Со времени захвата Алькасера Афонсу V с его рыцарским духом мечтал о новых завоеваниях в Африке, хотя его советники в целом противились таким планам. В 1460 г. он совершил приготовления к тому, чтобы переправиться в Сеуту с 2500 всадниками и пехотным войском, но серьезная болезнь помешала ему. В 1462 г. он определенно решил напасть на Танжер, и несколько лазутчиков, которых он отправил разузнать положение дел в городе, вскарабкались на его стены по веревочным лестницам. Несомненно, ввиду их сообщений было решено, что король предпримет нападение с моря, а другие португальские военачальники будут действовать со стороны суши, и экспедиция вышла из Лиссабона 7 ноября 1463 г. Они столкнулись в море со свирепым штормом, но Афонсу отверг совет укрыться в Силвеше, приказав флоту продолжать идти намеченным курсом. Два судна затонуло, и вместо того, чтобы следовать прямо на Танжер, как было согласовано, остальным пришлось направиться к Сеуте. Оттуда король отплыл в Алькасер и отправил Луиша Мендиша де Васконселуша с 12 галерами с отборными солдатами на борту в Танжер, тогда как сам направился туда по суше в сопровождении своего брата, Фернанду. Васконселуш и его войска не смогли высадиться из-за сильного волнения на море, но мавры открыли огонь по ним со стен, и так как король был уверен, что это - сигнал к атаке христиан, он устремился на штурм со своими силами, но был отброшен. Позже Фернанду без его ведома предпринял вторую попытку, столь же неудачную, а 19 января 1464 г. - третью. На этот раз португальцы действительно поднялись на гребень стен, но не сумели сойти в город и оказались на занятой ими позиции легкой мишенью для мусульманских арбалетчиков. 200 из них были убиты, а 100 - взяты в плен. Афонсу получил новости о поражении, когда он собирался переправиться в Гибралтар, который был захвачен испанцами в 1463 г., чтобы встретиться с Генрихом IV Кастильским. После этого он вернулся в Африку, но лишь затем, чтобы отбыть оттуда на родину. Четыре года спустя Фернанду взял и разрушил Анафе.
В 1470 г. король Португалии решил возобновить крестовый поход и напасть на Арзилу, расположенную на Атлантическом побережье, за пределами Гибралтарского пролива, но впоследствии изменил свое решение и предложил снова нести удар по Танжеру. Его советники, однако, вмешались и отговорили его, кортесы высказались в том же духе, и Афонсу был вынужден придерживаться первого плана. Поэтому он послал Перо де Алкасову, высшего чиновника казначейства, и Винсента Симоэша, опытного "морского волка", под чужим обличьем провести разведку гавани и условий высадки; но когда всё уже было готово, неблагоприятный случай заставил отложить экспедицию. В марте 1471 г. бастард Фоконберг, действуя в интересах Генриха VI Английского против Эдуарда IV, захватил и ограбил в Ла-Манше 12 португальских судов, возвращавшихся из Фландрии с богатым грузом, на основании того, что герцог Бургундский оказывал помощь Эдуарду. Этот пиратский акт, серьезное нарушение союза между Португалией и Англией, разгневал Афонсу V, и когда послы, отправленные им в Лондон требовать удовлетворения, не добились успеха, он стал подумывать над тем, чтобы направить против Англии флот, приготовленный им для нападения на Арзилу, и даже назначил его командующим Жуана, сына герцога Браганса. Хотя король отказался от этого шага, он объявил Англии войну и разрешил своим подданным принять ответные меры против английского судоходства, но Генрих VI вскоре после этого умер, Эдуард IV подтвердил Виндзорский договор, и в свое время португальцы получили возмещение.
Афонсу и его сын Жуан, которому тогда исполнилось 16 лет и недавно женившийся, отплыли из Лиссабона в Африку 15 августа 1471 г. (1) с флотом из 450 кораблей и 30 000 человек на борту, среди которых находились виднейшие представители знати и рыцарства страны. После остановки в Лагуше, где была отслужена месса, произнесена проповедь и объявлено о цели экспедиции, флот направился к Арзиле, которую достиг 20-го числа. По описанию да Гоиша, в то время она была хорошо укрепленным и процветающим городом, а ее окрестности изобиловали плодовыми деревьями и зерном; жители Арзилы отличались воинственностью и постоянно совершали набеги на берега Испании. Португальцы с трудом высадились из-за бурного моря, при этом галера и различные суда и лодки опрокинулись и более 200 человек утонули. Непогода не позволяла в течение некоторого времени выгрузить колья, с помощью которых предполагалось возвести частокол для охраны лагеря, и осадные пушки, но король с его горячим нравом не терпел никаких задержек, и хотя у него было на берегу только две бомбарды, он приказал начать осаду. Спустя три дня залпы этих бомбард разрушили участок стен, и 24-го числа, а день Св. Варфоломея, осажденные подняли белый флаг и начали переговоры о капитуляции. Но некоторые португальские капитаны не захотели ждать их результата и устремились в брешь, пробитую в городской стене, застав врасплох не ожидавших атаки мавров, и Арзила оказалась в руках португальцев раньше, чем король узнал об этом. Так повествуют хронисты, но надпись на одном из гобеленов, изображающих сцену атаки, гласит, что перед рассветом король обратился с призывом к своим латникам, некоторые из которых затем стремительно ворвались в город через брешь, а другие - по штурмовым лестницам. Король открыл ворота и вступил в Арзилу, тогда как часть гарнизона отступила в мечеть и цитадель и в течение часа оказывала отчаянное, но бесплодное сопротивление.
