Первым сбросил оцепенение Ит. Он подошёл к самому краю и взглянул на то, что стало с Аном. Спокойный вид Ита внушил надежду остальным - Сен и Аб также подошли к краю. Последним был Ук, который чувствовал, что независимо от увиденного, ему достанется. Ан неподвижно лежал на животе между кольями, хотя рассмотреть жив он или мёртв с высоты в четыре человеческих роста, а с учётом их собственного роста, то и все пять, ребята не могли.
- Нужно его поднять, - сказал Ит, каким-то чудом сохранивший ясность ума.
- Я могу, - предложил Аб.
- Нет, - ответил Сен, - Мы с Итом. Жди наверху.
Ук на мгновение растерялся, потому что не видел способов спуститься в яму и подняться обратно. Затем, когда Сен с Итом обошли яму и зашагали вниз вдоль противоположного края, сын ветра разглядел под ногами старших утоптанные земляные ступени. Они круто уходили до самого дна ямы. Требовалась определённая сноровка даже чтобы нести по ступеням себя. Сену с Итом предстояло нести ещё и Ана. Тот всё ещё не подавал признаков жизни, хотя Уку казалось, что Ан едва заметно вздрогнул, а затем ещё раз.
Тем временем Сен уже ступал по дну ямы. Колья, казавшиеся при взгляде сверху вдвое короче, доходили довольно высокому Сену до плеч, а то и до макушки. Вид старших, которые брели среди вбитых в землю кольев, сделанных из обожжённых копий, навевал Уку мысли о том, как он шёл ночами через сгоревший лес. Только сын ветра был там один и помощи ждать было неоткуда. Мыслями он снова вернулся к зверю, встреченному вчера. Стоило мощным челюстям сомкнуться на шее Ука и он умер бы в одиночестве и безвестности.
Ан издал тихий стон. Протяжный звук подбодрил Сена с Итом двигаться быстрее:
- Живой! - радостно воскликнул Аб, как если бы не знал, что иногда люди умирают не сразу, а мучаются от полученных ранений несколько часов или дней. Впрочем, Ук также почувствовал облегчение и потёр метку, покрывшуюся твёрдой коркой.
Сен добрался до Ана первым, но сумел лишь приподнять сына вождя, который в отличие от него, был физически крепким. Ит быстро подхватил Ана и помог Сену устоять. По тому, что Ук видел сверху, сын ветра мог сказать, что сын вождя по воле духов даже не коснулся кольев и пострадал разве что от удара об землю. Трое вынуждены были через заточенных обожжённых кольев боком: расстояние между ними было порядка полутора локтей - троим никак не протиснуться. Даже смотреть на их движение было утомительно.
Понимая, что Ан жив, Ук расслабился достаточно, чтобы тело напомнило о насущных нуждах. Его оставили без еды утром и не давали поесть до сих пор. Бурчание в животе было мелочью в сравнении с головокружением. Сын ветра отошёл от края ямы, чтобы не упасть, и осел на траву. Голод после ночных похождений, сна и похода в долину ослабил Ука. Мальчик понятия не имел какое влияние имели физическая слабость и тревожность на его мысли, расположение духа. Страх буквально жил в его желудке, подпитываясь голодом.
Пересилив голод, Ук подполз к краю ямы, чтобы увидеть, как Ан покидает её вместе с Итом и Сеном. Сыну ветру казалось, что такое зрелище сможет отвлечь от страха. Однако, увиденное смогло лишь напугать ещё больше. Ит шёл первым и тянул Ана за руки, а Сен шёл позади и толкал того в спину. Каждый из них мог в любой момент потерять равновесие и упасть на колья. Ни Аб, ни Ук не могли им помочь - лишь беспомощно следить за происходящим. Даже от ветра сейчас было больше пользы, чем от ослабленного Ука.
Ослабленный, напуганный и голодный сын ветра почти ощущал вкус неприязни к себе, настолько горько было во рту. Предчувствуя что-то мерзкое и чем не хотел делиться, Ук отвернулся от ямы. Горечь выходила волнами, которые сопровождались судорогами, обжигала горло. Хуже всего было чувство, что это никогда не кончится. Рвотные позывы ещё несколько мгновений скручивали внутренности Ука в судорогах, даже когда выплёвывать стало нечего. Ярко-жёлтая горечь почти светилась на фоне бледно-жёлтой травы.
Опустошённый Ук обернулся посмотреть, как дела у остальных, желая заполнить тишину внутри отголосками чужих чувств. Их было в достатке. Ит и Сен выбились из сил, пытаясь доставить Ана наверх, который к тому же грозился снова потерять сознание и едва двигался. Аб, поспешивший на помощь, тащил Ита вверх, но тому приходил тащить и Ана, и Сена, державшего на себе основную часть веса сына вождя. Сын ветра с удивлением обнаружил, что с ним говорят и даже ругаются - теперь внутри было шумно.
