Аннотация: В подземном мире - демон с алыми волосами Айра, в надемном - синеглазый Ланью, а возле ворот - старуха Ар-Раван.
Марра - властелин в подземном царстве, он всесилен и всемогущ, однако не выходит из своей чёрной башни, в которой беспрерывно колдует у алтаря. Что он хочет получить, никому не известно, да и не может быть известно, потому что никто не равен Марре.
Но в срединном мире некто, называющий себя Сыном Неба и Властителем Поднебесной, почуяв присутствие Марры, собирает вокруг себя сотни прислужников в халатах, затканных разноцветными облаками, и заставляет их денно и нощно кипятить в котлах расплавленное золото. Он жаждет получить эликсир бессмертия, он ничего другого не желает от жизни и через три года сходит с ума.
У Марры есть советник, оглашающий все его приказы.
У Марры есть войско, которое составляют легионы демонов всех мастей.
И у Марры есть лучший воин, бесстрастный и непреклонный, не допускающий ни единой ошибки, не жаждущий для себя никаких привилегий, всецело преданный своему господину.
Этого воина зовут Айра.
Когда остальные грызутся из-за награды, как свара псов, которым бросили долгожданную мозговую кость, Айра взирает на них беспристрастно, и лишь лёгкая усмешка трогает его бледные губы.
Мелкие демоны обуреваемы своими страстишками, они жаждут сбежать с места службы и предаться развлечениям; чтобы приструнить их, Верховный Надзиратель охаживает их всех своей гигантской плёткой с тысячью хвостами - каждый длиною в тысячу чи. Он осыпает их всевозможными ругательствами, но при виде Айры замолкает и довольно скалит все три свои пёсьи морды. Айра - хорош. Для Айры не существует ничего, кроме его долга. Верховному Надзирателю ни разу не приходилось повышать на него голос.
Нелегко навести порядок в подземном царстве, где каждый - только за себя и не желает признавать никаких законов, где постоянно случаются стычки между демонами. Но при виде Айры противники, только что впивавшиеся друг в друга рогами и когтями, разлетаются в разные стороны, трепеща, и забывают о своей вражде, потому что есть тот, кого они ненавидят гораздо сильнее.
Айра не знает пощады, и удар его меча силён.
Тяжёлой поступью идёт он по бесплодным равнинам подземного царства, и одежды его развеваются от сухого горячего ветра, и развеваются ярко-алые, как только что пущенная кровь, волосы. Кажется он горящим пламенем, но внутри холоден, как лёд, и никогда не меняется выражение его лица.
Только один недостаток есть у Айры - он, пожалуй, высокомерен.
Но это прощают ему. Тем более что он всегда молчит, и лишь взгляд выдаёт, сколь много в нём презрения ко всему, что он видит. Те, кому приходится испытать на себе его меч, ощущают это особенно хорошо, и стараются больше не попадаться ему на глаза, потому что знают - выполняя приказ своего господина, Айра сливает свой гнев со своим долгом, и ничто не способно его остановить.
Приходя туда, куда его послали, Айра поднимает свой меч, плотнее сжимает губы и бросается в бой. Из глаз его сыплются искры, волосы окутывают фигуру багровым дымом, он не видит более ничего, кроме своего врага.
И лишь тогда, когда схватка выиграна, он замирает на мгновение и поднимает лицо к небу.
Небо в подземном царстве плотно затянуто облаками густо-багрового цвета, но Айра видит совсем другое. Он видит над своей головой улицы неведомого города, залы хрустальных дворцов, благоухающие ветви, склоняющиеся вниз под тяжестью своих цветов и почти касающиеся его волос. На расстоянии каких-то трёх чи от Айры - другой мир, но, стоит ему попытаться дотронуться, видение исчезает, как дым.
Поэтому он больше не поднимает руку и только смотрит.
И видит чужое лицо.
И знает чужое имя, но никогда не произносит его.
