Аннотация: Правление Ачьюта Райя (1530 - 1542). Начало упадка Виджаянагара.
Глава 13.
Правление Ачьюта Райя.
Ачьюта Райя. - Падение Райчура и Мудкала. - Асад-хан и Гоа. - Неурядицы в Биджапуре. - Ибрагим-шах в индусской столице. - Фиришта о положении дел в Виджаянагаре. - Возвышение Рама Райи и его братьев. - "Хойе". - Тирумала. - Различные легенды. - Разгром Асад-ханом Венкатандри около Адони. - Карьера Асад-хана. - Белгаум и Гоа. - Двуличие Асада. - Португальская агрессия. - Религиозные пожертвования и надписи, относящиеся к Ачьюте.
Ачьюта, согласно Нунишу и некоторым другим источникам, был братом предыдущего короля [263] и вместе с двумя другими братьями и племянником был заточен Кришна Девой в крепости Чандрагири, чтобы предотвратить возможные распри в королевстве. Новый монарх, по утверждению Нуниша, был специально избран Кришна Девой. Если это так, выбор оказался на редкость неудачным, поскольку Ачьюта был трусливым человеком и во время его правления индусская империя начала распадаться на части.
Министр нового монарха происходил из могущественного семейства Салюва, к которому принадлежал и Тимма, министр короля Кришны. Нуниш называет его "Салваней". Самая ранняя дата правления Ачьюты содержится в надписи и соответствует понедельнику 25 августа 1530 г. [264]
Начало его правление зловеще отмечено потерей приграничных крепостей Мудкал и Райчур. Фиришта [265] указывает, что Адил-шах за некоторое время до смерти Кришна Девы начал совершать приготовления к тому, чтобы вернуть под свою власть эти города, после чего:
"Султан... выступил в поход со своей армией, сопровождаемый шахом Умадом и эмиром Биридом с их силами; и поскольку дела Виджаянагара пребывали в беспорядке из-за смерти Химрайи, которому наследовал теперь его сын Рамрайя [266], столкнувшийся с поднятыми против него восстаниями, то армии султана не встретили никакого сопротивления. Роджор и Мудкул были взяты после трехмесячной осады вследствие сдачи гарнизонов; неверные владели ими в течение 17 лет" [267].
Радость и восхищение Адил-шаха этим успехом, равно как и смертью его заклятого врага Кришна Девы, по-видимому, были велики; и Фиришта пишет, что султан, "давший клятву воздерживаться от употребления вина до захвата этих крепостей, по просьбе своей знати предоставил полную свободу в веселье и удовольствиях". Райчур и Мудкал больше никогда не принадлежали индусским князьям. (Сьюэлл здесь сам себе противоречит, поскольку в главе 14 пишет о новом захвате Райчура и Мудкала Рама Райей, состоявшемся в 1551 г. - Aspar)
Желающие получить представление о характере нового короля Виджаянагара должны обратиться к хронике Нуниша. Здесь достаточно будет упомянуть, что он отвратил от себя самых лучших друзей сильным деспотизмом, и в то же время доказал всей империи, что он был трусом. Его образ действий и манера правления подорвали индусское господство в Южной Индии и отдали целую страну на милость завоевателям.
После падения Райчура и потери Доаба, Исмаил Адил-шах снова встретился в битве со своим соперником из Ахмаднагара и разгромил его; после чего два зятя заключили прочный союз. Три года спустя Исмаил умер, подхватив лихорадку во время осады принадлежавшей Кутб-шаху Голконды. Его смерть произошла в четверг 13 августа 1534 г. [268], и ему наследовал сын, Малу. Асад-хан был назначен регентом Биджапура, но сразу же после вступления на трон новый монарх нанес своему могущественному подданному такую сильную обиду, что он удалился в Белгаум, а султан Малу, предававшийся всем видам излишеств, был свергнут после шестимесячного правления и ослеплен по приказу собственной бабки. На трон взошел Ибрагим Адил, его младший брат. Это случилось в 1535 г.
