Нация нуждалась в героях, историки честно выполнили заказ. Печальный и величественный образ братьев Гракхов, рыцарей без страха и упрека, сложивших голову в борьбе за счастье народа, удался как нельзя лучше. Но легенда есть легенда; что же произошло на самом деле?

Тиберий Семпроний Гракх не был первым воином, взошедшим на стены Карфагена. Первых взошедших после сражения даже не смогли похоронить. Он не был даже первым уцелевшим из взошедших. Но он ухитрился обратить на себя внимание Людей, Принимающих Решения. Идеальный герой, сын достойных родителей, да еще и плебей (надо же время от времени поощрять плебеев, хотя конфликт между последними и патрициями постепенно сходил на нет). Тиберий был увешан орденами и вернулся домой со щитом и на щите одновременно.

Римские девушки так и вешались на него, но ему лишь бы какая не подходила. Сенатор Аппий Клавдий, заставший Тиберия со своей дочерью, пришел в ярость, но у него не было большого выбора. Скрепя сердце, он решил, что Тиберий будет не самым плохим зятем - национальный герой и все такое.

Тиберий начинает стремительный взлет по карьерной лестнице. Член коллегии авгуров, затем - квестор испанской экспедиционной армии. Вот в Испании и случился прокол, очень большой прокол.

Римская армия попала в засаду и была окружена аборигенами, которые жаждали крови. Положение было безвыходным. Консул Манцин, главнокомандующий, принял решение красиво погубить войско в неравном бою. Римляне не возражали - традиции, привычки, стереотипы, заветы предков. Но только не Тиберий.

В свое время он бесстрашно полез на карфагенскую стену, потому что был уверен в успехе. Но теперь впереди была не победа, а только славная смерть. И этот печальный факт Тиберия решительно не устраивал.

Уже тогда у него был хорошо подвешен язык. Тиберию удалось убедить консула, что героическая смерть - отживший предрасудок, и зачем умирать, если можно спастись? Испанцам от имени сената и римского народа наобещали семь коробов всяческих благ, твердо зная, что обещания выполнять не придется.
Доверчивые испанцы купились на сладкие речи Тиберия - они хорошо знали его достойного отца, много лет назад служившего в Испании. Римлян отпустили домой.

Только семейные связи (сенаторский зять) спасли Тиберия от заслуженного приговора за недостойное поведение, порочащее честь офицера Республики. Но на военной карьере отныне можно было ставить крест (за сто тридцать с лишним лет до Р.Х.). В принципе, на политической тоже. БОльшая часть государственных должностей была закрыта для капитулянта и пораженца.

Разумеется, данные обстоятельства никак не могли улучшить и без того скверное настроение Тиберия. Да и рана, полученная в свое время в Африке, все чаще давала о себе знать...

Впрочем, одна должность для него по-прежнему была открыта. Должность народного трибуна.

Тиберий пускает в ход свои связи, фамильные дравгоценности, африканские трофеи, но самое главное - популистские лозунги самого низкого пошиба.

- Братья-римляне! - вопил он на Форуме, с треском раздирая на груди тогу. - Доколе?! Долой! Даешь! Патриции жируют в тылу, а мы за них на фронте баланду жрем!

- Точно! Правду-матку режет Тиберий! - раздавались голоса в толпе, на 80-90 процентов состоявшей из римского пролетариата, в армии никогда не служившего.

- Хлеб - голодным! Земля - крестьянам! Мир - народам! Дворцы - рабочим! - продолжал надрываться Тиберий Гракх.

В 133 году до н.э. с огромным перевесом Тиберий побеждает на выборах.

Тиберий радостно потирает руки - первый шаг сделан.

На следующий день, уже будущи официальным лицом, он созывает народное собрание и принимается толкать уже привычные всем лозунги с удвоенной силой. А некоторые из лозунгов постепенно преврашаются в законы.

- Все взять и поделить! - провозглашает Тиберий.

