П. Бессонов

     Мы ехали молча, играла пластинка, 
     Троллейбус на горной дороге трясло, 
     И пел, заикаясь, по-моему Глинка, 
     А может Чайковский. Он пел про весло. 
     Про то, как сжимая в ладо-нях шершавых, 
     Веслом протыкаешь семнадца-тый вал, 
     Дрожал и вибрировал голос картавый, 
     Что он заикался, уже я сказал. 
     Но он заикался от горной дороги, 
     Сбоила пластинка, совсем не певец! 
     Он, судя по голосу, был одноногий, 
     Почти как Кутузов - солдат-ский отец. 
     Я сделал потише. Пластинка не смолкла, 
     А стала погромче, как будто в укор. 
     От гневных куплетов полопа-лись стекла,
     И я догадался - поет-то шофер! 
     Я только с трудом удержался от крика, 
     Ну разве не ужас, когда в Новый Год, 
     Шофер - одноногий, карта-вый, заика - 
     По горной дороге троллейбус ведет? 
     Нельзя было медлить - шофе-ра я скинул, 
     Я знаю педали, и это спас-ло, 
     И слышалось долго, как сзади мне в спину, 
     Картавое эхо поет про вес-ло.

            ********
                    Ашуров Н.П.
 
Люблю в Новый Год отдыхать под пластинку,
Во мне просыпается сразу поэт!
Поёт заикаясь, по-моему, Глинка,
А может Чайковский - мне разницы нет.  
Мне в уши влетают мелодий октавы,
И сразу по кочкам меня понесло:
Мой голос стал гнусным, противным, картавым, 
И вместо руки появилось весло,
В троллейбус я сел и рулю как попало,
Я в горной дороге ищу берега,
И вот уже правого глаза не стало,
И вдруг потихоньку исчезла нога.
Я, слушая Глинку, и плачу, и ною,
И вижу - итоги мои неплохи!
Когда все извилины стали одною,
Я взял карандаш и засел за стихи.
                           23.03.06 г.