В моем шкафу завалялись джинсовые шорты на лямках пятьдесят шестого размера, которые надевала очень давно. Говорят, беременность красит женщину. В них, безусловно, да. Самой себе тогда я напоминала Карлсона. Кого напоминаю сегодня - лучше опустить. Виной всему моя жизнь.
Если у других людей она полосатая, то у меня в горошек - черный на кипельно белом фоне. Правда, горошины разные. Маленькие и большие. В маленьких заключены маленькие неприятности, а в больших то, что заставляет по особому смотреть на кипенно белый цвет чистоты и покоя. Иногда я не вижу белый. Есть только черный. Он напоминает о бесконечности. В ней нет ничего, и есть все.
Так почему же мне не любить свои черные горошины? Они всего лишь часть того, где есть все и нет ничего. А белый? Он просто свет, чтобы не заблудиться в бесконечности.
Если по-быстрому хочешь увеличить белый фон собственной жизни, надо сделать радость. В тот день я надела широченные джинсовые шорты на лямках - память о славном прошлом. Куда податься в них - не знала. Настроение - ожидание. Внутри звенели колокольчики. Телефонный звонок Ларса оказался кстати:
-Привет! Как дела?
Замечали? Дежурные фразы иногда заставляют учащенно биться сердце.
-Перейди к делу, не тяни, куда идем? - спросила скороговоркой.
-В ресторан! Будем есть вкусности, себя показывать и на других смотреть!
-Едем в 'Одессу'. Жди!
Она не успела согласиться. Бросив трубку, полетела к ней.
Ресторан смотрел на море. Идя по песку, мы смотрели на него, а все смотрели на нас. Хотелось громко сказать: 'Не вдохновляйте, просто у нас хорошее настроение'.
Солнце готовилось спать. Морю не давали. Оно упорно выбрасывало на берег разыгравшихся купальщиков. Их мокрые лица выражали протест.
-Как вас зовут? - поздоровавшись, обратилась к официанту.
-Женя, - улыбаясь, ответил приятной наружности молодой человек. Мои шорты его веселили.
-Нам столик с видом на море. И вкусненькое. Самое-самое, - сказала я, плотоядно улыбаясь от предвкушения.
Официант задержал взгляд. Кивнул. Он знал, что вкусненькое в 'Одессе'- это легкое и дорогое.
-Ты, как туман. Обволакиваешь своей энергией. Теперь мучиться будет, бедный! У него же ум среднестатистического мужчины,- забеспокоилась Ларс.
-Не волнуйся. Он умеет считать. Чары тут ни при чем.
Женя не дал развить мысль. Начал суетиться, заставлять стол приборами и извращениями маститого повара. Рассматривал.
В каждом живет потребность к актерству и самовыражению. Творческие способности у всех разные. Одни украшают разговор собой, другие -молчанием, а третьи - первым и вторым, с приправой искреннего восхищения в адрес того, с кем общаются.
-Вы очень красиво работаете, Женя, - не хотела, но внезапно призналась я. Желание оставаться человеком, а не кошельком победило.
-Спасибо, - скромно ответил он.
-Даже как-то неудобно. Вы мужчина... - пропела я, делая паузы. Играть одновременно разные роли у женщины в крови.
Сработало! Официант стал чуть выше ростом и расправил плечи. Все последующее время он проявлял повышенное внимание к женщинам, а не к клиентам.
-Ника, мы с тобой такие разные. У тебя способности нравиться с ходу. У меня сплошной диссонанс в отношениях! - задумавшись, отметила Ларс.
-Диссонанс - есть величайшая сила музыки, - с умным видом повторила я слова Чайковского, пробуя божественное вино.
-Это в музыке, - вспомнила она.
-Не переусердствуй в проявлении печали. Красота, погруженная в нее, поражает, - вылетел следующий афоризм. - Еще немного и мы будем не одни. Видишь группу мужчин за соседним столиком? Они уже готовы тебя развеселить. Давай лучше начнем поглощать эти деликатесы.
-Привет! - произнесла внезапно возникшая рядом с нами Лика. Маленькая, стройная блондинка с лицом девочки и глазами женщины.
-Отлично выглядишь.
-Ты тоже.
-Как настроение?
-Могла бы не спрашивать.
-А кажется, все нормально.
Посмотрев на меня внимательнее, она сказала:
-Да, я не ошиблась. И все равно - хорошо!
Удивительно. Лика умела читать по глазам. В них трудно спрятать усталость от разочарований. Отличие молодости от зрелости не в морщинах, а во взгляде. И модная хирургия здесь, увы, бессильна!
-Ну, не буду мешать! Отдыхайте, девчонки. Удачи! - сказала она. Отошла к своему столику. Лицо улыбалось, а взгляд был грустным.
Аппетит ушел. Я сидела, смотрела на нее и думала...
Как и все, я когда-то ходила в школу. Мой учитель рисования, рыжая с зелеными глазами дама по имени Людмила, понимала - таланта художника во мне, увы, нет. А потому учила видеть просто красоту. Во всем: природе, предметах, музыке, композиции того и другого, цвете...
Цвет - это всего лишь часть солнечного спектра, за которой стоит то, что порой трудно передать набором слов.
Например, синий. Он может быть холодным, как лед и теплым, как прикосновение губ. Он меняет оттенки и настроение. Вносит строгость и лишает воли. Мерцает, как кристалл в лучах света, и манит внутрь, как вода. Он бывает прозрачным, как небо, и густым, как взбитые сливки на порции мороженого.
Этот цвет прост и сложен. Он символ чистоты и ясности. Бесконечности и вечности. Любви и грусти.
Я люблю синий потому, что в его глазах отражается он. И я не люблю синий потому что в них не отражаюсь я.
-Лика, у твоего синие глаза? - крикнула я вдогонку.
Она кивнула.
-Давай за них, - предложила, подняв бокал.
Лика поняла, кивнула. Все дружно выпили. Ларс удивленно смотрела на нас.
-Вы о чем?
-Ты любишь синий цвет? - спросила я.
-Не знаю... Наверное - да, - Ларс была обескуражена.
-А она любит. До сих пор. Так же, как я.
-Почему?
-Потому что он бывает теплым.
Женя обслуживал зал. Дольше всего задерживался возле нашего столика и того, где сидела Лика. У нее тоже были творческие способности к самовыражению.
-Как это у вас обеих получается? - заметила Ларс.
-Не знаю, - скромно ответила я. Руссо как-то сказал: 'Царство женщины - это царство нежности, тонкости и терпимости'. Третий пункт мы с Ликой иногда не приветствуем. От этого и разочарования.
-Непокорная женщина, как красная тряпка для быка. Заводит. А там - кто кого.... Давай лучше отдыхать, - предложила я.
Больше нам не мешали. Море, лето, хороший ресторан и заинтересованные взгляды сделали свое дело. Колокольчики внутри звенели не зря. Радость удалась.
Теперь, когда мне бывает грустно, я надеваю джинсовые шорты и хожу в них дома. Они напоминают о том, что размеры черных горошин я могу менять сама. Конечно, было бы лучше, если бы они были теплые, холодные синие и на белом.