Аннотация: Город Виджаянагар в пору его расцвета глазами путешественников: Николо Конти и Абд ар-Раззака
Глава 7.
Город Виджаянагар в правление Деварайи II (1420 г. (?) - 1443).
Описание, сделанное со слов Николо да Конти гуманистом Браччолини. - Столица. - Праздники. - Огромное население. - Описание Абд ар-Раззака. - Его путешествие. - Стены города. - Дворцы. - Монетный двор. - Базары. - Большой праздник Маханавами.
В это месте мы ненадолго прервем ход нашего рассказа, остановившись более подробно на возникновении и состоянии великого города Виджаянагар в течение этого времени. Мы уже отмечали, что в 1375 г. султан Кулбарги Муджахид-шах был так много наслышан о красоте этой столицы, что захотел увидеть ее собственными глазами; а за следующие полстолетия она стала еще более значительной и великолепной. Около 1420 или 1421 г. Виджаянагар посетил один итальянец, по имени Николо, обычно известный как Николо Конти или Николо деи Конти, и если он не был самым ранним из европейских путешественников, побывавших в городе, то остался, по крайней мере, первым из тех, кто оставил дошедшие до нас воспоминания об увиденном. Он посетил город, надо полагать, вскоре после вступления на трон Деварайи II. Николо сам не оставил путевых заметок. Его рассказ записал на латыни Поджо Браччолини, секретарь Папы Римского, для ознакомления с ним Его Святейшества (Поджо Браччолини (1380-1459) -- видный итальянский гуманист, получивший европейскую известность как писатель и собиратель античных рукописей. - Aspar). Затем они были переведены на португальский, а с него уже на итальянский при участии Рамузио, который предпринял поиски латинского оригинала, но потерпел в них неудачу. Этот подлинник впервые был опубликован в 1723 г. аббатом Олива в Париже под заглавием "P. Bracciolini, De Varietate Fortunae, Liber Quatuor" ("Поджо Браччолини, О превратностях судьбы. В четырех книгах" (лат.). - Aspar).
Николо, прибыв в Индию, вначале остановился в городе Камбайя в Гуджарате. После 20-дневного пребывания там, он проехал побережьем на юг, в "Пакамурию" - вероятно, Баркур, и "Хелли", который у последующих авторов известен под названием "Гора Ильи" или "Мыс Ильи". Отсюда он направился вглубь страны и достиг столицы Деварайи - Виджаянагара, который он называет "Бизенегалия" [125]. Николо Конти начинает свое описание следующим образом: "великий город Бизенегалия расположен вблизи очень крутых гор. Окружность города - 60 миль; стены возвышаются вплоть до самых гор и охватывают долины у их подножия, тем самым увеличивая площадь территорий, замкнутых в их кольце. В этом городе, как предполагают, проживают более 90000 человек, способных носить оружие".
Я должен здесь внести уточнение. Рядом с Виджаянагаром нет никаких "гор", заслуживающих этого названия, но только хаотическая, беспорядочная масса скалистых холмов, кое-где поднимавшихся до значительной высоты. Но протяженность оборонительных сооружений города, действительно, была впечатляющей. Высокие и массивные каменные стены везде пересекали долины, постепенно поднимаясь вверх над косогорами. Внешние линии укреплений тянулись без каких-либо разрывов в их стенах через всю низменность на протяжении нескольких миль. Ложбины и долины между усеянными валунами кручами холмов были заполнены жилищами - в большинстве случаев, бедными и убогими лачугами, но местами перемежавшимися с возведенными из камня особняками знати, торговцев и высших слоев городского общества; помимо этого, местность пересекали искусственные водные каналы, проложенные по повелению раджи для орошения земли, вокруг которых изобиловали роскошные сады и рощи и великолепные поля риса и сахарного тростника. Там и здесь высились удивлявшие своей тонкой каменной резьбой храмы и статуи индусских божеств: к наиболее значительным среди них примыкали коллегии браминов и школы.
