Не знай Россия наверняка, она бы решила, что Америка принарядилась. Белая блузка c расстёгнутым воротничком, тёмная юбка, чуть зауженная, чтоб подчеркнуть линию бёдер, и эти туфли... Лодочки сделали её выше сантиметров на десять.
А ещё Россия всегда считала, что Америка изумительно выглядит в красном.
Россия скрещивает руки на груди, закидывает ногу на ногу. Ткань униформы, заткнутой в ботинки, нещадно колет. Россия бесстрастно смотрит на гостью.
- Чем обязана, Америка? Ты не с дружеским визитом пожаловала, но недобрые намерения ты обычно обозначаешь сразу, - левый уголок её рта кривится в улыбке. - Я, надо признать, в растерянности.
Америка улыбается в ответ, в два раза шире, в два раза фальшивее.
- Вот это мне нравится, - самодовольно говорит она. - Очень нравится.
- Не сомневаюсь, - Россия вертит в длинных пальцах край шарфа. В окна сочится серый свет, бросает тень на очки Америки, на её широкий рот. Россия в ту сторону даже не смотрит. - Но мне бы хотелось знать, зачем ты приехала.
- Даже не знаю, - тянет Америка. - Кажется, я просто соскучилась по этому жалкому подобию страны, - она убирает прядь волос за ухо. Ах, да, она же стала стричься коротко, после той... размолвки на Кубе. - У вас здесь в воздухе разлит коктейль из безысходности и ужаса. Нигде такого не найдёшь. И это, чёрт его дери, здорово.
- А я думаю, ты скучала по мне.
Америка прищуривается.
- Ну так подумай ещё раз.
- Уверена? Я смутно припоминаю, как ты в прошлый раз отказалась говорить о политике. От этого весь саммит приобрёл весьма личный характер, - Америка заливается краской. Россия разглядывает её с осторожным интересом.
- В прошлый раз мой босс был бессовестным мудаком, - Америка сминает ткань юбки в кулаке. Подол задирается. - Мне не хотелось потом неделю твои насмешки выслушивать, уж прости.
Россия звонко смеётся. Она давно уже решила для себя, что её смех - единственное, что в ней есть прекрасного.
- Но мы всё равно нашли, чем заняться, да?
Америка цепенеет, и Россия знает, что она помнит. Помнит предплечье у себя на горле и полузадушенные стоны; помнит, как выгибалась под рукой России и как каблуки скребли по гладкой полированной поверхности стола в конференц-зале, оставляя глубокие борозды.
Россия тоже помнит. Очень хорошо помнит, как хотела одарить Америку очередным поцелуем-укусом, а она вывернулась и сломала ей нос.
Перелом потом заживал несколько месяцев.
В окна бьётся порыв ветра, и Россия встаёт, чтоб раздвинуть шторы. В уголках рам, как кровь по краям раны, собирается снег. Россия замирает, опираясь на подоконник, и смотрит на Красную площадь.
- Угадай, кто выпустился из нашей лётной академии.
Смена темы. Чудесно.
Россия оборачивается и опять улыбается.
- Знающий пилот?
-Всё шутки шутишь, - Америка закидывает ноги на стол, скрещивает лодыжки. Россия видит полоску незагорелой кожи на её бедре. - Женщины, Россия. Наши первые женщины-пилоты.
- Вот как.
- Угу.
- Это чудесно, - любезно отвечает Россия. - Выходит, когда ты летала в военные годы, то на нарушение правил смотрели сквозь пальцы?
- А то, - Америка ухмыляется, в голосе проскальзывают хвастливые нотки. - Я летала лучше их всех, вместе взятых. И никто не возражал, когда я прятала волосы под шлем и сбивала фрицев, - Америка разбрасывает в стороны руки, как крылья. - А теперь у нас есть женщины, которые могут так же. Немцев, правда, нет, но их можно заменить на всяких коммунистических выскочек, если у них не хватит ума вовремя убраться с дороги.
Паркет скрипит, когда Россия пересекает комнату, чтоб встать рядом с Америкой. Она прислоняется бедром к столу и заглядывает Америке в глаза.
- Женщины-пилоты. Как... прогрессивно, - край шарфа задевает ногу Америки. - А кто заботится об их детях?
Америка морщит нос.
- Чёрт, Россия, я не знаю. Что за вопрос?
- Вопрос, над которым ты, безусловно, не потрудилась подумать, - прохладно отвечает Россия. - Ты так спешишь дать женщинам возможность... как это у вас называется?.. "защитить будущее поколение", что забываешь: теперь некому будет это поколение воспитать.
