Глава седьмая: По туннелям

С таким интерфейсом и заблудиться недолго

До развалин вокзала мы добрались без всяких приключений - лишь однажды нам встретился патруль шуцманов, которые не только не задержали нас, но еще и предупредили, что даже гражданам находиться вне дома после наступления темноты небезопасно. Я спросил их, чего нам бояться, но шуцманы не стали вдаваться в подробности, лишь посоветовали поискать место для ночлега. Бродить по улицам Зонненштадта в темноте было и впрямь жутковато, тем более что я все время думал о нахттотерах. Мне постоянно казалось, что за нами по улице ползут какие-то тени, а звуки в развалинах домов заставляли сердце неприятно сжиматься. Время от времени где-то вдалеке начинали истерически лаять собаки. За все то время, что мы шли от рынка к вокзалу, нам не встретилось ни единого прохожего. У нас не было с собой ни лампы, ни фонаря, поэтому идти приходилось очень осторожно, чтобы не переломать ноги о разбросанные на дороге обломки домов, или не провалиться в какую-нибудь яму или воронку от бомбы.

У входа на вокзал нас ожидала неприятная неожиданность - здесь был пост шуцполиции. Дежуривший здесь шуцман, крепкий пожилой человек с окладистой бородой, вышел из будки и велел нам остановиться.

- Кто такие? - спросил он, наставив на нас ствол винтовки.

- Я гражданин Рейха... - начал я, но шуцман не дал мне закончить.

- А мне посрать, кто ты, - сказал он, не убирая оружия. - Комендантский час для всех един. Драпаете из города значицца?

- Слушай, дед, не ищи неприятностей, - начал я, - говорю же тебе, я рейхсбюргер. Меня сам комендант Штаубе сюда послал. Так что пропускай нас, или я за себя не отвечаю.

- Так ты Алекто будешь? - внезапно сказал шуцман и сразу опустил оружие. - Так бы и сказал. Идите, ждут вас.

Я кивнул и быстро проскользнул в решетчатые ворота, увлекая за собой Тогу. Здание вокзала было совершенно разрушено, от него остались одни стены, торчавшие из пирамид мусора, а пути были буквально забиты сгоревшими и изъеденными ржавчиной цистернами, платформами, пассажирскими вагонами. Мы, наверное, не меньше часа искали нужный нам вагон, но, в конце концов, чертов девятый номер нашелся - он стоял на дальних путях в совершенном одиночестве. В одном из окошек вагона я увидел тусклый огонек, и в следующую секунду нас окликнули.

- Топайте сюда, божьи люди, - сказал появившийся из вагона человек в стеганом бушлате и мохнатой шапке. - Кто такие?

- Нас товарищ Грач послал, - ответил я. - Сказал, что здесь нам помогут.

- А имя твое как?

- Алекто.

- А друга твоего как звать?

- Тога, - отрекомендовался казанец недовольным тоном.

- А-а! - протянул человек. - Значит, это вы и есть. А я Карагод. Лезьте в вагон, живо.

Карагод буквально втащил нас в тамбур и немедленно захлопнул дверь вагона. Потом мы добрались до одного из купе, и тут я обрадовался по-настоящему. В купе сидела Кис.

- Как добрались, мальчики? - спросила она, улыбаясь. - Я как раз заварила кофе, сейчас согреетесь.

Кофе был отвратительный, с сильным запахом жженой резины и привкусом пластмассы, но мне это было все равно. Главное было в другом - я снова был рядом с Алиной. Она пила кофе маленькими глоточками, держа чашку обеими ладонями и грея их. Сейчас, в полутьме купе, Кис казалась мне маленькой, хрупкой и трогательной, как посаженная в старую ржавую клетку тропическая птичка.

Карагод разрушил идиллическое молчание.

- Оружие есть? - спросил он.

- Только это, - я вытащил из внутреннего кармана собачьей аляски обрез Веника. - И еще катана.

- Дай-ка, - парень взял обрез, пощелкал затвором, заглянул в патронник. - Барахло у тебя пушка. Боек почти сточен, через выстрел будут осечки. А со своей шашкой ты против пулемета или автомата просто мишень. Ну-кась, девонька, поднимись на секунду!

Он быстро отпер замок, откинул нижнюю койку, на которой до этого сидела Кис, и я увидел в ящике для багажа настоящий арсенал.

- Ты стрелять-то умеешь? - спросил Карагод.

- Да как сказать, - я пожал плечами. - Разрядов не сдавал, в спецназе не служил.

- Значит, не умеешь, - Карагод лязгнул своим огнестрельным добром и вытащил из ящика вороненый помповый дробовик с пластмассовым прикладом. - Тогда держи вот это.

- Тяжеловатая пушка.

- Зато убойная. Лучший ствол для ближнего боя. Мне он от одного упокоенного мной ягера по наследству достался. Это Зауэр S-95, его дойчи даже своим шуцманам не дают. С пяти метров стальную дверь с петель вышибает. Осторожно, он заряжен. Запомни, брат, предохранителя у него нет, так что не балуй с ним особо.

- А патроны к нему?

- Семь зарядов в магазине, и вот, держи, еще десяток, - Карагод подал мне картонную коробку с патронами, - Снаряжение крупная дробь, так что эффективный огонь метров на пятьдесят, не дальше. Отдача сильная, приклад прижимай к плечу плотнее, не то синяк набьешь. И старайся боезапас экономить, больше патронов у меня нет.

- А мне? - не выдержал Тога.

- Тебе только это, - Карагод сунул моему другу пистолет. - Дарю. От сердца отрываю. Настоящий "Вальтер ППК" и к нему две обоймы.

- А водяного пистолетика у тебя нет? - спросил Тога, взвешивая на ладони подарок Карагода.

- Извини, у меня остались только штурмовая винтовка и снайперская 98К. Штурмгевер я себе возьму, а к снайперке у меня всего два патрона.

- Вот, возьми - я выгреб из споррана патроны, что мы забрали у Веника. - Шесть штук для винтовки и двадцать для пистолета. Больше у меня нет.

- И то хлеб! - обрадовался Карагод. - Тогда знаешь что, брат? Пистолет отдай Алине, а штурмовку возьми. Правда стрелять одиночными придется, к ней всего один магазин патронов. Я тогда снайперку возьму.

Обмен состоялся: Тога вручил Алине пистолет, а сам получил от Карагода тяжелую, похожую на ручной пулемет винтовку с боковым магазином и сложенным под стволом сошником.

- FG42? - удивился Тога. - Эх, никогда не думал, что увижу ее натурально.

- Старая дурында, но работает исправно, - сказал Карагод, заряжая моими патронами снайперку - Вот чего у дойчей не отнимешь, так это то, что руки у них правильным концом вставлены. Умеют, паскуды, оружие делать. Знакомая моделька-то?

- Можно и так сказать, - Тога наклонился ко мне, зашептал: - Я с такой винтовкой самые сложные уровни в "Солджерс оф Глори-2" проходил. Если по игре, то это вещь. Только там она была с оптикой.

- Лучше бы тогда в своей "Солджерс оф Глори" все "Фау-2" взорвал, - буркнул я. - Не бегали бы мы сейчас от нахттотеров...

Карагод закончил возиться с винтовкой и теперь снаряжал обоймы для пистолета - у него оказался еще и новенький "Люггер", который он носил в кобуре под бушлатом. Судя по всему, мои патроны оказались в тему, и выглядел наш каптенармус очень довольным.

- Ну, вот и ладушки, - вздохнул он, покончив с оружием. - Теперь слушаем меня внимательно, други. Из города мы пойдем по техническим тоннелям. Они выведут нас на станцию Солнечный-Товарная, это уже за чертой безопасности. Туда шуцманы и нацистские ягдгруппы не суются без нужды, бо делать им там нечего. Но есть опасность - одичалые собаки, их там полно. Для собак у меня кое-что припасено, так что приказываю без моего приказа не стрелять. Кто понесет мешок с припасами?

- Я понесу, - вызвалась Кис.

- Дело, - кивнул Карагод. - Береги его, там вода, шамовка и лекарства кое-какие. Без него до базы добраться будет трудновато. О, совсем забыл!

Карагод извлек из кармана баночку с пилюлями и роздал всем по одной.

- Вервольф-пилюли, - пояснил он. - Помогают видеть в темноте. Без них в коммуникациях не пройдем, темень там, как у черного черта под хвостом.

- А сколько нам всего идти? - спросил я, проглотив свою таблетку.

- Ежели без приключений, то дня три-четыре. А с приключениями может дольше.

- О каких приключениях говоришь?

- Ну, мало ли что... Можем на шуцманов нарваться, они время от времени по окрестностям шастают, поселенцев шарпают. Правда, дальше Логиново они не суются, там лисовцев не очень жалуют.

- Партизаны там, что ли?

- Всякий люд встречается, - вздохнул Карагод. - За Логиново и Козыркой начинаются леса. Так там по чаще много укромных местечек есть. Хутора, целые поселки. Много лет назад народ в эти леса от бомбежек и дойчей бежал, там теперь и живут. Рейху не до беглецов было, вот и оставили их в покое. Власть там у полевых командиров, но с ними еще можно договориться. Хотя и среди полевиков разные люди бывают. Есть такие, что тебе на дорожку боеприпасов или ествы подкинут, и есть те, кто сервом тебя сделает или просто прикончит за горсть соли или пяток патронов. А еще можно с апокалитами или коптильщиками пересечься, не приведи Бог.

- Это еще кто такие?

- Апокалиты - это что-то навроде секты. У них даже столица есть в старом военном городке 43-530, это прямо на север от Солнечного, где-то в лесах. По слухам, у ихнего живого бога Ахозии с канцлером Луговым какие-то давние терки, потому-то они с лисовцами постоянно воюют. Автономы много раз пробовали разобраться с сектантами, но те тоже не лыком шиты, у них и оружия полно, и командиры лихие. Где что берут, сволочи, никто не знает, может склады какие военные с прежних времен там остались. К тому же, как говорят, этот самый Ахозия вроде как ясновидящий, заранее знает, где и когда незваных гостей ждать. Так что получали лисовцы от его боевиков не раз и не два. Дойчам все эти войнушки в радость - славяне сами себя истребляют, освобождают арийцам жизненное пространство. А коптильщиками мы людоедов называем - говорят, они пленных живьем коптят, чтобы мясо мягче было. И с теми, и с другими нам никак не стоит встречаться.

- Да уж, весело, - мне стало по себе не столько от слов Карагода, сколько от того, каким спокойным будничным тоном он все это вещал. - Красивую картину маслом ты нарисовал.

- Бог милостив, глядишь, и проскочим, - меланхолично сказал Карагод, попивая кофе. - А ты что, испугался?

- Нет, - соврал я. - Ты еще про какие-то ягдгруппы говорил.

- Ягеры-то? Это дойчи, юберменши траханные, себе нервишки щекочут. Соберутся где-нибудь в Рейхе в группку, вроде как охотники - и в наши леса, на людей охотиться. Уши им режут, а потом у себя в Фатерлянде похваляются, что, мол, с партизанами воевали. И уши показывают. Только чаще случается, что потом их немецкими ушами коптильщики хрумкают. Хотя с ягерами нам встречаться тоже не стоит - оружие и снаряжение у них ой-ой, да и народ это бывалый, чаще всего ветераны Ваффен-СС или элитных частей, которым дома не сидится, все руки чешутся по старой привычке кому-нибудь кровь пустить. А то бывает, они и рисковать не хотят. Возьмут, какую-нибудь мирную ферму сожгут: поди разберись, чьи уши они потом своим фройляйн да фрау показывать будут - партизанские или фермерские? Ну, что, - Карагод поднял на меня глаза, - еще вопросы будут?

Я посмотрел на Алину - она была спокойна. Видимо, ужасы, о которых рассказывал нам Карагод, были для нее вполне обыденным делом.

- Последний вопрос: куда мы идем?

- Этого вам, братишки, знать не полагается. Идем и идем, а куда - не ваша забота. Веду я, вот и все. Если меня грохнут, Алина знает, к кому идти за помощью. Доволен?

- Вполне. Когда выступаем?

- Покурим на дорожку, да и пойдем, - Карагод вытащил из кармана бушлата тяжелый серебряный портсигар, явно трофейный. - Сигаретами не угощаю, у самого мало.

- Я свои курю, - я вытащил пачку, предложил Алине, но она отказалась.

- Ты что-то загрустила, - шепнул я девушке.

- Об отце думаю. - Алина помолчала. - Моего бегства ему не простят.

- Он мог уйти с нами.

- Ты не знаешь моего отца. Он всегда говорил, что его место - рядом с детьми.

Мне нечего было сказать. Тут и без слов все ясно. Думать о том, что ожидает учителя Лукошина, мне не хотелось. Уж наверняка ничего хорошего. Тяжелее всего было другое: мне показалось, что Алина очень спокойно об этом говорит. Вряд ли она так равнодушна к судьбе отца - похоже, единственного близкого ей человека. Все проще и страшнее: люди в этом мире так свыклись с мыслями о смерти, что она уже никого не пугает, а кому-то, возможно, кажется избавлением. И я снова вспомнил Ивана Шумилина.

- Алина, почему вы мне поверили? - задал я ей вопрос, который меня мучил с самого утра. - Нет, я, конечно, вам всем благодарен, но такая доверчивость опасна.

- Просто почувствовала, что надо поверить. В вас много всего, и хорошего, и плохого, но хорошего больше. И отец вам поверил, а он... чистый человек. Таких больше нет.

- Ну что, божьи люди, пора в дорожку, - сказал Карагод, очень кстати отвлекая меня от печальных мыслей.

