Фукидид : другие произведения.

Полное собрание сочинений Фукидид

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
  Оглавление
  Переводы
  ИСТОРИЯ ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ
  ЭЛЛЕНИКА КСЕНОФОНА
  Греческий текст
  ПРОИЗНОШЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО
  СОДЕРЖАНИЕ ГРЕЧЕСКОГО ТЕКСТА
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  Биографии
  ВВЕДЕНИЕ К ФУКИДИДУ Чарльза Форстера Смита
  THUCYDIDES от TW Lumb
  
         
  Полное собрание сочинений
  Фукидид
  (ок. 460–395 до н. э.)
  
  Содержание
  Переводы
  ИСТОРИЯ ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ
  ЭЛЛЕНИКА КСЕНОФОНА
  Греческий текст
  ПРОИЗНОШЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО
  СОДЕРЖАНИЕ ГРЕЧЕСКОГО ТЕКСТА
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  Биографии
  ВВЕДЕНИЕ К ФУКИДИДУ Чарльза Форстера Смита
  THUCYDIDES от TW Lumb
  
  No Делфи Классика, 2013 г.
  Версия 2
  
  
  
  
  Полное собрание сочинений
  Фукидид
  
  Delphi Classics, 2013 г.
  
  Переводы
  
  Афины — родина Фукидида.
  
  ИСТОРИЯ ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ
  
  Перевод Бенджамина Джоветта
  Знаменитая история Фукидида повествует о событиях Пелопоннесской войны, которая велась между Пелопоннесской лигой, возглавляемой Спартой, и Делосской лигой, возглавляемой Афинами. Сам автор был афинянином, которому довелось служить генералом во время войны, и книга получила широкую известность благодаря своему объективному и научному подходу к истории. Фукидид - один из первых историков, применивших строгий стандарт хронологии, записывая события по годам, причем каждый год состоит из сезона летней кампании и менее активного зимнего сезона. Этот метод резко контрастирует с более ранней работой Геродота « Истории» , которая временами хронологически смешана и делает частые отступления в несвязанные области.
  Работа Фукидида известна тем, что в ней широко используются речи от первого лица, чтобы подробно рассказать о событиях, которые она изображает. К ним относятся обращения к войскам их генералов перед битвами и многочисленные политические речи как афинских, так и спартанских лидеров, а также дебаты между различными партиями. Из речей наиболее известна надгробная речь Перикла, которая находится во второй книге. Фукидид, несомненно, слышал некоторые из этих речей сам, в то время как другие он полагался на свидетельства очевидцев, а многие другие, конечно, должны быть плодом его воображения.
  Боги не играют активной роли в Истории Фукидида, которая отличается от Истории Геродота. Вместо этого Фукидид считает, что история вызвана выбором и действиями людей. Тем не менее, религия и благочестие играют решающую роль в действиях спартанцев, и в меньшей степени афиняне и Фукидид явно озабочены естественными явлениями, такими как землетрясения и затмения, которые современным читателям могут показаться суеверными явлениями.
  «История Пелопоннесской войны» была разделена на восемь книг редакторами более поздней античности. Первая книга, после краткого обзора ранней греческой истории и некоторого программного историографического комментария, пытается объяснить, почему Пелопоннесская война разразилась именно тогда, когда она разразилась, и каковы были ее причины. За исключением нескольких коротких экскурсов (особенно 6.54-58 об истребителях тиранов), остальная часть Истории (Книги со II по VIII) жестко сохраняет свое внимание к Пелопоннесской войне, исключая почти все другие темы.
  Фукидид объясняет, что основной причиной Пелопоннесской войны был рост могущества Афин и тревога, которую это вызвало в Спарте. Историк прослеживает развитие афинской власти через рост их империи в период с 479 г. до н.э. по 432 г. до н.э. в первой Книге истории (1.89-118). Легитимность Империи исследуется в нескольких отрывках, особенно в речи 1.73-78, где анонимная афинская миссия защищает империю на том основании, что она была дана афинянам добровольно, а не взята силой. Эти афиняне защищают последующее расширение Империи: «... природа дела сначала вынудила нас поднять нашу империю до ее нынешней высоты; Страх был нашим главным мотивом, хотя честь и выгода пришли потом». (1.75.3)
  Афиняне также утверждают, что «мы не сделали ничего экстраординарного, ничего противоречащего человеческой природе, приняв империю, когда она была нам предложена, а затем отказавшись отказаться от нее». (1.76) Они утверждают, что любой на их месте поступил бы так же. Спартанцы представляют собой более традиционную, осмотрительную и менее экспансивную силу. Действительно, афиняне почти уничтожены их величайшим актом имперского злоупотребления, сицилийской экспедицией, описанной в шестой и седьмой книгах «Истории».
  Принято считать, что Фукидид умер, все еще работая над своей «Историей», поскольку она заканчивается в середине предложения и доходит только до 410 г. до н.э., оставляя нераскрытыми шесть лет войны. Кроме того, существует большая неуверенность в том, намеревался ли он пересматривать уже написанные им разделы. Поскольку между некоторыми отрывками в тексте, по-видимому, существуют некоторые противоречия, было высказано предположение, что противоречащие друг другу отрывки были написаны в разное время и что мнение Фукидида по этому конфликтующему вопросу со временем изменилось.
  Великий труд Фукидида оказал огромное влияние как на древнюю, так и на современную историографию. Современники и непосредственные преемники автора восприняли ее с энтузиазмом, многие авторы стремились завершить незаконченную историю. Ксенофонт написал свою «Элленику» как продолжение «Истории» Фукидида, начиная с того самого момента, когда произведение Фукидида обрывается. Однако продолжение Ксенофонта обычно считается хуже по стилю и точности по сравнению с текстом Фукидида, хотя обычно считается наиболее точным и совершенным продолжением великого произведения Фукидида. Чтобы дополнить незаконченный текст Фукидида, продолжение Ксенофонта Hellenica, переведенное HG Dakyns, также представлен в этом сборнике.
  
  
  Голова Фукидида. Портрет представляет собой копию, вероятно, позднеэллинистическую, с утраченной греческой работы начала четвертого века до нашей эры.
  
  
  Фрагмент раннего папируса знаменитой Истории
  
  
  Ваза с изображением солдата-гоплита
  
  СОДЕРЖАНИЕ
  КНИГА I
  КНИГА II
  КНИГА III
  КНИГА IV
  КНИГА V
  КНИГА VI
  КНИГА VII
  КНИГА VIII
  
  
  
  Одно из главных событий, описанных в великом произведении Фукидида — «Траурная речь Перикла» Филиппа фон Фольца.
  
  
  Остров Сфактерия, одна из главных сцен Истории, где афиняне одержали знаменитую победу в 425 г. до н.э.: они впервые заставили спартанцев сдаться им.
  
  
  Алкивиад (ок. 450–404 до н. э.) был харизматичным афинским государственным деятелем, оратором и полководцем, сыгравшим важную роль во второй половине этого конфликта в качестве стратегического советника, военачальника и политика.
  
  
  Викторианская гравюра с изображением битвы при Сиракузах — ключевого более позднего события Истории.
  
  КНИГА I
  [1] Фукидид, афинянин, написал историю войны, в которой пелопоннесцы и афиняне сражались друг против друга. Он начал писать, когда они впервые взялись за оружие, полагая, что это будет великое и запоминающееся выше любой предыдущей войны. Ибо он утверждал, что оба государства были тогда в полном расцвете своей военной мощи, и он видел, что остальные эллины либо встали на сторону, либо намеревались встать на сторону того или другого из них. Ни одно движение никогда не волновало Элладу так глубоко, как это; его разделяли многие варвары, и можно сказать, что он даже повлиял на мир в целом. Характер событий, которые предшествовали, будь то непосредственно или в более отдаленной древности, по прошествии времени не может быть установлен с уверенностью. Но, судя по свидетельствам, которым я могу доверять после самого тщательного исследования, я полагаю, что прежние века не были великими ни в своих войнах, ни в чем-либо другом.
  [2] Страна, которая теперь называется Элладой, не была регулярно заселена в древние времена. Люди были мигрирующими и с готовностью покидали свои дома, когда их подавляло количество. Торговли не было, и они не могли безопасно поддерживать сношения друг с другом ни по суше, ни по морю. Несколько племен возделывали свою землю ровно настолько, чтобы получать от нее пропитание. Но они не имели накопления богатства и не возделывали землю; ибо, не имея стен, они никогда не были уверены, что захватчик не придет и не ограбит их. Живя таким образом и зная, что они могут где угодно добыть себе пропитание, они всегда были готовы к переселению; так что у них не было ни больших городов, ни каких-либо значительных ресурсов. Самые богатые районы постоянно меняли своих жителей; например, страны, которые теперь называются Фессалией и Беотией, большая часть Пелопоннеса, за исключением Аркадии, и все лучшие части Эллады. Ибо производительность земли увеличила силу отдельных лиц; это, в свою очередь, было источником ссор, из-за которых общины разорялись, но в то же время они были более подвержены нападениям извне. Несомненно, Аттика, почва которой была бедна и скудна, долгое время была свободна от междоусобиц и поэтому сохранила своих первоначальных жителей. И поразительным подтверждением моего аргумента является тот факт, что Аттика за счет иммиграции увеличилась в населении больше, чем какая-либо другая область. Ибо вожди Эллады, изгнанные из своей страны войной или революцией, искали убежища в Афинах; и с самых ранних времен, будучи допущенными к гражданским правам, так сильно увеличилось число жителей, что Аттика стала не в состоянии содержать их и, наконец, была вынуждена отправить колонии в Ионию.
  [3] Слабость древности доказывается мне еще тем обстоятельством, что до Троянской войны в Элладе, по-видимому, не было общих действий. И я склонен думать, что само это имя еще не было дано всей стране и фактически вообще не существовало до времени Эллена, сына Девкалиона; разные племена, из которых наиболее широко расселились пеласги, дали свои названия разным районам. Но когда Эллен и его сыновья стали сильными во Фтиотиде, к ним обратились за помощью другие города, и тех, кто был с ними, постепенно стали называть эллинами, хотя прошло много времени, прежде чем это имя стало преобладать во всей стране. Об этом лучше всего свидетельствует Гомер; ибо он, хотя и жил много позже Троянской войны, нигде не использует это имя собирательно, а ограничивает его последователями Ахиллеса из Фтиотиды, которые были первоначальными эллинами; говоря обо всем воинстве, он называет их данайцами, или аргивянами, или ахейцами. Нет в его стихах и упоминания о варварах, очевидно, потому, что еще не было эллинов, противопоставленных им общим отличительным именем. Таким образом, отдельные эллинские племена (я подразумеваю под словом эллины тех, которые, образуя отдельные общины, имели общий язык и впоследствии назывались общим именем), вследствие своей слабости и обособленности, никогда не объединялись в каком-либо большом предприятии. до Троянской войны. И они предприняли поход против Трои только после того, как приобрели значительный морской опыт.
  [4] Минос — первый, кому традиция приписывает владение флотом. Он овладел большей частью того, что сейчас называется Греческим морем; он завоевал Киклады и стал первым колонизатором большинства из них, изгнав карийцев и назначив править ими своих сыновей. Наконец, именно он, из естественного желания защитить свои растущие доходы, стремился, насколько это было возможно, очистить море от пиратов.
  (5) Ибо в древние времена и эллины, и те варвары, чьи жилища находились на побережье материка или на островах, когда они начали находить путь друг к другу по морю, прибегали к пиратству. Ими командовали могущественные вожди, которые использовали этот способ увеличения своего богатства и обеспечения своих более бедных последователей. Они нападали на неукрепленные и разбросанные города или, скорее, деревни, которые они грабили и поддерживали себя главным образом за счет их грабежа; ибо до сих пор такое занятие считалось почетным, а не позорным. Это доказывается практикой некоторых племен на материке, которые до сих пор славятся пиратскими подвигами, и свидетельством древних поэтов, в стихах которых неизменно задается вопрос вновь прибывшим путешественникам, действительно ли они пираты; что означает, что ни те, кого допрашивают, не отрицают, ни те, кто заинтересован в знании, осуждают оккупацию. На суше также соседние общины грабили друг друга; и есть много частей Эллады, в которых еще сохранились старые обычаи, как, например, среди озолийских локров, этолийцев, акарнанцев и прилегающих областей континента. Мода на ношение оружия среди этих континентальных племен является пережитком их старых хищнических привычек. Ибо в древние времена все эллины носили оружие, потому что их дома были незащищены, а общение было небезопасным; подобно варварам, они ходили с оружием в повседневной жизни. И сохранение обычая в некоторых частях страны указывает на то, что когда-то он преобладал повсюду.
  [6] Афиняне были первыми, кто отложил в сторону оружие и принял более легкий и роскошный образ жизни. Совсем недавно старомодная изысканность одежды еще сохранялась среди пожилых людей из их более богатого сословия, которые носили нижнее белье из льна и собирали волосы в узел золотыми застежками в виде кузнечиков; и те же самые обычаи долго сохранялись среди старейшин Ионии, будучи унаследованными от их афинских предков. С другой стороны, простое платье, которое сейчас является обычным явлением, впервые носили в Спарте; и там более, чем где бы то ни было, жизнь богатых уподоблялась жизни народа. Лакедемоняне также были первыми, кто в своих спортивных упражнениях раздевался донага и натирался маслом. Но это не было древним обычаем; атлеты прежде, даже когда они состязались в Олимпии, носили пояса вокруг своих чресл, практика, которая сохранилась до недавнего времени и все еще преобладает среди варваров, особенно у азиатских, где бойцы в боксерских и борцовских поединках носят пояса. Можно было бы показать, что многие другие обычаи, свойственные ныне только варварам, прежде существовали в Элладе.
  (7) В более поздние времена, когда мореплавание стало повсеместным и богатство начало накапливаться, на берегу моря строились и укреплялись города; полуострова также были оккупированы и обнесены стеной с целью торговли и защиты от соседних племен. Но более старые города как на островах, так и на континенте, чтобы защитить себя от пиратства, которое так долго господствовало, были построены внутри страны; и там они остаются по сей день. Ибо пиратские племена грабили не только друг друга, но и всех, кто, не будучи мореплавателем, жил на берегу моря.
  [8] Островитяне были даже более склонны к пиратству, чем жители материка. В основном это были карийские или финикийские поселенцы. Это доказывает тот факт, что когда афиняне очистили Делос во время Пелопоннесской войны и вскрыли гробницы умерших, оказалось, что более половины из них были карийцами. Они были известны по форме их оружия, которое они хоронили вместе с ними, и по их способу захоронения, который до сих пор практикуется у них.
  После того, как Минос создал свой флот, морское сообщение стало более распространенным. Ибо, изгнав мародеров, когда он колонизировал большую часть островов, жители морского побережья стали богаче и стали жить более оседло; и некоторые из них, обнаружив, что их богатство превзошло их ожидания, окружили свои города стенами. Любовь к наживе побуждала более слабых служить более сильным, а обладание богатством позволяло более могущественным подчинить себе меньшие города. Это было состояние общества, которое начало преобладать во время Троянской войны.
  [9] Я склонен думать, что Агамемнону удалось собрать экспедицию не потому, что женихи Елены связали себя клятвой с Тиндареем, а потому, что он был самым могущественным королем своего времени. Те пелопоннесцы, которые обладают наиболее точными преданиями, говорят, что первоначально Пелопс приобрел свою власть благодаря большому богатству, которое он привез с собой из Азии в бедную страну, благодаря чему он, хотя и был чужестранцем, дал свое имя Пелопоннесу; и еще большая удача досталась его потомкам после смерти Эврисфея, царя Микен, убитого в Аттике Гераклидами. Для Атрея, сына Пелопса, приходился Эврисфею дядя по материнской линии, который, отправившись в поход, естественно, поручил ему Микенское царство. Теперь Атрей был изгнан своим отцом из-за убийства Хрисиппа. Но Эврисфей так и не вернулся; и микенцы, опасаясь Гераклидов, были готовы приветствовать Атрея, который считался могущественным человеком и заискивал перед толпой. Так он унаследовал трон Микен и других владений Эврисфея. Таким образом, дом Пелопса преобладал над домом Персея.
  И я думаю, что именно потому, что Агамемнон унаследовал эту власть, а также потому, что он был величайшим морским властелином своего времени, он смог собрать экспедицию; и другие князья последовали за ним не по доброй воле, а из страха. Из вождей, пришедших в Трою, он, если принять свидетельство Гомера, сам привел наибольшее количество кораблей, не говоря уже о снабжении ими аркадян. В «Передаче скипетра» он описан как «царь многих островов и всего Аргоса». Но, живя на материке, он не мог бы править ни одним, кроме прилегающих островов (которых было бы немного), если бы не обладал значительным флотом. Из этой экспедиции мы должны составить наши предположения о характере еще более ранних времен.
  (10) Когда говорят, что Микены были небольшим городом или что какой-либо другой город, существовавший в те дни, незначителен в наши дни, этот аргумент вряд ли докажет, что экспедиция не была столь велика, как рассказывают поэты и как обычно воображаемый. Если бы город Спарта был покинут и не осталось бы ничего, кроме храмов и плана земли, далекие века очень не хотели бы верить, что сила лакедемонян хоть сколько-нибудь равна их славе. И тем не менее они владеют двумя пятыми Пелопоннеса и являются признанными лидерами всего, а также многочисленных союзников в остальной части Эллады. Но их город не строится непрерывно, в нем нет великолепных храмов или других зданий; он скорее напоминает группу деревень, подобных древним городам Эллады, и потому будет представлять собой жалкое зрелище. Между тем, если бы та же участь постигла афинян, то руины Афин бросились бы в глаза, и мы должны были бы заключить, что их могущество было вдвое больше, чем оно есть на самом деле. Мы не должны тогда быть чрезмерно скептичными. Величие городов следует оценивать по их реальной мощи, а не по внешнему виду. И мы можем справедливо предположить, что троянская экспедиция была более крупной, чем любая предшествовавшая ей, хотя, по словам Гомера, если мы еще раз обратимся к его свидетельству, не сравнимой с современными. Он был поэтом, и поэтому можно ожидать, что он будет преувеличивать; тем не менее, даже после его показа экспедиция была сравнительно небольшой. Ибо насчитывалось, как он говорит нам, двенадцать сотен кораблей, беотийские — по сто двадцать человек на каждом, филоктетовы — пятьдесят; и можно предположить, что этими числами он указывает самые большие и самые маленькие корабли; иначе почему в каталоге ничего не сказано о размерах других? То, что все экипажи были воинами, а также гребцами, он ясно подразумевает, говоря о кораблях Филоктета; ибо он говорит нам, что все гребцы также были лучниками. И не следует думать, что экспедицию будут сопровождать многие, не являющиеся моряками, за исключением королей и старших офицеров; ибо войска должны были пересечь море, привозя с собой военные материалы, на беспалубных судах, построенных по старой пиратской моде. Теперь, если мы возьмем среднее значение между командами, силы вторжения, по-видимому, не будут очень многочисленными, если мы вспомним, что они были набраны со всей Эллады.
  [11] Причиной неполноценности была не столько нехватка людей, сколько нехватка денег; армия вторжения была ограничена из-за трудностей с получением припасов таким числом, которое, как можно было ожидать, проживало в стране, в которой им предстояло сражаться. По прибытии в Трою, когда они выиграли битву (а они явно выиграли, ибо иначе они не смогли бы укрепить свой лагерь), даже тогда они, по-видимому, не употребили все свои силы, а были движимы нуждой. провизии на возделывание Херсонеса и на грабеж. И вследствие такого рассеяния своих сил троянцы имели возможность держаться против них в течение целых десяти лет, всегда оказываясь равным тем, кто оставался на месте. Между тем, если бы осаждающее войско принесло обильные припасы и, вместо того чтобы заняться земледелием или грабежом, упорно вело войну всеми своими силами, оно легко овладело бы полем и взяло бы город; поскольку, несмотря на то, что они были разделены и имея в наличии только часть своей армии в любой момент времени, они удерживали свои позиции. Или, опять же, могли бы регулярно облагать Трою, и место было бы захвачено за меньшее время и с меньшими трудностями. Бедность была истинной причиной того, что достижения прежних веков были незначительными и почему Троянская война, самая знаменитая из всех, когда она подвергается испытанию фактами, не соответствует своей славе и преобладающим традициям, к которым приобщились поэты. данные полномочия.
  [12] Даже в эпоху, последовавшую за Троянской войной, Эллада все еще находилась в процессе брожения и заселения, и у нее не было времени для мирного роста. Возвращение эллинов из Трои после их долгого отсутствия привело ко многим переменам: почти в каждом городе возникали распри, и изгнанные ими уходили и основывали другие города. Таким образом, на шестидесятом году после падения Трои беотийцы, изгнанные из Арне фессалийцами, поселились в стране, прежде называвшейся Кадмеидой, а ныне Беотией: часть племени уже жила там, и некоторые из этих участвовал в троянской экспедиции. На восьмидесятом году после войны дорийцы во главе с Гераклидами завоевали Пелопоннес. Прошло немало времени, прежде чем Эллада окончательно осела; однако через некоторое время она успокоилась и стала рассылать колонии. Афиняне колонизировали Ионию и большинство островов; пелопоннесцы — большую часть Италии и Сицилии и различные места в Элладе. Все эти колонии были основаны после Троянской войны.
  (13) По мере того как Эллада становилась все более могущественной и богатство становилось все более и более быстрым, доходы ее городов увеличивались, и в большинстве из них установилась тирания; до сих пор ими правили наследственные короли, имевшие фиксированные прерогативы. Точно так же эллины начали строить флоты и сделали море своей стихией. Говорят, что коринфяне первыми переняли что-то вроде современного морского стиля, и самые старые эллинские триеры были построены в Коринфе. Судостроитель из Коринфа Амейнокл, по-видимому, построил для самосцев четыре корабля; он отправился на Самос примерно за триста лет до окончания Пелопоннесской войны. А самое раннее известное морское сражение — это сражение между коринфянами и керкирянами, которое произошло примерно сорок лет спустя. Коринф, расположенный на перешейке, естественно, с самого начала был центром торговли; ибо эллины внутри и вне Пелопоннеса в прежние времена, когда они общались главным образом по суше, должны были проходить через ее территорию, чтобы добраться друг до друга. Ее богатство также было источником власти, как свидетельствуют древние поэты, говорящие о «богатом Коринфе». Когда мореплавание стало более распространенным явлением, коринфяне, уже обзаведшись флотом, смогли подавить пиратство; они предлагали рынок как по морю, так и по суше, и с увеличением богатства могущество их города еще более возрастало. Позже, во времена Кира, первого персидского царя, и Камбиса, его сына, ионийцы имели большой флот; они сражались с Киром и какое-то время господствовали на море у своих берегов. Поликрат, который был тираном Самоса в царствование Камбиса, также имел сильный флот и покорил несколько островов, в том числе Ренею, которую он посвятил Делосскому Аполлону. И фокейцы, когда они колонизировали Массалию, победили карфагенян на море.
  (14) Это были самые мощные флоты, и даже те, которые появились через много поколений после Троянской войны, по-видимому, состояли главным образом из пятидесяти весельных кораблей и военных галер, как и во времена Трои; пока еще триеры не были обычным явлением. Но незадолго до персидской войны и смерти Дария, сменившего Камбиса, они были в значительном количестве у сицилийских тиранов и керкирян. До экспедиции Ксеркса в Элладе не возникло никаких других значительных морских держав. Эгиняне, афиняне и некоторые другие имели небольшой флот, состоявший большей частью из пятидесятивесельных судов. Даже корабли, которые афиняне построили совсем недавно по наущению Фемистокла, когда они воевали с эгинянами и в ожидании варвара, даже те корабли, на которых они сражались при Саламине, не были вполне палубными.
  [15] Такими незначительными были эллинские флоты как в недавние, так и в более древние времена. И тем не менее те, кто направил свою энергию на море, получили большой прирост силы за счет увеличения своих доходов и расширения своего владычества. Ибо они нападали и покоряли острова, особенно когда на них ощущалось давление населения. Принимая во внимание, что на суше никогда не происходило никаких конфликтов, которые привели бы к увеличению власти; какие войны у них были просто пограничными распрями. Зарубежных и дальних завоевательных экспедиций эллины никогда не предпринимали; ибо они еще не находились под командованием великих государств, не образовывали добровольных союзов и не совершали экспедиций на равноправной основе. Их войны были только войнами нескольких соседних племен друг с другом. Конфликтом, в котором остальная часть Эллады была наиболее разделена, вступая в союз то с одной, то с другой стороной, была древняя война между халкидийцами и эретрийцами.
  [16] Были различные препятствия для прогресса различных государств. Ионийцы достигли большого процветания, когда Кир и персы, свергнув Креза и покорив страны между рекой Галис и морем, вступили с ними в войну и поработили города на материке. Некоторое время спустя Дарий, обладавший сильным финикийским флотом, завоевал и острова.
  (17) И снова тираны эллинских городов не превышали своих помыслов за пределы своих собственных интересов, то есть безопасности своей личности и возвышения себя и своих семей. Они были чрезвычайно осторожны в управлении своим правительством и никогда не совершали ничего существенного; кроме войн с соседями, как на Сицилии, где их могущество достигло наибольшей высоты. Таким образом, долгое время все было направлено на то, чтобы воспрепятствовать объединению Эллады в какое-либо крупное действие и парализовать деятельность отдельных государств.
  (18) В конце концов тираны как в Афинах, так и в остальной Элладе (которая находилась под их властью задолго до Афин), по крайней мере, большинство из них и, за исключением сицилийца, последнего из когда-либо правивших, были подавлен лакедемонянами. Ибо хотя Лакедемон после завоевания страны дорийцами, населяющими ее ныне, долгое время оставался неустроенным, и даже дольше, чем какая-либо известная нам страна, тем не менее она получила хорошие законы раньше, чем какая-либо другая, и никогда не была подчинена тиранам; она сохраняла ту же форму правления более четырехсот лет, считая до конца Пелопоннесской войны. Именно превосходство ее конституции давало ей власть и, таким образом, позволяло ей регулировать дела других штатов. Вскоре после свержения тиранов лакедемонянами между афинянами и персами произошла битва при Марафоне; десять лет спустя варвар вернулся с огромным вооружением, которое должно было поработить Элладу. Перед лицом грозившей опасности лакедемоняне, самое сильное государство в Элладе, взяли на себя инициативу союзников, а афиняне, по мере продвижения персидского войска, решили оставить свой город, разрушить свои дома и, взяв на свои корабли, стали моряками. Варвар был отброшен общим усилием; но вскоре эллины, а также те, кто восстал против царя, и те, кто образовал первоначальный союз, заняли разные стороны и стали союзниками либо афинян, либо лакедемонян; ибо теперь это были две ведущие державы, одна сильна на суше, а другая на море. Союз между ними был недолгим; они быстро поссорились и со своими союзниками вступили в войну. Любой из других эллинов, имевший собственные разногласия, теперь прибегал к тому или иному из них. Таким образом, от персидской до Пелопоннесской войны лакедемоняне и афиняне постоянно воевали или заключали мир либо друг с другом, либо со своими восставшими союзниками; таким образом они достигли боевой эффективности и приобрели опыт в школе опасности.
  (19) Лакедемоняне не делали данниками тех, кто признавал их лидерство, но заботились о том, чтобы ими управляли олигархии в исключительных интересах Спарты. Афиняне, напротив, через некоторое время лишили подчиненные города их кораблей и заставили всех платить фиксированную дань, кроме Хиоса и Лесбоса. И единоличное могущество Афин в начале этой войны было больше, чем могущество Афин и Спарты вместе взятых, в то время как конфедерация оставалась нетронутой.
  [20] Таковы результаты моих исследований, хотя ранняя история Эллады относится к типу, который запрещает безоговорочно полагаться на каждое отдельное свидетельство. Мужчины не различают и слишком готовы воспринять древние предания как о своей, так и о других странах. Например, большинство афинян считают, что Гиппарх на самом деле был тираном, когда его убили Гармодий и Аристогейтон; они не знают, что Гиппий был старшим из сыновей Писистрата и наследовал ему, и что Гиппарх и Фессал были только его братьями. В последний момент Гармодий и Аристогейтон вдруг заподозрили, что Гиппий был предупрежден кем-то из их сообщников. Поэтому они воздержались от нападения на него, но, желая сделать что-то до того, как их схватят, и не рисковать напрасно своей жизнью, убили Гиппарха, с которым они упали возле храма, называемого Леокорием, когда он вел Панафинейскую процессию. Есть много других вещей, не затемненных временем, но современных, в которых другие эллины так же ошибаются. Например, они воображают, что лакедемонские цари в своем совете имеют не один, а два голоса каждый и что в войске лакедемонян есть подразделение, называемое питанатским подразделением; тогда как у них никогда не было ничего подобного. Так мало усилий предпринимают люди в поисках истины; так охотно они принимают все, что попадается им под руку.
  [21] Тем не менее, любой, кто на основании, которое я дал, придет к какому-то заключению, подобному моему собственному, о тех древних временах, не сильно ошибется. Его не должны вводить в заблуждение преувеличенные фантазии поэтов или рассказы летописцев, которые стремятся скорее усладить слух, чем говорить правду. Их счета не могут быть проверены им; и большинство фактов с течением времени перешло в область романтики. За столь отдаленное время он должен решить довольствоваться выводами, основанными на самых ясных доказательствах, какие только могут быть. И хотя люди всегда будут считать любую войну, в которой они действительно сражаются, величайшей в данное время, но после ее окончания они вернутся к своему восхищению какой-либо другой, которая предшествовала, все же пелопоннесской, если оценивать ее по фактической факты, несомненно, окажутся величайшими из когда-либо известных.
  [22] Что касается речей, которые были произнесены до или во время войны, то мне и другим, которые сообщали мне о них, было трудно вспомнить точные слова. Поэтому я вложил в уста каждого говорящего чувства, соответствующие данному случаю, выраженные так, как я думал, что он мог бы их выразить, и в то же время я старался, насколько это было возможно, изложить общий смысл того, что на самом деле было сказано. О событиях войны я не осмелился говорить ни по случайным сведениям, ни по какому-либо собственному представлению; Я описал только то, что либо видел сам, либо узнал от других, которых я тщательно и тщательно исследовал. Задача была трудоемкой, так как очевидцы одних и тех же происшествий по-разному рассказывали о них, так как помнили или интересовались действиями той или иной стороны. И весьма вероятно, что сугубо исторический характер моего повествования может разочаровать слух. Но если тот, кто желает иметь перед своими глазами истинную картину событий, которые произошли, и подобных событий, которые могут произойти в будущем в порядке человеческих вещей, объявит то, что я написал, полезным, то Я буду удовлетворен. Моя история — это вечное достояние, а не призовое сочинение, которое услышат и забудут.
  [23] Величайшим достижением прежних времен была персидская война; однако даже это было быстро решено в двух битвах на море и в двух на суше. Но Пелопоннесская война была затяжной борьбой и сопровождалась такими бедствиями, каких Эллада никогда не знала за такой период времени. Никогда еще не было захвачено и обезлюдено так много городов — одни варварами, другие самими эллинами, воюющими друг против друга; и некоторые из них после пленения были заселены чужеземцами. Никогда еще изгнание и резня не были более частыми, будь то война или вызванная междоусобицей. И традиции, которые раньше часто бытовали, но редко подтверждались фактами, теперь уже не вызывали сомнений. Ибо были землетрясения, не имеющие себе равных по своей силе и силе, и солнечные затмения были более многочисленными, чем зарегистрировано в какой-либо прежней эпохе; были также в некоторых местах сильные засухи, вызывавшие голод, и, наконец, чума, причинившая огромный вред и погубившая множество людей. Все эти бедствия обрушились на Элладу одновременно с войной, которая началась, когда афиняне и пелопоннесцы нарушили тридцатилетнее перемирие, заключенное ими после отвоевания Эвбеи. Почему они нарушили его и каковы были причины ссоры, я объясню сначала, чтобы со временем никто не мог не знать, каково было происхождение этой великой войны. Настоящей, хотя и скрытой, причиной, по моему мнению, был рост афинской власти, которая напугала лакедемонян и вынудила их к войне; но причины, публично заявленные с обеих сторон, были следующими.
  [24] Город Эпидамн расположен по правую руку, если плыть вверх по Ионическому заливу. Соседние жители — тауланты, варварское племя иллирийской расы. Это место было колонизировано керкирянами, но под предводительством коринфянина Фалия, сына Эратоклида, происходившего из рода Геракла; он был приглашен, по древнему обычаю, из метрополии, а коринфяне и другие дорийцы присоединились к колонии. С течением времени Эпидамн стал большим и многолюдным, но последовал долгий период гражданских волнений, и город, как говорят, был повержен в войне с соседними варварами и утратил свою древнюю мощь. Наконец, незадолго до Пелопоннесской войны знатные люди были свергнуты и изгнаны народом; изгнанники перешли на сторону варваров и, соединившись с ними, грабили оставшихся жителей и по морю, и по суше. Они, оказавшись в затруднительном положении, отправили посольство в метрополию Коркиру, умоляя керкирян не оставлять их на произвол судьбы, а примирить их с изгнанниками и уладить войну с варварами. Пришли послы и, сидя просителями в храме Эрэ, исполнили их просьбу; но керкиряне не послушались их, и они безуспешно вернулись.
  (25) Эпидамнийцы, обнаружив, что у них нет надежды на помощь со стороны Коркиры, не знали, что делать, и послали в Дельфы вопрошать Бога, должны ли они передать город их первоначальным основателям, коринфянам, и попытаться получить помощь от них. Бог ответил, что они должны, и повелел им стать под предводительством коринфян. Итак, эпидамнийцы отправились в Коринф и, известив коринфян об ответе, данном оракулом, сдали им город. Они напомнили им, что первоначальным лидером колонии был гражданин Коринфа; и умолял коринфян прийти и помочь им, а не оставлять их на произвол судьбы. Коринфяне выступили за их дело, отчасти в защиту своих прав (ибо они считали, что Эпидамн принадлежит им в той же мере, что и керкирянам), отчасти также потому, что они ненавидели керкирян, которые были их собственной колонией, но относились к ним с пренебрежением. Во время своих общих празднеств они не позволяли им пользоваться обычными привилегиями основателей, а во время своих жертвоприношений отказывали коринфянину в праве получить первым прядь волос, срезанную с головы жертвы, — честь, обычно предоставляемая колониями представителю родина. На самом деле они презирали коринфян, потому что они были более чем равными им в военной силе и столь же богаты, как и любое государство, существовавшее в то время в Элладе. Они часто хвастались, что намного превосходят их на море, и присваивали себе морскую славу феаков, древних обитателей острова. Такие чувства заставляли их все больше и больше укреплять свой флот, который отнюдь не был презренным; ибо у них было сто двадцать триер, когда разразилась война.
  (26) Раздраженные этими причинами оскорбления, коринфяне были слишком счастливы, чтобы помочь Эпидамну; поэтому они пригласили всех, кто хотел поселиться там, и для защиты колонистов отправили с ними амбракийские и левкадские войска и свои собственные силы. Всех их они отправили по суше до Аполлонии, которая является их колонией, опасаясь, что, если они пойдут по морю, керкиряне могут воспрепятствовать их переходу. Велика была ярость керкирейцев, когда они обнаружили, что поселенцы и войска вошли в Эпидамн и что колония отдана коринфянам. Они немедленно отплыли с двадцатью пятью кораблями, за ними последовал второй флот, и в оскорбительных выражениях потребовали, чтобы эпидамнийцы приняли изгнанных олигархов, которые отправились на Коркиру и умоляли керкирцев восстановить их, ссылаясь на родственные узы и указывая на могилы их общих предков. Они также велели им отослать войска и новых поселенцев. Но эпидамнийцы не послушались их требований. После чего керкиряне напали на них с сорока кораблями. Их сопровождали изгнанники, которых они должны были восстановить, и им помогали туземные иллирийские войска. Они сели перед городом и провозгласили, что любой эпидамнийец, который захочет, и чужеземцы могут уйти в безопасности, но что со всеми оставшимися будут обращаться как с врагами. Это не возымело действия, и керкиряне приступили к обложению города, построенного на перешейке.
  (27) Когда до коринфян дошло известие об осаждении Эпидамна, они снарядили войско и объявили, что туда будет отправлена колония; все желающие могли поехать и пользоваться равными гражданскими правами; но любой, кто не хотел отплыть сразу, мог остаться в Коринфе, и, если он внес залог в пятьдесят коринфских драхм, мог по-прежнему иметь долю в колонии.
  Многие отплыли, и многие вложили деньги. Коринфяне также послали и попросили мегарцев помочь им с конвоем на случай, если керкиряне перехватят колонистов в их путешествии. Таким образом, мегарцы предоставили восемь кораблей, а кефалленцы из Пале — четыре; эпидаврийцы, к которым они обратились с такой же просьбой, пятеро; гермионианский; трезенцы двое; левкадийцы десять; и восемь амбракиотов. У фиванцев и флиасийцев они просили денег, а у элейцев денег и кораблей без экипажей. За свой счет они снарядили тридцать кораблей и три тысячи гоплитов.
  (28) Когда керкиряне узнали об их приготовлениях, они пришли в Коринф, взяв с собой лакдемонских и сикионских послов, и призвали коринфян вывести войска и колонистов, сказав им, что они не имеют никакого отношения к Эпидамну. Если бы они предъявили какие-либо претензии, керкирцы выразили готовность передать дело для арбитража в такие пелопоннесские государства, с которыми согласились бы обе стороны, и их решение должно было быть окончательным; или они были готовы оставить дело в руках Дельфийского оракула. Но они осуждали войну и заявляли, что, если война будет, коринфяне заставят их в целях самозащиты отказаться от своих нынешних друзей и искать других, которых они не хотели бы, для помощи, которую они должны иметь. Коринфяне ответили, что, если керкиряне отзовут корабли и варварские войска, они рассмотрят этот вопрос, но им не следует вести судебный процесс, пока Эпидамн и колонисты находятся в осадном положении. Коркиряне возразили, что согласятся на это предложение, если коринфяне со своей стороны отведут свои войска из Эпидамна; или, опять же, они желали, чтобы обе стороны оставались на месте и чтобы было заключено перемирие до тех пор, пока не будет принято решение. .
  (29) Коринфяне остались глухи ко всем этим предложениям, и когда их корабли были укомплектованы людьми и прибыли их союзники, они послали перед собой герольда, чтобы объявить войну, и отплыли в Эпидамн с семьюдесятью пятью кораблями и двумя тысячами кораблей. гоплиты, намеревавшиеся дать бой керкирянам. Их флотом командовали Аристей, сын Пеллиха, Калликрат, сын Каллия, и Тиманор, сын Тиманта. сухопутные войска Архетима, сына Евритима, и Исархида, сына Исарха. Когда они прибыли в Акций на территории Анактория, в устье Амбракийского залива, где стоит храм Аполлона, керкиряне послали им навстречу глашатая на маленькой лодке, запретив им приближаться. Тем временем их экипажи поднялись на борт; они предварительно отремонтировали свой флот, а старые корабли укрепили поперечными бревнами, чтобы сделать их пригодными к эксплуатации. Вестник не принес мирного послания от коринфян. Коркирские корабли численностью восемьдесят (ибо сорок из ста двадцати участвовали в блокаде Эпидамна) теперь были полностью укомплектованы людьми; они выступили против коринфян и, выстроившись в линию, сразились с ними и одержали над ними полную победу, уничтожив пятнадцать их кораблей. В тот же день войскам, осаждавшим Эпидамн, удалось вынудить город капитулировать на условиях, что коринфяне до тех пор, пока их судьба не будет решена, должны быть заключены в тюрьму, а пришельцы проданы.
  (30) После морского сражения керкиряне подняли трофей на Левкимне, мысе Коркиры, и казнили всех своих пленников, кроме коринфян, которых они держали в цепях. Побежденные коринфяне и их союзники затем вернулись домой, а керкиряне (которые теперь были хозяевами Ионического моря), приплыв в Левку, коринфскую колонию, опустошили страну. Они также сожгли Киллену, где были доки элейцев, потому что они снабжали коринфян деньгами и кораблями. И в течение большей части лета после битвы они сохраняли господство на море и плавали, грабя союзников коринфян. Но еще до окончания сезона коринфяне, видя, что их союзники страдают, послали флот и заняли позиции в Акциуме и у мыса Химерия в Феспротии, чтобы защитить Левки и другие дружественные места. Коркиряне со своим флотом и армией расположились на противоположном берегу в Леукимне. Ни одна из сторон не атаковала другую, но в течение оставшейся части лета они удерживали свои позиции, а с приближением зимы вернулись домой.
  (31) Целый год после битвы и еще год после нее коринфяне, раздраженные войной с Коркирой, занимались строительством кораблей. Они приложили все усилия, чтобы создать большой флот: гребцов набирали с Пелопоннеса и из остальной Эллады за вознаграждение. Коркирцы были встревожены известием о своих приготовлениях. Они подумали, что не вступили в союз ни с афинянами, ни с лакедемонянами и что союзников в Элладе у них нет. Они решили отправиться в Афины, присоединиться к афинскому союзу и получить от них всю возможную помощь. Коринфяне, узнав об их намерениях, также отправили послов в Афины, опасаясь, как бы объединение афинского и керкирейского флотов не помешало бы им довести войну до удовлетворительного конца. Соответственно, было проведено собрание, на котором обе стороны выступили со своими аргументами; и сначала керкиряне говорили следующее:
  [32] «Афиняне, те, кто, как и мы, приходят к другим, не являющимся их союзниками и которым они никогда не оказывали сколько-нибудь существенной услуги, и просят у них помощи, должны прежде всего показать, что удовлетворение их просьбы целесообразно или, во всяком случае, нецелесообразно, и, во-вторых, их благодарность будет длительной. Если они не выполняют ни одно из требований, они не имеют права обжаловать отказ. Коркирцы же, посылая нас сюда просить о союзе, были уверены, что смогут к вашему удовлетворению подтвердить оба этих пункта. Но, к сожалению, у нас была практика, несовместимая с просьбой, которую мы собираемся сделать, и противоречащая нашим собственным интересам в настоящий момент: — непоследовательная; ибо до сих пор мы никогда, если бы могли этого избежать, не были союзниками других, а теперь мы приходим и просим вас вступить с нами в союз; — Вопреки нашим интересам; ибо из-за этой практики мы оказываемся изолированными в нашей войне с коринфянами. Политика отказа от союзов, чтобы они не подвергли нас опасности из-за чужого приказа, вместо того, чтобы быть мудростью, как мы когда-то воображали, теперь безошибочно оказалась слабостью и глупостью. Правда, в последнем морском сражении мы в одиночку отбили коринфян. Но теперь они готовы напасть на нас с гораздо большей силой, которую они собрали с Пелопоннеса и со всей Эллады. Мы знаем, что слишком слабы, чтобы противостоять им без посторонней помощи, и можем ожидать худшего, если попадем в их руки. Поэтому мы вынуждены просить помощи у вас и всего мира; и вы не должны быть строги к нам, если теперь, отказываясь от нашего ленивого нейтралитета, который был ошибкой, но не преступлением, мы смеем быть непоследовательными.
  [33] «Для вас в этот момент просьба, которую мы делаем, предлагает славную возможность. Во-первых, вы будете помогать угнетенным, а не угнетателям; во-вторых, вы примете нас в свой союз в то время, когда на карту поставлены наши самые дорогие интересы, и создадите сокровище благодарности в нашей памяти, которая будет самой прочной из всех записей. Наконец, у нас есть флот, превосходящий любой другой, кроме вашего. Отражать; Какая удача может быть более необычайной, что может быть более досадным для ваших врагов, чем добровольное присоединение к власти державы, за союз с которой вы отдали бы любые деньги и никогда не были бы слишком благодарны? Теперь эта сила предоставляется в ваше распоряжение; вы не должны подвергать себя опасности и затратам, и она принесет вам доброе имя в мире, благодарность от тех, кто ищет вашей помощи, и увеличение вашей собственной силы. Немногим когда-либо предлагались все эти преимущества одновременно; столь же немногие, когда они приходят с просьбой о союзе, способны дать ради безопасности и чести столько, сколько они надеются получить.
  «И если кто-то думает, что война, в которой могут понадобиться наши услуги, никогда не наступит, то он ошибается. Он не видит, что лакедемоняне, опасаясь расширения вашей империи, рвутся взяться за оружие и что коринфяне, ваши враги, всесильны вместе с ними. Они начинают с нас, но они перейдут к вам, чтобы мы не объединились против них в узах общей вражды; они не упустят шанс ослабить нас или укрепить себя. И наше дело нанести удар первыми, мы предлагаем, а вы принимаете наш союз, и предвосхищать их замыслы, вместо того, чтобы ждать, чтобы противодействовать им.
  [34] «Если они говорят, что мы их колония и что, следовательно, вы не имеете права принимать нас, им следует дать понять, что все колонии чтят свою метрополию, когда она хорошо к ним относится, но отдаляются от нее из-за несправедливости». . Ибо колонисты должны быть не слугами, а равными тем, кто остается дома. И несправедливость их поведения по отношению к нам очевидна: ибо мы предложили третейский суд по делу Эпидамна, но они настаивали на судебном преследовании своей ссоры с оружием и не хотели слышать о судебном процессе. Когда вы видите, как они обращаются с нами, которые предупредите своих родственников: если они попытаются обмануть, не дайте им ввести себя в заблуждение; и если они сделают прямую просьбу к вам, откажитесь. Ибо безопаснее всего проходит по жизни тот, у кого меньше всего оснований упрекать себя в покладистости к своим врагам.
  (35) Но опять же, вы не нарушите договор с лакедемонянами, приняв нас, ибо мы не союзники ни вам, ни им. Что говорится в договоре? — «Любой эллинский город, который не является союзником кого бы то ни было, может вступить в любой союз, какой ему заблагорассудится». И как чудовищно, что они должны укомплектовать свои корабли не только из своего союза, но и из Эллады вообще, более того, даже из ваших подданных, в то время как они лишат нас союза, который естественно предлагает, и любого другого, и будут осуждать если вы согласитесь на нашу просьбу, это будет преступлением. С гораздо большей причиной мы будем жаловаться на вас, если вы откажетесь. Ибо вы оттолкнете нас, которые не являются вашими врагами и находятся в опасности; и вместо того, чтобы сдерживать врага и агрессора, вы позволите ему собрать свежие силы из ваших собственных владений. Как это несправедливо! Несомненно, если бы вы были беспристрастны, вы должны либо запретить коринфянам нанимать воинов в ваших владениях, либо послать нам такую помощь, которую вы можете убедить прислать; но было бы лучше всего, если бы вы открыто приняли нас и помогли нам. Многие, как мы уже говорили, являются преимуществами, которые мы предлагаем. Прежде всего, наши враги — это ваши враги, что является лучшей гарантией верности союзника; и они не слабы, но способны причинить вред тем, кто отделится от них. Опять же, когда предлагается союз морской, а не внутренней державы, отказаться от него гораздо серьезнее. Вы должны, если возможно, не позволять никому иметь флот, кроме себя; или, если это невозможно, тот, кто сильнее на море; сделай его своим другом.
  [36] «Кто-то может подумать, что курс, который мы рекомендуем, целесообразен, но он может опасаться, что, если его убедит наши аргументы, он нарушит договор. Мы отвечаем ему, что пока он силен, он может подарить врагу свои страхи, но если он отвергнет союз, то будет слаб, и тогда его уверенность, как бы она ни успокаивала его самого, будет совсем не страшен для сильных врагов. Он советует об Афинах, а не о Коркире: будет ли он обеспечивать ее интересы, если, когда война неизбежна и почти у дверей, он так беспокоится о шансах часа, что не решается привязаться к ней. государство, которое нельзя сделать другом или врагом без серьезных последствий? Коркира, помимо множества других преимуществ, удобно расположена для каботажного плавания в Италию и Сицилию; он стоит на пути любого флота, идущего оттуда к Пелопоннесу, а также может защищать флот на пути к Сицилии. Еще одно слово, которое является суммой всего, что мы должны сказать, и должно убедить вас, что вы не должны нас покидать. У Эллады только три значительных флота: есть наш, есть ваш и есть коринфский. Теперь, если коринфяне завладеют нашими и вы позволите им стать одним, вам придется сражаться против объединенных флотов Коркиры и Пелопоннеса. Но если вы сделаете нас своими союзниками, в надвигающемся конфликте на вашей стороне будет наш флот в дополнение к вашему собственному.
  Так говорили керкиряне. Коринфяне отвечали так:
  [37] «Поскольку эти керкирцы решили говорить не только о том, что их приняли в ваш союз, но и о наших проступках и о несправедливой войне, которую мы им навязали, мы тоже должны коснуться этих двух моментов, прежде чем мы продолжим. к нашему основному аргументу, что вы можете быть лучше подготовлены к оценке наших требований к вам, и у вас может быть веская причина для отклонения их петиции. Они делают вид, что до сих пор отказывались заключать союзы из мудрой умеренности, но на самом деле они приняли эту политику из подлых, а не из высоких побуждений. Они не хотели иметь союзника, который мог бы пойти и рассказать об их преступлениях и который заставил бы их покраснеть всякий раз, когда бы они его ни призвали. Их изолированное положение делает их судьями своих собственных преступлений против других, и поэтому они могут позволить себе отказаться от судей, назначенных в соответствии с договорами; ибо они почти никогда не посещают своих соседей, но иностранные корабли постоянно пригоняются к их берегам из-за непогоды. И все время прикрываются благовидным именем нейтралитета, делая вид, что не желают быть соучастниками чужих преступлений. Но правда в том, что они хотят держать при себе свои преступные пути: там, где они сильны, угнетать; где их нельзя узнать, обмануть; и что бы они ни ухитрились присвоить, никогда не стыдиться. Если бы они были действительно честными людьми, как они заявляют, то чем выше их иммунитет от нападок, тем яснее они могли бы показать свою честность готовностью передать разногласия на рассмотрение третейского суда.
  [38] «Но таковыми они себя не показали ни по отношению к нам, ни по отношению к другим. Хотя они и являются нашей колонией, они всегда держались от нас в стороне, а теперь воюют против нас под тем предлогом, что их не послали на зло. На что мы возражаем, что мы послали их не для того, чтобы они оскорбляли их, но чтобы мы могли быть признаны их лидерами и получить должное уважение. Во всяком случае, другие наши колонии чтят нас; нет города более любимого ее колониями, чем Коринф. То, что мы любимы большинством, доказывает, что у керкирцев нет причин не любить нас; и если кажется невероятным, что мы должны вступить с ними в войну, наша защита состоит в том, что вред, который они причиняют нам, беспрецедентен. Даже если бы нас ввела в заблуждение страсть, для них было бы благородно снисходительно относиться к нам, а бесчестно с нашей стороны применять насилие, когда они проявляли умеренность. Но они снова и снова причиняли нам зло в своей дерзости и гордыне богатства; и теперь есть наша колония Эпидамн, которую они не хотели признать в ее бедствии, но, когда мы пришли ей на помощь, они захватили и теперь удерживают силой.
  [39] «Они делают вид, что сначала предложили решить вопрос в арбитраже. Обращение к правосудию может иметь какое-то значение в устах того, кто до того, как прибегнул к оружию, действовал честно, как теперь он говорит справедливо, но не тогда, когда оно делается с позиции безопасности и выгоды. Между тем эти люди начали с осады Эпидамна и только после того, как убоялись нашей мести, они выдвинули свое благовидное предложение третейского суда. И как будто недостаточно того зла, которое они сами сделали в Эпидамне, они теперь приходят сюда и просят вас быть не их союзниками, а их соучастниками в преступлении, и хотят, чтобы вы приняли их, когда они враждуют с нами. Но они должны были прийти, когда они были вне всякой опасности, а не в то время, когда мы страдаем от обиды и у них есть все основания бояться. Вы никогда не получали никакой выгоды от их силы, но теперь они получат пользу от вашей, и, хотя вы невиновны в их преступлениях, вы будете в равной степени считаться с нами ответственными. Если бы вы разделили с ними последствия, они давно должны были бы разделить с вами власть.
  [40] «Мы доказали, что наши жалобы оправданы, а наши противники деспотичны и нечестны; сейчас мы покажем вам, что вы не имеете права их получать. Допуская, что договор разрешает любым незарегистрированным городам присоединяться к любому союзу, это положение не относится к тем, кто имеет в виду причинение вреда другим, но только к тому, кто нуждается в защите, - конечно, не к тому, кто отказывается от своей верности и кто принесет войну вместо мира тем, кто его примет, или, вернее, если они мудры, не примут его на таких условиях. И войну вам принесут керкирейцы, если вы будете слушать их, а не нас. Ибо если вы станете союзниками керкирейцев, вы больше не будете в мире с нами, а превратитесь во врагов; и мы должны, если вы принимаете их участие в защите от них, защищаться и от вас. Но вы должны по справедливости держаться в стороне от обоих; или, если вы должны присоединиться к любому из них, вы должны присоединиться к нам и вступить с ними в войну; с Коринфом вы во всяком случае связаны договором, но с Коркирой вы никогда не вступали даже во временные переговоры. И не создавайте прецедента приема непокорных подданных других. Во время восстания на Самосе, когда другие пелопоннесцы разделились в вопросе о помощи мятежникам, мы проголосовали за вас и прямо заявили, что «каждому должно быть позволено наказывать своих союзников». Если вы намерены принимать злодеев и помогать им, мы, несомненно, приобретем столько ваших союзников, сколько вы пожелаете наших; и вы установите принцип, который больше скажется против вас самих, чем против нас.
  [41] «Таковы основания права, к которым мы призываем; и они достаточны согласно эллинскому закону. И можем ли мы осмелиться напомнить вам об обязательстве, которое мы требуем возмещения в нашей нынешней нужде, поскольку мы и вы не являетесь врагами, ищущими зла друг другу, и в то же время друзьями, которые свободно дают и берут? Было время до персидского вторжения, когда вы нуждались в кораблях для Эгинской войны, и мы, коринфяне, дали вам двадцать: услуга, которую мы тогда оказали вам, дала вам победу над эгинцами, как и другая, которая предотвратила Пелопоннесцы от помощи самосцам позволили наказать Самос. Обе льготы были дарованы в один из тех критических случаев, когда люди, нападающие на своих врагов, совершенно не заботятся ни о чем, кроме победы, и считают того, кто помогает им, другом, хотя раньше он мог быть врагом, а того, кто противостоит им, врагом. , даже если он может оказаться другом; более того, они часто пренебрегают своими интересами в возбуждении борьбы.
  [42] «Подумайте об этих вещах; пусть младшие узнают о них от своих старших, и пусть все вы воздаете подобное за подобное. Не говорите себе, что это справедливо, но что на случай войны целесообразно другое; ибо истинный путь целесообразности — это путь верности. Война, которой керкирианцы хотели бы напугать вас, чтобы заставить вас поступать неправильно, далека и, возможно, никогда не начнется; стоит ли так увлекаться этой перспективой, чтобы навлечь на себя ненависть коринфян, которая и близка, и несомненна? Не поступите ли вы мудрее, если попытаетесь смягчить недовольство, которое уже вызвало ваше обращение с мегарцами? Более поздняя доброта, сделанная в сезон, хотя и мала по сравнению с ней, может свести на нет большую предыдущую обиду. И пусть вас не привлекает их предложение о большом военно-морском союзе; ибо не делать зла ближнему — более верный источник силы, чем получить опасное преимущество под влиянием сиюминутной иллюзии.
  [43] «Сейчас мы сами находимся в том же положении, в котором были вы, когда мы объявили в Спарте, что каждому, кто находится в таком положении, должно быть позволено наказывать своих собственных союзников; и мы утверждаем, что получили ту же меру из ваших рук. Вы получили пользу от нашего голоса, и мы не должны пострадать от вашего. Заплатите то, что вы должны, зная, что это наше время нужды, когда лучший друг человека тот, кто оказывает ему услугу, тот, кто противостоит ему, его злейший враг. Не принимайте этих керкирцев в союз вопреки нам и не поддерживайте их в несправедливости. Поступая таким образом, вы будете действовать правильно и будете учитывать свои истинные интересы».
  Таковы были слова коринфян.
  (44) Афиняне выслушали обе стороны и провели два собрания; в первом из них на них больше повлияли слова коринфян, а во втором они изменили свое мнение и склонились к керкирянам. Они не зашли бы так далеко, чтобы заключить с ними союз как наступательный, так и оборонительный; ибо тогда, если бы керкиряне потребовали, чтобы они присоединились к экспедиции против Коринфа, договор с пелопоннесцами был бы нарушен. Но они заключили оборонительный союз, по которому оба государства обязались помогать друг другу, если будет совершено нападение на территорию или на союзников одного из них. Они знали, что война с Пелопоннесом в любом случае неизбежна, и не собирались отдавать Коркиру и ее флот в руки коринфян. Их план состоял в том, чтобы все больше и больше ссорить их друг с другом, и тогда, когда начнется война, коринфяне и другие морские силы будут слабее. Они также считали, что Коркира удобно расположена для морского путешествия в Италию и Сицилию.
  [45] Под влиянием этих чувств они приняли керкирцев в союз; коринфяне ушли; Афиняне отправили на Коркиру десять кораблей под командованием Лакедемония, сына Кимона, Диотима, сына Стромбиха, и Протея, сына Эпикла. Командиры получили приказ не вступать в бой с коринфянами, если только они не отплыли против Коркиры или в какое-либо место, принадлежащее керкирянам, и не попытались высадиться там, и в этом случае они должны были сопротивляться им изо всех сил. Эти приказы были направлены на предотвращение нарушения договора.
  (46) Коринфяне, когда все приготовления были завершены, поплыли к Коркире на ста пятидесяти кораблях: десять элейских, двенадцать мегарских, десять левкадийских, двадцать семь амбракиотских, один из Анактория и девяносто своих собственных. Контингентами нескольких городов командовали их собственные генералы. Коринфским военачальником был Ксеноклид, сын Евтикала, с четырьмя другими. Флот отплыл из Левки и, прибыв на материк напротив Коркиры, стал на якорь в Химерии в стране Феспротия. Химерий — всего лишь гавань; над ним, на некотором расстоянии от моря, в той части Феспротии, которая называется Элеатида, лежит город Эфира, близ которого Ахерусское озеро находит выход к морю; река Ахерон, откуда и произошло название, протекает через Феспроцию и впадает в озеро. Другая река, Тиамида, образует границу Феспротии и Цестрины, а между этими двумя реками проходит мыс Химерия. Здесь коринфяне бросили якорь и разбили лагерь.
  (47) Коркирцы, заметив их приближение, собрали сто десять кораблей. Они, находившиеся под командованием Мекиада, Эсимида и Еврибата, заняли позицию у одного из островов, называемых Сибота; их сопровождали десять афинских кораблей. Сухопутные войска заняли мыс Леукимна, откуда тысяча закинфийцев пришла на помощь Коркире. Коринфян со своей стороны поддержали большие силы варваров, которые собрались на материке; поскольку жители этого региона всегда были хорошо расположены к ним.
  (48) Коринфяне уже приготовились и, взяв с собой провизию на три дня, ночью отправились из Химерия, намереваясь дать бой. На рассвете они увидели керкирский флот, который также вышел в море. и плыл им навстречу. Как только они увидели друг друга, они выстроились в боевой порядок. На правом керкирском крыле стояли афинские корабли. Сами керкиряне занимали центр и левое крыло и были выстроены в три отряда, каждый под командованием одного из полководцев. На правом крыле коринфян стояли мегарские и амбракиотские корабли, в центре — контингенты других их союзников; они сами со своими самыми быстрыми кораблями образовали левое крыло, которое противостояло афинянам и правому отряду керкирян.
  [49] Теперь знамена были подняты с обеих сторон, и два флота встретились и сразились. Палубы обоих были забиты тяжелой пехотой, лучниками и дротиками; ибо их военно-морские устройства все еще были старыми неуклюжими. Сражение было упорным, но было проявлено больше мужества, чем мастерства, и оно походило почти на сражение на суше. Когда два корабля однажды атаковали друг друга, едва ли можно было разойтись, потому что толпа судов была плотной, и надежды на победу лежали главным образом на тяжеловооруженных, которые вели упорный бой на палубах, а корабли тем временем оставались неподвижными. . Попыток прорвать линию противника не было. Грубая сила и ярость компенсировали отсутствие тактики. Повсюду битва была сценой смятения и беспорядка. Везде, где они видели, что керкиряне терпят бедствие, появлялись афиняне и сдерживали врага; но генералы, боившиеся не подчиниться их указаниям, сами не начинали атаки. Коринфяне больше всего пострадали на правом фланге. Ибо керкиряне с двадцатью кораблями разбили их, в беспорядке оттеснили к берегу и подплыли прямо к их лагерю; там высадившись, они разграбили и сожгли опустевшие палатки. Итак, в этой части битвы коринфяне и их союзники потерпели поражение, а керкиряне одержали верх. Но левое крыло коринфян, где стояли их собственные корабли, имело большое преимущество, потому что керкиряне, численность которых первоначально была меньше, теперь направили в погоню двадцать кораблей. Когда афиняне увидели бедствие керкирян, они стали более открыто помогать им. Сначала они воздерживались от столкновения, но когда керкиряне сразу обратились в бегство, а коринфяне сильно надавили на них, тогда каждый принялся за работу; все различия были забыты; пришло время, когда коринфяне и афиняне были вынуждены нападать друг на друга.
  (50) Коринфяне, обратив своих врагов в бегство, не остановились, чтобы взять на буксир корпуса выведенных из строя кораблей, а напали на людей; они гребли вверх и вниз и убивали их, не давая пощады и непреднамеренно убивая своих собственных друзей; ибо они не знали, что их правое крыло потерпело поражение. С одной и с другой стороны было так много кораблей, и они покрывали такое большое пространство воды, что, когда сражение уже началось, победителям и побежденным трудно было отличить друга от врага. Ибо никогда еще два столь многочисленных эллинских флота не встречались в битве.
  Когда коринфяне преследовали керкирян до берега, они обратили внимание на свои обломки и тела своих мертвецов. Большинство из них было ими возвращено и доставлено в Сиботу, пустынную гавань Феспротии, куда их союзники-варвары пришли поддержать их. Затем они построились заново и еще раз двинулись к керкирянам, которые, взяв те суда, которые не вышли из строя, и любые другие, которые были у них в доках, вместе с афинскими кораблями вышли им навстречу, опасаясь спуска. на Коркире. Было уже поздно, и Пеан уже прозвучал для наступления, когда коринфяне внезапно начали грести за кормой. Они заметили плывущие к ним двадцать кораблей, которые афиняне послали в подкрепление к первым десяти, опасаясь того, что произошло на самом деле, что керкиряне будут разбиты и что первоначальной эскадры будет недостаточно для их защиты.
  (51) Коринфяне, которые первыми увидели эти корабли, подозревая, что они афинские и что их больше, чем они видели, начали отступать. Керкиряне из-за своего положения не могли их видеть и недоумевали, почему коринфяне гребут сзади. Наконец некоторые из тех, кто заметил приближающийся флот, воскликнули: «Вон идут корабли!» и тогда керкиряне, когда уже стемнело, также удалились, а коринфяне развернулись и отплыли. Таким образом, два флота разделились после битвы, которая продолжалась до наступления темноты. Двадцать кораблей, пришедших из Афин под командованием Главкона, сына Леагра, и Андокида, сына Леогора, пробились сквозь обломки и трупы и почти сразу же, как только их заметили, прибыли на керкирскую станцию в Левкимне. Сначала в темноте керкиряне опасались, что они враги, но вскоре узнали их, и афинские корабли стали на якорь.
  (52) На следующий день тридцать афинских и все керкирские корабли, пригодные для службы, желая узнать, будут ли коринфяне сражаться, отплыли в гавань в Сиботе, где стоял их флот. Коринфяне, выйдя на глубокую воду, выстроили свои корабли в строй и так и остались, но начинать битву не собирались. Ибо они увидели, что из Афин прибыли свежие корабли, которые не пострадали в бою, и их собственное положение было очень трудным. Им приходилось охранять заключенных на своих судах, а средств переоборудования в таком пустынном месте не было. Они были более склонны думать о том, как им вернуться домой, чем сражаться. Ибо они опасались, что афиняне, сочтя, что мир теперь, после обмена ударами, уже нарушен, воспрепятствуют их возвращению.
  (53) Поэтому они решили послать к афинянам несколько человек на лодке без перемирия и таким образом проверить их намерения. Мужчины должны были передать следующее сообщение: «Вы поступаете неправильно, афиняне, развязывая войну и нарушая договор. Мы только карали наших врагов, а вы пришли с враждебной силой и встали между нами и ими. Если вы намерены помешать нам плыть на Коркиру или куда бы мы ни выбрали, и вы собираетесь нарушить договор, возьмите нас первыми и относитесь к нам как к врагам. После чего все керкирейцы, находившиеся в пределах слышимости, закричали: «Возьми и убей их». Но афиняне ответили: «Жители Пелопоннеса, мы не начинаем войну и не нарушаем договор; мы здесь только помогаем керкирианцам, нашим союзникам. Если ты собираешься плыть против Коркиры или любого другого места, принадлежащего керкирянам, мы сделаем все возможное, чтобы помешать тебе, но если ты хочешь отправиться куда-нибудь еще, ты можешь это сделать.
  (54) Ободренные этим ответом, коринфяне приготовились отплыть домой, предварительно установив трофей в Сиботе, что на материке. Коркирцы подобрали обломки и мертвые тела, которые несли к ним, течение и ветер, поднявшиеся ночью, разбросали их во всех направлениях. Затем они установили конкурирующий трофей на острове Сибота. Обе стороны претендовали на победу, но на разных основаниях. Коринфяне сохраняли преимущество в морском бою до наступления темноты и, таким образом, захватили большее количество затонувших кораблей и трупов; они взяли не менее тысячи пленных и вывели из строя около семидесяти кораблей. Керкиряне, с другой стороны, уничтожили около тридцати парусов и, получив подкрепление от афинян, подняли обломки и трупы, дрейфовавшие в их направлении; в то время как неприятель в вечер битвы отплыл назад при виде афинских кораблей и после их прибытия не выступил против них из Сиботы. На этом основании обе стороны подняли трофеи и заявили о своей победе.
  (55) На обратном пути коринфяне хитростью захватили Анакторий, город, расположенный в устье Амбракийского залива, которым они вместе с керкирянами владели; там они поселили своих колонистов и вернулись в Коринф. Из своих керкирских пленников восемьсот рабов они продали, а двести пятьдесят держали в темнице, обращаясь с ними с большим вниманием, в надежде, что, когда они вернутся, они привлекут Коркиру к интересам коринфян: так случилось. что большинство из них были одними из самых влиятельных людей в государстве. Таким образом, война закончилась в пользу Керкиры, и афинский флот вернулся домой. Это было первой из причин Пелопоннесской войны, поскольку коринфяне утверждали, что афинский флот принял участие в войне с керкирянами и сражался против них во время перемирия.
  (56) Вскоре возникла другая причина ссоры между афинянами и пелопоннесцами. Потидея, расположенная на перешейке Паллене, первоначально была коринфской колонией, хотя в то время являлась данником и союзником Афин. Теперь коринфяне составляли планы мести, и афиняне, подозревавшие их намерения, приказали потидеянам разрушить их стены на стороне Паллене и отдать заложников; также отсылать, а не принимать впредь магистратов, которых ежегодно присылали к ним коринфяне. Они боялись, как бы коринфяне и Пердикка не подтолкнули потидеев к восстанию и не побудили остальных халкидиков последовать их примеру.
  (57) Эти меры предосторожности были приняты афинянами сразу же после морского сражения у Керкиры. Враждебность коринфян больше не вызывала сомнений, и Пердикка, царь Македонии, сын Александра, бывший до сих пор другом и союзником Афин, теперь стал врагом. Он поссорился с афинянами, потому что они заключили союз с его братом Филиппом и с Дердасом, которые объединились против него. Встревоженный их отношением, он отправил послов в Спарту и сделал все возможное, чтобы разжечь войну между Афинами и Пелопоннесом. Он также стремился к союзу с Коринфом, так как имел в виду восстание Потидеи; и он предложил халкидийцам и боттиеям присоединиться к мятежу, думая, что, если бы ему оказали помощь соседние народы, трудности войны уменьшились бы. Афиняне узнали о его замыслах и решили предотвратить восстание городов. Они уже собирались послать против Пердикки тридцать кораблей и тысячу гоплитов под предводительством Архестрата, сына Ликомеда, и еще десять, и приказали своим адмиралам взять заложников у потидеев и разрушить их стены. Они также должны были следить за соседними городами и предотвращать любые попытки восстания.
  (58) Тем временем потидеи отправили послов к афинянам, надеясь убедить их не принимать решительных мер; но в то же время другие их послы сопровождали коринфское посольство в Лакедемон и прилагали все усилия, чтобы в случае необходимости обеспечить помощь. В Афинах велись долгие переговоры, которые не привели к удовлетворительному результату; корабли, направлявшиеся в Македонию, также были отправлены против Потидеи. Но в Лакедемоне магистраты пообещали им, что, если афиняне нападут на Потидею, они вторгнутся в Аттику. Поэтому они воспользовались случаем и восстали: халкидяне и боттиеи поклялись в союзе с ними и присоединились к восстанию. Пердикка убедил халкидян бросить и разрушить свои города на берегу моря и поселиться в Олинфе внутри страны, чтобы образовать там один сильный город. После их удаления он дал им часть своей собственной территории Мигдонии около озера Больбе для возделывания, пока продолжалось состязание. Так, снеся свои города, они обустроили страну и стали готовиться к войне.
  (59) Афиняне, когда тридцать кораблей прибыли в Халкидики, обнаружили, что Потидея и другие города уже восстали. Тогда полководцы, думая, что без более сильных сил они не смогут действовать против всех мятежников, а также против Пердикки, обратили свое внимание на Македонию, которая была их первоначальным пунктом назначения, и вели там регулярную кампанию вместе с Филиппом и братья Дердаса, вторгшиеся в страну изнутри.
  (60) Когда Потидея восстала и афинские корабли подошли к берегам Македонии, коринфяне забеспокоились о городе; они почувствовали, что к ним пришла опасность, и отправили туда добровольцев из своих собственных и других войск, которых привлекли за плату из разных частей Пелопоннеса, насчитывающих всего шестнадцать сотен гоплитов и четыреста легковооруженных. Их командиром был Аристей, сын Адейманта, который всегда был большим другом потидеев. в основном из уважения к нему большинство коринфских солдат вызвались в экспедицию добровольцами. Они прибыли в Халкидики через сорок дней после восстания Потидеи.
  (61) Весть о мятеже в Халкидике быстро достигла Афин, и афиняне, услышав, что Аристей прибыл с подкреплением, послали против восставших городов сорок кораблей и две тысячи своих гоплитов под командованием Каллия, сына Каллиадес и еще четыре человека. Экспедиция, отправившаяся прежде всего в Македонию, обнаружила, что предыдущая тысяча только что взяла Терму и блокировала Пидну; они сами присоединились к осаде; но вскоре афинская армия была вынуждена прийти к соглашению и заключить союз с Пердиккой. Поскольку Потидея, теперь, когда прибыл Аристей, настоятельно потребовала их присутствия; поэтому они приготовились покинуть Македонию. Сначала они двинулись в сторону Берои, которую безуспешно пытались взять. Вернувшись на свой путь, они двинулись по суше к Потидее с тремя тысячами своих гоплитов и большим отрядом союзников; у них было также шестьсот македонских всадников, сражавшихся под предводительством Филиппа и Павсания; тем временем их корабли, числом семьдесят, плыли вдоль побережья. Двигаясь медленными переходами, они на третий день прибыли к Гигону и расположились там лагерем.
  (62) Потидейцы и пелопоннесцы под предводительством Аристея заняли теперь позицию на перешейке со стороны Олинфа, где они ожидали прихода афинян; они держали свой рынок за стенами Потидеи. Союзники избрали Аристея главнокомандующим всей пехоты, а Пердикку конницы, так как он, как только присоединился к ним, снова дезертировал из афинян и теперь сражался на стороне потидеев, назначив Иолая своим лейтенантом дома. План Аристея был таков: его собственная армия должна была оставаться на перешейке и наблюдать за приближением афинян, в то время как халкидяне, их союзники из-за перешейка и две сотни всадников, предоставленных Пердиккой, стояли в Олинфе. ; и как только афиняне напали на самого Аристея и его армию, они должны были напасть на них с тыла; таким образом, враг будет атакован с обеих сторон. Но Каллий, афинский полководец, и его товарищи послали македонскую конницу и несколько союзных войск к Олинфу, чтобы они могли остановить любое движение в этом районе, а сами, оставив свои позиции, двинулись на Потидею. Когда они достигли перешейка и увидели неприятеля, готовящегося к бою, они сделали то же самое. Две армии вскоре сомкнулись. Крыло во главе с Аристеем, которое состояло из его коринфских сторонников и других отборных войск, разгромило своих противников и преследовало их далеко; но остальная часть армии, как потидейцы, так и пелопоннесцы, потерпела поражение от афинян и бежала в город.
  (63) Аристей, вернувшись после преследования и увидев, что другое крыло его армии разбито, колебался, идти ли ему в Олинф или вернуться в Потидею. Оба курса были опасными; но в конце концов он решил сократить свои войска до минимального размера и на полной скорости ворваться в Потидею. Преследуемый ракетами противника, он не без потерь продвинулся по воде вдоль берега перед дамбой; но он ухитрился спасти большую часть своих людей. Когда началось сражение, союзники потидеев в Олинфе, который находится всего в семи милях от Потидеи и виден из Потидеи, увидев поднятые сигналы, вышли немного вперед, чтобы поддержать своих друзей; и македонская конница выстроилась в боевом порядке, чтобы противостоять им. Но победа быстро объявилась за афинянами; и когда сигналы были сняты, олинфские вспомогательные войска отступили внутрь стен, а македоняне присоединились к афинянам: таким образом, конница ни с одной стороны не принимала участия в сражении. Афиняне подняли трофей и предоставили потидейцам перемирие для погребения их мертвых. Потидеевцев и их союзников пало чуть меньше трехсот человек; афинян сто пятьдесят, и их полководец Каллий.
  (64) Афиняне немедленно блокировали город со стороны перешейка, воздвигнув стену, которую охраняли; но сторона, ведущая к Паллене, оставалась открытой. Они сознавали, что слишком слабы и для того, чтобы охранять перешеек, и для того, чтобы, переправившись в Палленэ, построить там еще одну стену; они опасались, что их силы, если они разделятся, будут атакованы потидейцами и их союзниками. Впоследствии, когда афиняне дома услышали, что сторона, ведущая к Паллене Потидея, не обложена, они выслали шестнадцать сотен своих гоплитов под командованием Формиона, сына Асопия. По прибытии в Паллене он сделал Афитиду своей штаб-квартирой и медленными маршами довел свою армию до Потидеи, опустошая на своем пути страну. Никто не вышел ему навстречу, и поэтому он построил стену в сторону Паллене. Потидея теперь была плотно окружена с обеих сторон, а афинские корабли, стоявшие у города, отрезали все сообщения с моря.
  (65) Аристей отчаялся спасти город, если только не придет помощь с Пелопоннеса или если он не получит помощь каким-либо непредвиденным образом. Заботясь о запасах провизии, он предложил гарнизону воспользоваться первым попутным ветром и отплыть, оставив пятьсот человек, одним из которых он предложил стать. Но они не слушали его; поэтому, желая сделать все, что в его силах, и продвигать пелопоннесские интересы за стены, он отплыл незамеченным афинскими сторожевыми кораблями. Он не покинул страну, но помогал халкидийцам вести войну. Ему удалось отрезать большой отряд сермилийцев засадой, которую он устроил возле их города; он также приложил все усилия, чтобы получить помощь от Пелопоннеса. Формион со своими шестнадцатью сотнями гоплитов, когда Потидея была оккупирована, разорил Халкидику и Боттику и захватил несколько мест.
  (66) Таковы были причины неприязни, существовавшей в то время между афинянами и пелопоннесцами: коринфяне жаловались, что афиняне блокируют их колонию Потидею и коринфско-пелопоннесский гарнизон в ней; афиняне возражали, что член пелопоннесского союза поднял восстание в государстве, которое было их союзником и данником, и что теперь они открыто присоединились к потидеям и сражаются на их стороне. Однако Пелопоннесская война еще не разразилась; мир все еще продолжался; ибо до сих пор коринфяне действовали в одиночку.
  (67) Но теперь, увидев осаду Потидеи, они всерьез зашевелились. Коринфские войска были заперты внутри стен и боялись потерять город; поэтому они без промедления пригласили союзников на встречу в Спарте. Там они обрушились на афинян, которые, как они утверждали, нарушили договор и причинили вред Пелопоннесу. Эгиняне не осмелились посылать послов открыто, но тайно действовали вместе с коринфянами и были одними из главных зачинщиков войны, заявляя, что у них отняли независимость, которую им гарантировал договор. Затем сами лакедемоняне призвали всех союзников, у которых были подобные обвинения против афинян, и созвали свое обычное собрание, дав им слово. Некоторые из них выступили вперед и заявили о своих ошибках: мегарцы утверждали, среди прочего, что они были исключены из всех гаваней в пределах афинского владычества и от афинского рынка, вопреки договору. Коринфяне ждали, пока другие союзники не возбудит лакедемонян; наконец они выступили вперед и, наконец, сказали следующее:
  [68] «Дух доверия, лакедемоняне, который оживляет вашу собственную политическую и общественную жизнь, заставляет вас не доверять другим, которые, как и мы, имеют что-то неприятное сказать, и этот склад ума, хотя и благоприятствует умеренности, слишком часто оставляет вас в неведении о том, что происходит за пределами вашей страны. Раз за разом мы предупреждали вас о вреде, который афиняне причинят нам, но вместо того, чтобы принять наши слова близко к сердцу, вы предпочли подозревать, что мы говорили только из корыстных побуждений. И вот причина того, что вы слишком поздно привели союзников в Спарту, не до, а после того, как была нанесена обида, и когда они огорчаются от этого чувства. Кто из них всех имеет больше права говорить, чем мы, у которых есть самые тяжкие обвинения, чтобы выдвинуть самые тяжкие обвинения, как мы оскорблены афинянами, а вы пренебрегаете? Если бы преступления, которые они совершают против Эллады, совершались в углу, то вы могли бы быть в неведении, и мы должны были бы сообщить вам о них: но теперь к чему много слов? Некоторые из нас, как видите, уже порабощены; в данный момент они интригуют против других, особенно против наших союзников; и давным-давно они сделали все свои приготовления в перспективе войны. Иначе почему они отняли у нее верность Коркире, которую они до сих пор сохраняют вопреки нам, и почему они блокируют Потидею, которая представляла собой наиболее выгодный пост для господства над Фракийским полуостровом, а первая представляла собой великую морскую державу, которая могла бы помочь пелопоннесцы?
  [69] «И вина во всем этом лежит на вас; для вас, кто первоначально позволил им укрепить свой город после Персидской войны, а затем построить свои длинные стены; и по сей час вы продолжаете лишать свободы их несчастных подданных, а теперь начинаете отбирать ее и у своих собственных союзников. Ибо истинный поработитель народа тот, кто может положить конец его рабству, но не заботится о нем; и тем более, если он будет считаться поборником свободы в Элладе. — И вот мы наконец встретились, но с каким трудом! и даже теперь у нас нет определенной цели. К этому времени мы должны были подумать не о том, обижены ли мы, а о том, как нам отомстить. Агрессор теперь не угрожает, а наступает; он решился, а мы ни о чем не решили. И мы слишком хорошо знаем, как медленно и крадучись афиняне вторгаются в своих соседей. Пока они думают, что вы слишком тупы, чтобы наблюдать за ними, они более осторожны, но когда они узнают, что вы умышленно игнорируете их агрессию, они нанесут удар и не пощадят. Из всех эллинов, лакедемонян, вы единственные люди, которые никогда ничего не делают: при приближении врага вы довольствуетесь тем, что защищаете себя от него не делами, а намерениями, и стремитесь свергнуть его не в младенчестве, а в полноте своей силы. Как получилось, что вас считают безопасным? Эта ваша репутация никогда не подтверждалась фактами. Мы все знаем, что перс проделал путь от края земли к Пелопоннесу, прежде чем вы встретились с ним достойным образом; и теперь вы слепы к деяниям афинян, которые не на расстоянии, как он, а близко. Вместо того, чтобы атаковать своего врага, вы ждете, пока на вас нападут, и рискуете вступить в борьбу, которая была отложена до тех пор, пока его сила не удвоится. И вы знаете, что варвар ошибся главным образом из-за собственных заблуждений; и что мы чаще избавлялись от этих самых афинян по их собственным ошибкам, чем по какой-либо помощи с вашей стороны. Некоторые уже погублены надеждами, которые вы внушили им; ибо они так всецело доверяли вам, что сами не предприняли никаких мер предосторожности. Мы говорим это не в духе обвинения или враждебности — да будет это понятно, — а в качестве увещевания. Ибо люди упрекают заблудших друзей, они обвиняют врагов, причинивших им зло.
  [70] «И, конечно, у нас есть право придираться к нашим соседям, если кто-либо когда-либо имел. На карту поставлены важные интересы, к которым, насколько мы видим, вы не имеете никакого отношения. И вы никогда не задумывались, что за люди эти афиняне, с которыми вам придется сражаться, и как они совершенно на вас не похожи. Они революционны, одинаково быстры в замысле и в исполнении каждого нового плана; в то время как вы консервативны - заботьтесь только о том, чтобы сохранить то, что у вас есть, ничего не создавая и не действуя, даже когда действие является самым неотложным. Они смелы выше своих сил; они идут на риск, который осудит благоразумие; и посреди несчастья они полны надежды. В то время как ваша природа, хотя и сильная, действует слабо; когда ваши планы самые благоразумные, не доверяйте им; и когда постигнут тебя бедствия, думать, что ты никогда не избавишься от них. Они порывисты, а вы медлительны; они всегда за границей, а ты всегда дома. Ибо они надеются получить что-то, оставив свои дома; но вы боитесь, что любое новое предприятие может поставить под угрозу то, что у вас уже есть. Будучи завоевателями, они изо всех сил стремятся к своей победе; при поражении они меньше всего отступают. Свои тела они посвящают своей стране, как если бы они принадлежали другим людям; их истинное «я» — это их разум, который в наибольшей степени становится их собственным, когда он служит ей. Когда они не осуществляют намерение, которое сформировали, они сами себе кажутся пережившими личную утрату; когда предприятие удается, они получают лишь часть того, что им предстоит; но если они терпят неудачу, они сразу же возлагают новые надежды и таким образом заполняют пустоту. Только с ними надежда означает иметь надежду, ибо они не теряют ни минуты при исполнении идеи. Это задача всей жизни, полная опасностей и тяжелого труда, которую они всегда навязывают себе. Никто не наслаждается своими хорошими вещами меньше, потому что они всегда ищут большего. Исполнение долга — их единственный отдых, и они считают тишину бездействия столь же неприятной, как и самое утомительное занятие. Если бы кто-нибудь сказал о них одним словом, что они рождены не для того, чтобы иметь мир сами и чтобы дать мир другим людям, он просто сказал бы правду.
  (71) Перед лицом такого врага, лакедемоняне, вы упорно ничего не делаете. Вы не видите, что мир лучше всего обеспечивается теми, кто справедливо использует свою силу, но чье поведение показывает, что они не намерены подчиняться злу. Справедливость у вас, по-видимому, состоит в том, чтобы не причинять беспокойства другим и защищать себя только от положительного вреда. Но эта политика вряд ли была бы успешной, даже если бы ваши соседи были такими же, как вы; и в данном случае, как мы только что указали, ваши методы старомодны по сравнению с их. И, как в искусстве, так и в политике, новое всегда должно преобладать над старым. В устойчивые времена следует соблюдать традиции правления, но когда обстоятельства меняются и люди вынуждены идти навстречу им, требуется большая оригинальность. Афиняне имели более широкий опыт, и поэтому управление их государством, в отличие от вашего, было сильно реформировано. Но на этом пусть ваше промедление закончится; немедленно пошлите армию в Аттику и помогите своим союзникам, особенно потидейцам, которым вы дали клятву. Не предавай друзей и родных в руки злейших врагов; или заставьте нас в отчаянии искать союза с другими; Принимая такой курс, мы не должны делать ничего плохого ни перед богами, которые являются свидетелями наших клятв, ни перед людьми, чьи взоры обращены на нас. Ибо истинные нарушители договоров — это не те, кто, покинутые, обращаются к другим, а те, кто покидает союзников, которых они поклялись защищать. Мы останемся вашими друзьями, если вы решите пошевелиться; ибо мы были бы виновны в нечестии, если бы покинули вас без причины; и нам нелегко будет найти союзников, столь же близких нам по духу. Итак, обратите внимание: вы унаследовали от своих отцов руководство Пелопоннесом; смотри, чтобы ее величие не уменьшилось от твоих рук».
  [72] Так говорили коринфяне. Случилось так, что в Лакедемоне находилось афинское посольство, прибывшее по другому делу, и когда послы услышали, что сказали коринфяне, они сочли необходимым явиться к лакедемонскому собранию не для того, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые против них. городами, но они хотели поставить перед лакедемонянами весь вопрос и дать им понять, что им нужно время, чтобы все обдумать и не действовать опрометчиво. Они также желали показать величие своего города, напоминая старшим о том, что они знали, и сообщая младшим о том, что им было недоступно. Они думали, что их слова склонят лакедемонян к миру. Итак, они пришли и сказали, что, если им будет позволено, они тоже хотели бы обратиться к народу. Лакедемоняне пригласили их выйти вперед, и они сказали следующее:
  [73] «Мы посланы сюда не спорить с вашими союзниками, а с особой миссией; однако, заметив, что против нас поднялся немалый вопль, мы выступили вперед не для того, чтобы ответить на обвинения, которые они выдвигают (ибо вы не судьи, перед которыми либо мы, либо они должны судиться), но чтобы помешать вам также дать взаймы быть готовым выслушать их дурной совет и поэтому принять неправильное решение по очень серьезному вопросу. Мы предлагаем также, в ответ на более широкие обвинения, которые выдвигаются против нас, показать, что мы по праву владеем тем, что мы приобрели, и что нашим городом нельзя пренебрегать.
  «О древних деяниях, переданных по преданию и которых никогда не видел ни один глаз того, кто слышит нас, зачем нам говорить? Но о персидской войне и других событиях, которые вы сами помните, мы должны говорить, хотя мы приводили их так часто, что повторение их нам неприятно. Когда мы столкнулись с этими опасностями, мы сделали это для общего блага: в солидном добре, которое вы разделяли, и в славе, какой бы пользой она ни была, мы не были полностью лишены. Наши слова предназначены не для того, чтобы осудить враждебность, а для того, чтобы показать характер города, с которым, если вы не будете очень осторожны, вы скоро будете вовлечены в войну. Мы говорим вам, что мы первые и одни осмелились вступить в схватку с варваром при Марафоне, и что, когда он пришел снова, будучи слишком слаб, чтобы защищаться с суши, мы и весь наш народ погрузились на корабли и разделили с другими эллинами войну. победа Саламина. Это помешало ему плыть на Пелопоннес и опустошать город за городом; ибо против такого могучего флота как вы могли бы помочь друг другу? Он сам лучший свидетель наших слов; ибо когда он однажды потерпел поражение на море, он почувствовал, что его сила ушла, и быстро отступил с большей частью своей армии.
  [74] «Это событие неопровержимо доказало, что судьба Эллады зависела от ее флота. И три главных элемента успеха были внесены нами; а именно, наибольшее количество кораблей, самый способный генерал, самый преданный патриотизм. Всего кораблей было четыреста, и из них наш собственный контингент составлял почти две трети. Благодаря влиянию Фемистокла, нашего полководца, мы сражались в проливе, который, по общему признанию, был нашим спасением; и за эту услугу вы сами чтили его выше любого чужеземца, который когда-либо посещал вас. В-третьих, мы проявили самое необычайное мужество и преданность; некому было помочь нам по суше; ибо до нашей границы те, кто лежал на пути врага, уже были рабами; поэтому мы решили покинуть наш город и пожертвовать своими домами. Даже в этом крайнем случае мы не решили покинуть дело союзников, которые все еще сопротивлялись, или рассеяться, чтобы стать для них бесполезными; но мы сели на борт и сражались, не обижаясь на то, что вы не помогли нам раньше. Итак, мы утверждаем, что оказали вам услугу не меньше, чем вы оказали нам. Города, из которых ты пришел, чтобы помочь нам, были еще населены, и ты мог надеяться вернуться в них; вы заботились о себе, а не о нас; во всяком случае, вы оставались на расстоянии, пока нам было что терять. Но мы вышли из города, которого уже не было, и сражались за один из них, на который не было надежды; и все же мы спасли себя и приняли участие в спасении вас. Если бы мы, чтобы сохранить нашу землю, как и другие государства, перешли сначала к персам или потом не осмелились бы сесть на борт, потому что наше разорение было уже совершенно, то бесполезно было бы вам с вашим слабым флотом воевать на море, но все прошло бы спокойно, как того и желал перс.
  [75] «Учитывая, лакедемоняне, энергию и проницательность, которые мы тогда проявили, заслуживаем ли мы такой яростной ненависти со стороны других эллинов только потому, что у нас есть империя? Эта империя не была приобретена силой; но вы не хотели остаться и покончить с варваром, и союзники пришли сами по себе и попросили нас быть их лидерами. Последующее развитие нашей силы первоначально было навязано нам обстоятельствами; страх был нашим первым мотивом; впоследствии в дело вступили честь, а затем и проценты. И когда мы навлекли на себя ненависть большинства наших союзников; когда некоторые из них уже восстали и были порабощены, и вы уже не были нам друзьями, какими были когда-то, а были подозрительны и недоброжелательны, как могли мы без большого риска ослабить нашу хватку? Ибо города, как только они отпадали от нас, перешли бы к вам. И нельзя упрекнуть человека, который пользуется всеми возможными преимуществами, когда опасность так велика.
  (76) Во всяком случае, лакедемоняне, мы можем возразить, что вы, осуществляя свое превосходство, управляете городами Пелопоннеса в соответствии с вашими собственными взглядами; и что если бы вы, а не мы, продолжали командовать союзниками достаточно долго, чтобы вас ненавидели, вы были бы для них столь же невыносимы, как и мы, и были бы вынуждены ради собственной безопасности править сильной рукой. Нам была предложена империя: можете ли вы удивляться тому, что, действуя так, как всегда будет поступать человеческая природа, мы приняли ее и отказались от нее снова отказаться, сдерживаемые тремя всемогущими мотивами: честью, страхом, интересом? Мы не первые, кто стремился к власти; мир всегда считал, что более слабое должно подавляться более сильным. И мы думаем, что достойны власти; и было время, когда вы тоже так думали; но теперь, когда вы имеете в виду целесообразность, вы говорите о справедливости. Удерживала ли когда-нибудь справедливость кого-либо от взятия силой всего, что он мог? Люди, которые потворствуют естественным амбициям империи, заслуживают похвалы, если они в какой-то степени заботятся о справедливости больше, чем нужно. Насколько мы умеренны, сразу бы выяснилось, если бы другие заняли наше место; действительно, сама наша умеренность, которая должна была бы стать нашей славой, несправедливо обращена в поношение.
  (77) «Поскольку в наших спорах с нашими союзниками, урегулированных договором, мы даже не отстаиваем свои права, но установили обычай разрешать их в Афинах и по афинскому закону, мы должны быть спорщиками. Никто из наших противников не замечает, почему другие, властвующие в других местах и менее умеренные, чем мы, в своих отношениях со своими подданными, избегают этого упрека. Почему это? Потому что люди, практикующие насилие, больше не нуждаются в законе. Но мы имеем привычку встречаться с нашими союзниками на условиях равенства, и поэтому, если из-за какого-либо нашего законного решения или применения нашей имперской власти, вопреки их собственным представлениям о справедливости, они хоть немного страдают, они не благодарны за нашу сдержанность в том, что мы оставили их так много, но гораздо более оскорблены их пустяковой потерей, чем если бы мы с самого начала разграбили их перед лицом дня, отбросив всякую мысль о законе. Ибо тогда они сами признали бы, что более слабый должен уступить место более сильному. Человечество возмущается несправедливостью больше, чем насилием, потому что первое кажется несправедливым преимуществом, полученным равным, другое — непреодолимой силой превосходящего. Они были терпеливы под игом персов, причинивших им гораздо более тяжкие обиды; но теперь наше владычество ненавистно в их глазах. И неудивительно: правителя всегда ненавидят его подданные. И если ваша империя вытеснит нашу, не потеряете ли вы благосклонность, которой вы обязаны бояться нас? Вы, конечно, потеряете его, если захотите снова проявить характер, образец которого вы показали, когда на короткое время возглавили конфедерацию против персов. Ибо учреждения, в которых вы живете, несовместимы с учреждениями иностранных государств; и далее, когда кто-либо из вас выходит за границу, он не соблюдает ни этих, ни каких-либо других эллинских обычаев.
  [78] «Тогда не торопитесь с решением серьезного вопроса; и, выслушивая представления и жалобы, касающиеся других, не навлекайте неприятностей на себя. Осознайте, пока есть время, непостижимую природу войны; и как, когда оно затягивается, оно обычно заканчивается тем, что становится простым делом случая, над которым ни один из нас не может иметь никакого контроля, поскольку событие одинаково неизвестно и одинаково опасно для обоих. Беда в том, что люди, спеша на войну, начинают с ударов, а когда наступает неудача, то прибегают к словам. Но ни вы, ни мы еще не совершили этой ошибки; и поэтому, пока мы оба еще можем выбрать благоразумную сторону, мы говорим вам не нарушать мир и не нарушать ваших клятв. Пусть наши разногласия будут решены арбитражем, согласно договору. Если вы откажетесь, мы призовем в свидетели богов, которыми были поклялись ваши клятвы, что вы являетесь виновниками войны; и мы сделаем все возможное, чтобы нанести ответный удар».
  (79) Когда лакедемоняне услышали обвинения, выдвинутые союзниками против афинян, и их ответ, они приказали всем, кроме себя, отступить и совещались в одиночку. Большинство согласилось с тем, что теперь против афинян есть ясное дело и что они должны немедленно сражаться. Но их царь Архидам, которого считали человеком способным и благоразумным, выступил вперед и сказал следующее:
  (80) В моем возрасте, лакедемоняне, я имел опыт многих войн, и я вижу некоторых из вас, которые так же стары, как и я, и которые не будут, как это часто делают люди, желать войны, потому что они никогда не знали это, или в убеждении, что это либо хорошая, либо безопасная вещь. Всякий, кто спокойно поразмыслит, обнаружит, что война, о которой вы сейчас рассуждаете, вероятно, будет очень большой. Когда мы сталкиваемся с нашими соседями на Пелопоннесе, их способ ведения боя такой же, как у нас, и все они находятся в пределах короткого перехода. Но когда мы имеем дело с людьми, родина которых находится далеко, и которые являются искуснейшими мореходами и полностью обеспечены военными средствами, — имеющими личное и государственное богатство, корабли, лошадей, пехоту и населением, превышающим можно найти на какой-либо одной эллинской территории, не говоря уже о многочисленных союзниках, платящих им дань, — разве это народ, против которого мы можем легко взяться за оружие или вступить в борьбу неподготовленными? Чему мы доверяем? В наш флот? Там мы хуже; а чтобы тренироваться и тренироваться до тех пор, пока мы не станем им равными, потребуется время. На наши деньги? Нет, но в этом мы еще слабее; у нас их нет в общей казне, и мы никогда не желаем вносить вклад из наших личных средств.
  [81] «Возможно, кого-то обнадеживает превосходное оснащение и численность нашей пехоты, что позволит нам регулярно вторгаться и разорять их земли. Но их империя простирается до дальних стран, и они смогут доставлять припасы по морю. Или, опять же, мы можем попытаться поднять восстание среди их союзников. Но это в основном островитяне, и нам придется использовать флот для их защиты, а также для нашей собственной. Как же мы будем вести войну? Ибо если мы не сможем ни победить их на море, ни лишить их доходов, за счет которых содержится их флот, нам будет хуже всего. И зайдя так далеко, мы уже не сможем помириться даже с честью, особенно если сочтут, что мы начали ссору. Мы ни на мгновение не должны обольщаться тем, что, если мы только разорим их страну, войне придет конец. Нет, я боюсь, что мы завещаем его нашим детям; ибо афиняне с их высоким духом никогда не променяют свою свободу, чтобы спасти свою землю, и не будут в ужасе, как новички, при виде войны.
  [82] «Я не хотел бы, чтобы вы закрывали глаза на их замыслы и воздерживались от разоблачения их или покорно позволяли им причинять вред нашим союзникам. Но пока не беритесь за оружие. Давайте сначала пошлем их и увещевать их: нам не нужно, чтобы они знали положительно, намерены ли мы идти на войну или нет. Тем временем наши собственные приготовления могут продвигаться вперед; мы можем искать союзников везде, где сможем их найти, будь то в Элладе или среди варваров, которые восполнят наши недостатки в кораблях и деньгах. Нельзя порицать тех, кто, как и мы, подвергается афинским интригам, если в целях самозащиты они ищут помощи не только у эллинов, но и у варваров. И мы должны максимально развивать собственные ресурсы. Если они слушают наших послов, хорошо и хорошо; но если нет, то через два или три года мы будем в более сильном положении, если тогда решим напасть на них. Возможно также, когда они увидят, что мы готовимся и что наши слова должны быть истолкованы нашими действиями, они с большей вероятностью уступят; ибо их поля останутся нетронутыми, а их имущество — нетронутым, и в их власти будет спасти их своим решением. Думайте об их земле просто как о заложнике, тем более ценном, чем лучше она обрабатывается; вы должны щадить его, пока можете, а не доводя их до отчаяния, делая их сопротивление более упорным. Ибо если мы позволим себе преждевременно действовать из-за упреков наших союзников и опустошим их страну прежде, чем мы будем к этому готовы, мы только вовлечем Пелопоннес во все большие и большие трудности и позор. Обвинения, выдвигаемые городами или отдельными лицами друг против друга, могут быть удовлетворительно урегулированы; но когда большая конфедерация, чтобы удовлетворить личную неприязнь, начинает войну, исход которой никто не может предвидеть, нелегко закончить ее с честью.
  [83] И пусть никто не думает, что в столь многочисленных городах, которые не решаются напасть на один, не хватает мужества. Союзники афинян не менее многочисленны; они тоже платят им дань; а война — это дело не оружия, а денег, которые дают оружию применение и которые нужны прежде всего, когда континент сражается против морской державы: давайте сначала найдем деньги, а затем мы можем смело позволить своему уму возбуждаться от выступлений наших союзников. Мы, на которых главным образом ляжет будущая ответственность за добро или за зло, должны спокойно размышлять о последствиях, которые могут последовать.
  [84] «Не стыдитесь медлительности и медлительности, с которыми они так любят обвинять вас; если вы начнете войну в спешке, вы закончите ее на досуге, потому что вы взялись за оружие без достаточной подготовки. Помните, что мы всегда были гражданами свободного и самого прославленного государства, и что для нас политика, которую они осуждают, вполне может быть самым истинным здравым смыслом и благоразумием. Это политика, которая уберегла нас от того, чтобы стать наглыми в процветании или сдаться в невзгодах, как и другие люди. Нас не подталкивают соблазны лести на опасные пути, которые мы не одобряем; нас не побуждают оскорбительные обвинения подчиняться чьим-либо желаниям. Наши привычки к дисциплине делают нас и смелыми, и мудрыми; храбрый, потому что дух верности оживляет чувство чести, а чувство чести вдохновляет мужество; мудры, потому что мы не настолько высокообразованы, чтобы научиться пренебрегать законами, и слишком сурово обучены и слишком преданны духу, чтобы не подчиняться им. Мы не приобрели того бесполезного сверхразума, который делает человека превосходным критиком планов врага, но парализует его в момент действия. Мы думаем, что сообразительность наших врагов так же хороша, как и наша, и что стихия удачи не может быть предсказана словами. Предположим, что они имеют общее благоразумие, и пусть наши приготовления будут не словами, а делами. Наши надежды должны основываться не на вероятности их ошибок, а на нашей собственной осторожности и предусмотрительности. Мы должны помнить, что один человек во многом похож на другого и что лучше всего тот, кто обучен в самой суровой школе.
  [85] «Это принципы, которые передали нам наши отцы, и мы придерживаемся их для нашей постоянной пользы; мы не должны упускать их из виду, и когда на карту поставлено много жизней и много богатств, много городов и великое имя, мы не должны торопиться или принимать решения в несколько коротких часов; мы должны занять время. Мы можем позволить себе ждать, когда другие не могут, потому что мы сильны. А теперь пошлите к афинянам и поговорите с ними сначала о Потидее, а также о других обидах, на которые жалуются ваши союзники. Они говорят, что хотят, чтобы дело было рассмотрено; и против того, кто предлагает подчиниться правосудию, вы не должны действовать как против преступника, пока его дело не будет выслушано. А пока готовьтесь к войне. Это решение будет лучшим для вас и самым грозным для ваших врагов».
  Так говорил Архидам. Последним вышел Сфенелаид, в то время один из эфоров, и обратился к лакедемонянам со следующими словами:
  [86] «Я не знаю, что означают длинные речи афинян. Они громко хвалят себя, но не претендуют на то, чтобы говорить, что они честны с нашими союзниками и с Пелопоннесом. Если они хорошо вели себя во время персидской войны, а теперь плохо относятся к нам, то их следовало бы наказать дважды, потому что когда-то они были хорошими людьми, а стали плохими. Но мы теперь такие же, как и тогда, и мы не исполним своего долга, если позволим нашим союзникам дурно обращаться и отложим помощь им, ибо они не могут откладывать свои беды. У других могут быть деньги, корабли и лошади, но у нас есть храбрые союзники, и мы не должны предавать их афинянам. Если бы они страдали только на словах, то их обиды могли бы быть возмещены словами и судебными процессами; но теперь нельзя терять ни минуты, и мы должны помочь им изо всех сил. Пусть никто не говорит нам, что нам нужно время подумать, когда мы страдаем от несправедливости. Нет, — отвечаем мы, — тем, кто хочет поступить несправедливо, следует долго думать. Итак, лакедемоняне, готовьтесь к войне, как того требует честь Спарты. Противостоять наступающей мощи Афин. Не будем предавать наших союзников, а с богами на нашей стороне нападем на злодея».
  (87) Сказав это, Стенелаид, будучи Эфором, сам поставил вопрос перед лакедемонским собранием. У них есть обычай выражать свое решение криками, а не голосованием. Но он заявил, что не может сказать, на чьей стороне крик громче, и, желая вызвать демонстрацию, которая могла бы ободрить воинственный дух, сказал: «Кто из вас, лакедемоняне, думает, что договор нарушен и что афиняне ошибаются, пусть встанет и пойдет туда» (указывая на определенное место), «а те, кто думает иначе, — на другую сторону». Итак, собрание поднялось и разделилось, и подавляющее большинство решило, что договор нарушен. Затем лакедемоняне отозвали союзников и сказали им, что, по их мнению, афиняне виновны, но что они хотят собрать союзников на общем собрании и получить от них голосование; тогда война, если они одобрят ее, может быть предпринята по общему согласию. Достигнув своей цели, союзники вернулись домой; и афинские послы, когда их поручение было выполнено, также вернулись. Тринадцать лет из тридцатилетнего мира, заключенного после восстановления Эвбеи, истекли, и начался четырнадцатый год, когда лакедемонское собрание решило, что договор нарушен.
  (88) Приняв это решение и решив начать войну, лакедемоняне были под влиянием не столько речей своих союзников, сколько страха перед афинянами и их растущей силой. Ибо они видели, что большая часть Эллады уже подвластна им.
  [89] Как афиняне достигли положения, в котором они поднялись до величия, я теперь перейду к описанию. Когда персы, побежденные эллинами на море и на суше, отступили из Европы и остатки флота, укрывшиеся в Микале, погибли, лакедемонский царь Леотихид, командовавший эллинами в битве , вернулся домой с союзниками с Пелопоннеса. Но афиняне и их союзники из Ионии и Геллеспонта, которые теперь отпали от царя, выстояли и осадили Сестос, в то время все еще находившийся в руках персов. Оставшись там на зиму, они заняли место, покинутое варварами. Затем союзники отплыли обратно из Геллеспонта в свои дома. Тем временем афиняне, уже оторвавшиеся от варваров, забрали своих жен, детей и остатки своего имущества из мест, где они были захоронены, и принялись за работу по восстановлению города и стен. От старой линии стены осталась лишь небольшая часть. Большинство домов лежало в руинах, осталось лишь несколько домов, в которых жили вожди персов.
  [90] Лакедемоняне знали, что произойдет, и отправили посольство в Афины. Они предпочли бы, чтобы сами ни афиняне, ни кто-либо другой не были защищены стеной; но их главным мотивом была назойливость их союзников, которые боялись не только афинского флота, который до недавнего времени был совсем небольшим, но и духа, который воодушевлял их в Персидской войне. Поэтому лакедемоняне просили их не восстанавливать свои стены, а, напротив, присоединиться к ним в разрушении укреплений других городов за пределами Пелопоннеса, где они стояли. Они не раскрывали своих истинных желаний или подозрений, которые питали к афинянам, но утверждали, что варвар, если он снова нападет на них, не будет иметь укрепленного места, которое он мог бы сделать своей штаб-квартирой, как он недавно сделал Фивы. Пелопоннес был бы достаточным убежищем для всей Эллады и хорошей оперативной базой. На это афиняне, по совету Фемистокла, ответили, что пришлют собственное посольство для обсуждения дела, и таким образом избавились от спартанских послов. Затем он предложил, чтобы он сам немедленно отправился в Спарту, и чтобы ему дали товарищей, которые не должны были идти немедленно, а должны были ждать, пока стена не достигнет самой низкой высоты, которую можно было бы защитить. Все люди, которые были в городе, мужчины, женщины и дети, должны были присоединиться к работе, и они не должны жалеть ни частных, ни общественных зданий, которые могли бы быть полезны, но разрушить их все. Дав эти указания и намекнув, что он будет управлять делами в Спарте, он удалился. По прибытии он не сразу официально явился к магистратам, а задержался и извинился; и когда кто-либо из них спрашивал его, почему он не явился перед собранием, он говорил, что ждет своих товарищей, задержанных каким-то делом; он каждый день ждал их и удивлялся, что они не появились».
  (91) Дружба лакедемонских магистратов с Фемистоклом побудила их поверить ему; но когда все, приехавшие из Афин, положительно заявили, что стена строится и уже достигла значительной высоты, они не знали, что и думать. Он, зная об их подозрениях, желал, чтобы они не вводились в заблуждение слухами, а послал в Афины людей, которым они могли бы доверять, из своего числа, которые сами все увидят и принесут известие. Они согласились; и в то же время он в частном порядке дал указание афинянам как можно тише задержать послов и не отпускать их, пока он и его товарищи не вернутся домой в целости и сохранности. К этому времени прибыли Габроних, сын Лизикла, и Аристид, сын Лисимаха, которые присоединились к нему в посольстве, и сообщили, что стена достаточно высока. и он боялся, что лакедемоняне, услышав правду, не позволят им вернуться. Итак, афиняне задержали послов, и Фемистокл, выступая перед лакедемонянами, наконец, многословно заявил, что Афины теперь обнесены стенами и могут защитить своих граждан; отныне, если лакедемоняне или их союзники пожелают когда-либо вести переговоры, они должны обращаться с афинянами как с людьми, которые хорошо знают, что служит их собственному и общему благу. Когда они смело решили покинуть свой город и сесть на корабль, они не стали спрашивать совета у лакедемонян, и когда оба государства собрались на совет, их собственное мнение было не хуже, чем у кого бы то ни было. И вот они пришли к самостоятельному мнению, что лучше далеко и будет выгоднее и для них самих, и для всего тела союзников, чтобы их город имел стену; когда какой-либо член конфедерации не имел равных военных преимуществ, его совет не мог иметь равного веса или ценности. Либо все союзники должны снести свои стены, либо они должны признать, что афиняне были правы.
  (92) Услышав эти слова, лакедемоняне не стали открыто спорить с афинянами; ибо они утверждали, что посольство было задумано не для того, чтобы мешать им, а для того, чтобы внести предложение на благо общества; кроме того, в то время патриотизм, проявленный афинянами в Персидской войне, породил теплые дружеские чувства между двумя городами. Они были раздражены провалом своей цели, но не показывали этого. И посланники с обеих сторон вернулись домой без каких-либо официальных жалоб.
  (93) Так торопливо строили афиняне стены своего города. По сей день структура свидетельствует о спешке. Фундамент сделан из всех видов камней, местами необработанных и уложенных так, как их принес каждый рабочий; там было также много колонн, взятых из гробниц, и много старых уже обтесанных камней, вставленных в работу. Очертания города были расширены во всех направлениях, и горожане, стремясь завершить проект, ничего не жалели.
  Фемистокл также убедил афинян закончить Пирей, начало которому он положил в год своего пребывания на посту архонта. Расположение этого места с тремя естественными гаванями было превосходным; и теперь, когда афиняне стали мореплавателями, он думал, что они имеют большое преимущество для достижения империи. Ибо он первый осмелился сказать, что «они должны сделать море своим владением», и не терял времени, закладывая основы их империи. По его совету они построили стену такой ширины, чтобы две повозки с камнями могли встретиться и проехать по ее вершине; эту ширину можно еще проследить в Пирее; внутри не было ни щебня, ни известкового раствора, а вся стена была сложена из больших отесанных камней, с внешней стороны скрепленных железом и свинцом. Высота была не больше половины того, что он изначально предполагал; он надеялся одними размерами стены парализовать замыслы врага и полагал, что горстки наименее способных горожан хватит для ее защиты, а остальные могут укомплектовать флот. Его мысли были обращены в этом направлении, насколько я понимаю, после наблюдения, что вооружение короля встретило меньше препятствий на море, чем на суше. Пирей представлялся ему более важным, чем верхний город. Он любил говорить афинянам, что, если им когда-либо будет трудно на суше, им следует спуститься к Пирею и сражаться с миром на море.
  Таким образом, афиняне построили свои стены и восстановили свой город сразу же после отступления персов.
  (94) С Пелопоннеса был послан Павсаний, сын Клеомброта, с двадцатью кораблями во главе эллинского войска. с ним плыли тридцать афинских кораблей и несколько союзников. Сначала они совершили поход на Кипр, большую часть которого покорили; а затем против Византии, которая была в руках персов и была взята, когда он еще командовал.
  (95) Он уже начал притеснять, и на него обиделись союзники, особенно ионийцы и другие, недавно освобожденные от царя. Поэтому они обратились к своим родственникам, афинянам, и умоляли их стать их лидерами и защитить их от Павсания, если он попытается угнетать их. Афиняне взялись за дело и приготовились вмешаться, будучи полны решимости управлять конфедерацией по-своему. Тем временем лакедемоняне вызвали Павсания в Спарту, намереваясь расследовать некоторые дошедшие до них слухи. поскольку он был обвинен во многих преступлениях эллинами, вернувшимися из Геллеспонта, и, казалось, исполнял свои обязанности скорее как тиран, чем как полководец. Его отзыв произошел в то самое время, когда вызванная им ненависть побудила союзников, за исключением пелопоннесцев, перейти к афинянам. По прибытии в Лакедемон он был наказан за обиды, причиненные отдельным лицам, но его также обвинили в сговоре с персами, и в этом, что было главным обвинением и считалось доказанным, он был оправдан. . Однако правительство не оставило его в должности, а послало вместо него Доркиду и некоторых других с небольшим отрядом. Им союзники отказали в верности, и Доркис, увидев положение дел, вернулся домой. С тех пор лакедемоняне больше не посылали военачальников, так как боялись, что те, кого они назначили, будут испорчены, как это случилось с Павсанием. им надоела персидская война; и они думали, что афиняне вполне способны руководить, и в то время считали их своими друзьями.
  (96) Таким образом, афиняне по доброй воле союзников, которые ненавидели Павсания, получили лидерство. Они немедленно определили, какой из городов должен снабжать деньгами, а какой - кораблями для войны против варваров, общепризнанной целью было компенсировать себе и союзникам их потери, опустошая страну короля. Тогда впервые в Афинах была учреждена должность эллинских казначеев (Hellenotamiae), которые получали дань, ибо так назывались взносы. Первоначально сумма была установлена на уровне 460 талантов. Остров Делос был сокровищницей, и собрания союзников проходили в храме.
  
  [97] Сначала союзники были независимы и совещались на общем собрании под руководством Афин. Но в промежутке между Персидской и Пелопоннесской войнами благодаря своим военным успехам и политике в отношении варваров, своих собственных мятежных союзников и пелопоннесцев, которые время от времени попадались им на пути, афиняне добились огромных успехов в власть. Я старался изо всех сил говорить об этом периоде, потому что писатели, которые предшествовали мне, касались либо эллинских событий, предшествовавших персидскому вторжению, либо самого этого вторжения; промежуточная часть истории была опущена всеми ими, за исключением Гелланика; и он, где он коснулся этого в своей аттической истории, очень краток и неточен в своей хронологии. Повествование также поможет объяснить, как росла Афинская империя.
  98 Прежде всего под предводительством Кимона, сына Мильтиада, афиняне осадили и взяли Эион на Стримон, затем в руки персов, а жителей продали в рабство. Та же участь постигла Скирос, остров в Эгейском море, населенный долопами; это они колонизировали себя. Они также вели войну с каристами Эвбеи, которые через некоторое время капитулировали; остальные эвбейцы не принимали участия в войне. Тогда восстали наксийцы, и афиняне пошли против них войной и осадили их блокадой. Это был первый из союзных городов, который был порабощен вопреки эллинскому праву; очередь остальных подошла позже.
  [99] Причины, которые привели к отступничеству союзников, были различного рода, главными из которых были их неуплата дани или снабжения кораблей, а в некоторых случаях и отказ от военной службы. Ибо афиняне были требовательны и угнетательны, применяя меры принуждения к людям, которые не желали и не привыкли много работать. И по разным причинам вскоре они стали оказываться менее приятными лидерами, чем вначале. Они больше не сражались наравне с остальными союзниками, и им не составляло труда подавить их, когда они восстали. Все это навлекли на себя союзники; ибо большинство из них не любило военную службу и отсутствие дома, и поэтому они согласились внести свою долю расходов вместо кораблей. Таким образом, афинский флот был пропорционально увеличен, в то время как сами они всегда были необученными и неподготовленными к войне, когда восставали.
  (100) Чуть позже афиняне и их союзники дважды сразились с персами на суше и на море у реки Евримедон в Памфилии. Афиняне под предводительством Кимона, сына Мильтиада, в один и тот же день одержали победу в обоих, взяли и уничтожили все финикийские триеры числом двести. Через некоторое время восстали фасианцы; между ними и афинянами возникла ссора из-за фракийских рынков и рудника на фракийском берегу напротив, от которых фасосцы получили прибыль. Афиняне отплыли на Тасос и, одержав победу на море, высадились на острове. Примерно в то же время они послали десять тысяч своих людей и своих союзников к Стримону, намереваясь колонизировать место, которое тогда называлось Девятью путями, а ныне Амфиполь. Они овладели Девятью путями, населенными эдонцами, но, продвинувшись во внутренность Фракии, были уничтожены у Драбеска в Эдонии объединенными фракийцами, стране которых угрожало новое поселение.
  [101] Фасийцы, теперь окруженные после нескольких поражений, прибегли к помощи лакедемонян и умоляли их вторгнуться в Аттику. Втайне от афинян они согласились и уже были готовы отправиться в путь, когда произошло великое землетрясение, за которым немедленно последовало восстание илотов, а с ними и периэков из Турии и Эфеи, захвативших Итомею. Эти илоты были большей частью потомками мессенцев, порабощенных в древности, и потому всех восставших называли мессенцами.
  Пока лакедемоняне занимались этим, фасияне, находившиеся в блокаде более двух лет, пришли к соглашению с афинянами; они разрушили свои стены и сдали свои корабли; они также согласились заплатить то, что от них требовалось, будь то в виде немедленной контрибуции или дани на будущее; и они отказались от своих претензий на материк и на шахту.
  (102) Осада Итоме оказалась утомительной, и лакедемоняне призвали, среди других союзников, афинян, которые послали им на помощь значительное войско под командованием Кимона. Афиняне были приглашены специально, потому что они слыли искусными в осадных операциях, а продолжительность блокады показала лакедемонянам, что они не умеют вести такую войну. иначе почему они не взяли это место штурмом? Этот поход афинян привел к первой открытой ссоре между ними и лакедемонянами. Ибо лакедемоняне, не сумевшие взять город штурмом, испугались смелости и оригинальности афинян. Они подумали, что они были чужаками по расе, и опасаясь, что, если им позволят остаться, илоты в Итоме могут соблазнить их перейти на другую сторону, они уволили их, оставив других союзников. Но они скрывали свое недоверие и говорили только, что больше не нуждаются в их услугах. Теперь афиняне поняли, что их увольнение было вызвано каким-то возникшим подозрением, а не менее оскорбительной причиной, которая была открыто признана; они остро чувствовали, что лакедемоняне не должны были оказывать им такое пренебрежение; и поэтому, по возвращении домой, они немедленно отказались от союза, который они заключили с ними против персов, и перешли на сторону своих аргосских врагов. В то же время и Аргос, и Афины связали себя с Фессалией общей клятвой союза.
  (103) На десятом году осады защитники Итомеи не выдержали и капитулировали перед лакедемонянами. Условия были следующими: они должны были покинуть Пелопоннес под охранной грамотой и никогда больше не возвращаться; если кто-либо из них был взят на пелопоннесской земле, он должен был стать рабом своего похитителя. Между лакедемонянами ходил древний дельфийский оракул, который велел им отпустить просителя Ифомейского Зевса на свободу. Итак, мессенцы покинули Итоме со своими женами и детьми; и афиняне, которые теперь были заклятыми врагами Спарты, дали им дом в Навпакте, месте, которое они недавно отняли у озолийских локров.
  Афиняне заключили союз с мегарянами, которые восстали против лакедемонян, потому что коринфяне сильно теснили их в войне, возникшей из-за вопроса о границах. Так они получили и Мегары, и Пеги; и они построили для мегарцев длинные стены, простирающиеся от города до порта Нисеи, в которых они разместили свой гарнизон. Это было первопричиной и главной причиной сильной ненависти, которую коринфяне питали к афинянам.
  (104) Тем временем Инарос, сын Псамметиха, царь ливийцев, граничащих с Египтом, побудил большую часть Египта отступить от царя Артаксеркса. Он начал восстание в Марее, городе напротив острова Фарос, и, сделав себя правителем страны, призвал афинян. Они как раз участвовали в экспедиции против Кипра с двумя сотнями собственных кораблей и кораблей своих союзников; и, покинув остров, они отправились к нему на помощь. Они отплыли из моря в Нил и, овладев рекой и двумя третями Мемфиса, приступили к нападению на оставшуюся часть, называемую Белым замком, в котором укрылись некоторые персы и мидяне, и с те египтяне, которые не участвовали в восстании.
  (105) Афинский флот высадился в Галееде, где произошло сражение с некоторыми коринфскими и эпидаврскими войсками; афиняне одержали победу. Вскоре после этого афиняне сражались на море у Кекрифалии с пелопоннесским флотом, который они разбили. Затем вспыхнула война между эгинцами и афинянами, и у берегов Эгины произошло большое сражение, в котором соединились союзники обеих сторон; афиняне одержали победу и захватили семьдесят вражеских кораблей; затем они высадились на Эгине и под командованием Леократа, сына Строебуса, осадили город. Тогда пелопоннесцы послали на помощь эгинцам триста гоплитов, которые ранее помогали коринфянам и эпидаврам. Коринфяне захватили высоты Герании, а оттуда со своими союзниками спустились в область Мегарии, думая, что афиняне, у которых не было такого большого войска на Эгине и в Египте, не смогут помочь мегарцам. или, если они сделали; был бы обязан снять осаду Эгины. Но афиняне, не двигая свое войско с Эгины, послали в Мегары под командованием Миронида войско, состоящее из их самых старых и самых молодых людей, оставшихся дома. Произошла битва, которая в равной степени висела на волоске; и когда две армии разделились, они оба думали, что одержали победу. Афиняне, которым, однако, стало лучше, после ухода коринфян воздвигли трофей. И тогда коринфяне, раздраженные упреками старцев в городе, примерно после двенадцатидневной подготовки снова выступили и, заявив о победе, подняли еще один трофей. После этого афиняне выступили из Мегары, убили тех, кто возводил трофей, а затем атаковали и разгромили остальную армию.
  (106) Теперь коринфяне отступили, но многие из них были сильно потеснены и, сбившись с пути, попали в ограду, принадлежавшую частному лицу, которая была окружена большим рвом и не имела выхода. Афиняне, поняв свое положение, закрыли вход тяжеловооруженными войсками спереди и, расположив свои легкие войска в кольцо вокруг, побили камнями всех, кто входил в ограждение. Это был сильный удар для коринфян. Основная часть их армии вернулась домой.
  (107) Примерно в это же время афиняне начали строить свои длинные стены, простирающиеся до моря, одна до гавани Фалер, а другая до Пирей. Фокейцы выступили против дорийцев, населяющих Беум, Цитиний и Эринеум и являющихся прародителями лакедемонян; один из этих городов они взяли. Вслед за этим лакедемоняне под предводительством Никомеда, сына Клеомброта, который был военачальником вместо царя Плейстоанакса, сына Павсания (он был в то время малолетним), пришли на помощь дорийцам с полторы тысячами гоплитов. собственных и их союзников десять тысяч и вынудили фокейцев заключить соглашение и восстановить город. Затем они подумали о возвращении; но были трудности. Либо они могли пройти по морю через Крисейский залив, и в этом случае афинский флот наверняка обогнул бы их и перехватил бы их, либо они могли бы пройти через гору Геранею; но это казалось опасным, когда афиняне удерживали Мегары и Пеги. Перевал был непростым, и его всегда охраняли афиняне, которые, очевидно, намеревались остановить их и на этом пути. Поэтому они решили остаться в Беотии и подумать, как им лучше добраться домой. У них был и другой мотив: некоторые афиняне тайно заигрывали с ними, надеясь, что они положат конец демократии и строительству Длинных стен. Но афиняне знали об их замешательстве, и они также подозревали их замысел против демократии. Итак, они вышли им навстречу со всем своим войском, вместе с тысячей аргивян и отрядами других союзников; их было всего четырнадцать тысяч человек. Среди них было несколько фессалийских всадников, которые пришли им на помощь в соответствии с договором, но во время боя они перешли на сторону лакедемонян.
  (108) Битва произошла при Танагре в Беотии, и лакедемоняне и их союзники, после большого поражения с обеих сторон, одержали победу. Затем они двинулись на территорию Мегарии и, срубив фруктовые деревья; вернулся домой через Геранию и перешеек. Но на шестьдесят второй день после битвы афиняне совершили еще один поход в Беотию под командованием Миронида, и была битва при Энофитах, в которой они победили беотийцев и стали хозяевами Беотии и Фокиды. Они разрушили стены Танагры и взяли в заложники у опунтских локров сотню самых богатых их граждан. Затем они завершили свои собственные Длинные стены. Вскоре после этого эгинцы пришли к соглашению с афинянами, сняв их стены, сдав свои корабли и согласившись платить дань в будущем. Афиняне под командованием Толмида, сына Толмея, обогнули Пелопоннес и сожгли лакедемонскую верфь. Они также взяли коринфский город Халкиду и, наступив на Сикион, разбили сикионское войско.
  (109) Афиняне и их союзники все еще находились в Египте, где они вели войну с переменным успехом. Сначала они были хозяевами страны. Царь послал в Лакедемон Мегабаза перса, у которого было много денег, в надежде, что он сможет убедить пелопоннесцев вторгнуться в Аттику и таким образом выманить афинян из Египта. Он не имел успеха; деньги тратились и ничего не делалось; Итак, с тем, что от него осталось, он вернулся в Азию. Затем царь послал в Египет Мегабиза, сына Зопира, перса, который прошел по суше с большой армией и победил египтян и их союзников. Он изгнал эллинов из Мемфиса и, наконец, запер их на острове Прозопитис, где блокировал их на восемнадцать месяцев. В конце концов он осушил канал и отвел воду, таким образом оставив их корабли сухими и почти весь остров соединив с материком. Затем он переправился с сухопутными войсками и захватил остров.
  [110] Таким образом, после шести лет борьбы дело эллинов в Египте было проиграно. Несколько выживших из их великой армии нашли путь через Ливию в Кирену; гораздо большее число погибло. Египет снова подчинился персам, хотя Амиртей, царь болот, все еще держался. Он избежал плена благодаря обширности болот и храбрости их обитателей, самых воинственных из всех египтян. Инароса, царя Ливии, главного виновника восстания, предали и посадили на кол. Пятьдесят дополнительных триер, посланных афинянами и их союзниками на помощь остальным силам, не зная о случившемся, вплыли в мендесийское устье Нила. Но они были сразу же атакованы как с суши, так и с моря, и большая часть их была уничтожена финикийским флотом, лишь немногим кораблям удалось спастись. Так закончилась великая египетская экспедиция афинян и их союзников.
  (111) Примерно в это же время Орест, изгнанный сын фессалийского царя Эхекратида, убедил афинян восстановить его: Взяв с собой войско беотийцев и фокейцев, которые теперь были их союзниками, они выступили против Фарсала в Фессалии. Они стали хозяевами страны в окрестностях своего лагеря, но фессалийская конница остановила дальнейшее продвижение. Они не могли занять это место, и ни один из их планов не увенчался успехом; поэтому они вернулись неудачно и вернули Ореста.
  Вскоре после этого тысяча афинян под предводительством Перикла, сына Ксантиппа, взяв на борт свой флот, находившийся у них в Пегах, поплыла к Сикиону и там, высадившись, разбила сикионцев, выступавших в встретить их. С наименьшим промедлением взяв на борт ахейское войско и отплыв к противоположному берегу, они напали и осадили Эниады, город Акарнании; но, не уменьшив его, вернулись домой.
  [112] После трехлетнего перерыва между пелопоннесцами и афинянами было заключено пятилетнее перемирие. Афиняне теперь воздерживались от войны в самой Элладе, но совершили экспедицию на Кипр с двумя сотнями собственных кораблей и кораблей своих союзников под командованием Кимона. Шестьдесят кораблей отделились от вооружения и отплыли в Египет по просьбе царя Амиртея в болотах; остальные приступили к блокаде Цитиума. Здесь умер Кимон, и в стране начался голод; поэтому флот покинул Citium. Прибыв у Саламина на Кипр, они сражались на море, а также на суше с финикийскими и киликийскими войсками. Одержав победу в обоих сражениях, они вернулись домой в сопровождении кораблей, которые вышли с ними и теперь вернулись из Египта. После этого лакедемоняне вступили в так называемую священную войну и завладели храмом в Дельфах, который передали дельфийцам. Но как только они удалились, афиняне послали экспедицию и вернули храм, который передали фокейцам.
  (113) Через некоторое время афиняне под предводительством Толмида, сына Толмеева, с тысячей своих гоплитов и отрядами своих союзников выступили против Орхомена, Херонеи и некоторых других мест в Беотии, которые находились в руки олигархических изгнанников из разных беотийских городов и поэтому были к ним враждебны. Они взяли Херонею и, оставив там гарнизон, ушли. Но пока они были в пути, изгнанники, занявшие Орхомен, некоторые локры, некоторые эвбейские изгнанники и другие из той же партии напали на них в Коронеи и разбили их, многих убив и многих взяв в плен. Затем афиняне согласились эвакуировать всю Беотию при условии, что пленные будут возвращены. Итак, беотийские изгнанники вернулись в свои дома, и все беотийцы вновь обрели независимость.
  [114] Вскоре после этого Эвбея восстала из Афин. Перикл только что прибыл на остров с афинской армией, когда пришло известие, что Мегары тоже восстали, что пелопоннесцы собираются вторгнуться в Аттику и что мегарцы вырезали афинский гарнизон, из которого лишь немногие бежали в Нисея. Мегарцы ввели в город отряд коринфян, сикионцев и эпидавров и с их помощью подняли восстание. Перикл поспешно вывел свою армию с Эвбеи. Затем пелопоннесцы вторглись в Аттику под командованием лакедемонского царя Плейстоанакса, сына Павсания. Они дошли до Элевсина и Трии, но не дальше, и, опустошив страну, вернулись домой. После этого афиняне под предводительством Перикла снова переправились на Эвбею и захватили всю страну; гестианцев они изгнали из своих домов и присвоили себе их территорию; остальную часть острова они заселили по соглашению.
  (115) Вскоре после своего возвращения с Эвбеи они заключили перемирие на тридцать лет с ледемонянами и их союзниками, восстановив Нисею, Пеги, Трезен и Ахайю, которые были местами, которые они удерживали на Пелопоннесе. Шесть лет спустя самосцы и милетцы вступили в войну из-за владения Приене, а милетцы, которые терпели поражение, пришли в Афины и громко жаловались на самосцев. Некоторые частные лица Самоса, желавшие свергнуть правительство, поддержали их жалобу. После этого афиняне, приплыв на Самос с сорока кораблями, установили демократию и, взяв в заложники пятьдесят мальчиков и пятьдесят мужчин, которых они разместили на Лемносе, вернулись, оставив гарнизон. Но некоторые самосцы, покинувшие остров и бежавшие на материк, вступили в союз с главными олигархами, оставшимися в городе, и с Писсуфном, сыном Гистаспа, тогдашним наместником Сард, и собрали войско в количестве семи человек. сотни они переправились ночью на Самос. Прежде всего они напали на победившее население и подчинили себе большую его часть; затем они украли своих заложников с Лемноса и, наконец, восстали из Афин. Гарнизон афинян и чиновники, находившиеся в их власти, были переданы ими в руки Писсутна. Они тотчас приготовились к походу на Милет. Византийцы присоединились к их восстанию.
  (116) Когда афиняне услышали о восстании, они отплыли на Самос с шестьюдесятью кораблями. Но из этого числа они отправили шестнадцать, одних в Карию, чтобы присматривать за финикийским флотом, других, чтобы вызвать помощь с Хиоса и Лесбоса. С оставшимися сорока четырьмя кораблями они сражались на море под командованием Перикла и девятью другими у острова Трагия против семидесяти самосских кораблей, все отплывавших из Милета, из которых двадцать были транспортными; афиняне одержали победу. Получив подкрепление в виде сорока кораблей из Афин и двадцати пяти кораблей с Хиоса и Лесбоса, они высадились на берег, и их пехота, оказавшись превосходящей их, окружила город тремя стенами. они также блокировали его с моря. В то же время Перикл взял шестьдесят кораблей блокады и поспешно поплыл к Кауну в Карии, получив известие о приближении финикийского флота. Стесагор и другие уже отправились за ним с Самоса на пяти кораблях.
  (117) Тем временем самосцы совершили внезапную вылазку и, напав на незащищенную военно-морскую базу афинян, уничтожили сторожевые корабли, вступили в бой и разбили другие корабли, вышедшие им навстречу. Около четырнадцати дней они господствовали на море у своих берегов и ввозили и вывозили все, что им заблагорассудится. Но когда вернулся Перикл, они снова оказались в тесной блокаде; и вскоре из Афин прибыли еще сорок кораблей под командованием Фукидида, Гагнона и Формиона, еще двадцать под командованием Тлеполема и Антикла и тридцать с Хиоса и Лесбоса. Самосцы предприняли слабую попытку морского боя, но вскоре не смогли сопротивляться и через девять месяцев вынуждены были сдаться. Условия капитуляции были следующими: — Они должны были разрушить их стены, выдать заложников, сдать свои корабли и выплатить полную контрибуцию регулярными платежами. Византийцы тоже заключили условия и стали подданными, как прежде.
  (118) Вскоре после этого произошли события в Коркире и Потидее, о которых уже рассказывалось, и различные другие обстоятельства, приведшие к Пелопоннесской войне. Между отступлением Ксеркса и началом войны прошло пятьдесят лет; в эти годы произошли все те операции эллинов друг против друга и против варвара, которые я описывал. Афиняне укрепили свою власть над своей империей, и сам город стал великой державой. Лакедемоняне видели, что происходит, но большую часть времени бездействовали и почти не пытались вмешиваться. Они никогда не были в настроении немедленно выйти на поле боя, если их не принуждали; и они были в некоторой степени смущены войнами рядом с домом. Но афиняне становились слишком велики, чтобы их можно было игнорировать, и накладывали руки на своих союзников. Теперь они не могли больше терпеть: они решили, что должны пустить в ход все свои силы и силой оружия свергнуть афинскую власть. И поэтому они начали Пелопоннесскую войну. Они уже проголосовали на своем собственном собрании, что договор был нарушен и что афиняне виновны; теперь они послали в Дельфы и спросили Бога, будет ли им выгодно вести войну. Говорят, что он ответил, что если они сделают все возможное, то станут победителями, и что он сам, приглашенный или незваный, примет их участие.
  [119] Итак, они снова призвали союзников, намереваясь поставить перед ними вопрос о войне или мире. Когда прибыли их представители, состоялось собрание; и союзники сказали то, что должны были сказать, большинство из них жаловались на афинян и требовали, чтобы война продолжалась. Коринфяне уже обошли города и втайне умоляли их голосовать за войну; они боялись, что уже слишком поздно спасать Потидею. На собрании они выступали последними и говорили следующее:
  [120] «Соратники, мы больше не можем придираться к лакедемонянам; они сами приняли решение о войне и привели нас сюда, чтобы подтвердить свое решение. И они преуспели; ибо лидеры конфедерации, хотя и не пренебрегают интересами своего государства, должны заботиться об общем благе: поскольку они первые в чести, они должны быть первыми в исполнении своих обязанностей. Те из нас, кто когда-либо имел дело с афинянами, не нуждаются в предупреждении против них; но те, кто живет внутри страны, а не на каком-либо морском пути, должны ясно понимать, что, если они не будут защищать берег моря, им будет труднее доставлять свои продукты к морю или получать взамен товары, которые море дает земле. Они не должны прислушиваться к нашим словам, ибо они почти касаются их самих; им следует помнить, что, если они покинут города на берегу моря, опасность может когда-нибудь настигнуть их, и что они действуют не столько в наших, сколько в своих собственных интересах. И поэтому пусть никто не колеблется принять войну в обмен на мир. Мудрые люди отказываются двигаться, пока их не обидят, но храбрые люди, как только их обидят, идут на войну, а когда представится удобный случай, снова заключат мир. Они не опьянены военным успехом; но и несправедливости они не потерпят из любви к миру и покою. Ибо тот, кого удовольствие делает трусом, тот, если он будет продолжать бездействовать, быстро лишится наслаждений покоя, от которых он так не желает отказаться; и тот, чье высокомерие стимулируется победой, не видит, насколько пуста уверенность, которая его воодушевляет. Многие планы, которые были опрометчивыми, увенчались успехом из-за еще большей глупости, которой владел враг, и еще больше, которые казались мудро задуманными, закончились ужасной катастрофой. Исполнение предприятия никогда не равняется его замыслу в уверенном уме его промоутера; ибо люди в безопасности, пока строят планы, но когда приходит время действовать, они теряют присутствие духа и терпят неудачу.
  (121) «Мы, однако, воюем с афинянами не из тщеславия, а из чувства несправедливости; есть достаточное оправдание, и когда мы получим возмещение, мы поднимем меч. По любой причине мы, вероятно, преуспеем. Во-первых, потому что мы превосходим в численности и в военном искусстве; во-вторых, потому что все мы, как один человек, подчиняемся отданным нам приказам. Они, несомненно, сильны на море, но мы также предоставим флот, средства для которого могут быть обеспечены частью за счет взносов каждого государства, частью из средств в Дельфах и Олимпии. Нам будет предоставлена ссуда, и предложением более высокой платы мы сможем переманить их иностранных моряков. Афинская власть состоит из наемников, а не из собственных граждан; но наши солдаты не наемники, и поэтому их нельзя купить, ибо мы сильны людьми, если бедны деньгами. Пусть они будут побеждены в одном морском сражении, и они, вероятно, сразу же будут побеждены; но предположим, что они продержатся, тогда у нас будет больше времени для практики в море. Как только мы поднимем свое мастерство до уровня их, наше мужество обязательно принесет нам победу. Ибо это природный дар, которому они не могут научиться, но их превосходное умение есть вещь приобретенная, которую мы должны достичь практикой.
  А деньги, которые нужны на войну, мы обеспечим вкладом. Что! неужели их союзники никогда не перестанут платить дань, которая должна их поработить, и неужели мы откажемся давать добровольно, чтобы спасти себя и отомстить нашим врагам, или, скорее, чтобы предотвратить отнятие у нас денег, которые мы отказались давать? ими и использованы для нашего уничтожения?
  [122] «Вот некоторые из средств, которыми может вестись война; но есть и другие. Мы можем побудить их союзников к восстанию — верный способ сократить доходы, в которых состоит сила Афин; или мы можем построить крепость в их стране; и есть много способов, которые впоследствии сами собой найдутся. Ибо война менее всего соответствует предписанным правилам; он прокладывает себе путь, когда наступает момент. Поэтому тот, кто держит себя в руках на войне, гораздо безопаснее, а кто впадает в ярость, тот по своей вине подвержен большему падению.
  «Если бы это была просто ссора между одним из нас и нашими соседями из-за пограничной линии, это не имело бы значения; но поразмыслите: истина в том, что афиняне равны нам всем и гораздо больше, чем ровня какому-то одному городу. И если мы позволим себе разделиться или не объединимся против них сердцем и душой — всей конфедерацией и каждым народом и городом в ней — они легко одолеют нас. Это может показаться трудным высказыванием, но вы можете быть уверены, что поражение означает не что иное, как прямое рабство, и простое упоминание о такой возможности является позором для Пелопоннеса: — неужели так много государств пострадают от рук одного? Люди скажут, одни, что мы заслужили свою судьбу, другие, что мы слишком трусливы, чтобы сопротивляться, и мы будем казаться выродившейся расой. Ибо наши отцы были освободителями Эллады, но мы не можем обеспечить себе даже собственную свободу; и хотя мы стремимся свергнуть власть одного человека в том или ином городе, мы позволяем городу, который является тираном, быть установленным среди нас. Разве мы не открыты для одного из трех самых серьезных обвинений — глупости, трусости или небрежности? Ибо вы, конечно, не избегаете таких обвинений, облекаясь в ту презрительную мудрость, которая так часто приводила людей к гибели, что в конце концов объявлялась презренной глупостью.
  [123] «Но почему мы должны укоризненно останавливаться на прошлом, кроме как в интересах настоящего? Мы должны скорее, глядя в будущее, посвятить свою энергию задаче, которая находится у нас в руках. Трудом приобрести добродетель — вот урок, который мы усвоили от наших отцов и который вам не следует разучивать, потому что вы случайно имеете какое-то незначительное преимущество перед ними в богатстве и силе; ибо люди не должны терять во время своего богатства того, что они приобрели во время своей нужды. Есть много причин, по которым вы можете уверенно продвигаться вперед. Бог сказал и обещал сам принять нашу сторону. Вся Эллада будет сражаться на нашей стороне из побуждений то ли из страха, то ли из корысти. И вы не нарушите договор, — Бог, призывая вас на войну, объявляет его уже нарушенным, — но вы отомстите за его нарушение. Ибо те, кто нападает на других, а не те, кто защищает себя, являются настоящими нарушителями договоров.
  [124] «По всем основаниям вы будете правы, если пойдете на войну: это наш общий совет; и если вы считаете, что общность интересов является самым надежным основанием силы как для государств, так и для отдельных лиц, пошлите скорую помощь потидейцам, которые являются дорийцами и теперь осаждены ионийцами (ибо времена изменились), и восстановите свободы, которые остальные союзники проиграли. Мы не можем продолжать, как есть: ибо некоторые из нас уже страдают, и если известно, что мы встретились, но не смеем защищаться, другие скоро разделят их участь. Сознавая же, союзники, что альтернативы нет и что мы советуем вам к лучшему, голосуйте за войну; и не бойся непосредственной опасности, но сосредоточь свои мысли на прочном мире, который последует. Ибо войной обеспечивается мир, но оставаться в мире, когда вы должны идти на войну, часто может быть очень опасно. Город-тиран, воздвигнутый в Элладе, представляет собой постоянную угрозу для всех; она уже властвует над некоторыми из нас и хотела бы править над другими. Давайте нападем на нее и покорим ее, чтобы самим жить в безопасности для будущего и освободить эллинов, которых она поработила».
  Таковы были слова коринфян.
  (125) Лакедемоняне, выслушав мнение всех союзников, поставили вопрос перед всеми, один за другим, большими и малыми, и большинство проголосовало за войну. Но, хотя они и пришли к этому решению, но не были готовы и не могли тотчас взяться за оружие; поэтому они решили сделать необходимые приготовления, каждый для себя, с наименьшей возможной задержкой. Еще почти целый год прошел в подготовке, прежде чем они вторглись в Аттику и начали открытые военные действия.
  (126) В это время они отправили посольства в Афины и жаловались на то, что их основания для начала войны могут быть тем сильнее, если афиняне откажутся их слушать. Первые послы хотели, чтобы афиняне изгнали «проклятие Богини». Проклятие, о котором они говорили, было следующим: «В давние дни жил афинянин по имени Килон, который был олимпийским победителем; он был могущественным и благородного происхождения; и он женился на дочери Феагена, мегарца, который в то время был тираном Мегары. В ответ на вопрос, который Килон сделал в Дельфах, Бог сказал ему захватить Афинский Акрополь на величайшем празднике Зевса. После этого он получил силы от Феагена и, убедив своих друзей присоединиться к нему, когда подошло время олимпийского праздника на Пелопоннесе, завладел Акрополем, намереваясь стать тираном. Он думал, что это был величайший праздник Зевса, и, будучи олимпийским победителем, казалось, проявлял к нему особый интерес. Но был ли самый великий праздник, о котором говорили, в Аттике или в какой-нибудь другой части Эллады, — это вопрос, который никогда не приходил ему в голову, и оракул ничего об этом не сказал. (Ибо у афинян есть еще и величайший праздник Зевса — праздник Зевса Милостивого, или Диасия, как его называют, — он проводится вне города, и весь народ приносит на нем жертвы, одни — обычные жертвы, другие — своего рода предложения, характерного для страны.) Однако Сайлон подумал, что его интерпретация верна, и предпринял попытку на Олимпийском фестивале. Афиняне, увидев происшедшее, пришли с полей и окружили Акрополь. Через некоторое время они устали от осады, и большинство из них ушли, поручив охрану девяти Архонтам и предоставив им полную власть делать то, что они считали наилучшим во всем этом деле; ибо в те дни общественными делами в основном управляли девять архонтов. Сайлон и его спутники сильно бедствовали из-за недостатка еды и воды. Так он и его брат сбежали; остальные, будучи в тесноте, а некоторые из них были готовы умереть от голода, сидели просителями у алтаря, который находится в Акрополе. Когда афиняне, которым была поручена стража, увидели, что они умирают в храме, они приказали им встать, обещая не причинять им вреда, а затем увели их и предали смерти. Некоторых из них они даже убили в присутствии ужасных Богинь, у алтарей которых они, проходя мимо, искали убежища. Убийцы и их потомки считаются проклятыми и преступниками против Богини. Эти проклятые были изгнаны афинянами; и Клеомен, лакедемонский царь, снова изгнал их из Афин во время междоусобиц с помощью противоположной фракции, изгнав живых, выкопав и выбросив кости мертвых. Тем не менее впоследствии они вернулись, и по сей день их род все еще живет в городе.
  (127) Лакедемоняне желали, чтобы афиняне изгнали это проклятие, как будто честь богов была их первой целью, но на самом деле потому, что они знали, что проклятие было наложено на Перикла, сына Ксантиппа, по материнской линии, и они думали, что, если он будет изгнан, они сочтут афинян более управляемыми. На самом деле они не ожидали, что он будет изгнан в ссылку, но надеялись дискредитировать его среди горожан и заставить их поверить, что его несчастье было в известной мере причиной войны. Ибо он был главой государства и самым могущественным человеком своего времени, и его политика была совершенно противоположна лакедемонянам. Он не позволял афинянам уступать, но всегда убеждал их в необходимости войны.
  [128] В ответ афиняне потребовали, чтобы лакедемоняне сняли проклятие Тенара. Они ссылались на убийство некоторых илотов, укрывшихся в храме Посейдона в Тенаре; их лакедемоняне сначала подняли за руку, а затем увели и убили. Сами лакедемоняне считают, что это их действие стало причиной сильного землетрясения, поразившего Спарту. Афиняне также велели им изгнать проклятие Афины из Медного Дома. История такова: когда лакедемонянин Павсаний был первоначально вызван спартанцами для дачи отчета о своем командовании в Геллеспонт, предстал перед судом и оправдан, Трирема Гермионы за свой счет и отплыл к Геллеспонту, делая вид, что он отправился туда, чтобы сражаться на стороне эллинов. На самом деле он хотел провести интригу с королем, с помощью которой он надеялся получить империю Эллады. Он уже сделал первые шаги после возвращения с Кипра, когда захватил Византию. Город в то время удерживали персы и некоторые родственники и сородичи царя, взятые в плен. Их он вернул королю без ведома союзников, которым объявил, что они сбежали. Этот акт был началом всего дела, и тем самым он первоначально возложил на короля обязательства перед собой. Его сообщником был Гонгил Эретрианец, заботе которого он доверил Византию и пленников. Этому же Гонгилу он также передал письмо, адресованное королю, в котором, как впоследствии выяснилось, были следующие условия:
  «Павсаний, полководец спартанцев, желая оказать вам услугу, отправляет вам обратно этих пленников своего копья. И я предлагаю, если вы не возражаете, жениться на вашей дочери и подчинить себе Спарту и остальную Элладу. Я думаю, что смогу добиться этого, если мы с тобой посоветуемся вместе. Если вы одобрите мое предложение, пошлите в море доверенное лицо, и через него мы будем вести переговоры». Пока письмо.
  (129) Ксеркс был доволен и отправил Артабаза, сына Фарнака, в море, повелев ему принять управление сатрапией Даскилия вместо Мегабата. Ему был доверен ответ, который он должен был как можно скорее послать Павсанию в Византию; он должен был показать ему в то же время царскую печать. Если Павсаний отдавал ему какие-либо распоряжения относительно его собственных дел, он должен был выполнять их со всем усердием и верностью. Артабаз спустился к морю, как его и просили, и передал письмо. Ответ короля был следующим:
  «Так говорит царь Ксеркс Павсанию. Благодеяние, которое ты оказал мне, спасая пленников, взятых в Византии за море, записано в моем доме навеки, и слова твои приятны мне. Пусть ни день, ни ночь не помешают тебе усердно исполнить данное мне обещание; не жалейте ни золота, ни серебра и берите столько армии, сколько пожелаете, где бы она ни потребовалась. Я послал к тебе Артабаза, человека доброго; поступай с ним ради моей чести и благополучия, а также ради себя и будь мужественным».
  [130] Павсаний получил письмо. Он уже приобрел высокую репутацию среди эллинов, когда командовал при Платеях, и теперь он был так велик, что не мог больше сдерживать себя или жить, как другие люди. Всякий раз, когда он выходил из Византии, он носил персидскую одежду. На пути через Фракию его всегда сопровождал телохранитель из мидян и египтян, и его стол был накрыт по персидскому обычаю. Он не мог скрыть своего честолюбия, но в мелочах указывал на большие замыслы, о которых размышлял. Он сделался труднодоступным и выказывал такой буйный нрав по отношению ко всем, что никто не мог приблизиться к нему; и это было одной из главных причин, почему конфедерация перешла к афинянам.
  (131) Весть о его поведении вскоре достигла лакедемонян; который отозвал его в первую очередь на этом основании. И теперь, когда он без разрешения отплыл на корабле Гермионы и, очевидно, занимался теми же делами; когда он был вытеснен из Византии и афиняне закрыли перед ним ворота; и когда, вместо того чтобы вернуться в Спарту, он поселился в Колонах в Троаде, и эфорам донесли, что он ведет переговоры с варварами и остается там без всякой цели, тогда они, наконец, решили действовать. К нему прислали глашатая с депешей на скитале, велев ему следовать за офицером домой и говоря, что, если он откажется, Спарта объявит ему войну. Он, желая, насколько возможно, избежать подозрений и полагая, что сможет отделаться от обвинений путем подкупа, вторично вернулся в Спарту. По возвращении он был немедленно брошен в тюрьму эфорами, у которых есть власть заключить в тюрьму самого короля. Но через некоторое время он ухитрился выйти и призвал любого, кто утверждает его вину, привлечь его к суду.
  [132] Однако до сих пор ни его враги среди граждан, ни спартанское правительство не имели достоверных доказательств, которые оправдали бы их в наказании члена королевской семьи, занимавшего в то время королевскую должность. Ибо он был опекуном, а также двоюродным братом царя Плейстарха, сына Леонида, который был еще несовершеннолетним. Но его пренебрежение приличиями и притворство варварской моды заставили их сильно подозревать, что он недоволен своим положением в государстве. Они исследовали любое нарушение установленного обычая, которое они могли найти в его предыдущей жизни; и они вспомнили, между прочим, как в прошлые времена он осмелился написать на треножнике в Дельфах, который эллины посвятили как первые плоды своей победы над персами, это элегическое двустишие:
  «Павсаний, полководец эллинов, уничтожив персидское войско,
  Сделал это подношение Фебу в память».
  Лакедемоняне сразу стерли линии и начертали на треножнике названия городов, принимавших участие в свержении варвара и в освящении жертвы. Но все же этот поступок Павсания в то время оскорбил его, и теперь, когда он снова попал под подозрение, он, казалось, получил новый свет от своих нынешних замыслов. Им также сообщили, что он интригует с илотами; и это было правдой, ибо он обещал им эмансипацию и гражданство, если они присоединятся к нему в восстании и помогут осуществить весь его замысел. Тем не менее магистраты не принимали решительных мер; они даже отказывались верить тому отчетливому свидетельству, которое приводили против него некоторые илоты; их привычка всегда заключалась в том, чтобы медлить с принятием окончательного решения против спартанца без неопровержимых доказательств. Наконец доносчиком стал некий человек из Аргила, бывший фаворитом и до сих пор доверенным лицом Павсания. Он поручил ему доставить Артабазу последние письма для царя, но ему пришла в голову мысль, что ни один предыдущий посланник так и не вернулся; он встревожился и поэтому, подделав печать Павсания, чтобы избежать разоблачения, если бы он ошибся или если бы Павсаний, желая внести какое-то изменение, попросил бы у него письмо, он вскрыл его, и среди указаний, данных в он нашел написанным, как он отчасти подозревал, приказ о его собственной смерти.
  (133) Он показал письмо эфорам, которые теперь более склонны были верить, но все же хотели услышать что-то из собственных уст Павсания, и поэтому, согласно заранее согласованному с ними плану, этот человек отправился к Тенару в качестве проситель и поставил там избу, разделенную перегородкой. Во внутреннюю часть хижины он поместил несколько эфоров, и когда Павсаний подошел к нему и спросил, почему он проситель, им тотчас же открылась вся правда. Там был человек, упрекающий Павсания за указания, которые он нашел в письме, и вдающийся в мельчайшие подробности всего дела; он возразил, что ни разу ни по какому поводу не доставлял ему неприятностей, когда его посылали на службу в этом деле к королю: почему же тогда он должен разделить участь других посланников и быть вознагражденным смертью? И был Павсаний, который признал истину своих слов и сказал ему, чтобы он не сердился на то, что случилось, предложил поднять его за руку, чтобы он мог безопасно покинуть храм, и велит ему начать немедленно и не создавать затруднений.
  (134) Эфоры, выслушав каждое слово, ушли на время, намереваясь, теперь, когда у них были определенные сведения, взять Павсания в городе. Рассказывают, что его чуть не арестовали на улице, как лицо одного из них при приближении открыло ему их намерение, а другой, дружелюбный, едва заметным кивком головы предупредил его. После чего он побежал и убежал в храм Афины из Медного Дома и прибыл раньше них, ибо участок был недалеко. Там, войдя в небольшую комнату, принадлежавшую храму, чтобы не страдать от непогоды, он остался. Его преследователи, не сумев догнать его, впоследствии сняли крышу здания и, наблюдая, когда он был внутри, и не давая ему выбраться, отстроили двери и, обложив это место, уморили его голодом. Он был на грани смерти в комнате, где он лежал, когда они; наблюдая за его состоянием, вывел его; он еще дышал, но как только его вынесли, он умер. Спартанцы собирались бросить его тело в Кеадас, пропасть, в которую бросают злодеев, но передумали и похоронили его где-то поблизости. Бог Дельф впоследствии повелел им перенести его на место, где он умер, и теперь он лежит у входа в участок, о чем свидетельствует надпись на колонне. Оракул также сказал им, что они навлекли на себя проклятие и должны предложить два тела вместо одного Афине из Медного Дома. После этого они сделали две медные статуи, которые освятили, намереваясь искупить Павсания.
  (135) На этот суд самого бога ссылались афиняне, когда возражали лакедемонянам, призывая их изгнать проклятие.
  Свидетельства, доказывающие, что Павсаний был в союзе с Персией, касались Фемистокла; и лакедемоняне послали послов к афинянам, обвиняя его в измене и требуя, чтобы он понес такое же наказание. Афиняне согласились, но, подвергшись остракизму, он жил в то время в Аргосе, откуда посещал другие части Пелопоннеса. Лакедемоняне были очень готовы присоединиться к преследованию; поэтому они и афиняне послали офицеров, которым было велено арестовать его, где бы они ни нашли его.
  (136) Фемистокл узнал об их намерении и бежал с Пелопоннеса к керкирянам, которые были ему обязаны. Керкиряне сказали, что боялись оставить его у себя, чтобы не навлечь на себя вражду Афин и Лакедемона; поэтому они переправили его на соседний континент, куда его преследовали офицеры, которые постоянно спрашивали, в каком направлении он ушел, и преследовали его повсюду. Из-за несчастного случая он был вынужден остановиться в доме Адмета, царя молоссов, который не был его другом.
  Он случайно отсутствовал дома, но Фемистокл представился просителем своей жены, и она велела ему взять их ребенка и сесть у очага. Адмет вскоре вернулся, и тогда Фемистокл сказал ему, кто он такой, добавив, что если в прошлые времена он выступал против какой-либо просьбы Адмета к афинянам, он не должен мстить изгнанию. Теперь он был в таком отчаянии, что гораздо более слабый противник, чем он, мог причинить ему вред; но благородная натура не должна мстить, обижая такого же хорошего, как он сам. Далее Фемистокл утверждал, что он выступал против Адмета в каком-то деле, а не тогда, когда на карту была поставлена жизнь; но что, если бы Адмет выдал его, он предал бы его смерти. При этом он рассказал ему, кто его преследователи и в чем его обвиняют.
  (137) Адмет, услышав его слова, поднял его вместе с собственным сыном с места, где он сидел, держа ребенка на руках, что было самой торжественной формой моления. Вскоре после этого пришли афиняне и лакедемоняне и настаивали на том, чтобы он выдал беглеца, но он отказался; а так как Фемистокл хотел идти к царю, то отправил его пешком через всю страну к морю в Пидну (которая находилась в царстве Александра). Там он нашел торговое судно, плывущее в Ионию, и сел на него; однако шторм отнес его к стоянке афинского флота, блокировавшего Наксос. Он был неизвестен своим попутчикам, но, опасаясь того, что может случиться, он рассказал капитану, кто он такой и почему бежал, пригрозив, если тот не спасет свою жизнь и не скажет, что его подкупили, чтобы он взял его на борт. Единственная надежда заключалась в том, что никому не будет позволено покинуть корабль, пока им придется оставаться у Наксоса; если он выполнил его просьбу, обязательство должно быть полностью погашено. Капитан согласился и, стоя на якоре в бурном море день и ночь у афинской станции, наконец прибыл в Эфес. Фемистокл наградил его щедрым подарком; ибо вскоре после этого он получил от своих друзей имущество, которое они хранили в Афинах и которое он отдал на хранение в Аргосе. Затем он отправился в страну в сопровождении одного из персов, живших на побережье, и послал письмо Артаксерксу, сыну Ксеркса, только что взошедшему на престол. В письме были следующие слова: «Я, Фемистокл, пришел к вам, я, кто из всех эллинов причинил вашему дому величайшие обиды, пока я был вынужден защищаться от вашего отца; но еще большие преимущества, когда я был в безопасности, а он в опасности во время своего отступления. И передо мной долг благодарности» (здесь он отметил, как предупредил Ксеркса в Саламине о решении эллинов отступить и как благодаря его влиянию, как он утверждал, они воздержались от разрушения мостов). . «Теперь я здесь, могу оказать вам много других услуг и преследуемый эллинами из-за вас. Позвольте мне подождать год, и тогда я сам объясню, зачем я приехал.
  [138] Король, как говорят, был поражен смелостью его характера, и сказал ему подождать год, как он предложил. В промежутке он познакомился, насколько мог, с персидским языком и нравами страны. По прошествии года он прибыл ко двору и стал там великим человеком, чем когда-либо прежде был любой эллин. Это было связано отчасти с его прежней репутацией, а отчасти с надеждой, которую он внушил королю, что он поработит ему Элладу; прежде всего, его способности были испытаны и не были признаны недостаточными. Ибо Фемистокл был человеком, чья природная сила была безошибочной; это было то качество, которым он отличался от всех других людей; благодаря своей врожденной проницательности и без какого-либо обучения ни до, ни в то время, он был самым способным судьей курса, которого следует придерживаться в случае внезапной опасности, и лучше всего мог предсказать, что может произойти в самом отдаленном будущем. Все, что у него было в руках, он мог объяснить другим, и даже там, где у него не было опыта, он был вполне компетентен, чтобы сформировать достаточное суждение; никто не мог с одинаковой ясностью предвидеть доброе или злое событие, скрытое в будущем. Одним словом, Фемистокл, по природной силе ума и при наименьшей подготовке, был лучше всех способен импровизировать то, что нужно было сделать. Болезнь положила конец его жизни, хотя некоторые говорят, что он отравил себя, потому что чувствовал, что не может выполнить то, что обещал королю. Ему установлен памятник на агоре Азиатской Магнезии, где он был губернатором — царь выделил ему на хлеб Магнезию, которая приносила доход в пятьдесят талантов в год; что касается вина, Лампсак, который считался самым богатым вином из всех известных тогда районов; и Мюс на мясо. Его семья говорит, что его останки были перенесены домой по его собственной просьбе и захоронены в Аттике, но тайно; поскольку он был обвинен в измене и бежал из своей страны, и он не мог быть похоронен там на законных основаниях. Таков был конец Павсания лакедемонянина и Фемистокла афинянина, двух самых знаменитых эллинов своего времени.
  [139] Таким образом, требование изгнания проклятых, выдвинутое лакедемонянами по случаю их первого посольства, было удовлетворено встречным требованием со стороны Афин. Они приходили снова и снова и говорили афинянам, что они должны снять осаду с Потидеи и вернуть Эгине независимость. Прежде всего, и в самых простых выражениях, они настаивали на том, что, если они хотят предотвратить войну, они должны отменить декрет, который исключал мегарцев из Афинского рынка и гаваней в афинских владениях. Но афиняне не послушались их и не отменили указа; утверждая в ответ, что мегарцы возделывали святую землю и нейтральную окраину и получили своих беглых рабов. Наконец, из Спарты прибыло посольство в составе Рамфиаса, Мелесиппа и Гегесандра, которое ничего не сказало обо всем этом, а только сказало: «Лакедемоняне желают сохранить мир; и мир может быть, если вы восстановите независимость эллинов. После чего афиняне созвали собрание и провели обсуждение; им казалось лучше решиться и дать полный и окончательный ответ. Многие выступили вперед, и с обеих сторон было много сказано, одни утверждали, что они должны идти войной, а другие, что этот указ о мегарянах должен быть отменен и не стоять на пути к миру. Наконец Перикл, сын Ксантиппа, первый человек своего времени в Афинах, величайший оратор и государственный деятель, выступил вперед и посоветовал следующее:
  (140) Афиняне, я говорю, как всегда говорил, что мы никогда не должны уступать пелопоннесцам, хотя я знаю, что люди склонны идти на войну с одним настроением, а действовать, когда придет время, с другим. и что их решения меняются с переменами судьбы. Но я вижу, что должен дать вам тот же или почти такой же совет, какой я давал прежде, и призываю тех, кого мои слова могут убедить, сохранить нашу единую решимость, даже если нам не удастся избежать катастрофы; или же, если наша проницательность будет оправдана успехом, не претендовать на долю кредита. Ход событий часто так же своенравен и непостижим, как и ход человеческой мысли; вот почему мы приписываем случаю все, что противоречит нашим расчетам.
  «Замыслы лакедемонян уже давно были достаточно ясны, и теперь они еще яснее. В нашем соглашении сказано, что при возникновении разногласий обе стороны должны передать их в арбитраж, а тем временем обе должны сохранить то, что имеют. Но об арбитраже они никогда не просят; и когда это предлагается нами, они отказываются от него. Они хотят исправить свои обиды оружием, а не аргументами; и теперь они приходят к нам, используя язык уже не увещевания, а приказа. Они говорят нам покинуть Потидею, оставить Эгину независимой и отменить указ о мегарцах. Эти последние послы идут еще дальше и заявляют, что мы должны предоставить эллинам независимость. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас думал, что он будет драться из-за пустяка, если мы откажемся аннулировать мегарский указ, о котором так много говорят, говоря нам, что его отмена предотвратит войну. У вас не должно быть длительного беспокойства по этому поводу; на самом деле ты не собираешься воевать из-за пустяка. Ибо в кажущемся пустяке содержится испытание и подтверждение всей вашей цели. Если вы уступите им в малом деле, они подумают, что вы боитесь, и тотчас продиктуют какое-нибудь более гнетущее условие; но если вы будете тверды, вы докажете им, что они должны обращаться с вами как с равными.
  (141) Итак, решите раз и навсегда либо уступить дорогу, пока вы еще невредимы, либо, если мы идем на войну, что, по моему мнению, лучше всего, то ни под предлогом ни малым, ни великим, уступить дорогу в любой момент. все; мы не снизойдем до владения своими в страхе. Всякое требование, как самое маленькое, так и самое большое, предъявляемое к ближнему и равному, когда не было судебного решения, не может означать ничего, кроме рабства.
  «Что наши ресурсы равны их, и что мы будем столь же сильны в войне, я сейчас докажу вам подробно. Пелопоннесцы возделывают свои земли и не имеют ни государственного, ни частного богатства. Нет у них и опыта длительных войн в странах за морем; их бедность мешает им сражаться, разве что лично друг против друга, да и то лишь на короткое время. Такие люди не могут часто укомплектовывать флоты или посылать армии. Они будут на расстоянии от своих собственных владений, на которые они, тем не менее, должны опираться, и мы будем держать их подальше от моря. Теперь войны поддерживаются из накопленных богатств, а не из принудительных взносов. И люди, которые возделывают свои земли, более готовы служить своей личностью, чем своей собственностью; они не отчаиваются в своей жизни, но вскоре начинают беспокоиться о том, что все их деньги будут потрачены, особенно если война, в которой они участвуют, затянется сверх их расчетов, что вполне может иметь место. В одном решающем сражении пелопоннесцы и их союзники могут соперничать со всей Элладой, но они не в состоянии вести войну против силы, отличной от их собственной; у них нет регулярного общего собрания, и поэтому они не могут быстро и решительно выполнять свои планы. Конфедерация состоит из многих рас; все представители имеют равные голоса и отстаивают свои интересы. Отсюда следует обычный результат, что ничего никогда не делается должным образом. Ибо одни все озабочены тем, чтобы отомстить врагу, а другие лишь хотят отделаться как можно меньшими потерями. Члены такой конфедерации собираются медленно, а когда встречаются, то уделяют мало времени рассмотрению каких-либо общих интересов и много времени планированию, содействующему интересам их отдельного штата. Всякому воображается, что его собственная нерадивость не причинит вреда, но что это чье-то чужое дело следить за ним, и эта мысль, одинаково лелеемая каждым, есть тайная погибель для всех.
  [142] «Их величайшая трудность будет заключаться в недостатке денег, которые они могут обеспечить только медленно; таким образом произойдет задержка, и война никого не ждет. Кроме того, никакое укрепленное место, которое они могут воздвигнуть против нас, не следует бояться больше, чем их флот. Что касается первого, то даже в мирное время им было бы трудно построить город, способный конкурировать с Афинами; и тем более, когда они находятся в стране врага, и наши стены будут представлять для них такую же угрозу, как и их стены для нас! Или, опять же, если они просто воздвигнут крепость на нашей территории, то могут навредить какой-нибудь части наших земель своими вылазками, и рабы могут перебежать к ним; но это не помешает нам плыть к Пелопоннесу, возводить там против них форты и защищаться там с помощью нашего флота, который является нашей сильной рукой. Ибо мы получили больше опыта ведения боевых действий на суше от войны на море, чем они в военно-морских делах от войны на суше. И им нелегко овладеть искусством морского дела; даже вы сами, практикующие со времен персидской войны, еще не совершенны. Как они, не моряки, а земледельцы, могут много сделать? Им даже не разрешат тренироваться, потому что их постоянно будет подстерегать большой флот. Если бы за ними следили только несколько кораблей, они могли бы пойти на риск, полагаясь на свою численность и забывая о своей неопытности; но если их удерживает от моря наша превосходящая сила, недостаток практики сделает их неумелыми, а отсутствие умения — робкими. Морское искусство похоже на искусство других видов, его не следует развивать на ходу или в случайное время; он завидует любому другому занятию, которое хоть на мгновение отвлекает ум от самого себя.
  (143) «Предположим, опять же, что они присвоят себе сокровища в Олимпии и Дельфах и соблазнят наших наемных матросов предложением более высокой платы, может быть серьезная опасность, если мы и наши метеки, отправляющиеся в одиночку, не будем все еще равными. для них. Но мы им ровня: и лучше всего то, что наши кормчие взяты из наших же граждан, тогда как во всей остальной Элладе не найти таких хороших и столь многочисленных матросов, как наши. Ни один из наших наемников не станет сражаться на их стороне ради высокой платы за несколько дней, когда он не только будет изгнанником, но и подвергнется большей опасности, и у него будет меньше надежды на победу.
  «Таковы, я полагаю, перспективы пелопоннесцев. Но мы сами свободны от недостатков, которые я заметил в них; и у нас есть большие преимущества. Если они нападут на нашу страну с суши, мы нападем на их с моря; и опустошение даже части Пелопоннеса будет совсем иным, чем опустошение всей Аттики. Ибо они, если им нужна свежая территория, должны взять ее с оружием в руках, тогда как у нас много земли как на островах, так и на континенте; такова сила, которую дает морская империя. Подумайте, если бы мы были островитянами, кто был бы более неуязвимым? Вообразим, что мы есть, и, действуя в этом духе, оставим землю и дома, но будем следить за городом и морем. Мы не должны ни в каком раздражении из-за потери нашего имущества вступать в бой с пелопоннесцами, которые намного превосходят нас численностью. Если мы победим, нам придется снова сражаться с таким же большим числом; и если мы потерпим неудачу, помимо поражения, мы потеряем наш союз, который является нашей силой; ибо наши союзники поднимут восстание, когда мы уже не сможем вести с ними войну. Плачьте не о домах и землях, а о людях; мужчины могут приобрести их, но они не приобретут людей. Если бы я думал, что вы послушаетесь меня, я бы сказал вам: «Идите сами и уничтожьте их, и тем докажите пелопоннесцам, что ничто из этого вас не тронет».
  [144] «У меня есть много других причин полагать, что вы победите, но вы не должны расширять свою империю, пока вы находитесь в состоянии войны, или сталкиваться с ненужными опасностями. Я больше боюсь наших собственных ошибок, чем замыслов наших врагов. Но обо всем этом я буду говорить снова, когда придет время действовать; пока же отошлем послов, дав им такой ответ: «Что мы не изгоним мегарцев с наших рынков и гаваней, если лакедемоняне перестанут изгонять чужеземцев, нас самих или наших союзников, из Спарты; ибо договор запрещает одно не больше, чем другое. Что мы уступим независимость городам, если они были независимы, когда мы заключили договор, и как только лакедемоняне предоставят своим союзным государствам истинную независимость не в интересах Лакедемона, а повсюду в своих собственных интересах. Также, что мы готовы предложить арбитраж в соответствии с договором. И что мы не хотим начинать войну, а намерены защищаться в случае нападения». Этот ответ будет справедливым и достойным достоинства города. Однако мы должны знать, что война придет; и чем охотнее мы будем мириться с ситуацией, тем менее готовы будут наши враги наложить на нас руки. Помните, что там, где самые большие опасности, люди и государства должны заслужить величайшие почести. Наши отцы, когда они противостояли персам, не имели такой силы, как мы; то немногое, что у них было, они оставили: не удачей, а мудростью, и не силой, а мужеством, они прогнали варвара и вознесли нас на теперешнюю высоту величия. Мы должны быть достойны их и изо всех сил сопротивляться нашим врагам, чтобы мы могли передать нашу империю в целости и сохранности потомству».
  [145] Таковы были слова Перикла. Афиняне, одобрив, проголосовали, как он им сказал, и по его предложению подробно ответили ледемонянам, как он предложил, и по всему вопросу в том смысле, что «они ничего не будут делать по принуждению, но готовы урегулировать свои разногласия путем арбитраж на справедливых условиях в соответствии с договором». Итак, послы разошлись по домам и больше не приходили.
  [146] Таковы были причины оскорблений, заявленных с обеих сторон до начала войны. Ссора немедленно возникла из-за дела Эпидамна и Коркиры. Но, хотя состязание было неизбежным, соперничающие стороны продолжали общение и посещали друг друга без глашатая, но не с полным доверием. Ибо ситуация на самом деле была расторжением договора и могла в любой момент привести к войне.
  
