Майядунна быстро воспользовался ошибкой, совершенной его племянником; теперь он выставил себя борцом за национальную веру и предъявил права на Львиный трон на основании отступничества настоящего его обладателя. В самой столице произошли серьезные волнения, и возбужденная толпа забросала его камнями, рассеявшись только тогда, когда португальцы открыли по ней огонь. 30 буддийских священников, чьи особы почитались священными и неприкосновенными, были арестованы и подвергнуты наказаниям, и этот беспрецедентный акт святотатства поверг население в такой ужас, что некоторые из числа наиболее выдающихся жителей Котте бежали в Ситаваку; в то же время Майядунна вторгся со своими армиями в Большую Провинцию или Дисавани Матара, которая простиралась от окрестностей Котте до реки Валаве-ганга. Положение выглядело настолько опасным, что Афонсу Перейра, ветеран португальских войн, поспешно отплыл из Гоа на помощь Дхармапале, и только его энергичные действия спасли столицу от захвата войсками Майядунны.
В мае 1559 г. Перейру сменил на посту командующего португальскими силами дон Жорже де Менезиш Бароче, и сумел отбросить небольшую армию, которая снова вторглась во владения Котте под началом мудалийяра Викрамасинхи. Раджа Синха, однако, лично взял на себя руководство боевыми действиями, и большая армия опытных воинов при поддержке слонов, кавалерии и отважны солдат из коралов Атуругири и Коратота, была брошена на португальцев. Большая низменность, лежащая между Муллериявой и Кадувелой, в 12 милях от Коломбо, которая ежегодно обогащалась наносными породами, приносимыми водами Келани-ганги, когда она разливалась от муссонных дождей, в этой день стала сценой яростной битвы. Раджа Синха лично атаковал португальцев на переднем крае, тогда как араччисы Коратоты и Хевагамы ударили по ним с тыла. Побоище было страшным, но хотя огнестрельное оружие португальцев косило ряды их врагов, они все еще продолжали, рискуя жизнью, идти в наступление, хватаясь за хвосты слонов в стремлении остаться в пределах досягаемости от врагов. В гуще битвы был виден Раджа Синха верхом на коне: он командовал, поддерживал, вдохновлял своих людей словом и делом. "Битва была похожа на фейерверк, и дым от мушкетных залпов напоминал клочья тумана, стелющиеся у подножия Дуруты. (1) Кровь на поле Муллериявы текла как вода. Португальцев атаковали таким образом, что они не могли отступить ни на шаг".
Наконец португальцы обратились в бегство. Де Менезиш схватил знамя с ликом Христа, которое бросили его солдаты, и попытался собрать вокруг него своих людей, но его голос затерялся в грохоте битвы. Раджа Синха, решив, что победа уже у него в руках, бросился преследовать португальцев, т.к. они бежали через поле к узкому проходу на линии своего отступления. Но, добравшись до него, португальцы увидели, что этот проход уже заняли сингальцы, которые преградили им путь при помощи поваленных деревьев, и здесь, как бы отчаянно не пытаясь расчистить себе дорогу, они оказались загнаны в ловушку. Боевые слоны теперь обрушились на них, и одно из животных, вскинув хобот, устремилось прямо на де Менезиша, который снова пытался сплотить своих солдат, но меткий выстрел повалил слона наземь, и де Менезиш успел бежать. Слон по кличке Вирадерайя - "Мощный силой" - подбросил хоботом в воздух Луиша де Ласерду и схватил знамя Христа, но оставшиеся в живых португальцы все еще продолжали сражаться "зубами и ногтями", т.к. их запасы пороха были исчерпаны. Казалось, уже ничто не могло спасти их от полного разгрома и последующего уничтожения, когда один из солдат выстрелил из "берко", (2) которую они оставили прямо посреди сингальцев, собравшихся вокруг прохода, - и этот выстрел произвел ошеломительный эффект. Сингальцы дрогнули и откатились, чем дали возможность португальцам достичь реки и погрузиться на борт суден, ждавших их там. Вместо дисциплинированного отряда только деморализованная и уставшая солдатская масса добралась до лагеря, где, оказавшись в безопасности, де Менезиш упал на землю, проклиная самого себя в приступе глубокого отчаяния.
