ЛОПЕ СУАРИШ, ГУБЕРНАТОР. -- ДИОГО ЛОПИШ ДЕ СЕКЕЙРА, ГУБЕРНАТОР. 1515--1521
Лопе Суариш. - Губернатор Лопе Суариш, отправленный королем Португалии на смену Альбукерке, был во всех отношениях его полной противоположностью. Лопе Суариш в 1504 г. был адмиралом ежегодной эскадры; он достиг Индии после блестящей защиты Кочина Дуарте Пашеку, и, пользуясь престижем, приобретенным следствие этого подвига, он нагрузил свои корабли богатым грузом. Его личная храбрость была неоспоримой, т.к. 31 декабря 1504 г. он совершил отважную атаку на мусульманские корабли в Пандарани Колламе; к несчастью, он не обладал ни одним из качеств, необходимых для того, чтобы стать хорошим губернатором. Его манера держаться, исполненная степенности и достоинства, оттолкнула тех, кто привык к более сердечной манере обращения Альбукерке, и его отношения с местными правителями, которые не скрывали своего отвращения по поводу наступившей перемены во власти, также складывались не лучшим образом. Суаришу понадобилось 12 дней, потраченных на обсуждение различных протокольных мелочей, которым он придавал излишнюю важность, чтобы согласовать точную церемонию встречи с саморином - Альбукерке уладил бы все эти вопросы, не вставая с места.
Сознавая свою слабость, Суариш пытался оправдать свое назначение губернатором, вмешиваясь во все распоряжения своего великого предшественника; но смог обнаружить лишь, что Альбукерке не успел учредить фонд вспомоществования для сирот и создал его сам, как сообщает ненавидевший его Корреа. (1) Его собственные действия на посту губернатора особенно ярко оттеняли качества его преемников; он был слабым, неудачливым и нервозным, и его единственный успех заключался в постройке форта среди невоинственных сингальцев. В Красном море и в Адене Суариша постигли такие крупные неудачи, что они вошли в поговорку как среди мусульман, так и среди португальцев. Его внутренняя политика была столь же катастрофической и закончилась тем, что дисциплина, за которой так тщательно следил Альбукерке, полностью ослабла. Одно из самых строгих правил Альбукерке заключалось в том, что ни один португалец не должен был заниматься торговлей: Суариш сразу же разрешил им вести торговлю в свое удовольствие, и восточные моря тотчас заполнили так называемые купцы, которые на самом деле были не более чем пиратами, скрывавшимися под другим названием. Ни один корабль не мог считать себя в безопасности от алчности этих хищников, и не имело значения, принадлежал ли он другу или противнику, имел ли его капитан пропуск от португальских властей или нет; если перевес сил был на стороне португальцев, то они отбирали весь груз, а команду захваченного корабля обращали в рабство, приковав к веслам (на гребных судах) или приставив к помпам для откачки воды (на парусниках). Последовал и другой результат: поскольку все мусульманские суда перевозили перец и специи, они начали строить их более крупными и вооружать более тяжелыми пушками, чем раньше, и часто с успехом отражали нападения врагов. Поскольку каждый португалец, даже мирный купец, был так тесно вовлечен в контакт с интересами, которые сталкивались с его собственными, стычки с местным населением становились более частыми, и т.к. Суариш был мало расположен оказывать поддержку своим людям во все их рискованных предприятиях, его влияние на них уменьшилось настолько же, насколько упал престиж португальской нации.
Лопе Суариш отплыл из Европы 7 апреля 1515 г., возглавив эскадру из 15 кораблей, на борту которой находилось 1500 вооруженных солдат и новые капитаны для всех крепостей; он также взял с собой Матфея, посланника, отправленного из Абиссинии в Португалию, и ответное португальское посольство во главе с Дуарте Гальвао, семидесятилетним стариком, который заслужил себе почетное имя в истории своей страны. Подарки, которые вез посол, оценивались в 15000 ф.ст., но Гальвао скончался, не выдержав губительного климата, с которым ему пришлось столкнуться в Красном море. Матфей же сошел на землю Абиссинии лишь много лет спустя, - о том, что случилось с подарками, история умалчивает. Когда Суариш прибыл в Гоа 8 сентября, Альбукерке все еще находился в Ормузе; но, не дожидаясь его возращения и официальной передачи полномочий, Суариш стал вмешиваться во все детали правительственной машины. Отряды тренированных солдат должны были быть распущены, т.к. он считал военный опыт, приобретенный в Индии, никуда не годным; стоявшие в конюшнях кони и захваченные в ходе столкновений с индийцами слоны были распроданы. После смерти Альбукерке даже его личное имущество было пущено с молотка, но распродажа привела скорее к росту популярности прежнего губернатора, а не его преемника, поскольку его враждебность к покойному была очевидной, а имущество представляло небольшую ценность. Испытав отвращение от случившегося и, возможно, предвидя будущие события, служившие под началом Альбукерке капитаны, "цвет Индии", предпочли остаться на флоте Гарсиа де Нороньи.
