Между тем, на Цейлоне вспыхнула семейная ссора за наследование сингальского трона. Брак среди сингальцев - чисто общественный контракт, лишенный всякого религиозного освящения, которым окружило его христианство в некоторых странах Европы. Положение жены у сингальцев в начале 16 в. в некотором роде даже опередило свое время. Брак не сводил ее положение к роли движимого имущества мужа: она сохраняла за собой право на владение частной собственностью и имела обширные привилегии в отношении развода. Круг выбора будущего спутника жизни ограничивался, правда, не только кастой, но даже особым классом касты, к которому принадлежали оба супруга. Брачную церемонию совершал ближайший родственник, а не священник; он связывал вместе мизинцы рук мужчины и женщины хлопковой тканью и лил сверху на них святую воду; вслед за ним к новобрачным подходил отец жены, давая наставления о супружеских обязанностях и ответственности.
Фактически брак мог совершаться одним из двух способов. В первом случае, муж переходил в семейство своей жены. Участь такого мужа всегда была незавидной и являлась предметом язвительных насмешек со стороны сингальцев; как гласит пословица, переселяясь в дом жены, он берет с собой только циновку, чтобы спать, и факел, чтобы освещать обратную дорогу, когда жена выставит его на улицу. Во втором случае жена переходила в семью мужа и тем самым отказывалась от всех прав на наследование родовой собственности, также переходивших к семейству ее мужа.
Полигамия не была распространена, хотя, если важному семейству грозила опасность вымирания из-за отсутствия наследников, мужу позволялось взять вторую жену с согласия первой. Муж, заставший жену с любовником, имел право предать ее смерти; но бок о бок с этими строгими установлениями, выработанными для сохранения того, что для сингальцев было дороже жизни, - чистоты крови, - на Шри-Ланке получил распространение специфический обычай, который преобладал среди спартанцев и был столь обычным в Великобритании во времена Юлия Цезаря, до сих пор сохраняясь в различных частях Индии, среди таких разных народов, как раджпуты и наиры. При этом жена, вступающая посредством брака в семейство своего мужа, становится женой всех братьев мужа в целом, если они того пожелают. Практика полиандрии была, вероятно, вызвана крайностями системы землепользования, при которой муж был обязан надолго отлучаться из дома, тогда как его семейство оставалось без кормильца, а также естественным желанием сохранить родовую собственность от дробления между наследниками. То, что сингальцы в то время крайне неохотно мирились с полиандрией и отвергали полигамию, может считаться примечательным указанием на их стандарт половой морали.
Виджая Баху, будучи еще молодым человеком, вместе с одним из своих братьев были мужьями одной жены, и три их сына представляли собой общее семейство. Теперь же ползли слухи о том, что он замышляет лишить их законных прав на трон в пользу Дева Раджа Синхи, сына его второй жены, одной из принцесс Киравелы, от предыдущего брака. Испугавшись, что их жизни окажутся в опасности, эти трое братьев бежали от королевского двора, и самый младший из них, Маяйдунна, направившийся в Сенкадагалу, вскоре вернулся с армией и стал угрожать Котте, после чего Виджая Баху был вынужден искать мира.
Принцы теперь вступили в столицу, и, расположив армию за пределами дворца, проследовали туда без сопровождающих и не испытывая подозрений. Как только они оказались внутри дворцовых стен, их встретил маленький Дева Раджа Синха, которому тогда исполнилось всего 7 лет, и простодушно сообщил Майядунне, что отряд солдат поджидает их, чтобы убить. Резко повернувшись и гоня своих двух братьев перед собой, Маяйдунна бросился через дворцовые ворота и бежал в лагерь своей армии. Принцы очень быстро выработали ответный план действий. Армия короля выражала сочувствие молодым принцам, и вскоре дворец был осажден свирепой толпой, к которой примкнули солдаты из обеих армий. Выломав ворота, толпа ринулась в Антахпурайю, или гарем, чтобы разграбить королевские сокровища. Они взломали сундуки и ларцы; великолепные драгоценные камни и груды золотых монет, бесценный шелк и заморские диковинки, и все содержимое королевского гардероба перебрасывалось из одной руки в другую. Сам король остался на этот раз невредим, и ему позволили укрыться на верхнем этаже дворца, где он и забаррикадировался вместе с двумя из своих жен; в то же самое время под бой барабанов было строжайше запрещено подвергать насилию кого-либо из горожан.