Раджа Синха после этого успеха воздвиг укрепленные форты в Кадувеле и Ракгаха Ватте, чтобы поставить под свой контроль дороги, ведущие в Коломбо, и португальцы, получив подкрепление из Индии, решили восстановить свой пошатнувшийся престиж атакой на последний из них. Результат оказался катастрофическим, и снова их павшие духом солдаты повернулись и бежали, преследуемые вплоть до пригородов Коломбо Викрамасинхой, который с триумфом вернулся обратно, приведя с собой португальцы пленников. В Индии подготовили новую армию, но португальцы, вместо того, что сосредоточить свою энергию на неотложной задаче приведения к покорности Майядунны, растратили свои силы в бесполезной попытке наказать раджу Джафны. Сам вице-король, принц Константино де Браганза, возглавил крупную экспедицию, предпринятую против него в октябре 1560 г., и вернулся в Гоа, мало чего добившись, за исключением того, что завладел Зубом Будды, который раджа Джафны ранее отнял у Видийе Бандары. Эта реликвия дорого обошлась португальцам - как в виде средств, затраченных на экспедицию, так и в виде людских потерь, - и король Пегу предложил выкупить ее за большую сумму. Члены совета вице-короля убеждали его принять предложение монарха Пегу, но де Браганза, в уважении к пожеланиям своих церковных советников, принял решение растолочь предполагаемую реликвию в порошок, сжечь, а золу выбросить в море.
Тем временем Раджа Синха неуклонно продолжал следовать избранному им курсу действий. Отряды партизан, быстрой чередой сменявшие друг друга, своими набегами разорили богатый и густонаселенный округ, который кормил население столицы. Стремительность их передвижений ставила в тупик португальцев, которые были вынуждены перебрасывать свои силы из Котте в Коломбо, поочередно защищая оба города от угрозы со стороны сингальских войск. Неоднократно они обращались в стремительное бегство, и вскоре стало ясно, что португальцы были бессильны обеспечить хоть мало-мальски эффективную защиту подданным Дхармапалы. На самом деле Котте был взят в такую плотную осаду и отрезан от путей подвоза продовольствия, что среди португальцев, после того, как они зарезали и съели королевских слонов, нередко отмечались случаи каннибализма; в то же время их сильно тревожила обстановка, сложившаяся внутри городских стен, где существовала влиятельная партия, склонявшаяся к сдаче города. Но вожди непреклонно держались, пока наконец люди Раджа Синхи не вернулись в Ситаваку. Радость в португальском стане царила недолго, поскольку уже в октябре 1564 г сингальский принц снова появился со своей армией перед стенами Котте и продолжал держать город в плотном кольце осады до тех пор, пока 12 февраля 1565 г. не предпринял решительной попытки взять Котте штурмом. Раджа Синха лично возглавил атаку на Перийя Котте, и после яростной схватки часть его людей сумела переправиться через реку на бамбуковых плотах и ворваться в этот район. Но все же при помощи сверхъестественного заступничества, - португальцы уверяли, что видели Деву Марию и Св.Иосифа, сражавшихся в их рядах, - защитники города смогли заставить врагов отступить. Португальцы тем временем вступили в переговоры с Каралийяддой, который теперь предпринял своевременную демонстрацию силы на границах Ситаваки, вынудив Раджа Синху, разочарованного неудачей штурма, поспешно вернуться для отражения этой опасности.