Что касается общего городского пейзажа, то я не смогу сделать лучше, чем процитировать описание, сделанное в 1815 г. выдающимся геологом Южной Индии, лейтенантом Ньюболдом [126]:
"Вся обширная местность, занятая руинами Биджануггера на южном берегу Тумбуддры и его пригорода Анегунди на северном берегу, представляет собой плато, сложенное из огромных глыб гранита и гранитного гнейса, прорезанное скалистыми ущельями и узкими неровными долинами, словно сдавленными этим скальным массивом. Некоторые большие долины с более-менее плоским ложем орошаются при помощи подведенных от реки акведуков... Пики, скалистые вершины холмов и кряжистые утесы Биджануггера и Анегунди тянутся до горизонта в живописном хаотическом нагромождении, и почти неотличимы от рукотворных руин древних городов Декана, которые обычно построены из каменных блоков, обтесанных со всех сторон, и соперничают по гротескности черт и массивности внешнего вида с воздушностью и прочностью, единовременно проявленными природой в хорошо уравновешенных одиночных камнях и колоннообразных нагромождениях, а также на стенах огромных кубических гранитных блоков, которые часто попадаются на гребнях и вершинах этой циклопической природной каменной кладки".
Остатки дворцов, храмов, стен и шлюзов все еще видны, и они встречаются во множестве не только на месте самогС Виджаянагара, но также и на северной стороне стремительной реки, где стоит величественная цитадель Анегунди, мать города - империи. Население этого двойного города было многочисленным, и область, занятая им, - весьма обширной. От последнего укрепления на юге, за современным городом Хоспетт, до крайней точки оборонительных сооружений Анегунди на севере, расстояние составляет почти 12 миль. От крайнего западного ряда стен на равнине до последних из сохранившихся остатков строений среди холмов, лежащих в направлении Даройи и Кампли на востоке насчитывается около 10 миль. В пределах этой области и находятся руины строений, о которых я говорил. Лачуги исчезли, и обломки каменных построек образуют целый культурный слой толщиной в несколько футов над прежним уровнем земли. Но каналы все еще находятся в рабочем состоянии, и, где бы они не существовали, всюду видны тучные посевы, высокие и раскидистые деревья, опутанные пышной растительностью. На скалах выше - остатки зданий, храмов, стен, а во многих местах выделяются небольшие усыпальницы, построенные на выступающих краях больших валунов или на вершинах высоких скал, в местах, которые кажутся недосягаемыми для кого бы то ни было, кроме обезьян и птиц.
В центральном комплексе - остатки больших строений, которые весьма примечательны благодаря своему великолепию и внушительному внешнем виду. Эти здания непосредственно окружали дворец короля; но в 1565 г. мусульмане подвергли их такому варварскому разрушению, что в наши дни только постепенно осыпающиеся руины более массивных сооружений все еще возвышаются среди них. Само место, где когда-то находился королевский дворец, сейчас скрыто под пологом буйной растительности, среди которой видны груды разбитых блоков, осыпающаяся каменная кладка и фрагменты скульптур; и не осталось ни единого камня, который лежал бы в первоначальном положении относительно других камней.
Вернемся к Николо. Он продолжает:
"жители этой области имеют столько жён, сколько пожелают. Жёны их сжигают себя после смерти своих мужей. Их король - самый могущественный из всех королей Индии. У него есть 12000 жён, из которых 4000 следуют за ним пешком, куда бы он ни направлялся, и занимаются исключительно готовкой пищи для короля. Подобное же количество в более красивых нарядах сопровождают его верхом. Прочих несут слуги в носилках, из этих женщин 2000 или 3000 выбраны его женами при условии, что после его смерти они должны покончить жизнь добровольным самосожжением, что считается большой честью для них.
В определенное время года по городу провозят статую их божества, помещенную между двумя колесницами, на которых едут молодые женщины, поющие гимны богу; их сопровождает огромная масса людей. Многие из них в ослеплении своего фанатизма бросаются на землю перед колесами, чтобы колесница переехала через них и раздавила насмерть - вид смерти, который они считают очень угодным своему богу. Другие, разрезав себе бок, продевают через тело веревку, подвешивая себя к колеснице и полумертвыми волочатся за ней, сопровождая своего идола. Этот род жертвы они считают самым лучшим и наиболее подходящим для них (Описание очень напоминает знаменитый обряд вывоза "колесницы Джаггернаута", в ходе которого огромную статую этого божества, считавшегося одним из воплощений бога Вишну, провозили по городу на специальной колеснице, под колеса которой бросались верующие индусы, потому что такая смерть считалась для них особой честью. Отсюда же пошло и выражение "колесо Джаггернаута" - метафора слепой, беспощадной, неумолимой силы. См. также аналогичное сообщение в "Описании Восточных земель..." Одорико де Порденоне, гл.19. - Aspar).