Я заметил, что темнота вокруг меня значительно просветлела - начала действовать вервольф-таблетка. Я уже мог хорошо рассмотреть лицо Карагода: молодое, широкое, курносое, с пышными светлыми усами. Холодная апрельская ночь за окном вагона понемногу превращалась в густые сумерки, и я сразу с тоской вспомнил питерские белые ночи. Алина накинула на голову капюшон куртки, взвалила на плечо тяжелый мешок с припасами. Я предложил ей отдать мешок мне, но она покачала головой.

- Вам придется стрелять с двух рук, - сказала она.

Карагод взял еще один мешок, перекинул через плечо сумку с припасами, и мы покинули вагон. Прошли по путям, обходя застывший на рельсах прицепной состав, и углубились в железнодорожный тоннель, забитый локомотивами, путевыми машинами и металлоломом. Вскоре мы оказались у пролома в бетонной стене тоннеля, и Карагод нырнул туда первым. За проломом оказалось какое-то эксплуатационное помещение.

- Мы с Алекто идем первыми, - сказал наш проводник. - Кис и Тога в десяти метрах за нами. Что увидите, сразу стреляйте, разбираться потом будем. Только в нас не попадите.

Это всего лишь игра. Эти слова я повторил сам себе бессчетное количество раз, пока мы пробирались по заброшенным тоннелям к выходу из города. Мне и в самом деле начало казаться, что все происходящее со мной - нереально. Что это какой-то запутанный, бессвязный сон, похожий на кошмары, которые снятся больному при высокой температуре, когда видишь бесконечное множество каких-то мелких предметов и без конца совершаешь с ними одно и то же действие. Мы переходили из одного тоннеля в другой, и при этом каждый новый тоннель был в точности похож на пройденный. Мы лазали, пригнувшись, по каким-то трубам, гудящими под нашими шагами, перебирались через нагромождения прогнивших досок, металлолома, ржавые бочки, кучи щебня и битого камня, шлепали по дурно пахнущим лужам скопившейся на полу воды и жидкой грязи, опять оказывались в тоннелях, спускались и поднимались по металлическим лесенками - представления не имею, сколько времени продолжался наш переход по этому лабиринту. Если не считать нескольких крыс, ничего живого в подземных переходах станции я не увидел. Воздух был сырой, пропитанный едкой вонью.

- Тога, - позвал я, - ты за фоном следишь?

- Естественно. Сейчас на этом участке сорок миллирентген в час.

- А на предыдущем?

- Столько же. Здесь подземелье, сильной грязи не будет.

- Держи свой приборчик постоянно включенным, понял?

- Будь спок. От девушек прятаться не придется.

- Здесь радиации нет, - сказал Карагод. - Дальше, к северу, попадаются пятна. Но мы теми местами не пойдем.

- И на этом спасибо. Между прочим, сорок миллирентген не есть норма.

- Я, когда маленький был, люди от радиации больше болели, - сказал Карагод, закуривая: видимо, наш поводырь решил сделать маленький привал. - Мы тогда в подземном городе жили, так каждую неделю кто-то помирал. А потом привыкли, что ли. Наш доктор раз в месяц всем какие-то таблетки дает, а иногда капельницы ставит, если кто из отравленных мест пришел. И ничего, помогает.

- А где ваш доктор лекарства берет?

- По-разному. Когда у дойчей или шуцманов бесплатно затовариваемся, - ну, ты понял, - когда американцы присылают.

- О, у вас с ними связь налажена?

- Есть маленько. Время от времени их киберпланеры нам кое-какие грузы доставляют. Патроны, оружие, консервы, лекарства, радиоштуки всякие.

- Радиоштуки? - оживился Тога.

- Ага, детальки в коробках. Пару раз компьютеры присылали, как у тебя. Только твоя техника немецкая, а у них другая немного. Но много не присылают, то ли жадничают, то ли у самих не хватает. Оно и понятно: дойчи уже на их территории хозяйничают. По радио говорили, они Лос-Анджелес ракетами дотла сожгли, Сан-Франциско захватили вместе с японцами.

- Так там и японцы воюют? - спросил я.

- А как же, они с дойчами союзники. Их император Шимода каждый день по радио обещает американцам за водородные бомбежки отомстить. Мы, говорит, всю Америку от океана и до океана кровью зальем. Там от Японии ни хрена не осталось, половина страны после ракетных ударов под воду ушла, а все грозятся, ронины, мать их перетак.

- Слышь, Леха, - приободрился казанец, - не все так в этом мире скверно, если Ай-Ти прогрессируют.

- Нашел чему радоваться. Люди друг друга жрут, а ты про Ай-Ти.

- Спецов у нас не хватает, - внезапно сказал Карагод. - Один Сашка Стриж малость в электронике петрит, но Георгий говорит, что ему учиться надо. А где тут учиться?

- Георгий - это ваш командир?

- Ага. Слушай, мастер, - спросил Карагод Тогу, - а ты в электронных взрывателях понимаешь? Мог бы сделать такие?

- Сделать можно все, что угодно, было бы из чего.

- А рацию мощную соберешь?

- Как два пальца об стол. Детали давай, и чем делать - я тебе хоть компьютер, хоть телевизионный ретранслятор соберу.

- Не слишком ли самонадеянно? - шепнул я Тоге.

- Я знаю, что говорю.

- Это хорошо, - посветлел лицом Карагод, отшвырнул бычок. - Значит, не зря я вас с собой тащу. Идем дальше, други. Немножко совсем осталось.

Остаток пути по туннелям мы прошли почти в полном молчании. Наконец, Карагод привел нас в эксплуатационный колодец, мы поднялись по лестнице наверх и выбрались на поверхность. В первый момент мне показалось, что мы опять вернулись на разрушенный вокзал, с которого началось наше путешествие - опять пути, сгоревшие и разбитые вагоны, повсюду горы металлолома. Но Карагод заявил, что это и есть станция Солнечный-Товарная.

- Скоро рассветет, - заметил он, посмотрев на светлеющее небо. - Теперь нам надо добраться до моста через Нелибу и потом прямиком на север.

- До моста далеко? - спросил я. Уже то, что мы все-таки выбрались из проклятого Зонненштадта, было приятной новостью, и на душе у меня сразу похорошело.

- Километра два. - Карагод сверился с компасом. - Нам туда. Смотрите под ноги, здесь могут быть неразорвавшиеся бомбы.

Карагод не зря нас предупредил. Одна из таких бомб попалась нам буквально через несколько метров. Я вначале принял ее за теннисный мячик. Карагод тут же велел всем отойти и укрыться за вагоном, а сам с поразительной ловкостью обезвредил бомбу.

- Красавица! - воскликнул он, подбрасывая бомбу на ладони. - Шариковая бомбочка с фотоэлементом. Подойдешь чуть ближе, и амба. Сохраню себе, ее можно будет потом как ручную гранату использовать.

- Откуда здесь бомбы?

- Союзники постарались, - сказал он. - Поначалу американцы автономии не трогали. А вот когда в резервациях стали набирать добровольцев в армию Рейха, их авиация стала бить по военным объектам. В Солнечном фармацевтическая фабрика была, которую концерн "ИГ Фарбениндустри" построил - американцы ее разбомбили. И вокзалы тоже.

- А давно все это было?

- Два года назад.

- Это вы сколько лет уже воюете?

- А сколько я живу, столько и воюем. Тсс!

Карагод замер, подняв руку, и секунду спустя мы поняли, в чем дело. Метрах в пятидесяти впереди нас, на путях, появилась стая собак.

- Туда! - крикнул Карагод, показав рукой на стоявшую неподалеку одинокую платформу.

Мы припустились к платформе, и вовремя - стая заметила нас и тут же с лаем кинулась в нашу сторону. Мы едва успели влезть на платформу, а собаки уже были рядом. Их было, наверное, десятка два. Звери были очень крупные, и настрой у них был крайне недружелюбный.

Карагод скинул с плеча мешок, который тащил из Зонненштадта, несколько раз проткнул его ножом и швырнул в самую гущу стаи. Собаки кинулись рвать мешок, в воздухе поплыл резкий запах падали. Мешок оказался набит гнилым мясом.

- В чем тут фишка? - Я наклонился к самому уху Карагода, чтобы перекричать яростный визг и лай стаи, дерущейся за содержимое мешка.

- Сейчас посмотришь.

Собаки в считанные секунды сожрали мясо и начали носиться вокруг платформы, пытаясь найти способ добраться до нас. Я на всякий случай приготовил дробовик, но Карагод посоветовал мне не спешить и не тратить попусту заряды. Меня удивило его спокойствие. Я вообще терпеть не могу собак, а уж эти были особенно отвратительные - здоровенные, крупнее взрослых волков, тощие, грязные, облезлые, с бешеными глазами. Мне ужасно хотелось пострелять, тем более что псы, пытаясь добраться до нас, подпрыгивали почти до края платформы. Просто сам Бог велел пристрелить одну из этих тварей. Но несколько мгновений спустя я понял, что Карагод знал, что делать. Собаки ни с того ни с сего начали скулить, вертеться на месте и биться в корчах. Очень скоро вся стая благополучно передохла у нас на глазах. Когда последняя собака испустила дух, Карагод скомандовал отбой, и мы попрыгали с платформы на землю.

- Вот так мы с ними расправляемся, - откомментировал он. - Быстро, безопасно и патроны не тратишь. Спасибо Сене-шуцману, выручил.

- Какому еще Сене-шуцману? - не понял я.

- В мешке у меня что было? Сеня и был, фрагментами. Если предателя как следует быстродействующим токсином приправить, то и от него польза бывает.

Я не стал спрашивать Карагода, что случилось бы, если бы мы так удачно не оказались поблизости от платформы. Он пошел вперед, а я все еще пытался переварить то, что он сказал. Хотя, вобщем-то, все было и так ясно...

- Мы идем? - услышал я голос Алины.

- Да, - я с шумом втянул воздух, чтобы побороть накатившую тошноту и двинулся по рельсам вслед за проводником.

Глава восьмая: Дорога на север

Информации о прохождении данного квеста нет

Наверное, есть на свете какая-то высшая сила, которая оберегает от бед хороших людей. Карагод так запугал меня своими рассказами о шуцманах, рейхсъягерах, людоедах-коптильщиках и сектантах, что я не ожидал от нашего рейда на север ничего хорошего. Но все обошлось. Три дня мы пробирались к месту назначения: шли по ночам, а днем отсыпались в развалинах, которые довольно часто попадались на пути. Больше всего нас доставал холод, от которого некуда было укрыться. У меня начался сильный ларингит, то ли от переохлаждения, то ли оттого, что мы спали в заброшенных домах. Алина держалась молодцом - мы не услышали от нее ни одной жалобы. Впрочем, - и мне это уже не понравилось, - девушка замкнулась в себе и почти все время молчала. Отвечала на наши вопросы односложными фразами и ни с кем не заговаривала сама. Но в остальном, все шло вполне рулезно. За все это время только два раза пришлось поволноваться. Вечером первого дня мы натолкнулись в руинах на еще одну стаю собак, но эти псы оказались не такими агрессивными, как стая на товарной станции - полаяв на нас, они убрались, уступив нам развалины для ночлега. А вот на второй день, когда мы миновали участок леса и вышли к дороге, нас едва не засекли. По дороге двигалась колонна из двух грузовиков, джипа и трех мотоциклов - судя по намалеванным на технике красным лисицам, это были автономы. К счастью, техника была старая, гремела и тарахтела так, что ее было слышно, наверное, за километр, и мы успели спрятаться в кустах у обочины дороги.

- Продкоманда, - пояснил Карагод, когда колонна исчезла из виду. - Фермеров шарпают.

- Здесь есть фермеры? - У меня не укладывалось в голове, что в этом чудовищном мире есть люди, которые не стреляют, не мародерничают, не служат врагу, а просто работают на земле.

- Конечно. В этих местах много ферм.

- Неужто не боятся здесь жить?

- А чего бояться? Жрать все хотят - и лисовцы, и повстанцы. Если б не фермеры, все давно бы с голоду передохли. Так что у них вроде как неприскосновенность имеется. И наши их не трогают, и лисовцы берегут, иной раз даже платят за еду. Даже ягеры у них на постой останавливаются, уважают.

- А коптильщики?

- Эти всех хватают. Но фермеры тоже за себя постоять могут.

Карагод сказал правду - на следующий день мы вышли к одной из таких ферм. Она напоминала укрепленный форт. Усадьба была обнесена мощным частоколом из бревен, густо оплетенным колючей проволокой и усиленным бронелистами от разобранной боевой техники, а на подступах к ферме красовались таблички типа "Чужакам не входить!", "Стреляем без предупреждения!" и "Фугасы!" Над воротами хозяева фермы устроили сторожевые вышки с пулеметами. На одной из вышек был человек, и он устроил нам настоящий допрос. Лишь после этого нам открыли ворота.

Хозяина фермы звали Евгением. Обликом и повадками он напоминал скорее атамана какой-нибудь банды времен гражданской войны, чем фермера - здоровенный, угрюмый, обросший до самых глаз седой бородой, одетый с ног до головы в немецкую камуфлированную форму. Кроме Евгения на ферме жили его жена, четверо сыновей с семьями и несколько работников-сервов.

- Еды вам? - буркнул Евгений-Лесовик, когда Карагод объяснил кто мы такие и попросил поделиться продуктами. - А чем платить будете?

- Да у нас вроде как и нечем.

- Нечем? Тогда и еды не будет.

- А шуцманов, небось, кормишь, как гостей дорогих, - набычился Карагод.