Захват этой цитадели дорого обошелся португальцам. Двое из их предводителей, дон Жуан Коутиньо, граф Мариальва, и дон Алвару де Каштру, граф Монсанто, погибли, а меч принца Жуана согнулся от ударов, которые он наносил. После победы король посвятил своего сына в рыцари в мечети и, показав ему на труп Мариальвы, сказал со слезами на глазах: "Да сделает Вас Господь столь же добрым рыцарем, как тот, кто лежит там". Захваченных в плен мавров насчитывалось 5000, мертвых - 2000, и были освобождены 50 пленных христиан. Взятую в городе добычу, оценивавшуюся в 800 000 золотых добр, король, с его привычно щедростью, оставил своим людям, отказавшись удержать какую-либо ее часть для себя. Король Феса прибыл на помощь городу, когда он уже был в руках христиан, и узнал, что две его жены и юные сын и дочь находятся среди пленных. Мальчик, который впоследствии взошел на трон Феса, был увезен в Португалию, но три других члена его семьи были впоследствии обменены на останки инфанта Фернанду, который, как уже говорилось, был оставлен в заложниках в 1437 г. Оба монарха заключили перемирие, в соответствии с которым португальцы должны были в мире владеть Сеутой, Алкасером и Арзилой с окружающими землями. Внутренние неурядицы королевства Фес способствовали успехам христиан, тогда как междоусобные распри в Марокко облегчили последующие завоевания Мануэла I.
Захват Арзилы повлек за собой еще одно неожиданное последствие, и весьма удачное для португальцев. Жители Танжера, оказавшиеся теперь меж двух огней - Арзилой и Алькасером, боясь, что подвергнутся нападению и лишатся жизни и имущества, покинули город, и Афонсу V таким образом стал его хозяином без кровопролития. Затем он добавил к своему королевскому сану новый титул: "Король Португалии и Алгарви по эту сторону (Гибралтарского пролива) и за морем", и известил об этом папу и своих собратьев-монархов. Гоиш замечает, что Андалузия получила свою выгоду от изменения принадлежности Алгарви, поскольку провинция стала безопасной от набегов мавров, когда все ключи от Гибралтарского пролива оказались в руках христиан, и он указывает, что население выразило свое удовлетворение, оказав гостеприимный прием участникам экспедиции, которые переправились туда и вернулись на родину сухопутным маршрутом.
Захват Арзилы и Танжера стал сюжетом эпической поэмы Васко Мосиньо де Кеведо, озаглавленной "AfonsoAfricano" - прозвище, которое король заслужил своими крестоносными подвигами и под которым он остался в истории. Хотя поэма выдержала три издания, теперь ее читают только специалисты, занимающиеся изучением истории литературы, тогда как гобелены с их превосходными рисунками и цветовой гаммой приносят удовольствие всем, кто их видит (2). Считается, что эскизы для них выполнил Нуньо Гонсалвиш, художник Афонсу V, и что их соткали во Фландрии, возможно, в Турне, и привезли в Испанию в эпоху королей Филиппов, между 1580 и 1628 гг. Их вывоз из Португалии уберег их от участи других знаменитых гобеленов и добычи, привезенной с Востока, которая украшала королевский дворец на большой площади Лиссабона и погибла во время великого землетрясения 1755 г. Они представляют один из немногих исторических артефактов XV в., существующих до сих пор, и являются документами величайшего значения для истории и иконографии той эпохи. Они содержат герб Афонсу V, мельничное колесо с каплями воды, разбрызганными вокруг него - символ его любви к своей жене и печали по ее смерти, которые еще более подчеркивает его девиз "Jamais" ("Никогда" (фр.)); он никогда не мог забыть ее. Гобелены Пастраны также изображают захват Танжера, оставление города маврами и вход в него португальской армии.
Попытка создать колониальное владение в Марокко не окончилась с Афонсу V и продолжалась при Жуане II и Мануэле I, с тем упорством и последовательностью, которые были отличительными чертами внешней политики Ависского дома. В 1489 г. Жуан II попытался основать город на берегах реки Лараш, который он предполагал назвать Грациоза, думая, что он мог стать полезной базой для военных действий против Феса, и отправил с этой целью две небольших экспедиции. Но не успели еще португальцы возвести там форт, как он был осажден султаном Феса, который преградил доступ в устье реки и довел гарнизон до такого отчаянного положения, что ему пришлось оставить крепость.
В следующем году войском из Сеуты была взята и разрушена Тагра; в то время как в 1505 г., при Мануэле I, в руки португальцев попал Агадир, а в 1506 г. они построили замок перед Могадором, губернатором которого был назначен Диогу де Азамбужи, и в 1508 г. он завладел соседним городом Сафи. В 1509 г. пал Мазаган, а в 1513 г. герцог Браганса с флотом из 400 кораблей и 15 000 человек на борту завоевал Аземур. Таким образом, португальцы стали хозяевами основных прибрежных городов Марокко, от Алькасер-Сегира на Средиземном море до Агадира около мыса Гер на побережье Атлантики, но содержание этих форпостов оказалось крайне обременительным и стоило больших людских потерь и финансовых затрат. Они подвергались постоянным нападениям, прибыль, поступавшая от торговли, не покрывала расходов на их содержание, а продовольствие для гарнизонов часто приходилось закупать за границей и доставлять туда морем. Кроме того, их завоевание возбудило против христианских захватчиков националистические чувства, и когда Марокко объединилось под властью одного монарха и португальцы больше не могли настраивать одного правителя против другого, их положение стало очень тяжелым. Еще до этого события Жуан III решил по экономическим причинам оставить Аземур, Сафи и Алькасер-Сегир, отступить из пригородов Сеуты и сосредоточить свои усилия на Танжере и Арзиле. Поэтому он обратился к папе римскому за разрешением разрушить церкви и монастыри в тех городах и местностях, которые предполагалось оставить, чтобы уберечь их от осквернения, и после осады Сафи в 1534 г. он запросил мнение городского совета Лиссабона и других муниципальных органов относительно своего проекта. В тот момент, однако, ничего не было сделано, но в 1541 г. мавры отбили Агадир, и это событие, возможно, побудило короля к действиям. В следующем году он вывел гарнизоны из Сафи и Аземура, а в 1549 г. - из Алькасер-Сегира и Арзилы. Таким образом, в руках португальцев остались только Сеута, Танжер и Мазаган. Первая досталась испанцам после революции 1640 г., став единственной частью португальских владений, которая не признала Жуана IV. Танжер был уступлен Англии в 1661 г. в качестве части приданого Екатерины Браганса при ее бракосочетании с Карлом II, и, наконец, Мазаган в 1769 г. вернули мавры.