Новый губернатор рано столкнулся с проблемами. В одном небольшом городке 24 португальца с судна Симао д`Андраде, бурно ликовавшие по поводу смерти Альбукерке, (2) были убиты восставшими мусульманами. Последние, очевидно, решили "устроить проверку на прочность" новому губернатору и, по крайней мере, быстро обнаружили его мягкотелость; поскольку, посетив вскоре после этого город, он не смог добиться никаких компенсаций за смерть португальцев, и когда вождь города выдал ему трех дряхлых старцев как якобы виновников резни, - поступок, превративший Суариша в мишень для насмешек, - губернатор вежливо вернул их обратно. В Ормузе произошла ссора между двумя португальцами, один из которых нашел убежище у дона Алейшу де Менезиша, племянника губернатора; хотя его противник зарезал его прямо за обеденным столом дона Алейшу, он так и не предстал перед судом. Довольно любопытный эпизод, первая охотничья стычка, случившаяся в этот период, произошла во время сезона дождей 1516 г., когда некий Гашпар да Сильва отправился в лодке с несколькими друзьями на охотничий пикник на материк за Кочином. Местные жители попросили его не стрелять в павлина, но он пренебрег их просьбами, и когда раненая птица упала на землю рядом с домом вождя, португальцы были вынуждены со всех ног спасаться бегством на свои лодки от разъяренной толпы, потеряв при этом четырех человек убитыми.
В январе 1516 г. быстроходный корабль из Португалии привез определенные новости о том, что египтяне готовят флот в Красном море, желая отомстить за поражение под Диу в 1509 г., и всю остальную часть года губернатор занимался приготовлениями к тому, чтобы выйти в море на поиски врага. В ходе этих приготовлений было собрано 37 кораблей; сформированная таким образом эскадра взяла на борт 1800 вооруженных португальцев, которых сопровождали 2000 боевых рабов и 600 португальских моряков в сопровождении 1000 других с индийского побережья, не считая рабов, приставленных к веслам и насосам. Флот вышел в море в феврале 1517 г.; 28-го числа того же месяца он подошел к Сокотре, откуда затем направился к Адену. Губернатор Адена, Мир Амрджан, только что отразил энергичную атаку египетского флота; т.к. стены города были разрушены, а его гарнизон был практически не в состоянии встретить нападение нового противника, он отправил Лопе Суаришу ключи от города в знак подчинения королю Португалии. Но губернатор, даже не посовещавшись с капитанами эскадры, отверг этот едва ли не единственный шанс установить господство над Аденом, когда-либо выпадавший португальцам. Аргументы Суариша вкратце заключались в том, что приказы короля предписывали только обнаружить и вступить уничтожить египетский флот; что вступление во владение городом приведет только к ослаблению и разделению его сил, и что он сможет легко взять город на обратном пути. Он, очевидно, не помнил, что именно поражение, нанесенное египетскому флоту под стенами Адена, так сильно подорвало его мощь, вне зависимости от того, намеревались ли египтяне использовать ее в оборонительных или наступательных целях. Другой акт слепого повиновения букве приказов, написанных за много тысяч миль от театра военных действий в обстановке полного незнания фактов, привел к краху экспедиции.
Следует кратко проследить историю египетского флота, который был разгромлен под Аденом, и новости о котором вызвали такой переполох в Индии. После своего поражения в Диу в 1509 г. Мир Хашим бежал в Джидду, и, обнаружив, что город фактически беззащитен перед любым врагом, направил всю свою энергию на укрепление этого города. В Суэц свезли древесину и кораблестроителей, которые построили новый флот для последнего из независимых мамлюкских султанов, но когда он был уже готов к выходу в море, командование над ним было поручено не Мир Хашиму, а некоему Сулайману, которому представилась возможность лично побывать в Индии и осмотреть португальский флот. Сулайман был турком родом из Митилены, в молодости работал корабельным плотником, затем приобрел репутацию пирата в средиземноморье. На этом же флоте отплыл один человек, с которым впоследствии, когда он находился на службе султана Гуджерата, португальцы поддерживали тесные связи. Этот мужчина был, из-за его небольшого роста, известен как Сифр Агха (ящерица), он был уроженцем Бриндизи, сыном албанца и итальянки.(3) Сулайман вышел из Суэца в начале октября 1515 г., с 27 кораблями и 6000 человек на борту - мамлюками, арабами и ренегатами. Он прибыл в Джидду 4 ноября и 19-го отплыл на остров Камаран, где он провел восемь месяцев, занимаясь постройкой форта, призванного помешать возможной высадке португальцев, а затем все же оставил его незаконченным. После этого он атаковал Аден, использовав в качестве предлога некоторую невежливость, проявленную по отношению к Мир Хашиму, когда он бежал из Диу, но, разгромленный здесь, вернулся в Джидду, где поссорился с Мир Хашимом. Мир Хашим, ставший жертвой интриг, был взят в плен и отправлен в море, где умер либо естественной, либо насильственной смертью. Когда новости о поражении мамлюкского султана и завоевании Египта турками-османами достигли Джидды, Сулайман отправил бСльшую часть своего флота в Суэц, оставив при себе только несколько галер.