- Коли платят, то кормлю, - ответил фермер. - Мне все едино, что шуцман, что боцман, что хрен, что редиска, лишь бы платили. Нынче весна, свои припасы почти подъели, а тут еще этих дармоедов кормить, - Евгений указал на сервов, складывавших дрова в поленницу. - Так что милости прошу со двора.

- Погоди, - я вытащил из споррана немецкий выкидной нож, который взял у Веника, прибавил неисправный обрез и последнюю оставшуюся у меня пачку сигарет. - Что за это дашь?

- За это? - Фермер взял обрез, подергал затвором, потом повертел в руках нож. - Картошки дам полведра и полосу сала.

- Надеюсь, не человеческого?

- Не, мы говорящую поросятину не едим, - фермер оскалил в улыбке крепкие и острые желтые зубы. - У нас хрюкающая есть. Будем меняться?

- Будем, нам еда нужна.

- Эй, постой, прибавь еще что-нибудь! - потребовал Карагод. - Полведра картошки за винтарь - это грабеж.

- Винтарь этот еще ремонтировать надо. Так что не гоношись. Все по справедливости. Можете малость отдохнуть на дворе и воды из кадки взять, - разрешил фермер. - Только ради девки вашей позволяю. Но помните, начнете шуметь, мы вас быстро стреножим.

Он забрал мои вещи и ушел в дом. Карагод выругался, с негодованием посмотрел на меня - он, видимо, планировал каким-то способом раскрутить нашего хозяина на более выгодный для нас бартер. Я между тем наблюдал за сервами. Их было четверо, трое мужчин и женщина. Худые, почти дистрофики, с серыми равнодушными лицами, одетые в лохмотья и грубые кожухи из овечьих шкур. Двое из сервов были определенно европейцы, а вот старший из мужчин и женщина показались мне похожими на азиатов, оба темноволосые и смуглые. Я решился, подошел к ним и заговорил.

- Кто такие? - спросил я мужчину с азиатской внешностью.

Он промычал что-то, в глазах его был страх.

- Язык нет, - ответила женщина и провела несколько раз ладонью перед своим лицом. - Язык отрезать.

- У него отрезан язык? - уточнил я.

- Да. Он поспорить, хозяин язык с ножиком отрезать.

- Какой хозяин? Евгений?

- Нет, другая, - женщина махнула рукой куда-то вдаль. - Раис Евгений хороший. Бить нет, обижать нет, мало-мало ругать. - Тут женщина на меня как-то странно посмотрела. - Раис хочет серв покупать?

- А то, что хочешь, чтобы тебя купили?

- Фейруз все равно, - сказала женщина с той обреченностью, которая бывает только у совершенно отчаявшихся людей. - Фейруз служить любой хозяин.

- Что, пытался установить человеческий контакт? - спросил Тога, когда я вернулся под навес во дворе, где устроились мои друзья.

- Просто поговорил. Вон тех чернявых сервов видишь? Похоже, они - новый этап гастарбайтерства в России.

- Не стоит говорить с сервами, - посоветовал Карагод, - хозяину вряд ли это понравится.

- По-твоему, это нормально?

- Они живут в безопасности, и у них есть еда. Многим в этом мире больше ничего от жизни не надо.

- Эх, Авраама Линкольна на вас нет! - вздохнул я.

Из дома вышли две молодые женщины, видимо, жены сыновей хозяина: одна несла крынку, вторая - большое блюдо с печеной в золе картошкой. Угощение предназначалось нам: видимо, фермер Евгений все же соблюдал законы гостеприимства. В крынке оказалось сильно разбавленное водой топленое козье молоко, а картошка была сладковатой, видимо, мороженой, но и эта скудная еда была кстати. Тога, перед тем как есть, проверил еду дозиметром.

- Хорошая ферма, - сказал Карагод, прожевав картофелину. - Козы есть, свиньи, куры. Думаю, шуцманы тут частые гости.

- Как ты думаешь, хозяин на нас не донесет?

- Может донести. Поэтому оставаться здесь нельзя. Поедим, и дальше пойдем.

- У вас тут вообще кому-нибудь доверять можно? - возмутился Тога.

- Никому. Все люди грешники. И всем своя шкура дороже чужой.

- Это я уже понял, - сказал я, продолжая следить за работающими сервами.

Фермер появился через пару минут с холщовым мешком и салом в руке. Мы забрали вымененные продукты, и Карагод заявил, что нам пора.

- Скатертью дорога! - напутствовал нас фермер. - Будет товар на обмен, заходите, а попусту не надоедайте.

- Очень любезный господин, - сказал я, когда мы вышли из ворот. - И так везде, Карагод?

- Этот еще добрый попался. Покормил даже. Бывают и такие, что гостей картечью или очередью из пулемета встречают. Стреляют, а потом разбираются, кто и зачем приходил. Ладно, хватит о пустом. Мы почти на месте. Завтра к утру выйдем к нашим.

*****************

До темноты мы добрались до разрушенного хутора, и здесь у повстанцев оказался добротно оборудованный схрон в одном из погребов. В схроне было толпиво, чистая вода и даже немного патронов в тайнике. Карагод разжег печку, Алина сварила картошки, приправила салом, и у нас получился совершенно роскошный ужин. Карагод даже угостил всех крепким самогоном, который до сих пор был неприкосновенным запасом.

- Почти добрались, - несколько раз повторил он за ужином. - Теперь главное выспаться хорошенько. Эх, хорошо! Давно у меня все так гладко не выходило.

- Не сглазь, - сказала Алина.

- А я не глазливый. Тут до Приречного осталось километров восемь. Неспешным шагом часа два пути. И места уже наши, сюда всякие уроды, вроде коптильщиков, не суются. Давайте отдыхать.

У меня было к словоохотливому Карагоду немало вопросов, но я решил повременить. В конце концов, если наш проводник не преувеличивает, завтра мы будем на месте, и у меня появится много времени на расспросы. К тому же я сильно устал, сытная еда и тепло разморили меня вконец, и я подумал, что мысль о крепком многочасовом сне действительно самая правильная. Забравшись на одну из лавок, я завернулся поплотнее в свою собачью куртку и закрыл глаза.

Проснулся я с неприятным чувством - мне показалось, что-то очень холодное и мягкое коснулось моей руки, и от этого прикосновения по всему телу пробежала волна озноба. Я немедленно открыл глаза. Вокруг меня была темнота, а потом из мрака на меня глянули бесцветно-серые глаза с крошечными точками зрачков.

- Вот и все, - сказал по-немецки голос, такой же серый и бесцветный, как глаза. - Думал сбежать? От нас не убежишь. Я дал тебе шанс, а ты его не использовал.

- Погоди, Ханс, - сказал другой голос, и еще один сгусток мрака приблизился ко мне. - Не пугай его. Дай, я с ним поговорю.

Нахттотер скинул с головы капюшон, и я увидел его лицо - белое, аскетическое, с глубокими морщинами вокруг рта и на лбу. Настоящая маска смерти.

- Убить тебя легче легкого, человек, - сказал он. - Одно движение руки, и твой сон станет вечностью, а твои тело и душа окажутся в нашей полной власти. Но ты мне интересен. Ты очень необычен. И я хочу говорить с тобой.

- Кто ты?

- Можешь называть меня Шварцкопф. А как твое настоящее имя?

- Вот уж хренушки тебе! Не скажу...

- И не надо. Мне не обязательно знать твое имя, чтобы управлять тобой.

- Управлять?

- Между нами есть мистическая связь, мой друг. Ханс и Ева почувствовали ее и рассказали о ней мне.

- Да кто ж ты такой, Шварцкопф?

- Я один из трех нахтмайстеров Ордена Рыцарей Ночи. Можешь гордиться собой: это первый в истории Ордена случай, когда нахтмайстер лично беседует с неарийцем. Обычно до такого разговора дело просто не доходит.

- И чем же я тебя так заинтересовал?

- Всем. Ты не из нашего мира. Ты выбрал путь врага Ордена. И ты подобен нам.

- Подобен вам? Это еще почему?

- Я вижу твое прошлое. В нем ты ходил путями Тьмы.

- Мне совершенно непонятны твои иносказания, нахтмайстер, - я почувствовал, что мой ужас перед этим существом несколько развеялся, зато мной овладело сильное любопытство. - Нельзя ли поконкретнее?

- Разве ты не был ночным существом?

- Не был, - соврал я.

- Ты лжешь. - Нахтмайстер погрозил мне пальцем, будто нашкодившему ребенку. - Твоя природа изменена. Не знаю, как тебе удалось пройти Превращение и снова стать человеком, но ты сумел это сделать. Это ценный опыт, мой друг. Очень ценный. Он открывает для нас невиданные перспективы. И я должен использовать тебя во благо Ордена.

- Использовать? - Я ощутил новую волну парализующего ужаса.

- Мы совершенны. Мы всесильны. Мы - настоящая элита Рейха, его душа и его будущее. И мы хотим, чтобы ты был с нами. Это великая честь, пришелец. Никто из людей никогда ее не удостаивался. Люди для нас - всего лишь пища.

- Я не понимаю, чего во мне такого особенного.

- Разве я неясно выразился? Ты был вампиром, но снова стал человеком. Как тебе это удалось?

- Я умер и возродился. Попробуй поступить так же, если хочешь проверить. Может быть, снова станешь человеком.

- Ты дерзок, но я на тебя не сержусь. Ты все еще не понимаешь, кто я. Кто такие нахттотеры. Я не могу и не хочу снова становиться жалким существом под названием "человек". Речь идет о тебе. Ты можешь быть для нашего Ордена очень ценным приобретением.

- А если я откажусь?

- Ты не сможешь. Нет, мы не станем тебя убивать. Это слишком легкий выход для тебя. И потом, смерть необратима. Умерев однажды, ты уже не будешь для нас полезен. Мы пока что сохраним тебе жизнь. Но мы не оставим тебя в покое. Мы будем преследовать тебя до тех пор, пока ты сам не отдашь себя во власть Ордена.

- Такого не будет!

- Будет. Запомни - куда бы ты ни шел, какой бы выбор не совершал, ты все время идешь путем Тьмы. И этот путь рано или поздно приведет тебя к Ордену. Только поэтому ты до сих пор жив. - Нахттотер набросил на голову капюшон. - Мы еще много раз встретимся с тобой. А сейчас разрешаю тебе проснуться...

- Алексей?

На этот раз я действительно проснулся. И увидел Алину: она смотрела на меня с тревогой.

- Алина? - сказал я и попытался улыбнуться. - Что, уже утро?

- Вы разговаривали во сне, - ответила девушка.

- Мне снились кошмары. Это неудивительно, в вашем мире нормальные сны просто не могу сниться, - тут я пристально посмотрел на нее. - А вот вы мне почему-то не снились.

- Иногда вы говорите забавные вещи, - сказала Алина.

Я оглядел схрон. Карагод и Тога мирно спали на своих лавках - их дурные сны, по-видимому, не беспокоили.

- А что вам снилось? - спросил я Алину.

- Это неважно.

- Как раз важно. К вам приходили нахттотеры?

- Нет. Когда приходят нахттотеры, человек больше не просыпается.

- Почему же я проснулся?

- Так вы опять их видели? - ужаснулась девушка.

- Мало того, я беседовал с их нахтмайстером. - Я начал рассказывать Кис свой сон. - Что скажете?

- Ничего, - Алина опустила глаза и отошла от лавки. Меня очень удивила такая реакция.

- Послушайте, Алина, - сказал я, понизив голос, - давайте поговорим откровенно. У меня ощущение, что вы что-то знаете. Что-то очень важное для меня. Почему вы не хотите этого сказать?

- Я ничего не знаю. Все, что я знаю о нахттотерах, я уже вам рассказала.

- Они приходили ко мне дважды и оба раза пытались внушить мне, что я им нужен. Зачем, почему?

- На этот вопрос могут ответить только сами нахттотеры, - Алина печально на меня посмотрела. - Мне снился отец. Он уходил по длинной аллее прямо в солнечный закат. Теперь я знаю, что никогда больше его не увижу.

- Наверное, не стоит верить снам.

- И это говорите мне вы? - Она попыталась улыбнуться. - Я очень хочу вам помочь, Алексей, но не знаю, как. Но я верю вам. Я, когда увидела вас впервые, сразу поняла, что вы именно тот человек, который нужен этому миру. Если это почувствовала я, то и Рыцари Ночи могли это чувствовать.

- Вы мне льстите, Кис. Я всего лишь простой парень из той, другой России.

- Я бы очень хотела представить ваш мир, но не могу. В детстве папа мне читал истории из Библии. Однажды он рассказал мне про рай, в который хорошие люди попадают после смерти. Наверное, ваша Россия очень похожа на этот рай.

- Нет, не похожа. У нас есть свои проблемы и свои трудности. Но по сравнению с вашим миром... Да, пожалуй, моя Россия покажется райским местом.

- Папа рассказывал, - продолжала Кис, - что однажды бог рассердился на людей и выгнал их из рая. А ворота запер и поставил там ангела с огненным мечом. И теперь люди не могут вернуться в рай, даже если бы захотели. Ангел не пускает. Я, когда была маленькая, представляла этого ангела со значком шуцмана на груди и с винтовкой за плечами. И плакала - мне было очень обидно, что я никогда не попаду в рай, потому что я не арийка, не гражданка Рейха. Сказала об этом папе, он засмеялся и сказал: "Милая, можно открыть любые ворота. Надо только очень сильно захотеть".

- Теперь понятно, почему вы стали гражданкой Рейха, - пошутил я.

- Это была папина идея. Он неплохо говорил по-немецки, но почему-то никак не мог сдать стаатсбюргер-минимум. Зато неплохо научил языку меня. Когда мне исполнилось четырнадцать лет, папа сам подал мои документы на аттестацию, и я успешно сдала экзамены.

