Аннотация: Работа над романом вовзобновлена. Конец 6-й главы.
9
Чувствую себя белой вороной!
Все пишут письма всем! Причем многие чуть ли не ежедневно. Кто-то собственноручно, кто-то надиктовывает сестрам милосердия. Но страсть к эпистолярному жанру неистребима.
А я вот - не знаю, чего мне писать.
То есть, вроде бы конечно - надо, а что именно - не понятно!
На мой взгляд, письмо следующего содержания вызовет у адресата стресс: "Дорогая мама, меня тяжело ранили! Прострелили навылет для улучшения вентиляции легких! Я чуть не помер, но уже оклемался! Теперь пролеживаю кровать в госпитале в Варшаве. Твой сын. Александр".
Согласитесь, текст несколько спорный, а ничего другого в голову не идет.
В предыдущий раз я вымучивал письмо несколько дней, а потом просто кратко ответил на подсказки и вопросы из маминого письма, приукрасив его общими фразами.
Отмазался...
И что теперь?
"To be, or not to be?"
Писать или не писать? Вот в чем вопрос! А я не Шекспир ни разу...
* * *
Не чувствуя склонности к писанию писем, я весь отдаюсь чтению - практически на всем протяжении светового дня.
Начал с газет, и теперь, постепенно перехожу на книги, которые беру у доктора или заказываю "сестричкам" и "ходячим" раненым приобрести в городе.
Хотя конечно - Варшава...
Дикие места: все сплошь по-польски или по-немецки. Со вторым у меня проблем нет, но газеты сплошь на первом. Лишь изредка удается раздобыть русские источники информации.
Чуть не загнулся от сенсорного голода, однако...
Меня очень интересует история проявления различий между моим родным миром и тем, в котором я ныне обитаю.
Порыться в памяти не получается - все-таки мозг это не поисковая система в Интернете, чтобы давать готовый ответ на сформулированный вопрос. К тому же память очень ассоциирована с личностью моего носителя.
До моего появления, Сашу фон Аша не шибко интересовала новейшая история, политика и государственное устройство. Он просто среди всего этого жил и не стремился к глубинному анализу.
Какие-то смутные воспоминания всплывали, но все крайне бессвязно и бессистемно.
Теперь же, при чтении газет включился "контекстный поиск" и "открытия" поперли одно за другим.
Итак, двухпалатный парламент существовал в Российской Империи с 1888 года, когда Александр III, скрепя сердце, разразился "Парламентским манифестом от 7 ноября".
Если уж "плясать от печки" то, "согласительная" конституция Лорис-Меликова действовала с 13 марта 1881 года, и вплоть до смерти Александра II от инфлюэнцы - 22 декабря 1881 года (От судьбы не уйдешь - ведь была же ему предсказана смерть в 1881 году).
Восшедший на престол Александр III, еще четыре года валандался с временными подготовительными комиссиями.
"На обязанности комиссий лежало бы составление законопроектов в тех пределах, кои будут им указаны высочайшею волею. За сим, составленные подготовительными комиссиями законопроекты подлежали бы, но указанию верховной власти, предварительному внесению в общую комиссию, имеющую образоваться под председательством особо назначенного высочайшею волею лица из председателей и членов подготовительных комиссий, с призывом выборных от губерний, в коих введено положение о земских учреждениях, а также от некоторых значительнейших городов, по два от каждой губернии и города; причем в видах привлечения действительно полезных и сведущих лиц, губернским земским собраниям и городским думам должно быть предоставлено право избирать таковых не только из среды гласных, но и из других лиц. принадлежащих к населению губернии или города." (цитата из подлинной Конституции Лорис-Меликова).
Подготовлялись, подготовлялись и, наконец, подготовились - еще через четыре года. Со скрипом, спорами и матюками вползла Матушка-Рассея в парламентаризм.
Парламент состоял из верхней палаты - Государственного Совета, формируемого смешанным путем по территориальному признаку - один депутат от каждой губернии избирался, а другой - назначался. Госсовет созданный при Императоре-Миротворце просуществовал неизменным вплоть до его кончины в 1894 году.
Нижняя же палата - родимая Государственная дума, избираемая полностью представительным путем. Первая Дума, выбранная по путанному и сложному избирательному закону, просуществовала всего полгода и была распущена.
Хороший старт, однако. В нашем мире Николай II свою Думу в 1906 году - через семьдесят два дня разогнал.
Вторая Дума, тоже превзошла свою тезку из нашей истории - целый год против ста двух дней.
Третья Дума, была избрана в соответствии с новым избирательным законодательством и, хотя не была источником непрерывных и неразрешимых конфликтов, заметных успехов в законодательной деятельности не достигла. Распущена была 1 ноября 1894 года в связи со смертью Императора.
