К вящей радости Раджа Синхи, 10 мая следующего года адмирал Адам ван Вестервольд присоединился к Костеру в Батикалоа с остальной частью обещанного флота. Раджа Синха сам прибыл туда четыре дня спустя с 15000-ной армией, оставив Виджая Палу с остальной частью армии держать под угрозой Коломбо. 18 мая объединенные силы атаковали португальское укрепление и после четырехчасовой бомбардировки пушки Вестервольда вынудили гарнизон капитулировать.
Пять дней спустя Раджа Синха, "Император и король Цейлона и Кандии", и Вестервольд, выступая в качестве представителя "Их знаменитых высоких светлостей, Генеральных Штатов Объединенных Провинций, и его княжеской светлости Фридриха-Генриха, принца Оранского", заключили договор, в соответствии с которым король признавал голландцев "своими друзьями, союзниками и защитниками" против "великого и недопустимого обмана и наглости, исходящей от португальцев, и досады, которую они ему причиняли". Было согласовано, что добыча, обнаруженная во всех захваченными союзными силами фортах должна быть поделена поровну между двумя сторонами договора, и что, если на то будет желание короля, в форты должны быть введены гарнизоны с достаточным количеством пушек для их защиты против португальцев. Король, со своей стороны, обязывался усилить укрепления там, где это было необходимо, взять на себя выплату жалованья размещенным в них гарнизонам и предоставить голландцам пригодные места для хранения их товаров. Он согласился не начинать военных действий без предварительного согласования с ними, оказывать им помощь советом и делом, и возместить в натуральной форме все затраты, понесенные ими у него на службе. Голландцам предоставлялась неограниченная свобода торговли, с монополией на торговлю корицей, перцем, воском и слоновой костью. Торговлю слонами, однако, король сохранил за собой, хотя в договор была включена статья, даровавшая голландцам статус наиболее благоприятствуемой нации, в соответствии с которой Раджа Синха обязывался поставлять им ежегодно такое же количество этих животных, которое он продавал на сторону.
Договор, далее, гарантировал голландцам право неподсудности сингальским законам и обеспечивал их торговцам беспрепятственный доступ в страну, обязывая сингальцев снабжать их необходимыми транспортными средствами для перевозки всех товаров, которые они приобрели. Другая статья предусматривала выдачу преступников; торговые или иные сношения между португальцами и сингальцами запрещались, и португальцы объявлялись вечным врагом для обеих сторон. Католическим священникам, в частности, "которые одни только являются причиной волнений, распрей и смут, и уничтожения королевств и стран, в которых они поваляются", закрывался доступ в страну. Наконец, все торговые корабли, захваченные в открытом море, объявлялись собственностью голландцев.
Таковы были условия этого важного договора. После его подписания Вестервольд получил в подарок меч, принадлежавший де Мело, и 4 июня 1638 г. отплыл в Батавию, сопровождаемый двумя сингальскими послами, и захватив с собой груз корицы, воска и перца, отправленный ему королем, тогда как Костер остался в Батикалоа, выполняя обязанности коменданта крепости. 29 октября послы вернулись обратно с посланием от генерал-губернатора Антона ван Димена и Совета Индии, адресованным, - с тем грубым подобострастием, которое с легкой руки испанского двора переняли многие европейские дипломаты, - "Великому и могущественному Радио Синхе, императору острова Цейлон, королю Канди, Коте, Сейтабаки, Дамбадонеи, Анарраджапуры, Джафнапатама; принцу Увы, Матуре, Динавако, Четырех округов; великому князю Семи округов; графу Котенве, Тринкумале, Батакало, Вилакама, Винтаны, Думбры, Панджарато, Хеверты, Путалона, Балане, Гаеле, Белигаона, Калатуре, Колумбо, Негумбо, Чилао, Мадампе, Калпете, Арипатуре, Манаэра; господину жемчужных ловель, драгоценных камней и золотого солнца".
В этом письме содержалось подтверждение договора, который, как надеялся Совет Индий, подражая сингальской метафоре, пребудет нерушимым "так же долго, пока солнце и луна освещают землю своими лучами". Король, для которого приемы голландской дипломатии были в новинку, был искренне обманут их демонстрацией уважения и восторгался могущественными союзниками, помощью которых ему удалось заручиться; но голландцы преследовали совсем иные цели. Они собирались изгнать португальцев с острова лишь для того, чтобы самим занять их место, и Раджа Синха в их глаза был всего лишь удобным орудием и источником поставки средств, необходимых для войны с португальцами. В случае неудачи этой попытки они ничего не теряли, тогда как король обязался, если он достигнет цели, которой посвятил всю свою энергию, передать в руки голландцев неприступные укрепления. Как только португальцы будут изгнаны с Цейлона, а голландцы окажутся в безопасности за мощными стенами этих укреплений, кто сможет заставить их убраться с острова?
