Аспар. Португальцы в Индии - на пути к господству (1497-1550). Перевод книги Р.С.Уайтуэя. Глава 4

Глава IV. (1)

РЕЛИГИЯ. -- ЧЕКАНКА. -- ВОЗНАГРАЖДЕНИЕ ДОЛЖНОСТНЫХ ЛИЦ. -- ИЗГНАННИКИ. -- ПРИЛОЖЕНИЕ

Религия. - Вполне естественно, что отношение первых португальских командующих к тем немногочисленным священнослужителям, находившимся тогда в Индии, отличалось от отношения их преемников к священникам и монахам, которые, начиная примерно с 1540 г., составляли такую большую часть общего населения колоний (2). Альбукерке держал духовенство, равно как и всех прочих людей, прибывших вместе с ним на Восток, под своим жестким контролем, несмотря на то, что проводимая им брачная политика встретила резкое противодействие с их стороны. Он позволил матросам брать себе в жены жен и дочерей индийских заложников, которых он увез с собой в то время, когда Адил-шах отвоевал Гоа; его капеллан, однако, возражал, что они не вступили в законный брак, освященный церковным венчанием. "Нет, но их брачный союз освящен мной, Афонсу д`Альбукерке", - был ответ (3), и в соответствии с волей командующего браки моряков с местными женщинами были признаны законными.

Альбукерке в своих письмах поведал историю одного доминиканца, который, под грозой отлучения, вымогал по 1 ф.ст. с каждого женатого мужчины (4). Рассказ звучал следующим образом: у губернатора был хирург, по имени Местре Афонсу, который держал при себе, без разрешения командующего, одну из гоанских женщин в качестве рабыни. И вот, когда другой человек захотел жениться на ней, ее забрали у Местре Афонсу, обратили в христианство (так поверхностно, что едва ли успели ознакомить с основными догматами) и обвенчали. Но Местре Афонсу не захотел признать свое поражение. "Он решил действовать следующим образом, - сообщает Альбукерке (5), - завоевав симпатию этой женщины, он принудил доминиканца вызвать ее, когда все население Гоа собралось на мессу в церкви, и спросить у алтаря о ее браке. Она ответила, что была выдана замуж без ее согласия. Возмущенный муж отверг жену и обратился с жалобой к Альбукерке. Местре Афонсу избежал неприятностей, только вступив в брак по выбору губернатора "с женщиной, слишком хорошей для него".

Пренебрежение, которое Альбукерке выказывал по отношению к тем из своих подчиненных, кто находился под влиянием духовенства, было неограниченным. Когда раджа Каннанора был оскорблен грубыми манерами Мануэля да Кунья, Альбукерке назначил его преемником Диого Корреа, "человека, славящегося своей учтивостью" (6). Перед тем, как Альбукерке отплыл в Малакку, в Каннаноре произошла уличная стычка, в ходе которой местный христианин убил индуса и затем нашел убежище в церкви. По требованию раджи христианина вытащили из церкви и отрубили руку. Альбукерке еще не успел отчалить, как в это дело вмешался местный священник и оштрафовал капитана на 20 ф.ст. за то, что он подчинился приказам губернатора (т.е. не защитил христианина), и наложил на Каннанор интердикт. Комментарий Альбукерке по поводу этой истории звучал следующим образом: "Если бы Диого Корреа был столь же стар, как я, он должен был бы бросить их всех в тюрьму; но он - человек слабый и некомпетентный. Лучше бы отозвать его в Португалию, пока он жив". И так он и сделал.

Францисканцы появились в Индии в 1517 г., заручившись королевским разрешением на постройку монастыря (7); им отдали дом Жуана Мачадо, преступника, убитого за несколько месяцев до того. Расцвет миссионерского движения начался, однако, значительно позже; во главе его стояли Мигель Ваш и его друг Диого де Борба. Они получили денежную субсидию от Нуньо да Кунья, чтобы основать Братство Св.Веры, которое должно было посвятить свою деятельность обращению в христианство туземных народов. Строительство монастыря началось 10 ноября 1541 г., а открытие состоялось 25 января 1543 г., в день обращения Св.Павла, которому он был посвящен (8). После смерти основателей братство перешло под контроль иезуитов, получив от них название, под которым этот орден был обычно известен в Индии.

В 1540 г. все индуистские храмы на территории острова Гоа были уничтожены (9), - акт религиозного фанатизма и нетерпимости, совершенный по прямому приказу короля Португалии. В деревнях Гоа, как обычно принято в Индии и в наши дни, либо существовали отдельные, освобожденные от арендной платы земельные участки, либо, в других случаях, выделялись отдельные суммы из общественных фондов для покрытия затрат на содержание местного храма и для оплаты услуг кузнеца, плотника и другой обслуги, необходимой в повседневной жизни. Когда фанатично настроенные церковники разрушили храмы, они решили присвоить эти субсидии, независимо от того, были ли они сделаны в пользу храма или в пользу деревенских ремесленников. Приказ (10) об этом уничтожении сохранился и представляет собой любопытную смесь елейного благочестия и алчности, т.к. его авторы клянутся перед Богом, что в случае, если деревенские жители согласятся направить этот доход на развитие производительных сил деревни, то изъятые деньги вернутся к ним сторицей. Сумма, полученная в результате этого мероприятия, составляла вначале 250 ф.ст. в год, из которых 100 ф.ст. шло в доход Братства Св.Веры, а 150 - местным отшельническим обителям индуистских брахманов; последняя сумма должна была возместить убыток от разрушения храмов. В любом случае, дар в 150 ф.ст. носил только временный характер и вскоре был отнят центральным правительством. Лиха беда начало. В приказах, датированных июнем 1541 г., хотя и явно несправедливых, по крайней мере содержалось требование заручиться согласием деревенских жителей, и признавалось, что в тех случаях, где местные храмы содержались за счет доходов с земельного участка, эта земля должна была считаться принадлежащей деревенской общине; но аппетиты духовенства уже разгорелись. 9 лет спустя Братство, которое находилось в это время уже в руках иезуитов, не только получило в дар эти земли, но также право отчуждать любые земельные участки, которые когда-либо были предметом таких дарений в пользу храмов (11). Церковь так усердно пользовалась этим правом, что доход от указанного источника возрос в пять раз (12).

