Аннотация: Уничтожение Виджаянагара (1565 г.) - битва при Таликоте и ее последствия
Глава 15.
Уничтожение Виджаянагара (1565 г.)
Высокомерие Рама Райи. - Нападение Ахмаднагара. - Коалиция мусульман против Виджаянагара. - Лига пяти султанов. - Их поход на Таликот. - Решающая битва, 1565 г., и сокрушительное поражение индусов. - Смерть Рама Райи. - Паника в Виджаянагаре. - Бегство королевского семейства. - Разрушение великого города. - Всеобщее уничтожение. - Свидетельство Федеричи, 1567 г. - Упадок португальской торговли и конец процветания Гоа.
Тем временем в глубине страны происходила быстрая смена событий. После того, как Адил-шах и Рама Райя, как уже сказано выше, разорили владения Низам-шаха, между Биджапуром и Ахмаднагаром был снова восстановлен мир ценой уступки Каллиана Биджапуру [320]; но как только союзники удалились, Хусейн вступил в союз с Ибрагимом Кутб-шахом и снова развязал войну против Али Адил-шаха. Али снова призвал на помощь войска Виджаянагара, и опять Рама Райя выступил ему на выручку с 50000 всадников и огромным количеством пехотинцев. Войска противников встретились у Каллиана, когда Кутб-шах переметнулся на сторону Али Адил-шаха, и Хусейн был вынужден отступить в Ахмаднагар. Атакованный в своей собственной столице, он покинул ее и бежал.
"Трое монархов начали осаду Ахмаднагара, и разослали в разные стороны отряды войск, чтобы они разоряли все земли вокруг столицы. Индусы из Биджануггура творили самые варварские опустошения, сжигали и разрушали дома, ставили своих коней в мечетях как в конюшнях, совершали их идолопоклоннические обряды в святилищах, но, несмотря на все это, осажденные держались с величайшей стойкостью, а гарнизон был полон фанатичного стремления защищаться до конца, надеясь, что с наступлением сезона дождей враг будет вынужден снять осаду.
Когда же пошли дожди, то вследствие наводнения, влажных испарений и нехватки продовольствия в лагере союзников возобладало уныние, и Кутуб-шах вступил в тайную переписку с осажденными, которым он частным образом послал зерно для пропитания" [321].
Осада была снята, и вскоре союзники разделились, а индусская армия вернулась домой.
"Еще во время первого вторжения, когда Адил-шах под давлением возмутительных действий Низам-шаха Хусейна призвал на помощь Рамрайю, индусы в Ахмаднагаре совершали массовое насилие и всячески выказывали свое пренебрежение к священной религии правоверных и совершали свои языческие обряды в мечетях. Султан был глубоко уязвлен этим святотатством, но, не имея возможности помешать, был вынужден оставаться сторонним наблюдателем. По завершении этого похода Рамрайя, исполнившись презрения к исламским султанам, отказал их послам в надлежащем уважении. Когда он допустил их в свое присутствие, он не предложил им сесть, и обращался с ними презрительно и высокомерно. Он заставлял их идти вслед за ним пешком во время его общественных выездов, и не позволял им садиться на коней до его приказа. После его возращения из последней экспедиции на Нульдиррук (Nuldirruk) все офицеры и солдаты его армии обращались с мусульманами с презрительным высокомерием, насмехались над ними и всячески давали им почувствовать свое презрение; и Рамрайя, во время обратной дороги, окидывая алчным взглядом владения Кутуб-шаха и Адил-шаха, направил армии к границам каждого из них".
Оба великих шаха были вынуждены уступить определенные территории индусам, и от Голконды Рама получил Ганкуру и Пангул. Это был последний успех индусов.
"Поскольку Рамрайя ежедневно продолжал покушаться на земли мусульман, Адил-шах приял решение, по возможности, наказать его за надменность и сокрушить его могущество, объединив все силы правоверных в единую коалицию против него; с этой целью он пригласил на совещание своих друзей и личных советников".