С наступлением ночи был созван королевский совет, который вынес формальный приговор, что Виджая Баху заслуживает смерти; но ни один сингалец не мог решиться на святотатство, пролив королевскую кровь. Наконец был найден иностранец, заколовший короля своей рукой внутри его собственных покоев. На следующее утро совет собрался снова и избрал наследником вакантного Львиного Трона Бхуванаика Баху, старшего из трех братьев, - выбор, который собравшийся у стен двора народ, с нетерпением ожидавший итогов совещания, встретил одобрительными возгласами (в соответствии с древним обычаем народу предоставлялось право утвердить выбор нового короля).
В сопровождении высших дворцовых чиновников король совершил ритуальное омовение и надел на себя 64 королевских драгоценности, после чего был доставлен на богато украшенном королевском слоне в Даладу Малигаву, где главные священники совершили над ним церемониальные обряды. Напоследок его препроводили к каменной "мандапе", или платформе, и представили людям, которые трижды простерлись ниц перед ним под бой барабанов и пение хвалебных гимнов. Формальное опоясание короля государственным мечом пришлось отложить на короткое время, пока Майядунна не подавил все сопротивление, поселив ужас в сердцах недовольных тем, что пожаловал все деревни мятежной знати представителям одной из низших каст, занимавшихся заготовкой травы для корма слонов (1).
В жизни людей Востока, однако, ни одно событие не могло произойти до наступления благоприятного времени. Король, собираясь в военный поход, должен был вначале обратиться к своему астрологу с тем же беспокойством, с каким римский военачальник рассматривал внутренности жертвенных птиц. И мелкие, и самые важные решения, такие как начало строительства дома, вспашка поля или заключение брака, принимались только после консультаций со знатоками "Некатийи", или "науки планет". Это - любопытная иллюстрация взаимозависимости, созданной кастовой системой, что действия представителей самой высшей касты таким образом находились под контролем выходцев одной из низших каст, поскольку "Некатийя" находилась в ведении касты барабанщиков. Каким образом сложная система математики и астрологи стала "специализацией" данной касты - остается загадкой; тем не менее, существует традиция, что ей передал это учение один буддийский священник, который пожелал таким образом унизить высокомерного брахмана.
Итак, был избран благоприятный час, и новый король препровожден к торжественно украшенной "мандапе" вместе с пятью королевскими инсигниями, (2) возведен под зонт владычества и усажен на сиденье, подготовленное в соответствии со всеми древними традициями. Красивая девственница, происходившая из королевской касты, вылила затем на его голову священную воду Ганга, привезенную из самого отдаленного места в горах, куда только мог подняться человек, где эта река вытекает из вечных снегов, из молочно-белой раковины чанка с закрученными справа налево витками, (3) которую она подняла над собой обеими руками. Дворовый брахман и министр Гонгама (4) смешали ее, первый - с водой из раковины чанка, отделанной серебром, второй - из такой же, отделанной золотом. Каждый из этих трех участников ритуала коронации настоятельно внушал королю, чтобы он правил в соответствии с десятью королевскими достоинствами (5) и защищал касту, которую он или она представляли, принося ему клятву верности, но в то же самое время подвергая его проклятию, если он уклонится от соблюдения монаршего долга. Затем на голову короля возлагалась корона, и знатный человек из королевской касты опоясывал короля государственным мечом. Когда это было сделано, король вынимал меч из ножен и погружал его в воду, заполненную порошком из сандалового дерева; после чего, взяв в руку обнаженный меч, совершал торжественный объезд вокруг столицы, сидя верхом на своем королевском слоне, тогда как ликующее население кричало: "Живи, живи, великий король!"
По совету министра Иллагакона король создал два княжества для своих братьев, выделив своим указом Пара Раджа Синхе, старшему из них, Райигама Корале, а Ситаваку, начиная от окрестностей Котте, и вплоть до горных кряжей Удараты, отдал храброму Маяйдунне.
