Олежка, чувствуя, как захолодело в животе, словно на "американских горках", нажал на выпуклую белую кнопку. За дверью заиграла незнакомая мелодия. "А раньше трещал обыкновенный звонок" - промелькнувшая мысль оставила неприятное ощущение, показалось, что он ошибся квартирой. Но дверь распахнулась, мама вскрикнула, повисла на шее, Ника с визгом запрыгала вокруг, и все стало как надо. Как дома.
Папа пожал руку, как равному, как мужчине. В уголках его губ пряталась усмешка, в глазах - радость. Ника хвостом ходила за братом, обнимала за коленки, тащила к себе - показать новую куклу, новое платье, новую кровать. Одуряющее пахло пирогами - любимыми, с картошкой - мама достала из стенки парадный, "гостевой" сервиз...
Олежке все время казалось, что он разделился надвое, и две его половинки ходят по квартире, держась за руки и испытывая разные чувства. Одна часть вполне органично вписалась в прошлое - привычными движениями выдвигала из-под кухонного стола табуретку, не глядя, протягивала руку и брала с подоконника кувшин с холодной водой, уверенно насыпала две ложки сахара в чай... И в то же время другая половина глазами постореннего, редко появляющегося гостя видела тесную кухню, суетливую веселость хозяйки дома, подгоревший бок у крайнего пирога на блюде...
Раздираемый этими двумя ипостасями, Олежка с трудом высидел полчаса за столом и отправился в свою комнату, благо была уже ночь и он, действительно, не на шутку устал. Он ворочался на непривычно узкой и твердой кровати, слушал урчание Чудика, смотрел в темноту и понимал, что хочет обратно. Домой. На базу.
Олежка открыл глаза. Полежал неподвижно, наслаждаясь ломким утренним одиночеством.
Неохотно вылез из кровати и прошлепал к окну. Гладкий линолеум приятно холодил босые ступни. Стоило отдернуть занавеску и в комнату ворвалось праздничное весеннее солнце. За окном кипел май. Выплескивался с газонов тонкой накипью свежей травки, пенился нежно-зеленой листвой вверх по стволам берез, бурлил птичьим пением, клокотал ребячьим гвалтом на детской площадке...
За спиной скрипнула дверь. Хрупкая скорлупа иллюзорного одиночества треснула. Олежка нехотя обернулся и, уже натыкаясь взглядом на Никину любопытную мордашку, понял, что по привычке разгуливает по комнате голышом. Он дернул штору, прикрылся, чувствуя, как загорелось лицо. Старенький карниз не выдержал, с тихим треском отделился от стены. Деревянная штанга чувствительно приложила парня по затылку и обрушилась на пол, увлекая за собой кое-как прихваченную в спешке ткань. Олежка остался стоять, облитый безжалостным солнечным светом, голый, красный, смаргивая выступившие на глазах слезы. Мечтая оказаться не здесь.
Мама готовила любимые блюда, расспрашивала о школе, друзьях, занятиях. Олежка мучился - врать он никогда не умел - плел какую-то несвязную чепуху... Что он мог рассказать? Как в ходе ежедневных тренировок и испытаний выяснилось, что он прекрасно может управлять погодными явлениями и живой природой, но совершенно не способен создать нормальную еду? Почему-то при попытке "наколдовать" нечто съедобное, результат был один и тот же - идеальный внешний вид и неизменный вкус размоченного картона.
Или поделиться, как честно попытался воспроизвести динозавра - по картинке из энциклопедии! - а получил... Фиолетово-красный монстр размером с трехэтажный дом, не замечая препятствий, проложил дорогу сквозь базу и скрылся в лесу. Ну, не совсем "скрылся" - проложенная чудовищем просека четко указывала, где его искать. Это не облегчало задачу. Шкура веселенькой расцветки оказалась бронированной и легко выдерживала кумулятивный заряд, а вот мозгов у зверюги не было совсем. Две недели безумное нечто вытаптывало корабельные сосны и жрало все, до чего могло дотянуться, прежде чем придумали способ его поймать. На жителей единственной близлежащей деревни пришлось напустить Генку с его прибором. Нельзя же было допустить, чтобы поползли слухи.
А, может, рассказать про солдатиков? Сотня игрушечных воинов - пятьдесят красных и пятьдесят синих - оживленные Олежкой, неделю вели боевые действия на специально выделенном, надежно изолированном полигоне. Пока в одну из ночей не объявили перемирие, выкопали подкоп и распространились по всей территории базы. До сих пор никто не рисковал выйти на улицу без очков - микроскопические пульки не могли нанести серьезных увечий, но повредить глаза - запросто. Безбоязненно расхаживал по территории один только виновник переполоха. Чудик, везде сопровождающий хозяина, прекрасно чуял маленьких вояк, всегда предупреждал об опасности и даже успешно охотился на них. Благодаря коту пятнадцать маленьких дьяволят сидели теперь в бетонном бункере со стеклянной пуленепробиваемой стеной и, похоже, строили планы следующего побега.
В общем, Олежка не стал посвящать маму в такие подробности. Он бормотал что-то о прекрасных педагогах, о дружном коллективе, о суперсовременном оборудовании учебных классов... И с ужасом слышал фальшь в своем голосе, видел, как наполняются подозрительностью мамины глаза. Он честно промучился два дня и сам устыдился захлестнувшей его радости, когда в телефонной трубке возник голос Александра Петровича:
- Отдохнул? Поехали.