- Не пичкай меня этой патриархальной ересью, тебе предыдущие боссы сорок лет мозги промывали. Ты всё ещё считаешь, что место женщины в поле? Или что её удел - угождать мужчине и рожать детишек? - Америка фыркает. - Какой, по-твоему, сейчас век?
Россия насмешливо улыбается.
- Видела я твоих "современных женщин": слабоумные нахальные потаскухи. Они не делают ничего для общества. Они жгут своё исподнее на улицах и требуют прав, про которые и слыхом не слыхивали, пока им кто-то не рассказал. Отличный пример для других стран, - Россия стискивает пальцами край стола. - Но тебе же наплевать на примеры, да? Ты просто хочешь, чтоб все тебе завидовали.
- И есть чему! - рычит в ответ Америка. - Будь я одной из твоих женщин... да я бы сбежала без оглядки быстрее, чем ты бы успела сказать "орден материнской славы", - она убирает ноги со стола. Каблуки со стуком опускаются на паркет. - Ты их за свиноматок держишь. Награждаешь, когда они родят достаточно! Отлично. Каждый ребёнок рад знать, что родился по разнарядке.
- А у тебя женщины в таком почёте, - голос России сочится сарказмом. - Ты даёшь им полную свободу, разрешаешь прыгать в постель к любому, кто на них дважды глянет... Оказывается, равноправие приносят оргии. Хотя о чём это я, это же одобряется, так что никаких нареканий.
Повисает тишина. Страны смотрят друг на друга в упор. Затем Америка встаёт, отодвинув стул. Россия становится напротив неё. Их разделяет полметра пространства.
Пепельная прядь падает России на глаза. Она нетерпеливо смахивает её и думает, спустят ли ей с рук пару сломанных американских рёбер.
Америка, наконец, не выдерживает.
- Какая же ты отсталая. Пора бы попрощаться со средневековьем, Россия, - Америка скрещивает руки и коротко презрительно смеётся. - "Потаскухи" у меня хотя бы счастливы, чего не скажешь о твоих женщинах.
Россия смотрит на неё свысока.
- Ты совершенно не понимаешь, о чём говоришь.
- Конечно, не понимаю, - Америка поправляет очки. - Как же ты меня достала, - бормочет она себе под нос.
Россия словно только этого и ждала. Она делает шаг назад; идёт к дверям и широко их распахивает.
- Не смею тебя задерживать.
Америка медлит долгое мгновение, прежде чем приблизиться. Она шагает легко и дышит ровно.
Поэтому Россия готова, когда Америка разворачивается и пытается припечатать её кулаком по лицу.
Россия перехватывает её за запястье, выкручивает руку и от души прикладывает спиной к стене. Они стоят так пару секунд: пальцы России впиваются в предплечье Америки, Америка цепко держит Россию за грудки униформы.
Америка нарушает тишину первой.
- Отличная реакция, на твоё счастье, - выдыхает она. - Второй раз кое-чей большой нос так аккуратно не сросся бы.
Россия не отвечает. В прихожей гуляет сквозняк.
...И Америка зарывается тёплыми пальцами в пепельные волосы.
Их поцелуй лишён нежности, и Россия успевает укусить первой. Она чувствует, как сильные пальцы гладят её затылок, опасно близко к шее. Россия рывком расстёгивает вторую пуговицу на блузке Америки и проводит ногтями по гладкой округлости груди.
- Твою мать, - и Америка прижимается теснее.
Россия не может сдержать тихий стон и чувствует губами, как Америка ухмыляется.
● Московский саммит 1974 года был несколько омрачен продолжающимся Уотергейтским скандалом.
● Сексуальная революция 60х-70х годов немало поспособствовала распространению гормональной контрацепции, которая, в свою очередь, дала женщинам возможность контролировать рождаемость. Сжигание лифчиков на улицах было еще одним символом женского равноправия, хотя, конечно, случалось не так уж и часто. Огню иногда предавали накладные ресницы, туфли на высоких каблуках, ленты для волос и другие предметы, связанные с понятием "женственности".
● Орденом "Материнская слава" первой степени в советском Союзе награждались женщины, родившие и воспитавшие девятерых детей. Орден выдавался в день рождения девятого ребенка, если предыдущие восемь еще были живы. Погибшие на воинской службе или при других "почетных обстоятельствах" дети, однако, засчитывались.
● Названием для фика послужила цитата Бетти Фридан, одной из лидеров американского феминизма и автора книги "Тайна женственности".