Одежды, лицо и руки его забрызганы тёмной кровью демонов; Айра стоит, воткнув свой меч в землю и опираясь на него, песчаные вихри завиваются вокруг него, и глаза его режет от острой боли, но он не закрывает их.
У того, кто склоняется над ним, белая одежда, длинные чёрные волосы и глаза - синие, широко распахнутые, как у доверчивого ребёнка.
"Однажды, - думает через силу Айра, - число моих убийств перевалит за тысячу тысяч. Тогда повелитель отпустит меня, и я обращу свой меч не на то, на что велит он, а на то, чего желаю я сам. Я разобью это небо, эту преграду, разъединяющую нас, я заберу тебя к себе, и ты будешь со мной навсегда".
Он поднимает свой меч и, глубоко вздохнув, бросается в очередную схватку, из которой вновь выходит победителем.
По лицу его течёт кровь - то ли своя, то ли чужая.
В надземном мире несёт свои лазурные воды река, и волны её точь-в-точь такого же цвета, как глаза того, кто смотрит на Айру, а по берегам её растут солнечно-жёлтые цветы.
Никто не знает о том, чего на самом деле желает Айра. Он может гордиться тем, как хорошо умеет скрывать свои чувства - и гордится этим. Но иногда ему становится невмоготу.
Тогда он приходит в чёрную башню Марры, чтобы увидеть того, кто сам ничего не видит. Он не похож на остальных демонов - Татта, чьи глаза всегда завязаны лентой. Его дело - приходить к нераскаявшимся умирающим и даровать им единственное мгновение покоя, прежде чем отлетевшая душа облачится в тело демона, чтобы обрести следующее пристанище в подземном мире.
Покой этот - сладостная иллюзия перед тем, как душа очнётся в своём новом доме, ещё более ужасном, чем предыдущий, и, может быть, Татта гораздо более жесток, чем все остальные слуги Марры.
Но Айра знает, что только он, слепой, способен разглядеть истинную суть вещей.
- Что ты думаешь обо мне, Татта? - спрашивает он, помолчав, хотя меньше всего желает знать, что там и кто о нём думает. Этот вопрос даётся ему нелегко.
Ответ всегда звучит неизменно.
- Велика твоя гордыня, Айра, - откликается Татта бесстрастно. - Всё необъятное небо не сравнится с нею.
Айра только сильнее стискивает зубы.
Но однажды он отвечает:
- Я единственный, кто когда-либо испытывал это чувство здесь.
И уходит, закинув на плечо свой меч, унося с собой свою ярость, свою оскорблённую гордость и своё небо, лежащее у него на плечах тяжестью, которую не сбросить и не разбить.
Он похож на степной пожар в своей очередной битве - неукротимый и несокрушимый.
- Ла-а-а-анью! - кричит он в разгар схватки, нарушив свой обет.
Где-то в срединном мире хрустальная люстра внезапно рассыпается на тысячу осколков, и они брызгами летят в лицо стоящей внизу женщины. Она падает, и сверху на неё обрушивается хрустальная волна.
***
Прекрасны пейзажи надземного мира, прекрасны цветы, которые не осыпаются никогда, свежо дуновение весеннего ветра, беспрепятственно врывающегося в покои обитателей хрустальных дворцов.
Но с некоторых пор синеглазый Ланью почти не смотрит по сторонам, а только лишь себе под ноги.
Он по-прежнему один из лучших слуг Владыки, и никто не составляет таких красивых букетов, как он, а аромат приготовленного его руками чая доносится до самого срединного мира, излечивая боль, физическую и душевную.
Он сидит на коленях, перебирая аккуратно разложенные цветы. Хрустальный пол в его покоях абсолютно прозрачен, и все остальные, ступая по нему, видят прекрасный сад, разбитый на первом этаже.
Ланью видит Айру, окутанного песчаными вихрями и пламенем алых развевающихся волос; Айру, раздираемого противоречиями и облачённого в свою гордость, как в непробиваемую броню.
