Новости о ЧП и вызов шефа явились ко мне почти одновременно.
Торопясь предстать пред грозные очи начальства, я заметил, что весь институт уже пребывает на ушах. Сотрудники суетливо бегали из комнаты в комнату. Сменившиеся дежурные в курилке нервно глотали дым в полном молчании - на шуточки не хватало оптимизма. Техники отдела защиты, со своим странным оборудованием наизготовку, столпились возле сигнального стенда и тревожными глазами следили за цветом верхней шкалы. Уровень опасности медленно перетекал из желтого в оранжевый сегмент, и наблюдать эту картину было поистине жутко.
В коридоре административного сектора встретил Лариску - с отчаянными глазами, растрепанную и запыхавшуюся. Она тоже куда-то срочно неслась.
- Вань, ты как думаешь - это ВСЁ?! - на бегу спросила она. Я ничего не успел ответить, только дико глянул... Но она уже скрылась за поворотом - там, где синие лампы озаряли стальные люки карантина.
М-да. "Эффект бабочки" - от этих слов каждого профессионального временщика дрожь бьет... Это конечно.
Но с другой стороны: я очень верю в нашего шефа. Это ведь единственный в мире человек, трижды переживший Карибский кризис, пять раз - Тунгусскую катастрофу и недавно - то есть для него недавно, лет восемь назад; я-то еще в школе учился - вторичную Панамскую авантюру, так называемый казус Нечипоренко. И все это - не считая мелких вероятностей истории.
Что ни говори, а наш босс - существо уникальное. Железный штопор. Из всяческих завитков истории выскакивал, и на сей раз, даст Бог, не промахнется. К тому же я не романтик.
'Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел', - прищелкивая зубами от нервного напряжения, пропел я. Замерев перед дверями директорского кабинета, пятерней зачесал волосы, вежливо постучался и вошел.
Всесильный владыка вечности, Великий и Ужасный Виталий Оттович Горчаков, бессменный директор Института Времени Европейской академии наук ждал меня в кабинете, будучи весьма мрачен.
На столе перед шефом лежала увесистая корявая дубина из дерева неизвестной породы, странно выглядевшая в сочетании с современным визором и факспортом.
Шеф задумчиво любовался дубиной и барабанил сухими пальцами по столу, кажется, морзянку... Но, кажется, на мой дилетантский взгляд, не SOS.
- Иван, - сказал шеф, заметив меня. - Сейчас тут состоится разбор полетов. Прошу присутствовать. Как руководителя отдела подготовки...
Лицо шефа налилось пурпуром, но я сразу усек, что градус не тот, не наивысший. Я даже внутренне дух перевел. Вряд ли шеф устраивал бы теперь разборки, если б не считал, что мы можем надеяться на лучшее.
- Пока тебя не было, заслушал отчет их руководителя. Арий Питкин. Отослал его на передовую, - тяжело выговорил шеф.
Я содрогнулся, живо представив себе хлипкого Ария Семеновича Питкина под обстрелом немецких танков где-нибудь в 42-м году... У шефа своеобразная манера выражаться, но, надеюсь, он шутит...
Ничего другого я подумать не успел - в дверь постучали, и под конвоем бугаев, одетых в пятнистую бронерадиозащиту карантинной службы, в кабинет вступили два молодых парня. У одного была забинтована голова.
Увидав дубину на столе директора, оба парня почему-то побледнели.
- Итак, Зайцев и Кочергис. Практиканты, - угрожающе просипел шеф и сделал знак сопровождающим удалиться.
Карантинщики вышли. Шеф молча вперился в практикантов взором василиска.
Пауза, которую он тянул, с каждой секундой, казалось, вытягивала из парнишек последние соки. Я уже ждал, что кто-нибудь из них сейчас падет на колени, и, рыдая, станет бить лбом в пластиковый пол, каяться, ползать, валяясь в ногах и умоляя о помиловании... Но тут шеф снова пробарабанил морзянку по дубовой столешнице.
Практиканты втянули головы в плечи, будто он стучал по их головам.
- Я хочу услышать от вас все в деталях, - объявил Горчаков. - Какое у вас было задание? Докладывайте!
- Мы должны были... снять... учебный фильм, - залепетали вразнобой Зайцев с Кочергисом. - Про первую обезьяну...
- Нижний палеолит? - осведомился шеф. Кочергис почему-то вздрогнул. А Зайцев прошептал:
- Да. Хомо-хабилис... Первые моменты творчества. Орудие труда. Истоки человеческой гениальности и все такое...
- Ваш руководитель был с вами?
- Нет. У мистера Питкина разболелся зуб. Под коронкой. У нас капсула заказана на 4. А ему к врачу... На таймботы знаете какие очереди?! Мы две недели ждали... И вот вам здрасьте - зуб. Мистер Питкин страшно расстроился. Не хотелось снова ждать... Ну, мы его и уговорили. Обещали - даже выходить не будем. Через люки заснимем... С помощью увеличения... Реалити-камеру хорошую выпросили у техников.
- Так. Про инструкции безопасности не спрашиваю - без этого вас не выпустили бы. И не впустили бы. Дальше! - требовательно сказал шеф, глянув одним глазом в экран визора. Глааз его как-то подозрительно заблестели. Что он там увидел?
- Ну, а дальше... - затянул было Зайцев, явно не решаясь произнести что-то роковое. Но тут Кочергис отчаянно дернулся и, вскинув голову, выкрикнул:
- Мы поспорили!
Зайцев его перебил:
- Мы абсолютно нормально пришли на место... то есть на момент исследуемого периода. Отыскали гоминидов. Остановились в стороне, чтоб не привлекать внимания. Наблюдали. И тут вдруг эта обезьяна.
- Хомо-хабилис?