  КНИГА II
  [1] И теперь фактически началась война между афинянами и пелопоннесцами и их союзниками. Отныне борьба не прекращалась, и они сообщались друг с другом только через глашатаев. Повествование организовано в соответствии с летом и зимой и следует порядку событий.
  [2] В течение четырнадцати лет тридцатилетний мир, заключенный после восстановления Эвбеи, оставался нерушимым. Но на пятнадцатом году, когда Хрисида, верховная жрица Аргоса, была на сорок восьмом году своего священства, Энезий был Эфором в Спарте, а в Афинах Пифодор имел два месяца своего архонтства, на шестом месяце после сражение при Потидее и в начале весны, около первой стражи ночи, вооруженный отряд численностью более трехсот фиванцев вступил в Платеи, город Беотии, который был союзником Афин, под командованием двух беотархов, Пифангела. сын Филеида и Димфор, сын Онеторида. Они были приглашены Навклидом, платеянином, и его сторонниками, которые открыли им ворота. Эти люди хотели убить некоторых граждан противоположной фракции и передать город фиванцам в надежде получить власть в свои руки. Интригу вел Евримах, сын Леонтиада, один из старейших граждан Фив. Между двумя городами была давняя ссора, и фиванцы, видя, что война неизбежна, стремились застать это место врасплох, пока длился мир и до того, как вспыхнули военные действия. Часы не были поставлены; и таким образом они смогли проникнуть в город незамеченными. Они приземлились на Агоре, но вместо того, чтобы сразу же отправиться на работу и пробраться в дома своих врагов, как предлагали те, кто их пригласил, они решили издать примирительную прокламацию и попытаться подружиться с горожанами. Герольд объявил, что если кто-либо желает стать их союзником и вернуться к древней конституции Беотии, он должен вступить в их ряды. Таким образом они думали, что жителей легко склонить к ним.
  (3) Платейцы, когда узнали, что город застигнут врасплох и взят, а фиванцы находятся в их стенах, впали в панику. В темноте они не смогли их увидеть и сильно переоценили их численность. Итак, они пришли к соглашению и, приняв сделанные им предложения, остались в покое, тем более охотно, что фиванцы никому не предлагали насилия. Но в ходе переговоров они каким-то образом обнаружили, что их противники не так многочисленны, как они предполагали, и пришли к выводу, что легко могут атаковать и овладеть ими. Они решили предпринять попытку, так как простолюдины Платеи были сильно привязаны к афинскому союзу. Они стали собираться в домах, ломая перегородки, чтобы их не видели на улицах; они также построили баррикады из фургонов (без животных, которые их тянули) и приняли другие меры, соответствующие чрезвычайной ситуации. Сделав все, что можно было сделать при данных обстоятельствах, они выступили из своих домов, выбрав время ночи перед самым рассветом, чтобы, если они отложат атаку до рассвета, противник мог быть более уверенным и более ровным. для них. Пока длится темнота, они будут робкими и в невыгодном положении, не зная улиц так хорошо, как они сами. Так что они сразу бросились на них врукопашную.
  (4) Когда фиванцы обнаружили, что их обманули, они сомкнули свои ряды и со всех сторон сопротивлялись нападавшим. Два или три раза они отогнали их назад. Но когда, наконец, платейцы бросились на них, а женщины и рабы на крышах с криками и визгом стали забрасывать их камнями и черепицей, суматоха, усугубляемая проливным ночным дождем, стала невыносимой. их, и они обратились и в ужасе побежали по городу. Почти никто из них не знал выхода, а улицы были темны и грязны, потому что дело произошло в конце месяца, когда не было луны; тогда как их преследователи достаточно хорошо знали, как предотвратить их бегство; и таким образом многие из них погибли. Ворота, через которые они вошли, были единственными открытыми, и платеец закрепил их острием копья, которое он вонзил в засов вместо булавки. Так что этот выход тоже был закрыт, и их преследовали по всему городу. Некоторые из них вскарабкались на стену и бросились на открытое пространство. Большинство из них были убиты. Другие вышли через заброшенные ворота, незаметно прорубив засов топором, который дала им женщина; но лишь немногие, потому что они были вскоре обнаружены. Другие заблудились в разных частях города и были казнены. Но большинство держалось вместе и укрылось в большом здании, примыкавшем к стене, двери которого на ближней стороне случайно оказались открытыми, приняв их за городские ворота и надеясь найти проход через них. в страну. Платейцы, увидев, что попали в ловушку, стали обдумывать, не поджечь ли им здание, и сжечь их там, где они были. Наконец они и другие фиванцы, которые были еще живы и бродили по городу, согласились безоговорочно сдать себя и свое оружие. Так жили фиванцы в Платеях.
  (5) Главные силы фиванской армии, которые должны были прийти ночью на поддержку отряда, вступающего в город в случае неудачи, услышав на своем пути о бедствии, теперь спешили на помощь. Платеи находятся примерно в восьми милях от Фив, и проливной дождь, пролившийся ночью, задержал их прибытие; ибо река Асоп вздулась, и по ней было нелегко перейти вброд. Маршируя под дождем и с трудом переправляясь через реку, они подошли слишком поздно, некоторые из их друзей были уже убиты, а другие взяты в плен. Когда фиванцы узнали о положении дел, они решили захватить то, что было за стенами; ибо в полях остались люди и имущество, как это обычно бывает, когда наносится внезапный удар в мирное время. Они намеревались держать в заложниках любого, кого поймают, и обменивать его на одного из своих людей, если кто-то из них остался жив. Но прежде чем они выполнили свой план, платейцы, подозревая их намерения и опасаясь за своих внешних друзей, послали к фиванцам вестника, протестующего против преступления, в котором они были виновны, пытаясь захватить их город в мирное время, и предупреждая их. не трогать ничего, что было за стенами. Если они будут упорствовать, то в ответ пригрозят убить заключенных; но если они уйдут на пенсию, они откажутся от них. Это рассказ фиванцев, и они добавляют, что платейцы дали клятву. Платейцы не признают, чтобы они когда-либо обещали немедленно вернуть пленных, но только в том случае, если они смогут договориться после переговоров; и они отрицают, что давали присягу. Как бы то ни было, фиванцы отступили, оставив невредимой территорию Платей; но как только платейцы получили свое имущество из страны, они предали пленников смерти. Схваченных было сто восемьдесят человек, и Евримах, с которым вели переговоры предатели города, был одним из них.
  (6) Когда они убили своих пленников, они отправили гонца в Афины и вернули мертвых фиванцам под флагом перемирия; Затем они приняли необходимые меры для обеспечения безопасности города. Новость уже достигла Афин, и афиняне немедленно схватили всех беотийцев, находившихся в Аттике, и послали в Платеи вестника, приказывая им не насиловать фиванских пленников, а ждать указаний из Афин. Известий об их смерти не поступало. Ибо первый вестник вышел, когда вошли фиванцы, а второй, когда они только что были побеждены и взяты в плен; но о том, что последовало за этим, афиняне ничего не знали; они отправили сообщение в неведении, и глашатай, когда он прибыл, нашел заключенных мертвыми. Затем афиняне отправили армию в Платеи и доставили припасы. Затем, оставив на месте небольшой отряд, они увели самых негодных горожан вместе с женщинами и детьми.
  (7) Дело Платеи было вопиющим нарушением тридцатилетнего перемирия, и афиняне теперь готовились к войне. Лакедемоняне и их союзники сделали аналогичные приготовления. И они, и афиняне подумывали послать посольства к королю и другим варварским правителям, от которых та или иная сторона могла надеяться получить помощь; они также стремились к союзу независимых городов за пределами своих владений. Лакедемоняне приказали своим друзьям в Италии и Сицилии построить другие в количестве, пропорциональном размеру их городов, в дополнение к кораблям, которые у них были на месте. поскольку они намеревались увеличить пелопоннесский флот до пятисот человек. Города также должны были предоставить фиксированную сумму денег; они не должны были принимать одновременно более одного корабля афинян, но не должны были принимать никаких дальнейших мер, пока эти приготовления не будут завершены. Афиняне пересмотрели свой союз и отправили послов в места, непосредственно прилегающие к Пелопоннесу, — Коркиру, Кефаллению, Акарнанию и Закинф. Они понимали, что если бы они могли положиться только на дружбу этих государств, то могли бы полностью окружить Пелопоннес войной.
  [8] Ни с той, ни с другой стороны не было никаких злых мыслей; они оба были полны энтузиазма: и неудивительно, ибо все люди энергичны, когда начинают. В то время было много молодежи Пелопоннеса и молодежи Афин; они никогда не видели войны и поэтому очень охотно брались за оружие. Вся Эллада была взволнована грядущим конфликтом между двумя ее главными городами. Многие пророчества были распространены, и многие оракулы были произнесены прорицателями не только в городах, которые должны были вступить в борьбу, но и по всей Элладе. Совсем недавно остров Делос впервые на памяти эллинов потрясло землетрясение; это интерпретировалось и обычно считалось признаком грядущих событий. И все, что происходило в этом роде, было любопытно отмечено.
  [9] Чувство человечества было сильно на стороне лакедемонян; ибо они называли себя освободителями Эллады. Города и отдельные лица стремились всячески помогать им словом и делом; и там, где человек не мог надеяться присутствовать, там ему казалось, что все остановилось. Ибо всеобщее негодование против афинян было сильным; одни жаждали избавления от них, другие боялись попасть под их влияние.
  Таково было настроение, воодушевлявшее эллинов, и таковы были приготовления обеих держав к войне. Их соответствующие союзники были следующими: — Лакедемонская конфедерация включала всех пелопоннесцев, за исключением аргивян и ахейцев — они оба были нейтральны; только ахейцы из Пеллены сначала присоединились к лакедемонянам; впоследствии к ним присоединились все ахейцы. За пределами Пелопоннеса их союзниками были мегарцы, фокейцы, локры, беотийцы, амбракиоты, левкадийцы и анакторийцы. Из них коринфяне, мегарцы, сикионцы, пелленцы, элейцы, амбракиоты и левкадийцы снабдили флотом, беотийцы, фокейцы и локры — конницей, а остальные — только пехотой. Союзниками афинян были Хиос, Лесбос, Платеи, мессенцы Навпакта, большая часть Акарнании, Коркира, Закинф и города во многих других странах, которые были их данниками. Там была приморская область Кария, соседние дорийские народы, Иония, Геллеспонт, фракийское побережье, острова, лежащие к востоку в пределах линии Пелопоннеса и Крита, включая все Киклады, за исключением Мелоса и Феры. Хиос, Лесбос и Коркира предоставили флот; остальное, сухопутные войска и деньги. Так много относительно двух конфедераций и характера их соответствующих сил.
  (10) Немедленно после происшествия при Платеях лакедемоняне разослали своим пелопоннесским и другим союзникам приказ снарядить войска и предоставить все необходимое для иностранной экспедиции с целью вторжения в Аттику. Различные государства сделали свои приготовления так быстро, как только могли, и в назначенное время с контингентами, насчитывающими две трети сил каждого, встретились на перешейке. Когда все войско было собрано, Архидам, царь лакедемонян и предводитель отряда, созвал военачальников различных государств, их военачальников и самых знатных людей и сказал следующее:
  (11) «Пелопоннесцы и вы, союзники, многие — это экспедиции, которые наши отцы совершили как внутри Пелопоннеса, так и за его пределами, и ветераны среди нас опытны в войне; и все же мы никогда не выступали с большей армией, чем эта. Но тогда мы должны помнить, что, какова бы ни была наша численность или наша доблесть, мы идем против самого сильного города. И мы обязаны показать себя достойными наших отцов и не пренебрегая собственной репутацией. Ибо вся Эллада взволнована нашим предприятием, и глаза ее устремлены на нас: она дружелюбна и хочет, чтобы мы преуспели, потому что ненавидит афинян. Теперь, хотя некоторые из вас, наблюдая за этим огромным войском, могут подумать, что опасность того, что враг встретит нас в поле, очень мала, из-за этого мы не должны безрассудно продвигаться вперед; но генерал и солдат каждого государства должны всегда ожидать, что его собственная армейская дивизия будет первой в опасности. Война ведется в темноте; нападения, как правило, внезапны и яростны, и часто меньшая армия, воодушевленная должным страхом, была более чем ровней большей силе, которая, пренебрегая своим противником, была захвачена им неподготовленной. Вторгаясь в страну врага, люди всегда должны быть уверены в духе, но они также должны бояться и принимать меры предосторожности; таким образом, они будут одновременно самыми доблестными в нападении и неприступными в обороне.
  «И город, который мы атакуем, не так уж бессилен против захватчика, но находится в наилучшем состоянии подготовки, и по этой причине вполне можно ожидать, что наши враги встретят нас в поле. Даже если они заранее не имеют такого намерения, но как только они увидят нас в Аттике, разоряющих и уничтожающих их имущество, они непременно изменят свое мнение. Ибо все люди гневаются, когда они не только страдают, но и видят, и какая-то странная форма бедствия бросается в глаза; чем меньше они размышляют, тем больше они готовы сражаться; прежде всего афиняне, которые претендуют на имперскую власть и более склонны вторгаться и опустошать землю своего соседа, чем смотреть, как опустошается их собственная. Помня, как велик этот город, на который вы нападаете, и какую славу вы навлечете на своих предков и на самих себя за добро или зло в зависимости от результата, следуйте, куда бы вас ни вели; превыше всего сохраняйте дисциплину и осторожность и будьте начеку, чтобы повиноваться слову команды. И самое благородное, и самое безопасное для великой армии — быть видимым воодушевленным одним духом».
  (12) Сказав это, Архидам распустил собрание. Первым его шагом было послать Мелесиппа, сына Диэрита, спартанца, в Афины в надежде, что афиняне все-таки сдадутся, когда увидят, что их враги уже в походе. Но его не пустили ни в собрание, ни даже в город. Ибо Перикл уже внес ходатайство о том, чтобы они не имели ничего общего с герольдом или посольством, пока лакедемоняне находятся в поле. Итак, Мелесиппа отослали без слушания и сказали, что он должен пересечь границу до захода солнца; если лакедемоняне хотят вести какие-либо переговоры с афинянами, они должны сначала вернуться домой. Его сопровождал эскорт, чтобы он ни с кем не общался. Когда он прибыл на афинскую границу и собирался покинуть их, он произнес такие слова: «Этот день будет для эллинов началом великих скорбей». По возвращении глашатая в лагерь Архидам узнал, что афиняне еще совсем не в настроении сдаваться; поэтому, наконец, он двинул вперед свою армию и приготовился войти в Аттику. Беотийцы, которые отправили свой контингент из двух третей, включая свою кавалерию, в состав пелопоннесской армии, двинулись к Платеям с остатками своих сил и опустошили страну.
  (13) Когда пелопоннесцы собирались у перешейка и были еще в пути, но еще до того, как вошли в Аттику, Перикл, сын Ксантиппа, один из десяти афинских полководцев, зная, что вторжение неизбежно, и подозревая, что Архидам, опустошая страну, вполне вероятно мог пощадить свои земли либо из вежливости и потому, что он был его другом, либо по приказу лакедемонских властей (которые уже пытались возбудить против него предубеждение, когда требовали изгнания оскверненной семьи и мог бы воспользоваться этим дополнительным средством, чтобы навредить ему в глазах афинян), открыто заявил на собрании, что Архидам был его другом; но это было не во вред государству, и если предположить, что враг не разрушит его земли и постройки, как остальные, он подарит их обществу; и он хотел, чтобы афиняне не подозревали его по этому поводу. Что касается общей ситуации, он повторил свой предыдущий совет; они должны готовиться к войне и переносить свое имущество из деревни в город; они должны защищать свои стены, но не выходить в бой; они также должны снаряжать для службы флот, в котором заключаются их силы. Их союзников следует держать под контролем, ибо их власть зависела от доходов, которые они от них получали; военные успехи обычно достигались мудрой политикой и распоряжением деньгами. Состояние их финансов было обнадеживающим; они ежегодно получали от своих союзников в среднем шестьсот талантов дани, не говоря уже о других доходах; а на Акрополе еще оставалось шесть тысяч талантов чеканного серебра. (Вся сумма когда-то составляла целых девять тысяч семьсот талантов, но из нее нужно было вычесть сумму в три тысячи семьсот, израсходованную на различные постройки, такие как Пропилеи Акрополя, а также на осаду Потидеи. .) Кроме того, было нечеканенное золото и серебро в виде частных и публичных приношений, священные сосуды, используемые в процессиях и играх, персидская добыча и другие вещи подобного рода, стоимостью по меньшей мере еще на пятьсот талантов. Кроме того, что они имели в Акрополе, в их распоряжении были значительные сокровища в различных храмах. Если бы они были доведены до последней крайности, они могли бы даже снять золотые пластины, которыми было покрыто изображение богини; они, как он указал, весили сорок талантов и были сделаны из очищенного золота, которое все можно было удалить. Они могли использовать это сокровище в целях самообороны, но они были обязаны возместить все, что взяли. Этой оценкой их богатства он старался ободрить их. Он добавил, что у них было тринадцать тысяч гоплитов, не считая шестнадцати тысяч, занимавших крепости или охранявших городские стены. Ибо именно это число служило в гарнизоне в начале войны, когда враг вторгался в Аттику; они состояли из старших и младших мужчин, а также из метиков, вооруженных тяжелым оружием. Фалерская стена простиралась на четыре мили от Фалерума до городских стен: охраняемая часть городской стены была немногим меньше пяти миль; что между Длинной стеной и Фалериком не требует охраны. Длинные стены, спускавшиеся к Пирею, имели в длину более четырех с половиной миль; охранялся только внешний. Весь обход Пирей и Мунихии составлял не более семи миль, половина из которых требовала охраны. Афинская конница, как указывал Перикл, насчитывала тысячу двести человек, включая конных лучников; пеших лучников тысяча шестьсот; годных к службе триер в городе было триста. — Разнообразные силы, которыми располагали Афины в начале войны, когда надвигалось первое пелопоннесское вторжение, нельзя оценить меньше. К этому Перикл добавил другие доводы, которые он любил использовать, чтобы доказать афинянам, что победа неизбежна.
  (14) Горожане убедились и привели в город своих детей и жен, свое домашнее имущество и даже деревянные конструкции своих домов, которые они сняли. Свои стада и вьючных животных они переправили на Эвбею и соседние острова.
  Удаление жителей было болезненным; ибо афиняне всегда привыкли жить в стране.
  [15] Такая жизнь была характерна для них, больше, чем для любого другого эллинского народа, с самых ранних времен. Во времена Кекропа и первых царей, вплоть до правления Тесея, Аттика была разделена на коммуны, имевшие свои ратуши и магистратов. За исключением случаев тревоги, весь народ не собирался на совет при царе, а управлял своими делами и совещался вместе в своих городах. Некоторые из них временами даже воевали с ним, как элевсинцы при Эвмолпе с Эрехтеем. Но когда Тесей взошел на престол, он, будучи как могущественным, так и мудрым правителем, помимо прочих улучшений в управлении страной, распустил советы и отдельные правительства и объединил всех жителей Аттики в нынешнем городе, основав один совет и ратуша. Они продолжали жить на своих землях, но он заставил их прибегнуть к Афинам как к своей метрополии, и отныне все они были внесены в список ее граждан. Так возник великий город, который Тесей передал своим потомкам, и с тех пор афиняне регулярно отмечают национальный праздник Синоеки, или «союза общин», в честь богини Афины.
  До него то, что сейчас является Акрополем и землей, лежащей под ним на юге, было городом. В доказательство этого утверждения можно привести множество доводов: храмы Афины и других божеств расположены в самом Акрополе, а те, что за его пределами, лежат главным образом поблизости; например, храмы Зевса Олимпийского и Аполлона Пифийского, и храм Земли и Диониса на Болотах, в честь которых в двенадцатый день месяца антестерион празднуются более древние Дионисии, праздник, который также продолжает соблюдаться ионийскими потомками афинян. В том же квартале находятся другие древние храмы, а недалеко от них находится источник, ныне называемый Эннеакрунос, или Девять водопроводов, по форме, приданной ему тиранами, но первоначально, до того, как источники были покрыты, Каллироэ, или Прекрасная. Транслировать. Вода из этого источника использовалась древними афинянами в больших случаях, поскольку он находился недалеко от первоначального города; и на брачных обрядах и других церемониях этот обычай все еще сохраняется. По сей день Акрополь или Цитадель афиняне называют Полисом , или Городом, потому что этот район был первым заселен.
  [16] Таким образом, в течение длительного времени древние афиняне наслаждались сельской жизнью в самоуправляющихся общинах; и хотя теперь они были объединены в один город, они и их потомки вплоть до этой войны по старой привычке обычно проживали со своими домочадцами в стране, где они родились. По этой причине, а также потому, что они недавно восстановили свои загородные дома и поместья после персидской войны, они не хотели переезжать. Они были подавлены мыслью о том, что покинут свои дома и храмы, которые достались им от отцов и были непреходящим памятником их ранней конституции. Они собирались изменить свой образ жизни, и, покидая свои деревни, фактически каждый из них шел в изгнание.
  [17] Когда они пришли в Афины, лишь немногие из них имели дома или могли найти дом среди друзей или родственников. Большинство поселились на пустынных городских пространствах, в храмах и усыпальницах героев, за исключением тех, что находились на Акрополе, в Элевсине и во всех других местах, которые можно было надежно закрыть. На так называемую пеласгийскую землю, лежавшую у подножия цитадели, было наложено проклятие, запрещающее ее занятие. В том же духе была и полустрочка пифийского оракула:
  «Лучше бы пеласгийская земля оставила пустыню».
  Но даже это было заполнено под внезапным давлением необходимости. И, на мой взгляд, оракул сбылся в прямо противоположном народному ожиданию смысле; ибо не незаконная оккупация, к которой были вынуждены люди, была причиной бедствий, постигших город, а война была причиной оккупации; и оракул, не говоря уже о войне, предсказал, что это место когда-нибудь будет заселено напрасно. Многие также обосновались в башнях стен или в любом другом месте, которое они могли найти; ибо город не мог вместить их, когда они впервые вошли. Но впоследствии они разделили между собой Длинные стены и большую часть Пирей. В то же время афиняне энергично принялись за войну, созвав своих союзников и подготовив экспедицию из сотни кораблей против Пелопоннеса.
  (18) Пока они сражались, пелопоннесская армия продвигалась вперед: она прибыла прежде всего в Эноэ, крепость на границе Аттики и Беотии, в которой афиняне размещали гарнизон всякий раз, когда вспыхивала война, и был пунктом, в котором пелопоннесцы намеревались войти в страну врага. Там они расположились лагерем и приготовились штурмовать стены с помощью орудий и осадных сооружений. Но эти и другие меры отняли время и задержали их по соседству. В задержке сурово обвинили Архидама; Считалось также, что он был недостаточно энергичен в ведении войны и оказал афинянам хорошую услугу, препятствуя активным действиям. После сбора войск его обвинили в задержке на перешейке и в праздношатании на марше. Но его репутация больше всего пострадала от остановки в Оэноэ. Ибо афиняне воспользовались этим интервалом, чтобы забрать свое имущество; и пелопоннесцы воображали, что, если бы они двинулись вперед быстро и он не медлил, они могли бы захватить все, прежде чем это было бы перенесено внутрь стен. Таковы были чувства, питаемые к Архидаму его войсками во время привала. Говорят, что он сдерживался, полагая, что афиняне, пока их земли еще не были разорены, сдадутся и что мысль о том, чтобы позволить им быть опустошенными, будет для них слишком тяжелой.
  (19) Но когда они напали на Эноэ и, не оставив никаких средств, не смогли взять ее, и вестники от афинян не пришли, наконец, они двинулись дальше, и примерно на восьмидесятый день после вступления фиванцев в Платеи, в середине лета, когда хлеб был в полном колосе, вторглись в Аттику под предводительством Архидама, сына Зевксидама, лакедемонского царя. Они разбили лагерь и разорили, прежде всего, Элевсин и равнину Трии, где они обратили в бегство некоторых афинских лошадей у ручьев, называемых Реити; затем они двинулись вперед, удерживая гору Эгалеос по правую руку, через район Кропеи, пока не достигли Ахарн, самого большого из афинских городов или демов, как их называют; и в Ахарнах они расположились лагерем и оставались там значительное время, опустошая страну.
  (20) Во время этого первого вторжения Архимам, как говорят, задержался около Ахарн со своей армией, готовой к битве, вместо того, чтобы спуститься на равнину, в надежде, что афиняне, которые теперь процветали в молодости и численности и готовились к войне, когда они никогда прежде, возможно, скорее встретит их в поле, чем позволит разорить их земли. Поэтому, когда они не появлялись ни в Элевсине, ни на равнине Трии, он еще раз пытался заставить их выйти, разбив лагерь в окрестностях Ахарн. Положение оказалось удобным, и ахарнийцы, составлявшие значительную часть города и снабжавшие тремя тысячами гоплитов, вероятно, будут нетерпеливы по поводу уничтожения своего имущества и сообщат всему народу желание сражаться. Или, если афиняне не выйдут ему навстречу во время этого вторжения, он сможет впредь с большей уверенностью опустошать равнину и идти прямо к стенам города. Ахарнийцы, потеряв свое имущество, будут менее склонны рисковать своей жизнью ради своих соседей, и поэтому в советах афинян возникнет раскол. Таков был мотив, по которому Архидам остался в Ахарнах.
  (21) Афиняне, пока лакедемоняне находились в окрестностях Элевсина и на равнине Трии, надеялись, что они не пройдут дальше. Они вспомнили, как четырнадцать лет тому назад лакедемонский царь Плейстоанакс, сын Павсания, вторгся в Аттику с пелопоннесским войском и как, дойдя до Элевсина и Трии, он не пошел дальше, а отступил. И действительно, это отступление было причиной его изгнания; ибо считалось, что его подкупили. Но когда они увидели армию в окрестностях Ахарн и всего в семи милях от города, они почувствовали присутствие захватчика невыносимым. Опустошение их страны у них на глазах, чего ни младшие никогда не видели, ни старшие, кроме как во время персидского нашествия, естественно, представлялись им ужасным явлением, и весь народ, особенно юноши, стремился уйти. вперед и положить этому конец. На улицах образовывались узлы, происходили громкие споры, некоторые стремились выйти, меньшинство сопротивлялось. Прорицатели повторяли оракулы самого разного рода, которые все находили в тех или иных восторженных слушателях. Ахарнийцы, которые, по их собственному мнению, составляли немалую часть афинского государства, видя, что их земля опустошена, решительно настаивали на том, чтобы они вышли и сражались. Волнение в городе было всеобщим; народ был в ярости на Перикла и, забыв все его прежние предостережения, ругал его за то, что он не повел их на битву, как положено их полководцу, и сваливал на него все свои несчастья.
  (22) Но он, видя, что они охвачены раздражением момента и склонны к злым советам, и уверенный в том, что он прав, отказываясь выйти, не стал созывать никакого собрания или собрания, чтобы, сойдясь вместе, больше в гневе, чем в благоразумии, они могут сделать какой-нибудь неверный шаг. Он строго следил за городом и старался, насколько мог, успокоить раздражение. Тем временем он время от времени посылал всадников, чтобы не допустить, чтобы летучие отряды пробирались в поля возле города и причиняли вред. Во Фригии произошла стычка между одним из отрядов афинской кавалерии, которой помогали их фессалийские союзники, с одной стороны, и беотийской кавалерией, с другой, в которой афиняне и фессалийцы были по крайней мере равными своим противникам, пока, когда подошла беотийская пехота, чтобы поддержать коня, они были вынуждены бежать. Афиняне и фессалийцы потеряли несколько человек, но в тот же день вернули их тела, не прося перемирия. На следующий день пелопоннесцы подняли трофей. Силы, которые фессалийцы привели на помощь афинянам, согласно условиям их старого союза, состояли из ларисеев, фарсалийцев, кранонцев, пирасийцев, гиртонцев и ферейцев. Лидерами ларисеев были Полимед и Аристонус, по одному от каждой из двух ведущих фракций их города; фарсалийцами командовал Менон. Силы других городов также имели своих генералов.
  (23) Пелопоннесцы, узнав, что афиняне не идут им навстречу, двинули свое войско из Ахарн и разорили некоторые города, лежащие между горами Парнес и Брилесс. Еще находясь в стране, афиняне отправили флот из ста кораблей, которые они снаряжали, в поход вокруг Пелопоннеса. Эти корабли несли на борту тысячу гоплитов и четыреста лучников; ими командовали Карцин, сын Ксенотима, Протей, сын Эпикла, и Сократ, сын Антигена. После ухода флота пелопоннесцы оставались в Аттике, пока хватало провизии, а затем, выбрав новый путь, удалились через Беотию. Проходя мимо Оропа, они опустошили страну под названием Пираика, населенную оропами, подданными афинян. По возвращении на Пелопоннес войска рассеялись по своим городам.
  (24) Когда они отступили, афиняне выставили стражу для наблюдения как на суше, так и на море, и эту меру предосторожности они сохраняли на протяжении всей войны. Затем они издали декрет о резервировании сокровища в Акрополе в тысячу талантов: эта сумма была выделена и не должна была быть израсходована, если враг не нападет на город с флотом, и они должны были защищать его. Во всяком другом случае тот, кто выдвигал или ставил на голосование предложение прикоснуться к деньгам, подлежал смертной казни. Они также решили выделять ежегодно сто триер, лучших в году, и назначать для них триерархов; их они должны были использовать только одновременно с деньгами и в той же чрезвычайной ситуации.
  (25) Афинские войска, которые недавно были отправлены на Пелопоннес на сотне кораблей и которым помогали керкиряне с 50 кораблями и некоторые из союзников из того же региона, нанесли значительный ущерб пелопоннесскому побережью. Они также высадились и напали на Мефону, крепость в Лаконии, которая была слабой и не имела постоянного гарнизона. Случилось так, что Брасид, сын Теллиса, спартанец, командовал войском в тех краях и, видя опасность, пришел на помощь жителям с сотней гоплитов. Он бросился сквозь разрозненные отряды афинских войск, внимание которых было занято крепостью, и бросился в Мефону, понеся небольшие потери; таким образом он спас это место. Подвиг был публично признан в Спарте, Брасид был первым спартанцем, получившим эту награду на войне. Афиняне, продолжая свое плавание, в течение двух дней опустошали территорию Фейи в Элиде и победили триста избранных мужчин из долины Элиды, а также некоторых элейских периэков из окрестностей Фейи, пришедших на помощь. Но поднялась сильная буря, и не было гавани, в которой флот мог бы укрыться; поэтому большая часть армии снова погрузилась на корабли и поплыла вокруг мыса, называемого Ихтис, к гавани Фейи. Тем временем мессенцы и другие, кто не смог подняться на борт, двинулись по суше и захватили Фейю. Вскоре флот вошел в гавань и подобрал их; затем они эвакуировали Фейю и вышли в море. К этому времени прибыло основное войско элейцев; после чего афиняне отправились в другие места, которые они разорили.
  (26) Примерно в то же время афиняне отправили тридцать кораблей в плавание у Локриды, заботясь и о безопасности Эвбеи. Командовал ими Клеопомп, сын Клиния. Он совершал спуски на локрийский берег и разорял различные места. Он также захватил Троний, взяв жителей в заложники, и при Алопе разбил локров, пришедших защищать это место.
  (27) Тем же летом афиняне изгнали эгинцев и их семьи с Эгины, утверждая, что они были главной причиной войны. Остров находится недалеко от Пелопоннеса, и они сочли более безопасным послать туда своих поселенцев, что они вскоре и осуществили. Лакедемоняне дали эгинским изгнанникам город Фирею для занятия и прилегающие земли для возделывания, отчасти для того, чтобы досадить афинянам, отчасти из благодарности эгинянам, которые оказали им добрую услугу во время землетрясения и восстания. из илотов. Тирейская территория представляет собой полосу земли, спускающуюся к морю на границе Арголиды и Лаконии. Там некоторые из них нашли дом; другие рассеялись по Элладе.
  [28] Тем же летом, в начале лунного месяца (по-видимому, единственное время, когда такое событие возможно), и во второй половине дня произошло солнечное затмение, принявшее форму полумесяца, и затем снова стал полным; во время затмения было видно несколько звезд.
  (29) В то же лето Нимфодор, сын Пифа, уроженец Абдеры и человек, имевший большое влияние у Ситалки, женившийся на его сестре, был назначен афинянами своим проксеном в этом месте и приглашен ими в Афины. Раньше он считался их врагом, но теперь они надеялись, что он примкнет к их союзу Ситалкесу, сыну Тереса и царю Фракии.
  Этот Терес, отец Ситалкеса, был первым основателем великой одрисской империи, которую он распространил на большую часть Фракии, хотя многие фракийские племена все еще независимы. Он не имеет связи с Тереем, который взял в жены из Афин Прокну, дочь Пандиона; они даже не принадлежат к одной и той же Фракии. Ибо Терей жил в Даулии, в той части области, которая ныне называется Фокидой, но в то время была населена фракийцами, и в этой стране Итис пострадал от женщин Прокны и Филомелы. Многие поэты, говоря о соловье (Филомела), применяют к птице эпитет Даулиан. Кроме того, Пандион, несомненно, заключил бы брак для своей дочери среди своих соседей с целью взаимной защиты, а не на расстоянии стольких дней пути, среди одрисских фракийцев. А у Тереса, о котором я говорю и который был первым могущественным царем одрисов, нет даже того же имени.
  Сыном этого Тереса был Ситалк, которого афиняне сделали своим союзником; они хотели, чтобы он помог им в завоевании Халкидики и Пердикки. Итак, Нимфодор прибыл в Афины, заключил союз с Ситалкесом и добился того, чтобы его сын Садок был зачислен афинским гражданином. Он также обязался прекратить войну в Халкидике, пообещав, что убедит Ситалкеса послать афинянам армию фракийских всадников и стрелков. Далее он примирил Пердикку с афинянами и убедил их вернуть ему термы. После этого Пердикка присоединился к афинской армии под предводительством Формиона и с ним сражался против халкидян. Таким образом, Ситалк, сын Тереса, царя Фракии, и Пердикка, сын Александра, царя Македонии, вступили в афинский союз.
  (30) Афиняне на сотне кораблей, еще плававших вокруг Пелопоннеса, взяли Соллий, город, принадлежавший коринфянам, и передали его палерейцам из Акарнании, предоставив только им из акарнанийцев право занимать город. и страна. Они также взяли штурмом город Астак и, изгнав царствовавшего там тирана Эварха, присоединили его к афинскому союзу. Затем они отплыли к острову Кефалления, который захватили без боя. Остров лежит напротив Акарнании и Левки и содержит четыре города, населенные палейцами, кранианцами, самейцами и проннеями. Вскоре флот отправился домой.
  (31) Около конца лета все афинское войско, включая метеков, вторглось на территорию Мегары под командованием Перикла, сына Ксантиппа. Афинский флот на обратном пути достиг Эгины, и когда военачальники услышали, что все войско города находится в Мегарах, они приплыли туда и присоединились к ним. Это была самая большая армия, которую афиняне когда-либо располагали в одном месте; ибо город был еще в полной силе и еще не пострадал от чумы. Сами афиняне насчитывали не менее десяти тысяч гоплитов, не считая остальных трех тысяч, сражавшихся при Потидее. Во вторжении принимали участие отряд метиков-гоплитов численностью не менее трех тысяч человек, а также большое количество легковооруженных войск. Разорив большую часть страны, они удалились. Они повторяли вторжение, иногда с конницей, иногда со всей афинской армией, каждый год во время войны, пока не была взята Нисея.
  (32) В конце этого лета остров Аталанта, лежащий у берегов опунских локров и до сих пор необитаемый, был укреплен афинянами и превращен в сторожевой пост. Они хотели предотвратить отплытие пиратов из Опуса и других мест Локриды и разграбление Эвбеи. Таковы были события, происходившие в оставшуюся часть лета после ухода пелопоннесцев из Аттики.
  (33) В течение следующей зимы Эварх Акарнанийец, желая вернуться в Астак, убедил коринфян отплыть с сорока кораблями и полторы тысячами гоплитов и восстановить его, сам наняв несколько наемников. Командовали этой экспедицией Евфамид, сын Аристонима, Тимоксен, сын Тимократа, и Евмах, сын Хрисиды. Они отплыли в Астак и восстановили Эварк; затем они попытались захватить некоторые другие города на побережье Акарнании; но, потерпев неудачу в своей попытке, они отправились домой. Достигнув во время своего путешествия Кефаллении, они совершили набег на страну кранийцев, но, попав в ловушку посредством мнимого соглашения, а затем неожиданно подвергнувшись нападению, потеряли часть своих войск; наконец, не без жестокой борьбы, они снова вышли в море и вернулись домой.
  (34) В ту же зиму, по древнему национальному обычаю, афиняне за государственный счет отпраздновали похороны тех, кто первым пал в этой войне. Церемония такова: за три дня до празднования ставят шатер, в котором кладут кости умерших, и каждый приносит своим умершим любое подношение, которое ему нравится. Во время похорон кости кладут в сундуки из кипарисового дерева, которые перевозят на катафалках; есть один сундук для каждого племени. Они также несут один пустой носилок, украшенный покрывалом, для всех, чьи тела пропали без вести и не могут быть найдены после битвы. Процессию сопровождает любой, кто выбирает, будь то гражданин или иностранец, а родственницы усопшего присутствуют на месте погребения и совершают причитания. Общественная гробница расположена в самом красивом месте за стенами; там всегда хоронят павших на войне; только после битвы при Марафоне мертвых, в знак признания их выдающейся доблести, предали земле. Когда останки кладут в землю, какой-нибудь человек с известными способностями и высокой репутацией, выбранный городом, произносит над ними подходящую речь; после чего люди уходят. Таков порядок погребения; и церемония повторялась время от времени на протяжении всей войны. Над теми, кто был погребен первым, Перикл был избран говорить. В подходящий момент он вышел из гробницы на высокую сцену, которая была возведена для того, чтобы толпа могла слышать его как можно дальше, и сказал следующее:
  [35] ПОХОРОННАЯ РЕЧЬ. «Большинство из тех, кто выступал здесь до меня, хвалили законодателя, который добавил эту речь к другим нашим похоронным обычаям; им казалось достойным, чтобы такая честь оказывалась при их погребении мертвым, павшим на поле брани. Но я предпочел бы, чтобы, когда дела людей были храбры, они были удостоены только поступков и с такой честью, как эти публичные похороны, свидетелем которых вы сейчас являетесь. Тогда репутация многих не была бы поставлена под угрозу из-за красноречия или отсутствия красноречия одного, и в их добродетели верили или не верили, хорошо он говорил или плохо. Ибо трудно сказать ни слишком мало, ни слишком много; и даже умеренность не производит впечатление правдивости. Друг умершего, знающий факты, вероятно, подумает, что слова говорящего не соответствуют его знаниям и его желаниям; другой, кто не так хорошо осведомлен, когда услышит о чем-то, что превосходит его собственные силы, будет завидовать и заподозрит преувеличение. Человечество терпимо к похвалам других до тех пор, пока каждый слушатель думает, что он может сделать так же или почти так же хорошо сам, но когда говорящий возвышается над ним, пробуждается зависть, и он начинает недоверчиво относиться. Однако, поскольку наши предки поставили печать своего одобрения на эту практику, я должен повиноваться и в меру своих сил буду стараться удовлетворить желания и убеждения всех, кто меня слушает.
  [36] Я буду говорить прежде всего о наших предках, ибо это правильно и прилично, что теперь, когда мы оплакиваем умерших, следует воздать должное их памяти. Никогда не было времени, чтобы они не населяли эту землю, которую своей доблестью они передавали из поколения в поколение, а мы получили от них свободное государство. Но если они были достойны похвалы, то еще больше были наши отцы, которые прибавили к их наследству и после многих битв передали нам своих сыновей эту великую империю. И мы сами, собравшиеся здесь сегодня, большинство из нас все еще в силе жизни, продвинули дело благоустройства дальше и щедро снабдили наш город всем, так что он достаточен для себя и в мире, и в война. О военных подвигах, которыми были приобретены наши разнообразные владения, или об энергии, с которой мы или наши отцы отражали ход войны, эллинской или варварской, я не буду говорить; ибо сказка будет длинной и вам знакома. Но прежде чем восхвалять мертвых, я хотел бы указать, благодаря каким принципам действия мы пришли к власти, при каких учреждениях и благодаря какому образу жизни наша империя стала великой. Ибо я полагаю, что такие мысли вполне уместны в данном случае и что это многочисленное собрание граждан и иностранцев может с пользой их выслушать.
  [37] «Наша форма правления не вступает в соперничество с институтами других. Мы не копируем наших соседей, а являемся для них примером. Верно, что мы называемся демократией, ибо управление находится в руках многих, а не немногих. Но в то время как закон обеспечивает равную справедливость для всех в их личных спорах, также признается требование превосходства; и когда гражданин каким-либо образом отличен, его предпочитают государственной службе не из-за привилегий, а как награду за заслуги. Бедность также не является препятствием, но человек может принести пользу своей стране, каким бы безвестным ни было его положение. В нашей общественной жизни нет исключительности, и в нашем личном общении мы не подозрительны друг к другу и не гневаемся на ближнего, если он делает то, что ему нравится; мы не бросаем на него кислых взглядов, которые хоть и безобидны, но неприятны. В то время как мы, таким образом, не стеснены в нашем личном общении, дух благоговения пронизывает наши общественные действия; Мы защищены от несправедливости уважением к властям и законам, уделяя особое внимание тем, которые установлены для защиты потерпевших, а также тем неписаным законам, которые навлекают на нарушителя их осуждение всеобщего чувство.
  [38] «И мы не забыли предоставить нашим утомленным духам много отдыха от тяжелого труда; у нас есть регулярные игры и жертвоприношения в течение всего года; наши дома красивы и элегантны; и радость, которую мы ежедневно испытываем во всем этом, помогает изгнать меланхолию. Из-за величия нашего города плоды всей земли стекаются на нас; чтобы мы могли пользоваться товарами других стран так же свободно, как и своими собственными.
  [39] «С другой стороны, наша военная подготовка во многих отношениях превосходит таковую у наших противников. Наш город распахнут перед миром, и мы никогда не изгоняем иностранца и не запрещаем ему увидеть или узнать что-либо, тайна которого, раскрытая врагу, может принести ему пользу. Мы полагаемся не на управление или хитрость, а на собственные сердца и руки. Что же касается образования, то в то время как они с ранней юности всегда подвергаются трудным упражнениям, которые должны сделать их храбрыми, мы живем спокойно и в то же время одинаково готовы противостоять опасностям, с которыми сталкиваются они. И вот доказательство. Лакедемоняне приходят в Аттику не сами по себе, а в сопровождении всего своего союза; мы идем одни в страну соседа; и хотя наши противники сражаются за свои дома, а мы на чужой земле, у нас редко возникают трудности с их преодолением. Наши враги никогда еще не чувствовали нашей объединенной силы; забота о военном флоте разделяет наше внимание, и на суше мы вынуждены повсюду рассылать своих граждан. Но они, если встретятся и разобьют часть нашего войска, так гордятся, как будто всех нас разбили, а потерпев поражение, притворяются, что побеждены нами всеми.
  «Итак, если мы предпочитаем встречать опасность с легким сердцем, но без кропотливой подготовки, и с мужеством, приобретаемым привычкой, а не принуждаемым законом, то не слишком ли мы выигрываем? Так как мы не предвидим боли, хотя, когда придет час, мы можем быть такими же храбрыми, как и те, кто никогда не дает себе покоя; таким образом, наш город одинаково достоин восхищения и в мирное, и в военное время.
  [40] Ибо мы любители прекрасного, но просты в наших вкусах, и мы развиваем ум, не теряя мужественности. Богатством мы пользуемся не для болтовни и хвастовства, а тогда, когда от него есть реальная польза. Признаться в бедности у нас не стыдно; настоящий позор в том, чтобы ничего не делать, чтобы избежать этого. Гражданин Афин не пренебрегает государством, потому что заботится о своем собственном доме; и даже те из нас, кто занимается бизнесом, имеют очень хорошее представление о политике. Только мы не считаем безобидным человека, который не интересуется общественными делами; а как бесполезный персонаж; и если немногие из нас являются создателями, мы все являемся здравыми судьями политики. На наш взгляд, самым большим препятствием для действия является не дискуссия, а отсутствие того знания, которое приобретается в ходе дискуссии, подготавливающей действие. Ибо у нас есть особая способность думать, прежде чем действовать, и действовать также, в то время как другие люди мужественны от невежества, но колеблются при размышлении. И их, несомненно, следует считать самыми смелыми умами, которые, обладая самым ясным чувством как страданий, так и удовольствий жизни, не уклоняются по этой причине от опасности. Делая добро, опять же, мы не похожи на других; мы заводим друзей, советуясь, а не получая одолжений. Тот, кто оказывает услугу, является более верным другом, потому что он хотел бы, чтобы доброта сохранила память о долге; но получатель более холоден в своих чувствах, потому что знает, что, отплачивая за чужую щедрость, он не получит благодарности, а только уплатит долг. Мы одни делаем добро ближнему не из расчета на проценты, а в уверенности в свободе и в откровенном и бесстрашном духе. [41] Подводя итог: я говорю, что Афины — это школа Эллады, и что отдельный афинянин сам по себе, по-видимому, обладает способностью приспосабливаться к самым разнообразным формам действия с величайшей гибкостью и изяществом. Это не мимолетное и праздное слово, а истина и факт; и это утверждение подтверждается положением, до которого эти качества подняли государство. Ибо в час испытания Афины одни среди своих современников превосходят слухи о ней. Ни один враг, выступающий против нее, не возмущается поражениями, которые он терпит от рук такого города; ни один субъект не жалуется, что его хозяева недостойны его. И уж точно не останемся без свидетелей; есть могучие памятники нашей власти, которые сделают нас чудом этого и последующих веков; нам не понадобятся похвалы Гомеру или любому другому панегиристу, чья поэзия может понравиться на данный момент, хотя его представление фактов не выдержит дневного света. Ибо мы заставили каждую землю и каждое море открыть путь для нашей доблести и повсюду насадили вечные памятники нашей дружбы и нашей вражды. Таков город, ради которого эти люди благородно сражались и погибли; они не могли вынести мысли, что ее могут забрать у них; и каждый из нас, кто выживет, должен с радостью трудиться ради нее.
  [42] «Я остановился на величии Афин, потому что хочу показать вам, что мы боремся за более высокую награду, чем те, кто не пользуется ни одной из этих привилегий, и установить очевидным доказательством заслуги этих людей, которыми я являюсь сейчас. поминовение. Их самая высокая похвала уже сказана. Ибо, возвеличив город, я возвеличил их и людей, подобных им, чьи добродетели прославили ее. И о скольких эллинах можно сказать, что их дела, взвешенные на весах, оказались равными их славе! Я думаю, что смерть, подобная их, дает истинную меру ценности человека; это может быть первым откровением его добродетелей, но, во всяком случае, их последней печатью. Ибо даже те, кто потерпел неудачу в других отношениях, могут справедливо ссылаться на доблесть, с которой они сражались за свою страну; они изгладили зло добром и больше принесли государству пользы своими общественными делами, чем вреда своими личными действиями. Ни один из этих людей не был ослаблен богатством и не колебался отказаться от удовольствий жизни; никто из них не откладывал злой день в естественной для бедности надежде, что человек, хотя и бедный, может однажды стать богатым. Но, полагая, что наказание их врагов слаще всего этого и что они не могут пасть по более благородной причине, они решили, рискуя своей жизнью, достойно отомстить и оставить остальных. Они смирились с надеждой на свой неизвестный шанс на счастье; но перед лицом смерти они решили полагаться только на себя. И когда наступил момент, они были настроены сопротивляться и страдать, а не бежать и спасать свою жизнь; они бежали от слова бесчестия, но на поле брани твердо стояли ноги их, и в одно мгновение, в расцвете своего счастья, они ушли со сцены не от страха своего, а от славы своей.
  [43] Таков был конец этих людей; они были достойны Афин, и живущие не должны желать более героического духа, хотя они могут молиться о менее фатальном исходе. Ценность такого духа не выразить словами. Любой может бесконечно рассуждать с вами о преимуществах храброй обороны, о которых вы уже знаете. Но вместо того, чтобы слушать его, я хотел бы, чтобы вы день за днем устремляли свой взор на величие Афин, пока вы не наполнились любовью к ней; и когда вы будете поражены зрелищем ее славы, подумайте, что эта империя была приобретена людьми, которые знали свой долг и имели мужество исполнять его, которые в час борьбы всегда боялись бесчестия и которые, если бы они когда-нибудь потерпели неудачу в предприятии, не позволили бы своим добродетелям быть потерянными для своей страны, а добровольно отдали бы свои жизни ей как самое прекрасное подношение, которое они могли преподнести на ее пиру. Жертва, которую они принесли коллективно, была возмещена им индивидуально; ибо они снова получили каждый для себя похвалу, которая не стареет, и благороднейшую из всех гробниц — я говорю не о той, в которой положены их останки, но о той, в которой их слава сохраняется и возвещается всегда и на всяком подходящий случай и словом, и делом. Ибо вся земля – гроб знаменитых мужей; не только они отмечены колоннами и надписями в своей стране, но и в чужих землях живет неписаная память о них, высеченная не на камне, а в сердцах людей. Сделай их своим примером и, почитая мужество как свободу и свободу как счастье, не придавай слишком большого значения опасностям войны. У несчастного, у которого нет надежды на перемены к лучшему, меньше причин расстаться с жизнью, чем у преуспевающего, который, если выживет, всегда подвержен перемене к худшему и для которого любое случайное падение имеет самое серьезное значение. . Для человека духа трусость и несчастье, сошедшиеся вместе, гораздо горше, чем смерть, поразившая его незаметно, в то время, когда он полон мужества и одушевлен всеобщей надеждой.
  (44) Поэтому я теперь не сочувствую родителям мертвых, стоящих здесь; Я лучше утешу их. Вы знаете, что жизнь ваша прошла среди разнообразных превратностей; и чтобы можно было считать счастливыми тех, кто удостоился наибольшей чести, будь то почетная смерть, как у них, или почетное горе, как у тебя, и чьи дни были устроены так, что срок их счастья равен сроку их жизни. Я знаю, как трудно заставить вас почувствовать это, когда чужая удача слишком часто будет напоминать вам о той радости, которая когда-то освещала ваши сердца. И скорбь ощущается при недостатке тех благ, которых человек никогда не знал, но которые были частью его жизни до того, как они были у него отняты. Некоторые из вас находятся в том возрасте, когда они могут надеяться завести других детей, и им следует лучше переносить свое горе; не только дети, которые могут родиться в будущем, заставят их забыть своих потерянных, но и город выиграет вдвойне. Она не останется заброшенной и будет в большей безопасности. Ибо совет человека не может иметь равного веса и ценности, когда у него одного нет детей, которым можно было бы рисковать в общей опасности. Тем из вас, кто уже прошел свой расцвет, я говорю: «Поздравьте себя с тем, что вы были счастливы большую часть своих дней; помни, что твоя жизнь в печали не продлится долго, и утешайся славой тех, кто ушел. Ибо всегда молода одна любовь к чести, а не к богатству, как некоторые говорят, а честь есть наслаждение людей, когда они стары и бесполезны».
  [45] «Для вас, сыновей и братьев усопших, я вижу, что борьба за подражание им будет трудной. Ибо все люди восхваляют мертвых, и как бы ни была велика ваша добродетель, вряд ли вас будут считать, я не говорю, равным, но даже приблизиться к ним. У живых есть свои соперники и недоброжелатели, но когда человек уходит с дороги, честь и благосклонность, которые он получает, чисты. И если я буду говорить о женских добродетелях для тех из вас, кто отныне станет вдовой, то позвольте мне суммировать их в одном коротком наставлении: для женщины не проявлять большей слабости, чем это свойственно ее полу, есть великая слава и нельзя говорить о хорошем или плохом среди людей.
  [46] «Я заплатил требуемую дань, повинуясь закону, используя такие подходящие слова, которые я имел. Дань деяний была уплачена частично; ибо умершие были с честью преданы земле, и остается только, чтобы их дети содержались на государственном попечении, пока они не вырастут: это твердая награда, которой, как гирляндой, Афины венчают своих сыновей, живых и мертвых, после борьба, как у них. Ибо там, где велики награды за добродетель, там самые благородные граждане зачисляются на службу государству. А теперь, когда вы должным образом оплакивали каждый свою смерть, вы можете уйти.
  [47] Таков был порядок похорон, отпразднованных в эту зиму, с концом которой закончился первый год Пелопоннесской войны. Как только вернулось лето, пелопоннесская армия, составлявшая по-прежнему две трети силы каждого союзного государства, под командованием лакедемонского царя Архидама, сына Зевксидама, вторглась в Аттику, где обосновалась и разорила страну. Они не пробыли там много дней, когда в Афинах впервые разразилась чума. Говорят, что подобное расстройство ранее поразило многие места, особенно Лемнос, но нет никаких сведений о том, чтобы подобная чума происходила где-либо еще, или о столь большом разрушении человеческой жизни. Некоторое время врачи, не зная природы болезни, пытались применять лекарства; но это было напрасно, и они сами были в числе первых жертв, потому что чаще всего соприкасались с ним. Никакое человеческое искусство не помогло, а что касается молений в храмах, вопрошаний оракулов и тому подобного, то они были совершенно бесполезны, и, наконец, люди, одолев бедствие, бросили все это.
  [48] Говорят, что болезнь началась к югу от Египта в Эфиопии; оттуда он спустился в Египет и Ливию и, распространившись на большую часть Персидской империи, внезапно обрушился на Афины. Сначала он напал на жителей Пирей, и предполагалось, что пелопоннесцы отравили цистерны, так как там еще не было проложено никаких трубопроводов. Затем он достиг верхнего города, и тогда смертность стала намного больше. Что касается его вероятного происхождения или причин, которые могли или могли бы вызвать такое возмущение природы, каждый человек, будь то врач или нет, выскажет свое собственное мнение. Но я опишу его фактическое течение и симптомы, по которым любой, кто знает их заранее, может распознать расстройство, если оно когда-нибудь снова появится. Ибо я сам подвергся нападению и был свидетелем страданий других.
  [49] Было признано, что в этот сезон не было обыкновенных болезней; и если кто уже был болен какой-либо другой болезнью, он был поглощен этой. У многих, кто был совершенно здоров, внезапно и без всякой видимой причины охватил сильный жар в голове и покраснение и воспаление глаз. Внутренне горло и язык быстро наливались кровью, а дыхание становилось неестественным и зловонным. Потом последовало чихание и хрипота; вскоре расстройство, сопровождавшееся сильным кашлем, достигло грудной клетки; затем, застегиваясь ниже, он двигал желудок и вызывал все рвотные массы желчи, которым врачи когда-либо давали названия; и они были очень огорчены. Безрезультатная рвота, вызывающая сильные конвульсии, настигала большинство больных; некоторые, как только предыдущие симптомы уменьшились, другие - только спустя много времени после этого. Тело снаружи было не так уж горячо на ощупь, но и не бледно; он был багрового цвета, склонного к красному, и покрывался пустулами и язвами. Но внутренняя лихорадка была сильной; страдальцы не могли носить на себе даже самую тонкую льняную одежду; они настаивали на том, чтобы быть нагими, и не было ничего, чего они жаждали более страстно, чем броситься в холодную воду. И многие из тех, за которыми некому было присматривать, действительно бросались в цистерны, ибо их мучила непрекращающаяся жажда, которая нисколько не утолялась, мало ли они пили или много. Они не могли спать; беспокойство, которое было невыносимо, никогда не покидало их. Пока болезнь была в самом разгаре, тело, вместо того, чтобы чахнуть, чудесным образом держалось среди этих страданий, и они умирали либо на седьмой, либо на девятый день не от слабости, ибо силы их не истощались, а от внутреннего лихорадка, которая была концом большинства; или, если они выживали, то болезнь спускалась в кишечник и вызывала там сильное изъязвление; в то же время началась сильная диарея, а на более поздней стадии вызвала истощение, которое в конце концов, за немногими исключениями, унесло их. Ибо расстройство, первоначально поселившееся в голове, постепенно распространялось на все тело, и, если человек выздоравливал, то часто схватывал конечности и оставлял свой след, поражая половые органы, пальцы рук и ног; и некоторые спаслись с потерей их, некоторые с потерей глаз. Некоторые снова, едва выздоровев, были охвачены забвением всего и не знали ни себя, ни своих друзей.
  [50] Общий характер болезни невозможно описать словами, и ярость, с которой она обрушивалась на каждого страдальца, была слишком велика для человеческой природы. Было одно обстоятельство, которое отличало его от обычных болезней. Птицы и звери, питающиеся человеческим мясом, несмотря на то, что так много тел лежало непогребенными, либо никогда не приближались к ним, либо умирали, если прикасались к ним. Это было доказано замечательным исчезновением хищных птиц, которых не было видно ни около тел, ни где-либо еще; тогда как в случае с собаками результат был еще более очевиден, потому что они живут с человеком.
  [51] Такова была общая природа болезни: я опускаю многие странные особенности, характерные для отдельных случаев. Ни одна из обычных болезней не нападала ни на кого, пока она длилась, а если и наступала, то кончалась чумой. Некоторые из больных умерли от отсутствия заботы, равно как и другие, которым уделялось наибольшее внимание. Ни одно средство правовой защиты не может считаться конкретным; ибо то, что сделало добро одному, причинило вред другому. Никакая конституция сама по себе не была достаточно сильной, чтобы сопротивляться, или достаточно слабой, чтобы избежать нападений; болезнь поразила всех одинаково и не поддавалась ни одному способу лечения. Ужаснее всего было уныние, охватывавшее всякого, кто чувствовал себя больным; ибо он тотчас предался отчаянию и, вместо того чтобы выстоять, напрочь упустил свой шанс на жизнь. Ужасной была и скорость, с которой мужчины подхватывали инфекцию; умирали, как овцы, если заботились друг о друге; и это было основной причиной смертности. Когда они боялись навещать друг друга, страдальцы умирали в одиночестве, так что многие дома опустели, потому что некому было заботиться о больных; а если и отваживались, то погибали, особенно те, кто стремился к героизму. Ибо они шли к своим друзьям, не думая о себе, и стыдились оставить их, в то время как сами родственники умирающих, наконец, устали и перестали даже плакать, подавленные масштабами бедствия. Но каковы бы ни были случаи такого благоговения, чаще о больных и умирающих заботилась сострадательная забота выздоровевших, потому что они знали течение болезни и сами были свободны от опасений. Ибо ни на кого еще никто не нападал второй раз или не со смертельным исходом. Все люди поздравляли их, а сами они, в избытке радости в эту минуту, имели невинную фантазию, что не могут умереть ни от какой другой болезни.
  [52] Перемещение людей из деревни в город усугубляло бедственное положение; и вновь прибывшие пострадали больше всего. Ибо, не имея своих домов, но обитая в разгаре летних душных хижин, смертность среди них была ужасна, и они погибли в диком беспорядке. Мертвые лежали, как умершие, один на другом, а другие, едва живые, валялись на улицах и ползали у каждого фонтана, жаждая воды. Храмы, в которых они жили, были полны трупов умерших в них; ибо жестокость бедствия была такова, что люди, не зная, куда обратиться, стали пренебрегать всеми законами, человеческими и божественными. Обычаи, соблюдавшиеся до сих пор на похоронах, повсеместно нарушались, и хоронили своих умерших каждый, как мог. Многие, не имея надлежащих приспособлений, из-за того, что в их доме уже было так много смертей, теряли всякий стыд при погребении умерших. Когда один человек поднимал погребальный костер, приходили другие и, бросая своих мертвецов первыми, поджигали его; или когда какой-то другой труп уже горел, прежде чем их можно было остановить, бросали на него своих мертвецов и уходили.
  (53) Были и другие, худшие формы беззакония, принесенные чумой в Афины. Люди, которые до сих пор скрывали то, чем они наслаждались, теперь осмелели. Ибо, видя внезапную перемену, — как богатые умирали в одно мгновение, а те, у кого ничего не было, тотчас же наследовали свое имущество, — они подумали, что жизнь и богатство одинаково преходящи, и решили наслаждаться, пока есть возможность, и думать только удовольствия. Кто согласился бы принести себя в жертву закону чести, если бы он не знал, доживет ли он когда-нибудь до чести? Наслаждение моментом и все, что ему способствовало, заняли место и чести, и целесообразности. Ни страх перед богами, ни перед человеческими законами не удержал преступника. Те, кто видел, как все погибают одинаково, думали, что поклонение богам или пренебрежение ими не имеет значения. За преступления против человеческого закона не следовало опасаться наказания; никто не прожил бы достаточно долго, чтобы его призвали к ответу. Уже был вынесен гораздо более тяжкий приговор, и он повис над головой человека; прежде чем он упал, почему бы ему не получить немного удовольствия?
  (54) Таково было тяжелое бедствие, постигшее теперь афинян; в стенах умирал их народ, а снаружи разорялась их страна. В своих бедах они, естественно, вспомнили стих, который старейшие среди них утверждали, что он давным-давно был в ходу:
  Придет дорийская война, а с ней и чума.
  Был спор о точном выражении; некоторые говорят, что limos , голод, а не loimos , чума, было первоначальным словом. Тем не менее, как и можно было ожидать, поскольку память людей отражала их страдания, в то время возобладал аргумент в пользу loimos . Но если когда-нибудь в последующие годы возникнет еще одна дорийская война, сопровождаемая голодом, они, вероятно, повторят стих в другой форме. Ответ оракула лакедемонянам, когда бога спросили, «должны ли они идти на войну или нет», и он ответил, «что если они будут сражаться изо всех сил, то победят, и что он сам встанет на их сторону, ’ не забыли те, кто слышал об этом, и они вполне вообразили, что являются свидетелями исполнения его слов. Болезнь действительно началась сразу же после вторжения пелопоннесцев и не распространилась на Пелопоннес в какой-либо степени, о которой стоило бы говорить, в то время как Афины наиболее сильно ощущали ее опустошение, а рядом с Афинами - наиболее населенные места. Такова была история чумы.
  (55) После того как пелопоннесцы опустошили равнину, они вошли в так называемые прибрежные земли (Парал) и проникли до Лаврия, где находятся серебряные рудники, принадлежащие афинянам. Сначала они опустошили ту часть побережья, которая обращена к Пелопоннесу, а затем ту часть побережья, которая обращена к Эвбее и Андросу. Но Перикл, который все еще был генералом, продолжал настаивать, как и в предыдущем вторжении, чтобы афиняне оставались в своих стенах.
  (56) Однако, прежде чем пелопоннесцы покинули равнину и двинулись вперед в прибрежные земли, он начал снаряжать поход из ста кораблей против Пелопоннеса. Когда все было готово, он вышел в море, имея на борту четыре тысячи афинских гоплитов и триста кавалеристов, перевезенных в конных повозках, которые афиняне впервые построили из своих старых кораблей. К ним присоединились хианы и лесбиянки с пятьюдесятью кораблями. Экспедиция фактически не вышла в море, пока пелопоннесцы не достигли прибрежных земель. Придя к Эпидавру на Пелопоннесе, афиняне опустошили большую часть страны и напали на город, который одно время надеялись взять, но не вполне преуспели. Снова отправившись в плавание, они разорили земли Трезена, Галии и Гермионы, которые находятся на побережье Пелопоннеса. Снова отложив, они пришли в Прасии, небольшой городок на побережье Лаконии, разорили страну, взяли и разграбили это место. Затем они вернулись домой и обнаружили, что пелопоннесцы тоже вернулись и их больше нет в Аттике.
  (57) Все то время, пока пелопоннесцы оставались в стране, а вооружение афинян продолжалось на море, чума свирепствовала как среди войск, так и в городе. Говорят, что вызванный им страх побудил врагов покинуть Аттику раньше, чем они намеревались; ибо слышали они от перебежчиков, что в городе болезнь, а также видели сожжение мертвых. Тем не менее во время этого вторжения вся страна была опустошена ими, и они пробыли около сорока дней, что было самым долгим пребыванием, которое они когда-либо делали.
  (58) В то же лето Гагнон, сын Никия, и Клеопомп, сын Клиния, соратники Перикла по его военному командованию, взяли флот, который он использовал, и тотчас же отплыли против фракийских халкидян и против Потидеи, которые еще продержался. По прибытии они подтянули машины к стенам и испробовали все средства для взятия города. Но им это не удалось; результат никоим образом не соответствовал величине их вооружения; туда же пришла чума и произвела ужасное опустошение среди афинских войск. Даже солдаты, которые ранее были там и были в добром здравии, заразились от войск под командованием Агнона. Но войско Формиона спаслось; ибо он и его шестнадцать сотен воинов покинули Халкидику. Итак, Аньон вернулся со своим флотом в Афины, потеряв от чумы из четырех тысяч гоплитов тысячу пятьдесят человек примерно за сорок дней. Но оригинальное вооружение осталось и выдержало осаду.
  (59) После второго вторжения пелопоннесцев, когда Аттика снова была опустошена, а афиняне тяготились войной и чумой, в их духе произошла перемена. Они обвинили Перикла в том, что он убедил их пойти на войну, заявив, что он был виновником их бед; и они стремились прийти к соглашению с лакедемонянами. Соответственно, в Спарту были отправлены послы, но безуспешно. И вот, совсем потеряв рассудок, они обратились против Перикла. Он видел, что они раздражены своим несчастьем и ведут себя именно так, как он всегда и предполагал. Итак, оставаясь общим, он созвал собрание, желая ободрить их и обратить их гнев в более мягкое и более обнадеживающее настроение. На этом собрании он выступил вперед и сказал следующее:
  [60] «Я ожидал этого взрыва негодования; причины этого мне известны. И я созвал собрание, чтобы напомнить вам о ваших решениях и упрекнуть вас в вашем необдуманном гневе против меня и недостатке мужества в несчастье. По моему мнению, для самих людей было бы лучше, чтобы граждане страдали, а государство процветало, чем чтобы граждане процветали, а государство страдало. Частный человек, каким бы успешным он ни был в своих делах, если его страна погибнет, будет вовлечен в ее разрушение; но если он будет бедным гражданином процветающего города, у него гораздо больше шансов выздороветь. Итак, видя, что государства могут нести несчастья отдельных лиц, а отдельные лица не могут нести несчастий государства, давайте все будем стоять за нашу страну и не делать того, что делаете теперь вы, которые из-за того, что вы ошеломлены своими личными бедствиями, отпускаете надежду спасти государство и осудить не только меня, советовавшего, но и вас, согласившихся на войну. И все же я, на которого вы так рассержены, осмеливаюсь сказать о себе, что я так же способен, как и любой другой, разработать и объяснить разумную политику; и что я любящий свою страну и неподкупный. Теперь у человека может быть политика, которую он не может ясно изложить, и тогда он мог бы не иметь ее вообще; или он может обладать как способностями, так и красноречием, но если он неверен своей стране, он не может, как настоящий мужчина, говорить в ее интересах; или же он может не устоять перед взяткой, и тогда все остальные его хорошие качества будут проданы за деньги. Если, когда вы решили идти на войну, вы полагали, что во мне больше государственного деятеля, чем в других, то было бы несправедливо обвинять меня теперь в чем-то подобном преступлению.
  [61] «Я признаю, что для людей, которые находятся в процветании и свободны в выборе, вести войну — большая глупость. Но когда они должны либо подчиниться и тотчас отказаться от независимости, либо нанести удар и освободиться, то порицания заслуживает тот, кто уклоняется, а не тот, кто встречает опасность. Что до меня, то я тот же человек и стою там же, где и был. Но вы изменились; ибо несчастье побудило вас вспомнить о согласии, которое вы дали, когда еще не пострадали, и подумать, что мой совет был неправильным, потому что у вас слабый характер. Боль присутствует и приходит домой к каждому из вас, но добро еще никем не осознано; и ваш разум не в силах устоять в своей решимости теперь, когда великая неудача застала вас врасплох. Все, что внезапно, неожиданно и совершенно не поддается расчету, например, такое бедствие, как эта чума, наступившая на другие несчастья, пленяет дух человека. Тем не менее, будучи гражданами большого города и воспитанными в духе величия, вы не должны поддаваться бедствиям, какими бы ошеломляющими они ни были, или омрачать блеск вашей славы. Ибо если люди ненавидят самонадеянность тех, кто претендует на репутацию, на которую они не имеют права, то они в равной степени осуждают малодушие тех, кто падает ниже собственной славы. Вы должны утратить смысл своих личных печалей и цепляться за избавление государства.
  (62) Что касается ваших страданий на войне, то если вы опасаетесь, что они могут быть очень велики и в конце концов бесплодны, то я уже неоднократно показывал вам, что такие опасения беспочвенны. Если вы все еще недовольны, я укажу на один элемент вашего превосходства, который, кажется, ускользнул от вас, хотя он почти касается вашего имперского величия. Я тоже никогда раньше об этом не упоминал, да и теперь не стал бы, потому что это утверждение может показаться слишком высокомерным, если бы я не видел, что вы безосновательно подавлены. Вы думаете, что ваша империя ограничена вашими союзниками, но я говорю, что из двух частей мира, доступных человеку, суши и моря, есть одна, над которой вы являетесь абсолютными хозяевами и имеете или можете иметь власть. в какой угодно степени. Ни великий король, ни какая-либо нация на земле не могут помешать такому флоту, как ваш, проникнуть туда, куда вы решите плыть. Когда мы размышляем об этой великой силе, дома и земли, потеря которых кажется вам такой ужасной, становятся ничтожными. Мы не должны беспокоиться о них или думать о них много по сравнению с ними; они всего лишь сад дома, лишнее украшение богатства; и вы можете быть уверены, что если мы будем цепляться за нашу свободу и сохранять ее, мы достаточно скоро восстановим все остальное. Но, если мы будем слугами других, мы обязательно потеряем не только свободу, но и все, что дает свобода. И там, где ваши предки преуспели вдвойне, вы потерпите двойное поражение. Ибо их империя не была унаследована ими от других, но завоевана трудом их рук, ими же сохранена и завещана нам. А лишиться того, что имеешь, — больший позор, чем попытаться завоевать и потерпеть неудачу. Поэтому встречайте своих врагов не только с духом, но и с пренебрежением. Трус или удачливый дурак может хвастаться и хвастаться, но пренебрегать способен только тот, чье убеждение в том, что он сильнее своего врага, основывается, как и наше, на основаниях разума. Мужество, сражающееся на честном поле, укрепляется разумом, который смотрит на врага свысока; разум, опирающийся не на надежду, являющуюся силой беспомощности, а на то более надежное предвидение, которое дается разумом и наблюдением за фактами.
  [63] «Еще раз вы обязаны поддерживать имперское достоинство вашего города, которым вы все гордитесь; ибо ты не должен желать славы, если не вынесешь тяжелого труда. И не воображайте, что вы ссоритесь из-за простого вопроса, свободы или рабства; вам нужно потерять империю, и есть опасность, которой подвергла вас ненависть к вашему имперскому правлению. Вы также не можете отказаться от своей власти, если в этот кризис какой-либо робкий или бездеятельный дух будет играть таким образом честного человека. Ибо к этому времени ваша империя превратилась в тиранию, которая, по мнению человечества, может быть несправедливо завоевана, но от которой нельзя безопасно отказаться. Люди, о которых я говорил, если бы они могли найти последователей, вскоре разрушили бы город, а если бы они пошли и основали собственное государство, то в равной степени разрушили бы его. Ибо бездействие безопасно только тогда, когда оно находится рядом с деятельностью; не целесообразно и небезопасно для суверена, а только для подчиненного государства быть слугой.
  (64) Не ведитесь на советы таких граждан, как эти, и не гневайтесь на меня; ибо решение в пользу войны было не только моим, но и вашим. Что, если пришел враг и сделал то, что он должен был сделать, когда вы отказались сдаться? Что, если последует чума? Это был неожиданный удар, но все остальное мы могли предвидеть. Я хорошо знаю, что твоя ненависть ко мне усугубляется этим. Но как несправедливо, если только мне вы не приписываете также заслуги в каких-либо исключительных успехах, которые могут случиться с вами! Посещения небес следует переносить со смирением, а страдания, причиняемые врагом, — мужественно. Это всегда было духом Афин, и он не должен угаснуть в вас. Знайте, что наш город имеет самое большое имя во всем мире, потому что он никогда не поддавался несчастьям, но принес в жертву больше жизней и претерпел более суровые лишения на войне, чем любой другой; поэтому и до сего дня она обладает величайшей властью среди всех государств; и память о ее славе всегда будет жить. Даже если нам придется, наконец, несколько уменьшить свое величие (ибо все вещи имеют свое время возрастания и упадка), тем не менее будет жить воспоминание о том, что из всех эллинов мы господствовали над наибольшим числом эллинских подданных; что мы противостояли нашим врагам, поодиночке или вместе, в самых страшных войнах, и что мы были жителями города, наделенного всякого рода богатством и величием. Ленивый действительно может придираться, но человек действия будет стремиться соперничать с нами, а тот, кому повезло меньше, будет нам завидовать. Быть ненавистным и оскорбительным всегда было в то время участью тех, кто стремился к империи. Но хорошо судит тот, кто принимает непопулярность в великом деле. Ненависть длится недолго, и, кроме непосредственного великолепия великих деяний, слава о них навсегда остается в памяти людей. Ожидая такой славы в будущем и избежания бесчестия в настоящем, приложите усилия сейчас и обеспечьте и то, и другое. Пусть не посылают к лакедемонянам глашатаев и пусть не знают, что ты угнетен своими страданиями. Ибо те величайшие государства и величайшие люди, которые, когда приходят несчастья, наименее подавлены духом и наиболее решительны в действии».
  (65) Этими и подобными словами Перикл пытался успокоить гнев афинян против себя и отвлечь их умы от их ужасного положения. В ведении государственных дел они последовали его совету и больше не посылали посольств в Спарту; они снова были готовы вести войну. Тем не менее наедине они остро чувствовали свои страдания; простой народ лишился даже того немногого, что у него было, в то время как высший класс потерял прекрасные поместья в деревне со всеми своими домами и богатой мебелью. Хуже всего то, что вместо того, чтобы наслаждаться миром, они теперь воевали. Народное возмущение не утихало до тех пор, пока Перикла не оштрафовали; но вскоре после этого, с обычным непостоянством толпы, они избрали его генералом и поручили ему все свои дела. Их личные печали стали ощущаться менее остро, и на время общественной нужды они думали, что нет такого человека, как он. Во время мира, когда он был во главе дел, он правил благоразумно; под его руководством Афины были в безопасности и достигли вершины своего величия в его время. Когда началась война, он показал, что и здесь у него сложилась верная оценка афинской мощи. Он пережил начало военных действий два года и шесть месяцев; и после его смерти его дальновидность была оценена даже лучше, чем при жизни. Ибо он сказал афинянам, что, если они будут терпеливы и будут следить за своим флотом, не будут стремиться расширить свои владения, пока идет война, и не подвергнут опасности существование города, они одержат победу; но они делали все то, чего он им не велел, и в делах, которые, казалось бы, не имели никакого отношения к войне, из побуждений личных амбиций и личных интересов они проводили политику, которая имела катастрофические последствия как для них самих, так и для их союзников. ; их меры, если бы они увенчались успехом, принесли бы только честь и прибыль отдельным лицам, а в случае неудачи нанесли бы ущерб городу в ведении войны. Причина различия заключалась в том, что он, черпая авторитет из своих способностей и признанной ценности, будучи также человеком прозрачной честности, мог управлять множеством в свободном духе; он вел их, а не был ими ведом; ибо, не стремясь к власти нечестными искусствами, он не имел нужды говорить приятные вещи, но, в силу своего высокого характера, мог осмелиться противиться им и даже гневить их. Когда он увидел их не по возрасту ликующими и высокомерными, его слова смирил их и трепетал; и когда они были подавлены беспочвенными страхами, он стремился оживить их уверенность. Таким образом, Афины, хотя на словах все еще являлись демократией, на самом деле управлялись ее величайшим гражданином. дела на произвол народа. Такая слабость в большом и имперском городе привела ко многим ошибкам, величайшей из которых была сицилийская экспедиция; не то чтобы афиняне просчитались в силе своего врага, но сами они, вместо того чтобы посоветоваться об интересах посланной ими экспедиции, занимались интригами друг против друга ради руководства демократией и не только мешали действиям армии, но впервые оказался в ссоре дома. И все же после того, как они потеряли в сицилийской экспедиции большую часть своего флота и армии и были теперь увлечены революцией, они все же три года держались не только против своих бывших врагов, но и против объединившихся с ними сицилийцев, и против большинства своих союзников, поднявших восстание. Даже когда Кир, сын царя, вступил в войну и снабдил пелопоннесский флот деньгами, они продолжали сопротивляться и в конце концов были побеждены не врагами, а сами собой и своими внутренними раздорами. Так что в то время Перикл был более чем прав в убеждении, к которому пришло его предвидение, что афиняне одержат легкую победу над войсками пелопоннесцев без посторонней помощи.
  (66) Тем же летом лакедемоняне и их союзники послали флот из ста кораблей против острова Закинф, который лежит против Элиды. Закинфы - колонисты пелопоннесских ахейцев и были союзниками афинян. На борту флота находилась тысяча лакедемонских гоплитов под командованием спартанского адмирала Кнема. Они высадились и разорили большую часть страны; но так как жители не хотели мириться, они отплыли домой.
  (67) В конце того же лета Аристей Коринфянин, лакедемонские послы Анерист, Николай и Стратодем, Тимагор из Тегеи и Поллис из Аргоса, не имевшие публичной миссии, направлялись в Азию в надежде убедить король, чтобы дать им деньги и присоединиться к войне. Прежде всего они направились к Ситалку, сыну Тереса, во Фракию, желая, если возможно, отделить его от афинян и побудить его повести войско на помощь Потидее, которая все еще находилась в блокаде афинских войск. они также хотели, чтобы он переправил их через Геллеспонт в их предполагаемом путешествии к Фарнаку, сыну Фарнабаза, который должен был отправить их к царю. Во время их прибытия два афинских посланника, Леарх, сын Каллимаха, и Аминиад, сын Филимона, случайно находились при дворе Ситалкеса; и они умоляли его сына Садока, ставшего афинским гражданином, отдать послов в их руки, чтобы они не нашли дорогу к царю и не навредили городу, который до некоторой степени принадлежал ему. Он согласился и, послав группу людей с Леархом и Аминиадом, прежде чем они погрузились на корабль, когда они шли через Фракию к кораблю, на котором они собирались пересечь Геллеспонт, схватил их. затем они были, в соответствии с приказом Садока, переданы афинским посланникам, которые доставили их в Афины. В самый день своего прибытия афиняне, опасаясь, что Аристей, которого они считали причиной всех их бед в Потидее и Халкидике, причинит им еще больше вреда, если он ускользнет, казнили их всех без суда и следствия. услышать, что они хотели сказать; затем они бросили свои тела в пропасти. Они считали, что имеют право отомстить лакедемонянам, которые начали с того, что поступили таким же образом с торговцами афинян и их союзниками, когда те застали их суда у берегов Пелопоннеса. Ибо в начале войны все, кого лакедемоняне захватывали на море, считались врагами и без разбора убивались, были ли они союзниками афинян или нейтральными.
  (68) Примерно в конце того же лета амбракиоты с большим отрядом варваров, которых они призвали, выступили войной против амфилохийского Аргоса и Амфилохии. Первопричиной их вражды к аргивянам была следующая: Амфилохийская территория была занята и город основан Амфилохом, сыном Амфиарая, который, вернувшись домой после Троянской войны, был недоволен состоянием Аргоса. Он определил место на берегу Амбракийского залива и назвал новый город по имени своего родного места; это был самый большой город в этом регионе, и его жители составляли самую могущественную общину. Много поколений спустя эти амфилохийцы во времена бедствия пригласили своих соседей амбракиотов присоединиться к поселению, и от них они впервые научились эллинскому языку, на котором говорят теперь; остальные амфилохийцы — варвары. Через некоторое время амбракиоты изгнали амфилохийских аргивян и сами овладели городом. Изгнанные амфилохийцы отдали себя под защиту акарнанцев, и оба вместе призвали афинян, которые прислали к ним флот из тридцати кораблей под командованием Формиона. Когда прибыл Формион, они штурмовали Аргос и продали амбракиотов в рабство; и жили амфилохийцы и акарнане вместе в том месте. Тогда впервые начался союз между акарнанцами и афинянами. Ненависть амбракиотов к амфилохийским аргивянам началась с порабощения их соотечественников; и теперь, когда война предоставила возможность, они вторглись на их территорию в сопровождении хаонов и некоторых других соседних варваров. Они дошли до Аргоса и стали хозяевами страны; но, не имея возможности взять город приступом, они вернулись, и несколько племен разошлись по своим домам. Таковы были события лета.
  (69) В следующую зиму афиняне отправили двадцать кораблей в экспедицию вокруг Пелопоннеса. Они были переданы под командование Формиона, который, расположившись в Навпакте, охранял проливы и не позволял никому плыть из Коринфа и в Крисейский залив или в них. Еще шесть судов были отправлены для сбора дани в Ликию и Карию; они находились под командованием Мелесандра, который должен был следить, чтобы пелопоннесские каперы не обосновались в этих краях и не повредили торговые суда, идущие из Фаселиса, Финикии и всех этих мест. Но он, идя по стране в Ликию с армией, составленной из афинян, взятых из экипажей, и из союзных войск, потерпел поражение, а сам и часть его войск были убиты.
  (70) В ту же зиму потидейцы, все еще находившиеся в блокаде, не смогли устоять; ибо пелопоннесские вторжения в Аттику не заставили афинян отступить; и у них не было больше еды. Когда они были вынуждены в некоторых случаях питаться человеческим мясом, они вступили в сношения с афинскими полководцами, Ксенофонтом, сыном Еврипида, Гестиодором, сыном Аристоклида, и Фаномахом, сыном Каллимаха, которым была назначена осада. Они, видя, что войско страдает от незащищенного положения, и учитывая, что город уже израсходовал на осаду две тысячи талантов, приняли предложенные условия. Потидеяне с их женами и детьми, а также иноземные войска должны были выйти из города, мужчины в одной одежде, женщины в двух, и им была дана определенная определенная сумма денег на дорогу. Итак, они вышли под охранной грамотой и отправились в Халкидику или куда могли найти пристанище. Но афиняне обвинили генералов в том, что они пришли к соглашению без их полномочий, думая, что они могли заставить город сдаться по своему усмотрению. Вскоре после этого они отправили туда своих колонистов. Таковы были события зимы. Так закончился второй год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (71) На следующее лето пелопоннесцы и их союзники под предводительством лакедемонского царя Архидама, сына Зевксидама, вместо того чтобы вторгнуться в Аттику, предприняли поход на Платеи. Там он расположился лагерем и собирался разорить страну, когда платейцы прислали к нему послов со следующим сообщением:
  «Архидам и вы, лакедемоняне, воюя с Платеями, вы поступаете несправедливо и недостойно себя и своих предков. Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин, когда он и те эллины, которые были готовы разделить с ним опасность, сражались в нашей земле и освободили Элладу от персов, принесли жертву на Агоре Платей Зевсу, богу свободы. , и в присутствии всех союзников тут же и там вернули платейцам их страну и город, чтобы они отныне были независимыми; никто не должен был вести против них несправедливую войну или пытаться поработить их; и если на них нападут, присутствовавшие союзники пообещали, что будут защищать их изо всех сил. Эти привилегии ваши отцы даровали нам в награду за мужество и преданность, проявленные нами в то опасное время. Но вы действуете в противоположном духе; ибо вы присоединились к фиванцам, нашим злейшим врагам, и пришли сюда, чтобы поработить нас. А потому, призывая в свидетели богов, которым мы все тогда клялись, а также богов вашего рода и богов, живущих в нашей стране, мы просим вас не причинять вреда земле Платеи. Не нарушайте своих клятв, но позвольте платейцам быть независимыми и пользоваться правами, которые дал им Павсаний».
  [72] На это воззвание Архидам возразил:
  — То, что вы говорите, платейцы, справедливо, но ваши дела должны соответствовать вашим словам. Наслаждайтесь независимостью, которую даровал вам Павсаний, но также помогите нам освободить других эллинов, которые были вашими присягнувшими союзниками в то время опасности и теперь находятся в подчинении у афинян. С целью освобождения их и других подчиненных государств была предпринята эта великая война и сделаны все эти приготовления. Будет лучше, если вы присоединитесь к нам и сами будете соблюдать клятвы, которые вы хотите, чтобы мы соблюдали. Но если вы предпочитаете быть нейтральным, курс, который мы уже однажды предложили вам, сохраните владение своими землями и примите обе стороны в мире, но ни для целей войны; и мы будем удовлетворены.
  Платейские послы вернулись в город и передали народу эти слова Архидама, которые ответили, что не могут сделать того, о чем их просят, без санкции афинян, во власть которых они оставили своих жен и детей. и что они также опасались за само существование своего государства. Когда лакедемоняне уйдут, афиняне могут прийти и не позволить им выполнить договор; или фиванцы, которые будут включены в пункт, требующий, чтобы они «принимали обе стороны», могут снова попытаться захватить их город. На это Архидам, желая их успокоить, ответил так:
  «Тогда сдайте свой город и дома лакедемонянам; отметьте границы вашей земли и подсчитайте ваши плодовые деревья и все, что можно сосчитать. Идите сами, куда хотите, пока идет война, а по возвращении мира мы вернем вам все, что получили. До тех пор мы будем держать вашу собственность в доверительном управлении и будем обрабатывать вашу землю, платя вам такую ренту, которая вас удовлетворит».
  (73) Услышав эти слова, послы снова возвратились в город и, посовещавшись с народом, сказали Архидаму, что они желают сначала сообщить его предложения афинянам, и если они получат их согласие, то сделают так, как он посоветовал; тем временем они просили его заключить с ними перемирие и не опустошать их землю. Поэтому он заключил перемирие, которое дало их послам достаточно времени, чтобы вернуться из Афин; а между тем он пощадил их землю. Платейские послы прибыли в Афины и, посоветовавшись с афинянами, привезли своим согражданам следующее послание:
  «Платеяне, афиняне говорят, что с тех пор, как вы впервые стали их союзниками, они никогда не позволяли никому причинять вам зло и что они не оставят вас и теперь, но будут помогать вам изо всех сил; и они заклинают вас клятвой, которую дали ваши отцы, не отказываться от афинского союза».
  (74) Когда пришел ответ, платейцы решили не покидать афинян, но терпеливо смотреть, если придется, пока лакедемоняне опустошают свою страну, и терпеть худшее. Отныне никто не должен был покидать город, но со стен следовало дать ответ, что они никак не могут согласиться с предложением лакедемонян. Царь Архидам, как только он получил ответ, прежде чем приступить к действию, стал призывать богов и героев страны в следующих словах:
  «О вы, боги и герои, владеющие землей Платеи, будьте нам свидетелями, что наше вторжение в эту землю, о которой наши отцы молились вам, когда они победили персов, и которую вы сделали благоприятным полем битвы для эллинов, таким образом было вполне оправдано, так как платейцы первыми покинули союз; и что, если мы пойдем дальше, мы не будем виновны в преступлении, потому что мы снова и снова делали им справедливые предложения, и они не слушали нас. Будь милостив к нам и дай, чтобы истинные виновники беззакония были наказаны, и чтобы они могли отомстить тем, кто законно добивается этого».
  [75] После этого обращения к богам он начал военные действия. Во-первых, солдаты срубили фруктовые деревья и окружили город частоколом, чтобы впредь никто не мог выбраться. Затем они начали возводить против него насыпь, думая, что с такой большой армией это будет самый быстрый способ занять это место. Поэтому они вырезали бревна из Киферона и соорудили по обеим сторонам намеченной насыпи каркас из бревен, расположенных крест-накрест, чтобы материал не рассыпался. Туда они несли дерево, камни, землю и все, что могло заполнить пустующее пространство. Они продолжали возводить курган семьдесят дней и семьдесят ночей без перерыва; армия была разделена на эстафеты, и одна сторона работала, а другая спала и ела. Над ними стояли лакедемонские офицеры, командовавшие контингентами союзников, и заставляли их работать. Платейцы, увидев возвышающийся курган, соорудили деревянную раму, которую поставили на вершине своей стены напротив кургана; в это вставляли кирпичи, которые брали из соседних домов; дерево служило для укрепления и связывания конструкции по мере ее увеличения в высоту; также повесили спереди завесы из шкур и шкур; они были предназначены для защиты деревянных конструкций и рабочих, а также для защиты их от пылающих стрел. Деревянная стена вздымалась высоко, но и насыпь тоже быстро поднималась. Затем у платейцев появилось новое устройство; — проделали отверстие в той части стены, к которой насыпь давил и втягивал землю.
  (76) Пелопоннесцы узнали, что они делают, и бросили в щель глину, упакованную в плети тростника, которые не могли рассеяться и унестись, как рыхлая земля. После этого платейцы, сбитые с толку в одном плане, прибегли к другому. Рассчитав направление, они прорыли шахту от города к кургану и снова втянули землю внутрь. Нападавшие их долго не обнаруживали, и поэтому то, что набрасывали пелопоннесцы, было мало толку, так как курган все время спускался вниз и оседал на освободившееся место. Но, несмотря на все свои усилия, платейцы боялись, что их численность никогда не устоит против такой огромной армии; и они изобрели еще одно средство. Они прекратили работу над большим зданием напротив насыпи и, начав с обоих концов, где городская стена вернулась к своей первоначальной более низкой высоте, построили внутреннюю стену, выступающую внутрь в форме полумесяца, так что, если взять первую стену, другой все еще может быть оправдан. Врагу пришлось бы начать сначала и поднести насыпь прямо к ней, и по мере продвижения внутрь снова возникали бы проблемы, и он был бы открыт для метательных снарядов с обоих флангов. Пока насыпь поднималась, пелопоннесцы подтянули к стене стенобитные машины; один, который был сдвинут вперед на самом холме, потряс большую часть возвышающегося здания, к ужасу платейцев. Поднимали и других в других точках стены. Но платейцы накинули петли на концы этих машин и вытащили их; они также опустили огромные балки, подвешенные на каждом конце длинными железными цепями от двух шестов, прислоненных к стене и выступающих над ней. Эти бревна они ставили под прямым углом к надвигавшемуся тарану, и всякий раз, когда он собирался атаковать их, они ослабляли цепи и отпускали бревно, которое падало с большой силой и отламывало голову врагу. баран.
  (77) Наконец пелопоннесцы, убедившись, что их машины бесполезны и что новая стена возвышается напротив кургана, и поняв, что без более грозных средств атаки они не могут надеяться взять город, стали готовиться к блокаде. . Но прежде всего они решили попробовать, нельзя ли поджечь место, которое было совсем небольшим, при попутном ветре; они старались не нести расходов, связанных с регулярной осадой, и придумывали всевозможные планы, чтобы избежать ее. Итак, они принесли хворост и бросили их с кургана вдоль пространства между ним и стеной, которое вскоре было заполнено, когда так много рук работало; затем они бросили еще несколько хворостов один за другим в город, насколько они могли достать с вершины кургана, и, бросив зажженные головни с серой и смолой, подожгли их все. Вспыхнуло пламя, подобного которому еще никогда не творила рука человека; Я не говорю о пожарах в горах, когда лес самопроизвольно вспыхнул от действия ветра и взаимного истощения. Произошел великий пожар, и платейцы, которым так далеко удалось бежать, были почти полностью уничтожены; значительная часть города была неприступной, и если бы подул ветер и отнес пламя в ту сторону, как надеялись неприятели, то им не удалось бы спастись. Говорят, что была также сильная буря с громом и дождем, которая потушила пламя и положила конец опасности.
  (78) Пелопоннесцы, потерпев неудачу в этом, как и в своих предыдущих попытках, отослали часть своего войска, но оставили остальную часть и, разделив задачу между отрядами нескольких городов, окружили Платеи стеной. Траншеи, из которых брали глину для кирпичей, были устроены как с внутренней, так и с внешней стороны стены. О восходе Арктура все было завершено. Затем они отвели свое войско, оставив стражу на одной половине стены, а другую половину охраняли беотийцы; расформированные войска вернулись в свои дома. Платейцы уже переправили в Афины своих жен, детей, стариков и остальное негодное население. Во время осады осталось четыреста платейцев, восемьдесят афинян и сто десять женщин, которые пекли хлеб. Это была их точная численность, когда началась осада. В стенах не было никого, ни раба, ни свободного. Так завершилась блокада Платеи.
  (79) В то же лето, когда хлеб был в полном колосе, и примерно во время похода на Платеи, афиняне послали экспедицию против халкидян Фракии и против боттиев, состоящую из двух тысяч тяжеловооруженных войск из своих и двести всадников под командованием Ксенофонта, сына Еврипида, и двух других. Они подошли вплотную к боттийскому Спартолу и уничтожили посевы. Они ожидали, что это место будет вынуждено уступить им группой внутри стен. Но противоположная сторона послала в Олинф и получила оттуда гарнизон, частично состоящий из гоплитов, который вышел из Спартола и вступил в бой с афинянами под стенами города. Халкидские гоплиты и с ними некоторые вспомогательные войска потерпели поражение и отступили в Спартол, но их кавалерия и легковооруженные войска имели преимущество перед афинянами. Им помогали несколько таргетингов, прибывших из района под названием Крузис. Едва поединок закончился, как им на помощь подоспела еще одна группа таргетингов с Олинта. Ободренные подкреплением и своим предыдущим успехом и поддерживаемые халкидской конницей и вновь прибывшими войсками, легковооруженные снова атаковали афинян, которые начали отступать от двух отрядов, оставленных ими с обозом: так часто когда афиняне атаковали, враг отступил; но когда афиняне продолжали отступать, они напали на них и начали метать в них дротики. Подъехала и халкидская конница, и, где им заблагорассудится, атаковали афинян, которые теперь в полном замешательстве бежали и преследовались на значительном расстоянии. Наконец они бежали в Потидею и, под флагом перемирия вернув своих мертвых, вернулись в Афины с уцелевшей армией, из которой они потеряли четыреста тридцать человек и всех полководцев. Халкидийцы и боттиеи, установив трофей и унеся убитых, рассыпались и рассеялись по своим городам.
  (80) Тем же летом, вскоре после этого, амбракиоты и хаониане, намереваясь подчинить себе всю Акарнанию и отделить ее от афинского союза, убедили лакедемонян снарядить из союзных войск флот и послать в область тысячи гоплитов. Они сказали, что если лакедемоняне присоединятся к ним и нападут на врага как с моря, так и с суши, акарнанцы на морском побережье не смогут помочь племенам, расположенным внутри страны, и они легко смогут завоевать Акарнанию. Тогда Закинф и Кефалления попадут в их руки, и афинский флот не сможет так легко обогнуть Пелопоннес. Возможно, они даже надеются захватить Наупактус. Лакедемоняне согласились и сразу же отправили Кнема, который все еще был адмиралом, с тысячей гоплитов на нескольких кораблях. они приказали остальному союзному флоту приготовиться и немедленно отплыть в Левкас. Интересы амбракиотов ревностно поддерживал Коринф, их родной город. Флот, который должен был прибыть из Коринфа, Сикиона и прилегающих мест, долго готовился; но контингент из Левки, Анактория и Амбракии вскоре был снаряжен и ждал в Левке. Не обнаруженный Формионом, командиром двадцати афинских кораблей, охранявших Навпакт, Кнем и его тысяча гоплитов пересекли море и начали готовиться к сухопутной экспедиции. Из эллинов он имел в своем войске амбракиотов, левкадийцев, анакториев и тысячу пелопоннесцев, которых он привел с собой, из варваров тысячу хаонианцев, которые, не имея царя, возглавлялись Фотием и Никанором, оба из правящей семьи и держатели президентство на год. С хаонцами пришли феспротяне, у которых, как и у них, нет царя. Молосское и атинтанское войско возглавлял Сабилинт, опекун царя Фарипы, который был еще несовершеннолетним; Паравейцев возглавлял их царь Ороедус, и их сопровождала тысяча орестийцев, переданных в распоряжение Ороеда их царем Антиохом. Пердикка также, неизвестный афинянам, послал тысячу македонцев, которые прибыли слишком поздно. С этим войском Кнем, не дожидаясь кораблей из Коринфа, начал свой поход. Они прошли через аргосскую территорию и разграбили Лимнею, не окруженную стеной деревню. В конце концов они подошли к Стратусу, самому большому городу Акарнании, думая, что если они смогут взять его, то вскоре к ним перейдут и другие города.
  (81) Акарнанцы, видя, что на их территорию вторглось большое войско и что неприятель угрожает им как с моря, так и с суши, не предприняли совместных действий, но охраняли свои области и послали к Формиону за помощью. . Он ответил, что вражеский флот вот-вот отплывет из Коринфа и что он не может оставить Наупактус без охраны. Тем временем пелопоннесцы и их союзники двинулись тремя отрядами к Страту, намереваясь расположиться лагерем неподалеку и попытаться вести переговоры; если они потерпят неудачу, они примут более решительные меры и штурмуют стену. Хаонцы и другие варвары продвинулись в центре; на правом крыле были левкадийцы, анакторийцы и их помощники; слева был Кнем с пелопоннесцами и амбракиотами. Три дивизии находились далеко друг от друга, а временами даже не видели друг друга. Эллинские войска поддерживали порядок на марше и наблюдали, пока, наконец, не нашли подходящее место для лагеря; Хаонцы, уверенные в себе и имевшие большую военную репутацию в этой части страны, не остановились, чтобы расположиться лагерем, но они и другие варвары мчались вперед во весь опор, надеясь взять это место приступом и присвоить себе слава действия. Стратияне, вовремя заметив их приближение и думая, что, если им удастся одолеть их до прибытия остальных, эллинские силы не будут так готовы атаковать их, устроили засады возле города. Когда они были совсем близко, войска вышли из города и из засад и обрушились на них врукопашную. После этого хаонцев охватила паника, и многие из них погибли; другие варвары, увидев, что они отступают, больше не стояли на месте и обратились в бегство. Ни одна из эллинских дивизий не знала о сражении; Хаонцы были далеко впереди их, и считалось, что они поспешили, потому что хотели выбрать место для своего лагеря. Наконец бегущие варвары прорвали их позиции; они приняли их, и две дивизии, соединившиеся в тот день, остались там, где они были, причем люди Стратуса не вступали с ними в рукопашную, потому что другие акарнанцы еще не прибыли, но обстреливали их издалека и сильно беспокоили их. . Ибо они не могли сделать ни шагу без доспехов. Теперь акарнанцы славятся своим умением метать пращу.
  (82) Когда наступила ночь, Кнем поспешно отвел свое войско к реке Анап, которая находится более чем в девяти милях от Страта, и на следующий день увез своих мертвых под флагом перемирия. Жители Эниады были дружелюбны и присоединились к нему; в их город, поэтому он отступил до того, как акарнанцы собрали свои силы. Из Эниад все пелопоннесские войска вернулись домой. Стратиане воздвигли трофей битвы, в которой они победили варваров.
  (83) Флот из Коринфа и других союзных городов в Крисейском заливе, который должен был поддержать Кнема и помешать акарнанцам на морском побережье помочь своим друзьям в глубине страны, так и не прибыл, но был вынужден , почти в день битвы при Страте, чтобы сразиться с Формионом и двадцатью афинскими кораблями, стоявшими в Навпакте. Когда они плыли в открытое море, Формион наблюдал за ними, предпочитая атаковать за пределами залива. Коринфяне и их союзники были снаряжены не для морского боя, а для переброски войск в Акарнанию, и они никогда не думали, что афиняне с двадцатью кораблями осмелятся вступить в бой с их сорока семью кораблями. Но когда они двигались вдоль южного берега, то увидели, что афинский флот следует за ними по северному; Затем они попытались пересечь море из Патр в Ахее на противоположный континент в направлении Акарнании, когда снова заметили врага, приближающегося к ним из Халкиды и устья реки Эвен. Ранее они пытались встать на якорь под покровом ночи, но были обнаружены. Так что в конце концов они были вынуждены сражаться посреди канала. Кораблями командовали генералы тех городов, которые их снабдили; коринфская эскадра Махаона, Исократа и Агатархида. Пелопоннесцы расположили свои корабли таким образом, чтобы сделать как можно больший круг, не оставляя места для прорыва, повернув носом наружу, а кормой внутрь; внутри круга они разместили меньшие суда, которые их сопровождали, и пять своих самых быстрых кораблей, чтобы они могли быть на расстоянии вытянутой руки и грести в любом месте, где бы враг ни атаковал их.
  (84) Афиняне выстроили свои корабли в одну линию и плыли вокруг пелопоннесского флота, который они загоняли во все более и более узкое пространство, почти соприкасаясь на ходу и заставляя экипажи думать, что они находятся на точке. зарядка. Но Формион предупредил их, чтобы они не начинали, пока он не даст сигнала, ибо он надеялся, что неприятельские корабли, не обладающие устойчивостью сухопутной армии, скоро придут в беспорядок и столкнутся друг с другом. они были бы смущены небольшим судном, и если бы обычный утренний ветерок, которого он продолжал ждать, пока он плыл вокруг них, дул бы с залива, они не могли бы оставаться неподвижными ни на мгновение. Он мог атаковать, когда ему заблагорассудится, потому что его корабли были лучшими мореплавателями; и он знал, что это будет подходящее время. Когда подул ветер, корабли, теснившиеся к тому времени в узком пространстве и сразу терзаемые силой ветра и столкнувшимися с ними небольшими судами, пришли в замешательство; корабль натыкался на корабль, и они то и дело отталкивали друг друга длинными шестами; раздавались крики "не лезь" и шумная брань, так что ничего не было слышно ни от команды, ни от того, что рулевые дали время; а трудности, с которыми сталкивались неопытные гребцы при очистке воды в сильном море, делали суда непослушными для руля. В этот момент Формион подал сигнал; афиняне, напав на врага, начали с того, что потопили один из адмиралских кораблей, а затем, куда бы они ни пошли, опустошали их; наконец был такой беспорядок, что никто уже не думал сопротивляться, и весь флот бежал в Патры и Диме в Ахее. Афиняне преследовали их, захватили двенадцать кораблей и, взяв на абордаж большую часть их экипажей, отплыли в Моликриум. Они установили трофей на Риуме и, посвятив там корабль Посейдону, удалились в Наупактус. Точно так же пелопоннесцы с остатками своего флота быстро двинулись вдоль побережья из Димы и Патр в Киллену, где находятся причалы элейцев. Кнем с кораблями из Левки, к которым они должны были присоединиться, прибыл после битвы при Страте у Киллене.
  (85) Лакедемоняне уже дома послали на флот трех уполномоченных, Тимократа, Брасида и Ликофрона, чтобы дать совет Кнему. Ему сказали, что он должен придумать, чтобы снова сражаться и добиться большего успеха; он не должен позволять нескольким кораблям держать его подальше от моря. Недавнее морское сражение было первой попыткой лакедемонян, и они были весьма поражены и не могли себе представить, что их собственный флот настолько уступает флоту неприятеля. Они подозревали, что здесь была трусость, не считаясь с тем, что афиняне были старыми мореплавателями и что они только новички. Так что они отправили комиссаров в ярости. По прибытии они с Кнемом послали в союзные города за кораблями и снаряжали те, что были на месте. Формион также отправил домой гонцов, чтобы объявить о победе и в то же время сообщить афинянам о приготовлениях, которые делал неприятель. Он велел им немедленно прислать ему как можно больше подкреплений, потому что со дня на день ему, возможно, придется сражаться. Они послали ему двадцать кораблей, но приказали их командиру идти первым на Крит; ибо Никий из Гортиса на Крите, который был проксеном афинян, убедил их послать флот против Кидонии, враждебного города, который он обещал покорить. Но на самом деле он пригласил их, чтобы угодить полихнитам, соседям сидониатов. Итак, афинский полководец взял корабли, отправился на Крит и присоединился к полихнитам, разорявшим земли кидониатов; там из-за встречных ветров и плохой погоды было потеряно много времени.
  
  (86) В то время как афиняне были задержаны на Крите, пелопоннесцы в Киллене, снаряженные для морского боя, двинулись вдоль побережья к Панорму в Ахайе, куда отправилась пелопоннесская армия, чтобы сотрудничать с ними. Формион также подошел к Моликрианскому Риуму и бросил якорь за пределами залива вместе с двадцатью кораблями, сражавшимися в предыдущем сражении. Этот Риум был дружелюбен к афинянам; есть еще один Риум на противоположном берегу Пелопоннеса; пространство между ними, которое меньше мили, образует устье Крисейского залива. Когда пелопоннесцы увидели, что афиняне стали на якорь, они тоже бросили якорь на семидесяти семи кораблях в Риуме, что в Ахайе, недалеко от Панорма, где стояли их сухопутные войска. В течение шести или семи дней два флота лежали друг напротив друга и были заняты учениями и подготовкой к сражению: один решил не выходить в открытое море, опасаясь повторения своего бедствия, другой не идти в открытое море. пролив, потому что замкнутое пространство было выгодно их врагам. Наконец Кнем, Брасид и другие пелопоннесские военачальники решили начать бой немедленно, а не ждать, пока афиняне тоже получат подкрепление. Итак, они собрали своих воинов и, видя, что они в целом подавлены прежним поражением и не хотят сражаться, ободрили их следующими словами:
  (87) Недавняя морская битва, пелопоннесцы, может быть, и заставила некоторых из вас встревожиться из-за предстоящей, но на самом деле она не дает достаточных оснований для беспокойства. В том сражении мы были, как известно, плохо подготовлены, и вся наша экспедиция имела военный, а не морской объект. Судьба во многих отношениях была к нам неблагосклонна, и это был наш первый морской бой, и мы, возможно, немного пострадали от неопытности. Последовавшее за этим поражение не было результатом трусости; и непреодолимое качество, присущее нашему уму и отказывающееся признать победу простой силы, не должно быть подавлено случайностью события. Ибо, хотя удача иногда может принести несчастье, дух храброго человека всегда один и тот же, и пока он сохраняет свое мужество, он никогда не позволит неопытности быть оправданием плохого поведения. И какова бы ни была ваша собственная неопытность, она с лихвой компенсируется вашим превосходством в доблести. Умение ваших врагов, которых вы так боитесь, если соединиться с мужеством, может быть способно в момент опасности вспомнить и применить усвоенный урок, но без мужества никакое умение ничего не может сделать в такое время. Ибо страх заставляет людей забывать, а искусство, которое не может сражаться, бесполезно. И поэтому против их большего мастерства противопоставляете свою большую храбрость, а против поражения, которое так тревожит, вы противопоставляете тот факт, что вы были неподготовлены. Но теперь у вас есть больший флот; это склоняет чашу весов в вашу пользу; и вы будете сражаться у дружественного берега под защитой тяжеловооруженных войск. Победа, как правило, на стороне тех, кто более многочисленн и лучше оснащен. Так что у нас нет абсолютно никаких оснований ожидать провала. Даже наши ошибки будут дополнительным преимуществом, потому что они будут нам уроком. Будьте же мужественны, и пусть каждый из вас, кормчий или матрос, исполняет свой долг и занимает назначенное ему место. Мы прикажем атаку лучше, чем ваши старые командиры, и поэтому никому не давайте повода для трусости. Но если кто-то склонен колебаться, он будет наказан по заслугам, а храбрые будут удостоены должной награды за свою доблесть».
  [88] Таковы были слова ободрения, обращенные к пелопоннесцам их командирами. Формион тоже, опасаясь испуга своих матросов и заметив, что они сбиваются в кучу и, очевидно, опасаются численности неприятеля, решил созвать их вместе и воодушевить их соответствующим предостережением. У него всегда была привычка говорить им и тренировать их умы, чтобы они верили, что никакое превосходство вражеских сил не может оправдать их отступление. Среди моряков долгое время существовало мнение, что они, как афиняне, должны столкнуться с любым количеством пелопоннесских кораблей. Когда, однако, он нашел их подавленными зрелищем, представшим их глазам, он решил оживить их поникшее мужество и, собрав их вместе, сказал следующее:
  (89) «Солдаты, я призвал вас, потому что вижу, что вы встревожены численностью врага, и я не хотел бы, чтобы вы были в смятении, когда нечего бояться. Во-первых, причина, по которой они предоставили такой непропорциональный флот, заключается в том, что мы уже победили их, и они сами видят, что они нам не ровня; затем, что касается мужества, которое, по их мнению, является для них врожденным и которое является основанием их уверенности, когда они нападают на нас, то эта уверенность просто вдохновлена успехом, который их опыт на суше обычно дает им и будет, как они воображают. , в равной степени обеспечить их по морю. Но превосходство, которое мы предоставляем им на суше, мы можем по праву требовать для себя на море; ибо по крайней мере в мужестве мы равны им, и превосходящая уверенность любого из нас действительно основана на большем опыте. Лакедемоняне ведут союзников ради собственной чести и славы; большинство из них втянуты в бой против их воли; если бы их не принуждали, они никогда бы не осмелились после столь крупного поражения снова сражаться на море. Так что вам не нужно бояться их доблести; они боятся вас гораздо больше и с большим основанием, не только потому, что вы их уже победили, но и потому, что они не могут поверить, что вы вообще выступили бы против них, если бы не хотели сделать что-то достойное этой великой победы. Ведь большинство людей, когда они, подобно этим пелопоннесцам, могут противостоять своим врагам, полагаются больше на свою силу, чем на храбрость; но те, кто идет в бой против гораздо превосходящих сил и без каких-либо ограничений, должны быть вдохновлены какой-то необычайной силой решимости. Наши враги хорошо знают об этом и боятся нашей удивительной смелости больше, чем если бы наши силы были меньше по сравнению с их собственными. Многие армии до сих пор были разбиты меньшим числом из-за недостатка опыта; некоторые тоже по трусости; и от обоих этих недостатков мы, конечно, свободны. Если я могу помочь, я не буду сражаться в заливе и даже не буду плыть в него. Ибо я знаю, что там, где несколько судов, которые умело управляются и являются лучшими парусниками, вступают в бой с большим количеством судов, которые плохо управляются, ограниченное пространство является недостатком. Если капитан корабля не увидит своего врага издалека, он не сможет подойти или нанести правильный удар; и он не может отступить, когда на него сильно давят. Маневры, подходящие для быстроходных судов, такие как разрыв яруса или возвращение в атаку, не могут быть отработаны в узком пространстве. Битва на море неизбежно должна быть сведена к битве на суше, в которой скажут числа. Для всего этого я сделаю все возможное, чтобы обеспечить. А вы тем временем следите за порядком и оставайтесь рядом со своими кораблями. Немедленно выполняйте ваши указания, ибо враг уже близко и наблюдает за нами. В момент действия помните о ценности тишины и порядка, которые всегда важны на войне, особенно на море. Дайте отпор врагу с духом, достойным ваших былых подвигов. На карту поставлено многое; ибо вы либо уничтожите зарождающуюся надежду пелопоннесского флота, либо принесете домой в Афины страх потерять море. Еще раз напоминаю вам, что вы уже разбили большую часть вражеского флота; и, однажды побежденные, люди не встречают тех же опасностей со своим старым духом». Так Формион ободрял своих матросов.
  (90) Пелопоннесцы, узнав, что афиняне не хотят войти ни в проливы, ни в заливы, решили вовлечь их против их воли. Итак, рано утром они снялись с якоря и, выстроив свои корабли в четыре ряда, направились к заливу вдоль своего берега, соблюдая порядок, в котором они стояли на якоре. Правое крыло, состоящее из двадцати самых быстрых кораблей, вырвалось вперед. Они предназначались для того, чтобы приблизиться к афинянам и помешать им уклониться от их атаки и уйти за фланг на случай, если Формион, предчувствуя нападение на Наупакт, приплывет к берегу на помощь. Он, увидев, что они снялись с якоря, встревожился, как они и ожидали, за безопасность города, который остался незащищенным. Против своей воли и в большой спешке он сел на борт и поплыл вдоль берега; последовали сухопутные войска мессенцев. Пелопоннесцы, увидев, что неприятель стоит гуськом и уже находится в заливе и близко к берегу, чего они и хотели, по данному сигналу внезапно развернули свои корабли, и вся линия лицом к афинянам обрушилась на них. их, каждый корабль греб с предельной скоростью, ибо они надеялись отрезать весь афинский флот. Одиннадцать судов, которые были впереди, уклонились от внезапного поворота пелопоннесцев и вышли на веслах мимо их правого крыла в открытые воды; но они поймали остальных, заставили их сесть на мель и вывели из строя. Все матросы, не выплывшие из них, были убиты. Некоторые из пустых кораблей они привязали к своим и начали буксировать; одного они уже взяли с экипажем, а других спасли мессенцы, которые подошли на помощь, бросились вооруженными, как были, в море, взяли их на абордаж и, сражаясь со своих палуб, когда их уже буксировали, наконец восстановил их.
  (91) В то время как в этой части сражения лакедемоняне одержали победу и разбили афинские корабли, их двадцать кораблей на правом фланге преследовали одиннадцать афинян, которые ушли от их атаки в открытые воды залива. Они бежали и, за исключением одного, прибыли в Наупактус раньше своих преследователей. Они остановились у храма Аполлона и, вывернув клювы наружу, приготовились защищаться на случай, если враг последует за ними на сушу. Вскоре подошли пелопоннесцы; они пели гимн победе, пока гребли, и один левкадский корабль далеко впереди остальных преследовал единственный афинский корабль, который остался позади. Случилось так, что на глубокой воде стояло на якоре торговое судно, вокруг которого как раз вовремя обогнул афинский корабль, ударил левкадца о середину и потопил его. Этот внезапный и неожиданный подвиг привел пелопоннесцев в смятение; они продолжали преследование в беспорядке из-за своего успеха. И некоторые из них, уронив лопасти весел, остановились, намереваясь дождаться остальных, что было глупо делать, когда враг был так близко и готов напасть на них. Другие, не зная берега, сели на мель.
  (92) Когда афиняне увидели, что происходит, их надежды оживились, и по данному сигналу они с криком бросились на своих врагов. Лакедемоняне недолго сопротивлялись, так как ошиблись и все были в замешательстве, а бежали в Панорм, откуда вышли в море. Афиняне преследовали их, захватили шесть ближайших к ним их кораблей и вернули свои собственные корабли, которые пелопоннесцы первоначально вывели из строя и взяли на буксир у берега. Экипажи захваченных судов были либо перебиты, либо взяты в плен. Тимократ лакедемонянин был на борту левкадского корабля, затонувшего рядом с торговым судном; когда он увидел, что корабль тонет, он покончил с собой; тело было доставлено в гавань Навпакта. Затем афиняне отступили и подняли трофей на том месте, откуда они только что отплыли к своей победе. Они подобрали тела и обломки, плававшие у их собственного берега, и под флагом перемирия вернули врагу то, что принадлежало им. Лакедемоняне также установили трофей победы, которую они одержали над уничтоженными ими кораблями у берега; единственный корабль, который они взяли, они посвятили на ахейском Риуме, недалеко от трофея. Затем, опасаясь прибытия афинского подкрепления, они с наступлением темноты отплыли в Крисейский залив и в Коринф, все, за исключением левкадийцев. Вскоре после их отступления к Навпакту прибыли двадцать афинских кораблей с Крита, которые должны были прийти на помощь Формиону перед битвой. Так закончилось лето.
  (93) Прежде чем разбить флот, вернувшийся в Коринф и к Крисейскому заливу, Кнем, Брасид и другие пелопоннесские военачальники, так как было уже начало зимы, хотели, по предложению некоторых мегарцев, напасть на Пирей. гавань Афин. Вход был не заперт и не охранялся; что было естественно, так как афиняне были полными хозяевами моря. Каждый матрос должен был нести свою подушку и свое весло с его ремнем и со всей поспешностью переходить пешком из Коринфа на афинскую сторону перешейка; они должны были отправиться в Мегару и из Нисеи, гавани Мегары, спустить на воду сорок кораблей, которые случайно оказались в доках; оттуда они должны были плыть прямо к Пирею. Никаких сторожевых кораблей там не стояло, потому что никто никогда не ожидал, что противник попытается застать врасплох такого рода. Что касается открытого и преднамеренного нападения, то как он мог отважиться на это? а если бы он даже вынашивал такой замысел, не был бы он вовремя обнаружен?
  План был немедленно выполнен. Прибыв ночью, они пустили корабли из Нисеи и отплыли, но не в Пирей; опасность казалась слишком большой, да и ветер, как говорят, был неблагоприятный. Итак, они отказались от своей первоначальной идеи и направились к выступающей точке Саламина, обращенной к Мегаре; здесь был форт и три корабля, чтобы ничего не было доставлено по морю в Мегару или из нее. Этот форт они атаковали, отбуксировали корабли без экипажа и опустошили остальную часть Саламина, которая не была готова к их нападению.
  [94] К этому времени пожарные сигналы донесли тревогу до Афин. Ничто из того, что происходило на войне, не вызывало большей паники. Жители города думали, что неприятель уже уплыл в Пирей; В Пирее верили, что Саламин взят и что враги собираются плыть в гавань, что, будь они смелее, они могли бы легко сделать, и никакой ветер не помешал бы им. Но как только рассвело, афиняне со всей силой города подошли к Пирею, спустили на воду свои корабли и с шумной поспешностью отплыли к Саламину, а их сухопутные войска остались охранять Пирей. Когда пелопоннесцы увидели приближающийся флот, они быстро отплыли обратно в Нисею, но только после того, как опустошили большую часть Саламина и взяли много пленных и много добычи, а также три корабля, которые стояли у форта Будорум. Были некоторые опасения по поводу собственных кораблей; ибо они давно лежали на приколе и не годились для плавания. Прибыв в Мегары, они снова двинулись обратно в Коринф, и афиняне, не сумев догнать их в Саламине, также отплыли обратно. Впредь они более внимательно следили за Пиреем, среди прочих мер предосторожности закрывая вход в гавань.
  (95) Примерно в то же время, в начале зимы, Ситалкей Одрис, сын Тереса, царя Фракии, пошел войной на Пердикку, сына Александра, царя Македонии, и на фракийцев-халкидян. Было два обещания, одно из которых он хотел исполнить, а другое в точности исполнить. Обещание, исполнение которого он требовал, было дано ему Пердиккой, когда, испытывая трудности в начале войны, он хотел, чтобы Ситалк примирил его с афинянами, а не восстанавливал и не посадил на трон своего брата Филиппа. кто был его врагом; но Пердикка не сдержал своего слова. Другим было обещание, которое Ситалк сам дал афинянам, когда вступил с ними в союз, что он положит конец их войне с халкидянами. По этим двум причинам он вторгся в страну, взяв с собой Аминту, сына Филиппа, которого он намеревался сделать царем Македонии, а также некоторых афинских послов, только что прибывших, чтобы напомнить ему о его помолвке, и афинского полководца Гагнона. Ибо афиняне, со своей стороны, должны были помочь ему против халкидян кораблями и такой большой армией, какую они могли предоставить.
  (96) Итак, Ситалк, начиная с одрисов, обложил всех своих фракийских подданных, живших между горой Гем и горой Родопой до берегов Эвксины и Геллеспонта. За Гемом он набрал рекрутов из гетов и всех племен, лежащих ближе к Эвксине по эту сторону Истра. Теперь геты и их соседи граничат со скифами и вооружены так же, как они, ибо все они конные лучники. Он также призвал к своему знамени многих горных фракийцев, которые независимы и носят кинжалы; их называют Дии, и большинство из них населяют гору Родопы; из них некоторые были привлечены за плату, а другие пришли добровольцами. Далее он призвал агрианцев, леейцев и другие пеонийские народы, которые были его подданными. Эти племена были последними в его империи; они простирались до граейских пеонов и реки Стримон, которая берет начало на горе Скомбр и протекает через страну грецев и лейцев; там закончилось его владычество и начались независимые пеонианцы. Со стороны трибаллов, которые также независимы, его границу образовали треры и тилатейцы. Эти племена живут к северу от горы Скомбр и простираются на запад до Осция. Эта река берет начало в тех же горах, что и Нест и Гебрус, необитаемый и обширный хребет, который примыкает к Родопе.
  [97] Империя одрисов, измеряемая береговой линией, простирается от города Абдеры до устья Истра на Эвксинском. Плавание может быть совершено торговым судном, если ветер будет попутным на всем пути, самое быстрое за четыре дня и столько же ночей. Или скорый путник, идущий по суше от Абдеры до устья Истра, если он выберет кратчайший путь, завершит путь за одиннадцать дней. Такова была протяженность Одрисской империи по направлению к морю: вверх по стране сухопутный путь из Византии к Лееям и к Стримону, поскольку это самая длинная линия, которую можно провести от моря во внутренние районы, может быть совершен быстрым путем. путешественник за тринадцать дней. Дань, которую собирали с эллинских городов и со всех варварских народов в царствование Севфа, преемника Ситалкеса, при котором сумма была самой большой, оценивалась примерно в четыреста талантов монетной монетой, считая только золото и серебро. Подарки из золота и серебра, равные по стоимости дани, помимо вышитых или простых тканей и других вещей, также были поднесены не только самому царю, но и низшим вождям и знати одрисов. Ибо их обычай был противоположен тому, который господствовал в Персидском царстве; они были более готовы получать, чем давать; и тот, кто просил и получил отказ, был не так дискредитирован, как тот, кто отказался, когда его попросили. Тот же обычай был распространен среди других фракийцев в меньшей степени, но среди одрисов, которые были богаче, более широко; ничего нельзя было сделать без подарков. Благодаря этому королевство стало очень могущественным и по доходам и общему процветанию превзошло все народы Европы, лежащие между Ионическим морем и Эвксином; по размеру и силе их армия уступала только скифам, хотя и намного уступала ей. Ибо если бы скифы были едины, то не было бы народа, который мог бы сравниться с ними или был бы способен противостоять им; Я не говорю в Европе, но даже и в Азии - они вовсе не стоят на одном уровне с другими народами в смысле или в том уме, который использует с пользой обычные средства жизни.
  (98) Такова была великая страна, которой правил Ситалкес. Когда он собрал свое войско и все приготовления были завершены, он двинулся в Македонию, пройдя сначала через свою собственную территорию, а затем через Керсину, пустынную гору, лежащую между синтами и пеонами. Он пошел по дороге, которую сам проложил, когда шел против пеонов и вырубал лес. Когда он покинул территорию Одриса, проходя через гору, по правую руку от него были пеониане, а по левую - синти и меди; оставив гору, он прибыл в Добер в Пеонии. Он не потерял ни одной части своей армии в походе, кроме как из-за болезни, а скорее увеличил ее; ибо многие из независимых фракийских племен последовали за ним по собственному желанию в надежде на грабеж. Общая численность его сил оценивалась в сто пятьдесят тысяч, из которых около двух третей составляла пехота, а остальная конница. Большую часть кавалерии предоставили сами одрисы, а следующую по величине — геты. Из пехоты самыми воинственными были вооруженные кинжалами выходцы из независимых племен горы Родопы. Остальная часть армии представляла собой смешанное множество, главным образом грозное своей численностью.
  (99) Собравшись в Добере, они приготовились спуститься с гор на равнины Македонии, которые были территорией Пердикки. Есть верхняя Македония, населенная линкестами, элимиотами и другими племенами; это союзники и данники нижних македонцев, но у них есть свои цари. Приморская страна, которую мы теперь называем Македонией, была завоевана и превращена в царство Александром, отцом Пердикки, и его предками Теменидами, которые родом из Аргоса. Они разбили и изгнали из Пиерии пиерийцев, которые впоследствии поселились в Фагре и других местах у подножия горы Пангея, за Стримоном; земля, лежащая под горой Пангея по направлению к морю, до сих пор называется долиной Пиерийской. Они также изгнали из Боттии, как ее называют, боттиев, которые теперь являются соседями халкидян, и приобрели узкую полосу Пеонии у реки Аксий, спускающуюся к Пелле и к морю. За Аксием они владеют страной под названием Мигдония, простирающейся до Стримона, из которой они изгнали эдонцев. Они изгнали из страны, которая до сих пор называлась Эордия, эордийцев, большая часть которых погибла, но небольшой остаток поселился в окрестностях Физки; а из Альмопии альмопийцы. Они и их подданные в дальнейшем покорили и до сих пор владеют различными местами, принадлежащими другим племенам, Анфемом, Грестонией, Бисалтией и большей частью первоначальной Македонии. Но вся эта страна теперь называется Македонией и находилась под властью Пердикки, сына Александра, во время вторжения Ситалки.
  [100] Македоняне были не в состоянии защитить себя от нападения такого огромного войска; поэтому они отступили в свои укрепления и форты, которых в то время было немного. Ибо те, что существуют теперь, были построены Архелаем, сыном Пердикки, который, воцарившись, проложил прямые дороги и различными способами улучшил страну. По силе конницы и пехоты, а также по своим военным ресурсам в целом он превзошел всех восьми королей, предшествовавших ему.
  Фракийское войско, оставив Доберу, вторглось прежде всего в страну, которая прежде принадлежала княжеству Филиппа, и взяло приступом Эйдомене. Гортиния, Аталанта и некоторые другие города пришли к соглашению из-за Аминты, сына Филиппа, который сопровождал экспедицию. Они также осадили, но не смогли взять Европу; Затем они продвинулись в ту часть Македонии, которая лежала слева от Пеллы и Кирра. Дальше на юг, в Боттиею и Пиерию, они не проникали, а довольствовались разорением территории Мигдонии, Грестонии и Анфема. Македонцы не думали противостоять им с пехотой, но послали за дополнительной конницей своих союзников в верхней части страны и, хотя и с горсткой людей, бросились среди большого фракийского войска, куда им заблагорассудится. Никто не выдержал их нападения; ибо они были превосходными наездниками и хорошо защищены кольчугами. Но, окруженные множеством, во много раз превышавшим их собственное число, они столкнулись с большой опасностью. Наконец, чувствуя, что они недостаточно сильны, чтобы столкнуться с таким превосходством сил, они отказались.
  (101) Ситалькес совещался с Пердиккой о делах, послуживших поводом к войне. Обещанный афинянами флот так и не прибыл; ибо не веря, что придет Ситалькес, они только прислали к нему дары и послов. Напрасно ожидая их, он послал часть своей армии против халкидян и боттиев и, загнав их в их стены, опустошил страну. Пока он стоял лагерем в этих краях, фессалийцы, расположенные к югу, магнесийцы и другие зависимые от фессалийцев и все эллины до Фермопил, опасаясь, что его войско наступит на них, приняли меры предосторожности. Те независимые фракийские племена к северу за Стримоном, которые жили на равнинах, а именно панейцы, одомантийцы, дроаны и дерсейцы, также были в большой тревоге. Возникло мнение, широко распространившееся среди врагов Афин, что афиняне намеревались повести своих одрисских союзников против остальной Эллады. Тем временем Ситалк захватил и опустошил Халкидику, Боттику и Македонию, но не смог добиться своих целей; и так как его армия была без еды и страдала от зимы, то его племянник, который после него имел величайшую власть, Севф, сын Спардака, убедил его немедленно вернуться домой. Теперь Пердикка тайно переманил Севфа, пообещав выдать за него свою сестру вместе с приданым. Итак, Ситалк и его армия, пробыв в общей сложности тридцать дней, восемь из которых прошли у халкидян, поспешно вернулись домой. Пердикка во исполнение своего обещания выдал свою сестру Стратонику замуж за Севта. Так закончилась экспедиция Ситалкеса.
  (102) В ту же зиму афинские силы в Навпакте, после того как пелопоннесский флот рассеялся, совершили экспедицию под командованием Формиона в центр Акарнании с четырьмя сотнями собственных гоплитов, взятых из флота, и четырьмя сотнями мессенских гоплитов. Сначала они направились к Астаку и высадились. Из Страта, Коронты и других мест они изгнали тех жителей, которым не доверяли, и, вернув Кинеса, сына Феолита, в Коронту, вернулись на свои корабли. Эниады, жители которых, в отличие от остальных акарнанцев, были их заклятыми врагами, были неприступны зимой. Ибо город находится посреди болота, образованного рекой Ахелой, которая, беря начало на горе Пинд и проходя сначала через территорию долопийцев, агрейцев и амфилохов, а затем через акарнанскую равнину, на некотором расстоянии от ее устья течет мимо города Страта и находит выход в море около Эниад: таким образом, экспедиция зимой становится невозможной из-за воды. Большинство островов, называемых Эхинады, расположены напротив Эниад и недалеко от устья Ахелоя. Следствием этого является то, что река, которая велика, всегда заиливается: некоторые из островов уже присоединились к материку, и весьма вероятно, что в недалеком будущем все они могут быть присоединены к нему. Ручей широкий, сильный и полон грязи; а острова расположены близко друг к другу и служат для соединения внесенных рекой отложений, не давая им раствориться в воде. Ибо, лежа неравномерно и не одно за другим, они мешают реке найти прямое русло в море. Эти острова маленькие и необитаемые. Рассказывают, что когда Алкмеон, сын Амфиарая, скитался по земле после убийства своей матери, Аполлон сказал ему, что здесь он должен найти дом, оракул намекал, что он никогда не получит избавления от своих ужасов, пока не найдет какая-то страна, которой еще не было и которую не видело солнце в то время, когда он убил свою мать; там он мог поселиться, но остальная земля была для него проклята. Он не знал, что делать, пока, наконец, согласно рассказу, не заметил месторождение земли, сделанное Ахелоем, и не подумал, что за долгое время, в течение которого он скитался, должно было накопиться место, достаточное для поддержания жизни. со дня смерти его матери. Там, близ Эниад, он поселился и, став правителем, оставил стране имя своего сына Акарнана. Таково дошедшее до нас предание об Алкмеоне.
  (103) Афиняне под предводительством Формиона отплыли из Акарнании в Наупакт, а позже, в начале весны, возвратились в Афины, взяв с собой захваченные ими корабли, кроме свободнорожденных пленников, которых они взяли в морских сражениях. Они были обменяны человеком на человека. Так закончилась зима, а вместе с ней и третий год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  КНИГА III
  (1) Следующим летом, когда хлеб был в полном колосе, пелопоннесцы и их союзники под командованием Архидама, сына Зевксидама, лакедемонского царя, вторглись в Аттику и, расположившись лагерем, опустошили страну. Афинская конница, как обычно, нападала на них при каждом удобном случае и не позволяла большой части легковооруженных войск выйти за их позиции и нанести ущерб землям возле города. Захватчики оставались до тех пор, пока их запасы не были исчерпаны; затем они были распущены и вернулись в свои дома.
  [2] Как только пелопоннесцы покинули Аттику, весь народ Лесбоса, за исключением метимнейцев, восстал из Афин. Они обдумывали этот план еще до начала войны, но лакедемоняне не поддержали их. А теперь они были не готовы и вынуждены были восстать раньше, чем намеревались. Ибо они ждали, пока не закончат работу по закрытию своих гаваней, возведению стен и постройке кораблей, и еще не получили от Понта отряд лучников, хлеб и другие припасы, за которыми посылали. Но жители Тенедоса, которые не были с ними в хороших отношениях, и метимнейцы, а также отдельные граждане, принадлежавшие к противоположной фракции и являвшиеся проксениями Афин, превратились в доносчиков и сообщили афинянам, что митиленцы насильно делают Митилену центром правительство для всего острова; что приготовления, которые они продвигали вперед, были на всем протяжении предприняты ими совместно с лакедемонянами и их беотийскими родственниками и означали восстание; и что, если что-то не будет сделано немедленно, Лесбос будет потерян для Афин.
  (3) Афиняне, сильно страдавшие от чумы и войны, последствия которой они начали ощущать в полной мере, размышляли, что навлечь на себя вторую войну с такой морской державой, как Лесбос, — серьезное дело. чьи ресурсы не пострадали; и поэтому, главным образом потому, что они желали, чтобы обвинения не были правдой, они сначала отказались их слушать. Но когда они отправили послов в Митилену и обнаружили, что митиленцы, несмотря на увещевания, продолжают свои приготовления и настойчиво пытаются сосредоточить правительство в Митилене, они встревожились и решили быть с ними заранее. Не теряя ни минуты, они отправили на Лесбос под командованием Клиппида, сына Дейния, и двух других сорок кораблей, предназначенных для плавания вокруг Пелопоннеса. Они слышали, что за стенами устраивался праздник Аполлона Малойса, в котором участвовало все население, и что, если они поторопятся, они могут надеяться застать их врасплох. Попытка, скорее всего, увенчается успехом; но в противном случае они могли бы приказать митиленцам отказаться от своего флота и разрушить свои стены, а в случае отказа они могли бы начать войну с ними. Итак, корабли поплыли; а так как в Афинах оказалось десять митиленских триер, служивших по условиям союза, то афиняне схватили их и бросили их экипажи в тюрьму. Но митиленян предупредил гонец из Афин, который переправился на Эвбею и отправился пешком к Гересту; там он нашел торговое судно, готовое к отплытию; он сел на корабль и, прибыв в Митилену на третий день после отплытия из Афин, объявил о прибытии афинского флота. После этого митиленяне воздержались от посещения храма Аполлона Малойского. Они также внимательно следили за своими стенами и гаванями и забаррикадировали недостроенные сооружения.
  [4] Вскоре после этого прибыли афиняне. Командующие флотом, видя, что они сорваны, доставили вверенное им сообщение; город отказался сдаваться, и они начали боевые действия. Застигнутые врасплох и неподготовленные к войне, которая была им навязана, митиленяне выступили один раз и устроили демонстрацию сражения немного перед гаванью; но вскоре они были оттеснены афинскими кораблями, и тогда они начали вести переговоры с полководцами в надежде добиться каких-то сносных условий и избавиться на время от флота. Афинские полководцы приняли их предложения, опасаясь, что они недостаточно сильны, чтобы вести войну против всего острова. Получив перемирие, митиленяне отправили послов в Афины; один из них был человеком, который дал информацию против своих сограждан, но теперь раскаялся. У них была слабая надежда, что афиняне будут вынуждены отозвать свои корабли и поверить в их добрые намерения. Но так как они на самом деле не надеялись добиться успеха в своей афинской миссии, они также отправили посольство в Лакедемон, незамеченное афинским флотом, стоявшим в Малее к северу от города. После трудного плавания по открытому морю послы прибыли в Лакедемон и просили помощи для своих соотечественников.
  [5] Другие посланники, посланные в Афины, не добились успеха. Когда они вернулись, митиленцы и остальные жители Лесбоса, за исключением Метимны, начали военные действия; метимнейцы с имбрийцами, лемнийцами и некоторыми союзниками пришли на помощь афинянам. Митиленцы со всем своим войском выступили против афинского лагеря, и произошло сражение, в котором они одержали победу; но они не были уверены в себе и, вместо того чтобы расположиться лагерем на поле боя, удалились. Затем они хранили молчание, не желая рисковать вступлением в бой без дополнительной помощи, которую они ожидали от Пелопоннеса и других мест. Дело в том, что лакедемонянин Мелей и фиванец Гермеонд уже прибыли в Митилену; они были посланы до восстания, но афинский флот предвосхитил их, и они тайно приплыли после битвы на одной триере. Послы рекомендовали митиленцам послать собственное посольство на другой триере, чтобы сопровождать их по возвращении в Спарту; что они соответственно и сделали.
  (6) Афиняне, сильно воодушевленные бездействием своих противников, призвали своих союзников, которые пришли тем охотнее, что увидели, что лесбиянки не проявляют никакой энергии. Затем они поставили флот вокруг южной части города и, укрепив два лагеря по обе стороны от него, установили блокаду обеих гаваней. Таким образом, они исключили митиленейцев из моря. Они также держали страну в непосредственной близости от своих двух лагерей; но митиленцы и другие лесбиянки, взявшиеся теперь за оружие, были хозяевами остальной части острова. В Малее у афинян был не лагерь, а стоянка для кораблей и рынок.
  [7] Таков был ход войны на Лесбосе. Тем же летом и примерно в то же время афиняне отправили на Пелопоннес тридцать кораблей; ими командовал Асопий, сын Формиона; ибо акарнанцы хотели, чтобы они послали сына или родственника Формиона в качестве своего лидера. Корабли попутно разоряли побережье Лаконии, и тогда Асопий отправил большую часть их домой, но оставил двенадцать, с которыми и отплыл в Наупакт. Затем он собрал всех акарнанцев и повел свои войска против Эниад, его корабли плыли вверх по реке Ахелой, а его армия разоряла страну с суши. Поскольку жители отказались сдаться, он распустил свои сухопутные войска, но сам отплыл в Левку и совершил высадку на Нерик, где он и часть его армии, возвращаясь на свои корабли, были убиты жителями при поддержке нескольких пелопоннесских гвардейцев. . Затем афиняне вышли в море и под флагом перемирия приняли своих мертвецов от левкадийцев.
  (8) Послам, которых митиленцы отправили на своем первом корабле, лакедемоняне велели прибыть на олимпийский праздник, чтобы союзники, а также они сами могли их услышать и решить, что следует делать. Итак, они отправились в Олимпию. На Олимпиаде родианец Дориеус одержал вторую победу. Когда праздник закончился, союзники собрались на совет, и послы сказали следующее:
  [9] «Мы знаем, лакедемоняне и их союзники, что все эллины питают твердую неприязнь к тем, кто во время войны восстает и отказывается от старого союза. Их новые союзники в восторге от них, поскольку они извлекают выгоду из их помощи; но они не уважают их, ибо считают их предателями своих бывших друзей. И это мнение достаточно разумно; но только тогда, когда бунтовщики и те, от кого они отделяются, естественным образом объединены одними и теми же интересами и чувствами и равны по силам и средствам, и когда нет разумного повода для восстания. Но наше отношение к афинянам было иным, и никто не должен был осуждать нас за то, что мы покинули их в час опасности, хотя они оказали нам честь в мирное время.
  [10] «Поскольку союз является нашей целью, мы сначала обратимся к вопросу о справедливости и чести. Мы знаем, что никакая дружба между людьми, никакой союз между городом и городом не могут быть постоянными, если друзья или союзники не имеют хорошего мнения о честности друг друга и не имеют общего характера. Ибо разнообразие в умах людей влияет на их поступки.
  «Наш союз с афинянами впервые начался, когда вы перестали принимать участие в Персидской войне, а они остались довершать дело. Но мы никогда не были союзниками афинян в их замысле покорить Элладу; мы действительно были союзниками эллинов, которых мы стремились освободить от персов. И хотя в осуществлении своего командования они не претендовали на превосходство, мы были очень готовы последовать за ними. Но наши опасения начали пробуждаться, когда мы увидели, что они ослабили свои усилия против персов и наложили ярмо своего господства на союзников, которые не могли объединиться и защищаться, ибо их интересы были слишком различны. Итак, все они были порабощены, кроме нас и хианцев. Мы были независимыми союзниками, свободными людьми — таково было слово — сражавшимися на их стороне. Но, судя по предыдущим примерам, как мы могли больше доверять нашим лидерам? Ибо они подчинили себе других, которым наравне с нами была дана клятва их веры; и как мы, выжившие, могли рассчитывать на пощаду, если у них когда-либо была сила уничтожить нас?
  [11] «Если бы все союзники сохранили свою независимость, у нас было бы больше уверенности в том, что они оставят нас такими, какие мы есть; но когда большинство было ими порабощено, то, естественно, можно было бы ожидать, что они обидятся на наше равенство; они противопоставляли бы нас, одних поддерживавших это равенство, большинству, подчинившемуся им; они также заметили бы, что по мере того, как увеличивается их сила, увеличивается и наша изоляция. Взаимный страх — единственная прочная основа союза; ибо того, кто нарушил бы веру, удерживает от агрессии сознание неполноценности. И почему нас оставили независимыми? Только потому, что они думали, что для завоевания империи они должны использовать честные слова и добиваться своего путем политики, а не насилия. С одной стороны, наше положение свидетельствовало об их характере. Ибо, имея с ними равное право голоса, нельзя было предположить, что мы сражались в их войнах против нашей воли, но те, на кого они нападали, должны были быть неправы. С другой стороны, таким образом они получили возможность использовать сильных против слабых; они думали, что оставят нас до последнего; когда меньшие государства будут удалены, более сильные станут легкой добычей. Но если бы они начали с нами, пока власть союзников была еще невредима, и мы могли бы предоставить точку сбора, они не так легко овладели бы ими. К тому же наш флот вызывал у них некоторое опасение; они боялись, что мы можем присоединиться к вам или какой-либо другой великой державе, и что союз будет опасен для них. Какое-то время мы тоже спасались, ухаживая за народом и популярными лидерами того времени. Но мы вряд ли прожили бы долго, судя по поведению афинян по отношению к другим, если бы не возникла эта война.
  [12] «Какое же доверие мы можем возлагать на такую дружбу или такую свободу, как это? Вежливость, которую мы проявляли друг к другу, противоречила нашим истинным чувствам. Они ухаживали за нами во время войны, потому что боялись нас, и мы в мирное время обращали на них такое же внимание. И вера, которая обычно обеспечивается взаимной доброжелательностью, не имела с нами никакой другой связи, кроме взаимного страха; из страха, а не из любви мы были вынуждены поддерживать союз, и тот из нас, кто первым подумал, что он может безопасно отважиться, несомненно, первым нарушил его. И поэтому, если кто-нибудь воображает, что мы поступаем неправильно, нанося удары первыми, потому что они задерживают удар, которого мы боимся, и думает, что мы должны подождать и вполне убедиться в их намерениях, то он ошибается. Если бы мы действительно были с ними на равных и были в состоянии противодействовать их замыслам и подражать их угрожающему поведению, то как согласовывалось бы с этим равенством то, что мы все еще должны были быть в их власти? Сила атаки всегда в их руках, а сила предвосхищения атаки всегда должна быть в нашей.
  (13) «Вот причины, лакедемоняне и их союзники, и обиды, которые привели нас к мятежу. Они были достаточно ясны, чтобы доказать всем слушателям справедливость нашего дела, и достаточно сильны, чтобы встревожить нас и побудить искать спасения. Мы действовали не из-за внезапного импульса; давным-давно, еще до начала войны, мы посылали к вам послов и предлагали восстать. Но мы не могли, потому что вы отказались от нашей просьбы. Теперь, однако, когда нас пригласили беотийцы, мы тотчас же повиновались их призыву. Мы собирались отделить себя от эллинов и от афинян вдвойне; от вины, то есть от угнетения эллинов вместе с афинянами, вместо того, чтобы способствовать их освобождению, и от гибели, которую афиняне рано или поздно обязательно навлекут на нас, если мы не предупредим их. Но шаг сделан поспешно и без должной подготовки; поэтому вы тем более обязаны принять нас в союз и послать нам скорую помощь, показывая тем самым, что вы готовы защитить тех, кто имеет к вам претензии, и нанести удар вашим врагам. Раньше такой возможности не было. Афиняне истощены мором и дорогостоящей войной; некоторые из их кораблей ходят вокруг ваших берегов; остальные угрожают нам; так что у них вряд ли останется много лишних, если вы в течение этого лета совершите вторую атаку на них с суши и с моря. Они не смогут встретить вас в море; или, если они это сделают, им придется вывести свои войска как с Лесбоса, так и с Пелопоннеса. И пусть никто не говорит себе, что он собирается подвергнуться опасности, которая будет его собственной, от имени страны, которая ему не принадлежит. Он может подумать, что Лесбос далеко; но он увидит, что помощь, которую мы приносим, будет очень близка ему. Ибо война будет вестись не в Аттике, как можно было бы вообразить; но в тех странах, которыми поддерживается Аттика. Доходы афинян получают от их союзников, и, если они покорят нас, они будут больше, чем когда-либо; никто больше не восстанет, и наши ресурсы добавятся к их; и мы пострадаем еще хуже, чем те, кто уже был порабощен. Но если вы сердечно поможете нам, вы получите союз с великой морской державой, а флот — ваша главная потребность; вы увлечете союзников афинян, которые бесстрашно перейдут к вам; таким образом вам будет легче свергнуть власть Афин. И вы больше не будете подвергаться, как в прошлые времена, упреку в том, что бросаете бунтующих. Если вы выступите как их освободители, ваш окончательный триумф будет обеспечен.
  (14) «Не рушь же из-за стыда надежды, возлагаемые на тебя эллинами, и не позорь имени Зевса Олимпийского, в храме которого мы как бы умоляем, но будь нам союзником и помощником. Не предавай нас; мы, жители Митилены, рискуем своими жизнями в одиночку ради общего дела Эллады: всеобщей будет польза, которую мы приносим, если добьемся успеха, и еще более всеобщей будет гибель, если вы непреклонны и мы падем. Поэтому докажите, что вы достойны своей репутации в Элладе, и будьте такими, какими мы в нашем страхе хотели бы вас».
  Это были слова митиленян.
  [15] Лакедемоняне и их союзники немедленно приняли их предложения и заключили союз с лесбиянками. Союзникам, присутствовавшим в Олимпии, было приказано быстро подготовиться к новой экспедиции в Аттику и собраться на перешейке, взяв с собой обычный контингент из двух третей. Лакедемоняне прибыли первыми и сразу же приступили к изготовлению машин для перетаскивания кораблей через перешеек из Коринфа в Саронический залив. Ибо они намеревались атаковать афинян как с моря, так и с суши. Но хотя сами они были энергичны, другие союзники собирались медленно; они собирали свои плоды и не были настроены на войну.
  (16) Афиняне, видя, что действия лакедемонян были вызваны убеждением в их слабости, решили показать им их ошибку и доказать, что, не двинув флота с Лесбоса, они вполне могли отразить эту новую силу. что угрожало им. У них была сотня кораблей, на которые погрузились как метики, так и граждане, все, кроме высшего сословия и рыцарей; Затем они отплыли и, продемонстрировав свою силу вдоль берегов перешейка, спустились к берегу Пелопоннеса, где им заблагорассудится. Лакедемоняне были поражены и подумали, что лесбиянки сказали им неправду. Их союзники тоже еще не прибыли, и они слышали, что афиняне на тридцати кораблях, отправленных в плавание вокруг Пелопоннеса, опустошают свои сельские районы. и так, не зная, что еще делать, они вернулись домой. Однако впоследствии они подготовили флот, чтобы отправиться на Лесбос, и приказали союзникам снарядить сорок кораблей: они отдали их под командование Алкида, который должен был вывести их. Когда афиняне увидели, что пелопоннесцы ушли домой, они и их флот из сотни кораблей сделали то же самое.
  (17) В то время, когда флот был в море, у афинян было самое большое количество кораблей, которое они когда-либо имели, вместе взятых, исправных и в хорошем состоянии, хотя простое их количество было столь же или даже больше в начале войны. . Ибо тогда сотня охраняла Аттику, Эвбею и Саламин, и еще сотня плыла у Пелопоннеса, не считая кораблей, участвовавших в блокаде Потидеи и в других местах; так что в одно и то же лето их флот насчитывал всего двести пятьдесят человек. Это и деньги, потраченные на войну против Потидеи, были главным требованием их казны. Каждый из гоплитов, участвовавших в осаде, получал по две драхмы в день, одну себе и одну своему слуге; первоначальная сила составляла три тысячи, и это число сохранялось, пока длилась осада. Еще тысяча шестьсот пришли с Формионом, но ушли до конца. Все матросы на флоте получали такое же жалованье, как и солдаты. Так велика была утечка ресурсов афинян в начале войны, и таково было самое большое количество кораблей, которыми они когда-либо управляли.
  (18) В то время как лакедемоняне были на перешейке, митиленяне и их помощники двинулись на Мефимну, которую они ожидали выдать им, но, предприняв штурм и убедившись, что они ошиблись, они пошли к Антиссе, Пирре, и Эрес; и, укрепив стены этих мест и установив в них свою заинтересованность, они поспешно вернулись. Как только они удалились, метимнейцы отомстили, совершив экспедицию против Антиссы; но люди Антиссы и их помощники выступили в поход и нанесли им тяжелые потери; выжившие поспешно отступили. Афиняне узнали, что митиленяне были хозяевами страны и что их собственных войск на Лесбосе недостаточно, чтобы запереть их в стенах. Итак, в начале осени они отправили в Митилену под командованием Пахеса, сына Эпикура, тысячу афинских гоплитов, которые сами управлялись с веслами. По прибытии они окружили город одной линией стены; а в некоторых укрепленных местах были возведены форты, составлявшие часть стены. Таким образом, Митилене была эффективно блокирована как с моря, так и с суши. Зима уже начала вступать в свои права.
  (19) Афиняне, нуждавшиеся в деньгах для продолжения осады, впервые подняли между собой налог на имущество в двести талантов и послали двенадцать кораблей для сбора дани среди союзников под командованием Лисикла. и еще четыре. Он плавал по разным местам и собирал дань; но когда он поднимался из Миуса в Карии через долину Меандра, на холме Сандиев он подвергся нападению карийцев и самосцев из Анеи и вместе с большей частью своего войска погиб.
  (20) В ту же зиму платейцы, которые все еще находились в осаде пелопоннесцев и беотийцев, начали страдать от нехватки провизии. У них не было надежды на помощь из Афин и других шансов на спасение. Итак, они и запертые с ними афиняне придумали план прорваться через стены врага. Идея была подсказана Феэнетом, сыном Толмида, прорицателем, и Евпомпидом, сыном Даймаха, одним из их полководцев. Сначала все хотели присоединиться, но потом половина из них как-то упала духом, считая опасность слишком большой, и только двести двадцать согласились продолжать. Сначала они сделали лестницы, равные по длине высоте неприятельской стены, которую рассчитали с помощью слоев кирпича на стороне, обращенной к городу, в том месте, где стена случайно не была оштукатурена. Очень многие считали сразу, и, хотя некоторые могли ошибаться, расчет чаще был правильным, чем неправильным; ибо они повторяли процесс снова и снова, и, поскольку расстояние было невелико, они могли видеть стену достаточно отчетливо для своей цели. Таким образом они установили надлежащую длину лестницы, взяв за меру толщину кирпичей.
  (21) Пелопоннесская стена была двойной и состояла из внутреннего круга, обращенного к Платеям, и внешнего, предназначенного для защиты от нападения из Афин; они находились на расстоянии примерно шестнадцати футов друг от друга. Этот промежуток в шестнадцать футов был разделен на помещения для солдат, которыми две стены соединялись вместе, так что они, казалось, образовывали одну толстую стену с бойницами по обеим сторонам. У каждого десятого зубца были большие башни, заполнявшие пространство между стенами и простиравшиеся как на внутреннюю, так и на внешнюю сторону; со стороны башен прохода не было, а только через середину их. Ночью, когда бывала буря и дождь, воины покидали зубчатые стены и несли караул с башен, которые находились недалеко друг от друга и были укрыты сверху. Таков был план стены, которой были облечены Платеи.
  (22) Когда платейцы закончили свои приготовления, они воспользовались ночью, когда была буря с дождем и ветром, а луны не было, и выступили в поход. Их возглавили авторы покушения. Прежде всего они пересекли ров, окружавший город; затем подошли вплотную к стене врага. Стражник не обнаружил их, потому что ночь была так темна, что их нельзя было увидеть, а грохот бури заглушал шум их приближения. Они шли на большом расстоянии друг от друга, чтобы лязг оружия не выдал их; и они были легко экипированы, правая нога была босиком, чтобы меньше поскользнуться в грязи. Теперь они приступили к взобранию на зубчатые стены, которые, как они знали, были заброшены, выбрав место между двумя башнями. Те, кто несли лестницы, шли первыми и ставили их к стене; за ними следовали двенадцать других, вооруженных только мечом и нагрудником, под командованием Аммеаса, сына Корэба: он первым вскочил на коня; за ним шли двенадцать, поднимаясь по стене и направляясь к башням справа и слева, по шесть на каждую. За ними последовали другие люди, легко вооруженные короткими копьями, за ними последовали другие со щитами, чтобы им было легче взобраться на стену; щиты должны были быть переданы им, как только они окажутся рядом с противником. Значительное количество поднялось, когда их обнаружила стража в башнях. Один из платейцев, взявшись за зубчатую стену, бросил вниз черепицу, которая со звуком упала: тотчас же раздался крик, и войско бросилось на стену; ибо в темной и бурной ночи они не знали, что означает тревога. В то же время, чтобы отвлечь их внимание, оставшиеся в городе платейцы сделали вылазку к Пелопоннесской стене со стороны, противоположной тому месту, на котором перебирались их друзья. Осаждающие были в большом волнении, но каждый остался на своем посту и не смел шевельнуться, чтобы оказать помощь, не зная, что происходит. Триста человек, которым было поручено действовать в случае внезапной опасности, двинулись вдоль стен к тому месту, откуда доносился крик; и в сторону Фив были подняты пожарные сигналы, указывающие на опасность. Но у платейцев в городе было заготовлено множество контрсигналов на стене, которые они теперь зажгли и подняли, надеясь тем самым сделать сигналы врага неразборчивыми, чтобы фиванцы, неправильно поняв истинное положение дел, не могли прибыть до тех пор, пока мужчины сбежали и были в безопасности.
  [23] Тем временем платейцы взбирались на стены. Первый отряд вскочил на коня и, убив часовых, овладел башнями с обеих сторон. Их последователи теперь начали занимать проходы, чтобы враг не мог пройти и напасть на них. Некоторые из них поставили лестницы на стене напротив башен и подняли еще людей. Ливень ракет, исходивший как из верхней, так и из нижней части башен, отбил всех нападавших. Между тем основные силы платейцев, находившиеся еще внизу, приложили к стене сразу много лестниц и, отодвинув зубчатые стены, пробились через пространство между башнями. Когда каждый человек переходил на другую сторону, он останавливался на краю рва, откуда они стреляли дротиками и стрелами в любого, кто проходил под стеной и пытался помешать им пройти. Когда все они перешли, те, кто занимал башни, спустились, последние не без труда, и направились к рву. К этому времени триста были на них; у них были фонари, и платейцы, стоявшие на краю рва, лучше видели их из темноты и стреляли в них стрелами и метали дротики там, где были видны их тела; они сами были скрыты тьмой, а враги ослеплены собственным светом. Итак, платейцы, до последнего человека, благополучно перебрались через ров, хотя и с большим усилием и только после тяжелой борьбы; ибо лед в нем был недостаточно прочным, чтобы его выдержать, а состоял наполовину из воды, как это обычно бывает, когда ветер дует с востока, а не с севера. А снег, принесенный ночью восточным ветром, сильно вздул воду, так что они едва могли совершить переход. Однако сила шторма позволила им вообще спастись.
  (24) Из рва платейцы, оставив по правую руку святилище Андрократа, побежали все вместе по дороге в Фивы. Они позаботились о том, чтобы никто никогда не заподозрил их в том, что они бежали в направлении своих врагов. По пути они увидели пелопоннесцев, преследующих их с факелами по дороге, ведущей в Афины через Киферон и Дриоскефалы. Почти милю платейцы шли по фиванской дороге; Затем они свернули и пошли по дороге, ведущей на гору, ведущую к Эритре и Гисии, и, добравшись до холмов, бежали в Афины. Их было двести двенадцать, хотя изначально их было больше, потому что некоторые из них вернулись в город и так и не перебрались через стену; того, кто был лучником, взяли у внешнего рва. Наконец пелопоннесцы прекратили преследование и вернулись на свои позиции. Но платейцы в городе, ничего не зная о том, что произошло, так как те, кто повернул назад, сообщили им, что ни одного не осталось в живых, послали на рассвете глашатая, желая заключить мир для погребения мертвых; затем они узнали правду и вернулись. Таким образом платейцы взобрались на стену и сбежали.
  (25) В конце той же зимы лакедемонянин Салет был отправлен на триреме из Лакедемона в Митилену. Он отплыл в Пирру, а оттуда, идя пешком, направился по руслу потока в месте, где можно было пересечь линию афинской стены, незамеченным в Митилене. Он сообщил правительству, что в Аттику должно произойти вторжение и что одновременно сорок кораблей, идущих им на помощь, прибудут на Лесбос; он сам был послан заранее, чтобы сообщить новости и взять на себя руководство делами. После этого митиленяне воспрянули духом и менее склонны заключать соглашения с афинянами. Так закончилась зима, а вместе с ней и четвертый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (26) С наступлением лета пелопоннесцы отправили сорок два корабля, предназначенных для Митилены, во главе с лакедемонским полководцем Алкидом. Затем они и их союзники вторглись в Аттику, чтобы афиняне, смущенные как на море, так и на суше, могли отвлечь свое внимание от кораблей, плывущих в Митилену. Клеомен возглавил вторжение. Он действовал вместо своего племянника, царя Павсания, сына Плейстоанакса, который был еще несовершеннолетним. Всю страну, которую они ранее захватывали, везде, где что-либо снова выросло, они снова разорили и опустошили даже те области, которые они до сих пор щадили. Это вторжение причинило афинянам большие страдания, чем любое другое, кроме второго. Ибо пелопоннесцы, каждый день ожидавшие известий с Лесбоса о каких-нибудь действиях со стороны флота, который, как они полагали, к тому времени уже пересек море, продолжали свои опустошения повсюду. Но когда ни одно из их ожиданий не оправдалось, а еда у них закончилась, они удалились и разошлись по своим городам.
  (27) Тем временем митиленцы, обнаружив с течением времени, что корабли с Пелопоннеса так и не прибыли, а запасы у них закончились, были вынуждены заключить соглашение с афинянами. Непосредственная причина была такова: сам Салет начал отчаиваться в прибытии кораблей, и поэтому он дал в руки простолюдинов (до сих пор имевших легкое вооружение) щиты и копья, намереваясь вывести их против афиняне. Но, раз получив оружие, они уже не подчинялись своим вождям; они собрались в группы и настаивали на том, чтобы дворяне вынесли хлеб и разделили всех поровну; в противном случае они сами договорились бы с афинянами и сдали бы город.
  (28) Магистраты, зная, что они беспомощны и что их жизнь будет в опасности, если они не будут включены в конвент, заключили общее соглашение с Пахесом и его армией, постановив, что судьба митиленян должна быть решена. осталось в руках афинян дома. Они должны были принять его и его войско в город; но могли послать посольство в Афины от своего имени. Пока послы не вернутся, Пахес не должен был связывать, порабощать или казнить ни одного митиленца. Это были условия капитуляции. Тем не менее, когда армия вошла, те митиленяне, которые в первую очередь заботились о лакедемонянах, были в агонии страха и не могли успокоиться, пока не укрылись у алтарей. Пачес поднял их и, пообещав не причинять им вреда, оставил их в Тенедосе до тех пор, пока афиняне не примут решение. Он также послал в Антиссу триеры, которыми завладел, и принял другие военные меры, какие счел нужными.
  (29) Сорок кораблей пелопоннесцев, которые должны были немедленно отправиться в Митилену, потеряли время у Пелопоннеса и двинулись очень неторопливо. Они благополучно прибыли на Делос, прежде чем о них узнали в Афинах; но, прикоснувшись к Икару и Микону, они слишком поздно обнаружили, что Митилена взята. Желая получить определенную информацию, они отплыли в Эмбатум близ Эритры, куда и прибыли, но только через семь дней после падения Митилены. Убедившись в этом, они совещались о том, какие меры следует предпринять дальше, и Тевтиаплюс, элейец, обратился к ним со следующими словами:
  (30) Мое мнение, Алкид, и вы, мои коллеги-командующие пелопоннесскими войсками, таковы, что мы должны атаковать Митилену немедленно, как мы есть, до того, как станет известно о нашем прибытии. По всей вероятности, мы обнаружим, что люди, которые недавно овладели городом, будут сильно терять бдительность, и совершенно так на море, в какой стихии они не боятся нападения неприятеля и где в этот момент мы можем нанести удар. с эффектом. Вероятно также, что их сухопутные войска в беззаботной победе будут рассеяны по домам города. Если бы мы внезапно напали на них ночью, с помощью наших друзей внутри, если бы они остались, я не сомневаюсь, что Митилене была бы наша. Опасность не должна нас удерживать; ибо мы должны учитывать, что проведение военной неожиданности всегда опасно, и что полководец, который сам никогда не теряет бдительность и никогда не упускает возможности нанести удар по незащищенному противнику, скорее всего, преуспеет в войне ».
  [31] Его слова не убедили Алкиду; после чего некоторые ионийские изгнанники и лесбиянки, находившиеся на борту флота, рекомендовали ему, если это предприятие покажется слишком рискованным, занять один из ионийских городов или эолийские Кимы. поднять знамя восстания в Ионии. Были хорошие шансы на успех, ибо все были рады его приезду; они могли лишить Афины основного источника дохода; и хотя они сами понесут расходы, поскольку афиняне блокируют их, попытка стоила того. Писсутнеса, скорее всего, можно было бы убедить сотрудничать. Но Алкид возражал против этого предложения так же, как и против последнего; его единственная мысль заключалась в том, что теперь, когда ему не удалось спасти Митилену, как можно скорее вернуться на Пелопоннес.
  (32) Таким образом, он отплыл из Эмбата вдоль побережья, заходя в Мионнес на территории Теоса; там он убил большинство пленников, которых взял в свое путешествие. Затем он вошел в гавань в Эфесе, куда к нему прибыла депутация самосцев из Анеи. Они сказали ему, что это дурной манер освобождать Элладу, предать смерти людей, которые не были его врагами и не поднимали на него руки, но были союзниками Афин по необходимости: если он будет продолжать в том же духе, он превратит немногих своих врагов в друзей, а многих друзей во врагов. Он был убежден ими и отпустил на свободу тех хиосских пленников, которых еще не казнил, а некоторых других. Они были легко взяты, потому что, когда люди видели корабли, они не летели, а приближались к ним, думая, что это афиняне; им никогда не приходило в голову, что, пока афиняне были хозяевами моря, пелопоннесские корабли проложат путь через Эгейское море к побережью Ионии.
  (33) Из Эфеса Алкид поспешно отплыл или, вернее, бежал; ибо, когда он стоял на якоре у Клара, его заметили афинские священные суда Парал и Саламиния, которые случайно плыли из Афин. Опасаясь погони, он поспешил через открытое море, решив нигде не останавливаться, если только сможет, пока не достиг Пелопоннеса. Новости о нем и его флоте были доставлены в Пахес из страны Эритры и действительно продолжали приходить со всех сторон. Поскольку Иония не была укреплена, были большие опасения, как бы пелопоннесцы, плывшие вдоль побережья, не напали на города и не разграбили их, хотя они и не собирались оставаться. А Парал и Саламиния сообщили, что сами видели его в Кларусе. Пахет бросился в погоню и преследовал его до самого острова Патмос, но, увидев, что он уже не в пределах досягаемости, вернулся. Не наткнувшись на флот пелопоннесцев в открытом море, он поздравил себя с тем, что их не настигли где-нибудь у суши, где они вынуждены были бы встать и укрепиться на берегу, а афиняне имели бы проблема наблюдать и блокировать их.
  (34) Когда он плыл вдоль побережья, на обратном пути он зашел в Нотиум, порт Колофона. Здесь поселились некоторые жители верхнего города; ибо он был захвачен Итаменом и варварами, приглашенными в город одной местной группировкой. Захват произошел примерно во время второго вторжения в Аттику. Беженцы, поселившиеся в Нотиуме, снова поссорились между собой. Одна партия, введя аркадских и варварских помощников, которых они получили от Писсутнеса, разместила их в укрепленной части города; к ним присоединилась персидская фракция из верхнего города Колофона, которая жила с ними. Другая партия удалилась из города и, находясь теперь в изгнании, призвала Пахеса. Он предложил Гиппию, командующему аркадцами в крепости, созвать совещание, пообещав, если они не придут к соглашению, вернуть его в крепость целым и невредимым. Итак, он вышел, и Пахес держал его под стражей без оков. Тем временем он напал на ничего не подозревающий гарнизон, взял крепость и вырезал всех аркадцев и варваров, которых нашел внутри. Затем он провел Гиппия в крепость, согласно уговору, а когда тот был внутри, схватил его и застрелил стрелами. Затем он передал Нотиум колофонцам, за исключением персидской партии. Затем афиняне собрали всех колофонцев, которых можно было найти в соседних городах, и колонизировали это место, которому они дали законы, подобные своим собственным, под руководством новых основателей, которых они послали из Афин.
  (35) Вернувшись на Лесбос, Пахес покорил Пирру и Эреса и, найдя в Митилене спрятавшегося лакедемонского наместника Салета, отправил его в Афины. Туда же он отправил митиленцев, которых он посадил в Тенедосе, и всех других, кто, по-видимому, был замешан в мятеже. Затем он распустил большую часть своего войска и с помощью остальных уладил, как ему казалось лучше, дела Митилены и Лесбоса.
  (36) Когда пленники прибыли в Афины, афиняне немедленно казнили Салаэта, несмотря на то, что он делал различные предложения и, среди прочего, обещал обеспечить уход пелопоннесцев из Платеи, которая все еще находилась в блокаде. Относительно других пленников состоялось обсуждение, и в своем негодовании афиняне решили предать смерти не только мужчин, находившихся в то время в Афинах, но и всех взрослых граждан Митилини, а женщин и детей поработить; поступок митиленян казался непростительным, потому что они были не подданными, как другие восставшие государства, а свободными. То, что пелопоннесские корабли имели наглость найти путь в Ионию и помочь мятежникам, способствовало усилению их ярости; и действие показало, что восстание было заранее обдуманным делом. Итак, они послали к Пахесу триеру, объявив о своей решимости и приказав ему немедленно убить митиленян. Но на следующий день их охватило какое-то угрызение совести; они стали размышлять, что указ, обрекающий на гибель не только виновных, но и целый город, жесток и чудовищен. Митиленские послы, находившиеся в Афинах, заметили перемену в настроении, и они, и афиняне, которые были в их интересах, уговорили магистратов снова поставить вопрос перед народом. они тем более охотно шли на это, что сами видели, что большинство горожан жаждет получить предоставленную им возможность пересмотреть свое решение. Снова было созвано собрание, и разные ораторы высказали разные мнения. В первом собрании Клеон, сын Клеэнета, провел декрет, осуждающий митиленян на смерть. Он был самым жестоким из горожан и в то время пользовался величайшим влиянием на людей. И вот он выступил во второй раз и сказал следующее:
  [37] «Я снова и снова замечал, что демократия не может управлять империей, но никогда больше, чем теперь, когда я вижу, что вы сожалеете о своем осуждении митиленян. Не боясь и не подозревая друг друга в повседневной жизни, вы поступаете со своими союзниками по тому же принципу и не считаете, что всякий раз, когда вы уступаете им из жалости или вводитесь в заблуждение их благовидными рассказами, вы виновны в слабости. опасно для себя, и не получить от них благодарности. Вы должны помнить, что ваша империя — это деспотизм, осуществляемый над невольными подданными, которые всегда замышляют против вас; они повинуются не в обмен на какую-либо доброту, которую вы оказываете им во вред себе, но постольку, поскольку вы являетесь их хозяевами; у них нет любви к вам, но они скованы силой. Кроме того, что может быть более отвратительным, чем постоянно менять свое мнение? Мы забываем, что государство, в котором законы хотя и несовершенны, но нерушимы, лучше, чем государство, в котором законы хороши, но неэффективны. Тупость и скромность — более полезная комбинация, чем ум и распущенность; и более простые люди обычно становятся лучшими гражданами, чем более проницательные. Ибо последние хотят, чтобы их считали мудрее законов; они хотят всегда добиваться своего в публичных дискуссиях; они думают, что нигде у них не будет более прекрасной возможности проявить свой ум, и их глупость обычно заканчивается гибелью их страны; тогда как другие, не доверяя своим способностям, признают, что законы мудрее их самих: они не претендуют на критику аргументов великого оратора; и будучи беспристрастными судьями, а не честолюбивыми соперниками, они попали в цель. Вот в каком духе мы должны действовать; не позволять себе быть настолько возбужденным нашим собственным умом в войне умов, чтобы давать советы афинскому народу вопреки нашему собственному здравому смыслу.
  (38) Я сам думаю так же, как и раньше, и удивляюсь тем, кто снова выдвинул дело митиленян, таким образом вставив отсрочку, которая отвечает интересам злодея. Ибо по прошествии некоторого времени гнев страдальца притупляется, и он преследует обидчика с меньшим усердием; но месть, ближайшая к проступку, наиболее адекватна ему и требует самого полного возмездия. И снова мне интересно, кто мне ответит, и попытается ли он показать, что преступления митиленян нам на пользу, или что, когда мы страдаем, наши союзники страдают вместе с нами. Ясно, что это должен быть кто-то, кто настолько уверен в своих дарах речи, что утверждает, что вы никогда не принимали того, что, несомненно, было вашим решением; или же он должен быть кем-то, кто, вдохновленный взяткой, произносит софистические речи в надежде отвлечь вас от сути дела. В таких риторических состязаниях город отдает призы другим, а риск берет на себя. А вы виноваты, что заказываете эти конкурсы неправильно. Когда должны быть услышаны речи, вы слишком любите пользоваться своими глазами, но когда речь идет о делах, вы доверяете своим ушам; Вы оцениваете возможность будущих предприятий по красноречию оратора, а что касается свершившихся фактов, то вместо того, чтобы принять очи, вы верите только тому, что говорят вам остроумные критики. Нет людей лучше обманутых, которые раньше обманываются новыми идеями и медленнее следуют одобренным советам. Вы презираете то, что знакомо, в то время как вы поклоняетесь каждой новой экстравагантности. Не мужчина из вас, но был бы оратором, если бы мог; когда он не может, он не уступит пальму первенства более удачливому сопернику: он охотно покажет, что не позволяет своему уму хромать после этого, но что он может похвалить резкое замечание до того, как оно сорвется с чужого рта; он хотел бы столь же быстро предвосхищать сказанное, сколь медлителен в предвидении его последствий. Вы всегда стремитесь к идеальному состоянию, но не уделяете внимания даже тому, что прямо перед вами. Одним словом, вы находитесь во власти собственных ушей и сидите, как зрители на представлении софистов, но совсем не похожие на государственных советников.
  (39) Я хочу, чтобы вы отложили в сторону этот пустяк, и поэтому я говорю вам, что ни один город никогда не причинял нам столько вреда, как Митилене. Я могу простить тех, кто находит наше правление слишком тяжелым, или кто взбунтовался, потому что их вынудил враг. Но островитяне, у которых были стены и которые были неприступны для наших врагов, кроме как на море, и в этой стихии были достаточно защищены собственным флотом, которые были независимы и относились к нам с величайшим уважением, когда они действуют таким образом, они не восстали (это слово означало бы, что они были угнетены), но они восстали; и, вступив в ряды наших злейших врагов, вступили с ними в сговор, стремясь погубить нас. И, конечно же, это гораздо более жестоко, чем если бы они из честолюбия побудили их поднять против нас оружие за свой собственный счет. Они ничему не научились на несчастьях своих соседей, которые уже восстали и были покорены нами, и счастье, которым они наслаждались, не заставило их колебаться перед гибелью. Они безрассудно верили в будущее и лелея надежды, которые были если и меньше их желаний, то больше, чем их силы, они шли на войну, предпочитая силу правде. Как только им казалось, что они могут победить, они набрасывались на нас, хотя мы не причиняли им зла. Слишком быстрый и внезапный подъем может сделать города наглыми, и вообще обычное везение безопаснее, чем необычайное. Человечеству, по-видимому, легче избавиться от невзгод, чем сохранить процветание. Мы должны были бы с самого начала не делать различия между митиленянами и остальными нашими союзниками, и тогда их дерзость никогда не достигла бы такой высоты; ибо люди естественно презирают тех, кто ухаживает за ними, но уважают тех, кто не уступает им. Однако еще не поздно наказать их по заслугам за их преступления. И не оправдывай народ, пока сваливаешь вину на дворян. Ибо все они были единодушны, когда на нас должны были напасть. Если бы люди покинули знать и пришли к нам, они могли бы в этот момент быть восстановлены в своем городе; но они считали, что их безопасность заключается в том, чтобы разделить опасности олигархии, и поэтому они присоединились к восстанию. Подумай: если ты наложишь одинаковую кару на тех из твоих союзников, которые умышленно восстают, и на тех, кто принужден неприятелем, кто из них не восстанет ни под каким, даже ничтожным предлогом, видя, что, если ему это удастся, он будет свободен, а если он потерпит неудачу, не последует непоправимого зла? Тем временем нам придется рисковать своими жизнями и состоянием против всех по очереди. Будучи победителями, мы вернём себе только разрушенный город, а в будущем доходы, составлявшие нашу силу, будут потеряны для нас. Но если мы потерпим неудачу, число наших противников возрастет. И когда нам следует заняться отпором врагам, с которыми нам приходится иметь дело, мы будем тратить время на борьбу с нашими собственными союзниками.
  [40] «Не возлагайте надежду, которую можно обеспечить красноречием или купить за деньги, на то, что они будут оправданы и что их заблуждение будет считаться человеческим и простительным. Их нападение не было непреднамеренным; это могло быть оправданием для них; но они знали, что делали. Таково было мое первоначальное утверждение, и я до сих пор утверждаю, что вы должны оставаться в своем прежнем решении и не поддаваться ни состраданию, ни прелести слов, ни слишком снисходительному нраву. Нет трех вещей более пагубных для вашей власти. Милосердие должно сохраняться для милостивых, а не отбрасываться на тех, кто не желает иметь к нам сострадания и кто в силу обстоятельств всегда должен быть нашим врагом. И у наших очаровательных ораторов все еще будет арена, но такая, на которой поставленные вопросы будут не такими серьезными, и город не будет так дорого платить за свое краткое удовольствие их слушать, тогда как они за хорошую речь получают хороший платеж. Наконец, прощение естественно оказывается тем, которые, примирившись, останутся друзьями, а не тем, которые навсегда останутся теми, кем были, и нисколько не ослабят своей вражды. Одним словом, если вы сделаете так, как я говорю, вы сделаете то, что справедливо для митиленян, а также то, что целесообразно для вас самих; но, если вы пойдете противным путем, они не будут вам благодарны, и вы будете самоосуждены. Ибо, если они были правы в восстании, вы должны быть неправы в сохранении своей империи. Но если, правильно или неправильно, вы решили править, то правильно или неправильно они должны быть наказаны для вашего же блага. В противном случае вы должны отказаться от своей империи, и, когда добродетель перестанет быть опасной, вы можете быть добродетельны, как вам заблагорассудится. Накажи их так, как они наказали бы тебя; пусть те, кто бежал, не казались менее чувствительными, чем те, кто замышлял против них заговор. Подумайте: чего от них не ожидалось бы, если бы они победили? — Тем более, что они были агрессорами. Ибо те, кто беспричинно нападает на других, всегда бросаются в крайности, а иногда, как эти митиленяне, на собственную погибель. Они знают судьбу, уготованную им врагом, которого пощадили: когда человек бессмысленно ранен, он более опасен, если убежит, чем враг, который только пострадал от того, что причинил. Будьте честны с собой и вспомните как можно живее то, что вы чувствовали в то время; подумай, как бы ты отдал мир, чтобы сокрушить своих врагов, а теперь отомсти. Не будьте мягкосердечны при виде их беды, но помните об опасности, которая некогда нависла над вашими головами. Накажите их, как они того заслуживают, и докажите примером другим своим союзникам, что мятеж будет наказан смертью. Если им это будет совершенно ясно, ваше внимание больше не будет отвлекаться от ваших врагов войнами против ваших собственных союзников».
  [41] Таковы были слова Клеона; а вслед за ним снова выступил Диодот, сын Евкрата, который на предыдущем собрании был главным противником декрета, осуждающего митиленян, и сказал следующее:
  [42] «Я далек от того, чтобы порицать митиленян тех, кто предлагает нам пересмотреть наш приговор, и я не одобряю порицание, которое было брошено на практику многократного обсуждения столь важных вопросов. По моему мнению, две вещи, наиболее неблагоприятные для хорошего совета, — это поспешность и страсть; первое обычно является признаком глупости, второе — вульгарности и узости ума. Когда человек настаивает на том, что слова не должны быть нашими руководителями в действии, он либо лишен смысла, либо лишен честности: ему недостает смысла, если он не видит, что нет другого пути, которым мы могли бы пролить свет на происходящее. неизвестное будущее; и он не честен, если, стремясь провести позорную меру и зная, что он не может хорошо говорить в дурном деле, он размышляет, что он может хорошо клеветать и устрашать своих противников и свою аудиторию дерзостью своих клевет. Хуже всего те, кто помимо других тем ругани заявляют, что их оппонент нанят для красноречивой речи. Если бы они обвиняли его только в глупости, то, когда он не произвел впечатления, он мог бы уйти, потеряв репутацию здравого смысла, но не честности; тогда как на того, кто обвиняется в нечестности, даже если он преуспевает, смотрят с подозрением, а если он терпит неудачу, считается и глупцом, и мошенником. И так город страдает; ибо страх лишает ее советников. Была бы она счастлива, если бы такие граждане вообще не умели говорить, ибо тогда народ не вводился бы в заблуждение. Хороший гражданин должен доказывать свое превосходство как оратора, не пытаясь запугать тех, кто будет следовать за ним в дебатах, а честным аргументом; и мудрый город не должен воздавать повышенных почестей своему лучшему советнику, как не лишит его того, что у него есть; в то время как тот, чье предложение отвергнуто, не должен не только не подвергаться наказанию, но должен быть свободен от всякого упрека. Тогда тот, кто преуспеет, не будет говорить приятных вещей вопреки своему здравому смыслу, чтобы завоевать еще более высокое место в народном благоволении, а тот, кто потерпит неудачу, не будет стараться привлечь к себе толпу подобными уступками.
  [43] 'Но мы берем противоположный курс; и еще хуже. Даже когда мы знаем, что человек дает самый мудрый совет, возникает подозрение в коррупции; и из ревности, быть может, беспочвенной, мы позволяем государству терять неоспоримое преимущество. Дошло до того, что лучшему совету, предложенному в простых выражениях, доверяют так же, как и худшему; и не только тот, кто хочет вести толпу на самые опасные пути, должен обманывать их, но и тот, кто говорит о праве, должен обманывать себя. В этом городе, и только в этом городе, делать добро открыто и без обмана невозможно, потому что ты слишком умен; и когда человек оказывает вам несомненную пользу, он вознаграждается подозрением, что каким-то тайным образом он получает больше, чем дает. Но, что бы вы ни подозревали, когда на карту поставлены большие интересы, мы, советующие, должны смотреть дальше и взвешивать свои слова более тщательно, чем вы, чье видение ограничено. И вы должны помнить, что мы в ответе за наши советы вам, а вы, которые слушаете, не в ответе ни перед кем. Если бы тот, кто дает и тот, кто следует дурному совету, страдал одинаково, вы были бы более разумны в своих мыслях; но теперь, когда вы встречаетесь с неудачей, увлеченные страстью момента, вы наказываете того, кто является вашим советником, за его ошибочное суждение, и вы оправдываете свою собственную ошибку, если суждения многих сходятся в ней.
  [44] «Я не выступаю ни в качестве защитника митиленян, ни в качестве их обвинителя; вопрос для нас правильно не рассматривается, в чем их преступления? но, что для нашего интереса? Если я докажу, что они настолько виновны, я не прикажу вам казнить их, если только это не целесообразно. И если бы для них было какое-то оправдание, я бы не хотел, чтобы вы пощадили их, если только это явно не на пользу государству. Ибо я понимаю, что нас теперь интересует не настоящее, а будущее. Когда Клеон настаивает на том, что причинение смерти будет целесообразным и защитит вас от бунта в будущем, я, как и он, опираясь на будущую целесообразность, твердо придерживаюсь противоположной позиции; и я не хотел бы, чтобы вы были введены в заблуждение кажущейся справедливостью его предложения и отвергли солидные преимущества моего. Вы гневаетесь на митиленян, и на мгновение вас может привлечь превосходящая справедливость его доводов; но мы с ними не в законе и не хотим, чтобы нам говорили, что справедливо; мы рассматриваем вопрос политики и хотим знать, как мы можем обратить их в расчет.
  [45] «Ко многим преступлениям, меньшим, чем их, штаты приложили наказание смертью; тем не менее, воодушевленные надеждой, люди все же рискуют жизнью. Еще никто, отважившись на рискованное предприятие, не выносил себе приговор за неудачу. И какой город, вступая на восстание, когда-либо воображал, что сила, которой он обладал, будь то собственная или полученная от ее союзников, не оправдывала попытки? Все по своей природе склонны ошибаться как в общественной, так и в личной жизни, и никакой закон не удержит их. Люди прошли через весь список наказаний в надежде, что, увеличивая их строгость, они смогут меньше страдать от рук злодеев. В раннем возрасте наказания даже за самые тяжкие преступления, естественно, были мягче; но время шло, а человечество продолжало грешить, и оно редко останавливалось перед смертью. И все же есть нарушители. Значит, большего ужаса еще предстоит открыть; конечно, смерть не является сдерживающим фактором. Ибо бедность внушает необходимость с дерзостью; а богатство порождает скупость в гордыне и дерзости; и различные условия человеческой жизни, когда они по отдельности попадают под влияние какой-то могущественной и роковой силы, соблазняют людей своими страстями к гибели. Желание и надежда никогда не исчезают, одно ведет, другое следует за ним, одно замышляет предприятие, другое предполагает, что судьба будет благосклонна; и они самые губительные, потому что, будучи невидимыми, они намного перевешивают видимые опасности. Фортуна также помогает иллюзии, ибо она часто является неожиданной и побуждает государства, а также отдельных лиц подвергаться опасности, какими бы недостаточными ни были их средства; и государства даже больше, чем отдельные лица, потому что они делают ставку на более высокую ставку, свободу или империю, и потому, что когда человек имеет целый народ, действующий с ним, он возвеличивает себя без всякой причины. Словом, невозможно и просто нелепо предполагать, что человеческая природа, склоненная к какому-нибудь излюбленному замыслу, может быть сдерживаема либо силой закона, либо каким-либо другим террором.
  [46] «Поэтому мы не должны действовать поспешно, ошибочно полагаясь на безопасность, которую дает смертная казнь. Мы также не должны доводить наших мятежных подданных до отчаяния; они не должны думать, что нет места для покаяния или что они не могут в любой момент отказаться от своей ошибочной политики. Подумайте: в настоящее время, хотя город действительно может восстать, когда он осознает свою слабость, он капитулирует, будучи еще в состоянии покрыть расходы на войну и заплатить дань на будущее; но если мы будем слишком суровы, то не лучше ли граждане приготовятся и при осаде будут сопротивляться до последнего, зная, что все равно, рано или поздно они придут к соглашению? Не пострадаем ли мы сами? Ибо мы растратим наши деньги, сидя перед городом, который отказывается сдаться; когда это место будет занято, оно превратится в развалины, и в будущем мы потеряем доходы, полученные от него; и в этих доходах заключается наша военная сила. Итак, не взвешивайте проступки с суровостью судьи, когда вы только вредите себе, но смотрите в будущее; пусть наказания, которые вы налагаете на мятежные города, будут умеренными, и тогда их богатство не уменьшится и будет к вашим услугам. Не надейтесь найти защиту в строгости ваших законов, а только в бдительности вашего управления. В настоящее время мы делаем прямо противоположное; свободный народ при сильном правительстве всегда будет бунтовать в надежде на независимость; и когда мы подавляем их, мы думаем, что они не могут быть наказаны слишком строго. Но вместо того, чтобы налагать суровые наказания на бунтующих свободных людей, мы должны проявлять крайнюю бдительность до того, как они восстанут, и никогда не позволять такой мысли приходить им в голову. Однако, когда они однажды были повержены, мы должны максимально смягчить их преступления.
  [47] «Подумай о другой большой ошибке, в которую ты впал бы, если бы послушался Клеона. В настоящее время народная партия повсюду наши друзья; либо не идут на поводу у олигархов, либо, будучи вынуждены, всегда готовы выступить против авторов бунта; и таким образом, когда вы идете на войну с мятежным государством, вы имеете множество на своей стороне. Но если вы уничтожите жителей Митилини, которые не принимали участия в восстании и которые добровольно сдали город, как только получили в свои руки оружие; во-первых, они были вашими благодетелями, и убить их было бы преступлением; во-вторых, вы сыграете на руку олигархическим партиям, которые отныне, подняв мятеж, тотчас же будут иметь на своей стороне народ; ибо вы объявите всем, что невинных и виновных разделит одна и та же участь. Даже если бы они были виновны, вы должны смотреть сквозь пальцы на их поведение и не позволять, чтобы единственные друзья, которые у вас остались, превратились во врагов. Гораздо полезнее для сохранения нашей империи добровольно терпеть несправедливость, чем во имя справедливости предать смерти тех, кого лучше пощадить. Клеон может говорить о наказании справедливом и в то же время целесообразном, но вы обнаружите, что в любом предложении, подобном его, оба не могут сочетаться.
  (48) «Уверяю вас, что то, что я советую, к лучшему и не поддается ни состраданию, ни снисхождению, ибо я настолько не желаю, насколько Клеон может быть против того, чтобы вы поддавались влиянию подобных мотивов, а просто взвешиваю доводы, которые я уговаривали, согласитесь на мое предложение: вынесите на досуге приговор митиленянам, которых Пахес, сочтя их виновными, подослал сюда; но оставьте остальных жителей там, где они есть. Это будет хорошей политикой на будущее и вселит ужас в ваших врагов. Ибо мудрый совет действительно страшнее для врага, чем суровость неразумного насилия».
  [49] Так говорил Диодот, и таковы были предложения с обеих сторон, которые наиболее близко представляли противоборствующие партии. Несмотря на реакцию, между двумя мнениями шла борьба; поднятие рук было очень близко, но движение Диодота преобладало. Афиняне немедленно отправили еще одну триеру, надеясь, что, если вторая сможет догнать первую, у которой было около суток старта, она успеет спасти город. Митиленские послы снабдили команду вином и ячменем и пообещали им большое вознаграждение, если они прибудут первыми. И такова была их энергия, что они продолжали грести, пока ели свой ячмень, замешенный с вином и маслом, спали и гребли по очереди. К счастью, не подул встречный ветер, и, поскольку первый из двух кораблей шел не слишком торопясь с неблагоприятным для него поручением, а второй торопился, как я описал, первый действительно прибыл раньше другого, но ненамного раньше. Пахес прочитал указ и собирался привести его в исполнение, когда появился второй и решил судьбу города.
  Так близка была Митилене к гибели.
  (50) Пленников, которых Пахет отправил в Афины как наиболее виновных, было около тысячи или, вернее, больше; их афиняне по предложению Клеона казнили. Они разрушили стены митиленейцев и увели их флот. Затем, вместо того чтобы обложить их данью, они разделили весь остров, не считая территории Мефимны, на три тысячи частей, из которых триста посвятили богам; остальное они отдали клеручам, взятым из их собственных граждан, которых они выбрали по жребию и отправили на Лесбос. Лесбиянки обязались платить им ежегодную арендную плату в размере двух мин за каждую порцию и сами обрабатывали землю. Афиняне также завладели городами на континенте, которыми владели митиленцы, и отныне они подчинялись Афинам.
  Так закончилось восстание Лесбоса.
  (51) Тем же летом, после отвоевания Лесбоса, афиняне под предводительством Никия, сына Никиратова, совершили поход на остров Миноа, лежащий перед Мегарами; мегарцы построили там форт и использовали остров как военную базу. Но Никий хотел, чтобы афиняне следили за Мегарой, но не как до сих пор из Будора в Саламине, а из этого места, которое было ближе, тогда пелопоннесцы не могли бы уже высылать триеры, как они уже однажды это сделали. , или каперы из гавани незамеченными, и ничего нельзя было доставить по морю в Мегары. Прежде всего он взял две выступающие башни на стороне острова в сторону Нисеи с помощью машин с моря и, освободив таким образом путь в канал, отделяющий Миной от побережья Мегары, укрепил ближайшую к материку точку. , где по мосту через лагуну противник мог доставить помощь на остров, лежавший, как и в этом месте, близко к берегу. Работа была выполнена за несколько дней. Затем Никий приступил к строительству форта на острове и, оставив гарнизон, вернулся с остальной частью своей армии.
  (52) В это лето и примерно в то же время платейцы, которые истощили свою пищу и не могли больше держаться, капитулировали перед пелопоннесцами. Враг напал на их стену, и они не смогли защитить себя. Но полководец лакедемонян знал их слабость и хотел, чтобы это место было сдано, а не взято штурмом; он получил инструкции из дома на этот счет, и намерение состояло в том, что, если когда-нибудь будет заключен мирный договор и обе стороны согласятся отказаться от всех мест, которые они захватили силой оружия, Платеи могут быть исключены на том основании, что жители пришли к соглашению по собственному желанию. Поэтому он послал глашатая узнать, отдадут ли они это место лакедемонянам и подчинятся ли они их решению; виновные должны были быть наказаны, но никто без уважительной причины. Платейцы, теперь в последней стадии слабости, сдали город; и в течение нескольких дней, пока пять человек, назначенных судьями, не прибыли из Лакедемона, пелопоннесцы снабжали их едой. По прибытии судей против них не было выдвинуто никакого обвинения; их просто спрашивали одного за другим, оказали ли они какую-либо услугу лакедемонянам или своим союзникам в нынешней войне. Прежде чем дать свой ответ, они попросили разрешения говорить подробно и назначили двоих из своего числа, Астимаха, сына Асполая, и Лакона, сына Эимнеста, лакедемонского проксена, своими защитниками. Они вышли вперед и сказали следующее:
  (53) Лакедемоняне, мы сдали наш город, потому что на вас надеялись; у нас сложилось впечатление, что суд, которому мы подверглись, будет законным и будет совсем другого рода; и когда мы приняли вас и только вас в качестве наших судей, а вы действительно являетесь, мы думали, что в ваших руках у нас есть лучшая надежда добиться справедливости. Но мы опасаемся, что ошибаемся вдвойне, имея слишком много оснований подозревать, что в этом процессе речь идет о наших жизнях, и что вы окажетесь пристрастными судьями. Таким образом, мы должны сделать вывод, потому что против нас не было предпочтено обвинение, призывающее к защите, но мы говорим по нашей собственной просьбе; и потому, что ваш вопрос краток, и ответ на него, если он верен, осуждает нас, а если он ложен, то сразу разоблачается. В крайности нашей беспомощности наш единственный и самый безопасный выход — сказать что-нибудь, какова бы ни была наша судьба; ибо люди в нашем положении обязательно укоряют себя за свое молчание и воображают, что невысказанное слово, если бы оно было произнесено, спасло бы их.
  — Но какими аргументами мы сможем вас убедить? Если бы мы не были знакомы друг с другом, мы могли бы с пользой привести в качестве доказательства факты, о которых вы не знали, но теперь вы знаете все, что мы можем сказать; и мы боимся не того, что мы преступники в ваших глазах, потому что вы решили, что мы не соответствуем вашим стандартам добродетели, а того, что мы приносимся в жертву, чтобы угодить другим, и что дело, за которое мы выступаем, уже предрешено.
  [54] «Тем не менее, мы можем настаивать на наших требованиях справедливости по отношению к нашим фиванским врагам и наших требованиях благодарности к вам и другим эллинам; воспоминание о наших добрых делах, может быть, тронет вас. На ваш краткий вопрос: «Сослужили ли мы в этой войне какую-нибудь услугу лакедемонянам и их союзникам?», мы ответим: «Если мы враги, вы не обижены, потому что не получили от нас ничего хорошего; а если вы считаете нас друзьями, то виноваты вы, которые воевали с нами, а не мы». Во время позднего мира и во время персидской войны наше поведение было безупречным; мы не были первыми, кто нарушил мир, и мы были единственными беотийцами, принимавшими участие в отражении персидского захватчика и в освобождении Эллады. Хотя мы и город внутри страны, мы участвовали в морской битве у Артемисия; мы были на вашей стороне, когда вы сражались в нашей стране под предводительством Павсания, и, какие бы опасности ни претерпели эллины в те дни, мы приняли участие во всех них сверх наших сил. А вы, лакедемоняне, особенно должны помнить, как в то время, когда Спарту охватила паника из-за мятежа илотов, захвативших Итомею после землетрясения, мы послали к вам на помощь треть наших граждан; это вещи, которые нельзя забывать.
  [55] «Таков был дух, который воодушевлял нас в великие дни древности; только позже мы стали вашими врагами, и изначально это была ваша вина. Ибо, когда мы обратились к тебе за помощью против насилия фиванцев, ты отверг нас и велел нам обратиться к афинянам, которые были близко, а ты был вдали. Но даже в этой войне вы не пострадали и никогда не пострадаете от наших рук. Если мы отказались восстать против афинян по вашему указанию, мы были совершенно правы; ибо они помогали нам против фиванцев, когда вы уклонились от задачи; и после этого предать их было бы бесчестьем. Они были нашими благотворителями; мы были по нашей собственной просьбе приняты в их союз, и мы разделили с ними права гражданства. Как мы могли отказаться верно откликнуться на их призыв? Когда вы или они, осуществляя свое превосходство, действовали, возможно, неправильно и повели ваших союзников по дурному пути, виноваты должны быть лидеры, а не последователи.
  (56) Фиванцы причинили нам много зла, и их последнее преступление, как вы хорошо знаете, является причиной наших нынешних несчастий. Они пришли не только в мирное время, но и в священное время и попытались захватить наш город; мы праведно и в соответствии с общечеловеческим законом защищались и наказывали агрессора; и нет никакой причины, по которой мы должны теперь страдать ради их удовлетворения. Если вы возьмете за меру справедливости свое нынешнее преимущество и их нынешнюю ненависть, вы окажетесь не честными и беспристрастными судьями, а рабами целесообразности. Сейчас фиванцы могут казаться полезными, но гораздо большую пользу вам принесли мы и другие эллины, когда вы были в гораздо большей опасности. Пока вы вторгаетесь и угрожаете другим, но в те дни Варвар угрожал всем нам поработить, и они были на его стороне. Разве мы не можем справедливо противопоставить наш прежний патриотизм нашему нынешнему оскорблению, если мы действительно оскорбили его? Вы обнаружите, что одно более чем перевешивает другое; ибо наша служба вам была оказана в то время, когда очень немногие эллины противостояли своей храбрости силе Ксеркса; тогда в почете были не те, кто, стремясь к собственной выгоде, заключил соглашение с захватчиком и остался в безопасности, а те, кто перед лицом опасности отважился на лучшее. Мы были из этого числа, и было время, когда мы получили от вас высшую честь, но теперь мы опасаемся, что те же самые принципы, которые заставили нас предпочесть справедливый союз с афинянами заинтересованному союзу с вами, будут будь нашим уничтожением. Тем не менее, когда люди были последовательны в своем поведении, другие должны показать, что они последовательны в своих суждениях о нем. Ибо истинная целесообразность только в том, чтобы иметь непреходящее чувство благодарности к добрым союзникам за их услуги, не пренебрегая при этом и своими ближайшими интересами.
  [57] «Учтите, прежде чем действовать, что до сих пор вы считались среди эллинов образцом благородства; если вы решите несправедливо (а сей суд не может быть скрыт, ибо вы, судьи, знамениты, а мы, судимые вами, пользуемся хорошей репутацией), человечество возмутится странным и позорным приговором, который будет вынесен. прошли против хороших людей людьми еще лучше. Они не вынесут вида отнятой у нас, благодетелей Эллады, добычи, посвященной нашими врагами в общих храмах. Разве не будет считаться чудовищным, что лакедемоняне опустошают Платеи? что те, чьи отцы начертали имя города на треножнике в Дельфах в знак ее доблести, должны ради фиванцев изгладить весь народ из эллинского мира? Ибо к этому мы пришли наконец. Когда персы завоевали нашу землю, мы были почти разорены; и теперь, когда мы умоляем вас, бывших когда-то нашими самыми близкими друзьями, фиванцы одержали победу над нами. Нам пришлось пережить два ужасных испытания, во-первых, опасность голодной смерти, если бы мы не отказались от города; и, во-вторых, осуждения на смерть. Платейцы, усердствовавшие в деле Эллады даже выше своих сил, теперь лишены друзей, всеми отвергнуты и отвергнуты. Никто из наших старых союзников не поможет нам, и мы опасаемся, что на вас, о лакедемоняне, нашу единственную надежду, нельзя положиться.
  (58) Еще раз ради тех богов, во имя которых мы заключили древний союз, и за наши услуги делу Эллады, смягчитесь и измените свое мнение, если фиванцы вообще повлияли на вас: в ответ за нечестивую просьбу, с которой они обращаются к тебе, проси у них праведной милости, чтобы ты не убивал нас на свою бесчестность. Не навлекайте на себя дурное имя только для того, чтобы угодить другим. Ибо, хотя вы можете быстро лишить нас жизни, вам не так легко стереть позор содеянного. Мы не враги, которых вы могли бы справедливо наказать, а друзья, вынужденные идти с вами на войну; и поэтому благочестие требует, чтобы вы пощадили нашу жизнь. Прежде чем судить, подумай, что мы предались и простерли к тебе руки; обычай Эллады не позволяет просителю быть преданным смерти. Вспомните также, что мы всегда были вашими благодетелями: взгляните на гробницы ваших отцов, убитых персами и погребенных в нашей земле, которых мы почтили ежегодным всеобщим приношением одежд и других обычных даров. Мы были их друзьями, и мы дали им первые плоды в их сезон той дружественной земли, в которой они отдыхают; мы тоже были их союзниками, которые в прошлом сражались на их стороне; и если вы сейчас вынесете несправедливый приговор, не будет ли ваше поведение странно контрастировать с нашим? Подумайте: когда Павсаний хоронил их здесь, он думал, что кладет их среди друзей и в дружественную землю. Но если вы предадите нас смерти и сделаете Платеи одним целым с Фивами, то не лишаете ли вы своих отцов и родных почета, которым они пользуются, и оставляете их во враждебной стране, населенной их убийцами? Более того, вы поработите землю, на которой эллины обрели свободу; вы приносите запустение в храмы, в которых они молились, когда они победили персов; и вы отнимете жертвы, которые наши отцы установили, из города, который их установил и установил.
  (59) Все это, лакедемоняне, не к чести вашей. Они были бы оскорблением общего чувства Эллады и против ваших предков. Вам должно быть стыдно предать смерти нас, ваших благодетелей и никогда не причинивших вам зла, чтобы вы могли удовлетворить чью-то вражду. Пощади нас, и пусть твое сердце смягчится к нам; будь мудр и помилуй нас, рассудив не только о том, как страшна будет наша участь, но и о том, кто страдальцы; подумайте также о неуверенности судьбы, которая может поразить любого, даже невиновного. Мы умоляем вас, как подобает и естественно в час нужды, богами, которым эллины поклоняются у общих алтарей, выслушать наши молитвы. Мы взываем к клятвам, которыми клялись ваши отцы, и умоляем вас не забывать их. Мы преклоняем колени перед гробницами ваших отцов и призываем мертвых не допустить, чтобы нас предали в руки фиванцев, их лучших друзей и злейших врагов. Мы напоминаем вам о дне, когда мы разделили их славные дела, — мы, которым в этот день грозит страшная гибель. И теперь мы не говорим больше; для мужчин в нашем случае, хотя мы должны, нет ничего труднее, чем покончить с собой; ибо с концом наступает решающий час. Наше последнее слово состоит в том, что мы отдали Платеи не фиванцам, -- гораздо скорее мы бы погибли от голода, самой жалкой из смертей, -- но вам, на кого мы надеялись, и, если вы не послушаете нас, Вы должны, по крайней мере, заменить нас в том же положении и позволить нам выбирать свою судьбу, какой бы она ни была. Мы заклинаем вас не отдавать нас, платейцев, которые были так верны делу Эллады и которые теперь просят вас, о лакедемоняне, из ваших собственных рук и вашей доброй воли, в руки фиванцев, наши злейшие враги. Будьте нашими спасителями. Вы освобождаете других эллинов; не уничтожай нас.
  (60) Таковы были слова платейцев; Тогда фиванцы, опасаясь, что лакедемоняне уступят дорогу, выступили вперед и заявили, что, поскольку, вопреки их мнению, платеянам было позволено вместо ответа на вопрос долго защищаться, они тоже хотят говорить. Разрешение было получено, и они говорили следующее:
  [61] «Мы никогда не попросили бы слова, если бы платейцы кратко ответили на заданный им вопрос, а не обратились против нас и не обвинили нас, в то время как они долго и неуместно защищали свои собственные действия, извиняясь. от обвинений, которых им никто не предъявлял, и восхваления того, чего никто не порицал. Мы должны ответить на их обвинения в наш адрес и немного присмотреться к тому, как они прославляют себя, чтобы ни наша низость, ни их превосходная репутация не могли принести им пользы, и чтобы вы, прежде чем судить, могли услышать правду как о нас, так и о них. Наша ссора с ними возникла так: — Через некоторое время после нашего первого занятия Беотии мы заселили Платеи и другие места, из которых мы изгнали смешанное множество. Но платейцы отказались признать наше лидерство согласно первоначальному соглашению и, отделившись от других беотийцев, оставили традиции своих предков. Когда к ним применили силу, они перешли на сторону афинян и с их помощью причинили нам много зла; и мы отомстили.
  [62] «Говорят, что, когда варвары вторглись в Элладу, они были единственными беотийцами, которые не присоединились к персам; и в этом их великая слава и наш великий позор. Но мы говорим, что если они не были на стороне персов, то только потому, что афиняне не были на стороне; и по тому же принципу они единственные из всех беотийцев впоследствии встали на сторону афинян, когда они напали на свободы Эллады. Но подумайте, насколько разными были обстоятельства, в которых действовали мы и они. В те дни нашим государством управляла не олигархия, дающая всем равную справедливость, и не демократия; власть находилась в руках небольшой группы заговорщиков, ничто так не противоречит закону или истинному политическому порядку и более не похоже на тиранию. Правители государства, надеясь укрепить свои личные интересы в случае победы перса, подавили народ и ввели его. Город в целом, когда он действовал таким образом, не был себе хозяином; и ее нельзя справедливо обвинить в ошибке, которую она совершила, когда у нее не было конституции. После того, как персы ушли и она получила конституцию, вы можете видеть, как мы сражались с афинянами, когда они стали агрессивными и пытались подчинить себе нас, как и остальную Элладу. Благодаря нашим подразделениям они фактически завоевали большую часть страны; но мы победили их при Коронее и освободили Беотию; и в этот момент мы ревностно сотрудничаем в освобождении Эллады, снабжая конницей и военным снаряжением больше, чем любой из союзников. Таков ответ на обвинение в отношении наших персидских наклонностей.
  (63) А теперь мы покажем, что вы, а не мы, причинили больше зла Элладе и заслужили всяческого наказания. Вы говорите, что стали союзниками и гражданами Афин, чтобы защититься от нас. Если так, то вы должны были призывать их на помощь только против нас, а не помогать им в их нападениях на других; такой путь, безусловно, был открыт для вас: даже если вы были в какой-то степени вынуждены против вашей воли афинянами, вы прежде заключили союз с лакедемонянами против персов, к которым вы так любите взывать. Этот союз, во всяком случае, удержал бы наши руки и, прежде всего, обеспечил бы вам свободу совещаний. Но вы действовали добровольно, и вас уже не принуждали, когда вы объединились с афинянами. Вы утверждаете, что они были вашими благодетелями и что вы не могли честно предать их; но насколько бесчестнее и подлее предать всех эллинов, с которыми ты поклялся в союзе, чем только афинян, одних освободителей, других поработителей Эллады! Вознаграждение, которое вы им оказали, неравноценно, более того, постыдно; вы говорите, что пригласили их помочь вам, потому что вас обидели, а потом стали их сообщниками в обиде других. Конечно, неблагодарность проявляется в отказе ответить на благородную доброту, когда это можно сделать достойно, а не в отказе ответить на доброту, которая, как бы она ни была справедлива, не может быть возмещена без преступления.
  (64) Таким образом, вы ясно показали, что, когда вы один из беотийцев отказались присоединиться к делу персов, это было не из любви к Элладе, а потому, что этого не сделали афиняне; и что вы хотели действовать с ними, а не с нами; и теперь вы требуете пользы от добродетели, которую внушили вам другие. Но это неразумно; выбрав однажды афинян, сражайся на их стороне и не говори в последний момент, что старый союз должен тебя спасти. Ибо вы оставили его и, нарушив его, вместо того, чтобы стремиться предотвратить, способствовали порабощению эгинцев и других членов союза. И ты был не по принуждению, как мы, а был свободен, живя по своим древним законам. Более того, вы настойчиво отказывались от последнего предложения мира и нейтралитета, которое мы сделали вам перед началом осады. Кто более основательно, чем ты, заслужил ненависть эллинов? чем вы, которые показали свои добродетели только во вред им? Вы представили доказательство того, что заслуга, которую вы требуете за свои прежние действия, не принадлежит вам по праву! Ваша истинная природа и постоянное желание теперь раскрываются при свете дня; ибо вы последовали за афинянами по пути несправедливости. Вот что мы должны сказать о наших невольных отношениях с персами и ваших добровольных отношениях с афинянами.
  (65) Последнее преступление, которое вы обвиняете нас, состоит в том, что мы незаконно напали на ваш город в мирное время и в священное время; даже в этом деле мы не считаем себя более виноватыми, чем вы. Мы не отрицаем, что были неправы, если по одному только нашему побуждению пришли в ваш город, сражались с вами и разоряли вашу землю. Но когда некоторые из знатнейших и богатейших ваших граждан, которые хотели вывести вас из чужеземного союза и вернуть вас в национальные учреждения Беотии, пришли и пригласили нас, в чем мы виноваты? Как вы сами говорите, грешниками являются вожди, а не последователи. Но, на наш взгляд, ни мы, ни они действительно не были виноваты. Как и вы, они были гражданами и имели больше интересов в стране, чем вы; они отворили свои ворота и приняли нас в свой родной город не как ее врагов, а как ее друзей. Они желали, чтобы плохие среди вас не становились еще хуже, а хорошие получали свою награду. Они хотели изменить принципы ваших граждан, а не изгнать их самих; они вернули бы их к естественному союзу со своими сородичами, чтобы Платеи были в мире со всеми и никому не были врагами.
  [66] «И доказательством того, что мы действовали не во враждебном духе, является то, что мы никому не причинили вреда, но провозгласили, что все, кто желает жить под национальными учреждениями Беотии, должны присоединиться к нам. Вы пришли к нам с радостью и, заключив соглашение, какое-то время не возражали; но потом, когда вы обнаружили, что нас мало, вы повернулись против нас. Даже если допустить, что мы поступили несколько неосторожно, войдя в ваш город без согласия всего вашего народа, все же как различно было ваше поведение и наше! Ибо если бы вы последовали нашему примеру, то не применили бы насилия, а думали только о том, чтобы вывести нас убеждением, тогда как вы нарушили договор и напали на нас. Теперь мы не столько жалуемся на судьбу тех, кого вы убили в битве, — ибо они действительно пострадали по какому-то закону, — но были и другие, протянувшие к вам руки; и хотя вы пощадили их, а потом пообещали нам, что пощадите их, но, вопреки закону, лишили их жизни, — разве это не жестокий поступок? Вот три преступления, которые вы совершили в течение нескольких часов; нарушение соглашения, последующее убийство заключенных и лживое обещание, которое вы дали нам, что вы не убьете их, если мы не причиним вреда вашему имуществу в полях; а между тем вы настаиваете на том, что мы преступники и что вас следует оправдать. Не так; если лакедемоняне судят справедливо, но за все эти преступления понесешь ты.
  (67) Мы подробно рассказали, лакедемоняне, и для вас, и для нас самих, чтобы вы знали, что суд, который вы собираетесь им вынести, будет справедливым, и еще более справедливым будет наше возмездие. Не позволяйте вашим сердцам смягчаться рассказами об их древних добродетелях, если они были у них; такие добродетели могут защищать потерпевших, но должны влечь за собой двойное наказание для виновных в низком поступке, потому что они ложны по отношению к своему собственному характеру. Пусть они ничего не добьются ни своими жалкими жалобами, ни взывая к гробницам ваших отцов и собственному запустению. Мы говорим вам, что гораздо более печальная участь была уготована ими нашему убитому юноше, из отцов которого одни пали в Коронее, когда несли Беотию, чтобы присоединиться к вам, а другие остались в старости у своих одиноких очагов и умоляют вас , с гораздо большей причиной, чтобы наказать платейцев. Людей, страдающих недостойной судьбой, действительно следует жалеть, но над теми, кто страдает справедливо, как эти, следует радоваться. За свое нынешнее запустение они могут винить себя; они могли бы выбрать более достойный союз, но сознательно отказались от него. Они согрешили против нас, хотя мы никогда не причиняли им вреда; дух ненависти, а не справедливости овладел ими, и даже теперь они недостаточно наказаны. Ибо они будут страдать по законному приговору, не как они притворяются, протягивая умоляющие руки на поле брани, а предавшись правосудию на условиях капитуляции. Поддержите же, лакедемоняне, обычный эллинский закон, который они нарушили, и дайте нам, пострадавшим вопреки закону, справедливое вознаграждение за наше усердие в вашем деле. Не поддавайтесь их словам, чтобы отвергнуть и отвергнуть нас, но покажите примером Элладе, что, когда дело будет рассматриваться на вашем трибунале, восторжествуют дела, а не слова. Если дела хороши, достаточно их краткого изложения; если они дурны, то речи, полные прекрасных чувств, лишь скрывают их. Если бы все авторитетные лица были такими, как вы, и резюмировали бы дело в коротком вопросе, и выносили бы приговор всем преступникам сразу, у людей было бы меньше соблазна искать справедливых слов, чтобы оправдать грязные дела».
  (68) Так говорили фиванцы. Лакедемонские судьи сочли, что нельзя возражать против их вопроса, оказали ли платейцы какую-либо услугу в войне. Ибо они притворялись, будто ожидали от них нейтралитета еще до войны на основании первоначального договора, заключенного с Павсанием после поражения персов. И как раз перед осадой они сделали им предложение о нейтралитете в соответствии с условиями того же договора; но платейцы отказались. Считая, что они были обижены ими, после того как их собственные справедливые предложения освободили их от обязательств по договору, они снова приводили платейцев одного за другим и спрашивали каждого из них в отдельности, оказал ли он какую-либо услугу лакедемонянам. и их союзники в войне? Когда он сказал «нет», его увели и убили; никого не пощадили. Они казнили не менее двухсот платейцев, а также двадцать пять афинян, участвовавших с ними в осаде; и сделал женщин рабынями. Примерно на год фиванцы отдали город некоторым мегарцам, изгнанным восстанием, и всем оставшимся в живых платейцам, принадлежавшим к их собственной партии; но впоследствии они разрушили все это место до самого основания и построили рядом с окрестностями Эре постоялый двор, образующий квадрат в двести футов; в нем было два этажа и комнаты со всех сторон. Они пользовались крышами и дверями платейцев; а из медных и железных предметов мебели, найденных в стенах, они сделали ложа, которые посвятили Эре; они также построили в ее честь каменный храм длиной в сто футов. Платейскую территорию они превратили в государственную землю и сдали ее в аренду на десять лет; его заняли некоторые из их собственных граждан. На протяжении всего дела суровость, которую лакедемоняне проявляли к платейцам, была главным образом вызвана желанием угодить фиванцам, которые, казалось, могли стать для них полезными союзниками в только что начавшейся войне. Такова была судьба Платеи, которая была повержена на девяносто третьем году после того, как платейцы вступили в союз с Афинами.
  (69) Сорок пелопоннесских кораблей, посланных на помощь Лесбосу, когда они бежали через открытое море, преследуемые афинянами, попали в бурю близ Крита и, беспорядочно двигаясь с Крита на Пелопоннес. , нашел в Киллене тринадцать левкадских и амбракиотских триер, а также Брасида, сына Теллиса, посланного в качестве уполномоченного, чтобы посоветовать Алкиду. Лакедемоняне дома, после неудачной попытки на Лесбосе, решили увеличить свой флот и отплыть на Коркиру, которая находилась в состоянии революции. Афинская эскадра в Навпакте состояла всего из двенадцати кораблей, и лакедемоняне хотели добраться до острова до того, как из Афин прибудут новые корабли. Брасид и Алкид соответственно подготовились.
  (70) Керкира находилась в неспокойном состоянии с тех пор, как вернулись пленники, захваченные морем во время Эпидамнийской войны и впоследствии отпущенные коринфянами. Номинально они были отпущены под залог на сумму восемьсот талантов под залог своих proxeni, но на самом деле их заставили попытаться приобрести Коркиру в интересах коринфян. Они переходили от одного гражданина к другому и вместе с ними делали все возможное, чтобы вызвать восстание в Афинах. По прибытии афинянина, а также коринфского корабля с послами в собрании произошла дискуссия, и керкиряне проголосовали за то, чтобы оставаться союзниками Афин согласно их соглашению, но возобновить прежнюю дружбу с пелопоннесцами. Некий Пифий, который добровольно выступил проксеном афинян и был народным вождем, был вызван на суд пелопоннесскими сторонниками, утверждавшими, что он хочет подчинить Коркиру афинскому игу. Его оправдали, а затем он, в свою очередь, вызвал пятерых богатейших людей, заявив, что у них была привычка рубить жерди для виноградной лозы в священном дворе Зевса и Алкиноя; теперь за каждую жердь устанавливался штраф в статер. Они были осуждены; но штраф был так велик, что они пошли и сидели просителями в храме Зевса и Алкиноя, прося, чтобы они могли заплатить деньги в рассрочку. Пифий, который оказался членом сената, а также народным лидером, убедил сенаторов привести закон в исполнение. Виновники, зная, что закон против них, и понимая, что Пифий, пока он остается в сенате, будет пытаться побудить народ заключить с Афинами наступательный и оборонительный союз, сговорились и, ворвавшись в зал совета с с кинжалами в руках, убили его и других до шестидесяти, а также частных лиц в качестве сенаторов. Несколько человек, состоявших с ним в одной партии, укрылись в афинской триере, которая еще не ушла.
  [71] Следующим шагом заговорщиков было собрать людей и сказать им, что они действовали к лучшему, и для того, чтобы обезопасить их от тирании Афин. В будущем они не должны принимать ни афинян, ни пелопоннесцев, если только они не прибудут с миром на одном корабле; принести больше следует считать действием врага; и это предложение они заставили народ ратифицировать. Они также отправили в Афины послов, которые должны были придать делу самый благоприятный оттенок и отговорить бежавших туда беженцев от любых неудобных шагов, которые могли бы привести к контрреволюции.
  (72) По прибытии послов афиняне арестовали их как нарушителей общественного порядка и отправили на Эгину вместе со всеми переселенцами, которых они привлекли. Тем временем керкирские олигархи, находившиеся теперь у власти, по прибытии коринфской триеры и лакедемонских послов напали и разгромили народ, который с наступлением темноты укрылся в Акрополе и верхних частях города и сосредоточил там свои силы. сил. Они также удерживали Гиллейскую гавань; другая сторона захватила Агору, где жило большинство из них, и прилегающую гавань, обращенную к континенту.
  (73) На следующий день они немного повздорили, и обе стороны разослали гонцов по стране, приглашая рабов присоединиться к ним и обещая им свободу; большая часть пришла на помощь людям, в то время как другая фракция была усилена восемью сотнями вспомогательных войск с материка.
  [74] Отдохнув день, они снова сразились, и люди, имевшие преимущество в численности и в силе своих позиций, одержали победу. Их женщины энергично присоединились к драке, швыряя черепицу с крыш домов и демонстрируя среди грохота мужество, превосходящее их пол. Конфликт разрешился к вечеру; олигархия, опасаясь, как бы народ внезапно не захватил арсенал и таким образом не покончил с ним, подожгла частные дома, окружавшие Агору, а также большие кварталы зданий, не щадя ни собственного имущества, ни что любого другого в их решимости остановить их. Было сожжено много товаров, и весь город был бы уничтожен, если бы ветер понес пламя в том направлении. Обе стороны перестали сражаться и всю ночь дежурили на своих позициях. Когда народное дело восторжествовало, коринфское судно ускользнуло, и большинство вспомогательных кораблей незаметно переправились на континент.
  (75) На следующий день Никострат, сын Дитрефа, афинский полководец, прибыл из Навпакта с двенадцатью кораблями и пятью сотнями мессенских гоплитов. Он пытался произвести примирение между двумя сторонами, и по его предложению они согласились предать суду десять наиболее виновных лиц, которые немедленно скрылись. Остальные должны были жить вместе и заключать мир друг с другом, а с Афинами союз наступательный и оборонительный. Достигнув своей цели, он уже собирался отплыть, когда вожди народа уговорили его оставить пять своих кораблей, чтобы враг не беспокоился, пообещав укомплектовать пятью своими кораблями и отправить их с ним. . Он согласился, и они подобрали экипажи кораблей из противоположной фракции. Но люди боялись, что их отправят в Афины, и сидели просителями в храме Диоскуров. Никострат пытался поднять их и успокоить, но они не доверяли ему; после чего люди вооружились, утверждая, что их недоверие и нежелание плавать были доказательством их злых замыслов. Они вынесли оружие своих врагов из своих домов, и некоторые из них, которых они случайно встретили, были бы убиты, если бы не вмешался Никострат. Остальные, числом около четырехсот, увидев, что происходит, вновь укрылись в храме Эрэ. Но люди, опасаясь, что они прибегнут к насилию, уговорили их встать и тотчас же перевели на остров, лежащий перед храмом Эрэ, куда им регулярно присылали провизию.
  (76) На этом этапе революции, на четвертый или пятый день после того, как просителей доставили на остров, прибыли пелопоннесские корабли из Киллены, которые после экспедиции в Ионию стояли там в гавани. - трое, все еще под командованием Алкидаса. Брасидас, его советник, был на борту. Они бросили якорь на ночь в Сиботе, гавани на материке, а когда рассвело, отплыли на Коркиру.
  (77) Весь город был в смятении; народ боялся своих врагов в городе не меньше, чем пелопоннесского флота. Они поспешили снарядить шестьдесят кораблей и, как только набрали людей, отправили их против пелопоннесцев, хотя афиняне умоляли разрешить им отплыть первыми, оставив их следовать, как только они соберут свой флот. Но когда таким беспорядочным образом их корабли приблизились к неприятелю, два из них тотчас же дезертировали; в других экипажи дрались друг с другом, и все было в беспорядке. Пелопоннесцы, видя смятение, использовали двадцать кораблей только против керкирян, а остальной свой флот противопоставили двенадцати афинским кораблям, из которых два были «Саламиния» и «Парал».
  (78) Коркиряне, приходившие понемногу и беспорядочно, нажили немало хлопот между собой. Афиняне, опасаясь быть окруженными превосходящими силами, не атаковали ни основные силы, ни центр противостоящих им, а напали на фланг и потопили один корабль; затем, когда враги образовали круг, они обогнули их и попытались сбить их с толку. Но противники керкирцев, увидев это движение и опасаясь повторения того, что произошло при Навпакте, пришли на помощь, и объединенный флот атаковал афинян. После этого они пошли на веслах назад, надеясь, что очень неторопливым отступлением они дадут керкирейцам время уйти, тем более что атака врага теперь была направлена против них самих. Морское сражение закончилось на закате.
  (79) Керкиряне, опасавшиеся, что победивший враг приплывет к городу и прибегнет к каким-либо решительным мерам, таким как взятие на борт пленных на острове, отвезли их обратно в храм Эрэ и охраняли город. Но пелопоннесцы, хотя и выиграли сражение, не осмелились напасть на город, а вернулись на свою стоянку на материке с тринадцатью керкирскими кораблями, которые они захватили. На следующий день они еще колебались, хотя среди жителей царила большая паника и смятение. Говорят, что Брасид посоветовал Алкиду сделать попытку, но он не имел с ним равных голосов. Так что они высадились только на мысе Левсимне и разорили страну.
  (80) Тем временем жители Коркиры, опасаясь нападения пелопоннесского флота, вели переговоры с другой фракцией, особенно с просителями, в надежде спасти город. они даже уговорили некоторых из них пойти на борт флота; ибо керкиряне все еще ухитрились укомплектовать тридцатью кораблями. Но пелопоннесцы, опустошая землю до полудня, отступили. А с наступлением темноты им сообщили из Левки о приближении шестидесяти афинских кораблей. Они были отправлены афинянами под командованием Евримедонта, сына Фукла, когда они узнали о революции и о намерении Алкиды отправиться на Коркиру.
  (81) В ту же ночь пелопоннесцы отправились в путь домой, держась поближе к суше и переправив корабли через Левкадский перешеек, чтобы их не видели в плавании. Когда керкиряне заметили приближение афинского флота, а неприятельский флот исчез, они отвели мессенские войска, которые до сих пор находились за стенами города, в город и приказали кораблям, которыми они управляли, обогнуть город. Хиллайская гавань. Они продолжили свой путь. Тем временем они убили всех своих врагов, которых поймали в городе. По прибытии кораблей они высадили тех, кого убедили подняться на борт, и отправили их; они также отправились в храм Эрэ и, убедив около пятидесяти просителей предстать перед судом, приговорили их всех к смерти. Большинство не вышло и, увидев, что происходит, истребили друг друга в ограде храма, где они находились, за исключением немногих, которые повесились на деревьях или покончили с собой в каком-либо другом месте. способ, которым они могли. И в течение семи дней, в течение которых Евримедон после своего прибытия оставался со своими шестьюдесятью кораблями, керкиряне продолжали избивать тех своих сограждан, которых они считали своими врагами; они утверждали, что наказывают их за их замыслы против демократии, но на самом деле некоторые были убиты из мотивов личной неприязни, а некоторые из-за того, что им должны были деньги, руками их должников. Каждая форма смерти должна была быть замечена; и все, и более всего, что обыкновенно бывает в революциях, случилось тогда. Отец убил сына, а просителей вырвали из храмов и убили возле них; некоторые из них даже были замурованы в храме Диониса и там погибли. До таких крайностей жестокости дошла революция; и это казалось худшей из революций, потому что она была первой.
  (82) Вскоре после этого почти весь эллинский мир пришел в смятение; в каждом городе вожди демократии и олигархии боролись, одни за привлечение афинян, другие за лакедемонян. Теперь, в мирное время, у людей не было бы ни оправдания, ни желания делать это; но, когда они находились в состоянии войны, недовольная сторона легко могла заключить иностранный союз с той или иной стороной во вред их врагам и к собственной выгоде. И революция навлекла на города Эллады многие страшные бедствия, какие были и будут всегда, пока человеческая природа остается той же, но которые более или менее усугубляются и различаются по своему характеру при каждом новом стечении обстоятельств. В мире и процветании и государства, и отдельные лица руководствуются высшими мотивами, потому что они не подпадают под власть властных потребностей; но война, отнимающая удобную повседневную жизнь, жестокий хозяин и имеет тенденцию приспосабливать человеческие характеры к их условиям.
  Когда в городах начались беспорядки, те, кто следовал за ними, распространяли революционный дух все дальше и дальше и решили превзойти слухи всех, кто предшествовал им, изобретательностью своих предприятий и жестокостью мести. Значение слов уже не имело того же отношения к вещам, но изменялось ими по своему усмотрению. Безрассудная смелость считалась верным мужеством; предусмотрительная задержка была предлогом для труса; умеренность была прикрытием немецкой слабости; знать все значило ничего не делать. Неистовая энергия была истинным качеством мужчины. Заговорщик, который хотел быть в безопасности, был замаскированным отступником. Любителю насилия всегда доверяли, а его противника подозревали. Тот, кто преуспел в заговоре, считался знающим, но еще большим мастером был тот, кто его раскрыл. С другой стороны, тот, кто замышлял с самого начала, чтобы не иметь ничего общего с заговорами, был разбойником партий и трусом, боящимся врага. Одним словом, аплодировали тому, кто мог опередить другого в дурном поступке, и тому, кто поощрял на зло того, кто об этом не знал. Узы партии были сильнее уз крови, потому что партизан был более готов осмелиться, не спрашивая, почему. (Ибо партийные объединения не основаны ни на каком установленном законе и не стремятся к общественному благу; они создаются вопреки законам и из личных интересов.) Печатью добросовестности был не божественный закон, а соучастие в преступлении. Если враг, когда он был в восхождении, говорил красивые слова, противная сторона принимала их не по великодушию, а по ревнивой бдительности его действий. Месть была дороже самосохранения. Любые соглашения, к которым присягала любая из сторон, когда они не могли ничего сделать, были обязательными, пока обе стороны были бессильны. Но тот, кто при удобном случае первым набрался смелости и ударил своего врага, когда тот застал его врасплох, получил больше удовольствия от вероломства, чем от открытого акта мести; он поздравил себя с тем, что выбрал более безопасный путь, а также с тем, что он перехитрил своего врага и получил награду за превосходство в способностях. В общем, нечестные люди легче получают признание за ум, чем простодушные за доброту; люди гордятся одним, но стыдятся другого.
  Причиной всех этих зол была властолюбие, проистекающее из алчности и честолюбия, и партийность, порождаемая ими, когда люди честно вступают в состязание. Ибо вожди обеих сторон пользовались благовидными именами, одна партия заявляла о отстаивании конституционного равенства многих, другая — о мудрости аристократии, в то время как они делали общественные интересы, которым на словах были преданы, на самом деле своей целью. . Стремясь всячески преодолеть друг друга, они совершали самые чудовищные преступления; тем не менее даже они были превзойдены размахом их мести, которую они преследовали до крайности, причем ни одна из сторон не соблюдала каких-либо определенных границ ни справедливости, ни общественной целесообразности, но оба одинаково считали каприз момента своим законом. То ли с помощью неправедного приговора, то ли схватившись за власть крепкой рукой, они стремились утолить нетерпение партийности. Ни одна из фракций не заботилась о религии; но всякое честное притворство, которое преуспело в достижении какой-нибудь гнусной цели, высоко хвалилось. И граждане, не принадлежавшие ни к одной из сторон, пали жертвой обеих; либо их не любили, потому что они держались в стороне, либо люди завидовали их выживанию.
  [83] Так революция породила в Элладе всякую злобу. Простота, столь важная составляющая благородной натуры, была высмеяна до презрения и исчезла. Повсюду господствовало отношение вероломного антагонизма; ибо не было достаточно связывающего слова и достаточно ужасной клятвы, чтобы примирить врагов. Каждый человек был силен только в убеждении, что нет ничего надежного; он должен заботиться о своей безопасности и не может позволить себе доверять другим. Низшие интеллекты обычно добивались большего успеха. Ибо, зная о своих недостатках и опасаясь способности своих противников, с которыми они не могли сравниться в силе речи и чей тонкий ум мог предвосхитить их в замысле зла, они нанесли удар смело и сразу. Но более умные, полагавшие в своем высокомерии, что со временем осознают, и пренебрегавшие действиями, когда они могли думать, были застигнуты врасплох и легко уничтожены.
  [84] Теперь в Corcyra большинство из этих дел были совершены, и в первый раз. Были все преступления, которые могли совершить в отместку люди, которые правили не мудро, а тиранически и теперь имели угнетателя в своей власти. Были нечестные замыслы других, которые жаждали избавиться от своей обычной бедности и, естественно, были одушевлены страстным стремлением к благам своего ближнего; и были преступления другого класса, которые люди совершают не из алчности, а из вражды, которую равные питают друг к другу, пока их слепая ярость не увлечет их в крайности безжалостной жестокости. В это время городская жизнь была вся в беспорядке, и человеческая природа, всегда готовая преступить законы, теперь, поправ их ногами, с удовольствием показала, что ее страсти неуправляемы, что она сильнее справедливости и враг всего, что выше ее. Если бы злоба не имела роковой силы, как мог бы кто-нибудь предпочесть месть благочестию и выгоду невинности? Но когда люди мстят другим, они безрассудно относятся к будущему и не колеблясь отменяют те общие законы человечества, которым каждый человек доверяет в надежде на спасение, если его когда-нибудь постигнет бедствие; они забывают, что в час нужды будут искать их напрасно.
  (85) Таковы были страсти, которые граждане Керкиры прежде всего эллины проявляли друг к другу. После отбытия Евримедонта и афинского флота уцелевшие олигархи, бежавшие числом в пятьсот человек, захватили некоторые форты на материке и, таким образом, стали хозяевами территории на противоположном побережье, принадлежавшей Коркире. Выйдя оттуда, они ограбили керкирейцев на острове и причинили много вреда, так что в городе был великий голод. Они также отправили послов в Лакедемон и Коринф с просьбой о возвращении их, но, не достигнув своей цели, добыли лодки и вспомогательные средства и переправили в Коркиру в общей сложности около шестисот человек; затем, сожгши свои лодки, чтобы у них не было никакой надежды, кроме завоевания острова, они вошли в гору Истонэ и, построив там форт, стали хозяевами страны на погибель жителей города.
  (86) В конце того же лета афиняне отправили в Сицилию двадцать кораблей под командованием Лахета, сына Меланопа, и Хароада, сына Евфилета. Сиракузы и Леонтины теперь воевали друг с другом. Все дорийские города, кроме Камарины, были в союзе с Сиракузами; это были те самые, которые в начале войны числились в лакедемонской конфедерации, но они не принимали активного участия. Союзниками леонтинцев были халкидские города и Камарина. В Италии локры присоединились к сиракузянам, а регийцы — к леонтийцам, которые были их родственниками. Леонтинцы и их союзники, посланные в Афины, на местах, частью из старого союза, частью из своего ионийского происхождения, умоляли афинян прислать им корабли, потому что сиракузские враги оттеснили их и с моря, и с суши. Афиняне послали корабли, якобы из-за родства, но на самом деле потому, что не хотели, чтобы пелопоннесцы получали хлеб из Сицилии. Более того, они намеревались проверить, какая у них была перспектива заполучить в свои руки дела Сицилии. Итак, командующие флотом прибыли в Регию в Италии, где обосновались и вели войну вместе со своими союзниками. Так закончилось лето.
  (87) В следующую зиму чума, которая никогда полностью не исчезала, хотя и утихла на время, снова поразила афинян. Во второй раз это продолжалось не менее года, ранее длившееся два года. Для могущества Афин, безусловно, не было ничего более разрушительного; погибло не менее четырех тысяч четырехсот афинских гоплитов, находившихся в списке, а также триста всадников; сколько из простых людей никогда не могли быть установлены. Это также было время, когда частые землетрясения происходили в Афинах, на Эвбее и в Беотии, особенно в Орхоменосе.
  (88) В ту же зиму афиняне в Сицилии и регийцы совершили поход с тридцатью кораблями против так называемых Эоловых островов, которые в летнее время не могут быть атакованы из-за недостатка воды. Эти острова принадлежат липараям, которые являются колонистами книдийцев: они населяют один из них, который невелик и называется Липара; оттуда они идут и возделывают остальные, Дидиме, Стронгиле и Иеру. Жители верят, что кузница Гефеста находится в Гиере, потому что остров извергает пламя ночью и клубы дыма днем. Эолийские острова лежат у территории сикелов и мессенцев; они были в союзе с Сиракузами. Афиняне опустошили страну, но, обнаружив, что жители не уступают, отплыли обратно в Регий. Так закончилась зима, а вместе с ней и пятый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (89) В следующее лето пелопоннесцы и их союзники под предводительством лакедемонского царя Агиса, сына Архидама, дошли до перешейка. Они намеревались вторгнуться в Аттику, но были остановлены многочисленными землетрясениями, и в этом году вторжения не произошло. Примерно в то время, когда эти землетрясения преобладали, море в Оробиях на Эвбее, отступив от того, что тогда было береговой линией, и поднявшись большой волной, затопило часть города; и хотя в некоторых местах он утих, но в других затопление было постоянным, и то, что раньше было сушей, стало теперь морем. Все люди, которые не смогли убежать на возвышенность, погибли. Такое же наводнение произошло в окрестностях Аталантэ, острова на побережье Опунских Локров, которое унесло часть афинской крепости и разбило вдребезги один из двух кораблей, стоявших на берегу. У Пепарета также отступило море, но затопления не последовало; однако землетрясение разрушило часть стены, Пританеум и несколько домов. Я полагаю, что там, где сила землетрясения была наибольшей, море отбрасывалось назад, и внезапность отдачи делала затопление более сильным; и я придерживаюсь мнения, что это было причиной явления, которое никогда не произошло бы, если бы не было землетрясения.
  (90) Тем же летом в разных частях Сицилии шла война, эллины на Сицилии воевали друг против друга, а афиняне помогали своим союзникам. Я упомяну главные действия, в которых участвовали афиняне, будь то с помощью своих союзников, нападавших, или подвергшихся нападению их врагов. Хароад, афинский полководец, был убит в бою сиракузянами, и, так как Лахет взял на себя командование флотом, он и его союзники предприняли поход на Милы, город, принадлежащий Мессене. Два племени мессенцев стояли там на страже и устроили засаду для войска, которое ожидали высадить; но афиняне и их союзники обратили в бегство войска, вышедшие из засады, с тяжелыми потерями. Затем, напав на крепость, они заставили ее защитников смириться, сдать цитадель и идти с ними на Мессену. Наконец, при приближении афинян и их союзников мессенцы сами пришли к соглашению, предоставив заложников и другие требуемые от них залоги.
  (91) В то же лето афиняне отправили вокруг Пелопоннеса тридцать кораблей под командованием Демосфена, сына Алкисфена, и Прокла, сына Феодора. Они также послали к Мелосу шестьдесят кораблей и две тысячи гоплитов под командованием Никия, сына Никиратова, желая покорить мелийцев, которые, хотя и были островитянами, сопротивлялись им и не желали присоединиться к их союзу. Итак, они разорили свою страну, но, видя, что мелийцы не сдаются, отплыли в Ороп, напротив Эвбеи. Там они причалили с наступлением темноты, и высадившиеся гоплиты сразу же отправились по суше в Танагру в Беотии. Тем временем все афинское войско под командованием Гиппоника, сына Каллия, и Евримедонта, сына Фукла, по сигналу выступило им навстречу в том же месте. Там они расположились лагерем и все вместе опустошили страну, оставаясь в Танагре в течение дня и следующей ночи. На следующий день они разбили танагрейцев, которые выступили против них, а также некоторых фиванцев, пришедших им на помощь; затем они взяли убитых в руки, подняли трофей и вернулись, одна часть войск вернулась обратно в город, другая — на свои корабли. Затем Никий со своими шестьюдесятью кораблями отплыл к берегу Локриды; после разорения страны он вернулся домой.
  