- Помоги, тупица! - кряхтел Сен. Иначе назвать сдавленные звуки было никак нельзя, - Скорее! Тяни Аба!
Даже Ук понимал, что мальчишка вроде него Аба не утянет, а надо было тянуть ещё Ита, Ана и Сена. Так какая же тогда польза? Думать не было сил. Идти он тоже не мог, поэтому подполз на коленях к Абу и вцепился руками в надетую на том шкуру в области пояса. Ук не мог помочь себе ногами или придать усилие руками, поэтому положился на собственный вес. Отклонился и плюхнулся на зад, утягивая Аба и остальных за собой, насколько возможно. Сыну ветра оставалось лишь держать шкуру и ждать что будет.
Поначалу казалось, что упадет не только Сен или Ан, но и Аб с Итом последуют за ними, настолько тяжело Уку приходилось. Пальцы онемели от напряжения, жилы в руках болезненно натянулись, будто вот-вот лопнут. В переломный момент, когда и без того ослабленный мальчик едва оставался в сознании, Аб издал могучий рёв и, упав на бок, рывком выбросил Ита и Ана с лестницы. Единственный, кто остался на ногах, был Сен и то ненадолго: его хватило, чтобы подняться наверх и рухнуть на траву от усталости.
- Что теперь? - спросил Ит, как только пришёл в себя и поднялся на ноги.
- Вернёмся, - ответил Сен.
- Как? Ан не сможет вести.
- Я знаю дорогу, - возразил Сен.
- Скорей бы домой. Есть хочется, - жаловался Аб, потирая брюхо.
- Не тебе одному. Тоже не ел, - ответил Сен.
- И я, - присоединился Ит. Ук тоже хотел, но открыл рот, просипел и закрыл.
- Ит, Аб, понесёте Ана. Ук, не отставай.
Полный решительности Сен двинулся вперёд и остальным хотелось верить, что его запала хватит до самой стоянки твердолобов, где их уже ждёт еда и постель. Ука же помимо собственной слабости беспокоила близость Лины. Из-за неё Ан обзавёлся кровоточащей раной на виске и шишкой на лбу, которую теперь, будучи неприкрытой, было хорошо видно. Не нападёт ли девчонка и на Сена? Может быть, она считает, что Ук среди старших не по своей воле и старается помочь? Или этот вовсе не Лина?
Последняя мысль смутила Ука ещё больше. Ан не говорил что видел и видел ли вообще что-нибудь или кого-нибудь. Знакомая птичья трель также ничего не значила: играть на трубке могли и те, кто схватил Лину. Значит они могут быть рядом, наблюдать, преследовать, охотиться за твердолобами, пока те вдалеке от дома. И, если на равнине Ук и остальные были в безопасности, в лесу их ждало худшее. Каждый куст, ствол или выемка могли скрывать врага. Не менее страшными врагами было голод и усталость.
Даже подъём на холм стал серьёзным вызовом для ребят, потому что чем дольше они шли, тем тяжелее казался Ан. При подъёме по склону он сам весил, как холм, поэтому переставлять ноги приходилось медленно, тщательно выбирая опору. Споткнуться на склоне, значило отправиться к его подножию и, вполне возможно, не на своих двоих, а покатом, разбивая участки, где кость не прикрыта мышцами, о камни, отбивая внутренности. Сен и Ук вынуждены были идти медленно, чтобы Ит и Аб не отстали и не ослабли.
Уронить сына вождя со склона было не менее важно, чем не упасть самим. Если Род считает оскорбление Ана своим оскорблением, то как он отнесётся к увечьям или смерти сына? Поэтому, помимо своей воли, Сен и Ук стали помогать Иту и Абу. Уже к середине подъёма те едва волочили ноги, а самая сложная часть была ещё впереди. Чем ближе становилась вершина, тем круче задирался склон холма, будто хотел стряхнуть чужаков с себя. Однако, останавливаться не имело смысла, как и болтать, растрачивая силы.
В конце каждый шаг давался с ощутимым усилием, будто земля сначала не давала оторвать ногу от земли, а потом отталкивала её, не давая поставить. Иногда пронизанная корнями рыхлая почва подавалась и осыпалась прямо под ногой, вынуждая искать новую опору. Сен с подозрением смотрел на лес, встречавший твердолобов. Ук понимал о чём беспокоится старший. Изувечившие Ана, могли быть уже наверху, ведь их не обременяло тело раненого соплеменника. Тогда в ребят в любой момент полетели бы камни.
