Аннотация: Текст играл на "Грелке" весной 2009 г. и, хоть и набрал какие-то баллы, остался в нижней части таблицы первого тура...
1
Рядовой Кусьянец вступил на дежурство в 13.40 по общегалактическому времени, что соответствовало 9.00 по времени Ростона.
До 9.05 он устраивался в кресле, до 9.10 изучал картинки мониторов, пялившихся на него с трёх сторон, до 9.15 предвкушал предстоящее, а в 9.16 предался пороку.
Рядовой Кусьянец не употреблял в немереных количествах виски "Конская голова", водку "Млечный путь" или местный самогон, не имеющий торговой марки, чем занималась половина личного состава базы пограничного дозора "Ростон". Он не водил женщин из чис-ла заключённых (других особ женского пола на Ростоне не было), скрашивая с их помощью долгие часы дежурства, чем развлекала себя вторая половина гарнизона.
Рядовой Кусьянец занимался тем, чем занимались, наряду с перечисленным, обе поло-вины его сослуживцев.
Но, в отличие от остальных, он занимался только этим. И поэтому был на хорошем сче-ту у начальства. Его даже ставили в пример остальным пьяницам или развратникам, что ни тем, ни другим радости не доставляло, почему рядовой Кусьянец и оказывался периодически на госпитальной койке с диагнозом "травмы, полученные по неосторожности".
По каковой причине рядовой Кусьянец не любил проводить время в казарме, а любил долгие часы одиночество на дежурстве.
Когда он, как сейчас, мог неторопливо свернуть, зажечь и медленно втянуть в лёгкие, задерживая его там, сладковатый дым.
Рядовой Кусьянец, наряду, как было упомянуто, со всем личным составом базы, курил содержащую наркотик чёрную траву, произрастающую высоко на скалах Хребта Мертвецов. Росла она только там и слыла эксклюзивом на всю галактику. Вывозить её с Ростона было строго запрещено, поэтому её вывоз давал местному гарнизону - единственному свободному населению этой богом и людьми забытой планеты на самом дальнем конце Галактического Союза - прибыль, превышающую его официальный оклад в сто раз. Правда, сбор травы был делом опасным, сборщики часто срывались в бездонные пропасти, которыми изобиловал тот район. Но не сам же личный состав этим занимался. Привлекались заключённые местной тюрьмы, специально возведённой здесь для осуждённых на пожизненные сроки. Которых нельзя было казнить по закону Хонкина, запретившего смертную казнь во всём Союзе.
Каждый срыв в пропасть без проблем оформлялся смертью от сердечной недостаточно-сти, а несуществующий труп - утилизацией посредством кремации. И до подробностей, учитывая специфику контингента, никому не было дела.
Рядовой Кусьянец глубоко затянулся и прикрыл глаза, отдаваясь растущему ощущению лёгкого беспамятства.
И не заметил, как погас монитор камеры слежения Љ 21.
А погас он потому, что спутник с ней был уничтожен прицельным залпом бортовых орудий космолёта необычной - для рядового Кусьянца, если бы он взглянул на монитор чуть раньше, когда на нём появился этот космолёт - конструкции.
И как только данный сектор для системы слежения был ослеплён, один за другим на стационарную орбиту в нём стали выходить космолёты схожей - странной - конструкции с неведомой для жителей планет Галактического Союза эмблемой на борту. Чёрный ромб в красном квадрате.
Два из них пошли на снижение и приземлились возле дозорного пункта. Так что если бы рядовой Кусьянц не ловил кайф с прикрытыми глазами, а выглянул бы в окно, то увидел бы, как из одного космолёта через открывшиеся люки вышли два вооружённых отряда: больший в сторону базы, меньший - к его сторожевому пункту.
И когда, наконец, рядовой Кусьянец открыл глаза, понять он уже ничего не успел. В том числе и того, что вспышка, пробудившая его к действительности, была вспышкой вы-стрела.
2
Резкий зуммер ударил по нервам, вызывая у всех, кто не был готов к тому, что он вот-вот прозвучит, зубную боль.
Поэтому надзиратели заранее предупреждали друг друга и за полминуты до назначен-ного мига открывали рот. Тогда действие звуковой волны, по-иному распространяясь в ротовой полости, не затрагивало зубных нервов.
