О битве между абиссинцами и португальцами, и о победе португальцев.
Когда португальцы услышали слова Лопо Дальмансы, то они единогласно высказались за то, что готовы умереть или иным способом защититься против жестокости этого неблагодарного изменника; они спросили у меня, могут ли они дать бой столь большому полчищу людей. Когда я понял их умонастроение, я ответил им: "Дети мои, не заботьтесь об этом; в величайших затруднениях возложите все свои упования на Бога, и он поможет нам здесь". Т.к. в наш лагерь вело три входа, по которым они (абиссинцы) могли бы атаковать нас, мы приняли меры, чтобы перекрыть их, сложив туда некоторое количество имевшейся у нас амуниции; после этого, в случае необходимости, мы могли бы укрепиться в лагере и обороняться столько, сколько сможем. Среди амуниции, которую мы сложили в этих местах, мы скрытно поместили пороховницы, которые можно было бы зажечь при появлении врагов, и таким образом разметать их огнем, что и произошло, со значительными для них потерями, как я расскажу позже; но прежде чем они атаковали нас, между 11 и 12 (часами) вечера, наши всадники совершили вылазку и обрушились на лагерь короля: это внезапное нападение, наряду с грохотом труб и (стрельбой из) аркебуз, вызвало такой страх, что все они обратились в бегство и были бы уничтожены, если бы наших людей было достаточно много, чтобы преследовать их; но в силу своей малочисленности они вернулись обратно. В этой неразберихе король искал лошадь, чтобы бежать с другими; но после того, как наша атака закончилась, Маркос подошел к королю, находившемуся почти рядом с ним, и спросил: "Сир, что вы делаете? Не бегите, ибо враги отступили. Не бойтесь, ибо они не могут причинить вам никакого вреда, и всё это не более чем шум. Не показывайте малодушия, или вы потерпите неудачу (1); сделайте вид, будто ничего не произошло, невозмутимо восседайте на вашем королевском троне и вдохновляйте людей. Когда наступит рассвет, мы нападем на этих изменников, и все они будут перебиты или захвачены в плен, и в виде мести за неуважение, которое они проявили к вам, прикажите бросить их на съедение вашим львам, что в обычае в вашей стране". В этой стране есть обычай бросать (на съедение) львам врагов, захваченных на войне, после того, как им отрежут детородные органы. Король, обнаружив, что наши люди повернули вспять, успокоился и утром приказал совершить нападение на нас. И его, и наши люди вооружились и приготовились к бою; его пращники, которые были наиболее многочисленными и представляли собой его лучший род войск, встали в авангарде; они атаковали все три прохода, что вели к нашему лагерю, в которых находились пороховницы; наши люди ждали их, и когда они устремились в атаку со значительным пылом и криками, наши люди, сделав вид, будто испугались, отступили и подпустили их к тем местам в проходах, где находился порох; когда они достигли их, прогремел взрыв; некоторые из них были обожжены и убиты, остальные бежали, обожженные и раненые. Король, увидев гибель его людей и обнаружив, что его надежды рассеялись как дым, стал рвать на себе дорогую одежду, что среди них - признак сильного горя, и послал за Маркосом, который был также весьма обеспокоен тем, что его совет оказался неудачным.
(1) "Que ficarеis em mihgoa".
ГлаваXLII.
О том, как король заключил мир с португальцами, пообещав поступать с ними по всейсправедливости, но намереваясь наказать их, что он и сделал.
Он (Гэлаудеос) и Маркос посовещались вместе и пришли к выводу, что они не смогут уничтожить португальцев в открытом сражении, не понеся при этом значительных потерь; поэтому они решили перехитрить их при помощи уловки и обмана, (поступив) следующим образом. Король велел передать нам, что раскаивается в ошибке, которую он совершил, т.к. Бог ясно показал ему, сколь глубокую ошибку он совершил, не выполнив того, что обещал и в чем клялся передо мной, и что теперь он хочет сдержать свое слово и сделать всё, что я от него потребую; поэтому он попросил нас не причинять больше вреда его людям, а вернуться к нему, и тогда он сделает всё, что мы хотим. Кроме того, он привел другие убедительные причины (для примирения), взывая к нашему благочестию и к состраданию; он говорил нам, что мы должны оплакать его людей, с которыми столь жестоко обошлись, ибо это был очень тягостное зрелище - видеть живых, обожженных нашим огнем, и мертвых, сгоревших заживо. Мы ответили, что не по собственной воле причинили им такой урон, и очень сожалеем, что они вынудили нас к этому; тем не менее, если он даст торжественное обещание и сдержит обязательства, данные Богу и нам, то мы будем вести себя как всегда, т.е. служить ему и любить его как отца и сеньора; в противном же случае мы возлагаем наши упования на Иисуса Христа, что Он, видя нашу праведность, оградит нас от его (Гэлаудеоса) тирании и от злобы этого изменника Маркоса. Король передал Маркосу наш ответ, на что Маркос отвечал, что он должен применить две уловки: первая - приказать своим подданным не помогать нам и не обеспечивать нас всеми необходимыми вещами под угрозой ослепления, как изменников; вторая - предложить и раздать нам много денег и осыпать нас многими знаками милости, причем не в виде обязательств на будущее, но сразу же; таким образом, с одной стороны - необходимость, а с другой - желания будут работать на нас. Король так и сделал, и послал нам ручательства в безопасности, с большой суммой денег для людей, а для меня - ценные дары в виде коров, овец и другого необходимого продовольствия, обещая мне, что всё будет устроено согласно моему желанию, и что он отпразднует общее рукоположение (абиссинских священников) на Рождество, которое должно было наступить через четыре месяца, как мы прежде и договаривались. Невзирая на его видимое раскаяние и мои просьбы, португальцы не верили ему, и прошло три дня, прежде чем они прислали свой ответ, но все же ради любви ко мне они согласились (на его предложения) и даровали мир и согласие, сказав, тем не менее, что мы должны держаться настороже, поскольку Маркос был нашим врагом, и если бы мог, то с охотой напился бы нашей крови. Я сказал им, что сделаю всё от меня зависящее, (чтобы уберечься от коварства Маркоса), поскольку это касалось меня так же близко, как и их. Кроме того, что король лично поручился за нашу безопасность, в роли посредника выступил также Барнагайз Исаак, который прибыл к нам и лично уладил все взаимные условия соглашения, и который уверял нас и клялся, что король глубоко раскаивается в причиненной по отношению к нам несправедливости. Когда мы уже были готовы отправиться туда, где находился король, прибыл Маркос, чтобы сопровождать нас вместе с португальцами, находившимися на его стороне, и мы выступили вместе. В пути я стал просить Маркоса оставить все дурные чувства, что были между ним и португальцами, и он пообещал мне сделать это. Король проявил такое удовольствие от (царившего между) нами согласия, что вышел за пределы своего лагеря, дабы встретить нас, со всеми главным вельможами своего двора. Все его люди, как великие, так и малые, были очень рады, поскольку они желали нам добра, и пришли в восторг от нашего примирения, поскольку им казалось, что, после Бога, мы были первыми, на кого они возлагали упования на защиту их страны и мир в ней (1).
(1) Эфиопские хроники в целом подтверждают, что между португальцами и абиссинцами были большие разногласия. Бассет, "Etudes", стр.113, сообщает: "Что касается франков, то король удовлетворил их желания и пожаловал им много земель в соответствии с соглашением. Затем из-за их религиозных убеждений начался большой спор, и вспыхнули распри с выдающимися мужами, со сторонниками Абба Зекре и Абба Паулоса, и со всеми монахами. Король не принял догматы франков: он сделал Андреса патриархом. Тем не менее, он опасался, что народ Эфиопии опять может затеять смуту, как уже было во время Граня, и продолжал следовать александрийскому вероучению, что вызвало раздражение франков". Перрюшон, "Revue Semitique", стр.366, тем не менее, значительно изменяет смысл этого фрагмента. После слов: "в соответствии с соглашением", он добавляет: "и клятв, принесенных (королем), когда они (португальцы) прибыл из страны Рум". В то же время во фрагменте Гуиди (стр.9) добавлено, что между королем франков и Аснаф Сагадом было заключено соглашение, по которому первый должен был получить 1/3 Эфиопии. Выше я дал разъяснение по этому фрагменту, который, по-видимому, нуждается в дальнейших исследованиях. Вместо "король не принял" Перрюшон переводит "король принял", что лучше подходит по смыслу. Книга опровержения, сочиненная Гэлаудеосом, которая была переведена под названием "Confessio fidei Claudii Regis Ethiopia" ("Исповедание веры Клавдия, царя эфиопского"), была написана не по этому поводу, а в виде полемического трактата, направленного против епископа Андреса Овьедо.
Глава XLIII.
О том, как некоторые португальцы были изгнаны в разные отдаленные страны.
После того, как я поговорил с королем и он пообещал подчиниться нашим прежним договоренностям, я также попросил его не позволять Маркосу вмешиваться в командование португальцами, т.к. это привело бы к другому бунту, еще хуже прежнего; он ответил мне, что согласен, и так и сделает. После этих речей и других, которые способствовали укреплению нашего согласия и спокойствия, я отправился перенести свои вещи в палатку, которую он мне отвел. Несколько часов спустя туда пришли ко мне Балтезар Монтейро, Антонио Феррейра, Симао Дандраде, Диого де Брито, Антан Ваш, которые рассказали мне, что предательство, о котором они предупреждали меня, уже вышло наружу, поскольку они уже получили предупреждение готовиться удалиться в изгнание, каждый в отдельную страну, далеко отстоящую от других, а сеньоры этих стран получили указания бдительно стеречь их, - всё по совету изменника Маркоса. Далее они сказали мне, чтобы я не унывал (по поводу их участи), поскольку, как они слышали, я также должен буду нести свое бремя забот. Я ответил, что я не так сильно забочусь о себе, как о них, но прошу их вверить себя (покровительству) Бога и препоручить свои души Иисусу Христу, поскольку я надеюсь, что им и мне скоро будет возращена свобода. Как только я узнал о случившемся, я направился к сеньорам тех стран, куда им предстояло удалиться в изгнание, и попросил их хорошо обращаться с ними. Они ответили: "Сеньор отец, знайте, что Маркос приказал нам везти всех этих людей (в места ссылки) закованными в железные цепи, одев их как рабов и обращаясь с ними как с рабами; но ради любви к вам, нашему отцу, мы будем обращаться с ними лучше". Я прошел к королю и сказал: "Итак, сир, что же мне делать? Я вижу, что вы не только не выполнили ваших обязательств, но и отправляете наших братьев в изгнание как преступников; как же вы собираетесь поступить со мной? В пословице говорится, что когда борода вашего соседа начинает гореть, скорее опустите вашу собственную в воду. Я признаю, что заслужил всё то зло, которое (ныне) должен стерпеть, т.е. я обманул своих братьев и привел их (сюда, отдав) в вашу власть, зная, что вы будете прислушиваться к советам изменника". Король любезно ответил: "Сеньор отец, вам не причинят никакого вреда; но поскольку вы знаете, что мне необходимо отправляться на войну, которую ведут против меня галласы, вы останетесь в стране Гафат, моля Бога обо мне, и вы будете жить за счет дохода, (получаемого) с этой страны; он достаточно велик для вас и ваших (людей), т.к. в прошлые времена, когда я укрывался в этой стране, его хватало для меня и для моих. Я приказал, чтобы с вами обращались с подобающими почестями, и чтобы они (жители Гафата) подчинялись вам так же, как мне самому; на Рождество, если по милости Божьей я вернусь в добром здравии, как я надеюсь, вы совершите обряд рукоположения, как мы договаривались. Что касается людей, которых я приказал отправить в изгнание, то не сердитесь; я сделал это для того, чтобы они не могли поднять мятеж среди других". В этот момент к нам присоединился Маркос и спросил у короля: "Сир, не угодно ли будет Вашему Величеству послать за патриархом из Александрии?", на что тот ответил: "Благослови тебя Бог, друг мой Маркос, это уже сделано" (1).
(1) Можно допустить, проявив определенную свободу воображения, что Бермудиш подслушал эту речь, равно как и еще одну в предыдущем эпизоде, по поводу знамени. Гафат, куда, по словам Бермудиша, его отправили в ссылку, - теперь небольшой округ на правом берегу Нила, к югу от Дамота. Прежде он был значительно более протяженным, и занимал оба берега. Он расположен на 37Њ в.д. и 10Њ 30Є с.ш.; судя по рельефной карте, он довольно гористый. Примечательно, что Бермулиш в главе L утверждает, что эта страна долго находилась в состоянии открытого восстания против Гэлаудеоса.