Таково было положение дел, когда Суариш вошел в Кранное море; сразу же после этого у него начались проблемы. Он прошел через пролив ночью, почти не приняв никаких мер предосторожности, и когда на эскадру обрушился свирепый шторм, 2 корабля затонули, а 2 навсегда отделились от остального флота; на этих судах находилась бСльшая часть снаряжения и продовольствия, а при одном из кораблекрушений погиб Жорже Гальвао, сын Дуарте Галвьао, первый из нескольких братьев, которые нашли свою могилу на Востоке. Остальная часть экспедиции направилась в Джидду и на подходе к городу португальцы встретили лодку с восемнадцатью беглыми христианскими рабами, в основном венецианцами, которые были захвачены в Александрии в качестве простого возмещения за пиратские действия одного из венецианских торговых кораблей. От них Суариш узнал, что население города находилось в состоянии деморализации. Когда он подошел к Джидде, в городе, однако, провели значительную демонстрацию сил; ядра весом свыше 70 фунтов, которыми стреляли установленные на кораблях пушки, придавали мощность артиллерии; и обследование входа в гавань показало, что единственный ведущий туда фарватер был узким и извилистым, причем его на всем протяжении держали под прицелом крепостные пушки, - если бы их не удалось заклепать, любое нападение имело бы мало шансов на успех. Суариш остался дрейфовать у входа в гавань, где он провел в бесславном бездействии 11 дней, а затем, осыпаемый проклятиями старых португальских ветеранов, отплыл прочь. Он снова сослался на букву приказов короля: они должны были сражаться с египтянами на море, а не вести боевые действия на суше. Захват города унес бы неоправданно большее количество жизней, чем он того стоил, и поскольку вражеский флот рассеялся, вся опасность для Индии была устранена. Суаришу вскоре предстояло узнать, что летняя жара в Красном море была более губительной для солдат, лишенных укрытия или поставок продовольствия, чем даже нападение на сильно укрепленный город.
Благодаря тихой погоде и обратным ветрам возвращение на остров Камаран отняло всего несколько дней; на некоторых судах подошли к концу запасы воды, на всех прочих ее было крайне недостаточно, и много людей скончалось просто от жажды. Когда эскадра прибыла на Камаран, опасность смерти от жажды миновала, но зато португальцы лицом к лицу столкнулись с угрозой голодной смерти, поскольку единственной пищей, остававшейся на борту кораблей, было небольшое количество вареного риса, которого хватило буквально на один день; естественно, когда людей созвали на работы по разрушению частично возведенного египтянами форта, их ряды стала быстро косить высокая смертность. Смелая атака на Джидда могла бы с лихвой восполнить нехватку продовольствия; теперь же разосланные во всех направлениях корабли потерпели неудачу в попытках запастись хоть какими-то съестными припасами на пустынных берегах Красного моря, и несколько португальцев лишь распростились с жизнью в напрасных стычках.
Одной из первых и наиболее известных жертв стал Дуарте Гальвао, который умер 9 июля; его могилу отметил Франсишку Алвариш, священник, который присутствовал при его кончине, и который десять лет спустя, возвращаясь из поездки в Абиссинию, о пребывании в которой он оставил столь ценный отчет, почтительно вырыл кости старого капитана и привез их в Португалию. Суариш поссорился с Матфеем, абиссинским послом; несмотря на полученные им приказы, он испытывал сильные сомнения, действительно ли он является абиссинцем, и отказался высадить его в Массауа. В течение злополучных трех месяцев, проведенных на Камаране, экспедиция потеряла 800 европейцев и почти всех рабов; оставшиеся в живых были так истощены, что даже не могли хоронить мертвых; в июле флот с остатками деморализованных экипажей вышел в море и направился к Баб-эль-Мандебскому проливу. На одном корабле из 130 человек, бывших на борту, осталось только 25 - двое уцелевших убили своего капитана, племянника губернатора, но остальные, из-за нерешительности или страданий, впали в такую апатию, что даже не обратили внимания на такое преступление.
С оставшейся половиной флота Суариш попытался пополнить запасы продовольствия в Зейле, но губернатор и его капитаны умудрились перессориться даже из-за того, как организовать эту атаку. Суариш обстрелял город из пушек и сжег все продовольственные запасы, которые в нем были, и в которых так отчаянно нуждался флот. Когда же они приблизились к Адену, то оказалось, что за время их отсутствия горожане успели восстановить стены, и Суариш встретил здесь совсем другой прием, чем тот, что ждал его несколькими месяцами раньше; теперь не могло быть и речи о сдаче крепости, и лишь в качестве большой милости губернатор города позволил португальцам купить немного питьевой воды и некоторое количестве съестного, которое далеко не покрывало ежедневного потребления эскадры. Получив здесь отпор, Суариш решил разграбить Берберу, но ветер был противным, и, потеряв терпение и не имея никаких новых приказов, Суариш направился к Ормузу, оставив другие корабли следовать за ними, если их капитаны того пожелают. Но команды этих кораблей неожиданно обнаружили воду на арабском побережье, хотя лишь немногие уцелели, чтобы рассказать об этом. В середин сентября Суариш прибыл в Ормуз и с наступлением попутного муссона вернулся в Индию.
Во время его отсутствия Гоа испытал значительные трудности из-за действий капитана, испанца по имени Гутьерре де Монрой, который был женат на племяннице губернатора и назначен его заместителем на период отсутствия. Капитану предоставлялось свободное право выдачи лицензий на занятие торговлей, и, вдохновленный все более ширящейся распущенностью, некий Жеронимо де Соуза (4) отплыл к африканскому побережью на правительственном корабле, чтобы там заняться пиратским ремеслом. Когда новости об этом достигли Гоа, была отправлена другая экспедиция, под командованием его брата, чтобы остановить его, но он ускользнул на Мальдивы и после этого стал заниматься пиратским ремеслом на свой страх и риск.