Да Кунья, португальский губернатор Гоа, воспользовался этими событиями, чтобы построить крепость в Диу, а в начале 1536 г. снова захватил материковые владения Гоа, которыми в течение 10 лет владел Асад-хан. Хан направил войско, чтобы отбить эти земли, но в состоявшемся в феврале сражении португальцы одержали победу. Второе нападение мусульман было снова отражено. Третья битва произошла в июле, и снова мусульмане понесли разгром; но затем Асад-хан собрал крупную армию, и чужеземцы были вынуждены отступить, взорвав все свои укрепления.
Приблизительно в то же самое время [269] Кули Кутб-шах напал на Кондавид, чтобы получить невыплаченную в срок дань, взял город и воздвиг башню в ознаменование победы.
Две надписи в Кондживераме, датируемые соответственно 1532 и 1533 гг. [270], подразумевают, что в этот период король Ачьюта покорил область около Тинневелли; но, очевидно, он не участвовал лично в этой кампании, и больше о ней ничего не известно.
Мы переходим теперь к периоду, в отношении которого очень трудно выстроить единую версию событий вследствие значительных противоречий в трудах разных авторов.
"На следующий год после его вступления на престол, - пишет Фиришта [271], - Ибрагим Адил-шах выступил вместе с армией на Виджаянагар по просьбе райи". Это относится к 1536 г. Но что привело к такому необычному повороту дел? Может ли это быть истиной, что король Ачьюта был так унижен и отстранен от власти, что вынужден призвать на помощь армию своего наследственного врага?
Нуниш, хотя и подтверждает этот факт, умалчивает о его причинах. Вполне возможно, что Фиришта прав, а рядовое население просто не удостоилось доверия своих деспотических правителей, и что войска Биджапура выступили в поход на индусскую столицу действительно по просьбе короля Ачьюты. То, что поход имел место, не вызывает сомнений, и вероятно, что Нуниш в это время присутствовал в столице; но в его повествовании зияет лакуна, которая может быть заполнена только ссылкой на хронику Фиришты. Соглашаясь с версией Фиришты, мы можем легко понять, почему король Ачьюта не оказал сопротивления продвижению армии султана, как утверждает Нуниш, и почему мусульманский правитель получил великолепный подарок, перед тем, как отступить обратно в свои владения. Для Нуниша, однако, такой образ действий не мог быть объясним ничем, кроме как малодушием и сплошной бездарностью Ачьюты [272]. В отношении утверждения Нуниша, что султан вошел в Нагалапур или Хоспетт и "стер его с лица земли", мы можем вспомнить отношение Кришна Дева Райи к городу Биджапуру [273]; и нельзя также исключить, что дома в окрестностях Виджаянагара попросту растащили на куски мусульманские солдаты в поиске дров для лагеря. Тем не менее, все это могло быть, и для более подробного ознакомления с рассказом Нуниша я отсылаю читателей к ХХ главе его хроники, а далее представлена версия тех же событий в изложении Фиришты [274].
"Хим" Райя, или, как передает имя Бриггс, "Тим" Райя - является искаженной записью имени "Тимма", что несомненно указывает на Салюва Тимму, верного министра Кришна Дева Райи, - за 40 лет до этого стал де-факто правителем Виджаянагара, после смерти двух сыновей прежнего короля, "Сео" Райи. Он отравил ребенка-младенца, родившегося у младшего из этих сыновей, и таким образом стал главой государства. В течение этих 40 лет все подчинялись ему. После его смерти правителем стал его сын Рама Райя. Брак Рамы и "дочери сына Сео" [275] Райи позволил ему значительно упрочить свое могущество и возвысить престиж, и теперь он попытался закрепить трон за собой и своим семейством. Тем не менее, знать Виджаянагара вынудила его признать в качестве короля "младенца из женской линии", заботу о котором он поручил дяде младенца, "Хойе" Тирумала Райя [276], человеку слабоумному, если не совершенно сумасшедшему. За 5 или 6 лет Рама казнил большинство своих противников в рядах знати [277]. Затем он совершил поход в Малабар, после чего выступил против могущественного заминдара на юге Виджаянагара, который продержался 6 месяцев и в конце концов отбил войска Рама Райи. В это время Виджаянагар управлялся рабом, которого Рама назначил на высокую должность, и этот человек, заведовавший снабжением столицы, был так изумлен богатством, увиденным им в королевском казначействе, что решил попытаться завладеть им. Он освободил ребенка-короля, сделал Хойю Тирумалу своим сообщником, занял министерскую должность и начал собирать войска. "Несколько подчиненных райи, которые испытывали отвращение к Рамрайе, поспешили в Биджануггур, чтобы выразить верноподданические чувства своему законному государю; и в течение короткого времени 30000 всадников и множество пеших воинов собрались в городе под его знаменем". Тирумала затем убил раба-губернатора. Рама Райя сразу вернулся в столицу, но не сумел при сложившемся положении дел утвердить свою власть. Обнаружив, что многие представители знати покинули его и переметнулись в противоположный лагерь, он заключил договор со своим законным монархом и вернулся в собственную провинцию, которую в соответствии с соглашением он мог сохранить за собой в качестве независимого владения. Вскоре после этого Тирумала задушил короля и завладел троном. Знать королевства починилась ему, так как он был королевской крови и представлял, по их мнению, более предпочтительную кандидатуру, чем Рама Райя; но когда впоследствии они оказались не в состоянии выносить его тиранию, они подняли восстание и призвали Рама Райю вернуться.
