Во дворце так же стояла предпраздничная суета. Слуги натирали до блеска полы и окна, развешивали украшения и цветы вдоль стен. Горничные готовили наряды для королевской семьи. На кухне на огромных вертелах жарилось мясо, кипели кастрюли, повара в белых колпаках нарезали овощи и фрукты, готовили соусы и всевозможные закуски.

Император Йенн сидел в тронном зале в одиночестве, абсолютно разбитый. Его с утра мучила мигрень, а настойка придворного лекаря больше не снимала её. Так и есть, эффект привыкания, Нестор Рене предупреждал его. В голове будто стучали большими молотками. Стремясь хоть немного побыть в тишине, он отослал на время слуг. И только два стражника безмолвно стояли у двери. Мысли его были совершенно далеки от предстоящего приема, когда тишину тронного зала нарушил звук открывающейся двери и голоса его детей, Первого Принца Дина, Второго принца Алана и Принцессы Селесты.

- Вы слышали, батюшка, лорда Маэля не будет на балу? - надула прелестные розовые губки Селеста и мотнула головой, отчего её светлые, завитые в локоны, волосы рассыпались по плечам. Прелестное батистовое платье кремового оттенка красиво облегало её изящный миниатюрный стан, распускаясь к низу пышными юбками. При дворе младшая из детей императорской четы слыла кроткой, наивной и добросердечной, смотревшей на мир широко распахнутыми голубыми глазами, но это было глубокое заблуждение. В свои годы Селеста отлично умела притворяться. Она всегда знала, как произвести на человека нужное впечатление. Даже её родные порой не могли понять, насколько она честна в данный момент. Из неё получалась прекрасная интриганка.

Лорд Франциско Маэль был отпрыском знатного рода военных, которого активно сватала за принцессу его светлейшая матушка. Он был красив, неглуп и достаточно остроумен, кроме всего прочего, сказочно богат и влиятелен. Брак сулил Империи существенную поддержку и одобрение могущественного рода. На Балу должны были объявить о помолвке.

- Её светлость скончалась от болезни, потому, согласно традициям, лорд обязан выдержать полугодовой траур из уважения к памяти матери, - ответил дочери император. - И только тогда он будет иметь право на женитьбу и посещения светских мероприятий.

- Конечно, батюшка, но это так тоскливо, - вздохнула с притворной грустью её высочество. - Я рассчитывала в скором времени сменить обстановку и статус старой девы на замужнюю жизнь.

"Потерпишь" - подумал Йенн, но вслух сказал: - Увы, но никто не вечен. А у нас сейчас есть более важные вопросы.

- А, конечно, все эти дурацкие легенды... - закатила глазки Селеста.

- Вы не понимаете, сестра, главного. Эти легенды будоражат головы жителей, что грозит ослаблением нашей власти, - возразил сестре Третий Принц Алан. - Этот Бал и народные гуляния, приуроченные к нему, призваны показать наше единство пред лицом опасности.

- Я вас умоляю, Алан, эти гуляния призваны напоить простонародье до беспамятства и отвлечь его от ненужных домыслов, - саркастически усмехнулся Первый принц Дин, высокий, синеглазый юноша. В отличие от женоподобного Алана, близнеца Селесты, он обладал физически тренированным сильным телом. - Насколько я помню, наш брат преследует некую девицу. Когда она будет у нас в руках, это и будет признаком нашей готовности отразить опасность!

- Первый принц, поостерегитесь такие вещи произносить вслух! - сурово осадил император старшего сына. - У стен могут быть уши.

Дин сжал кулаки. Приказной тон отца задел его, но он смолчал и уставился в стену.

- О, брат, не причисляйте этого плебея к нашему роду, - надменно произнесла Селеста. - Вы ведь знаете, что батюшка и матушка взяли его из жалости к сироте. Он перед нами в вечном долгу и обязан нам служить до конца своих дней.

"Его плебейское происхождение не помешало тебе строить глазки ему, да вот незадача: он отверг твои реверансы" - подумал Алан с усмешкой, но ничего не сказал вслух. Он с презрением относился к своей сестре, которую видел насквозь. Но делать из неё врага сейчас нецелесообразно.