Тем временем де Бриту окончил постройку крепости, но когда в 1521 г. на португальский трон вступил король Жуан III, было решено, что затраты на содержание форпоста на Цейлоне не покрывают в достаточной мере поступающие оттуда доходы. Жестокость и задиристость португальских офицеров также изрядно подорвали их репутацию среди сингальцев; и когда в 1524 г. старый Васко да Гама в последний раз вернулся в Индию в звании вице-короля, он привез с собой инструкции, содержавшие требование разрушить форт в Коломбо. Это было выполнено: стены крепости снесли, гарнизон и артиллерию вывезли в Индию; в то же время Нуньо Фернан де Андраде был оставлен на острове в качестве фактора, под защитой короля сингальцев, чтобы блюсти те коммерческие интересы, которые продолжали связывать португальцев с Цейлоном. Вскоре после этого португальцы также оставили форт в Каликуте вследствие враждебности могущественного индусского правителя этого города, носившего гордый титул саморина, или "владыки моря". Среди его подданных были фанатичные моплахи, которые происходили от арабов, поселившихся на Малабарском побережье, и которые были богатейшими его обитателями. Львиная доля торговли с Красным морем проходила через их руки, и поэтому между ними и португальцами существовала острая ненависть. Их быстроходные корабли теперь стали появляться в большом количестве у побережья Цейлона, и португальцы были вынуждены бежать от них, ища защиты при дворе Бхуванаика Баху. У самого короля сложились настолько напряженные отношения с братьями, что между ними вспыхнули военные действия, и он попросил португальцев вновь отстроить заброшенный форт, чтобы они могли предоставить ему обещанную защиту. Майядунна, со своей стороны, воззвал к саморину, который в 1528 г. прислал ему небольшой вспомогательный отряд под командованием двух выдающихся мавров, Паччи Мараккара и Кунджали Мараккара из Каликута, и третьего по имени Али Ибрагим. Объединенные силы взяли Котте в осаду, но когда португальцы направили из Гоа отряд солдат на выручку Бхуванаика Баху, мавры отступили. Тем не менее, вражда не была окончена. Пара Раджа Синха, или Райигам Бандара, как его называли по его княжеству, присоединился к Майядунне, который в результате успешно проведенной кампании против горного княжества Ударата еще более умножил свои силы. Шаткое равновесие между обеими сторонами сохранялось до октября 1536 г., когда Али Ибрахим прибыл в Коломбо со свежим подкреплением в составе 4000 человек, и Котте был снова взят в кольцо осады; но, как и раньше, новости о том, что вспомогательный португальский отряд уже плывет к Котте, заставили врагов короля ретироваться.
На следующий год саморин направил на Цейлон большую армию на 58 кораблях, насчитывавшую 8000 человек и 400 пушек, и Мартин Афонсу де Соуза, "капитан-майор моря" (главнокомандующий португальскими силами на море), поспешил на помощь. Он догнал флот противника около Рамешварама, священного острова, лежавшего между Цейлоном и материком. Сражение, состоявшееся 29 февраля 1538 г., было одним из самых яростных в истории Португальской Индии, и закончилось сокрушительным разгромом войск саморина.
После этого де Соуза нанес визит восхищенному триумфом португальского оружия Бхуванаика Баху, который принял своего гостя в истинно королевской манере и проявил осязаемое выражение своей благодарности, дав взаймы португальцам 45000 крузадо (6) на покрытие затрат экспедиции. Смерть Райигама Бандара, которая последовала вскоре после этого, дала предлог Майядунне захватить королевство своего брата, несмотря на увещания короля. Последний с нетерпением занимался урегулированием вопроса престолонаследия. От главной жены у него был один ребенок, дочь, которая носила красивое имя Самудра Деви, "Королева океана". Она была выдана замуж за отпрыска королевского семейства, Видийе Бандару, смуглолицего молодого принца с большими бесстрашными глазами. Маяйдунна, чьи надежды унаследовать трон брата казались вполне осуществимыми, пока юридической наследницей была незамужняя девушка, теперь понял, что реализация его желаний зависит только от силы оружия. Его армия вскоре появилась в окрестностях столицы, тогда как саморин отправил флот из 16 кораблей под командованием Паччи Мараккара и его брата, чтобы помочь ему с моря. Бхуванаика Баху еще раз обратился к португальцам за помощью, но появление турецкой эскадры перед Диу, (7) где Бахадур-шах Гуджератский разрешил португальцам построить форт в 1535 г., вынудило нового вице-короля, Гарсиа де Норонью, отправить уже собранные в ответ на эту просьбу подкрепления вместо Шри-Ланки на север. Он направил королю письмо, в котором просил извинить его за то, что он использовал для своих собственных нужд этот вспомогательный отряд, чье снаряжение уже было оплачено сингальским монархом. Норонья уверял его, что как только Диу будет избавлен от грозившей ему опасности, он сразу пришлет ему обещанные войска, и рассыпался в похвалах щедрости, проявленной королем в виде займа де Соузе; в то же самое время он умолял его, как друга и брата короля Португалии, помогать ему и впредь деньгами в этот час смертельного риска.