Глава XLIV.
О том, как патриарха увезли в страну Гафат, и как он вернулся оттуда.
Король приказал одному из своих капитанов увезти меня в страну Гафат и отдать ее мне во владение, приказав местным жителям считать меня свои сеньором и платить все причитающиеся подати, которые они обычно платили королю, ибо таковы были распоряжения Его Величества. Я взял с собой всех своих слуг, рабов и книги; а также жителя этой страны (Абиссинии), по имени Франсишку Матеус, который был слугой посла Матфея, которого королева Елена отправила в Португалию во время доброй памяти короля Мануэла, вашего прадеда (Бермудиш снова обращается здесь к королю Себастьяну - Aspar), и который побывал в Португалии с вышеупомянутым послом. Я взял его с собой, поскольку он был хорошим человеком и другом португальцев; и т.к. он был благоразумен и пользовался известностью, я доверил ему управление всем моим домашним хозяйством (1). Попрощавшись с королем, я 8 дней кряду находился в дороге, ибо таково было расстояние между тем местом, где пребывал (тогда) король, и страной Гафат, которая лежит среди высоких и крутых гор и населена диким и варварским народом. После того, как мы пересекли горные цепи, мы спустились в большую долину, такую глубокую, что казалось, будто мы сходим в ад, а (окрестные) горы выглядели такими высокими, что, казалось, они достигают до неба. Капитан, который вез меня, приказал, чтобы все главные люди этой страны собрались в этой долине, и объявил им в моем присутствии, что по приказу короля они должны считать меня своим сеньором и платить мне подати, но также бдительно стеречь меня и ни в коем случае не позволять мне самовольно покинуть эту страну или вернуться ко двору короля; они пообещали выполнить это. Я провел в этой земле семь месяцев, а король в это время воевал с галласами, как он и сказал мне; но он вернулся усталым и почти разбитым, не добившись каких-либо заметных успехов. Вскоре после этого Маркос умер и был похоронен с большими почестями в той церкви, где хоронят всех королей этой страны; он (Гэлаудеос) и все его люди очень горевали из-за его смерти, как будто он был их братом или отцом; и они сказали, что вместе с ним умерла вся их защита и защита их страны (2). Когда я услышал о смерти Маркоса, я решил вернуться ко двору; мне казалось, что теперь, когда противоположный советчик, Маркос, покоится в могиле, король должен будет прислушаться к моим советам. Я стал совещаться с Франсишку Матеусом, каким образом я мог бы покинуть эту страну, не подвергая себя опасности; он посоветовал мне нагнать страх на жителей деревень (Гафата) и обращаться с ними так жестоко, чтобы они сами попросили нас удалиться. Я последовал его совету: однажды я приказал арестовать капитана, который охранял нас, сделав вид, будто я сильно на него гневаюсь, протащить его (по земле) за волосы, избить и связать по рукам и ногам; я приказал аркебузирам дать залп из аркебуз рядом с ним; это так его напугало, что он обмочился от страха (3). Он умолял меня ради любви к Богу отпустить его, и обещал, что не будет показываться мне на глаза, где бы я не находился. Я отпустил его, чтобы он рассказал (о случившемся с ним) другим, что он и сделал. Я приказал аркебузирам, которых было 10 или 12 (человек), дать много выстрелов, которые отражались эхом среди холмов и звучали подобно грому; по воле случая один или два их соотечественника (т.е. жителя Гафата) были убиты шальными пулями. Это так сильно их встревожило, что они бежали (прочь) и оставили округ, где мы находились, и их капитаны (вожди или старейшины) велели передать мне, что они просят меня, как о великой милости, уйти (из Гафата) куда мне будет угодно, обещая не препятствовать моему путешествию. Когда Франсишку Матеус услышал их слова, он сказал мне: "Сеньор, если человеку предоставляется благоприятная возможность, он не должен ее упускать, иначе со временем ему придется раскаяться. Давайте отправимся в дорогу этой ночью, пока они напуганы; если к ним вернется их смелость, то, возможно, у нас не будет другого шанса". Мы так и сделали, пока они не переменили своих мыслей. Мы собрали всё нужное в дорогу, и т.к. утром на небе сияла (полная) луна, мы подождали, пока она скроется, а когда луна зашла, начали подъем на вершину горы: три аркебузира шли в авангарде, а остальные в арьергарде, на тот случай, если варвары захотят напасть на нас, обнаружив, что мы скрылись. Мы достигли вершины горы на рассвете, и здесь люди захотели сделать привал и поесть; но я сказал, что это было небезопасное место для отдыха, т.к. мы недостаточно далеко ушли от наших противников, которые еще могли догнать нас и причинить разного рода неприятности; я предложил поесть на ходу и идти дальше до тех пор, пока мы не минуем эту гору, нигде не задерживаясь. Мы поспешно двинулись дальше в дорогу и к вечеру проделали дневной переход, оставив горы позади. Здесь мы отдохнули и поели, и оставались здесь два дня, никем не тревожимые со стороны Гафата и не слыша никакой суматохи; почему нам казалось, что они не особо горевали из-за нашего ухода. Отсюда до королевского лагеря было добрых 8 дней пути, которые мы преодолели не спеша, поскольку были утомлены; местные жители были добры к нам, и мы чувствовали себя в безопасности среди них; они приносили нам любую пищу, какую мы только хотели, и были гостеприимными. Двигаясь дальше, в двух днях пути от королевского лагеря мы встретили португальца по имени Франсишку де Магальянеш, который возвращался из поездки в некоторую страну, которую дал ему король, поскольку он раздал земли в кормление всем португальцам. Мы были рады увидеть его, а он нас, чтобы узнать, что случилось с обоими. После того, как я рассказал ему о нашем путешествии, он поведал мне о смерти Маркоса и о том, как после его смерти король назначил капитаном португальцев некоего Диого де Фигередо, который несколько дней спустя скончался от расстройства желудка. После его смерти он назначил двух капитанов с равными полномочиями, одного с правой руки, а другого - с левой (4), т.к. он решил, что португальцы должны будут образовать его гвардию и всегда сопровождать его в походах, (разделенные) на две роты: этими капитанами были Гашпар де Соуза и Лопо Дальманса. Португальцы не хотели, чтобы Лопо Дальманса стал их капитаном, поскольку он был иностранцем и сторонником Маркоса; но назначение Гашпара де Соузы они встретили с одобрением. Я был весьма рад этому, т.к. Гашпар де Соуза был моим племянником и другом. Мы шли вместе почти до самого места, где находилась (ставка) короля, и затем разделились. Он отправился к португальцам, которые находились вместе с королем, дабы известить их о моем прибытии, чему они были очень рады, тогда как я, следуя другой дорогой, отправил (послание) королю, прося о разрешении видеть его.
(1) Здесь есть определенная трудность. Известен человек по имени Франсишку Матеус, слуга посла Матфея, но он был не абиссинцем, а мавром-рабом, которого освободил король Португалии и отправил обратно вместе с Матфеем. Его случайно упоминает Алвариш; смотри на стр. 19 его книги.
(2) Дата смерти Маркоса нигде не приводится, так что мы лишены возможности подтвердить или опровергнуть повествование Бермудиша. В 1550 г., когда Гэлаудеос написал письмо королю Португалии, он был уже мертв (смотри стр. 118, выше). Хроника довольно неопределенная, но в ней говорится о том, что Гэлаудеос три года подряд воевал с галласами и мусульманами, очевидно с 1545 до 1548 (Конзельман, §§ 27 и 31), так что смерть Маркоса можно предположительно датировать 1548 годом.
(3) "que si mijou e cujou por si".
(4) Все должности при королевском дворе в Абиссинии прежде подразделялись на должности "правой руки" и "левой руки". Они назывались так по положению их обладателей в лагере, или по тому, какое место они занимали по отношению к королю во время приемов. Алвариш, стр. 233, тем не менее, упоминает в случае одной должности, что ее носитель "с правой руки" возглавлял передовой отряд, а "с левой руки" - арьергард.
Глава XLV.
О том, что сделалкороль по прибытии патриарха, и какой прием ему оказал, и как он (патриарх)остался там.
Когда король услышал о моем возращении, он весьма разгневался; он послал за капитаном, который сопровождал меня (в Гафат) и стал расспрашивать его, каким образом я смог покинуть долину и горы, куда он меня доставил, поскольку, из-за сильно изрезанной местности, я не смог бы вернуться, если он доставил меня туда и приказал тамошним людям зорко меня стеречь. Капитан утверждал, что он в точности выполнил приказания Его Величества; но это не спасло его от многих побоев, нанесенных ему по приказу короля. Когда португальцы узнали о моем возращении, они все весьма обрадовались и пришли повидаться со мной. Король также прислал пажа нанести мне визит и заверить меня, что он был восхищен моим благополучным возвращением, ибо он с нетерпением ждал меня и потому попросил меня направиться прямиком в его ставку, т.к. он желал лично со мной увидеться. Я пошел в его лагерь, расположенный на расстоянии полулиги, и со мной были португальцы, которые пришли нанести мне визит и чье общество очень мне помогло, поскольку король опасался обидеть их, если будет дурно со мной обходиться. 15 дней спустя король уехал из этой страны, попросив меня оставаться там, т.к. страна была очень плодородной и принадлежала Азмачеробелю, который был моим большим другом и остался со мной, оказывая мне большие почести и предоставив в мое распоряжение значительный доход, которого хватало, чтобы я ни в чем не нуждался. Он также подарил мне одежду и 500 унций золота сразу. Я оставался (там, где был) скорее по просьбе португальцев, чем по собственной доброй воле, поскольку я понял, что он (король) хотел отделаться от меня из-за другого патриарха, который уже находился на пути из Александрии и в любой день мог прибыть ко двору; и он опасался, как бы мы не столкнулись лицом к лицу и из-за этого не произошла (нежелательная) смута.
Глава XLVI.
О том, как стало известно и прибытии патриарха из Александрии, по имени Абуна Иосиф; и о том, как был достигнутосоглашение, что он будет патриархом абиссинцев, а дон Жуан Бермудиш - португальцев.