- Вы никогда не пытались уехать из Зонненштадта?

- Я не могла бросить папу. Он очень хотел, чтобы я училась. Дети поселенцев учатся только до тринадцати лет, такое образование считается достаточным. Папа выхлопотал для меня место в пансионе в Адольфсбурге, но я не смогла там учиться и вернулась домой. Мне было плохо без папы, а ему - без меня. У него не было никого, кроме меня.

- А ваша мать?

- Я ее никогда не видела. Папа однажды сказал, что она погибла вскоре после моего рождения. Шла из комендатуры и попала под перестрелку пьяных шуцманов.

- Простите, что заставил вспоминать все это.

- Папа много раз говорил мне, что в смерти нет ничего плохого. Все мы однажды умрем. Важно не то, когда ты умрешь, важно, что ты сделаешь перед смертью. Вы знаете про Жанну д` Арк?

- Конечно.

- Она прожила всего девятнадцать лет, но это была такая яркая жизнь, хоть и трагическая. Я всегда мечтала быть похожей на нее.

- Постойте, - меня захватила новая мысль, - в вашем мире тоже была Столетняя война?

- Была. А что?

- Дело в том, что она была и в моем мире. Значит, если я правильно все понимаю, мой мир и ваш - это один и тот же мир. Но тогда почему такие странные несовпадения?

- Какие?

- Ваш отец образованный человек, но он ничего не знает о Холокосте. Так называли массовое уничтожение евреев в годы войны. Больше того, я узнал, что евреи никогда не жили в Европе.

- Этого я не знаю.

- Болтаете? - Карагод проснулся и смотрел на нас, заложив за голову руки. - Чего не спится-то?

- Уже выспались, - ответил я с раздражением: мне хотелось еще поговорить с Кис, но теперь задушевной беседы не получится. - А ты что не спишь?

- Так уже утро. Вставать пора, подкрепиться - и в дорогу. Нас уже заждались.

Глава девятая: Задание для пришельца

- Ну что, прочел мою книгу?

- Как я ее прочту? Она в дисковод не лезет.

Приречный оказался небольшим, до основания разрушенным поселком, в котором когда-то располагался большой судоремонтный завод. Сейчас от завода остались только бетонные каркасы цехов и огромное количество ржавого лома, разбросанного по территории. Зрелище было унылое и зловещее. Миновав эти развалины, мы оказались на берегу небольшого залива, забитого старыми судами. Карагод повел нас прямо через это корабельное кладбище на противоположный берег залива. С корабля на корабль приходилось перебираться по дощатым узким мосткам, под которыми колыхалась темная ледяная вода. В конце концов, мы оказались у огромного парома с опущенной носовой аппарелью.

Видимо, нас заметили задолго до того, как мы подошли к парому, потому что уже ждали. У аппарели стояли трое вооруженных дробовиками людей в тяжелых черных комбинезонах - их лица закрывали матерчатые маски. Один из них сделал нам знак остановиться, сам шагнул навстречу.

- Все живы? - сказал он с удивлением в голосе. - Хорошо. Идемте.

Мы вошли внутрь. Внутри парома горел электрический свет, слышалось гудение каких-то машин. Охранники по решетчатым лесенкам вывели нас на пассажирскую палубу, которую охраняли люди с автоматическими винтовками. У входа в пассажирское отделение нас встретил молодой человек с внимательными серыми глазами.

- Георгий ждет, - сказал он, осмотрев нас. - Пошли, я отведу вас к нему.

- Пока, други, - помахал нам Карагод. - Надеюсь, еще увидимся.

Я успел на прощание пожать ему руку. Потом мы шли по коридору вслед за сероглазым парнем. Миновали медицинский пункт, радиорубку, склад и, наконец, пришли к командирской каюте.

Георгий выглядел вполне по-домашнему - был в сером засаленном свитере и в камуфлированных штанах. Лицом он чем-то напомнил мне моего любимого актера Андрея Краско. А еще в каюте Георгия был совершенно потрясный красный угол. Типа божница в углу, но по центру ее, между ликами святых Георгия Победоносца и Николая Чудотворца, прямо за лампадкой, красовалась старая пожелтевшая фотография Сталина в рамке. Хотя, чему я удивляюсь - когда началась первая война с наци, в СССР главой был Сталин. Для Георгия и его людей он остается последним руководителем независимого СССР. Может статься, эти люди так и представляют себе Бога. Хотя контраст, конечно, прикольный...

Георгий повел себя вполне дружелюбно. Первым делом обнял и поцеловал Алину, а уж потом обратился к нам.

- Ну, люди с Луны, вот и встретились мы с вами, - не без иронии сказал он. - Я Георгий. Грач мне уже сообщил о вас. Точнее, о тебе, - Георгий ткнул в меня пальцем.

- Интересно, что же он там обо мне сообщил? - не выдержал я.

- А вот, слушай, - Георгий взял со столика исписанный листок, начал читать: - "Совершенно необычный тип. Явно славянин, хоть и рейхсбюргер. По-немецки говорит превосходно, однако в речи очень много устаревших книжных оборотов и слов. Сам признался в том, что выполнил приказ Штаубе. Чувствуется, что он очень подавлен совершенным. Думаю, Алина права - это тот самый человек, который нам нужен. На всякий случай посоветуйся с Мюрреем". Что скажешь?

- Скажу, что Грач прав. Хотя не во всем.

- Я доверяю Грачу. Обмануть его невозможно, есть у него особые способности. Дойчи к нам не раз засылали своих шпионов, но Грач их всех с первой беседы вычислял. Если бы он усомнился в тебе хоть на секунду, ты был бы давно мертв.

- Нисколько в этом не сомневаюсь.

- А ты, - Георгий посмотрел на Тогу, - хорошо знаешь электронику, так?

- Знаю, - подтвердил Тога. - А что?

- Нам нужно, чтобы ты поработал с оборудованием. Готов?

- Естественно.

- Арсений, - обратился Георгий к сероглазому парню, - отведи нашего друга в ремонтное отделение. Пусть со Стрижем пообщается, посмотрит, что можно сделать с R-564.

- Не обижайте Леху, - сказал Тога на прощание и поплелся вслед за Арсением.

- Алина, тебе надо отдохнуть, - сказал Георгий девушке. - Можешь пока оставаться здесь. Нам с гражданином Задонским пора заняться делом.

- Что с моим отцом? - неожиданно спросила Алина.

- Грач позаботится о нем, - ответил Георгий, и мне очень не понравился тон, которым он это сказал. - Не волнуйся. Отдыхай, а мы пойдем.

- Алексей, я не прощаюсь с вами, - сказала мне Кис.

- Конечно, - мне очень хотелось поцеловать ее, но присутствие Георгия меня напрягало. - Я буду думать о вас.

- Кто ты такой? - спросил меня командир повстанцев, когда мы перешли в соседнюю каюту.

- Дед Пихто, - я с вызовом посмотрел на Георгия. - Гость с Луны или с Марса, это как тебе больше нравится.

- Мы рассказали о тебе Мюррею. Он очень хочет с тобой встретиться.

- Кто такой Мюррей?

- Офицер армии США. Он прибыл сюда с каким-то важным заданием. Когда мы рассказали ему о тебе, он просто дар речи потерял. Кстати, именно его благодари за то, что ты еще жив. Шумилина я тебе никогда не прощу.

- Давай не будем о грустном. Где этот Мюррей?

- Он в лаборатории на палубе Б... Знаешь, спросить тебя хочу - Иван что-нибудь перед смертью тебе говорил?

- Он просил его убить. Когда я отказался, назвал меня сукой. А потом, когда на меня пулеметы навели...

- Ну, говори!

- Сказал, что у Бога для меня прощения там попросит.

- И все?

- Все.

- Он достойно умер?

- Как герой. Я сделал все, чтобы он ни одной секунды не мучился.

- Ивана вообще-то не Иваном звали, - сказал Георгий, проведя ладонями по щекам. - Серега он, запомни. Он моим племянником был. Хороший был парень.

- Вот, - я протянул ему катану рукоятью вперед. - Я его убил этим мечом. Можешь отомстить, я сопротивляться не буду.

- Дурак ты, - протянул Георгий, сердито сверкнув глазами. - Потом сочтемся, в другое время. А сейчас нас Мюррей ждет.

*******************

То, что Георгий назвал лабораторией, оказалось просто большим помещением, тускло освещенным единственной запитанной от генератора лампочкой. Из оборудования здесь был только один компьютер, за которым сидел лысеющий человек лет тридцати с небольшим в оливковой военной форме. Увидев нас, он вскочил на ноги и бросился навстречу, улыбаясь и протягивая руки.

- Наконец-то! - воскликнул он по-русски с сильным акцентом. - Это и есть вы?

- Это есть я. Алексей Осташов собственной персоной, - я назвался настоящим именем. - Можно просто Алекто. Или Леха.

- А я майор армии США Гленн Мюррей. Очень, очень рад знакомиться.

- Мы можем говорить по-английски, - сказал я, переходя на родной язык Мюррея. - Вам, кажется, так будет удобнее.

- О! - просиял американец. - Очень, очень хорошо. Нам очень многое с вами нужно обсудить.

- Я вам больше не нужен? - сказал Георгий и, не дожидаясь ответа, ушел из лаборатории. Мюррей усадил меня на конторский стул, сам сел напротив.

- Рассказывайте, - велел он. - Все рассказывайте. Мне нужны даже малейшие подробности.

- О чем это вы?

- Мне нужно точно знать, кто вы такой.

- Вы же все равно мне не поверите, если я расскажу правду.

- Грач сообщил о вас сразу после того, как вы встретились с учителем Лукошиным. Скажу сразу, Лукошин был потрясен. Сначала Грач подумал, что у учителя просто нервный срыв. Но потом...

- Что потом?

- Об этом чуть позже. Но главное в другом. У меня нет оснований не верить Лукошину или Грачу.

- То есть, вы верите, что я попал в ваш мир из другой реальности?

- Верю, как это ни странно. И я должен знать в мелочах, как вы оказались в этом мире.

Я в очередной раз пересказал всю историю нашего с Тогой путешествия через портал Кубикулум Магисториум. Поймал себя на мысли, что мне осточертело рассказывать одно и тоже. Мюррей реагировал очень эмоционально - охал, качал головой, закатывал глаза. Едва я замолчал, он прокричал "Three Cheers To Bloody Einstein!" и забегал вокруг стола, размахивая руками.

- С чего вдруг столько радости? - У меня появилось подозрение, что мистер Мюррей немного не в себе.

- То, что вы рассказали - это просто замечательно! Это доказательство, совершенно четкое и однозначное. Доктор Айнстайн был прав. Теперь мы обязательно победим, мы закончим эту проклятую бесконечную войну победой!

- О чем вы говорите?

- Прошу прощения, - Мюррей перестал метаться, вытер лоб ладонью. - Простите мне мою эмоциональность. Но я слишком возбужден и обрадован. Мне хочется плакать. Я много лет ждал этого мгновения. С того страшного дня, когда моя мать и две сестры погибли под нацистскими бомбами в Чикаго. Вы вернули мне надежду. Вы - вестник радости!

- Объясните мне все, если вам не трудно.

- Конечно, - Мюррей заставил себя сесть. - Ваш рассказ подтверждает все, о чем говорил мой учитель, доктор Альбрехт Айнстайн.

- Альберт Эйнштейн, вы хотите сказать?

- Айнстайн, это правильное произношение. До войны он преподавал в Принстоне и создал теорию множественности миров.

- Я слышал, что он создал теорию относительности. И, насколько я помню, он жил в Швейцарии и Германии. Хотя в Америке он вроде бы тоже жил...

- По-моему, мы говорим о разных людях.

- Возможно. Продолжайте.

- Айнстайн доказал существование Внешней Вселенной, то есть множества пространств, расположенных по соседству с нашим миром. Время в этих пространствах течет с разной скоростью. В одном мире еще первобытный строй, а в другом люди уже летают на реактивных самолетах, где-то царство динозавров, а где-то наступила информационная эпоха. Однако при неравномерности, относительности времени в разных мирах, эти условные векторы времени параллельны друг другу. Айнстайн считал, что при обычных условиях миры Внешней Вселенной никогда не входят в контакт, но такой переход теоретически возможен при определенных изменениях в этих пространствах. Он даже создал доказуемую математическую модель такого перехода. Контакт пространств происходит при нарушении строгой параллельности векторов течения времени в соседствующих мирах. При этом время из линейной структуры превращается в нелинейную, что влечет за собой неизбежное искривление пространства и появление точек соприкосновения миров, которые Айнстайн назвал точками пересечения реальности или пространственно-временными порталами.

- Весьма оригинальная теория, - сказал я с иронией. - В моем мире можно в любом магазине купить кучу фантастических книжек с сюжетами, построенными на подобных теориях. Но я допускаю, что ваш господин Айнстайн не попал пальцем в небо, и я являюсь тому живым доказательством.

- Вот именно! Ваше появление доказывает, что этот мир вошел в соприкосновение с другим миром через подобный портал. А это возможно только в том случае, если в нашем мире действуют факторы, искажающие время и пространство.

- О каких факторах речь?

- Их может быть только два. Первый - это разрыв пространственно-временного континуума, когда возникает разрушение причинно-следственных связей. Такой разрыв не может существовать долго и воздействует только на отдельные события. Второй фактор - искусственное изменение естественного течения времени.

- А нельзя ли без заумных теорий?

- Это не теории! Теперь лично у меня нет никаких сомнений, что нацистам удалось изменить реальность, исказив линейное течение времени.

- С чего эта такая уверенность?