После этого португальские власти Индии решили, что дальнейшая поддержка Котте как столичного города была убыточной для португальских интересов, т.к. она только отвлекала их силы. Коломбо, прибрежное положение которого позволяло поддерживать непрерывную связь по морю с Индией, был сочтен более подходящим местом пребывания центральной власти. В силу указанной причины Диого де Мело Коутиньо был отправлен на Цейлон в должности капитана Коломбо с приказами разрушить Джайявардхану Котте и перевести королевский двор, население и пушки в Коломбо. Это было сделано в июле 1565 г., к великому горю сингальцев. Их древняя столица была оставлена диким зверям, и сотни лет спустя руины ее дворцов служили местом охоты на слонов. Ее гранитные колонны были увезены, чтобы украшать сельские дома голландских чиновников, или подпирать шатающиеся мосты на проезжих дорогах; и сегодня сингальский крестьянин украдкой выкапывает камни "кабука", над которыми его предки так обильно проливали свою кровь, чтобы положить их в основание своей хрупкой хижины.(3)
Королевство Котте отныне перестало существовать, и Майядунне был неоспоримым владыкой всей сингальской страны за исключением Канда Уда Раты и территории, ограниченной радиусом стрельбы пушек в форте Коломбо. Сильный гарнизон в Ваттале препятствовал португальцам совершить поход в северном направлении через Келани-гангу. Другой, размещенный в Нагалагаме, почти в пределах видимости от форта Коломбо, делал невозможным какие-либо действия в направлении Ситаваки. Третий отряд, находившийся на большой равнине Мапане к югу от Коломбо, отрезал португальцев от Матары. Португальцы были беспомощны, и только благодаря напряженным усилиям тех мудалийяров, которые остались верны Дхармапале, своему повелителю, они поучали поставки продовольствия. Время от времени они совершали грабительские набеги на окрестные деревни и прорывались в форт с захваченными таким образом съестными припасами, но Раджа Синха был слишком занят реорганизацией военных сил своего отца ради задуманного им большого предприятия, чтобы позволить себе переживать из-за этих мелких неприятностей.
В 1568 г. король Себастьян, хотя ему исполнилось только 15 лет, был объявлен совершеннолетним, и принял у своего дяди, кардинала Энрике, который исполнял функции регента, бразды правления. Рост могущества мусульман, которые три года назад, в 1565 г., уничтожили индусскую империю Виджаянагар, держал в напряжении власти Гоа, и они были не в состоянии оказать какую-либо помощь Коломбо. В 1570 г. мусульманская армия взяла Гоа в осаду, и только после десяти месяцев ожесточенной борьбы захватчики были вынуждены отступить. За это время в Коломбо сменилось несколько капитанов, но ни один из не смог нанести ощутимого удара по вражеским силам. Пост капитана в Коломбо открывал мало возможностей для того, чтобы подняться по карьерной лестнице или скопить состояние, и капитаны пытались компенсировать свое разочарование, осаждая злополучного Дхармапалу просьбами о займах.
Наконец в 1574 г. на Цейлон прибыл Диого де Мело с достаточными силами, чтобы добиться перевеса над противником, и быстро продвинувшиеся вглубь острова португальские отряды вскоре подвергли разорению каждую деревню, имевшую несчастье обратить на себя алчность завоевателей слухами о богатствах ее храма, если до нее только можно было добраться без страха быть перехваченным командирами Майядунны. Знаменитая святыня в Келании была уничтожена; порт Негомбо разграблен; из Нагалагамы выбит стоявший там гарнизон; прибрежные города Калутара и Берувала - опустошены. В следующем, 1575 году, одна грабительская экспедиция прорвалась на юг до самой Велигамы. Другой отряд, отправленный с подобной же целью, разорил округ Чилау, после чего направился к древней и почитаемой святыне Мунессарам, одной из пяти "ишнарам", или "обителей Шивы" на Цейлоне. Этот храм, как утверждалось, был основан лично Рама Чандрой, воплощением Вишну, после разгрома Раваны. Лингам, символ этого божества, представлял собой большой цилиндрический камень высотой в рост человека и, подобно камню, установленному в храме Дианы Эфесской, как полагают, упал с неба. Многочисленные надписи, выбитые на нем, свидетельствуют о том богатстве, которое преподносили в дар храму последующие сингальские короли, а пожалованная ему отдельная область состояла из 62 деревень, которой храм дал свое название. Рассчитывая на заманчивую добычу, португальцы охотно приняли участие в этой экспедиции. Сингальский отряд, который преградил путь к святилищу, был отброшен, потеряв в бою своего командира, и португальцы дочиста разграбили храм.
Нагруженные добычей, португальцы вернулись назад в Коломбо. Мапане была опустошена с неумолимой яростью, и красивая вихара в Хоране уничтожена. Была также предпринята попытка внезапным налетом захватить девалу (4) в Навагомуве, где как раз тогда отмечался религиозный праздник; но один из араччисов Раджа Синхи преградил дорогу и расстроил это предприятие, хотя смелый араччис и 300 его воинов пожертвовали своими жизнями в битве.