После смерти Генриха дальнейшее продолжение открытий претерпело временную, но вполне естественную паузу. Небольшая страна, такая как Португалия, с населением около одного миллиона человек, имела обширную сферу приложения усилий для своей торговой активности на африканском материке и на островах, а отдельные инициативы частных лиц, по-видимому, задерживались из-за отсутствия одобрения свыше и сомнительных перспектив получения выгоды. Всё, что инфант Фернанду, наследник Генриха, смог сделать до своей смерти в 1470 г. - это завершить открытие архипелага Зеленого Мыса, поскольку его дядя оставил ему большие долги, цену своего служения христианству и знаниям. Государственная помощь помогла бы сдвинуть с мертвой точки процесс открытий, если бы существовал способный организатор; но ни Фернанду, ни Афонсу V не обладали личными качествами Генриха, и оба они, как мы видели, были нацелены на завоевание Марокко - дорогостоящее предприятие, которое, наряду с щедрыми субсидиями короля в пользу знати оставляло его всегда безденежным. Но традиция Генриха сохранялась, и единственным путешествием, которое, как нам известно, было предпринято португальцами в течение следующего десятилетия, было путешествие щитоносца Генриха, Педру де Синтры, о котором рассказывает Кадамосто (3).
Последний получил его описание от молодого португальца, который был его секретарем и который, будучи спутником Синтры в этом плавании, возвратился к Кадамосто, по-прежнему жившему в Лагуше. Согласно его рассказу, король отправил Синтру в 1462 г., отдав под его начало две каравеллы с приказами пройти еще дальше на юг вдоль негритянского побережья и открыть новые страны, и он отправился вначале к двум большим населенным островам, открытым Кадамосто в ходе его второго путешествия, в устье Рио-Гранде, на один из которых высадились несколько его матросов. В тростниковых хижинах они обнаружили несколько деревянных статуэток, что навело их на мысль, что чернокожие были идолопоклонниками, но так как они не сумели завязать с туземцами разговор из-за незнания их языка, они вернулись на суда и продолжили плавание. Проплыв 40 миль, они достигли устья большой реки, около 3 или 4 миль шириной, называвшейся Бесегуэ, по имени вождя, который жил у ее устья (4); и 140 милями далее они пришли к мысу, который назывался Кабо-Верге, а еще через 80 миль - к другому мысу, который, по единодушному мнению моряков, был самым красивым из всех, которые они когда-либо видели. Он весь порос красивыми зелеными деревьями, и имел на своей вершине выступ, похожий на алмаз Генриха, и в память о его резиденции моряки дали ему название мыс Сагреш. Туземцы, жившие там, поклонялись человекоподобным деревянным идолам, которым во время трапез они преподносили пищу; они имели светло-коричневую, а не черную кожу, и выжигали различные изображения на своих лицах и телах. Вся их одежда состояла из куска древесной коры, которую они носили спереди. У них не было никакого оружия, поскольку в их стране отсутствовало железо. Они питались рисом, мёдом и овощами, такими как бананы и фасоль, превосходившая по размеру европейскую. У них имелась также говядина и козлятина, но в очень небольшом количестве. Неподалеку от мыса было два небольших острова, один приблизительно в 6 милях от него, другой - в 8 (5), слишком маленькие, чтобы быть населенными, но густо поросшие деревьями. Жившие на берегах этой реки туземцы пользовались очень большими пирогами, каждая из которых вмещала от 30 до 40 человек, которые гребли стоя, без уключин. Они прокалывали свои ушли и носили в них ряд золотых колец; как мужчины, так и женщины также прокалывали свою носовую перегородку и вставляли в отверстие кольцо, как у буйволов в Италии, но снимали их, когда ели.
Примерно в 40 милях за мысом Сагреш моряки открыли еще одну реку, Сан-Висенти, около 4 миль шириной в устье, и приблизительно через 5 миль они прибыли к другой реке, названной Рио-Верде, еще более широкой в устье, чем Сан-Висенти. Страна и берег были очень гористыми, но везде были хорошие якорные стоянки. В 24 милях далее был другой мыс, которому моряки дали название Кабо-Ледо, или мыс Радости, из-за красоты и зеленой растительности страны. Далее их взглядам предстал высокий горный хребет, протянувшийся на 50 миль, поросший высокими деревьями, в конце которого, приблизительно в 8 милях от берега, находились три небольших острова, самый крупный из которых имел около 10 или 12 миль в окружности. Моряки назвали эти острова Селваженш, а горам дали название Сьерра-Леоне, из-за похожих на львиный рёв раскатов грома, которые постоянно были слышны на окутанных облаками вершинах (6).
За Сьерра-Леоне берег был низменным, и через 30 миль участники экспедиции открыли большую реку в 3 мили шириной в устье, которую они назвали Рио-Рошо, или Красная река, поскольку, протекая через красную почву, ее вода приобретала красный цвет. Далее находился мыс, также красного цвета, который моряки назвали Кабо-Рошо и, примерно в 8 милях от него в море, необитаемый остров, который по той же причине получил название Илья-Рошо. На этом острове Полярная звезда, казалось, стояла над морем на высоте человеческого роста. За мысом Рошо моряки обнаружили нечто вроде залива, в который впадала большая река, и назвали ее "Санта-Мария-дас-Невес" (Св. Мария снегов), в честь дня, в который они ее открыли. Они увидели эту реку 2 июля, в праздник посещения Пречистой Девой Елизаветы. На противоположном берегу реки был мыс, а напротив него, на небольшом расстоянии от берега - маленький остров. Залив изобиловал песчаными отмелями, протянувшимися на 10 или 12 миль вдоль берега. Морской прибой в нем был очень сильным, и существовало мощное течение, как во время отлива, так и прилива. Участники экспедиции назвали этот остров Илья-душ-Банкуш, из-за песчаных отмелей.
