Аннотация: История португальского правления в Малакке (1511-1641)
Португальцы в Малакке (1511-1641)
Организация управления Малаккой после ее завоевания. - Утимутираджа и его казнь. Восстание Патиха Кадира. Атака Патиха Юнуса. - Управление Жорже де Албукерки и Жорже де Бриту. Новые атаки султана Махмуда. - Основание султаната Джохор. - Португальцы на Суматре. Возвышение Аче. - Фернан Мендиш Пинто. Атаки Аче в 1539 и 1548 гг. Франциск Ксаверий в Малакке. - Малаккско-джохорские отношения в середине XVI в. - Второй период экспансии Аче и его союз с Османской империей. Антипортугальская лига. - Военная экспедиция против Джохора в 1587 г. - Португальские планы завоевания Суматры. - Попытка сближения Аче с португальцами на рубеже XVI-XVII вв. - Первые голландские и английские экспедиции в Юго-Восточную Азию. Их отношения с Аче и союз с Джохором. - Захват голландцами "Санта-Катарины". Осада Малакки 1606 г. Экспедиция вице-короля де Кастро. - Малакка, голландцы, Аче и Джохор в 1610-х гг. - Экспедиция Хуана де Сильвы. - Аче, Джохор и Малакка в первой трети XVII в. - Последняя осада и падение Малакки. - Судьба португальской общины Малакки после голландского завоевания.
Организация управления Малаккой после ее завоевания.
Малакка, столица одноименного султаната, была захвачена португальскими войсками во главе с Афонсу де Албукерки ("великим Албукерки", как называют его португальские источники) 25 июля 1511 г., в день Святого Иакова (Сантьяго), небесного покровителя Португалии. С того времени и до 1641 г., когда Малакка капитулировала перед численно превосходившими силами голландцев под началом Антони ван Димена, город непрерывно находился под властью португальской короны.
В отличие от фортов и поселений на западном побережье Индии и Шри-Ланке, густой цепью опоясавших побережье Аравийского моря, имевших возможность поддерживать друг с другом сравнительно устойчивую связь и быстро оказывать материальную и военную помощь в случае необходимости, португальская Малакка была, в сущности, одиноким изолированным форпостом среди враждебного малайского мира. Ее гарнизону, отрезанному от поставок снабжения и подкреплений или получавшему их нерегулярно и с большой задержкой (обусловленной, прежде всего, природными факторами - сезонной сменой муссонов), приходилось рассчитывать только на собственные силы. За время своего существования португальская Малакка неоднократно подвергалась нападениям и осаде со стороны соседних малайских и яванских государств. Только в течение XVI в. их силы атаковали город в 1513, 1537, 1539, 1547, 1551, 1568, 1573, 1574 и 1587 гг. (1). Количество же мелких столкновений и набегов, а также контрударов португальского гарнизона, не поддается подсчету. Осадное положение, военные действия на близким подступах к городу или, по меньшей мере, блокада были обычным состоянием для португальской Малакки на протяжении XVI-XVII вв.
Удержаться и выстоять во враждебном окружении, помимо факторов военно-технического превосходства (огнестрельное оружие и высокобортные португальские парусники, оснащенные пушками), португальцам в Малакке удалось, не в последнюю очередь, благодаря тому, что их главные противники - султанаты Джохор на Малайском полуострове и Аче на Суматре, к которым иногда присоединялось яванское княжество Джапара, - были разобщены и враждовали друг с другом, опасаясь взаимного усиления едва ли не больше, чем общего врага, что мешало созданию антипортугальской коалиции и позволяло европейским колонизаторам лавировать между ними, играя на взаимных противоречиях и периодически даже заключая краткосрочные союзы с одним из своих противников против другого. Именно "трехсторонние" отношения Малакка-Джохор-Аче определяли, по существу, всю военно-политическую историю Малакки до самого конца XVI в., когда появление в водах Юго-Восточной Азии английских и голландских эскадр радикально изменило баланс сил в регионе.
Португальцы цепко держались за Малакку и стремились любой ценой сохранить свое господство над городом в первую очередь, из-за тех поистине неоценимых стратегических и коммерческих преимуществ, которые давал им контроль над городом и Малаккским проливом. Стратегически выгодно расположенная на перекрестке двух важнейших трансокеанских путей - с севера, из Китая и Японии, и востока, с "Островов Пряностей" (Молукк), Калимантана и Явы, Малакка позволяла португальцам держать под контролем транзит восточных пряностей и других дорогостоящих статей торговли и взимать таможенные сборы с проходящих купеческих судов местных азиатских торговцев, которые являлись ценным источником поступлений казны Эстадо да Индия.
Поскольку Малакка находилась во вражеском окружении, забота о ее укреплении была в числе приоритетов португальских властей еще на самой ранней стадии завоевания. Чтобы сделать ее неприступной для врага, в центре города, на месте бывшего султанского дворца и мечети под наблюдением Албукерки началось строительство мощной крепости. Она была закончена в относительно короткий срок, всего за два года, и получила название "А Фамоза" (Славная). По описанию Томе Пиреша, побывавшего в Малакке в 1515 г., крепость представляла собой прямоугольное в плане сооружение с четырьмя бастионами по углам высотой в несколько этажей, соединенных прочными стенами, на которых были расставлены пушки большого и малого калибра (2). Внутри крепости находилась резиденция капитана (губернатора) города и другие правительственные здания, церковь, впоследствии перестроенная в кафедральный собор, арсенал, склады, казармы, здание больницы (т.наз. "Мизерикордия"). Португальские касадуш (семейные жители, не состоявшие на государственной службе) в основном проживали в предместье Илир, где у многих были особняки, окруженные пальмовыми садами. Впрочем, численность португальского населения в Малакке была невелика. К 1532 г. в ней насчитывалось всего 40 касадуш, к 1580 г. - 100, а к концу XVI в. - до 300 (3).
Утвердившись в Малакке, португальцы сохранили большинство прежних структур управления и постарались просто адаптировать их к новым порядкам (4). Единственное новшество, по словам М. Ньюитта, заключалось в том, что "португальцы сменили малайцев в качестве правящего класса, но даже это весьма мало изменило социальную структуру и экономическую жизнь города, или его административную и правовую систему" (5). Они оставили в неприкосновенности должности бендахары, или главы нехристианских жителей города, теменггунга, управляющего малайским населением, и шахбандаров, которые "осуществляли общий надзор за таможенными сборами и морской торговлей, принимали иностранных послов и в целом выступали в качестве помощников бендахары" (6). Первым бендахарой, назначенным Албукерки, стал его союзник, влиятельный индусский купец Ниначетту. Также португальцы сохранили систему самоуправления этнических общин, каждая из которых обладала правом судиться по своим законам (7). В Малакке было три крупнейших этнических общины - клинги (индусы, выходцы с Коромандельского побережья), китайцы и яванцы, проживавшие в отдельных предместьях, расположенных за пределами крепостных стен "португальского" города - Упех, Илир и Сабба. Каждую общину возглавлял свой старейшина, который отвечал перед португальскими властями за порядок в своей общине, управлял ею и решал все спорные вопросы (8). Для нужд торговли португальцы чеканили золотые, серебряные и медные монеты. Впервые такие монеты приказал отчеканить во время организации управления городом сразу после его завоевания в 1511 г. сам Албукерки, после чего он верхом на слоне в сопровождении торжественной процессии проехал по улицам Малакки, разбрасывая новые деньги в толпу горожан (9). Здесь Албукерки следовал практике, опробованной раньше в Гоа, когда жителям под угрозой тяжких наказаний запрещалось использовать при расчетах какие-либо другие деньги, кроме тех, которые были отчеканены новыми хозяевами города. Монеты (с отчеканенным на одной из сторон крестом), таким образом, были наглядным символом португальского суверенитета и господства христианской веры.
Португальское управление в Малакке было организовано по образцу других территорий, входивших в состав "Эстадо да Индия". Гражданскую, военную и судебную власть в Малакке осуществлял капитан, назначавшийся обычно сроком на три года, хотя зачастую капитаны погибали в сражениях с противниками, умирали от тропических болезней или отзывались обратно еще до истечения срока полномочий. Первым капитаном Малакки Албукерки перед возвращением в Индию назначил Руи де Бриту. Под его началом был оставлен гарнизон из 300 человек в форте, и 200 - в качестве экипажей кораблей, которым поручалось патрулировать Малаккский пролив (10). Под началом капитана находился штат чиновников, важнейшими из которых были оидор (главный судья), секретарь и альмушариф (сборщик таможенных поступлений) (11). Впоследствии, после того как Малакка королевским указом получила статус города (1552 г.) и право на самоуправление, в ней была создана "камара", или муниципальный совет во главе с избиравшимся на основе свободного голосования португальского населения виадором, или мэром, и семью старейшинами, помогавшими в управлении городскими делами. Третьим органом власти в Малакке после того, как она получила статус епархии (в 1558 г.), были епископ и управляющий "Мизерикордией" (братством милосердия, религиозно-благотворительной организацией, которая занималась попечением о нуждающихся, выкупом пленников, уходом за больными и распоряжалась имуществом умерших).
Утимутираджа и его казнь. Восстание Патиха Кадира. Атака Патиха Юнуса.
Первое время положение португальцев в Малакке было довольно шатким. Угроза исходила как снаружи - от бежавшего из города султана Махмуда и его сторонников, так и изнутри городских стен. Несмотря на то, что колонизаторам удалось привлечь на свою сторону часть влиятельных местных купцов, таких как Ниначетту, они постоянно опасались "удара в спину" со стороны могущественной яванской колонии, во главе которой стоял Утимутирджа - 80-летний яванец из знатного рода, сколотивший себе немалое состояние за счет торговли, по описанию Барруша. Хотя Утимутираджа получил от Албукерки определенные льготы в качестве награды за свой нейтралитет при завоевании Малакки, португальцы не доверяли ему и опасались. Богатство Утимутираджи, многочисленность и военная сила его сторонников, а также его откровенно подрывная деятельность (например, он прятал в яванском квартале беглых рабов, которых должен был выдать португальцам, а также препятствовал свободным поставкам риса, из-за чего в Малакке в любой момент мог начаться голод) не могли не вызвать подозрений. В конечном счете, Албукерки решил устранить возможную угрозу, и, получив донесение о том, что Утимутираджа готовит заговор с целью передать город бежавшему султану, решил действовать на опережение. Он вызвал к себе под вымышленным предлогом главу яванской колонии вместе с двумя сыновьями, зятем и внуком, и после короткого судебного процесса приговорил к смерти. Утимутираджа и его ближайшие родственники были прилюдно обезглавлены на эшафоте в центре Малакки (12).
Казнь Утимутираджи немедленно вызвала взрыв возмущения среди яванской общины, во главе которой встал теперь его зять, Патих Кадир. Объединившись с вдовой Утимутираджи, он привлек на свою сторону, кроме самих яванцев, 6000 беглых рабов. Они построили рядом с Малаккой крепость, окруженную прочным палисадом, чтобы использовать ее в качестве базы для операций против города. В это же время к Малакке подошел с целой флотилией прау лаксамана Ханг Надим, адмирал Махмуд-шаха, отсутствовавший в момент завоевания города португальцами. Договорившись с Патихом Кадиром о совместных действиях, лаксамана принялся крейсировать у пролива Сабон, прервав подвоз продовольствия по морю (13). Малакке угрожала полная блокада и голод. В этих условиях капитан города, Руи де Бриту Паталим, решил разделить свои силы. Он отправил Фернана Пиреша де Андраде (будущего португальского "первооткрывателя" Китая) с флотом против лаксаманы, а Антонио де Пессоа с военным отрядом атаковать укрепление Патиха Кадира, которое было захвачено после нескольких упорных боев. Патих Кадир был изгнан и бежал по реке Муар вглубь страны. Из своего нового убежища он отправил послов к Патиху Юнусу, правителю города-государства Джапара на Яве. Патих Кадир просил его оказать помощь против португальцев, обещая взамен сделать его господином Малакки.
Патих Юнус с готовностью откликнулся на это предложение. Для нападения на Малакку он создал мощную коалицию, в состав которой вошел Гресик, Демак и Палембанг (Виккерен). Все правители этих городов сами были потомками малайских купцов и поэтому считали освобождение Малакки от захватчиков своим священным долгом. От участия в лиге уклонился только правитель Тубана, где большинство населения составляли индуисты. В декабре 1512 г. Патих Юнус и появился перед Малаккой с флотом из 90 кораблей, на борту которого, по самым скромным оценкам, находилось около 12000 воинов (14). К счастью для португальцев, накануне решающего сражения к ним прибыли подкрепления в виде вернувшегося с Молукк с двумя кораблями Антониу де Абреу, а также три корабля со 150 солдат на борту под командованием Франсишку де Мелло, Жорже де Бриту и Мартина Гуэдеса, отправленные из Индии по приказу Албукерки, когда он получил новости о критическом положении Малакки (15). Узнав о том, что португальцы получили эти подкрепления, Патих Юнус отказался от нападения на Малакку и отступил к устью реки Муар. Но Андраде, командующий португальским флотом, погнался за ним и принудил к сражению (1 января 1512 г.). Разгром союзников был полным: почти весь яванский флот был уничтожен. Патих Юнус вернулся обратно в Джапару всего с 3 джонками, правитель Гресика лишился всех своих больших транспортных судов, правитель Демака потерял весь флот из 40 джонок, Палембанг также был жестоко наказан за помощь яванцам, потеряв не только свой флот, но и всех представителей знати, погибших в бою (16). Поражение стало настолько тяжелым ударом, что Патих Юнус, прибыв в Джапару, по-видимому, трезво оценил свои шансы и полностью пересмотрел политику по отношению к португальцам, постаравшись придти с ними к компромиссу. Немалую роль здесь, очевидно, сыграли и коммерческие соображения: Малакка была единственным крупным центром в Юго-Восточной Азии, куда яванские морские порты могли сбывать излишки риса. Побывавший в 1513 г. в Джапаре португальский представитель Жуан Лопиш Алвим заключил с Патихом Юнусом взаимовыгодное торговое соглашение, по которому последний обязался возобновить снабжение Малакки рисом (17).
Не исключено, что большую роль в поражении яванцев сыграла откровенно враждебная позиция Махмуд-шаха, который видел в правителе Джапары своего соперника за обладание Малаккой и не оказал ему никакой помощи против португальцев, оставшись пассивным наблюдателем конфликта. Та же ситуация разобщенности и взаимного соперничества местных правителей неоднократно повторялась и в дальнейшей истории португальской Малакки, что, как уже отмечалось, срывало попытки создания единой коалиции.
Управление Жорже де Албукерки и Жорже де Бриту. Новые атаки султана Махмуда.
В 1515 г. на смену Руи де Бриту в Малакку прибыл новый капитан, Жорже де Албукерки, племянник великого Афонсу. Его сопровождала небольшая эскадра из четырех кораблей с 200 солдат, прибытие которой оказалось очень своевременным для гарнизона Малакки, который всегда был немногочисленным. По пути Жорже совершил заход в порт Пасем на Суматре. В момент его прибытия местный раджа (союзник короля Португалии, с которым заключил договор о дружбе и торговле еще Афонсу де Албукерки в 1511 г.) готовился дать бой некоему туземному правителю, который поднял против него восстание. Раджа попросил португальского капитана помочь ему, и Жорже согласился, выдвинув встречное условие, что правитель Пасема позволит ему одному с солдатами атаковать врага, а сам останется лишь простым наблюдателем. Когда раджа дал согласие, Жорже высадил на берег и повел своих людей в атаку против врагов, которые стояли лагерем в низине. По словам Ф. Данверса, "португальцы обрушились на них с такой яростью, что враги быстро дрогнули и обратились в бегство, оставив на поле боя множество убитых. Затем Жорже де Албукерки отозвал своих людей на флот, а войска раджи Пасема продолжали преследовать врага, превратив его поражение с сокрушительный разгром" (18). Блестяще продемонстрировав мощь португальского оружия и поддержав у власти своего союзника, Жорже отплыл в Малакку, где принял у Руи де Бриту командование крепостью.
Первое пребывание Жорже де Албукерки на пост капитана Малакки продолжалось чуть больше года, но за это время он успел зарекомендовать себя толковым администратором и военачальником. Насколько можно судить, он полностью разделял принципы своего дяди-губернатора, покровительствуя мусульманам, если они сохраняли лояльность Короне, и всемерно заботился о развитии торговли. Заслуживают внимания меры, принятые им в этом отношении. Жорже де Албукерки позволил вернуться в Малакку мусульманским купцам, изгнанным или бежавшим из города при его захвате португальцами, и вернул им конфискованное имущество. Желание продемонстрировать мусульманам свою добрую волю проявилось и в выборе им нового бендахары. После того, как назначенный Албукерки бендахарой Ниначетту отравился из-за внутреннего конфликта, Жорже предложил занять его место сыну султана Кампара Махмуда, Абдулле. Тем самым он пытался убедить мусульманское население, что португальцы не питают к нему враждебности из-за религиозных различий. Это был тонко рассчитанный дипломатический ход. Абдулла принял предложение и переселился в Малакку, вслед за ним в город потянулись и мусульманские купцы, "в результате чего, - как отмечает Р. Уатуэй, - Малакка на короткое время вернула себе былое процветание" (19).
Однако успех новой политики "мирного сосуществования" с мусульманами оказался недолговечным. Султан Махмуд из зависти к Абдулле и желания вбить клин между новыми союзниками немедленно стал распускать слухи, что новый бендахара был его тайным приверженцем и только дожидается удобного момента, чтобы предать город в его руки и уничтожить португальский гарнизон. Изгнанному султану, при всей беспочвенности этих слухов, нетрудно было разжечь традиционное недоверие португальцев к "маврам": постоянная жизнь во враждебном окружении неизбежно должна была сделать их сверхподозрительными, и даже сам Жорже де Албукерки попался на эту уловку. (Можно привести аналогию с атмосферой всеобщей подозрительности, опасений и постоянного ожидания коварного удара в спину со стороны мусульман, которая владела португальским гарнизоном в Диу незадолго до осады в 1538 г. - эпизод, в целом типичный для малочисленных и рассеянных по всей прибрежной Азии португальских колоний.) Не затрудняя себя поисками доказательств измены, он приказал схватить и обезглавить Абдуллу. "Эта вопиющая несправедливость нанесла смертельный удар по начавшему возрождаться процветанию Малакки - вернувшиеся было торговцы бежали прочь из проклятого города, и гарнизон форта снова терпел все мыслимые страдания от ужасов голода" (20). Чтобы успокоить страсти, Жорже стал оказывать покровительство преследуемым до того времени малайцам и вернул им конфискованное имущество.
В 1516 г. в Индию прибыл новый губернатор Лопе Суариш де Альбегария, давний недруг Албукерки. Одним из первых действий нового наместника стало отстранение всех капитанов крепостей и других должностных лиц, назначенных его предшественником, и замена из своими ставленниками, прибывшими вместе с ним из Португалии. Капитаном Малакки был назначен Жорже де Бриту. В результате Жорже де Албукерки был вынужден уступить место креатуре Альбегарии и вернуться в Индию (21).
Новый капитан быстро проявил себя сущим деспотом. Из-за его тиранического правления многие жители бежали из города. Султан Махмуд, по-прежнему находившийся в Бинтанге, немедленно воспользовался всеобщим недовольством де Бриту, чтобы снова попытаться вернуть столицу. Собрав большую армию, он осадил Малакку со стороны суши, построив форт Паго в нескольких милях вверх по течению реки Муар, который должен был служить базой для нападения на Малакку. Тяжелое положение осажденного гарнизона усугублялось раздорами, возникшими из-за внезапной смерти де Бриту. Брат умершего капитана, Нуньо Перейра Ваш, командующий солдатами форта, утверждал, что пост капитана должен перейти к нему, но его притязания оспаривал командующий флотом, Антониу Пашеку. Немногочисленный португальский гарнизон немедленно раскололся на фракции, поддерживавшие одного из двух кандидатов, что внесло полный хаос в попытки координации обороны. Раздорами в стане врагов воспользовались малайцы, с удвоенной силой возобновившие атаки на город. Гарнизон крепости уже находился на грани капитуляции, но, к счастью, о катастрофическом положении дел в Малакке стало известно португальским властям в Индии. Губернатор Альбегария прекрасно понимал стратегическое положение Малакки и отправил на помощь городу своего племянника, Алейшу де Менезиш. Менезиш с 300 солдатами прибыл в Малакку 18 июня 1517 г. (22). Он восстановил порядок в рядах гарнизона, временно приняв на себя командование. С помощью привезенного им подкрепления португальцам удалось отразить атаку и заставить султана Махмуда снять осаду. Разочарованный султан снова вернулся на Бинтанг, не теряя надежды рано или поздно все же добиться своей цели.