При проведении этой политики они не удержались от обманной тактики. В третьем разделе договора, например, речь шла об оккупации захваченных фортов; но тогда как в португальской копии, которую король мог прочесть, содержалось условие, что ввод голландских гарнизонов в форты мог произойти только по желанию короля, в голландской версии эта статья умышленно была опущена. Имея это в виду, можно получить ясное представление о последствиях взаимоотношений голландцев с сингальским двором.
Дон Антонио Маскареньяш, новый португальский генерал, спешно плыл по морю из Индии, и все боеспособные португальский войска были направлены на защиту Цейлона. Война все еще продолжалась и подкрепления, полученные португальцами, позволили им отбросить сингальцев и заново захватить Мениккадавару; но тем временем при сингальском дворе возникли определенные проблемы. Кумара Синха рано сошел в могилу вслед за Сенаратом, и Раджа Синха вступил во владение его удельным княжеством, не разделив его с Виджая Палой, как того требовал последний. Это озлобило принца, и он уже с большей готовностью стал прислушиваться к предложениям португальцев. Хотя он и показал себя отважным воином, в его нерешительном характере была одна чувствительная струна - устойчивые европейские симпатии, сохранившиеся, возможно, с детских лет, когда его воспитывали в португальской манере. Предпринятая Виджая Палой попытка тайком вывезти из страны пленников, которые были захвачены при Ганоруве, наконец привела к открытому разрыву с королем. В сентябре 1638 г. оба брата взялись за мечи, но Виджая Пала и 8000 его сторонников потерпели поражение, и сам принц был взят в плен. Раджа Синха, однако, был морально не готов жестоко обойтись с братом, который в годину нужды оказал ему неоценимую помощь, и просто держал его под стражей в Сенкадагале.
В начале следующего года на остров прибыл Антон Каэн с другим голландским флотом, повергнув португальцев в полное оцепенение. Но вместо атаки на Коломбо, на чем настаивал король, Каэн решил захватить второстепенный форт Тринкомали, который сдался в мае того же самого года, после сопротивления, продолжавшегося всего несколько дней. В декабре того же года появился второй флот, доставив на Цейлон 1500 солдат под командованием генерального директора Ост-Индской компании Филиппа Лукасзона. Они высадились около Негомбо, и португальская армия, которая вела наблюдение за маневрами сингальцев, поспешила туда, и, несмотря на неравенство сил, с редкой отвагой атаковала голландцев. Завязалась ожесточенная битва, но хотя голландцы были выбиты с первой линии своих укреплений, все же численный перевес позволил им одержать победу, и португальцы были отброшены назад и бежали в полном расстройстве. Армия Раджа Синхи подошла уже после разгрома португальцев, и 6 февраля 1640 г. союзные войска открыли осаду Негомбо, а три дня спустя взяли город приступом. Голландцы сразу же починили разрушенные стены и укрепили их. Раджа Синха, сильно раздраженный властными замашками Лукасзона, настаивал, чтобы городские стены были полностью снесены в соответствии с правом выбора, закрепленным за ним третьей статьей договора; но Лукасзон проявил упрямство, и 13 февраля Раджа Синха без лишнего шума отступил на расстояние и отказался снова встречаться с генеральным директором, хотя когда уже после этих событий Лукасзон серьезно заболел, король, несмотря на их ссору, поторопился сделать все возможное, чтобы помочь ему избавиться от недуга.
Александр Великий включил индусов в состав своей армии, чтобы они занимались такими ранениями, которые его собственные врачи не могли излечить, и медицинские трактаты Чараки и Сусруты, которые жили по крайней мере 2500 лет тому назад, все еще не утратили своего значения. Сингальцы всегда уделяли значительное внимание медицине, и еще во 2 в.н.э. король Дуттха Гамани не только основал по всему острову больницы, но и назначил отдельных врачей для каждой группы из 16 деревень. Шесть веков спустя король Буддхагоша, которому была известна операция по удалению аппендицита, отвел определенную долю доходов с королевских земель для нужд медицинской службы. "Я не могу не осуждать, - писал Антонио Тейшейра, который побывал на Цейлоне в 1588 г., - тех, кто называет всех врачей, которые не являются греками или римлянами, варварами... Ведь в Персии, Аравии и Индии было раньше, да и сейчас еще есть, так много врачей, знающих толк в своем искусстве, что они достойны быть профессорами в любой стране".
