В 198* году, будучи ещё школьником, я услышал одну удивительную и очень странную историю. Рассказана она была в течение одной ночи, под ясным небом, которое роняло свои августовские звёзды.
История эта могла так и остаться неизвестной мне, если бы я и ещё несколько друзей не совершили небольшой импровизированный побег из дома.
Итак, вечером мы переплыли на лодке Дон и с набором из сырой картошки, сала, лука и соли отправились в поля, предусмотрительно запрятав наше судно, конечно, в камышах возле берега.
В поле на огромном Осетровском бугре, поднятом природой исполинской шляпой над всей многокилометровой округой, темнели длинные стога. Обычно мы разводили костёр в небольшом удалении от них и проводили ночь, рассказывая друг другу всякую небывальщину, одна другой страшней. Но в этот раз кто-то уже занял наше место. Это оказались дальнобойщики. Три КамАЗа стояли, образовав треугольник, внутри него у костра сидело несколько мужиков. Голоса их громко и отрывисто раздавали вечерней теплоте полей весёлые слова, которые беззастенчиво связывались между собой кругловатым и беззлобным матерком.
При нашем приближении голоса поубавились, а потом, когда мужики рассмотрели нас, снова и с ещё большим задором возобновились:
- Идите сюда, пацаны!
Лица дальнобойщиков, словно плывшие в трепетных бликах костра, походили на большие красные африканские маски. Вокруг глаз белые лучеватые морщинки на загоревшей коже. Запах самогонки от жующих ртов, бивший по носам. Их было человек шесть. Среди дальнобойщиков выделялся интеллигентно одетый человек - в пиджачке и брючках, несших на себе остатки выглаженного лоска. В головном уборе, напоминавшем мокрую смятую шляпу, которая зачем-то при каждом выпиваньи снималась и обнажала жирные волосы. При этом раз за разом он определённо с трудом заталкивал самогонку внутрь, как-то странно пятясь головой назад. Что сопровождалось совершенным выравниванием подбородка с шеей. Как будто бы у него и кадыка не было. Сразу видно: непривычный пить человек, не наш, городской.
Шофера над ним подтрунивали и поминали при любом слове:
- Лексеич, смотри, как надо пить!
- У нас в колхозе такая баба есть, заведующая свинофермой! у тебя, Лексеич, в городе таких хрен сыщешь!
- Ну что, Лексеич, умаялся пить? Это тебе не на счётах щёлкать!
- А пошёл бы ты, Лексеич...
Впрочем, человек этот запомнился мне совершенно другим. Лица я его не запомнил. А вот голос, мягкий, даже временами нежный, с покладистым и быстро-незаметным южнорусским "ге", запал в память навсегда. Благодаря истории, которая до сих пор и звучит в моей памяти именно им, этим голосом.
"Лексеич" обрадовался нашему неожиданному приходу больше всех. Потому что пить он уже не хотел, а было надо. Так он по-тихому и приткнулся к нашей пацанской компании, незаметно слившись с ней. А мы - нас было тоже человек пять - рассредоточились среди мужиков и слушали их разговоры.
Поджарив на костре сало, лук, запекши картошку, мы отплозли в сторонку к стогам и, ввалившись в них, уплетали жирную аппетитную еду. Неожиданно рядом со мной заговорил мягкий тихий голос:
- Открылась бездна, звезд полна, звездам числа нет, бездне дна.
Я перестал жевать и удивлённо приподнял голову.
Пьяный Лексеич, утопнув в сене, смотрел в небо, а шляпа его задралась, как нелепый донкихотский головной убор.
- Сколько этих звёзд в небе - немыслимо. Больше песков, рассеяных по земле.
Я постарался кивнуть головой, но вышло неубедительно - Лексеич не заметил.
- Не может быть, чтобы мы были одни в этом мире. Да мы и точно не одни. - Он приподнялся, повернул лицо ко мне и, видимо, прищурил глаз, но было слышно только, как он прищёлкнул языком в углу рта. Потом снова улёгся и продолжил:
- Это ещё, кажется, Рене Декарт подсчитал, что во Вселенной должно быть никак не меньше двух миллион двухсот цивилизаций. И это только достигших нашего, человеческого уровня понимания. А если дикарей, я спрашиваю, как наших африканских, - и он кивнул на костёр, - сколько дикарских цивилизаций должно быть? Потом ещё есть тогда и более интеллигентские культуры. Которые шастают - раз-раз - туда-сюда по галактикам. И вот что я скажу тебе... как тебя зовут?
- Саня...