Но с куда большими затруднениями капитан столкнулся на суше. Некий Фернан Калдейро был пажом Альбукерке, и вследствие жалоб против своего хозяина, был взят под арест и выслан в Португалию; (5) он вернулся, подобно многим другим врагам Альбукерке, вместе с Суаришем. Он плыл в Индию на корабле Монроя, и по пути поссорился со своим капитаном. Зная мстительный характер последнего, он, как только представился удобный случай, сбежал с судна и не вернулся к своей жене и детям в Гоа, но жил в Понде во владениях Адил-шаха, под защитой капитана замка, Анкас-хана. Монрой не мог оставить просто так это дело, и он послал своего человека, (6) Жуана Гомиша, чтобы тот втерся в доверие к Калдейро и убил его. Гомиш убил Калдейро, но Анкас-хан отрубил ему голову, привязал ее к хвосту своей лошади и прогнал плетью последнюю через водную протоку на территорию Гоа, чтобы таким образом передать Монрою, что он думает о его поступке. Связь с материком была прервана, и жители Гоа испытали крайнюю нужду из-за прекращения подвоза продовольствия.
Гутьерре де Монрой дожидался сезона дождей, чтобы отомстить Анкас-хану. Жуан Мачадо, изгнанный с флота преступник (см. о нем в главе 3. - Aspar), был назначен королем тханадаром острова Гоа. (7) В этом качестве его задачи заключались в том, чтобы содействовать развитию земледелия, собирать подати с крестьян, хранить налоговые списки и документы, свидетельствовавшие об уплате податей, в двух экземплярах; но ни организация набегов, ни ведение военных действий не входили в его обязанности. Мачадо, однако, был слишком старым авантюристом, чтобы испытать любые угрызения совести, и он согласился совершить ночью 1 июня набег на мусульманскую территорию и захватить Анкас-хана. Брат капитана, Фернандо де Монрой, который вернулся с Мальдив с добычей, возглавил отряд из шестидесяти всадников, Мачадо вел пеших. Набег закончился полным провалом. Португальцы так долго оставались снаружи Понды, пререкаясь между собой, что их в конце концов обнаружили; мусульмане подняли крик, и тогда отряды, на которые разделились португальцы, поспешно устремились прочь друг от друга. Мусульмане, оправившись от первоначально охватившей их паники, бросились в погоню за португальцами и убили около 50 человек из них, включая Жуана Мачадо; местные воины, которые шли вместе с ними, потеряли около 100 человек убитыми и побросали при бегстве все свое оружие. Вся граница, конечно, сразу же оказалась охвачена огнем, а Гоа осаждали мусульмане вплоть до прибытия кораблей ежегодной эскадры в сентябре того же года. Гутьерре де Монрой, по чьей вине возникли все эти проблемы, блистательно руководил защитой города против армии Адил-шаха, направленной в поддержку его наместника, Анкас-хана.
С флотом 1517 г. прибыл новый чиновник, Фернан Алькагова, контролер доходов, облеченный весьма широкими полномочиями во всех вопросах, относящихся к финансовой части. Намерение короля Португалии было очевидным: он считал, что настало время разделить управление Индией на два отдельных ведомства. Мы так привыкли видеть командование армией отстраненным от управления финансами, что нам трудно представить тот гнев, который эта перемена вызвала в Индии. (8) Контролеру были подчинены по приказу короля все факторы и писцы в португальских поселениях, ни один капитан крепости не мог совершить каких-либо расходов, и любой фактор, который производил оплату по приказу капитана, нес за это личную ответственность. (9) Если бы Суариш лояльно отнесся к этому новшеству, то, сколь бы широкомасштабный характер оно не носило, все же его проведение в жизнь не встретило бы серьезных помех, но он поступил с точностью до наоборот; внешне он полностью подчинился королевским предписаниям, а частным образом он дал указания своим представителям всячески саботировать деятельность нового контролера. Алькагова обнаружил сое положение крайне непрочным, и вернулся обратно в Португалию во время обратного плавания тех же самых кораблей, на которых появился.
Хотя Суаришу оставался только год до истечения срока его полномочий, он посвятил всю свою энергию подготовке экспедиции на Целлон. Сезон дождей 1518 г. он провел в Кочине, где вынесенные им приговоры и предписания по делу о стычках, произошедших перед его прибытием, никоим образом не смогли опровергнуть укрепившуюся за ним репутацию. (10) В середине сентября экспедиция вышла в море, и после нескольких столкновений с местным населением на участке земли на месте современного Коломбо был построен форт. Этот форт был красивой, но непрочной постройкой, и около 1520 г. капитан гарнизона был вынужден перестроить значительную его часть из камня и глины.
