Синели ели, птицы пели, я шел однажды по грибы. К походу подготовился основательно и, как следствие, так же основательно заблудился. Вот этот дуб с табличкой "Костры не разжигать, а то сами знаете..." я уже видел, а потом свернул направо... нет, скорее, налево, там этой сосны не было. То есть была, да только не такая. Или она успела измениться? И ведь грибов в корзинке не наблюдалось, а то можно было бы выйти прямо на шоссе, а потом уже и к городу. А так... обидно просто.
Передохнул, решил искать знакомую тропинку по сторонам света. Обнаружил два дерева покрытых зеленоватым мхом. Получилось, что север и слева, и справа. Юг, впрочем, тоже. Решил сделать вид, что просто гуляю в свое удовольствие по незнакомым местам. Нагнулся, чтобы подобрать корзинку, и обомлел: боровик! Не просто большой, а огромнейший. Несколько минут любовался лесным чудом, а потом слегка подрасстроился: первый гриб - оставлять нельзя. А срезать неимоверно жалко. Отошел на шаг - второй, чуть поменьше, зато намного шире. И еще один. Во мне что-то зашевелилось (как позже выяснилось - охотничий азарт проснулся), похлопало глазками, заставило вынуть нож и броситься на цепочку грибов, которая огибала дуб и уходила за пределы полянки. Теперь я стал действительно получать удовольствие от прогулки.
Вскоре корзинка наполнилась, а грибы сменились ягодами. Я просто шел по лесу и наслаждался хорошей погодой, удачной "охотой" и той особой лесной тишиной, которая состоит из шелеста листьев и скрипа старых деревьев, птичьих трелей и грустных завываний. Стоп. Каких завываний? Я свернул с тропинки и раздвинул ветки шиповника.
За кустом обнаружилась уютная лужайка, сплошь утыканная грибами всех цветов и размеров. На самом необычном экземпляре с небольшое деревце размером, восседал сухенький старичок с пышными зеленоватыми усами и цветочком за ухом. Он качал ногами в такт какой-то очень протяжной песне, шмыгал сморщенным лиловым носом и выглядел ужасно печально. Я откашлялся, дед приветственно всхлипнул, и грибы закопошились, уступая дорогу.
- Заплутал, небось?
- Ага. Послушайте, Вы дорогу знаете?
Он равнодушно пожал плечами:
- А как без этого?
- Дедушка, миленький, выведите меня отсюда, что хотите для Вас сделаю, - чуть не падаю на колени, поскольку день клонится к вечеру, перспектива ночевать в лесу меня не устраивает, а этот милый старик - единственный, кто может чем-нибудь помочь.
- А вот этого не надо, - погрозил дед.
- Все, что угодно делать не надо?
- Нет. Дедушкой меня звать, - слегка обиженно шмыгнул он в ответ. - Я тебе что, родственник? То-то и оно! А жалеть меня - ни-ни! Дед, старикан, чувак, сэр, милорд, ваше превосходительство, зеленый, сморчок... ну и так... всяк! Только не дедушкой! Ладно, хвать языком трепать, пошли.
"Милорд" резво потрусил по тропинке.
Поначалу я шел за ним и мирно посвистывал. Потом прибавил шагу. А резвый дедушка, ничего не скажешь. В конце концов, пришлось перейти на рысь... с рыси на галоп... с галопа в позу "Человек, которого неизвестно зачем полдня гнали по лесу".
- Дед, я больше не могу. Посидим-передохнем? - едва не взмолился я. Если бы он сказал "нет", я бы рухнул замертво. Только он пожал плечами:
- Садись, - и, усевшись на появившийся из ниоткуда гриб, снова грустно вздохнул.
- Слушай, сэр... зеленый... Нет, я так не могу. У тебя имя-то есть?
- Отчего не быть-то? Тихон Флорыч я.
- Фролыч?
