Сэдрик из Вингросса, подмастерье резчика по камню, остановился на вершине холма. Перед ним расстилались болота Скарны. Тропинка убегала влево, петляя по холмам, далеко огибая котловину болот, и пропадала у самого горизонта, в осиновой роще. Рощица находилась прямо напротив Сэдрика. Стоило ли делать такой крюк? Подмастерье, не колеблясь сошел с тропы, спустился вниз и зашагал через болото. В прежние времена он, несомненно, был бы наказан за такую беспечность, но, неизвестно почему, болота Скарны пересыхали, и трясина далеко отступила от этих мест. Пружинила под ногами земля, густо заросшая влаголюбивыми травами, сырая, но не топкая. Теперь ходить здесь стало безопасно.
Сэдрик прошел уже половину расстояния до рощицы, когда внезапно заметил странный камень. Это была обтесанная серая глыба, высотой где-то по пояс Сэдрику. Но откуда бы ей взяться на болотах? От камня веяло холодом. Подмастерье не мог точно сказать, то ли ему почудилось, то ли на самом деле в этом камне сидело что-то страшное, старое, нет, даже древнее. Будто пристально уставились на парня чьи-то злющие глаза, и сразу же в мозгу Сэдрика четко вырисовался знак из Аркидовых рун, защищающий от призраков. А ведь камень опасен, - подумал подмастерье. - И деревня недалеко. Плохо. Что бы там не сидело в этом камушке, оно может навредить крестьянам.
--
Нужно защитить их, - сказал он вслух и вытряхнул на камень инструменты из своего мешка, собираясь вырезать на поверхности камня те самые руны, что так ясно представились ему.
В деревню, что находилась за следующим, если считать от рощицы, холмом, Сэдрик не спешил. Он просто собирался там переночевать по пути в соседний городок Мирцин, где, как он слышал, идет строительство собора, и можно получить работу. После того, как мастер выгнал его из цеха, Сэдрик вынужден был убраться из своего города в поисках средств к существованию.
Начертив мелом контур знака, подмастерье взялся за резец. Ответом на прикосновение резца к камню было зловещее шипение. Сэдрик огляделся, но не заметил ничего необычного. Мерещится, - решил он и продолжил работу.
Когда знак был закончен, Сэдрик с гордостью посмотрел на творение своих рук и подумал, что теперь жители деревни надежно защищены от зла, затаившегося в странном камне. Тут ему снова почудилось шипение. Теперь звук был пугающим, и подмастерье, поспешно собрав инструменты, пошел в деревню, попутно убеждая себя, что ничего такого он услышать не мог.
Деревня оказалась маленькой и бедной. Сэдрик углядел на единственной улице длинное обшарпанное здание трактира и направился к нему. И неожиданно будто отголосок того злобного шипения послышался совсем рядом. Подмастерье вздрогнул и непроизвольно оглянулся, но, понятное дело, ничего не увидел. Вспомнились болота и серый древний камень. Сэдрик зябко передернул плечами. Зловещее все-таки место, - подумал он.
Клочковатая туча закрыла солнце. Как-то вдруг сорвался, задул ветер, погнал по улице пыль и ветошь, закрутил мусор водоворотом и бросил его Сэдрику в лицо. Подмастерье, чертыхаясь, протер глаза и вошел в трактир.
Внутреннее убранство благородного заведения не радовало глаз путника. В трактире было грязно и пусто. В зале, похожем на амбар, из мебели были только два длинных стола, несколько грубо сколоченных лавок, да стойка, из-за которой выглядывал чем-то напуганный трактирщик. Впрочем, вид трактира вполне устраивал Сэдрика. Во всяком случае, он мог быть уверен, что его скромного капитала хватит, чтобы оплатить ужин и ночлег в комнатушке на чердаке, где хозяин, скорее всего, размещал приезжих в том невероятном случае, когда оные появлялись в деревне.
--
Мне нужна комната, - заявил Сэдрик трактирщику, одновременно заметив, что завсегдатаи благородного заведения искоса посмотрели на него и как-то по-странному переглянулись. Этот факт подмастерье мог объяснить только одним: незнакомцы появлялись в деревне еще реже, чем он предполагал. Поэтому ответ трактирщика его просто поразил.
--
Как это, занято! - воскликнул подмастерье. - Я плачу за твой чердак три хильдинга, а ты говоришь, занято! Да в ваше Скарново, глухомань, отродясь никто не заявлялся. Какому еще остолопу придет в голову остановится в такой дыре?! - возмущению Сэдрика не было предела. Ночевка на улице явно не входила в его планы.
--
Попридержи язык, олух. Говорю, все комнаты (Будто их когда-то было больше одной! - со злостью подумал Сэдрик) заняты. Сударь колд... - он осекся и, испуганно глянув в сторону одного из столов, поправился, - я хотел сказать, сударь Эльвер занимать изволит.
Сэдрик посмотрел в зал и замер. Эльвера он признал сразу. Конечно, много кто носит черные шерстяные плащи с капюшонами, но, пожалуй, только коронованные особы и выпускники самой страшной колдовской школы Сарнен-Ринды так гордо, так высоко держат голову. Но ничьи, даже королевские, глаза не смогли бы, обдав волной презрения и равнодушия, накрепко приморозить Сэдрика к месту. Человек лет тридцати в черном плаще с капюшоном, обернувшийся на голос Сэдрика, лишь ненадолго задержал взгляд на подмастерье резчика по камню, перед тем, как сесть за пустующий стол, но и этого краткого мгновения хватило, чтобы привести Сэдрика в шок. Подмастерье до этого никогда не видел Эльвера, и с большой радостью предпочел бы не видеть вовсе. Сидящие за другим столом крестьяне, видимо, разделяли его мнение. Будь их воля, они непременно убрались бы из трактира куда подальше, но не смели выказать подобного неуважения к сударю колдуну.
Сэдрик отошел от стойки и плюхнулся на лавку рядом с сидящими, хмуро уставясь в пивные кружки, мужиками.
Тем временем, трактирщик нашел в себе силы вылезти из-под прикрытия стойки и теперь порхал вокруг колдуна, на столе перед которым уже появились пара жареных цыплят, паштет и еще что-то, чего Сэдрик не разглядел со своего места. Наливая Эльверу вина в, неизвестно откуда взявшийся в таком захолустье, хрустальный кубок, содержатель трактира словно невзначай спросил:
--
Давно ли с Ринды будете, сударь?
--
Пять лет, как уехал, - уронил колдун в ответ.
