Асанов Александр Валерьевич : другие произведения.

Рекурсия

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Автобиографическая фантастическая повесть. Моя первая попытка пойти чуть дальше школьных стишков и двухстраничных миниатюр.

  0
  
  Два месяца назад... Нет, уже два с половиной... Да, это началось два с половиной месяца назад: тридцать первого августа, в субботу. Хотя теперь-то я знаю, что это случалось со мной и раньше. О чем я? Да я и сам толком не понимаю о чем. Я назвал это рекурсией, но это звучное определение не совсем подходит. Уже больше месяца как это, вроде бы, закончилось... Наверное... Но тем не менее сейчас я могу немного перевести дух и описать все по порядку. Хотя какой к черту в этом может быть порядок...
  
  1
  
  Итак, тридцать первое августа второго года, примерно шесть вечера. Был обычный и, вроде бы, ничем не примечательный день. Он постепенно подходил к концу. Делать было особенно нечего, и, перед тем как провести весь вечер тупо смотря в телек, я решил сходить в переговорник, что в другом конце квартала. Я хотел там, в Интернет-центре, отправить пару писем своим корешкам, которые оказались в других городах в связи с их и моей приближающейся учебой. Недолго думая, да и о чем было долго думать, я обулся и вышел на улицу. Как обычно, было полно машин мчащихся по асфальту, или визжащих своими сиренами у обочины. Как обычно, я подивился упорству хозяев визжащих машин, которые, оставляя их, включают сигнализацию, как будто не зная, что стоит пройти трамваю и их авто заведет свой кошачий концерт под окнами жилых домов. Глупые люди.
  
  Идти было недалеко, полтораста метров или даже меньше. Я сделал несколько шагов. Вдруг головная боль, которая подкрадывалась ко мне последние полчаса, дала о себе знать с новой силой. Я сделал еще один шаг, наверное, оступился... и растянулся на асфальте под визг тормозов посреди проезжей части в двух, в двух кварталах от дома.
  
  Я вскочил: из машины, что меня едва не переехала, на меня испугано смотрели две средних лет женщины. Из следующей за ними машины, мужик орал во всю глотку на всю улицу, что "Нехрен так тормозить, вы, ..." Я буквально отпрыгнул на тротуар. Несколько человек показывали на меня пальцем, какой-то малой стоял, разинув рот и тараща на меня глаза. Тот мужик орал уже на меня, что "Нехрен через дорогу бегать, ты, ..." Пока не стало совсем худо, я побежал подальше от того места, свернул в ближайшую подворотню, свернул еще раз, никого, остановился, оперся на стену. Голова еще болела, но успокаивалась. Еще болел ободранный локоть: на него я приземлился.
  
  Так, тяжело дыша, я простоял минут пятнадцать, или двадцать. Потом я снова вышел со двора. Никого из свидетелей уже не осталось, кроме того малого. Спрятав глаза, засунув руки в карманы, я быстрым шагом направился прямо домой, о письмах я и думать забыл. Пришел домой, открыл окно и закурил.
  
  Странно, но тогда я не предал действительно большого значения этому событию, которое, в буквальном смысле слова, едва не стоило мне жизни. Я списал все на головную боль, на помутнение вследствие ее моего рассудка. В ее причинах разбираться я не стал, да и как я мог разобраться. В общем, я почти сразу обо всем забыл и провел весь оставшийся вечер, тупо смотря в телек. Рано завалился спать.
  
  2
  
  Продолжение не заставило себя долго ждать. Через три дня, во вторник, вернее уже в среду, в полвторого ночи я возвращался домой после бесцельного шатания по Владивостоку и трех пива. Когда я уже шел по своему двору я услышал пьяные крики и увидел, как из темноты на меня несутся двое здоровых мужиков бомжеватой наружности. Я решил, что это они бегут за мной. Мне показалось, что эти крики недвусмысленного содержания в мой адрес, и что сейчас они мне "покажут как ..." Я здорово перетрусил, должен признать. Ничего не смысля добежал до двери черного хода, дернул за ручку, закрыто. Они все приближались. Глупая ситуация. Я помчался со всех ног под арку, думал выбежать со двора на улицу и войти в парадную. Но когда я выбежал ... светило солнце и улица была полна машин, людей, трамваев.
  
  Я перепугался еще больше, хотя, трудно сказать: я в тот момент ничего не соображал. Я просто побежал вдоль улицы, вперед и вперед. Мне казалось, что за мной все еще гонятся, я расталкивал и сбивал с ног прохожих, но тут путь мне преградила толпа стариков с авоськами, высыпавшая и из трамвая. Я начал огибать ее и оказался на проезжей части, стал пересекать улицу в самом что ни на есть неположенном месте под визг тормозов и мат водителей. Оступился и полетел под колеса автомобиля с двумя перепуганными дамами. Что-то такое со мной уже было. Но едва я это осознал, как оказался снова в темной арке.
  
  Снова наступила ночь, вернее, она и не кончалась вовсе. По, освещенной фонарями, улице промчалась всего одна машина. Кроме ее шума и пьяной ругани во дворе ничто не нарушало тишину. Я оглянулся во двор, и действительно, те двое от которых я убегал хватали друг друга за грудки, разбирались, кто кого "не уважает, падла..." На меня они, похоже, не обращали внимания. Я мысленно посмеялся над собой, конечно смешно, ведь это один гнался другим, а не двое за мной.
  
  Болела голова. Опять. Я зашел в парадную, думая сквозь боль, что же со мной происходит. Ничего путнего в больную голову не шло. Поднялся на свой этаж, вошел в свою квартиру. Навалилась какая-то зверская усталость, и я лег, не стеля постели и не раздеваясь. Почти сразу уснул.
  
  3
  
  Спал без снов. Проснулся на следующий день довольно рано, едва начинало светать. Встал, пошел на кухню, машинально достал, разогрел вчерашний ужин. Сидел, без аппетита жевал, думал. А подумать, действительно, было над чем.
  
  Итак, в субботу я упустил около минуты и, за это время, переместился на некоторое расстояние. К слову сказать, чуть не попал под машину. А в ночь на среду я, как будто, вернулся во времени назад, и прожил ту минуту. Опять таки, к слову сказать, едва не уложил себя под колеса. Но, все хорошо, что хорошо кончается. Так что же получается? А получается, в некотором роде, путешествие во времени. Очень даже в духе X-Files. С ума сойти.
  
  Я посмотрел на остатки еды. Хотя я все еще и был голоден, аппетита, как-то, совсем не стало. Я запрятал все снова в холодильник. Голова шла кругом.
  
  А что если это случиться снова? А что если все закончиться не так благополучно? Да, лучше было не выходить из дома. Я так и сделал. Провел почти весь день сидя, глядя в никуда, ждал. Сам не знаю чего ждал. Ближе к вечеру ждать маленько достало, и я пошел прошвырнуться.
  
  С опаской я выходил из парадной. Черт знает куда, не знаю когда, меня отсюда занесут ноги. И тут я вспомнил про головную боль, которая сопровождала предыдущие скачки. Прислушался к своим ощущениям. Вроде, нормально. Немного успокоившись, я без приключений, и, вообще сказать, бестолково, прошатался около часа по округе. Благополучно вернулся домой. Слава богу. Настроение было приподнятое, ведь я остался жив и даже здоров. Да и кто сказал, что скачки опасны? Подумаешь, в первый раз перетрусил, и чуть было не было. В следующий раз буду более готов к этому. Головная боль не даст этой долбанной рекурсии застать меня врасплох. Причем, неизвестно еще повториться ли она.
  
  Именно тогда я и стал называть произошедшее со мной рекурсией, повторяю, это название не совсем подходит (совсем не подходит), просто это первое слово пришедшее мне тогда на ум.
  
  Следующий день тоже прошел нормально. И следующий.
  