Сингальцы давно поняли важность того, чтобы в помещение, где лежит больной, имелся доступ свежего воздуха, и их антисептическое масло оказывало такой большой эффект, что они до сих пор успешно излечивают даже тяжелые переломы конечностей, не прибегая к ампутации. Сингальцы не только славятся оригинальными методами лечения болезней, таких как дизентерия, которые являются следствием влажного климата, но уверяют также, что могут излечивать водобоязнь и укусы змей. Они признают всю важность соблюдения больными строгой диеты, и их систему переняли даже некоторые опытные врачи, прибывшие на остров после прохождения курса медицинского обучения по европейской методике. Поскольку низкокалорийная диета очень сильно напоминала голодовку, - основание, на которое опирались сингальские методы лечения расстройств органов пищеварения, - эта система, как отмечал в 1563 г. Гарсиа де Орта, не была по достоинству оценена европейцами. "Лечение для язычников заключается в том, чтобы не есть никакой животной пищи, содержащее кровь", - писал он. Всегда применялся гипнотизм, хотя и заклейменный в наши дни здравомыслящими людьми как "дьявольские церемонии". Влияние на организм человека испарений различных деревьев, контакта различных металлов с кожей, лучей солнца в разное время дня также стали предметом тщательного анализа, и с течением веков, благодаря опыту и наблюдениям, сингальцы накопили обширный багаж знаний, из которого португальцы, будь сказано в их пользу, очень многое позаимствовали (1).
Таковы были врачи, за которыми послал теперь король, чтобы они поставили на ноги Лукасзона, но последний был так плох, что вынужден был отплыть прочь, оставив вместо себя Костера. Проявив значительный такт, Костер успешно умиротворил короля, и они договорились совершить совместный бросок на Галле: голландцы должны были направиться туда по морю, а сингальцы - по суше.
Португальский форт Санта-Крус-де-Галле находились на высоком мысу, ограничивавшим с западной стороны обширную бухту, природная красота окрестностей которой не могла, однако, компенсировать угрозу ее подводных рифов. Песчаная низменность соединяла мыс и собственно островом, который достаточно возвышается, чтобы господствовать над фортом. Со стороны моря позиция была хорошо защищена природной крутизной берега, тогда как сторону, обращенную к земле, защищала линия крепостных валов с тремя бастионами.
В то время как голландский флот плыл на юг вдоль побережья, отряд находившихся на португальской службе ласкаринов из Коломбо следил за ним, двигаясь параллельным путем по суше, но не смог помешать голландцам совершить высадку на восточной стороне бухты и укрепиться рядом с городом, за пределами форта. На следующий день была предпринята попытка выбить голландцев с занимаемых ими позиций. После упорной схватки португальцы, впоследствии претендовавшие на то, что убили 800 врагов, все же были вынуждены ретироваться обратно в форт, потеряв в бою командира и 70 солдат, - тяжелые потери, учитывая сравнительно небольшую численность гарнизона. Одержав эту первую победу, голландцы начали массированную бомбардировку стен и вели ее до тех пор, пока не пробили в них бреши, позволявшие пойти на приступ, который состоялся 13 марта. Несмотря на неравенство сил, португальцы сопротивлялись с отчаянной храбростью, и свыше сотни из них пали в бою прежде, чем голландцы смогли ворваться в проломы. Все португальцы, застигнутые с оружием в руках внутри крепостных стен, были безжалостно перебиты, тогда как остальные поспешно доставлены на борт голландского корабля и увезены в Батавию.