  [92] Примерно в то же время лакедемоняне основали Гераклею, свою колонию в Трахении. Намерение было следующим: трахинцы — одно из трех мелийских племен; двое других - паралийцы и иерейцы. Эти трахинцы, сильно пострадавшие в войне со своими соседями этейцами, сначала думали примкнуть к афинянам, но, опасаясь, что те не могут доверять им, отправили Тисамена, которого они назначили своим посланником, в Лакедемон. Дорийцы, которые были материнским государством Лакедемона, присоединились к посольству и также просили о помощи, так как они тоже страдали от этейцев. Лакедемоняне услышали их призыв и, желая помочь как трахинцам, так и дорийцам, решили послать колонию. Они также думали, что положение нового города будет удобным для ведения войны против афинян. Там мог быть оборудован флот, если бы они хотели напасть на Эвбею, которая была совсем близко, а станция была бы удобна для переброски войск в Халкидику. По всем причинам они стремились колонизировать это место. Сначала они вопрошали Бога в Дельфах; он велел им идти, и они выслали поселенцев, взятых из своих граждан и периэков, объявив, что любые эллины, которые пожелают, не принадлежащие к ионийскому, ахейскому или некоторым другим племенам, могут сопровождать их. Руководителями колонии были трое лакедемонян: Леон, Алкид и Дамагон. Они приступили к работе и заново построили стены города, получившего название Гераклеи и расположенного примерно в четырех с половиной милях от Фермопил и немногим более двух от моря. Они также построили доки, начав работы возле Фермопил, на перевале, чтобы город мог быть надежно защищен.
  (93) Пока новые колонисты собирались в Гераклее, афиняне встревожились; план, по-видимому, был нацелен на Эвбею, поскольку мыс Кенеум на противоположном берегу находится в пределах короткого пути. Но их опасения не оправдались; никакого вреда не последовало. Причины были следующие: во-первых, фессалийцы сильны в этой части страны и, опасаясь, что Гераклея, построенная для их контроля, окажется могущественным и опасным соседом, они вели непрерывную войну против молодой колонии до тех пор, пока они совершенно измотали поселенцев, хотя первоначально их было очень много. Ибо каждый присоединился без колебаний, воодушевленный обещанием безопасности, которое, казалось, давала лакедемонская колония. Но другой серьезной причиной разорения и обезлюдения этого места было поведение правителей, посланных из Лакедемона, которые отпугивали народ своим суровым и часто несправедливым управлением. Таким образом, гераклейцы стали легкой добычей своих соседей.
  (94) Тем же летом и примерно в то же время, когда афиняне сражались при Мелосе, отряды, плывшие на тридцати афинских кораблях около Пелопоннеса, устроили засаду в Элломене в Левкадии и убили нескольких охранников афинян. страна. Затем они напали на сам Левкас с большим вооружением, состоящим из акарнанийцев, которые следовали за ними со всем своим войском, все, кроме жителей Эниад, и некоторых закинфов и кефалленцев, вместе с пятнадцатью кораблями из Коркиры. Левкадийцы видели свою территорию как на материке, так и в пределах перешейка, где расположены город Левкас и храм Аполлона, разоренными неприятелем; но, будучи бессильны против превосходящей силы, они оставались бездействующими. Акарнанцы умоляли Демосфена, афинского полководца, отрезать Левка стеной, думая, что они легко смогут взять город и таким образом избавиться от старого врага. Но именно тогда мессенцы убедили его, что, имея в поле такое войско, было бы великим делом напасть на этолийцев: они были врагами Навпакта, и если он победит их, то легко подчинит себе прилегающую часть материк афинянам. Они сказали, что этолийцы, хотя и большой и воинственный народ, живут в деревнях, не окруженных стенами, которые были широко разбросаны, и, поскольку у них есть только легковооруженные солдаты, их без труда покорят, прежде чем они смогут объединиться. Они сказали ему, что он должен сначала напасть на аподотийцев, затем на офионеев, а после них на эвританцев. Последние являются самым многочисленным племенем этолийцев; они говорят на диалекте более непонятном, чем любой из их соседей, и, как полагают, едят сырое мясо. Говорили, что если он победит их, то остальные с готовностью перейдут к нему.
  (95) На него повлияло его отношение к мессенцам, а еще больше — соображение, что без подкрепления из Афин и без какой-либо другой помощи, кроме помощи союзников на материке, к которым он надеялся добавить этолийцев, он мог бы пробиться по суше, чтобы напасть на Беотию. Он мог пройти через озолийские локры к дорийскому Цитиниуму, удерживая гору Парнас справа, пока не наткнулся на фокейцев. Вероятно, они охотно присоединились бы к экспедиции, потому что всегда были дружелюбны к Афинам, а если бы не захотели, их могли бы принудить; и однажды в Фокиде он будет на границах Беотии. Поэтому он оставил Левку со всем своим войском, вопреки воле акарнанийцев, и отплыл в Соллиум. Там он сообщил им о своем замысле, но они не пошли с ним, потому что он отказался блокировать Левкаду; так и с остальной частью своей армии, которая состояла из кефалленов, мессенцев, закинфов и трехсот морских пехотинцев, принадлежавших к афинскому флоту, с пятнадцатью керкирскими кораблями, ушедших, он двинулся против этолийцев, начиная с Оэнеона в Локриде. Озолийские локры были союзниками афинян, и они должны были встретить его со всей своей силой в глубине страны. Они жили на границе с этолийцами, и, поскольку они были вооружены таким же образом и знали свою страну и способы ведения боя, их помощь в походе казалась очень ценной.
  [96] Он расположился лагерем в первую ночь в храме Немейского Зевса, где поэт Гесиод, как говорят, был убит жителями во исполнение оракула, который предсказал, что он должен умереть в Немее. Рано утром следующего дня он продолжил свой поход в Этолию. В первый день взял Потиданию, во второй Крокилей, в третий Тейхий. Там он остался и отправил добычу обратно в Евпалий в Локриде. Ибо он еще не собирался нападать на офионеанцев; когда он подчинит себе остальную часть страны, он вернется в Наупакт и предпримет против них вторую экспедицию, если они продолжат сопротивление. Этолийцы знали о его замыслах с самого начала; и как только он вошел на их территорию, они все собрались в большом количестве; даже самые отдаленные из офионейцев, бомиейцы и каллийцы, живущие в Малийском заливе, пришли на помощь своим соотечественникам.
  [97] Мессенцы повторили совет, который они первоначально дали Демосфену. Они уверили его, что победить этолийцев не составит никакого труда, и велели ему как можно скорее выступить против деревень. Он не должен ждать, пока они смогут объединиться и встретить его с армией, а должен попытаться занять любое ближайшее место. Он, полагаясь на их советы и уверенный в своей удаче, так как все шло благополучно, не стал ждать локров, которые должны были восполнить его недостаток в метателях копий, а сразу же двинулся к Эгитию, который атаковал и вытеснил его путь внутрь. Жители ускользнули и заняли позицию на вершине холмов, нависающих над городом, который сам был построен на высотах на расстоянии около девяти миль от моря. Другие этолийцы, пришедшие к этому времени на помощь Эгицию, напали на афинян и их союзников. Одни сбегали с одного холма, другие с другого и метали в них дротики; когда афинская армия наступала, они отступали, а когда афиняне отступали, они наступали на них. Битва, длившаяся долго, представляла собой не что иное, как череду преследований и отступлений, и в обоих случаях афиняне были в невыгодном положении.
  (98) Пока у их лучников были стрелы, и они могли ими пользоваться, афиняне удерживали свои позиции, ибо этолийцы, будучи легковооруженными, были отброшены стрелами. Но в конце концов капитан лучников был убит, и войска под его командованием больше не держались вместе. Сами афиняне устали от долгой и утомительной борьбы. Этолийцы подходили все ближе и ближе и не переставая метали в них дротики. Наконец они повернулись и побежали, и, упав в овраги, из которых не было выхода, или заблудившись в чужой стране, погибли. Их проводник Хромон Мессенец был убит. Этолийцы, легковооруженные и быстроногие, следовали за ними по пятам, метая дротики, и многих из них поймали и убили в бегстве. Большинство сбилось с пути и попало в лес, из которого не вела тропа; и враги их навели огонь и сожгли вокруг себя дрова. Итак, афинская армия испробовала все способы бегства и погибла всеми возможными способами. Оставшиеся в живых с трудом добрались до моря в Оэнеоне в Локриде, откуда они отправились в путь. Многие из союзников пали, а афинян тяжеловооруженных около ста двадцати, все в расцвете своей юности; это были самые лучшие люди, которых Афины потеряли во время войны. Прокл, один из двух генералов, также был убит. Получив под мирным флагом от этолийцев тела своих умерших, они отступили к Навпакту и вернулись на своих кораблях в Афины. Демосфен остался в Навпакте и окрестностях; ибо после того, что случилось, он боялся гнева афинян.
  (99) Примерно в то же время афинские войска, сражавшиеся в Сицилии, приплыли к территории Локров и там высадились, разбили вышедших им навстречу локров и заняли небольшой гарнизонный форт, стоявший на реке Галекс.
  (100) Тем же летом этолийцы, которые незадолго до того отправили Толофа Офионеянина, Бориада Евританиана и Тисандра Аподотийца с посольством в Коринф и Лакедемон, убедили лакедемонян помочь им, послав войско против Навпакта в чтобы наказать жителей за приглашение афинского вторжения. Поэтому осенью они выслали три тысячи гоплитов своих союзников, в том числе пятьсот из Гераклеи, только что основанного города в Трахиде. Еврилох, спартанец, был военачальником, и с ним были связаны в команде Макарий и Менедей, тоже спартанцы.
  (101) Когда войско было собрано в Дельфах, Еврилох послал к озолийским локрам вестника, ибо ему предстояло пройти через их страну по пути в Навпакт. и он также хотел отделить их от афинского союза. Из локров жители Амфисы наиболее охотно сотрудничали с ним, желая защитить себя от своих врагов фокейцев; они были первыми, кто дал заложников, и через них других локров, встревоженных надвигающимся вторжением, убедили сделать то же самое: - сначала их соседей мионейцев, которые командовали труднейшим проходом в Локриду; затем ипнейцы, мессапийцы, тритеяне, халейцы, толофонцы, гессенцы и оэнтейцы; все эти племена также присоединились к экспедиции. Олпейцы дали заложников, но не присоединились; гиейцы не давали заложников до тех пор, пока лакедемоняне не захватили одну из их деревень, называемую Полис.
  (102) Когда все было готово и Еврилох разместил заложников в Цитинии дорийцев, он выступил со своим войском против Навпакта через территорию локров. Во время своего похода он взял Оэнеон и Евпалий, два локрийских города, которые отказались примириться. Когда они прибыли на территорию Навпакта и к ним наконец присоединились этолийцы, они опустошили страну и, взяв не окруженные стенами предместья города, двинулись на Моликриум, колонию коринфян, подчиненных Афинам, которую они захватили. А афинянин Демосфен, который после своего несчастья в Этолии все еще находился в окрестностях Навпакта, заранее зная и опасаясь за город, пошел и убедил акарнанцев против их воли, ибо они не забыли его ухода из Левки: помочь Наупакту. Поэтому они отправили с ним на борт афинских кораблей тысячу гоплитов; они вошли и спасли город, которому грозила капитуляция из-за протяженности стены и малочисленности ее защитников. Еврилох и его воины, увидев, что гарнизон усилен и что нет возможности взять город штурмом, вместо того, чтобы вернуться на Пелопоннес, удалились в страну Эолиду, которая ныне называется именами города Калидон и Плейрон и другие места по соседству; также в Просхий в Этолии. Ибо амбракиоты послали и убедили их принять участие в нападении на амфилохийский Аргос и остальную часть Амфилохии и Акарнании, заявив, что, если они овладеют этими местами, все племена материка тотчас же перейдут к лакедемонянам. . Еврилох согласился и, отпустив этолийцев, ждал со своей армией в этом районе до тех пор, пока амбракиоты не отправятся в поход, а он не присоединится к ним в окрестностях Аргоса. Так закончилось лето.
  (103) В следующую зиму афиняне на Сицилии и их эллинские союзники напали на сикельскую крепость Инесса, сикельский город, крепость которого удерживали сиракузяне. К ним присоединились многие из сикелов, которые прежде были союзниками сиракузян и, порабощенные ими, теперь восстали на сторону афинян. Попытка не удалась, и они отступили. Но во время своего отступления сиракузяне совершили вылазку и напали на союзников, находившихся в тылу афинян, разбили их и обратили в бегство часть их сил с большими потерями. Вскоре после этого Лахет и афиняне на флоте совершили несколько высадок на Локриду. У реки Цецина они разбили около трехсот локров, которые вышли им навстречу под предводительством Проксена, сына Капатона, взяли оружие у убитых и вернулись.
  (104) В ту же зиму афиняне по приказу оракула очистили остров Делос. Тиран Писистрат уже очистил его, но несовершенно, так как очищение распространялось только на ту часть, которая была в пределах видимости храма. Теперь весь остров был очищен следующим образом: афиняне убрали все гробы с умершими, находившиеся на Делосе, и издали указ, чтобы впредь никто там не умирал и не рождал детей, а жители, когда они были близки к тому времени, когда любой из них должен был быть доставлен на Ренею. Теперь Ренея находится недалеко от Делоса, так близко, что Поликрат, тиран Самоса, имевший какое-то время сильный флот, присоединил этот остров, который он завоевал вместе с остальными островами и посвятил делосскому Аполлону, цепью к Делос. После очищения афиняне впервые праздновали Делосские игры, которые проводились раз в четыре года. В древности на Делосе собирались ионийцы и соседние островитяне; куда они приводили своих жен и детей, чтобы присутствовать на Делосских играх, как теперь ионийцы часто посещают игры в Эфесе. Здесь устраивались музыкальные и гимнастические состязания, а города устраивали хоровые танцы. Характер праздника засвидетельствован Гомером в следующих стихах, взятых из гимна Аполлону:
  «В другое время, Феб, Делос милее твоему сердцу,
  Где собираются вместе ионийцы в развевающихся одеждах,
  С их женами и детьми на твоей улице:
  Там они радуют тебя кулисами, танцами и песнями,
  Поминая твое имя. когда они соберутся на собрание».
  А о том, что были музыкальные состязания, привлекавшие участников, свидетельствуют следующие слова того же гимна. Отметив делосский танец женщин, Гомер заканчивает их восхваления следующими строками, в которых он намекает на себя:
  «А теперь пусть Аполлон и Артемида будут милостивы,
  И со всеми вами, девы, я прощаюсь.
  Но вспомни меня, когда я уйду;
  И если какой-нибудь другой трудящийся странник из сынов человеческих
  Придет и спросит: О девы,
  Кто милейший менестрель из всех скитающихся сюда,
  И кем вы больше всего наслаждаетесь?
  Отвечай в один голос, нежными словами,
  Слепой старик с каменистого острова Хиоса.
  До сих пор говорил Гомер, который ясно указывает, что еще в древности на Делосе происходили большие собрания и празднества. В последующие века островитяне и афиняне возглавляли процессии и приносили жертвы. Но игры и большая часть церемоний, естественно, вышли из употребления из-за несчастий Ионии. Теперь афиняне восстановили игры и впервые ввели скачки.
  (105) В ту же зиму амбракиоты, исполняя обещание, которым они уговорили Еврилоха и его войско остаться, предприняли поход против амфилохийского Аргоса с тремя тысячами гоплитов. Они вторглись в аргосскую территорию и захватили Олпеи, сильный форт на холме у моря, который в прежние дни укрепили акарнанцы и использовали как общий зал правосудия. Это место находится примерно в трех милях от Аргоса, который также находится на берегу моря. Один отряд акарнанийцев пришел на помощь Аргосу, а другой расположился лагерем в месте, называемом Колодцами, где они могли подстерегать Еврилоха и пелопоннесцев и не дать им незамеченными присоединиться к амбракиотам. Они также отправили гонца к Демосфену, который возглавлял афинскую экспедицию в Этолию, с просьбой быть их командиром, и послали за двадцатью афинскими кораблями, которые как раз крейсировали вокруг Пелопоннеса под командованием Аристотеля, сына Тимократа, и Иерофонта. сын Антимнеста. Амбракиоты отправили гонца из Ольп к своим гражданам, велев им прийти и помочь им всем своим войском; ибо они боялись, что Еврилоху и его последователям не удастся пробиться сквозь акарнанийцев, и тогда им придется либо сражаться в одиночку, либо предпринять опасную попытку отступления.
  (106) Еврилох и пелопоннесцы, услышав, что амбракиоты прибыли в Ольпы, покинули Просхий и со всей поспешностью отправились им на помощь. Перейдя реку Ахелой, они прошли через Акарнанию, оставив город и гарнизон Страта по правую руку, а остальную часть Акарнании — по левую. Земля была безлюдна, ибо жители пришли на помощь Аргосу. Перейдя территорию Страта, они прошли через Фитию и крайнюю границу Медеона, а затем через Лимнею; наконец они покинули Акарнанию и достигли дружественной территории агрейцев. Затем они подошли к горе Фиам, которая представляет собой открытую местность, и после наступления темноты спустились на равнину Аргоса. Пробравшись незамеченными между городом Аргос и акарнанийским войском, стоявшим у колодцев, они наконец достигли амбракиотов в Олпе.
  (107) Две армии, осуществив это соединение, на рассвете двинулись к месту, называемому Метрополис, и там расположились лагерем. Вскоре после этого аргивяне получили ожидаемое подкрепление в виде двадцати афинских кораблей, прибывших в Амбракийский залив. С ними прибыл Демосфен, который привел с собой двести мессенских гоплитов и шестьдесят афинских лучников. Корабли бросили якорь у холма Олпа, в то время как акарнанийцы и несколько амфилохийцев (большинству из них не позволили двинуться с места амбракиоты), собравшись в Аргосе, теперь готовились дать бой. Они связали Демосфена со своими генералами в командовании союзными войсками. Он привел их в окрестности Олп и там расположился лагерем в месте, где они были отделены от врага большим ущельем. В течение пяти дней они оставались бездействующими; на шестой день обе армии выстроились в боевой порядок. Демосфен, опасаясь, что его окружат пелопоннесцы, которые были более многочисленны и простирались за пределы его собственной линии, разместил гоплитов и легковооруженных войск, насчитывающих в общей сложности четыре сотни, на глубоком переулке, заросшем хворостом, намереваясь выжидать до тех пор, пока момент конфликта, когда они должны были вырваться из тыла на линию противника в месте ее пересечения. Подготовка обеих армий была завершена, и они вступили в бой. Демосфен вел свое правое крыло, на котором стояли мессенцы и несколько афинян, а другое удерживали акарнанцы, расположенные по своим городам, и амфилохийские копейщики, участвовавшие в сражении. Пелопоннесцы и амбракиоты смешались, за исключением мантинейцев, которые все были собраны на левом крыле; но оконечность фланга была занята Еврилохом и его дивизией, которые противостояли мессенцам при Демосфене.
  (108) Когда обе армии сошлись вплотную, левое крыло пелопоннесцев обошло правое крыло противника с фланга и угрожало окружить его; после чего акарнанцы, напав на них сзади из засады, атаковали и повернули их. Они бежали, не нанеся ни единого удара, и их паника заставила большую часть армии бежать вместе с ними. Ибо когда они увидели, что Еврилох и его лучшие войска разбиты, они потеряли все свое мужество. Мессенцы, находившиеся в этой части поля под командованием Демосфена, были в первых рядах. Однако правое крыло врага и амбракиоты, самый воинственный народ в этих краях, разбили своих противников и отбросили их к Аргосу. Но, вернувшись, они увидели, что большая часть армии разбита, и их сильно теснила победоносная дивизия акарнанцев, после чего, с трудом спасаясь, они пробились к Ольпам. Множество побежденных было убито, так как они ринулись в форт в бешенстве и смятении, за исключением мантинейцев, которые держались вместе и отступали в лучшем порядке, чем любая другая часть армии. Бой, продолжавшийся до вечера, теперь закончился.
  (109) На следующий день Менедей принял командование, так как Еврилох и Макарий, два других полководца, были убиты. Он не знал, что делать после столь серьезного поражения. Он не мог надеяться, если останется, выдержать осаду, будучи окруженным на суше и в блокаде афинскими кораблями на море; он также не мог безопасно уйти в отставку; поэтому, вступив в переговоры с Демосфеном и акарнанскими военачальниками о погребении умерших, он попытался одновременно договориться с ними об отступлении. Афиняне вернули врагу своих убитых, воздвигли трофей и подняли своих убитых, которых было около трехсот человек. Они не согласились открыто на предложение об общем отступлении, но Демосфен и его акарнанские коллеги заключили тайный договор с мантинейцами, Менедеем и другими пелопоннесскими военачальниками и вождями, позволив их армии уйти. Он хотел отчасти изолировать амбракиотов и их иностранные наемные войска, но гораздо больше хотел лишить лакедемонян и пелопоннесцев среди эллинов в этих краях характер и уличить их в эгоизме и предательстве. Поэтому пелопоннесцы взяли своих мертвецов и, как можно быстрее похоронив их, тайно совещались, как лучше уйти тем, у кого есть разрешение.
  (110) Тем временем до Демосфена и акарнанцев дошло известие, что весь оставшийся отряд амбракиотов, незадолго перед тем призванный из города, чтобы соединиться с войсками в Ольпе, теперь идет через территорию амфилохийцев и находились в полном неведении о том, что произошло. После чего он тотчас же послал вперед часть своего войска, чтобы устроить засаду на дорогах и занять опорные места, а сам в то же время готовился поддержать их остальными своими силами.
  (111) Тем временем мантинейцы и другие участники перемирия вышли под предлогом сбора трав и веток и ускользали один за другим, подбирая на ходу то, что якобы искали. Но, по мере удаления от Ольп, они ускорили шаг, и тогда амбракиоты и другие, случайно собравшиеся в ту же минуту, когда увидели, что те уходят, побежали за ними во весь опор, желая догнать их. . Акарнанцы сначала подумали, что никто из уходящих не защищен перемирием, и преследовали пелопоннесцев. Некоторые генералы пытались удержать их и объясняли, как обстоят дела; после чего солдат, заподозрив предательство, метнул в них копье. Наконец солдаты поняли и отпустили мантинейцев и других пелопоннесцев, но начали убивать амбракиотов. Были большие споры и неопределенность относительно того, кто был амбракиотом, а кто пелопоннесцем. Из первых они убили около двухсот человек; пелопоннесцы бежали в соседнюю страну Агрею и были приняты царем Салинфием, который был их другом.
  (112) Тем временем подкрепление из города Амбракии достигло Идомены, так называются две высокие вершины. Верхний из двух уже был занят с наступлением темноты незамеченными войсками, посланными Демосфеном; Нижние амбракиоты первыми овладели и расположились там лагерем. Как только стемнело, после ужина Демосфен двинулся вперед с остальным войском, сам поведя половину из них к проходу между горами, а остальные направились через амфилохийские холмы. На рассвете он напал на амбракиотов, которые все еще были в полусне и так далеки от понимания того, что произошло, что считали его войска своими товарищами. Ибо Демосфен позаботился о том, чтобы поставить мессенцев в первый ряд и желал, чтобы они говорили с врагами на их собственном дорическом наречии, тем самым лишив часовых их бдительности; а так как было еще темно, то их внешний вид нельзя было различить. Итак, они напали на амбракиотов и разбили их. Большинство из них были убиты на месте; остальные бежали за горы. Но пути были окружены; амфилохийцы были легковооружены и находились в своей стране, которую они знали, тогда как их враги были тяжеловооружены, и страна была для них чужой. И вот, не зная, куда повернуть, они попали в овраги и в устроенные им засады и погибли. Были испробованы все средства бегства. Некоторые даже бежали к морю, которое было недалеко, и, увидев афинские корабли, проплывавшие мимо во время действия, подплыли к ним, думая в ужасе момента, что лучше их убить, если они погибнут. должно быть, афинянами на кораблях, чем их варварскими и ненавистными врагами амфилохийцами. Так амбракиоты были изрезаны, и лишь немногие из многих вернулись домой в свой город. Акарнанцы, ограбив убитых и подняв трофеи, вернулись в Аргос.
  (113) На следующий день прибыл глашатай от амбракиотов, бежавших из Ольп к агрейцам. Он прибыл, чтобы вернуть тела мертвых, которые были убиты после первого боя, когда, не защищенные договором, они попытались выбраться из Ольп вместе с мантинейцами и другими, защищенными им. Глашатай увидел из города оружие амбракиотов и удивился их количеству; он ничего не знал о более поздней катастрофе и вообразил, что они принадлежали его собственной армейской дивизии. Кто-то из присутствовавших подумал, что глашатай пришел из армии, разбитой при Идомене, и спросил, почему он так изумлен и сколько их людей пало; он ответил: «около двухсот»; на что другой возразил: «То, что вы видите, — это оружие не двухсот человек, а более тысячи». Герольд ответил: «Тогда они не могут быть оружием наших людей». Другой ответил: «Должно быть, если вы вчера сражались при Идомене». «Но вчера мы вообще не сражались; это было накануне, в отступлении. — Все, что я знаю, это то, что вчера мы дрались с этими людьми, которые шли вам на помощь из Амбрасии. Когда глашатай услышал эти слова и узнал, что войско, идущее из города, погибло, он издал крик тоски и, пораженный силой удара, тотчас ушел, не выполняя своего поручения, не заботясь более требовать мертвец. И действительно, за всю войну ни в одном эллинском государстве за столь несколько дней не произошло ни одного подобного бедствия. Я не осмелился указать число павших, ибо потери показались бы невероятными по сравнению с размером города. Я уверен в том, что если бы акарнанцы захотели разрушить Амбракию, как того желали Демосфен и афиняне, они могли бы взять ее с самого начала. Но они боялись, что афиняне, если они однажды овладеют этим местом, станут более беспокойными соседями, чем амбракиоты.
  (114) Отдав третью часть добычи афинянам, акарнанцы разделили оставшуюся часть между своими городами. Добыча афинян была захвачена во время путешествия. Но триста доспехов, предназначенных Демосфену, он привез с собой домой, и они до сих пор хранятся в афинских храмах. Эта его хорошая служба позволила ему вернуться в Афины с меньшими опасениями после его неудачи в Этолии. Двадцать афинских кораблей отплыли к Навпакту. Акарнане и амфилохийцы, после того как афиняне и Демосфен покинули их, заключили перемирие с амбракиотами и пелопоннесцами, бежавшими в Салинфий и к агрейцам; таким образом они получили возможность вернуться домой из Эниад, куда они перебрались из страны Салинфия. Акарнанийцы и амфилохцы заключили с амбракиотами договор о союзе сроком на сто лет, условия которого были следующими: Амбракиоты в войне с афинянами. Но они должны помогать в защите территории друг друга. Амбракиоты должны отдать те места или заложников амфилохийцев, которыми они владеют, и они не должны помогать Анакторию (который был враждебен акарнанцам). На этих условиях они положили конец войне. Вскоре после этого коринфяне послали свой отряд из трехсот гоплитов под предводительством Ксеноклида, сына Евтикала, для охраны Амбракии, куда они с трудом добрались по суше. Таков был конец Амбракийской войны.
  (115) В ту же зиму афинский флот в Сицилии, направляясь в Гимеру, совершил десант в страну вместе с сикелами, которые вторглись на крайние границы Гимеры изнутри; они также напали на Эолийские острова. Вернувшись в Регий, они обнаружили, что Пифодор, сын Изолоха, один из афинских полководцев, заменил Лахета в командовании флотом. Союзники афинян в Сицилии отплыли в Афины и убедили афинян послать им на помощь больший флот; ибо их территория находилась во власти сиракузян, и их удерживало от моря лишь несколько кораблей; поэтому они готовились к сопротивлению и начали собирать флот. Афиняне собрали для помощи сорок кораблей, отчасти надеясь поскорее закончить войну на Сицилии, отчасти потому, что хотели упражняться со своим флотом. Они отправили одного из полководцев, Пифодора, с несколькими кораблями, намереваясь затем отправить Софокла, сына Состратида, и Евримедонта, сына Фукла, с большей частью флота. Пифодор, сменивший теперь Лахета в командовании, в конце зимы отплыл против локрийского форта, который ранее взял Лахет*, но потерпел поражение от локров и отступил.
  [116] Ранней весной горящая лава не в первый раз вышла из горы Этна, которая является самой высокой горой в Сицилии, и опустошила часть территории катанейцев, живущих на окраинах Этны. Говорят, что последнее извержение произошло пятьдесят лет назад; и всего три извержения зарегистрированы с тех пор, как эллины впервые поселились на Сицилии. Таковы были события зимы; так закончился шестой год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  КНИГА IV
  (1) Следующим летом, примерно в то время, когда хлеб созреет, десять сиракузских и десять локрских кораблей овладели Мессеной на Сицилии, куда они отправились по приглашению жителей. Итак, Мессене восстал против афинян. Сиракузяне приняли участие в этом деле главным образом потому, что видели в Мессене ключ к Сицилии. Они боялись, что афиняне однажды обосноваются там и придут и нападут на них с большей силой. Локры приняли участие, потому что регийцы были их врагами и хотели сокрушить их не только на суше, но и на море. Они уже вторглись на территорию Регия со всем своим войском, чтобы помешать регийцам помочь мессенцам; они также были частично спровоцированы некоторыми регийскими изгнанниками, которые нашли у них убежище. Ибо регийцы уже давно были раздираемы революцией и в своем нынешнем положении не могли сопротивляться локрам, которые именно по этой причине были более склонны к нападению на них. Опустошив страну, локры отвели свои сухопутные войска; но корабли остались защищать Мессену. Другой флот, укомплектованный союзниками, должен был стоять в гавани Мессении и оттуда вести войну.
  (2) Весной и примерно в то же время, еще до того, как хлеб созрел, пелопоннесцы и их союзники вторглись в Аттику под предводительством Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Они разбили лагерь и разорили страну.
  Афиняне отправили в Сицилию сорок уже готовых кораблей под командованием Евримедонта и Софокла, причем третий полководец, Пифодор, отправился туда заранее. Когда они проходили Коркиру, им был дан приказ помочь керкирянам в городе, которых преследуют изгнанники в горах. Пелопоннесцы уже послали на помощь изгнанникам шестьдесят кораблей, рассчитывая без особого труда овладеть положением; потому что в городе был великий голод. Демосфен после своего возвращения из Акарнании не командовал, но теперь, по его собственной просьбе, афиняне позволили ему пользоваться флотом у Пелопоннеса, согласно его решению.
  (3) Когда они прибыли у берегов Лаконии и услышали, что пелопоннесские корабли уже находятся в Коркире, Евримедон и Софокл хотели поторопиться туда, но Демосфен велел им сначала пристать в Пилосе и не продолжать плавание, пока они не сделал что хотел. Они возражали, но случилось так, что налетела буря и загнала их в Пилос. Немедленно Демосфен призвал их укрепить место; это был проект, который он имел в виду, когда сопровождал флот. Он указал им, что дерева и камня у них в избытке, и что позиция, естественно, крепкая, а само место и местность на большом протяжении необитаемы. Пилос находится примерно в сорока шести милях от Спарты и расположен на территории, которая когда-то принадлежала мессенцам; лакедемоняне называют его корифазием. Другие полководцы утверждали, что на побережье Пелопоннеса есть много пустынных мысов, которые он мог бы занять, если бы захотел потратить впустую государственные деньги. Но Демосфен считал, что именно это место имеет исключительные преимущества. Рядом была гавань; мессенцы, бывшие древними обитателями страны и говорившие на одном языке с лакедемонянами, спустились бы из крепости и нанесли бы величайший вред: они были бы надежным гарнизоном.
  [4] Так как его не слушали ни генералы, ни солдаты, он наконец сообщил о своей идее дивизионным офицерам; кто бы его тоже не слушал. Погода все еще была неподходящей для плавания; поэтому он был вынужден ничего не делать; пока, наконец, солдаты, которым нечего было делать, сами не овладели желанием прийти в себя и немедленно укрепить это место. Итак, они взялись за дело; и, не обеспеченные железными инструментами, принесли камни, которые они выбрали и сложили вместе так, как они подходили; если им требовалось использовать раствор, не имея ходов, они носили его на спине, которую они сгибали, чтобы образовать для него место для отдыха, сцепляя руки за собой, чтобы он не упал. Всеми доступными им средствами они поспешили к более слабым местам, желая покончить с ними до прихода лакедемонян. Позиция была в большинстве мест настолько сильно укреплена природой, что не нуждалась в стене.
  (5) Лакедемоняне, которые в то время праздновали праздник, отнеслись к известию легкомысленно, полагая, что они могут легко взять крепость штурмом, когда захотят напасть на нее, даже если афиняне не убегут сами по себе в момент их нападения. подход. Их также задержало отсутствие их армии в Аттике. За шесть дней афиняне закончили стену со стороны суши и в тех местах, что были ближе всего к морю, где это было наиболее необходимо; Затем они оставили Демосфена с пятью кораблями для его защиты, а с остальными поспешили к Коркире и Сицилии.
  (6) Пелопоннесское войско в Аттике, узнав, что Пилос занят, быстро возвратилось домой, и Агис и лакедемоняне думали, что это дело касается их очень близко. Вторжение было совершено в начале года, когда кукуруза была еще зеленой, и им не хватало еды для своих солдат; кроме того, сырая и не по сезону погода утомила их, так что по многим причинам они были склонны вернуться раньше, чем намеревались. Это было самое короткое из всех пелопоннесских вторжений; они оставались в Аттике всего пятнадцать дней.
  (7) Примерно в то же время Симонид, афинский полководец, собрав небольшое количество войск из афинских гарнизонов и более крупные силы из их союзников по соседству, захватил Эион в Халкидике, колонию Менде, которая была враждебна Афинам; место было предано ему. Но халкидяне и боттиеи быстро пришли на помощь, и он был изгнан с большими потерями.
  (8) По возвращении пелопоннесцев из Аттики спартанцы и периэки, находившиеся в окрестностях города, сразу же пошли напасть на Пилос, но другие лакедемоняне, только что вернувшиеся из похода, прибывали медленнее. Вокруг Пелопоннеса было разослано сообщение, в котором говорилось, что союзники должны явиться без промедления и встретиться в Пилосе; другое сообщение вызвало из Коркиры шестьдесят пелопоннесских кораблей. Они были перенесены через Левкадский перешеек и, незамеченные афинскими кораблями, находившимися к тому времени в Закинфе, достигли Пилоса, где их сухопутные войска уже собрались. Пока пелопоннесский флот был еще в пути, Демосфену удалось послать незамеченными два корабля, чтобы сообщить Эвримедону и афинскому флоту о его опасности и приказать им прибыть немедленно.
  В то время как афинские корабли спешили на помощь Демосфену в соответствии с его просьбой, лакедемоняне готовились атаковать крепость как с моря, так и с суши; они думали, что не составит большого труда взять работу, наспех построенную и защищенную горсткой людей. Но так как они ожидали скорого прибытия афинского флота, то намеревались закрыть входы в гавань и не дать афинянам встать там на якорь, если им не удастся взять форт до их прибытия.
  Остров, который называется Сфактерия, простирается вдоль суши и находится довольно близко к ней, что делает гавань безопасной, а входы узкими; на одном конце, который находился напротив Пилоса и афинской крепости, есть проход только для двух кораблей, тогда как на другом пролив между островом и материком достаточно широк, чтобы вместить восемь или девять человек. Длина острова около мили и трех четвертей; он был лесистый и, будучи необитаемым, не имел дорог. Лакедемоняне намеревались заблокировать устья гавани кораблями, поставленными близко друг к другу носом наружу; между тем, опасаясь, как бы афиняне не использовали остров для военных действий, они отправили туда одних гоплитов, а других разместили вдоль берега материка. Таким образом, и остров, и материк будут враждебны афинянам; и нигде на материке не было бы возможности приземлиться. Ибо на берегу самого Пилоса, вне входа в пролив и там, где земля была обращена к открытому морю, не было гаваней, и афиняне не могли найти позиции, с которой они могли бы помочь своим соотечественникам. Тем временем лакедемоняне, избегая опасности сражения на море, могли взять форт, который был занят в спешке и не был снабжен провизией. Руководствуясь этим впечатлением, они отправили на остров своих гоплитов, выбрав их по жребию из каждого отряда армии. Один отряд сменял другой; тех, кто перешел последним и был взят на острове, было четыреста двадцать человек, не считая сопровождавших их илотов; ими командовал Эпитада, сын Молобруса.
  (9) Демосфен, видя, что лакедемоняне собираются напасть на него как с моря, так и с суши, сделал свои собственные приготовления. Он высадил на берег под фортом три оставшиеся у него триеры из пяти, которые не отправились дальше на Коркиру, и защитил их частоколом; их экипажи он вооружил щитами, но плохого качества, большинство из которых были плетеными. В необитаемой стране не было возможности достать оружие, и его можно было получить только у тридцативесельного капера и легкой лодки, принадлежавших только что прибывшим мессенцам. Из этих мессенцев около сорока были гоплитами, которых Демосфен использовал вместе с остальными. Он разместил большую часть своих сил, вооруженных и невооруженных, на той стороне места, которая обращена к материку и которая была сильнее и лучше укреплена; им он приказал, если они будут атакованы, отражать сухопутные войска, а сам выбрал из всего своего войска шестьдесят гоплитов и несколько лучников и двинулся из форта к морскому берегу в том месте, где лакедемоняне, похоже, попытались высадиться. Место, которое он выбрал, лежало к открытому морю, было каменистым и опасным; но он думал, что неприятель привлечется туда и непременно сделает рывок в этом месте, потому что укрепления были слабее. Ибо афиняне, не надеясь потерпеть поражение на море, оставили стену как раз там менее прочной, а если бы неприятель смог однажды высадиться, то место было бы легко занято. Соответственно, подойдя к самой кромке моря, он разместил там своих гоплитов; он был полон решимости удержать врага, если сможет, и в этом духе обратился к своим людям:
  [10] «Мои товарищи в опасности, пусть теперь, накануне битвы, никто из вас не желает проявить свой ум, подсчитывая сумму опасностей, которые нас окружают; пусть лучше он решит встретить врага без долгих раздумий, но с живой надеждой, что он их всех переживет. В таких случаях, когда выбора нет, размышления бесполезны, и чем скорее придет опасность, тем лучше. Я уверен, что наши шансы более чем равны, если только мы будем стоять твердо и, имея столько преимуществ, не испугаемся численности неприятеля и не бросим их всех. Недоступность места — одна из них; это, однако, поможет нам только в том случае, если мы сохраним нашу позицию; когда мы однажды отступим, земля, хотя и трудная сама по себе, будет достаточно легкой для неприятеля, ибо некому будет противостоять ему. И если мы повернемся и надавим на него, он будет еще более упрямым, чем когда-либо; потому что его отступление будет почти невозможным. На борту корабля пелопоннесцев легко отбить, но высадившись на берег, они не хуже нас. Опять же, нам не нужно так бояться их количества; ибо, какими бы многочисленными они ни были, только немногие могут сражаться одновременно из-за трудности доставки их кораблей на берег. Мы сражаемся с армией, действительно превосходящей нас численностью, но в других отношениях они не равны нам; ибо они находятся не на суше, а на воде, и кораблям требуется много благоприятных случайностей, прежде чем они смогут действовать с пользой. Так что я считаю, что их затруднения уравновешивают нашу нехватку численности. Вы афиняне, которые по опыту знают, как трудно высадиться на берег в присутствии неприятеля, и что если человек не испугается до безумия плесканием весел и грозным видом надвигающегося на него корабля, но Решив удержать свои позиции, никакая сила не может сдвинуть его с места. Теперь ваша очередь подвергнуться нападению, и я призываю вас стоять твердо и ни в коем случае не допускать, чтобы враг коснулся берега. Так вы спасете себя и место.
  [11] Афиняне, вдохновленные словами Демосфена, спустились к берегу и построились вдоль кромки воды. Лакедернонцы двинулись и напали на крепость со своей армией с суши и со своим флотом, состоящим из сорока трех кораблей, с моря. Командовал адмиралом Фрасимелид, сын Кратесикла, спартанец; он атаковал именно там, где ожидал Демосфен. Афиняне защищались как с моря, так и с суши. Пелопоннесцы разделили свой флот на эстафеты из нескольких кораблей — больше места не позволяло — и, отдыхая и сражаясь попеременно, с большим мужеством пошли в атаку, громко увещевая друг друга оттеснить неприятеля и взять форт. Брасид отличился в сражении больше всех других мужчин; он был капитаном корабля и, увидев своих товарищей-капитанов и лоцманов, даже если бы они могли коснуться где-нибудь, колеблющихся и боящихся наткнуться на скалы, крикнул им: «Не жалеть леса, когда враг построил крепость в их стране; пусть они разобьют свои корабли, чтобы высадить десант», — это он сказал своим соотечественникам и союзникам, что «они без колебаний должны в такой момент подарить свои корабли лакедемонянам, которые так много сделали для их; они должны сесть на мель и так или иначе добраться до земли и захватить форт и людей в нем ».
  (12) Попрекая таким образом других, он заставил своего кормчего сесть на мель и направился к сходням. Но при попытке сойти на берег он был поражен афинянами, и, получив множество ран, потерял сознание и упал на носовую часть корабля; его щит соскользнул с его руки в море и, выброшенный на берег, был взят афинянами и использован в качестве трофея, поднятого ими в память об этом нападении. Пелопоннесцы на других кораблях приложили большие усилия, чтобы высадиться, но не смогли из-за неровностей земли и упорства, с которым афиняне удерживали свои позиции. Это был исключительный поворот судьбы, который побудил афинян отбить лакедемонян, которые нападали на них с моря, от лакедемонского побережья, а лакедемонянам пришлось сражаться за высадку на своей собственной земле, теперь враждебной им, перед лицом афиняне. Ибо в те дни лакедемонянам было великой славой быть сухопутной державой, известной своей военной доблестью, а афинянам быть народом мореплавателей и первой морской державой в Элладе.
  (13) Пелопоннесцы, продолжая свои усилия в течение этого дня и части следующего, в конце концов прекратили; на третий день они отправили несколько своих кораблей в Асине за лесом для изготовления двигателей, надеясь с их помощью занять ту часть форта, которая обращена к гавани, где высадка была легче, хотя и была построена выше. Тем временем из Закинфа прибыли афинские корабли; их число увеличилось до пятидесяти за счет прибытия нескольких сторожевых кораблей из Наупакта и четырех хиосских кораблей. Командиры их увидели, что и материк, и остров полны гоплитов, и что корабли стоят в гавани и не выходят: так, не зная, где найти якорную стоянку, отплыли пока на остров Проте, который находится близко и необитаем, и там прошла ночь. На следующий день, приготовившись к бою, они вышли в море, намереваясь, если, как они надеялись, пелопоннесцы захотят выступить против них, дать сражение на открытом воздухе. если нет, то плыть в гавань. Пелопоннесцы не вышли и почему-то забыли закрыть рты, как собирались. Они не показывали никаких признаков движения, но были на берегу, укомплектовывая свои корабли и готовясь к бою, если кто-нибудь войдет в гавань, которая была довольно велика.
  (14) Афиняне, видя, как обстоят дела, бросились на них с обоих устьев гавани. Большинство кораблей противника к этому времени ушли на глубокую воду и стояли перед ними. Они обращали их в бегство и преследовали, как только могли в таком тесном пространстве; повредив многих и взяв пятерых, один из них с экипажем. Они атаковали оставшиеся суда даже после того, как они достигли земли, а некоторые они вывели из строя, пока экипажи садились на них и прежде, чем они вообще вышли. Других им удалось привязать к своим кораблям, и они стали утаскивать их пустыми, так как матросы обратились в бегство. При этом зрелище лакедемоняне были в агонии, ибо их друзья были отрезаны на острове; они поспешили на помощь и, вооружившись, бросились в море, схватили корабли и потащили их назад; это было время, когда каждый думал, что действие происходит на стенде, где он сам не участвует. Путаница была огромной; два бойца в этой битве за корабли меняют свой обычный способ боя; ибо лакедемоняне в своем волнении и отчаянии вели, так сказать, морской бой с суши, а афиняне, одержавшие победу и стремившиеся до предела испытать свое счастье, вели наземный бой со своей земли. корабли. Наконец, доставив друг другу много хлопот и причинив большой ущерб, они расстались. Лакедемоняне спасли свои пустые корабли, за исключением тех, которые были захвачены первыми. Обе стороны удалились в свои лагеря; Затем афиняне подняли трофей, отдали мертвых и завладели обломками. Они, не теряя времени, обогнули остров и установили охрану над отрезанными там людьми. Пелопоннесцы на материке, к которым теперь присоединились все их контингенты, остались на своем месте перед Пилосом.
  (15) В Спарте, когда пришло известие, был великий ужас; было решено, чтобы магистраты спустились в лагерь и сами все увидели; затем они могли принять на месте любые меры, которые сочли необходимыми. Обнаружив по прибытии, что для их солдат на острове ничего нельзя сделать, и не желая подвергать себя риску умереть от голода или быть побежденными численной силой, они решили, что с согласия афинских полководцев приостановят боевые действия. в Пилосе и отправив послов с просьбой о мире в Афины, постарались вернуть своих людей как можно скорее.
  [16] Афинские полководцы приняли их предложения, и было заключено перемирие на следующих условиях:
  «Лакедемоняне должны передать в руки афинян в Пилосе корабли, на которых они сражались, а также должны привести туда и передать любые другие военные корабли, находящиеся в Лаконии; и они не должны нападать на форт ни с моря, ни с суши. Афиняне разрешат лакедемонянам на материке посылать тем, кто на острове, определенное количество замешанной муки, а именно. по две аттических кварты ячменной муки на каждого человека, пинту вина и еще кусок мяса; для сопровождающего половина этого количества; они должны отправить их на остров под наблюдением афинян, и никакое судно не должно приплыть тайком. Афиняне по-прежнему будут охранять остров, но не сушу, и не будут нападать на пелопоннесские войска ни с суши, ни с моря. Если какая-либо из сторон нарушит это соглашение в какой-либо части, пусть незначительной, перемирию будет положен конец. Соглашение действует до тех пор, пока лакедемонские послы не вернутся из Афин, а афиняне должны доставить их туда и привезти обратно на триере. Когда они вернутся, перемирию будет положен конец, и афиняне должны вернуть корабли в том же состоянии, в котором они их получили». Таковы были условия перемирия. Корабли, которых было около шестидесяти, были отданы афинянам. Послы отправились в путь и, прибыв в Афины, сказали следующее:
  (17) Афиняне, лакедемоняне послали нас вести переговоры о возвращении наших соотечественников на острове в надежде, что вы сможете убедить нас предоставить нам такие условия, которые будут одновременно выгодными для вас и не бесславными для вас. нас в нашем нынешнем несчастье. Если говорить подробно, это не будет отклонением от обычаев нашей страны. Наоборот, в нашей манере не говорить много там, где достаточно нескольких слов, но быть более либеральным в словах, когда нужно сказать что-то важное, а слова служат служителями действия. Не принимайте то, что мы говорим, во враждебном духе и не воображайте, что мы считаем вас невежественными и поучаем вас, но считайте нас просто напоминающими вам о том, что вы уже знаете как о хорошей политике. Ибо вы можете обратить свое нынешнее преимущество на большую пользу, не только сохранив то, что вы завоевали, но также приобретя честь и славу. Тогда вы избежите обратного, которому подвержены люди, добившиеся необычайного счастья; ибо, уже превзойдя все ожидания, они не видят причин, по которым они должны ограничивать свои надежды и желания. В то время как те, кто чаще всего знавал крайности любого вида богатства, должны с большим подозрением относиться к процветанию; и естественно ожидать, что это будет уроком, который опыт преподал и нам, и вам.
  [18] «Посмотрите только на бедствие, которое только что постигло нас, которые прежде пользовались величайшим авторитетом среди всех эллинских государств, а теперь пришли сюда, чтобы просить у вас блага, которые когда-то мы считали себя более способными оказать . Вы не можете приписать нашу неудачу какому-либо недостатку силы; ни к гордыне, которую взращивает власть. Мы не были ни сильнее, ни слабее, чем прежде, но мы ошибались в суждениях, а таким ошибкам подвержены все люди. Поэтому вы не должны думать, что, поскольку ваш город и ваша империя сильны в данный момент, удача всегда будет на вашей стороне. Мудрые обеспечивают свою безопасность тем, что не слишком уверены в своих достижениях, а когда приходят бедствия, они могут встречать их более разумно; они знают, что война будет идти своим путем, куда бы ни привел случай, и не будет ограничивать себя рамками, которые охотно предписал бы тот, кто начинает в нее вмешиваться. Они из всех людей менее всего будут сталкиваться с неудачами, потому что они не гордятся военными успехами, и они будут наиболее склонны закончить борьбу в час победы. Это будет для вашей чести, афиняне, поступить так с нами. И тогда победы, которые вы уже одержали, не могут быть приписаны простому везению; как они, несомненно, будут, если, отвергнув нашу молитву, вы впоследствии столкнетесь с бедствиями, что вполне вероятно произойдет. В то время как вы можете, если вы оставите потомству репутацию силы и мудрости, на которую не может повлиять никакая опасность.
  [19] «Лакедемоняне приглашают вас заключить с ними соглашение и закончить войну. Они предлагают мир и союз, а также общие дружеские и счастливые отношения и просят взамен своих соотечественников, отрезанных на острове. Они считают, что лучше, чтобы ни один из городов не подвергался дальнейшему риску: вы — бегством осажденных, которые могут найти какие-то способы прорваться наружу, мы — тем, что они вынуждены сдаться и полностью перейти в ваши руки. Мы думаем, что великая вражда наиболее действенно примиряется не тогда, когда одна сторона стремится отомстить и, получив решительное превосходство, связывает своего противника принудительными клятвами и заключает с ним договор на неравных условиях, а тогда, когда, имея возможность сделать все, этим он из великодушного и справедливого чувства преодолевает свою обиду и умеренностью своих выражений удивляет своего противника, который, не потерпев от его рук никакого насилия, обязан вознаградить его великодушие не злом, а добром, и который поэтому , из чувства чести, скорее сдержит слово. И человечество более готово пойти на такую уступку своим большим врагам, чем тем, с кем у них есть лишь незначительное различие. Опять же, они с радостью уступают тем, кто первым уступает сам, хотя против властной силы они рискуют вступить в конфликт даже вопреки собственному здравому смыслу.
  [20] «Теперь, если когда-либо, настало время примирения для нас обоих, прежде чем кто-либо из них потерпит какое-либо непоправимое бедствие, которое должно вызвать, помимо обычного антагонизма враждующих государств, личную и закоренелую ненависть, и лишит вас преимущества, которые мы сейчас предлагаем. Пока спор еще не решен, пока вы можете приобрести репутацию и нашу дружбу, пока наше бедствие может быть устранено на терпимых условиях и отвращен позор, давайте примиримся и сами выберем мир вместо войны, давайте облегчим и успокоим всем эллинам. Главная заслуга мира будет вашей. Мы или вы толкнули их на войну, неизвестно; но дать им мир лежит на вас, и вам они будут благодарны. Если вы решите заключить мир, вы можете быть уверены в прочной дружбе лакедемонян, которую они добровольно предложили, применив с вашей стороны не силу, а только доброту. Подумайте о больших преимуществах, которые даст такая дружба. Если вы и мы заодно, то можете быть уверены, что остальная Эллада, менее могущественная, чем мы, окажет нам обоим величайшее почтение».
  (21) Так говорили лакедемоняне, думая, что афиняне, которые прежде желали заключить с ними соглашение и были задержаны только их отказом, теперь, когда им будет предложен мир, с радостью согласятся и вернут своих людей. . Но афиняне подумали, что, поскольку они заперли лакедемонян на острове, они в любое время могут заключить мир, и они хотели большего. Эти чувства поощрял главным образом Клеон, сын Клеэнета, популярный в то время вождь, имевший наибольшее влияние на народ. Он убедил их ответить, что люди на острове должны прежде всего сдать себя и свое оружие и быть отправлены в Афины; тогда лакедемоняне должны были вернуть себе Нисею, Пеги, Трезен и Ахайю — места, которые не были взяты войной, но были сданы по прежнему договору в эпоху перемен, когда афиняне больше стремились к миру, чем теперь. были. На этих условиях они могли вернуть людей и заключить договор на срок, который был бы одобрен обеими сторонами.
  (22) На этот ответ лакедемоняне ничего не ответили, а только просили, чтобы афиняне назначили уполномоченных для обсуждения с ними деталей соглашения и, если смогут, потихоньку придут к соглашению о них. Это предложение было подвергнуто резкой критике Клеоном: он всегда знал, сказал он, что они не имели в виду ничего хорошего, и теперь их замыслы были раскрыты; ибо они не желали говорить ни слова перед народом, а хотели быть закрытыми с немногими избранными; если в них была честность, пусть говорят всему городу, что хотят. Но лакедемоняне знали, что, хотя они могли бы пойти на уступки под давлением своих бедствий, они не могли бы говорить открыто перед собранием (ибо, если бы они говорили и не добились успеха, условия, которые они предлагали, могли бы повредить им во мнении). своих союзников); они также видели, что афиняне не дадут того, о чем их просят, ни на каких сносных условиях. Итак, после безрезультатных переговоров они вернулись домой.
  [23] По их возвращении перемирие в Пилосе немедленно подошло к концу, и лакедемоняне потребовали обратно свои корабли согласно соглашению. Но афиняне обвинили их в нападении на форт и в некоторых других мелких нарушениях договора, о которых вряд ли стоило упоминать. Соответственно, они отказались восстановить их, настаивая на пункте, который гласил, что если соглашение будет нарушено «каким-либо образом, пусть даже незначительным», договор будет расторгнут. Лакедемоняне возмутились и ушли, протестуя против несправедливости задержания их кораблей. Затем обе стороны с величайшей энергией возобновили войну в Пилосе. Афиняне имели две триеры, плававшие вокруг Сфактерии в противоположных направлениях в течение дня, а ночью весь их флот пришвартовался вокруг острова, за исключением стороны, обращенной к морю, когда был сильный ветер. Еще двадцать кораблей прибыли из Афин для помощи в блокаде, так что всего их было семьдесят. Пелопоннесцы расположились лагерем на материке и штурмовали форт, высматривая любую возможность, которая могла представиться, чтобы спасти своих людей.
  (24) Тем временем в Сицилии сиракузяне и союзники подвели флот, который они снаряжали, к Мессене и, присоединившись к другому флоту, стоявшему там на страже, продолжили войну оттуда. Их подстрекали главным образом локры, которые ненавидели регийцев и уже вторглись на их территорию со всей своей силой. Им не терпелось попытать счастья в морском сражении, так как они видели, что у афинян на самом деле было лишь несколько кораблей; как они слышали, большая часть флота, отправленного на Сицилию, занималась осадой Сфактерии. В случае победы на море они надеялись заблокировать Регий как с моря, так и с суши; они бы легко освоили место, и дела их тогда действительно набрали бы силу. Регий, крайняя точка Италии, и Мессене, Сицилия, находятся близко друг к другу; и если бы Регий был взят, афиняне не смогли бы лежать там и господствовать над проливом. Пролив — это та часть моря между Регием и Мессеной, где Сицилия ближе всего подходит к континенту; это так называемая Харибда, мимо которой, как говорят, прошел Одиссей. Канал, естественно, считался опасным; ибо пролив узок; и море, впадающее в него из двух великих океанов, Тирренского и Сицилийского, полно течений.
  (25) В этом проливе сиракузяне и их союзники, у которых было более тридцати кораблей, были вынуждены драться в конце дня за проходившее мимо судно. Они выступили против шестнадцати афинских и восьми регийских кораблей; но, потерпев поражение от афинян, они поспешно отступили, каждый корабль, как мог, к своим стоянкам в Мессене и близ Регии. один корабль был потерян. Ночь закрыла помолвку. После этого локры покинули регийскую территорию, а сиракузяне и их союзники объединили свой флот и бросили якорь у мыса Пелор, близ Мессены, где стояли и их сухопутные войска. Подплывшие к ним афиняне и регийцы, увидев, что экипажей нет, набросились на пустые суда, но в них был брошен железный кошачий, и они в свою очередь потеряли корабль, с которого экипаж спасся бегством. плавание. Затем сиракузяне погрузились на корабли, и, когда их тащили вдоль берега к Мессене, афиняне снова напали на них. Сделав внезапный поворот наружу, они нанесли первый удар по афинянам, потерявшим еще один корабль. Таким образом, как в движении вдоль побережья, так и в последовавшем за этим морском сражении сиракузяне оказались вполне достойными противниками афинян и, наконец, вошли в гавань в Мессене.
  Афиняне, узнав, что некий Архий и его сообщники предают Камарину сиракузянам, отплыли туда. Между тем мессенцы, со всей своей сухопутной силой и с союзным флотом, вели войну с Наксосом, халкидским городом, который был их соседом. В первый день они заставили наксианцев отступить в свои стены и разорили страну; На следующий день они подплыли к устью реки Акесин, снова опустошили страну и со своими сухопутными войсками вторглись прямо в город. Но тем временем большой отряд сикелов спустился с высот, чтобы помочь наксийцам против мессенцев. Заметив это, осажденные ободрились и, крича друг другу, что леонтинцы и другие их эллинские союзники идут им на помощь, совершили вылазку из города, атаковали мессенцев и обратили их в бегство, потеряв более тысячи человек. Мужчины; остальным с трудом удалось спастись, так как варвары напали на них на дорогах и истребили большую часть из них. Союзный флот, войдя в Мессене, распался и вернулся домой. После этого леонтинцы и их союзники вместе с афинянами двинулись против уже ослабевшей Мессены. Афинский флот попытался штурмовать гавань, а армия атаковала город. Но мессенцы и локрийский гарнизон под командованием Демотеля, который после поражения при Наксосе был оставлен для защиты города, внезапно напав на них, обратили в бегство основные силы леонтинцев с большими потерями; после чего афиняне высадились, пришли им на помощь и, напав на мессенцев, пока они еще были в замешательстве, погнали их обратно в город. Затем они установили трофей и удалились в Регий. После этого эллины на Сицилии продолжали воевать друг с другом на суше; но афиняне не принимали участия в их операциях.
  (26) Тем временем в Пилосе афиняне продолжали блокировать лакедемонян на острове, а пелопоннесские войска на материке оставались на прежней позиции. Дозор беспокоил афинян, так как они нуждались и в пище, и в воде; был только один небольшой колодец, находившийся в акрополе, и у солдат была обычная привычка соскребать гальку с морского берега и пить воду, которую они могли достать. Афинский гарнизон теснился на узком пространстве, и, поскольку их корабли не имели постоянной якорной стоянки, экипажи по очереди перебивались на суше; одна половина армии ела, а другая стояла на якоре в открытом море. Неожиданная продолжительность осады сильно обескуражила их; они надеялись заморить своих врагов голодом за несколько дней, так как находились на необитаемом острове и могли пить только солоноватую воду. Секрет этого длительного сопротивления заключался в объявлении лакедемонян, предлагающих высокие фиксированные цены и свободу, если он был илотом, любому, кто доставит на остров еду, вино, сыр или любую другую провизию, подходящую для осажденного места. Многие выдержали опасность, особенно илоты; они стартовали со всех концов Пелопоннеса и до рассвета обрушились на берег острова, глядя в открытое море. Они особенно заботились о том, чтобы сильный ветер благоприятствовал им, так как триеры с меньшей вероятностью могли их обнаружить, когда дул сильный ветер с моря. Блокада тогда была невозможна, и экипажи лодок совершенно безрассудно садили их на мель; за них была установлена ценность, и лакедемонские гоплиты ждали их в местах высадки на острове. Однако все, кто отваживался, когда море было спокойным, были схвачены. Некоторые тоже ныряли и плыли через гавань, волоча за собой на веревке шкуры с растертым льняным семенем и семенами мака, смешанными с медом. Сначала их не обнаружили, но потом выставили дежурства. У обеих сторон были всевозможные устройства, одна была настроена на отправку еды, другая — на их обнаружение.
  (27) Когда афиняне узнали, что их собственная армия страдает и что на остров доставлены припасы, они встревожились и опасались, что блокада может продлиться до зимы. Они подумали, что в этом случае перевозка предметов первой необходимости вокруг Пелопоннеса будет невозможна. Их войска находились в пустынном месте, куда даже летом не могли послать достаточного снабжения. Побережье было без гаваней; и поэтому было бы невозможно поддерживать блокаду. Либо караул будет ослаблен, и люди сбегут; или, воспользовавшись бурей, они могли уплыть на кораблях, доставлявших им пищу. Больше всего они боялись, что лакедемоняне, которые больше не заигрывали с ними, должны теперь убедиться в силе своего собственного положения, и они сожалели, что отвергли их ухаживания. Клеон, зная, что он вызывает всеобщее недоверие из-за того, что стоял на пути к миру, оспорил сообщения гонцов из Пилоса; которые возразили, что, если их словам не поверят, афиняне должны прислать своих уполномоченных. Итак, уполномоченными были выбраны Феоген и сам Клеон. Так как он знал, что может только подтвердить сообщение посланников, которых клевещет, или будет уличен во лжи, если он будет противоречить им, заметив также, что афиняне теперь более склонны к активным действиям, он посоветовал им не посылать уполномоченных. , что было бы только потерей драгоценного времени, но, если бы они сами были удовлетворены отчетом, послать флот против острова. Демонстративно намекая на Никия, сына Никерата, одного из военачальников и врага его, он саркастически заявил, что, если бы военачальники были людьми, они могли бы легко приплыть с экспедицией на остров и взять гарнизон, и что это было то, что он, безусловно, сделал бы, если бы он был генералом.
  (28) Никий заметил, что толпа роптала на Клеона и спрашивала, «почему он все равно не отплыл — теперь пришло его время, если он думал, что захват Сфактерии — это такое легкое дело». и, услышав, как он придирается, он сказал ему, что, что касается их, генералов, он может взять любую силу, которая ему потребуется, и попробовать. Клеон сначала вообразил, что предложение Никия было только предлогом, и был готов пойти; но, убедившись, что говорит серьезно, попытался отступить; и сказал, что не он, а Никий военачальник. Теперь он был встревожен, так как он никогда не думал, что Никий дойдет до того, чтобы уступить ему свое место. Никий снова предложил ему принять командование походом на Пилос, который он официально передал ему в присутствии собрания. И чем больше Клеон отказывался от предложенного приказа и пытался отречься от того, что он сказал, тем больше толпа, по их обыкновению, убеждала Никия уйти в отставку и кричала Клеону, чтобы он отплыл. Наконец, не зная, как избежать своих слов, он предпринял поход и, выступив вперед, сказал, что не боится лакедемонян и что он отплывет, не взяв ни одного человека из города, если ему будет позволено. чтобы иметь лемнийские и имбрийские силы теперь в Афинах, вспомогательные силы из Эна, которые были целеустремленными, и четыреста лучников из других мест. С ними и с войсками уже в Пилосе он дал слово, что в течение двадцати дней он либо приведет лакедемонян живыми, либо убьет их на месте. Его пустые слова рассмешили афинян; тем не менее; более мудрые люди были довольны, когда сообразили, что из двух хороших вещей они не могут не получить одну: либо с Клеоном больше не будет хлопот, что они очень предпочли бы, либо, если бы они были разочарованы, он поставил бы лакедемонян в свои руки.
  (29) Когда он завершил дело в собрании и афиняне проголосовали за его экспедицию, он выбрал Демосфена, одного из полководцев в Пилосе, своим коллегой, и пустился в плавание со всей скоростью. . Он выбрал Демосфена, потому что слышал, что тот уже намеревался напасть на остров; ибо солдаты, сильно страдавшие от неудобств места, в котором они были скорее осажденными, чем осаждающими, стремились нанести решительный удар. Его очень воодушевил пожар, случившийся на острове. Раньше он был почти покрыт лесом и был бездорожьем, так как никогда не был заселен; и он опасался, что природа страны даст противнику преимущество. Ибо, как бы велико ни было войско, с которым он высадился, лакедемоняне могли напасть на него из засады и причинить ему много вреда. Их ошибки и характер их сил будут скрыты лесом; тогда как все ошибки, сделанные его собственной армией, были бы ощутимы, и поэтому противник, на котором была бы сила атаки, мог внезапно напасть на них, где бы они ни захотели. И если бы они были вынуждены уйти в лес и там вступить в бой, меньшая сила, которая знала землю, была бы более чем ровней большей части, не знакомой с ней. Их собственная армия, какой бы многочисленной она ни была, будет уничтожена, даже не подозревая об этом, ибо они не смогут увидеть, где им нужна помощь друг друга.
  (30) На эти размышления Демосфена натолкнуло его приключение в Этолии, где он потерпел поражение в значительной степени из-за леса. Однако в то время как афинские солдаты ели с заранее выставленной охраной на краю острова, будучи вынуждены из-за нехватки места приземлиться на берегу во время еды, кто-то непреднамеренно поджечь часть дров; поднялся ветер; и из-за этого несчастного случая, прежде чем они поняли, что происходит, большая часть его сгорела. Демосфен, подозревавший прежде, что лакедемоняне, посылая провизию осажденным, преувеличили их число, увидел, что людей больше, чем он предполагал. Он также видел повышенное рвение афинян, которые теперь были убеждены, что попытка стоит предпринять; и остров показался ему более доступным. Поэтому он подготовился к спуску, отправив гонцов к союзникам по соседству за дополнительными силами и приведя все в готовность. Клеон послал и объявил Демосфену о своем приближении, а вскоре после этого, приведя с собой запрошенное им войско, сам прибыл в Пилос. При встрече двух полководцев они прежде всего послали к лакедемонским войскам на материке глашатая с предложением избежать дальнейшего риска и приказать людям на острове сдаться с оружием в руках; они должны были находиться под наблюдением, но с ними нужно было хорошо обращаться, пока не будет заключен общий мир.
  (31) Узнав, что их предложение отвергнуто, афиняне подождали день и в ночь на следующий день отступили, взяв с собой все свое тяжеловооруженное войско, которое они погрузили на несколько кораблей. Незадолго до рассвета они высадились по обеим сторонам острова, по направлению к морю и по направлению к гавани, общей численностью около восьмисот человек. Затем они бежали так быстро, как только могли, к первой станции на острове. Теперь расположение неприятеля было следующим: на этой первой стоянке стоял гарнизон примерно из тридцати гоплитов, а основные силы под командованием Эпитадаса были размещены у источника в центре острова, где земля была наиболее ровной. Небольшой отряд охранял самую дальнюю оконечность острова напротив Пилоса, обрывистого к морю, а со стороны суши — самую сильную точку из всех, будучи защищенным до некоторой степени древней стеной из необработанных камней, которую, по мнению спартанцев, пригодиться им, если они будут подавлены и вынуждены отступить. Таково было расположение лакедемонских войск.
  (32) Афиняне бросились на первый гарнизон и перебили их, полусонных и только что схвативших их оружие. Их высадка прошла незамеченной, противник предположил, что корабли ушли только для того, чтобы нести обычную ночную вахту. Когда рассвело, остальные войска стали высаживаться. Это были экипажи более чем семидесяти кораблей, включая всех гребцов, кроме низшего ранга, с различным снаряжением. Там было также восемьсот лучников и столько же стрелков, кроме мессенских вспомогательных войск и всех дежурных у Пилоса, за исключением стражи, которую нельзя было снять со стен крепости. Демосфен разделил их на отряды по двести человек или меньше, которые захватили самые высокие точки острова, чтобы враг, полностью окруженный и отвлеченный количеством своих противников, мог не знать, с кем им столкнуться первым, но мог быть подвергается ракетному обстрелу со всех сторон. Ибо если бы они нападали на тех, кто был впереди, то были бы атакованы теми, кто сзади; а если на одном фланге, то на другом; и куда бы они ни двинулись, легковооруженные отряды противника обязательно окажутся у них в тылу. Это были их самые опасные противники, потому что они были вооружены луками, дротиками, пращами и камнями, которыми можно было эффективно пользоваться на расстоянии. Даже приблизиться к ним было невозможно, ибо они побеждали в самом бегстве, а когда враг отступал, теснили его по пятам. Таков был план нисхождения, который имел в виду Демосфен и который он теперь осуществил.
  (33) Основные силы лакедемонян на острове под Эпитадасом, когда они увидели, что первый гарнизон разбит на куски и приближающееся к ним войско, выстроились в боевой порядок. Афинские гоплиты были прямо впереди, и лакедемоняне двинулись против них, желая вступить в ближний бой; но имея легковооруженных противников как на фланге, так и в тылу, они не могли добраться до них или воспользоваться своим военным искусством, так как им мешал ливень метательных снарядов с обеих сторон. Между тем афиняне, вместо того чтобы идти им навстречу, оставались на месте, а легковооруженные снова и снова подбегали и нападали на лакедемонян, которые отбрасывали их туда, где они теснее всего теснились. Но, несмотря на то, что они были вынуждены отступить, они все же продолжали сражаться, будучи легко экипированными и легко выбивая из колеи своих врагов. Земля была трудной и неровной, остров был необитаем; и лакедемоняне, обремененные оружием, не могли преследовать их в таком месте.
  [34] В течение некоторого короткого времени эти стычки продолжались. Но вскоре лакедемоняне слишком устали, чтобы броситься на нападавших, которые начали чувствовать, что их сопротивление ослабевает. Вид их собственного числа, которое во много раз превышало число врагов, ободряло их больше всего; вскоре они обнаружили, что их потери ничтожны по сравнению с тем, что они ожидали; и знакомство заставило их думать, что их противники гораздо менее грозны, чем когда они впервые высадились, запуганные страхом перед лицом лакедемонян. Теперь они презирали их и с громким криком бросились на них всем телом, швыряя в них камни, стрелы, дротики, что попадалось первым под руку. Крики, которыми они сопровождали атаку, встревожили лакедемонян, не привыкших к такого рода войне. Облака пыли поднимались над только что сгоревшим деревом, и человек не мог видеть то, что было перед ним, из-за ливней стрел и камней, брошенных нападавшими, которые летели среди пыли. И теперь лакедемоняне начали сильно страдать, потому что их войлочные панцири не защищали их от стрел, а наконечники дротиков ломались там, где они поражали их. Они были в отчаянии, не в силах видеть своими глазами или слышать слова команды, которые тонули в криках врага. Разрушение смотрело им в лицо, и у них не было ни средств, ни надежды на избавление.
  (35) Наконец, обнаружив, что, пока они сражаются в том же узком месте, все больше и больше их людей получают ранения, они сомкнули свои ряды и отступили к последнему укреплению острова, которое было недалеко и где был размещен другой их гарнизон. Мгновенно легковооруженные афиняне с новой уверенностью атаковали их, удвоив крики. Те лакедемоняне, которые были пойманы ими на пути, были убиты, но большая часть бежала в крепость и расположилась с гарнизоном, решив защищать высоты везде, где они были доступны для нападения. Афиняне следовали за ними, но сила позиции не позволяла окружить и отрезать их, поэтому они атаковали их в лицо и пытались оттеснить. В течение долгого времени и даже в течение большей части дня обе армии, хотя и страдали от битвы, жажды и солнечного зноя, удерживали свои позиции; один пытался столкнуть своих противников с высоты, другой решил не уступать. Но теперь лакедемонянам было легче обороняться, потому что их нельзя было атаковать с фланга.
  [36] Не было никаких признаков конца. Наконец к Клеону и Демосфену пришел военачальник мессенского отряда и сказал им, что армия избавляется от своих забот, но если они дадут ему лучников и легковооруженных и позволят найти путь, по которому он сможет обойти в тылу лакедемонян он думал, что сможет форсировать приближение. Получив его просьбу, он начал с места, скрытого от врага, и, пробираясь везде, где пересеченная местность давала опору и где скала была настолько крута, что не было выставлено никакой охраны, он и его люди с большим трудом обходили его. невидимый, и внезапно появился на вершине в их тылу, посеяв панику в изумленном враге и удвоив мужество своих друзей, ожидавших его появления. Теперь лакедемоняне подверглись нападению с обеих сторон, и если сравнивать меньшее с большим, то они были в том же самом случае со своими соотечественниками в Фермопилах. Ибо как они погибли, когда персы нашли обходной путь, так и теперь осажденный гарнизон подвергся нападению с обеих сторон и больше не сопротивлялся. Несоответствие численности и недостаток телесных сил, вызванный недостатком пищи, вынудили их отступить; и афиняне наконец стали хозяевами подступов.
  (37) Клеон и Демосфен видели, что если лакедемоняне отступят еще на шаг, то афиняне уничтожат их; поэтому они остановили бой и сдержали свою армию, потому что хотели, если возможно, привести их живыми в Афины. Они надеялись, что, когда услышат предложение об условиях, их мужество будет сломлено и что отчаянное положение побудит их сложить оружие. Поэтому они объявили им, что могут, если захотят, сдаться по своему усмотрению самим афинянам и их оружию.
  [38] Услышав прокламацию, большинство из них опустили щиты и замахали руками в знак готовности сдаться. Было заключено перемирие, и тогда Клеон и Демосфен со стороны афинян, а Стифон, сын Фаракса, со стороны лакедемонян, провели переговоры. Эпитадас, который был первым командиром, уже был убит; Гиппагрета, следующий по очереди, лежал среди убитых как мертвый; и Стифон занял место двух других, назначенных, как предписывает закон, на случай, если с ними что-нибудь случится. Он и его спутники выразили желание сообщить лакедемонянам на материке о том, что им следует делать. Афиняне не позволили никому из них шевелиться, но сами пригласили с берега глашатаев; и после двух или трех переговоров глашатай, пришедший последним из основной части армии, сообщил: «Лакедемоняне велят вам действовать так, как вы считаете нужным, но вы не должны обесчестить себя». После чего они посовещались друг с другом, а затем сдали себя и свое оружие. В тот день и следующую ночь афиняне охраняли их; на следующий день они поставили на острове трофей и приготовились к отплытию, распределив пленных по триархам. Лакедемоняне послали глашатая и унесли своих мертвецов. Число убитых и пленных было следующим: — Всего на остров перешло четыреста двадцать гоплитов; из них двести девяносто два были доставлены в Афины живыми, остальные погибли. Из выживших спартанцев насчитывалось около ста двадцати человек. Но мало кто из афинян пал, так как регулярного сражения не было.
  [39] Считая от морского боя до последней битвы на острове, время, в течение которого длилась блокада, составляло десять недель и два дня. Около трех недель лакедемоняне снабжались продовольствием, пока спартанские послы ушли просить мира, но в остальное время они питались тем, что доставлялось тайком. Во время захвата на острове был найден запас кукурузы и других продуктов; ибо полководец Эпитадас не выдал полных пайков. Афиняне и пелопоннесцы вывели свои армии из Пилоса и вернулись домой. И безумное обещание Клеона исполнилось; ибо он вернул пленников в течение двадцати дней, как и сказал.
  (40) Ничто из того, что случилось во время войны, не вызвало большего изумления в Элладе; ибо все считали, что лакедемоняне никогда не бросят оружия ни под давлением голода, ни в какой-либо другой крайности, но будут сражаться до последнего и умрут с мечом в руке. Никто не поверит, что сдавшиеся были людьми того же качества, что и погибшие. Есть история об ответе пленника, взятого на острове, одному из афинских союзников, который насмешливо спросил: «Где все их храбрые люди были убиты?» Он ответил, что «веретено» (имея в виду стрелу) «было бы действительно ценным оружием, если бы оно выбирало храбрых». Он хотел сказать, что разрушения, вызванные стрелами и камнями, были неизбирательными.
  (41) По прибытии пленных афиняне решили заковать их в цепи до заключения мира, а если лакедемоняне тем временем вторгнутся в Аттику, вывести их и предать смерти. Они разместили гарнизон в Пилосе; и мессенцы из Навпакта, считая это место своей родиной (ибо Пилос расположен на территории, которая когда-то была Мессенией), послали туда часть своих войск, которые лучше всего подходили для службы, которые опустошили Лаконию и совершили великий подвиг. вред, потому что говорили с жителями на одном языке. Лакедемоняне никогда прежде не сталкивались с такой нерегулярной и грабительской войной; Найдя Илотскую пустыню и опасаясь серьезных домашних бедствий, они попали в большие неприятности. Хотя они не хотели раскрывать свое положение перед афинянами, они отправили к ним послов и попытались вернуть Пилос и пленников. Но афиняне только повысили свои условия и, наконец, после многих бесплодных путешествий, отпустили их. Так закончилось дело Пилоса.
  (42) Тем же летом и сразу после этого афиняне напали на коринфскую территорию с восемьюдесятью кораблями, двумя тысячами тяжеловооруженных и конницей в количестве до двухсот, перевезенных на конных повозках. Их сопровождали союзники из Милета, Андроса и Кариста. Командовал ими Никий, сын Никерата, и еще двое. Очень рано утром они вошли между мысом Херсонеса и рекой Ретом, к той части берега, которая нависает над Солигейским хребтом; там в древние времена дорийские захватчики заняли свои позиции и сражались со своими эолийскими врагами в Коринфе, и до сих пор на холме, который они заняли, есть деревня, называемая Солигея. От берега, где высадились экипажи, эта деревня удалена почти на полторы мили, город Коринф — примерно на семь миль, а перешеек — примерно на две мили с четвертью. Коринфяне, получив раннее известие из Аргоса о готовящемся вторжении, вовремя подошли к перешейку. Все население, за исключением тех, кто жил к северу от перешейка, и пятисот воинов, занятых защитой Амбракии и Левкадии, стояли на страже, чтобы увидеть, где высадятся афиняне. Но, приплыв до рассвета, они не были обнаружены; однако коринфяне вскоре были проинформированы о приземлении; поэтому, оставив половину своего войска в Кенхреях на случай, если афиняне нападут на Кроммиона, они со всей быстротой пришли на помощь.
  (43) Батт, один из двух военачальников, присутствовавших в сражении, с одним отрядом отправился в Солигею, намереваясь защитить деревню, которая не была укреплена; Ликофрон с остатком армии атаковал врага. Коринфяне прежде всего атаковали правое крыло афинян, только что высадившееся перед Херсонесом, а затем вступили в бой с остальными. Конфликт был упорным, и все в рукопашной. Афиняне, находившиеся на правом фланге, и каристяне, находившиеся на крайнем правом фланге, приняли коринфян и с некоторым трудом отбросили их назад. Они укрылись за рыхлой каменной стеной, и все это место было крутым склоном холма, и камни сбрасывались сверху; но вскоре они подняли гимн и снова пошли. Афиняне снова встретили их, и завязалась еще одна рукопашная схватка, когда отряд коринфян, пришедший на помощь их левому крылу, отбросил правое крыло афинян и преследовал их до самого моря; но афиняне и каристяне, в свою очередь, снова оттеснили их от кораблей. Тем временем остальная часть двух армий упорно сражалась. На правом фланге коринфян, где Ликофрон противостоял афинянам слева, оборона была наиболее энергичной; ибо он и его войска опасались, что афиняне двинутся на деревню Солигею.
  (44) Долгое время ни один из них не уступал, но в конце концов афиняне, имея преимущество в кавалерии, которого не было у коринфян, отбросили их назад, и они отступили на вершину хребта; где они заземлили руки и бездействовали, отказываясь спускаться. В этом поражении их правого крыла коринфяне понесли самые тяжелые потери, и их полководец Ликофрон был убит. Теперь вся армия была оттеснена на возвышенность, где и оставалась на позиции; их не преследовали далеко, и они неторопливо отступили. Афиняне, видя, что они не возвращаются в атаку, тотчас воздвигли трофей и стали грабить убитых врагов и браться за своих. Другая половина коринфян, карауливших Кенхреи, чтобы афиняне не выступили против Кроммиона, смотрела на битву с горой Онеум. Но когда они увидели пыль и поняли, что происходит, они моментально пришли на помощь. Старейшины Коринфа, услышав о поражении, также поспешили на место. Затем объединенная армия выступила против афинян, которые, вообразив, что из соседних государств Пелопоннеса прибыло подкрепление, быстро отступили к своим кораблям, взяв добычу и своих убитых, за исключением двух, которых они не смогли найти. затем они сели на борт и отплыли к соседним островам. Оттуда они послали глашатая с просьбой о перемирии и нашли два пропавших мертвых тела. Коринфяне потеряли двести двенадцать человек; афинян едва ли так много, как пятьдесят.
  (45) В тот же день афиняне отплыли с островов в Кроммион, что на территории Коринфа, почти в четырнадцати милях от города, и там, став на якорь, разорили страну и расположились лагерем на ночь. На следующий день они поплыли вдоль побережья к Эпидавру, где спустились, а затем прошли дальше и пришли в Мефону, которая находится между Эпидавром и Трезеном. Они построили стену через перешеек и таким образом отрезали полуостров, на котором стоит Мефона. Там они разместили гарнизон, который некоторое время продолжал разорять страны Трезена, Галии и Эпидавра. Флот, когда укрепление было завершено, вернулся домой.
  [46] Примерно в это же время Евримедон и Софокл, отправившиеся из Пилоса в свое путешествие на Сицилию с афинским флотом, прибыли на Коркиру и вместе с народной партией напали на керкирских олигархов, которые после революции перешли в остров и поселился на горе Истоне. Здесь они снова стали хозяевами страны и причиняли большой вред. Афиняне атаковали и взяли их крепость; гарнизон, бежавший всем телом на вершину холма, пришел к соглашению, согласившись сдать своих вспомогательных войск и сдать оружие, но оговорив, что их собственная судьба должна решаться афинским народом. Сам гарнизон полководцы перевели на остров Птихия и держали там под обещанием безопасности до тех пор, пока его не отправят в Афины; однако при условии, что если кто-либо из них будет пойман при попытке к бегству, все они потеряют выгоду от соглашения. Вожди керкирской демократии опасались, что, когда пленники прибудут в Афины, их не казнят; поэтому они придумали следующий трюк: — Они отправили на остров друзей пленников, которым с видимой доброжелательностью велели сказать им, что им лучше бежать как можно скорее, ибо дело в том, что афинские полководцы были около передать их керкирской демократии; они сами предоставят судно.
  (47) Друзья пленников уговорили некоторых из них, и корабль был предоставлен. Пленников отплыли; перемирие подошло к концу, и все они были немедленно переданы керкирянам. Чувство, которое проявили афинские полководцы, во многом способствовало этому результату; ибо, будучи вынуждены сами отправиться на Сицилию, они, как известно, желали, чтобы никто другой не получил честь доставить пленных в Афины; и поэтому соглашение было истолковано буквально, и изобретатели уловки думали, что смогут выполнить его безнаказанно. Коркирцы взяли пленных и заперли их в большом здании; затем, выводя их группами по двадцать человек, они заставили их пройти между двумя рядами вооруженных людей; их связывали друг с другом, и мужчины с каждой стороны били и пронзали их всякий раз, когда кто-нибудь видел среди них своего собственного врага; и были люди с кнутами, которые сопровождали их к месту казни и ускоряли шаги тех, кто медлил.
  (48) Таким образом, они вывели заключенных из здания и убили их в количестве до шестидесяти, оставшиеся незамеченными остальными, которые думали, что они уводят их в какое-то другое место. Но вскоре они узнали, что происходит, ибо кто-то рассказал им, и тогда они призвали афинян, если они хотят их смерти, самим лишить их жизни. Из здания выходить отказались и пригрозили, что в него, если помогут, никто не войдет. Коркирское население не имело ни малейшего намерения пробиваться через дверь, но они забрались на крышу и, проделав отверстие, бросили черепицу и пустили стрелы сверху вниз. Заключенные старались укрыться, как могли. Большинство из них при этом покончили с собственной жизнью; одни вонзали себе в горло пущенные в них стрелы, другие душили себя веревками, взятыми с кроватей, которые они нашли на месте, или полосами, которые они оторвали от своей одежды. Так продолжалось большую часть ночи, завершившейся их страданиями, пока так или иначе, то ли от их собственной руки, то ли от брошенных сверху снарядов, все они не погибли. На рассвете керкирцы бросили трупы крест-накрест на повозки и вывезли из города. Женщины, взятые в крепость на горе Истонэ, были обращены в рабство. Таким образом, керкиряне в горах были уничтожены народом, и, по крайней мере, пока продолжалась Пелопоннесская война, наступил конец великому мятежу; потому что от другой стороны не осталось ничего, о чем стоило бы упомянуть. Затем афиняне отплыли на Сицилию, в свой первоначальный пункт назначения, и там сражались вместе со своими союзниками.
  (49) В конце лета афиняне в Навпакте и некоторые акарнане предприняли поход против Анактория, коринфского города в устье Амбракийского залива, который был им предан. Акарнанцы изгнали коринфян и послали свою собственную колонию, набранную из всего народа, чтобы занять это место. Так закончилось лето.
  (50) В следующую зиму Аристид, сын Архиппа, один из командиров афинских кораблей, собиравших дань с союзников, захватил в Эйоне на Стримоне перса Артаферна, который шел от царя в Спарту. . Его привезли в Афины, и афиняне приказали перевести депеши, которые он нес и которые были написаны ассирийским шрифтом, и прочитать их; в них содержалось много вопросов, но главным было увещевание, адресованное лакедемонянам царем, который сказал, что не может понять, чего они хотят; ибо, хотя к нему явилось много посланников, ни один из них не согласился. Если они хотели быть понятными, он попросил их прислать к нему еще одно посольство с персидским посланником. Вскоре после этого афиняне отправили Артаферна на триреме в Эфес, а с ним и собственное посольство, но узнали, что Артаксеркс, сын Ксеркса, недавно умер; ибо посольство прибыло как раз в это время. После чего они вернулись домой.
  (51) В ту же зиму хиосцы разобрали свои новые стены по приказу афинян, которые подозревали, что они собираются восстать, однако не без того, чтобы получить от афинян все возможные заверения и заверения, что никакие насильственные изменения не должны производиться в их состояние. Так кончилась зима; а вместе с ним и седьмой год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  [52] В начале следующего лета было частичное затмение солнца во время новолуния, а в течение первых десяти дней того же месяца землетрясение.
  Основная часть беженцев, бежавших из Митилене и остальной части Лесбоса, обосновалась на континенте. Они наняли наемников с Пелопоннеса или собрали их на месте и взяли Ретеум, но, получив плату в две тысячи фокейских статеров, вернули город целым и невредимым. Затем они выступили против Антандра и взяли город, который был предан им. Они надеялись освободить другие так называемые «приморские города», которые прежде принадлежали митиленянам, а теперь принадлежали афинянам, но их главной целью был сам Антандрус, который они намеревались укрепить и сделать своим. главное управление. Гора Ида была поблизости и давала древесину для кораблестроения, и с помощью флота и других средств они могли легко беспокоить Лесбос, который был под рукой, и разрушить Эолийские города на континенте. Таковы были их проекты.
  (53) В то же лето афиняне с шестьюдесятью кораблями, двумя тысячами гоплитов и несколькими всадниками, а также некоторыми милетскими и другими союзными войсками выступили против Киферы под командованием Никия, сына Никерата, Никострата, сына Диотрефа и Автокла, сына Толмея. Кифера — остров, расположенный недалеко от Лаконии у мыса Малея; его населяют лакедемоняне-периеки, и каждый год туда отправляли спартанского военачальника, называемого судьей Киферы. Лакедемоняне держали там гарнизон гоплитов, который постоянно пополнялся, и очень заботились об этом месте. Там обычно заходят торговые суда, прибывающие из Египта и Ливии; остров служил для лакедемонян отличной защитой от набегов с моря, на котором они, хотя и были в безопасности с суши, были уязвимы для нападения, так как вся Лакония омывается Сицилийским и Критским морями.
  (54) Афинский флот появился у Киферы и с отрядом из десяти кораблей и двух тысяч милетских гоплитов занял Скандею, один из городов на берегу моря. Остальная их армия высадилась на стороне острова, обращенной к Малее, и двинулась к нижнему городу киферийцев, который также находится на берегу моря. там они обнаружили, что все жители расположились лагерем. Произошла битва, в которой киферийцы некоторое время удерживали свои позиции, а затем, обратившись в бегство, отступили к верхнему городу. В конце концов они сдались Никию и его соратникам, предоставив себя в распоряжение афинян, но с условием сохранения их жизни. Никий уже успел вступить в сношения с некоторыми из них, и вследствие этого переговоры шли быстрее, и им были навязаны более легкие условия как в то время, так и впоследствии. В противном случае афиняне изгнали бы их, потому что они были лакедемонянами, а их остров находился недалеко от Лаконии. После капитуляции они взяли в свои руки Скандею, город у гавани, и укрепили остров гарнизоном. Затем они отплыли, спустились к Асине, Гелосу и большинству других приморских городов Лаконии и, разбив лагерь там, где сочли удобным, опустошали страну около семи дней.
  (55) Лакедемоняне, видя, что афиняне овладели Киферой, и предвидя подобные высадки на своих берегах, нигде не противостояли им своими объединенными силами, а расставили отряды гоплитов в гарнизонах по стране, где их присутствие, казалось, было необходимо. . Они строго следили, опасаясь, как бы не вспыхнула какая-нибудь домашняя революция. В Сфактерии на них уже обрушился сильный и неожиданный удар; Пилос и Кифера были в руках афинян, и со всех сторон их окружали враги, предусмотрительность быстрых нападений которых была напрасной. Вопреки своему обыкновению, они собрали отряд из четырехсот всадников и лучников. Никогда в своей истории они не проявляли такой нерешительности в своих военных передвижениях. Они были вовлечены в войну на море, элемент, к которому они были чужды, против силы, подобной афинянам, в чьих глазах упустить возможность означало потерять победу. Фортуна тоже была против них, и они были охвачены паникой из-за множества поразительных неудач, постигших их за столь короткое время. Они боялись, как бы их не постигло какое-нибудь новое бедствие, подобное тому, что произошло на острове; и поэтому они не решались на помолвку, но ожидали, что все их предприятия потерпят неудачу; они никогда до сих пор не знали несчастья, и теперь они потеряли всякую уверенность в своих силах.
  (56) Пока афиняне опустошали свои берега, они почти не шевелились; ибо каждый гарнизон в тех местах, где ему довелось высадиться, в подавленном состоянии духа считал, что их слишком мало, чтобы действовать. Однако один из них, находившийся в окрестностях Котирты и Афродисии, оказал некоторое сопротивление и внезапным броском обратил в бегство множество рассеянных легковооруженных войск, но, встретившись с гоплитами, снова ушел в отставку с потерей нескольких человек и оружия. Афиняне, подняв трофей, отплыли обратно на Киферу. Оттуда они поплыли к Эпидавру Лимере и, опустошив часть ее территории, к Фирее, расположенной в стране, называемой Кинурией, на границе Арголиды и Лаконии. Лакедемоняне, которые в то время владели городом, поселили там эгинских изгнанников, которым они хотели отплатить за услуги, оказанные им во время землетрясения и восстания илотов, а также за то, что они всегда были их сторонниками. хотя подданные афинян.
  (57) Еще до того, как афинские корабли соприкоснулись, эгинцы покинули крепость на берегу моря, которую они только что построили, и удалились в верхний город, где они жили, на расстояние чуть больше мили. Один из сельских гарнизонов лакедемонян, помогавший строить крепость, был умолен эгинцами войти в стены, но отказался, полагая, что быть запертым внутри было бы слишком опасно. Поэтому они поднялись на возвышенность, а затем, считая врага более чем достойным соперником, не спускались. Тем временем афиняне высадились, двинулись прямо на Фирею со всем своим войском и взяли ее. Они сожгли и разграбили город и увели с собой в Афины всех эгинян, не павших в битве, и лакедемонского правителя этого места Тантала, сына Патрокла, который был ранен и взят в плен. У них также было на борту несколько жителей Китеры, удаление которых, казалось, требовалось в качестве меры предосторожности. Их афиняне решили разместить на некоторых островах; в то же время они позволили другим киферийцам жить в их собственной стране, заплатив дань в четыре таланта. Они решили убить всех эгинцев, которых взяли в утоление своей давней ненависти, а Тантала заковать в цепи вместе с пленниками из Сфактерии.
  (58) Тем же летом жители Камарины и Гелы на Сицилии заключили перемирие, в первую очередь только друг с другом. Но через некоторое время все остальные сицилийские государства отправили послов в Гелу, где провели совещание в надежде добиться примирения. С обеих сторон было высказано много мнений; и представители разных городов спорили и требовали возмещения своих многочисленных обид. Наконец, Гермократ, сын Ермона, сиракузянин, чьи слова больше всего повлияли на их решение, обратился к собравшимся со следующей речью:
  (59) «Сицилийцы, город, к которому я принадлежу, не последний на Сицилии, и я не собираюсь говорить об этом не потому, что Сиракузы больше других городов страдают от войны, а потому, что хочу изложить вам политику, которая, как мне кажется, лучше всего подходит для содействия общему благу всей страны. Вы хорошо знаете, и поэтому я не буду подробно повторять вам все бедствия войны. Никого не толкает на войну невежество, и никого, кто думает, что он что-то от нее выиграет, не останавливает страх. Правда в том, что агрессор считает преимущество большим, чем страдание; и сторона, подвергшаяся нападению, скорее пойдет на какой-либо риск, чем понесет наименьшие немедленные потери. Но когда такие чувства со стороны одного из них действуют несвоевременно, настало время давать советы мира, и такие советы, если мы только послушаем их, будут в этот момент бесценны для нас. Почему мы пошли на войну? Просто из соображений наших личных интересов и с учетом наших интересов мы пытаемся теперь путем обсуждения добиться мира; и если, в конце концов, мы не добьемся успеха до того, как отделимся, мы снова начнем войну.
  [60] «Но в то же время мы должны иметь здравый смысл видеть, что эта конференция касается не только наших частных интересов, но и интересов всей страны. По моему мнению, Сицилия в данный момент подвергается опасности из-за замыслов афинян, и мы должны попытаться, если не слишком поздно, спасти ее. Афиняне — гораздо более убедительный аргумент в пользу мира, чем любые мои слова. Они являются величайшей силой в Элладе; они приходят сюда с несколькими кораблями, чтобы подсмотреть наши ошибки; хотя мы и являемся их естественными врагами, они принимают почетное имя союзников и под этим надуманным предлогом обращают нашу вражду на пользу. Ибо когда мы идем на войну и приглашаем их на помощь (а они любят приходить независимо от того, приглашены они или нет), мы облагаем себя налогом за собственное разрушение и в то же время прокладываем путь для продвижения их империи. И когда-нибудь в будущем, когда они увидят, что мы истощены, они обязательно придут снова с большим вооружением и попытаются подчинить себе всю Сицилию.
  [61] «И все же, если мы должны призывать союзников и подвергать себя опасностям, как разумные люди, заботящиеся об интересах наших отдельных государств, мы должны ставить перед собой перспективу увеличения владычества, а не потерять то, что мы уже имеем. Мы должны учитывать, что внутренние раздоры больше всего на свете губят Сицилию и ее города; мы, сицилийцы, воюем друг против друга в то самое время, когда нам угрожает общий враг. Зная это, мы должны примириться, человек с человеком, город с городом, и приложить совместные усилия для сохранения всей Сицилии. Пусть никто не говорит себе: «Дориане среди нас могут быть врагами афинянам, но халкидяне, будучи ионийцами, в безопасности, потому что они их родственники». Ибо афиняне нападают на нас не потому, что мы разделены на две расы, из которых одна им враг, а другая им друг, но потому, что они жаждут благ Сицилии, которые мы все разделяем одинаково. Разве их прием халкидского призыва не является доказательством этого? Они фактически изо всех сил старались предоставить полные привилегии своего старого договора тем, кто до этого часа никогда не помогал им, как того требуют условия этого договора. Честолюбие и хитрость афинян достаточно простительны. Я виню не тех, кто хочет править, а тех, кто готов служить. Та же самая человеческая природа, которая всегда готова господствовать над подчиненными, велит нам защищаться от агрессора. И если, зная все это, мы продолжаем не думать о будущем и не все из нас уже решили, что прежде всего и прежде всего мы все должны разумно относиться к опасности, которая всем грозит, мы сильно ошибся.
  «Теперь взаимное примирение было бы скорейшим путем избавления от этой опасности; ибо афиняне не приходят прямо из своей страны, а сначала обосновываются в стране сицилийцев, которые их пригласили. Вместо того, чтобы закончить одну войну только для того, чтобы начать другую, мы должны затем тихо покончить с нашими разногласиями миром. А у тех, кто пришел по нашему зову и имел такую вескую причину поступать неправильно, будет еще более веская причина уйти и ничего не делать.
  (62) «Таково большое преимущество, которое мы получаем благодаря разумной политике по сравнению с афинянами. И почему, если мир признается всеми величайшим из благ, нам не помириться между собой? Каким бы добром или злом ни был каждый из нас, не является ли мир более вероятным, чем война, для сохранения одного и смягчения другого? И разве мирные почести и слава не остались без опасностей войны? (Но нет необходимости распространяться о благах мира больше, чем о несчастьях войны.) Подумайте о том, что я говорю, и вместо того, чтобы пренебрегать моими словами, пусть каждый человек ищет в них свою безопасность! И если бы здесь присутствовал кто-нибудь, кто надеялся получить постоянное преимущество по праву или силой, пусть он не принимает близко к сердцу свое разочарование. Ибо он знает, что многие люди, искавшие до сих пор праведной мести, не только не добились ее, но и сами не избежали; и многие, кто в сознании власти ухватился за чужое, в конце концов потеряли свое. Месть за обиду не всегда бывает успешной только потому, что она справедлива; точно так же сила не более всего уверена в победе, когда она наиболее полна надежды. Непостижимое будущее управляет событиями, и, будучи самым коварным из всех вещей, оно же и самое благодатное; ибо когда существует взаимный страх, люди дважды подумают, прежде чем нападать друг на друга.
  (63) И теперь, так как мы не знаем, что может принести это скрытое будущее, и поскольку афиняне, опасные враги, уже у наших ворот, - имея эти две веские причины для тревоги, давайте смиримся с нашим разочарованием. , полагая, что препятствия на пути осуществления наших индивидуальных надежд действительно непреодолимы. Вышлем из страны врагов, угрожающих нам, и заключим мир между собой, если возможно, навсегда; а если нет, то до тех пор, пока мы можем, и пусть наша личная неприязнь выжидает. Если вы последуете моему совету, будьте уверены, что вы сохраните свободу нескольких своих городов; из которого вы выйдете, господа ваши, и воздасте, как истинные люди, за добро или зло, сделанное вам. Но если вы мне не поверите, и мы будем порабощены другими, то о наказании наших врагов не может быть и речи. Даже если предположить, что нам удастся отомстить вдоволь, мы, может быть, станем друзьями наших злейших врагов, мы определенно станем врагами наших настоящих друзей.
  [64] «Как я сказал вначале, я представитель большого города, который скорее будет действовать агрессивно, чем оборонительно; и все же с перспективой этих опасностей передо мной я готов смириться и не причинять вреда моим врагам таким образом, чтобы вдвойне повредить себе. И я не настолько упрям и глуп, чтобы воображать, что, поскольку я хозяин своей воли, я могу управлять судьбой, которой я не хозяин; но я склонен к разумным уступкам. И я попросил бы других сицилийцев сделать то же самое по собственному желанию, а не ждать, пока враг принудит их. Нет ничего постыдного в том, чтобы родственники уступали родственникам, будь то дорийцы перед дорийцами или халкидяне перед прочими ионийцами. Вспомним также, что все мы соседи, обитатели одного островного дома и называемся общим именем сицилийцы. Когда мы увидим случай, мы будем драться между собой, и будем вести переговоры и приходить к соглашению между собой. Но мы всегда будем, если будем мудры, объединяться как один человек против захватчика; ибо когда страдает одно государство, все в опасности. Мы больше никогда не будем вводить ни союзников из-за границы, ни мнимых посредников. Эта политика немедленно принесет Сицилии два великих блага; она избавится от афинян и гражданской войны. И в будущем мы оставим остров свободным и нашим, и ни у кого не возникнет соблазна напасть на нас.
  [65] Таковы были слова Гермократа. Сицилийцы последовали его совету и договорились между собой заключить мир, при том понимании, что все они сохранят то, что имеют; только Моргантина была передана камаринцам, которые взамен должны были заплатить фиксированную сумму сиракузянам. Города в союзе с Афинами послали за афинскими генералами и сказали им, что вот-вот будет заключен договор, к которому они могут присоединиться, если захотят. Они согласились; договор был заключен; и так афинские корабли отплыли от Сицилии. Когда полководцы вернулись, афиняне наказали двух из них, Пифодора и Софокла, изгнанием, а третьего, Евримедонта, наложили штраф, полагая, что они могли завоевать Сицилию, но были подкуплены, чтобы уйти. Ибо в своем нынешнем процветании они были возмущены мыслью о неудаче; они рассчитывали добиться всего, возможного или невозможного, любой силой, большой или малой. Правда заключалась в том, что они были в восторге от неожиданного успеха большинства своих предприятий, который вселял в них живейшую надежду.
  (66) В то же лето жители Мегары были сильно подавлены афинянами, которые дважды в год вторгались в страну со всей своей армией, а также их собственными изгнанниками в Пегах, которые были изгнаны народом в революцию, и постоянно преследовали и грабили их. Поэтому они вместе совещались о целесообразности отзыва изгнанников, чтобы они не подвергли город разрушению от нападений двух врагов сразу. Друзья ссыльных узнали о волнениях и осмелились настаивать на этой мере более открыто, чем до сих пор. Но народные вожди, зная, что их сторонники находятся в крайнем отчаянии и нельзя рассчитывать, что они продержатся дольше в их поддержку, встревожились и вступили в переговоры с афинскими полководцами, Гиппократом, сыном Арифрона, и Демосфеном, сыном Алкисфен. Они думали, что менее опасны для них, если сдадут им город, чем если вернут изгнанных ими же изгнанников. Поэтому они согласились, что афиняне должны прежде всего захватить их длинные стены, которые были немногим меньше мили в длину и простирались от города до их гавани Нисеи. Они хотели предотвратить вмешательство пелопоннесцев из Нисеи, единственный гарнизон которой они составили, разместившись там для защиты Мегары. Затем заговорщики должны были попытаться отдать в руки афинян верхний город, который будет более готов прийти к власти, когда они овладеют Длинными стенами.
  [67] Обе стороны теперь сделали все необходимые приготовления, как на словах, так и на деле. С наступлением темноты афиняне отплыли в Миной, остров перед Мегарой, с шестьюстами гоплитами под командованием Гиппократа. Затем они заняли позицию недалеко от Длинных стен, в яме, из которой были вырыты кирпичи для стен. Второй отряд афинской армии, состоявший из легковооруженных платейцев и части войск, занятых охраной границы, под командованием Демосфена, другого полководца, устроил засаду у храма Ареса, который был еще ближе. Ночью никто не знал, о чем они, кроме мужчин, которые были немедленно обеспокоены. Незадолго до рассвета заговорщики осуществили свой план. Они давно позаботились о том, чтобы ворота открывались, когда это требуется; ибо с разрешения командира, который считал их каперами, они имели обыкновение вывозить ночью из города гребную лодку. Они положили его на повозку и повезли к морю через траншею; затем они отплыли, и незадолго до рассвета они привезли лодку на фургоне и загнали ее в ворота; их цель, как они утверждали, состояла в том, чтобы сбить с толку афинскую стражу в Миной, поскольку в гавани вообще не было видно ни одного корабля. Повозка только что подъехала к воротам, которые были открыты для въезда лодки, когда афиняне, с которыми было заранее решено все дело, увидев это движение, выскочили из засады, желая попасть внутрь до того, как ворота затворятся. снова и пока фура была еще в них, и не давали закрыть их. В то же мгновение их мегарские сообщники перебили стражников, стоявших у ворот. Прежде всего платейцы и пограничная стража Демосфена ворвались туда, где сейчас стоит трофей. Как только они вошли в ворота, пелопоннесцы, которые были ближе всего и увидели, что происходит, поспешили на помощь; но они были побеждены платейцами, которые охраняли ворота для входа афинских гоплитов, когда они сбегались.
  (68) Затем вошли афиняне и стали один за другим взбираться на стену. Несколько пелопоннесских стражников сначала оказали сопротивление, и некоторые из них были убиты; но большая часть обратилась в бегство; они были в ужасе от ночного нападения врага и, увидев мегарцев, участвовавших в заговоре, воюющих против них, вообразили, что все мегарцы предали их. В то же время афинскому герольду пришло в голову без приказа объявить, что любой мегарец, который пожелает, может вступить в ряды афинян. Когда лакедемоняне услышали провозглашение, никого из них уже не осталось, но, думая, что мегарцы действительно сражаются на стороне афинян, они бежали в Нисею.
  Когда рассвело и Длинные Стены уже были взяты, Мегары были в смятении, и те, кто вел переговоры с афинянами, и большое число других, участвовавших в заговоре, настаивали на том, чтобы открыть ворота и выйти на битву. Теперь они договорились, что афиняне должны немедленно ворваться; и сами они должны были быть помазаны маслом; это был знак, по которому их следовало отличать, чтобы их можно было пощадить при нападении. Открытие ворот было менее опасным, так как к этому времени прибыли четыре тысячи афинских гоплитов и шестьсот всадников, которые по предварительному соглашению прибыли ночью из Элевсина. Когда они были помазаны и собрались у ворот, кто-то тайно познакомил другую сторону, которая немедленно наткнулась на них сплоченной группой и заявила, что выхода нет; даже когда они были сильнее, чем сейчас, они не отваживались выйти на поле боя; опасность для города была слишком ощутима; если бы кто-то выступил против них, битва должна была бы вестись сначала внутри стен. Они не выдали своего знания сюжета, но приняли уверенный тон людей, рекомендовавших лучший курс. В то же время они охраняли ворота; и таким образом заговор был сорван.
  (69) Афинские военачальники поняли, что возникла какая-то трудность и что они не могут взять город штурмом. Поэтому они немедленно приступили к обходу Нисеи, думая, что если они смогут взять ее до прибытия какой-либо помощи, то сама Мегара с большей вероятностью капитулирует. Железо и другие необходимые вещи, а также каменщики были быстро закуплены в Афинах. Начав со стены, которую они уже удерживали, они преградили путь из Мегары поперечной стеной, а от нее спустились к морю другие по обеим сторонам Нисеи. Армия разделила между собой выполнение траншеи и стен, добычу камней и кирпичей из предместий города. Они также рубили бревна и фруктовые деревья и делали частоколы там, где они были нужны. Дома в пригороде сами по себе были достаточным укреплением и нуждались только в зубчатых стенах. Весь этот день они продолжали работать; На следующий день, к вечеру, стена была почти закончена, и перепуганные жители Нисеи, не имея пищи (ибо повседневные припасы зависели от верхнего города), и воображая, что Мегара перешла на сторону неприятеля, тоже отчаивались любой помощи, вскоре прибывшей из Пелопоннеса, капитулировал перед афинянами. Условия были следующими: они должны были выйти на свободу, каждый мужчина должен был заплатить фиксированный выкуп и сдать оружие; но афиняне могли поступать, как им заблагорассудится, с лакедемонским полководцем и любым лакедемонянином, находившимся в этом месте. На этих условиях они выступили, и афиняне, разрушив Длинные стены между Мегарой и Нисеей, овладели Нисеей и приготовились к дальнейшим действиям.
  (70) Случилось так, что Брасид, сын Теллиса, лакедемонянин, который снаряжал поход, предназначенный для Халкидики, находился в то время в окрестностях Сикиона и Коринфа. Узнав о взятии Длинных стен и опасаясь за безопасность пелопоннесцев в Нисее и самой Мегары, он послал к беотийцам, желая, чтобы они привели войско и со всей скоростью встретились с ним в Триподиске. Так называемое место — это деревня Мегара, расположенная под горой Геранея. Туда же он прибыл и сам, приведя с собой две тысячи семьсот коринфян, четыреста флиасийцев и шестьсот сикионских гоплитов, а также людей, которых он предварительно собрал. Он надеялся найти Нисею еще не взятой; но известие о пленении достигло его, когда он уходил с холмов в Триподиске, куда он прибыл только ночью. Он немедленно взял с собой отряд из трехсот избранных мужчин и, как сообщалось, еще до его прибытия в страну достиг Мегары, не обнаруженной афинянами, находившимися у моря. Он заявил, что хочет, и он действительно имел в виду, если бы мог, попытаться вернуть Нисею; но главное было попасть в Мегару и обезопасить ее. Поэтому он потребовал приема, сказав, что надеется вернуть себе Нисею.
  (71) Оба народа в Мегарах одинаково боялись его принять: один из опасений, что он введет изгнанников и изгонит их, другой из опасения, что народ, опасаясь этого самого дела, нападет на них и разрушит город, который затем будет отвлечена гражданской войной и в то же время окружена афинянами. И поэтому обе стороны решили подождать и посмотреть, что произойдет. Ибо оба они ожидали, что между афинянами и армией, пришедшей на помощь городу, произойдет сражение, и когда победа будет одержана, сторона, чьи друзья победили, сможет безопаснее присоединиться к ним. Таким образом, Брасид не достиг своей цели и вернулся к основным силам своих войск.
  (72) На рассвете появились беотийцы. Еще до того, как их вызвал Брасид, они намеревались освободить Мегару; ибо опасность пришла к ним домой; и все их войско уже было собрано в Платеях. Когда прибыл его гонец, они были более решительны, чем когда-либо, и послали вперед две тысячи двести тяжеловооруженных и шестьсот всадников, позволив вернуться большему числу. Вся армия Брасида теперь насчитывала шесть тысяч гоплитов. Афинские гоплиты выстроились у Нисеи и у моря, и их легковооруженные отряды были рассеяны по равнине, когда подъехала беотийская конница, напала на легковооруженных и отбросила их к берегу. Нападение было неожиданным, так как ни в одном предыдущем вторжении к мегарцам не приходила помощь ниоткуда. Афинская конница двинулась вперед, и завязался долгий бой, в котором обе стороны утверждали, что одержали победу. Афиняне оттеснили полководца беотийской конницы и нескольких других всадников к стенам Нисеи, убили их и взяли оружие. Поскольку они сохранили за собой трупы и вернули их только под флагом перемирия, они подняли трофей. Тем не менее в отношении всей помолвки ни одна из сторон, когда они расставались, не имела решающего преимущества. Беотийцы отступили к своим основным силам, а афиняне — к Нисее.
  (73) Затем Брасид и его войско приблизились к морю и к городу Мегары, и там, заняв удобную позицию и собрав свои силы, они остались без движения. Они ожидали, что афиняне нападут на них, и знали, что мегарцы ждут, кто станет победителями. Они были очень довольны по двум причинам. Во-первых, они не были нападавшими и не лезли из кожи вон, чтобы рискнуть вступить в бой, хотя ясно показали, что готовы вступить в бой; и поэтому они могли справедливо заявлять о победе без боя. Опять же, результат в отношении Мегары был хорош: ибо, если бы они не явились, у них не было бы вообще никаких шансов, но они были бы почти разбиты и, несомненно, тотчас же потеряли бы город. В то время как теперь сами афиняне могли не захотеть сражаться; а если так, то они добьются своей цели, не нанеся ни единого удара. И это оказалось фактом; ибо мегарцы в конце концов приняли Брасида. Сначала вышли афиняне и выстроились у Длинных стен, но, не подвергшись нападению, тоже бездействовали. Генералы со своей стороны сдерживались подобными размышлениями. Они получили большую часть того, что хотели; они предложили бы бой против превосходящих сил; и их собственная опасность была бы несоизмерима с опасностью врага. Они могли одержать победу и взять Мегару, но если они потерпят неудачу, потеря ляжет на цвет их пехоты. Принимая во внимание, что пелопоннесцы, естественно, были более склонны столкнуться с риском, который был бы разделен между несколькими контингентами, составляющими армию, находящуюся сейчас в полевых условиях; и каждый из них был лишь частью всей их силы, присутствующей и отсутствующей. Обе армии некоторое время выжидали, и, когда ни одна из них не увидела движения другой, афиняне первыми отступили в Нисею, а пелопоннесцы вернулись на прежние позиции. Тогда дружно настроенные к изгнанникам в Мегарах ободрились, отворили ворота и приняли Брасида и военачальников других городов, считая, что афиняне окончательно решили не воевать и что он победитель. Затем они вступили с ним в переговоры; ибо другая фракция, сговорившаяся с афинянами, теперь была парализована.
  [74] После этого союзники разошлись по своим городам, а Брасид вернулся в Коринф, где готовился к своему походу в Халкидику, куда он изначально направлялся. Когда афиняне также ушли домой, те из мегарцев, которые больше всего заботились о них, зная, что они обнаружены, тотчас же ускользнули. Остальные горожане, посовещавшись с друзьями изгнанников, отозвали их из Пег, предварительно обязав их самыми торжественными клятвами считаться с интересами государства и забыть старые ссоры. Но как только они вступили в должность, они, воспользовавшись случаем смотра и выстроив отряды отдельно друг от друга, отобрали около сотни своих врагов и тех, кто, по-видимому, был наиболее тесно связан с афинянами. и заставил народ вынести им приговор открытым голосованием; получив их осуждение, они предали их смерти. Затем они установили в городе крайнюю олигархию. И ни одно правительство, основанное на контрреволюции, осуществленной столь немногими, никогда не просуществовало так долго.
  (75) В то же лето Демодок и Аристид, два командира афинского флота, собиравшего дань с союзников, оказались в окрестностях Геллеспонта. их было только двое, а третий, Ламах, приплыл на десяти кораблях в Понт. Они видели, что изгнанные лесбиянки собираются усилить Антандр, как они и намеревались, и опасались, что он окажется таким же опасным врагом для Лесбоса, каким Анея была для Самоса; поселившиеся там самосские беженцы помогали пелопоннесскому флоту, посылая к ним лоцманов; они также принимали беглецов с Самоса и держали остров в состоянии постоянной тревоги. Итак, афинские военачальники собрали войска своих союзников, поплыли в Антандр и, разбив выступавшие против них силы, вернули себе это место. Вскоре после этого Ламах, приплывший в Понт и бросивший якорь на территории Гераклеи в устье реки Калекс, потерял свои корабли из-за внезапного наводнения, вызванного проливным дождем в верхней части страны. Он и его армия вернулись по суше через страну вифинских фракийцев, живущих на азиатском побережье по ту сторону воды, и прибыли в Халкидон, мегарскую колонию в устье Понта.
  (76) Тем же летом, сразу же после отхода афинян из Мегары, афинский полководец Демосфен прибыл в Наупакт с сорока кораблями. Партия в городах Беотии, которая хотела ниспровергнуть свою конституцию и установить демократию, подобную той, что была в Афинах, вступила в сношения с ним и с Гиппократом, и был согласован план действий, главным образом под руководством Птоодора. фиванский изгнанник. Часть демократической партии обязалась предать Сифаи, морской порт на берегу Крисейского залива в Феспийской области, а некоторые орхоменцы должны были отдать афинянам Херонию, которая находится в зависимости от Беотии, или, как ее раньше называли, Миньян, Орхомен. Группа орхоменских изгнанников сыграла главную роль в этом замысле и стремилась нанять пелопоннесское войско. Город Херонея находится на окраине Беотии, недалеко от территории Фанотея в Фокиде, и некоторые фокейцы участвовали в заговоре. Тем временем афиняне должны были захватить Делий, храм Аполлона, который находится в районе Танагры и обращен к Эвбее. Чтобы отвлечь беотийцев от беспорядков дома и помешать им двинуться в целом в Делиум, все движение должно было быть совершено в один день, который был назначен заранее. Если попытка увенчается успехом и Делиум будет укреплен, даже если в беотийских государствах сразу не вспыхнет революция, они могут удержать занятые ими места и разграбить страну. У сторонников демократии в нескольких городах будет под рукой убежище, куда они смогут отступить в случае неудачи. Дела не могли долго оставаться такими, какими они были; и со временем, когда афиняне выступили вместе с мятежниками, а беотийские силы разделились, они легко заселили Беотию в своих интересах. Такова была природа предполагаемой попытки.
  [77] Сам Гиппократ с войском из города был готов идти в Беотию, когда настал момент. Он заранее послал Демосфена с сорока кораблями в Наупакт, намереваясь собрать в этом районе войско акарнанцев и других союзников афинян и плыть против Сифаи, которую они должны были выдать. Эти операции должны были быть проведены одновременно в назначенный день.
  По прибытии Демосфен обнаружил, что союзные акарнанцы уже вынудили Эниаду вступить в афинский союз. Затем он сам собрал все силы союзников в тех краях и первым начал войну против Салинфия и агрейцев. Подчинив их, он предпринял необходимые шаги, чтобы сохранить свое назначение в Сифае.
  (78) Этим летом и примерно в то же время Брасид отправился в Халкидики с тысячью тысячами гоплитов. Прибыв в Гераклею в Трахиде, он отправил гонца в Фарсал, где у него были друзья, с просьбой провести его и его войско через страну. Соответственно, навстречу ему в Мелитию, в Ахею, пришли Фтиотис, Панаэр, Дор, Гипполохид, Торилай и Строфак, который был проксеном халкидян. Под их руководством он начал. Его вели и другие фессалийцы; в частности, Никонид, друг Пердикки из Ларисы. При любых обстоятельствах было бы нелегко пересечь Фессалию без конвоя, и, конечно же, прохождение вооруженного отряда через страну соседа без его согласия вызывало зависть у всех эллинов. Кроме того, простые жители Фессалии всегда хорошо относились к афинянам. И если бы традиции страны не были в пользу тесной олигархии, Брасид никогда не смог бы существовать; как бы то ни было, некоторые из противников встретили его во время его похода у реки Энипея и хотели остановить его, сказав, что он не имеет права действовать без согласия всего народа. Его конвоиры ответили, что они не поведут его, если другие возражают, но что он явился внезапно, и они исполняют долг хозяев, сопровождая его. Сам Брасид добавил, что он пришел как друг к фессалийской земле и народу и что он ведет войну со своими врагами афинянами, а не с ними. Он никогда не слышал, чтобы между фессалийцами и лакедемонянами возникали неприязни, из-за которых один из них не мог пройти через территорию другого; однако, если они откажутся от своего согласия, он не будет и не сможет продолжать; но это было не то обращение, которого он имел право ожидать от них. После этого они ушли, и он, по совету своего эскорта, опасаясь, что большие силы могут собраться и остановить его, двинулся вперед во весь опор и без остановки. В тот же день, когда он отправился из Мелитии, он прибыл в Фарсал и расположился лагерем у реки Апидан. Оттуда он отправился в Факий, а оттуда в Перребию. Сюда вернулся его фессалийский эскорт; Перребы, подданные фессалийцев, доставили его в целости и сохранности в Дион на территории Пердикки, города Македонии, расположенного под горой Олимп на фессалийской стороне.
  (79) Таким образом, Брасиду удалось бежать через Фессалию, прежде чем были приняты какие-либо меры, чтобы остановить его, и он достиг Пердикки и Халкидики. Он и восставшие данники афинян, встревоженные своими недавними успехами, пригласили пелопоннесцев. Халкидяне ожидали, что первые усилия афинян будут направлены против них: к приглашению присоединились и их окрестные города, не восставшие тайно. Пердикка не был заклятым врагом Афин, но опасался возрождения старых разногласий между ним и афинянами, и особенно он стремился подчинить себе Аррибея, царя линкестов.
  (80) Лакедемоняне были более склонны позволить халкидянам иметь армию из Пелопоннеса из-за неудачного положения их дел. Ибо теперь, когда афиняне наводняли Пелопоннес и особенно Лаконию, они думали, что диверсия будет лучше, если они смогут отомстить им, послав войска на помощь своим недовольным союзникам, которые, кроме того, предлагали поддержать их и просили о помощи. из Спарты с намерением восстать. Они также были рады предлогу для того, чтобы отослать некоторых илотов с дороги, опасаясь, что они воспользуются возможностью восстания, предоставленной оккупацией Пилоса. Большинство лакедемонских институтов были специально предназначены для защиты от этого источника опасности. Однажды, когда они испугались численности и силы молодежи илотов, они сделали следующее: они объявили, что будет сделан отбор из тех илотов, которые утверждали, что оказали наилучшую услугу лакедемонянам на войне, и обещали им свобода. Объявление было предназначено для их проверки; считалось, что те из них, которые первыми отстаивали свою свободу, будут наиболее воодушевлены и с наибольшей вероятностью восстанут против своих хозяев. Итак, они выбрали около двух тысяч человек, увенчанных гирляндами, и прошли процессией вокруг храмов; они должны были получить свободу; но вскоре после этого спартанцы убрали их всех с дороги, и никто не знал, как хоть одному из них пришел конец. И поэтому они были только рады послать с Брасидом семьсот илотов в качестве гоплитов. Остальную часть своей армии он нанял с Пелопоннеса. Он сам был даже более готов пойти, чем они должны были послать его.
  (81) Халкидяне тоже желали иметь его, ибо в Спарте он всегда считался человеком энергичным. И в этой экспедиции он оказался бесценным для лакедемонян. В то время он производил впечатление справедливости и умеренности в своем поведении по отношению к городам, что побудило большинство из них восстать, а другие были преданы в его руки. Таким образом, лакедемоняне смогли облегчить давление войны на Пелопоннес; и когда вскоре после этого они захотели вести переговоры, у них было место, чтобы отдать в обмен на то, что они стремились вернуть. А в более поздний период войны, после сицилийской экспедиции, честность и способности Брасида, о которых одни испытали на себе и о которых другие слышали славу, больше всего привлекли к лакедемонянам афинских союзников. Ибо он был первым спартанцем, который вышел к ним, и показал себя во всех отношениях хорошим человеком. Таким образом, он оставил в их умах твердое убеждение, что другие будут такими же, как он.
  (82) Афиняне, узнав о прибытии Брасида в Халкидику и полагая, что Пердикка был зачинщиком экспедиции, объявили последнему войну и внимательно следили за своими союзниками в этом регионе.
  (83) Пердикка, тотчас же объединив воинов Брасида со своим войском, выступил войной против Аррибея, сына Бромера, царя линкестов, народа, соседнего с Македонией; ибо он поссорился с ним и хотел подчинить его. Но когда он, Брасид и армия подошли к перевалу, ведущему в Линк, Брасид сказал, что, прежде чем обращаться к оружию, он хотел бы лично испытать эффект переговоров и посмотреть, не сможет ли он сделать Аррибея союзником лакедемонян. Отчасти на него повлияли послания, пришедшие от Аррибея, в котором он выражал готовность передать любой спорный вопрос на рассмотрение Брасида; а послы-халкидяне, сопровождавшие экспедицию, рекомендовали ему не убирать с пути Пердикки все его трудности, чтобы, когда они желали его для своих дел, его пыл должен остыть. Кроме того, послы Пердикки в Спарте сказали лакедемонянам, что он сделал многие соседние племена их союзниками, и на этом основании Брасид утверждал, что действует вместе с Пердиккой в деле Аррибея. Но Пердикка ответил, что он привел туда Брасида не для того, чтобы решать споры в Македонии; он хотел, чтобы он уничтожил своих врагов, когда указал на них. В то время как он, Пердикка, содержал половину лакедемонской армии, Брасид не имел права вести переговоры с Аррибеем. Но, несмотря на противодействие и негодование Пердикки, Брасид связался с Аррибеем, и его слова побудили его вывести свою армию, не вторгаясь в страну. С тех пор Пердикка считал себя плохо использованным и платил только треть вместо половины расходов армии.
  (84) Тем же летом, сразу же по возвращении из Линка и незадолго до сбора винограда, Брасид, подкрепленный халкидскими войсками, выступил против Аканта, колонии Андроса. Жители города не согласились принять его; те, кто в союзе с халкидянами пригласили его, были против массы народа. Поэтому он попросил их принять его наедине и выслушать, что он скажет, прежде чем они примут решение; и на эту просьбу толпа, отчасти из-за страха за свой еще не собранный урожай, была вынуждена согласиться. После чего, выступив перед народом (а для лакедемонянина он был неплохим оратором), он обратился к ним так:
  (85) «Люди Аканта, лакедемоняне послали меня во главе этой армии, чтобы оправдать заявление, сделанное нами в начале войны, — что мы собираемся сражаться против афинян за свободу Эллады. Если мы долго не шли, причина в том, что мы были разочарованы результатами войны ближе к дому; ибо мы надеялись, что, не подвергая вас опасности, мы могли бы сами быстро покончить с афинянами. И поэтому пусть никто не обвиняет нас; мы прибыли, как только смогли, и с вашей помощью сделаем все возможное, чтобы свергнуть их. Но как это вы запираете свои ворота против меня и не приветствуете моего прихода? Мы, лакедемоняне, думали, что идем к тем, кто еще до нашего прихода на деле был нашим союзником по духу и с радостью примет нас; имея эту надежду, мы преодолели величайшие опасности, много дней шли по чужой стране и проявили величайшее рвение в вашем деле. И теперь, чтобы вы были другого мнения и восстали против вольностей своего города и всей Эллады, было бы чудовищно! Зло не только в том, что вы сопротивляетесь мне сами, но и в том, куда бы я ни пошел, люди с меньшей вероятностью присоединятся ко мне; они ошибутся, когда узнают, что вы, к которым я впервые пришел, представляющие могущественный город и считающиеся разумными людьми, не приняли меня, и я не смогу дать удовлетворительного объяснения, но должен буду признаться. Либо я предлагаю ложную свободу, либо что я слаб и не в состоянии защитить вас от угрожающего нападения афинян. И все же, когда я помог Нисее командовать армией, которую я привел сюда, афиняне, хотя и были более многочисленными, отказались вступать со мной в бой; и маловероятно, что теперь, когда их силы должны быть переброшены морем, они пошлют против вас армию, равную той, что была у них при Нисее.
  [86] А я сам, зачем я здесь? Я пришел не навредить, а освободить эллинов. И я обязал правительство Лакедемона самой торжественной клятвой уважать независимость любых государств, которые я могу привлечь на их сторону. Я не хочу добиться вашего союза силой или обманом, но хочу дать вам наш, чтобы мы могли освободить вас от афинского ига. Я думаю, что вам не следует сомневаться в моем слове, когда я предлагаю вам самые торжественные обещания, и не следует считать меня неэффективным защитником; но вы должны уверенно присоединиться ко мне.
  — Если кто-нибудь из вас медлит, потому что он лично боится кого-то другого, и думает, что я отдам город какой-нибудь партии, я прежде всего хотел бы успокоить его. Ибо я пришел сюда не для того, чтобы быть орудием фракции; и я не думаю, что свобода, которую я приношу вам, носит двусмысленный характер; Я бы забыл дух своей страны, если бы поработил многих немногим или меньшинство всему народу. Такая тирания была бы хуже, чем владычество чужеземца, и мы, лакедемоняне, не получили бы благодарности за наше беспокойство, а вместо чести и репутации получили бы только упреки. Мы должны подвергать себя обвинениям, которые являются нашим лучшим оружием против афинян, и в гораздо более отвратительной форме, ибо они никогда не были великим примером добродетели. Ибо для людей с характером больше позора искать возвеличения с помощью показного обмана, чем с помощью открытого насилия; жестокие имеют оправдание силой, которую дает им судьба, но политика интриг коварна и порочна.
  [87] «Так осторожны мы, когда на карту поставлены наши высшие интересы. И не говоря уже о наших клятвах, у вас не может быть большей уверенности, чем у тех, чьи действия, по сравнению с их профессиями, дают убедительное доказательство того, что они заинтересованы в том, чтобы сдержать свое слово.
  «Но если вы утверждаете, что не можете принять предложения, которые я предлагаю, и настаиваете на том, что вы не должны страдать за отказ от них, потому что вы наш друг; если вы считаете, что свобода опасна и по справедливости не должна никому навязываться, а должна мягко передаваться тем, кто в состоянии ее получить, то я сначала призову богов и героев страны в свидетели того, что я пришел сюда для вашего же блага, и чтобы я вас не убедил: тогда я применю силу и без колебаний разорю вашу страну. Я буду считать себя оправданным двумя неопровержимыми аргументами. Во-первых, я не должен допустить, чтобы лакедемоняне пострадали из-за вашей дружбы, и они пострадают из-за доходов, которые афиняне продолжат получать от вас, если вы не присоединитесь ко мне; а во-вторых, эллины не должны терять надежды на освобождение по вашей вине. На любом другом основании мы, безусловно, ошиблись бы, предприняв такой шаг; только ради всеобщего блага мы, лакедемоняне, имеем право навязывать свободу тем, кто не хочет ее иметь. Для себя мы далеки от желания империи, но мы хотим свергнуть империю других. И имея в виду эту цель, мы поступили бы несправедливо по отношению к большинству, если бы, принося независимость всем, терпели противление в вас. Поэтому будьте хорошим советом. Стремитесь взять на себя инициативу по освобождению Эллады и соберите сокровище бессмертной славы. Ты спасешь свое имущество и увенчаешь славой свой город».
  [88]
  Так говорил Брасид. Акантиане, после того как с обеих сторон было сказано много, отчасти из-за привлекательности его слов, а отчасти из-за того, что они боялись потерять свой урожай, решили большинством, проголосовавшим тайно, восстать из Афин. Они пообещали Брасиду выполнить обязательство, на которое поклялось правительство Спарты, прежде чем отправить его, уважать независимость всех, кого он привел в союз с лакедемонянами. Затем они приняли его армию; Вскоре после этого восстал и Стагир, колония андрианцев. Таковы были события лета.
  [89] Тем временем предательство Беотии в руки Гиппократа и Демосфена, афинских полководцев, было накануне свершения. В начале следующей зимы Демосфен и его флот должны были появиться в Сифае, а Гиппократ одновременно должен был двинуться на Делий. Но насчет дня произошла ошибка, и Демосфен со своим акарнанцем и многочисленными другими союзниками, набранными из этих окрестностей, отплыл в Сифаи слишком рано. Его попытка не удалась; ибо заговор был предан Никомахом фокейцем из города Фанотея, который рассказал лакедемонянам, а они беотийцам. Вслед за этим был общий сбор беотийцев, так как Гиппократ, который должен был быть в стране и отвлечь их внимание, еще не прибыл; поэтому они опередили афинян, заняв Сифаи и Херонею. Когда заговорщики в беотийских городах увидели, что произошла ошибка, они не двинулись изнутри.
  [90] Гиппократ созвал всю силу Афин, метеков, а также горожан и всех чужеземцев, которые были тогда в городе. Но он прибыл в Делий только после того, как беотийцы покинули Сифаи. Он расположился лагерем и укрепил Делий, храм Аполлона. Его армия вырыла ров вокруг храма и священного участка, землю, которую они выбрасывали из траншеи, образовав вал; вдоль этого вала они въехали в двойной частокол и, срубив виноградные лозы в окрестностях храма, забросили их между ними. Точно так же они использовали камни и кирпичи близлежащих домов, которые сносили, и всеми силами старались увеличить высоту вала. Там, где храмовые постройки не простирались, в удобных местах возводили деревянные башни; монастырь, который когда-то существовал, рухнул. Они начали свою работу на третий день после своего отъезда из Афин и продолжали весь этот день, и следующий, и следующий день до полуденной трапезы. Когда оно было почти закончено, войско отошло от Делия на расстояние немногим более мили, намереваясь вернуться домой. Большая часть легковооруженных войск продолжила свой путь, а гоплиты сложили оружие и отдохнули. Гиппократ, оставшийся позади, занялся расстановкой караула на их постах и надзором за завершением той части внешних сооружений, которая еще не была закончена.
  
