Глава 21. О приеме, который португальцы оказали Пресвитеру, и как после встречи (с ним) мы все приняли решение выступить и отомстить за смерть дона Криштована
Кода мы услышали, что Пресвитер уже находится у подножия холма, мы вышли ему навстречу, а священник, который был с нами, нес в руке знамя Милосердия (Misericordia). Когда мы приблизились к нему, он, увидев, что нас так мало, и услышав о смерти дона Криштована и о нашем поражении, так глубоко опечалился, что нельзя себя даже и представить; ведь он прибыл, полный желания увидеть дона Криштована в сиянии славы, заслуженной им; и та печаль, которую он выказал, не могла быть большей, даже если бы он скорбел по сыну и наследнику. Он оказал нам много почестей и знаков своего расположения, и речь его была поистине царственной; он сказал нам, чтобы мы не чувствовали себя чужестранцами в этой стране, а рассматривали ее как нашу собственную, поскольку и королевство, и сам он принадлежат королю, нашему господину и его брату. Он сразу обеспечил нас всем необходимым, дал нам мулов для верховой езды, - ведь со дня последнего поражения мы передвигались исключительно пешком, - а также подарил нам шелковые туники и штаны, которые носят в этой стране, и на каждых двух человек выделил по одной палатке и много слуг, чтобы они ухаживали за нами, а также выдал нам ковры, матрасы и все остальное, в чем мы нуждались. Мы пробыли здесь весь декабрь, как потому, что Пресвитер захотел отпраздновать на этом месте Рождество, так и с той целью, чтобы собрать людей, которые ежедневно стекались к нему; всего собралось 8000 пехотинцев и 800 всадников. Когда мы увидели это войско, мы отправились к Пресвитеру и стали умолять его помочь нам отомстить за смерть дона Криштована; и хотя Пресвитер и сам хотел того же, он пока что опасался предпринимать какие-либо действия в силу нашей немногочисленности; и все же он решил, что попытается это сделать, и послал за португальцами, которые бежали во владения Барнагайса, и приказал доставить оружие, которое дон Криштован оставил на том самом холме, где мы обнаружили королеву; он оставил лишнее оружие в этом месте, поскольку там оно хранилось бы в безопасности, что сильно помогло нам впоследствии, поскольку у нас (при себе) было очень мало оружия. В течение этого времени мы изготовили большой запас пороха, поскольку мастера, умевшие делать порох, которых держал при себе дон Криштован, бежали вместе с нами с помощью Господа Нашего, и успели за это время изготовить нужное количество: ведь на этом холме иудеев было много селитры и серы и всего, что было необходимо (для приготовления пороха). В течение всего января Пресвитер оставался здесь, совершая приготовления и ожидая португальцев. Последние тогда уже находились в стране Барнагайса; поскольку они считали, что мы все мертвы, и что они не смогут присоединиться к Пресвитеру, они направились в Массауа, думая отплыть оттуда в Индию, если бы в эту гавань зашла какая-нибудь из наших фуст. Когда Пресвитер получил известие о них, и мы привезли хранившееся на холме оружие, Пресвитер решил выступить против мавров; поскольку он узнал, что турки, которые пришли к ним на помощь, вернулись обратно, и что у него (имама Ахмада) осталось всего 200 турецких солдат, которые всегда сопровождали его, и его собственные последователи.
Глава 22. О том, как Пресвитер выступил в поход с португальцами и обнаружил, что король Зейлы расположился лагерем на озере Нила; и о способе, при помощи которого король Зейлы убил капитана лагеря Пресвитера
Выстроившись в походную колонну, мы направились в поход в Пепельный Вторник 6 февраля 1543 г., с 8000 пехотинцами, вооруженными луками и щитами, и 500 всадниками, которые все были отличными воинами (1), и 120 португальцами (2), - некоторые из них были искалечены, с еще не затянувшимися ранами, - которые отказались оставаться в стороне, поскольку страстно желали отомстить за смерть дона Криштована или погибнуть самим в попытке это сделать. Мы имели во главе походного строя знамя Св.Милосердия (Misericordia); Пресвитер попытался назначить одного из нас капитаном, но мы объявили, что будем следовать либо за ним самим, либо за нашим знаменем, поскольку не допускали и мысли, что нас возглавит кто-то другой после того, как мы потеряли то, что потеряли. Таким образом, мы начали поход, оставив королеву, мать Пресвитера, на этом холме, чтобы не иметь обузы. Во время пути мы услышали, что капитан короля Зейлы стоит на дороге, по которой нам предстояло пройти, в сеньории под названием Огара, с 300 всадников и 2000 пехотинцев; их капитан носил имя Миразизмао (3). Мы дошли до этого места одним утром на рассвете, и Пресвитер атаковал его с 50 всадниками в авангарде. В результате этой атаки мавры были разгромлены, капитан и много его солдат убиты, а многие другие - захвачены в плен; от пленников мы узнали, что король Зейлы вместе со своей женой и сыновьями находится на берегу озера, откуда вытекает Нил (4), в 5 днях, если идти с нашей скоростью, от того места, где были мы. Мы продолжали наш поход, пока не увидели его (5); оно было столь велико, что были видно на расстоянии 6 или 7 лиг. Когда мы оказались в поле зрения мавров, мы разбили наш лагерь напротив их стана (6). Они испытали крайнее изумление, узнав, что Пресвитер и португальцы выступили в поход, чтобы найти и сразиться с ними, несмотря на понесенное нами прежде крупное поражение; наша решимость заставила их испытать некоторый страх. Поэтому они начали готовиться к предстоящему бою: они отчетливо понимали, что мы пришли отомстить за прошлое поражение. И поскольку мы получили известия, что португальцы, направившиеся в Массауа, не смогли найти там корабль, зато, услышав о нас и о Пресвитере, идут на соединение с нами со всей возможной быстротой, Пресвитер решил на общем совете, что не станет начинать битву до их прибытия, поскольку они были уже неподалеку; и в этой стране 50 португальцев - более сильное подкрепление, чем 1000 местных (воинов). В дни ожидания у нас происходили ожесточенные стычки на равнине, что простиралась между обеими армиями. У нас было теперь 60 португальских всадников, поскольку Пресвитер отдал им всех имевшихся у него коней; они обычно одерживали верх в этих стычках, пока не появился один мавританский капитан, пользовавшийся большой славой среди своих единоверцев, и на которого они вполне привыкли полагаться, с 200 всадниками; но в этот раз воинское счастье отвернулось от него, и в одной из его стычек с португальцами он сам и 12 его сотоварищей были убиты, причем португальцы нанесли им большой урон. Всадники-абиссинцы также совершали немало вылазок, желая произвести на нас впечатление; генерал-капитан лагеря, по имени Аземаче Гафило (азмач Кефло) (7), особенно отличился в эти дни, поскольку ни один враг не мог показаться за пределы лагеря короля Зейлы, не подвергнувшись набегу этого капитана; мавры всегда терпели от его рук поражения, лишаясь как своих стад, так и своих жизней. Когда Мавр увидел великую смелость этого капитана, он решил во что бы то ни стало умертвить его посредством предательства. Он направил к нему одного из своих рыцарей, чтобы тот передал капитану послание, носящее дух вызова, в котором он (имам Ахмад) призывал его приехать к одной из сторон лагеря, где протекал небольшой поток, обещая при этом, что сам он останется на одном берегу потока, а абиссинец - на другом; в то же самое время 4 или 5 турок, вооруженных аркебузами, должны были спрятаться в зарослях с той стороны ручья, где находился лагерь мавров, и по данному сигналу открыть огонь из своих аркебуз и застрелить его (азмача Кефло). И так все и произошло: едва занялась заря, турки спрятались в чаще, и на рассвете два всадника, размахивая белым флагом, подъехали к берегу небольшого потока и стали окликать капитана лагеря по имени. Наши люди бросились узнать, чего они желают, но мавры ответили, что скажут о цели своего приезда только самому капитану, поскольку у них были некие важные сведения для него. Когда капитан, который уже был в седле, услышал это, он подъехал к потоку в сопровождении многочисленной свиты, но когда он не увидел там никого, за исключением этих двух мавров, он приказал своим людям остановиться, думая, что эти люди хотят перейти на нашу сторону либо передать какие-то полезные сведения, и что они приехали через лесные заросли, чтобы остаться незамеченными для своих же; итак, он поехал вперед, сопровождаемый лишь двумя всадниками, которым он доверял. Когда же он оказался на небольшом расстоянии от них (мавров), он спросил, чего он хотят, и тогда как мавры сделали вид, будто собираются рассказать ему нечто важное, турки выстрелили в него из аркебуз и убили его; когда они увидели, как он завалился через луку седла, они повернули обратно и стремительным галопом унеслись прочь. У турок были наготове оседланные кони, и на них они бежали. Когда наши всадники увидели, как мавры удаляются галопом прочь от них, у них сразу возникло опасение предательства; и когда они увидели, что двое спутников капитана несут на руках его мертвое тело, они бросились преследовать мавров, которые остались невредимыми; но на подмогу им (маврам) поспешило так много их единоверцев, что наши люди вынуждены были (прекратить преследование) и вернуться с мертвым капитаном (в лагерь). Они много оплакивали его, и Пресвитер свыше всех, поскольку он был женат на одной из его кузин, а также и потому, что погибший капитан был очень смелым человеком. Со смертью капитана абиссинцы мало-помалу начали утрачивать свою храбрость, до такой степени, что многие советовали отступить, считая победу недостижимой. Когда Пресвитер услышал об этом, и убедился в том, что это истина, он послал за ними (8) и решил, поскольку португальцы так долго ждали, что даст битву на следующий день; ведь он понимал, что если промедлит дольше, то все его люди неминуемо дезертируют под влиянием страха.