Трижды в год они устраивают празднества, отличающиеся особой пышностью. Во время одного из них мужчины и женщины всех возрастов, искупавшись в реке или море, надевают новую одежду и целых три дня проводят в пении, танцах и гулянии. Во время другого праздника они собираются в храмах и снаружи на крышах домов, зажигают множество ламп, заправленных маслом "сусиманни", которые продолжают гореть круглосуточно. Во время третьего, который продолжается девять дней, они устанавливают на всех главных улицах большие балки, подобные мачтам небольших кораблей, к верхней части которых прикрепляют отрезы очень красивой ткани различных видов, расшитые золотом. На вершине каждой из этих перекладин каждый день стоит человек - набожный аскет, преданный религии, способный в невозмутимом спокойствии переносить всё происходящее, постоянно молящийся ради соискания божественной благодати. На этих аскетов-столпников нападают люди, которые забрасывают их апельсинами, лимонами и другими душистыми фруктами, что они все терпеливо переносят. Есть и еще один трехдневный праздник, во время которого они обливают всех прохожих, - даже самого короля и королеву, - душистой водой, запасы которой приготовлены с этой целью при дорогах. Все принимают это с громким смехом".
Первый из этих праздников может быть канаресским Новым Годом, который, как утверждает в своей хронике Доминго Паиш, во время его посещения Виджаянагара пришелся на 12 октября - "Festas em que todos vestem novos e ricos e galantes, e cada huu como o tem, e dao todos os capitaees panos a toda sua gnete de muytas cores e galantes" [127]. Второй, скорее всего, является праздником Динавали, который отмечается в октябре месяце, когда все домовладельцы зажигают лампы и освящают храмы. Описание третьего соответствует девятидневному празднику под названием Маханавами, который в Виджаянагаре во время визита Паиша состоялся 12 сентября. Другой праздник трехдневной длительности соответствует празднику Холи.
Затем Конти описывает процесс добычи алмазов на горе, которую он называет "Альбенигарас" (Albenigaras) и размещает в 15-ти днях пути к северу от Виджаянагара. Он повторяет рассказ, известный еще из легенд о Синдбаде-мореходе, говоря, что алмазы лежат в недоступных ущельях; чтобы их заполучить, в пропасть бросают куски мяса, алмазы прилипают к ним, а орлы хватают их когтями и поднимают вверх, где люди отгоняют их прочь и забирают камни. Указываемое Конти направление, хотя его следует исправить скорее на восточное, чем на северное, приводит к алмазным копям на реке Кришна, которые путешественники часто называли "копи Голконды". Схожий рассказ о тех же самых копях оставил около 1296 г. и Марко Поло (описание итальянского путешественника звучит следующим образом: "Есть тут большая, глубокая долина, а кругом в скалах пещеры; ходить туда никто не осмеливается, и люди делают вот что: берут они куски мяса и бросают их в глубокую долину; мясо попадает на множество алмазов, и они пристают к нему.
В этих горах водится множество белых орлов, что ловят змей; завидит орел мясо в глубокой долине, спускается туда, схватит его и потащит в другое место; а люди между тем пристально смотрят, куда орел полетел, и, как только он усядется и станет клевать мясо, начинают они кричать что есть мочи, а орел боится, чтобы его невзначай не схватили, бросит мясо и улетит. Тут-то люди подбегают к мясу и находят в нем довольно-таки алмазов. Добывают алмазы и другим еще способом: орел с мясом клюет и алмазы, а потом ночью, как вернется к себе, вместе с пометом выбрасывает те алмазы, что клевал; люди ходят туда, подбирают орлиный помет и много алмазов находят в нем".//Книга о разнообразии мира. Глава CLXXV. - Aspar).
Конти продолжает: "Они делят год на двенадцать месяцев, которые они именуют по знакам зодиака. Эра вычисляется по-разному..."