Голос у него был вроде обычный, но интонация странная, он ронял слова, словно остроугольные камни на головы слушателей, и каждое его слово било, как камень. Трактирщик, видимо собиравшийся завести вежливую беседу, не решился спросить больше ничего, чтобы, не дай Бог, не получить ответа в той же манере. И как ни старался трактирщик скрыть своих чувств, Сэдрик все же заметил, что он вздохнул с облегчением. Подмастерье знал, зачем он спрашивал, как давно Ринда извергла на погибель миру еще одного своего выродка. Только что вышедший из школы чародей зол, как добрая сотня чертей и, по слухам, способен сравнять с землей целый город, что уж тут говорить о маленьком трактире. Но если колдун уже пять лет шатается среди людей, то, скорее всего, он успел порастратить свою злобу, и теперь с ним хоть как-то можно будет договориться. Впрочем, Сэдрик был уверен, что от Эльвера тоже не укрылись мысли трактирщика, и, видимо, колдун тоже считал, что с ним можно договориться.
Эльвер невозмутимо ужинал за своим столом, и по всему было видно, что гробовое молчание, установившееся в трактире с его появлением, его вполне устраивало. Ел он медленно, с наслаждением, но очень аккуратно, что еще больше усиливало его сходство с коронованной особой. Управившись с цыплятами и паштетом, Эльвер подозвал жестом трактирщика и приказал еще что-то. Незамедлительно миска, полная спелых фруктов, даров щедрого южного лета, оказалась перед ним на столе. Колдун развернулся боком к столу, удобно устроив ноги на скамеечке, принесенной насмерть перепуганной служанкой, достал из сумки какую-то книгу и, поедая фрукты, углубился в чтение.
Поздний августовский вечер опустился как-то незаметно. Зажгли лучину в углу, колдун потребовал свечей. И каким бы невероятным это не казалось, целых пять сальных свечей отыскались для него в бедном пустом трактире. Совсем так же, как до этого стул с резной спинкой и хрустальный бокал. Эльвер продолжал читать, сидя спиной к крестьянам и Сэдрику, но чем ближе к вечеру, тем чаще он отвлекался от знакомого текста и отрешенно глядел куда-то между строчек, и по выражению лица колдуна можно было подумать, что видит он там что-то на редкость нехорошее.
С наступлением темноты поднялся сильный ветер, и в трактире стало слышно, как он шумит в кронах деревьев, завывает и колотится в прикрытые ставни. Через несколько минут ставни пришлось запереть на крючок, потому что ветер разозлился не на шутку и, по всему видно, вознамерился сорвать их с петель. В самом вое его появилось что-то, о чем, вроде, не должен плакать ветер. Злоба и ярость словно невзначай сменились жалобным рыданием, жуткой мольбой, не находящей ответа. И вдруг, снова ненависть. Ветер на улице метался и был совсем не таким, как положено нормальному ветру.
Один крестьянин встал из-за стола, чтобы выглянуть на улицу, и подошел уже к двери, как вдруг колдун поднялся и сказал:
--
Я бы не советовал этого делать.
Крестьянин вздрогнул. Он-то думал, что колдун слишком увлечен своей книгой, и совершенно не ожидал услышать его голос. Эльвер повернулся к столу и, поглядев поверх мужиков, напуганных его обращением, произнес в своей манере:
--
Похоже, вам всем придется задержаться здесь до утра. Там, - он чуть кивнул головой в сторону двери, - опасно. Смертельно опасно.
Эльвер снова уселся на свое место. Перечить ему никто не стал, тем более что там за дверью бесновалось что-то совсем уж не похожее на ветер. С яростным воплем кидалось оно на стены, двери и окна трактира и отступало, рассерженно воя, так и добравшись до испуганных людей.
Сэдрик с ужасом вслушивался в стоны и вопли невиданной силы. Стены трактира не так уж прочны, что если они не выдержат злобного натиска? Что если ветер сорвет крышу? Что там сейчас беснуется на улице? Злобный ужас, возможно, бесплотный, возможно, с клыками и когтями, возможно, еще хуже. Подмастерье совсем не хотел думать об этом, но жуткий вой не давал покоя. Или нет, это даже не вой. Подумаешь, воет, подумаешь, ломится в двери - к этим звукам Сэдрик уже начал привыкать. Нет, почти неразличимое среди наводящих панику воплей, слышалось то ли шипение, то ли шелест. Будто кто-то притаился за стеной, и нашептывает заклинания, и скребет коготками по стене - эти звуки пугали похуже всех воплей и завываний. Снова вернулось ощущение, что чьи-то древние злые глаза ищут его среди посетителей трактира, заглядывая каждому в лицо, если не в самую душу.
--
Да что же это такое?! - не выдержал трактирщик. - Сударь Эльвер, скажите, что это там?.. - голос его задрожал.
Колдун смерил его ледяным взглядом и обронил:
--
Мне отсюда не видно.
Он снова вернулся к своей книге, и опять никто не решился посмотреть на него, и опять никто не заметил, что чтение совсем не занимает Эльвера. Никто не увидел, как подрагивают его пальцы на пожелтевших страницах книги. Колдун был обеспокоен, весьма обеспокоен.
Часы, наполненные жуткими звуками, тянулись томительно долго. Вопли и стоны, дрожь стен под напором взбесившегося ветра, неслышные и оттого еще более странные шорохи, казалось, за бесконечно долгое время, все это успело изрядно надоесть Сэдрику. Постепенно стала напоминать о себе дорожная усталость, напряжение отступило и осталось только желание заснуть. Незаметно наползла дремота, притупившая все чувства, и подмастерье, удивившись, уронил голову на стол и заснул.
Когда он открыл глаза, вокруг было темно. Он лежал на чем-то твердом и холодном. Но где же я? - удивился Сэдрик, ведь он точно помнил, что засыпал в трактире. - Темнотища, хоть глаз выколи! Подвал что ли какой-то? Чертыхаясь, подмастерье вытащил из-под себя занемевшую руку и, пошевелив пальцами, попытался на ощупь определить, на чем же он лежит. Рука ощутила холодный металл, украшенный каким-то выпуклым узором. Сэдрик двинулся дальше и нащупал ткань, а под ней что-то, что внушало ему смутные подозрения. Он протянул руку и, вцепившись в чьи-то окоченевшие пальцы, в ужасе отдернул ее и врезался в подошву сапога. Трупы! Он лежал на куче мертвых тел!
Сэдрик почему-то не закричал. То ли он еще не до конца осознал, что все это происходит именно с ним, то ли от страха перехватило дыхание. Он вскочил на ноги, собираясь убежать, но споткнулся о чью-то ногу и, скатившись на пол, сильно ударился плечом и спиной.