(1) Корреа (т. 4, стр. 385), с другой стороны, утверждает, что "у Пресвитера было сто шестьдесят всадников и десять тысяч пехотинцев, лучников и пращников, все очень слабо обученные (Muy fraqua cousa)".
(2) Корреа (т. 4, стр. 385): "130 португальцев".
(3) "Они (Гэлаудеос и франки) выступили на Хеоуаду (Cheouada) в месяце хедар, 13-го числа (у Перрюшона - 16-го). Они дали сражение при Оуагаре, и убили Сид Махамада, Эсмана и Талилу; остальная часть врагов бежали подобно дыму, некоторые бежали в Эбну (Перрюшон заменяет эти слова: "некоторые из них сдались, повесив камни себе на шеи" (старинный эфиопский обычай, выражавший раскаяние и покорность. - Aspar)). 19-го (Перрюшон добавляет "хедара"), Гэлаудеос покинул Дарасге, сжег дома мавров, разграбил их добро, и вернулся на Хеоуаду, где он оставался на протяжении двух месяцев" (Бассет, Этюды, стр. 111). Перрюшон цитируется по "Revue Semitique", 1894, p. 265.
Месяц хедар начинается 28 октября; дата сражения при Воггере, согласно этому тексту, - либо 9, либо 12 ноября. Хеоуада отмечена как Sciauada на итальянской карте; это - округ на юго-западе Семиена, к северу от Воггере. Дарасге - деревня, расположенная чуть южнее на берегах озера Тана. Здесь находилась штаб-квартира имама Ахмада Граня, и я не понимаю, как Гэлаудеос мог "покинуть" ее во время своего набега. Даты безнадежно расходятся с теми, что приводятся в португальском источнике. Во Введении я привел причины, по которым я предпочитаю последние.
"В месяце Тишрине втором, седьмом месяце, из месяцев евреев и третьем из месяцев Пятиградия, он пошел в землю Вагара и начал войну с силами имама Ахмада и победил их и убил сеида Мехмада, начальника неприятельского войска. Он устремился на все мусульманские селения, которые были там, сжег некоторые из них, разграбил все города, бывшие под властью ислама. Это была первая победа, одержанная рукою Map Клавдия -- знамение победы церкви" (Конзельман, § 16, p. 133).
Тишрин второй приблизительно соответствует ноябрю. Конзельман указывает, что календарь Пятиградия является коптским календарем, которым пользуются в Нижнем Египте.
(4) "От которого они узнали, что Грань со своей женой и детьми находится на небольшом расстоянии от них в королевстве Дембия, в месте под названием Дарасгуэ, около озера, откуда вытекает Нил" (Паэш, у Теллеша, гл.15, стр.134)
(5) Вероятно, озеро.
(6) "Грань вернулся в Дембию, покинув Забул, и царь, оставив Хеоуаду, достиг Вайнадаги (Перрюшон добавляет: "5-го якатита"), и остановился там. Мусульмане (Перрюшон, "Грань") выступили из Дарасге, и их войска остановились неподалеку от царя, чья армия была на том же месте. Господь, проявив милость, укрепил рабов Своих и их князя Аснаф Сагада, хоть и молодого годами, и побудил их к тому, чтобы выступить навстречу врагу и лицом к лицу стать перед ним, чего прежде они не осмелились делать; ведь раньше они боялись и дрожали, когда слышали его имя; пока он был в Шоа, а христиане - в Тигре, они бывали биты всякий раз, когда он (Грань) выступал против них. Когда же Господь Бог сжалился над ними, они ободрились и стали высмеивать мусульман" (Бассет, Этюды, стр.111; Перрюшон, "Revue Semitique", 1894, стр. 265).
5-е якатита - это 30-е января. Паиш в книге Теллеша (Bk. 11, гл. xvi, стр. 153), утверждает, что армии встретились при Оинадаге. Коуту (дек. V, Bk. IX, гл. iv) говорит, что Гэлаудеос выступил к холму, называвшемуся Оэ-над-кас, в провинции Амбеа - т.е. Вайнадега в Дембии.
(7) Это азмач Кефло, вероятно, носил звание "фитаурари", или командующего авангардом, чьи обязанности заключались в том, чтобы возглавлять наступление, определять место для разбивки королевского лагеря, и т.п.; этот пост всегда занимал испытанный солдат.
(8) Своими советниками?
Глава 23. О том, как между Пресвитером и королем Зейлы состоялась битва, в которой мавры были разгромлены, а король убит
Рано утром мы выстроились в боевом строю и вознесли молитву перед знаменем Св.Милосердия (Sancta Misericordia), прося Господа Бога сжалиться над нами и дать нам возможность отомстить нашему врагу и одержать над ним победу. После того, как священник исповедовал нас и отпустил наши грехи, мы поднялись и выступили против врага; мы вели авангард и несли наше знамя, или следовали за ним (? esta bandeyra ou nos com ella) (1). С нами было 250 всадников-абиссинцев и 3500 пехотинцев; в арьергарде двигался Пресвитер с другими 250 всадниками и всеми остальными пехотинцами. Идя в таком порядке, мы атаковали врага, который также выступил нам навстречу двумя колоннами: король Зейлы лично возглавлял авангард с 200 турецкими аркебузирами, 600 всадниками и 7000 пехотинцев. Те, кто находился в авангарде, атаковали нас с обоих флангов; в арьергарде же шел капитан (короля Зейлы), по имени Гуанка Граде (2), с 600 всадниками и 7000 пехотинцев, которые, подобно авангарду, с яростью обрушились на нас. Португальцы, видя, что турки берут верх, атаковали их, убив многих и обратив в бегство остальных; когда же абиссинцы увидели, какие чудеса творят на поле боя португальские всадники, хотя их было всего 60, то они, устыдившись своего страха, бросились сами в атаку с такой яростью, что проложили вслед за собой дорогу во вражеских рядах. Когда король Зейлы увидел, что его люди откатываются назад, он лично встал во главе их, чтобы лично вести их в атаку, и с ним находился его сын, молодой человек, помогавший ему; он подступил так близко к нашим рядам, что уже мог различить португальцев, которые, увидев его рядом с ними, открыли по нему огонь из своих мушкетов. Поскольку все, что совершается под небесами, происходит по воле Господа Бога, Он позволил одной пуле попасть ему в грудь, и он (король Зейлы) рухнул с седла и остался недвижим; когда его последователи увидели, что он был смертельно ранен, они дрогнули и обратились в бегство (3). Когда капитан турок увидел, что мавры отступают, он решил умереть; рубя направо и налево длинным палашом, который держал в руке, он расчистил большое пространство перед собой; он сражался как храбрый рыцарь, поскольку 5 абиссинских всадников, бившихся против него, не смогли ни убить его, ни заставить отступить. Один из них атаковал его, держа в руке дротик; но, метнув его, он лишь подрезал сухожилие у коня другого абиссинца, и никто не осмелился подойти ближе к нему. Тогда там появился португальский всадник по имени Гонзало Фернандиш (4), который во время краткой передышки в схватке ударил его (турка) копьем и тяжело ранил; оно [копье] так глубоко вошло в тело турка, что прежде, чем он смог освободиться, один из мавров нанес ему тяжелую рану выше колена, перерубив сухожилия и искалечив его; видя, что турок ранен, он (мавр) выхватил саблю и зарубил его. Пока все это происходило, наши люди преследовали мавров, и прежде всего португальцы, поскольку они все никак не могли насытиться местью; главным образом они гнались за турками, поскольку именно по отношению к ним испытывали самую злейшую ярость; из 200 турок посчастливилось бежать не более чем 40, которые вернулись к жене короля. Когда она услышала, что ее муж был мертв, она бежала вместе с 300 всадниками своей охраны и этими 40 турками, захватив с собой все сокровища, которые ее муж отнял у Пресвитера, а было их весьма немало. Она сумела бежать, поскольку наши люди гнались за теми, кто находился на поле боя и в лагере, с такой неумолимой беспощадностью, что не думали ни о чем ином; и они не давали пощады никому, кроме женщин и детей, которых взяли в плен. Среди них было много женщин-христианок, которые были невообразимо рады своему освобождению из плена; ведь некоторые из них (абиссинцев, бывших вместе с нами) нашли своих сестер, другие - дочерей, третьи - жен, и они не могли испытать большего удовольствия, чем увидев своих родных избавленными от неволи. Их восторг был таким огромным, что они начали целовать нам ноги и поклоняться нам; одержанную победу они приписали исключительно нашим заслугам, говоря, что только благодаря нам они увидели этот день. Когда собрали добычу, - а была она немалой, - Пресвитер разбил свой лагерь на берегах озера, поскольку в окрестностях можно было с избытком обеспечить войска продовольствием. После того, как добыча была помещена под надежную охрану, к Пресвитеру явился один из его капитанов, молодой человек по имени Аземаче Калите и принес голову короля Зейлы (букв.: "держа в зубах голову короля Зейлы" - Aspar), и он простерся ниц со своим конем [перед Пресвитером] с большим удовольствием; ведь этот молодой человек и Барнагайс, который знал его [короля Зейлы] лучше других, преследовали его, и этот юноша настиг его первым и прикончил, после чего отрубил ему голову; он вручил его голову Пресвитеру так охотно по той причине, что последний обещал выдать замуж свою сестру за любого абиссинца, который принесет ему голову врага; если же ее принесет португалец, он обещал пожаловать ему большую награду. Когда Пресвитер заполучил голову Мавра, он удостоверился в том, что она действительно принадлежит ему, и узнал, что его смертельно ранил португалец, а этот капитан не заслужил руки его сестры, поскольку не он убил короля Зейлы; таким образом, он не выдал замуж свою сестру за этого человека и не наградил португальца, убившего короля Зейлы, поскольку так и не смог выяснить, кто же именно ранил его; он должен был вначале узнать его имя, чтобы сдержать свое обещание. Он приказал насадить голову последнего короля Зейлы на острие копья и пронести кругом, и показать во всех его владениях, чтобы люди узнали, что тот, кто причинил им столько зла, действительно мертв. Вначале ее [голову] послали показать королеве, чтобы отсюда отвезти в другие места; и так вид отрубленной головы злейшего врага сполна вознаградил ее за все прежние горести. В это время португальцы, которые возвращались из Массауа, пришли туда, где находилась королева; она решила, удовлетворившись местью, присоединиться к своему сыну, и португальцы сопровождали ее. Пресвитер хорошо принял их, обеспечил всем необходимым, и устроил большие торжества в честь королевы. Мы были сполна удовлетворены, каждый день наблюдая, как ликуют абиссинцы по случаю этой победы и свободы, которую она им принесла. В этой битве погибло 4 португальца: Жуан Корреа, Франсишку Виейра, Франсишку Фиальо и Галисиец (5).