***
Три яркие разноцветные палатки смотрелись здесь неуместно, как елочная игрушка в мусорном ведре. Вокруг ближайшей деревни на многие километры расстилались дикие неухоженные поля, кое-где перемежающиеся редколесьем. И только этот лес торчал, как инородное тело - кривые, словно перекрученные неведомой силой деревья, клочья бурого мха, свисающие с сухих серых ветвей, серая мочалка гнилой травы под ногами - в июне!
Маленький бивак был пуст. Порывы ветра слегка колыхали натянутый тент, гоняли волны по стенам палаток. Над давно погасшим костром одиноко висел котел с остатками неаппетитного варева, подернутого жирной пленкой с островками плесени. Тишина. Оглушающая, подавляющая, абсолютная. Не пели птицы, не трещали сверчки, не пищали комары. Олежка в сотый раз нервно оглянулся - ему постоянно мерещился взгляд из некрасивого, враждебного леса. Горячая зудящая точка на спине, между лопаток.
Олег прошелся вдоль палаток, поднял с земли прямоугольный кусочек пенки - подпопник - на каких сидят в лесу бывалые туристы. Повертел в руках, бросил. Ни единой мысли не было в голове, только гнетущее ощущение чужого взгляда. С какой целью Александр Петрович взял его в эту экспедиция, Олежка не понимал и больше всего на свете хотел сейчас оказаться где угодно, только не здесь. "Охота на инопланетян" из прежней, скучной и обыденной жизни, казавшаяся такой привлекательной, на деле обернулась иррациональным страхом и унизительным чувством собственной бесполезности.
Остальные члены команды были заняты делом - каждый своим - и на глупые терзания у них просто не было времени. Генка возился со своими приборами, Лика, прикрыв глаза, вбирала в себя окружающий мир - у нее даже слегка подрагивали тонкие ноздри - дядя Саша искал улики, а трое боевиков в черных спортивных костюмах контролировали подходы к месту операции. Один Олежка не знал чем себя занять.
Совсем недавно лагерь был жив...
- Придурки, - не скрывая презрения, объяснял Александр Петрович. - Геокешинг, понимаешь... Тьфу! Взрослые люди ведь, а бегают, тайники ищут, захоронки какие-то. Потом в Сети хвастаются, кто первый добрался до трухлявого пня, под которым лежал "клад"! Детский сад, Казаки-разбойники! Тут они почти неделю шарились - искали свой тайник. А потом пропали. В деревне забеспокоились - туристы за водкой не приходят. Пошли, глянули издалека, покричали - и в милицию. Местные в этот лес ни ногой. Да они и сами-то... В каждой второй избе - ведьма или знахарка. Дичь, в общем. Пещерный век. Так вот. Три парня тут было и две девчонки. Команда опытная, сработанная - года два они уже вместе ходят. Один только новенький - пацан, девятнадцать лет. Его первый раз с собой взяли и на тебе! Короче, наша задача - осмотреться, зафиксировать энергетические колебания, связанные с активацией аномальной зоны - это твоя работа, Геннадий - и... Все. Искать этих идиотов - не наше дело.
Олег вздохнул и снова бросил взгляд в сторону леса. И вдруг краем глаза уловил какое-то движение. Он медленно повернулся, чувствуя, как скручивается в низу живота тугой колючий узел. Метрах в десяти за крайней правой палаткой стояло... привидение. Размытая фигура, несомненно, была человеческой - лица не разобрать, но руки, ноги - все на месте. Олежка сглотнул - будто протолкнул сквозь горло шершавый сухой шарик - беспомощно оглянулся. Как назло, ни один из членов команды не смотрел в ту сторону.
На границе поля зрения опять мелькнуло. Олег дерганым, птичьим движением повернул голову. Призрак явно пытался привлечь его внимание - размахивал руками, качал головой и... приближался. Вот он не спеша проплыл сквозь раскидистый куст, оказавшийся на дороге. Внутри расплывчатой фигуры происходило постоянное... Бурление? Мельтешение? Там словно бы дрожал и переливался воздух, как над асфальтом в жаркий день.
Олежка неуверенно шагнул назад. Туманный силуэт ускорился и рывком преодолел не меньше половины разделяющего их расстояния. Почему-то никак не удавалось закричать - челюсти словно свело судорогой, как в дурном сне. Олег сделал еще шаг... И запнулся о какую-то веревку. Плашмя рухнул на спину. Перехватило дыхание, из глаз брызнули слезы и, наконец-то, удалось разлепить губы. Олежка испустил отчаянный вопль, извернулся и на четвереньках рванул прочь. Что-то вцепилось в ремень Олежка, ничего не видя от слез и ужаса, зарычал-захрипел и наугад лягнул ногой. Еще, еще! Вырвался, извиваясь, отполз на пару метров. Но тут навалились с двух сторон, заломили руки, прижали к земле. Сквозь шум крови в ушах и стук сердца пробился знакомый голос:
- Тихо! Тихо... Спокойно... Уже все...Все...
Олежка сморгнул слезы, вывернул голову, увидел склонившегося над ним дядю Сашу и заплакал. На этот раз - от радости.
Он вздохнул и перевернулся на другой бок. Не спалось. Матерчатые стены палатки колыхались от ветра, отсветы костра, тени деревьев рождали на них причудливые пляшущие узоры. Вдалеке гулко ухнуло, завыло, затрещало. Странный лес, днем хранивший молчание, после заката ожил. Мальчик вспомнил ужас, пережитый днем, и оглушающий стыд, навалившийся после. Никто не видел призрака, никто не понял, что случилось. Но никто и не смеялся над испуганным мальчишкой, размазывающим по лицу слезы и сопли. Никитская аномальная зона - все члены команды были готовы к чему-то подобному. Все, кроме Олежки.