Заключённых, понятно, никто не предупреждал. А чтобы не вызвать у них условного рефлекса на пробуждение в одно и то же время, и не дать им возможности так же поразявить пасти и нагло избегнуть одного из видов наказаний за свои преступления, зуммер к побудке давали всегда в разное время - разбежка иногда достигала часа. Здесь тюрьма, а не санато-рий с регулярным режимом.
Чтобы заключённые не просыпались заранее, ночью практиковались шмоны камер. Иногда несколько за одну ночь. Бдительность и строгие порядки были фирменным знаком тюрьмы на Ростоне.
И когда звучал утренний зуммер, заключённые катались по своим койкам, сваливаясь с них на пол, разбуженные не столько звуком, сколько адской зубной болью.
Но права человека соблюдались на Ростоне, как и всюду на просторах Галактического Союза - камеры были одноместные. Ночью человек имеет право побыть наедине.
Сразу после зуммера камеры следовало освобождать. До вечернего отбоя. Заключён-ных выводили сначала в душ, потом на завтрак, потом на работы. В полдень следовал обед, личное время во внутреннем дворе тюрьмы (кроме тех, кого отправляли на Хребет Мертве-цов), затем - ужин и отбой.
Для всех заключённых такой порядок был предписан на всю их оставшуюся жизнь. Может поэтому, всегда находились те, кто желал отправиться на Хребет Мертвецов добро-вольно.
Столовая представляла собой длинный зал с двумя рядами параллельных столов на де-сять человек каждый - по пять друг против друга. Заключённые вялой цепочкой, подгоняе-мые надзирателями, втягивались между столами, постепенно занимая места. Многие ещё не отошли от ежеутренней зубной боли и держались за щёки.
- И для аппетита гуляют на свежем воздухе, на Хребте Мертвецов, - заржал второй.
- Смотри, - обратился он вполголоса к первому, - Хун сегодня что-то мрачный.
- Ночью Жанну водили в камеру напротив. Он, получается, сидел в партере, - ответил тот.
- Но по-прежнему успел открыть рот?
- Я специально смотрел, одновременно с зуммером.
- Как это у него получается?
- Специальные войска - выучка.
- Как думаешь, на сколько его хватит?
- А сколько он у нас?
- Полгода.
- Думаю, ещё на полгода хватит.
- А её?
И оба опять заржали.
Хун, высокий и мускулистый человек, сел на своё место.
Дежурные из числа заключённых стали разносить пластиковые подносы с завтраком, в специальные выемки которых плюхались порции. В выемке поглубже плескалось нечто тёмное с запахом кофе. Заключённые ели руками, а потом задирали голову, чтобы выпить жидкость. Столовых приборов не полагалось.
- Смотри, - заметил надзиратель, - напротив Хуна-то как раз Рул.
- Что за Рул?
- Из камеры напротив.
- К кому сегодня Жанну водили?
- Ну да.
- То-то у Хуна аппетита нет.
И надзиратели вновь довольно заулыбались. Весёлое сегодня выдалось утро.
Хун действительно не торопился с едой. Рул, сидящий как раз напротив него, уже всё съел и задрал голову, чтобы выпить кофе.
В этот момент Хун, схватил свой поднос обеими руками, расплёскивая содержимое, ударил им о край стола - поднос раскололся надвое - и срезом одной из половинок, нагнув-шись вперёд, полоснул по горлу Рула. Всё произошло так быстро, что тот не успел ни отпря-нуть, ни хотя бы опустить голову, прикрыв шею.
Удар был рассчитан на сонную артерию.
И рассчитан был правильно.
Из горла Рула брызнул целый фонтан крови, и несчастный, нелепо взмахнув руками, словно желая поймать выскользнувший из них поднос, рухнул на спину, перевалившись че-рез лавку, заменяющую заключённым стулья.
Глаза его неподвижно смотрели в потолок, а по подбородку стекала струйка недопито-го кофе. Всё остальное вокруг него было в крови.
Хун отбросил ту половину своего подноса, которая послужила орудием убийства, и, как ни в чём не бывало, стал выковыривать пальцем из углубления второй половины остав-шийся там завтрак.
Через две секунду он был повален на пол и скрылся под грудой тел пяти надзирателей.
Заключённые, повскакавшие со своих мест, громко обсуждали происшедшее.
- Молчать, канальи! - заорал сержант, как старший по званию из присутствующих над-зирателей взявший инициативу.