Бух! Молотки в голове императора застучали, отбивая марш с удвоенной силой. Он зажмурился, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не застонать. "Да что же это сегодня..."

- Батюшка? - сквозь темную пелену тягучей боли донесся голос его дочери.

- Всё в порядке, - Йенн заставил себя разлепить глаза. Солнечный свет из окна больно ударил по глазам. Пересиливая боль, император произнёс спокойным будничным тоном: - Я попрошу вас удалиться, мне необходимо подготовиться к приёму.

Два принца и принцесса поклонились и покинули тронный зал. Не в силах бороться с болью, император согнулся пополам и сполз с трона на пол. Грозный повелитель Сильвериса валялся на холодных каменных плитах, схватившись за голову, которая, казалось увеличилась в размерах. Пульсирующая боль заливала всё его нутро от кончиков пальцев на ногах до висков, заставляя негромко подвывать. Пролежав так с минуту, Йенн на четвереньках подполз к небольшому мраморному столику. Опершись на него, правитель с трудом встал на ноги. Взяв со столика небольшой золотой колокольчик, он позвонил в него. Боковая дверь открылась, и в комнату вошел человек, одетый в сиреневую ливрею слуги, и поклонился.

- Вы звали, государь?

- Свен, позови лекаря, но так, чтобы об этом не узнали, - почти шёпотом проговорил Йенн.

- Вам не кажется, что с отцом что-то не так? - спросил Алан, идя с братом и сестрой по коридору. - Он был очень бледен и напряжён, когда разговаривал с нами.

- С того самого дня как умерла наша матушка, отец страдает от болей, ты же знаешь, - равнодушно пожала плечами Селеста. - Наверняка очередной приступ. Позовёт лекаря, и всё пройдёт.

Она остановилась, разглядывая свои пухлые ручки с аккуратно подстриженными ногтями.

- О, нет! Мне надо срочно привести себя в порядок. Увидимся на балу! - и заспешила в свои покои.

- Я тоже пойду, подремлю немного, - зевнул Дин и удалился в противоположную сторону, позвякивая серебряными шпорами.

Алан посмотрел ему вслед. Да, их нисколько не волновало состояние отца. Алан тоже не мог похвастаться горячей любовью к своему родителю. Тот никогда не проявлял теплоты к своим отпрыскам. Маму же он запомнил вечно бледной и болезненной. Она была добрая. Но доброту свою чаще проявляла не к своим детям, а к посторонним людям. Например, к Александру. Или Олафу де Люпу. Впрочем, это не мешало Алану уважительно относиться к приёмному брату. Но и Дин, и Селеста презирали Александра. А зря. Алан неплохо разбирался в людях. Он догадывался, что с этим человеком ссориться не следует.

Сейчас же поведение сестры показалось ему весьма подозрительным. Говорят, что связь между близнецами сильна. Алан чувствовал хорошо скрытую нервозность. Была ли причина в предстоящем празднестве? Вряд ли. Он слишком хорошо знал Селесту. На приёмах и балах она чувствовала себя как рыба в воде. Быть может, причина в отсутствии лорда Маэля.

Кстати, об этом самом лорде. Алан не был хорошо знаком с Франциско Маэлем, но отмечал, что вся его учтивость, остроумие, благородство и галантность были показными, пусть и притворялся он мастерски. Что-то было отталкивающие в его взгляде, что-то, что напрочь ускользало от внимания его семьи, но что заметил еще в первую их встречу младший сын Йенна. Да и Селеста с её амбициями скорее бы вышла замуж за особу королевской крови, чем, пусть за богатого и красивого, но с титулом ниже принца. Что-то здесь не то. А теперь его мать, пышущая здоровьем пятидесятидвухлетняя женщина, скончалась.