Посчитав свою задачу выполненной, в декабре 1517 г. Менезиш отплыл из Малакки в Индию. Однако португальские офицеры, оказавшись после этого предоставленными сами себе, не смогли договориться о совместных действиях. Воспользовавшись ослаблением гарнизона, султан Махмуд в 1518 г. снова попытался атаковать Малакку. Город был освобожден от очередной осады Фернаном Пирешем де Андраде, возвращавшимся из своей посольской миссии в Китай. Осаждающие были вынуждены отступить в форт Паго, но в результате энергичной атаки Андраде выбил их оттуда и заставил Махмуд-шаха бежать на Бинтанг (23). Однако уже в мае следующего года, когда Андраде отплыл в Кочин, султан вновь занял укрепление на реке Муар и снова предпринял нападение на город. На этот раз под его началом находилось 1500 воинов и большое количество боевых слонов, а также 60 прау, которым он поручил атаковать город с моря. В это время португальский гарнизон насчитывал всего 200 человек, многие из которых были больны. Враги предприняли яростную атаку, продолжавшуюся три часа, но в итоге им все же пришлось отступить. Махмуд-шах осаждал Малакку еще 20 дней, но был вынужден снять осаду, потеряв почти четверть своих людей погибшими, тогда как потери гарнизона составили всего 18 человек. После этого Махмуд-шах решил изменить тактику и взять португальцев блокадой, перерезав поставки продовольствия. Было понятно, что до тех пор, пока султан владеет крепостью на реке Муар, находившейся в непосредственной близости от города, Малакка будет находиться в смертельной опасности, поэтому португальцы решили атаковать форт. Несмотря на яростное сопротивление малайцев, они ворвались в Паго, перебили большинство его защитников и сожгли все деревянные постройки. Затем они вернулись в Малакку, увезя с собой в качестве трофеев 300 пушек. Тем не менее, султан Махмуд сохранил свою базу на острове Бинтанг, что позволяло ему в любой момент, воспользовавшись временной слабостью неприятеля, снова нанести удар по городу. Поэтому в 1520 г. капитан Малакки Гарсиа де Са решил совершить экспедицию против Бинтанга. Она состояла из 20 судов и 400 человек, 150 из которых были португальцами. Командовал экспедиций Антониу Корреа, будущий завоеватель Бахрейна (24). Форт пал при первой же атаке. Португальцы захватили в нем двадцать пушек. Махмуд-шах вновь ускользнул и бежал в свою временную столицу на Бинтанге, преследуемый португальцами (25). После этого в течение нескольких лет Малакка была избавлена от нападений.
В 1523 г. Махмуд-шах предпринял очередную попытку атаковать Малакку, на этот раз с моря, отправив против португальцев флот из 80 судов, но узнав, что португальцы предупреждены о его приближении и готовы встретить во всеоружии, командующий флотом не решился принять сражение и вернулся в Бинтанг. В 1525 г. стороны поменялись местами: теперь уже португальцы во главе с новым капитаном, Перо де Маскареньяшем, организовали экспедицию против Бинтанга. Оставив гарнизон из 300 человек в Малакке, Маскареньяш лично встал во главе экспедиции, состоявшей из 600 португальцев и 400 союзных им малайцев. Крепость, в которой находилась резиденция Махмуд-шаха, находилась в 12 милях вверх по течению от устья извилистой реки, перегороженной запрудами и частоколами; малайцы считали ее практически неуязвимой. Однако Маскареньяш, дождавшись прилива, повел свой флот вверх по реке. Сражение продолжалось 12 дней подряд, и португальцы, несмотря на яростное сопротивление противников, одну за другой взяли и разрушили все оборонительные позиции на реке, преграждавшие доступ к Бинтангу, где состоялось решающее сражение. Благодаря меткому огню корабельных пушек, эскадра Маскареньяша обратила в бегство врагов, оставивших на поле боя много раненых и убитых. Город Бинтанг был захвачен и сожжен дотла. Потери португальцев составили 20 человек убитыми и большое количество раненых (26). В разгар сражения за Бинтанг на помощь Махмуд-шаху прибыл флот султана Паханга, его союзника, с 2000 воинов на борту, но, не решившись вступать в бой, обратился в бегство (27). Султану Махмуду снова пришлось бежать; он несколько дней скитался в джунглях в сопровождении горстки преданных людей. В конечном счете он перебрался в Кампар на Суматре, где и скончался в 1528 г.
Последний султан Малакки был довольно одиозной личностью. Как отмечает Р. Уинстедт, "не только со страниц сочинений, написанных его врагами-португальцами, но и в "Малайских анналах" он предстает слабым и слабовольным человеком, мечтателем, садистом, который чувствовал угрызения совести за совершенные им убийства, малайским Нероном" (28). После этого для Малакки, как отмечает Данверс, "наступил длительный период мира и процветания" (29).
Основание султаната Джохор.
После смерти султана Махмуда у него осталось двое сыновей. Свои притязания на престол выдвинул старший из них, Музаффар, но поскольку он был рожден от наложницы, то обладал более низким статусом по сравнению с младшим сыном покойного султана, Али. Этим воспользовалась мать последнего, Тун Фатима (дочь бендахары Тун Мутахира). Заручившись поддержкой знати, она объявила преемником Махмуда своего сына Али, который и взошел на престол под тронным именем Ала-ад-дин Риайат-шах (1528-1564). Музаффар-шах, опасаясь козней мачехи, был вынужден бежать и после ряда скитаний в конечном счете стал султаном северомалайского государства Перак, где основал новую правящую династию (30).
Что касается Риайат-шаха, то первое время своего правления он пытался найти более подходящее место для своей столицы. Сразу после провозглашения султаном он перебрался из Кампара в Паханг (на материковой части Малакки), а в 1530 г. с помощью лаксаманы Ханг Надима основал Джохор-Бару. Место для новой столицы было выбрано очень удачно. Джохор-Бару находился в 7 милях вверх по течению реки Джохор, впадающей в море напротив Сингапура, у самой южной оконечности Малаккского полуострова, что позволяло флотилиям военных прау держать под контролем Сингапурский пролив и поддерживать тесную связь с прежней "базой" султана Махмуда - архипелагом Риау-Лингга. Таким образом, именно Ала-ад-дин Риайат-шах был подлинным основателем султаната Джохор (31).
Обустроившись на новом месте, Риайат-шах в первые годы правления избегал обострения отношений с португальцами. Однако затем произошел не совсем ясный эпизод, который привел к новой вспышке военных действий между обеими сторонами. Очередной капитан Малакки, Паулу да Гама (1533-1534), один из сыновей Васко да Гамы, встретил недалеко от Малакки 27 гребных ланчар (тип гребного судна), которые Ала-ад-дин послал на помощь своему брату, султану Перака. Командующий этой флотилией, которого хронист Каштаньеда называет Туан Баркалар, объявил Паулу да Гаме, что прибыл засвидетельствовать почтение своего господина. В качестве ответного жеста учтивости капитан Малакки направил в Джохор своих послов. Однако султан то ли принял их за шпионов, то ли искал повод к возобновлению войны с португальцами, - так или иначе, он приказал схватить их, связать, облить кипящей водой и бросить на растерзание диким зверям (32). Паулу да Гама не мог допустить, чтобы такое оскорбление осталось безнаказанным, и отправил против Джохора военную экспедицию, но при столкновении на море с малайскими прау она понесла значительные потери и была вынуждена вернуться.
В 1534 г. в Малакку прибыл брат Паулу, Эштеван да Гама, который должен был сменить его в должности капитана города. Паулу передал ему полномочия, но остался в Малакке в качестве командующего флотом (capitao del mar), а восемь дней спустя был убит в морском сражении с силами султана Джохора (33). Эштеван принял на себя месть за брата и в 1535 г. отправил новую экспедицию против Джохора. В ее состав входили два больших корабля и много более мелких судов, с 400 человек на борту. Португальский флот вошел в устье реки Джохор и в решающем сражении разгромил малайцев (34). После этого Ала-ад-дин был вынужден согласиться на заключение довольно тяжелого мирного договора. По его условиям он обязался, прежде всего, немедленно вернуть в Малакку все имевшиеся у него пушки. Султану строжайшим образом запрещалось строить военные корабли или возводить деревянный или каменный форт в Джохоре, на реке Муар, на острове Бинтанг или в любом другом месте в окрестностях Малакки, которое он изберет своей резиденцией. Он должен был погасить все долги покойного лаксаманы перед малаккскими купцами и вернуть прежним хозяевам всех рабов, которые бежали из Малакки и нашли убежище в Джохоре. Султан обязался разрешить своим вассалам торговать в Малакке, где им гарантировалась безопасность, а португальцы, в свою очередь, могли свободно приезжать и торговать в Джохоре. Наконец, султан "должен был позволить всем судам, везущим товары или продовольствие, беспрепятственно плавать в Малакку, какому бы народу они не принадлежали, и не должен был заставлять их вместо этого заходить в свои порты" (35). Последний пункт особенно важен, так как он подчеркивает, что португальцы, сознавая нехватку своих сил в регионе, не стремились к полному уничтожению врагов, но, напротив, были заинтересованы в поддержании мирных и устойчивых взаимоотношений с соседними малайскими государствами в интересах развития торговли. Они добивались своих целей, чередуя военную силу с дипломатией. Как отмечает в этой связи А. ван Виккерен, "усилия португальцев были направлены не на завоевание новых территорий, но на закрепление за собой максимально возможной доли рынка и участия в торговле, что требовало не постоянных сражений с конкурентами, но дружественных контактов с соседними странами" (36). Однако последующие события показали неспособность португальцев добиться устойчивого контроля над их главным соперником. В то же время и сам султан Джохора вел двойственную политику, и, не проявляя открытой враждебности к португальцам, не соблюдал всех условий навязанного ему договора. Он копил силы для будущей схватки и, избегая прямой конфронтации с португальцами на Малаккском полуострове, где они в тот момент были сильны, попытался начать экспансию на восточном побережье Суматры, где в центре его внимания оказалось княжество Ару (37).
Португальцы на Суматре. Возвышение Аче.
Уже на раннем этапе своего проникновения в Юго-Восточную Азию португальцы попытались установить торговые отношения с Суматрой. Первые португальские мореплаватели и путешественники, побывавшие в Юго-Восточной Азии, проявляли интерес к растительным и минеральным богатствам острова. На Суматре в изобилии произрастал длинный перец, вполне способный составить достойную конкуренцию малабарскому, сандаловое и алоэвое дерево, добывались бензоин (благовонная смола), а во внутренних частях острова, по слухам, имелись богатые россыпи золота (38).
К моменту появления португальцев на Суматре, по данным Томе Пиреша, насчитывалось 30 мелких государств (39). 19 из них Пиреш называет "reinos" - "королевствами", 11 - "terras" ("странами" или "землями"). В большинстве из них усиленно распространялся ислам, но некоторые (например, Ару и страна минангкабау) оставались языческими (40). Наибольшую роль в торговле и политике региона в это время играли порты, расположенные на восточном побережье острова. Среди них выделялись Пасаи (Пасем) и Педир. Они были основными экспортными центрами. Итальянский путешественник Лодовико ди Вартема, побывавший на Суматре в самом начале XVI в., описывал Педир как богатый и процветающий порт, где велась оживленная торговля. По его словам, в Педире имели хождение собственные золотые, серебряные и оловянные деньги, а на одной только улице проживало 500 менял, что само по себе показывает высокий уровень развития местной коммерции и денежного оборота (41). Подобное же описание он оставил о Пасаи.
Первым из португальцев Суматру посетил в сентябре 1509 г. Диогу Лопиш де Секейра, направлявшийся с эскадрой в Малакку. Он совершил заход в Педир, где заключил с местным правителем договор о мире и торговле и воздвиг на берегу падран (каменный столб с гербом Португалии) в знак того, что был первооткрывателем этих мест. Затем он направился в Пасаи, где также подписал союзный договор с властями города и установил падран (42). Как видно, правители северосуматранских городов-государств на первых порах были дружественно расположены к португальцам, видя в них просто еще один народ, с которым можно установить выгодные торговые связи.
В 1511 г. на Суматре побывал Афонсу де Албукерки. По пути в Малакку он встретил в море и после обстрела из пушек захватил большую джонку, на борту которой находился свергнутый и изгнанный из своего княжества султан Пасаи, Заин ал-Абидин (43). Албукерки пообещал вернуть его на трон в обмен на признание вассалитета и согласие платить дань. Однако по прибытии в Малакку бывший правитель Пасаи (если верить португальским источникам) тайно предупредил Махмуд-шаха о враждебных намерениях португальцев и силах их эскадры. В наказание за это ему пришлось ждать восемь лет, пока, наконец, власти Эстадо да Индия, уже после смерти Албукерки, вспомнили о его обещании и с помощью вооруженной силы вернули к власти (44). После этого в Пасаи была открыта португальская фактория. В 1514 г., как уже упоминалось, Жорже де Албукерки помог султану Пасаи подавить направленное против него восстание.
К началу 1520-х гг. обстановка на северной и восточной Суматре кардинально изменилась. Вторжение португальцев и захват ими Малакки привели к большим потрясениям в малайском мире и нарушили всю картину устоявшихся торговых связей и политического равновесия в этой части Юго-Восточной Азии. Из-за действий португальских эскадр, перехватывавших и уничтожавших суда арабских купцов, у которых не имелось выданных властями Эстадо картажей, старые порты Пасаи и Педир пришли в упадок. В то же время началось стремительное по историческим меркам возвышение султаната Аче, которому суждено было стать наиболее грозным противником португальцев в регионе.
Ранняя история Аче окутана туманом. По-видимому, оно возникло в конце XIII в. и было одним из многих мелких княжеств северной Суматры (45). Первое португальское упоминание об Аче относится к 1516 г. и принадлежало Томе Пирешу (46). Он просто перечислил Аче среди других 29 "reinos" или "terras" ("княжеств" или "земель") северной Суматры, ничем не выделяя его среди прочих. Одно можно сказать с уверенностью - приводимые У. Марсденом (на основе хроники Ж. Барруша) и некритично повторенные турецким историком Бахрие Учок сведения о том, что в начале XVI в. Аче и Дайя управлялись двумя рабами правителя Педира, является не более чем легендой или вымыслом (47). Султан Аче был не рабом, а наследственным правителем, чьи предки находились у власти, как уже отмечалось, свыше 200 лет, хотя сам факт вассальной зависимости раннего Аче от Педира и может иметь под собой определенные основания.
Творцом могущества Аче был султан Али Мугайят-шах (1511-1530). Именно в его правление Аче из одного среди мелких прибрежных княжеств превратилось в неоспоримого гегемона северной Суматры. Свою военную карьеру Мугайят-шах начал с завоевания султаната Дайя на западном побережье острова, которое, согласно Томе Пирешу, еще не было исламизировано (48). Это произошло в 1520 г. (49). Следующими на очереди были Пасаи и Педир на восточном побережье. Правитель Аче понимал, что завоевание этих крупных и процветающих портов, являвшихся к тому же старейшими центрами распространения ислама на Суматре, значительно увеличит его военные ресурсы и повысит авторитет в малайском мире. В свою очередь, португальцы также стремились установить нечто вроде своего протектората над Пасаи и Педиром, что неизбежно привело их к столкновению с Аче. В 1521 г., воспользовавшись передышкой в конфликте с Джохором, португальцы под началом Жорже де Албукерки, во второй раз ставшего капитаном Малакки, совершили экспедицию на Суматру. По одной из версий, Албукерки предпринял ее по собственной инициативе, по другой - откликнулся на просьбу свергнутого и изгнанного правителя княжества Пасаи, который обратился к португальцам с просьбой о помощи. Албукерки надеялся, восстановив его у власти, приобрести тем самым точку опоры на Суматре (50). По прибытии в Пасаи он потребовал от узурпатора вернуть трон законному правителю, но тот, попытавшись вбить клин между союзниками, сделал встречный ход: он предложил признать себя вассалом короля Португалии, если ему позволят остаться у власти. Однако Жорже де Албукерки, с похвальной верностью данным обязательствам, отверг его предложение. Тогда узурпатор приготовился к обороне и заперся в крепости с 30 верными ему воинами. Высадившись на берег, португальцы энергично атаковали ее и, выломав ворота, ворвались вовнутрь. Завязалась жаркая рукопашная схватка, в которой узурпатор был убит, а его люди бежали. После этого португальцы восстановили на троне свергнутого князя и с его согласия построили в Пасаи форт (51).
Эта попытка португальцев закрепиться на Суматре оказалась, однако, недолговечной. Уже в 1522 г. султан Аче, расширяя свои владения, объявил войну Педиру и одержал в ней победу. Раджа Педира обратился за помощью к португальцам в Пасаи. Командующим гарнизоном форта в это время был Антониу де Миранда де Азеведо. Оставив своим заместителем Андре Энрикеша, Миранда с частью солдат гарнизона выступил в поход на Педир. Вначале ему сопутствовал успех, и силы Аче были отброшены, но затем в самом Педире внезапно вспыхнуло восстание. Хотя в источнике ничего не говорится о его причине, возможно, что оно было проявлением национального чувства малайцев, задетых тем, что их правитель призвал на помощь "неверных". Восставшее население пыталось взять раджу в плен, но он вовремя получил предупреждение о заговоре и бежал с несколькими сторонниками. Затем вернувшиеся войска Ару взяли в осаду португальский гарнизон в Пасаи. Отрезанные от поставок снабжения, солдаты подверглись тяжелым лишениям. Энрикеш послал за помощью в Читтагонг, но по пути экипаж решил заняться пиратством и вместо оказания помощи осажденному гарнизону отправился в другом направлении искать богатую добычу. Тем временем султан Аче предложил Энрикешу капитулировать. Как пишет Данверс, "желая сохранить накопленное богатство, он передал командование фортом своему зятю Айришу Коэльо и, ускользнув со всеми своими сокровищами, отплыл в Индию" (52). По пути он встретил два корабля, направлявшихся на Молукки за пряностями: Энрикеш рассказал их капитанам о бедственном положении форта и попросил отправиться туда. Тем временем Айриш Корреа находился на грани полного поражения. У него оставалось только 350 человек, половина из которых были больны или ранены, тогда как у врага было не менее 8000 воинов. Приставив к валам 700 штурмовых лестниц, ашинцы попытались взять форт штурмом. Они поднялись на стены, и здесь завязалась ожесточенная рукопашная схватка. Не вызвало сомнений, что, несмотря на героическое сопротивление, португальцы в конце концов были бы раздавлены численным превосходством врагов, но в этот критический момент в гавани Пасаи появились два португальских корабля (те самые, которые раньше встретил Энрикеш) и открыли по ашинским войскам огонь из пушек. Армия султана была вынуждена отступить, потеряв четверть своих воинов убитыми и побросав штурмовые лестницы и зажигательные снаряды. Самое удивительное то, что, по сообщениям португальских хронистов, защитники форта не понесли вообще никаких потерь. Сразу после отражения атаки победители собрали военный совет, и на нем, принимая во внимание все трудности, связанные с дальнейшим удержанием крепости, было принято решение ее покинуть. Перед отходом на корабли португальцы подожгли форт, и бОльшая часть его сгорела, но ашинцы успели спасти несколько пушек, которые в дальнейшем использовали в военных действиях против португальцев. Эвакуация была преждевременной, так как в это время из Малакки в Пасаи направлялись подкрепления, но защитники форта ничего не знали об этом (53). Конечным результатом кампании стало завоевание Пасаи и Педира султаном Аче и потеря португальцами своих опорных баз в этой части Суматры. В результате одержанных над ними побед Али Мугайят-шах завладел большим количеством огнестрельного оружия и пушек. По сообщению хрониста Ф. Л. де Каштаньеды, ко времени смерти султана у него было "больше пушек, чем в нашей крепости Малакка" (54).