Восшедший на престол Александр IV, одним из первых своих указов повелел перейти к трехпартийной системе формирования Государственной думы, дабы избегнуть "фракционной грызни" и не допустить к законотворчеству "неблагонадежных и нечестных людей".
Были проведены выборы, в результате которых сформировались три парламентские партии: Консерваторы (монархисты), Демократы (либералы и промышленники) и Социалисты.
Последнее было закреплено законодательно за подписью всех депутатов обеих палат парламента и Государя-императора.
10
Как-то само собой пришло воспоминание, что даты исчисляются по "новому стилю" с 1-го января 1900 года, когда вся страна официально перешла с Юлианского на Григорианский календарь. К "старому стилю", традиционно относился церковный календарь. Почти как в наше время: Новый Год - 1 января, а Рождество - в ночь с 6-го на 7-е.
Дальнейшие изыскания в средствах массовой информации привели к новым открытиям в области государственного устройства Российской Империи.
Например, по конституции президентство принадлежало Государю-Императору. Право участия в законодательных вопросах царь имел лишь в качестве поручителя, без права "вето", и ему же принадлежало право обнародования законов. Помазаннику Божьему предоставлялось, впрочем, довольно широкое право издавать собственные указы. Кроме того, в случаях, грозящих общественной безопасности, как в военное, так и в мирное время, объявить любую часть империи на особом или же военном положении.
Император имел право назначения и увольнения всех главных должностных лиц, начиная с канцлера, и правом роспуска Государственной Думы. Государственный канцлер являлся высшим должностным лицом исполнительной власти и вместе с тем единственным, ответственным перед Государственным Советом и Думой за все действия этой власти.
Канцлер - избирался парламентом из кандидатур, предложенных Императором.
Кстати, губернаторы назначались Государем напрямую, а Губернские Советы на местах - избирались по партийной схеме.
Независимые кандидаты имели право быть избранными только на уровне местного самоуправления. Для дальнейшего продвижения во власть требовалось вступление в одну из трех партий.
Читаешь, аж дух захватывает.
Впечатлений - масса.
Особенно впечатлял перечень министерств.
Тут тебе и Министерство Связи, и Министерство Труда, и Министерство Здравоохранения и полное отсутствие Министерства Императорского Двора.
Зато было Министерство Государственной Безопасности.
Здорово! Правда?
Прямо ностальгия разыгралась, по "кровавой гэбне" и Меркулову с Абакумовым...
Но само название наводит на интересные мысли, не правда ли?
* * *
От "интересных мыслей" меня отвлекла перебранка между подпоручиком Лазаревым и прапорщиком Евграшиным.
К слову, как раз по вопросам государственного устройства.
Сошлись, как говориться, непримиримые политические противники - почти как в телепередаче "К Барьеру".
Лазарев - гвардейский конноартиллерист, сын предводителя тверского дворянского собрания, был истовым монархистом реакционной направленности и считал, что "быдлу дали слишком много свободы". По его мнению, думские консерваторы вели недостаточно жесткую политику в отношении низов.
Евграшин - кузнец из Иркутска, выслужившийся в прапорщики из рядовых. Матерый социал-демократ, убежденный в том, что социалисты в Думе идут на поводу у представителей правящих классов, продав великую идею за материальные блага.
В общем, они нашли друг друга.
Кстати, несмотря на довольно бессистемное самообразование, "пролетарий" Евграшин регулярно побеждал "барчука" Лазарева в ставших ежедневными политических баталиях. После чего более образованный, но менее эрудированный Виктор Андреевич переходил "на личности".
Вот и теперь, проиграв в споре по крестьянскому вопросу, подпоручик обозвал Ивана Ивановича "замухрыжным чалдоном" и торжественно объявил о своем намерении отойти ко сну.
Честно говоря, пока он не пошел на поправку, я был к нему более расположен - бедняга мучился молча. А теперь оказалось, что он редкостное хамло.
11
Жажду общения...
Однако, разговаривать с Лазаревым, во первых - не хочется, а во вторых - он старательно изображает из себя спящего.
Евграшин к общению так же явно не расположен - я же, все-таки, тоже "барчук", как и его обидчик. К тому же еще и целый барон - то есть "барчук законченный"...
Попытаю-ка я счастья с Логиновым.
Анатолий Акинфиевич личность весьма и весьма интересная. Будучи инженером Ярославского Моторного завода, он непосредственно участвовал в создании и испытаниях первых образцов русских танков, или, как их тут называют - "бронеходов".
Работы велись аж с 1913 года, когда при заводе открыли "опытовое бюро" под руководством Александра Александровича Пороховщикова.
Интересно - слов нет!!!