- Вот что, мой дорогой Санечка, милый ты мой человечек... может, ты и не поверишь, но была со мной такая история. Году эдак в шестьдесят первом, когда полетел в космос первый наш советский человек, Юрий Алексеевич Гагарин. Я тогда учился в Москве на агрономических курсах при сельскохозяйственной академии. Жил со мной в комнате общежития один друг. Он интересовался астрономией. Но то ли не получилось у него поступить на астрономический факультет, то ли ещё чего - может, агрономический с астрономическим спутал - такое дело. В общем, не вышло у него. Но он не того. Нет. Читал много. Писал в академии письма даже. Статейки в газеты разные посылал. Одиноки ли мы в космосе? Изучал эту тему серьёзно. И вот до чего додумался. Говорит однажды, есть над нами такая цивилизация, которая, мол, контролирует нас. Людей, то есть. Как, говорю, контролирует? А так и так. И что - я ему - и народ наш, советский, и партию? Он засмеялся и говорит так, что несть во вселенной ни капиталиста, ни коммуниста, что это дичь по космическому измерению. С точки зрения вечности, то есть. Так и запомнил: "с точки зрения вечности". А как, возражаю, она нас того этого, то есть? Вот он и рассказал такую теорию. Мол, если ты обратишь внимание, дорогой друг, то каждая из твари земной имеет органы чувств. Этими органами она воспринимает всё окружающее. Это хорошо. С одной стороны. А с другой, оказывается, вот чего. Каждый орган - он ведь что? он передаёт сигналы в мозг себе. А если настроиться так, чтобы перехватывать эти сигналы, то можно читать, что видит и чувствует каждая тварь, каждая букашка. А если настроиться на человека - то даже что и думает можно узнать. Ну-ну, хороша теорийка, думаю. И что дальше, спрашиваю. А он: а то, дорогой друг, что если знать, что видит, слышит и думает тот-то, то можно изучать. А к тому же не просто изучать. Вот возьми ты, к примеру, комара или жучка какого-нибудь. Или мышь любую. Они ведь вьются-вьются постоянно, как будто высматривают чего. - Тут Лексеич с досадой хлопнул ладонями и неспешно растёр между ними какую-то мошку. - Тогда можно наблюдать постоянно, со всех сторон. Вот и получается, что мы, как под колпаком. И за нами наблюдают, и мы наблюдаем, и сигналы наши от органов к мозгу поступают к инопланетной цивилизации.
Лексеич замолчал и вздохнул. Я совершенно завороженно слушал его рассказ, забыв про сало, которое уже остыло и стало не таким вкусным.
- А чего дальше было? - Это спросил один из моих дружков.
- А дальше вот чего...
Но тут рассказ неожиданно был прерван громким диким криком. Один из пьяных шофёров бежал по полю в сторону реки! Мы подумали: беда с мужиком! что-то случилось! Может, загорелся от костра? Возле берега топот раздался громче, а потом - всплеск и ядрёное бултыхание.
Мужик, вынырнув, поплыл на спине и, раззявив ухабистую, пьяную глотку, вальяжно, пьяно заорал:
- Ягода-малииина так к себе маниииила. Ягода-малииина в гости зваааала! Как сверкали эээти искры на раааасвееете!
Мы снова повернулись к Лексичу - тот неслышно, подробно, едва шевеля губами, матерился. Потом:
- Тьфу! Напугал, чертёнок...
- Ну вот, чо там дальше?
- Дальше такое дело... На чём это я?.. Да... органы чувств... мозговые колебания... Это сейчас уже доказано, что мысль в мозгу - как колебание может быть. А тогда никто не знал. Вот сосед мой к этому сам и дошёл. Говорит, что если настроиться на волну, то можно её не только перехватить, но и самому в голову передать. И кому хочешь какую мысль внушить. А кому будешь внушать? Вот этому, что ли? - Он подбросил руку в сторону мужика, барахтавшегося где-то уже почти на середине реки. - Нет, не ему. А если простому народу, как мы, то только в массе, а если непростому, то... говорит... это он говорил тогда, мой сожитель по комнате, но всё равно шёпотом говорил. То вот, говорит, это можно использовать как внушение верхам.
- Фффииииууу... - Присвистнул мой дружок, видимо, уже в пацанском возрасте разбиравшийся в политике.
- Ага! Вот тебе и оно... Значит, поговорили и забыли. А потом прошёл месяц-другой. Заходит к нам в комнату один человечек. Что называется, в штатском. Сразу видно, не такой он человечек, как обычно. И спрашивает: где это мой сосед, - а сам всё осматривает комнату. И как осматривает: одним глазом мне в левый глаз смотрит, а другим - как бы шарит по столу, по стульям, по вещам нашим. Я так и так: сосед меня предупредил, что уедет на недельку домой к себе. Куда, уже не помню. Ага, говорит этот, а когда вернётся? А не замечалось ли за ним чего странного? Мол, вещи всякие иностранные были у него? Одежда? Пластинки? Книги? Валюта? Я обомлел. Какие пластинки, какие вещи? Валюта?! Мы советские люди, студенты, учимся на агрономических курсах. То, что вы советские, это надо ещё будет доказать. А пока пройдёмте со мной. А будете сопротивляться - и показывает мне своё удостоверение.
- Фффииииууухх... - Опять присвистнул друг.