Хотя Бхуванаика Баху испытал острое разочарование, он все же немедленно послал португальцам 3000 золотых монет (8) с извинением, что не может дать бСльшую сумму, и в то же время выражал надежду, что вице-король не забудет обещания помочь ему, как только справится со своими проблемами. Вице-король, приведенный в восторг такой щедростью, снова выразил благодарность, - хотя заем так никогда и не был погашен.
К концу марта 1539 г. перспективы португальцев так значительно улучшились, что солдат-ветеран Мануэль Феррейра, теперь 70-летний старик, сумел высадиться на Цейлоне. Его прибытие в корне изменило всю ситуацию. Майядунна быстро отступил в свои владения, и Котте еще раз был спасен. По этому случаю Феррейра договорился о проведении большого военного смотра, но король вдруг поссорился со своими союзниками и обрушил весь свой гнев на голову фактора, начав с жалоб на то, что он подвергался откровенным оскорблениям и злословию с его стороны, и закончив требованием немедленно сместить последнего с должности и выслать к вице-королю, чтобы последний примерно наказал его. Феррейра был сильно смущен этим неожиданным поворотом и выразил убеждение, что все это дело следует передать на рассмотрение вице-королю, поскольку у него самого не было полномочий решать такие вопросы, но только сражаться с врагами короля сингальцев. Бхуванаика Баху, однако, был так возмущен поведением фактора, что запальчиво объявил, что скорее согласится потерять свое королевство, чем терпеть и далее присутствие такого человека при своем дворе; Феррейра и его люди могут, если пожелают, вернуться обратно, он их не держит. Переговоры, казалось, зашли в тупик; но на следующий день Феррейра снова провел беседу с королем и с большим тактом убедил его не отменять предполагаемой военной кампании. Бхуванаика Баху сдался на его уговоры и выразил намерение лично принять участие в экспедиции.
Сборы были недолгими, и 300 португальцев вмесите с 18000 "хевайо", или ласкаринами, как португальцы стали называть сингальских воинов, выступили в поход. В течение следующих двух дней, пока они разоряли страну, в Ситаваку к Майядунне прибыл мудалийяр, доставивший послание от Феррейры, в котором португальский командующий призывал сингальского принца выдать ему мавров. Феррейра поклялся Назаретом (его любимая клятва), что если миссия окончится провалом, он сожжет столицу Майядунны, а самого его уведет закованным в цепи, чтобы получить вознаграждение от вице-короля.
Майядунна отвечал, что навсегда покроет бесчестьем свое имя, если выдаст людей, которых взял под свою защиту, и, тем не менее, попросил предоставить ему двухдневную отсрочку, чтобы как-то уладить это дело. Два дня прошли без всяких результатов, как вдруг ночное нападение на силы союзников перечеркнуло всякие надежды решить дело миром. Майядунна возложил всю вину на мавров, и Бхуванаика Баху в ответ на возмущенный протест Феррейры потребовал от брата выдать их. В ответ посланник Майядунны сообщил королю, что они бежали. Войскам уже был отдан приказ двигаться на Ситаваку, когда был замечен приближающийся к лагерю союзников большой отряд людей. Испугавшись, что это вылазка врагов, португальцы открыли по ним огонь прежде, чем обнаружили, что это были 200 представителей одной из низших каст, "падуво", (9) которые несли отрубленные головы нападавших мавров, в том числе их храбрых предводителей. Некоторые говорят, что они были преданы смерти по приказу Майядунны, а другие, - что они были убиты деревенскими жителями, возмущенными их властными замашками; истина так и осталась сокрытой. Требование короля было удовлетворено, и больше ничего не оставалось, кроме как возвращаться в Котте.
Оба брата после этого заключили мирный договор, который оставался нерушимым до 1547 г. Майядунна вернул королю все завоеванные им земли, выплатил крупные военные репарации и поклялся никогда больше не поднимать оружие против своего сюзерена. Бхуванаика Баху, обрадованный этим успехом, щедро наградил португальских солдат и подарил офицерам драгоценные украшения и камни. Властям Гоа он послал большой груз корицы вместе с займом в размере 30000 крузадо. Обидчик короля - португальский фактор, когда его везли в Индию закованным в цепи, чтобы предстать перед судом, был убит грабителями.