В 1543 г. некий Джеронимо Диас, бакалавр медицины, осужденный церковным судом как еретик, был приговорен к сожжению на костре и затем передан светским властям, которые привели приговор в исполнение (13). Это было началом преследования; но инквизиционный трибунал в Гоа был учрежден лишь много лет спустя, хотя на следующий же день после исполнения приговора над Диасом в церкви была торжественно оглашена папская булла, уполномочивающая создать его. Диас, исповедовавшись, был "милосердно" задушен перед сожжением как раскаявшийся еретик.

Мигель Ваш, глава движения за обновление церкви, который прибыл в Португалию в 1545 г., был наделен там очень обширными полномочиями в качестве генерала-викария, и привез с собой письмо короля к дону Жуану де Кастро, датированное мартом 1546 г. Предполагаемое содержание этого письма было опубликовано Андраде в его жизнеописании этого губернатора (14), но оно пронизано такой ярой нетерпимостью, что церковный редактор самого полного издания этой работы предпочел посчитать его поддельным. Было бы благодарным делом согласиться с этой точкой зрения, но есть сохранившееся письмо епископа Гоа, датированное 29 марта 1550 г., в котором цитируется текст этого письма короля к дону Жуану де Кастро (15). Оно не совпадает дословно с тем, что приводит Андраде, но наполнено тем же чувством нетерпимости и содержит тот же смысл (16). Не вызывает сомнений также тот факт, что Ваш привез с собой письмо, предоставлявшее ему полномочия развязать самые суровые гонения, включая право проводить обыск в домах жителей Гоа, чтобы узнать, не прячут ли они у себя идолы языческих божеств. У него также были полномочия отстранить всех нехристиан от занимаемых ими должностей (17). Ваш, похоже, приступил к выполнению возложенной на него задачи с такой властностью, что настроил против себя местный церковный клир, и был отравлен вскоре после своего возращения (18). Обстоятельства, окружавшие его смерть, окутаны завесой тайны, и их расследования никогда не проводилось. Епископ Гоа и духовенство, как было известно, враждовали с религиозными орденами, и разгоревшиеся в связи со смертью Ваша слухи обвиняли епископа в соучастии в преступлении. Ксаверий, находившийся в тот момент на Молуккских островах, и после прибытия в Кочин год спустя был так обеспокоен размахом скандала, что прежде чем отправиться в Гоа, он написал королю в защиту епископа (19). Несколько интересных писем, напечатанных в издании "Жизни Жуана де Кастро" Андраде (20), которое предпринял Франсишку де Сент-Луис, отчасти проливают свет на этот вопрос, но, к несчастью, не все эти письма были включены в издание. 15 декабря 1546 г. Руи Гонзалвиш де Каминья, контролер доходов, написал дону Жуану де Кастро, тогда, по-видимому, находившемуся в Чауле, предупреждая, что Мигель Ваш собирался повидаться с ним. Следующее письмо адресовано также губернатору от епископа, датируемое 1 февраля 1547 г., из которого становится ясно, что Ваш умер 11 января того же года, а его друг, Барба, скончался от печали 26 января. Наиболее замечательное письмо, тем не менее, из этой коллекции, - то, что было отправлено губернатору Перо Фернандишем, главным магистратом, 14 февраля 1547 г., которое определенно не содержит никаких сожалений по поводу преступления, и автор, очевидно, полагает, что получатель его письма также не будет особо сокрушаться из-за смерти Ваша. Оно достаточно беспечно; Диого де Барба был плохим христианином, раз он умер с горя и не принял воли Провидения с надлежащим смирением. Замечания, что он был "человеком легкомысленным и доверчивым с головы до ног", а также указание на заявление, сделанное двумя священниками капитану о смерти Мигеля, "которое губернатор увидит, когда приедет (в Гоа), и которое покажет, что невозможно ужиться с некоторыми священниками", оба указывают на подозрение в отравлении. Письмо заканчивается упоминанием во второй раз "клики" (quadrilla) некоего "Бакареля", который слег в постель и над которым провели обряд соборования, чтобы поддержать его бодрость, поскольку, как магистрат сообщил епископу, Папа мог бы сразу исцелить "Бакареля", сделав его епископом. Эти факты описываются, может, быть с излишними подробностями, не потому, что они приводят к какому-либо определенному выводу относительно исполнителей преступления, но для того, чтобы показать, что власть имущие лица в Португальской Индии определенно могли быть заинтересованы в его результате. Мигель Ваш был обычным жестоким гонителем, но к моменту его смерти Франциск Ксаверий уже несколько лет занимался миссионерской деятельностью в Индии.