В 24 милях за этим островом находился большой мыс, получивший название Санта-Анна, поскольку был открыт в день памяти этой святой, 26 июля. В 60 милях далее была открыта еще одна река, которую назвали Риу-дас-Пальмас из-за многочисленных пальм, которые росли на ее берегах; но устье реки, хотя и имевшее значительную ширину, было полно песчаных отмелей, которые делали ее очень опасной. Таков был берег на всём протяжении от мыса Санта-Анна до этой реки. Приблизительно в 70 милях далее участники экспедиции открыли еще одну небольшую реку, которую они назвали Риу-душ-Фумос, поскольку, когда ее обнаружили, то не видели на суше ничего, кроме дыма от разожженных туземцами костров. В 24 милях за этой рекой они открыли выступающий в море мыс, который назвали Кабо-ду-Монте, поскольку за ним увидели очень высокую гору. Проплыв отсюда 60 миль, они увидели еще один небольшой мыс, не очень высокий, но также увенчанный холмом; они назвали его Мезурадо. Участники экспедиции находились тогда у побережья земли, известной сейчас как Либерия, и в этом месте видели много огней, зажженных чернокожими при виде судна, подобных которому они никогда не видели прежде. В 16 милях за этим мысом был лес из очень красивых деревьев, доходивший до самого моря, и они назвали его "Боске-де-Санта-Мария", или "Роща Девы Марии".
Каравеллы встали на якорь за этим лесом, и к ним подошло несколько небольших пирог, в каждой из которых находились два или три нагих туземца. У некоторых из них были проколоты носы и уши, а на шеях висели предметы, похожие на человеческие зубы. Три туземца поднялись на борт каравеллы, и португальцы схватили одного из них, чтобы отвезти к себе на родину по приказу короля и расспросить о его стране с помощью других чернокожих, находившихся в Португалии. Когда они вернулись с ним, то негритянка-рабыня, жительница Лиссабона, сумела понять его, и он рассказал королю о различных вещах, среди прочего, что там, где он живет, водятся носороги. Несколько лет спустя, позволив ему увидеть кое-что из своих владений, король вернул его на родину, дав в подарок одежду.
Кадамосто говорит, что ни одно другое судно не ходило дальше вдоль берега вплоть до его отъезда из Португалии 21 февраля 1463 г.
После этого путешествия прошло 7 лет, прежде чем король смог уделить внимание продолжению трудов своего дяди; но когда он сделал это, то принял новый подход, принесший отличный результаты. В 1469 г. он отдал на откуп королевские права на торговлю с Гвинейским побережьем богатому лиссабонскому горожанину Фернану Гомишу сроком на 5 лет, за ежегодную уплату 200 мильрейсов, с тем условием, чтобы он открывал каждый год 100 лиг побережья, начиная от Сьерра-Леоне. Вся слоновая кость должна была отойти королю по стоимости в 1500 рейсов за центнер, и в виде большой милости Гомиш получил разрешение покупать ежегодно одну виверровую кошку (7). Торговля с побережьем напротив Зеленого мыса и Аргена была исключена из контракта, потому что первая была предоставлена островитянам в 1462 г., а вторая уже принадлежала принцу Жуану; но позже Гомиш взял ее в аренду в обмен на уплату 100 мильрейсов в год (8). Гомиш выбрал опытных и способных людей, и открытия стали развиваться быстрыми темпами. Суэйро да Коста достиг реки, названной его именем, около Акима, где король Мануэл впоследствии построил крепость, чтобы защищать торговлю золотом; Жуан де Сантарем и Перо де Эшколар, рыцари королевского дома, с их кормчими, Мартином Фернандишем и Алвару Эстевишем, дошли до Мины (нашей Эльмины); Фернандо По наткнулся на остров в Гвинейском заливе, который носит его имя; в то же время была нанесена на карты линия побережья от Бенина до Камеруна. Затем было обнаружено, что линия поворачивает на юг, что поставило еще одно препятствие на пути в Индию. Но несмотря на это разочарование, моряки не опустили рук, и Лопо Гонсалвиш пересек экватор, тогда как Руи де Секейра дошел до мыса Св. Екатерины, находившегося на 2® ю.ш. Возвращаясь на родину, он, по-видимому, случайно увидел острова Сан-Томе и Принсипи, последний из которых получил название в честь принца Жуана, будущего Жуана II.
Таким образом, в течение нескольких лет португальские мореплаватели обогнули протяженную береговую линию африканского материка от Либерии до Габона, где были расположены страны, впоследствии известные под названиями Берег Слоновой Кости, Золотой Берег, Дагомея, Нигерия и Камерун, и открыли в море ряд островов. Но, к сожалению, никаких подробностей об этих путешествиях не сохранилось, и их даты остаются неопределенными. Гомиш увеличил свое состояние с помощью контракта и использовал его на патриотические цели. Он служил королю в Сеуте и при захвате Алькасера, Арзилы и Танжера и получил в награду рыцарское звание и фамильный герб.
В то же самое время прогресс был сделан в другом направлении по инициативе Португалии, хотя и не под ее флагом. Путешествие Валларта (Валлерта) и его смерть в Гвинее описаны в одной из предыдущих глав. Генрих предоставил ему руководство экспедицией на юг вдоль африканского побережья, и 10 лет спустя мы находим в Португалии другого датчанина, некоего Лааланда, служившего в геральдической коллегии, который принимал участие в экспедиции 1456 г. против Алькасера. По-видимому, он провел несколько лет при дворе Афонсу V. Доктор Софус Ларсен полагает (9), что он прибыл в Португалию вследствие официального приглашения от принца Генриха, и что последний длительное время поддерживал связи с правителями северных стран благодаря своим родственным узам, поскольку Филиппа, жена Эрика, короля Дании с 1412 по 1439 гг., была его кузиной. Как бы там ни было, когда Лааланд вернулся домой, Афонсу 11 июля 1461 г., через год после смерти Генриха, написал письмо Кристиану I Датскому, в котором хвалил его храбрость в Африке, отметил, что он посвятил Лааланда за это в рыцарское звание, и попросил Кристиана оказать ему милость и продвижение по службе.