После того, как король уехал, в один из дней пришел Азмачеробел и сказал: "Сеньор отец, поскольку я очень дружески к вам отношусь, как вы знаете, я хочу раскрыть вам один секрет, который близко вас касается; но я сделаю это лишь после того, как вы дадите мне слово, что всё, что я скажу, останется между нами, ибо, если король узнает об этом, он бросит меня (на съедение) львам. Знайте, сеньор, что т.к. вы подчиняетесь Римской церкви, король не позволит вам быть патриархом его страны, и он послал в Александрию за другим патриархом, принадлежащим к его собственному вероисповеданию (букв. "секте"). Он (уже) прибыл, и находится в Дебаруа, и направляется ко двору короля. Вот по этой причине король не желает, чтобы вы оставались с ним при дворе, т.к. он хочет передать ваш сан другому; а также он очень гневается на вас, т.к. вы заставили его принести клятву на верность Римской церкви и публично провозгласить, что все должны ей подчиниться. Подумайте теперь над тем, что вам следует предпринять, потому что если вы решите поехать (ко двору короля), я (под каким-нибудь предлогом) сам удалюсь отсюда, чтобы король не смог обвинить меня в потворстве вашему отъезду". Я поблагодарил его за полученные сведения и сказал ему, что он и сам может ясно видеть, как важно для меня сейчас прибыть ко двору; и что я согласен на его предложение, т.е. чтобы он отсутствовал в то время, когда я отправлюсь в путь. По пути я встретил португальца по имени Мануэль Анурез, камер-лакея короля, вашего деда, через которого я передал весть капитану, Гашпару де Соузе, что я скоро прибуду ко двору, дабы обсудить вопрос большой важности для всех, о котором я скажу ему при личной встрече; и поскольку я был уверен, что король не обрадуется моему приезду, я попросил его ради дружбы, чтобы он и все португальцы в случае необходимости пришли ко мне на помощь. На следующий день, около королевского лагеря, я встретил другого португальца, по имени Лореншу Гонзалвиш, который сказал мне, что король уже знает о том, что я направляюсь к его двору, и приказал задержать меня и отвезти на скалу, где я должен буду закончить свои дни, не имея ни малейшей возможности бежать оттуда. Для того, чтобы Ваше Величество могли узнать, что собой представляет эта скала, куда меня должны были доставить, я приведу ее краткое описание. Знайте, что в этой стране есть определенные холмы, заметно поднимающиеся (1) над общим уровнем (местности), склоны которых со всех сторон настолько отвесные, что единственный способ подняться на них - узкие тропы, выбитые в скале снаружи; вершины у этих холмов очень плоские и простираются на лигу или больше, некоторые (даже) на 7 или 8 лиг; на вершинах (холмов) есть равнины с плодородной почвой, источниками с хорошей водой, и прочим, что необходимо для жизни людей, которые действительно живут на них. К тому же подходы (к холмам) настолько обрывистые, а тропы - настолько крутые, что никто не может ни подняться, ни спуститься с этой скалы без разрешения охраны. Эти скалы служат вместо крепостей, и по этой причине в стране нет городов, обнесенных стенами. Король Градеус отослал меня на одну из них в сопровождении двух своих капитанов, чтобы я умер там, не имея ни единого шанса бежать оттуда. Когда португальцы услышали, что меня увозят прочь под стражей, они собрались вызволить меня из рук тех, кто меня вез. Первыми из них прибыли Мануэль де Соверал, Перо Палья и Диниш де Лима. Они потребовали от капитанов освободить меня, (угрожая), что в противном случае они заставят их это сделать силой. Капитаны начали возражать, но это им не помогло, поскольку в этот момент появился Гашпар де Соуза, капитан, и все (остальные) португальцы, за исключением галисийца Лопо Дальманса, который направился к королю. Когда Гашпар де Соуза оказался рядом со мной, он заставил абиссинцев отступить назад и сказал мне: "Что происходит, сеньор патриарх?" Абиссинским капитанам он сказал: "Такова, значит, ваша награда тому, кто столько трудился ради вашего блага?" Обратившись ко мне, он сказал: "Соизвольте отдохнуть, ваше святейшество; (клянусь, что) никто не причинит вам ни малейшего вреда, или я расстанусь с жизнью". Сказав это, он разбил свой лагерь на том месте, где мы находились. Немного позже (там) появился также король со своей свитой и разбил лагерь рядом с нашим, и велел передать Гашпару де Соузе, что он нехорошо поступил, освободив меня из-под стражи его капитанов. Гашпар де Соуза ответил ему, что не знает, в чем заключается его ошибка, потому что он вырвал из рук жестоких людей своего прелата, который подвергался испытаниям и совершил ошибку, оказав благодеяние неблагодарным. (Он сказал также), что Его Величество очень хорошо знает, как он доверяет патриарху, и Бог через его посредство являл ему свою милость; поскольку, пока он (Бермудиш) находился в лагере, и он (Гэлаудеос) повиновался ему, Господь всегда даровал ему победы над врагами; но стоило ему выслать его прочь и проявить к нему свое неуважение, как он потерпел поражение от галласов, которые ворвались в его лагерь и убили людей рядом с (самой) королевской палаткой, где не было никого, кто мог бы дать им отпор; и Его Величество оказался в таком опасном положении, что бежал от них с большим позором. Наконец, что ни он, ни другие португальцы не покинут патриарха, который был для них отцом, привел их из Португалии и молился за них Богу; и если бы они поступили иначе, Бог перестал бы являть им свою милость, а люди стали бы их осуждать; что в будущем они всегда будут находиться при нём и защищать его. Король, поняв решимость португальцев не покидать меня, послал Азаже де Галана сообщить мне (от его имени), что он пожалует мне определенную землю, смежную с той, которую он дал португальцам; что он просит меня направиться туда и пребывать там, а не оставаться с армией. Я ответил, что мне очень хорошо известно, что он уже получил другого патриарха; что он должен оставить меня в обществе моих соотечественников, т.к. другие (т.е. абиссинцы) не желали (признавать) меня. Когда португальцы услышали о другом патриархе, они выразили удивление, т.к. не знали о случившемся: они сказали, что раз дело заключается в этом, они никогда не дадут согласия на мой отъезд от них. После того, как король узнал о решимости португальцев (не расстаться с Бермудишем), он послал узнать у меня, смогу ли я нанести ему визит; я ответил положительно, и португальцы изъявили желание сопровождать меня, что они и сделали. Король принял меня с учтивостью, которая показалась мне подозрительной. После некоторых переговоров Лопо Дальманса посоветовал ему (королю) заставить меня пообещать, что я не покину португальцев без его разрешения. Я сказал, обращаясь к Лопо Дальманса: "Этого не требовали ни Айриш Диз, ни Мигель де Каштаньоза. После ваших слов достаточно ясно, что вы не португалец. До сегодняшнего дня я ни разу не встречал истинного португальца, который противился бы мне (2). Так что теперь вы не будете капитаном португальцев, как бы вас не поддерживал король". Вопреки моему гневу на галисийца, я протянул королю (в знак согласия) мою руку, которую он попросил, и пообещал, что не отделюсь от португальцев и не оставлю его королевство без его разрешения. Он был доволен этим и дал мне в кормление так много земель, что приносимый ими доход составлял 20000 крузадо ежегодно. Он распорядился, что патриарх Иосиф, за которым он послал в Александрию, должен быть его патриархом, а я только патриархом португальцев. Он приказал, чтобы Франсишку Матеус, который был моим "адугуэ" - т.е. архидьяконом, - а также все другие мои подчиненные перешли на службу к Иосифу.
(1) "Co muita auatage".
(2) Подразумевалось, что Айриш Диас был мулатом, Мигель де Каштаньоза - испанцем, а Лопо Дальманса - галисийцем.
Глава XLVII.
О том, как король Градеус поселил патриарха и португальцев в провинции Доаро; и как Калиде, капитан вышеупомянутой провинции, напал на них, желая перебить, но был сам убит ими.
Поскольку король желал мирно передать свои земли под управление патриарха Иосифа, он счел необходимым удалить меня, вместе со всеми португальцами; поэтому он приказал, чтобы мы поселились в определенной части его королевства, которая лежит за пределами наиболее часто посещаемой им области, которая называется "Амара", и где он тогда находился, ожидая (прибытия) патриарха Иосифа; и для того, чтобы найти какое-то занятие португальцам, он послал их в провинцию Доаро, которая (расположена) около страны галласов, его врагов, чтобы они стояли там в качестве пограничного гарнизона. Доаро также граничит с королевством Зейла, которого его жители боятся в равной степени. Калиде, капитан Доаро, был тем самым человеком, который в первой битве перешел на сторону короля Градеуса, о чем я уже рассказывал, что это именно он тогда кричал: "Многая лета, победитель!" По этим соображениям король распорядился, чтобы португальцы поселились в этой провинции. Но капитан Калиде не был обрадован этим повелением короля, поскольку он был вынужден уступить им часть своего дохода. Поэтому он отдал приказ перебить их либо изгнать из своей страны. Этот капитан был великим и могущественным сеньором, поскольку, кроме этой провинции Доаро, что была большой и плодородной, он также держал (под своей властью) провинцию Бале, и капитан Хадьи был его соседом и другом. Из этих стран он собрал 700 всадников, 600 лучников и 6000 пращников. Он призвал их к себе на службу в такой тайне, что однажды утром почти внезапно напал на наш лагерь. Но поскольку мы пребывали настороже, и поскольку его люди боялись нас и не решались напасть, наши люди обнаружили их, и они не смогли внезапно ударить по нам, как замышляли. Поскольку Калиде издали можно было узнать по определенной одежде, которую он носил, наши люди дали задание семи аркебузирам особо следить за ним и застрелить его, поскольку с его смертью его войско легко был бы разгромлено. Они сделали это, и т.к. он, находясь в авангарде, выделялся среди других, он пал от нашего выстрела еще до начала битвы. Увидев, что он мертв, некоторые его последователи стали подавать признаки того, что готовы подчиниться: они жили на землях, которые пожаловал мне король, и послали нам весть, что являются нашими вассалами и желают подчиниться нам и платить оброк, как приказал король, поскольку не питают склонности к восстанию. Другие же топтались на месте, ничего не делая, пока мы не напали на них и не обратили их в бегство, убив некоторых из них. Как только мы нанесли им поражение, мы написали королю, извещая его о случившемся, и о том, как Калиде напал на нас и желал всех перебить, но, благодаря милосердию и помощи Господа Нашего, мы убили его. Король очень обрадовался, получив такие новости, т.к. он всегда боялся Калиде, как ближайшего наследника трона по линии своей матери. Я говорю: "по линии своей матери", поскольку, по обычаю страны, он не мог (передать трон) по линии отца. Этот обычай заключается в том, что всех лиц мужского пола, сыновей королей, за исключением наследников, сразу же после их рождения увозят на очень большую скалу в провинции Амара, где они проводят всю жизнь, никогда не покидая ее. Если царствующий король умирает, не оставив наследников, тогда они (абиссинцы) забирают со скалы ближайшего (родственника), и воцаряют его. Он не берет с собой ни жены, ни детей, если они у него есть, - они остаются (жить) на скале, а он вступает в брак с другой женой в королевстве. Так поступают только с мужчинами, не с женщинами, поскольку они опасаются, что мужчины могут вызвать смуту в королевстве из-за престолонаследия, тогда как женщины - нет. Они выходят замуж за первых людей в королевстве; так вышла замуж мать этого Калиде, которого мы убили; она была тетей короля Онадингуэля. По этой причине король Градеус всегда подозрительно относился к вышеупомянутому Калиде и обрадовался, узнав о его смерти. Благодаря его кончине мы также смогли установить некоторый мир в наших землях (1).
(1) Брюс, описывая Доаро, Хадья и Адель, сообщает: "их климат был чрезмерно жарким, влажным и нездоровым; и, главным образом по этим причинам, губительным для иностранцев, а абиссинцы его ненавидели". Калиде упоминается в главе XV и здесь. Бермудиш приводит о нем следующие сведения: он был кузеном бахр-нагаша, человеком, которого Пресвитер назначил своим губернатором страны около Антало (следовательно, он был христианином); когда имам Ахмад вторгся в нее, он перешел на его сторону и остался губернатором (следовательно, он стал мусульманином); после победы дона Криштована он примкнул к нему (т.е. снова стал христианином); впоследствии он стал губернатором провинций Бале и Доаро, но в какой-то период времени, - когда именно, Бермудиш не уточняет, - он напал на португальцев, которых поселил в Доаро король, которому они тогда служили, и в этой битве был убит; также Бермудиш пишет, что его мать была тетей Лебна Денгеля.
"Калиде" могло быть либо мусульманским, либо христианским именем, а факты, подробно изложенные выше, могут представлять собой запутанную смесь биографий Аббаса, который никогда не был христианином, и Фануэла, который никогда не был мусульманином. Гарад Аббас был сыном Абуна, брата имама Ахмада, и как губернатор северных провинций Абиссинии был известен под именем Бахамагаш. Он был назначен визирем имама Ахмада, когда Аддоле был убит в засаде в Тигре, где-то около 1533 или 1534 г. Он разгромил Гэлаудеоса в Тигре в начале правления последнего, и находился около Антало во время действий дона Криштована; впоследствии он стал губернатором Бале и Доаро и был убит Гэлаудеосом в начале 1545 г. в битве в округе Вадж (см. Конзельман, §§ 23-25, и Бассет, "Histoire", р.444). Относительно Фануэла см. пассаж у Конзельмана (§§ 31-35), начинающийся так: "Он (Гэлаудеос) назначил своим губернатором ряда местностей на востоке, таких как Даваро и зависимые от него территории, Фануэла, одного из главных офицеров своей армии; затем он выступил на запад Абиссинии, получив благословение Абба Иосиба (Иосифа), который был тогда митрополитом. Дата этого события - около 1548 г. Фануэл одержал блестящие победы над мусульманами, но ни португальцы, ни галласы в связи с ним не упоминаются. Он умер примерно через 6 месяцев после своего последнего назначения. Фануэл был сыном Маделаины, происходившей из семейства князей Доаро; она была убита во время войн с имамом Ахмадом и канонизирована; ее память отмечается 20 маскарама, или 17 сентября; со стороны отца (но не матери) в его жилах текло некое количество королевской крови. Если Фануэл и был этим Калиде, то трудно приписать его предполагаемое нападение на португальцев (см. Бассет, "Histoire", р.16 и сл.). Еще больше запутывает неразбериху тот факт, что Бермудиш, по-видимому, описал смерть Аббаса в главе XXXVIII: только он называет его королем Адема и утверждает, что он оставил Дель Вамбару вдовой. Это примечание получилось довольно обширным, но его цель будет достигнута, если она покажет трудности, с которыми сталкиваешься при проверке большинства утверждений, высказанных Бермудишем.