(1) B "Б" эти слово, значения которых я не понимаю, опущены.
(2) B "Б": "Гранка Граде". Граде - это "гарад", губернатор. Утверждается, что первое слово следует читать как "Ганз" - название небольшого округа около Харэра. Следовательно, имя следует читать как "губернатор Ганза". Ганза Гарада упоминается, наряду с другими генералами имама Ахмада, в "Этюдах" Бассета, стр. 110.
(3) Другие рассказы об этом сражении будут приведены в конце этой главы.
(4) В "Б" - Жуан Фернандиш.
(5) Корреа утверждает, что смертельный выстрел сделал Жуан Галисиец, "о котором говорили, что он проложил себе путь через всю армию мавров и выстрелил королю мавров прямо в лоб, после чего он (Жуан) был убит". В "Б" имя пропущено.
Остается обобщить другие повествования о битве. Корреа, Коуту, Паиш и Теллеш очень близко следуют за Каштаньозой. Ниже приведено описание битвы, взятое из абиссинских источников:
"17-го (у Перрюшона 16-го) якатита Грань ступил на ногу гордости и веры, полагаясь на свои пушки, ружья и турок; но Тот, Кто отмеряет годы, сказал: "Я буду сражаться и гнать перед собой тех, кто восстал против меня". Аснаф Сагад, со своей стороны, возложил упования на Господа и на молитвы к Святой Деве Марии, которая вняла ему. Воины царя, идущие в авангарде, убили Граня прежде, чем он смог встретиться в бою с принцем. Он пал на склонах Зантары (Перрюшон дополняет: "которые потом назвали Гранбар"), и умер по воле Господа. Смерть его произошла в 3-м часу дня, в среду, а войска его рассеялись подобно дыму и подобно золе от очага. Те, кто находился с ним, бежали вплоть до самой Асмэры, вместе с его женой, Дель Вамбарой; так велик был ужас, подстегивавший их. Другие, повязав вервие вокруг шеи, побросали свое оружие, сошли со своих коней и изъявили покорность. Они перерезали мусульман, которые жили в Дара (Перрюшон, "Айера")... Когда Грань погиб, Аснаф Сагад правил 2 года, 5 месяцев и 22 дня (Перрюшон: "2 года, 6 месяцев и 8 дней")".
"В сем третьем году, в последнем месяце из месяцев еврейских, в шестом месяце из месяцев коптских, в месяце поста великого из постов церкви в год 7035 от сотворения мира, 28 числа упомянутого месяца, в среду, сразился господин наш Map Клавдий с имамом Ахмадом эбн Ибрагимом у которого войско было многочисленно, как саранча -- его количество превышало тысячи тысяч и тьмы тем. Они стояли, готовые к битве, будучи сильны, как львы, и быстры, как орлы. Были среди них всадники, одетые в броню железную, были пехотинцы, полагавшиеся на свои щиты и крепко державшие мечи и копья. Были такие, которые напрягали лук и стреляли как сыны Ефремовы, были и сражавшиеся огнестрельным оружием, как воины Иоанна (Жуана, короля Португалии), и они казались видевшим их кипящими, как котлы, обращенные к северу. Были метавшие камни из пращей. У всех их не было страха перед боем, но в час его они устремлялись готовые, как охотничьи псы, увидавшие зверя в первый раз. Воинов же Map Клавдия было так же немного, как воинов Гедеона, отобранных при помощи воды, но шла с ними сила мощная, которая прокатилась в стан Мадианский, как ячменный хлеб. И царь Map Клавдий не устрашился множества воинов исламских, их ужаса, тяжести сердца их и уверенности духа их; не вспоминал он жизни их, что они раньше жили, побеждая в бою и не будучи побеждаемы, открывая запертые неприступные города и стремясь к битве, как олень к источникам воды. И была великая битва между ним и имамом Ахмадом, и бог вышний -- да будет благословенно имя его -- украсил царя Клавдия -- да будет над ним мир, как победителя. Имам Ахмад умер от руки одного из рабов его; перебито было множество воинов из Туркоманов и из войска Бар Сааддина, из оставшихся половина бежала по дороге к морю с женой Имама Ахмада, а половина захватила Мехмада, сына Имама Ахмада, и предала его в руки славного царя Клавдия, покорившись под ноги его. Он же, милосердный и благостный, не воздал злом тому, кто творил против него злое, но поступил с ним, как благодетель" (Конзельман, § 19, стр. 135).
"Франк убил его [Ахмада Граня] и отрезал ему ухо прежде, чем он достиг склонов Зантары. Он умер по воле Божьей, в третьем часу дня, в среду. После этого один абиссинец отрезал ему голову и похвалялся перед царем, говоря, что это он сразил имама. Тогда король отдал ему в награду всю добычу [принадлежавшую Граню]. Когда же увидели, что у отрубленной головы недостает одного уха, царь спросил: "Где его ухо?", и тут этот франк принес ухо и показал царю. И тогда царь приказал, чтобы абиссинец отдал всю добычу франку, и повелел, чтобы все абиссинцы воздавали ему честь и вставали перед ним как в лагере, так и на торжищах, словом, везде, где бы он ни появился" (Гуиди).
Место, где произошла битва при Вайнадеге, рассматривалось во Введении. Остается установить дату; португальские источники вообще не приводят никакой даты, указывая только год - 1543. Поэтому единственным источником интересующих нас сведений остаются эфиопские хроники. 7035 год от сотворения мира - это 1543 год, так что относительно года битвы сомнений нет.
Источники сходятся на том, что она состоялась в среду. Перрюшон и Бассет приводят дату соответственно 16 и 17 якатита, т.е. 10 или 11 февраля, но в 1543 году эти числа приходились соответственно на субботу и воскресенье. Фрагмент текста, переведенного Конзельманом, указывает на тот же самый месяц якатит, но 28-е число, т.е. 22 февраля, и четверг. Эстевеш Перера цитирует рукописную хронику Сарса Денгеля (с которой я не имел возможности ознакомиться), где приводится дата 27 якатита, т.е. среда, 21 февраля. Есть другой метод отсчета точной даты. Когда был убит имам Ахмад, Гэлаудеос находился на троне 2 года, 6 месяцев и 8 дней. Поскольку в каждом абиссинском месяце по 30 дней, это означает, что с момента его вступления на престол прошло 2 года и 172 дня. Отец Гэлаудеоса, Лебна Денгель, умер 2 сентября 1540 г. С этого дня и до конца 1540 г. прошло 120 дней, таким образом, остается 2 года и 52 дня. 1541 и 1542 гг. образуют 2 года, и 52-й день 1543 г. приходится на 21 февраля. Следовательно, битва произошла в среду 21 февраля 1543 г., как и указывает Эстевеш Перейра.
Рассказ из фрагмента Гуиди согласуется с повествованием Бермудиша, но мы не знаем достаточно об истории происхождения этого манускрипта, чтобы безусловно принимать его за истину. Ему противоречат рассказы Каштаньозы и Корреа, из которых последний значительно отличается от первого, тем самым показывая, что его автор проводил определенное собственное исследование. Репутация Корреа в отношении точности описываемых им событий, происходивших, когда он находился в Индии, носит заслуженно высокую оценку. Рассказ из текста Гуиди оставляет довольно сильное впечатление, и вряд ли бы оказался забыт, если описанный в нем случай имел место на самом деле; определенно его не мог проигнорировать португальский автор, гордившийся тем, что его соотечественник убил столь значимую личность, как Ахмада Граня.
Термин "Бар Саад-ад-дин", или "страна Бар Саад-ад-дин", применялся по отношению к территории, лежащей к югу от Абиссинии вплоть до Индийского океана. Она получила это название по имени выдающегося султана Саад-ад-дина, который был убит в Зейле в самом начале пятнадцатого столетия, в войне против абиссинцев (Бассет, Этюды, стр. 239 и сл.; История, стр. 7 и сл.). Это название теперь относится к острову в пяти милях к северу от Зейлы, где сохранились руины древних времен, и на котором, как утверждается, находился старый город Зейла и где был похоронен сам султан Саад-ад-дин.
