Аннотация: Одержимость порядком зачастую принимает абсурдные черты, так что даже маленькая ошибка может вызвать непреодолимое беспокойство.
По раскалённому летнему тротуару шёл молодой человек с папочкой под мышкой. Одетый в алебастровый костюм "тройку" и туфли в тон, он бы смотрелся весьма элегантно, если не разноцветные носки, привлекающие к себе внимание всех встречных и поперечных - так человеку казалось. И он своей неопрятности жутко стеснялся, так жутко, что не смотрел под ноги.
Его звали Кирилл Сеницкий. В детстве звали "синькой", несмотря на букву "е" в фамилии. Потом "синицей" или "синичкой", ориентируясь на произношение. В университете "синичкиным" и так далее. Сейчас Кирилл Валерьевич Сеницкий был для заводской дирекции синицей в руке, настоящим спасителем от многочисленных производственных ошибок.
Он был сухощав, с впалыми щеками, тонкими конечностями, но выраженной атлетичностью фигуры. Летяще-солдатская походка Кирилла сочетала в себе широкий шаг и энергию неподдельного энтузиазма. Остальные движения "синицы" были плавными, даже если требовали скорости и точности. Однако, плавность куда-то исчезала, когда Сеницкий встречал ошибку.
Обычно такое рандеву выглядело следующим образом. По результатам очередной проверки или перепроверки своей собственной, либо чужой работы, Кирилл натыкался на что-то, что мог назвать ошибкой. Собственно, проверкой и перепроверкой на соответствие регламенту, своевременность, чистоту выполнения своей и чужой работы "синица" занимался регулярно.
Не было ничего удивительного в том, что на господина Сеницкого в скорейшем времени обратило внимание как руководство факультета, так и руководство завода. В университете Кирилл был старостой и вёл журнал посещений с тщательностью особиста НКВД. На заводе с той же тщательностью контролировал работу свою, а затем и своих подчинённых.
Выглядел "синица" соответствующе строгому внутреннему укладу собственной жизни. Всегда идеально постриженный, расчёсанный, выбритый, выглаженный. В нём было что-то от образов античных статуй и вождей с юбилейных монет. Сколь строгими и эстетичными были эти образы, столь далёкими от реальности они казались.
Неудивительно, что Кирилл Валерьевич Сеницкий, хоть и был человеком вполне реальным, казался окружающим не то роботом, не то инопланетянином. Слишком идеальное в основе своей настолько далеко от реальности, насколько далека реальность от идеала, что, вкупе с правилами жизни "синицы", наталкивало людей на интересные мысли.
Помимо правил, установленных учебным заведением или дирекцией, "синица" имел и ряд собственных правил, которым следовал неукоснительно. Они включали опрятность внешнюю, речевую, в том числе на письме, предельную точность расчётов, корректность записей (отсутствие помарок), пунктуальность, экономность, соответствие по форме и цвету.
Последний пункт подразумевал как соблюдение формы и цвета в одежде, так и в подборе канцелярских принадлежностей на столе инженера, начиная с карандашей, заканчивая папками для подшивания документов. Красный цвет обозначал крайний уровень востребованности предмета, жёлтый - средний уровень востребованности, а зелёный - посредственный уровень.
Именно поэтому на полках позади Кирилла в основном стояли папки зелёного и жёлтого цветов. Красные он держал под рукой. По этой же причине карандаши для чертежей различались не только по твёрдости, но и по цвету основания. То есть классическим "конструктором" набор карандашей "синицы" совершенно не ограничивался.
Бывали у него и "кох-и-норы", и "файбер кастелл". Большинство пишущих принадлежностей проходили у "синицы" такую проверку на прочность, что отточенные острия ломались или втыкались в лист чертёжной бумаги, оставляя за собой глубокую борозду и гармошку смятой бумаги перед собой. Равнодушно относился Кирилл только к подбору ручек.
Ручки Сеницкий использовал синюю и красную. Для чистовых записей и внесения пометок в чужие записи соответственно. Наибольшей популярностью в разговорах коллег пользовались знаменитые пятнадцатиминутные чертежи красным поверх чистовых карандашных чертежей, над которыми иной инженер корпел над кульманом часами.
Самые безобидные линии исправлений ложились по короткой деревянной линейке. Длинные идеальные линии без замеров ложились по металлической полуметровой линейке. Самые строгие линии и поправки рождались за закрытыми дверями после пары часов перечерчивания и перерасчётов с помощью логарифмической линейки и калькулятора.