  4
  
  В воскресенье опять. На этот раз я сидел дома, готовился морально к наступающим завтра учебным будням на новом месте. Было примерно без четверти шесть и за окном светило солнце, и птицы, наверное, тоже пели, хотя я их и не слышал. Смещение произошло неожиданно.
  
  Я оказался на набережной сидя на бетонной оградительной плите спиной к морю с бутылкой пива в руке. Было довольно тепло, хотя с моря и дул слегка прохладный ветер. В другой ситуации такая, в общем-то, приятная погода действовала на меня успокаивающе, но только не сейчас. Я лихорадочно поглядел на часы: пол седьмого. А число какое? Тридцать первое. Какого месяца? Черт возьми, когда я наконец поставлю правильно дату на часах. Вечно они показывают не то число. Я резко тряхнул руку с часами. Напрягся, стал вспоминать в какую сторону и на сколько дней часы обычно врут.
  
  - Что с тобой? Что ты дергаешься? Сколько можно, вообще, смотреть на часы? Каждую минуту. - она обращалась ко мне, как, в общем-то, и все последнее время, пока я "развлекался" с часами. До этого мгновенья она что-то увлеченно рассказывала, а сейчас вопросительно смотрела на меня.
  
  Я вопросительно смотрел на нее. Красивая. Светлые волосы до плеч, ненавязчивый макияж, джинсы, светлая блузка, в правой руке сигарета, почти дотлевшая. Кто она? - спрашивал я себя. И когда? Число у нее я спросить, конечно, не мог: она бы меня приняла за полного идиота. Полным идиотом я себя и чувствовал. Но я сообразил, что можно начать разговор со стороны, издалека. Она была похожа на студентку:
  
  - А вы с какого числа учитесь? - спросил я, ожидая услышать что то вроде "Я тебе уже два раза говорила..." или "Какая учеба, я работаю...". Однако ее исчерпывающий ответ сразу расставил все не свои места:
  
  - С шестнадцатого, мне еще неделю гулять. А у тебя, наверное, с завтрашнего дня, третий курс, вроде, так.
  
  Значит сейчас все еще восьмое. Я сместился в тот же день (я снова посмотрел на часы) меньше чем на час вперед.
  
  - Оставь в покое свои часы, наконец. Тебя, кстати, как зовут?
  
  - Александр Валерьевич. - невпопад представился я. Она улыбнулась:
  
  - А меня, раз уж так, Евгения Вячеславовна. - Она сделала последнюю затяжку и выкинула сигарету. Мы по-деловому пожали друг другу руки. При этом я опрокинул бутылку. Она слегка усмехнулась. - Это и есть те странности, которые ты обещал?
  
  - Что?
  
  - Ну, ты говорил, что с тобой вот-вот начнут происходить странные вещи...
  
  - Это просто такой техничный заход был. - предпочел отшутиться я. Со мной действительно происходили странные и непонятные вещи, и именно сейчас, но что я мог сказать, в правду она не поверит.
  
  - А. Понятно. Ну, ладно, еще увидимся. - она встала - Рада была поболтать. - взяла сумку и собралась уходить.
  
  - Куда направляешься? Может проводить?
  
  - Хитрый ты. - она снова улыбнулась - В кино я иду, сеанс уже скоро.
  
  - В "Океан"? До него то я тебя могу проводить?
  
  - Ладно, пойдем. Все-таки, хитрый ты.
  
  Я проводи ее до входа в кинотеатр. По пути болтали о погоде. Возле входа простились.
  
  Я было направился домой, но тут передумал, и решил ее подождать. Вернулся на набережную, взял еще пива, сел на то же самое место.
  
  Через полчаса обратная рекурсия утянула меня снова домой, обратно в без четверти шесть.
  
  5
  
  Голова буквально раскалывалась. Но всего через пару минут уже совсем прошла. Чего я сижу? Меня ведь ждет знакомство.
  
  Я по-быстрому переоделся и поспешил на набережную. По улице шел аккуратно, но быстро, время уже поджимало. А что если я не успею? Как я могу не успеть, я ведь знаю, что буду на набережной с ней. Так что, получается, что все предрешено? Получается, что судьба?.. Мысль о судьбе испугала меня, и я отбросил ее в сторону. Потом разберусь, а сейчас надо спешить.
  
  Я пришел на то место минут на десять раньше, по пути даже успел купить пива. Нет, я не подгонял события под известное мне продолжение, просто мне действительно хотелось попить пива после этой "спортивной ходьбы", и я счел это неплохой идеей. Теперь не хватало только ее.
  
  Прошло пять минут. Ее все не было. А что если это происшествие, которого я ждал, всего лишь плод моего больного воображения? Нет, не может быть. Очень медленно протянулись еще несколько минут. А вот и она. Она подошла, присела на соседнюю лавочку, достала из сумочки сигарету. Я смотрел на нее, но подойти не решался. Я не знал что делать, и надо ли что-нибудь делать. Она взглянула на меня, наши взгляды встретились. Я поспешил отвести глаза. Боковым зрением заметил, что она роется в сумочке. Потом подошла ко мне:
  
  - У тебя есть спички? - спросила она. Вот как это произошло. Я дал ей прикурить и предложит присесть:
  
  - Останься здесь. - я глянул на часы - через пару минут со мной начнут происходить странные вещи: я буду, буквально, сам не свой. Только не пугайся.
  
  - Интересный заход. - она усмехнулась, но все же присела - Учишься?
  
  - Да, на третьем курсе Политеха...
  
  - Я на втором Политеха. Интересное совпадение. - Я смотрел на нее... И, время от времени, на часы.
  
  Она рассказывала о совпадениях, легко и непринужденно, как будто это она была со мной уже знакома. Я время от времени вставлял пару слов в ее рассказ, но чувствовал себя как в тумане. Я ждал, пока не выпадет чуть больше получаса, и я стану ждать уже второй встречи с ней после сеанса.
  
  Я ожидал, что останусь на этом месте, ведь я так аккуратно себя на него усадил, проводив ее. Но, вопреки ожиданиям, я оказался дома. Оглядел свою комнату: все лежало на тех же местах, на которых я все оставил. Я понял, что все еще воскресенье, а именно девять вечера. "Ничего" - подумал я - "потом я узнаю, что было за эти два часа".
  
  6
  
  Продолжение того вечера было забито размышлениями. Совершенно не понимая, что со мной происходит, я пытался установить закономерность. Снова меня настигли мысли о судьбе. Левые такие мысли. Получалось, что я заглянул в свое будущее, ненадолго, правда, но все-таки. Получалось, что я пришел на то место, потому что знал, что я буду на том месте, а знал я что буду на том месте, потому что пришел туда. Пока меня совсем не зациклило, я решил не думать об этом больше. Легче решить, чем осуществить. Я снова и снова прокручивал события в голове, причинно-следственная связь куда-то задевалась. Я пытался найти эту самую связь: ее не было.
  
  Чувствовал себя как Горец, или как тот мужик в День Сурка. Ничего общего в сюжете, но так же непонятно и занятно.
  
  Потом я вспомнил о Жене. Странное у нас с ней получилось знакомство. Чем она меня так привлекла? Да, она очень даже ничего, но, наверное, на меня такое впечатление произвели обстоятельства нашего знакомства, а не она сама. Нет, все-таки она очень даже мне понравилась.
  
  Так, постепенно влюбляясь в нее, я уснул.
  
  7
  
  Следующий день был моим первым учебным днем. Новые знакомства. Но это был обычный день, без никакой рекурсии. Хотя события той недели и были значимые, но к моей истории отношения не имели. Кроме пятницы.
  
  Шла пара, обычная такая пара. Я уже почти со всеми поперезнакомился, вроде, влился в коллектив. Со мной рядом сидела Катя, моя бывшая и нынешняя одногруппница: перевелась вместе со мной. Но время просто так не выпадает, в воскресенье я не досчитался двух часов. Они-то со мной и случились.
  
  Переместился я на набережную. Да, это воскресенье, и скоро я снова увижу Женю. Я по ней уже соскучился почти за неделю. Интересно, а она по мне, за час?
  