"Надо бы проследить сегодня за сестрой" - подумал он. Чтобы немного проветрить голову, Алан направился в сад, когда на повороте в соседнем коридоре столкнулся с придворным лекарем Нестором Рене. Тот торопливо поклонился и заспешил дальше. Алан проводил его взглядом и продолжил свой путь. Что ж, в этом дворце и у него была своя тайна. И звали её Изольда. Она была дочерью их няни, оставшаяся в замке как одна из горничных Селесты. Их отношения продолжались уже примерно с год.

Вот и сейчас Изольда ждала Алана в условленном месте - небольшой деревянной беседке, затерянной среди густой листвы. Сколько жарких свиданий пары она повидала за прошедший год. И далеко не всегда эти свидания ограничивались лишь невинными поцелуями и объятиями.

Алан немного задержался, любуясь девушкой. Она сидела, прикрыв свои синие глаза и вытянув ноги в стареньких башмачках. Густые каштановые волосы, заплетённые в тугую косу, свисали почти до пояса. Алан улыбнулся, глядя как солнечный лучик уютно устроился на аккуратной скуле, но тут взгляд его упал на запястья, на которых красовались свежие синяки. Он нахмурился: Селеста так и не бросила свою привычку распускать руки на беззащитных служанок.

- Она опять над тобой издевалась? - мрачно спросил он, садясь рядом и беря тонкую руку любимой в свои ладони.

- Эм...Да, не то чтобы...- замялась девушка.

- Говори, как есть, - произнес принц, и девушка, вздохнув кивнула.

Алан покачал головой и стиснул зубы. "Будь ты проклята, Селеста!"

- Мне не нравится, когда она истязает тебя! - хрипло проговорил он. - Чувствую себя беспомощным.

- Но так надо, - вполголоса ответила Изольда. - Если кто-то заподозрит о том, что нас связывает, всё будет кончено. А я этого не хочу... И ты тоже...Синяки...Они пройдут. Всегда проходят. - она положила голову на плечо Алана и легонько сжала его пальцы своими. Гнев принца немного отступил, и он, зарывшись носом в теплую каштановую макушку, закрыл глаза и шумно выдохнул.

- Так хорошо, что нам удалось увидеться, - прошептала Изольда, открыв глаза, и немного потерлась о плечо принца виском. - Я так по тебе соскучилась!

У Алана защемило в груди: Изольда была единственной, не принадлежащей к семье императора, обращавшейся к принцу на "ты". Сможет ли кто-то ещё так же называть его. Ни он, ни девушка не питали иллюзий о будущем. Алан знал, что рано или поздно ему придётся оставить любимую женщину и жениться по расчёту. Изольда тоже осознавала, что не сможет соединить свою судьбу с любимым. Но она чувствовала, что нужна ему. И просто дарила ему ласку и тепло.

Алан наклонился и накрыл губы девушки нежным поцелуем. Затем легко провёл пальцами по щеке и заправил за ушко выбившуюся из косы прядь.

- Будь осторожна с Селестой, - прошептал он.

Изольда кивнула и улыбнулась. Поддавшись порыву, Алан привлёк любимую к себе и крепко обнял. Долго не отпускал, затем нехотя отстранился. Скоро бал, у неё наверняка ещё много дел, а подставлять лишний раз Изольду не стоит.

- Я тебя люблю, - шепнул он.

- И я, - снова улыбнулась она. - Кстати, как там твой отец, его императорское величество? Госпожа сегодня утром велела мне приготовить чай и сказала, что сама отнесёт в покои императора. Это странно, ведь обычно чай готовит Аделия. Но госпожа сказала, что мой лучше, хотя раньше говорила, что я совсем не умею его заваривать.

- Она так тебе сказала? - изумился Алан. Это было совсем не в привычках его сестры. Его подозрения насчёт неё усилились. И к ним прибавилось чувство тревоги: неужели Селеста прознала про них с Изольдой?

- Да! Ой, а что с тобой?! - увидев, как изменилось лицо Алана, испуганно произнесла девушка.

Алан быстро взял себя в руки: не стоит пугать Изольду раньше времени.

- Ничего, просто немного устал, - ответил он и заставил себя улыбнуться. - Ступай!

Изольда кивнула и удалилась. Алан смотрел её вслед, и взор его снова омрачился: он по-настоящему встревожился за любимую.