Суариш оставил Индию без всякого сожаления: он прославился своими внезапными вспышками темперамента, в значительной мере, возможно, обязанных приступам мучившей его подагры, и после неудачи, постигшей его в Красном море, все уважение к нему исчезло. Его отличали сухость в общении, напыщенные манеры и отсутствие милосердия в делах правосудия. У него было близких друзей; подарки, которые ему преподносили иностранные послы, он терпел, зная, что таков местный обычай, но никто не осмеливался преподнести ему личные подарки или устроить в его честь праздничный банкет; никто не смел сидеть или даже находиться с покрытой головой в его присутствии без особого разрешения, - которое он редко давал. Он придерживался правила, что никто не должен превосходить губернатора в отношении еды им напитков, и у него был самый изысканный стол, который только видели в Индии. Он ел за одним столом только с особами надлежащего ранга, чтобы подчеркнуть свое значение; во главе двух других его столов во время трапез председательствовали его стольник и капитан его охраны. По возвращении в Португалию Суариша ждал холодный прием при дворе, и он был отправлен в отставку в свое личное имение в Торрес-Ведрас, где он жил со своей дочерью, отказавшись нарушать свое затворничество даже ради того, чтобы отвечать на обвинения в свой адрес со стороны Фернана Алькаговы.
Диого Лопиш де Секейра. - Диого Лопиш де Секейра, который сменил Лопе Суариша на посту губернатора, в 1508 г. был отправлен для открытия Малакки: о постигшей его неудача уже рассказывалось выше, и в этом плавании он так серьезно оскорбил Альбукерке, что не осмелился даже зайти в Кочин, чтобы запастись всеми необходимыми припасами во время возвращения с Дальнего Востока. Он покинул Португалию 27 марта 1518 г. и прибыл в Гоа 8 сентября. (11) Оттуда он поспешно направил гонца в Кочин в надежде перехватить Лопе Суариша прежде, чем тот успеет отплыть на Цейлон; его посыльный в самом деле достиг Кочина буквально через пару часов после того, как Суариш вышел в море, и нет сомнений, что последний был осведомлен о прибытии своего преемника, и ускользнул от него только для того, чтобы записать себе в актив хотя бы один успех перед тем, как ему придется покинуть Индию. Суариш передал полномочия и отплыл из Индии 20 января 1519 г.
Инструкции, полученные Диого Лопишем, включали постройку форта в Диу; исследование Массауа и высадку там Матфея, абиссинского посла, и Родриго да Лимы, португальского посла; и возведение новых фортов на Мальдивах, Суматре, Молукках и в Чауле.
К концу сезона дождей 1519 г. подготовка к экспедиции в Красное море далеко продвинулась вперед, и т.к. ежегодная эскадра из Португалии еще не прибыла, губернатор отправил приказ в Мозамбик, чтобы корабли флотилии оттуда направились прямо к Ормузу, не заходя в Индию. 15 февраля 1520 г. Диого Лопиш отплыл в Красное море с эскадрой из 24 кораблей, имея на борту 1800 европейцев и 800 вооруженных рабов. Его флагман потерпел крушение между аденом и Баб-эль-Мандебским проливом, и губернатор с командой лишь чудом сумели спастись. Флот проделал часть пути к Джидде, но встречные ветра задержали его продвижение, и как только было установлено, что ни египетского, ни турецкого флота в Красном море нет, португальская эскадра взяла курс на Массауа. Матфей, которого после долгих споров все же признали истинным послом, был высажен на берег, а вместе с ним и португальский представитель, двинувшийся со своей свитой вглубь страны 20 апреля. (12) Первая встреча с абиссинцами обернулась жестоким разочарованием для португальцев. В течение многих лет они питали надежду установить связь с могущественным императором, исповедовавшим христианскую веру, рассчитывая на то, что он окажет им помощь против мусульман, их потомственных врагов. В условиях практически полной неизвестности португальцы охотно заполняли своим воображением дефицит информации об Абиссинии и ее народе, и в результате теперь были вынуждены резко опуститься с небес на землю.(13)
Покончив с делами в Массауа, Диого Лопиш поспешил прочь из Красного моря, не желая разделить печальную участь флотов Альбукерке и Лопе Суариша. В Ормузе он встретил португальский флот 1519 г. под командованием Жорже д`Альбукерке, который был капитаном Малакки и возвращался на ту же должность.(14)
Остров Диу, в течение многих лет занимавший столь важное место в индо-порутгальской политике, не был крупным рынком, откуда можно было отправлять товары в Европу; его значение в глазах португальцев заключалось в том, то это была цитадель, в которой всегда могли найти убежище турки, пока она оставалась в руках мусульман. Знаменитые ткани Гуджерата, у побережья которого лежал остров, пользовались широким спросом по всему Востоку, и когда, несколько лет спустя, из-за ультиматума португальцев, потребовавших уступить им Диу, вспыхнула война, прекращение поставок этих тканей, которые имели хождение в качестве валюты во многих местах восточнее Малакки, очень сильно ударило по интересам местного населения. Диого Лопиш совершил заход в Диу по пути из Ормуза в Индию, и не вызывает сомнений, то он уже тогда захватил бы город, если бы смог это сделать; но Малик Айяз, - даже если появление португальского флота застало его врасплох, - встретил его с такой решимостью, (15) что португальской военный совет не захотел вступать в сражение, и Диого Лопиш, вкусив гостеприимство Малика Айяза и выслушав его заверения в том, что он, как простой раб султана Гуджерата, не властен самостоятельно решать судьбу Диу, отплыл в Гоа.