Тирумала, оказавшись в затруднительном положении, отправил послов с богатыми дарами к Адил-шаху Ибрагиму, прося его придти к нему на помощь и обещая, что королевство Виджаянагар станет данником Биджапура. Ибрагим, пришедший в восторг от этого замысла, посовещавшись с Асад-ханом, принял сделанное ему предложение, выступил из столицы и подошел с армией к Виджаянагару "в 942 г.хиджры", который соответствует периоду со 2 июля 1535 по 20 июня 1536 г. [278] "Хойе Термул Рой (Тирумала) впустил его в город, усадил на царский трон и устроил в честь султана семидневное празднество". Это вынудило партию Рама Райи и его сторонников сменить тактику. Они упросили Тирумалу ради благополучия страны сделать так, чтобы султан вернулся в свои владения, со своей стороны пообещав изъявить подчинение и покорность, если это будет сделано; и Тирумала, полагая, что теперь отпала необходимость в присутствии союзника, уговорил султана вернуться домой. Он выплатил ему согласованную ранее субсидию в размере, приблизительно эквивалентном 2 млн.ф.стерлингов, и преподнес много других даров. История затем обернулась трагедией.
"Ибрагим-шах еще не переправился обратно через Кришну, когда Рамрайя и его сообщники, привлекшие на свою сторону многих воинов в городе, при помощи подкупа нарушили свои только что принесенные клятвы и устремились в Биджануггур, решив предать райю смерти как бы в виде мести за убийство его предшественника. Райя Хойе Термул, увидев, что его предали, заперся в своем дворце и, помешавшись от отчаяния, приказал ослепить всех царских слонов и лошадей, а также отрезать им хвосты, чтобы они не достались его врагам. Все алмазы, рубины, изумруды и другие драгоценные камни и жемчуга, которые были собраны в течение многих лет, он растолок в пыль между тяжелыми жерновами и разбросал по земле. Затем он укрепил лезвие сабли в колонне в своих покоях и бросился на него грудью с такой силой, что острие пронзило насквозь его тело и вышло со спины, положив таким образом конец его жизни, едва только враги ворвались в ворота его дворца. Рамрайя, избавившись от соперника, стал новым правителем Биджануггура".
После этого места в повествовании Фиришты мы ничего больше не услышим о судьбе "молодого райи" или заточенных в темнице монархов Второй династии. Только об одном "Рамрайе" говорится как о короле, и короли Ачьюта и Садашива, - последний из которых, несомненно, признавался королем на протяжении нескольких лет, хотя и содержался под стражей на положении узника, - упоминаются намного реже.
Таким образом, Фиришта и Нуниш согласно утверждают, что Ибрагим Адил-шах как вошел в город, так и удалился из него после выплаты огромной суммы денег и получения многих ценных даров. Указанное событие относится к 1535/36 гг. Этой датой заканчивается историческая часть хроники Нуниша [279].
Мы продолжим рассказ о дальнейшем правлении Ачьюты, пользуясь хроникой Фиришты [280]. Как только Ибрагим Адил-шах узнал о смерти Хойе Тирумалы и захвате трона "Рамрайей", он приказал Асад-хану захватить важную крепость Адони, которая, бесспорно, находилась на территории Виджаянагара. В свою очередь Рама Райя отправил на помощь крепости своего младшего брата Венкатадри, и последний поспешил туда с большой армией.