Глава XLVIII.
О том, как галласы напали на португальцев и изгнали их из страны Доаро, где они тогда находились.
После смерти Калиде Доаро мы наслаждались миром в течение четырех месяцев; в конце этого срока король прислал нам весть, что мы должны пребывать настороже, т.к. он узнал, что на нас собираются внезапно напасть галласы, ибо они были полны решимости во что бы то ни стало уничтожить нас, ведь ни им, ни каким-либо другим врагам Пресвитера Иоанна никто так сильно не досаждал, как мы. Эти галласы живут в стране около Могадошо; они свирепые и жестокие люди, которые воюют со своими соседями и со всеми (прочими народами), только ради того, чтобы опустошить и обезлюдить их страны. В тех местностях, которые они завоевывают, они убивают всех мужчин, отрезают детородные органы у мальчиков, убивают всех старых женщин, а молодых уводят в плен ради собственных нужд. Их нашествие схоже с вторжениями (племен) кумба (1), которые разоряют Гвинею, ибо по жестокости они схожи. Кода мы получили предупреждение короля, мы начали готовить амуницию, необходимую для войны, особенно порох, потому что главным образом огнестрельное оружие позволяло нам брать верх над врагами и восполняло немногочисленность наших сил. У нас было много материала для приготовления пороха, поскольку в этой стране много селитры, серы и (росло много) ив, из которых мы делали просто отличный древесный уголь. Мы также выселили из страны женщин, мальчиков и всех, кто не мог сражаться; с ними ушли почти все жители, как взрослые, так и дети, из страха перед жестокостью галласов. Страну, подобную этой, можно быстро обезлюдить, поскольку в населенных местах здесь нет ни (укрепленных) строений, которые пригодны для нужд обороны, ни тех, восстановление которых потребовало бы значительных затрат, поскольку все они построены из прутьев и соломы. Они не имеют никаких других стен или крепостей, т.к. сами скалы служат крепостями, и природа, на самом деле, сделала их еще более прочными, чем наши, возведенные (человеческими) руками. Мы находились в состоянии боевой готовности некоторое время, ожидая галласов, когда в один день они появились. Они были бесчисленными и двигались не беспорядочной толпой, подобно варварам, но наступали сомкнутыми отрядами, подобно эскадронам. Когда они увидели нас, то остановились, ожидая подхода остальных, а затем двинулись против нас единой массой и расположились лагерем рядом с нами, на таком расстоянии, где наши выстрелы не могли причинить им никакого вреда. Поскольку их было много, а нас очень мало, мы не выходили (из лагеря), чтобы атаковать их, но ожидали в своем лагере. Нас насчитывалось самое большее 150 человек, т.к. все остальные были уже мертвы - почти все погибли в боях, и лишь немногие от болезней, которые не так свирепствовали среди наших людей, как можно было ожидать, учитывая, что страна эта жаркая и лежит под солнцем. Некоторые (португальцы) вернулись в Индию вместе с Мануэлем да Кунья после смерти короля Зейлы, когда казалось, что со смертью этого человека наступил конец войне. Наш лагерь был разбит на возвышенности, откуда мы господствовали над большей частью страны и стояли над теми, кто вышел на бой против нас. Мы держали здесь оборону в течение 10 или 12 дней, ожидая (подхода) короля. За это время мы убили многих из них (галласов) при помощи выстрелов и благодаря различным уловкам, поскольку они устремлялись в атаку так бесстрашно, что в любого из них можно было прицелиться и выстрелить в упор. Тем временем наши запасы пороха стали иссякать, и т.к. король всё не появлялся, то нам не оставалось ничего другого, кроме как оставить нашу позицию и выступить ему навстречу. Галласы не преследовали нас, возможно, по той причине, что они также не желали нашего общества; я не сомневаюсь, что если бы наш отряд был более многочисленным, то мы изгнали бы их (из страны) против их воли. Тем временем прибыл король, и, услышав, что галласы были хозяевами страны, он был поражен этим и долгое время не мог взять себя в руки. Затем он заплакал, подобно ребенку, и сказал: "Должно быть, мои грехи весьма тяжки, раз на меня обрушилась такая беда. Не удивляйтесь, что я не могу справиться со своими чувствами, когда думаю о том, какой убыток я понес". Фактически, он потерял три больших королевства, два из них, Бале и Доаро, такой же величины, как Кастилия и Португалия, а Хадья такой же величины, как Франция. Это королевство Хадья граничит с Мелинди. И в этой стране есть много мирры, ладана и росного ладана. Некоторые португальцы сказали ему (королю): "Ваше Величество, не впадайте в отчаяние, ибо Бог может всё исправить, и исправит, если вы восстановите дружбу с патриархом доном Бермудишем, который является истинным патриархом, и не будете обращать никакого внимания на другого, схизматика". На это он ничего не ответил, но дал приказ выступать в поход, и сказал мне, чтобы я следовал вместе с другими. Т.к. он считал войну с галласами несчастливой, он решил совершить объезд определенных королевств в своей империи, которые он еще не видел (т.е. не посещал), и напасть на галласов по возвращении (оттуда), если они прежде не вернутся в свою собственную страну, потому что они совершают вторжения только с целью разорения, а потом отступают (2).
(1) Относительно кумба, см. p. 150 "Удивительных приключений Эндре Баттелла", опубликованных Хаклюйтским Обществом, вторая серия, No. 6.
(2) В эфиопских хрониках нет никакого упоминания об этом вторжении галласов, которое, если оно и имело место в действительности, было всего лишь набегом. В них говорится, что Гэлаудеос посетил эту часть страны после смерти Фануэла, т.е. в конце 1548 или в начале 1549 г., и находился там 5 месяцев, сражаясь против мусульман; именно в это время он разгромил Нура (Конзельман, § 37). Редактор португальского издания полагает, что это путешествие по нескольким провинциям Абиссинии, описанию которого Бермудиш посвящает следующие несколько глав, является вымышленным. Несомненно, оно содержит признаки вымысла от начала и до конца, и эфиопские хроники молчат о нем.
Глава XLIX.
О королевстве Огги и провинции Горагуэ.
Из Доаро мы шли 7 или 8 дней на юго-запад, пока не достигли христианского королевства под названием Огги (1), в котором правил добрый человек по имени Фрей Мигель, свояк короля Градеуса и его вассал. Он встретил на сочень гостеприимно и снабдил армию всем необходимым. Этот король содержит 5000 всадников, 600 из которых пользуются упряжью; остальные - легкая кавалерия, и ездят без сёдел. Он имеет также 10000 пехотинцев, которые сражаются, метая дротики; всадники имеют копья такой же длины, как и наши. Попоны коней - это шкуры антилоп, подбитые мехом внутри и украшенные снаружи богатой отделкой. В войске у него есть 600 ручных мельниц, на которых мелят зерно женщины. В этом королевстве есть языческая провинция, называемая Горагуэ (2), которая граничит с Килоа и Мангало. Язычники Горагуэ - большие колдуны и ворожат на потрохах, внутренностях и кишках жертвенных животных. Когда они занимаются ворожбой, то кажется, что огонь не горит, и происходит это следующим образом. Они закалывают вола, сопровождая это действие большими церемониями, и, обмазавшись его жиром, разводят большой костер и делают вид, будто входят в пламя и садятся там в кресло; вот так непринужденно сидя прямо посреди огня, они предсказывают будущее и отвечают на заданные им вопросы, причем огонь не причиняет им ни малейшего вреда (3). Горагуэ платит своему королю в качестве дани каждый год трех золотых львов, трех золотых собак, унцию золота и несколько золотых домашних куриц с их цыплятами, (также) сделанных из золота; всё это весит столько, сколько могут поднять восемь человек, и это золото - отличное и превосходное. Они приводят также (к королю) в качестве дани 6 буйволов, навьюченных серебром с примесями (других металлов). Они отдают также 1000 живых коров, и много шкур львов, леопардов и антилоп. В этой стране водится много виверр, растет сандаловое дерево, черное дерево, есть также янтарь. Жители этой провинции говорят, что к ним приходят торговать белые люди, но они не знают их национальности - являются ли они португальцами, турками или кем-либо еще.
(1) "Огги", по-видимому, обозначает Вадж, округ около Шоа, на левом берегу реки Аваш, уже упоминавшийся на стр.228. В хронике говорится, что Гэлаудеос после смерти Фануэла построил там дворце (Конзельман, § 40). "Фрей Мигель" может быть ошибкой вместо Фануэла, под управлением которого находилась эта провинция.
(2) Горагуэ, т.е. Гурадж - страна на правом берегу реки Аваш, между ней и Омо. Жители малоизвестных стран часто пользуются репутацией колдунов. Пирс приписывает идолопоклонникам Гораджа самые худшие черты характера (vol.1, p.331).
(3) Лобо (p. 107) передает тот же рассказ о жителях страны около источника Нила; он позаимствовал его у Паэша.
Глава L.
О королевстве Гафат.
К западу от королевства Огги лежит королевство Гафат (1), также вассальное и подвластное Эфиопской империи. Гафатцы - язычники, и обычно утверждается, что они - евреи. Они - варварские и жестокие люди, склонные к мятежу и непокорству. Многие из них рассеялись по другим провинциям империи, но их повсеместно считают чужеземцами, отличают от других людей и ненавидят, как евреев - у нас. Они правят в этой стране, и среди них не проживают люди других наций, за исключением немногочисленных христиан, которые отделились от абиссинцев, когда те отказались подчиняться Апостольскому престолу; эти христиане все еще выступают против подчинения названному престолу. У гафатцев в этих краях есть много земли, и они богаты золотом, и несколькими хорошими товарами, особенно тканями из тонкого хлопка. Внутри страны есть широкие и плодородные равнины. Гооврят, что в их стране есть невидимое дерево, которое делает людей невидимыми. Когда король прибыл в эту страну, он начал воевать с ее людьми и силой оружия приводить их к покорности; поскольку со времени смерти его отца он находились в состоянии мятежа и не хотели платить ему дань или признавать его свои сеньором. В ответ на это гафатцы стянули все свои силы, и однажды утром на рассвете напали на абиссинский лагерь и убили многих людей. Когда португальцы, размещенные рядом с палаткой короля в качестве его охраны, услышали шум и крики, они встали, ведь уже почти наступило утро, и оттеснили гафатцев из лагеря, убив некоторых из них. Они преследовали беглецов вплоть до их деревень, где обнаружили много добычи, с которой и вернулись в лагерь, богатые и довольные. Они нашли в деревнях "бесутос", т.е. очень тонкие стеганые одеяла (2), а также хлопковые ткани, такие красивые как "синабафы" (3) и "беатильи" (4), такой тонкой выделки, что отрез (размером) в 20 или 30 эллей (мера длины, ок. 113 см) можно было держать между ладонями. Они обнаружили также большое количество золота в горшках и сосудах и зарытого в землю под очагами их хижин, где его обычно прятали как в самом безопасном месте; они (гафатцы) сами показали его нашим людям, чтобы избежать смерти. Король не захотел надолго оставаться здесь, поскольку не собирался причинять им большого ущерба, а только попугать их. К тому же надвигалась зима, и необходимо было возвращаться в его страну, прежде чем вздуются реки, которые в этих краях сильно разливаются и полностью преграждают всякое дорожное сообщение; ведь зимы (в Абиссинии) очень дождливые, а земля гористая; реки собирают много воды, (стекающей) с этих гор и значительно разливаются. Мы поэтому очень скоро покинули эту страну и направились к Дамуте, которая лежит почти прямо к западу от Гафата.
(1) Это тот самый округ, губернатором которого в течение нескольких месяцев, как сообщает Бермудиш в предшествующей главе, был он сам; два описания очень существенно разнятся. Алвариш (глава cxxxiv), приводит основанное на слухах описание гафатцев, из которого Бермудиш мог позаимствовать все свои подробности. Брюс (vol. iv, p. 442) сообщает, что в этой стране говорили на собственном языке. Пирс (vol. ii, p. 10) называет ее "Коффа" и сообщает, что ее населяли христиане. Также см. Бассет (Histoire, p. 124 h.). Если жители Гафата находились, как сообщает Бермудиш, в восстании, то вызывает недоумение, что он благополучно пробыл среди них столь долго, и что жители подчинились Гэлаудеосу, установив над ним охрану.
(2) Алвариш (p. 63) "они укрываются тканями из ворсистого хлопка, которые они называют "басутос"; они хороши по меркам страны, и некоторые из них дорого стоят". Смотри также примечание к стр. 182 его книги, - "bassato", хлопок с начесом.