Он зашипел сквозь зубы от физически ощутимого унижения, накрылся спальником с головой. Легче не стало.
У костра разговаривали, смеялись. Взлетел гитарный перебор и тут же захлебнулся. "Давай-давай!" - потребовал высокий женский голос. Олежка нервно дернул молнию спальника - свернувшийся в ногах Чудик недовольно дернул ухом - и полез прочь из палатки.
- О-о-о! Какие люди! Детское время давно закончилось!
- Да ладно тебе, Генка! Что ты вредничаешь? Иди сюда, малой!
Олежка, насупился, присел на свободный пенек. Сгорбился, сунул руки под мышки - на улице было прохладно после нагретого спальника. Обвел взглядом сидящих вокруг костра людей. Генка, привычно обнимал гитарный изгиб, лениво тянул незамысловатую туристскую песню: "Туман-обман, тайга-навсегда...". Лика, сидящая по правую руку от него, смотрела восторженно, шевеля губами - подпевала. Олежка еще больше нахмурился и с трудом отвел взгляд. Трое "людей в черном" расположились с другой стороны освещенного круга и не обращали внимания на ночной концерт. Негромко разговаривали, прихлебывали из железных походных кружек. Судя по поднимающемуся парку - чай.
В этот момент Генка допел романтическую песню про настоящих парней и, после паузы, взял сильный аккорд. Олежка невольно повернул голову, мужики замолчали, удивленно воззрились сквозь огонь на гитариста. А он уже выводил сильным, хорошо поставленным голосом:
Нам по двадцать семь лет
И все, что было
Не смыть ни водкой ни мылом
С наших душ...
Один из боевиков наклонился, что-то сказал соседу. Тот кивнул, не отрывая взгляда от Генки.
...Мы все живем для того, чтобы завтра сдохнуть!
Мы все живем для того, чтобы...
Песня захлебнулась на полуслове. По другую сторону костра стоял Александр Петрович. Черный спортивный костюм сливался с ночной темнотой, только на лице играли красные блики, делая его жутковатым, похожим на персонажа фильма ужасов. Он молча смотрел на Генку и взгляд его был тяжелым и неприятным, как старый чугунный утюг, изъеденный коррозией.
Над лагерем повисла вязкая тишина, нарушаемая лишь далекими звуками леса. Наконец, дядя Саша негромко произнес:
- Да, Геннадий... Артист...
- А чего такое-то? - с отчаянным нахальством в голосе спросил Генка. Видно было, что ему сильно не по себе.
- Ничего, - отрезал Александр Петрович. - Спать пора. Завтра работать. Отбой в десантных войсках!
Все разом зашевелились, как в детской игре "Замри-отомри". Через несколько минут возле костра остались только Олежка и дядя Саша, по-прежнему неподвижно стоящий за границей света.
- Ты давай тоже... Спать иди.
- Ага, - задумчиво кивнул Олежка. - Дядь Саш, а почему вы и ваши... сотрудники всегда в черном? Голливудщина какая-то.
- На черном кровь меньше видна, - Александр Петрович улыбнулся, как Шерхан, наткнувшийся на смертельно раненого Маугли.
Олежку передернуло.
- Да ну вас! Шуточки...
- Какие шутки? Суровая правда жизни. Иди-иди, любопытный ты наш.
Утром в группе произошел раскол: Александр Петрович собрался в деревню - расспросить местных, а Генка рвался обратно в покинутый лагерь. Вчерашняя возня с измерениями "фона реальности", как он это называл, оказалась почти безрезультатной, а ночью пришло озарение. "Частоту сменить... И характеристики выставить на пять с четвертью... И диапазон увеличить. Я возьму их! Клянусь, мне надо-то пару часов!" - горячо втолковывал он дяде Саше. Тот морщился - как все гении, Геннадий был человеком сложным и одержимым, спорить с ним было таким же испытанием для нервов, как попытка убедить двухлетнего малыша, что пора ложиться спать.
Наконец, Александр Петрович сдался:
- Иди. Измеряй, вычисляй... Только не нависай надо мной! Валерка и Антон с тобой.
Двое боевиков синхронно кивнули.
- Остальные - поехали! - руководитель группы раздраженно махнул рукой и полез в машину.
Деревня Олежке понравилась. Она оказалась такой... настоящей. Как в любимых книжках про отчаянных храбрецов, в одиночку побеждающих всемирное зло. Серые от времени, но крепкие избы, плетеные заборы, пыльная дорога, вдоль которой и вытянулось все небольшое селение - десяток домов. На заросшей травой обочине копошились куры - встрепанные и пугливые. Упирался в небо столб дыма над одним из домишек, протяжно мычала корова, вслед незнакомцам лениво брехали собаки. Казалось - вот-вот накатит глухой стук копыт и, взрывая сонную тишину деревни, налетит конный отряд - пыльные сапоги, развевающиеся плащи, мечи за спинами. Угрюмые испуганные крестьяне, низко кланяясь, будут провожать всадников настороженными взглядами... А вот, кстати, один из них.
На лавочке у распахнутых настежь ворот сидел колоритный персонаж, прекрасно вписывающийся в окружающую обстановку. Облезлая шапка-ушанка (в июне!), длинная серая рубаха, какие-то не штаны - портки чуть ниже колен и загнутая, устрашающих размеров цигарка в углу рта - похоже, самокрутка. Единственное, что слегка портило целостный образ - новехонькие черно-белые кеды.
- Добрый день! - Александр Петрович остановился в двух шагах от мужика и улыбнулся профессионально-доброжелательно. - Мы бы хотели узнать про туристов...