В основе столь стремительного возвышения Аче лежали экономические причины. В немалой степени становлению своего будущего злейшего врага способствовали - хотя и непреднамеренно - сами же португальцы. После захвата ими Малакки, несмотря на все усилия новых властей города сохранить его привлекательность для местных торговцев, один из "столпов" городской коммерции, гуджаратская община (мусульмане по вероисповеданию) не пожелала оставаться под властью чужеземцев и иноверцев. Ее члены перебрались из Малакки сначала в Пасаи и Педир, а затем, после того, как и в этих процветающих портах все чаще стали появляться португальские корабли, переселились еще дальше на северную оконечность Суматры, в Кутараджу, столицу Аче (55). Ее выгодное положение - сравнительно недалеко от Малакки и на прямом морском пути, соединявшем Малайский архипелаг с Индией, способствовало ее быстрому превращению в оживленный торговый центр, успешно заменивший в этом качестве Малакку. Гуджаратские купцы принесли с собой капиталы, коммерческие навыки, опыт торговых связей с общинами соотечественников, разбросанных по всему Индийскому океану, а также глубокую ненависть к португальцам, и внесли значительный вклад - наряду с местными улемами - в придание противостоянию Аче и португальцев черт джихада - "священной войны с неверными".
Последние годы правления Мугайят-шаха были сравнительно мирными, если не считать двух стычек с португальцами на море, произошедшими в 1527 и 1528 гг. (56). Очевидно, он был занят консолидацией своих новых владений. В 1530 г. султан скончался, и ему наследовал сын, Салах-ад-дин (1530-1537) - человек "слабый и непригодный к правлению", как описывает его местный источник (57). Однако именно в это время Аче устанавливает торговые связи с Красным морем и находившимся под властью турок Египтом, что стало предпосылкой формирования будущего османо-ачехского союза. Первое судно из Аче с грузом суматранского перца прибыло в Красное море в 1534 г. (58). Как отмечал Э. Рейд, "представляется более вероятным, что мусульманское судоходство этого периода было сосредоточено не в Банда-Ачех (Кутарадже), столице слабого Салах-ад-дина, а в Пасаи, правителем которого был его энергичный брат Ала-ад-дин. Долина реки Аче... никогда не производила много перца, центрами выращивания которого были Пасаи и Педир" (59). В 1537 г. Ала-ад-дин произвел дворцовый переворот, сверг своего брата и объявил себя новым султаном под именем Риайат-шаха ал-Каххара (1537-1568), положив начало следующему этапу экспансии Аче.
Фернан Мендиш Пинто. Атаки Аче в 1539 и 1548 гг. Франциск Ксаверий в Малакке.
В 1539 г. в Малакку из Индии прибыл новый капитан, Перо де Фария. (Это было его второе назначение: первый раз он занимал пост капитана Малакки в 1528-29 гг.) Он сменил Эштевана да Гаму, которого ждала высшая ступень в карьерной лестнице на Востоке - должность губернатора Эстадо да Индия. Перо де Фария сопровождал его дальний родственник Фернан Мендес Пинто. В своем знаменитом автобиографическом произведении, "Странствия" ("PeregrinaГam") - этих неподражаемых, хотя местами явно вымышленных записках авантюриста XVI в. - Пинто оставил много ценных наблюдений о положении дел в малайском мире в 1530-40-х гг., в значительной степени дополняющих более краткие и сухие сведения официальных хроник.
По словам Пинто, вскоре после приезда Перо де Фария в Малакку к нему прибыли посыл от "короля батов", т.е. правителя батаков, населявших внутренние районы северной Суматры, с богатыми дарами. Они принесли жалобу на "тирана Ашинца", т.е. султана Аче, который пытался заставить правителя батаков перейти в ислам (батаки исповедовали язычество), а когда тот отказался, объявил ему войну, разбил и загнал в горы в дальней части его владений. "Король батов" просил у капитана Малакки прислать ему порох и ядра (последнее подразумевает, что у батаков были пушки), обещая взамен поставлять португальцам природные ресурсы своих владений (золото, перец, камфару и бензоин) (60). Перо де Фария, оценив все выгоды, которое несло предложение короля батаков для португальской стороны, ответил согласием, и, по словам Пинто, "через семнадцать дней после прибытия своего в Малакку посол был отправлен из крепости домой, получив все то, что он просил, а сверх того -- еще сто горшков с порохом, каменных ядер и зажигательных бомб" (61). Вскоре после этого, стремясь поскорее извлечь прибыль из торговли со страной батаков, капитан Малакки снарядил небольшое судно, нагрузил товарами и отправил во владения нового союзника, поручив пост фактора самому Пинто. Во время пребывания в стране батаков Пинто стал свидетелем новой войны между ними и Аче; он подробно и красочно описал ее на страницах своих мемуаров. На этот раз зачинщиком военных действий был властитель батаков, причем, готовясь к войне, он рассчитывал на помощь португальцев, залогом которой, по его мнению, было прибытие Пинто (сам автор "Странствий", по понятным причинам, не стал его разуверять). Для предстоящей кампании он собрал внушительную армию. "В его войске, - писал Пинто, - было пятнадцать тысяч человек, из которых только восемь тысяч баты, а остальные менанкабы (минангкабау), лузонцы (жители острова Лусон на Филиппинском архипелаге), андрагиры (жители княжества Индрагири на востоке Суматры), жамбы (жители княжества Джамби, также на востоке Суматры) и борнейцы, которых князья этих стран послали батскому королю в помощь" (62). По описанию португальского путешественника, в войске было также большое количество пушек мелкого калибра.
Выступившее в поход войско батаков приблизилось к реке Килем, где узнало, что султан Аче, получивший информацию о готовящемся вторжении от своих лазутчиков, успел собрать большие силы и ожидает неприятеля. Его армия была столь же разноплеменной, как и войска короля батаков: по словам Пинто, кроме собственно ашинцев, в ней было "много иноземцев, в том числе турок, гузаратцев и малабарцев с Индийского побережья" (63). Это первое упоминание о присутствии турок-осман в Аче. Скорее всего, они добрались до Суматры на одном из кораблей, входивших в состав эскадры Хадима Сулеймана-паши, которая в 1538 г. предприняла неудачную попытку захватить Диу.
Упоминание в этом перечне турок заслуживает особого внимания. Это - первое свидетельство тесных двусторонних политических, военных и экономических связей между обоими государствами (султанатом Аче и Османской империей), которые ко второй половине XVI в. переросли в полноценный стратегический союз. Если рассматривать конфликт Аче и португальской Малакки в отрыве от международной ситуации той эпохи, может сложиться впечатление, что он носил только местный, узколокальный характер. На само же деле этот конфликт был составной частью обширного противостояния между Османской империей и ее союзниками и Португалией, театром военных действий в котором была вся "дуга" Индийского океана - от Африканского Рога до Малакки и даже Молукк.
Узнав о расположении врага и силе его армии, король батаков немедленно атаковал его, чтобы не дать времени получить еще больше подкреплений. Яростный бой продолжался с переменным успехом, но в конечном счете, видя, что противник одолевает, султан ал-Каххар укрылся за частоколом, а затем, дождавшись ночи, ускользнул оттуда и отступил в город Тондакура. Король батаков немедленно взял его в осаду, однако ашинцы упорно сопротивлялись и отражали все атаки. Вскоре в лагере батаков распространились слухи о близком возвращении военного флота, который султан ранее отправил в Тенассерим. Перед лицом столкновения со свежими силами врага, понеся большие потери и разочарованный отсутствием ожидавшейся помощи от португальцев (которую Перо де Фариа и не думал оказывать), король батаков решил снять осаду и вернуться в свои владения. В целом, несмотря на победу над султаном Аче в полевом сражении, ему так и не удалось изменить сложившийся к тому времени на северной Суматре баланс сил, склонявшийся в пользу ал-Каххара.
Несколько позже в Малакку практически с той же просьбой, что и батаки, прибыл посол от правителя Ару. Княжество Ару было расположено на восточном побережье Суматры; его жители имели репутацию морских разбойников, и в этом отношении, по-видимому, мало чем отличались от ашинцев. Однако в 1530-х гг. Ару стало подвергаться все более сильному давлению со стороны северного соседа, что и побудило его правителя обратиться к помощи португальцев. Немалую роль в этом сыграл и религиозный фактор. В отличие от давно уже исламизированного населения других суматранских прибрежных княжеств, ару оставались язычниками, и султан Ала-ад-дин ал-Каххар мог с полным правом считать войну против них "священной войной", джихадом. С другой стороны, язычество правителя Ару и его подданных облегчало попытку установления союзных (или вассальных) отношений между ними и португальцами: португальские власти в Юго-Восточной Азии, там, где имелась такая возможность, делали ставку на союз с "язычниками" (к их числу относились, например, и индуисты на Яве) против "мавров", зная о том, что язычников было проще обратить в христианство, тогда как мусульманское население относилось к проповеди христианской веры если не с враждебностью, то равнодушно.
Однако, хотя союз с Ару и выглядел многообещающим с точки зрения стратегических интересов португальцев (предоставляя возможность получить точку опоры на побережье Суматры), Перо де Фариа вновь уклонился от взятия на себя четких обязательств. Ни уговоры, ни жалобы правителя княжества не смогли заставить его изменить решение. Он послал в Ару только небольшое количество боеприпасов, которые, конечно, не могли существенно повлиять на соотношение сил противников. Флот Аче составлял грозную силу из 160 кораблей, а в ачехскую армию, помимо местных формирований, входили отряды наемников из Малабара, Гуджарата и даже Турции и Абиссинии, а также с Калимантана и Филиппин" (64).
В состоявшемся сражении правитель Ару был побежден и убит, а войска султана Аче захватили его владения. В отчаянии его вдова, которую Ф.М. Пинто, следуя обычаю португальцев в отношениях с мелкими правителями Юго-Восточной Азии, уважительно именует "королевой", обратилась за помощью к султану Джохора. Она пообещала, что выйдет за него замуж и сделает Ару вассалом Джохора, если он поможет ей изгнать захватчиков-ашинцев. Амбициозный Ала-ад-дин Риайат-шах откликнулся на это предложение, взял королеву Ару в жёны и призвал на помощь своих вассалов - султанов Перака и Сиака. Объединенный флот малайской коалиции двинулся против флота Аче. Состоявшееся между ними в начале 1540 г. сражение Пинто описывает так: "Обменявшись обычными артиллерийскими залпами, оба флота бросились друг на друга, гребя изо всех сил, и так как обе стороны шли на сближение и не избегали друг друга, бой продолжался примерно около часа без перевеса на чьей-либо стороне, пока военачальник ашенцев Хередин Магомет не был убит зажигательной бомбой, поразившей его в грудь и разорвавшей его на две части. С гибелью его ашенцы настолько пали духом, что решили отойти к мысу под названием Батокирин и укрепиться там до наступления ночи, пока не соберут свои силы. Однако они не смогли этого сделать, так как весьма быстрое течение в реке разбросало их суда в разные стороны. Таким образом флот ашенского тирана достался Лаке Шемене, за исключением четырнадцати судов; сто шестьдесят шесть судов было забрано в плен; тринадцать тысяч пятьсот ашенцев убито, не считая тех тысячи четырехсот, которые погибли в окопах" (65). После этой внушительной победы Ару до 1564 г. оставался под властью Джохора, а силам Аче был нанесен существенный урон.
В 1547 г., оправившись от поражения, султан ал-Каххар предпринял следующую попытку атаковать Малакку. 9 октября его флот, насчитывавший 60 боевых ланчар с 5000 отборных воинов на борту (среди которых был и контингент турецких янычар), сумел скрытно, под покровом ночи, войти в гавань Малакки (66). Флотом командовал Бижайя Сора, один из самых лучших военачальников Аче. Если верить португальским источникам, ал-Каххар был настолько уверен в успехе операции, что заранее даровал Бижайе Соре титул правителя Малакки (67). Однако вышедшие на утренний лов местные рыбаки подняли тревогу и успели предупредить о внезапном появлении врага гарнизон форта, который спешно принял все необходимые меры предосторожности. Пребывавшие в уверенности, что застали город врасплох, ашинцы высадили десант и устремились на приступ, приставив к городским стенам в самом плохо укрепленном или слабо защищенном месте привезенные с собой штурмовые лестницы. Однако гарнизон Малакки уже был наготове и отразил штурм, сбросив нападающих в крепостные рвы (68).
Поняв, что его план захватить крепость внезапным ударом провалился, лаксамана (командующий ачехским флотом) сжег стоявшие в гавани португальские корабли и ушел из Малакки, захватив с собой нескольких злополучны рыбаков. Подвергнув их жестоким истязаниям, султан написал их кровью письмо коменданту Малакки, Симану де Мелло, в котором требовал немедленно капитулировать. Содержание письма приводит все тот же Фернан Мендес Пинто, в это время снова вернувшийся в Малакке после длительных скитаний по странам Дальнего Востока:
"Я, Бижайя Сора, сын Серебия, Пракама де Ража, имеющий честь подносить в золотых шкатулках рис великому султану Аларэдину, королю Ашена и земли, омываемой обоими морями, объявляю тебе, для того чтобы ты передал это своему королю, что в этом море, в котором я ныне безмятежно пребываю, пугая моим рычанием его крепость, я намерен заниматься рыбной ловлей, невзирая на его запрет, и, как бы это его ни огорчало, столько времени, сколько мне заблагорассудится, и в свидетели твердости моих намерений беру землю и людей, обитающих на ней, со всеми прочими стихиями, вплоть до лунного неба, и объявляю словами, исходящими из уст моих, что король твой окажется побежденным и лишится славы, а знамена его будут повержены во прах, дабы их никогда уже нельзя было поднять без разрешения победителя. А посему да преклонит он главу, дабы возложил на нее стопы свои государь мой -- властитель, покоряющий все троны, а твой король стал отныне и навеки рабом его. И дабы побудить тебя признать перед всеми истину слов сих, если тебе взбрело бы на ум мне противоречить, бросаю тебе вызов отсюда, где я нахожусь" (69).
Симан де Мелло отказался принять брошенный вызов, так как находившиеся под его командованием силы были крайне немногочисленны, а из восьми боевых галер, стоявших в порту, уцелели только четыре, да и те находились в сильно поврежденном состоянии. В результате, он не стал преследовать противника. Но вскоре стало известно, что ашинцы ушли к устью реки Перлис, где построили форт в качестве базы для дальнейших нападений на Малакку. Опираясь на этот форт и свой могущественный флот, крейсировавший в водах Малаккского пролива, султан ал-Каххар планировал, как некогда Махмуд-шах, отрезать город от всех поставок продовольствия и тем самым обречь его население на голодную смерть.
На счастье португальцев, в Малакке в это время (с июля по декабрь 1547 г.) находился Франциск Ксаверий, знаменитый иезуит-миссионер, "апостол Индии и Японии", как назвали его впоследствии биографы. По словам А. Хади, он "сыграл важную роль в воодушевлении встревоженных защитников города" (70). Ксаверий обратился к португальским солдатам и населению со следующими словами:
"Братья и сеньоры мои, не печальтесь, ибо истинно говорю вам, что Господь с нами; во имя его прошу вас не уклоняться от этого похода, ибо Всевышний велит нам его предпринять. Даже если склады пусты и нечем починить суда, о чем говорил начальник снабжения, не смущайтесь, столь ничтожные препятствия не должны отвратить нас от священного нашего намерения" (71).
Ксаверий так и не смог побудить капитана изменить свое решение, но португальские торговцы, воодушевленные его словами, снарядили несколько судов. Этот небольшой флот из 10 кораблей с 230 человек на борту отплыл к реке Перлис. По пути к ним присоединились два случайно встреченных крупных галеона под командованием Диогу и Балтазара Суариша. Решающее сражение произошло 20 октября 1547 г. в устье реки Перлис. Ашинцы потеряли в ней 4000 человек убитыми, 300 пушек и 1000 мушкетов; португальцы - 26 человек убитыми и 150 ранеными (72). В тот момент, когда португальская эскадра отправилась на поиски врага, султан Джохора прислал на помощь Малакке свой флот. Однако его появление в непосредственной близости от города вызвало у португальцев скорее страх, что в решающий момент джохорцы присоединятся к силам Аче для совместной атаки на город, поэтому Джохор так и не принял участия в военных действиях (73).
Малаккско-джохорские отношения в середине XVI в.
Вскоре выяснилось, что португальское недоверие к Джохору было обоснованным. Воспользовавшись тем, что его соперник Аче был ослаблен и временно вышел из игры, султан Джохора, Риайат-шах, "поменял фронт" и организовал очередное нападение на Малакку. Прежде чем приступить к военным действиям, он сколотил сильную коалицию, куда вошли его вассалы Паханг и Перак, а также королева Джапары на Яве, Ретна Кенкана (1549-1579), приславшая экспедиционный корпус. В начале июня 1551 г. их объединенный флот, насчитывавший около 200 судов с 4000 воинов, вышел в море и вскоре атаковал Малакку. Высадив десант, союзники захватили предместье города и сожгли стоявшие в гавани суда, но решительный штурм крепости Фамоза (11 июня 1551 г.) закончился неудачей - португальцы его отбили. Тогда союзники, взяв на вооружение уже не раз применявшуюся в прошлом стратегию блокады, отрезали все пути подвоза продовольствия, в расчете на то, что голод заставит защитников Малакки сложить оружие. Однако в этот момент в Малакку прибыл португальский корабль под командованием Гарсиа де Менезиша, направлявшийся на Молукки. Он сразу вступил в бой с адмиралом вражеского флота и потопил его корабль со всем экипажем, но и сам Менезиш в попытке захватить пушку, стрельбой из которой враги причиняли наибольший ущерб форту, был убит вместе с 30 португальцами. После этого малайцы попытались взять форт штурмом, но капитан Малакки, Педро да Сильва, узнал об их намерениях и приготовился оказать достойный прием. По словам Данверса, "едва только они (малайцы. - Aspar) приставили к стенам лестницы и начали подниматься по ним, как на них обрушился такой ливень камней и гранат, что за короткое время свыше 800 врагов лежали мертвыми у подножия стен". Неудача приступа сильно поколебала моральный дух осаждавших, и когда в октябре 1551 г. португальские агенты сумели распространить в малайском лагере слух о приближении сильного флота из Гоа, Риайат-шах и его вассалы поспешили увести войска в свои владения. Осаду продолжали одни яванцы, но их сил было явно недостаточно. Вскоре португальцы перешли в контрнаступление и вынудили яванцев также отступить (74).
Второй период экспансии Аче и его союз с Османской империей. Антипортугальская лига.
Следующие полтора десятка лет для Малакки были периодом относительного спокойствия. Оба ее главных противника - Аче и Джохор - были истощены последними авантюрами и вынуждены на время отказаться от воинственных устремлений. Однако в 1564 г. султан Аче, успевший восстановить свои силы, вторгся и захватил княжество Ару на восточном побережье Суматры, которое с 1539-40 гг. находилось под властью Джохора, и назначил его правителем своего сына Абдуллаха. Несколько позже в том же году ашинская эскадра вышла в море, сделав вид, что направляется в Патани, но внезапно изменила курс и нанесла удар по столице Джохора, Джохор-Ламу. Город был сожжен и разграблен, а султан Ала-ад-дин Риайат-шах с другими членами своей семьи увезен в плен, где вскоре скончался. Новым правителем Джохора стал его сын, Музаффар-шах (1564-1580) (75).