О традициях, бытующих в Шоа о Гране, см. Комбес и Тамизье, Путешествие (т. 3, стр. 30); в их время (1836) Грань стал для христиан неким мифическим героем. Его лошадь была сорок локтей (примерно 60 футов) в высоту, и он соответствующего роста. Он проник в Гондэр, где понадобилось пятьсот мушкетных пуль, чтобы убить его. Другие традиции см.у Харриса (т. 2, стр. 255).
Глава 24. О том, как отец Барнагайса, который поднял восстание, вернулся к Пресвитеру и привел с собой принцев Зейлы
Среди многих христиан, которые присоединились к маврам, был отец Барнагайса, который перешел к королю Зейлы, поскольку ему казалось, что королевство никогда не оправится от разгрома. Мавр высоко его ценил; так высоко, на самом деле, что назначил его воспитателем своего сына и капитаном над его войском. Когда он увидел, что король [Зейлы] пал мертвым на поле боя, он обратился в бегство вместе с принцем и тем спасся; он послал известие к Пресвитеру, что если тот простит его, то он передаст ему принца Зейлы, который уцелел после битвы и находится теперь в его власти. Пресвитер, несмотря на то, что сильно гневался на него и не собирался прощать за измену, все же дал ему гарантию безопасности; не столько из-за принца, которого он должен был выдать, как из-за того, что Барнагайс, его сын, верой и правдой служил ему, и Пресвитер ему весьма благоволил, ведь именно он встретился с португальцами в Массауа и привел их в королевство. Он же (Барнагайс) ничего не просил у Пресвитера, и тот, сознавая, что многим ему обязан, пообещал, что пощадит и простит его отца, который впоследствии вошел в милость к Пресвитеру и был назначен губернатором важной сеньории. Когда отец (Барнагайса) получил гарантию личной безопасности, он явился (к Пресвитеру) и привел с собой принца, которого он передал Пресвитеру; последний, будучи милосердным человеком, не захотел лишать его жизни, но держал его под строгим надзором в своем доме (1). Вместе с ним пришло много христиан, которые раньше восстали, полагая, что Пресвитер простит их, если они сдадутся на его милость; но когда они пришли, он приказал отрубить им всем головы; однако многих других, которые просили дать им гарантии личной безопасности, он оставил в покое. Среди тех, кому он дал гарантию личной безопасности, был капитан мавров, который прежде был христианином и совершил в стране множество злодеяний; после того как он прибыл (с повинной к Гэлаудеосу), в нем опознали одного из тех людей, которые захватили в плен дона Криштована. Когда Пресвитер услышал об этом, он захотел убить его; но он этого не сделал, чтобы не нарушать данное ему обещание неприкосновенности. Португальцы же так сильно жаждали его крови, что даже если бы они знали об этом желании Пресвитера, то, кажется, в любом случае расправились бы с ним, даже рискуя навлечь на себя гнев Пресвитера. С этим намерением они пришли к Пресвитеру и рассказали ему, что этот человек заслуживает смерти, и его следует казнить; на это Пресвитер отвечал, что у него было причин нарушать данное ему помилование. Но они поняли из его слов, что он не очень рассердится, если они убьют мавра; поэтому двое или трое португальцев пришли к нему в палатку и закололи кинжалами. Смерть этого человека, действительно, не огорчила Пресвитера (2).
(1) Этот принц недолго оставался в плену. По соглашению, заключенному между двумя матерями, Дель Вамбарой и Саблой Вангел, его обменяли на Минаса, брата Гэлаудеоса (и его двух кузенов также), захваченных в плен мусульманами 19 мая 1539 года. Обмен состоялся с некоторыми церемониями в море, у Массауа; каждая из сторон подошла к месту обмена пленников на собственной лодке. О пленении Минаса, смотри Бассет, Этюды, стр. 107; об обмене, смотри Конзельман, § 29, стр. 143, и Эстевеш Перейра "Минас", стр. 41.
(2) Этот рассказ подтверждается эфиопскими источниками.
"Что же до Йорама, то он был убит при своем возвращении, ибо не забылось его предательство Израиля (под "Израилем" здесь, очевидно, подразумевается Лебна Денгель, царь Соломоновой династии, ставший жертвой предательства Йорама. Представители правящей эфиопской династии, возводившие свою генеалогию к израильскому царю Соломону, нередко называются в хрониках "израэлитами". - Aspar). В этом году Воплощение и Воскресение совпало". (В 1543 г. день Пасхи выпал на 25 марта). - Бассет, Этюды, стр. 113.
"В день, упомянутый в начале этого повествования, многие, преступившие против него и против дома отца его и матери его и против всех церквей, которые были под их царством, возвратившись под его власть, были в безопасности по его милости и благости, и никто не сделал им зла, даже пес не прикоснулся к ним языком. Только одного, злоба которого восходила до облаков, убил хитростью один из португальских воинов, причем на это не было воли царя Map Клавдия, над которым да будет мир". (Конзельман, § 30, стр. 137).
Если, как представляется почти определенным, Йорам и был человеком, заколотым португальцами, то у Гэлаудеоса были специфические причины желать расправиться с ним, и возможно, рассказ о причастности Йорама к смерти дона Криштована был пущен в ход специально с той целью, чтобы побудить португальцев к действиям. Я привожу пассаж с упоминанием Йорама, который следует в хронике после рассказа о поражении Лебна Денгеля от Гарада Эмара 10 июня 1539 г.: "Царь бежал со своими скудными силами и достиг страны Саламт, где он обосновался на горе под названием Тиелемфра (Thielemfra). Он был изгнан оттуда Йорамом, правителем округа, при помощи мусульман, 14-го числа месяца хамле (7 июля). В этот день Господь совершил большое чудо для него: он посуху перешел через Тэкэззе после Встречи Апостолов" (Бассет, Этюды, стр.107). Встреча Апостолов отмечалась перед Белым Воскресеньем, которое в 1539 выпало на 25 мая, и в это время года обычно шли сильные дожди, река Тэкэззе разливалась и становилась непроходимой вброд. Йорам, следовательно, был христианином, и губернатором или Саламта, или Семиена, который стал предателем; и обнаружив, что его король загнан в ловушку (поскольку упомянутая гора лежит в излучине Тэкэззе, огибающей ее с востока и с севера), атаковал его в тот момент, когда он мог отступить только через раздувшуюся реку. Такое поведение нельзя было простить. Йорам также сражался против Гэлаудеоса в самом начале его правления, 6 декабря 1540 (смотри Бассет, Этюды, стр. 109). Читатели Пирса припомнят очень живописный рассказ Коффина об атаке абиссинских войск на Чирремферрер (Chirremferrer), как он называет Тиелемфра, в которую он внес свою долю (Пирс, т.1, стр. 301).
