Аннотация: Автор рассматривает эманацию экзистенциального вакуума в произведениях Достоевского и французских атеистических экзистенциалистов (Ж.П.Сартр, А.Камю).
Проблема утраты смысла жизни и, как следствие - самоубийств, является достаточно важной темой экзистенциализма, особенно у его атеистических представителей (Ж.П. Сартр, А. Камю). Достоевским в художественных произведениях и публицистике тема утраты смысла существования поставлена предельно остро. Многие биографы писателя указывали на наличие суицидального синдрома у самого Достоевского, например, в письмах к брату Достоевский не раз заявлял о намерении добровольно уйти из жизни. Может быть, именно поэтому практически во всех романах писателя появляются люди, добровольно ушедшие из жизни или, как минимум, выказывавшие такое намерение.
Э. Дюркгейм, автор так называемой "социологической теории" самоубийства, в своем фундаментальном исследовании мотивов суицида отметил основные причины, вызывающие потерю витальности. Он рассматривал это печальное явление как результат разрыва интерперсональных связей личности, отчуждения индивидуума от той социальной группы, к которой тот принадлежит. Учитывая особенности этого разрыва, Э. Дюркгейм выделяет три основных типа самоубийства: эгоистическое (у лиц, недостаточно интегрированных с определенной социальной группой), альтруистическое (полная интеграция с социальной группой) и анемическое (реакция личности на тяжелые изменения в социальных порядках, приводящая к нарушению взаимных связей индивидуума и социальной группы).
Персонажи романов русского писателя кончают жизнь самоубийством не по причинам общественного характера: крайней бедности и нищеты, либо невозможности выйти из тупиковой, безвыходной ситуации, а сугубо (чаще всего) по идеологическим, мировоззренческим причинам. Достоевский - автор своеобразной теории "идеологического" самоубийства, социальные мотивы суицида стояли для писателя на втором плане.
Суицидологи, изучавшие эту проблему, в своих исследованиях отмечают, что в XX веке в относительно благополучных странах, в "золотом миллиарде", число самоубийств едва ли не превосходило число суицидов в "отсталых" странах. Отчасти это объясняется тем фактом, что современный индивид "отпал" от некоего целого, одиночество - печальный удел человека. Личность участвует в непримиримой конкурентной борьбе, противостоит как другим личностям, так и себе, ибо она вынуждена быть такой, какой ее формируют другие. Сама рыночная среда "штампует" своеобразный тип экономического человека, с абсолютно специфическим набором морально-этических, эстетических, мировоззренческих качеств. Именно из-за этого неразрешимого противоречия между внутренним "есть" и внешним "надо" современный человек чувствует себя несчастным, одиноким, покинутым всеми. Он не принадлежит сам себе, ценен лишь тем, насколько способен воплотить в себе ожидания других.
Но индивид, удачно занимающий свою экономическую нишу, ощущает внутреннюю пустоту и тревогу, теряет смысл экзистенции. "А потому в мире все более и более угасает мысль о служении человечеству, - говорит старец Зосима в романе "Братья Карамазовы", - о братстве и целостности людей и воистину встречается мысль сия даже уже с насмешкой, ибо как отстать от привычек своих, куда пойдет сей невольник, если столь привык утолять бесчисленные потребности свои, которые сам же и выдумал? В уединении он, и какое ему дело до целого. И достигли того, что вещей накопили больше, а радости стало меньше"[1].
В конце 80-х годов число самоубийств было особенно велико в таких высокоразвитых странах, как Австрия, Дания, Финляндия, ФРГ, Венгрия, Канада, Швеция и некоторых других. В этих странах самоубийства заняли третье место после сердечно-сосудистых и онкологических заболеваний среди причин смерти у людей от пятнадцати до сорока пяти лет.
Для Достоевского вопрос о смысле жизни напрямую связан с вопросом, существует ли Бог и вечная жизнь. Писатель утверждает, что без бессмертия личности земная жизнь утрачивает смысл, превращаясь в театр абсурда.