"Ассуд-хан, при его (Венкатадри) появлении, снял осаду и двинулся к нему навстречу. Последовала жестокая схватка, и Ассуд-хан, обнаружив, что враг имеет над ним численное преимущество, отступил в полном порядке, но победители шли за ним по пятам на протяжении 14 миль, пока он не расположился лагерем; и Венкатадри [281], рассчитывая продолжать беспокоить отступающих на следующий день, остановился в полной беспечности на расстоянии всего лишь двух миль от него. Ассуд-хану оказался на руку такой поворот событий, и на рассвете следующего дня он с 4000 всадниками внезапно напал на лагерь Венкатадри, который в своей самоуверенности не принял никаких мер предосторожности против такого маневра. Ассуд-хан ворвался в расположение шатров врага прежде, чем лагерь облетел сигнал тревоги, и Венкатадри едва успел спастись бегством, бросив свои сокровища, семью и боевых слонов на милость победителей. Когда занялся день, Венкатадри собрал свои рассеянные войска и выстроил их, как будто для боя; но видя, что Ассуд-хан сделал то же самое и беспокоясь за личную безопасность жены и детей, он не решился рисковать и отступил на несколько миль, после чего направил Рамрайе послание, содержащее рассказ о его бедственном положении и просьбу прислать подкрепление, чтобы выправить ситуацию. Рамрайя немедленно прислал ему на выручку войска и деньги, во всеуслышание объявив, что намеревается продолжать войну, но частным образом сообщив брату, что у него была причина предполагать, что Ибрагим Адил-шах не по собственной воле начал осаду Удни, но по внушению заминдаров этой области, призвавших шаха, и у него есть основания подозревать, что многие представители знати находятся в тайном сговоре с султаном; поэтом благоразумие требует в настоящее время заключить мир с мусульманами и освободить жену и детей Венкатадри, остававшихся в плену у Ассуд-хана. Венкатадри, полдчинившись желаниям своего брата, заручился посредничеством и влиянием Ассуд-хана, чтобы обратиться к султану с просьбой о мире, который и был заключен, а все дела улажены к взаимному удовлетворению. Ибрагим Адил-шах вернулся в Биджапур с Ассуд-ханом и остальной частью знати и армии".
Асад-хан после этого пользовался большим почетом у султана, несмотря на интриги, которые велись против него. Тем не менее, в течение всего 1542 г. Биджапур потрясали распри и волнения; в этом же году король Ачьюта скончался, и ему номинально наследовал Садашива, во время правления которого фактическая власть в Виджаянагаре перешла в руки Рама Райи и его двух братьев, Тирумалы и Венкатадри.
Фиришта был большим поклонником Асад-хана и постарался изобразить его деятельность в самом благоприятном свете [282]. Асад был турком по происхождению, который, начав свою карьеру под простым именем Хусру на службе у Исмаил Адил-шаха, отличился при защите своего повелителя во время атаки на Биджапур в 1511 г., защиты, запомнившейся из-за героического поведения тети султана, Дильшад Аги. Исмаил-шах в награду пожаловал Хусру титул "Асад-хан", имя, под которым он был известен на протяжении всей остальной жизни, и отдал ему Белгаум в качестве джагира (ленного владения). Со временем Асад стал главным министром и главнокомандующим армии своего господина, и умер на склоне лет в 1549 г., по-прежнему оставаясь в чести у шаха.
Португальцы в Гоа невысоко ставили личность Асада. Они считали его прожженным интриганом, готовым в любой момент предать своих лучших друзей, даже самого монарха, если только с помощью этого он мог добиться личных, своекорыстных и эгоистичных целей; и в этом, благодаря умению плести интриги и шествовать по извилистым путям, он неизменно добивался успеха. Если бы позволял объем книги, можно было привести много рассказов о нем, позаимствованных из различных сочинений современников [283]. Барруш называл его "Суфо Ларим" [284] - имя, которое некоторые историки производят от "Юсуф Лар". Каштаньеда писал его имя в форме "Куфоларим".