- Здорово! Студентов, значит, ищете... Так чего уж теперь - искать-то... Говорили им: негоже в Чертов лес с глупостями соваться! Эх! - мужик сокрушенно покачал головой.
Говорил он протяжным, густым басом, сильно налегая на буку "о". Олежке вдруг показалось, что перед ним актер, играющий роль дореволюционного крестьянина - и притом сильно переигрывающий. Он невольно оглянулся в поисках камеры. Съемочной группы поблизости не оказалось, зато внимание Олега привлекло яркое пятно на крыше дома, около которого восседал колоритный персонаж. Мальчик с интересом уставился на флюгер - петушок, раскрашенный аляповатыми красно-зелено-желтыми цветами, бесшумно крутился, подталкиваемый легким ветерком. При взгляде на него вспоминалась детская сказка, в которой похожая птица сообщала о приближении врагов. Олежка тряхнул головой, отгоняя ненужные мысли и вернулся в настоящее.
Александр Петрович молчал, вопросительно глядя на аборигена. Мужик повздыхал, помотал головой, изобразил всем видом крайнее огорчение и продолжил:
- Оне у Клавки молоко брали, яйца там... самогон, опять же... У ней и надо поспрошать. А я-то и не видал их. Один раз только. Молодые ребята совсем. Я им говорю: уезжайте подобру-поздорову. Какое там...
Он затянулся своей чудовищной самокруткой, выдохнул. Олежку окутало густое облако вонючего дыма. Чудик недовольно зашевелился под курткой, высунул наружу серую голову и тонко чихнул.
- Ой-Е! - воскликнул мужик, отшатываясь и чуть не упал с лавочки. - Чур меня!
- Это кот, - прохрипел Олежка, отчаянно размахивая руками перед носом.
Чудик уставился на селянина круглыми желтыми глазами и вдруг... оскалил крохотные клыки и зашипел. Мужик суетливо подхватился и юркнул во двор, закрыв за собой ворота. Хлопнула дверь и воцарилась тишина. Даже собаки перестали лаять. Александр Петрович недовольно нахмурился и мотнул головой в сторону машины.
В салоне он первым делом обратился к Лике:
- Ну?
- Не понимаю, - пожала плечами девушка. - Он как будто... И врет и не врет одновременно.
- То есть как?
- Вот так. Не знаю.
- Ладно, - дядя Саша поджал губы, повернул ключ в замке зажигания. - Поехали эту Клавку искать. Черт! И спросить-то не у кого, мужик это мутный сбежал вдруг! Надо же - кота испугался, что ли?
Они медленно проследовали мимо пары пустых дворов, а в третьем увидели женщину средних лет, одетую вполне цивилизованно - джинсовый сарафан, кроссовки, кепка козырьком назад. Негромко напевая, она развешивала белье на длинных веревках.
Хлопок автомобильной дверцы заставил женщину обернуться. Увидев гостей, хозяйка оставила свое занятие и подошла ближе.
- День добрый! Не подскажете, где нам Клавдию найти?
- Здравствуйте! - открыто улыбнулась женщина. - Зачем она вам?
- Видите ли, мы ищем пропавших туристов - слышали о них? И один человек посоветовал нам обратиться к некой Клавке - дескать, у нее ребята продукты брали.
- Продукты? - словно бы удивилась женщина. - По той стороне, крайний дом - это ее и будет. Только...
- Что?
- Нет... Ничего... - она замолчала, но не ушла. Улыбка не ее лице увяла, сменилась настороженностью и, кажется, испугом.
Сказав это, она резко развернулась и почти бегом скрылась в доме, бросив недовешанное белье.
- Хм... - Александр Петрович выглядел все более озадаченным. - Ведьма... Ну-ну.
В машине он опять повернулся к Лике:
- Ну что?
- Правда.
- И про ведьму?
- Ну... По крайней мере, она сама считает, что это правда.
- Значит, ведьма... Бывает. Поехали.
Дом ведьмы произвел на Олега приятное впечатление. Ровный невысокий забор, аккуратный чистый двор, над краем штакетника качают растрепанными желтыми головами цветы. Здоровенный кудлатый пес - ухоженный, шерсть переливается блестящими на солнце волнами - подошел к воротам и остановился, молча глядя на гостей. Повернул лобастую голову в сторону дома и один раз басовито гавкнул, будто позвал кого-то. Бесшумно распахнулась дверь и появилась хозяйка. Пока женщина неторопливо шла к воротам, четыре пары глаз внимательно изучали ее. Неопределенного возраста, но явно немолода - сорок-шестьдесят лет - гладкие длинные волосы зачесаны назад и собраны в тяжелый пучок, заставляющий голову слегка откидываться, джинсы, пушистая серая кофта, кроссовки... Олежка почувствовал разочарование. В его представлении ведьма должна выглядеть не так. Совсем не так. Растрепанные седые патлы, нос с огромной бородавкой, горб на спине, драная юбка - это было бы гораздо правильнее. И метла. И ступа, припаркованная в дальнем углу двора...
- Здравствуйте. Клавдия?..
Олег вздрогнул, отвлекся от мечтаний... и с ужасом разглядел за спиной приближающейся хозяйки натуральную ступу. Метла была небрежно прислонена к темному древесному боку - "К взлету готов!". Пес повернул голову, гавкнул - на этот раз в голосе его явно слышалось недоумение. За секунду до того, как ведьма обернулась, Олежка успел ликвидировать последствия случайного "колдовства". И отчаянно покраснел - такого с ним не случалось уже давно, толи сказался пережитый вчера стресс, толи налет сказочности, покрывавший деревню.