И действительно, у самых известных и заслуженных римских граждан внезапно конфискуют земли и прочее имущество. Причем на совершено законных основаниях - народное собрание проголосовало. Кто против воли народа?!
Добычу Тиберий делит между ближайшими сподвижниками и родственниками. А явившись на площадь, заявляет:

- Буржуи продолжают скрывать от нас все, нажитое НАШИМ непосильным трудом!

Конфискации и дележ продолжается.

- Грабь награбленное! - это тоже говорит Тиберий, но пока еще вполголоса.

И тут ему наносят подлый удар в спину! К счастью для народа, за счастье которого он борется днем и ночью, не покладая рук, удар в переносном смысле этого слова.

Тиберий Гракх - не единственный трибун. И его коллега, Марк Октавий, накладывает вето на законопроекты Тиберия.

Гракх в ярости. Но недолго.

- Настоящий политик, - говорит он себе, - должен иметь холодную голову, горячее сердце и чистые руки.

Тиберий накладывает встречное вето и созывает народное собрание, на котором требует отстранить Октавия от должности. Но вот незадача - голосование не может состояться по техническим причинам. Сообщники Тиберия спрятали избирательные урны.

- Люди! - раздается вопль в толпе. - Человеки! Да что же это деется?! Кровопийцы-буржуи наши урны украли!

- Суки! Пустить им кровь! - раздается ответ с другого конца площади.

Бывшие консулы Манлий и Фульвий, присутствовавшие на собрании, пришли в ужас и бросились в ноги Тиберию.

- Тиберий, ради всех богов Рима, не допусти кровопролития!

- Ладно, ладно, - милостивым тоном говорит Тиберий (добрый царь успокаивает своих перепуганных рабов). - Все будет тип-топ.

Не прошло и нескольких минут, как урны для голосования отыскались чудесным способом. Голосование состоялось; Марк Октавий, проигравший по всем статьям, только благодаря помощи друзей-оптиматов унес ноги из Рима.

Его премник - сообщник Тиберия. Тиберий Семпроний Гракх продолжает свое черное дело. Римские патриоты-республиканцы в ужасе и не видят выход из положения.

Очередная порция масла, предназначенная для подливания в огонь, прибывает с Востока.

Аттал Филометр, базилевс богатого и могущественного Пергама, получил солнечный удар и умер. "Солнечный удар" организовали пергамские патриоты, которых окончательно достал сумасшедший деспот, за неполных пять лет правления уничтоживший кучу друзей, родственников и просто ни в чем не повинных простых граждан. Пергамский народ и лучшие его представители вздохнули с облегчением. Облегчение закончилось в тот момент, когда было вскрыто завещание безумного царя. Все свое движимое и недвижимое имущество, в том числе и царство со всеми его землями, реками, морями и воздушным пространством, он завещал римскому народу и Римской Республике.

Увы, скрыть завещание не удалось. Свидетелей было слишком много. Плюнуть на волю мертвого тирана и разорвать пергамент пергамцы не решились. Римляне уже пронюхали об упавшем на голову наследстве и собирались вступить во владение.

Тогда в головах пергамских патриотов (среди них было много аристократов и военачальников) родился план. Недостаточно хитроумный, но другого у них не было.

Эвдем, одни из пергамских министров, отправился в Рим, где торжественно передал сенату завещание Аттала. Дорогого (в буквальном смысле этого слова) гостя встретили с большим почетом. Но через несколько дней пергамский посланник при посредничестве философа Блоссия, одного из сподвижников Тиберия, является на встречу с неистовым народным трибуном.

Несколько часов, лежа у ломящегося от блюд и напитков стола, они ходят вокруг до около. Когда Эвдем понимает, что ягодка созрела, он решительно переходит к делу.