Туда же прибыли на корабле из Португалии в 1548 г. несколько монахов-доминиканцев, имеющих полномочия от короля на приобретение земель в Гоа для постройки монастыря. Приобретение этой земли столкнулось с ощутимыми трудностями, и четыре года спустя конфликт еще продолжался (21). Доминиканцы с достойным энтузиазмом занялись положением самого несчастного класса в Гоа, рабов, чью участь невозможно должным образом описать (22). Намерение было хорошим, но крайне сомнительно, не навредили ли они тем, кому попытались помочь.

Ботельо, один из немногих честных и трезвомыслящих людей, бывших тогда в Индии, видел опасность, в которую сползала португальская колония, и в 1552 г. писал королю с обескураживающей откровенностью (23): "Духовенство в этой стране так желает жить на широкую ногу и раздавать много милостыни за счет Вашего дохода, что бСльшая часть его уходит на их нужды. Есть уже так много таких людей, который желают покровительствовать христианству, что большая часть дохода отчуждается, и вся страна вокруг Бассейна полностью обезлюдела. Я верю, что они (духовенство) действуют из лучших побуждений, и что Вашему Величеству, равно как и Господу Нашему, хорошо служат; но, вероятно, можно было бы избрать другой образ действий, т.к. есть некоторые лица, желающие заставить других принять христианство, и это так сильно беспокоит индусов, что, как я сказал, люди бегут прочь с этой земли. Пусть Ваше Величество поступит так, как сочтет правильным".

Ботельо, когда он писал это письмо, только что закончил свою проверку доходов и расходов Португальской Индии. За исключением затрат на содержание больниц, которые, хотя и находились в ведении духовенства, напоминали скорее наши богадельни или приюты, чем чисто религиозные учреждения, годовые расходы на содержание церковных построек простирались до 6944 ф.ст., - округленно, 7000, что Ботельо считал чрезмерным по сравнению с размерами территории Португальской Индии. Когда Фалькао подготовил свой финансовый отчет в 1612 г., владения португальцев нисколько не увеличились, но общая сумма затрат на содержание тех же самых церковных зданий, которую несло государство, возросла до 25978 ф.ст., - грубо говоря, до 26000. Стоимость содержания больниц за это же период увеличилась с 4445 до 6276 ф.ст.

Письма Франциска Ксаверия к королю более чем что-либо другое, стали катализатором этого изменения (24). В нашу задачу не входит заниматься изучением деятельности этого замечательного человека на миссионерском поприще (25), которая лежит всецело за пределами данной работы. Достаточно лишь упомянуть о той важной роли, которую он сыграл в возрождении церкви.

Первый провинциальный Собор Гоа, проходивший в 1567 г., принял ряд постановлений, послуживших основанием для местных законов, изданных 4 декабря 1567 г., и включивших в себя рекомендации, выработанные духовенством; их стоит упомянуть, т.к. они являются наглядным доказательством, к каким крутым методам прибегало государство под давлением римско-католической церкви для обращения в христианство мусульман и индусов (26). Ни один христианин не мог иметь в своем доме слуг-неверных, лечиться у врача-неверного или пользоваться услугами неверного-брадобрея. Индусы и мусульмане были лишены права прилюдно отправлять свои религиозные обряды, приобретать какие-либо предметы, относящиеся к их религии - книги или что-либо иное, - и все их священнослужители подлежали изгнанию, даже "дваждырожденным" индусам, которым кастовые обычаи предписывали носить священный шнур (janeo), было запрещено это делать. Полагалось составить поименные списки всех индусов, по 100 человек в каждом списке, и 50 из каждой партии должны были обязательно присутствовать на часовой проповеди, посвященной преимуществам христианской религии (27). Нельзя было прибегать к принуждению для обращения кого-либо в христианство, но если бы кто-либо подал жалобу, что его принуждают к обращению, рассмотрение этой жалобы поручалось католическому прелату, а не гражданским властям. Если муж или жена принимали христианство (никто не мог иметь более одной жены), то необращенная жена или муж должны были держать в доме некоего добродетельного человека так долго, как считалось необходимым, чтобы выяснить его или ее истинные намерения. Когда любой отец семейства, бывший мусульманином или язычником, умирал, оставляя несовершеннолетних детей, они переходили под опеку государства, чтобы тем легче было сделать их христианами (28).