Между тем, в Коломбо произошел драматический инцидент. Была сделана попытка отравить Дхармапалу, когда он обедал за столом вместе с португальским капитаном, подсыпавшим яда ему в вино. Отпив его, король упал наземь без чувств, и хотя были приняты все возможные меры, чтобы спасти ему жизнь, он потерял все зубы и остался заикой. Едва ли может возникнуть сомнение, что капитан был подкуплен, чтобы устранить короля. Хотя португальцы было не впервой сталкиваться со взяточничеством и отравлением, это подлое покушение на жизнь злополучного монарха вызвало такой гневный ропот в народе, что в октябре 1577 г. вице-король был вынужден снять де Мело с поста и приказать провести расследование этого дела. Капитан был отправлен в Гоа под арестом; но в пути, страдая от волнения и болезни, доведенный до отчаяния угрызениями совести и преследуемый страхом позорной смерти на эшафоте, которая, возможно, его ожидала, бывший капитан испустил последний вздох, жалко закончив столь многообещающую карьеру.
Маяйдунна к тому времени уже состарился и чувствовал бремя прожитых лет. Он понимал, что все операции против португальцев требовали от него бСльших телесных сил, чем те, которым он в настоящее время располагал, и он нашел в Раджа Синхе военачальника, которому он мог с полным доверим к его способностям уступить свое место. Совершив обряд самопосвящения в духовный сан, который долго бытовал среди сингальцев, он в мае 1578 г. с согласия подданных отрекся от трона в пользу сына.
4 августа того же самого года произошла великая битва при Алькасер-Кебире в Марокко, в которой мечтательный и юный король Себастьян пал вместе с 9000 португальских солдат, тогда как 8000 остались в плену в руках победоносных мавров. Это поражение нанесло смертельный удар по имперским амбициям Португалии, и прозвучало похоронным набатом по ее существованию как независимого государства. Себастьяну наследовал его дядя, кардинал Энрике, хилый старец 65 лет, фанатично преданный католической вере, которого приходилось под руки усаживать на трон, занимаемый им всего лишь несколько месяцев.
Раджа Синха, не теряя даром времени, решил испробовать на деле свои новые благоприобретенные полномочия. В следующем году он начал осаду Коломбо с большой армией, но, несмотря на все его усилия, гарнизон успешно сопротивлялся вплоть до прибытия в феврале 1581 г. во главе крупной армии Матиаса де Альбукерке, ставшего впоследствии вице-королем Индии, который заставил его отступить. На своем обратном пути в Ситаваку Раджа Синха узнал о том, что Майядунна, его отец, скончался в возрасте 80 лет, и, таким образом, смог, наконец, беспрепятственно притупить к осуществлению своих планов, направленных на полное покорение королевства Котте.
Тем временем не мене важное событие произошло в Коломбо. 12 августа 1580 г. Дхармапала по совету францисканцев из своего окружения совершил акт дарения, по которому, после подробного перечисления собственных тронных титулов и признания, что из-за враждебности Раджа Синха он лишился всех своих владений, за исключением Коломбо, он передавал все свои притязания королю Португалии, дону Энрике. Это было, возможно, одно из наиболее разумных действий этого бесталанного короля за все долгие годы его номинального правления. Король Энрике, однако, сам умер за несколько месяцев до того (о чем на Цейлоне еще не знали), и вместе с ним угасла великая Ависская династия. От королевства, созданного заслугами представителей этой династии, осталось очень немногое. Казначейство было пустым; администрация - пронизана коррупцией и растратами; и постоянный отток мужского населения страны в Бразилию и Индию, кульминацией которого стала гибель цвета нации в роковой битве при Алькасер-Кебире, так сильно сказался на демографии, что кроме рабов, священников и нищих, в Португалии почти никого не осталось. Португальская корона перешла к Филиппу II Испанскому, который 15 апреля 1581 г., поклявшись соблюдать требования, в соответствии с которыми он должен был сохранять известную автономию Португалии и защищать ее интересы, был провозглашен королем под именем Филиппа I. Согласно этим требованиям, в Португалию должен был быть назначен вице-король из числа уроженцев страны. Все должности в пределах королевства и связанные с индийской торговлей должны быть зарезервированы за португальцами, тогда как доходы должны быть четко отделены от доходов Испании, и тратиться только на португальские нужды. Так началось 60-летнее "пленение", как был образно назван период испанского господства в Португалии.