Вопрос наследования трона нуждался в безотлагательном решении. Самудра Деви родила двух детей, Дхармапалу и Виджаяпалу, и Бхуванаика Баху избрал старшего внука наследником. Учитывая притязания Майядунны, было принято решение отдать маленького принца, забота о котором была возложена на брата его отца, Таммита Сембахапа Перумала, под покровительство короля Португалии Жуана III. Была изготовлена красивая статуя ребенка: голова сделана из слоновой кости и золота, тело - из серебра, в то время как в руке статуя держала корону, усыпанную драгоценными камнями Цейлона. Статуя была помещена в богато украшенный ларец и отправлена в Лиссабон под присмотром министра-брахмана по имени Пандитер, который прибыл в Лиссабон после утомительного морского путешествия в августе 1541 г.
По приказу короля Португалии все фидальго, находившиеся при дворе, присутствовали при высадке на берег сингальских послов, одетых в темно-красные "кабайи" (10). В сопровождении двух маркизов их привезли в королевской карете во дворец, где после церемониального обмена приветствиями сингальцы передали подарки, которые они привезли с собой, и вручили королю свиток из пальмового листа от Бхуванаика Баху. В нем, после обычных комплиментов, он просил короля Португалии признать Дхармапалу наследником его королевства и взять его под свою опеку. В случае, если его просьба встретит благосклонный прием, Бхуванаика Баху обязался продолжать выплачивать субсидию, как и раньше, и давал Жуану III согласие на уступку ряда мест на побережье Цейлона при условии их защиты.
Прибытие посольства было с восторгом встречено португальцами, - их тщеславию немало польстило это наглядное свидетельство того, как далеко простиралась их империя. Коронация статуи была совершена со всей приличествующей пышностью и церемониалом португальского двора, и этот день отмечался во все стране как праздник, с боем быков и другими увеселениями. Формальное подтверждение этого действия было закреплено в указе, изданном от имени португальского монарха:
"Дон Жуан III, и т.д.
Всем, кому это станет известно. Поскольку Буханегабахо, король Селлама, послал известить меня через своего посла Пандитера о том высоком доверии, которое он питает к Таомапале Пандариму, своему внуку, сыну его дочери, и о своем желании, чтобы после его кончины сей последний правил и владел его королевством и защищал его подданных и вассалов со всей справедливостью, и сохранял нерушимыми узы истинной дружбы, которые существуют между нами, и что он горячо желает, чтобы все его наследники и преемники соблюдали то же самое;
И поскольку он просил меня дать согласие на то, что после его кончины вышеназванный внук унаследует его королевство;
И поскольку я считаю, что в вышеназванном королевстве наследование от отца к сыну - в порядке вещей, и т.к. вышеназванный Таммапала Пандарим - его внук, сын его дочери, и т.к. у вышеназванного короля нет других сыновей или внуков, за исключением одного лишь его, поэтому в соответствии с вышеуказанным обычаем вышеназванное королевство должно по праву перейти к нему.
И поскольку я испытываю самое глубокое желание удовлетворить просьбу вышеназванного короля Сейллама как ради той искренней приязни, с которой я к нему отношусь, так и из-за той несомненной доброты, которую он всегда проявлял во всех вопросах, связанных с защитой моих интересов, и т.к. я надеюсь, что вышеназванный его внук будет подобно ему всегда дорожить, поддерживать и сохранять нашу дружбу, и будет благодарен мне и покажет себя достойным того благодеяния, которое я ему оказываю,
И по различным другим причинам я повелеваю настоящим указом, чтобы после смерти вышеназванного Буханегабахо, короля Сейллама, вышеназванный внук его, Таммапала Пандарим, унаследовал означенное королевство и стал королем точно так же, как вышеназванный великий сеньор в наши дни правит и обладает им без всяких вопросов, позволений или какой бы то ни было помехи вообще.
Посему я приказываю моему капитан-майору и губернатору тех областей Индии, контролеру моего казначейства и всем прочим моим капитанам, чиновникам и другим лицам, кому будет предъявлен настоящий указ или до кого будет доведено его содержание, что они должны признать вышеназванного Таммапалу Пандарима истинным и законным наследником означенного королевства Сейллам, и что по кончине вышеназванного короля, его деда, они должны позволить ему беспрепятственно унаследовать оное, и для этой цели оказать ему всю необходимую поддержку и помощь, какую он только сможет пожелать, и защищать его от всех, кто попытается воспрепятствовать ему или противодействовать в этом; ибо такова моя воля, и такова - награда за службу мне.
В подтверждение чего я приказываю, чтобы настоящий указ был подписан моей собственной рукой и скреплен моей свинцовой печатью и зарегистрирован в моей канцелярии.