- Несколько лет назад нам стали известны некоторые подробности таинственного эксперимента, который нацисты проводили в сентябре 1943 - декабре 1944 года.

- Вам - это кому?

- Третьему управлению РУМО. Военной разведке США. Я являюсь сотрудником этой организации.

- Понятно. Вы что-то об эксперименте говорили.

- Да. Первые сведения об этом эксперименте появились еще в 1945 году - тогда о нем сообщали агенты Нарцисс, Шнайдер и Соллекс. Они работали независимо друг от друга, и их информация много раз проверялась. Агенты сообщали, что по секретному приказу Гиммлера в августе 1943 года в Бонне было создано подразделение СС "Визеншафт" во главе с штандартенфюрером Германом Вальтраубом. Интересно, что до войны Вальтрауб был хорошо известен в научных кругах как талантливый физик - он написал несколько очень дельных исследований явлений гравитации. Вальтрауб якобы получил от Гиммлера задание осуществить некий научный проект военного характера. Чуть позже агент Соллекс передал список ученых, которых эсэсовцы привлекли к этому проекту. Там были физики с мировыми именами, такие как профессор Бехер, профессор Штольц, доктор Кантор - всего тринадцать человек.

- Погодите-ка, Кантор - это типично еврейская фамилия. Как получилось, что нацисты привлекли к секретным работам еврея?

- Еврея? - Мюррей растерянно на меня посмотрел. - О чем вы говорите?

- О евреях. Об иудеях. О представителях народа, который нацисты объявили главным врагом Рейха и уничтожали самой зверской методой.

- Вы что-то путаете, Алекто. В Рейхе не было евреев. Они были уничтожены как этнос еще во времена римского императора Тиберия.

- Вот! Отец Алины говорил мне то же самое. Второй человек в вашем мире говорит мне о том, что Холокоста не было. Его не было, потому что не было еврейской нации как таковой.

- Что такое Холокост?

- Уничтожение. Истребление целого народа.

- Я знаю, что нацисты проводили и проводят геноцид в отношении многих народов. Но евреи вряд ли могли от него пострадать. Они исчезли как нация еще в первом веке нашей эры. Были полностью ассимилированы римлянами, утратили свою религию, язык и культуру. Небольшие общины евреев в первом тысячелетии еще жили в Палестине, Сирии, Италии, а с началом колонизации Америки многие из них перебрались в Новый Свет и окончательно растворились среди местного населения. Само название национальности, евреи, встречается только в старинных книгах. Это имеет какое-то значение?

- Возможно, очень большое. Что там дальше с экспериментом?

- Все. Это было последнее донесение от наших агентов. Спустя много лет мы узнали, что они были арестованы гестапо и расстреляны. - Внезапно Мюррей заулыбался. - Но нам все-таки удалось выяснить, в чем заключался этот эксперимент и даже его название.

- Итак?

- Для начала одна цитата: "Иисус воззвал к Господу...и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим". Книга Иисуса Навина, глава 10.

- И что это значит?

- Подойдите к компьютеру.

Я подчинился. Мюррей застучал по клавишам, и сумел прочитать следующий документ:

Совершенно секретно

Рейхсфюреру Гиммлеру

Рейхсфюрер!

Согласно Вашей директиве ?66 от 27 января 1945 года мной проведена полная инспекция объекта Z-33. По итогам инспекции докладываю:

- Штандартенфюрером Г.Вальтраубом представлен подробный отчет по эксперименту "Новый Завет". Основная фаза эксперимента завершена 4 декабря 1944 года. Агент "Лукреция" доставлен в пункт назначения. Копия отчета прилагается.

- Экспериментальная установка, силовая станция и контрольное оборудование находятся в рабочем состоянии и могут функционировать неопределенно долгое время. Энергетическая установка нового типа полностью оправдала возлагавшиеся на нее надежды, даже несмотря на некоторые сложности ее эксплуатации. Инцидент, происшедший на объекте 6 декабря 1944 года, был вызван отказом систем радиационного контроля и охлаждения. Последствия инцидента ликвидированы, виновные наказаны.

Хайль Гитлер!

Штандартенфюрер СС Йоахим Зоммер.

- Это копия документа, который был получен четыре года назад во время операции "Холодный Камень", - пояснил Мюррей. - Тогда нашим специалистам удалось взломать защиту нацистских электронных архивов, и в наши руки попало несколько тысяч любопытных файлов. Документы были датированы 1944-1945 годами.

- Тут есть название эксперимента, но нет его описания.

- Прочтите следующий документ.

Я посмотрел в дисплей. Текст был выгоревший, неразборчивый, написанный от руки, но мне удалось разобрать следующее:

Транспортал отправлен этой ночью. Хорошо, что я послушался Нейбаума и убрал из зоны А охрану - польские рабочие, присланные для демонтажа установки, получили смертельную дозу облучения и теперь дохнут, как мухи. Завтра эвакуируем моих умников. Звонил Кунц, говорит, что для восстановления транспортала все готово. Пусть янки попробуют отыскать нас на просторах России! Если нас не накроет в пути какой-нибудь "Либерейтор", я очень скоро продолжу работу. И тогда мы с коллегами придумаем, как покончить с наглыми американцами. Например, нанесем визит генералу Вашингтону или мистеру Джефферсону, ха-ха! А сейчас надо поспать, что-то мне нездоровится.

- Похоже на выдержку из личной переписки, - сказал я, дочитав документ.

- Это фрагмент из дневника Вальтрауба. Мы нашли его в том самом архиве, о котором я уже вам говорил. Благослови Бог немецкий педантизм, они сохранили даже личные записи Вальтрауба. Этот маленький кусочек текста объясняет, что за установка работала на объекте Z-33. Попросту говоря, это была запитанная от ядерной энергетической установки сверхмощная машина времени, позволявшая воздействовать на прошлое.

- Так, по-вашему выходит, что нацисты смогли каким-то образом изменить ход истории, потому и выиграли войну?

- Другого объяснения просто нет.

- Очень странно, что нацисты решили разместить установку не где-нибудь, а в России.

- Ничего странного не вижу. К тому времени вермахт уже оккупировал большую часть Западной России, вплоть до Волги. Найти установку на просторах России было бы почти невозможной задачей. Это вам не Европа, где такой крупный проект был бы быстро обнаружен нашей разведкой.

- Однако вы не обнаружили объект и в Европе.

- В то время мы просто не знали о его существовании. По архивным данным лаборатория Z-33 была расположена где-то в Швейцарских Альпах, на нейтральной территории.

- А ядерное оружие? Как получилось, что Германия смогла так быстро его разработать?

- Пока это загадка для всех. Мы даже не можем сказать, кто конкретно из нацистских физиков занимался разработкой атомного вундерваффе. Только предполагаем, что это были ученики профессора Отто Гана. В нацистских документах мелькают фамилии некоего Рудольфа Местериха, специалиста по физике атомного ядра, и еще одного ученого, Залмана Бойма.

- Снова еврейская фамилия.

- По нашим данным, Бойм был австрийцем, - на физиономии Мюррея вновь отчетливо прочиталась растерянность.

- Мы об атомном оружии говорили.

- Немецкие войска получили его в начале 1945 года и тут же применили против русских, а потом и против англичан.

- Завидная оперативность, - заметил я. - Даже вам с вашими технологиями, деньгами и собранными по всему свету лучшими учеными-физиками понадобилось на это несколько лет. Это я к тому, что нацисты не могли создать свою атомную бомбу всего за несколько месяцев. И если я правильно рассуждаю, они и начали вторую мировую войну только потому, что были уверены в успехе проекта сверхоружия. А это значит, что история человечества была пущена по альтернативным рельсам не с 1944 года, а с гораздо более раннего момента.

- Вы так говорите, как будто в вашей реальности всего этого не было.

- В моей реальности, - сказал я, - нацисты не смогли или не успели сделать ядерное оружие. Первым его создали вы, американцы. И применили его против японцев в 1945 году. Первый и последний раз в истории. А потом его создал СССР. Не знаю, почему, но мне кажется, что все это связано между собой. Пока не пойму, как. Хорошо, что дальше?

- А дальше начинается самое главное. И самое для нас неприятное. Факт вашего удивительного появления в этом мире доказывает, что искривление пространства, вызванное гравитационной машиной нацистов, существует до сих пор. То есть, установка Вальтрауба до сих пор работает. И она находится здесь, в России. А точнее, в Ливонии.

- С чего вы взяли?

- Мы знаем это наверняка. Последний из ученых, предположительно участвовавший в 1944-1945 годах в эксперименте Вальтрауба, жив до сих пор. Он знает, где расположена установка.

- Проект осуществлялся почти девяносто лет назад, - сказал я. - Сейчас вашему ученому должно быть хорошо за сто.

- Все верно. Но он жив, и это факт. Более того, он хочет помочь нам.

- Мюррей, хватит эффектных вступлений. Я пока еще не понял, в чем моя роль.

- Вы поможете мне найти Старика. Так мы называем этого ученого мастодонта.

- С чего вы решили, что он собирается нам помогать?

- Он сам нашел нас и давно поддерживает с нами контакты. Не знаю, что им движет. Возможно, это раскаяние. Мы даже знаем, где он живет последние двадцать девять лет. Он прячется в городе апокалитов.

- Сектантов-боевиков? Что он у них делает? И потом, если этот старый фашист так хочет вам помочь, почему он не сообщил, где находится долбанный агрегат?

- Когда-то он нашел там убежище. Старик особо не распространялся, что случилось на самом деле, только дал понять, что апокалиты не очень-то хотят с ним расставаться, а он желал бы перед смертью исправить зло, которое совершил. Он очень странный господин. Судя по тем сообщениям, которые мы от него получали, он знает что-то необычайно важное.

- С чего вы взяли?

- Однажды он просил устроить ему радиообмен с кем-нибудь из ведущих специалистов в области информационных технологий. Говорил, что у него есть какие-то секреты, которые могут все изменить. Честно говоря, мы не понимаем, чего он от нас хочет, но Старик намекнул, что готов заключить сделку: координаты объекта с установкой и коды управления в обмен на его освобождение. Надо вызволить старика из царства Ахозии.

- Хорошую вы мне предлагаете работку. Может, предложите другой способ покончить с собой?

- Вы не поняли. Основная миссия поручена Кис. Вы будете лишь сопровождать ее.

- Вы отправляете девчонку к этим сумасшедшим?

- Кис - наш агент. Она хорошо подготовлена и знает, что делать. Но совершенно без защиты ее нельзя оставлять. Проводником с вами пойдет Карагод. Все необходимое оружие и снаряжение вы получите на складе у Георгия.

- Постойте, мне не нравится эта идея. Совершенно не нравится. Вы отправляете девушку, почти ребенка, на очень опасное задание. Карагод рассказал, что апокалиты нетерпимы к пришельцам. Почему бы вам самому не отправиться за Стариком? Или это типично американская политика - платить за победу чужими жизнями?

- Хорошо, я скажу вам. Алина необычная девушка. Она киборг. Симбиотик. То есть она не совсем человек.

- Киборг? - Я не удержался и хмыкнул. - Вы лжете. У нее есть отец, который ничего не говорил о том, что Алина симбиотик. И где это над ней проделали всю эту кибернетизацию? Алина сама говорила мне, что всегда жила в Зонненштадте с отцом. Почему вы меня обманываете?

- Потому что воспоминания Алины о ее детстве имплантированы в ее память. Лукошин не жил со своей семьей. Собственно, семьи-то и не было. Ольга Фальк, мать Алины, была гражданкой Рейха, и об официальном браке не могло быть и речи. Это была просто любовь. Обычная история, мой друг. Ольга была красивой женщиной. Алина в полной мере унаследовала ее красоту. А еще, Лукошин даже не подозревал о том, что его возлюбленная была нашим агентом. Когда Алине было восемь лет, Ольга переехала в Адольфсбург и забрала дочку с собой. Это было как раз перед началом войны. Лукошин не препятствовал этому: это был шанс для девочки. Алина пять лет проучилась в Адольфсбургской школе программистов, и мы связывали с ней большие надежды. Но летом 2029 года они с матерью попали под ракетный обстрел. Ольга погибла на месте, а Алину доставили в госпиталь для граждан. Она была безнадежна: тяжелая травматическая кома, повреждение головного мозга. Нашим людям удалось забрать девушку из госпиталя и чуть ли под носом у нацистов провести сложнейшую операцию по кибер-репликации девушки. Кстати, самую сложную часть работы выполнил доктор Платонов, наш специалист российского происхождения. А потом новорожденная Алина вернулась к отцу в Зонненштадт, благополучно сдала рейхсбюргер-минимум и после школы начала работать в оккупационных структурах. Лукошин знал о гибели жены от Грача, но ничего не сказал дочери. Девушка не помнит, что с ней случилось - ей провели частичную инверсию памяти. Вместо удаленных тяжелых воспоминаний вложили легенду, которую придумали, чтобы у девушки не возникло ненужных вопросов.

- Она знает, во что вы ее превратили?

- Конечно, нет.

- А ее отец?

- Только часть правды. Грач сообщил ему, что Алина была тяжело ранена в Адольфсбурге и совершенно забыла тот период, когда жила там с матерью. То, что девушка перенесла кибер-репликацию, он не знает.

- Это ужасно. Зачем вы это сделали?

- Ну, ничего особенно ужасного в этом всем нет. Алина совершенно нормальная девушка. Специальные биоэлектронные имплантанты заменили лишь некоторые участки мозга, пострадавшие при ранении. Плюс несколько усовершенствований органов чувств, скелета и нервной системы. Такие операции в нашей стране делают с 2027 года, всего их сделано больше трехсот, и технология уже отработана. Симбиотизм никак не влияет на здоровье Алины и ничем ей не грозит. Зато он делает ее очень грозным противником для любого врага. Это было необходимо, Алекто. И я вас прошу - ничего никому не говорите. Даже не прошу, приказываю. Я раскрыл вам секретную информацию. Алина очень ценный агент, мы очень надеемся на нее.