Проблема утраты человеком смысла собственного существования рассматривается Достоевским практически во всех романах. Но наиболее системно этот извечный философский вопрос писатель исследует в произведении "Бесы". Отражение философских взглядов Достоевского осуществляется через Кириллова, одного из персонажей данного произведения.
Литератора пугает не только возможность, "право" личности на самоубийство, но и страшная нечеловеческая свобода такого выбора. Идейная диалектика безграничной свободы может приводить не только к праву на убийство, как в "Преступлении и наказании", но и к духовному и физическому самоубийству, как в "Бесах". Персонаж романа Кириллов поражен духом Нового времени, он пытается поставить себя на место Бога, но это приводит его к суициду. Мир стал богооставленным, исчезла опора человека. Если Бог перестал вмешиваться в дела человека, то человек абсолютно свободен, ничто не довлеет над ним. Эту "радость" освобождения от религиозных пут очень ярко выразил этот персонаж. И эта свобода чрезвычайно пугает индивида. Любопытно проследить диалектику развития человека, который решил поставить себя на место Бога. В "Бесах" мы можем наблюдать интересный диалог между Верховенским и Кирилловым:
"- Если нет Бога, то я Бог.
- Вот я никогда не мог понять у вас этого пункта: почему вы-то Бог?
- Если Бог есть, то вся воля его, и из воли его я не могу. Если нет, то вся воля моя, и я обязан заявить своеволие.
- Своеволие? А почему обязаны?
- Потому, что вся воля стала моя. Неужели никто на всей планете, кончив Бога и уверовав в своеволие, не осмелится заявить своеволие, в самом полном пункте? Это так, как бедный получил наследство и испугался, и не смеет подойти к мешку"[2].
Кириллов в разговоре с Верховенским заявляет, что если ему не удаться стать Богом, то он закончит жизнь самоубийством. Если невозможно встать на место Бога, то, по мнению данного героя, незачем жить: "Я не понимаю, как мог до сих пор атеист знать, что нет Бога, и не убить себя тотчас же? Сознать, что нет Бога, и не сознать в тот же раз, что сам Богом стал - есть нелепость, иначе непременно убьешь себя сам. Если сознаешь - ты царь, и уже не убьешь себя сам, а будешь жить в самой главной славе. Но один, тот, кто первый, должен убить себя сам непременно, иначе кто же начнет и докажет? Это я убью себя сам непременно, чтобы начать и доказать"[3].
Основное противоречие Кириллова, делающее его "нигилистом поневоле", заключаетґся в том, что свой акт самоубийства, осознаваемый им как низвержение морального абсолюта, он понимает одновременно как акт, знаменующий моральное преґображение человечества. В этом и заключается его бунт против "старого Бога" и идея "богочеловечества" во имя Христа, понятого как "человекобог", как прообраз земного, но бессмертного человека. Человек этот приґносит себя в жертву идее, согласно которой его самоґубийство положит начало нравственному преображеґнию людей, исключающему саму возможность ставрогинских экспериментов над "другими".
А. Камю, исследуя романы Достоевского, назвал это самоубийство абсурдным. Несмотря на достаточно сумбурное объяснение причины для самоубийства, Кириллов последователен и логичен. Если Бога не существует, Кириллов должен убить себя, чтобы самому стать Богом. Но перед читателем возникает вопрос: для чего убивать себя, если ты уже занял место Бога и завоевал абсолютную свободу? Кириллов хочет показать своим дальнейшим последователям трудный путь, на который он вступил первым.
Все достижения земной жизни человека перечеркивает смерть: каких бы успехов ни достигла личность за время своего земного существования, все они имеют лишь временное значение. Со смертью аннулируются не только личные, сугубо индивидуальные достижения человека, но и общественные достижения целых народов, исчезают с лица земли целые этносы, нет ничего вечного и долговременного. "Ну, пусть бы я умер, - пишет Достоевский, - а только человечество оставалось бы вместо меня вечно, тогда, может быть, я все же был бы утешен. Но ведь планета наша не вечна, и человечеству срок - такой же миг, как и мне. И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни устроилось на земле человечество - все это тоже приравняется завтра к тому же нулю"[4].