"Кажется пора нанести визит сестричке и потолковать с ней начистоту!" - подумал Алан.

Селесту он нашел в её покоях, сидящую перед зеркалом в сиреневом пеньюаре. Горничная, причесывавшая её белокурые локоны, смутилась: мужчины редко показывались в покоях принцессы, но возражать принцу она не смела. Алан коротко и отрывисто кивнул на дверь, и служанка, поклонившись поспешила покинуть комнату госпожи.

- У тебя должна быть веская причина, брат, чтобы вот так ворваться ко мне, когда я в таком виде, и еще сметь приказывать моим слугам, - тон, которым были сказаны эти слова, был спокойным и будничным, но от него повеяло стальным холодом. Алан понял, что принцесса в бешенстве. Его это ни капельки не волновало.

- Что ты задумала? - без обиняков перешел он к делу.

- Ты о чём? - невинно захлопала глазками Селеста.

- Ты прекрасно понимаешь, о чём, - зло процедил Алан.

С минуту Селеста изучала лицо брата, а затем расхохоталась. Весело, заливисто, будто вспомнила какую-то удачную шутку. Алан же застыл с каменным лицом. Отсмеявшись, она отвернулась от брата и снова стала смотреть на своё отражений в круглом золотом зеркале.

- Я так и знала, что твоя маленькая горничная доложит тебе о чашке чая для отца! Но ты и взаправду решил, что я настолько глупа, чтобы подмешать яд? Брось!

- Я не верю ни единому твоему слову, сестрёнка, - улыбнулся Алан, но эта улыбка не была доброй. Она, скорее, напоминала хищный оскал. - Мы с тобой близнецы, как никак, я чувствую, когда ты хитришь. Не впутывай в свои интриги невинных людей.

Насмешливое выражение на лице Селесты сменилось яростью. Одно движение, и ваза с цветами, стоявшая на туалетном столике, полетела в противоположную стену и разлетелась черепками. Цветы рассыпались по полу, а на мягком ковре образовалось большое мокрое пятно.

- Невинных? - голос принцессы дрожал. - Я когда-то тоже была наивным и невинным ребёнком! У меня, если ты помнишь, даже была своя пони! Энни! Я помню, как она смешно трясла рыжей чёлкой и шлёпала тёплыми губами по моим ладоням, когда я кормила её сахаром и свежими булками! Мы любили кататься в нашем поместье! А потом она исчезла, а позже я узнала, что Энни сломала ногу, и её зарезали, пустили на колбасу и подали на первом же пиру! Она поплатилась за доверие к людям! Я с тех пор и поняла, что никому нельзя верить! И если не использовать людей, если не манипулировать ими, они тебя уничтожат, стоит лишь проявить слабину! Люди лишь средства! Вот так, брат! Думаешь, я не знала о твоём романе с этой служанкой! Отлично знала! И ты должен быть мне благодарен, что никому не сказала! Должен быть благодарен... - Высказав такую длинную и гневную речь, Селеста, тяжело дыша, плюхнулась на стул и уставилась в пол.

- Ты закончила? - услышала она голос брата. Тот стоял, скрестив руки на груди, и спокойно смотрел на сестру. Вспоминал каждый синяк, каждую царапину на теле любимой женщины. И во всём виновато это озлобленное существо, называющееся его сестрой. Её речь никак не тронула его, зато он ещё больше утвердился в своих подозрениях. Её реакция красноречивее всех признаний. Но увы, доказательств у него не было. Но кое-что сделать он мог. Обезопасить Изольду. Одна вещица, которую он хранил уже несколько лет. Алан мог поспорить на что угодно, что Селеста сделает всё лишь бы эта вещь никогда не всплыла.

- Я, кажется понял, почему он отказал тебе, - тихо сказал Алан, наклонившись к сестре.

В её глазах мелькнула тревога.

- Что ты имеешь в виду?

- Да вот, нашёл кое-что интересное, натолкнувшее меня прогуляться как-то на крышу дворца и пронаблюдать одну любопытную сценку с участием моей очаровательной сестрёнки и нашего приёмного брата, - Алан видел замешательство и страх, охватившие Селесту, и это откровенно его позабавило: так ей и надо.

