Аннотация: Посвящается нежно любимому городу Праге
Вечные стражи каменных стен
Хрупкие снежинки заканчивали свою недолгую жизнь на мокрой мостовой Старого города. Некоторые из них цеплялись холодными лапками за Штепкины волосы и лицо. Пакет с рождественским карпом покрылся ледяными каплями. Если бы бабушка увидела драгоценную внучку без шапки, она бы целый вечер сердито ворчала, обращаясь к кухонной плите, кастрюлям и карпу на толстом закопченном противне. Но бабушки больше нет, а скоро не станет и самой Штепки.
Тяжелая дверь нехотя поддалась неловким от холода пальцам, Штепанка с трудом поднялась на третий этаж по высоким ступеням, когда-то она взлетала по ним, едва касаясь ногами старинного камня. Дома было тепло, еловые лапы в большой глиняной вазе пахли ожиданием праздника. Штепанка включила свет, люстра приветственно вспыхнула шестью миниатюрными огоньками, отразившимися в бесчисленных гранях хрустальных подвесок. Люстру давно следовало помыть, но аккуратной прежде Штепанке стали казаться жалкими обычные домашние хлопоты. Убираться, готовить, принимать гостей можно с удовольствием, если знаешь, что сможешь это делать и завтра, и через год. Года у Штепки не было.
Старый доктор Кропач, добрый, лысый и толстый, на осмотрах все чаще отводил глаза, бормоча обычное "что ж, неплохо, неплохо..." Он прописывал все новые препараты и назначал переливания крови, надеясь на чудо. Помогало ненадолго, очередной анализ показывал, что свежая кровь не прижилась в слабеющем теле. Врачи не говорили Штепанке, сколько ей осталось, но она, как распознает младенец запах матери, звериным чутьем угадывала приближение смерти.
Штепанка бросила университет, перестала общаться с друзьями и устроилась на работу в один из бесчисленных сувенирных магазинчиков Старого города. Она проводила дни среди пузатых пивных кружек, изящных стеклянных колокольчиков и шумных веселых туристов, азартно скупающих бесполезный трогательный хлам. А вечерами была старая квартира с бабушкиными кружевными салфетками, заслуженно-потертыми книгами и маленьким телевизором, желающим "доброй ночи" голосами любимых мультяшек. Штепанка жила в странном сне, как бы со стороны наблюдая все новые признаки собственного угасания. Но сегодня Рождество, а это особенный праздник, и она должна хотя бы в память о бабушке отметить его как подобает.
Штепанка отнесла на кухню пакет с карпом и бросила его в потрескавшуюся чугунную раковину. Огромная рыбина, казалось, уснула и не шевелилась. Штепанка пошла переодеваться, потрепанные домашние брюки и растянутая футболка уютно прильнули к уставшему телу. Штепанка достала бутыль белого вина и долго возилась с намертво засевшей пробкой. Пора было чистить карпа. На кухне Штепанка вооружилась острым ножом и, вздохнув, подошла к раковине. Рыба пропала. Штепанка беспомощно оглядела маленькую кухню, ни на полу, ни на столе карпа не было. Штепанка опустилась на колени и увидела мокрый след, тянущийся от раковины к окну. Карп спрятался под декоративным экраном батареи отопления, в этом пыльном закутке он, не в силах больше сопротивляться, замер окончательно. Штепанка подняла рыбину, на глаза неожиданно навернулись слезы. Рассердившись на себя, она помыла карпа и принялась чистить, потом положила его на противень, сдобрила специями, залила вином и отправила в духовку.
Можно было накрывать. Узорчатая скатерть с тяжелыми кистями с тихим вздохом улеглась на полированный стол в гостиной. Хрустальные бокалы показались на свет из темных недр старинного буфета. Любимая кукла Ивонка в праздничном розовом кринолине уселась на скатерть. Штепанка надела сшитое бабушкой вечернее платье, тяжелые золотые серьги и черные атласные туфельки. По квартире поплыл упоительный запах запеченного карпа. Штепанка достала противень из духовки и переложила сочную, с золотистой хрустящей корочкой рыбину на фарфоровое блюдо.
Пора за стол. Штепанка налила вина в бокалы себе и Ивонке, зажгла красные витые свечи в подсвечнике и выключила электричество. До двенадцати оставалось совсем немного, нужно было успеть впустить в дом Рождество. Штепанка подошла к окну и стала дергать заклинившие шпингалеты, они не поддавались. Штепанка с непонятно откуда взявшейся яростью, ободрав до крови руки, сдвинула ржавые железяки и распахнула окно.
Небо было покрыто отвратительными серо-коричневыми тучами, в комнату вполз сырой стылый воздух, воняющий едкой копотью бурого угля. Вдруг тучи нехотя раздвинулись, и в просвете показалась маленькая тусклая звездочка. Штепанка потянулась к этому крохотному светлячку и, глотая слезы, зашептала:
-- Я хочу остаться! Слышишь?! Я хочу остаться...