Вице-королей, которые прибывали из Португалии на Восток, очень сильно поражало, что распространение христианской религии среди местного населения происходило не только под влиянием работы миссионеров, но и при помощи предоставления новообращенным всевозможной временной помощи и поддержки (29). Судя по разнообразным инструкциям, этот порядок строго соблюдался, как показывает выборка из некоторых завещаний - все они сделаны до 1575 г. (30) Когда человек умирал, не оставив сыновей, то права на наследование мог предъявить ближайший родственник-христианин (285), а в случае отсутствия такового все имущество покойного отходило в пользу церкви (435). Став христианами, жители Индии могли сразу рассчитывать на получение всех привилегий, которыми пользовались уроженцы Португалии (288), а если они переходили в ислам или иудаизм, то подлежали пожизненной каторге на галерах (524). Дети или другие наследники, которые обращались в христианство, могли потребовать выделения им любой собственности, на которую они имели наследственные права (292), и, аналогично, жены могли при таких же обстоятельствах потребовать отдать им все украшения и половину собственности их мужа (427). Женщины, обратившиеся в христианство, могли претендовать на наследство, как если бы они были мужчинами, а другие наследники при этом отстранялись (304). Индусы не могли входить в состав деревенского совета (панчаята) для управления делами общины, и были вынуждены продавать любую мелкую должность в этом совете, которую они занимали (575). Архиепископ мог обратить любого нехристианина за пределами Гоа, какого только пожелал бы (575). Изматывающая судебная тяжба для туземцев Индии могла быть начата только по итогам расследования по обвинению в: 1) убийстве; 2) нанесении тяжких телесных увечий; 3) лжесвидетельстве; 4) подлоге (95, §6), но нехристиане могли подать жалобу на кого-либо в совершении одного из вышеперечисленных преступлений только одному чиновнику во всей Португальской Индии, после чего должны были внести залог в размере 50 ф.ст., что практически лишало их возможности добиться правосудия. Наконец, те, кто не исповедовал христианской религии, должны были носить особую одежду, им запрещалось передвигаться верхом на лошади или в паланкине, или нести над собой зонт от солнца, - указанные запреты распространялись как на сам город Гоа, так и на его окрестности (781). В таких условиях неудивительно узнать, что еще в 1561 г. Гоа и окружающие острова обезлюдели, и что в конце 16 в. даже плодородный округ Сальсетте превратился в пустыню (391 и примечания).

Чеканка. - При изучении индо-португальской чеканки мы сталкиваемся с рядом затруднений (31). В обращении циркулировали три вида монет: 1) "хорошие" - которые находились в обращении по номинальной стоимости; 2) "скудные" - они принимались в обращение по стоимости хорошего металла, содержавшегося в монете; 3) "плохие" - не принимались в обращение вообще. Ни один предусмотрительный человек не соглашался принять в уплату деньги, пока их не проверит меняла. Каждый мелкий губернатор по всей Индии чеканил по крайней мере свои собственные медные деньги, и путешественники не раз обнаруживали, что разменная монета, полученная утром, становилась совершенно бесполезной на вечернем привале. Было бы удобным принимать в качестве стандарта реал - португальскую денежную единицу, но ее настоящая стоимость постоянно обесценивалась с течением времени. Для ясности понятий удобнее взять мелкую разменную монету, аналогичную английскому пенни, описанную Юлем в его словаре (32); в то же время из истории чеканки Гоа будет понятно, что колебания курса реала были даже более значительными, чем можно было полагать, исходя из приведенных им цифр:

Стоимость реала в начале 16 в. - 268 пенни

Стоимость реала в начале 17 в. - 16 пенни

Стоимость реала в начале 18 в. - 6 пенни.

Стоимость реала в настоящее время составляет около 35 пенни. Ранние медные монеты Гоа носили название "леал": 4 леала приравнивались к 5 реалам. Выпускалась также медная местная монета, которую португальцы называли "базарукос" (в англйиском языке это слово исказилось в "будгрук"), и 5 базарукос были эквивалентны 6 реалам. Со временем базарукос вытеснили леалы. Это произошло за много лет до того, как португальские власти впервые начали чеканить собственные золотые или серебряные монеты, и местное население Гоа относилось к этим попыткам с нескрываемым подозрением, имевшим под собой более чем достаточные основания.

Текущая стоимость других монет по отношению к реалу приведена ниже:

(реалов)

Музафаршахи новый из 23 Ґ тангас (золотой)	1410
Музафаршахи старый из 21 тангас (золотой)	1260
Сан-Томе Португальская золотая монета, выпущенная в 1549 г.	1000
Венециано, султани, ибрахими	420
Крузадо	400
Пардао	360
Ашрафи из Адена или Мальдив	360
Ашрафи из Ормуза, Кочина или Цейлона	300
Танга	60
Фанам	40
Винтем	20

