В 1445 г. (1) Антан Гонсалвиш получил приказ забрать Жуана Фернандиша с Рио-де-Оро, где он оставил его семь месяцев назад, и с ним отправились два других слуги принца на трех каравеллах. Они пополнили запасы продовольствия на Мадейре, "из-за большого количества припасов, которые там были", - практика, которая в то время становилась обычной и свидетельствовала об успешных результатах колонизации Генриха, - а затем решили продолжать плавание к мысу Бранко, и если потеряют друг друга из-за шторма, как и случилось, то встретиться там. Диогу Афонсу, первым прибывший к намеченному месту встречи, приказал установить на берегу большой деревянный крест, чтобы дать понять спутникам, что он прошел дальше, и чтобы "весьма удивился кто-нибудь из другого королевства, кто волею случая пройдет вдоль того берега и увидит среди мавров подобный знак, не ведая при том ничего о наших кораблях, что ходили в том краю".
Когда каравеллы снова соединились, они совершили набег на остров Арген (2), и немного дальше к югу взяли на борт Жуана Фернандиша, который рассказал им о том, что по соседству находится "знатный человек" по имени Ахуди Мейман, который хотел бы торговать с ними. В обмен на несколько малоценных предметов португальцы получили девять негров и немного золотого песка, а по пути домой поймали еще нескольких туземцев на мысе Бранко, которых продали в Лиссабоне. Главный интерес, который представляло это путешествие для принца и представляет для нас, заключался в возвращении Фернандиша и тех собранных им сведениях, которые он мог сообщить.
Когда его только высадили на берег и оставили у родственников туземца, привезенного в Португалию Антаном Гонсалвишем, которые были пастухами, последние сняли с него всю одежду, дали ему бурнус и увели его в свою страну, которая была вся песчаная - как холмы, так и в равнины, за исключением нескольких оазисов, где паслись их овцы; единственными деревьями были пальмы, единственными источниками воды - колодец. Во время своих странствий Фернандиш многое узнал о внутренних частях северо-западной Африки. Эти территории населяли арабы, азанаги и берберы, жившие в палатках; их богатство состояло из их стад и негров, которых они захватывали в плен и продавали маврам в обмен на хлеб и другие вещи. Они часто меняли лагерь, ибо могли оставаться на одном месте самое большее восемь дней. Главным их продуктом питания, также как их коней и собак, было молоко, но иногда они употребляли в пищу и семена дикорастущих трав. Когда им удавалось раздобыть пшеницу, они ели ее с таким же наслаждением, как португальцы - лакомства. Те из них, что жили у моря, кормились только рыбой, которую они обычно ели в сыром или сушеном виде. Одеждой им служили безрукавки и штаны из сыромятной кожи, но более видные среди них носили бурнусы, а некоторые люди более высокого ранга хорошо одевались и владели добрыми конями, седлами и стременами. Женщины закрывали свои лица, но тела оставляли совсем нагими - доказательство их большого скотства, как отмечает Зурара, "Ибо если бы они были хоть в какой-то степени наделены разумом, то последовали бы природе". Жёны главных людей племени, однако, носили золотые кольца в ноздрях и ушах, а также другие драгоценности.
Люди, с которыми странствовал Фернандиш, определяли направление по звездам и ветру, "как делают в море", и наблюдая за полетом птиц, ибо постоянных маршрутов не существовало. Они препроводили Фернандиша по его просьбе в землю Ахуди Меймана, где им пришлось перенести большую жажду, ибо их запасы воды закончились, и они шли три дня, не имея ни капли. Вождь, которого сопровождали его сыновья и другие лица, общим числом 150 человек, оказал ему радушный прием, и во время своего пребывания там Фернандиш питался одним только молоком; но такое питание пошло ему на пользу, и когда каравеллы его подобрали, он был упитан и хорошо выглядел. Хотя в песчаной стране царили сильная жара и пыль, те, кто не имел коней, путешествовали на верблюдах, некоторые из них были белыми и преодолевали по 50 лиг в день. Фернандиш узнал, что у туземцев было много негров-рабов, и что знатные люди привозили много золота с побережья Гвинеи; он видел большое количество страусов, оленей, газелей и куропаток, и отмечал, что ласточки, которые летом улетают из Португалию, зимуют в тех песках; водились там и другие птицы, но аисты улетали зимовать в страну негров (3).