Нейтрализовав Джохор, своего основного соперника в малайском мире, и достаточно укрепив свои позиции, ал-Каххар взялся за подготовку нового нападения на Малакку. С этой целью он возобновил контакты с Османской империей, как раз в это время активизировавшей свою политику в районе Индийского океана. Военно-политическое сближение и сотрудничество обоих государств было во многом подготовлено их торговыми связями. Как отмечает Э. Рейд, "объем торговли Аче с портами Красного моря, неуклонно набиравший обороты с 1530-х гг. за счет португальцев, в 1560-е гг. достиг своего апогея. На западном побережье Суматры были разбиты новые плантации перца и поставлены под ашинский контроль. Более того, мусульманские купцы из Джапары и [островов] Банда, стремясь избежать португальского контроля над торговлей пряностями с Молукк, стали доставлять значительную часть пряностей на Запад через Аче" (76). Расцвет торговли подтверждают и венецианские агенты, сообщавшие, что в 1565-66 гг. в Красное море ежегодно приходили до 50 судов с грузом перца из "Асси" [Аче] на Суматре (77).
На этом фоне, как сказано выше, происходит развитие дипломатических отношений Османской империи и Аче. Уже в 1562 г. ал-Каххар отправил в Стамбул посла для заключения формального союза. В ответ османские власти прислали на Суматру своего агента, некоего Лютфи. Это событие, как писал Дж. Казале, "знаменовало крупный сдвиг во внешней политике Аче" (78). Несмотря на периодически происходившие между султанатом и португальской Малаккой конфликты, после разгрома в 1547 г. Аче поддерживал если не дружеские, то нейтральные отношения с португальцами. Португальские корабли время от времени даже посещали порты Аче для торговли и пополнения запасов продовольствия. Однако в 1564 г. положение дел резко изменилось. Подстрекаемые османским агентом, ашинцы стали без всяких видимых оснований нападать на португальские корабли и захватывать их грузы. Возмущенный экипаж одного из них обратился с жалобой к султану, требуя возместить ущерб и обвинив в разжигании враждебности османского посла. Этого было достаточно для конфликта. Как пишет Казале, "посол сделал вид, что он глубоко оскорблен и потребовал в отместку, чтобы весь португальский экипаж заставили принять ислам или предали смерти" (79). Почти все португальцы, кроме двух человек, отказались перейти в другую веру и были перебиты.
Связи Османской империи и Аче после этого эпизода продолжали укрепляться. В 1566 г. султан ал-Каххар снова отправил в Стамбул своего посла вместе с большим караваном торговых судов, нагруженных суматранским перцем и другими пряностями (80). Посол должен был попросить у Сулеймана Великолепного военной помощи в борьбе против португальцев. По прибытии в Стамбул посол уже не застал Сулеймана в живых, однако его сын и преемник, Селим II, откликнулся на просьбу ал-Каххара и сообщил, что окажет ему всю необходимую помощь. При османском дворе начались широкомасштабные приготовления к экспедиции на Суматру, проходившие под наблюдением великого визиря Мехмеда Соколлу, одного из главных инициаторов экспансионистской политики (81). На верфях Суэца началось строительство нового сильного флота, и к концу 1567 г. этот экспедиционный корпус был полностью укомплектован и готов к отплытию. Он состоял в общей сложности из 15 полностью вооруженных военных галер и двух транспортных галеонов, нагруженных пушками, мушкетами и другим огнестрельным оружием, в том числе тяжелыми осадными пушками. Командующим корпусом был назначен Курдоглу Хызр, опытный морской капитан родом из Александрии.
Столь широко задуманной экспедиции, однако, не суждено было осуществиться. Когда османские галеры вышли в море из Суэца, в Йемене вспыхнул антиосманский мятеж зейдитского имама аль-Мутаххара. Вместо далекой Суматры великий визирь был вынужден направить бОльшую часть флота в Йемен на подавление восстания. Тем не менее, Мехмед Соколлу не отказался полностью от своих планов оказать помощь союзному Аче. По сообщениям португальских источников, к середине 1568 г. на Суматру прибыло "около 500 турок, много больших бомбард, обширное количество военного снаряжения, много инженеров и несколько опытных артиллеристов" (82). Воодушевленный этим подкреплением, ал-Каххар немедленно атаковал Малакку. 20 января 1568 г. армада Аче появилась под стенами города. Она состояла из 3 больших галеонов с экипажем из малабарцев, 4 галер, 60 фуст и более 300 мелких судов, на борту которых находилось 15000 ашинцев, 400 отборных турецких воинов и 200 бронзовых пушек. Было ли это случайностью или входило в расчеты султана, но султан на редкость удачно приурочил свое нападение ко дню Св. Себастьяна, небесного покровителя правившего тогда португальского короля Себастьяна I (1557-1578). По этому случаю на берегу гавани, за городскими стенами, были устроены военные игры и развлечения, в которых принимала участие бОльшая часть гарнизона. Нападение ашинской эскадры, таким образом, застигло португальцев врасплох (83). Лишь самообладание коменданта Малакки, сумевшего при виде приближающегося вражеского флота быстро и без паники вернуть солдат в крепость, спасло португальцев от неминуемого поражения. Видя, что расчет на внезапное нападение сорвался, ал-Каххар начал осаду. Гарнизон Малакки состоял всего из 200 португальских солдат и 1300 наемников. Португальцы не ограничились одной лишь пассивной обороной. Отбив атаку неприятеля, гарнизон совершил вылазку, перебив 3000 ашинцев. Среди погибших был и Абдуллах, старший сын султана, правитель Ару. Генеральный штурм крепости войска султана предприняли 15 февраля. Основной удар был нанесен по бастиону Сантьяго, в то время как другие подразделения ашинцев атаковали город с востока и северо-востока. Тем не менее, португальцы, укрывшись за крепкими стенами, успешно отбили все три атаки без какой-либо помощи извне. В этом сражении, если верить португальским источникам, погибло до 4000 ашинцев и всего трое португальцев. Тяжелые потери, а также известие об идущем на помощь город флоте Джохора (к которому власти Малакки обратились за поддержкой) вынудили ал-Каххара 25 февраля снять осаду и отступить (84). Разгневанные на Джохор за оказание помощи его врагам, ашинцы на обратном пути совершили набег на его прибрежные владения и сожгли несколько деревень. Таким образом, и эта с размахом спланированная атака на Малакку окончилась провалом из-за непреодолимых противоречий и вражды между Аче и Джохором.
Осада 1568 г. была последним военным предприятием в долгой жизни султана ал-Каххара. 28 сентября 1571 г. он скончался (85). Ему наследовал сын Хусейн, принявший титул Али Риайат-шах. Новый правитель Аче проводил столь же агрессивную и активную внешнюю политику, что и его отец. В центре его внимания по-прежнему оставалась Малакка, захват которой он считал своей ключевой целью. Чтобы гарантировать успех очередной кампании против португальской цитадели, он посчитал нужным привлечь к участию в ней другие государства Индонезийского архипелага, прежде всего, Явы, куда были направлены посольства с предложением правителям мусульманских княжеств на северном побережье этого острова вступить в антипортугальскую лигу, конечной целью которой было изгнание "неверных" из Малакки. Однако, несмотря на общность религиозных чувств, далеко не все посольства получили желаемый ответ. Например, правитель Демака, как говорилось выше, поддерживавший с 1513 г. дружественные отношения и торговлю с португальцами, наотрез отказался участвовать в союзе с Аче, и в доказательство этого даже приказал казнить ашинских послов (86). Джохор на словах пообещал присоединиться к альянсу, но уклонился от каких-либо решительных действий: основным врагом и соперником для него был именно Аче, а не португальцы. Единственным активным участником лиги стала лишь Джапара, но и она не слишком доверяла Аче. В конечном счете, удалось договориться лишь о том, что союзники будут атаковать Малакку поочередно. 13 октября 1573 г. ашинская армада, состоявшая из 90 судов с 7000 человек на борту, обстреляла Малакку и сожгла южное предместье. Лишь поднявшийся на море шторм, разметавший флот, спас город от этой опасной атаки (87). Когда Аче потерпел неудачу, в следующем году Малакку осадил с моря флот Джапары. Но на штурм города яванцы так и не решились и отступили, встревоженные новостями о предстоящем прибытии новой армады от "союзного" Аче. Как отмечает Соуза Пинто, "такой конец антипортугальской лиги в 1575 г. означал окончательную неудачу попытки использовать исламскую солидарность в качестве объединяющего фактора между различными местными государствами, которые так и не смогли преодолеть взаимное недоверие" (88).
А 1 февраля 1575 г. в Малаккском проливе произошло сражение между ашинским флотом, насчитывавшим 40 галер, несколько малых кораблей и около 100 галеонов, оснащенных пушками, и 3 португальскими корабля под командованием Жуана Перейры, Бернардима да Сильва и Фернандо Паллареса. Сражение закончилось разгромом для португальцев: 75 человек, включая всех троих капитанов, 40 были взяты в плен, и только пять португальцев сумели спастись вплавь (89).
Последнее крупное сражение между португальцами и ашинцами произошло 1 января 1577 г. в водах Малаккского пролива. На этот раз португальский флот во главе с капитаном Матиашем де Албукерки, сопровождавший китайскую торговую джонку, сумел взять реванш. Он столкнулся в море с большим ашинским флотом в составе 150 кораблей (на борту одного из них находился сам султан). Вражеские корабли "были очень хорошо укомплектованы людьми и военным снаряжением, ашинцы рвались вступить в бой, поскольку уже заранее предвкушали победу" (90). Тем не менее, в завязавшемся сражении португальцы наголову разгромили противников, которые потеряли погибшими и пленными около 1600 человек. Потери португальцев при этом были довольно незначительны - всего лишь 13 человек (91).
Распад антипортугальского союза и сокрушительное поражение на море стали, в определенном смысле, переломным моментом в отношениях Малакки с соседними государствами в XVI в. В том же году (1577) султан Хусейн Али скончался, и в Аче начался длительный период внутренних междоусобиц и борьбы за трон, сопровождавшийся хаотической сменой султанов (91a). К распрям соперничавших феодальных группировок прибавились восстания недавно покоренных вассалов на периферии, которые, почувствовав ослабление центральной власти, незамедлительно воспользовались этим, чтобы восстановить утраченную независимость. Самым серьезным из них было восстание минангкабау во внутренних частях Суматры в 1588 г. Народность минангкабау в первой половине XVI в. уже имела сложившееся раннегосударственное образование (в португальских источниках оно даже называется "империей"), но была подчинена султаном ал-Каххаром. Борьба за престол в Аче дала минангкабау шанс свергнуть иго. В одном из португальских источников говорилось: "[султан Аче] некоторое время не появлялся с армадами в этих краях (Малакке), так как ашинцы были поглощены войной против "монанкаби" (минангкабау), которые не подчинялись им, а также из-за внутренних распрей и чумы, от которой у них умерло много людей..." (92). В таких условиях Аче временно выбыл из числа претендентов на гегемонию в малайском мире.
Военная экспедиция против Джохора в 1587 г.
Еще в конце 1560-х гг. португальские власти Малакки сделали ставку на союз или, по крайней мере, нейтралитет Джохора. Общая угроза, исходившая от Аче (особенно после рейда ашинского флота на Джохор-Ламу в 1564 г.) подталкивала обе стороны к сближению и поискам хотя бы временного компромисса. Другим фактором, обусловившим это сближение, была торговля. И Малакка, и Джохор были объективно заинтересованы в поддержании стабильных торговых отношений в зоне Малаккского пролива. В результате султан Джохора Музаффар-шах (1564-1580) около 1567 г. заключил выгодное соглашение с португальским капитаном Малакки (возможно, им был Леонис Перейра, 1567-70). Оно состояло в том, чтобы переманить яванских купцов, которые контролировали поставку пряностей, из Аче в Джохор, где султан взимал с них таможенные сборы; в свою очередь, португальцы, приезжавшие в Джохор для закупки нужных им припасов и товаров, освобождались от уплаты пошлин (93). Таким образом, соглашение было выгодным для обеих сторон: султан Джохора получал дополнительный доход и способствовал превращению столицы своего государства в процветающий центр международной торговли, а португальцы - возможность снабжать Малакку продовольствием, нехватка которого была одним из самых уязвимых мест. Это соглашение, возможно, отвечало интересам португальских властей даже в большей степени, чем Джохора, что было связано с событиями, происходившими на восточной окраине их азиатской "империи". Как известно, одна из главных функций Малакки в период португальского господства заключалась в том, что она была перевалочной базой для доставки в Индию (а затем в Португалию) пряностей с Молукк. Но в 1570 г., после вероломного убийства султана Хайруна и восстания, поднятого в ответ его сыном Баабуллой, португальцы были фактически изгнаны с Тернате и удержались только на Тидоре и Амбоне, а все их попытки закрепиться на островах Банда оставались безуспешными. Место португальцев в торговле с Тернате немедленно заняли яванские мусульмане, в свою очередь, поддерживавшие дружественные отношения с Джохором. Таким образом, санкционировав перенос значительной части малаккской торговли в Джохор, португальцы достигали сразу двух целей: заручились союзом султана и получали (хоть и опосредованно) доступ к рынку пряностей, являвшихся основной "движущей силой" малаккской коммерции. Убытки несла (из-за перемещения торговли из Малакки в Джохор) разве что казна Эстадо да Индия, но капитана Малакки, получавшего по тому же соглашению определенный процент от таможенных сборов в Джохоре, это не смущало. Соглашение не ограничивалось только экономическими аспектами, но охватывало и военно-политическую сферу. Так, когда в 1568 г. Малакку осадили войска Аче, Музаффар-шах подготовил армаду, чтобы придти к ней на помощь (94). Показательно при этом, что Джохор формально вошел в состав антипортугальской лиги, созданной султаном Аче в 1570-х гг., что не мешало ему поддерживать активную торговлю с Малаккой и оказывать ей временами негласную помощь против "союзников". Торгово-экономические соображения в малайском мире нередко брали верх над религиозной враждой - и это был далеко не единичный пример. Таким образом, как отмечает Соуза Пинто, "с 1568 по 1585 гг. Джохор и португальская Малакка выработали свой modus vivendi, связанный с тем, что португальские капитаны получили больше самостоятельности в своих действиях и вели себя как "маленькие султаны"" (95).
Соглашение успешно работало при султане Музаффаре. Но с восшествием на престол Джохора Али Джаллы (1580-1597) произошли изменения. В первые годы своего правления Али Джалла внешне продолжал традиционную политику Музаффара-шаха по поддержанию мирных и даже дружественных отношений с португальцами. Он даже отправил посольство в Гоа, чтобы ратифицировать и продлить мирный договор (96). Одно из главных условий этого договора заключалось в том, что султан Джохора не должен находиться в дружбе с султаном Аче и допускать в свой порт китайских купцов. Однако это соглашение, как отмечал Соуза Пинто, "было неустойчивым и хрупким, и с обеих сторон подспудно наблюдались растущие признаки трений" (97). Обстановка хаоса и смуты в Аче позволила султану Джохора не опасаться новых нападений с этой стороны и сосредоточить свое внимание на Малакке.
Кризис в малаккско-джохорских отношениях разразился в 1585 г. Король Испании и Португалии (с 1580 г.) Филипп II издал указы, в которых запрещал португальским чиновникам вести торговлю пряностями через Джохор и потребовал в принудительном порядке направлять яванские суда с грузом пряностей в Малакку. Новый и малоопытный в местных делах капитан Малакки, Жуан да Сильва, привел в исполнение королевский указ, конфисковав джохорское судно с грузом олова на борту под предлогом того, что его капитаном был уроженец Аче. Этот шаг положил конец более-менее дружественным отношениям с Джохором, спровоцировав опасный конфликт (98).
Али Джалла к тому времени счел себя достаточно сильным, чтобы решиться на открытое противостояние с португальцами. Он заблокировал Сингапурский пролив, потопив в нем несколько груженых камнями джонок, тем самым перерезав жизненно важный для португальцев морской путь, соединяющий Малакку с Макао и Молукками. (Впрочем, в ответ португальцы открыли другой фарватер, проходивший к югу от Сингапура, который они назвали "канал Санта-Барбара" (99)). Этими мерами он не ограничился. Собрав сильный флот, султан Джохора установил вокруг города морскую блокаду, а воспользовавшись тем, что трон Аче в этот период волей ряда династических комбинаций занял принц из правящего дома султана Перака, приходившийся родственником джохорской династии, Али Джалла заключил союз с Аче и призвал его к участию в атаке на Малакку. Союз с Аче также дал ему возможность замкнуть блокаду с запада, опираясь на построенную ашинцами в Пераке крепость. По словам вице-короля Дуарте де Менезиша, султан Джохора "пытался затянуть узду вокруг шеи Малакки" (100).
Малакка вновь оказалась в тяжелом положении. Кроме разрыва торговых связей и убытков, морская блокада угрожала снова поставить гарнизон и жителей города на грань голода. К счастью, два непредвиденных обстоятельства сорвали план Али Джаллы. Первым стало убийство султана Аче, в результате которого не удалось полностью отрезать Малакку от внешнего мира, а вторым - быстрая и энергичная реакция со стороны португальцев. Получив известие о блокаде проливов, вице-король сразу отправил из Гоа сильную эскадру на помощь Малакке. Она состояла из 3 галеонов, 2 галер, 4 галиотов и 7 фуст с 500 человек на борту. Командующим этой армадой был назначен Пауло да Лима Перейра (101). Ее прибытие позволило португальцам разжать вражеские тиски и нанести ответный удар. В июле 1587 г. передовые силы эскадры под командованием Антониу де Нороньи поднялись вверх по реке Джохор и в течение двух дней (20-21 июля) обстреливали из пушек Джохор-Ламу, столицу султаната. Затем Норонья, высадив десант из 300 солдат, начал штурм. Город был защищен деревянными укреплениями, за которыми расставили много пушек. Его защищали порядка 12000 воинов. Кроме минангкабау и яванцев, Али Джалла призвал к себе на помощь князей Тренгану, Индрагири и Кампара (последние два княжества находились на Суматре). Штурм оказался неудачным, и лишь помощь других капитанов позволила Норонье отступить, избежав разгрома. 6 августа к Джохор-Ламе подошла эскадра да Лимы. Совместными усилиями португальцы 15 августа после ожесточенного сражения ворвались в Джохор-Ламу, обратив малайцев в бегство, сожгли город и захватили большую добычу (2000 больших и малых судов, 1000 пушек, в основном малого калибра, и 1500 мушкетов). Португальцы потеряли 80 человек, малайцы и их союзники - до 7000 (102). Как отмечает Соуза Пинто, "таким образом, португальская акция восстановила связи Малакки с Востоком и минимальные необходимые условия для навигации в Проливах". Однако она не достигла своей главной цели - полного уничтожения могущества Джохора. Его султан (как Махмуд-шах в 1511 г.) бежал и основал новую столицу - Бату-Савар, которая находилась в месте, более труднодоступном для португальских кораблей (103).
Все же демонстрация военной мощи португальцев произвела должное впечатление на Али Джаллу и вынудила его запросить мира. Однако сразу после возвращения армады в Гоа он восстановил Джохор-Ламу. Несмотря на утрату статуса султанской резиденции, город сохранил свою роль крупного торгового центра (104). По словам Соуза Пинто, "Джохор продолжал оставаться опасным соседом для Малакки, хотя следующая попытка нападения на нее произошла - уже с голландской помощью - только в следующем веке" (105).
Португальские планы завоевания Суматры.