Тем временем Раджа Синха обратил свое внимание на Уда Рату, и в 1582 г. 30000 ветеранов португальских войн оказались перед Балане, горной цитаделью, которая являлась ключом к центральному плато, господствуя над ведущим вглубь острова проходом. Армия Каралийяды, которой оказали поддержку португальцы, была отброшена после кровопролитного сражения, и войска Ситаваки заняли столицу; ее наместником был назначен Вирасундара Мудиянсе. Сам Каралийядда бежал в Тринкомали, где, вместе с большей часть своей семьи, пал жертвой вспашки черной оспы, успев перед смертью препоручить свою годовалую дочь заботам своего племянника Ямасинхи Бандары, который направился в Джафну искать защиты у тамильского короля.
Вирасундара, однако, не был удовлетворен своим положением и при первой же возможности поднял восстание, желая стать независимым князем; но предательство было выдано одним из его сообщников, он попал в ловушку и был убит, тогда как наказание, обрушившееся на мятежные округа, было стремительным и жестоким. Армия Ситаваки быстро покорила страну, разоружив всех недовольных и обратив множество жителей в рабство. Остальные были вынуждены оказывать победителям разного рода принудительные услуги, и на них были возложены самые тяжелые работы при строительстве земляных укреплений Раджа Синхи, так что по прошествии нескольких лет он мог уже не опасаться никаких враждебных поползновений в этой области. Сын Вирасундары, Конаппу, бежал в Коломбо, где был гостеприимно принят Дхармапалой, который выдал за него замуж дочь Сембахапа Перумала.
Наступили несколько лет тревожного мира, в то время как Раджа Синха был занят укреплением своего положения, с непреклонной решимостью устраняя со своего пути всех нежелательных лиц. В 1583 г. Жуан Корреа де Бриту сменил Мануэля де Соузу на посту капитана Коломбо, и 4 ноября того же самого года Дхармапала издал еще один документ, подтверждавший в пользу короля Филиппа дар, сделанный им в 1580 г., и лишавший наследства всех его родственников, которые могли бы после смерти Дхармапалы предъявить свои права на трон. После того, как документ был составлен, к дворцу был созвано население города; людям объяснили его содержание и предложили назначить делегатов, уполномоченных подтвердить волю короля. Три таких лица были избраны, и они от имени подданных короля признали Филиппа II наследником Дхармапалы, отказавшись от всех прав, которыми традиционно обладал простой народ, - выдвигать и избирать нового короля после смерти его предшественника.
Цели Раджа Синхи были хорошо известны, и его армии даже тогда кружили вокруг Коломбо, перерезав все пути снабжения. Положение гарнизона было удручающим до предела, и запасы продовольствия стали настолько скудными, что лишь с трудом можно было удержать солдат от дезертирства с их постов. Кроме того, что солдаты голодали, они месяцами не получали своего жалованья и едва могли наскрести денег на одежду, необходимую для прикрытия их наготы. Пересылка денег из Гоа приходила с перебоями и сопровождалась немалым риском вследствие нападений пиратов, которыми кишели индийские воды. Там временем положение Раджа Синхи упрочивалось с каждым днем; он даже в некоторой степени добился господства на море, и его корабли неоднократно совершали рейды на Маннар. Для отражения угрозы, исходившей со стороны Раджа Синхи, португальцы решили попытаться разжечь распри при королевском дворе. Некотоыре принцы королевской крови были вовлечены в предательскую переписку с португальскими властями, которые подстрекали их поднять мятеж против короля; странно сказать, но даже представители буддийского духовенства, которые до сих пор были стойкими приверженцами Майядунны и Раджа Синхи, также примкнули к заговору. К счастью, однако, заговор был вовремя раскрыт. Замешанные в нем лица подверглись суровому наказанию. Принцы были преданы смерти, и кое-кто из них совершил самоубийство, приняв яд; а главного священника опоили наркотическим напитком и разрубили на куски. По сведениям традиции, этот последний и его последователи были зарыты в землю по шеи, и их головы были отсечены плугом.