Пока он неподвижно лежал на полу, не смея пошевелиться от боли, темное помещение осветилось. Вероятно, луна показалась из-за облаков, и ее луч упал в квадратный люк, ведущий в подвал. В лунном свете Сэдрик увидел кучу мертвых тел, с которой он свалился. На мертвецах тускло поблескивали помятые и пробитые доспехи, на полу лежало оружие.
Подмастерье поднялся на четвереньки и протянул руку к старинному шлему, как вдруг заметил, что один из покойников шевельнулся. Сэдрик мотнул головой, чтобы отогнать видение, но оно не рассеялось. Мертвец двигался! Мучительно преодолевая холод и оцепенение, сковавшие его тело, мертвец поднялся, пройдя на негнущихся ногах по телам убитых солдат, и не то спустился, не то свалился с другой стороны кучи.
И он был не один! Вскоре другие мертвые воины стали подниматься и тяжело, с неохотой, отходить куда-то к противоположной стене, теряющейся во мраке.
Сэдрик забился в угол и, затаив дыхание, наблюдал за их передвижениями. До сих пор ему было только страшно, но теперь он пришел в ужас. Древние злые глаза отыскали его. В подвале только он один был живым, спутать его не с кем, и подмастерье был уверен, что мертвецы, не отрываясь, смотрят на него. Сэдрик узнал их - это они преследовали его. Узнал даже в таком виде, несмотря на то, что мертвые тела мешали им, и теперь они не смогли бы шептать, или тихонько плакать, или заставлять выть и бесится ветер. Но теперь им это было не так уж и нужно. Они искали его - и получили его.
Один из мертвых воинов вышел вперед и обратился к Сэдрику:
--
Ты пришел от Сарварэда?
Подмастерье похолодел. До сих пор он надеялся, что его не заметят, упорно не хотел верить чувствам, говорившим, что его уже нашли. Но теперь сомневаться не приходилось.
--
Тебя послал Сарварэд? - переспросил мертвец. Голосовые связки подчинялись ему плохо, но на этот раз он смог внятно произнести всю фразу.
--
Нет, - кое-как выдавил Сэдрик, - не знаю я никакого Сарварэда.
--
Так ты не знаешь Сарварэда?! - в хриплом голосе мертвеца начало появляться выражение. - Ты не знаешь Сарварэда?! - почти выкрикнул он.
--
Зачем же ты тогда пробудил нас, если Сарварэд нас не звал? - спросил другой мертвый воин, подойдя к первому. Луна осветила его, и подмастерье увидел стрелу, торчащую из его голову. Сэдрику стало жутко.
--
Не знаю я никакого Сарварэда! - воскликнул он, не осознавая, что этим только ухудшает свое положение.
--
Зачем ты потревожил нас? - выражение появилось не только в голосе, но и на лице: мука, усталость и гнев искажали его тронутые тлением черты.
--
Сарварэд не призывает нас, он не посылал тебя, для чего ты тогда нас потревожил?! - они не могли кричать, но злоба и так слышалась в их голосах.
--
Почему ты лишил нас покоя?
--
Зачем?!
--
Сарварэд не посылал тебя!
Воины один за другим появлялись в полосе света. Покалеченные, убитые. Павшие в битве и не нашедшие покоя после смерти. Мертвые двинулись к Сэдрику. Он пробудил их от краткого, по их меркам, забытья и вернул им мстительность. Теперь они шли, протягивая руки к своему обидчику и бессвязно задавая вопросы. Их было больше, чем подмастерье думал вначале. И вот тогда Сэдрик закричал. Жутко, отчаянно. Понимая, что ему нет спасения. Закричал и пробудился от крика.
Крик окружал его, но Сэдрик с удивлением понял, что кричит не он, а кто-то другой. В полутемном трактире все замерли от ужаса, вслушиваясь в доносившийся с улицы крик. Это был уже не вой стихии, не шепот, не шипение, а именно крик. Крик боли и страха, крик живого существа, обезумевшего от ужаса, и вопль был не предсмертным, он не прекращался. Существо билось и кричало, словно пыталось вырваться из чьих-то невидимых рук. Борьба была отчаянной, обреченной на проигрыш, но крик не умолкал.
Только Сэдрик уже не испугался. После того, как он понял, что восставшие мертвецы только приснились ему, на него перестали действовать жуткие крики. Подмастерье заметил, что Эльвер во все глаза уставился на него. Колдуна Сэдрик тоже не испугался, ведь тот смотрел совершенно по-человечески. Сэдрик видел, что колдун обеспокоен, возможно, даже напуган.
--
Кто ты? - спросил Эльвер, голос его теперь утратил прежнюю жуткую интонацию, Сэдрик слышал беспокойство. Слова колдуна его озадачили. Чего ему надо?
--
Я - Сэдрик из Вингросса, подмастерье резчика по камню, - представился он.
По лицу колдуна стало видно, что он не это хотел услышать, но ответить что-либо другое Сэдрик просто не мог. Что-то неведомое, но живое продолжало кричать на улице, и гневный вой ветра не внушал сомнений относительно участи несчастного существа.
--
да что же она так кричит? - не выдержал Эльвер. Его кажущееся спокойствие давно испарилось и теперь он быстро и тревожно мерил шагами плохо освещенное помещение. - Хотел бы я знать, какого черта ее понесло на улицу в такую ночь!
--
Так это там человек? - изумился Сэдрик. - неужели так может кричать человек?
--
Ты еще не знаешь, как он может кричать, - Эльвер произнес это каким-то мечтательным тоном, словно к нему вернулись воспоминания. Нельзя сказать с уверенностью, плохие они были или хорошие, но он застыл, чуть наклонив голову на бок и вслушиваясь в крик, будто узнавал в нем что-то давно и хорошо знакомое. Колдун прижимал пальцы к губам и, возможно, улыбался, вспоминая.
--
Не может быть, что это человек, - не мог поверить подмастерье. Такого ужасного и такого долгого, не похожего на человеческий, крика он ни разу не слышал.
--
Очень даже может, - возразил Эльвер. Слова Сэдрика вернули его к действительности. - просто ты очень мало знаешь о боли и страхе. Поверь, если тебе причинить боль, даже не слишком сильную, ты, братец, заорешь так, что распугаешь всех болотных духов, - тон колдуна был поучительным. - А она боится боли, и того, что там сейчас происходит, тоже очень боится.
--
Так это духи Болотного камня?! - воскликнул трактирщик. - Это духи Болотного камня?!!