Как видно, "синица" с трепетом относился к некому воображаемому идеалу в жизни и труде, вынуждая соответствовать других своим высоким (кое-где и завышенным) требованиям. Однако, сколь бы строгим инженер Сеницкий ни был к другим, столь же строго относился он и к себе, требуя от своих тела, ума, памяти, внимания и, наконец, чувства вкуса, полной отдачи.
Такая самоотдача привлекала не только разного рода начальство, но и существ более слабых духом и телом - девушек. На них Кирилл производил впечатление некой константы способной привести в порядок и их собственную жизнь. Оттого только секретарь Шурочка обратила на главного инженера внимание, хоть и сама была в высшей степени недурна собой.
Шурочка в определённой степени слыла приверженкой культа силы, если услужение сильным завода сего можно было так назвать. Она безошибочно чувствовала за мужчиной потенциал грядущих достижений и столбила перспективных кандидатов загодя. Текущих членов дирекции молодая и неопытная Шурочка всё же упустила и теперь остро нуждалась в реванше.
Кирилл Валерьевич для этой роли подходил, как нельзя лучше. Несмотря на свою целеустремлённость в покорении вершин, главный инженер оказался бобылём, а значит крайне уязвимым для инсинуаций со стороны противоположного пола. То, что на текущее руководство завода никоим образом не действовало, творило с "синицей" чудеса.
Только поэтому Кирилл уже в пути заметил, что надел носки разного тона. Контраст между ними казался настоящей пропастью, но утром мысли инженера витали далеко, в дирекции, возле поста секретаря Шурочки, подле которого инженер гарцевал вчера в светлых носках. И не сказать, чтобы очень успешно, хотя вспоминал о встрече ещё долго.
Теперь второй, тёмной-серый носок совершенно не вписывался в романтический образ, хотя отлично сочетался с алебастровой "тройкой". Взволнованный инженер понимал, что опоздание уничтожит его репутацию в глазах руководства и Шурочки, но не мог предстать в таком убогом виде. Поэтому инженер остановился, чтобы смыть тархуном дурные мысли.
Монетка послушно нырнула в прорезь, палец Кирилла нажал на нужную клавишу. Гранёный стакан наполнился жидкостью изумрудного цвета и травянистого запаха. Инженер с охотой опрокинул в себя газировку и с трудом остановил себя, когда попытался вытереть рот рукавом. Деревенские привычки, освобождённые от оков светлым носком, нещадно рвались наружу.
"Синица" отчётливо понимал - каждый присутствующий на улице смотрит прямо на него, особенно на носки, оттеняющие друг друга, как свет и тьма. Девушка с коляской, старик с тросточкой, стайка студентов, даже фланирующий возле автомата с газировкой маленький попрошайка нет-нет, да глядели в направлении Кирилла, указывали руками, словно всё понимали.
Смущённого и обескураженного инженера сначала бросило в краску, потом в бегство. Задерживаться было нельзя. Чем больше людей видело безобразное цветовое сочетание, тем сильнее страдали репутация "синицы" и его самооценка. Нужно было как можно скорее добраться до своего кабинета, нырнуть ногами под стол и провести так безвылазно целый день.
Однако, до стола ещё только предстояло добраться, а суровые осуждающие взгляды следили за Кириллом уже сейчас. Причём взгляды, как видно, знали не только о разности носков, но и о причине оной. Они словно говорили "Какая к чёрту Шурочка, Кирилл Валерьевич? Где вы, а где она? Вот когда будете сидеть в дирекции хотя бы перед дверью к директору..."
Энергичный инженер всё прибавлял и прибавлял шаг, надеясь упорхнуть от затянувшейся нелепицы. Тем самым и, постоянным озираясь по сторонам, он привлекал внимание каждого независимо от того видели они носки или нет. В калейдоскопе незнакомых лиц чудилось инженеру Сеницкому удивлённое лицо Шурочки, отчего хотелось провалиться сквозь землю.
Впереди зиял распахнутый люк с предупредительным знаком в красном треугольнике. В тени сидели и курили рабочие, уставшие и разморенные жарой. Кирилл не видел рабочих, но был убеждён, что на него смотрят абсолютно все. Рабочие же Кирилла не видели и не остановили его ход, когда, сообразно с желанием, инженер сквозь землю всё же провалился.