Следующая экспедиция, организованная Гонсалу Пашеку (4), верховным казначеем Сеуты, богатым человеком, который "всегда выводил суда в море против вражеских королевств", закончилась несчастьем. После успешного налета на Арген и Тидер авантюристы взяли курс к земле негров, подражая Динишу Диашу, но продолжавшийся три дня шторм отнес их к мысу Бранко, куда они совершили одно их предыдущих плаваний. Там они решили снова испытать удачу и выслали лодки, но когда на берегу появилось 50 туземцев с копьями в руках, один португалец посоветовал держаться настороже, опасаясь, что другие туземцы могли скрываться в засаде. Тем не менее, более смелые духом ответили, что если они всегда будут так рассуждать, то не совершат ни одного доблестного деяния. "Сколько людей там находится - это недостаточно, чтобы выстоять в бою против десяти из нас. Несколько подлых мавров, никогда не умевших сражаться иначе, как на манер зверей, из коих первый, кто будет ранен, напугает всех прочих, каковые уже не сумеют противостоять нашему оружию", и с иронией, "Хороши бы были все те, кто выводил снаряженные корабли в пролив Сеуты и тем же образом по всему морю Левантийскому, коли им пришлось бы устрашиться подобного сборища!"
Португальцы совершили высадку на берег и погнались за обратившимися в бегство туземцами, захватив семь из них в плен и, все еще не удовлетворенные добычей, решили попытаться пополнить количество пленников на островах между мысами Бранко и Тира. Высадившись на одном из них, они разошлись в разные стороны в поисках своих жертв, но попали в засаду и были вынуждены отступать к шлюпкам; одна из них застряла на берегу и ее не удалось спустить на воду, и семь португальцев, которые не смогли спастись вплавь, были убиты. Утверждалось, что туземцы якобы съели тела погибших, но хотя Зурара, с его обычной беспристрастностью, отвергает это голословное обвинение, он отмечает, что у туземцев в обычае есть печень своих пленников и пить их кровь, если те убили их близких родственников, считая это особо изысканной местью (5).
Бедствие, перенесенное Гонсалу да Синтрой, и его смерть не были забыты в Лагуше, и в том же 1445 г. губернатор, судьи и депутация горожан во главе с Лансароте Пессанья отправились к принцу Генриху и предложили предпринять экспедицию против мавров острова Тидер и сломить их силу. Для того, чтобы заручиться его согласием, они сошлись на том, что их экспедиция будет носить характер крестового похода, и упомянули о перспективе добычи, часть которой должна была достаться и ему. Генрих приветствовал первое, но, что касается второго, объявил, что ценит их добрую волю больше, чем надежды на выгоду. Он не только санкционировал предприятие, но оказал такую помощь, что оно приняло поистине общенациональный масштаб, ибо он приказал довести сведения о планируемой экспедиции до всего населения королевства, в результате чего был оснащен самый большой флот, который когда-либо совершал плавание на юг вдоль западного побережья Африки.