Дано в городе Алмейрем в XII день марта месяца; составил Перо Фернандиш.
В году от Рождества Господа Нашего Иисуса Христа 1543-м".
Были также опубликованы ордонансы, регулирующие отношения между португальцами и сингальцами. Первые должны были платить те же сборы на приобретенные товары, что и любая другая нация. Были приняты меры, призванные обезопасить сингальцев от вымогательств и насилий со стороны португальских торговцев: им было запрещено вырубать деревья в лесах острова для постройки кораблей, или строить суда, не имея на то разрешения от короля Цейлона или губернатора Индии. Кроме того, были установлены определенные нормы в отношении приобретения земель португальскими поселенцами и обращения рабов в христианство, и, по особой просьбе Бхуванаика Баху, на Цейлон отправились 6 францисканцев во главе с братом Жуаном де Вилла де Конде, чтобы проповедовать Слово Божье среди подданных сингальского монарха.
По возвращении сингальского посла обратно в Индию Мартин Афонсу де Соуза, который был в то время губернатором, снарядил 2 галиота, чтобы доставить его на родину, в то же время вручив ему учтивое послание для его друга - короля, в котором он уверял Бхуванаика Баху, что никогда не забудет его доброту, проявленную по отношению к нему в то время, когда де Соуза еще занимал должность "капитан-майора морей". Результат миссии весьма обрадовал короля, выразившего свое удовлетворение практическим жестом, который, как он знал, придется по нраву португальцам: к своему ответному письму, с выражением словесных благодарностей губернатору, он приложил квитанцию на 50000 крузадо в счет суммы, которую был должен ему король Португалии.
Но отправка посольства привела к непредвиденным осложнениям. Согласно установлениям сингальской монархии, лицо, занимавшее трон, должно было обязательно принадлежать к королевской касте. Даже более того, король должен происходить из одного из подразделений этой касты, которое называлось "Стирийя Ванса" и претендовало на происхождение от Солнечной династии - притязание, вызывающе в памяти историю поисков золотого руна. Поскольку состав королевской касты на Цейлоне был ограничен только представителями правящей фамилии, существовал обычай, согласно которому короли для продолжения рода должны были брать в жёны принцесс из Южной Индии. Такая королева в народе была известна как "Ран Долийя", или "Золотая колесница". В том случае, если король не собирался особенно строго придерживаться принципа моногамии, ему позволялось, при желании, взять дополнительно двух или трех других жён из рода Гои Ванса, которых называли "Якада Долийя" или "Железная колесница".
В описываемое время Бхуванаика Баху имел от своей "Железной колесницы" двух сыновей, которые строили далеко идущие планы на свой счет и были сильно разочарованы, когда узнали о том, что он выбрал своим наследником Дхармапалу. Чтобы ублажить их, Бхуванаика Баху предлагал им завоевать провинции Канди Ударата и Джафна и стать в них полноправными властителями, тогда как в то же самое время ходили зловещие слухи, что Майядунна предложил поддержать их притязания на трон, прислав на помощь свои войска. В данных обстоятельствах Бхуванаика Баху вновь обратился к властям Гоа, прося губернатора вмешаться и предупредить грозящую вот-вот разразиться войну, которая должна была уничтожить надежду его внука, и, кроме этого, прося его оказать помощь в завоевании этих двух королевств, которые он предполагал отдать во владение двум своим недовольным сыновьям. Он брал на себя обязательства покрыть все затраты на проведение этих кампаний.
Предложение выглядело крайне заманчиво, и 12 августа 1543 г. де Соуза вышел из Гоа с флотом из 36 кораблей, держа курс на Цейлон. Неудачи преследовали его с самого начала: в Индийском океане корабли разметал шторм, и сам губернатор был рад найти пристанище на Недунтиво, (11) небольшом острове у побережья Джафны. Оттуда португальцы установили сношения с Чага Райей, правителем Наллура, столицы Джафны, и навязали ему соглашение, в соответствии с которым он обещал платить ежегодную дань в виде 5000 шерафинов (12) и двух слонов с бивнями; два взноса из этой суммы его вынудили передать авансом. Самому Чага Райе, с другой стороны, разрешили оставить у себя большое количество пушек, которые он снял с потерпевших крушение португальских кораблей, при условии оплаты их стоимости. После этого достижения губернатор вернулся в Кочин.