- Ты...Как ты... - Селесте будто перекрыли воздух, слова давались ей с большим трудом.

Алан лёгким изящным движением вытащил из-за пазухи маленький конвертик, достал из него листок бумаги, исписанный мелким почерком.

"Мой брат Александр, если вы хотите убедиться в искренности моих к вам чувств будьте сегодня ..." - Прочитал он. - ну, это мы пропустим. О, "С Любовью, ваша сестра Селеста"

- Откуда это у тебя? - севшим голосом произнесла принцесса и попыталась вырвать у Алана злосчастный листок. Не удалось.

- Я же говорю, нашёл, - Алан уже не скрывал садистского удовольствия. - Но это не важно. Важнее другое: как быстро слухи о вашей развратной и извращённой натуре расползутся по стране, Ваше Высочество? Все будут гадать о том, насколько далеко вы могли зайти!

- Что ты хочешь? - Селеста, тяжело дыша, сверлила брата ненавидящим взглядом. Если бы она обладала способностью сжигать глазами, от Алана уже давно осталась бы кучка пепла.

- Я не знаю, что ты задумала. У меня нет доказательств, что ты плетешь какие-то заговоры, но если хоть один волос упадёт с головы Изольды, то я покажу это твоему женишку. И нескольким уважаемым дамам нашего двора, - холодно отчеканил Алан. Его почти детское женоподобное лицо на секунду напомнило Селесте маску демона. Она поняла, что он не шутит.

Алан, между тем, спрятал письмо обратно, насмешливо поклонился и удалился прочь, оставив свою сестру один на один со своими мрачными мыслями.

Солнце уже касалось краем верхушек лесных деревьев, когда в замок стали съезжаться гости на предстоящее торжество. Вся эта разодетая в пух и прах братия предвкушала веселье и необузданное пьянство. Надо было только перетерпеть официальную часть с приветствиями и повторяемыми из раза в раз речами о дани подвигу предков, выборовших мирное небо Сильвериса, о благоденствии империи и мудрости её правителя. Оканчивалась официальная часть Вальсом Единения, который в обязательном порядке по традиции исполняли члены правящей семьи.

Император Йенн, которого лекарь кое-как привел в удовлетворительное состояние, сидел на троне в парадных одеждах цвета морской синевы. На плечи была наброшена подбитая собольим мехом парадная мантия серебристого цвета. "Проклятие, как же в ней жарко!" - думал правитель и помянул незлым словом того, кто ввёл эту деталь одежды в официальный парадный наряд. К тому же, император всё ещё чувствовал себя неважно. Его лоб то и дело покрывался холодным потом, и он подозревал, что тут дело не только в слишком теплой не по сезону одежде. Эта болезнь приходила к нему уже пять лет, с тех пор, как умерла его жена. Накатывала болезненными приступами. Сначала это случалось очень редко, но последние годы промежутки между обострениями стали короче. Лекари разводили руками. Они могли лишь облегчать страдания во время приступов.

Вельможи сменяли друг друга, произнося привычные витиеватые приветствия и хвалебные речи, уже настолько застрявшие в зубах, что император за долгие годы помнил их наизусть. Он машинально улыбался и кивал, но в глубине души мечтал, чтобы эта пытка поскорей закончилась, и он мог, наконец, покинуть залу и выйти на свежий воздух. К тому же, опять начинала болеть голова.

Наконец, наступило время финальной части торжества - Вальса Единения.

Пары выстроились в ожидании, застыв в изящных па. Скрипач, прижав скрипку к подбородку, легко коснулся струн смычком. И инструмент ответил ему нежной мелодией, разлившейся по залу, заполнившей хоть на мгновение светом даже очерствевшие души придворных. Да, они слышали эту музыку миллион раз, но величественная и гордая мелодия пробирала до дрожи. Йенн сошел с трона и встал напротив дочери. По традиции, овдовевший император должен исполнять танец с дочерью. И феерия вальса охватила зал.