  Время пришло, и я пошел в сторону кинотеатра. Когда подошел, сеанс уже закончился, люди начинали выходить. Я остановился возле стены, ждал ее. И она появилась, но не одна. Женя шла в обнимку с каким-то парнем. Он был чем-то похож на меня. Она увидела меня, но отвела взгляд. Потом снова посмотрела на меня, помахала свободной рукой. Парень, что был с ней, тоже взглянул на меня, потом обратился к ней, явно спрашивал кто я такой. Они направлялись в мою сторону, но я развернулся и ушел. Почти что убежал.
  
  Домой. А куда еще? Ничего другого мне и в голову не пришло. По пути и дома я думал, что действительно глупо было на что то рассчитывать. Она для меня значила очень много. Эта долбанная рекурсия дала мне такой шанс, и забрала. Она для меня - все, я для нее - техничный заход, парень неравнодушный к часам, пятнадцатиминутный разговор.
  
  Снова начинала болеть голова, я попытался расслабиться, и приготовился к перемещению обратно на пару. Но не тут то было.
  
  Я оказался на улице Пушкинской, между университетом и домом. (Когда я жил в Питере, тогда часть моего пути до института проходила тоже по улице Пушкинской.) Судя по направлению, шел домой. Нить событий все больше запутывалась, но я думал не об этом. Я думал о Жене. Почему я все-таки не подошел? Мог бы снова заговорить с ней, познакомиться с ним. С чего я взял, что это ее парень? Да с того, что это было видно. А может он ее брат или просто добрый друг? Надежда, ха.
  
  С этими мыслями я прошел мимо своего дома. Надо завязывать с надеждой в отношении нее. Но она для меня - все. Я начинал сходить по ней с ума. Да, именно по ней, а рекурсия отошла на второй план. Отошла, но не на долго: минут пятнадцать, и она меня настигла, и я снова на паре в пятницу.
  
  - Что с тобой? Выглядишь как будто с дуба рухнул. - это Катя обращалась ко мне. Я и действительно чувствовал себя разбитым.
  
  Я ничего не ответил, я ничего не мог сказать. Сложил руки на стол и уронил на них голову, я чуть не плакал. Но к тому моменту, когда закончилась пара, я уже почти пришел в себя. Я просто вспомнил, что Женя тоже учится в Политехе, значит на следующей неделе я ее увижу. Кроме этого, ничто меня не интересовало. Как только пара закончилась, я поспешил домой.
  
  8
  
  На следующий день, в субботу, я тоже был нелюдим. Оттрубил свои пары и пошел домой, но промахнулся. Это снова рекурсия, вчерашняя. Не особо над этим задумываясь, я развернулся и пошел снова в сторону дома. Я уже начинал привыкать к этим скачкам, и они перестали производить на меня былое впечатление. Рекурсия стала, как бы, фоном, на котором развивались мои переживания. Мысли были только о ней, о Жене. Мысли разные, но, в основном, надежда на встречу.
  
  9
  
  Прошло три дня. В понедельник я не был в институте, пришел туда только во вторник. Пары, вообще, начинались с часу, но я пришел с утра. Я стоял возле входа, вглядываясь в лица, искал ее. Она все не приходила.
  
  Так я простоял до пяти вечера. На пары не ходил, боялся пропустить ее. И, действительно, не пропустил: ее просто не было. Потом на меня навалилась смертельная усталость, день стояния на одном месте явно не пошел мне на пользу. Еле переставляя затекшие ноги, еле держа тяжелую от мыслей голову, я направился домой.
  
  Но я опять промахнулся. На четыре с чем-то часа. Я стоял довольно далеко от центра, в одном из спальных районов, на автобусной остановке. Видимо, ждал автобуса, и очень скоро автобус подошел. На нем красовалась надпись "Центр". Делать было нечего, я сел в него. Я не знал зачем я сюда приду, неизвестно когда, но понять это сейчас все равно не выйдет. Потом рекурсия покажет мне, как меня сюда занесло. Усталости как не бывало, дурных мыслей тоже, такое спокойствие охватило меня тогда. Все шло как надо, я почему-то был в этом уверен, хотя совершенно не понимал, что и куда шло.
  
  Добравшись до дома, я сел на диван и стал ждать. Я просто с надеждой ждал рекурсии, больше меня ничего тогда не интересовало. Да и чем я мог заняться, не зная, где окажусь через минуту. Взявшись за дело, я не мог бы довести его до конца. Оставалось только ждать, и я ждал, все больше уходя в себя. День, другой, третий...
  
  10
  
  День за днем.
   Те же люди, те же лица,
   Никуда от них не скрыться,
   Мне б напиться и забыться,
  День за днем.
  
  День за днем.
   Те же мысли, те же стены,
   Смесь разлуки и измены,
   Как хочу я перемены
  День за днем.
  
  А потом
   Зверски красивая любовь
   Придет и согреет мою кровь.
  
  11
  
  Десять дней без рекурсии, десять дней пустоты. За эти дни я ничего не делал, кроме как ждал.
  
  На десятый день я снова увидел Женю, в институте. Перемена, коридоры полны студентов, и вот на другом конце коридора показалась она. Она вышла из какой-то боковой двери и удалялась от меня, я не видел ее лица, но совершенно был уверен, что это именно она. Я пошел вслед за ней. Толпа, галдящая толпа студентов, не давала мне ее догнать. Я боялся упустить ее, расталкивал тела локтями, но она все-таки скрылась. Куда-то свернула.
  
  Я совсем обезумел от мысли, что снова могу потерять ее. Может она зашла в эту дверь. Не читая надписи на двери, я резко дернул ручку, дверь распахнулась, я вошел. Это была чья-то приемная, Жени в ней не было. Справа я увидел дверь в кабинет, подскочил к ней, начал ломиться, не смотря на выкрики секретарши "Молодой человек...". Дверь не поддалась, и, пока не стало совсем худо, я предпочел покинуть приемную.
  
  Я совсем расклеился, медленно шел по коридору, смотря в пол, сталкиваясь плечами с напирающими студентами. Я, все-таки, упустил ее. Но тут случилось чудо:
  
  - Привет.
  
  Я поднял глаза, передо мной стояла она:
  
  - Привет - сказал я - вот так встреча. Рад тебя видеть.
  
  Я не знал, как продолжить разговор, что сказать, о чем спросить. Я так долго ждал этой встречи, столько раз репетировал речь, раз от раза получалось все лучше, но в нужный час все вылетело из головы. Помогла мне она:
  
  - Я, все, отучилась на сегодня. Ты как?
  
  - Я тоже - соврал я. Какие могут быть пары, когда передо мной она.
  
  - Пойдем, прошвырнемся.
  
  Я был обрадован таким ее предложением, но, в то же время, удивлен. А вот она держалась уверенно и естественно, как и при первой нашей встрече на набережной три недели назад.
  
  - Конечно.
  
  Мы вышли из института, погода стояла прекрасная, и мы обсудили это, пока курили. Потом она направилась на остановку. Я думал, что провожаю ее, но она сказала: "Поехали", и мы поехали.
  
  Примерно на полпути я понял, что уже был у нее. Это тот самый район, с которого я выбирался десять дней назад. Так вот почему для нее такое положение вещей было вполне естественным. Я понял, что для нее наши отношения развивались уже некоторое время, а я все пропустил. Ну, ничего, потом наверстаю, а пока узнаю продолжение.
  
  Но до продолжения дело на дошло.
  
  12
  
  Почему-то все в этом мире происходить не вовремя, или не так, или не то. А эти вечные проблемы философии снова и снова встают перед людьми. По этому поводу есть еще "Закон Бутерброда" или "Закон Туалетной Бумаги", есть жестокие и неоспоримые "Законы Мерфи". Почему, когда я ждал рекурсии, ее все не было, а теперь, когда она и не нужна вовсе, она случилась?
  