Глава 25. Об озере, откуда вытекает Нил, и на берегах которого Пресвитер отпраздновал Пасху, и об обычаях эфиопов на Страстной неделе
Из озера, упомянутого мной, которое они называют Абаю (1), берет свое начало река Нил; вытекая из озера, Нил пересекает всю страну Пресвитера, пересекает Египет, проходит мимо города Великий Каир и впадает в море Левант у Александрии. Это озеро такое большое, что с одного берега не видно другого; по словам абиссинцев, человеку, передвигающемуся быстрее обычного, потребуется 10 дней, чтобы обойти его кругом, т.е. в окружности оно имеет свыше 100 лиг; на озере есть определенные острова, где стоят монастыри, очень красивые на вид (2). В этом озере водятся некие твари, похожие на моржей, как их обычно представляют; по своей величине они не уступят крупному коню, а по форме тела и окраске напоминают слонов; их головы чрезвычайно широкие, с такой же широкой пастью; расположение верхних и нижних зубов похоже на расположение зубов у змей; с одной стороны челюстей вперед выступает один зуб, а с другой - два, похожие на слоновьи бивни, но не такие большие; когда они открывают свои пасти, это представляет собой удивительное зрелище, потому что человек обычного роста, стоя на нижней челюсти, не сможет дотянуться своей головой до верхней, а по ширине их челюсти таковы, что там могут встать вместе два человека. Эти твари выходят (из воды) на равнину, чтобы поесть траву и ветки деревьев, и если они видят людей, то уходят обратно в воду; они настолько многочисленные, что, когда они плавают в озере, поверхности воды почти не видно под массой их тел. Они ведут подводный образ жизни, и когда всплывают на поверхность, то извергают из своих пастей большие фонтаны воды, бОльшие, чем у китов (3). На берегах этого озера Пресвитер, со всем своим лагерем, отпраздновал Пасху, во время которой отслужили очень торжественную службу; и со времени Погребения Господа до Его Воскресения Пресвитер, его мать-королева и все знатные люди носили траур, и вплоть до таинства Воскресения они никогда не едят и не пьют, выдерживая пост. Их пост - очень строгий, поскольку они не едят ни животной пищи (букв. "не вкушают ничего, что заканчивает свои дни смертью". - Aspar), ни молока, ни сыра, ни яиц, ни масла, ни меда и не пьют вина. Таким образом в течение дней поста они едят только хлеб, выпеченный из пшена, пшеницы и бобовых растений, смешанных вместе, шпинат и травы, приготовленные на масле, которое они выжимают из семян, похожих на сезам (гингелли) (4). Они строго следуют правилам Ветхого Завета, поскольку они не принимают пищу в полдень; и кода солнце садится, они идут в церковь, слушают мессу, исповедуются (5) и причащаются, и только после этого отправляются ужинать; в дни поста они служат мессу так поздно по той причине, что, как они говорят, из-за поста могут получать Святые Дары (т.е. причастие) только в вечернее время. В дни памяти святых и по воскресеньям они служат мессу всегда в полдень, как то принято и в Римской Церкви, и мессу их читают нараспев дьякон и иподьякон, а алтарь они закрывают ширмой. Облатка, (которой они причащаются,) делается из отборной пшеничной муки, не смешанной с другими злаками, и они готовят из нее лепешку такой же величины, как большая гостия (como huma gostia grande), которую выпекают в глиняной формочке, в центре которой нарисован знак креста, а вокруг него нанесены какие-то халдейские письмена, которые у них считаются священными (6). Этой лепешкой, или облаткой, вся монашеская братия и те, кто служат мессу, и те, кто исповедались с этой целью, причащаются. Каждое воскресенье король, королева, знать, все лица благородного происхождения и все простонародье исповедуются и причащаются. Они входят в церковь босиком, предварительно разувшись. Они не должны сплевывать, находясь в церкви, и если они хотят это сделать, то у них при себе есть ткань, в которую они сплевывают, поскольку это считается у них грязной привычкой (7). Их церкви имеют круглую форму, святилище находится в церкви, а снаружи все они опоясаны верандами. Колокола, звоном которых они созывают народ на мессу, сделаны из камня (8); только у нас на службе они использовали небольшие колокольчики. Они всегда молятся стоя; они часто отбивают поклоны и целуют землю, затем снова выпрямляются и уже в таком положении вкушают Тело Господа Нашего. На Страстной неделе они совершают все священные обряды с большим рвением, начиная с кануна Вербного Воскресенья, когда они собирают их (ветки пальм), и до Воскресения, когда они проводят полную церемонию освящения, как и у нас в Португалии; все женщины водружают у себя на головах кресты из ветвей дикой оливы, прикрепляя их к своим головным уборам, а мужчины несут в руках пальмовые ветви, которые затем забирают в свои дома. В день Воскресения они устраивают очень торжественную процессию, со множеством горящих восковых свечей, таких больших, и в таком изобилии, что истинно говорю, в один этот день там можно увидеть больше восковых свечей, чем во всей Португалии. Не стоит удивляться этому, ведь в их стране есть огромное количество меда. Его собирают в скалах и на равнинах, и он принадлежит тому, кто его найдет; меда в стране так много, что из него делают вино (9), которое нравится всем людям. Знать кичится множеством тонких восковых свечей; у короля есть капитан, который имеет 500 восковых свечей, и по одному этому вы можете себе представить, сколько свечей используют в этой процессии, которая является очень торжественной, поскольку в ней участвуют свыше 500 монахов, сопровождаемых игрой на многочисленных музыкальных инструментах, как то у них в обычае; они возвращаются в церковь со Святым Причастием, которое они называют "корбам". Пресвитер и его мать, равно как и все португальцы, с оружием в руках прошли в этой процессии, часто стреляя в воздух из мушкетов и пушек, которые мы захватили у Мавра, демонстрируя также различные приемы владения огнестрельным оружием, при помощи которых нам удалось его (т.е. имама Ахмада) сразить. Пресвитер был крайне восхищен увиденным, и очень доволен тем, что мы устроили в это день такой праздник (10).
(1) Абай - название реки, собственно Голубого Нила. Сообщение сэра Уильяма Гарстина, от 7 июня 1901 г., об орошении Египта, показывает, что в будущем озера Тана может сыграть очень важную роль как резервуар для орошения. Информация, приведенная у него на стр. 50, что страна вокруг озера необитаема, показывает, что со времен Брюса, обнаружившего ее центром плотно заселенной местности, должны были произойти значительные изменения.
(2) Корреа (т.4, стр. 391): "(монахи) имеют корзины, сплетенные из тростника и обтянутые сверху сырыми шкурами, и используют их вместо лодок". Эти острова почитаются священными. Жители все еще пользуются для переправы пучками тростника, которые известные как tankoua.
(3) Корреа (т.4, стр. 391): "В этом озере водятся русалки, как их обычно изображают, которые вверх от талии выглядят как наполовину женщины, а вниз от талии - наполовину рыбы. Так говорят местные жители, и они же рассказывают другие вещи, которым очень трудно верить, и поэтому я не привожу их здесь".
(4) Использованное слово - "Gergelim", или Sesamum indicum; торговое название - гингелли (Словарь Юля, s.v.). Об этом абиссинском масле и его неприятных эффектах см. Паркинса (том 2, стр. 72). Он называет его "kivui nihoke", и приписывает ему сухие свойства подобно лаку. Некоторые миссионеры Римско-Католической церкви должны были получить освобождение от его использования, настолько вредным оно было. Ранние мусульманские налетчики всегда совершали вторжения в Абиссинию во время Великого Поста, так как люди были тогда слишком ослаблены воздержанием от пищи, чтобы сопротивляться. Алвариш (стр. 289) сообщает, что абиссинцы всегда вступали в брак, если могли, в четверг перед Пепельным Вторником, так как в этом случае им позволялось есть мясо в течение двух месяцев.
(5) Утверждение об исповедовании выглядит сомнительно, так как оно не является абиссинским обычаем, за исключением очень общей форме, как например, совершается в англиканской церкви. Так, Теллеш (Bk. 1, гл. xxxiii), сообщает: "хуже всего то, что исповедники не дают отпущения грехов по форме католической церкви, но произносят определенные слова и касаются их (кающихся) спин прутьями оливкового дерева. По этой причине всегда держат несколько прутьев в церковных дверях, - ведь при отсутствии прутьев они не могут дать отпущение. Учитывая все это, (следует сказать), что прежде всего в их стране испорчены исповедники, поскольку они не знают, как отпускать грехи, а затем кающиеся, поскольку они не знают, как исповедоваться". Согласно Лудольфу, это касание прутом скорее означало освобождение от греха, чем покаяние (Com., p. 375).
(6) Более подробную и довольно сильно отличающуюся информацию можно найти у Алвариша, стр. 24 и след. Он был священнослужителем, и более вероятно, что он проявлял бОльшую точность.
(7) Португальцы нередко сплевывали в церквах, и этот обычай удивил абиссинцев.
(8) Алвариш (стр. 22) утверждает, что эти камни звенят, подобно надтреснутым колоколам, услышанным на расстоянии. Также см. Бент "Священный город эфиопов" (стр.41).
(9) Этот мед и процесс приготовления медового вина описывают многие путешественники, например, Паркинс (том 1, стр. 383).
(10) Более подробное описание см.у Алвариша, гл.110.
Глава 26. О большом трауре и поминальной службе, совершенной Пресвитером и другими за упокой души дона Криштована и тех португальцев, которые погибли в битве
К тому времени прошло уже два месяца от нашей победы до Пасхи (1), и Пресвитер, видя, что приближается зима, которая в эти краях наступает в начале мая, и что он не может выступить в поход для объезда своей страны и подавления восстаний, решил перезимовать на расстоянии трех лиг от прежнего места стоянки, т.к. на равнинах была уже вытоптана вся трава, а земля стала грязной от долго пребывания здесь мавров. Он учредил свою штаб-квартиру в очень большом городе (2), который расположен на берегах того же самого озера, где для его пребывания были подготовлены несколько домов, а другие - для королевы. Он разместил на постой своих воинов в многочисленных селениях и деревнях, которые разбросаны вокруг этого города, и все лежат в пределах видимости от него. Он отправил своих капитанов с их всадниками в одну сторону, а пехотинцев - в другую, в упомянутые мной многочисленные селения. Сам же Пресвитер остался со своим семейством (3) в городе, и по его приказу португальцам был выделен для проживания район (bairro) в двух мушкетных выстрелах от того места, где поселился он сам, и населению определенных деревень было приказано снабжать их съестными припасами; оттуда нам привозили пшеницу, ячмень для коней и мулов, мед, масло, мясо и все необходимые припасы в великом изобилии. Мы являлись во дворец ежедневно, а капитаны с людьми лагеря - каждые 8 дней (4). Так прошла зима, и ближе к ее концу, в август месяце, в день смерти дона Криштована Пресвитер устроил пышную поминальную службу, на которую собрались с большой торжественностью свыше 600 монахов, и на равнине было разбито (для них) несколько шатров. Он разослал гонцов по окрестностям, чтобы созвать всех бедняков, которые обитали там в то время; в результате собралось свыше 6000 человек, и всех он наделил едой и припасами. Когда общие церемонии завершились, Пресвитер начал готовиться к походу. Прошел весь август, прежде чем он оказался готов выступить в путь. Поскольку 14 сентября у них в стране отмечается великий праздник крестовоздвижения, Пресвитер отложил свой поход до того, как закончат его отмечать; а справляли праздник следующим образом. Накануне этого дня Пресвитер открыто вышел из дворца, чего он не делает в какой-либо другой день года; ведь никто не видит его лица, за исключением членов его совета и обитателей его дома (5). Он вышел наружу с большим деревянным (6) крестом в руках, в сопровождении большой процессии монахов, под звук множества труб, литавр и многих других музыкальных инструментов, которые у них распространены; и вслед за ним один из главных сеньоров его королевства, звавшийся Азаж Дегалао (7), вынес большое знамя, сопровождаемый многочисленной свитой; они совершили обход вокруг церкви и вернулись в его дом без всяких дальнейших церемоний. Всю эту ночь они жгли повсюду большие костры, как мы это делаем в ночь Св.Иоанна; они зажгли их в основном перед дворцом Пресвитера и вокруг него, сам же Пресвитер находился во дворце, но все, кто находился снаружи, могли его видеть через окно. Все главные сеньоры в эту ночь наносят ему визит, выставляя напоказ свое могущество и богатство (8). Каждый из них проходит торжественным парадом вокруг дома Пресвитера, сами они едут верхом, а их свита - пешком, неся множество горящих факелов; и тот, чья демонстрация производит наибольшее впечатление, удостаивается самого высшего ранга. После этого сеньоры проводят остальных своих людей, построенных в отряды численностью по 200 человек в каждом, которые, впрочем, идут без всякого порядка; все они несут в руках зажженные факелы. Когда мужчины заканчивают свое шествие, появляются группы женщин, поющих различные песни (9), подыгрывая себе на музыкальных инструментах, и все они держат в руках большие восковые свечи. Так у них проходит вся ночь. Поутру больше не бывает никаких торжеств, только одна литургия, которую служат в полдень в церкви. На следующий день они выступили в поход, разбив палатку Пресвитера, и все остались на равнине, поскольку таков у них обычай. Когда зима заканчивается, то он всегда собирается в поход, независимо от того, война или мир царит в стране. Так они все завершили свои приготовления, как пешие, так и всадники, и двинулись в путь 8 октября (10).