Некоторые из них были убеждены, что Райя был слишком богатым и могущественным правителем вследствие огромных доходов, поступавших к нему из не менее чем 60 морских портов в придачу к большим территориям и зависимым от него владениям, и обладал слишком многочисленной армией, чтобы каждый из мусульманских султанов поодиночке мог его одолеть. Поэтому они внушили султану мысль создать коалицию всех правителей Декана и объявить священную войну. Али Адил-шах, благосклонно выслушав и поддержав их мнение, отправил тайное посольство к Ибрагиму Кутб-шаху. Ибрагим охотно выслушал послов и предложил свои услуги в качестве посредника между Али Адил-шахом и его основным соперником в Ахмаднагаре. В итоге в столицу последнего был направлен посланник, и правитель Ахмаднагара Хусейн-шах, заранее предупрежденный о важных предложениях, которые тот должен был сделать, удостоил его частной аудиенции. Посол изложил султану все аргументы в пользу плана Биджапура.
Он доказал султану, что во времена правления султанов Бахмани, когда все могущество мусульман было сосредоточено в одних руках, между ними и Виджаянагаром существовало почти полное равенство сил; теперь же, когда мусульманские правители были разобщены, политическая необходимость настоятельно требует их объединения и поддержания тесного союза, чтобы они могли совместно выступить против их общего могущественного врага, сокрушить власть правителя Виджаянагара, навязавшего свое иго всем раджам Карнатика, и отбросить его подальше от стран ислама; что если они сделают это, то их подданные, забота о благополучии которых по воле Всевышнего входит в число первейших обязанностей правителя, смогут освободиться от притеснений неверных, а их мечети и святые места больше не будут оскверняться идолопоклонниками.
Эти аргументы произвели должное впечатление, и было решено скрепить союз двух султанов двойным династическим браком: Хусайн Низам-шах обязался выдать свою дочь Чанд Биби (Chand Bibi) замуж за Адил-шаха, отдав в приданое за ней крепость Шолапур, тогда как его старший сын Муртаза должен был жениться на сестре Адил-шаха. Два султаната объединились для завоевания и уничтожения Виджаянагара, отпраздновали свадьбы в свое время, и султаны начали приготовления к священной войне.
Ибрагим Кутб-шах также вошел в коалицию, и четыре правителя с их армиями встретились на равнинах Биджапура. Их поход на юг начался в понедельник 25 декабря 1564 г. [322] Преодолев сухие в то время года равнины Декана, где многотысячная кавалерия могла беспрепятственно выпасать своих коней в молодых посевах, союзные армии достигли окрестностей реки Кришна около небольшой крепости и города Таликота, - названия, обреченного навсегда остаться в анналах Южной Индии [323]. Он был расположен на берегу реки Дон, примерно в 16 милях выше места ее слияния с Кришной, и в 65 милях к западу от пункта, где в настоящее время большую реку пересекает железная дорога из Бомбея в Мадрас. Державшаяся в это время года сушь благоприятствовала движению многочисленной армии, а погода представляла удачное сочетание ясных солнечных дней со свежим утренним бризом.
Здесь Али Адил-шах, на правах господина этой страны, развлекал своих союзников в истинно царской манере, и они сделали остановку в течение нескольких дней, использовав это время для доставки обоза и организации снабжения армии, а также отправив разведчиков для поиска лучших мест переправы через реку.
В Виджаянагаре крайне беспечно отнеслись к новой угрозе. Помня, как неоднократно, но напрасно мусульмане пытались причинить урон великой столице, и как свыше двух столетий они не смогли успешно пробиться на юг, жители продолжали заниматься своими повседневными делами без тени страха или понимания опасности; нагруженные вьюками разнообразных товаров вереницы быков по-прежнему тянулись в город из нескольких морских портов и обратно, как будто никакой дамоклов меч не висел над обреченным городом. Король Садашива все так же влачил дни в бесславном уединении, а Рама Райя, король де-факто, отнесся ко всем маневрам неприятеля с надменным безразличием. "Он обращался с их послами, - сообщает Фиришта, - с пренебрежением, и считал их вражду малозначимой" [324].
Тем не менее, он не пренебрег обычными мерами предосторожности. Первое, что он сделал, - это отправил своего младшего брата Тирумалу, "Пелтумраю" или "Эльтумраайю" Фериштэ на северную границу с армией из 20000 всадников, 100000 пехотинцев и 500 слонов, чтобы перерезать все переправы через Кришну. Затем он наконец лично выступил навстречу мусульманам со всеми силами империи Виджаянагар. Его армия состояла из многочисленных контингентов воинов, собранных со всех провинций: канара и телугу с границы, майсурцев и малабарцев с запада и центра, тамилов из отдаленных областей на юге; каждый из этих отрядов, находившийся под началом собственного местного вождя, вливался в состав боле крупного воинского подразделения, возглавляемого временным правителем провинции, назначенным короной. Согласно Коуту, армия Виджаянагара насчитывала 600000 пехотинцев и 100000 всадников. Армия его врагов была приблизительно вдвое меньшей. Относительно их внешнего вида и вооружения мы можем обратиться за информацией к описанию, приведенному Паишем, большого военного смотра в Виджаянагаре, свидетелем которого он был за 45 лет до этого [325], и памятуя при том, что великолепные войска, между рядов которых он прошел в составе королевской процессии, были, вероятно, элитой армии, а обычные солдаты были облачены в одежду из легкой ткани, а многие, возможно, были полуобнаженными и вооружены только копьем или кинжалом [326].