Под утро выпал настоящий снег. Важные степенные дома нацепили пушистые белые шляпы. По двору носился лохматый пес, изумленно разглядывая отпечатки собственных лап. Штепанка проснулась поздно, босая в ночной рубашке прошлепала на кухню и поставила на огонь медную турку. Со смаком вдыхая горьковатый кофейный аромат, она в компании с чашкой и подсохшим рогаликом устроилась в мягком плюшевом кресле перед телевизором. Неплохо было бы добавить к завтраку чего-нибудь сладкого. Штепка потянулась к шоколадному сердечку в золотой фольге на елке. На полу около глиняной вазы валялся клочок старой газеты. Штепанка подняла его, расправила и прочла обрывок текста: "...добрая весть. Постучит в окно..." Штепанка усмехнулась -- теперь у нее настоящее Рождество, с подарком под елкой. Она бережно положила бумажку на стол, гадая, откуда та могла выпасть.
Весь день Штепка предавалась блаженной лени, читая и время от времени бездумно перещелкивая каналы телевизора. Иногда она подходила к окну, смотрела на безлюдную заснеженную улицу, пожимала плечами и возвращалась к приятному ничегонеделанию.
В сумерках Штепанка зажгла оранжевый напольный торшер и сладко задремала в кресле над читанным-перечитанным романом. Сон окутал ее теплым одеялом, но что-то извне резкой нотой нарушало тихую мелодию вечера. Штепанка открыла глаза. Она услышала ритмичный стук в стекло и, вскочив с кресла, подбежала к окну. Сначала Штепанка различила лишь какую-то расплывчатую тень. Она прижала лицо к стеклу и отшатнулась -- прямо на нее глядели четыре ярко-зеленых глаза с вертикальными зрачками. Лихорадочно шепча:
В комнату одна за другой влетели две крылатые голые кошки серо-голубого цвета, покружили около люстры и уселись на спинку Штепкиного кресла. Несмотря на полную нереальность происходящего, Штепанке показалось, что ночные гостьи кого-то ей напоминают. Вдруг она поняла, что они один в один похожи на горгулий, украшающих арку соседнего дома. Кошки, не мигая, смотрели на нее, и Штепка решила заговорить:
-- Добрый вечер... -- Дальше она просто не представляла, что можно сказать.
К ее удивлению, одна из кошек открыла изящно очерченную пасть и ответила:
-- Добрый вечер, не бойся, мы не причиним зла.
Штепанка немного успокоилась, и любопытство пересилило страх.
-- Вы горгульи?
-- Можно сказать и так, а можно по-другому. Мы -- те, кто бережет душу этого города, вечные стражи каменных стен.
-- А как вы это делаете?
-- Мы многое умеем, но не обо всем можем рассказать.
Штепанка смутилась, она не решалась спросить о самом главном.
-- Ты хочешь спросить, почему мы прилетели к тебе? -- подала мягко шелестящий голос другая кошка, -- Это просто, мы живем рядом с людьми, и нам тоже хочется немного человеческого тепла и заботы.
-- Если ты не против, -- продолжила первая, -- Мы иногда будем заходить к тебе на огонек.
-- Да, конечно! -- Штепанка уже перестала удивляться. -- А как вас зовут?
-- Как хочешь, нам это безразлично.
Штепанка задумалась.
-- Я буду звать вас Сара и Дара.
-- Хорошо, -- Сара подлетела к Штепанке и уселась ей на плечо, весила она не больше обычной небольшой кошки.
Штепанка осмелела и погладила теплый голый бок. Ощущение было приятным, как будто пальцы прикоснулись к нагретому бархату.
Зима прошла на удивление хорошо. Штепка стала меньше уставать, прекратились внезапные приступы головокружения. Доктор Кропач, осматривая ее, смешно вздергивал редкие седые брови и удовлетворенно потирал пухлые ладошки, приписывая внезапное улучшение новым чудодейственным пилюлям. Штепанка не возражала, ей было все равно, по какой причине к ней вернулась жизнь с яркими красками, звуками и запахами.
Горгульи навещали Штепанку по вечерам, залетали в окно, отряхивались как настоящие кошки, если на улице шел дождь, кружили по комнате или забирались в кресло. Больше всего им нравилось греться под оранжевым торшером, слушая, как Штепанка неторопливо читает вслух. Их неожиданные литературные пристрастия страшно забавляли Штепку, Сара обожала детективы, а Дара предпочитала мистику и любовные истории. Несколько раз Штепанка пыталась накормить поздних гостей, но они неизменно вежливо отказывались. Однажды она поинтересовалась, чем питаются горгульи.
-- Дождевой водой, -- ответила Дара.