Асад-хан вполне заслуживает того, чтобы посвятить ему отдельную главу, но, чтобы избежать многословия, я приведу только одну выдержку из "Азии" Барруша [285]. Выше уже говорилось о вторжении в материковую часть владений португальцев в Гоа трех индусских вождей, когда была осаждена Понда. Жители обратились за помощью к Нуно да Кунья, генерал-губернатору, который, однако, не решился вмешаться из-за страха дать этим демаршем повод Адил-шаху для новой войны. Главная опасность исходила от правителя Белгаума, Асад-хана.
"Асадаган, подобно человеку, который с безопасного и высокого места наблюдает за большим пожаром, бушующем на лежащей ниже равнине, наблюдал из своего города Белгаума за происходящими событиями", - но ничего не предпринимал, пока Адил-шах не направил ему послание с пожеланием, чтобы он вернулся в Биджапур, который Асад-хан временно оставил из-за разногласий с шахом, и оказал ему помощь в управлении султанатом. Асад-хан ответил, что уже пресытился мирскими почестями и заботами и желает теперь лишь одного - отправиться в паломничество в Мекку и умереть там. Получив такой ответ, Исмаил затаил злобу против своего слишком могущественного подданного, который, чтобы спасти свою жизнь, обратился к да Кунье и, объявив себя искренним другом португальцев, пригласил их вновь вступить во владение определенными местностями на материке под тем предлогом, что его повелитель - султан Биджапура - был бессилен защитить их от армий Виджаянагара. Следует учитывать, что все это происходило вскоре после победы индусов при Райчуре. Да Кунья передал ответное послание через Криштована де Фигередо, храброго друга Кришна Девы, так как последний находился в дружественных отношениях с правителем Белгаума. В ходе состоявшейся между ними беседы Асад-хан заверил Криштована, что испытывает страх перед своим сюзереном, отличавшимся вспыльчивым и непостоянным характером, и что он готов любой ценой сохранить прежнюю дружбу с португальцами. В итоге он просил разрешить ему посетить Гоа и укрепить союз с генерал-губернатором, которому он готов дать слово, что земли, о которых идет речь, навсегда перейдут во владение короля Португалии. Соответственно, земли были захвачены да Куньей.
Сразу же после этого Асад-хан затеял интригу с королем Виджаянагара, и, получив приглашение посетить этот город по случаю одного из больших праздников Маханавами, выехал из Белгаума в сопровождении 13000 воинов и 200 слонов. Прежде чем оставить город, он написал да Кунье, спрашивая, может ли Фигередо сопровождать его и обещая добиться для португальцев от райи окончательной уступки земель, т.к. они раньше находились во владении последнего. В результате Фигередо отправился в Виджаянагар, но узнал, что Асад-хан уже прибыл туда и был благожелательно принят и обласкан королем, который пожаловал ему два города, "Тунге и Туругел" [286], в надежде на то, что новообретенный ценный союзник окажет ему помощь против султана.
Когда султан услышал, что Асад-хан переметнулся к его врагу, он, не теряя времени, собрал армию и выступил по направлению к ставке короля Виджаянагара, остановившись в пределах 12 лиг от нее, рядом с тем местом, где, на некотором расстоянии от других индусских правителей, разбил шатры своего войска Асад-хан. Отсюда султан отправил письмо райе, требуя выдать его непокорного "раба"; райя переслал письмо Асад-хану, а тот сообщил королю, что никогда не вернется к мусульманам, но навсегда останется верным слугой владыки Виджаянагара. Последовала короткая пауза, во время которой райя узнал, что обе стороны, султан и Асад-хан, постоянно обмениваются каким-то посланиями. Затем обе армии выступили к Райчуру: райя намеревался отбить город у султана, султан же, в свою очередь, ожидал подходящего случая для того, чтобы напасть на райю.
На третий день похода Асад-хан со своим войском снялся с места на три часа раньше королевских войск, первым пересек реку и поторопился присоединиться к султану. Адил-шах принял его с явной радостью и полностью простил, поверив объяснению хана, что его интриги с Виджаянагаром и португальцами были лишь обманным маневром в игре, предпринятой для обеспечения интересов султана. Еще до своего побега Асад-хан имел разговор с Криштованом де Фигередо, в котором ему удалось полностью обмануть его относительно своих намерений, и повторил свое обещание добиться от райи, к которому он якобы питал величайшую дружбу, уступки материковых владений в Гоа.