Алан старался держаться поближе к отцу и сестре, чтобы не упускать их из виду. Он не обращал ни малейшего внимания на свою партнершу, которую, кстати, совсем не знал, ведь изначально танец с принцем предназначался другой девушке. Он видел, как его отец всё больше бледнел. Йенн напряг всю свою волю и старался не подавать и виду, что ему очень плохо, надеялся, что приступ отпустит его, как бывало раньше. Но ему становилось всё хуже, он начал сбиваться с ритма. Руки стали предательски дрожать. Он почти не слышал музыки, перестал различать звуки, уши заполнил противный гул.

- Батюшка, что с вами? - как сквозь толщу воды донёсся до него голос дочери. Йенн посмотрел на Селесту, но увидел лишь размытое пятно. Не только принцесса, но и всё в зале будто смешалось, став бесформенными разводами.

И тут он увидел её, свою Ровену. Она стояла, как в молодости, красивая и изящная. В длинном белом одеянии. Улыбалась, протягивала к нему руки. Ровена была удивительно четко различима на фоне хаоса вокруг.

- Ты за мной? Ровена? - пробормотал Йенн, а из глаз его вдруг полились горячие слёзы: он так тосковал по ней все эти годы.

Ровена не ответила и поманила его рукой. Он сделал несколько шагов и протянул руку, пытаясь прикоснуться к ней. И, о чудо, он смог вновь ощутить родное тепло её ладони. Последнее, что увидел император, это белый свет, заполнивший пространство, и ставший нестерпимо ярким. Настолько, что глазам стало больно. Но это не важно, ведь она, Ровена, была здесь, держала его руку в своей. А потом не стало ни мыслей, ни ощущений. Йенн потерял сознание.

Алан видел, как его отец бросил руки Селесты и, перестав танцевать, пошёл куда-то в сторону. Он что-то бормотал и, казалось, уже не видел никого вокруг. Алан различил среди невнятных слов, произносимых императором, имя "Ровена". Так звали их мать. "Чем же ты опоила его, Селеста?", - думал Алан. Он и не заметил, как в карман его залезла маленькая ручка.

Музыка стихла, по залу пронесся взволнованный ропот. Придворные в смятении смотрели, как тело императора безвольно лежит, распростертое на полу, а сквозь толпу к правителю уже спешат стражники во главе с придворным лекарем Нестором Рене. Врач приблизился к Йенну, приложил руку к его шее, затем ощупал запястья. Покачал головой и выразительно глянул на детей Его Величества и появившегося за их спинами начальника стражи Де Люпа. Олаф еле заметно кивнул.

- Господа, Его Величество нуждается в покое, ему стало плохо из-за духоты, - разнесся по залу его голос. - К сожалению, торжество отменяется. Нижайше просим простить нас, но празднование в такой ситуации невозможно.

Тем временем стража подняла бессознательное тело Йенна и понесла в направлении его покоев. Алан, Селеста и Дин последовали за ними. Де Люп отметил, что никто из них внешне не выглядел обеспокоенным судьбой отца. Лицо Алана было непроницаемо. Селеста, как всегда, источала напускную кротость, а Дин выражал явную скуку.

"Ну, и семейка", - думал он. Олаф жалел, что не посоветовал вовремя императору обратить внимание на поведение его детей, но даже если бы он сказал, то вряд ли что-то бы поменялось. Император любил свою жену, но по какой-то неведомой причине ненавидел детей. Это было заметно, но совершенно не понятно Де Люпу. И такое отношение дало свои плоды: их отец тяжело болен, возможно, при смерти, но этот факт совершенно не печалит ни одного из них. Не печалит, и только? А может, здесь что-то другое? Может ли быть так, что кто-то из них решился отправить к предкам собственного отца? Алан и Селеста достаточно скрытны и умны для того, чтобы продумать покушение на императора. А Дин всегда был честолюбив и часто дерзил отцу. Подумав, он отмёл Дина: тот показался ему не слишком умным и чересчур прямолинейным для интригана.