Половина захваченной добычи, согласно условиям договора, досталась Раджа Синхе, который пришел в неописуемый восторг от успеха, хотя у него уже зародились подозрения относительно действий голландцев, которые пошли на штурм форта раньше времени, назначенного им для атаки на совещании со своими мудалийярами, и хотя он был убежден, что его обманули при разделе добычи. Каффиры и канаресцы, которые служили португальцами, были взяты на поруки голландцами, 4500 сингальских пленников выданы королю, и последний, "чтобы предотвратить все насилия, которые могли иметь место в будущем", разрешил солдатам вступить в брак с многочисленными вдовами метисов и несколькими незамужними женщинами, которые находились в городе. Капитан Волверен де Сент-Амант со 196 солдатами занял форт от имени короля, и Костер также учредил здесь свою резиденцию в качестве президента служащих Ост-Индской Компании в Галле.
Потеря этого порта, большое значение которого прекрасно понимал Раджа Синха, вызвала такое смятение среди португальцев, что нашлись даже паникеры, которые стали призывать покинуть сам Коломбо. Этот внушенный отчаянием совет, тем не менее, был отвергнут, и все доступные войска стянуты в город для его обороны, в ожидании прибытия спешно отправленных из Индии свежих подкреплений. Тем временем Раджа Синха столкнулся с новыми трудностями. Он призвал к себе голландцев, чтобы они выставили ему счет, поскольку он хотел рассчитаться с ними за участие в прошедшей кампании, прежде, чем обращаться с просьбой о присылке большего количества солдат для начала новой; но это быстрое погашение задолженности не устраивало голландцев, политика которых сводилась к тому, чтобы заставить короля запутаться в денежных обязательствах перед ними. В силу казанных обстоятельств отношения между двумя сторонами стали настолько напряженными, что Костер решил лично повидаться с королем, и предстал перед двором в Сенкадагале 17 июля 1640 г. К несчастью, переговоры не заладились с самого начала. Переводчик Костера был арестован во время тайной беседы с Виджая Палой; портрет принца Оранского, преподнесенный в дар королю, был возвращен без единого слова объяснений; и сингальские придворные держали себя по отношению к Костеру и его свите с холодным пренебрежением.
Костер, тем не менее, представил меморандум с изложением пунктов, на которые он хотел обратить внимание короля. Он просил, чтобы сингальцы подготовили определенное количество корицы, воска и перца к следующему навигационному сезону в качестве частичной оплаты по претензиям Ост-Индской Компании; чтобы обещанная свобода торговли соблюдалась на практике; и чтобы сингальские власти не чинили помех лицам, желавшим вести торговлю с голландцами. Далее он выдвинул требование передачи некоторых деревень около Галле для содержания солдат, и в то же время прочил, чтобы король поручил дисаве провинции взять под контроль своевременность снабжения гарнизона продовольствием. Кроме того, он пожаловался на неудовлетворительное состояние местного денежного обращения, и подал ходатайство об основании монетного двора, как то было предусмотрено договором в Батикалоа. В заключение он убеждал короля выделить суда с целью охраны рек, и построить склад из огнеупорных материалов в Коттияре для нужд Компании.
Король дал свой ответ в письменной форме, выразив сожаление по поводу задержки с удовлетворением претензий голландцев и приписывая задержку тому, что страна находилась в крайне разоренном состоянии. Он обязался поставить большое количество корицы, как только голландцы передадут ему Батикалоа, но потребовал подробного рассмотрения всех претензий в его присутствии до отправки голландцам следующих партий запрошенных ими товаров. Кроме того, он объявил, что каждый житель Цейлона мог свободно торговать с Компанией до тех пор, пока это не нарушало королевской монополии. Перебои с поставками продовольствия он объяснял опустошением сельской местности около Галле, но пообещал уступить голландцам некоторые деревни, которые они просили, и дал согласие на постройку речных судов и возведение склада, как только в стране вновь воцариться спокойствие. В отношении денежного обращения он отметил, что дело сильно осложняли обесцененные португальские монеты, которые имели хождение в португальских округах.
Между тем Костер узнал, что ко двору прибыли некоторые уроженцы Индии с предложением помощи королю, и что эти люди клеветали на голландцев; еще более его разгневало послание от вождей (т.е. ваннияров), в котором те выражали свое желание прибыть с оружием к королевскому двору. Костер недвусмысленно высказал королю, что все это ему очень сильно не нравится, на что последний возразил: подкрепления, которые, как говорили, уже выступили в путь, предназначались для нападения на Коломбо, хотя он объявил, что сам не в состоянии оказать голландцам сколько-нибудь значимую военную помощь в течение по меньшей мере трех лет из-за положения дел в стране. Поле этого Костер получил разрешение уехать.