Это предательство озлобило Раджа Синху против буддизма и превратило его в яростного врага духовенства. Буддийские священники, в свою очередь, сравнивали его со "змеей, полной яда, когда ее ударили палкой... Он впал в ересь и стал подобен шипу на пути непрерывного существования".(5)
Многие священники сами сложили с себя свой сан, другие бежали в Уда Рату, тогда как король отнял у важнейших храмов деревни, служившие источником их доходов. Он нанес еще более тяжкий удар, когда вознамерился отстранить буддистов от контроля над одним из самых почитаемых культовых место на Востоке, "Священным отпечатком стопы".
Когда путешественник приближается к острову на корабле, следующем из Европы, самой заметной деталью пейзажа, которая предстает его глазам на рассвете зарождающегося дня, является величественный пик Саманала Канда, возвышающийся на 7352 фута выше уровня моря над массами волнистых белоснежных облаков. На его вершине можно увидеть углубление, примерно схожее по форме с отпечатком человеческой стопы, и задолго до того, как на острове прибыли первые сингальцы, этот отпечаток, "Шри-Пада", уже был объектом поклонения для бесчисленного количества людей. Индусы видели в нем след Шивы; буддисты утверждали, что его оставил сам Гаутама в виде вечного памятника своего земного бытия; в то же время арабы поклонялись ему как отпечатку ноги праотца Адама, который нашел на Цейлоне возмещение за изгнание из рая. Тысячи пилигримов в марте и апреле каждого года совершали восхождение по крутой тропе, держась на своем пути за железные цепи, которые, по словам Марко Поло, преподнес в дар святыне Александр Великий. Представители многих национальностей и религий встречались на вершине горы, перед которой, казалось, почтительно склонялись соседние пики, и выполняли там свои обряды в мире и дружбе. И вот теперь возмущенный изменой буддистских священников Раджа Синха решил поручить заботу об этой великой святыне разрисованным пеплом индийским факирам; даже сейчас священники не простили ему этого оскорбления.
Раджа Синха теперь находился в зените своего могущества, и все сингальцы, за исключением разве что тех, кто укрывался за стенами Коломбо и все еще хранили верность Дхармапале, признавали его своим королем. Все взгляды были обращены на Ситаваку, и впервые со времени смерти Шри Рахулы всплеск патриотизма и гордости за достижения сингальской нации привели к появлению выдающегося поэта в лице Алагийяванны Мукеветти.
Прозаическая литература, представленная главным образом комментариями к буддийским священным писаниям, существовала в сингальской среде еще до начала нашей эры, и к ней добавились позже несколько исторических трудов, использованных Маханамой при компиляции своей хроники "Махавамса". Эта последняя была написана на пали, языке, занимавшем среди буддийского духовенства такое же положение, как латынь в католической церкви. Король Буддхагоша в 4 в.н.э. написал медицинский трактат на санскрите, а один из его преемников, Кумарараджа, два века спустя был автором поэтического труда на том же самом языке. Известно, что несколько поэтов, чье творчество заслужило всеобщее признание, жил примерно в то же время, что и этот монарх; но ни одно из их произведений не сохранилось до наших дней, хотя мы располагаем хорошими образцами прозы того периода.
На протяжении 350 лет, которые прошли со времени вступления на сингальский трон Паракрама Баху I Великого до описываемых событий, литература Цейлона обогатилась целым рядом произведений, причем некоторые из них, - я могу не кривя душой признать это, - достойны того, чтобы считаться подлинными шедеврами. Авторами самых выдающихся из этих работ были священники, что было естественно при том состоянии цивилизации, где каждый храм одновременно являлся школой; но даже они не замыкались в кругу одних только религиозных и философских тем, как можно было бы ожидать по их отрешенности от мирских интересов; они внесли значительный вклад в развитие исторической науки, медицины и поэзии страны. Награда за литературные достоинства произведений принадлежала не читающей публике, а королю, никогда не упускавшему возможности поощрить их автора. Пандита Паракрама Баху был более, чем сингальским Меценатом; он сам был ученым, чьи религиозные "Комментарии" и по настоящее время ценятся так же высоко, как и его поэтические труды.
Литература достигла высшей степени своего развития в творчестве Шри Рахулы. Он прославился главным образом использованием рифмы, которая в его время начла вытеснять белые стихи, бывшие до этого в моде. Величие его литературного дарования доказывает то обстоятельство, что многие его соотечественники до сих пор считают его поэмы образцами лирического жанра, и у каждого сингальца есть своя "Кавийя Секара", или, как это называется, "Коронная песня".