--
Я почем знаю, - отрезал Эльвер, - они мне что, представлялись?
Крик на улице прервался, захлебнулся судорожным вздохом. Женщина, во всяком случае, колдун считал, что это женщина, попыталась закричать снова, но только сдавленно застонала и рухнула на землю - в трактире услышали звук падения тела.
--
Сдалась, - констатировал Эльвер. - в человеке слишком мало жизни, чтобы такое выдержать.
Ветер утих. В деревне проснулся и заорал первый петух. Сначала хрипло, а потом звонко и уверенно. Вскоре со всех дворов послышались петушиные голоса.
Но пока не рассвело окончательно, запертую на засов дверь никто не тронул. Первым из трактира вышел колдун, потом крестьяне, поглядев в раскрытые двери, стали с опаской выбираться на улицу. Сэдрик покинул трактир не задумываясь, ведь колдун вышел, а подмастерье был уверен, что он не станет зря рисковать своей шкурой.
На улице было пусто, после вчерашней ночи никто не решался покинуть дома. Колдун склонился над чем-то на дороге. Когда Сэдрик увидел над чем, он побледнел. На земле лежала мертвая женщина. Та, что кричала. Ее лицо было располосовано глубокими кровавыми бороздами, руки тоже были в крови. Эльвер, присев на корточки, водил рукой над ее телом, чуть слышно читая заклинание. Внезапно мертвая приподнялась и, протянув к Эльверу дрожащую руку, сорванным хриплым голосом произнесла:
--
Где Сарварэд?..
Колдун отшатнулся, потерял власть над нею, и она повалилась в дорожную пыль.
Сэдрик бросился бежать, не разбирая дороги. Он бежал долго и только за чьим-то амбаром рухнул на траву, закрыв голову руками.
Эльвер тем временем поднялся, отряхнул плащ и пошел по дороге в сторону болот Скарны.
Когда колдун вернулся, он первым делом направился к дому деревенского старосты, выделяющемуся среди крестьянских хибарок своим более-менее приличным видом. Колдун вошел в дом, до смерти перепугав собак и отодвинув с дороги здоровенного сынка старосты. Пробыл он в доме недолго и вышел, ведя под руку бледного, трясущегося старосту. Когда стараниями сынков старосты на улице собралось все немногочисленное население деревни, Эльвер вытолкнул старосту вперед, но тот только заикался и трясся, не мог толком выговорить ни слова. И тогда колдун заговорил сам:
--
Если вы хотите остаться в живых, вам придется покинуть деревню.
В толпе зашумели.
--
Молчать! - прикрикнул колдун. - Я - Эльвер с Сарнен-Ринды и я знаю, что говорю. Духи Болотного камня пробудились, и они полны гнева. Вы слышали, что творилось этой ночью? Они готовы убить каждого. Пока они не могут проникнуть в дома, но их сила растет, через пару дней стены не выдержат. Вам нужно уходить пока не поздно.
--
Но почему духи пробудились, господин? - спросил старик-крестьянин. - Они ведь не беспокоили деревню раньше?
--
Их разгневал один человек, - сказал Эльвер. - Его зовут Сэдрик из Вингросса, он пришел в деревню вчера. Все, кто были в трактире этой ночью, видели его.
--
Но что он натворил?
--
Скажите нам, что, господин Эльвер, - послышались взволнованные голоса.
--
Он вырезал на Болотном камне знак из Аркидовых рун. Духи пробудились, гнев их слеп и падет на всех вас, а не только на осквернителя...
В толпе прокатился ропот возмущения.
--
Где этот мерзавец, господин Эльвер?! Скажите нам, где его искать? - выкрикнули сразу несколько голосов.
--
Он где-то в деревне или поблизости. Разыщите его. Думаю, самое лучшее будет отдать его духам, - посоветовал Эльвер. - возможно, это их займет на некоторое время, но теперь их уже не успокоишь. Вам всем придется уходить...
Сэдрика разыскали и доставили пред очи Эльвера удивительно быстро. Подмастерье уныло приплелся в сопровождении мужиков, проявляя чудеса покорности то ли от природной кротости характера, то ли оттого, что его уже успели побить. Но, увидев злющие лица жителей деревни, Сэдрик сразу обрел красноречие и начал быстро оправдываться, стараясь втолковать, что и в мыслях не имел разбудить духов, что не знал, что подобная нечисть обитает в здешних местах, приводил еще кучу аргументов. Потом подмастерье обращался к колдуну, взывая к его здравому смыслу, просил, умолял. Но Эльвер только распорядился, чтобы не смели бить Сэдрика камнями, и доставили его на болота живым, да приказал оседлать лучшую лошадь из деревенских. Парень даже пробовал бежать, но его изловили, побили снова, а потом связали и поволокли на болота, где бросили у злополучного камня.
Крестьяне поспешили уйти, даже днем опасаясь болотных духов. Сэдрик подумал, что этот день - самый ужасный в его жизни. Его избили, обвинили неизвестно в чем и обрекли на страшную смерть. Да, вдобавок, лежать было очень неудобно. Что-то давило под ребра. Подмастерье откатился в сторону и извернулся поглядеть, что же ему мешало. И, к своему удивлению, он увидел не камень, не деревяшку, а грязную позеленевшую рукоять ножа. Кое-как он исхитрился добраться до него. Лезвие изрядно поржавело, но перерезать веревки все же удалось, его и связали-то на редкость неумело - просто обмотали веревкой.
Сэдрик поднялся на ноги и огляделся. Как это он раньше не заметил, какой зловещий вид у этих болот, теперь каждая кочка, каждый холмик внушали ему суеверный ужас. Подмастерье заставил себя взглянуть и на Болотный камень. За ночь камень поднялся в высоту локтя на два, словно злая сила вытолкнула его из болота, нижняя его часть была покрыта высохшей болотной грязью. Защитный знак из Аркида выделялся на поверхности камня. Голый, потемневший от времени, серый камень напоминал какой-то чудовищный жертвенник.
Слишком ясно представилось Сэдрику его распростертое на камне тело и кровь, заполняющая углубления знака, чтобы дальше оставаться возле него. Подмастерье отвернулся и пошел к осиновой рощице на холме. Именно пошел, а не побежал в ужасе. Храбрость отчаяния настигла его, и шел он медленно, с геройским видом, созерцая прелести болот. Сэдрик улыбался, немного натянуто, но улыбался назло духам Болотного камня, и наивное желание не поддаваться ужасу еще не оставило его. Подмастерье понимал, что бежать ему некуда, ведь кроме деревеньки Скарново в округе нет человеческого жилья, а под открытым небом злая сила настигнет его непременно. Но неподвластное рассудку, где-то в глубине его существа, сидело неверие в собственную гибель, неверие в возможность чего-то ужасного в такой хороший августовский вечерок.