11 лет спустя Кристиан по просьбе Афонсу отправил экспедицию в полярные области. Доктор Ларсен считает, что он сделал это в соответствии с проектом Генриха, чтобы попытаться обнаружить северный морской путь в Индию, и что принц позаимствовал идею о существовании прохода из работы датского географа Клавдия Клауса, который приводит утверждение Мандевиля, что он совершил плавание из Китая в Норвегию (Английский рыцарь Джон Мандевиль - вымышленная личность, якобы совершивший в XIV в. обширное путешествие по многим странам земного шара, описанное в псевдо-аутентичном труде "Книга сэра Джона Мандевиля", настоящим автором которого был, вероятно, льежский врач Жан де Бургонь. - Aspar). Доктор Ларсен предполагает, что Генрих мог получить экземпляр книги Клауса от короля Эрика. Факты заключаются в том, что, согласно письму Карстена Гриба Кристиану III, два датских моряка, Пининг и Потхорст, были отправлены Кристианом I в экспедицию для открытия новых островов и земель в полярные моря, вместе с кормчим Яном Скольпом (10). Первый был адмиралом Кристиана, и они, по всей видимости, вышли в море из Исландии и их сопровождали, вероятно, Жуан Ваш Кортериал и Алвару Мартинш Омем, которые в 1474 г. получили капитанию на Тершейре в качестве награды за путешествие, совершенное к "terradebacalhao" (совр. Ньюфаундленд) по приказу короля. Двое последних должны были действовать в качестве кормчих, так как нет сведений о какой-либо предшествующей датской экспедиции в эти края. Доктор Ларсен на основе карты, опубликованной в Париже в 1551 г., считал, что экспедиция не только побывала в Гренландии, но и достигла устья реки Святого Лаврентия (11), и обращает внимание своих читателей на надпись на карте 1537 г., вычерченной Гемма Фрисиусом и Меркатором. Возможно, предполагаемое открытие нуждается в подтверждении, но отправка экспедиции по просьбе Афонсу V - примечательное событие, даже если ее цель состояла не в том, чтобы найти другой путь в Индию - вопрос, который должен интересовать Португалию, а не Данию. Кроме того, если Жуан Ваш Кортериал принимал в ней участие, то путешествие его сыновей в том же направлении, которое будет описано ниже, было бы ее естественным следствием. На карте Лабрадора в атласе, хранящемся ныне в Риккардианской библиотеке (Библиотека во Флоренции, получившая свое название от палаццо Медичи-Риккарди, в котором она находится. - Aspar), и в атласе Ваш Дорадо (1571 г.) и других, мы находим землю и бухту Жуана Ваша, под которым вполне мог подразумеваться Кортериал. Доктор Х. П. Биггар доказал, что Лабрадор ранних картографов - наша Гренландия (12), которую почти наверняка посетили Пиннинг и Потхорст.
1474 г. является важной хронологической вехой в истории португальской экспансии, поскольку по истечении срока контракта с Гомишем Афонсу V передал все относившиеся к нему дела в ведение своего сына Жуана. Инициативе последнего мы должны приписать исследование альтернативного маршрута на Восток, если переписка с Тосканелли, о которой будет вкратце упомянуто, подлинная. Законы от 31 августа, 10 сентября и 4 ноября (1474 г.) - также его рук дело. Первый из этих законов гласил, что африканская торговля является монополией короны, и присуждал все доходы от нее принцу; он запрещал под страхом смерти и конфискации имущества все частные предприятия в морях и на островах Гвинеи без разрешения, что предоставляло Жуану права, которыми обладал прежде принц Генрих по закону от 25 февраля 1449 г., но предусматривало более серьезные наказания за их нарушение. Но хотя частным лицам запрещалось заниматься торговлей с Гвинеей, им не возбранялось искать удачу в других направлениях; собственно говоря, по второму из этих законов им явно позволялось это, при условии, что они вначале получат разрешение и внесут залог, а в противном случае их корабли подлежали конфискации. Цель залога состояла в том, чтобы помешать морскому пиратству, и указ свидетельствует о том, что в прошлом много судов тайно оснащалось и уходило из портов, раз теперь с них требовали залог. Третий закон продлевал и расширял привилегии, предоставленные предыдущими монархами тем, кто строил и оснащал суда водоизмещением более 100 тонн (13).
В том же году Афонсу V, или принц Жуан от его имени, поручил некоему Фернану Мартиншу, лиссабонскому канонику и члену его совета, запросить мнение астронома Паоло Тосканелли относительно самого лучшего маршрута в Индию, и в письме от 25 июня того же года, адресованном Мартиншу, Тосканелли советовал королю искать их на Западе. Среди историков ведутся большие споры относительности подлинности письма, известного только в испанской версии, которую приводит Лас Касас, и в итальянской, напечатанной Фернандо Колумбом, тогда как латинский текст появился только в 1871 г. Письмо упоминает Эрколе д`Эсте, герцог Феррары, в корреспонденции своему посланнику во Флоренции, датированной 26 июня 1494 г., но оно, кажется, было неизвестно португальским историкам, и личность самого Мартинша была идентифицирована только недавно (14). Причины считать письмо апокрифичным довольно существенны, и изложены Виньо (15). За исключением некоторой информации в постскриптуме, Тосканелли не дает никаких серьезных советов на заданный ему вопрос, а само содержание письма с описанием множества стран на Дальнем Востоке похоже на басни сказочника, а не работу ученого. Тосканелли полностью доверяет Марко Поло в тех местах, где он мог бы извлечь более точную информацию из работ более поздних путешественников, и, таким образом, сбивает короля Португалии с пути, ибо в 1474 г. никакого Великого Хана не существовало, Китай больше не назывался "Катай", и города, которые он упоминает, носили новые названия. Если, несмотря на эти факты, письмо всё же является истинным, репутация Тосканелли может померкнуть, подобно тому, как это случилось с Бехаймом.
Контракт, заключенный с Гомишем, не был возобновлен, и война с Кастилией, продолжавшаяся с 1475 по 1479 гг., препятствовала продолжению открытий вдоль африканского побережья. После смерти Генриха IV в 1474 г., оставившего единственную дочь Хуану, его сестра Изабелла, вышедшая замуж за Фердинанда, сына короля Арагона, предъявила права на корону и сама провозгласила себя королевой Кастилии на том основании, что Генрих был импотентом, и Хуана была не его ребенком от его жены, носившей то же имя, а дочерью его фаворита Бельтрана де ла Куэва, за что и получила прозвище "Ла Бельтранеха". Это последнее обвинение было клеветой, а Изабелла - узурпатором, но гранды и народ Кастилии предпочли иметь своим монархом энергичную и наделенную большим интеллектом женщину, а не тринадцатилетнюю девочку, у которой было мало приверженцев и на которой лежало позорное пятно из-за сплетен о ее рождении (16).