После того, как он вкратце перечисляет различные виды монет и денег, используемых в обращении, - ряд подробностей этого рассказа следует признать плодом его воображения, - он пишет: "Уроженцы Центральной Индии используют баллисты [128] и те машины, которые мы называем бомбардами, а также другую осадную технику. Они называют нас "франками" и говорят: "Они называют другие народы слепыми, в то время как сами видят двумя глазами, а мы - всего одним, и потому считают, что превзошли всех прочих в благоразумии" [129]. Одни только жители Камбея используют бумагу; все другие индийцы пишут на пальмовых листьях. У них есть большое количество рабов, и неплатежеспособным должникам везде выносится приговор, превращающий их в собственность своего кредитора. Количество этих людей, обширность их земель превышает всякое воображение. Их армии состоит из миллиона воинов и более".
Абд ар-Раззак также побывал в Виджаянагаре во время правления Деварайи II, но примерно на 20 лет позже, чем Конти. Он был облечен полномочиями посла Персии и выехал в путь 13 января 1442 г. В начале ноября того же года он прибыл в Каликут, где находился до начала апреля 1443 г., когда он был вызван в Виджаянагар, поехал туда и находился в столичном городе с конца апреля до 5 декабря того же года. В следующем пассаже объясняется, почему он оставил Каликут.
"Это произошло после внезапного возращения человека, который принес мне весть о том, что царь Биджанагара, который правит могущественной империей и подчинил своему господству обширные владения, прислал его к Самори [130] в качестве своего доверенного лица, вручив письмо с повелением направить к нему посла Его Величества счастливого Хакана (т.е. шаха Персии). Хотя Самори и не подчиняется законам царя Биджанагара, он, тем не менее, платит ему дань и очень сильно опасается его гнева, поскольку, если верить тому, что говорят, вышеназванный правитель имеет в своих владениях 300 портов, равных Каликуту, а вглубь материка его земли простираются на три месяца пути".
В ответ на это приглашение Абд ар-Раззак оставил Каликут и по морю отплыл в Мангалор, "который образует границу королевства Биджанагар". Он провел там два или три дня, и затем направился вглубь страны, миновав много городов и среди них место, где он видел небольшой, но замечательный храм, сделанный из бронзы.
"Наконец я прибыл к подножию горы, чья вершина достигала неба. Оставив эту гору и этот лес позади себя, я достиг города под названием Белур, [131] домА в котором были похожи на дворцы".
Здесь он видел храм с изысканной скульптурой.
"В конце месяца зу-ль-хаджа [132] мы прибыли в город Биджанагар. Царь отправил многочисленный кортеж, чтобы встретить нас, и отвел нам очень красивый дом в качестве резиденции. Владения правителя простираются от границы с Серендибом до окраины страны Кулбарга (т.е. от реки Кришна до мыса Коморин). Там можно увидеть более 1000 слонов, по величине похожих на горы, а по внешнему виду имеющих сходство с дьяволом. Войско насчитывает 11 лаков (1.100.000 человек). По всему Индустану не найти раджи, который обладал бы более абсолютной властью; раджа (раи) - это титул правителя этой страны.
Город Биджанагар таков, что зеницы моих глаз никогда не видели подобного ему, и до слуха никогда не доносилась весть о том, что где-либо в мире существует другой город, который мог бы сравниться с ним. Он построен таким образом, что семь крепостей и такое же число защитных стен окружают друг друга. Вокруг первой крепости - камни высотой в человеческий рост, наполовину врытые в землю, тогда как другая половина возвышается над ней. Они установлены один рядом с другим таким образом, что ни всадник, ни пеший не может силой или свободно проникнуть в крепость".
