Тащить сержанта было очень тяжело, шёл дождь, сильный дождь, земля под ногами размякла и стала похожа на один большой вязкий клубок, который только что и делал, как сковывал ноги. Всё обмундирование намокло, пропиталось кровью, винтовка болталась и больно била меня по правой ноге, но боли от неё, я уже не чувствовал. Мне казалось, что я бежал, но, наверное, на самом деле я еле перебирал ногами. Сержанта я тащил на плечах, он всё время что-то бормотал, а иногда отключался, и мне казалось, что он умер, но, встряхнув его, снова слышал, как он стонет. На его невнятное бормотание я отвечал, но из-за сильной усталости получалось, что я только шевелил губами... Такое состояние дел продолжалось часа полтора, пока мы не вошли в какой-то лес. Я упал, просто выдохся.
Деревья вокруг были чёрными колоннами, напряжённо шумела листва наверху, земля была насквозь мокрой, но я уже этого не замечал. Отложив винтовку, и положив сержанта на пенёк, я почувствовал, свежую лёгкость, сел и опёрся спиной на дерево. Сержант пришёл в себя, немного очухался, вколол себе морфину и выдал:
- Рядовой, где мы?
На секунду, мне показалось, что он бредит.
- В лесу, - ответил я. На самом деле я, совершенно, не понимал, где мы находимся. От столкновения с противником мы двигались, вроде, на запад, то есть в сторону своих, но если бы это был так, то мы бы уже были в сухоньких постельках...
- А что мы делаем в лесу? - нарушил мои размышления сержант.
- Танцуем, товарищ сержант, - решил пошутить я.
- А где все остальные?
- А нет никого, только вы и я.
Лицо сержанта дёрнулось, стеклянные глаза отразили глубокую задумчивость. Я сидел и смотрел на него. А что я мог ему сказать? Что взвод наш весь перебит, что нам с ним повезло, и мы смогли отступить из под горячего огня, что мы находимся в неизвестном квадрате, и что за нами, возможно, движется неприятель...
- Отвечай, как есть, рядовой, - вновь очнулся сержант.
- Хана нам, вот как есть, - ответил я ему, честно и прямо.
- Это ещё почему хана? Чёрт возьми, а что у меня так плечо с ногой то болят? - хотел, был дотронуться до ноги, но уже понял, в чём дело.
Тут его, наконец, осенило. Он помрачнел, скатился с пенька и упал на землю. Вдалеке прогремели выстрелы, но мне они не понравились. Конечно, всякие выстрелы не нравятся, но эти были какие-то особенные, в них было что-то страшное, предупреждающее.
- Товарищ сержант, а давайте дальше? - пытаясь быть бодрым, спросил я старшего по званию.
- Куда? - еле вымолвил он.
- Туда, - показав рукой через лес, я поднялся.
Вновь взвалил сержанта на плечи я побрёл через лес. Деревянные жители леса, будто не хотели меня пропускать, и я вновь и вновь натыкался то на дерево, то на куст.
Что заставляло меня идти? Не знаю я. Возможно, это было от шока, человек же ведёт себя неадекватно, когда с ним случается ужасное или страшное. Или это был крик души, который говорил о том, что я не хочу умирать, и что сержанту я тоже так просто помереть не дам. А умирать я и, правда, не хотел, что-что, а вот умирать уж точно, даже удивительно, что способно сделать с человеком желание жить.
Дождь перешёл в моросящий, и по каске, уже не так часто били тяжёлые капли, падающие с листьев. Сержант зашевелился, при чём зашевелился очень активно, он что-то говорил. Я остановился, усадил его и сам уселся рядом.
- Что такое, товарищ сержант?
- Как что? А вертушка? Ты же к вертушке нас ведёшь, так ведь? - смотря на дерево, задал он мне вопрос.
- Конечно к вертушке, куда же ещё то? - ответил я ему.
Я ему честно врал, открыто, можно сказать, даже в лицо. На секунду мне представилось, как я бегу с сержантом на плечах по поляне, а в метрах десяти от меня вертолёт, которому не страшны ни дождь, ни те пугающие выстрелы, который увезёт нас отсюда. И я приду домой, обниму жену, поцелую её, улыбнусь...И всё будет хорошо.
- Врёшь ты, рядовой, врёшь... - разрушил мои мечты сержант, - ни к какой вертушке ты нас не ведёшь... ты, рядовой, наверное, предатель, рядовой, наглый предатель, который хочет сдаться врагу и всё рассказать...
Я не мог понять, бредит ли сержант, или не бредит, но мне было всё равно, и даже переубеждать его мне не хотелось. А что я мог рассказать врагу, ничего, нет, меня пугало не то, что они меня могут поймать, а то, что они меня могут убить...
- Ты, рядовой, пойми, мы им живыми не нужны, понимаешь? Ты это зря задумал, рядовой, сдаваться, они же не люди, они же не поймут... - продолжал сержант.
Я его не слушал. Шумно было вокруг, и это меня отвлекало, это было хорошо, вокруг была жизнь, динамичная и непрекращающаяся, и я хотел быть частичкой этой жизни. Была глубокая ночь. Я вспомнил про вертушку, о которой говорил сержант. Мы на неё уже всяко опоздали. Да и ждать они нас целый час вряд ли бы стали. Я посмотрел на часы, они запотели, пришлось их протирать, для рук это было тяжёлым испытанием... Цифры я рассмотреть не успел, они расплылись и я вырубился...