- Что вы задумали?

- Вы узнаете все в свое время. А сейчас возвращайтесь к Георгию. Он даст вам все необходимые указания и поможет со снаряжением. А я больше ничем не могу вам быть полезен - пока не могу. Мне было очень приятно общаться с вами. Надеюсь, мы поговорим с вами после, когда вы доставите сюда Старика. Желаю успеха.

****************

Молчаливый охранник проводил меня в каюту, где Георгий, Карагод и Алина подкреплялись жиденьким супом с неизменными хлебцами и серой вермишелью - муки в ней было явно меньше, чем всевозможных химических добавок. Я невольно посмотрел на Кис: девушка меланхолично помешивала ложкой суп в своей миске и почти не ела. И в самом деле, если она киборг, на кой ей еда?

- Разговор состоялся? - осведомился Георгий, указывая мне на место за столом.

- Состоялся. И группа героев тоже определилась. Я в их числе. Не слышу пения фанфар.

- Чего?

- Мюррей сказал, что ты поможешь со снаряжением.

- Это само собой. Сперва поешь.

- А где Тога?

- Возится с R-564. Мы его звали, он сказал, что поест позже.

Суп был безвкусный, но он согрел меня и отвлек от грустных мыслей. После обеда Георгий повел меня, Кис и Карагода в арсенал, находившийся в другой части парома.

- Интересный у тебя бронник, - Георгий постучал ногтем по моему ламелляру. - Самоделка?

- Эльфийская работа.

Георгий посмотрел на меня, как на сумасшедшего. Между тем завхоз повстанцев, бледный и худой парень по имени Борис доставал из железных шкафов предназначенное для нас добро.

Я облачился в черную, жирно лоснящуюся куртку и широкие штаны, надел тяжелые шнурованные ботинки. Потом мне дали бронежилет - на удивление легкий, с пристегнутой разгрузкой, - и защитный шлем с опускающимся забралом. Чтобы надеть бронежилет, мне пришлось снять ламелляр, пояс Повелителя Стихий и щит Такео. Каптер Борис запер их в один из шкафов, пообещав вернуть мне их в целости и сохранности после операции.

- Что-то хлипковатый жилетик, - сказал я Георгию, постучав кулаком по своей новой броне. - Кевлара пожалели?

- Кевлар? Ошибаешься. Это "Энджелл Вингс", боевое снаряжение штурмовых подразделений США. Мюррей привез с собой пять полных комплектов специально для операции. Можешь не бояться - твоя одеждка из сверхпрочного кремнийорганического композита. Штаны и куртка не пропускают воздух, защищают от огня, холодного оружия и ядовитых жидкостей. Вот, смотри, - Георгий вытащил из ножен боевой нож и несколько раз с силой полоснул по моему плечу. Меня подрал озноб, но не от боли, а от звука: будто кто-то ножом по стеклу провел. - Даже следа не осталось. Бронежилет из того же композита, но с внутренним слоем, гасящим динамический удар пули. От осколков и шальных пуль защищает очень даже неплохо.

- А от не шальных?

- От них только сила небесная защищает... Эй, полегче со шлемом! Там внутри портативная радиостанция и навигационный комплекс. Вам их потом Стриж настроит.

Оружие нам предложили немецкое - Георгий сказал, что к нему легче раздобыть боеприпасы. Но это были не старые пушки времен второй мировой войны, вроде тех, которыми нас оделил Карагод. Из знакомого мне нацистского оружия в ассортименте был только дробовик "зауэр" - его-то я и взял. Георгий велел каптеру выдать к дробовику аж сотню зарядов, но посоветовал прихватить еще какую-нибудь автоматическую пушку.

- Вот этот бери, - сказал он, взяв со стола тяжелый пистолет с кургузым стволом и ребристой рукоятью. - Это 45SSP, лучшая из последних немецких разработок для их специалькоммандо. Он чем хорош, сделан не под дойчевский 9-тимиллиметровый патрон, а под американский, 45 калибра. Двенадцать зарядов, отстрелянная обойма выбрасывается из рукояти автоматически, только на курок нажми. Понадежнее будет, чем "Вальтер", осечек практически не бывает. И скорострельность отличная. К пистолету даю пять обойм, больше бесплатных маслят нет.

- А платные?

- Если у тебя что есть на обмен, с Борисом потолкуй, он у нас главный торгаш. Есть желание, можешь оружие в нашем тире опробовать. А можешь патроны поберечь и мне на слово поверить.

- Я тебе верю. Тем более что стрелок я не ахти, из любого оружия не попаду.

- У нас хороших стрелков мало. Одного из лучших с вами посылаю, - Георгий кивнул на Карагода. Тот тем временем вертел в руках облюбованную им крупнокалиберную снайперскую винтовку с магазином "буллпап", и я понял, что ее он, в конце концов, и выберет. Я не ошибся. От щедрот своих Георгий добавил к моему снаряжению боевой нож, на этот раз американского производства, пару американских же ручных гранат, отличный 8-микратный бинокль и большой и очень тяжелый ранец, куда все это добро можно было сложить. Плюс ко всему я получил от Бориса за лекарства наркоторговца Веника еще двадцать патронов к пистолету, три пачки сигарет, спички и банку американского кофе "Тестерз".

- В ранце два отделения, одно для припасов, а во втором автономная система жизнеобеспечения, - сказал мне напоследок Георгий. - Это на случай, если попадете в зараженные места. Карагод позже объяснит, как ей пользоваться. Ты свою саблю тоже с собой возьмешь?

- Непременно.

- Дело твое.

Я заметил, что Кис не получила ранец. Ее снаряжение было похоже на наше, но вот оружие показалось мне необычным. Девушка получила от Бориса по виду легкую автоматическую винтовку с коротким, заделанным в кожух стволом, сложным телескопическим прицелом, рамочным прикладом и цилиндрическим магазином, похожим на помповый затвор дробовика. Выглядела эта футуристическая пушка довольно навороченной. Георгий перехватил мой взгляд.

- Это оружие не для тебя, - сказал он. - И не для меня. Одна такая машинка стоит почти как вертолет.

- Что-то особенное?

- Пучковая винтовка. Американцы называют их пэнсл-ганы, а мы квантоматами. "Нордхаус-Кольт-Файрблейд", модель Мк.23. У нациков похожие системы появились лет пять назад, они их кличут по-своему, "импульсгевер" - импульсная винтовка. Но дойчевские модели громоздкие, раза в два тяжелее и перегреваются при стрельбе. А главный недостаток что у американской, что у немецкой моделей - цена. У них ствол делают из особого углеродного композита, а он очень даже недешевый. Зато убойность и точность у лучевых пушек - ни с чем не сравнишь. Куда выстрелил, туда и попал, ни сноса пули, ни кориолисовой силы, ни разброса. Температура в точке попадания импульса двадцать тысяч градусов, броню легкого танка прожигает. Один солдат с квантоматом стоит двух опытных снайперов, или целого пулеметного взвода. Мне Мюррей обещал подкинуть парочку таких, а пока вот только одну привез, для нашей Кис.

- Типа лазерное оружие, - сказал я. - Интересно. Далеко у вас ушло искусство убивать.

- Только это многие и умеют. - Георгий сделал паузу. - Мюррей тут рассказал нам, что у них за морем происходит. Дерутся с нациками насмерть. Если проиграют, то нам совсем худо будет.

- Я бы американцам особо не верил. Рисовщики они. Их послушать, так все войны только они и выигрывали, хотя перед этим коварный и невероятно сильный враг заставлял их много страдать. А все союзники у них на заднем плане кордебалетом плясали. Так, патроны подносили.

- Нет, правда дела плохи, - мотнул головой Георгий. - После того, как дойчи Вашингтон разбомбили, американское правительство в Дакоту перебралось, на какую-то военную базу. А немецкие бронемоторизованные части уже в Неваду прорвались, на северо-восток прут.

- Знаешь что? - взорвался я. - Не верю! Какая-то Германия, пятнышко на карте, Россию захватила, теперь Америку оккупирует? Это ж не Китай, где полтора миллиарда народу! Как вообще такое возможно?

- Выходит, возможно, если происходит. Ладно, замнем. Сейчас о вас тема. Чем богаты, тем вас одарили. Не голыми-босыми в бой пойдете. Теперь пошли ко мне, обсудим операцию...

Глава десятая: Живой бог Ахозия

В начале был Word...

(Евангелие от Майкрософта, глава 1, стих 1)

Тога был в хорошем настроении, видимо, чувствовал себя вполне в своей тарелке. Он сообщил мне новость: ему удалось починить пресловутый R-564. Таинственная бандура оказалась многоканальной радиостанцией, в которой, по словам Тоги, накрылся какой-то демодулятор.

- Технарь у них полный чайник, - заметил Тога. - Начал мне втирать, что нельзя заменять детали, надо ставить только те, что указаны в схеме. А я ему: ты где учился? Подобрать аналог проще простого. Покопался в ящиках с хламом, и нашел все, что нужно. У этого Стрижа зенки на лоб полезли, когда станция заработала. Между прочим, связь у них очень интересно построена. Судя по всему, используется передатчик с фазированной решеткой. Выходящий сигнал передается не в эфир, а узконаправленной волной на целую систему ретрансляторов, которые по всей Ливонии разбросаны. Ощущение возникает такое, будто сотня раций сразу работает. Ни за что не определишь точку, из которой идет передача. Безопасность рулит. Теперь можно не бояться, что тебя по пеленгу накроют бомбой, когда их радист в эфире.

- Ну, это радует, - согласился я.

- Тут я, знаешь, о чем подумал? Не исключено, что у нациков есть система отслеживания наших пассов. Например, со спутника. Если так, они в принципе могут знать, где мы находимся. Обратил внимание, у партизан никаких пассов нет? Надо протестировать наши приборчики на предмет радиосигнала. А то накроют нас какой-нибудь ракетой или десантом.

- Ага, картина Репина "Не ждали?". - Меня всерьез озаботили слова Тоги. - А что этот Стриж говорит?

- Сказал, что пока мы внутри этой жестянки, бояться нечего - металл любые радиомаяки глушит. Только я ему не верю.

- И что делать?

- Надо подумать, как нам эти штуковины снять.

- Думай. Только не тяни.

- Прикинь, у них до сих пор ламповая аппаратура используется! - с восторгом вещал мне Тога. - Лампы "Амлайт", я таких уже сто лет не видел. Вещь! Если на таких собрать приемник, звук будет как у хай-эндовского центра. Если выберемся отсюда, я пару-тройку триодов у этого кащея Стрижа экспроприирую. Дома соберу такой усилок - закачаешься! Слушай, а у тебя прикид новый, роскошный. Я тоже такой хочу.

- С прикида и начнем, - сказал я и тут же сообщил Тоге о планах Георгия и Мюррея.

- А я? - вырвалось у Тоги, когда я все рассказал.

- Про тебя разговора не было. Посылают Карагода, Кис и меня.

- Погоди, выходит, Алина - это...

- Выходит, что да. Так что поухаживать не получится.

- А по внешнему виду никогда не скажешь, - Тога даже присвистнул. - Даже не верится, что к 2038 году люди научатся делать такие вещи.

- Тога, ты не слушаешь, о чем я говорю. Тема такая, что ты с нами не идешь. Ты остаешься на базе.

- Это еще почему? - набычился казанец. - Я с тобой.

- Да я бы с кайфом. Но Георгий...

- Пошли, пообщаемся с Георгием, - Тога решительно шагнул в коридор, ведущий к каютам.

Георгий был у себя и что-то объяснял Карагоду. Когда я появился на пороге, оба тут же замолчали и вопросительно посмотрели на нас. Так, понял я, меня в некоторые тонкости готовящейся операции не посвящают. Интересно...

- Ты нам здесь нужен, - сказал Георгий, когда Тога изложил ему претензии. - Стриж говорит, ты мужик башковитый. От тебя больше пользы здесь будет.

- Я с Лехой, - категорически заявил Тога. - Мы с ним вдвоем сюда попали, вдвоем и выбираться будем. Нам поодиночке никак нельзя.

- А я говорю - нет. Разговор окончен.

- А я говорю - да! - вспылил Тога, чем удивил и меня, и, похоже, Георгия. - Не отпускаете меня с Лехой, я вообще ничего делать не буду.

- Выделываешься? - нехорошим тоном спросил Георгий. - Я тебя сейчас по законам военного времени...

- Не стоит угрожать моему другу, - заметил я. - Тогда на меня можете не рассчитывать.

Георгий так хлопнул рукой по алюминиевому столику, что из стоявших на нем кружек выплеснулся чай. Тога втянул в плечи голову, Карагод посмотрел на меня с ужасом.

- Тааак! - Георгий шагнул ко мне, ткнул пальцем в грудь. - Я бы на твоем месте молчал в тряпочку, чужак. Ты кровью замаран. Если бы не американцы, висел бы ты сейчас у меня на радиомачте. Тебе рот открывать лишний раз не стоит, понял? А то ведь я забуду, что ты кому-то там нужен. Возьму, и прострелю тебе башку.

- Все сказал? Отвел душу? А теперь, может, о деле поговорим?

- Вали отсюда, - зло бросил Георгий. - Карагод зайдет за тобой, когда надо будет.

- За нами, - уточнил Тога, глядя командиру повстанцев прямо в глаза.

- У меня лишнего снаряжения нет, - заявил Георгий.