  Такие мысли пронеслись в моей голове за один миг, когда я переместился. Но едва я понял, куда переместился, все мысли подобного толка растворились.
  
  Мы с Женей стояли возле выхода из ее, видимо, квартиры. Стояли обнимаясь. Все это было очень похоже на сцену прощания. Я уже обут, а она в ночной рубашке. Прощальный долгий поцелуй. Мне, определенно, нравилось это перемещение.
  
  - Пока. Увидимся - сказала она, прервав затянувшийся уже этот страстный поцелуй. Нежно освободившись от моих объятий, она помогла мне открыть дверь. Я безумно хотел остаться, но явно должен был уйти. В конце концов, мне все это еще предстоит. Еще один короткий поцелуй и я уже направляюсь к автобусной остановке.
  
  Утро, уже не очень раннее, но солнце еще не высоко. Со многих деревьев уже облетает листва. Довольно красиво. Какой же сегодня день? Так ведь суббота. А куда она меня провожала? На учебу. Мне подумалось, что довольно глупо идти на учебу после того, что у нас, наверное, было. Но, что поделаешь.
  
  Я некоторое время поплутал между домами в поисках остановки. Потом еще какое-то время попетлял между ларьками, людьми и автобусами, искал нужный мне маршрут. Хотя была и суббота, но все равно даже утром на этой развязке было не протолкнуться ни людям, ни транспорту. В конце концов, я благополучно уселся в автобус и, в тесноте, как говориться, да не в обиде, добрался до института.
  
  Настроение весь день у меня было самое радужное, да и каким ему было быть. Пары доставляли мне удовольствие. Перекуры на переменах, среди кружащей в осеннем солнечном свете листвы, это просто восторг. Сплошная романтика студенческой жизни. Такие мои настроения не остались незамеченными и со стороны моих одногруппников: "Две недели батонился, а сегодня, как будто ожил. Что случилось-то?.. Колись..." А я только загадочно улыбался и ускользал от ответа. Я чувствовал себя победителем, правда, неизвестно чего. А готов был кланяться благодарным зрителям, выходить на бис и раздавать автографы, жаль, никто не просил. Вершина триумфа, все шутки вовремя и к месту.
  
  13
  
  Весь день до вечера и весь следующий день я провел все так же крылато. А в воскресенье вечером раздался телефонный звонок:
  
  - Привет.
  
  Я сразу узнал Женю, обрадовался:
  
  - Привет. Рад, что ты позвонила. Я уже соскучился...
  
  - Знаешь, - прервала мою радость она - я должна уехать на пару недель домой. У меня там проблемы... нет, нет, ничего слишком серьезного - ее голос дрогнул - Уезжаю прямо сейчас, как вернусь - позвоню.
  
  - Да, да. - поспешил согласиться я - Буду ждать. - о проблемах спрашивать не стал, ее голос и так был достаточно красноречив.
  
  - Ну, все. Пока.
  
  Короткие гудки. Я был несколько подавлен. Больше ничего сказать о своем тогдашнем состоянии не могу, оно было какое-то непотребное. Наступила какая-то легкая тошнота от происходящего. Снова с надеждой я принялся ждать рекурсии.
  
  14
  
  До тех пор рекурсия путала мою жизнь не так уж и сильно, если задуматься. В пределах нескольких часов или дней она таскала меня на несколько километров туда или сюда. Некоторые планы она рушила, кое-что привнесла новое. Но, все одно, отследить основную линию было не так уж и трудно. А вот скачки никак не выстраивались в систему, или хоть какое-то ее подобие.
  
  Свидетелей моих скачков не было... То есть, как это не было?.. Все скачки, кроме первой серии, так или иначе, относились к Жене. Может, она как-то связана с этой рекурсией. Но она уехала, и некоторое время ее не будет. Минутку, раз ее не будет, значит и рекурсия оставит меня в покое! В это я и сам не верил. К тому же, как я мог доказать, хотя бы для себя, наличие этой связи. Подойти к ней и спросить: "Это ты нагоняешь на меня рекурсию?". Согласитесь, не то.
  
  Еще, почти все скачки были географически как-то привязаны к моему дому. Но, среди всего необъяснимого, этому нашлось простое объяснение. Просто почти все эти дни я был либо дома, либо по пути домой или из дома. Именно поэтому рекурсия практически всегда и заставала меня в его округе. Были и исключения, которые свели всю связь на нет.
  
  Одним словом: "Ничего". Ничего я не мог понять, как ни старался. Оставалось только ждать и надеяться неизвестно на что или на кого. Я в те дни был ужасно одинок, да и как я мог общаться с людьми: у меня в жизни была только рекурсия, у них не было даже этого.
  
  15
  
  Второе октября, среда, день. Еще солнечно, но уже холодает, все больше дует холодный ветер, все меньше хочется выходить из дому.
  
  Сигареты. Одна за одной. В горле уже першит от дыма, глубокие затяжки доводят до боли в легких, но курить хочется снова и снова. Не могу себе отказать.
  
  Вечер. Голова болит ужасно, уже два часа. Больно думать. Но одна мысль пришла-таки ко мне сквозь боль. Это было объяснение всему происходящему. Вместе с этим пришло и осознание того, что сильная боль приведет к сильной рекурсии. Пока меня не унесло неизвестно куда в недра моего сознания, я позвонил Кате и попросил ее приехать. Она сначала не хотела, но я бросил насколько интригующих словечек, не помню уже на какую тему, и она приехала.
  
  - Что такое? - это были ее первые слова.
  
  - Голова болит. Просто зверски. Но, все-таки, спасибо, что пришла.
  
  - Что с тобой происходит? Выглядишь обалденно хреново...
  
  - ...Обалденно хреново себя и чувствую. Боюсь, что дальше будет только хуже, но я должен тебе рассказать... - я закашлялся - Это все курево.
  
  - Какой там рассказать? Ты себя в зеркало видел? Не хочу тебя обидеть, но ты, по-моему, не способен сейчас ничего рассказать.
  
  - Да, да. Мне даже думать больно. Тем не менее... тем более, я должен.
  
  Я усадил ее напротив себя на диван и стал рассказывать ей о том, что было со мной за этот месяц. Начал с происшествия на дороге. Рассказал о набережной, о Жене и , даже, о том, что у, нас с Женей, возможно, было. Рассказал о поездках на автобусе. Время от времени она пыталась меня прервать: она мне, явно, не верила, считала это розыгрышем. Но я настойчиво гнул свою линию: головная боль все усиливалась, времени оставалось все меньше. Я не знал, что будет, но это не должно остаться незамеченным. Я не хотел просто так сгинуть:
  
  - У меня, как ты, наверное, видишь, опять зверски болит голова. Скоро я уйду в рекурсию. Но, когда я вернусь,.. если я вернусь, я хочу, чтоб ты мне описала, что происходило со мной.
  
  - Я ничерта не понимаю. Что с тобой? Рекурсия ты говоришь. Этого не может быть. Это может быть только болезнь какая-нибудь психическая.
  
  - В каком-то смысле, так оно и есть. Я сейчас попытаюсь тебе все объяснить...
  
  И я рассказал ей о своих предположениях:
  
  16
  
  Дело в том, что вселенная наша - конечна, вернее, конечно количество вещества в ней. С этим еще можно поспорить, но это не так уж и важно. Что важнее, так это то, что вселенная наша - дискретна. Спорь с этим, не спорь, но если копать глубже и глубже в микрокосмос, когда-нибудь докопаешься до мельчайших частиц, делить которые дальше уже невозможно или, по крайней мере, бессмысленно. Из свойства дискретности следует свойство ограниченности комбинаций. То есть наступит когда-то такой момент, когда вся материя нашей вселенной уже перебывает во всех своих состояниях. Это позволяет рассматривать всю вселенную, как огромный непостижимый конечный автомат. А конечные автоматы - это простые и довольно хорошо изученные модели. Единственная трудность изучения мироздания с этой позиции состоит в том, что размеры вселенной огромны. И еще: нет возможности построить полную его модель, ибо часть не может повторять целого.
  