Лагушская эскадра состояла из четырнадцати каравелл, и на борту ее находились много успевших отличиться людей, в том числе тесть Лансароте, Суэйру да Кошта, алькайд города, солдат-ветеран, который участвовал во многих осадах и сражениях, в том числе в битве при Азенкуре; Алвару де Фрейташ, дворянин и командор Альджезура в ордене Сантьяго, который захватил большую добычу у мавров Гранады; и Гомиш Пиреш, капитан королевской галеры. Лиссабон и Мадейра поставили двенадцать кораблей, среди которых были суда Диниша Диаша, открывателя земли негров; Алвару Гонсалвиша де Атаиде, опекуна короля и впоследствии графа Атогуйя; и Тейшейры и Зарку, двух капитанов острова; последним по счету, но не по значению был знаменитый мореход Паленсо. Список содержал имена самых старых и опытных матросов Португалии. Лагушские каравеллы вышли в море 10 августа, и так как некоторые из них обладали лучшими мореходными качествами, чем другие, и их плаванию могли воспрепятствовать шторма, они договорились встретиться у мыса Бранко. Первым достиг его Лореншу Диаш, который, проследовав к острову Цапель в бухте Арген, наткнулся на одно из возвращавшихся на родину судов экспедиции Гонсало Пашеку, а вскоре появились и два других. Диаш пришел в восторг, увидев их, поскольку знал, что они португальские, ибо в тех краях не могло находиться никаких других кораблей, похожих на них по своему внешнему виду, кроме тех, что пришли из Португалии. Он пригласил своих соотечественников остаться и принять участие в нападении на Тидер, и после обсуждения этого предложения на совете, согласно обычаю, они согласились; хотя они испытывали нехватку припасов для обратного плавания, лучше было бы бросить половину своих пленников за борт, чем упустить шанс прославиться и отомстить за погибших товарищей. Между тем к мысу подошли еще девять лагушских каравелл, и после того, как их капитаны посовещались с Лансароте, он решил отправиться к Аргену и подождать прибытия других судов, прежде чем начать военные действия. Там они встретили Диаша и три других каравеллы и салютовали им из своих бомбард и кулеврин; затем они выразили свою радость игрой на музыкальных инструментах и пением, после чего набросились на еду и питье, "как люди, полные уверенности в победе".
На следующий день, в ходе совещания, состоявшегося на берегу, был выработан план кампании. 278 человек должны были высадиться в трех "баталиях" или подразделениях; авангард состоял из пехотинцев и копейщиков под командованием Алвару де Фрейташа, центр - из арбалетчиков и лучников под началом Лансароте, и в арьергарде шли латники во главе с Суэйро да Коштой. Они предполагали высадиться и атаковать перед рассветом, но кормчие в темноте перепутали направление и корабли подошли к острову Тидер только тогда, когда солнце уже высоко стояло в небе, что заставило португальцев возроптать на Всевышнего за Его неблагосклонность и привело к разделению мнений относительно следующих действий. Наученные опытом, рядовые солдаты хотели отложить высадку на том основании, что поскольку нигде не было видно мавров, они, вероятно, были многочисленны и скрывались в засадах. Но капитаны энергично настаивали на немедленном начале операции.
Энтузиазм предводителей, которые предпочитали честь добыче, увлек и рядовых участников экспедиции, и отряд погрузился в лодки под знаменем крестового похода, которое Лансароте доверил Жилу Эанишу, заставив его вначале принести клятву, что он ни под каким страхом или угрозой не отдаст его врагам, пока будет жив. После всех этих приготовлений мы ожидали бы услышать о генеральном сражении, но результат был достаточно мирным. Пройдя три лиги по песку на сильной жаре, португальцы пришли к нужному месту и увидели множество мавров, выстроившихся против них с враждебными намерениями, и, затрубив в трубы, они атаковали и разгромили неприятеля, который обратился в бегство, потеряв 8 человек убитыми и 4 взятыми в плен. Эта незначительная добыча и запас питьевой воды были единственными победными трофеями, и сразу приходит на ум фраза Горация: "parturiuntmontes" ("Рarturiunt montes nascetur ridiculus mus" - "Рожают горы, а родится смешная мышь" (лат.). Вошедшая в пословицу фраза из "Науки поэзии" Горация, 136-39. - Aspar). Но эпизод, вероятно, имел значение, о котором не упомянул хронист; он подготовил почву для основания крепости и торговой фактории, устроенной несколько позже на острове Арген. Сам того не подозревая, ибо он всегда писал всерьез, Зурара невольно заставляет своих читателей улыбнуться, добавляя, что многие христиане настолько устали, что не могли вернуться на корабли пешком, и обнаружили большое подспорье в своей нужде в вид нескольких ослов, которые в изобилии водились на острове, и поехали обратно верхом на них; впрочем, рыцари имели все основания для усталости, ибо они бодрствовали всю ночь и шли бОльшую часть дня по рыхлому песку под палящим солнцем с оружием в руках и, возможно, также облаченные в доспехи. Зурара заканчивает свое описание событий этого дня рассказом о том, что Суэйро да Кошта попросили принять участие в посвящении в рыцари, и он согласился только при условии, что его удостоит этой чести Алвару де Фрейташ; хронист выражает свое удивление (к которому присоединяемся и мы) по поводу того, что столь отличившийся человек до сих пор ни разу не пожелал принять этой почести.