На вершине холма помимо своей воли Сен выпустил Ана из рук. Остальные последовали его примеру. Ит и Аб выглядели полными противоположностями, хотя оба устали. Ит выглядел бледнее снега. Аб же напротив - краснее заката. Ук, еле живой от голода и усталости, казался и вовсе прозрачным, настолько бесцветным он был. Единственным, кто сохранил привычный облик, оставался Ан. Он обзавёлся лишь красной шишкой на лбу, ссадиной с запёкшейся кровью на виске и множеством мелких ушибов.
Теперь Ук увидел спуск с холма, переходящий в лес, пологий, под едва заметным уклоном. Неудивительно, что он не заметил, как поднимался на холм в первый раз, когда шёл через чащу. Подъём затянулся на несколько часов, отчего не ощущался таковым. Да и тяжести, от которой валился с ног после подъёма по крутому склону, тоже не было. И всё же понимание, что дальше двигаться будет легче, наводило и на дурные мысли. Преследовать твердолобов по пологому склону чужакам также не составит труда.
Прошло не меньше четверти часа прежде, чем у Сена появилось желание подняться, и воплотилось оно лишь спустя ещё четверть часа, когда к ногам и рукам вернулись силы. Аб, распластавшись на траве, смотрел на Сена с нескрываемой мольбой в глазах. Ит, весь отдых проведший на камне, встал, как ни в чём не бывало и, что интересней всего, выглядел полным сил. Ук чувствовал удивительную лёгкость. Казалось, стоит ветру подуть в спину и он подхватит друга под руки и унесёт к облакам.
- Зачем так скоро? Надо отдохнуть... - постанывал Аб.
- Ану плохо. Будет хуже, - пояснил Ит.
- Он прав. Нужна помощь, - подтвердил Сен.
- Нужен отдых. Ан слишком тяжёлый, - ответил Аб, попытался перевернуться на бок, но с тяжёлых вздохом снова бухнулся на спину.
- Ты тяжелее, - отрезал Ит, - Вставай. Надо идти.
- Скорей. Пока солнце не село, - подогнал Сен.
- Хорошо-хорошо... - простонал крупный твердолоб и, нарочито кряхтя, поднялся.
Вопреки ожиданиям Сена, путь не стал легче для Аба. Он нуждался в более продолжительном отдыхе и теперь передвигался значительно медленнее, чем по равнине. Ит, нёсший Ана за ноги чувствовал себя куда лучше и уже через пять минут сказал:
- Меняемся.
- Зачем?
- Будет легче.
Теперь Ит нёс сына вождя под руки, Аб за ноги. У сухопарого твердолоба возникла мысль нести Ана за руки, но отпала также быстро, как и родилась. Путь впереди был полон мелких препятствий в виде камней, брёвен, веток, впадин. Нести сына вождя ниже к земле значило в какой-то момент причинить тому боль от столкновения. Ит и без лишних пояснений понял, что Ану достаточно боли для одного дня, чтобы не нуждаться в добавке. Впрочем, Ука, да и многих других, кто знал Ана лучше, чем хотел, его страдания порадовали бы.
Сын ветра не мог отделаться от ощущения опасности, как ни старался. Хмурые стволы высились над ним, как бородатые мужчины возле костра во время посвящения. Их редкие листья казались иззубренными каменными ножами, зависшими над головой для удара. А мягкая почва, скрывавшаяся под жухлой листвой, на самом деле была золой несчётного количества пожаров, забравших несчётное количество жизней. И пение знакомой птичьей трели не успокаивало Ука и не радовало, лишь напоминало, что они не одни.
Часами плутали они по лесу в поисках дома. Несмотря на опасения сына ветра, на твердолобов не нападали больше. Лишь находились неподалёку, наблюдали, словно получали удовольствие от созерцания бед, которые принесли. Сен чувствовал, что враг может быть рядом и торопился как мог, стараясь не оглядываться на соплеменников. Однако, спустя долгие часы, пути вынужден был признаться, хотя бы перед самому себе, что они заблудились. Лес, одинаковый куда ни глянь, обступил их и запер в своём чреве.
И тут, как в страшном сне, откуда-то издалека послышались крики и плач. Ошибки быть не могло. Так плачут только по умершим. Тогда Аб, почти забывший как говорить, крикнул:
- Мы живы! - и помчался вперёд вместе с Аном и шатающимся от усталости Итом. Сен с Уком едва поспевали за соплеменником, а тот продолжал кричать, даже осипнув от усталости. Из глотки Аба теперь вместо слов вырывались когда свист, когда кашель, но его это не останавливало. Страх быть навсегда потерянными в лесу, забытыми собственным племенем и оплаканными, как покойники, хотя ещё живы, заставлял осунувшегося Аба проявлять чудеса выносливости и стойкости, утягивая остальных за собой.