Вера в бессмертие души прочно стоит в центре мировоззрения Достоевского. Если нет Бога, то нет и смысла жизни, Достоевский всецело становится на сторону христианского учения, утверждающего идею о бессмертии человеческой личности. Апостол Павел говорит: "По рассуждению человеческому, когда я боролся со зверями в Ефесе, какая мне польза, если мертвые не воскресают? Станем есть и пить, ибо завтра умрем!" (Кор., 15:32). Кто знает жизнь Апостола Павла и содержание его посланий, тот понимает, что он имел в виду такое же положение, как у Достоевского: если нет личного индивидуального бессмертия, то нет в мире подлинного добра и смысла существования человека, нет необходимости делать добро и оставаться нравственным человеком[5].
По мнению писателя, для того чтобы не утратить смысл существования, необходима вера в потустороннюю жизнь, в вечное бытие. Обрести смысл - это значит обрести Бога. Идея Абсолюта взаимосвязана с человеческим бессмертием. Эти положения тождественны между собой. Кириллов, отвергая Бога, отверг и бессмертие, богоотступная свобода привела его к самоубийству. М.И. Туган-Барановский, исследуя роман Достоевского "Бесы", отмечает: "В лице Кириллова Достоевский казнит отрицание Бога и показывает, что человеческая личность, сама по себе, не может быть Богом"[6].
В рассуждениях Достоевского о смысле экзистенции человека нет такого сурового пессимизма, который присущ представителям французского атеистического экзистенциализма. В произведениях Ж.П. Сартра и А. Камю достаточно много персонажей, пораженных синдромом "экзистенциального вакуума", они бессмысленно проживают свою жизнь.
В большинстве романов русского писателя самоубийством заканчивают жизнь лишь атеисты. Поэтому существование личности должно быть освещено религиозным смыслом: "Жизнь ради самого процесса жизни не удовлетворяет, а разве лишь на время усыпляет нас. Неизбежная смерть, равно обрывающая и самую счастливую, и самую неудачную жизнь, делает их одинаково бессмысленными"[7].
Аналогичная проблематика исследуется в романах Ж.П. Сартра. В его первом литературном произведении "Тошнота" главный герой произведения, Рокантен, отвергает Бога, вместе с этим отрицанием потусторонней вечной жизни главный герой утратил смысл собственного существования. Все бытие Рокантена кажется ему театром абсурда, который не имеет никакого смысла. Он утрачивает всякую личностную активность, так как любая деятельность, с его точки зрения, была бы глупой, бренной и проходящей. Именно поэтому его посещают мысли о самоубийстве. "Я смутно мечтал, - говорит Рокантен, - покончить с собой, чтобы, по крайней мере, уничтожить одно из ненужных существований. Но даже моя смерть была бы излишней, мой труп был бы ненужным, моя кровь на камнях среди растений, в глубине этого улыбающегося сада была бы лишней. И мое тело, источенное червями, было бы лишним для земли, которая приняла бы его, и, наконец, мои кости, очищенные, обглоданные, чистые и гладкие, как зубы, тоже были бы излишними. Я был бы лишним для вечности"[8].
Ж.П. Сартр задается вопросом: что может вызвать утрату смысла существования? По мнению французского философа, смыслом жизни может быть постоянная творческая активность личности. Для того чтобы не утратить смысл существования, человек должен иметь какую-либо цель в жизни. Даже если цель уже достигнута, то человеку необходимо поставить перед собой новую задачу. Активность человеческой личности способствует выходу из прочного круга абсурдного существования. Человек сам определяет цели, к которым идет, и тем самым наполняет свое бытие смыслом. Рокантен в романе Ж.П. Сартра, как, впрочем, и некоторые другие персонажи, лишен "жизненного проекта", он не ставит перед собой никаких целей, а просто плывет по течению. Девушка, которая встречается с Рокантеном, рассуждает об одном их общем знакомом, у которого есть "смысл" экзистенции: "Он не такой, как мы - пока еще не такой. Он действует, тратит силы"[9].