Генрих объявил Хуану своей наследницей на смертном ложе, назначил ее дядю, Афонсу V, защитником королевства, и призвал его жениться на ней. Кроме того, так как Людовик XI Французский хотел вернуть Руссильон, на которой претендовали арагонцы, король Португалии предложил ему союз против Арагона, который и был заключен в сентябре. Людовик вторгся в Бискайю, а Афонсу вступил в Испанию с армией. Он встретил свою племянницу Хуану в Плаценции и формально заключил с ней брак, хотя он не мог быть консумирован без папской диспенсации из-за их близкого родства, и чета приняла титул короля и королевы Кастилии, Леона и Португалии. В то же самое время испанцы вторглись в Португалию, и несколько месяцев спустя, после эпизодических приграничных стычек между обеими сторонами, главная испанская армия во главе с Фердинандом 2 марта 1476 г. встретилась с армией Афонсу и принца Жуана; последний разгромил противостоявшие ему фланги неприятельского войска, но его отец, который командовал центром, был побежден вследствие численного перевеса противника и потерпел поражение, хотя с военной точки зрения битва закончилась без определенного результата (17). С этого дня его дело и дело его племянницы политически было проиграно, хотя Афонсу всё еще надеялся на своего союзника Людовика XI и решил лично отправиться во Францию и встретиться с ним. Возвратившись в Португалию, он подготовил флот из 16 судов и 5 каравелл, и в августе отплыл на юг Франции со свитой из 470 фидалгу и слуг и 2200 солдат, и когда он высадился в Коллибре и во время сухопутной поездки встретил Людовика, ему был оказан самый почетный прием. Невозможно было найти более несхожих между собой людей, чем эти два монарха. Португалец был как любителем книг, так и человеком действия, как и все государи Ависской династии, но от природы великодушным, импульсивным и прямолинейным, в связи с чем не мог противостоять на равных более умному, но подозрительному и лживому французу, нарочито бедно одевавшемуся и прижимистому. Они договорились, что Афонсу должен посетить Карла Смелого, герцога Бургундского, и получить от него гарантию, чтобы Людовик мог оказать Афонсу помощь без опасения подвергнуться нападению со стороны герцога; также была достигнута договоренность, что они оба должна отправить послов к папе, чтобы испросить диспенсации для брака Афонсу с его племянницей. В конце года, посреди суровой зимы, Афонсу приехал в лагерь герцога под Нанси. Встреча кузенов, внуков Жуана I, была сердечной, но герцог сказал королю Португалии, что он не в состоянии заключить пакт с Людовиком, человеком двуличным и бесчестным.
Еще прежде, чем они расстались, это предупреждение оправдалось, ибо Людовик отправил армию на помощь герцогу Лотарингскому, который находился в состоянии войны с Карлом, и 5 января 1477 г. последний был побежден и убит. Это бедствие разрушило надежды Афонсу, ибо теперь, когда Людовик избавился от своего главного противника, у него возникли другие планы, и он знал, что король Португалии не имел шансов завоевать Испанию, и на состоявшихся летом в Аррасе переговорах он принес извинения за то, что не может оказать Афонсу никакой помощи.
Афонсу ничего не оставалось делать, кроме как попрощаться и приготовиться к возвращению домой. Он выехал в Руан, а затем в Онфлёр, чтобы сесть на корабль, но в последний момент не осмелился предстать перед своими подданными и решил удалиться от мира, который его покинул, и провести остаток своих дней в служении Богу в Иерусалиме. Однажды в сентябре он ускользнул вместе с несколькими сопровождающими, но был поднят шум, и короля, переодетого в простую одежду, нашли в деревне на некотором расстоянии от города. Затем он согласился вернуться и прибыл в Тежу в ноябре, и хотя Жуан уже принял корону, он сразу вернул ее своему оцту. Во время пребывания короля во Франции Фердинанд захватил большинство городов и замков, которые поддерживали Хуану, и когда португальская армия во главе с епископом Эворы была разбита при Альбуэре (28 февраля 1479 г.), стало ясно, что дальнейшее продолжение борьбы бессмысленно. Уже начались переговоры о мире и закончились подписанием Алькасовашского и Толедского договоров 1479/80 гг., по которым Афонсу и Хуана отрекались от титулов, на которые они претендовали, и Хуане запрещалось даже в будущем называть себя инфантой, тогда как в залог мира сын принца Жуана должен был вступить в брак с дочерью Фердинанда и Изабеллы. Хуана, чья судьба была решена другими независимо от нее, решила уйти в монастырь и носила в дальнейшем титул "Сиятельная госпожа" и жила до 1530 г., а Афонсу умер в 1481 г., когда собирался последовать ее примеру.
С колониальной точки зрения можно сказать, что если Португалия и проиграла войну, то она выиграла мир, ибо по только что упомянутым договорам за ней были закреплены завоеванные территории в Северной Африке, Западная Гвинея и острова к югу, после того как она отказалась от всех претензий на Канары. Так закончился долгий спор, хотя Жуан II впоследствии пытался добиться уступки Канарских островов для защиты Гвинеи (18).
В предыдущей главе мы видели, что несмотря на сделанные папами череде португальских монархов дарения исключительных прав на земли, которые они откроют в южном направлении, король Кастилии продолжал предъявлять права на Северо-Западную Африку, также как и на Канарские острова, благодаря своему происхождению от древних готских монархов Пиренейского полуострова; и буквально накануне своей смерти Хуан II собирался отправить посольство к Афонсу V, чтобы выразить протест против осуществления его монопольных прав. Его преемник Генрих IV позволил замять этот вопрос, и только просил, чтобы его подданным не причиняли никакого вреда, когда они совершали плавания в те края с торговыми целями, если только они уплатят королю Португалии 1/5 своего дохода. Но во время войны старые набеги возобновились, и морские сражения между кораблями обеих держав стали частым явлением как в африканских, так и в европейских водах.