(3) "Синабафа"; см.Глоссарий Юля, "Shanbaff".
(4) "Беатилья"; см.Глоссарий Юля, "Betteela", вид муслина.
Глава LI.
О королевстве Дамуте и его провинциях, и о его большом богатстве, и о разного рода чудесных вещах.
Королевство Дамуте граничит с западной окраиной Гафата, о котором я говорил выше; оно находится на берегу Нила, в том месте, где эта река пересекает экватор (1). Эта провинция расположена так, что скорее окружена Нилом, чем находится на какой-либо одной стороне его, поскольку эта река делает здесь много и значительных изгибов. Проход, (ведущий) в это королевств - один из самых трудных, вследствие обрывистых скал по обоим берегам Нила. Кроме того, что они обрывистые, среди них есть определенные проходы, высеченные в скалах человеческими руками при помощи кирки, и перекрытые воротами, которые охраняют вооруженные люди; так что небольшой отряд может оказывать (успешное) сопротивление и препятствовать входу врага, который желал бы пройти через эти проходы без их разрешения. Когда император прибыл туда, он приказал сломать эти ворота и открыть свободный доступ для всех, кто желает войти. Дамуте - большое королевство с несколькими подвластными (ему) провинциями (2). Главная часть его населена христианами, но некоторые провинции принадлежат язычникам. В них находят много золота и гонного хрусталя. Вся страна хорошо снабжен продовольствием и плодородна, особенно та ее часть, что примыкает к Нилу, где есть больше холмов и водных потоков, чем в остальной. Здесь водятся многочисленные животные, как домашние, так и дикие, черви (bichos) и диковинные и ядовитые змеи. Они разводят коров, коней, буйволов, мулов, ослов, овец и других животных; скот у них крупнее, чем наш, до такой степени, что некоторые (животные) столь же огромные, как слоны. У них есть огромные рога; в некоторых из них местные жители держат вино, как в кувшинах. Они используются для перевозки и хранения вина и воды, как кувшины и бочки здесь (т.е. в Португалии) (3). Я осмеливаюсь утверждать это, потому что дон Родриго де Лима привез один из этих рогов в наше королевство при жизни короля, вашего деда, когда его сопровождал посол Тагазауо и отец Франсишку Алвариш. В этой стране водится некая разновидность единорога, - дикое и пугливое животное, строением тела похожее на лошадь и размером с осла (4). Там есть слоны, львы, леопарды и другие дикие звери, которые нам здесь неведомы. Около Дамуте расположена провинция, где живут одни женщины без мужчин, чей образ жизни похож на тот, что приписывался древним амазонкам Скифии, которые в определенное время допускали к себе некоторых мужчин, их соседей; из (рождавшихся у них) детей мальчиков они отправляли к их отцам, а девочек оставляли у себя и воспитывали по своим обычаям и манерам. Их эфиопские сестры поступают также; они также выжигают себе левую грудь, подобно другим, чтобы быстрее натягивать луки, которыми они пользуются на войне и на охоте. Королева этих женщин не вступает в связь с мужчинами и потому ей поклоняются как богине (5). Они грешницы, но спасутся, т.к. утверждают, что их прародительницей была царица Савская, которая приходила к царю Соломону. В стране этих женщин водятся грифы - птицы столь громадные, что они убивают буйволов и могут схватить и унести их в своих когтях, подобно тому, как орел уносит кролика. Говорят, что в неких труднодоступных и необитаемых горах рождается и живет птица Феникс, подобной которой нет нигде больше в мире, и которая представляет собой одно из чудес природы. Жители тех стран говорят, что эта птица живет там, и что они видели ее и знают, что это большая и красивая птица. Там есть и другие птицы, настолько большие, что отбрасываемая ими тень похожа на облако. Вверх по (течению) Нила, к югу, на границах Дамуте, есть большая провинция, называемая Конге. Она является вассалом Дамуте и населена язычниками. Их вождь известен по своему титулу как "Ах Гадже", что означает "повелитель богатств", каковым и является (6). Когда ему нужно, Ах Гадже собирает 1000 всадников и свыше 20000 пехотинцев. При войске у него есть 1000 ручных мельниц, обслуживаемых женщинами, которые мелят на них еду, необходимую для войска. Когда мы были в Дамуте, этот вождь поднял восстание против короля Дамуте; вследствие этого король Градеус сказал мне, что как прелат и миротворец я должен обратиться к нему с посланием, в котором написал бы, что Его Величество сильно гневается на него из-за его восстания и непокорности, и решил уничтожить его при помощи непреодолимой и сверхъестественной силы португальцев, которых он привел с собой для этой цели. Я сделал это и сообщил ему, что он должен подчиниться своему императору и принесли ему дань и предстать перед ним, т.к. я ручаюсь, что Его Величество будет обходиться с ним с добротой и милосердием. Он согласился, и прислал большое количество золота, и много коров и другого продовольствия, достаточного для всей армии, и много рабов, мулов и ослов для транспортировки поклажи. Ах Гадже снабдил лагерь императора всем необходимым, так что лучшего и желать было нельзя. Наконец он прибыл сам, в сопровождении многих хорошо экипированных людей, как пеших, так и конных, и он был очень богато одет. Когда он достиг того места, откуда уже его было видно из палатки императора, он сошел со своей лошади и снял богатую одежду, которую носил, и оставив (на себе) другую, менее ценную, подошел к палатке и стал ждать разрешения войти вовнутрь. Затем он вошел в первое отделение палатки, которое было отделено (от остальной части) неким занавесом. Здесь он распростерся на земле, (ожидая), пока император не даст ему разрешения встать; он (Гэлаудеос) приветствовал его добрыми словами и приказал одеть его и накормить. В это время он разговаривал с ним из-за занавеси, не позволяя ему видеть себя, пока не прошло четыре дня, и только тогда разрешил ему войти в ту часть палатки, где он находился. Ради этой чести и благосклонности, которую Градеус оказал Ах Гадже, последний сказал ему: "Сир, я хочу сделать для вас то, чего ни я, ни мои предшественники никогда не делали для вашего отца или для других императоров, ваших предков; т.е. я хочу показать вам богатства и (раскрыть) тайны моих владений, поскольку мы готовы подчиниться вам при условии, что вы не увидите их иначе, как с нашего разрешения". Он провел нас через свои владения к большой реке, шириной в 60 морских саженей или более, на берегах которой водилось множество ядовитых змей. Их укус смертелен, но, по милости Божьей, природа дает противоядие от этой напасти: это - трава, которая растет в некоторых частях этой страны, и которая внушает упомянутым мной змеям такое сильное отвращение, что они бегут от нее, как от врага, и даже не приближаются к любому (человеку), который несет ее; там, где есть эта трава, яд не оказывает никакого воздействия, независимо от того, была ли она растерта в кашицу, или находится в виде сока. Мы видели одну из этих змей, которая живьем заглотила убитого ею буйвола; король приказал убить эту змею; у нее оказалась под кожей масса жира, как у большой и жирной свиньи; этот жир помогает от холода и разных болезней. Здесь есть также другие змеи, называемые "зонтичными", потому что на голове у них есть кожа, покрывающая очень ценный камень, который, как говорят, там находится. За рекой земля пустынная и необитаемая; она по большей части песчаная, красная и сухая, подобно некоторым местам на берегах Тежу (Tagus). В ее почве на две части золота приходится одна (часть) земли; оно (золото) пригодно для плавки, поскольку в этой стране столь же много умельцев (по выплавке золота), как у нас - кузнецов, и даже больше, ибо золота здесь больше, чем железа. Сеньоры не соглашаются возвести мост через эту реку или держать тут лодку, так что переправиться через нее нелегко, кроме как для тех, кто желает заполучить золото. Способ переправы через реку заключается в следующем. Здесь есть буйволы, привыкшие преодолевать реки вплавь, и когда люди хотят попасть на другой берег, они гонят их перед собой (в воду) и плывут, уцепившись за хвосты буйволов. Они наполняют землей некие кожаные мешки, которые берут с собой, и, обвязав их вокруг свое шеи, возвращаются обратно, держась за буйволов, точно так же, как они переправились туда. Воспользоваться этим способом переправы может далеко не каждый. Тех, кто переправляется через реку, заставляют плавить золото, которое они приносят, в литейных печах Ах Гадже, поскольку всё (золото) принадлежит ему, в качестве уплаты подати. Король Градеус, желая узнать об этом более точно, послал нескольких своих людей через реку; они переправились на другой берег и принесли некоторое количество земли, как приносили и другие (искатели золота), которую затем расплавили в тигле, как и другу. Люди, посланные королем Градеусом, сказали, что вся земля в этом округе имеет ту же самую природу, т.к. они исследовали ее, удалившись на некоторое расстояние, и всюду нашли одинаковой. Они сказали, что земля была такой горячей, что они не могли даже лечь на нее, чтобы поспать, но сикали скалы и каменные глыбы, на которые и ложились; также там водились некие большие красные муравьи, которые кусали их, и было их такое множество, что они не могли уснуть. Когда мы выразили свое изумление тем, насколько обильна золотом эта земля, Ах Гадже сказал корою Градеусу, что то, что он ему покажет, поразит его еще больше. Он повел нас вниз по (течению) реки на юго-запад, неспешно двигаясь в течение двух дней; затем он показал нам находившуюся по ту сторону реки гору, которая местами сияла, подобно солнцу; он сказал нам, что вся она состоит из золота. Король Градеус был так обрадован увиденным, равно как и выказанным по отношению к нам гостеприимством, что решил обратить его (Ах Гадже) в христианство; он спросил его, согласиться ли он (принять крещение), и сказал, что всегда будет ему большим другом. Он ответил, что, несомненно, желает стать (христианином). Король сразу устроил его крещение, и епископ, настоятель монастырю под названием Дебра-Либанос, окрестил его. Этот монастырь является главой всех тех, что находятся в (провинции) Амара. Король Градеус был его крестным отцом, и он был наречен Андре. Андре поведал королю, что в тех краях у него были дурные соседи, которые разоряли его территории, грабили и убивали его поданных; и поскольку он привел его туда вместе с благородными португальскими мужами, чье имя наводит страх на всех обитателей тамошних краев, он умоляет его отомстить его врагам, которые причиняют ему так много огорчений, чтобы в будущем они зареклись наносить ущерб его вассалам. Король благосклонно принял его просьбу и приказал как своим людям, так и португальцам совершить вторжение во вражескую страну и пройти по ней огнем и кровью, разорив и уничтожив их имущество, захватить в плен людей и убить всех, кто будет оказывать сопротивление. Они исполнили его приказ и напали на страну, разоряя, убивая и уничтожая всё на своем пути. Сделав это, они вернулись, обремененные захваченной там ценной добычей, а также большим количеством золота. После этого король Градеус вернулся в Дамуте, где, как мы услышали со слов жителей, были диковинные вещи, стОящие того, чтобы их увидеть, но которые трудно описать, поскольку для всякого, кто не видел их своими глазами, они покажутся вымыслом. Но поверьте, Ваше Величество, Африку не без оснований называют "матерью чудес"; таковой она, несомненно, и является, особенно в глубинных областях около реки Нил, где есть горы, потоки и необитаемые местности с очень плодородной землей и хорошим воздухом, так что там можно выращивать всё, что пожелаешь.
(1) Ошибка почти на 700 миль; Дамот расположен не на экваторе.
(2) Дамот находится на правом берегу Голубого Нила, в начале большой речной излучины, и прямо к югу от ее истоков. Гафат лежит к югу от него, округ Годжам - на востоке, и Агаумедр - на западе. Это часть провинции Годжам, который сам занимает всю большую излучину. Многие истории, рассказанные в этой главе, есть также у Алвариша, глава cxxxiii. Более подробные сведения см. у Бассетаt, Histoire, p. 54 и сл.
(3) Размер быков, у которых растут эти большие рога, здесь чудовищно преувеличен; возможно, Бермудиш позаимствовал эти сведения из одного предложения в книге Алвариша (глава cxxxiii). Лобо (p. 70), с его любовью ко всему невероятному, сообщает, что эти быки с большими рогами питаются коровьим молоком; иногда для одного из них требуется молоко трех или четырех коров ежедневно. На самом деле, этот скот - обычного размера, но из-за некоторой причины рога обоих полов иногда ненормально велики. Солт (p. 259) упоминает рога почти 4 фута в длину и 21 дюйм в обхвате. Раффрей (p. 247) сообщает, что он измерил вместимость одного рога, которую он нашел равной 14 литрам, или немногим более трех галлонов. Они не типичные для этой части Абиссинии.