Непрекращающееся военное давление Аче на Малакку и ущерб, наносимый португальскому коммерческому судоходству рейдами легковооруженных и быстроходных ашинских ланчар в водах Малаккского пролива, вынудили представителей колониальной администрации задуматься над мерами противодействия. С конца 1560-х гг. в ее среде появляются проекты перенести войны на вражескую территорию и завоевать сам султаната Аче, что позволило бы избавить Малакку от основного врага, существование которого всегда делало ее положение опасным, и приобрести точку опоры на северной Суматре. Наиболее амбициозные из этих проектов даже предусматривали завоевание всего острова. В этом португальцы вдохновлялись, несомненно, недавними примерами испанцев - в частности, экспедицией де Легаспи, которая в 1565 г. начала завоевание Лусона и за несколько лет успешно покорила значительную часть этого крупнейшего острова Филиппинского архипелага, а в 1575 г. вмешались в междоусобную войну в Брунее на стороне одного из претендентов и захватили столицу этого султаната. Росту интереса к таким проектам благоприятствовали и внешние обстоятельства, связанные с изменениями в административной структуре португальских владений на Востоке. Как известно, в 1571 г. в целях обеспечения более эффективного управления раскинувшейся на тысячи километров цепью португальских форпостов Эстадо да Индия была разделена на три отдельных губернаторства с центрами в Мозамбике, Гоа и Малакке. Под юрисдикцию капитана Малакки, получившего теперь новый, более почетный титул "губернатора Юга", отошла вся восточная часть португальских владений в Азии, от Бенгальского залива до Китая. Предполагалось, что получившие самостоятельные прерогативы губернаторы воспользуются этим для консолидации контроля над своими территориями и осуществления дальнейших завоеваний (в Мозамбике, в частности, в 1570-х гг. состоялись масштабные военные экспедиции вглубь материка под командованием Баррету и Омема). Хотя этот эксперимент оказался недолговечным и вскоре был отменен, временное повышение статуса Малакки укрепляло надежды сторонников плана внешней экспансии. Как отмечает Соуза Пинто, "на протяжении 1570-х гг. эта инициатива вызвала к себе растущий интерес: она казалась единственным решением проблемы безопасности Малакки и Португалии во всем регионе. Разгромив Аче, считавшийся величайшей угрозой, португальцы получали возможность контролировать Суматру и ее ресурсы (особенно, перец и золото), и господствовать в навигации в Малаккском проливе и на путях, ведущих на запад и восток". По представлению разных авторов проекта, для разгрома Аче и завоевания Суматры достаточно было экспедиционного корпуса из 1000 солдат на 4-5 галеонах (106).
Одним из наиболее энергичных сторонников подобных планов был епископ Малакки с 1579 по 1601 гг. Жуан Рибейро Гайо. При этом Гайо ссылался как на духовные, так и на вполне мирские выгоды, которые должно было принести осуществление предложенного им проекта (что было вполне в духе португальских колонизаторов XVI в.). В своей докладной записке, поданной на имя короля Испании и Португалии Филиппа II в 1584 г., он явно вдохновлялся завоеваниями на Филиппинах и призывал подражать им. Он писал: "Завоевание Аче принесет большую пользу Вашему Величеству, ибо там много рек и крупных городов, которые можно разделить подобно тому, как это сделали испанцы на Филиппинах, что приведет к распространению христианства и умножению Вашего богатства и даст Вашим вассалам средства к существованию" (107). Епископ не учитывал, однако, того обстоятельства, что испанцам на Лусоне противостояли разрозненные племенные объединения - барангаи, подавить сопротивление которых было относительно нетрудно, тогда как на Суматре португальцам пришлось бы иметь дело с хорошо организованным, феодальным государством, с передовыми по тем временам армией и флотом.
Гайо составил свой план на основе сведений, полученных от Диогу Жиля, который провел много лет в плену в Аче, впрочем, пользуясь при этом свободой передвижения. По возвращении из плена Жиль представил епископу подробный отчет о султанате с описанием всех удобных мест для высадки войск на побережье, а также дорог, ведущих к столице Аче и султанскому дворцу. Португальская экспедиция, отправленная из Гоа для завоевания Аче, согласно плану Гайо должна была состоять не менее чем из 4000 солдат, не считая моряков, вспомогательных и обслуживающих частей (108). После высадки португальскому корпусу надлежало совершить марш-бросок к столице и стремительным ударом, чтобы не дать возможности султану собрать войска из своих владений, захватить город. Экзальтированный епископ, однако, не собирался останавливаться на покорении одного лишь Аче: напротив, он видел в нем лишь преддверие грядущего великого триумфа христианской веры и португальского оружия во всей Юго-Восточной Азии, и призывал к завоеванию Камбоджи, Сиама и Кохинхины (Южного Вьетнама) и других стран. Увлеченный своими амбициозными замыслами, Гайо настолько переоценивал военную мощь португальцев и не принимал в расчет возможных препятствий, что уверял, будто бы все эти обширные завоевания можно осуществить всего за несколько месяцев (109).
Воинственный малаккский прелат был не одинок в своих устремлениях. Следующий проект завоевания Аче принадлежал перу Жорже де Лемоса - колониального чиновника, занимавшего различные должности в Гоа. В 1585 г. он издал в Лиссабоне свой труд, озаглавленный "Historia dos cercos de Melaka" ("История осад Малакки"), в котором перечислял все бедствия, испытанные Малаккой вследствие непрестанных нападений Аче, и утверждал, что она никогда не будет в безопасности, пока исходившая от султаната угроза не будет устранена. Лемос писал, что завоевание Аче принесет соединенной испано-португальской короне экономические ресурсы для войны с еретиками и турками-османами. По его мнению, Аче был настолько ослаблен междоусобными войнами, что успех экспедиции был обеспечен при участии в ней всего 3000 солдат (110).
Наконец, автором третьего плана был оставшийся безымянным португалец, направивший письмо со своими предложениями Филиппу II около 1582 г. Он также подчеркивал, что Аче является злейшим врагом для всей торговли на Востоке, и португальцы должны завоевать его по двум причинам: 1) чтобы обезопасить проход судов через Малаккский пролив; 2) чтобы получить доступ к природным и минеральным богатствам Аче (автор, не скупясь на преувеличения, приводит подробный перечень всего, чем славилась Суматра - перец, золото, бензоин, дерево алоэ, тамаринд, имбирь, кассия, олово, селитра и многое другое). Как и Лемос, анонимный автор проекта уверял, что для завоевания Аче достаточно будет 3000-3500 солдат, а весь остальной остров можно покорить еще меньшим числом, "ибо он разделен на множество мелких владений, правители которых не имеют ни замков, ни военных сил". После завоевания он предлагал построить в Аче форт, чтобы гуджаратцам и мусульманам из Мекки было невозможно доставлять перец с Суматры в Красное море в ущерб доходам португальской казны (111).
Это были лишь наиболее подробные из целого ряда подобных проектов, хлынувших в 1570-1590-гг. в канцелярии короля Испании и его наместников в Индии. О том, насколько были уверены португальцы в скором осуществлении своих планов, свидетельствует учреждение в середине 1580-х гг. в штате вице-короля в Гоа должности "капитана завоевания Аче", получавшего соответствующее рангу жалованье (112). Однако, несмотря на то, что в Гоа и даже в Мадриде проявляли определенный интерес к этой идее, в конечном счете все предложенные проекты так и остались на бумаге (О единственной полномасштабной экспедиции против Аче, состоявшейся уже в XVII в. (1606 год) см. ниже). Это можно объяснить как хронической нехваткой средств в казне, так и переключением внимания вице-королевской администрации на другие приоритеты (в частности, проект завоевания Шри-Ланки как более выгодной и легкодоступной цели по сравнению с Суматрой) (113). Голландец Ян Гюйген ван Линсхотен, бывший секретарем архиепископа Гоа в 1584-88 гг. и опубликовавший по возращению в Европу свои воспоминания об увиденном в Индии, отмечал: "Уже давно было решено и определено королем Португалии и его вице-королем предпринять завоевание острова Суматра, и в настоящее время есть определенные капитаны, которые получают от короля с этой целью жалованье и носят титул генерал-капитана или "аделантадо" этого завоевания; но до сих пор, хотя все много говорят об этом, но ничего не делают" (114).
Попытка сближения Аче с португальцами на рубеже XVI-XVII вв.
Мир с Джохором, хотя и довольно хрупкий, но все же гарантировавший определенную безопасность навигации в малайских водах, позволил португальцам обратить более пристальное внимание на Аче. Как уже говорилось, в 1580-е гг. султанат раздирали междоусобицы, значительно ослабившие его военную мощь. Такое положение дел дало повод для появления среди португальской колониальной элиты ряда заманчивых проектов, направленных на завоевании Аче (см. выше). Однако после того, как в 1589 г. к власти пришел Ала-ад-дин Риайат-шах, удалось стабилизировать ситуацию. Подчинив своей власти мятежных вассалов, избавившись от соперников на трон, он принялся восстанавливать подорванное десятилетием усобиц положение Аче в малайском мире. Новый султан Аче, как ни один из его предшественников или преемников, стремился к поддержанию дружественных отношений с португальцами, и открыто предложил им заключить мир. Такой неожиданный поворот в политике Аче был связан с тем, что Риайат-шах, очевидно, недостаточно прочно чувствовал себя на троне (он был узурпатором, связанным родственными узами с прежней династией лишь благодаря браку с одной из родственниц предыдущего султана, и человеком низкого социального происхождения - по сведениям английского моряка Джона Дэвиса, побывавшего в Аче в 1599 г., в молодости простым рыбаком (114а)), и больше опасался амбиций Джохора, чем Малакки.
С 1587 по 1603-06 гг. для Малакки наступил период исключительного укрепления в местном балансе сил. Пользуясь взаимным враждой и соперничеством Аче и Джохора, которое мешало заключению между ними антипортугальского союза, власти Малакки играли роль своеобразного балансира между двумя чашами весов, заботливо следя за тем, чтобы ни один из их противников не смог настолько усилиться, чтобы в одиночку предпринять против них враждебные действия. Им благоприятствовала и внешняя конъюнктура. В 1597 г., после смерти Али Джаллы, Джохор вступил в полосу временного кризиса. Новый правитель, Ала-ад-дин, был человеком слабым и не пользовавшимся авторитетом, и столкнулся с серьезным вызовом со стороны младшего брата, Раджи Бонгсу, который претендовал на власть (115).
В то же время султан Аче стал искать путей к сближению с португальцами. Посредником (хотя и невольным) в осуществлении замыслов султана стал епископ Макао, Леонардо де Са. Когда в 1592 г. он возвращался с Четвертого провинциального синода из Гоа в Макао, судно, на борту которого находился епископ, потерпело крушение у побережья Аче. Леонардо де Са и другие сопровождавшие его представители духовенства были спасены ашинцами и доставлены к Риайат-шаху. Султан обращался со своими пленниками любезно и учтиво. Он посвятил де Са в свои планы заключить мир с Эстадо да Индия и предложил послать в Малакку одного из бывших в свите епископа монахов с письмом, адресованным капитану города. В письме Риайат-шах выражал готовность освободить всех пленников без всякого выкупа, если португальцы в Малакке разрешат его флоту совершить рейд против Джохора (116). Капитан Малакки, которому были выгодны любые конфликты между его противниками, ответил согласием, и Аче, обеспечив себе свободу действий с португальской стороны, нанес удар по Джохору. В 1593 г. его флот из 100 судов беспрепятственно проплыл мимо Малакки, высадил десант и опустошил неприятельское побережье (117).
В последующие годы отношения между Малаккой и Аче становились все более дружественными. Стороны не раз обменивались посольствами и, казалось, находились на пути к заключению длительного мирного договора. В 1596 г. Риайат-шах даже отправил посольство в Гоа. Однако оказанный им прием оставил послов султана недовольными. Так и не добившись встречи с вице-королем, они посчитали себя оскорбленными и покинули столицу Португальской Индии. Однако муниципалитет Гоа, встревоженный тем, что срыв посольства может неблагоприятно отразиться на состоянии Малакки (с которой гоанцы поддерживали тесные коммерческие связи), сделали всё от них зависящее, чтобы ублажить посланников султана и загладить отношения. С этой целью они даже передали им груз с ашинского корабля, разбившегося у Сурата. После отъезда послов городской совет хотел, в свою очередь, направить в Аче ответное посольство с дарами для султана, но вице-король Матиаш де Албукерки не поддержал их инициативу - вероятно, по той причине, как отмечает П. де Соуза Пинто, что все еще не отказался от планов завоевания Аче (118).
Новый вице-король Франсишку да Гама (1597-1600) больше склонялся к поиску союза с Аче, чем его предшественник. В это время в водах Юго-Восточной Азии уже появились первые голландские эскадры, и это обстоятельство не могло не вызвать обеспокоенности у власти Эстадо да Индия. Он дал поручение Лореншу де Бриту, командующему эскадрой, отправленной в Бантам с целью изгнать оттуда голландцев, передать султану Аче написанное в дружественном тоне послание, которое должно было заложить основания будущего союза (119). В 1599 г. из Аче в Гоа прибыло новое посольство. На этот раз вице-король лично дал аудиенцию представителям султана, и те остались довольны приемом, но практических результатов этот дипломатический контакт не принес: португальцы все еще не желали отказываться от старой тактики обязательного военного присутствия и теперь требовали предоставить им место для строительства крепости на острове Гомиспола (рядом со столицей Аче). На обратном пути послы султана остановились в Малакке, где к ним присоединился Афонсу Висенте, житель города, которого капитан Малакки Фернан де Албукерки назначил своим эмиссаром к султану. Их прибытие в Аче совпало с заходом в столицу султаната кораблей голландской экспедиции Корнелиса Хоутмана (120).
Первые голландские и английские экспедиции в Юго-Восточную Азию. Их отношения с Аче и союз с Джохором.
Первые рейды голландцев в Юго-Восточную Азию и на острова Индонезийского архипелага носили пробный, разведывательный характер. Они выясняли коммерческие возможности местных рынков, искали наиболее подходящие места для основания факторий и пытались заключить договора о свободной торговле с местными правителями. Как в свое время португальцы, голландцы быстро осознали, что для защиты факторий на суше им нужны крепости, а для обеспечения монополии на торговлю - господство на море и уничтожение конкурентов. В целях лучшей координации действий и более эффективного управления капиталом в 1602 г. все мелкие компании, до этого действовавшие порознь и на свой страх и риск, объединились в Нидерландскую Ост-Индскую Компанию (ОИК), получившую от Генеральных Штатов Соединенных Провинций правительственную хартию на монопольное ведение торговли к востоку от мыса Доброй Надежды (121).
Первая голландская экспедиция посетила Аче 30 июня 1599 г. Она состояла из двух кораблей, "Лев" и "Львица" под командованием Корнелиса Хоутмана (бывшего одновременно адмиралом эскадры) и его брата Фредерика (122). Вначале голландцы встретили доброжелательное отношение. Султан Риайат-шах был рад появлению новых торговых партнеров и через два дня дал голландцам торжественную аудиенцию, на которой новоприбывшие чужестранцы получили разрешение покупать перец. Однако затем отношения испортились. Немалую роль в этом сыграли интриги португальского посла Афонсу Висенте, прибывшего, как упоминалось выше, в Аче одновременно с голландцами. Зная о том, что султан искал союза с португальцами, Висенте всячески пытался настроить его против голландцев, убеждая его, что они всего лишь пираты, и призывал Риайат-шаха захватить голландские корабли. С другой стороны, и сами голландцы своим высокомерным и грубым поведением также давали много поводов для жалоб. В конечном счете, воспользовавшись тем, что часть голландцев сошла на берег, ашинцы по приказу Риайат-шаха попытались захватить корабли, подплыв к ним на лодках под предлогом того, что хотят снабдить голландцев оружием и продовольствием для экспедиции против Джохора. В ходе завязавшейся стычки Корнелис Хоутман был убит, а его брат Фредерик, находившийся с частью экипажей в городе, захвачен в плен вместе с несколькими другими голландцами (123). "Лев" и "Львица" поспешили поднять якоря и отплыть в Педир, где снова были атакованы ашинскими гребными судами. Затем султан освободил одного из пленников и велел передать своим соотечественникам, что он готов заключить мир, если голландцы отдадут ему свой флагманский корабль. Голландцы оставили требование султана без ответа и, снова снявшись с якоря, уплыли прочь от оказавшихся негостеприимными для них берегов Суматры. Португальцы могли праздновать победу, но их успех оказался эфемерным. Риайат-шах вскоре понял, что ссора с голландцами не в его интересах. Он по-прежнему вверял португальцев в своей дружбе, но когда в Аче 28 августа 1601 г. зашла другая голландская эскадра под командованием Корнелиса Бастиансзона, султан воспользовался случаем восстановить отношения с голландцами и дал им разрешение на открытие торговли (124). В 1602 г. в Аче прибыла английская эскадра под командованием Джорджа Ланкастера; с ним Риайат-шах также заключил договор о дружбе и торговле, разрешив покупать в своих владениях столько перца, сколько нужно (125). Наконец, в 1603 г. побережья Суматры достигла французская экспедиция во главе с Мишелем Фроте де ла Борделье, с которой также были установлены выгодные торговые отношения.
Растущее с каждым годом появление в водах Юго-Восточной Азии всё новых и новых флотов их соперников из стран Северной Европы (в первую очередь, Нидерландов) не могло не встревожить власти Эстадо да Индия. Они сознавали весь масштаб угрозы и готовы были пойти на чрезвычайные меры, чтобы ее устранить. Уже в 1597 г. власти Гоа снарядили первую армаду под командованием Лореншу де Бриту, состоявшую из 2 галеонов, 2 галер и 9 пинасс, к которым в Малакке должны были присоединиться другие корабли. Армада вышла из Гоа 24 сентября 1597 г. и прибыла в Малакку 28 октября. Предполагалось, что из Малакки она направится в Бантам (на западной Яве) и уничтожит или захватит находившиеся там голландские корабли (португальцы не знали, что у тому времени они уже покинули этот порт). Однако вместо того, чтобы следовать данным ему инструкциям, де Бриту занялся пиратством в малайских водах, потеряв в стычках с туземцами три галеры. В июле 1598 г. он вернулся в Малакку. Единственным результатом действий де Бриту было увеличение враждебности правителя Бантама к португальцам. Характерным показателем слабости португальской администрации в Индии служит тот факт, что де Бриту не понес никакого наказания за провал экспедиции (126).
В 1601 г. король Испании и Португалии Филипп II приказал вице-королю Айришу де Салданья лично отправиться в Малакку и выполнить задачу, с которой не смог справиться де Бриту - изгнать голландцев и англичан из вод Юго-Восточной Азии. Однако Салданье доверил командование экспедицией Андре Фуртадо де Мендозе, талантливому португальскому офицеру, успевшему прославиться в ходе кампаний по завоевания Джафны на Шри-Ланке (1593 г.) и окончательному разгрому Кунджали IV Мараккара, последнего из династии наследственных адмиралов Каликута, на Малабарском побережье (1598 г.). Несомненно, вице-король имел все основания надеяться, что Мендоза более успешно, чем кто-либо другой из португальских военачальников, находившихся в то время в Азии, сможет выполнить поставленную миссию.
А. Ф. де Мендоза отплыл из Гоа в мае 1601 г. с эскадрой из 6 галеонов и 14 легких судов, на борту которых находились 1300 солдат и 2000 моряков (127). По-видимому, он направлялся напрямую к побережье Аче, где собирался построить ту самую крепость на островах Гамиспола, которая была предметом переговоров между султаном и португальцами. У побережья Шри-Ланки армада попала в шторм, значительно повредивший такелаж и сами корабли. Из-за этого Мендозе пришлось пересмотреть планы и взять курс на Малакку. Здесь он, насколько мог, отремонтировал корабли, после чего отплыл в Бантам. В порту Бантама Мендоза столкнулся с голландской эскадрой из 5 кораблей под командованием Вольферта Харменсзона, зашедшей сюда для закупки пряностей (после нападения на экспедицию Хоутмана в Аче голландцы предпочли перенести основной центр торговли на Яву). Состоявшееся между двумя эскадрами сражение (25 декабря 1601 г.) закончилось в пользу Харменсзона, который не только отбил все атаки Мендозы, но и захватил две фусты из его флота, убив или взяв в плен их экипажи. После этой неудачи Мендоза оставил поле боя за голландцами и отплыл на Амбон, где сумел в некоторой степени восстановить пошатнувшуюся власть Португалии. По возвращении в Малакку в июле 1603 г. Мендоза был назначен ее капитаном (128).
По словам Соуза Пинто, "1603-06 гг. ознаменовали конец сравнительно благоприятного для Малакки периода. Отношения города с Аче и Джохором ухудшились из-за сочетания нескольких факторов, а голландцы быстро утвердились в качестве региональной силы" (129). В 1604 г. Риайат-шах, на протяжении всего правления демонстрировавший желание жить в мире с Эстадо да Индия, скончался. Ему наследовал старший сын Али II Риайат-шах, но уже в 1607 г. на трон Аче вступил его брат, Искандер Муда (Старший), один из самых могущественных правителей султаната за всю его историю. На первых порах он, впрочем, был занят укреплением своей власти и не стремился к внешней экспансии.