- И вам здравствуйте! - кивнула хозяйка, в глазах у нее плескалась подозрительность. - Клавдия Михайловна я.
- Очень приятно! - с энтузиазмом воскликнул Александр Петрович. - Видите ли, Клавдия Михайловна, мы из Москвы, ищем пропавших туристов...
- Ишь ты, - усмехнулась женщина. - Чего врешь-то? Вы ко мне пришли - не я к вам. Чего надо?
- Хм... А вы и в самом деле ведьма... Да?
- Ведьма, - спокойно признала Клавдия. - И что?
- Ну что ж... Мы действительно интересуемся обстоятельствами исчезновения этих ребят. Правда, как вы верно заметили, искать их - не наша задача. Нам лишь хотелось бы разобраться...
- Проходите уж, - неожиданно перебила ведьма.
Пока шли через двор, Александр Петрович за спиной хозяйки бросил быстрый взгляд на Лику. Та утвердительно кивнула. Он озабоченно нахмурился. Впрочем, когда вошли в дом, на лице руководителя группы сияла прежняя располагающая улыбка.
Клавдия Михайловна подождала, пока гости рассядутся на длинных лавках, которые тянулись вдоль стен тесноватой комнатки. Потом откуда-то извлекла стул и уселась лицом к ним.
- Ну?!
- Нам сказали, что пропавшие туристы были знакомы с вами, - начал Александр Петрович. - Покупали у вас продукты.
- Продукты... Было дело. Вообще-то, они ко мне пришли про чудеса расспрашивать. Но, как ведьма я им не глянулась, - женщина улыбнулась. - Так потом приходили - яички брали, молоко... вино, опять же. У меня свое вино, яблочное - живая вода, не то, что в магазинах продают. А про лес - так я их честно предупредила: не суйтесь. Кто ж деревенской старухе верит. Молодежь городская, шустрая, с образованием...
- Извините, - перебил Александр Петрович. - А что там, в лесу?
- Так кто ж его знает, - подала плечами ведьма. - Одно слово - Чертов лес. Наши-то туда ни ногой. Испокон веку так. А городские... приезжают иногда, ходят, смотрят, ищут. Иногда видят... разное. Иногда пропадают. Правда, давно уж не было такого... Лет пять. Да и не ездили давно.
- Да, последняя исследовательская экспедиция была в две тысячи четвертом году, - согласился Александр Петрович. - А вы не очень-то похожи на деревенскую бабку-знахарку.
- Так у меня два высших образования, - спокойно сообщила Клавдия Михайловна. - Медицинское и психологическое. Это уж потом я сюда вернулась.
- Почему?
- Судьба мне такая. Наш род всегда здесь жил. Сколько люди помнят. И всегда девочки рождались. Мать умерла - мой черед настал.
Она рассказывала спокойно, с легкой улыбкой на круглом лице и казалось, что это обычное дело - ведьма, рожденная в семье потомственных ведьм, съездила в большой город, получила образование и вернулась на родную землю колдовать по мере необходимости. Олежке стало скучно. Ощущение сказочности происходящего развеялось. Он принялся незаметно рассматривать внутреннее убранство избы. За пазухой ворохнулось, в живот чувствительно воткнулись острые когти. Олежка вздрогнул, повернул голову... И уперся взглядом в глаза ведьмы. Она, не вставая со стула, наклонилась к нему, прикипела черным неподвижным взглядом.
- Кому много дано - с того многое спросится, - произнесла женщина тягучим, не своим голосом.
Все застыли, словно загипнотизированные. Не в силах пошевелиться. Олежка почувствовал, как по спине стекают щекотные капли, попытался отвернуться. Не смог - вязкий черный взгляд держал крепче веревки. Ведьма снова заговорила, почти не шевеля губами. От этого казалось, что голос ее не воспринимается ушами, а звучит прямо внутри головы, гудит и вибрирует там, болью отдается в висках.
- Бойся лучших друзей, бойся верных людей... Смерть... Смерть вокруг... Твоя вина...
Неожиданно огненный взгляд угас, и мальчик почувствовал, что вновь может двигаться. Он дернулся, стремясь отодвинуться как можно дальше от страшной женщины, уперся спиной в стену. Хотел вскочить, закричать, но ноги не слушались. Александр Петрович моргнул, провел рукой по лицу, будто стирая невидимую паутину:
- Что?.. Клавдия Михайловна, что с вами?!
Ведьма уронила голову на грудь - глаза закрыты, из уголка рта стекает тонкая ниточка слюны... Все засуетились, захлопотали, пытаясь привести ее в чувство. Все, кроме Олежки. Он по-прежнему неподвижно сидел на лавке, изо всех сил упираясь спиной в круглые бревна и двумя руками прижимая к себе успокоившегося Чудика. Перед глазами плавали прозрачные мушки, в ушах шумело.
Возвращались в лагерь мрачные, растерянные. Молчали. Ведьма, едва придя в себя, слабо проговорила:
- Идите... Нечего больше сказать... Не знаю ничего... - и отстраняющее махнула враз высохшей, старческой рукой.
Уже в дверях Олег обернулся и бросил последний взгляд на лежащую в кровати женщину. Теперь ей можно было дать и сто лет - лицо страшно осунулось, щеки провалились, глаза обвели синие тени. Словно почувствовав взгляд, ведьма открыла глаза. Олежке показалось, что из запавших глазниц сверкнуло черное пламя. Он не заметил, как оказался на крыльце и только в машине понял, что дрожит.