В конце концов, сообщает Барруш, Адил-шах, втайне опасавшийся двуличия Асад-хана, заключил договор о мире с райей, согласно которому мусульмане удержали за собой Райчур, но уступили Виджаянагару некоторые другие территории.
Хотя этот рассказ почти во всех деталях отличается от хроники Фиришты, все же остается предположить, что речь в нем идет о событиях 1535 г., когда султан Биджапура посетил Виджаянагар; в продолжении своего повествования Барруш немного позже упоминает 1536 год. Кажется безнадежной задачей пытаться свести в единое целое противоречивые рассказы Нуниша, Барруша и Фиришты, но в совокупности они позволяют составить достаточно ясное представление о характере Асад-хана. Нуниш вторит общему мнению, когда называет спасение Асад-ханом Адил-шаха после его поражения при Райчуре в 1520 г. как произведенное "хитростью" в личных целях хана; а также когда он описывает, как при помощи целой серии лживых обвинений Асад добился казни своего соперника, Салабат-хана, по приказу Кришна Райи.
Во время правления Ачьюты португальцы основали поселения в различных пунктах на побережье и построили там несколько фортов для защиты своей торговли. Они постоянно находились в состоянии войны с саморином Каликута и другими вассалами Виджаянагара; но с самим монархом Виджаянагара они поддерживали дружбу, и в 1540 г. ратифицировали мирный договор с султанами Биджапура и Ахмаднагара, а также с саморином.
На протяжении всего периода индийско-португальских взаимоотношений я не могу привести ни единого примера вероломного нарушения мира с индийской стороны [287]; к сожалению, этого нельзя сказать о португальцах. Европейцы, по-видимому, считали, что имеют божественное право грабить и убивать коренное население Индии. Чтобы не утомлять читателя подробностями, приведу лишь одну эпизод из целого ряда зверств, совершенных ими. Печально, что этот эпизод взят из хроники Паиша, который сразу же после рассказа о благожелательном и дружественном отношении "учтивого и непревзойденного" короля Кришна Дева Райи к португальцам и особенно к Криштовану да Фигередо переходит к описанию предательского поведения вице-короля Гоа, обманувшего доверие индусов, с которыми он заключил союз и договоры и открыто провозглашал дружбу. Таким образом, если ограничься только одним примером, в 1545 г. губернатор Гоа собрал большой флот и 3000-ное войско, но держал в тайне весь процесс приготовлений по вполне очевидной причине. Его цель заключалась в том, чтобы отплыть вокруг берега к Сан-Томе, около Мадраса, высадить войска, совершить набег вглубь страны и разграбить великий храм Тирумала или Тирупати, исключительно ради жажды добычи и наживы. К счастью, сильный шторм помешал ему выполнить этот замысел, но он разграбил и уничтожил несколько богатых храмов на западном берегу, и сполна обогатился. Это был обычный бессмысленный набег на владения, принадлежавшие империи Виджаянагар, притом что жившие при храмах миролюбивые брахманы никоим образом не могли оказать отпор или воспрепятствовать португальцам.
Во время правления Ачьюты представители знати совершили много дарений в пользу храмов Южной Индии, и многочисленные надписи, высеченные на камне или выгравированные на медных пластинах, повествуют об этих милосердных и благочестивых взносах. Одна из наиболее важных надписей опубликована профессором Келхорном [288]. В ней говорится, что 12 октября 1540 г. на берегах Тунгабхадры в храме Витталасвами или Витталешвара - великолепные резные павильоны которого до сих пор, несмотря на то, что они сильно разрушены, вызывают удивление и восхищение всех паломников, - король пожаловал расположенную неподалеку от Мадраса деревню брахманам, занятым изучением Вед.
Последняя дата правления Ачьюты, известная в настоящее время по данным эпиграфики, обнаружена в надписи [289], дата которой соответствует 25 января 1541 г.; аналогично, самая ранняя надпись, в которой упоминается имя его преемника Садашивы, датируется 27 июля 1542 г.
