Кижи

Что запомнилось? А просто -
Небо этого погоста.

И хождение по водам
С опытным экскурсоводом.

1982

 
Петрозаводский шлягер

Над Петрозаводском снег,
Небо тает воском.
Мы летали по весне
Над Петрозаводском.

Ворон подтвердит любой
Над вокзальным шпилем -
Как летали мы с тобой
В небе вольным стилем.

Кто из нас, скажи, тогда
В чьих руках был воском?
Но светила нам звезда
Над Петрозаводском.

Ну а нынче - не видна
Ни зимой, ни летом.
Для других теперь она
Светит дальним светом.

Перевыполнен вдвойне
План по перевозкам.
Не летать тебе и мне
Над Петрозаводском.

1988

 
Воспоминание о Львове

... Надтреснуто звякнув "дзенькуе",
Идет развалюха-трамвай.
И пани Грабовска толкует
Про свой католический рай.

И камень помножен на камень,
Как времени противовес.
И падает гулкое Amen
С тяжелых набухших небес.

...Тот город веселых кошмаров
И долго скрываемых драм.
Где рядом - тепло тротуаров
И холод чернеющих брам.

1993

 
Больница

Коридором, палатой - к кровати
Ты гребешь костылем, как веслом.
По ночам тебе снится, травматик:
Ах, как шла нога на излом.

Элементы из серии "ультра",
Бытовуха и сводки ГАИ, -
Герман Юрьевич, лечащий скульптор,
Утром гипсы обходит свои.

Он больничным идет коридором,
Там, где курят в конце мужики,
Где обрывки слышны разговора:
"А очнулся уже без руки..."

Где - не в гипсе, но тоже травматик,
Уясняющий задним числом
В неизбывном своем сопромате:
Ах, как шла душа на излом...

1988
 

Мандельштам

"ИЗОЛИРОВАТЬ, НО СОХРАНИТЬ"...
Над Воронежем-сторожем нож воронить...

Иссякает продленного неба поток.
Прозревается начерно Владивосток.

Сколь небесный волчок ни крути,
Не разъехаться с веком на Млечном Пути.

"ИЗОЛИРОВАТЬ, НО СОХРАНИТЬ"... до поры...
Смертоносных созвездий звенят комары.

Набирая кровавый раствор мастерком,
Штукатурит равнину заплечный нарком.

Не разъехаться с веком на Млечном Пути
И с подругою-нищенкой вспять не пройти.

И двойная звезда - как двойной медальон,
Как проекции ваши на конус времен.

И на каждом углу - вороненый цветок,
И все помнится-полнится Владивосток.

1989

 
* * *

Никуда не укрыться от ветра
На твоих перекрестках, февраль.
Мы найдем экипаж в стиле "ретро"
И поедем куда-нибудь вдаль.

Промелькнет ИТК малолеток,
Пирамидок кладбищенских жесть,
И панно "Рубежи пятилеток",
И - "... эпохи ум, совесть и честь".

Над равниной, дрожащей от ветра,
Отсияет в свой срок Водолей.
И колхозная наша Деметра
В телогрейке пойдет меж полей.

Повезут молоко на прицепе,
ЦСУ сообщит про успех,
поспешит в райбольницу Асклепий,
А Гефест - в свой штамповочный цех.

Понаставит главбух закорючек,
И по радио будет - "Кармен".
И промолвит случайный попутчик,
Что не ждет никаких перемен.

Так на каждой версте безымянной,
В городишке заштатном любом
Нам Россия предстанет - сей странный,
Этот странноприимный наш дом.

Дом, где либо жара, либо стужа,
Только деготь в ходу да елей.
Дом, в котором чем лучше - тем хуже,
А чем хуже - еще веселей.

Мы поедем на автомобиле,
Каждый - супер- и архиумен.
Кто же мы - прорицатели или
Посетители этих времен?

1989
 

* * *

По краткому по курсу -
Шпион, фашист, наймит,
Там на допросах в Курске
Стоит мой дед, стоит.

Лишен очков, но видит
Среди ноябрьской тьмы,
Что он уже не выйдет
Их курской той зимы.

И портупейно четко
Включенье передач.
Уже готовит сводку
Дежурный помзамнач.

И - подлинник иконы,
Нависшей над страной, -
В Кремле над телефоном
Навис "отец родной".

Его бессонны ночки,
Куется план побед.
И в Курске в одиночке
Расстрела ждет мой дед.

1989
 

Острова

Последний лист слетел.
Пожухлая трава...
Не ты ли, друг, хотел
Уплыть на острова?

Но был один роман
И были в нем слова:
"Не надо, капитан,
Зачем - на острова?"

И был он, как дурман,
Как ни один другой, -
Дешевенький роман
В обложке дорогой.

И время твое шло
Сквозь пыльное стекло.
Спроси себя теперь:
Какая из потерь?

Но ты забыл слова:
Уплыть на острова.

1975


Под этим небом

Под этим небом, вечно пасмурным,
висели низко "кукурузники".
Я жил в ладах с режимом паспортным
И недобрал всего лишь музыки...

1988

 
Вечный Командировочный

В старом портфеле весь его быт -
Экипировка нехитрая.
И детектив иностранный вбит
Между омметром и бритвою.

Ну а на донышко, в самый низ -
К случаю, к пиву с воблою -
Фраза запрятана: дескать, жизнь -
Командировка долгая.

1976

 
Советск

От домов высоких старых,
Застывая в лунных фарах,
Тяжкой сыростью скользит
Имя прежнее - Тильзит.

1975

 
* * *

Все предусмотрено заранее.
Компостер щелкнет, как курок.
И поезда по расписанию
Придут, уйдут, вернутся в срок.

Вокзалы моросью размажутся,
Рябина капнет из горсти.
А круг незамкнутым окажется -
Конец с началом не свести...

1976


Ждущие чуда

Ждущие чуда, великого чуда,
Вы, изошедшие криком от зуда.
Вслед поездам, проносящимся мимо,
Вы, повторявшие: 'Все поправимо...'

Но несмываемы татуировки,
Не назначаются переигровки.
Все несменяемо в прошлом, в котором
Тянется медленным телеповтором -
Как с поцелуем подходит Иуда.

А воскресение - это не чудо.

1978

 
* * *

Идут в вагоны-рестораны,
В их сизое тепло со стужи.
Идут забыть о старых ранах,
Но раны просятся наружу.

- Свободно?
- Занято.
- Простите...
- По двести грамм и по конфете...
Сосед с татуировкой "Витя"
Вам говорит - как жил на свете.

Как руки складывал
И слезы
Из глаз сухих пускал во храме.
Как пел фальшиво.
Но березы
Боялся захватать словами.

1976

 
* * *

Двери заколачивали в прошлое.
Уезжали
(снег и храп коней).
Прошлое - заброшенная вотчина.
Будущее - путь обратный к ней.

1977
 

* * *

Внесли свою лепту
И канули в Лету
На черном пароме
В качании мерном...

Слезы не уронит
Взирающий сверху,
Застывший на склоне
Над зеркалом Леты.

И шагом неверным
Пойдет он чуть позже
Назад в свое лето.
И песенку сложит
С припевом нелепым:

Не я, тогда кто же?

1977

 
Над тихой рекою

Над тихой рекою динамик
Поет про любовь и печаль.
Художница в детской панаме
Рисует пустынный причал.

На этом причале горячем,
Пока что, как сцена, пустом,
Расстанутся двое незрячих.
Прозреют они потом.

Вдруг резко проявится это:
Последний гудок, пароход,
Причал на излучине лета,
Слияние неба и вод.

1978