Бивак, разбитый в паре километров от Чертова леса, был пуст. Давно остывшая зола в кострище, остатки утреннего чая в котелке - похоже, Генка всерьез увлекся измерениями.
- Пошли, прогуляемся, - предложила Лика. - Александр Петрович, вы как - пайку сможете приготовить?
- Не вопрос. Отдыхайте, ребята.
Олежка шагал, уставившись под ноги. В ушах продолжал звучать низкий, протяжный голос: "Смерть... Смерть... Смерть..."
- Почему ты не спрашиваешь?
Он вздрогнул, поднял голову и непонимающе уставился на девушку:
- Что?
- Спроси.
- О чем?
- Правда это или нет. То, что она говорила.
- Ты... слышала? Я думал...
- Слышала. Я думаю, все слышали, только потом... Забыли. А я - нет.
- Ну и что? Правда?
- Да, - просто ответила Лика.
- А-а... И что... мне теперь?
- Ничего. Жить.
- Слушай, а ты... Как это, вообще - всегда чувствовать когда тебе врут?
- Хреново. Я сначала знаешь, как радовалась, дурочка. Вообще-то, я всегда чувствовала людей. Настроение, отношение ко мне. А когда "Раскрыватель" испытывали, дядя Саша мне предложил. Им же добровольцы были нужны. Так, чтобы свои были, чтоб понимали, что к чему и не болтали. Вот.
Девушка замолчала. Олежка ждал. Лика на ходу сорвала длинную травинку, сунула в рот. Выплюнула, снова заговорила:
- Сначала я ходила и всех спрашивала. Обо всем. Сколько времени, какая погода, как спалось... Знаешь, - в голосе ее звучало грустное удивление. - Оказывается, люди так много врут. Постоянно. Ни для чего. Потом мне надоело. А оно все равно ведь работает. И так хреново стало. Мне говорят: ты сегодня хорошо выглядишь. А я чувствую - врет. Или: я совсем не для этого тебя приглашаю к себе вечером, просто музыку послушаем, посидим. А на самом деле...
Лика вздохнула. Опять сорвала тонкий зеленый стебелек, принялась наматывать его на палец.
- Потом я домой приехала. Сначала все чудесно - родители меня на самом деле любят, им по-настоящему интересно, как я живу. А потом... Отец звонит: передай маме, что я сегодня поздно, на работе аврал. Мать говорит: у нас встреча одноклассников, на даче. И все - ложь, ложь! Я...
Голос у нее сорвался. Сильно прерывисто вздохнув, она продолжила:
- Я полтора года дома не была. Не могу. Просто не могу! Зачем только я согласилась! Это казалось так здорово - раскрыть свой потенциал, получить новые способности, возможности. А получилось...
Лика замолчала. Тряхнула головой, искоса взглянула на Олежку и невесело усмехнулась:
- Извини, загрузила я тебя. Это мои проблемы. Просто ты... Я пока ни разу тебя... не поймала. Ты, похоже, совсем не врешь.
Олежка отчего-то покраснел и от смущения грубовато ответил:
- А чего мне врать-то? На фига?
- А остальным на фига?
- Ну... Не знаю... - он помолчал и решился: - Я тоже... Того. Эпидемию создал.
- Зачем?
- Случайно, вообще-то. Училка довела, я разозлился и... Потом хотел остановиться, но поздно уже оказалось. Она заболела. И все заразились. Меня когда Александр Петрович нашел, я думал - все, пришли за эпидемию наказывать. И чуть не спрыгнул. С третьего этажа, - он вздрогнул, вспоминая. - Хорошо, Чудик меня остановил.
- Кот?
- Ага. Он, знаешь, какой умный. Он меня предупреждает, если опасность. И всегда со мной.
- Это я уже поняла, - улыбнулась Лика. - Так ты тоже жалеешь, что использовал "Раскрыватель"?
- Я? - Олежка задумался. - Да нет, пожалуй... Хорошее-то тоже было. Вот Чудик, например, и на базу я попал... Да! Еще Дед Мороз!
- Кто?
Олежка рассказал. Лика смотрела радостно-недоверчиво, смеялась и вроде бы совсем отвлеклась от грустных мыслей. А, когда он замолчал, вдруг спросила:
- Я тебе нравлюсь?
- Ну... Да, - ляпнул Олежка и опять покраснел.
Девушка вдруг приблизилась и легонько поцеловала его в щеку.
- Спасибо.
- За что?
- С тобой легко. И ты действительно не врешь. О! Пришли.
Покинутый лагерь тоже был пуст. Возле одной из палаток лежало несколько странного вида приборчиков - сплошные шкалы, циферблаты, тонкие подрагивающие стрелки. Олег с Ликой, не сговариваясь, разделились. Обошли стоянку, заглядывая в пустые палатки, внимательно осмотрели землю. Ничего. И никого. Минут десять они пытались докричаться до пропавших спутников. Безрезультатно. Наконец, Лика замолчала, поежилась, зябко обхватила себя руками за плечи и сказала:
- Что-то мне... Не по себе. Куда они могли уйти?
- Ну мало ли, - попытался подбодрить ее Олежка. - Может, Генка что-то зафиксировал, вот и пошли ловить... излучения.
- В этот лес?! Пошли! - она решительно зашагала прочь.
- Куда?
- Надо Александру Петровичу сообщить. Быстрее!
Услышав тревожные новости, дядя Саша негромко, но яростно выругался и скрылся в своей палатке. Когда он вылез наружу, на нем оказался необычный жилет со множеством туго набитых карманов.
- Василий, пошли! - скомандовал он напарнику.