- Деньги. Много денег. Наемники. Международное политическое признание нового режима. Любая другая помощь, военная и финансовая, - от волнения Эвдем повторяется. - Единственное условие с нашей стороны - завещание Аттала объявляется незаконным. Пергам сохраняет независимость.

- Я согласен, - после непродолжительного молчания отвечает Тиберий. Он ответил не сразу только ради "сохранения лица". Тиберий был согласен со всеми условиями пергамцев еще до того, как Эвдем открыл рот.

- За нашу и вашу свободу, - звякнули бокалы.

Пергамский посланник щелкнул пальцами. Рабы с большим трудом втащили огромный сундук (разумеется, обитый железом).

В глазах Тиберия отразилось золото. Много золота.

И не только золото.

- Это корона великого Александра, - голос Эвдема снова задрожал от волнения. - Она досталась нашему первому царю после падения империи. Это слишком большая корона для нашего маленького царства... Великой Македонии больше нет; теперь Рим - первая держава нашего мира. И эту корону достоин носить тот, кто будет стоять во главе Рима.

До самого утра Тиберий крутился перед зеркалом и принимал торжественные позы.

Он не знал, что доведенные до отчаяния сенаторы подкупили одного из его рабов. Утром ночная встреча, сундук и корона обсуждались в сенате!

- Что это может означать, отцы-сенаторы? - прозвучал осторожный риторический вопрос.

- Он хочет стать царем! - отозвался сенатор Квинт Помпей. - Именно поэтому он и привлекают на свою сторону чернь, чтобы использовать ее для захвата власти. Воистину, этот человек достоин смерти. Иначе он погубит республику.

У Тиберия тоже были шпионы, на него работал сенатор Фульфий Флакк. В тот же день Гракх озвучил часть сенатского заседания на народном собрании. Разумеется, только ту часть, где говорилось о его смерти.

- Угрожают убить! Па-по-подонки! Меня, честнейшего и неподкупного человека, который днем и ночью, не покладая рук...

Народное собрание единогласно постановило выделить Тиберию вооруженную охрану, которая будет сопровождать его круглые сутки, а также будет нести стражу у его дома.

"Писистрат тоже так начинал", - мелькнуло в голове Тиберия, когда он шел домой, окруженный тяжеловооруженными людьми. Пергамские деньги уже начали работать. В квартале оружейников были закуплены лучшие доспехи военного образца и отличные испанские мечи.

- У нас остался еще один шанс, - сказал один из отцов города, когда в сенате стало известно о последних событиях. - Его трибунские полномочия кончаются в самое ближайшее время. Он не имеет права баллотироваться на новый срок. А вот тогда мы призовем его к ответу.

Фульвий Флакк исправно передал эти слова Тиберию. И тогда Тиберий, в нарушение всех законов и обычаев, выдвинул свою кандидатуру на новый срок.

В день выборов, в сопровождении вооруженной до зубов толпы сподвижников и сообщников, Тиберий вышел из дома и направился в центр Города. Он не сомневался в успехе.

Хотя бы потому, что не собирался участвовать в выборах.

Уже через несколько шагов тиберианцы столкнулись со спешащим навстречу запыхавшимся толстяком. Это был наш старый друг Фульвий Флакк, профессиональный шпион и провокатор.

- Братья-римляне! - завопил он, едва переведя дух. - Сенаторы собираются убить Тиберия! Они поняли, что проиграли и готовы на все!

- Да как они посмели! - послышались голоса. - Не допустим!!!

- МА-А-А-АЧИТЬ ГАДОВ!!! - прогремело над улицей.

На этот раз Тиберий не собирался никого сдерживать. Он сам пошел впереди, в полном боевом облачении, как когда-то шел на штурм Карфагена. Теперь враг сидел в Сенате, только и всего.

Ничего не подозревавшие сенаторы собрались на очередное заседание, когда снаружи послышался подозрительный шум. Консул послал ликтора, дабы выяснить, в чем дело. Ликтор, в свое время служивший на северной границе, сразу узнал пресловутого пушного зверька. О чем поспешил сообщить отцам-сенаторам.