(1) Любопытная ошибка. Пасха в 1543 г. выпала на 25 марта, тогда как битва при Вайнадеге произошла 21 февраля, т.е. прошел только месяц.
(2) Каштаньоза не приводит никаких указаний, позволяющих локализовать этот город. За исключением мест, где имеется значительная примесь иностранного населения, абиссинские города растут как грибы.
(3) Com sua casa. В "Б" эти слова пропущены.
(4) Корреа (т.4, стр.393) пишет: "Пресвитер оказал большую честь нашим людям, всегда открыто общаясь с ними, учась ездить верхом в нашей манере, переняв много наших обычаев, также как многие его люди, главным образом в искусстве стрельбы из огнестрельного оружия, обращении с мушкетами и пушками и приготовлении пороха".
(5) См. Брюса. Во времена Брюса этот обычай отчасти утратил прежнюю строгость, но даже тогда император Эфиопии закрывал свое лицо во время аудиенций или на общественных приемах; также, когда он вершил правосудием над человеком, обвиняемым в измене, он сидел на балконе и передавал свои слова через проделанное в балконной решетке отверстие глашатаю, называвшемуся "уста царя". См.также Алвариша, стр. 202. В этом случае рот и борода были закрыты.
(7) В "Б": "Азаж Дегулам". Дегальхан был дядей Гэлаудеоса по браку; его женой была Амата Уосэн, сестра Лебна Денгеля. Он играл значительную роль в войнах с имамом Ахмадом, не всегда в свою пользу.
(8) Это т.наз. "дум фатер", или военная похвальба. Описание церемонии празднования Мэскэля, или дня Крестовоздвижения, сделанное Паркинсом, подтверждает сведения Каштаньозы. Также см.Харриса и Пирса - последний был сражен предательским выстрелом из мушкета на Мэскэль 1813 г. Церемония символизирует то, что происходит после победы (см.Брюса о варварских обрядах, которые он видел после битвы при Сембрахосе).
(9) Корреа (т.4, стр.394): "их песни не отличаются ни красотой, ни приятным звучанием".
(10) В "Б" эта глава в известной степени подверглась сокращению.
Глава 27. О том, как Пресвитер в своем походе достиг равнин Джартафаа, и что он обнаружил там; и о том, как некоторые португальцы, с разрешения Пресвитера, отправились в Массауа, чтобы там найти корабль для возвращения в Индию
К нам присоединилось и выступило вместе с нами в поход свыше 100000 душ; из них оружие имелось не более чем у 20000 пехотинцев и 2000 всадников, которые присоединились к Пресвитеру после победы, принеся скрепя сердце извинения за то, что бросили его в трудные времена; остальные представляли собой лагерную обслугу и женщин, поскольку во всем королевстве нет ремесленников, которые зарабатывали себе на жизнь при помощи своего ремесла, как это происходит в других краях (1). За исключением земледельцев, при королевском дворе присутствуют представители всех слоев общества - от знати до нищих, вместе с их женщинами, поскольку люди могут найти там больше еды, чем где бы то ни было еще в королевстве, ведь Пресвитер, как я сказал, всегда проводит лето в походе, и, следовательно, все следуют за ним, поскольку знатные люди находят применение способностям каждого человека, берут их к себе на службу и кормят; съестные припасы стоят очень дешево, т.к. их там такое изобилие, что хватает на всех, даже если бы Пресвитера сопровождало намного больше людей. Поскольку все не могли идти по одной дороге, то они разделились на две группы, которые шли разными путями, пока не прибыли в страну, называемую Джартафаа (2), где были мавры, которых Пресвитер захотел изгнать оттуда. Мы шли в таком порядке в течение восьми дней, прямо от озера в направлении моря, не сворачивая на какую-либо другую дорогу; каждое селение, мимо которого мы проходили, без сопротивления признавало власть Пресвитера, и он всюду оставлял капитанов, чтобы править ими, смещая недостойных и проявляя справедливость по отношению к тем, кто служил ему безупречно и верно. Мы продолжали следовать нашим путем, пока не достигли холма, на вершине которого находились 12 монастырей или церквей, в каждом из которых жили монахи, отрекшиеся от мира (3), по несколько человек в каждой обители, и каждый из них имел священнический сан. Каждая церковь была создана из единой каменной глыбы, и сверху донизу вытесана в скале; подобно нашим церквам, они имели два высоких нефа (притвора), колонны и сводчатый купол, все это было высечено из единой скалы; в них не было ни единой детали, которая была бы выполнена из какого-либо другого материала, но был высокий алтарь и другие алтари, вытесанные из того же камня; как я сказал, во всей церковной постройке не было ни единой вещи, которая была бы доставлена извне, но все вырезано из той же самой природной скалы. Каждая церковь так же велика, как церковь Св.Франциска в Эворе; все они воистину выглядят именно так, как их описал. Я измерил шагами самую меньшую из них, и оказалось, что ее длина составляет 50 шагов; другие были намного больше. Над всеми этими монахами главенствует один, которого они называют "абаделе" (4) и являющийся как бы их провинциалом или настоятелем. Эти здания, согласно рассказам абиссинцев, были построены белыми людьми, и первый христианский король этой страны был чужестранцем. Откуда он пришел, неизвестно; он привел с собой много людей, которые при помощи кирок трудились над этой скалой, и высекали (лишь) по локтю в день, но однажды утром обнаружили эти церкви полностью готовыми; и король, умерший после того, как постройка этих церквей завершилась, был признан святым. Они показали нам место его погребения (5), и все набрали земли с его могилы и унесли с собой в качестве реликвии; они утверждают, что все то, о чем я поведал, является истиной. У монахов есть много рукописей; они показали нам их, думая, что мы сможем их прочесть. Они были написаны на пергаменте халдейскими письменами; и даже если бы мы знали этот язык, мы едва ли смогли бы прочитать написанное, настолько изношенными и ветхими были эти рукописи. Я слышал, как они (монахи) говорили о том, что король Зейлы как-то явился сюда, чтобы посмотреть на эти сооружения, и что два мавра попытались въехать в них верхом на лошадях, но когда они приблизились к дверям, их лошади пали (6); они (монахи) сочли нужным записать это чудо и много беседовали о нем. Мавр приказал своим людям покинуть то место, поскольку "Мафамеде" не хотел, чтобы он уничтожил такие величественные сооружения; но поскольку страна принадлежала ему, он решил превратить их в мечети. Но поскольку ничто не происходит помимо воли Бога, Он вынудил мавров удалиться отсюда, и создал им столько забот, что они никогда больше не вспоминали об этих церквях. Отсюда мы пришли к Джартафаа, где Пресвитер разбил свой лагерь на некой очень широкой равнине, и мы стояли здесь до тех пор, пока не привели к покорности мавров, насеявших эту местность. Они прежде были подданными Пресвитера и платили ему дань; и он позволил им жить здесь и заниматься торговлей, которая вся проходила через их руки: дело в том, что абиссинцы не проявляют интереса к заморским предприятиям, а потому и не считают этих мавров себе за соперников; да и земля Пресвитера достаточно велика, чтобы в ней хватило места для всех. Поэтому Пресвитер приказал, чтобы никто не причинял вреда мусульманским торговцам или земледельцам: только вооруженные люди были изгнаны их страны, а туземное население осталось жить там же, где и прежде, подчинившись Пресвитеру и платя ему установленные налоги. После этого, т.к. настало время, мы встретили здесь Рождество 1543 года. Поскольку страна была уже полностью освобождена от врагов и больше нечего было делать, и я страдал от своей раны, которая никак не хотела затягиваться, и никто не мог помочь мне исцелиться, я попытался получить разрешение Пресвитера на то, чтобы отправиться в Массауа и там дождаться захода в порт наших кораблей. Я не мог также больше служить, поскольку не владел рукой, в которую был ранен мушкетной пулей. Он очень рассердился на меня за то, что я захотел покинуть его в такое время, когда он был так обессилен, а дела его пребывали в таком плачевном состоянии; ведь, по правде говоря, если он чем и владел, то лишь обширной территорией и природными ресурсами; поскольку мавры захватили все его сокровища, и его страна восстала (против него), то если бы он и привез какие-либо средства из внутренних областей страны, они бы быстро разошлись на текущие нужды. Он, поэтому, то и дело упрашивал меня не уезжать, пока он не сможет хоть как-то отблагодарить меня за верную службу, (говоря, что) он почувствовал бы себя униженным, если бы отпустил меня без достойной награды, и что он будет сильно огорчен, если я все же уеду от него; однако, видя, что это необходимо по причине моего здоровья, он все же, хотя и против воли, дал мне разрешение, поскольку он был бы еще больше опечален, если бы я скончался, так и не дождавшись вознаграждения, - ведь в этой стране не было никаких лекарств и ни единого человека, сведущего в медицине. Поэтому он, хотя и неохотно, позволил мне уехать, и приказал, чтобы мне дали в дорогу лошадь и двух очень красивых мулов из его конюшен, и плащ (cabaya) из зеленого бархата (7), расшитый золотыми цветами, и одного из его собственных людей, чтобы он служил мне проводником и доставал для меня все необходимые припасы, не требуя никакой платы взамен, куда бы я ни направился, как если бы я был его братом (8); так они приняли меня и выказали всяческое расположение, и предложили мне мулов, чтобы везти на них поклажу (9). Он (Пресвитер) приказал выдать мне 20 унций золота на дорожные расходы, опасаясь, что его люди не будут со мной достаточно гостеприимны, (если им не заплатить); и это с намерением показать мне, что если бы настало благоприятное время, и если бы я попросил, он мог бы осыпать меня множеством других милостей. После того, как он прощался со мной и дал мне письма к королю Португалии, нашему господину, 50 португальцев также решили попросить у него разрешения отправиться в путь; поскольку им уже нечего было делать в стране и нужда в их услугах отпала, они также решили отбыть в Индию, которая представлялась им такой далекой, что если бы они снова направились в глубь страны, то никогда не смогли бы вернуться в Индию. Видя, что он может силой удержать их, он позволил им уехать, хотя и с неохотой; он также приказал обеспечить их всем необходимым и мулами для верховой езды; он часто повторял, что их желание уйти в то время, когда он не может сполна отблагодарить их, причиняет ему сильную душевную боль.