В рощице Сэдрик сошел с тропинки, ведущей в Скарново, и пошел, куда глаза глядят. Трепещущие под начинающимся легким ветерком, осинки окружили его своей прохладой. Где-то неподалеку он услышал женский плач и пошел на звук. И почему-то Сэдрику подумалось, что смерть его будет легкой и светлой, что добрый ангел спустится с неба и заберет его с собой в далекие прекрасные края, и что кто-то неизвестный, но милый, обронит ясную слезинку, сожалея о его невинно загубленной жизни.
Сэдрик приблизился. Звуки рыданий стали громкими и отчетливыми. О, не хотел бы он, чтобы о нем так плакали, скорбь женщины была, как показалось Сэдрику, неизмеримо более огромной, чем когда-либо доводилось вытерпеть человеку. Казалось, нет силы, способной утешить ее. В этом плаче не было светлой печали, в нем были боль и ужас, ярость и бессилие, отчаяние и злоба... Подмастерье уже слышал ее прерывающееся, судорожное дыхание, только деревья мешали увидеть ее.
К своему удивлению, Сэдрик увидел сначала не женщину, а ее косу. Толстая и невероятно длинная коса золотистой змеей билась среди травы, убегая за три осины, растущие из одного корня. Рыдания слышались прямо за ними. Подмастерье обогнул деревья, и взгляду его предстала обладательница косы. Она сидела, прислонившись спиной к дереву и закрыв лицо руками.
Сэдрик остановился около нее, не зная, что делать дальше.
--
Не плачь, - попросил он.
Звучало это глупо. Женщина содрогалась от рыданий, казалось, чувства которые она испытывает, слишком сильны для человека и грозят вот-вот разорвать ее, не находя выхода даже в таком ужасном плаче. Но, как ни странно, она услышала Сэдрика и подняла покрасневшее, мокрое от слез, лицо. Она была еще молода. Подмастерье окончательно растерялся под пристальным взглядом ее прищуренных глаз.
--
Тебя обидели, да? - спросил он и почувствовал себя идиотом.
--
Оби-идели, - произнесла женщина, с шумом втянув воздух. - Он бросил меня! Понимаешь, бросил! Он знал, что долго меня не удержит, и бросил тут на смерть! - губы ее скривились, по щекам текли слезы, а голос дрожал, и то и дело срывался на крик. - Ненавижу его, ненавижу!.. Он обманул меня... Поймал меня в человеческое тело, как в ловушку, лишил свободы... - она снова разрыдалась.
--
Да кто же ты? - удивился Сэдрик. Женщина продолжала рыдать. Ярость и злоба душили ее.
--
Кто ты? - повторил подмастерье. Женщина пересилила себя и, повернув к нему распухшее, заплаканное лицо, ответила:
--
Я - дух огня.
Вот уж чего Сэдрик не ожидал. Если он имел какое-то представление о духах, то оно было совсем иным. Христианские священники не делают различия между духами стихий и злыми демонами, и уже давно никто не поклоняется им в храмах, но в народе духов почитают, и воспоминания о них сохранились, как о невероятно сильных и гордых существах, которые мало интересуются людскими делами. Представить духа огня в образе плачущей женщины Сэдрик просто не мог.
--
Что, не похожа? - зло спросила женщина. - Не веришь? - она рывком поднялась с земли и выпрямилась. Подмастерье с удивлением заметил, что она была немного выше него ростом.
--
Не слишком важный вид, да?
Сэдрик не мог не согласится. Женщина стояла перед ним, скрестив руки на груди, на ней был какой-то драный балахон, ее лицо, покрасневшее от слез, было грязным. Вид ее был жалким, если бы не злобное выражение ее лица.
--
Так значит, не похожа, - она засмеялась.
Смех ее был такой же, как и плач, - злобный, истеричный. Женщина смеялась издеваясь над собой, над своей слабостью и болью. Как и рыдания, смех ее был неудержим.
Подмастерье подумал, что ей все едино - что плакать, что смеяться. Внезапно она прервала смех и сказала:
--
Духи горды и презирают суету, потому что они вечны. Страх и боль далеки от них, как небо от вас, людей. Будь проклят Эльвер из Северного Ордена, заключивший меня в человеческое тело. Он дал мне человеческие слабости, заставил меня плакать, унижал, издевался, как мог... Будь он проклят!
--
Но как же так получилось? Ты же дух, ты ведь во много раз сильнее, - не удержался от вопроса подмастерье.
--
Он перехитрил меня, я не думала, что он так преуспел в магии. Его заклятие держит меня в этом теле. Я смогу освободиться, только если он захочет меня отпустить... - женщина снова заплакала, но продолжала говорить сквозь слезы. - Даже со смертью этого тела, я не смогу освободиться. О, это худшая пытка - постоянно чувствовать приближение смерти! Человеческая жизнь - только мгновение для бессмертного существа. Проклятый Эльвер лишил меня возможности пользоваться силой, - женщина приподняла с земли свою неестественно длинную косу и протянула ее, показывая Сэдрику, словно золотую цепь. - Вот оно, мое могущество, вот моя сила. Эльвер, да погибнет он в муках, заключил ее в косу. Но он испугался меня даже такой. Вскоре он понял, что ему со мной не совладать и бросил меня, - слезы все еще текли по ее щекам, но истерика обессилила ее. Женщина стояла, тяжело опираясь о ствол дерева. Ярость иссякла, и в ее голосе зазвучала смертельная усталость. - Он просто запретил мне идти за ним. Вот, смотри, - женщина подняла голову, и Сэдрик увидел на ее шее кожаный ошейник, скрепленный металлической бляшкой, покрытый знаками, похожими на руны Аркида.
--
Он начинает сжиматься и душит меня, - сказала женщина, - как только я нарушаю приказания Эльвера. Он оставил меня здесь на смерть. Ночь уже скоро. Неупокоенное воинство Предателя убьет всех, кто не успеет укрыться за стенами домов.
Сэдрик коснулся ее руки.
--
Не плачь, - попросил он. - Я тоже умру сегодня. Меня не пустят в деревню и, похоже, в этом виноват тот же Эльвер.