  [91] Тем временем беотийцы собирались в Танагре. Все силы из разных городов уже прибыли. Они увидели, что афиняне уже двинулись домой, и большинство беотархов (которых в числе одиннадцати) не одобряли сражения, потому что враг покинул беотийскую территорию. Ибо когда афиняне отдыхали в своем походе, они находились как раз на границах Оропии. Но Пагонд, сын Эолада, один из двух беотархов из Фив, который командовал в то время (другим был Ариантид, сын Лисимахида), хотел сражаться, полагая, что риск того стоит. Итак, созвав к себе воинов по порядку, чтобы они не могли сразу оставить оружие, он увещевал беотийцев выступить против афинян и рискнуть сразиться в следующих словах:
  (92) Беотийцы! Никто из нас, полководцев, не должен был допускать мысли, что нам не следует воевать с афинянами, даже если мы не сможем догнать их на беотийской земле. Они пересекли нашу границу; это Беотия, в которой они построили крепость, и Беотия, которую они намерены опустошить. Наши враги они явно везде, где мы их находим, и, следовательно, в той стране, из которой они пришли и причинили нам зло. Но, может быть, кому-то покажется, что не сражаться будет безопаснее. Что ж, пусть тот, кто так думает, еще раз подумает. Когда человек, полностью владеющий собой, из кожи вон лезет, чтобы нападать на других, потому что жаждет большего, он не может слишком много размышлять; но когда на человека нападает другой и ему приходится сражаться за свое, благоразумие не позволяет задуматься. У вас был наследственный темперамент, который отталкивал бы иноземного захватчика, будь он в чужой стране или в вашей собственной; афинский захватчик прежде всего должен быть отброшен таким образом, потому что он ваш ближайший сосед. Ибо между соседями антагонизм всегда является условием независимости, и против таких людей, которые стремятся поработить не только ближние, но и дальние страны, разве мы не будем сражаться до последнего? Посмотрите, как они обращаются с Эвбеей за проливом и с большей частью Эллады. Я хотел бы, чтобы вы знали, что в то время как другие люди сражаются со своими соседями из-за линии границы, для нас, если мы будем побеждены, не будет больше спора о границах, а будет одна определенная граница, включая всю нашу страну, для Придут афиняне и силой заберут все, что у нас есть. Настолько опаснее они, чем обычные соседи. И люди, которые, как и они, беспричинно нападают на других, не колеблясь нападут на того, кто спокойно остается дома и только защищается; но они не так готовы одолеть противника, который выходит из своей страны, чтобы встретить их, и когда есть возможность, наносит удар первым. Мы доказали это в наших собственных отношениях с афинянами. Когда-то из-за наших внутренних разногласий они овладели нашей землей, но мы победили их в Коронее и дали Беотии полную безопасность, которая сохраняется до сих пор. Помните прошлое: пусть старшие среди нас подражают своим прежним подвигам, а младшие, сыновья тех доблестных отцов, делают все возможное, чтобы не запятнать достоинства своего рода. Уверенные, что Бог, чей храм они нечестиво укрепили и теперь занимают, будет нашим защитником, и уповая на благоприятные для нас жертвы, пойдем им навстречу. Они могут удовлетворить свою жадность, нападая на тех, кто не защищается; но мы покажем им, что от людей, чей благородный дух всегда побуждает их сражаться за свободы своей страны и которые не увидят, что других несправедливо порабощают, — от таких людей они не расстанутся без боя».
  (93) Этим увещеванием Пагонд убедил беотийцев выступить против афинян и быстро двинул свою армию вперед (ибо день был далеко впереди). Как только он приблизился к неприятелю, он занял позицию там, где холм перекрывал вид, и там выстроил свое войско и приготовился к бою. Гиппократ, который все еще находился в Делиуме, услышал, что беотийцы наступают, и отправил сообщение армии, приказывая им занять позиции. Он сам прибыл вскоре после этого, оставив триста всадников в Делии, чтобы они могли защитить это место в случае нападения, а также выжидать удобный момент и атаковать беотийцев, пока шло сражение. Им беотийцы противопоставили отдельную силу. Когда все было готово, они появились над гребнем холма и остановились в том порядке, в котором намеревались вести бой; они насчитывали около семи тысяч гоплитов, более десяти тысяч легковооруженных воинов, тысячу всадников и пятьсот стрелков. Правое крыло занимали фиванцы и служившие в их рядах беотийцы. В центре стояли жители Галиарта, Коронеи и Копаи, а также другие обитатели Копайского озера. На левом крыле были феспийцы, танагрейцы и орхомениане; конница и легковооруженные войска располагались на обоих флангах. Фиванцы строились рядами по пять и по двадцать человек в глубину; формирование остальных разнообразно. Таковы были характер и расположение беотийских сил.
  (94) Все гоплиты афинской армии выстроились в восемь рядов глубиной; численностью они сравнялись с гоплитами противника; кавалерия стояла на обоих флангах. Их не сопровождали регулярные легковооруженные войска, поскольку у Афин не было организованных сил такого рода. Тех, кто изначально присоединился к экспедиции, было во много раз больше, чем их противников; но они были в значительной степени без надлежащего оружия, так как все силы, как иностранцы, так и граждане, были вызваны. После того, как они отправились домой, в сражении их было немного. Когда афиняне построились в боевом порядке и подошли к наступлению, полководец Гиппократ, идя по линиям, увещевал их следующим образом:
  [95] «Афиняне, на увещевания не так много времени, но для храбрых несколько слов так же хороши, как и многие; Я только напомню, а не предостерегаю вас. Пусть никто не думает, что из-за того, что мы находимся на чужой земле, мы подвергаемся большой опасности без причины. Хотя на беотийской территории мы будем сражаться за свою. Если мы победим, то пелопоннесцы, лишенные беотийской конницы, никогда больше не вторгнутся в нашу землю, так что в одном сражении вы завоюете Беотию и заодно выиграете для Аттики более полную свободу. Встречайте их в духе, достойном первого города Эллады, тех Афин, которые мы все с гордостью называем нашей страной; в духе, слишком достойном наших отцов, которые в прошлом при Мирониде в Энофитах победили этих самых беотийцев и завоевали их землю ».
  (96) Так говорил Гиппократ и, перешагнув половину войска, не успев продолжить, когда беотийцы (которым Пагонд как раз перед боем обращался ко второму короткому увещеванию) подняли пение и напали на них из холм. Афиняне поспешили вперед, и две армии на бегу встретились. Крайние правые и левые части обеих армий никогда не вступали в бой по той же причине; им обоим помешали водотоки. Но остальные сомкнулись, и шла ожесточенная борьба и толкание щита о щит. Левое крыло беотийцев вплоть до их центра было разбито афинянами, которые сильно наступали на эту часть армии, особенно на феспийцев. Поскольку войска, стоявшие рядом с ними, уступили дорогу, они были окружены и окружены; и поэтому погибшие феспийцы были убиты в рукопашной схватке. Некоторые афиняне сами, окружив врага, пришли в замешательство и невольно перебили друг друга. С этой стороны беотийцы были побеждены и бежали к той части армии, которая еще сражалась; но правое крыло, где стояли фиванцы, одолело афинян и, оттеснив их, сначала шаг за шагом, сильно преследовало их, когда Пагонд, видя, что его левое крыло терпит бедствие, незамеченным послал два конных эскадрона. вокруг холма. Они внезапно появились над хребтом; победоносное крыло афинян, вообразившее, что на них нападает другое войско, охватило панику; Таким образом, в обоих пунктах, отчасти из-за этой диверсии, а отчасти из-за давления наступающих фиванцев, которые прорвали их линию, афинская армия потерпела всеобщее поражение. Одни бежали к морю в Делиум, другие к Оропу, третьи к горе Парнес или в любом другом направлении, которое давало надежду на спасение. Беотийцы, особенно их конница и конница локров, прибывшая, когда началось бегство, преследовали их и истребили. Ночь сомкнулась над погоней и помогла массе беглецов бежать. На следующий день те из них, кто достиг Оропа и Делия, которые, хотя и были побеждены, но все еще удерживали, были доставлены домой морем. На месте остался гарнизон.
  (97) Беотийцы, подняв трофей, подняли своих убитых и ограбили убитых врагов. Затем они оставили их под присмотром стражи и, ретировавшись в Танагру, организовали нападение на Делиум. Вестник афинян, направлявшийся просить об их умерших, встретил беотийского глашатая, который повернул его назад, заявив, что не получит ответа, пока не вернется сам. Затем он предстал перед афинянами и передал им послание беотийцев, которые обвинили их в нарушении общепризнанных обычаев Эллады. Те, кто вторгался на чужую территорию, всегда воздерживались от прикосновения к храмам, тогда как афиняне укрепили Делий и теперь жили там и делали все, что люди обычно делают в непосвященном месте. Они даже черпали для общего пользования воду, которую самим беотийцам запрещалось использовать, кроме как в качестве святой воды для жертвоприношений. Поэтому они от имени Бога и от себя самих, взывая к Аполлону и всем божествам, имевшим долю в храме, приказали афинянам уйти и забрать то, что им принадлежало.
  (98) После передачи этого сообщения афиняне послали к беотийцам своего собственного глашатая, который от их имени объявил, что «они не причинили умышленного вреда храму и не причинят ему вреда, если смогут помочь ему; изначально они вошли в него не с каким-либо злонамеренным намерением, а для того, чтобы с его помощью защитить себя от тех, кто на самом деле причиняет им вред. В соответствии с эллинской практикой, те, кто владел землей, большой или малой, неизменно владели храмами, которым они были обязаны оказывать обычное почтение, но только такими способами, какие были возможны.
  Было время, когда сами беотийцы и большинство других народов, включая всех, кто изгнал прежних жителей земли, которую они теперь занимали, нападали на чужие храмы, и они со временем стали их собственными. Таким образом, беотийские храмы стали бы их собственностью, если бы им удалось завоевать больше Беотии. Та часть страны, которую они оккупировали, принадлежала им, и они не собирались покидать ее до тех пор, пока их не вынудят. Что касается вмешательства в воду, то они ничего не могли с собой поделать; использование его было необходимостью, которую они не навлекли на себя; они сопротивлялись беотийцам, которые начали с нападения на их территорию. Когда люди были вынуждены войной или каким-либо другим великим бедствием, были все основания думать, что их проступок был прощен самим Богом. Тот, кто совершил невольный проступок, находит убежище у алтаря, и о людях говорится, что они прегрешают не тогда, когда они немного самонадеянны в своей беде, но когда они делают зло по своей собственной воле. Беотийцы, требовавшие в качестве выкупа за тела умерших священного места, были виновны в гораздо большем нечестии, чем афиняне, отказавшиеся произвести такой неблаговидный обмен. Они желали, чтобы беотийцы позволили им забрать своих умерших, не добавляя условия «если они покинут Беотию», ибо на самом деле они находились в месте, которое они честно завоевали с оружием в руках, а не в Беотии, а просто говоря: «если они покинут Беотию». они заключат перемирие согласно наследственному обычаю».
  (99) Беотийцы ответили, что если бы они были в Беотии, то могли бы взять то, что им принадлежало, но должны покинуть ее; если бы они были на своей земле, они могли бы делать все, что им заблагорассудится. Они знали, что территория Оропа, на которой лежали убитые (ибо битва произошла на границе), действительно находилась во владении Афин, но что афиняне не могли забрать их без их разрешения, да и не желали, так как они сделали вид, что заключают перемирие относительно участка земли, который им не принадлежал. И сказать в их ответе, что «если они покинут беотийскую землю, то могут взять то, о чем просили», звучало правдоподобно. После этого афинский вестник удалился, оставив свою цель невыполненной.
  (100) Беотийцы немедленно послали за дротиками и пращниками из Малийского залива. После битвы к ним присоединились коринфяне с двумя тысячами гоплитов, пелопоннесский гарнизон, эвакуировавшийся из Нисеи, а также несколько мегарцев. Теперь они двинулись на Делий и напали на вал, применив, среди прочего, машину, с помощью которой им удалось занять это место; это было следующего описания. Они распилили пополам и выдолбили большую балку, которую снова очень точно соединили, как флейту, и подвесили на цепях сосуд на конце балки; железная горловина меха, направленная вниз в сосуд, была прикреплена к балке, большая часть которой сама была покрыта железом. Эту машину они подвозили издалека на телегах к различным точкам вала, где наиболее широко использовались виноградные стебли и древесина, а когда она была совсем близко к стене, они прикладывали к своему концу балки большой мех и дули в нее. через это. Взрыв, которому не дали уйти, попал в сосуд, в котором находились горящие угли, сера и смола; они произвели большое пламя и подожгли вал, так что никто не мог остаться на нем. Гарнизон обратился в бегство, и крепость была взята. Некоторые были убиты; двести были взяты в плен; но большее число сели на борт своих кораблей и так добрались до дома.
  [101] Делий был взят в плен через семнадцать дней после битвы. Вскоре после этого явился афинский глашатай, не зная о его судьбе, чтобы снова спросить о мертвых, и теперь беотийцы, вместо того чтобы повторить свой прежний ответ, отказались от них. В битве беотийцы потеряли чуть менее пятисот человек; афинян не около тысячи, а Гиппократ их главнокомандующий; также большое количество легковооруженных войск и обоза.
  Вскоре после битвы при Делии Демосфен, потерпев неудачу в попытке предать Сифаю, против которой он выступил с сорока кораблями, использовал агрейские и акарнские войска вместе с четырьмя сотнями афинских гоплитов, которых он имел на борту, для спуска на реку. Сикионское побережье. Прежде чем весь флот достиг берега, сикионяне выступили против захватчиков, обратили в бегство тех, кто высадился на берег, и преследовали их до кораблей, одних убивая, других брали в плен. Затем они воздвигли трофей и вернули мертвых под флагом перемирия.
  Пока шло дело Делия, умер одрисский царь Ситалкес; он участвовал в экспедиции против трибалли, от которых потерпел поражение в битве. Севф, сын Спарадока, его племянник, унаследовал от него царство одрисов и остальные его фракийские владения.
  [102] В ту же зиму Брасид и его халкидские союзники совершили поход против Амфиполя на реке Стримон, афинской колонии. Место, где теперь стоит город, — это то самое место, которое Аристагор Милетский в давние дни, когда он бежал от царя Дария, пытался колонизировать; он был изгнан эдонцами. Тридцать два года спустя афиняне предприняли еще одну попытку; они послали колонию из десяти тысяч человек, состоящую частью из их собственных граждан, частью из всех желающих присоединиться; но и они подверглись нападению фракийцев в Драбеске и погибли. Двадцать девять лет спустя афиняне снова пришли под предводительством Агнона, сына Никия, изгнали эдонцев и построили город на том же месте, которое прежде называлось «Девятью путями». Их базой операций был Эйон, рынок и морской порт, которым они уже владели, в устье реки, примерно в трех милях от нынешнего города. Желая обнести новообразованный город, который с двух сторон окружен рекой Стримон, Аньон отрезал его длинной стеной, идущей от верхней части реки к нижней, и назвал это место Амфиполь, потому что глаза как по морю, так и по суше.
  [103] Против Амфиполя Брасид теперь вел свою армию. Начав с Арн в Халкидике, к вечеру он достиг Авлона и Бромиска в месте, где озеро Больбе впадает в море; поужинав там, он двинулся дальше ночью. Погода была зимняя и немного снежная; и поэтому он толкнул все быстрее; он надеялся, что его приближение может быть известно в Амфиполе только тем, кто был в тайне. В этом месте жили поселенцы из Аргила, города, первоначально колонизированного с Андроса; эти и другие помогали в попытке, подстрекаемые Пердиккой, другие халкидянами. Недалеко находится город Аргил, и его жители всегда вызывали подозрение у афинян и всегда составляли заговоры против Амфиполя. Некоторое время назад, с тех пор как прибытие Брасида дало им возможность, они согласовывали меры со своими соотечественниками внутри стен для сдачи города. В ту же ночь они отступили от афинян и приняли его в свой город, а перед рассветом повели войско к мосту через реку, который находится на некотором расстоянии от города. В то время не было построено стен до реки, как это было с тех пор; там была выставлена небольшая охрана. Брасид легко одолел стражу, отчасти благодаря заговору внутри стен, отчасти благодаря суровой погоде и внезапности его нападения; затем он перешел мост и сразу стал хозяином всех владений амфиполитанцев за стенами. Ибо они жили рассеянно по стране.
  [104] Переход реки был полной неожиданностью для горожан внутри стен. Многие из тех, кто оказался снаружи, были взяты. Другие бежали в город. Амфиполитяне были в большом смятении, ибо подозревали друг друга. Говорят даже, что Брасид, если бы вместо того, чтобы позволить своей армии грабить, двинулся прямо к этому месту, вероятно, захватил бы его. Но он просто занял позицию и захватил страну за стенами; а затем, обнаружив, что его сообщники внутри не справились со своей задачей, он не предпринял дальнейших шагов. Тем временем противники заговорщиков, превосходящие числом, воспрепятствовали немедленному открытию ворот и, действуя вместе с Евклом, полководцем, которому афиняне поручили это место, послали за помощью к другому полководцу в Халкидике, Фукидиду. сын Олора, написавший эту историю; он был тогда на Тасосе, острове, колонизированном с Пароса и удаленном от Амфиполя примерно на полдня пути. Как только он услышал эту новость, он быстро отплыл в Амфиполь с семью кораблями, которые оказались на месте; он хотел попасть в Амфиполь, если это возможно, прежде чем он сможет капитулировать или, во всяком случае, оккупировать Эйон.
  (105) Тем временем Брасид, опасаясь прибытия кораблей с Тасоса и узнав, что Фукидид имеет право разрабатывать золотые рудники в соседней области Фракии и, следовательно, является одним из видных деятелей страны, сделал все возможное, чтобы добиться овладение городом до его прибытия. Он боялся, что, если однажды придет Фукидид, жители Амфиполя больше не будут расположены сдаваться. Ибо они надеялись, что он приведет союзников с островов, приморских городов или из внутренних районов Фракии и освободит их. Поэтому он предложил умеренные условия, объявив, что любой амфиполитец или афинянин может остаться в городе и пользоваться своим имуществом на условиях равенства; или, если бы он предпочел, мог уйти, взяв с собой свое имущество, в течение пяти дней.
  (106) Когда люди услышали провозглашение, они начали колебаться; ибо очень немногие из граждан были афинянами, а большинство составляло смешанное множество. Многие в стенах были родственниками тех, кто был схвачен снаружи. В тревоге они сочли условия разумными; афинское население, потому что они были слишком рады отступить, размышляя о том, насколько велика была их доля опасности, и не ожидая скорого облегчения; остальные люди, потому что они сохранили все свои существующие права и были избавлены от судьбы, которая казалась неизбежной. Теперь сторонники Брасида приступили к откровенным оправданиям его предложений, ибо видели, что мнение всего народа изменилось и что они уже не обращали никакого внимания на афинского полководца, находившегося на месте. Итак, его условия были приняты, и город был сдан и передан ему. Вечером того же дня Фукидид и его корабли отплыли в Эйон, но только после того, как Брасид овладел Амфиполем, пропустив Эйон всего на ночь. Ибо, если бы корабли не пришли на помощь со всей быстротой, место было бы в его руках на следующее утро.
  [107] Теперь Фукидид поставил Эйона в состояние обороны, желая обеспечить не только любую непосредственную попытку Брасида, но также и будущую опасность. Он принял беглецов, которые по соглашению решили покинуть Амфиполь и пожелали прийти в Эйон. Брасид внезапно поплыл с несколькими небольшими судами вниз по реке к Эйону, надеясь, что он сможет занять точку, которая выходит из стены, и таким образом получить контроль над входом в гавань. в то же время он совершил нападение с суши. Но в обеих этих попытках он потерпел неудачу. После чего он вернулся и принял меры для заселения Амфиполя. К нему присоединился Миркин, город в эдонской стране, Питтак, царь эдонцев, был убит детьми Гоаксиса и Брауро, его женой. Вскоре после этого к нему перешли Галепс и Оэсим (обе колонии с Тасоса). Пердикка также прибыл вскоре после взятия Амфиполя и помог ему заселить вновь приобретенные города.
  [108] Афиняне были серьезно встревожены потерей Амфиполя; это место было для них очень полезным и снабжало их доходом и древесиной, которую они ввозили для кораблестроения. Вплоть до Стримона лакедемоняне всегда могли найти путь к союзникам Афин, если бы фессалийцы позволили им пройти; но пока они не овладели мостом, они не могли идти дальше, потому что далеко вверху река образует большое озеро, а внизу, по направлению к Эйону, стояли на страже триеры. Теперь казалось, что все трудности устранены, и афиняне опасались, что их союзники поднимут восстание. Ибо Брасид во всех своих действиях проявлял благоразумие и всякий раз, когда произносил речь, не упускал случая заявить, что послан освободить Элладу. Города, подвластные Афинам, когда узнали о взятии Амфиполя, его обещаниях и его кротости, с еще большим нетерпением, чем когда-либо, захотели подняться и в частном порядке послали к нему послов, прося его прийти и помочь им, каждый из них хотят быть первыми. Они думали, что опасности нет, ибо недооценили афинскую силу, которая впоследствии доказала свое величие и тяжесть их ошибки; они судили скорее по своим собственным иллюзорным желаниям, чем по безопасному правилу благоразумия. Ибо таковы манеры людей; то, что им нравится, всегда видится им в свете бездумной надежды, то, что им не нравится, они безапелляционно отбрасывают в сторону произвольным выводом. Кроме того, афиняне недавно получили удар в Беотии, и Брасид сказал союзникам, что могло их привлечь, но не соответствовало действительности, что при Нисее афиняне отказались сражаться с его войсками без поддержки. И поэтому они осмелели и были совершенно уверены, что никакая армия никогда не достигнет их. Прежде всего, на них повлияло приятное волнение момента; теперь им предстояло впервые узнать, на что способны лакедемоняне, если действовать серьезно, и поэтому они были готовы рискнуть чем угодно. Афиняне знали об их недовольстве и, насколько могли, в короткие сроки и в зимнее время рассылали гарнизоны в разные города. Брасид также отправил лакедемонянам послание с просьбой предоставить ему дополнительные силы, а сам начал строить триеры на Стримоне. Но они не поддержали его усилия, потому что их лидеры завидовали ему, а также потому, что они предпочли вернуть пленных, взятых на острове, и положить конец войне.
  (109) В ту же зиму мегарцы вернули Длинные стены, бывшие в руках афинян, и разрушили их до основания.
  После взятия Амфиполя Брасид и его союзники двинулись к так называемой Акте, или прибрежной полосе, которая выходит из канала, проложенного персидским царем, и простирается до полуострова; он заканчивается на Афоне, высокой горе, вдающейся в Эгейское море. На полуострове есть города, одним из которых является Санэ, колония Андрианов на краю канала, обращенного к морю в направлении Эвбеи; другие — Тисс, Клеоны, Акрофой, Олофикс и Диум; их жители представляют собой смешанное множество варваров, говорящих на греческом, а также на своем родном языке. Некоторые действительно халкидские; но большую часть составляют пеласги (происходящие от тирренцев, некогда населявших Лемнос и Афины), или бисальтийцы, крестонианцы, эдонцы. Все они живут в небольших городах. Большинство из них присоединились к Брасиду, но Санэ и Диум устояли; после чего он остался там на некоторое время и опустошил их территорию.
  (110) Убедившись, что они не уступают, он немедленно выступил против Тороне в Халкидике, которую удерживали афиняне. Его пригласили несколько жителей, готовых отдать город в его руки. Прибыв ночью или на рассвете, он занял позицию у храма Диоскуров, который находился примерно в трех стадиях от города. Большая часть жителей и афинский гарнизон так и не обнаружили его; но те торонейцы, которые были в его интересах и знали, что он идет, ждали его приближения; некоторые из них тайно пошли ему навстречу. Когда его сообщники узнали, что он прибыл, они ввели в город под командованием олинфянина Лисистрата семь легковооруженных воинов с кинжалами (ибо из двадцати первоначально назначенных на эту службу только семеро осмелились войти в город). ). Эти люди проскользнули незамеченными через стену, обращенную к морю. Они поднялись на склон холма, на склоне которого построен город, и убили часовых, стоявших на вершине; затем они начали ломать задние ворота, ведущие к мысу Канастрей.
  (111) Тем временем Брасид с остальной армией немного продвинулся вперед, а затем, остановившись, выслал вперед сотню мишеней, чтобы, как только какие-либо ворота будут открыты и подан условный сигнал, они могли ворваться первыми. Наступила задержка, и они, недоумевая, что случилось, постепенно приближались к городу. Их партизаны в Тороне, действуя вместе с солдатами, которые уже проникли внутрь, теперь прорвались через задние ворота и приступили к срезанию засова, запиравшего ворота возле рыночной площади. Затем они завели через задние ворота часть нападавших и ввели их в город, надеясь посеять панику в бессознательных гражданах внезапным появлением вооруженных сил у них в тылу и одновременно с обеих сторон от них. . Следующим их шагом было поднять сигнал огня в соответствии с договоренностью; затем они приняли остальных мишеней через ворота на рыночной площади.
  (112) Брасид, увидев сигнал, приказал своей армии наступать и побежал вперед. Подняв в один голос крик, наводивший ужас на жителей, они последовали за ним. Некоторые из них бросились в ворота; другие проникли в то место, где стена рухнула и чинилась, поднявшись с помощью приставленных к ней досок, предназначенных для подтягивания камней. Сам он с главными силами своего войска поднялся в верхнюю часть города, желая сделать захват основательным и безопасным; остальные его солдаты захватили город.
  [113] Пока шел захват, торонеанцы вообще, ничего не знавшие о заговоре, были в замешательстве. Заговорщики и их партия сразу присоединились к нападавшим. Из афинских гоплитов, которым довелось спать на Агоре в числе пятидесяти, несколько человек были сразу перебиты, но большее число, увидев, что произошло, бежали, одни по суше, другие к афинской страже. - корабли, из которых два были на месте, благополучно достигли форта Лекифа, возвышенности города, которую афиняне заняли и сохранили в своих руках; он впадает в море и соединяется с материком только узким перешейком; туда же бежали и те торонейцы, которые были дружественны афинянам.
  (114) Когда рассвело, и город был полностью в его власти, Брасид объявил торонеям, укрывшимся у афинян, что, если они захотят, они могут выйти и вернуться в свои дома. они не пострадают в городе. Он также послал к афинянам вестника, велев им взять то, что принадлежит им, и уйти под флагом перемирия из Лекифа. Он сказал, что это место принадлежит халкидийцам, а не им. Они отказались идти, но попросили его заключить с ними перемирие на день, чтобы они могли взять своих мертвецов, и он дал им два дня. В течение этих двух дней он укрепил здания, находившиеся близ Лекифа, а афиняне укрепили саму крепость. Затем он созвал собрание торонейцев и обратился к ним почти в тех же выражениях, что и в Аканте. Он сказал им, что они не должны думать плохо о тех гражданах, которые помогли ему, тем более считать их предателями; ибо они не были подкуплены и действовали не с целью поработить город, а в интересах его свободы и благополучия. Те из жителей, которые не участвовали в заговоре, не должны были думать, что им придется хуже остальных; ибо он пришел туда не для того, чтобы погубить ни город, ни кого-либо из его жителей. В этом духе он сделал воззвание к тем, кто нашел убежище у афинян, и не думал о них хуже за то, что они были их друзьями; когда они имели подобный опыт с лакедемонянами, их привязанность к ним становилась еще сильнее, поскольку они признавали их превосходную честность; теперь они боялись их только потому, что не знали их. Все они должны принять решение стать верными союзниками и ожидать, что впредь они будут нести ответственность, если их обидят; но в прошлом лакедемоняне не были обижены ими; напротив, это они были обижены силой, слишком великой для них, и их следовало простить, если они выступили против него.
  [115] Этими словами он ободрял горожан. По истечении перемирия он предпринял намеченную атаку на Лекифа. Афиняне защищались от крепости, которая была слабой, и от некоторых домов с бойницами. Целый день они отбивали штурм; но наутро против них была приведена машина, из которой лакедемоняне намеревались бросать огонь на деревянный бруствер. Как только армия приблизилась к стене, афиняне возвели деревянную башню на вершине здания в том месте, откуда было легче всего подойти и где, по их мнению, противник с наибольшей вероятностью применит орудие. К этой башне они принесли множество кувшинов и бочонков с водой и большие камни; и многие люди сели на него. Внезапно здание, будучи слишком тяжелым, с громким грохотом рухнуло. Это только рассердило и не сильно встревожило афинян, находившихся поблизости и видевших происшедшее, а остальных устрашило, и испуг их был тем больше, чем дальше они были. Они думали, что место занято на этом месте, и бежали со всей возможной скоростью к морю, где стояли их корабли.
  [116] Брасидас был свидетелем аварии и заметил, что они покидали укрепления. Он тотчас бросился вперед со своей армией, захватил крепость и предал смерти всех, кого нашел в ней. Таким образом, афиняне были изгнаны; и на своих военных кораблях и других судах перешли в Паллене. Случилось так, что в Лекифе был храм Афины; и когда Брасид собирался штурмовать город, он объявил, что тот, кто первым взойдет на стену, получит тридцать мин; но теперь, полагая, что пленение было совершено не только человеческой силой, он отдал тридцать мин Богине на службу храму, а затем, сняв Лецита и очистив землю, освятил все это место. Остаток этой зимы он провел, занимаясь управлением городами, которыми он уже владел, и согласовывая меры против остальных. В конце зимы закончился восьмой год войны.
  (117) Ранней следующей весной лакедемоняне и афиняне заключили перемирие на год. Афиняне надеялись помешать Брасиду на данный момент привлечь на свою сторону кого-либо из их союзников; перерыв даст им время для подготовки; и впоследствии, если бы это было в их интересах, они могли бы прийти к общему пониманию. Лакедемоняне верно предугадывали страхи афинян и думали, что, наслаждаясь перерывом в тяготах и тяготах, они будут более озабочены заключением соглашений, возвращением пленников, взятых на острове, и заключением прочного мира. Их главная цель состояла в том, чтобы вернуть своих людей, пока длилась удача Брасида; когда, благодаря его успешной карьере и равновесию, которое он установил между соперничающими державами, они не чувствовали потери их, и все же, нанеся ответный удар на равных условиях с остатком своих сил, могли иметь хорошие шансы на победу. Поэтому они заключили перемирие для себя и своих союзников в следующих условиях:
  [118] «И. Что касается храма и оракула Пифийского Аполлона, то нам кажется хорошим, чтобы всякий, кто пожелает, без обмана и без страха спрашивал там совета, согласно обычаям своих предков. На это соглашаемся мы, присутствующие здесь лакедемоняне и их союзники, и мы пошлем вестников к беотийцам и фокейцам и постараемся также заручиться их согласием.
  'II. Что же касается сокровищ Божиих, то мы примем меры для обнаружения злодеев, как вас, так и нас, согласно нашим отеческим обычаям, и всякого другого, кто будет, согласно своим отцовским обычаям, поступать всегда справедливо и беспристрастно. Таким образом, лакедемонянам и их союзникам кажется хорошим в отношении этих вопросов.
  III. Кроме того, лакедемонянам и их союзникам кажется удобным, что, если афиняне согласятся на перемирие, любая из сторон останется на своей территории, сохранив за собой то, что она имеет. Афиняне в Корифазии должны держаться между Буфрасом и Томеем. Они останутся в Кифере, но не будут сообщаться с лакедемонянами, ни мы с ними, ни они с нами. Афиняне, находящиеся в Нисее и Минойе, не должны переходить дорогу, ведущую от ворот святилища Ниса к храму Посейдона, а от храма Посейдона прямо к мосту, ведущему в Миной; и мегарцы и их союзники не перейдут эту дорогу; афиняне будут удерживать остров, который они захватили, и ни одна из сторон не будет сообщаться друг с другом. Они также будут владеть тем, что ныне держат под Трезеном, согласно договору, заключенному между афинянами и трезенцами.
  IV. В море лакедемоняне и их союзники могут плыть вдоль своих берегов и берегов конфедерации не на военных кораблях, а на любом другом гребном судне, вместимость которого не превышает пятисот талантов.
  'В. Будет обеспечена охранная грамота как по морю, так и по суше для глашатая с посланниками и любым числом сопровождающих, которое может быть согласовано, курсирующим туда и обратно между Пелопоннесом и Афинами, чтобы договориться о прекращении войны и о прекращении войны. арбитраж спорных моментов.
  VI. Пока действует перемирие, ни одна из сторон, ни мы, ни вы, не должны принимать дезертиров, ни подневольных, ни свободных.
  'VII. И мы удовлетворим вас, и вы удовлетворите нас по нашим родовым обычаям, и решите спорные вопросы третейским судом, а не оружием.
  — Все это нравится нам, лакедемонянам, и нашим союзникам. Но если вы находите какое-либо другое условие более справедливым и почетным, пойдите в Лакедемон и объясните свои взгляды; ни лакедемоняне, ни их союзники не отвергнут ни одного справедливого требования, которое вы можете предпочесть.
  — И мы желаем, чтобы вы, как и вы хотите, послали посланников, наделенных всеми полномочиями.
  «Это перемирие будет на год».
  «Афинский народ издал следующий декрет. Пританы были из племени акамантисов, регистратором был Фенипп, президентом был Никиад. Лахет предложил заключить перемирие на условиях, на которые согласились лакедемоняне и их союзники. и пусть это будет в интересах афинского народа! Соответственно собрание решило, что перемирие будет длиться год, начиная с этого дня, который является четырнадцатым днем месяца Элафеболион. В течение года перемирия послы и глашатаи должны ездить из одного государства в другое и обсуждать предложения о прекращении войны. Полководцы и пританы соберут другое собрание, на котором народ прежде всего обсудит вопрос о мире, какое бы предложение лакедемонское посольство ни предложило о прекращении войны. Присутствующие посольства обязуются на месте в присутствии собрания соблюдать в течение года только что заключенное перемирие».
  (119) На эти условия лакедемоняне согласились, и они и их союзники принесли присягу афинянам и их союзникам в двенадцатый день спартанского месяца Герастий. Официально ратифицировали перемирие со стороны Лакедемона Тавр, сын Эхетимида, Афиней, сын Периклида, Филохарид, сын Эриксидида; из Коринфа Эней, сын Окита, Евфамид, сын Аристонима; из Сикиона — Дамотим, сын Навкрата, Онасим, сын Мегакла; из Мегары — Никас, сын Кекала, Менекрат, сын Амфидора; из Эпидавра Амфиас, сын Евпайды; а от Афин — Никострат, сын Дитрефа, Никий, сын Никерата, Автокл, сын Толмея. Таковы были условия перемирия; во время его существования постоянно велись новые переговоры об окончательном мире.
  (120) Примерно в то время, когда послы, участвовавшие в переговорах, разъезжали туда и сюда, Сциона, город Паллене, отпал от афинян и присоединился к Брасиду. Сционеи, по их собственным словам, произошли из Пелленэ на Пелопоннесе, но их предки, вернувшиеся из Трои, были унесены бурей, с которой столкнулся ахейский флот, в Сциону, где они и поселились. Брасид, услышав о мятеже, поплыл туда ночью, послав перед собой дружественную триеру, а сам следовал на некотором расстоянии в маленькой лодке, думая, что если он встретит какое-либо судно, не триеру, больше, чем лодка, триера защитит его, а если подойдет другая триера равной силы, она упадет не на лодку, а на большее судно, и тем временем он сможет спастись. Ему удалось переправиться, и, созвав собрание сционеев, он повторил то, что сказал при Аканте и Тороне, добавив, что их поведение заслуживает высшей похвалы; ибо в то время, когда афиняне удерживали Потидею и перешеек Паллене и, будучи отрезанными от материка, были так же беззащитны, как если бы они были островитянами, они непрошенно встали на сторону свободы. Они не были такими трусами, чтобы ждать, пока их не заставят делать то, что явно служит их интересам; и это было достаточным доказательством того, что они, как мужчины, перенесли бы любые лишения, какими бы большими они ни были, лишь бы их чаяния могли быть реализованы. Он должен считать их самыми верными и преданными друзьями лакедемонян и воздавать им величайшие почести.
  [121] Scionaeans были вдохновлены его словами; и все до единого, даже те, кто ранее был против движения, набрались смелости и решили с радостью нести тяготы войны. Они с честью приняли Брасида и от имени города увенчали его золотой короной как освободителя Эллады; многие также в знак личного восхищения возложили ему на голову гирлянды и поздравили его, как будто он победил в играх. На данный момент он оставил с ними небольшой гарнизон и вернулся, но вскоре после этого снова пересек море с большей армией, желая теперь, когда он получил помощь сионеев, напасть на Мендэ и Потидею; он позаботился о том, чтобы афиняне последовали за ним на своих кораблях в Паллене, которую они считали островом; и он хотел предвосхитить их. Кроме того, он вступил в переговоры с этими городами и имел некоторую надежду, что они будут преданы ему.
  (122) Но прежде чем он исполнил свои намерения, прибыла триера с послами, объявившими перемирие: Аристонимом из Афин и Афинеем из Лакедемона. Затем его армия вернулась в Тороне, и ему было официально объявлено о перемирии. Все союзники лакедемонян в Халкидике согласились с условиями. Аристоним Афинянин в целом согласился, но, подсчитав дни, когда сционеи восстали после заключения перемирия, отказался принять их. Брасид настаивал на том, что они успели и не сдадут город. После чего Аристоним отправил сообщение в Афины. Афиняне были готовы немедленно предпринять поход против Сциона. Однако лакедемоняне отправили к ним посольство и протестовали, что такой шаг будет нарушением перемирия. Они предъявили права на это место, опираясь на показания Брасида, и предложили решить дело третейским судом. Но афиняне, вместо того чтобы рисковать третейским судом, хотели немедленно послать экспедицию; ибо они пришли в ярость, обнаружив, что теперь даже островитяне осмелились восстать против них, тщетно полагаясь на лакедемонскую власть на суше. Высшее право было на их стороне; правда заключалась в том, что сционеи восстали через два дня после заключения перемирия. Они немедленно приняли решение, инициированное Клеоном, уничтожить Сциону и предать граждан мечу; и, воздерживаясь от боевых действий в других местах, они приготовились осуществить свои намерения.
  [123] Тем временем Менде, город Паллене и эретрийская колония, восстали против них. Брасид чувствовал себя вправе принять мендеев, хотя, когда они пришли к нему, мир был безошибочно объявлен, потому что в некоторых пунктах он тоже обвинял афинян в нарушении договора. Его отношение побудило их сделать этот смелый шаг; они видели его рвение в деле, которое они также вывели из его нежелания передать Сционе афинянам. К тому же лиц, которые вели с ним переговоры, было немного, и, начав, уже не откажутся от своей цели. Ибо они боялись последствий разоблачения и поэтому принуждали множество действовать против их собственных желаний. Когда афиняне услышали о восстании, они разгневались еще больше, чем когда-либо, и стали готовиться против обоих городов. Брасид, ожидая их нападения, увез жен и детей сционеев и мендеев на Олинф в Халкидики и послал им на помощь более пятисот пелопоннесских гоплитов и триста халкидских мишеней под единоличным командованием Полидамида. Два города согласовали меры для своей защиты от афинян, которые должны были вскоре прибыть.
  (124) Брасид и Пердикка присоединились к своим войскам и предприняли второй поход на Линк против Аррибея. Пердикка возглавил свою собственную македонскую армию и отряд гоплитов, предоставленный эллинскими жителями страны. Брасид, помимо оставшихся с ним пелопоннесцев, имел под своим командованием отряд халкидян из Аканта и других городов, которые снабжали столько войск, сколько могли по отдельности. Все тяжеловооруженные эллинские силы насчитывали около трех тысяч человек; халкидской и македонской конницы около тысячи, а также великое множество варваров. Они вошли на территорию Аррибея и, обнаружив там готовых к битве линкестов, заняли позицию перед ними. Пехота обеих армий стояла на двух противоположных холмах, а между ними была равнина, на которую первой спустилась и сражалась кавалерия обеих армий. Тогда тяжеловооруженные войска линцестов начали наступать с холма и, соединившись со своей кавалерией, вступили в бой. Брасид и Пердикка вытянули свою армию и бросились в атаку; линкесты были обращены в бегство, многие убиты; остальные убежали на возвышенность и остались там бездействовать. Завоеватели подняли трофей и ждали два или три дня, ожидая прибытия иллирийцев, нанятых Пердиккой. Тогда Пердикка хотел, вместо того чтобы сидеть сложа руки, наступать на деревни Аррибея, но Брасид беспокоился о Менде и боялся, что афиняне могут приплыть туда и нанести какой-нибудь вред до его возвращения. Иллирийцы не появились; и по обеим причинам он был более склонен к отступлению, чем к наступлению.
  (125) Но пока они спорили, пришло известие, что иллирийцы только что предали Пердикку и присоединились к Аррибею, после чего оба решили отступить. ибо они боялись иллирийцев, народа воинов. Из-за спора ничего не было установлено относительно времени их отъезда. Наступила ночь, и македонян и массу варваров мгновенно охватила одна из тех необъяснимых паник, которым подвержены большие армии. Им казалось, что иллирийцев во много раз больше, чем на самом деле, и что они идут за ними по пятам; поэтому, внезапно обратившись в бегство, они поспешили домой. И они заставили Пердикку, когда он понял положение дел, чего он сначала не понял, уйти, не увидев Брасида, так как обе армии стояли лагерем на значительном расстоянии друг от друга. На рассвете Брасид, обнаружив, что Аррибей и иллирийцы приближаются, а македоняне уже отступили, решил следовать за ними. Поэтому он построил своих гоплитов в компактный квадрат и разместил свои легковооруженные войска в центре. Он выбрал самых молодых из своих солдат, чтобы они бросились на врага в любой точке, где может быть совершена атака. Он сам предложил при отступлении занять пост в тылу с тремя сотнями избранных, имея в виду остановить передовых из нападавших и отбить их. Прежде чем подошли иллирийцы, он увещевал своих солдат, насколько позволяла краткость времени, следующими словами:
  (126) Если бы я не подозревал, жители Пелопоннеса, что вы можете быть напуганы тем, что вы были покинуты вашими товарищами и подверглись нападению полчища варваров, я бы думал только ободрить вас, а не наставлять. Но теперь, когда мы остались одни перед лицом многочисленных врагов, я постараюсь в нескольких словах изложить вам основные моменты, о которых вам следует знать и помнить. Ибо вы должны сражаться по-мужски не только тогда, когда у вас есть союзники, но и потому, что мужество присуще вам; и вы не должны бояться любого количества иностранных войск. Помните, что в городах, из которых вы пришли, не многие правят немногими, а немногие правят многими, и они добились своего превосходства просто благодаря успешным сражениям. Твои враги — варвары, и ты по неопытности боишься их. Но вы должны знать, исходя из ваших недавних столкновений с македонской их частью — и любая оценка, которую я могу составить, или отчет о них, который я получаю от других, приведет меня к заключению, — что они не окажутся такими уж грозными. У врага часто есть слабые места, которые кажутся сильными; и эти; когда объясняется их природа, поощряйте, а не пугайте их противников. С другой стороны, там, где армия имеет реальное преимущество, самый невежественный противник оказывается и самым безрассудным. Иллирийцы для тех, кто не знаком с ними, действительно с первого взгляда представляют угрожающий вид. Зрелище их многочисленности ужасно, их крики невыносимы, а взмахи копьями в воздухе производят угрожающее впечатление. Но в действии они не те люди, которыми кажутся, если только их противники будут стоять на своем; ибо у них нет регулярного порядка, и поэтому они не стыдятся покидать любой пост, на котором их теснят; летать и продвигаться вперед одинаково благородно, их мужество нельзя бросить в вину. Когда каждый сам себе хозяин в бою, он легко найдет достойный предлог, чтобы спасти себя. Они явно думают, что лучше запугать нас на безопасном расстоянии, чем встретиться с нами врукопашную; иначе почему они кричат вместо того, чтобы драться? Вы можете легко убедиться, что все ужасы, которыми вы их надели, на самом деле ничто; они только пугают зрение и слух. Если вы отразите их бурное наступление и, когда представится возможность, снова отступите в полном порядке, сохраняя свои ряды, вы скорее окажетесь в безопасном месте, а также усвоите урок, что такие толпы, как эти, если противник выдержит их первое атакуют, угрожают издалека и проявляют доблесть, хотя, если он уступит им, они достаточно быстры, чтобы показать свою храбрость и следовать за ним по пятам, когда нет опасности».
  [127] Брасид, обратившись к своему войску, начал отступать. Тогда варвары с громким шумом и в большом беспорядке набросились на него, полагая, что он бежит и что они могут настигнуть и уничтожить его войска. Но где бы они ни нападали, воины, назначенные для этой цели, выбегали и встречали их, и сам Брасид со своими избранными людьми принимал их на себя. Таким образом, первое наступление варваров встретило застигнутое врасплох сопротивление, и всякий раз, когда они возобновляли нападение, лакедемоняне снова встречали и отражали их, а когда они прекращались, продолжали свой поход. После этого большая часть варваров воздержалась от нападения на Брасида и его эллинов в открытой местности; но, оставив некоторое число преследовать их и беспокоить их, они погнались за беглыми македонянами и убивали всех, с кем попадались. Затем они заранее обезопасили узкий проход между двумя холмами, который вел в страну Аррибея, зная, что это была единственный путь, по которому Брасид мог отступить. И когда он подходил к самому опасному месту ущелья, его стали окружать в надежде отрезать.
  (128) Узнав об их намерении, он велел своим трем сотням покинуть свои ряды и бежать со всей возможной скоростью на вершину одного из холмов, который, по его мнению, скорее всего займут варвары; и до того, как они смогли подойти и окружить их, чтобы вытеснить тех, кто уже был там. Соответственно, они напали на них и победили; и таким образом основная часть его армии легче достигла вершины; ибо варвары, увидев, что их товарищи побеждены и изгнаны с высоты, встревожились; они считали также, что неприятель уже был на границах страны и удалился от них, а потому не преследовали дальше. Теперь Брасид занял высоту и мог беспрепятственно маршировать; в тот же день он прибыл в Арниссу, которая находится во владениях Пердикки. Солдаты были в ярости из-за поспешного отступления македонян, и когда они наткнулись на их повозки, запряженные волами, или какой-либо багаж, сброшенный во время бегства, что было естественно при отступлении, предпринятом в панике и ночью, они сами отпустили волов и зарезали их, а поклажу присвоили. С этого времени Пердикка считал Брасида врагом и возненавидел пелопоннесцев, что не было естественным чувством для врага афинян. Тем не менее, пренебрегая своими ближайшими интересами, он предпринял шаги, чтобы договориться с одним и избавиться от другого.
  (129) Брасид возвратился из Македонии в Тороне и, прибыв туда, обнаружил, что афиняне уже овладели Менде. Думая, что уже слишком поздно переходить к Паллене и помогать Менде и Сционе, он оставался тихим и охранял Тороне. Пока он сражался с линкестами, афиняне, завершив свои приготовления, выступили против Менде и Сционе с пятьюдесятью кораблями, десять из которых были хианскими, с тысячей собственных гоплитов, шестьюстами лучников, тысячей фракийских наемников и цели, предоставленные их союзниками по соседству. Ими командовали Никий, сын Никиратова, и Никострат, сын Дитрефея. Отплыв из Потидеи и остановившись у храма Посейдона, они выступили против мендеев. Теперь они и триста скионеев, пришедших им на помощь, и их пелопоннесские вспомогательные войска, всего семьсот гоплитов, во главе с Полидамидасом, только что расположились лагерем за городом на крутом холме. Никий, взяв с собой для штурма сто двадцать метонейских легковооруженных воинов, шестьдесят отборных афинских гоплитов и всех лучников, сделал попытку подняться на холм по известному пути, но был ранен и не смог удержать позицию. Никострат с остатками своего войска, приближаясь к труднодоступному холму другим, более окольным путем, пришел в полное замешательство, и вся армия афинян была почти разбита. Итак, в этот день афиняне, обнаружив, что мендеи и их союзники отказываются уступать, отступили и расположились лагерем; а когда наступила ночь, мендейцы также вернулись в город.
  (130) На следующий день афиняне отплыли в сторону Менде, глядя на Сционе; они взяли предместье и в течение всего дня опустошали страну. Никто не вышел им навстречу; ибо в городе образовалась дивизия, и на следующую ночь триста сционян вернулись домой. На следующий день Никий с половиной своего войска дошел до границы Скионеи и на своем пути опустошил страну, а Никострат с другой половиной сел перед верхними воротами Менде, откуда дорога ведет в Потидею. В этой части города, внутри стен, мендейцы и их союзники случайно разместили свое оружие, и Полидамид, выстроив свои войска в боевой порядок, как раз увещевал мендеев идти вперед. Кто-то из народной фракции ответил в пылу празднества, что он не выйдет и что он не хочет сражаться, но как только он произнес эти слова, пелопоннесский полководец схватил его и жестоко расправился. Тогда народ потерял терпение, схватился за оружие и бросился яростно на пелопоннесцев и союзников против них. Вскоре они обратили их в бегство, отчасти потому, что нападение было внезапным, а также потому, что ворота были распахнуты перед афинянами, что сильно напугало их. Ибо они думали, что нападение на них было преднамеренным. Все пелопоннесцы, не убитые на месте, бежали в цитадель, которую прежде держали в своих руках. Никий уже вернулся и был близко к городу, и афиняне со всей своей силой ворвались в Менде. Так как ворота были открыты без какой-либо предварительной капитуляции, они разграбили город, как если бы он был взят штурмом; и даже жизни горожан усилиями генералов были с трудом спасены. Затем мендейцам сказали, что они должны сохранить свою прежнюю конституцию и предать суду между собой всех, кого они сочтут виновными в восстании. В то же время афиняне блокировали гарнизон в Акрополе стеной, простирающейся к морю с обеих сторон, и установили стражу. Захватив таким образом Менде, они двинулись против Сционе.
  (131) Жители Сционы и пелопоннесский гарнизон выступили им навстречу и заняли крутой холм перед городом. Холм должен был быть взят афинянами, прежде чем они смогли обогнуть это место. Итак, они предприняли яростную атаку и выбили тех, кто там стоял; затем они разбили лагерь и, подняв трофей, приготовились обложить город. Вскоре после этого, пока они были заняты работами, пелопоннесские вспомогательные войска, осажденные в акрополе Менде, прорвавшись к берегу моря, прорвали стражу и ночью пришли в Сциону. Большинство из них ускользнуло от афинян, разбивших лагерь снаружи, и проникло в город.
  (132) Пока шел обход Сционы, Пердикка, который после того, что произошло при отступлении из Линка, возненавидел Брасида, послал глашатаев к афинским полководцам и пришел к соглашению с ними, которое, не теряя времени, принял. меры провести. Случилось так, что лакедемонянин Исхагор как раз накануне выступил с армией на подкрепление Брасиду. Никий сказал Пердикке, что, поскольку теперь он подружился с афинянами, он должен показать им некоторые доказательства своей искренности. Он и сам больше не хотел, чтобы пелопоннесцы проникали в его страну. Итак, благодаря своему влиянию на фессалийских вождей, с которыми он всегда был в хороших отношениях, он положил конец всему походу; действительно, лакедемоняне даже не пытались получить согласие фессалийцев. Тем не менее Исхагор, Аминий и Аристей, посланные лакедемонским правительством с докладом о положении дел, нашли дорогу в Брасид. Они привели с собой, хотя и вопреки закону, некоторых молодых спартанцев, намереваясь сделать их правителями городов, вместо того, чтобы предоставить заботу о них случайным людям. Соответственно, Брасид назначил Клиридаса, сына Клеонима, правителем Амфиполя, а Пасителидаса, сына Гегесандра, правителем Тороне.
  [133] Тем же летом фиванцы разобрали стену феспийцев, обвинив их в афинских наклонностях. Это была цель, которую они всегда имели в виду, и теперь у них была возможность, потому что цвет феспийской армии пал в битве при Делии. Тем же летом был сожжен храм Эре близ Аргоса; Жрица Хрисис зажгла свет слишком близко к священным гирляндам, а затем уснула, так что все место охватило пламя и сгорело. В страхе перед народом она в ту же ночь бежала во Флий; а аргивяне, как того требовал закон, назначили другую жрицу по имени Фейнида. Хрисис была жрицей восемь лет войны и половину девятого, когда стала изгнанницей. К концу лета Сционе был полностью обложен, и афиняне, оставив охрану, отступили с остальной частью своей армии.
  (134) В следующую зиму афиняне и лакедемоняне бездействовали вследствие перемирия; но мантинейцы и тегейцы со своими союзниками вели битву при Лаодикии на территории Орестеума; победа была оспорена. Ибо войска обоих городов нанесли поражение союзникам на противоположном им фланге, и оба воздвигли трофеи, и отправили добычу в Дельфы. Правда состоит в том, что, несмотря на то, что обе стороны понесли значительные потери и исход был еще не решен, когда ночь положила конец конфликту, тегейцы расположились лагерем на поле и сразу же воздвигли трофей, в то время как мантинейцы отступили к Буколиону и подняли трофей соперника, но потом.
  (135) В конце той же зимы, в начале весны, Брасид совершил покушение на Потидею. Он подошел к месту ночью и приставил лестницу к стене. До сих пор он шел незамеченным; ибо лестница была закреплена в том месте, откуда только что ушел часовой, проходивший по звонку, и до того, как он вернулся на свой пост. Но Брасид еще не поднялся по лестнице, как его заметил гарнизон, после чего он поспешно отвел свою армию, не дожидаясь рассвета. Так закончилась зима, а вместе с ней и девятый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  КНИГА V
  [1] С возвращением лета год перемирия истек, но военные действия возобновились только после Пифийских игр. Во время перемирия афиняне изгнали делосцев с Делоса; они считали их нечистыми и недостойными своего священного характера из-за одного древнего оскорбления. Остров был очищен прежде, когда они подняли гробы мертвых, как я уже рассказывал; но это очищение, казавшееся в то время достаточным, теперь считалось неудовлетворительным, потому что жителям позволили остаться. Фарнак предоставил делосцам убежище в Адрамиттиуме в Азии, и кто хотел, тот отправился и поселился там.
  [2] Когда перемирие было закончено, Клеон, получив согласие народа, отплыл в экспедицию в халкидские города с тридцатью кораблями, перевозящими тысячу двести афинских гоплитов, триста афинских всадников и многочисленных союзников. Придя сначала в Сциону (которая все еще находилась в блокаде, и взяв оттуда несколько гоплитов из осаждающих сил, он отплыл в так называемую Колофонскую гавань, которая находилась недалеко от города Тороне; там узнав от перебежчиков, что Брасида нет в Тороне, и так как гарнизон был слишком слаб, чтобы сопротивляться, он двинулся со своей армией против города и послал десять кораблей, чтобы обогнуть гавань.Сначала он подошел к новой линии стены, которую Брасид воздвиг, когда желал захватить город. предместья, он разрушил часть старой стены и сделал из нее весь город.
  (3) Но Пасителид, лакедемонский правитель, и гарнизон под его командованием пришли на защиту этой части города и сражались с нападавшими, которые сильно теснили их. Тем временем афинский флот подплыл к гавани, и Пасителид опасался, что корабли захватят город прежде, чем он сможет вернуться и защитить его, и что новые укрепления будут захвачены, а он сам в них. Поэтому он покинул пригород и побежал обратно в город. Но враг был слишком быстр; афиняне с кораблей захватили Тороне до его прибытия; в то время как их пехота следовала за ним вплотную и через мгновение бросилась вместе с ним в брешь в старой стене. Некоторые из пелопоннесцев и торонейцев были убиты на месте, другие взяты в плен, в том числе наместник Пасителид. Брасид в то время направлялся на помощь Тороне, но, узнав, что это место занято, остановился и вернулся; он был в пределах четырех с половиной миль во время захвата. Клеон и афиняне воздвигли два трофея, один в гавани, а другой у новой стены. Женщин и детей сделали рабами; мужи Тороне и всех других халкидян вместе с пелопоннесцами, насчитывающими всего семьсот человек, были отправлены в Афины. Пелопоннесские пленники были освобождены по заключенному вскоре после этого миру; остальные были возвращены олинфянами в обмен на такое же количество пленников, удерживаемых ими. Примерно в то же время Панакт, крепость на афинской границе, был предан беотийцам. Клеон, поставив гарнизон в Тороне, обогнул Афон, намереваясь напасть на Амфиполь.
  (4) Примерно в то же время афиняне отправили на двух кораблях в Италию и Сицилию трех послов, одним из которых был Фаэакс, сын Эразистрата. После всеобщего мира и ухода афинян с Сицилии леонтинцы набрали много новых граждан, и народ подумывал о перераспределении земли. Олигархия, поняв их замысел, призвала сиракузян и изгнала народ, который отделился и скитался по острову. Затем олигархия заключила соглашение с сиракузянами; и, оставив свой город заброшенным, поселились в Сиракузах и получили гражданские привилегии. Вскоре после этого некоторые из них возмутились и, покинув Сиракузы, захватили место под названием Фокеи, входившее в состав города Леонтины, и Брициннии, крепость на леонтинской территории. Здесь к ним присоединилось большинство ранее изгнанных простолюдинов, и из своих укреплений они вели непрерывную войну против Сиракуз. Известие об этих событиях побудило афинян отправить Феакса на Сицилию. Он должен был предупредить сицилийцев, что сиракузяне стремятся к превосходству, и объединить союзников Афин и, если возможно, других городов в войне против Сиракуз. Афиняне надеялись, что таким образом они смогут спасти леонтинцев. Фаэакс преуспел в своей миссии к камаринцам и агригентам, но в Геле он потерпел неудачу и, убежденный, что ему не удастся убедить другие государства, не пошел дальше. Возвращаясь по суше через страну сикелов и по пути дойдя до Брицинний и ободряя изгнанников, он прибыл в Катану, откуда отплыл в Афины.
  [5] Во время своего путешествия на Сицилию и обратно он сделал предложение о дружбе нескольким итальянским городам. Он также присоединился к некоторым локровским поселенцам, изгнанным из Мессении. После соглашения между сицилийскими городами в Мессене вспыхнула междоусобица, и одна из двух сторон призвала локров, которые отправили туда часть своих граждан; таким образом, Мессене какое-то время удерживали локры. Они возвращались домой после изгнания, когда к ним присоединился Фэакс, но он не причинил им никакого вреда; ибо локры уже согласились с ним заключить договор с афинянами. При общем примирении сицилийцев они единственные из союзников не заключили мира с Афинами. И они продолжали бы держаться, если бы их не сдерживала война с итонейцами и мелейцами, которые были их соседями и колонистами из их города. Затем Фэакс вернулся в Афины.
  (6) Клеон отплыл из Тороне в Амфиполь и, сделав Эйон своей штаб-квартирой, напал на Стагир, колонию андриан, которую ему не удалось взять. Однако ему удалось штурмовать Галепс, фасосскую колонию. Он отправил посольство к Пердикке, желая, чтобы тот прибыл с армией, согласно условиям союза, и еще одно к Поллесу, царю одомантийских фракийцев, который должен был привести как можно больше фракийских наемников. Затем он тихо остался в Эйоне, ожидая этого подкрепления. Брасид, узнав о его передвижениях, занял контрпозицию на Кердилиуме. Это возвышенность на правом берегу реки, недалеко от Амфиполя, принадлежащая аргилианам. С этого места он открывал вид на округу, так что Клеон был уверен, что он увидит Клеона, если, как и ожидал Брасид, пренебрегая многочисленностью своих противников, он пойдет против Амфиполя, не дожидаясь его подкрепления. В то же время он приготовился к сражению, созвав на свою сторону полторы тысячи фракийских наемников и все силы эдонцев, которые были целеустремленными и всадниками; у него уже была тысяча миркинских и халкидских мишеней, помимо войск в Амфиполе. Его тяжеловооруженных, когда все собрали, насчитывалось почти две тысячи, и у него было три сотни эллинской конницы. Из этих сил около полутора тысяч были размещены вместе с Брасидом на Кердилии, а остальные были выстроены в боевой порядок под командованием Клиридида в Амфиполе.
  (7) Какое-то время Клеон ничего не предпринимал, но вскоре ему пришлось сделать то, чего ожидал Брасид. Ибо солдаты возмущались их бездействием и сравнивали генералов; какое мастерство и предприимчивость можно ожидать с одной стороны, и какое невежество и трусость с другой. И они вспомнили, как не хотели они следовать за Клеоном, когда покидали Афины. Он, наблюдая за их ропотом и не желая угнетать их слишком долгим пребыванием на одном месте, повел свое войско вперед. Он приступил к работе с тем же самоуверенным духом, который уже имел успех в Пилосе и который благодаря успеху дал ему высокую оценку собственной мудрости. Что кто-нибудь выйдет с ним драться, он даже не предполагал; он сказал, что собирается только посмотреть на это место. Если он ждал большей силы, то это было не потому, что он думал, что есть риск потерпеть поражение, если ему придется сражаться, а потому, что он мог полностью окружить и штурмовать город. Поэтому он разместил свое войско на крутом холме над Амфиполем, откуда он своими глазами осмотрел озеро, образованное рекой Стримон, и местность на склоне, обращенном к Фракии. Он думал, что может уйти, не сражаясь, когда захочет. Ибо никого не было видно ни на стенах, ни в воротах, которые все были заперты. Он даже вообразил, что совершил ошибку, выступив против города без осадных машин; если бы он привел их, он взял бы Амфиполь, потому что никто не мог ему помешать.
  (8) Как только Брасид увидел афинян в движении, он сам спустился из Кердилия и вошел в Амфиполь. Он не вышел и не построил свои силы в боевом порядке; он слишком опасался неполноценности своих собственных войск, не в их количестве (которые были примерно равны неприятельским), а в качестве; ибо афинские силы составляли цвет их армии, и их поддерживали лучшие из лемнийцев и имбрийцев. Поэтому он решил использовать маневр, думая, что, если он покажет им реальную численность и скудное оснащение своих солдат, у него будет меньше шансов на успех, чем если бы он наткнулся на них до того, как успеет за ним понаблюдать, и когда однако у них не было реальных оснований для презрения к нему. Отобрав сто пятьдесят гоплитов и передав остальных Клиридиду, он решил совершить внезапную атаку до того, как афиняне отступят, полагая, что, если прибудет их подкрепление, у него никогда больше не будет возможности сражаться с ними в одиночку. Итак, он созвал все свои войска и, желая ободрить их и объяснить свой план, сказал следующее:
  (9) Жители Пелопоннеса, мне не нужно тратить слова, чтобы сказать вам, что мы пришли из страны, которая всегда была храброй, а потому свободной, и что вы дорийцы и собираетесь сражаться с ионийцами, которых вы снова побили. и опять. Но я должен объяснить вам мой план нападения; чтобы вас не обескуражило кажущееся несоответствие численности, потому что мы идем в бой не со всем нашим войском, а с горсткой людей. Наши враги, если я не ошибаюсь, презирают нас; они верят, что никто не выступит против них, и поэтому они поднялись на холм, где в беспорядке осматриваются вокруг и почти ничего не знают о нас. Теперь тот самый удачливый полководец, который наиболее ясно замечает такие ошибки своих врагов и приспосабливает свою атаку к характеру своих войск, не всегда нападая на них открыто и в правильном порядке, но действуя в зависимости от обстоятельств. случай. И наибольшую известность приобретают те уловки, которыми человек наиболее полно обманывает своих врагов и больше всего помогает своим друзьям. Поэтому, пока они все еще уверены в себе и не готовы и, если я правильно понимаю их намерения, думают об отступлении, а не о сохранении своих позиций, пока они без бдительности и до того, как восстановят присутствие духа, я и мои люди делаем все возможное, чтобы предвидеть их отступление, и бросимся в центр армии. Затем, Клиридас, когда ты увидишь, что я сражаюсь, и я надеюсь вызвать у них панику, подведи свои войска, амфиполитян и других союзников, внезапно открой ворота, беги и не теряя времени сближайся с ними. Это способ напугать их; ибо подкрепления всегда более опасны для врага, чем войска, с которыми он уже вступил в бой. Покажи себя храбрецом и истинным спартанцем, а ты, союзники, следуй мужественно, помня, что готовность, послушание и чувство чести есть добродетели воина. Сегодня вам приходится выбирать между свободой и рабством; между именем лакедемонских союзников, которых ты заслуживаешь, если будешь храбрым, и именем слуг Афин. Ибо даже если вам посчастливится избежать оков или смерти, вашим уделом будет рабство, рабство еще более жестокое, чем до сих пор; и более того, вы будете препятствием для освобождения других эллинов. Не падайте духом; подумайте обо всем, что поставлено на карту; и я покажу вам, что могу не только давать советы другим, но и бороться с собой».
  (10) Когда Брасид сказал это, он приготовился к вылазке со своим отрядом, а остальную часть своего войска с Клиридом разместил у так называемых Фракийских ворот, чтобы они могли выйти и поддержать его в соответствии с его указаниями. . Его видели спускающимся из Кердилия в Амфиполь, а затем приносящим жертвы в храме Афины внутри городских стен; ибо внутренняя часть города была видна из окрестностей. Пока он был занят этим, Клеону, только что вышедшему на разведку, доложили, что вся неприятельская армия ясно видна собранной внутри города и что ноги многочисленных людей и лошадей готовы выйти вперед. были видны под воротами. Он пошел на место и сам все увидел; но, не желая рисковать регулярным сражением, пока не прибудут его союзники, и полагая, что он сможет уйти достаточно скоро, он дал общий сигнал к отступлению, в то же время приказав своим войскам медленно отступать на левом крыле, которое было единственным. возможное направление, к Эйону. Казалось, они задерживаются; после чего он заставил свое правое крыло повернуться лицом, и, таким образом, его незащищенный бок был открыт для врага, и он начал вести свою армию. Тем временем Брасид, увидев, что афиняне двинулись и что наступил удобный момент, сказал своим товарищам и войскам: «Эти люди не хотят сражаться с нами; посмотри, как трясутся их копья и головы; такое поведение всегда показывает, что армия собирается бежать. Открой мне там ворота, как я приказал, и смело атакуй их сразу. После этого он сам вышел через ворота, ведущие к частоколу, и через первые ворота длинной стены, которая тогда стояла, и помчался во весь опор прямо вверх по дороге, где на самой крутой части холма теперь стоит трофей. : затем он атаковал центр афинян, которые были в ужасе от его дерзости и собственного беспорядка, и обратил их в бегство. Затем Клирид, как ему было велено, выступил со своим отрядом через Фракийские ворота и атаковал афинян. Внезапная атака в обоих пунктах вызвала среди них панику. Их левое крыло, прошедшее некоторое расстояние по дороге к Эйону, оторвалось и мгновенно бежало. Они уже полностью отступили, а Брасид шел на правый фланг, когда был ранен; афиняне не заметили его падения, и окружавшие его унесли его с поля боя. Правое крыло афинян было более расположено стоять. Клеон, который никогда не собирался оставаться, сразу же бежал, был настигнут и убит миркинским стрелком. Но его солдаты сплотились там, где они были, на вершине холма, и два или три раза отбили Клиридаса. Они не сдавались, пока халкидская и миркинская конница и таргетеры не окружили их и не обратили в бегство градом дротиков. Итак, бегство стало всеобщим, и те из афинян, которые не были сразу убиты в ближнем бою или уничтожены халкидской лошадью и таргетерами, теснимые и блуждающие многими тропами по холмам, вернулись в Эйон. Его последователи благополучно вынесли Брасида из поля боя в город. Он был еще жив и знал, что его армия победила, но вскоре умер. Остальная часть войска, вернувшаяся с Клиридом с погони, напортила убитым и воздвигла трофей.
  [11] Brasidas был похоронен в городе с общественными почестями перед тем, что является теперь Агорой. Весь отряд союзников в боевом облачении последовал за ним в могилу. Амфиполиты окружили его гробницу и до сих пор приносят ему жертвы как герою, а также учредили в его честь игры и ежегодные приношения. Они также сделали его своим основателем и посвятили ему свою колонию, снеся здания, воздвигнутые Гагноном, и стерли все памятники, которые могли остаться до будущего времени его основания. Ибо они считали Брасида своим избавителем, и при нынешних обстоятельствах страх перед Афинами побудил их заискивать перед лакедемонскими союзниками. То, что Гагнон сохранил почести основателя, теперь, когда они были врагами афинян, казалось им более не соответствующим их интересам и, вероятно, вызывало у него неудовольствие.
  Они вернули афинянам своих убитых, которых насчитывалось около шестисот, в то время как с другой стороны было убито только семеро. Ибо регулярного сражения не было, но непредвиденное обстоятельство привело к сражению; и афиняне были охвачены паникой еще до того, как это началось. После извлечения погибших афиняне по морю отправились домой. Клиридас и его товарищи остались и управляли делами Амфиполя.
  (12) В конце лета, незадолго до этого времени, подкрепление из девятисот тяжеловооруженных людей под командованием лакедемонских военачальников Рамфия, Автохарида и Эпикидида выступило в Халкидику. Придя сначала в Гераклею Трахидскую, они исправили все, что им показалось неправильным. Они жили там, когда произошла битва при Амфиполе. Вот и подошло к концу лето.
  (13) На следующую зиму Рамфий и его войско дошли до Пиерия в Фессалии, но так как фессалийцы не позволили им идти, а Брасид, для которого предназначались эти подкрепления, был мертв, они вернулись домой, думая, что время для акция прошла. Они чувствовали, что не в состоянии осуществить великие замыслы Брасида, и теперь афиняне оставили страну побежденной. Но главная причина, по которой они не действовали, заключалась в том, что лакедемоняне в то время, когда они покидали Спарту, были склонны к миру.
  [14] После битвы при Амфиполе и возвращения Рамфиаса из Фессалии ни одна из сторон не предпринимала никаких военных действий. Оба одинаково склонялись к миру. Афиняне были разбиты при Делии, а вскоре после этого и при Амфиполе; и поэтому они утратили ту уверенность в своих силах, которая мешала им лечиться в то время, когда временный успех, казалось, делал их окончательный триумф неизбежным. Они также боялись, что их союзники обрадуются их бедствиям и что многие из них поднимут восстание; они раскаялись, что после дела в Пилосе, когда они могли бы сделать это с честью, они не пришли к соглашению. С другой стороны, лакедемоняне склонялись к миру, потому что ход войны не оправдал их ожиданий. Было время, когда им казалось, что если они только опустошат Аттику, то в течение нескольких лет сокрушат могущество Афин; и все же они получили удар в Сфактерии, такого как Спарта никогда не испытывала до тех пор; их страну постоянно опустошали Пилос и Кифера; илоты дезертировали, и они всегда боялись, как бы те, кто не дезертировал, полагаясь на помощь тех, кто дезертировал, не воспользовались случаем и не восстали, как они сделали однажды раньше. Более того, тридцатилетнее перемирие, заключенное ими с Аргосом, подходило к концу; аргивяне не желали возобновлять его, если им не будет возвращена Кинурия, а лакедемоняне считали невозможным сражаться против аргивян и афинян вместе взятых. Они подозревали также, что некоторые пелопоннесские города отделятся и присоединятся к аргивянам, что и произошло.
  [15] На этом основании оба правительства сочли желательным заключить мир. Лакедемоняне были более нетерпеливы, потому что хотели вернуть пленных, взятых в Сфактерии; ибо спартанцы среди них были высокопоставленными и все одинаково относились друг к другу. Они договорились об их возвращении сразу же после взятия, но афиняне в час их процветания еще не соглашались на справедливые условия. После своего поражения при Делии лакедемоняне прекрасно понимали, что теперь они будут более сговорчивы, и поэтому сразу же заключили перемирие на год, в течение которого послы двух государств должны были встретиться и посоветоваться о прочном мире.
  (16) Когда Афины получили второй удар в Амфиполе, и Брасид и Клеон, которые были двумя злейшими врагами мира, один потому, что война принесла ему успех и славу, а другой, потому что он воображал, что в спокойные времена его жулики были бы более очевидными, а его клевета менее достоверной, пали в битве, два главных претендента на политическую власть положили конец войне в Афинах и Спарте, Плейстоанакс, сын Павсания, царь лакедемонян, и Никий, сын Никират. афинянин, который был самым удачливым полководцем своего времени, стал более чем когда-либо стремиться положить конец войне. Никий хотел, пока он еще пользовался успехом и славой, сохранить свое счастье; он хотел бы отдохнуть от труда и дать отдых народу; и он надеялся оставить в иных веках имя человека, который за всю свою жизнь ни разу не принес городу беды. Он думал, что способ осуществить свое желание состоит в том, чтобы как можно меньше полагаться на судьбу и держаться подальше от опасности; и этой опасности лучше всего избежать миром. Плейстонакс хотел мира, потому что его враги всегда возбуждали против него угрызения совести лакедемонян и настаивали, чтобы всякий раз, когда случались несчастья, они были приписаны его незаконному возвращению из изгнания. Ибо они обвиняли его и Аристокла, его брата, в том, что они побуждали жрицу в Дельфах всякий раз, когда лакедемонские послы приходили с вопросами к оракулу, постоянно повторять один и тот же ответ: «Верни семя героя, сына Зевса, из чужой страны в свою». собственный; иначе вы будете пахать серебряным оралом»: до тех пор, пока после девятнадцатилетнего изгнания он не убедил лакедемонян вернуть его домой с танцами, жертвоприношениями и такими же церемониями, какие они соблюдали, когда впервые возводили на престол своих царей при основании Лакедемона. Он был изгнан из-за своего отступления из Аттики, когда его, как предполагалось, подкупили. Находясь в изгнании на горе Ликей, он из-за страха перед лакедемонянами занял половину дома в пределах священного двора Зевса.
  (17) Он был огорчен этими обвинениями и думал, что в мирное время, когда не будет никаких несчастий и когда лакедемоняне вернут пленных, он сам будет менее открыт для нападения, тогда как на войне лидеры всегда должны иметь несчастья государства лежали у их дверей, он очень хотел прийти к соглашению. Переговоры начались зимой. Ближе к весне лакедемоняне объявили о готовности, объявив союзникам, что их услуги потребуются для возведения форта; они думали, что таким образом афиняне будут вынуждены прислушаться к ним. В то же время, после многих совещаний и многих требований, выдвинутых с обеих сторон, наконец было достигнуто понимание, что обе стороны должны отказаться от того, что они завоевали с помощью оружия. Афиняне, однако, должны были сохранить Нисею, поскольку, когда они потребовали возвращения Платеи, фиванцы возражали, что они завладели этим местом не силой или предательством, а по соглашению; на что афиняне возразили, что таким же образом они получили Нисею. Затем лакедемоняне призвали своих союзников; и хотя беотийцы, коринфяне, элейцы и мегарцы были недовольны, большинство проголосовало за мир. Итак, в конце концов мир был заключен и подтвержден клятвами и возлияниями, лакедемоняне связали себя с афинянами, а афиняне с лакедемонянами в следующих условиях:
  [18] «Афиняне и лакедемоняне и их соответствующие союзники заключают мир на следующих условиях, на которых они клянутся каждым городом в отдельности:
  'Я. Что касается общих храмов, то любой, кто пожелает, может идти и приносить в них жертвы и спрашивать у них от своего имени или от имени государства, в соответствии с обычаем своей страны, как по суше, так и по морю, без страха.
  II. Округ и храм Аполлона в Дельфах и дельфийский народ будут независимы и сохранят свои собственные доходы и свои собственные суды, как для себя, так и для своей территории, в соответствии с обычаями своих предков.
  III. Мир между афинянами и их союзниками и лакедемонянами и их союзниками будет длиться пятьдесят лет как на море, так и на суше, без обмана или ущерба.
  IV. Им не будет позволено носить оружие во вред друг другу каким бы то ни было образом; ни лакедемоняне и их союзники против афинян и их союзников, ни афиняне и их союзники против лакедемонян и их союзников; и они должны разрешать любые разногласия, которые могут возникнуть между ними, клятвами и другими законными средствами в том виде, в каком они согласятся.
  'В. Лакедемоняне и их союзники вернут Амфиполь афинянам.
  VI. Жители тех городов, которые лакедемоняне передают афинянам, могут уйти, куда им заблагорассудится, и взять с собой свое имущество. Указанные города будут независимыми, но будут платить дань, установленную во времена Аристида. После заключения договора афинянам и их союзникам не будет позволено воевать против них во вред, пока они платят дань. Города таковы: Аргил, Стагир, Акант, Скол, Олинф, Спартол: они не должны быть союзниками ни лакедемонян, ни афинян, но если афинянам удастся убедить их, имея их согласие, они могут сделать их союзниками.
  'VII. Мекибернеи, санеяне и сингеи будут жить в своих городах на тех же условиях, что и олинфяне и аканфы.
  'VII. Лакедемоняне и их союзники вернут Панэт афинянам. Афиняне вернут лакедемонянам Корифазий, Китеру, Мефону, Птелеум и Аталанту.
  IX. Афиняне должны выдать лакедемонских пленников, находящихся у них в общественной тюрьме или находящихся в общественной тюрьме любого места в пределах афинских владений, и они должны отпустить пелопоннесцев, осажденных в Сционе, и всех других союзников лакедемонян. которые находятся в Сционе, и всех, кого Брасид ввел в это место, и всех союзников лакедемонян, которые находятся в общественной тюрьме в Афинах или в общественной тюрьме любого места в пределах афинских владений. Точно так же лакедемоняне и их союзники должны возвратить пленных афинян и их союзников.
  'ИКС. Что касается Сционы, Тороне и Сермиле, или любых городов, которыми владеют афиняне, то афиняне должны поступать с жителями этих городов или любых городов, которыми они владеют, по своему усмотрению.
  XI. Афиняне свяжутся клятвой лакедемонянам и их союзникам, город за городом, и клятва будет та, которая в нескольких городах двух договаривающихся сторон считается самой обязательной. Присяга должна быть в следующей форме: «Я буду соблюдать этот договор и этот мир искренне и искренне». Лакедемоняне и их союзники должны связать себя такой же клятвой, как и афиняне. Эта присяга должна возобновляться обеими сторонами каждый год; и они воздвигнут столбы в Олимпии, Дельфах и на перешейке, в Афинах на Акрополе, в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах.
  'XII. Если что-либо будет забыто с той или другой стороны, каждая из сторон может, не нарушая своей клятвы, посоветоваться честно и изменить договор так, как это будет угодно обеим сторонам, афинянам и лакедемонянам».
  (19) Договор начинается в Лакедемоне, в Эфорате Плейстоласа, в двадцать седьмой день месяца Артемисия, а в Афинах, в архонте Алкея, в двадцать пятый день месяца Элафеболион. Следующие лица принесли присягу и ратифицировали договор: — от имени лакедемонян Плейстол, Дамагет, Хионис, Метаген, Акант, Даит, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Теллис, Алкинид, Эмпедий, Менас, Лафил; от имени афинян Лампона, Истмионика, Никия, Лахета, Евтидема, Прокла, Пифодора, Гагнона, Миртила, Фрасикла, Феагена, Аристократа, Иолция, Тимократа, Леона, Ламаха, Демосфена.
  [20] Этот договор был заключен в конце зимы, как раз в начале весны, сразу после города Дионисия. С момента вторжения в Аттику и начала войны прошло десять лет с разницей в несколько дней. Я хотел бы, чтобы человек считал действительные периоды времени, а не полагался на каталоги архонтов или других официальных лиц, чьи имена могут использоваться в разных городах для обозначения дат прошлых событий. Ибо то, произошло ли событие в начале, или в середине, или в какой-то другой момент срока полномочий магистрата, остается неопределенным при таком способе исчисления. Но если он измерит лето и зиму, как они приведены здесь, и посчитает каждое лето и зиму полугодием, то обнаружит, что в первую часть войны прошло десять лет и десять зим.
  (21) Лакедемоняне, так как выпавший на их долю жребий должен был сначала возместить ущерб, немедленно отпустили своих пленников и, отправив трех послов, Исхагора, Менаса и Филохарида, в Халкидику, приказали Клириду выдать Амфиполь афинянам. а другие города принять статьи договора, которые касались их отдельно. Но они не одобрили условия и отказались. Клирид, действовавший в интересах халкидян, не уступил места и сказал, что не в его власти сделать это против их воли. В сопровождении послов из халкидских городов он сам отправился прямо в Лакедемон, намереваясь защитить себя на случай, если Исхагор и его товарищи обвинят его в неповиновении; он также хотел знать, можно ли еще пересмотреть договор. По прибытии он обнаружил, что дело было решено положительно, и сам был отправлен во Фракию лакедемонянами, которые приказали ему оставить Амфиполь или, если он не сможет, по крайней мере вывести все пелопоннесские силы из этого места. . Поэтому он вернулся в спешке.
  [22] Представители других союзников присутствовали в Лакедемоне, и лакедемоняне призвали сопротивляющиеся государства принять договор. Но они отказались по тем же причинам, что и раньше, и настаивали на том, чтобы у них были более справедливые условия. Обнаружив, что они не войдут, лакедемоняне прогнали их и по собственной инициативе заключили союз с афинянами. Они думали, что аргивяне, чьи враждебные намерения проявились в их отказе возобновить мир по просьбе Ампелида и Лиха, лакедемонских послов, отправившихся туда, теперь лишенных поддержки афинян, будут, таким образом, наименее опасны и что остальная часть Пелопоннеса вряд ли зашевелилась бы. Ибо афинский союз, к которому они в противном случае прибегли бы, был бы теперь закрыт для них. В то время присутствовали афинские посланники, и после переговоров обе стороны принесли клятвы и заключили союз, условия которого были следующими:
  [23] Лакедемоняне будут союзниками афинян в течение пятидесяти лет на следующих условиях:
  'Я. Если какой-либо враг вторгнется на территорию лакедемонян и причинит вред лакедемонянам, то афиняне должны помочь лакедемонянам, чем смогут, и в меру своих сил; и если враг опустошит их территорию и отступит, город-нарушитель будет врагом лакедемонян и афинян и пострадает от рук обоих, и ни один город не перестанет воевать раньше другого. Эти дела должны совершаться честно, усердно и искренне.
  'II. Если какой-либо враг вторгнется на афинскую территорию и причинит вред афинянам, лакедемоняне должны помочь им, чем смогут, и в меру своих сил; и если враг опустошит их территорию и отступит, город-нарушитель будет врагом афинян и лакедемонян и пострадает от рук обоих, и ни один город не перестанет воевать раньше другого. Эти дела должны совершаться честно, усердно и искренне.
  III. Если рабы восстанут, афиняне должны помочь лакедемонянам всеми силами и всеми силами.
  IV. Эти положения будут принесены к присяге с обеих сторон теми же лицами, которые присягнули прежнему договору. Каждый год лакедемоняне будут приходить в Афины в Дионисию и возобновлять присягу, а афиняне будут приходить в Лакедемон в Гиацинфию и возобновлять присягу. Обе стороны воздвигнут колонны: одна в Лакедемоне у храма Аполлона в Амиклах, другая в Афинах на Акрополе у храма Афины.
  'В. Если лакедемоняне и афиняне согласятся что-либо добавить к союзному договору или убрать из него, что бы это ни было, это может быть сделано без нарушения их клятв».
  (24) От имени лакедемонян клялись Плейстоанакс, Агис, Плейстолас, Дамагет, Хионис, Метаген, Акант, Даит, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Алкинад, Теллис, Эмпедий, Менас, Лафил. От имени афинян клялись Лампон, Истмионик, Лахет, Никий, Евтидем, Прокл, Пифодор, Гагнон, Миртил, Фрасикл, Феаген, Аристократ, Иолкий, Тимократ, Леон, Ламах, Демосфен.
  Этот союз был заключен вскоре после заключения договора; в то же время афиняне вернули лакедемонянам пленных, взятых в Сфактерии. Так началось лето одиннадцатого года. В течение предшествующих десяти лет первая война, о которой теперь написана история, шла без перерыва.
  (25) Договор и союз, положивший конец десятилетней войне, были заключены в эфорате Плейстола в Лакедемоне и архонте Алкея в Афинах. Те, кто принял договор, теперь были в мире; но коринфяне и несколько пелопоннесских городов сделали все возможное, чтобы нарушить договоренность. И вскоре новая причина ссоры настроила союзников против лакедемонян; которые также с течением времени навлекли на себя подозрения афинян, потому что в некоторых деталях они не хотели выполнять положения договора. В течение шести лет и десяти месяцев обе державы воздерживались от вторжений на территории друг друга, но за границей прекращение вооружений было прерывистым, и они причиняли друг другу весь вред, какой только могли. В конце концов они были совершенно вынуждены разорвать договор, заключенный в конце первых десяти лет, и снова вступили в открытую войну.
  [26] Тот же Фукидид из Афин продолжил историю, следуя порядку событий, который он исчислял по годам и зимам, вплоть до разрушения Афинской империи и взятия Пирея и Длинных стен лакедемонянами и их союзниками. В общей сложности война длилась двадцать семь лет, ибо если кто-либо утверждает, что следует исключить период, в течение которого продолжалось перемирие, он ошибается. Если он примет во внимание факты дела, то увидит, что термин «мир» вряд ли можно применить к положению вещей, при котором ни одна из сторон не вернула и не получила все оговоренные места; к тому же в Мантинейской и Эпидаврийской войнах и в других делах были нарушения договора с обеих сторон; союзники-халкидцы сохраняли враждебное отношение к Афинам, а беотийцы просто соблюдали перемирие, которое должно было быть расторгнуто за десять дней. Так что, включая первую десятилетнюю войну, последующее сомнительное перемирие и войну, последовавшую за ней, тот, кто подсчитает действительные периоды времени, найдет, что я правильно указал точное число лет с разницей лишь в несколько дней. Он также обнаружит, что это был единственный случай, когда те, кто верил в оракулы, были оправданы этим событием. Ибо я хорошо помню, как с начала и до конца войны существовала распространенная и часто повторяемая поговорка, что она должна длиться трижды девять лет. Я пережил все это, будучи зрелым и рассудительным, и приложил большие усилия, чтобы выяснить точную правду. На двадцать лет я был изгнан из своей страны после того, как командовал в Амфиполе, и, общаясь с обеими сторонами, с пелопоннесцами в той же мере, что и с афинянами, из-за моего изгнания, я таким образом имел возможность спокойно наблюдать за ходом событий. . Теперь я перейду к рассказу о ссорах, которые после первых десяти лет разрушили договор, и о событиях последовавшей войны.
  (27) После заключения пятидесятилетнего мира и последовавшего за ним союза послы, приглашенные на конференцию из других государств Пелопоннеса, покинули Лакедемон. Все они разошлись по домам, кроме коринфян, которые направились в Аргос и вступили в сношения с некоторыми из аргосских магистратов, говоря, что лакедемоняне заключили мир и союз с афинянами, до сих пор их смертельными врагами, не к чему хорошему, а только для порабощения. Пелопоннеса, и что аргивяне были обязаны принять меры для его освобождения. Они должны провести голосование, чтобы любой независимый греческий город, который позволит разрешать споры на равных условиях, мог вступить с ними в оборонительный союз. Переговоры не должны вестись с собранием, но аргивяне должны назначить нескольких уполномоченных, обладающих полной властью, чтобы, если какие-либо государства апеллировали к народу и были отвергнуты, их неудача не стала достоянием общественности. Они добавили, что ненависть к лакедемонянам побудит многих присоединиться к ним. Предложив эту рекомендацию, коринфяне вернулись домой.
  [28] Аргосские магистраты, выслушав эти предложения, передали их своим коллегам и народу. Соответственно, аргивяне проголосовали и избрали двенадцать уполномоченных; через них любой из эллинов, кто хотел, мог заключить с ними союз, кроме афинян и лакедемонян, которые могли быть допущены к союзу только с санкции аргивян. Аргосцы были более склонны пойти по этому пути, потому что их перемирие с лакедемонянами подходило к концу, и они видели, что война неизбежна. К тому же их воодушевляла надежда стать вождями Пелопоннеса. Ибо в это время слава Лакедемона упала очень низко; ее несчастья вызвали к ней презрение, в то время как ресурсы Аргоса не пострадали. Ибо аргивяне не участвовали в войне с Афинами и, находясь в мире с обеими сторонами, пожинали с них урожай.
  [29] Первыми, кто вступил в союз, предложенный аргивянами любым эллинам, которые были готовы принять его, были мантинейцы и их союзники, которые присоединились к ним из-за страха перед лакедемонянами. Ибо во время войны с Афинами они подчинили себе часть Аркадии, которую, по их мнению, лакедемоняне теперь, когда их руки были свободны, не позволят им более удерживать их. Поэтому они с радостью присоединились к Аргосу, думая, что это великий город, постоянный враг Спарты и, как и их собственный, управляется демократией. Когда Мантинея отделилась, по другим государствам Пелопоннеса пронесся ропот, что они тоже должны отделиться; они вообразили, что мантинейцы перешли на сторону аргивян, потому что у них было больше информации, чем у них самих, а также они были сердиты на лакедемонян, главным образом из-за того пункта договора с Афинами, который предусматривал, что лакедемоняне и афиняне, если они договорятся, могли добавить или отнять от него все, что им заблагорассудится. Этот пункт вызвал большое беспокойство у пелопоннесцев и заставил их заподозрить, что лакедемоняне намеревались объединиться с афинянами, чтобы поработить их; они утверждали, что право изменять договор должно было быть предоставлено только всей конфедерации. Поддерживая эти опасения, они обычно склонялись к Аргосу, и каждое государство стремилось последовать примеру Мантинеи и заключить с ней союз.
  (30) Лакедемоняне поняли, что на Пелопоннесе царит сильное волнение, и что коринфяне вдохновили его и сами были на грани заключения договора с Аргосом. Поэтому они отправили послов в Коринф, желая предвидеть, что может произойти. Они возложили вину за то, что спровоцировали все движение, на коринфян и протестовали, что, если они покинут их и присоединятся к аргивянам, они отрекутся от присяги; на самом деле они уже были виноваты в том, что не приняли мир, заключенный с Афинами, хотя в их союзе была статья, в которой говорилось, что то, за что проголосовало большинство союзников, должно быть обязательным, если только не будет какого-либо препятствия со стороны богов или героев. Итак, коринфяне ранее призвали тех из союзников, которые, как и они сами, отвергли договор; и, отвечая в их присутствии, они не желали говорить и излагать свои претензии, из которых главным было то, что лакедемоняне не оправились от их Соллиум или Анакториум. Но они делали вид, что не могут предать своих союзников во Фракии, которым, когда они первоначально присоединились к восстанию в Потидее, они дали отдельную клятву, а затем возобновили ее. Поэтому они отрицали, что нарушают условия союза, отказываясь присоединиться к миру с афинянами, ибо, поклявшись именем богов своим союзникам, они нарушили бы свои клятвы, если бы предали их: договор сказал: «Если не было какого-либо препятствия со стороны богов или героев», и это действительно казалось им препятствием такого рода. До сих пор они ссылались на свои прежние клятвы; что касается аргосского союза, то они посоветуются со своими друзьями и сделают все, что будет правильно. Итак, лакедемоняне вернулись домой. Случилось так, что в то время в Коринфе находились посланники аргивян, которые убеждали коринфян присоединиться к союзу без дальнейшего промедления, и коринфяне велели им явиться на следующее собрание.
  (31) Вскоре после этого в Коринф также прибыли послы из Элиды, которые, прежде всего заключив союз с коринфянами, отправились в Аргос и стали союзниками аргивян в установленном порядке. Между тем элейцы поссорились с лакедемонянами из-за города Лепреум. Между леприанцами и некоторыми аркадскими племенами возникла война, и элейцы, призванные лепреанцами, пришли им на помощь при условии получения половины их территории. Успешно завершив войну, элейцы разрешили жителям Лепреума самим обрабатывать землю, заплатив Зевсу Олимпийскому арендную плату в размере одного таланта. До Пелопоннесской войны платили за таланты, но, воспользовавшись войной, перестали платить, и элейцы пытались их принудить. Затем лепрейцы обратились к лакедемонянам, которые взяли на себя третейский суд. Элейцы подозревали, что в их руках не будет честной игры; поэтому они проигнорировали арбитраж и разорили территорию лепрея. Тем не менее лакедемоняне продолжили дело и решили, что Лепреум — независимое государство, а элейцы были неправы. Поскольку их награда была отклонена элейцами, они отправили гарнизон гоплитов в Лепреум. Элейцы, принимая во внимание, что лакедемоняне заключили союз с отколовшимся от них городом, обратились к пункту соглашения, согласно которому все места, которые какой-либо из союзников занимал до войны с Афинами, должны быть сохранены за ними в свое время. заключение, и действуя под предлогом несправедливости, они теперь отделились от аргивян и, подобно прочим, вступили с ними в союз в установленном порядке. Сразу после этого к ним присоединились коринфяне и халкидийцы из Фракии; но беотийцы и мегарцы согласились отказаться и, под ревностным наблюдением лакедемонян, стояли в стороне; ибо они хорошо знали, что лакедемонская конституция гораздо более подходила для их собственной олигархической формы правления, чем аргосская демократия.
  (32) Тем же летом и примерно в это же время афиняне взяли Сциону, которую они блокировали, умертвили всех взрослых мужчин, а женщин и детей поработили; затем они отдали землю платейцам. Они также заменили делосцев на Делосе, движимые отчасти понесенными ими поражениями, отчасти оракулом дельфийского бога. Примерно в это же время воевали фокейцы и локры. Коринфяне и аргивяне (которые теперь были союзниками) пришли в Тегею, которую они надеялись вывести из союза с лакедемонянами, думая, что если им удастся закрепить за собой столь важную часть Пелопоннеса, то вскоре они получат весь его. Тегейцы, однако, сказали, что не могут ссориться с лакедемонянами; и коринфяне, которые до сих пор были ревностны в этом деле, теперь начали остывать и серьезно опасались, что никакое другое пелопоннесское государство не присоединится к ним. Тем не менее они обратились к беотийцам и умоляли их стать союзниками их самих и аргивян и вообще действовать вместе с ними; они также просили, чтобы они сопровождали их в Афины и обеспечили перемирие, расторгаемое с уведомлением за десять дней, подобное тому, которое афиняне и беотийцы заключили друг с другом вскоре после заключения пятидесятилетнего мира. Если афиняне не соглашались, то коринфяне требовали от беотийцев отказаться от перемирия и впредь без них не заключать перемирия. Беотийцы, получив эту просьбу, попросили коринфян больше не говорить о союзе с аргивянами. Но они вместе отправились в Афины, где беотийцам не удалось добиться перемирия для коринфян, афиняне ответили, что первоначальное перемирие распространяется и на них, если они будут союзниками лакедемонян. Однако беотийцы не отказались от своего перемирия, хотя коринфяне протестовали и утверждали, что таково было соглашение. Таким образом, у коринфян было только прекращение военных действий с Афинами, но не было постоянного перемирия.
  (33) В то же лето лакедемоняне со всем своим войском под командованием своего царя Плейстоанакса, сына Павсания, выступили войной против паррасийцев Аркадии, подданных мантинейцев. Их пригласила фракция парразийцев; кроме того, они хотели разрушить крепость в парразийском городе Кипсела, угрожавшую лаконскому району Скиритиса, который построили мантинейцы и разместили там гарнизон. Лакедемоняне опустошили страну паррасийцев; и мантинейцы, оставив охрану своего города силам аргивян, сами разместили гарнизон на территории своих союзников. Но, не сумев спасти ни крепость Кипсела, ни города Паррасии, они снова вернулись домой; после чего лакедемоняне, разрушив крепость и восстановив независимость паррасийцев, также вернулись домой.
  (34) В течение того же лета войска, служившие во Фракии, которые вышли под предводительством Брасида и были возвращены Клиридом после заключения мира, прибыли в Лакедемон. Лакедемоняне проголосовали за то, чтобы илоты, сражавшиеся под командованием Брасида, были свободны и могли жить там, где им заблагорассудится. Вскоре после этого они поселили их вместе с Неодамодами в Лепреуме, что на границе Лаконии и Элиды, и теперь они враги элейцев. Опасаясь, как бы их собственные граждане, захваченные на острове и сдавшие оружие, не ожидали, что с ними будут пренебрегать вследствие их несчастья, и, если бы они сохранили гражданские привилегии, попытались бы совершить революцию, они лишили права гражданства. от них, хотя некоторые из них в то время занимали свои должности. В результате этой дисквалификации они были лишены права занимать должности и законного права покупать и продавать. Однако со временем их привилегии были восстановлены.
  (35) Этим летом диктидийцы взяли Фисс, город на Афоне, который был в союзе с афинянами. В течение всего лета продолжались сношения между афинянами и пелопоннесцами. Но почти сразу после заключения мира и афиняне, и лакедемоняне стали не доверять друг другу, потому что места, упомянутые в договоре, не были отданы. Ибо лакедемоняне, которые по жребию должны были первыми возместить ущерб, не отдали ни Амфиполя, ни других менее важных мест, которыми владели, и не заставили ни своих союзников в Халкидике, ни беотийцев, ни коринфян принять договор, но только продолжали заявлять, что они присоединятся к афинянам в принуждении их, если они продолжат отказываться. Они даже установили срок, хотя и не обязались письменно, в течение которого те, кто не присоединится к договору, должны были быть объявлены врагами обеих сторон. Афиняне, видя, что на самом деле ничего не делается, заподозрили лакедемонян в нечестности и поэтому не отдали Пилос, когда лакедемоняне потребовали этого; они даже раскаялись в том, что вернули пленных, взятых в Сфактерии, и решили сохранить другие места, пока лакедемоняне не выполнят свою часть договора. Лакедемоняне ответили, что сделали все, что могли. Они сдали афинских пленных, находившихся в их руках, и отозвали своих солдат из Халкидики; они не пренебрегали ничем, что было в их силах. Но они не могли отказаться от Амфиполя, которым они не были полностью хозяевами; однако они попытаются привлечь беотийцев и коринфян к договору, вернуть Панактум и вернуть всех афинских пленников, которые были в руках беотийцев. Они продолжали настаивать на восстановлении Пилоса или, по крайней мере, на выводе мессенцев и илотов теперь, когда лакедемоняне вывели свои войска из Халкидики; афиняне могли бы, если бы захотели, сами занять это место гарнизоном. После многих долгих совещаний, проведенных в течение лета, они убедили афинян отозвать мессенцев, илотов и лакедемонских перебежчиков: эти афиняне поселились в Краниях в Кефаллении. Таким образом, этим летом между Афинами и Спартой был мир и общение.
  (36) Перед следующей зимой эфоры, при которых был заключен мир, сменились другими, некоторые из которых действительно были против него. Зимой в Спарту прибыли посольства союзных государств, в том числе представители Афин, Беотии и Коринфа. Было сказано много, а результата нет. Когда послы уезжали, Клеобул и Ксенар, эфоры, наиболее желавшие возобновить войну, вступили в частные переговоры с беотийцами и коринфянами, рекомендуя им как можно теснее объединиться и предлагая беотийцам сначала вступить в войну. Заключить союз с аргосцами, а затем попытаться сделать аргивян и самих себя союзниками лакедемонян. Таким образом, беотийцы избежали бы необходимости заключать мир с Афинами; ибо лакедемоняне предпочли бы дружбу и союз Аргоса всему, что они могли бы потерять из-за вражды Афин и расторжения договора. Оба эфора знали, что лакедемоняне всегда преследовали цель заключить удачный союз с Аргосом, понимая, что это позволит им вести войну за Пелопоннесом с большей свободой. В то же время они умоляли беотийцев отдать Панактум лакедемонянам, чтобы они могли обменять его на Пилос и таким образом оказаться в лучшем положении для возобновления войны с Афинами.
  (37) Беотийцы и коринфяне, получив от Ксенара, Клеобула и других своих лакедемонских друзей инструкции, которые они должны были передать своим правительствам, возвратились в свои города. На обратном пути двое высокопоставленных аргивян, поджидавшие их по дороге, вступили с ними в сношение в надежде, что беотийцы, подобно коринфянам, элейцам и мантинейцам, присоединятся к их союзу. если бы это только могло быть достигнуто, и они могли бы действовать вместе, они могли бы легко, по их словам, начать войну или заключить мир либо с Лакедемоном, либо с какой-либо другой державой. Беотийские послы были довольны этим предложением, так как случилось так, что просьба аргивян совпала с указаниями их лакедемонских друзей. Тогда аргивяне, найдя, что их предложения приемлемы для беотийцев, пообещали послать к ним посольство и удалились. Вернувшись домой, беотийцы рассказали беотархам то, что слышали как в Лакедемоне, так и от аргивян, встретивших их на пути. Беотархи обрадовались, и их рвение усилилось, когда они узнали, что просьба, сделанная им их друзьями в Лакедемоне, совпадает с замыслами аргивян. Вскоре после этого явились послы из Аргоса, приглашая беотийцев выполнить их обязательство. Беотархи поощряли их предложения и отклоняли их; обещая, что они отправят собственных посланников для переговоров о предполагаемом союзе.
  (38) Тем временем Беотархи и послы из Коринфа, Мегары и Халкидики решили, что они дадут друг другу клятву, обязуясь помогать тому из них, кто в любое время будет в ней нуждаться, и не вступать в войну или совершать мира без согласия всех. Дойдя до этого места, мегарцы и беотийцы, действовавшие вместе в этом деле, должны были заключить соглашение с аргивянами. Но прежде чем присяга была принесена, беотархи сообщили о своих намерениях четырем советам беотийцев, санкция которых всегда необходима, и призвали принести клятвы союза любым городам, которые пожелают присоединиться к ним для взаимной защиты. Но беотийские соборы, опасаясь, что они могут оскорбить лакедемонян, если они присягнут в союзе с отделившимися от них коринфянами, отвергли их предложения. Ибо беотархи не сказали им, что произошло в Лакедемоне и как двое эфоров, Клеобул и Ксенар, и их друзья посоветовали им сначала стать союзниками Аргоса и Коринфа, а затем заключить новый союз с лакедемонянами. Они думали, что Соборы, осведомленные об этом или нет, обязательно ратифицируют их предрешенное решение, когда оно будет им сообщено. Итак, план сорвался, и посланники коринфян и халкидян удалились, не достигнув своей цели. Беотархи, которые первоначально намеревались, если им это удастся, сделать все возможное, чтобы заключить союз с аргивянами, отказались от мысли представить эту последнюю меру перед соборами и не выполнили своего обещания послать послов в Аргос. но все дело было заброшено и отложено.
  (39) В ту же зиму олинфы внезапно напали на Мекиберну, которую удерживал афинский гарнизон, и взяли ее. Афиняне и лакедемоняне все еще продолжали вести переговоры о местах, которые не были восстановлены, лакедемоняне надеялись, что, если афиняне вернут Панактум от беотийцев, они сами смогут вернуть себе Пилос. Итак, они отправили посольство к беотийцам и умоляли их выдать Панактум и афинских пленников самим себе, чтобы они могли получить за них Пилос. Но беотийцы отказались от них отказаться, если только лакедемоняне не заключат с ними отдельный союз, как они сделали с афинянами. Теперь лакедемоняне знали, что, если они согласятся на эту просьбу, они поступят несправедливо по отношению к Афинам, потому что существовало соглашение, которое запрещало одному государству вести войну или мир без согласия другого; но они стремились заполучить Панактум и таким образом, как они надеялись, вернуть себе Пилос. В то же время сторона, желавшая разорвать мир с Афинами, усердствовала на стороне беотийцев. Так они заключили союз о конце зимы и начале весны. Беотийцы сразу же приступили к разрушению Панактума; и закончился одиннадцатый год войны.
  (40) Немедленно в начале весны аргивяне, заметив, что послы, которых обещали послать беотийцы, не прибыли, что Панактум разрушается и что между лакедемонянами и беотийцами заключен тайный союз, начали боялись, что они будут изолированы и что вся конфедерация перейдет к лакедемонянам. Ибо они думали, что беотийцы разрушили Панактум по желанию лакедемонян, и они также побудили их присоединиться к афинскому договору; и что афиняне были осведомлены обо всем этом деле. Но если так, то они уже не могли заключить союз даже с Афинами, хотя до сих пор воображали, что вражда двух держав обеспечит им союз с той или другой и что, если они потеряют мир с Лакедемоном, они во всяком случае могли стать союзниками афинян. Итак, в своем замешательстве, опасаясь, что им придется воевать с Лакедемоном, Тегеей, Беотией и Афинами одновременно, аргивяне, которые в то время, когда они гордо надеялись стать лидерами Пелопоннеса, отказались заключить договор с Лакедемон отправил туда двух послов, Евстрофа и Эсона, которые, вероятно, пользовались уважением у спартанцев. Ибо при нынешних обстоятельствах им казалось, что нет ничего лучше, чем заключить договор с лакедемонянами на любых условиях и воздержаться от войны.
  (41) Прибывшие послы стали обсуждать с лакедемонянами условия заключения мира. Сначала аргивяне потребовали, чтобы старый спор о пограничных землях Кинурии, области, включающей города Фирею и Антену и занятой лакедемонянами, был передан на рассмотрение какого-либо государства или лица. Об этом лакедемоняне не хотели говорить ни слова, но заявили о своей готовности возобновить договор на старых условиях. В конце концов аргивяне убедили их заключить пятидесятилетний мир, но при том понимании, что либо Лакедемон, либо Аргос, при условии, что ни один из городов не пострадал в то время от войны или чумы, могут бросить вызов другому, чтобы сражаться за спорную территорию, поскольку они уже однажды поступали так, когда обе стороны заявили о своей победе; но побежденную партию нельзя было преследовать за их собственную границу. Лакедемоняне сначала подумали, что это предложение ерунда; однако, поскольку они желали иметь дружбу с Аргосом на любых условиях, они согласились и составили письменный договор. Но они хотели, чтобы послы, прежде чем какое-либо из положений вступило в силу, вернулись и изложили этот вопрос перед народом Аргоса; если они соглашались, они должны были снова прийти в Гиацинтию и принести клятвы. Итак, они ушли.
  (42) Пока аргивяне занимались этим, послы лакедемонян Андромеда, Федима и Антименида, которым было поручено принять Панакта и пленников от беотийцев и выдать их афинянам, обнаружили, что Панактум уже разрушен беотийцами. . Они утверждали, что афиняне и беотийцы в давние времена поссорились из-за этого места и поклялись, что ни один из них не будет населять его, но оба будут пользоваться им. Однако Андромед и его соратники переправили афинских пленников, находившихся в руках беотийцев, в Афины и вернули их; они также объявили о разрушении Панактума, утверждая, что они восстанавливают и его, поскольку ни один враг афинян не может больше жить там. Их слова вызвали бурный протест среди афинян; они чувствовали, что лакедемоняне поступили с ними несправедливо в двух отношениях: во-первых, это был снос Панактума, который должен был быть доставлен в целости; во-вторых, им сообщили о сепаратном союзе, который лакедемоняне заключили с беотийцами, несмотря на их обещание, что они присоединятся к принуждению тех, кто не примет мира. Они вспомнили все другие свои недостатки в выполнении договора и, сознавая, что были обмануты, грубо ответили посланникам и отослали их.
  (43) Когда разногласия между лакедемонянами и афинянами зашли так далеко, военная партия в Афинах, в свою очередь, не теряла времени, настаивая на своих взглядах. Первым среди них был Алкивиад, сын Клиния, человек, которого в любом другом городе сочли бы молодым, но который имел влияние благодаря своему высокому происхождению: он искренне предпочитал союз с аргивянами, но в то же время выступал против лакедемонян из гнева и потому, что его гордость была тронута. Ибо они не советовались с ним, а заключили мир через Никия и Лахета, пренебрегая его юностью и пренебрегая древней связью с его семьей, которая была их proxeni; связь, от которой его дед отказался, и он, вниманием, которое он уделял пленникам из Сфактерии, надеялся возобновить. Раздраженный малым уважением, проявленным ко всем его требованиям, он сначала выступил против переговоров; заявляя, что лакедемонянам нельзя доверять и что их единственная цель в заключении соглашений состоит в том, чтобы они могли с помощью афинян сокрушить аргивян, а затем напасть на самих афинян, когда у них не было друзей. Как только произошел разрыв, он немедленно отправил аргивянам личное послание, в котором велел им как можно скорее прислать посольство вместе с представителями Мантинеи и Элиды и пригласить афинян вступить в союз; пришло время, и он сделает все возможное, чтобы помочь им.
  (44) Аргосяне получили его сообщение и таким образом узнали, что союз с беотийцами был заключен без согласия афинян и что между Афинами и Лакедемоном вспыхнула ожесточенная ссора. Поэтому они уже не думали о своих послах, которые в тот самый момент вели переговоры о мире с Лакедемоном, а обратили свои мысли к Афинам. Они подумали, что Афины были городом, который был их старым другом; как и их собственная, она управлялась демократией и была бы для них могущественным союзником на море, если бы они были вовлечены в войну. Они сразу же отправили послов для переговоров с афинянами о союзе; элейцы и мантинейцы присоединились к посольству. Туда же в спешке прибыли три посланника из Лакедемона, которых считали приемлемыми в Афинах, — Филохарид, Леон и Эндий. Их послали потому, что лакедемоняне боялись, что афиняне в гневе присоединятся к аргосскому союзу. Послы, требуя восстановления Пилоса в обмен на Панактум, должны были принести извинения за союз с беотийцами и объяснить, что он был заключен не с какой-либо целью нанести ущерб Афинам.
  [45] Они передали свое послание совету, добавив, что пришли с полной властью трактовать обо всех разногласиях. Алкивиад встревожился; он опасался, что, если послы сделают подобное заявление народу, они перетянут его на свою сторону и что аргосский союз будет отвергнут. После чего он придумал следующий трюк: он торжественно заверил лакедемонян, что, если они не сообщат народу о пределах своих полномочий, он вернет им Пилос, ибо он употребит свое влияние в их пользу, а не против них, и расставить другие их отличия. Но его настоящей целью все время было оттолкнуть их от Никия и заключить союз с Аргосом, Элидой и Мантинеей, что он надеялся осуществить, если бы только смог дискредитировать их в собрании и создать впечатление, что их намерения не были честными, и что они никогда не рассказывали одну и ту же историю дважды. И ему это удалось; ибо когда послы предстали перед собранием и на вопрос, обладают ли они полной властью, ответили «нет», что прямо противоречило тому, что они сказали на совете, терпение афинян истощилось, и Алкивиад выступил против Лакедемоняне яростнее, чем когда-либо. Народ увлекся и был готов принять аргивян, и на месте заключить союз с ними и их союзниками. Но перед окончательным голосованием произошло землетрясение, и собрание было отложено.
  (46) Уловка, которая обманула самих лакедемонян, полностью обманула Никия, который не мог понять отрицания их силы. Тем не менее на собрании, собравшемся на следующий день, он продолжал утверждать, что афиняне должны предпочесть дружбу со Спартой и не заключать аргосский союз, пока они не пошлют к лакедемонянам и не выяснят их намерений. Он убеждал их не возобновлять войну сейчас, когда ее можно было бы отложить с честью для себя и дискредитацией лакедемонян; они добились успеха и должны стараться сохранить свою удачу как можно дольше, но лакедемоняне были в плохом состоянии и были бы только рады сразиться как можно скорее во что бы то ни стало. И он убедил их прислать послов, одним из которых был он сам, требуя от лакедемонян, если они искренни в своих намерениях, отстроить и восстановить Панактум, восстановить Амфиполь и отказаться от союза с беотийцами, если они не вступят в договор, в соответствии с положением, которое запрещало договаривающимся сторонам заключать новый союз, кроме как по взаимному согласию. Если бы мы, добавили они, хотели действовать несправедливо, мы уже должны были бы принять союз с аргивянами, послы которых пришли сюда, чтобы предложить его. Они поручили представление этих и других своих жалоб Никию и его коллегам и отправили их в Спарту. Они по прибытии передали свое послание, в заключение которого заявили, что, если лакедемоняне не откажутся от своего союза с беотийцами в случае, если последние все же откажутся принять мир, афиняне со своей стороны вступят в союз с аргивянами. и их единомышленников. Лакедемоняне отказались отказаться от своего беотийского союза, Ксенарес Эфор со своими друзьями и сторонниками придерживался этой точки зрения. Однако они согласились подтвердить свои прежние клятвы по просьбе Никия, который боялся, что он вернется, ничего не урегулировав, и навлечет на себя вину за неудачу, как он и сделал, потому что он был признан ответственным за первоначальный договор. с лакедемонянами. Когда афиняне узнали по его возвращении, что переговоры со Спартой не увенчались успехом, они пришли в ярость; и, действуя из чувства несправедливости, вступил в союз с аргивянами и их союзниками, чьи послы присутствовали в то время, поскольку Алкивиад нарочно представил их. Условия были следующими:
  [47] «И. Афиняне и аргивяне, мантинейцы и элейцы от своего имени и от имени союзников, которыми они по отдельности управляют, заключают мир на сто лет как на море, так и на суше, без обмана и вреда. аргивяне, элейцы, мантинейцы и их союзники не должны воевать с афинянами и союзниками, которыми они правят, а афиняне и их союзники не должны воевать с аргивянами, элейцами, мантинейцами и их союзниками ни в каком виде. или образом.
  'II. Афины, Аргос, Элида и Мантинея будут союзниками на сто лет при следующих условиях: — Если враги вторгнутся на территорию афинян, аргивяне, элейцы и мантинейцы должны отправиться в Афины и оказать афинянам любую помощь, которую они могут оказать. требуйте от них самым действенным образом и в меру своих сил. И если враг захватит их территорию и уйдет, город-нарушитель станет врагом Аргоса, Мантинеи, Элиды и Афин и пострадает от рук всех этих городов; и никому из них не будет позволено заключать мир с городом-нарушителем, если они не получат согласия всех остальных. И если враги вторгнутся на территорию элейцев, аргивян или мантинейцев, то афиняне должны отправиться в Аргос, Мантинею или Элиду и оказать этим городам любую помощь, какую они от них потребуют, самым действенным образом и в полной мере. их власти. Если враг захватит их территорию и уйдет, город-нарушитель станет врагом Афин, Аргоса, Мантинеи и Элиды и пострадает от рук всех этих городов; и никому из них не будет позволено заключать мир с городом-нарушителем, если они не получат согласия всех остальных.
  III. Союзники не должны позволять вооруженным людям проходить через свою территорию или территорию союзников, которыми они единолично управляют или могут управлять, или проходить по морю с враждебными намерениями, если только все города не дали формального согласия на их проход — что то есть Афины, Аргос, Мантинея и Элида.
  IV. Город, посылающий войска на помощь другому, должен снабжать их провизией в течение тридцати дней, считая со времени их прибытия в город, вызвавший их; он также обеспечивает их уходом. Но если город, созвавший войско, пожелает использовать его на более продолжительное время, то он должен давать ему провизию из расчета три эгинских обола в день для тяжеловооруженных и легковооруженных войск и для лучников и по эгинской драхме для кавалерии. .
  'В. Город, который послал за войсками, будет иметь командование, когда война будет вестись на его территории. Или, если союзные города согласятся отправить совместную экспедицию, то командование должно быть поровну разделено между всеми городами.
  VI. Афиняне клянутся миром от своего имени и от имени своих союзников; аргивяне, мантинейцы, элейцы и их союзники будут присягать город за городом. Присяга должна быть принесена совершеннолетними жертвами, и это будет та присяга, которая в странах нескольких договаривающихся сторон считается самой обязательной. Форма присяги должна быть следующей:
  «Я буду верен союзу и буду соблюдать соглашение со всей честностью, без обмана или обиды; Я никоим образом не нарушу его».
  В Афинах к присяге присягают сенат и местные магистраты, и присягу приносят пританы; в Аргосе присягают сенат и совет восьмидесяти и артины, и восемьдесят приносят присягу; в Мантинее присягают демиурги, сенат и другие магистраты, а теори и полемархи приносят присягу. В Элиде присягают демиурги, верховные судьи и шестьсот человек, и демиурги и блюстители закона приносят присягу. За тридцать дней до Олимпийских игр афиняне должны отправиться в Элиду, в Мантинею и в Аргос и возобновить клятву. За десять дней до Великой Панафинеи аргивяне, элейцы и мантинейцы пойдут в Афины и возобновят клятву. Соглашение о договоре, клятвах и союзе должно быть начертано на каменной колонне в Акрополе афинянами, аргивянами на такой же колонне в храме Аполлона на Агоре и мантинейцами в храме Зевса. в Агоре. Они вместе воздвигнут в Олимпии медную колонну на предстоящих Олимпийских играх. И если эти города сочтут желательным внести какое-либо улучшение в договор, они должны добавить его к его положениям. Все, о чем согласятся города, останется в силе.
  [48] Таким образом, мир и союз были заключены. Тем не менее ни одна из сторон не отказалась на этом основании от предыдущего договора между лакедемонянами и афинянами. Коринфяне, хотя и были союзниками аргивян, не принимали участия в новом союзе; они уже отказались присягнуть наступательному и оборонительному союзу, который элейцы, аргивяне и мантинейцы ранее заключили друг с другом. Они сказали, что их удовлетворил первоначальный оборонительный союз, который обязывал их только помогать друг другу при нападении, но не участвовать в наступательных действиях. Таким образом, коринфяне отделились от союзников и снова начали обращать свои мысли к лакедемонянам.
  [49] Летом проводились Олимпийские игры, на которых Андростенес, аркадец, одержал свою первую победу в панкратии. Лакедемоняне были изгнаны из храма элейцами и поэтому не могли ни жертвовать, ни состязаться в играх. Ибо они отказались заплатить штраф, который, согласно олимпийскому закону, наложили на них элейцы, утверждая, что они направили вооруженные силы против крепости Фирк и ввели в Лепреум своих гоплитов во время олимпийского перемирия. . Штраф составил две тысячи мин, по две мины за каждого гоплита, что является наказанием, установленным законом. Лакедемоняне послали послов, которые утверждали, что приговор несправедлив, так как в то время, когда их войска вошли в Лепреум, в Лакедемоне не было объявлено перемирие. Элейцы ответили, что перемирие (которое они всегда провозглашают сначала себе) уже началось у них и что, пока они спокойно соблюдали перемирие и ничего другого не ожидали, лакедемоняне вероломно напали на них. Лакедемоняне в ответ спросили, почему элейцы вообще провозгласили перемирие в Лакедемоне, если они считают, что они уже нарушили его - они не могли на самом деле так думать, когда объявляли; и с того момента, как известие дошло до Лакедемона, все военные действия прекратились. Элейцы по-прежнему были уверены, что лакедемоняне были неправы, и говорили, что никогда не убедятся в обратном. Но если лакедемоняне были готовы вернуть им Лепреум, они предложили уменьшить свою долю штрафа и уплатить от их имени ту часть, которая причиталась Богу.
  (50) Поскольку это предложение было отвергнуто, элейцы сделали другое: лакедемоняне не должны были отказываться от Лепреума, если они не хотели, но так как они хотели иметь доступ к храму Зевса Олимпийского, они могли подойти к его алтарю и поклясться перед всеми эллинами, что они впоследствии заплатят штраф. Но ни на это предложение лакедемоняне не согласились; поэтому они были исключены из храма, из жертвоприношений и игр и приносились в жертву дома. Остальные эллины, за исключением жителей Лепрея, отправили своих представителей в Олимпию. Однако элейцы, опасаясь, что лакедемоняне ворвутся в храм и принесут жертву, поставили под ружьем стражу из молодых людей; на помощь им пришли также тысяча аргивян, тысяча мантинейцев и несколько афинских всадников, ожидавших празднования в Аргосе. Все собрание боялось, что лакедемоняне нападут на них с оружием, и их опасения удвоились, когда Лихас, сын Аркесилая, был поражен военачальниками. Как лакедемонянин он был исключен из списков, но его колесница была внесена от имени беотийского государства и объявлена победоносной. Затем он вышел на арену и возложил гирлянду на голову своего возничего, желая показать, что колесница принадлежит ему. Когда раздавались удары, тревога усиливалась, и все думали, что произойдет что-то серьезное. Но лакедемоняне не шевелились, и праздник прошел тихо.
  Когда Олимпийские игры закончились, аргивяне и их союзники отправились в Коринф и попросили коринфян присоединиться к ним. Присутствовало также посольство из Лакедемона. После долгих дискуссий ни к чему не пришли, так как землетрясение разогнало собрание, и послы из нескольких штатов вернулись домой. Так закончилось лето.
  (51) В следующую зиму произошла битва между гераклитами Трахидскими и энианцами, долопами, малийцами и некоторыми фессалийцами. Это были соседние племена, враждебно настроенные по отношению к этому месту, ибо первоначально оно было укреплено для контроля над ними; они были врагами ему с самого начала и нанесли ему весь ущерб, который был в их силах. В этой битве они одержали победу над гераклейцами. Ксенар, сын Книда, правитель лакедемонян, и многие гераклиды были убиты. Так закончилась зима, а вместе с ней и двенадцатый год войны.
  (52) В начале следующего лета беотийцы овладели Гераклеей, которая после битвы находилась в плачевном состоянии. Они уволили Гегесиппида, правителя лакедемонян, за его проступки, и сами заняли это место. Они боялись, что теперь, когда лакедемоняне вцепились в Пелопоннес, афиняне захватят его, если они этого не сделают. Но при всем этом лакедемоняне обиделись.
  Тем же летом Алкивиад, сын Клиния, теперь один из афинских полководцев, действуя заодно с аргивянами и их союзниками, привел на Пелопоннес небольшой афинский отряд гоплитов и лучников. Он собрал другие войска от афинских союзников на Пелопоннесе и, пройдя со своей армией по стране, организовал дела конфедерации. Придя в Патры, он убедил горожан построить стены, спускающиеся к морю. Он также намеревался сам воздвигнуть крепость на мысе Риум в Ахайе. Но пришли коринфяне, сикионцы и другие, чьим интересам крепость была бы вредна, и помешали ему.
  (53) Тем же летом началась война между эпидаврами и аргивянами. Причина войны была такова: эпидавры должны были послать жертву в качестве дани за луга в храм Аполлона Пифея, над которым аргивяне имели главную власть, и они этого не сделали. Но это обвинение было лишь предлогом; ибо в любом случае Алкивиад и аргивяне решили, если возможно, присоединить Эпидавр к своему союзу, чтобы они могли утихомирить коринфян и дать возможность афинянам ввести войска в Аргос прямо из Эгины, вместо того, чтобы плыть вокруг мыса Скиллея. Итак, аргивяне приготовились вторгнуться в Эпидаврию, как будто желая за свой счет потребовать уплаты жертвы.
  (54) Примерно в то же время лакедемоняне со всем своим войском, под предводительством царя Агиса, сына Архидама, также выступили в поход. Они дошли до Левктры, места на их собственной границе по направлению к горе Ликей. Никто, даже города, откуда пришли войска, не знали, куда идет экспедиция. Но на границе жертвы оказались неблагоприятными; поэтому они вернулись и сообщили своим союзникам, что, когда грядущий месяц, то есть Карней, священный для дорийцев месяц, закончится, они должны подготовиться к экспедиции. Когда они отступили, аргивяне, выступив в двадцать седьмой день месяца перед Карнеем и продолжая соблюдать этот день в течение всего времени похода, вторглись и опустошили территорию Эпидавра. Эпидаврийцы призвали своих союзников, но некоторые из них отказались прийти, сославшись на святость месяца; другие дошли до границы Эпидаврии и там остановились.
  (55) Пока аргивяне находились в Эпидаврии, послы из разных городов по приглашению афинян собрались в Мантинее. Состоялось совещание, на котором Евфамид Коринфянин заметил, что их слова расходятся с действиями; ибо они совещались о мире, в то время как аргивяне и эпидавры с их союзниками были в поле друг против друга; сначала пусть отправятся послы от обеих сторон и побудят армии распуститься, а потом они могут вернуться и обсудить мир. Его совет был одобрен; поэтому они направились прямо к аргивянам и заставили их уйти из Эпидаврии. Но, когда они снова собрались, договориться все же не смогли, и аргивяне снова вторглись и стали разорять эпидаврскую территорию. После этого лакедемоняне также совершили поход до Карий; но снова жертвы на границе оказались неблагоприятными, и они вернулись домой. Аргосяне, опустошив около трети Эпидаврии, также вернулись домой. На помощь им пришла тысяча афинских гоплитов под командованием Алкивиада. Но узнав, что поход лакедемонян окончен, и видя, что в них больше нет нужды, они ушли. Так и прошло лето.
  (56) В следующую зиму лакедемоняне, неизвестные афинянам, отправили морем в Эпидавр гарнизон из трехсот человек под командованием Агесиппида. Аргосцы пришли к афинянам и пожаловались, что, несмотря на пункт договора, запрещавший проход врагов через территорию любой из договаривающихся сторон, они позволили лакедемонянам пройти морем вдоль аргивского побережья. Если бы они в ответ не заменили мессенцев и илотов в Пилосе и не позволили бы им разорить Лаконию, они, аргивяне, считали бы себя обиженными. Афиняне, по совету Алкивиада, написали у подножия колонны, на которой был записан договор, слова о том, что лакедемоняне не сдержали своих клятв, и после этого передали илотов, недавно поселившихся в Краниях, в Пилос, чтобы они могли разграбили страну, но дальнейших шагов не предприняли. Зимой продолжалась война между аргивянами и эпидаврами; регулярных сражений не было, но были засады и набеги, в которых наносились потери то с одной стороны, то с другой. В конце зимы, когда приближалась весна, аргивяне пришли с лестницами к Эпидавру, ожидая найти, что это место лишено своих защитников войной и может быть взято штурмом. Но попытка не удалась, и они вернулись. Вот и подошла к концу зима, а вместе с ней и тринадцатый год войны.
  (57) В середине следующего лета лакедемоняне, увидев, что их эпидаврские союзники в большом бедствии и что несколько городов Пелопоннеса отделились от них, а другие недовольны, и зная, что, если они не примут скорого меры из предосторожности, чтобы не распространилось зло, пошли войной на Аргос со всем своим войском, включая илотов, под командованием Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Тегейцы и другие аркадские союзники лакедемонян приняли участие в экспедиции. Остальные их союзники как внутри, так и за пределами Пелопоннеса собрались во Флии. Среди других контингентов прибыло из Беотии пять тысяч тяжеловооруженных и столько же легковооруженных, пятьсот кавалеристов, и к каждому всаднику было приставлено по пешему воину; и из Коринфа две тысячи тяжеловооруженных, а флиасийцы присоединились со всем своим войском, потому что войско должно было собраться в их стране.
  (58) Аргосяне, узнав заранее о приготовлениях лакедемонян и видя, что они действительно направляются на соединение с остальной армией у Флия, теперь сами выступили в поход. На помощь им пришли мантинейцы и их союзники, а также три тысячи элейских гоплитов. Они продвинулись на территорию Метидриума в Аркадии, где столкнулись с лакедемонянами. Каждая из двух армий заняла холм, и аргивяне, думая, что теперь у них одни лакедемоняне, приготовились к бою. Но ночью Агис удалил свои неизвестные им войска и отправился на соединение с союзниками во Флий. На рассвете аргивяне узнали об его уходе и двинулись сначала к Аргосу, а затем к Немейской дороге, по которой они ожидали, что лакедемоняне и их союзники сойдут на равнину. Но Агис, вместо того чтобы идти той дорогой, по которой его ждали, повел лакедемонян, аркадян и эпидавров более трудным путем и таким образом спустился вниз; коринфяне, пеллениане и флиасийцы прошли еще одним крутым перевалом; беотийцев, мегарцев и сикионцев он приказал спуститься по Немейской дороге, где аргивяне заняли свои позиции, чтобы, если аргивяне вернутся и нападут на его собственную часть армии на равнине, их можно было преследовать. и подвергались преследованиям со стороны их кавалерии. Сделав эти распоряжения и сойдя на равнину, он начал опустошать Саминт и окрестности.
  (59) Было уже светло, и аргивяне, узнавшие о его перемещениях, покинули Немею и отправились на поиски врага. Столкнувшись с войсками флиасов и коринфян, они убили несколько флиасийцев, а коринфяне убили гораздо больше их собственных войск. Беотийцы, мегарцы и сикионяне двинулись, как им было приказано, к Немее, но не нашли там аргивян, так как к этому времени они спустились с высоты и, видя, что их земли опустошены, выстраивали свои войска в боевой порядок. Лакедемоняне приготовились встретить их. Теперь аргосцы были окружены своими врагами; ибо со стороны равнины лакедемоняне и их часть армии отрезали их от города; с холмов выше они были окружены коринфянами, флиасами и пелленами, по направлению к Немее — беотийцами, сикионянами и мегарянами, а в отсутствие афинян, которые из их союзников не прибыли, у них не было кавалерии. Основные силы аргивян и их союзников не подозревали об опасности. Они думали, что их положение было благоприятным, и что они отрезали лакедемонян в их собственной стране и недалеко от города Аргос. Но двое аргивян, Фрасилл, один из пяти полководцев, и Алкифрон, проксен лакедемонян, пришли к Агису, когда войска были готовы вступить в бой, и в частном порядке убеждали его не вступать в бой. аргивяне были готовы предложить и принять справедливый арбитраж, если лакедемоняне имели какие-либо претензии к ним; они с радостью заключили бы договор и были бы спокойны на будущее.
  (60) Эти аргивяне говорили о своем движении; у них не было авторитета у народа; и Агис также по собственной инициативе принял их предложения, не совещаясь со своими соотечественниками в целом, а только с одним из лакедемонских магистратов, сопровождавших экспедицию. Он заключил договор с аргивянами на четыре месяца, в течение которых они должны были выполнить свое соглашение, а затем, не сказав ни слова никому из союзников, тотчас же отозвал свое войско. Лакедемоняне и их союзники последовали за Агисом из уважения к закону, но сурово порицали его между собой. Ибо они считали, что потеряли славную возможность; их враги были окружены со всех сторон как конными, так и пешими; и тем не менее они возвращались домой, не сделав ничего достойного их великих усилий. - До того дня не было собрано более прекрасной эллинской армии; его появление было самым поразительным в Немее, когда воинство было еще одним; лакедемоняне были там в полном составе; рядом с ними стояли аркадийцы, беотийцы, коринфяне, сикионяне, пеллениане, флиасийцы и мегарцы из каждого государства, избранные люди — их можно было считать равными не только аргосскому союзу, но и другому столь же большому союзу. — Итак, армия вернулась и разошлась по домам, сильно не в духе Агиса.
  Со своей стороны, аргивяне еще больше упрекали тех, кто заключил мир, не санкционированный народом; они тоже думали, что такой случай никогда не повторится и что бежали лакедемоняне, потому что битва должна была произойти недалеко от их собственного города, а у них были многочисленные и храбрые союзники. Итак, когда они отступали и достигли ложа Харадра, где они проводят военные испытания, прежде чем войти в город, они начали побивать камнями Фрасилла. Он спас себе жизнь, прилетев к алтарю, но у него конфисковали имущество.
  (61) Вскоре после этого прибыло афинское подкрепление из тысячи гоплитов и трехсот всадников под командованием Лахета и Никострата. Аргосцы, хотя и были недовольны перемирием, не хотели его нарушать, поэтому приказали им уйти; и когда они хотели угостить, они не представляли их собранию, пока их не вынудила назойливость их мантинейских и элейских союзников, которые еще не покинули Аргос. Тогда афиняне, говоря устами своего посла Алкивиада, сказали аргивянам в присутствии остальных, что они не имеют никакого права заключать перемирие независимо от своих союзников и что, поскольку афиняне прибыли в благоприятный момент, они должны драться сразу. Союзники были убеждены, и все они, за исключением аргивян, немедленно выступили против Орхомена в Аркадии; аргивяне, хотя и согласились, сначала не присоединились к ним, но пришли позже. Затем объединенные силы сели перед Орхоменом, на который они неоднократно нападали; они особенно стремились получить это место в свои руки, потому что лакедемоняне отправили туда некоторых аркадских заложников. Орхоменцы, принимая во внимание слабость своих укреплений и численность врага и начиная опасаться, что они могут погибнуть до того, как кто-нибудь придет к ним на помощь, согласились присоединиться к союзу: они должны были дать своих заложников мантинейцам, и выдать тех, кого лакедемоняне оставили у них.
  (62) Союзные войска, уже овладевшие Орхоменом, обдумывали, против какого города им двинуться дальше; элейцы хотели, чтобы они напали на Лепреум, мантинейцы — на Тегею. Аргосцы и афиняне встали на сторону мантинейцев; после чего элейцы, возмущенные тем, что они не проголосовали за поход против Лепрея, вернулись домой, а остальные союзники готовились в Мантинее напасть на Тегею. Им помогала группа внутри стен, которая была готова выдать им это место.
  (63) После заключения четырехмесячного перемирия лакедемоняне, вернувшись домой, сурово упрекнули Агиса в том, что он не завоевал Аргос и упустил возможность, которой, по их собственному мнению, они никогда прежде не имели. Нелегко было собрать столь многочисленную и смелую армию союзников. Но когда пришло известие о том, что Орхомен пал, они пришли в ярость и в припадке ярости, что было несвойственно их обычному характеру, почти решили снести его дом и наложить на него штраф в размере ста тысяч драхм. Но он умолял их не наказывать его, обещая, что искупит свою ошибку каким-нибудь смелым поступком на поле боя; если он не сдержит своего слова, они могут сделать с ним все, что им заблагорассудится. Таким образом, они не наложили штраф и не разрушили его дом, но по этому поводу они издали закон, не имевший прецедента в их истории, по которому десять спартанцев должны были быть назначены его советниками, которые должны были дать свое согласие, прежде чем он сможет возглавить армию. из города.
  (64) Между тем от их друзей из Тегеи пришло известие, что они должны прибыть немедленно, так как Тегея должна была отделиться и уже почти отделилась от аргивян и их союзников. После этого лакедемоняне повели все свое войско, включая илотов, с рвением, которого они никогда прежде не проявляли, и двинулись к Орестеуму в Меналии. Они приказали своим аркадским союзникам собраться и немедленно следовать за ними в Тегею. Когда войско дошло до Орестеума, они распустили шестую часть, включая старших и младших, которые должны были охранять дома, и прибыли в Тегею с остальными войсками. Вскоре после этого появились аркадские союзники. Они также послали к коринфянам, а также к беотийцам, фокейцам и локрам, которых призвали как можно быстрее встретить их в Мантинее. Но уведомление, данное союзникам, было кратким, и их проход был прегражден территорией врагов, которую они не могли легко пересечь, если не ждали друг друга и не сошлись все вместе. Тем не менее, они сделали все возможное. Лакедемоняне в сопровождении своих аркадских союзников вторглись на территорию Мантинеи и, разбив лагерь возле храма Геракла, опустошили страну.
  (65) Когда аргивяне и их союзники увидели неприятеля, они заняли крутую и труднодоступную позицию и построились в боевой порядок. Лакедемоняне немедленно бросились на них и были на расстоянии броска копья или камня, когда один из старейших спартанцев, видя силу земли, на которую они нападали, крикнул Агису, что он пытается исправить одну ошибку за другой; он хотел сказать, что его нынешняя ошибочная напористость была призвана исправить дискредитацию его прежнего отступления. И то ли из-за этого восклицания, то ли из-за того, что его внезапно осенила какая-то новая мысль, он поспешно отвел свое войско, не вступая в бой. Он вернулся в район Тегеи и направил воду на территорию Мантинейцев. Эта вода является постоянным источником войн между мантинейцами и тегейцами из-за большого вреда, причиняемого тем или иным из них в зависимости от направления течения. Агис надеялся, что аргивяне и их союзники, когда услышат об этом движении, спустятся с холма и попытаются предотвратить его; тогда он мог сражаться с ними на ровном месте. Соответственно, он целый день оставался у воды, отклоняя поток. Теперь аргивяне и их союзники сначала были поражены внезапным отступлением своих врагов, когда они были так близко, и не знали, что и думать. Но когда лакедемоняне отступили и скрылись из виду, и оказались, что стоят на месте и не преследуют, они снова стали обвинять своих полководцев. Они кричали, что лакедемоняне уже ускользнули, когда они оказались в невыгодном положении вблизи Аргоса; и теперь они убегали, и никто не преследовал их; врагу просто позволили уйти, а их собственную армию незаметно предали. Командиры сначала были сбиты с толку криком; но вскоре они покинули холм и, выйдя на равнину, заняли позицию с намерением атаковать.
  (66) На следующий день аргивяне и их союзники выстроились в том порядке, в котором они намеревались сражаться, если встретятся с неприятелем. Тем временем лакедемоняне вернулись из воды в свой старый лагерь возле храма Геракла. Там они увидели совсем близко от себя аргосское войско, которое двинулось с холма и уже было в боевом порядке. Никогда в своей письменной истории лакедемоняне не были в таком смятении, как в этот момент; нельзя было терять ни минуты: тотчас же они поспешили каждый к своему месту, царь Агис, согласно закону, руководил их движениями. Ибо, когда царь на поле, без него ничего не делается; он лично отдает общие приказы полемархам, которые они передают командирам дивизий; эти опять к командирам пятидесятников, командиры пятидесятников к командирам эномотов, а эти к эномотам. Точно так же любые более точные инструкции передаются через армию и быстро достигают места назначения. Ибо почти вся лакедемонская армия состоит из офицеров, в подчинении у которых есть офицеры, и ответственность за исполнение приказа ложится на многих.
  (67) На этот раз скириты образовали левое крыло, положение, на которое в лакедемонской армии они имеют особое и исключительное право. Рядом со скиритами были поставлены войска, служившие в Халкидике под предводительством Брасида, а с ними и Неодамоды. Следующими по порядку выстроились несколько отрядов лакедемонской армии, а рядом с ними герейцы Аркадии; затем меналы, а на правом крыле тегейцы и несколько лакедемонян в крайней точке линии; кавалерия была размещена на обоих флангах. Это был приказ лакедемонян. На правом фланге врага расположились мантинейцы, потому что сражение должно было происходить в их стране, а рядом с ними те из аркадцев, которые были их союзниками. Затем прибыл отборный отряд из тысячи аргивян, которых город долгое время за государственный счет обучал военным учениям; затем другие аргивяне, а за ними их союзники, клеонеяне и орнеаты. В последнюю очередь афиняне заняли левое крыло, поддерживаемое собственной конницей.
  (68) Таковы были порядок и состав двух армий: лакедемоняне казались более многочисленными, но каково было число отдельных контингентов или всего с обеих сторон, я не претендую точно сказать. , ибо секретность правительства не позволяла узнать силу лакедемонской армии, а численность на другой стороне считалась преувеличенной из-за тщеславия, естественного для людей, когда речь идет о их собственных войсках. Однако следующий расчет может дать некоторое представление о лакедемонских числах. В поле было семь отрядов, не считая скиритов, которых было шестьсот; в каждой дивизии было четыре пятидесятника, в каждой пятидесятнице четыре эномота, и из каждого эномота сражались в первом ряду четыре. Глубина линии не везде была одинаковой, а оставлялась на усмотрение генералов, командующих дивизиями; в среднем это было восемь глубин. Линия фронта состояла из четырехсот сорока восьми человек, не считая скиритов.
  (69) Две армии были готовы вступить в бой, но сначала несколько командующих обратились с призывом к своим контингентам. Мантинейцам сказали, что они не только собираются сражаться за свою страну, но и должны будут выбирать между господством или рабством; испробовав и то, и другое, неужели они хотели лишиться одного или познакомиться еще с другим? Аргосцам напомнили, что в старые времена они были суверенными, а совсем недавно равными Спарте, на Пелопоннесе; смирятся ли они навсегда с потерей своего господства и в то же время лишатся возможности отомстить своим ненавистным соседям, которые снова и снова причиняли им зло? Афинянам сказали, что славно сражаться бок о бок с сонмом храбрых союзников и оказаться равным храбрейшим. Если бы им удалось победить лакедемонскую армию на Пелопоннесе, они расширили бы и упрочили свое владычество, и им больше не нужно было бы бояться захватчиков. Таковы были увещевания, адресованные аргивянам и их союзникам. Но лакедемоняне и в своих боевых песнях, и в словах, которые человек говорил своему товарищу, только напоминали друг другу то, что уже знали их храбрые духи. Ибо они узнали, что истинную безопасность можно найти в длительной предварительной подготовке, а не в красноречивых увещеваниях, произнесенных перед боем.
  (70) Наконец обе армии пошли вперед. Аргосцы и их союзники бросились в атаку с великой яростью и решимостью. Лакедемоняне двигались медленно и под музыку многих флейтистов, стоявших в их рядах и игравших не в знак религии, а для того, чтобы войско двигалось ровно и в меру, а строй мог не ломаться, как это часто бывает в великих армиях, когда они идут в бой.
  [71] Еще до того, как они закрылись, Агису пришла в голову мысль. Все армии в бою склонны атаковать свое правое крыло; и та или иная из противоборствующих сил стремится обойти левый фланг своего противника своим правым, потому что каждый солдат в отдельности опасается за свою незащищенную сторону, которую он старается прикрыть щитом своего товарища справа, сознавая, что чем ближе он подходит к лучше он будет защищен. Первый человек в передней шеренге правого крыла изначально ответственен за отклонение, ибо он всегда хочет отвести от неприятеля свою незащищенную сторону, а остальная армия из такого же страха следует его примеру. В этой битве линия мантинейцев, находившихся на правом аргосском крыле, простиралась далеко за пределы скиритов; простираться за пределы афинского левого крыла. Агис опасался, что левое крыло лакедемонян будет окружено, и, думая, что мантинейцы слишком далеко зашли с фланга, дал сигнал скиритам и старым солдатам Брасида отойти в сторону от его собственной армейской части. прикрыть линию мантинейцев: чтобы заполнить освободившееся пространство, он приказал Гиппоноиду и Аристокле, двум полемархам, подтянуть свои две дивизии с правого крыла, думая, что у него все еще будет больше войск, чем ему нужно, и что таким образом он укрепит ту часть своей линии, которая противостояла мантинейцам.
  (72) Он отдал приказ в последний момент, когда атака уже началась, а Аристокл и Гиппоноид отказались двигаться. (За трусость, которую они, как предполагалось, проявили в этом случае, они были впоследствии изгнаны из Спарты.) Враг напал на него прежде, чем он был готов, и так как два отряда не хотели продвигаться на место, оставленное скиритами, Агис приказал сами скириты закрылись, но он обнаружил, что уже слишком поздно, и что они также теперь не могут заполнить пустующее место. Тогда лакедемоняне замечательным образом показали, что, хотя их тактика совершенно потерпела неудачу, они могли победить только благодаря своему мужеству. Когда они оказались в тесном контакте с врагом, правые мантинейцы обратили в бегство скиритов и солдат Брасида. Мантинейцы, их союзники и тысяча избранных аргивян ворвались в брешь в лакедемонянах и завершили свое поражение; они окружили и обратили их в бегство, и так погнали к их фургонам, где они убили некоторых старейшин, назначенных охранять их. В этой части поля лакедемоняне были разбиты, но в другом месте, и особенно в центре армии, где стояли царь Агис и триста, как их называли, рыцарей, которые сопровождали его, они атаковали старших аргивян. , пять отрядов, как их называют, клеонеи, орнеаты и те афиняне, которые стояли рядом с ними и обратили их в бегство. Большинство из них даже не нанесли удара, а сразу же отступили при приближении лакедемонян; некоторые были фактически растоптаны ногами, будучи настигнутыми наступающими войсками.
  (73) Когда союзники и аргивяне уступили на этом участке, они оказались оторванными от своих товарищей как слева, так и справа от линии; тем временем расширенное правое крыло лакедемонян и тегейцев угрожало окружить афинян. Они были в большой опасности; их люди были окружены в одном месте и уже потерпели поражение в другом; и если бы не их кавалерия, которая сослужила им хорошую службу, они пострадали бы больше, чем любая другая часть армии. Как раз тогда Агис, видя бедственное положение лакедемонского левого крыла, противостоявшего мантинейцам и тысяче избранных аргивян, приказал всем своим войскам идти на помощь своим побежденным войскам. После чего афиняне, когда их противники повернули в сторону и стали удаляться от них, тихо бежали, а вместе с ними и побежденные аргивяне. Мантинейцы, их союзники и избранные аргивяне, увидев, что их армия побеждена, а лакедемоняне надвигаются на них, оставили все мысли о том, чтобы воспользоваться своим преимуществом, и бежали. Потери, понесенные избранными аргивянами, были небольшими, потери мантинейцев были более серьезными. Преследование не было яростным, а бегство длительным, ибо лакедемоняне сражаются долго и отказываются двигаться, пока не обратит врага в бегство, но, раз победив его, они не следуют за ним далеко и долго.
  (74) Так или почти так шло сражение, величайшее из эллинских сражений, которые происходили в течение долгого времени и сражались у самых знаменитых городов. Лакедемоняне обнажили оружие убитых врагов и сделали из них трофей; затем они разграбили тела и, взяв своих мертвецов, отнесли их в Тегею, где они были похоронены; убитых врагов они возвращали под флагом перемирия. Из аргивян, орнеатов и клеонеев пало семьсот, из мантинейцев двести, а из афинян, включая их поселенцев на Эгине, двести, и оба их полководцы. Что касается лакедемонян, то их союзники не подвергались сильному давлению и не понесли значительных потерь; сколько из них пало, было трудно установить точно, но сообщается, что их погибших было около трехсот человек.
  (75) Незадолго до битвы другой царь, Плейстоанакс, вывел из Спарты подкрепление, состоящее из старших и младших граждан; он дошел до Тегеи, когда услышал о победе, и вернулся. Лакедемоняне послали и отозвали подкрепления из Коринфа и из-за перешейка; затем они сами отправились домой и, распустив союзников, отпраздновали праздник Карнеи, для которого это было время года. Таким образом, они одним действием сняли с себя обвинение в трусости, проистекавшее от их несчастья в Сфактерии, и в общей глупости и медлительности, бытовавшее тогда против них в Элладе. Теперь считалось, что они вряд ли были использованы удачей; но по характеру быть таким же, как всегда.
  За день до битвы эпидаврийцы со всем своим войском вторглись на территорию Аргоса, ожидая найти ее безлюдной; они убили многих мужчин, оставшихся защищать страну, когда основная армия вышла на поле боя. После битвы на помощь мантинейцам пришли три тысячи элейских гоплитов и второй тысячный отряд из Афин. Пока лакедемоняне еще праздновали Карнеи, они все вместе выступили против Эпидавра и начали окружать город стеной, разделив задачу между собой. Другие союзники не устояли, но афиняне вскоре завершили свою часть — укрепление мыса, на котором стоял храм Эре. В этой части укреплений был оставлен гарнизон, к которому все предоставили контингент; затем они вернулись в несколько своих городов. Так закончилось лето.
  (76) В самом начале следующей зимы, после празднования Карнеи, лакедемоняне повели войско до Тегеи, откуда они послали предложение мира аргивянам. В городе всегда были сторонники Лакедемона, которые хотели подавить демократию. После битвы этой партии было гораздо легче привлечь народ к союзу со Спартой. Их намерением было сначала заключить мир, а затем союз с лакедемонянами и, сделав это, напасть на народ. И вот прибыл в Аргос Лихас, сын Аркесилая, проксенус аргивян, предложив им один из двух вариантов: были условия мира, но они могли бы и войну, если захотят. Последовала горячая дискуссия, так как Алкивиад оказался на месте. Партия, которая интриговала лакедемонян и в конце концов осмелилась выступить открыто, убедила аргивян принять следующие условия мира:
  [77] Лакедемонское собрание считает целесообразным заключить соглашение с аргивянами на следующих условиях:
  'Я. Аргивяне вернут орхоменам юношей, меналам — мужчин, которых они держат в заложниках, а лакедемонянам — мужчин, которых посадили в Мантинее.
  'II. Они также должны покинуть Эпидаврию и разрушить укрепления, которые они там воздвигли. Если афиняне откажутся эвакуировать Эпидаврию, они будут врагами аргивянам и лакедемонянам, и союзникам лакедемонян, и союзникам аргивян.
  III. Если у лакедемонян есть какие-либо юноши, принадлежащие кому-либо из союзников в их стране, они должны вернуть их в свои города.
  IV. Что касается жертвоприношения Богу, эпидаврийцам будет позволено принести клятву, которую аргивяне официально принесут им.
  'В. Города Пелопоннеса, как малые, так и великие, должны быть независимыми в соответствии с законами своих предков.
  VI. Если кто из-за пределов Пелопоннеса придет против Пелопоннеса со злым умыслом, то пелопоннесцы соберутся вместе и отразят врага; и отдельные государства будут нести такую долю в войне, которая покажется пелопоннесцам справедливой.
  'VII. Союзники лакедемонян без Пелопоннеса будут в том же положении, что и другие союзники лакедемонян и союзники аргивян, и сохранят свою нынешнюю территорию.
  8. Аргосцы могут, если сочтут нужным, показать это согласие своим союзникам и заключить с ними соглашение, но если союзники выдвинут какие-либо возражения, они должны отпустить их в свои дома».
  (78) Когда аргивяне впервые приняли эти предложения, лакедемонская армия вернулась домой из Тегеи. Оба государства теперь вступили в сношения друг с другом, и вскоре после этого та же самая сторона, которая заключала договор, ухитрилась, чтобы аргивяне отказались от своего союза с Мантинеей, Афинами и Элидой и заключили новый союзный договор с Лакедемоном на следующие термины:
  [79] Лакедемонянам и аргивянам угодно заключить мир и союз на пятьдесят лет на следующих условиях:
  'Я. Они должны подчиняться арбитражу на справедливых и равных условиях в соответствии с обычаями своих предков.
  'II. Другие города Пелопоннеса будут участвовать в мире и союзе, будут независимыми и своими хозяевами, сохраняя свою территорию и подчиняясь арбитражу на справедливых и равных условиях в соответствии с обычаями своих предков.
  III. Все союзники лакедемонян за пределами Пелопоннеса будут в тех же условиях, что и лакедемоняне, а союзники аргивян будут в том же положении, что и аргивяне, и сохранят свою нынешнюю территорию.
  `IV. Если будет необходимо совершить совместный поход против какого-либо места, лакедемоняне и аргивяне должны посоветоваться вместе и определить долю в войне, которую по справедливости могут нести союзники.
  'В. Если какое-либо из государств, как внутри Пелопоннеса, так и за его пределами, будет иметь спор о границе или по любому другому вопросу, разногласие должно быть должным образом урегулировано. Но если между двумя союзными городами вспыхнет ссора, они должны обратиться к какому-либо государству, которое оба города сочтут беспристрастным.
  VI. Правосудие должно вершиться в отношении отдельных граждан каждого штата в соответствии с обычаями их предков».
  (80) Таким образом, был заключен мир и союз, и лакедемоняне и аргивяне урегулировали друг с другом все разногласия, которые у них были о захватах, сделанных на войне, или о любом другом вопросе. Теперь они действовали сообща и проголосовали за то, чтобы от афинян не принимались ни вестники, ни посольства, если только они не освободят укрепления, которые удерживали на Пелопоннесе, и не покинут страну. они договорились также, что не будут вступать в союз или вести войну, кроме как по соглашению. Они были очень энергичны во всех своих делах и совместно отправили послов в халкидские города Фракии и к Пердикке, которого убедили присоединиться к их союзу. Однако он не сразу покинул афинян, но думал о дезертирстве, находясь под влиянием примера аргивян; поскольку он сам был аргосского происхождения. Аргивяне и лакедемоняне возобновили клятвы, ранее данные лакедемонянами халкидянам, и принесли новые. Аргосцы также отправили послов к афинянам с требованием эвакуировать укрепления, воздвигнутые ими в Эпидавре. Они, видя, что их войска составляют лишь небольшую часть гарнизона, послали Демосфена забрать их с собой. Когда он приехал, он предложил провести гимнастическое состязание за пределами форта; под этим предлогом он убедил остальную часть гарнизона выйти, а затем закрыл перед ними ворота. Вскоре после этого афиняне возобновили договор с эпидаврами и сами вернули им крепость.
  (81) Когда аргивяне покинули союз, мантинейцы держались какое-то время, но без аргивян они были беспомощны, и поэтому они тоже пришли к соглашению с лакедемонянами и отказались от своих притязаний на господство над городами в Аркадии, которые были был им подвержен. Затем лакедемоняне и аргивяне, каждая из которых предоставила по тысяче человек, совершили совместный поход: сначала лакедемоняне пошли в одиночку и установили более олигархическое правительство в Сикионе; затем они и аргивяне, объединив свои силы, подавили демократию в Аргосе и установили олигархию, отвечавшую интересам лакедемонян. Эти изменения были произведены в конце зимы, ближе к весне, и так закончился четырнадцатый год войны.
  (82) Следующим летом диктидийцы на Афоне восстали из афинян на халкидян; и лакедемоняне перестроили дела Ахайи на более благоприятную для своих интересов основу, чем до сих пор. Народная партия в Аргосе, постепенно перестраиваясь, набралась смелости и, воспользовавшись праздником гимнопедии в Лакедемоне, напала на олигархов. В городе произошла битва: народная партия победила, а своих врагов либо убила, либо изгнала. Олигархия обратилась за помощью к своим друзьям лакедемонянам, но они некоторое время не приходили; наконец они отложили праздник и пришли им на помощь. Когда они прибыли в Тегею, они услышали, что олигархи потерпели поражение. Дальше они не пошли, а, несмотря на уговоры беглецов, вернулись домой и возобновили празднование. Вскоре после этого к ним прибыли послы как от партии, теперь обосновавшейся в Аргосе, так и от тех, которые были изгнаны, и в присутствии их союзников, выслушав многочисленные мольбы с обеих сторон, они провели голосование, осуждающее победившую фракцию; затем они решили отправить экспедицию в Аргос, но произошли задержки, и время было потеряно. Тем временем аргосская демократия, опасаясь лакедемонян и снова добиваясь союза с афинянами, на который возлагались их надежды, начала строить Длинные стены к морю, чтобы, если они будут заблокированы с суши, они могли бы иметь преимущество с помощью афинян. доставки провизии водой. Некоторые другие государства Пелопоннеса были причастны к этому проекту. Весь аргосский народ, сами горожане, их жены и их рабы принялись за работу на стене, а афиняне прислали к ним плотников и каменщиков из Афин. Так закончилось лето.
  (83) В следующую зиму лакедемоняне, узнав о ходе работ, вместе со своими союзниками, кроме коринфян, выступили в Аргос; в самом Аргосе также была партия, действовавшая в их интересах. Войско возглавил Агис, сын Архидама, царя лакедемонян. Поддержки, которую они ожидали найти в Аргосе, не последовало; однако стены, которые еще не были закончены, были захвачены ими и сровнены с землей; они также захватили Гисию, место в аргосской области, и предали смерти всех свободных людей, которых они поймали; затем они удалились и вернулись в несколько своих городов. Затем аргивяне, в свою очередь, предприняли поход на территорию Флия, которую они разорили, потому что флиасцы приняли аргосских беженцев, большинство из которых поселились там; затем они вернулись домой.
  Той же зимой афиняне блокировали Пердикку в Македонии, жалуясь на союз, который он заключил с аргивянами и лакедемонянами; а также что он солгал их союзу, когда они готовились послать армию против халкидян и против Амфиполя под командованием Никия, сына Никиратова. Армия фактически была расформирована главным образом из-за его ухода. Так он стал их врагом. Так закончилась зима, а вместе с ней и пятнадцатый год войны.
  (84) В следующее лето Алкивиад приплыл в Аргос с двадцатью кораблями и захватил всех аргивян, которых еще подозревали в принадлежности к лакедемонянам, до трехсот; и афиняне разместили их на подвластных островах поблизости. Затем афиняне выступили против острова Мелос с тридцатью собственными кораблями, шестью хиосскими и двумя лесбийскими, двенадцатью сотнями гоплитов и тремя сотнями лучников, не считая двадцати собственных конных лучников, и примерно полторы тысячи гоплитов, предоставленных их союзниками в острова. Мелийцы - колонисты лакедемонян, которые не подчинялись Афинам, как другие островитяне. Сначала они были нейтральны и не принимали участия. Но когда афиняне попытались принудить их, разорив их земли, они были вынуждены вступить в открытые боевые действия. Генералы, Клеомед, сын Ликомеда, и Тисий, сын Тисимаха, расположились лагерем с афинскими войсками на острове. Но прежде чем они причинили стране какой-либо вред, они отправили послов для переговоров с мелианцами. Вместо того, чтобы привести этих послов к народу, мелианцы хотели, чтобы они объяснили свое поручение магистратам и господствующему классу. Они говорили следующее:
  [85] «Поскольку нам не позволено говорить с народом, чтобы, во всяком случае, толпа не была введена в заблуждение соблазнительными и неопровержимыми аргументами, которые они услышали бы, изложенные в одной непрерывной речи (ибо мы прекрасно знаем, что это то, что вы имеете в виду привести нас к избранным), вы, сидящие здесь, можете также заверить нас еще больше. Давайте вообще без стандартных речей, а ответьте на каждое отдельное высказывание, которое вы не одобряете, и сразу критикуйте его. Скажите прежде всего, как вам нравится этот образ действий.
  
  [86] Мелианские представители ответили: «Тихий обмен объяснениями — вещь разумная, и мы не возражаем против этого. Но ваши воинственные движения, которые присутствуют не только в наших страхах, но и в наших глазах, кажутся противоречащими вашим словам. Мы видим, что, хотя вы можете рассуждать с нами, вы хотите быть нашими судьями; и что в конце обсуждения, если справедливость нашего дела восторжествует и мы, следовательно, откажемся уступить, нас может ожидать война; если мы убеждены вами, рабство.
  [87] Афиняне. «Нет, но если вы только собираетесь спорить о будущем из фантазий или если вы встречаетесь с нами с какой-либо другой целью, кроме того, чтобы взглянуть в лицо своим обстоятельствам и спасти свой город, мы сделали; но если это ваше намерение, мы продолжим.
  [88] Мел. «Это простительно и естественно, что люди в нашем положении не должны пренебрегать ни аргументами, ни мнениями, которые могут быть полезными. Но мы признаем, что эта конференция собралась, чтобы рассмотреть вопрос о нашем сохранении; и поэтому позвольте аргументу идти в манере, которую Вы предлагаете'.
  [89] Ат. «Ну, тогда мы, афиняне, не будем говорить красивых слов; мы не будем изо всех сил доказывать, что имеем право править, потому что мы свергли персов; или что мы нападем на вас сейчас, потому что мы страдаем от ваших рук. Мы бы не убедили вас, если бы мы это сделали; и вы не должны убеждать нас, доказывая, что, хотя вы и являетесь колонией лакедемонян, вы не принимали участия в их экспедициях и никогда не причиняли нам зла. Но мы с вами должны говорить то, что на самом деле думаем, и стремиться только к тому, что возможно, ибо мы оба одинаково знаем, что в обсуждение человеческих дел вопрос о справедливости вступает только тогда, когда есть равные силы для ее осуществления, и что могущественные то, что они могут, и слабые дают то, что они должны.
  [90] Мел. «Ну, тогда, поскольку вы отбрасываете справедливость и предлагаете нам говорить о целесообразности, по нашему мнению, безусловно, целесообразно, чтобы вы уважали принцип, который служит общему благу; что для каждого человека, когда он находится в опасности, разумное требование должно считаться требованием права, и что любое заявление, которое он склонен выдвигать, даже если оно немного не соответствует действительности, должно помочь его делу. Ваш интерес к этому принципу столь же велик, как и наш, поскольку вы, если падете, понесете тяжелейшую месть и будете самым ужасным примером для человечества».
  [91] Аф. «Падение нашей империи, если оно падет, — это не событие, которого мы ожидаем с тревогой; ибо правящие государства, такие как Лакедемон, не жестоки к своим побежденным врагам. Однако с лакедемонянами мы сейчас не спорим; реальная опасность исходит от многих наших подчиненных состояний, которые могут по собственной инициативе подняться и победить своих хозяев. Но это опасность, которую вы можете оставить нам. И теперь мы постараемся показать, что мы пришли в интересах нашей империи, и что в том, что мы собираемся сказать, мы стремимся только к сохранению вашего города. Ибо мы хотим сделать вас нашими с наименьшими неприятностями для себя, и в интересах нас обоих, чтобы вы не были уничтожены.
  [92] Мел. «Возможно, в ваших интересах быть нашими хозяевами, но как мы можем быть вашими рабами?»
  [93] Ат. «Выгода для вас будет в том, что подчинением вы предотвратите худшее; и мы станем еще богаче благодаря вашему спасению».
  [94] Мел. — Но разве мы должны быть вашими врагами? Разве вы не примете нас как друзей, если мы будем нейтральны и будем в мире с вами?
  [95] Ат. «Нет, ваша вражда и вполовину не так вредна для нас, как ваша дружба; ибо одно является в глазах наших подданных аргументом нашей силы, другое — нашей слабости».
  [96] Мел. «Но неужели ваши подданные действительно не в состоянии отличить государства, в которых вы не заинтересованы, и те, которые являются главным образом вашими собственными колониями и в некоторых случаях восстали и были покорены вами?»
  [97] Ат. -- Ведь они не сомневаются, что и те, и другие могут многое сказать в свою пользу насчет справедливости, но они думают, что такие государства, как ваше, оставлены свободными, потому что они умеют защищаться, и что мы не нападаем на них, потому что мы не смеем. Так что ваше подчинение даст нам увеличение безопасности, а также расширение империи. Ибо мы хозяева моря, и вам, островитянам, да и ничтожным островитянам, нельзя позволить ускользнуть от нас».
  [98] Мел. — Но разве ты не видишь другой опасности? Ибо, еще раз, поскольку вы отталкиваете нас от притязаний на справедливость и навязываете нам свое учение о целесообразности, мы должны показать вам, что в наших интересах, и, если это будет также и в ваших интересах, мы можем надеяться убедить вас: Вы не наживаете врагов из всех, кто теперь нейтрален? Когда они увидят, как вы обращаетесь с нами, они будут ожидать, что вы когда-нибудь восстанете против них; а если так, то не укрепляете ли вы врагов, которых вы уже имеете, и не навлекаете ли вы на себя других, которые, если бы они могли помочь, никогда бы и не подумали стать вашими врагами?
  [99] Ат. «Мы считаем нашими действительно опасными врагами не какие-либо народы, населяющие материк, которые, уверенные в своей свободе, могут бесконечно откладывать любые меры предосторожности, которые они принимают против нас, а островитяне, которые, как и вы, оказались под контроль, и всех может уже раздражать необходимость подчиняться нашей империи, — это наши настоящие враги, ибо они самые безрассудные и с наибольшей вероятностью могут подвергнуть себя и нас опасности, которую они не могут не предвидеть».
  [100] Мел. «Конечно, если вы и ваши подданные отважитесь на весь этот риск, чтобы вы сохранили свою империю, а они покинули ее, то как низко и трусливо было бы с нашей стороны, сохранивших нашу свободу, не делать и терпеть что-либо, а чем быть твоими рабами».
  [101] Ат. — Нет, если ты спокойно поразмыслишь: ведь ты сражаешься не с равными, которым не можешь без позора сдаться, а совещаешься, сопротивляться или нет превосходящей силе. Вопрос не в чести, а в благоразумии.
  [102] Мел. — Но мы знаем, что военная удача иногда беспристрастна и не всегда на стороне числа. Если мы уступим сейчас, все кончено; но если мы будем сражаться, есть еще надежда, что мы сможем стоять прямо».
  [103] Ат. «Надежда — хороший утешитель в час опасности, и когда людям есть на что положиться, она хоть и вредна, но не губительна. Но когда ее расточительная натура побудила их поставить все на карту, они видят ее такой, какая она есть в момент своего падения, и только тогда. Хотя знание о ней может позволить им узнать о ней, она никогда не подводит.
  Вы слабы, и один поворот весов может вас погубить. Не обманывайтесь таким образом; избегайте заблуждения, в котором повинны столь многие, которые, хотя и могли бы еще спастись, если бы воспользовались естественными средствами, когда видимые основания для уверенности оставляют их, прибегают к невидимому, к пророчествам, оракулам и тому подобному, что губит людей надеждами, которые они внушают им».
  [104] Мел. «Мы слишком хорошо знаем, как тяжела должна быть борьба с вашей властью и с судьбой, если она не хочет быть беспристрастной. Тем не менее мы не отчаиваемся в удаче; ибо мы надеемся стоять так же высоко, как вы, в благосклонности небес, потому что мы праведны, а вы, против которых мы спорим, неправедны; и мы удовлетворены тем, что наш недостаток силы будет компенсирован помощью наших союзников, лакедемонян; они не могут отказать нам в помощи хотя бы потому, что мы их родственники, и ради своей чести. И поэтому наша уверенность не так уж слепа, как вы полагаете.
  [105] Ат. «Что касается богов, то мы ожидаем, что они будут пользоваться такой же благосклонностью, как и вы: мы не делаем и не требуем ничего, что выходит за рамки общепринятого мнения о божественных или человеческих желаниях относительно человеческих вещей. Ибо о богах мы верим, а о людях знаем, что по закону их природы они будут править везде, где могут. Этот закон был создан не нами, и мы не первые, кто действовал по нему; мы лишь унаследовали его и завещаем его на все времена, и мы знаем, что вы и все человечество, если бы вы были такими же сильными, как мы, поступали бы так же, как мы. Так много для богов; мы рассказали вам, почему мы рассчитываем занять такое же высокое положение в их хорошем мнении, как и вы. А что до лакедемонян, то, когда вы воображаете, что они будут помогать вам из чувства стыда, мы восхищаемся невинностью вашей идеи, но не завидуем ее безумию. Лакедемоняне чрезвычайно добродетельны между собой и в соответствии с их национальным стандартом морали. Но что касается их отношений с другими, то, хотя можно было бы сказать многое, их можно описать несколькими словами — из всех людей, которых мы знаем, они наиболее печально известны тем, что отождествляют приятное с почетным и целесообразным. с тем, что просто. Но как несовместим такой характер с твоей теперешней слепой надеждой на избавление!
  [106] Мел. «Вот почему мы доверяем им; они будут заботиться о своих интересах и поэтому не захотят предать мелийцев, которые являются их собственными колонистами, из опасения, что их друзья в Элладе не будут доверять им и они сыграют на руку своим врагам».
  [107] Аф. «Но разве ты не видишь, что путь благоразумия безопасен, тогда как справедливость и честь сопряжены с опасностью на практике, а с такими опасностями лакедемоняне редко сталкиваются?»
  [108] Мел. «С другой стороны, мы думаем, что какие бы опасности ни были, они будут готовы встретиться с ними ради нас и сочтут опасность менее опасной, когда дело касается нас. Потому что, если им понадобится наша помощь, мы всегда рядом, и они могут больше доверять нашему чувству преданности, потому что мы их родственники».
  [109] Аф. «Да, но то, что побуждает людей, которых приглашают участвовать в конфликте, — это явно не добрая воля тех, кто призывает их на свою сторону, а решительное превосходство в реальной силе. Никто не смотрит на это так внимательно, как лакедемоняне; они так мало уверены в своих силах, что нападают на своих соседей только тогда, когда у них много союзников, и поэтому они вряд ли сами найдут путь к острову, когда мы господствуем на море».
  [110] Мел. «Но они могут послать своих союзников: Критское море — большое место; и хозяевам моря будет труднее догнать суда, которые хотят убежать, чем преследуемым, убегающим. Если попытка потерпит неудачу, они могут вторгнуться в саму Аттику и найти путь к вашим союзникам, которых Брасид не достиг: и тогда вам придется сражаться не за завоевание земли, которая вас не интересует, а ближе к дому. , для сохранения вашей конфедерации и вашей собственной территории.
  [111] Аф. «Помощь может прийти к вам из Лакедемона, как она пришла к другим, и если вы когда-нибудь испытаете ее на себе, то знайте, что никогда афиняне не отступали от осады из-за страха перед врагом в другом месте. Вы сказали нам, что безопасность вашего города будет вашей первой заботой, но мы замечаем, что в этом длинном споре вы не сказали ни слова, которое вселяло бы разумному человеку надежду на избавление. Твои самые сильные основания — это отсроченные надежды, и та сила, которой ты обладаешь, не сравнится с той, которая уже выстроена против тебя. Если только после того, как мы удалились, вы не собираетесь прийти, как и сейчас, к более мудрому заключению, вы демонстрируете большую нехватку здравого смысла. Ибо, конечно, вы не можете мечтать о том, чтобы бежать к тому ложному чувству чести, которое было губительным для многих, когда опасность и бесчестие смотрели им в лицо. Многие люди, глаза которых все еще открыты для последствий, находили слово «честь» слишком неприятным для себя и терпели простое имя, чтобы соблазнить их, пока оно не навлекло на них реальные и непоправимые бедствия; по собственной глупости они навлекли на себя худшее бесчестье, чем могла бы навлечь на них судьба. Если вы мудры, вы не пойдете на этот риск; вы должны видеть, что не может быть позора в том, чтобы уступить большому городу, который предлагает вам стать его союзником на разумных условиях, сохранив свою землю и просто платя дань; и что вы, конечно, не получите чести, если, выбирая между двумя альтернативами, безопасностью и войной, вы упрямо предпочтете худшее. Отстаивать наши права по отношению к равным, быть политичным с высшими и быть умеренным по отношению к низшим — это путь к безопасности. Поразмыслите еще раз, когда мы уйдем, и снова и снова говорите себе, что вы размышляете о своей единственной стране, которая может быть спасена или может быть уничтожена одним решением».
  (112) Афиняне покинули совещание. Мелийцы, посовещавшись между собой, решили настаивать на своем отказе и дали следующий ответ: «Афиняне, наше решение не изменилось; и мы ни в минуту не откажемся от той свободы, которой до сих пор пользуется наш город, основанный семьсот лет назад; мы будем полагаться на удачу, которая по милости богов до сих пор сохраняла нас, и на человеческую помощь лакедемонянам, и постараемся спасти себя. Однако мы готовы быть вашими друзьями, но не врагами ни вам, ни лакедемонянам, и мы просим вас покинуть нашу страну, когда вы заключите такой мир, который может оказаться в интересах обеих сторон».
  (113) Таков был ответ мелийцев; афиняне, уходя с совещания, сказали следующее: «Ну, мы должны сказать, судя по решению, к которому вы пришли, что вы единственные люди, которые считают будущее более определенным, чем настоящее, и считай невидимое уже свершившимся в твоем страстном предвкушении, и чем больше ты будешь полагаться на лакедемонян, удачу и надежду и доверять им, тем полнее будет твоя гибель».
  [114] Афинские послы вернулись в армию; и полководцы, когда они обнаружили, что мелийцы не сдаются, немедленно начали военные действия. Они окружили город Мелос стеной, разделив работу между несколькими контингентами. Затем они оставили свои войска и войска своих союзников для охраны как на суше, так и на море, и отступили с большей частью своей армии; остальные продолжили блокаду.
  (115) Примерно в то же время аргивяне вторглись во Флиасию и потеряли около восьмидесяти человек, которые попали в засаду флиасийцев и аргосских изгнанников. Афинский гарнизон в Пилосе взял у лакедемонян много добычи; тем не менее последние не отказались от мира и не пошли на войну, а только уведомили прокламацией, что если кто-то из их собственного народа захочет расправиться с афинянами, он может это сделать. Затем коринфяне объявили войну афинянам на частных основаниях, но остальные пелопоннесцы к ним не присоединились. Мелийцы взяли ночным штурмом ту часть афинской стены, которая смотрела на агору, убили несколько человек и привезли столько зерна и других предметов первой необходимости, сколько смогли; затем они отступили и оставались бездействующими. После этого афиняне выставили лучшую стражу. Так закончилось лето.
  (116) Следующей зимой лакедемоняне намеревались совершить экспедицию в аргивскую область, но, убедившись, что жертвы, принесенные ими на границе, были невыгодны, вернулись домой. Аргосцы, подозревая, что угроза вторжения была спровоцирована их собственными гражданами, задержали некоторых из них; однако другие сбежали.
  Примерно в то же время мелийцы заняли другую часть афинской стены; ибо укрепления были недостаточно защищены. Тогда афиняне послали новые войска под командованием Филократа, сына Демея. Это место было теперь тесно обложено, и среди самих горожан было предательство. Таким образом, мелианцы были вынуждены сдаться по своему усмотрению. После этого афиняне казнили всех, кто достиг призывного возраста, а женщин и детей сделали рабами. Затем они колонизировали остров, отправив туда пятьсот своих поселенцев.
  
  КНИГА VI
  [1] Той же зимой афиняне задумали послать на Сицилию еще одну экспедицию, более крупную, чем те, которыми командовали Лахет и Евримедон. Они надеялись захватить остров. О его огромных размерах и многочисленном населении, как варварском, так и эллинском, большинство из них ничего не знали и никогда не задумывались о том, что вступают в борьбу, почти столь же тяжелую, как Пелопоннесская война. Плавание на торговом судне вокруг Сицилии занимает почти восемь дней, и этот большой остров представляет собой лишь часть материка, отделенного от него морем шириной не более двух миль.
  [2] Теперь я опишу первоначальное заселение Сицилии и перечислю народы, населявшие ее. Старейшими из всех были [1] циклопы и лестригоны, которые, как говорят, жили в районе острова; но кто они были, откуда пришли и куда ушли, я не могу сказать. Мы должны довольствоваться легендами поэтов, и каждый должен составить свое собственное мнение. [2] Сиканцы, по-видимому, пришли на смену этим ранним расам, хотя, по их собственному мнению, они были еще старше; ибо они заявляют, что были детьми земли. Но факт доказывает, что они были иберами и были изгнаны лигурийцами от реки Сикан в Иберии. Сицилия, которая первоначально называлась Тринакрия, получила от них название Сикания. По сей день сиканцы населяют западную часть острова. [3] После взятия Трои некоторые троянцы, бежавшие от ахейцев, прибыли на кораблях в Сицилию; они поселились недалеко от сиканцев и взяли общее название Элими, но имели два отдельных города, Эрикс и Эгесту. (4) К ним присоединились некоторые фокейцы, которые также сражались под Троей и были отброшены бурей сначала в Ливию, а оттуда в Сицилию. (5) Сикелы первоначально были жителями Италии, откуда они были изгнаны опиками и переселились в Сицилию; согласно вероятному преданию, они переправились на плотах, воспользовавшись ветром, дующим с суши, но они могли найти и другие способы переправиться; в Италии до сих пор живут сикелы, и сама страна была названа так от имени Итала, сикельского царя. Они вошли в Сицилию с большой армией и, победив в битве сиканцев, отбросили их в южную и западную части страны; от них остров, прежде Сикания, получил название Сицилия. В течение почти трехсот лет после их прибытия до того времени, когда эллины пришли на Сицилию, они занимали самые плодородные районы и до сих пор населяют центральные и северные районы. [6] У финикийцев когда-то были поселения по всему острову. Они укрепили мысы на берегу моря и поселились на соседних небольших островах, чтобы торговать с сикелами; но когда эллины в большем количестве стали пробираться морем на Сицилию, они отступили с большей части острова и, образовав союз, обосновались в Мотье, Солоисе и Панорме, по соседству с элимами, отчасти полагаясь на их союз с ними, и отчасти потому, что это пункт, в котором проход из Карфагена в Сицилию является самым коротким. Таковы были варварские народы, населявшие Сицилию, и это были их поселения.
  [3] Первые эллинские колонисты отплыли из Халкиды на Эвбее под предводительством Фукла и основали Наксос; там воздвигли алтарь в честь Аполлона-Основателя, который до сих пор стоит вне города, и на этом алтаре религиозные посольства приносят жертвы перед отплытием из Сицилии. (8) В следующем году Архий, один из Гераклидов, прибыл из Коринфа и основал Сиракузы, сначала изгнав сикелов с острова Ортигия; в котором, хотя он больше не окружен морем, теперь стоит внутренний город; со временем внешний город был включен в стены и стал многолюдным. (9) На пятом году после основания Сиракуз Тукл и халкидяне вышли из Наксоса и, изгнав силой оружия сикелов, основали сначала Леонтинов, а затем Катану. Однако катанейцы выбрали собственного основателя по имени Эварк.
  (4) Примерно в то же время Ламис прибыл из Мегары с колонией на Сицилию, где он занял место, называемое Тротил, на реке Пантакиас; но вскоре после этого он присоединился к поселению халкидян в Леонтини; с ними он прожил недолго; пока его не изгнали; затем он основал Тапс, где и умер. Его последователи покинули Тапс и основали город, называемый Гиблейской Мегарой; Хиблон, сикельский царь, выдал им это место и привел их туда. Там они пробыли двести сорок пять лет, а затем были изгнаны из своего города и земли Гело, тираном Сиракуз; но до того, как они были изгнаны, и через сто лет после их основания они послали Памилла и основали Селин; он приехал из Мегары, их родного государства, чтобы принять участие в новой колонии. [11] На сорок пятом году после основания Сиракуз Антифем Родосский и Энтим Критский пришли со своими последователями и вместе построили Гелу. Город был назван в честь реки Гелы, а место, которое сейчас является Акрополем и было укреплено, называется Линдии. Учреждения нового поселения были дорийскими. Ровно через сто восемь лет после своего основания жители Гелы основали Агригентум (Акрагас), названный ими от реки Акрагас; они назначили основателями этого места Аристоноя и Пистилуса и дали ему свои собственные учреждения. [12] Первоначально Занкле была колонизирована пиратами, пришедшими из Симе, халкидийского города в Опиции; за ними последовала большая группа колонистов из Халкиды и остальной части Эвбеи, которые разделили надел земли. Первым поселением руководил Перьер из Киме, вторым — Кратамен из Халкиды. Занкле было первоначальным названием этого места, именем, данным сикелами, потому что это место имело форму серпа, для которого сикельское слово — занклон . Эти более ранние поселенцы впоследствии были изгнаны самосцами и другими ионийцами, которые, бежав от персов, нашли дорогу в Сицилию. Вскоре после этого этих самосцев изгнал регийский тиран Анаксилас. Затем он снова населил их город смешанным множеством людей и назвал это место Мессенэ в честь своей родины.
  [5] Гимера была колонизирована из Занкле Эвклидом, Симусом и Саконом. Большинство поселенцев были халкидийцами, но в колонии приняли участие и так называемые милетиды, сиракузские изгнанники, потерпевшие поражение в гражданской войне. Их язык представлял собой смесь халкидского и дорического диалектов, но их институты были в основном халкидскими. (13) Акры и Касмены были основаны сиракузянами, Акры — через семьдесят лет после Сиракуз, а Касмены — почти через двадцать лет после Акр. Камарина была первоначально основана сиракузянами ровно через сто тридцать пять лет после основания Сиракуз; основателями были Даскон и Менекол. Но камаринцы восстали и в наказание за свой мятеж были насильственно изгнаны сиракузянами. Через некоторое время Гиппократ, тиран Гелы, получив территорию Камарины в качестве выкупа за некоторых сиракузских пленников, стал вторым основателем этого места, которое он заново колонизировал. Жителей снова изгнал Гело, который сам колонизировал город в третий раз.
  (6) Это были народы, эллины или варвары, населявшие Сицилию, и таков был большой остров, на котором афиняне решили вести войну. Они добродетельно заявляли, что собираются помочь своим родственникам и новообретенным союзникам, но простая истина заключалась в том, что они стремились к Сицилийской империи. Они были главным образом спровоцированы посольством, прибывшим из Эгесты и настоятельно просившим о помощи. Эгестайцы вступили в войну с соседним городом Селинусом из-за некоторых вопросов брака и из-за спорного участка земли. Селинунты призвали себе на помощь сиракузян, и их объединенные силы поставили эгестайцев в трудное положение как на море, так и на суше. Эгестские послы напомнили афинянам о союзе, который они заключили с леонтинцами под предводительством Лахета в прошлой войне, и умоляли их прислать им на помощь корабли. Их главный аргумент заключался в том, что если сиракузяне не будут наказаны за изгнание леонтинцев, а им будет позволено уничтожить оставшихся союзников афинян и захватить всю Сицилию в свои руки, то однажды они придут с большая армия, дорийцы помогали дорийцам, которые были их родственниками, а колонисты помогали своим пелопоннесским основателям, и объединились для свержения самих Афин. При такой опасности афиняне поступили бы мудро, объединившись с союзниками, которые все еще оставались у них на Сицилии, против сиракузян, тем более что эгестцы сами предоставили бы достаточно денег для войны. Эти аргументы постоянно повторялись в ушах афинского собрания эгестами и их сторонниками; наконец, народ проголосовал за то, чтобы во всяком случае послать послов, чтобы удостовериться на месте, действительно ли у эгестайцев есть те деньги, которые, по их словам, находятся в их казне и в их храмах, и доложить о состоянии войны с Селинус. Итак, афинские послы были отправлены на Сицилию.
  (7) В ту же зиму лакедемоняне и их союзники, все, кроме коринфян, совершили экспедицию в аргосскую территорию, небольшую часть которой они опустошили и, приведя с собой повозки, увезли несколько тюков хлеба. Они поселили аргосских изгнанников в Орнеях, где оставили небольшой гарнизон, и, заключив соглашение, что жители Орнеи и аргивяне не будут вредить землям друг друга в течение определенного времени, вернулись домой с остальным войском. Вскоре прибыли афиняне с тридцатью кораблями и шестью сотнями гоплитов. Они и жители Аргоса со всей своей силой вышли и блокировали Орнеи на день, но ночью аргосские изгнанники внутри стен ушли незамеченными осаждающими, которые расположились лагерем на некотором расстоянии. На следующий день аргивяне, узнав о случившемся, сровняли Орней с землей и вернулись. Вскоре после этого вернулся и афинский флот.
  Афиняне также переправили свою морскую конницу и некоторых македонских изгнанников, укрывшихся с ними, в Мефону на границе Македонии и опустошили территорию Пердикки. После этого лакедемоняне послали к фракийцам халкидян, которые поддерживали перемирие с афинянами, которое должно было быть расторгнуто за десять дней, и приказали им помочь Пердикке, но они отказались. Так закончилась зима, а вместе с ней и шестнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  [8] Ранней следующей весной афинские послы вернулись из Сицилии. Их сопровождали эгестайцы, которые привезли шестьдесят талантов чистого серебра, что составляло месячную плату за шестьдесят судов, которые они надеялись получить из Афин. Афиняне созвали собрание, и когда они услышали как от своих, так и от эгестских послов, среди других заманчивых, но ложных заявлений, что в храмах и в казне Эгесты есть наготове много денег, они проголосовали за то, чтобы на Сицилию следует отправить шестьдесят кораблей; Алкивиад, сын Клиния, Никий, сын Никерата, и Ламах, сын Ксенофана, были назначены военачальниками с полной властью. Они должны были помочь Эгесте против Селинуса; если для этого не требовалась вся их военная мощь, они были уполномочены восстановить леонтинцев и в целом продвигать таким образом, как они считали наилучшим, интересы афинян на Сицилии. Через пять дней было созвано еще одно собрание, чтобы рассмотреть, какие меры следует предпринять для немедленного снаряжения экспедиции, и проголосовать за любые дополнительные припасы, которые могут потребоваться генералам. Никий, назначенный главнокомандующим против своей воли, думал, что народ пришел к неверному выводу и что на незначительных, хотя и благовидных основаниях он стремился завоевать Сицилию, что было нелегкой задачей. Итак, желая отвлечь афинян от их цели, он выступил вперед и увещевал их в следующих выражениях:
  [9] «Я знаю, что мы собрались здесь, чтобы обсудить приготовления, которые требуются для нашей экспедиции на Сицилию, но, по моему мнению, это все еще вопрос, должны ли мы вообще идти туда; мы не должны торопиться в решении столь важного вопроса или позволять себе вступать в неполитическую войну по наущению иностранцев. Но лично мне война приносит честь; и я так же беззаботен, как и любой другой человек, в отношении своей собственной жизни: не то чтобы я думаю хуже о гражданине, который мало думает о своей жизни или своем имуществе, ибо я верю, что чувство собственного интереса человека пробуждает его интерес к процветание государства. Но никогда в жизни я не был побужден любовью к репутации сказать хоть одно слово, противоречащее тому, что я думал; и я не буду теперь: я просто скажу то, что я считаю лучшим. Если бы я сказал вам заботиться о том, что у вас есть, и не отказываться от нынешних преимуществ, чтобы получить сомнительное и отдаленное благо, мои слова были бы бессильны против вашего темперамента. Я бы скорее сказал, что сейчас не время для энергичных действий и что ваши великие цели не будут легко реализованы.
  (10) «Говорю вам, что, отправляясь на Сицилию, вы оставляете позади себя многих врагов и, кажется, намереваетесь привести сюда новых. Возможно, вы полагаетесь на недавно заключенный договор, который, если вы будете хранить молчание, может сохранить название договора; ибо интриги некоторых людей здесь и в Лакедемоне почти свели его к простому названию. Но если вы столкнетесь с какой-либо серьезной неудачей, ваши враги будут на вас через мгновение, потому что соглашение было первоначально вырвано из них давлением несчастья, и дискредитация этого была на их стороне, а не на нашей. В самом договоре много спорных моментов; и, как бы это ни было неудовлетворительно, до сих пор некоторые города, в том числе и очень могущественные города, упорно отвергают его. Некоторые из них уже ведут с нами открытую войну; другие могут объявить войну с уведомлением за десять дней; и они остаются в мире только потому, что лакедернон не расположен двигаться. И, по всей вероятности, если они найдут нашу власть разделенной (а именно такое разделение мы и стремимся создать), они охотно присоединятся к сицилийцам, за союз с которыми в войне они давно бы отдали все, чтобы получить. Эти соображения должны иметь для нас вес. Государство далеко от желанной гавани, и мы не должны подвергаться опасности и стремиться обрести новую империю, прежде чем полностью обезопасим старую. Халкидийцы во Фракии были мятежниками все эти годы и остаются непокоренными, и есть другие наши подданные в различных частях материка, которые не уверены в своей верности. И мы, конечно, не можем терять ни минуты, чтобы отомстить за обиды наших союзников, эгестайцев, пока мы все еще откладываем наказание наших восставших подданных, чьи преступления давно застарели.
  [11] «И все же, если мы усмирим халкидских мятежников, мы сможем удержать их; но Сицилия — многолюдная и далекая страна; над которым, даже если мы победим, мы вряд ли сможем сохранить наше господство. И как глупо выбирать для нападения землю, которую никакое завоевание не может обезопасить, а тот, кто не сможет завоевать, не будет там, где он был прежде!
  «Я должен сказать, что сицилийские города не опасны для вас, во всяком случае, не в их нынешнем состоянии, и они были бы даже опасны, если бы попали под власть сиракузян (а это та перспектива, с которой эгестайцы были бы рады напугать вас). В настоящее время отдельные лица могут пересечь море из дружбы с лакедемонянами; но если бы все государства Сицилии были объединены в одну империю, они вряд ли стали бы воевать с другой империей. Ибо каковы бы ни были у них шансы свергнуть нас, если они объединятся с пелопоннесцами, у них будет такой же шанс свергнуть себя, если пелопоннесцы и афиняне когда-либо объединятся против них. Эллины на Сицилии будут больше всего нас бояться, если мы никогда не придем; в меньшей степени, если мы покажем нашу силу и быстро уйдем; но если случится какое-нибудь бедствие, они будут презирать нас и будут достаточно готовы присоединиться к врагам, которые нападают на нас здесь. Все мы знаем, что люди питают величайшее уважение к тому, что находится дальше всего и к тому, репутация которого меньше всего подвергалась испытанию; и это, афиняне, вы можете проверить на собственном опыте. Было время, когда вы боялись лакедемонян и их союзников, но теперь вы взяли над ними верх и, поскольку ваши первые опасения не оправдались, вы презираете их и даже надеетесь завоевать Сицилию. Но вам не следует радоваться случайным неудачам ваших врагов; прежде чем вы сможете быть уверены, вы должны овладеть их разумом. Помните, что лакедемоняне чувствительны к своему позору и что их единственная мысль состоит в том, как бы они могли еще найти способ нанести нам удар, который восстановит их собственный характер; скорее потому, что они так усердно и долго трудились, чтобы завоевать славу своей доблестью. Если мы будем мудры, мы не будем беспокоиться о варварах-эгестайцах на Сицилии; реальный вопрос заключается в том, как мы можем обезопасить себя от замыслов коварной олигархии.
  [12] «Мы должны помнить также, что мы только что в какой-то мере оправились от великой чумы и великой войны и начинаем восполнять наши потери в людях и деньгах. Наш долг — израсходовать наши новые ресурсы на самих себя дома, а не на попрошайничество изгнанников, которые заинтересованы в успешной лжи; которые находят целесообразным только делиться словами и позволяют другим сражаться в своих битвах; и кто, если спасется, окажется неблагодарным; если они потерпят неудачу, что весьма вероятно, только вовлекут своих друзей в общее крушение.
  — Осмелюсь предположить, что здесь может быть какой-нибудь молодой человек, которому нравится командовать, и тем более, что он слишком молод для своей должности; и он, имея в виду только свои собственные интересы, может порекомендовать вам отплыть; он может быть тем, кем очень восхищаются его племенные лошади, и он хочет сделать из своего владения что-то, что поддержит его в его расточительности. Но не дадите ли вы ему возможности потворствовать своим великолепным вкусам за счет государства. Помните, что люди этого склада обедняют себя и обманывают публику. Экспедиция на Сицилию — серьезное дело, а не то, которое простой юноша может спланировать и осуществить на ходу.
  (13) Юноша, о котором я говорю, призвал к себе молодых людей, подобных ему, которых я не без страха вижу сидящими рядом с ним в этом собрании, и я обращаюсь против них к вам, старшим гражданам. Если кого-нибудь из вас поставить рядом с одним из его сторонников, я не хочу, чтобы он стыдился или боялся того, что его сочтут трусом, если он не проголосует за войну. Не питайте, как они, отчаянной тяги к вещам, недоступным для вас; вы знаете, что благодаря предвидению достигается много успехов, но лишь немногие или вовсе не достигаются простой жадностью. От имени нашей страны, находящейся сейчас на грани величайшей опасности, которую она когда-либо знала, я умоляю вас поднять против них руки. Не вмешивайтесь в границы, отделяющие нас от Сицилии; Я имею в виду Ионический залив, который разделяет нас, если мы плывем вдоль побережья, Сицилийское море, если мы плывем по открытой воде; эти вполне удовлетворительны. У сицилийцев есть своя страна; пусть решают свои проблемы. И да будет известно в особенности эгестайцам, что, первоначально вступив в войну с селинунтами из-за себя, они должны заключить мир за свой счет. Пусть у нас не будет больше таких союзников, какими слишком часто были наши, от которых мы ожидаем помощи, когда они в беде, но на которых мы сами, когда нуждаемся, можем надеяться напрасно.
  (14) А ты, Пританис, поскольку ты хочешь быть добропорядочным гражданином и веришь, что благополучие государства вверено тебе, поставь мое предложение на голосование и еще раз ставь вопрос перед афинянами. Если вы колеблетесь, помните, что при стольких свидетелях не может быть и речи о нарушении закона, и что вы будете лекарем государства в критический момент. Первая обязанность хорошего магистрата — сделать все возможное для своей страны или, по крайней мере, не причинять ей никакого вреда, которого он мог бы избежать».
  [15] Таковы были слова Никия. Большинство афинян, выступивших вперед, были за войну и не хотели отменять уже проведенное голосование, хотя некоторые встали на другую сторону. Самым ярым сторонником экспедиции был Алкивиад, сын Клиния; он был полон решимости противостоять Никию, который всегда был его политическим врагом и только что отзывался о нем в пренебрежительных выражениях; но желание командовать было у него еще более сильным мотивом. Он надеялся, что сможет стать завоевателем Сицилии и Карфагена; и этот успех восстановит его личное состояние и принесет ему не только славу, но и деньги. Он имел большое положение среди горожан и был предан скачкам и другим удовольствиям, которые превышали его возможности. И в конце концов его дикие действия зашли далеко в разорение афинского государства. Ибо люди боялись крайностей, до которых он доводил беззаконие своих личных привычек, и далеко идущих целей, которые неизменно вдохновляли его во всех его действиях. Они думали, что он стремится к тирании, и восстали против него. И потому, хотя его таланты военачальника были непревзойденными, управление войной доверили другим, потому что лично возражали против его личных привычек; и поэтому они быстро потерпели кораблекрушение государства. Теперь он выступил вперед и сказал следующее:
  [16] «Я имею больше права командовать, афиняне, чем кто-либо другой; поскольку Никий напал на меня, я должен начать с восхваления самого себя; и я считаю, что я достоин. Те мои дела, за которые меня так осуждают, являются честью для меня и моих предков и солидным преимуществом для моей страны. Благодаря той выдающейся манере, в которой я представлял государство в Олимпии, у других эллинов сложилось представление о нашей силе, которое даже превосходило действительность, хотя прежде они воображали, что мы истощены войной. Я послал в ристалище семь колесниц — ни один другой частный человек никогда не делал подобного; Я был победителем, а также получил второй и четвертый призы; и я заказал все в стиле, достойном моей победы. Помимо условной чести, воздаваемой таким успехам, проявляемая ими энергия создает впечатление силы. Дома, опять же, всякий раз, когда я получаю известность, выступая в хоре или выполняя какой-либо другой общественный долг, хотя горожане, естественно, завидуют мне, для посторонних эти акты щедрости являются новым аргументом нашей силы. Есть некоторая польза в глупости человека, который за свой счет приносит пользу не только себе, но и государству. И в чем несправедливость, если я или любой другой, чувствующий свое превосходство над другим, отказывается быть с ним наравне? Несчастные держат свои несчастья при себе. Мы не ожидаем, что наши знакомые узнают нас, когда мы находимся внизу в этом мире; и по тому же принципу, почему кто-то должен жаловаться, когда более удачливые относятся к нему с пренебрежением? Тот, кто хочет, чтобы к нему оказывалось должное уважение, должен сам оказывать его по отношению к другим. Я знаю, что люди с таким возвышенным духом и все, кто был каким-либо образом прославлен, ненавидимы, пока они живы, особенно равными себе и в меньшей степени теми, кто имеет с ними дело; но что они оставляют после себя на грядущие века репутацию, которая заставляет даже тех, кто не принадлежит к их семье, претендовать на родство с ними, и что они являются славой своей страны, которая считает их не чужаками или злодеями. , а как собственные дети, характером которых она гордится. Это мои собственные устремления, и это причина, по которой на мою личную жизнь нападают; но позвольте мне спросить вас, превосходит ли меня кто-нибудь в управлении общественными делами. Разве я, не подвергая вас большой опасности и затратам, не объединил самые могущественные государства Пелопоннеса против лакедемонян, которых я заставил поставить в Мантинее все, что у них было, на однодневное состояние? И даже до сего часа, хотя они и одержали победу в битве, они едва восстановили мужество.
  [17] «Это были достижения моей юности и то, что считается моей чудовищной глупостью; таким образом я, завоевывая слова, умилостивлял пелопоннесские власти, и моя сердечность заставила их поверить в меня и последовать за мной. А теперь не бойтесь меня, потому что я молод, но пока я в расцвете сил и Никий пользуется репутацией успеха, пользуйтесь услугами нас обоих.
  Решив плыть, не меняйте своего мнения под впечатлением, что Сицилия — великая держава. Ибо, хотя сицилийские города многолюдны, их жители составляют смешанное множество, и они легко отказываются от старых форм правления и принимают новые извне. Никто на самом деле не чувствует, что у него есть собственный город; и поэтому человек плохо обеспечен оружием, а страна не имеет постоянных средств защиты. Человек смотрит только на то, что он может получить от общего капитала с помощью искусства речи или партийного насилия; надеясь, если он будет свергнут, по крайней мере унести свой приз и насладиться им в другом месте. Это разношерстная компания, которая никогда не бывает единодушна в совете и неспособна ни к какому согласию в действии. Каждый сам за себя и с готовностью перейдет к любому, кто сделает заманчивое предложение; тем легче, если, как говорится в отчете, они находятся в состоянии внутренних разногласий. Они хвастаются своими гоплитами, но, как оказалось во всех эллинских государствах, их число сильно преувеличено. Эллада ошиблась насчет своей тяжелой пехоты; и даже в этой войне она сделала все возможное, чтобы собрать достаточное их количество. Итак, препятствия, которые встретят нас на Сицилии, судя по полученным мною сведениям, невелики; действительно, я переоценил их, потому что будет много варваров, которые из-за страха перед сиракузянами присоединятся к нам в нападении на них. А дома нет ничего, что при правильном рассмотрении могло бы помешать экспедиции. У наших предков были те же самые враги, которых, как нам теперь говорят, мы оставляем позади, а кроме того, персы; но их сила заключалась в величии их флота, и только благодаря этому они завоевали свою империю. Никогда пелопоннесцы не были так безнадежны в успехе, как в настоящий момент; и как бы они ни были уверены, они будут вторгаться в нас только по суше, что они в равной степени могут сделать, пойдем ли мы на Сицилию или нет. Но на море они не могут причинить нам вреда, потому что мы оставим за собой флот, равный их флоту.
  [18] «Какую причину мы можем дать себе для колебаний? Какое оправдание мы можем дать нашим союзникам за то, что отказываем им в помощи? Мы поклялись им и не имеем права утверждать, что они никогда не помогали нам. Ища союза с ними, мы рассчитывали не на то, чтобы они пришли и помогли нам здесь, а на то, чтобы они беспокоили наших врагов на Сицилии и не пускали их сюда. Как и все другие имперские державы, мы приобрели свое господство благодаря нашей готовности помочь любому, будь то варвар или эллин, который мог призвать нас на помощь. Если мы все будем сидеть и ничего не делать или проводить различия между расами, когда нас просят о помощи, мы мало что добавим к нашей империи и сильно рискуем потерять ее совсем. Ибо человечество не ждет нападения превосходящей силы, оно его предвосхищает. Мы не можем уничтожить империю, как мы могли бы уничтожить дом; но, однажды заняв наше нынешнее положение, мы должны, крепко удерживая одних, изобретать повод против других; ибо если мы не правители, мы будем подданными. Вы не можете позволить себе рассматривать бездействие в том же свете, что и другие, если только вы не наложите соответствующее ограничение на свою практику. Убедившись в том, что мы, скорее всего, умножим свою мощь здесь, если нападем на наших врагов там, давайте отплывем. Мы смирим гордость пелопоннесцев, когда они увидят, что, пренебрегая радостями покоя, мы напали на Сицилию. С помощью наших приобретений там мы, вероятно, станем господами всей Эллады; во всяком случае, мы нанесем вред сиракузянам и в то же время принесем пользу себе и нашим союзникам. Добьемся ли мы успеха и останемся или уйдем, в любом случае наш флот обеспечит нашу безопасность; ибо в море мы будем больше, чем матч для всей Сицилии. Никий не должен отвлекать вас от вашей цели, проповедуя праздность и пытаясь настроить молодых против старых; скорее в обычном для вас порядке, стар и млад, совещаясь вместе, по примеру ваших отцов, вознесших Афины на эту высоту величия, стремитесь подняться еще выше. Учтите, что юность и возраст не имеют силы, если они не соединены вместе; но что более поверхностный, более точный и средний вид суждения, при должной попытке, вероятно, будет наиболее эффективным. Государство, если оно находится в покое, как и все остальное, изнашивается внутренним трением. Всякое занятие, требующее мастерства, будет иметь тенденцию к затуханию, тогда как в конфликте город всегда будет приобретать новый опыт и учиться защищаться не в теории, а на практике. Короче говоря, мое мнение таково, что состояние, привыкшее к деятельности, будет быстро разрушено переходом к бездействию; и что из всех людей наибольшей безопасностью пользуются те, кто наиболее верен себе и своим институтам, даже если они не самые лучшие ».
  [19] Таковы были слова Алкивиада. Выслушав его, эгестайцев и некоторых леонтинских изгнанников, которые выступили вперед и усердно просили о помощи, напоминая афинянам о данных ими клятвах, народ более чем когда-либо решился на войну. Никий, видя, что его старый довод уже не удержит их, но что он, возможно, изменит их мнение, если будет настаивать на величине силы, которая потребуется, снова выступил вперед и сказал следующее:
  (20) Афиняне, поскольку я вижу, что вы полны решимости идти на войну, я принимаю это решение и дам вам соответствующий совет, полагая, что событие будет таким, как мы все желаем. Насколько мне известно, города, которые мы собираемся атаковать, сильны и независимы друг от друга; они не населены рабами, которые с радостью перешли бы из более тяжелых условий жизни в более легкие; и вряд ли они примут наше правление в обмен на свою нынешнюю свободу. Что касается численности, то хотя Сицилия — всего лишь один остров, на ней находится очень много эллинских государств. Не считая Наксоса и Катаны (жители которых, как я надеюсь, будут нашими союзниками, ибо они родственники леонтинцев), есть еще семь городов, полностью снабженных средствами ведения войны, подобными нашим, прежде всего Селин и Сиракузы. , города, против которых наша экспедиция особенно направлена. Ибо у них есть многочисленные гоплиты, лучники и дротики, и у них есть много триер, которые их большое население позволит им управлять; помимо личного богатства, они владеют сокровищами селинунтских храмов; и сиракузяне получают дань, которую с незапамятных времен платили им некоторые варварские племена. Кроме того, они имеют многочисленную кавалерию и выращивают собственный хлеб, а не ввозят его: в двух последних отношениях они имеют большое преимущество перед нами.
  [21] «Против такой силы нужно больше, чем незначительный отряд морских пехотинцев; если мы хотим отдать должное нашему замыслу и не удержаться в наших рядах из-за численности их кавалерии, мы должны погрузить на борт множество пехоты. Ибо что, если сицилийцы в ужасе объединятся против нас, и у нас не будет друзей, кроме эгестайцев, которые могут снабдить нас всадниками, способными противостоять их? Быть выгнанным с острова или послать за подкреплением из-за того, что поначалу нам не хватало предусмотрительности, было бы позором. Мы должны взять с собой из дома мощное оружие, прекрасно зная, что мы отправляемся в далекую страну и что поход будет совсем не похож на те, которые вы до сих пор совершали среди своих подданных против какого-нибудь врага в этой стране. часть мира, сами союзники других. Здесь дружественная страна всегда рядом, и вы можете легко получить припасы. Там вы будете зависеть от страны, которая вам совершенно незнакома и откуда в течение четырех зимних месяцев едва ли можно послать сюда хоть какое-нибудь послание.
  (22) Поэтому я говорю, что мы должны взять с собой большое тяжеловооруженное войско как афинян, так и союзников, будь то наши собственные подданные или какие-либо пелопоннесцы, которых мы можем убедить или привлечь к нашей службе за плату; также много лучников и метателей дротиков, чтобы действовать против вражеской кавалерии. Наше военно-морское превосходство должно быть подавляющим, чтобы мы могли не только сражаться, но и без труда доставлять припасы. И есть пища, доставляемая из дома, такая как пшеница и сушеный ячмень, которые должны быть доставлены на торговых судах; мы должны иметь также пекарей, набранных в определенной пропорции с каждой мельницы, которые будут получать плату, но будут вынуждены служить, для того, чтобы, если нас задержит затишье, войско не нуждалось в еде; ибо не каждый город сможет принять такую большую силу, как наша. Мы должны сделать наши приготовления как можно полнее и не зависеть от милости других; главное, мы должны взять с собой как можно больше денег; ибо что касается припасов эгестайцев, которые, как говорят, ожидают нас, то лучше предположить, что они являются воображаемыми.
  [23] «Даже если предположить, что мы оставим Афины с собственными силами, не только равными силам неприятеля, но и во всех отношениях превосходящими их, за исключением, конечно, числа гоплитов, которых они могут выставить на поле боя, ибо в этом уважать равенство невозможно, тем не менее будет нелегко завоевать Сицилию или даже сохранить себя. Вы должны учитывать, что мы подобны людям, собирающимся основать город в стране пришельцев и врагов, которые в самый день своего высадки должны взять на себя управление страной; ибо если они столкнутся с бедствием, у них не будет друзей. Вот этого я и опасаюсь. Мы будем очень нуждаться в благоразумии; еще больше удачи (а кто может гарантировать ее смертным?). Поэтому я буду как можно меньше доверять себе и экспедиции случайностям и не отплыву, пока не приму такие меры предосторожности, которые, вероятно, обеспечат нашу безопасность. Я считаю, что это наиболее благоразумный путь для всего государства и для нас, посланных в экспедицию, условие безопасности. Если кто-нибудь думает иначе, я передаю командование ему».
  [24] Это были слова Никия. Он намеревался либо отпугнуть афинян, доведя до них масштабы предстоящего предприятия, либо обеспечить, насколько это было возможно, безопасность экспедиции, если ему придется продолжить путь. Результат его разочаровал. Далекие от того, чтобы потерять свой энтузиазм в связи с неприятной перспективой, они были более решительны, чем когда-либо; они одобрили его совет и были уверены, что всякая опасность теперь устранена. Всех одинаково охватило страстное желание отправиться в плавание, причем старшие из них были убеждены, что им удастся завоевать Сицилию, — во всяком случае, такое вооружение не могло потерпеть бедствия; юноша жаждал своими глазами увидеть чудеса далекой страны и был уверен в благополучном возвращении; основная часть войск рассчитывала получить нынешнее жалованье и завоевать страну, которая в будущем станет неисчерпаемым кладезем жалованья. Энтузиазм большинства был настолько ошеломляющим, что, хотя некоторые не одобряли, они боялись, что их сочтут непатриотичными, если они проголосуют за другую сторону, и поэтому хранили молчание.
  (25) Наконец афинянин выступил вперед и, призвав Никия, сказал, что они не будут иметь больше оправданий и проволочек; он должен высказаться и сказать, какие силы были у народа, чтобы проголосовать за него. Он ответил с некоторым нежеланием, что предпочел бы обсудить этот вопрос на досуге со своими коллегами, но что, насколько он мог видеть в настоящее время, они должны иметь по крайней мере сотню собственных триер; из них определенное количество можно использовать в качестве транспорта, и они должны заказать у своих союзников больше триер. Им потребовалось бы всего, включая афинян и союзников, тяжеловооруженных войск не менее пяти тысяч, а если бы они были, то и больше; Остальное вооружение должно быть пропорционально и должно состоять из лучников, которые должны быть закуплены как дома, так и с Крита, и пращников. Эти силы и все, что потребуется, генералы подготовят до того, как они начнут действовать.
  (26) После этого афиняне тотчас же постановили, что военачальники должны быть наделены полномочиями действовать так, как они считают нужным в интересах государства, относительно численности армии и всего управления экспедицией. Затем начались приготовления. Дома составлялись списки на службу и отдавались приказы союзникам. Город только что оправился от чумы и от постоянного давления войны; выросло новое население; было время для накопления денег во время мира; так что было изобилие всего в команде.
  (27) Пока они были в разгаре своих приготовлений, гермы, или квадратные каменные фигуры, вырезанные по древнему афинскому образцу и стоявшие повсюду у дверей как храмов, так и частных домов, в одну ночь почти все из них прошли по всему городу. их лица изуродованы. Преступники были неизвестны, но за их обнаружение публично предлагались большие награды, и был издан указ, согласно которому каждый, будь то гражданин, чужеземец или раб, мог, не опасаясь наказания, раскрыть это или любое другое осквернение, о котором ему было известно. Афиняне восприняли это дело очень близко к сердцу — оно казалось им зловещим в отношении судьбы экспедиции; и они приписали это заговорщикам, которые хотели совершить революцию и свергнуть демократию.
  (28) Некоторые метеки и слуги дали сведения, правда, не о Гермах, а об изувечении других статуй, которое незадолго до того было совершено какими-то молодыми людьми в пьяном угаре; из них в частных домах, и в этом нечестии обвиняли, между прочим, Алкивиада. Партия, завидовавшая его влиянию на народ, препятствовавшая постоянному установлению своего собственного, думая, что если им удастся избавиться от него, то они станут верховными, подняла и преувеличила обвинения против него, шумно настаивая на том, чтобы и увечье Hermae и осквернение мистерий были частью заговора против демократии, и что он был в основе всего дела. В качестве доказательства они ссылались на излишества его обычной жизни, которые были неприличны гражданину свободного государства.
  (29) Он стремился тут же снять с себя обвинения, а также предложил суд перед отплытием (ибо все было уже готово), чтобы, если он виновен, его можно было бы наказать, а если оправдать, может сохранить свое командование. Он умолял своих соотечественников не слушать клеветы, которая могла бы распространяться против него в его отсутствие; и он возразил, что было бы разумнее не посылать человека, над которым висит столь серьезное обвинение, по столь важному приказу. Но его враги опасались, что, если суд состоится немедленно, он получит поддержку армии; и что люди будут снисходительны и не забудут, что он убедил аргивян и некоторых мантинейцев присоединиться к экспедиции. Поэтому они приложили усилия, чтобы отложить суд. С этой целью они подкупили новых ораторов, которые предложили, чтобы он отплыл сейчас и не задерживал экспедицию, а вернулся и предстал перед судом в течение известного числа дней. Их намерение состояло в том, чтобы его отозвали и судили, когда они возбудит против него более сильные чувства, что они могли лучше сделать в его отсутствие. Поэтому было решено, что Алкивиад должен отплыть.
  [30] Примерно в середине лета экспедиция отправилась на Сицилию. Ранее был отдан приказ большинству союзников, кораблям кукурузы, мелким судам и вообще судам, сопровождавшим вооружение, собраться у Коркиры, откуда весь флот должен был перейти через Ионический залив к морю. мыс Япигия. Рано утром дня, назначенного для их отплытия, афинские войска и те из их союзников, которые уже присоединились к ним, спустились к Пирею и начали укомплектовывать корабли. Их сопровождало почти все население Афин, как горожане, так и пришельцы. Горожане пришли попрощаться, кто со знакомым, кто с родственником, кто с сыном, и, проходя, были полны надежды и полны слез; надежда покорить Сицилию, слезы, потому что они сомневались, увидят ли они когда-нибудь снова своих друзей, когда они думали о долгом путешествии, в которое они уезжали. В последний момент расставания опасность была ближе; и ужасы, которые никогда не посещали их, когда они голосовали за экспедицию, теперь проникли в их души. Тем не менее их дух оживился при виде вооружения во всей его силе и изобилия провизии, которую они приготовили. Незнакомцы и прочая толпа пришли из любопытства, желая стать свидетелями предприятия, величие которого превосходило все ожидания.
  (31) Ни одна эллинская держава не посылала столь великолепного и дорогого вооружения, хотя по количеству кораблей и гоплитов не уступало тому, что приплыло в Эпидавр при Перикле, а затем при Гагноне в Потидею. Ибо эта экспедиция состояла из ста афинских и пятидесяти хиосских и лесбийских триер, перевозивших четыре тысячи гоплитов всех афинских граждан, триста всадников и множество союзных войск. Тем не менее плавание было коротким, а снаряжение было плохим, в то время как эта экспедиция предназначалась для длительного отсутствия и была полностью обеспечена как для морской, так и для сухопутной службы везде, где могло потребоваться ее присутствие. На флот были потрачены величайшие усилия и расходы со стороны иерархов и государства. Государственная казна давала каждому матросу по драхме в день и снабжала пустыми корпусами шестьдесят быстроходных судов и сорок транспортов с гоплитами. Все они были укомплектованы лучшими экипажами, какие только можно было получить. Трииерархи, кроме жалованья, даваемого государством, прибавляли из своих средств к жалованию высших чинов гребцов и старшин. Фигурные головы и другая фурнитура, предоставленная ими, были самого дорогого описания. Каждый изо всех сил старался, чтобы его собственный корабль отличался как красотой, так и скоростью. Пехота была хорошо отобрана, а списки тщательно составлены. Среди солдат было самое острое соперничество в вопросе о вооружении и личном снаряжении. И в то время как дома афиняне таким образом состязались друг с другом в выполнении своих различных обязанностей, для остальной Эллады экспедиция казалась грандиозной демонстрацией их силы и величия, а не подготовкой к войне. Если бы кто-нибудь подсчитал все расходы, как государственных, так и отдельных солдат и прочих, включив в первое не только то, что уже было заложено городом, но и то, что было поручено генералам, а во второе то, что либо при время или после того, как частные лица тратили на свое снаряжение, или трьерархи на своих кораблях, припасы для длительного плавания, которые каждый, как можно предположить, брал с собой сверх своего общественного жалованья, и то, что солдаты или торговцы могли взять с собой. в целях обмена он обнаружил бы, что в целом из города изъята огромная сумма, равная многим талантам. Люди были совершенно поражены смелостью замысла и великолепием зрелища, о которых повсюду говорили, не меньше, чем большой несоразмерностью силы по сравнению с силой врага, против которого она предназначалась. Никогда еще не отправляли большую экспедицию в чужую страну; никогда не было предприятия, в котором надежда на будущий успех, казалось бы, лучше оправдывалась фактической силой.
  (32) Когда корабли были укомплектованы и все необходимое для плавания было помещено на борт, то трубным звуком возвещалась тишина, и все в один голос перед отплытием возносили обычные молитвы; они читались не на каждом корабле отдельно, а одним герольдом, сопровождаемым всем флотом. На каждой палубе и офицеры, и морские пехотинцы, смешивая вино в чашах, совершали возлияния из золотых и серебряных сосудов. К молитве присоединилось множество горожан и других доброжелателей, наблюдавших за происходящим с земли. Экипажи подняли пеан и, когда возлияния были закончены, вышли в море. Пройдя некоторое расстояние гуськом, корабли мчались друг с другом до Эгины; оттуда они поспешили к Коркире, где собирались союзники, составлявшие остальную часть армии.
  Между тем сообщения об экспедиции поступали в Сиракузы из многих мест, но долгое время им никто не верил. Наконец состоялось собрание. Уже тогда были высказаны разные мнения, одни подтверждающие, другие отрицающие, что экспедиция идет. Наконец выступил Гермократ, сын Ермона, полагая, что у него есть определенные сведения, и предупредил сиракузян следующими словами:
  [33] «Смею сказать, что мне, как и другим, не поверят, когда я скажу вам, что экспедиция действительно идет; и я хорошо знаю, что те, кто являются авторами или репортерами вестей, которые кажутся невероятными, не только не могут убедить других, но и считаются дураками за свои усилия. И все же, когда город в опасности, страх не заткнет уст моих; ибо я убежден в моем собственном разуме, что у меня есть лучшая информация, чем у кого-либо. Афиняне, как бы вы ни удивлялись, идут против нас с большим флотом и армией; они заявляют, что помогают своим эгестским союзникам и восстанавливают леонтинцев. Но правда в том, что они жаждут Сицилии, и особенно нашего города. Они думают, что если смогут победить нас, то легко победят и всех остальных. Они скоро будут здесь, и вы должны подумать, как с вашими нынешними ресурсами вы можете организовать наиболее успешную оборону. Вы не должны позволять им застать вас врасплох, потому что вы презираете их, или пренебрегаете всем этим делом, потому что вы не поверите, что они вообще придут. Но тому, кто не имеет такого неверующего нрава, я говорю: И не ужасайся их дерзости и могуществу. Они не могут причинить нам больше вреда, чем мы им; само великое их вооружение может быть преимуществом для нас; это окажет хорошее влияние на другие сицилийские города, которые будут встревожены и в своем ужасе будут более готовы помочь нам. Затем, опять же, если в конце концов мы победим их или, по крайней мере, прогоним их, сбитых с толку, а я ничуть не опасаюсь, что они достигнут своей цели, мы добьемся благородного триумфа. И на это у меня есть хорошая надежда. Редко большие экспедиции, будь то эллинские или варварские, отправленные далеко от дома, увенчались успехом. Их не больше, чем жителей и их соседей, которые все объединяются из-за страха; и если из-за скудости припасов в чужой стране они терпят неудачу, хотя их гибель может быть в основном из-за них самих, они воздают славу тем, кого намеревались свергнуть. Величие этих самых афинян основывалось на полном и неожиданном разорении персов, которые, как всегда считалось, направили свой поход против Афин. И я думаю, что такая судьба вполне может быть уготована и нам.
  (34) Тогда ободримся и приготовимся к обороне; пошлем также послов к сикелам и, удостоверившись в наших старых союзниках, постараемся обрести новых. Мы отправим послов на остальную часть Сицилии и укажем, что опасность общая для всех; мы также пошлем в италийские города в надежде, что они либо присоединятся к нам, либо, во всяком случае, откажутся принять афинян. И я думаю, что мы должны послать к карфагенянам; идея нападения афинян не нова для них; они всегда живут в опасении этого. Они, вероятно, почувствуют, что, если они предоставят нас нашей судьбе, беда может настигнуть их самих, и поэтому они могут быть склонны тем или иным образом, тайно, если не открыто, помочь нам. Если они желают помочь, то из всех существующих государств они способны лучше всех; ибо у них много золота и серебра, и это делает войну, как и другие дела, протекающей гладко. Пошлем также к лакедемонянам и коринфянам и упросим их скорее прийти нам на помощь, а заодно и возобновить войну в Элладе. У меня есть план, который, по моему мнению, лучше всего соответствует нынешним чрезвычайным ситуациям, хотя он и является последним, который вы в своей обычной лени с готовностью примете. Позвольте мне рассказать вам, что это такое. Если бы все сицилийские греки или, по крайней мере, если бы мы и те, кто присоединится к нам, взяв с собой провизию на два месяца, вышли бы в море со всеми имеющимися у нас кораблями и приготовились бы встретить афинян в Таренте и на мысе Япигия, то тем самым доказывая им, что прежде чем сражаться за Сицилию, они должны сражаться за проход через Ионическое море, мы должны вселить в них панику. Тогда они подумали бы, что в Таренте (который нас принимает) мы, авангард Сицилии, находимся среди друзей и выступаем из дружественной страны, и что море — большое пространство, которое нелегко пересечь с таким большим вооружением. как у них. Они бы знали, что после долгого плавания их корабли не смогут держаться в строю, и будут подходить медленно и понемногу, окажутся в нашей власти. С другой стороны, если они облегчат свои суда и встретят нас плотным телом с более быстрой частью своего флота, им, возможно, придется использовать весла, и тогда мы нападем на них, когда они будут истощены. Или, если мы предпочитаем не сражаться, мы можем снова удалиться в Тарент. Придя со скудными припасами и приготовившись к морскому сражению, они не будут знать, что им делать на этих пустынных берегах. Если они останутся, то окажутся в блокаде; если они попытаются плыть вперед, они отрежут себя от остального своего вооружения и будут обескуражены; ибо они далеко не уверены, примут ли их города Италии и Сицилии. По моему мнению, ожидание этих трудностей затруднит их до такой степени, что они никогда не покинут Коркиру. Пока они проводят консультации и рассылают шпионов, чтобы узнать нашу численность и точное положение, они обнаружат, что загнаны в зиму; или, встревоженные неожиданным противодействием, они вполне могут сорвать экспедицию; особенно если, как мне сообщили, самый опытный из их генералов принял командование против своей воли и с радостью использовал бы любую значительную демонстрацию с нашей стороны как предлог для отступления. Я совершенно уверен, что слухи преувеличат наши силы. Умы людей склонны поддаваться влиянию того, что они слышат; и они больше всего боятся тех, кто начинает атаку или, во всяком случае, показывает агрессору заблаговременно, что он встретит сопротивление; ибо тогда они отражают, что риск делится поровну. Так будет и с афинянами. Теперь они нападают на нас, потому что не верят, что мы будем защищаться, и в этом убеждении они оправдываются тем, что мы не приняли участия в их подавлении вместе с лакедемонянами. Но если они увидят, что ошибались и что мы смело решаемся, они будут более смущены нашим неожиданным сопротивлением, чем нашей реальной силой. Послушай мой совет; если возможно, решитесь на этот смелый шаг, а если нет, то как можно скорее примите другие меры защиты. Помните каждый из вас, что истинное презрение к захватчику проявляется в доблестных подвигах на поле боя, а между тем величайшая услуга, которую вы можете оказать государству, это действовать так, как будто вы находитесь в присутствии опасности, учитывая что безопасность зависит от тщательной подготовки. Афиняне идут; Я уверен, что они уже в море и скоро будут здесь.
  [35] Так говорил Гермократ. Велик был спор, который его слова вызвали среди сиракузцев: одни утверждали, что афиняне никогда не придут и что он говорит неправду, другие спрашивали: «А если они придут, какой вред они могут причинить нам почти такой большой? что мы могли сделать с ними? в то время как другие были весьма презрительны, и сделали шутку всего вопроса. Лишь немногие поверили Гермократу и осознали опасность. Наконец Афинагор, народный вождь, имевший в то время наибольшее влияние на народ, выступил вперед и сказал следующее:
  (36) «Либо трус, либо предатель тот, кто не обрадуется, услышав, что афиняне настолько безумны, что пришли сюда и отдали себя в наши руки. Наглость людей, распространяющих эти тревоги, меня не удивляет, но я удивляюсь их глупости, если они не видят, что их мотивы прозрачны. Имея личные причины для страха, они хотят навести ужас на весь город, чтобы спрятаться под тенью общего страха. И что теперь означают эти слухи? Они не растут сами по себе; они были созданы людьми, которые являются смутьянами нашего государства. И вы, если вы мудры, будете измерять вероятности не по их сообщениям, а по тому, что мы можем принять за намерения проницательных и опытных людей, какими я считаю афинян. Они вряд ли оставят после себя такую державу, как Пелопоннес. Война, которую они уже ведут, далека от завершения, и будут ли они из кожи вон лезть, чтобы навлечь на себя еще одну, не менее великую? По-моему, они только рады, что мы не нападаем на них, учитывая количество и мощь наших государств.
  (37) «Даже если слухи об их прибытии подтвердятся, я уверен, что Сицилия более приспособлена, чем Пелопоннес, для ведения большой войны. Весь остров лучше снабжается во всех отношениях, и наш собственный город сам по себе гораздо больше, чем может противостоять армии, которая, как говорят, угрожает нам; да, и для другого столь же большой. Я знаю, что они не возьмут с собой кавалерию и не найдут ее здесь, кроме нескольких всадников, которых они могут достать из Эгесты. Они не могут предоставить силы гоплитов, равную нашей, потому что им нужно пересечь море; и пройти все это расстояние, хотя бы с кораблями и без войск и груза, было бы достаточно труда. Я также знаю, что вооружение, направленное против такого большого города, как наш, потребует огромных запасов. Более того, я осмеливаюсь утверждать, что если бы они пришли сюда, имея в своем распоряжении другой город недалеко от нашей границы, такой же большой, как Сиракузы, и смогли бы там поселиться и вести войну против нас оттуда, они все равно были бы уничтожены до единого; насколько больше, когда вся страна будет их врагом (ибо Сицилия объединится), и когда они должны будут разбить свой лагерь в тот момент, когда они сойдут со своих кораблей, и у них не будет ничего, кроме их жалких хижин и скудных запасов, которым помешали наши кавалерии от продвижения далеко за пределы своих позиций? В самом деле, я вряд ли думаю, что они вообще произведут посадку. По моему мнению, наши силы намного превосходят их.
  (38) «Афиняне, повторяю, знают все, что я вам говорю, и не собираются выбрасывать то, что у них есть: я совершенно уверен в этом. Но некоторые из наших людей фабрикуют отчеты, которые не являются и вряд ли когда-либо будут правдой. Я знаю и всегда знал, что подобными словами и еще более озорными, если не делами, они хотят запугать вас, сиракузский народ, и сделать себя вождями государства. И я боюсь, что если они проявят упорство, то в конце концов добьются успеха и что мы окажемся в их руках до того, как у нас хватило ума принять меры предосторожности или обнаружить и наказать их. Вот почему наш город всегда находится в состоянии беспокойства и дезорганизации, борясь как с самим собой, так и с внешними врагами, и время от времени подчиняется тиранам и узким и злым олигархиям. Если народ только поддержит меня, я постараюсь предотвратить подобные несчастья в наши дни. С вами я прибегну к убеждению, а к этим заговорщикам применю силу; и я не буду ждать, пока они будут обнаружены на месте преступления (ибо кто может поймать их?), но я накажу их намерения и вред, который они причинили бы, если бы могли. Ибо мысли наших врагов должны быть наказаны прежде, чем они созреют в дела. Если человек не ударит первым, он будет первым ударен. Что касается остальной части олигархической партии, я должен разоблачить ее и следить за ее замыслами; Я также должен проинструктировать их; это, я думаю, будет способом, которым я смогу лучше всего удержать их от их злых путей. А теперь подойдите, молодые люди, и ответьте мне на вопрос, который я часто задавал себе. — Чего ты хочешь? Уже занимать должность? Но закон запрещает. И закон не предназначался для того, чтобы пренебречь вами, если бы вы были на это способны; это было принято, потому что вы были неспособны. Так и ты предпочитаешь не быть наравне со многими? Но если нет реальной разницы между людьми, то зачем существовать привилегированному классу?
  [39] «Мне скажут, что демократия не является ни мудрой, ни справедливой вещью, и что те, у кого есть деньги, скорее всего, будут хорошо управлять. На что я отвечу, прежде всего, что народ есть имя целого, олигархия части; во-вторых, что богатые являются лучшими хранителями общественного кошелька, мудрые — лучшими советниками, а многие, выслушав обсуждаемый вопрос, — лучшими судьями; и что каждый и все эти классы имеют в демократическом обществе равные привилегии. Тогда как олигархия, давая народу полную долю опасности, не просто забирает слишком много хороших вещей, но абсолютно монополизирует их. И это то, чего хотели бы иметь сильные среди вас и молодежь, и чего они никогда не получат в большом городе.
  (40) «О самый неразумный из людей, ибо таковы вы на самом деле, если не видите вреда своих собственных замыслов; никогда во всем своем опыте я не встречал такой слепоты среди эллинов или такой злобы, если у вас открыты глаза на то, что вы делаете. Но и теперь учись, если ты глуп, покайся, если виноват; и пусть вашей целью будет благополучие всей страны. Помните, что хорошие среди вас будут иметь равную или даже большую долю в управлении им, чем народ; в то время как если вы хотите больше, вы, скорее всего, потеряете все. Долой эти отчеты; мы знаем о них все и полны решимости подавить их. Пусть придут афиняне, и Сиракузы дадут достойный отпор своим врагам; у нас есть генералы, которые займутся этим вопросом. Но если, как я полагаю, ни один из ваших рассказов не является правдой, то государство не собирается обманываться и в момент паники не допустит вас к власти или не наложит на свою шею иго рабства. Она возьмет дело в свои руки и, вынося приговор, будет считать слова столь же преступными, как и действия. Вы не отговорите ее от свободы, но сделает все, что в ее силах, чтобы сохранить ее; она будет начеку и уложит тебя крепкой рукой».
  (41) Так говорил Афинагор. После этого один из генералов встал и, не позволив никому выйти вперед, сам завершил дискуссию следующими словами:
  «Мало мудрости в обмене оскорблениями или в том, чтобы сидеть и слушать их; давайте лучше, ввиду сообщаемой опасности, посмотрим, как весь город и каждый человек в нем могут принять меры для достойного сопротивления захватчикам. Почему бы городу не быть богато украшенным оружием, лошадьми и всей гордостью и великолепием войны; где же вред, даже если их не следует желать? Мы, генералы, возьмем в свои руки все эти дела и исследуем их сами; и мы отправим гонцов в соседние города для получения информации и для любой другой цели, которая может быть необходима. Некоторые меры предосторожности мы уже приняли, и обо всем, что попадется нам на глаза, мы сообщим вам. Когда генерал сказал это, собрание разошлось.
  (42) К этому времени афиняне и их союзники собрались в Коркире. Там генералы начали с того, что провели последний смотр кораблей и расположили их в том порядке, в котором они должны были стать на якорь на своих стоянках. Флот был разделен на три эскадры, и одна из них была назначена по жребию каждому из трех генералов, чтобы избежать любых трудностей, которые могли бы возникнуть, если бы они плыли вместе, в поисках воды, якорной стоянки и провизии там, где они соприкасались; они также думали, что присутствие генерала в каждой дивизии будет способствовать хорошему порядку и дисциплине во всем флоте. Затем они послали перед собой в Италию и Сицилию три корабля, которым было приказано узнать, какие города в этих областях примут их, и снова встретить их на пути, чтобы они могли знать, прежде чем причалить.
  (43) В конце концов большое вооружение двинулось из Коркиры на Сицилию. Всего в нем было сто тридцать четыре триеры, не считая двух родосских судов по пятьдесят весел. Из них сто были афинянами; шестьдесят были быстрыми кораблями, а остальные сорок — транспортными; остальной флот был снабжен хиосцами и другими союзниками. Всего гоплитов было пять тысяч сто, из них полторы тысячи были афинянами, взятыми из списка, а семьсот морских пехотинцев принадлежали к четвертому и низшему классу афинских граждан. Остальные гоплиты были предоставлены союзниками, в основном подчиненными государствами; но из Аргоса пришло пятьсот человек, кроме двухсот пятидесяти мантинейцев и других наемников. Стрельцов было всего четыреста восемьдесят, из них восемьдесят критян. Было семьсот родосских пращников, сто двадцать легковооруженных мегарцев, изгнанных; и один конный транспорт с тридцатью всадниками и лошадьми.
  [44] Таковы были силы, с которыми первая экспедиция пересекла море. Для перевозки провизии в состав вооружения были включены тридцать торговых судов, которые также перевозили пекарей, каменщиков, плотников и инструменты, необходимые при осаде. В нем также участвовала сотня небольших судов; они, как и торговые суда, были вынуждены служить. Другие торговые суда и меньшие суда в большом количестве следовали сами по себе для торговых целей. Теперь весь флот пересек Ионическое море от Коркиры. Они прибыли к мысу Япигии и Таренту, каждый корабль шел своим курсом, и прошли вдоль берегов Италии. Итальянские города не пускали их в свои стены и не открывали им рынка, но разрешали им воду и якорную стоянку; Тарент и Локры отказались даже от них. Наконец они достигли Регия, крайней точки Италии, где флот воссоединился. Поскольку их не приняли в стенах, они расположились лагерем вне города у храма Артемиды; там им предоставили жители рынок, и, построив корабли на берегу, они отдохнули. Они совещались с регийцами и настаивали на том, чтобы они, будучи сами халкидянами, помогали своим халкидским родственникам леонтинцам. Но регийцы ответили, что они будут нейтральны и будут действовать только в соответствии с решением всех италийских греков. Теперь афинские командиры начали обдумывать, как им лучше всего начать операции на Сицилии. Тем временем они ожидали кораблей, которые ушли и должны были встретить их из Эгесты; ибо они хотели знать, действительно ли у эгестайцев были деньги, о которых гонцы доставили сведения в Афины.
  (45) Из многих мест до сиракузян стали доходить известия о том, что афинский флот находится в Регии, и их шпионы подтвердили это известие. Теперь они уже не сомневались, а принялись за работу сердцем и душой. В одни сикельские города отправили войска, в другие послов; они также разместили форты на территории Сиракуз, а в самом городе осмотрели лошадей и оружие и убедились, что они в хорошем состоянии. Короче говоря, они сделали все приготовления, как к войне, которая быстро приближалась и почти у их ворот.
  (46) Три корабля, отправившиеся в Эгесту, теперь возвратились к афинянам в Регий; они сообщили, что из обещанных денег вышло только тридцать талантов и не более того. Настроение генералов тотчас упало, когда они получили это первое уныние. Они также были разочарованы неблагоприятным ответом регийцев, которых они спросили первыми и от которых, естественно, можно было ожидать, что они присоединятся к ним, потому что они были родственниками леонтинцев и до сих пор всегда были в интересах афинян. Никий ожидал, что эгестайцы их подведут; Двум другим их поведение казалось еще более непонятным, чем отступничество регийцев. Дело в том, что когда первоначальные послы прибыли из Афин, чтобы осмотреть сокровища, эгестайцы провернули над ними шутку. Они привели их в храм Афродиты в Эриксе и показали хранящиеся там приношения, состоящие из чаш, кувшинов, курильниц и многих других блюд. Большинство сосудов были только из серебра, и поэтому они производили впечатление, совершенно несоразмерное их стоимости. Они также устраивали частные развлечения экипажам триер: в каждом из этих случаев они производили как свои собственные сосуды для питья из золота и серебра, не только собранные в самой Эгесте, но и заимствованные из соседних городов, как финикийских, так и эллинских. . Все они выставляли почти одни и те же суда и устраивали всюду большую демонстрацию. Моряки были поражены и по прибытии в Афины всем рассказывали, какие горы богатства они видели. Когда разнеслась весть о том, что эгестайцы не получили денег, великой непопулярностью во всей армии пользовались эти люди, которые, будучи сначала навязанными сами себе, сыграли важную роль в навязывании другим.
  [47] Генералы теперь провели военный совет. Никий считал, что они должны плыть со всем флотом против Селина, что было их главной задачей: если эгестайцы заплатят за все свои силы, они соответствующим образом направят свой курс; если же нет, то они потребуют обслуживания шестидесяти кораблей, которых просили эгестайцы, и останутся на месте, пока не приведут селинунтов к соглашению либо силой, либо путем переговоров. Затем они пройдут вдоль побережья на глазах у других городов и продемонстрируют видимую силу Афин, в то же время доказывая ее рвение в деле ее друзей и союзников; после этого они вернутся домой, если только не представится возможность быстро выручить леонтинцев или заручиться поддержкой какого-нибудь другого города. Но они не должны разбрасываться собственными ресурсами и подвергать опасности Афины.
  (48) Алкивиад убеждал, что было бы позором выйти с таким большим вооружением и вернуться, ничего не добившись. Они должны послать послов во все города Сицилии, за исключением Селина и Сиракуз; им также следует вести переговоры с сикелами, подружиться с независимыми племенами и убедить остальных восстать против сиракузян. Таким образом, они получат припасы и подкрепление. Сначала им следует обратиться к мессенцам, чей город, расположенный на транспортной магистрали, был ключом к Сицилии и располагал гаванью, из которой афинские войска могли наиболее удобно наблюдать за неприятелем. Наконец, когда они приведут к себе города и узнают, кто будет на их стороне в войне, они должны напасть на Селинус и Сиракузы, если только селинунты не придут к соглашению с эгестайцами и сиракузяне не допустят восстановления Леонтины.
  (49) Ламах считал, что им следует плыть прямо в Сиракузы и как можно скорее сразиться под стенами города, пока жители не были готовы и ужас был в самом разгаре. Он утверждал, что все армии поначалу наиболее ужасны; если появление их задерживается надолго, духи людей оживают, а когда они действительно приходят, вид их вызывает только презрение. Если бы афиняне могли нанести удар внезапно, пока их противники все еще были в страхе и нерешительности, это был бы лучший шанс на победу. Не только вид вооружения, которое уже никогда не будет казаться таким многочисленным, но и близкое приближение страданий и, прежде всего, непосредственная опасность битвы вызовут панику среди врага. Многие сиракузцы, вероятно, оказались бы отрезанными в стране, не веря в приближение захватчика; и в то время как сельские жители пытались переправить свое имущество в город, их собственная армия, которая расположилась бы лагерем близко под стенами, была бы господствующей на поле боя и не могла бы иметь недостатка в провизии. В конце концов, другие сицилийские греки вместо того, чтобы присоединиться к сиракузскому союзу, перейдут к ним и больше не будут колебаться и оглядываться вокруг, чтобы увидеть, чья сторона победит. Он также считал, что они должны сделать Мегару своей военно-морской базой, чтобы флот возвращался туда из Сиракуз и вставал на якорь в гавани. Место было пустынное и находилось недалеко от Сиракуз ни по суше, ни по морю.
  (50) Сказав это, Ламах тем не менее высказался в поддержку предложения Алкивиада. После этого Алкивиад переплыл на своем адмиральском корабле в Мессену и предложил жителям союз. Убедить их ему не удалось, ибо они отказались принять афинян в город, хотя и предложили открыть для них рынок за стенами. Поэтому он отплыл обратно в Регий. Полководцы тотчас же собрали шестьдесят кораблей, безразлично отобрав команды из всего флота, и, взяв с собой необходимые припасы, поплыли к Наксосу; они оставили остальное вооружение и одного себя в Регии. Наксийцы приняли их в свой город, и они отплыли в Катану; но катанеи, устроившие в своих стенах сиракузскую вечеринку, отказали им в допуске; поэтому они двинулись к реке Териас и расположились там лагерем. На следующий день они отправились в Сиракузы длинной вереницей со всеми своими кораблями, кроме десяти, которые они послали вперед, чтобы плыть в Большую гавань и посмотреть, не спустился ли какой-нибудь флот. При их приближении к городу глашатай должен был объявить с палубы, что афиняне пришли, чтобы вернуть своих союзников и родственников леонтинцев в их дома, и поэтому все леонтинцы, находящиеся в Сиракузах, должны считать афинян своими друзьями и благодетелями и присоединяйтесь к ним без страха. Когда объявление было сделано и флот произвел осмотр города, гаваней и земли, которая должна была стать местом действия, они отплыли обратно в Катану.
  (51) Катанеи устроили собрание и, хотя они по-прежнему отказывались принять войско, приказали военачальникам прийти и сказать то, что они должны были сказать. Пока Алкивиад говорил, а внимание жителей города было занято собранием, солдаты незаметно сломали задние ворота, которые были плохо замурованы, и, найдя дорогу в город, начали ходить по рыночной площади. Те из катанейцев, которые были в интересах Сиракуз, когда они увидели, что враг вошел, встревожились и ускользнули. Их было немного, и другие катанейцы проголосовали за союз с афинянами и велели им доставить остальное вооружение из Регия. Затем афиняне отплыли обратно в Регий и со всем своим войском двинулись в Катану, где по прибытии начали разбивать свой лагерь.
  (52) Тем временем из Камарины пришло известие, что если они пойдут туда, то к ним присоединятся камаринцы. Они также слышали, что у сиракузян был флот. Итак, они отплыли со всем своим войском сначала в Сиракузы, но обнаружили, что флот не готов; затем они перешли в Камарину и, выйдя на открытый берег, послали в город вестника. Граждане не приняли их, заявив, что их клятва обязывает их не принимать афинян, если они прибудут более чем на одном корабле, если только они сами не пошлют за большим числом. Поэтому они отплыли, не достигнув своей цели. Затем они высадились на части сиракузской территории, которую разорили. Но несколько подошедших сиракузских всадников убили часть их легковооруженных солдат, которые отставали. Затем они вернулись в Катану.
  (53) Там они узнали, что судно «Саламиния» прибыло из Афин, чтобы забрать Алкивиада, который был предан суду государством и ему было приказано вернуться домой, чтобы защищаться. Вместе с ним были вызваны некоторые воины, которых в то же время обвинили одних в осквернении тайн, других в увечьях Герм. Ибо после отъезда экспедиции афиняне занимались обоими расследованиями с прежним усердием. Они не исследовали характер осведомителей, но в своем подозрительном настроении выслушивали всевозможные заявления и схватывали и сажали в тюрьму некоторых из наиболее порядочных граждан по показаниям негодяев; они сочли за лучшее просеять дело и выяснить правду; и они не позволили бы даже человеку с хорошей репутацией, против которого было выдвинуто обвинение, скрыться без тщательного расследования только потому, что доносчик был мошенником. Ибо люди, слышавшие по преданию, что тирания Писистрата и его сыновей закончилась великим гнетом, и знавшие, кроме того, что их власть была свергнута не Гармодием или какими-либо их собственными усилиями, а лакедемонянами, были в состоянии постоянного страха и подозрений.
  [54] Теперь попытка Аристогитона и Гармодия возникла из-за любовной связи, о которой я расскажу подробно; и повествование покажет, что сами афиняне дают совершенно неточное описание своих собственных тиранов и рассматриваемого инцидента и знают не больше, чем другие эллины. Писистрат умер в преклонном возрасте во власти тирании, и тогда его власть унаследовал не Гиппарх, как принято считать, а Гиппий (который был старшим из его сыновей). Гармодий был в расцвете юности, и Аристогитон, гражданин среднего класса, стал его любовником. Гиппарх сделал попытку расположить к себе Гармодия, но тот не стал его слушать и рассказал об этом Аристогитону. Последний, естественно, мучился этой идеей и, опасаясь, что могущественный Гиппарх прибегнет к насилию, тотчас составил такой заговор, какой мог бы сделать человек его положения, для свержения тирании. Тем временем Гиппарх предпринял еще одну попытку; большего успеха он не добился, и поэтому он решил, правда, не предпринимать никаких насильственных действий, а оскорбить Гармодия в каком-нибудь тайном месте, чтобы нельзя было заподозрить его мотивы. Применение насилия противоречило бы общему характеру его правления, которое не было непопулярным или угнетающим для многих; на самом деле ни один тиран никогда не проявлял больших заслуг или способностей, чем они. Хотя налог на продукты земли, который они взимали, составлял всего пять процентов, они улучшали и украшали город и вели успешные войны; они также имели обыкновение приносить жертвы в храмах. Тем временем городу было позволено сохранить свои древние законы; но семья Писистрата позаботилась о том, чтобы один из них всегда был на посту. Среди других, кто таким образом занимал ежегодное архонтство в Афинах, был Писистрат, сын тирана Гиппия. Он был назван в честь своего деда Писистрата, и во время своего правления он посвятил алтарь Двенадцати богов на Агоре и еще один алтарь в храме Пифийского Аполлона. Впоследствии афиняне пристроили одну сторону жертвенника на Агоре и таким образом скрыли надпись на нем; но другая надпись на алтаре Пифийского Аполлона все еще видна, хотя буквы почти стерлись. Он работает следующим образом:
  «Писистрат, сын Гиппия, посвятил этот памятник своему архонтству в священном дворце Пифийского Аполлона».
  [55] То, что Гиппий был старшим сыном Писистрата и унаследовал его власть, я могу с уверенностью утверждать на основании специальных сведений, которые были переданы мне. Но есть и другие доказательства. Из законных сыновей Писистрата только он имел детей; на это указывает только что упомянутый алтарь и колонна, которую афиняне установили на Акрополе в память об угнетении тиранов. Ибо на этой колонне не назван ни сын Фессала, ни Гиппарха, а пять сыновей Гиппия, родившихся ему от Миррины, дочери Каллия, сына Гиперехида; теперь существует презумпция, что сын, который женится первым, будет старшим. Более того, его имя вписано в тот же столбец сразу после имени его отца; это снова предположение, что он был его старшим сыном и унаследовал его. Я также думаю, что Гиппию было бы трудно овладеть тиранией, если бы Гиппарх был тираном в момент своей смерти и попытался занять его место. А так, благодаря обычному страху, который он внушал гражданам, и строгой дисциплине, которую он поддерживал среди своих телохранителей, он удерживал правительство в полной безопасности и без малейших затруднений. Он и не вел себя совсем как младший брат, который не знал бы, что делать, потому что его не привыкли регулярно командовать. Тем не менее Гиппарх благодаря своей насильственной смерти прославился и в последующие века приобрел репутацию тирана.
  (56) Когда Гармодий оттолкнул Гиппарха, он осуществил свое намерение оскорбить его. У него была младшая сестра, которую Гиппарх и его друзья сначала пригласили прийти и нести священную корзину в процессии, а затем отвергли ее, заявив, что она никогда не была ими приглашена, потому что она недостойна. На это Гармодий очень рассердился, а Аристогитон из-за него рассердился еще больше. Они и другие заговорщики уже приготовились, но ожидали праздника великих Панафиней, когда граждане, участвовавшие в шествии, собрались с оружием в руках; ибо сделать это в любой другой день вызвало бы подозрение. Гармодий и Аристогитон должны были начать атаку, а остальные должны были немедленно присоединиться и вступить в бой со стражниками. О заговоре сообщили лишь немногим, чтобы избежать обнаружения; но они надеялись, что, как бы немногие ни нанесли удар, толпа, которая будет вооружена, хотя и не тайно, сразу же поднимется и поможет восстановить свои собственные свободы.
  (57) Наступил день праздника, и Гиппий вышел из города в место, называемое Керамика, где он вместе со своей стражей организовал процессию. Гармодий и Аристогитон, приготовившие свои кинжалы, выступили вперед, чтобы совершить подвиг. Но, увидев одного из заговорщиков в фамильярной беседе с легкодоступным для всех Гиппием, они встревожились и вообразили, что их предали и вот-вот схватят. Тогда они решили сначала отомстить тому, кто оскорбил их и стал причиной их отчаянной попытки. Так что они бросились, как они были, в ворота. Они нашли Гиппарха близ так называемого Леокориума и тут же набросились на него со всей слепой яростью, один на раненого любовника, другой на человека, уязвленного оскорблением, поразили и убили его. Сбежалась толпа, и так Аристогитон пока избежал стражи; но потом его взяли и не очень нежно обращались. Гармодий погиб на месте.
  (58) Весть об этом дошла до Гиппия в Керамике; он сразу пошел не на место, а к вооруженным людям, которые должны были идти в процессии и, находясь на расстоянии, еще не знали о том, что произошло. Ничуть не выдавая в своем взгляде постигшего его бедствия, он велел им оставить оружие и идти в определенное место, которое он указал. Они, полагая, что он хочет им что-то сказать, повиновались, и тогда, приказав своей страже схватить оружие, он тотчас отобрал тех, кого считал виновными, и всех, у кого были обнаружены кинжалы; ибо обычай состоял в том, чтобы маршировать в процессии только с копьем и щитом.
  [59] Таков был заговор Гармодия и Аристогитона, который начался в обиде любовника; безрассудная попытка, которая последовала, возникла из-за внезапного испуга. Для широких масс тирания просто стала еще более угнетающей, и Гиппий, живя в великом страхе после смерти своего брата, убил многих горожан; он также начал искать за границей в надежде получить убежище в случае революции. Сам афинянин, он выдал свою дочь Архедику за Лампсацена Эантида, сына Гиппокла, тирана Лампсака; ибо он заметил, что семья Гиппокла имела большое влияние на царя Дария. Ее могила находится в Лампсаке, и на ней есть такая надпись:
  «Эта земля покрывает Архедису, дочь Гиппия,
  Человека, который был великим среди эллинов своего времени.
  Ее отец, ее муж, ее братья и ее сыновья были тиранами,
  но ее ум не возвысился до тщеславия ».
  Гиппий правил афинянами на три года дольше. На четвертом году он был низложен лакедемонянами и изгнанными Алкмеонидами. Он удалился по соглашению сначала в Сигеум, а затем в Эантид в Лампсаке. От него он перешел ко двору Дария, откуда, вернувшись через двадцать лет с персидским войском, принял участие в походе на Марафон, будучи тогда старцем.
  (60) Афиняне, вспоминая эти и другие предания о тиранах, которые глубоко въелись в их умы, относились подозрительно и свирепо к мнимым осквернителям мистерий; им казалось, что все дело указывает на какой-то заговор, направленный против олигархии или тирании. Подогретые этими подозрениями, они уже посадили в тюрьму многих видных людей. Не было никаких признаков восстановления спокойствия, но день ото дня движение становилось все более яростным, а количество арестов росло. В конце концов один из заключенных, который, как считалось, был глубоко замешан, был вынужден другим заключенным сделать признание - верное или ложное, я не могу сказать; мнения разделились, и никто не знал ни тогда, ни до сих пор не знает, кто были обидчики. Его товарищ утверждал, что даже если он не виновен, он должен сознаться и потребовать прощения; таким образом он спас бы свою жизнь и в то же время избавил бы Афины от преобладающего состояния подозрения. Его шансы на побег были бы выше, если бы он признал свою вину в надежде на помилование, чем если бы он отрицал это и предстал перед судом. Таким образом, он дал показания как против себя, так и против других в деле Hermae. Афиняне были рады узнать, что они считали правдой; они были в отчаянии при мысли, что никогда не будут известны заговорщики против демократии, и немедленно освободили доносчика и всех, кого он не донес. Обвиняемых они отдали под суд, а тех, кого удалось найти, казнили. Тех, кто бежал, они приговаривали к смерти и обещали награду всякому, кто убьет их. Никто не мог сказать, справедливо ли наказаны пострадавшие; но благотворное влияние на город в то время было неоспоримым.
  (61) Враги Алкивиада, напавшие на него до того, как он отплыл, продолжали свои махинации, и народные чувства сильно возбудились против него. Теперь афиняне думали, что им известна правда о Гермах, и они более чем когда-либо были убеждены, что нарушение тайн, вмененных ему в вину, было совершено им с той же целью и было частью заговора. Случилось так, что в то время, когда город пребывал в таком волнении, небольшой отряд лакедемонян продвинулся до самого перешейка, имея какие-то дела в Беотии. Предполагалось, что они прибыли не в интересах беотийцев, а по тайному соглашению с Алкивиадом; и афиняне действительно верили, что, если бы они не поспешили арестовать обвиняемых, город был бы предан. Целую ночь люди лежали с оружием в храме Тесея, который находится в стенах. Примерно в это же время друзей Алкивиада в Аргосе заподозрили в заговоре против аргосской демократии, и, соответственно, аргосские заложники, сброшенные на острова, были немедленно выданы афинянами на растерзание аргосскому народу. Со всех сторон вокруг Алкивиада собирались подозрения, и афиняне были полны решимости предать его суду и казнить; поэтому они отправили корабль Саламиния в Сицилию с призывом к нему и другим, против которых были даны сведения. Ему было приказано следовать за офицерами домой и защищаться, но им сказали не арестовывать его; афиняне, заботясь о своих интересах на Сицилии, заботились о том, чтобы не вызвать волнения в своем лагере или привлечь внимание неприятеля, и, прежде всего, не потерять мантинейцев и аргивян, которых, как они знали, побудили его повлиять на участие в экспедиции. Он на своем корабле, а вместе с ним и те, кого обвиняли, вместе с «Саламинией» покинули Сицилию и отплыли в Афины. Когда они прибыли в Турии, они не последовали дальше, а покинули корабль и исчезли, боясь вернуться и предстать перед судом, когда предубеждение против них было столь сильным. Экипаж «Саламинии» искал их, но через некоторое время, не найдя, бросил поиски и ушел домой. Алкивиад, ныне изгнанный, вскоре после этого переправился на маленьком судне из Фурии в Пелопоннес, и афиняне за его неявку приговорили его и его товарищей к смерти.
  (62) Два афинских полководца, оставшиеся в Сицилии, разделили флот между собой по жребию и отплыли к Селину и Эгесте; они хотели знать, дадут ли им эгестайцы обещанные деньги, а также выяснить положение селинунтов и характер их ссоры с эгестайцами. Проплыв вдоль северного побережья Сицилии, обращенного к Тирренскому заливу, они достигли Гимеры, единственного эллинского города в этой части острова. Но они не были получены, а переданы дальше. Во время своего путешествия они взяли Гиккару, город на берегу моря, хотя и сиканского происхождения, но враждебный эгестайцам. Они обратили жителей в рабство и передали это место эгестайцам, чья конница теперь присоединилась к ним. Затем афинские войска двинулись обратно через страну сикелов, пока не достигли Катаны; корабли, перевозившие заключенных, шли им навстречу вдоль побережья. Никий отплыл прямо из Гиккары в Эгесту, где занимался своими делами, и, добыв тридцать талантов серебра, присоединился к армии в Катане. Афиняне по возвращении избавились от своих рабов; сумма, вырученная от продажи, составила около ста двадцати талантов. Затем они отплыли к своим сикельским союзникам и попросили их прислать подкрепление. Затем с половиной своего войска они двинулись на Хибла Гелеатис, враждебный город, который им не удалось взять. Так и закончилось лето.
  (63) В начале следующей зимы афиняне готовились к нападению на Сиракузы; сиракузяне также готовились перейти в наступление. Ибо когда они обнаружили, что их враги не напали на них сразу, как они ожидали в своей первой панике, их дух день ото дня поднимался. И вот афиняне, пройдя по другому концу Сицилии, где они, казалось, были далеко, подошли к Гибле, и их нападение на нее потерпело неудачу. Поэтому сиракузяне презирали их больше, чем когда-либо. По обычаю ликующего народа они настаивали на том, чтобы, поскольку афиняне не пришли к ним, их полководцы повели их против Катаны. Сиракузские всадники, всегда подъезжавшие к афинскому войску и наблюдавшие за его передвижениями, спрашивали обидно, не собираются ли они вместо того, чтобы переселить леонтинцев в их старый дом, сами со своими добрыми друзьями сиракузянами поселиться в новом? .
  [64] Генералы были осведомлены о положении дел. Они решили вывести всю сиракузскую армию как можно дальше от города, а затем, в их отсутствие, приплыть туда ночью и занять удобную позицию, не беспокоясь. Они знали, что не достигнут своей цели, если попытаются высадить своих людей перед лицом врага, готового встретить их, или если они открыто двинутся по суше и будут обнаружены, поскольку у них не было собственной кавалерии и многочисленная сиракузская конница причинила бы большой вред их легковооруженным войскам и массе сопровождающих. Между тем, если бы они приплыли туда ночью, то смогли бы занять позицию, на которой кавалерия не могла бы причинить им серьезного вреда. Точное место возле храма Зевса Олимпийского, которое они впоследствии заняли, было указано сопровождавшими их сиракузскими изгнанниками. Соответственно генералы разработали следующий план; они послали в Сиракузы человека, в верности которого они были уверены, но которого сиракузские лидеры считали своим другом. Он был катанейцем и утверждал, что происходил из сторонников их партии, чьи имена были им знакомы и которые, как они знали, все еще оставались в Катане. Он сказал им, что афиняне каждую ночь залегают в городе вдали от лагеря, в котором было сложено их оружие, и если на рассвете в назначенный день сиракузяне со всей своей силой придут и нападут на войска, оставшиеся в лагере, их партизаны в Катане сами запирали афинян в городе и поджигали их корабли; тем временем сиракузяне могли атаковать частокол и легко взять лагерь — приготовления были сделаны, и многие катанейцы участвовали в заговоре; от них он пришел.
  (65) Сиракузские полководцы были уже в приподнятом настроении и еще до того, как до них дошло это предложение, решили подготовить все для похода на Катану. Поэтому они еще более безрассудно доверились этому человеку и тотчас же назначили день своего прибытия. Затем они отослали его обратно и приказали отправиться в поход всей своей армии, включая селинунтов и остальных союзников, которые теперь присоединились к ним. Когда они были готовы и приблизился назначенный день, они двинулись в сторону Катаны и расположились лагерем у реки Симет на территории Леонтии. Афиняне, зная о приближении сиракузян, взяли всю свою армию, а также сикелов или других союзников на борт своих кораблей и меньших судов и с наступлением темноты отплыли в Сиракузы. На рассвете они высадились напротив храма Зевса Олимпийского, намереваясь захватить место для своего лагеря; почти в то же самое время сиракузские кони, выдвинувшиеся раньше остальных к Катане, обнаружили, что вся афинская армия вышла в море, после чего они возвратились и сообщили об этом пехоте: и тогда все вместе поспешили назад защищать город.
  (66) Переход от Катаны до Сиракуз был долгим, и тем временем афиняне спокойно заняли выгодное положение, где они могли дать бой, когда им заблагорассудится, и сиракузская лошадь меньше всего могла беспокоить их ни до, ни во время. помолвка. С одной стороны они были защищены стенами, домами, деревьями и болотом; на другой линией скал. Они срубили близлежащие деревья и, спустив их к морю, построили частокол для защиты своих кораблей; и на берегу Даскона они поспешно воздвигли укрепление из необработанных камней и бревен в месте, наиболее доступном для неприятеля, и разрушили мост через реку Анап. Никто не вышел из-за стен, чтобы помешать им в работе. Первыми появились вернувшиеся кавалеристы; через некоторое время подошла и перестроилась вся пехота. Они тотчас подошли к позициям афинян, но афиняне не вышли им навстречу; поэтому они удалились и расположились лагерем на другой стороне дороги Хелорин.
  (67) На следующий день афиняне и их союзники приготовились дать бой. Их порядок был следующим: аргивяне и мантинейцы составляли правое крыло, афиняне держали центр; на левом крыле были остальные союзники. Половина их армии, формировавшей авангард, располагалась в глубине восьми рядов. Другая половина была построена так же на глубине восьми футов рядом с их спальными местами, в выемке. Последним было приказано наблюдать за схваткой и продвигаться к поддержке любой части линии, которая может пострадать. Среди резерва, расположенного таким образом, были размещены носильщики багажа. Сиракузцы построили свои тяжеловооруженные шестнадцать в глубину; войско состояло из всего сиракузского народа и его союзников, главным образом из селинунтов, находившихся в городе; у них было также двести всадников из Гелы и двадцать с примерно пятьюдесятью лучниками из Камарины. Кавалерия, насчитывающая двенадцать сотен, была размещена на правом фланге, а рядом с ней метатели копий. Афиняне решили начать атаку. Непосредственно перед сражением Никий ходил взад и вперед и обращался со следующими словами ко всем и каждому из различных народов, составлявших армию:
  [68] «К чему, солдаты, долгие увещевания, когда мы все здесь объединены одним делом? Один лишь вид этой великой армии скорее придаст вам мужества, чем красноречивая речь и меньшая сила. Мы аргивяне и мантинейцы, афиняне и вожди островитян; и не должно ли присутствие стольких храбрых союзников вселять в каждого из нас добрую надежду на победу, особенно если учесть, что наши противники не такие, как мы отборные солдаты, а целый город, оказавшийся нам навстречу? Они тоже сицилийцы, которые, хотя и презирают нас, не устоят против нас; ибо их мастерство не равно их мужеству. Учтите еще, что мы далеко от дома и что рядом нет дружественной земли, кроме той, которую вы можете завоевать своими мечами. Генералы противника, как я хорошо знаю, апеллируют к совершенно другим мотивам. Они говорят им: «Вы сражаетесь за свою страну», а я говорю вам, что вы сражаетесь в стране, которая вам не принадлежит и из которой, если вы не победите, отступление будет невозможно, ибо рои кавалерия будет следовать за вами по пятам. Помните о своей репутации и храбро атакуйте, считая трудности и нужды своего положения более грозными, чем враг».
  (69) Никий, призвав таким образом своих людей, тотчас же повел их в атаку. Сиракузяне не ожидали, что именно в эту минуту им придется сражаться, и некоторые из них даже удалились в город, который был совсем близко; другие подбежали так быстро, как только могли, и, хотя и с опозданием, один за другим присоединились к основным силам в ближайшем пункте. Ибо они не проявили недостатка духа или смелости в этом или любом другом сражении; в храбрости они ни на йоту не уступали своим врагам, если бы их умение было достаточным, но когда оно терпело неудачу, они больше не могли оправдывать свои добрые намерения. В этом случае они были вынуждены предпринять поспешную оборону, так как были уверены, что афиняне не начнут атаки. Тем не менее они взялись за оружие и тотчас же пошли им навстречу. Некоторое время метатели камней, пращники и лучники сражались перед двумя армиями, гоняя друг друга наподобие легковооруженных войск. Тогда прорицатели вынесли обычные жертвы, и затрубили трубы, призывая пехоту к атаке. Две армии продвинулись вперед; сиракузяне сражаться за свою страну, и каждый человек за жизнь сейчас и свободу в будущем; на противоположной стороне афиняне, чтобы завоевать новую страну и спасти старую от катастрофы поражения; аргивяне и независимые союзники стремились разделить блага Сицилии и, если они вернутся с победой, снова увидеть свои дома. Мужество подчиненных союзников вдохновлялось главным образом живым сознанием того, что их единственный шанс на жизнь — это победа; у них также была отдаленная надежда, что, если они помогут афинянам свергнуть других, их собственное ярмо может быть облегчено.
  [70] Армии встретились, и в течение долгого времени исход был сомнительным. Во время битвы грянули гром и молнии, и пролился дождь; это добавляло ужаса неопытным, сражавшимся в первый раз, но опытные воины приписывали бурю времени года и гораздо более тревожились упорным сопротивлением неприятеля. Сначала аргивяне отбросили левое крыло сиракузяне; затем афиняне - правое крыло, которое противостояло им. После чего остальная часть армии начала уступать и вскоре обратилась в бегство. Их противники не преследовали их далеко, потому что сиракузские всадники, которые были многочисленны и не участвовали в поражении, вмешивались, и везде, где они видели гоплитов, наступавших из рядов, атаковали и отбрасывали их. Афиняне преследовали их всем корпусом, насколько это было возможно, а затем вернулись и подняли трофей. Сиракузцы сплотились на дороге к Хелорине и сделали все возможное, чтобы восстановиться после своего поражения. Они не забыли отправить часть своих войск в качестве стражи к Олимпию, опасаясь, как бы афиняне не разграбили сокровища храма. Остальная часть армии вернулась в город.
  (71) Афиняне, однако, вовсе не пошли в храм, а собрали своих мертвецов и, положив их на костер, они провели ночь там, где были. На следующий день они вернули сиракузских мертвецов под флагом перемирия и собрали с костра кости своих собственных мертвецов. Пало сиракузян и их союзников около двухсот шестидесяти; афинян и их союзников не более пятидесяти. Затем афиняне, взяв с собой добычу своих врагов, отплыли обратно в Катану. Наступила зима, и они думали, что, прежде чем они смогут что-либо предпринять в Сиракузах, они должны послать за всадниками из Афин и собрать других у своих сицилийских союзников; без них они оказались бы во власти сиракузской кавалерии. Они также хотели получить как в Сицилии, так и в Афинах денежный запас и завладеть некоторыми сицилийскими городами. Они будут охотнее их слушать после их победы. Они также должны были доставить припасы и провести другие необходимые приготовления для нападения на Сиракузы весной.
  (72) Итак, они отплыли в Наксос и Катану, намереваясь перезимовать.
  Сиракузяне после погребения умерших; называется собранием. Гермократ, сын Ермона, человек первоклассных способностей, выдающейся храбрости, а также большого военного опыта, выступил вперед и ободрил их. Он сказал им, чтобы они не падали духом в результате битвы; ибо их решимость не потерпела поражения; но они страдали от недостатка дисциплины. И все же они оказались менее неравными, чем можно было ожидать; и они должны помнить, что сражались против самых опытных воинов Эллады; они были неквалифицированными рабочими, а афиняне — мастерами своего дела. Еще одним серьезным источником слабости было количество генералов (их было пятнадцать); разделение власти произвело дезорганизацию и беспорядок в войсках. Если бы у них было несколько опытных генералов, и они за зиму приводили в порядок своих гоплитов, снабжая оружием тех, у кого его не было, и таким образом увеличивая численность своих войск до предела, и в то же время настаивая на строгой муштре и дисциплине , у них были бы хорошие шансы на победу; ибо у них уже было мужество, и они хотели только устойчивости в действии. Оба качества будут улучшаться вместе; они научатся стойкости в школе опасностей, и их природная смелость будет подкреплена уверенностью, которую внушает мастерство. Генералы, которых они избрали, должны быть немногочисленны, и им должна быть доверена вся власть, а люди приносят им торжественную клятву, что им будет позволено командовать по их собственному суждению. Армейские секреты тогда лучше сохранялись бы, и все делалось бы более упорядоченно и прямолинейно.
  (73) Сиракузяне послушались его и проголосовали за все, что он желал. Выбрали трех генералов и не более; Сам Гермократ, Гераклид, сын Лисимаха, и Сикан, сын Эксекеста. Они также отправили послов в Коринф и в Лакедемон с просьбой о помощи в качестве союзников и призвали лакедемонян открыто и решительно вести войну против афинян от их имени; таким образом, они либо отвлекут их от Сицилии, либо, во всяком случае, помешают им послать подкрепление к уже находившейся там армии.
  (74) Не успели афиняне вернуться на флоте в Катану, как они отплыли в Мессену, ожидая, что город будет предан им. Но они были разочарованы. Алкивиад, когда он был отозван и отказался от своего командования, предвидя, что он будет изгнан, сообщил сиракузской партии в Мессене заговор, о котором он знал. Они тотчас же предали смерти тех, на кого он указал; и при появлении афинян тот же отряд, встав и вооружившись, воспрепятствовал их входу. Афиняне пробыли там около тринадцати дней, но погода была плохой, у них не было провизии, и они не добились успеха. Итак, они отправились в Наксос и, окружив свой лагерь частоколом, предложили перезимовать там. Они также отправили в Афины триеру за деньгами и кавалерией, которые должны были прибыть в начале весны.
  [75] Сиракузцы использовали зиму в различных оборонительных работах. Недалеко от города они построили стену, которая охватила святилище Аполлона Теменитского и протянулась вдоль той стороны Сиракуз, которая обращена к Эпиполам; таким образом, они увеличили площадь города и усложнили его обложение в случае поражения. Они укрепили Мегару и поставили гарнизон, а также построили крепость в Олимпии, кроме того, укрепив частоколы на всех пристанях вдоль берега. Они знали, что афиняне зимуют в Наксосе, и поэтому, двинулись со всем своим войском в Катану, разорили страну и сожгли хижины и лагерь афинян; затем они вернулись домой. Они узнали, что афиняне посылают посольство, чтобы завоевать расположение камаринцев на основании их прежнего союза, заключенного при Лахесе, и отправили собственное встречное посольство. Они подозревали, что камаринцы не слишком усердствовали, отправляя свой отряд в первую битву, и не захотят больше помогать им теперь, когда афиняне одержали победу; старые чувства дружбы возродятся, и они будут вынуждены присоединиться к ним. Соответственно, Гермократ прибыл с посольством в Камарину, а Евфем — с другим посольством от афинян. Состоялось собрание камаринцев, на котором Гермократ, надеясь возбудить предубеждение против афинян, сказал следующее:
  (76) Нас здесь нет, камаринцы, потому что мы полагаем, что присутствие афинской армии вас обеспокоит; мы больше боимся их еще не сказанных слов, к которым вы слишком охотно прислушиваетесь, если слышите их, не выслушав сначала нас. Вы знаете, под каким предлогом они прибыли на Сицилию, но мы все можем догадаться об их истинных намерениях. Если я не ошибаюсь, они хотят не вернуть леонтинцев в свой город, а изгнать нас из нашего. Кто может поверить, что те, кто опустошает города Эллады, намереваются восстановить города Сицилии, или что поработители и угнетатели халкидян на Эвбее имеют какое-то родственное чувство к колонистам этих халкидян в Леонтинии? В своих завоеваниях дома и в своих попытках завоевать Сицилию не является ли принцип, на котором они действуют, одним и тем же? Ионийцы и другие их колонисты, которые были их союзниками, желая отомстить персам, добровольно пригласили их быть своими лидерами; и они приняли приглашение. Но вскоре они обвинили их, одних в дезертирстве, других в войне друг с другом; любое правдоподобное обвинение, которое они могли выдвинуть против кого-либо из них, становилось предлогом для их свержения. Не за свободу Эллады Афины и не за свою свободу Эллада сражалась против персов; они сражались, афиняне, чтобы вместо него поработить Элладу себе, остальные эллины, чтобы получить нового господина, который может быть умнее, но, несомненно, более бесчестно пользуется своим умом.
  (77) Однако характер афинян вам уже известен, и мы пришли сюда не для того, чтобы излагать их чудовищности, что было бы легкой задачей, а скорее для того, чтобы обвинить самих себя. Мы получили предупреждение в судьбе эллинов в другом месте; мы знаем, что они были обращены в рабство, потому что не поддерживали друг друга. И когда с нами проделывают те же уловки, и мы снова слышим старую сказку о восстановлении «наших сородичей леонтинцев» и помощи «наших союзников эгестайцев», почему мы все не восстаем, как один человек, и покажите им, что здесь они найдут ни ионийцев, ни геллеспонтийцев, ни островитян, которые всегда должны быть рабами если не перса, то какого-то другого господина; но дорийцы и свободные жители Сицилии, вышедшие из независимой земли Пелопоннеса? Ждем ли мы, пока наши города будут захвачены один за другим, зная, что это единственный путь, которым мы можем быть завоеваны? Мы видим, какова их политика: как в некоторых случаях их лукавые слова сеют недобрые чувства; в других они разжигают войну предложением союза; или, опять же, с помощью какой-нибудь хорошо придуманной фразы, особенно приятной отдельному государству, они причиняют ему все зло, какое только могут. И разве кто-нибудь думает, что, если его соотечественник погибнет на расстоянии, опасность не достигнет его или что тот, кто пострадает первым, не будет иметь товарищей по погибели?
  (78) Если кто-нибудь воображает, что не он, а сиракузянин, враг афинянина, и с негодованием спросит: «Почему я должен рисковать собой ради вас?» пусть считает, что, сражаясь за мою страну, он в то же время будет сражаться в моей за свою. И он будет сражаться с меньшей опасностью, потому что я все еще буду существовать; он не будет вести борьбу в одиночку, ибо я буду его союзником. Пусть он подумает, что афинянин на самом деле не стремится наказать вражду сиракузянина, но под предлогом нападения на меня может столь же сильно желать завязать с ним узы дружбы. И если кто-нибудь из зависти или, может быть, из страха (ибо величие открыто и тому, и другому) хочет, чтобы Сиракузы пострадали, чтобы мы могли получить урок, но выжил для его собственной безопасности, он просит иметь вещь, которую человеческая сила не может преодолеть. . Ибо человек может управлять своими желаниями, но он не распорядитель судьбы; может наступить время, когда он поймет, что ошибался, и, оплакивая собственное крушение, возможно, пожелает, чтобы мое благополучие позавидовало ему. Но он не может вернуть меня назад, когда однажды бросил меня и отказался принять свою долю общей опасности, которая далеко не воображаема, а слишком реальна. Ибо хотя на словах вы можете спасти меня, на самом деле вы спасете себя. И в особенности вы, камаринцы, наши ближайшие соседи, на которых вскоре обрушится опасность, должны были предвидеть все это и не ослабевать в своем союзе. Вместо того, чтобы мы пришли к вам, вы должны были прийти к нам. Если бы афиняне первыми отправились в Камарину, не стали бы вы в этот момент просить и молить о помощи? Почему же вы не явились в Сиракузы и не сказали нам в час опасности: «Никогда не уступайте врагу»? Но до сих пор ни вы, ни кто-либо из сицилийцев не проявляли подобного духа.
  [79] «Возможно, вы замаскируете свою трусость под предлогом беспристрастности; вы можете балансировать между нами и захватчиками и ссылаться на то, что у вас есть союз с афинянами. Но этот союз был заключен в предположении, что вы подверглись вторжению врага, а не против друга; и вы обещали помочь афинянам, если они будут обижены другими, а не тогда, когда, как теперь, они сами поступают несправедливо. Неужели регийцы, которые являются халкидийцами, так сильно стремятся присоединиться к восстановлению своих леонтинских родственников? И все же как чудовищно, что они, догадываясь об истинном значении этого правдоподобного утверждения, проявляют благоразумие, для которого они не могут дать никаких оснований; и что вы, имеющие все основания для такого же благоразумия, должны стремиться помочь своим естественным врагам и вступить с ними в заговор для уничтожения тех, кто по более высокому закону является вашими еще более естественными родственниками. Этого не должно быть. Вы должны выступить против них. И не бойтесь их вооружения. Нет опасности, если мы будем держаться вместе; опасность в разъединении, и они хотят разъединить нас. Даже когда они вступили в бой с нашими силами без посторонней помощи и победили нас в бою, они не достигли своей главной цели и быстро отступили.
  [80] «Если тогда мы сможем однажды объединиться, нет причин для уныния. Но есть все основания, чтобы вы, наши союзники, встретили нас более сердечно. Мы можем быть уверены, что помощь придет к нам с Пелопоннеса, а пелопоннесцы гораздо лучшие воины, чем афиняне. Пусть никто не думает, что предостережение, которое претендует на союз с обоими и поэтому не помогает ни тому, ни другому, справедливо по отношению к нам или безопасно для вас. Такая политика, хотя и может претендовать на беспристрастность, на самом деле несправедлива. Ибо если благодаря вашему отсутствию победитель побеждает, а побежденный падает, то не вы ли одного бросили на произвол судьбы, а другому позволили совершить преступление? Насколько благороднее было бы присоединиться к вашим раненым родственникам и таким образом защитить общие интересы Сицилии и спасти афинян, которых вы называете своими друзьями, от несправедливости!
  Подводя итог: мы, сиракузцы, прекрасно понимаем, что нам бесполезно распространяться перед вами или перед кем-либо еще о вещах, которые вы знаете так же хорошо, как и мы сами. Но мы предпочитаем вам молитву; и торжественно заклинаем вас принять во внимание, что, если вы отвергнете нас, мы, такие же дорийцы, как и вы, преданы вами ионийцам, нашим заклятым врагам, ищущим нашей гибели. Если афиняне победят нас, ваше решение принесет им пользу; но честь будет принадлежать им всем, и виновники их победы будут наградой за их победу. Если, с другой стороны, мы победим, вы, навлекшие на нас опасность, должны будете понести наказание. Поразмыслите же и сделайте свой выбор: будете ли вы иметь нынешнюю безопасность и рабство или надежду избавить себя и нас и тем самым избежать позора подчинения афинскому игу и опасности нашей вражды, которая не будет короткой? жил?'
  [81] Так говорил Гермократ. Евфем, афинский посланник, ответил следующее:
  [82] «Мы пришли, чтобы возобновить наш прежний союз, но нападение, совершенное на нас сиракузским посланником, заставляет нас отстаивать наше право на империю. Сам он самым убедительным образом свидетельствовал в нашу пользу, когда говорил, что дорийцы и ионийцы заклятые враги. Так и есть. Мы, ионийцы, живущие по соседству с пелопоннесцами (которые являются дорийцами и более многочисленны, чем мы), должны были рассмотреть наилучший способ обеспечения нашей независимости. После Персидской войны мы были освобождены с помощью нашего недавно приобретенного флота от господства и господства Лакедемона; они имели не больше прав властвовать над нами, чем мы над ними, кроме права более сильного, которым они в то время обладали. Затем мы взяли на себя руководство бывшими подданными короля, которое мы все еще сохраняем; если мы не собирались быть рабами пелопоннесцев, мы думали, что должны иметь средства самообороны. А что, если бы мы покорили тех наших родственников, которых сиракузяне говорят, что мы поработили, ионийцев и островитян? По самым строгим принципам, где была несправедливость? Ибо мы были их родным городом, и они присоединились к персидскому вторжению. У них не хватило мужества восстать против него и разрушить свои дома, как это сделали мы, покидая свой город. Но они избрали рабство своей долей и навязали бы его нам.
  [83] «Мы властвуем, во-первых, потому, что заслуживаем править; ибо мы предоставили самый большой флот и проявили самое патриотическое рвение в деле Эллады; в то время как те, кто стал нашими подданными, были добровольными рабами персов и причиняли нам вред. А во-вторых, мы стремились получить дополнительные силы против пелопоннесцев. Мы не используем красивых слов: мы не говорим вам, что мы имеем право править на том основании, что мы одни свергли варваров, и мы не делаем вид, что мы сражались за свободу наших союзников, а не в равной степени за общую свободу и для наших. Можно ли винить человека за то, что он естественным образом обеспечивает собственную безопасность? Та же самая забота о нашей безопасности привела нас сюда, и мы видим, что наше присутствие здесь служит как вам, так и нам на благо. Это мы вам докажем; и наши доказательства будут черпаться из клеветы наших врагов, а также из подозрений и страхов, которые больше всего колеблют ваши умы. Ибо мы знаем, что боязливых и недоверчивых можно на время завоевать соблазнительными словами, но когда приходит время действовать, они следуют своим собственным интересам.
  «Мы уже говорили вам, что страх заставляет нас поддерживать нашу империю дома; и что такой же страх приводит нас к вашим берегам. Ибо мы желаем с помощью наших друзей упрочить свое положение на Сицилии. И мы пришли не поработить вас, а спасти вас от порабощения.
  (84) Пусть никто не думает, что ваше благополучие нас не касается. Если вы сохраните себя и будете достаточно сильны, чтобы противостоять сиракузянам, они с меньшей вероятностью будут помогать пелопоннесцам и, таким образом, причинять нам вред. Таким образом, вы сразу станете нашей первой заботой. И мы вполне последовательно восстанавливаем леонтинцев, чтобы они не были подданными, как их родственники на Эвбее, но чтобы они были настолько сильными, насколько мы можем их сделать, чтобы с их положения на границе они могли беспокоить сиракузян и выполнять нашу работу. В Элладе мы в одиночку можем противостоять нашим врагам; а что касается нашего подчинения халкидян на родине, что Гермократ находит столь несовместимым с нашим освобождением халкидян здесь, то нам выгодно, с одной стороны, чтобы города Эвбеи не имели вооруженных сил и вносили только деньги, а с другой стороны, чтобы леонтинцы и наши друзья на Сицилии были как можно более независимыми.
  [85] «Теперь для тирана или имперского города нет ничего несовместимого, что целесообразно, и никто не является родственником, которому нельзя доверять. В каждом случае мы должны иметь друзей или врагов в зависимости от обстоятельств, и здесь наши интересы требуют не того, чтобы мы ослабляли наших друзей, но чтобы наши друзья были слишком сильны для наших врагов. Не доверяйте нам. В Элладе мы действуем по тому же принципу, управляя нашими союзниками так, как того требуют наши интересы в их различных случаях. Хиосцы и метимнейцы снабжают нас кораблями и сами себе хозяева; большинство менее независимы и платят дань; другие, хотя они островитяне и могут быть легко покорены, пользуются полной свободой, потому что удобно расположены для операций вокруг Пелопоннеса. Так что и на Сицилии наша политика, вероятно, будет определяться нашими интересами и, как я уже говорил, нашим страхом перед сиракузянами. Ибо они хотят быть вашими хозяевами, но сначала они должны объединить вас в общем недоверии к нам, а затем либо силой, либо через вашу изоляцию, когда мы потерпят неудачу и отступим, они будут господствовать на Сицилии. Это неизбежно, если вы сейчас присоединитесь к ним. Ваша объединенная сила будет выше наших сил, и сиракузяне, когда мы уйдем, будут для вас слишком велики.
  [86] Кто думает иначе, тот обличается своими устами. Ибо, когда вы первоначально пригласили нас, опасность, которой мы подверглись бы, если бы мы позволили вам попасть в руки сиракузян, была именно тем, что вы держали перед нашими глазами, и теперь вы не должны не доверять аргументу, который вы сочли достаточно убедительным для нас. . Вы не должны подозревать нас и в том, что мы приводим сюда большую силу, чем раньше; ибо мы должны бороться против силы Сиракуз. Им гораздо больше нельзя доверять. Без вашей помощи мы не можем даже остаться там, где мы находимся, и если бы мы были настолько бесчестны, чтобы совершать завоевания, мы не смогли бы удержать их, потому что путешествие долгое, и было бы безнадежной задачей размещать гарнизоны в больших городах, которые хотя и расположены на острове, иметь ресурсы континента. В то время как эти люди ваши ближайшие соседи. И живут они не в лагере, а в городе, гораздо более могущественном, чем силы, которые мы привели на Сицилию; они всегда замышляют против вас и никогда не упустят случая, как они часто доказывали, особенно в своем поведении по отношению к леонтинцам. И теперь они имеют дерзость поднять вас против тех, кто сопротивляется им, и до сих пор спасли Сицилию от перехода под их иго. Как будто у тебя нет глаз! Гораздо более реальной, чем та безопасность, которую они предлагают, является та, к которой мы призываем вас, безопасность, которую мы с вами получаем друг от друга, и мы умоляем вас не отказываться от нее. Подумайте: сиракузяне так многочисленны, что с союзниками или без них они всегда могут найти дорогу к вам, но у вас не часто будет шанс защитить себя с помощью такой армии, как наша. И если по какому-либо подозрению вы позволите нам уйти неудачными или, может быть, побежденными, может наступить время, когда вы пожелаете увидеть лишь часть этой армии, хотя, если бы она пришла, было бы слишком поздно вас спасать.
  