  Вселенная наша - черный ящик без входов и выходов. На каждый дискретный момент времени ее следующее состояние целиком определяется текущим. Вселенная детерминирована. Нет никаких способов это изменить, так как нет сил извне мироздания. То есть нет высшей силы способной управлять чем-либо, допустим, людьми. Но, тем не менее, и люди, на самом деле, не управляют сами собой. Нет возможности что-либо изменить, так как все будущее зависит только и исключительно от прошлого.
  
  Все это я бы не стал называть судьбой, скорее это просто огромнейший клубок причинно-следственных связей. В результате во вселенной все, так или иначе, слабее или сильнее, связано. Имея достаточно комплексную подсистему мироздания, в смысле наличия большого числа внутренних и меньшего числа внешних связей, можно по ее текущему состоянию определить все ее предшествующие и последующие состояния. Причем результат такого "предсказания" будет тем точнее, чем более сложный состав и структуру имеет данная система. Но тем сложнее становится и процесс предсказывания.
  
  Примерно в этом самом месте я уже готов был перейти от общих слов конкретно к моему случаю, но не сложилось...
  
  17
  
  Головная боль. Еще один приступ, такой, что побелело в глазах. Я вскрикнул, схватился руками за голову.
  
  Через мгновение боль отошла, зрение вернулось. Я сидел на стуле перед столом. В руках телефонная трубка, в телефонной трубке короткие гудки. Я огляделся. До боли знакомая маленькая комната: высокий потолок, шкаф, кровать, стол, стул, книжная полка. За незанавешенным окном - тьма. Единственный свет исходит от лампы на столе. О, Бог мой, я в Ленинграде...
  
  Я еще раз осмотрел стол: телефон, записная книжка, тетрадь с мятыми листами и неразборчивыми знаками, банки из-под джин-тоника, крошки от бублика по всему столу. Все точно так, как день ото дня в течение пары месяцев два с половиной года назад. Это была та самая комната в двухстах метрах от Невского, которую я снимал в январе, феврале двухтысячного.
  
  Я не верил своим глазам: я в том самом городе, который я так позорно покинул, и в который я так снова стремился. С тех пор, как я отсюда уехал, не было и дня, чтоб я не вспоминал этот место. Сколько раз я ловил себя на мысли о том, что готов все, что имею, отдать, лишь бы побыть здесь хоть минуту. И вот я вернулся. И у меня есть эта самая минута, может две.
  
  Так сколько же у меня времени? Трудно сказать: в те дни я жил словно в тумане и не раз терял счет дням. Много пил, спал сутки через трое, мало ел, не читал, все больше писал. Выпадение из жизни некоторого, даже довольно большого, количества времени я легко мог списать на обыкновенный отруб. Не самые радужные дни моего пребывания в Питере, но, все-таки, в Питере. И теперь рекурсия вернула меня сюда. На часах полвосьмого, видимо, вечера. Так что ж я теряю эти драгоценные минуты? Я ведь могу снова встретиться с теми, кого я так давно не видел, и по кому я так тосковал. Я снова могу пройти по улицам Питера, их так мне не хватало.
  
  Я вспомнил, что у меня в руках телефонная трубка, сбросил звучавшие до тех пор гудки, дрожащими от волнения пальцами набрал номер Анютки, самого моего дорогого человека в Питере. Она долго не подходила к телефону...
  
  - Да?
  
  - Анютка, это ты. - мой голос срывался - Рад тебя слышать.
  
  - А я тебя. - но каким голосом она это сказала - Не успела трубку положить, снова ты. - так это я с ней только что говорил - Я же тебе сказала: не звони мне больше никогда. - вот так ход - Я думала, что ты особенный, а ты как все эти кобели, только юбку во мне и видишь...
  
  Я был немало удивлен, да что там, ошарашен. Не знал, что ответить на этот пассаж:
  
  - Я тебя никогда в юбке не видел. Ты всегда в джинсах... - невпопад.
  
  - Не звони...
  
  Снова гудки. Что же это? А это начало моей с ней размолвки. Она тогда неверно истолковала мои слова по поводу наших с ней возможных отношений. Или это были не те слова. Или не те отношения. Я был ее другом, но имел слабость в нее влюбиться. В общем, тогда она около месяца или даже больше не желала меня ни видеть, ни слышать. Очень жаль: и тогда и сейчас я видеть ее хотел.
  
  Такие ее слова подействовали на меня неожиданно убивающе. Ком подкатился к горлу. Я вышел из своей комнаты, по, обитому рейкой, плохо освещенному, коридору доковылял до ванной. "Да," - сказал я себе вслух, смотря в зеркало - "с семнадцати ты почти не изменился, разве что размордел." Почти до плеч волосы, красные от нервного напряжения и бессонницы глаза. Я набрал полные ладони холодной воды и плеснул себе в лицо. Помогло. Глупо горевать по нашим с Анюткой отношениям, тем более я знал, что продолжение у них есть, довольно-таки дружеское и, вообще, приятное. К тому же, я уже отгоревал в свое время. Вместо этого теперь я могу встретить своего корешка Гарика, который мне ничуть не менее дорог.
  
  Я вернулся к себе в комнату, нашел Гарика в записной книжке и набрал его:
  
  - Здорово, бобр. Узнал?
  
  - О, нет! Только не ты опять. Стерва. Сколько пить можно?
  
  Похоже, меня никто не хотел видеть.
  
  - Ты не понял, не опять, просто мы обязаны сегодня выпить по маленькой. По любому, мы больше трех не будем.
  
  Гарик тяжко вздохнул:
  
  - Угощаешь?
  
  - По мере сил. Кстати, бобр, какое сегодня число? - перед Гариком я совершенно не стеснялся этого вопроса.
  
  - Сегодня-то?.. А пес его знает: то ли двадцать шестое, то ли двадцать восьмое, то ли еще какое. - вот, родственная душа.
  
  - Февраля?
  
  - Ну ты, бобр, даешь? Ясен хрен, февраля.
  
  - Ладно. Короче, через сорок пять минут на Малой Конюшенной.
  
  Гарик еще раз вздохнул:
  
  - Гуд.
  
  Я совершенно не знал, буду ли я еще в Питере через сорок пять минут или даже через минуту, но назначил эту встречу с надеждой, что хоть один раз рекурсия меня не подведет.
  
  Я торопился. По-быстрому оделся и выскочил на улицу под мокрый питерский снег конца февраля.
  
  18
  
  Из вечно грязной парадной я вышел на улицу Пушкинскую. Свет лился только из окон, и в этой мягкой полутьме с неба падали комья мокрого снега. Падали и смешивались с пересоленной подтаявшей жижей. Довольно тепло. Почти ни звука. Сколько раз во сне я видел эту картину и просыпался, едва не в слезах, оттого, что не могу больше видеть это наяву. Не знаю, как определить рекурсию, как сон или как явь, но я был чертовски рад, что она занесла меня сюда.
  
  Метрах в трехстах дальше по улице, горел всеми огнями Невский. Именно в его сторону я и направлялся. Шел вдоль по Пушкинской, мимо памятника Пушкину, как ходил и во Владивостоке. Шум Невского все нарастал, и вот я на Невском.
  
  Как всегда полно машин и пешеходов. Справа площадь Восстания, за ней Староневский. Влево длится Невский. Красота. Чего стоит одна только архитектура.
  
  Я пошел влево, в сторону Малой Конюшенной. Почему именно туда? Просто в кармане, как обычно, десятка, а выпить-то с Гариком надо, и именно там банкомат. Сниму денег, если, конечно, есть что снять. Разберемся.
  
  Как я скучал по всему этому. Аничков мост, Фонтанка, люди. Гостиница с каким-то громким названием и крутыми тачками у парадной. Всякие мультибрэндовые бутики. Еще люди. Шел медленно, наслаждаясь, время еще было.
  