Подмастерье усадил женщину на траву, сел рядом с ней сам и рассказал про то, что происходило в деревне этой ночью и про то, как его выгнали оттуда. По окончании рассказа женщина покачала головой:
--
Глупец, ты ведь даже не знаешь, что разбудил... - она, видимо, хотела сказать в том же духе, но внезапно прервалась и замерла на секунду. Лицо ее озарилось какой-то догадкой. - А ведь мы с тобой можем пожить еще денек, если, конечно, у тебя хватит сил, - задумчиво проговорила она.
--
Ты о чем?
--
С помощью магии можно сделать так, что они нас не увидят. Эльвер лишил меня возможности пользоваться силой, но не мог отнять у меня знание. Если ты дашь мне свою силу, то, возможно, мы сможем спрятаться на эту ночь, - пояснила женщина.
--
Но я же не маг, - возразил Сэдрик.
--
Для этого и не нужно быть магом. Сила есть у каждого человека в большей или меньшей степени... Будешь делать то, что я скажу, и все получится. Конечно, это опасно и, признаюсь, болезненно, но не более чем встреча с неупокоенными...
--
А что нужно делать?
--
Дай мне обе руки.
Сэдрик протянул руки.
--
Поверни ладонями вверх, вот так, женщина положила свои ладони поверх ладоней Сэдрика. - Э, нет, так не пойдет, - сказала она через мгновение, убрав руки. - Будь проклят Эльвер, заключивший меня в такое неудобное тело. Я так ничего не могу сделать. Снимай рубашку.
--
Что? - удивился подмастерье.
--
Снимай рубашку и ложись на спину, - велела женщина. - Ложись, говорю. Упадешь - головой ударишься, лучше ляг сразу.
Как только подмастерье выполнил ее приказания, женщина села рядом с ним и спросила:
--
У тебя что-нибудь острое есть?
--
Нож есть...
--
Давай сюда.
Сэдрик испуганно уставился на нее, и женщина пояснила:
--
Не беспокойся, это не для тебя.
Она забрала у него нож, а потом положила ладони на грудь Сэдрику.
--
Накрой мои руки своими, - приказал женщина. - Чтобы передать силу нужно произнести заклинание. Будешь повторять за мной, когда скажу.
Она наклонилась почти вплотную к его лицу и произнесла:
--
Повторяй: лежит сестрица у темной водицы...
--
Лежит сестрица у темной водицы... - проговорил подмастерье.
Храбрость его куда-то улетучилась. Оно и понятно - до этого ему никогда не приходилось читать заклинаний.
--
Лежит сестрица, не может подняться...
--
Лежит сестрица, не может подняться...
--
Что отдать мне, чем поступиться, - глаза женщины, оказавшиеся теперь совсем близко, были светло-серыми. Она смотрела требовательно, не отрываясь.
--
Что отдать мне, чем поступиться... - повторил Сэдрик.
--
Чтоб могла ты подняться, сестрица...
--
Чтоб могла ты подняться, сестрица...
--
Возьмешь ли душу или плоть мою?.. - женщина почти лежала на нем.
Подмастерье запаниковал, что если она отберет у него душу.
--
Повторяй, - приказала она.
Сэдрик повиновался и повторил непослушными губами:
--
Возьмешь ли душу или плоть мою?
--
Возьмешь ли жизнь мою и дыхание мое?
--
Возьмешь ли жизнь мою и дыхание мое?
--
Дальше не повторяй, - велела она и произнесла сама. - Мне не нужно души твоей и плоти твоей, мне не нужно крови твоей и плоти твоей. Позволишь ли взять от жизни твоей и от дыхания твоего? Говори: позволю, сестрица.
--
Позволю, сестрица.
--
Твоею волею, я - жизнь от жизни твоей, дыхание от дыхания твоего, сила от силы твоей, - закончила она. Вытащила свои руки из-под рук Сэдрика и поднялась с земли.
Юноша остался лежать, испытывая опьяняющий восторг оттого, что он жив и здоров, вполглаза поглядывая, как женщина чертит круг вокруг него и себя, как она, раскинув руки, начинает то ли произносить новое заклинание, то ли призывать что-то. Подмастерье чувствовал себя едва ли не сильнейшим магом, потому что его состояние не изменилось. Он дал женщине силы на колдовство, но не чувствовал себя ослабевшим.
Женщина говорила что-то о земле, а, может, о воде или воздухе, может, даже об огне. Сэдрик не разобрал. Говорила что-то о завесе, отражающий мир таким, каким он должен быть без них двоих, и говорила что-то еще более непонятное. И тут началось. Сэдрик почувствовал, что силы покидают его. Она начала забирать то, что подмастерье обещал ей по доброй воле. Но как это ужасно! Сила уходила из него стремительно, как вода из пробитого бочонка. А женщине все было мало...
Сэдрик почувствовал, что уже не может пошевелиться. Он уставился на женщину, пытаясь не потерять ее из виду.
Она стояла теперь, запрокинув голову и протягивая руки к начавшему уже темнеть небу, быстро и не слишком разборчиво что-то говорила. Она напоминала Сэдрику какую-то жуткую свечку, и это впечатление только крепло оттого, что на пальцах у женщины горели огни.
Подмастерье еле дышал, теперь он понял, что значили слова возьму от жизни твоей и от дыхания твоего, - женщина тянула из него жизненные силы.
Это закончилось как раз тогда, когда Сэдрик решил, что ему уже не выжить. Он даже не закрыл глаза, а так и потерял сознание с открытыми глазами, не зная еще, что колдовство заканчивается, и думал, что это смерть.
Когда чувства вернулись к нему, подмастерье был удивлен. Но, в первую очередь, он был слаб, как котенок. Как дохлый котенок, - поправил себя Сэдрик. Он даже не знал, дышит ли он, но пришел к выводу, что должен дышать, раз еще жив. Вспомнив рассказы о вампирах, подмастерье подобрал более подходящее сравнение. Он чувствовал себя таким же растерзанным и оскверненным, как жертва вампира, ему хотелось остаться таким же холодным и безответным, таким же мертвым, чтобы сомнения не терзали его.
Раньше подмастерье имел о магии какие-то свои представления, но теперь они все оказались сломаны. Магия оказалась совершенно не такой, как он ожидал, Сэдрик даже не знал теперь, что это такое, он просто не успел этого понять. Он пытался вспомнить, разобраться, чтобы восстановить равновесие в себе, но не мог. Сэдрик хотел бы быть мертвым, чтобы освободиться от всего этого, но понял что, к сожалению, жив. Мертвый не должен видеть, а он видел. Голова Сэдрика была повернута так, что он видел женщину, сидящую рядом. Она держала его правую руку в своей и прижимала пальцы Сэдрика к его ладони так сильно, что они с хрустом выходили из сустава.