Положение этих семи стен, указанных Абд ар-Раззаком, длительное время представляло для меня сложную задачу, но я решил привести следующее объяснение. Путешественник приближался к городу с юго-запада, и первый ряд стен, увиденный им, по-видимому, перекрывал горловину ущелья между двумя холмами к юго-западу от Хоспетта. Паиш также описывает этот внешний ряд оборонительных укреплений, как замечаемый всеми путешественниками при их первом прибытии в город с побережья. После того, как Раззак миновал внешние ворота, он, должно быть, спустился вниз по склону мимо "обработанных полей, домов и садов" на въезде в современный Хоспетт, где путь преграждал второй ряд укреплений; и так как в этом месте город был не очень густо заселен, он должен был увидеть те же характерные черты пейзажа, что и выше, до момента, пока не пересек третий ряд стен на северной стороне города. С этого места городская застройка становилась более плотной, вероятно, образуя подобие улицы с торговыми лавками по обеим её сторонам, ведущей напрямую в столицу. Четвертый ряд стен, с прочными воротами, находился скорее всего к югу от современной деревни Мальпанагунди, где уцелело несколько остатков старых зданий, среди которых одно, наиболее примечательное, возведенное из красивого камня, вполне возможно, принадлежало некоему вельможе или выдающемуся военачальнику. Пятая стена находилась к северу от Мальпанагунди; здесь все еще стоят большие ворота, хотя стена значительно повреждена и разрушена. Шестой ряд находился прямо к югу от бассейна Камалапура. Седьмой, или внутренний ряд укреплений представляет собой большую стену, которая все еще видна в сравнительно хорошем состоянии к северу от этой деревни. Эта последняя стена окружала королевский дворец и комплекс государственных учреждений, занимавших территорию размером приблизительно в 1 милю с севера на юг и 2 Ќ мили с востока на запад. Остатки прямых камней, упомянутых Раззаком, видел еще Доминго Паиш в 1520 г. [133] Я предполагаю, что теперь они исчезли.
Раззак описывает внешнюю цитадель как "крепость круглой формы, возведенную на вершине горы из камня и глины. Внутрь ее ведут очень прочные ворота, охраняемые стражей, которая всегда бодрствует на своем посту и тщательно досматривает всех, кто желает попасть в город". В этом пассаже имеется в виду, скорее всего, седьмой ряд укреплений, т.к. "седьмая стена" Раззака находится внутри всех остальных. Охрану у ворот несли, несомненно, должностные лица, в чьи обязанности входил сбор въездной пошлины. В переводе сэра Генри Элиота (iv. 104) к этому фрагменту текста Абд ар-Раззака добавлена в виде разъяснения фраза: "они собирают джизью, или налоги". Эта система сбора въездной пошлины в воротах главных городов продолжалась вплоть до недавнего времени, будучи упразднена только британской администрацией.
"Седьмая крепость - на севере, и там же - дворец короля. Расстояние между двумя противоположными воротами крепости, - северными и южными, - составляет два парасанга [134], и такое же расстояние с востока на запад.
Пространство, которое отделяет эту первую крепость от второй, а эту, в свою очередь, - от третьей, занято полями, где возделываются различные культуры, а также домами и садами. На пространстве между третьей и седьмой встречается бесчисленная толпа людей, много торговых лавок и базаров. У королевского дворца четыре базара, расположенные один напротив другого. На севере - портик дворца раджи. Над каждым базаром - высокая аркада с великолепной галереей, но зал короля, где он дает аудиенции, возвышается над всем остальным. Базары чрезвычайно длинные и широкие [135].
Везде продаются розы. Эти люди не могут обходиться без роз, и считают их такими же необходимыми для жизни, как и пищу... Каждый класс людей, занимающихся одним и тем же родом деятельности, имеет торговые лавки, примыкающие одна к другой; ювелиры прилюдно продают на базарах жемчуг, рубины, изумруды и алмазы. В прилегающей местности, а также вокруг царского дворца, видны многочисленные водные потоки и каналы, облицованные тесаным камнем, отшлифованным и гладким [136].
Слева от портика султана возвышается "Деван Ханен" [137], который весьма велик и выглядит похожим на дворец. Перед ним - зал, ворота которого превышают человеческий рост, длина его насчитывает 30 гезов, а ширина - 10 [138]. Внутри него находится помещение дефтерхана (палата для судебных заседаний), и здесь сидят писцы... В середине этого дворца, на высокой террасе, восседает евнух по имени Данаик [139], который один председательствует на заседаниях дивана. В конце зала стоят чобдары [140], выстроившиеся в ряд. Диван или Данаик разбирают тяжбы людей и принимают их жалобы. Апелляции не существует. Закончив рассмотрение дел, Данаик проходит через семь дверей во дворец и, войдя в последнюю дверь, является с докладом к царю.