Паники не было. Их было почти четыреста человек, все офицеры запаса, ветераны Африки, Испании и Македонии. С оружием было плохо. Сенаторы вооружились чем попало - кусками тут же разбитых мраморных плиток, ножками от скамеек, бронзовыми светильниками. Забаррикадировались и приготовились подороже продать свою жизнь.

- Пусть консулы сделают все для защиты Республики, - прозвучало в тишине.

Спустя мгновение двери сената задрожали под ударами. Еще через несколько минут они рухнули, и жаждущие крови тиберианцы во главе со своим вождем ворвались внутрь. К счастью для сенаторов, сквозь узкие двери и "меблированную" баррикаду смогли прорваться немногие. Остальные застряли в проходе (гусары, молчать!), но ненадолго.

В зале сената разгорелась схватка. На стороне сенаторов было численное преимущество, но мятежники были лучше вооружены. Первые убитые и раненые упали на пол.

Тиберий рубился в первом ряду. ВЖИК-БУМ-ВЖИК! - один готов... Еше один готов... И еще один. Совсем как в старые добрые времена, на стенах Карфагена. Сейчас сподвижники разберут баррикаду, и мы задавим этих крыс...

Это была его последняя мысль.

Сципион Назика, великий понтифик, один из наиболее уважаемых лидеров Сената, в молодости служил на Балеарских островах. Как в свободное время, так и будучи на службе (покольку служба не возражала), он брал уроки меткой стрельбы у местных пращников, первых снайперов Ойкумены. Теперь это исскуство ему пригодилось.

Соорудив пращу из оторванного рукава тоги, Сципион зарядил в нее бронзовую дверную ручку. Тяжеловат снаряд, но лететь ему не далеко...

Бронзовый шарик угодил Тиберию прямо в нос, незащищенный шлемом. Какое-то мгновение будущий властелин Рима, наследник Александра, царь царей обитаемого мира и прочая, прочая, прочая, стоял неподвижно, а потом рухнул на пол, разбрызгивая кровь.

Его падение увидели как враги, так и соратники. В зале воцарилась тишина.

- Тиберий убит! - внезапно закричал кто-то из мятежников. Этого оказалось достаточно. Ошеломленные тиберианцы, внезапно потерявшие вождя, ударились в панику и бегство одновременно. На выходе они столкнулись с опоздавшими сообщниками, наконец-то раскидавшими баррикаду. В повторно образовавшейся пробке из человеческих тел дорогу расчищали оружием. Воодушевленные сенаторы подхватили мечи убитых и подгоняли тиберианцев ударами в спину. Немного позднее в зале сената и на ступенях у входа насчитали около сотни мертвых мятежников. Сенаторы потеряли не более двадцати человек.

Лишенные вождя мятежники рассеялись, многие бежали из города, многие сделали вид, что их вовсе не было перед сенатом в тот страшный день.

Репрессии были минимальны. Сенаторы справедливо опасались гражданской войны.
Двенадцать лет спустя, когда младший брат тирана-неудачника, Гай Семпроний Гракх, в свою очередь попытается стать первым человеком в Риме, они пожалеют о своем милосердии...

А теперь представим, что у Тиберия получилось все задуманное...

- "Император Тиберий Семпроний Гракх Август, Отец Отечества, Первый Консул, Великий Понтифик, посвятил этот храм Согласию и римскому народу", - медленно прочел надпись на колонне высокий рыжеволосый человек в грубом домотканном плаще. Он был богат, очень богат, но одевался подчеркнуто скромно.

- У вас отличная латынь, мой король, - заметил сопровождавший его офицер в бронзовой кирасе.

Повелитель Кимверленда усмехнулся.

- Тебе тоже не мешает ее подучить, Узильяк. Нам всем еще многому предстоит научиться, если мы хотим удержать власть в этой стране...