Щтепка не поняла, пошутила та или нет. Ей было удивительно спокойно с этими странными существами, им можно было рассказать о бабушке, о кукле Ивонке и о суматошных туристах. И только когда в ее жизни появился Ян, Штепанка не стала об этом говорить, боясь неосторожным словом вспугнуть внезапное счастье.
Это случилось в апреле, когда стаял снег и почки на каштанах важно раздулись. Ян зашел в Штепкин магазин от нечего делать, поджидая опаздывающего на встречу друга. Он накупил бестолковых брелков и долго рассовывал их по карманам, не отрывая взгляда от смутившейся Штепанки. На следующий день Ян пришел снова и со старомодной учтивостью вручил Штепке первые трогательные тюльпаны.
Весна победно утвердилась в Старом городе, ветер разносил нежный аромат сирени и розовых яблонь. Штепка с Янеком вечерами долго бродили по узким улочкам, заходили в маленькие кафе и целовались на скамейке в темном парке. Потом они шли к Штепкиному дому и долго прощались у подъезда. Однажды первая летняя гроза прогнала их с улицы и скрепила еще хрупкий союз общей жаркой тайной.
Лето обрушилось теплыми ливнями, пряным запахом нагретой земли и цветущих магнолий. Штепанка строила планы на отпуск. Можно отправиться с Янеком путешествовать, а можно провести упоительный месяц в старой квартире. Она теперь взлетала на каждом шагу от счастья и не поверила в реальность происходящего, когда однажды вечером Ян сказал ей:
-- Извини...
Именитые гости заполнили радостно-торжественный храм Святого Николая. Пан Прохазка выдавал замуж единственную дочь. Солидные мужчины и шикарные женщины едва уместились на старинных скамьях огромного собора. Свадьба должна была стать видным событием светской жизни города. Кто не знает пана Прохазку? Пусть он не мелькает каждый день на экране телевизора и не кричит с политических трибун, но многие, многие властьимущие почли за честь присутствовать сегодня на его торжестве.
Пани Прохазкова теребила шелковый белый платочек, молодые запаздывали. Сколько нервов она потратила с этой свадьбой! Приглашения, банкет, свадебное платье -- все на ней! Да еще жених... Нет, она не возражала против выбора дочери, но умница красавица Каролина была достойна лучшего, гораздо лучшего! Пани Прохазкова украдкой вздохнула, к ней подошел охранник, как его там, у нее всегда была плохая память на имена, свадебный кортеж подъехал к собору. Пан Прохазка вышел навстречу, невеста была чудо как хороша в невесомом облаке атласа и кружев. Пан Прохазка взял дочь под руку, бледный от волнения жених семенил следом. Вдруг из-под купола сорвались две серо-голубые тени. Первоклассно выдрессированная охрана выхватила оружие, но разве глупые хлопки выстрелов могут остановить летящую смерть? Жених и невеста упали на каменные плиты, великолепное алмазное ожерелье невесты ослепительно сверкало на ярко-алом кровавом фоне.
-- Нет! Не надо! -- Штепанка подскочила на постели.
-- Тихо, тихо, все хорошо, это только сон. -- Дара гладила ее по руке мягкой лапкой.
-- Сон? -- Штепанка вытерла мокрое от слез лицо. -- Вы правда не причините ему вреда?
-- Нет, если ты этого не хочешь, хотя и следовало бы! -- Сара ловко запрыгнула на кровать, ее хвост раздраженно метался из стороны в сторону. -- С ним ничего не случится, но вот ты сама...
Штепанка ласково погладила рассерженную горгулью.
-- Знаю, кажется, на этот раз я действительно умираю.
-- Может, так, а может, и нет. -- Дара уселась рядом с Сарой. -- Ты должна выбрать.
-- Выбрать? Что?
-- Ты можешь уйти навсегда, но мы слишком любим тебя и не хотим отпускать. -- Сара смотрела Штепанке прямо в глаза. -- Каждую зиму слышать звон рождественских колокольчиков, каждую весну видеть, как цветут каштаны, разве ты этого не хочешь? Что нам люди с их жалкими страстями пока стоит этот вечный город!
-- Останься с нами, -- продолжила Дара, -- И время будет не властно над тобой.
Штепанка молча встала, оделась и прошлась по комнате. Что ждет ее здесь? Тихое пыльное угасание? Она попрощалась взглядом со старыми дорогими вещами и подошла к окну.
-- Я хочу пойти с вами, не будем ждать!
Горгульи стремительно взвились в ночное небо, Штепанка последний раз оглянулась и шагнула на подоконник...
Тук, тук, тук... Ветер сбивает с веток тяжелые блестящие каштаны. Мелкий осенний дождик омывает печальное лицо хрупкой девушки, застывшей на старинной каменной арке между двумя грозными крылатыми кошками, вечными стражами Старого города.