История медной чеканки является хорошим введением в краткую историю золотых и серебряных денег. Когда Альбукерке захватил Гоа (1510 г.), медь стоила 13 пардао за кинтал (128 фунтов), и из слитка меди этого веса по его приказу было отчеканено 3736 леалов, что соответствовало истинной стоимости (33). Алькагова, недолгое время занимавший пост контролера доходов в 1517 г., вычислил, что из центнера меди стоимостью 1042 реала можно было выбить 3744 леала; дотошный Афонсу де Мексиа не мог, однако, позволить такое расточительство, и он приказал, чтобы, независимо от того, какое количество леалов чеканилось, действительная стоимость кинтала меди никогда не превышала 450 реалов (34). Во времена Нуньо да Кунья (1529-38) медь выросла в цене до 16 пардао за кинтал, и соответственно увеличилось количество чеканившихся леалов. При его преемнике Гарсиа де Норонья (1538-40) медь подскочила до 18 пардао - и благодаря падению фактической стоимости денег он увеличил размер пособия на проживание (mantimento) с 4 до 6 тангас (с 5 шиллингов 4 пенсов до 8 шиллингов). Мартин Афонсу де Соуза (1542-45) был первым из португальских губернаторов, кто стал прибегать к порче монеты. Медь стоила от 18 до 20 пардао за центнер, но он чеканил из этого веса "базарукос", номинально стоившие 36 пардао. Т.к. португальцы жили в поселениях, разбросанных вдоль берега, они зависели от своих соседей в отношении поставки всех необходимых для жизни припасов, и, естественно, те, кто жил за пределами их поселений, отказывались принимать эти монеты по цене, превышавшей их стоимость как металла. Работники отказывались работать, а торговцы - привозить товары на продажу. Дон Жуан де Кастро (1545-48) покончил со злоупотреблениями и снизил номинальную стоимость монет до 25 пардао. Его преемники постепенно уменьшали фактическое содержание металла в монете, пока, во времена Константина де Браганса (1558-61), оно не выросло до 42 пардао. В борьбе с этой порочной практикой дон Фрасиншку Коутиньо (1561-64) уменьшил номинальную стоимость до 35 пардао. Положение дел почти не менялось до второго срока правления дона Луиша д`Атаиде (1578-81), когда он, "против всех человеческих и божественных законов", приказал уменьшить содержание металла во всех монетах без исключения, и начеканить "базарукос" стоимостью 56 пардао из меди, едва стоившей 25. Следующее изменение носило обратный характер - стоимость монет, битых из одного кинтала меди, уменьшилась до 42 пардао. Принимая цену в 25 пардао за 1 кинтал в качестве стандарта, когда реал стоил 268 пенни, он стоил 16, когда все тот же вес меди был перечеканен в монеты стоимостью 42 пардао, и 6, когда из него была выбита монета на 56 пардао. Стоимость реала, таким образом, испытывала куда более значительные колебания, чем показывают данные Юля, но цифры, которые он приводит, должны быть взяты как приближающиеся к действительности для ясности (35).

Альбукерке, как утверждается, отчеканил небольшое количество серебряных монет; их названия ни разу не упоминаются в документах, относящихся к коммерческим сделкам, и они были скорее медалями, чем монетами (36). Новые монеты, выпущенные при Гарсиа де Са в 1549 г., "Сан-Томе", стоили около 1 ф.ст. и столкнулись со значительным противодействием при их введении в обращение, но эти монеты, по крайней мере, соответствовали своему номиналу. Дон Афонсу де Норонья (1550-54) начал эксперименты с чеканкой серебряных монет вскоре после 1550 г., когда он выпустил в обращение "патекуны" по образцу испанских серебряных песо (в английском оригинале написано "Piece of eight", букв. "монета из восьми", от испанского "Real de a Ocho". Происхождение названия объясняется тем, что номинал 1 песо составлял 8 реалов. - Aspar). Их точная стоимость не указана, но некоторые приравнивались к 2400 реалам, что составляло 8 кочинских афшари. При их создателе они оставались полновесными, но его преемники дон Педро Маскареньяш (1554-55) и Франсишку Баррето (1555-58) не могли оставить монету в покое. Они сохранили тот же вес и толщину, но подняли номинальную стоимость единицы с 2400 до 3540 реалов (3300 из них составляла стоимость серебра, а 240 - стоимость чеканки). Таким образом, только за счет одного только содержавшегося в монете серебра монетный двор получал 37 Ґ % чистой прибыли, и полновесные монеты, чеканившиеся в окрестных странах, широким потоком хлынули в португальские поселения. В 1566 г. дон Антао де Норонья попытался остановить этот приток иностранных денег, прекратив чеканку "патекунов" на португальской территории, но, естественно, что те монеты, которые чеканились за ее пределами, непрерывно поступали в колонии, пока дон Луиш д`Атаиде во время своего первого срока правления не запретил их обращение, к большому облегчению жителей Гоа, которые называли эти монеты "бичом дьявола". При его втором возращении в Индию (1578-81) он потерял, однако, приобретенное им доброе имя, открыв чеканку монет "афшари", которые на 5/7 были серебряными, а на 2/7 - медными. Это принесло менялам 50% прибыли за счет Португальской Индии. Его преемник, Фернан Теллеш (1581) отменил это злоупотребление.

Мы ничего не можем сказать относительно падения покупательной способности денег. Юль, несомненно, прав, утверждая, что до 1860 г. покупательная способность денег в Индии оставалась почти неизменной в течение исторического периода. Ее повышение произошло начиная с этого времени (37).

Вознаграждение должностных лиц. - В сословной структуре португальского общества выделялись два класса (38): 1) фидальго; 2) солдаты; в Индии они также подразделялись на женатых и холостых. Высшие классы обладали определенными привилегиями, но низшие, т.е. солдаты-холостяки, не имели таковых; они представляли собой не более чем отбросы португальского общества. Жалование чиновникам португальской администрации в Индии вычислялось по довольно сложному плану, и включало в себя следующие элементы выплат: 1) "сольдо", или плата за ранг человека; зависела от классификации, основанной на том, к какой общественной группе он относился по праву рождения; 2) "мантименто", или вспомоществование, которое в известной мере зависело от места службы (39); 3) "орденадо", или плата за назначение. Человек, который получал "орденадо", не получал ни "сольдо", ни "мантименто", хотя человек, получавший "сольдо", обычно получал и "мантименто". Со временем второй элемент вознаграждения поглотил все другие, получив название "перкальгос", или доход. Человек с готовностью отказывался от всего остального, чтобы получать доход от своей должности. Т.к. "сольдо" выдавалось только по специальному приказу губернатора и только после проверки центральной счетной палатой, вначале в Кочине, а впоследствии в Гоа, по этому виду выплат зачастую существовала заложенность. "Мантименто" можно было получать везде (40).

