Нежный голос напомнил Ральфу довольное воркование диких голубей на закате.
Держась за дверную ручку, юноша потер носки ботинок об заднюю часть штанин. На улице он облил голову дождевой водой из цистерны, расчесал мокрые волосы, убрав их со лба. Капельки воды стекли по шее, превратив пыль на заштопанном воротничке рубашки в красную жижицу.
Ральф глянул на пальцы, державшие дверную ручку: под ногтями черно от грязи. Он торопливо попытался выкусить ее зубами.
- Войдите! - на этот раз в голосе звучало не воркование, а властная команда.
Ральф толкнул дверную ручку - дверь без усилия распахнулась. Юноша влетел в будуар, словно ядро, выпущенное из пушки, споткнулся о потертый дешевый ковер, и упал поперек кровати.
Поверх красочной китайской ширмы, которая отгораживала уголок комнаты, выглядывала Бриллиантовая Лил. Явно позабавленная, она с милым изумлением распахнула глаза:
- Дорогой, может быть, меня подождешь?
С неуклюжестью щенка, Ральф поспешно вскочил с кровати и встал по стойке смирно посреди комнаты, обеими руками прижимая кепку к животу.
Из-за ширмы послышались весьма выразительные звуки: зашуршали кружева, звякнул фарфор, из кувшина с журчанием полилась вода. Китайская ширма была разрисована фигурами женщин, купающихся в пруду, берега которого заросли ивами. На заднем плане виднелся водопад. Художник на славу постарался, изображая прелести обнаженных женщин.
Ральф почувствовал, что уши и шея опять заливаются краской - и возненавидел себя за это. Жаль, что не взял с собой сигару - в качестве доказательства своей мужественности. Жаль, что не надел чистую рубашку. Жаль, что... - дальше жалеть стало некогда: из-за ширмы вышла босая Лил. Пальчики на ногах у нее были пухленькие и розовые, как у ребенка.
- Я видела вас в городе, мистер Баллантайн, - негромко сказала женщина. - На меня произвела впечатление ваша мужественность. Я рада, что мы встретились.
Эти слова чудесным образом сделали Ральфа выше ростом. Дрожь в коленках утихла, юноша снова крепко стоял на ногах.
- Вам нравится мое платье? - Лил приподняла длинную юбку и закружилась по комнате.
Широко раскрытые глаза Ральфа горели. Он безмолвно кивнул: возникшая в ногах сила до языка еще не дошла.
Лил подошла к юноше - без каблуков она едва доставала ему до плеча.
- Позвольте я помогу вам снять куртку.
Он остался в одной рубашке.
- Давайте присядем на диван, - она взяла его за руку и провела через комнату.
- Мистер Баллантайн, я вам нравлюсь?
- Да! Конечно! - он наконец обрел дар речи.
- Можно мне называть вас просто Ральф? У меня такое чувство, словно мы давно знакомы.
Однажды ранним январским утром Лил вышла из "Мэйфер-хауса" и направилась в безлюдный парк. Ночной снегопад покрыл землю белым ковром - ровным и нетронутым. Лил сошла с покрытой гравием дорожки. Под ногами, будто сахарные крупинки, хрустел снег. Оглянувшись, Лил увидела одинокую цепочку своих следов на снегу - словно она была первой и единственной женщиной в мире. Это зрелище наполнило ее невероятным ощущением собственной значимости. Сейчас, лежа на широкой кровати рядом с мальчиком, она испытала то же самое чувство.
Конечно же, Ральф не мальчик: физически он вполне созрел - и все же в своей невинности был беззащитен, точно грудной младенец, а его тело - как нетронутый снег, на котором еще никто не оставил следа. Кожа на горле почернела от загара, но грудь и плоский живот оставались белыми, как мрамор или свежевыпавший снег. Она прикоснулась к нему губами - покрытые пылью розовые сосочки восхитительно сжались. Лил взяла в руки ладони юноши: грубые и мозолистые от работы на шахте, с обломанными ногтями, под которыми забилась несмываемая грязь. Честные руки работяги, но изящные, с длинными пальцами - она судила о мужчинах по форме их рук. Пристально глядя в глаза юноши, Лил нежно поцеловала его ладони, опустила их на свои мягкие груди - от шершавого прикосновения мозолистых рук круглые, как полная луна, розовые соски напряглись.
- Ральф, тебе нравится?
Еще пять раз задавала Лил этот вопрос - в последний раз, когда уже почти стемнело, а Ральф, покрытый сладким потом, дрожал и судорожно всхлипывал в ее объятиях.
- Ральф, тебе нравится?
- Да! Да, мисс Лил! - ответил он прерывающимся голосом.
Ей вдруг стало грустно. Снег растоптан, волшебство закончилось - преходящее, как власть женского тела. Долгие десять лет, с того первого вечера в "Мэйфер-хаус", она не плакала, но теперь с удивлением почувствовала, как сжалось горло и защипало в глазах.
"О чем тут плакать? - уныло подумала Лил. - Поздно слезы лить".
Умело перевернув обмякшего Ральфа на спину, она глянула на него с ненавистью: этот мальчик растревожил в ней что-то, от чего стало невыносимо больно. Ненависть прошла, осталась лишь печаль. Нежно, с сожалением, Лил поцеловала юношу.
- Ральф, тебе пора, - сказала она.
У дверей он помедлил, держа куртку и кепку в руках.
- Лили, я еще приду к тебе.
Прежде чем ответить, она сложила губы сердечком и быстро, привычным движением, обвела их помадой, наблюдая за Ральфом в зеркале.
Он уже изменился: стоял, выпрямившись, развернув плечи, гордо держа голову на прямой загорелой шее. Милая застенчивость ушла, смущение испарилось. Час назад он сказал бы: "Мисс Лил, можно я снова приду к вам?"
Она улыбнулась ему в зеркале - широкой сияющей улыбкой, в которой насмешливо блеснул бриллиант.
- В любое время, дорогой - как только заработаешь десять гиней.