- Перебьюсь без снаряжения, - с вызовом ответил казанец.

- Тогда топайте отсюда. Не до вас мне.

- Нам не доверяют, - сказал я Тоге в коридоре. - А ведь он прав. Тебе лучше тут остаться.

- Я не всегда поступаю так, как лучше.

- У тебя ведь даже оружия нет.

- Стриж тут ноутом очень интересовался. Попробую оформить бартер. Пора вспомнить, что однажды я был сержантом Мейсоном.

- Держи пять, - я крепко пожал Тоге руку. - Теперь у меня как-то и душа меньше болит.

Внезапно у меня мелькнула мысль, что Тога рвется на задание из-за Кис. Что ж, вполне вероятно. А с другой стороны, если меня прихлопнут апокалиты, Тога останется в этом светлом и прекрасном мире совершенно один. Не думаю, что здесь меня будут воскрешать специалисты компании "Риэлити" по Анастазису. Еще та перспективка.

Но если Тогу убьют на задании, тогда в полном одиночестве останусь я...

- Может, все-таки останешься? - сделал я последнюю попытку.

- Ни хрена, - категорически отрезал Тога. - Мне тоже хочется пострелять. Жди меня в каюте, я пойду на добычу.

Я вернулся в отведенную для нас на пароме каюту с самым тяжелым сердцем. Свалил снаряжение на одну из коек, сам улегся на другую и закрыл глаза, но заснуть никак не получалось. В голове барахталась жуткая мешанина из мыслей. По сравнению с задачками этой реальности первоначальный Главный Квест теперь казался мне толкиеновской ролевкой с боями на деревянных мечах-самостругах.

Сегодня мы отправимся искать загадочный объект 43-530 - затерявшуюся в здешних лесах столицу апокалитов. Георгий накануне довольно подробно изложил план операции. Все, что от нас требуется, так это найти в городе апокалитов Старика, какого-то дюже умного фашистского Мафусаила, который непонятно как и непонятно почему оказался в поселке сектантов. Найти и доставить сюда, на паром. Работа еще та. Мюррей признался, что американская разведка мало что знает о секте, только самые общие вещи - апокалиты поклоняются своему живому богу Ахозии, которого считают воплощением Слова. Сама секта возникла еще в конце 40-х годов, после скоротечной ядерной войны между Рейхом и США. Тогда были разрушены десятки городов и погибли сотни миллионов человек. Естественно, появились те, кто заговорил о Конце света - да, по совести сказать, он в некотором смысле слова и состоялся. По слухам, один из этих пророков по имени Ахозия, уже тогда объявил себя живым богом и Судьей Последних Времен. Ему довольно быстро удалось найти своих последователей, и со временем маленькая группка людей, переживших ядерные удары конца 40-х годов, превратилась в мощную военизированную организацию, обосновавшуюся в Ливонии. Почему Ахозия выбрал для своей паствы именно Ливонию, Мюррей не мог объяснить. Американец признался, что и РУМО, и фашистская разведка "Анрайф", - Die analytische Reichsverwaltung, Имперское аналитическое управление, - много лет пытались контактировать с Ахозией и даже засылали в секту своих сотрудников. Сектанты раскалывали агентов и не шли ни на какие контакты. Тогда нацики попытались покончить с сектой руками ливонского правительства - и тоже обломались. За эти годы Ахозия создал целую армию, боеспособную и хорошо вооруженную. Теперь американцы засылали к апокалитам нашу группу. Мюррей ни словом не обмолвился о том, что нас ждет в епархии живого Бога апокалитов. Мы просто стали участниками спецоперации. Веселых мыслей такой вариант у меня не вызывал, однако деваться было некуда. Мы с Тогой не можем бесконечно оставаться в этом мире вне игры, рано или поздно придется определяться, потому что иначе выжить не получится. Поскольку становиться прислужниками нацистов ни я, ни Тога не собирались, оставались повстанцы. Выбор сделан, и, прошу прощения за банальность, отступать некуда. Чтобы выбраться из этого кошмара, надо использовать все возможности. Загадочная нацистская цайт-машина, о которой говорил Мюррей, по сути тут же портал. Кто знает, а вдруг она ведет в нашу реальность, или, хотя бы, в тот мир, из которого мы с Тогой провалились в эту постапокалиптическую задницу? Пробовать надо, искать, бороться, мать его тру-ля-ля!

Похоже, я сам себя успокаиваю. Правильно, а что мне еще делать? Только говорить самому себе - не все так хреново, Осташов! Прорвемся, Осташов! Хоть одна радость - я не один. Тога мужик башковитый, да и отваги ему не занимать, сам напросился участвовать в операции. Сидел бы на базе в тишине и безопасности, паял бы платы. И Алина с нами. Интересно, а с чего это америкосы так ее вооружили? Никому ведь не дали квантомат, кроме нее. Или первое впечатление обманчиво, и хрупкая милая девушка с солнечными глазами и смешным прозвищем Кис - на самом деле грозный терминатор, который еще покажет, на что способен? Вот будет контраст, елки-моталки...

- Леха! - Тога появился в дверях каюты. Он просто сиял, и я через мгновение понял, с чего: мой казанский друг разжился таким же защитным обмундированием, как и нас.

- Махнул? - спросил я.

- Неа, - Тога мотнул головой. - Георгий меня выцепил, начал воспитывать, а потом вдруг потащил за собой в арсенал. И вот я тут и при полном параде. Ноут остался при мне, - он похлопал по переброшенному через плечо кофру, - короче, все довольны.

- А оружие он тебе дал?

- А как же! - Тога повернулся ко мне боком, и я увидел у него на правом бедре шортган в черной нейлоновой кобуре. - Плюс гранатами поделился.

- Приятно слышать. А шокер твой где?

- Там же, где твоя катана. Леха, Георгий велел сказать, что они тебя ждут на верхней палубе. Меня вобщем-то за тобой послали.

- Понял, - я еще раз окинул взглядом довольного до невозможности Тогу. - Если выберемся отсюда, я тебя неделю пою. Как тебе такая идея?

- Я вообще-то не пью. Но по такому случаю принципы подкорректирую.

- Ловлю на слове. Идем?

- Идем. А то моя решимость начинает медленно таять.

Глава одиннадцатая: Могильный лес.

Вход на ресурс только для авторизированных

пользователей.

Черт, как же холодно. Будто кто-то ледяной рукой водит по телу, заставляя сжиматься в комок. Перед глазами мгла - пустая, бесконечная и мертвая, как этот проклятый лес, как весь этот умирающий мир.

Опять прикосновение. Но это не просто дуновение холодного воздуха. Их мглы появляется мертвенно-белое лицо с пустыми свинцовыми глазами, и монотонный безразличный голос говорит по-немецки.

- Вот мы и встретились снова. Рад встрече.

- Нахтмайстер Шварцкопф! - Мне страшно от чувства моей беспомощности, от той обреченности, которая мной владеет. - Уходи!

- Э, нет! - смеется нахтоттер. - Я не призрак, которого можно отогнать заклинаниями и крестным знамением. Похоже, ты до сих пор не понял, кто такие нахттотеры. Я и мои братья - истинная сила Рейха. Мы наследники древних рыцарских орденов, который стальным кулаком и клинком насаждали цивилизацию среди диких варваров Востока. Знаешь, мне иногда кажется, что я когда-то было тевтонским рыцарем. Это было очень-очень давно, больше шести веков назад.

- Что тебе от меня нужно?

- Ничего. Просто пришел проведать тебя. Укрепить твой дух. Ты ведь боишься того, что тебя ждет?

- Я ничего не боюсь.

- Ложь. Ты всего лишь человек. Даже не ариец, славянин, пусть и признанный властями Рейха достойным жизни. Хотя... Я вижу твою истинную сущность. Я знаю, что ты рожден не в этой реальности. Не могу понять, откуда, но я это знаю. Как получилось, что ты попал в эту реальность?

- Ты бредишь, Шварцкопф. Я житель этого мира.

- Снова ложь. Твоя слова могут обмануть, но твоя кровь - никогда! Ханс описал мне вкус твоей крови. - Шварцкопф медленно вытягивает из ножен длинный кинжал с вороненой гравировкой на клинке. - И мне любопытно, насколько он был точен.

Резкая боль от пореза в руке заставляет меня вскрикнуть. Проклятье, ведь это мне не снится! Это все происходит на самом деле, но все слишком похоже на кошмар. Я смотрю на свое правое запястье - крови нет, длинный ровный порез исчезает на глазах. Шварцкопф проводит белесым языком по лезвию кинжала, довольно причмокивает.

- Кровь, полная жизни, - говорит он после недолгой паузы. - У нее вкус редкого здоровья и силы, которые уже не встречаются в этом мире. Это хорошо. Ты станешь тем побегом, от которого возьмет начало новое поколение нахттотеров, истинных хранителей Рейха. Я бы сравнил тебя, друг мой, с драгоценной бутылкой редчайшего вина, выпить которую сразу было бы невероятной глупостью и невероятным расточительством. Нет, мы попробуем растянуть удовольствие.

- Бред! Бред это все! Ты мне снишься. Убирайся, оставь меня.

- Ты ничего не знаешь о снах, мальчик. А что, если именно сон - истинная реальность, а тот мир, который ты называешь реальным, только сновидение? Где граница между ними? Ты не можешь ответить на этот вопрос, и ни один философ этого не знает наверняка. Сейчас, когда ты стоишь один, вокруг тебя тьма и туман, и кровь застывает в жилах, тебе кажется, что все это просто кошмар. Но ты представления не имеешь о том, что такое настоящие кошмары. Те, которые приходят к обреченным, к тем, кого приговорил к встрече с Тьмой наш Юберсгерихт. Ты очень близок к тому, чтобы узнать это. Но я хочу, чтобы твоя кровь и твоя уникальность послужили делу Рейха. Я пока не решил, как лучше тебя использовать. Братья считают тебя опасным и требуют твоей крови, но я пока на твоей стороне. Пока. Не разочаруй меня...

Меня будто подхватывает ураганным ветром, швыряет в самую гущу мглы, и я просыпаюсь.

*********

- Эй, а я уже собирался тебя будить!

Карагод жадно затянулся сигаретой, стряхнул пепел на пол землянки. Я приподнялся на лежаке - меня сразу пробрал сонный утренний озноб. В землянке было холодно, дрова в печке прогорели, превратившись в белую слоистую золу.

- Держи, - Карагод подал мне кружку, из которой шел пар. Чай был скверный, пахнущий березовым веником, но горячий, и это было главное.

- Где остальные? - спросил я, отпив из кружки.

- Вышли по нужде. Если тебе надо, дергай за ними. Времени мало.

- К чему такая спешка?

- Ночью на северо-востоке стреляли. Нехорошо это.

- Кто стрелял?

- Не все ли тебе равно?

- Слушай, Карагод, все хочу тебя спросить: почему этот лес называют Могильным?

- Потому что могильный и есть. Здесь народу сгинуло - не пересчитать, - Карагод досмолил сигарету до самого фильтра, швырнул окурок в печку. - Когда по городам атомные удары наносили, беженцы по окрестностям разбежались. Бюргеры-то в убежищах отсиживались, а неполноценных туда не пускали. Вот и бежал народ из городов, куда глаза глядели бежал. Кому повезло, тот в пригородных поселках приют нашел, а прочие прятались кто где. И в этот лес много людей подались. По дороге мерли пачками, кто от радиации, кто от ран, кто от голода. Здесь, в этом лесу, почитай, под каждым деревом могила. А еще больше умерших так и остались на земле, без погребения. Сейчас их кости под снегом лежат, а вот потеплеет... - Карагод чихнул, пробормотал какой-то заговор. - Ладно, вставай, идти надо.

- Уже встаю.

- Слушай, все хочу тебя спросить...

- Ну?

- Не обидишься?

- Говори, слушаю.

- Ты чего серьгу в ухе носишь? И пальцы у тебя в перстнях. Это что, у вас так принято?

- Ага, мода такая, - буркнул я. Только тут до меня дошло, как нелепо я выгляжу в бронежилете, с ранцем и дробовиком за спиной, и с серьгой Нави в ухе. Самое смешное в том, что серьга-то никакой магической силой в этом мире не обладает! - А я парень модный.

- Забавная у вас мода.

- Да уж какая есть. А пожрать мне ничего не полагается?

- Припасов мало, их беречь надо. В этом лесу ферм почти нет, да и те, что есть, принадлежат сектантам. Вряд ли у них мы чем-нибудь кроме пули разживемся. Так что потерпи до обеда, там поедим.

- Спасибо, что не отказал, - вздохнул я и взвалил на плечи свой ранец.

Тога и Кис стояли на улице у входа в землянку. Алина улыбнулась мне, а Тога немедленно объявил о своем новом открытии.

- Похоже, аккумулятор в ноуте какой-то особенный, сверхъемкий, - сказал он. - Прикинь, уже больше недели прошло, а он даже не подсел.

- Это хорошо или плохо? - рассеянно спросил я, глядя на Кис.

- Конечно, хорошо. Надо прихватить его с собой, в нашу реальность. Если разберемся с принципом работы и устройством, станем миллионерами.

- Мне опять снились нахттотеры, - сказал я Алине по-немецки. - Они меня не отпускают. Можете мне объяснить, что это значит?

- Нет, - сказала девушка, опустив глаза. - Я не знаю.

- Вот и я не знаю. И это незнание меня пугает.

- Скоро все станет ясным. Запаситесь терпением. - Алина зашагала вслед за Карагодом, и мне осталось сделать то же самое.