Вести переговоры с Диого Лопишем в Диу было бы неблагоразумно, и Малик Айяз направил к португальскому губернатору Сида Али, одноглазого посланника, (16) который оказал ему до того важную услугу, чтобы тот следовал за ним в Гоа. Полученные от него донесения так встревожили губернатора Диу, что он принял все возможные меры для усиления укреплений Диу и пополнения продовольственных складов; устье гавани, вдобавок к этому, было перегорожено цепью, и на крепостных валах установлены пушки. Поэтому, когда Диого Лопиш вновь появился перед Диу 9 февраля 1521 г. с флотом в составе 42 судов с 2000 европейцев и 1800 местных солдат-индийцев на борту, эти приготовления произвели такое впечатление на созванный им военный совет, что его члены снова отказались вступать в сражение, и губернатор, высадив на берег посланника к султану Гуджерата, отплыл в Ормуз. В Диу со времен Альбукерке находился португальский фактор, и чтобы устранить хоть одну трудность, Фернандиш де Бейя, который был флагман-капитаном у Альбукерке в Красном море, остался ему на смену. Поначалу все шло хорошо, но затем он расценил отговорки как враждебный акт, и флотилия Диу под командованием Агха Мухаммеда вышла из гавани, чтобы совершить нападение на португальские корабли. Португальцы обнаружили, что им придется иметь дело с врагом, способным нанести тяжелые удары, чьи пушки, хотя они были отлиты только из железа, имели высокую скорострельность, а порох, применявшийся для запала, обладал разрушительной силой. Де Бейя приказал перерезать на своих кораблях якорные тросы и, подняв паруса, ушел из Диу так быстро, как только мог; его корабли показались на рейде Ормуза 25 мая - 10 дней спустя после прибытия самого губернатора.
Большая армада, собранная Диого Лопишем, теперь по необходимости рассеялась по разным направлениям. Жорже д`Альбукерке отплыл с частью кораблей на Дальний Восток; в его подчинении находились Антонио де Бриту и Жорже де Бриту, которые должны были построить форт на Молукках, и Рафаэль Коутиньо, направлявшийся в Китай. Из первоначальных 1000 человек, находившихся на борту этого флота, не более 100 вернулись в Индию. (17) Король Ормуза, когда португальский губернатор начал оказывать на него давление с целью вынудить к уплате недоимок, сослался на свою непрекращающуюся распрю с Мукаррамом, правителем Эль-Хасы, на арабском побережье, за владычество над Бахрейном, который представлял особую ценность как место добычи жемчуга. Мукаррам согласился платить дань за остров, но фактически деньги можно было "выбить" с него только при помощи вооруженной экспедиции, и т.к. одна из них как раз снаряжалась, Диого Лопиш согласился помочь, разрешив, чтобы к ней присоединился его племянник Антонио Корреа с 400 португальцами. Антонио и его брат Айриш еще детьми спаслись от резни, устроенной в 1500 г. в Каликуте, во время которой был убит их отец; и Антонио уже давно доказал свою смелость и способности в Малакке. Карательная экспедиция вышла в море 15 июня, но корабли не держались единого курса, и Антонио подошел к берегу Бахрейна только в сопровождении 250 португальцев. Стояла страшная жара, и хотя противоборствующая армия превосходила по численности, Корреа решил атаковать. Его смелость не осталась без награды: Мукаррам был убит, а его армия потерпела сокрушительное поражение. Это героическое деяние было отмечено по приказу губернатора установкой двуязычной надписи в Ормузе и разрешением Корреа ввести новые дополнения в свой герб, дарованным королем Португалии.
20 августа Диого Лопиш направил Фернандиша де Бейя с четырьмя кораблями совершить рейс к побережью Гуджерата и блокировать Диу. Флотилия Мухаммеда Агха, состоявшая из легких судов, держалась настороже и стремительно ушла прочь, за исключением одного захваченного корабля, и огнем своих тяжелых пушек потопила португальское судно, 25 матросов с которого были взяты в плен. Прежде, чем поднялся бриз, три других корабля по отдельности подверглись атакам; все они были отправлены на дно, и только один идее Бейя избежал подобной участи, приказав заделать кожаными полосами пробоины, оставшиеся в корпусе корабля от пушечных ядер прямо на уровне ватерлинии. Когда налетел свежий ветер, капитаны потрепанных в бою кораблей сочли за лучшее отойти к противоположному берегу для ремонта. Поспешив обратно, чтобы предупредить Диого Лопиша, де Бейя обнаружил его неподалеку от Диу, с флотом, сильно ослабленным бездействием.
Сразу же, едва только уладив все дела в Ормузе, Диого Лопиш пустился вдогонку вслед за де Бейей вместе с остальной частью флота; его самый последний план - насколько можно о нем судить по частым упоминаниям, - заключался в том, чтобы построить форт в Музаффарабаде, в 20 милях от Диу, и отсюда совершать грабительские рейды на побережье. Поскольку он открыто обсуждал свой план и намерения, шпионам достаточно было лишь опередить его, чтобы поставить в известность об этом Малика Айяза. Среди кораблей, входивших в состав губернаторской флотилии, был один под командованием Айриша Корреа, который вез бСльшую часть припасов, необходимых для экспедиции. Несколько недавно захваченных в плен мусульман, которые предпочли смерть рабству, подожгли пороховой склад; корабль взлетел на воздух, и все находившиеся на борту погибли. Однако население побережья Гуджерата уже пребывало настороже и приняло более эффективные меры к обороне побережья, чем когда-либо, в результате чего Диого Лопиш снова оставил все попытки построить крепость, не только в Диу, но также в Музаффарабаде.