***
Вокруг стоял стеной наш взвод и все смотрели на меня. Они просто смотрели, ничего не говорили, иногда шевелились. Я стоял. Было солнечно и светло, они стояли спиной к солнцу, а мне оно било в глаза и мне приходилось щуриться, чтобы увидеть их, чтобы взглянуть им в глаза. Тут один из них подошёл ко мне, заглянул в глаза, улыбнулся, снял свой опознавательный жетон с шеи и повесил его на шею мне, он был холодный... Так сделал каждый, они все подходили и вешали мне жетоны на шею, свои холодные жетоны, кто улыбался, а кто нет, некоторые плакали, а потом они уходили, уходили за мою спину, но я не мог обернуться, просто не мог...
Я стоял, солнце светило и не грело. И жетоны всё никак не согревались от моего тела. Они были такие холодные, даже обжигали. А потом, там, дальше, показался мой дом, далеко-далеко на горизонте, там показалось всё...
***
- Эй, рядовой, не вздумай сдохнуть, - толкнул меня сержант, я упал и шлёпнулся лицом о мокрую листву, каска съехала мне на глаза.
Я поднялся, поправился, встал на ноги, взглянул на сержанта.
- Только после вас, товарищ сержант, - сказал я ему и вновь взвалил на плечи.
Хотел, было пойти, но вспомнил, что оставил винтовку. Забрал её, такую тяжёлую...
Говорят, что технически, ходьба человека - это ряд падений вперёд. Вот если, например, когда я иду, я не поставлю очередной раз ногу перед собой, то я упаду. Мне показалось, что это принцип всей нашей жизни. Вот когда ты уже видишь, что вокруг только лишь неурядица или, можно сказать, что вокруг всё плохо, жизнь вдруг тебе подаёт какую-то соломинку, она тебя вытягивает и обрывается, и ты падаешь, и опять вокруг всё плохо, а потом снова соломинка, опять и опять... и главное увидеть эту соломинку, ухватиться за неё покрепче...
Мы вышли на поляну. Высокая мокрая трава была нам по пояс, дождь окончательно закончился, и была лишь только мокрая ночь вокруг. И выстрелов не было слышно, ничего, всё уснуло, но всё жило.
И, вдруг, мне стало тяжело, словно я поломался. Поломались все частички моего тела. Я завалился на бок. Сержант повалился в сторону.
- Ну, ты чего, рядовой? Чего ты падать то удумал? - услышал я голос сержанта со стороны.
- Да вот, сейчас полежу, и дальше пойдём, правда, сержант? - ответил я ему.
- А может не надо? Ну, их всех, а?
- Конечно, ну... только вот идти то надо...
- Кому надо? - ответил сержант.
- Нам с вами, товарищ сержант.
- А.. ну если нам с тобой, то конечно, а куда пойдём то? Может, давай к девчонкам? - спросил меня сержант.
- Нет, товарищ сержант, к девчонкам я не могу, жена у меня, товарищ сержант, - ответил я ему.
- Жена - это хорошо, жена - это здорово, у меня правда нет жены, но я думаю, что это очень здорово, когда приходишь домой, а тебя ждёт тёплая жена, тёплый ужин и тёплая постелька, - выразил свои чувства сержант.
- А почему у вас нет жены, товарищ сержант? - решил поддержать разговор я.
- А потому что, рядовой, плохой из меня муж, и зря ты, наверное, меня сейчас вот так ведёшь...
- А что делать? - задал я ему свой вопрос.
- Вот тут ты, может быть, и прав, рядовой. - глубокомысленно ответил он мне.
Неожиданно над лесом взлетел зажигательный выстрел. Всё вокруг посветлело, мокрое заблестело. Враг шёл за нами, пустив свечу, они были уверены, что нас догонят. И не зря были уверены. Я, по возможности, максимально быстро схватил сержанта, взял винтовку, и мы двинулись через поляну. Надо было что-то придумать, и придумать это что-то надо было быстро. Пробежав через всю поляну, мы вышли к другому лесу, перед тем как войти в него, я обернулся, на том конце поляны, где мы лежали, показались два фонарика, значит, преследующих было двоё. Я вбежал в лес, иногда останавливаясь, чтобы срезать ветку, таких остановок я делал, наверное, штук двадцать. На очередной остановке, я заметил, что неподалёку в лесу завалилось дерево. "Неплохое укрытие" - подумал я. Добравшись до него, я усадил сержанта, чтобы он опёрся спиной на ствол завалины, укрыл его срезанными ветками, он стал похож на куст, отдалённо похож на куст, но всё же похож. Я наклонился над ним:
- Товарищ сержант, помните, я вам про "хана нам" говорил?
- Кранты нам с тобой да, рядовой? - ответил он мне вопросом на вопрос.
- Да, товарищ сержант, так вот, надо чтобы эти кранты помучились, чтобы нас победить, так ведь, товарищ сержант? - шёпотом спросил я.
- Конечно, чего мы зря столько протопали что ли?
Этот ответ меня подбодрил. Сам я укрылся за деревом. Стоя, опёршись спиной, держа оружие наготове, я вслушивался в окружающуюся ситуацию. И я боялся, сильно боялся. Сердце билось бешено, разнося по жилам кровь, адреналин и страх. Ждать пришлось не так уж и долго. Неприятель вошёл в лес, шли они без фонариков, но осматривали аккуратно всё, а значит скоро дойдут и до места, где мы им устроили ловушку. Я видел эти тела, тёмные, они двигались между деревьев, но и по их движениям и фигурам было видно, что они устали. "Ну, сержант, последний бой" - подумал я.