В своей статье "Экзистенциализм - это гуманизм?" Ж.П. Сартр отмечает, что только сама личность способна наполнить значением свое существование. "Учение, которое я излагаю, - отмечает французский философ, - прямо противоположно квиетизму, ибо оно утверждает, что реальность - в действии. Оно даже идет дальше и заявляет, что человек есть не что иное, как его проект самого себя. Человек существует лишь настолько, насколько себя осуществляет. Он представляет собой, следовательно, не что иное, как совокупности своих поступков, не что иное, как собственную жизнь"[10].
Какова же позиция Достоевского в сравнении с позицией Ж.П. Сартра? Если пытаться рассуждать дальше, в духе французского философа, то мы натолкнемся на достаточно серьезное противоречие. Бытие человека в этом мире имеет ограниченные временные рамки, время есть главный враг человека. Какие бы цели ни ставила перед собой личность, все достижения рано или поздно будут аннулированы. Можно править империей, владеть многими народами и быть низвергнутым или в результате болезни потерять возможность руководить державой. Можно оставить какое-либо великое социальное учение, но и оно под воздействием множества самых различных факторов может утратить свою историческую ценность и значимость. Ж.П. Сартр утверждает, что творчество способно увековечить имя творца, но, к сожалению, человеческая цивилизация входит в систему глобального кризиса, который ставит перед нами вопрос о том, будет ли существовать человечество вообще. Таким образом, "крахом" заканчивается любой "экзистенциальный проект". Ж.П. Сартр в отличие от Достоевского не верит в вечную жизнь и, следовательно, не может найти выхода из бессмысленности существования. По мнению Достоевского, спасение в Боге, и если нет Бога и бессмертия, то, действительно, не имеет смысла и бытие человека.
Автор концепта логотерапии В. Франкл в своей статье "Психотерапия и религия" отметил, что религия способна наполнить подлинным смыслом жизнь человека: "Очевидно, что вера в сверхсмысл - как в метафизической концепции, так и в религиозном смысле провидения - имеет огромное психотерапевтическое и психогигиеническое значение. Подобно истинной вере, основанной на внутренней силе, такая вера делает человека гораздо более жизнеспособным. Для такой веры в конечном счете нет ничего бессмысленного. Ничто не возникает "напрасно", ни одно действие не остается необъясненным"[11].
Нужно отметить, что идеи Достоевского о необходимости существования Бога как смыслообразующего фактора повлияли не только на Ж.П. Сартра, но и на А. Камю. В своем романе последний приводит диалог, который буквально созвучен страницам "Дневника писателя" Достоевского. Главный герой романа "Посторонний" совершает преступление, его заключают под стражу, и он оказывается на допросе у следователя. "Он прервал меня и, выпрямившись во весь рост, - пишет А.Камю, - воззвал к моей совести, спросив при этом, верю ли я в Бога. Я ответил, что нет, не верю. Он рухнул в кресло от негодования. Он сказал мне, что это невозможно: все люди верят в Бога, даже те, кто отвратил от него лицо свое. Он был твердо убежден в этом, и, если б когда-нибудь в этом усомнился, жизнь его потеряла бы смысл.
- Неужели вы хотите, - воскликнул он, - чтобы жизнь моя не имела смысла!"[12].