(4) Португальский редактор полагает, что это описание относится к носорогу; но, более вероятно, здесь имеется в виду антилопа-орикс, которая, когда она стоит в профиль к наблюдателю, кажется имеющей только один рог. Носороги не были какой-либо диковинкой, т.к. одного носорога привезли в Португалию в 1515, и описание Каштаньеды (Bk. III, глава cxxxiv), было опубликовано в 1552. Лобо (p. 69) описывает единорога как настолько робкое животное, что его можно увидеть только стремглав перебегающим из одной чащи в другую, и внешне похожее на крупную хорошо сложенную лошадь гнедой масти, с черными пятнами; он различает единорогов из разных провинций. Он добавляет, что они такие пугливые, что всегда ходят вместе с другими животными, особенно со слоном, к которому льнут все олени и газели для защиты от хищных зверей.
(5) Рассказ Алвариша отличается. Он утверждает, что королева не вступает в брак, но имеет детей; также, что в стране амазонок есть постоянно живущие мужчины, но во всех делах предводительствуют женщины. Конечно, бесполезно искать начало этой абиссинской легенды, но Брюс рассказывает о принцессе Фатиме, известной также под именем "Negusta Errum", или "царица греков", которая в начале семнадцатого столетия правила в Менедере, около реки Атбара (35Њ восточной долготы, и прямо к северу от 15Њ северной широты). Правителем государства всегда была женщина, которая была сувереном греческой колонии.
(6) Как его звали, мы не можем сказать. Людольф (Bk. I, глава iii) упоминает страну галласов под названием Гаигхе (Gajghe), но не приводит никаких указаний о ее местоположении. Пирс (vol. ii, p. 10) передает со слухов о племени галласов-коуча (Coucha Gallas), отделенных от "Коффы" рекой.
Глава LII.
О королевстве Годжаме (1), Дембия и Амур, и других землях, примыкающих к ним, и о реке Нил, вблизи которой все они расположены.
Хотя, как я сказал, все африканские рассказы могут показаться небылицей, все же я вкратце изложу некоторые вещи, (увиденные) в странах, через которые мы прошли, поскольку Вашему Величеству доставит удовольствие услышать о них. Возвращаясь из Дамуте вниз по течению Нила к Красному морю, мы пришли в королевство Годжаме, которое граничит с Дамте. Годжаме также является большим, хорошо обеспеченным, плодородным и богатым королевством. Оно населено христианами, подданными Пресвитера Иоанна. Здесь есть золото, хотя и не так много, как в Дамуте. В этом королевстве Годжаме, под (слоем) песка в определенных реках, находят некие губчатые камни, похожие на пемзу, за исключением того, что они тяжелые и имеют желтый цвет; при плавке они почти целиком превращаются в золото, оставляя лишь немного окалины. В этом королевстве Годжаме - катаракты (пороги) Нила, о которых говорит Туллий в "Сне Сципиона" (2). Я опишу их Вашему Величеству, поскольку это замечательное явление природы, заслуживающее того, чтобы быть известным, а вовсе не вымысел, в отличие от других вещей, о которых рассказывают болтливые люди, не видевшие их на самом деле. Эта катаракта представляет собой большую стену воду, которой Нил обрушивается с высокой скалу на низкую. Эта скала имеет почти поллиги в высоту, она совершенно отвесная, без всякого уклона или откоса. С нее весь Нил единым потоком падает в глубокое озеро, окруженное огромными и высокими горами. Масса воды велика, поскоку она собирается (на расстоянии) более чем 300 лиг: она производит такой сильный грохот, что он звучит подобно грому и ужасает тех, кто не привычен к нему. Звук (падения воды) такой раскатистый, что на расстоянии трех или четырех выстрелов из арбалета оглушает того, кто его слышит, и на всем этом расстоянии невозможно услышать ни единого другого звука, за исключением этого, каким бы громким он ни был; он один безраздельно заполняет небесную сферу. Таким образом, этот звук заглушает все прочие, как сияние большого светильника затмевает малые. На туземном языке это место называется "Катадхи", что означает "грохот" или "большую распрю"; по-видимому, отсюда и произошло латинское слово "catadupa". Западнее этих королевств Дамуте и Годжаме, (по направлению) к Гвинее, страна пустынная и редко заселенная; там обитают гафатцы и другие язычники, сущие дикари. Эти области почти неизвестны в стране Пресвитера Иоанна, поскольку они не поддерживают никаких взаимоотношений с людьми этой империи, не платят ей дани и не оказывают никакой службы; вся эта страна лежит восточнее Нила. В тех западных странах, по направлению к Гвинее, есть золото; но говорят, что то, что поступает из внутренних областей (материка), имеет определенные точки или отметины, подобно тому, что поступает с Антил (3). Вниз по течению Нила от Годжаме, и гранича с ним, есть другое королевство древних абиссинских христиан, называемое Дембия. В нем Нил образует большое озеро длиной в 30 лиг и шириной в 20 (4), в котором есть много небольших островов, сплошь усеянных монастырями отшельников, о которых я говорил прежде. Но не это озеро является истоком Нила; он берет свое начало гораздо выше (в горах). Далее вниз (по течению) - другая страна, называемая Агаоа, где смешанно живут мавры и язычники. У них есть собственный король, который не подчиняется ни Пресвитеру, ни туркам. Оно простирается до границ Египта. Начиная от Дембии, Нил течет с юго-запада на северо-восток и доходит до места, находящегося в 30 или 40 лигах от Красного моря, напротив Суакина; здесь он поворачивает на северо-запад, пока не впадает в Средиземное море. В этой излучине король Онадингуэль хотел положить канал, чтобы отвести течение Нила в Красное море, как начал делать его предок Але-белале; с этой целью он просил короля, Вашего деда, прислать ему каменотесов (5). К западу от Дембии находится провинция, называемая Кубия Нубия, теперь принадлежащая маврам, которая, говорят, прежде была христианской; вероятно, так и было, потому что там находят старые разрушенные церкви. На западе к Кубии Нубии примыкает другое мавританское королевство, называемое Амар, через которое проходят торговцы из Каира, направляющиеся за золотом в Иалофу (Джолоф) и Мидингу (Мандинго) и другие части Гвинеи; из Амара они привозят соль, которую находят в соляных выработках; она (высоко) ценится в Гвинее, где существует большой недостаток и нужда в ней. Прежде, чем закончить (рассказ о) реке Нил, я хочу разрешить один спорный момент, который европейцы считают неразрешимым, и о котором строят фантастические предположения, потому что они ничего не знают ни о смене времен года в тех краях, ни об их климате. Этот спорный момент относится к причине разлива Нила. На сей счет Вашему Величеству да будет ведомо, что эта река разливается в течение трех месяцев в году, которые в Европе являются самыми сухими, а именно: июля, августа и сентября. Она так сильно разливается, что весь Египет оказывается под водой, и никогда не затопляет его в любое другое время (года), за исключением того, как я сказал, на которое приходится самая сильная засуха; на что некоторые лица могут высказать сомнения, что, т.к. разлив происходит во время сухого сезона, он не может явиться следствием дождя; но в этом они ошибаются, поскольку в странах, через которые течет Нил, в эти месяцы в полной силе (стоит) зима, вот почему он разливается (именно) тогда и ни в какое другое время. Он несет много воды, поскольку берет начало на расстоянии свыше 200 лиг выше Дамоте; т.е., со всеми поворотами и изгибами, течет на протяжении 800 лиг прежде, чем достигнет Египта; он пересекает большие нагорья, где в него вливается много полноводных потоков. Вот подлинная причина разлива этой реки, а не те причины, о которых они (невежды) строят догадки, подобно людям, говорящим о том, о чем никто не знает (6). Немногие знают все тайны Африки, особенно реки Нил, поскольку сами живущие на нем люди полностью об этом не знают, ибо это - мощная река, и ее трудно исследовать; по этой причине я сделал краткое отступление от моей истории, чтобы объяснить Вашему Величеству те вещи, которые я видел, - ведь, по всей вероятности, теперь в этих краях не осталось ни одного другого человека, который видел бы их своими глазами, за исключением меня, прожившего там 30 с лишним лет. И если бы я не принял участие в этом путешествии, которое совершил вместе с королем Градеусом, то, проживи я в этой стране еще столько же, и тогда не узнал бы (ничего) о тех краях, которые описал выше. Теперь я вернусь к рассказу о себе и своих компаньонах.
(1) Можно сразу сказать, что в этой главе повествования Бермудиша география полностью неверна. Голубой Нил ниже Дамота течет в направлении, противоположном Красному морю, а не к нему, и нигде не приближается на расстояние тридцати или сорок лиг к Суакину или Красному морю; поэтому не имеет смысла подробно комментировать все ошибки Бермудиша. Провинция Годжам лежит в большой излучине Голубого Нила, чьи истоки находятся в ней; округ, известный под этим названием, лежит к востоку от Дамота. См. также Бассет (Histoire, p. 78 и сл.), и Алвариш (глава cxxxv).
(2) В "Сне Сципиона", широко известном эпизоде "De Republica", Цицерон использует некоторую катаракту Нила как аналогию. Подобно тому, как обитатели страны у водопада от грохота его падения глухи, так и мы не в состоянии услышать музыку небесных сфер. Сложно соотнести его описание с какой-нибудь конкретной катарактой; вероятно, рассказ сложился вокруг тех, что находятся на границах Египта. Оценка высоты катаракты около Алалы (восемь тысяч футов), данная Бермудишем, звучит смешно. Брюс, который посетил ее, пишет, что высота падения воды составляла сорок футов, а ширина - полмили (vol. V, p. 105). Паэш, который видел ее в 1618, определяет высоту в четырнадцать морских саженей (Lеgrand, p, 21 1). Брюс осыпает Лобо насмешками за его утверждение, что он якобы сидел на скалах за ней (Lеgrand, p. to8).
(3) "que o do serta pontas, ou area, como algum que vem das Antilhas".
(4) Ср.главу xxiv, p. 175, выше.
(5) Ср. p. 131, выше
(6) Бермудиш, конечно, прав в объяснении причины разлива Нила, но если размер его лиги не отличается от обычного значения, его длина единой реки Нил, которую он знал, преувеличена.
Глава LIII.
О том, как король Градеус вернулся в Симен (1) и поселил португальцев в Бетмарьяме.
Король Градеус посетил страны, описанные в последних главах, которые находились на окраине (Эфиопии) и не подчинялись его непосредственному правлению, как по той причине, что он хотел в начале своего царствования ознакомиться с ними, так и для того также, чтобы продемонстрировать славу и преимущества, которые давал ему португальский отряд, сопровождавший его. Затратив на это путешествие 10 или 12 месяцев, он решил вернуться в провинции Симен и Амара, где короли или императоры этой земли проводят бОльшую часть своей жизни; как по той причине, что обе названных страны - самые плодородные и безопасные, так и потому, что они там появляются на свет и являются их уроженцами. В Амаре и Ведремудро есть медные, оловянные и свинцовые рудники. Здесь есть некие церкви, высеченные из монолитной скалы, (создание) которых приписывается ангелам. На самом деле, эта работа представляется превосходящей людские возможности, поскольку все они превосходят по размерам те (церкви), что есть в этой стране, и они высечены со своими колоннами, алтарями и ризницами из единой скалы, без примеси любого постороннего камня. Когда мавры вторглись в эту страну, то они захотели разрушить эти церкви, но ни ломом, ни порохом, который они взорвали в них, не смогли причинить им ни малейшего ущерба. В прежние времена падре Франсишку Алвариш описывал примечательные вещи этих провинций, и я не стану задерживаться на них, кроме того, что отмечу одну вещь, которая мне представляется важной. Я имею в вид торговлю этой страны с Дамуте, откуда абиссинцы главным образом получают золото, преимущественно обменивая его на железо, которого (у них) довольно много, особенно в соседней провинции Тигремака (2). Это железо так ценится в Дамуте, что они (жители Дамуте) отдают за него золото в равном весе. Я упоминаю об этом, поскольку я считаю, что Дамуте, и провинция Конге граничат с Софалой, и если из Софалы привезти сюда необходимое количество железа, то они также будут отдавать в обмен на него свое золото (3). Эта провинция лежит к востоку от Годжаме и Дембии, и к юго-востоку от провинции Бетмарьям; здесь король возместил нам доход, которого мы лишились в Доаро из-за вторжения галласов. Провинция Бетмарьям - большая и густонаселенная (4); она приносит значительный доход; всю ее король отдал португальцам; земля была поделена среди нас согласно (общественному) положению получателя; минимальная доля составила 1000 крузадо в год; капитан получал свыше 10000 крузадо в год, и я столько же. Король отдал мне эту провинцию, т.к. она гранила с (землей) мятежных гафатцев, так что португальцы могли совершать набеги на их страну, сеять среди них страх и принуждать к повиновению. После того, как мы закончили наш поход и король прибыл в провинцию Симен, португальцы попросили разрешения посетить земли, которые он дал им в провинции Бетмарьям. Я также попросил разрешения вернуться в свою страну, подразумевая под этим Португалию. Он разрешил мне это, подразумевая Бетмарьям. Я попросил этого разрешения с задней мыслью, не желая нарушать данное ему мной обещание; и поскольку я знал, что если бы я напрямую потребовал (разрешения ввернуться на родину), он отказал бы мне, нет, он помешал бы моей поездке или убил бы меня; что он давно уже хотел сделать.