Тем временем в Европе происходили крупные изменения, сказавшиеся и на судьбе заморских владений Португалии. Изучение трудов античных классиков, расширение географических знаний и распространение лютеранства и других протестантских течений заставило католическую церковь принять меры для защиты своего положения и предпринять энергичные действия для поддержки своих притязаний на верховенство. В 1534 г. Игнатий Лойола основал в Париже Общество Иисуса, а 2 года спустя была основана Инквизиция. Жуан III с фанатичным энтузиазмом поддержал дело Церкви, и в том же самом году, когда посол, направленный Бхуванаика Баху к его двору, отплыл с Цейлона, он председательствовал на первом аутодафе, имевшем место в Португалии. Таким образом, Бхуванаика Баху, проявил редкую политическую проницательность, когда попросил прислать в его страну миссионеров, хотя он сам не имел намерений принимать новую религию. Буддизм, являясь, возможно, не самой интеллектуальной из всех религий, отличается глубокой веротерпимостью по отношению к последователям других культов. С одобрения короля в рыбацких деревнях на юго-западном побережье в скором времени были построены церкви, тогда как глава францисканской миссии, де Конде, обосновался при дворе, где принял на себя обязанности наставника Дхармапалы.
В октябре 1542 г. в Индию приплыл Франциск Ксаверий, и история о том, как он обратил в христианство "парава", касту, главным образом поставлявшую ныряльщиков для добычи жемчуга в Южной Индии, хорошо известна. Волна энтузиазма изгнала все языческие традиции из страны, идолы уничтожались, подвергаясь при этом различным поношениям, среди населения распространились основы новой веры, и целые деревни ежедневно крестились. Люди, обращенные Ксаверием и ставшие его сподвижниками, были направлены проповедовать Евангелие среди родственного им населения Маннара, песчаного острова, который лежит между Цейлоном и Адамовым Мостом, и подчинялся в то время королю Джафны. Ученики показали себя достойными своего учителя, и целые толпы новообращенных спешили присоединиться к Христовой церкви. Несомненно, обращенные, в их рвении к новой вере, проявляли, подобно своей родне в Индии, избыток энтузиазма; во всяком случае, индусские жрецы сочли необходимым донести в Наллур (резиденцию короля Джафны) об опасности, которая угрожала стране от распространения этих новых религиозных воззрений. Чага Райя спешно принял меры, чтоб вырвать с корнем "зловредный" побег, и отправленная им 5000-ная армия высадилась на Маннаре и устроила жесточайшую резню всех новообращенных, в том числе и их учителя. Ксаверий со свойственной ему пылкой энергией начал готовиться к тому, чтобы отомстить за их смерть, но ему пришлось отказаться от этих замыслов вследствие того, что у побережья Джафны потерпело крушение португальское торговое судно, которое перевозило дорогостоящий груз. Король Джафны, считавший, подобно некоторым индусским раджам, что всё выброшенное на берег морем является его законной собственностью, захватил этот груз, состоявший из золота и шелковых тканей, и главной заботой португальских властей стала попытка убедить его вернуть "трофей"; они так настойчиво обхаживали Чага Райю, надеясь склонить его к полюбовному решению вопроса, что все планы карательной экспедиции были отложены.
Дон Жуан де Кастро сменил Соузу в сентябре 1545 г. Ему пришлось иметь дело с предложениями Бхуванаика Баху в отношении двух его сыновей, прибывших в Гоа вместе со множеством сокровищ, которыми снабдил их отец, чтобы они могли вернее рассчитывать на помощь португальцев. На совете высших чиновников индийской администрации уже было принято решение оказать им поддержку, поскольку принцы в случае достижения успеха готовы были признать себя вассалами Португалии. Но в этот момент внезапно вспыхнула опасная эпидемия оспы, и среди ее жертв оказались оба принца, которые скончались один за другим в течение месяца. Они были погребены с королевскими почестями в монастыре Св.Франциска.