До появления романов А.Камю и Ж.П. Сартра Достоевский создал достаточно много персонажей, которых можно назвать героями с экзистенциальной проблематикой. И героев Достоевского, и главных героев французских экзистенциалистов мучают одинаковые вопросы. Но ответы на трагические и смыслообразующие вызовы человеческой жизни они дают разные. Персонажей романа "Бесы" можно отнести к экзистенциальным в том плане, что они мучительно ищут смысл жизни, обеспокоены нарастающим в обществе отчуждением индивида от индивида, их волнует вопрос пределов человеческой свободы и своеволия. Но Ж.П.Сартр и А. Камю разрешают эти вопросы в своем творчестве сугубо индивидуалистически, как представители "открытого общества". Достоевский же, наоборот, является ярким представителем традиционного социума. Именно по этой причине мировоззренческое отличие персонажей Ж.П. Сартра и А. Камю от героев Достоевского достаточно существенное. Персонажи Достоевского мучительно ищут смысл существования - персонажи А. Камю утратили надежду найти этот смысл. Парадоксальным кажется рассуждение А. Камю: "Самоубийство совершают потому, что жить не стоит, - конечно, это истина, но истина бесплодная, трюизм. Разве это проклятие существования, это изобличение жизни во лжи требует того, чтобы от нее бежали - к надежде или к самоубийству? Вот что нам необходимо выяснить, проследить, понять, отбросив все остальное. Ведет ли абсурд к смерти?"[13]. Можно сказать, что персонажи Достоевского пытаются бежать от бессмысленности мира к Богу, а герои Камю и Сартра от него. Но очень часто существование в обезбоженном пространстве становится просто невыносимым. Абсурд существования действительно может привести человека к смерти. Известный психолог В. Франкл в своей книге "Человек в поисках смысла" отметил, что осознание бесцельности существования может приводить не только к самоубийству, но и к всевозможным асоциальным моделям поведения. Утрата метафизического смысла существования может убивать человека медленно, например, личность может пристраститься к алкоголю и наркотикам и тем самым не спеша уходить из жизни:"Подобные вещи мы наблюдаем и в случаях наркомании. Если верить Стэнли Криппнеру, 100% случаев наркомании связаны с ощущением утраты смысла. На вопрос, все ли представляется им бессмысленным, 100% наркоманов отвечали утвердительно"[14]. Обрести смысл - значит сделать себя более жизнеспособным, утратить смысл существования - значит подвергнуть себя серьезной опасности.
Представители атеистического экзистенциализма отвергли Бога и пытаются обрести смысл на земле. Ж.П. Сартр предлагает идею "жизненного проекта", который заканчивается поглощением бытия человека великим Ничто (в терминологии М. Хайдеггера), и, следовательно, тоже теряет смысл. А. Камю же вообще не предлагает никакого выхода из абсурдной (обезбоженной, лишенной Абсолютов) человеческой жизни.
Он убежден, что нет никакой вечной жизни, все человеческое бытие лишено смысла. Бог способен дать смысл, обезбоженность же лишает его. По мнению Достоевского, моральный человек, отвергший Бога, обречен на гибель и неудачу, такая личность становится рабом своей самости. Уже нет речи о свободе духа. На путях человекобожества погибает человеческая свобода и погибает человек. Если нет Бога, то существование человека теряет всякий смысл. "Я даже утверждаю и осмеливаюсь сказать, - пишет Достоевский, - что любовь к человечеству вообще есть, как идея, одна из самых непостижимых идей для человеческого ума. Ее может оправдать лишь одно чувство. Но чувство-то возможно именно лишь при совместном убеждении в бессмертии души человеческой. В результате ясно, что самоубийство, при потере идеи о бессмертии, становится совершенною и неизбежною, даже необходимостью для всякого человека, чуть-чуть поднявшегося в своем развитии над скотами. Напротив, бессмертие, обещая вечную жизнь, тем крепче связывает человека с землей. Только с верой в свое бессмертие человек постигает всю разумную цель свою на земле"[15].
Если нет Бога, то жизнь превращается в театр абсурда. С конечностью человеческой жизни утрачивается смысл. Если человеческая жизнь конечна, то какой смысл тогда жить? Все достижения личности будут аннулированы самим фактом смерти. Достоевский задумывается над вопросом о смысле бытия без Бога. Нужно ли стремиться к чему-либо, если все исчезнет после физической смерти.