(1) Симен - конечно, Семиен, самая гористая страна на левом берегу реки Тэкэззе, в большой излучине, которую делает река. Амара - несомненно, Амхара, большая провинция Абиссинии к югу от Тигре. Скальные церкви находятся в провинции Ласта; относительно нападения на них мусульман, смотри Каштаньозу, глава xxvii, p. 99 и сл., выше. Возможно, "Ведремудро" обозначает Бегемдер, который Алвариш (p. 351) называет "Багамидри" (Bagamidri). Это большая территория к востоку от озера Тана.
(2) "Тигремака" - это "Мэконнын Тигре", название должности губернатора; провинция - Тигре.
(3) Между Дамотом и Софалой лежит расстояние в 30 градусов широты, примерно 2,000 миль по прямой.
(4) Есть несколько мест, называемых Бетмарьям; неясно, какой округ подразумевает Бермудиш.
Глава LIV.
О том, как патриарх направился в Дебароа, и оставался там два года.
В течение зимы, которая началась, когда мы прибыли, я оставался в Бетмарьяме. Чтобы заручиться доброй волей и любовью моих подданных, я одаривал их всем, чем только мог, и простил им оброк, который они должны были выплатить мне, чтобы они хорошо относились ко мне и не держали зла, и чтобы они не выдали мой отъезд; ведь король приказал им стеречь меня и наблюдать, как бы я не покинул страну. Король дал те же приказы Гашпару де Соуза, капитану португальцев, который по этой причине часто приходил ко мне с визитом. Я, для того, чтоб его успокоить, притворился, что страдаю от подагры в одной ноге, и лежал в своей постели, говоря, что не могу ходить пешком. Гашпар де Соуза сразу после этого отправился ко двору, и у меня появилась возможность делать то, что я хочу. Чтобы местные люди не препятствовали мне, я послал за некоторыми из их вождей и сказал им, что я очень болен, как они (сами) могут видеть, и что я хочу совершить паломничество в монастырь Дебре-Либанос, чтобы вручить себя Господу, и попросить живущих там монахов помолиться за меня Богу; поэтому я попросил, чтобы они вносили свой оброк слуге, которого я оставлю заведовать моим хозяйством и людьми. Они опечалились, узнав о моей болезни, и горевали из-за моего (предстоящего) отъезда; что касается оброка, то они сказали, что выполняли свой долг и будут рады сделать это, учитывая, чем они обязаны мне. Поскольку прямая дорога в Дебароа проходила через то место, где пребывал король, я решил, (что направлюсь через) другую страну, лежащую в стороне от прямого пути, и необитаемую; чтобы было чем питаться в дороге, мы захватили достаточный запас продовольствия для меня и 7 или 8 людей, которых я взял с собой, и которым наиболее доверял. Я сказал им, чтобы они говорили (тем, кого встретят) на дороге, что я очень болен и иду в Дебаруа в надежде исцелиться от болезни, т.к. тамошний воздух и местность более здоровые. По пути я пересек излучину Нила, через которую мне пришлось переправиться дважды с большим трудом, т.к. берега реки были очень обрывистыми; (но) я испытал значительные сомнения, позволят ли вооруженные стражи, охранявшие некие узкие ворота, пройти мне через них. Я велел моим слугам сказать, что за мной следует один известный слуга короля, сопровождая меня в Дебаруа на поправку здоровья; благодаря этой уловке они позволили мне протии. По пути я встретил португальца по имени Руи Коэлью, направлявшегося ко двору (короля); после того, как мы немного побеседовали, я рассказал о том, где я находился в ссылке, т.к. не мог утаить этого; он сказал мне, чтобы я спешил вперед с наивозможной быстротой, тогда как он сам будет путешествовать медленно, чтобы я мог достичь Дебаруа прежде, чем он прибудет ко двору, т.к. он будет обязан сообщить королю о том, что встретился со мной, и если бы он сказал, что я нахожусь неподалеку, то он (король) приказал бы вернуть меня (силой). Немного позже я встретил королевского слугу, который также должен был (доложить) королю об этом; но наконец, с помощью Бога и благодаря заступничеству Пречистой Девы, которой я поручил себя, я благополучно достиг Дебаруа, где живущие там некоторые португальцы встретили нас с большим удовольствием и гостеприимством. Когда Барнагайз этой страны услышал о моем прибытии, он пришел ко мне и стал расспрашивать: "Какая судьба привела вас в Дебаруа, сеньор отец?" Я ответил, что был тяжело болен и прибыл сюда в надежде восстановить здоровье. Он ответил, что ему кажется, что я хочу пройти в страну франков, которая находится около моря; он попросил меня не делать этого, но остаться (в его владениях) на несколько дней, а затем вернуться к королю. Я ответил, что никогда не вернусь к королю, поскольку как он, так и все (абиссинцы) знали, как много у меня было оснований для бегства от него, но что я хочу поселиться в отшельническом монастыре Богородицы в этой стране и окончить там свои дни. "Если таково ваше желание, - ответил он, - то я напишу королю и попрошу разрешения для вас остаться здесь, и скажу, что я принимаю вас на поруки и отвечаю за вас, что вы не уйдете отсюда. Я сообщу ему, что вы очень больны; поэтому не сердитесь, всё будет устроено в соответствии с вашим желанием". Он сказал также: "Я прошу вас, сеньор отец, ради любви к Богу снять отлучение и отменить анафему, которой вы предали короля и всю эту страну, чтобы на нас не обрушилось никакого зла и чтобы король не гневался на вас" (1). На это португальцы ответили, что они не были удивлены моими жалобами на короля и на них (абиссинцев), поскольку все они обращались со мной так же, как евреи обращались с Иисусом Христом, воздав за искупление (их грехов) тем, что распяли Его. Он (Барнагайз) и все его (люди), которые присутствовали там, признали справедливость их упреков, и сказали, что они знали, что заслужили за это кару Божью; но что я не должен сердиться, т.к. он будет обращаться со мной по-доброму. Он приказал сразу доставит не съестные припасы и обеспечить всеми необходимыми вещами. Он послал уважаемого человека из своего дома к королю, который вернулся через несколько дней с ответом. Ответ заключался в том, что король был очень сердит на меня, особенно из-за того, что я назвал его еретиком и отлучил от церкви. Король сказал дальше, что не будь португальцев, он бы приказал меня убить. Он также сказал, что я был изменником и клятвопреступником, и что я нарушил слово и обещание, которые дал ему в том, что не покину страну без его разрешения. На это я ответил, что он дал мне такое разрешение, как я упомянул в последней главе. Затем он приказал, чтобы я оставался в Дебаруа и не покидал ее без его особого приказа, и поручил Барнагайсу присматривать за мной.
(1) Это в известной мере подтверждает рассказ о золотом церковном сосуде, в присвоении которого был обвинен Бермудиш, о чем уже упоминалось; поскольку Коуту, рассказывая его, сообщает, что Бермудиш прошел через Тигре, проклиная каждое место, встречавшееся ему на пути (Dec. VII, Bk. I, chap. i).
Глава LV.
О том, что случилось, пока патриарх находился в Дебаруа, и о том, как к нему прибыл магистр Гонзало и направился ко двору короля.
Я провел в Дебаруа свыше двух лет (1), препоручив себя Богу. В большую часть дней я служил мессы в Церкви Богородицы, на которые приходили около 9 или 10 португальцев, которые бежали сюда вместе с другими после катастрофического сражения, когда Горанья разгромил нас и захватил в плен дона Криштована. Эти португальцы ждали разрешеяни на отъезд в Индию, и сильно обрадовались, увидев меня, т.к. им показалось, что благодаря мне и при моей помощи они смогут более легко достичь исполнения своего желания; а также потому, что они давно же не присутствовали на мессе, не исповедовались и не получали отпущения грехов, что они часто делали, когда я был там. Капитан, Гашпар де Соуза, не единожды присылал звать их ко двору, т.к. король обещал воздать им большие почести, но они всякий раз наотрез отказывались покинуть меня. В это время туда прибыл один венецианец по имени Мисер Кункар, который привез послание от определенных торговцев из Великого Каира, также венецианцев, которые взяли н поруки более 40 португальцев, захваченных около Ормуза, за (освобождение) которых трки требовали (выкуп в) 30000 крузадо (2). Мисир Кункар прибыл узнать, заплатит ли Пресвитер Иоанн этот выкуп. Он выкупил их и заплатил за них вышеупомянутую цену, не считая 2000 или 3000 (крузадо в виде прочих) издержек. Там присоединился ко мне также отец из Общества Иисуса по имени магистр Гонзало, который с компаньоном прибыл из Индии, чтобы узнать обо мне и других португальцах, и чтобы выяснить, в каком положении находятся люди Пресвитера Иоанна. После того, как я рассказал ему о случившемся, он отправился ко двору короля, как для того, чтобы навестить находившихся там португальцев, так и для того, чтобы выяснить, каких результатов можно ждать от (проповеди) веры в этой стране. Он обнаружил такое малое расположение (к себе), что вернулся крайне недовольным, можно сказать, бежал, спасаясь от смерти, к которой был близок, поскольку он вступил в диспут с учёными и епископами этой страны и опроверг их; по этой причине они приказали его убить, (что и произошло бы), если бы он не бежал. Этот отец навел справки в этой стране о том, что произошло со мной, и о том, что я пережил, и какие перенес гонения ради того, чтобы вернуть этих людей в подчинение Римской церкви; и он поведал обо всем этом, и прилюдно дал свидетельские показания в кафедральном соборе Гоа, как может подтвердить много достойных доверия и всё еще живущих людей, которые слышали его.
(1) Бермудиш, к сожалению, редко приводит даты, но т.к. он оставил Массауа в 1556, он, вероятно, достиг Дебаруа в 1554.
(2) Этот рассказ не находит подтверждения ни у одного другого автора, но тем не менее он может быть правдой. В августе 1552 г. Пир Бег (более точная передача имени этого турецкого адмирала - Пири Рейс. - Aspar) с турецким флотом появился перед Маскатом, захватил город и пленил находившихся там португальцев, и затем совершил переход к Ормузу, взяв его в осаду; он не взял его, но опустошил остров Кишн и захватил несколько кораблей. Количество португальских пленников, которых он увез с собой, нигде не сообщается (смотри Couto, Dec. Vl, Bk. X, глава li; и India Office MSS. Corpo Chronologico, vol. ii).
Глава LVI.
О том, как патриарх вернулся в Индию вместе с магистром Гонзало.