В тот момент, когда не знающий усталости меч обрушивается на очередного демона, рука Ланью вздрагивает, и цветок, который он держит, трепещет.
Айра так близко! Кажется, что стоит только протянуть руку, прикоснуться к нему - и он излечит ту боль, которую, как Ланью кажется, он понимает и чувствует.
Но увы - стеклянная преграда только кажется незаметной и почти неощутимой, на деле же она надёжнее и прочнее, чем что-либо. И слабым рукам Ланью, предназначенным для того, чтобы собирать цветы и разливать чай по чашкам, не разбить её - как ни старайся. Да и звуков она не пропускает: что бы он ни сказал, Айра его не услышит. Правда, Ланью и не смеет заговорить или просто произнести его имя.
Лишь один раз он предпринимает такую попытку, когда боль в его сердце становится совсем уж нестерпимой. Он отправляется в покои Владыки, чтобы рассказать о своей сокровенной тайне, однако тот воскуряет благовония, и Ланью не решается помешать.
...где-то в срединном мире в этот момент некий властитель, жаждущий просветления, замирает возле алтаря, перед которым отбивает поклоны, и ему чудится, что желанная благодать наконец-то снизошла на него с небес, и теперь поселится в его сердце навсегда. Увы, этой вере не суждено продлиться долго, и уже через несколько дней новое полчище демонов обступит несчастного, который опять наденет вериги и власяницу. Но пока что колокольный звук несётся по улицам столичного города, а счастливый король восклицает: "Свободен, Господи, я наконец-то свободен!"
Ланью молча возвращается в свои покои и вновь глядит с высоты на Айру, с ног до головы залитого кровью и бредущего по своей бесплодной пустыне.
"Однажды мои руки окрепнут, - думает он. - Однажды у меня хватит сил, и я разобью эту преграду, и заберу тебя к себе, и смою с твоего лица всю кровь, и отряхну с твоих ног прах. Я спасу тебя..."
Но пока что у Ланью заканчиваются цветы, и он отправляется на берег реки с лазурными волнами, чтобы собрать новые.
Он вздрагивает, заметив посреди солнечно-жёлтых зарослей ярко-алые вкрапления, похожие на брызги крови - как могли они здесь появиться?.. - и стыдливо отводит взгляд.
Ланью садится в лодку, чтобы она отнесла его к другому берегу. Синие волны реки неторопливо вздымаются, качая ладью, и ему кажется, что он засыпает и видит давно желанный сон...
Когда он собирает цветы, ладоней его касаются ручки крохотного крылатого существа - одного из тех, что носятся в огромном количестве возле цветущих растений и, не замечаемые людьми, приносят им ощущение беспричинной радости, мимолётное и быстро забывающееся.
- Что случилось, Ланью? - спрашивает его маленький друг. - Что-то с тобой не так...
- Что же? - улыбается через силу тот. - Как, по-твоему?
Цветочным эльфам неведомы чувства, овладевающие людьми и - изредка - бессмертными. Поэтому существо растеряно.
- Я видел однажды такое же тёмное пятно в сердце твоего брата, - отвечает оно, наконец. - Другие говорили, что он был слишком горд. Он давно уже не приходил сюда за цветами...
Ланью молча прикладывает руку к груди и ничего не говорит.
Но когда он возвращается, дело идёт у него из рук вон плохо. Он оставляет сорванные цветы лежать на полу и вместо этого берётся за приготовление чая.
Он старается не смотреть себе под ноги, где по бледно-жёлтым полям вновь проносится разрушительный алый вихрь - это Айра ведёт очередной свой смертельный бой.
Но когда до Ланью доносится отчаянный, исступлённый крик, руки его начинают дрожать, поднос выскальзывает, и все чашки с оглушительным звоном разбиваются.
В срединном мире кто-то мечется, трепеща, по комнате, и ему кажется, что его захлёстывает волной - то ли желанной, то ли мучительной. Потом он изливает свои чувства на бумагу и восклицает в пустоту: "Кровью разбитого вдребезги сердца пишу, почему же никто не замечает?!"