В одном необычном памятнике трудолюбия - отчетности, которую Луиш де Фигередо Фалькао подготовил для своего господина в 1612 г., расписаны доходы и расходы лиц, занимавших каждую должность в Индии. Возьмем Софалу: оплата поста капитана в течение трех лет составляла 850 ф.ст. и приносила 57000 ф.ст. дохода. Т.к. оплата должности не зависела от внешних обстоятельств, то она оставалась неизменной, или даже уменьшалась, несмотря на обесценивание денег. Так, в 1550 г. капитан Орумза получал 600 ф.ст. в год и 216 из них уходило на выплату жалования его охране; таким образом, чистый доход капитана составлял 450 ф.ст. в год, и вдобавок к этому он получал долю от стоимости провозившихся через порт грузов, установленную еще Альбукерке. К 1612 г. это положение существенно изменилось. Вследствие падения стоимости денег жалование капитана стало составлять всего лишь 400 ф.ст., но оплата гарнизонной стражи возросла до 540 ф.ст., и ему также было разрешено получать 860 ф.ст. на содержание 40 прихлебателей из общественной кассы.

В более ранних путешествиях человек получал жалование со дня отплытия корабля из порта, но, начиная с 1540 г., солдаты, находясь в пути, не получали никакой оплаты (soldo); одни должны были начать получать ее после прибытия, другие - после шести месяцев пребывания в колонии, третьи - после года службы. Вошло в обычай оставлять солдат без всякого жалования в течение нескольких месяцев после их прибытия, что приводило к вспышкам волнений и бунтов. Вновь прибывшие португальцы, "рейнолс", как их называли, были посмешищем для старожилов, и не имели никаких шансов честно заработать средства к существованию; они голодали на улицах, просили подаяние у богачей, предлагали свои услуги в качестве наемных убийц или бретеров либо же сами превращались в грабителей; некоторые дезертировали в туземные государства и меняли религию. Некоторые известные люди разрешали столоваться у себя своим непосредственным подчиненным, которые взамен обязаны были следовать за своим патроном во всех его предприятиях. Когда наступала возможность оказать ответную услугу, солдат сражался под знаменем патрона и получал жалование от короля. Уходя в отставку со службы, он получал в регистрационной палате ("Матрикола") сертификат от своего капитана, в который подтверждал, что имярек действительно занимал определенную должность, и когда человек получал достаточное количество сертификатов из Матриколы, он возвращался в Португалию, где мог требовать вознаграждения за свою службу. Обычно это происходило в результате вступления на должность другого лица, но эти субсидии выдались так произвольно, что Коуту сообщает, как он встретил одного человека 40 лет, который не мог занять свою должность, пока 30 предшествующих ему соискателей поочередно не сменят на ней друг друга и желанное место не станет вакантным. Когда ему заметили, что у него не было никаких шансов вступить в эту должность в течение ближайших 100 лет, он ответил, что в любом случае сможет заключить выгодный брак и женить своего сына (т.е. должность рано или поздно займет его внук. - Аspar) (41). В результате, когда потенциальный кандидат или его наследник после длительного ожидания наконец получал желанную должность, он максимально использовал свой трехлетний срок для личного обогащения.

Другим способом вознаграждения за службу было предоставление права на поездку. Лицензии на совершение торговых рейсов были ценным приобретением, и как таковые становились предметом продажи, иногда переходя к религиозному или благотворительному учреждению. Есть случай, записанный в конце 16 в., когда человек приобрел лицензии на три рейса в Японию, одну - у наследников собственного отца, другую - у церкви Св.Иоанна в Гоа, и третью - у больницы в Гоа, которая нуждалась в перестройке, - и он получил все три сразу. Фалькао сообщает их предполагаемую стоимость. В 1612 г. плавания в Пегу, Тенассерим, на острова Банда, Сунду и в Бенгал остались уже в прошлом. Плавания в Китай и Японию стоили 25000 ф.ст; из Сан-Томе в Малакку - 5600; из Гоа в Мозамбик - 6000; на Молукки - 7000, и на Цейлон - 500.

2 мая 1614 г., вскоре после того, как из отчетов Фалькао стало ясно, насколько большие состояния могли сколотить в Индии отдельны лица, король Португалии приостановил действие всех королевских дарений и приказал вице-королю выставить на открытые торги должности командующих крепостями, все другие должности и лицензии на торговые рейсы, и предоставить их, - как только откроются вакансии, - лицам, предложившим самую высокою цену. Документ, который цитируются с текстуальными ошибками в Бокарро, "декада 13", стр.367, можно найти в полном виде, лишенном смягчающих пояснений Бокарро, в Fasciculo 6 of the Archivo Portuguez Oriental, N 353, стр.1059. Он представляет собой одно из наиболее красноречивых свидетельств сплошной деморализации, распространившейся среди португальских поселенцев в Индии и фактически узаконенной со стороны государства.