Потерпев первую неудачу в Диу, Лопиш обратился мыслями к Чаулу, (18) который в свое время Альбукерке считал удобным местом для закладки форта. Сейчас Чаул пришел в упадок, но столетиями раньше он был крупным торговым центром. Одним из самых первых действий губернатора стала отправка в город Криштована де Соузы, но хотя ему в подкрепление был придан большой отряд мушкетеров, вооруженные луками и стрелами горожане отбросили его от города. Чаул принадлежал Бурхану Низам-шаху, и Лопиш направил к нему посланника, Фернана Коэльо, и получил необходимое разрешение на постройку форта. После второй неудачи в Диу, Коэльо направился к Чаулу, чтобы реализовать на деле дар шаха; однако за ним по пятам следовал Агха Мухаммед со своей флотилией, чтобы помешать его замыслу. Появление Агха Мухаммеда у входа в гавань взывало панику среди португальцев, и лишь с немалыми трудностями губернатор, который не пользовался популярностью из-за своих неудач и чей срок полномочий подходил к концу, смог заставить капитанов нескольких кораблей войти в гавань. Боевой дух капитанов отнюдь не усилился, когда они увидели, как один португальский корабль под командованием Перо да Сильва, возвращавшийся из Ормуза и безуспешно пытавшийся пробиться в гавань против встречного морского бриза, был пущен на дно мусульманами прямо у них на глазах со всеми, кто был на борту, а они, находясь на берегу, были бессильны ему помочь. Отдельные стычки продолжались около месяца, португальцы потопили несколько вражеских кораблей, но и сами несли потери от своих проворных соперников; в конце этого периода их запасы пороха иссякли и они были вынуждены перейти к обороне. Когда Диого Лопиш услышал о прибытии своего преемника, он приготовился к возвращению в Кочин, и назначил де Бейю командующим морскими силами; но прежде, чем он смог покинуть Чаул, де Бейя сам был убит, а его корабль избежал захвата мусульманами только из-за того, что в ходе возникшей среди налетчиков Агха Мухаммеда сумятицы несколько из них попадали за борт. Де Бейю сменил Антонио Корреа, и 27 декабря Диого Лопиш направился на юг. Корреа пришлось защищаться как со стороны моря, так и с суши; от сокрушительного поражения гарнизон Чаула спасла только отчаянная храбрость небольшого отряда, насчитывавшего менее чем 30 солдат, находившихся на изолированной батарее, которые удерживали свою позицию и после того, как их командир и артиллерист были убиты, пока им на помощь не подоспело подкрепление. Корреа отразил осаду как раз вовремя, чтобы присоединиться к Диого Лопишу. Они отплыли 22 января 1522 г.
Во время своего пребывания на посту губернатора Диого Лопиш скопил значительное богатство, и если распространившиеся о нем скандальные слухи справедливы, не всегда честными средствами; в источниках остался один из его неблаговидных поступков, особенно важный по своим последствиям. Кути Али был богатым мусульманином из Танджура, который подражал европейцам в их образе жизни, обставил свой дом креслами и столами и устраивал для португальцев званые обеды; он вошел в долю с губернатором Диого Лопишем и еще одним португальцем, чтобы отвезти груз перца в Красное море. Когда груз был доставлен на судно, Диого Лопиш конфисковал его как контрабанду, и присвоил себе даже судно. После этого Кути Али стал пиратом, и, примкнув к Али Ибрагиму, другой жертве несправедливости португальцев, грабил торговые суда у побережья Малабара. Диого Лопиш был вынужден истратить в Португалии часть своих добытых темными путями капиталов на подкуп продажных судей, чтобы сохранить все остальное. Он не добился успеха ни в одном из своих предприятий, кроме накопления богатства.