После этого случая три каравеллы отплыли на родину, но в это время прибыли некоторые из опоздавших членов экспедиции и пожаловались, что они не успели принять участия во вторжении на остров. Поэтому было решено предпринять второе нападение на Тидер. Высадившись, португальцы увидели отряд мавров на другом берегу широкого ручья, которые, чувствуя себя в безопасности, стали насмехаться над христианами, но трон юношей из личной свиты принца Генриха бросились в воду, и, сопровождаемые другими, переплыли через ручей и напали на неприятелей, рассеяв их и захватив в плен 57 человек (6).
Совершив завоевание Тидера, Лансароте сложил с себя обязанности командующего и предоставил всем капитанам поступать так, как им угодно, согласно инструкциям Генриха. Добыча была поделена, и небольшие каравеллы отправились на родину, так как приближалась зима, но Гомиш Пиреш решил продолжать плавание на юг, чтобы собрать больше сведений о земле негров и реке Нил, а Алвару де Фрейташ был намерен продвинуться еще дальше, "даже до земного Рая". Лансароте и три других капитана согласились присоединиться к ним, и на шести каравеллах взяли курс к зеленой стране за Сахарой; там они обнаружили новых для них птиц, таких как фламинго и птица-носорог, а также неких рыб размером с акулу, с пастью в три ладони длиной, и других, размером с кефаль, имеющих на головах нечто вроде венцов, похожих на жабры, через которые они дышали. Мореплаватели следовали вдоль побережья, пока не разглядели две пальмы, которые первым увидел Диниш Диаш, и по ним и по аромату плодов, который разносился над волнами, они поняли, что достигли Гвинеи и были близки к Сенегалу, ибо Генрих сообщил им, что приблизительно в 20 лигах дальше этих пальм они найдут эту реку, поскольку такие сведения он получил от пленных азанагов. И, конечно, вскоре они обратили внимание на то, что морская вода становится мутноватой, а попробовав ее на вкус, обнаружили, что она пресная. Вскоре они достигли лимана в устье реки и высадились там. Они начали с того, что захватили в плен девушку-негритянку и мальчика, которого Генрих велел обучить читать и писать "и всем другим знаниям, которыми должен обладать христианин", предполагая рукоположить его в священники, чтобы он проповедовал Слово Божье своим землякам. В хижине португальские моряки нашли щит, сделанный из кожи слона, и узнали, что эти животные были настолько крупными, что мясом одного из них можно было накормить 2500 человек. Далее они услышали удары топора и увидели человека, который рубил дерево. Некий Стефан Афонсу, низкорослый и худощавый человек, неслышно подкрался к негру и, прыгнув на него со спины, схватил его за волосы, подобно гончей, которая вцепилась в ухо могучего быка. Пока оба они боролись, подбежали спутники Афонсу и схватили негра за руки и шею, но так как Афонсу после этого разжал свою хватку, негр разбросал их в стороны и сбежал. Мальчик и девушка были его детьми, и когда он обнаружил, что они исчезли из его хижины, он метнул ассагай в лицо первого встреченного им португальца, и был бы взят в плен, если бы на помощь к нему не сбежались другие его земляки.