Тем временем процессия дошла до двери в покои Йенна. Стражники уложили тело своего господина на кровать и удалились. Лекарь Рене выслал так же слуг и лакея из помещения, плотно затворив за ними двери. Он плотно задернул портьеры перед дверьми и повернулся к оставшимся в комнате детям Императора и Олафу.

- Его Величество пока жив, но как долго он пробудет без сознания, я не знаю. Одной богине известно так же, останется ли он вообще жив. За все эти годы я ни разу не видел его в таком состоянии, - сокрушённо проговорил он. - Я сделаю всё, что в моих силах, но думаю, мы должны приготовиться к худшему.

Никто не проронил ни слова.

- Скажите, господин Рене, а возможно ли, что Его Величество отравлен? - спросил Де Люп и выразительно глянул на троих отпрысков. Взгляд Алана был направлен на сестру. Селеста сбросила маску кротости и сузила глаза, пристально глядя на лекаря. Даже Дин, наконец, проявил заинтересованность в происходящем. Что-то с ними было не так. По - крайней мере, близнецы явно что-то скрывали.

- Пока сложно сказать, - ответил врач. - Дайте мне один день. Я должен всё проверить. И я попрошу Их Высочества пока не говорить никому о истинном положении дел. Его Величество просто немного прихворнул, так всем и скажите. Иначе поднимутся волнения. В Грандо и так сейчас не спокойно.

- Разумеется, господин Рене, - ответил принц Алан. Он повернулся к брату и сестре. - Мы так и сделаем.

- А сейчас я нижайше прошу вас всех покинуть покои Его Величества, я должен начать лечение, - поклонился врач.

Де Люп и Алан кивнули, и все кроме лекаря покинули покои. Как только тяжелая дверь закрылась, начальник стражи повернулся к троице наследников престола.

- Ваши Высочества, я вынужден просить вас пройти в ваши покои. Не покидайте их, пока мы не выясним все обстоятельства, - твердо проговорил он. Любого другого могли подвергнуть наказанию за попытку приказывать особам королевской крови. Но Де Люп был исключением. Все во дворце знали, что этот человек пользуется расположением и доверием императора. И не без причин.

- Все слуги до единого должны быть опрошены, так что передайте соответствующее распоряжение своим личным лакеям и горничным, - продолжал Олаф.

- Ох, скукота, - зевнул Дин. - А я надеялся провести этот вечер с какой-нибудь симпатичной девчонкой. Ладно, хоть высплюсь.

- Да, господин Де Люп, мы вас поняли, - прозвенел сладкий голосок Селесты. - Мы сделаем всё, что в наших силах, дабы помочь расследованию. Ведь главное - это жизнь батюшки и спокойствие народа.

"Опять перешла в состояние "примерная дочь и добрая принцесса" - с досадой подумал Алан.

- Вот и славно, - Де Люп махнул рукой, и к нему подошли два стражника. - Сопроводите их высочеств в покои и убедитесь, что они под надежной охраной.

Он поклонился и, развернувшись, быстро зашагал прочь. За стихающими шагами послышался бой колокола: в Сильверисе воцарилась полночь.

"Грядут перемены" - думал Алан, слушая полуночный звон. На сердце его было тревожно: он жалел, что не выслал из дворца Изольду. Даже имея на руках козырь против Селесты, он не мог избавиться от чувства страха за любимую.

Селеста закрыла дверь своей комнаты, за которой теперь стояла охрана, и глубоко вздохнула, стараясь унять волнение. Никто не должен ничего узнать.

В комнате было темно, лишь неверный свет луны проникал сквозь не зашторенное окно внутрь, попадал на мебель, создавая таинственные тени. В углу раздался шорох.

- Ты сделала то, что было приказано? - спросила Селеста, оборачиваясь.

В полоску света вышла миниатюрная фигурка. Алан смог бы узнать в ней свою сегодняшнюю партнершу по танцу. В руках её был небольшой конверт.

- Сначала заплатите, принцесса Селеста, - ответила девушка, не спеша отдавать письмо.

- Сначала мне надо убедиться, что это именно то, что нужно, вдруг ты подсунула мне фальшивку! - ответила та.