Как офицер, Диого Лопиш обладал некоторой энергией. Ряд его приказов, которые могцт считаться приказами короля Португалии, отразились на состоянии Гоа: он предоставил привилегии горожанам и подтвердил муниципальные права города. 13 марта 1518 г. (19) он пожаловал земли жителям Гоа, которые благодаря своей женитьбе считались сослужившими хорошую службу королю. Согласно этому дарению, все королевские владения в Гоа, состоявшие из обрабатываемых земель и пальмовых рощ, в основном принадлежавшие беглым мусульманам, полностью переходили в собственность женатых местных жителей, - 2/3 должны были быть поделены среди тех, кто вступил в брак и завел свое хозяйство на момент дарения, а 1/3 следовало распределить среди мужчин, которые должны будут осесть на землю уже после совершения дара. Жившие в Гоа португальцы подразделялись на три класса - фидальго, которым принадлежали 3 части голосов в общем совете, рыцари и сквайры - им принадлежали 2 части, и, наконец, простолюдины, имевшие 1 часть. Из общей суммы перераспределенных доходов выделялась 1/3 часть, которую предполагалось потратить на благоустройство города; получатели земельных дарений не имели права отчуждения. Почти все муниципальные должности были зарезервированы за женатыми служащими, а все продукты питания, ввозимые в город, освобождались от налогообложения. (20) Эти правила были очень похожи на те, что существуют в наше время в Британской Индии. (21) Муниципалитет Гоа был основан по приказу Лиссабона, в такой степени скопировав его модель, что португальские чиновники не стали утруждать себя разработкой отдельного устава для Гоа, но послали в город копию лиссабонского устава; ольдермены избирались ежегодно посредством голосования, и городским властям разрешалось вести определенную торговлю. Муниципалитет Гоа время от времени получал похвальные письма короля Португалии, - это служит доказательством патриотического самопожертвования, проявляемого им во время критических моментов в истории Португальской Индии, и обращения губернаторов за денежной помощью никогда не оставались неуслышанными; некоторые петиции к королю представляют ценность, т.к. показывают вопиющие злоупотребления, от которых страдало местное население, но муниципальный орган представлял собой все же экзотическое явление, и со временем его члены хотя и сохранили право избрания на мелкие должности, но всегда в соответствии с королевскими conge d`elire ("право на избрание" - лицензия, выдаваемая Короной членам определенного сообщества, например, монастырского конвента, на избрание своего главы. - Aspar). Максимум упадка был достигнут в середине 16 в., когда текущие обладатели мелких должностей могли избирать в состав муниципалитета либо своего наследника, либо человека, которого их дочь могла избрать себе в супруги.(22)
Примечания:
(1) Корреа приводит два примера его склочного характера - первый случай, относящийся к вырезанного камню в крепости Ормуза, он не наблюдал лично (II. 506). Другой, который был даже более странным чем этот, относится к могиле Альбукерке, за которую отвечал Корреа в качестве руководителя гражданскими работами в Гоа, и которую, вместе с Часовней Св. Екатерины, хотел уничтожить Суариш (см. том II. p. 472). Корреа приписывает приказ о могиле зависти Суариша, охватившей его, когда он узнал, что люди приходят со своими петициями к мертвецу.
(2) Судно, на котором он вошел в гавань Кочина с новостями о смерти Альбукерке, было украшено флагами.
(3) Согласно Эллиоту, "История Индии", V. p. 347, он получил титул Худаванд-хана, находясь в Индии, и в Бэйли "Гуджерат", p. 438, он упомянут под этим именем с дополнением "Руми".
(4) Жеронимо де Соуза впоследствии без труда смог добиться прощения.
(5) Он упоминается из-за старого скандала, отголоски которого еще звучат на страницах труда Каштаньеды. III. 123-125.
(6) "Cousa sua" Корреа.
(7) Ar. Por. Or., Fasc. 5, N. l, с датой 4 февраля 1515, содержит приказ о его назначении. Об обязанностях тханадара, - который не был чиновником, известным теперь под этим названием, - смотри Ar. Por. Or., Fasc. 5, N 19 от 30 марта 1519.
(8) См. Cartas, p. 19. Альбукерке первоначально предлагал назначить контролера.
(9) О инструкциях, данных Алкагове, см. Ar. Por. Or., Fasc. 5, NN. 2, 3, 4, 5.
(10) См. у Каштаньеды, IV. 33, рассказ о его неуместном вмешательстве в частные ссоры.
(11) Единственным достойным упоминания инцидентом, имевшим место во время этого плавания, было нападение меч-рыбы на судно Жуана де Лимы. Смотри у Барруша, III. 3, 1, пространную диссертацию об этой тогда почти неизвестной рыбе.
(12) Алвариш оставил рассказ о пребывании этого посольства в Эфиопии, который был опубликован Хаклюйтским Обществом - "Книга, написанная скорее монахом, чем ученым, составленная так тщательно, насколько позволили ему умственные способности", посмеивался Барруш, III. 4, 3.
(13) Оттенок разочарования появляется в сделанном Корреа описании людей (конечно, не абиссинцев), которые встретили Диого Лопиша в Массауа. Correa, II. 584.
(14) Д-р Перо Нуниш, новый контролер доходов вместо Алкаговы, прибыл с этим флотом и направился прямиком в Индию.
(15) Барруш сообщает, что на самом деле Малик Айяз был застигнут врасплох, но сумел обмануть Диого Лопиша.
(16) Альбукерке считал его "злым человеком, который хорошо знает португальский". Cartas, p. 333.
(17) Барруш, III. 4. 10.
(18) Форт также известен как Реванданда. Чаул был более распространенным названием.
(19) Ar. Por. Or., Fasc. 5, N 2.
(20) Ar. Por. Or., Fasc. 2, Nos. 2 - 9 и Nos. 11 - 14 содержат различные привилегии Гоа и его жителей. В Fasc. 5, No. 10, - много интересных условий в отношении сборов, которые нужно брать за переход через броды в Гоа, и в отношении формирования фонда зарплаты для людей, получающих жалование, и т.п. Пятьдесят коней, принадлежащих правительству, должны содержаться для нужд обороны, и каждый житель города, который держит одного коня, должен платить 2 пардао в месяц, что составляет почти 16 шиллингов. В позднейшие годы стоимость содержания лошади была оценена в 16 рупий, вероятно, больше нынешней.
(22) Об уставе муниципалитета см. Ar. Por. Or., Fasc. 2, No.1 от 2 марта 1518. Устав Лиссабона был отправлен в качестве образца, No. 10, 29 ноября 1519. Fasc. 1, No. 15 от 1 апреля 1550, давал право назначения вышеупомянутым определенным обладателям должности.