Изгнанники. - Существовал обычай поручать выполнение самых опасных заданий людям, подвергшимся в свое время изгнанию за определенные правонарушения. Некоторые из этих "штрафников" были закоренелыми преступниками, которые скитались, покрывая позором имя португальцев, а иногда даже создавали значительные проблемы для своих соотечественников. Так, Антонио Фернандиш, корабельный плотник, изгнанный с флота Педро Алваришем Кабралом, стал мусульманином и под именем Абдуллы возглавил атаку на Анджадиву в 1505 г. (42) Жуан Мачадо, с другой стороны, оказал ценную услугу своим землякам. Он происходил из родовитой семи в Браге, но, попав в немилость из-за любовной интриги, был изгнан с флота Кабрала за нарушение дисциплины. Его высадили на восточном побережье Африки в 1500 г., и в 1510 г., когда Альбукерке захватил Гоа, он находился на службе Адил-шаха. В смутное время зашиты Гоа в 1511 г. он вернул доверие португальцев, перебежав к ним. Он был образованным человеком, был назначен "танадаром" города в 1513 г. (43) и убит во время участия в бессмысленной экспедиции, организованной капитаном Гоа в 1517 г. (44)

Приложение.

Португальские историки, по-видимому, убеждены, что церковные авторы без особого почтения отзываются об Алвару д`Атаиде, противнике Ксаверия в Малакке. Очень сомнительно, чтобы он был виновен в чем-то большем, чем в отстаивании своих законных прав назначить капитана судна для плавания в Китай, в то время как Ксаверий, требующий передать командование корабля своему протеже, перешел границы своих полномочий. Алвару д`Атаиде был сыном Васко да Гама; как говорится, "в семье не без урода", и, возможно, он действительно был таковым, но его братья, Эстебан, Криштован и Пауло да Гама, все были людьми исключительного благородства. Кроме того, капитан и миссионер прежде находились в натянутых отношениях друг с другом. Ксаверий был тесно связан с губернатором, Мартином Афонсу де Соуза, который относился к Алвару д`Атаиде с необъяснимой враждебностью. Все трое прибыли в Индию на одной и той же эскадре и, ожидая попутного ветра в Мозамбике, де Соуза заподозрил, что д`Атаиде намеревается отправить вперед послание, чтобы предупредить своего брата, Эстебана да Гама, бывшего тогда губернатором, о скором прибытии в Индию его преемника, - и это было бы вполне естественным. По этому подозрению де Соуза отобрал у д`Атаиде командование над его кораблем и держал его фактически под арестом в течение нескольких месяцев после того, как флотилия достигла Индии. Поэтому д`Атаиде едва ли мог испытывать добрые чувства к де Соузе или к тем, кого он рассматривал как союзников де Соузы, в чем и следует видеть причину конфликта, разгоревшегося между ним и Ксаверием. Приведенные факты выпали из рамок шестой "декады" Коуту, почему, следовательно, ни один надежный светский историк не упоминает о них.

Примечания:

(1) В этой главе приводятся сведенные вместе несколько не имеющих прямого отношения друг к другу тем, которые требуют отдельного изложения.

(2) История Алмейды, описанная в Correa, I. 624, вероятно, - забавная сплетня, покоящаяся на довольно шатком основании.

(3) Correa, II. 115.

(4) Cartas, p. 30.

(5) "Teve tal maneira este Mestre Afonso."-Cartas, p. 31.

(6) Cartas, p. 175.

(7) Correa, II. 537.

(8) Смотри о том же интересный рассказ в Correa, IV. 290.

(9) Ar. Port. Or., Fasc. 5, стр. 171, примечание.

(10) Ar. Port. Or., Fasc. 5, N. 75 от 30 июня 1541.

(11) Ar. Port. Or., Fasc. 5, N 115 от 8 июля 1550. Нуньо да Кунья благоразумно запретил проводить любое расследование насчет пожалованных земель. Ibid. No. 73 15 октября 1534. Больше о том же предмете можно найти в том же Fasciculus в Nos. 129, 131 на 134, 159, 204, и 217.

(12) Correa, IV. 290.

(13) Ibid., IV. 292.

(14) Vida, p.51.

(15) Ar. Port. Or., Fasc. 5, No. III. Это подтверждение было не доступно, когда были высказаны сомнения, упомянутые в тексте. Смотри также Ibid. Fasc. 1, No. 14, 4.

(16) Андраде, несомненно, обращался с португальскими документами без особого пиетета. См. Vida, p. 387.

(17) Ar. Port. Or., Fasc. I, No. 14, 14 марта 1549.

(18) Couto, VI. 7. 5. Faria y Sousa, II. 2. 6. Последний обвиняет "Portugueses poderosos en Goa".

(19) Vida, Vol. II. p. 14.

(20) Страница 454.