  [87] «Но мы не хотели бы, чтобы ни вы, камаринцы, ни другие, тронутые их клеветой. Мы сказали вам всю правду о подозрениях, которые нас питают; теперь мы суммируем наши доводы, и мы думаем, что они должны вас убедить. Мы властвуем над городами Эллады, чтобы сохранить нашу независимость, и мы освобождаем города Сицилии, чтобы они не могли быть использованы против нас. И мы вынуждены проводить политику вмешательства, потому что у нас много интересов, которые нужно защищать. Наконец, мы приходим сейчас, как и раньше, не без приглашения, а по вашему собственному приглашению, чтобы помочь тем из вас, кто страдает несправедливо. Не осуждайте наши действия и не пытайтесь приучить нас к умеренности и таким образом отвлечь нас от нашей цели (время добрых советов прошло), но в той мере, в какой наш занятой, назойливый дух может быть полезен вы, как и мы сами, возьмите и используйте нас, помня, что эти качества не только не вредят всем одинаково, но на самом деле приносят пользу многим эллинам. Ибо во всех местах, как бы они ни были удалены от нашей сферы, и тот, кто боится, и тот, кто замышляет несправедливость, один потому, что он живо надеется получить от нас возмещение, а другой потому, что он вполне может быть встревожен последствиями, если мы откликаемся на зов, оба должны одинаково подчиниться: один научиться умеренности против его воли, другой получить из наших рук избавление, которое ему ничего не стоит. Не отвергайте общего спасения, предлагаемого вам в сию минуту, как и всем ищущим его, но, по примеру ваших соотечественников, присоединяйтесь к нам и, вместо того, чтобы постоянно следить за сиракузянами, отстаивайте свое равенство и угрожайте их, поскольку они уже давно угрожают вам.
  [88] Так говорил Евфем. Теперь камаринцы были охвачены противоположными чувствами; у них было хорошее отношение к афинянам, сдерживаемое подозрением, что они могли намереваться поработить Сицилию, тогда как сиракузяне из-за своей близости всегда враждовали с ними. Но они боялись не столько афинян, сколько своих сиракузских соседей, которые, как они думали, могли победить без их помощи. Вот почему они послали им небольшой отряд лошадей, которые участвовали в первом сражении; и в том же духе они теперь решили, что в будущем они будут оказывать реальную помощь только сиракузянам, но в очень умеренной степени. Однако в настоящее время, чтобы казалось, что они одинаково справедливо относятся к афинянам, особенно после их недавней победы, они решили дать обоим один и тот же ответ. Таковы были соображения, побудившие их ответить, что, поскольку два их союзника находятся в состоянии войны друг с другом, они считают, что при данных обстоятельствах лучший способ соблюдать свои клятвы - не помогать ни одному из них. Итак, оба посольства разъехались.
  Сиракузяне приступили к собственным приготовлениям к войне, а афиняне, расположившиеся лагерем на Наксосе, попытались путем переговоров привлечь на свою сторону как можно больше сикелов. Жители равнины, которые были подданными сиракузян, большей частью стояли в стороне, но сицельские поселения во внутренних районах (которые всегда были независимыми) сразу же, за немногими исключениями, присоединились к афинянам и доставили продовольствие армии; в некоторых случаях и деньги. Против непокорных афиняне послали войска; и некоторые из них были вынуждены подчиниться, но других защищали гарнизоны, посланные им на помощь сиракузянами. Затем они перенесли свою стоянку из Наксоса в Катану и, восстановив лагерь, сожженный сиракузянами, перезимовали там. В надежде получить помощь они послали в Карфаген триеру с предложением дружбы; то же самое было и с Тирренией, так как некоторые города предлагали присоединиться к ним в войне: различным племенам сикелов и эгестайцам они приказали прислать как можно больше коней. Кроме того, они подготовили кирпичи, инструменты и все, что было необходимо для осадных операций, намереваясь, когда наступит весна, энергично вести войну.
  Послы, посланные сиракузянами в Коринф и Лакедемон, пытались во время путешествия убедить италийских греков в том, что им в равной степени угрожают афинские замыслы и что они должны принять участие в войне. Когда они прибыли в Коринф, они обратились к коринфянам за помощью на основании родства. Коринфяне, взяв на себя инициативу всех эллинских государств, проголосовали за то, чтобы помочь Сиракузам со всей возможной энергией. Вместе с сиракузскими послами они отправили своих послов к лакедемонянам с общей просьбой возобновить открытые военные действия дома и объединиться с ними для отправки помощи на Сицилию. В Лакедемоне коринфские послы встретили Алкивиада и его товарищей по изгнанию. Он сразу же отплыл из Фурии на торговом судне в Киллену в Элиде, а оттуда по приглашению самих лакедемонян отправился в Лакедемон, предварительно получив охранную грамоту; ибо он боялся их после своего разбирательства по делу о Мантинейском союзе. И так случилось, что коринфяне, сиракузяне и Алкивиад одновременно явились в лакедемонянское собрание и единодушно настаивали на одной и той же просьбе. Эфоры и магистраты уже намеревались послать к сиракузянам послов с требованием не заключать никаких соглашений с афинянами, хотя и не были расположены активно им помогать. Но тут выступил Алкивиад и вдохновил лакедемонян следующими словами:
  [89] «Прежде всего я должен постараться устранить предубеждение против себя, чтобы из-за подозрительности ко мне вы не остались глухи к соображениям, представляющим общественный интерес. Мои предки по какому-то недоразумению отказались от должности лакедемонского проксена; Я сам возобновил его и оказал тебе много добрых услуг, особенно после твоего несчастья в Пилосе. Мое желание служить вам никогда не прекращалось, но когда вы заключали мир с Афинами, вы вели переговоры через моих врагов, тем самым давая им власть и навлекая бесчестие на меня. И если я тогда обратился к мантинейцам и аргивянам и противостоял вам тем или иным образом, то вы получили правильную услугу, и всякий, кто во время недавней раны, возможно, был чрезмерно раздражен против меня, должен теперь принять другое и более правильное мнение. . Или, опять-таки, если кто-нибудь осудил меня за то, что я был склонен к народу, пусть признает, что и здесь нет настоящей обиды. Всякая власть, противоречащая деспотии, называется демократией, и моя семья всегда удерживала в своих руках руководство народом, потому что мы были упорными врагами тиранов. Как могли бы мы, живя при народном правительстве, в значительной степени избежать приспосабливания к обстоятельствам? Однако мы сделали все возможное, чтобы соблюсти политическую умеренность на фоне царившей вседозволенности. Но были демагоги, как и всегда были, которые вели народ на злые пути, и они меня изгнали. Принимая во внимание, что мы были руководителями государства в целом, а не части только; мы считали, что все должны объединиться для поддержания той формы правления, которая была унаследована нами и при которой город пользовался наибольшей свободой и славой. Конечно, как и все разумные люди, мы слишком хорошо знали, что такое демократия, и я лучше всех, кто имел столь веские основания злоупотреблять ею. Безумия демократии общепризнаны, и о них нельзя сказать ничего нового. Но мы не осмелились изменить нашу форму правления, когда такой враг, как вы, был так близок к нам.
  [90] «Такова правда о клевете, под которой я работаю. А теперь я расскажу вам о деле, которым вы занимаетесь и о котором я, насколько мне известно, должен вас проинструктировать. Мы отплыли на Сицилию, надеясь прежде всего завоевать сицилийские города; затем выступить против эллинов Италии; и, наконец, совершить покушение на карфагенские владения и на сам Карфаген. Если бы все или большинство этих предприятий увенчались успехом, мы намеревались в конце концов напасть на Пелопоннес, взяв с собой всю эллинскую силу, которую мы приобрели за границей, кроме многих варваров, которых мы намеревались нанять, — иберийцев и соседних племен, считавшихся наиболее воинственными. варвары, которые сейчас. Из древесины, которую Италия поставляет в таком изобилии, мы намеревались построить множество дополнительных триер и с их помощью блокировать Пелопоннес. В то же время, совершая набеги по суше с нашей пехотой, мы должны были взять штурмом некоторые из ваших городов и обложить другие. Таким образом, мы надеялись легко сокрушить вас и править эллинским миром. Для лучшего осуществления наших различных целей наша новоприобретенная территория давала бы достаточно денег и продовольствия, помимо доходов, которые мы получаем в Элладе.
  [91] 'Вы услышали цели нашей экспедиции от того, кто знает их лучше всего; генералы, которые останутся, будут настойчивы и выполнят их, если смогут. А теперь позвольте мне доказать вам, что если вы не придете на помощь, Сицилия будет потеряна. Если бы все греки объединились, они могли бы уже сейчас, несмотря на недостаток военного искусства, успешно сопротивляться; но одни только сиракузяне, все силы которых уже разбиты и которые не могут свободно передвигаться по морю, не смогут противостоять той силе, которую афиняне уже имеют на месте. И когда Сиракузы взяты, вся Сицилия оказывается в их руках; последует подчинение Италии; и опасность, которая, как я уже говорил, угрожает вам с этой стороны, скоро настигнет вас. И поэтому помните каждый из вас, что на карту поставлена безопасность не только Сицилии, но и Пелопоннеса. Нельзя терять время. Вы должны послать на Сицилию отряд гоплитов, которые сами будут управлять веслами и сразу же после приземления выйдут на поле боя. Я полагаю, что спартанский полководец даже более необходим, чем армия; его обязанностью будет организовать войска, которые уже зачислены, и заставить нежелающих идти на службу. Так вы внушите доверие своим друзьям и преодолеете страхи колеблющихся. И здесь, в Элладе, вам придется вести открытую войну. Сиракузяне, увидев, что вы их не забыли, будут упорствовать в своем сопротивлении, тогда как афинянам будет труднее усилить свою армию. Вы также должны укрепить Децелею в Аттике; афиняне всегда особенно боялись этого; им это кажется единственной опасностью, с которой они не столкнулись в ходе войны. И самый верный способ причинить врагу боль — это точно узнать о его слабых местах, которые, как вы видите, он сознает, и ударить по ним. Ибо каждый человек, вероятно, лучше всего знает опасности, которых он больше всего должен бояться. Я кратко суммирую главные, хотя и далеко не все преимущества, которые вы получите, и недостатки, которые вы нанесете укреплением Децелеи. Весь запас страны попадет в ваши руки. Рабы сами перейдут к вам; то, что есть кроме того, будет захвачено вами. Афиняне сразу же лишатся доходов, которые они получают от серебряных рудников в Лаврии, и всех прибылей, которые они получают от земли или от судов; ибо их союзники, когда увидят, что вы сейчас всерьез ведете войну, не будут против них возражать.
  (92) От вас, лакедемоняне, зависит, насколько далеко будут осуществлены эти планы и с какой быстротой и энергией; ибо я уверен, что они осуществимы, и вряд ли ошибусь.
  «Вы не должны по справедливости думать обо мне хуже, потому что, когда-то прославившийся как любитель своей страны, я теперь связываю свою судьбу с ее злейшими врагами и атакую ее изо всех сил; или подозреваю, что я говорю только с рвением изгнанника. Изгнанник я действительно; Я потерял неблагодарную страну, но я не потерял способности служить вам, если вы меня послушаете. Истинные враги моей страны — не те, кто, подобно вам, причинил ей вред в открытой войне, а те, кто заставил ее друзей стать ее врагами. Я люблю Афины не потому, что они меня обижают, а потому, что я когда-то пользовался привилегиями гражданина. Страна, на которую я нападаю, больше не моя, а потерянная страна, которую я хочу вернуть. Он истинный патриот не тот, кто, будучи несправедливо изгнанным, воздерживается от нападения на свою страну, а тот, кто в тепле своей привязанности стремится вернуть ее, не обращая внимания на средства. Поэтому я желаю, чтобы вы, лакедемоняне, без зазрения совести использовали меня для любой службы, какой бы трудной или опасной она ни была, помня, что, согласно известной поговорке, «чем больше я сделал вам зла как враг, тем больше пользы я могу сделать вам как враг». друг». Ибо я знаю секреты афинян, а о ваших мог только догадываться. Помните об огромной важности вашего настоящего решения и, не колеблясь, пошлите экспедицию на Сицилию и Аттику. Направив часть своих сил для сотрудничества в Сицилии, вы можете сохранить большие интересы и свергнуть афинскую власть раз и навсегда. И так впредь вы можете жить в безопасности и быть лидерами всей Эллады, которая будет следовать за вами не по принуждению, а по любви».
  (93) Так говорил Алкивиад. Лакедемоняне, которые собирались послать войско против Афин, но все еще колебались и осматривались, сильно укрепились в своей решимости, когда услышали все эти доводы, наставленные тем, кто, как они думали, , знал лучше. Поэтому теперь они сосредоточили свои мысли на укреплении Децелеи и решили послать немедленную помощь сиракузянам. Они назначили Гилиппа, сына Клеандрида, командующим сиракузскими войсками и желали, чтобы он сотрудничал с сиракузскими и коринфскими представителями и послал помощь на Сицилию как можно быстрее и эффективнее, насколько позволяли обстоятельства. После этого он приказал коринфянам немедленно отправить к нему в Асину два корабля и снарядить еще столько, сколько они намеревались послать; последние должны были быть готовы к выходу в море, когда наступит сезон. Придя к такому пониманию, послы отбыли из Лакедемона.
  Примерно в это же время в Афины прибыла триера, которую афинские генералы отправили из Сицилии за деньгами и кавалерией. Афиняне, услышав их просьбу, проголосовали за деньги и кавалерию для армии. Так закончилась зима, а вместе с ней и семнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (94) В самом начале следующей весны афиняне покинули Катану и поплыли вдоль побережья к Сицилийской Мегаре; это место, как я уже упоминал, во времена тирана Гело было обезлюдено сиракузянами, которые до сих пор владеют страной. Они высадились и, опустошив поля, приступили к нападению на небольшую сиракузскую крепость, но безуспешно; затем они двинулись одни по суше, а другие по морю, к реке Териас, и, идя вверх по стране, опустошали равнину и сжигали хлеб. Они столкнулись с несколькими сиракузцами, некоторых из них убили и, установив трофей, вернулись на свои корабли. Затем они отплыли обратно в Катану и, взяв с собой провизию, двинулись со всем своим войском на Центорипу, сикельский город, который капитулировал. Оттуда они вернулись и по дороге сожгли хлеб инесийцев и гиблеев. Прибыв в Катану, они обнаружили, что всадники, за которыми они послали, числом двести пятьдесят, прибыли из Афин со своим снаряжением, но без лошадей, которых они должны были добыть на месте. Прибыли также тридцать конных лучников и триста талантов серебра.
  (95) Той же весной лакедемоняне повели войско на Аргос и продвинулись до Клеон, но отступили из-за землетрясения. Аргивяне, в свою очередь, вторглись в соседнюю область Фирея и взяли у лакедемонян много добычи, которая была продана не менее чем за двадцать пять талантов. Несколько позже население Феспий предприняло нападение на правительство, но попытка не увенчалась успехом; на помощь пришли фиванцы. Одни повстанцы были задержаны, другие бежали в Афины.
  (96) Сиракузяне узнали, что афиняне получили свою конницу и что они скоро наступят на них. Они считали, что, если афиняне не овладеют Эпиполами (это было крутое место, обращенное вниз к Сиракузам), город будет нелегко обложить, даже если они потерпят поражение в битве; поэтому они решили охранять пути, ведущие к вершине, чтобы враг не мог проникнуть незаметно. Во всех других точках это место было безопасным, так как оно расположено высоко и спускается прямо к городу, изнутри которого все это можно увидеть; сиракузяне называют его Эпиполей (или плато, потому что оно находится выше уровня соседней страны. Гермократ и его коллеги теперь вступили в их командование. Весь народ вышел на рассвете на луг у реки Анап, и Они приступили к смотру своих войск. Немедленно были отобраны шестьсот гоплитов, которые были назначены охранять Эпиполы и бежать всем отрядом в любое место, где они понадобятся. Ими командовал Диомил, андрианец. изгнание.
  (97) В то же самое утро афиняне тоже собирали свое войско. Они пришли из Катаны со всем своим войском и незамеченными встали возле места, называемого Леоном, которое удалено от Эпипола примерно на милю; там они высадили свои войска. Их корабли бросили якорь в Тапсе, который представляет собой полуостров с узким перешейком, впадающим в море и недалеко от Сиракуз по суше или по воде. Афинские матросы устроили частокол через перешеек и остались у Тапса, тогда как войска бежали к Эпиполам и достигли вершины по пути Евриела до того, как сиракузяне увидели их или смогли подойти к ним с луга, где шел смотр. на. Тем не менее Диомил со своими шестью сотнями человек поспешил на место в сопровождении остального войска, и каждый бежал так быстро, как только мог; но расстояние от луга, которое они должны были пересечь, прежде чем они могли вступить в бой, составляло не менее трех миль; следовательно, они были в беспорядке, когда сблизились с афинянами. Они потерпели поражение в сражении, последовавшем за Эпиполами, и отступили в город. Диомил и еще около трехсот человек были убиты. Афиняне воздвигли трофей и передали сиракузянам тела убитых под флагом перемирия. На следующий день они спустились к самому городу, но так как сиракузяне не выступили против них, они отступили и построили крепость на Лабдале, на краю утесов Эпиполей, обращенных к Мегарам, чтобы, когда они наступят, либо для борьбы, либо для строительства линий, место могло служить хранилищем для их багажа и их имущества.
  (98) Вскоре после этого к афинянам присоединились триста эгестских всадников и еще около сотни из сикелов, наксийцев и других. У них было двести пятьдесят собственных лошадей, для некоторых из них они получили лошадей от эгестейцев и катанейцев; других лошадей они купили. Общее количество их кавалерии теперь увеличилось до шестисот пятидесяти. Они разместили гарнизон в Лабдалуме и спустились к Сике, где заняли позицию и немедленно начали строить стену вокруг города. Сиракузцы были поражены быстротой работы. Они поняли, что должны вмешаться, и решили выйти и сражаться. Обе армии уже готовились вступить в бой, когда сиракузские полководцы, видя, что их силы в беспорядке и с трудом строятся, отвели их обратно в город, за исключением отряда кавалерии, которая, оставаясь на месте, предотвратила их нападение. противников собирать камни для стены и заставлял их держаться вместе. Наконец, выдвинувшись вперед с одним отрядом своих гоплитов и всей своей конницей, афиняне напали на сиракузскую лошадь, которую они обратили в бегство, и убили некоторых из них; затем они установили трофей.
  (99) На следующий день некоторые из афинян приступили к строительству той части круга, которая лежала к северу; другие начали собирать дрова и камни и укладывать их вдоль предполагаемого направления стены к Трогилу, где расстояние от Великой гавани до внешнего моря было кратчайшим. Сиракузяне по совету своих полководцев, главным образом Гермократа, решили больше не рисковать общими сражениями. Они сочли за лучшее возвести контрстену поперек линии, вдоль которой строилась афинская стена. Если бы они были первыми, они бы их перехватили. В то время как афиняне действительно могли атаковать их, но тогда они могли бы противостоять им с частью своей армии; и будет время, чтобы перекрыть частокол, если не стену, прежде чем произойдет какое-либо нападение. С другой стороны, афинянам пришлось бы оставить свою работу и бросить против них всю свою армию. Итак, они вышли и начертили поперечную стену, начиная от своего города, от точки ниже круга афинской стены, срубив оливковые деревья во дворе Аполлона и воздвигнув деревянные башни. Афинские корабли еще не зашли из Тапса в Великую гавань; сиракузяне все еще были хозяевами своего побережья, а афиняне доставляли все необходимое из Тапса по суше.
  (100) Афиняне не вмешивались в их работу, ибо боялись раздробить и ослабить свои силы; и они наступали на ту часть линии, на которой они были заняты. Таким образом, сиракузяне, когда они в достаточной степени завершили часть своего частокола и поперечной стены, оставив одну дивизию для охраны укрепления, отступили в город с остальной частью своей армии. Теперь афиняне разрушили свои водопроводы, проложенные под землей для подачи в город питьевой воды. Затем, выбрав время в полдень, когда сиракузская стража оставалась в своих палатках (некоторые из них даже удалились в город) и когда бдительность их часовых у частокола была ослаблена, они взяли отряд из трехсот избранных гоплитов из своего свои и несколько легковооруженных отрядов, отборных воинов, которым дали тяжелое оружие, и приказали им быстро бежать к поперечной стене. Остальное войско двинулось двумя отрядами под предводительством двух генералов: одно к городу на случай, если неприятель придет спасать стену, другое к той части частокола, которая примыкала к задним воротам города. Три сотни атаковали и захватили дальний конец частокола, от которого стражники отступили и бежали внутрь новой внешней стены, окружавшей святилище Аполлона Теменитского. Преследователи двинулись вперед и пробрались за ними; но их снова вытеснили сиракузяне; там пали некоторые аргивяне и несколько афинян. Тогда все войско, повернув назад, разрушило поперечную стену, разорвало частокол, отнесло колья в свой лагерь и подняло трофей.
  (101) На следующий день афиняне, начав с одного конца незавершенного круга, начали рушить стену с утеса, который с этой стороны Эпиполей обращен через болото к Великой гавани, намереваясь продолжить линию кратчайший путь к гавани прямо через уровень болота. Тем временем выступили и сиракузяне и, начав от города, проложили еще один частокол через середину болота с рвом сбоку, чтобы помешать афинянам завершить свою линию к морю. Последние, дойдя до скалы, атаковали новый сиракузский частокол и ров. Они приказали кораблям плыть из Тапса в Великую гавань сиракузян; с первым рассветом они сами спустились из Эпиполей на ровную землю; и, пройдя через болото, где почва была глинистой и более твердой, чем остальные, по доскам и воротам, которые они положили, им удалось на восходе солнца захватить почти весь частокол и ров, а остальное вскоре после этого. Произошла битва, в которой афиняне одержали победу, и сиракузяне на правом крыле бежали к городу, те, что на левом, по реке. Триста отборных афинских воинов устремились во весь опор к мосту, намереваясь остановить их переход, но сиракузяне, опасаясь, что они будут отрезаны, и имея большую часть своей всадницы на месте, повернули на триста, и обратив их в бегство, атаковал правое крыло афинян. Паника распространилась теперь на всю дивизию на краю фланга. Ламах увидел, что произошло, и поспешил на помощь со своего места на левом фланге, взяв с собой нескольких лучников и аргосское войско; но, прорвавшись вперед через какой-то ров, он и несколько человек, следовавших за ним, были отрезаны от остальных, и он упал с пятью или шестью другими. Сиракузяне торопливо подхватили их тела и перенесли через реку вне досягаемости неприятеля. Но когда они увидели, что к ним приближается остальная часть афинской армии, они отступили.
  (102) Тем временем сиракузяне, которые первыми бежали в город, заметив сопротивление левого крыла, ободрились и, выйдя, выстроились против той части афинской линии, которая противостояла им. Они также послали отряд к окружной стене на Эпиполах, полагая, что она не защищена и может быть взята. Они действительно взяли и разрушили наружную работу, которая была около тысячи футов в длину; но Никий, которого оставили там из-за болезни, сохранил сами линии. Он приказал служителям лагеря поджечь машины и бревна, которые остались лежать перед стеной, ибо, будучи без войск, он знал, что другого выхода нет. Способ удался; и вследствие пожара сиракузяне отказались от атаки. Теперь и афинская армия спешила с равнины к окружающей стене с намерением отбить неприятеля; в то время как корабли, как им было приказано, плыли из Тапса в Большую Гавань. Сиракузяне на высотах, увидев это комбинированное движение, быстро отступили вместе с остальной армией в город, думая, что с их нынешними силами они уже не в состоянии воспрепятствовать завершению линии стены по направлению к морю.
  [103] Затем афиняне воздвигли трофей и вернули мертвых сиракузян под флагом перемирия. Сиракузяне доставили им тела Ламаха и его спутников. Все афинские силы, как морские, так и военные, были теперь на месте, и они приступили к тому, чтобы отрезать сиракузян двойной стеной, начавшейся у южной скалы Эпиполей и простиравшейся до моря. Провизия поступала в их армию в изобилии из разных частей Италии. Многие племена сикелов, которые до сих пор колебались, теперь присоединились к афинянам, а три пентеконтера пришли из тирренцев. Все стало соответствовать их надеждам. Сиракузяне отчаялись спасти город с оружием в руках, ибо помощь им не пришла даже с Пелопоннеса. В стенах они говорили о мире и начали вступать в сношения с Никием, который теперь, когда Ламах был мертв, имел единоличное командование. Но определенного результата достигнуто не было; хотя, как и следовало ожидать, когда люди начали чувствовать давление осады и собственную беспомощность, ему было сделано много предложений, и еще больше обсуждалось в городе. Их бедствия даже заставили их подозревать друг друга; поэтому они низложили своих полководцев, объяснив несчастья, постигшие город с тех пор, как они были назначены, либо своим несчастьем, либо своим предательством. В свою комнату они выбрали Гераклида, Эвкла и Теллиаса.
  (104) Тем временем лакедемонянин Гилипп и корабли из Коринфа уже были у Левки, спеша им на помощь. Они были встревожены постоянно поступающими сообщениями, все ложными, но все сходившимися в том, что афинские линии вокруг Сиракуз теперь завершены. Гилипп уже не надеялся на Сицилию, но думал, что сможет спасти Италию; поэтому он и Пифен Коринфянин переплыли через Ионический залив в Тарент так быстро, как только могли, взяв два лаконских и два коринфских корабля. Коринфяне должны были укомплектовать десять собственных кораблей, два левкадских и три амбракийских, и следовать за ними. Гилипп по прибытии в Тарент отправился с миссией в Фурии, гражданином которой прежде был его отец; он надеялся победить турианцев, но потерпел неудачу; Затем он продолжил свое путешествие из Тарента вдоль побережья Италии. Он был захвачен в Терейском заливе ветром, который в этом регионе сильно и постоянно дует с севера, и унесен в открытое море. Пережив сильнейший шторм, он вернулся в Тарент, где собрал и переоборудовал те из своих кораблей, которые пострадали от бури. Никий слышал о его приближении, но презирал малочисленность его кораблей; в этом отношении он был похож на турианцев. Он думал, что прибыл с простой каперской экспедицией, и какое-то время не ставил часов.
  (105) Тем же летом, примерно в то же время, лакедемоняне и их союзники вторглись в Арголиду и опустошили большую часть аргосской территории. Афиняне помогли аргивянам тридцатью кораблями. Их использование было вопиющим нарушением договора с лакедемонянами. До сих пор они совершали мародерские походы только из Пилоса; когда они высадились, то не на берега Лаконии, а на другие части Пелопоннеса; и они просто сражались как союзники аргивян и мантинейцев. Аргосцы часто уговаривали их просто высадить солдат на лакедемонскую землю и опустошить какую-нибудь часть Лаконии, какой бы маленькой она ни была, но они отказались. Но теперь под командованием Пифодора, Лаэсподия и Демарата они высадились в Эпидавре, Лимере, Празиях и других местах, и опустошили страну. Тем самым афиняне наконец дали лакедемонянам право жаловаться на них и вполне оправдали меры возмездия. После того как афинский флот вышел из Аргоса и лакедемоняне также отступили, аргивяне вторглись во Флиасию и, опустошив страну и убив нескольких флиасийцев, вернулись домой.
  
  КНИГА VII
  [1] Гилипп и Пифен, переоборудовав свои корабли в Таренте, поплыли к эпизефирским Локрам. Теперь они узнали правду, что Сиракузы еще не полностью оккупированы, но что армия еще может войти через Эпиполы. Поэтому они решили, следует ли им держать свой курс налево или направо от Сицилии. Они могли бы попытаться броситься в Сиракузы по морю, но риск был бы велик; или же они могли отправиться сначала в Гимеру и, собрав силы гимерейцев и любых других, кого они могли убедить присоединиться к ним, отправиться в путь по суше. Они решили плыть в Гимеру, тем более что проливы не охранялись. Никий, услышав, что они находятся в Локрах, хотя вначале и презирал их, теперь послал на их перехват четыре афинских корабля; но они еще не прибыли в Регий и пришли слишком поздно. Итак, они переплыли пролив и, зайдя по пути в Регий и Мессену, достигли Гимеры. Они убедили гимерейцев объединиться с ними и не только сами присоединиться к экспедиции, но и снабдить оружием всех своих безоружных матросов, так как они высадили свои корабли в Гимере. Затем они послали к Селинунтам и сказали им, чтобы они пришли и встретились со всем своим войском в назначенном месте. Гелоанцы и некоторые из сикелов также пообещали послать им небольшой отряд; последний с большей готовностью, потому что недавно умер Архонид, царь сикелов в этих краях, человек могущественный и дружелюбный к афинянам, и потому что Гилипп, казалось, прибыл из Лакедемона с сердечной доброжелательностью. Итак, взяв с собой около семисот своих матросов и морских пехотинцев, для которых он достал оружие, около тысячи гимерейских пехотинцев, включая тяжеловооруженных и легковооруженных, и сто гимерских всадников, несколько легковооруженных войск и кавалерию из Селина. Гилипп, еще несколько человек из Гелы и всего около тысячи сикелов, двинулся к Сиракузам.
  (2) Тем временем коринфские корабли вышли из Левки и со всей быстротой шли на помощь осажденным. Гонгил, один из коринфских полководцев, отправившийся последним на одиночном корабле, прибыл в Сиракузы раньше остального флота и немного раньше Гилиппа. Он застал граждан за сбором собрания, на котором должен был обсуждаться вопрос о мире; от этого намерения он отговорил их обнадеживающим сообщением, что в пути находятся новые корабли и Гилипп, сын Клеандрида, которого лакедемоняне послали принять командование. После этого сиракузяне успокоились и тотчас же выступили со всей своей армией навстречу Гилиппу, который, как им сообщили, был теперь близко. Незадолго до этого он во время похода захватил сикельскую крепость Гета и, собрав своих людей, готовых к бою, подошел к Эпиполам, на которые поднялся на Эвриэле; где афиняне нашли путь до него. Образовав соединение с сиракузянами, он двинулся против афинских позиций. Он прибыл как раз в то время, когда афиняне почти закончили свою двойную стену длиной почти в милю, доходящую до Большой гавани; оставался лишь небольшой участок по направлению к морю, над которым они все еще работали. Вдоль остальной части стены, которая простиралась к Трогилу и северному морю, камни в основном лежали готовыми; часть была наполовину закончена, часть была завершена и оставлена. Сиракузы были так близки к разрушению.
  (3) Афиняне, сначала сбитые с толку внезапным наступлением Гилиппа и сиракузян, выстроили свои силы в боевом порядке. Приблизившись, он остановился и послал к ним глашатая с предложением перемирия, если они захотят покинуть Сицилию в течение пяти дней, взяв то, что им принадлежало. Но они пренебрегли его предложением и отослали глашатая без ответа. После чего обе армии выстроились в боевой порядок. Гилипп, видя, что сиракузяне в замешательстве и с трудом могут построиться, отвел свои войска на более открытую местность. Никий не последовал за ним, а лежал неподвижно у своей стены. Когда Гилипп заметил, что афиняне остались на месте, он увел свою армию на высоту, называемую Теменитской. там они провели ночь. На следующий день он разместил большую часть своих войск перед афинской стеной, чтобы неприятель не мог направить силы в какой-либо другой пункт, а затем послал отряд против форта Лабдалум, который был вне поля зрения афинян. линии. Он занял это место и убил всех, кого находил в нем. В тот же день сиракузяне захватили афинскую триеру, охранявшую вход в гавань.
  [4] Сиракузяне и их союзники теперь начали строить единую линию стены, начинающуюся от города и идущую вверх через Эпиполы под углом к афинской стене; это была работа, которая, если бы ее не остановили афиняне, сделала бы обложение города невозможным. К морю афинская стена была теперь завершена, и их войска подошли к возвышенности. Гилипп, зная, что часть стены слаба, немедленно пошел ночью со своим войском, чтобы атаковать ее. Но афиняне, которые случайно ночевали за стенами, заметили это движение и выступили против него; после чего он сразу удалился. Затем они подняли слабую часть своей стены выше; и охраняли его сами, а союзников разместили на других частях укрепления в отведенных им местах.
  Теперь Никий решил укрепить Племмирий, мыс, который выходит напротив города и сужает вход в Великую гавань. Он думал, что эта мера облегчит введение поставок. Тогда его войска смогут наблюдать за гаванью сиракузян с более близкого расстояния, в то время как до сих пор они были вынуждены выходить из дальнего угла Великой гавани всякий раз, когда сиракузский корабль угрожал двинуться. Он был склонен уделять больше внимания, чем до сих пор, военно-морским операциям; ибо после прибытия Гилиппа перспективы афинян по суше не были столь обнадеживающими. Поэтому, переведя свои корабли и часть своей армии в Племмирий, он построил три форта, в которых была размещена большая часть афинских запасов; и большие лодки, а также военные корабли теперь стояли на якоре в этом месте. Удаление было первой и основной причиной ухудшения состояния экипажей. Ибо, когда матросы отправлялись за фуражом и водой, которых было мало и которые можно было добывать только издалека, сиракузская кавалерия, господствовавшая в стране, постоянно отрезала им треть своей армии. силы были размещены в деревне у Олимпия специально для того, чтобы помешать врагу в Племмириуме выйти и причинить вред. Примерно в это же время Никий получил известие, что остальная часть коринфского флота вот-вот прибудет, и послал двадцать кораблей, которым было приказано поджидать их у Локров и Регии и у подступов к Сицилии.
  (5) В то время как Гилипп строил стену через Эпиполы, пользуясь камнями, которые афиняне ранее положили там для собственного употребления, он в то же время постоянно выводил и ставил перед стеной сиракузян и их союзников, и афиняне, со своей стороны, выстроились перед ними. Когда он подумал, что момент настал, он предложил бой; две армии встретились и сразились врукопашную между стенами. Но там сиракузская кавалерия была бесполезна; сиракузяне и их союзники потерпели поражение и приняли своих убитых под флагом перемирия, а афиняне подняли трофей. Затем Гилипп собрал свою армию и признался, что виноват он сам, а не они; ибо, слишком зажав их ряды между стенами, он сделал бесполезными и их кавалерию, и их дротиков. Так что он выведет их снова. И он напомнил им, что в материальной силе они равны своим врагам, а в решительности должны быть намного выше. То, что они, пелопоннесцы и дорийцы, позволили смешанной толпе ионийцев и островитян остаться в стране и не решили подчинить их себе и изгнать, об этом нельзя было и думать.
  [6] При первой же возможности он вывел их снова. Никий и афиняне решили, что независимо от того, предложат ли сиракузяне сражение или нет, они не должны позволять им вести свою контрработу. Ибо он уже почти перешагнул конец афинской стены, и если бы дело продвигалось дальше, то для афинян не имело бы никакого значения, сражаются ли они и побеждают в каждом сражении или никогда не сражались вообще. Итак, они вышли навстречу сиракузянам. Гилипп перед тем, как вступить в бой, вывел свою тяжелую руку за пределы стен дальше, чем в предыдущем случае; свою кавалерию и дротиков он разместил на флангах афинян на открытом пространстве между точками, в которых заканчивались их соответствующие линии стен. В ходе сражения конница атаковала противостоявший им левый фланг афинян и обратила их в бегство; поражение стало всеобщим, и вся афинская армия была отброшена главными силами в пределах своих позиций. На следующую ночь сиракузянам удалось прорвать свою стену мимо укреплений врага. Они больше не мешали их операциям, и афиняне, каких бы успехов они ни добились на поле боя, были совершенно лишены всякой надежды овладеть городом.
  (7) Вскоре после этого приплыл оставшийся коринфянин с амбракиотскими и левкадскими кораблями под командованием коринфянина Эрасинида, ускользнув от афинской стражи. Они помогли сиракузянам достроить то, что осталось от сиракузской стены, до афинской стены, которую она пересекала. Гилипп тем временем отправился в Сицилию, чтобы собрать как морские, так и сухопутные силы, а также захватить все города, которые либо не проявляли активности в сиракузском деле, либо не участвовали в войне. В Лакедемон и Коринф были отправлены новые послы, сиракузяне и коринфяне, с просьбой отправить подкрепление через море на торговых или малых судах или любым другим доступным способом, поскольку афиняне посылали за помощью. Сиракузяне, которые были в приподнятом настроении, также укомплектовали флот и начали практиковаться, намереваясь попробовать свои силы в этом новом виде войны.
  (8) Никий, наблюдая, как они применялись, и видя, что сила неприятеля и беспомощность афинян с каждым днем возрастали, послал в Афины полный отчет о своих обстоятельствах, как он делал прежде, но никогда так подробно. . Теперь он считал положение настолько критическим, что, если афиняне немедленно не отозват их или не пришлют им на помощь другую значительную армию, экспедиция будет проиграна. Опасаясь, как бы его посланники то ли по неумению говорить, то ли по недостатку ума, то ли потому, что хотели угодить народу, не могли сказать всей правды, он написал письмо, чтобы афиняне могли без искажений узнать его собственное мнение об их делах. передачи, и, таким образом, иметь возможность лучше судить о реальных фактах дела. Гонцы ушли, неся его письмо и принимая устные инструкции. Теперь он был осторожен, чтобы держать свою армию в обороне и не подвергать риску, которого он мог избежать.
  (9) В конце того же лета афинский полководец Евэтион вместе с Пердиккой и при содействии большого отряда фракийцев предпринял наступление на Амфиполь, которое ему не удалось взять. Затем он привел круглые триеры в Стримон и осадил это место с реки, сделав Гимерей своей штаб-квартирой. Так закончилось лето.
  [10] В следующую зиму посланцы от Никия прибыли в Афины. Они давали свои устные инструкции и отвечали на любые вопросы, которые им задавали. Они также представили его письмо, которое городской регистратор, выйдя вперед, прочитал афинскому народу. Это работало следующим образом:
  [11] «Афиняне, во многих предыдущих депешах я сообщал вам о ходе событий до этого времени, но теперь более чем когда-либо необходимо, чтобы вы ознакомились с нашим положением и пришли к какому-то решению. После того как мы вступили в несколько сражений с сиракузянами, против которых вы нас послали, и победили в большинстве из них, и подняли позиции, в пределах которых мы сейчас находимся, прибыл Гилипп, лакедемонянин, с войском из Пелопоннеса и некоторых из городов Сицилии. В первом сражении он потерпел от нас поражение, но на следующий день мы были побеждены многочисленными всадниками и метателями дротиков и отступили в пределах наших позиций. Поэтому мы отказались от наших осадных работ и остаемся праздными, так как мы подавлены превосходящими силами противника и действительно не можем ввести в поле всю нашу армию, так как оборона нашей стены поглощает большую часть наших тяжелых войск. вооружен. Тем временем враги построили единственную стену, которая пересекает нашу, и мы не можем теперь обложить их, если только не подойдет большая армия и не захватит эту стену. Так что мы, которые должны быть осаждающими, на самом деле являемся осажденными, по крайней мере, с суши; и тем более, что даже в глубь страны мы не можем уйти далеко, ибо нам мешают их всадники.
  (12) Кроме того, они отправили послов на Пелопоннес с просьбой о подкреплении, а Гилипп отправился в города Сицилии, намереваясь убедить тех, кто в настоящее время нейтрален, присоединиться к нему и получить от своих союзников свежие морские и сухопутные силы. Ибо они намерены, как я слышал, атаковать наши стены с суши и в то же время сделать усилие на море. И пусть никто не пугается, когда я говорю «в море». Флот наш первоначально был в первоклассном состоянии: корабли целы и экипажи в полном порядке, но теперь, как хорошо известно неприятелю, бревна кораблей, так долго лежавшие в море, промокли, и работоспособность экипажей уничтожена. У нас нет возможности собрать наши суда и проветрить их, потому что неприятельский флот по численности равен или даже превосходит наш собственный, и мы всегда ожидаем от него нападения. Они явно пробуют свои силы; они могут напасть на нас, когда захотят, и у них гораздо больше возможностей для сушки своих кораблей, поскольку они, в отличие от нас, не занимаются блокадой.
  (13) «Даже если бы мы имели большое превосходство в числе наших кораблей и не были бы вынуждены использовать их все для охраны, мы вряд ли могли бы иметь такое же преимущество. Ибо наши припасы должны проходить так близко к вражескому городу, что теперь их с трудом доставляют к нам, и если мы хоть немного ослабим нашу бдительность, мы совсем потеряем их.
  «Было и остается гибелью наших экипажей то, что моряки, вынужденные добывать пищу и приносить воду и дрова издалека, были отрезаны сиракузской лошадью, в то время как наши слуги, с тех пор как мы превратились в равенство с врагом, оставь нас. Некоторые из иностранных моряков, которых загнали на службу, тотчас же бежали в сицилийские города; другие, первоначально привлеченные высокой оплатой и вообразившие, что идут торговать, а не воевать, дивясь встретившемуся им сопротивлению и особенно морской силе неприятеля, либо находят повод перебежать к сиракузянам , или они совершают свой побег в страну; и Сицилия - большое место. Другие, опять же, уговорили триархов взять гиккарских рабов к себе в комнату, пока они сами заняты торговлей; и таким образом теряется точность обслуживания.
  [14] «Вы, к кому я пишу, знаете, что команда корабля недолго остается в расцвете сил, и что матросы, которые действительно запускают корабль и держат греблю вместе, составляют лишь часть всего числа. Безнадежнее всего то, что я, хотя и являюсь генералом, не в силах положить конец этим беспорядкам, ибо такие нравы, как ваш, нелегко контролировать, и что мы не можем даже пополнить экипажи, а противник может получить рекрутов из многих источников. Наши ежедневные отходы в виде людей и запасов могут быть восполнены только за счет припасов, которые мы привезли с собой; и у нас нет средств увеличить их, потому что города, которые теперь являются нашими союзниками, Наксос и Катана, не в состоянии содержать нас. Есть только еще одно преимущество, которое сиракузяне могут получить над нами: если города Италии, из которых мы получаем продовольствие, видя, в каком мы положении и что вы не приходите к нам на помощь, перейдут к врагу, мы умрут с голоду, и они положат конец войне, не нанеся ни единого удара. Я мог бы написать вам известия более обнадеживающие, чем эти, но не более полезные; потому что вы должны быть хорошо осведомлены о наших обстоятельствах, если вы хотите предпринять правильные шаги. Кроме того, я знаю ваши наклонности; вы любите слушать приятные вещи, но потом вините тех, кто вам их рассказывает, если они фальсифицированы событием; поэтому я думаю, что безопаснее говорить правду.
  [15] «И теперь, не воображайте, что ваши солдаты и их генералы потерпели неудачу в выполнении долга, который вы первоначально возложили на них. Но когда вся Сицилия объединяется против нас, а сиракузяне ждут нового войска с Пелопоннеса, пора вам принять решение. Ибо войска, которые у нас здесь есть, конечно, не могут устоять даже против наших нынешних врагов, и поэтому вы должны либо отозвать нас, либо послать другую армию и флот, как это, и много денег. Вы также должны послать генерала вместо меня, потому что у меня болезнь почек, и я не могу оставаться здесь. Я требую вашего снисхождения; пока я сохранял свое здоровье, я часто оказывал вам хорошую услугу, когда командовал. Но делай, что хочешь, в самом начале весны, и пусть не будет промедления. Неприятель получит подкрепление в Сицилии, не уходя далеко, и хотя войска из Пелопоннеса не прибудут так скоро, все же, если вы не позаботитесь, они ускользнут от вас; их движения будут для вас либо слишком скрытны, как прежде, либо слишком быстры.
  [16] Таково было состояние дел, описанное в письме Никия. Афиняне, выслушав это, не освободили Никия от его командования, но присоединили к нему двух офицеров, которые уже были в Сицилии, Менандра и Евтидема, пока не могли быть избраны и отправлены постоянные коллеги, потому что они не хотели, чтобы он нести бремя своей болезни в одиночку. Они также решили послать второй флот и армию афинян, взятых из списка сборов и союзников. Соратниками Никия они избрали Демосфена, сына Алкисфена, и Евримедонта, сына Фукла. Евримедон был немедленно отправлен на Сицилию около зимнего солнцестояния; он взял с собой десять кораблей, перевозивших сто двадцать талантов серебра, и должен был сказать армии в Сицилии, что им следует оказать помощь и не следует пренебрегать ими.
  (17) Демосфен остался и занялся подготовкой похода, который он должен был вывести весной. Он объявил союзникам, что потребуются войска, собрал деньги и собрал корабли и гоплитов в Афинах. Афиняне также отправили двадцать кораблей, чтобы совершить круиз у побережья Пелопоннеса и перехватить любые суда, пытающиеся пройти на Сицилию из Пелопоннеса или Коринфа. Сицилийские послы уже прибыли в Коринф, и коринфяне узнали от них, что дела на Сицилии идут лучше. Видя, как своевременно прибыли корабли, которые они уже отправили, они были более усердны, чем когда-либо. Они приготовились отправить гоплитов на Сицилию на торговых судах; то же самое должны были сделать лакедемоняне с Пелопоннеса. Коринфяне также собрали двадцать пять военных кораблей, намереваясь рискнуть морским сражением с афинской эскадрой, стоявшей в Навпакте. Они надеялись, что, если внимание афинян будет отвлечено противостоящей силой, они не смогут помешать своим торговым судам отплыть.
  [18] Лакедемоняне также готовились к уже запланированному вторжению в Аттику. Их удержали сиракузяне и коринфяне, которые, прослышав о подкреплении, посылаемом афинянами на Сицилию, надеялись, что вторжение остановит их. Алкивиад всегда был рядом, настаивая на важности укрепления Децелеи и энергичного ведения войны. Прежде всего лакедемонян воодушевляла мысль, что афинян будет легче свергнуть теперь, когда у них наготове две войны: одна против них самих, а другая против сицилийцев. Они считали также, что на этот раз они были первыми нарушителями договора, тогда как в прежней войне нарушение было скорее на их стороне. Ибо фиванцы вошли в Платеи в мирное время и сами отказались от третейского суда, когда их предложили афиняне, хотя прежний договор запрещал войну в случае, если противник был готов подчиниться третейскому суду. Они чувствовали, что их неудача была заслуженной, и серьезно относились к бедствиям, постигшим их в Пилосе и других местах. Но теперь афиняне с флотом из тридцати кораблей вышли из аргосской области и, помимо других мест, опустошили часть земель Эпидавра и Празии; мародерские экспедиции из Пилоса происходили всегда; и всякий раз, когда возникали споры о спорных пунктах договора и лакедемоняне предлагали третейский суд, афиняне отказывались от него. Размышляя обо всем этом, лакедемоняне пришли к выводу, что вина за их прежнее преступление теперь перекладывается на афинян, и они полны воинственного рвения. Зимой они попросили своих союзников добыть железо, а сами приготовили инструменты для укрепления Децелеи. Они также готовили и постоянно побуждали других пелопоннесцев готовить помощь, которую намеревались отправить на торговых судах к сиракузянам. Так закончилась зима, а вместе с ней и восемнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (19) В самом начале следующей весны и раньше, чем когда-либо прежде, лакедемоняне и их союзники вошли в Аттику под командованием Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Сначала они опустошили равнину и ее окрестности. Затем они начали укреплять Децелею, разделив работу между городами конфедерации. Децелея находится примерно в четырнадцати милях от Афин и ненамного дальше от Беотии. Форт был задуман для опустошения равнины и богатейших частей страны и воздвигнут на месте в пределах видимости Афин.
  Пока пелопоннесцы и их союзники в Аттике занимались этим, пелопоннесцы дома отправляли гоплитов на торговых судах на Сицилию. Лакедемоняне отобрали лучших из илотов и неодамодов, которых было всего шестьсот, и поставили их под командование Эккрита, спартанца. Беотийцы предоставили триста гоплитов, которыми командовали два фиванца, Ксенон и Никон, и феспийец Гегесандр. Они вышли первыми и вышли в открытое море из Тенара в Лаконии. Вскоре после этого коринфяне прислали пятьсот тяжеловооруженных людей, одни из которых были из самого Коринфа, другие были аркадскими наемниками; все они были отданы под командование Алексарха, коринфянина. Сикионяне также послали с коринфянами двести гоплитов под командованием сикионца Саргея. Тем временем двадцать пять кораблей, на которых зимой находились коринфяне, стояли напротив двадцати афинских кораблей в Навпакте, пока торговые суда, перевозившие тяжеловооруженные войска, благополучно не сошли. Таким образом, замысел удался, и внимание афинян было отвлечено от торговых судов к триерам.
  (20) В начале весны, когда лакедемоняне укрепляли Децелею, афиняне послали 30 кораблей под командованием Харикла, сына Аполлодора, к Пелопоннесу. Ему было велено прибыть в Аргос и там призвать и взять на абордаж тяжеловооруженные силы, которые аргивяне, будучи союзниками афинян, должны были предоставить. Тем временем они отправили под предводительством Демосфена намеченную им экспедицию на Сицилию: она состояла из шестидесяти афинских кораблей и пяти хиосских, тысяча двести тяжеловооруженных афинян, взятых из списка, и столько других, сколько можно было получить от различных островитян. они также собирали у своих подданных-союзников всевозможные припасы для войны. Прежде всего Демосфену было сказано сотрудничать с Хариклом на побережье Лаконии. Итак, он отплыл на Эгину и там ждал, пока все его вооружение не будет собрано и пока Харикл не возьмет на абордаж аргивян.
  (21) Той же весной и примерно в то же время Гилипп вернулся в Сиракузы, приведя из каждого из городов, которые он убедил присоединиться к нему, столько войск, сколько он мог получить. Он собрал сиракузян и сказал им, что они должны собрать как можно больший флот и попытать счастья на море; он надеялся получить решающий результат, который оправдал бы риск. Гермократ придерживался той же точки зрения и настоятельно призывал их не унывать перед перспективой нападения на своих кораблях. Он сказал, что афиняне не унаследовали своего морского искусства и не сохранят его навсегда; было время, когда они были меньшими моряками, чем сами сиракузяне, но они стали моряками по необходимости благодаря персидскому вторжению. Для таких смелых людей, как афиняне, те, кто подражал их смелости, были самыми грозными противниками. То же безрассудное мужество, которое часто позволяло афинянам, хотя и уступавшим им в силе, вселять ужас в своих противников, теперь могло быть обращено против них сиракузянами. Он был совершенно уверен, что если они столкнутся с афинским флотом внезапно и неожиданно, то выиграют больше, чем потеряют; ужас, который они вызовут, более чем уравновесит их собственную неопытность и превосходство афинян в искусстве. Поэтому он сказал им попробовать то, что они могут сделать в море, и не быть робкими. Таким образом, под влиянием Гилиппа, Гермократа и других сиракузяне, теперь жаждущие войны, начали комплектовать свои корабли.
  (22) Когда флот был готов, Гилипп под покровом ночи вывел вперед всю сухопутную армию, намереваясь лично напасть на форты Племмирия. Тем временем триеры сиракузян по согласованному сигналу отплыли вперед, тридцать пять из большой гавани и сорок пять из меньшей, где у них был свой арсенал. Эти последние отплыли в Большую гавань, намереваясь соединиться с другими кораблями, находившимися внутри, и совершить совместную атаку на Племмирий, чтобы афиняне, атакованные как с моря, так и с суши, могли быть сбиты с толку. Однако афиняне быстро укомплектовали шестьдесят кораблей; и с двадцатью пятью из них вступили в бой с тридцатью пятью сиракузянами, находившимися в Большой гавани; с остальными они столкнулись с теми, которые отплыли из арсенала. Эти две эскадры встретились сразу перед входом в Большую гавань: борьба была долгой и упорной, сиракузяне стремились пробить вход, афиняне — помешать им.
  (23) Тем временем Гилипп, рано утром, когда афиняне в Племмирии, спустившиеся к берегу, были заняты морским сражением, внезапно напал на их форты. Сначала он захватил самые большие из них, затем два меньших, их гарнизоны покинули их, когда увидели, что самые большие так легко взяты. Те, кто бежал из крепости первыми, попали в купеческое судно и несколько лодок, пришвартованных в Племмирии, но с трудом добрались до главной стоянки афинян; поскольку их преследовала быстрая триера, сиракузяне в то время имели преимущество в Большой Гавани. Но когда две меньшие крепости были взяты, сиракузяне уже проигрывали, и беглецы с большей легкостью миновали их. Ибо сиракузские корабли, сражавшиеся перед входом в гавань, прорвавшись через врага, вошли в беспорядке и, столкнувшись друг с другом, отдали победу афинянам, которые разбили не только их, но и других. кем они были сначала камвольно внутри гавани. Одиннадцать сиракузских кораблей были выведены из строя; экипажи в большинстве из них были перебиты, в трех взяты в плен. Сами афиняне потеряли три корабля. Теперь они вытащили на берег обломки сиракузских кораблей и, воздвигнув трофей на маленьком острове перед Племмирием, вернулись на свою стоянку.
  (24) Но хотя сиракузяне потерпели неудачу в морской битве, тем не менее они взяли крепости Племмирия. Они воздвигли три трофея, по одному на каждый форт. Два из трех фортов они отремонтировали и поставили гарнизон, но один из двух, которые были захвачены последними, они разрушили. Многие погибли и многие были взяты в плен при взятии фортов, и было взято много разной добычи, так как афиняне использовали их как склад, и в них хранилось много хлеба и товаров торговцев; также много имущества, принадлежащего триерархам, в том числе паруса и другие принадлежности сорока триер, попавших в руки неприятеля, и трех триер, вытащенных на берег. Потеря Племмирия была одним из величайших и тяжелейших ударов, выпавших на долю афинян. На данный момент они не могли даже безопасно доставить провизию, но сиракузские корабли стояли на страже, чтобы помешать им; и им пришлось драться за проход. В армии царило общее уныние и смятение.
  (25) Затем сиракузяне послали двенадцать кораблей под командованием сиракузянина Агатарха. Один из них поспешил на Пелопоннес с послами, которые должны были сообщить об улучшении своего положения и еще сильнее, чем когда-либо, настаивать на продолжении войны в Элладе. Остальные одиннадцать отплыли в Италию, узнав, что корабли с припасами направляются к афинянам. Они атаковали и уничтожили большую часть этих кораблей, а также сожгли большое количество корабельного дерева, которое было готово для афинян на территории Каулонии. Затем они прибыли в Локры, и, пока они стояли там на якоре, к ним подплыло одно из торговых судов с Пелопоннеса, доставившее несколько феспийских гоплитов. Их сиракузяне взяли на борт и отплыли домой. Афиняне подкараулили их около Мегары с двадцатью кораблями и взяли один корабль с командой, а остальные бежали в Сиракузы.
  В гавани произошла стычка из-за частокола, который сиракузяне укрепили в море перед своими старыми доками, чтобы их корабли могли стоять на якоре в замкнутом пространстве, где они не могли быть поражены врагом, и был бы вне опасности. Афиняне привели корабль в десять тысяч талантов, с деревянными башнями и фальшбортом; и от своих лодок они привязали веревки к кольям, выдернули и разорвали их; или ныряли и перепиливали их под водой. Тем временем сиракузцы продолжали обстреливать верфи градом снарядов, которые люди на корабле возвращали. Наконец афинянам удалось поднять большую часть частокола. Колья, которые были вне поля зрения, были самыми опасными из всех, некоторые из них были так закреплены, что не показывались над водой; и никакое судно не могло безопасно приблизиться. Они были похожи на затонувший риф, и лоцман, не видя их, легко мог поймать на них свой корабль. Даже их спилили люди, нырявшие по найму; но сиракузяне снова вытеснили их. С обеих сторон применялось множество ухищрений, что было вполне естественно, когда две армии противостояли друг другу на таком коротком расстоянии. Были постоянные стычки, и они практиковали всевозможные уловки.
  Сиракузяне также отправили в сицилийские города коринфян, амбракиотов и лакедемонян послов, чтобы сообщить о взятии Племмирия и объяснить, что в морском сражении они потерпели поражение не столько из-за превосходящей силы неприятеля, сколько из-за собственного беспорядка. Они также должны были сообщить о своих больших надеждах на успех и просить помощи как по суше, так и по морю. Они должны были добавить, что афиняне ожидают подкрепления; если бы им удалось уничтожить армию, то в Сицилии до того, как они прибыли, был бы конец войны. Таков был ход событий на Сицилии.
  (26) Демосфен, когда все подкрепление, которое он должен был взять с собой в Сицилию, было собрано, отплыл из Эгины на Пелопоннес и присоединился к Хариклу и его тридцати кораблям. Он погрузил на борт аргивских гоплитов и, проследовав в Лаконию, сначала опустошил часть земель Эпидавра Лимера. Затем афиняне высадились в районе Лаконии напротив Китеры, где находится храм Аполлона. Они опустошили различные части страны и укрепили по соседству что-то вроде перешейка, чтобы илоты лакедемонян могли дезертировать и найти там убежище, а каперы могли сделать это место, как они сделали Пилос, своей штаб-квартирой для мародерские экспедиции. Демосфен оказал помощь в оккупации, а затем отплыл на Коркиру, намереваясь собрать дополнительные силы у союзников в этом регионе и со всей скоростью пробиться к Сицилии. Харикл подождал, пока он построит форт, а затем, оставив гарнизон, отплыл домой на своих тридцати кораблях в сопровождении аргивян.
  (27) Тем же летом в Афины прибыло триста триста фракийских таргетистов из рода Диан, которые несли кинжалы; они должны были отплыть с Демосфеном на Сицилию, но прибыли слишком поздно, и афиняне решили отправить их обратно на родину. Каждый солдат получал драхму в день; и использовать их против Децелеи было бы слишком дорого.
  Ибо в течение этого лета Децелея была укреплена всей пелопоннесской армией и с тех пор, к досаде страны, регулярно оккупировалась чередой гарнизонов, присланных из союзных городов, чьи набеги причинили огромный вред афинянам: уничтожение имущества и Последовавшая за этим жизнь сделала все возможное, чтобы разрушить город. До сих пор вторжения были краткими и не мешали им получать что-то из почвы в промежутке; но теперь пелопоннесцы постоянно были на месте; и иногда они были усилены дополнительными войсками, но всегда регулярный гарнизон, который был вынужден искать свои собственные припасы, захватывал и грабил страну. Лакедемонский царь Агис лично присутствовал и отдал всю свою энергию войне. Страдания афинян были ужасны. Ибо они были лишены всей своей территории; дезертировало более двадцати тысяч рабов, большинство из которых были рабочими; все их овцы и крупный рогатый скот погибли, и теперь, когда кавалерии приходилось каждый день выходить и спускаться на Децелею или охранять всю страну, их лошади были либо ранены врагом, либо захроманы неровностями земли и непрекращающаяся усталость.
  (28) Припасы, которые раньше доставлялись по более короткому пути из Эвбеи в Ороп, а оттуда по суше через Децелею, теперь доставлялись по морю вокруг мыса Суния с большими затратами. Афины были вынуждены ввозить все из-за границы и больше напоминали крепость, чем город. Днем горожане охраняли бойницы по эстафете; ночью все мужчины были на службе, кроме кавалерии; одни на своих местах оружия, другие на стене, и летом, и зимой, пока они совсем не изнашивались. Но хуже всего была жестокая необходимость вести сразу две войны; и они продолжали оба с решимостью, которой никто не поверил бы, если бы он действительно не видел этого. Что, находясь в блокаде со стороны пелопоннесцев, воздвигнувших крепость в своей стране, они отказались отпустить Сицилию и, находясь в осаде, продолжали осаду Сиракуз, которые как простой город могли бы сравниться с Афинами, и тогда как эллины обычно в начале войны ожидали, что одни продержатся год, другие два или, может быть, три года, во всяком случае не больше, если пелопоннесцы вторгнутся в Аттику, — то есть на семнадцатом году после первого вторжения, после столь истощив борьбу, афиняне должны были быть достаточно сильными и достаточно смелыми, чтобы вообще пойти на Сицилию и броситься в новую войну, такую же большую, как та, в которой они уже участвовали, — как все это было противно ожиданию человечества! Из-за огромных расходов, понесенных таким образом, особенно из-за вреда, причиненного Децелеей, они теперь сильно обеднели. Именно в это время они обложили своих союзников вместо дани пятипроцентной пошлиной на все вещи, ввозимые и вывозимые морем, думая, что это будет более продуктивно.
  [29] Поскольку их расходы становились все больше и больше, поскольку война росла в размерах, и в то же время их источники доходов иссякали.
  Итак, испытывая крайнюю нужду в деньгах и желая сэкономить, они тотчас же отослали фракийцев, опоздавших к Демосфену, приказав Дитрефею доставить их домой, но, поскольку они должны плыть через Еврип, использовать их. любым способом против врага. Он высадил их в Танагре и совершил поспешное нападение; вечером он отплыл из Халкиды в Эвбею через Еврип и, высадив свои войска в Беотии, повел их против города Микалесса. Он провел ночь незамеченным у храма Гермеса, отстоящего от Микалесса примерно на две мили, а на рассвете штурмовал и захватил город, который невелик. Жители были застигнуты врасплох; ибо они никогда не думали, что враг придет и нападет на них на таком большом расстоянии от моря. Стены были слабы и кое-где обвалились; в других они были построены низко; в то время как граждане, в их чувстве безопасности, оставили свои ворота открытыми. Фракийцы ворвались в город, разграбили дома и храмы и вырезали жителей. Они не щадили ни старых, ни молодых, но убивали одного за другим всех, кого встречали, женщин и детей, самого вьючного скота и все живое, что видели. Ибо фракийцы, когда осмелятся, могут быть такими же кровавыми, как самые отъявленные варвары. Там, в Микалессе, царила дичайшая паника, повсюду царили разрушения во всех формах. Они даже напали на школу для мальчиков, самую большую в том месте, куда только что вошли дети, и вырезали их всех до единого. Никакое бедствие не могло быть хуже этого, затронувшее весь город, ни одно из них не было столь внезапным и столь ужасным.
  (30) Когда новость дошла до фиванцев, они поспешили на помощь. Наткнувшись на фракийцев, прежде чем они ушли далеко, они забрали добычу и, обратив их в бегство, преследовали их до Еврипа, где были пришвартованы привезшие их корабли. Из тех, кто пал, большинство было убито при попытке посадки; ибо они не умели плавать, и люди на борту, видя, что происходит, поставили свои суда на якорь вне пределов досягаемости лука. При самом отступлении фракийцы хорошо оборонялись от фиванской конницы, которая первой напала на них, отбегая и снова приближаясь, как принято в их стране; и их потеря была незначительной. Но многие, оставшиеся ради грабежа, были перерезаны в городе и убиты. Всего пало двести пятьдесят из тринадцатисот. Однако они убили некоторых фиванцев и других, пришедших на помощь, всего около двадцати, как всадников, так и гоплитов. Скирфонд, один из фиванских беотархов, был убит. Большая часть микалессианцев погибла. Такова была судьба Микалесса; учитывая размер города, во время войны не произошло более прискорбного бедствия.
  (31) Демосфен, который после помощи в постройке форта на берегу Лаконии отплыл в Коркиру, по пути туда уничтожил торговое судно, стоявшее на якоре в Фее в Элиде, которое должно было переправить некоторых коринфских гоплитов на Сицилию. . Но команда спаслась и уплыла на другом судне. Он отправился в Закинф и Кефаллению, где взял на борт одних гоплитов, а других послал к мессенцам Навпакта; затем он перешел на материковую часть Акарнании и зашел в Ализию и Анакторию, которые в то время были заняты афинянами. Находясь в этих краях, он встретил Евримедонта, возвращавшегося из Сицилии, куда его отправили зимой распоряжаться деньгами, выделенными на армию. он сообщил, между прочим, о захвате Племмирия сиракузянами, о котором он слышал на обратном пути. Конон, наместник Навпакта, также сообщил, что двадцать пять коринфских кораблей, стоявших на противоположном берегу, все еще выступают враждебным фронтом и явно намерены сражаться. Он просил полководцев прислать ему подкрепление, так как его собственные корабли — восемнадцать — не могли дать бой двадцати пяти неприятельским. Демосфен и Евримедон отправили десять кораблей, самые быстрые из тех, что у них были, к флоту в Навпакте, а сами завершили сбор экспедиции. Евримедон, отплыв на Коркиру, приказал керкирянам собрать пятнадцать кораблей, а сам набрал несколько гоплитов. Он вернулся из своего путешествия домой и теперь занимал командование, на которое он был назначен вместе с Демосфеном. Тем временем Демосфен собирал пращников и копейщиков в окрестностях Акарнании.
  (32) Послы из Сиракуз, отправившиеся в города Сицилии после взятия Племмирия и уговорившие их присоединиться к войне, теперь собирались вернуть собранное ими войско. Никий, имея предварительную информацию, послал сообщение сикельским союзникам Афин, которые командовали дорогой, таким как центорипы и аликиаи, и сказал им не пропускать силы врага, а объединиться и остановить их; он сказал, что нет никакой вероятности, что они даже подумают выбрать другую дорогу, так как им не позволено пройти через страну агригентинцев. Итак, когда войска сицилийских городов были в пути, сикелы, исполнив просьбу афинян, устроили засаду в три отряда и, напав на них внезапно, когда они были врасплох, истребили около восьмисот из них. и всех посланников, кроме коринфянина; он привел выживших, насчитывающих полторы тысячи, в Сиракузы.
  (33) Примерно в то же время прибыло подкрепление из Камарины в составе пятисот гоплитов, трехсот метателей дротиков и трехсот лучников. Гелоанцы также послали пять кораблей с четырьмя сотнями копейщиков и двумя сотнями всадников. До сих пор сицилийские города только наблюдали за ходом событий, но теперь весь остров, за исключением нейтрального Агригента, объединился с сиракузянами против афинян.
  После своего несчастья в стране Сикелей сиракузяне на время отложили намеченную атаку. Войска, собранные Демосфеном и Евримедоном с Коркиры и материка, были теперь готовы, и они перешли через Ионическое море к мысу Япигии. Продвигаясь вперед, они достигли япигских островов, называемых Хорадес, и взяли на борт сто пятьдесят япигских дротиков из племени мессапийцев. Возобновив давнюю дружбу с Артасом, туземным князем, который снабдил метателей копьями, они отправились в Метапонтий в Италии. Они убедили метапонтов, которые были их союзниками, выделить им две триеры и триста дротиков; они взяли их с собой и отплыли в Фурии. В Фуриях они обнаружили, что партия, выступавшая против афинян, только что была изгнана революцией. Желая провести еще один сбор и осмотр всего своего войска и удостовериться, что никто не пропал без вести, они остались там на некоторое время. Они также сделали все возможное, чтобы заручиться сердечным сотрудничеством с турийцами и заключить с ними наступательный и оборонительный союз теперь, когда им удалось изгнать антиафинскую партию.
  (34) Примерно в то же время пелопоннесцы на своем флоте из двадцати пяти кораблей, стоявшем напротив афинского флота в Навпакте для защиты прохода торговых судов, идущих на Сицилию, приготовились к бою. Они укомплектовали несколько дополнительных кораблей, число которых увеличилось почти до числа афинян, и бросили якорь в Эринее у Ахайи, что на территории Рип. Залив, у берега которого они стояли, имел форму полумесяца, а пехота коринфян и союзников, прибывшая из страны с обеих сторон для взаимодействия с флотом, располагалась на выступающие мысы. Корабли, находившиеся под командованием Полианта Коринфянина, образовали тесную линию между двумя точками. Афиняне выступили против них из Навпакта с тридцатью тремя кораблями под командованием Дифила. Некоторое время коринфяне оставались неподвижными; в свое время был поднят сигнал, и они бросились на афинян и вступили с ними в бой. Бой был долгим и упорным. Три коринфских корабля были уничтожены. У афинян не было кораблей, полностью потопленных, но около семи из них пришли в негодность; ибо они были поражены носом коринфских кораблей, у которых выступающие балки носа были намеренно утолщены, а их носы были утоплены внутрь. Сражение было нерешенным, и обе стороны заявили о своей победе; но афиняне завладели обломками, потому что ветер унес их в открытое море, а коринфяне больше не отплыли. Так два флота разошлись. Преследования не было, пленных с обеих сторон не брали. Ведь коринфяне и пелопоннесцы сражались близко к суше, и поэтому их команды спаслись, а у афинян ни один корабль не был потоплен. Как только афиняне вернулись в Навпакт, коринфяне установили трофей, настаивая на том, что они были победителями, потому что они вывели из строя больше вражеских кораблей, чем их собственные. Они отказались признать поражение на том же основании, из-за которого афиняне не желали претендовать на победу. Ибо коринфяне считали себя победителями, если не терпели жестокого поражения; но афиняне думали, что потерпели поражение, потому что не одержали заметной победы. Когда же пелопоннесцы отплыли и сухопутная армия рассеялась, афиняне подняли еще один трофей в Ахайе, на расстоянии примерно двух с четвертью миль от коринфской стоянки в Эринее. Таков был результат помолвки.
  (35) Демосфен и Евримедон, уговорив тюрийцев помочь им и снабдив их семью сотнями гоплитов и тремя сотнями дротиков, приказали кораблям плыть к территории Кротоны, а сами, проведя смотр всю их пехоту у реки Сибарис, провел их через территорию Фурии. По прибытии их к реке Гилиас жители Кротоны послали к ним и сказали, что они не могут позволить войску пройти через их страну. Итак, они направились к морю и заночевали в устье реки, где их встретили корабли. На следующий день они снова погрузились на корабли и поплыли вдоль побережья, заходя в пройденные ими города, за исключением Локр, пока не достигли мыса Петры близ Регия.
  (36) Сиракузяне, услышав об их приближении, пожелали провести еще одно испытание флота и использовать собранное ими войско специально для того, чтобы завязать сражение до того, как Демосфен и Евримедон прибудут на Сицилию. Воспользовавшись опытом, полученным в последнем морском сражении, они усовершенствовали конструкцию своих кораблей. Они урезали и укрепили носы, а также сделали выступающие из них балки более толстыми; эти последние они подкрепляли снизу деревянными распорками, простиравшимися от балок к бортам корабля и через них на длину девяти футов внутри и девяти футов снаружи, по образцу, которым коринфяне переоборудовали свои носы перед тем, как сразиться с эскадрой из Наупакта. . Ибо сиракузяне надеялись таким образом получить преимущество над афинскими кораблями, которые не были сконструированы так, чтобы сопротивляться таким усовершенствованиям, но имели тонкие носы, потому что имели обыкновение обходить неприятеля гребцами и наносить удары в борт его корабля вместо того, чтобы встречаться с ним. его нос к носу. План был бы тем эффективнее, потому что они собирались сражаться в Большой Гавани, где много кораблей будет тесниться на узком пространстве. Они бросались в лоб и, показывая свои массивные и твердые клювы, пронзали полую и слабую носовую часть вражеских кораблей; в то время как афиняне, стесненные в своих действиях, не смогли бы развернуться вокруг них или разбить линию перед ударом, на который они в основном полагались, — недостаток места сделал бы этот маневр невозможным, и сами сиракузяне сделали бы все возможное, чтобы предотвратить другое. То, что до сих пор считалось недостатком мастерства их пилотов, практика ударов клювом к клюву, теперь будет большим преимуществом, к которому они будут постоянно прибегать; ибо афиняне, вынужденные отступить, могли только отступить к земле, которая была слишком близко и лишь небольшая часть которой, то есть их собственный лагерь, была открыта для них. Сиракузяне будут хозяевами остальной части гавани, и если афинянам будет оказано сильное давление в каком-либо месте, они все соберутся в одно маленькое место, где они столкнутся друг с другом и вступят в смятение. (Что и подтвердилось, ибо во всех этих морских сражениях для афинян не было ничего более губительного, чем невозможность отступить, как это могли сделать сиракузяне, в любую часть гавани.) внешнее море и могли атаковать из него и возвращаться в него, когда им заблагорассудится, афиняне не могли бы выйти на открытое пространство и развернуться, прежде чем нанести удар; кроме того, Племмирий был им враждебен, а устье гавани было узким.
  (37) Приспособив таким образом свои планы к степени своего морского искусства и силы, сиракузяне, весьма воодушевленные результатами предыдущего сражения, напали на афинян как с моря, так и с суши. Незадолго до отплытия флота Гилипп вывел сухопутные войска из города к той части афинской стены, которая обращена к Сиракузам, в то время как часть тяжеловооруженных войск, которые вместе с кавалерией и легкой пехотой стояли у Олимпия подошла к позициям противника с противоположной стороны. Почти одновременно отплыли корабли сиракузян и их союзников. Афиняне сначала думали, что они собираются предпринять попытку только по суше, но когда они увидели, что корабли внезапно приближаются к ним, они были сбиты с толку. Некоторые взобрались на стены или приготовились встретить нападавших прямо перед собой; другие выступили против многочисленных кавалеристов и метателей копья, которые спешили с Олимпия и с внешней стороны стены; другие укомплектовывали корабли или готовились к бою на берегу. Когда экипажи поднялись на борт, они отплыли на семидесяти пяти кораблях; число сиракузских кораблей составляло около восьмидесяти.
  [38] В течение большей части дня оба флота продолжали наступать и отступать, ведя стычки друг с другом. Ни один из них не смог добиться значительного преимущества, только сиракузяне потопили один или два корабля афинян; так они и разошлись, и в то же время пехота отошла от стен. На следующий день сиракузяне молчали и не подавали виду, что собираются делать дальше. Видя, насколько близок был конфликт, Никий ожидал новой атаки; поэтому он заставил триерархов чинить свои корабли везде, где они были повреждены, и поставил торговые суда на якорь перед частоколом, который афиняне загнали в море, чтобы образовать своего рода док для защиты своих кораблей; их он разместил на расстоянии около двухсот футов друг от друга, чтобы любой корабль, попавший в трудное положение, мог безопасно отступить и иметь возможность снова выйти в море на досуге. Эти приготовления занимали афинян целый день с утра до вечера.
  (39) На следующий день, как и прежде, но в более ранний час, сиракузяне напали на афинян как с моря, так и с суши. Снова корабли столкнулись друг с другом, и снова большая часть дня прошла в стычках. Наконец Аристон, сын Пирриха, коринфянин, лучший кормчий сиракузского флота, убедил военачальников послать к городским властям сообщение с просьбой о скорейшем переносе рынка на берег. и принуждать любого, у кого есть еда на продажу, приносить туда весь свой скот. Таким образом, моряки смогут высаживаться и обедать недалеко от кораблей; и таким образом, после короткого перерыва они могли, не дожидаясь следующего дня, возобновить нападение на афинян в самый неожиданный момент.
  [40] Генералы, согласившись с предложением, послали сообщение, и рынок был доведен до берега. Внезапно сиракузяне отступили от воды и поплыли к городу; затем, высадившись, они сразу же поели на месте. Афиняне, сочтя свое отступление признанием поражения, не спеша высадились на берег и, среди прочего, занялись приготовлением еды, считая само собой разумеющимся, что в этот день сражений больше не будет. Внезапно сиракузяне укомплектовали свои корабли и снова обрушились на них; афиняне в большом беспорядке и большинство из них постились, поспешили на борт и с большим трудом удержались на весу. Некоторое время оба флота смотрели друг на друга и не вступали в бой; Через некоторое время афиняне решили, что им лучше не медлить, пока они не устанут, а атаковать сразу. Итак, подбадривая друг друга, они атаковали и сражались. Сиракузяне остались стойкими и, встретив врага нос к носу, как они и решили, силой своих клювов пронзили большую часть носов афинских кораблей. Их дротики на палубах сильно ранили противника. Еще больше вреда причинили сиракузяне, которые гребли на легких лодках и набрасывались на лопасти неприятельских весел или подбегали к берегу и метали дротики в матросов.
  (41) Такими средствами, как эти, сиракузяне, приложившие большие усилия, одержали победу; а афиняне, отступив между торговыми судами, укрылись у своих причалов. Корабли неприятеля преследовали их до самого входа, но им мешали следовать дальше свинцовые дельфины, подвешенные на балках, помещенных в торговых судах. Два сиракузских корабля, ликуя победой, подошли слишком близко и были выведены из строя; один из них был взят со всем экипажем. Сиракузяне повредили многие афинские корабли и потопили семь; экипажи были либо убиты, либо взяты в плен. Затем они удалились и подняли трофеи двух морских боев. Теперь они были совершенно уверены, что не только равны, но и намного превосходят афинян на море, и надеялись одержать победу и на суше. Поэтому они приготовились возобновить атаку на обе стихии.
  [42] Но в самый разгар их приготовлений Демосфен и Евримедон прибыли с афинским подкреплением. Они привели флот, включая иностранные корабли, примерно в семьдесят три паруса, на борту которых находились пять тысяч тяжелых пехотинцев, как собственных, так и их союзников, множество метателей дротиков, пращников и лучников, как эллинов, так и варваров, и обильные припасы всякого рода. . Сиракузяне и их союзники были в ужасе. Им казалось, что их опасностям никогда не будет конца, когда они увидели, что, несмотря на укрепление Децелеи, прибывает другая армия, почти равная первой, и Афины, демонстрирующие такую разнообразную и обильную силу; в то время как первая афинская армия восстановила определенную степень уверенности после своих бедствий. Демосфен сразу увидел, как обстоят дела; он знал, что нельзя терять время, и решил, что с ним не должно быть так, как это было с Никием. Ибо Никий боялся его первого прибытия; но когда он вместо того, чтобы немедленно осадить Сиракузы, провел зиму в Катане, он впал в презрение, и его промедление дало Гилиппу время прийти с армией из Пелопоннеса. В то время как если бы он нанес поначалу сильный удар, сиракузяне даже не подумали бы о получении новых войск; сильные в своей самодостаточности, они обнаружили бы свою неполноценность только тогда, когда город был бы действительно обложен, и тогда, если бы их послали за подкреплением, они бы сочли их бесполезными. Демосфен, размышляя обо всем этом и сознавая, что и он уже никогда не будет в состоянии внушать такой ужас, как в день своего прибытия, пожелал как можно быстрее воспользоваться паникой, вызванной появлением его армии. Соответственно, видя, что поперечная стена сиракузян, которая помешала афинянам окружить их, была всего лишь одной линией, и что, если бы он мог получить господство на пути к Эпиполам и взять лагерь, который находился на возвышенности, стена будет легко захвачена, потому что никто даже не устоит против них, он решил предпринять попытку немедленно. Это был бы кратчайший путь к окончанию войны. Если бы ему это удалось, Сиракузы попали бы в его руки; если он потерпит неудачу, он намеревается увести экспедицию; он больше не хотел изматывать афинскую армию и бесцельно ослаблять государство.
  Афиняне начали с разорения полей сиракузян у Анапа и вернули себе прежнее превосходство как на море, так и на суше. На море сиракузяне больше не сопротивлялись им; а на суше они просто посылали из Олимпия отряды кавалеристов и метателей копья.
  [43] Прежде чем он напал на Эпиполы, Демосфен хотел попробовать, что можно сделать с двигателями против контрстены. Но подведенные им машины были сожжены неприятелем, сражавшимся со стены, и, предприняв штурмы в нескольких пунктах, афинские силы были отбиты. Теперь он решил больше не медлить и убедил Никия и его коллег осуществить план нападения на Эпиполы. Подойти днем и незамеченным подняться на высоту оказалось невозможным; поэтому он решил атаковать ночью. Он заказал провизию на пять дней и взял с собой всех каменщиков и плотников в армии; также запас стрел и различных орудий, которые потребуются для осадных работ, если он победит. Около первой стражи он, Евримедон и Менандр вывели всю армию и двинулись к Эпиполам. Никий остался в афинских укреплениях. Достигнув Эпипола у Эвриэля, где первоначально поднялась их первая армия, и, незамеченные гарнизоном, двинулись к крепости, возведенной там сиракузянами, они захватили ее и убили часть стражи. Но большему числу удалось бежать и донести весть до трех укрепленных лагерей, одного из сиракузян, одного из других сицилийских греков и одного из союзников, построенных на Эпиполах; они также дали тревогу шестистам авангардам, стоявшим в этой части Эпиполей. Они поспешили навстречу неприятелю, но Демосфен и афиняне наткнулись на них и, несмотря на сильное сопротивление, отбросили их назад. Афиняне немедленно двинулись вперед; они были полны решимости не терять ни минуты и не замедлять наступление, пока не достигнут своей цели. Другие захватили первую часть сиракузской контрстены и, обратив в бегство гвардейцев, начали стаскивать зубчатые стены. Между тем сиракузяне, союзники и Гилипп со своими войсками спешили с внешних укреплений. Смелость этой ночной атаки поразила их. Они еще не оправились от своего ужаса, когда встретили афинян, которые сначала были слишком сильны для них и отбросили их назад. Но теперь победители, уверенные в победе, начали приходить в беспорядок по мере своего продвижения; они хотели прорваться как можно быстрее через всю ту часть врага, которая еще не сражалась, и боялись, что, если они ослабят свои усилия, сиракузяне могут сплотиться. Первыми выступили беотийцы: они напали на афинян, повернулись и обратили их в бегство.
  (44) Вскоре вся армия пришла в полное смятение, и недоумение было столь велико, что ни с одной стороны нельзя было точно установить подробности конфликта. Днем бойцы видят яснее; хотя и то только то, что происходит непосредственно вокруг них, и то несовершенно — ничего о сражении в целом. Но в ночном сражении, подобном этому, в котором сражались две великие армии — единственном в своем роде, случавшемся во время войны, — кто мог быть уверен в чем-либо? Луна была яркой, и они видели перед собою, как и люди при лунном свете, фигуры друг друга, но не могли с уверенностью различить, кто друг, а кто враг. Большие группы тяжеловооруженных войск, как афинских, так и сиракузских, двигались в узком пространстве; некоторые из афинян уже были побеждены, тогда как другие, еще непокоренные, продолжали первоначальное движение. Большая часть их армии еще не вступила в бой, а либо только что поднялась на высоту, либо совершала восхождение; и никто не знал, куда идти. Ибо спереди они уже потерпели поражение; не было ничего, кроме беспорядка, и всякое различие между двумя армиями было потеряно из-за шума. Сиракузяне-победители и их союзники, не имевшие в темноте других средств связи, громкими криками подбадривали своих товарищей, встречая натиск нападавших. Афиняне искали друг друга; и каждого, кто встречал их, хотя он мог быть другом, который повернулся и бежал, они воображали врагом. Они постоянно спрашивали лозунг (ибо не было другого способа узнавать друг друга) и таким образом не только вызывали большое смущение между собой, спрашивая всех сразу, но и открывали слово врагу. Лозунг сиракузян было не так легко обнаружить, потому что, одержав победу, они держались вместе и их было легче узнать. Так что, когда они столкнулись с превосходящим числом врагов, они, зная афинский лозунг, бежали; но афиняне в подобном случае, не ответив на вызов, были убиты. Самыми катастрофическими из всех были ошибки, вызванные звуком Пеана, который, будучи одинаковым в обеих армиях, был большим источником недоумения. Ибо в сражении участвовали аргивяне, керкиряне и другие дорийцы, союзники афинян, и когда они подняли Пеан, они внушили столько же страха, сколько и сами враги; так что во многих частях армии, когда однажды началось смятение, друзья не только устрашали друзей и граждан своих сограждан, которых они встретили, но и нападали друг на друга, и с трудом распутывались. Большинство из тех, кого преследовали и убивали, погибло, бросившись со скал; ибо спуск из Эпиполей идет по узкой тропинке. Беглецы, выбравшиеся на равнину, особенно те, кто служил в бывшей армии и знал окрестности, в основном убегали в лагерь. Но из вновь прибывших многие заблудились и, блуждая до рассвета, были затем отрезаны сиракузской кавалерией, прочесывавшей местность.
  (45) На следующий день сиракузяне воздвигли два трофея: один на Эпиполах, на вершине подъема, а другой на том месте, где беотийцы сделали первую стойку. Афиняне приняли своих мертвых под флагом перемирия. Значительное число их и их союзников пало; однако было взято больше оружия, чем тел убитых; ибо те, кто был вынужден прыгнуть с высоты, погибли они или нет, но выбросили свои щиты.
  (46) Уверенность сиракузян была восстановлена их неожиданным успехом, и они послали Сикана с пятнадцатью кораблями в Агригент, тогда в состоянии революции, чтобы он мог завоевать это место, если он сможет. Гилипп снова отправился по суше, чтобы собрать новую армию в других частях Сицилии, надеясь после победы при Эпиполах взять штурмом афинские укрепления.
  (47) Тем временем афинские военачальники, обеспокоенные своим недавним поражением и полным упадком духа, царившим в армии, собрали военный совет. Они увидели, что все их попытки потерпели неудачу и что солдаты устали оставаться. Ибо они страдали от болезней, вызванных двумя причинами: время года было таким, когда люди наиболее подвержены болезням; и место, где они расположились лагерем, было сырым и нездоровым. И они чувствовали, что положение было во всех отношениях безвыходным. Демосфен высказался против того, чтобы остаться; он сказал, что решительная атака на Эпиполы не удалась, и, в соответствии с его первоначальным намерением, он должен проголосовать за немедленный отход, пока путешествие возможно и пока с помощью недавно присоединившихся к ним кораблей они имеют Во всяком случае, на море. Для города было более целесообразным вести войну с пелопоннесцами, возводившими крепость в Аттике, чем с сиракузянами, которых они теперь едва ли могли надеяться победить; и не было никакого смысла продолжать осаду с огромными затратами и безрезультатно. Таково было мнение Демосфена.
  (48) Никий в своем уме так же мрачно смотрел на их дела; но он не желал открыто признавать их слабость или путем публичного голосования на многочисленном собрании доводить их намерения до слуха врага и таким образом лишаться возможности тайно уйти, когда бы они ни захотели уйти. Кроме того, у него все еще были некоторые основания предполагать, что сиракузяне, о положении которых он был осведомлен лучше, чем другие полководцы, вероятно, оказались бы в худшем положении, чем они сами, если бы они только продолжали осаду; они будут измотаны истощением своих ресурсов; и теперь афиняне со своими дополнительными кораблями имели гораздо большее господство на море. — В самом Сиракузах была партия, которая хотела сдать город афинянам, и они посылали сообщения Никию и советовали ему не уходить. Имея эту информацию, он все еще колебался и размышлял, но так и не решился. Но, обращаясь к совету, он решительно отказался вывести войско; он знал, сказал он, что афиняне не простят их отъезда, если они уедут без приказа из дома. Люди, от голосования которых зависела бы их судьба, не видели бы, как они сами, собственными глазами положения дел; они только слышали бы критику других и были бы убеждены любыми обвинениями, которые мог бы выдвинуть умный оратор. Действительно, многие или большинство тех самых солдат, которые сейчас кричали, что их положение безнадежно, поднимут противоположный крик, когда вернутся домой, и скажут, что генералы предатели и что их подкупили, чтобы они ушли; и поэтому он, зная нравы афинян, со своей стороны скорее рискнет и падет, если придется, в одиночку от рук врага, чем погибнет несправедливо из-за бесчестного обвинения от рук афинян. И, в конце концов, сиракузяне были в худшем положении, чем их собственное; ибо им приходилось содержать наемные войска; они тратили деньги на гарнизоны и целый год содержали большой флот; уже находясь в больших затруднениях, они скоро окажутся в еще больших; они израсходовали две тысячи талантов и сильно задолжали; и если из-за невыплаты жалованья они пострадают от сокращения своих нынешних сил, их дела будут разрушены. Ибо они зависели от наемников, которых, в отличие от афинских союзников, не принуждали служить. Поэтому, сказал он, они должны продолжать осаду и не уходить, обескураженные огромными расходами, ибо они были намного богаче врага.
  (49) Никий говорил так решительно, потому что точно знал, как обстоят дела в Сиракузах; он знал об их нужде в деньгах и о тайном существовании в стенах той партии, которая желала добра афинянам и постоянно посылала ему приказ не уходить; и уверенность в своем флоте, если не в своей армии, которая теперь владела им, была больше, чем когда-либо. Но Демосфен ни на мгновение не хотел слышать о упорстве в осаде; если, сказал он, армия должна остаться и не должна быть удалена без голосования собрания, то они должны отойти в Тапс или Катану, откуда они могут захватить всю страну своими сухопутными войсками, поддерживая себя за счет врага и наносит ему большой урон. Таким образом, они будут вести свои сражения не в заточении в гавани, что давало преимущество неприятелю, а в открытом море, где их искусство будет доступно, а их атаки и отступления не будут ограничены узким пространством, которое теперь затрудняло их движения всякий раз, когда они должны были положить или выйти. Одним словом, он совершенно не одобрял сохранения афинянами своего нынешнего положения; они должны как можно быстрее снять осаду и уйти. Евримедон принял ту же сторону. Тем не менее Никий сопротивлялся; были задержки и колебания, и подозрение, что у него могут быть какие-то основания, о которых они не знали, из-за его нежелания уступать. Так что афиняне остались на месте.
  [50] Тем временем Гилипп и Сикан возвратились в Сиракузы. Сикану не удалось осуществить свой замысел против Агригента; ибо, пока он был в Геле, по пути партия, склонная к дружбе с сиракузянами, была изгнана. Но Гилипп вернул большое войско вместе с гоплитами, которые весной были отправлены на торговых судах с Пелопоннеса и прибыли через Ливию в Селин. Их загнали в Ливию из-за плохой погоды, и киренейцы дали им две триеры и лоцманов. В своем путешествии они объединились с эвесперитами, осажденными ливийцами. После победы над ливийцами они отплыли в Неаполь, карфагенскую фабрику, ближайшую точку к Сицилии, причем переход занял всего два дня и одну ночь; оттуда они переправились и пришли к Селинусу. По прибытии сиракузяне немедленно приготовились возобновить нападение на афинян как с суши, так и с моря. И афинские военачальники, видя, что их неприятель получил подкрепление новой армией и что их собственные дела, вместо того, чтобы улучшаться, с каждым днем во всех отношениях ухудшались, и особенно беспокоясь о болезни своих войск, раскаялись в том, что они не ушел раньше. Даже Никий теперь уже не возражал, а только поставил условие, что открытого голосования быть не должно. Итак, сохраняя как можно большую секретность, они отдали приказ об отбытии экспедиции; мужчины должны были подготовиться к данному сигналу. Приготовления были сделаны, и они были готовы к отплытию, когда луна, бывшая как раз в полнолуние, скрылась. Масса армии была сильно взволнована и призвала генералов остаться. Сам Никий, который был слишком под влиянием гадания и тому подобного, отказывался даже обсуждать вопрос об их удалении, пока они не пробудут три девять дней, как предсказывают прорицатели. По этой причине отъезд афинян в конце концов задержался.
  (51) А теперь сиракузяне, узнав о том, что произошло, более чем когда-либо стремились вести войну до конца; они видели в намерении афинян уйти признание того, что они больше не превосходят себя ни на море, ни на суше; и они не хотели, чтобы они поселились в какой-нибудь другой части Сицилии, где ими было бы труднее управлять, но стремились заставить их немедленно сражаться на море из-за невыгодного их нынешнего положения. Поэтому они укомплектовали свои корабли и упражнялись столько дней, сколько считали достаточным. Когда пришло время, они начали с нападения на афинские позиции. Из некоторых ворот навстречу им вышло небольшое количество гоплитов и всадников; однако они отрезали часть гоплитов и, обратив основные силы в бегство, загнали их в свои стены. Вход был узким, и афиняне потеряли семьдесят лошадей и несколько пехотинцев.
  [52] Затем сиракузская армия отступила. На следующий день их корабли, числом семьдесят шесть, отплыли вперед, и в то же время их сухопутные войска двинулись к стенам. Со своей стороны афиняне выступили с восемьюдесятью шестью кораблями; и два флота встретились и сразились. Евримедон, командовавший правым флангом афинян, надеясь окружить врага, слишком далеко вытянул свою линию к суше и был разбит сиракузянами, которые, преодолев афинский центр, заперли его во внутренней бухте реки. гавань. Там он был убит, а корабли, находившиеся под его командованием и следовавшие за ним, были уничтожены. Теперь сиракузяне преследовали и начали выбрасывать на берег остальную часть афинского флота.
  (53) Гилипп, заметив замешательство неприятеля, который был побежден и отброшен на землю за свой частокол и линии своего лагеря, поспешил с частью своего войска к дамбе, которая шла вдоль гавани, намереваясь убить всех, кто высадился на берег, и помочь сиракузянам захватить корабли, которые можно было бы легче отбуксировать, если бы берег был в руках их друзей. Тирренцы, охранявшие эту часть афинских рубежей, увидев, что Гилипп и его войска продвигаются в беспорядке, бросились вперед и, напав на передовых, обратили их в бегство и загнали в болото, называемое Лисимелей. Но вскоре сиракузяне и их союзники подошли в большем количестве. Афиняне, опасаясь за свои корабли, выступили на помощь тирренцам и вступили в бой; сиракузяне были побеждены и преследованы, а некоторые из их тяжеловооруженных убиты. Большинство афинских кораблей были спасены и возвращены на афинскую станцию. Тем не менее сиракузяне и их союзники взяли восемнадцать человек и перебили всю их команду. Затем, надеясь сжечь остаток флота, они раздобыли старое торговое судно и наполнили его хворостом и головнями; они зажгли их, и когда ветер дул прямо на врага, они отпустили корабль. Афиняне, встревоженные за безопасность своего флота, изобрели средства, с помощью которых они потушили пламя, и сумели удержать боевой корабль на расстоянии. Таким образом, опасность была предотвращена.
  (54) Теперь сиракузяне подняли трофей за свою морскую победу и еще один, отмечающий перехват гоплитов на возвышенности у стены, в том месте, где они взяли лошадей. Афиняне подняли трофей победы над сухопутными войсками, которых тирренцы загнали в болото, и еще один трофей, который они сами завоевали вместе с остальной армией.
  (55) Сиракузяне, до сих пор опасавшиеся подкреплений Демосфена, теперь добились блестящего успеха как на море, так и на суше; афиняне были в полном отчаянии. Велико было их удивление результатом и еще больше их сожаление о том, что они вообще пришли. Сицилийские были единственными городами, которые они когда-либо встречали, похожими по характеру на их собственный, с такими же демократическими учреждениями и сильными кораблями, кавалерией и населением. Они были не в состоянии, выдвигая перспективу смены правительства, внести элемент раздора между ними, который мог бы привлечь их к себе, и они не могли совладать с ними с помощью решительного превосходства силы. Они потерпели неудачу почти во всем и уже были в большом затруднении, когда поражение на море, которое они не могли вообразить возможным, уменьшило их состояние до еще более низкого отлива.
  (56) Сиракузяне тотчас же без страха обплыли берег гавани и решили закрыть устье, чтобы афиняне не смогли, даже если бы захотели, отплыть тайком. Ибо теперь они стремились уже не к собственному освобождению, а к тому, чтобы отрезать афинянам бегство; они считали свое положение уже значительно превосходящим, как оно и было на самом деле, и надеялись, что, если им удастся победить афинян и их союзников на море и на суше, их успех будет славным в глазах всех эллинов, которые сразу же будут поставлены свободны, одни от рабства, другие от страха. Ибо афиняне, потерявшие так много своего могущества, никогда не смогут противостоять врагам, которые восстанут против них. И слава избавления будет приписана сиракузянам, которых будут чтить все живущие люди и все грядущие века. Конфликт еще более облагораживался мыслью, что теперь они побеждают не только афинян, но и множество их союзников. И сами они были не одни, но многие пришли им на помощь; они принимали командование в войне на стороне Коринфа и Лакедемона; они предложили свой город принять на себя основную тяжесть сражения и добились огромного прогресса в военно-морской мощи. В Сиракузах собралось больше народов, чем когда-либо собиралось вокруг какого-либо одного города, хотя и не так много, как все народы, участвовавшие в этой войне под предводительством афинян и лакедемонян.
  (57) Теперь я перечислю различные народы, которые пришли на Сицилию как друзья или враги, чтобы участвовать либо в завоевании, либо в защите страны, и которые сражались перед Сиракузами, выбирая свою сторону не столько из чувства право, или из обязательств родства, как из случайности принуждения или их собственного интереса.
  Сами афиняне, которые были ионийцами, добровольно выступили против сиракузян, которые были дорийцами; за ними последовали лемнийцы и имбрийцы и тогдашние жители Эгины, а также гестийцы, жившие в Гестиее на Эвбее: все они были их собственными колонистами, говорящими с ними на одном языке и сохранившими те же учреждения.
  Из остальных, присоединившихся к экспедиции, одни были подданными, другие независимыми союзниками, третьи снова наемниками. Из подданных и данников с Эвбеи пришли эретрийцы, халкидийцы, стирийцы и каристийцы; кеаны, андрийцы и тенийцы с островов; милетцы, самосцы и хийцы из Ионии. Однако от них хиосцы были независимы и вместо уплаты дани предоставили корабли. Все или почти все были ионийцами и потомками афинян, за исключением каристов, которые были дриопами. Они были подданными и вынуждены были следовать за ними, но все же они были ионийцами, сражавшимися против дорийцев. Были также эолийцы, а именно метимнейцы, которые снабжали кораблями, но не были данниками, и тенедийцы и энийцы, платившие дань. Эти эолийцы были вынуждены сражаться против своих эолийских основателей, беотийцев, которые составляли часть сиракузской армии. Платейцы были единственными беотийцами, противостоявшими беотийцам, что было естественным результатом взаимной ненависти. И родосцы, и киферийцы были дорийцами; киферийцы, хотя и лакедемонские колонисты, с оружием в руках выступали за афинян против лакедемонян, пришедших с Гилиппом; и родосцы, хотя по происхождению аргивяне, были вынуждены воевать против сиракузян, которые были дорийцами, и против гелоанцев, которые фактически были их собственной колонией и принимали участие в Сиракузах. Из островитян вокруг Пелопоннеса кефалленцы и закинфы были независимыми; тем не менее, будучи островитянами, они следовали за ними с определенной степенью принуждения; ибо афиняне были хозяевами моря. Керкиряне, которые были не только дорийцами, но и собственно коринфянами, служили против коринфян и сиракузян, хотя были колонистами одних и родственниками других; они последовали за ними под приличным видом принуждения, но довольно охотно, потому что ненавидели коринфян. И мессенцы, как теперь называли жителей Навпакта, включая гарнизон Пилоса, который в то время удерживали афиняне, были взяты ими на войну. Таким образом, несколько мегарцев, имевших несчастье быть изгнанниками, были вынуждены воевать против селинунтов, которые были такими же мегарцами, как и они сами.
  Служба остальных союзников была добровольной. Аргосяне, не столько потому, что они были союзниками Афин, сколько из-за своей ненависти к лакедемонянам и желания каждого человека среди них улучшить себя в то время, последовали за афинянами, которые были ионийцами, будучи сами дорийцами, чтобы бороться с дорийцами. Мантинейцы и другие аркадийцы были наемниками, привыкшими нападать на любого врага, на которого время от времени им указывали, и теперь были готовы, если им заплатить, считать аркадийцев, находившихся на службе у коринфян, своими. враги. Критяне и этолийцы также служили по найму; критяне, которые когда-то присоединились к родосцам при основании Гелы, пришли с неохотой; тем не менее за плату они согласились воевать против своих колонистов. Некоторые из акарнанцев пришли на помощь своим афинским союзникам, отчасти из корыстных побуждений, но гораздо больше из уважения к Демосфену и из доброжелательности к Афинам. Все они жили на восточной стороне Ионического залива.
  Из эллинов в Италии к предприятию присоединились турийцы и метапонты, принужденные потребностями революционного периода; эллинов на Сицилии, наксийцев и катанейцев. Из варваров были эгесты, пригласившие экспедицию, и большая часть сикелов, а кроме туземных сицилийцев, некоторые тирренцы, поссорившиеся с сиракузянами; также япыги, служившие по найму. Это были народы, последовавшие за афинянами.
  (58) С другой стороны, сиракузянам помогали камаринцы, которые были их ближайшими соседями, и гелоанцы, которые жили рядом с ними; а затем (поскольку агригентинцы, пришедшие затем, были нейтральными) еще более отдаленными селинунтами. Все они населяли область Сицилии, лежащую по направлению к Ливии. Со стороны, обращенной к Тирренскому заливу, гимерейцы, единственный эллинский народ в этих краях, были и их единственными союзниками. Это были эллинские народы Сицилии, сражавшиеся на стороне сиракузян; они были дорийцами и независимыми. Что касается варваров, то у них были только те из сикелов, которые не перешли на сторону афинян.
  Из эллинов, которые не были жителями Сицилии, лакедемоняне предоставили спартанского полководца; все лакедемонские силы были неодамодами и илотами. (Смысл слова Neodamode — вольноотпущенник.) Коринфяне были единственной державой, которая обеспечивала как морские, так и сухопутные войска. Их сопровождали родственники из Левкадии и Амбракиота; из Аркадии пришли наемники, посланные Коринфом; были и сикионцы, служившие по принуждению; а из народов за Пелопоннесом — некоторые беотийцы. Однако эта внешняя помощь была невелика по сравнению с многочисленными войсками всех видов, которые поставляли сами сицилийские греки; ибо они жили в больших городах и собрали много кораблей, лошадей и гоплитов, помимо огромного множества других войск. И опять же доля, доставленная самими сиракузянами, была больше, чем доля всех остальных, вместе взятых; их город был самым большим, и они были в величайшей опасности.
  [59] Таковы были союзники, которые собрались с обеих сторон. В то время все они были на месте, и потом ни одной из армий ничего не приходило.
  Сиракузяне и их союзники, естественно, думали, что борьба будет доведена до славного конца, если, разбив афинский флот, они возьмут в плен все их большое вооружение и не дадут им уйти ни по морю, ни по суше. Поэтому они сразу же начали закрывать вход в Большую гавань шириной около мили с помощью триер, торговых судов и небольших лодок, поставленных бортами и пришвартованных там. Они также сделали все приготовления к морскому сражению, если афиняне захотят рискнуть еще одним; и все их мысли были в большом масштабе.
  (60) Афиняне, видя закрытие гавани и догадываясь о намерениях неприятеля, приступили к совещанию. Генералы и офицеры встретились и рассмотрели трудности своего положения. Самым насущным из всех была нехватка еды. Ибо они уже послали в Катану, когда собирались уходить, и временно прекратили припасы; и они не могли бы получить больше в будущем, если бы они не восстановили господство на море. Поэтому они решили оставить свои позиции на возвышенности и отрезать поперечной стеной пространство вблизи своих кораблей, не большее, чем это было абсолютно необходимо для их багажа и их больных; оставив там охрану, они намеревались посадить на абордаж каждого второго человека и спустить на воду все свои корабли, пригодные для службы или нет; затем они сразятся в решающей битве и, если победят, отправятся в Катану; а если нет, то они сожгут свои корабли и в полном порядке отступят по суше, выбрав ближайший путь в какую-нибудь дружественную страну, варварскую или эллинскую. Они приступили к осуществлению этого замысла и, тихонько отойдя от верхних стен, укомплектовали весь свой флот, заставив каждого человека любого возраста, годного для службы, сесть на борт. Всего кораблей, которыми они управляли, было около ста десяти. Они взяли на борт множество лучников и дротиков, акарнанцев и других иностранцев и сделали все приготовления к действию, насколько позволяли их сложная ситуация и природа их плана. Когда все было почти готово, Никий, видя, что его люди угнетены тяжелым поражением на море, которое было для них столь новым опытом, и в то же время нехватка провизии заставила их нетерпеливо рисковать сражением с наименьшими возможными средствами. медлил, созвал всю армию и, прежде чем они вступили в бой, увещевал их следующим образом:
  [61] «Солдаты Афин и наших союзников, мы все одинаково заинтересованы в предстоящей борьбе; каждому из нас, как и нашим врагам, придется теперь сражаться за свою жизнь и за свою страну, и если только мы сможем победить в предстоящем морском бою, каждый сможет еще раз увидеть свой родной город и свой дом. Но мы не должны быть малодушными и вести себя так, как если бы мы были простыми новичками в военном искусстве, которые, потерпев поражение в первом сражении, полны трусливых опасений и постоянно сохраняют отпечаток своего поражения. У вас, афинян, большой военный опыт; а вы, союзники, всегда воюете на нашей стороне. Помните внезапные повороты войны; пусть ваша надежда будет, что сама удача еще может прийти к нам; и приготовьтесь отыграть свое поражение способом, достойным величия вашей собственной армии, которую вы видите перед собой.
  [62] «Мы советовались с лоцманами о любых улучшениях, которые, как казалось, могли помочь против скученности кораблей в узкой гавани, а также против сил на палубах противника, которые в предыдущих боях причинили нам столько вреда, и мы приняли их, насколько у нас были средства. Многие лучники и дротики отправятся на борт, а также большое количество других войск, которых, если мы собираемся сражаться в открытом море, мы не должны использовать, потому что они увеличивают вес кораблей и, следовательно, мешают нашему мастерству; но здесь, где мы вынуждены вести сухопутное сражение на борту корабля, они будут полезны. Мы предусмотрели все изменения, которые необходимы в конструкции наших кораблей, и, чтобы противодействовать толщине бортов на носу неприятеля, ибо это причиняло нам больше вреда, чем что-либо другое, мы предусмотрели железные крюки, которые будут не дать сойти ни одному нападающему на нас кораблю, если морские пехотинцы будут быстры и выполнят свой долг. Ибо, как я вам говорю, мы решительно настроены вести сухопутную битву на борту корабля, и наш лучший план состоит в том, чтобы не отступать самим и не позволять врагу отступать после того, как мы однажды сблизились с ним. Помните, что берег, за исключением того, что простирается наша сухопутная армия, находится в их руках.
  [63] 'Зная все это, вы должны бороться до последнего изо всех сил, и не быть выброшенным на берег. Когда корабль столкнется с кораблем, отказывайтесь разделяться, пока не смести тяжеловооруженное вооружение противника с его палубы. Я говорю скорее с гоплитами, чем с моряками; ибо это особая обязанность матросов на палубе. Мы еще можем рассчитывать на превосходство нашей пехоты. Я бы увещевал, даже умолял бы матросов не быть парализованными их бедствиями; ибо они обнаружат, что расположение на палубе улучшилось, а численность флота увеличилась. Некоторые из вас уже давно считаются афинянами, хотя они таковыми не являются; и им я говорю: подумайте, насколько драгоценна эта привилегия и насколько она достойна защиты. Тобою восхищались в Элладе, потому что ты говорил на нашем языке и перенимал наши нравы, и ты делил с нами наравне с нами существенные преимущества нашей империи, тогда как ты выиграл еще больше, чем мы, от страха, который ты внушал в подчиненных государствах и в своей безопасности. против неправильного. Вы одни были свободными партнерами в этой империи; Вы не должны предавать его сейчас. Итак, презирая коринфян, которых вы побеждали снова и снова, и сицилийцев, которые никогда не осмеливались противостоять нам, когда наш флот был в расцвете сил, отталкивайте своих врагов и показывайте, что ваше искусство даже среди слабости и бедствий превосходит силу. другого в час его успеха.
  (64) Позвольте мне еще раз обратиться к вам, афинянам, и напомнить вам, что таких кораблей больше нет на пирейских верфях и что у вас нет больше годных к службе молодых людей. В любом случае, кроме победы, ваши враги здесь немедленно поплывут против Афин, в то время как наши соотечественники дома, которые являются лишь остатком, не смогут защитить себя от нападений своих бывших врагов, усиленных новыми захватчиками. Ты, находящийся на Сицилии, тотчас же попадешь в руки сиракузян (и ты знаешь, как ты собирался расправиться с ними), а твои друзья в Афинах — в руки лакедемонян. В этой единственной борьбе вы должны сражаться за себя и за них. Итак, стойте твердо теперь, если когда-нибудь, и помните, все и каждый из вас, кто отправляется на борт, что вы являетесь и флотом, и армией своей страны, и что на вас держится все государство и великое имя Афин: ради нее, если кто человек превосходит другого в мастерстве или мужестве, пусть он продемонстрирует их сейчас; у него никогда не будет лучшей возможности сделать себе добро и спасти свою страну».
  (65) Никий, закончив речь, приказал собрать людей на кораблях. Гилипп и сиракузяне могли достаточно ясно видеть по приготовлениям афинян, что они собираются сражаться. Но они также были заранее предупреждены и им рассказали о железных крюках; и они приняли меры предосторожности против этого, как и против всех других уловок афинян. Они покрывали носы своих кораблей шкурами, простиравшимися вдоль верхней части их бортов, так что крюки могли соскользнуть и не зацепиться. Когда все было готово, Гилипп и другие военачальники увещевали своих людей следующими словами:
  [66] «То, что наши действия до сих пор были славными, и что в грядущей битве мы будем сражаться за славную награду, большинство из вас, сиракузян и их союзников, похоже, знают: что еще могло бы вдохновить вас на столько энергия? Но если кто не понял нашего положения, мы его просветим. Афиняне пришли сюда с намерением поработить сначала всю Сицилию, а затем, если им это удастся, Пелопоннес и остальную часть Эллады, поскольку они уже имели самые большие владения из всех эллинских держав, прошлых или настоящих. Но вы показали человечеству пример противостояния этому непобедимому флоту; которые вы теперь победили в нескольких сражениях на море и которые вы, вероятно, победите в этом. Ибо когда люди калечатся в том, что они считают своей силой, любые остатки самоуважения теряются в большей степени, чем если бы они вообще никогда не верили в себя. Когда их гордость пала, они отбрасывают силу сопротивления, которую они еще могли оказывать. И мы можем предположить, что это было состояние афинян.
  [67] «Далеко иначе это с нами. Природная храбрость, которая даже во времена нашей неопытности осмеливалась рисковать всем, теперь более обеспечена, и когда мы еще больше убеждаемся, что сильнейшим является тот, кто победил сильнейшего, надежды каждого удваиваются. И во всех предприятиях самые большие надежды вселяют величайшее мужество. Их подражание нашим способам ведения боя будет для них бесполезным. Для нас они естественны, и мы с готовностью приспособимся к любым нашим аранжировкам, которые они заимствовали. Но использование войск на палубе для них в новинку; они будут обременены толпами гоплитов и толпами метателей дротиков, акарнанцев и прочих, которые всего лишь неуклюжие сухопутные люди, посаженные на корабль, которые даже не будут знать, как стрелять из своих дротиков, когда от них требуется оставаться на своих местах. Не сделают ли они корабли неустойчивыми? И их собственные движения будут для них настолько неестественны, что все они впадут в полное смятение. Большее количество вражеских кораблей будет обратной выгодой для него, если кто-нибудь из вас опасается своего неравенства в этом отношении; поскольку большой флот, заключенный в маленьком пространстве, будет затруднен в действии и с гораздо большей вероятностью пострадает от наших устройств. И я хотел бы, чтобы вы знали, во что я верю из лучших источников, чтобы быть простой истиной. Несчастья парализуют их, и они впадают в отчаяние, обнаружив себя беспомощными. Они стали безрассудными и не уверены в своих планах. Они воспользуются своим шансом, насколько это возможно, и либо проложат путь к морю, либо, в крайнем случае, отступят по суше; ибо они знают, что ни в коем случае не могут быть хуже, чем они есть.
  (68) «Против такого беспорядка и против ненавистных врагов, чье счастье убежало от них к нам, давайте наступим с яростью. Мы должны помнить, во-первых, что люди совершают самый законный поступок, когда мстят врагу и агрессору, и что они имеют право утолить враждебность своего сердца; во-вторых, что эта месть, которая, по пословице, является самой сладкой из всех вещей, скоро будет в наших руках. Мне не нужно говорить вам, что они наши враги, и наши злейшие враги. Они пришли на нашу землю, чтобы поработить нас, и если бы им это удалось, они причинили бы величайшие страдания нашим мужчинам и величайшие унижения нашим женам и детям; и наложил бы позорную печать на весь наш город. Поэтому пусть ни одно сердце не смягчается к ним. Не поздравляйте себя только с перспективой безопасного избавления от них. Даже если они победят, они могут только уйти. Но предположим, что мы достигнем, что, скорее всего, и получим, полноту наших желаний в наказании афинян и в подтверждении Сицилии тех свобод, которыми она теперь пользуется, какой славной будет наша награда! Редко люди подвергаются опасности, в которой они мало теряют, если терпят неудачу, и выигрывают все, если добиваются успеха».
  (69) Когда Гилипп и другие сиракузские военачальники, подобно Никию, ободряли свои войска, видя, что афиняне укомплектовали их корабли, они вскоре сделали то же самое. Никий, ошеломленный положением и видя, насколько велика и близка опасность (ибо корабли вот-вот должны были отплыть), также чувствуя, как люди накануне великой битвы, что все, что он имел, ничего не было сделано, и так как он не сказал и половины, он снова обратился к триархам и, назвав каждого из них по имени своего отца, и по своему собственному имени, и по имени своего племени, он умолял тех, кто сделал себе какую-либо репутацию не обманывать его, а те, чьи предки были выдающимися, не запятнать своей наследственной славы. Он напомнил им, что они жители самой свободной страны в мире, и что в Афинах нет вмешательства в повседневную жизнь любого человека. Он говорил с ними об их женах и детях и о богах их отцов, как люди будут говорить в такое время; ибо тогда они не заботятся о том, кажутся ли их банальные фразы устаревшими или нет, но громко повторяют старые призывы, полагая, что они могут быть чем-то полезны в ужасную минуту. Когда он подумал, что увещевал их, но не достаточно, а настолько, насколько позволяло скудное время, он отступил и повел сухопутные войска к берегу, продлив линию настолько далеко, насколько мог, чтобы они могли быть ближе к берегу. наибольшую пользу для поощрения комбатантов на борту корабля. Демосфен, Менандр и Евтидем, которые поднялись на борт афинского флота, чтобы принять командование, теперь покинули свою стоянку и направились прямо к закрытому устью гавани, намереваясь пробиться в открытое море, где был проход. еще осталось.
  (70) Сиракузяне и их союзники уже выступили почти с тем же количеством кораблей, что и прежде. Отряд из них охранял вход в гавань; остальные были расположены вокруг него таким образом, чтобы они могли обрушиться на афинян сразу со всех сторон и чтобы их сухопутные силы могли в то же время иметь возможность сотрудничать везде, где корабли отступают к берегу. Сикан и Агатарх командовали сиракузским флотом, каждый из них по своему флангу; Пифон и коринфяне заняли центр. Когда афиняне подошли к закрытому входу в гавань, сила их нападения подавила стоявшие там корабли; Затем они попытались ослабить крепления. Тогда со всех сторон на них обрушились сиракузяне и их союзники, и сражение уже не ограничивалось входом, а распространилось по всей гавани. Ни одно предыдущее сражение не было таким ожесточенным и упорным. Велико было рвение, с которым гребцы с обеих сторон бросались на своих врагов всякий раз, когда отдавалось командование; и острое было соревнование между пилотами, когда они маневрировали друг против друга. Морские пехотинцы тоже были полны беспокойства о том, чтобы, когда корабль столкнется с кораблем, служба на палубе не отставала от остальных; каждый на отведенном ему месте стремился быть первым среди своих товарищей. Сошлись многочисленные суда — а никогда еще так много кораблей не сражалось на таком маленьком пространстве, ибо два флота вместе насчитывали почти две сотни — они редко были в состоянии нанести удар обычным образом, потому что у них не было возможности первыми отступить или прорвать линию фронта. ; они обычно сталкивались друг с другом, когда корабль сталкивался с кораблем в спешке бегства или преследования. Пока другое судно неслось ко дну, матросы на палубе обрушивали на врага град копий, стрел и камней; и когда они сблизились, морские пехотинцы сразились врукопашную и попытались взять абордаж. Во многих местах из-за нехватки места те, кто ударил другого, обнаружили, что их самих ударили; часто два или даже больше судов неминуемо спутывались вокруг одного, и лоцманы должны были составлять планы нападения и обороны не только против одного противника, но и против нескольких, идущих с разных сторон. Грохот стольких кораблей, столкнувшихся друг с другом, отнял у экипажей остроумие и сделал невозможным слышимость боцманов, чьи голоса на обоих флотах звучали громче, когда они давали указания гребцам или подбадривали их в волнении. борьбы. С афинской стороны они кричали своим людям, что они должны форсировать проход и воспользоваться возможностью сейчас или никогда безопасно вернуться на родину. Сиракузянам и их союзникам была представлена слава предотвращения побега их врагов и победы, которой каждый человек возвысит честь своего города. Командиры тоже, когда видели какой-либо корабль, без нужды отступающим, звали капитана по имени и спрашивали афинян, не отступают ли они, потому что рассчитывали чувствовать себя более комфортно на земле своих злейших врагов, чем на этой земле. море, которое так долго принадлежало им; на сиракузской стороне, когда они прекрасно знали, что афиняне только стремятся найти какое-нибудь средство бегства, сами ли они убегут от беглецов.
  [71] В то время как морское сражение висело на волоске, две армии на берегу пережили большое испытание и душевный конфликт. Сицилийского солдата воодушевляла надежда приумножить уже завоеванную им славу, а захватчика мучил страх, что его состояние может еще больше упасть. Последний шанс афинян заключался в их кораблях, и их беспокойство было ужасным. Судьба битвы была разной; и невозможно, чтобы все зрители на берегу получили от него одинаковое впечатление. Будучи довольно близкими и имея разные точки зрения, они хотели, чтобы некоторые из них видели свои собственные корабли победоносными; тогда их мужество возродится, и они будут искренне взывать к богам, чтобы они не лишали их надежды на избавление. Но другие, увидев, что их корабли разбиты, громко кричали и кричали, и одно только это зрелище встревожило их больше, чем самих побежденных бойцов. Другие же, которые устремили свой взор на какую-то часть борьбы, которая не была решена, были в еще более ужасном состоянии возбуждения; они продолжали раскачивать свои тела взад и вперед в агонии надежды и страха, в то время как упорный конфликт продолжался и продолжался; ибо в каждое мгновение все они были почти спасены или почти потеряны. И пока борьба висела на волоске, вы могли слышать в афинской армии одновременно жалобы, крики, крики победы или поражения и все различные звуки, которые вырываются из огромного войска, находящегося в крайней опасности. Не менее мучительными были чувства и тех, кто находился на борту. Наконец, сиракузяне и их союзники после продолжительной борьбы обратили афинян в бегство и, победоносно обрушившись на них и подбадривая друг друга громкими криками и увещеваниями, погнали их на землю. Тогда та часть флота, которая не была взята на глубокую воду, в смятении отступила к берегу, а команды бросились с кораблей в лагерь. И сухопутные войска, уже не разделенные в чувствах, но издав единый всеобщий стон невыносимой тоски, бросились одни на спасение кораблей, другие на защиту того, что осталось от стены; но большее число стало заботиться о себе и о своей безопасности. Никогда еще в афинской армии не было такой паники, как в этот момент. Теперь они пострадали от того, что сделали с другими в Пилосе. Ибо в Пилосе лакедемоняне, увидев, что их корабли уничтожены, поняли, что их друзья, переправившиеся на остров Сфактерия, погибли вместе с ними. Итак, теперь афиняне, после разгрома их флота, знали, что у них нет надежды спастись по суше, если только события не примут какой-нибудь необычный оборот.
  (72) Таким образом, после ожесточенной битвы и большого поражения кораблей и людей с обеих сторон сиракузяне и их союзники одержали победу. Они собрали обломки и тела погибших и, плывя обратно в город, воздвигли трофей. Афиняне, подавленные своим несчастьем, даже не подумали о том, чтобы вернуть свои обломки или попросить разрешения собрать своих мертвых. Их намерение состояло в том, чтобы отступить той же ночью. Демосфен пришел к Никию и предложил, чтобы они еще раз укомплектовали свои оставшиеся корабли и попытались форсировать переход на рассвете, говоря, что у них больше пригодных для службы кораблей, чем у неприятеля. Ведь афинский флот все еще насчитывал шестьдесят, а у неприятеля было меньше пятидесяти. Никий одобрил его предложение, и они должны были укомплектовать корабли, но матросы отказались садиться; ибо они были парализованы своим поражением и не имели больше никакой надежды на успех. Итак, все афиняне решили бежать по суше.
  (73) Гермократ Сиракузянин подозревал их намерения и, опасаясь того, что может случиться, если их многочисленная армия, отступившая по суше и обосновавшаяся где-то в Сицилии, решит возобновить войну, он пошел к властям и заявил им, что они не должны позволить афинянам отступить ночью (упомянув о своих подозрениях в их намерениях), но чтобы все сиракузяне и их союзники вышли вперед, загородили дороги и заняли проходы со стражей. Они думали так же, как и он, и хотели осуществить его план, но сомневались, что их люди, которые были слишком рады отдохнуть после великой битвы и во время праздника, потому что в тот самый день случилось жертвоприношение Гераклу — можно было заставить подчиниться. Большинство из них, ликуя о победе, пили и праздновали, и как в такое время можно было ожидать, что они возьмут оружие и выступят по приказу генералов? На этом основании власти решили, что это невозможно. Тогда сам Гермократ, опасаясь, как бы афиняне не тронулись с места и незаметно не миновали ночью самые трудные места, придумал следующий план: когда стемнело, он послал некоторых своих знакомых в сопровождении нескольких всадников к афинянам. лагерь. Они подъехали в пределах слышимости и, притворяясь друзьями (в городе были люди, которые сообщали Никию о том, что происходит), призвали некоторых солдат и попросили их передать ему, чтобы он не отводил свою армию во время ночь, ибо сиракузяне охраняли дороги; он должен подготовиться на досуге и отдохнуть днем. Передав свое сообщение, они ушли, а те, кто слышал их, сообщили афинским полководцам.
  [74] Получив это сообщение, которое они считали подлинным, они остались в течение ночи. И, однажды отказавшись от намерения немедленно отправиться в путь, они решили остаться в течение следующего дня, чтобы солдаты могли, как могли, собрать свой багаж в наиболее удобной форме и удалиться, взяв с собой самое необходимое. жизни, но не более того.
  Тем временем сиракузяне и Гилипп, выступив перед ними со своими сухопутными войсками, заблокировали дороги в стране, по которым должны были пройти афиняне, охраняли броды рек и ручьев и заняли лучшие места для приема и остановить их. Их матросы подплыли к берегу и утащили афинские корабли. Сами афиняне сожгли несколько из них, как они и намеревались, но остальные сиракузяне без помех и на досуге отбуксировали с мест, где они несколько раз садились на мель, и доставили их в город.
  (75) На третий день после морского сражения, когда Никий и Демосфен решили, что их приготовления завершены, войско двинулось. Они были в ужасном состоянии; мало того, что они потеряли весь свой флот и вместо ожидаемого триумфа навлекли величайшую опасность на Афины, как и на себя самих, но и зрелище, представшее им, когда они покидали лагерь, было болезненным для всех. глаз и разум. Мертвые были непогребены, и когда кто-либо видел тело друга, лежащее на земле, его охватывала скорбь и ужас, а больные или раненые, которые еще выжили, но должны были быть оставлены, были еще большим испытанием для живых, и более достойны жалости, чем тех, кто ушел. Их молитвы и причитания доводили их товарищей до безумия; они просили, чтобы их взяли с собой, и называли по имени любого друга или родственника, которого видели проходящим; они цеплялись за своих уходящих товарищей и следовали за ними, насколько могли, а когда их конечности и силы ослабевали и они отставали, они издавали множество проклятий и криков. Так что все войско было в слезах, и отчаяние их было таково, что они едва решались шевельнуться, хотя и покидали страну врага, претерпев уже слишком большие для слез бедствия и опасаясь еще больших бедствий в неизвестное будущее. Было также общее чувство стыда и самоупрека, — правда, они казались не войском, а беглым населением взятого после осады города; и большого города тоже. Ибо всего множества шедших вместе было не менее сорока тысяч. Каждый из них взял с собой все, что мог унести и что могло пригодиться. Даже тяжеловооруженные и кавалерийские, вопреки своему обыкновению, будучи вооруженными, возили с собой свою еду, одни потому, что у них не было сопровождающих, другие потому, что не могли им доверять; ибо они уже давно дезертировали, и большинство из них сразу ушли. Еды, которую они несли, было недостаточно; для снабжения лагеря не удалось. Их позор и всеобщность нищеты, хотя и могли быть некоторым утешением в самой общности страданий, тем не менее были в эту минуту тяжело переносимы, особенно когда они вспомнили, от какой гордыни и великолепия они пали в свое нынешнее низкое положение. Никогда еще эллинская армия не переживала такого поражения. Они пришли с намерением поработить других, а уходили в страхе, что сами могут быть порабощены. Вместо молитв и гимнов, с которыми они отправлялись в море, теперь они уходили среди призывов к небу другого рода. Они были уже не моряками, а сухопутными людьми, полагавшимися не на свой флот, а на свою пехоту. Тем не менее, перед лицом большой опасности, которая все еще угрожала им, все это казалось терпимым.
  (76) Никий, видя, что войско обескуражено ужасным падением, прошел вдоль шеренги и подбадривал и утешал их, как мог. В пылу своем он повышал голос, переходя от одного к другому, и говорил все громче и громче, желая, чтобы польза его слов достигла как можно дальше.
  (77) «Даже теперь, афиняне и союзники, мы должны надеяться: люди были избавлены от худших трудностей, чем эти, и я не хотел бы, чтобы вы слишком сурово судили себя из-за невзгод, которые вы претерпели, или из-за вашего настоящего. незаслуженные беды. Я тоже так же слаб, как и любой из вас; ибо, как вы видите, я совершенно измучен своей болезнью. И хотя было время, когда я мог бы считаться равным лучшему из вас в счастье моей личной и общественной жизни, теперь я нахожусь в такой же большой опасности и во власти судьбы, как и самый ничтожный. И все же мои дни прошли в исполнении многих религиозных обязанностей и многих справедливых и безупречных поступков. Поэтому моя надежда на будущее все еще смелая, и наши бедствия не ужасают меня, как могли бы. Кто знает, что они не могут быть облегчены? Ибо наши враги в полной мере добились успеха, и если мы были под завистью какого-либо Бога, когда наш флот отчаливал, к этому времени мы уже достаточно наказаны. Другие уже напали на своих соседей; они поступили так, как поступят люди, и вынесли то, что люди могут вынести. Поэтому мы можем начать надеяться, что боги будут более милосердны к нам; ибо теперь мы призываем их жалость, а не их зависть. И посмотри на свои хорошо вооруженные ряды; смотри, сколько у тебя храбрых воинов, идущих стройным строем, и не смущайся; имейте в виду, что где бы вы ни поселились, вы уже являетесь городом, и что ни один город на Сицилии не сможет легко противостоять вашему нападению или может вытеснить вас, если вы решите поселиться. Позаботьтесь о безопасности и порядке своего похода и помните каждый из вас, что на каком бы месте человек ни был вынужден сражаться, там, если он победит, он может найти родину и крепость. Мы должны продвигаться вперед день и ночь, потому что наши припасы скудны. Сикелы из-за страха перед сиракузянами все еще держатся за нас, и если мы сможем достичь только какой-либо части их территории, мы будем среди друзей, и вы можете считать себя в безопасности. Мы послали к ним, и им сказали встретить нас и принести еды. Одним словом, солдаты, позвольте мне сказать вам, что вы должны быть храбрыми; рядом нет места, к которому мог бы подлететь трус. И если теперь вы избежите своих врагов, те из вас, кто не афиняне, снова увидят дом, которого они жаждут, а вы, афиняне, снова поднимете павшее величие Афин. Ибо люди, а не стены или корабли, на которых нет людей, составляют государство».
  (78) Никий, увещевая свое войско, проходил через войско и, где видел прорехи в строю или выпадавших из строя людей, возвращал их на место. Демосфен сделал то же самое для войск под его командованием и дал им такие же увещевания. Войско выстроилось в виде продолговатой лощины: дивизия Никия впереди, а Демосфена за ней; гоплиты заключили в свои ряды носильщиков и остальное войско. Когда они подошли к броду через реку Анап, они обнаружили отряд сиракузян и их союзников, выстроившийся им навстречу; они обратили их в бегство и, овладев бродом, двинулись дальше. Сиракузцы постоянно беспокоили их, кавалерия ехала рядом, а легковооруженные войска метали в них дротики. В этот день афиняне прошли около четырех с половиной миль и расположились лагерем на холме. На следующий день они вышли рано и, пройдя более двух миль, спустились на ровную равнину и расположились лагерем. Страна была населена, и они желали получить еду из домов, а также воду, которую они могли бы взять с собой, так как на многие мили в стране, которая лежала перед ними, было мало. Тем временем сиракузяне двинулись вперед и в том месте, где дорога поднимается на крутой холм, называемый Акрейской возвышенностью, а по обеим сторонам есть крутой овраг, преградили проход стеной. На следующий день афиняне двинулись вперед, хотя им снова мешала многочисленная вражеская кавалерия, ехавшая рядом, и их дротики, метавшие в них дротики. Долгое время афиняне продолжали борьбу, но в конце концов удалились в свой лагерь. Их припасы теперь были прекращены, потому что всадники ограничивали их движение.
  [79] Утром они начали рано и возобновили свой марш. Они двинулись вперед к холму, где путь был прегражден, и обнаружили перед собой сиракузскую пехоту, выстроившуюся для защиты стены в плотном строю, потому что проход был узким. Тогда афиняне двинулись вперед и штурмовали барьер, но враги, которые были многочисленны и имели преимущество в положении, забросали их метательными снарядами с крутого холма, и поэтому, не в силах прорваться, они снова отступили и отдохнул. Во время сражения, как это часто бывает осенью, разразилась буря с дождем и громом, отчего афиняне еще больше впали в уныние, так как они думали, что все идет к их гибели. Пока они отдыхали, Гилипп и сиракузяне послали часть своей армии, чтобы воздвигнуть за собой стену поперек дороги, по которой они пришли; но афиняне послали часть своих войск и сорвали их намерения. Затем они отступили со всей своей армией в сторону равнины и переночевали. На следующий день они снова двинулись вперед. Теперь сиракузяне окружили их и напали на них со всех сторон, и многие из них были ранены. Если афиняне наступали, они отступали, но, когда они отступали, атаковали их, нападая особенно на самых задних из них, в надежде, что, если они смогут обратить в бегство по нескольку человек за раз, они вызовут панику во всей армии. Так долго боролись афиняне и, пройдя около трех четвертей мили, остановились на равнине. Затем сиракузяне покинули их и вернулись в свой лагерь.
  (80) Армия была теперь в жалком положении, ей не хватало всего необходимого; и от непрерывных нападений врага большое количество солдат было ранено. Никий и Демосфен, видя их состояние, решили ночью зажечь как можно больше сторожевых костров и вывести войска. Они намеревались пойти другим путем и идти к морю в направлении, противоположном тому, откуда за ними наблюдали сиракузяне. Теперь весь путь их лежал не к Катане, а к другой стороне Сицилии, по направлению к Камарине и Геле и к городам, эллинским или варварским, того региона. Поэтому они зажгли многочисленные костры и ушли ночью. И затем, как это постоянно бывает в армиях, особенно в очень больших, и как можно было бы ожидать, когда они шли ночью в стране врага и с врагом, от которого они убегали недалеко; среди них возникла паника, и они пришли в замешательство. Армия Никия, шедшая впереди, держалась вместе и шла значительно впереди, но армия Демосфена; которая была большей половиной, была отделена от другой дивизии и двигалась в худшем порядке. Однако на рассвете им удалось достичь моря и, выйдя на дорогу Хелорин, двинулись вдоль нее, намереваясь, как только они прибудут к Каципарису, проследовать по течению реки через внутреннюю часть острова. Они ожидали, что сикелы, за которыми они послали, встретят их на этой дороге. Достигнув реки, они обнаружили там также стражу сиракузян, перекрывавшую проход стеной и частоколом. Они пробили себе путь и, перейдя реку, направились к другой реке, называемой Эринеей, в том направлении, куда вели их проводники.
  
  (81) Когда рассвело и сиракузяне и их союзники увидели, что афиняне ушли, большинство из них подумало, что Гилипп отпустил их нарочно, и очень рассердились на него. Они легко нашли путь их отступления и, быстро следуя, подошли к ним примерно ко времени полуденной трапезы. Войска Демосфена были последними; они шли медленно и в беспорядке, не оправившись от паники предыдущей ночи, когда их настигли сиракузяне, которые тут же напали на них и сразились. Поскольку они были отделены от других, они были легко окружены сиракузской кавалерией и загнаны в узкое пространство. Дивизия Никия была теперь на целых шесть миль впереди, потому что он шел быстрее, полагая, что их безопасность в такое время зависит не от того, чтобы остаться и сражаться, если они смогут избежать этого, а от того, чтобы отступить как можно быстрее. и сопротивляться только тогда, когда они были положительно вынуждены. С другой стороны, Демосфен, которого на протяжении всего отступления постоянно беспокоили, потому что, идя последним, он первым подвергался нападению врага, теперь, когда он увидел, что сиракузяне преследуют его, вместо того, чтобы продвигаться вперед, выстроил свою армию в боевом порядке. . Задержавшись таким образом, он был окружен, и он сам, и афиняне под его командованием пришли в величайшее смятение. Ибо они были стиснуты стеной, с дорогой по обеим сторонам и засажены густыми оливковыми деревьями, и со всех сторон в них летели стрелы. Сиракузяне, естественно, предпочли этот способ нападения обычному сражению. Ибо рисковать собой против отчаявшихся людей было бы только на руку афинянам. Кроме того, каждый щадил свою жизнь; их удача уже была обеспечена; и они не хотели пасть в час победы. Они думали, что даже с помощью этого нестандартного способа ведения боя они смогут одолеть и захватить афинян.
  (82) И вот, когда они весь день шли, атакуя их метательными снарядами со всех сторон, и увидели, что они весьма измучены своими ранами и всеми другими их страданиями, Гилипп и сиракузяне сделали прокламацию прежде всего к островитяне; чтобы любой из них, кто хотел, мог перейти к ним и получить свою свободу. Но только несколько городов приняли предложение. В конце концов было заключено соглашение относительно всей армии под предводительством Демосфена. Их оружие должно было быть сдано, но никто не должен был умереть ни от насилия, ни от тюремного заключения, ни от недостатка средств к существованию. Итак, все они сдались, числом шесть тысяч, и отдали все, что у них было. Это они бросили в пустоты щитов и набили четыре. Пленные были немедленно доставлены в город. В тот же день Никий и его отряд подошли к реке Эринею, которую он переправился и остановил свою армию на возвышенности.
  (83) На следующий день его настигли сиракузяне, которые сказали ему, что Демосфен сдался, и велели ему сделать то же самое. Он, не поверив им, добился перемирия, а послал всадника повидаться. По возвращении всадника с подтверждением этого факта он послал вестника к Гилиппу и сиракузянам, говоря, что он согласен от имени афинского государства оплатить расходы, понесенные сиракузянами во время войны, при условии что они должны отпустить его армию; пока деньги не будут выплачены, он отдаст афинских граждан в заложники, человека за талант. Гилипп и сиракузяне не приняли этих предложений, а атаковали и окружили эту часть армии, как и другую, и до вечера обстреливали их со всех сторон. Они тоже остро нуждались в еде и предметах первой необходимости. Тем не менее они намеревались дождаться глухой ночи, а затем продолжить путь. Они как раз возобновили свое оружие, когда сиракузяне обнаружили их и подняли Пеан. Афиняне, заметив, что их заметили, снова сложили оружие, за исключением примерно трехсот человек, которые прорвали неприятельскую стражу и, как могли, бежали в темноте.
  (84) Когда рассвело, Никий повел вперед свое войско, а сиракузяне и союзники снова напали на них со всех сторон, метая в них дротики и другие метательные снаряды. Афиняне поспешили к реке Ассинар. Они надеялись получить небольшое облегчение, если перейдут реку вброд, так как масса всадников и других войск сокрушила и раздавила их; и они были измучены усталостью и жаждой. Но едва они достигли воды, как потеряли всякий порядок и ринулись внутрь; все старались переправиться первыми, и враги одновременно напирали на них, и переход через реку стал безнадежным. Вынужденные держаться вместе, они набрасывались друг на друга и топтали друг друга ногами: некоторые сразу же гибли, пронзенные собственными копьями; другие запутались в поклаже и были унесены течением. Сиракузяне стояли на дальнем берегу реки, крутом, и метали сверху стрелы в афинян, которые сгрудились в глубоком русле реки и большей частью жадно пили. Пелопоннесцы сошли с берега и вырезали их, напав главным образом на тех, кто был в реке. После чего вода тотчас же испортилась, но все равно была выпита, хотя и мутная и окрашенная кровью, и толпа боролась за нее.
  (85) Наконец, когда трупы грудами лежали друг на друге в воде, а войско было полностью уничтожено, некоторые погибли в реке, а те, кто уцелел, были отрезаны конницей, Никий сдался Гилиппу в которым он доверял больше, чем сиракузянам. Он умолял его и лакедемонян делать все, что им заблагорассудится, но не продолжать убивать людей. Так Гилипп дал слово сделать пленников. После этого выжившие, за исключением, однако, большого числа тех, кого скрыли солдаты, были приведены живыми. Что же касается трех сотен, прорвавшихся ночью сквозь стражу, то сиракузяне послали в погоню и схватили их. Общее количество собранных заключенных было невелико; ибо многие были захвачены воинами, и вся Сицилия была полна ими, они не капитулировали, как войска Демосфена. Также погибло большое количество людей; резня на реке была очень велика, такая же большая, как и во время сицилийской войны; и немало пало во время частых нападений на афинян во время их похода. Тем не менее многие бежали, некоторые в то время, другие бежали после периода рабства, и все они нашли убежище в Катане.
  (86) Сиракузяне и их союзники собрали свои силы и возвратились с добычей и столькими пленными, сколько смогли взять с собой, в город. Плененных афинян и союзников они поместили в каменоломни, которые, по их мнению, были самым безопасным местом заключения. Никия и Демосфена они предали мечу, хотя и против воли Гилиппа. Ибо Гилипп думал, что привести с собой в Лакедемон полководцев неприятеля, помимо всех других его успехов, будет блестящим триумфом. Один из них, Демосфен, оказался злейшим врагом, а другой — злейшим другом лакедемонян как в Пилосе, так и в Сфактерии. Ибо Никий поддержал их дело и убедил афинян заключить мир, который освободил пленников, взятых на острове. Лакедемоняне были ему благодарны за службу, и это было главной причиной, по которой он доверился Гилиппу и сдался ему. Но некоторые сиракузяне, бывшие с ним в сношениях, боялись (таков был слух), что по какому-нибудь подозрению в их вине он может быть подвергнут пытке и навлечет на них беду в час их благоденствия. Другие, и в особенности коринфяне, опасались, что, будучи богатым, он может сбежать, подкупив их, и навредить им еще больше. Итак, сиракузяне получили согласие союзников и казнили его. По этим или подобным причинам он умер. Никто из эллинов в мое время не заслуживал столь жалкого конца; ибо он жил в практике каждой добродетели.
  [87] Те, кто был заключен в тюрьму в каменоломнях, в начале своего плена жестоко обращались сиракузянами. Их было великое множество, и они столпились в глубоком и узком месте. Поначалу солнце днем еще палило и удушало, потому что у них не было крыши над головой, а осенние ночи были холодными, а экстремальные температуры порождали сильные беспорядки. Из-за тесноты в помещении им приходилось делать все на одном месте. Трупы тех, кто умер от ран, воздействия жары и холода и тому подобного, лежали грудой друг на друге. Запахи были невыносимы; и в то же время они страдали от голода и жажды. В течение восьми месяцев им давали только полпинты воды и полпинты еды в день. Их постигли все несчастья, какие только могли постичь человека в таком месте. В таком состоянии находились все пленники около десяти недель. Наконец сиракузяне продали их, за исключением афинян и всех сицилийских или италийских греков, которые встали на их сторону в войне. Общее количество публичных заключенных точно неизвестно, но их было не менее семи тысяч.
  Из всех эллинских действий, имевших место в этой войне, или, как мне кажется, из всех известных эллинских действий, это было величайшее — самое славное для победителей, самое разрушительное для побежденных; ибо они были полностью и во всем побеждены, и их страдания были ужасны. Флот и армия исчезли с лица земли; ничего не спаслось, и из многих, кто ушел, немногие вернулись домой.
  Так закончилась сицилийская экспедиция.
  