Он выхватил пистолет и несколько раз выстрелил в потолок. Посыпалась штукатурка.
- Эту сволочь в карцер! А эту - в морг! Всем по камерам! Работы на сегодня отменяют-ся. Молчать! Живо!
Драки между заключёнными были обычным делом, драки со смертельным исходом, учитывая специфический контингент насельников Ростона, тоже не являлись из ряда вон выходящим событием, поэтому Хун, когда его волокли в карцер, и обратил внимание на странно нервную суету охраны - чего это они так разбегались, подумаешь, человека убили. Эка невидаль для Ростона. И уж тем более заставил Хуна задуматься последний звук, услышанный им прежде, чем звуконепроницаемая дверь карцера с грохотам вошла в свои пазы. Он не был уверен, но уж очень этот звук был похож на вой боевой тревоги.
Хун был прав с своих подозрениях. Если бы карцер не был надёжно изолирован от всех звуков внешнего мира, чтобы создать иллюзию полной от него оторванности, словно узник был заперт в могиле, - ели бы не это, то Хун услышал бы как надсадно и страшно воет сирена, как мертвяще беспощадно синтезированный голос вторит ей во все динамики тюремной территории:
- Это не учения, это не учения, это не учения...
Гарнизон Ростона вёл бой.
Неизвестно с кем.
- Что это за эмблема?
- Не знаю!
- Кто они?
- Чёрт их разберёт!
- Откуда они свалились?
Ответ на последний вопрос тоже никто не знал.
Гарнизон базы, привыкший к тихой жизни на окраине Союза, где дальше - непреодо-лимая бездонность межгалактического пространства, был ошеломлён внезапностью проис-ходящего.
Нет, они проводили учения, но никто не предполагал, что придётся применять эти на-выки в реальной жизни тихого, практически заброшенного гарнизона. Поэтому и навыков, как таковых не было. Если бы ещё не внезапность нападения...
Через пять минут боя среди гарнизона базы Ростона начались попытки сдаться в плен. Которые ни к чему не привели - солдаты с неведомой эмблемой на мундирах хладнокровно убивали всех, выходивших к ним с поднятыми руками.
Это придало храбрости остальным, и гарнизон сумел продержаться ещё полчаса.
После чего прекратил своё существование. И как боевая единица и фактически.
Тюрьма Ростон, хоть и располагалась на одноимённой базе, которая, в свою очередь, была единственным населённым пунктом одноимённой планеты, формально представляла собой самостоятельную структурную единицу.
И надо отдать должное её охране - перед смертью они пытались сопротивляться, придя на помощь солдатам гарнизона. И разделили их судьбу.
Во время боя охранникам было уже не до заключённых, разведённых после инцидента в столовой по своим камерам. И они бросили их без присмотра.
То ли одна из камер в спешке была не заперта, то ли среди узников нашёлся соответст-вующий специалист, без бдительного ока охраны сумевший открыть замок, но минут через двадцать заключённые уже бежали по внутренним коридорам тюрьмы, вооружаясь чем по-пало.
В тылу оборонявшихся вспыхнул бунт.
От общей массы отделилось пять человек и, вместо того, чтобы со всеми броситься к выходу из здания, свернули вниз, в подвал.
- Дорогу точно знаешь? - спросил один из них того, кто бежал впереди.
- Меня месяц назад туда сажали, или забыл?
Речь, судя по тому, куда они прибежали, шла о карцере.
Возле массивной двери которого они и остановились.
- Хун парень не простой, - шёпотом проинструктировал тот, кто показывал дорогу, - поэтому сразу и быстро.
Он ткнул пальцем поочередно в каждого из своих спутников:
- Ты налево, ты направо, я с ним - прямо. А ты дверь открываешь. Ну, на два.
- А чё ты шепчешь, дверь-то звуконепроницаемая, это всем известно.
- Не вякай. Чёрт знает, чему их там, в спецвойсках, учат. Ну, готовы?
Массивная дверь запиралась лишь засовом без замка и, не смотря на свой вес, легко скользила в пазах.
Поэтому, когда на счёт "два" один из заключённых, предварительно сбросив засов, по-тянул её в сторону, в мгновенно раскрывшуюся щель практически один за другим ринулись все четверо. В руках у них были куски увесисто трубы - остатки какой-то коммуникации (взбунтовавшиеся выламывали всё, что могло служить им оружием).