(1) Торговля изделиями кузнецов, например, постыдна, так как все кузнецы считаются колдунами, которые могут превращаться в гиен (Паркинс, т.2, стр. 144).
(2) Равнины, называемой Джартафаа, не существует. Эстевеш Перейра высказал остроумную догадку, что это на самом деле искажение топонима "Фатагар", но есть трудности. Фатагар не находится на морском побережье, и хотя инверсии имен собственных не являются чем-то необычным на Востоке, напр. Loniochter вместо Ochlerlony, Cartmil вместо Mailcarl, Ensincanaria вместо Canariensis, все же в этих случаях переставлены местами только части слова, а не первый и последние слоги при сохранении на своем месте центрального слога. Также, Фатагар был самой дальней окраиной Абиссинии к югу от Массауа, и португальцам не было смысла уходить так далеко вглубь страны, если они потом собирались вернуться на побережье. Мой критицизм чисто разрушительный, мне нечего предложить.
(3) B "Б" вместо "двенадцать монастырей" написано "три деревни". От озера Тана до Лалибэлы - приблизительно сто десять миль. Если текст означает, что они преодолели их за восемь дней, то армия Пресвитера проходила по четырнадцать миль в день; впрочем, португальцы, как меньший по численности отряд, возможно, двигались более быстро, чем их сопровождающие. Каштаньоза преувеличивает размер этих церквей. Я привожу их описание в конце главы.
(4) Вероятно, "Абба деле", то есть, "Abbade d'Elle", "их аббат". Раффрей отзывается в самых почтительных выражениях о главе этих монахов; в то время, когда он там, его звали "Мемер Мембер". В своих заверениях, что все, о чем он рассказывает, является истиной, Каштаньоза подражает Алваришу, который один из всех находившихся вместе с ним Абиссинии португальцев посетил церкви, и поэтому довольно сильно был обеспокоен тем, что его рассказ может вызвать недоверие.
(5) Он похоронен в церкви, называемой "Голгофа".
(6) Lhes arrebentarao, букв. "взрыв". Корреа (т. 4, стр. 395), утверждает, что эти мавры внезапно скончались. Смотри ниже примечание об описании этого визита с мусульманской точки зрения.
(7) Veludo verde avelutado. B "Б": "плащ (Marlota) из оливкового зеленого бархата".
(8) Паркинс (т.1, стр. 215), сообщает, что это - наихудший способ путешествия; сам он смог найти гораздо лучший.
(9) Значение этой статьи затемненное. B "Б" она пропущена.
Глава 28. О том, как португальцы попрощались с Пресвитером перед отъездом в Массауа
Пресвитер приказал собрать все чаши и кресты, и все серебро, которое только имелось в церквях, и все украшения и браслеты, принадлежавшие его матери, сестрам и родственникам, и отдал их им (португальцам), сильно сожалея, что не может вознаградить их большим. Он опросил их не уходить, поскольку в его стране было много золота, которое он отдал бы им; ведь далеко в глубине страны живут дикие каффры, которые приходят пешими группами на торжища, которые устраивают вблизи внутренних рубежей его королевства, граничащих с землей каффров, которая называется Дамот, и приносят с собой много золота в мешках на спине; негры отдают золото в обмен на низкопробные и грубые ткани индийского производства, а также бусы из красной, синей и зеленой глины, которые они высоко ценят, но золота у них довольно мало; а если бы португальцы присоединились к Пресвитеру в походе на эту страну, они могли бы завоевать копи, и черпать из них золота до пресыщения (1). Но даже этими (заманчивыми обещаниями) он не смог уговорить их изменить свое намерение или принять в дар предложенное им золото и серебро, как вследствие формы, в которой оно находилось, так и потому, что они видели, в каком расстройстве были дела Пресвитера: и они сказали ему, что удовлетворятся той наградой, которой их удостоит король, наш господин; что они пришли в эту страну не ради выгоды, а только для того, чтобы послужить Богу и королю, нашему господину. Так они попрощались с Пресвитером, оставив вместе с ним 120 португальцев (2), (не пожелавших уезжать). Мы отправились в путь, избрав нашим вождем знамя Св.Милосердия, которое нес один из двух капелланов, бывших с нами. Они пожали богатый урожай, искоренили много языческих заблуждений, распространенных в этой стране, и обратили много душ в христианство. Пресвитеру оставалось надеяться, что если мы не повстречаем наш флот, который принял бы нас всех на борт, и если губернатор пришлет нам на фусте какого-нибудь человека, назначив его капитаном над всеми, то мы вернемся обратно (3). Мы шли так, пока не прибыли в Массауа, где мы обнаружили только одну небольшую фусту под командованием Диого де Рейносо (4), который время от времени давал холостые залпы из пушек и мушкетов в надежде, что всякий португалец, находившийся на (прибрежной) равнине, услышав звуки стрельбы, появится на берегу и сообщит достоверные сведения о нас, поскольку в Индии они считали нас всех мертвыми. Опасаясь турецких галер, мы отошли подальше от порта, чтобы оттуда не могли нас увидеть. Когда мы услышали [пушечные залпы], наши всадники отправились на разведку, и когда они узнали нашу фусту, они поспешили подняться на борт и поведали обо всем, что случилось с нами, к великой радости как своей собственной, так и тех людей, которые находились на борту судна. Мы сразу свернули наши палатки и направились туда, и были встречены с огромным восторгом и множеством слез. Все согласились, что, поскольку фуста была маленькой и все прибывшие люди не смогли бы разместиться на ее борту, отплыть смогут лишь некоторые, прочим же придется остаться; и я поднялся на борт как из-за своей раны, так и потому, что я вез с собой письма от Пресвитера королю, нашему господину. Они очень сильно просили меня рассказать губернатору о том, что им пришлось остаться, и попросить его прислать корабли за ними, проявив даже настойчивость, если он попытается возражать, и если он откажется, то мне следовало просить о помощи короля, нашего господина. Я обещал, что выполню их просьбу и сделаю все, что окажется в моих силах. В воскресенье, 16 февраля 1544 г., я отплыл (5), оставив моих спутников, полных желания сделать то же самое. Они и те, кто находился на борту фусты, попрощались друг с другом, обменявшись множеством добрых напутствий; они остались на берегу, творя молитву перед распятием на своем знамени, и, помолившись, они, рыдая, повернули обратно и, сев на коней и мулов, уехали вглубь страны к Пресвитеру, потому что многие португальцы готовы были снова вернуться к нему на службу, если у них не получится покинуть страну. Мы отплыли в Индию, куда, по милости Господа Бога, благополучно добрались. Мы прибыли туда 19 апреля вышеупомянутого года: возношу хвалу Богу, не оставившему меня свой небесной защитой, и да позволит он и всем остальным целыми и невредимыми вернуться обратно (6).
(1) Как Бермудиш, так и Алвариш рассказывают много аналогичных историй.
(2) B "Б": "Сто".
(3) B "Б" эта фраза о губернаторе пропущена. Упоминание о знамени, вкупе с этим предложением, кажется, намекают, что португальцы решили покинуть страну отчасти в знак протеста против назначения Айриша Диаса их командующим.
(4) Результат этой экспедиции Рейносо приведен во Введении. Он подорвался на мине во время второй осады Диу, 10 августа 1546 г., когда он был наставником дона Фернандиша де Кастро, сына дона Жуана де Кастро, губернатора. Он и его ученик погибли вместе.