У нас и Ярославский завод открылся только в 1916-ом и Пороховщиков свой первый гусеничный танк под названием "вездеход" выдумал в августе 1914-го - будучи мастером Русско-Балтийского завода...
Кстати, здесь и сам ярославский завод открыли еще в 1909 году, к тому же совершенно независимо от союзников.
Дело в том, что в нашей истории и ярославский ЯМЗ и мытищинский КЗВС, где нынче управляет мой отец - барон Александр Николаевич фон Аш, были построены при непосредственном участии англичан. А именно - фирмы "Кроссли", или как тогда говорили "Кросслей". Компания братьев Кроссли, стала первой, кто стал выпускать именно специальные военные автомобили - с 1908 года.
* * *
Чего-то я размечтался на исторические темы....
- Анатолий Акинфиевич, вы не будете так любезны и не просветите меня в устройстве вашего знаменитого бронехода?
- С удовольствием, Александр Александрович, - живо откликнулся Логинов. О своей боевой машине он мог говорить часами, понятно и подробно объясняя неофитам тонкости современного танкостроения. Видимо сказывалась недолгая преподавательская деятельность в реальном училище.
- Итак, русская конструкторская мысль изначально пошла в ином, отличном от англичан направлении. Британцы, создавая свою "лоханку" исходили из того, что машина, прежде всего, нужна для преодоления проволочных заграждений - отсюда большая высота и ромбическая форма корпуса. Этим же обусловлено расположение вооружения в боковых спонсонах: во-первых - высота корпуса позволяет, во-вторых - предполагалось что, достигнув траншеи, машина сможет вести продольный огонь. Вы, наверное, видели изображения английских "лоханок" в журнале "Нива"?
- Да, конечно. Производит солидное впечатление. - Поддакнул я, дабы поддержать разговор. На самом деле, этого самого журнала - в глаза не видел. У меня книга была "Энциклопедия танков", да и фото в Интернете и книгах рассматривать приходилось.
- Безусловно! Однако, на мой взгляд, производимое впечатление не заменит качеств необходимых для боя. - Логинов торжественно воздел палец. - А в этом наш бронеход значительно превосходит иностранные образцы!
Круговой обстрел из башенного оружия: пушки - сорокасемимиллиметровки "Гочкис" и пулемета "Льюис" авиационной модели. Более прогрессивная конструкция гусениц и каткового движителя по системе "Кегресс", эффективное лобовое бронирование под острыми углами - по методу Мгеброва
- Здорово! - согласился я, про себя пытаясь представить оное чудовище.
Получалось неплохо, а по меркам нашего мира - почти замечательно.
У английского "Марк-1" экипаж восемь человек, у французского "Сен-Шамона" - девять.
А тут - всего четверо: механик, наводчик, заряжающий и командир. Да и компоновка "классическая" для танков: мотор и трансмиссия - сзади, вооружение в башне.
Конечно, можно сказать, что у французов был "Рено" ФТ-17, аналогичной компоновки...
А ведь в семнадцатом году его только до ума довели, а первый бой у них случился аж 3 июля 1918 года под Виллер-Котре!
Россия впереди планеты всей!
Отрадно, но лишний раз убеждаюсь, что без помощи "извне" тут не обошлось и я не единственный "попаданец"...
12
После перевязки, я вышел в госпитальный парк, для совершения посильного моциона и насыщения легких кислородом.
Приятно в жаркий летний денек посидеть в тени раскидистой липы, поразмышлять о бренности жизни, а то и просто подремать.
Расположившись на скамейке, я попытался изобразить серию глубоких вдохов - по рекомендации врача.
Получилось не очень... Все закончилось приступом болезненного кашля.
- Добрый день, господин прапорщик, - окликнул меня смутно знакомый голос...
На парковой дорожке, заложив руки за спину, стоял подполковник Левицкий - начальник штаба нашего полка.
- Добрый день, господин подполковник!
- Это очень удачно, что я вас разыскал! Сестры милосердия сказали, будто вы гуляете в парке, и у меня возникли опасения, что найти вас будет затруднительно. - Александр Михайлович подошел ко мне вплотную и осмотрел с неким строгим вниманием. - Что ж, отрадно видеть вас в весьма удовлетворительно состоянии. Тем лучше...
- ???
- Я хочу с вами серьезно поговорить, молодой человек! Мне ваше поведение видится неподобающим! Как такое вообще возможно! - Подполковник начал вышагивать передо мной из стороны в сторону.
У меня чуть сердце не остановилось...
Неужели он о чем-то догадался?
Что я, на самом деле - совсем не я...