Атеисты, критикуя Достоевского, не раз утверждали, что можно вечно жить в сердцах людей, общества и родных. Можно оставить после себя гениальное изобретение, которое навсегда увековечит твое имя и так далее. Б.П. Вышеславцев воспроизводит парадоксальное высказывание сторонника материалистической философии по данному вопросу: "Инфантильная философия марксизма не додумалась до мысли о смерти. Она может сказать: "Марксист ни о чем не думает меньше, как о смерти" Один комсомолец, впрочем, догадался спросить: зачем мне все это грядущее торжество социализма, когда я умру? Что мог ему дать марксизм, кроме забавных пошлостей? "Страх смерти есть мелкобуржуазное явление, пролетариат и коллектив не умирает!" Неправда: пролетариаты и коллективы, народы и земли, планеты и светила - умирают. Пафос пятилеток и классовой борьбы есть вздор перед проблемой смерти [16].
Из анализа проблемы смысла жизни в творчестве писателя следует, что Достоевский достаточно радикально расходится с представителями так называемого атеистического экзистенциализма. Писателю был не свойственен суровый пессимизм представителей французского направления данной философии. Безусловно, и Ж.П. Сартр, и А. Камю чрезвычайно остро переживают проблему богооставленности подлунного мира, исчезла точка опоры человека, и это глубоко потрясло этих мыслителей. Но они не утверждают божественное в человеческой душе, несмотря на то, что мучительно ищут это божественное. В душе персонажей французских авторов зарождаются религиозные сомнения, которые логически приводят их к идее абсурдности существования личности, бытие человека в мире лишается своего метафизического религиозного смысла, Бог покидает человека, делая его существование бессмысленным. У Достоевского была абсолютно другая позиция. Писатель утверждал, что если бы ему с математической точностью вдруг доказали, что Христос находится вне истины, то он бы предпочел остаться с ним, а не с истиной. Априорная идея существования Бога есть идея высшего метафизического смысла экзистенции, отвергая этот смысл, человек отвергает и свою земную жизнь, лишает ее незримой, но мощной поддержки: "Смысл жизни - в ее утвержденности в вечном, он осуществляется, когда в нас и вокруг нас проступает вечное начало, он требует погружения жизни в это вечное начало. Лишь поскольку наша жизнь и наш труд соприкасается с вечным, живет в нем, проникается им, постольку мы можем рассчитывать вообще на достижение смысла жизни"[17].
Библиографический список
Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 9. Л.: Наука, 1988-1996. С. 384.
Достоевский Ф. М. Собрание сочинений в 15 томах. Т. 7. Л.: Наука, 1988-1996. C 89.
Там же. Т. 7. С. 574-575.
Достоевский Ф. М. Дневник писателя. М.: Азбука, 1999. С. 165.
Лосский Н.О. Бог и мировое зло. М.: Республика, 1994. С.225.
Туган-Барановский М. И. Нравственное мировоззрение Достоевского // О Достоевском. Творчество Достоевского в русской мысли 1881-1931 годов.- М.: Книга, 1990. С. 136.
Франк С. Л. Духовные основы общества. М.: Республика, 1992. С. 173.
Сартр Ж. П. Тошнота. М.: Издательство АСТ, 2003. С. 230.
Там же. С. 274.
Сартр Ж. П. Экзистенциализм - это гуманизм //Сумерки богов. М.: Политиздат, 1989. С. 333.
Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 163.
Камю А. Чума. - Роман, повести, рассказы, эссе. Новосибирск: новосибирское книжное издательство, 1992. С. 235.
Камю А. Бунтующий человек. Философия. М.: Республика, 1990. С. 27.
Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 31.
Достоевский Ф. М. Дневник писателя. М.: Азбука, 1999. С. 261.
Вышеславцев Б.П. Сочинения. М.: Раритет, 1995. С. 398.
Франк С.Л. Сочинения. М.: Правда, 1990. С. 205.