- Нет, ну что за время? Это называется "человек"? Это должно звучать гордо? Выносливости ни на грош: полверсты прошли - уже и язык на плечо. И со слухом проблемы! Сказано тебе, Флорыч! Флорыч я! Я тут по растительной части, - в подтверждение его слов ближайшая елочка вытянулась на пару-тройку метров и выпустила новые лапки. - Как хорошее настроение - так цветочки всякие получаются. А как скверно - все больше грибы, ну или ягоды, если более-менее.
- Здорово! И что, ты один на весь лес? И со всем справляешься?
Флорыч гордо приосанился:
- А то как же ж? Справляемся помаленьку. Есть еще, правда, Фаня, только она все больше со зверьем своим возится. Митя Ролог - этот за погодой следит, исправно, ничего не сказать. Есть отдельно по букашкам Фанина внучка... как же ее?... а, запамятовал. Еще с десяток помельче всяких... так всех и не упомнить. Только ты их и не встретишь: не любят они человеков. Я тут самый мирный, можно сказать, самый тихий. Меня и звать-то Тихоном.
"Ага, знаем мы, какой ты тихий! Аж на весь лес слышно!" - проворчал я, вспоминая печальные завывания. Но проворчал про себя, не дай бог обидится, бросит, а отсюда я точно не выберусь.
Тихон соскочил с гриба:
- Кажись, отдохнул? Тогда пошли.
И снова мы шли... бежали... обходили... перепрыгивали... шли... стояли... скакали... шли... притормаживали и снова шли...
Стало темнеть. Вот уже в поле зрения осталась только фосфоресцирующая поганка за ухом у старичка.
- Спать вредно, - дед почесал в затылке. - А грибочков... А ты умеешь?
- Что?
- Жарить? Мне-то не положено, я ведь при исполнении. А грибочков отведать не прочь.
Слева от тропинки образовалась маленькая полянка с весело горящим костром, огороженная густыми зарослями ежевики.
- Там еще малинка есть. И земляничка, - Тихон, явно довольный, уселся прямо на траву и уставился в огонь. Так и сидел неподвижно, пока я чистил и жарил грибы. Взял палочку с нанизанными маслятами, похвалил мою стряпню и снова замолк.
Я доел, постелил под голову куртку и лег на траву. Ночной лес, оказывается, не тише дневного: ухают совы, копошатся в траве зверьки какие-то, постанывают сосны-великанши. Самая чудесная колыбельная. Я уже проваливался в полудрему, когда Флорыч встряхнулся:
- Ты вроде вопрос ко мне имел какой? Ты уж извиняй, я в дороге не слушал - задумался больно.
- Угу. Ты вот сказал про полверсты. Что же мы, полдня такую малость шли?
Он удивился:
- Так я ж тебе самые красивые места в лесу нашем показывал! Нигде такого больше не увидишь!
Я решил, что лучше будет согласиться.
- Дед, я все никак в толк взять не могу: ты кто? На человека вроде не похож, не тролль, не гоблин - этих я уже видел. Лешак, может?
- Э, нет, брат. Лешаки - это там, - он неопределенно махнул рукой, - за холмом. Я - лесовик. Фаня - лесовичка. А Митя - этот вообще из другого сказу, он нам уже после пришел.
- После кого?
- Ты спи, спи. Умаялся за день. Может, и я с тобой покемарю.
И уже сквозь сон слышу, как старик бурчит себе под нос:
- Кыш, тваря окаянная! Совсем житья нет. Летят на огонек, а потом кусаются. Пшла!
***
Проснулся я ближе к полудню от молодецкого храпа. Поискал его источник и обнаружил гору пожелтевших листьев с торчавшим ближе к центру зеленым усом. Деда будить не стал: глядишь, выспится - быстрее выведет. К утру на половине кустов висели гроздья спелых ягод, так что завтрак удался. Флорыч все так же мирно похрапывал, я прыснул в кулак, вспомнив его вчерашние слова о вреде сна. Попробовал разбудить его, холмик тут же окружили колючие кусты шиповника. Пока ждал чудесного пробуждения (чудесного, потому что заставить старика проснуться могло лишь чудо), доел оставшиеся ягоды. Наклонившись за особо аппетитной земляничиной, замер: под кустом сидела... сидело... нет, сидела... старушка (если Тихона я принял за старичка, вполне логично было бы назвать это существо бабушкой). Каштановые волосы собраны в аккуратный хвостик, доброе морщинистое личико и чуть потертое платьице. Она играла с ежиком, на плече сидел миниатюрный филин. Он ухнул, лесовичка обернулась, заметила меня и исчезла.