  Пересек проспект, оказался на заветной Малой Конюшенной. В банкомате, как всегда, кто-то окопался и не открывает. Придется подождать. А вот и Гарик чешет.
  
  - Здорово, бобр. - еще раз поприветствовал его я.
  
  - Здорово, бобр, стерва. Что такого случилось, что тебе опять выпить прибило? Вчерась же пили.
  
  - Помню. - соврал я - А что, нам-бобрам нужен какой-то особенный повод, чтоб выпить по маленькой, другой, третьей?
  
  - Логично, черт. Наливай.
  
  - Подожди.
  
  Из банкомата вышел дядька. Мы вдвоем с Гариком забурились в тесную каморку с денежным агрегатом. Я скормил агрегату карточку.
  
  - ПИН забыл. Что делать?
  
  - Ну ты, блин, даешь. - Гарик подсказал мне мой ПИН.
  
  - А ты откуда его знаешь?
  
  - Знаю.
  
  На счету триста рублей, я снял все.
  
  - Ничего, по Питерским нынешним ценам напиться хватит. - сказал я.
  
  - Не понял - посмотрел на меня подозрительно Гарик. Он удивился таким моим словам. Немудрено, ведь для него существовали только Питерские и только нынешние цены. Это я - "путешественник во времени и пространстве".
  
  - И не поймешь. - предпочел ничего не объяснять я.
  
  Мы взяли по пиву, по полуторалитровой бутылке. Начинается-то оно всегда с пива. Потом пошло пиво покрепче. Мы спустились в метро, как обычно, двое по одной карточке через одну ячейку турникета. В метро - красота. Понарыли кроты нор. Толпы по бетонным тоннелям. Поезд, мерцающий свет.
  
  Мы были уже совсем хорошие, когда завалились в кабак на Александра Невского. Решили проверить, как поживает барная стойка, которую мы неделю назад по пьяни истыкали вилками, гоняя тараканов. Проверить не вышло: нас, оказывается, помнили, и это еще хорошо, что не стали грузить за стойку, а просто пинком под зад выставили из заведения. Такой их ход нас несказанно обрадовал, и мы решили это отметить. Отметили портвейном.
  
  - Ну все, хватит - заплетающимся языком промямлил Гаря. Я и сам понимал, что при обычных обстоятельствах, пора бы было и прекратить:
  
  - Да ну, брось. Такое случается раз в жизни. - я имел в виду рекурсию.
  
  - Такое "раз в жизни" у нас сутки через сутки. - он имел в виду пьянки.
  
  - Тем не менее. - многозначно заметил я.
  
  - Ну, ладно, наливай. - малодушно согласился он. Правильно сделал.
  
  19
  
  Ближе к часу ночи мы, трезвые в доску, погребли вдоль по Московскому проспекту. Одному менту не понравилось, что мы идем шатаясь-спотыкаясь и горлопаним "Вдооль по Пиитерскоой". Но мы ребята не промах: хоть ходим и криво, но бегаем быстро. Увернулись от него и почти час отсиживались в какой-то парадной. Потом портвейн кончился, отсиживаться стало безынтересно, и мы снова погребли по Московскому. Взяли еще. Голоса были уже сорваны, поэтому мы просто хрипло орали друг другу на ухо анекдоты. Большая их часть была уже с бородой, но мы все равно тупо ржали.
  
  Было уже почти три часа ночи, когда мы проходили под рекламным щитом. Этот щит с рекламой от перхоти был мне хорошо знаком, и я сказал:
  
  - Слышь, бобр, а слабо нам на него взгромоздиться?
  
  - Не надо быть бараном. - любимая гарина прибаутка - Тут метров пять до верху.
  
  - Да, нет. Всего четыре, четыре с половиной. Спорим, мы что-нибудь да придумаем.
  
  - Нафик это надо?
  
  - Надо, блин.
  
  Гарик опять малодушно пошел у меня на поводу. Правильно сделал. Идея, как осуществить этот проект, пришла в пьяную голову не сразу, но все же пришла. Мы нашли двух синяков, и те, всего за полбутылки портвейна, соорудили из своих синих тел лесенку, по которой мы взобрались. Не сразу, конечно: трезвых среди нас не было, и наша чудо-лесенка раза три с грохотом и матом падала на грязный асфальт. Но, как говориться, если очень захотеть...
  
  В общем, мы таки взгромоздились. Дальше память моя отключилась. У Гарика-то она отключилась еще раньше: на утро, когда рекурсия уже унесла меня обратно, он мне позапрошлогоднему не мог объяснить, как мы оказались на высоченном щите, и зачем мы нам было плевать на прохожих.
  
  Так на верхотуре завершился мой пьяный экскурс в мою прошлую питерскую жизнь. Рекурсия вытянула из похмельного беспамятства снова во Владивосток.
  
  20
  
  Но оказался я вовсе не у себя дома в обществе Кати, а в автобусе в обществе Жени.
  
  Голова не болела, но кружилась. Наверное, из-за слишком быстрого перехода от пьяного состояния в трезвое минуя похмелье, ведь тот питерский алкоголь остался в моей тогдашней питерской крови. Но скоро и это головокружение прошло.
  
  Женя, конечно, заметила странности в моем поведении, но, видимо, она уже привыкла и виду почти не подала. Мы болтали, как водится, обо всем и, в то же время, ни о чем. Добрались до ее остановки. Зашли в ее дом.
  
  Я не стал ждать чего-то, и сразу ее поцеловал. Она ответила поцелуем на поцелуй. Рекурсия придавала мне уверенности в себе, которой обычно было поменьше.
  
  Сначала мы посидели на кухне и попили чаю: есть такая традиция. Потом я увидел телефон: на нем был написан номер, я запомнил.
  
  То, что было дальше, описывать не стану. Скажу только, что это было много раз почти до утра, и это было великолепно. Об этом можно было бы написать отдельную книгу, но сейчас я пишу о рекурсии.
  
  Утром, под акомпонемент головной боли и прощального поцелуя, я переместился.
  
  21
  
  Катя смотрела широко открыв глаза, как я, потеряв ориентацию в пространстве и во времени, сползаю с дивана на пол:
  
  - Что? Только не говори мне, что это тебя рекурсия кособочит.
  
  - Она самая. - я снова сел на диван.
  
  Рассказал вкратце, где был, что делал. Мои питерские похождения ее позабавили, но я видел, что она все еще ни на грош мне не верит.
  
  - А ты бы сам поверил, если бы тебе рассказали что-нибудь подобное?
  
  - Наверное, нет. Я технарь, и то, чему нет для меня объяснения, я не принимаю. Но всему со мной происходящему есть вполне материалистическое объяснение.
  
  Я снова начал читать ей гамку про дискретность мироздания, но она велела мне не повторяться. И я перешел к самой сути.
  
  22
  
  Я, как и многое другое в мире, являюсь конечным автоматом. Конечным в смысле небеспредельности меня, ограниченности количества моих состояний. Причем я достаточно закрытый конечный автомат. Я, конечно, открыт для внешнего мира, но внутри моего сознания существует достаточно большое число внутренних связей, и именно они и составляют меня. Психологи, в определенном приближении, рассматривая человека, делают выводы о его предшествующем и последующем поведении.
  
  Если пойти дальше, то в любом человеке заключено все его прошлое и будущее. Как и в любой другой достаточно сложной системе. Вернее не все, но достаточно показательный набор. И чем больше и чем закрытее система, тем больше она определена. Абсолют определенности возникает в масштабах вселенной.
  
  Время течет дискретно. Но что будет если отказаться от предубеждения о последовательности времени. Что если предположить, что следующее мгновение наступит не через тик, но в другое объективное время. Объективное значит существующее для большинства других объектов.
  
  Во вселенной время перепутано, и причина может стать своим следствием, следствие - своей причиной. С этой позиции можно объяснить многое из ранее необъяснимого. В том числе и вещие сны. В том числе и феномен вселенной как данности.
  