Некоторое время он ждёт ответа - от пустоты - но, как обычно, ничего не получает и, несколько успокоившись, отправляется заваривать кофе. Желтоватый лист, который остаётся сиротливо лежать на столе, сплошь исписан неровными строчками - тёмно-синего, а вовсе не алого цвета.
- Айра, - произносит Ланью, закрыв лицо руками.
И внезапно багровые тучи, застилающие небо подземного мира, на мгновение расходятся, и кто-то из его обитателей, по какой-то случайности посмотревший вверх, останавливается в изумлении - никогда ещё прежде ему не приходилось видеть ярко-синего цвета.
Но для Айры, который и без того видит над своей головой пейзажи надземного мира, это ничего не меняет.
***
Старуха Ар-Раван не принадлежит ни одному из миров - ни подземному, ни надземному, ни срединному. Тело её уже давно иссохло, ведь живёт она много миллиардов лет - больше, чем кто-либо из живущих. Память её бездонна, сердце пусто, а на лице не отражается ничего - ни страха, ни улыбки.
Черно и уродливо это лицо, но те, кто приходят к ней, уже не обращают на это внимания, потому что за плечами у них слишком долгий и трудный путь, а впереди только одно - то, ради чего они когда-то пустились в дальнюю дорогу.
Говорят, только Ар-Раван может дать желаемое - даже если попросить у неё невозможное.
По крайней мере, так кажется тем, кто подходит к воротам, которые она охраняет.
Много тысяч людей и иных существ перевидала она на своём бесконечном веку. Явился к ней однажды император, подпоясанный жёлтым поясом и похожий на скелет, облачённый в роскошное одеяние.
- Жажду бессмертия!.. - в отчаянии восклицал он, простирая к Ар-Раван иссушенные притираниями руки. - Всю свою жизнь я потратил на поиски формулы волшебного эликсира, так неужто не заслужил?! Открой мне её, ведь мне сказали, что ты единственная, кто может знать!
- Я знаю её, - ответила ему Ар-Раван. - Приди ко мне, и скажу.
И она распахнула для него объятия, но император посмотрел ей в лицо и задрожал.
- Ты... смерть! - вырвался из его горла крик.
Ар-Раван беззубо улыбнулась ему, и он бросился прочь.
Появился однажды король. Шёл он во власянице, босиком, держа в правой руке крест, а в левой - плеть, которой стегал себя по обнажённым плечам.
- Жажду благодати!.. - рыдал он. - Мучился... истязал себя... дела благие совершал! Власть свою мирскую на праведное употребил! Так отчего же Он по-прежнему всякий раз оставляет меня? Кто ты, женщина, встретившаяся мне в самом конце пути? Отвори же мне двери в Царство Небесное, где Он всегда будет со мной! Сделаю, что угодно, что попросишь, отдам!
Но Ар-Раван, не требуя ничего, посторонилась.
- Проходи, - сказала она.
Король подошёл к воротам, но увидел в щель между створками подземный мир, и вырвался у него вопль ужаса и гнева.
- Так ты - Князь Мира Сего! Не позволю демону застить мне глаза иллюзией! - закричал он, бросившись на Ар-Раван с крестом.
Но она разлетелась на тысячу осенних листьев.
Приходил к ней поэт с горой исписанных листков под мышкой - постаревший, поблёкший, усталый.
- Жажду, чтобы не болела больше истерзанная душа! Собери же меня, разбившегося на тысячу осколков, воедино, и верни мне мою утраченную юность! Пусть снова сможет чувствовать сердце моё! - умолял он.
- Так и быть, - согласилась Ар-Раван и протянула руку к бумагам, которые он держал. - Только сначала отдай мне это.
Но поэт отшатнулся и, не говоря ни слова, пошёл обратно.
Всё он понимал, но выбор его был таков.
Много ли веков прошло в срединном мире, прежде чем перед Ар-Раван предстали ещё двое, измученные своей пыткой - один с волосами алыми, как разожжённые уголья, а второй с глазами синими, как чистейшие морские волны?