  КНИГА VIII
  [1] Известие было доставлено в Афины, но афиняне не могли поверить, что вооружение было полностью уничтожено, хотя у них были положительные заверения тех самых солдат, которые бежали с места действия. Наконец они узнали правду; и тогда они были в ярости на ораторов, присоединившихся к продвижению экспедиции, как будто они сами не голосовали за нее, и на прорицателей, и пророков, и на всех, кто под влиянием религии в то время внушал им веру что они покорят Сицилию. Куда бы они ни смотрели, везде были проблемы; они были ошеломлены своим бедствием, и были в невыразимом страхе и смятении. Горожане и город были одинаково огорчены; они потеряли множество кавалеристов, гоплитов и цвет своей юности, и некому было заменить их. И когда они увидели недостаточное количество кораблей в своих доках, и ни экипажей, чтобы укомплектовать их, ни денег в казне, они отчаялись в избавлении. Они не сомневались, что их враги на Сицилии после великой победы, которую они уже одержали, тотчас же пойдут на Пирей. Их враги в Элладе, чьи ресурсы теперь удвоились, также нападут на них со всей своей мощью как с моря, так и с суши, и им будут помогать их собственные восставшие союзники. Тем не менее они решили, насколько позволяло их положение, не уступать. Они любыми способами добудут древесину и деньги и построят флот. Они позаботятся о своих союзниках, и прежде всего о Эвбее. Расходы в городе должны были быть сэкономлены, и они должны были выбрать совет старейшин, которые должны были совещаться друг с другом и излагать перед народом меры, которые время от времени могут потребоваться. По манере демократии, они были очень податливы дисциплине, пока длился их страх. Они приступили к выполнению этих резолюций. Вот и закончилось лето.
  (2) В следующую зиму вся Эллада была потрясена великим поражением афинян на Сицилии. Государства, которые были нейтральными, решили, что настало время, когда, приглашенные или нет, они больше не могут оставаться в стороне от войны; они должны добровольно атаковать афинян. Они считали все до одного, что если бы сицилийская экспедиция увенчалась успехом, то рано или поздно они подверглись бы нападению с их стороны. Война не продлится долго, и они могли бы разделить ее славу. Лакедемонские союзники, воодушевленные общим чувством, как никогда стремились поскорее положить конец своим великим лишениям. Но никто не проявлял большего рвения, чем подданные афинян, которые повсюду были готовы даже выше своих сил восстать; ибо они судили по возбужденным чувствам и не допускали возможности, чтобы афиняне пережили еще одно лето. Для самих лакедемонян все это было весьма обнадеживающим; кроме того, у них была надежда, что их союзники из Сицилии присоединятся к ним в начале весны с большим отрядом кораблей и людей; необходимость, заставившая их, наконец, стать морской державой. Все выглядело обнадеживающе, и они решили нанести быстрый и энергичный удар. Они считали, что успешное окончание войны окончательно избавит их от опасностей, которые окружили бы их, если бы афиняне овладели Сицилией. Однажды свергнутые Афины могли обеспечить себе безоговорочное лидерство над всей Элладой.
  (3) Итак, в начале этой зимы лакедемонский царь Агис вывел войско из Декелеи и собрал с союзников дань на расходы флота. Затем, перейдя к Малийскому заливу, он увел у этейцев, бывших давними врагами, большую часть их скота и взял с них деньги; у ахейцев во Фтии и у других племен той области, без позволения и вопреки увещеванию фессалийцев, которым они подчинялись, он также вымогал деньги и взял некоторых заложников, которых он оставил в Коринфе, и пытался навязать им лакедемонский союз. Общее число кораблей, которые должны были построить союзники, было определено лакедемонянами в сто: двадцать пять должны были быть построены ими самими и двадцать пять беотийцами, пятнадцать фокейцами и локрами, пятнадцать коринфянами, десять аркадцами, пелленами и сикионцами, десять мегарцами, трезенцами, эпидаврами и гермионцами. Были сделаны всевозможные приготовления, так как лакедемоняне были полны решимости начать войну с первыми приходами весны.
  [4] Афиняне также выполнили свои намеченные приготовления в течение этой зимы. Они собирали лес и строили корабли; они укрепили Суниум для защиты своих кораблей с зерном на пути в Афины; кроме того, они оставили форт в Лаконии, который построили во время плавания на Сицилию, и урезали все расходы, которые казались ненужными. Прежде всего, они строго следили за своими союзниками, опасаясь восстания.
  (5) В ту же зиму, когда обе стороны были так сосредоточены на своих приготовлениях, как если бы война только начиналась, эвбейцы первыми среди афинских подданных отправили послов для переговоров с Агисом. Агис принял их предложения и призвал из Лакедемона Алкамена, сына Стенелаида, и Меланта, чтобы они приняли командование на Эвбее. Они пришли в сопровождении трехсот неодамодов. Но пока он собирался переправить их через пролив, прибыли послы с Лесбоса, который тоже хотел восстать; и поскольку беотийцы были в их интересах, Агиса убедили отложить экспедицию на Эвбею, пока он готовился помочь лесбиянкам. Он назначил их правителем Алкамена, предназначенного для Эвбеи; кроме того, он пообещал им десять кораблей, а беотийцы пообещали еще десять. Все это было сделано без разрешения лакедемонского правительства; ибо Агис, пока он был со своей армией в Декелее, имел право посылать войска, куда ему заблагорассудится, собирать дань и взимать деньги. И в то время можно было сказать, что он имел гораздо большее влияние на союзников, чем лакедемоняне дома, потому что в его распоряжении была армия, и он мог появиться в любом месте в любое время с огромной силой.
  Пока он поддерживал лесбиянок, некоторые хиосцы и эритрейцы (которые тоже были готовы к восстанию) прибегли не к Агису, а к Лакедемону; их сопровождал посланник Тиссаферна, которого царь Дарий, сын Артаксеркса, назначил военным правителем провинций на побережье Азии. Тиссаферн тоже звал на помощь лакедемонян и обещал содержать их войска; ибо совсем недавно царь требовал от него налогов, причитающихся с эллинских городов в его провинции, сбор которых ему препятствовали афиняне, и поэтому он все еще был должен. Он думал, что если сможет ослабить афинян, то с большей вероятностью получит свою дань; он надеялся также сделать лакедемонян союзниками царя и с их помощью либо убить, либо взять живым, в соответствии с приказом царя, Аморгия, естественного сына Писсутна, восставшего в Карии.
  (6) Пока хияне и Тиссаферн преследовали общую цель, Каллигит, сын Лаофонта, мегарянина, и Тимагор, сын Афинагора, кизикейца, оба изгнанники из своей страны, которые жили при дворе Фарнабаза, сына Фарнака, прибыл в Лакедемон. Фарнабаз поручил им подвести флот к Геллеспонту; подобно Тиссаферну, он стремился, если возможно, побудить города своей провинции восстать против афинян, чтобы получить от них дань; и он хотел, чтобы союз между лакедемонянами и королем исходил от него самого. Обе партии, то есть послы Фарнабаза и Тиссаферна, действовали независимо друг от друга; и в Лакедемоне возникло ожесточенное соперничество: одна сторона убеждала лакедемонян послать флот и армию в Ионию и Хиос, другая — начать с Геллеспонта. Сами они были гораздо более благосклонны к предложениям хианцев и тисафернов; ибо Алкивиад был в их интересах, и он был большим наследственным другом Эндия, одного из Эфоров того года. Благодаря этой дружбе в его семье появилось лакедемонское имя Алкивиад; ибо Алкивиад звали отца Эндия. Тем не менее лакедемоняне, прежде чем дать ответ, послали уполномоченного, Фриниса, одного из их периэков, чтобы узнать, есть ли у хиосцев столько кораблей, как они говорили, и сила ли город был равен ее репутации. Он сообщил, что все, что они слышали, было правдой. После чего они сразу же заключили союз с хиосцами и эритрейцами и выделили им сорок кораблей, а на Хиосе, как сообщили им хиосцы, уже было не менее шестидесяти. Из сорока кораблей они сначала намеревались отправить десять под командованием своего адмирала Меланкрида; но произошло землетрясение; поэтому вместо Меланкрида они назначили Халкидея, а вместо десяти кораблей приготовились послать только пять, которые снарядили в Лаконии. Так закончилась зима, а вместе с ней и девятнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (7) В начале следующего лета хийцы очень хотели немедленно отправить флот. Ибо их предложения, как и предложения других союзников, были сделаны тайно, и они боялись, что афиняне обнаружат их. Вслед за этим лакедемоняне послали в Коринф трех спартанцев, которые должны были отдать приказ, чтобы корабли, находившиеся в то время на перешейке, были как можно скорее перетянуты из Коринфского залива на другой берег. Все они должны были быть отправлены на Хиос, включая корабли, которые Агис снаряжал для Лесбоса. Союзный флот тогда на перешейке насчитывал всего тридцать девять.
  (8) Каллигит и Тимагор, представлявшие Фарнабаза, не принимали участия в экспедиции на Хиос и не предложили внести на расходы деньги, которые они привезли с собой, в размере двадцати пяти талантов; они думали отплыть позже с другой экспедицией. Агис, увидев, что лакедемоняне намереваются первыми отправиться на Хиос, не стал сопротивляться; Итак, союзники собрались в Коринфе и после некоторых размышлений решили плыть сначала на Хиос под командованием Халкидея, который снаряжал пять кораблей в Лаконии, а затем отправиться на Лесбос под командованием Алкамена. кого Агис ранее намеревался назначить на этот остров и, наконец, на Геллеспонт; для этой последней команды они избрали Клеарха, сына Рамфиаса. Они решили сначала переправить через перешеек половину кораблей; они должны были отплыть сразу же, чтобы внимание афинян могло быть отвлечено между теми, которые отправляются, и теми, которые должны были следовать. Они намеревались плыть совершенно открыто, считая само собой разумеющимся, что афиняне бессильны, поскольку у них еще не было флота, о котором стоило бы говорить. Во исполнение своих планов они переправили через перешеек двадцать один корабль.
  [9] Они спешили уйти, но коринфяне не желали присоединяться к ним до завершения Истмийских игр, которые тогда продолжались. Агис был готов уважать их угрызения совести и взять на себя ответственность за экспедицию. Но коринфяне не согласились на это предложение, и возникла задержка. Тем временем афиняне начали узнавать о делах хианцев и послали одного из своих полководцев, Аристократа, обвинить их в измене. Они отрицали обвинение; после чего он попросил их отправить с ним несколько кораблей в залог своей верности союзу; и они послали семь. Они не могли отказать в его просьбе, потому что хианский народ был в неведении во всем этом деле, а олигархи, участвовавшие в заговоре, не хотели разрывать с толпой, пока не закрепят свою территорию. А пелопоннесские корабли так задержались, что перестали их ожидать.
  [10] Тем временем праздновались Истмийские игры. Афиняне, к которым они были официально уведомлены, послали к ним представителей; и теперь у них стали открываться глаза на замыслы хианцев. По возвращении домой они приняли незамедлительные меры, чтобы корабли неприятеля не ушли из Кенхрей незамеченными. Когда игры закончились, пелопоннесцы под командованием Алкамена со своим двадцатью одним кораблем отплыли на Хиос; афиняне с равным числом сначала подплыли к ним и попытались увлечь их в открытое море. Пелопоннесцы не последовали за ними далеко, но вскоре повернули обратно в Кенхреи; афиняне также отступили, потому что они не могли полагаться на верность семи хиосских кораблей, которые составляли часть их флота. Итак, они собрали еще несколько кораблей, всего их было тридцать семь, и когда пелопоннесцы возобновили свое плавание вдоль побережья, они преследовали их в Пирее, уединенной гавани, последней на коринфской территории перед тем, как вы достигнете Эпидаврии. Один корабль был потерян пелопоннесцами в море, но они собрали остальные и бросили якорь в гавани. Афиняне снова напали на них, не только на воде, но и после того, как они высадились; была ожесточенная борьба, но не регулярное сражение; большинство вражеских кораблей было повреждено афинянами на берегу, а их командир Алкамен погиб. Некоторые афиняне также пали.
  (11) Когда битва закончилась, завоеватели оставили достаточное количество кораблей для наблюдения за неприятелем, а остальные расположились под небольшим островом неподалеку, где расположились лагерем, и послали в Афины с просьбой о подкреплении. Ибо на следующий день после битвы коринфяне пришли на помощь пелопоннесским кораблям, и другие жители страны быстро последовали за ними. Предвидя, как тяжело будет охранять столь пустынное место, пелопоннесцы не знали, что делать; они даже подумывали сжечь свои корабли, но, подумав, решили вывести их высоко на берег и охранять их, расположив поблизости сухопутные войска, пока не представится хорошая возможность для побега. Агис был проинформирован об их состоянии и послал к ним спартанца Термона. Первые известия, дошедшие до Спарты, сводились к тому, что корабли отошли от Истма (эфоры приказали Алкамену прислать всадника, чтобы объявить об этом), и они немедленно решили послать пять собственных кораблей, которые они приготовили. , под командованием Халкидея, которого должен был сопровождать Алкивиад. Но когда они были уже на пути к отплытию, второй гонец сообщил, что другую эскадру преследовали в Пирее; а затем, придя в уныние, обнаружив, что ионийскую войну они начали неудачно, решили отказаться от отправки кораблей из Лаконии и даже отозвать некоторые другие, которые уже отплыли.
  [12] Алкивиад, видя положение дел, посоветовал Эндию и эфорам продолжать экспедицию. Он сказал, что они прибудут до того, как хиосцы узнают о злоключении кораблей. Он сам, как только достигнет Ионии, представит городам слабость афинян и рвение лакедемонян, и они тотчас же восстанут; ибо они поверили бы ему скорее, чем кто-либо. Эндию он заявил наедине, «что заслужил бы честь, если бы стал орудием восстания в Ионии и заручился союзом с королем; он не должен допустить, чтобы такой приз попал в руки Агиса; — теперь Агис был личным врагом Алкивиада. Его мнение возобладало над Эндием и другими эфорами. Итак, он вышел в море с пятью кораблями, сопровождаемыми Халкидеем лакедемонянином, и поспешил в путь.
  (13) Примерно в это время возвращались домой шестнадцать пелопоннесских кораблей, которые оставались у Гилиппа до конца Сицилийской войны. Они были пойманы в окрестностях Левкадии и грубо обработаны двадцатью семью афинскими кораблями под командованием Гиппокла, сына Мениппа, которые выслеживали корабли, идущие из Сицилии. но все, кроме одного из них, избежали афинян и отплыли в Коринф.
  (14) Халкидей и Алкивиад во время своего путешествия хватали всех, кого встречали, чтобы не узнали об их прибытии. Сначала они подошли к мысу Корика на материке, и там, отпустив своих пленников, они провели предварительное совещание с некоторыми хиосцами, участвовавшими в заговоре, которые посоветовали им не сообщать о своем намерении, а плыть по один раз в город. Итак, они внезапно появились на Хиосе, к великому удивлению и тревоге народа. Олигархи ухитрились, чтобы совет заседал именно в это время. Халкидей и Алкивиад выступили с речами и объявили, что в пути находится еще много кораблей, но ничего не сказали о блокаде Пирея. Итак, сначала Хиос, а затем Эритры отступили от Афин. Затем они отплыли на трех кораблях в Клазомены, где подняли восстание. Клазомены тотчас же переправились на материк и укрепили Поличну, намереваясь в случае необходимости отступить туда с маленького острова, на котором стоят Клазомены. Все восставшие города были заняты возведением укреплений и подготовкой к войне.
  [15] Известие о восстании на Хиосе вскоре достигло Афин; и афиняне сразу поняли масштаб опасности, которая теперь их окружала. Величайший город из всех перешел к врагу, и остальные их союзники наверняка поднимутся. В крайней тревоге они отменили наказание, назначенное любому, кто предложит или поставит на голосование использование тысячи талантов, которые они до сих пор ревниво приберегали на протяжении всей войны. Теперь они издали декрет, разрешающий их использование, и решили укомплектовать большое количество кораблей; также немедленно послать на Хиос восемь кораблей, которые стояли на страже в Пирее и ушли под командованием Стромбихида, сына Диотима, в погоню за Халкидеем, но, не догнав его, вернулись. Двенадцать других кораблей под командованием Фрасикла должны были немедленно последовать за ним; их тоже нужно было забрать у блокирующих сил. Они также отозвали семь хиосских кораблей, которые помогали им в блокаде Пирея; и освободив в них рабов, свободных заковали в цепи. Другие корабли были тогда быстро укомплектованы ими и отправлены на место всех тех, которые были вычтены из блокадной эскадры, и они предложили снарядить еще тридцать. Они были полны энергии и не жалели сил для восстановления Хиоса.
  (16) Между тем Стромбихид со своими восемью кораблями прибыл на Самос, а оттуда, взяв с собой еще саврианское судно, отплыл в Теос и предостерег жителей от мятежа. Но Халкидей с двадцатью тремя кораблями направлялся из Хиоса в Теос, намереваясь напасть на него. ему помогали сухопутные войска Клазомен и Эритры, которые следовали за его передвижениями по берегу. Стромбихид увидел его вовремя и вышел в море до того, как он прибыл.
  Находясь довольно далеко от суши, он заметил превосходство флота, идущего от Хиоса, и бежал к Самосу, преследуемый неприятелем. Сухопутные войска сначала не были приняты тейцами, но после бегства афинян они их приняли. Войска немного подождали возвращения Халкидея из погони, но так как он не пришел, то без него приступили к разрушению крепости, построенной афинянами для защиты Теоса на суше. Несколько варваров под командованием Стаса, наместника Тиссаферна, пришли и присоединились к разрушению.
  (17) Халкидей и Алкивиад, преследуя Стромбихида до Самоса, дали тяжелое оружие командам кораблей, которые они привезли с Пелопоннеса, и оставили их на Хиосе. Затем, укомплектовав свои собственные суда и двадцать других хиосскими кораблями, они отплыли в Милет, намереваясь поднять восстание. - Ибо Алкивиад, который был в дружеских отношениях с главными милетцами, хотел захватить это место до того, как прибудут новые корабли с Пелопоннеса, и, используя только хиосские войска и войска Халкидея, широко и широко распространить восстание среди городов Иония. Таким образом, он получит главную славу войны за хиосцев, за себя, за Халкидея; и, во исполнение своего обещания, для Эндия, который послал его. Большую часть пути они не были замечены, и, хотя им едва удалось спастись от Стромбихида и от Фрасикла, который только что прибыл с двенадцатью кораблями из Афин и присоединился к Стромбихиду в преследовании, им удалось поднять восстание в Милете. Афиняне следовали за ними с девятнадцатью кораблями, но милетцы не приняли их, и они бросили якорь в Ладе, на острове напротив города. Сразу после восстания Милета лакедемоняне заключили свой первый союз с царем Персии, переговоры о котором заключили Тиссаферн и Халкидей. Это работало следующим образом:
  [18] «Лакедемоняне и их союзники заключают союз с царем и Тиссаферном на следующих условиях:
  'Я. Вся территория и все города, которые находятся во владении царя или были во владении его предков, будут принадлежать царю, и все доходы или другие выгоды, которые афиняне получили от этих городов, царь, лакедемоняне и их союзники. , должны объединиться, чтобы помешать им получить такой доход или преимущество.
  'II. Царь, лакедемоняне и их союзники будут совместно вести войну против афинян, и они не заключат мира с афинянами, если только обе стороны — царь, с одной стороны, и лакедемоняне и их союзники, с другой — соглашаться.
  III. Всякий, кто восстанет против царя, будет врагом лакедемонян и их союзников, а всякий, кто восстанет от лакедемонян и их союзников, будет таким же врагом царя».
  Таковы были условия союза.
  (19) Вскоре после этого хиосцы собрали еще десять кораблей и отплыли в Анею, желая узнать, удалось ли покушение на Милет, и вовлечь в восстание новые города. Однако от Халкидея было доставлено сообщение с приглашением вернуться и предупреждением, что Аморгий идет туда по суше во главе армии. Итак, они подплыли к храму Зевса, где увидели шестнадцать афинских кораблей, которые Диомедон вслед за Фрасиклом вез из Афин. Они мгновенно бежали; один корабль в Эфес, остальные в Теос. Четыре из них афиняне взяли пустыми, экипажи благополучно приземлились; остальные сбежали в Теос. Затем афиняне отплыли на Самос. Хиосцы со своими оставшимися кораблями снова вышли в море и при поддержке сухопутных войск своих союзников вызвали восстание сначала Лебеда, а затем Эры. Затем и армия, и флот вернулись домой.
  (20) Примерно в то же время двадцать пелопоннесских кораблей, которые были загнаны в Пирей и теперь были блокированы таким же количеством афинских кораблей, сделали вылазку, разбили афинян и захватили четыре корабля; затем они ушли в Кенхреи и снова приготовились плыть на Хиос и Ионию. В Кенхреях их встретил Астиох, адмирал из Лакедемона, которому собирались передать весь пелопоннесский флот.
  К этому времени сухопутные войска Клазомен и Эритры отступили от Теоса, и Тиссаферн, который лично привел туда вторую армию и разрушил то, что осталось от афинской крепости, также отступил. Вскоре после его отъезда прибыл Диомедон с десятью кораблями и заключил соглашение с тейцами, которые пообещали принять афинян, а также пелопоннесцев. Затем он отплыл в Эраэ, который безуспешно атаковал, и ушел.
  [21] Примерно в то же время на Самосе произошла великая революция. Народ с помощью экипажей трех афинских кораблей, оказавшихся на месте, восстал против знати, убил около двухсот из них и изгнал еще четыреста; затем они распределили между собой землю и дома. Афинский народ, теперь уверенный в своей верности, даровал им независимость; и отныне город был в руках демократии. Они отказывали бывшим помещикам во всех привилегиях гражданства, не разрешая им даже вступать в брак ни с какой семьей из народа, ни с кем-либо из людей с ними.
  [22] Рвение хианцев не ослабевало. Они уже начали выступать с войсками и поднимать восстания независимо от пелопоннесцев, и они хотели вовлечь в свою опасность как можно больше городов. Тем же летом они отправили хианский флот из тринадцати кораблей. Экспедиция была направлена сначала против Лесбоса, так как лакедемоняне первоначально приказали своим офицерам двигаться с Хиоса на Лесбос, а оттуда к Геллеспонту. Им командовал Дейниад, один из периэков. Между тем пехота пелопоннесцев и соседних союзников под командованием спартанца Эваласа двинулась вдоль берега к Клазоменам и Киме. Флот отплыл на Лесбос и сначала побудил Метимну к восстанию; оставив там четыре своих корабля, а остальные подняли восстание в Митилене.
  (23) Астиох, военачальник лакедемонян, на четырех кораблях отправился, как он и предполагал, из Кенхрей и прибыл на Хиос. На третий день после его прибытия отряд афинского флота, насчитывавший двадцать пять кораблей, отплыл на Лесбос под командованием Леона и Диомедонта; Леон прибыл из Афин позже Диомедонта с подкреплением из десяти кораблей. В тот же день, ближе к вечеру, Астиох вышел в море и, взяв с собой один хиосский корабль, отплыл на Лесбос, чтобы оказать любую помощь хиосскому флоту. Он прибыл в Пирру, а на следующий день в Эрес, где узнал, что Митилена была взята афинянами с первого удара. Афинские корабли вошли прямо в гавань, когда их меньше всего ждали, и захватили хиосские суда; Затем люди на борту высадились и, победив в битве митиленское войско, вышедшее им навстречу, овладели городом. Астиох узнал об этом от эресийцев и от хиосских кораблей, оставленных Эвбулом в Метимне. Они бежали, когда Митилена была взята, и теперь присоединились к нему; но только три из четырех, потому что один из них был захвачен афинянами. После этого, вместо того чтобы отправиться в Митилену, он поднял восстание в Эресе и вооружил жителей; затем он высадил тяжеловооруженных со своих кораблей и отправил их по суше в Антиссу и Метимну под командованием Этеоника; и сам со своим собственным и с тремя хиосскими кораблями направился туда, надеясь, что метимнейцы ободрятся при виде их и сохранят упорство в своем восстании. Но на Лесбосе все пошло против него; поэтому он снова погрузил свои войска и отплыл обратно на Хиос. Сухопутные войска с кораблей, которые должны были идти к Геллеспонту, также вернулись в свои дома. Вскоре после этого на Хиос прибыли шесть кораблей союзных войск пелопоннесцев, собранных теперь в Кенхреях. Афиняне, восстановив свое влияние на Лесбосе, отплыли и, взяв Поличну на материке, которую укрепляли клазомены, вернули их всех в свой город на острове, кроме зачинщиков восстания, которые бежал к Дафну. Так Клазомены вернулись в афинский союз.
  (24) Тем же летом афиняне, стоявшие с двадцатью кораблями на острове Ладе и наблюдавшие за неприятелем в Милете, высадились на Панорм в Милетской области. Халкид, полководец лакедемонян, с несколькими сторонниками вышел им навстречу, но был убит. Через три дня они снова переплыли и установили трофей, который милетцы снесли, потому что афиняне не были настоящими хозяевами земли в то время, когда воздвигали его. Леон и Диомедон, находившиеся на Лесбосе с остальным афинским флотом, разместили свои корабли у островов, называемых Оэнусами, лежащих перед Хиосом, у Сидуссы и Птелеума, которые были фортами, удерживаемыми ими на Эритрейской территории, и на Лесбосе. себя и вел морскую войну против хиосцев. Морские пехотинцы, которых они имели на борту, были гоплитами, взятыми из списка и принужденными к службе. Они спустились на Кардамиль и Болисс и, с тяжелыми потерями разбив хиосцев, вышедших им навстречу, опустошили всю ту местность. В другом сражении при Фанах они снова победили их, а в третьем — при Левконии. Отныне хиосцы остались в своих стенах. Афиняне разорили их страну, которая была хорошо снабжена и со времен персидской войны до того времени ни разу не была затронута захватчиком. Насколько мне известно, ни один народ, кроме хиосцев и лакедемонян (но хияне не в равной мере с лакедемонянами), не сохранил умеренности в процветании и по мере того, как их город приобретал могущество, приобретал также и устойчивость своего управления. В этом восстании может показаться, что они проявили недостаток благоразумия, однако они не отваживались на него до тех пор, пока многие храбрые союзники не были готовы разделить с ними опасность и пока сами афиняне, казалось, не признали, что после их бедствия на Сицилии государство их дела были безнадежно плохи. И если они были обмануты неопределенностью человеческих вещей, то эта ошибка суждения была свойственна многим, кто, подобно им, верил, что афинская власть будет скоро свергнута. Но теперь, когда они были изгнаны с моря и увидели, что их земли разорены, некоторые из их граждан взялись вернуть город афинянам. Власти поняли их замысел, но вместо того, чтобы действовать сами, послали в Эритры за адмиралом Астиохом. Он прибыл с четырьмя кораблями, которые были у него на месте, и они вместе обдумывали, каким образом можно было бы подавить заговор с наименьшим насилием, будь то взятием заложников или каким-либо другим способом.
  (25) Таким образом, лакедемоняне сражались на Хиосе, когда к концу лета из Афин пришли тысяча афинских гоплитов и полторы тысячи аргивян, из которых пятьсот были первоначально легковооруженными, но афиняне дали им тяжелое оружие; также тысяча союзников. Они были доставлены на сорока восьми кораблях, некоторые из которых были транспортными, под командованием Фриниха, Ономакла и Скиронида. Отплыв сначала на Самос, они переправились в Милет и там заняли позицию. Милетцы со своим отрядом в восемьсот тяжеловооруженных, пелопоннесцы, пришедшие с Халкидеем, и несколько чужеземных наемников Тиссаферна, который лично находился там со своей конницей, выступили и вступили в бой с афинянами и их союзниками. Аргосцы на своем фланге ринулись вперед и совершили беспорядочную атаку на противостоящие им войска, которых они презирали; они думали, что, будучи ионийцами, обязательно убегут. Но они потерпели поражение от милетцев, и погибло около трехсот человек. Афиняне сначала одолели пелопоннесцев, а затем оттеснили варваров и низшие войска. Но они никогда не вступали в бой с милетцами, которые, разгромив аргивян, когда увидели, что их другое крыло побеждено, вернулись в город. Афиняне, одержав победу, заняли позицию недалеко от стен Милета. В этом сражении ионийцы с обеих сторон имели преимущество перед дорийцами; ибо афиняне победили противостоявших им пелопоннесцев, а милетцы победили аргивян. Афиняне теперь подняли трофей и приготовились построить стену через перешеек, отделяющий город от материка, думая, что, если им удастся захватить Милет, другие города быстро вернутся к ним.
  (26) Тем временем, ближе к вечеру, им сообщили, что флот из пятидесяти пяти кораблей из Пелопоннеса и Сицилии находится поблизости. Гермократ Сиракузянин убеждал сицилийцев помочь в свержении Афин. Двадцать кораблей прибыли из Сиракуз, два — из Селина, а с ними и пелопоннесские корабли, которые были приготовлены. Две эскадры были доверены Ферамену, который должен был вести их к адмиралу Астиоху. Сначала они отплыли на Лерос, остров, лежащий недалеко от Милета. Оттуда, узнав, что афиняне находятся в Милете, они отплыли к Иазийскому заливу, желая узнать о судьбе города. Алкивиад прибыл верхом к Тейхиусе в милетской области, к месту залива, где флот провел ночь, и от него они получили известие о сражении. Ибо он присутствовал и сражался на стороне милетцев и тисафернов. И он рекомендовал им, если они не хотят погубить свое дело в Ионии и в других местах, немедленно помочь Милету и прорвать блокаду.
  (27) Они решили пойти на рассвете и освободить место. Но Фриних, афинский полководец, получил от Лероса определенную информацию об их приближении, и, хотя его соратники хотели остаться и рискнуть вступить в бой, он отказался и заявил, что не будет ни сам сражаться, ни позволит им или кому-либо другому сражаться, если он сможет. Помоги. Ибо если бы они могли узнать точное число вражеских кораблей и пропорцию, которую им несли их собственные, и, прежде чем вступить в бой, на досуге сделать соответствующие приготовления, он не был бы настолько глуп, чтобы рисковать всем из страха перед позором. В том, что афиняне отступали перед вражеским флотом, когда этого требовали обстоятельства, не было бесчестьем. Но поражение было бы глубочайшим бесчестием ни при каких обстоятельствах; и тогда город не только подвергся бы позору, но и оказался бы в крайней опасности. Даже если бы их приготовления были полными и удовлетворительными, Афины после недавних бедствий не должны были переходить в наступление, во всяком случае не без крайней необходимости; и теперь, когда их не принуждали, почему они должны изо всех сил идти навстречу опасности? Он убеждал их взять на борт своих раненых, пехоту и все припасы, которые они привезли с собой, но оставить добычу, добытую во вражеской стране, чтобы их корабли могли быть легче; они должны были отплыть обратно на Самос и там, объединив все свои силы, продолжить наступление на Милет, когда представится удобный случай. Его совету последовали. И не только в этом случае, но и впоследствии, всякий раз, когда Фриниху приходилось действовать, он проявлял большую проницательность. Так афиняне в тот же вечер ушли из Милета, не совершив своей победы, а аргивяне, в ярости после своего поражения, поспешив прочь с Самоса, отправились домой.
  (28) На рассвете пелопоннесцы отплыли из Тейхии и, прибыв в Милет, обнаружили, что афиняне ушли; пробыв один день, на другой день они захватили хиосские корабли, которые под командованием Халкидея прежде были загнаны в Милет. и решили вернуться к Тейхиуссе и принести ту часть снасти, от которой они облегчили корабли. Там они нашли Тиссаферна, пришедшего со своей пехотой; он убедил их плыть против Яса, в котором находился его враг Аморхес. Итак, они напали на Иасуса, которого взяли внезапным приступом; ибо жителям никогда не приходило в голову, что их корабли не афинские. Сиракузяне сильно отличились в бою. Пелопоннесцы взяли в плен Аморгия, естественного сына Писсутна, который восстал, и отдали его Тиссаферну, чтобы тот, если он захочет, мог передать его царю, повинуясь царскому повелению. Затем они разграбили Яса, и армия получила много сокровищ; ибо город был богат с давних времен. Они не причинили вреда наемникам Аморга, а приняли их в свои ряды; поскольку большинство из них пришли из Пелопоннеса. Город и все его пленники, как рабы, так и свободные, были отданы ими в руки Тиссаферна, который обязался дать им по дарическому статеру на каждого человека; затем они вернулись в Милет. Оттуда они отправили по суше до Эритры Педарита, сына Леонова, которого лакедемоняне послали правителем Хиоса; его сопровождали наемники, служившие Аморгесу. Чтобы остаться на месте и взять под контроль Милет, они назначили Филиппа. Так закончилось лето.
  (29) Следующей зимой Тиссаферн, позаботившись о безопасности Иаса, прибыл в Милет. Там он распределил месячную плату между всеми кораблями из расчета по аттической драхме в день на человека, как и обещал его посланник в Лакедемоне. в будущем он предложил давать полдрахмы только до тех пор, пока не испросит разрешения у короля, обещая, что, если он получит ее, он уплатит всю драхму. Однако, по увещеванию сиракузского полководца Гермократа (Ферамен, не будучи сам адмиралом, а только управляя кораблями, которые он должен был передать Астиоху, не интересовался вопросом жалованья), он пообещал каждому человек уплата несколько больше трех оболов, считая общую сумму, уплаченную за каждые пять кораблей. Ибо он предлагал на каждые пять кораблей, числом до пятидесяти пяти, по три таланта в месяц, а на любые корабли, превышающие это число, он согласился давать по такой же ставке.
  (30) В ту же зиму на Самос прибыли из Афин тридцать пять кораблей под командованием Чармина, Стромбихида и Эвктемона. После этого военачальники собрали весь свой флот, включая корабли, сражавшиеся у Хиоса, с целью распределить свои силы по жребию. Основная дивизия должна была продолжать наблюдать за Милетом, а вторая группа кораблей и солдат должна была быть отправлена на Хиос. Итак, Стромбихид, Ономакл и Эвктемон с тридцатью кораблями, не считая транспортов, на которых они перевезли часть из тысячи тяжеловооруженных, присоединившихся к армии в Милете, отплыли на Хиос, исполняя обязанности, возложенные на них жребием. Остальные военачальники, оставшиеся на Самосе с семьюдесятью четырьмя кораблями и господствовавшие на море, приготовились высадиться на Милет.
  (31) Астиох был на Хиосе, выбирая заложников в качестве меры предосторожности против предательства острова Афинам, но когда он услышал о подкреплении, которое привел Ферамен, и об улучшении перспектив союзников, он воздержался и взял с собой своих. свои пелопоннесские корабли, числом десять, и десять хианских кораблей он вывел в море. Потерпев неудачу в нападении на Птелеум, он отплыл в Клазомены и потребовал, чтобы афинская партия обосновалась в Дафне на материке и перешла к пелопоннесцам. Тамос, один из персидских наместников Ионии, присоединился к этому требованию. Но клазомены его не слушали; после чего он напал на город (который не был обнесен стеной), но, будучи не в состоянии взять его, отплыл с сильным ветром. Самого его отвезли в Фокею и Киму, а остальную часть флота отправили на острова Марафусса, Пеле и Дримусса, лежащие у Клазомен. Там, задержавшись из-за непогоды на восемь дней, они разграбили и уничтожили часть имущества клазоменов, хранившегося на островах, и, взяв часть на борт, отплыли в Фокею и Киму, где воссоединились с Астиохом.
  (32) Пока Астиох был там, к нему прибыли послы с Лесбоса; лесбиянки снова загорелись желанием восстать, и он был готов им помочь; но коринфяне и другие союзники были обескуражены предыдущей неудачей. Поэтому он вышел в море и отплыл обратно на Хиос. Его корабли были рассеяны бурей и достигли Хиоса из разных мест. Вскоре после этого Педарит и его армия, пройдя по суше из Милета в Эритры, где он пересек канал, прибыли на Хиос. По прибытии он нашел в своем распоряжении матросов, которых Халкид взял со своих пяти кораблей и оставил на Хиосе во всеоружии, числом пятьсот. Некоторые из лесбиянок возобновили свое предложение восстать, Астиох предложил Педариту и хиянам отправиться с флотом на Лесбос и поднять страну; таким образом они увеличили бы число своих союзников и, даже если бы попытка не полностью увенчалась успехом, нанесли бы ущерб афинянам. Но они не послушались, и Педарит отказался отдать ему хиосские корабли.
  (33) Итак, Астиох взял пять коринфских кораблей и шестой из Мегары, один из Гермионы и лакедемонские корабли, которые он привел с собой, и отправился в Милет, чтобы принять его командование. Он снова и снова угрожал хианцам, что, конечно же, не поможет им, когда придет их время. Достигнув Корика в Эритрее, он провел там ночь. Афинские корабли с Самоса были теперь на пути к Хиосу; они вошли в место, где они были отделены от пелопоннесцев только холмом, и ни один флот не знал, что другой был так близко. Но в ту же ночь пришло сообщение от Педарита, извещавшее Астиоха, что некоторые эритрейские пленники были освобождены афинянами с Самоса под условием предательства Эритры и отправились туда с этим намерением. После этого Астиох отплыл обратно в Эритры. Так чудом он избежал попадания в руки афинян. Педарит подплыл к нему навстречу. Затем они расспросили о предполагаемых предателях и обнаружили, что все это было уловкой, которую придумали люди, чтобы уйти с Самоса; поэтому они сняли с них обвинение, и Педарит вернулся на Хиос, а Астиох возобновил свое путешествие в Милет.
  (34) Тем временем афинский флот, обогнув мыс Корика к Аргину, наткнулся на три хиосских военных корабля, за которыми они погнались. Началась сильная буря, и хиосские корабли с трудом ушли в свою гавань, но из афинских кораблей три наиболее усердных в преследовании были выведены из строя и выброшены на берег недалеко от города Хиоса; экипажи были либо потеряны, либо взяты в плен. Остальная часть флота укрылась в гавани под названием Феникус, лежащей под горой Мимас, откуда, снова отправившись в плавание, они остановились на Лесбосе и приготовились к строительству форта, который намеревались воздвигнуть на Хиосе.
  (35) В ту же зиму Гиппократ лакедемонянин отплыл с Пелопоннеса на одном лаконском, одном сиракузском и десяти фурийских кораблях; из последних командирами были Дорией, сын Диагора, и двое других. Они вторглись в Книд, который под влиянием Тиссаферна уже восстал из Афин. Пелопоннесские власти в Милете, узнав об их прибытии, приказали одной половине этих кораблей охранять Книд, а другой половине — отплыть от Триопиума и захватить торговые суда, пришедшие туда из Египта. Этот Триопий представляет собой мыс в районе Книда, на котором находится храм Аполлона. Афиняне, узнав об их намерениях, отплыли с Самоса и захватили шесть кораблей, стоявших на страже у Триопиума. экипажи скрылись. Затем они отплыли в Книд и, напав на город, который не был окружен стеной, почти взяли его. На следующий день они предприняли вторую атаку, но за ночь жители усилили свою поспешность в обороне, и некоторые из людей, бежавших с кораблей, захваченных в Триопиуме, вошли в город. Так что афинское нападение было менее разрушительным, чем в первый день; Удалившись из города и опустошив принадлежащую ему страну, они отплыли обратно на Самос.
  [36] Примерно в то же время Астиох прибыл в Милет и принял командование флотом. Он обнаружил, что пелопоннесцы все еще в изобилии обеспечены всем необходимым. У них была достаточная оплата; большие трофеи, захваченные при Иасе, оказались в руках армии, и милетцы охотно вели войну. Однако пелопоннесцы считали прежний договор, заключенный между Тиссаферном и Халкидеем, дефектным и невыгодным для них; поэтому перед отъездом Ферамена они заключили новые условия союза, а именно:
  (37) Лакедемоняне и их союзники договариваются с царем Дарием и сыновьями царя и с Тиссаферном, что между ними будет союз и дружба на следующих условиях:
  "Я. Какая бы территория и города ни принадлежали царю Дарию или прежде принадлежали его отцу или его предкам, против них ни лакедемоняне, ни их союзники не должны воевать и не причинять им никакого вреда, и лакедемоняне или их союзники не должны взимать с них дани. . Ни царь Дарий, ни подданные царя не должны воевать с лакедемонянами или их союзниками и причинять им какой-либо вред.
  «II. Если лакедемоняне или их союзники нуждаются в чем-либо от царя, или царь нуждается в чем-либо от лакедемонян и их союзников, то все, что они сделают по взаимному согласию, останется в силе.
  «III. Они сообща будут вести войну против афинян и их союзников, а если заключат мир, то сообща заключат мир.
  «IV. Король должен оплачивать расходы на любое количество войск, за которыми послал Король, пока они остаются в стране Короля.
  «В. Если какой-либо из городов, присоединившихся к этому договору, пойдет против страны Короля, остальные должны вмешаться и помочь Королю в меру своих сил. И если кто-либо из жителей страны короля или какой-либо страны, находящейся под властью короля, пойдет против страны лакедемонян или их союзников, король должен вмешаться и помочь им в меру своих сил».
  (38) После заключения договора Ферамен, передав флот Астиоху, отплыл на маленькой лодке, и о нем больше не было слышно. Афиняне, переправившиеся со своими войсками с Лесбоса на Хиос и имевшие превосходство как на суше, так и на море, начали укреплять Дельфиний, место недалеко от города Хиоса, имевшее двойное преимущество: сильный на суше и обладающий гаванями. Тем временем хианы оставались бездействующими; они уже были сильно разбиты в нескольких боях, и их внутреннее состояние было далеко не удовлетворительным; ибо Тидей, сын Иона, и его сообщники были казнены Педаритом по обвинению в сговоре с Афинами, и город суровой рукой превратился в простую олигархию. Поэтому они были в состоянии взаимного недоверия и не могли быть убеждены, что ни они, ни наемники, приведенные Педаритом, не могли противостоять врагу. Однако они послали в Милет и просили помощи у Астиоха, но он отказался. После этого Педарит отправил депешу в Лакедемон, жалуясь на его проступки. Столь благоприятным для афинян был ход дел на Хиосе. Главный флот, который они оставили на Самосе, время от времени совершал угрожающие маневры против неприятеля в Милете, но так как они никогда не выходили, афиняне в конце концов отступили на Самос и остались там.
  (39) В ту же зиму, около дня солнцестояния, двадцать семь кораблей, которые Каллигит из Мегары и Тимагор из Кизика, агенты Фарнабаза, убедили лакедемонян снарядить в его интересах, отплыли в Ионию. под командованием Антисфена, спартанца. В то же время лакедемоняне послали в качестве советников к Астиоху одиннадцать спартанцев, одним из которых был Лих, сын Аркесилая. Помимо получения общего поручения помогать в управлении делами в меру своего разумения, они были уполномочены по прибытии в Милет послать, если сочтут нужным, эти корабли или большее или меньшее число к Фарнабазу в Геллеспонт под командованием Клеарха, сына Рамфиаса, который плыл с ними. Одиннадцать могли бы также, если бы они сочли нужным, лишить Астиоха его командования и назначить на его место Антисфена, поскольку депеша Педарита возбудила против него подозрение. И отплыли корабли из Малеи по открытому морю, пока не пришли к Мелосу. Там они наткнулись на десять афинских кораблей; из них они взяли три без экипажа и сожгли их. Но затем, опасаясь, что остальные уцелевшие дадут, как они и сделали, сведения о своем приближении к флоту на Самосе, они предусмотрительно пошли более длинным путем. И, обогнув Крит, они вошли в Каун в Азии. Они думали, что теперь они в безопасности, и отправили гонца к флоту в Милет с просьбой об обозе.
  (40) Тем временем хиосцы и Педарит продолжали посылать гонцов к Астиоху, который продолжал медлить. Они умоляли его прийти к ним на помощь со всем своим флотом, говоря, что они в блокаде и что он не должен допустить, чтобы главный союзник Спарты в Ионии был отрезан от моря, захвачен и опустошен на суше. У хианцев было больше домашних рабов, чем в любом другом государстве, за исключением Лакедемона, и их преступления всегда суровее наказывались из-за их количества; так что, когда афинская армия, казалось, прочно обосновалась в своих укреплениях, большинство из них сразу же перешло на сторону врага. И они нанесли наибольший ущерб, потому что знали страну. Хиосцы настаивали на том, чтобы лакедемоняне пришли им на помощь, пока еще была надежда вмешаться с какой-либо целью; укрепление Дельфиния, хотя и не законченное, продолжалось, и афиняне начали расширять линии обороны, защищавшие их армию и корабли. Астиох, видя, что союзники ревностны в деле, хотя он и намеревался осуществить свою угрозу, теперь решил помочь хиосцам.
  (41) Тем временем он получил известие от Кауна, в котором сообщалось, что прибыли двадцать семь кораблей и его лакедемонские советники. Он думал, что все должно уступить место важности переправки такого большого подкрепления, которое обеспечило бы лакедемонянам большее господство на море, и что он должен прежде всего обеспечить безопасный проход комиссаров, которые должны были доложить о его поведении. . Поэтому он сразу же отказался от намеченной экспедиции на Хиос и отплыл в Каун. Двигаясь вдоль побережья, он спустился на остров Кос Меропис. Город был неукреплен и разрушен землетрясением, величайшим из когда-либо случавшихся на нашей памяти. Горожане бежали в горы; поэтому он разграбил город, опустошил и разорил страну, но отпустил свободных жителей, которых нашел. Из Коса он пришел ночью в Книд, и настойчивость книдийцев заставила его вместо того, чтобы высадить своих людей, немедленно плыть, как и он, против двадцати афинских кораблей, с которыми Чармин (один из полководцев на Самосе ) наблюдал за двадцатью семью кораблями, ожидаемыми от Пелопоннеса, которые Астиох собирался сопровождать. Афиняне на Самосе узнали от Мелоса об их прибытии, а Чармин путешествовал у островов Симе, Халки и Родоса и у берегов Ликии; к этому времени он обнаружил, что они были в Каунусе.
  (42) Астиох тотчас же отплыл к Симе, прежде чем о его прибытии стало известно, в надежде, что он может встретить афинскую эскадру в открытом море. Дождь и облачность атмосферы вызвали замешательство среди его кораблей, которые заблудились в темноте. Когда рассвело, флот рассеялся, и афинянам был виден только левый фланг, в то время как другие корабли все еще блуждали у берегов острова. Чармин и афиняне вышли в море с частью своих двадцати кораблей, полагая, что это была только та эскадра из Кауна, за которой они следили. Они тотчас же напали на них, потопили три из них, вывели из строя других и одерживали победу, когда, к их удивлению, появилась большая часть лакедемонского флота, угрожавшая окружить их. После этого они бежали и в бегстве потеряли шесть кораблей, но с остальными захватили остров Тевтлусса, а оттуда Галикарнас. Пелопоннесцы подошли к Книду и там, соединившись с двадцатью семью кораблями из Кауна, все отплыли в Симе и подняли трофей; Затем они вернулись и снова вошли в порт Книда.
  (43) Как только афиняне узнали о результатах морского боя, они со всем своим флотом отплыли из Самоса в Симе. Они не нападали на пелопоннесцев в Книде, а пелопоннесцы на них; но они унесли тяжелые снасти своих кораблей, оставленные в Симе, и, остановившись в Лориме, месте на материке, вернулись на Самос. Пелопоннесцы были теперь все вместе в Книде и производили ремонт, необходимый после битвы, в то время как лакедемонские уполномоченные обсуждали с Тиссаферном (который сам был на месте) какие-либо вопросы в его прошлых отношениях с ними, которыми они были недовольны. и что касается наилучшего способа обеспечения их общих интересов в будущем ведении войны. Лихас принялся за расследование с большой энергией; он возражал против обоих договоров; в равной степени вызывали возражения и Халкидея, и Ферамена. Для короля в то время суток претендовать на власть над всеми странами, которыми прежде владели его предки, было чудовищно. Если бы оба договора были выполнены, жители всех островов, Фессалии, Локриды и всей Эллады вплоть до Беотии снова были бы обращены в рабство; вместо того чтобы дать эллинам свободу, лакедемоняне наложат на них иго Персии. Поэтому он хотел, чтобы они заключили какой-нибудь более удовлетворительный договор, потому что ему нечего было им сказать; он не хотел, чтобы флот содержался на таких условиях. Тиссаферн возмутился и, ничего не решив, ушел в ярости.
  (44) Тем временем пелопоннесцы получили известие от вождей Родоса и решили плыть туда. Они надеялись захватить остров, который был силен как матросами, так и пехотой; в случае успеха они могли бы впредь содержать свой флот с помощью своих союзников, не прося у Тиссаферна денег. Итак, в ту же зиму они отплыли из Книда на Родос и сначала напали на Камирус с девяносто четырьмя кораблями. Жители, находившиеся в неведении о заговоре и обитавшие в неукрепленном городе, встревожились и начали бежать. Лакедемоняне успокоили их и, собрав жителей не только Камира, но и Линда и Иалиса, двух других городов Родоса, убедили всех их восстать против афинян. Таким образом, Родос перешел к пелопоннесцам. Почти в то же время афиняне, прознавшие об их намерениях, вывели флот из Самоса, надеясь опередить их; они появились в ближайшем будущем, но, обнаружив, что опоздали, отплыли на время в Хальсе, а оттуда обратно на Самос. Затем они воевали против Родоса, спускаясь на него из Хальки, Коса и Самоса, а пелопоннесцы, собрав у родосцев тридцать два таланта, построили свои корабли и ничего не делали в течение одиннадцати недель.
  [45] Прежде чем пелопоннесцы перебрались на Родос, дела приняли новый оборот. После смерти Халкидея и боя в Милете Алкивиад попал под подозрение в Спарте, и из дома Астиоху пришел приказ казнить его. Агис ненавидел его, и в целом ему не доверяли. В страхе он удалился в Тиссаферн и вскоре, воздействуя на него, сделал все возможное, чтобы нанести ущерб делу Пелопоннеса. Он был его постоянным советником и побудил его сократить жалованье матросам с одной аттической драхмы до полдрахмы, и это должно было даваться только через неравные промежутки времени. Тиссаферн получил от него указание сообщить пелопоннесцам, что афиняне, с их большим опытом в морских делах, давали только полдрахмы не из-за бедности, а для того, чтобы их матросы не были деморализованы высокой оплатой и не тратили свои деньги на удовольствия, которые вредят им. их здоровье, и тем самым ухудшить их работоспособность; плата также производилась нерегулярно, чтобы задолженность, которую они лишились в результате дезертирства, могла быть залогом их продолжения службы. Он также рекомендовал ему подкупить триархов и генералов союзных городов, чтобы они согласились. Все они уступили, за исключением сиракузян: один Гермократ твердо стоял от имени всего союза. Когда восставшие союзники пришли просить денег, Алкивиад сам прогнал их, сказав от имени Тиссаферна, что хиосцы, должно быть, потеряли всякое чувство стыда; они были самыми богатыми людьми в Элладе, и теперь, когда их спасала иностранная помощь, они хотели, чтобы другие люди не только рисковали жизнью, но и тратили деньги на их дело. Другим городам он ответил, что, уплатив такие большие суммы афинянам до того, как они восстали, было бы непростительно, если бы они не захотели дать столько же и даже больше для собственной выгоды. Далее он заявил, что Тиссаферн теперь ведет войну за свой счет и от него следует ожидать осторожности. Но если припасы поступят от короля, он вернет полную плату и сделает все, что разумно для городов.
  (46) Алкивиад также советовал Тиссаферну не торопиться с окончанием войны, а также не поднимать финикийский флот, который он готовил, и не платить больше эллинским морякам. он не должен так стремиться передать всю власть как на море, так и на суше в одни руки. Пусть только владения останутся разделенными, и тогда, какой бы из двух соперников ни доставлял хлопот, король всегда сможет использовать другого против себя. Но если бы одна победила другую и возобладала над обеими стихиями, кто бы помог Тиссаферну свергнуть победителя? Ему придется выйти на поле лично и сражаться, что ему может не понравиться, с большим риском и расходами. Опасность можно было бы легко предотвратить с минимальными затратами и без риска для себя, если бы он измотал эллинов во внутренней борьбе. Алкивиад также сказал, что афиняне были бы более подходящими партнерами империи, потому что они с меньшей вероятностью вторгались с суши, и как их принципы, так и их практика ведения войны лучше соответствовали интересам царя. Ибо если бы он помог им подчинить себе морскую стихию, то они охотно помогли бы ему в покорении эллинов, бывших в его стране, тогда как лакедемоняне явились их освободителями. Но сила, которая в тот самый момент освобождала эллинов от владычества другой эллинской державы, подобной им самим, не удовлетворилась бы тем, что оставила бы их под игом варвара, если бы им однажды удалось сокрушить афинян. Поэтому он посоветовал ему сначала измотать их обоих, а когда он подрежет афинян как можно ближе, то вывести пелопоннесцев из его страны. К такому курсу Тиссаферн был сильно склонен, если судить по его поступкам. Ибо он полностью доверился Алкивиаду, совет которого одобрил; и держал пелопоннесцев в беде, в то же время отказывая им в сражении на море и настаивая на том, чтобы они ждали прибытия финикийских кораблей; тогда они будут сражаться с преимуществом. Таким образом он разрушил их дела и подорвал боеспособность их флота, который когда-то был в первоклассном состоянии. Было много других способов, которыми он открыто и безошибочно показывал, что он несерьезно поддерживает дело своих союзников.
  (47) Давая этот совет Тиссаферну и царю, теперь, когда он перешел под их покровительство, Алкивиад сказал то, что он действительно считал наиболее полезным для них. Но у него был другой мотив; он готовил путь к своему возвращению из ссылки. Он знал, что если он не уничтожит свою страну совсем, то придет время, когда он убедит своих соотечественников отозвать его; и он думал, что его аргументы будут наиболее действенными, если увидят, что он находится в близких отношениях с Тиссаферном. И результат показал, что он был прав. Афинские солдаты на Самосе вскоре поняли, что он имеет на него большое влияние, и он разослал послания знатнейшим из них, которых просил помнить о нем перед всеми добрыми и верными людьми и сообщить им, что он будет рад вернуться в свою страну и связать с ними свою судьбу. В то же время он сделает Тиссаферна своим другом; но они должны установить олигархию и уничтожить гнусную демократию, изгнавшую его. Частично тронутые этими сообщениями, но еще больше по собственному желанию, иерархи и ведущие афиняне на Самосе теперь стремились свергнуть демократию.
  (48) Сначала дело было возбуждено в стане, а потом уже перенесено в город. Несколько человек отправились с Самоса к Алкивиаду и посовещались с ним: им он подал надежду, что сделает, во-первых, Тиссаферна, а во-вторых, самого царя, их другом, если они подавят демократию; тогда король сможет им больше доверять. И поэтому аристократия, на которую может падать самое тяжелое бремя, возлагала большие надежды на то, чтобы взять власть в свои руки и победить своих врагов. Вернувшись на Самос, послы втянули в заговор всех, кого они считали желательными сообщниками, в то время как на публике основным силам армии говорили, что король будет их другом и снабдит их деньгами, если Алкивиад будет восстановлен и демократия будет восстановлена. сдавшийся. Поначалу толпа была недовольна этим замыслом, но перспектива королевского жалованья была им так благодарна, что они не сопротивлялись; и авторы движения, после того как они представили идею народу, еще раз обсудили предложения Алкивиада между собой и членами своих клубов. Большинство из них думали, что дело достаточно безопасное и простое. Фриних, который все еще был полководцем, был другого мнения. Он утверждал, и справедливо, что Алкивиад заботился об олигархии не больше, чем о демократии, и, стремясь изменить существующую форму правления, думал только о том, как его можно отозвать и вернуть в свою страну по приглашению клубов; тогда как их единственная забота должна состоять в том, чтобы избежать разъединения. Зачем королю из кожи вон лезть, чтобы присоединиться к афинянам, которым он не доверял, если он только попадет в неприятности с пелопоннесцами, которые теперь были такой же великой морской державой и держали в своих владениях некоторые из самых важных городов? ? — ему было бы гораздо легче подружиться с теми, кто никогда не делал ему зла. Что же касается союзников, которым они обещали блага олигархии, которыми они теперь собирались насладиться, то он будет обязан, что восставшие города не вернутся к ним и что их старые союзники будут ничуть не более лояльны в последствие. Форма правления была им безразлична, лишь бы они были свободны, но они не хотели подчиняться ни олигархии, ни демократии. А что касается так называемой знати, то союзники думали, что она будет так же беспокойна, как и народ; они были людьми, которые внушали народу преступления; кто предоставил средства для их исполнения; и которые сами пожинали плоды. Поскольку дело касалось олигархии, смертная казнь применялась беспринципно и без суда, тогда как народ приводил олигархов в чувство и был убежищем, к которому всегда могли прибегнуть угнетенные. Опыт научил города этому уроку, и он хорошо знал их чувства. Поэтому он сам был крайне недоволен предложениями Алкивиада и не одобрял всего этого дела.
  [49] Но присутствовавшие заговорщики ничуть не поколебались в своем мнении. Они приняли план и приготовились послать Писандра и других послов в Афины, чтобы они могли отозвать Алкивиада и свергнуть демократию и, наконец, сделать Тиссаферна другом афинян.
  (50) Фриних теперь знал, что будет сделано предложение о восстановлении Алкивиада, которое афиняне, безусловно, примут; и, сопротивляясь его возвращению, он боялся, что Алкивиад, если его вернут, причинит ему вред, потому что он встал у него на пути. Поэтому он прибегнул к следующему устройству. Он тайно отправил письмо Астиоху, лакедемонскому адмиралу, который все еще находился в Милете, сообщив ему, что Алкивиад переманивает Тиссаферна к афинянам и разрушает интересы Пелопоннеса. Он дал подробные сведения, добавив, что Астиох должен извинить его, если он пытается причинить вред врагу, даже ценой своей страны». Теперь Астиох и не думал наказывать Алкивиада, который, к тому же, уже не был в пределах его досягаемости. Напротив, он отправился к нему и к Тиссаферну в Магнезию и, став доносчиком, рассказал им о письме, полученном им с Самоса. (Считалось, что он продался Тиссаферну, которому теперь все предал; и по этой причине он так не желал утруждать себя сокращением жалованья.) Алкивиад тотчас же послал донос вождям войско на Самосе за измену Фриниха и требование казни его. Фриних был сбит с толку, и на самом деле это откровение подвергло его величайшей опасности. Однако он снова послал к Астиоху, обвиняя его в том, что он нарушил прежнее доверие. Затем он сказал, что готов дать пелопоннесцам возможность уничтожить всю афинскую армию, и подробно объяснил, как лучше всего атаковать Самос, который не был укреплен. добавляя, что он был в опасности для своей жизни ради них и что ему больше не нужно извиняться, если этим или любым другим способом он может спасти себя от гибели от рук своих злейших врагов. И снова сообщение было передано Астиохом Алкивиаду.
  (51) Теперь Фриниху было хорошо известно о его измене, и он знал, что другое письмо от Алкивиада, содержащее дополнительную информацию, было на грани прибытия. Перед его прибытием он сам предупредил армию, что, поскольку Самос не обнесен стеной и некоторые корабли не стоят на якоре в гавани, неприятель собирается атаковать флот; об этом он имел определенные знания. Поэтому им следует как можно скорее укрепить это место и принять все меры предосторожности. Поскольку он был генералом, он мог выполнять свои предложения своей собственной властью. Итак, они приступили к работе, и в результате Самос, который в любом случае был бы укреплен, был укреплен тем быстрее. Вскоре после этого пришло ожидаемое письмо от Алкивиада, предупреждающее афинян о том, что Фриних предает армию и что враг собирается атаковать. Но Алкивиаду не доверяли; считалось, что он из личной неприязни приписал Фриниху соучастие в замыслах врага, с которыми он сам был знаком. Таким образом, он не причинил ему вреда, а лишь укрепил его положение, рассказав ту же историю.
  (52) Алкивиад все еще продолжал свою практику с Тиссаферном, которого он теперь стремился привлечь к интересам афинян. Но Тиссаферн боялся пелопоннесцев, у которых на месте было больше кораблей, чем у афинян. И все же он хотел бы, если бы мог, чтобы его убедили; особенно когда он увидел возражение пелопоннесцев в Книде против Фераменского договора. Ибо его ссора с ними вспыхнула еще до того, как пелопоннесцы отправились на Родос, где они находились в настоящее время; и слова Алкивиада, предупредившего прежде Тиссаферна, что лакедемоняне были освободителями всех городов Эллады, были подтверждены протестом Лихаса, заявившего, что «царь должен владеть всеми городами, которые он или его предки владели». было оговоркой, которую нельзя было терпеть ». Итак, Алкивиад, игравший по-крупному, очень усердно ухаживал за Тиссаферном.
  (53) Между тем Писандр и другие послы, посланные с Самоса, прибыли в Афины и сделали народу свои предложения. Они говорили много в нескольких словах, настаивая прежде всего на том, что, если афиняне восстановят Алкивиада и изменят свою демократию, они смогут заключить союз с царем и одержать победу над пелопоннесцами. Всякое изменение в демократии встречало сильное сопротивление, и враги Алкивиада громко протестовали против того, что было бы ужасно, если бы ему позволили вернуться вопреки закону. Эвмолпиды и Церики призвали небо и землю в свидетели того, что город никогда не должен восстанавливать человека, изгнанного за осквернение тайн. Среди яростных проявлений негодования Писандр выступил вперед и, собрав противников одного за другим, указал им, что у пелопоннесцев есть готовый к бою флот, не уступающий их собственному, что среди их союзников больше городов и что они снабжены деньгами Тиссаферном и королем; тогда как афиняне потратили все: затем он спросил их, есть ли хоть малейшая надежда на спасение страны, если царя не удастся склонить на свою сторону. Все признали, что их нет. Затем он сказал им прямо:
  «Но этот союз невозможен, если мы не будем управляться более мудро, а должность будет ограничена меньшим числом: тогда король будет доверять нам. Не будем останавливаться на форме конституции, которую мы можем впоследствии изменить по своему усмотрению, когда на карту поставлено само существование Афин. И мы должны восстановить Алкивиада, единственного живого человека, способного нас спасти.
  [54] Народ очень рассердился на первое предложение олигархии; но когда Писандр доказал им, что у них нет другого выхода, отчасти из страха, отчасти в надежде, что это может измениться в будущем, они уступили. Поэтому был издан указ, чтобы сам Писандр и еще десять человек вышли и договорились в меру своих сил с Тиссаферном и Алкивиадом. Писандр также обличил Фриниха, и поэтому народ отстранил его и его соратника Скиронида от командования, а Диомедона и Леона назначили адмиралами в их комнате. Писандр думал, что Фриних встанет на пути переговоров с Алкивиадом, и по этой причине оклеветал его, утверждая, что он предал Яса и Аморгия. Затем он пошел, один за другим, во все клубы, которые уже существовали в Афинах для управления процессами и выборами, и увещевал их объединиться и совместными действиями подавить демократию. Когда он завершил все необходимые приготовления и заговор созрел, он и его товарищи отправились в путешествие к Тиссаферну.
  (55) В ту же зиму Леон и Диомедон, которые теперь вступили в их командование, совершили спуск на Родос. Они обнаружили, что пелопоннесский флот находится вне досягаемости, но высадились и разбили выходивших им навстречу родосцев. Из Родоса они отступили в Халкию, которую отныне они сделали своей оперативной базой, а не Косом, потому что там они могли лучше управлять любым движением, которое мог предпринять пелопоннесский флот. Примерно в это же время лакедемонянин Ксенофантид сообщил на Родос от Педарита, правителя Хиоса, что афинское укрепление уже завершено и что, если пелопоннесцы со всем своим флотом немедленно не придут на помощь, Хиос будет потерян. Вот они и стали думать об отправке помощи. Между тем Педарит лично со своими наемниками и всей хианской армией атаковал линии, защищавшие афинский флот; он взял часть стены и завладел некоторыми кораблями, которые были вытащены на берег. Но афиняне бросились на них и, сначала обратив в бегство хиосцев, вскоре разбили остальные его силы. Сам Педарит был убит вместе со многими хиосцами, и было захвачено большое количество оружия.
  (56) Хиосцы были теперь окружены более тесно, чем когда-либо, как с моря, так и с суши, и в этом месте был большой голод. Тем временем Писандр и его товарищи пришли к Тиссаферну и предложили соглашение. Но Алкивиад еще не был вполне уверен в Тиссаферне, который боялся пелопоннесцев больше, чем афинян, и все еще желал, согласно уроку, преподанному ему самим Алкивиадом, измотать их обоих. Поэтому он прибегнул к уловке, заставив Тиссаферна просить слишком много, чтобы переговоры могли быть прерваны. И я полагаю, что сам Тиссаферн точно так же хотел, чтобы они потерпели неудачу; он был тронут своими страхами; в то время как Алкивиад, видя, что его нежелание было непреодолимым, не хотел, чтобы афиняне думали, что он не в состоянии убедить его, - он хотел, чтобы они поверили, что Тиссаферн уже был убежден и стремился заключить условия, но не мог, потому что они сами не согласились достаточно. Итак, выступая от имени Тиссаферна, который сам присутствовал, он выдвинул такие непомерные требования, что, хотя какое-то время афиняне были готовы выполнить все, что он просил, в конце концов ответственность за прекращение совещания была возложена на них. Он и Тиссаферн потребовали сначала уступки царю всей Ионии, затем уступки соседних островов; и были некоторые другие условия. До сих пор афиняне не сопротивлялись. Но в конце концов, опасаясь, что его полная неспособность выполнить свое обещание будет разоблачена, при третьем свидании он потребовал разрешения королю строить корабли и плыть вдоль его берегов, куда и на каком количестве кораблей, сколько он пожелает. Это было слишком; теперь афиняне поняли, что дело безнадежно и что их обманул Алкивиад. И они в гневе отправились на Самос.
  (57) Сразу же после этого, в ту же зиму, Тиссаферн прибыл в Каун, желая вернуть пелопоннесцев в Милет и еще раз заключить с ними договор на тех условиях, которые он сможет получить. он был готов поддерживать их, так как не хотел становиться полностью их врагом и боялся, что, если их большой флот потеряет припасы, они могут быть вынуждены сражаться и потерпеть поражение, или их команды могут дезертировать; в любом случае афиняне добьются своего без его помощи. Больше всего он боялся, как бы они не опустошили соседний материк в поисках пищи. Принимая во внимание все эти возможности и верный своей политике, которая заключалась в том, чтобы поддерживать равновесие между двумя соперничающими державами, он послал за лакедемонянами, снабдил их припасами и заключил с ними третий договор, который гласил следующее:
  (58) На тринадцатом году царствования царя Дария, когда Алексиппид был Эфором в Лакедемоне, на равнине Меандра был заключен договор между лакедемонянами и их союзниками, с одной стороны, и Тиссаферном, Иераменом и сыновья Фарнака, с другой, касались интересов царя, лакедемонян и их союзников.
  'Я. Вся царская страна, которая находится в Азии, останется царской, и царь будет действовать, как ему заблагорассудится, в отношении своей собственной страны.
  'II. Лакедемоняне и их союзники не должны идти против страны царя, чтобы причинить вред, и царь не должен идти против страны лакедемонян и их союзников, чтобы причинить вред. Если кто-нибудь из лакедемонян или их союзников пойдет против царской земли и причинит вред, то лакедемоняне и их союзники должны вмешаться; а если кто из жителей царской области пойдет против лакедемонян и их союзников и причинит вред, король должен вмешаться.
  III. Тиссаферн должен обеспечить содержание того количества кораблей, которое в настоящее время имеется у лакедемонян, согласно соглашению, до тех пор, пока не прибудут корабли царя. По прибытии лакедемоняне и их союзники могут либо содержать свои корабли, либо получать содержание своих кораблей от Тиссаферна. Но в этом случае лакедемоняне и их союзники должны по окончании войны возвратить Тиссаферну деньги, которые они получили.
  IV. Когда прибудут царские корабли, лакедемоняне, их союзники и царские корабли должны вести совместную войну, как сочтет нужным Тиссаферн, лакедемоняне и их союзники. афиняне обе стороны должны заключить мир на тех же условиях».
  [59] Таков был договор. Теперь Тиссаферн приготовился привести финикийские корабли, как он и обещал, и выполнить другие свои обещания. Во всяком случае, он очень хотел, чтобы его видели в начале пути.
  (60) К концу зимы Ороп, занятый афинским гарнизоном, был предан беотийцам. Некоторые из эретрийцев и самих оропийцев, и те, и другие имели в виду восстание на Эвбее, были замешаны в этом предприятии. Ибо Оропос, стоявший перед Эретрией и удерживаемый афинянами, не мог не причинить ничего, кроме серьезного беспокойства как Эретрии, так и всей Эвбеи. Завладев Оропом, эретрийцы пришли на Родос и пригласили пелопоннесцев на Эвбею. Однако они были более склонны облегчить бедствие Хиоса и отплыли туда с Родоса со всем своим флотом. Около Триопиума они увидели в открытом море афинские корабли, идущие из Хальки: ни один флот не атаковал другой, но оба благополучно прибыли, один в Самос, а другой в Милет. Теперь лакедемоняне поняли, что они больше не могут освободить Хиос без морской битвы. Так закончилась зима, а вместе с ней и двадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  (61) В начале следующей весны Дерциллид, спартанец, был послан во главе небольшого войска вдоль побережья к Геллеспонту. Он должен был поднять восстание в Абидосе, милетской колонии. Хиосцы, в то время как Астиох сомневался, сможет ли он им помочь, под давлением блокады были вынуждены сражаться на море. Когда он еще был на Родосе, они получили из Милета, после смерти Педарита, нового правителя, Леона, спартанца, который выступил морским пехотинцем с Антисфеном; он привел с собой двенадцать кораблей, пять турианских, четыре сиракузских, один из Анеи, один милетский и один собственный Леона; они были наняты для охраны Милета. Хиосцы сделали вылазку со всей своей силой и захватили сильную позицию; их корабли в то же время, числом тридцать шесть, отплыли и сразились с тридцатью двумя афинянами. Помолвка была серьезной; преимущество было у хианцев и их союзников, но наступил вечер; поэтому они удалились в город.
  (62) Вскоре после этого к Геллеспонту из Милета прибыл Дерциллид; Абидос, а через два дня Лампсак восстали против него и Фарнабаза. Стромбихид, имея сведения, поспешил туда с Хиоса с двадцатью четырьмя афинскими кораблями, некоторые из которых были транспортами для перевозки гоплитов. Победив выступивших против него лампсакенов, он первым же натиском взял неукрепленный Лампсак. Он разграбил рабов и имущество, которое нашел там, и, восстановив свободных жителей, отправился в Абидос. Но жители Абидоса не сдавались, и, хотя он попытался захватить это место штурмом, ему это не удалось; поэтому он перешел в Сестос, херсонесский город напротив Абидоса, который прежде принадлежал персам. Там он разместил гарнизон для наблюдения за всем Геллеспонтом.
  (63) Тем временем хиянцы стали больше господствовать на море, а Астиох и пелопоннесцы в Милете, услышав о морском сражении и об отступлении Стромбихида и его кораблей, ободрились. Отплыв на Хиос на двух кораблях, Астиох увел находившийся там флот и со своими объединенными силами выступил против Самоса. Но афинские экипажи, находившиеся в состоянии взаимного недоверия, не вышли ему навстречу; поэтому он отплыл обратно в Милет.
  Примерно в это же время или, скорее, раньше демократия в Афинах была подорвана. Писандр и его товарищи-послы, вернувшись на Самос после визита к Тиссаферну, укрепили свои интересы в армии и даже убедили вождей Самоса присоединиться к ним в создании олигархии, хотя в последнее время они восстали против их соотечественники
  для подавления олигархии. В то же время, посовещавшись между собой, афинские лидеры на Самосе пришли к выводу, что, поскольку Алкивиад не хочет присоединиться, им лучше оставить его в покое; ибо на самом деле он не был тем человеком, который подходил для олигархии. Но они решили, поскольку уже были скомпрометированы, действовать сами и принять меры для проведения движения; они также намеревались выстоять в войне и были достаточно готовы вносить деньги или что-либо еще, что может понадобиться из их собственных домов, поскольку теперь они будут трудиться не для других, а для себя.
  (64) Подбодрив таким образом друг друга в достижении цели, они отправили Писандра и половину послов обратно в Афины. Они должны были осуществить план дома, и им были даны указания установить олигархию в подчиненных городах, которых они коснулись в своем путешествии. Другая половина была отправлена разными путями в другие подчиненные города. Диотрефа, находившегося в то время на Хиосе, послали принять на себя командование в Халкидике и на побережье Фракии, куда он был ранее назначен. По прибытии на Тасос он подавил демократию. Но примерно через два месяца после его отъезда фасосцы начали укреплять свой город; они не хотели, чтобы аристократия зависела от Афин, когда каждый день ожидали свободы от Лакедемона. Ибо там были фасосские изгнанники, изгнанные афинянами, жившими на Пелопоннесе, и они, с помощью своих домашних друзей, энергично прилагали усилия, чтобы получить корабли и вызвать восстание Фасоса. Недавнее изменение было именно тем, чего они желали; ибо правительство было реформировано без опасности для них самих, а демократия, которая противостояла им, была свергнута. Таким образом, результат в случае с Тасосом, а также, как я полагаю, со многими другими государствами, оказался противоположным тому, на что рассчитывали олигархические заговорщики. Ибо подчиненные города, добившись умеренной формы правления и не опасаясь быть привлеченными к ответу за свои действия, стремились к абсолютной свободе; они презирали мнимую независимость, предложенную им афинянами.
  [65] Писандр и его коллеги продолжили свое путешествие и, как они договорились, уничтожили демократии в разных штатах. Из некоторых мест они получили помощь тяжеловооруженных войск, которые они взяли с собой в Афины. Там они обнаружили, что революция более чем наполовину осуществлена олигархическими клубами. Некоторые из молодых горожан сговорились и тайно убили некоего Андрокла, одного из главных вождей народа, который первым добился изгнания Алкивиада. Их мотивы были двоякими: они убили его, потому что он был демагогом; но больше потому, что они надеялись угодить Алкивиаду, которого они все еще ожидали вернуться, и сделать Тиссаферна своим другом. Некоторых других, которые были им неудобны, они убрали таким же тайным образом. Между тем они объявили в своей публичной программе, что никто не должен получать жалованья, если он не находится на военной службе; и что не более пяти тысяч должны иметь долю в правительстве; те, а именно, которые лучше всего могли служить государству лично и своими деньгами.
  [66] Это были только отговорки, предназначенные для того, чтобы хорошо выглядеть в глазах народа; ибо авторы революции полностью намеревались удержать новую власть в своих руках. Народное собрание и совет пятисот еще были созваны; но им не представили ничего, что не одобрили бы заговорщики; ораторы были из их партии, и все, что нужно было сказать, было заранее обговорено ими. Никто больше не повышал на них голоса; ибо горожане испугались, когда увидели силу заговора, и если кто-нибудь произнес слово, его убрали с дороги каким-нибудь удобным способом. Убийц не искали; и хотя могли быть подозрения, никто не предстал перед судом; люди были так подавлены и боялись двинуться с места, что тот, кто избежал насилия, считал себя счастливым, хотя и не сказал ни слова. Их умы были напуганы предполагаемым числом заговорщиков, которое они сильно преувеличили, не имея возможности узнать правду, так как размеры города мешали им узнать друг друга. По той же причине человек не мог составить заговор и отомстить, потому что он не мог выразить свое горе или негодование другому; он не мог сделать доверенным лицом незнакомца, и он не стал бы доверять своему знакомому. Члены народной партии подошли друг к другу с подозрением; каждый должен был приложить руку к происходящему. Некоторых беспокоило то, что никто и подумать не мог, что они станут олигархами; их сплоченность породила худшее недоверие среди множества и, лишив их возможности полагаться друг на друга, в значительной степени способствовала безопасности немногих.
  [67] Таково было положение дел, когда Писандр и его коллеги прибыли в Афины. Они немедленно приступили к работе и приготовились нанести решающий удар. Во-первых, они созвали собрание и предложили избрать десять уполномоченных, которые должны были быть уполномочены разработать для города наилучшую конституцию, которую они могли бы придумать; это должно было быть представлено людям в определенный день. Когда настал день, они собрались в храме Посейдона в Колоне, за стенами, на расстоянии более мили. Но уполномоченные предложили только разрешить любому афинянину предлагать любую резолюцию, которую он захочет, — и ничего больше; одновременно угрожая суровыми наказаниями любому, кто обвинит автора предложения в неконституционных действиях или иным образом нанесет ему ущерб. Вся схема теперь вышла на свет. Было внесено предложение отменить все существующие магистраты и плату магистратам и выбрать председательствующий совет из пяти человек; эти пятеро должны были выбрать сотню, и каждый из сотни должен был кооптировать трех других. Избранные таким образом четыреста должны были собраться в зале совета; они должны были иметь абсолютную власть и могли управлять так, как считали нужным; Пять тысяч должны были быть вызваны ими, когда бы они ни захотели.
  (68) Инициатором этого предложения и, по внешнему виду, самым активным сторонником революции был Писандр, но подлинным автором и разработчиком всего плана, который дольше всех интересовался им, был Антифонт, человек ниже добродетели никому из своих современников и обладал замечательными способностями мысли и даром речи. Он не любил выступать ни в собрании, ни на любой другой публичной арене. Для толпы, с подозрением относившейся к его великим способностям, он вызывал неприязнь; но не было человека, который мог бы сделать больше для любого, кто советовался с ним, независимо от того, лежало ли их дело в судах или в собрании. И когда правительство Четырех сотен было свергнуто и подверглось мести народа, и он, обвиненный в участии в заговоре, должен был говорить сам за себя, его защита была, несомненно, лучшей из всех, когда-либо сделанных человеком, которого судили. по капитальному обвинению вплоть до моего времени. Фриних также проявлял необычайное рвение в интересах олигархии. Он боялся Алкивиада, который, как он знал, знал об интриге, которую он вел на Самосе с Астиохом, и думал, что никакая олигархия никогда не сможет восстановить его. Однажды принявшись за работу, другие считали его человеком, на которого они могли лучше всего положиться в час опасности. Другим главным лидером революционной партии был Ферамен, сын Агнона, хороший оратор и проницательный человек. Неудивительно, что в руках всех этих способных людей попытка, какой бы трудной она ни была, увенчалась успехом. Ибо, конечно, нелегко было примерно через сто лет после падения тиранов разрушить свободы афинян, которые не только были свободными, но и в течение более чем половины этого времени были имперским народом.
  [69] Собрание приняло все эти меры без возражений, а затем было распущено. И вот Четыре сотни были введены в совещательную палату. Порядок был таков: — Все население всегда находилось на вооружении, либо у стен, либо в строю на огневых рубежах, ибо неприятель был в Децелее. В день собрания тех, кто не был в заговоре, отпустили по обыкновению домой, а заговорщикам тихо велено было оставаться, не собственно под оружием, а на небольшом расстоянии; если кто-то выступал против того, что делается, они должны были вооружиться и вмешаться. На месте находились также несколько андриан и тенийцев, триста каристов и несколько афинских колонистов с Эгины, получившие аналогичные инструкции; всем им было приказано взять с собой из дома личное оружие для этой особой цели. Расставив свои силы, прибыли четыре сотни, каждый со спрятанным при себе кинжалом, и с ними телохранители из ста двадцати эллинских юношей, чьи услуги они использовали для любого акта насилия, который у них был в руках. Они ворвались в совет из пятисот человек, когда те сидели в зале совета, и велели им взять плату и уйти. Они привезли с собой жалованье сенаторов за оставшийся годичный срок их полномочий, которое они передавали им, когда они уходили.
  (70) Таким образом, совет удалился без возражений; а остальные горожане хранили совершенное молчание и не сопротивлялись. Затем четыре сотни расположились в зале совета; на данный момент они избрали по жребию Пританов из своего числа и сделали все, что было принято в отношении молитв и жертвоприношений богам при вступлении в должность. Однако вскоре они полностью изменили демократическую систему; и хотя они не отозвали изгнанников, потому что Алкивиад был одним из них, они управляли городом высокомерно. Некоторых, кому, по их мнению, было бы лучше убраться с дороги, они казнили, других заключили в тюрьму, третьих снова сослали. Они также послали глашатаев к Агису, лакедемонскому царю, находившемуся в Декелее, чтобы сказать, что хотят заключить с ним мир; и что они ожидали, что он будет более готов вести дела с ними, чем с вероломной демократией.
  (71) Но он, думая, что город, должно быть, находится в неспокойном состоянии и что народ не так скоро откажется от своей прежней свободы, полагая также, что появление большого лакедемонского войска усилит их волнение, и далеко не убежден, что междоусобицы в ту самую минуту не бушевала среди них, давали неблагоприятные ответы посланникам четырехсот. Он отправил на Пелопоннес большое подкрепление, а затем с гарнизоном в Децелее и вновь прибывшими войсками лично спустился к самым стенам Афин. Он ожидал, что афиняне, увлеченные междоусобицами, будут вполне в его власти; возникнет такая паника, вызванная присутствием врагов как внутри стен, так и вне их, что ему удастся даже с первого же наступления взять город; ибо Длинные Стены опустеют, и он не мог не захватить их. Но когда он приблизился, внутри не было никаких признаков ни малейшего беспорядка; афиняне, послав свою кавалерию, отряд тяжелых и легковооруженных войск и лучников, поразили нескольких его воинов, которые отважились уйти слишком далеко, и сохранили некоторое количество оружия и трупов; после чего, обнаружив свою ошибку, он удалился в Децелею. Там он и гарнизон остались на своих постах; но он приказал вновь прибывшим войскам, после того как они пробыли несколько дней в Аттике, вернуться домой. Четыре сотни возобновили переговоры, и теперь Агис был более готов их слушать. По его предложению они отправили послов в Лакедемон в надежде прийти к соглашению.
  (72) Они также послали на Самос десять уполномоченных, которые должны были усмирить армию и объяснить, что олигархия была создана не с намерением причинить вред Афинам или ее гражданам, а для сохранения всего государства. Сторонников перемен, по их словам, было пять тысяч, а не четыреста; но никогда до сих пор из-за давления войны и бизнеса за границей не собиралось так много, как пять тысяч человек, чтобы обсудить даже самые важные вопросы. Они приказали им говорить что-нибудь еще, что имело бы хороший эффект, и отправили их с миссией, как только они сами были назначены в правительство. Ибо они боялись, и не без основания, как показали события, что афинские моряки будут нетерпимы к олигархической системе, и что недовольство начнется на Самосе и закончится их собственным ниспровержением.
  [73] В то самое время, когда Четыре сотни утвердились в Афинах, началась реакция против олигархического движения на Самосе. Некоторые самосцы из народной партии, первоначально восставшей против знати, снова перешли на другую сторону, когда Писандр прибыл на остров, и, уговоренные им и его афинскими сообщниками на Самосе, сформировали отряд из трехсот заговорщиков и приготовились атаковать. остальные члены популярной партии, которые ранее были их товарищами. Был некий Гипербол, афинянин без репутации, который был изгнан не из страха перед его властью и влиянием, а из-за своего злодейства и из-за того, что город стыдился его. Этот человек был ими убит, и в этом им помогали Чармин, один из полководцев, и некоторые афиняне на Самосе, которым они присягнули в своей вере. Они также присоединились к этим афинянам в других актах насилия и стремились напасть на народную партию. Но народ, узнав об их намерении, сообщил военачальникам Леону и Диомедону, которые были нетерпеливы к покушению на олигархию, потому что были уважаемы толпой, Фрасибулу и Фрасиллу, из которых один был триархом, а другой рядовым, и другим, которые считались самыми стойкими противниками олигархического движения. Они умоляли их не допустить, чтобы самосский народ был уничтожен, а остров Самос, без которого Афинская империя никогда не просуществовала бы до тех пор, отчужден. После этого военачальники один за другим подходили к солдатам и умоляли их вмешаться, обращаясь в особенности к Парали или команде корабля Парал, всем свободнорожденным афинянам, которые в любое время были готовы атаковать олигархию, реальную или воображаемую. Леон и Диомедон, когда бы они ни отплыли в какое-либо другое место, оставляли несколько кораблей для защиты самосцев. И вот, когда три сотни начали атаку, все экипажи, особенно парали, поспешили на помощь, и народная партия одержала победу. Из трехсот они убили около тридцати, а трое самых виновных были сосланы; остальное они простили, и отныне все жили вместе при демократии.
  (74) Херей, сын Архестрата, афинянин, принимавший активное участие в движении, был быстро отправлен самосцами и войском на корабле Парале в Афины, чтобы сообщить там о поражении самосской олигархии, ибо они еще не знал, что правительство находится в руках четырехсот. Как только он прибыл, Четыре сотни заключили в тюрьму двух или трех парали, а забрав их корабль, перевели остальную часть команды на военный корабль, которому было приказано охранять Эвбею. Херей, быстро увидев, как обстоят дела, ухитрился улизнуть и вернуться на Самос, где он с большим раздражением сообщил воинам новости из Афин, о том, что они наказывают всех розгами и что никто не может сказать ни слова против правительство; он заявил, что их жены и дети возмущены и что олигархия собирается взять родственников всех мужчин, служащих на Самосе, которые не принадлежат к их фракции, и запереть их, намереваясь, если флот не подчинится, их до смерти. И он добавил очень много других неправд.
  [75] Когда армия услышала его доклад, они немедленно бросились на главных авторов недавней олигархии, которые присутствовали, и их сообщников, и попытались побить их камнями. Но их удержали предостережения умеренной партии, умолявшей их не рушить все насилием, пока неприятель лежит рядом с ними, нос грозит носом. Фрасибул, сын Лика, и Фрасилл, главные вожди реакции, теперь подумали, что настало время для открытого провозглашения демократии среди афинян на Самосе, и связали солдат, особенно солдат олигархической партии. , дав самые торжественные клятвы поддерживать демократию и быть единодушными, энергично вести войну с Пелопоннесом, быть врагами четырехсот и не вести с ними переговоров через глашатаев. Все самосцы, достигшие совершеннолетия, принесли ту же клятву, и афинские воины решили объединиться с самосцами в их бедах и опасностях и пригласили их разделить свое состояние. Они считали, что ни у самосцев, ни у них самих нет убежища, к которому они могли бы обратиться, но что, независимо от того, победят ли четыре сотни или их враги в Милете, они обречены.
  [76] Там была теперь упорная борьба; одна партия решила навязать городу демократию, другая — навязать флоту олигархию. Солдаты приступили к созыву собрания, на котором они низложили своих бывших генералов и любых триерархов, которых они подозревали, и выбрали других. Среди новых военачальников, естественно, нашли себе место Фрасибул и Фрасилл. Один за другим вставали солдаты и подбадривали своих товарищей различными доводами. «Мы не должны унывать, — сказали они, — потому что город отступил от нас, ибо их мало, а нас много; они потеряли нас, а не мы их, и наши ресурсы гораздо больше. Имея при себе весь флот, мы можем заставить подчиненные государства платить нам дань так же, как если бы мы отплыли из Пирея; Самос принадлежит нам — не слабый город, а город, который в Самосской войне почти отвоевал у Афин господство на море; и позиция, которую мы занимаем против наших пелопоннесских врагов, так же сильна, как и прежде. И опять же, с помощью флота мы можем получить припасы лучше, чем афиняне дома. Действительно, единственная причина, по которой горожане так долго сохраняют командование Пиреем, состоит в том, что мы, находящиеся на Самосе, являемся авангардом самого Пирея. И теперь, если они не согласятся вернуть нам конституцию, дело дойдет до того, что мы лучше прогоним их с моря, чем они нас. Помощь, которую город оказывает нам против наших врагов, скудна и бесполезна; и мы ничего не потеряли, потеряв их. У них больше нет денег, чтобы послать» (солдаты снабжались сами). «Они не могут помочь нам добрым советом; и все же по какой другой причине государства осуществляют власть над армиями? Но и в этом отношении они бесполезны. Они совершенно сбились с пути и ниспровергли конституцию своей страны, которую мы поддерживаем и постараемся сделать так, чтобы олигархия также придерживалась. Тогда наши советники в лагере ничуть не хуже, чем их советники в городе. Алкивиад, если мы добьемся его отзыва и прощения, будет рад добиться для нас союза с королем. И самое главное, если эти надежды полностью не оправдаются, все же, пока у нас есть наш большой флот, для нас открыто много мест убежища, в которых мы найдем города и земли».
  [77] Встретив и воодушевив друг друга этими и подобными призывами, они проявили соответствующую энергию в своих приготовлениях к войне. И десять уполномоченных, которых Четыре сотни послали на Самос, услышав, как они прибыли на Делос, как обстоят дела, не пошли дальше.
  (78) Между тем у пелопоннесцев на флоте в Милете тоже были проблемы между собой. Моряки громко жаловались друг другу, что их дело погубили Астиох и Тиссаферн. «Астиох, — сказали они, — отказывался сражаться прежде, пока мы были сильны, а афинский флот слаб, и не будет сражаться теперь, когда они, как говорят, находятся в состоянии анархии, а их флот еще не объединен. Нас заставляют ждать Тиссаферна и финикийских кораблей, что является только предлогом и ничем более, и мы скоро совершенно изнеможим. Тиссаферн никогда не приводит обещанного подкрепления и губит наш флот своими скудными и нерегулярными платежами: пришло время, когда мы должны сражаться». Сиракузяне были особенно неистовы в этом вопросе.
  (79) Астиох и его союзники узнали о крике и решили на совете дать решительный бой. Это решение подтвердилось, когда они услышали о беспорядке на Самосе. Итак, они вышли в море со всеми своими кораблями, которых было сто двенадцать, и, приказав милетцам идти вдоль побережья к Микале, сами поплыли туда. Но афиняне со своим флотом из восьмидесяти двух кораблей, вышедших из Самоса и только что пришвартованных в Глаусе на мысе Микале, недалеко от материка, увидели приближающихся к ним пелопоннесцев и вернулись. , думая, что с их меньшим числом они не имели права рисковать всем. Кроме того, получив из Милета известие о том, что пелопоннесцы намерены сражаться, они отправили гонца к Стромбихиду в Геллеспонт и ждали, пока он придет им на помощь на кораблях с Хиоса, которые отправились в Абидос. Итак, они отступили на Самос, а пелопоннесцы отплыли в Микале и обосновались там вместе с сухопутными войсками Милета и соседних городов. На следующий день они уже собирались атаковать Самос, когда пришло известие, что Стромбихид прибыл с флотом из Геллеспонта. после чего пелопоннесцы немедленно отступили к Милету, а сами афиняне, получив таким образом подкрепления, на ста восьми кораблях поплыли к Милету. Они надеялись дать решительный бой, но никто не вышел им навстречу, и они вернулись на Самос.
  (80) Пелопоннесцы не ушли, потому что они думали, что даже с их объединенными силами они не могут рисковать сражением. Но, не зная, как содержать такой большой флот, тем более, что Тиссаферн никогда не платил им должным образом, они тотчас же, пока длилось лето, отправили Клеарха, сына Рамфиаса, с сорока кораблями в Фарнабаз, что было поручением, которое он первоначально получил от Пелопоннеса. Фарнабаз приглашал их приехать и обещал содержать их; византийцы также отправляли к ним послов с предложением восстания. Пелопоннесская эскадра вышла в открытое море, чтобы афиняне не заметили ее во время плавания. Они попали в бурю; Клеарх и большинство его кораблей нашли убежище на Делосе, а оттуда вернулись в Милет. Позже он сам проследовал по суше к Геллеспонту и принял на себя его командование. Но десять кораблей под командованием Геликса из Мегары благополучно прибыли и вызвали восстание Византии. Афиняне на Самосе, получив информацию об этих передвижениях, послали военно-морские силы для охраны Геллеспонта; а у Византии произошло небольшое сражение восьми кораблей против восьми.
  [81] С тех пор как Фрасибул восстановил демократию на Самосе, он настоятельно настаивал на том, чтобы Алкивиад был отозван; другие афинские лидеры были того же мнения, и, наконец, согласие армии было получено на собрании, которое проголосовало за его возвращение и полное помилование. Затем Фрасибул отплыл к Тиссаферну и привел Алкивиада на Самос, убежденный, что афинянам не будет никакой помощи, если только с его помощью Тиссаферна не удастся отвлечь от пелопоннесцев. Было созвано собрание, на котором Алкивиад оплакивал жестокую и несправедливую судьбу, изгнавшую его; затем он подробно рассказал об их политических перспективах; и действительно светлыми были надежды на будущую победу, которыми он вдохновлял их, в то время как он чрезмерно преувеличивал свое нынешнее влияние на Тиссаферна. Тем самым он намеревался сначала запугать олигархов дома и добиться роспуска их клубов; а во-вторых, чтобы возвысить себя в глазах армии на Самосе и укрепить их решимость; в-третьих, увеличить пропасть между Тиссаферном и неприятелем и разрушить надежды лакедемонян. Имея в виду эти цели, Алкивиад довел свои полные заверения до предела. Тиссаферн, по его словам, пообещал ему, что если он только сможет доверять афинянам, они не будут нуждаться в еде, пока у него есть что дать, нет, если он в конце концов будет вынужден превратить свою собственную кровать в деньги; что он поднимет финикийские корабли (которые уже были в Аспенде) для помощи афинянам, а не пелопоннесцам; но что он не может доверять афинянам, если Алкивиад не будет восстановлен и не станет за них поручителем.
  (82) Услышав все это и многое другое, афиняне немедленно назначили его соратником других своих полководцев и все отдали в его руки. ни один человек из них не отказался бы ради всего мира от надежды на избавление и месть четырем сотням, которая теперь пробудилась в них; они были так взволнованы, что под влиянием его слов презирали пелопоннесцев и готовы были немедленно плыть в Пирей. Но, несмотря на рвение толпы, он категорически запретил им идти туда и оставлять врагов поближе. Он сказал, что, будучи избранным генералом, он сделает ведение войны своей первой заботой и немедленно отправится к Тиссаферну. И он пошел прямо из собрания, чтобы можно было подумать, что он ничего не делает без Тиссаферна; в то же время он хотел удостоиться чести в глазах самого Тиссаферна и показать ему, что теперь он избран полководцем и что настало время, когда он может сослужить ему хорошую или плохую службу. Так Алкивиад устрашил афинян Тиссаферном, а Тиссаферн афинянами.
  (83) Милетские пелопоннесцы, уже питавшие недоверие к Тиссаферну, когда узнали о восстановлении Алкивиада, еще больше возмутились против него. Примерно во время наступления афинян на Милет Тиссаферн, заметив, что пелопоннесцы не хотят выходить в море и сражаться с ними, стал гораздо более небрежным в оплате флота; а еще раньше распространилась неприязнь к нему, проистекавшая из его связи с Алкивиадом. Теперь его ненавидели больше, чем когда-либо. По-прежнему солдаты стали собираться в кучки и выражать недовольство; и не только солдаты, но и некоторые знатные люди жаловались, что они еще никогда не получали своего полного жалованья и что выданная сумма была слишком мала, хотя и она выплачивалась нерегулярно; если никто не будет сражаться или идти туда, где можно достать еду, люди дезертируют. Все эти обиды они возложили на Астиоха, который потворствовал Тиссаферну ради собственной выгоды.
  (84) Пока эти мысли пронеслись в их умах, поведение Астиоха дало повод к вспышке. Сиракузские и турийские матросы были по большей части свободными людьми и поэтому смелее других нападали на него с требованиями платы. Астиох ответил им грубо и пригрозил им; он даже замахнулся палкой на Дориея из Фурии, защищавшего интересы своих моряков. Когда мужчины увидели действие, они, как матросы, потеряли всякое самообладание и бросились на него, намереваясь побить его камнями; но он, предвидя грядущее, побежал к жертвеннику, где, укрывшись, спасся невредимым, и они разлучились. Милетцы, которые также были недовольны, захватили внезапным штурмом крепость, построенную Тиссаферном в Милете, и выбили размещенный им гарнизон. Это действие одобрили союзники, особенно сиракузяне; Лих, однако, был недоволен и сказал, что милетцы и жители страны царя должны смириться с необходимым унижением и сохранить хорошие отношения с Тиссаферном, пока война не закончится. Его поведение в этом и других случаях возбудило против него сильное недовольство среди милетцев; и впоследствии, когда он заболел и умер, они не позволили похоронить его там, где его положили бы его лакедемонские товарищи.
  (85) Пока лакедемоняне так спорили с Астиохом и Тиссаферном, из Лакедемона прибыл Миндар. он был назначен преемником Астиоха, который передал ему командование флотом и отплыл домой. Тиссаферн отправил с ним посланника, одного из своих спутников, карийца по имени Галит, говорившего на греческом и персидском языках. Ему было приказано пожаловаться на разрушение форта милетцами, а также защитить Тиссаферна от их обвинений. Ибо он знал, что милетские послы отправятся в Спарту главным образом для того, чтобы обвинить его, а с ними и Гермократа, который объяснит, как он с помощью Алкивиада ведет двойную игру и разрушает дело Пелопоннеса. Тиссаферн затаил обиду на Гермократа с тех пор, как они поссорились из-за платы матросам. И когда впоследствии он был изгнан из Сиракуз, и другие полководцы, Потамис, Мискон и Демарх, прибыли, чтобы принять командование сиракузскими кораблями в Милете, Тиссаферн напал на него с еще большей жестокостью в его изгнании, заявив, между прочим, что Гермократ просил у него денег и получил отказ, и что это было причиной вражды, которую он затеял против него. Итак, Астиох, милетцы и Гермократ отплыли в Лакедемон. Алкивиад к этому времени вернулся из Тиссаферна на Самос.
  (86) Послы, посланные четырьмя сотнями для усмирения войска и дачи объяснений, покинули Делос и прибыли на Самос после возвращения Алкивиада, и было созвано собрание, на котором они попытались выступить. Сначала солдаты не слушали их, а кричали: «Смерть ниспровергателям демократии». Когда спокойствие было с трудом восстановлено, послы сказали им, что изменение имело целью не разрушение, а сохранение государства, и что не было никакого намерения предавать Афины врагу, что могло бы быть осуществлено новым правительство уже, если они были довольны во время недавнего вторжения. Они объявили, что все пять тысяч, в свою очередь, должны иметь долю в управлении; и что семьи матросов не оскорблялись, как клеветнически сообщал Херей, или каким-либо образом приставали; они спокойно жили в своих нескольких домах. Они долго защищались, но чем больше они говорили, тем больше разъярялась и не желала слушать толпа. Были сделаны различные предложения; больше всего они хотели плыть в Пирей. Затем Алкивиад, по-видимому, оказал государству такую выдающуюся услугу, как и любой другой человек. Ибо если бы афинянам на Самосе в их волнении было позволено плавать против своих сограждан, враг тотчас же овладел бы Ионией и Геллеспонтом. Этому он предотвратил, и никто другой в ту минуту не мог удержать толпу: но он удержал их и резкими словами защитил посланников от ярости отдельных лиц в толпе. Затем он сам отпустил их, ответив, что ему нечего возразить против правления пяти тысяч, но что от четырехсот нужно избавиться и восстановить старый совет пятисот. Если они сократили расходы для того, чтобы солдаты, находящиеся на службе, могли быть лучше обеспечены припасами, он очень одобрил. В остальном он умолял их стоять твердо и не уступать врагу; если бы город сохранился, была надежда, что они примирятся между собой, но если бы что-нибудь случилось с армией на Самосе или с их согражданами дома, то не с кем было бы примириться.
  Присутствовали также послы из Аргоса, предложившие свою помощь «афинскому народу на Самосе». Алкивиад похвалил их и попросил, чтобы они пришли со своими войсками, когда их призовут; затем он уволил их. Эти аргивяне пришли с парали, которым Четыре сотни приказали отправиться в плавание от Эвбеи на военном корабле; впоследствии они использовались для доставки в Лакедемон некоторых послов, посланных четырьмя сотнями, Лаэсподией, Аристофонтом и Мелесием. Но когда они во время своего плавания подошли к Аргосу, экипажи схватили послов и, поскольку они были одними из главных виновников революции, передали их аргивянам; тогда как они, вместо того чтобы вернуться в Афины, отправились из Аргоса на Самос и привезли с собой на своей триере аргивских послов.
  (87) В то же лето и как раз в то время, когда пелопоннесцы были наиболее оскорблены Тиссаферном по разным причинам, и прежде всего из-за восстановления Алкивиада, которое окончательно доказало, что он был сторонником афинян, он, как будто он хотел избавиться от этих подозрений, приготовившись отправиться в Аспенд и за финикийскими кораблями; и он хотел, чтобы Лихас пошел с ним. Он также сказал, что поручит командование армией своему лейтенанту Тамосу, который будет обеспечивать их во время его отсутствия. Почему он отправился в Аспенд и, отправившись туда, так и не привел кораблей, — это вопрос, на который нелегко ответить, и на который отвечали по-разному. Ибо финикийский флот из ста сорока семи кораблей дошел до Аспенда — в этом нет сомнения; но почему они так и не продвинулись дальше, можно только догадываться. Некоторые думают, что, отправляясь в Аспенд, Тиссаферн все еще проводил свою политику утомления пелопоннесцев; во всяком случае Тамос, который был главным, снабжал их не лучше, а хуже. Другие считают, что он привел финикийский флот к Аспенду, чтобы заработать деньги, продавая экипажи их увольнения; поскольку он, конечно, не имел ни малейшего представления об использовании их в реальной службе. Другие думают, что на него повлиял протест против него, дошедший до Лакедемона; и что он хотел произвести впечатление своей честностью: «Теперь, во всяком случае, он пошел за кораблями, и они действительно укомплектованы людьми». Я верю вне всякого сомнения, что он хотел измотать и нейтрализовать эллинские силы; его цель состояла в том, чтобы повредить им обоим, пока он тратит время на поход к Аспенду, и парализовать их действия, а не укреплять ни одного из них своим союзом. Ибо если бы он решил закончить войну, то, как это может видеть всякий, она могла бы быть окончена раз и навсегда: он привел бы корабли и, по всей вероятности, отдал бы победу лакедемонянам, находившимся напротив афиняне и уже вполне им соответствовали. Извинение, которое он дал, чтобы не принести их, является самым убедительным доказательством против него; он сказал, что собрано не так много, как приказал король. Но если так, то царь был бы тем более доволен, что его деньги были бы сэкономлены, а Тиссаферн добился бы того же результата с меньшими затратами. Каковы бы ни были его намерения, Тиссаферн пришел к Аспенду и посовещался с финикийцами, и пелопоннесцы по его просьбе послали лакедемонянина Филиппа с двумя триерами, чтобы привести корабли.
  (88) Алкивиад, узнав, что Тиссаферн направляется в Аспенд, сам отплыл туда на тринадцати кораблях, обещая войску на Самосе, что не преминет оказать им большую услугу. Он либо приведет финикийские корабли к афинянам, либо, во всяком случае, позаботится о том, чтобы они не присоединились к пелопоннесцам. Вероятно, он с самого начала знал, что на самом деле думает Тиссаферн, и что он вовсе не собирался их приводить. Он хотел еще больше оскорбить его в глазах пелопоннесцев, когда они заметили, как дружелюбен Тиссаферн по отношению к себе и к афинянам; их недоверие заставит его перейти на другую сторону. Поэтому он отплыл и отправился в свое плавание на восток, направляясь прямо в Фазелис и Каун.
  
  (89) Комиссары, посланные четырьмя сотнями, возвратились с Самоса в Афины и передали слова Алкивиада, как он велел им стоять твердо и не уступать врагу, и какие большие надежды он питал на примирение армии с городом. и преодоления пелопоннесцев. Большая часть олигархов, которые уже были недовольны и с радостью вышли бы из всего этого дела, если бы могли безопасно, теперь были сильно воодушевлены. Они стали собираться вместе и критиковать ведение дел. Их руководителями были некоторые из олигархических полководцев, действительно находившиеся в то время в должности, например, Ферамен, сын Агнона, и Аристократ, сын Сцеллия. Они были одними из главных виновников революции, но теперь, опасаясь, как они убеждали, армии на Самосе и искренне опасаясь Алкивиада, опасаясь также, как бы их коллеги, посылавшие послов в Лакедемон, не могли самовольно большинством, предают город, они действительно не заявляли открыто, что хотят избавиться от крайней олигархии, но утверждали, что пять тысяч должны быть установлены на деле, а не на словах, и конституция должна быть более равноправной. Это была политическая фраза, которой они воспользовались, но правда заключалась в том, что большинство из них предавались частным амбициям того рода, которые губительнее всего для олигархии, пришедшей на смену демократии. В тот момент, когда устанавливается олигархия, сторонники ее пренебрегают простым равенством, и каждый думает, что он должен быть намного выше всех остальных. В то время как при демократии, когда проводятся выборы, человек менее разочарован неудачей, потому что он не соревнуется с равными себе. Наиболее заметное влияние на них оказала великая власть Алкивиада на Самосе и впечатление, что олигархия вряд ли будет постоянной. Соответственно каждый упорно боролся за то, чтобы самому стать первым защитником народа.
  (90) Вождями среди четырех сотен, наиболее яростно противившихся восстановлению демократии, были Фриних, который был полководцем на Самосе и вступил там в антагонизм с Алкивиадом, Аристарх, человек, который всегда был самым упорным враг народа, Писандр и Антифонт. Эти и другие вожди, как при первом установлении олигархии, так и позднее, когда армия на Самосе выступила за демократию, посылали своих послов в Лакедемон и всегда стремились заключить мир; тем временем они продолжали укрепление, которое начали строить в Этионе. Они утвердились в своих намерениях после возвращения своих послов с Самоса; ибо они видели, что не только народ, но даже те, кто казался твердыми приверженцами своей собственной партии, теперь меняют свое мнение. Итак, опасаясь того, что может произойти как в Афинах, так и в Самосе, они в большой спешке послали Антифонта, Фриниха и еще десять человек, уполномочив их заключить мир с Лакедемоном на сколько-нибудь приемлемых условиях; в то же время они усерднее, чем когда-либо, приступили к укреплению Этионеи. План состоял в том (как утверждал Ферамен и его спутники) не в том, чтобы преградить Пирею путь флоту у Самоса, если бы он приплыл туда с враждебными намерениями, а в том, чтобы допустить врага с его морскими и сухопутными войсками, когда им заблагорассудится. Эта Этиония является молом Пирея и образует одну сторону входа; новое укрепление должно было быть так соединено с ранее существовавшей стеной, которая смотрела на сушу, чтобы горстка людей, размещенная между двумя стенами, могла контролировать подход с моря. Ибо старая стена, обращенная к суше, и новая внутренняя стена, обращенная к воде, в процессе строительства заканчивались в одном и том же месте в одном из двух фортов, защищавших узкий вход в гавань. в самом большом складе в Пирее и ближайшем к новому укреплению, к которому он присоединился; так держались власти и приказали всем складывать туда свой хлеб, не только прибывающий по морю, но и имеющийся на месте, и брать оттуда все, что хотят продать.
  (91) В течение некоторого времени Ферамен распространял слухи об их планах, и когда послы вернулись из Лакедемона, не заключив ничего похожего на договор для афинского народа, он заявил, что эта крепость, вероятно, докажет гибель Афин. . Эвбейцы попросили пелопоннесцев прислать им флот, и как раз в это время сорок два корабля, в том числе италийские суда из Тарента и Локры и несколько из Сицилии, стояли в Ласе в Лаконии и готовились к отплытию в Лаконию. Эвбея под командованием Агесандрида, сына Агесандра, спартанца. Ферамен настаивал на том, что эти корабли предназначались не для Эвбеи, а для отряда, укреплявшего Этионию, и что, если люди не будут настороже, они погибнут, прежде чем узнают, где находятся. Обвинение было не просто клеветой, а имело под собой некоторое основание в позиции правящей партии. Ибо то, что им больше всего нравилось, было бы, сохраняя в любом случае олигархию, сохранить афинскую империю над союзниками; в противном случае сохранить только свои корабли и стены и быть независимым; если и это окажется неосуществимым, то они, во всяком случае, не увидят восстановления демократии и сами падут первыми жертвами, а скорее приведут врага и примирятся с ним, не заботясь о том, что город потеряет при этом стены, корабли и все прочее. , при условии, что они могут спасти свою жизнь.
  (92) Поэтому они усердно работали над крепостью, в которой были входы и задние ворота и все средства для проникновения неприятеля, и сделали все возможное, чтобы закончить строительство вовремя. Пока еще ропот недовольства был тайным и ограничивался немногими; как вдруг Фриних, после своего возвращения из посольства в Лакедемон, на полной рыночной площади, только что выйдя из зала совета, был поражен убийцей, одним из отряда, охранявшим границу, и упал замертво. Человек, нанесший удар, скрылся; его сообщник, аргивянин, был схвачен и подвергнут пытке по приказу четырехсот, но не назвал ни имени, ни слова, кто подстрекал к делу. Все, что он признавался, это то, что у дома начальника пограничной охраны и в других домах собиралось некоторое количество лиц. Никаких дальнейших мер не последовало; Таким образом, Ферамен, аристократ и другие граждане, независимо от того, были ли они членами четырех сотен или нет, которые были того же мнения, осмелились предпринять решительные шаги. Ибо пелопоннесцы уже отплыли из Ласа и, захватив Эгину, бросили якорь в Эпидавре; и Ферамен настаивал, что если бы они направлялись на Эвбею, то никогда бы не поднялись по Сароническому заливу к Эгине, а затем вернулись и бросили якорь в Эпидавре, но что кто-то пригласил их для целей, о которых он всегда говорил; поэтому было невозможно оставаться равнодушным. После многочисленных инсинуаций и подстрекательских разглагольствований народ начал принимать активные меры. Гоплиты, работавшие над укреплением Этионеи в Пирее, среди которых был аристократ со своим собственным племенем, которым он командовал как таксиарх, схватили Алексикла, олигархического полководца, больше всего заботившегося о дубинках, и заперли его. в доме. К акции присоединились и другие, в том числе один Хермон, командовавший Периполем, стоявшим в Мунихии; прежде всего рядовые гоплиты искренне одобрили. Четыре сотни, собравшиеся в здании совета, когда им сообщили об этом, были готовы в мгновение ока взяться за оружие, за исключением Ферамена и его сподвижников, которые не одобряли их действия. к этим они начали использовать угрозы. Терамен запротестовал и предложил немедленно отправиться с ними и спасти Алексикла. Итак, взяв с собой одного из генералов своей фракции, он отправился в Пирей. На место действия прибыли также Аристарх и несколько молодых рыцарей. Смятение было великое и сбивающее с толку, ибо в городе люди вообразили, что Пирей находится в руках повстанцев, а их пленник убит, а жители Пирей, что на них вот-вот нападут с город. Старейшины с трудом удерживали горожан, которые бегали взад и вперед и бросались на оружие. Фукидид из Фарсала, проксен Афин в этом городе, случайно оказавшись на месте, то и дело бросался на пути каждого человека и громко умолял людей, когда враг подстерегает их так близко, не разрушать их страну. Наконец они успокоились и воздержались от возложения рук друг на друга. Ферамен, который сам был военачальником, прибыл в Пирей и гневным голосом сделал вид, что оценивает солдат, в то время как Аристарх и партия, противостоящая народу, были в ярости. На массу гоплитов, которые собирались немедленно приступить к работе, это не произвело никакого впечатления. Они стали спрашивать Ферамена, думает ли он, что крепость строится для какой-нибудь хорошей цели и не лучше ли ее разрушить. Он ответил, что если они так думают, то и он так думает. И тотчас же гоплиты и толпа людей из Пирей взобрались на стены и стали их рушить. Возглас, обращенный к народу, был: «Кто хочет, чтобы правили пять тысяч, а не четыреста, пусть придет и поможет нам». Ибо они еще скрывали свои истинные умы под именем Пяти тысяч и не решались прямо сказать: «Тот, кто хочет, чтобы народ властвовал»: они опасались, что пять тысяч могут действительно существовать, и что человек, говорящий по неведению со своим сосед может попасть в беду. Четыреста поэтому не желали, чтобы пять тысяч существовали, или чтобы было известно, что они не существуют, полагая, что дать такую большую долю в правительстве было бы чистой демократией, в то же время тайна, как правило, пугала людей. друг друга.
  [93] На следующий день Четыре сотни, хотя и сильно встревоженные, собрались в зале совета. Тем временем гоплиты в Пирее отпустили Алексикла, которого они схватили, и, разрушив крепость, направились к театру Диониса близ Мунихии. Там, сложив оружие, они собрались и решили немедленно отправиться в город, что они и сделали, и снова сложили оружие в храме Диоскуров. Вскоре появились депутаты, присланные Четырьмя сотнями. Они беседовали с ними поодиночке и пытались убедить наиболее разумную их часть молчать и сдерживать своих товарищей, обещая, что они опубликуют имена Пяти тысяч, а из них, в свою очередь, будут избраны Четыре сотни. так, как Пять Тысяч сочтут нужным. Между тем они умоляли их не разрушать все; или обрушить город на врага. Дискуссия стала общей для обеих сторон, и, наконец, все солдаты успокоились и обратили свои мысли на опасность, угрожавшую государству. В конце концов они договорились, что в определенный день в театре Диониса должно быть созвано собрание для обсуждения восстановления гармонии.
  (94) Когда настал день и собрание должно было собраться в театре Диониса, пришло известие, что Агесандрида и его сорок два корабля переправились из Мегары и плывут вдоль побережья Саламина. Все члены народной партии думали, что это то, о чем им так часто говорили Ферамен и его друзья, и что корабли плывут к форту, теперь к счастью разрушенному. Не исключено также, что Агесандрид мог бродить по Эпидавру и его окрестностям по договоренности; но столь же вероятно, что он задержался там по собственной воле, принимая во внимание волнение, царившее в Афинах, надеясь оказаться на месте в критический момент. Немедленно по получении известия весь город бросился к Пирею, думая, что столкновение с их врагами более серьезное, чем их внутренние распри, ожидает их теперь не вдали, а в самом устье гавани. Некоторые погрузились в корабли, которые стояли наготове; другие спустили на воду свежие корабли; другие стояли на стенах и готовились защищать вход в Пирей.
  (95) Пелопоннесская эскадра, однако, поплыла вперед, обогнула мыс Суния и, пройдя между Ториком и Празией, наконец двинулась к Оропу. Афиняне в спешке были вынуждены нанять бригады, еще не обученные для совместной работы, так как город был в состоянии революции, а дело было жизненно важным и неотложным. Эвбея была для них всем теперь, когда они были отрезаны от Аттики. Они отправили флот под командованием Тимохара в Эретрию; этих кораблей, добавленных к тем, что были на Эвбее раньше, стало тридцать шесть. Как только они прибыли, они были вынуждены сражаться; ибо Агесандрида, после того как его люди пообедали, вывел свои корабли из Оропа, который находится на расстоянии около семи миль по морю от города Эретрии, и обрушился на них. Афиняне сразу же начали укомплектовывать свои корабли, полагая, что их экипажи находятся поблизости; но это было так устроено, что они получали провизию в домах на окраине города, а не на рынке, потому что эретрийцы намеренно ничего не продавали там, чтобы люди не теряли времени на посадку; тогда враг настигнет их прежде, чем они будут готовы, и они будут вынуждены тушить, как только смогут. В Эретрии также был подан сигнал, указывающий флоту в Оропусе, когда атаковать. Афиняне, столь поспешно отправившиеся в путь и отбившиеся от гавани Эретрии, тем не менее некоторое время сопротивлялись, но вскоре обратились в бегство и были преследованы до берега. Тем из них, кто укрылся в городе Эретрии, полагаясь на дружбу жителей, пришлось хуже всего, ибо они были убиты ими; но те, кто занял укрепленную позицию, которую афиняне удерживали на территории Эретрии, бежали, а также команды кораблей, достигших Халкиды. Пелопоннесцы, захватившие двадцать два афинских корабля и убивших или взявших в плен людей, воздвигли трофей. Вскоре после этого они подняли восстание на всей Эвбее, кроме Орея, которым еще владели афиняне. Затем они привели в порядок дела на острове.
  [96] Когда известие о битве и о бегстве Эвбеи было доставлено в Афины, афиняне были в панике. Ничто из того, что случилось раньше, даже гибель сицилийской экспедиции, какой бы грандиозной она ни была в то время, не устрашило их так сильно. Армия на Самосе восстала; у них не было ни резервных кораблей, ни экипажей; дома была революция — гражданская война могла вспыхнуть в любой момент; и из-за этого нового и ужасного несчастья они потеряли не только свои корабли, но, что еще хуже, Эвбею, от которой они зависели в снабжении больше, чем от самой Аттики. Разве у них не было причин отчаиваться? Но больше всего их трогал и волновал умы страх, как бы враги, ободренные победой, не напали на Пирей, где не осталось кораблей; на самом деле они воображали, что они все были только там. И будь пелопоннесцы чуть более предприимчивыми, они легко могли бы осуществить такой план. Либо они могли подойти близко и тогда усилили бы разногласия в городе; или, оставаясь и продолжая блокаду, они могли бы вынудить флот в Ионии, хотя и враждебный олигархии, прийти и помочь своим родственникам и своему родному городу; и тогда Геллеспонт, Иония, все острова между Ионией и Эвбеей, словом, вся Афинская империя попали бы в их руки. Но в этом, как и во многих других случаях, лакедемоняне оказались самыми удобными врагами, какие только могли быть у афинян. Ибо два народа были очень разных характеров; один быстрый, другой медленный; один предприимчивый, другой боязливый; а лакедемоняне очень помогли афинянам, тем более что империя, за которую они сражались, была морской. И это мнение подтверждается поражением афинян в Сиракузах; ибо сиракузяне, которые были очень похожи на них, сражались с ними лучше всех.
  (97) Когда пришло известие, афиняне в своем отчаянии все же ухитрились укомплектовать двадцать кораблей и немедленно созвали собрание (первое из многих) в месте, называемом Пникс, где они всегда собирались. на этом собрании они свергли четыреста и проголосовали за то, чтобы правительство было в руках пяти тысяч; в это число должны были входить все, кто мог вооружиться. Никто не должен был получать плату за занятие какой-либо должности под страхом попадания под проклятие. На многочисленных других собраниях, которые были созваны впоследствии, они назначали Номотетов и рядом декретов установили конституцию. Это правление в первые дни своего существования было лучшим из тех, которыми когда-либо пользовались афиняне на моей памяти. Олигархия и демократия были должным образом закалены. И таким образом, после жалкого состояния, в которое она впала, город снова смог поднять голову. Народ также провел голосование, отозвав из ссылки Алкивиада и других и послав к нему и к войску на Самосе увещевал их действовать энергично.
  [98] Когда эта новая революция началась, Писандр, Алексикл и другие лидеры олигархии ускользнули в Децелею; все, кроме Аристарха, который, будучи в то время одним из полководцев, поспешно собрал вокруг себя несколько самых варварских лучников и направился к Оэноэ. Это была афинская крепость на границе Беотии, которую коринфяне, призвав беотийцев на помощь, теперь осаждали по их собственным соображениям, чтобы отомстить за поражение, нанесенное гарнизоном Эноэ группе из тех, кто собирался домой из Деселеи. Аристарх вступил в сношение с осаждающими и обманул гарнизон, сообщив им, что афинское правительство заключило соглашение с лакедемонянами и что по одному из условий мира они должны были уступить место беотийцам. Они, доверившись ему, которого знали как генерала, и в полном неведении о том, что произошло, потому что они были тесно окружены, капитулировали и вышли. Таким образом, Ээноэ был взят и оккупирован беотийцами; и олигархическая революция в Афинах подошла к концу.
  [99] Летом этого года и примерно в то же время Миндар перевел флот пелопоннесцев в Геллеспонт. Они ждали в Милете. Но никто из уполномоченных, которых Тиссаферн, отправившись в Аспенд, назначил для снабжения флота, ничего им не дал; и ни финикийские корабли, ни сам Тиссаферн еще не появились; Филипп, которого послали с Тиссаферном, и Гиппократ, спартанец, тогда находившийся в Фаселиде, сообщили адмиралу Миндару, что корабли никогда не прибудут и что Тиссаферн был совершенно нечестен в своих отношениях с ними. Все это время Фарнабаз приглашал их и стремился заручиться помощью флота; он хотел, подобно Тиссаферну, поднять восстание, надеясь извлечь выгоду, среди городов в его собственном владении, которые еще оставались верными Афинам. Итак, наконец, Миндар в полном порядке и внезапно подал сигнал, чтобы его не обнаружили афиняне на Самосе, вышел в море из Милета с семьюдесятью тремя кораблями и направился к Геллеспонту, куда в то же лето попал пелопоннесец. сила уже вышла на шестнадцати кораблях и захватила часть Херсонеса. Но, встретив бурю, Миндар был загнан в Икар и, задержавшись там на пять или шесть дней из-за непогоды, остановился на Хиосе.
  (100) Когда Трасилл на Самосе услышал, что он отправился из Милета, он поспешно отплыл с пятьюдесятью пятью кораблями, опасаясь, что неприятель может войти в Геллеспонт раньше него. Заметив, что Миндар находится на Хиосе, и думая, что сможет удержать его там, он разместил разведчиков на Лесбосе и на материке напротив, чтобы его могли проинформировать, если корабли попытаются отплыть. Сам он проплыл вдоль острова до Метимны и заказал запас ячменной муки и других продуктов, намереваясь, если его задержат надолго, сделать Лесбос своей штаб-квартирой во время нападения на Хиос. Он хотел также плыть против возмутившегося лесбийского города Эреса и, если возможно, разрушить это место. Теперь некоторые из старейших граждан Метимны, которые были изгнаны, переправили на остров около пятидесяти гоплитов, своих сторонников, из Киме, помимо других, которых они наняли на материке, всего триста человек. Ими командовал Анаксандр, фиванец, которого выбрали лидером, потому что лесбиянки были фиванского происхождения. Они в первую очередь напали на Метимну. В этой попытке они были сорваны своевременным прибытием афинского гарнизона из Митилини, и, будучи вторично отбитыми за стенами, прошли через горы и побудили Эреса к восстанию. Туда отплыл Фрасилл, решивший напасть на них со всеми своими кораблями. Он обнаружил, что Фрасибул уже достиг этого места, отправившись с Самоса с пятью кораблями, как только услышал, что изгнанники высадились. Но он пришел слишком поздно, чтобы предотвратить мятеж, и находился вдали от Эреса. Там к Трасиллу присоединились также два корабля, возвращавшихся домой из Геллеспонта, и эскадра из Метимны. Весь флот теперь состоял из шестидесяти семи кораблей, из экипажей которых военачальники составили войско и приготовились с помощью машин и всеми возможными средствами захватить Эрес.
  (101) Между тем Миндар и пелопоннесский флот на Хиосе, проведя два дня в продовольствии и получив от хиосцев по три хиосских тессеракоста на каждого человека, на третий день поспешно отплыли из Хиоса, не выходя в открытое море, чтобы не должны присоединиться к кораблям, блокирующим Эрес, но направляющимся прямо к материку и удерживающим Лесбос слева. Они пристали к гавани острова Картерия, принадлежащего Фокее, и там, взяв с собой полуденную трапезу, проплыли мимо кимейской области и отужинали в Аргеннах на материке против Митилены. Они отплыли незадолго до рассвета и в Гармате, что напротив Метимны на материке, снова принялись за полуденную трапезу; они быстро миновали мыс Лект, Ларису, Гамаксит и соседние города и, наконец, прибыли в Ретеум в Геллеспонте еще до полуночи. Некоторые из кораблей также вошли в Сигеум и другие места по соседству.
  (102) Афиняне, находившиеся с восемнадцатью кораблями в Сестосе, узнали по маякам, которые зажгли их разведчики, и по внезапному вспышке многих сторожевых костров, появившихся в стране неприятельской, что пелопоннесцы готовы плыть в море. пролив. В ту же ночь, подойдя под Херсонес, они двинулись к Элею, надеясь выйти в открытое море раньше, чем прибудут неприятельские корабли. Они прошли незамеченными шестнадцать пелопоннесских кораблей, находившихся в Абидосе, и их теперь приближающиеся друзья сказали им внимательно следить, если афиняне попытаются уйти. На рассвете они заметили флот Миндара, который немедленно бросился в погоню; большинство из них бежало в направлении Имброса и Лемноса, но четверо, которые были самыми задними, были пойманы у Элея. Один, выброшенный на берег у храма Протесилая, захватили пелопоннесцы вместе с командой; два других без экипажей; четвертый сожгли на берегу Имброса; экипаж скрылся.
  (103) Оставшуюся часть дня они блокировали Элей с кораблями из Абидоса, которые теперь присоединились к ним; объединенный флот численностью восемьдесят шесть человек; но так как город не сдавался, они отплыли в Абидос.
  Афиняне, чьи разведчики подвели их и которые никогда не предполагали, что неприятельский флот может пройти мимо них незамеченным, тихо осаждали Эрес; но, обнаружив свою ошибку, они тотчас же отплыли и последовали за неприятелем до Геллеспонта. Они столкнулись и захватили два пелопоннесских корабля, которые во время погони отважились уйти слишком далеко в открытое море. На следующий день они прибыли в Элей, где остались на якоре, и корабли, укрывшиеся в Имбросе, присоединились к ним; Следующие пять дней ушли на подготовку к предстоящему сражению.
  (104) После этого они сразились, и способ сражения был следующим. Афиняне начали плыть колонной вдоль берега к Сестосу, когда пелопоннесцы, заметив их, также вышли в море из Абидоса. Поняв, что сражение неизбежно, афиняне, насчитывавшие семьдесят шесть кораблей, протянули свою линию вдоль Херсонеса от Идака до Арриана, а пелопоннесцы, насчитывавшие восемьдесят восемь кораблей, от Абидоса до Дардана. Сиракузяне держали правое крыло пелопоннесцев; другое крыло, на котором были самые быстрые корабли, возглавлял сам Миндар. Фрасилл командовал левым флангом афинян, а Фрасибул — правым; у других генералов было несколько постов. Пелопоннесцы стремились начать сражение, намереваясь, поскольку их левое крыло простиралось за правое крыло афинян, помешать им, если возможно, снова выйти из пролива, а также оттеснить свой центр на землю, которая была около. Афиняне, видя их намерение, выдвинули с суши то крыло, на котором неприятель хотел их отрезать, и сумели обойти их. Но их левое крыло к этому времени миновало мыс Киноссемы, и в результате середина их линии истончилась и ослабла, тем более, что численность их была меньше, а резкий выступ берега около Киноссемы мешал тем, кто с одной стороны, не видя того, что происходит с другой.
  (105) Таким образом, пелопоннесцы, напав на центр афинского флота, заставили корабли своих врагов вернуться на берег и, получив решающее преимущество, высадились, чтобы развить свою победу. Ни Фрасибул на правом фланге, которого теснили превосходящие силы, ни Фрасилл на левом не могли им помочь. Мыс Киноссемы мешал левому крылу наблюдать за сражением, а корабли сиракузян и других, равные по численности их собственным, удерживали их в напряжении. Но, наконец, пока победоносные пелопоннесцы неосторожно преследовали то один корабль, то другой; часть их линии стала приходить в беспорядок. Фрасибул заметил их замешательство и сразу перестал расправлять крылья; затем, повернувшись к кораблям, противостоявшим ему, он отбросил их и обратил в бегство; Затем он столкнулся с завоевавшими и теперь рассеянными кораблями пелопоннесского центра, ударил по ним и привел их в такую панику, что почти никто из них не сопротивлялся. Сиракузяне к этому времени тоже уступили место Фрасиллу и еще больше склонялись к бегству, когда видели, как летят другие.
  (106) После поражения пелопоннесцы бежали, большинство из них сначала к реке Мидий, а затем к Абидосу. Афиняне захватили не так много кораблей; ибо Геллеспонт, будучи узким, позволял врагу отступить на короткое расстояние. Тем не менее ничто не могло быть для них более подходящим, чем эта победа на море; некоторое время назад они опасались пелопоннесского флота из-за своего поражения на Сицилии, а также из-за различных мелких поражений, которые они потерпели. Но теперь они перестали унижать себя или высоко ценить морское искусство своих врагов. Они захватили восемь хиосских судов, пять коринфских, два амбракийских, два беотийских, а левкадийцев, лакедемонян, сиракузян и пелленов по одному. Собственные потери составили пятнадцать кораблей. Они подняли трофей на мысе Киноссемы, а затем, собрав обломки и под мирным флагом выдав неприятелю убитых, отправили в Афины триеру с известием о победе. Прибытие корабля и известие о столь невероятном успехе после бедствий, постигших их на Эвбее и во время революции, очень воодушевили афинян. Они думали, что их дела уже не безнадежны и что если они будут энергичны, то могут еще победить.
  (107) Афиняне в Сестосе быстро починили свои корабли и на четвертый день двинулись против Кизика, который восстал, когда, увидев восемь пелопоннесских кораблей из Византии, стоящих на якоре в Гарпагии и Приапе, напал на них и разбил сухопутные войска, действовавшие вместе с ними, захватили корабли. Затем они пошли и вернули Кизик, который не был окружен стеной, и потребовали дани с жителей. Тем временем пелопоннесцы отплыли из Абидоса в Элей и вернули себе столько захваченных кораблей, сколько еще годных к плаванию; остальные были сожжены элевсцами. Затем они послали Гиппократа и Эпикла на Эвбею, чтобы привести корабли, находившиеся там.
  (108) Примерно в то же время Алкивиад отплыл со своими тринадцатью кораблями из Кауна и Фазелиса на Самос, объявив, что он помешал финикийскому флоту прийти на помощь врагу и что он сделал Тиссаферна большим другом афинян. чем когда-либо. Затем он укомплектовал еще девять кораблей и потребовал от галикарнасцев большие суммы денег. Он также укрепил Кос, где оставил наместника, а ближе к осени вернулся на Самос.
  Когда Тиссаферн услышал, что пелопоннесский флот отплыл из Милета в Геллеспонт, он разбил свой лагерь в Аспенде и двинулся в сторону Ионии. После прибытия пелопоннесцев к Геллеспонту антандрийцы, эолийцы, получили от них в Абидосе отряд пехоты, который они провели через гору Ида и ввели в свой город. Их угнетал Арсак Персидский, наместник Тиссаферна. Этот Арсак, когда афиняне, желая очистить Делос, изгнали жителей и поселились в Адрамитии, заявив, что у них есть ссора, о которой он не хотел открыто объявлять, попросил своих лучших воинов составить для него войско. Затем он вывел их из города как друзей и союзников и, воспользовавшись их полуденной трапезой, окружил их своими войсками и расстрелял. Этот поступок встревожил антандрийцев, которые думали, что могут столкнуться с такой же жестокостью от его рук; и так как он возлагал на них бремя, которое было для них слишком тяжелым, они изгнали его гарнизон из своей цитадели.
  (109) Тиссаферн, который уже был оскорблен изгнанием своего гарнизона из Милета и из Книда, где произошло то же самое, понял, что это новое оскорбление было делом рук пелопоннесцев. Он чувствовал, что теперь они стали его заклятыми врагами, и опасался еще большего вреда. Ему также было противно узнать, что Фарнабаз убедил пелопоннесцев присоединиться к нему и, вероятно, за меньшее время и с меньшими затратами добьется большего успеха в войне с афинянами, чем он сам. Поэтому он решил отправиться к Геллеспонту и пожаловаться на их поведение в деле Антандра, предлагая в то же время наиболее правдоподобную защиту, какую только мог, относительно неприбытия финикийского флота и других их недовольств. Сначала он отправился в Эфес и там принес жертву Артемиде...
  [С окончанием зимы, которая следует за этим летом, завершается двадцать первый год Пелопоннесской войны.]
  
  ЭЛЛЕНИКА КСЕНОФОНА
  Перевод Х. Г. Дакинса
  СОДЕРЖАНИЕ
  КНИГА I
  КНИГА II
  КНИГА III
  КНИГА IV
  КНИГА V
  КНИГА VI
  КНИГА VII
  
  
  
  Ксенофонт (ок. 430–354 до н. э.) был греческим историком, наемником, философом и поклонником Сократа. Он известен своими сочинениями по истории своего времени и сохранением высказываний Сократа. Его «Элленика» является основным первоисточником событий в Греции с 411 по 362 г. до н.э. и считается основным продолжением «Истории Пелопоннесской войны» Фукидида.
  
  КНИГА I
  я
  411 г. до н.э. Следовать порядку событий (1). Через несколько дней из Афин прибыл Тимохар с несколькими кораблями, когда тут же произошло еще одно морское сражение между лакедемонянами и афинянами, в котором первые под командованием Агесандрида одержали победу.
  (1) Лит. «после этих событий»; но трудно предположить к чему события, на которые ссылается автор. По порядку событий и связь между заключительной главой Thuc. VIII. 109, и вступительные слова «Элленики», см. вступительные замечания выше. Местом действия этого морского сражения, я думаю, является Геллеспонт.
  Еще один короткий промежуток приводит нас к утру ранней зимы, когда Дорией, сын Диагора, на рассвете входил в Геллеспонт с четырнадцатью кораблями с Родоса. Афинская дневная стража, заметив его, подала сигнал полководцам, и они с двадцатью парусами вышли в море, чтобы напасть на него. Дориею удалось бежать, и, когда он выбрался из узких мест, (2) посадил свои триеры на мель у Ретеума. Когда афиняне сошлись в ближнем бою, началось сражение, которое тотчас же поддерживалось с кораблей и с берега, пока, наконец, афиняне не отступили в свой главный лагерь в Мадите, ничего не добившись.
  (2) Лит. «как он открыл» {os enoige}. Это еще фраза моряка на современном греческом языке, если я правильно информирован.
  Тем временем Миндар, принося жертвы Афине в Илионе, наблюдал за битвой. Он тотчас же поспешил к морю и, спустив на воду свои триеры, отплыл, чтобы подобрать корабли с Дориеем. Афиняне со своей стороны выступили ему навстречу и вступили с ним в бой у Абидоса. С раннего утра до полудня бой шел у самого берега. (3) Победа и поражение по-прежнему находились в равновесии, когда подплыл Алкивиад с восемнадцатью кораблями. После этого пелопоннесцы бежали в Абидос, где, однако, Фарнабаз оказал им своевременную помощь. (4) Верхом на коне он продвигался вперед в море, насколько позволяла его лошадь, сам сражаясь и поощряя своих солдат и пехоту играть свои роли. Тогда пелопоннесцы, выстроив свои корабли плотным строем и выстроив боевые порядки вблизи суши, продолжали бой. Наконец афиняне, захватив тридцать неприятельских кораблей без экипажа и вернув свои собственные, которые они ранее потеряли, отплыли в Сестос. Здесь флот, за исключением сорока судов, разошелся в разные стороны за пределы Геллеспонта, чтобы собрать деньги; в то время как Фрасил, один из полководцев, отплыл в Афины, чтобы сообщить о случившемся и попросить подкрепления войсками и кораблями. После описанных выше событий Тиссаферн прибыл в Геллеспонт и получил визит от Алкивиада, который подарил ему единственный корабль, принеся с собой знаки дружбы и дары, после чего Тиссаферн схватил его и заточил в Сардах, сообщив, что приказом царя было идти войной на афинян. Тридцать дней спустя Алкивиад в сопровождении Мантифея, захваченного в плен в Карии, сумел раздобыть лошадей и ночью бежал в Клазомены.
  (3) Оригинал звучит несколько более поэтично. Автор использует старое аттическое или ионийское слово {эона}. Это знак стиля, что мы будем иметь много примеров. Возможно, можно произвести что-то из эффекта здесь, переводя: «Битва обняла прядь».
  (4) Или «пришел им на помощь по берегу».
  410 г. до н. э. Афиняне в Сестосе, услышав, что Миндар замышляет напасть на них с эскадрой из шестидесяти парусов, ускользнули от него и под покровом ночи бежали в Кардию. Сюда же прибыл из Клазомен Алкивиад с пятью триерами и легкой лодкой; но, узнав, что пелопоннесский флот покинул Абидос и на всех парусах направляется в Кизик, он отправился по суше в Сестос, отдав приказ флоту обогнуть его и присоединиться к нему там. Вскоре прибыли корабли, и он был готов выйти в море со всем, что было готово к бою, когда Ферамен с флотом из двадцати кораблей из Македонии вошел в гавань, и в то же самое мгновение Фрасибул со вторым флотом из двадцать отплыли с Тасоса, обе эскадры были заняты сбором денег. Приказав этим офицерам также следовать за ним со всей скоростью, как только они подняли свои большие паруса и приготовились к бою, Алкивиад сам отправился в Парий. В течение следующей ночи объединенная эскадра, состоявшая теперь из восьмидесяти шести кораблей, вышла в море из Пария и достигла Проконнеса на следующее утро, около часа завтрака. Здесь они узнали, что Миндар находится в Кизике и что с ним Фарнабаз с отрядом пехоты. Соответственно, весь этот день они ждали в Проконнесе. На следующий день Алкивиад созвал собрание и, обратившись к мужчинам с ободрением, предупредил их, что от них ожидается тройная услуга; что они должны быть готовы к морскому бою, к сухопутному бою и к стенному бою одновременно, «посмотрите, — сказал он, — у нас нет денег, но у врага есть неограниченные припасы от короля».
  Так вот, накануне, как только они подошли к причалу, он собрал все морские суда острова, большие и малые, под свое собственное управление, чтобы никто не мог сообщить номер его эскадры перед врага, и он также приказал объявить, что любой, кто будет пойман, плывущий к противоположному берегу, будет наказан смертью. Когда собрание закончилось, он подготовил свои корабли к бою и под проливным дождем вышел в море к Кизику. Вблизи Кизика небо прояснилось, выглянуло солнце и открыло ему зрелище шестидесяти кораблей Миндара, тренировавшихся на некотором расстоянии от гавани и фактически перехваченных им самим. Пелопоннесцы, заметив с первого взгляда сильно возросшее число афинских галер и отметив их близость к порту, поспешили достичь земли, где они поставили свои суда на якорь всем корпусом и приготовились вступить в бой с противником, когда он будет атакован. пошли в атаку. Но Алкивиад, обогнув двадцать своих кораблей, вышел на берег и высадился. Увидев это, Миндар тоже приземлился и в последовавшем сражении пал, а те, кто был с ним, обратились в бегство. Что касается кораблей неприятеля, то афинянам удалось захватить их все (за исключением сиракузских судов, которые были сожжены их экипажами) и уплыть с добычей к Проконнесу. Отсюда на следующий день они отплыли, чтобы напасть на Кизик. Местные жители, видя, что пелопоннесцы и Фарнабаз покинули город, впустили афинян. Здесь Алкивиад пробыл двадцать дней, получив большие суммы денег от кизикенов, но в остальном не причинив обществу никакого вреда. Затем он отплыл обратно в Проконнес, а оттуда в Перинф и Селибрию. Жители прежнего места приветствовали его войска в своем городе, но селибры предпочли дать деньги и таким образом избежать приема войск. Продолжая плавание, эскадра достигла Хрисополиса в Халкидонии, (5) где они построили крепость и установили таможню для сбора десятины, которую они взимали со всех торговых судов, проходящих через проливы из Черного моря. Кроме того, там был оставлен отряд из тридцати кораблей под предводительством двух полководцев, Ферамена и Евбула, с указанием не только следить за самой гаванью и за всеми торговцами, проходящими через канал, но и вообще наносить ущерб неприятелю в любым способом, который может представиться. Сделав это, остальные полководцы поспешили обратно к Геллеспонту.
  (5) Это обычное написание, но на монетах Кальхедона есть буквы {КАЛХ}, и поэтому имя пишется в лучшем ПСС. из Геродот, Ксенофонт и другие писатели, у которых это место названный. См. «Дикт. греческого и римского геога». «Халкидон».
  Депеша Гиппократа, вице-адмирала Миндара, была перехвачена на пути в Лакедемон и доставлена в Афины. Оно гласило (в широком дорическом): (7) «Корабли ушли; Миндар мертв; мужчины голодают; мы не можем понять, что делать».
  (6) «Эпистолеус», т. е. секретарь или депешист, — это спартанец. звание второго офицера после адмирала.
  (7) Чтение {'Errei ta kala} (гипотеза Бергка для {kala}) = «леса», т. е. «корабли» (дорическое слово). См. Аристоф., «Лис». 1253, {потта кала}. Отправка продолжается: {Mindaros apessoua} (др. {apessua}), что гораздо более пикантно, чем простое слово "мертвый." «М. ушел». Я не могу найти правильный английский или Эквивалент «широкого скотча». См. Thirlwall, «Hist. гр.” IV. ХХХ. 88 примечание.
  Однако Фарнабаз был готов с ободрением встретить уныние, охватившее всю пелопоннесскую армию и их союзников. «Пока их собственные тела были в целости и сохранности, зачем им принимать близко к сердцу потерю нескольких деревянных корпусов? Разве на царской территории не было достаточно леса?» Итак, он подарил каждому плащ и содержание на пару месяцев, после чего вооружил матросов и сформировал из них береговую охрану для охраны собственного побережья.
  Затем он созвал собрание генералов и триерархов различных штатов и поручил им построить на верфях Антандраса столько же новых кораблей, сколько они соответственно потеряли. Он сам должен был предоставить средства и дал им понять, что они могут привезти лес с горы Ида. Пока корабли строились, сиракузяне помогали антандрийцам закончить часть своих стен и были особенно приятны на службе в гарнизоне; и именно поэтому сиракузяне до сих пор пользуются привилегией гражданства с титулом «благодетелей» в Антандре. Устроив это дело, Фарнабаз тотчас же отправился на помощь Халкидону.
  Именно в этот день сиракузские генералы получили известие из дома об их изгнании демократической партией. Поэтому они созвали собрание своих отдельных отрядов и, выдвинув Гермократа (8) в качестве своего представителя, начали сожалеть о своем несчастье, настаивая на несправедливости и незаконности своего изгнания. «И ныне увещеваем вас, — прибавляли они, — быть впредь усердными и усердными, как и в прошлом: каким бы ни было слово повеления, покажите себя людьми добрыми и верными: пусть не память о тех славных морские бои затихают. Подумайте о тех победах, которые вы одержали, о тех кораблях, которые вы захватили своими собственными усилиями; не забывайте тот длинный список достижений, которыми вы делились с другими, во всех которых вы доказали свою непобедимость под нашим командованием. Именно удачному сочетанию наших заслуг и вашего энтузиазма, проявленного одинаково на суше и на море, вы обязаны силой и совершенством своей дисциплины».
  (8) Гермократ, сын Ермона. Впервые мы слышим о нем в Туке. IV. 58 фол. в качестве главного агента по привлечению сицилийских государств вместе на конференции в Геле в 424 г. до н.э. с целью исцеления их различия и объединение, чтобы сорвать опасные замыслы Афин. В 415 г. до н.э., когда произошло нападение, он снова стал главный дух в том, чтобы сделать его бесплодным (Thuc. VI. 72 foll.) В 412 г. до н.э. именно он призвал сицилийцев оказать помощь в завершении свергнуть Афины, отправив эскадру для сотрудничества с Пелопоннесский флот — для помощи Милету и т. д. (Thuc. VIII. 26, 27 foll.) Позднее, в 411 г. до н. э., когда пелопоннесское матросы были готовы к мятежу и «возложили все свои обиды на обвинение Астиоха (спартанского адмирала), который потакал Тиссаферна ради собственной выгоды» (Thuc. VIII. 83), Гермократ взял мужская часть, и таким образом навлекла на себя ненависть Тиссаферна.
  С этими словами они призвали людей избрать других командиров, которые должны были взять на себя обязанности их должности, до прибытия их преемников. После этого все собрание, и особенно капитаны и капитаны судов и морской пехоты, с громкими криками настаивали на том, чтобы они продолжали командовать. Генералы ответили: «Они не должны были вступать в раздоры против государства, а, скорее, их долг, в случае, если против них возникнут какие-либо обвинения, немедленно дать отчет». Однако, когда ни у кого не было предпочитаемых обвинений, они уступили общему требованию и довольствовались ожиданием прибытия своих преемников. Имена их были: Демарх, сын Эпидока; Мискон, сын Менкрата; и Потамис, сын Гнозиса.
  Капитаны, со своей стороны, поклялись вернуть изгнанных генералов, как только они сами вернутся в Сиракузы. В настоящее время, при всеобщей благодарности, они отправили их по нескольким адресам. Именно те, кто наслаждался обществом Гермократа, с сожалением вспоминали его добродетели, его тщательность и энтузиазм, его откровенность и приветливость, заботу, с которой он каждое утро и вечер собирал в своих покоях группу морских капитанов и матросов, чьи способность, которую он признал. Это были его приближенные, которым он сообщал о том, что намеревался сказать или сделать; это были его ученики, которым он давал уроки красноречия, то призывая их говорить экспромтом, то опять после размышления. Благодаря этому Гермократ приобрел широкую известность в совете, где его владение языком ощущалось не меньше, чем мудрость его советов. Явившись в Лакедемоне в качестве обвинителя Тиссаферна, (9) он поддержал свое дело не только свидетельством Астиоха, но и очевидной искренностью своих заявлений, и на основании этой репутации он теперь отправился к Фарнабазу. Последний не стал дожидаться, пока его попросят, а сразу же дал ему деньги, которые позволили ему собрать друзей и триеры с целью его окончательного возвращения в Сиракузы. Тем временем преемники сиракузян прибыли в Милет, где взяли на себя управление кораблями и армией.
  (9) Упомянутый вопрос полностью объяснен Thuc. VIII. 85.
  В это же время на Тасосе произошла революция, в результате которой была изгнана фило-лаконская партия во главе с лаконским наместником Этеоником. Лаконец Пасиппид был обвинен в том, что затеял это дело вместе с Тиссаферном, и за это был изгнан из Спарты. Военно-морские силы, которые он собирал у союзников, были переданы Кратесиппиду, которого отправили занять его место на Хиосе.
  Примерно в то же время, когда Фрасил еще находился в Афинах, Агис (10) совершил экспедицию за пищей до самых стен города. Но Фрасил вывел афинян с остальными жителями города и выстроил их у лицейской гимназии, готовый вступить в бой с врагом, если тот приблизится. увидев это, Агис поспешно отступил, однако не без потери некоторых из своих сторонников, некоторые из которых были перебиты легкими афинскими войсками. Этот успех расположил горожан еще более благосклонно относиться к целям, ради которых прибыл Фрасил; и они издали указ, уполномочивающий его вызвать тысячу гоплитов, сто всадников и пятьдесят триер.
  (10) Читатель помнит, что мы даем в «децелевском» период войны 413-404 гг. до н.э. Спартанский царь командовал крепость Децелия, всего в четырнадцати милях от Афин, и возведен на месте в пределах видимости города. См. Тук. vii. 19, 27, 28.
  Тем временем Агис, выглянув из Децелеи и увидев корабль за кораблем, груженные хлебом, спускались в Пирей, заявил, что его войскам бесполезно идти неделю за неделей, изгоняя афинян с их земли, в то время как никто не остановил источник их снабжения хлебом морем: лучше всего было бы послать Клеарха, (11) сына Рэмфия, который был proxenos (12) византийцев, в Халкидон и Византию. Предложение было одобрено, и с пятнадцатью кораблями, должным образом укомплектованными из Мегары или снабженными другими союзниками, Клеарх отправился в путь. Это были военные корабли, а не быстроходные военные корабли. Три из них, достигнув Геллеспонта, были уничтожены афинскими кораблями, нанятыми для наблюдения за всеми торговыми судами в этих водах. Остальные двенадцать бежали в Сестос, а оттуда, наконец, благополучно добрались до Византии.
  (11) О Клеархе мы еще услышим в дальнейшем, а в «Анабасис».
  (12) Проксен почти ответил нашему «Консулу», «Агенту», «Резидент»; но он отличался в том отношении, что он всегда был член иностранного государства. Афинянин представлял Спарту на Афины; лаконец представлял Афины в Спарте и так далее. Видеть Лидделл и Скотт.
  Так закончился год — год, отмеченный также походом на Сицилию карфагенян под предводительством Ганнибала с сотней тысяч человек и взятием в течение трех месяцев двух эллинских городов Селина и Гимеры.
  II
  409 г. до н.э. В следующем году (1) ... афиняне укрепили Торик; и Фрасил, взяв недавно выбранные им суда и пять тысяч его моряков, вооруженных для службы в качестве пельтастов, (2) в начале лета отплыл на Самос. На Самосе он пробыл три дня, а затем продолжил свое путешествие в Пигелу, где приступил к разорению территории и нападению на крепость. Вскоре отряд из Милета пришел на помощь людям Пигелы и, напав на разрозненные отряды афинских легких войск, обратил их в бегство. Но на помощь легким войскам подошла морская бригада пельтастов с двумя ротами тяжелой пехоты и чуть не уничтожила весь отряд из Милета. Они захватили около двухсот щитов и поставили трофей. На следующий день они отплыли в Нотиум, а из Нотиума, после должных приготовлений, двинулись на Колофон. Колофонцы капитулировали без единого удара. На следующую ночь они вторглись в Лидию, где созрели посевы пшеницы, сожгли несколько деревень и захватили в большом количестве деньги, рабов и другую добычу. Но Стагес, перс, который работал в этом районе, присоединился к подкреплению конницы, посланному для защиты разрозненных грабительских отрядов из афинского лагеря, пока они занимались их индивидуальной добычей, и взял в плен одного воина, убив семерых других. После этого Фрасил повел свои войска обратно к морю, намереваясь плыть в Эфес. Тем временем Тиссаферн, пронюхав об этом намерении, начал собирать большое войско и посылать конницу с призывом к жителям всех и каждого сплотиться на защиту богини Артемиды в Эфесе.
  (1) ПСС. здесь дайте подозрительный отрывок, который может быть переведен таким образом: «Первая Олимпиада 93, отмечаемая как год, в котором только что добавленные скачки на двух лошадях были выиграны Эвагорием Элейцем, и стадион (бег на 200 ярдов) киренейского Эвбота, когда Эварчипп был эфором в Спарте, а Эвктемон — архонтом в Афины." Но Ол. 93, к которому эти офицеры, и добавление новая гонка в Олимпии относится к 408 году. Поэтому мы должны предположим, что этот отрывок был случайно вставлен в каким-то редактором или переписчиком, или что автор был запутался в датах. «Стадион» — это знаменитая пешая гонка на Олимпия, 606 3/4 английских футов в длину, бег по курсу также назывался «Стадион», который был длиной ровно в стадию.
  (2) Пельтасты, т.е. легкая пехота, вооруженная «пельтами» или легкими щит вместо тяжелого {асписа} гоплита или тяжелого солдат пехоты.
  На семнадцатый день после вышеупомянутого вторжения Фрасил отплыл в Эфес. Он высадил свои войска двумя отрядами, свою тяжелую пехоту в районе горы Коресс; его кавалерия, пельтасты и морские пехотинцы с остальными его силами возле болота на другой стороне города. На рассвете он двинул вперед обе дивизии. Жители Эфеса, со своей стороны, не замедлили защитить себя. На помощь им должны были прийти войска Тиссаферна, а также два отряда сиракузян, состоявшие из экипажей их прежних двадцати кораблей и экипажей пяти новых кораблей, совсем недавно прибывших под предводительством Евкла, сына Гиппона, и Гераклид, сын Аристогена, вместе с двумя селинунтскими сосудами. Все эти несколько сил сначала атаковали тяжелую пехоту у Коресса; они разбили их, убив около сотни из них, а остальных загнали в море. Затем они повернулись, чтобы разобраться со второй дивизией на болоте. Здесь также были обращены в бегство афиняне, и погибло до трехсот человек. На этом месте эфесцы воздвигли один трофей, а другой — в Корессе. Доблесть сиракузян и селинунтов была настолько выдающейся, что граждане наградили многих из них, как публично, так и в частном порядке, наградами за боевые отличия, не говоря уже о предоставлении права проживания в их городе с определенными иммунитетами всем, кто в любое время возможно, захочет жить там. Действительно, селинунтцам, поскольку их собственный город недавно был разрушен, они предложили полное гражданство.
  Афиняне, подняв убитых по перемирию, отплыли в Нотиум и, похоронив там убитых, продолжили свое плавание к Лесбосу и Геллеспонту. Стоя на якоре в гавани Мефимны на этом острове, они увидели сиракузские корабли, числом двадцать пять, идущие из Эфеса. Они вышли в море, чтобы напасть на них, и захватили четыре корабля с их экипажами, а остальные преследовали обратно в Эфес. Пленные были отправлены Фрасилом в Афины, за одним исключением. Это был афинянин Алкивиад, двоюродный брат и товарищ по изгнанию Алкивиада. Его Фрасил отпустил. (3) Из Метимны Фрасил отплыл в Сестос, чтобы соединиться с основными силами армии, после чего объединенные силы переправились к Лампсаку. И вот приближалась зима. Это была зима, когда сиракузские пленники, замурованные в каменоломнях Пирея, прорыли скалу и однажды ночью бежали, одни в Децелию, а другие в Мегары. В Лампсаке Алкивиад стремился собрать все военные силы, собранные в одном корпусе, но старые войска отказались присоединиться к войскам Фрасила. «Они, которые никогда еще не были биты, с этими новичками, которые только что потерпели поражение». Поэтому они посвятили зиму укреплению Лампсака. Они также совершили экспедицию на Абидос, где Фарнабаз, пришедший на выручку этому месту, встретил их с многочисленной кавалерией, но потерпел поражение и был вынужден бежать, а Алкивиад упорно преследовал его со своей кавалерией и ста двадцатью пехотинцами под командованием Менандра. , пока не вмешалась темнота. После этой битвы воины добровольно собрались вместе и свободно братались с войсками Фрасила. За этой экспедицией последовали другие зимние вторжения во внутренние районы, где они нашли, чем заняться, разоряя территорию короля.
  (3) Чтение {apelusen}. Гипотеза Вольфа для MSS. {кателоузен} = побитый камнями. См. Thirlwall, «Hist. гр.” IV. ХХХ. 93 примечание.
  В это же время лакедемоняне позволили восставшим илотам из Малеи, нашедшим убежище в Корифазии, уйти под флагом перемирия. Примерно в это же время предали ахейцы колонистов Гераклеи Трахинской, когда все они были построены в бою навстречу враждебным этейцам, в результате чего погибло до семисот человек вместе с наместником (4) из Лакедемон, Лаботас. Таким образом, год подошел к концу — год, отмеченный дальнейшим восстанием мидян против Дария, царя Персии, за которым последовало новое подчинение его власти.
  (4) Технически {armostes} (хармост), т.е. администратор.
  III
  408 г. до н.э. Следующий год — это год, когда храм Афины в Фокее был поражен молнией и сожжен. (1) С прекращением зимы, ранней весной, афиняне отплыли со всем своим войском к Проконнесу, а оттуда двинулись на Халкидон и Византию, расположившись лагерем возле прежнего города. Жители Халкидона, зная об их приближении, позаботились о том, чтобы сдать все свое добычу своим соседям, вифинским фракийцам; после чего Алкивиад встал во главе небольшого отряда тяжелой пехоты с кавалерией и, отдав приказ флоту следовать вдоль побережья, выступил против вифинян и потребовал назад имущество халкидонян, угрожая им войной в случае отказ. Вифиняне сдали имущество. Вернувшись в лагерь, не только обогащенный таким образом, но и с еще большим удовлетворением от того, что заручился клятвой хорошего поведения от вифинян, Алкивиад со всем своим войском приступил к работе, чтобы провести круговые линии вокруг Халкидона от моря до моря, чтобы включить как можно большую часть реки в его стену, которая была сделана из дерева. После этого лакедемонский наместник Гиппократ выпустил свои войска из города и начал битву, а афиняне, со своей стороны, выстроили свои силы против него, чтобы встретить его; в то время как Фарнабаз, из-за линии обхода, все еще продвигался со своей армией и большими конными отрядами. Гиппократ и Фрасил долго сражались друг с другом со своей тяжелой пехотой, пока не вмешался Алкивиад с отрядом пехоты и кавалерии. Вскоре Гиппократ пал, и войска под его командованием бежали в город; в то же самое мгновение Фарнабаз, не имея возможности соединиться с лакедемонским предводителем из-за ограниченного характера местности и непосредственной близости реки к позициям неприятеля, отступил в Гераклей, (2) принадлежащий халкидонцам, где стоял его лагерь. После этого успеха Алкивиад отправился в Геллеспонт и Херсонес, чтобы собрать деньги, а остальные полководцы пришли к соглашению с Фарнабазом относительно Халкидона; Согласно им, персидский сатрап согласился заплатить афинянам двадцать талантов (3) за город и предоставить их послам безопасную дорогу к царю. Далее было оговорено по обоюдному согласию и под клятвами, что халкидоняне должны продолжать платить свою обычную дань Афинам, будучи также обязаны погасить все непогашенные долги. Афиняне, со своей стороны, были обязаны воздерживаться от всех враждебных действий до тех пор, пока не вернутся их послы от царя. Эти клятвы не были засвидетельствованы Алкивиадом, который находился теперь по соседству с Селибрией. Заняв это место, он вскоре предстал перед стенами Византии во главе херсонесцев, выступивших со всем своим войском; ему помогали войска из Фракии и более трехсот всадников. Поэтому Фарнабаз, настаивая на том, что он тоже должен принести присягу, решил остаться в Халкидоне и дождаться его прибытия из Византии. Пришел Алкивиад, но не был готов связать себя никакими клятвами, если только Фарнабаз, со своей стороны, не принесет клятвы самому себе. После этого они обменялись клятвами по доверенности. Алкивиад взял их в Хрисополе в присутствии двух посланных Фарнабазом представителей, а именно Митробата и Арнапея. Фарнабаз взял их в Халкидоне в присутствии Евриптолема и Диотима, представлявших Алкивиада. Обе стороны связали себя не только общей присягой, но и обменялись личными клятвами добросовестности.
  (1) ПСС. здесь дайте слова: «в эфорате Пантакля и архонт Антигена, через двадцать два года после начало войны», но двадцать второй год войны = 410 г. до н.э.; Антигены архонт, BC 407 = Ol. 93, 2; проход должен быть расценено как примечание, неправильно вставленное каким-либо редактором или переписчиком (см. выше, I. 11.)
  (2) Т.е. священное место или храм Геракла.
  (3) Двадцать талантов = 4800 фунтов; или, точнее, 4875 фунтов.
  Сделав это, Фарнабаз немедленно покинул Халкидон, повелев, чтобы те, кто едет к царю в качестве послов, встретились с ним в Кизике. Представителями Афин были Дорофей, Филодик, Феоген, Евриптолем и Мантитей; с ними были двое аргивян, Клеострат и Пирролох. Посольство лакедемонян также собиралось отправиться в путь. В его состав входили Пасиппид и его товарищи, с которыми были Гермократ, ныне изгнанный из Сиракуз, и его брат Проксен. Итак, Фарнабаз поставил себя во главе их. Тем временем афиняне продолжали осаду Византии; были проведены линии обхода; и они разнообразили блокаду, стреляя издалека и время от времени штурмуя стены. В городе находились Клеарх, лакедемонский наместник, и отряд Периоков с небольшим отрядом Неодамода. (4) Был также отряд мегарян под их полководцем Геликсом, мегарцем, и другой отряд беотийцев с их полководцем Коэратадом. Афиняне, убедившись, что силой они ничего не могут сделать, добились того, что некоторые жители выдали это место. Между тем Клеарх, не подозревая, что кто-либо способен на такой поступок, переправился на противоположный берег, чтобы навестить Фарнабаза; он оставил все в полном порядке, доверив управление городом Коэратаду и Геликсу. Его задачей было получение жалованья для солдат от персидского сатрапа и сбор судов из разных мест. Некоторые уже были в Геллеспонте, где Пасипид оставил их для охраны, или же в Антандре. Другие составили флот, которым Агесандрид, прежде служивший морским пехотинцем (5) под командованием Миндара, теперь командовал на фракийском побережье. Другие Клеарх намеревался построить и всей объединенной эскадрой так повредить союзникам афинян, чтобы отвлечь осаждающую армию от Византии. Но не успел он уйти, как те, кто намеревался предать город, принялись за дело. Их звали Кидон, Аристон, Анаксикрат, Ликург и Анаксилай. Последний впоследствии был привлечен к ответственности за измену в Лакедемоне по обвинению в смертной казни и оправдан на том основании, что, во-первых, он был не лакедемонянином, а византийцем и не только не предал город, но и спас его. это, когда он увидел женщин и детей, гибнущих от голода; ибо Клеарх отдал лакедемонским солдатам весь хлеб в городе. Именно по этим причинам, как признавался сам Анаксилай, он и ввел врага, а не ради денег и не из ненависти к Лакедемону.
  (4) Согласно конституции Лакедемона, все правительство был в руках Дориана. Испытуемая популяция была разделена на (1) Илоты, бывшие государственными крепостными. Дети илотов были временами воспитаны спартанцами и названы «мотаками»; Илоты, которые имели получившие свободу, назывались «неодамоды» ({neodamodeis}). После завоевания Мессении этот класс был очень многочисленным. (2) периэки. Это были древние ахейские жители, жившие в городов и деревень, и управляя своими делами, платя дани и служили в армии тяжеловооруженными солдатами. В 458 г. до н.э. их, как говорят, было тридцать тысяч. Спартанцы сами делились, как и все дорийцы, на три племени, Хиллеиды, Диманы и Памфилы, каждое из которых было разделено на десять «обэ», которые снова делились на {ойкои} или семьи обладал земельными участками. Говорят, что в 458 г. до н.э. девять тысяч таких семей; но со временем через отчуждение земель, гибель на войне и другие причины, их численность сильно уменьшилась; и во многих случаях была потеря статуса, так что во времена Агиса III, 244 г. до н.э., мы слышим о два ордена спартанцев, {omoioi} и {upomeiones} (низшие); семьсот спартанцев (семей) собственно и один сто помещиков. См. Mullers «Dorians», vol. II. бк. III. гл. Икс. С. 3 (англ. пер.); Арист. «Пол». II. 9, 15; Плут. («Агис»).
  (5) Греческое слово {epibates}, которое, по мнению некоторых, было титулом низший морской офицер на спартанской службе, но нет доказательство этого. См. Тук. VIII. 61, и примечание проф. Джоуэтта; также Гроте, «История. Греции», VIII. 27 (2-е изд.)
  Как только все было готово, эти люди открыли ворота, ведущие на так называемую Фракийскую площадь, и впустили афинские войска во главе с Алкивиадом. Геликсус и Коэратадас, в полном неведении о заговоре, поспешили на Агору со всем гарнизоном, готовые противостоять опасности; но найдя врага в оккупации, им ничего не оставалось, как сдаться. Они были отправлены в качестве пленников в Афины, где Коэратад среди толпы и суматохи при высадке в Пирее ускользнул от своей стражи и благополучно добрался до Децелии.
  IV
  407 г. до н. э. Фарнабаз и послы проводили зиму в Гордиуме во Фригии, когда услышали о событиях в Византии. Продолжая свой путь к царскому двору в начале весны, они встретили бывшее посольство, которое теперь возвращалось. Это были лакедемонские послы, Беотий и его спутники, а также другие послы; который сказал им, что лакедемоняне получили от царя все, что хотели. Одним из них был Кир, новый губернатор всех приморских областей, который был готов сотрудничать с лакедемонянами в войне. Кроме того, он был предъявителем письма с приложенной королевской печатью. Оно было адресовано всему населению Нижней Азии и содержало следующие слова: «Я посылаю Кира как «Караноса» (1) — то есть верховного владыку — «над всеми теми, кто собирается в Кастоле». Послы афинян, даже слушая это известие и даже после того, как они увидели Кира, все еще желали, если возможно, продолжить свое путешествие к царю или, если это не удастся, вернуться домой. Кир, однако, убеждал Фарнабаза либо отдать их себе, либо отложить отправку домой в настоящее время; его цель состояла в том, чтобы помешать афинянам узнать, что происходит. Фарнабаз, желая избежать всякой вины, на некоторое время задержал их, сказав им, что он сейчас же проводит их в страну к царю, а в другой раз, что он отправит их в целости и сохранности домой. Но по прошествии трех лет он умолял Кира отпустить их, заявив, что дал клятву вернуть их в море, не проводя их к царю. Затем, наконец, они получили охранную путевку к Ариобарзану с приказом об их дальнейшей транспортировке. Последний провел их еще дальше, к Киусу в Мисию; и от Киуса они отплыли, чтобы присоединиться к своему основному вооружению.
  (1) {Karanos.} Это греческое слово, дорическая форма, {karanos}, сродни {кара} (ср. {каренон}) = начальник? или это скорее не перс или родное слово Каранос? а может название не похоже предположительно к слову {korano}, которое встречается во многих индо- Бактрийские монеты (см. A. von Sallet, Die Nachfolger Alexanders des Гроссен», с. 57 и др.)? или {koiranos} связующее звено? слова, переведенные как «то есть верховный владыка» {к де Каранону esti kurion}, очень похоже на комментаторский глянец.
  Алкивиад, главным желанием которого было вернуться домой в Афины с войсками, немедленно отплыл на Самос; и с этого острова, взяв двадцать кораблей, он отплыл в Керамический залив Карии, где собрал сто талантов и таким образом вернулся на Самос.
  Фрасибул отправился во Фракию на тридцати кораблях. В этом квартале он покорил различные места, восставшие против Лакедемона, в том числе остров Фасос, находившийся в плачевном состоянии из-за войн, революций и голода.
  Фрасил с остальной армией отплыл прямо в Афины. По прибытии он обнаружил, что афиняне уже избрали своим полководцем Алкивиада, который был еще в изгнании, и Фрасибула, которого также не было, а третьим, из числа домашних, Конона.
  Тем временем Алкивиад с недавно собранными деньгами и флотом из двадцати кораблей покинул Самос и посетил Парос. От Пароса он направился в море к Гитеуму, (2) чтобы следить за тридцатью военными кораблями, которые, как ему сообщили, лакедемоняне снаряжали в этом арсенале. Гитеум также был бы удобным наблюдательным пунктом, с которого можно было бы оценить расположение своих соотечественников и перспективы его отзыва. Когда, наконец, их благосклонность показалась ему подтвержденной не только его избранием полководцем, но и приглашениями, которые он получил наедине от своих друзей, он отплыл домой и вошел в Пирей в самый день праздника Плунтерия (3), когда статуя Афины скрыта от посторонних глаз. Это было совпадением, как считали некоторые, дурным предзнаменованием, неблагоприятным как для него самого, так и для государства, поскольку ни один афинянин не стал бы вести серьезные дела в такой день.
  (2) Гитеум, порт и арсенал Спарты, расположенный недалеко от мыса Лаконский залив (ныне Марафониси).
  (3) {ta Plunteria}, или праздник омовений, проводимый 25 числа месяц Таргелион, когда был изображен образ богини Афины. раздетой, чтобы ее одежду можно было постирать в Праксиргиды; ни собрания, ни суда в тот день не было, и Храм был закрыт.
  Когда он вплыл в гавань, две большие толпы — одна из Пирей, другая из города (4) — столпились навстречу кораблям. Изумление, смешанное с желанием увидеть Алкивиада, преобладало в толпе. О нем говорили: некоторые утверждали, что он был лучшим из граждан и что в его единственном случае изгнание было незаслуженным. Он был жертвой заговоров, вынашиваемых в мозгах людей менее способных, чем он сам, как бы они ни преуспели в чумной речи; люди, чей единственный принцип государственного управления состоял в том, чтобы заботиться о своей личной выгоде; тогда как политика этого человека всегда заключалась в том, чтобы поддерживать общее благо как своими личными средствами, так и всей мощью государства. Его собственный выбор восемь лет назад, когда обвинение в нечестии в отношении таинств было еще свежо, заключался в том, чтобы немедленно предстать перед судом. Это его личные враги сумели отсрочить эту бесспорно справедливую процедуру; которые дождались, пока его отвернут, а затем отобрали у него отечество. Затем, став рабом обстоятельств, он был вынужден ухаживать за людьми, которых больше всего ненавидел; и в то время, когда его собственная жизнь подвергается ежедневной опасности, он должен видеть, что его самые дорогие друзья и сограждане, более того, само государство склонны к самоубийству, и все же, за исключением изгнания, не может дать рука помощи. «Не люди этого склада, — утверждали они, — желают перемен в делах и революции: если бы демократия уже не гарантировала ему положение более высокое, чем положение его сверстников, и едва ли ниже, чем у его старшие? Насколько иной была позиция его врагов. Им выпало счастье, хотя они и были известны как те же люди, что и всегда, использовать свою недавно обретенную власть для уничтожения в первую очередь лучших классов; а затем, оставшись в живых в одиночестве, быть принятыми своими согражданами в отсутствие лучших людей».
  (4) Или, «собранные для встречи судов из любопытства и желания посмотри на Алкивиада».
  Другие, однако, настаивали на том, что за все их прошлые бедствия и несчастья несет ответственность только Алкивиад: «Если государству еще предстоят новые испытания, то вот главный смутьян, готовый на своем посту ускорить их».
  Когда корабли подошли к своим причалам, близко к земле, Алкивиад, опасаясь своих врагов, не хотел сразу сойти на берег. Поднявшись на квартердек, он окинул взглядом толпу, (5) стремясь убедиться в присутствии своих друзей. Вскоре его глаза остановились на Евриптолеме, сыне Писианакса, который был его двоюродным братом, а затем на остальных его родственниках и других друзьях. После этого он приземлился и так, в окружении эскорта, готового пресечь любое посягательство на его личность, направился в город.
  (5) Или «он посмотрел, нет ли там его друзей».
  В сенате и народном собрании (6) он выступал с речами, защищая себя от обвинения в нечестии и утверждая, что он стал жертвой несправедливости, с другими подобными вещами, которым при нынешнем настроении собрания никто не осмелился опровергнуть .
  (6) Технически «Буль» ({Boule}) или Сенат и «Экклесия» или Народное собрание.
  Затем он был официально объявлен лидером и главой государства с безответственными полномочиями как единственный человек, способный восстановить древнюю власть и престиж Афин. Вооружившись этой властью, он первым делом вновь учредил процессию в Элевсин; ибо в последние годы из-за войны афиняне были вынуждены совершать мистерии морем. Теперь, во главе войск, он приказал провести их еще раз по суше. Сделав это, его следующим шагом было собрать вооружение из одной тысячи пятисот тяжелых пехотинцев, ста пятидесяти кавалеристов и ста кораблей; и, наконец, через три месяца после своего возвращения он отплыл на Андрос, восставший из Афин.
  Генералами, выбранными для сотрудничества с ним на суше, были Аристократ и Адимант, сын Лейкофилида. Он высадил свои войска на острове Андрос в Гауриуме и разгромил андрианских граждан, которые вышли из города, чтобы противостоять захватчикам; заставляя их вернуться и держаться в своих стенах, хотя число павших было невелико. Это поражение разделили и некоторые находившиеся там лакедемоняне. Алкивиад воздвиг трофей и через несколько дней сам отплыл на Самос, который стал его оперативной базой в будущем ведении войны.
  В
  Ненамного раньше даты только что описанных событий лакедемоняне послали Лисандра своим адмиралом вместо Кратесиппида, срок полномочий которого истек. Новый адмирал сначала посетил Родос, где он приобрел несколько кораблей, и отплыл в Кос и Милет, а оттуда в Эфес. В Эфесе он ждал с семьюдесятью парусами, ожидая прихода Кира в Сарды, когда тот тотчас отправился навестить царевича с послами из Лакедемона. И вот теперь представился случай обличать дела Тиссаферна и в то же время умолять самого Кира проявить как можно больше усердия в ведении войны. Сайрус ответил, что он не только получил прямое указание от своего отца на тот же счет, но и что его собственные взгляды совпадают с их пожеланиями, которые он полон решимости выполнить в точности. Он сообщил им, что привез с собой пятьсот талантов; (1) и если эта сумма не увенчалась успехом, у него все еще оставался частный доход, который позволил ему использовать его отец, и когда этот ресурс, в свою очередь, исчерпался, он чеканил золотой и серебряный трон, на котором сидел, в деньги в свою пользу. (2)
  (1) Около 120 000 фунтов. Один эвбейский или аттический талант = шестьдесят мин = шесть тысяч драхм = 243 фунта 15 шиллингов наших денег.
  (2) См. язык Тиссаферна, Тук. VIII. 81.
  Аудитория поблагодарила его за то, что он сказал, и далее умоляла его установить размер оплаты для моряков в одной аттической драхме на человека, (3) объясняя, что, если будет принята эта ставка оплаты, матросы афинян дезертируют. и, в конце концов, будет экономия расходов. Кир похвалил их за обоснованность их доводов, но сказал, что не в его власти нарушить приказания царя. Условия соглашения были точны: тридцать мин (4) в месяц на судно, независимо от того, сколько судов лакедемоняне могли захотеть содержать.
  (3) Около 9 3/4 пенсов; драхма (= шесть оболов) была бы очень высокой оплатой для матроса — действительно, вдвое больше обычного. См. Тук. ви. 8 и VIII. 29, и Prof. Jowett ad loc. Тиссаферн имел в зимой 412 г. до н.э., распределил месячную плату между Пелопоннесские корабли по такой высокой ставке драхмы в день, «как его посланник обещал в Лакедемоне; но это он предложил уменьшить полдрахмы, «пока он не испросил разрешения у короля, пообещав что, если он получит его, он заплатит всю драхму. На упрек, однако, Гермократа, сиракузского полководца, он обещал каждому вознаграждение несколько больше трех оболов».
  (4) Почти 122 фунта; и тридцать мин в месяц на каждое судно (экипаж каждого взятого корабля по двести) = три обола в день на каждый мужчина. Условия соглашения, на которые ссылается Сайрус, могут иметь было указано в конвенции, упомянутой выше в гл. IV, которым так гордились Беотий и остальные. Но см. Grote, «Hist. Греции», т. VIII. п. 192 примечание (2-е изд.)
  На этот ответ Лисандр в данный момент ничего не сказал. Но после обеда, когда Кир выпил за его здоровье, спросив его: «Что он мог бы сделать, чтобы удовлетворить его больше всего?» Лисандр ответил: «Прибавьте обол (5) к жалованию матросов». После этого жалованье было поднято до четырех вместо трех оболов, как это было до сих пор. На этом щедрость Кира не закончилась; он не только выплатил всю задолженность, но и выдал месячное жалованье вперед, так что если прежде энтузиазм армии был велик, то теперь он был еще больше, чем когда-либо. Узнав об этом, афиняне были соответственно подавлены и с помощью Тиссаферна отправили послов к Киру. Этот князь, однако, отказался принять их, и молитвы Тиссаферна не помогли, как бы он ни настаивал на том, чтобы Кир принял политику, которую он сам, по совету Алкивиада, настойчиво действовал. Это было просто не для того, чтобы позволить какому-то одному эллинскому государству усилиться за счет остальных, а чтобы все они были одинаково слабыми, отвлекаясь на междоусобные распри.
  (5) Обол = одна шестая драхмы; аттический обол = скорее больше чем 1 1/2 пенса.
  Лисандр, теперь, когда организация его флота была устроена к его удовлетворению, высадил свою эскадру из девяноста кораблей в Эфесе и сидел, сложив руки, пока корабли сушились и ремонтировались. Алкивиад, узнав, что Фрасибул прибыл к югу от Геллеспонт и укрепляет Фокею, переплыл, чтобы присоединиться к нему, оставив своего кормчего Антиоха командовать флотом с приказом не атаковать флот Лисандра. Однако у Антиоха возникло искушение покинуть Нотиум и отправиться в гавань Эфеса с парой кораблей, своим и еще одним, мимо носов эскадры Лисандра. Спартанец сначала ограничился тем, что спустил на воду несколько своих кораблей и начал преследование незваного гостя; но когда афиняне вышли с другими кораблями на помощь Антиоху, он выстроил всю свою эскадру в боевой порядок и обрушился на них, после чего афиняне последовали его примеру и, взяв под тяжестью оставшиеся триеры в Нотиуме, вышли в море, как так быстро, как каждое судно могло очистить точку. (6) Так случилось в последовавшем сражении, что в то время как неприятель был в надлежащем порядке, афиняне подошли разрозненными отрядами и без согласия и в конце концов были обращены в бегство, потеряв пятнадцать военных кораблей. Действительно, из экипажей большая часть спаслась бегством, хотя некоторое количество попало в руки неприятеля. Тогда Лисандр собрал свои корабли и, воздвигнув трофей на мысе Нотиум, переплыл в Эфес, а афиняне удалились на Самос.
  (6) {os ekastos enoixen}, этот морской термин см. выше.
  По возвращении на Самос несколько позже Алкивиад вышел в море со всей эскадрой в направлении гавани Эфеса. У входа в гавань он построил свой флот в боевом порядке и попытался соблазнить врага на сражение; но так как Лисандр, сознавая свою неполноценность в численности, отказался принять вызов, он снова отплыл на Самос. Вскоре после этого лакедемоняне захватили Дельфиниум и Эйон. (7)
  (7) Вероятно, это должен быть Теос в Ионии, несмотря на манускрипты. {'Эйона}. Упомянутое место ни в коем случае не может быть хорошо известный Эйон в устье Стримона во Фракии.
  Но теперь известие о недавней катастрофе при Нотиуме достигло афинян дома, и в своем негодовании они обратились к Алкивиаду, чьей небрежности и недостатку самообладания они приписали гибель кораблей. Соответственно, они выбрали десять новых полководцев, а именно Конона, Диомедонта, Леона, Перикла, Эразинида, Аристократа, Архестрата, Протомаха, Фрасила и Аристогена. Алкивиад, который к тому же был в дурном настроении в лагере, отплыл на одной триере в свою частную крепость в Херсонесе.
  После этого Конон, повинуясь указу афинского народа, отплыл с Андроса с двадцатью кораблями, находившимися под его командованием на этом острове, на Самос и принял командование над всей эскадрой. Чтобы занять место, освобожденное Кононом, Фаносфен был отправлен на Андрос с четырьмя кораблями. Этому капитану посчастливилось перехватить и захватить два турианских военных корабля с экипажем и всем остальным, и все эти пленники были заключены в тюрьму афинянами, за исключением их лидера Дориея. Это был родонец, который некоторое время назад был изгнан из Афин и из своего родного города афинянами, когда ему и его семье был вынесен смертный приговор. Этого человека, который когда-то пользовался у них правом гражданства, они теперь сжалились и отпустили без выкупа.
  Когда Конон прибыл на Самос, он обнаружил, что вооружение находится в сильном унынии. Соответственно, его первая мера состояла в том, чтобы укомплектовать семьдесят кораблей в полном составе вместо прежних ста с лишним судов. С этой эскадрой он вышел в море в сопровождении других полководцев и ограничился тем, что совершал десанты то в одном, то в другом месте неприятельской территории и собирал добычу.
  Итак, год подходил к концу: год ознаменовался вторжением на Сицилию карфагенян со ста двадцатью военными кораблями и сухопутным войском в сто двадцать тысяч человек, что привело к захвату Агригента. В конце концов, после семимесячной осады город был доведен до голода, поскольку захватчики ранее потерпели поражение в битвах и были вынуждены так долго сидеть перед его стенами.
  VI
  406 г. до н.э. В следующем году — в год вечернего затмения луны и сожжения старого храма Афины (1) в Афинах (2) — лакедемоняне послали Калликратида на место Лисандра, срок правления которого истек. сейчас истек. (3) Лисандр, сдав эскадру своему преемнику, назвал себя победителем в морском сражении, которое оставило ему бесспорное господство на море, и с этой похвальбой передал корабли Калликратиду, который возразил: «Если ты выведешь флот из Эфеса, оставив Самос (4) справа от себя» (то есть мимо того места, где находился афинский флот), «и передашь его мне в Милете, то я признаю, что ты — хозяин морского флота». море." Но Лисандр не собирался вмешиваться в дела другого офицера. Таким образом, Калликратид взял на себя ответственность. Сначала он укомплектовал, помимо эскадры, которую получил от Лисандра, пятьдесят новых кораблей, доставленных союзниками с Хиоса, Родоса и других мест. Когда все эти контингенты были собраны, они образовали в общей сложности сто сорок парусов, и с ними он начал готовиться к бою с врагом. Но он не мог не заметить сильного течения оппозиции, с которым он столкнулся со стороны друзей Лисандра. Мало того, что в их службе не было усердия, они открыто распространяли мнение в Штатах, что со стороны лакедемонян было величайшей ошибкой менять своих адмиралов. Конечно, им приходится время от времени нанимать офицеров, совершенно непригодных для этой должности, — людей, чьи мореходные познания восходят к вчерашнему дню и которые, кроме того, не имеют понятия о общении с людьми. Было бы очень странно, если бы эта практика отправки людей, не знающих моря и неизвестных жителям страны, не привела к какой-нибудь катастрофе. Калликратид немедленно призвал присутствующих там лакедемонян и обратился к ним со следующими словами:
  (1) То есть, как некоторые думают, Эрехтейон, построенный частично на на месте старого храма Афины Полиас, разрушенного Персы. По словам доктора Дорпфельда, совершенно отдельное здание дорический ордер, местонахождение которого (С. Эрехтейона) имеет недавно были обнаружены.
  (2) ПСС. здесь добавить «в эфорате Питиаса и архонте Каллий в Афинах». но хотя дата, вероятно, правильная (ср. Лик, «Топография Афин», т. ip 576 fol.), слова почти наверняка глянец.
  (3) Здесь манускрипт. добавить «с двадцать четвертым годом войны», вероятно, глянец аннотатора; правильная дата должна быть двадцать- пятый. Пел. война 26 = 406 г. до н.э. Пел. война 25 закончилась в 407 г. до н.э.
  (4) Лит. слева (или к востоку) от Самоса, глядя на юг от Эфеса.
  «Со своей стороны, — сказал он, — я согласен остаться дома, и если Лисандр или кто-либо другой заявит о большем опыте в морских делах, чем у меня, я не желаю преградить ему путь. Только будучи посланным государством принять командование этим флотом, я не знаю, что мне остается, кроме как выполнять мои инструкции в меру своих возможностей. Что касается вас, то все, о чем я вас прошу, в связи с моими личными амбициями и видами обвинений, выдвинутых против нашего общего города, и о которых вы так же хорошо знаете, как и я, - это изложить то, что вы считаете лучшим: Мне оставаться там, где я сейчас, или мне вернуться домой и объяснить, как обстоят дела здесь?
  Никто не осмелился предложить какой-либо иной курс, кроме того, что он должен подчиняться властям и делать то, для чего его послали. Затем Калликратид подошел ко двору Кира, чтобы попросить дополнительную плату за матросов, но получил от Кира ответ, что ему следует подождать два дня. Калликратид был раздражен отказом: танцевать у ворот дворца было мало в его вкусе. В порыве гнева он закричал на жалкое положение эллинов, вынужденных таким образом льстить варвару ради денег. «Если я когда-нибудь вернусь домой, — добавил он, — я сделаю все, что в моих силах, чтобы примирить афинян и лакедемонян». И поэтому он повернулся и поплыл обратно в Милет. Из Милета он отправил несколько триер в Лакедемон за деньгами и, созвав народное собрание милетцев, обратился к ним так:
  «Милетяне, на меня возложена необходимость повиноваться правителям дома; но что касается вас самих, чье соседство с варварами подвергло вас многим бедствиям от их рук, я только прошу вас, чтобы ваше усердие на войне было соизмеримо с вашими прежними страданиями. Вы должны подать пример остальным союзникам и показать нам, как нанести самый острый и быстрый урон нашему врагу, пока мы ждем возвращения из Лакедемона моих послов с необходимыми средствами. Так как одним из последних действий Лисандра перед тем, как покинуть нас, было возвращение Киру средств, которые уже были на месте, как будто мы вполне могли обойтись без них. Таким образом, я был вынужден обратиться к Киру, но все, что я получил от него, — это ряд отпоров; он отказал мне в аудиенции, а я, со своей стороны, не мог заставить себя слоняться у его ворот, как нищий. Но я даю вам слово, милетцы, что за любую помощь, которую вы можете оказать нам в ожидании этой помощи, я щедро отплачу вам. Только с божьей помощью покажем этим варварам, что нам не нужно поклоняться им, чтобы наказать наших врагов».
  Речь была эффективной; многие члены собрания встали, и не в последнюю очередь те, кого обвиняли в противодействии ему. Они в некотором ужасе предложили голосовать деньгами, подкрепленные предложениями дополнительных частных пожертвований. Снабженный этими суммами и добыв с Хиоса еще по пять драхм (5) штук в качестве снаряжения для каждого моряка, он отплыл в Мефиму на Лесбосе, которая была в руках неприятеля. Но так как метимнейцы не были склонны переходить к нему (поскольку в этом месте стоял афинский гарнизон, а люди во главе дела были сторонниками Афин), он напал и взял это место штурмом. Соответственно, все имущество внутри стало добычей солдат. Пленников для продажи Калликратид собрал на рыночной площади, где в ответ на требование союзников, призывавших его продать и метимнейцев, он ответил, что, пока он командует, ни один одинокий эллин должен быть порабощен, если он может помочь. На следующий день он отпустил свободнорожденных пленников; афинский гарнизон с пленными рабами он продал. (6) Конону он послал известие: — Он положит конец его бродяжничеству над морем. (7) И, увидев его, когда он вышел в море, на рассвете, он бросился в погоню, надеясь отрезать его от пути на Самос и помешать ему укрыться там.
  (5) Около 4 дней.
  (6) Гроте, «История. Греции», т. VIII. п. 224 (2-е изд.), считает, что Калликратид даже не продал афинский гарнизон, словно смысл отрывка был таков: «На следующий день он отпустил на волю свободнорожденных пленников с афинским гарнизоном, довольствуясь с продажей пленных рабов». Но я боюсь, что нет изобретательность остановки позволит извлечь это значение из греческого слова, а именно: {te d'usteraia tous men eleutherous apheke tous de ton 'Athenaion phrourous kai ta andrapoda ta doula panta апедото}. Пощадить афинский гарнизон было бы слишком экстраординарный процесс даже для Калликратида. Идея вероятно, никогда не приходило ему в голову. Для него это было достаточно благородно. отказаться от продажи метимнейцев. См. замечания г-на В.Л. Ньюман, «Пол. Аристотеля», т. ИП 142.
  (7) То есть море было невестой Спарты.
  Но Конон, благодаря мореходным качествам своего флота, гребцы которого составляли отбор нескольких корабельных рот, сконцентрированных на нескольких судах, сумел бежать, ища убежища в гавани Митилены на Лесбосе, и с ним двое. из десяти полководцев Леон и Эрасинид. Калликратид, преследуя его на ста семидесяти парусах, одновременно вошел в гавань; Таким образом, Конон, лишенный дальнейшего или окончательного отступления из-за слишком быстрых движений противника, был вынужден вступить в бой внутри гавани и потерял тридцать своих кораблей, хотя экипажи сбежали на сушу. Остальных, сорок человек, он затащил под стены города. Калликратид, со своей стороны, подошел к причалу в гавани; и, владея выходом, заблокировал афинянина внутри. Следующим его шагом было послать за метимнейцами по суше и переправить свою армию с Хиоса. Деньги к нему также поступали от Кира.
  Конон, оказавшись в осаде с суши и с моря, не имея возможности обеспечить себя хлебом из какой бы то ни было стороны, город был переполнен жителями, а помощь из Афин, куда не могли быть доставлены известия о последних событиях, невозможно, запустил два самых быстрых из них. парусники своей эскадры. Перед рассветом он укомплектовал их лучшими гребцами, которых смог выбрать из флота, одновременно убрав морских пехотинцев в трюмы кораблей и закрыв ставни левого борта. Каждый день в течение четырех дней они держались таким образом, но вечером, как только стемнело, он высадил своих людей, чтобы неприятель не заподозрил, чего они добиваются. На пятый день, прихватив небольшой запас провизии, когда был уже полдень и на блокадников мало или совсем не обращали внимания, а некоторые из них даже отдыхали, оба корабля отплыли из гавани: тот, который направлял ее курс к Геллеспонту, в то время как ее спутник направился в открытое море. Тогда со стороны блокирующих ринулись к месту сражения, как только несколько экипажей смогли оторваться от земли, в суматохе и суматохе срезали якоря и пробуждались ото сна, ибо, как случайно, они завтракали на берегу. Однако, оказавшись на борту, они вскоре бросились в погоню за кораблем, отправившимся в открытое море, и, прежде чем солнце опустилось, отремонтировали его, а после удачного боя привязали его тросами и отбуксировали обратно в гавань вместе с командой и все. Ее товарищ, направляясь к Геллеспонту, сбежал и в конце концов добрался до Афин с новостями о блокаде. Первое облегчение блокадному флоту принес Диомедон, который бросил якорь с двенадцатью кораблями в Митиленских теснинах. (8) Но внезапная атака Калликратида, который напал на него без предупреждения, стоила ему десяти его кораблей, причем сам Диомедон спасся на своем корабле и еще одном.
  (8) Или «Еврип».
  Теперь, когда положение дел, включая блокаду, было полностью известно в Афинах, было принято решение отправить подкрепление из ста десяти кораблей. Каждый мужчина зрелого возраста, (9) будь то раб или свободный, был впечатлен этой услугой, так что в течение тридцати дней все сто десять кораблей были полностью укомплектованы людьми и сняты с якоря. Среди тех, кто служил в этом флоте, было также много рыцарей. (10) Флот тотчас выступил к Самосу и подобрал самосские корабли на этом острове. Список пополнения был расширен за счет добавления более чем тридцати человек из остальных союзников, к которым применялся тот же принцип призыва, что и к кораблям, уже находящимся на иностранной службе. Таким образом, когда все контингенты были собраны, общее количество кораблей составило более ста пятидесяти.
  (9) То есть от восемнадцати до шестидесяти лет.
  (10) См. Бека. «ПЭА» Бк. II. глава ХХI. п. 263 (англ. пер.)
  Калликратид, узнав, что вспомогательная эскадра уже достигла Самоса, оставил пятьдесят кораблей под командованием Этеоника в гавани Митилены и, отправившись с остальными ста двадцатью, отправился на ужин у мыса Малея на Лесбосе. напротив Митилены. Случилось так, что афиняне в этот день ужинали на островах Аргинус, лежащих напротив Лесбоса. Ночью спартанец не только увидел их сторожевые огни, но и получил достоверное известие, что «это были афиняне»; и около полуночи он оказался под тяжестью, намереваясь внезапно напасть на них. Но сильный ливень с громом и молниями помешал ему выйти в море. К рассвету прояснилось, и он поплыл к Аргинусам. С их стороны навстречу ему выступила афинская эскадра левым крылом, обращенным к открытому морю, и построилась в следующем порядке: Аристократ, командующий левым крылом, с пятнадцатью кораблями шел впереди; затем шел Диомедон с пятнадцатью другими, а сразу за Аристократом и Диомедоном соответственно, в качестве их поддержки, шли Перикл и Эрасинид. Параллельно с Диомедоном шли самосцы с десятью кораблями, выстроившимися в одну линию, под командованием самосского офицера по имени Гиппей. Вслед за ними шли десять кораблей таксархов, также в одну линию, и, поддерживая их, три корабля навархов со всеми другими союзными судами в составе эскадры. Правое крыло было доверено Протомаху с пятнадцатью кораблями, а рядом с ним (крайний справа) находился Фрасил с другим отрядом из пятнадцати. Протомаха поддерживал Лисий с таким же количеством кораблей, а Фрасила - Аристоген. Цель этого построения состояла в том, чтобы помешать противнику маневрировать, чтобы сломать его линию, нанеся удар по его миделю, (11) поскольку они были хуже в парусной мощи.
  (11) Лит. «Дикплоус». См. Тук. я. 49, и примечание Арнольда, который говорит: «"Декплюс" представлял собой прорыв вражеской линии в приказать быстрым поворотом судна нанести удар по кораблю противника на борт или корму, где он был наиболее беззащитен, и так, чтобы потопить его». Так что, похоже, «превосходство мореходного мастерства перешли», как говорит Гроте (VIII, с. 234), «к пелопоннесцам и их союзники». Хорошо может историк добавить: «Как бы изумлен был афинский адмирал Формион, если бы он мог видел флоты и боевой порядок при Аргинусах!» Видеть Тук. IV. 11.
  Напротив, лакедемоняне, полагаясь на свое превосходство в мореходстве, выстроились напротив всех своих кораблей в одну линию с особой целью маневрировать, чтобы либо прорвать линию неприятеля, либо обогнуть его. Калликратид лично командовал правым крылом. Перед сражением офицер, который был его лоцманом, мегарец Хермон, предположил, что было бы неплохо отвести флот, поскольку афинские корабли были гораздо многочисленнее. Но Калликратид ответил, что Спарте не будет хуже, даже если он лично погибнет, но бежать было бы позорно. (12) И вот приблизились флотилии, и долгое время продолжалась битва. Сначала суда действовали плотными массами, а затем разрозненными группами. В конце концов Калликратид, когда его корабль врезался клювом в противника, был отброшен в море и исчез. В то же самое мгновение Протомах со своей дивизией справа разгромил неприятеля слева, и тогда началось бегство пелопоннесцев к Хиосу, хотя очень значительная часть их направилась в Фокею, тогда как афиняне снова отплыли в Аргинусы. Потери со стороны афинян составили двадцать пять кораблей с экипажем и всеми, за исключением тех немногих, которым удалось выйти на сушу. Со стороны Пелопоннеса погибли девять из десяти лакедемонских кораблей и более шестидесяти, принадлежавших остальной эскадре союзников.
  (12) В обычном прочтении {oikeitai}, что не соответствует грамматике, были сделаны различные предположения, например {oikieitai} = «для граждан это не стало бы хуже», {oikesetai} = «было бы так же хорошо управляться и без него»,
   но так как прочтения и их переводы одинаково сомнительны, я предпочли оставить этот вопрос неясным. См. Цицерон, «De Offic». я. 24; Плутарх, «Лак. Апофт». п. 832.
  Посовещавшись, афинские полководцы согласились, что два капитана триер, Ферамен и Фрасибул, в сопровождении нескольких таксархов, должны взять сорок семь кораблей и отправиться на помощь выведенному из строя флоту и людям на борту, в то время как остальные эскадра приступила к атаке блокадной эскадры противника под командованием Этеоника у Митилены. Несмотря на их желание выполнить это решение, им помешали поднявшийся ветер и сильная буря. Итак, они установили трофей и расположились на ночлег. Что касается Этеноика, то детали помолвки были ему достоверно сообщены прибывшим курьерским судном. Однако, получив известие, он снова отослал шлюпку тем же путем, которым она прибыла, с приказанием тем, кто был на ней, быстро отплыть, не обменявшись ни с кем ни словом. Затем внезапно они должны были вернуться с венками победы и кричать: «Калликратид выиграл великое морское сражение, и вся афинская эскадра уничтожена». Они так и сделали, и Этеоник, со своей стороны, как только причалила шлюпка, стал приносить благодарственную жертву в честь благой вести. Тем временем он приказал, чтобы войска приступили к ужину, а капитаны торговых кораблей молча погрузили свои товары на борт торговых кораблей и отплыли так быстро, как благоприятный бриз может ускорить их к Хиосу. Военные корабли должны были следовать их примеру с какой бы скоростью они ни были. Сделав это, он поджег свой лагерь и повел сухопутные войска к Метимне. Конон, обнаружив, что неприятель ушел, а ветер стал относительно слабее, (13) поднял свои корабли на плаву и таким образом присоединился к афинской эскадре, которая к тому времени вышла из Аргинус. Им он объяснил действия Этеоника. Эскадра вошла в Митилену и от Митилены перешла к Хиосу, а оттуда, ничего не совершив, отплыла обратно на Самос.
  (13) Или «превратился в лучшую четверть».
  VII
  Все вышеупомянутые генералы, за исключением Конона, были вскоре свергнуты местными властями. В дополнение к Конону были выбраны два новых полководца, Адеймантус и Филокл. Из причастных к поздней победе двое так и не вернулись в Афины: это были Протомах и Аристоген. Остальные шестеро уплыли домой. Их звали Перикл, Диомедон, Лисий, Аристократ, Фрасил и Эрасинид. По их прибытии Архидем, тогдашний вождь демократии, распоряжавшийся фондом двух оболов, (1) наложил на Эрасинида штраф и обвинил его перед дикастерией (2) в присвоении денег, полученных от Геллеспонта, которая принадлежала народу. Он предъявил ему дополнительное обвинение в неправомерном поведении при исполнении обязанностей генерала, и суд приговорил его к тюремному заключению.
  (1) Чтение {tes diobelais}, удачная догадка для MSS. {тес diokelias}, что необъяснимо. См. Grote, «Hist. Греции», об. VIII. п. 244 примечание (2-е изд.)
  (2) Т.е. судебный трибунал или суд общей юрисдикции. В Афинах свободные граждане конституционно приведенные к присяге и изгнанные сидели как «дикасты» («присяжных», вернее, как коллегия судей) для рассмотрения дел ({дикай}). Любое конкретное правление дикастов образовывало «дикастерию».
  За этим разбирательством в суде последовало заявление генералов перед сенатом (3), касающееся поздней победы и силы бури. Затем Тимократ предложил заключить под стражу остальных пятерых полководцев и передать их народному собранию. (4) После чего сенат отправил их всех в тюрьму. Затем состоялось собрание народного собрания, на котором другие, в частности Ферамен, официально обвинили полководцев. Он настаивал на том, чтобы они представили причину, по которой они не подняли экипажи потерпевших кораблекрушение. В доказательство того, что с их стороны не было попытки свалить вину на других, он мог бы указать в качестве убедительного свидетельства на депешу, посланную самими генералами сенату и народу, в которой они приписывали все бедствие буре. , и ничего больше. После этого генералы по очереди выступили в защиту, которая по необходимости ограничивалась несколькими словами, так как закон не допускал права долго обращаться к собранию. Они объясняли случившееся тем, что для того, чтобы иметь возможность самостоятельно выступить против неприятеля, они возложили обязанность подбирать экипажи потерпевших кораблекрушение на некоторых компетентных капитанов военных кораблей, которые в свое время сами были генералами. , а именно Ферамен и Фарисбул, и другие подобные им. Если в отношении рассматриваемого долга можно было возложить вину на кого-либо вообще, то те, кому были отданы их приказы, были единственными лицами, которых они могли привлечь к ответственности. «Но, — продолжали они, — мы не будем, потому что эти самые люди донесли на нас, выдумать ложь и сказать, что виноваты Ферамен и Фрасибул, тогда как истина в том, что сила бури одна препятствовала погребению мертвых и спасению живых». В доказательство своих утверждений они представили лоцманов и многих других свидетелей из числа присутствовавших на схватке. Этими доводами они должны были убедить народ в своей невиновности. Действительно, многие частные лица поднялись, желая стать поручителями для обвиняемых, но было решено отложить решение до другого собрания собрания. Действительно, было уже так поздно, что невозможно было увидеть, чтобы сосчитать поднятие рук. Кроме того, было решено, что сенат тем временем должен подготовить меру, которая будет представлена на следующем собрании, относительно способа, которым обвиняемые должны предстать перед судом.
  (3) Это Сенат или Совет пятисот. Один из его главных в обязанности входила подготовка мероприятий для обсуждения в собрании. Это имел также определенную судебную власть, рассматривая жалобы и наложение штрафа до пятидесяти драхм. Он сидел ежедневно, «пританы» пятидесяти членов каждого из десяти колен по очереди занимает должность в течение месяца по очереди.
  (4) Это великое Общественное Собрание (Экклесия), состоящее из все подлинные афинские граждане старше двадцати лет.
  Затем наступил праздник апартурии (5) с его семейными собраниями отцов и родственников. В соответствии с этим группа Ферамена добыла множество людей, одетых в черные одежды и гладко выбритых, (6) которые должны были войти и предстать перед народным собранием в середине праздника, как предположительно родственники мужчин, которые погиб; и они убедили Калликсена обвинить генералов в сенате. Следующим шагом был созыв собрания, когда сенат представил ему предложение, только что принятое их собранием по настоянию Калликсена, которое гласило: генералы, с одной стороны, и сами обвиняемые в свою защиту, с другой, были заслушаны на последнем заседании собрания; мы предлагаем, чтобы афиняне теперь регистрировали свои голоса, все до единого, по своим племенам; поставить пару урн для голосования для удобства каждого племени; и глашатай в присутствии каждого племени провозглашает способ голосования следующим образом: «Пусть каждый, кто находит полководцев виновными в том, что они не спасли героев недавней морской битвы, вносит свой голос в урну № 1. Пусть тот, кто придерживается противоположного мнения, поместите свой голос в урну № 2. Далее, в случае признания вышеупомянутых генералов виновными, пусть будет наказание смертью. Пусть виновные будут преданы одиннадцати. Пусть их имущество будет конфисковано в пользу государства, за исключением одной десятины, которая достается богине».
  (5) Важный праздник, проводимый в октябре в Афинах и почти во всех Ионные города. Его целями были (1) признание общего потомок Иона, сына Аполлона Патруса; и (2) поддержание родственных связей. См. Grote, «Hist. Греции», об. VIII. п. 260 фол. (2-е изд.); Джебб, «Теофр». XVIII. 5.
  (6) Т.е. в знак траура.
  В это время в собрании выступил человек, который сказал, что спасся от утопления, уцепившись за кадку с едой. Бедняги, гибнущие вокруг него, поручили ему, если ему удастся спастись, рассказать афинянам, как храбро они сражались за свое отечество и как полководцы бросили их там тонуть.
  Вскоре Евриптолем, сын Писианакса, и другие вручили Калликсену обвинение, настаивая на том, что его предложение противоречит конституции, и некоторые члены собрания приветствовали такой взгляд на дело. Но большинство кричало, что это чудовищно, если какой-нибудь заблудший человек будет мешать народу делать то, что им кажется правильным. И когда Лисик, олицетворяющий дух этих криков, официально предложил, чтобы, если эти лица не откажутся от своих действий, они были бы судимы тем же голосованием вместе с генералами: предложение, с которым толпа дала громогласное согласие; и поэтому они были вынуждены отказаться от своих призывов. Опять же, когда некоторые из пританов (7) возражали ставить на голосование резолюцию, которая сама по себе была неконституционной, Калликсен снова встал и обвинил их в тех же выражениях, и крики возобновились. «Да, созывает всех, кто отказывается», пока пританцы в тревоге не согласились, за одним исключением, разрешить голосование. Этим упрямым инакомыслящим был Сократ, сын Софрониска, который настаивал на том, что он не будет делать ничего, кроме как в соответствии с законом. (8) После этого Евриптолем встал и заговорил от имени полководцев. Он сказал: -
  (7) Пританес — технический термин для обозначения сенаторов председательствующего племени, которые выступали в качестве председателей собрания. Их председатель за день назывался Эпистатес.
  (8) О роли Сократа см. далее Ксенофонта. «Памятные вещи», I. i. 18; IV. IV. 2.
  «Я стою здесь, афиняне, отчасти для того, чтобы обвинить Перикла, хотя он и является моим близким и близким родственником, и Диомедона, моего друга, отчасти для того, чтобы отстаивать определенные соображения в их пользу, но главным образом для того, чтобы надавить на вас. что мне кажется лучшим курсом для государства коллективно. Я виню их в том, что они отговорили своих коллег от намерения послать в сенат и это собрание депешу, которая должна была сообщить вам о приказе, данном Ферамину и Фрасибулу, взять сорок семь военных кораблей и забрать экипажи кораблекрушения и пренебрежение двух офицеров к выполнению этих приказов. И отсюда следует, что хотя преступление было совершено одним или двумя, ответственность должна быть разделена на всех; и в обмен на доброту в прошлом они рискуют в настоящее время пожертвовать своей жизнью на махинации этих самых людей и других, которых я мог бы упомянуть. В опасности, я говорю, потерять свою жизнь? Нет, не так, если вы позволите мне убедить вас поступать справедливо и правильно; если вы только примете такой курс, который поможет вам лучше всего открыть истину и убережет вас от слишком позднего раскаяния, когда вы обнаружите, что непоправимо преступили против неба и самих себя. В том, к чему я призываю, нет ни ловушки, ни заговора, посредством которого вы могли бы быть обмануты мной или любым другим человеком; это простой курс, который позволит вам обнаружить и наказать преступника любым способом, который вам нравится, коллективно или индивидуально. Пусть у них будет, если не больше, по крайней мере один день, чтобы защитить себя, насколько они могут; и доверьтесь собственному беспристрастному суждению, которое поможет вам сделать правильный вывод.
  «Вы знаете, афиняне, чрезвычайную строгость декрета Каннона (9), который приказывает заковать в кандалы этого человека, кто бы он ни был, виновного в измене народу Афин, и таким образом предать суду. обвинение против него перед народом. Если он будет осужден, он должен быть брошен в Баратрон и погибнуть, а имущество такого человека должно быть конфисковано, за исключением десятины, которая достается богине. Я призываю вас судить этих генералов в соответствии с этим указом. Да, и так помоги мне Бог, если вам угодно, начните с моего собственного родственника Перикла, чтобы не было с моей стороны сделать его более важным, чем все государство. Или, если хотите, судите их по тому другому закону, который направлен против грабителей храмов и предателей своей страны, который гласит: если человек предаст свой город или ограбит священный храм богов, он должен быть судим перед судом. суд, и если он будет осужден, его тело не должно быть захоронено в Аттике, а его имущество должно быть конфисковано в пользу государства. Делайте выбор между этими двумя законами, афиняне, и пусть пленников судит тот или иной. Пусть каждому будет отведено соответственно три части дня: одна часть, на которую они должны выслушать свое обвинение, вторая, на которую они будут защищаться, и третья, на которую вы должны собраться и отдать свои голоса в надлежащем порядке по вопросу об их вины или невиновности. По этой процедуре злоумышленники получат полную заслугу за свои злодеяния, а невиновные будут обязаны вам, афинянам, восстановить свою свободу вместо незаслуженной гибели. (10)
  (9) «В аттическом судебном процессе существовало правило, называемое псефизмом. Каннона (первоначально принятый, мы не знаем когда, на предложение гражданина с таким именем, как псефизм или декрет для в каком-то частном случае, но с тех пор, как обобщается в обычную практику, и переросли в великое предписывающее почтение), которое безапелляционно запретил любое такое коллективное судебное разбирательство или приговор и распорядился, чтобы раздельное судебное голосование должно во всех случаях проводиться за или против каждой обвиняемой стороне». Гроте, «История. Греции», т. VIII. п. 266 (2-е изд.)
  (10) Чтение {adikos apolountai}.
  «Со своей стороны, судя обвиняемого в соответствии с признанной судебной процедурой, вы покажете, что подчиняетесь велениям благочестивого чувства и можете считаться со святостью клятвы, вместо того, чтобы объединиться с нашими врагами лакедемонянами и сражаться с ними. Ибо разве не для того, чтобы сражаться с ними, если взять их победителей, людей, лишивших их семидесяти кораблей и в момент победы отправивших их на погибель без испытания и перед лицом закона? Чего ты боишься, что рвешься вперед с такой горячей поспешностью? Вы воображаете, что у вас могут отнять власть жизни и смерти над кем угодно, если вы снизойдете до судебного разбирательства? но что вы в безопасности, если прикрываетесь беззаконием, подобным беззаконию Калликсена, когда он уговорил сенат предложить этому собранию разобраться с обвиняемыми одним голосом? Но подумай, ты можешь действительно казнить невинного человека, и тогда раскаяние однажды посетит тебя слишком поздно. Подумай, как болезненно и бесполезно будет тогда раскаяние, особенно если твоя ошибка стоила жизни ближнему. Какой пародией на правосудие было бы, если бы такому человеку, как Аристарх, (11) который сначала пытался разрушить демократию, а затем предал Эною нашему врагу, фиванцам, вы предоставили бы ему день для его защиты, посоветовавшись с его желанием. , и уступил ему все другие преимущества закона; а теперь вы предлагаете лишить этих же привилегий своих собственных генералов, которые во всем согласовывались с вашими взглядами и побеждали ваших врагов. Разве вы, из всех людей, я умоляю вас, люди Афины, не поступайте так. Ведь эти законы — ваши собственные, им вы больше всего обязаны своим величием. Ревниво охраняйте их; ни в чем, умоляю вас, действуйте без их санкции.
  (11) См. ниже, II. III; также ср. Тук. VIII. 90, 98.
  «А теперь повернитесь на минутку и подумайте вместе со мной о реальных событиях, которые вызвали подозрение в неправомерных действиях со стороны наших покойных генералов. Морское сражение было выиграно, и корабли вернулись на сушу, когда Диомедон призвал всю эскадру отплыть в линию и подобрать обломки кораблей и плавучих экипажей. Эрасинид был за то, чтобы все корабли плыли как можно быстрее, чтобы справиться с силами врага в Митилене. И Фрасил представил, что обе цели могут быть достигнуты, если оставить там одну часть флота, а остальные направить против неприятеля; и если это решение будет принято, он посоветовал каждому из восьми полководцев оставить по три корабля своей дивизии с десятью кораблями таксархов, десятью самосскими кораблями и тремя кораблями навархов. Вместе они составляют сорок семь, по четыре на каждый потерянный сосуд, всего двенадцать. Среди оставшихся таксархов двое были Фрасибул и Ферамен, люди, которые на последнем собрании этого собрания взялись обвинять генералов. С остатком флота они должны были плыть, чтобы атаковать флот противника. Все, согласитесь, было тщательно и превосходно спланировано. Поэтому было бы справедливо, если бы те, чьей обязанностью было атаковать врага, должны были дать отчет за все неудачи в операциях против врага; в то время как те, кому было поручено забрать мертвых и умирающих, должны были, если они не выполняли указаний генералов, предстать перед судом для объяснения причин невыполнения. Это действительно я могу сказать от имени обеих сторон. На самом деле это была буря, которая, вопреки плану генералов, не позволила ничего сделать. Есть свидетели, готовые подтвердить истинность этого: люди, спасшиеся как бы чудом, и среди них один из тех самых генералов, который был на тонущем корабле и был спасен. И этого человека, которого нужно было забрать в тот момент не меньше, чем кого-либо другого, они настаивают на том, чтобы его судили одним и тем же голосом, что и тех, кто пренебрег выполнением их приказаний! Еще раз прошу вас, афиняне, принять свою победу и свое счастье, вместо того чтобы вести себя как отчаявшиеся жертвы неудач и поражений. Узнай палец божественной необходимости; не навлекайте на себя упрека в бессердечии, обнаруживая измену там, где было одно лишь бессилие, и осуждая виновными тех, кому буря помешала выполнить их указания. Нет! Вы лучше удовлетворите требования справедливости, увенчав этих победителей венками победы, чем наказав их смертью по наущению злых людей».
  В заключение своей речи Евриптолем предложил в качестве поправки, чтобы пленники, согласно декрету Каннона, судили каждого в отдельности, в отличие от предложения сената судить их всех одним голосованием.
  При поднятии рук счетчики дали большинство в пользу поправки Евриптолема, но по заявлению Менекла, который формально возражал (12) против этого решения, поднятием рук было проведено снова, и теперь вердикт был в пользу по решению сената. Позднее было произведено голосование, и по результатам зарегистрированных голосов восемь полководцев были осуждены, а шестеро, находившиеся в Афинах, были казнены.
  (12) По этому вопросу см. Шоманн, «De Comitiis Athen». п. 161 л.; также Grote, «Hist. Греции», т. VIII. п. 276 примечание (2-е изд.)
  Вскоре после этого афинян охватило раскаяние, и они издали декрет, разрешающий публичное преследование тех, кто обманывал народ, и назначение для них соответствующих гарантий до окончания суда. Калликсен был одним из тех, кто пошел по следу. Были, кроме Калликсена, еще четверо, против которых были выставлены настоящие векселя, и все пятеро были заключены в тюрьму по своим поручителям. Но все впоследствии совершили побег до суда, во время мятежа, в котором Клеофонт (13) был убит. Калликсен в конце концов вернулся, когда группа в Пирее вернулась в город в день амнистии, (14), но только для того, чтобы умереть от голода, объект всеобщего отвращения.
  (13) Клеофонт, известный демагог. По случаю его смерти см. Grote, «Hist. Греции», т. VIII. стр. 166, 310 (2-е изд.); Проф. Джебб, «Аттические ораторы», i. 266, ii. 288. Для его характера, в народном понимании см. Аристоф. «Лягушки», 677.
  (14) 403 г. до н.э.
  