(5) Корреа (том 4, стр.397) добавляет, упоминая Каштаньозу: "который и привез мне памятную книгу, где была изложена вся эта история".
(6) Корреа (том 4, стр.397): "Я говорил о том, что вспомнил, как видел письмо, написанное дону Эстебану Мираберкузом, одним из главных мавров Ормуза, и полученное им, когда он возвращался из Проливов, после того, как высадил своего брата с теми людьми, чтобы он присоединились к Пресвитеру. Между прочим он (Мираберкуз) сообщал ему (дону Эстебану), что в древних преданиях его народа было пророчество, в котором говорилось, что король Тиопии (Эфиопии) будет стеснен маврами, которое захватят его королевство, но что к нему на помощь из дальней страны придут христиане и восстановят его королевство и взведут его на трон посреди всеобщего мира. Время этого пророчества исполнилось, и дон Криштован, его брат, по милости Божьей завершил этот труд; ведь он (Эстебан да Гама) был абсолютно уверен, что Пресвитер потерпел сокрушительный разгром, бежал и скрывался среди высоких гор. Я привожу это пророчество здесь, поскольку мне припомнилось, когда я записывал эту историю, что в послании мавра к дону Эстебану было сказано именно так. У абиссинцев также было это пророчество, свершившееся кровью португальцев, которые ушли так далеко от собственной земли, чтобы послужить Богу и своему королю".
Колофон рукописи "Б" звучит следующим образом: "Во славу Бога и Пречистой Девы, нашей владычицы, печать этой книги была завершена в доме Жуана де Баррейры, печатника короля, нашего господина, 27 июня 1564 г."
Замечания о скальных церквях Лалибэлы, и о набеге мусульман на них в 1533 г.
Я не смог найти ни единого отчета о посещении скальных церквей Лалибэлы в путевых записках английских путешественников. Их описания, однако, существуют в четырех доступных источниках: одно - в "Verdadeira Informacam" Алвариша, который посетил их в первой четверти 16 в.; перевод его труда опубликован Обществом Хаклюйта (т.64, 1881). Остальные три упоминания содержатся в трудах современных путешественников: Рольфса, увидевшего их во время английской экспедиции в Эфиопию в 1868 г., книга которого, "Земля и народ в Африке", была опубликована в 1870 г.; Раффрея, который посвятил этому предмету обстоятельную монографию, с чертежами, замерами и планами церквей, изданную в 1882 г. а затем свой отчет о поездке в Абиссинию, размещенный в "Бюллетене Парижского Географического Общества" в 1882 г.; и, наконец, в "Эфиопии" Гэбриэля Симона, которая вышла из печати в 1885 г. Два последних путешественника вместе побывали в Лалибэле. Кроме того, есть перевод части одной из эфиопских рукописей в Британском Музее (Or.Mss. 718, 719), опубликованный Перрюшоном в 1892 г. под заглавием "Житие Лалибэлы" в "Публикациях Алжирской школы словесности", содержащий ценную подборку фактов с научной точки зрения. Полное представление об этих церквях можно получить из указанного тома и монографии Раффрея, которую Перрюшон не видел. Работу Симона также можно привлечь для изучения деталей убранства. Всего в Эфиопии насчитывается свыше 200 высеченных в скале церквей, находящихся на сравнительно небольшом расстоянии друг от друга, но, по общепризнанному мнению, скальные церкви Лалибэлы представляют собой самый яркий пример этого типа.
Лалибэла - полумифический король Эфиопии, который, как утверждается, происходил из династии Загве - малоизвестного семейства узурпаторов, чье правление было очень долгим. Как полагают, сам Лалибэла правил в начале XIII в. Он родился в Рохе, в провинции Ласта, месте, расположенном в нескольких милях к северо-востоку от пересечения 12 с.ш. и 39 в.д.; теперь, в его честь, оно известно под названием Лалибэла. Его жена носила имя Маскаль Кебра, или "рабыня Креста". Поскольку Лалибэла был канонизирован, его репутация как святого оставила в тени действительные факты его жизни. Его память отмечают 6 июля, но Перрюшон выяснил, что болландисты (Болландисты -- католическая конгрегация, состоящая преимущественно из учёных--иезуитов, занимающаяся собиранием, сочинением и изданием Житий святых и манускриптов. Получили название по имени одного из основателей Жана Болланда. - Aspar), отвергают святость Лалибэлы, ссылаясь на то обстоятельство, что, судя по стране и эпохе, когда он жил, он скорее всего был схизматиком. Как всюду подмечается (см. стр.131, ниже) Лалибэла является одной из тех личностей, которым традиционно приписывается идея перекрыть русло Нила, чтобы поставит Египет на грань голодной смерти. Он и его жена, как утверждают, вызвали 500 рабочих из Египта, под началом некоего Сиди Мескаля, которые высекли скальные церкви либо за 23, либо за 28 лет (источники расходятся в этом пункте). Как отмечает Раффрей, Лалибэла находится на расстоянии почти месячного пути от Массауа, и если каменотесы действительно сумели добраться сюда из такой отдаленной страны, как Египет, то это примечательный факт.
В настоящее время в Лалибэле проживают около 3000 человек, и город расположен на высоте свыше 3000 футов над уровнем моря. Приближаясь к городу, ничего особо любопытного нельзя увидеть, но, вступив в него, путешественник обнаруживает несколько глубоких рвов, высеченных в теле скале вулканического происхождения. По дну одного из этих рвов бежит небольшой поток, который местные жители называют "Иордан", а другие ведут к карьерам или раскопам, глубиной около 30 футов, в которых расположены церкви. Существуют три основных карьера, связанных между собой открытыми траншеями, и в каждом из них находится одна или несколько церквей. Блок желаемого размера был оставлен в карьере, все еще соединенный со своим основанием; с наружной стороны его обрабатывали так, чтобы он напоминал каменную кладку; интерьер - многочисленные колонны, алтари, и т.п., - высекался из скалы, тогда как по сторонам пробивались окна: каждая церковь, следовательно, представляет собой монолит. Вся работа была начата с вершины, а внутренности впоследствии выровнены при помощи долота. Существуют одиннадцать таких церквей, все правильно сориентированные по сторонам света. Самая большая из них, Медхане Алэм ("Спаситель Мира"), имеет внешние размеры 33.5 метров на 23.5 метров (110 Ґ футов на 77 Ґ футов), и внутренние - 26 на 16 метров. Самая меньшая, Денагель ("Девственницы"), - только 5 квадратных метров, и является всего лишь скальным гротом. Каменная порода, из которой созданы церкви, сама по себе не годится для создания архитектурного эффекта, и снаружи стены церквей отчасти выветрены; но внутренние украшения, особенно ажурная решетка, замечательно красивы. Симон обнаружил в этих церквях следы арабского и греческого влияний. Наружная поверхность плоских крыш, видимых сверху, конечно, украшена. Надписей нет, только грубый схематический портрет Лалибэлы в церкви Абба Либанос, которая была создана вдовой, Маскаль Кеброй, в память о ее муже. Симон сомневается в возможности высечь из скалы все эти церкви в течение ограниченного времени, отведенного на это легендой, и Рольфс придерживается того же самого мнения; он, фактически, прослеживает постепенный рост и эволюцию в стиле. Лалибэла - все еще священный город, и окружающая церкви значительная территория почиталась последующими правителями Абиссинии. Раффрей сообщает нам, что в городе сохранилась рукопись, в которой рассказывается история церквей. На одной странице этой рукописи содержится запись о дарении территории, сделанная на эфиопском, арабском и греческом языках, - заслуживающее внимания сочетание, которое может указать национальность первоначальных строителей церквей. Но копии этой записи, кажется, никто не делал.
С точки зрения того, что утверждалось португальцами в отношении неудачи атаки мусульман на эти скальные церкви, интересно узнать, что же об этом сообщали сами мусульмане в их повествовании о кампаниях имама. Их собственный рассказ не является свидетельством победоносного успеха. Хроника сообщает, что:
"Впоследствии Ахмад сделал приготовления к продвижению в Тигре... Затем он узнал, что идолопоклонники собрались около церкви под названием Лалибэла; он выступил против них через горы, и по очень скверной дороге, сопровождаемый непрерывным дождем; он двигался даже ночью, и шел форсированным маршем. Многие его люди умерли от холода. Они достигли церкви, где собрались монахи, чтобы умереть, защищая ее. Имам внимательно осмотрел церковь и обнаружил, что он никогда не видел подобной. Она была вытесана из скалы, так же как и колонны, что поддерживали ее. Во всей постройке не было ни единого куска дерева, за исключением идолов и их усыпальниц. Там был также водоем, высеченный из скалы. Имам созвал всех монахов, и приказал, чтобы они собрали и принесли дрова. Они зажгли огонь, и когда огонь разгорелся, Ахмад сказал им: "Теперь пусть один из вас и один из нас войдет (вовнутрь): желаю увидеть, что они сделают, и испытать их". Тогда их старший сказал: "Охотно; я войду внутрь"; но женщина, которая приняла монашеский обет, поднялась и сказала: "Именно он разъясняет нам Евангелия. Должен ли он умереть там у меня на глазах?" и сама бросилась в огонь. Имам возопил: "Вытащите ее!" Они вытащили ее (из огня); но часть ее лица обгорела. Тогда он сжег их усыпальницы, разрушил их каменных идолов, и забрал всю золотую утварь и шелковые ткани, которые он обнаружил" (Бассет, История, стр. 409).