Союзники, по-видимому, слишком долго оставались на одном месте. Во всяком случае, их разведчики вернулись к своим правителям с новостями, что все переправы чрез реку заняли индусы, и единственный свободный путь пролегает через брод, находящийся прямо перед расположением мусульманских войск. Но этим бродом тоже владели индусы, которые укрепили берег реки на южной стороне земляными валами и установили множество пушек, чтобы отразить переправу.
Защитники брода с нетерпением ожидали донесений о продвижении врагов и, узнав, что они выступили из лагеря и движутся вдоль течения реки, покинули свои позиции и двинулись вслед за ними, держась всегда на южном берегу в готовности отбить любую попытку пересечь реку у них на виду. Этот маневр, уловка со стороны мусульман, повторился и в течение трех следующих дней. На третью ночь султаны поспешно оставили свой лагерь, вернулись к броду и, обнаружив, что он остался незащищенным, переправились через реку с крупными силами. Этот маневр прикрыл переправу всей остальной их армии и позволил ей двинуться дальше на юг, чтобы атаковать основные войска Рама Райи.
Рама Райя, хотя и удивленный, не был встревожен и предпринял все возможные меры для обороны. Утром враг находился уже в пределах 10 миль от его лагеря, и Венкатадри и Тирумала присоединились со своими войсками к армии брата.
На следующий день, во вторник 23 января 1565 г. [327], между обеими сторонами состоялось генеральное сражение [328], в котором участвовали все наличные силы противников. В одном из своих описаний Фиришта оценивает численность армии Виджаянагара в 900000 пехотинцев, 45000 всадников и 2000 слонов, помимо 15000 вспомогательных войск; но в приводимых им цифрах в различных частях его повествования наблюдается столь заметное расхождение, что нет нужды принимать эти данные на веру. Почти нет сомнений, однако, что армии были очень многочисленными. Левый фланг индусской армии был отдан под начало Тирумалы; сам Рама Райя находился в центре; правым крылом командовал Венкатадри. Тирумале противостояли войска Биджапура под началом Али Адил-шаха; центр мусульман возглавлял Низам-шах Хусейн; и левое крыло армии союзников, приходившееся напротив войск Венкатадри, состояло из сил, приведенных из Ахмаднабада и Голконды двумя султанами, Али Баридом и Ибрагимом Кутбом. Войска союзников выстроились в длинную линию с артиллерией в центре и ждали вражеской атаки, каждое подразделение со знаменем 12 имамов, развевавшимся впереди. (12 имамов - потомки Али и Фатимы, священные фигуры в шиитском направлении ислама, который исповедовали правители султанатов Декана. - Aspar) Фронт войск Низам-шаха был прикрыт артиллерийской батареей из 600 пушек, расположенных в три ряда, в первом из которых находились тяжелые орудия, во втором - меньшие по размеру, и наконец, позади остальных были расставлены легкие вертлюжные пушки. Для маскировки этого расположения вперед были выдвинуты 2000 иностранных лучников-наемников, которые первыми дали мощный залп по вражеским рядам, как только те двинулись в атаку. Едва лишь индусские войска Рамы приблизились, лучники отступили назад, и артиллерийская батарея открыла такой массированный огонь, что передовые части индусов отступили в беспорядке и с большими потерями.
Рама Райя был тогда уже стариком - Коуту говорит, что "ему было 96 лет, но он обладал смелостью 30-летнего", - и, вопреки просьбам своих офицеров, он предпочел командовать действиями войск лежа на носилках, а не сидя верхом в седле, - опасное решение, поскольку в случае неудачного хода битвы быстрое отступление становилось невозможным. Но ничто не могло заставить его изменить решение, а на доводы своих приближенных Рама Райя заметил, что враги, несмотря на их храбрость, были всего лишь детьми в ратном деле и скоро будут обращены в бегство. Он был так уверен в победе, что приказал своим воинам принести ему голову Хусейна Низам-шаха, а Адил-шаха и Ибрагима взять в плен живыми и посадить в железные клетки, чтобы они провели в них остаток жизни.