Едва он отправился в обратный путь, как его догнал сингальский придворный по имени Коломбо Наинде, Кострому приказано было найти беглого раба, присоединившегося к свите Костера. Владелец раба, португальский священник, хватился пропажи некоторых драгоценностей; но хотя раб был схвачен и подвергнут обыску, при нем ничего не было обнаружено. Возмущенный Костер в пылу гнева сорвал со своей шеи золотое ожерелье, которое преподнес ему король, и бросил его к ногам Коломбо Наинде, объявив, что после нанесенного ему оскорбления эта цепь могла бы возместить священнику убытки. Коломбо Наинде попытался его успокоить и с большой учтивостью надел ожерелье обратно на шею голландского посла.
Наконец посольство прибыло в глухую деревню Нилгала, и здесь высокомерие и вспыльчивый характер Костера привели его к смерти. Он попросил принести ему немного молока, и т.к. с удовлетворением его просьбы возникла задержка, ударил мудалияйра, который командовал его эскортом, в грудь своей тростью. Сингальцы, которые стали свидетелями этого оскорбления, подняли большую суматоху, схватились за копья и набросились на голландцев. Костер попытался укрыться в доме, но когда он наклонился, чтобы войти через низкую дверь, сингальцы пронзили его копьями и обезглавили.
8 сентября Тиссен, оставшийся в отсутствие Костера главой голландцев в Батикалоа, получил письмо от короля, в котором Раджа Синха приносил извинения за случившееся и выражал надежду, что нелепая смерть Костера не скажется на дружеских отношениях между ним и голландцами. Тиссен поспешно отбыл в Галле, где обнаружил, что влюбчивый Сент-Аманд, увлекшись молодой женщиной-португалкой, перешел на сторону врагов вместе с несколькими сообщниками и направился в Коломбо. Рассказ Сент-Аманда о положении дел в Галле, где гарнизон испытывал сильную нехватку продовольствия, значительно способствовал поднятию духа португальцев, поскольку было известно, что Негомбо находится в еще боле отчаянном положении. В то же самое время удачный захват вражеского судна, перевозившего звонкую монету в Масулипатам, позволил Маскареньяшу выплатить солдатам двойное жалованье.
Тем не мене общее состояние дел на Востоке с португальской точки зрения представлялось довольно мрачным. Голландцы установили почти полный контроль над всей торговлей Дальнего Востока и проводили крайне агрессивную политику на побережье Индии. Их флоты непрерывно крейсировали во всех уголках азиатских морей, нападая на португальские корабли, и кружили даже вблизи Гоа. Часто происходили морские сражения, не приносившие решительных результатов ни одной из сторон. Нехватка средств была настолько острой, что общественные должности были выставлены на продажу. Малакка находилась в опасном положении, и король Филипп, требовавший напрячь все силы, чтобы отстоять этот стратегически важный пункт, был вынужден признать, что ввиду вторжения голландцев в Бразилию он не мог прислать какую-либо помощь. Вице-король отвечал, что при сложившихся обстоятельствах, по-видимому, настало время сворачивать все дела на Востоке и возвращаться на родину. Страшный удар был нанесен португальцам в 1639 г., когда голландский флот совершил нападение на Мармугао, один из двух портов Гоа, и сжег три галеона, которые стояли там на якоре. В августе следующего года голландцы начали осаду Малакки, и несколько месяцев спустя захватили город.
В сентябре 1640 г. граф де Авейрас прибыл в Индию в качестве нового вице-короля. Он понимал, что португальские владения находятся в критическом положении, и что если на Цейлон как можно быстрее не отправить помощь, весь остров неизбежно будут потерян. В поисках человека, который смог бы справиться с этой трудно задачей, вице-король остановил свой выбор на Филиппе де Маскареньяше. Он получил назначение на должность капитан-генерала Цейлона не только в знак признания его несомненных личных достоинств, но также и потому, что обладал немалым состоянием, и вице-король рассчитывал, что он без колебаний потратит его ради блага короля; в то же самое время его назначение, вероятно, должно было вызвать меньшее раздражение у его брата, дона Антонио, который был тогда генералом, чем если бы ему на смену прислали совершено постороннего человека. Вместе с Маскареньяшем отбыл Жуан Рибейро, бывший тогда 14-летним мальчиком, который впоследствии оставил нам в своей "Горестной истории" (Fatalidade Historica) - результате восемнадцатилетнего пребывания на Цейлоне - живое и ценное описание последнего периода португальского господства на этом острове.