Европейцы нередко осыпают сингальскую поэзию насмешками, но пока еще невозможно назвать хотя бы одного европейца, которого можно посчитать компетентным критиком в этой области. В поэзии острова очевидны определенные недостатки, но они не столь велики, чтобы затенить ее совершенство; и в отношении ритмичности, красоты образов, богатства языка и тонкого понимания красоты природы "Кавийя Секара" является почти непревзойденной. Западный мир пока еще не знаком с сингальской поэзией; не будет ли слишком смело надеяться, что сингальская молодежь когда-нибудь получит образование в одном из европейских университетов, которое позволит ей адекватно перевести на английский язык творчество своих соотечественников?
Шри Рахула и плеяда его блестящих современников, - ибо он только наиболее выдающимся поэтом из блистательной группы, - все были мертвы ко времени появления португальцев, и первая четверть 16 в. оказалась исключительно бесплодной в литературном отношении. Неудивительно, что в течение этого периода постоянных войн, когда власть сингальских королей очень сильно ослабла и при королевском дворе все более явно начало ощущаться иностранное влияние, изящная словесность пришла в упадок, поскольку ее создатели ощущали мало стимулов для вдохновения. Победы Раджа Синхи, однако, произвели глубокое впечатление на Алагийяванну, талантливого сына ученого Дхармадвайя Пандиты. Дав сыну образование, Дхармадвайя обеспечил ему такой успех и признание за пределами своей родины, которыми никогда не пользовался он сам; его имя все еще было хорошо известно в Индии даже в середине 17 в., когда Жан-Батист Тавернье, барон Обоннэ, отправился продавать свои алмазы и жемчуг ко двору Великого Могола.
Самой ранней из работ Алагийяванны была, вероятно, "Савул Саедесайя"; и хотя она не содержит никаких оригинальных идей и представляет собой образец скорее композиции, чем поэмы, тем не менее она представляет большую ценность благодаря тому, что по ней можно узнать некоторые подробности о королевском дворе Раджа Синхи, т.к. ее автор преподносит себя как одного из тех людей, кто имел к нему доступ. Поэт находится в Ситаваке, и отправляет свое послание, или "сандесайю", богу, которому поклоняются в Сабарагамуве, прося его защитить буддизм, короля, его советников и армию. Послание поручено передать "Севуле", или петухе, и автору в связи с этим представляется возможность передать панораму, которая предстает взгляду вестника на его пути. Сам Раджа Синха изображен в поэме восседающим на троне, давая аудиенцию послам иноземных правителей. "Он дорожил славой, свободой, милосердием и истиной; и второму из них он посвятил свою жизнь". Послы преподносят полдраки - шелк, камфару, мускус, сандаловое дерево и жемчуг, в то время как придворные барды поют хвалебные песни в честь короля. Красивые девушки, стоя за троном, обмахивают короля парадным опахалом, сделанным из хвоста огромного гималайского яка; принцы, победители во многих сражениях, и отважные воины из Индии, которые отдали свое оружие на службу королю, с почтением склоняются к его ногам, и за ними следуют министры, которые "заботятся о народе как о зенице ока и обладают надлежащим опытом в делах правосудия, позволяющим им разрешать все запутанные тяжбы". При дворе собраны отборные представители королевских войск, и вожди-ваннияры, которые управляют дикой страной, лежащей между Уда Ратой и королевством Джафна, преподносят Раджа Синхе свою дань - слонов. Бхайрава Ковил был заново отстроен после опустошения 1551 г., и в его большом зале, стены которого расписаны выдержанными в богатой цветовой гамме фресками, танцовщицы плавно движутся в танце под ритм тамильской музыки. На главной улице, или "Витийя", находится Судебная Палата, где судопроизводство вершится "без пристрастия и злобы, без невежества и страха". В одной из частей города расположены музыкальный и танцевальный залы, и другие места массовых гуляний, а по соседству с ними - королевский слоновник и большой караван-сарай, воздвигнутый для остановки в нем свиты Викрамасинхи Мудиянсе.