- Фаню видел? - куча листьев заворошилась, и появился Флорыч, отдохнувший, но все такой же грустный. - Норовистая больно, сама не захочет - и не поговоришь с ней, - он печально вздохнул, встал, бросил в рот ягодку ежевики. - Пойдем, что ли?
- Пойдем.
Уже на ходу я спросил:
- Слушай, дед, что ты все грустный такой? Может, что-то случилось?
- Да ничего не случилось. Только я кто? Обычный, стандартный, можно сказать, лесовик. А она кто?
- Кто?
- А она водяничка! Все реки, ручейки, болотца - все ее.
И он поведал мне свою душераздирающую историю.
Давным-давно, когда люди были еще добрыми и отзывчивыми, сильными и выносливыми, умными и веселыми, и куда более человечными, была здесь пустошь. Ничем не примечательная ни для кого, кроме группки лесовиков. Спокойная и не очень широкая река, холмы, покрытые травяным ковром - лучшее место для нового леса. Лесовики работали слаженно, и уже через век - полтора пустоши стала чудесным лесом. А потом выяснилось, что и у реки хозяин имеется. Вернее хозяйка. Очаровательная длиннокосая водяничка сразу сдружилась и с Фаней, и с Флорычем. А Тихон как увидел синеглазую красавицу, так совсем покой потерял. Как не подбирался к ней - ничего не вышло: смеялась, шутила с другом и ни о чем не догадывалась.
- Мил человек, ты ж говорил, что все угодно сделаешь? Помоги мне Лиюшку приворожить!
Я остановился:
- Тихон, так ты специально меня кругами водишь?
- А то. Вот поможешь - тогда и выведу.
Я в который раз пожалел, что связался с лесовиком: если раньше я бы и выбрался своими силами, то теперь...
- А что я тут сделать могу?
- А что вы, люди, в таких случаях делаете? - пожал плечами дед.
- Ну... Цветочки дарим, вкусненьким угощаем.
Поганка за ухо сменилась ромашкой, а в руках появился цветущий кустик земляники.
- Ты тут подожди, я мигом.
Флорыч явился через четверть часа, совсем потерянный и сморщенный. Уселся на большой мухомор и проворчал:
- Не любят они цветов. И ягод не едят. И грибов тоже.
Да, ситуация. Ну что можно сделать, чтобы влюбить водяничку в лесовика? Я не знаю. Но делать что-то нужно, иначе я до конца своих дней останусь в лесу.
Идея, пришла как всегда неожиданно:
- Дед, а что она больше всего любит?
- Реку свою, знамо дело.
- А далеко до реки отсюда?
- Да за пару минут дойдем.
- А ну-ка, пошли!
Окрыленный надеждой, Тихон несся с такой скоростью, что к воде мы выскочили секунд через двадцать. Так я и думал...
- Флорыч, слушай сюда... - я шепотом изложил ему свой план. Он запрыгал от радости и спрятал меня за кустом малины.
На поверхности воды стали распускаться кувшинки, у противоположно берега появились камыши.
- Ой, Флорыч! Спасибо тебе! Красота-то какая! - из воды вынырнула Лия. Действительно, довольно симпатичная.
- Ну дык, я же старался.
- Неужели, для меня?
- А как же?
Водяничка звонко чмокнула его в покрасневшую щеку:
- Флорыч, миленький...
Ветки малины покрылись цветами и сплелись плотнее. Намек понял. Уже ухожу.
И слышу позади:
- Там пойдешь, будет дуб с табличкой, а за дуб прямо - прямо - прямо и выйдешь!
- Спасибо, дед!
- Тебе спасибо, ... внучек!
... Если будете когда в том лесу, передавайте привет Тихону Флорычу и Лии. И будьте осторожны: в густой траве бегают маленькие еще лесо-водяники.