Вслед за прибытием дона Филиппа португальцы сумели отбить Негомбо, который капитулировал 9 ноября 1640 г., и нанести поражение сингальской армии, которая находилась в его окрестностях. Раджа Синха, спустившись с нагорья на равнины, отступил в Сенкадагалу, и все побережье от Коломбо до окрестностей Галле вернулось под власть португальцев. Голландцы с тревогой взирали на такой неожиданный поворот событий. Они опасались, и не безосновательно, что потеря дисавани Матары положит конец всей торговле корицей; Галле сам находился под угрозой, и они не были уверены относительно намерений короля. Он отказался оплатить определенные статьи в счете, который был ему выставлен. Голландцы ввели гарнизоны в Тринкромали и Негомбо, по словам Раджа Синхи, не только без всякой просьбы об этом с его стороны, но и вопреки его явно выраженным желаниям. При данных обстоятельствах он не собирался каким бы то ни было образом возмещать голландцам расходы, связанные с их содержанием. Однако еще больше Раджа Синха был разгневан на Маскареньяша за его угрозы возвести на трон Виджая Палу, в связи с чем отправил посольство в Батавию, чтобы обсудить этот вопрос. Вскоре Галле был взят в осаду португальцами, и их армии также совершили вторжение в Четыре и Семь коралов, но, за исключением того, что опустошили страну, мало чего добились.
Между тем Виджая Пала сам поднял знамя восстания в Уве; его восстание, однако, закончилось неудачей, и он был вынужден бежать вниз по проходу Иделгасинья в Сабарагамуву, где капитан-майор оказал ему самый радушный прием и рассыпался перед ним от имени португальцев в напыщенных выражениях благодарности за ту преданность, которую он проявил по отношению к ним с таким страшным риском для самого себя. Виджая Пала остался доволен встречей и попросил передать под его начало три роты португальцев, обещая со своей стороны помочь им изгнать голландцев с острова. Капитан-майор, однако, не мог выполнить его просьбу без согласия генерала, и когда принц услышал об этом, он изменился в лице, не сумев скрыть своего горького разочарования. Вдобавок ко всему старый сингальский аристократ, который занимался воспитанием принца в детские годы и сопровождал его в бегстве, с излишней, быть может резкостью и прямотой высказал всё, что он думает о неблагодарности португальцев, после чего капитан-майор в приступе ярости приказал схватить его и казнить на месте.
Злополучный принц слишком поздно осознал, какую ошибку совершил, отдав себя в руки португальцев. В течение двух дней от отказывался видеть капитан-майора, но в коне конов все же решил отправиться в Мальвану на встречу с генералом. Маскареньяш принял его с аналогичной церемонной вежливостью и схожими благодарственными уверениями. Два кресла, обтянутых темно-красным бархатом и позолоченные, были поставлены на промости, и там бок о бок сели Виджая Пала и генерал. Принц, которому исполнилось около 34 лет, производил впечатление на каждого своим благородством и королевским величием. Он был человеком хрупкого телосложения, худощавым и держался с царственной осанкой; его длинные волосы были завиты на концах, а борода - неподстрижена, по португальской моде. В течение целого часа сингальский принц и португальский генерал сидели рядом, обмениваясь комплиментами. Виджая Палда поигрывал большим "кошачьим глазом" величиной с мушкетную пулю, привязанным к его руке. Затем со страстным восклицанием он излил все горе, переполнявшее его из-за убийства его советника. Маскареньяш сделал всё возможное, чтобы утешить возбужденного принца, и наконец было решено, что он проследует в Коломбо, где его снова встречали с полными воинскими почестями.
Был созван совет для обсуждения вопроса, как лучше всего помочь ему вернуть свое княжество, но после продолжительных дискуссий педантично строгое соблюдение действующих инструкций, предписывавших вначале крестить языческих принцев, которые оказались в их власти, помешало португальцам удовлетворить просьбу Виджая Палы, и разочарованный принц отправился в Гоа, где он впоследствии принял христианство и умер в 1651 г. Его отъезд избавил Раджа Синху от неудобного родственника и позволил ему захватить округ Матале для себя самого.