Битва становилась все более яростной, индусы открыли опустошительный огонь из множества полевых пушек и зажигательных снарядов. Левый и правый фланги мусульман были отброшены назад после ожесточенной рукопашной схватки, в ходе которой пало много воинов с обеих сторон. В этот момент Рама Райя, думая воодушевить людей, сошел с носилок и уселся на "роскошный трон, усыпанный драгоценностями, под балдахином из темно-красного бархата, расшитого золотом и вдобавок украшенного нитями жемчужин". Вторая атака индусов на пушки в центре, вероятно, завершилась бы разгромом всей мусульманской армии, но именно в этот момент построенные в каре пушки открыли огонь по индусам, заряженные вместо ядер мешками медных монет; залп оказался таким убийственным, что 5000 индусов остались лежать мертвыми на поле перед батареей. Этот энергичный прием привел в беспорядок центр индусской армии, и в то же время 5000 мусульманских всадников выехали вперед через промежутки между пушками и обрушились на индусов, прорубая путь среди дезорганизованных толп к тому месту, где находился Рама Райя. Индусский главнокомандующий спешно поднялся на носилки, но едва он это сделал, как принадлежавший Низам-шаху слон, приведенный в дикое возбуждение грохотом битвы, бросился прямо на него, и носильщики, выронив свою драгоценную ношу, в ужасе бежали от приближающегося животного. Прежде чем Рама Райя успел подняться с земли и сесть на лошадь, его окружили враги и взяли в плен.
Это событие повергло индусов в панику, и они начали отступать. Рама Райя был приведен офицером, командовавшим артиллерией, к своему султану, который приказал немедленно обезглавить пленника, а его голову насадить на длинное копье и поднять вверх, чтобы она были видна индусским войскам.
Увидев, что их вождь мертв, войска Виджаянагара дрогнули и обратились в бегство. "Союзники преследовали их, устроив такую беспощадную резню, что река, которая текла через поле, стала красной от крови. Подсчитано, что во время битвы и последующего отступления было убито свыше 100000 неверных".
Мусульмане, таким образом, одержали неоспоримую победу, и индусы бежали к столице, но царила такая большая сумятица, что не было предпринято ни малейшей попытки занять новую оборонительную позицию среди холмов, окружающих город, или даже защищать стены и подступы к ним. Разгром был сокрушительным.
(Сьюэлл ничего не пишет о том, что в сражении на стороне мусульман участвовали и индусы. Между тем, это исторический факт. Так, историк Л.Б. Алаев отмечает: "В битве при Таликоте среди 56 высших военачальников, сражавшихся на стороне "мусульман" и павших на поле боя, было 27 индусов". (Алаев Л.Б. "Средневековая Индия". С. 136) Известно также, что одним из крупных контингентов Деканской лиги командовал маратхский вождь Райя Гхорпад (http://en.wikipedia.org/wiki/Battle of Talikota) - Aspar)
"Добыча оказалась столь велика, что все воины союзной армии разбогатели, завладев множеством золота, драгоценностей, шатров, оружия, коней и рабов, поскольку султаны разрешили каждому из них оставить себе все трофеи, захваченные в битве, забрав себе только слонов".
Де Коуту, описывая смерть Рама Райи, утверждает [329], что Низам-шах Хусайн собственноручно отрубил голову своему врагу, воскликнув: "Теперь я отомстил тебе! Господь сделал так, как я хотел!". Адил-шах, напротив, был заметно обеспокоен смертью Рама Райи [330].