Того, что в карцере было темно, они не учли. И на мгновение замерли, слепо вгляды-ваясь в пространство. А вот тот, кто был внутри именно это и учёл.
Как только начала открываться дверь, Хун бросился на пол. После чего тот, кто опасал-ся навыков, вырабатываемых в специальных войсках Космофлота Галактического Союза, получил возможность познакомиться с двумя из них.
Как с помощью двух ног и двух рук, оттолкнувшись от стены, сбить с ног четырёх про-тивников, ориентируясь в их расположении в краткое мгновение полёта к ним почти на уровне пола.
Это раз.
Как после этого оказаться на ногах с оружием, выбитым из рук одного из них.
Это два.
Ну а на то, чтобы ударом металлической трубы сломать руку, тому, кто открывал дверь, и, захлопнув её перед носом оставшихся внутри, этой же трубой проломить ему череп - для этого и навыка обычного офицера Космофлота было достаточно.
3
Всё это не заняло у Хуна и двух секунд.
Он резко отпрянул к стене и замер. Всё было тихо, если не считать шума наверху.
Хун осторожно выглянул за угол в коридор, заканчивающийся лестницей. Там тоже никого не было.
Он поднял голову вверх, к бетонному потолку, словно принюхиваясь.
Верху шёл бой. Не надо было объяснять, что значили эти резкие хлопки, стрекотание и - время от времени - дикие вскрики.
Хун опустил голову и стал задумчиво смотреть на закрытую дверь карцера, возле кото-рого валялся труп убитого им заключённого.
Затем подошёл к убитому, нагнулся и быстро его обыскал.
Но тот носил тюремную одежду, а тюремная форма тюрьмы Ростан не предусматрива-ла наличия карманов. Поэтому обыск был быстрым и результатов не принёс - у трупа, кроме немытого костлявого тела, ничего не было.
Хун посмотрел на дверь карцера, подошёл к ней и откинул засов. Затем чуть приоткрыл её с таким расчётом, чтобы в щель нельзя было просунуть обломок трубы - два таких обломка остались у тех, кого он закрыл внутри, - и крикнул, оставаясь за дверью:
- Эй, оружие есть?
- Нет, - послышалось изнутри, - только трубы.
Хун захлопнул дверь и накинул на место засов.
- Ответ неверный, - пробормотал он.
Хун с сомнением посмотрел на обрывок трубы, служащий ему единственным оружием, и, покачав головой, пошёл к лестнице. Ступая так, чтобы звука шагов не было, стал подниматься. Собственно, ему надо было преодолеть лишь один пролёт, чтобы очутиться на нижнем уровне камер.
Когда голова его поравнялась с полом, он остановился, ещё раз внимательно прислу-шался и, не услышав ничего, кроме глухого шума боя - Хун отметил про себя, что выстрелы стали менее интенсивными - осторожно выглянул.
Всё огромное помещение с уходящими вверх тремя рядами камер, соединяющимися металлическими лестницами, было тихо и пусто.
Двери всех камер были открыты.
Хун находился на первом этаже. Здание тюрьмы было трёхэтажным. Он подумал и стал подниматься на второй уровень камер, соответствующий в других частых здания второму этажу. Именно на этом этаже находились кабинеты администрации тюрьмы.
Металлическая лестница не давала возможности ступать так же бесшумно как по бе-тонному полу, шаги Хуна, тихо, но чётко звучали в пустом гигантском пространстве.
Хун поднялся на второй уровень, прошёл мимо пустых камер и вошёл в коридор, ве-дущий вглубь здания.
У стены полусидел охранник.
Хун застыл. И тут же облечено вздохнул. Охранник был мёртв.
Широкий и неровный кровавый след, тянущийся к нему по коридору и заканчиваю-щийся тёмно-красной лужей, в которой он сидел, не оставляли никакого сомнения, что здесь произошло. Раненный где-то там, на внешнем периметре, где шёл бой, бедняга приполз сю-да, в свой тыл, где истёк кровью.
Хун нагнулся к трупу и, не успев удивиться, что оружия при нём нет, тут же понял по-чему. На голове охранника зиял пролом. Хун посмотрел на обломок трубы, который про-должал держать в руках.
Охранника добили. У тех, кто снаружи, оказались союзники здесь, внутри. И открытые камеры, и оружие, которым был убит охранник - всё указывало на то, кто именно был этим союзником.