За царским дворцом [141] выделяется дом и приемный зал Данаика. Слева от вышеупомянутого дворца - монетный двор.
В этой империи столь многочисленное население, что невозможно дать верное представление об этом, не углубляясь в детали. В королевском дворце имеется несколько подвалов, подобных бассейнам, заполненных расплавленными слитками золота, превращенными в сплошную массу..."
Напротив "Тахта-ханен", продолжает он, находится загородки для слонов.
"У каждого слона есть свое отдельное стойло, стены которого чрезвычайной прочны, а крыша построена из деревьев самых твердых пород... Напротив монетного двора - дом управляющего, где несут стражу 12000 солдат... За монетным двором - своего рода базар, который настывает более 300 гезов в длину, и 20 - в ширину [142]. С двух сторон базар окружен домами и внешними дворами, перед ним воздвигнуты, вместо скамеек (kursi), несколько высоких сидений, украшенных драгоценными камнями. По двум сторонам главной улицы тянутся палаты, украшенные фигурами львов, пантер, тигров и других животных [143]. На возвышениях установлены троны и кресла, а за ними занимают свои места придворные, наряженные в одежды из тонких тканей, усыпанных драгоценными камнями".
Абд ар-Раззак поселился в доме, предоставленном ему королем, 1-го мухаррама (1 мая 1443 г.).
"Однажды какие-то люди из царского дворца пришли, чтобы увидеть меня, и в тот же день состоялось мое представление ко двору... и в тот же день я был представлен ко двору... Государь восседал в приемном зале, имея при себе наиболее впечатляющие знаки царского достоинства. Справа и слева от него, выстроившись полукругом, стояла многочисленная толпа придворных. Царь был облачен в халат из зеленого атласа, а на шее у него висело ожерелье, состоявшее из жемчужин чистой воды и великолепных драгоценных камней. У него был оливково-смуглый цвет кожи и тонкие черты лица; он был довольно высокого роста; на его щеках был виден легкий пушок, хотя бороды он не носил. Выражение его лица было чрезвычайно располагающим...[144]
Если верить слухам, то у царя во дворце проживают более 7000 принцесс и наложниц".
Абд ар-Раззак приводит яркое описание больного празднества, очевидцем которого он оказался во время пребывания в столице. Он называет его "Маханавами" [145], но у меня есть подозрение, не допустил ли он ошибку, поскольку он утверждает, что праздник имел место в течение месяца раджаба (25 октября - 25 ноября 1443 г.). Индусы празднуют Маханавами в течение девяти дней начина с 1 Ашвина сукла по их традиционному календарю, т.е. со дня, следующего за новолунием, которое отмечает начало месяца Ашвина, в то время как день Нового Года в этот период приходится на первый день следующего месяца, Карттика (если год начинается, как это несомненно происходило в Виджаянагаре во времена Паиша - 80 лет спустя - с 1-го числа месяца Карттика). Но новолуние в месяце раджабе 1443 г. соответствует новолунию Карттика, а не Ашвина [146]. Следовательно, упомянутый персидским путешественником праздник был днем Нового Года, или же он ошибся, отнеся его к месяцу раджабу. Кажется наиболее вероятным, что причиной несоответствия скорее стало последнее, так как он определенно пишет о том, что праздник длился только три дня, тогда как Маханавами был девятидневным празднеством, что подразумевает даже само его название. Но есть также другая трудность. Праздник Маханавами начинается в новолуние, тогда как Раззак утверждает, что виденное им торжество началось в "полную луну". Тем не менее, это могла быть просто ошибка переписчика текста.
Как бы то ни было, Абд ар-Раззак, несомненно, был очевидцем блестящей картины, и я привожу его собственные слова:
"Во исполнение приказов, изданных царем Биджанагара, все военачальники и первые лица со всех частей его империи предстали перед ним во дворце. Они привели с собой 1000 слонов, которые были покрыты сверкающей броней и с великолепно украшенными башенками, водруженными на их спины. В чтение трех следующих дней на обширном и великолепно украшенном участке земли были собран вместе огромные слоны, представляя собой подобие морских волн или тех людских скопищ, что восстанут из своих могил в день всеобщего воскресения. Над этой площадью были поставлены многочисленные павильоны, трех, четырех или даже пяти этажей в высоту, покрытые сверху вниз рельефными изображениями... Некоторые из этих павильонов были размещены таким образом, что их можно было быстро повернуть кругом и обратить к площади другой стороной; и каждый миг новая палата или новый зал поражали воображение людей.