  КНИГА II
  я
  Вернуться к Этеонику и его войскам на Хиос. Летом они могли прокормиться сезонными плодами или работать по найму в разных частях острова, но с приближением зимы эти средства к существованию стали иссякать. В то же время плохо одетые и плохо обутые, они начали интриговать и разрабатывать планы нападения на город Хиос. Между ними было решено, что для определения их численности каждый член заговора должен иметь при себе трость. Этеоник пронюхал о замысле, но не знал, как с этим справиться, учитывая количество этих тростников. Открытая атака на них казалась опасной. Это, вероятно, привело бы к вооруженной схватке, при которой заговорщики захватили бы город и начали военные действия, а в случае их успеха все достигнутое до сих пор было бы потеряно. Или же уничтожение с его стороны многих собратьев и союзников было ужасной альтернативой, которая выставила бы спартанцев в незавидном свете по отношению к остальной Элладе и сделала бы воинов недоброжелательными к делу. Поэтому он взял с собой пятнадцать человек, вооруженных кинжалами, и прошел через город. Наткнувшись на одного из камышников, человека, страдающего офтальмией, который возвращался из дома лекаря, он убил его. Это вызвало некоторый шум, и люди спросили, почему этот человек был убит таким образом. По приказу Этеоника ответ был спущен на воду, «потому что он нес тростник». По мере того как объяснение распространялось, один камышоносец за другим выбрасывал символ, и каждый говорил себе, услышав изложенную причину: «Лучше бы меня не видели с этим». Через некоторое время Этеоник созвал собрание хианцев и обязал их внести денежный залог на том основании, что с жалованьем в карманах у моряков не будет соблазна к революционным замыслам. Хианцы согласились. После чего Этеоник немедленно приказал своим командам подняться на борт своих кораблей. Затем он подплыл к каждому кораблю по очереди и долго обращался к матросам с ободрением и веселыми увещеваниями, как будто он ничего не знал о том, что произошло, и таким образом раздал месячное жалованье каждому человеку на борту.
  После этого хиосцы и другие союзники собрались в Эфесе и, принимая во внимание нынешнее положение дел, решили послать послов в Лакедемон с изложением фактов и просьбой послать Лисандра для командования флот. Высокая репутация Лисандра среди союзников восходит к его предыдущему периоду правления, когда в качестве адмирала он одержал морскую победу при Нотиуме. Соответственно, были отправлены послы в сопровождении посланников из Кира, которым было поручено то же самое. В ответ лакедемоняне послали к ним Лисандра в качестве заместителя командира, (1) с Араком в качестве адмирала, так как это противоречило их обычаю, чтобы один и тот же человек дважды становился адмиралом. В то же время флот был доверен Лисандру. (2)
  (1) Эпистолей. См. выше.
  (2) «На тот момент война длилась двадцать пять лет». Итак МСС. читать. Слова, вероятно, являются интерполяцией.
  В этом году (3) Кир предал смерти Автобесака и Митрея. Это были сыновья сестры Дария (4) (дочери Ксеркса, отца Дария). (5) Он предал их смерти за то, что при встрече с ним они не засунули руки в рукав (или «коре»), что является данью уважения одному королю. Эта «кора» длиннее обычного рукава, настолько длинна, что человек с рукой внутри оказывается беспомощным. Вследствие этого поступка со стороны Кира Иерамен (6) и его жена убеждали Дария в опасности не заметить такую чрезмерную дерзость со стороны юного царевича, и Дарией, сославшись на болезнь, отправил особое посольство в вызвать Сайруса к его постели.
  (3) 406 г. до н.э.
  (4) Дарий, т.е. Дарий, но написание имени правильное, и встречается у Ктесия, хотя в «Анабасисе» мы имеем правописание Дарий.
  (5) Эти слова выглядят как запись глупого и невежественного писца. Ему следовало бы написать: «Дочь Артаксеркса и собственного сестра Дария, обычно так называемая».
  (6) О Иерамене ср. Тук. VIII. 95, и Prof. Jowett ad loc.
  405 г. до н.э. В следующем году (7) Лисандр прибыл в Эфес и послал за Этеоником со своими кораблями с Хиоса и собрал все другие суда, которые можно было найти в других местах. Теперь его время было посвящено переоборудованию старых кораблей и постройке новых в Антандрусе. Он также совершил путешествие ко двору Кира с просьбой о деньгах. Все, что мог сказать Кир, было то, что не только деньги, присланные царем, были потрачены, но и многое другое; и он указал различные суммы, которые получил каждый из адмиралов, но в то же время он дал ему то, что он просил. Получив эти деньги, Лисандр назначил капитанов различных военных кораблей и выплатил матросам их задолженность по жалованию. Тем временем афинские полководцы, со своей стороны, посвящали свою энергию усовершенствованию своего флота на Самосе.
  (7) манускрипт. добавить «во время эфората Архита и архонтства в Афинах Алексия», что, хотя и достаточно правильно, вероятно, интерполяция.
  Теперь пришла очередь Кира послать за Лисандром. Это был момент, когда прибыл посланник от его отца с сообщением: «Ваш отец на больничной койке и желает вашего присутствия». Царь находился в Тамнерии, в Мидии, недалеко от территории кадусийцев, против которых он выступил, чтобы подавить восстание. Когда Лисандр явился, Кир попросил его не вступать в бой с афинянами на море, если только у него не будет намного больше кораблей, чем у них. «У короля, — добавил он, — и у меня много богатств, так что, насколько хватит денег, вы сможете укомплектовать множество кораблей». Затем он передал ему все дани из нескольких городов, которые принадлежали ему лично, и дал ему наличные деньги, которые у него были в подарок; и, наконец, напомнив ему об искренней дружбе, которую он питал к государству Лакедемон, а также к себе лично, он отправился в страну, чтобы навестить своего отца. Лисандр, оказавшись, таким образом, в полном владении имуществом Кира (во время отсутствия того князя, столь призванного к постели отца), смог раздать жалованье своим войскам, после чего отправился в Керамическое море. Залив Кария. Здесь он в союзе с афинянами взял город по имени Кедреи, а на следующий день штурмом взял его, а жителей обратил в рабство. Это были смешанные эллины и варвары. Из Кедрей он продолжил свое путешествие на Родос. Тем временем афиняне, используя Самос в качестве базы для операций, занимались опустошением царской территории или нападением на Хиос и Эфес и вообще готовились к морскому сражению, только недавно выбрав трех новых полководцев в дополнение к прежним. уже в должности, чьи имена были Менандр, Тидей и Кефисодот. Лисандр же, покинув Родос и попав вдоль Ионии, направился к Геллеспонту, имея в виду прохождение кораблей через проливы и, в более враждебном смысле, на города, отпавшие от Спарты. Афиняне также отплыли с Хиоса, но выступили в открытое море, так как побережье Азии было им враждебно.
  Лисандр снова был в пути; покинув Абидос, он направился вверх по каналу к Лампсаку, городу, союзному Афинам; абидосцы и остальные войска продвигались по суше под командованием лакедемонянина Торакса. Затем они напали и взяли штурмом город, который был богат, и с его запасами вина, пшеницы и других товаров был разграблен солдатами. Однако все без исключения свободнорожденные были освобождены Лисандром. И вот афинский флот, следуя за ним по пятам, пришвартовался у Элея, в Херсонесе, всего сто восемьдесят парусов. Только когда они добрались до этого места и приступили к утренней трапезе, до них дошла весть о том, что произошло в Лампсаке. Затем они немедленно отплыли обратно в Сестос и, остановившись достаточно долго только для того, чтобы пополнить запасы, поплыли дальше к Эгоспотами, точке, обращенной к Лампсаку, где ширина Геллеспонта составляет менее двух миль (8). Здесь они ужинали.
  (8) Лит. пятнадцать стадий.
  Следующей ночью или, вернее, рано утром, с первой полосой рассвета, Лисандр дал сигнал людям позавтракать и подняться на борт своих кораблей; и поэтому, приготовившись к морскому сражению, с закрытыми портами и прикрепленными подвижными фальшбортами, он отдал приказ, чтобы никто не двигался со своего поста и не вышел в море. Когда взошло солнце, афиняне выстроили свои корабли лицом к гавани, выстроившись в боевой порядок, готовые к бою; но Лисандр отказался выйти им навстречу, и на следующий день они снова удалились в Эгоспотами. Тогда Лисандр приказал самому быстрому из своих кораблей следовать за афинянами и, как только экипажи высадятся на берег, следить за тем, что они делают, отплыть назад и доложить ему. Пока эти дозорные не вернутся, он не позволит сойти со своих кораблей. Это представление он повторял четыре дня подряд, и каждый день афиняне выходили в море и вызывали на бой.
  Но теперь Алкивиад из одной из своих крепостей мог наблюдать за положением своих соотечественников, пришвартованных на открытом берегу, вне досягаемости любого города, и вынужденных послать за припасами в Сестос, который находился на расстоянии почти двух миль, в то время как их враги были надежно размещены в гавани, с прилегающим городом, и все в пределах досягаемости. Ситуация ему не понравилась, и он посоветовал им переместить якорную стоянку в Сестос, где они имели бы преимущество в виде гавани и города. «Оказавшись там, — заключил он, — вы сможете вступить в бой с противником, когда вам будет удобно». Но военачальники, а особенно Тидей и Менандр, велели ему идти по своим делам. «Теперь мы генералы, а не вы», — сказали они; и поэтому он ушел. И вот уже пять дней подряд афиняне отплыли, чтобы дать бой, и в пятый раз отступили, сопровождаемые такими же быстрыми матросами неприятеля. Но на этот раз приказ Лисандра судам, посланным в погоню, состоял в том, чтобы, как только они увидят неприятельскую команду, высадившуюся на берег и рассеявшуюся вдоль берегов Херсонеса (привычка, надо сказать, укоренившаяся у них со дня на день день, из-за расстояния, на котором приходилось покупать съестные припасы, и, несомненно, из чистого презрения к Лисандру, отказавшемуся принять бой), они должны были отправиться в обратный путь, а на середине канала поднять щит . Приказы были точно выполнены, и Лисандр тотчас дал сигнал всей своей эскадре идти со всей скоростью, а Торакс с сухопутными войсками должен был идти параллельно с флотом вдоль побережья. Зная о вражеском флоте, который, как он видел, приближался к нему, Конон успел только подать сигнал командам, чтобы они присоединялись к своим кораблям и изо всех сил шли на помощь. Но люди были разбросаны далеко и широко, и на некоторых судах из трех рядов гребцов было только два, на некоторых только один, а иные опять были совершенно пусты. Собственный корабль Конона с семью другими сопровождающими на нем и «Паралус» (9) вышел в море, небольшая группа из девяти судов с полным комплектом людей; но каждое из оставшихся ста семидесяти одного судна было захвачено Лисандром на берегу. Что касается самих мужчин, то подавляющее большинство из них легко попали в плен на берегу, а немногим удалось бежать только в небольшие крепости по соседству. Тем временем Конон и его девять кораблей сумели уйти. Для себя, зная, что судьба Афин была разрушена, он вошел в Абарнис, мыс Лампсак, и там поднял большие паруса кораблей Лисандра, а затем сам с восемью кораблями отправился искать убежища у Эвагора на Кипре, в то время как «Парал» отправился в Афины с вестями о том, что произошло.
  (9) «Парал» — афинский священный сосуд; ср. Тук. III. 33 и.т. пассим.
  Лисандр, со своей стороны, переправил корабли, пленных и всю другую добычу обратно в Лампсак, имея на борту некоторых афинских полководцев, в частности Филокла и Адеманта. В самый день этих достижений он отправил Феопомпа, милетского капера, в Лакедемон, чтобы сообщить о случившемся. Этот посланник прибыл в течение трех дней и доставил свое послание. Следующим шагом Лисандра было собрать союзников и попросить их обдумать обращение с заключенными. Многие обвинения были выдвинуты здесь против афинян. Говорили о преступлениях, совершенных против законов Эллады, и о жестокостях, санкционированных народными указами; которое, если бы они победили в последнем морском сражении, было бы выполнено; такие, как предложение отрубить правую руку каждому пленному, взятому живым, и, наконец, жестокое обращение с двумя захваченными военными кораблями, коринфским и андрийским судном, когда каждый человек на борту был брошен головой вниз со скалы . Филокл был тем самым полководцем афинян, которые так безжалостно уничтожили этих людей. Было рассказано много других историй; и, наконец, было принято решение казнить всех афинских пленников, за исключением Адеманта. Утверждалось, что он один возражал против предложения отрубить заключенным руки. С другой стороны, некоторые люди обвиняли его самого в предательстве флота. Что касается Филокла, то Лисандр задал ему один вопрос, как офицеру, сбросившему (10) коринфян и андрийцев со скалы: какой участи заслужил страдать человек, вступивший на такой жестокий беззаконный путь против эллинов? и так предал его палачу.
  (10) Чтение {ос... катекремнисе}.
  II
  Приведя дела Лампсака в порядок, Лисандр отплыл в Византию и Халкидон, где жители, предварительно распустив афинский гарнизон под флагом перемирия, впустили его в свои стены. Те граждане Византии, которые предали Византию в руки Алкивиада, бежали как изгнанники в Понт, но впоследствии переселились в Афины, стали афинскими гражданами. Имея дело с афинскими гарнизонами, да и вообще со всеми афинянами, где бы они ни находились, Лисандр взял за правило давать им безопасный проход в Афины, и только в Афины, в уверенности, что чем больше число афинян, собранных в городе и Пирее, тем больше быстро нехватка предметов первой необходимости даст о себе знать. И теперь, оставив лаконца Стенелая наместником Византии и Халкидона, он сам отплыл обратно в Лампсак и посвятил себя переоборудованию своих кораблей.
  Это была ночь, когда «Паралус» прибыл в Афины со своими дурными вестями, при получении которых разразился горький вопль горя. От Пирея вдоль длинных стен к центру города она росла и разрасталась по мере того, как каждый сообщал новости своему соседу. В ту ночь никто не спал. Были скорбь и скорбь о погибших, но оплакивание умерших слилось с еще более глубокой скорбью о самих себе, когда они представляли себе зло, которое им предстояло претерпеть, подобное тому, которое они сами причинили людям Мелоса. , которые были колонистами лакедемонян, когда они овладели ими осадой. Или на людей Гистиеи; на Шионе и Тороне; на эгинянах и многие другие эллинские города. (1) На следующий день собралось общественное собрание, и после обсуждения было решено заблокировать все гавани, кроме одной, привести стены в состояние обороны, выставить караулы в разных местах и сделать все другие необходимые приготовления к осаде. Таковы были заботы афинян.
  (1) Относительно этих болезненных воспоминаний см. (1) об осаде и сдача Мелоса (в 416 г. до н.э.), Тук. т. 114, 116; и ср. Аристоф. «Птицы», 186; Плут. («Лисандр», 14); (2) для изгнание гистиев, случай восстановления Эвбеи в 445 г. до н.э., см. Thuc. я. 14; Плут. («Перикл», 23); (3) для дело Шионы, восставшей в 423 г. до н. э. и долгое время стал источником разногласий между афинянами и Лакедемоняне, пока наконец не были захвачены первыми в 421 г. до н.э., когда горожане были убиты, а город отдан платейцам, см. Тук. IV. 120-122, 129-133; т. 18, 32; (4) о Тороне см. Тук. иб., а также т. 3; (5) для изгнания эгинцев в 431 г. до н.э. см. Thuc. II. 27.
  Вскоре Лисандр покинул Геллеспонт с двумя сотнями парусов и прибыл на Лесбос, где установил новый порядок вещей в Митилене и других городах острова. Тем временем он отправил Этеоника с эскадрой из десяти кораблей к северному побережью, (2) где этот полководец произвел переворот в делах, отдавший всю область в руки Лакедемона. Действительно, в одно мгновение, после морского сражения, вся Эллада отступила от Афин, за единственным исключением жителей Самоса. Они, убив знатных людей, (3) держали государство под своим контролем. Через некоторое время Лисандр отправил сообщения Агису в Децелею и Лакедемону, извещая о своем приближении с эскадрой в двести парусов.
  (2) Лит. «районы Трасварда». См. выше, с. 16.
  (3) Или, «поскольку они убили своих знатных людей, держали государство под народный контроль». См. Grote, «Hist. Греции», т. VIII. п. 303 примечание 3 (2-е изд.), который считает, что упомянутый инцидент является насильственная демократическая революция на Самосе, описанная в Thuc. VIII. 21, 412 г. до н.э.
  По общему приказу Павсания, другого царя Лакедемона, отряд лакедемонян и всего остального Пелопоннеса, кроме аргивян, был пущен в поход. Как только прибыло несколько отрядов, царь встал во главе их и двинулся на Афины, расположившись лагерем в так называемом гимнастическом зале Академии (4). Лисандр теперь достиг Эгины, где, собрав как можно больше бывших жителей, официально восстановил их в их городе; и то, что он сделал для эгинцев, он сделал также для мелийцев и остальных, которые были лишены своих стран. Затем он разграбил остров Саламин и, наконец, подошел к причалу у Пирей со ста пятьюдесятью линейными кораблями и установил строгую блокаду против всех торговых судов, входящих в эту гавань.
  (4) Для этой самой прославленной афинской гимназии, которая до сих пор сохраняет свое название, см. Leake, «Topography of Athens», i. 195 фол.
  Афиняне, оказавшись в осаде с суши и моря, не знали, что делать. Без кораблей, без союзников, без провизии ими овладела вера в невозможность спасения. Теперь они, в свою очередь, должны страдать от того, что они сами причинили другим; не в отместку за нанесенное зло, а из чистой наглости, отвергающей граждан мелких государств, и не по какой-либо другой причине, кроме как потому, что они были союзниками тех самых людей, которые сейчас стояли у их ворот. В этом настроении они давали избирательные права тем, кто когда-либо терял свои гражданские права, и приучали себя к выносливости; и, хотя многие умерли от голода, ни о каком перемирии или примирении с врагами не думали. (5) Но когда запасов хлеба стало совершенно недостаточно, они отправили посольство в Агис, предлагая стать союзниками лакедемонян при единственном условии сохранения их крепостных стен и Пирей; и составить статьи договора на этих условиях. Агис приказал им отправиться в Лакедемон, видя, что он не имеет права действовать самостоятельно. С этим ответом послы вернулись в Афины и были немедленно отправлены в Лакедемон. Достигнув Селласии, (6) города на (7) лаконской территории, они подождали, пока не получат ответ от эфоров, которые, узнав их условия (которые были идентичны тем, которые уже были предложены Агису), приказали им немедленно быть ушли, и, если они действительно желали мира, пришли с другими предложениями, плодом более счастливого размышления. Итак, послы возвратились домой и доложили о результатах своего посольства, после чего всех охватило уныние. Это было болезненное размышление о том, что в конце концов их продадут в рабство; а между тем, в ожидании возвращения второго посольства, многие должны пасть жертвами голодной смерти. Разрушение их укреплений не было решением, которое кто-либо хотел порекомендовать. Сенатор Архестрат действительно задал сенату вопрос, не лучше ли заключить мир с лакедемонянами на тех условиях, которые они были готовы предложить; но он был брошен в тюрьму. Упомянутые лаконианские предложения включали разрушение обеих длинных стен на участке более мили. И был принят указ, делающий незаконным внесение подобных предложений о стенах. Когда дело дошло до этого места, Ферамен сделал народному собранию следующее предложение: если они решат послать его послом к Лисандру, он пойдет и выяснит, почему лакедемоняне так непреклонны в отношении стен; действительно ли они намеревались поработить город или просто хотели гарантий добросовестности. Отправленный соответственно, он задержался с Лисандром на целых три месяца и более, выжидая время, когда афиняне, в последней степени голодной смерти, будут готовы согласиться на любые условия, которые могут быть предложены. Наконец, на четвертом месяце, он вернулся и сообщил народному собранию, что Лисандр удерживал его все это время и в конце концов приказал ему отправиться в Лакедемон, так как сам он не имел права отвечать на его вопросы, которые, должно быть, адресовано непосредственно эфорам. После этого Ферамен был выбран с девятью другими, чтобы отправиться в Лакедемон в качестве послов с полной властью. Тем временем Лисандр послал афинского изгнанника по имени Аристотель с несколькими лакедемонянами в Спарту, чтобы сообщить коллегии эфоров, как он ответил Ферамене, что они и только они имеют верховную власть в вопросах мира и войны.
  (5) Или «они отказались вести переговоры о мире».
  (6) Селласия, оплот Спарты в долине Оена.
  (7) манускрипт. иметь «по соседству», какие слова неуместны на эту дату, хотя они вполне могли быть добавлены каким-то комментатором после Клеоменовой войны и битвы при Селласия, 222 г. до н.э., когда Антигон Македонский разрушил это место. в интересах Ахейского союза.
  Вскоре Ферамен и его спутники прибыли в Селласию и, когда их спросили о причине их визита, ответили, что у них есть все полномочия для заключения мира. После чего эфоры приказали позвать их к себе. По их прибытии было созвано общее собрание, на котором особенно коринфяне и фиванцы, хотя их взгляды разделяли и многие другие эллины, призвали собрание не идти на соглашение с афинянами, а уничтожить их. Лакедемоняне ответили, что они никогда не превратят в рабство город, который сам был неотъемлемой частью Эллады и оказал Элладе большую и благородную услугу в самых опасных ситуациях. Наоборот, они были готовы предложить мир на определенных условиях, а именно: «Длинные стены и укрепления Пирея должны быть разрушены; что афинский флот, за исключением двенадцати судов, должен быть сдан; что изгнанники должны быть восстановлены; и, наконец, чтобы афиняне признали главенство Спарты в мире и на войне, предоставив ей выбор друзей и врагов и следуя за ней по суше и по морю». Таковы были условия, которые Ферамен и другие, действовавшие вместе с ним, смогли сообщить по возвращении в Афины. Когда они вошли в город, их встретила огромная толпа, дрожащая от мысли, что их миссия окажется бесплодной. Ибо действительно медлить уже было нельзя, так давно уже шел список жертв, ежедневно погибающих от голода. На следующий день послы представили свой отчет, в котором изложили условия, на которых лакедемоняне были готовы заключить мир. Ферамен выступал в качестве представителя, настаивая на том, что они должны подчиниться лакедемонянам и снести стены. Небольшое меньшинство высказалось против, но большинство решительно поддержало это предложение, и была принята резолюция о заключении мира. После этого Лисандр отплыл в Пирей, и изгнанники были вновь допущены. И поэтому они с большим энтузиазмом приступили к сносу укреплений и стен под аккомпанемент флейтисток, считая этот день началом свободы для Греции.
  Таким образом, год подходил к концу (8) — в его средние месяцы Дионисий, сын Гермократа Сиракузянина, вступил на престол Сиракуз; самому инциденту предшествовала победа сиракузян над карфагенянами; захват Агригента из-за голода самими карфагенянами; и исход сицилийских греков из этого города.
  (8) Загадочную хронологию этого абзаца см. в Grote, «Hist. из Греция», т. Икс. стр. 619 (2-е изд.). Если слова подлинные, возможно, выскользнули из своего естественного места в главе I. выше, в перед словами «в следующем году прибыл Лисандр» и т. д. Л. Диндорф заключает их в скобки как ложные. Ксен., «История. гр.” изд. tertia, Lipsiae, MDCCCLXXII. Инциденты, о которых идет речь, см. выше; Гроте, «История. Греции», т. Икс. стр. 582, 598 (2-е изд.)
  III
  404 г. до н.э. В следующем году (1) народ принял решение выбрать тридцать человек, которые должны были разработать конституцию, основанную на наследственных законах штата. В состав этого комитета были избраны: — Полихар, Критий, Мелобий, Гипполох, Евклид, Гиерон, Мнесилох, Хремон, Ферамен, Аресий, Диокл, Федрий, Херелей, Анаэтий, Писон, Софокл, Эрастосфен, Харикл, Ономакл, Феогнис. , Эсхин, Теогон, Клеомед, Эрасистрат, Фидон, Драконтид, Евмат, Аристотель, Гиппомах, Мнесифеид. После этих сделок Лисандр отплыл на Самос; и Агис вывел сухопутные войска из Децелии и распустил войска, распустив контингенты в их нескольких городах.
  (1) ПСС. здесь добавить «это был тот год олимпийского цикла, в котором Крокин, фессалиец, выиграл Стадион; когда Эндий был ефором в Спарта и Пифодор архонт в Афинах, хотя афиняне действительно, не называйте год именем этого архонта, так как он был избранных во время олигархии, но предпочитают говорить о годе анархия; таким образом возникла вышеупомянутая олигархия», — которая, хотя правильно, вероятно, не Ксенофонт написал. Год анархии, возможно, лучше было бы передать «год без архонты».
  Именно в этот день, примерно во время солнечного затмения, (2) Ликофрон из Фер, честолюбивый, чтобы править всей Фессалией, победил те части фессалийцев, которые противостояли ему, такие как люди Ларисы и другие, и убил многих из них. Примерно в этот же день Дионисий, ныне тиран Сиракуз, потерпел поражение от карфагенян и потерял Гелу и Камарину. И снова, немного позже, люди Леонтины, которые ранее были объединены с сиракузянами, отделились от Сиракуз и Дионисия, и утвердили свою независимость, и вернулись в свой родной город. Другим инцидентом этого периода была внезапная отправка и введение Дионисием сиракузской лошади в Катану.
  (2) Это произошло 2 сентября 404 г. до н.э.
  Теперь самосцы, хотя и были осаждены Лисандром со всех сторон, сначала не желали примиряться. Но в последний момент, когда Лисандр был готов штурмовать город, они приняли условия, которые позволяли каждому свободному человеку покинуть остров, но не уносить с собой никакой части своего имущества, кроме одежды на спине. На этих условиях они выступили. Затем город и все, что в нем находилось, были переданы его древним гражданам Лисандром, который, наконец, назначил десять губернаторов для гарнизона острова. (3) После чего он распустил союзный флот, разослав его по своим городам, а сам с лакедемонской эскадрой отплыл в Лаконию, взяв с собой носы завоеванных кораблей и весь Пирейский флот, с за исключением двенадцати кораблей. Он также принес венцы, которые он получил от городов в качестве частных подарков, и сумму в четыреста семьдесят талантов (4) серебром (избыток дани, которую Кир назначил ему для ведения войны). , кроме прочего имущества, плод его военных подвигов. Все это Лисандр доставил лакедемонянам в конце лета. (5)
  (3) Совет десяти, или «деархия». См. Grote, «HG» viii. 323 (1-й ред.)
  (4) Около 112 800 фунтов.
  (5) ПСС. добавить «лето, окончание которого совпало с прекращение войны, длившейся двадцать восемь с половиной лет, так как список ежегодных эфоров, приложенный по порядку, служит для показывать. Энезиас — это первое имя. Война началась во время его Эфората, на пятнадцатом году тридцатилетнего перемирия после захват Эвбеи. Его преемниками были Брасид, Исанор, Состратид, Экзарх, Агесистрат, Ангенид, Ономакл, Зевксипп, Питий, Плейстолас, Клиномах, Харх, Леон, Херила, Патесиада, Клеосфена, Ликария, Эперата, Ономанций, Алексиппид, Мисголайд, Исий, Арак, Евархип, Пантакль, Питий, Архит и, наконец, Эндий, в год которого канцелярии Лисандр с триумфом отплыл домой, исполнив эксплойтов, записанных выше», — интерполяция, вероятно, каких-то редактор или переписчик, слова «двадцать восемь с половиной» вероятно, ошибка с его стороны в отношении «двадцати семи с половиной». См. Тук. т. 26; также Buchsenschutz, Einleitung, p. 8 из его школы издание «Элленики».
  Тридцать выбрали почти сразу после того, как длинные стены и укрепления вокруг Пирея были разрушены. Они были выбраны специально для составления свода законов для будущей конституции государства. Законы всегда были готовы к публикации, но так и не были опубликованы; а тридцать составителей тем временем довольствовались тем, что назначали сенат и другие магистраты, какие им больше всего нравились. Сделав это, они обратили свое внимание в первую очередь на таких лиц, которые, как известно, зарабатывали себе на жизнь доносчиками (6) при демократии и были бельмом на глазу всех уважаемых людей. Они задержали их и привлекли к уголовной ответственности по обвинению в смертной казни. Новый сенат с радостью осудил их; и остальной мир, сознавая, что не имеет на них никакого сходства, казалось, почти не огорчался. Но Тридцать не остановились на достигнутом. Вскоре они начали обдумывать, какими средствами взять город под свой абсолютный контроль, чтобы воздействовать на него своей волей. Здесь они снова действовали неуверенно; сначала они послали (двое из своего числа) Эсхина и Аристотеля в Лакедемон и убедили Лисандра поддержать их в отправке лакедемонского гарнизона в Афины. Они нуждались в нем только до тех пор, пока не убрали с дороги «злокачественных» и не установили конституцию; и они обязуются содержать эти войска за свой счет. Лисандр не остался глух к их убеждениям, и благодаря его сотрудничеству их просьба была удовлетворена. Был послан телохранитель во главе с Каллибием.
  (6) Лит. «подхалимством», т.е. клеветническим обвинением — подхалимский торговля. Описание этого вредителя афинской жизни см. «Дем». в Арист. 1, С. 52; цитируется в Jebb, «Attic Orators», гл. ХХХ. 14; ср. Аристоф. «Ах». 904; Ксен. «Мэм». II. икс. 1.
  И теперь, когда они получили гарнизон, они начали льстить Каллибию со всей холопской лестью, чтобы он мог одобрить их действия. Таким образом, они уговорили его позволить некоторым из стражников, которых они выбрали, сопровождать их, в то время как они продолжали налагать руки на тех, кого они хотели; не ограничиваясь более подлыми и ничтожными людьми, но смело налагая руки на тех, кто, как они были уверены, менее всего легко вынесет отбрасывание или, если ими овладеет дух оппозиции, сможет командовать наибольшим числом сторонников.
  Это были первые дни; пока еще Критий был единодушен с Фераменом, и они были друзьями. Но настало время, когда Критий был готов сломя голову броситься на массовую бойню, подобно тому, кто жаждал крови демократии, изгнавшей его, и Ферамен остановился и помешал ему. Едва ли разумно, утверждал он, предать смерти людей, которые никогда в жизни не сделали ничего плохого по отношению к уважаемым людям, просто потому, что они пользовались влиянием и почетом при демократии. «Почему мы с тобой, Критий, — добавлял он, — много говорили и делали до сих пор ради популярности». На что другой (ибо условия дружеской близости все еще существовали) возразил бы: «У нас не остается выбора, так как мы намерены взять на себя львиную долю, кроме как избавиться от тех, кто лучше всего может нам помешать. Если вы думаете, что поскольку нас тридцать, а не один, наше правительство требует менее тщательной охраны, чем настоящая тирания, вы, должно быть, очень невиновны.
  Так дело пошло. День за днем рос список лиц, казненных не по уважительной причине. День за днем признаки недовольства становились все более значительными в группах граждан, объединявшихся и предсказывавших характер этой будущей конституции; наконец Ферамен снова заговорил, протестуя: - Ничего не поделаешь, кроме как привлечь к себе достаточное количество лиц для ведения дел, иначе олигархии непременно придет конец. Критий и остальные из тридцати, чьи страхи уже превратили Ферамена в опасного народного идола, немедленно приступили к составлению списка из трех тысяч граждан; пригодных и подходящих лиц для участия в ведении дел. Но Ферамен не был полностью удовлетворен, «более того, он должен сказать от себя, что считал нелепым, что в своем стремлении связать лучшие классы с собой у власти они должны останавливаться именно на этом конкретном числе, трех тысячах, как если бы эта цифра имела некоторую необходимую связь с точным числом джентльменов в государстве, что делало невозможным обнаружение какой-либо респектабельности снаружи или негодяйства внутри магического числа. А во-вторых, — продолжал он, — я вижу, что мы пытаемся сделать две вещи, диаметрально противоположные; мы изготавливаем правительство, основанное на силе и в то же время уступающее по силе тем, которыми мы предлагаем управлять». Это то, что он сказал, но то, что сделали его коллеги, заключалось в том, чтобы организовать военную инспекцию или проверку. Три тысячи были выстроены на Агоре, а остальные горожане, не вошедшие в список, — в других местах, в разных кварталах города. Был отдан приказ взяться за оружие; (7) но в то время как люди были повернуты спиной, по приказу Тридцати, Лаконская стража, с теми гражданами, которые разделяли их взгляды, появились на сцене и отобрали оружие у всех, кроме Трех тысяч, понесли его. до Акрополя и благополучно поместили их в храм.
  (7) Или: «был дан вызов на «плацдарм»; но." Или был отдан приказ захватить оружие, и». Это ясно из Аристоф. «Ахарн». 1050 г., что горожане хранили свое оружие в дом. С другой стороны, было принято не приходить ни на встреча с оружием в руках. См. Тук. ви. 58. Кажется вероятным, что хотя мужчин рассматривали на рынке и в других местах, правящая партия отдала приказ изъять их оружие (которое у них было остался дома), и это было сделано, за исключением случая с Тремя Тысяча. См. Арнольд, «Тук». II. 2. 5; и IV. 91.
  Таким образом, почва была как бы расчищена, и, чувствуя, что в их власти делать все, что им заблагорассудится, они приступили к массовой резне, которой многие были принесены в жертву чистой ненависти, многие — случайному обладанию богатство. Вскоре возник вопрос: откуда им взять деньги, чтобы заплатить охранникам? и чтобы преодолеть это затруднение, была принята резолюция, уполномочивающая каждый из комитетов арестовывать по одному из постоянно проживающих иностранцев, предать его жертву смерти и конфисковать его имущество. Ферамена пригласили или, вернее, велели схватить того или иного. «Выбирай, кого хочешь, только пусть это будет сделано». На что он ответил, ему вряд ли казалось благородным или достойным поступком со стороны тех, кто претендовал на звание элиты общества, идти дальше доносчиков (8) в несправедливости. «Вчера они, сегодня мы; с этой разницей жертва доносчика должна жить как источник дохода; наши невинные должны умереть, чтобы мы могли получить их богатство. Наверняка их метод был невинен по сравнению с нашим».
  (8) См. выше.
  Остальные Тридцать, считавшие Ферамена препятствием для любого курса, который они могли бы принять, продолжали заговор против него. Они обратились к членам сената наедине, то к мужчине, то к мужчине, и осудили его как марионетку конституции. Затем они отдали приказ молодым людям, выбирая самых дерзких персонажей, которых они могли найти, чтобы присутствовать, каждый с кинжалом, спрятанным в углублении под мышкой; и так называемое заседание сената. Когда Ферамен занял свое место, Критий встал и обратился к собравшимся:
  «Если, — сказал он, — кто-либо из членов этого совета, сидящего здесь, воображает, что было пролито чрезмерное количество крови, позвольте мне напомнить ему, что с изменением конституции таких вещей нельзя избежать. Это правило везде, но особенно в Афинах было неизбежно найти особенно большое число лиц, заклятых врагов любого конституционного изменения в направлении олигархии, и это по двум причинам. Во-первых, потому, что население этого города по сравнению с другими эллинскими городами чрезвычайно велико; и опять-таки из-за продолжительности времени, в течение которого народ боролся за свободу. Теперь, что касается двух пунктов, мы ясны. Во-первых, демократия — это форма правления, отвратительная для таких, как мы, — для нас и для вас; во-вторых, афинян никогда нельзя было заставить дружелюбно относиться к нашим друзьям и спасителям, лакедемонянам. Но на лояльность лучших классов лакедемоняне могут рассчитывать. И это наша причина для установления олигархической конституции с их согласия. Вот почему мы делаем все возможное, чтобы избавить нас от всех, кого мы считаем противником олигархии; и, по нашему мнению, если бы кто-нибудь из нас решил подорвать эту нашу конституцию, он заслужил бы наказание. Вы не согласны? И случай, — продолжал он, — не воображаемый. Преступник здесь присутствует — Ферамен. И мы говорим о нем, что он стремится уничтожить вас и нас всеми средствами, которые в его силах. Это не безосновательные обвинения; но если вы присмотритесь, вы обнаружите, что они достаточно обоснованы в этом безмерном осуждении нынешнего положения дел и его упорном противодействии нам, его коллегам, если мы когда-либо попытаемся избавиться от любого из этих демагогов. Если бы это было его руководящим принципом действия с самого начала, несмотря на враждебность, он, по крайней мере, избежал бы всякого обвинения в подлости. Да ведь это тот самый человек, который положил начало нашим дружеским и доверительным отношениям с Лакедемоном. Это тот самый человек, который санкционировал уничтожение демократии, который побуждал нас наказать первую партию заключенных, представленных нам. Но сегодня все изменилось; теперь мы с вами не в ладах с народом, и он, соответственно, перестал быть доволен нашими действиями. Объяснение очевидно. В случае катастрофы, насколько приятнее для него снова броситься на ноги, а нам предоставить отчет за наши прошлые действия.
  «Я утверждаю, что этот человек также имеет полное право отчитаться не только как обычный враг, но и как изменник вам и нам. И добавим, что измена не только страшнее открытой войны в той мере, в какой труднее уберечься от скрытого убийцы, чем от открытого врага, но и несет на себе печать более стойкой враждебности, поскольку люди сражаются со своими врагами и снова смиритесь с ними и быстро подружитесь; но кто слыхал о примирении с предателем? Вот он стоит без маски; он навсегда утратил наше доверие. Но чтобы показать вам, что это не новая его тактика, чтобы доказать вам, что он изменник в зерне, я напомню вам некоторые моменты из его прошлой истории.
  «Он начал с того, что был высоко почитаем демократией; но, взяв листок из книги своего отца, Агнона, затем он выказал безудержное стремление преобразовать демократию в Четыре сотни и фактически какое-то время занимал первое место в этом органе. Но вскоре, обнаружив формирование власти, соперничающей с олигархами, он изменил направление; и мы находим его затем главарем народной партии в нападении на них. Надо признать, он вполне заслужил свое прозвище «Баскин». (9) Да, Ферамен! вы можете быть умны, но человек, который заслуживает жизни, не должен проявлять свою ловкость, вводя своих товарищей в беду, а когда представится какое-нибудь препятствие, тотчас же отклоняться; но подобно лоцману на корабле, он должен удвоить свои усилия, пока ветер не станет попутным. Иначе как, во имя удивления, эти моряки достигнут гавани, где они должны быть, если при первом же встречном ветре или приливе они развернутся и поплывут в противоположном направлении? Смерть и разрушение, без сомнения, сопутствуют конституционным изменениям и революции; но вы такое олицетворение перемен, что, когда вы крутитесь, поворачиваетесь и удваиваетесь, вы сеете разрушение со всех сторон. Одним махом вы разоряете тысячу олигархов от рук народа, а другим тысячу демократов от рук лучших классов. Почему, господа, это человек, которому генералы приказали в морском бою у Лесбоса подобрать экипажи вышедших из строя судов; и которые, пренебрегая приказами, обернулись и обвинили генералов; и чтобы спасти себя убил их! Что, спрашиваю вас, от человека, который так открыто изучал искусство своекорыстия, глух как к мольбам о чести, так и к требованиям дружбы? Не будет ли неуместна снисходительность к такому существу? Можем ли мы вообще считать его долгом пощадить его? Не должны ли мы лучше, узнав об удвоениях его природы, остерегаться их, чтобы не позволить ему в настоящее время практиковаться на нас самих? Дело ясное. Поэтому настоящим мы цитируем этого человека перед вами как заговорщика и предателя против вас и нас. Разумность нашего поведения может прояснить еще одно размышление. Я так понимаю, никто не станет оспаривать великолепие и совершенство лаконской конституции. Представьте себе одного из эфоров там, в Спарте, вместо беззаветного повиновения большинству взялся бы придираться к правительству и противиться всем мерам. Не думаешь ли ты, что сами эфоры, а кроме того, и все общество сочли бы этого ренегата достойным справедливого наказания? Точно так же, если вы мудры, щадите себя, а не его. Ибо что означает альтернатива? Я скажу тебе. Его сохранение поднимет мужество многих, кто придерживается взглядов, противоположных вашим; его уничтожение лишит последние надежды всех ваших врагов, будь то в городе или за его пределами».
  (9) Аннотатор, по-видимому, добавил сюда слова, встречающиеся в MSS., «котурна, которая кажется одинаково облегающей обе ноги, но постоянным ни к одному из них», если, конечно, они не являются оригинальными «примечание на полях» автора. Что касается характера Терамена, как в народе, см. Аристоф. «Лягушки», 538, 968 foll., и Тук. VIII. 92; и профессор Джоуэтт, «Thuc». об. II. стр. 523, 524.
  С этими словами он сел, но Ферамен встал и сказал: «Сэры, с вашего позволения, я сначала коснусь обвинения против меня, о котором Критий упомянул последним. Утверждают, что как обвинитель генералов я был их убийцей. Теперь я полагаю, что это не я начал нападение на них, а они утверждали, что, несмотря на данные мне приказы, я забыл подобрать несчастных в морском бою у Лесбоса. Все, что я делал, это защищался. Мое оправдание состояло в том, что шторм был слишком силен, чтобы позволить какому-либо кораблю плыть по морю, а тем более подобрать людей, и это возражение было признано моими согражданами весьма разумным, в то время как генералы, казалось, были осуждены из-за их собственные рты. Ибо, хотя они продолжали утверждать, что людей можно спасти, факт оставался фактом: они бросили их на произвол судьбы, отплыли и ушли.
  «Однако я не удивлен, признаюсь, этому серьезному заблуждению (10) со стороны Крития, ибо в день этих происшествий его не было в Афинах. Он был в Фессалии, закладывая вместе с Прометеем основы демократии и вооружая пенестов (11) против их хозяев. Боже упаси, чтобы какие-либо из его транзакций были воспроизведены здесь. Однако, должен сказать, я искренне согласен с ним в одном пункте. Всякий, кто желает исключить вас из правительства или укрепить руки ваших тайных врагов, заслуживает и должен понести достойное наказание; но кто больше всего способен на это? Я думаю, вы лучше всего обнаружите это, если немного повнимательнее присмотритесь к прошлому и настоящему поведению каждого из нас. Ну тогда! до того момента, как вы были сформированы в сенаторский корпус, когда были назначены магистраты и предстали перед судом некоторые печально известные «доносчики», мы все придерживались одних и тех же взглядов. Но потом, когда наши тамошние друзья стали тащить в тюрьму и на смерть порядочных честных людей, я, со своей стороны, стал отличаться от них. С того момента, как Леон Саламинский (12), человек высокой и заслуженной репутации, был предан смерти, хотя он и не совершил тени преступления, я знал, что все равные ему должны трепетать за себя, и, так дрожа, быть вынуждены в оппозиции к новой конституции. Таким же образом, когда Никират, (13) сын Никия, был арестован; богатый человек, который, как и его отец, никогда не делал в своей жизни ничего, что можно было бы назвать народным или демократическим; не требовалось много проницательности, чтобы обнаружить, что его соратники превратятся в наших врагов. Но пойдем еще дальше: когда дело дошло до того, что Антифон (14) пал от наших рук — Антифонт, который во время войны предоставил два быстроходных военных корабля из своих средств, мне тогда стало ясно, что все, кто когда-либо был ревностным и патриотичным, должны смотреть на нас с подозрением. В очередной раз я не мог не выступить против своих коллег, когда они предложили каждому из нас захватить какого-нибудь одного иностранца-резидента. (15) Ибо что может быть более верным, чем то, что их смертный приговор превратит все постоянное иностранное население во врагов конституции. Я снова высказался, когда они настаивали на лишении населения оружия; в мои убеждения не входило, что мы должны выводить силы из города; И действительно, насколько я мог видеть, лакедемоняне встали между нами и разрушением только для того, чтобы мы превратились в горстку людей, бессильных помочь им в трудный день. Если бы это было их целью, они могли бы смести нас до последнего человека. Еще несколько недель или даже дней хватило бы, чтобы нас тихо затушили голодом. И опять же, я не могу сказать, что ввоз наемной иностранной гвардии был вполне мне по вкусу, когда нам было бы так легко добавить к себе достаточное количество сограждан, чтобы обеспечить наше превосходство в качестве губернаторов над теми, кто мы попытались управлять. Но когда я увидел, какое войско недовольных это правительство создало в городских стенах, не говоря уже о растущей с каждым днем толпе изгнанников снаружи, я не мог не счесть изгнание таких людей, как Фрасибул, Анит и Алкивиад (16), бестактным. Если бы нашей целью было укрепление соперничающей власти, мы вряд ли смогли бы добиться этого лучше, чем снабдить народные массы компетентными лидерами, в которых они нуждались, а самих потенциальных лидеров - армией добровольных сторонников.
  (10) Чтение с Кобет {параненомикэнай}.
  (11) Т.е. крепостные — Пенесты — местное название в Фессалии для виллейн класс. Как и {Эйлоты} в Лаконии, они изначально были завоеванное племя, впоследствии увеличенное за счет военнопленных, и образовали связующее звено между свободными людьми и прирожденными рабами.
  (12) См. «Мэм». IV. IV. 3; плат. «Апол». 8. 32.
  (13) См. Лисий, «Или». 18. 6.
  (14) Вероятно, сын Лисидонида. См. Thirlwall, «Hist. из Греция», т. IV. п. 179 (изд. 1847 г.); также Лисий, «Или». 12. контра Эратост. Согласно Лисию, Ферамен, когда член первой олигархии, предал своих ближайших друзей, Антифонта и Архептолем. См. проф. Джебб, «Attic Orators», I. xp 266.
  (15) Инопланетяне-резиденты, или {metoikoi}, «метеки», технически называется.
  (16) Изокр. «Де Бигис», 355; и «Аттические ораторы» профессора Джебба, ii. 230. В защиту карьеры отца, которую младший Алкивиад, обвиняемый в этом деле (вероятно, 397 г. до н.э.), повод сделать, напоминает он суду, что при Тридцати, другие были изгнаны из Афин, но его отец был изгнан из цивилизованный мир самой Эллады и, наконец, убитый. Видеть Плутарх, «Алкивиад», доп.
  «Тогда я спрашиваю, справедливо ли человека, который дает такой совет при свете дня, считать предателем, а не благодетелем? Конечно, Крития, миротворца, человека, препятствующего созданию многих врагов, чьи замыслы ведут к приобретению новых друзей, (17) нельзя обвинить в укреплении рук врага. Гораздо вернее можно возразить обвинение тем, кто неправомерно присваивает имущество своих ближних и предает смерти тех, кто не сделал ничего плохого. Это те, кто заставляет наших противников расти и размножаться, и которые, по правде говоря, предатели не только своих друзей, но и самих себя, побуждаемые грязной любовью к наживе.
  (17) Или, «миротворец, целитель разногласий, цементатор новые союзы, не могут» и т. д.
  «Я мог бы доказать истинность того, что я говорю, многими способами, но я прошу вас посмотреть на дело таким образом. Как вы думаете, какое положение дел здесь, в Афинах, больше понравится Фрасибулу, Аниту и другим изгнанникам? То, что я представлял себе желаемым, или то, что производят мои коллеги вон там? Со своей стороны, я не сомневаюсь в том, что в нынешнем положении вещей они говорят себе: «Наши союзники собираются быстро и быстро». Но если бы настоящая сила, сердцевина и волокно этого города были благосклонны к нам, они сочли бы трудной задачей даже закрепиться где-нибудь в стране.
  «Тогда, что касается того, что он сказал обо мне и о моей склонности постоянно переходить на другую сторону, позвольте мне обратить ваше внимание на следующие факты. Разве не сам народ, демократия проголосовала за конституцию четырехсот? Они сделали это, потому что научились думать, что лакедемоняне будут доверять любой другой форме правления, а не демократии. Но когда усилия Лакедемона ни на йоту не ослабли, когда Аристотель, Мелантий и Аристарх (18) и остальные из них, выступая в качестве полководцев, явно намеревались построить укрепленную крепость на молу с целью допустить неприятеля , и так получение города под властью себя и своих соратников; (19) Из-за того, что я пронюхал об этих замыслах и пресек их в зародыше, разве это предать своих друзей?
  (18) См. Тук. VIII. 90-92, за поведение лакедемонянина партия в Афинах и укрепление Ээтионии в 411 г. до н.э.
  (19) Т.е. политических клубов.
  «Затем он вцепился мне в зубы прозвищем «Бускин», отражающим мое стремление угодить обеим сторонам. Но что насчет человека, который не нравится ни тем, ни другим? Как, черт возьми, нам его звать? Да! ты — Критий? При демократии на вас смотрели как на самого отъявленного народоненавистника, а при аристократии вы оказались злейшим врагом всего порядочного. Да! Критий, я всегда был врагом тех, кто думает, что демократия не может достичь совершенства до тех пор, пока рабы и те, кто от бедности продаст город за драхму, не смогут получать свою драхму в день. (20) Но не в меньшей степени я являюсь и всегда был явным противником тех, кто не думает, что совершенная олигархия может существовать до тех пор, пока государство не будет подчинено деспотизму немногих. Напротив, я стремился объединиться с теми, кто достаточно богат, чтобы иметь коня и щит, и использовать их на благо государства. (21) Таков был мой идеал в прежние времена, и я держусь его без тени отвращения. Если вы можете себе представить, когда и где я вместе с деспотами или демагогами взялся лишить гражданства честных господ, молитесь, говорите. Если вы можете уличить меня в таких преступлениях в настоящее время или можете доказать, что я совершал их в прошлом, я признаю, что заслуживаю смерти, и самой худшей из смертей».
  (20) Т.е. может получать сенаторскую стипендию в размере драхмы в день = 9 3/4 пенс.
  (21) См. Тук. VIII. 97, для мгновенного осознания того, что «должным образом попытка соединения олигархии и демократии», которую Фукидид восхваляет, и на что здесь ссылается Ферамен. Это бросило власть в руки более богатых высших классов, исключая {наутикос охлос}. См. Prof. Jowett, vol. II. примечание, ad loc. цит.
  С этими словами он умолк, и последовавшие за этим громкие аплодисменты отметили благоприятное впечатление, произведенное на сенат. Критию было ясно, что, если он позволит судьбе своего противника решиться формальным голосованием, Ферамен сбежит, и жизнь для него станет невыносимой. Соответственно, он выступил вперед и сказал пару слов на ухо Тридцати. Сделав это, он вышел и приказал слугам с кинжалами встать поближе к стойке на виду у сенаторов. Он снова вошел и обратился к сенату так: «Я считаю долгом хорошего президента, когда он видит, что друзья о нем обмануты каким-то заблуждением, вмешаться. Во всяком случае, это то, что я предлагаю сделать. В самом деле, наши друзья, стоящие здесь у суда, говорят, что если мы собираемся оправдать человека, столь открыто стремящегося к гибели олигархии, они не хотят, чтобы мы это сделали. Теперь в новом кодексе есть пункт, запрещающий казнить кого-либо из Трех тысяч без вашего голоса; но Тридцать имеют власть жизни и смерти над всем, что не входит в этот список. Соответственно, — продолжал он, — настоящим я вычеркиваю этого человека, Ферамена, из списка; и это с согласия моих коллег. А теперь, — продолжал он, — мы приговариваем его к смерти.
  Услышав эти слова, Ферамен вскочил на алтарь Гестии, воскликнув: «И я, господа, умоляю вас о простейших формах закона и справедливости. Пусть не будет в силах Крития убить ни меня, ни кого-либо из вас, кого он пожелает. Но в моем случае, как и в вашем случае, если нас будут судить, пусть наш суд будет в соответствии с законом, который они установили в отношении тех, кто в списке. Я знаю, — добавил он, — но слишком хорошо, что этот жертвенник не защитит меня; но я поясню, что эти люди так же нечестивы к богам, как и к людям. И тем не менее я дивлюсь, господа и честные джентльмены, что вы таковы, что не хотите помочь себе, и это при том, что вы должны увидеть, что имя каждого из вас так же легко стирается, как и мое.
  Но когда он зашел так далеко, послышался голос глашатая, отдавшего приказ Одиннадцати захватить Ферамен. Они в это мгновение вошли со своими спутниками — во главе их Сатир, самый смелый и самый бесстыдный из тела, — и Критий воскликнул, обращаясь к Одиннадцати: «Мы предаем вам вон того Ферамена, осужденного по закону. Возьми его и уведи в надлежащее место, и там сделай с ним то, что осталось сделать». Когда Критий произнес эти слова, Сатир схватил Ферамена, чтобы вытащить его из алтаря, и слуги оказали свою помощь. Но он, как и было естественно, призвал богов и людей в свидетели происходящего. Сенаторы тем временем хранили молчание, видя, что спутники Сатира стоят у кассы, а весь фасад сенатского дома забит иноземной гвардией, и им не нужно было говорить, что у присутствующих в запасе есть кинжалы.
  Итак, Ферамена протащили по Агоре, яростно и громко заявляя о несправедливостях, которые он терпит. Одно слово, которое, как говорят, сорвалось с его уст, привожу. Вот что: Сатир сказал ему: «Молчи, иначе он пожалеет о дне». на что он ответил: «А если я промолчу, не пожалею ли я об этом?» Также, когда принесли ему болиголов, и пришло время пить роковое зелье, рассказывают, как он игриво выдергивал осадок со дна чашки, как тот, кто играет «Коттабос», (22) со словами , «Это милому Критию». Это всего лишь «апофегмы» (23), которые, как можно подумать, слишком тривиальны, чтобы найти место в истории. И все же я должен признать замечательную черту в характере этого человека, если в такую минуту, когда перед ним стояла смерть, ни его ум не покинул его, ни детская забава не могла исчезнуть из его души.
  (22) «Сицилийская игра, очень популярная на попойках молодых мужчин в Афинах. Самый простой режим был, когда каждый кидал вино влево в своей чашке, чтобы ловко ударить по металлическому тазу, в то же время время призывая имя своей любовницы; если бы все упало в таз и звук был ясным, это был знак того, что он хорошо относился к ней». - Лидделл и Скотт, зам. v. Для происхождения игры сравните как ни странно, первая строка первой Элегии Крития сам, который был поэтом и политическим философом, а также политик: —
  «{Kottabos ek Sikeles esti khthonos, euprepes ergon on skopon es latagon toxa kathistametha.}» Bergk. «Поэты Лир. Грек. Парс II. ххх.
  (23) Или: «Возможно, это слишком незначительные слова, чтобы заслуживать записи; еще» и т. д. Под «апофтегмой» первоначально подразумевалось краткое (сентенциозное) замечание, но слово несколько изменилось в значение.
  IV
  Так встретил свою смерть Ферамен; и теперь, когда это препятствие было устранено, Тридцать, чувствуя, что в их силах играть в тирана без страха, издали приказ, запрещающий всем, чьи имена не были в списке, ступать в пределах города. Уединение в сельской местности не было защитой, прокурор преследовал их и оттуда вытаскивал, чтобы их фермы и имения перешли во владение Тридцати и их друзей. Даже Пирей не был в безопасности; из тех, кто искал там убежища, многие были изгнаны таким же образом, пока Мегары и Фивы не заполнились толпой беженцев.
  Вскоре Фрасибул с примерно семьюдесятью сторонниками выступил из Фив и стал хозяином крепости Филе. (1) Погода была блестящей, и Тридцать выступили из города, чтобы дать отпор захватчику; с ними были Три тысячи и рыцари. Когда они достигли места, некоторые из молодых людей в безрассудной юности бросились к крепости, но безрезультатно; все, что они получили, это раны, и поэтому удалились. Намерение Тридцати теперь состояло в том, чтобы заблокировать это место; перекрыв все пути снабжения, они думали заставить гарнизон капитулировать. Но этот проект был прерван непрекращающимся снегопадом в ту ночь и на следующий день. Сбитые с толку этим всепроникающим врагом, они отступили к городу, но не без жертв многих своих сторонников лагеря, которые стали жертвой людей в Филе. Следующей заботой правительства в Афинах было обезопасить фермы и загородные дома от грабежей и набегов, которым они могли бы подвергнуться, если бы не было вооруженных сил для их защиты. С этой целью в «пограничные поместья» (2) примерно в двух милях к югу от Фила были отправлены охранные силы. Этот корпус состоял из лакедемонской гвардии, или почти полностью, и двух кавалерийских дивизий. (3) Они расположились лагерем в дикой и разбитой местности, и приступили к своим обязанностям.
  (1) «Сильная крепость (остатки которой сохранились до сих пор), узкий проход через гору Парнес, через который проходит прямой дорога из Фив в Афины, мимо Ахарн. Отвесная скала на которой он стоит, можно приблизиться только по гребню на восточной сторона. С высоты открывается великолепный вид на весь Афинский равнине, самого города, горы Гиметт и Саронического Залив», — «Дик. Геог., Деми Диакрия и Гора Парнс.
  (2) См. Беек, «ПЭА» с. 63, англ. изд.
  (3) Лит. племен, каждое из десяти племен давало около ста лошадь.
  Но к этому времени небольшой гарнизон над ними увеличился в десять раз, пока в Филе не собралось около семисот человек; и с ними Фрасибул однажды ночью спустился. Когда он был не более чем в полумиле от вражеского лагеря, он сложил оружие, и до рассвета сохранялось глубокое молчание. Через некоторое время люди напротив один за другим вставали на ноги или уходили из лагеря по необходимым делам, а между тем поднимался приглушенный гам и ропот, вызванный каргой и расчесыванием лошадей конюхами. Это был момент, когда Фрасибул и его люди схватили оружие и бросились на позиции врага. Некоторых они срубили на месте; и, разгромив все тело, преследовали их шесть или семь стадий, убив сто двадцать гоплитов и более. Из кавалерии были убиты Никострат, «прекрасный», как его называли люди, и еще двое других; они были пойманы еще в своих постелях. Вернувшись с погони, победители установили трофей, собрали все захваченное оружие, кроме багажа, и снова удалились в Файл. Присланное из города конное подкрепление не могло обнаружить следов неприятеля; но подождали на месте сражения, пока тела убитых не подобрали их родственники, после чего они снова удалились в город.
  После этого Тридцать, которые начали осознавать ненадежность своего положения, стремились завладеть Элевсином, чтобы для них было готово убежище на случай нужды. С этой целью рыцарям был отдан приказ; и Критий с остальными Тридцатью посетили Элевсин. Там они провели смотр элевсинцев в присутствии рыцарей; (4) и, под предлогом желания узнать, сколько их и какой большой гарнизон им потребуется в дальнейшем, они приказали горожанам записать их имена. По мере того как каждый человек делал это, он должен был удалиться через кормушку, ведущую к морю. Но на морском берегу с этой стороны стояли ряды кавалерии, выстроившиеся в ожидании, и когда каждый человек появлялся, спутники Тридцати сковывали его наручниками. Когда все были схвачены и защищены, они приказали Лисимаху, начальнику конницы, отвести их в город и передать Одиннадцати. На следующий день они призвали тяжеловооруженных, которые были в списке, и остальных рыцарей (5) в Одеон, и Критий поднялся и обратился к ним. Он сказал: «Господа, конституция, линии которой мы излагаем, есть дело, предпринятое в ваших интересах не меньше, чем в наших; поэтому на вас лежит обязанность участвовать в его опасностях, даже если вы будете разделять его почести. Поэтому мы ожидаем, что вы проголосуете за осуждение этих элевсинцев, которые были схвачены и взяты под стражу, чтобы наши надежды и опасения совпали». Затем, указывая на определенное место, он безапелляционно сказал: «Пожалуйста, отдайте свои голоса туда, на виду у всех». Следует понимать, что в это время присутствовала лаконская стража, вооруженная до зубов и занимавшая половину Одеона. Что же касается самого судебного разбирательства, то оно было одобрено теми членами государства, помимо Тридцати, которые могли удовлетвориться простой политикой самовозвеличивания.
  (4) Или «в кавалерийских казармах», ср. {en tois ikhthusin} = в рыбный рынок. Или, «на смотре лошади».
  (5) О различных одеумах в Афинах см. проф. Джебб, «Теофр». XVIII. 235, 236. Тот, кого здесь назвали, находился возле фонтана. Каллироя у Илисса.
  Но теперь Фрасибул во главе своих сторонников, которых к тому времени было около тысячи человек, спустился из Филы и ночью достиг Пирей. Тридцать со своей стороны, проинформированные об этом новом наступлении, не замедлили прийти на помощь вместе с лаконской гвардией, поддерживаемой собственной кавалерией и гоплитами. Итак, они двинулись вперед по широкой проезжей части, ведущей в Пирей. Люди из Фили сначала, казалось, были склонны возражать против прохода, но так как широкая цепь стен нуждалась в защите, недосягаемой для их все еще немногочисленных сил, они сомкнутым отрядом отступили к Мунихии. (6)Тогда войска из города хлынули на Агору Гипподма. (7) Здесь они выстроились в линию, протянувшуюся вдоль и заполнившую улицу, ведущую к храму Артемиды и Бендидеуму. (8) Эта линия должна была иметь глубину не менее пятидесяти щитов; и в таком строю они тотчас же начали марш. Что касается людей из Фили, то они тоже заблокировали улицу на противоположном конце, лицом к врагу. Они представляли собой лишь тонкую линию, не более десяти в глубину, хотя позади них, несомненно, стоял отряд стрелков и легковооруженных метателей копий, которых снова поддерживала артиллерия камнеметов — довольно многочисленная дивизия, набранная из население порта и самого района. Пока его противники еще наступали, Фрасибул отдал приказ опустить их тяжелые щиты на землю и, сделав это сам, сохранив остальную часть своего оружия, встал посредине и так обратился к ним: «Мужи и сограждане, я хочу сообщить некоторым и напомнить другим о вас, что из людей, которых вы видите продвигающимися под нами там, правильная дивизия - это те самые люди, которых мы разбили и преследовали всего пять дней назад; в то время как на крайнем левом там вы видите Тридцать. Это люди, которые не пожалели, чтобы отнять у нас наш город, хотя мы не сделали ничего плохого; которые выгнали нас из наших домов; которые поставили печать запрета на наших самых дорогих друзей. Но сегодня колесо фортуны повернулось; случилось то, чего они меньше всего ожидали, о чем больше всего мы молились. Здесь мы стоим с нашими добрыми мечами в руках, лицом к лицу с нашими врагами; и сами боги с нами, видя, что мы были задержаны посреди наших мирных занятий; в любой момент, пока мы ужинали, или спали, или торговали, нас выносили приговором к изгнанию: мы не сделали ничего плохого — более того, многие из нас даже не проживали в деревне. Поэтому сегодня, повторяю, боги явно сражаются на нашей стороне; великие боги, которые поднимают бурю даже среди спокойствия для нашего блага, и когда мы беремся за руку, чтобы сражаться, позволяют нашей маленькой компании воздвигнуть трофей победы над множеством наших врагов. В этот день они привели нас сюда к месту, где крутой подъем должен помешать нашим врагам достать копьем или стрелой дальше наших передовых рядов; но мы с нашим залпом копий и стрел и камней не можем не поразить их с ужасным эффектом. Если бы мы были вынуждены встречать их авангард на авангард, на равных, кто бы мог удивиться? А так, все, что я говорю вам, это: пусть летят ваши ракеты с волей и храбрым стилем. Никто не может промахнуться, когда их полно на дороге. Чтобы уклониться от наших дротиков, они должны постоянно пригибаться и прятаться под своими щитами; но мы обрушим на них дождь ударов в их слепоте; мы прыгнем на них и низвергнем их. Но, господа! позвольте мне призвать вас так держать себя, чтобы каждый сознавал для себя, что победа была одержана им и им одним. Победа, которая, даст Бог, вернет нам в этот день землю наших отцов, наши дома, нашу свободу и блага гражданской жизни, наших детей, если у нас есть дети, наших любимых и наших жен! Трижды счастливы те из нас, кто, как победители, взглянет на этот счастливейший из всех дней. Не менее удачлив человек, который падает сегодня. Не все богатства мира могут купить ему столь славный памятник. В нужный момент я ударю ключевую ноту пения; тогда, воззвав к Богу битвы, (9) и в ответ на бессмысленные оскорбления, которые они нанесли нам, давайте единодушно отомстим тем людям».
  (6) Квартал цитадели Пирей.
  (7) Назван в честь известного архитектора Гипподама, построившего город. Он располагался недалеко от того места, где две длинные стены соединялись со стеной Пирей; широкая улица вела от него к цитадели Мунихии.
  (8) Т.е. храм Бендиса (фракийской Артемиды). См. плат. «Респ.» 327, 354; и проф. Джоуэтт, «Платон», т. 1, с. III. стр. 193, 226.
  (9) Лит. Эниалий — у Гомера эпитет Ареса; в другое время (см. Аристоф. «Мир», 456) рассматривается как отдельное божество.
  Сказав это, он повернулся лицом к врагам и замолчал, ибо приказ, переданный прорицателем, предписывал им не атаковать, пока кто-нибудь из них не будет убит или ранен. «Как только это произойдет, — сказал провидец, — мы поведем вас вперед, и победа будет за вами; а меня, если я не ошибаюсь, ждет смерть». И в этом он говорил правду, ибо едва они снова взялись за оружие, как он сам, словно подгоняемый чьей-то роковой рукой, выскочил перед строем и так прыгнул в середину врага, был убит и лежит теперь похоронен при переходе через Кефис. Но остальные одержали победу и преследовали разбитого врага до самой ровной местности. В этом сражении из числа тридцати пали сам Критий и Гиппомах, а с ними и Хармид, сын Главкона, один из десяти архонтов в Пирее, и остальные около семидесяти человек. Оружие убитых было взято; но, как сограждане, завоеватели не желали лишать их одежды. Сделав это, они начали возвращать мертвых под прикрытием перемирия, когда люди с обеих сторон в большом количестве выступили вперед и заговорили друг с другом. Тогда Клеокрит (он был Вестником Посвященных, (11) поистине «сладкоголосым Вестником», если вообще существовал) воцарилось глубокое молчание и обратился к их недавним сражавшимся следующим образом: «Сограждане! ты гонишь нас вперед? зачем тебе нас убивать? какое зло мы сделали вам когда-либо? Или это преступление, что мы разделили с вами самые торжественные обряды и жертвоприношения и самые прекрасные праздники: мы были товарищами в хоре, школе, армии. Вместе с вами мы преодолели тысячи опасностей на суше и на море во имя нашей общей безопасности, нашей общей свободы. Клянусь богами наших отцов, клянусь богами наших матерей, святыми именами родства, смешанных браков, товарищества, теми тремя узами, которые связывают сердца многих из нас, склоняйтесь в почтении перед Богом и людьми и перестаньте грешить. против земли наших отцов: перестаньте повиноваться этим самым нечестивым тридцати, которые ради личной выгоды убили за восемь месяцев почти больше людей, чем пелопоннесцы вместе взятые за десять лет войн. Видите ли, в наших силах жить как граждане в мире; только эти люди возлагают на нас это гнуснейшее бремя, этот отвратительный ужас братоубийственной войны, ненавистной Богу и человеку. Ах! Будьте уверены, ибо эти люди, убитые сегодня нашими руками, не только вы скорбите. Среди них есть такие, чья смерть вырвала из нас немало горьких слез».
  (10) Он был двоюродным братом Критию и дядей по материнской линии Платон, который представляет его в диалоге, который носит его имя (и относится к Умеренности), как очень молодой человек в начале периода Пелопоннесской войны. Мы больше слышим о нем также от Ксенофонта. себя в «Воспоминаниях», III. 6. 7; и как один из собеседники в «Симпозиуме».
  (11) То есть Элевсинских мистерий. У него был не только громкий голос, но большое тело. См. Аристоф. «Лягушки», 1237 год.
  Так он говорил, но оставшиеся офицеры и вожди побежденной армии, не желая, чтобы их войска слушали такие темы в эту минуту, повели их обратно в город. Но на следующий день Тридцать, в глубоком унынии и отчаянии, сидели в зале совета. Три тысячи, где бы ни стояли их несколько дивизий, повсюду становились жертвой разногласий. Те, кто был замешан в насильственных действиях и чьи страхи не могли заснуть, горячо протестовали, что уступать партии в Пирее нелепо. С другой стороны, те, кто верил в свою невиновность, рассуждали в своем уме и пытались убедить своих соседей, что они вполне могут обойтись без большей части своих нынешних зол. «Зачем подчиняться этим Тридцати?» они спрашивали: «Зачем давать им привилегию разрушать государство?» В конце концов они проголосовали за решение свергнуть правительство и избрать другое. Это был совет из десяти человек, избранных по одному от каждого племени.
  403 г. до н.э. Что касается Тридцати, то они удалились в Элевсин; но у Десяти, которой помогали кавалерийские офицеры, было достаточно работы, чтобы следить за людьми в городе, чья анархия и взаимное недоверие свирепствовали. Рыцари не возвращались на квартиры ночью, а спали в Одеоне, держа своих лошадей и щиты рядом с собой; Действительно, недоверие было так велико, что с вечера они патрулировали стены пешком со своими щитами, а на рассвете садились на лошадей, каждую минуту опасаясь внезапного нападения на них людей в Пирее. Этих последних теперь было так много, и они были так пестры, что трудно было найти оружие для всех. Некоторым приходилось довольствоваться деревянными щитами, другим – плетеными изделиями, которые они тратили на беление. Не прошло и десяти дней, как были даны гарантии полного гражданства, равного налогообложения и дани всем, даже иностранцам, которые примут участие в боевых действиях. Таким образом, они вскоре смогли выйти на поле боя с большими отрядами тяжелой пехоты и легковооруженных войск, кроме дивизии кавалерии, численностью около семидесяти человек. Их система заключалась в том, чтобы продвигать отряды фуражиров в поисках дерева и фруктов, возвращаясь с наступлением темноты в Пирей. Из городской партии никто не решался выйти на поле боя с оружием в руках; только время от времени кавалерия захватывала заблудших грабителей из Пирея или наносила некоторый урон основным силам своих противников. Однажды они встретились с отрядом, принадлежащим дему Эксона, (12) отправившемуся на свои фермы в поисках провизии. Они, несмотря на многочисленные мольбы о пощаде и сильное неодобрение со стороны многих рыцарей, были безжалостно убиты Лисимахом, полководцем кавалерии. Жители Пирея в ответ казнили всадника по имени Каллистрат из племени Леонтис, которого они захватили в стране. В самом деле, их мужество в настоящее время настолько возросло, что они даже подумывали о штурме городских стен. И здесь, может быть, читатель простит упоминание о несколько хитроумной уловке со стороны городского инженера, который, зная о намерении неприятеля выдвинуть свои батареи по ипподрому, спускающемуся от Лицея, располагал всеми телегами и фургонами, которые были найдены нагруженными каменными блоками, каждый из которых был нагружен телегой, и поэтому отправили их сдать свои грузы «пеле-меле» на указанном пути. Раздражение, создаваемое этими отдельными каменными блоками, было огромным и совершенно несоизмеримым с простотой устройства.
  (12) На побережье к югу от Фалерума, известном своими рыбными промыслами. См. «Афины». vii. 325.
  Но теперь взоры людей обратились к Лакедемону. Тридцать отправили одну группу послов из Элевсина, в то время как другая группа, представляющая правительство города, то есть людей из списка, была отправлена, чтобы призвать лакедемонян к себе на помощь, на том основании, что народ отпал от Спарты. . В Спарте Лисандр, приняв во внимание возможность быстрого сокращения отряда в Пирее, блокировав его с суши и моря и таким образом лишив его всех поставок, поддержал прошение и договорился о ссуде в сто талантов (13) для его клиенты, подкрепленные назначением его самого хармостом на суше, а его брата Либиса - адмиралом флота. Итак, отправившись к месту сражения в Элевсине, он собрал большой отряд пелопоннесских гоплитов, а его брат, адмирал, караулил и охранял с моря, чтобы не допустить доставки припасов в Пирей по воде. Таким образом, люди в Пирее вскоре снова обрели прежнюю беспомощность, в то время как рвение горожан под покровительством Лисандра возросло до пропорционально высокого уровня.
  (13) 24 375 фунтов, считая один тал. = 243 фунта 15 шиллингов.
  Дела развивались и после этого, когда вмешался царь Павсаний. Тронутый некоторой завистью к Лисандру (который, казалось, благодаря последнему броску достижений вот-вот достигнет вершины популярности, когда Афины лежали у его ног, как карманная зависимость), царь убедил трех эфоров поддержать его. и немедленно объявил запрет. С ним шли контингенты всех союзных государств, кроме беотийцев и коринфян. Они утверждали, что предпринять такой поход против афинян, в действиях которых они не видели ничего противоречащего договору, несовместимо с их клятвами. Но если они говорили так, то тайна их поведения лежала глубже; они, по-видимому, знали о желании лакедемонян аннексировать земли афинян и превратить государство в вассальную зависимость. Павсаний расположился лагерем на Галипедоне, (14) как называется песчаная равнина, правым крылом опираясь на Пирей, а Лисандр и его наемники образовывали левое. Его первым действием было отправить посольство к партии в Пирее, призывая их удалиться мирно в свои дома; когда они отказывались повиноваться, он производил, насколько это было возможно, подобие нападения, с достаточной демонстрацией борьбы, чтобы его доброжелательный характер не был слишком очевиден. Но ничего не выиграв финтом, он был вынужден уйти в отставку. На следующий день он взял два лаконских полка с тремя племенами афинской конницы и переправился к Немой (15) гавани, исследуя рельеф местности, чтобы выяснить, как и где легче всего провести линии обхода вокруг Пирея. Когда он повернулся спиной, чтобы уйти, группа врагов сделала вылазку и вызвала у него раздражение. Раздосадованный на свободе, он приказал кавалерии атаковать галопом при поддержке пехоты с десятилетней выслугой (16), а сам с остальными войсками следовал вплотную, тихо держась в резерве. Они уничтожили около тридцати легких отрядов противника, а остальных яростно преследовали до театра военных действий в Пирее. Здесь, по воле случая, вся легкая и тяжелая пехота пирейцев попала под ружье; и в одно мгновение их легкие отряды выскочили и бросились на нападавших; густые и быстрые снаряды всех видов — дротики, стрелы и камни для пращи. Лакедемоняне, видя, что число их раненых увеличивается с каждой минутой, и сильно озлобленные, медленно отступали, шаг за шагом, присматриваясь к своим противникам. Эти тем временем решительно напирали. Здесь пали Херон и Фибрах, оба полемарха, здесь же Лакрат, олимпийский победитель, и другие лакедемоняне, все они теперь погребены перед городскими воротами в Керамике. (17)
  (14) Халипедон — это длинный участок плоской песчаной земли между Пирей Фалер и город.
  (15) Возможно, ручей, не имеющий выхода к морю, протекает сразу за мысом Eetioneia, как предполагает Лик, «Topog. Афины», с. 389. См. также примечание профессора Джоуэтта «Thuc.» т. 2; об. II. п. 286.
  (16) Т.е. уже прожившие десять лет службы, т.е. свыше двадцати восемь, так как спартанец имел право служить в восемнадцать. См. Ксен. "Ад." III. IV. 23; VI. IV. 176.
  (17) Внешний Керамикус, «самое красивое место вне стен». См. Тук. II. 34; через него проходит улица гробниц на священная дорога; и здесь было место погребения для всех лиц удостоился публичных похорон. См. Арист. «Птицы», 395.
  Наблюдая за тем, как идут дела, Фрасибул начал наступление со всей своей тяжелой пехотой, чтобы поддержать свои легкие войска, и быстро выстроился в восемь рядов глубиной, выступая в качестве заслона для остальных своих войск. Павсаний, со своей стороны, отступил, сильно теснимый, примерно на полмили к небольшому возвышению, где он приказал лакедемонянам и другим союзным войскам подтянуть подкрепление. Здесь, на этом склоне, он переформировал свои войска, дав фаланге полную глубину, и двинулся против афинян, которые, не колеблясь, встретили его в ближнем бою, но вскоре были вынуждены отступить. одна часть была загнана в грязь и глину в Халае (18), в то время как другие дрогнули и разорвали свою линию; сто пятьдесят из них остались мертвыми на поле, после чего Павсаний установил трофей и удалился. Даже так, его чувства были озлоблены против его противника. Напротив, он тайно послал и проинструктировал жителей Пирей, какие условия они должны предложить ему и прибывшим эфорам. К этому совету они прислушались. Он также способствовал расколу в партии в городе. Депутация, действовавшая по его приказу, добивалась аудиенции у него и у эфоров. Все это походило на массовый митинг. Обращаясь к спартанским властям, они заявили, что у них нет ни желания, ни повода смотреть на пирейцев как на врагов, они предпочли бы общее примирение и дружбу обеих сторон с Лакедемоном. Предложения были благосклонно восприняты не кем иным, как Навклидом. Он присутствовал в качестве эфора, в соответствии с обычаем, который обязывает двух членов этого совета служить во всех военных походах с царем, и со своим коллегой разделял политические взгляды, представленные Павсанием, а не взгляды Лисандра и его партии. Таким образом, власти были вполне готовы отправить в Лакедемон представителей Пирей, несущих свои условия перемирия с лакедемонянами, а также двух частных лиц, принадлежащих к городской партии, по именам Кефисофонт и Мелет. Эта двойная делегация, однако, не успела отправиться в Лакедемон, как «фактическое» правительство города последовало ее примеру, послав третью группу представителей, чтобы заявить от их имени, что они готовы сдать себя и укрепления. в их владении лакедемонянам, чтобы они делали с ними все, что им заблагорассудится. «Готовы ли жители Пирея, — спросили они, — сдать Пирей и Мунихию таким же образом? Если они искренне заявляют о своей дружбе с Лакедемоном, они должны это делать». Эфоры и члены собрания в Спарте (19) дали аудиенцию этим нескольким партиям и отправили в Афины пятнадцать уполномоченных, уполномоченных вместе с Павсанием найти наилучшее возможное урегулирование. Условия (20) заключались в том, что должен быть установлен общий мир между соперничающими сторонами, свобода вернуться в свои дома предоставляется всем, за исключением Тридцати, Одиннадцати и Десяти, которые были губернаторами в Пирей; но была добавлена оговорка, позволяющая любому члену городской партии, опасавшемуся оставаться в Афинах, найти дом в Элевсине.
  (18) Халае, солончак сразу за большим гавани Пирей, но вне линий укреплений.
  (19) См. "Ад." VI. III. 3, {ой екклетой}.
  (20) См. Проф. Джебб, «Ораторы», i. 262, примечание 2.
  И теперь, когда все благополучно завершилось, Павсаний распустил свое войско, и люди из Пирея с оружием в руках вошли в акрополь и принесли жертву Афине. Когда они спустились, военачальники созвали собрание Экклесии, (21) и Фрасибул произнес речь, в которой, обращаясь к горожанам, сказал: «Горожане! У меня есть один совет, который я хотел бы дать вам; это то, что вы должны научиться познавать самих себя, и для достижения этого самопознания я хотел бы, чтобы вы тщательно подсчитали свои хорошие качества и убедились, в силу каких из них вы утверждаете, что властвуете над нами. . Разве вы более справедливы, чем мы? Но люди, которые беднее, никогда не причиняли вам зла в целях грабежа; но ты, чье богатство перевесило бы все наше, сделал много постыдных дел ради корысти. Если же у вас нет монополии на правосудие, то разве благодаря мужеству вы вправе так высоко держать голову? Если да, то какой более справедливый тест мужества вы предложите, чем арбитраж войны — война только что закончилась? Или вы претендуете на превосходство интеллекта? — вы, которые со всем вашим богатством оружия и стен, деньгами и пелопоннесскими союзниками были парализованы людьми, у которых не было ничего из этого, чтобы помочь им! Или вы гордитесь своими лаконскими друзьями? Что! когда эти самые друзья обращаются с вами, как люди обращаются со злыми собаками. Вы знаете, как это. Они надевают на шею животных тяжелые ошейники и в намордниках передают их хозяевам. Так и лакедемоняне предали вас народу, тот самый народ, которому вы причинили зло; а теперь они повернулись спиной и ушли. Но (обращаясь к массе) «не поймите меня превратно. Не мне, господа, холодно просить вас ни в каком отношении не нарушать ваших торжественных обязательств. я иду дальше; Умоляю вас, увенчайте свой список подвигов одним последним проявлением добродетели. Покажите миру, что вы можете быть верны своим клятвам и безупречны в своем поведении». Этими и другими подобными доводами он внушал им, что нет нужды в анархии или беспорядке, раз уж древние законы готовы к употреблению. И вот он разогнал (22) собрание.
  (21) То есть Общественное собрание, см. выше; и чтение с Сауппе после Cobet {ekklesian epoiesan}, какие слова должны иметь выбыл из МСС. Или, придерживаясь манускрипта, перевести «Когда пришли полководцы, Фрасибул» и т. д. См. следующее примечание.
  (22) Греческие слова {antestese ten ekklesian} (странная фраза для более техничный {eluse} или {dieluse ten ekklesian}). Или, прием МСС. читая выше (см. последнее примечание), переведите «он учредил (т.е. восстановил) Ассамблею». Итак, г-н Дж. Г. Филпоттс, г-н Герберт Хейлстоун и др.
  В этот благоприятный момент они переназначили нескольких магистратов; конституция начала действовать заново, и возобновилась гражданская жизнь. В последующий период, получив сведения о том, что группа в Элевсине собирает отряд наемников, они выступили против них со всем своим войском и убили своих генералов, которые вышли на переговоры. Эти удалились, представили остальным своих друзей и связи и тем убедили их смириться и примириться. Клятва, которой они связали себя, состояла из простого заверения: «Мы не будем более помнить прежних обид»; и по сей день (23) обе партии дружно живут вместе как хорошие граждане, и демократия верна своим клятвам.
  (23) Было бы интересно узнать дату, когда автор записал эти слова. Была ли эта часть «Элленики» написана до похода Кира? то есть в промежутке между формальное восстановление демократии, сентябрь 403 г. до н.э. и март 401 г. до н.э. Остальные книги «Элленики» явно написано после этой экспедиции, так как о ней упоминается вполне в начале кн. III. я. 2. Таким образом, практически первый том На этом заканчивается «История эллинских дел» Ксенофонта. Эта история возобновляется в кн. III. я. 3. после Кирейской экспедиции (из какого эпизода мы имеем подробное изложение в «Анабасисе» из с марта 401 г. до н.э. по март 399 г. до н.э., когда остаток Десяти Тысяча была передана спартанскому полководцу Фиброну в Азии). Некоторые инциденты, относящиеся к BC 402, упоминаются в вступительные абзацы «Hellenica», III. я. 1, 2, но только как введение в новое дело; а по поводу историка видно, что «наступила перемена в духе Его мечта." Это изменение точки зрения отмечено изменением стиля в письмо. Я счел законным, при данных обстоятельствах, следовать хронологическому порядку событий, и вместо продолжая "Hellenica", в этот момент вставить «Анабасис». Мой следующий том будет содержать оставшиеся книги «Элленика» и остальные «исторические» сочинения Ксенофонта.
  
  КНИГА III
  я
  403-402 гг. до н.э. Так прекратились междоусобицы в Афинах. Позднее Кир отправил в Лакедемон гонцов с требованием возмездия за заслуги, оказанные им недавно в войне с Афинами. (1) Требование показалось эфорату справедливым и разумным. Поэтому они приказали Самиу, (2) который в то время был адмиралом, предоставить себя в распоряжение Кира для любой услуги, в которой он может нуждаться. Сам Самиус не нуждался в убеждениях, чтобы исполнить желание Кира. Со своим собственным флотом, сопровождаемым флотом Кира, он отплыл в Киликию и таким образом сделал невозможным Сиеннесу, правителю этой провинции, противостоять Киру на суше в его наступлении на царя, его брата.
  (1) Лит. «Тем, чем был сам Кир для лакедемонян, пусть Лакедемоняне, в свою очередь, будут Киру».
  (2) Самиус (Diod. Sic. XIV. 19). Но см. «Анаб». I. IV. 2, где Пифагор назван адмиралом. Возможно, одному офицеру удалось другой.
  401 г. до н.э. Подробности экспедиции можно найти на страницах сиракузского «Фемистогена», (3) который описывает сбор вооружения и продвижение Кира во главе своих войск; а затем битва и смерть самого Кира, и последующее отступление эллинов, совершающих бегство к морю. (4)
  (3) Лит. «Как же тогда Кир собрал войско и с ним поднялся против своего брата, и как велась битва, и как он умерли, и как в дальнейшем эллины убежали в море (все это), написано (или «для», или «в честь») Фемистогена Сиракузский». У меня сложилось впечатление, что «Анабасис» Ксенофонта или часть работы, названной так, была первоначально отредактирована Фемистогены. См. «Филол. Музей», т. IP 489; Л. Диндорф, {Зен. Эл.}, Окс. MDCCCLIII., узел ad loc. {Фемистогенеи}. См. Диод. Сик. xiv. 19-31, 37, вероятно, после Эфора и Феопомпа.
  (4) В Трапезии, 10 марта 400 г. до н.э.
  400 г. до н.э. В знак признания заслуг, оказанных им в этом деле, царь, его хозяин, отправил Тиссаферна в Нижнюю Азию. Он пришел как сатрап не только своих собственных провинций, но и тех, которые принадлежали Киру; и он сразу же потребовал полного подчинения ионийских городов без исключения его власти. Эти общины, отчасти из желания сохранить свою свободу, а отчасти из страха перед самим Тиссаферном, которого они отвергли в пользу Кира при жизни этого царевича, не хотели впускать сатрапа в свои ворота. Они сочли за лучшее послать к лакедемонянам посольство, призвав их как представителей и вождей (5) эллинского мира заботиться об интересах своих просителей, которые тоже были эллинами, хотя и жили в Азии, и не страдать их страну разорят, а самих поработят.
  (5) {Prostatai}, «покровители и защитники».
  В ответ на этот призыв лакедемоняне послали Фиброна (6) в качестве наместника, снабдив его отрядом войск, состоящим из тысячи неодамодов (7) (т. е. наделенных избирательным правом илотов) и четырех тысяч пелопоннесцев. Вдобавок к этому сам Фиброн обратился к афинянам с просьбой об отряде из трехсот всадников, за оплату услуг которых он брал на себя ответственность. В ответ афиняне прислали к нему нескольких рыцарей, служивших под командованием Тридцати, (8) думая, что афиняне избавятся от них, если они уйдут за границу и погибнут там.
  (6) «Как самое вредное». См. «Анаб». рекламный плавник.
  (7) См. «Ад». I. III. 15; Тук. vii. 58.
  (8) См. «Ад». II. IV. 2.
  400-399 гг. до н.э. По прибытии в Азию Тиброн дополнительно собрал контингенты из эллинских городов на континенте; ибо в то время слово лакедемонянина было законом. Ему оставалось только приказывать, а каждый город должен был повиноваться. (9) Но хотя у него было это вооружение, Фиброн, увидев кавалерию, не подумал спуститься на равнину. Если ему удавалось защитить от разграбления тот район, в котором он случайно находился, он был вполне доволен. Только когда войска (10), участвовавшие в походе Кира, присоединились к нему по их благополучному возвращению, он стал смелее. Теперь он был готов противостоять Тиссаферну, армия против армии, на ровном месте и завоевал ряд городов. Пергам пришла сама. То же самое сделали Тевфрания и Галисарна. Они находились под властью Эврисфена и Прокла, (11) потомков лакедемонянина Демарата, который в давние времена получил эту территорию в дар от персидского монарха в обмен на его участие в походе против Эллады. Горгион и Гонгил, два брата, тоже согласились; они были владыками, один из Гамбреума и Пале-Гамбреума, другой из Мирины и Гринеума, четырех городов, которые, как и названные выше, были первоначально подарены царем более раннему Гонгилу — единственному эретрийцу, который «присоединился к Мидянам, » и, как следствие, был изгнан. Другие города, которые были слишком слабы, чтобы сопротивляться, Фиброн взял силой оружия. В случае с одним он был не так успешен. Это была египтянка (12) Лариса, как ее называли, которая отказалась капитулировать, была немедленно окружена и подвергнута регулярной осаде. Когда все другие попытки взять его не увенчались успехом, он приступил к рытью цистерны или резервуара, а в связи с цистерной - подземного канала, посредством которого он предполагал отводить воду жителей. В этом он был сбит с толку частыми вылазками осажденных и постоянным сбросом дерева и камней на вырубку. В ответ он построил деревянную черепаху, которую воздвиг над резервуаром; но еще раз черепаха была сожжена дотла в успешном ночном нападении со стороны мужчин Ларисы. Эти безрезультатные усилия побудили эфоров послать депешу с предложением Фиброну отказаться от Ларисы и двинуться на Карию.
  (9) См. «Анаб». VI. ви. 12.
  (10) Март 399 г. до н.э. См. последнее предложение «Анабасиса».
  (11) См. «Анаб». VII. VIII. 8-16.
  (12) Семьдесят стадий к юго-востоку от Кимы в Эолиде. См. Страбон, xiii. 621. О происхождении названия см. «Кироп». VII. я. 45.
  Он уже достиг Эфеса и собирался идти в Карию, когда прибыл Дерсилид, чтобы принять командование своей армией. Новым генералом был человек, чей изобретательный талант принес ему прозвище Сизифа. Таким образом, Фиброн вернулся домой, где по прибытии был оштрафован и сослан, а союзники обвинили его в том, что он позволил своим войскам грабить своих друзей.
  Дерсилид не замедлил заметить и обратить внимание на ревность, существовавшую между Тиссаферном и Фарнабазом. Примирившись с первым, он двинулся на территорию второго, предпочитая, по его словам, воевать с одним из пары, а не с двумя вместе. Его враждебность по отношению к Фарнабазу была давней историей, восходящей к периоду командования флотом (13) Лисандра, когда он сам был наместником в Абидосе; где, благодаря Фарнабазу, у него возникли проблемы со своим вышестоящим офицером, и его заставили стоять «со щитом на руке» — клеймо на его чести, которого не простит ни один истинный лакедемонянин, поскольку это наказание за неповиновение. . (14) Несомненно, по этой причине Дерцилид с большим удовольствием выступил против Фарнабаза. С того момента, как он принял командование, между его методами и методами его предшественника появилась заметная разница к лучшему. Таким образом, он сумел провести свои войска в ту часть Эолиды, которая принадлежала Фарнабазу, через сердце дружественной территории, не причинив вреда союзникам.
  (13) Технически «наварчий», в 408-407 гг. до н.э. "Ад." I. т. 1.
  (14) См. Плут. «Аристид». 23 (Клаф, II, стр. 309).
  Этот район Эолиды принадлежал Фарнабазу (15), но при его жизни находился в качестве сатрапии под его началом дарданцем по имени Зенис; но когда Зенис заболел и умер, Фарнабаз приготовился передать сатрапию другому. Тогда Мания, жена Зениса, тоже дарданка, снарядила поход и, взяв с собой дары, чтобы сделать подарок самому Фарнабазу и угодить его наложницам и тем, чья власть была у Фарнабаза наибольшей, отправилась в путь. . Получив аудиенцию у него, она сказала следующее: «О Фарнабаз, ты знаешь, что твой слуга, мой муж, был во всех отношениях дружелюбен к тебе; более того, он заплатил моему господину дань, которая была тебе причиталась, так что ты воздал ему хвалу и честь. Итак, если я служу тебе так же верно, как мой муж, зачем тебе назначать другого сатрапа? — более того, если я чем-нибудь не угожу тебя, не в твоей ли власти отобрать у меня власть в тот же день и передать ее другому? Услышав ее слова, Фарнабаз решил, что женщина должна быть сатрапом. Она, как только стала хозяйкой территории, никогда не переставала своевременно платить дань, как это делал ее муж до нее. Более того, всякий раз, когда она приходила ко двору Фарнабаза, она постоянно приносила ему подарки, и всякий раз, когда Фарнабаз приезжал посетить ее провинции, она встречала его со всеми прекрасными и учтивыми приемами, кроме того, что другие его наместники имели обыкновение делать. И города, оставленные ей мужем, она надежно охраняла для него; а из тех городов, которые не подчинялись ей, она приобрела на берегу Ларису, Гамаксит и Колоны, напав на их стены с помощью эллинских наемников, а сама сидела в карете и наблюдала за зрелищем. Не жалела она и своих даров тем, кто вызывал ее восхищение; и таким образом она снабдила себя наемной силой исключительного великолепия. Она также сопровождала Фарнабаза в его походах, даже когда под предлогом какого-либо ущерба, нанесенного территории царя, мисийцы или писидийцы подвергались нападениям. В отместку Фарнабаз оказал ей великую честь и время от времени приглашал ее помочь ему своим советом. (16)
  (15) Т.е. как сюзерен.
  (16) Гроте, «HG» ix. 292; ср. Ирод. VIII. 69.
  Теперь, когда Мании было более сорока лет, муж ее собственной дочери Мейдиас, взволнованный предположениями некоторых людей, которые говорили, что это чудовищно, что женщина должна править, а он остается частным лицом (17), нашел свой путь в ее присутствие, как гласит история, и задушило ее. Ибо Мания, хотя и тщательно оберегала себя от всех обыкновенных посетителей, как и подобало ей в осуществлении своей «тирании», доверяла Мейдиасу и, как женщина своему зятю, была готова приветствовать его в любое время. раз с распростертыми объятиями. Он также убил ее сына, юношу удивительной красоты, которому было около семнадцати лет. Затем он захватил сильные города Скепсис и Гергиф, в которых находилась большая часть имущества и богатств Мании. Что касается других городов сатрапии, то они не приняли узурпатора, их гарнизоны охраняли их для Фарнабаза. После этого Мейдий послал дары Фарнабазу и заявил, что владеет областью так же, как Мания владел ею; на что другой ответил: «Храни свои дары и храни их в безопасности до того дня, когда я приду лично и возьму и тебя, и их вместе»; добавляя: «Какое мне дело до долгой жизни, если я не отомщу за себя за убийство Мании!»
  (17)Или, «мозги его закипели инсинуациями».
  Как раз в критический момент прибыл Дерцилид и в один день получил присоединение трех приморских городов Лариса, Гамаксит и Колона, которые распахнули перед ним свои ворота. Затем он отправил гонцов и в города Эолиды, предлагая им свободу, если они примут его в своих стенах и станут союзниками. Соответственно, люди Неандрии, Илиона и Кокилиума прислушались; ибо после смерти Мании их эллинские гарнизоны лечили, но плохо. Но начальник гарнизона в Кебрене, месте довольно сильном, думая, что, если ему удастся охранять этот город для Фарнабаза, он получит от него честь, отказался допустить Дерсилида. После чего последний в ярости приготовился занять место силой; но когда он пришел для жертвоприношения, в первый день жертвы не давали добрых предзнаменований; на второй и на третий день повторилась та же история. Так целых четыре дня он упорно приносил жертвы, лелея при этом гнев, ибо он спешил стать хозяином всей Эолиды, пока Фарнабаз не пришел на помощь округу.
  Между тем некий сикионский военачальник, по имени Афинад, сказал себе: «Дерсилид только и делает, что тратит здесь время попусту, тогда как я собственноручно могу откачать их воду у людей Кибрены»; при этом он бросился вперед со своей дивизией и попытался задушить источник, который снабжал город. Но гарнизон сделал вылазку и покрыл ранами самого сикионца, не говоря уже о двух его людях. В самом деле, они использовали свои мечи и метательные снаряды с таким успехом, что вся рота была вынуждена отступить. Дерсилид немало огорчился, думая, что теперь дух осаждающих непременно угаснет; но пока он был в таком настроении, вот! прибыли из осажденной крепости эмиссары эллинов, заявившие, что действие, предпринятое комендантом, им не по вкусу; для себя они скорее предпочли бы соединиться узами товарищества с эллинами, чем с варварами. Пока дело еще обсуждалось, пришел посланный и от коменданта, чтобы сказать, что все, что бы ни предложила бывшая депутация, он, со своей стороны, готов поддержать. Поэтому Дерсилид, который, как оказалось, в тот день, наконец, получил благоприятные предзнаменования, без дальнейших церемоний направил свои войска к городским воротам, которые были распахнуты находившимися внутри; и вот он вошел. (18) Здесь он удовлетворился размещением гарнизона и, не задерживаясь, двинулся на Скепсис и Гергит.
  (18) Гроте («HG», ix. 294) говорит: «Читатель заметит, как Ксенофонт формирует повествование таким образом, чтобы благочестивый долг в целом подчиняться предупреждениям, данным жертва — либо за действие, либо за бездействие... Такая умозаключение никогда (я полагаю) не может быть найдено предложенным в Фукидид». См. Brietenbach, «Xen. Ад." I и II, преф. в альтерам изд. п. XVII.
  И вот теперь Мейдий, отчасти ожидая враждебного наступления Фарнабаза, отчасти не доверяя горожанам, ибо дело дошло до такого, послал к Дерсилиду, предлагая встретиться с ним на совещании, если он сможет взять под охрану заложников. В ответ на это предложение другой послал ему по одному человеку из каждого города союзников и велел ему выбрать из них, кого и сколько он выберет, в качестве заложников для его собственной безопасности. Мейдий выбрал десять и вышел. В разговоре с Дерсилидасом он спросил его, на каких условиях тот примет его союз. Другой ответил: «Условия таковы, что вы даруете гражданам свободу и самоуправление». Едва эти слова сорвались с его губ, как он двинулся на Скепсис. Тогда Меидий, поняв, что бесполезно мешать ему в зубах горожан, разрешил ему войти. Сделав это, Дерцилид принес жертву Афине в цитадели скепсианцев, выгнал телохранителей Мейдия и передал город горожанам. Итак, посоветовав им упорядочить свою гражданскую жизнь, как подобает эллинам и свободным людям, он покинул это место и продолжил свое наступление на Гергита. В этом последнем походе его сопровождали многие сами скепсиане; такова была честь, которую они оказали ему, и так велико было их удовлетворение его подвигами. Рядом с ним также шел и Медий, прося, чтобы он передал город гергифян себе. На что Дерсилид только ответил, что он не упустит ни одного из своих законных прав. И пока эти слова были еще на его устах, он приближался к воротам, а рядом с ним был Мидий. За ним следовали войска, мирно маршируя по двое. Защитники Гергифа со своих необычайно высоких башен заметили Мейдию в сопровождении спартанца и воздержались от стрельбы. И сказал Деркилид: «Прикажи им открыть ворота, Мейдий, когда ты пойдешь впереди, и я войду в храм вместе с тобой и принесу жертву Афине». И Мейдий, хотя и боялся отворить ворота, но в ужасе от того, что его внезапно схватят, неохотно отдал приказ отворить ворота. Как только он вошел внутрь, спартанец, все еще взяв с собой Мейдия, подошел к цитадели и приказал основным силам своих воинов занять свои позиции вокруг стен, в то время как он с окружающими приносил жертву Афине. . Когда жертвоприношение закончилось, он приказал телохранителю Мейдия сложить оружие (19) в авангарде своих войск. Здесь в будущем они будут служить наемниками, так как Мейдий, их бывший господин, больше не нуждался в их защите. Тот, не зная, что делать, воскликнул: «Послушайте, я вас сейчас оставлю; Я иду готовиться к моему гостю. Но другой ответил: «Не дай Бог! Плохо, если бы я, принесший жертву, был принят вами как гость. Я скорее должен быть артистом, а ты гостем. Пожалуйста, оставайтесь с нами, и, пока готовится ужин, мы с вами можем обдумать наши обязательства и выполнить их.
  (19) Т.е. занять позицию, или «заказать оружие», в то время как он обратился их; не вероятно, чтобы «взять оружие», как будто это может быть мятеж.
  Когда они сели, Дерсилид задал несколько вопросов: «Скажи мне, Мейдий, твой отец оставил тебе наследника своих имений?» «Конечно, он сделал,» ответил другой. «А сколько у вас жилых домов? какие вотчины? сколько пастбищ?» Другой начал перечислять, а некоторые из присутствовавших скепсианцев продолжали вставлять: «Он лжет тебе, Дерцилид». -- Нет, вы слишком поверхностно смотрите на вещи, -- ответил спартанец. Когда опись отцовского имущества была закончена, он продолжил: «Скажи мне, Мейдий, кому принадлежала Мания?» Хор голосов повторил: «К Фарнабазу». — Значит, ее имущество должно было принадлежать и Фарнабазу. «Конечно», — ответили они. «Тогда он должен теперь принадлежать нам, — заметил он, — по праву завоевания, так как Фарнабаз воюет с нами. Кто-нибудь из вас сопроводит меня туда, где лежит имущество Мании и Фарнабаза? Итак, остальные пошли к жилищу Мании, которое отнял у нее Мейдий, и Мейдий тоже последовал за ним. Когда он вошел, Дерсилид созвал распорядителей и, приказав своим слугам схватить их, дал им понять, что, если их обнаружат в краже чего-либо, принадлежащего Мании, они тут же потеряют голову. Стюарды стали указывать на сокровища, и он, осмотрев всю лавку, запер двери, поставил печать и поставил часы. Выходя, он встретил у дверей некоторых генералов (20) и капитанов и сказал им: «Вот, господа, у нас готово жалованье для войска — годовое жалованье почти для восьми тысяч человек, — и если мы Кроме того, можно выиграть что угодно, тем более будет». Это он сказал, зная, что те, кто это услышит, будут тем более податливы наказанию и окажут ему более лестное послушание. Тогда Мейдий спросил: «А где мне жить, Дерсилид?» «Там, где ты имеешь полное право жить, — ответил другой, — в твоем родном городе Скепсисе и в доме твоего отца».
  (20) Лит. «таксиархов и лохагоев».
  II
  Таковы были подвиги Дерцилида: девять городов были взяты за восемь дней. Два соображения теперь стали занимать его ум: как ему не впасть в роковую ошибку Фиброна и не стать обузой для своих союзников, зимуя в дружественной стране? как, опять же, он должен был помешать Фарнабазу победить эллинские государства с чистым презрением со своей конницей? Поэтому он послал к Фарнабазу и прямо сказал ему: что тебе угодно, мира или войны? После этого Фарнабаз, который не мог не заметить, что вся Эолида превратилась теперь практически в укрепленную базу для операций, угрожавшую его собственному дому во Фригии, избрал мир.
  399-398 гг. до н.э. При этом Дерсилид двинулся в Вифинскую Фракию и провел там зиму. и Фарнабаз не выказал ни тени досады, так как вифиняне постоянно воевали с ним. По большей части Дерцилид продолжал грабить (1) Вифинию в полной безопасности и без остатка находил провизию. Вскоре к нему присоединились с другой стороны пролива несколько одрисских союзников, посланных Севтом; (2) их было двести лошадей и триста пельтастов. Эти ребята расположились на участке чуть более чем в паре миль (3) от эллинских войск, где и закрепились; затем, получив от Дерсилида несколько тяжелых пехотинцев для охраны своего лагеря, они занялись грабежом и сумели захватить большое количество рабов и других богатств. Вскоре их лагерь был полон пленных, когда однажды утром вифиняне, выяснив фактическое количество мародерствующих отрядов, а также эллинов, оставленных в качестве охраны, собрали большие массы легких войск и кавалерии и атаковали гарнизон, который было не более двухсот человек. Как только они подошли достаточно близко, они начали стрелять копьями и другими снарядами в маленькое тельце, которое с их стороны продолжало получать ранения и сбиваться, но было совершенно не в состоянии ответить, поскольку они были заперты в частоколе едва ли шесть футов. высоко, пока в отчаянии не сорвали своими руками оборону и не бросились на врага. Им ничего не оставалось делать, кроме как отступить от точки выхода, и, будучи легкими войсками, легко ускользали из-под досягаемости тяжеловооруженных людей, в то время как снова и снова, с той или иной точки зрения, они обрушивали свой ливень дротиков, и при каждой вылазке погибало много храбрецов, пока наконец, как овцы, загнанные в загон, защитники не были перестреляны почти до единого. Остаток, правда, бежал, состоящий примерно из пятнадцати человек, которые, видя, какой оборот принимают дела, уже скрылись в разгар боя. Ускользнув из рук нападавших, (4) к малому беспокойству вифинян, они благополучно добрались до главного эллинского лагеря. Вифиняне, довольные своим достижением, часть которого состояла в том, что они перебили палаточную стражу одрисских фракийцев и вернули всех их пленников, без промедления бежали; так что к тому времени, когда эллины узнали об этом деле и собрались на помощь, они не нашли в лагере ничего, кроме раздетых трупов убитых. Когда вернулись сами одрисы, они принялись хоронить своих мертвецов, пили в их честь обильные глотки вина и устраивали скачки; но на будущее они сочли целесообразным расположиться лагерем вместе с эллинами. Таким образом, они изнуряли и сжигали Вифинию всю зиму.
  (1) {Pheson kai agon}, т.е. «было много живности, которую можно было поднять и движимое имущество, которое нужно убрать».
  (2) О Сеутесе см. «Анаб». VII. я. 5; и ниже, IV. VIII. 26.
  (3) Лит. «двадцать стадий».
  (4) Или, «ускользая из рук врага, не обращавшего внимания на они, они» и т.
  398 г. до н.э. С началом весны Дерцилид повернулся спиной к вифинянам и пришел в Лампсак. В это время к нему прибыли послы от местных властей. Это были Арак, Наубат и Антисфен. Они были посланы, чтобы узнать, как обстоят дела в Азии, и сообщить Дерсилиду о продлении его полномочий еще на год. Кроме того, эфоры поручили им созвать собрание воинов и сообщить им, что эфоры считают их виновными в своих прежних деяниях, хотя за то, что они теперь избегают дурного поведения, они должны их хвалить; и в будущем они должны понять, что, хотя повторение проступков недопустимо, все справедливые и честные действия союзников заслуживают похвалы. Поэтому были созваны воины, и послы передали свое послание, на что вождь кирейцев ответил: «Нет, лакедемоняне, слушайте; мы сегодня такие же, как и в прошлом году; только наш сегодняшний генерал отличается от нашего генерала в прошлом. Если сегодня мы избежали вчерашней обиды, то причину искать недалеко; вы можете открыть это для себя».
  Арак и другие посланники разделяли гостеприимство шатра Дерсилида, и один из них случайно упомянул, что они оставили посольство от херсонесцев в Лакедемоне. По их словам, добавил он, в наши дни они не могут обрабатывать свою землю, поэтому фракийцы постоянно грабили и грабили их; тогда как полуостров нужно было только обнести стеной от моря до моря, и там было бы много хорошей земли для возделывания — достаточно для себя и для многих других лакедемонцев, которые пожелали приехать. «Чтобы нас не удивило, — продолжали послы, — если лакедемонянин действительно будет послан из Спарты с войском для осуществления этого проекта». Дерсилид держал ухо востро, но его совет был близок, и поэтому отправил уполномоченных в Эфес. (5) Ему нравилось представлять себе их продвижение по эллинским городам и зрелище мира и процветания, которое повсюду предстанет перед их глазами. Когда он узнал, что его пребывание должно быть продлено, он снова послал к Фарнабазу и еще раз предложил ему в качестве альтернативы либо продление зимнего перемирия, либо войну. И снова Фарнабаз выбрал перемирие. Таким образом, Дерсилид смог оставить города по соседству с сатрапом (6) в мире и дружбе. Сам переправившись через Геллеспонт, он привел свою армию в Европу и, идя через Фракию, которая также была дружественной, был принят Севтом (7) и таким образом достиг Херсонеса.
  (5) См. Grote, «HG» ix. 301.
  (6) Или, читая после Кобета, {tas per ekeina poleis} — «города этот район».
  (7) См. «Анаб». VII. vii. 51.
  Этот район, как он вскоре обнаружил, не только содержал около дюжины городов (8), но и был необычайно плодороден. Почва была лучшей, но разрушенной фракийцами, как ему и сказали. Соответственно, измерив и найдя ширину перешейка едва ли в четыре мили, (9) он больше не колебался. Принеся жертву, он начал свою линию стены, распределяя площадь солдатам по отрядам и обещая наградить их за их труды — первый приз за первый выполненный участок, а остальные — по заслугам каждого отряда рабочих. Таким образом, вся стена, начатая весной, была закончена еще до осени. В пределах этих границ он основал одиннадцать городов с многочисленными гаванями, изобилием хороших пахотных земель и большим количеством земли под плантациями, помимо великолепных пастбищ для овец и крупного рогатого скота всех видов.
  (8) Лит. «одиннадцать или двенадцать городов». О естественной продуктивности см. «Анаб». В. в. 25.
  (9) Лит. «тридцать семь стадий». Мод. Галлиполи. См. Ирода. ви. 36; Плут. «Перикл». девятнадцатый.
  Закончив работу, он снова переправился в Азию и во время инспекционной поездки обнаружил, что города по большей части находятся в процветающем состоянии; но когда он прибыл в Атарней, он обнаружил, что некоторые изгнанники с Хиоса завладели крепостью, которая служила им удобной базой для грабежей и разграбления Ионии; и это, по сути, было их средством к существованию. Узнав далее о больших запасах зерна, которые были у них внутри, он приступил к возведению окопов вокруг этого места с целью регулярного обложения и таким образом сократил его за восемь месяцев. Затем, назначив Драко из Пеллена (10) комендантом, он снабдил крепость изобилием всякого рода провизии, чтобы она служила ему привалом, когда ему случится пройти этим путем, и таким образом удалился в Эфес, который находился в трех днях пути. Путешествие из Сарды.
  (10) См. изокр. «Панегир». 70; Джебб. «Прим. Или." II. п. 161. О Пеллене (или Пеллана) в Лаконии, а не Пеллена в Ахайе? хотя это мнение Гроте и Терлволла.
  397 г. до н. э. До этого времени между Тиссаферном и Деркилидом сохранялся мир, а также между эллинами и варварами в тех краях. Но пришло время, когда в Лакедемон прибыло посольство из ионийских городов, протестовавшее против того, что Тиссаферн может, если захочет, оставить эллинские города независимыми. «Наша мысль, — добавили они, — состоит в том, что если Кария, родина Тиссаферна, почувствует тяготы войны, то сатрап очень скоро согласится предоставить нам независимость». Эфоры, услышав это, послали депешу к Деркилиду и велели ему перейти границу со своей армией в Карию, в то время как адмирал Фаракс обошел флот с флотом. Эти приказы были выполнены. Тем временем к Тиссаферну подошел гость. Это был не кто иной, как Фарнабаз. Его прибытие было отчасти связано с тем, что Тиссаферн был назначен главнокомандующим и участником, чтобы засвидетельствовать свою готовность объединиться со своим братом-сатрапом в борьбе и изгнании эллинов с территории царя. Ибо если его сердце и возбудила зависть из-за полководческого звания, дарованного его сопернику, то он не менее огорчился, обнаружив, что у него отняли «Эолид». Тиссаферн, охотно выслушав это предложение, ответил: «Сначала переправьтесь со мной в Карию, а потом мы посоветуемся по этим вопросам». Но, прибыв в Карию, они решили разместить в различных крепостях несколько гарнизонов и таким образом снова переправились в Ионию.
  Услышав, что сатрапы снова пересекли Меандр, Дерсилид встревожился за район, который оставался незащищенным. «Если бы Тиссаферн и Фарнабаз, — сказал он Фараксу, — решили спуститься вниз, они могли бы опустошать страну направо и налево». С этой мыслью он последовал его примеру и снова пересек границу. И теперь, когда они шли дальше, не сохраняя никакого боевого порядка, — полагая, что неприятель ушел далеко вперед в район Эфеса, — вдруг они увидели его разведчиков, сидевших на каких-то монументальных сооружениях, обращенных к ним. Послать разведчиков к таким же зданиям и башням на своей стороне было делом нескольких минут, и перед ними открылись длинные шеренги войск, выстроенные как раз там, где лежала их дорога. Это были карийцы с их белыми щитами и все присутствовавшие там персидские войска со всеми эллинскими отрядами, принадлежавшими обоим сатрапам. Кроме них, была большая группа кавалерии: на правом фланге эскадроны Тиссаферна, а на левом — Фарнабаза.
  Видя, как обстоят дела, Дерсилид приказал полководцам и капитанам как можно скорее построиться в шеренгу, в восемь рядов, поставив легкую пехоту на острие боя, а кавалерию — то есть такую кавалерию и такого числа. , как он случайно имел. Между тем, как генерал, он пожертвовал собой. (11) В течение этого промежутка войска с Пелопоннеса молчали, готовясь к сражению. Не то было с войсками из Приены и Ахиллеума, с островов и из ионийских городов, некоторые из которых оставили свое оружие в пшенице, заросшей густой и глубокой равниной Меандра, и бросились наутек; в то время как те, кто остался на своих постах, подали явные признаки того, что их устойчивость не продлится долго. Сообщалось, что Фарнабаз отдал приказ вступить в бой; но Тиссаферн, который вспомнил свои собственные подвиги с кирейской армией и полагал, что все другие эллины были такими же храбрыми, не хотел вступать в бой, а послал к Дерсилиду, говоря, что он был бы рад встретиться с ним на совещании. Итак, Дерсилид, в сопровождении лучших своих войск, всадников и пеших, в личном сопровождении самого себя, (12) пошел вперед, чтобы встретить послов. Он сказал им, что со своей стороны он приготовился к сражению, как они сами могли видеть, но все же, если сатрапы намерены встретиться на совещании, ему нечего возразить: «Только в таком случае, должен быть взаимный обмен заложниками и другими залогами».
  (11) Т.е. по обычаю накануне боя. См. «Пол. Лак. xiii. 8.
  (12) Лит. «Они были великолепными ребятами на вид». См. «Анаб». II. III. 3.
  Когда это предложение было согласовано и выполнено, две армии удалились на ночь — азиаты в Траллес в Карии, эллины в Левкофриду, где находился храм (13) великой святости Артемиды и озеро с песчаным дном. более чем на фарлонг, питаемый источником вечно текущей воды, пригодной для питья и обогрева. На данный момент так много было произведено. На следующий день они встретились в назначенном месте, и было решено, что они должны взаимно выяснить условия, на которых каждая из сторон готова заключить мир. Со своей стороны, Дерсилид настаивал на том, чтобы царь предоставил независимость эллинским городам; в то время как Тиссаферн и Фарнабаз требовали эвакуации страны эллинской армией и вывода лакедемонских наместников из городов. После этого обмена мнениями было заключено перемирие, чтобы дать время Дерсилиду послать отчеты о происходящем Лакедемону, а Тиссаферну царю.
  (13) Недавно раскопан. См. «Класс. Преподобный. т. 8, с. 391.
  401 г. до н.э. (?). В то время как дела в Азии велись под руководством Деркилида, лакедемоняне дома были в то же время не менее заняты другими делами. Они лелеяли давнюю озлобленность против элейцев, причина которой заключалась в том, что элейцы когда-то (14) заключили союз с афинянами, аргивянами и мантинейцами; кроме того, под предлогом приговора, вынесенного против лакедемонян, они отстранили их от скачек и гимнастических состязаний. И это не было суммой их оскорбления. Они схватили и подвергли бичеванию Лихаса (15) при следующих обстоятельствах: - Будучи спартанцем, он формально передал свою колесницу фиванцам, и когда фиванцы были провозглашены победителями, он выступил вперед, чтобы короновать своего возничего; после чего, несмотря на его седые волосы, элейцы наложили на него эти унижения и изгнали его с праздника. Опять же, в день, следующий за этим происшествием, когда Агис был послан принести жертву Зевсу Олимпийскому в соответствии с велением оракула, элейцы не позволили ему вознести молитву о победе в войне, утверждая, что древний закон и обычай ( 16) запретил эллинам советоваться с богом для войны с эллинами; и Агис был вынужден уйти, не принеся жертвы.
  (14) В 421 г. до н.э. (см. Thuc. v. 31); о втором обвинении см. Thuc. т. 49 фолл.
  (15) См. «Память». I. II. 61; Тук. т. 50; и Jowett, прим. ad loc. об. II. п. 314.
  (16) См. Гроте, «HG» ix. 311 примечание.
  Вследствие всех этих неприятностей эфоры и Собрание решили «привести в чувство людей Элиды». Вслед за этим они отправили посольство в это государство, объявив, что власти Лакедемона считают справедливым и правильным, чтобы они оставили страну (17) городов на территории Элиды свободными и независимыми. Это элейцы наотрез отказались сделать. Указанные города принадлежали им по праву войны. После этого эфоры призвали к запрету. Руководителем экспедиции был Агис. Он вторгся в Элиду через Ахайю (18) Ларисом; но едва армия ступила на землю врага и началось опустошение, как произошло землетрясение, и Агис, восприняв это как знак с небес, снова выступил из страны и распустил свою армию. Тогда жители Элиды еще больше осмелели и отправили посольства в разные города, которые, как они знали, были враждебны лакедемонянам.
  (17) Лит. «периоцид».
  (18) С севера. Ларис — пограничный ручей между Ахайей. и Элис. См. Страбон, VIII. 387.
  Не успел еще год завершить свою революцию (19), как эфоры снова призвали к изгнанию Элиду, и вторгшееся войско Агиса на этот раз пополнилось остальными союзниками, включая афинян; за исключением только беотийцев и коринфян. Спартанский царь вошел теперь через Авлона (20), и жители Лепрея (21) тотчас же отпали от элейцев и присоединились к спартанцам, а вместе с ними маститы и их ближайшие соседи, эпиталийцы. Когда он переправился через реку, последовали дальнейшие сближения со стороны летринцев, амфидолийцев и марганцев.
  (19) Ал. «На ближайший раунд следующего года». См. Джоуэтт (примечание к Тук. я. 31), вып. II. п. 33.
  (20) На юге. Для истории см. Busolt, «Die Laked». стр. 146-200. «Река» — это Алфей.
  (21) См. ниже, VI. т. 11; Паус. IV. хв. 8.
  400 г. до н.э. (?). После этого он продвинулся на олимпийскую территорию и принес жертву олимпийскому Зевсу. Теперь не было никаких попыток остановить его разбирательство. После жертвы он двинулся на столицу, (22) опустошая и сжигая страну на своем пути. Множество скота, множество рабов были принесены плодами завоевания, так что слава о нем распространилась, и многие другие аркадцы и ахейцы стекались, чтобы присоединиться к знамени захватчика и разделить добычу. По сути, экспедиция превратилась в один огромный набег. Это был шанс заполнить все зернохранилища Пелопоннеса кукурузой. Когда он добрался до столицы, прекрасные предместья и гимназии стали добычей для войск; но самого города, хотя он и открывался перед ним как беззащитный и не окруженный стеной город, он держался в стороне. Он не хотел, а не мог, чтобы взять его. Такое объяснение было дано. Таким образом, страна подверглась опустошению, и захватчики сосредоточились вокруг Киллена.
  (22) То есть Элида, портовым городом которой является Киллена. Для богатства р-н, см. Полиб. IV. 73; и ниже, VII. IV. 33.
  Тогда друзья некоего Ксении, о котором говорили, что он может измерять серебряную монету, унаследованную от отца, бушелем, желая быть главным орудием в захвате государства Лакедемоном, бросились из дом, меч в руке, и начал работу бойни. Среди других жертв они убили человека, очень похожего на лидера демократической партии Фрасидея. (23) Все верили, что на самом деле был убит Фрасидей. Народная партия была в панике и не шевелилась ни рукой, ни ногой. Со своей стороны, головорезы высыпали на базарную площадь свои вооруженные банды. Но Фрасидей заснул в то время, когда его одолел винный дым. Когда люди узнали, что их герой не умер, они столпились вокруг его дома с обеих сторон, (24) как рой пчел, цепляющихся за своего лидера; и как только Фрасидей сел в авангарде, а народ за его спиной, завязалась битва, и народ победил. А те, кто приложил руку к убийствам, отправились в изгнание к лакедемонянам.
  (23) См. Паус. III. VIII. 4. Он был другом Лисия («Вит. X. Орат. 835").
  (24) Дом был переполнен теснившимися тесно- упакованная толпа.
  Через некоторое время сам Агис удалился, снова перейдя Алфей; но он позаботился оставить гарнизон в Эпиталии у этой реки во главе с Лисиппом и изгнанниками из Элиды вместе с ним. Сделав это, он распустил свою армию и сам вернулся домой.
  400-399 гг. до н.э. (?). (25) В течение остатка лета и последующей зимы территория элейцев подвергалась разорению и разграблению Лисиппом и его войсками, пока Трасидей не послал следующим летом в Лакедемон и не согласился разрушить стены Феи и Киллены и предоставить автономию трифилийским городкам (26) — вместе с Фриксой и Эпиталием, летринцами, амфидолийцами и марганцами; кроме того, акрорейцам и Ласиону, на который претендовали аркадяне. Что касается Эпея, города на полпути между Гереей и Макистом, то элейцы претендовали на право оставить его себе под тем предлогом, что они купили всю округу у его тогдашних владельцев за тридцать талантов (27), какую сумму они фактически заплатили. . Но лакедемоняне, действуя по принципу, «что покупка, которая насильственно лишает более слабого его владения, не более оправдана, чем захват силой», вынудили их освободить также и Эпей. Однако они не вытеснили их с поста главы храма Зевса Олимпийского; не потому, что оно принадлежало Элиде с древним правом, а потому, что соперничающие претенденты (28) считались «сельскими жителями», едва ли достойными осуществления президентства. После этих уступок между элейцами и лакедемонянами был установлен мир и союз, и война между Элидой и Спартой прекратилась.
  (25) Гроте («HG», ix. 316) обсуждает дату этой войны между Элида и Спарта, которые, по его мнению, охватывают более трех разных годы, 402-400 до н.э. Бут Курций (т. IV. англ. тр. стр. 196) не согласен: «Элейская война должна была произойти в 401–400 годах до н. Гроте справедливо предполагает, что элейцы стремились принести это к концу перед празднованием фестиваля. Но он ошибается в продлении его срока действия более чем на три года». См. Диод. xiv. 17. 24; Паус. III. VIII. 2 фол.
  (26) Гроте замечает: «Есть что-то сбивающее с толку в рассказе Ксенофонта». описание трифилийских городков, которые элейцы сдался» («HG», ix. 315). Я принимаю поправку Гроте. {кай Фриксан}. См. Бусольт, op. цит. п. 176.
  (27) = 7 312 фунтов: 10 шиллингов.
  (28) То есть люди Писатидов. См. ниже, VII. IV. 28; Бусольт, соч. цит. стр. 156.
  III
  После этого Агис пришел в Дельфы и принес в жертву десятую часть добычи. На обратном пути он заболел в Герее, будучи к тому времени стариком, и был увезен обратно в Лакедемон. Он пережил путешествие, но когда он прибыл туда, смерть быстро настигла его. Он был погребен в гробнице, превосходящей по торжественности удел обычной смертности. (1)
  (1) См. «Века». xi. 16; «Пол. Лак. хв. 9.
  Когда прошли святые траурные дни и нужно было избрать другого царя, появились соперничающие претенденты на престол. Леотихид утверждал, что он сын, а Агесилай - брат Агиса. Тогда Леотихид возразил: «Но подумай, Агесилай, что закон повелевает царем не «брату царя», а «сыну царя»; только если не будет сына, то в этом случае брат короля будет королем». Агесилай: «Тогда я должен быть царем». Леотихид: «Как же так, ведь я не умер?» Агесилай: «Потому что тот, кого ты называешь своим отцом, отрекся от тебя, сказав: «Леотихид мне не сын». , Я." Агесилай: «Нет, сам бог, Потейдан, наложил перст на твою ложь, когда своим землетрясением изгнал твоего отца из чертога брачного на свет божий; и время, «которое не лжет», как гласит пословица, свидетельствует о свидетельстве бога; всего через десять месяцев после того, как он сбежал и больше не появлялся в этой комнате, родился ты. (2) Так они рассуждали вместе.
  (2) Я, как обычно, следовал за Сауппом, но вижу Хартмана («Анал. Ксен», с. 327) для обсуждения всего отрывка. Он думает, что Ксенофонт написал {ex ou gar toi ephugen} ({o sos pater}, то есть прелюбодей) {ek to thalamo dekato meni tu ephus}. Дорический {ek to thalamo} был искажено в {en to thalamo} и вставлено {kai efane}. Этот искаженное прочтение, которое имел перед собой Плутарх, и, следовательно, его искаженное версия истории.
  Диопет, (3) большой знаток оракулов, поддержал Леотихида. Он убеждал, что был оракул Аполлона, в котором говорилось: «Остерегайтесь хромого правления». Но Диопа встретил Лисандр, который от имени Агесилая возражал против этого толкования, наложенного на язык бога. Если они должны были остерегаться хромого царствования, это означало не остерегаться того, чтобы человек не споткнулся и не остановился, а скорее остерегаться того, в чьих жилах не течет кровь Геракла; совершенно несомненно, что царство остановится, и это будет хромое правление на самом деле, когда потомки Геракла перестанут руководить государством. Таковы были доводы обеих сторон, выслушав которые, город избрал Агесилая царем.
  (3) См. Плут. «Возраст». II. 4; «Лис». ХХII. (Клаф, IV. 3; III. 129); Паус. III. VIII. 5.
  Не прошло и года, как Агесилай восседал на троне, как, когда он приносил одну из назначенных жертв ради города, (4) прорицатель предупредил его, сказав: «Боги раскрывают заговор самого ужасного характера»; и когда царь принес жертву во второй раз, он сказал: «Вид жертв теперь еще более ужасен»; но когда он принес жертву в третий раз, прорицатель воскликнул: «О Агесилай, мне дано знамение, как будто мы находимся в самой гуще врага». После этого они приносили жертвы божествам, отвращающим зло и творящим спасение, и так едва добились добрых предзнаменований и перестали приносить жертвы. Не прошло и пяти дней после того, как жертвоприношения были прекращены, как один из них сообщил эфорам о заговоре и назвал Кинадона зачинщиком; молодой человек крепкий телом, как и душой, но не один из пэров. (5) Соответственно, эфоры спросили своего информатора: «Как ты говоришь, что это событие должно произойти?» и тот, кто дал информацию, ответил: «Кинадон подвел меня к краю рыночной площади и велел мне сосчитать, сколько спартанцев было на рыночной площади; и я насчитал — «царь, эфоры, старейшины и прочие» — может быть, сорок. Но скажи мне, Кинадон, — обратился я к нему, — зачем ты велел мне их пересчитать? и он ответил мне: «Эти люди, я хочу, чтобы вы знали, ваши заклятые враги; и все остальные, более четырех тысяч, собравшиеся там, — ваши естественные союзники». Потом он взял и показал мне на улицах тут одного и там двух «наших врагов», как мы с ними случайно встретились, а всех остальных «наших естественных союзников»; и так, снова пробегаясь по списку спартанцев, которых можно найти в уездах, он все твердил на этой струне: «Смотрите, в каждом поместье один враг — господин — а все остальные союзники». Эфоры спросили: — Как вы думаете, сколько людей в тайне этого дела? Осведомитель ответил: «В этом пункте он также дал мне понять, что в их тайне далеко не много тех, кто был главным двигателем дела, но те немногие, на которых можно положиться; -- А для примирения, -- сказал он, -- мы сами в их тайне, все остальные -- илоты, вольнослушатели, низшие, провинциалы, все до одного. (6) Обратите внимание на их поведение, когда спартанцы случайно становятся темой их разговора. Ни один из них не может скрыть восторга, который доставил бы ему, если бы он мог съесть каждого спартанца в сыром виде». Последовал ответ: «Он объяснил, что те из нас, конечно, кто зачислен в полки, имеют уже свое оружие, а что касается массы, то он провел меня к военному литейному цеху и показал мне десятки и десятки ножей. , мечей, вертелов, топоров, топоров и жаток. «Все или все, — сказал он мне, — то, что люди используют для копания в земле, рубки леса или добычи камня, послужит нашей цели; более того, инструменты, используемые для других искусств, в девяти случаях из десяти давали бы достаточное количество оружия, особенно когда имеешь дело с невооруженными антагонистами». Еще раз, когда его спросили, когда дело должно было закончиться, он ответил, что его приказ был: « не покидать город».
  (4) «Пол. Лак. хв. 2.
  (5) О {omoioi} см. Muller, «Dorians», iii. 5, 7 (т. II. с. 84); Гроте, «HG» ix. 345, примечание 2.
  (6) О neodamodes, hypomeiones, perioeci см. Arnold, «Thuc». в. 34; Мюллер, «Дорианцы», II. 43, 84, 18; Бусольт, соч. цит. стр. 16.
  (7) См. «Анаб». IV. VIII. 14; и Хом. «Ил». IV. 34.
  В результате своего расследования эфоры убедились, что утверждения этого человека основаны на вещах, которые он действительно видел, (8) и были настолько встревожены, что даже не осмелились созвать Малое собрание, (9) как оно называлось. ; но, проведя неофициальные встречи между собой — несколько сенаторов здесь и несколько там — они решили послать Кинадона и других молодых людей в Аулон с указанием задержать некоторых жителей и илотов, чьи имена были написаны на скитале (или прокрутить). (10) У него были дальнейшие указания захватить еще одного жителя Авлона; это была женщина, модная красавица этого места, считавшаяся главной развратительницей всех лакедемонян, молодых и старых, посещавших Авлон. Это была не первая подобная миссия, в которой эфоры наняли Кинадона. Поэтому было естественно, что эфоры доверили ему скиталу, на которой были начертаны имена подозреваемых; и в ответ на его вопрос, кого из молодых людей он должен взять с собой, они сказали: «Иди и прикажи старшему из гиппагретов (11) (или командирам конницы) дать тебе шесть или семь, которые случайно будут там." Но они позаботились о том, чтобы полководец знал, кого он должен послать, и чтобы посланные также знали, что их задача — захватить Кинадон. Кроме того, власти проинструктировали Кинадона, что они пришлют три фургона, чтобы не возвращать его пленников пешком, — максимально скрывая тот факт, что он, и только он, был целью миссии. Причина, по которой они не задержали его в городе, заключалась в том, что они действительно не знали масштабов вреда; и они хотели, в первую очередь, узнать от Кинадона, кто были его сообщники, прежде чем эти последние узнают, что против них были донесены, и осуществят свой побег. Его похитители должны были сначала захватить его и, узнав от него имена его сообщников, записать их и как можно скорее отправить эфорам. Эфоры, действительно, были настолько обеспокоены всем этим происшествием, что послали отряд всадников, чтобы помочь своим агентам в Аулоне. (12) Как только пленение было произведено и один из всадников вернулся со списком имен, записанным по сведениям Кинадона, они не теряя времени схватили прорицателя Тисамена и остальных, которые были участниками заговора. . Когда самого Кинадона (13) привели обратно и подвергли перекрестному допросу, и он дал полное признание во всем заговоре, своих планах и своих сообщниках, они задали ему последний вопрос: «Какова была ваша цель в предприятии этого дела? ” Он ответил: «Я хотел не уступать ни одному человеку в Лакедемоне». Как бы то ни было, судьба его должна была быть тотчас же закована в кандалы, как он есть, и закована обеими руками, а шея в ошейник, и, таким образом, под бичом и стрекалом, чтобы гнать его самого и его сообщники по городу. Таким образом, на головы тех постигло наказание за их преступления.
  (8) «И указал на хорошо согласованный план».
  (9) См. Гроте, «HG» ix. 348.
  (10) См. Тук. я. 131; Плут. «Лис». 19 (Клаф, III, стр. 125).
  (11) «Гиппагрет (или командир трехсот стражников, называемых всадников, хотя на самом деле они не были верхом). Гроте, «HG» об. икс. п. 349; см. «Пол. Лак. IV. 3.
  (12) Или «тем, кто на пути в Аулон».
  (13) См. случай Cinadon, Arist. «Пол». т. 7, 3.
  IV
  397 г. до н.э. (1) Именно после только что описанных событий сиракузянин по имени Геродас принес новости в Лакедемон. Ему довелось побывать в Финикии с одним судовладельцем, и он был поражен количеством финикийских триер, которые он наблюдал: одни приходили в гавань из других портов, другие уже находились там с укомплектованными корабельными ротами, в то время как третьи еще только достраивали свои корабли. оборудование. И дело было не только в том, что он видел, но и в том, что он слышал, что всего должно быть триста таких судов; после чего он сел на первый парусник, направлявшийся в Элладу. Он поспешил сообщить эту информацию лакедемонянам, будучи уверен, что царь и Тиссаферн были заинтересованы в этих приготовлениях, хотя, где и против кого должен был действовать флот, он не осмелился предсказать.
  (1) См. Grote, «HG» ix. 353, для хронологии и т. д.
  Эти сообщения повергли лакедемонян в трепет ожидания и беспокойства. Они созвали союзников и стали совещаться, что им делать. Лисандр, убежденный в огромном превосходстве эллинского флота, а в отношении сухопутных войск, сделав очевидный вывод из подвигов и окончательного избавления войск Кира, убедил Агесилая предпринять поход в Азию при условии, что власти предоставят ему с тридцатью спартанцами, двумя тысячами получивших право голоса, (2) и контингентами союзников, насчитывающими шесть тысяч человек. Помимо этих расчетов, у Лисандра была и личная цель: он хотел сам сопровождать царя и с его помощью восстановить декархии, первоначально созданные им в разных городах, но впоследствии изгнанные действием эфоры, издав указ о восстановлении старого порядка конституции.
  (2) Технически «неодамоды».
  396 г. до н. э. На это предложение со стороны Агесилая предпринять такую экспедицию лакедемоняне ответили, подарив ему все, что он просил, и сверх того провизию на шесть месяцев. Когда наступил час отъезда, он принес все необходимые жертвы и, наконец, те, что «перед пересечением границы» (3), и отправился в путь. Сделав это, он разослал в несколько штатов (4) гонцов с указанием количества посланных из каждого и мест встречи; но для себя он собирался пойти и принести жертву в Авлиде, подобно тому, как Агамемнон принес жертву в этом месте, прежде чем отплыть в Трою. Но когда он достиг места и начал приносить жертву, беотархи (5), узнав о его замысле, послали отряд кавалерии и велели ему воздержаться от дальнейших жертвоприношений; (6) и набрасываясь на уже принесенные жертвы, они швыряли их с алтарей, разбрасывая осколки. Тогда Агесилай, призвав богов в свидетели, в горьком негодовании сел на свою триеру и отплыл. Прибыв в Герест, он собрал там как можно большую часть своих войск и с армадой отплыл в Эфес.
  (3) «Пол. Лак. xiii. 2 фол.
  (4) Или: «В несколько городов он уже отправил гонцов с направлениями» и т. д.; см. Паус. III. икс. 1-3.
  (5) См. Freeman, «Hist. федерального правительства», гл. IV. «Конституция Беотийского союза», стр. 162, 163. Беотархи, как представители нескольких беотийских городов были верховными военачальники Лиги и, как оказалось, Генеральные администраторы федеральных дел. «Беотархи курс в Делионе, но они также действуют как административные магистратов Лиги, препятствуя Агесилаю принести в жертву в Авлиде».
  (6) Плут. «Возраст». в.; «Пелоп». ХХI. См. Брайтенб. соч. цит. Преф. п. XVI.; и ниже III. т. 5; VI. IV. 23.
  Когда он прибыл в этот город, первым делом выступил Тиссаферн, который послал спросить: «С какой целью он пришел сюда?» И спартанский царь ответил: «С намерением, чтобы города в Азии были независимыми, как и города в нашем квартале Эллады». В ответ на это Тиссаферн сказал: «Если вы со своей стороны решите заключить перемирие, пока я посылаю послов к царю, я думаю, вы вполне можете уладить это дело и вернуться домой, если хотите». «Я бы так хотел, — ответил Агесилай, — если бы не был убежден, что вы меня обманываете». «Нет, но вы можете, — ответил сатрап, — потребовать поручительство за выполнение условий... «Если всегда, Тиссаферн, вы будете выполнять то, что говорите без обмана, мы, с нашей стороны, будем воздерживаться от нанесения ущерба вашему владению во время перемирия». мир честно и без лукавства». На что уполномоченные от имени Агесилая принесли встречную присягу: «Воистину и в самом деле, если так поступит Тиссаферн, мы с нашей стороны будем соблюдать перемирие».
  (7) Об этом искаженном отрывке см. Hartman, «Anal. Ксен. п. 332; также Критическое издание «Элленики» Отто Келлера (Губы, MDCCCLXXX.)
  Тиссаферн тотчас же солгал в том, в чем поклялся. Вместо того чтобы придерживаться мира, он послал потребовать от короля большую армию в дополнение к тому, что у него уже было. Но Агесилай, хотя и был в полной мере осведомлен об этих действиях, так же твердо, как всегда, придерживался перемирия.
  Хранить тишину и наслаждаться досугом было его долгом, в выполнении которого он провел время в Эфесе. Но что касается организации нескольких штатов, то это был сезон яростных конституционных беспорядков в некоторых городах; то есть не было ни демократии, как в старые времена афинян, ни декархии, как во времена Лисандра. Но вот Лисандр снова вернулся. Все узнавали его и стекались к нему с просьбами о той или иной милости, которую он должен был получить для них от Агесилая. Толпа женихов плясала за ним по пятам и образовывала такую заметную свиту, что любой мог предположить, что Агесилай был частным лицом, а царем Лисандром. Все это сводило Агесилая с ума, как вскоре выяснилось. Что касается остальных тридцати, то ревность не позволяла им молчать, и они прямо заявили Агесилаю, что сверхцарственное великолепие, в котором жил Лисандр, было нарушением конституции. Поэтому, когда Лисандр взялся представить некоторых из своих просителей Агесилаю, последний проигнорировал их. Их помощи и подстрекательства со стороны Лисандра было достаточно; он отослал их в замешательстве. Наконец, когда время от времени дела шли вопреки его желанию, Лисандр сам понял положение дел. Он больше не позволял этой толпе следовать за собой и давал ясно понять тем, кто просил его о помощи в чем-либо, что они ничего не приобретут, а скорее пострадают от его вмешательства. Но, горько досадуя на наложенное на него унижение, он пришел к царю и сказал ему: «Ах, Агесилай, как хорошо ты знаешь искусство унижать своих друзей!» — Да, конечно, — ответил король. «те из них, чья единственная идея состоит в том, чтобы казаться выше меня; если бы я не умел и воздать с честью тем, кто трудится на мое благо, мне было бы стыдно». И Лисандр сказал: «Может быть, в ваших поступках больше разума, чем когда-либо руководил моим поведением». добавляя: «Окажи мне в остальном одну милость, чтобы я перестал краснеть из-за потери моего влияния на тебя, а ты перестал смущаться моим присутствием. Отправьте меня куда-нибудь с заданием; где бы я ни был, я буду стараться быть вам полезным». Таково было предложение Лисандра. Агесилай решил действовать и отправил Лисандра в Геллеспонт. И вот что случилось. (8) Лисандр, узнав о пренебрежительном отношении к Спитридату Персу от Фарнабаза, вступил в разговор с раненым и так воздействовал на него, что его уговорили привести своих детей и свои личные вещи, а также несколько сотен солдат подняли восстание. Следующим шагом было благополучно доставить все имущество в Кизик, а последним — подняться на корабль со Спитридатом и его сыном и таким образом предстать со своими персидскими друзьями Агесилаю. Агесилай, со своей стороны, был в восторге от этой сделки и сразу же принялся за информацию о Фарнабазе, его территории и его правительстве.
  (8) См. «Века». III. 3; «Анаб». VI. т. 7.
  Тем временем Тиссаферн осмелел. Король послал вниз большой отряд войск. В силу этого он объявил войну Агесилаю, если тот немедленно не выведет свои войска из Азии. Присутствовавшие там лакедемоняне (9) не меньше, чем союзники, восприняли известие с глубокой досадой, будучи убеждены, что у Агесилая нет силы, способной соперничать с великим вооружением царя. Но улыбка осветила лицо Агесилая, когда он велел послам вернуться к Тиссаферну и сказать ему, что он многим обязан клятвопреступлению, которым он навлек на себя вражду неба и сделал самих богов союзниками Эллады. Он тотчас же отдал общий приказ войскам снаряжаться для движения вперед. Он предупредил города, через которые он должен пройти в наступлении на Карию, чтобы рынки были готовы, и, наконец, он отправил послание ионийцам, эолийцам и геллеспонтийцам с просьбой прислать свои отряды, чтобы присоединиться к нему в Эфесе.
  (9) То есть в Эфесе.
  Тиссаферн, сопоставив воедино факты, что у Агесилая не было конницы и что Кария была областью, неприспособленной к этому роду войск, и убедившись также в том, что спартанец не мог не питать гнева против себя лично за свои придирки, убедился, что он действительно намереваясь вторгнуться в Карию, и что дворец сатрапа был его конечной целью. Соответственно, он перевел всю свою пехоту в эту провинцию, а кавалерию повел в обход на равнину Меандра. Здесь он вообразил себя способным растоптать эллинов своими всадниками до того, как они достигнут скалистых районов, где никакая кавалерия не могла действовать.
  Но вместо того, чтобы идти прямо в Карию, Агесилай резко повернул в противоположном направлении, к Фригии. Подбирая различные отряды войск, которые встречали его на пути, он неуклонно продвигался вперед, повергая ниц перед собой города и неожиданностью своего нападения пожиная золотой урожай добычи. Как правило, марш проходил благополучно; но недалеко от Даскилия его кавалерийский авангард продвигался к холму, чтобы осмотреть положение вещей впереди, когда по воле , из Рафина и его родного брата Багея, почти равного по численности эллинам, также подскакали галопом к тому самому холму, о котором идет речь. Два тела оказались лицом к лицу на расстоянии не более ста пятидесяти ярдов (10) друг от друга и в течение первого или двух мгновений стояли неподвижно. Эллинские кони были построены, как обычная фаланга, в четыре ряда, а варвары представляли собой узкий фронт в двенадцать или около того и очень непропорциональную глубину. Наступила минутная пауза, а затем варвары, взяв на себя инициативу, бросились в атаку. Произошла рукопашная схватка, в которой любой эллин, которому удавалось поразить своего человека, от удара содрогал свое копье, в то время как персидские воины, вооруженные копьями из кизильного дерева, быстро отправили дюжину человек и пару лошадей. (11) В этот момент эллинская конница повернулась и бежала. Но когда на помощь пришел Агесилай со своей тяжелой пехотой, азиаты, в свою очередь, были вынуждены отступить, потеряв одного человека убитым. Это кавалерийское сражение заставило их задуматься. Агесилай на следующий день принес жертву. — Он должен был продолжать наступление? Но жертвы оказались безнадежными. (12) После этого явления ему ничего не оставалось, как повернуться и идти к морю. Ему было достаточно ясно, что без надлежащей кавалерии невозможно вести кампанию в равнинной местности. Следовательно, он должен получить кавалерию, иначе его заставят вести простую партизанскую войну. С этой целью он составил список всех самых богатых жителей, принадлежащих к нескольким городам тех мест. Их обязанностью было бы поддерживать кавалерийский отряд, однако с оговоркой, что любой, предоставивший лошадь, оружие и всадника в соответствии со стандартом, будет освобожден от личной службы. Эффект был мгновенным. Рвение, с которым откликнулись получатели этих приказов, вряд ли могло бы быть большим, если бы они искали замену, чтобы умереть за них.
  (10) Лит. «четыре плетра».
  (11) См. трактат Ксенофонта «О верховой езде», xii. 12.
  (12) Лит. «бездольный», т. е. с отсутствующей долей печени — плохой знак.
  395 г. до н.э. После этого, при первых признаках весны, он собрал всю свою армию в Эфесе. Но армия нуждалась в обучении. С этой целью он предложил ряд призов — призов для тяжелых пехотных полков, которые должны были получить те, кто представит своих людей в лучшем состоянии; призы кавалерийским полкам, лучше всех умевшим ездить верхом; призы тем подразделениям пельтастов и лучников, которые наиболее эффективно справились со своими обязанностями. И теперь спортивные залы представляли собой зрелище, переполненное до единого воинами, раздевающимися для упражнений; или опять же, ипподром, заполненный лошадьми и всадниками, совершающими свои эволюции; или мужчины с копьями и лучники, выполняющие свои особые упражнения. В самом деле, весь город, где он лежал, представлял под его руками зрелище, которое нельзя забыть. Рынок буквально кишел лошадьми, оружием и всевозможным снаряжением, выставленным на продажу. Бронзовый мастер, плотник, кузнец, резчик кожи, маляр и чеканщик — все были заняты изготовлением военных орудий; так что сам город Эфес был справедливо превращен в военную мастерскую. (13) Мужскому сердцу было бы приятно видеть эти длинные ряды воинов с Агесилаем во главе, когда они весело, украшенные гирляндами, вышли из спортзалов, чтобы посвятить свои венки богине Артемиде. Не могу я также хорошо представить элементы, полные большей надежды, чем здесь вместе взятые. Здесь были благоговение и благоговение перед Небом; здесь практика в войне и военное обучение; здесь дисциплина с привычным подчинением авторитету. Но презрение к врагу придаст некую силу в бою. Так утверждал спартанский вождь; и с целью его производства он приказал квартирмейстерам выставить на аукцион пленных, захваченных его фуражировскими бандами, раздетыми донага; так что его эллинские солдаты, глядя на белую кожу, никогда не обнажавшуюся на солнце и ветру, на мягкие конечности, не привыкшие к тяжелому труду при постоянной езде в повозках, пришли к заключению, что война с такими противниками мало чем отличается от боя. с женщинами.
  (13) См. Плут. «Марк». (Клаф, II, 262); Полиб. «Гист». Икс. 20.
  К этому времени прошел целый год со времени отплытия Агесилая на корабль, и пришло время Тридцати с Лисандром отплыть домой, а их преемникам, с Гериппидом, прибыть. Среди них Агесилай назначил Ксенокла и еще одного начальником конницы, Скифов — тяжелой пехотой свободных, (14) Гериппида — кирейцами, а Мигдона — отрядами из государств. Агесилай дал им понять, что он намеревается немедленно повести их самым быстрым путем к твердыням страны, (15) чтобы они без дальнейших церемоний подготовили свои души и тела к перетягиванию каната. Тиссаферн, однако, был твердо убежден, что это только разговоры, предназначенные для того, чтобы обмануть его; На этот раз Агесилай наверняка вторгнется в Карию. Соответственно, он повторил свою прежнюю тактику, полностью перебросив пехоту в Карию и разместив кавалерию в долине Меандра. Но Агесилай сдержал свое слово и сразу же вторгся в область Сард. Трехдневный переход по оголенному от врага району дал ему в руки большие запасы. На четвертый день подошла конница противника. Их полководец приказал офицеру, отвечавшему за обоз, переправиться через Пактол и расположиться лагерем, а его солдаты, заметив отставших от эллинского войска, рассеянного в погоне за добычей, предали нескольких из них мечу. Заметив это, Агесилай приказал своей коннице прийти на помощь; и персы со своей стороны, увидев их продвижение, собрались вместе в боевом порядке, чтобы встретить их, с плотными конными отрядами, отряд за отрядом. Спартанец, размышляя о том, что у противника еще не было пехоты для поддержки, в то время как у него были все роды войск, на которые можно было положиться, пришел к выводу, что наступил критический момент, когда можно рискнуть вступить в бой. В этом настроении он пожертвовал собой и начал выдвигать свой основной боевой порядок против сомкнувшихся перед ним кавалерийских рядов, в то же время приказав цвету своей тяжелой пехоты — десятилетникам (16) — сомкнуть с ними бегом, а пельтасты подтягивать опоры на двойке. Приказ, переданный его кавалерии, заключался в том, чтобы атаковать, будучи уверенным, что он и все его войска находятся недалеко от них. Кавалерийская атака была встречена персами не дрогнув, но вскоре они оказались в окружении бурного течения войны, от которого отклонились. Некоторые быстро нашли могилу в реке, но большинство из них постепенно сумели сбежать. Эллины последовали по пятам за бегущим противником и захватили его лагерь. здесь пельтасты вполне естественно стали грабить; после чего Агесилай расставил свои войска так, чтобы образовать кордон, ограждающий имущество как друзей, так и врагов. Взятая добыча была значительной; он принес более семидесяти талантов, (17) не говоря уже о знаменитых верблюдах, впоследствии привезенных Агесилаем в Элладу, которые были пойманы здесь. В момент битвы Тиссаферн находился в Сардах. Поэтому персы утверждали, что их предал сатрап. И царь персидский, придя сам к такому же выводу, что Тиссаферн виновен в дурном повороте его дел, послал Титрауста и обезглавил его. (18)
  (14) Неодамоды.
  (15) То есть Лидия. См. Плут. «Возраст». Икс. (Клаф, iv. 11).
  (16) См. примечание к «Аду». II. IV. 32.
  (17) = 17 062 фунта: 10 шиллингов.
  (18) См. Диод. xiv. 80.
  Сделав это, Титрауст отправил посольство к Агесилаю с сообщением следующего содержания: «Виновник всех бед наших, ваших и наших, Агесилай, понес наказание за свои проступки; Поэтому король сначала просит вас, чтобы вы с миром отплыли домой; во-вторых, чтобы города Азии, получившие автономию, продолжали платить ему древнюю дань». На это предложение Агесилай ответил, что «без начальства дома он ничего не может сделать в этом деле». «Тогда ты, по крайней мере, — ответил Титравст, — ожидая совета от Лакедемона, удаляйся на территорию Фарнабаза. Разве я не отомстил за тебя твоему врагу? «Пока я иду туда, — сказал Агесилай, — поддержите ли вы мое войско провизией?» Таким образом, Титравст дал ему тридцать талантов, (19) которые другой взял, и тотчас же начал свой поход во Фригию (Фригия Фарнабаза). Он находился в равнинной местности выше Кимы, (20) когда до него дошло сообщение от местных властей, предоставляющее ему полное распоряжение военно-морскими силами, (21) с правом назначать адмирала по своему выбору. К такому курсу лакедемонян привели следующие соображения: если бы, как они утверждали, один и тот же человек командовал бы обеими службами, сухопутные силы были бы значительно усилены за счет концентрации двойных сил в любом необходимом месте; точно так же и военно-морской флот был бы гораздо полезнее благодаря непосредственному присутствию и сотрудничеству сухопутных войск там, где это необходимо. Уведомленный об этих мерах, Агесилай прежде всего приказал городам на островах и на побережье снарядить столько военных кораблей, сколько они сочтут нужным. Результатом стал новый военно-морской флот, состоящий из кораблей, добровольно предоставленных штатами, а также других, подаренных частными лицами из вежливости к их командующему, и составивший в общей сложности флот из ста двадцати парусов. Адмиралом, которого он выбрал, был Писандр, брат его жены, человек с неподдельными амбициями и сильным духом, но недостаточно искушенный в деталях снаряжения, чтобы добиться больших морских успехов. Таким образом, в то время как Писандр отправился заниматься морскими делами, Агесилай продолжал свой поход туда, куда он направлялся во Фригию.
  (19) = 7 312 фунтов: 10 шиллингов.
  (20) См. «Кироп». VII. я. 45.
  (21) См. Гроте, «HG» ix. 327, примечание 3; Арист. «Пол». II. 9, 33.
  В
  Но теперь Титрауст, казалось, обнаружил в Агесилае склонность пренебрегать состоянием персидского монарха — он, очевидно, не собирался уходить из Азии; напротив, он лелеял достаточно обширные надежды, включая пленение самого короля. Не зная, как поступить, он решил послать Тимократа родосца в Элладу с даром золота, достойным пятидесяти талантов серебра, (1) и повелел ему попытаться обменяться торжественными обещаниями с знатными людьми в нескольких государства, обязывая их вести войну против Лакедемона. Пришел Тимократ и начал раздавать подарки. В Фивах он дал дары Андроклиду, Исмению и Галаксидору; в Коринфе к Тимолаю и Полианту; в Аргосе Сайлону и его отряду. Афиняне, (2) хотя и не получили доли золота, тем не менее рвались к войне, считая, что империя принадлежит им по праву. (3) Получатели денег немедленно начали тайно нападать на лакедемонян в их соответствующих государствах и, когда они довели их до достаточной степени ненависти, объединили наиболее важных из них в конфедерацию.
  (1) = 12 187 фунтов: 10 шиллингов.
  (2) См. Паус. III. икс. 8; Плут. «Возраст». хв.
  (3) Чтение {nomizontes auton to archhein} с Сауппе; или если, как Брейтинбах предполагает, {enomizon de oukh outon to archesthai}, перевести «но подумал, что не им брать инициатива».
  Но лидерам в Фивах было ясно, что, если кто-то не нанесет первый удар, лакедемоняне никогда не будут вынуждены нарушить перемирие со своими союзниками. Поэтому они убедили опунтских локров (4) взимать деньги со спорного района (5), на который претендовали совместно фокейцы и они сами, когда фокейцы обязательно ответят нападением на Локриду. Эти ожидания оправдались. Фокейцы немедленно вторглись в Локриду и с большими процентами захватили деньги на своей стороне. Тогда Андроклид и его друзья, не теряя времени, убедили фиванцев помочь локрам на том основании, что фокейцы вторглись не в спорную область, а в территорию, заведомо дружественную и союзную самой Локриде. Контрвторжение в Фокиду и разграбление их страны фиванцами сразу же побудили фокейцев отправить посольство в Лакедемон. Требуя помощи, они объяснили, что война не была их собственной целью, а что они напали на локров в целях самообороны. Со своей стороны, лакедемоняне были достаточно рады воспользоваться предлогом для похода на фиванцев, против которых они питали давнюю неприязнь. Они не забыли требования фиванцев об уплате десятины Аполлону в Декелии (6) и своего отказа поддержать Лакедемона в нападении на Пирей; (7) и они также обвинили их в том, что они убедили коринфян не присоединяться к этой экспедиции. Не забыли они и о некоторых более поздних действиях фиванцев — их отказе позволить Агесилаю совершить жертвоприношение в Авлиде; (8) они хватают уже принесенных жертв и швыряют их с алтарей; их отказ присоединиться к тому же генералу в кампании, направленной даже против Азии. (9) Лакедемоняне далее рассуждали, что сейчас, если когда-либо, был благоприятный момент, чтобы совершить поход против фиванцев и раз и навсегда положить конец их дерзкому поведению по отношению к ним. Дела в Азии процветали под сильной рукой Агесилая, а в Элладе у них не было под рукой никакой другой войны, которая могла бы сковывать их движения. Таким образом, при таком общем видении ситуации, принятом в Лакедемоне, эфоры начали призывать к изгнанию. Тем временем они отправили Лисандра в Фокиду с приказом стать во главе фокейцев вместе с этейцами, гераклеотами, мелианцами и энианцами и двинуться на Галиарта; у стен этого места Павсаний, назначенный предводителем экспедиции, обязался явиться во главе лакедемонян и других пелопоннесских войск к определенному сроку. Лисандр не только в точности выполнил его указания, но и, немного превысив их, сумел отторгнуть Орхомена от Фив. (10) Павсаний, с другой стороны, найдя выгодной жертву за пересечение границы, сел в Тегее и принялся рассылать туда и сюда командующих союзными войсками, в то время как с удовлетворением ожидал солдат из провинциальных (11) районов Лаконии. .
  (4) О союзе между Афинами и локровами, 395 г. до н.э., см. Хикс, 67 лет; и ниже, IV. II. 17.
  (5) Лит. "то". См. Паус. III. икс. 9.
  (6) См. Гроте, «HG» ix. 309, 403; VIII. 355.
  (7) «Ад». II. IV. 30, 403 г. до н.э.
  (8) См. выше, III. IV. 3; и ниже, VII. я. 34.
  (9) См. Паус. III. икс. 1-3.
  (10) См. Freeman, op. цит. п. 167, «Неприязнь между Фивами и другие города». — «Против Фив, поддерживаемых Спартой, сопротивление было безнадежный. Лишь спустя много времени после этого, наконец (в 395 г. до н. э.), при удобном случае во время Коринфской войны Орхомен открыто отделились». А за прежнее «состояние недовольства Фивы со стороны малых городов», см. «Мем». III. т. 2, со ссылкой на 407 г. до н.э.
  (11) Лит. «периоцид».
  И теперь, когда фиванцам стало совершенно ясно, что лакедемоняне вторгнутся на их территорию, они отправили в Афины послов, которые говорили следующее:
  «Афиняне, с вашей стороны было бы ошибкой обвинять нас в некоторых резких решениях относительно Афин по окончании войны. (12) Это голосование не было санкционировано государством Фивы. Это было высказывание только одного человека, (13) который в то время сидел на конгрессе союзников. Более важным фактом является то, что, когда лакедемоняне призвали нас напасть на Пирей (14), коллективное государство Фив приняло резолюцию об отказе участвовать в походе. Так как вы в значительной степени являетесь причиной недовольства лакедемонян по отношению к нам, мы считаем справедливым, чтобы вы, в свою очередь, оказали нам помощь. Еще больше мы требуем от вас, господа, которые в то время принадлежали к городской партии, всем сердцем и душой вступить в войну с лакедемонянами. В чем заключались их услуги для вас? Они сначала умышленно превратили вас в олигархию и поставили во вражду с демократией, а потом пришли с большой силой под видом ваших союзников и отдали вас большинству, так что за всякую услугу, которую они вам оказали, вы все были мертвы; и вы обязаны жизнью нашим друзьям, афинянам. (15)
  (12) См. «Ад». II. II. 19; и ниже, VI. т. 35.
  (13) Плут. «Лис». хв. «Эрианф Фиванец проголосовал за то, чтобы снести город, а страну превратить в пастбище для овец». - Клаф, III. 121.
  (14) См. «Ад». II. IV. 30.
  (15) См. «Ад». II. IV. 38, 40, 41.
  — Но чтобы перейти к делу — мы все знаем, афиняне, что вы хотели бы вернуть империю, которой вы прежде владели; И как вы можете достичь своей цели лучше, чем сами прийти на помощь жертвам лакедемонской несправедливости? Это их обширная империя, которой вы боитесь? Пусть это не сделает вас трусами, а скорее пусть это придаст вам смелости, когда вы соберетесь с сердцем и обдумаете свое собственное дело. Когда ваша империя была самой широкой, урожай ваших врагов был самым густым. Лишь до тех пор, пока у них не было возможности восстать, они скрывали свою ненависть к вам; но как только они нашли защитника в Лакедемоне, они сразу же показали, что они действительно чувствовали к вам. Так и сегодня. Покажем ясно, что мы намерены стоять плечом к плечу (16) в сражении с лакедемонянами; и достаточное количество ненавистников — целые армии — не бойтесь, они появятся. Чтобы доказать истинность этого утверждения, нужно только посчитать на пальцах. Сколько друзей они оставили им сегодня? Аргосцы были, есть и всегда будут враждебны им. Конечно. Но элейцы? Да ведь у элейцев совсем недавно (17) было отнято столько земель и столько городов, что дружба их обратилась в ненависть. А что мы скажем о коринфянах? аркадцы? ахейцы? В войне, которую вела против вас Спарта, не было ни труда, ни опасностей, ни расходов, которых бы не разделили те народы, повинуясь сладким уговорам (18) и убеждениям той силы. Лакедемоняне добились того, чего хотели, и тогда ни доли империи, ни почестей, ни богатства не досталось этим верным последователям. Это еще не все. Они без стеснения назначают своих илотов (19) правителями, и на свободные шеи своих союзников, в день своего счастья, насаживают пяту тирана.
  (16) Лит. «щит к щиту».
  (17) Лит. «сегодня», «сегодня».
  (18) {mala liparoumenoi}. См. Тук. я. 66 л.; ви. 88.
  (19) См. «Пол. Лак. xiv.
  «Тогда возьмем снова случай с теми, кого они отделили от вас. Самым очевидным образом они задабривали и обманывали их; вместо свободы они подарили им двойное рабство. Над союзниками тиранит губернатор и тиранизирует десять уполномоченных, назначенных Лисандром над каждым городом. (20) И прийти наконец к великому королю. Несмотря на все огромные пожертвования, которыми он помог им овладеть вами, владыка Азии сегодня хоть немного лучше, чем если бы он пошел прямо противоположным путем и присоединился к вам в их подавлении?
  (20) Grote («HG», ix. 323), ссылаясь на этот отрывок и на "Ад." VI. III. 8-11, отмечает изменение спартанских привычек между 405 и 394 г. до н.э. (т.е. между победой Эгоспотами и поражение Книда), когда Спарта обладала большими государственными доходами полученный из дани зависимых городов. Для нее раньше состояние, 432 г. до н.э., ср. Тук. я. 80. Для ее последующего состояние, 334 г. до н.э., ср. Арист. «Пол». II. 6, 23.
  «Разве не ясно, что стоит вам еще раз выйти вперед как защитники этой толпы страдающих от несправедливости, и вы достигнете вершины власти, совершенно невиданной? Во времена вашей старой империи вы были просто предводителями морских держав — это ясно; но ваша новая империя сегодня будет всеобщей. За вами будут не только ваши бывшие подданные, но и мы сами, и пелопоннесцы, и сам царь со всей той могучей силой, которая у него есть. Мы не отрицаем, что были достаточно полезными союзниками для Лакедемона, как вы подтвердите нам; но вот что мы говорим: если раньше мы сильно помогали лакедемонянам, то все указывает на то, что сегодня мы будем помогать вам еще больше; ибо наши мечи будут обнажены не ради островитян, или сиракузцев, или людей чужеземного происхождения, как это случилось во время последней войны, а ради нас самих, страдающих от чувства несправедливости. И есть еще один важный факт, который вы должны осознать: эта эгоистичная система организованной жадности, которая принадлежит Спарте, рухнет быстрее, чем ваша собственная поздняя империя. Вы гордо утвердили морскую империю над подданными, бессильными на море. Это эгоистичная власть меньшинства, утверждающего господство над государствами, столь же хорошо вооруженными самими собой и во много раз более многочисленными. На этом наши замечания заканчиваются. Не забывайте, однако, афиняне, что, насколько мы можем понять этот вопрос, поле, на которое мы вас приглашаем, суждено оказаться гораздо более богатым благословениями для вашего собственного государства Афины, чем для нашего, Фивы».
  На этих словах оратор закончил. Среди афинян оратор за оратором высказывались в пользу предложения, (21) и, наконец, единогласно было принято решение о поддержке фиванцев голосованием. Фрасибул в ответе, сообщавшем о решении, с гордостью указал, что, несмотря на неукрепленное состояние Пирея, Афины не поколеблются отплатить свой прежний долг благодарности Фивам с лихвой. «Вы, — добавил он, — отказались участвовать в походе против нас; мы готовы вести ваши сражения с вами против врага, если он нападет на вас». Таким образом, фиванцы вернулись домой и приготовились защищаться, а афиняне приготовились им помочь.
  (21) О союзе между Беотией и Афинами, 395 г. до н.э., см. Колер, «ЦРУ» ii. 6; Хикс, соч. цит. 65; Лис. «Про Человек». С. 13; Джебб, «Att. Или." айпи 247; и две речи одного и того же оратор Лисий против Алкивиада (сына знаменитого Алкивиада), по обвинению в дезертирстве («Или.», xiv.), И по обвинению в неудаче служить («Или.», xv.) — Джебб, соч. цит. ip 256 фолл.
  И теперь лакедемоняне больше не колебались. Царь Павсаний двинулся в Беотию с домашней армией и всеми пелопоннесскими отрядами, спасая только коринфян, которые отказались служить. Лисандр во главе армии, снабженной Фокидой, Орхоменом и другими опорными пунктами в тех краях, уже достиг Галиарта впереди Павсания. Прибыв, он отказался спокойно сесть и ждать прибытия армии из Лакедемона, а сразу же двинулся с теми войсками, которые у него были, к стенам Галиарта. и в первую очередь он пытался убедить граждан отделиться от Фив и принять автономию, но намерение было пресечено некоторыми фиванцами в крепости. После чего Лисандр напал на это место. Фиванцы были поставлены в известность (22) и поспешили на помощь с тяжелой пехотой и кавалерией. Затем неизвестно, было ли это так, что армия помощи напала на Лисандра врасплох, или же он, ясно зная о своем приближении, предпочел выжидать врага с намерением сокрушить его. Ясно только одно: у стен произошла битва, и до сих пор существует трофей, отмечающий победу горожан перед воротами Галиарта. Лисандр был убит, а остальные бежали в горы, преследуемые фиванцами. Но когда погоня завела их на значительную высоту, и они были окружены и окружены труднопроходимой местностью и узким пространством, тогда тяжелая пехота повернулась и встретила их градом дротиков и снарядов. Сначала упали два или три человека, которые были первыми из преследователей, а затем на остальных они стали сыпать камнями вниз по крутому склону и с большим усердием наступали на своих запоздалых преследователей, пока фиванцы не повернули хвостом и не покинули смертоносный склон. оставив после себя более пары сотен трупов.
  (22) См. Плут. «Лис». ХХVIII. (Клаф, III, 137).
  После этого в этот день сердца фиванцев опустились, когда они подсчитали свои потери и нашли, что они равны их приобретениям; но на следующий день они обнаружили, что ночью фокейцы и остальные разбежались по разным домам, после чего стали высоко хвастаться своим достижением. Но вскоре во главе лакедемонской армии появился Павсаний, и опасность снова, казалось, сгустилась вокруг них. Глубоко, как нам говорят, было молчание и унижение, царившие в их войске. Только на третий день, когда прибыли афиняне (23) и должным образом выстроились рядом с ними, в то время как Павсаний не атаковал и не вступил в бой, фиванцы, наконец, стали более уверенными в себе. Со своей стороны Павсаний, созвав своих полководцев и полководцев из пятидесяти человек, (24) совещался, дать ли бой или довольствоваться поднятием тел Лисандра и павших вместе с ним под прикрытием перемирия.
  (23) См. Дем. «О короне», 258.
  (24) Лит. «полемархи и пентеконтеры» — «полковники и лейтенанты». См. «Пол. Лак. xi.
  Соображения, которые тяготили умы Павсания и других высокопоставленных лакедемонян, по-видимому, сводились к тому, что Лисандр мертв, а его разбитая армия отступает; в то время как, что касается их самих, коринфский контингент был абсолютно недостаточным, а рвение находившихся там войск было на самом низком уровне. Далее они рассуждали, что кавалерия противника многочисленна, а их наоборот; в то время как самые тяжелые из них лежали мертвые прямо под стенами, так что, будь они намного сильнее, было бы нелегко подобрать тела в пределах досягаемости башен Галиарта. На всех этих основаниях они решили просить о перемирии, чтобы забрать тела убитых. Их, однако, фиванцы не собирались возвращать, если только они не соглашались уйти со своей территории. Условия были с радостью приняты лакедемонянами, которые сразу же подобрали трупы убитых и приготовились покинуть территорию Беотии. Предварительные приготовления были проведены, и ретрит начался. Поведение лакедемонян действительно было унылым, в отличие от дерзости фиванцев, которые наносили удары малейшей попытке посягательства на их частные владения и неуклонно преследовали нарушителей обратно на большие дороги. Таков был итог похода лакедемонян.
  Что же касается Павсания, то по прибытии домой его судили по смертной казни. В обвинительном заключении указывалось, что он не смог добраться до Галиарта сразу же после Лисандра, несмотря на свое обязательство быть там в тот же день: вместо того, чтобы приложить какие-либо усилия, чтобы подобрать тела убитых силой , он попросил флаг перемирия: раньше, когда народное правительство Афин было в его руках в Пирее, он позволил ему ускользнуть сквозь пальцы и ускользнуть. Кроме того, (25) он не явился на суд, и ему был вынесен смертный приговор. Он бежал в Тегею и там умер от болезни еще в изгнании. Так завершается глава событий, разыгравшихся на земле Эллады. Вернуться к Азии и Агесилая.
  (25) Или, добавь, «как еще один гравамен».
  