Они не знали этого, потому что время в их мирах тянулось иначе, чем для человека.
Ар-Раван же не знала тем более, потому что времени для неё не существовало вовсе.
Даже теперь, одновременно появившись перед очами старухи, они не слышали друг друга и не могли друг к другу прикоснуться, но говорили и делали почти одно и то же.
Алые волосы Айры висели нечёсаными клоками, взгляд его, горевший гневом, потускнел; белые одежды Ланью посерели от пыли, цветы же, которые он по-прежнему держал в руках, давно увяли.
- Ты - Ар-Раван, и тот, кто выиграл миллион битв в подземном мире, не может тебя не знать, - сказал Айра. - Мне известен твой секрет. Ты можешь дать желаемое, но взамен попросишь самое важное и ценное. И никто не решается это отдать, но я могу.
С этими словами он переломил об колено свой меч, ставший для него "вторым я", и отшвырнул его обломки в сторону.
- Ты - Ар-Раван, и тот, кто собрал миллион цветов в надземном мире, не может не знать тебя, - вторил ему Ланью. - Мне известно, что ты просишь за исполнение мечты - то, что дороже всего на свете. И никто не в силах расстаться с главным для себя, но я сделаю это.
И, достав из-под одежды единственный не увядший цветок, который он хранил у себя на сердце, Ланью закрыл глаза, смял его и отбросил прочь.
Ар-Раван глядела на них из-под иссохших век, и по-прежнему ничего не отображало её изборождённое морщинами лицо.
- Глупцы, - наконец, сказала она. - Думаете, так просто провести меня и себя? Самое ценное вы оставили с собой и ни за что не отдадите. Но истинно вам говорю, никто не пройдёт через эти ворота до тех пор, пока не расстанется с тем, что составляет самую суть его. Однако тот, кто пройдёт через них, обретёт больше, чем ищет.
И запылал огнём потускневший было взгляд Айры.
- Лжёшь, старуха! - воскликнул он. - Много веков я провёл среди бесплодных пустынь, но лишь одно позволило мне узнать истину и жизнь. И дороже этого не может быть ничто.
Ланью вновь широко распахнул глаза, и они сверкнули ясной небесной синевой.
- Много счастья и чистой радости в надземном мире, - прошептал он. - Но я оставил мой дом ради того, что важнее всего на свете. И что бы ты ни говорила, бабушка, а ничего, прекраснее этого, не может быть.
- Глупцы, - повторила Ар-Раван. - Но я дам вам то, что желаете. Так получите же своё наказание.
И она не распахнула перед ними ворот, но уничтожила преграду, разъединявшую их.
В то же мгновение Айра обернулся пламенем, взметнувшимся до самых небес, а Ланью - морской волной, хлынувшей на землю.
Ар-Раван глядела на них мгновение, чтобы узнать, что случится - вода ли затушит пламя, или огонь испарит воду? - а потом отвела равнодушный взгляд.
В срединном мире раздался первый крик новорожденного человеческого существа.
Ар-Раван же повернулась к воротам, которые оставались запертыми на протяжении миллиардов лет.
- С начала времён я поставлена здесь тобой, Единосущий, - сказала она, - чтобы найти того, кто разгадает твою загадку, и кому я отдам ключ от ворот, вручённый тобой. Но никто не смог этого сделать. Тысячи побывали здесь, но все повернули назад, и никто не переступил через порог. И даже эти двое, пришедшие последними, не продвинулись ни на шаг дальше, чем прочие. Бесполезна я, и никому никогда не понадобится тот клад, который я тысячелетиями храню для самого смелого.
С этими словами она достала из рукава ключ, когда-то золотой, ныне же покрытый ржавчиной, и отшвырнула его прочь.
А потом прошла через ворота, и упали с неё грязные одежды её.
Она расправила крылья, взмыла ввысь и растворилась в извечном свете.