Алонсо де Паленсия, чья "Хроника правления Генриха IV Кастильского" уделяет больше места этому предмету (19), говорит о "дерзости" португальцев, которые, не удовлетворяясь притязаниями на привилегии, принадлежавшие его стране, убивали или калечили кастильцев, которых они перехватывали за Канарскими островами, и добавляет, что их гордыня простиралась так далеко, что они пытались завладеть этими островами, принадлежавшими короне и четырем частным лицам, которым они были пожалованы в силу королевских дарственных грамот. Согласно Паленсии, король Фердинанд решил прекратить эти бесчинства и приказал подготовить для этой цели в Андалусии флот из 30 кораблей. Между тем моряки из Палоса оснастили за собственный счет несколько каравелл и отплыли в Гвинею, где, выдав себя за португальцев, с которыми туземцы давно привыкли торговать, они схватили местного правителя и 140 его родственников, которые поднялись на борт их кораблей, и увезли их в Испанию. Так как они действовали в нарушение приказов Фердинанда, которые запрещали незаконную торговлю с Гвинеей, король отослал вождя на родину, но другие пленники были проданы в рабство.
Далее Паленсия рассказывает, что поскольку испанские экспедиции мешали монополии, которой пользовался Фернан Гомиш, и, следовательно, лишали его части дохода, он выступил против продления уплаты арендной платы, причитавшейся по его контракту; после чего принц Жуан расторг этот контракт и решил отправить Гомиша в Гвинею с флотом из 20 кораблей, чтобы привезти золотой песок и рабов прежде, чем андалузский флот смог бы выйти в море. Так как последний было сложно собрать воедино, Фердинанд дал указание Паленсии и еще одному лицу, Антонио Родригесу де Лилло, собрать необходимые средства в Севилье, и после того, как они, наконец, изыскали нужную сумму, они приступили к оснащению 30 легких судов, так как большие корабли были неподходящими для гвинейских морей. Хронист пишет, что им было бы трудно вернуться, если бы они столкнулись со встречными ветрами, и иногда требовалось 4 месяца на преодоление расстояния, которое другие суда могли пройти за 20 дней (20). Паленсия и его коллега подготовили на Гвадалквивире 10 каравелл, когда они услышали, что эскадра португальских галер, возвращавшаяся из Средиземного моря, появилась около Гибралтара. Они вышли в море, чтобы атаковать ее, и у побережья Марокко произошло сражение, в котором португальцы были побеждены; последние сожгли два своих самых больших судна и потеряли 100 человек, 200.000 дукатов и 600 миланских кирас, которые они везли из Пизы для войны с Кастилией.
Именно весной 1476 г., когда война уже началась, но андалузский флот еще стоял в порту, Фернан Гомиш отплыл к Западной Африке. Тогда было принято решение перехватить его на обратном пути, но это оказалось невозможным. Андалузцы, по-видимому, не испытывали особого энтузиазма к этому предприятию. Только жители Палоса знали гвинейские моря, поскольку они имели обыкновение сражаться с португальцами и захватывать суда, нагруженные рабами, которых они привозили на родину. Кроме того, у португальцев имелись могущественные друзья в провинции, герцог Медина и маркиз Кадисский; и последний отправил две каравеллы, чтобы предупредить Гомиша о подготавливаемой против него экспедиции, и передать, чтобы он использовал суда, если состоится сражение, а если нет, то нагрузил их товарами.
Когда флот, наконец, отплыл, он мало что сделал. Андалузцы захватили остров Сантьягу из группы островов Зеленого Мыса и взяли в плен Антонио да Ноли, затем направились в Гвинею и захватили две каравеллы, принадлежавшие маркизу Кадисскому. Паленсия сообщает, что после этого флот разделился, и одна его часть продолжала следовать своим путем, тогда как другая потеряла добычу; но он не сообщает, каким образом это случилось, и оставляет нас теряться в догадках, как она попала в руки португальцев. Его последнее упоминание о военных действиях на море между двумя державами - описание сражения у Алгарви в апреле 1477 г., когда жители Палоса разгромили эскадру Франко Португальца.
Мы знаем, тем не менее, что патентными письмами от 4 марта 1476 г. Фердинанд предоставил морякам Палоса лицензию на право свободной торговли с Золотым Берегом, и что набеги продолжались. Даже после заключения мира португальцы не рисковали полагаться на письменные соглашения вообще, и 6 апреля 1480 г., вследствие захвата флота из 35 испанских купеческих судов у Мины (21), Афонсу V издал указ, в котором приказывал бросать в море членов экипажей иностранных судов, обнаруженных в сфере, предоставленной ему папскими буллами (22). Не только испанцы, но даже фламандцы принимали участие в авантюрах. Дуарте Пашеку рассказывает, что в 1475 г. фламандское судно отправилось к этому побережью, и "Бог уготовил ему плохой конец", ибо оно потерпело крушение, а его экипаж из 35 человек съели негры (23). 5 лет спустя судно Эсташа де ла Фоссе было захвачено в тех же водах, и его капитан попал в руки Диогу Кана, который, после того как заставил его оказать помощь в продаже его собственных товаров в пользу его захватчика, отослал фламандца в Португалию, где он был приговорен к повешению, но сумел бежать в Испанию (24).
Кортесы 1481-82 гг. протестовали против этих набегов, и в 1482 г. Жуан II отправил посольство к Эдуарду IV Английскому, прося его удержать своих подданных от торговли с Гвинеей и помешать флоту, готовившемуся тогда к отплытию к этому побережью. Подстрекателем этой экспедиции, по-видимому, являлся герцог Медина-Сидония (25). В этой связи следует напомнить, что доктрина "mareclausum" ("закрытое море" (лат.)), оберегаемая португальцами, впоследствии была принята и отстаивалась в своей существенной части голландцами и англичанами в их завоеваниях; даже если море было свободным, это, доказывали они, не давало иностранцам права торговать в любой гавани, в нарушение муниципального права монарха, который владел ею.