Рассказ об этом страшном бедствии стремительно донесся до города Виджаянагар. Его жители, не осознавая величины опасности, не знали о том, какая серьезная перемена произошла; они во множестве вышли за пределы города встречать своих вождей, не испытывая сомнений в том, что они одержали победу. Внезапно, распространились дурные новости. Армия была разгромлена, предводители убиты, войска бежали. Но они еще не осознавали масштабов трагедии; во всех предыдущих случаях неприятеля с успехом отражали от стен города или подкупали дарами из неисчерпаемой королевской казны. Таким образом, даже поражение в полевом сражении еще не представляло собой угрозы для самого города. Он, несомненно, находится вне опасности, - так думали жители. Но теперь появились павшие духом воины, бегущие прочь с поля боя, и среди первых, кто был охвачен паникой, - принцы королевского дома. За считанные часы эти трусливые вожди поспешно оставили дворец, вынеся из него все сокровища, которые они только могли забрать с собой. 550 слонов, нагруженных золотом, алмазами и драгоценными камнями стоимостью свыше 100 миллионов ф.стерлингов, а также королевскими регалиями и знаменитым драгоценным троном королей, выступили из города в сопровождении тех солдат, которые остались верными короне. Тюремщик короля Тирумала, оставшийся единственным регентом после смерти своих братьев, вывез из города и самого Садашиву; и, растянувшись по дороге длинной вереницей, королевская семья и их сторонники бежали на юг, в крепость Пенуконда.
Теперь уже в городе воцарилась паника. Истина стала слишком очевидной. Это было не просто поражение, это была катастрофа. Всякая надежда исчезла. Бесчисленное множество жителей города были брошены без защиты на произвол судьбы. Ни отступление, ни бегство не было теперь возможным, поскольку почти все вьючные быки и повозки были реквизированы для военных нужд и не вернулись с места битвы. Нельзя было ничего предпринять, кроме как спрятать все сокровища, вооружить молодежь и ждать. На следующий день город стал жертвой нашествия разбойничьих племен и обитателей окрестных джунглей. Орды бринджари, ламбада, куруба и т.п. [331] набросились на злополучный город, разграбили склады и торговые лавки и унесли множество богатств. Коуту утверждает, что они совершили в течение дня шесть согласованных нападений.
Третий день знаменовал начало конца [332]. Победоносные мусульмане на некоторое время остановились на поле битвы для отдыха и пополнения сил, но теперь они достигли столицы и с этого времени на протяжении последующих пяти месяцев Виджаянагар полностью оказался в их власти. Они беспощадно истребляли людей, разрушали статуи и храмы; они дали выход такой дикой мести в резиденции королей, что теперь, за исключением нескольких крупных каменных храмов и стен, одна лишь груда развалину указывает место, где когда-то стояли величественные постройки. Они разрушили статуи и сумели даже разбить конечности огромного монолитного памятника Нарасимхи. Ничто не избежало их ярости. Они обрушили павильоны, стоявшие на огромной платформе, с которой короли любовались празднествами, и уничтожили всю искусную резьбу. Они подожгли украшенные великолепной резьбой здания, образующие храм около реки, и снесли изысканные каменные скульптуры. Огнем и мечом, кирками и топорами они изо дня в день продолжали дело уничтожения. По-видимому, никогда еще за всю мировую историю такое опустошение не настигало, притом столь внезапно, такой великолепный город, некогда процветавший, изобиловавший богатым и трудолюбивым населением и затем в одночасье захваченный, разграбленный и превращенный в руины среди картин дикой бойни и ужасов, не поддающихся описанию.
Чезаре Федеричи, итальянский путешественник, - или "Цезарь Фредерик", как его часто называют на английском языке, - посетил город два года спустя, в 1567 г. Он рассказывает, что когда союзные силы мусульман после разгрома вернулись в свои земли, Тирумала Райя попытался заново заселить город, но потерпел неудачу, хотя какая-то часть прежних жителей была вынуждена обосноваться там.
"Город Беденегер не уничтожен полностью, так как стены домов еще стоят, но покинут людьми, и в его руинах обитают лишь тигры и другие дикие звери" [333].
Размеры награбленной в городе добычи были огромными. Коуту пишет, что среди других сокровищ был обнаружен алмаз размером с куриное яйцо, который перешел в руки Адил-шаха [334].
Такова была судьба этого большого и великолепного города. Он так и не был восстановлен, навсегда оставшись заброшенным и опустевшим. В настоящее время остатки больших и наиболее прочных построек местами виднеются среди редких насаждений, возделываемых местными фермерами, жителями небольших деревень, рассеянных на этой территории, некогда столь густо населенной. Глиняные хижины, в которых проживала бСльшая часть населения, исчезли, и остатки материальной жизни их обитателей, смешавшись с наносами, образовали слой почвы, лежащий поверх скалистого плато, в котором пустила корни скудная и редкая растительность. Но старые водные каналы уцелели, и с их помощью лощины и низменности превратились в цветущие сады и поля, где колышутся посевы риса и сахарного тростника. Виджаянагар исчез как город, и на его месте появилось множество небольших деревушек с трудолюбивым и благоденствующим населением.