В октябре 1641 г. послы короля вернулись из Батавии с письмом от Совета Ост-Индской компании. Совет, оставаясь верным свое политике почтительного заискивания, уведомлял короля, с какими почестями и церемониями было получено его предыдущее письмо. "Так и должно быть, - ответил король, - со стороны лиц, которое занимают такое положение, как вы". Раджа Синха дал выход своему негодованию действиями Лукасзона в следующих строках: "Он превратно толкует в свою пользу статьи договора, который был заключен в Батикалоа, желая изменить его в некоторых пунктах с тем, чтобы действовать вопреки ему. И поскольку голландцы во всех странах, где только известно их имя, славятся верностью своему слову, и поскольку не пристало королю моего ранга отказываться от того, что было обговорено и подписано, я, видя, что вышеназванный Филипп Лукасзон самовольно расширил сферу действия договора во многих пунктах вопреки его статьям сразу же после того, как изъявил готовность придерживаться его положений, больше не желая его соблюдать, ибо он уже к настоящему времени нарушен". Несмотря на это, поведение Лукасзона не подорвало его доверия к голландцам в целом: "Пока я жив, я буду питать любовь к голландской нации, рассматривая ее как свет моих глаз, и мои преемники будут делать то же самое, да, пока солнце и луна сияют в небесах". В доказательство искренности своих намерений поддерживать добросердечные отношения с голландцами Раджа Синха приговорил к смерти человека, убившего Костера, хотя последний пытался оправдаться тем, что Костер сам был виновен в этой трагической драме.
В то же время, вопреки всем своим заверениям, король не был готов оплачивать содержание гарнизона, который находился в Тринкомали против его желания. Если, как он сказал, голландские гарнизоны страдают от нехватки припасов, то это происходит оттого, что они заняли форты лишь по собственному почину. Если бы он решил обвинить голландцев в вероломстве, то имел бы все основания для того, чтобы отрезать их от подвоза продовольствия, поскольку они полностью пренебрегали условиями договора. Он, тем не менее, был готов великодушно закрыть глаза на все проступки с их стороны в этом отношении. "Когда Коломбо будет захвачен, то добыча, обнаруженная в этом городе, должна быть поделена поровну, а сам город полностью разрушен, чтобы от него осталось и камня на камне. Я испытываю сильное стремление в этом же году уничтожить город Коломбо, поскольку он является причиной и корнем всех зол, которые обрушились на этот остров и на его законных королей".
Голландцы стали внушать Раджа Синхе, что после изгнания португальцев в целя безопасности острова было бы нелишним содержать 4 форта с голландскими гарнизонами; но король возразил, что в договоре нет такого условия и что он вполне способен сам защитить свои владения после изгнания португальцев, как мог сделать это его великий тезка из Ситаваки. Несмотря ни на что, он продолжал питать доверие к своим союзникам, и откровенно признавался им: "Если вы уйдете, то лишите меня возможности наслаждаться славой, которую принесет мне изгнание португальцев с острова". В ответ на уверения в лояльности со стороны голландцев король отвечал: "Я напоминаю вам, что короли моего ранга не нарушают своего королевского слова, и потому клянусь вам свое королевской честью, то я сдержу данное мною слово соблюдать договор и не дам никакого повода к его нарушению".
Попытки португальцев заставить гарнизон Галле покинуть город провалились; и хотя они уже довольно давно блокировали Галле, но пока еще опасались перейти к непосредственной осаде. Открытый штурм имел мало шансов на успех, поскольку, хотя гарнизон был слабым, но стены города - достаточно прочными. Осада была равно невыполнимой, поскольку у португальцев не хватало кораблей, чтобы доставить из Коломбо нужное количество пушек. Некоторые возложили всю вину на Маскареньяша, утверждая, то он был слишком поглощен торговлей, чтобы уделить должное внимание войне, и вице-король посчитал необходимым направить португальскому генералу несколько строгих посланий, но на самом деле португальцы попросту боялись оказаться перед лицом возможного поражения. Маскареньяш по этому поду писал вице-королю: "Все сингальцы уже считают, что сбросили с себя всякое ярмо христиан".
Если в отношении португальцев можно определенно утверждать о недостатке уверенности в собственных силах, то положение голландцев характеризовалось откровенным малодушием. В январе и феврале 1642 г. их флот крейсировал поблизости от Коломбо, но после долгого обсуждения его командование решило, что город был слишком сильно укреплен, чтобы пытаться его атаковать, и лучше будет отбить Негомбо. Но когда флот направился в Негомбо, мужество голландцев снова им изменило, и они поспешили вернуться обратно в Галле.