В лесу было холодно. На дворе апрель-месяц, а снег почти не тает. Странно, но я думал о том, что лес постатомной эры ничем не отличается от обычного российского смешанного леса. Никаких тебе изувеченных радиацией деревьев, никаких зверей-мутантов - каких-нибудь волкомедведей, зайцелосей или рысебелок. Наверное, встреть мы на пути какое-нибудь по-босховски уродливое нелепое существо, созданное атомными мутациями, мне было бы легче на душе. А так лес, как лес, только необычно притихший. От этой тишины было тревожно. За два дня пути от одного схрона к другому мы не встретили никого. Даже следов человека не видели. Я вспомнил, что рассказывал Карагод про погибших в этом лесу людей и поежился. Может, я сейчас шагаю прямо по костям, покрытым снегом. Ну да ладно, мертвые простят. Им теперь по большому счету все равно.

Через четверть часа, основательно поныряв в сугробы тяжелого слежавшегося снега, мы вышли к хорошей дороге, идущей прямо через лес. Карагод тут же объяснил, что дорогу когда-то строили военные, и идет она прямо к городку 43-530. А потом вдруг замолк и начал принюхиваться.

- Ты что? - не понял я.

- Чуете? - Карагод снова втянул ноздрями морозный воздух. - Резиной горелой пахнет. И тухлыми яйцами. Запах боя.

- Я ничего не чувствую, у меня нос заложен, - сказал я.

- Есть запах, - поддержал проводника Тога. - Ветром несет.

- Идем осторожно, по обочинам дороги. Под ноги смотрите, могут быть мины, - скомандовал Карагод.

Метров двести или триста мы шли очень медленно, озираясь по сторонам и держа оружие наготове. На меня почему-то напал дурацкий смех. Пару лет назад один из моих друзей-бизнесменов пригласил меня поиграть со своими приятелями в пейнтбол. Мы приехали на какую-то базу, где уже собралось полтора десятка офисных клерков, мечтающих почувствовать себя крутыми парнями из боевиков. Помню, как нас инструктировали, как потом мы разбились на две команды и начали выпасать "противников" по такому же вот заснеженному лесу, действуя, как заправские коммандо, на полном серьезе, будто в руках у нас были не игрушечная пневматика с красящими шариками, а как минимум ручные пулеметы и базуки. Рисовались друг перед другом по полной. Ой, прикол! Вот бы сейчас всех этих кабинетных суперменов сюда, на мое место. Погуляли бы вот так по дороге в постъядерном мире, гадая ежесекундно - пронесет, не пронесет, нахватаюсь или не нахватаюсь рентген, наступлю на растяжку, или нет, хлопнет меня снайпер-кукушка с какой-нибудь елочки, или поживу еще немного. Бояться я уже не мог и не хотел, остался только нервный смех.

Лес расступился, и мы вышли на огромную поляну, которую дорога разрезала надвое. Здесь нас ждал пейзажик, который я нескоро забуду. В кюветах по обе стороны дороги тлели три обгоревших развороченных джипа, а на черном от гари и запятнанном кровью снегу были разбросаны даже не трупы - фрагменты тел, изуродованных огнем и свинцом. Сколько человек здесь укокошили, подсчитать было невозможно. Но один относительно целый труп все же был - он висел вниз головой на огромном ржавом таблоиде, вкопанном у дороге. На таблоиде над мертвецом сидели вороны и недовольно каркали: видимо, наше появление прервало их трапезу.

- Ягеры, - уверенно сказал Карагод и выругался. - А вот не хрена в наши леса соваться, на людей охотиться!

- Кто это их так? - спросил Тога, рассматривая мертвеца на таблоиде. Мертвый нацист выглядел так, будто его пропустили через мясорубку, а потом попытались придать первоначальный вид. Я даже порадовался, что не завтракал - желудок уверенно пополз у меня к горлу.

- Не наши, это точно, - сказал Карагод. - Думаю, люди Ахозии постарались.

- Интересно, - заметил я, прочитав надпись на таблоиде. Она была на немецком языке, написана по трафарету вычурной готикой, и совсем недавно ее подновляли:

Говорит Живой Господь: вот что ждет нечестивых, поднимающих оружие свое на праведных! Сожгу их пламенем, тела их растерзаю железом карающим и подвешу их на воротах града Своего в назидание, ибо плоть их стала добычей смерти.

- Манифест от нашего друга Ахозии с наглядной иллюстрацией, - сказал я, отойдя от таблоида. - Суровые ребята.

- Думаешь? - Карагод невольно огляделся по сторонам. - Надо поискать следы.

- Думаешь, они где-нибудь неподалеку? - спросил я.

- Шины у подбитых машин еще тлеют. Вот и объяснение ночной стрельбы. Прошло часов пять-шесть, как тут все закончилось. Если сектанты не ушли к городу, они должны быть поблизости.

- Неприятно, - заметил Тога.

- Ладно, нечего тут стоять, все равно поживиться нечем, - сказал Карагод. - Что сектанты не забрали, то сгорело. Идем дальше.

Пару минут спустя Карагод отыскал свежие следы - они уходили на северо-восток. А потом мы сделали еще одну неожиданную и страшноватую находку: в кустах у дороги лежал труп мужчины лет сорока, обросшего бородой и одетого в кожу и камуфлу. Мертвец лежал на спине, руки у него были сложены крестом на груди и перевязаны проволокой, лицо накрыто грязной тряпкой. Правая штанина была разорвана и пропитана кровью от бедра до голенища сапога. Оружия у него не было, в карманах тоже было пусто. И еще, я заметил на шее трупа глубокую кровоточащую борозду, скорее всего, след проволочной удавки.

- Слушайте, - мне аж нехорошо стало от моей догадки, - они, похоже, своего прикончили. Видите, у него рана в ноге, наверное, в бою получил и идти не мог. Так они его... чтоб не мучился и движение не задерживал.

- А ты чего удивляешься? - спросил Карагод. - Апокалитам что жизнь, что смерть, все едино...

Алина и Тога промолчали, но лица у них были такие - не описать.

Мне понадобилось довольно много времени, чтобы прийти в себя. Мы шли по дороге за Карагодом, и я думал, что для одного дня, пожалуй, увидел многовато ужасов. Но то ли еще будет...

Примерно через километр мы натолкнулись на еще один таблоид - на этот раз без висельников и прочих устрашающих деталей. Но надпись была, и я ее прочитал:

Говорит Живой Господь: открою путь тому, кто одной плоти и одной крови со Мной, человеку не от мира сего, дабы пришел он ко Мне ради спасения всех. Я сотворил сей мир, и Я вверг его в пламя и скорбь, но Я же, Живой Господь, открываю путь для того, кто вышел из Света в Тьму, чтобы волею Моею стать одним из орудий Моих. И да будет шаг его верным, а сердце искренним!

- Гребаная сектантская белиберда, - Карагод сплюнул в снег. - Идемте, други, нечего тут стоять.

Лес расступился, мы вышли на равнину, где снег уже растаял. Карагод велел прибавить шаг, и я его понял. На этой равнине мы великолепные мишени. Но идти стало намного легче, чем в лесу - старое бетонное шоссе хорошо сохранилось. Мы прошли еще с километр под холодным завывающим в ушах ветром и оказались у развилки, где был вкопан еще один таблоид. Но текст на щите я прочел позже. Сначала мы все разом остановились у трех человеческих скелетов, лежавших прямо под щитом.

У меня ком встал в горле. За эти дни я навидался такого, что на десять жизней хватит. Но эти три скелета, большой и два маленьких, много лет пролежавшие на этом месте, останки взрослого и двух детей, нашедших последнее пристанище на пригорке под ржавым железным щитом с цитатой из Нового Ядерного Завета - это было что-то! Ни полуразрушенный Зонненштадт, полный медленно умирающих людей, ни гибель Ивана Шумилина, ни нахттотеры, ни человечина на рынке, ни тело нациста на щите со словами новоявленного живого бога апокалитов, ни труп сектанта, которого добили собственные братья по вере не потрясли меня так, как это зрелище. Это был символ, жуткий и красноречивый. Ядерная Троица, вот как я назвал эту картину. Меня прямо-таки смертельный холод подрал по хребту. Тем более что Тога сообщил о повышенной радиации.

- Почти сто миллирентген, - заявил он. - Останки фонят.

- Разве такое может быть? - Я не мог оторвать глаз от скелетов.

- Может, - ответила за Тогу Кис. - Я читала архивные медицинские отчеты. Врачи, лечившие в первые дни после ракетных ударов облученных, не знали, что их пациенты сами стали источниками излучения. И тоже гибли от радиации.

Я поднял глаза и прочел надпись на таблоиде:

Говорит Живой Господь: нет больше надежды, как только во Мне! Пролью огонь и отравленную воду с неба и отравлю плоть их, и пищу их, и разрушу города их, и поражу их безумием с первого дня их жизни до последнего. Отдам этот мир во власть нечестивых и позволю им править народами и упорствовать в безумии своем. Но Я разрушаю, и Я возрождаю миры, и каждый, кто уповает на Меня, будет спасен. Я призову Ангела спасающего и человека чистого сердцем ради мира, который Я разрушил в День Гнева Моего и который восстанет в День Прощения Моего. Я восстановлю плоть вашу, и град разрушенный станет градом цветущим, и возрадуется всякий, кто исполнит волю Мою.

- Леха, что с тобой? - Тога заглянул мне в лицо.

- Ничего. - Я не мог говорить. Все расплывалось перед глазами, ноги стали чужими. - Мастер, паскуда, какую пытку придумал! Я его... я его в клочья порву, сволоту!

- Успокойтесь, - Алина коснулась пальцами моего плеча. - Вам нужно быть сильным. Этим людям уже ничем не поможешь.

- Тогда ради чего все это? - не выдержал я. - Куда мы идем? Какого хрена ищем? На кой нам сдался этот затраханный ученый фриц? Американцев спасать будем? Да насрать мне на эту Америку! Мне-то что до этих американцев, если России больше нет? Вот что от нее осталось - разрушенные города, кости в чистом поле и радиация. Четвертый Рейх, мать его так! Чем нам поможет этот сумасшедший Старик? Вы-то хоть сами знаете ответы? Не знаете, и я их не знаю. Я вообще ничего не знаю. Впору ложиться рядом с этими, - я показал на останки, - и помереть к едрене матери, чтобы всего этого не видеть.

- Леха, нам идти надо, - мягко сказал Тога. - Тут радиация.

- Плевать, - я глубоко вздохнул и полез за сигаретами. - Давайте только покурим. Надо в себя прийти.

- Только не здесь, - сказал Карагод. - Тут нас за пять километров видно. Пойдем?

Мы побрели дальше по дороге, к лесу, и тут мне в голову пришла новая и очень неожиданная мысль, заставившая забыть о только что виденном печальном зрелище.

- Слушайте, а ведь эти надписи тут не просто так сделаны, - сказал я. - Кому они в лесу нужны, а? Сами апокалиты и так все их новое писание наверняка наизусть знают. Так что это не наглядная агитация, сто пудов. А чужаков они к себе не пускают, мы только сегодня видели, как они с гостями обращаются. Для кого тогда все эти цитаты?

- Форсят, сволочи, - заметил Карагод. - Показывают, что это их лес и их власть.

- Нет, не думаю, - я повернулся к Тоге. - Слышь, Мейсон, есть тема. Помнишь, мы говорили с тобой, что все это для нас как бы игра?

- Говорили, ну и что?

- Нет, ну давай допустим, что все это игра, как любая РПГ-овина. А там, в играх, то есть, встречаются такие хинты, тонкие намеки на толстые обстоятельства. Подсказочки игроку, сечешь?

- Я что-то тебя не пойму. Причем тут подсказки?

- Смотри, Старик хочет, чтобы его нашли. Типа помогли свалить от апокалитов. Можно предположить, что все эти таблоиды содержат какую-то дополнительную информацию для нас? То, что мы должны знать, чтобы хорошо просечь ситуацию.

- Так цитаты на щитах не Старик писал.

- А почему надписи на немецком? Зачем в русском лесу оставлять надписи, стилизованные под язык Библии, сделанные на чужом языке, да еще готикой? Для ягеров сделаны? Для ягеров бы просто написали: "Стоять! Будем стрелять!" Или для упырей-коптильщиков? Копай глубже, брат. Надпись делается для тех, кто ее может прочесть. Мы можем. Это Старик подсуетился, я уверен. Надписи - его идея, а кто писал, вопрос десятый. Он ждет гостей, нас то есть. И в надписях для этих ожидаемых гостей кое-что скрыто. Кое-какая существенная инфа. Например, что нам следует знать об учении Ахозии. Или же как пройти к городку сектантов, чтобы не нарваться на минное поле или на засаду. Дороги ведь мы не знаем, верно? А он позаботился, чтобы мы по лесу попусту не шлындали и время не теряли. Заметил, что таблоид на развилке на правую ветку дороги показывал?

- Леха, - Тога посмотрел на меня с состраданием, - по-моему, ты переутомился.

- О чем вы говорите? - спросила Кис.

- Нет, и смысл этих фраз, - продолжал я, не ответив девушке, - вроде хрень многомудрая, а кое-что есть. Особенно на втором щите: "Открою путь человеку не от мира сего". Так мы с тобой не от мира сего, Тога.

- А кто у нас Ангел спасающий? Ты или я?

- Не знаю. Но встретим этого Старика, надо будет с ним перетолковать серьезно. Что-то во всем этом есть.

- Курим и идем дальше, - сказал Карагод. - Скоро солнце сядет.

- Солнце сядет? - Я посмотрел на проводника. - А разве в этом мире оно еще встает по утрам?

- Шутишь, друг, а мне не до шуток, - бросил Карагод и зашагал по дороге.

- Мне тоже, - сказал я, последовав за ним.