От Сенегала моряки повернули к Зеленому мысу и высадились, чтобы пополнить запасы питьевой воды, на острове, где увидели герб инфанта, вырезанный на деревьях, вместе с буквами его девиза - несомненный признак того, что другие каравеллы последовали за ними, и что Зарку фактически опередил их. "Поистине, я сомневаюсь, - пишет Зурара, - чтобы со времен мощи Александра и Цезаря был в мире какой-либо государь, который повелел бы установить вехи своих завоеваний так далеко от собственной земли"; он не преувеличивает, ибо расстояние, отделявшее острова Зеленого мыса от Португалии, составляло около 2000 миль. Поскольку чернокожих было столько много, что португальцы не осмелились высадиться, они оставили на берегу пирог, зеркало и лист бумаги с начертанным на ней знаком креста, чтобы продемонстрировать свои мирные намерения, но когда туземцы обнаружили эти вещи, они разломали пирог, разбили зеркало своими ассагаями и порвали бумагу, дав понять, что не заинтересовались ни одним из этих предметов. Тогда Гомиш Пиреш приказал своим арбалетчикам открыть стрельбу по этим людям, чтобы внушить им, что если они не захотят быть в дружбе с португальцами, то португальцы могут нанести им ранения. Негры ответили метанием своих ассагаев и ливнем отравленных стрел; и видя, что они ничего не могут поделать с таким народом, каравеллы снялись с якоря и отплыли в Португалию. По пути некоторые из них совершили набег и захватили пленников на острове Тидер (7).
После завоевания этого острова три каравеллы оплыли на Пальму, один из Канарских островов, в сопровождении трех вождей с Гомеры, которые находились при дворе Генриха и не забыли об оказанных им милостях; и они захватили 17 мужчин и женщин, среди последних - одну очень толстую, о которой говорили, что она была королевой. Одна из этих каравелл возвратилась на Гомеру и захватила в плен несколько дружественных жителей и привезла их на родину, чем принц был очень разгневан; он поселил этих канарцев в своем доме, подарил богатые одежды и вернул на их остров.
Диниш Диаш и Родригу Эаниш де Травассос, которые отделились от флота в начале путешествия, также достигли Зеленого мыса, и у них произошло ожесточенное сражение с туземцами, в котором большинство их людей было ранено, поскольку ни доспехи, ни кольчуги не спасали от стрел аборигенов, а щит одного из пажей принца был так густо ими утыкан, что выглядел похожим на спину ощетинившегося иглами дикобраза.
Зарку оснастил каравеллу и отдал ее своему племяннику Алвару Фернандишу со строгими приказами не присоединяться к охоте за рабами, а пойти прямо к земле негров и настолько далеко за ней, насколько ему удастся, и попытаться привезти принцу какие-нибудь новые вещи, от которых он получил бы удовольствие. Каравелла была укомплектована экипажем, готовым к любому труду, а капитан был и молод, и смел, так что они совершили переход по Морю-Океану до Сенегала, где набрали два бочонка воды, один из которых впоследствии отправили в Лиссабон, и, "возможно, даже Александр не пил воду, которую привезли оттуда" (8). От Сенегала они прошли до Зеленого мыса и стали там на якорь, чтобы посмотреть, не подойдут ли к ним какие-либо туземные гребные пироги. Вскоре к каравелле действительно приблизились две лодки с десятью гвинейцами, и пять туземцев поднялись на борт и получили в подарок еду и питьем. Туземцы выведали всё, что их интересовало, и по возвращении на берег решили, что судно будет легко захватить; с этой целью 35 из них отошли от берега в 6 лодках, но ожидали на некотором расстоянии, не решаясь напасть. Видя это, Фернандиш приказал спустить на воду шлюпку с восемью португальцами с противоположного борта каравеллы, где ее нельзя было увидеть, и когда одна из туземных пирог обогнала другие, португальская шлюпка обошла вокруг корабля и направилась прямо к туземцам, но те бросились в воду, и их оказалось очень трудно поймать, поскольку они ныряли как бакланы. Оттуда Фернандиш повернул к мысу, где росло много сухих пальм, и назвал его "мыс Мачт", и остановился здесь; и именно его каравелла прошла дальше всех других на юг в 1445 г.