- Поэтому хочу поговорить с вами не как командир, а как человек годящийся вам в отцы... Да я и есть отец двоих взрослых сыновей! То, что вы совершенно не посылаете о себе никаких известий родителем - совершенно возмутительно! Невозможно понять, почему о случившемся с вами несчастии ваши близкие узнают от полкового начальства!
- Но...
- Помолчите! - Левицкий остановился и присел рядом со мной на скамью. - Мы с вашим батюшкой вместе учились в кадетском корпусе, а по сему, я посильно сообщал ему о ваших успехах. И что я узнаю? Прошло уже больше месяца с момента вашего ранения, а вы даже не потрудились сообщить об этом! Как это понять, Александр?
- Господин полковник...Александр Михайлович, - с некоторым облегчением отозвался я. - Прошу простить меня, но это происходит от моей глубокой растерянности...
- Потрудитесь объяснить!
- Дело в том, что я совершенно не представляю, что именно написать... Положение дел таково, что моя бабушка - вдовствующая баронесса фон Аш находится при смерти, и забота о ней отнимает у матушки множество душевных сил. Я боялся сообщить о своем ранении, дабы не беспокоить ее сердце. Известить семью было выше моих сил... И сие обстоятельство непрестанно меня гложет! Я не прошу меня извинить - я прошу меня понять!
- Что ж... - Левицкий глубоко вздохнул. - Такое оправдание кажется мне вероятным, в силу вашего юношеского максимализма... Возможно мне и следовало раскрыть всю глубину ваших заблуждений, но - не буду! Неуместно это...
- Благодарю вас, господин подполковник.
- Не за что! Имейте в виду, о вашем ранении извещен только отец - мать до сих пор находится в неведении! Именно благодаря заботе вашего отца о ее здоровье! А вот о здоровье отца вам бы следовало позаботиться самому и своевременно сообщить ему о том, что угроза жизни его среднего сына миновала!
Я молча склонил голову, понимая и принимая его правоту.
- Что ж! Не будем о печальном! - Подполковник поднялся. - Идемте, господин прапорщик. Настала пора для приятных сюрпризов!
* * *
Левицкий показал себя великим темнилой, ибо для полноценности сюрприза мне пришлось самостоятельно добираться до палаты Литуса, сделав вид, что я зашел его навестить безо всякой корысти.
"Официальное" явление подполковника пред наши очи произошло в преувеличенно бодром стиле.
Александр Михайлович порадовался "выздоравливающим молодцам не посрамившим славного Московского гренадерского полка", осыпал нас комплиментами и поощрительными шутками.
А потом оказалось, что сюрприз преподнесен не только Генриху но и мне: в палату из коридора вошел вестовой из штаба полка с вещмешком и большим кожаным футляром от гитары.
- Итак, господа. - Левицкий окинул нас торжествующим взглядом. - С гордостью сообщаю вам, что за беспримерное мужество и умелое командование вы награждены Орденом Святого Георгия 3-ей степени! Кроме того, офицерское собрание нашего полка посчитало достойным вручить вам памятные подарки!
Глядя на него, я про себя восхитился педагогическому таланту нашего начштаба.
Макаренко, блин!!!
Сначала поругал и поучил, а потом похвалил и наградил...
Подарки, кстати, были выше всяких похвал: Генриху вручили роскошный немецкий кирасирский палаш 19-го века, с именной табличкой и значком 8-го Московского гренадерского полка. А мне досталась великолепная гитара работы знаменитого русского мастера Роберта Ивановича Архузена - тоже с табличкой и полковой эмблемой.
До самого вечера, перебирая струны роскошного инструмента, я пребывал в отстраненно-возвышенном состоянии...
* * *
У меня две новости - одна хорошая, а другая - настораживающая...
Во-первых, моя коллекция пополнилась еще одним экземпляром огнестрельного оружия - австрийским пистолетом Штайр-Ханн модели 1912-го года. Причем весь цымес был именно в уникальности новоприобретенного ствола: он был сделан под патрон 9х19 "люгер", а не под стандартный 9х23 "Штайр".
Помнится, я статейку читал, что Бавария собиралась заказать такие пистолеты в 1916-ом году, но чего-то у них там не срослось...
В этом мире, видимо, стороны достигли консенсуса - об этом свидетельствовала надпись "Bayerische Zeughaus" на боковине сразу за заводской эмблемой.
Вторая новость привела меня в смятение...
Эвакуационная комиссия приняла решение о переводе нас с Генрихом для дальнейшего излечения в Москву.
Санитарный поезд ожидался через три дня.
Предстояло то, чего я больше всего боялся - встреча с семьей...
С теми, кто знает меня с детства - от самого рождения до отправления на фронт.
Конечно, рано или поздно это должно было произойти, но произошло очень и очень некстати...
Что делать?
Дабы успокоить нервы, я сел за разборку штайровского пистолета...