(21) Согласно Корреа, доминиканцы привезли с собой череп одной из 11000 святых дев. Прибытие этой реликвии было встречено с всеобщим воодушевлением, т.к. она чудесным образом остановила течь на корабле во время выхода в море. В Гоа ее встретили торжественной процессией и передали в монастырь. Епископ и духовенство не захотели принимать участие в приеме из-за зависти; это вызвало скандал, т.к. население сильно благоволило монахам за счет духовенства, которое по этой причине весьма обеднело. Корреа, в том же пассаже, приводит обзор церковных зданий, бывших тогда в Гоа. Доминиканцы получили 20000 ф.ст. на постройку монастыря, не считая занятых ими домов. Монастырь францисканцев стоил 20000 ф.ст., и в нем проживало 40 монахов. Собор обходился в 6000, в нем служило службы более 30 каноников и священников; кроме того, в городе насчитывалось 14 церквей и отшельнических скитов с более чем 100 клириков, "не считая бродяг". Был также колледж Св.Павла с доходом в 18000 ф.ст. в год. Бродяги также упоминаются в Ar. Port. Or., Fasc. 4, стр.39. Декрет 11.

(22) Mocquet приводит некоторые шокирующие подробности, стр.259.

(23) Письма Botelho's, p. 35.

(24) См. особенно "Жизнь", Vol. p. 6 - письмо от 20 января 20 1548.

(25) Очень ценный рассказ о Ксаверии можно найти в очерках Стивена в "Церковных биографиях", pp. 120-158.

(26) См. первые 75 страниц Fasc. 4, Ar. Port. Or. Некоторые декреты Собора, особенно те, что приведены на страницах 55-60, посвященные взаимоотношениям капитанов крепостей с теми, кто занимался торговлей в их портах, с нашей точки зрения представляются выходящими за пределы вопросов церковной юрисдикцией.

(27) Даже в Риме иудеи должны были посещать только одну проповедь в год, согласно Браунингу "День Святого Креста". Стоит упомянуть, что в то время на португальской территории было очень мало мечетей или храмов, либо даже вообще ни одного не осталось.

(28) Матери убивали своих детей, лишь бы только они не подпали под действие этого жестокого закона. Смотри p. 92 Ar. Port. Or., Fasc. 4.

(29) Смотри, например, приказы короля дону Луишу д'Aтаиде, 27 февраля 1568. Ar. Port. Or., Fasc. 3, p. 3.

(30) Числа, приводимые в скобках в тексте, отсылают к номеру цитируемого документа, - все взяты из Ar. Port. Or., Fasc. 5.

(31) Кармо Назарет приводит на стр. 7 своей книги названия 74 монет, находившихся в обращении в различное время в Гоа, и в каталоге своего собственного кабинета он описывает 294 разновидности. Существовало специальное положение, предписывающее, чтобы во всех пунктах отчетностей указывалось название монет, в которых производился платеж. - Ar. Port. Or., Fasc. 5, No. 10, 23 марта 1519.

(32) Underheading Pardao, p. 837.

(33) 13 пардао по 360 реалов каждый = 4680 реалов, которые, исходя из соотношения 4 леала = 5 реалов, составляют 3744 леалов.

(34) Ar. Порт. Or., Fasc. 5, No. 5.

(35) Установленные выше факты были неизвестны Юлю, когда он делал свои вычисления.

(36) Слова Нуниша, p. 31, подразумевают, что в Гоа не было никакой специальной чеканки в то время, когда он писал, кроме медных монет (1554). Смотри также Ar. Port. Or., Fasc. 2, p. 174, где ясно сказано, что Альбукерке чеканил только медяки, так как золотых и серебряных монет было достаточно. Смотри также Ar. Port. Or., Fasc. 5, p. 326, примечание, которое показывает, что из-за этой рафинированной жадности обесцененная монета принималась в уплату правительственных налогов только по ее текущей стоимости, а не по чистому весу. Корреа в своем описании чеканки Альбукерке также указывает на медали.

(37) См. Ar. Port. Or., Fasc. 2, Nos. 54, 61- оба очень важных документа, и A. Nunеs Livro dos pesos e medidas e moedas. Многие факты извлечены из утверждений, рассеянных по трудам различных историков, и полные ссылки должны быть длинными и в то же самое время неудовлетворительными.

(38) О более подробном разделении см. Linschoten, Vol. I. 1S7.

(39) Словарь Юля s. v. Батта убежден, что "мантименто" соответствовало месту службу.

(40) Ar. Port. Or., Fasc. 5, Nos. 10, 11.

(41) Couto, XII. I. 10. Случалось, что должность предоставлялась мужчине (неизвестному), которого такая-то и такая-то женщина могла по своему желанию избрать себе в мужья. В одном таком примере после брака, муж и его жена каждый продали вакансию другому человеку. Смотри Ar. Port. Or., Fasc. 5, Nos. 339 и 375.

(42) Barros, I. 10. 4. Correa, I. 584.

(43) Ar. Port. Or., Fasc. 5, No. 1.

(44) История повторяет саму себя. В последней войне с Марокко, как утверждается, для участия в самых рискованных боевых операциях Испания навербовала полк преступников. Изгнанников посылали в некоторые самые ранние английские путешествия на Восток.

Оставить комментарий © Copyright Аспар (aspar@feosky.net) Размещен: 07/08/2011, изменен: 05/11/2011. 59k. Статистика. Глава: История		Ваша оценка:
Аннотация: Религия. - Чеканка. - Вознаграждение должностных лиц. - Изгнанники

Аспар : другие произведения.

Португальцы в Индии - на пути к господству (1497-1550). Перевод книги Р.С.Уайтуэя. Глава 4