Если большой флот не совершил ничего по части открытий, за исключением предприятия Алвару Фернандиша, то следующая попытка, предпринятая Нуньо Триштаном в 1446 г., закончилась бедствием. Он был одним из первых и самых отважных исследователей и знал о честолюбивых устремлениях Генриха, поскольку с ранней юности воспитывался в его доме, поэтому теперь, видя, какие усилия прилагал принц, чтобы послать свои корабли даже за землю негров, и что некоторые из них прошли дальше реки Нил (9), он решил, что не заслуживает своего доброго имени, если не примет участия в этих экспедициях. Оснастив каравеллу, он направился прямо в Гвинею и прошел 60 лиг за мыс Зеленый до Риу-Гранди (10), где, как он считал, должно быть какое-то населенное место, и, спустив на воду две шлюпки с 22 людьми, поднялся вверх по реке, где разглядел дома. Но прежде, чем он достиг берега, появилось 12 лодок с 70 или 80 туземцами, и тогда как одна из них высадила своих людей, которые начали стрелять в португальцев из лука, туземцы, находившиеся в других лодках, атаковали исследователей с противоположной стороны и, пока те не добрались до каравеллы, ранили их всех (11). Их стрелы были пропитаны таким сильным ядом, что четверо португальцев скончались прежде, чем смогли подняться на борт, а остальные не могли грести и были вынуждены перерезать их канаты и пустить шлюпки по течению. Из 22 человек, отправившихся с корабля, невредимыми остались только двое, и еще два члена экипажа были ранены, когда пытались поднять якоря; и все лежали больные в течение 22 дней, так что на ногах осталось только пятеро, почти все - юнги. Среди них был юный моряк, который заявил, что смог бы проложить нужный курс, если бы ему помог еще кто-нибудь, и юноша по имени Айриш Тиноко, родом из находившегося во внутренней части Португалии города Оливенья, "направляемый Божьей милостью", взял на себя обязанности штурмана и предложил юнге взять курс на северо-восток, так как он считал, что Португалия лежала в этом направлении. В течение двух месяцев они ни разу не видели земли, а затем увидели пинассу, принадлежавшую галисийскому пирату, который сказал им, что они находятся у Синиша, и они были охвачены радостью после пережитых страшных испытаний. Они плыли через неведомые воды в течение 60 дней, и были вынуждены бросить за борт трупы 17 своих сотоварищей, "похоронив их плоть в утробах рыб". Генрих тем более был опечален потерей столь многих смелых людей, поскольку он воспитал почти всех их, "но он верил, что их души обрели спасение" и взял под особое покровительство их жён и детей (12).
Смерть Триштана и его спутников не запугала других, и в том же году Зарку отправил своего племянника Афонсу Фернандиша пройти еще дальше на юг и вернуться с еще какими-либо новыми сведениями для его сеньора; итак, он проплыл мимо Зеленого мыса до мыса Мачт, которого португальцы достигли в прошлом году, не обнаружив на берегу ничего примечательного, кроме куч слоновьего навоза высотой с человеческий рост. Следуя дальше на юг, участники экспедиции дошли до реки Табите, в 32 лигах дальше крайней точки, достигнутой Нуньо, и высаживались в различных местах и сталкивались с отравленными стрелами жителей Гвинеи, хотя они, по приказу Генриха, избегали сражений с ними, и, наконец, достигли пункта, расположенного в 100 милях за Зеленым мысом. Поскольку эта каравелла продвинулась на юг дальше любых других, ее команда по возвращении получила обещанное за такое достижение вознаграждение - 100 дублонов от регента Педру и такую же сумму от Генриха, который был очень доволен сделанным продвижением, хотя практически никакой добычи моряки на родину не привезли (13).
Побуждаемые предложенным вознаграждением и пренебрегая опасностями, девять каравелл отплыли из Португалии в Гвинею в 1446-47 гг., и на Мадейре, куда они зашли пополнить запасы продовольствия, к ним присоединилось еще два судна под командованием Триштана Тейшейры и Гарсии Омема, зятя Зарку. Остановившись на Гомере, они высадили на берег канарцев, захваченных здесь, как было рассказано выше, и доставили на берег также нескольких членов свиты Генриха. Восемь кораблей отправились к Риу-Гранди, и сошедшие на берег моряки обнаружили поля, засеянные рисом и хлопчатником, но когда они вступили в густую рощу, на них напал большой отряд гвинейцев, и им пришлось ретироваться, потеряв в этой стычке пять человек, которые скончались от отравленных стрел. Это оружие нагнало на португальцев такой страх, что они не отважились плыть дальше (14).