- Убеждайтесь, - пожала плечами собеседница.

Селеста, попятилась к столу и зажгла стоявший на нём канделябр. Комнату озарил тусклый свет от маленького огонька свечи.

- Теперь разверни письмо и дай его мне, - приказала она.

- Хорошо, ваше высочество, но без шуток! - ответила гостья, вынимая из конверта листок бумаги и протягивая ей.

- Угрожаешь принцессе? - усмехнулась Селеста.

- Что вы, как я могу! Предупреждаю, и только! - поднимая обе руки кверху, в тон её светлости ответила девушка.

Пробежав глазами письмо, Селеста улыбнулась: да, именно то.

Она поднесла его к свече и подожгла. Дождавшись, пока листок почти полностью догорит, она затушила его, не дав огню обжечь пальцы. Однако, следовало заняться и сообщницей.

- Я надеюсь, ты... - перевела она взгляд на девушку и застыла: в комнате осталась только она одна. Окно было открыто нараспашку, а воровки не было, как и алмазного колье, лежавшего в шкатулке на камине. Впрочем, и самой шкатулки слоновой кости, инкрустированной сапфирами, тоже не было. "Как успела!?" - только и поразилась Селеста. Однако, надо было действовать. Следовало отвести от себя подозрения. Схватив свой серебряный кинжал, она нанесла себе неглубокую рану в предплечье. Кровь брызнула на белоснежный шелк. Селеста упала на пол, набрала в лёгкие побольше воздуха и завизжала.

На крыше самой высокой части дворца, спрятавшись в тени шпиля сидели две фигуры.

- Кажется, во дворце поднялась суета, Тиффи, - мурлыкающим тихим голосом молвила первая, в которой без труда можно было распознать кота. В том случае, если предположить, что кошки могут разговаривать.

- Да, уж, такие события, и все подряд! - ответила вторая фигура. Маленький рост, длинные уши, несвойственный людям оттенок кожи: всё это выдавало в ней типичную представительницу одной из нелюдских рас. - Я, конечно, знала, что эта принцесса та ещё стерва, но не думала, что решится ранить себя. Как хорошо, что я и не рассчитывала на её честность и успела принять меры. К тому же, мы не остались в накладе, - она с удовлетворением похлопала свой заплечный мешок. - Думаю, скупщики отвалят за такое немало серебра и золота.

- Ты по-прежнему следуешь своему правилу?

- Да, Рэт. Воровать, обманывать, но не убивать, - ответила Тиффи. - К тому же, что бы я выиграла, убив её? Истинного моего облика она всё равно не знает.

- Ты права. Но я надеюсь, что когда-нибудь ты бросишь своё ремесло и заживёшь спокойной жизнью, - вздохнул её спутник, кот.

- Для девушки-гоблина, которую изгнали даже собратья, это проблематично, знаешь ли, - саркастично усмехнулась Тиффи.

- А из-за чего изгнали? Нечего было красть у жены старосты ожерелье её бабушки! Ничего святого для тебя нет, что ли?! - строго молвил Рэт и поднялся на лапы. Он потянулся, выгнув спину, зевнул.

- Ладно, не занудствуй! Сама знаю, что это был перебор! - Тиффи поднялась и закинула мешок за спину, закрепив лямками. - А Её Высочество та ещё развратница! Писать такое своему сводному брату! - хихикнула она.

- Так ты что, прочитала письмо? - укоризненно спросил Рэт. - Вот кто с тобой такой работать будет?!

- Мы, вроде как, не бедствуем, не? - ничуть не смутилась гоблинша. - Любопытство не порок. У меня вообще на минуту возникла мысль перепродать эту записку обратно её братцу. Но не хочу с ними больше иметь дела. Даром, что благородные. А готовы перегрызть горло друг дружке, как стая голодных собак.

- Если мы не поспешим, Джана будет в ярости! - прервал разглагольствования напарницы Рэт.

- Ой, и правда! - поёжилась Тиффи. По её телу пробежала лёгкая дрожь. - Лучше поторопимся!