Между тем в Европе произошли большие перемены, которым суждено было повлиять на положение дел на Востоке. Под управлением кардинала Ришелье Франция превратилась в могущественную державу, и в декабре 1640 г. вспыхнувшее в Португалии при французской поддержке восстание покончило с восьмидесятилетней испанской зависимостью и возвело на трон восьмого герцога Браганса под именем короля Жуана IV. Соединенные Провинции с радостью приветствовали это восстание и поспешно заключили договор с только что восстановившим свою независимость государством. В соответствии с этим договором, который был датирован 12 июня 1641 г. и должен был вступить в силу на Востоке в течение года после его подписания, между обеими странами заключался десятилетний мир, и каждая сторона оставляла за собой во владении те территории, которые она фактически удерживала на дату его обнародования. Действие условий договора одинаково распространялось на всех союзников двух высоких договаривающихся сторон.
Объявление о заключении мира на Цейлоне пришлось, однако, отсрочить из-за переговоров по поводу территориальных границ форта Галле, на которые претендовали голландцы, и военные действия продолжались до тех пор, пока этот спорный вопрос не был урегулирован. 11 мая 1643 г. сильная голландская армия напала на отряд из 200 португальцев, расквартированный в Акуреси, но последний оказал столь доблестное сопротивление, что после пятичасового сражения голландцы бежали с поля боя в полном расстройстве, потеряв свыше 100 человек убитыми и 50 - попавшими в плен. Вследствие этого поражения Ван дер Лаэну и Донку, двум старшим офицерам голландской армии, было приказано отбыть в Батавию и предстать перед судом.
Неудача мирных переговоров, на которую сослался в свое оправдание генерал Маскареньяш в письме к Совету в Гоа, заставила власти Батавии напрячь все силы, и Франсуа Каррон, советник Индии, вскоре появился перед Галле и высадился на берег с армией из 1400 европейцев. Голландцы разработали тщательно продуманные планы для нападения на 500 португальцев, которые стояли лагерем в окрестностях, но после недельной подготовки к операции попытка была оставлена как слишком рискованная, и Каррон отплыл в Негомбо, куда он прибыл 7 января 1644 г. Узнав об этом, дон Антонио Маскареньяш поспешил ему навстречу с 550 португальцами и с безрассудной отвагой, которая была характерна для него на протяжении всей карьеры, атаковал голландцев; но, несмотря на свою храбрость, португальцы постепенно были окружены превосходящими силами врага, дон Антонио сам пал в сражении, получив не менее 9 огнестрельных ран, и лишь немногим из его людей посчастливилось выбраться живыми с поля битвы.
Слабый гарнизон, который находился внутри городских стен, закрыл ворота и оказал последнее отчаянное сопротивление. Страшный взрыв бочек с порохом, подожженных защитниками города, и взметнувшаяся к небу стена огня "приветствовали" голландцев, когда они ворвались внутрь Негомбо; капитан гарнизона, сражавшийся до конца с мечом в руке, был изрублен на куски, тогда как остальные его сотоварищи были либо убиты, либо взяты в плен. Голландцы, в сопровождении 2000 воинов Раджа Синхи, снова выступили по суше в поход на Коломбо, но обнаружив, что португальцы уже ждут их наготове на южном берегу Келани-ганги, они пали духом и вернулись в Негомбо, откуда Каррон отплыл прочь 18 марта 1644 г., оставив в захваченном городе гарнизон из 500 солдат.
Благодаря прибывшему из Индии подкреплению португальская армия на Цейлоне вскоре увеличилась до 1300 европейцев. В июне 1644 г. они еще раз появились перед Негомбо и после месячной осады попытались взять город приступом. Но бездарно организованная операция закончилась провалом, и 600 португальцев пали у подножия городских стен, а оставшиеся в живых 400 солдат, удрученных неудачей кампании, вернулись обратно в Коломбо. К счастью, 10 января 1645 г. столь долго тянувшиеся переговоры наконец увенчались подписанием мирного договора, согласно которому каждая из сторон сохраняла в своем впадении ту территорию, которая де-факто находилась под ее властью, и португальцы еще раз получили передышку.
Примечание к главе 13.
1. Сами туземцы Цейлона наконец приложили организованные усилия, чтобы сохранить медицинские знания в том виде, в каком они дошли до настоящего времени в условиях столетнего преследования и невежественного обскурантизма.