Аннотация: Ночь, улица, фонарь, но нет аптеки. Есть только жертва и палач. И кто-то навсегда сомкнёт уж веки, Чем вызовет у близких своих плач.
В тёмном переулке возле чёрного хода театра варьете было двое. Один из них возвышался над другим, как палач. Другой лежал на земле, как обвиняемый, готовый просить пощады. До того уже прогремел один выстрел и вот-вот грозил прогреметь второй - от тягостного ожидания повисла густая, осязаемо вязкая тишина. Лишь лампа над чёрным ходом чуть покачивалась на ветру и мерзко скрипела.
- Это всё, что вы имеете сказать, господин режиссёр? - спросил палач с издёвкой.
Со стороны поваленного наземь человека доносились лишь бульканье и хрип. На лице режиссёра читался страх, смешанный с удивлением. Он отчаянно зажимал рану в животе, стараясь удержать в себе остатки жизни, утекающей вместе с кровью. Жертва была в чёрном макинтоше, сером шерстяном костюме и шляпе, которая сейчас упала куда-то в затенённую область. На палаче был тёмный тканевый плащ, накинутый поверх тёмного же костюма и шляпа очень похожая на ковбойскую.
- Что ж, тогда говорить буду я. Представляться смысла не имеет. Вы меня прекрасно знаете, ведь ещё пару дней назад мы работали в одном театре. Так забавно вышло, знаете ли! Пока я стоял на краю сцены возле кулис и ни о чём не просил, то вы плевали на меня. Как только заявил, что хочу получить главную роль, то что вы сделали, товарищ Ватутин?
Товарищ Ватутин лишь осмысленно всхлипнул, будто и впрямь хотел что-то сказать. Слова были задушены кровью в зародыше. Жертва неотрывно следила за палачом.
- Чертовски верно. Подняли на смех, причём показательно. Дали этим вашим примам Куляеву и Дымову облаять меня самым паскудным образом! Чем я это заслужил? Был слишком тщеславным? Чёрта с два, если так! Любой мало-мальски уважающий себя человек уже давно возмущался бы ролями на краю сцены, на краю поле зрения. Я терпел, товарищ режиссёр и зря терпел! Вы, похоже, догадываетесь к чему веду?
Режиссёр утвердительно булькнул- из его рта тонкой струйкой сочилась кровь.
- Последняя роль. Беглый преступник припёртый к стенке. Сколько в этом чувства, сколько драмы! Кто по вашему мог бы сыграть такой персонаж, такой развёрнутый и глубокий характер? Куляев? Господь с вами! Этот белоручка тяжелее ложки ничего в руках не держал! Дымов? Увольте! Этот уж явно переигрывает! Такому оружие давать страшно! Так что вы предлагаете?
Товарищ Ватутин ничего не предлагал. Палач продолжил.
- А мог бы Куляев убить? Помилуйте. Ложкой что ли? А Дымов? Своей манерой игры несомненно. Зритель умрёт от скуки. Что вы говорите, товарищ Ватутин? Ранее никто не умер? Это временно, да и вы всерьёз не справлялись на сей счёт. Так кто больше заслуживает роль убийцы? Те, кто даже сыграть убийцу не смогут или тот, кто способен убить?
Ватутин зашевелился на земле, пытаясь оттолкнуться руками или ногами, хоть как-то увеличить дистанцию между ним и палачом. Безрезультатно.
- Мы оба знаем ответ,- палач взвёл большим пальцем курок револьвера и снова навёл на режиссёра.
- Вот вам Куляев!
Раздался выстрел. Свинец ожесточённо впился в плечо режиссёра.
- Вот вам Дымов!
И ещё один. Пуля пробила Ватутину лёгкое.
- И я!
Последний выстрел пришёлся в голову.
- Убийца в роли убийцы. Красиво и просто, товарищ Ватутин.