Из-за небольших размеров Цейлона сингальские военачальники не могли приобрести необходимый опыт для того, чтобы встречать на равных прекрасно обученные европейские войска, которые Португалия отправляла тогда на Восток. В то же время благодаря прирожденным талантам своего вождя и всем ресурсам своей цивилизации сингальцы смогли оказать достойное сопротивление против военно-технического превосходства западной науки в борьбе, исход которой должна была решить, кто же будет господствовать на Цейлоне, - пришельцы с Запада или уроженцы Востока. В Бийягаме, в 10 милях от Коломбо, был разбит вооруженный лагерь. Форты в Нагалагаме, Кадувеле и Ракгахаватте защищали его от любой внезапной атаки, и омывавшая его широкая река Келани не только позволяла, скрытно спустившись по ее течению на лодках, с легкостью наносить удары по врагу, но также давала возможность подвозить в лагерь в неограниченном количестве всю военную амуницию. Раджа Синха затребовал к себе на службу всех феодальных держателей страны. Из деревень Яману, обязанность жителей которых состояла в выплавке руды, поступали слитки прекрасной стали. Посменно трудившиеся кузнецы перековывали их в заступы и топоры, в руках с которыми лесорубы направлялись к поросшим лесом горным склонам, спускавшимся к реке, куда срубленные ими стволы деревьев перетаскивали 2000 королевских слонов. Там из этих бревен собирали огромные плоты на помостах из тысяч плавучих стволов золотоцветного бамбука, которые росли у края воды, и связывали вместе большими стеблями толстого тростника. Эти плоты сплавлялись вниз по течению реки вплоть до Бийягамы, где их целыми привязывали к берегу.
Из 1900 королевских деревень в лагерь тянулись целые караваны быков, нагруженных вьюками с запасами риса, - таков был вклад в общее дело их населения. Вязанки высушенных ветвей пальмирских пальм были подготовлены к использованию в качестве палаток. 400 кузнецов не покладая рук трудились над производством секачей, мотыг, и, что наиболее важно, огромного количества наконечников для стрел. Плотники также не оставались без дела, занимаясь обтесыванием кольев для оборонительных укреплений и постройкой громоздких осадных машин. Было отлито 150 бронзовых пушек, большинство из них - "гингалы", установленные на легкой деревянной раме, состоявшей из двух подпорок спереди и длинной изогнутой ручки сзади; такие орудия могли легко нести двое человек. Аркебузы также были заготовлены в большом количестве, ведь сингальцы, как утверждали португальские авторы, скоро превзошли своих учителей в производстве этого оружия. Стрельба из ручного огнестрельного оружия производилась при помощи поджигания запального шнура, т.к. на Целлоне не было кремней. Многолетние отходы жизнедеятельности животных, скопившиеся в пещерах Увы, использовали для производства селитры, тогда как серу завозили из Персии. Сингальские ремесленники отлили множество свинцовых пуль, и Раджа Синха обратился к султану Аче, который как раз в это время вел войну с португальцами в Малакке, с просьбой о дальнейших поставках боеприпасов. Раджа Синха завербовал к себе на службу всех малайцев, "кафиров" и даже португальских ренегатов, которые умели обращаться с пушками, тогда как из отборного отряда индийских воинов была сформирована личная гвардия короля. Энтузиазм Раджа Синхи передавался его подданным, и лишь небольшое количество сингальцев, получив призыв на военный сбор, попытались от него уклониться, пустившись в бега. Далеко не все в этом большом скопище, которое собралось в Бийягаме, были воинами; но каждый знал, как обращаться с топором или лопатой, и многочисленные рвы и валы опоясали лагерь.
2. В 1525 г. пушки, которые использовали португальцы, носили названия "кобры", "соколы", "верблюды", "львыв", "змеи", "василиски", "дикари", "кулеврины", "бомбарды", "педрейро", "сферо", "рокуэрос", "пассамурос", "мортиры" и "беркос".
3. Тревожно становится, когда задумаешься о том, что в то время как правительство Цейлона выделяет сотни тысяч рупии на содержание музея и археологического отдела, сами основания дворца Дхармапалы свободно расхищаются и продаются в качестве строительного материала всего лишь в 6 милях от Коломбо.
4. Девала - храм индусских божеств, которых почитали и буддисты.