С внешне стороны от этого места был построен дворец с девятью павильонами, роскошно украшены. В девятом павильоне был установлен трон царя. В седьмом было выделено место скромному автору этого повествования... Между дворцом и павильоном... находились музыканты и сказители".
Там были девушки в красивых платьях, танцующие "за великолепным занавесом, напротив короля". Жонглеры давали бесчисленные представления, а дрессировщики - показывали искусно обученных слонов.
В течение этих трех дней, от восхода и до заката, королевский праздник продолжали отмечать с величайшим размахом. Фейерверки, игры и развлечения сменяли друг друга. В третий день автор был представлен царю.
"Трон огромного размера бы сделан из золота и усыпан драгоценными камнями невероятной величины... Перед троном находится четырехугольная диванная подушка, расшитая по краям трем рядами жемчужин. В течение трех дней король восседал на этой подушке. Когда праздник Маханави закончился, в час вечерней молитвы, меня ввели на середину четырех помостов, каждый из которых занимал почти 10 гезов в длину и ширину [147]. Крыша и стены были покрыты золотыми пластинами, усыпанными драгоценными камнями. Каждая пластина была такой же толщины, как лезвие сабли, и прикреплена золотыми гвоздями. На помосте, с внешней стороны, был установлен царский трон, и этот трон - очень большого размера".
Описания, сделанные этими путешественниками, позволяют нам составить подробное представление о великолепии великой индуской столицы в первой половине XV в.; запомнив это, мы снова возвращаемся к прерванной нити нашего рассказа.
Примечания
[125] Окончание "ia" у Браччолини добавлено ко многим индийским названиям; таким образом появились "Pacamuria" вместо "Bacanor", в португальской орфографии Barkur, "Cenderghiria" вместо Chandragiri, "Odeschiria" вместо Udayagiri, и так далее.
[126] Journal of the Asiatic Society of Bengal, vol. xiv. part ii. p. 518.
[127] Текст Паиша, ниже, p. 281. Я подверг всестороннему анализу даты, которые приводит хронист, при рассмотрении вопроса о годе битвы при Райчуре (смотри pp. 140 - 147).
[128] Каменные шары, обычно сделанные из кварцевого гранита, которые так часто находят в окрестностях Виджаянагара на местах старых фортов, вероятно, предназначались для стрельбы из этого оружия. Их часто называют "пушечными ядрами", но едва ли ими могли стрелять из пушек, так как они, скорее всего, разлетелись бы на куски во время выстрела и серьезно повредили орудие.
[129] Приблизительно в то же время, именно, в 1436 г., Барбаро (Hakluyt Society, "Путешествия Барбаро", p. 58), говоря о его временном пребывании в Тартарии, писал: "В то время, говоря с катайцем, он сообщил мне, что их вождь имел некоторое представление о франках... Мы, катаи, имеем два глаза, а вы, франки - один, тогда как вы (обернувшись к татарам, которые были с ним), не имеете ни одного". Совпадение любопытно.
[130] Саморин Каликута.
[131] Сэр Г. Эллиот ("История," iv. 103, примечание), пишет "Bidrur" в орфографии Абд ар-Раззака. Упомянутое место, вероятно, было Бедпуром.
[132] Это было в 846 г.хиджры и соответствует концу апреля 1443 г.н.э.
[133] Ниже, p. 253.
[134] Т.е. около семи миль. Действительное расстояние составляет около восьми миль, если измерять от крайней южной точки первого ряда укреплений к северу до реки. Раззак, очевидно, не включал стены Анегунди, северные линии которых лежат еще на две мили севернее.