Подмастерье терпел, потому что хотел быть мертвым, а мертвый не должен чувствовать боли. Но когда женщина начала разгибать ему пальцы и вправлять их, резко дергая, он не выдержал:
--
Ты что, с ума сошла, мне же больно! - воскликнул он, сам удивляясь, откуда взялись силы.
Женщина посмотрела в его широко раскрытые глаза и сказала с улыбкой:
--
ты плохо о себе думаешь. Нет, от магии ты не умрешь - слишком быстро восстанавливаешься.
Она дернула Сэдрика за другой палец.
--
Прекрати, мне больно! - заорал подмастерье.
--
Что же, ты так и будешь ходить с вывихнутыми пальцами? - осведомилась женщина. - Терпи уже, пока закончу.
Женщина добавила задумчиво:
--
Что же мы будем делать дальше? Не вечно же отсиживаться в этой роще. И убежать невозможно: за день мы не уйдем достаточно далеко, чтобы воинство Сарварэда не смогло нас достать.
Услышав имя, Сэдрик вздрогнул:
--
Кто такой этот Сарварэд? - спросил он с ужасом.
--
Ты глупец, - сказала женщина. - Ты даже не знаешь, кого пробудил. Те, кого ты называешь духами Болотного камня, на самом деле солдаты Предателя-Сарварэда. Жил лет пятьсот назад такой полководец. Сказать, что он был жестоким - ничего не сказать. Никто так и не знает точно, сколько людей погибло по его вине. А с этими духами, как вы их называете, вышла совсем уж гадкая история. Это были даже не враги Сарварэда, а его собственные солдаты. Человек триста, наверное. Сарварэд оставил их охранять границу (то, что вы называете Болотным камнем, - на самом деле пограничный столб, он просто ушел в болото за это время), предатель обещал подойти с подкреплением, но что-то у него не заладилось, и он не выполнил обещания, однако и приказа отступать не дал. Тех солдат попросту перебили. Никто не спасся. Да только они не успокоились после смерти, так и не поверили, что Сарварэд их предал, до сих пор его ждут. Первое время это было гиблое место. Призраки уничтожали любого, кто появлялся вблизи столба, как только узнавали, что он не принес вестей от полководца. Потом, спустя столетия, они успокоились. Может, если бы ты не прикасался к их камню, они больше никому не причинили бы зла. А теперь они не остановятся. Только Сарварэд мог бы их успокоить.
--
Где же нам отыскать этого Сарварэда? - вздохнул Сэдрик. - Разве что откопать из могилы, если только благодарные потомки не развеяли по ветру его прах. Неужели никто не может заменить его?
--
Заменить Сарварэда? О, это невозможно. Предатель так высоко поднялся в магии, что сравнялся по силе с нами, духами стихий. Найти такого же человека теперь невозможно. Только если... - она замолчала, задумавшись.
--
Ты придумала что-то? Скажи! - потребовал Сэдрик.
Дух огня еще не привыкла к человеческому телу, не научилась скрывать свои чувства, и все они ясно отражались на ее лице. Сэдрик видел, что она поражена мыслью, только что пришедшей в голову. Возможно, эта мысль испугала ее, и она не хочет говорить.
--
Расскажи, - повторил подмастерье, - ты знаешь, как нам спастись?
--
Это очень трудно, - вымолвила женщина. Умолкла, собираясь с мыслями, а потом заговорила:
--
Эти призраки, они ведь давно не видят, как люди. У них другое зрение, они видят силу. Люди для них, как живые огни, - у некоторых пламя яркое, у других не очень. Еще они различают чувства, довольно неплохо различают. Обмануть их трудно, но можно попытаться. Нам хуже от этого не будет. Ты скажешь им, что ты Сарварэд...
--
Но это невозможно! - воскликнул Сэдрик. - Я же слаб, они просто убьют меня. Они меня уже видели.
--
Ты не дослушал. Моя сила заключена, но она не исчезла. Возьмешь мою косу. Предатель был так же силен, как мы, духи. Поверь мне, эти призраки ничего не заметят. Если у тебя будет сила, для них ты будешь уже не тем, кем был раньше. Главное, чтобы ты смог заставить их поверить, что ты - Сарварэд.
--
Но я не смогу, - пожаловался подмастерье. - И ничего о нем не знаю. Они сразу поймут, что я не Сарварэд.
--
Ты должен их обмануть. Да, это трудно, но я не говорила, что невозможно. Призраки способны забывать. А ведь прошло около пяти столетий. Ты думаешь, они все еще хорошо его помнят? Ты должен доказать им, что ты их полководец, ты для них царь и Бог. Они присягали тебе, они отдали жизни за тебя. Только ты можешь оценить их подвиг, только ты можешь освободить их от клятвы верности. Я расскажу тебе про Предателя, чтобы ты лучше его представил.
--
Но почему бы тебе самой не сыграть роль Сарварэда? Ты ведь лучше его знаешь. Духи не увидят, что ты женщина.
--
Они поймут, что я не человек, - отрезала она. - Только ты сможешь сделать это. Иначе нам не спастись. Я расскажу тебе про Предателя, пока не стемнело. Слушай.
Когда наступила ночь, Сэдрик уже стоял у Болотного камня, у пограничного столба, где полегли когда-то воины Сарварэда. Женщина знала о Предателе не так уж много, но и от того, что она рассказала, кровь стыла в жилах. Сарварэд звался Предателем совсем не из-за каких-то трехсот бессмысленно погибших солдат. О нет, его предательство было куда ужаснее. Он связался с силами зла. Подмастерье не хотел думать об этом, но мысли все повторялись, словно бежали по кругу: он вспоминал рассказ женщины-духа и понимал, что не подходит на роль Сарварэда. Он не величайший маг древности, не величайший предатель и мучитель.
Золотую косу женщины, которую он отрезал поржавевшим ножом, подмастерье намотал себе на шею. Коса была очень тяжелой и, казалось, жглась, словно огненная. А, впрочем, она и была огненная в некотором роде. Сэдрик чувствовал в каждом волоске страшную силу огня.
В свете ущербной луны подмастерье отчетливо видел, что за предыдущую ночь Болотный камень поднялся еще и теперь стал похож на пограничный столб. Задул холодный ветер. Подмастерье знал, что начнется вслед за этим. Он собрался с духом и произнес:
--
Явитесь ко мне, мои воины. Я - Сарварэд, и я призываю вас.