  Для большинства объектов (читай людей) объективное их время совпадает между ними. Но ведь вероятность несовпадения тоже существует. Она ничтожно мала, но не равна нулю (из свойства дискретности всего). Именно эта временная мешанина, несогласованность нашего с тобой времени и является моей рекурсией. Я действительно видел, а точнее проживал и свое прошлое, и свое будущее. Когда я говорю "Я", то имею в виду не всего себя, а только лишь сознание, тело мое движется во времени линейно. Прошлое и будущее - понятия относительные. Для меня одно течение субъективно верно, для других другое. Это несовпадение и есть рекурсия. Повторяю мало-, но вероятно.
  
  Эти скачки непопорядку между тиками времени получили вполне простое объяснение. Природа их вполне материальна. Именно эта материальная природа и породила мою головную боль: сознание работает непоследовательно и не синхронно с остальным телом, следовательно, не так, как полагается, следовательно - головная боль. И вот я такой непоследовательный во всей красе.
  
  23
  
  - Поздравляю, ты мне совсем заморочил голову.
  
  - Это еще не все...
  
  - Знаешь, все это очень, конечно, увлекательно. Это просто обалдеть. Но ты за последние три часа вывалил на меня такую гору физики и лирики, что мне надо все переварить.
  
  - Конечно, конечно...
  
  - Что конечно? Вселенная конечна. - приколола.
  
  - ... в смысле, я тебя понимаю. А ты меня понимаешь? Ты мне, наконец, веришь?
  
  - Я сейчас пойду. Но потом мы обязательно продолжим этот разговор.
  
  - Хорошо. - я проводил ее до двери.
  
  Я не знал, как дальше я буду смотреть ей в глаза, как будут строиться наши дальнейшие отношения. Теперь я перед ней совершенно голый в плане рекурсии. Ну да ладно, время, или как его там, покажет.
  
  24
  
  День сменялся днем, причем, в обычном порядке. Я жил обычной жизнью, без рекурсии, без приключений. Должен признать, это давалось мне нелегко, но я старался. Все текло во времени прямолинейно, я - тоже.
  
  Один раз я пытался продолжить наш с Катей разговор, но она сказала, что еще пока не готова. Что ж потом так потом. Женю я не встречал.
  
  Почти за неделю такой вялой жизни, каша в моей голове сменилась ясностью. Теперь я был готов ко всему, но не ожидал ничего. Именно такая моя позиция и позволяла мне сохранять хладнокровие. Но прошла неделя, и все мое хладнокровие куда-то делось...
  
  25
  
  Восьмого октября я уже собирался отойти ко сну. Лежал в одиночестве в своей уютной постели. Голова слегка болела, но, вроде бы, недостаточно для рекурсии и я был вполне спокоен. Видимо зря. Мое мирное засыпание прервал скачек.
  
  Снова наступил вторник, семнадцатое сентября. Я понял это сразу: по одежде, по усталости, которая на меня навалилась, ведь я весь тот день провел стоя в ожидании Жени, теперь шел домой. К тому же, это был единственный незаполненный пробел. Я вспоминал, куда рекурсия занесла меня тогда. Вспомнил: через четыре с небольшим часа я буду на остановке у жениного дома. Как я там окажусь? В памяти всплыл ее телефонный номер. Вот он ключ. Батарейка на сотовом, как обычно, села, и я побежал домой, чтоб позвонить и всеми правдами и неправдами напроситься к Жене в гости.
  
  Пока я бежал эту стометровку, в сознании моем проснулся естествоиспытатель. Он шептал мне: "Не спеши ей звонить. Разве тебе не интересно пойти против судьбы и рекурсии. Ты ведь хочешь узнать, что будет, если изменить прошлое". Другая моя часть жаждала встречи с Женей: "И чего ты добьешься этими экспериментами? Только пропустишь такой случай".
  
  Честно скажу, что не знаю, кто бы из этих двух "Я" победил. Они оба не унимались до самого дома, но, уже подбегая к своей парадной, я обогнал Женю и того парня, что был с ней в кино. Обгоняя, я не узнал их со спины, благо, Женя меня окликнула. Против рекурсии не попрешь, естествоиспытатель сразу заткнулся, поняв, что теперь я точно не буду ничего менять.
  
  - Куда так спешишь?
  
  - Домой... В смысле, за тобой гнался да вот перестарался.
  
  - Ясно. Значит, ты нас таки заметил, когда мы проходили мимо института. А то мне показалось, что ты кого-то у выхода ждешь, и нас с двадцати метров не видишь.
  
  - Заметил, конечно, только виду не подал. Немного задержался, надо было, а потом за тобой.
  
  Здесь я, конечно, соврал. Не мог же я ей сказать, что весь день ее ждал, а потом так обидно пропустил.
  
  - Ясно. Это - Миша - мой одноклассник. - представила она мне своего спутника.
  
  Мы пожали друг другу руки:
  
  - Саня. - представился я.
  
  - Я уже знаю: Женя мне сказала, как тебя зовут еще тогда, у кинотеатра.
  
  - А куда ты, кстати, тогда так резко сбежал? Я, понимаешь, хотела к тебе подойти, а ты...
  
  - Не решился вам мешать.
  
  - Нам? Ха. - усмехнулась она - Как бы ты нам помешал? А теперь, значит, решился?
  
  - Да, решился.
  
  Здесь я опять соврал. Не стал говорить, что случайно ее встретил, когда бежал домой ей звонить. Она бы не поняла, я и сам не понял.
  
  На остановке, что прямо под окнами моего дома, Миша сел в автобус и укатил. Жене было ехать в другую сторону, и я напросился проводить ее до дома. Она согласилась. Я в этом совсем не сомневался, я ведь уже собрал воедино то, что будет у нас через десять дней по ее исчислению.
  
  Мы вышли из автобуса на уже сто раз мне знакомой остановке, хотя, по объективному времени, я был здесь впервые. На этом я и прокололся, когда безошибочно повел ее в сторону ее дома, а ведь знать направление мне еще не полагалось.
  
  - Ты, прям, как будто знаешь, куда меня вести.
  
  Надо было срочно выкручиваться:
  
  - Ага, я знаю твой адрес, твой телефон и цвет твоей ночной рубашки. - на этот раз я говорил правду, но старался делать это как можно более неправдоподобно. Потом подождал немного и добавил уже простодушно - Наугад просто пошел, вот и все.
  
  Этот пассаж, очевидно, озадачил ее, но ход мой удался, и она перестала расспрашивать меня дальше. Она сказала:
  
  - Знаешь, я пока не хочу домой. Может посидим вон в той шашлычной, пивка попьем?
  
  - С превеликим... - ответил я, и мы присели под открытым небом.
  
  Сейчас, когда я пишу эти строки, уже середина ноября. Все вокруг покрыто смерзшейся снежной коркой, и температура крутится около нуля. А тогда была середина сентября. Природа еще цвела зеленым, это было видно даже в черте города. Мы сидели, болтали, курили, а вокруг осень золотая.
  
  Через пару часов простились. При этом позволили себе маленький поцелуйчик. Она пошла в сторону дома, я к остановке. Рекурсия унесла меня не сразу, с полчаса я помучался головной болью на остановке.
  
  26
  
  До сих пор меня бросает то в жар, то в холод при воспоминаниях об этом перемещении. Я думаю об этом то, как о самом ужасном, то, как о самом прекрасном, из всего со мной произошедшего.
  
  Когда вспышка боли померкла, я обнаружил вокруг себя небольшую комнату с небогатой мебелью. Все исключительно по-спартански: кровать-полуторка, письменный стол, кресло, пара шкафов, какой-то пуфик нелепый. Еще был компьютерный стол, а компьютер на нем - просто сказка: два здоровых плоских монитора, модерновая клавиатура толщиной в пару миллиметров...
  
  Более подробно я все рассмотреть не успел: мое внимание привлек голос в наушниках, которые, оказывается, были у меня на голове. Голос был до боли знакомый:
  
  - Ну, все, все. Нет, не надо снимать наушники, не надо. Сосредоточься, слушай.
  