- Да не такая уж и хабилис! - дерзко высказался Кочергис, перебивая. - В том-то и дело! Хилая какая-то, облезлая. На дерево полезла. Там у них это, гуайява... или как его, гуайячи? Не помню! Да это не важно!
Кочергис разгорячился, рассказывая, и начал размахивать руками. Я догадался, кто тут у них заводилой. Шеф тоже. Он вперил в Кочергиса сверлящий взгляд, но тот, не чуя беды, бойко продолжал:
- Ну и вот, она, короче, на дерево полезла. Карабкается, карабкается... Бац - сорвалась. Я говорю: ничего себе хомо хабилис - человек умелый!.. На дерево залезть не может. Сашка говорит: да там ствол гладкий, ты тоже не залезешь. А я говорю - да это обезьяна, говорю, больная! Он мне - нет, ствол гладкий! Ну, слово за слово, короче, поспорили.
- Та-а-ак, - проскрежетал шеф. Кочергис замолчал. Его сменил Зайцев:
- Ну, эта хабилис сверзилась с дерева, - в третий раз уже. И ушла куда-то. Никого нет. Тихо, спокойно. Мы и вылезли... Славка взял камеру и говорит мне: лезь. А уже, как назло, кушать захотелось - и гуявы эти... сочные висят... Ну, я и полез. Действительно, оказалось, не просто. Но у меня по гимнастике разряд. Гуяв этих... гуявов... нарвал. Вкусны-ы-е-е! Везет этим гоминидам. У нас тут таких нет... Стал спускаться, значит... Славка камеру включил, снимает. Мы и не заметили, как эта обезьяна опять вернулась. Уже с палкой. Наверно, очень голодная была...
- Ну и, короче, вместо того, чтоб палкой гуявы с дерева сшибать, эта зараза меня по башке отоварила! Да так, что до сих пор голова гудит! - выпалил Кочергис. - Не попробовал даже этих гуяв или как их там...
Шеф налился кровью уже под завязку. Я видел: до взрыва осталось совсем чуть. Однако неопытные практиканты истолковали его молчание иначе. Кочергис принялся потирать забинтованный затылок, одновременно делая жалостливое лицо. Даже более совестливый Зайцев как будто успокоился и, помявшись, заговорил:
- А дальше чего? Обезьяна эта... Хома хабилис, умелая... гуавы подхватила, дубину бросила... и тикать. Славка лежит без сознания, кровью залитый. Камера вдребезги... Я стал помощь вызывать, забыл совсем, что связь не работает. Зато вспомнил про аптечку. Славку в таймбот затащил, перевязал, ну и вернулись мы с ним. Мистер Питкин уже ждал нас на карантине. Я, конечно, всё там рассказал. Техник сразу как заорет: недопустимый контакт! Тревогу включил... Все побежали, - пожимая плечами, сказал Зайцев. И почти шепотом добавил:
- А мистер Питкин заплакал: как же, говорит, вы своей безответственной головой весь ход человеческой истории испоганили! Вместо орудия труда обезьяна орудие убийства создала.
- Вот это? - осведомился шеф, указывая на дубину у себя на столе.
- Это, - признался Зайцев со вздохом. Кочергис кивнул.
В кабинете ненадолго повисло молчание.
Затем шеф поднялся.
- Сюда, - пробасил он и указал практикантам пальцем на середину комнаты. Те, удивленные и непонимающие, словно кролики под гипнозом удава, послушно подались ближе и встали, как было указано.
Босс ухватил нижнепалеотическую дубину начальственной лапой и, взмахнув ею, неожиданно заорал:
- ЧТОБ ДУХУ ВАШЕГО ЗДЕСЬ НЕ БЫЛО!!! КЛЮЧИ И РАЗРЕШЕНИЯ СДАТЬ!!! В КАРАНТИН ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ!!!... АССЕНИЗАТОРАМИ!!!... ДРАИТЬ!!!... ДО СЕДЬМОГО КОЛЕНА!!!
Практиканты порскнули в двери - но грозный рык босса врезался им в спину наподобие шквалистого ветра, рвущего паруса и погнал, погнал... Зайцев даже не сразу вписался в дверной проем, поспевая за Кочергисом - его занесло, он долбанулся об косяк и с визгом промчался по коридору.
В наступившей затем тишине с оглушительным треском лопнуло стекло в комнате секретаря.
- А все-таки цивилизованность сказывается, Виталий Оттович. - заметил я. - Все-таки не по голове.
- Что? - спросил шеф. - А, ну да...
Я вынул у него из рук дубину и босс, тяжело дыша, уселся в кресло.
Почесал лоб, потер ладонями лицо.
- Дурак этот Питкин, между нами. Первое орудие труда, гениальность, то-се... Видел бы ты, как он убивался! Все просил его в Вечную тюрьму укатать. А если хочешь знать, обезьяны это орудие в три дня, между прочим, освоили. Теперь там у них у каждого такая... Палка-копалка, палка-ковырялка, палка-убивалка - суть-то, видишь ли, одна. Один и тот же инструмент. История человечества от этого не пошатнется, - с горечью проговорил босс. - Техники мне доложили - все о"кей... Нормально человечество развивается. По спирали: от каменного топора - к деревянной стреле, от пороха - к кулеврине. От иприта и винтовки Мосина - к ядерным ракетам. От напалма - к лазеру, химии и термобарической бомбе... Сея, как водится, по пути разумное, доброе, вечное... Но что мне с такими практикантами делать - вот скажи ты мне?!
- Виталий Оттович, а можно я это себе в качестве сувенира возьму? - робко попросил я шефа, указывая на дубину. - На память, а?
- Это? - Виталий Оттович оторвал задумчивый взор от окна. - Знаешь, что, Вань, я ее, пожалуй, себе оставлю. Пригодится еще.