Тирумала сделал своей резиденцией Пенуконду, и вскоре после этого велел предать португальским торговцам в Гоа, что он нуждается в лошадях. Получив большое количество лошадей от португальцев, деспотичный правитель приказал торговцам возвращаться в Гоа без всякой оплаты. "Он отпустил обратно торговцев, - пишет Федеричи, - ничего не заплатив им за полученных коней, чего никогда прежде не случалось с этими беднягами, впавшими в отчаяние и едва не помешавшимися от горя и досады". Страна осталась без всякой власти, и путешественник вынужден был в течение семи месяцев задержаться в Виджаянагаре: "необходимо было переждать там, пока дороги не будут свободны от разбойников, которые в то время рыскали в горах и долинах". Во время обратного пути в Гоа Федеричи испытал величайшие трудности, поскольку он и его попутчики то и дело попадали в плен к бандам мародеров и были вынуждены каждый раз платить немалый выкуп за свое освобождение, а однажды они подверглись нападению дакойтов и были ограблены.
Когда Тирумала с королем Садашивой обосновался в Пенуконде, представители имперской знати начали освобождаться от вассальных уз и, один за другим, объявили себя независимыми правителями. Страна погрузилась в состояние анархии. Империя, являвшаяся прежде единым и монолитным целым, распадалась на части, и чем дальше, тем быстрее.
Эти перемены оказали глубокое влияние на португальцев. Федеричи оставил нам следующее замечание об их торговле с Виджаянагаром, которое я извлек из "Паломничеств Пёрчаса":
"Каждый год из Гоа в Безенегер поступало множество товаров: арабские лошади, бархат, дамаскин, сатин, армесин [335] из Португалии и ткани из Китая, шафран и скарлат; и из Безенегера вывозились в Турцию в качестве товаров драгоценности и пагоды [336], т.е. золотые дукаты; ткани, которые носили в Безенегере - бархат, сатин, дамаскин, скарлат или белая ткань из Бумбаста (Бомбея?), в соответствии с имуществом человека, а также длинные шляпы на головах, называемые "Colae" [337]".
Сассетти, который жил в Индии с 1578 по 1588 гг., подтверждает сообщения других авторов об упадке португальской торговли следствие разгрома города:
"Движение товаров было таким огромным, что невозможно и представить; город был невероятно большим, и был населен людьми, чье богатство нельзя даже сопоставить с нашим, разве что с богатством Красса и других (знаменитых людей) тех древних времен... И какой товар! Алмазы, рубины, жемчуга и, помимо всего остального, еще и торговля лошадьми. Она одна приносила городу (Гоа) от 120 до 150 тысяч дукатов дохода, тогда как теперь его размер составляет только 6 тысяч".
Коуту рассказывает ту же самую историю [338]:
"В результате уничтожения королевства Биснага Индии и нашим владениям в ней был нанесен тяжелый удар; ибо основной объем торговли приходился на это королевством, ведь оно закупало у нас коней, бархат, атлас и другие подобные товары, принося нам большой доход; и таможня Гоа также понесла значительные убытки по части поступлений, так что с этого дня и до настоящего времени жители Гоа сильно обеднели; захирела теперь и торговля специями и тонкими тканями, которые раньше отправлялись в Персию и Португалию; и золотые пагоды, более 500000 которых ежегодно погружали на суда королевства, стоили тогда 7 Ґ тангас, а сейчас стоят 11 Ґ , и то же самое произошло со всеми видами монет".
Сассетти приводит, однако, и другую причину упадка португальской торговли и значения Гоа, которая не может быть оставлена без упоминания. Это была страшная Инквизиция. Отцы Церкви запрещали индусам под грозой страшной кары пользоваться их собственными святилищами и исполнять обряды их религии. Они уничтожали как индусские храмы, так и мусульманские мечети, и потому запуганные и разобщенные люди толпами бежали из города, готовые на всё, лишь бы не оставаться там, где их лишили свободы и где они подвергались заточению, пыткам и казням, если, вопреки строжайшим церковным запретам, продолжали поклоняться богам своих отцов [339].
В этот период, следовательно, политическое состояние Южной Индии можно вкратце обрисовать следующим образом.