[135] Описания довольно туманные, но если, как я сам предполагаю, это был длинный базар, так называемый "базар Пансупари", вдоль дороги, ведущей от дворцовых ворот до ворот Анегунди у реки, его, несомненно, должна была пересекать другая дорога, и, вероятно, именно на этой дороге находились торговые ряды, протянувшиеся от ворот Камалапура во внутренней цитадели в северном направлении до большого храма Хампи. Поблизости от ворот дворца указанные дороги должны были бы пересекаться под прямым углом, и образовывать четыре отдельных базара или улицы. Галереи и портики теперь не существуют, но сохранившиеся остатки на улице, идущей на восток от храма Хампи, показывают, на что были похожи галереи в то время. Эта последняя улица одна лишь имеет полмили в длину.
[136] Остатки их все еще видны неподалеку от "Бассейна Дам". Существовал длинный желоб, по которому подавалась вода, и с каждой стороны были углубления, возможно, выдолбленные для того, чтобы там могли причаливать круглые суда разных размеров, предположительно, привозящие воду, используемую для внутренних нужд.
[137] "Dewan khanan имеет сходство с сорокаколонным залом" (перевод сэра Г.Эллиота., "История", iv, 108). Я в сомнении, что за постройка имелась в виду. Фраза переводчика Хаклюйта, кажется, указывает на большое помещение к западу от слоновника, которое называется "Zenana". Я не знаю никакого зала, точно отвечающего описанию сэра Генри Эллиота. Высокие стены со сторожевыми башнями по углам, которые окружают сооружение, позволяют предположить, что оно было воздвигнуто для защиты королевских архивов и высших сановников королевства - "Dewan Khana." Если так, "зал" на переднем плане будет постройкой, получившей причудливое название "зал согласия". Этот зал, или Daftar-khana, был обычно рабочей канцелярией министра и его коллег - место ежедневной работы или здание суда, куда доставлялись необходимые документы и записи из центральных служб.
[138] Приблизительно, двадцать на семь ярдов. Трудно как следует понять упомянутую высоту.
[139] Я привожу это слово так, как оно написано в экземпляре Индийского правительства. В издании Хаклюйта оно имеет форму "Daiang", которая кажется неправильной.
[140] Должностные лица с жезлами, обычно покрытыми серебром.
[141] Абд ар-Раззак описывает увиденное так, как будто он стоял в воротах дворца, глядя в восточном направлении. В этом случае его описание кажется точным. М-р A. Реа в целом следует этому описанию в статье, опубликованной в "Журнале Мадрасского христианского колледжа" (декабрь 1886).
[142] Примерно двести на пятнадцать ярдов.
[143] Все это кажется исчезнувшим, но постройки могли стоять на каждой стороне дороги, которая теперь является основным путем от Камалапуры к Хампи - "за монетным двором", как стоял автор.
[144] В экземпляре Индийского правительства здесь содержится добавление: "Он был очень молод". Если так, то лицо, которое расспрашивало посла, едва ли могло быть Деварайей II, который к тому времени (1443) занимал трон уже в течение двадцати четырех лет.
[145] "Mahanadi" (Hakluyt), "Mahanawi" (Elliot). Почти нет сомнения относительно его значения.
[146] Фактический момент новолуния, соответствующего началу месяца Карттика, по индусскому счету приходился на 7.40 до полудня утром 23 октября, а первый день индусского (TITHI) месяца Карттика начинался в 5 часов до полудня 24 октября. Месяц мусульманского календаря начинается с гелиакального восхода луны, и это могло припасть на вечер 24-й или 25-й дня того же месяца. Во всяком случае, Раззак едва ли мог спутать праздник, который имел место на целый месяц раньше, с праздником, который происходил "в течение трех дней в течение месяца раджаб". Следовательно, я думаю, что он должен был присутствовать на празднике Нового Года в месяце Карттика, а не на празднике Маханавами в Ашвина, предшествующем месяце. Обратите внимание на сделанное Паишем описание праздников, на которых он присутствовал. Он указывает, что девятидневный Маханавами происходил 12 сентября, когда он находился в Виджаянагаре, и приведенные им подробности соответствуют 1520 г. 12 сентября 1520 г. было первым днем месяца Ашвина. Праздник Нового Года в этом году отмечался 12 октября, что соответствует первому дню месяца Карттика, каждый из этих дней был после новолуния, а не полнолуния.