Изменилась обстановка и в Джохоре. Преемником Али Джаллы стал его старший сын Ала ад-дин Риайат-шах II (1597-1613). Однако и португальские, и голландские источники описывают султана как фигуру слабую и несамостоятельную. Намного большее влияние на политику Джохора оказывал его брат, амбициозный Раджа Бонгсу, не скрывавший желания сместить брата и самому занять его место. Это привело к образованию при султанском дворе двух фракций - "пропортугальской" во главе с номинально правящим султаном, который был заинтересован в сохранении статус-кво и поддержании мира с португальцами Малакки, и "проголландской" во главе с Раджей Бонгсу, который интриговал с командующими голландских эскадр, рассчитывая с помощью чужеземцев сместить брата и самому занять его место.
Захват голландцами "Санта-Катарины". Осада Малакки 1606 г. Экспедиция вице-короля де Кастро.
Поводом для нового обострения борьбы португальцев с голландцами и малайскими княжествами стал захват голландцами в 1603 г. в Сингапурском проливе карраки "Санта-Катарина". Поскольку этот инцидент вызвал, без преувеличения, международный резонанс, на нем стоит остановиться более подробно. "Санта-Катарина" была большой карракой, водоизмещением (по разным оценкам) от 1400 до 2000 тонн, направлявшейся из Макао в Малакку. На ее борту находилось 700 португальских солдат, 180 женщин и детей, и неопределенное количество купцов (не считая членов экипажа), а в трюме - богатый груз, преимущественно китайские товары, которые португальские купцы рассчитывали выгодно сбыть в Малакке или Индии. Во время прохода через Сингапурский пролив "Санта-Катарина" была атакована голландскими кораблями под командованием Якоба Хемскерка, которые после непродолжительного обстрела заставили карраку капитулировать. Голландцам досталась поистине сказочная добыча. Общая стоимость груза, захваченного Хемскерком и проданного на аукционе в Нидерландах, оценивалась в огромную по тем временам сумму 3,5 миллиона гульденов, примерно сопоставимую с половиной уставного капитала ОИК (130).
По словам Боршберга, "инцидент с "Санта-Катариной" знаменовал собой начало более яростной враждебности между Нидерландами и Португалией в Азии в целом и в водах вокруг Джохора в частности". Захват карраки привел к резкому обострению отношений между двумя державами, хотя они и до этого фактически находились в состоянии необъявленной войны. Однако до нападения на "Санта-Катарину" капитанам кораблей ОИК, отправляющимся в вояжи в Азию, предписывалось вступать в бой только в целях самообороны. Более того, правящие круги Нидерландов первоначально воздерживались от агрессии в отношении португальцев и даже готовы были считать их своими союзниками как подданных государства, оккупированного Испанией. Однако жесткая реакция португальцев на появление голландских кораблей в Азии развеяла все сомнения, если они еще оставались на этот счет, а сказочная добыча, привезенная на родину Хемскерком, одновременно и разожгла аппетит правящих кругов Соединенных Провинций, и способствовала отмене всех ограничений на такого рода пиратские акции в будущем. В резолюции от 5 августа 1603 г., принятой Генеральными Штатами, говорилось, что португальцы оказывают упорное сопротивление голландской торговле в Азии, а поэтому их надо считать такими же врагами, как испанцев, не проводя никаких различий между ними. Капитаны ОИК получили инструкции атаковывать и захватывать все испанские и португальские суда (131).
Для Малакки ближайшее последствие этого инцидента заключалось в том, что португальские власти обвинили Джохор в пособничестве и помощи голландцам и отправили против него карательную экспедицию во главе с Эштеваном Тейшейрой де Мачедо в составе 2 галеонов, 6 галер и 24 пинасс. В октябре 1603 г. эта экспедиция поднялась вверх по реке Джохор и осадила столицу султанат Бату-Савар. Младший брат султана Раджа Бонгсу сумел выбраться из города и отправился просить помощи у голландцев. Узнав, что вблизи Сингапурского пролива крейсируют несколько голландских кораблей под командованием вице-адмирала Питерсзона из эскадры Вибрандта ван Варвейка (сам Варвейк находился в Бантаме), Раджа Бонгсу на небольшой пироге отправился на ее поиски и, поднявшись на борт флагмана Питерсзона, лично сообщил ему о нападении португальцев на Бату-Савар и попросил о помощи. Вице-адмирал быстро отреагировал и отправил два судна и небольшой куттер к устью реки Джохор. Португальцы, увидев вражеские суда и опасаясь, что они заблокируют им выход из реки, попытались как можно скорее уйти, но в ходе сражения, продолжавшегося, по разным сведениям, от двух до четырех дней, были разбиты. Таким образом, экспедицию против Джохора постиг бесславный конец (132).
Поражение португальской флотилии всего от двух голландских кораблей нанесло серьезный удар по военному престижу Португалии и способствовало тому, что туземные правители малайского региона, находившиеся во враждебных, или, по крайней мере, в напряженных отношениях с иберийцами, стали смотреть на голландцев как на союзников. Вице-король Салданья назначил новым капитаном Малакки А. Ф. де Мендозу, как раз в это время вернувшегося с Молукк, явно рассчитывая на то, что его военный опыт поможет исправить ситуацию. Мендоза "предпринял дипломатические шаги, призванные вовлечь Джохор в орбиту португальских коммерческих и политических интересов и изгнать агентов ОИК из султаната, а по возможности - из всего региона" (133). Однако его предложения о мире (февраль 1604 г.) были отвергнуты. Мендоза не имел в своем распоряжении достаточных сил, чтобы наказать Джохор, поэтому он обратил свою энергию на восстановление городских укреплений (они были сильно обветшавшими) и одновременно обратился к вице-королю с просьбой о присылке дальнейших подкреплений.
Тем временем голландцы продолжали свои нападения. От точечных ударов они перешли к тактике серийных атак, сея панику и страх и разрушая португальское морское судоходство. К 1605 г. голландцы захватили еще одну карраку, плывшую из Макао, "Санто-Антонио", когда она стояла на ремонте в Паттани (совр. Южный Таиланд), без единого выстрела. Затем их жертвой стал еще один корабль, плывший из Кохинхины (нападение произошло у Педра-Бранка, к востоку от Сингапура), и несколько других судов, которые везли местную продукцию и продовольствие для Малакки (134). Португальцы были бессильны противостоять этим атакам: у них просто не хватало кораблей и солдат для организации вооруженных конвоев. В Малакке начала складываться критическая ситуация, и должностные лица города в отчаянии взывали к властям Эстадо о присылке подкреплений.
Голландцы, со своей стороны, постарались закрепить сотрудничество с Джохором заключением формального союза. Переговоры о нем начались еще в 1603 г., когда султан Джохора отправил первую посольскую миссию в Нидерланды с эскадрой ван Хемскерка, однако ее глава скончался во время плавания. Голландцы оказали почтительный прием остальным участникам посольствам и организовали им аудиенцию у принца Морица Оранского - штатгальтера и фактического главы Соединенных Провинций. Прибытие этого посольства и получение послания султана, в котором тот выражал желание установить тесные коммерческие и политические связи с Нидерландами, вызвало у голландцев небывалый энтузиазм. Уже в 1605 г. ОИК отправила в Юго-Восточную Азию новый флот из 13 кораблей и почти 1400 человек на борту под командованием адмирала Корнелиса Мателифа де Йонга. Среди прочих задач, ему поручалось заключить по всей форме договор с султаном Джохора и совместно с новообретенным союзником захватить португальскую Малакку, которую голландцы, несмотря на "смещение" фокуса их интересов к Яве, продолжали считать ключом к торговой гегемонии на Малайском архипелаге (135).
Мателиф прибыл в Джохор в мае 1606 г. и вскоре заключил соглашение с султаном Ала-ад-дином Риайат-шахом и его младшим братом Раджей Бонгсу (последний играл столь важную роль при джохорском дворе, что в голландских документах его даже считали соправителем). Этот договор (17 мая 1606 г.), впрочем, носил пока еще предварительный характер и был направлен, главным образом, на раздел добычи между союзниками в случае, если им удастся вырвать Малакку из-под власти португальцев. Как отмечает П. Боршберг, "он также заложил основу для будущих отношений между ОИК и Джохором" (136). В соглашении предусматривалось, что в качестве "вознаграждения" за помощь в совместной военной операции султан Джохора должен уступить Малакку с прилегающей территорией в полную собственность ОИК, а также все пушки, находившиеся в форте Фамоза. Голландцы также должны были получить освобождение от торговых пошлин и ограниченные коммерческие привилегии для будущих голландских жителей Малакки. Соглашение предусматривало также взаимную выдачу беглых преступников, и отдельное рассмотрение и обжалование уголовных дел. Обе стороны должны были всемерно помогать друг другу в дальнейших военных действиях, не вести никаких переговоров и не заключать мира с королем Испании и Португалии или его представителями в Азии (137).
Договор был крайне выгоден голландцам (в большей степени, чем султану Джохора), и они немедленно приступили к его реализации. Голландская эскадра блокировала Малакку с моря, а войска Джохора и других союзных или вассальных ему малайских правителей - с суши. Осада продолжалась несколько месяцев (с мая по сентябрь 1606 г.), однако не принесла ожидаемых результатов. Мателиф, рассчитывавший, что Малакка будет легкой добычей, оказался жестоко разочарован. Благодаря неустанным трудам и энергии А. Ф. де Мендосы гарнизон, состоявший всего из 200 солдат (половина из них была японскими наемниками), и жители города вовремя успели восстановить и усилить оборонительные укрепления и отбили несколько вражеских атак. Португальские источники называют Мендосу "душой обороны", и отмечают, что за три месяца и 19 дней, которые продолжалась осада, он "никогда не давал себе отдыха и не расставался с оружием" (138).
Наконец, в октябре 1606 г. к Малакке подошел португальский флот во главе с самим вице-королем Мартином Афонсу де Кастро. Он вышел в море из Гоа, еще не зная о голландской атаке на Малакку, и планируя только зайти в этот город для пополнения припасов, а затем приступить к основной цели - изгнанию "голландских воров" из вод ЮВА. Масштабность планов подчеркивал внушительный размер экспедиционных сил - на борт армады было погружено 3012 человек, из которых 2392 были белыми (или евразийскими) солдатами, и 227 моряков, а также то обстоятельство, что во главе экспедиции встал лично вице-король. По пути эскадра сделала остановку у северной оконечности Суматры, где ее командующий решил воспользоваться подходящим случаем и попытаться осуществить давние планы завоевания Аче. Однако вице-король по каким-то причинам промедлил с высадкой своих сил несколько дней после прибытия эскадры, дав возможность ашинцам быстро собрать свои силы и оказать упорное сопротивление португальцам. Де Кастро понял, что легкой победы не предвидится. Полученные в этот момент новости об осаде Малакки предоставили ему подходящий предлог для того, чтобы "сохранить лицо" и, погрузив солдат обратно на корабли, отплыть на помощь городу (139). В состоявшемся близ самого города морском сражении эскадра де Кастро потерпела поражение, однако и голландские корабли были настолько потрепаны, что Мателиф счел за лучшее снять осаду и уйти в Бантам. Вслед за ним то же самое сделали и туземные союзники. Малакка - на этот раз - устояла.
Малакка, голландцы, Аче и Джохор в 1610-х гг.
По словам С. Пинто, "1606 год окончательно ознаменовал новый геополитический порядок в регионе. Отныне положение Малакки все больше ухудшалось, так как новая обстановка была неблагоприятной для города. И Джохор, и Аче одновременно и бесповоротно вышли из сферы португальского влияния. Джохор заключил союз с голландцами, а португальская атака на Аче лишь ускорила вступление на трон Искандера Муда, который возобновил старую враждебность султаната к Малакке.
Осада 1606 г. в полной мере показала военно-морское могущество голландцев и их дипломатическую и политическую силу, не только в отношениях с Джохором, но и с другими малайскими султанатами. Голландский удар по Малакке коренным образом отличался от нападений на город со стороны Аче, как по своей силе, так и, в первую очередь, по своему воздействию на местном уровне" (140).
Хотя португальцам удалось отбить атаку Мателифа и джохорцев, положение Малакки было далеко не блестящим. После ухода голландской эскадры в городе начался голод, вызванный тем, что голландцы за время осады уничтожили все посадки продовольственных культур вокруг Малакки и даже вырубили все пальмы. Вскоре после этого среди истощенного населения разразилась эпидемия заразной болезни. В 1607 г. в городе скончалось до 10000 человек (из них 1000 португальцев) (141). Тяжелым было и положение дел в торговле. Непрерывные нападения на португальские торговые суда нанесли сильный удар по процветанию города, которое всецело зависело от торговли, и почти парализовало их коммерческое судоходство.
С другой стороны, провал осады привел к распаду антипортугальского союза и позволил Малакке в некоторой степени восстановить свой престиж. Султан Дхохора, как и правители других малайских княжеств, поддерживавших голландцев - Перака, Джамби, Рокана, Сиака, Бантена и Палембанг - прислали в Малакку свои посольства с целью заключения мира. Их предложения полностью отвечали португальским интересам - Малакка отчаянно нуждалась в передышке. Это хорошо понимали даже при королевском дворе в Мадриде, где в инструкциях вице-королю Индии предписывалось заключить мирные договора со всеми соседними государствами, даже если их условия будут не слишком выгодны для португальцев (142).
Определенное влияние на португало-голландские отношения оказало изменение обстановки в Европе. В 1609 г. между Соединенными Провинциями и Испанией было заключено перемирие сроком на 12 лет. Его действие должно было распространяться не только на европейский театр военных действий, но и на все заморские владения Испании и Португалии, в том числе ЮВА. На деле всё оказалось гораздо сложнее. Испанские власти вначале требовали от голландцев полностью уйти из "Индий" и прекратить всякую торговлю с ними, и лишь убедившись, что эти требования абсолютно нереальны и неприемлемы, смягчили свои условия. Теперь они требовали лишь, чтобы голландцы вели торговли только там, где у испанцев и португальцев не было постоянных факторий и торговых интересов (143).
Известие о голландско-испанском перемирии было встречено в Джохоре с понятным возмущением и разочарованием. Султан и его двор были глубоко задеты тем, что новоявленные европейские союзники за их спиной достигли соглашения с их противниками, поставив их перед свершившимся фактом, и в то же время настойчиво требовали от Джохора неукоснительно придерживаться всех пунктов договора 1606 г. Ситуация усугублялась тем, что голландский адмирал Верхофф, прибывший в Джохор в 1609 г., стал просить султана предоставить ОИК место для постройки крепости, мотивируя эту просьбу защитой Джохора от португальцев, но так ничего не добился и отплыл с пустыми руками. Все это привело к охлаждению отношений между Джохором и голландцами, чем не замедлили воспользоваться португальцы. Они активизировали свои дипломатические усилия при джохорском дворе, где на их стороне находилась могущественная группировка знати - оранг-кайя во главе с зятем султана, принцем Сиака. Авансы португальцев, подкрепленные применением военных кораблей для блокады устья реки Джохор, в конечном счете увенчались успехом. 16 октября 1610 г. португальский посол Жуан Лопиш де Мереро подписал с султаном предварительный мирный договор, вскоре утвержденный также капитаном Малакки Франсишку Энрикешем в присутствии джохорских послов. Несмотря на то, что вице-король Руи Лореншу де Тавора отказался ратифицировать этот договор из-за несогласия с некоторыми его условиями, между Малаккой и Джохором воцарился мир (144).
Что касается реакции голландцев, то они, в свете постигшей их неудачи с постройкой крепости, не проявляли особой заинтересованности в сохранении союзных отношений с Джохором. В этот период их внимание все больше сосредотачивается на Яве, в особенности в западнояванском султанате Бантам, который они предполагали сделать своей штаб-квартирой на Индонезийском архипелаге и главной перевалочной базой, куда должны были свозиться пряности и другие восточные товары для перегрузки на корабли, возвращающиеся в Европу. Захват Малакки, а следовательно, и "полезность" Джохора в качестве союзника в новых условиях временно потеряли свою актуальность.
После того, как центр тяжести голландских интересов сместился на Яву, а с Джохором удалось достичь компромисса, самым опасным противником Малакки вновь оказался Аче, стремительно восстановивший свою гегемонию в малайском мире. Его султан Искандер Муда (1606-1637) - "величайший из правителей Аче, когда-либо вступавших на трон, на непродолжительное время сделал Аче крупнейшей державой западного архипелага" (145). Искандер Муда, амбициозный и жестокий деспот (он казнил по подозрению в заговоре собственного сына), стремился превратить Аче в могущественную империю, власть которой простиралась бы по обе стороны Малаккского пролива. С этой целью он предпринял ряд военных кампаний и в 1610-1612 гг. покорил ряд княжеств на восточном побережье Суматры, находившихся в зависимости от Джохора - Ару, Сиак, Кампар и Индрагири (146). В 1613 г. он нанес неожиданный и стремительный удар по столице Джохора, Бату-Савару. Город был разграблен, султан Риайат-шах IV по одним данным - взят в плен и увезен в Аче, по другим - бежал в джунгли, где вскоре скончался. На опустевший джохорский престол Искандер Муда посадил младшего брата Риайат-шаха, Раджу Бонгсу, приявшего тронное имя Хаммат-шах (1613-1623), в расчете на то, что последний станет его послушной марионеткой (147).
Разгром Джохора привел к тому, что единственным препятствием на пути честолюбивых замыслов Искандера Муда по установлению своей гегемонии над Проливами оставалась Малакка. Учтя опыт предшественников, султан Аче в рамках подготовки кампании против нее хотел сблизиться с голландцами и, используя нового султана Джохора как посредника, заручиться их военной поддержкой. Этот замысел не удался по двум причинам. Во-первых, Хаммат-шах, тяготясь своим положением вассала Аче, в конце 1614 г. вступил в тайные переговоры с португальцами, надеясь с их помощью свергнуть тиранию Аче (148). Во-вторых, ОИК в этот период не проявляла особой заинтересованности в торговле с Аче (и, соответственно, к поддержке агрессивной внешней политики султана, даже направленной против ее злейших врагов - португальцев), поскольку Искандер Муда учредил монополию на весь перец, произраставший в его владениях, и ограничил привилегии европейских купцов (149). Голландцы переориентировались на султанат Джамби на юго-востоке Суматры, открыв там свою факторию. Джохорский инцидент 1613 г. также внес свою лепту в эти трения. В итоге голландцы воздержались от участия в кампании султана Аче против Малакки в 1615 г.
Экспедиция Хуана де Сильвы.
Сложившаяся обстановка подтолкнула испанские и португальские власти (несмотря на то, что обе стороны питали взаимную подозрительность и ревниво относились к разграничению "зон влияния") к необходимости более тесной координации усилий для борьбы с общим врагом. В 1614 г. при Мадридском дворе был разработан план совместной военной операции с целью изгнания голландцев из вод Малайского архипелага. В соответствии с первоначальным планом предусматривалось, что португальская эскадра из Индии и испанская с Филиппин должны соединиться в районе Малакки, после чего проследовать на Молукки и выбить оттуда силы голландцев, восстановив контроль над островами. Король Испании и Португалии Филипп III направил соответствующие инструкции как вице-королю Индии в Гоа, так и вице-королю Мексики (которому в административном отношении в то время подчинялись Филиппины). Дальность расстояний и медлительность связи, безусловно, оказали отрицательное влияние на координацию действий по подготовке экспедиции. Тем не менее, эскадра в составе четырех галеонов вышла из Гоа 12 мая 1615 г. Как отмечает Ф. Данверс, "экипажи этих кораблей, по-видимому, состояли главным образом из осужденных преступников, многие из которых дезертировали еще в Гоа, как только получили вперед жалованье, а другие разбежались по прибытии в Малакку" (150). Вице-король, видимо, понимая рискованность операции, уклонился от личного участия в ней и назначил командующим экспедицией Франсишку да Миранду Энрикеша (151).