- А мы? - удивилась Лика.
- Здесь ждите! Не хватает еще вас потерять!
- Нет!
Александр Петрович, успевший отойти от лагеря метров на десять, вернулся и медленно, выделяя каждое слово, произнес:
- Я отвечаю за группу. Вы должны остаться здесь, - потом голос его смягчился: - Мы скоро вернемся. Здесь безопасно - до леса почти два километра. Вы не сможете помочь, а я буду отвлекаться. Понятно?
Лика понуро кивнула. Мужчины, не оглядываясь, быстро зашагали прочь.
Когда восточный край горизонта неуверенно засветился розовым, стало понятно, что пора действовать. Всю долгую темную ночь Лика и Олежек просидели у костра. Подбрасывали дрова в живой, обнадеживающий огонь и лишь изредка обменивались короткими, необязательными фразами - просто чтобы ощутить свое неодиночество. Надежда сгорала медленнее, чем аккуратные смолистые плашки, но к рассвету все-таки умерла. Они остались вдвоем и надо что-то делать - это было ясно.
- Ты машину умеешь водить?
Лика оглянулась на громоздкие туши джипов, чернеющие неподалеку от стоянки.
- Нет. А ты?
- И я нет. Подожди! Позвонить же можно!
Олежка торопливо выцарапал из тесного кармана мобильник:
- Нет сети... Вчера же была! Я с мамой разговаривал...
- У меня тоже, - подтвердила Лика. - Ну, что - в деревню пойдем?
- Знаешь, давай сначала туда сходим. Вдруг они... просто задержались. А мы панику разведем. А?
- Страшно... - Лика поежилась, жалобно глядя на напарника.
- Да мы осторожно. В лес не будем соваться, естественно. Так... В лагере глянем, вокруг...
- Ну... Давай... Только в лес - нет!
- Конечно! Подожди, я сейчас.
Олежка залез в палатку, осмотрелся. Сунул в карман складной ножик, небольшой яркий фонарик и зачем-то начатую пачку сигарет, оставленных дядей Сашей. Затолкал за пазуху кота. В последний момент прихватил большую шоколадку.
Шли медленно, оглядываясь по сторонам, будто надеялись, что остальные члены команды затеяли глупую шутку и вот-вот с радостными криками выскочат из-за ближайшего куста. Не выскочили. Маленький заброшенный лагерь по-прежнему был пуст. Шевелились стенки палаток - будто дышали - валялись непонятные приборы, колосилась плесень в котелке. Олежка мазнул по ней взглядом, прошел мимо... Остановился. Повернулся и, еще не веря, вгляделся. Рядом с костром, слегка припорошенный серой золой, лежал пистолет. Черный, опасный. Настоящий? Мальчик приблизился, осторожно поднял оружие и удивился, что небольшая на вид штука оказалась такой тяжелой.
- Это что?
- Пистолет, - буркнул Олежка.
- Откуда?
- Я знаю? Тут валялся.
- А вчера он тут тоже... валялся?
- По-моему, нет, - подумав, отозвался Олежка. - Я бы заметил.
Они помолчали. Потом мальчик осторожно положил пистолет на землю и зачем-то вытер руки о штаны.
- Ну что - пойдем в деревню? - с надеждой спросила Лика.
- Наверное... Стой! Слышишь?!
Издалека донесся крик. Не испуганный, скорее, яростный. Мужской. Ребята замерли. Крик повторился. На этот раз тише и, определенно, со стороны леса. Олег сорвался с места, не останавливаясь, пересек границу леса и помчался на голос. Сзади трещали ветки - Лика не отставала.
Сколько они бежали, Олежка не понял. По ощущениям, минут пять, не больше. Потом крики смолкли. Ребята остановились, тяжело дыша и прислушиваясь.
- Дядя Саша! Александр Петрович! - надсаживаясь, завопил Олег.
- Эй! Э-ге-гей! Генка! - вторила Лика.
Вдруг впереди появилось какое-то движение. До рези в глазах всматриваясь в мешанину темных стволов, Олежка никак не мог понять, что же там происходит. Издалека быстро приближалось нечто довольно светлое и небольшое. Лика испуганно вскрикнула и больно сжала Олежкину ладонь. Мальчик и сам едва удержался от того, чтобы не побежать - слишком свежи были воспоминания о призраке.
Между деревьев, вроде бы по прямой, но при этом таинственным образом не задевая ни одного ствола, катился мохнатый шар, испускающий легкое голубоватое свечение. Густая, мягкая даже на вид шерсть была абсолютно чистой, к ней почему-то не приставали ни палые листья, ни сухие травинки, ни прочий мусор, в изобилии валяющийся на земле. До застывших людей оставалось не больше десятка шагов, когда от странного создания донесся знакомый голос:
- Василий, стой! Не надо! Стой, тебе говорят!
Шар продолжал движение, голос дяди Саши сменился другим, тоже знакомым:
- Нет! Нет! Александр Петрович, справа! Опять! Не-е-ет!
Раздались звуки выстрелов, такие громкие и настоящие, что Олежка невольно присел, закрывая голову руками. Лика скорчилась рядом - бледное застывшее лицо, глаза, не моргая, смотрят на приближающееся существо.
- Смотрите! Ага! Вот она! Вот она, голубушка! Сейчас... Сейчас мы тебя... Что?! Антон! - это уже Генка.