К тому же году относится экспедиция Гомиша Пиреша к Рио-де-Оро, который удовлетворился набегом за рабами, поскольку мавры не захотели торговать с ним. Ввиду этого отказа принц отправил в 1447 г. своего оруженосца Диогу Жиля к Месе, около мыса Нон, чтобы попытаться установить там торговые сношения, и с помощью Жуана Фернандиша в этом месте был получен 51 гвинеец в обмен на 18 мавров, вместе со львом, которого Генрих впоследствии послал в Голуэй в качестве подарка своему агенту в этом городе (15). В том же году Антан Гонсалвиш попытался открыть торговлю на Рио-де-Оро, но испытал ту же неудачу, что и Гомиш Пиреш, и едва не разделил участь Нуньо Триштана. Всё побережье было враждебно к христианам, и в 1448 г. их постигло еще одно бедствие.
Слухи об исследовательских экспедициях дошли до Скандинавии, и некий Валларте, придворный короля Кристофера, желая повидать мир, приехал в Португалию и попросил у принца Генриха разрешения отправиться на каравелле в Гвинею. Инфант не замедлил удовлетворить его желание и поручил посетить правителя Зеленого мыса и, если он окажется, как уверяли, христианином, попросить его помочь португальцам в их войне с маврами. Валларте сопровождал рыцарь ордена Христа, чтобы давать указания морякам и выполнять роль посланника к черному властелину, и два уроженца этой страны отправились в качестве переводчиков. Из-за "больших тягот" в море им понадобилось ровно шесть месяцев, чтобы добраться от Лиссабона до Зеленого мыса, и хотя их отношения с туземцами вначале были вполне дружественными, однажды датский рыцарь съехал в корабельной шлюпке на берег, где он и его спутники без всякого повода или предупреждения подверглись нападению и были либо убиты, либо взяты в плен. Захваченные в последующие годы в этих краях пленники поведали Генриху, что в замке, находившемся во внутренней части страны, все еще жили трое христиан; один из них, вероятно, был тем самым человеком, которого встретил Антониотто ди Узодимаре и которого принял за участника экспедиции Вивальди. Так как она состоялась в 1291 г., он мог быть только потомком кого-либо из ее участников, и даже в этом случае вряд ли сохранил бы белый цвет кожи или знал бы итальянский язык (16).
Это путешествие - последнее из описанных Зурарой. Вплоть до 1446 г. в эти края совершила плавание 51 каравелла, пройдя 450 лиг дальше мыса Бохадор, "и, как обнаруживается, все то побережье идет к югу, со многими мысами, согласно чему принц велел дополнить морскую карту" (17).
Протяженность известного прежде берега составляла 200 лиг, теперь же она увеличилась до 650. Кроме того, если ранее линия побережья изображалась на "Mappa Mundi" с большой долей фантазии, то теперь она была нанесена на карты, исходя из фактических наблюдений. В начале своей хроники Зурара приводит четыре причины, которые вдохновили Генриха на организацию морских экспедиций, и заканчивает их перечень пятой - обращением неверных в христианство; и сосчитав тех, кого привезли в Португалию, он пришел к выводу, что до 1448 г. их насчитывалось 927 душ, "из которых большая часть была обращена на истинный путь спасения" (18). Здесь он завершает первый том хроники, объявляя о намерении написать второй, доведенный до конца жизни Генриха, хотя и говорит, что в следующие годы экспедиции не отличались теми же усилиями и смелостью, поскольку на смену воинам пришли купцы. Второй том хроники Гвинеи, по всей видимости, так и не был написан.
Уже упоминалось, что лишь немногие моряки напрямую отправлялись совершать открытия, согласно желаниям Генриха; всё сделанное продвижение вдоль африканского побережья являлось следствием лишь трех или четырех из них. Время, энергия и деньги, затраченные с 1434 по 1448 гг., привели, как нам кажется, к сравнительно скромным результатам, поскольку очень немногие люди искренне разделяли идеи свого господина, и процесс открытий продвигался бы еще медленнее, если бы не соблазн риска, доходов от торговли, честолюбия или мести. Таково впечатление, которое оставляет у вдумчивого читателя повествование Зурары, которое, главным образом, содержит пересказ наивных сообщений, записанных предшествовавшими ему авторами непосредственно со слов моряков, и показывает их природный эгоизм без всякой попытки его сокрыть. Но не приходится этому удивляться, ибо слабость человеческой природы в целом ничуть не стала меньше в наши дни, хотя она проявляет себя иным образом. В некоторых отношениях мы, возможно, лучше, чем они, а в других, вероятно, хуже, ибо более просвещенные.