Хотя мусульманские султаны и одержали победу, но их разделяли глубокие противоречия и их страна была раздроблена на враждующие друг с другом государства. Великая империя юга была поражена в самое сердце, а ее столица была навсегда уничтожена; представители королевской семьи бежали в Пенуконду; король Садашива по-прежнему оставался на положении пленника; и Тирумала, единственный уцелевший из "трех братьев-тиранов" [340], как мог, управлял королевством. Представители знати, опечаленные и разгневанные поражением, искали случая отложиться; благосостояние прибрежных владений португальцев было серьезно подоврано, а их торговле нанесен непоправимый ущерб.
Фиришта подвел итог событиям, наступившим сразу же вслед за великой битвой, в следующих словах:
"Через несколько дней после битвы султаны продвинулись вглубь страны Рамрайи вплоть до Аникондеха (Анегунди) [341], а авангард войск дошел до самого Биджануггура, который они разграбили, разрушили все главные городские строения и причинили всевозможный урон. Когда союзники разграбили всю страну вокруг города, Венкатадри, [342], бежавший с поля битвы в отдаленную крепость, смирено обратился к султанам с просьбой о мире, обещая уступить им все владения, которые его братья когда-то отторгли у них; и удовлетворенные победители, попрощавшись друг с другом в Роджоре, вернулись каждый восвояси. Райя Биджануггура после этой битвы так и не смог восстановить всё прежнее великолепие; и сам город был так уничтожен, что теперь он полностью лежит в руинах и необитаем [343], тогда как страна захвачена заминдарами (мелкими вождями), каждый из которых добился независимой власти в своем собственном округе".
В 1568 г. (как уже было сказано) Тирумала убил своего монарха Садашиву и сам завладел троном; но вплоть до этого времени, как кажется, он признавал неудачливого принца своим законным сюзереном, что подтверждает и надпись в Велларе, дата которой соответствует 5 февраля 1567 г. [344]
Таким образом, к власти пришла третья династия, если ее можно так назвать.
Примечания
[320] Фиришта приводит интересный анекдот об этом в его истории султанов Aхмаднагара. Шах Хусейн Низам захотел заключить мир с Виджаянагаром, и Рама Райя ответил, что согласен подписать мирный договор на определенных условиях, одним из которых было то, что Kaллиан должен быть возвращен Биджапуру, а другое, - что Низам-шах должен лично явиться к нему и получить бетель из рук раджи. Хусейн находился в таком затруднительном положении, что он принял эти тяжелые условия и прибыл в лагерь Рама Райи, "который поднялся с места, когда султан вошел в его шатер (он не выходил встречать его) и поцеловал его руку. Султан, из глупой гордости, приказал принести ему таз с водой и кувшин, и вымыл свои руки, как будто они были загрязнены прикосновением Рамрайи, который, взбешенный этим поступком, сказал на индийском языке: "Если бы он не был моим гостем, он бы дорого поплатился за это оскорбление", после чего приказал принести воды и также вымыл руки". Хусейн затем оставил ключи от Каллиана.
[321] Скотт "Firishtah" i. 291; Бриггс, iii. 406.
[322] 20-е джумада аль-авваль, 972 г.х. Фериштэ (Скотт), i. 295; Бриггс, iii. 413.
[323] Хотя, на самом деле, битва произошла не там, но на много миль к югу от реки. Таликота находится на расстоянии двадцати пяти миль к северу от р.Кришна. Битва произошла в десяти милях от лагеря Рама Райи южнее реки, где бы он ни находился. Доступной информации об этом месте нет, но он, вероятно, находился рядом с Мудкалом, знаменитой крепостью. Брод, по которому переправились союзники, видимо, находился при речной излучине в Ингалиги, и решающая битва, кажется, имела место на равнинах около небольшой деревни Байапур или Бхогапур, на дороге, напрямую ведущей от Ингалиги в Мудкал.
[324] Коуту (Dec. VIII. c. 15) сообщает невероятную историю, что Рама Райя совершенно не подозревал о каком-либо готовящемся нападении, и даже не слышал, что неприятель вторгся в его владения, пока однажды не получил новости об этом прямо во время обеденной трапезы.
[325] Ниже, pp. 275 - 279.
[326] Я неоднократно видел большие массы мужчин, собиравшихся вместе в Виджаянагаре и окрестностях, одетых и вооруженных в манере, которая, по их словам, была для них традиционной. Они носили грубые туники и короткие кальсоны из хлопка, окрашенные в довольно темный красно-коричневый цвет, отлично приспособленные для лесной работы, но более глубокого цвета, чем наш английский хаки. Они настойчиво убеждали меня, что этот цвет скрывал расплывавшиеся по одежде пятна крови из ран. Их оружием были главным образом копья. Некоторые имели старые сабли и кинжалы.