Пока мы были в Дебаруа, ожидая возможности отплыть в Индию, в порт Масауа пришли две португальские фусты, капитаном которых был Антонио Пейшоту. Как только мы узнали, что они находятся там, магистр Гонзало и я решили повидаться с ними вернуться в Индию. Чтобы абиссинцы не препятствовали мне сделать это, я прибег к следующему обману. За несколько дней до этого церковь Богоматери в Дебаруа случайно сгорела; поэтому я попросил у Барнагайса, который отвечал за меня, позволить мне посетить Массауа, чтобы попросить (милостыни) у командующего португальскими фустами и вновь отстроить вышеупомянутую церковь; также (я попросил его) предоставить мне мула для поездки и несколько человек для охраны и сопровождения. Он охотно сделал это, т.к. думал, что я уже "пустил корни" в его стране и оставил мысли о возвращении в Португалию. Он послал со мной одного священника, принадлежавшего к его секте и народу, а также 6 или 7 других людей, чтобы сопровождать и охранять меня, советуя нам сразу и без задержки возвращаться обратно. Чтобы еще более подстраховаться, к нашему обществу присоединился посол Пресвитера Иоанна к губернатору Индии, т.к. считалось, что из уважения к нему капитаны фуст не захотят брать меня с собой, даже если я попрошу их об этом. Но капитан, Антонио Пейшоту, был очень рад забрать меня; посол, когда увидел меня на борту, вернулся обратно и не захотел сопровождать нас, т.к. он подумал, что из-за меня он вряд ли встретит у португальцев благожелательный прием. Магистр Гонзало, как я сказал, а также несколько португальцев, (живших) в Дебаруа, присоединились ко мне. Мы достигли Гоа (1) после того, как попали в море в сильный шторм, а также после того, как у нас подошли к концу съестные припасы, во время правления губернатора Франсишку Беррето, который очень гостеприимно нас встретил и поселил меня в (монастыре) Св.Павла, вместе с отцами Общества Иисуса, которые всё то время, что я находился там, обращались со мной очень заботливо и уважительно; я пробыл там 9 или 10 месяцев, ожидая возможности вернуться в это королевство (Португалию). Губернатор приказал контролеру доходов Вашего Величества выдать мне всё, в чем я нуждался, и я был хорошо обеспечен всем необходимым, как (во время пребывания) на земной тверди, так и в пути. Пока я там находился, в Индию прибыл патриарх дон Жуан Нуниш и епископ дон Андре, со своими спутниками.
(1) Человека по имени Антонио Пейшоту не существовало; был Жуан Пейшоту, и он получил задание доставить в Абиссинию Местре Гонзало (Коуту, Dec. VII, Bk. III, chap. iii). Бермудиш утверждает, что это был случайный визит. Они достигли Гоа в начале мая 1556 г. С Гонзало прибыли Фульгенсио Фрейре, также иезуит, и Диого Диаш "Пресвитерский"; как и пишет Бермудиш, миссия обнаружила отсутствие всякой надежды, что Гэлаудеос подчинится католической церкви. Бермудиш, в то время, когда он оставил Массауа, являлся, очевидно, безвестной личностью, поскольку Коуту, который лично общался с ним, и который испытывал болезненное пристрастие ко всяким мелочам, не смог выяснить, как или когда он прибыл в Гоа. Прибытие миссии Гонзало ко двору записано у Конзельмана (§ 47), но, по-видимому, оно датировано там более ранним временем. Прибытие дона Андре, упомянутое в этой главе, также можно найти у Конзельмана (§ 54).
Глава LVII.
О том, как патриарх отплыл в Португалию, задержавшись на год на острове Св.Елены, и вернувшись в следующем году.
Когда настало время отплытия, я отправился в Кочин, поскольку именно отсюда выходят в море суда; губернатор позаботился о том, чтобы создать для меня хорошие условия на борту одного из них, и снабдил достаточным количеством продовольствия. Командиром этого рейса был дон Жуан де Менезиш, сын "кравейро" (1), также звавшегося дон Жуан де Менезиш, который оказывал мне значительные почести и внимание вплоть до острова Св.Елены, где я остался против его воли, из-за собственного упрямства. Я прожил там один год, испытывая много телесных неудобств, страдая от голода и других лишений, поскольку этот остров так отрезан от человеческого общества, что к нему не пристает ни один корабль, разве что по воле счастливого случая в летние месяца. Впрочем, в отношении души (2), я утешался мыслью, что нахожусь здесь вдалеке от мирской суеты и что должен остаться здесь до конца своих дней; но враг спокойствия души (Сатана) сделал так, что в этой обители появилось несколько беглых рабов, бежавших с некоторых кораблей, которые совершили заход на остров (3); говорили, что они убили другого капеллана; они начали соблазнять моих рабов, которые (после этого) не хотели работать на меня. Отчаявшись (дождаться) какой-либо человеческой помощи в моей старости и болезни, я был вынужден вернуться в следующем году в Португалию на корабли "Святой Павел", капитаном которого был Руи де Мелло. Я достиг Лиссабона в августе 1559 г. (4), в правление Вашего Величества, кому Бог пусть дарует мир и долголетие, осенив Своей милостью ныне и славой в Его Царствии. Аминь.
(1) Когда рыцари ордена Христа жили в доме собственного ордена, "клавейру" был хранителем ключей. Этот флот оставил Кочин в начале 1557.
(2) Слово в подлиннике - "spu", возможно, сокращение от "espirito".
(3) Нижеследующий пассаж из работы Линсхотена (Hak. Soc. ed., 1884), vol. ii, p. 257, проливает свет на это. "Некоторое время назад два кафра, или чернокожих из Мозамбика, и один мавр, с двумя женщинами-рабынями бежали с кораблей и спрятались в скалах на этом острове, очень высоких и диких, вследствие чего люди лишь с трудом могут подняться на них. Они зажили там вместе и обзавелись детьми, так что в конце концов их стало не меньше двадцати человек". После многолетних усилий, они все же были все схвачены и переданы Португалии, и остров очищен. Линсхотен был там в 1589.
(4) Я уже отметил во Введении, что эта дата ошибочная на год. Я рассказываю там, каким образом я получил этот результат.
Глава LVIII.
Завершение работы.
Это отчет, который Ваше Величество просило меня (написать), и предоставить который было моей обязанностью, о людях, доверенных мне славной памяти королем, Вашим дедом, которые оставили столь добрую память в этих королевствах, что, пока там живут люди, они всегда будут вспоминать португальцев с большим уважением. Абиссинцы, не довольствуясь тем, что с восхищением отзываются о храбрости и отваге португальцев, и других (их) качествах в этом же роде, предполагают, то никакая человеческая храбрость не могла бы сравниться с храбростью португальцев, поскольку они казались им чудом природы, или, иначе, (они считали), что сам Бог сотворил этих людей ради помощи и восстановления, от Его имени, этой империи. Великие люди и знать этой страны считали большой честью породниться с португальцами, выдавая за них замуж своих родственниц, чтобы их семейства могли стать знаменитыми благодаря союзу с такими благородными лицами. Не только среди абиссинцев, но и по всем соседним королевствам пронеслась благородная слава португальского имени. Всю эту честь, и даже в большей степени, чем я могу сообщить, Португалия стяжала, послав туда только 400 человек. Не желая утомлять Вашу Милость, я сократил это повествование, и не поведал обо всех битвах, в которых та горстка португальцев одержала победы, о королях и могущественных принцах, на которых они наводили ужас, о диких народах, которых они усмиряли, и других величественных деяниях, что совершила эта горстка португальцев в тех странах прежде, чем я уехал, то есть в течение 10 или 12 лет с того времени, когда я впервые привел их туда; когда я покинул их, там осталось почти 200 человек, включая 40 выкупленных (из плена) в Каире (1). Все были о них высокого мнения, и хорошо обращались с ними, как (будут обращаться) со всеми теми, кто направится туда, поскольку такое положение заслужили мои спутники своими тяжелыми трудами и неустрашимостью. Они, как я сказал, сделали больше, чем я описал здесь, и могли сделать еще больше, если бы им оказали какую-либо помощь или поддержку. Но у них ничего не было, поскольку, как только они (в данном случае люди с эскадры Эстебана да Гамы. - Aspar) высадили меня и их, они покинули нас и считали в такой степени обреченными, как если бы изгнали на какой-нибудь бесплодный остров, кишащий змеями, и они рассказывали здесь о нас истории как о людях, потерпевших кораблекрушение. Несомненно, это было большое и бесчеловечное отступничество, и оно-то и привело к тому, что мы не достигли никакого окончательного успеха. Ваше Величество может понять, что если бы при таком положении вещей в этой империи тот небольшой отряд португальцев получал подкрепления и пополнения, они могли бы приобрести там такую власть и влияние, что король Градеус, волей или неволей, должен был подчиниться Святой Матери Церкви; и люди, посредством общения с ними, и наставления наших проповедников, которые могли бы беспрепятственно обучать их (догматам веры), осознали бы истину христианской религии и оставили заблуждения александрийской; ведь по их грехам, как собственным, так и их ложной доктрины, они повергнуты в такое смятение (умов), что не имели бы сил сопротивляться истине, если бы ее проповедовали (среди них) и оказывали ей поддержку, поскольку у них нет надменных и упрямых схоластов, а только искренние и очень скромные люди религиозной жизни, которые желают служить Богу в подлинной простоте, и легко усвоили бы истинное вероучение и подчинили ему свои мысли. Что же касается мирских дел, то и здесь можно было бы извлечь такую выгоду, что ни Перу со своим золотом, ни Индия со своей торговлей не могли бы ее превзойти, поскольку в Дамуте и его провинциях есть больше золота, чем в Перу, которое можно получить без таких затрат, (как в) Индии, и без войны; поскольку те люди не располагают сколько-нибудь достойными упоминания средствами обороны, да и со стороны других (частей) этой страны не приходится ожидать сопротивления; но, скорее, когда Абиссиния будет покорена и королевство Зейлы уничтожено, порты Красного моря окажутся в безопасности, и защищать Индию будет намного легче. О себе я кое-что сообщил в этом отчете, но очень немногое, чтобы, как я уже сказал, не наскучить, поскольку я пробыл много лет в этой стране и претерпел много опасностей на службе Бога и Вашего Величества; и я утомил бы Вас, если бы стал рассказывать обо всех них или даже малой их части; ибо я впервые отправился в Индию с Лопо Суаришем, в то время, когда губернатором был Афонсу д`Альбукерке, и оставался там до времен Диого Лопиша де Секейры, по приказу которого я направился к Пресвитеру Иоанну Эфиопскому вместе с доном Родриго да Лима и отцом Франсишку Алваришем, который вернулся оттуда с послом императора по имени Тагазауо, я же остался (в Эфиопии) в качестве гарантии и заложника за него, и они всегда оказывали мне значительные почести и хорошо обращались со мной, и император Онадингуэль даже сделал меня крестным отцом вместе с самим собой при крещении его сына-первенца Градеуса (2), и по смерти его патриарха, некоего абуны Маркоса, избрал меня патриархом его империи, согласно его обычаю (3), и попросил отправиться в Рим, чтобы от его имени и от моего собственного изъявить покорность Святейшему Папе и попросить его утвердить меня в этом достоинстве и патриаршем сане, а оттуда отправиться в Португалию, чтобы сделать то, о чем я говорил в начале этой работы. Я совершил путешествие посуху, пройдя через Каир и Иерусалим, но был схвачен турками, подвергся жестокому обращению с их стороны и едва не был убит; но с Божьей помощью достиг Рима во время понтификата Святого Отца Павла III, который не только одобрил мое избрание на патриархат Эфиопии, которое уже состоялось, но также рукоположил и утвердил меня патриархом Александрии и удостоил меня личным владением этой кафедрой (4). Для подтверждения истинности всего этого он приказал составить обычные письма и заверенные (им) документы, которые были изучены и ратифицированы в этом королевстве (5). Их, со многими другими вещами, я потерял в битве, в которой дон Криштован был взят в плен, и т.к. я не могу предъявить их, то надо мной смеются (6), но что касается этого, то Господь знает истину и знает, сколько трудов я приложил, чтобы восстановить веру и религию этой страны. Да простит Он моих врагов, и призовет меня к Себе в награду за мои труды, и да ниспошлет Он долгую жизнь, мир и процветание Вашему Величеству. Аминь.
(1) Перед тем, как они потерпели поражение от галласов, в Абиссинии оставались только сто пятьдесят португальцев (p. 229, выше); некоторые, по-видимому, были тогда убиты, а другие скончались в течение последующих лет. Коуту (Dec. VII, Bk. 1, глава viii), утверждает, что Местре Гонзало встречали девяносто три португальца, что более вероятно.
(2) Отсюда следует, что Гэлаудеос родился после того, как Родриго де Лима покинул Абиссинию; но в действительности он родился в 1523, за несколько лет до отъезда португальского посольства.
(3) Этот рассказ отличается от того, что Бермудиш сообщал ранее.
(4) "me deu pessoalmente a posse daquella cathedra".
(5) Можно сравнить с этим утверждением письмо Жуана III, царствовавшего тогда короля, к Пресвитеру (смотри стр. 111, выше).
(6) Сравни главу xxvi, p. 180, выше; некоторые бумаги уцелели.
Печать была закончена в Лиссабоне, в 20-й день июня, в доме Франсишку Корреа, в году 1565.
рожно было держть межуд ладонями. они ные. ерт расеялиь по другим првицняим империи, но их посеместно считают чужеземами, отличают от дргиз людйе и ннавилдят, как еврр