Олежка понял, что сейчас заплачет. Происходящее было не просто страшным - оно было... ирреальным, абсурдным, сводящим с ума. Голоса пропавших людей кричали, просили, радовались, удивлялись. Опять прозвучали выстрелы, потом странный звук, вызывающий в мозгу образ миллиона одновременно лопнувших мыльных пузырей. И все закончилось. Шар проскочил не больше чем в полутора метрах от ошарашенных людей, обдал их странным запахом - не то озона, не то освежителя воздуха - и, уже бесшумно, покатился прочь.
Олежка смотрел ему вслед, пока неяркое свечение не исчезло в глубине леса. Потом обессилено шлепнулся на влажный мох и принялся осторожно выкручивать онемевшую ладонь из намертво стиснутых пальцев девушки. Чудик зашебуршился под курткой, ткнулся холодным мокрым носом хозяину в шею и, наконец, высунул голову наружу. Еще несколько рывков, молния разъехалась и зверь мягко спрыгнул на землю. К этому моменту Олежке удалось освободить руку, но Лика, кажется, ничего не заметила. Она продолжала сидеть, уставившись куда-то вдаль пустым взглядом, не реагируя на слова и прикосновения. Олежка уже, преодолевая внутреннее сопротивление, примеривался шлепнуть девушку по лицу, когда на помощь пришел кот. Он запрыгнул к Лике на колени, вытянулся и боднул в подбородок так, что голова девушки мотнулась в сторону. Оценил результат и добавил последний штрих - лизнул колючим языком кончик носа. Это сработало: Лика несколько раз моргнула и медленно сфокусировала взгляд на серой морде. Рука ее, словно бы сама по себе, поднялась и погладила выгнутую пушистую спину. Кот удовлетворенно муркнул, спрыгнул с колен и принялся деловито умываться. Глаза девушки обратились на Олежку. Он, обрадованный, что не пришлось применять мер физического воздействия, торопливо изобразил на лице фальшивую улыбку и затараторил:
- Все прошло уже, да? Вот и хорошо. Сейчас пойдем потихоньку. В деревню пойдем. Там телефоны работают, там люди... Вставай, Лик, а!
Девушка рассеяно покивала, то ли соглашаясь с напарником, то ли в такт своим мыслям. Зажмурилась и с силой выдохнула.
- Я... все. Уже все. Пошли.
- Ага-ага! Давай-ка, мы сейчас быстренько ... А куда?
Олежка завертел головой. Вокруг был лес. Мрачный, корявый, страшный... Одинаковый.
- Э-э-э... Мы... оттуда, вроде... бежали? - непонятно у кого спросил Олежка.
Ответила Лика:
- Думаешь? - с сомнением в голосе произнесла она.
- А что - нет?
- Не знаю, - пожала плечами девушка. - Я как-то не следила за направлением. За тобой бежала и все. Ну, пошли туда.
Сначала все шло неплохо. Чудик бодро трусил чуть впереди, время от времени останавливаясь и проверяя, идет ли хозяин. Лика, насколько это возможно в зарослях, старалась держаться рядом. Лес продолжался. Спустя какое-то время, Олежка начал впадать в панику. Он не был уверен, но, вроде бы, сюда они бежали не так уж и долго. И еще темнота. Она быстро сгущалась. Видимость становилась все хуже, на расстоянии нескольких метров причудливо изогнутые стволы превращались в пугающие силуэты, неожиданно выступающие из мрака. Темнота была ненормальной, неправильной. Когда ребята подошли к покинутому лагерю, едва рассвело. Все, что случилось затем, заняло никак не больше часа. А сейчас вокруг была почти ночь.
Наконец, когда ноги у путешественников гудели от усталости, а надежда совсем было оставила их, впереди показался просвет. Обрадованные путники из последних сил ускорили шаг. Неожиданно кот остановился, выгнул спину, встопорщил хвост и зашипел. Олежка чуть не наступил на питомца, отпрянул и едва не упал.
- Ты чего?!
И тут это случилось.
Опять раздался тот странный звук, который они уже слышали из голубого шара - будто лопнули одновременно мириады мыльных пузырей. Или порвались тысячи паутин. Или взлетел миллион бабочек. Мир вздрогнул. Реальность словно бы... растянулась, как огромная резинка, а потом стремительно вернулась к прежнему состоянию. Олежку затошнило. Он с усилием сглотнул и зажмурился. Рядом тихо застонала Лика.
Потом все закончилось. Олег открыл глаза и увидел, что кот продолжает настороженно вглядываться в чащу, но больше не шипит и серая шерсть потихоньку опускается. Мальчик осмотрелся. Все было по-прежнему: лес, темнота и просвет впереди, не больше, чем в двадцати метрах. Лика сидела на корточках, спрятав голову в колени и прикрывая ее руками. Олежка дотронулся до плеча девушки:
- Лик... Пойдем. Уже все.
Она посмотрела на него полными слез глазами.
- Что это было? Ужас какой-то...
- Не знаю, - покачал головой Олежка. - Пошли. Надо выбираться отсюда. Пока еще что-нибудь...
Опасения оказались напрасными, из леса они выбрались беспрепятственно. Стоило пересечь невидимую границу, в лицо ударил солнечный свет, подул теплый ветерок, а мир вокруг расцветился красками - зеленая трава, голубое чистое небо, желтые головки одуванчиков.
- Ф-фух! Я уж думал...
- Я тоже, - серьезно согласилась Лика. Она вздрогнула и зябко обхватила себя руками. - А где стоянка-то? Туристов этих.
- Не знаю, - озираясь по сторонам, ответил Олежка. - Может, мы не в том месте вышли?
- В том. Видишь, там камень? Я его помню. Он на машину похож. Мы еще когда в первый раз по лагерю бродили, я его заметила. От него до палаток... шагов двадцать было.