Лексич сидел сильно покрасневший, с растопыренными руками - воспоминания крепко его захватили.
- А дальше чего было, пацаааны. - Протянул он. - Оказалось, вот какая история. Сосед мой, оказывается, написал учёную статью, с доказательствами, фактами и аргументами. И послал в академию науки. Что вот как оно устроено всё в мире. Как нас контролируют. Как нас используют инопланетные существа. Пора этим заняться. Прекратить нас использовать в подопытных целях. Освободиться от рабства сознания и построить рай на земле без доктрин. Это я потом узнал, что он такое слово использовал: "докт-рин". Похоже как на название лекарства. Меня под следствие, как свидетеля и, не дай Бог, как соучастника. А товарищ мой по раскладушке, считай, - в бега. Я спрашиваю следователей: а если он так и будет бегать, что мне, человеку простому, малосведующему, по несчастию попавшему в переплёт, тогда делать? как мне-то быть? Они говорят: подожди, разберёмся. Советский суд - самый гуманитарный. Вот и подожди ты... Что было дальше - сам не видел, рассказывали. Значит, так. Бежал он в Баку. Зачем? Неясно. И всё время, пока на поездах был, в дороге, передавал, значит, в мозгу послание инопланетянам. Если вам дорог такой ум, как я, спасайте, иначе сами знаете, что будет. Пойду по политической статье. А в Баку у него был дядька. Нефтяник. Устроил его на завод. Нет, через неделю подался в горы. С чабаном и собаками стада водил до осени. Посылал в космос сигналы. Из гор они идут свободнее и быстрее. Во, голова всё-таки варит, а? Потом ушёл в Астрахань. Ходил с рыбаками по Каспию, перебрался в Казахстан и шёл, было, к Байконуру, чтобы увеличить мозговые усилия специальными локаторами. Но не дошёл, свернул, и через два месяца был уже в Красноярске. По тайге с лесоповальщиками прорубился до Байкала. Там, говорят, часто видели "летающие тарелочки", разлом там древний в земле. Значит, легче передать сигнал. Вот история-то! Не известно, как и чего, но уже весной был во Владивостоке. Потом на каяке с запасом тюленьего жира мигрировал на Аляску. Там его подобрали эскимосы, выходили, обмороженного. А он уже тут как тут, решил действовать дальше и перебрался в Штаты.
Вот такая история. Сейчас он, если не врут, профессор в амер-канской академии. Преподаёт пси-хо-фи-зику! Мировое светило в науке!
Лексич замолчал. Костёр уже догорал. Мужики разбрелись кто куда: кто в машине заснул, кто в стог уткнулся. Ребята тоже спали. Небо искрилось августовским метеоритным дождём. Воздух остужался, становилось зябко, изо рта шёл пар.
Я закрыл глаза и заснул.
Недавно, уже через много лет, когда уже практически любую информацию можно добыть без особого труда, я решил снова, под тем, давним, впечатлением от истории из детства, вернуться к этой теме и, что называется, добить её. Порыскав по интернету, в одном не очень авторитетном источнике - но всё же! - удалось наткнуться буквально на следующее:
"Животные-наблюдатели, или Животные наблюдатели.
Именно под таким названием недавно вышла научная монография одного британского учёного из С-да.
Астробиолог Н.К.Т. отдал тридцать лет бескорыстного и упорного труда на благо своей научной ниве.
В своей работе он анализирует "теорию заговора" из своего, исключительно "биологического угла".
Монография состоит из пятидесяти глав и рассматривает, помимо этапов биологической эволюции животного мира, также практически всю историческую часть развития человечества.
Сей исследовательский труд вышел в десяти полновесных томах, ввиду чего сложно сказать, является ли он примером беспрецендентного самопожертвования на благо науки, либо может рассматриваться как монументальный образчик псевдонаучного курьеза.
Основновная мысль книги в том, что некоторая инопланетная цивилизация использует нашу планету как полигон для своих исследований и наблюдений. Кто они и для чего это делают, автор не даёт ответа. Для "чистоты эксперимента" получение данных от испытумых происходит без непосредственного вмешательства экспериментаторов. Т.е., проще говоря, они не лезут к нам своими пинцетами и не рассматривают нас под микроскопом. Они поступают более изощренно. Органы чувств, которыми наделены все существа для наблюдения за внешним миром, являются в то же время и своеобразными мониторами и датчиками, которыми наделили нас инопланетяне, чтобы каждый из нас следил друг за другом и передавал эту информацию наблюдателям. Поскольку мысли являются электрическими импульсами, значит, имеют волновую природу и поэтому улавливаются наблюдателями дистанционно.
Т.о., любое существо на земле - это одновременно и датчик слежения за другими, и передатчик воспринятой информации экспериментаторам.
Особую роль уделяется в монографии одомашенным животным и грызунам, обитающим вокруг людей.
Недавно стало известно, что учёный был выдвинут на соискание Шнобелевской премии".