  Я понял, что это был мой собственный голос. Это я сам записал себе послание:
  
  - Итак, сегодня одиннадцатое августа две тысячи восьмого года. Ты, а ты это я шестилетней давности, переместился в свое будущее. Вот тебе краткая вводная, чтоб ты не потратил все время, отведенное тебе сейчас, на выяснение того, где ты есть.
  
  Голова шла кругом от такого оборота, а голос в наушниках продолжал:
  
  - Ты, да и я тоже, в Санкт-Петербурге. Здесь уже полтора года. Как видишь, твоя мечта к этому времени осуществилась. Радуйся. Не все, конечно, идеально, но, по большому счету, достаточно хорошо. Нет, не буду рассказывать тебе подробностей, чтобы не отбить охоту жить и бороться. Короче, у тебя примерно сорок пять минут, сам все посмотри. Кстати, когда будешь выходить на улицу, не забудь удостоверение личности. Это такая карточка с фотографией, висит возле выхода.
  
  Я готов был уже снять наушники, но голос спешно выпалил:
  
  - А, да, чуть не забыл. Это твой последний скачек с того времени и до сих пор. Как вернешься, можешь жить спокойно и работать над осуществлением своих планов, чтоб когда-нибудь плавно из "ты" перетечь в "я". И не забудь оставить это послание следующему тебе-путешественнику. Да.
  
  Шипение. Я снял наушники. Мало что понимал, но решил оставить размышления на потом, а пока, действительно, осмотреться.
  
  На письменном столе, среди книг, журналов, каких-то носителей, стояла фотография в рамке. На ней я с красивой девушкой. От этой фотографии веяло такой семейностью, что я догадался, что девушка на ней запечатленная - спутница моей жизни.
  
  Потом я стал осматривать квартиру. Осматривал недолго. Двухкомнатная, комнаты небольшие, но потолки высокие, похоже, старый фонд. Кухня с небогатой утварью. Ванная. В ванной - зеркало, в зеркале - я.
  
  Я посмотрел на себя: за шесть лет почти не изменился, разве что волосы опять отрастил, и отпустил нелепую бородку. Потом мое внимание привлек камешек на шее: небольшая квадратная пластинка с четкими гранями, совершенно черная, без никакой дополнительной смысловой нагрузки. Симпатичная штучка.
  
  Мне было жалко тратить много времени на самолюбование, и я решил выйти на улицу. При этом, конечно, нацепил на грудь удостоверение.
  
  27
  
  Представьте, каково было мое удивление, когда, выйдя из парадной, я уперся в уже знакомый мне памятник Пушкину. Александр Сергеевич стоял держа обеими руками полузакрытую книгу и опустив голову. Это был тот самый памятник на той самой улице. Здесь я проходил, смотря как считать, несколько дней или восемь лет назад. А вот рядом и дом и парадная, из которой я тогда вышел. Снова закружилась голова от всех этих совпадений. Но я сдержался.
  
  Ярко светило солнце. Я направился в сторону Невского. А куда же еще? Где я смогу увидеть больше?
  
  Улицу Пушкинскую с тех пор подчистили, замостили брусчаткой, насажали деревьев. Теперь она была пешеходной. А что это там, на пересечении с Невским?.. Я не верил своим глазам, пока не подошел поближе и не убедился. От того, что я увидел, волосы на спине зашевелились, и ком подкатился к горлу.
  
  Прямо посреди улицы, не доходя пару шагов до Невского проспекта, стоял танк. Небольшой танк, как для ведения боя в черте города. Вплотную к нему высилось укрепление из мешков с песком. Рядом с ним двое военных: один сидел на броне, положив автомат на колени и хлебая что-то из котелка, другой смотрел прямо на меня с автоматом наперевес. Когда я подошел ближе он окликнул меня не грубо но твердо:
  
  - Подойдите, пожалуйста, сюда.
  
  Второй прекратил есть и тоже смотрел на меня. Похоже их внимание привлекло то, с каким удивленным видом я рассматривал их пикет. Я подошел:
  
  - Да.
  
  Он ничего не сказал мне, а только протянул руку. Я догадался, что не для рукопожатия, что он хочет проверить мои документы. Я отцепил удостоверение от футболки и протянул ему. Он провел считывателем штрих-кодов по моей карточке и посмотрел, прищурившись, вглубь укрепления, на монитор. Похоже, то, что он там увидел, удовлетворило его, и он вернул мне удостоверение. Козырнул:
  
  - Счастливого пути.
  
  Я отвернулся и зашагал по Невскому. Я сдерживал себя, чтоб не побежать: это снова привлекло бы их внимание, а лишнее внимание мне было ни к чему.
  
  Постепенно я отошел от увиденного мной и стал рассматривать все вокруг. Здания были подкрашены, подремонтированы. Красивые вывески. Ни грязи ни мусора. В общем, облагородился Невский. Вот только из некоторых боковых улиц смотрели дула танков. Да и среди прохожих то и дело попадались вооруженные патрули с синими повязками на рукаве. Все это военное положение настораживало меня, но, похоже, меня одного. Больше никто не обращал на них внимания. Привыкли уже, должно быть. Значит и мне не стоит циклиться на них.
  
  Я глянул на часы: мне оставалось что-то около двадцати минут. Я решил, что глупо бегать по округе и собирать информацию о том, что происходит. Да и зачем она мне, по большому-то счету? Все это я еще проживу. Я решил просто пройтись до Дворцовой Площади, тем более, что полпути я уже прошел.
  
  28
  
  На подходе к площади у меня на поясе зазвонил телефон. А я то его и не замечал до сих пор. После секундного раздумья я решил ответить:
  
  - Да.
  
  - Привет. Ты где? - женский голос.
  
  - В смысле?
  
  - В прямом. Я домой пришла, а тебя нет. Говорил, что весь день дома.
  
  Теперь я понял, что это была моя жена или кто она мне там.
  
  - Решил прогуляться немного.
  
  - Понятно. Ну ладно, прогуливайся.
  
  - Целую. - попрощался я, не зная как продолжить беседу.
  
  - Целую.
  
  Она положила трубку. Я не понял, контролирует она меня, или волнуется, или просто любопытствует, но это и не важно.
  
  Я дошел до Дворцовой Площади. На ней, слава Богу, танков не было. Я присел на лавочку и провел свои последние минуты в будущем, разглядывая людей. Людей было много. Старики покупали внучатам воздушные шарики. Мимо прокатились несколько бесшабашных подростков на роликах. Молодежь парами парень-девушка...
  
  Я улыбался.
  
  29
  
  Рекурсия. Мое последнее путешествие завершилось там, где и началось, в моей постели вечером восьмого октября. Я лежал, засыпал. Всю ту ночь мне снилось, как время завязывается в узлы. Эти узлы мне еще предстоит распутывать.
  
  30
  
  С тех пор прошло уже больше месяца. Нормальная жизнь расставила все на свои места. С Женей мы расстались: я линейный был ей уже не интересен. Но я ничуть не жалею об этом.
  
  Нормальная жизнь достаточно скучна, но эта умиротворенность и привлекает меня в ней. Пока не было рекурсии, я не мог понять всей прелести дней идущих друг за другом в будущее. Я рад, что все это приключилось со мной, и рад, что все это закончилось.
  
  А неделю назад я шел по улице и увидел на с лотке со всякими побрякушками тот самый камень. Черный, квадратный. Я купил его и теперь ношу на шее.
  
  Я не собираюсь менять свое будущее просто из несогласия с судьбой. Наоборот, я приложу все силы на то, чтоб этого будущего достичь. Хотя я увидел и немного, но этого достаточно, чтобы поверить в то, что будущее мое - прекрасно. Петербург, маленькая квартира в центре города, любимый человек. А танки? Так что ж поделаешь?
  
  --
  
  Посвящается той, что будет со мной.
  
  Владивосток. Сентябрь-ноябрь 2002 г.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"