Португальская эскадра подошла к Малакке 22 августа 1615 г. Однако затем, вопреки первоначальному плану, она не продолжила путь к Филиппинам и осталась в гавани. Эта задержка, с одной стороны, спасла город от нападения другого противника, но с другой - оказалась роковой для всего результата экспедиции. В сентябре 1615 г. Малакку атаковал султан Аче Искандер Муда. Его силы в португальских источниках исчисляются в 300 судов и от 30000 до 40000 воинов - цифры, вероятно, преувеличенные, но позволяющие судить о том, что ашинская армия представляла собой грозную боевую силу. Прибывшая из Гоа эскадра сыграла решающую роль в отражении атаки, однако один галеон взорвался от искры, попавшей в пороховой погреб (152).
Примерно в это же время о прибытии в Малакку португальской эскадры стало известно в главной фактории ОИК в Бантаме. Управляющий ОИК немедленно отправил в Малакку эскадру под началом Стивена ван дер Хагена с инструкциями уничтожить португальский флот. Флотилия Хагена состояла из 5 кораблей и 1 куттера (яхты). Португальцы в Малакке по своим каналам получили известия о ее приближении. На военном совете было принято решение отвести галеоны в безопасную позицию на внутреннем рейде, где они были бы лучше защищены от вражеского абордажа и в то же время могли с максимальной эффективностью использовать всю мощь бортовой артиллерии. Но португальские капитаны так плохо управляли своими судами, что на следующее утро подошедший к городу голландский флот опередил их и сам занял выбранную позицию, получив тем самым неоценимое тактическое преимущество.
Разгоревшееся между обеими эскадрами сражение было типичной артиллерийской дуэлью, в которой сразу сказался военный перевес голландцев. Их корабли превосходили португальские как своей маневренностью, так и огневой мощью. Основной огонь своих пушек голландцы сосредоточили против португальского флагмана. Вскоре, видя, что они не в состоянии продолжать бой, оставшиеся в живых португальские моряки подожгли корабль и кто вплавь, кто в шлюпках добрались до берега. Огонь быстро распространился по галеону и попал в пороховой погреб, после чего корабль взлетел на воздух. Один корабль был потоплен, еще один - захвачен. Португальская эскадра была фактически полностью уничтожена. Потери португальской стороны составили 100 человек убитыми и ранеными и 92 пушки, попавших в руки к противнику, тогда как голландцы потеряли 21 человека (153).
Одержав победу, ван дер Хаген отплыл в Сингапурский пролив, куда прибыл в середине декабря 1615 г., и расставил свои корабли на якоре в различных стратегически важных местах, образовав своеобразную "сеть", через которую не могло проскользнуть ни одно неприятельское судно. Это был излюбленный метод адмиралов ОИК после захвата "Санта-Катарины". Первоначально он собирался просто перехватывать португальские торговые суда, идущие в Малакку из Китая. Однако затем полученные от захваченного в плен штурмана новости заставили его поменять планы. Хаген узнал, что испанский флот из Манилы вышел в море и предположительно направился на Молукки. В связи с этим голландский адмирал быстро снялся с якоря и также отплыл к Островам Пряностей.
Вернемся к действиям испанской стороны. Губернатор Филиппин, Хуан де Сильва, с горячим энтузиазмом откликнулся на королевские инструкции. Он пустил в ход всю свою энергию и влияние, чтобы осуществить намеченную экспедицию, преодолевая обструкцию со стороны чиновников и духовенства, которое тогда было едва ли не самой влиятельной силой на Филиппинах. Под его наблюдением на верфи в Кавите в короткие сроки был построен и оснащен целый флот. Чтобы получить необходимые для его постройки средства, де Сильва обложил филиппинцев дополнительными налогами. Для работ на верфи в принудительном порядке привлекали местную рабочую силу.
Флот де Сильвы вышел из Манилы в январе или начале февраля 1616 г. Он представлял собой крупнейшую армаду, которую испанцы когда-либо снаряжали на Востоке, и состоял из 18 больших кораблей (10 галеонов, 4 галер, 1 патаки и 3 фрегатов), на борту которых находилось, в общей сложности, около 5000 солдат: 1500-2000 из них были испанцы, 2500 - филиппинцы, и 500 - японские наемники (154). Де Сильва забрал с собой большинство солдат, находившихся на Филиппинах, оставив Манилу почти незащищенной в случае голландского нападения.
Испанская армада достигла Сингапурского пролива 25 февраля 1616 г. Здесь она около месяца крейсировала, ожидая подхода португальского флота. Де Сильва использовал это время, чтобы вступить в переговоры с султаном Джохора и убедить его придерживаться нейтралитета в предстоящем противостоянии с голландцами. Тщетно прождав подхода союзников, губернатор Филиппин, оставив бОльшую часть эскадры, сам отплыл в Малакку, куда прибыл в конце марта. Только здесь он узнал о разгроме, постигшем португальский флот. Население Малакки, встревоженное слухами о том, что султан Асе готовит новое нападение на город, восторженно встретило да Сильву как своего избавителя, но их ликованию в скором времени суждено было смениться трауром: почти сразу после прибытия в Малакку де Сильва заболел злокачественной лихорадкой и спустя несколько дней (19 апреля) скончался (155).
Смерть губернатора Филиппин означала крах экспедиции. Лишившиеся командира капитаны эскадры, оставив в Малакке 500 японских наемников под предлогом укрепления обороны города (на самом деле, испанцы предпочли избавиться от них из-за сомнений в их надежности), 4 мая подняли паруса и взяли курс обратно на Филиппины. Эскадра вернулась в Манилу в конце июня 1616 г.; корабли находились в таком бедственном состоянии, "словно год пробыли в море", а многие солдаты скончались в пути от болезней и истощения (156). Так бесславно закончилась первая и единственная совместная испано-португальская попытка изгнать своих соперников из вод Азии.
Аче, Джохор и Малакка в первой трети XVII в.
Между тем отношения Малакки и Аче вновь обострились, что было связано с их борьбой за контроль над Джохором. Сразу же после ухода ашинского флота Хаммат-шах разорвал узы вассальной зависимости и обратился к португальцам с просьбой о заключении военного союза. Этот шаг вызвал новую карательную акцию со стороны Аче. В 1616 г., через год после неудачной попытки взять Малакку, о которой шла речь выше, Искандер Муда с флотом вновь подступил к Бату-Савару, взял и дотла сжег столицу Джохора. Бежавший Хаммат-шах после этого долго скитался в лесах. Его надежды на помощь португальцев оказались призрачными: гарнизон Малакки не смог или не захотел оказать ему поддержку, оставив один на один с злейшим врагом.
Разделавшись с Джохором и фактически уничтожив его как государство, Искандер Муда продолжал свои завоевания, на этот раз перенеся их на Малайский полуостров. В 1616-23 гг. он покорил бОльшую часть западного побережья Малайи. Такие княжества, как Кедах, Перак, Паханг стали его вассалами. Тем самым была почти осуществлена давняя мечта правителей Аче - установить контроль над обоими берегами Малаккского пролива и судоходством в его водах. Единственным соперником султана оставалась лишь португальская Малакка.
В 1629 г. Искандер Муда решил, наконец, покончить с ней. Для этого он собрал крупную армаду, насчитывавшую, по оценкам португальских источников, 236 больших и малых судов, на борту которых находилось 19000 воинов. Ашинцы высадились под Малаккой, заняли предместье Илир и начали штурм крепости, чередуя пушечный обстрел с приступами. Португальский гарнизон отчаянно защищался, но силы были слишком неравны. На помощь городу вновь, как и в 1606 г., пришло счастливое совпадение. 21 апреля к Малакке подошел вспомогательный флот, отправленный из Гоа. Он состоял из 29 военных кораблей, на борту которых находилось 900 офицеров и солдат во главе с капитан-генералом (а также исполнявшим обязанности губернатора) Нуньо Алваришем Ботельо (157). Под умелым руководством Ботельо португальцы оттеснили ашинский флот от города и загнали его в устье реки Пангер в 5 км от Малакки, надежно перекрыв выход в море. В состоявшемся 5-6 декабря сражении почти вся неприятельская армада была уничтожена (158).
Победа над Аче - первая после целой череды поражений - вызвала подъем энтузиазма в Португальской Индии. Вице-король граф де Линьяреш назвал ее "величайшей из всех одержанных побед" (159). Вернувшегося в Малакку Ботельо с триумфом встречали капитан, Антонио Пинто да Фонсека, и все население города, радуясь избавлению от тягот осады.
Между тем Ботельо решил не останавливаться на достигнутом. Момент показался ему удачным для того, чтобы развить успех и нанести удар по другому противнику Малакки - голландцам. В начале 1630 г. во главе своей эскадры он отплыл на восток, дойдя до самой Батавии, а оттуда совершил заход в Сиам. Эта экспедиция носила разведывательный характер. На данном этапе Ботельо, по-видимому, не стремился к столкновению с крупными голландскими силами, и, возможно, хотел просто продемонстрировать ОИК, что португальцы по-прежнему сохраняют могущество на море. В то же время у него появились и более амбициозные устремления - это видно из того, что по возращению в Малакку он написал письмо вице-королю, в котором воскрешал старый план завоевания Аче и просил разрешения лично возглавить экспедицию, либо прислать еще 1000 солдат. Однако, сколь бы заманчивым не выглядело его предложение, голос благоразумия взял верх, и на совете вице-короля оно было отклонена на основе нехватки имевшихся военных ресурсов.
Тем временем Ботельо в марте 1630 г. снова вышел в новый рейд. Вначале ему сопутствовал успех. Он захватил несколько голландских торговых судов с грузом перца близ устья реки Джамби (на юго-востоке Суматры), и еще несколько сжег. Однако, при попытке взять на абордаж 44-пушечную голландскую карраку "Валхерен" (5 мая 1630 г.), когда небольшой португальский отряд во главе с самим Ботельо подошел к ней на шлюпке и поджег, но не успел далеко отойти, как огонь проник в пороховой погреб, и "Валхерен" взлетел на воздух. От взрыва шлюпка, в которой находился Ботельо, перевернулась, португальский командир упал в воду и утонул. Как отмечает Э. Дисней, "гибель Ботельо стала тяжелым ударом для надежд португальцев, заставив их отказаться от продолжения наступательной операции в районе Малакки" (160).
Тяжелое положение Малакки становилось все более очевидным для властей Эстадо да Индия. Частые атаки голландских кораблей на португальские суда, сокращение объема торговли с Макао и Японией - всё это приводило к возрастанию зависимости португальского гарнизона Малакки (да и ее жителей в целом) от поставок из Гоа. Если раньше таможенные сборы от транзита товаров сполна покрывали расходы на управление и содержание военных сил, то с начала XVII в. они неумолимо сокращались, что ставило под угрозу возможность самообеспечения города. По данным индийского историка С. Сабрахманьяна, таможенные доходы Малакки в 1606-20 гг. сократились на 33%, и еще на столько же - в 1629-35 гг. (161). Город отчаянно нуждался не только в солдатах, но и в оружии, боеприпасах и продовольствии, даже наличных деньгах для выплаты жалования.
Наиболее энергичные усилия по оказанию помощи Малакки предпринял вице-король Мигель де Норонья, граф де Линьяреш (1629-35). Линьяреш стремился предпринять наступление и на дипломатическом фронте. Он сумел установить контакты с самым грозным противником ОИК - Агунгом, султаном Матарама на Яве. В 1632 г. матарамские послы прибыли в Гоа и заключили союзническое соглашение о наступательных военных действиях против голландцев, которое, впрочем, осталось нереализованным (162)
Последняя осада и падение Малакки.
В 1633 г., заключив временное перемирие с Агунгом и тем самым получив определенную свободу действий, голландцы вновь вернулись к планам захвата Малакки и усилили ее морскую блокаду. "Она представляла собой часть более обширной стратегии ОИК по разрыву торговых связей между далеко отстоявшими друг от друга портами Эстадо да Индия и лишения казны Эстадо источника доходов" (163). Эта стратегия оказалась достаточно эффективной, и, как отмечал генерал-губернатор ОИК А. Ван Димен в письме к "Господам 17-ти" в Европе в 1636 г., "в результате нашего постоянного крейсирования вокруг Малакки этот город находится в упадке и страдает от тяжелого голода" (164).
Португальцы пытались выработать свои контрмеры, которые позволили бы хотя бы частично нивелировать последствия голландской морской блокады как для торговых связей Малакки, так и для положения ее населения. Их стратегия состояла из четырех основных элементов. Первый из них заключался в провозке грузов в стороне от маршрутов патрулирования голландских эскадр, по речным и сухопутным торговым путям. Одним из шагов в этом направлении было размещение агента-разведчика на острове Тиоман у юго-восточного побережья Малайского полуострова. Этот остров служил местом пополнения запасов воды и продовольствия для проходящих кораблей. Агент должен был оповещать капитанов кораблей о присутствии или действиях голландских морских эскадр в проливе. Получив предупреждение о близости противника, португальские суда, как правило, меняли курс, чтобы уклониться от встречи с ним, направляясь по другим морским путям или в другие порты, такие как Паханг. Из Паханга товары перегружали на суда меньших размеров и везли вверх по реке Паханг и ее притокам через перешеек Малаккского полуострова к верховьям реки Муар.
Следующая мера португальской стороны состояла в том, что их торговые суда (зачастую это были легкие и маневренные туземные сампаны) во время прохода через пролив держались вблизи от берега и при появлении голландской эскадры укрывались от нее в узких устьях рек, мангровых зарослях или уходили от погони на веслах.
Третий элемент стратегии, принятой португальцами, заключался в открытии новых путей через архипелаг Риау-Лингга или вокруг него. Так, например, в 1633 г., когда началась голландская блокада Малакки, португальцы открыли новый проход через этот архипелаг, получивший название "Derrota de Conceicao de Nossa Senhora". Еще один морской проход находился к югу от Сингапурского пролива, между островами Батан, Ремпанг и Булан. Также португальцы по примеру местных малайских и яванских купцов плавали у восточного побережья Суматры.
Четвертая мера заключалась в использовании для торговли и перевозок товаров посредников. Посредники могли быть как европейцами, так и туземцами. В отношении европейцев португальцы сотрудничали с датчанами, а однажды зафрахтовали английское судно для перевозки продовольствия из Индии в Макао. Голландские власти в Батавии знали об этих уловках, но, опасаясь вызвать конфликт в Европе, воздерживались от принятия репрессивных мер по отношению к португальским контрагентам. Португальцы прибегали к услугам посредников также для торговли в портах, которые либо были враждебны Португалии, либо не склонны были строго соблюдать условия торговых договоров с голландской ОИК, - таких, как Джохор (165).
Тем не менее, несмотря на все уловки и ухищрения, на которые под давлением нужды пускались португальцы, стратегическое положение Малакки на протяжении 1630-х гг. все более ухудшалось, и падение отрезанного от основных португальских владений в Индии форпоста в условиях сжимающегося кольца блокады становилось вопросом времени. Индийские купцы, раньше снабжавшие Малакку продовольствием и тканями из Бенгалии и Коромандельского побережья, видя невозможность нормального ведения торговли в условиях блокады, бежали из города. Английский путешественник Питер Мунди, посетивший Малакку в 1637 г., отмечал: "Продовольствие, такое как хлеб, рыба, масло, сахар и т. д. - все здесь крайне дорого; дешевы лишь фрукты и рисовая водка" (166). Камара (муниципалитет) Малакки слала умоляющие просьбы о помощи в Гоа, но те почти ничем не могли ей помочь, так как сами находились в критическом положении. В апреле 1640 г. губернатор Антониу Теллеш де Менезиш "ценой больших усилий" оснастил и отправил на помощь городу всего один галеон с 60 солдатами на борту (167). Этого было, разумеется, совершенно недостаточно для противостояния превосходящим голландским силам.
Готовясь к решающей атаке на Малакку, голландцы начали поиск союзников среди местных правителей. Сначала они обратились к султану Аче Искандеру Тани, но тот отверг их предложения. Мотивы отказа султана участвовать в кампании не объясняются, но можно предположить, что Искандеру Тани было невыгодно дальнейшее усиление могущественной и агрессивной ОИК, и более устраивала в качестве соседа слабая португальская Малакка. Тогда генерал-губернатор ОИК Антони ван Димен отправил посольство в Джохор. Несмотря на то, что голландские эмиссары недвусмысленно дали понять султану Джохора Абд-ал-Джалил-шаху III, что ему нечего рассчитывать на возвращение Малакки, которая должна была (после победы) перейти под власть ОИК, застарелая ненависть к португальцам сыграла свою роль, и султан согласился заключить союз с голландцами и предоставить свои войска для штурма Малакки.
В мае 1640 г. к Малакке подошла передовая голландская эскадра. Она состояла из 12 больших кораблей и 6 шлюпов под командованием сержант-майора Адриана Антонисзона (168). В июле к Малакке подошли основные силы голландского флота, состоявшие из 40 кораблей с 1400-1500 человек на борту. Голландцы взяли Малакку в плотную блокаду. Они с методичной безжалостностью перехватывали все торговые суда и даже небольшие лодки, пытавшиеся доставить в осажденный город съестные припасы. Одновременно с суши к городу подошли войска Джохора; они замкнули кольцо блокады, перерезав те наземные пути, по которым португальцы еще умудрялись получать продовольствие. Ван Димен дал Антонисзону категорические указания: принудить Малакку к капитуляции либо измором, либо силой оружия.
Тем не менее, взятие Малакки оказалось далеко не простой задачей. Осада города растянулась на семь месяцев (июль 1640 - январь 1641 гг.). Небольшой португальский гарнизон сопротивлялся с мужеством отчаяния.
2 августа голландцы высадились на суше в 1/3 мили к северу от предместья Малакки и выбили отряд из 100 португальских солдат из передового бастиона. Затем голландская армия заняла предместья и, в полном соответствии с уже хорошо разработанной к тому времени стратегией осады крепостей, построила на расстоянии выстрела из города две хорошо защищенных батареи. Сразу после того, как эти работы были окончены, голландцы открыли по городу сильнейшую канонаду. Обстрелы с батарей поддерживала голландская эскадра огнем с моря. Вскоре в крепостной стене были пробиты несколько брешей. Однако когда голландцы, воспользовавшись этим, предприняли лобовой штурм, они столкнулись со столь упорным сопротивлением, что Антонисзон, желая избежать роста потерь, отказался от генерального штурма и продолжал обстрел города. Джохорский флот в это время охранял гавань с внешней стороны и препятствовал подвозу любой помощи в Малакку.
Тактика, выбранная голландцами, постепенно приносила свои плоды. Столкнувшись с нехваткой продовольствия и неминуемой угрозой голода, португальцы были вынуждены периодически высылать из крепости фуражные отряды в окружающую местность. Между ними и голландскими сторожевыми пикетами часто завязывались стычки, как правило, заканчивавшиеся поражением португальцев, хотя и их противники также несли ощутимый урон. Однако мало того, что продовольствие для города приходилось добывать ценой жизней его защитников, - его было слишком мало, чтобы прокормить все городское население. В этих условиях комендант де Соуза пошел на жестокую, хотя и вынужденную меру, и выслал из города всех женщин и детей, чтобы уменьшить число "голодных ртов". В городе осталось, по сообщению португальского дезертира, только 200 белых и 500 чернокожих солдат.
Но если португальцы страдали от голода, то в голландском лагере вспыхнула эпидемия чумы, занесенная туда изгнанными из Малакки беженцами. Она, по словам Данверса, "унесла больше жизней, чем пушки португальцев" (169). Дезертиры из голландского лагеря сообщили гарнизону Малакки о положении осаждающих, и это придало защитникам города новую надежду. Португальцы надеялись, что потери настолько ослабят их противников, что они будут вынуждены снять осаду, а сами они смогут продержаться до прибытия подкрепления из Гоа.