Сэдрик почувствовал, что древние глаза разглядывают его, и едва справился с ужасом. Они не видят меня таким, каков я на самом деле, - пытался внушить себе подмастерье. - Для них я - живой огонь. Я - столб яркого пламени. Я - Сарварэд, - подумал он и почти не поверил себе.
--
Вы слышите меня, мои воины? Ответьте мне!
В этот момент подмастерье больше всего не хотел услышать ответ, но он прозвучал:
--
Мы слышим тебя, господин, - их голос был глухим, словно донесся из самой глубины болот. Издалека, с гиблой трясины, потянуло могильным холодом, пополз клочьями белесый туман.
--
Ты вернулся к нам, господин Сарварэд...
Туман придвинулся плотной стеной, Сэдрик уже едва различал Болотный камень. Он испугался, что стены тумана сомкнутся и раздавят его, что он задохнется.
--
Явитесь, я хочу видеть вас! - уж лучше увидеть болотных духов, чем попасть в море тумана.
Туман подался назад, выпуская темные тени с горящими глазами, ясно видимые на его мертвенно-бледном фоне. Глаза смотрели на Сэдрика.
--
Мы ждали тебя, господин, долго ждали, - в их голосах, слившихся в один, слышались усталость и упрек.
--
Я виноват перед вами, - сказал Сэдрик. - Но я не мог придти раньше, - он знал, он чувствовал, что говорит не так, как говорил бы Предатель, поступает не так, как поступал бы он.
Ночь горела сотнями огоньков, солдаты смотрели на него. В их глазах Сэдрик увидел отражение своего огня, того огня, каким он был для них. И тогда он понял, что он - Сарварэд. Тот Сарварэд, какого помнят они, тот Сарварэд, который им нужен. Тот, которого они ждали. И тогда подмастерье заговорил без страха:
--
Я виноват пред вами, но я пришел, чтобы признать свою вину. Ваш подвиг велик. Вы отдали за меня свои жизни. Война была долгой, но мы победили, благодаря вам, - Сэдрик лгал, их смерти ничего не решали, он и не знал даже, победил ли Сарварэд в той войне. Но лгал вдохновенно. Воины погибли, так и не узнав ничего, и теперь они поверили ему, потому что хотели верить.
--
Война окончена. Вашей доблестью, вашими жизнями была куплена эта победа. Вы клялись мне в верности, но смерть освобождает от любых клятв. Вы служили мне честно, теперь я отпускаю вас. После смерти все должны найти покой. Я отпускаю вас, покойтесь с миром.
Сэдрик знал, что они видят его величайшим магом Сарварэдом. И под их взглядами, отражающими его пламя, подмастерье знал, что он - маг Сарварэд. Дремлющий огонь забился в золотой косе и вырвался наружу. Сэдрик чувствовал, как он проникает в его плоть и загорается в крови. Сэдрик чувствовал, как пламя распространяется по земле и по воздуху, как все горит.
--
Все клятвы и обещания сгорают в пламени смерти. Сгорают все путы, удерживающие вас. Освободитесь в огне! - Сэдрик почувствовал, что женщина-дух идет на огонь, что она входит в пламя. Сэдрик видел, как сгорают в огне черные тени, как сгорает их преданность, видел, как отражение огня становится огнем...
--
Все путы сгорают в пламени...Освободитесь в огне! - призвал он.
Наконец, все сгорело. Сэдрик почувствовал себя выжженным дотла и пеплом пал на опаленную магией землю.
Сэдрик очнулся, когда солнце уже рассеяло утренний туман над болотами и высушило росу на обгоревшей траве и на его обугленной одежде. Он и не думал, что выживет, но солнечные лучи грели его, ласково возвращая тепло, истраченное в костре, пробуждая к жизни.
Подмастерье открыл глаза и увидел солнце на своей груди. Сморгнув выступившие слезы, Сэдрик разобрал, что это вовсе не само светило - это сияли в солнечных лучах коротко и неровно отрезанные волосы женщины. Лежа на спине, подмастерье видел только ее голову и плечо, едва прикрытое почерневшей в огне тканью.
Женщина пошевелилась, застонала, приходя в себя. Подмастерье увидел, как она непроизвольно провела по шее рукой.
--
Свободна... - удивилась она, не ощутив грубой кожи ошейника. - Нет, заключена... Это тело!.. Заключена!
Сэдрик встряхнул ее за плечо.
--
Очнись, - сказал он. - Кажется, я освободил тебя от Эльвера.
--
Кажется... - женщина отодвинулась от Сэдрика и села.
Она разжала кулак. На ее ладони лежала почерневшая металлическая бляшка от ошейника, руны на ней оплавились и стали неразличимы.
--
Эльвер больше не властен надо мной, - проговорила она, стараясь привести мысли в порядок. - Но я осталась в этом теле... Что же мне делать теперь?
--
Пойдем со мной, - предложил подмастерье. - Я иду в Мирцин искать работу. Может, и тебе удастся как-то устроить. Пойдешь? - спросил Сэдрик, поднимаясь с земли.
--
Пойду, мне все равно.
Подмастерье подал ей руку и замер удивленно.
--
Смотри, - сказал он.
Женщина повернула голову. Болотного камня больше не было, на месте его осталась лишь неглубокая ямка. Пограничный столб Сарварэда просто провалился сквозь землю.
--
Пойдем, - сказала женщина, выбросив кусок металла, который держала в руке. - Пошли отсюда.
С минуту они шли молча, а потом вдруг подмастерье сказал:
--
А мы с тобой и не познакомились даже. Я - Сэдрик из Вингросса. А тебя как зовут?
--
Духи не имеют имен.
--
А колдун?
--
Он называл меня тварью, - в голосе женщины зазвучала злость и обида.
--
Извини... но сейчас ты ведь не совсем дух, в городе тебе нужно будет имя. Можно, я назову тебя Иланой?
--
Пускай, мне все равно.
--
Вот и славно, будешь Иланой. О! Знал я одну Илану! Чудесная была девушка, а меня как любила... Только вот замуж вышла за сына моего мастера, - Сэдрик вздохнул. - Не пошла за меня из-за моей бедности.
Женщина рассмеялась. Смех ее звучал издевательски, но подмастерье не услышал в нем ни боли, ни зла.
--
Ты хочешь сделать из меня человека, - сказала Илана с укоризной.
--
Люди, духи. Такая ли большая разница? - пожал плечами Сэдрик. - Все равно, когда люди умирают, они тоже становятся духами. Уж я-то знаю.
--
Ни черта ты не знаешь, - презрительно фыркнула женщина.