Примечания
[263] Я объявил во всеуслышание об этих родственных связях, но, фактически, почти каждая надпись и литературная работа в стране имеют серьезные расхождения в отношении генеалогии монархов, которые правили начиная с того периода и далее. Тем не менее, Нуниш, как современный автор, живший в столице, - отличное руководство.
[264] Epig. Ind., iv. 3, примечание 4 (профессор Келхорн).
[265] Издание Скотта, i. 252.
[266] Эти имена обсуждаются ниже.
[267] Это - очевидно, ошибка. Обе крепости находились в руках у индусов только десять лет.
[268] 16 сафара 941 г.х. (Фиришта).
[269] Фиришта, Бриггс, iii. 374 - 375.
[270] "Списки Древностей, Мадрас", vol. i. p. 181 (No. 86), и p. 182 (No. 115).
[271] Перевод Скотта, i. p. 262.
[272] Ниже, p. 367.
[273] Idem, p. 354.
[274] Скотт, i. pp. 262 ff.; Бриггс, iii. p. 80.
[275] У Бриггса говорится "дочь Шева Райи". Рама вступил в брак с дочерью Кришна Дева Райи, который был сыном первого Нарасимхи.
[276] Относящиеся к этому периоду надписи не приводят имени ни единого принца из женской линии. Бриггс называет дядю "Bhoj" Tirumala. Коуту (Dec. VI. l. v. cap. 5) приводит имя в форме "Uche Timma", и указывает, что "Uche" означает "сумасшедший".
[277] Здесь мы, вероятно, находим намек на правление Ачьюты. Рама был старшим из трех братьев, ставших впоследствии очень знаменитыми. Он и его брат Тирумала были оба женаты на дочерях Кришна Дева Райи. Ачьюта, по убеждению Нуниша, - брат последнего монарха, так как хронист называет этих двух братьев "братья-свояки" короля Ачьюты (Ниже, p. 367.). Нуниш сообщает, что король Ачьюта "уничтожил главных людей в королевстве и убил их сыновей" (p. 369).
[278] К тому времени Ачьюта находился на троне около шести лет.
[279] Если поход султана на Виджаянагар состоялся в 1535-36 гг., то, по-видимому, наша датировка хроники Нуниша 1536-37 годами будет недалека от истины, поскольку автор ссылается на неудовольствие и отвращение, испытываемое знатью и другими к их правителям, что предполагает наличие определенного интервала времени, прошедшего с начала выступления армии мусульман.
[280] Изд.Скотт., i. 265.
[281] Скотт пишет имя в форме "Negtaderee", но я заменил его на вариант, приводимый Бриггсом, "Venkatadry", во избежание путаницы.
[282] Фиришта ярко пишет (Scott, i. 277) о великолепии Асад-хана. Он "прославился благодаря своей справедливости и мудрости... В течение почти сорока лет он был покровителем и защитником благородных и выдающихся деканцев. Он жил в величайшем почете и уважении, с великолепием и пышностью, превосходящими всех его современников - представителей знати. Монархи Биджануггура и всех стран, ценившие его великие достоинства, часто оказывали ему почет письмами и ценными подарками. Его семейные слуги... насчитывали 250 человек. У него было шестьдесят самых больших слонов и 150 меньшего размера. В его конюшнях у него было 400 коней из Аравии и Персии, исключая тех, что происходили из смешанной породы, от кобыл, ожеребившихся в Индии. Его сокровища и богатство превышали сумму", и т.д.
[283] Рассказ Фиришты о жизни Асад-хана содержится в издании Скотта. i. pp. 236 - 278; Бриггс, iii, pp. 45 - 102.
[284] Dec. III. l. iv. cap. 5.
[285] Dec. IV. l. vii. cap. 6.
[286] Туругель - вероятно, Tиракхоль, к северу от Гоа.
[287] Коуту сообщает (Dec. VII. l. vii. р. 1), что Рама Райя в 1555 г. предпринял экспедицию против христиан - жителей Сан-Томе, около Мадраса, но отступил, не причинив им большого вреда; и вполне возможно, что король не признавал какой-либо связи между Сан-Томе и Гоа.
[288] Epigraphia Indica, iii 147.
[289] Epigraphia Carnatica (Рис), Часть i. p. 176, No. 120.