Эпидемия чумы действительно сильно проредила ряды голландцев, и с ноября по январь от нее один за другим скончались командующий голландскими силами Антонисзон и его преемник Питер Ван дер Брок. Новый командир голландской армии, Минне Виллемсзон Кэртекью сразу после избрания решил покончить с затянувшейся осадой, нанеся решительный удар по городу, и назначил генеральный штурм на 14 января 1641 г. Рано утром голландские солдаты и моряки, которые находились в боеспособном состоянии (всего их насчитывалось около 650 человек) построились в три колонны, каждая во главе с собственным командиром, и двинулись к бастиону Сан-Доминго, считавшемуся ключевым узлом обороны. Моряки несли с собой штурмовые лестницы. По данному сигналу голландцы устремились в атаку. При попытке захватить бастион они столкнулись с яростным сопротивлением португальцев, но после кровопролитной рукопашной схватке в бреши все же сумели, благодаря своему численному преимуществу, оттеснить противника и взять форт. Эта неудача, очевидно, деморализовала солдат португальского гарнизона. Под натиском голландцев они отступили к форту Мадре-де-Диос, являвшемуся составной частью городских укреплений, и уступили его голландцев после сравнительно слабого сопротивления. Другие форты вокруг города также были быстро взяты. Своим последним редутом отступающие под натиском врага португальцы сделали Форталезу Вилью, расположенную на возвышенности в старой части города. Когда противник попытался с ходу взять и его, португальцы оказали самое ожесточенное сопротивление, открыв огонь в упор по голландцам из размещенных здесь пушек батареи и забрасывая тех, кто все же сумел прорваться ближе, ручными гранатами. Не ожидавшие этого голландцы были вынуждены отступить и укрыться в Госпитальном форте, откуда после этого вели артиллерийскую дуэль с Форталезой Вилья.
Пока продолжалась эта перестрелка, больной Кэртакью встал с постели и со стены форта вступил в переговоры с португальцами, предлагая им сдаться. Он пообещал, что жители города будут пользоваться полной свободой, а солдаты - считаться военнопленными, однако с ними будут обращаться гуманно и милосердно и доставят в Индию на голландских кораблях. Несмотря на свое мужество, португальцы понимали, что их положение безнадежно. В живых осталась лишь горстка защитников города, надежды на прибытие подкрепления исчезла, боеприпасы были на исходе. Вечером того же дня (14 января) Коутиньо приказал сложить оружие. Над полуразрушенным городом и крепостью взвился флаг Соединенных Провинций. Португальская Малакка - по крайней мере, как владение короны - прекратила свое существование (170).
Судьба португальской общины Малакки после голландского завоевания.
Переход Малакки под власть голландской ОИК не привел к полному и бесследному исчезновению португальской общины. Действительно, сразу после того, как гарнизон сложил оружие, значительная часть португальцев, пользуясь предоставленным им по условиям капитуляции правом свободно покинуть город со всем имуществом, отплыли из Малакки на борту корабля "Бредамме" на Цейлон. Этих вынужденных эмигрантов насчитывалось 250 человек. В их число входили, кроме солдат гарнизона, уроженцы самой Португалии (так называемые "reinado"), богатые купцы, большинство священников и монахов, и молодые местные португальцы, которые верили, что впереди их ожидает лучшая жизнь (171).
Тем не менее, большинство португальцев остались в городе. Среди них были семейные колонисты, женатые на туземных женщинах, их потомки смешанного происхождения, рабы и вольноотпущенники, слуги покинувших город купцов, солдат и офицеров, жёны, любовницы и сожительницы, оставленные уехавшими португальцами, а также ремесленники, обслуживавшие потребности своих состоятельных соотечественников. Все эти люди, даже если в их жилах текла половина, четверть, или того меньше европейской крови, и независимо от своего цвета кожи, идентифицировали себя именно с португальцами и проявили удивительную стойкость в сохранении их религиозного и культурного наследия, выдержав все трудности и испытания, посланные им судьбой после прихода новых хозяев города. Они не считали, что их жизнь изменится в худшую сторону под властью голландцев, либо были уже достаточно пожилыми и обремененными семьями, чтобы покидать родные дома и приспосабливаться к жизни на новом месте. Они были готовы хранить лояльность новым правителям Малакки, при условии, что те не будут вмешиваться в их частную жизнь, посягать на свободу совести, и оставят португальской общине хотя бы минимальное самоуправление.
В свою очередь, объективные причины побуждали и голландцев к нахождению общего языка и выработке приемлемого "модус вивенди" с оказавшимися под их властью португальцами. На протяжении всего своего правления голландцы всегда находились в Малакке в абсолютном меньшинстве. Так, согласно проведенной в 1678 г. переписи, в городе насчитывалось около 5000 жителей, из которых голландцев было 145 человек (сюда входили служащие, солдаты и моряки, причем некоторые из последних оказались в городе лишь на время стоянки своих кораблей), 588 малайцев, 547 индийцев, 426 китайцев, 102 буга (наемники с острова Сулавеси),1607 "рабов" неуказанной этнической принадлежности, и 1469 португальцев (172). Португальцы составляли почти треть населения города, и голландцы были вынуждены считаться с этим. Им нужны были кадры низовой администрации для помощи в управлении городом, а также посредники для поддержания связей с малайским населением внутренних областей полуострова, от которого в значительной мере зависело снабжение города продовольствием. Именно в этом заключались причины относительной мягкой и терпимой политики, которую проводила на первых порах голландская администрация Малакки. В свою очередь, многие представители португальской общины уже вскоре после перехода города под власть ОИК поступили на службу к голландцам в качестве мелких клерков, переводчиков, посредников, торговых агентов и даже ночных сторожей в крепости Фамоза, занятой теперь голландским гарнизоном (последний факт, ввиду военного значения крепости, свидетельствует о достаточно высокой степени доверия, которое оказывала голландская сторона своим португальским подданным). Первый голландский губернатор, Йоханн ван Твист (1642-46), предоставил ключевые должности в городском совете местным португальцам по фамилии Соуза, Мендиш и Пинчейро, назначенных ответственными за восстановление города и порта и поддержанием добрососедских отношений с малайцами. Португальцы и в дальнейшем занимали большинство мест в администрации города (173). Однако довольно скоро в этих, с виду довольно гармоничных отношениях победителей и побежденных, появились первые трещины.
Основным цементирующим стержнем и фактором консолидации португальской общины Малакки была католическая религия. Португальцев тесно связывали с католицизмом другие малакканцы и малайцы, которые вскоре начали называть их "сенани" - термин, происходящий от слова "назареянин". Даже самоназвание португальцев - "cristao", "христиане", были неразрывно связано с их религией. Голландцы же были воинствующими протестантами и, по словам П. Дауса, "принесли с собой в Юго-Восточную Азию традиционную ненависть к папистской пышности обрядов и культу святых, и желали покончить с католицизмом в Малакке" (174). Сразу после захвата города они снесли два десятка церквей, а также кафедральный собор и иезуитский колледж, полностью разрушили францисканский монастырь. Единственным зданием, избежавшим разрушения, была церковь Богородицы Милосердия, которую победители превратили в кальвинистскую и назвали именем Св. Павла. В то же время, первоначально голландская администрация воздерживалась от религиозных гонений малаккских португальцев, разрешив даже строить церкви для проведения богослужения по католическому обряду, но при условии, что они будут находиться на частных землях, находившихся за пределами города.
Однако этот "медовый месяц" был недолгим. Вскоре между двумя религиозными общинами начала нарастать напряженность, администрация города отказалась от прежней политики религиозной терпимости и решила прибегнуть к более радикальным мерам. В 1646 г. губернатор Арнольд де Флеминг ван Оудехорн на основе полученных из Батавии инструкций приказал закрыть все католические церкви и прекратить все формы отправления католического культа. Всем, кто не желал отказываться от католицизма, предписывалось покинуть город. Особое подозрение у голландцев вызывали иезуитские священники, которые, по их мнению, разжигали среди городских католиков недовольство их правлением. 12 июня 1646 г. голландская администрация запретила всем католическим священникам сходить на берег в Малакке, а от тех, которых уже находились в городе, потребовала в месячный срок уехать из него; впрочем, для тех из них, кто снимет свои рясы и перестанут читать проповеди в общественных местах, было сделано исключение (175).
Португальская община ответила на эти репрессивные меры тем, что перенесла места своих богослужений и месс в сады, находившиеся за городом. В начале 1665 г. голландская администрация выяснила, что на одном из таких богослужений собралось не менее 1500 человек. Отправленный туда чиновник с отрядом солдат разогнал молящихся, конфисковал и сжег все религиозные изображения. Рознь между двумя общинами в результате таких насильственных действий всё больше углублялась, и достигла своего апогея в 1666 г., когда губернатор Балтазар Борт начал строго приводить в исполнение антикатолические законы (176).
Однако голландцы недооценили стойкость португальской общины и силу кК сопротивления. В ответ на репрессивные меры властей католическое население Малакки сформировало "Irmaos da Igreja" (Братство церкви), тайную организацию мирян, взявшую на себя в условиях антикатолический гонений задачу сохранения единства церковной общины. Португальцы по-прежнему продолжали проводить мессы вне Малакки, в удаленных местах. Французский иезуит, посетивший Малакку по пути в Китай в 1698 г., писал, что "католики вынуждены уходить далеко вглубь леса, чтобы совершить там святые таинства" (177). Таким образом, преследование католиков со стороны голландцев продолжалось до конца XVII в.
В то же время по большим церковным праздникам, особенно на Пасху, католики устраивали публичные религиозные шествия в самом городе, демонстрируя свою многочисленность и сплоченность, громко молились и пели духовные гимны. Они строили свою тактику на том, что голландские солдаты в такие священные дни, одинаково отмечавшиеся и католиками, и протестантами, не осмелятся применить силу для разгона их "незаконных" демонстраций, и их расчет, как правило, оправдывался.
В начале XVIII в. голландцы смягчили свою религиозную политику. В 1702 г. в Малакке была провозглашена религиозная свобода. Соперничество между католиками и кальвинистами в городе после этого стало носить мирный характер и приняло форму религиозной пропаганды. Около 1705 г. католики построили в предместье Бунга-Райя церковь Св. Петра. Это - старейшая функционирующая католическая церковь в Малакке (178). После этого конфессиональный вопрос утратил былую остроту.
Даже в период наиболее острого антагонизма и конфликта между двумя общинами голландцы по-прежнему продолжали сотрудничать с португальцами и пользоваться их услугами. Благодаря своему знанию малайского языка и обычаев португальцы особенно ценились в качестве посредников в контактах с местным населением. Одним из таких людей был португальский метис Томас Диаш, служивший агентом ОИК. Во время своего путешествия в населенное минангкабау нагорье в центральной части Суматры в 1683-84 гг. он выполнял функции дипломата и торгового представителя и успешно сумел установить контакт с туземными княжествами. Именно благодаря установлению связей с правителями минангкабау голландцы сумели закрепиться в Сиаке (на восточном побережье Суматры) и вести там торговлю, получив доступ к ценным продуктам внутренних районов острова (179).
Став хозяевами Малакки, голландцы - как в свое время португальцы - сохранили традиционную систему самоуправляющихся этнических общин. Всего в Малакке, не считая голландцев, существовали четыре отдельные общины: китайская, яванская, индийская и португальская. Каждую из них возглавлял свой "капитан" (глава). Он представлял ее интересы перед властями, распределял обязанности при выполнении общественных работ, проводил раскладку налогов, занимался организацией праздников и т.д. (180). Между различными проживавшими в городе общинами существовали довольно гармоничные отношения. Они взаимодействовали между собой в администрации, торговле, и защите города, когда Малакке угрожали внешние враги. Так, 13 февраля 1784 г. Малакку атаковал флот Раджи Хаджи, предводителя бугов Джохора, и захватил самое южное предместье города, Телук Кетапанг. Вскоре к нему присоединились малайские войска из Селангора и Рембау. Малакка оказалась в плотном кольце блокады. Неприятель занял все окружающие предместья и деревни. В этих условиях город, рука об руку с голландским гарнизоном, совместно защищали представители всех проживавших в нем этнических общин во главе со своими "капитанами" (181).
Таким образом, португальская община Малакки, даже находясь под властью других государств - Нидерландов, а с 1795 г. - Великобритании, сумела сохранить и сберечь свою национальную и религиозную идентичность. Как отмечает К. Чуэн, "после более чем 300-летней деятельности различных колониальных администраций многие люди в Малакке на рубеже тысячелетий по-прежнему считают себя португальцами" (182). Так потомки штурмовавших город в 1511 г. конкистадоров во главе с Афонсу де Албукерки стали живым "памятником" давно ушедшей эпохи португальского владычества.
Сноски
1. Ricklefs M. C. History of modern Indonesia since c. 1200. Palgrave, 2001. P. 34. По подсчетам Мейлинк-Рёлофс, за весь период своего существования португальская Малакка подвергалась нападениям 25 раз, причем 14 из них - со стороны султаната Аче на Суматре (Meilink-Roelofsz M. Asian Trade and European Influence: In the Indonesian Archipelago between 1500 and about 1630. P. 145)
2. Pires T. Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to China, written in Malacca and India in 1512-1515. New Delhi, 1990, 2005. Vol. II. P. 281.
3. South East Asia, Colonial History. Vol. I. Imperialism before 1800. Ed. By Paul H. Kratoska. London, New-York, 2001. Р. 163). Во время осады Малакки силами Аче в 1629 г. в городе нашлось всего 120 касадуш, годных для военной службы (Newitt M. The First Colonial Empire. University of Exeter. 1986. P. 50).
4. Hadi A. Aceh and the Portuguese. A study of the struggle of Islam in Southeast Asia. A Study of the Struggle of Islam in the Southeast Asia 1500-1579. Montreal, 1992. Р. 46.
5. Newitt M. The First Colonial Empire. 1986. P. 49.
6. Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р. 46.
7. Newitt M. The First Colonial Empire. 1986. P. 49.
8. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. М., 1982. С. 289.
9. Commentaries of the Great Afonso Dalbouqerque, second viceroy of India. Vol. I-IV. L., 1875-1884. Vol. III. P. 141.
10. Whiteway R.S. The Rise of the Portuguese Power in India. Westminster, 1899. Р. 135.
11. Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р. 47.
12. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. М., 1982. C. 289.
13. Danvers F.C. The Portuguese in India, being the history of the rise and decline of their Eastern Empire. 2 vols. L., 1894. Vol. I. P. 292.
14. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. С. 290; Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 294.
15. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 292.
17. Meilink-Roelofsz M. A. P. Asian Trade and European Influence: In the Indonesian Archipelago between 1500 and about 1630. The Hague. 1962. P. 147.
18. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 309.
19. Whiteway R.S. The Rise of the Portuguese Power... Р. 327.
20. Ibid.
21. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 309.
22. Whiteway R.S. The Rise... Р. 328.
23. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 342.
24. Корреа только что вернулся из посольской миссии в Пегу, во время которой произошел любопытный эпизод, описанный португальскими хронистами. Когда во время принесения клятвы необходимо было положить руку на самый священный предмет, Корреа приказал достать старый сборник псалмов и принес клятву на нем.
25. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 344; Winstedt R. O. History of Malaya // JMBRAS. Vol. 13, N 1(121). P. 72.
26. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 375.
27. Linehan W. A History of Pahang // JMBRAS. Vol. 14. N2 (125). 1936. Р. 20.
28. Winstedt R.O. A History of Johore (1365-1895) // JMBRAS. Vol. 10. N 3 (115). 1932. Р. 14.
29. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 378.
30. Winstedt R.O. A History of Johore. Р. 14.
31. Ibid. Р. 17-18.
32. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 423; Winstedt R.O. A History of Johore. Р. 18.
33. The Travels of Mendes Pinto. Ed. and transl. by Rebecca Catz. 1989. P. 568, note 1.
34. Winstedt R.O. A History of Johore. Р. 18.
35. Iberians in the Singapore-Melaka Area (16th to 18th Century). Ed. by P. Borschberg. Viesbaden, 2004. P. 134; Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 424.
37. Iberians in the Singapore-Melaka Area... P. 135.
38. The Travels of Ludovico di Varthema in Egypt, Siria, Arabia Deserta and Arabia Felix, in Persia, India and Ethiopia, A.D. 1503 to 1508. Transl. by J. Winter Jones and ed. by G. P. Badger. L., 1863. Р. 228-237; Pires T. Suma Oriental of Tome Pires: An Account of the East, from the Red Sea to China, written in Makacca and India in 1512-1515. New Delhi, 1990, 2005. Vol. I. P. 137 ff; A Description of the Coasts of East Africa and Malabar in the beginning of the XVI century, by Duarte Barbosa, a Portuguese. Transl. by H.E.J. Stainley. L., 1867. P. 197-198.
39. Pires T. Suma Oriental... Vol. I. P. 135.
40. Томе Пиреш свидетельствует: "Большинство правителей на острове Суматры - мавры (мусульмане), однако некоторые, особенно те, кто живет в глубине острова - язычники; Pires T. Suma Oriental... Vol. I. P. 137. Ему вторит Дуарте Барбоза: "Мавры живут в морских портах, а язычники - в глубине страны" (A Description of the Coasts... Р. 196.
41. The Travels of Ludovico di Varthema... Р. 238-239.
42. Marsden W. The history of Sumatra. L., 1811.
43. Commentaries of the Great Afonso Dalbouqerque... Vol. III. P. 63-64.
44. Chuen C.L.C. Conquest or Collaboration? In Portuguese Malacca 1511 to 1521. Singapore, 2005.
45. Hadi A. Aceh and the Portuguese.
46. Pires T. Suma Oriental... Vol. I. Р. 138, и note 1.
47. Учок Б. Женщины-правительницы в мусульманских странах. М.., 1982. С. 116, со ссылкой на Марсдена. Сведения Марсдена, в свою очередь, восходят к хронике Жуана де Барруша, утверждавшего, что правитель Педира вскоре после завоевания португальцами Малакки выдал замуж двух племянниц за своих рабов, назначенных наместниками Дайи и Аче. См. Lach D. F. Asia in the Making of Europe. Vol. I: The Century of Discovery. P. 575.
48. Pires T. Suma Oriental... Vol. I. Р. 163.
49. Ricklefs M. C. History of modern Indonesia... Р. 37; Hadi A. Aceh and the Portuguese.
50. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 349.
51. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 349; Newitt M.D.D. A History of Portuguese Overseas Expansion, 1400-1668. N.Y., 2005. Р. 106.
52. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 356.
53. Ibid. P. 357.
54. Цит. по Boxer C.R. A Note on Portuguese Reactions to the Revival of the Red Sea Spice Trade and the Rise of Atjeh, 1540-1600 // JSAH, Vol. 10, N 3 (Dec., 1969). P. 416.
55. Andaya. Leaves of the Same Tree. P. 121.
56. Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р. 55.
57. Reid A. Sixteenth Century Turkish Influence in Western Indonesia // JSAH. Vol. 10. Sept. 1969. P. 400.
58. Boxer C.R. A Note on Portuguese Reactions to the Revival of the Red Sea Spice Trade and the Rise of Atjeh, 1540-1600 // JSAH, Vol. 10, N 3 (Dec., 1969). P. 416.
59. Reid A. Sixteenth Century Turkish Influence... Рр. 400-401.
60. Пинто Ф. М. Странствия. М, 1972. С. 59.
61. Там же. С. 61.
62. Там же. С. 66.
63. Там же.
64. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. С. 294.
65. Пинто Ф. М. Странствия. С. 108.
66. Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р. 56; Пинто Ф. М. Странствия. С. 464; Bouhours D. St. Francis Xavier, of the Society of Jesu, Apostle of India. Philadelphia, 1841. P. 166.
67. Bouhours D. St. Francis Xavier... P. 166.
68. Ibid. P. 167.
69. Пинто Ф. М. Странствия. С. 465.
70. Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р. 57.
71. Пинто Ф. М. Странствия. С. 467.
72. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 480; Hadi A. Aceh and the Portuguese. Р 58.
73. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. С. 295; Winstedt R.O. A History of Johore. Р. 21.
74. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 494-495; Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. С. 296.
75. Winstedt R.O. A History of Johore. Р. 21.
76. Reid A. Sixteenth Century Turkish Influence... Рр. 403-404.
77. Meilink-Roelofsz M. A. P. Asian Trade... Р. 144.
78. Casale G. The Ottoman Age of Exploration. Oxford University Press, 2010. Р. 124.
79. Ibid.
80. аче и португ
81. Casale G. The Ottoman Age... P. 129-130.
82. Цит. по Casale G. The Ottoman Age... P. 133.
83. Danvers F.C. The Portuguese in India... Vol. I. P. 534-535; Hadi A. Hadi A. Aceh and the Portuguese. P. 59.
84. Берзин Э.О. Юго-Восточная Азия в XIII-XVI вв. С. 296.