18 марта 1546 г. король Португалии направил примечательное письмо своему вице-королю. Выразив вначале сожаление по поводу идолопоклонства, еще процветавшего в некоторых частях Индии, подвластных португальцам, он продолжал: "Мы предлагаем Вам разыскать всех идолов с помощью усердных чиновников, дабы разбить их на куски и полностью уничтожить, в любом месте, где бы они ни были найдены, наложив суровый штраф на тех лиц, которые осмелятся гравировать, высекать, лепить, изображать, расписывать или находить любую фигуру в металле, бронзе, дереве, глине или любом другом веществе; либо же привезут их из иностранных областей; и также наложить штраф на тех, кто отмечает на людях или частным образом любые праздники, которые отравляют души язычников, или способствует им, или укрывает брахманов, зачумленных врагов имени Христа". Подчеркивая необходимость сурового наказания, король прибавляет: "И поскольку язычники подчиняются бремени Евангелия не только вследствие их убежденности в истинности (христианской) веры, и происходящей отсюда надежды на вечную жизнь, следует поощрять их к этому также некоторыми земными благами, которые были бы способны смягчить сердца тех, кому они предназначены, и, следовательно, Вам надлежит самым настоятельным образом позаботиться о том, чтобы новые христиане с этого времени и впредь пользовались всяческими льготами и свободой от податей, и, более того, чтобы они обладали привилегиями и занимали почетные должности, которые до сих пор обычно занимают язычники".
Он также приказал, что если король Джафны еще не понес достойного наказания за преследование христиан, то необходимо безотлагательно применить к нему карательные меры, чтобы все видели, что случается с теми, кто навлекает на себя гнев короля Португалии, осмеливаясь препятствовать делу обращения язычников.
Примечания к главе 3.
1. Это была социальная деградация, которой, вероятно, боялись больше, чем угрозы смерти. К такой практике нередко прибегал Раджасинха II в 17 в.
2. К числу королевских регалий относились: белый щит, жемчужный зонт, золотой меч, "чамара", или хвост большого тибетского яка, и золотые туфли. Корона просто занимала место среди 64 королевских украшений.
3. Раковины вида Turbinella, которые собирали в большом количестве у северо-западного побережья Цейлона, и вывозили в Индию, где их распиливали и использовали в качестве украшений. Большие раковины полируют и используют в качестве труб в индуистских храмах. Витки спирали обычно закругляются слева направо; левосторонние оболочки чрезвычайно редки. Вишну всегда изображают с "чанком" в руке.
4. Кастовая система, которой придерживается население Цейлона, признает 3 высших касты - королевскую, священников, или брахманов, и "грахапати", или "гоигама". Первые две касты были представлены только лицами, часто мигрировавшими на остров из Индии; в результате браков с женщинами из других каст их потомство сливалось с кастой "гоигама", и поэтому для религиозных и церемониальных целей их приходилось заменять новыми мигрантами, выходцами из материковых каст.
5. В число этих добродетелей входили терпимость, благочестие, мягкость, сдержанность, чувство собственного достоинства, дух милосердия и т д.
6. Золотые крузадо, стоимостью 420 рейсов, чеканились Альбукерке в 1510 г., и в 1513 г. 1 крузадо стоил 268 шилл., а к 1600 г. обесценился до 16 шилл. 10 рейсов = 1 сингальскому золотому фанаму. Доктор Гарсиа де Орта сопровождал де Соузу в этой экспедиции в качестве врача. Он поселился в Индии, где в 1563 г. опубликовал свой сборник об индийских лекарственных травах и снадобьях.
7. Под командованием Сулеймана Багау, губернатора Каира. Эта экспедиция была отправлена султаном Турции по просьбе султана Гуджерата.
8. "Португез" представлял собой круглую португальскую монету, на реверсе которой был изображен крест Ордена Христа, и стоившую 15 шерафинов (1 шерафин был равен 300 рейсам). 1 португез, таким образом, был эквивалентен 150 сингальским золотым фанамам.
9. Утверждается, что они были потомками военнопленных из страны Пандья (на юге Индии) и приписаны к королевским деревням, где возделывали королевские поля. В мирное время они служили носильщиками паланкинов, а с внедрением огнестрельного оружия на них была возложена обязанность перевозить небольшие пушки. Португальский историк де Коуту оставил их описание, выдержанное в недружественном тоне: "каста сингальцев, жестокая до предела, так что когда они захватывают в плен врага, они немедленно отрезают ему уши и губы".
10. Кабайя, - первоначально азиатское слово, позаимствованное потом португальцами через посредство арабов, и снова введенное последними в употребление в Индии. Оно обозначало длинную тунику, которую носили представители высших сословий в Индии, и которую португальцы часто преподносили в дар индийским раджам. Кабайя и в наше время еще является частью униформы сингальских мудалийяров.
11. Небольшой остров в 20 милях к юго-западу от Джафны. Португальцы впоследствии назвали его "Дас Вакас", а голландцы, сменившие их, переименовали остров в Дельфт.
12. Это название происходит от арабского "ашрафи", применявшегося португальцами для обозначения серебряной монеты стоимостью 300-360 рейсов.