[327] Фиришта приводит дату как "пятница 20 джумад-ус-сани" 972 г.х. (Бриггс, iii. 414), но данный день месяца соответствует вторнику, а не пятнице.
[328] Описание последующих событий полностью взято из труда Фиришты (Скотт, i. 296 ff.; Бриггс, iii 128, 247).
[329] Dec. VIII. р. 15.
[330] Полковник Бриггс добавляет интересное примечание к своему переводу этих пассажей Фиришты (iii. 130). "Это предоставляет впечатляющий пример не только враждебности мусульман к этому индусскому принцу, и жестоких нравов эпохи, когда мы видим скульптурное изображение головы Рамрайи, в настоящее время, установленное над входов в одни из ворот цитадели Биджапура, и мы знаем, что настоящая голова, ежегодно покрываемая маслом и красным пигментом, выставляется для обозрения набожным мусульманам Ахмаднагара в годовщину битвы, в течение последних двухсот пятидесяти лет, потомками палача, в чьих руках она хранилась вплоть до настоящего периода". Это было написано в 1829 г.
[331] Коуту называет их "Bedues", вероятно, от "Beduinos", "Бедуины" или кочевые племена.
[332] В этом я следую за Коуту; но историк Голконды, цитируемый Бриггсом (Фиришта, iii. 414), указывает, что "союзные армии стояли в течение десяти дней на поле боя, и только после этого продолжили наступление на столицу Биджануггура". Тем не менее, вполне возможно, что свидетельства обоих хронистов верны. Передовые части мусульман почти наверняка устремились к столице. Основная же часть армии, после того, как монархи получили сведения об отсутствии всякого сопротивления, могла выступить из лагеря на десятый день.
[333] Пёрчас, edit. 1625, ii. p. 1703.
[334] Коуту указывает, что этот алмаз был тем самым, который король прикрепил к основанию пера на плюмаже его лошади (Dec. VIII. c. 15). (Смотри Приложение A.)
[335] Португальское слово ARMEZIM, "вид бенгальской тафты" (Michaelis' Dict.).
[336] Золотая монета, чеканившаяся в Виджаянагаре.
[337] KULLAYI. Смотри ниже, p. 252, 273, 383, и примечания.
[338] Dec. VIII. c. 15. Я взял этот и следующий параграф из "CHRONICA DOS REYS DE BISNAGA" Лопиша, Введ., p. lxviii.
[339] - Писавший в 1675, путешественник Фриер (Fryer) рассказывает о том, какой он увидел Инквизицию в Гоа. Следующая цитата взята из его письма iv, глава ii. "Отправившись на следующее утро к дворцовой лестнице, мы видели их судебную палату, кровавую тюрьму Инквизиции; и на главной Рыночной площади, был установлен механизм большой высоты, вверху напоминающий виселицу, со шкивом, идущим сверху вниз, как на флагштоке, для STRAPADO (дыбы), которая выворачивает из суставов конечности человека; жестокая пытка. Напротив этой лестницы - остров, где они сжигают... всех, осужденных Инквизитором, которых приводят на это место из SANCTO OFFICIO (судебной палаты инквизиции) облаченными в балахоны, расписанные в большинстве ужасными изображениями дьяволов и чертей, и в таком виде передаваемых в руки палачу.... Св. JAGO, или день Св.Иакова, - день, когда совершается аутодафе." И в главе v. того же самого письма, он указывает, что, когда он был в Гоа, "все мясо было запрещено к употреблению, кроме свинины" - запрет, обременительный даже для живущих там европейцев, но куда более тяжело переносимый индусами, которым их кастовые правила позволяли есть мясо, но питавшим особенное отвращение к свинине. Линсхотен, который был в Индии с 1583 по 1589, упоминает заключение в тюрьму и пытки, которым подвергались индусы по приказанию Инквизиции (vol. ii. pp. 158 - 227).
[340] Цезарь Фредерик.
[341] То есть, они продвинулись по дороге из Mудкала, Tавуругири, и Канакагири, на расстояние около пятидесяти пяти миль, к Анегунди на северном берегу реки в Виджаянагаре.
[342] Согласно сообщениям других источников, Венкатадри был убит в битве, и из трех братьев уцелел только Тирумала. Фиришта писал на основании слухов и, возможно, был дезинформирован. Вероятно, вместо "Венкатадри" следует читать "Тирумала".