Сен, Ит, Ук и даже Ан сквозь сон чувствовали прилив сил, объяснить который были не в состоянии. Лишь идти, бежать вперёд к родному племени, где их помнят и любят. Усталость, слабость и голод уступили место надежде, собравшей мальчишек в едином порыве. Лишь ветер шутя дул твердолобам в лицо, словно это могло их остановить или хотя бы задержать. Ук злился на старого друга и грозил кулаком, пока никто не видел, а невидимый и вездесущий смеялся в ответ: люди слишком серьёзно относились к жизни... и смерти.
Вбежав в освещённый костром круг, Аб, Ит, Сен и Ук смогли остановиться только у самого костра, вокруг которого собралось всё племя. Вопреки ожиданиям, плач и стоны не прекратились. Лишь несколько женщин взметнулись, словно потревоженные птицы, и стали щебетать, осматривая Ана. Судьба остальных мальчишек соплеменников не беспокоила. Ук снова почувствовал как отдаляется от твердолобов и оказывается в лесу, один и занимается чем угодно кроме того, что прикажут старшие, не ожидая милости.
Даже сейчас, когда внимание и забота нужны были мальчикам больше всего, племя не замечало их. Сына вождя обхаживали: уложили поближе костру, чтобы осмотреть, поили, пытались кормить, а что досталось его спасителям? Наверное, стоило радоваться, что их хотя бы не наказали. Мальчики вернулись куда позже, чем ждали старшие. Жизнь племени не остановилась и даже не задержалась в связи с их возвращением. Тведолобов обуревали чувства далёкие и от радости при вновь обретённых сыновей.
Образовавшийся рядом с костром, но не вокруг него, плотный полукруг, впускавший в себя отбрасываемый огнём свет, расступился. Мальчишкам предстала преисполненная скорби Урра с чадом на руках. Она качала новорожденного и плакала: в вечерне-ночной полутьме блики костра отражались в слезах. Ук никогда не видел всематерь одержимую таким сильным чувством. Всегда сдержанная и строгая, она казалась почти бесчувственной и способной испытывать лишь холодный, как промёрзшая земля, гнев.
Урра поднесла ребёнка к уху, в последний раз надеясь услышать дыхание, но вскоре подняла ребёнка над головой, поднося ближе к звёздам, и простонала:
- Мёртв! Предки забрали его!
И женщины пали на колени, оплакивая мертворожденного. Все, как одна, вздымали руки к небесам и припадали к земле, стеная о столь скорой кончине. Так плачут люди, утратившие вместе с умершим часть себя. Ук бы подумал, что женщины сошли с ума, если не видел подобное раньше. Каждого умершего оплакивали, хотя не каждого оплакивали так единодушно. Даже мужчины, обычно не причастные к оплакиванию, стояли в тени угрюмо потупив головы. И тогда Ук решил, что дело не только в ребёнке.
Сын ветра, и без того малозаметный, а с учётом голода и усталости почти прозрачный, просочился сквозь плакальщиц и угрюмо стоящих мужчин. В середине полукруга на камне, накрытом несколькими шкурами, неподвижно лежала женщина. Ук решил, что она спит, и аккуратно обошёл, чтобы взглянуть на умиротворённое сном лицо. Однако, сын ветра увидел застывшую гримасу боли, а взгляд остекленевших глаз скользнул по нему обдав холодом. Найя отправилась к предкам в месте с новорожденным.
Впервые в жизни Ук испытал к сыну вождя тень сочувствия. За один день Ан потерял ребёнка, женщину, носившую его, и сам едва не расстался с жизнью. Быть может, предки забрали Найю и ребёнка, чтобы Ук, Сен, Ит, Аб и Ан жили? Пусть слишком жестока плата за то, чтобы снова увидеть восход солнца - две жизни, чтобы сохранить пять - духам жалость неведома. Однако, ведома она была сыну ветра, который твёрдо решил помочь сыну вождя, чего бы это ни стоило. И, может быть, Ан поможет в ответ.
Ук сам не заметил, как мысли о скорби и потерях обратились к мыслям о понимании, что Ан чувствует. Пускай, сын ветра не был сыном вождя и не имел его возможностей, зато сталкивался со множеством бед и понимал, как тот себя чувствует. Точнее, как будет себя чувствовать, когда обо всём узнает. Пока Ан прибывал в забытьи, позволившем пропустить тяжёлую дорогу и отложить дурные вести. Однако, когда сын вождя очнётся, ему понадобится друг, чтобы унять боль. Ук счёл, что справится как никто другой.