Национальный интерес к морским путешествиям не мог пробудиться без надежды на материальную выгоду. Если бы этого стимула недоставало, они бы закончились со смертью Генриха. Подлинный прогресс был делом узкого круга единомышленников, которых он вдохновлял своими идеалами; некоторые из них продолжали его дело, когда сам Генрих скончался, и так успешно, что двое из них, Диогу Кан и Бартоломеу Диаш, достигли за три плавания в течение четырех лет большего, чем их предшественники за сорок, хотя стоит сказать, что они служили Жуану II, человеку, обладавшему желанием и властью ускорить продвижение исследований.
После 1448 г. в истории исследований зияет лакуна продолжительностью несколько лет, и источники совершенно не заботятся ее объяснить, поэтому нам придется поискать причину самим. Возможно, она заключается в политических событиях - во-первых, в противостоянии между Педру и его сторонниками и знатью, которое, хотя и закончилось в битве при Альфарробейре, оставило после себя проблемы, которые должны были поглотить внимание Генриха; во-вторых, в борьбе за Канарские острова, которой он, кажется, активно занимался с 1450 по 1455 гг., когда брак Энрике IV Кастильского с Жуаной, дочерью короля Дуарте, привел к временному прекращению военных действий.
Финансовые трудности Генриха, должно быть, уже были тяжелыми, несмотря на оказанную ему помощь в виде 16 "контош" (пенсионов) от короны, ибо он оставил после себя долги на сумму 35 000 добр, или около 30 000 фунтов стерлингов, огромную сумму для того времени (19). Поэтому он вряд ли мог финансировать исследовательские путешествия, а также военные экспедиции против Канарских островов, и это обстоятельство может объяснить молчание старинных историков по этому вопросу в течение периода 1448-55 гг.
Тем не менее, торговые предприятия продолжались, и когда были предприняты следующие путешествия, описания которых дошли до нас - путешествия Кадамосто, - их цель носила коммерческий характер. Однако они в большой степени способствовали делу интенсивных открытий, чем более ранние экспедиции.
(1) Даты путешествий приблизительные; Зурара приводит лишь несколько, и Барруш не всегда соглашается с ними, а современные историки расходятся с обоими. Хронологическая таблица содержится в работе сеньора Квирино да Фонсека, p. 104. Хотя Барруш не принимает все даты Зурары, он обычно тесно следует за ним в повествовании, часто используя те же выражения.
(2) Хотя побережье и острова были такими пустынными, у них было значительное население из-за рыбных промыслов.
(3) Хроника Гвинеи, cap. 76, 77.
(4) Он был отцом Дуарте Пашеку.
(5) Хроника Гвинеи, cap. 36-48.
(6) Хроника Гвинеи, cap. 49-58.
(7) Хроника Гвинеи, cap. 59, 60, 63-65.
(8) Хроника Гвинеи, cap. 75.
(9) Сенегал.
(10) Геба.
(11) Некоторые утверждают, пишет Барруш, что это дело происходило на реке Нуньо, в двадцати лигах за Рио-Гранде, отсюда ее название.
(12) Хроника Гвинеи, сар. 86.
(13) Ibid. 87.
(14) Хроника Гвинеи, сар. 88.
(15) В XV столетии между Голуэем и Португалией велась активная торговля; португальские корабли, посещавшие Бристоль, совершали переход в Ирландию и обратно перед тем, как вернуться домой, Shillington и Chapman, op. cit. pp. 66, 67.
(16) Хроника Гвинеи, cap. 94.
(17) Ibid. cap. 78.
(18) Хроника Гвинеи, cap. 96.
(19) Это - цифры сеньора Армандо Кортесао, SubsidiosparaahistoriadaGuineeCaboVerde (Лиссабон, 1931), p. 6. Среди кредиторов Генриха были корона, герцог Браганса и монастыря Алькобаса.