За испанскими конкурентами следовало бдительно следить, поскольку король Фердинанд поддержал заговор высшей знати, который возник после вступления на трон Жуана II. Глава заговорщиков, герцог Браганса, как утверждается, благоволил участию Испании в торговле с Гвинеей, и, в случае отказа Жуана, предлагал свою помощь Фердинанду, если тот захватит Португалию.
Войны и щедрость Афонсу V оставили казначейство в долгах, и при его не особо обременительном правлении семейство Браганса начало считать себя почти равным монарху. Жуан II, энергичный монарх, наделенный как телесной силой, так и силой воли, не мог остаться в стороне от этих проблем, и общая тенденция к абсолютизму в других странах указала ему путь. Сразу же после его восшествия на престол на кортесах 1481 г. возник вопрос относительно формы, в которой гранды должны были приносить оммаж; они считали ту, что предлагал король, слишком строгой, и герцог Браганса - сеньор 50 городов и вдохновитель заговора, - объявил о своих привилегиях и послал в свой дворец Вилла-Висоза за документами, подтверждавшими его права. Королевский чиновник, который сопровождал агента герцога в ходе розысков, обнаружил предательскую переписку с Кастилией, которую вели герцог и его брат, маркиз Монтемор; он изъял ее и показал королю, который ждал два года, прежде чем нанести удар по своим величайшим и богатейшим подданным. В то же самое время третье сословие попросило Жуана изучить основания, на которых гранды владели большим количеством городов под своей юрисдикцией, и если они окажутся несостоятельными, то вернуть их короне; они также требовали защитить от притеснений, которым подвергались от могущественной знати и ее чиновников, и предложили целый ряд финансовых реформ. Отстаивая собственные интересы, муниципалитеты поддержали абсолютистскую политику короля, и он начал действовать по их просьбам. В 1483 г. герцог Браганса был арестован, предстал перед судом, был приговорен к смерти и казнен в Эворе (30 мая), и всё его имущество конфисковано, а маркиз Монтемор спасся только бегством. Брат королевы, герцог Визеу, который также участвовал в заговоре, был помилован по причине его молодости, но вскоре после этого вступил с некоторыми представителями знати в другой заговор с целью убийства короля, который вслед за этим собственноручно заколол его (28 августа 1484 г.), тогда как некоторые сообщники были приговорены к тюремному заключению или казни. Впредь Жуан окружил себя личной охраной, в которой не нуждались его предшественники, ибо, в отличие от других стран, Португалия не знала цареубийств, и ее монархи пользовались заслуженным уважением у их подданных.
(1) Источники для экспедиции в Арзилу - Cronicade D. Afonso V Руи де Пины, и труд Гоиша, но они были написаны спустя некоторое время после события, первая опубликована в 1504, второй в 1567 г. Великолепные гобелены в Пастране в старой Кастилии, иллюстрирующие ее - современной работы и позволяют нам скорректировать некоторые утверждения хронистов; Historia de Arzila профессора Дэвида Лопиша (Коимбра, 1925), основанная на берберских и португальских источниках, содержит самое подробное и надежное описание.
(2) Части гобеленов воспроизведены д-ром Рейнальдо душ Сантушем в As tapecariasdatomada de Arzila (1925) и в L`Art portugais de l`epoque des grandes decouvertes (Париж, 1931).
(3) Отчет напечатан синьором Каддео, op. сit. p. 283 et seq.
(4) Безегиче.
(5) Островки Лос, искаженное от "idolos" (идолы).
(6) Синтра, однако, сообщил Дуарте Пашеку, что он дал местности это название, поскольку она была настолько дикой (Esmeraldo, cap. 33).
(7) Это животное выделяет ароматную субстанцию, которая пользовалась большим спросом для производства духов, а также использовалась в терапии.
(8) Barros, Asia, дек. I, bk. ii, cap. 2.
(9) "La decouverte du continent de l`Amerique septentrionale en 1472-3 par les Danois et les Portugais", в Бюллетене Лиссабонской Академии Наук, vol. xv. p. 214; Открытие Северной Америки за двадцать лет до Колумба (Копенгаген, 1925).
(10) Путешествие Скольпа, однако, обычно относят к 1476 г.
(11) Причины, которые приводит Генри Харисс для неверия в их путешествие, удовлетворительно опровергнуты д-ром Ларсеном.
(12) "Путешествия Каботов и Кортереалов в Северную Америку и Гренландию, 1497-1503" в Revue Hispanique, 1903, p. 485 et seq.
(13) Первые два закона напечатаны д-ром Бенсауде в L`Astronomie nautique au Portugalaul`epoque des grandes decouvertes (Берн, 1912), p. 273, третий - в Livros ineditos da fastoria portuguesa, vol. iii, p. 504.
(14) Historia da colonisacao do Brasil, vol. i, p. 255, примечание.
(15) Toscanelli (Лондон, 1902), p. 68, но ср. H. Вагнер, Henri Vignaud, la lettre et la carte de Toscanelli (Париж, 1901), и ответ Виньо Вагнеру и Карло Эррере в The Columban Traditionon the Discovery of America, и т.п. (Оксфорд, 1920).
(16) Главный источник по предмету, который рассматривается на этой и следующих страницах - научный и документированный труд J. B. Sitges, Enrique IV y la excellente Senora (Мадрид, 1912).
(17) Наилучшее и беспристрастное описание - J. P. de Oliveira Martins в OPrincipeperfeito (Лиссабон, 1896).
(18) Resende, Cronica de D. Joao II, сар. 35.
(19) Ibid. vol. iv, pp. 127, 205, 213, в переводе Paz y Melia (Мадрид, 1908).
(20) Это утверждение представляет особенный интерес ввиду аналогичного утверждения Жуана II, процитированного в следующей главе.
(21) Пина, Cronica de D. Afonso V, сар. 208; Гоиш, Cronica do Principe D. Joao. cap 103.
(22) Alguns Documentos, p. 45.
(23) Esmeraldo, Часть ii, сар. 3.
(24) Описание его путешествий к западному побережью Африки и в Португалию и Испанию в 1479-80 гг. были опубликованы Р. Фульше-Дельбос (Париж, 1897).