  КНИГА IV
  я
  395 г. до н.э. Осенью того же года Агесилай достиг Фригии — Фригии Фарнабаза — и начал жечь и изводить округу. Город за городом брали, кто силой, кто добровольной капитуляцией. На предложение Спитридата привести его в Пафлагонию, (1) где он представит ему царя страны на совещании и заручится его союзом, он с готовностью согласился. Давним желанием Агесилая было оттолкнуть какую-нибудь из подвластных наций от персидского монарха, и он рьяно продвигался вперед.
  (1) См. Хартман («An. Xen.», стр. 339), который предлагает {Otun auto} вместо {sun авто}.
  По его прибытии в Пафлагонию прибыл король Отис (2), и был заключен союз. (Дело было в том, что он был вызван царем в Сузы и не поднялся.) Более того, по уговорам Спитридата он оставил в качестве прощального подарка Агесилаю тысячу всадников и две тысячи пельтастов. Агесилай хотел как-то отблагодарить Спитридата за такую помощь и сказал следующее: «Скажи мне, — сказал он Спитридату, — не хочешь ли ты отдать свою дочь царю Отису?» «Гораздо больше хотел бы я дать ей, — ответил он, — чем ему взять ее, — я отверженный странник, а он владыка огромной территории и сил». В то время о браке больше ничего не было сказано; но когда Отис уже собирался уходить и пришел проститься, Агесилай, позаботившись о том, чтобы Спитридат не мешался, в присутствии Тридцати заговорил об этом: (3) «Можете ли вы сказать мне, Отис, к какому роду принадлежит Спитридат? «К одному из знатнейших в Персии», — ответил царь. Агесилай: «Вы заметили, как красив его сын?» Отис: «Конечно; вчера вечером я ужинал с ним. Агесилай: «А мне говорят, что его дочь еще красивее». Отис: «Вполне может быть; красивая она». Агесилай: «Со своей стороны, поскольку ты оказался таким хорошим другом для нас, я хотел бы посоветовать тебе взять эту девушку в жены. Мало того, что она очень красивая — а чего еще мужу желать? - но ее отец из знатного рода, и у него за спиной достаточно силы, чтобы отомстить Фарнабазу за рану. Он сделал сатрапа, как видите, беглецом и бродягой на своей обширной территории. Мне не нужно говорить вам, — добавил он, — что человек, который может так наказать врага, вполне может принести пользу другу; и в этом будь уверен: таким союзом ты обретешь связь не только со Спитридатом, но со мной и с лакедемонянами, а так как мы являемся вождями Эллады, то и с остальной Элладой. А какая у вас будет свадьба! Отмечали ли когда-нибудь свадьбы с таким размахом? Разве когда-нибудь невесту вели домой с таким эскортом из кавалерии, легковооруженных войск и тяжелой пехоты, который сопроводит вашу жену домой в ваш дворец? Отис спросил: «Единодушен ли Спитридат в этом предложении?» И Агесилай ответил: «По правде говоря, он не велел мне сделать это для него. Что касается меня, то, хотя, признаюсь, редкое удовольствие мстить врагу, все же я предпочел бы в любой момент найти удачу для своих друзей. Отис: «Почему бы не спросить, нравится ли ваш проект Спитридату?» Тогда Агесилай, повернувшись к Гериппиду и остальным тридцати, велел им идти к Спитридату; «И дайте ему такие хорошие наставления, — добавил он, — чтобы он пожелал того же, что и мы». Тридцать встали и удалились, чтобы провести свой урок. Но они, казалось, медлили долго, и Агесилай спросил: «Что скажешь, царь Отис, не позвать ли нам его сюда самим? Вы, я уверен, способны убедить его лучше, чем все Тридцать вместе взятые. Тогда Агесилай призвал Спитридата и других. Когда они вышли вперед, Гериппид тут же произнес: «Я избавляю тебя от подробностей, Агесилай. Короче говоря, Спитридат говорит: «Он будет рад сделать все, что тебе угодно». Тогда Агесилай, обращаясь то к одному, то к другому: «Что мне нравится, — сказал он, — так это то, что вы должны женись на дочери, а ты на жене, так счастливо. (4) Но, — добавил он, — я не вижу, как мы сможем до весны доставить невесту домой по суше. «Нет, не по суше, — ответил жених, — но вы могли бы, если хотите, доставить ее домой прямо сейчас по морю». После этого они обменялись обещаниями ратифицировать договор; и так отправил Отиса, радующегося, в путь.
  (2) См. «Века». III. 4, где его зовут Котис.
  (3) То есть «спартанские советники».
  (4) Или: «и да будет благословен брак!»
  Агесилай, не преминувший заметить нетерпение царя, тотчас снарядил военный корабль и приказал Каллию, лакедемонянину, проводить девушку в ее новый дом; после чего он сам начал свой поход на Даскилий. Здесь находился дворец Фарнабаза. Он лежал среди обильных запасов. Здесь тоже были прекрасные охотничьи угодья, предлагающие охотнику выбор между огороженными парками (5) и широкими полями и сопками; а кругом текла река, полная всякой рыбы; а для охотника, сведущего в охоте, крылатая дичь в изобилии.
  (5) Лит. «райские места». См. «Анаб». I. II. 7; «Кироп». I. IV. 11.
  В этих кварталах спартанский царь провел зиму, собирая припасы для армии либо на месте, либо по системе фуража. В один из таких случаев войска, ставшие безрассудными и презирающими врага благодаря длительному иммунитету от нападений, занятые сбором припасов, были рассеяны по равнине, когда Фарнабаз напал на них с двумя серпоносными колесницами и примерно четырьмя сотнями всадников. . Увидев, что он продвигается таким образом, эллины сбежались, собрав около семисот человек. Перс не колебался, но, поставив свои колесницы впереди, при поддержке себя и кавалерии, дал команду атаковать. Колесницы с косами бросились врассыпную и рассеяли плотную массу, и конница быстро повергла в пыль около сотни человек, а остальные поспешно отступили под прикрытием Агесилая и его гоплитов, которые, к счастью, были поблизости.
  На третий или четвертый день после этого Спитридат сделал открытие: Фарнабаз расположился лагерем в Кауэ, большой деревне, не более чем в восемнадцати милях (6) от него. Эту новость он, не теряя времени, сообщил Гериппиду. Последний, страстно желавший какого-нибудь блестящего подвига, умолял Агесилая снабдить его двумя тысячами гоплитов, таким же числом пельтастов и конницей, состоящей из всадников Спитридата, пафлагонцев и стольких же эллинских воинов, сколько потребуется. он мог бы, возможно, убедить следовать за ним. Получив обещание их от Агесилая, он приступил к ауспиции. Ближе к вечеру он получил благоприятные предзнаменования и прервал жертвоприношение. После этого он приказал войскам приготовить ужин, после чего они должны были явиться перед лагерем. Но к тому времени, как сгустилась тьма, ни одна половина из них не вышла. Отказаться от проекта означало вызвать насмешки остальных Тридцати. Итак, он выступил с войском и около дня, напав на лагерь Фарнабаза, предал мечу многих из своего авангарда мисийцев. Сами люди успели разбежаться в разные стороны, но лагерь был взят, а вместе с ним различные кубки и прочее снаряжение, какое должно быть у такого человека, как Фарнабаз, не говоря уже о большом багаже и множестве вьючных животных. Страх быть окруженным и осажденным, если ему удастся надолго закрепиться в каком-либо одном месте, побудил Фарнабаза бежать, как цыган, с места на место по всей стране, тщательно уничтожая свои лагеря. Теперь, когда пафлагонцы и Спитридат возвращали захваченное имущество, их встретил Гериппид со своими бригадирами и военачальниками, которые остановили их и (7) освободили от всего, что у них было; цель состояла в том, чтобы иметь как можно больший список захваченных для передачи офицерам, которые руководили продажей добычи. (8) Такое обращение азиаты сочли невыносимым. Они сочли себя сразу оскорбленными и оскорбленными, ночью собрали свое снаряжение и побежали в сторону Сарды, чтобы присоединиться к Ариею, не опасаясь, видя, что он тоже восстал и пошел войной на царя. На самого Агесилая за всю кампанию не обрушился более тяжелый удар, чем дезертирство Спитридата, Мегабата и пафлагонцев.
  (6) Лит. «сто шестьдесят стадий».
  (7) Или «капитаны, выставленные для их перехвата, которые сменили…» См. «Анаб». IV. я. 14.
  (8) См. «Пол. Лак. xiii. 11, для этих офицеров.
  Был некто из Кизика, по имени Аполлофан; он был старым другом Фарнабаза, а в это время стал другом и Агесилая. (9) Этот человек сообщил Агесилаю, что, по его мнению, он может устроить встречу между ним и Фарнабазом, которая может привести к дружбе; Услыхав его, он получил от двух своих друзей клятвы доброй воли и явился к Фарнабазу на место свидания, где Агесилай с тридцатью окружавшими его ожидали их прихода, возлежа на травянистой лужайке. Вскоре прибыл Фарнабаз, одетый в самые дорогие одежды. но как только его спутники уже собирались расстелить у его ног ковры, на которых деликатно восседали персы, он постыдился собственной роскоши перед простодушием Агесилая и тоже без дальнейших церемоний сел. на голой земле. И сперва они приветствовали друг друга, а затем Фарнабаз протянул ему навстречу свою правую руку, а Агесилай свою, и начался разговор. Фарнабаз, как старший из двоих, заговорил первым. «Агесилай, — сказал он, — и все присутствующие здесь лакедемоняне, пока вы воевали с афинянами, я был вашим другом и союзником; это я обеспечил богатство, которое сделало ваш флот сильным на море; на суше я сражался верхом на вашей стороне и преследовал ваших врагов в море. (10) Что касается двуличия Тиссаферна, то я призываю вас обвинить меня в том, что я обманул вас словом или делом. Таким я когда-либо был; а взамен как вы обращаетесь со мной сегодня? - в таком виде, что я не могу даже поужинать в своей стране, если я, подобно диким животным, не соберу объедки, которые вы случайно оставите. Прекрасные дворцы, которые мой отец оставил мне в наследство, парки (11), полные деревьев и охотничьих зверей, которым радовалось мое сердце, лежат перед моими глазами разрубленными на куски, сожженными дотла. Может быть, я не понимаю первых принципов справедливости и святости; объясните мне тогда, как все это похоже на поведение людей, которые знают, как возместить простой долг благодарности? Он умолк, и Тридцать устыдились пред ним и молчали. (12)
  (9) «Века». т. 4; Плут. «Возраст». xi. (Клаф, IV, стр. 14).
  (10) См. «Ад». я. я. 6.
  (11) Лит. «райские места».
  (12) Феопомп Хиосский, историк (род. 378 г. до н.э., эт. 333 г. до н.э.), «в одиннадцатой книге (его {Suntazis Ellenikon}) заимствовано Живой рассказ Ксенофонта о беседе Агесилая с Фарнабаз (Apollonius apud Euseb. B, «Praep. Evang», стр. 465)». См. «Гист. лит. Анк. Гр.», Мюллер и Дональдсон, ii. п. 380.
  Наконец, после некоторой паузы, заговорил Агесилай. «Я думаю, ты знаешь, — сказал он, — Фарнабаз, что в государствах Эллады люди одной общины заключают друг с другом отношения дружбы и гостеприимства; (13) но если эти государства пойдут на войну, то каждый человек будет на стороне своего отечества, и друг окажется противопоставленным другу на поле битвы, и, если так будет, один может даже нанести другому свой ущерб. смертельный удар. Точно так же и мы сегодня, находясь в состоянии войны с вашим сюзереном, королем, должны считать своим врагом все, что он называет своим; не только то, что с вами лично мы должны считать нашим большим счастьем дружить. Если бы это действительно был просто обмен услугами — если бы вас попросили отказаться от вашего господина короля и взять нас в качестве ваших хозяев вместо него, я не мог бы вам этого посоветовать; но дело в том, что, присоединившись к нам, сегодня в вашей власти ни перед кем не преклонять головы, никого не называть господином, пожинать плоды своих владений в свободе — свободе, что, на мой взгляд, важнее. дороже всех богатств. Не то, чтобы мы призывали вас стать нищими ради свободы, а скорее употребить нашу дружбу на то, чтобы умножить авторитет не царя, а свой собственный, покорив тех, кто сегодня ваши товарищи-рабы, а завтра будут вашими добровольными подданными. Что ж, дана свобода и добавлено богатство — чего еще желать, чтобы наполнить чашу счастья до краев?» Фарнабаз ответил: «Сказать тебе прямо, что я сделаю?» — Это было бы любезно и учтиво с вашей стороны, — ответил он. -- Значит, так оно и есть у меня, -- сказал Фарнабаз. «Если король пошлет другого генерала и если он пожелает поставить меня в подчинение этого нового человека, я, со своей стороны, готов принять вашу дружбу и союз; но если он предлагает мне верховное командование, то почему же, говорю вам прямо, в самом названии честолюбия есть что-то такое, что нашептывает мне, что я буду воевать против вас изо всех сил». (14) Услышав это, Агесилай схватил сатрапа за руку, воскликнув: «О, лучший из смертных, да наступит день, который пошлет нам такого друга! В одном будьте уверены. В это мгновение я покидаю вашу территорию со всей возможной поспешностью, и в будущем — даже в случае войны — пока мы можем найти врагов в другом месте, наши руки будут держаться подальше от вас и ваших».
  (13) Или, добавь, «мы называем их друзьями-гостями».
  (14) Или: «такая тонкая сила, кажется, есть любовь к чести, что». Гроте, «HG» ix. 386; ср. Ирод. III. 57 за «амбиции», {филотимия}.
  И с этими словами он прервал собрание. Фарнабаз сел на коня и уехал, но его сын от Парапиты, который был еще в цвете юности, задержался позади; затем, подбежав к Агесилаю, воскликнул: «Смотри, я выбираю тебя себе в друзья». — И я принимаю тебя, — ответил король. «Помни же», — ответил юноша и с этими словами преподнес Агесилаю прекрасное копье в руке, которое принял его, и, отстегнув великолепный капкан (15), который его секретарь Идей носил на шее своего коня, он отдал его взамен юноше; после чего мальчик вскочил на спину лошади и поскакал за отцом. (16) Позже, во время отсутствия Фарнабаза за границей, этот самый юноша, сын Парапиты, был лишен власти своим братом и отправлен в изгнание. Тогда Агесилай проявил к нему большой интерес, и так как он был сильно привязан к сыну Евалька, афинянину, то Агесилай сделал все возможное, чтобы этот его друг, самый высокий из мальчиков, был допущен на двести ярдов. гонки на Олимпии.
  (15) {phalara}, выступы из золота, серебра или других металлов, литые или чеканные, с каким-нибудь подходящим рельефным приспособлением, которые носили как декоративная ловушка для лошадей, прикрепляемая к стойлу или к горловой воротник или мартингейл на груди. — Рич «Компаньон к лат. Дикт. и греческий Lex.», св.
  (16) См. Гроте, ix. 387; Плут. «Возраст». xiv. (Клаф, iv. 15); «Возраст». III. 5. Инцидент идеализирован в «Киропе». I. IV. 26 фол. См. «Lyra Heroica»: CXXV. Баллада о Востоке и Западе — инцидент «бирюзового повода».
  394 г. до н.э. Но вернемся к реальному моменту. Агесилай сдержал свое слово и сразу же покинул территорию Фарнабаза. Сезон приближался к весне. Достигнув равнины Фив, (17) он расположился лагерем по соседству с храмом Артемиды Астирской, (18) и там занялся сбором войск со всех сторон в дополнение к тем, которые у него уже были, чтобы сформировать полное вооружение. Эти приготовления были направлены вперед с целью проникновения как можно дальше внутрь. Он был убежден, что каждое племя или народ, оказавшийся в его тылу, может считаться отчужденным от царя.
  (17) «Анаб». VII. VIII. 7.
  (18) См. Strab. xiii. 606, 613. В семидесяти стадиях от Фив.
  II
  Таковы были заботы и планы Агесилая. Тем временем лакедемоняне у себя на родине вполне осознавали тот факт, что деньги были отправлены в Элладу и что более крупные государства объединились, чтобы объявить им войну. Трудно было избежать вывода, что самой Спарте угрожала реальная опасность и поход неизбежен. Поэтому, занятые приготовлениями, они, не теряя времени, послали Эпикидида за Агесилаем. Этот офицер, по прибытии, объяснил положение дел и в заключение повелительно призвал государство отозвать его на помощь отечеству без промедления. Известие не могло не стать тяжелым ударом для Агесилая, размышлявшего об исчезнувших надеждах и вырванных из его рук почестях. Тем не менее он созвал союзников и сообщил им о содержании депеши из дома. «Помочь отечеству, — добавил он, — это императивная обязанность. Если, однако, дела пойдут хорошо с другой стороны, будьте уверены, друзья и союзники, я не забуду вас, но я скоро вернусь, чтобы исполнить ваши пожелания. Услышав это известие, многие заплакали и решили, все до одного, помочь Агесилаю в содействии Лакедемону; если там дело обстояло хорошо, они брали его своим предводителем и снова возвращались в Азию; и поэтому они принялись готовиться следовать за ним.
  Агесилай, со своей стороны, решил оставить в Азии наместником Эвксена и с ним гарнизон численностью не менее четырех тысяч человек, что позволило бы ему защищать азиатские государства. Но для себя, так как, с одной стороны, он мог видеть, что большинство воинов скорее останутся позади, чем пойдут на службу против собратьев-эллинов, а с другой стороны, он хотел взять с собой такое же прекрасное и многочисленное войско, какое он Если бы он мог, он предложил призы, во-первых, тому штату или городу, который должен продолжить лучший корпус войск, а во-вторых, тому капитану наемников, который должен присоединиться к экспедиции с лучше всего оснащенным батальоном тяжелой пехоты, лучников и легкой пехоты. По тому же принципу он сообщил старшим кавалерийским офицерам, что генерал, которому удастся представить лучше всего снаряженный и лучший конный полк, получит от себя какую-нибудь победную награду. «Окончательное решение, — сказал он, — не будет вынесено, пока они не переправятся из Азии в Европу и не достигнут Херсонеса; и это для того, чтобы внушить им, что призы не для галочки, а для настоящих активистов». (1) Они состояли по большей части из пехотного или кавалерийского оружия и снаряжения, украшенного со вкусом, кроме того, были золотые венки. Все это, как полезное, так и декоративное, должно было стоить почти тысячу фунтов, (2) но в результате этих затрат, без сомнения, для экспедиции было закуплено очень ценное оружие. (3) Когда Геллеспонт был перейден, были назначены судьи. Лакедемоняне были представлены Менаском, Гериппидом и Орсиппом, а союзников — по одному члену от каждого государства. Как только решение суда было завершено, войско во главе с Агесилаем двинулось по тому же пути, по которому великий царь вторгся в Элладу.
  (1) Или, «что совершенство снаряжения считалось опережающим фактической службы в полевых условиях». Cobet предлагает {eukrinein} {диукринин}; ср. «Оэкон». VIII. 6.
  (2) Лит. «не менее четырех талантов» = 975 фунтов стерлингов.
  (3) Или, «кроме того, оружие и материалы для снаряжения экспедиции были, без сомнения, очень дорогостоящими».
  Тем временем эфоры призвали к изгнанию, и, поскольку Агезиполис был еще мальчиком, государство призвало Аристодема, который был из королевской семьи и опекуном молодого царя, возглавить экспедицию; и теперь, когда лакедемоняне были готовы выйти на поле боя и силы их противников были должным образом собраны, последние собрались (4), чтобы обсудить наиболее выгодный способ ведения битвы.
  (4) В Коринфе. См. выше, III. IV. 11; ниже, т. iv. 61, где победа Никсоса описана, но не локализована.
  Тимолай Коринфский говорил: «Солдаты союзных войск, — сказал он, — разрастание Лакедемона кажется мне точь-в-точь как разрастание какой-то могучей реки — у истоков ее небольшие и легко переправляемые, но по мере того, как она продвигается все дальше и дальше, другие реки сбрасывают себя в его русло, и его поток становится все более грозным. Так и с лакедемонянами. Возьмите их в исходном пункте, и они будут всего лишь единым сообществом, но по мере того, как они продвигаются вперед и присоединяют город за городом, они становятся более многочисленными и более несопротивляемыми. Я замечаю, что когда люди хотят захватить осиные гнезда — если они попытаются поймать существ на лету, они могут быть атакованы половиной улья; тогда как, если они подожгут их, прежде чем покинут свои дома, они овладеют ими, не причинив себе вреда. Исходя из этого принципа, я считаю, что лучше всего устроить битву внутри самого улья или, если не считать этого, как можно ближе к Лакедемону. (5)
  (5) Или, «если не в Лакедемоне, то, по крайней мере, можно в осиное гнездо».
  Доводы оратора были сочтены обоснованными, и в этом смысле была принята резолюция; но прежде чем это могло быть выполнено, должны были быть сделаны различные приготовления. Встал вопрос о главенстве. Затем, опять же, какой должна быть надлежащая глубина линии для различных армейских корпусов? ибо, если какое-либо конкретное государство или государства придали бы слишком большую глубину своей боевой линии, они позволили бы противнику обойти их фланг. Пока они обсуждали эти вопросы, лакедемоняне объединили людей из Тегеи и людей из Мантинеи и были готовы выйти в район Бимарина. (6) И так как обе армии выступили почти одновременно, коринфяне и остальные достигли Немеи, (7) и лакедемоняне и их союзники заняли Сикион. Лакедемоняне вошли через Эпиейю и сначала были жестоко сбиты легковооруженными войсками противника, которые стреляли камнями и стрелами с выгодной позиции справа от них; но когда они спустились к Коринфскому заливу, они неуклонно продвигались вперед по равнине, рубя лес и сжигая прекрасную землю. Их соперники со своей стороны после некоторого движения вперед (8) остановились и расположились лагерем, поставив перед собой овраг; но все же лакедемоняне продвигались вперед, и только когда они были в десяти стадиях (9) от неприятельской позиции, они последовали их примеру и расположились лагерем, а затем остались спокойными.
  (6) То есть «берега Коринфского залива». Или, «на пряди или прибрежная дорога или прибрежная земля Ахаии» (алитер {десять айгиалон}(?) Берег Коринфского залива, старое название этой части Ахайя).
  (7) Или «район Немеи».
  (8) {epelthontes}, но см. Grote (HG, ix. 425, примечание), который предпочитает {apelthontes} = отступили и расположились лагерем.
  (9) Лит. «десять стадий». Номера ниже см. в Grote, «HG» ix. 422, примечание 1.
  И здесь я могу указать цифры с обеих сторон. Лакедемоняне набирали тяжеловооруженную пехоту в количестве шести тысяч человек. Элейцев, трифилийцев, акрорейцев и ласийцев должно было быть около трех тысяч, из них полторы тысячи сикионцев, а Эпидавр, Трезен, Гермиона и Галиеида (10) внесли по меньшей мере еще три тысячи. К этим тяжелым пехотным войскам следует добавить шестьсот лакедемонских кавалеристов, отряд критских лучников численностью около трехсот человек, кроме еще одного отряда пращников, всего не менее четырехсот человек, состоящего из марганцев, летринцев и амфидолийцев. Мужчины Флиуса не были представлены. Их мольба заключалась в том, что они соблюдали «священное перемирие». Это была общая сила лакедемонян. На стороне неприятеля было собрано шесть тысяч афинской тяжелой пехоты, около семи тысяч аргивян, как сказано, и, при отсутствии орхоменцев, около пяти тысяч беотийцев. Там было, кроме трех тысяч коринфян, а также со всей Эвбеи не менее трех тысяч. Они сформировали тяжелую пехоту. Всадников беотийцы, опять-таки за отсутствием орхоменцев, дали восемьсот, афиняне (11) шестьсот, халкидяне с Эвбеи сто, опунтяне-локры (12) пятьдесят. Их легкие отряды, в том числе коринфяне, были более многочисленными, так как озолийские локры, мелийцы и аркарнанцы (13) помогли увеличить их численность.
  (10) Halieis, народ мореплавателей (Strabo, VIII. 373) и город на берег Гермиониды; Ирод. vii. 137; Тук. я. 105, ii. 56, гл. 45; Диод. xi. 78; "Ад." VI. II. 3.
  (11) О договоре между Афинами и Эретрией, 395 г. до н.э., см. Hicks, 66; и ниже «Ад». IV. III. 15; Хикс, 68, 69; Диод. xiv. 82.
  (12) См. выше: «Ад». III. т. 3.
  (13) См. ниже «Ад». IV. ви. 1; иб. vii. 1; VI. т. 23.
  Такова была сила двух армий. Беотийцы, пока они занимали левое крыло, не проявляли никакого беспокойства, чтобы вступить в бой, но после перегруппировки, которая давала им право, поместив афинян против лакедемонян, а самих себя против ахейцев, сразу же, как нам говорят, ( 14) жертвы оказались благосклонны, и по линии был отдан приказ готовиться к немедленным действиям. Во-первых, беотийцы, отказавшись от правила шестнадцати в глубину, предпочли придать своей дивизии максимально возможную глубину и, кроме того, все больше и больше отклонялись вправо, намереваясь захватить фланг противника. Следствием этого было то, что афиняне, чтобы избежать полного разрыва, были вынуждены последовать их примеру и сместиться вправо, хотя они осознавали риск поворота фланга. Некоторое время лакедемоняне не подозревали о наступлении неприятеля из-за неровной местности, (15) но ноты гимна наконец возвестили им об этом факте, и без промедления последовал ответный приказ: готовиться к битве» проходила по разным частям их армии. Как только их войска были выстроены в соответствии с тактическим расположением различных генералов иностранных бригад, был отдан приказ «следовать впереди», и тогда лакедемоняне на их стороне также начали отходить вправо и, в конце концов, растянулись. их фланг так далеко, что только шесть из десяти полковых дивизий афинян столкнулись с лакедемонянами, а остальные четыре оказались лицом к лицу с людьми Тегеи. И теперь, когда они были менее чем в фарлонге (16) друг от друга, лакедемоняне, как обычно, принесли в жертву козленка богине-охотнице (17) и двинулись на своих противников, обогнув свои перекрывающиеся колонны, чтобы обойти его левый фланг. Когда две армии сближались, союзники Лакедемона, как правило, терпели поражение от своих противников. Одни только пелленцы, неуклонно сражаясь с феспийцами, удерживали свои позиции, и мертвые с обеих сторон усыпали позицию. (18) Что касается самих лакедемонян: сокрушив ту часть афинских войск, которая находилась непосредственно перед ними, и в то же время окружив их своим правым перекрытием, они убивали из них человека за человеком; и, совершенно невредимые, их неразбитые колонны продолжали свой марш и, таким образом, прошли позади четырех оставшихся дивизий (19) афинян, прежде чем последние вернулись из своего победоносного преследования. При этом четыре дивизии, о которых идет речь, также вышли из боя целыми, за исключением потерь, нанесенных тегейцами в первом столкновении сражения. Войска, с которыми лакедемоняне столкнулись в следующий раз, были отступающими аргивянами. Они столкнулись с ними, и старший полемарх как раз собирался сблизиться с ними «грудь к груди», когда кто-то, говорят, крикнул: «Пропустите их передние ряды». Это было сделано, и когда аргивяне промчались мимо, их враги ударили по их незащищенным (20) бокам и убили многих из них. Коринфяне были пойманы так же, как и отступавшие, и когда их очередь прошла, лакедемоняне еще раз напали на часть фиванского отряда, отступившего от преследования, и усеяли поле своими убитыми. Кончилось все тем, что побежденные войска в первую очередь направились в безопасное место к стенам своего города, но коринфяне внутри закрыли ворота, после чего войска снова расположились в своем старом лагере. Лакедемоняне со своей стороны отошли к тому месту, где они впервые сблизились с неприятелем, и установили там победный трофей. Так закончилась битва.
  (14) Или, «тогда они, не теряя времени, обнаружили, что жертвы оказался благоприятным».
  (15) См. Гроте, «HG» ix. 428; ср. Лис. «про Манта». 20.
  (16) Лит. «стадион».
  (17) Лит. «Богоматерь погони». См. «Пол. Лак. xiii. 8.
  (18) Лит. «люди с обеих сторон продолжали падать на свой пост».
  (19) Лит. «племена».
  (20) Т.е. «правильно».
  III
  Тем временем Агесилай быстро спешил со своим подкреплением из Азии. Он достиг Амфиполя, когда Дерсилид принес известие о новой победе лакедемонян; их собственные потери составили восемь человек, потери противника значительны. В то же время его задачей было объяснить, что немало союзников тоже пало. Агесилай спросил: «Не было бы уместно, Дерцилид, если бы города, снабдившие нас войсками, узнали об этой победе как можно скорее?» И Дерсилид ответил: «Во всяком случае, эти новости, вероятно, приободрят их». Тогда король сказал: «Поскольку ты был очевидцем, вряд ли мог быть лучший носитель новостей, чем ты сам». Дерсилид охотно выслушал это предложение — путешествие за границу (1) было его особым удовольствием — и ответил: «Да, по вашему приказу». «Тогда тебе мой приказ», — сказал король. «И вы можете далее сообщить штатам от меня, что мы не забыли своего обещания; если здесь все пойдет хорошо, мы скоро снова будем с ними. Итак, Дерцилид отправился в путешествие, прежде всего к Геллеспонту; (2) в то время как Агесилай пересек Македонию и прибыл в Фессалию. И теперь люди Ларисы, Краннона, Скотуса и Фарсала, которые были союзниками беотийцев, — а фактически все фессалийцы, кроме изгнанников до поры до времени, — висели у него на пятках (3) и причиняли ему вред.
  (1) См. «Пол. Лак. xiv. 4.
  (2) См. ниже «Ад». IV. VIII. 3.
  (3) См. «Века». II. 2; Гроте, «HG» ix. 420, примечание 2.
  Некоторое время он вел свои войска по пустому квадрату, (4) размещая половину своей кавалерии впереди и половину в тылу; но, обнаружив, что фессалийцы препятствуют его продвижению неоднократными атаками сзади, он усилил свой арьергард, послав кавалерию со своего авангарда, за исключением своего личного эскорта. (5) Две армии стояли лицом к лицу в боевом порядке; но фессалийцы, которым не нравилась мысль о столкновении кавалерии с тяжелой пехотой, повернули и шаг за шагом отступили, в то время как другие следовали за ними с большой осторожностью. Агесилай, видя ошибку, в которой оба одинаково трудились, теперь послал свою личную охрану дюжих воинов с приказом, чтобы и они, и остальные всадники мчались на полном скаку (6) и не давали врагу возможности отступить. Фессалийцы были ошеломлены этим неожиданным натиском, и половина из них никогда не думала о том, чтобы развернуться, в то время как те, кто пытался сделать это, бросили в атаку фланги своих лошадей (7) и были взяты в плен. Тем не менее Полимарх из Фарсала, командующий их кавалерией, на мгновение собрал своих людей и пал с мечом в руке вместе со своими ближайшими последователями. Это был сигнал к бегству со стороны фессалийцев, настолько поспешному, что их мертвые и умирающие выстроились вдоль дороги и были взяты в плен; и не было сделано ни одной остановки, пока они не достигли горы Нарфакий. Итак, здесь, на полпути между Прасом и Нартацием, Агесилай установил трофей, остановившись на мгновение в нелицемерном удовольствии от подвига. Именно у антагонистов, гордившихся своей кавалерией больше всего, он вырвал победу с отрядом кавалерии, собранным им самим. На следующий день он пересек горы Ахайи Фтиотиды и впредь продолжал свой поход через дружественную территорию, пока не достиг пределов Беотии.
  (4) См. Rustow and Kochly, S. 187 foll.
  (5) См. Тук. т. 72; Ирод. ви. 56, VIII. 124.
  (6) Лит. «и приказывает им передать приказ другим и самим зарядка» и др.
  (7) См. «Мастерство верховой езды», vii. 16; Полиб. IV. 8.
  Здесь, у входа в эту территорию, солнце (во время частичного затмения) (8), казалось, появилось в форме полумесяца, и до него дошла весть о поражении лакедемонян в морском сражении и смерти адмирала Писандра. . Подробностей катастрофы не было. Сражение вражеских флотов произошло у Книда. Фарнабаз, персидский адмирал, присутствовал с финикийским флотом, а перед ним стояли корабли эллинской эскадры под командованием Конона. Писандр отважился вывести свою эскадру навстречу объединенным флотам, хотя численное отставание его флота от эллинского флота под командованием Конона было бросающимся в глаза, и он был огорчен, увидев, как союзники, составлявшие его левое крыло, сразу же обращаются в бегство. . Сам он вступил в схватку с неприятелем и был выброшен на берег на борту своей триеры под натиском неприятельских таранов. Остальные, которых выгнали на берег, покинули свои корабли и, как могли, искали спасения на территории Книда. Один только адмирал пристал к своему кораблю и пал с мечом в руке.
  (8) 394 г. до н.э., 14 августа.
  Поначалу Агесилай не мог не расстроиться от этих известий; при дальнейшем размышлении, однако, ему показалось, что моральные качества более чем половины его войск вполне давали им право разделить сияние успеха, но в трудный день, когда все выглядело мрачно, он не был обязан брать их в его доверие. Поэтому он обернулся и сообщил, что получил известие о смерти Писандра, но что он пал в объятиях победы в морском бою; и, сообразовав свое действие со словом, он начал приносить жертву в обмен на добрые вести, (9) распределяя части жертв среди большого числа получателей. Так случилось, что в первой схватке с врагом войска Агесилая одержали верх, вследствие слухов о том, что лакедемоняне одержали победу на море.
  (9) «Великолепный мендакс». Об этике вопроса см. «Mem». IV. II. 17; «Кироп». я ви. 31.
  Против Агесилая стояла армия, состоявшая из беотийцев, афинян, аргивян, коринфян, энианцев, эвбеев и обоих отрядов локров. На стороне Агесилая была дивизия (10) лакедемонян, перешедшая из Коринфа, а также половина дивизии из Орхомена; кроме того, были неодамоды (11) из Лакедемона, уже находившиеся у него на службе; и вдобавок к ним иностранный контингент под командованием Гериппида; (12) и снова доля, предоставленная эллинскими городами в Азии, с другими из городов в Европе, которые он принес во время своего продвижения; и, наконец, были дополнительные сборы с места — орхоменская и фокейская тяжелая пехота. Следует признать, что в легковооруженных войсках численность сильно говорила в пользу Агесилая, но кавалерия (13 человек) с обеих сторон была довольно сбалансированной.
  (10) Лит. «мора»; цифры см. в разделе «Возраст». II. 6; Плут. «Возраст». 17; Гроте, «HG» ix. 433.
  (11) Т.е. «свободные илоты».
  (12) См. «Века». II. 10, 11; и выше: «Ад». III. IV. 20.
  (13) См. Hicks, op. цит. 68.
  Таковы были силы обеих сторон. Я опишу сам бой хотя бы в силу некоторых особенностей, отличающих его от сражений нашего времени. На равнине Коронеи встретились две армии — войска Агесилая, наступавшие со стороны Кефиса, фиванцы и их союзники со склонов Геликона. Агесилай лично командовал своим правым, а люди Орхомена - крайним левым. Фиванцы сформировали свое право, а аргивяне держались слева. Когда они сблизились, некоторое время с обеих сторон царила глубокая тишина; но когда они были не более чем в фарлонге (14) друг от друга, с громким ура (15) фиванцы, ускорив бег, яростно бросились (16) в ближний бой; и теперь между двумя армиями было едва сто ярдов (17) в ширину, когда Гериппид со своим отрядом чужеземцев, а с ними ионийцы, эолийцы и геллеспонтийцы, выскочили из боевых порядков спартанцев, чтобы приветствовать их наступление. Все вышеперечисленное сыграло свою роль в первом рывке вперед; в следующее мгновение они были (18) в пределах удара копья противника и разгромили секцию непосредственно перед ними. Что же касается аргивян, то они фактически отказались принять нападение Агесилая и обратились в бегство к Геликону. В этот момент некоторые из чужеземных отрядов уже возлагали на Агесилая победный венок, когда кто-то сообщил ему, что фиванцы прорвали орхоменцев и находятся среди обоза. При этом спартанский полководец немедленно развернул свою армию и двинулся против них. Фиванцы, со своей стороны, заметив своих союзников, отступивших к основанию Геликона, и желая переправиться к своим друзьям, выстроились в тесном строю и решительно двинулись вперед.
  (14) Лит. «стадион».
  (15) Лит. «Алалах».
  (16) Как торнадо.
  (17) Лит. «около трех плетра».
  (18) Или: «Все они составляли атакующие колонны... и наступающие внутри... разгромлено...”
  На данный момент никто не будет оспаривать доблесть Агесилая, но он, конечно, выбрал не самый безопасный путь. У него была возможность уступить дорогу противнику, что если бы он сделал это, то мог бы повиснуть на пятках и овладеть своим тылом. Однако он отказался сделать это, предпочтя разгромить фиванцев полным фронтом. Вслед за этим, тесно сцепившись щитом, вклинившимся в щит, они толкались, дрались, убивали, (19) они выдыхали жизнь, пока, наконец, часть фиванцев не прорвалась к Геликону, но поплатилась за этот уход потерей многих жизней. И теперь победа Агесилая была честно одержана, и он сам, раненый, был отнесен обратно к главной линии, когда отряд всадников прискакал к нему, чтобы сообщить, что около восьмидесяти вооруженных врагов укрываются под храм, и они спросили, что им делать. Агесилай, хотя и был весь в ранах, не забыл при этом своего долга перед Богом. Он приказал позволить им уйти целыми и невредимыми и не допустить, чтобы им был причинен какой-либо вред. А теперь, видя, что уже поздно, поужинали и легли отдыхать.
  (19) Или: «Они убили, они были убиты». В качестве иллюстрации к этому знаменитому пассаж, дважды вновь обработанный в «Веках». II. 12 и «Кироп». VII. я. 38, прокомментировано Лонгином, {peri upsous}, 19 и скопировано Дионом Кассиусом, 47, 45, осмелюсь процитировать отрывок из Г-н Редьярд Киплинг, «С главной гвардией», с. 57, Малвейни loquitur: «Тайрон напирал и напирал, а наши люди ругался на них, а Крук работал на глазах у всех нас, его рука с мечом качается, как ручка насоса, и его револьвер плюется как кошка. Но странной вещью была тишина что лежало на. Это было похоже на драку в драме, за исключением этого что мы мертвы.
  Но с утра полемарх Гилис получил приказ выстроить войска в боевой порядок и поставить трофей, увенчав каждого человека венком в честь бога, и все волынщики заиграли. Таким образом они занимались в спартанском лагере. Со своей стороны фиванцы прислали глашатаев с просьбой похоронить их мертвых на условиях перемирия; и таким образом было заключено перемирие. Агесилай удалился в Дельфы, где по прибытии принес богу десятину из добычи — не менее ста талантов. (20) Тем временем полемарх Гилис отступил в Фокиду во главе своего войска и из этой области сделал враждебное наступление на Локриду. Здесь почти целый день мужчины проводили в том, чтобы свободно угощаться товарами и имуществом из деревень и грабить хлеб; (21) Но ближе к вечеру войска начали отступать, а лакедемоняне остались в тылу. Локры висели на пятках с тяжелыми камнями и дротиками. После этого лакедемоняне резко развернулись и бросились в погоню, повалив некоторых из нападавших. Тогда локры перестали цепляться за их тылы, а продолжили свои залпы с выгодной позиции наверху. Лакедемоняне снова попытались преследовать своих стойких врагов даже вверх по склону. Наконец на них опустилась тьма, и по мере того, как они отступали, человек за человеком падал, уступая твердой поверхности земли; некоторые в своей неспособности видеть, что находится впереди, или же сбиты вражескими ракетами. Именно тогда полемарх Гилис встретил свой конец, как и Пеллес, который был в его личном штабе, и все спартанцы, присутствовавшие без исключения — восемнадцать или около того — погибли, либо раздавленные камнями, либо скончавшиеся от других ран. В самом деле, если бы не своевременная помощь, доставленная из лагеря, где мужчины ужинали, есть вероятность, что ни один человек не сбежал бы, чтобы рассказать об этом.
  (20) = почти 25 000 фунтов.
  (21) Или, «не говоря уже о провизии».
  IV
  На этом инциденте закончилась кампания. Армия в целом была расформирована, отряды отступили в несколько своих городов, а Агесилай вернулся домой через залив по морю.
  393 г. до н.э. Впоследствии (1) война между двумя сторонами возобновилась. Афиняне, беотийцы, аргивяне и другие союзники сделали Коринф базой своих операций; лакедемоняне и их союзники считали Сикион своим. Что касается коринфян, то им пришлось столкнуться с тем, что из-за их близости к очагу войны именно их территория была разорена, а их народ погиб, тогда как остальные союзники пребывали в мире и пожинали плоды войны. свои земли в надлежащее время. Поэтому большинство из них, в том числе и высший класс, желали мира и, сбившись в узел, внушали друг другу эти взгляды.
  (1) 393 г. до н.э. См. Grote, ix. п. 455, прим. 2 и далее; "Ад." IV. VIII. 7.
  392 г. до н.э. (2) С другой стороны, это вряд ли могло ускользнуть от внимания союзных держав, аргивян, афинян и беотийцев, а также тех самих коринфян, которые получили долю царских денег или за что-то другое. разум был самым непосредственным образом заинтересован в войне, и если они не уберут партию мира немедленно с дороги, десять шансов на один, что старая политика лаконизма снова удержит поле боя. Казалось, ничего другого не было, кроме ножа. В принятом плане была утонченность злобы. Для большинства людей жизнь даже законно осужденного преступника считается священной во время торжественного сезона, но эти люди сознательно выбрали последний день Евклеи, (3), когда они могли рассчитывать на захват большего количества жертв на многолюдной рыночной площади, для их убийственные цели. Их агентам были сообщены имена тех, от кого нужно избавиться, дан сигнал, и тогда, обнажив кинжалы, они принялись за дело. Здесь был сбит человек, стоящий в центре группы говорящих, а там другой сидел; третий, мирно развлекаясь игрой; четвертый на самом деле, когда судил в каком-то драматическом конкурсе. (4) Когда стало известно о происходящем, произошло общее бегство со стороны лучших классов. Одни бежали к изображениям богов на площади, другие к жертвенникам; и здесь эти нечестивые негодяи, как зачинщики, так и последователи, совершенно не считаясь с долгом и законом, стали резать своих жертв даже в священных чертогах богов; так что даже некоторые из тех, на кого не поднялась рука, — люди честные, законопослушные — исполнились жестокого изумления при виде такого нечестия. Таким образом, многие пожилые граждане, собиравшиеся на рыночной площади, были убиты. Молодые люди, действуя на основании подозрения одного из них, Пасимела, относительно того, что должно было произойти, молчали в Кранейоне; (5) но, услышав крики и крики и вскоре присоединившись к тем, кто убежал от дела, они поняли намек и, подбежав к склону Акрокоринфа, сумели отразить нападение аргивян и остальных. Пока они еще размышляли, что им делать, капитель упала со своей колонны без всякой причины, будь то землетрясение или ветер. Кроме того, когда они приносили жертвы, внешний вид жертв был таким, что прорицатели говорили, что лучше спуститься с этой позиции.
  (2) Другие назначают инциденты всей этой главы IV. до 393 г. до н.э.
  (3) Праздник Артемиды Евклеи.
  (4) См. Диод. xiv. 86.
  (5) См. Паус. II. II. 4.
  Итак, они удалились, в первую очередь приготовившись отправиться в изгнание за территорию Коринфа. Только по уговорам своих друзей и настойчивым мольбам приехавших к ним матерей и сестер, подкрепленным торжественным заверением самих власть имущих, поклявшихся гарантировать их от дурных последствий, некоторые из них наконец согласился вернуться домой. Их глазам предстало зрелище тирании в полном разгаре, а их разуму предстало сознание уничтожения их города, видя, что границы были вырваны, а земля их отцов получила новое право называться Аргос вместо Коринфа; кроме того, на них было наложено принуждение участвовать в конституции, бывшей в моде в Аргосе, к чему у них не было особого интереса, тогда как в своем собственном городе они обладали меньшей властью, чем местные чужеземцы. Так что среди них возникла партия, вероучение которой состояло в том, что жизнь не стоит жить на таких условиях: их стремление должно состоять в том, чтобы сделать свое отечество еще раз Коринфом былых дней - вернуть свободу своему городу, очищенному от убийцы и его загрязнения и справедливо коренится в хорошем порядке и законности. (6) Это был замысел, стоящий того, чтобы рискнуть: если им это удастся, они станут спасителями своей страны; а если нет, то почему, стремясь схватить прекраснейший цветок счастья, они лишь перегибают палку и вместо этого находят славное окончание существования.
  (6) {евномия}. См. «Пол. Ат.” я. 8; Арист. «Пол». IV. 8, 6; III. 9, 8; т. 7, 4.
  Во исполнение этого замысла два человека — Пасимел и Алкимен — предприняли проползти через реку и встретиться с Пракситом, полемархом лакедемонян, находившимся в гарнизоне со своим отрядом в Сикионе. Ему сказали, что могут дать ему доступ через длинную стену, ведущую в Лехей. Пракситас, зная по предыдущему опыту, что на этих двух мужчин можно положиться, поверил их словам; и, устроив дальнейшее задержание в Сикионе дивизии, которая должна была отправиться в пункт отправления, он занялся планами предприятия. Когда двое мужчин, отчасти случайно, а отчасти преднамеренно, стали охранять ворота, где сейчас стоит тофий, Праксита без дальнейших церемоний явился со своим отрядом, взяв с собой также сикионцев и весь народ. Коринфские изгнанники. (7) Достигнув ворот, он засомневался и не решался войти внутрь, пока сначала не послал человека, на которого он мог положиться, чтобы взглянуть на то, что внутри. Два коринфянина представили его и сделали такое простое и прямое представление (8), что посетитель был убежден и рассказал обо всем так безошибочно, как они утверждали. Затем вошел полемарх, но из-за большого пространства между двойными стенами, как только они выстроились в шеренгу внутри, на незваных гостей произвела впечатление малочисленность их. Поэтому они возвели частокол и вырыли перед собой как можно более хорошую траншею в ожидании прибытия подкрепления от союзников. Кроме того, в их тылу стояла стража беотийцев в гавани. Так они провели весь день, последовавший за ночью вторжения, без единого удара.
  (8) Или «показал ему это место так прямолинейно».
  На следующий день, однако, аргосские войска прибыли со всей поспешностью, спеша на помощь, и застали врага должным образом выстроенными. Справа стояли лакедемоняне, за ними сикионцы, а у восточной стены стояли коринфские изгнанники, сто пятьдесят человек. (9) Их противники выстраивались лицом к лицу в переписке: Ификрат со своими наемниками упирался в восточную стену; рядом с ними аргивяне, а коринфяне города держались слева от них. В гордыне, вдохновленной численностью, они сразу же начали наступление. Они одолели сикионцев и, разорвав частокол, преследовали их до самого моря и здесь перебили многих из них. В это мгновение Пасимах, полководец от кавалерии, во главе горстки воинов, видя, что сикионяне сильно потеснены, привязал лошадей своих войск к деревьям и, избавив сикионцев от их тяжелых пехотных щитов, двинулся со своими добровольцами против аргивяне. Последние, увидев на щитах сигм и приняв их за «сиционцев», не испытали ни малейшего страха. Тогда, как гласит история, Пасимах воскликнул в своем широком дорическом: «Клянусь богами-близнецами! эти сигмы обманут вас, вы, аргивяне», вступили в рукопашную и в этой битве горстки с войском были убиты вместе со всеми своими сторонниками. Однако на другой четверти поля коринфские изгнанники взяли верх над своими противниками и продвинулись вперед, так что теперь они касались стен окружающего города.
  (9) См. Гроте, ix. п. 333 фол.
  Лакедемоняне, со своей стороны, заметив замешательство сикионцев, выскочили с своевременной помощью, удерживая частокол слева от себя. Но аргивяне, обнаружив, что лакедемоняне позади них, развернулись и помчались назад, вылетая из-за частокола на полном ходу. Их крайний правый фланг с открытыми незащищенными флангами стал жертвой лакедемонян; остальные, прижавшись к стене, плотными массами отступили к городу. Здесь они столкнулись с коринфскими изгнанниками и, обнаружив, что те напали на врагов, отклонились в сторону в обратном направлении. В этом затруднительном положении некоторые взошли на лестницы городской стены и, спрыгнув с ее вершины, были уничтожены; (10) другие отдавали свои жизни, пронзая их, когда они толкались у подножия ступеней; другие снова были буквально растоптаны друг другом ногами и задохнулись.
  (10) Или «повержен с вершины в погибель». См. Тук. II. 4.
  У лакедемонян не было затруднений в выборе жертв; ибо в тот момент им было поручено выполнить работу, (11) такую, на которую они вряд ли могли надеяться или молиться. Обнаружить, что в их руки попала толпа беспомощных врагов, в экстазе ужаса подставивших свои невооруженные бока таким образом, что никто не повернулся, чтобы защитить себя, но каждая жертва, скорее, как бы способствовала своему собственному уничтожению, - если это было не божественное вмешательство, теперь я знаю, как это назвать. Чудо или нет, но на этом маленьком пространстве упало так много людей, а трупы лежали такими толстыми грудами, что глазам, знакомым с укладкой зерна, дров или груд камней, приходилось смотреть на слои человеческих тел. Не избежала смерти и стража беотийцев в самом порту (12); некоторые были убиты на крепостных валах, другие на крышах доков, на которые они взобрались в качестве убежища. Ничего не оставалось, кроме как коринфянам и аргивянам под прикрытием перемирия унести своих мертвецов; в то время как союзники Лакедемона направили свои подкрепления. Когда они были собраны, Праксита решил в первую очередь разрушить достаточно стен, чтобы освободить проход для армии в походе. Сделав это, он встал во главе своих войск и двинулся по дороге к Мегарам, взяв штурмом сначала Сида, а затем Кроммиона. Оставив гарнизоны в этих двух крепостях, он вернулся назад и, наконец, укрепив Эпиейю как гарнизонный аванпост для защиты территории союзников, он тотчас же распустил свои войска и сам удалился в Лакедемон.
  (11) Или: «Небо поручило им дело...» Букв. "Бог..."
  (12) То есть «из Лехеума».
  392-391 гг. до н.э. (13) После этого крупные вооружения обеих воюющих сторон прекратили свое существование. Государства просто поставили гарнизоны — один в Коринфе, другой в Сикионе — и довольствовались охраной стен. Несмотря на это, энергичная война велась за счет наемных войск, которыми были снабжены обе стороны.
  (13) Итак, Гроте и Курций; др. 393 г. до н.э.
  Знаковым инцидентом того периода было вторжение Ификрата во Флий. Он устроил засаду и с небольшим отрядом войск, приняв систему партизанской войны, воспользовался незащищенной вылазкой граждан Флия, чтобы нанести им такие потери, что, хотя они никогда прежде не принимали лакедемонян в своих стенах, они получили их сейчас. До сих пор они боялись поступать таким образом, поскольку это могло привести к восстановлению изгнанных членов их общины, которые объявили, что обязаны своим изгнанием симпатиям к лакедемонянам. (14) Но теперь они были в таком жалком страхе перед коринфянами, что послали за лакедемонянами и отдали город и цитадель под их охрану. Эти последние, однако, благосклонно относились к изгнанникам Флия, и в то время, когда они удерживали город, даже не думали о возвращении изгнанников; напротив, как только город, казалось, восстановил свою уверенность, они удалились, оставив город и законы точно такими же, какими они нашли их при входе.
  (14) Лит. «лаконизм».
  Вернемся к Ификрату и его людям: они часто расширяли свои вторжения даже в Аркадию во многих направлениях, (15) следуя своей обычной партизанской тактике, но также совершая нападения на укрепленные посты. Тяжелая пехота аркадцев категорически отказывалась встречаться с ними в поле боя, настолько глубок был ужас, в котором они держали эти легкие войска. Взамен сами легкие войска испытывали благотворный страх перед лакедемонянами и не осмеливались приближаться даже на расстояние досягаемости копья их тяжелой пехоты. Они получили урок, когда на таком расстоянии несколько молодых гоплитов бросились на них, поймав и предав мечу некоторых из них. Но каким бы глубоким ни было презрение лакедемонян к этим легким войскам, их презрение к своим союзникам было еще глубже. (Однажды (16) подкрепление мантинейцев совершило вылазку со стен между Коринфом и Лехеем, чтобы сразиться с пельтастами, и не успело подвергнуться нападению, как они отклонились, потеряв часть своих людей, когда они успешно отступили. Лакедемоняне. были настолько недобры, что подшучивали над этими несчастными. "Наши союзники, - говорили они, - испытывают такой же трепет перед этими пельтастами, как дети призраков и хобгоблины их кормилиц". в походе прямо вокруг города Коринфа с одной лакедемонской дивизией и коринфскими изгнанниками.) (17)
  (15) См. Тук. II. 4.
  (16) См. Гроте, ix. 472 примечание. Lechaeum не был взят лакедемонянами до тех пор, пока длинные коринфские стены не были восстановлены афиняне. Возможно инциденты в этом разделе (С. 17) произошло после взятия Лехеума. Историк вводит их в скобках, так сказать, в качестве иллюстрации своего главного тема — успехи пельтастов.
  (17) Или, принимая гипотезу Шнайдера, {estratopedeuonto} добавить «и кемпинг».
  Афиняне, со своей стороны, которые чувствовали, что сила лакедемонян находится в опасной близости, теперь, когда стены Коринфа были открыты, и даже опасаясь прямого нападения на себя, решили восстановить часть стены, отрезанную Пракситом. . Итак, они выступили со всем своим войском, включая свиту каменщиков, каменщиков и плотников, и в течение нескольких дней возвели весьма роскошную стену на стороне, обращенной к Сикиону к западу, (18) завершение восточной части.
  (18) См. Тук. ви. 98.
  Обратимся еще раз к другой стороне: лакедемоняне, возмущенные мыслью, что аргивяне должны мирно собирать продукты их земель дома, как если бы война была развлечением, выступили против них. Агесилай командовал экспедицией и, опустошив их территорию от одного конца до другого, пересек их границу в Тенеи (19) и напал на Коринф, взяв стены, недавно восстановленные афинянами. На берегу его поддерживал его брат Телевтий (20) с военно-морским флотом из примерно двенадцати триер, и мать обоих могла поздравить себя с совместным успехом обоих сыновей; один захватил стены врага с суши, а другой - его корабли и военно-морской арсенал с моря в тот же день. Этих достижений Агесилаю пока хватило; он распустил армию союзников и привел государственные войска домой.
  (19) Чтение {Tenean}, поправка Коппена для {tegean}. в параллельный отрывок («Века». II. 17) в тексте есть {kata ta stena}. См. Grote, «HG» ix. 471.
  (20) См. ниже, IV. VIII. 11.
  В
  390 г. до н.э. (1) Впоследствии лакедемоняне предприняли второй поход против Коринфа. Они слышали от изгнанников, что горожане ухитрились сохранить весь свой скот в Пирее; действительно, многие люди получали средства к существованию из этого места. Агесилай снова командовал экспедицией. В первую очередь он двинулся на перешеек. Это был месяц Истмийских игр, (2) и здесь он нашел аргивян, занятых проведением жертвоприношения Посейдону, как если бы Коринф был Аргосом. Итак, заметив приближение Агесилая, аргивяне и их друзья, оставив приношения, как они лежали, в том числе и приготовления к завтраку, удалились с нескрываемой тревогой в город по Кенхрейской дороге. (3) Агесилай, хотя и наблюдал за движением, воздержался от погони, но, заняв свое место в храме, стал приносить жертвы самому богу и ждал, пока коринфские изгнанники отпраздновали жертвоприношение Посейдону вместе с игры. Но как только Агесилай повернулся спиной и удалился, аргивяне вернулись и снова отпраздновали Истмийские игры; так что в этом конкретном году были случаи, когда одни и те же участники дважды терпели поражение в том или ином состязании или, наоборот, один и тот же человек дважды объявлялся победителем.
  (1) Ал. 392 г. до н.э. Историк опускает предложения о мире, до н.э. 391 (или 391-390), упомянутые в Andoc. «Де Паче». См. Jebb, «Att. Или." я. 83, 108; Гроте, «HG» ix. 474; Курциус, «HG» Eng. тр. IV. 261.
  (2) Гроте и Курций считают, что это Истмийские игры 390 г. до н.э., а не 392 г. до н.э., как предполагают Сауппе и другие. Увидеть Питера, «Хрон. Таблица», с. 89, примечание 183; Джоуэтт, «Тук». II. 468, прим. VIII. 9, 1.
  (3) Лит. «дорога в Кенхреи».
  На четвертый день Агесилай повел свое войско на Пирей, но, обнаружив, что он хорошо защищен, после утренней трапезы совершил внезапный обратный марш в сторону столицы, как бы рассчитывая на измену городу. Коринфяне, опасаясь такой возможной катастрофы, послали за Ификратом с большей частью его легкой пехоты. Они прошли должным образом ночью, однако не остались незамеченными Агесилаем, который сразу же повернул на рассвете и двинулся на Пирей. Сам он держался в низине у горячих источников, (4) послав дивизию взобраться на вершину перевала. Той ночью он расположился лагерем у горячих источников, в то время как дивизия расположилась лагерем на открытом воздухе, овладев перевалом. Здесь Агесилай отличился своим изобретением, столь же своевременным, сколь и простым. Среди тех, кто вез провиант для дивизии, никто не подумал вызвать огонь. Высота была значительной; к вечеру прошел дождь с градом, температура была низкой; кроме того, карабкающаяся группа была одета в тонкие одежды, подходящие для летнего времени года. Там они сидели, дрожа, в темноте, едва набравшись сил приступить к ужину, когда Агесилай послал к ним десять носильщиков с огнем в глиняных горшках. Один поднимался в одну сторону, другой — в другую, и вскоре там запылало много костров — достаточно великолепно, так как под рукой было много дров; так что все принялись смазывать себя маслом, и многие снова поужинали. В ту же ночь небо озарилось пламенем храма Посейдона — подожженного неизвестно как.
  (4) Рядом с мод. Лутраки.
  Когда люди в Пирее поняли, что перевал занят, они сразу же оставили всякую мысль о самообороне и бежали в поисках убежища в Герайон (5) — мужчины и женщины, рабы и свободнорожденные, с большей частью своих стад. и стада. Агесилай с главными силами тем временем продолжал свой марш вдоль берега моря, а дивизия, одновременно спустившись с высот, захватила укрепленную позицию Энои, присвоив себе ее содержимое. Действительно, все войско в тот день собрало богатый урожай припасов, привезенных с разных дворов. Вскоре вышли те, кто бежал в Герайон, и предложили Агесилаю решить, что с ними делать. Он решил отдать в ссылку всех, кто причастен к недавней бойне, а все остальное продать. Итак, из Герайона вытекала длинная вереница пленников, а с других сторон прибывали многочисленные посольства; и среди них была депутация от беотийцев, желавших узнать, что им делать, чтобы добиться мира. Эти последние Агесилай с некоторой надменностью притворялись, что даже не видят, хотя Фаракс, их проксенус, стоял рядом с ними, чтобы представить их. Сидя в круглом здании на берегу озера, (7) он осматривал множество пленников и ценности, когда их выносили. Рядом с пленными, чтобы охранять их, выступили из лагеря лакедемонские воины, неся свои копья, - и сами вырвали все взгляды в их сторону, так легко успех и мимолетная удача момента приковывают внимание. Но когда Агесилай все еще сидел в таком положении с выражением удовлетворения каким-то великим достижением, к нему подскакал всадник. бока его скакуна струились от пота. На многочисленные вопросы, какие новости он принес, всадник не ответил ни слова; но, оказавшись рядом с Агесилаем, он спрыгнул с коня и, подбежав к нему с опущенным лицом, рассказал о поражении спартанского отряда (8) при Лехее. При этих известиях король мгновенно вскочил со своего места, сжимая свое копье, и приказал своему герольду созвать на собрание генералов, капитанов пятидесятых и командиров иностранных бригад. (9) Когда они быстро собрались, он приказал им, видя, что утренняя трапеза еще не вкусилась, поспешно проглотить все, что они могут, и со всей возможной скоростью догнать его. А для себя он с офицерами царского штаба (10) отправился сразу без завтрака. Его телохранители с тяжелым оружием шли за ним со всей быстротой — он впереди, офицеры следовали за ним. Таким образом, он уже миновал теплые источники и был далеко в пределах плато Лехей, когда подъехали три всадника с новой новостью: мертвые тела были подобраны. Получив эти известия, он приказал войскам заказать оружие и, отдохнув немного, повел их обратно к Герайону. Следующий день он провел в распоряжении захваченным имуществом. (11)
  (5) Или "Heraeum", т.е. святилище Геры, на так называемом мысе. См. Лик, «Морея», III. 317.
  (6) См. «Ад». III. II. 12, если то же самое.
  (7) Или «на круглом павильоне у озера» (мод. Вулиасмени).
  (8) Технически «мора».
  (9) Лит. полемархи, пентеконтеры и ксенагои.
  (10) См. «Пол. Лак. xiii. 1.
  (11) См. Гроте, «HG» ix. 480, в отношении «Веков». vii. 6.
  Затем были вызваны послы беотийцев, и, когда их попросили объяснить цель их прибытия, они больше не упомянули слово «мир», а ответили, что, если этому ничто не препятствует, они желают получить пропуск. своим солдатам в столице. Царь ответил с улыбкой: «Я знаю, что твое желание не столько увидеть своих воинов, сколько полюбоваться счастьем своих друзей и измерить его величину. Подождите, я сам вас провожу; со мной вы сможете лучше понять истинную ценность того, что произошло». И он сдержал свое слово. На следующий день он принес жертву и повел свою армию к воротам Коринфа. Трофей он уважал, но ни одного дерева не оставил стоять — срубленным и сожженным, как доказательство того, что никто не осмелится встретиться с ним лицом к лицу в поле. Сделав это, он расположился станом около Лехеума; а фиванских послов, вместо того чтобы пропустить их в город, он отправил морем в Крезис.
  Но в связи с необычайностью такого бедствия, постигшего лакедемонян, на всю лаконскую армию, за исключением тех, чьи сыновья, отцы или братья погибли на посту, пала скорбь. Осанка их была похожа на походку завоевателей, (12) как с сияющими лицами они свободно двигались взад и вперед, упиваясь своей домашней скорбью. Трагическая участь, постигшая это разделение, заключалась в следующем: у амиклийцев был неизменный обычай возвращаться домой на «Гиацинтии» (13), чтобы присоединиться к священной песне; обычай не прерывался активной службой или отсутствия дома или по любой другой причине. Точно так же и в этом случае Агесилай оставил позади всех амиклейцев, служивших в какой-либо части его армии в Лехее. В нужный момент командующий гарнизоном в этом месте разместил гарнизонные войска союзников для охраны стен на время его отсутствия и поставил себя во главе своей дивизии тяжелой пехоты с дивизией кавалерии (14). ) и провел амиклейцев мимо стен Коринфа. Прибыв в точку в трех милях или около того (15) от Сикиона, полемарх сам повернул в направлении Лехеума со своим полком тяжелой пехоты в шестьсот человек, отдав приказ коменданту кавалерии сопровождать амиклейцев со своей дивизией до конца. как они требовали, а затем развернуться и обогнать его. Нельзя сказать, что лакедемоняне не знали о большом количестве легких войск и тяжелой пехоты в Коринфе, но благодаря своим прежним успехам они высокомерно полагали, что никто не нападет на них. Однако в столице коринфян было замечено их скудное количество — тонкая линия тяжелой пехоты, не поддерживаемая легкой пехотой или кавалерией; и Каллий, сын Гиппоника (16), который командовал афинскими гоплитами, а Ификрат во главе своих пельтастов, не видел риска в нападении с легкой бригадой. Поскольку, если противник продолжит свой марш по большой дороге, он будет изрезан градом дротиков на его незащищенном правом фланге; или если бы он соблазнился перейти в наступление, они со своими пельтастами, самыми проворными из всех легких войск, легко выскользнули бы из рук его гоплитов.
  (12) См. Гроте, «HG» ix. 488.
  (13) Отмечается в три дня месяца Гекатомбей (= июль). Видеть «Дорианы» Мюллера, ii. 360. Об Амиклае см. Leake, «Morea», i. гл. IV. п. 145 л.; Бедекера «Греция», с. 279.
  (14) См. ниже «Ад». VI. IV. 12; и «Пол. Лак. xi. 4, хiii. 4.
  (15) Лит. «двадцать или тридцать стадий».
  (16) См. Cobet, «Prosop. Ксен. п. 67 фол.
  С этой ясно задуманной идеей они вывели свои войска; и в то время как Каллий построил свою тяжелую пехоту недалеко от города, Ификрат и его пельтасты бросились на возвращавшуюся дивизию.
  Лакедемоняне были в настоящее время в пределах досягаемости дротиков. (17)Тут человек был ранен, а там другой упал, чтобы уже не подняться. Каждый раз прислуживающим щитоносцам (18) приказывали поднять мужчин и отнести их в Лехей; и это действительно были единственные члены мора, которые, строго говоря, были спасены. Тогда полемарх приказал десятилетникам (19) атаковать и отогнать нападавших. Однако, как бы они ни атаковали, они ничего не добились своими усилиями — ни к одному человеку они не могли подобраться на расстояние выстрела дротиком. Будучи тяжелой пехотой, противостоящей легким войскам, прежде чем они успели подойти вплотную, прозвучала команда противника: «Отступать!» в то время как как только их собственные ряды отступили, рассеянные в результате атаки, где сказалась индивидуальная скорость каждого человека, Ификрат и его люди повернули направо и возобновили атаку копьями, в то время как другие, бежавшие рядом, беспокоили их незащищенный фланг. . При первой же атаке нападавшие сбили девять или десять человек и, воодушевленные этим успехом, наступали с нарастающей дерзостью. Эти атаки сказались так жестоко, что полемарх вторично отдал приказ (и на этот раз пятнадцатилетним служилым людям) к атаке. Приказ был незамедлительно выполнен, но при отступлении они потеряли больше людей, чем в первый раз, и только после того, как погибла лучшая часть дивизии, к ним присоединилась вернувшаяся кавалерия, в компании которой они еще раз попытались атаковать. заряжать. Легкая пехота отступила, но атака кавалерии была слабо усилена. Вместо того, чтобы атаковать до тех пор, пока они, по крайней мере, не уничтожили часть врага, они держали своих лошадей рядом со своими пехотными стрелками, (20) атакуя и вращаясь бок о бок.
  (17) См. Гроте, «HG» ix. 467, примечание об улучшениях Ификрат.
  (18) Гроте, «HG» ix. 484; ср. "Ад." IV. VIII. 39; «Анаб». IV. II. 20; Ирод. икс. 10-29.
  (19) Самый молодой рядовой, от восемнадцати до двадцати восьми лет. возраста, которые сформировали первую линию. Спартанец был обязан службу с восемнадцати лет. От двадцати восьми до тридцати трех он будет принадлежать к пятнадцатилетней дивизии (вторая линия); и так далее. См. ниже, IV. ви. 10.
  (20) См. Тук. IV. 125.
  Снова и снова повторялся монотонный рассказ о делах и страданиях, за исключением того, что по мере того, как их собственные ряды становились все меньше, а их мужество иссякало, мужество нападавших становилось все смелее, а их число увеличивалось. В отчаянии они собрались компактно на узком склоне холма, удаленного примерно на пару стадий (21) от моря и, возможно, на пару миль (22) от Лехеума. Их друзья в Лехеуме, заметив их, погрузились в лодки и поплыли, пока не оказались прямо под холмом. И теперь, в самой трясине отчаяния, будучи так сильно потрясены, что человек за человеком падал замертво и не в силах нанести удар, в довершение своего бедствия они увидели наступающую тяжелую пехоту противника. Затем они обратились в бегство; некоторые из них бросились в море; другие — всего лишь горстка — бежали с кавалерией в Лехей. Список погибших, включая тех, кто пал во втором бою и в последнем бегстве, должен был насчитывать двести пятьдесят убитых или около того. (23) Такова история разрушения лакедемонской моры.
  (21) Лит. «два стада».
  (22) Лит. «шестнадцать или семнадцать стадий».
  (23) См. Гроте, «HG» ix. 486.
  Впоследствии с изуродованным фрагментом дивизии Агесилай повернулся спиной к Лехею, оставив еще одну дивизию для гарнизона в этом порту. На обратном пути, пробираясь через различные города, он старался прибывать в каждый из них как можно позже днем, возобновляя свой поход как можно раньше на следующее утро. Покинув Орхомен на первой полосе рассвета, он миновал Мантинею, все еще под покровом темноты. Зрелище мантинейцев, радующихся своему несчастью, было бы слишком тяжелым испытанием для его солдат.
  Но Ификрат еще не достиг вершины своего счастья. Успех следовал за успехом. Лакедемонские гарнизоны были размещены Пракситом в Сиде и Кроммионе, когда он взял эти крепости, и снова в Эное, когда Агесилай совсем недавно взял Пирей. Все они теперь попали в руки Ификрата. Лехей все еще держался с гарнизоном лакедемонян и их союзников; в то время как коринфские изгнанники, неспособные после (24) бедствия моры более свободно проходить по суше из Сикиона, имели еще открытый для них морской проход и, используя Лехей как свою базу, (25) продолжали игру взаимных раздражение вечеринкой в столице.
  (24) Лит. "должен."
  (25) Наглядные случаи, рассказанные в главе IV. 17 может принадлежать к этому периоду.
  VI
  390-389 гг. до н.э. (1) В более позднее время ахейцы, владевшие Калидоном, городом, издавна принадлежавшим Этолии, и приняв далее калидонцев в качестве граждан, (2) были вынуждены разместить гарнизон в своем новом владении. Причина заключалась в том, что аркарнанцы угрожали этому месту армией, и им помогали отряды из Афин и Беотии, которые стремились помочь своим союзникам. (3) Под напряжением этого объединенного нападения ахейцы отправили послов в Лакедемон, которые по прибытии жаловались на несправедливое отношение лакедемона к себе. «Мы, господа, — сказали они, — всегда готовы служить в ваших армиях, подчиняясь любым вашим приказам; мы следуем за вами туда, куда вы считаете нужным вести; но когда дело доходит до того, что нас осаждают акарнане с их союзниками афинянами и беотийцами, вы не проявляете ни малейшего беспокойства. Поймите же, что если так будет продолжаться, мы не сможем устоять; но либо мы должны отказаться от всего участия в войне на Пелопоннесе и переправиться в полном составе, чтобы вступить в бой с аркарнанцами, либо мы должны заключить с ними мир на любых условиях, какие только сможем». Этот язык был молчаливой угрозой того, что, если они не получат помощи от Лакедемона, на которую, по их мнению, имеют право, они выйдут из союза.
  (1) Согласно другим (которые предполагают, что Истмия и события записанные в главах v. 1-19 выше, относятся к 392 г. до н.э.), теперь мы имеем достиг 391 г. до н.э.
  (2) Или «предоставив городскую организацию калидонцам».
  (3) См. Тук. II. 68.
  Эфоры и собрание пришли к выводу, что нет другого выхода, кроме как помочь ахейцам в их походе против акарнанцев. Поэтому они послали Агесилая с двумя отрядами и соответствующим составом союзников. Тем не менее сами ахейцы выступили в полном составе. Как только Агесилай пересек пролив, началось массовое бегство населения из сельских районов в города, а мелкий и крупный скот отгоняли в отдаленные районы, чтобы они не были захвачены войсками. Прибыв теперь на границу с вражеской территорией, Агесилай послал к общему собранию акарнанцев в Страте, (4) предупредив их, что, если они не решат отказаться от своего союза с беотийцами и афинянами и вместо этого взять себя и своих союзников, он разорит их территорию вдоль и поперек, и не пожалеет ни одной вещи. Когда они остались глухи к этому призыву, другой начал делать то, что он угрожал, систематически опустошая округу, рубя лес и вырубая фруктовые деревья, медленно продвигаясь вперед со скоростью десять или двенадцать стадий в день. . Акарнанцы, благодаря улиткообразному продвижению врага, усыпили чувство безопасности. Они даже начали угонять свой скот со своих Альп и посвящали себя обработке гораздо большей части своих полей. Но Агесилай только ждал, пока их опрометчивая самоуверенность достигнет апогея; затем, на пятнадцатый или шестнадцатый день после того, как голова впервые въехала в страну, он принес жертву на раннем рассвете и до вечера прошел восемнадцать миль (5) или около того по местности к озеру (6), вокруг которого были собраны почти все стада и стада. из акарнанийцев и таким образом захватили огромное количество крупного рогатого скота, лошадей и всех видов пастбищ, не считая многочисленных рабов.
  (4) «Акарнанцы в ранние времена занимали холм Олпай. как место общего для всей нации судебного разбирательства» (см. Thuc. III. 105). «Но во времена Фукидида Стратос достиг положения величайшего города Акарнании и вероятно, там уже проводились федеральные собрания» (Thuc. II. 80). «В дни Агесилая мы находим Стратоса еще более четко обозначено как место федерального собрания». — Фримен, «Гист. Кормили. губернатор. гл. IV. п. 148 foll., «О конституции Лига."
  (5) Лит. «сто шестьдесят стадий».
  (6) См. Тук. II. 80; ви. 106.
  Получив этот приз, он оставался на месте весь следующий день и посвятил себя продаже захваченного имущества с публичных торгов. Пока он был занят, появился большой отряд аркарнанской легкой пехоты и, воспользовавшись положением, на котором расположился лагерь Агесилая у склона горы, атаковал его залпами пращных камней и камней с острого края горы. не потерпев никакого вреда для себя. Таким образом им удалось вытеснить и вытеснить его войска на ровную равнину, и это в тот час, когда весь лагерь был занят приготовлениями к ужину. С наступлением ночи акарнанцы удалились; были выставлены часовые, и войска спали спокойно.
  На следующий день Агесилай повел свою армию. Выход из равнины и лугов вокруг озера был узким проходом через тесную окружавшую гряду холмов. Заняв эту горную преграду, акарнанцы с выгодной позиции наверху обрушили непрерывный шквал камней и других метательных снарядов или, подкравшись к окраинам, преследовали их и досаждали им так сильно, что армия больше не могла двигаться дальше. . Если тяжелая пехота или кавалерия совершали вылазки с главной линии, они не причиняли вреда нападавшим, поскольку акарнанцам оставалось только отступить, и они быстро занимали свои опорные пункты. Слишком тяжелая задача, подумал Агесилай, пробиваться через узкий проход, так сильно забитый. Поэтому он решил атаковать ту часть противника, которая преследовала его слева, хотя их было довольно много. Гряда холмов на этой стороне была более доступна как для тяжелой пехоты, так и для конницы. Во время перерыва, необходимого для осмотра жертв, акарнанцы продолжали избивать их дротиками и пулями и, подойдя вплотную, ранили человека за человеком. Но вскоре раздалась команда: «Вперед!» и пятнадцатилетние солдаты тяжелой пехоты (7) бежали вперед, сопровождаемые кавалерией, круглым шагом, сам генерал неуклонно следовал за остальной частью колонны. Те из акарнанцев, которые в это мгновение сползли со склона горы посреди их меткой стрельбы, развернулись и побежали, и пока они взбирались по крутому склону, человек за человеком погибали. Однако, когда вершина перевала была достигнута, там стояли гоплиты акарнанийцев, выстроенные в боевой порядок и поддерживаемые массой своей легкой пехоты. Там они неуклонно ждали, непрерывно стреляя метательными снарядами или пуская в ход свои длинные копья; при этом они наносили раны кавалеристам и в некоторых случаях смерть лошадям. Но когда все они оказались в тисках наступающей тяжелой пехоты (8) лакедемонян, их стойкость покинула их; они свернули и побежали, и умерло их в тот день около трехсот человек. Так закончилось дело.
  (7) Т.е. «первые два ранга». См. выше, IV. т. 14.
  (8) См. «Века». II. 20, за чрезвычайное несоответствие.
  Агесилай установил победный трофей, а затем, объехав страну, посетил ее огнем и мечом. (9) Изредка, повинуясь давлению, оказываемому на него ахейцами, он нападал на какой-нибудь город, но не брал ни одного. И теперь, когда быстро приближалась осень, он приготовился покинуть деревню; после чего ахейцы, считавшие его подвиги бесплодными, видя, что ни один город, вольно или невольно, еще не отделился от их противников, умоляли его, как наименьшую услугу, которую он мог им оказать, во всяком случае остаться надолго достаточно в стране, чтобы помешать акарнанцам сеять кукурузу. Он ответил, что предложенный ими курс противоречит целесообразности. «Вы забываете, — сказал он, — что я собираюсь снова напасть на ваших врагов следующим летом; и поэтому чем больше они посеют сейчас, тем сильнее будет их стремление к миру в будущем». С этим возражением он отступил по суше через Этолию и, кроме того, по дорогам, по которым ни малая, ни большая армия не могла бы пройти без согласия жителей. Этолийцы, однако, были только рады предоставить спартанскому царю свободный проход, лелея надежды, что он поможет им вернуть Навпакта. Достигнув Риума (10), он пересек в этом месте залив и вернулся домой, так как более прямой путь из Калидона в Пелопоннес был фактически заблокирован афинской эскадрой, стоявшей в Эниадах.
  (9) Или горит. «горят и рубят».
  (10) Или антирриум (как его чаще называют).
  VII
  389-388 гг. до н.э. (1) По истечении зимы и во исполнение своего обещания ахейцам Агесилай еще раз призвал ранней весной запрет на вторжение акарнанцев. Последние были уведомлены о его намерениях и, будучи убеждены, что из-за расположения их городов в центральной части страны они будут точно так же блокированы врагом, решившим уничтожить их хлеб, как если бы они были осаждены окопами в регулярной форме, они послал послов в Лакедемон и заключил мир с ахейцами и союз с лакедемонянами. Так закрывается эта страница истории, касающаяся дел Аркарнании.
  (1) По другим данным, 390 г. до н.э.
  Чтобы перейти к следующему. Лакедемоняне полагали, что никакая экспедиция против Афин или Беотии не будет безопасной, пока такое важное и близкое к их границам государство, как Аргос, открыто враждебно настроено позади них. Соответственно они вызвали запрет на Аргос. Теперь, когда Агезиполь узнал, что на него возложена обязанность предводителя и, кроме того, что жертвоприношения перед пересечением границы благоприятны, он отправился в Олимпию и посоветовался с волей бога. «Разве будет для него законно, — спросил он, — не принять священного перемирия на том основании, что аргивяне поставили его время (3) в зависимость не от установленной даты, а от перспективы лакедемонского вторжения? ” Бог указал вопрошающему, что он может на законных основаниях отказаться от любого священного перемирия, которое обманным путем было заключено ранее. (4) Не удовлетворившись этим, молодой царь, покинув Олимпию, тотчас же отправился в Дельфы и в этом святилище задал Аполлону тот же вопрос: «Согласовались ли его взгляды со взглядами его Отца в отношении священного перемирия?» — на что сын Зевса ответил: «Да, вполне согласно». (5)
  (2) Или: «Это было согласовано лакедемонянами».
  (3) То есть «сезон Карнеи».
  (4) Или «ошибочно выдвинуто». См. ниже, В.И. 29; III. 28; Паус. III. т. 8; Джебб. «Прим. Или." айпи 131; Гроте, «HG» ix. 494 фол.; Джоуэтт, «Тук». II. 315; записка Туку. В. жив. 3.
  (5) Гроте; ср. Аристотель. «Рет». II. 33.
  Затем, не долго думая, собрав свое войско у Флиуса (где, во время его отсутствия для посещения храмов, собирались войска), он двинулся через Немею на территорию неприятеля. Со своей стороны, аргивяне, поняв, что не смогут воспрепятствовать его продвижению, по своему обычаю послали пару глашатаев, увенчанных гирляндами, и представили свою обычную мольбу о священном перемирии. Агесиполис коротко ответил им, что боги не удовлетворены справедливостью их просьбы, и, отказавшись принять перемирие, двинулся вперед, вызвав тем самым большое недоумение и ужас в сельских округах и в самой столице.
  Но пока он готовил свой ужин в тот первый вечер в аргосской области, как раз в тот момент, когда было излито послеобеденное возлияние, бог послал землетрясение; и по единодушному согласию лакедемоняне, начиная с офицеров царских покоев, пели священный гимн Посейдону. Солдаты, как правило, ожидали отступления, аргументируя это тем, что, когда однажды произошло землетрясение, Агис удалился из Элиды. Но Агезиполис придерживался другого мнения: если бы бог послал землетрясение в тот момент, когда он обдумывал вторжение, он должен был бы понять, что бог запретил ему вход; но теперь, когда вторжение произошло, он должен воспринять это как знак своего одобрения. (6) Соответственно, на следующее утро он принес жертву Посейдону и продвинулся немного дальше вглубь страны.
  (6) Или «истолковать сигнал как призыв к наступлению».
  Недавняя экспедиция Агесилая в Аргос (7) была еще свежа в памяти людей, и Агезиполис стремился узнать от солдат, как близко его предшественник продвинулся к крепостным стенам; или, опять же, как далеко он зашел в опустошении открытой местности - мало чем отличаясь от участника пятиборья, (8) стремящегося превзойти результаты своего соперника в каждом соревновании. В одном случае только выстрелы из башен заставили его снова пересечь траншеи вокруг стен; с другой стороны, воспользовавшись отсутствием большинства аргивян на лаконской территории, он подошел так близко к воротам, что их офицеры фактически заблокировали свою собственную беотийскую конницу на пути к входу, опасаясь, что лакедемоняне могут ворваться в город. в компании, и эти беотийские солдаты были вынуждены цепляться, как летучие мыши за стену, под каждой видимой выгодой под зубчатыми стенами. Если бы не случайное отсутствие критян (9), совершивших набег на Навплию, несомненно, было бы перебито множество людей и лошадей. Позже, когда он расположился лагерем в окрестностях Ограждений, (10) в его лагерь упала молния. Один или два человека были ранены, а другие умерли от воздействия сотрясения мозга. В еще более поздний период он стремился укрепить какой-нибудь гарнизонный аванпост на перевале Селуса, (11) но после принесения жертвы жертвы оказались без лепестков, (12) и он был вынужден отвести назад и распустить свою армию - не без аргивянам был нанесен серьезный ущерб в результате вторжения, которое застало их врасплох.
  (7) См. выше «Ад». IV. IV. 19.
  (8) Пятиборье Олимпии и другие великие игры состояли из пять состязаний в следующем порядке: (1) прыжки, (2) дискуссия. метание, (3) метание копья, (4) бег, (5) борьба. См. Симонид, {alma podokeien diskon akonta palen}, где «metri gratia», порядок обратный. Конкуренты были втянуты в пары. Странный человек, который попрощался в любом конкретном раунде или заезде назывался «эфедрос». Успешные спортсмены пар, то есть те, кто выиграл любые три события из пяти, затем снова притягиваются друг к другу, и так до тех пор, пока не останутся только два остались, между которыми и состоялся финальный заплыв. Смотрите, для исчерпывающее обсуждение предмета, профессор Перси Гарднер, «The Пятиборье греков» («Журнал эллинистических исследований», том i. 9, с. 210 фол. пл. viii.), от которого взято это примечание.
  (9) См. Тук. vii. 57.
  (10) {peri tas eirktas} — что это были, никто не знает, возможно, каменоломня использовалась как тюрьма. См. «Кироп». III. я. 19; «Мэм». II. я. 5; см. Grote, «HG» ix. 497; Паус. III. т.. 8.
  (11) Или Целосса. См. Страбон, VIII. 382.
  (12) Т.е. «безнадежный». См. выше, III. IV. 15.
  VIII
  394 г. до н.э. Таковы были сухопутные операции в войне. Тем временем на море и в приморских городах происходила еще одна серия событий; и их я сейчас расскажу подробно. Но я ограничу свое перо наиболее памятными случаями, а другие, менее важные, я пропущу.
  Во-первых, Фарнабаз и Конон, разгромив лакедемонян в морском сражении у Книда, начали инспекционную поездку по островам и приморским государствам, изгоняя с них, когда они посещали их, одного за другим спартанских правителей. . (1) Повсюду они давали утешительные заверения горожанам, что не имеют намерения устраивать крепостные цитадели в своих стенах или каким-либо образом вмешиваться в их самоуправление. (2) Такие слова успокаивающе звучали в ушах тех, кому они были адресованы; предложения были учтиво приняты; все стремились преподнести Фарнабазу подарки дружбы и гостеприимства. В самом деле, сатрап лишь применял в этих делах указания своего господина Конона, который научил его, что, если он будет действовать таким образом, все государства станут ему дружественны, тогда как, если он выкажет какое-либо намерение поработить их, малейшее из они могли бы, как настаивал Конон, быть способными причинить мир бед, и шансы были, если бы опасения однажды возбудились, он оказался бы лицом к лицу с коалицией объединенной Эллады. К этим увещеваниям Фарнабаз прислушался.
  (1) Лит. «лаконские хармосы».
  (2) См. Hicks, 70, «Honours to Konon», Inscript. найден в Эритре в Иония. См. Диод. xiv. 84.
  Соответственно, высадившись в Эфесе, он представил Конону флот из сорока парусов, (3) и, дав ему дальнейшие указания встретить его в Сестосе, (4) отправился по суше вдоль побережья, чтобы посетить свои собственные провинции. Ибо здесь следует упомянуть, что его старый враг Дерсилид оказался в Абидосе во время морского сражения; (5) и позднее он не претерпел затмения вместе с другими правителями, (6) а, напротив, крепко держался за Абидос и до сих пор сохранял его в привязанности к Лакедемону. Он принял курс на то, чтобы созвать собрание абиденцев, когда произнес перед ними следующую речь: «Господа, сегодня вы, бывшие прежде друзьями моего города, можете выступить в качестве благотворителей лакедемоняне. Для человека не является большим чудом оказаться верным своим друзьям в расцвете их удачи; но проявить стойкость, когда его друзья в беде, — это служение монументальное на все времена. Но не поймите меня неправильно. Из этого не следует, что раз мы потерпели поражение в великой морской битве, значит, мы уничтожены. (7) Конечно нет. Согласитесь, даже в прежние времена, когда Афины были владычицей морей, наше государство не было бессильно ни помогать друзьям, ни наказывать врагов. Более того, по мере того, как остальные города объединились с удачей, чтобы отвернуться от нас, тем вернее будет сиять величие вашей верности. Или кого-нибудь преследует страх, что мы можем оказаться в блокаде с суши и моря? — пусть учтет, что в настоящее время на морях нет никакого эллинского флота, и если варвар попытается захватить морскую империю, Эллада не будет сидеть сложа руки и терпеть это; так что, хотя бы в целях самозащиты, она неизбежно должна стать на вашу сторону.
  (3) См. Диод. xiv. 83.
  (4) См. выше «Ад». II. я. 27 фол.
  (5) См. выше «Ад». IV. III. 3.
  (6) Лит. «хармосты».
  (7) Или «мы побиты, следовательно, с нами все кончено».
  Абиденцы не остались глухи к этому, а скорее ответили с готовностью, близкой к энтузиазму, протянув руку дружбы бывшим губернаторам, некоторые из которых уже стекались в Абидос в качестве убежища, в то время как других они послали, чтобы призвать из расстояние.
  Итак, когда было собрано несколько опытных и пригодных к службе людей, Дерсилид отважился переправиться в Сестос, который находился не более чем в 8 милях от него, прямо напротив Абидоса. Там он не только приступил к сбору тех, кто владел землями в Херсонесе благодаря лакедемонскому влиянию, но и оказал гостеприимство наместникам (9), изгнанным из европейских государств. (10) Он настаивал на том, что, если подумать, даже их положение не было безнадежным, напоминая им, что даже в Азии, которая первоначально принадлежала персидскому монарху, можно было найти такие места, как маленькое государство Темнос. , или Эги, и другие, способные управлять своими делами, не подчиняясь царю Персии. «Но, — добавил он, — если вам нужна сильная неприступная позиция, я не могу представить себе, что вы можете найти лучше, чем Сестос. Ведь для захвата этого порта потребуются объединенные военно-морские и военные силы. Этими и подобными доводами он спас их от летаргии отчаяния.
  (8) Лит. «восемь стадий».
  (9) Лит. «хармосты».
  (10) См. Демонстрации. «де Кор». 96.
  Теперь, когда Фарнабаз обнаружил, что Абидос и Сестос находятся в таком состоянии, он дал им понять, что, если они не решат изгнать лакедемонян, он навлечет на них войну; и когда они отказались повиноваться, сначала поручив Конону охранять море от них, он лично приступил к разорению территории жителей Абидоса. Вскоре, не обнаружив, что он еще не приблизился к выполнению своей цели — которой было их сокращение, — он сам отправился домой и предоставил это Конону, а тем временем умиротворить государства Геллеспонтии, чтобы как можно большую морскую силу можно было собрать против грядущей весны. . В своем гневе на лакедемонян, в ответ на обращение, которое он получил от них, его первостепенной целью было вторгнуться на их территорию и отомстить, насколько он мог.
  393 г. до н.э. Таким образом, зима была полностью занята приготовлениями; но с приближением весны Фарнабаз и Конон с большим полностью укомплектованным флотом и отрядом иностранных наемников в придачу проложили себе путь через острова к Мелосу. (11) Этот остров должен был служить базой для операций против Лакедемона. И в первую очередь он приплыл к Ферам (12) и опустошил эту местность, после чего совершил несколько последовательных спусков в различных других местах на берегу и причинил какой-либо вред, какой только мог. Но, опасаясь того, что побережье лишено гавани, в сочетании с неприятельской легкостью подкрепления и собственной нехваткой припасов, он очень скоро повернул назад и отплыл, пока, наконец, не причалил в гавани Феника на Кифере. Захватившие город киферийцы, опасаясь взятия штурмом, покинули стены. Отпустить их под флагом перемирия в Лаконию было его первым шагом; его вторым было отремонтировать упомянутую крепость и оставить на острове гарнизон под командованием афинского наместника — Никофема. После этого он отплыл к Коринфскому перешейку, где обратился к союзникам с призывом энергично вести войну и показать свою верность Великому королю; и вот, оставив им все деньги, которые у него были при себе, отправился в путь домой.
  (11) См. Лис. девятнадцатый. «де Бон. Арист. 19 л.; и Хикс, 71 год, «Почести Дионисию I и его двору»; Гроте, «HG» ix. 453.
  (12) Мод. Каламата.
  Но у Конона было предложение: если Фарнабаз позволит ему сохранить флот, то он обязуется, во-первых, безвозмездно содержать его с островов; кроме того, он поплывет в свою страну и поможет своим согражданам-афинянам восстановить их длинные стены и укрепления вокруг Пирея. Он настаивал, что Лакедемону нельзя нанести более тяжелый удар. «Таким образом, уверяю вас, — добавил он, — вы завоюете вечную благодарность афинян и отомстите лакедемонянам, так как одним ударом сделаете недействительным то, на что они потратили все свои силы». труд." Эти доводы настолько убедили Фарнабаза, что он с готовностью отправил Конона в Афины и дополнительно снабдил его средствами для восстановления стен. Таким образом, Конон, прибыв в Афины, смог восстановить большую часть стен, частично наняв собственную бригаду, частично заплатив плотникам и каменщикам и покрыв все необходимые расходы. Были и другие части стен, которые афиняне, беотийцы и другие государства возвели как совместное добровольное предприятие.
  Не следует также забывать, что коринфяне на средства, оставленные им Фарнабазом, содержали флот, командование которым они доверили своему адмиралу Агафину, и, таким образом, были бесспорными хозяевами моря в заливе вокруг Ахайи и Лехея.
  393-391 гг. до н.э. Лакедемоняне, напротив, снарядили флот под командованием Поданема. Этот офицер в ходе незначительной атаки погиб, а Поллис, его заместитель, вскоре, в свою очередь, был вынужден отступить из-за ранения, после чего Гериппид принял командование кораблями. С другой стороны, коринфянин Проэн, сменивший Агатина, эвакуировал Риум, и лакедемоняне вернули себе этот пост. Впоследствии Телевтий унаследовал флот Гериппида, и тогда настала очередь этого адмирала господствовать в заливе. (14)
  (13) См. «Ад». я. я. 23.
  (14) Согласно Гроте («HG», ix. 471, примечание 2), этот раздел резюмирует лакедемонские морские операции в коринфском залива с поздней осени 393 г. до н.э. до назначения Телевтия весной или в начале лета 391 г. до н.э., в год экспедиция Агесилая, описанная выше, называлась «Ад». IV. IV. 19.
  392 г. до н.э. Лакедемоняне были хорошо осведомлены о действиях Конона. Они знали, что он не только восстанавливал укрепления Афин с помощью царского золота, но, кроме того, содержал за свой счет флот и примирял острова и прибрежные города с Афинами. Поэтому, если бы они могли внушить Тирибазу, генералу царя, свои чувства, они полагали, что не могли бы не отвлечь его в сторону своих интересов или, во всяком случае, положить конец его кормлению. флот Конона. С этим намерением они отправили Анталкида в Тирибаз: (15) ему было приказано провести эту политику и, если возможно, заключить мир между Лакедемоном и царем. Афиняне, узнав об этом, отправили встречное посольство в составе Гермогена, Диона, Каллисфена, Каллимедона и самого Конона. В то же время они пригласили к себе послов от союзников, а также присутствовали представители беотийцев, коринфян и аргосцев. Когда они прибыли в место назначения, Анталкид объяснил Тирибазу цель своего визита: он хотел, если возможно, закрепить мир между государством, которое он представлял, и царем — мир, который, кроме того, полностью соответствовал чаяниям царя. сам; Другими словами, лакедемоняне отказались от всех притязаний на эллинские города в Азии против царя, в то время как со своей стороны они были довольны тем, что все острова и другие города должны быть независимыми. «Таковы наши непредвзятые пожелания, — продолжал он, — по какой земной причине должны (эллины или) царь идти на нас войной? или зачем ему тратить свои деньги? Царь гарантирован от нападения со стороны Эллады, так как афиняне бессильны вне нашей гегемонии, а мы бессильны, пока отдельные государства независимы». Предложения Анталкида очень приятно звучали в ушах Тирибаза, но для противников Спарты они были пустой болтовней. Афиняне опасались соглашения, предусматривавшего независимость городов на островах, по которому они могли быть лишены Лемноса, Имброса и Скироса. Фиванцы, опять же, боялись быть принужденными отпустить беотийские государства. Аргосяне не понимали, как такие договоры и заветы совместимы с достижением их собственной великой цели — поглощением Коринфа Аргосом. И так случилось, что этот мир (16) оказался неудачным, и представители разошлись каждый в свой дом.
  (15) См. Плут. «Возраст». ХХIII. (Клаф, IV, стр. 27); и на дату 392 г. до н.э. (ал. 393 г. до н.э.), см. Grote, «HG» ix. 498.
  (16) См. Andoc. «де Паче»; Джебб, «Чердак Ор». я. 83, 128 фол. проф. Джебб относит эту речь к 390 г. до н.э., а не к 391 г. до н.э. См. также Grote, «HG» ix. 499; Диод. xiv. 110.
  Тирибаз, со своей стороны, считал, что вряд ли будет совместимо с его собственной безопасностью встать на сторону лакедемонян без согласия царя — сомнения, которые не помешали ему в частном порядке преподнести Анталкиду денежную сумму в надежде, что, когда Афиняне и их союзники обнаружили, что у лакедемонян есть средства для снабжения флота, возможно, они были более склонны желать мира. Далее, приняв утверждения лакедемонян за истину, он взял на себя обеспечение безопасности личности Конона, как виновного в проступке по отношению к царю, и заключил его в тюрьму. (17) Сделав это, он отправился в страну к королю, чтобы рассказать о предложениях Лакедемона, после чего он сам схватил Конона как озорника, и просить дальнейших указаний по всем этим вопросам.
  (17) См. Диод. xiv. 85; и кукуруза. Неп. 5.
  По прибытии Тирибаза во дворец царь послал Струтаса возглавить приморский район. Последний, однако, был ярым сторонником Афин и их союзников, так как считал невозможным забыть длинный список зол, которые страна царя претерпела от рук Агесилая; так что лакедемоняне, противопоставив враждебное отношение нового сатрапа к себе его дружелюбию к афинянам, послали Фиброна расправиться с ним силой оружия.
  391 г. до н.э. (18) Этот полководец переправился и основал свою базу операций в Эфесе и городах на равнине Меандра — Приене, Левкофрисе и Ахиллеуме — и продолжил разорять царскую территорию, не щадя ни живого, ни мертвого имущества. Но по прошествии времени Струт, который не мог не заметить беспорядочного и безрассудно-пренебрежительного поведения, с которым лакедемонянин каждый раз подтягивал свою поддержку, отправил на равнину отряд кавалерии. Им было приказано скакать вниз и рыскать по равнине, зачищая (19) все, до чего они могли дотянуться. Тиброн, как оказалось, только что позавтракал и возвращался к столовой с флейтистом Терсандром. Последний был не только хорошим игроком на флейте, но и, говоря о лакедемонских манерах, претендовал на личную доблесть. Струтас, увидев беспорядочное продвижение подкреплений и малочисленность авангарда, внезапно появился во главе большого отряда кавалерии, все в упорядоченном строю. Тиброн и Терсандр были срублены первыми, и когда они пали, остальные войска были легко повернуты. Последовала простая погоня, в которой человек за человеком падали на землю, хотя остаткам удавалось бежать в дружественные города; еще большее число было обязано своей безопасностью тому, что они поздно открыли для себя этот бизнес. И действительно, это был не первый случай, когда спартанский полководец бросился в бой, даже не отдав общего приказа. Так заканчивается история этих событий.
  (18) Ал. 392 г. до н.э., ал. 390 г. до н.э.
  (19) См. «Ад». VII. я. 40; «Кироп». I. IV. 17; III. III. 23; «Анаб». VI. III. 3.
  390 г. до н.э. (20) Переходим к прибытию в Лакедемон партии родосских изгнанников, изгнанных народной партией. Они настаивали на том, что было бы несправедливо позволить афинянам подчинить себе Родос и таким образом создать такую огромную власть. Лакедемоняне осознавали тот факт, что судьба Родоса зависела от того, какая партия в государстве возьмет верх: если демократия должна была господствовать, весь остров должен был попасть в руки Афин; если более богатые классы, (21) в свои собственные. Поэтому они снарядили для них флот из восьми кораблей и поставили Экдика командовать им как адмиралом.
  (20) Гроте, «HG» ix. 504; др. 391 г. до н.э.
  (21) Или: «лакедемоняне не замедлили заметить, что весь Острову Родос суждено было попасть либо в руки Афины или сами по себе, в зависимости от демократии или соответственно доминировали более богатые классы».
  В то же время они отправили другого офицера на этих кораблях по имени Дифридас с отдельной миссией. Ему было приказано перейти в Азию и обезопасить государства, получившие Фиброна. Он также должен был подобрать уцелевших из армии Фиброна и с этими войсками, при поддержке второй армии, которую он собирал из любого другого доступного ему места, он должен был вести войну против Струтаса. Дифрид следовал его указаниям, и среди других достижений ему посчастливилось захватить Тиграна, (22) зятя Струта, с его женой, по дороге в Сарды. Сумма, уплаченная за их выкуп, была настолько велика, что он сразу же смог заплатить своим наемникам. Дифрид был не менее привлекателен, чем его предшественник Фиброн; но он был более упорядоченного темперамента, более уравновешенный и несравненно предприимчивее генерала; секрет этого превосходства заключался в том, что он был человеком, над которым телесные удовольствия не имели власти. Он с готовностью погрузился в дело, стоявшее перед ним, — что бы он ни делал, он делал это с волей.
  (22) См. «Анаб». VII. VIII. 9 для аналогичного эксплойта.
  Экдик, добравшись до Книда, узнал, что демократия на Роне полностью хозяйничает в положении. Они господствовали на суше и на море; действительно, у них был флот вдвое больше его собственного. Поэтому он удовлетворился молчанием в Книде до тех пор, пока лакедемоняне, поняв, что его силы слишком малы, чтобы позволить ему принести пользу их друзьям, не решили освободить его. С этой целью они приказали Телевтию взять двенадцать кораблей, составлявших его эскадру (в настоящее время в заливе, примыкающем к Ахайе и Лехею), (23) и прощупать путь к Экдику: этого офицера он должен был отправить домой. Что касается самого себя, то он должен был взять на себя личное обязательство защищать интересы всех, кто хочет быть их друзьями, при этом вредя врагу всеми возможными средствами.
  (23) См. выше, IV. VIII. 11.
  Итак, Телевтий, достигнув Самоса, где он добавил несколько кораблей к своему флоту, отправился в Книд. В это время Экдик вернулся домой, а Телевтий, продолжая свое плавание, достиг Родоса во главе уже двадцати семи кораблей. Именно на этом участке пути он встретился с Филократом, сыном Эфиальта, который плыл из Афин на Кипр с десятью триерами, чтобы помочь своему союзнику Эвагору. (24) Вся флотилия попала в руки спартанца — любопытный пример, можно добавить, противоположных намерений со стороны обеих воюющих сторон. Здесь были афиняне, которые, как предполагалось, были в дружеских отношениях с царем, занятые отправкой союзных войск для поддержки Эвагора, который вел с ним открытую войну; и здесь снова был Телевтий, представитель народа, воюющего с Персией, занятого нанесением вреда флоту, отправленному с миссией, враждебной их противнику. Телевтий вернулся в Книд, чтобы избавиться от своих пленников, и так в конце концов достиг Родоса, где его прибытие принесло своевременную помощь партии в пользу Лакедемона.
  (24) См. Диод. xiv. 98; Хикс, 72 года; Колер, «ЦРУ» ii. п. 397; Изок. «Эваг». 54-57; Паус. I. III. 1; Лис. «де Бон. Ар. 20; дем. п. 161.
  389 г. до н.э. (25) И теперь афиняне, полностью убежденные в том, что их соперники закладывают основу нового морского господства, послали Фрасибула Штейрианца, чтобы остановить их, с флотом из сорока парусов. Этот офицер отправился в плавание, но воздержался от доставки помощи на Родос, и на то были веские причины. На Родосе лакедемоняне захватили крепость и были вне досягаемости его атаки, тем более что Телевтий был близко, чтобы помочь им со своим флотом. С другой стороны, его собственные друзья не подвергались опасности уступить врагу, так как они удерживали города и были численно намного сильнее, и они установили свое превосходство в поле. Поэтому он направился к Геллеспонту, где, в отсутствие какой-либо соперничающей силы, надеялся добиться удачи для своего города. Таким образом, во-первых, обнаружив соперничество между Медоком, (26) царем одрисов, и Севфом, (27) соперничающим правителем побережья, он примирил их друг с другом и сделал их друзьями и союзниками. Афин; полагая, что, если он заручится их дружбой, эллинские города на фракийском побережье проявят большую склонность к Афинам. При таком благополучном положении дел не только в Европе, но и в отношении государств Азии, благодаря дружескому отношению царя к своим согражданам, он приплыл в Византию и продал десятину, взимаемую с судов, прибывающих из Эвксин. Еще одним ударом он превратил олигархию Византии в демократию. Результатом этого было то, что византийский демос (28) больше не огорчался, видя в своем городе как можно более многочисленное скопление афинян. Сделав это и еще больше завоевав дружбу жителей Калькедона, он отплыл к югу от Геллеспонта. Прибыв на Лесбос, он нашел все города, посвященные Лакедемону, за исключением Митилини. Поэтому он не хотел нападать на кого-либо из первых, пока не организовал силы внутри последних. Это войско состояло из четырехсот гоплитов, снаряженных из его собственных кораблей, и отряда изгнанников из разных городов, которые нашли убежище в Митилене; к которому он добавил сильный контингент, избранный самими митиленскими гражданами. Он возбудил пыл нескольких контингентов соответствующими призывами: представляя людям Митилены, что захватив города, они сразу же станут вождями и покровителями Лесбоса; Изгнанникам он показал, что если они объединятся для нападения на каждый отдельный город по очереди, то все они могут рассчитывать на собственное восстановление; в то время как ему нужно было только напомнить своим воинам, что приобретение Лесбоса означало не только присоединение дружественного города, но и открытие рудника богатства. Закончив увещевания и организовав контингенты, он двинулся на Метимну.
  (25) Гроте, «HG» ix. 507.
  (26) Ал. Амедок.
  (27) О Севтесе см. выше «Ад». III. II. 2, если одинаковые.
  (28) За различное состояние демократов в Византии в 408 г. до н.э. и 405 г. до н.э., см. выше («Ад». I. iii. 18; II. ii. 2); для настоящий момент, 390-389 гг. до н.э., см. Демосф. «с. Лепт. 475; для вступление Византии в новую военно-морскую конфедерацию в 378 г. до н.э., см. Hicks, 68; Колер, «ЦРУ» ii. 19; а для 363 г. до н.э. изокр. "Фил." 53; Диод. хв. 79; и для его коммерческого процветание, полиб. IV. 38-47.
  Теримах, который в то время был лакедемонским наместником, узнав о задуманном нападении Фрасибула, снял со своих кораблей отряд морских пехотинцев и с помощью самих жителей Метимны вместе со всеми митиленскими изгнанниками был найденные в этом месте, выдвинулись навстречу неприятелю на своих границах. Произошла битва, и Теримах был убит, и эту судьбу разделили несколько изгнанников из его отряда.
  В результате (29) своей победы афинскому полководцу удалось добиться присоединения некоторых государств; или, если в присоединении было отказано, он мог, по крайней мере, добывать припасы для своих солдат путем пиратских экспедиций, и таким образом спешил достичь своей цели, которой был остров Родос. Его главная забота заключалась в том, чтобы содержать как можно более могущественную армию в этих краях, и с этой целью он начал взимать денежную помощь, посещая различные города, пока, наконец, не достиг Аспенда и не пришел к пристани на реке Евримедон. Деньги были благополучно собраны с аспендийцев, и работа была завершена, когда, воспользовавшись несколькими грабежами (30) солдат на фермах, местное население в припадке раздражения ворвалось ночью в казарму генерала и вырезало его в своей палатке.
  (29) По мнению некоторых критиков, 389 г. до н.э. наступил только сейчас.
  (30) См. Диод. xiv. 94.
  Так погиб Фрасибул, (31) добрый и великий человек, по общему признанию. Вместо него афиняне избрали Агиррия (32), которого отправили командовать флотом. А теперь и лакедемоняне, осознавшие тот факт, что Афины договорились о продаже Эвксинской десятины в Византии; зная также, что, пока афиняне удерживали Кальхедон, лояльность других городов Геллеспонтии была им обеспечена (по крайней мере, пока Фарнабаз оставался их другом), чувствовали, что положение дел требует их серьезного внимания. Они действительно не обвиняли Дерсилида. Однако Анаксибий, благодаря дружбе с эфорами, умудрился назначить себя наместником с миссией в Абидос. Имея необходимые средства и корабли, он обещал оказать такое враждебное давление на Афины, что, по крайней мере, их перспективы в Геллеспонтском перестанут быть такими радужными. Его друзья эфоры предоставили ему в обмен на эти обещания три военных корабля и средства для содержания тысячи наемников, и поэтому они отправили его на задание. Достигнув Абидоса, он занялся улучшением своего военно-морского положения. Сначала он собрал отряд чужеземцев, с помощью которого оторвал от Фарнабаза несколько эолидских городов. Затем он предпринял ряд ответных экспедиций против государств, напавших на Абидос, напав на них и опустошив их территории; и, наконец, укомплектовав три корабля помимо тех, которые он уже держал в гавани Абидоса, он перехватил и привел в порт все торговые суда Афин или их союзников, которые он мог захватить.
  (31) «Так погиб гражданин, которому больше, чем кому-либо другому, Афины были обязаны не только своей обновленной демократии, но и своей мудрой, щедрая и слаженная работа после ремонта». - Гроте, «Х. Г." икс. 509.
  (32) Об этом государственном деятеле см. Демосф. «с. Тимокр. 742; Андок. «де Мист. 133; Аристотель. «Ат. Пол. 41, и заметки мистера Кеньона лок.; Аристоф. «Экклс». 102, и Шол. место объявления; Диод. xiv. 99; Curtius, «HG» англ. тр. IV. 280.
  Узнав об этих событиях, афиняне, опасаясь, как бы не рухнул прекрасный фундамент, заложенный для них Фрасибулом в Геллеспонте, послали Ификрата с восемью кораблями и тысячей двести пельтастов. Большинство из них (33) состояло из войск, которыми он командовал в Коринфе. В объяснение можно сказать, что аргивяне, когда они однажды захватили Коринф и присоединили его к Аргосу, заявили, что больше не нуждаются в Ификрате и его войсках; на самом деле он убил некоторых сторонников Аргоса. (34) Таким образом, он повернулся спиной к Коринфу и оказался дома в Афинах в нынешнем кризисе.
  (33) Или: «Множество их».
  (34) См. Гроте, «HG» ix. п. 491 примечание. «Арголизинг» или философствование Аргейская партия, в отличие от фило-лаконской партии. См. выше, "Ад." IV. IV. 6.
  389-388 гг. до н.э. Когда Ификрат впервые достиг Херсонеса, он и Анаксибий вели войну друг против друга, отправляя партизанские или пиратские отряды через проливы. Но со временем до него дошли сведения об отбытии Анаксибия в Антандр в сопровождении своих наемников и собственной охраны лаконцев и двухсот абиденских гоплитов. Услышав далее, что Анаксибий заручился дружеской поддержкой Антандра, Ификрат предположил, что, разместив в этом месте гарнизон, он сделает все возможное, чтобы вернуться, хотя бы для того, чтобы вернуть абиденцев домой. Поэтому он переправился ночью, выбрав пустынное место на побережье Абидены, откуда взобрался на холмы над городом и устроил засаду в их складках. Триремы, переправившие его, получили приказ на рассвете двигаться на север вдоль Херсонеса, что наводило на мысль, что он отправился только в одно из своих обычных плаваний для сбора денег. Продолжение более чем оправдало его ожидания. Анаксибий начал свой обратный марш, и, если верить слухам, он сделал это, несмотря на то, что жертвы были против его похода в тот день; пренебрежительно проигнорировав предупреждение и довольствуясь тем, что его путь лежит все время через дружественную страну и направляется в дружественный город. Кроме того, те, с кем он встречался, уверяли его, что Ификрат отправился в путешествие к Проконнесу: отсюда необычайное отсутствие предосторожностей в походе. Со своей стороны Ификрат видел шанс, но, пока войска Анаксибия задерживались на ровном дне, отказывался выпрыгивать из своего логова, ожидая момента, когда абиденская дивизия в авангарде благополучно высадится на равнине Кремасте, в месте, где стоят золотые прииски; основная колонна следует по нисходящему склону, а Анаксибий со своими лаконцами только начинает спуск. В этот момент Ификрат устроил засаду и на полном ходу бросился на спартанца. Последний быстро сообразил, что надежды на спасение нет, когда просканировал длинную беспорядочную линию своей ослабленной колонны. Он был убежден, что войска, находящиеся впереди, никогда не смогут вернуться к нему на помощь по склону этого холма; кроме того, он заметил полное смятение всего тела при виде засады. Поэтому он повернулся к тем, кто был рядом с ним, и сказал следующее: «Господа, хорошо мне умереть на этом месте, где честь велит мне; но для вас, господа, вон там лежит ваш путь, поторопитесь и спасите себя (35), прежде чем враг сможет приблизиться к нам ». Когда слова замерли на его губах, он взял из рук своего сопровождающего щитоносца свой тяжелый щит и там, на своем посту, неуклонно сражался и пал; не совсем один, ибо рядом с ним преданно задержался любимый юноша, а из лакедемонских правителей, собравшихся в Абидос из своих нескольких городов, еще двенадцать сражались и пали рядом с парой. Остальные бежали, падая один за другим, пока армия преследовала их до стен города. Число погибших составило около пятидесяти гоплитов абиденцев, а остальных двести. После этого подвига Ификрат вернулся в Херсонес. (36)
  (35) Или «sauve qui peut».
  (36) См. Хикс, 76; и ниже «Ад». В. и. 31.
  
  КНИГА V
  я
  388 г. до н. э. Таково было положение дел в Геллеспонте, по крайней мере, в отношении Афин и Спарты. Этеоник снова был на Эгине; и несмотря на то, что эгиняне и афиняне до этого времени имели торговые сношения, теперь, когда война явно должна была вестись на море, этот офицер, с согласия эфората, дал разрешение любому, кто хотел грабить Аттика. (1) Афиняне в ответ отправили отряд гоплитов под предводительством своего полководца Памфила, который построил крепость против эгинцев, (2) и начал блокировать их с суши и моря с помощью десяти военных кораблей. Однако Телевтий, пробираясь между островами, о которых шла речь о пожертвованиях, случайно достиг места, где он получил известие о повороте дел в отношении строительства крепости, после чего пришел на помощь осажденным эгинянам. , и настолько преуспел, что отогнал блокадную эскадрилью противника. Но Памфил крепко удерживал наступающую крепость, и его нельзя было сбить.
  (1) Или «решил спустить псов войны»; или больше прозаически, «выдал каперские грамоты». См. Grote, «HG» ix. 517.
  (2) Т.е. на Эгине как {эпитехизма}.
  После этого из Лакедемона прибыл новый адмирал Гиеракс. Военно-морские силы были переданы в руки его преемника, и под самым счастливым покровительством Телевтий отплыл домой. Когда он спустился к морскому берегу, чтобы отправиться в обратный путь, среди его солдат не было ни одного, кто бы не пожал руку своему старому адмиралу. Тут один вручил ему венец, а там другой венок победителя; а те, кто прибыл слишком поздно, еще, как корабль снялся с якоря, бросали в море гирлянды и возносили ему множество благословений с молитвенными устами. Я хорошо знаю, что в вышеприведенном случае мне нечего рассказать о памятной истории о щедрости, опасности или изобретательности, но со всей искренностью протестую против того, чтобы человек мог найти пищу для размышлений в исследовании того, что сделал Телевтий, чтобы создать такое расположение. в его подчиненных. Здесь мы сталкиваемся лицом к лицу с настоящим мужским трудом, более достойным внимания, чем множество богатств или приключений. (3)
  (3) См. Grote, «HG» ix. 518: «Идеал правительства как представлялась Ксенофонту, был отцовский деспотизм или что-то в этом роде», {обращаясь к этелонтону архейну}. См. «Кироп». пассим, «Heiro» и другие его композиции.
  Новый адмирал Гиеракс, взяв с собой большую часть флота, снова отправился на Родос. Он оставил двенадцать кораблей на Эгине под командованием своего вице-адмирала Горгопы, который теперь был назначен губернатором этого острова. Вследствие этого случая афинские войска в крепостях оказались в большей блокаде, чем сами эгинцы, настолько, что афинское собрание провело голосование, в соответствии с которым был укомплектован большой флот и гарнизон, спустя четыре месяца. пребывания на Эгине, были возвращены. Но как только это было сделано, их снова начали беспокоить Горгопы и каперы. Для борьбы с ними они снарядили тринадцать кораблей, выбрав Эвномуса в качестве командующего адмиралом. Гиеракс все еще находился на Родосе, когда лакедемоняне послали нового адмирала Анталкида; они считали, что не могут найти лучшего способа удовлетворить Тирибаза. Соответственно, Анталкид, посетив Эгину, чтобы забрать корабли Горгопы, отправился в Эфес. В этот момент он отправил обратно Горгопу с его двенадцатью кораблями на Эгину и назначил своего вице-адмирала Николоха командовать остальным флотом.
  Николох должен был освободить Абидос и отправиться туда; но в ходе плавания он направился в Тенедос, где опустошил территорию, и, получив таким образом деньги, отплыл в Абидос. Афинские военачальники (4) со своей стороны, собрав отряды из Самофракии, Тасоса и крепостей в этом районе, поспешили на помощь Тенедосу; но, обнаружив, что Николох продолжил свое путешествие в Абидос, они избрали своей базой Херсонес и приступили к блокаде его и его флота из двадцати пяти кораблей с тридцатью двумя судами под их совместным командованием.
  (4) Среди прочих Ификрат и Диотим. См. ниже, С. 25; выше, IV. VIII. 39.
  Тем временем Горгопас, возвращаясь из Эфеса, встретился с афинским адмиралом Евномом и, избегая встречи в данный момент, искал убежища на Эгине, куда он прибыл незадолго до захода солнца; и тотчас же высадив своих людей, усадил их за ужин; в то время как Евном на его стороне, немного помедлив, отплыл. Наступила ночь, и афинянин, подняв обычный сигнальный огонь, чтобы его эскадра не отставала, двинулся вперед в темноте. Горгопас тотчас снова поднял своих людей на борт и, взяв фонарь за проводника, последовал за афинянами, хитро отставая на немного места, чтобы не показаться и не вызвать подозрений в своем присутствии. Вместо обычного крика боцманы замеряли время гребцов по звону камней, и весла молча скользили, плывя по волнам (5); и как раз в тот момент, когда эскадра Эвнома причалила к берегу у мыса Зостер (6) в Аттике, спартанец протрубил в рожок для атаки. Некоторые из кораблей Эвнома выгружали экипажи, другие все еще подходили к своим причалам, а третьи только приближались к берегу. Сражение произошло при свете луны, и Горгопас захватил четыре триеры, которые привязал к корме, и отправился со своими трофеями на буксире к Эгине. Остальная часть афинской эскадры бежала в гавань Пирей.
  (5) Лит. «боцманы, звоня камнями и скользя движение весел».
  (6) Т.е. «Кейп-Гердл», обр. Мыс Карвура. См. Тозер, «Геог. из Греция», стр. 78, 372.
  Именно после этих событий Хабрий (7) начал свое путешествие на Кипр, принося помощь Эвагору. Его сила состояла сначала из восьмисот легких войск и десяти триер, но затем была увеличена за счет других кораблей из Афин и отряда тяжелой пехоты. Получив подкрепление, адмирал выбрал ночь и высадился на Эгине; и спрятался в засаде со своими легкими войсками в лощине недалеко от храма Геракла. На рассвете, как и было условлено, появились афинские гоплиты под командованием Деменета и начали восхождение между двумя и тремя милями (8) за Кераклионом в Трипургии, как это называется. Новость вскоре достигла Горгопы, который отправился на помощь с эгинцами и морскими пехотинцами своих кораблей, в сопровождении восьми спартанцев, оказавшихся с ним. Не удовлетворившись этим, он издал приказ, приглашая любого из экипажей кораблей, которые были свободными людьми, присоединиться к отряду помощи. Откликнулось большое количество этих моряков. Они вооружились, как могли, и наступление началось. Когда авангард миновал засаду, Хабрий и его люди выскочили из своего укрытия и обрушили на врага залп дротиков и камней. В то же время высадившиеся гоплиты (9) двинулись вперед, так что спартанский авангард, при отсутствии чего-либо подобного коллективному действию, был быстро перебит, и среди них пал Горгопа с лакедемонянами. При их падении остальные, конечно же, развернулись и убежали. Среди убитых было сто пятьдесят эгинцев, а потери иностранцев, метеков и матросов, присоединившихся к отряду помощи, достигли в общей сложности двухсот человек. После этого афиняне плыли по морю так же свободно, как и во времена настоящего мира. Ничто не заставит матросов грести за Этеоника, даже под давлением, поскольку ему нечем платить.
  (7) Согласно Диоду. xiv. 92, Хабрий какое-то время находился в Коринф. См. также выше, IV. VIII. 24.
  (8) Лит. «около шестнадцати стадий».
  (9) Или, читая {oi anabebekotes}, «кто взобрался на высоту». Видеть Хартман, «Анал. Ксен. п. 364.
  После этого лакедемоняне снова послали Телевтия командовать эскадрой, и когда матросы увидели, что это он, они очень обрадовались. Он созвал митинг и обратился к ним так: «Солдаты, я снова вернулся, но денег не привез с собой. И все же, если будет угодно Богу, а вашему рвению нет, я постараюсь снабжать вас провизией без ограничений. Будь уверен, всякий раз, когда я оказываюсь командующим тобой, у меня есть только одна молитва — чтобы твои жизни были сохранены не меньше, чем мои; а что касается предметов первой необходимости, возможно, вас бы удивило, если бы я сказал, что предпочел бы, чтобы они были у вас, чем у меня. И все же, клянусь богами, я был бы рад двухдневной голодной смерти, чтобы избавить вас от одного дня. Разве моя дверь не была открыта в старину для каждого встречного? Откройте снова, он будет стоять сейчас; и так будет; там, где переполняется твоя собственная доска, ты должен заглянуть и отметить роскошь своего генерала; но если в другое время вы увидите, как он борется с холодом, жарой и бессонными ночами, вы должны применить этот урок к себе и научиться переносить эти бедствия. Я не приказываю вам делать это ради самоуничижения, но чтобы вы могли извлечь из этого какое-то последующее благословение. Солдаты, пусть Лакедемон, наш родной город, будет вам примером. Считается, что ее удача стоит высоко. То, что ты знаешь; и вы также знаете, что она приобрела свою славу и свое величие не малодушием, а тем, что решила страдать и подвергаться опасностям в день нужды. «Как город, — говорю я, — как горожане». Вы тоже, как я могу засвидетельствовать, были в прошлом храбрыми; но сегодня мы должны стремиться быть лучше самих себя. Так мы разделим наши боли, не жалуясь, и когда удача улыбнется, смешать наши радости; ибо самое сладкое из всего, конечно, это не льстить никому, ни эллину, ни варвару, ради найма; мы будем довольствоваться собой и из источника, к которому нас в первую очередь приглашает честь; поскольку, мне не нужно напоминать вам, изобилие, отвоеванное у врага на войне, дает не только телесное питание, но и пиршество славы во всем мире».
  Так он и сказал, и все в один голос кричали ему, чтобы он отдавал приказы, какие он считал нужными; они не подведут его в добровольной службе. Жертвоприношение генерала только что закончилось, и он ответил: «Хорошо, мои люди; идите теперь, как вы, несомненно, были настроены, и приготовьте свой ужин, а затем обеспечьте себя, пожалуйста, едой на один день. После этого отправляйтесь к вашим кораблям без промедления, ибо нам предстоит плавание, куда будет угодно Богу, и мы должны прибыть вовремя». Итак, когда люди возвратились, он погрузил их на свои корабли и под покровом ночи отплыл в большую гавань Пирей: одно время он дал гребцам передышку, передав приказ немного поспать; в другой он продвигался вперед к своей цели с подъемом и опусканием весел. Если кто-нибудь думает, что в такой экспедиции была доля безумия — имея всего двенадцать триер для нападения на врага, располагавшего большим флотом, — то он должен принять во внимание расчеты Телевтия. Он был твердо убежден, что после смерти Горгопы афиняне как никогда небрежно относились к своему флоту в гавани; и в случае обнаружения военных кораблей, стоящих на якоре, - даже в этом случае, как он предположил, было меньше опасности атаковать двадцать кораблей в афинском порту, чем десять в другом месте; В то время как где-нибудь за пределами гавани матросы наверняка будут расквартированы на борту, в Афинах легко было догадаться, что капитаны и офицеры будут спать в своих домах, а экипажи будут располагаться то тут, то там в разных каютах.
  С этой мыслью он отправился в плавание, и когда он был в пяти или шести стадиях (10) от гавани, он лег на весла и отдохнул. Но с первой полосой рассвета он шел впереди, остальные следовали за ним. Приказы адмирала экипажам были четкими. Они ни в коем случае не должны были топить какое-либо торговое судно; они также должны были избегать повреждения (11) своих собственных судов, но если в какой-то момент они заметят военный корабль у его причала, они должны попытаться вывести его из строя. Торговые суда, при условии, что они получили свой груз на борт, должны быть захвачены и отбуксированы из гавани; те, что большего тоннажа, они должны были взять на абордаж, где только можно, и захватить экипажи. Некоторые из его людей вскочили на набережную Дейгмы (12), где они схватили различных торговцев и лоцманов и бросили их на борт корабля. Так спартанский адмирал выполнил свою программу.
  (10) Лит. «пять или шесть стадий».
  (11) См. Хартман, «Анал. Ксен. стр. 365, 366.
  (12) См. Гроте («HG», ix. 523): ср. Тук. II. 94, попытка Брасид в порту Мегары. За богатство Пирей, Гроте «ХГ» ix. 351. См. ниже «Пол. Ат.” я. 17; «Преподобный». III. 13.
  Что касается афинян, то между тем одни из них, прослышав о том, что происходит, бросились из дома, снаружи, чтобы узнать, что означает суматоха, другие с улицы домой, чтобы получить оружие, а третьи снова отправились в город с вестью. В этот момент на помощь пришли все афиняне, и тяжелая пехота, и кавалерия, опасаясь, что Пирей взят. Но спартанец отправил захваченные суда на Эгину, приказав трем или четырем своим триерам конвоировать их туда; с остальными он следовал вдоль побережья Аттики и, по-видимому, невинным образом выйдя из гавани, захватил несколько рыбацких лодок и проходных лодок с пассажирами, направлявшихся в Пирей с островов; наконец, достигнув Суния, он захватил несколько купцов, груженных хлебом или другими товарами. После этих спектаклей он отплыл обратно на Эгину, где продал свои призы и на вырученные деньги смог обеспечить свои войска месячным жалованьем, а в будущем был свободен путешествовать и совершать любые репрессии, которые попадались ему на пути. Благодаря такой процедуре он смог содержать полную квоту моряков на борту своей эскадры и обеспечил себе быструю и горячую службу своих войск.
  388-387 гг. до н.э. Анталкид вернулся из персидского двора вместе с Тирибазом. Переговоры прошли успешно. Он заручился союзом персидского царя и его военным сотрудничеством на случай, если афиняне и их союзники откажутся соблюдать мир, который продиктовал царь. Но узнав, что его заместитель Николох со своим флотом блокируется Ификратом и Диотимом (13) в Абидосе, он немедленно отправился по суше в этот город. Прибыв туда, он однажды ночью взял флот и вышел в море, предварительно распространив слух, что у него есть приглашения с вечеринки в Калхедоне; но на самом деле он остановился в Перкоте и там хранил молчание. Тем временем афинские войска под предводительством Деменета, Дионисия, Леонтиха и Фания пронюхали о его движении и преследовали Проконнеса по горячим следам. Как только они прошли далеко, спартанец развернулся и вернулся в Абидос, полагаясь на сведения, полученные им о приближении Поликсена с сиракузской (14) и итальянской эскадрой из двадцати кораблей, которые он хотел подобрать и соединить со своей армией. собственный.
  (13) См. выше; Лисий, «de bon. Арист. (Джебб, «Att. Or», ip 327).
  (14) См. ниже, VI. II. 4 фолла; Хикс, 71, 84, 88.
  Немного позже афинянин Фрасибул (15) (из Коллита) продвигался с восемью кораблями из Фракии, его цель состояла в том, чтобы соединиться с главной афинской эскадрой. Разведчики просигнализировали о приближении восьми триер, после чего Анталкид, посадив свою морскую пехоту на борт двенадцати самых быстрых кораблей своего флота, приказал им составить полный состав, если он имел дефекты, из оставшихся кораблей; так и лежал, прячась в своем логове со всей возможной секретностью. Как только корабли противника проплыли мимо, он бросился в погоню; и они, увидев его, обратились в бегство. Со своими самыми быстрыми матросами он быстро переправил их отстающие и, приказав своему авангарду оставить их в покое, погнался за теми, кто шел впереди. Но когда передний попал в его лапы, задние суда неприятеля, увидев, что их лидеры схвачены один за другим, от полного уныния стали легкой добычей более медленных матросов врага, так что ни один из восьми кораблей не спасся.
  (15) Его имя встречается на знаменитой стеле новоафинского конфедерация, 378 г. до н.э. См. Hicks, 81; Колер, «ЦРУ» ii. 17; Демо. «де. Кор. п. 301; Арист. «Рет». II. 23; Демо. «с. Тимокр. 742.
  Вскоре к нему присоединилась сиракузская эскадра из двадцати кораблей и еще одна эскадра из Ионии, или, вернее, из той части той области, которая находилась под контролем Тирибаза. Полная доля контингента была далее составлена из территории Ариобарзана (с которым Анталкид поддерживал давнюю дружбу) в отсутствие Фарнабаза, который к этому времени уже был вызван в страну по случаю его женитьбы. с дочерью короля. С этим флотом, который, по каким-либо источникам, насчитывал более восьмидесяти парусов, Анталкид правил морями и был в состоянии не только отрезать проход судов, направлявшихся в Афины из Эвксины, но и конвоировать их в гавани союзников Спарты.
  Афиняне не могли не наблюдать с тревогой за ростом неприятельского флота и стали опасаться повторения своего прежнего поражения. Быть растоптанными враждебной силой казалось вполне возможным, теперь, когда лакедемоняне приобрели союзника в лице персидского монарха, и они сами были чуть ли не в осадном положении, донимаемые каперами. от Эгины. По всем этим причинам афиняне стали страстно желать мира. (16) Лакедемоняне также были недовольны войной по разным причинам — из-за их гарнизонных обязанностей, одной моры в Лехее и другой в Орхомене, а также из-за необходимости наблюдать и охранять государства, если они верны, чтобы не потерять их. , если недовольны, чтобы предотвратить их восстание; не говоря уже о взаимном раздражении (17), центром которого был Коринф. Итак, аргивяне снова жаждали мира; они знали, что запрет был объявлен против них, и было ясно, что никакое фиктивное изменение календаря больше не сослужит им добрую службу. Поэтому, когда Тирибаз издал призыв ко всем, кто готов выслушать условия мира, ниспосланные царем (18), явиться, приглашение было немедленно принято. При открытии конклава (19) Тирибаз указал на царскую печать, прикрепленную к документу, и начал читать содержание, которое гласило:
  (16) См. здесь Гроте о финансовом состоянии Афин. и «Теорикон», «HG» ix. 525.
  (17) Или «эта взаимопомощь сильных ударов».
  (18) См. Хикс, 76.
  (19) Несомненно, в Сардисе.
  «Царь Артаксеркс считает справедливым, чтобы города в Азии с островами Клазоменами и Кипром принадлежали ему; остальные эллинские города он считает справедливым оставить независимыми, как малые, так и большие, за исключением Лемноса, Имброса и Скироса, три из которых должны принадлежать Афинам, как прежде. Если какая-либо из заинтересованных сторон не примет этот мир, я, Артаксеркс, буду воевать против него или против них с теми, кто разделяет мои взгляды. Я сделаю это на суше и на море, на кораблях и на деньгах».
  Выслушав вышеуказанное заявление, послы нескольких государств сообщили об этом своим правительствам. Все они принесли клятвы (20), чтобы ратифицировать и подтвердить условия безоговорочно, за исключением фиванцев, которые утверждали, что приносят клятвы от имени всех беотийцев. Это притязание Агесилай отверг: если они не избрали присягнуть в точном соответствии со словами царского указа, в котором настаивалось на «будущей автономии каждого государства, малого или великого», он не допустил бы их. На это фиванские послы ничего другого не ответили, кроме того, что полученные ими инструкции были другими. «Пойдите же, — возразил Агесилай, — и задайте вопрос; и вы можете сообщить своим соотечественникам, что, если они не будут подчиняться, они будут исключены из договора». Фиванские послы уехали, но Агесилай из ненависти к фиванцам сразу принял активные меры. Получив согласие эфоров, он немедленно принес жертву. Предложения за пересечение границы были благоприятными, и он отправился в Тегею. Из Тегеи он посылал некоторых рыцарей направо и налево, чтобы посетить периэки и ускорить их мобилизацию, а в то же время послал командиров иностранных бригад в союзные города с тем же поручением. Но прежде чем он отправился из Тегеи, пришел ответ из Фив; точка была уступлена, они позволили бы государствам быть независимыми. В этих условиях лакедемоняне вернулись домой, а фиванцы были вынуждены безоговорочно принять перемирие и признать автономию беотийских городов. (21) Но теперь коринфяне никоим образом не были расположены расстаться с гарнизоном аргивян. Соответственно, у Агесилая было предостережение для обоих. Первому он сказал: «Если они немедленно не прогонят аргивян», а второму: «Если они немедленно не покинут Коринф», он направит армию на их территорию. Ужас обоих был так велик, что аргивяне вышли из Коринфа, и Коринф снова был предоставлен самому себе; (22) после чего «мясники» (23) и их сообщники в кровавом деле решили удалиться из Коринфа, а остальные граждане добровольно приветствовали своих последних изгнанников.
  (20) В Спарте, несомненно.
  (21) См. Freeman, op. цит. стр. 168, 169.
  (22) См. «Века». II. 21; Гроте, «HG» ix. 537.
  (23) {oi sphageis}, партийный лозунг (в отношении инцидентов рассказанный выше, «Ад». IV. IV. 2). См. ниже, {тон бареон demagogon}, «Ад». В. II. 7; {oi kedomenoi tes Peloponnesou}, "Ад." VII. т. 1; выше, {oi sphageis}, «Ад». III. II. 27, оф. Фило-лаконские олигархи в Элиде. См. Дем. «с. Лепт. 473.
  Теперь, когда сделки были завершены и государства были связаны своими присягами соблюдать мир, ниспосланный им королем, непосредственным результатом было всеобщее разоружение, а также расформирование военных и военно-морских сил; Таким образом, лакедемоняне и афиняне со своими союзниками впервые после периода военных действий, последовавших за разрушением афинских стен, обрели мир. Лакедемоняне теперь вышли из состояния, которое во время войны можно было описать только как некое равновесие со своими противниками; и достиг вершины славы после Анталкидского мира, (24) так называемого. Как гаранты мира, подаренного Элладой царю, и как лично распорядители автономии государств, они присоединили к своему союзу Коринф; они добились независимости беотийских государств за счет Фив (25), что означало удовлетворение старого честолюбия; и, наконец, вызвав запрет на случай, если аргивяне откажутся покинуть Коринф, они положили конец захвату этого города аргивянами.
  (24) Или, правильнее, мир «под» или «на дату», {ep Анталкиду}. См. Grote, «HG» x. 1, примечание 1.
  (25) Или «они сделали государства Беотии независимыми от Фив». См. Grote, «HG» x. 44.
  II
  386 г. до н. э. Действительно, поздние события настолько полностью соответствовали желаниям лакедемонян, что они решили пойти еще дальше и наказать тех из своих союзников, которые либо сильно обижали их во время войны, либо иным образом проявляли менее благосклонны к Лакедемон, чем к ее врагам. (1) Наказание — это еще не все; они должны заложить такие прочные основы для будущего, чтобы сделать подобную нелояльность снова невозможной. (2) В качестве первого шага к этой политике они отправили мантинейцам диктаторское послание и велели им разрушить их укрепления на единственном основании, что в противном случае они не могли бы доверять им, чтобы они не встали на сторону их врагов. Многие вещи в их поведении, как они утверждали, время от времени не ускользнули от их внимания: их частые поставки зерна аргивянам во время войны с Лакедемоном; в других случаях их отказ предоставить контингенты во время кампании под предлогом того или иного священного перемирия; (3) или если они неохотно вышли на поле боя — жалкой неэффективности их службы. «Но более того, — добавили они, — мы замечаем ревность, с которой вы смотрите на любую удачу, которая может выпасть на долю нашего государства; экстравагантное удовольствие (4), которое вы испытываете при внезапном обрушении какой-нибудь катастрофы».
  (1) См. Хартман, «Ан. Ксен. п. 367 лл.; Бусольт, «Die Lak». п. 129 фол.
  (2) Или: «Они решили наказать... и привести к такому порядку что неверность должна быть невозможна».
  (3) См. выше «Ад». IV. II. 16.
  (4) Иб. IV. т. 18.
  Более того, как обычно говорили, в этом же году (5) для мантинейцев истекло тридцатилетнее перемирие, последовавшее за битвой при Мантинее. Поэтому, когда они отказались разрушить свои крепостные стены, против них был объявлен запрет. Агесилай умолял государство освободить его от ведения этой войны на том основании, что город Мантинея часто оказывал услуги его отцу (6) в его мессенских войнах. Соответственно, Агезиполь возглавил поход, несмотря на теплые отношения его отца Павсания (7) с вождями народной партии в Мантинее.
  (5) По этому поводу см. Curtius, «HG» V. v. (iv. 305 примечание, англ. пер.) Кажется, есть некоторая путаница. Согласно Тук. в. 81, «Когда аргивяне отказались от союза (с Мантинеей, Афины и Элида заключают новый договор о союзе с Лакедемоном. пятьдесят лет) мантинейцы продержались какое-то время, но без аргивяне были беспомощны, и поэтому они пришли к соглашению с лакедемонян и отказались от своих претензий на господство над города в Аркадии, которые были подвластны им... Эти изменения произошли в конце зимы (418 г. до н.э.) в сторону приближение весны (417 г. до н.э.), и так закончилось четырнадцатое год войны». Джоуэтт. По Диод. хв. 5, Лакедемоняне напали на Мантинею через два года после заключения мира. из Анталкида, по-видимому, в 386 г. до н.э. Согласно Туку. т. 82, и «ЦРУ 50, в 417 г. до н.э. Аргос вернулся к своему союзу с Афинами и попытка соединить город с морем были воздвигнуты длинные стены, некоторые другие государства Пелопоннеса были причастен к проекту» (Thuc. v. 83) — попытка, сорванная Лакедемон в начале 416 г. до н.э. Возможно ли, что договор союз между Мантинеей и Лакедемоном в течение тридцати лет был официально подписан в 416 г. до н.э.?
  (6) Т.е. Архидам.
  (7) См. выше «Ад». III. т. 25.
  385 г. до н.э. Первым шагом завоевателя было опустошение вражеской территории; но, не сумев таким образом заставить их разрушить свои стены, он приступил к проведению обходных линий вокруг города, держа половину своих войск под ружьем, чтобы прикрыть окапывающиеся отряды, в то время как другая половина продолжала работы с лопатой. Как только траншея была закончена, он без труда построил стену вокруг города. Зная, однако, о существовании в городе огромных запасов зерна, являющихся результатом обильного урожая предыдущего года, и не желая истощать город Лакедемон и ее союзников утомительной кампанией, он наткнулся на целесообразность перекрытия реки, протекавшей через город.
  Это был поток немалых размеров. (8) Воздвигнув преграду на его выходе из города, он заставил воду подняться над подвалами частных домов и основаниями крепостных стен. Затем, когда нижние слои кирпичей пропитались водой и перестали поддерживать верхние ряды, стена начала трескаться и вскоре рухнула. Горожане какое-то время пытались подпереть ее кусками дерева и использовали другие средства, чтобы предотвратить неминуемое разрушение своей башни; но обнаружив, что вода их превосходит, и в страхе, как бы падение в той или иной точке круглой стены (9) не могло отдать их в плен копьям врага, они выразили свое согласие разрушить свои стены. Но теперь лакедемоняне упорно отказывались от любого перемирия, кроме как при условии, что мантинейцы допустят, чтобы их разделили и распределили по деревням. Они, глядя необходимости в лицо, согласились сделать и это. Сторонники Аргоса среди них и лидеры их демократии думали, что их судьба решена. Тогда отец уговорил сына, Павсания, с Агезиполем от их имени и добился для них — шестидесяти человек — иммунитета при условии, что они покинут город. Лакедемоняне стояли вдоль дороги с обеих сторон, начиная от ворот, и следили за исходящими; и со своими копьями в руках, несмотря на ожесточенную ненависть, держались от них в стороне с меньшим трудом, чем сами мантинейцы из высших классов — весомое свидетельство силы спартанской дисциплины, так сказать. В конце концов, стена была разрушена, и Мантинея разделилась на четыре части, (10) вновь приняв свое первобытное состояние в отношении жителей. Первым чувством была досада на необходимость сносить свои нынешние дома и строить новые, когда же владельцы (11) обнаружили, что расположены гораздо ближе к своим поместьям вокруг деревень, в полном наслаждении аристократией и избавлены от Когда-либо из «этих надоедливых демагогов» они были в восторге от того поворота, который приняли дела. В Спарте вошло в обычай посылать им не одного командующего контингентами (12), а четырех, по одному на каждую деревню; и рвение, проявленное теперь, когда квоты на военную службу были предоставлены из нескольких деревенских центров, было намного больше, чем это было при демократической системе. Так были доведены до конца сделки, связанные с Мантинеей, и тем самым преподан человечеству один мудрый урок — не проводить реку через город-крепость.
  (8) То есть Офис. См. Лик, «Морея», III. ХХIV. п. 71; Паусан. «Аркад». 8; Гроте, «ХГ» х. 48, примечание 2.
  (9) Или «в цепи стены».
  (10) См. Диод. хв. 5; Страб. VIII. 337; Эфор. фр. 138, изд. Делал.; и Гроте, «ХГ» х. 51.
  (11) Или «владельцы собственности». Историк имеет в виду не всему населению, я думаю, но богатым помещикам, т. е. {Beltistoi}, и не так пристрастен, как полагает Гроте ("HG" Икс. 51 фол.)
  (12) Технически {zenagoi}, лакедемонские офицеры, командовавшие контингенты нескольких союзников. См. выше, «Ад». III. т. 7; Тук. II. 76; и примечание Арнольда ad loc.; также CR Kennedy, “ap. Дикт. греческих и римских древностей», св; Мюллер, «Дорианы», II. 250, англ. тр.; Бусольт, «Die Lak». п. 125.
  384-383 гг. до н.э. Передать. Партия в изгнании из Флия, видя суровую проверку, которой подвергалось поведение союзников Лакедемона во время последней войны, почувствовала, что им представилась возможность. Они отправились в Лакедемон и подчеркивали тот факт, что, пока они сами были у власти дома, «их город приветствовал лакедемонян в своих стенах, и его граждане стекались в поход под их предводительством; но как только они были отправлены в изгнание, наступила перемена. Люди Флия теперь наотрез отказались следовать за Лакедемоном куда бы то ни было; лакедемоняне, единственные из всех живущих людей, не должны быть допущены в их ворота». Выслушав их рассказ, эфоры согласились, что дело требует внимания. Затем они отправили в штат Флий сообщение об этом; изгнанники из Флиаса были друзьями Лакедемона; и не похоже, чтобы они были обязаны своим изгнанием какому-либо проступку. В этих обстоятельствах Лакедемон потребовал их отзыва из изгнания не силой, а в качестве добровольной уступки. Когда дело было поставлено таким образом, флиасцы не могли не опасаться, что армия может сильно напасть на Флий, а группа внутри города может пропустить врага внутрь стен. ибо в стенах Флиуса можно было найти многих, кто либо по кровным родственникам, либо по другим причинам был сторонником изгнанников, и, как это часто бывает, по крайней мере в большинстве штатов, была революционная партия, которая, в своем рвении к реформам, с радостью приветствовали бы их восстановление. Из-за опасений такого характера был издан формальный декрет: приветствовать изгнанников на родине и возвратить им все бесспорное имущество, а приобретателям того же возместить из казны государства; и в случае какой-либо двусмысленности или вопроса, возникающего между сторонами, то же самое должно быть разрешено в суде. Таково было положение дел в отношении флиасских изгнанников на указанную дату.
  383 г. до н.э. (13) И теперь еще с другой стороны прибыли послы в Лакедемон: то есть из Аканта и Аполлонии, двух крупнейших и наиболее важных государств Олинфской конфедерации. Эфорат, узнав от них о цели их визита, представил их собранию и союзникам, в присутствии которых Клиген Акантский произнес речь по этому поводу:
  (13) Ал. 382 г. до н.э.
  «Люди Лакедемона и союзных государств, — сказал он, — знаете ли вы о тихом, но знаменательном ростке в лоне Эллады? (14) Немногие здесь нуждаются в том, чтобы сказать, что по размеру и важности Олинф теперь стоит во главе фракийских городов. Но знаете ли вы, что граждане Олинфа уже подкупили несколько государств подкупом совместного гражданства и общих законов; что они насильственно аннексировали некоторые из более крупных государств; и что, воодушевленные таким образом, они приступили к дальнейшему освобождению городов Македонии от Аминты, царя македонского; что, как только их непосредственные соседи проявили уступчивость, они сразу же приступили к нападению на более крупные и отдаленные общины; настолько, что, когда мы начали приходить сюда, мы оставили их хозяевами не только многих других мест, но и самой Пеллы, столицы Македонии. Мы ясно видели, что Аминта (15) вскоре должен был покинуть свои города и фактически уже был почти изгнанником из Македонии.
  (14)Или: «Знаете ли вы, что в Элладе растет новая сила?»
  (15) О правлении Аминты см. Diod. xiv. 89, 92; хв. 19; изокр. «Панегир». 126, «Архид». 46.
  «Олинфяне фактически отправили к нам и к людям Аполлонии совместное посольство, предупредив нас о своем намерении напасть на нас, если мы откажемся явиться в Олинфе с военным контингентом. Теперь, что касается наших частей, люди Лакедемона, мы не желаем ничего лучше, чем соблюдать наши наследственные законы и установления, чтобы быть свободными и независимыми гражданами; но если помощь извне подведет нас, мы тоже должны последовать за остальными и объединиться с олинтийцами. Ведь даже сейчас они набирают не менее восьмисот (16) тяжелой пехоты и значительно большее количество легкой пехоты, в то время как их кавалерия, когда мы к ним присоединимся, превысит тысячу человек. В день нашего отъезда мы оставили посольства из Афин и Беотии в Олинфе, и нам сказали, что сами олинтийцы приняли официальное решение вернуть комплимент. Они должны были послать посольство со своей стороны в вышеупомянутые государства, чтобы договориться о союзе. И все же, если власть афинян и фиванцев должна еще больше увеличиться за счет такого присоединения силы, посмотри, — добавил оратор, — не найдешь ли ты в дальнейшем так легко управляться с этой стороной.
  (16) См. Grote, «HG» x. 72; Терволл, «HG», т. 12 (гл. XXXVII).
  «Они владеют Потидеей, ключом к Палленскому перешейку, и поэтому, как вы можете поверить, они могут командовать государствами на этом полуострове. Если вам нужны какие-либо дополнительные доказательства отвратительного ужаса этих государств, то они у вас есть в том факте, что, несмотря на яростную ненависть, которую они питают к Олинфу, ни одно из них не осмелилось послать вместе с нами послов, чтобы сообщить вам об этом.
  «Подумайте, как вы можете примирить свое стремление помешать объединению Беотии с вашим пренебрежением к тому, чтобы помешать упрочению гораздо большей державы — державы, которой суждено, кроме того, стать грозной не только на суше, но и на море? Ибо что может остановить его, когда сама земля дает древесину для судостроения (17) и есть богатые доходы, получаемые от многочисленных гаваней и торговых центров? — не может не быть, что обилие пищи и обилие населения будут идти рука об руку. Мы еще не достигли пределов олинтийской экспансии; надо думать об их соседях — бесцарских или независимых фракийцах. Это уже сегодня преданные слуги Олинфа, и когда дело доходит до их фактического подчинения ей, это сразу же означает еще одно огромное присоединение к ней силы. С фракийцами в ее свите золотые прииски Пангея протянут ей приветственную руку.
  (17) См. Хикс, 74, о договоре между Аминтой и халкидийцами, 390-389 гг. до н.э.: «Статья договора между Аминтасом III., отец Филиппа, а халкидянам, о древесине и т. д., напоминает нам, что Южная Македония, Халкидский полуостров и Амфиполь были главными источниками, откуда Афины получали древесину для своего верфи». Тук. IV. 108; Диод. ХХ. 46; Беек, «ПЭА» с. 250; а о договоре между Афинами и Аминтой, 382 г. до н.э., см. Хикс, 77 лет; Колер, «ЦРУ» ii. 397, 423.
  «Декларируя эти утверждения, мы всего лишь произносим замечания, десять тысяч раз повторенные в демократии Олинфа. А что касается их самоуверенного духа, кто попытается описать его? Насколько я знаю, это Бог, который с ростом новых способностей дает рост также гордым мыслям и обширным замыслам человечества. Для нас, людей Лакедемона и союзных государств, наша задача выполнена. Мы сыграли свою роль, объявив вам, как там обстоят дела. Вам остается определить, заслуживает ли то, что мы описали, вашего беспокойства. Кроме того, вы должны признать одну вещь: сила, о которой мы говорили как о великой, еще не является непобедимой, ибо те государства, которые невольно участвуют в гражданстве Олинфа, в случае появления на поле боя какой-либо соперничающей силы скоро падут. прочь. Напротив, пусть они когда-то будут тесно связаны и спаяны привилегиями смешанных браков и взаимными правами владения землей, которые уже стали узаконениями; пусть они узнают, что им выгодно следовать за завоевателями (как, например, аркадяне (18) находят выгодным идти в ваших рядах, тем самым спасая свое имущество и грабя своих соседей) ; пусть все это сбудется, и, может быть, вы обнаружите, что этот узел уже не так легко развязать».
  (18) Для сравнения см. Freeman, «Hist. Кормили. губернатор. гл. IV. «Настоящая природа Олинфской схемы», стр. 190 и далее. примечание 2, с. 197; также Grote, «HG» x. 67 л., 278 л.
  В заключение этого обращения лакедемоняне попросили союзников выступить, попросив их дать совместный совет относительно того, как лучше всего действовать в интересах Пелопоннеса и союзников. После этого многие члены, и особенно те, кто желал угодить лакедемонянам, согласились советовать активные действия; и было решено, что штаты должны по отдельности отправить контингенты, чтобы сформировать в общей сложности десять тысяч человек. Делались также предложения разрешить всякому государству, желающему, давать деньги вместо людей из расчета три эгинских обола (19) в день на человека; или там, где контингент состоял из кавалерии, плата за одного всадника должна была равняться плате за четырех гоплитов; в то же время в случае какого-либо невыполнения обязательств по службе лакедемонянам должно быть разрешено умножать упомянутое состояние на статера на человека в день. Эти резолюции были приняты, и депутаты от Аканта снова поднялись. Они утверждали, что, хотя эти резолюции превосходны, их нельзя быстро привести в исполнение. Не лучше ли, просили они, до мобилизации войск немедленно прислать офицера, командующего отрядом из Лакедемона и других государств, не слишком большим, чтобы начинать немедленно. Эффект будет мгновенным, так как государства, которые еще не присоединились к Олинфу, будут остановлены, а те, которые уже были насильственно присоединены, поколеблются в своем союзе. После того как были приняты и эти дальнейшие постановления, лакедемоняне отправили Эвдамида в сопровождении отряда неодамодов, периэков и скиритов (20 человек) в количестве двух тысяч с лишним. Эвдамид, не теряя времени, отправился в путь, получив разрешение от эфоров, чтобы его брат Фебида позже последовал за ним с остальными войсками, назначенными ему. Продвигаясь к фракийской территории, он стал посылать гарнизоны в разные города по их просьбе. Он также добился добровольного присоединения Потидеи, хотя уже был членом Олинфского союза; и этот город теперь служил его оперативной базой для ведения войны в масштабах, соответствующих его несколько ограниченному вооружению.
  (19) Т.е. «скорее больше шести пенсов в день за гоплита, а два шиллингов за всадника». «Эгинский статер весил около 196 зерна, а не два наших шиллинга, и был разделен на две драхмы по 98 гран, каждая из которых содержала по шесть оболов около 16 зерен каждый». См. Перси Гарднер, «Типы греческого языка». Монеты», «История. инт.” п. 8; Джоуэтт, записка для Тука. III. лхх. 4, том. я. стр. 201, 202.
  (20) Или «новые граждане, провинциалы и скириты».
  Фебида, когда оставшаяся часть сил его брата была должным образом собрана, встала во главе их и начала свой поход. Достигнув Фив, войска расположились лагерем вне города, вокруг спортзала. Фракция была распространена в городе. Два полемарха у власти, Исмений и Леонтиад, были диаметрально противоположны, (21) будучи соответствующими главами антагонистических политических клубов. Следовательно, в то время как Исмений, всегда проникнутый ненавистью к лакедемонянам, не хотел приближаться к спартанскому полководцу, Леонтиад, напротив, усердно ухаживал за ним; и когда между ними установилась достаточная близость, он сделал следующее предложение: «В вашей власти, — сказал он, обращаясь к Фебиде, — сегодня же оказать высшую пользу вашей стране. Следуй за мной со своими гоплитами, и я проведу тебя в цитадель. После этого вы можете быть уверены, что Фивы полностью окажутся под контролем Лакедемона и нас, ваших друзей. В настоящее время, как вы видите, существует указ, запрещающий любому фиванцу служить вам против Олинфа, но мы все это изменим. Вам нужно только действовать с нами, как мы предлагаем, и мы сразу же сможем снабдить вас большими запасами пехоты и кавалерии, так что вы присоединитесь к своему брату с великолепным подкреплением, и в ожидании его предполагаемого захвата Олинфа, вы осуществит сокращение гораздо большего государства, чем это, а именно этого города Фивы».
  (21) См. Grote, «HG», vol. xp 80: «У нас мало или совсем нет информацию о правительстве Фив» и т. д. «Местоположение classicus», кажется, Плут. «Генио Сократис». См. Фриман, op. цит. гл. IV. S. 2, «О Беотийском союзе», стр. 154–184; И в ссылка на захват Кадмеи, с. 170.
  Воображение Фебиды воспламенилось, когда он выслушал заманчивое предложение. Совершить блестящий поступок был для него гораздо дороже жизни; (22) с другой стороны, он не обладал способностью рассуждать и, по-видимому, был совершенно лишен здравого смысла. Получив согласие спартанца, Леонтиад велел ему привести свои войска в движение, как будто все было готово к его отъезду. «И тотчас же, когда придет час, — добавил фиванец, — я буду с вами и сам покажу вам дорогу».
  (22) Или: «Слава была его любовницей». См. Grote, «HG» x. 84.
  Сенат располагался в аркаде или стое на рыночной площади, поскольку Кадмея находилась во владении женщин, совершавших Фесмофорию. (23) Был полдень жаркого летнего дня; едва ли хоть одна душа шевелилась на улицах. Это был момент для Леонтиада. Он сел верхом на коня и поскакал, чтобы догнать Фебиду. Он развернул его и без промедления повел в акрополь. Посадив Фебиду и его воинов внутрь, он вручил ему ключ от ворот и, предупредив, чтобы он никому не позволял входить в крепость без своего пропуска, тотчас же отправился в сенат. Прибыв туда, он заявил так: «Господа, лакедемоняне владеют цитаделью; но это не повод для уныния, так как, как они уверяют нас, у них нет никаких враждебных намерений, кроме тех, кто имеет аппетит к войне. От себя лично и действуя в соответствии с законом, который уполномочивает полемарха задерживать всех лиц, подозреваемых в тяжких преступлениях, я настоящим захватываю личность Исмениаса как архизачинщика войны. Я призываю вас, господа, капитаны отрядов и вас, приравненных к ним, исполнить свой долг. Встань, возьми узника и отведи его в назначенное место».
  (23) Древний праздник, устраиваемый женщинами в честь Деметры и Персефона ({к Фесмофору}), давшая первый импульс гражданскому общество, законный брак и т. д. См. Ирод. II. 171; Диод. т. 5.
  Понятно, что те, кто был причастен к делу, представились, и приказ был незамедлительно выполнен. Некоторые из тех, кто не был в тайне, но противостоял партии Леонтиада, сразу же укрылись за городом, опасаясь за свою жизнь; в то время как остальные, хотя сначала удалились в свои дома, но когда узнали, что Исмений заключен в тюрьму в Кадмее, и дальнейшее промедление показалось опасным, отступили в Афины. Это были люди, разделявшие взгляды Андроклида и Исмения, и их должно было быть около трехсот человек.
  Когда сделки были заключены, вместо Исмения был выбран другой полемарх, и Леонтиад тотчас же отправился в Лакедемон. Там он нашел эфоров и массу общества, сильно возмущенных Фебидой, «которая не выполнила приказы, данные ему государством». Однако против этого всеобщего возмущения протестовал Агесилай. (24) Если этим деянием Лакедемону был причинен вред, то виновный должен был быть наказан; но, если это хорошо, это был освященный веками обычай, чтобы дать полный простор для импровизированных актов этого характера. «Единственное, на что вам следует обращать внимание, — настаивал он, — это то, что было сделано, хорошо или плохо». После этого, однако, Леонтиад явился к собранию (25) и обратился к членам следующим образом: «Господа, лакедемоняне, враждебное отношение Фив к вам, до наступления поздних событий, постоянно было у вас на устах, так как время от времени ваши глаза были призваны засвидетельствовать ее дружелюбное отношение к вашим врагам в отличие от ее ненависти к вашим друзьям. Можно ли отрицать, что Фивы отказались вместе с вами участвовать в кампании против вашего заклятого врага, демократии в Пирее? и уравновешивали эту тепловатость нападками на фокейцев, единственным преступлением которых была сердечность по отношению к вам? (26) И это еще не все. Зная, что вы, вероятно, будете вовлечены в войну с Олинфом, она сразу же приступила к заключению союза с этим городом. Так что до последнего момента вы постоянно ожидали известия о том, что вся Беотия лежит у ног Фив. С поздними инцидентами все изменилось. Тебе больше не нужно бояться Фив. Одной короткой зашифрованной депеши (27) будет достаточно, чтобы обеспечить послушное подчинение каждому вашему желанию в этом квартале, при условии, что вы проявите столь же любезный интерес к нам, как мы к вам».
  (24) См. «Века». vii.
  (25) «Выберите комитет». См. «Ад». II. IV. 38; и ниже, VI. III. 3.
  (26) См. выше: «Ад». III. т. 4.
  (27) Лит. «скитейл».
  Этот призыв был услышан на собрании, и лакедемоняне (28) официально решили, что теперь, когда цитадель взята, сохранить ее и отдать Исмения под суд. Вследствие этого решения был отправлен отряд уполномоченных (29 человек), по три лакедемонянина и по одному от каждого из союзных государств, как больших, так и малых. Таким образом, был образован следственный суд, начались заседания, и было принято решение предъявить Исмению обвинительный акт. Его обвинили в том, что он играет на руку варвару; поиска дружбы с персами в ущерб Элладе; получения денежных сумм в качестве взяток от короля; и, наконец, быть вместе с Андроклидом первопричиной всего кишечного расстройства, жертвой которого стала Эллада. Каждое из этих обвинений было встречено подсудимым, но безрезультатно, поскольку ему не удалось развеять у суда их убежденность в том, что величие его замыслов сравнимо только с их злобой. (30) Был вынесен приговор против него, и он был предан смерти. Таким образом, партия Леонтиада овладела городом; и вышли за рамки предписаний, данных им в нетерпеливом исполнении своих услуг.
  (28) См. Grote, «HG», vol. опыт 85; Диод. хв. 20; Плут. «Пелоп». в.; иб. «de Genio Socratis», V. VII. 6 А; Кор. Неп. «Пелоп». 1.
  (29) Лит. «Дикасты».
  (30) Или, «что он был великолепным преступником». См. Гроте, «HG» об. икс. п. 420, «великий злодей» (эпитеты Кларендона для Кромвель); Платон, «Менон». 90 Б; «Республика», 336 А, «богатая и могучий человек». См. также Плут. «Возраст». XXXII. 2, Агесилая восклицание при виде Эпаминонда, {o tou megalopragmonos антропоу}.
  382 г. до н. э. В результате этих сделок лакедемоняне с еще большим энтузиазмом начали совместную кампанию против Олинфа. Они не только поставили Телевтия наместником, но совместными усилиями снабдили его общей армией в десять тысяч человек. (31) Они также отправили депеши союзным государствам, призывая их поддержать Телевтия в соответствии с решением союзников. Все государства были готовы оказать Телевтию преданность и оказать ему услугу, так как он был человеком, никогда не забывавшим оказанную ему услугу. Не были исключением и Фивы; ибо разве правитель не был братом Агесилая? Поэтому Фивы с энтузиазмом отправили свой вклад в виде тяжелой пехоты и кавалерии. Спартанец вел свой марш медленно и уверенно, прилагая все усилия, чтобы не навредить своим друзьям и собрать как можно больше сил. Он также заранее отправил сообщение Аминте, умоляя его, если он действительно желает вернуть свою империю, собрать отряд наемников и распределить денежные суммы между соседними царями с целью их союза. И это еще не все. Он также послал к Дерду, правителю Элимии, указать ему, что олинфяне, положившие к своим ногам великую силу Македонии, конечно, не допустят, чтобы его меньшая сила ускользнула, если только они не будут остановлены силой оружия в их карьера наглости. Таким образом, к тому времени, когда он достиг территории союзных держав, он уже был во главе очень значительной армии. В Потидее он остановился, чтобы расположить свои войска в нужном порядке, а оттуда двинулся на территорию неприятеля. Приближаясь к неприятельскому городу, он воздерживался как от рубки, так и от стрельбы, будучи убежденным, что это только создаст трудности на его собственном пути, будь то наступление или отступление; будет достаточно времени, когда он удалится из Олинфа, чтобы срубить деревья и поставить их как преграду на пути любого нападающего в тылу.
  (31) Лит. «послал вместе с ним соединенные силы в десять тысяч мужчины», в отношении С. 20 выше.
  Находясь теперь в миле или около того (32) от города, он остановился. Левая дивизия находилась под его личным командованием, так как ему было удобно продвигаться по линии, противоположной воротам, через которые противник совершал вылазку; другая дивизия союзников растянулась вправо. Конница была распределена таким образом: лаконцы, фиванцы и все присутствовавшие македонцы были поставлены справа. Со своей дивизией он держал Дердаса и его воинов в количестве четырехсот человек. Он сделал это отчасти из искреннего восхищения этой лошадью, а отчасти из знака вежливости по отношению к Дердасу, чтобы он не пожалел о своем приходе.
  (32) Лит. «десять стадий».
  Вскоре противник выступил вперед и выстроился в линию напротив, под прикрытием своих стен. Затем их кавалерия построилась в тесном строю и начала атаку. Напав на лаконцев и беотийцев, они спешили Полихарма, полководца лакедемонской кавалерии, нанеся ему, лежавшему на земле, сотни ран, других перебили и, наконец, обратили в бегство кавалерию на правом фланге. Бегство этих солдат заразило находившуюся в непосредственной близости от них пехоту, которая, в свою очередь, отклонилась; и казалось, что вся армия вот-вот будет разбита, когда Дерд во главе своей конницы бросился прямо к воротам Олинфа, а Телевтий поддержал его войсками своей дивизии. Олинфийская кавалерия, видя, как идут дела, и в страхе обнаружить запертые ворота, развернулась и с готовностью отступила. Таким образом, у Дердаса был шанс сразить человека за человеком, пока их кавалерия проходила сквозь перчатку мимо него. Точно так же и пехота олинфов отступила в пределах своего города, хотя из-за тесноты стен в их корпусе их потери были ничтожны. Телевтий заявил о своей победе, и трофей был должным образом воздвигнут, после чего он отвернулся от Олинфа и посвятил себя рубке фруктовых деревьев. Это была кампания лета. Теперь он уволил и македонцев, и кавалерию Дердаса. Однако набеги со стороны самих олинтийцев на государства, союзные Лакедемону, были частыми; земли были разграблены, а люди преданы мечу.
  III
  381 г. до н. э. С первыми признаками приближения весны олинфская кавалерия численностью в шестьсот человек ворвалась на территорию Аполлонии — около полудня — и, рассредоточившись по окрестностям, занялась грабежом; но, как назло, Дердас прибыл в тот же день со своими солдатами и завтракал в Аполлонии. Он заметил вторжение неприятеля, но промолчал, выжидая; его лошади были готовы оседлать, а его солдаты вооружены до зубов. Когда олинтийцы презрительно прискакали не только к предместьям, но и к самым воротам города, он воспользовался случаем и со своей компактной и хорошо организованной эскадрой бросился вперед; после чего захватчики обратились в бегство. Однажды повернув их, Дердас не давал им передышки, преследуя и истребляя их на протяжении десяти миль или более, (1) пока он не загнал их в убежище в самых крепостных валах Олинфа. В отчете говорилось, что Дердас убил около восьмидесяти человек в этом деле. После этого олинтийцы были более склонны держаться за свои стены, довольствуясь возделыванием самого маленького уголка своей территории.
  (1) Лит. «девяносто стадий».
  Время шло, и Телевтий предпринял еще одну экспедицию против города Олинфа. Его целью было уничтожить всю оставшуюся древесину (2) или поля, которые все еще возделывались на враждебной территории. Это вывело олинфскую кавалерию, которая, наступая скрытно, переправилась через реку, омывающую стены города, и снова продолжила свой безмолвный марш вплоть до неприятельского лагеря. Телевт, увидев возмутившую его дерзость, тотчас же приказал Тлемониду, командиру его легкой пехотной дивизии, атаковать нападавших на бегу. Со своей стороны люди Олинфа, увидев быстрое приближение легкой пехоты, развернулись и тихо отступили, пока снова не пересекли реку, увлекая за собой врага, который следовал за ним с заметной отвагой. Присвоив себе позицию преследователей по отношению к беглецам, они, не колеблясь, перешли реку, стоявшую между ними и их добычей. Затем олинфская кавалерия, выбрав благоприятный момент, когда с переправившимися, казалось, легко справиться, развернулась и атаковала их, предав мечу самого Тлемонида вместе с более чем сотней других его отрядов. Телевтий, увидев происходившее, в припадке гнева вскинул руки и стал стремительно вести своих гоплитов вперед, приказав в то же время своим пельтастам и коннице броситься в погоню и не расслабляться. Их судьба была судьбой многих до и после, которые в пылу погони слишком близко подходили к стенам врага и с трудом возвращались обратно. Под градом снарядов со стен они были вынуждены в беспорядке и с необходимостью защищаться от снарядов ретироваться. В этот момент олинфяне выслали свою кавалерию на полном скаку при поддержке легкой пехоты; и, наконец, их тяжелые резервы пехоты высыпались и обрушились на позиции врага, которые теперь находились в полном беспорядке. Здесь Телевтий пал в бою, и когда это случилось, без дальнейшего промедления окружавшие его войска повернули в сторону. Ни одна душа больше не хотела сопротивляться, но бегство стало всеобщим: одни бежали в сторону Спартола, другие - в сторону Аканта, третьи искали убежища в стенах Аполлонии, а большинство - в стенах Потидеи. Как поток беглецов разделился на несколько потоков, так и преследователи разделили работу между собой; так и эдак они лились, сея смерть оптом. Так погибла сердцевина вооружения.
  (2) Т.е. фруктовые деревья.
  Такие бедствия действительно не лишены морали. Урок, который они призваны преподать человечеству, я думаю, прост. Если в общем смысле не следует наказывать никого, даже собственного раба, в гневе, — так как господин в своем гневе легко может сам навлечь на себя большее зло, чем причиняет, — так и в случае противников на войне нападать на враг под влиянием страсти, а не суждения является абсолютной ошибкой. Ибо гнев есть не что иное, как слепой порыв, лишенный предвидения, тогда как для проницательного глаза разума парированный удар может быть лучше нанесенной раны. (3)
  (3) См. о том же чувстве «Всадничество», vi. 13. См. также Плут. «Пел». и «Марк». (Клаф, II, стр. 278).
  Когда известие о том, что произошло, достигло Лакедемона, было решено, после должного обсуждения, что следует послать войско, и немаловажное, хотя бы для того, чтобы утолить гордыню победителей и не допустить, чтобы их собственные достижения стали недействительными. . В этом решении они послали царя Агезиполя как полководца, сопровождаемого, подобно Агесилаю (4), в его азиатском походе тридцатью спартанцами. (5) Добровольцы стекались под его знамя. Они были отчасти любимцем провинциалов, (6) отчасти иностранцами из сословия, называемого трофимами, (7) или, наконец, внебрачными сыновьями спартанцев, миловидными и красивыми телом и хорошо сведущими в знаниях спартанского рыцарства. Ряды этих сил вторжения пополнились добровольцами из союзных государств, в частности, фессалийцы предоставили кавалерийский корпус. Все были охвачены желанием стать известными в Агезиполе, так что даже Аминта и Дерд в усердии служения превзошли самих себя. С этим обещанием успеха Агезиполь двинулся вперед против Олинфа.
  (4) См. выше «Ад». III. IV. 2.
  (5) Лит. «Спартаки». Новая армия была отправлена в 380 г. до н.э., согласно к Гроте.
  (6) Лит. «красивый и храбрый из периэков».
  (7) Собственные сыновья Ксенофонта, получившие образование в Спарте, должны были принадлежать к этому классу. См. Grote, «HG» x. 91.
  Тем временем государство Флия, получившего от Агезиполя комплименты за сумму средств, пожертвованных ими на его экспедицию, и за быстроту, с которой деньги были собраны, и в полной уверенности, что, пока один царь находится на поле боя, они в безопасности от враждебных нападение другого (поскольку вряд ли можно было ожидать, что оба царя отсутствовали в Спарте в один момент), смело отказалась от правосудия со стороны своих недавно восстановленных граждан. С одной стороны, эти изгнанники утверждали, что спорные вопросы должны решаться беспристрастным судом; горожане же настаивали на том, чтобы истцы передавали дела в суд в самом городе. И когда последний возражал против этого решения, спрашивая: «Что это будет за суд, где преступники также будут судьями?» они обращались к глухим ушам. Следовательно, восстановленная партия обратилась в Спарту, чтобы предпочесть жалобу на свой город. Их сопровождали другие члены общины, которые заявили, что многие из самих флиасийцев, помимо заявителей, признают несправедливость обращения с ними. Государство Флия возмутилось этим маневром и в ответ наложило штраф на всех, кто отправился в Лакедемон без мандата государства. Те, на кого был наложен штраф, не решались вернуться домой; они предпочитали оставаться на месте и отстаивать свои взгляды: «Теперь совершенно ясно, кто был виновником всего насилия — те самые люди, которые первоначально изгнали нас и закрыли свои ворота перед Лакедемоном; конфискаторы нашей собственности сегодня, безжалостные противники ее восстановления на следующий день. Кто еще, как не они, добились того, чтобы нас оштрафовали за появление в Лакедемоне? и с какой целью, как не для того, чтобы в будущем удержать кого-либо еще от того, чтобы осмелиться разоблачить происходящее во Флии? До сих пор заявители. И действительно, поведение флийцев действительно казалось наглым; настолько, что эфоры призвали их к запрету.
  380 г. до н. э. Агесилай был вполне удовлетворен этим решением не только на основании давних отношений дружеского гостеприимства между его отцом Архидамом и партией Поданема, которые в то время числились среди восстановленных изгнанников, но и потому, что лично он сам был связан такими же узами с сторонниками Прокла, сына Гиппоника. Пограничные жертвы оказались благоприятными, марш начался сразу. По мере того, как он продвигался вперед, посольство за посольством встречали его, и они угощали денежными подарками, чтобы предотвратить вторжение. Но король ответил, что цель его похода не в том, чтобы совершить проступок, а в том, чтобы защитить жертв несправедливости. Тогда просители предлагали все, что угодно, только умоляли воздержаться от вторжения. Он снова ответил: «Как он мог доверять их словам, когда они уже солгали ему?» Он должен иметь ордер на действия, а не обещания. И на вопрос: «Какой поступок (удовлетворил бы его)?» он ответил еще раз, сказав: «То же, что вы сделали прежде и не потерпели никакого зла от наших рук», — другими словами, сдача акрополя. (8)Но до этого они не могли довести себя. После этого он вторгся на территорию Флиуса и, быстро проведя обходные пути, начал осаду. Многие лакедемоняне возражали против того, чтобы ради горстки бедняков поссориться с государством, насчитывающим более пяти тысяч человек. (9) Действительно, чтобы не оставлять никаких сомнений на этот счет, люди Флиуса регулярно собирались в собрании на виду у всех снаружи. Но Агесилай не был побежден этим ходом. Всякий раз, когда выходил кто-либо из горожан, привлеченный дружбой или родством с изгнанниками, в каждом случае повеление короля должно было предоставить общественные столовые (10) на службу посетителям, и, если они желали пройти курс гимнастической подготовки, чтобы дать им достаточно для приобретения предметов первой необходимости. Все члены этих классов должны были, по строгому приказу генерала, быть обеспечены оружием, и для этой цели должны были быть безотлагательно предоставлены ссуды. Вскоре начальники этого рода войск смогли выставить отряд численностью более тысячи человек, в расцвете физического совершенства, хорошо дисциплинированных и великолепно вооруженных, так что в конце концов лакедемоняне утверждали: «Соратники этого Марка слишком хороша, чтобы ее потерять». Таковы были заботы Агесилая.
  (8) См. выше, IV. IV. 15.
  (9) См. Grote, «HG» x. 45, примечание 4; и ниже, В. IV. 13.
  (10) См. «Пол. Лак. в.
  Тем временем Агесиполис, покинув Македонию, двинулся прямо на Олинф и занял стратегическую позицию перед городом. Обнаружив, что никто не выступил против него, он занялся пока грабежом всех остатков района до неприкосновенности и маршем на территорию, союзную врагу, где уничтожил хлеб. Город Тороне он атаковал и взял штурмом. Но пока он был так занят, в разгар лета на него напала жгучая лихорадка. В этом состоянии его разум вернулся к сцене, когда-то посещенной, к храму Диониса в Афитиде, и тоска по его прохладным и сверкающим водам и окутанным тенями (11) охватила его. Соответственно, на это место его перенесли, еще живого, но только для того, чтобы сделать последний вдох вне священного святилища, в течение недели после того дня, когда он заболел. Его тело положили в мед и перевезли домой в Спарту, где он получил царскую гробницу.
  (11) Лит. «тенистые скинии».
  Когда новость дошла до Агесилая, он не выказал ни малейшего удовлетворения, которого можно было бы ожидать при устранении противника. Наоборот, он плакал и тосковал по разлученной дружбе, потому что в Спарте было модно, когда цари, находясь дома, вместе возились и делили одни и те же помещения. Кроме того, Агесиполис превосходно подходил Агесилаю, разделяя с юношей веселье в рассказах об охоте, верховой езде и мальчишеской любви; (12) в то время как, в довершение всего, в их совместной жизни не было недостатка в почтении от младшего к старшему. Вместо Агесиполя лакедемоняне отправили Поливиада наместником в Олинф.
  (12) См. «Века». VIII. 2.
  379 г. до н. э. Агесилай уже превысил время, в течение которого ожидалось, что запасы продовольствия во Флии продержатся. На самом деле разница между самообладанием и простым аппетитом настолько велика, что флийцам достаточно было принять решение сократить расходы на продовольствие наполовину, и тем самым они смогли продлить осаду в два раза дольше. расчетный период. Но если так велик контраст между воздержанием и аппетитом, то не менее поразителен контраст между дерзостью и малодушием. Некий флиас по имени Дельфион, настоящий герой, кажется, взял себе триста флиасийцев и не только преуспел в том, чтобы помешать партии мира осуществить их волю, но и был в состоянии заточить и держать под замком в целости и сохранности. ключевых тех, кому он не доверял. На этом его способности не заканчивались. Ему удалось заставить толпу горожан нести гарнизонную службу, а усиленное патрулирование заставило их постоянно работать. Снова и снова, в сопровождении своих личных помощников, он вырывался из стен и врезался в аванпосты врага то в одном, то в другом месте осаждающего круга. Но в конце концов настало время, когда, как они ни искали, эти избранные защитники (13) не смогли найти в стенах больше запасов продовольствия и были вынуждены послать к Агесилаю с просьбой о перемирии для посольства, чтобы посетить Спарту. , добавив, что они решили оставить на усмотрение властей Лакедемона делать со своим городом все, что им заблагорассудится. Агесилай разрешил посольству, но в то же время он был так разгневан тем, что они лишили его личного авторитета, что послал к своим друзьям домой и распорядился, чтобы судьба Флия была предоставлена на его усмотрение. Между тем он продолжал ужесточать кордон инвестиций, чтобы сделать невозможным побег хотя бы одной души из города. Однако, несмотря на это, Дельфион с одним товарищем, заклейменным смельчаком, проявившим большую ловкость, освобождая осаждающие отряды от их оружия, ночью бежали. Вскоре депутация вернулась с ответом Лакедемона, что государство просто предоставило Агесилаю право решать судьбу Флия так, как он считает нужным. Тогда Агесилай огласил свой приговор. Коллегия из ста человек — пятьдесят из восстановленных изгнанников, пятьдесят из жителей города — должны были в первую очередь выяснить, кто заслуживает жизни, а кто умереть, после чего они должны были установить законы в качестве основы. новой конституции. В ожидании выполнения этих операций он оставил отряд войск для гарнизона в этом месте на шесть месяцев с оплатой за этот период. После этого он распустил союзные войска и повел штатную (14) дивизию домой. Таким образом, сделки, касающиеся Флия, были завершены, заняв в общей сложности один год и восемь месяцев.
  (13) См. ниже «Ад». VII. я. 19.
  (14) {to politokon}, гражданская армия. См. выше, IV. IV. 19; «Пол. Лак. xi.
  Тем временем Поливиад довел жителей Олинфа до последней стадии нищеты из-за голода. Не имея возможности обеспечить себя зерном со своей земли или импортировать его по морю, они были вынуждены отправить посольство в Лакедемон, чтобы просить мира. По прибытии уполномоченные приняли статьи соглашения, по которым они обязывались иметь таких же друзей и тех же врагов, что и Лакедемон, следовать ее примеру и быть зачисленными в число ее союзников. и так, дав клятву соблюдать эти условия, они вернулись домой.
  Со всех сторон дела Лакедемона заметно процветали: Фивы и остальные беотийские государства полностью лежали у ее ног; Коринф стал ее самым верным союзником; Аргос, не в силах больше пользоваться уловкой передвижного календаря, был повержен в прах; Афины были изолированы; и, наконец, были наказаны те из ее собственных союзников, которые проявляли к ней враждебные чувства; так что, судя по всему, основы ее империи были в конце концов абсолютно прочными и прочными.
  IV
  Можно найти множество примеров как в эллинской, так и в зарубежной истории, чтобы доказать, что Божественные силы отмечают то, что сделано неправильно, не моргая ни нечестию, ни совершению нечестивых поступков; но в настоящее время я ограничиваюсь фактами передо мной. (1) Лакедемоняне, давшие клятву оставить государства независимыми, наложили насильственные руки на акрополь Фив и в конце концов были единолично наказаны жертвами этого беззакония — следует отметить лакедемонян, которые никогда прежде не был освоен живым человеком; и не они одни, а те граждане Фив, которые познакомили их со своим акрополем и которые хотели поработить свой город Лакедемону, чтобы они сами могли играть в тирана, - как обстояло дело с ними? Всего нескольких десятков беглецов было достаточно, чтобы разрушить их правительство. Как это произошло, я сейчас подробно расскажу.
  (1) Или: «Теперь я должен говорить о моем собственном предмете». Для «перипетия» или внезапный поворот обстоятельств, на которых строится сюжет. о петлях «Hellenica» см. Grote, «HG» x. 100-108. См. Соф. «Оэд. Тир. 450; «Антиг». 1066; Тук. т. 116; «Элленика Очерки», «Ксенофонт», с. 382 фол. Этот отрывок, пожалуй, ключевой на позицию историка.
  Был человек по имени Филлида — он был секретарем Архия, то есть полемархов. (2) Помимо своих официальных обязанностей, он оказывал своему начальнику другие услуги, и все это, по-видимому, образцовым образом. Поездка в Афины по какому-то делу привела этого человека к своему бывшему знакомому Мелону, одному из изгнанников, бежавших в поисках безопасности в Афины. У Мелона были разные вопросы, которые нужно было задать, касающиеся тирании Архия, практиковавшего полемархию, и Филиппа. Вскоре он обнаружил, что домашние дела Филлиде отвратительны еще больше, чем ему самому. Оставалось только обменяться обещаниями и договориться о деталях того, что должно было быть сделано. Через некоторое время Мелон в сопровождении шести самых верных товарищей, которых он мог найти среди своих товарищей-изгнанников, отправился в Фивы. Они были вооружены только кинжалами и первым делом под покровом ночи подкрались к окрестностям. Весь следующий день они затаились в пустынном месте и подошли к городским воротам под видом тружеников, возвращавшихся домой с последними пришедшими с полей. Благополучно добравшись до города, они провели всю ту ночь в доме человека по имени Харон и снова таким же образом на следующий день. Тем временем Филлида был занят делами полемархов, которые должны были отпраздновать пир Афродиты по выходе из офиса. Между прочим, секретарь должен был воспользоваться этим случаем для выполнения давнего предприятия, которое заключалось в представлении некоторых женщин к полемархам. Они должны были быть самыми величественными и самыми красивыми в Фивах. Полемархи со своей стороны (а характер мужчин достаточно заметен) предвкушали удовольствия ночи с радостным предвкушением. Ужин кончился, и благодаря усердию, с которым распорядитель отвечал на их настроение, они быстро опьянели. В ответ на их неоднократные приказы представить своих любовниц он вышел и привел Дыню и остальных, троих из них были одеты как дамы, а остальные - как их служанки. Внеся их в сокровищницу дома полемархов, (3) он вернулся сам и объявил Архию и его друзьям, что женщины не явятся, пока кто-либо из служителей остается в комнате; после чего они немедленно приказали всем удалиться, и Филлида, снабдив слуг чашей вина, отправила их в дом одного из них. И теперь, наконец, он представил любовниц и провел их на свои места рядом с их соответствующими лордами. Было заранее условлено, что, как только они сядут, они должны будут отбросить вуали и ударить по воротам. Это одна из версий гибели полемархов. (4) По другой версии, Дыня и его друзья пришли сюда как гуляки и таким образом расправились со своими жертвами.
  (2) Лит. «к Архию и его (полемархам)»; но греческая фраза делает не, как англичане, подразумевают, что на самом деле их было больше чем два полемарха, а именно. Архий и Филипп. Гипаты и Леонтиад принадлежал к фракции, но не был ни одним из них. полемархи.
  (3) Лит. «Полемархейон».
  (4) Или: «Итак, по преобладающей версии дела, полемархи были убиты. Но некоторые говорят, что...»
  После этого Филлида с тремя отрядами отправился к дому Леонтиада. Приехав туда, он постучал в дверь и сообщил, что получил сообщение от полемархов. Леонтиад, по воле случая, после обеда все еще возлежал в уединении, а его жена сидела рядом с ним и работала с шерстью. Верность Филлида была ему хорошо известна, и он приказал немедленно принять его. Они вошли, убили Леонтиада и угрозами заставили замолчать его жену. Выходя, они приказали запереть дверь, пригрозив, что если найдут ее открытой, то убьют всех в доме. И теперь, когда это дело было совершено, Филлидас с двумя из отряда явился в тюрьму, сказав тюремщику, что привел человека из полемархов для заключения. Тюремщик открыл дверь, и его тотчас отправили, а заключенных отпустили. Они быстро снабдили их оружием, взятым из арсенала на стое, а затем повели их к Амфеиону, (5) и велели им занять там позицию, после чего они сразу же объявили, призывая всех фиванцев выйти, конные и пешие, видя, что тираны мертвы. Горожане, действительно, пока была ночь, не зная, кому или чему доверять, молчали, но когда рассвело и стало известно, что произошло, на призыв откликнулись с готовностью, и тяжелая пехота, и вооруженная кавалерия одинаково выступили вперед. . К двум афинским военачальникам на границе отправлены также всадники, теперь уже восстановленные изгнанники; и они, будучи в курсе объекта сообщения (незамедлительно отреагировали). (6)
  (5) См. план Фив, «Dict. геог.»; Арриан, Анаб. я. 8; Эш. «Сент. в. Теб. 528.
  (6) Поставка {epeboethoun}. В МСС есть пробел. в этот момент.
  С другой стороны, лакедемонский наместник в цитадели, как только провозглашение этой ночи достигло его ушей, не замедлил послать в Платеи (7) и Феспии за подкреплением. Приближение платейцев было замечено фиванской конницей, которая встретила их и убила множество из них и больше, а после этого успеха вернулась в город и обнаружила, что афиняне с границы уже прибыли. Затем они напали на акрополь. Войска внутри осознавали свою малочисленность, в то время как рвение их противников (все до одного готовились к атаке) было ясно видно, и громко раздавались прокламации, обещающие награды тем, кто первым взберется на стены. Все это так подействовало на их опасения, что они согласились покинуть это место, если горожане дадут им охранную грамоту, чтобы удалиться с оружием в руках. На эту просьбу остальные с радостью уступили и заключили перемирие. На вышеизложенных условиях были даны присяги, и граждане распустили своих противников. При этом по мере отступления гарнизона те из них, кто был признан личными врагами, были схвачены и преданы смерти. Некоторых удалось спасти благодаря добрым услугам афинских подкреплений с границы, которые переправили их контрабандой и спасли. Фиванцы не удовлетворились казнью этих людей; если у кого-то из них были дети, их также приносили в жертву их мести.
  (7) Этот город был заново основан в 386 г. до н. э. (Исокр. «Плат.» 20, 21). См. Фриман, op. цит. гл. IV. п. 170: «Его восстановление подразумевало не только потеря фиванского господства, но фактическая потеря этого часть существующей фиванской территории, которая ранее образовалась Платейский район».
  378 г. до н. э. Когда известие об этих событиях достигло Спарты, лакедемоняне первым делом казнили правителя, который покинул Кадмею вместо того, чтобы ждать подкрепления, а затем объявили запрет на Фивы. У Агесилая не было особого вкуса возглавить экспедицию; он указал, что прослужил более сорока лет (8) и что освобождение от иностранной пошлины, применимое к другим в этом возрасте, применимо по тому же принципу к королю. Таковы были мнимые причины, по которым он извинялся от этой экспедиции, но его настоящие возражения лежали глубже. Он был уверен, что, если он возглавит экспедицию, его сограждане скажут: «Агесилай причинил государству все эти беды, чтобы помогать и подстрекать тиранов». Поэтому он предпочел предоставить своим соотечественникам самим решать вопрос по своему усмотрению. Соответственно, эфоры, получившие инструкции от фиванских изгнанников, избежавших недавней резни, отправили Клеомброта. Раньше он не командовал, и была глубокая зима.
  (8) Следовательно, на тот момент ему было более пятидесяти восьми лет. См. «Возраст». я. 6.
  Пока Хабрий с отрядом афинских пельтастов караулил и охранял дорогу через Элевферы, Клеомброт направился прямым путем к Платеям. Его колонна легкой пехоты, продвигаясь вперед, обрушилась на людей, освобожденных из фиванской тюрьмы, охранявших вершину, числом около ста пятидесяти. Они, за исключением одного или двух уцелевших, были перебиты пельтастами, и Клеомброт лично спустился на Платеи, которые все еще были дружественны Спарте. Вскоре он достиг Феспий, которые послужили базой для наступления на Киноскефалы, где он расположился лагерем на фиванской территории. Здесь он остановился на шестнадцать дней, а затем снова отступил к Феспиям. В этом последнем месте он теперь оставил Сфодрия в качестве губернатора с третьей частью каждого из контингентов союзников, передав ему все деньги, которые он привез с собой из дома, с указанием пополнить свои силы контингентом наемников. .
  Пока Сфодриас был занят этим, сам Клеомброт начал свой путь домой, следуя по дороге через Крезис во главе своей части войска, которое действительно находилось в большом затруднении, пытаясь выяснить, воюют ли они с фиванцами или находятся в мире, видя что полководец повел свою армию на территорию Фив, причинил минимум вреда и снова удалился. Однако едва он повернулся спиной, как сильный ураган обрушился на него сзади, что некоторые истолковали как явное предзнаменование того, что должно было произойти. Много ударов нанес им этот нападавший, и когда военачальник и его армия, переправившись из Крезиса, взобрались на ту сторону горы (9), которая тянется к морю, порыв ветра швырнул с обрыва вереницу ослов, обоз и все остальное: бесчисленное количество руки были вырваны из рук носильщиков и брошены в море; наконец, множество мужчин, неспособных идти с оружием, поставили их в разных точках перевала, предварительно забив камнями пустоты своих щитов. Итак, на время они остановились в Эгостене, на земле Мегарии, и поужинали, как могли. На следующий день они вернулись и забрали свое оружие. После этого приключения контингенты, не теряя времени, вернулись в свои дома, так как Клеомброт распустил их.
  (9) То есть «Киферон».
  Тем временем и в Афинах, и в Фивах царил страх. Для афинян сила лакедемонян была очевидна: война явно больше не ограничивалась Коринфом; напротив, лакедемоняне отважились обойти афинскую территорию и вторгнуться в Фивы. Их тревога так подействовала на них, что пришлось пострадать двум полководцам, причастным к восстанию Мелона против Леонтиада и его партии: один был официально судим и казнен; другой, отказавшийся вынести свой суд, был сослан.
  Опасения фиванцев были иного рода: они скорее боялись, как бы им не пришлось вступить в единоличную войну с Лакедемоном. Чтобы предотвратить это, они придумали следующий прием. Они воздействовали на Сфодрия, (10) спартанский наместник, оставленный в Феспиях, предложив ему, как, по крайней мере, подозревали, значительную сумму, в обмен на которую он должен был совершить вторжение в Аттику; их главная цель состояла в том, чтобы вовлечь Афины и Лакедемон в военные действия. Сфодрия послушался и, притворившись, что может легко захватить Пирей в его нынешнем состоянии без ворот, дал своим войскам ранний ужин и выступил из Феспий, сказав, что достигнет Пирей до рассвета. На самом деле день настиг его в Трии, и он даже не удосужился скрыть свои намерения; напротив, вынужденный отвернуться, он развлекался тем, что бесшабашно поднимал скот и разграблял дома. Тем временем некоторые из тех, кто случайно встретил его ночью, бежали в город и принесли афинянам известие о приближении большого отряда войск. Нечего и говорить, с какой быстротой вооружились конница и тяжелая пехота и встали на стражу для защиты города. По воле случая в то время в Афинах находились лакедемонские послы в доме Каллия, их proxenos; их звали Этимокл, Аристолох и Окилл. Немедленно по получении известия афиняне схватили этих троих и заключили в тюрьму, поскольку они, вероятно, были причастны к заговору. Совершенно ошеломленные самим этим делом, послы заявили, что, если бы им было известно о попытке захватить Пирей, они вряд ли были бы настолько глупы, чтобы отдать себя во власть афинян или выбрать дом своего проксена. для защиты, где их было так легко найти. Они также настаивали, что вскоре самим афинянам станет ясно, что лакедемонское государство так же мало осведомлено об этих действиях, как и они. «Вскоре вы услышите, — таково было их уверенное предсказание, — что Сфодриас заплатил за свое поведение жизнью». Таким образом, послы были лишены всякого интереса к этому делу и отправлены в отставку. Сам Сфодриас был отозван эфорами и обвинен в смертной казни, и, несмотря на его отказ предстать перед судом, он был оправдан. Эта судебная ошибка, как казалось многим, описывавшим ее как невиданную в Лакедемоне, имеет объяснение.
  (10) См. Плут. «Пел». xiv. (Клаф, II, стр. 214).
  У Сфодрия был сын по имени Клеоним. Он был как раз в том возрасте, когда юность выходит из отрочества, очень красив и пользовался высокой репутацией среди своих товарищей. К этому юноше был страстно привязан Архидам, сын Агесилая. Теперь друзья Клеомброта, как товарищи Сфодрия, были склонны оправдать его; но они боялись Агесилая и его друзей, не говоря уже о промежуточной стороне, ибо чудовищность его действий была очевидна. Поэтому, когда Сфодрий обратился к своему сыну Клеониму: «В твоих силах, сын мой, спасти своего отца, если хочешь, умоляя Архидама расположить Агесилая ко мне благосклонно на моем суде». Получив такое наставление, юноша не побоялся посетить Архидама и умолял его ради него спасти отца. Когда же Архидам увидел, как плачет Клеоним, он тоже расплакался, стоя рядом с ним, но на его просьбу ответил так: отец в лицо; (11) Если бы я желал, чтобы что-нибудь совершилось для меня в городе, я скорее попросил бы помощи у всего мира, чем у моего отца. Тем не менее, поскольку это вы мне велели, будьте уверены, я сделаю все, что в моих силах, чтобы сделать это для вас так, как вы хотите. Затем он покинул общий зал (12) и удалился домой, чтобы отдохнуть, но с рассветом он встал и стал следить, чтобы его отец не вышел без его ведома. Вскоре, когда он увидел, что тот готов выйти, там был сначала какой-то гражданин, а потом еще и еще; и в каждом случае он отходил в сторону, пока они вели беседу с его отцом. Мало-помалу приходил незнакомец, потом еще один; и так продолжалось до тех пор, пока он даже не обнаружил, что уступает место ряду просящих служителей. Наконец, когда его отец повернулся спиной к Евротам и снова вошел в его дом, он тоже был вынужден повернуться спиной и уйти, даже не заметив его. На следующий день ему стало не лучше: все произошло, как и накануне. Агесилай же, хотя и подозревал, почему его сын ходит таким образом, не задавал вопросов, а предоставил ему идти своим путем. Архидам, со своей стороны, естественно, жаждал увидеть своего друга Клеонима; но как ему навестить его, не проведя желанной беседы с отцом, он не знал. Друзья Сфодрия, заметив, что он, который когда-то был таким частым гостем, перестал приходить, были в агонии. его наверняка отпугнули упреки отца. Наконец, однако, Архидам осмелился пойти к своему отцу и сказал: «Отец, Клеоним велит мне просить тебя спасти его отца; даруй мне эту милость, если возможно, прошу тебя. Он ответил: «Для себя, сын мой, я могу оправдаться, но как мой город сможет оправдать меня, если я не осудю того человека, который по своей низменной цели занимается торговлей во вред государству?» На данный момент другой ничего не ответил, но удалился удрученный перед вердиктом правосудия. Впоследствии, была ли эта мысль его собственной или подсказана кем-то другим, он пришел и сказал: «Отец, если бы Сфодриас не сделал ничего плохого, ты бы отпустил его, это я знаю; но теперь, если он сделал что-нибудь дурное, не простишь ли ты его ради нас?» И отец ответил: «Если это можно сделать без потери чести с нашей стороны, так и будет». При этом слове молодой человек в глубоком унынии повернулся и ушел. Тогда один из друзей Сфодрия, беседуя с Этимоклом, заметил ему: «Вы все намерены предать Сфодрия смерти, я так понимаю, вы, друзья Агесилая?» И Этимокл ответил: «Если это так, то все мы склоняемся к одному, а Агесилай к другому, так как во всех своих разговорах он все еще играет на одной струне: что Сфодриас сделал зло, этого нельзя отрицать; человек, который, от детства до зрелой зрелости, (13) всегда был непреклонен к зову чести. Предать такого человека смерти трудно; нет, Спарте нужны такие солдаты». Соответственно, другой ушел и сообщил Клеониму о том, что он только что услышал; и он в радости сердца своего тотчас пошел к Архидаму и сказал: «Теперь мы знаем, что ты заботишься о нас; Будь уверен, Архидам, что мы, в свою очередь, приложим все усилия, чтобы у тебя никогда не было повода краснеть из-за нашей дружбы. Его действия не противоречили его словам; но до тех пор, пока он жил, он всегда был верен кодексу спартанского рыцарства; а при Левктре, сражаясь перед королем бок о бок с полемархом Дейноном, он трижды падал или задыхался — первый из граждан среди врагов. Итак, хотя он и причинил своему другу величайшее горе, но был верен тому, что обещал, так как тот не опозорил Архидама, а, наоборот, прославил его. (14) Таким образом Сфодриас добился своего оправдания.
  (11) См. «Кироп». I. IV. 12.
  (12) Лит. «Филиция». См. «Пол. Лак. III. 6.
  (13) Лит. «кто, будь то ребенок, мальчик или молодой человек»; и для три стадии роста, см. «Пол. Лак. II. III. IV.
  (14) Т.е. и в жизни, и в смерти.
  В Афинах друзья Беотии не замедлили сообщить народу, что его соотечественники не только не наказали Сфодрия, но даже приветствовали его замыслы против Афин. и вследствие этого афиняне не только устроили Пирей ворота, но и приступили к строительству флота и проявили большое усердие, посылая помощь беотийцам. (15) Лакедемоняне, со своей стороны, призвали к изгнанию фиванцев; и, убежденные, что в лице Агесилая они найдут более благоразумного полководца, чем доказал Клеомброт, они умоляли первого предпринять поход. (16) Он, ответив, что желание государства для него закон, начал готовиться к походу.
  (15) Для новой афинской конфедерации Делоса этого года, 378 г. до н.э., см. «Пол. Лак. xiv. 6; «Преподобный». т. 6; Диод. хв. 28-30; Плут. «Пелоп». хв.; Хикс, 78, 81; и за союз между Афинами и Халкида в Эвбее, см. Hicks, 79; и для договора с Хиосом, Хикс, 80.
  (16) См. «Века». II. 22.
  Теперь он пришел к выводу, что без занятия горы Киферон любое нападение на Фивы будет затруднено. Узнав тогда, что люди Клейтора только что воевали с людьми Орхомена (17) и содержали чужеземную бригаду, он пришел к соглашению с клейторами, что в случае необходимости эта сила будет наготове. его служба; и как только жертвы для пересечения границы оказались благоприятными, он послал к командиру клейторианских наемников и, вручив ему месячное жалованье, приказал ему занять Киферон со своими людьми. Это было до того, как он сам достиг Тегеи. Тем временем он послал сообщение людям Орхомена, что, пока длится кампания, они должны прекратить войну. Если какой-либо город во время его заграничной кампании возьмется выступить против другого города, то его первой обязанностью, по его словам, будет выступить против этого города-нарушителя в соответствии с указом союзников.
  (17) В Аркадии. См. Бусолт, «Die Lak». 120 фол.
  Таким образом, перейдя Киферон, он достиг Феспий (18) и с этой базы сделал своей целью территорию Фив. Найдя большую равнину, окруженную рвом и частоколом, а также наиболее ценные части страны, он принял план переноса своего лагеря с одного места на другое. Регулярно каждый день, после утренней трапезы, он выводил свои войска и разорял территорию, ограничиваясь своей стороной частокола и траншеи. Появление Агесилая в каком бы то ни было месте было сигналом для неприятеля, который в пределах окружности своего укрепления двигался параллельно захватчику и всегда был готов защищать угрожаемый пункт. Однажды, когда спартанский царь отступил и уже был на пути обратно в лагерь, фиванская конница, до сих пор невидимая, внезапно выскочила из окопа по одной из регулярно проложенных дорог. Воспользовавшись положением неприятеля — его легкие отряды, отрывающиеся к ужину или деловито готовящие трапезу, и кавалерия, часть из них на ногах только что (19) спешилась, а другие в процессе верховой езды — поскакали, тесня зарядить домой. Человек за человеком из легких войск погибали; и, кроме того, трое всадников — два спартанца, по имени Клеас и Эпикидид, и третий провинциал (20) по имени Евдик, который не успел сесть на коней и которого участь разделили некоторые фиванские (21) изгнанники. Но вскоре Агесилай развернулся и двинулся со своей тяжелой пехотой на помощь; его кавалерия бросилась на неприятельскую кавалерию, и цвет тяжелой пехоты, десятилетки, бросился на их сторону. Фиванская кавалерия в этот момент выглядела как люди, которые слишком много напились в полуденный зной, то есть они достаточно долго ждали атаки, чтобы метнуть свои копья; но залп прошел безрезультатно, и, развернувшись на этом расстоянии, они оставили двенадцать человек из своего числа мертвыми на поле боя.
  (18) Киноскефалы. См. «Возраст». II. 22.
  (19) Прочтите после Курьера {arti} для вульг. {эти}; или лучше тем не менее, примите поправку Хартмана (указ. соч., стр. 379), {ton men ede katabebekoton ton de katabainonton}, и перевести «некоторые — уже спешиваются, а другие спешиваются».
  (20) Лит. «один из периэков».
  (21) Чтение {Thebaion} после Динда. для {'Athenaion}.
  Агесилай не преминул заметить, с какой регулярностью появлялся враг после утренней трапезы. Приняв во внимание это наблюдение, он принес жертву на рассвете дня и двинулся со всей возможной скоростью, перейдя, таким образом, в пределах частокола то, что могло быть пустыней, насколько хватало защиты или признаков живого существа. Оказавшись внутри, он вырубил и поджег все до городских ворот. После этого подвига он отступил, отступив в Феспии, где укрепил для них их цитадель. Здесь он оставил Фебиду правителем, а сам пересек перевалы и вернулся в Мегару. Прибыв сюда, он распустил союзников и повел городские войска домой.
  После отъезда Агесилая Фебида посвятил себя преследованию фиванцев, рассылая банды грабителей и опустошая их земли системой регулярных набегов. Фиванцы, со своей стороны, желая отомстить, двинулись со всей своей силой на территорию Феспий. Но как только они оказались глубоко внутри района, они оказались вплотную окружены Фебидом и его легкими отрядами, которые не давали им ни малейшего шанса рассеяться от своих основных сил, так что фиванцы, сильно раздосадованные поворотом их набега, отбили атаку. отступают быстрее, чем пришли. Погонщики собственноручно выбрасывали пойманные плоды, желая поскорее вернуться домой; такой страшный ужас обрушился на вторгшуюся армию. Это был шанс для спартанца смело продолжить свою атаку, держа свою легкую дивизию в тесном контакте с собой и оставив тяжелую пехоту с приказом следовать за ним в боевом порядке. Он надеялся даже на то, что сможет разгромить врага, настолько доблестно он руководил наступлением, призывая легкие войска «вступить в тесную схватку с захватчиками» или призывая тяжелую пехоту феспийцев, чтобы «привести поддержите их». Вскоре фиванская кавалерия, отступая, оказалась лицом к лицу с непроходимым ущельем или оврагом, где сначала они собрались в толпу, а затем развернулись лицом к лицу, совершенно не имея возможности переправиться. Горстка легких войск, составлявшая спартанский авангард, испугалась фиванцев и бежала, а фиванские всадники, увидев это, применили на практике урок нападения, которому их научили беглецы. Что касается самого Фебиды, то он и еще двое или трое с ним пали с мечом в руке, после чего все его наемные войска бросились наутек.
  Когда поток беглецов достиг феспийских резервов тяжелой пехоты, они тоже, несмотря на то, что заранее много хвастались тем, что никогда не уступят фиванцам, обратились в бегство, хотя никакой погони уже не было, ибо было уже поздно. Число убитых было невелико, но, тем не менее, жители Феспий не остановились, пока не оказались в безопасности внутри своих стен. В результате надежды и дух фиванцев вновь возродились к новой жизни, и они предприняли походы на Феспии и другие провинциальные города Беотии. (22) Следует признать, что в каждом случае демократическая партия удалилась из этих городов в Фивы; поскольку во всех них были установлены абсолютные правительства по образцу, ранее принятому в Фивах; и в результате друзья Лакедемона в этих городах также нуждались в ее помощи. (23) После смерти Фебиды лакедемоняне отправили полемарха с дивизией по морю, чтобы сформировать гарнизон Феспий.
  (22) Лит. «другие их средневековые города». По значимости этого название, применяемое фиванцами (и, возможно, обычно) к другие города Беотии, см. Freeman, op. цит. гл. IV. стр. 157, 173 фол.
  (23) См. Grote, «HG» x. 174; Фриман, соч. цит. IV. 171, 172.
  377 г. до н.э. С наступлением весны (24 г.) эфоры снова призвали к запрету на Фивы и просили Агесилая возглавить поход, как и в прежний поход. Он, придерживаясь своей прежней теории относительно вторжения, еще до того, как принес в жертву обычную пограничную жертву, послал депешу к полемарху в Феспии с приказом захватить проход, который контролирует дорогу через Киферон, и охранять его от его прибытия. . Затем, еще раз перейдя перевал и достигнув Платеи, он снова сделал ложный маневр, идя сначала в Феспии, и таким образом послал депешу, приказывающую, чтобы припасы были наготове, а все посольства ожидали его прибытия там; так что фиванцы сосредоточили свое внимание на подходах из Феспий, которые они сильно охраняли. На следующее утро, однако, Агесилай на рассвете принес жертву и отправился в путь к Эритре (25) и, совершив за один день хороший двухдневный переход для армии, ускользнул от фиванцев и пересек их частокол. у Сколуса до того, как неприятель прибыл с тщательно охраняемой точки, в которой он ранее вторгся. Сделав это, он начал разорять обращенные на восток районы города Фив вплоть до территории Танагры, ибо в то время Танагра все еще находилась в руках Ипатодора и его отряда, которые были друзьями лакедемонян. После этого он повернулся, чтобы удалиться, удерживая стены Фив слева от себя. Но фиванцы, которые как бы украли место происшествия, остановились в месте, называемом «Грудь старой жены», (26), удерживая траншею и частокол в тылу: они были убеждены, что здесь, если где-либо, у них есть шанс рискнуть вступить в решающий бой, поскольку местность в этом месте несколько узкая и труднопроходимая. Однако Агесилай, учитывая ситуацию, отказался принять вызов. Вместо того чтобы идти на них, он резко повернул в сторону города; и фиванцы, опасаясь за город в его незащищенном состоянии, покинули благоприятную местность, на которой они были выстроены в боевой порядок, и отступили к городу по дороге на Потнии, которая казалась более безопасной. Этот последний ход Агесилая можно назвать гениальным ходом: (27) хотя он и позволил ему отступить на расстояние, он заставил самого врага отступить на двойном пути. Однако, несмотря на это, один или два полемарха со своими подразделениями атаковали врага, когда он мчался мимо. Но снова фиванцы со своих высот обрушили на нападавших залпы копий, что стоило жизни одному из полемархов Алипету. Он упал, пронзенный копьем. Но снова от этого особого гребня фиванцы со своей стороны были вынуждены обратиться в бегство; до такой степени, что скириты с частью кавалерии увеличили численность и быстро перебили самые задние ряды фиванцев, когда они проскакали мимо в город. Однако, когда они подошли близко под прикрытием своих стен, фиванцы повернули, и скириты, увидев их, отступили более чем ровным шагом. Правда, никто не был убит; но фиванцы тем не менее установили трофей в память об этом инциденте в том месте, где захватившая часть была вынуждена отступить.
  (24) См. дела Делоса, никогда не названные Ксенофонтом, между 377 и 374 г. до н.э., Мраморный сэндвич в Тринити-колледже, Кембридж; Бека, «CI G» 158 и «PEA» ii. п. 78 л.; Хикс, 82 года.
  (25) Erythrae (Redlands) стоит между Hysiae и Scolus, к востоку от Кацула. — Лик, «Н. гр.” II. 329. См. Ирод. икс. 15, 25; Тук. III. 24; Паус. IX. II. 1; Страб. IX. II.
  (26) Лит. «Граос Стетос».
  (27)Или, «и этот ход Агесилая считался очень красивым один."
  И вот, поскольку час пробил, Агесилай отступил и расположился лагерем на том самом месте, где он видел неприятеля, выстроившегося в боевой порядок. На следующий день он удалился по дороге в Феспии. Легкие войска, которые образовали свободный корпус на содержании фиванцев, дерзко висели у него по пятам. Слышны были их крики, взывавшие к Хабрию (28) за то, что он не привел свою поддержку; когда кавалерия олинтийцев (которые теперь предоставили контингент в соответствии с их клятвами) (29) развернулась на них, поймала преследователей в пылу их преследования и погнала их в гору, предав мечу большое количество их - так быстро пехота перегоняется кавалерией на крутых склонах, по которым можно проехать верхом. Прибыв в стены Феспий, Агесилай застал горожан в состоянии партийной вражды, людей лакедемонянских наклонностей, желающих предать своих политических противников, одним из которых был Менон, смерти (30) - процесс, который Агесилай не санкционировал. . Уладив их разногласия и связав их торжественной клятвой хранить мир друг с другом, он сразу же удалился, отправившись своим старым путем через Киферон в Мегару. Здесь он еще раз распустил союзников, а сам во главе городских войск двинулся обратно в Спарту.
  (28) За подвиги Хабрия, командовавшего дивизией смешанных Афиняне и наемники (см. выше, С. 14), см. Дем. «с. Лепт. 479; Полиэн. II. 1, 2; Диод. хв. 32, 33, кто дает интересные подробности; Гроте, «ХГ» х. 172 фол.
  (29) См. выше: «Ад». В. III. 26.
  (30) Или, «под предлогом продвижения лаконианских интересов было желание предать смерти политических противников». Для «Менона» Диод. соединение "Дыня."
  Фиванцы уже два года не собирали плодов своей земли, и их начали жестоко щипать из-за недостатка зерна; поэтому они отправили в Пагасы группу людей на двух триерах с десятью талантами (31) на покупку хлеба. Но пока эти уполномоченные занимались своими покупками, Алкет, лакедемонянин, служивший гарнизоном Орею, снарядил три триеры, приняв меры предосторожности, чтобы не просочился слух о его действиях. Как только хлеб был отгружен и суда взвешены, он захватил не только хлеб, но и триеры с эскортом и всем остальным, насчитывая не менее трехсот человек. Сделав это, он запер своих заключенных в цитадели, где и сам был расквартирован. Там был юноша, сын уроженца Орея, красивый и благородного происхождения, (33) который танцевал с комендантом; и последний должен был покинуть цитадель и отправиться вниз, чтобы заняться этим юношей. Это была небрежность, которую пленники не упустили из виду и сослужили хорошую службу, захватив цитадель, после чего город взбунтовался, и фиванцы не испытывали дальнейших затруднений в добыче хлеба.
  (31) = 2437 фунтов: 10 шиллингов.
  (32) Орей, ранее называвшийся Гистией, на севере Эвбеи. Видеть Тук. vii. 57, VIII. 95; Диод. хв. 30; Гроте, «HG» ix. 263. Для Пагасы на северной оконечности Пагасейского залива, «колыбель греческой навигации», см. Tozer, «Geog. гр.” ви. п. 124; Страб. IX. т. 15.
  (33) Или «красивой и смелой, если когда-либо была молодость».
  376 г. до н.э. При возвращении весны Агесилай лежал больной — прикованный к постели инвалид. История этого случая такова: во время вывода его армии из Фив годом ранее, когда в Мегарах, поднимаясь от Афродисиона (34) к Дому правительства, он разорвал вену или другой сосуд тела. Затем последовал прилив крови к здоровой ноге. Колено сильно распухло, и боль была невыносимой, пока сиракузский хирург не сделал разрез в вене возле лодыжки. Таким образом, кровь текла день и ночь; делали все, что могли, чтобы остановить выделения, все безуспешно, пока пациент не потерял сознание; потом перестало. В таком тяжелом положении Агесилай был доставлен домой на носилках в Лакедемон и оставался инвалидом до конца лета и всю зиму.
  (34) Павсаний (I. XI. 6) упоминает храм Афродиты. {'Epistrophoa} (Verticordia), на пути к Карийскому морю. Акрополь Мегары.
  Но продолжим: с первым порывом весны лакедемоняне снова призвали к запрету и приказали Клеомброту возглавить экспедицию. Вскоре царь со своими войсками оказался у подножия Киферона, и его легкая пехота двинулась вперед, чтобы занять проход, который господствует над дорогой. Но здесь они обнаружили уже занимавший желанную высоту отряд фиванцев и афинян, которые на некоторое время позволили им приблизиться; но когда они приблизились к ним, вскочили со своей позиции и бросились в атаку, поразив мечом около сорока человек. Этого инцидента было достаточно, чтобы убедить Клеомброта, что о вторжении в Фивы через этот горный проход не может быть и речи, и в этой вере он отвел и распустил свои войска.
  Союзники встретились в Лакедемоне, и со стороны союзников были приведены доводы, показывающие, что малодушие очень скоро приведет к тому, что они будут полностью измотаны войной. Утверждалось, что в их силах снарядить флот, намного превосходящий численностью афинский, и уничтожить этот город голодом; они могли на тех же кораблях переправить армию на территорию Фив, и у них был выбор пути — дорога в Фокиду или, если они предпочитали, через Крезис. После такого тщательного рассмотрения вопроса они укомплектовали флот из шестидесяти триер, и Поллис был назначен командующим адмиралом. И действительно, их ожидания не оправдались. Вскоре афиняне оказались в столь тесной блокаде, что их суда с зерном не могли пройти дальше Гереста; (35) не было никакого побуждения к тому, чтобы они двинулись дальше на юг, с лакедемонским флотом, парящим вокруг Эгины, Кеоса и Андроса. Афиняне, сделав добродетель из необходимости, лично укомплектовав свои корабли, дали бой Поллиду под предводительством Хабрия и вышли из морского сражения (36) победителями.
  (35) Мыс на южной оконечности Эвбеи.
  (36) Битва при Наксосе, 376 г. до н.э. Интересные подробности см. в Diod. хв. 35, 35.
  375 г. до н.э. Тогда запасы зерна свободно текли в Афины. Лакедемоняне, со своей стороны, готовились переправить армию через воду в Беотию, когда фиванцы послали к афинянам просьбу отправить вооружение вокруг Пелопоннеса, полагая, что если это будет сделано, лакедемоняне найдут его. невозможно сразу охранять свою или союзную территорию в этой части мира и в то же время собрать армию любого размера для действий против Фив. Предложения соответствовали нынешнему настроению афинян, раздраженных Лакедемоном из-за подвига Сфодрия. Соответственно, они охотно укомплектовали флот из шестидесяти кораблей, назначив Тимофея командующим адмиралом, и отправили его в плавание вокруг Пелопоннеса.
  Фиванцы, видя, что враждебные вторжения на их территорию так долго не происходили (ни во время похода Клеомброта, ни сейчас, (37) пока Тимофей совершал свое каботажное плавание), почувствовали в себе смелость предпринять кампанию от своего собственного имени против провинциальные города; (38) и один за другим они снова вернули их.
  (37) Лит. «ни в день перипла Тимотеруса». Историку описывая события этого периода несколько лет спустя, каботажное плавание Тимофея - единичный случай ({periepleuse}), и, как замечает Гроте («HG», х. 185, прим. 3), слова могут «включать не просто время, которое Тимофей провел в действительности плавая вокруг Пелопоннеса, но год, который он провел впоследствии в Ионическом море, и время, которое он провел в совершая свои подвиги под Коркирой, Левкасом и р. район в целом». За характер и подвиги Тимофей, сын Конона, см. Исокр. "Или." хв. «Об антидозе». SS. 101-139; Джебб, «Att. Или." II. п. 140 л.; Реданц, «Вит. Ификр. Чабр. Тимот. Атениензиум».
  (38) Или «города вокруг своей территории», букв. «периоцид города». Значение эпитета см. в V. iv. 46; Фримен, соч. цит. IV. 173, прим. 1, со ссылкой на Grote, «HG» x. 183, примечание 4. О битве при Тегире см. Grote, ib. 182; Плут. «Пелоп». 17; Диод. хв. 57 («очевидно, это сражение», Гроте); Каллисфен, фр. 3, изд. Делал. См. Стеф. Быз., {Тегура}.
  Тимофей в своем походе достиг Коркиры и сразил ее одним ударом. Сделав это, он не обратил жителей в рабство, не изгнал их в изгнание и не изменил их законы. И этим поведением он воспользовался возросшим радушием (39) всех городов тех мест. После этого лакедемоняне снарядили и отправили встречный флот во главе с Николохом, человеком непревзойденной смелости. Этот адмирал, как только увидел флот Тимофея, без колебаний и, несмотря на отсутствие шести амбрациотских кораблей, входивших в состав его эскадры, дал бой пятьдесят пятью кораблями против шестидесяти неприятельских. Результатом стало поражение на данный момент, и Тимофей установил трофей на Ализии. Но как только шесть пропавших амбракиотских кораблей подкрепили его — корабли Тимофея тем временем стояли в доках и ремонтировались, — он устремился к Ализии в поисках афинянина, и, поскольку Тимофей отказался выйти ему навстречу, лакедемонянин, в свою очередь, установить трофей на ближайшей группе островов.
  (39) Коркирцы, акарнанцы и цефалленцы присоединяются к альянсу. 375 г. до н.э.; см. Hicks, 83. «Этот указ датируется осенью 375 г. до н.э., сразу после визита Тимофея в Коркиру (Xen. 'Ад.' В. IV. 64). В результате имена Коркира, Кефалления и Акарнания были внесены в список (№ 81), и был заключен с ними союз». (См. «ЦРУ», II, стр. 399). фол.; Хикс, лок. цит.; "Ад." VI. т. 23); «ЦРУ» II. 14. Табличка находится в Асклепейской коллекции у входа в Акрополь в Афинах. См. Мильхофер, «Афинский музей», 1881, с. 45.
  374 г. до н.э. Тимофей, отремонтировав свою первоначальную эскадру и набрав больше кораблей с Коркиры, оказался во главе более чем семидесяти кораблей. Его военно-морское превосходство было неоспоримым, но он был вынужден послать в Афины за деньгами, видя, что его флот велик, а его потребности не пустяки.
  
  КНИГА VI
  я
  374 г. до н.э. Таким образом, афиняне и лакедемоняне вступили в бой. Но вернемся к фиванцам. После покорения городов Беотии они расширили зону агрессии и двинулись на Фокиду. Фокейцы, со своей стороны, отправили посольство в Лакедемон и умоляли, что без помощи этой державы они неизбежно должны уступить Фивам. В ответ лакедемоняне переправили морем на территорию Фокиды своего царя Клеомброта во главе четырех полков и контингентов союзников.
  Примерно в то же время Полидам из Фарсала прибыл из Фессалии, чтобы обратиться к общему собранию (1) Лакедемона. Он был человеком высокой репутации во всей Фессалии, в то время как в своем родном городе он считался настолько истинным джентльменом, что раздираемые фракциями фарсалийцы довольствовались тем, что доверили ему цитадель и пропускали свои доходы через нее. его руки. Его привилегией было распределять деньги, необходимые для священных обрядов или других расходов, в пределах их писаного закона и конституции. На эти деньги этот верный управляющий государством мог содержать гарнизон и охранять в безопасности для граждан свою столицу. Каждый год он давал отчет о своей администрации в целом. Если был дефицит, он восполнял его из своего кармана, а когда доходы увеличивались, он расплачивался с ним. В остальном его гостеприимство к иностранцам и великолепие были на истинно фессалийском уровне. Таков был стиль и характер человека, который прибыл в Лакедемон и сказал следующее:
  (1) {pros to koinon}, «he vel ad ad senatum vel ad ephoros vel ad концепт». — Стурц, «Лекс. Ксен. св
  «Люди Лакедемона, именно в качестве «проксеноса» и «благодетеля» (титулы, которые носят мои предки с незапамятных времен) я требую или, скорее, обязан в случае каких-либо затруднений прийти к вам, и, в случае любого осложнения, опасного для ваших интересов в Фессалии, чтобы дать вам предупреждение. Я уверен, что имя Ясона известно лакедемонянам. Его власть как принца достаточно велика, и его слава широко распространена. Я должен говорить о Джейсоне. Под прикрытием мирного договора, который он недавно совещался со мной, и вот суть того, к чему он призывал: «Полидамас, — сказал он, — если бы я захотел, я мог бы положить ваш город к своим ногам, даже против его воли, как следующие соображения докажут вам. Видите ли, — продолжал он, — большинство и самые важные из фессалийских государств — мои союзники. Я побеждал их в кампаниях, в которых ты выступал на их стороне против меня. Опять же, не нужно рассказывать, что у меня шесть тысяч наемников, которые сами по себе под стать, я так понимаю, любому отдельно взятому государству. Я настаиваю не только на цифрах. Несомненно, такую же большую армию можно было бы собрать и в других местах; но у этих гражданских армий есть один недостаток: они включают в себя мужчин уже преклонного возраста, а также тех, у кого едва отросла борода. Опять же, лишь небольшая часть граждан занимается физическими упражнениями в государстве, тогда как у меня никто не берет наемную службу, кто не так вынослив, как я».
  «И здесь, лакедемоняне, я должен сказать вам, что является голой правдой. Этот Джейсон — человек с крепким телосложением и крепким телом, с ненасытной тягой к тяжелому труду. В равной степени верно и то, что он изо дня в день испытывает храбрость тех, кто с ним. Он всегда у них во главе, будь то в походе с оружием, или в гимназии, или в какой-нибудь военной экспедиции. Слабых членов корпуса он отсеивает, а тех, кого видит, мужественно держатся перед лицом войны, как истинные любители опасности и труда, награждает двойным, тройным, четверным жалованьем или другими дарами. . На ложе болезни им не будет недостатка в уходе, и в могилах почета. Таким образом, каждый иностранец на его службе знает, что его доблесть на войне может обеспечить ему средства к существованию — жизнь, полную одновременно почестей и изобилия. (2)
  (2) Или «жизнь, удовлетворяющая одновременно и душу, и тело».
  «Затем он с некоторой торжественностью указал мне на то, что я знал раньше, что маракийцы, долопийцы и гипарх Алкета (3) в Эпире уже подвластны его влиянию; — Так что я могу справедливо спросить вас, Полидамас, — продолжал он, — что я должен опасаться, чтобы не смотреть на ваше будущее подчинение как на детскую забаву. Может быть, кто-нибудь, не знавший меня и того, что я за человек, сказал бы мне: «Ну! Джейсон, если все, что ты говоришь, правда, почему ты сомневаешься? почему бы вам не пойти сразу на Фарсалию?» По той серьезной причине, отвечаю я, что мне удобнее завоевать вас добровольно, чем аннексировать вас против вашей воли. Так как, если тебя принуждают, ты всегда будешь замышлять против меня все, что только сможешь, а я со своей стороны буду стараться уменьшить твою силу; тогда как если вы свяжете свою судьбу с моей доверчиво и охотно, мы обязательно сделаем все возможное, чтобы помочь друг другу. Я вижу и знаю, Полидамант, что твоя страна обращает взоры только на одного человека, и это на тебя самого: поэтому я гарантирую тебе, что, если ты с любовью расположишь ее ко мне, я со своей стороны подниму тебя. быть величайшим человеком в Элладе рядом со мной. Послушайте, пока я расскажу вам, за что я предлагаю вам второй приз. Слушайте и не принимайте ничего, что не подтверждается вашими собственными рассуждениями. Во-первых, разве нам обоим не ясно, что с присоединением Фарсала и роем мелких государств, зависящих от вас, я с бесконечной легкостью стану Тагосом (4) всех фессалийцев; а затем следствие — Фессалия так едина — шестнадцать тысяч всадников и более десяти тысяч тяжелых пехотинцев прыгают к жизни. В самом деле, когда я созерцаю телосложение и гордую осанку этих людей, я не могу не убедить себя, что при надлежащем обращении нет ни одного народа или племени людей, которым фессалийцы соизволили бы подчиниться. Взгляните на бескрайние просторы Фессалии и подумайте: когда здесь будет установлен Тагос, все племена, окружающие его, будут лежать в подчинении; и почти каждый член каждого из этих племен рожден лучником, так что в легкой пехотной дивизии службы наша сила должна превосходить. Кроме того, беотийцы и весь остальной мир, вооруженные против Лакедемона, являются моими союзниками; они требуют следовать за моим знаменем, если только я освобожу их от ига Спарты. Так что афиняне снова, я уверен, сделают все возможное, чтобы заручиться нашим союзом; но с ними я не думаю, что мы подружимся, ибо я убежден, что империю на море будет еще легче завоевать, чем империю на суше; и чтобы показать вам справедливость этого рассуждения, я хотел бы, чтобы вы взвесили следующие соображения. Имея в своих руках Македонию, которая является складом древесины (5) афинского флота, мы сможем построить гораздо больший флот, чем их. Это понятно. А что касается людей, которые, как вы думаете, лучше справятся с кораблями: Афины или мы сами с нашими отважными и многочисленными Пенестами? (6) Что лучше поддерживает мореплавателей: народ, который, как и наш, от своего изобилия вывозит свой хлеб в чужие края, или Афины, у которых, если не считать заграничных покупок, не хватает, чтобы прокормить себя? А что касается богатства вообще, то вполне естественно, не правда ли, что мы, которые не обращаются за припасами к ряду маленьких островов, а собирают плоды континентальных народов, должны найти наши ресурсы более обильными? Как только разрозненные силы Фессалии соберутся в княжество, все племена вокруг, повторяю, станут нашими данниками. Мне не нужно говорить вам, что царь Персии пожинает плоды не островов, а континента, и он самый богатый из людей! Но я полагаю, что покорение Персии будет еще более осуществимым, чем покорение Эллады, ибо там люди, за исключением одного, лучше разбираются в рабстве, чем в доблести. И я не забыл во время наступления Кира, а затем при Агесилае, как мало было сил, перед которыми дрогнули персы».
  (3) Или «его подчиненный в Эпире». Под хайпархом, полагаю, подразумевается что Алчетас считал Джейсона своим сюзереном. Диодор (xv. 13, 36) говорит о нем как о «царе» молоссов.
  (4) Или «князь», а ниже «Фессалия, превращенная таким образом в Княжество». «Тагос из Фессалии не был королем, потому что его должность не была наследственной или даже постоянной; он тоже не был именно Тиран, потому что в его кабинете была какая-то юридическая санкция. Но он гораздо ближе подошел к характеру любого из короля или тирана, чем у федерального президента, подобного Генерал ахейцев ... Ясон Ферайский действует повсюду. как король, и его воля кажется, по крайней мере, столь же неконтролируемой, как и своего брата-государя за Камбунскими холмами. Даже Джейсон кажется, считался Тираном (см. ниже «Ад». VI. IV. 32); возможно, как и афинский Демос, он сам не отказаться от имени» (ср. Арист. «Пол.», III, 4, 9). - Фриман, «История. Кормили. губернатор. «Нет истинной федерации в Фессалии», iv. стр. 152 фолл.
  (5) См. выше и Хикс, 74.
  (6) Или «крестьянство».
  «Таковы были, лакедемоняне, пылкие доводы Ясона. В ответ я сказал ему, что то, о чем он говорит, стоит взвесить, но то, что мы, друзья Лакедемона, должны так без ссоры покинуть ее и броситься в объятия ее противников, казалось мне чистым безумием. За что он похвалил меня и сказал, что теперь ему нужно еще крепче прижаться ко мне, если таково мое расположение, и поэтому поручил мне прийти к вам и сказать вам чистую правду, а именно, что он намерен выступить против Фарсала. если мы не послушаем его. Соответственно, он велел мне потребовать от вас помощи; «И если они позволят вам, (7) добавил он, воздействовать на них так, что они пришлют вам силы, достаточные для битвы со мной, это хорошо: мы будем соблюдать военный арбитраж и не будем спорить с последствиями. ; но если в твоих глазах эта помощь недостаточна, посмотри на себя. Как вы еще будете считаться безупречным перед отечеством, которое чтит вас и в котором вы живете так хорошо? (8)
  (7) Или, читая {theoi}, после Cobet; перевести «если промыслительно они должны послать тебя.
  (8) Чтение {kai e su pratteis} после Кобета. Главный МСС. дать ede anegkletos an dikaios eies en te patridi e set tima kai su prattois ta kratista}, что может быть переведено как «и как быть делать все возможное для себя?» (букв. «и у вас не получится лучше всего для себя», {ouk an} продолжение предыдущего пункта), или (принимая {prattois} как чистый оптатив), «могу ли вы руководствоваться, чтобы принять лучший курс для себя!» «Да сопутствует тебе удача! Прощание." См. Otto Keller, op. цит. объявление лок. для различных поправки.
  «Вот что, — продолжал Полидамант, — привело меня в Лакедемон. Я рассказал вам всю историю; частично это основано на том, что я вижу, а частично на том, что я слышал от того человека. Я твердо убежден, люди лакедемонские, что если вы пошлете силы, достаточные не только в моих глазах, но и в глазах всей остальной Фессалии, чтобы справиться с Ясоном в войне, государства восстанут против него. , ибо все они обеспокоены будущим развитием силы человека; но если вы думаете, что отряда только что получивших избирательные права рабов и какого-нибудь генерала-дилетанта будет достаточно, то советую вам покоиться с миром. Поверьте мне на слово, у вас будет великая сила, с которой можно будет сражаться, и человек, настолько благоразумный полководец, что во всем, что он пытается сделать, будь то секретность, быстрота или сила, он имеет обыкновение попадать в цель своих усилий: тот, кто опытен, должен служить случаю, чтобы сделать ночь равной службой ему с днем; (9) или, если скорость необходима, будет работать во время завтрака или ужина. А что касается отдыха, то он думает, что время для него настало, когда цель достигнута или начатое дело выполнено. И к этой же практике он приучил окружающих. Он хорошо знает, как вознаградить ожидания своих солдат, когда благодаря дополнительному труду, который имеет значение, они достигли успеха; так что в его школе все приняли к сердцу изречение: «Сначала боль, а потом удовольствие». (10) А что касается чувственных удовольствий, то из всех людей, которых я знаю, он самый сдержанный; так что и они бессильны заставить его бездельничать за счет долга. Тогда вы должны обдумать это дело и сказать мне, как вам и подобает, что вы можете и что будете делать.
  (9) См. «Кироп». III. я. 19.
  (10) Чтобы узнать об этом чувстве, см. «Mem». II. я. 20 и далее.
  Таковы были представления Полидаманта. Лакедемоняне пока откладывали ответ; но подсчитав на другой день и на следующий день, сколько дивизий (11) они имели на иностранной службе, и сколько кораблей на берегу Лаконии для борьбы с чужеземной эскадрой афинян, и учитывая также войну с их соседей, они дали свой ответ Полидаманту: «В настоящее время они не могут послать ему достаточной помощи: при данных обстоятельствах они посоветовали ему вернуться и как можно лучше уладить свои дела и дела своего города. ” Он, поблагодарив лакедемонян за их прямолинейность, удалился.
  (11) Лит. «морай».
  Цитадель Фарсала он умолял Ясона не заставлять его сдаваться: его желанием было сохранить ее для тех, кто доверил ее его охране; своих собственных сыновей Ясон мог взять в заложники, и он приложит все усилия, чтобы путем убеждения добиться для него добровольного присоединения его города и всячески содействовать его назначению Тагосом Фессалийским. Соответственно, после обмена торжественными заверениями между парой, фарсалийцы были оставлены в покое и с миром, и вскоре Ясон был по общему согласию назначен Тагом из всех фессалийцев. Наделенный этой властью, он составил список кавалерии и тяжелой пехоты, которые несколько штатов были в состоянии предоставить в качестве своей квоты, в результате чего его кавалерия, включая союзников, насчитывала более восьми тысяч человек, а его пехота сила исчислялась не менее чем в двадцать тысяч; и его легкие войска были бы равны войскам всего мира — простое перечисление их городов было бы трудом само по себе. (12) Следующим его действием был призыв ко всем жителям округи (13) платить дань ровно столько, сколько было наложено во дни Скопаса. (14) И здесь, в этом состоянии выполнения, мы можем оставить эти вопросы. Я возвращаюсь к тому моменту, когда начался этот экскурс в дела Джейсона.
  (12) См. «Кироп». я. я. 5.
  (13) Лит. периэци.
  (14) Предполагается, что Скопада правили в Ферах и Кранусе. в первой половине пятого века до нашей эры; см., для изменения династии, то, что сказано о Ликофроне из Феры в «Аде». II. III. 4. Был знаменитый Скопас, сын Креонта, к которому Симонид обратился к своему стихотворению —
  {Андр'агафон мен алатеос генестхай кхалепон херсин те кай поси кай ноо тетрагонон, анеу псогоу тетугменон.}
  чувство, критикуемое Платоном, «Протагом». 359 А. «Теперь Симонид говорит Скопасу, сыну Креонта, фессалийцу:
  «Вряд ли, с одной стороны, человек может стать по-настоящему хорошим; построенный руками, ногами и умом, работа без изъяна».
  Ты знаешь стихотворение? — Джоуэтт, «Плата». я. 153. Но неясно, является ли этот Скопас Скопасом нашего текста и героем Ясона.
  II
  374 г. до н.э. Лакедемоняне и их союзники собирались в Фокии, а фиванцы, отступив на свою территорию, охраняли подступы. В этот момент афиняне, видя, что фиванцы укрепляются за их счет, не жертвуя ни гроша на содержание флота, в то время как сами они, благодаря денежным взносам, пиратским нападениям с Эгины и размещению гарнизонов на своей территории, обессиленный до костей, возжелал прекратить войну. В таком настроении они отправили посольство в Лакедемон и заключили мир. (1)
  (1) См. Curtius, «HG», vol. IV. п. 376 (англ. пер.)
  374-373 гг. до н.э. Сделав это, двое послов, повинуясь указу государства, тотчас же отплыли из лаконской области, приказав Тимофею отплыть домой, так как был установлен мир. Этот офицер, повинуясь его приказу, воспользовался обратным рейсом, чтобы высадить некоторых закинфских изгнанников (2) на их родной земле, после чего закинфская городская партия послала в Лакедемон и пожаловалась на обращение с ними со стороны Тимофея. и лакедемоняне без дальнейших размышлений решили, что афиняне были неправы, и приступили к снаряжению другого флота и, наконец, собрали из самой Лаконии, из Коринфа, Левки, (3) Амбракии, Элиды, Закинфа, Ахайи, Эпидавра, Троезен, Гермиона и Галиес, сила в шестьдесят парусов. Командующим этой эскадрой они назначили адмирала Мнасиппа с приказом атаковать Коркиру и вообще охранять их интересы в этих морях. Они, кроме того, послали посольство к Дионисию, инструктируя его, что его интересам будет способствовать уход Керкиры из рук афинян.
  (2) См. Хикс, 81, с. 142.
  (3) Там же. 81, 86.
  373 г. до н. э. Соответственно Мнасипп отплыл, как только его эскадра была готова, прямо к Коркире; он взял с собой, помимо своих войск из Лакедемона, отряд наемников, всего не менее полутора тысяч человек. Он высадился на берег и вскоре стал хозяином острова, загородный район стал жертвой опустошителя. Он был хорошо возделан и богат фруктовыми деревьями, не говоря уже о великолепных жилых домах и винных погребах, устроенных на фермах; так что, как говорили, солдаты достигли такой степени роскоши, что они отказывались пить вино, у которого не было прекрасного букета. Толпа холопов тоже, да и жирных зверей захватили в поместьях.
  Следующим шагом полководца было расположиться лагерем со своими сухопутными войсками примерно в трех четвертях мили (4) от городского округа, чтобы любой керкирейец, который попытается покинуть город и отправиться в сельскую местность, непременно был бы отрезан с этой стороны. Флот он разместил на другой стороне города, в точке, где он рассчитывал обнаруживать и предотвращать приближение конвоев. Кроме того, он установил блокаду перед гаванью, когда позволяла погода. Таким образом, город был полностью инвестирован.
  (4) Лит. «пять стадий».
  Коркирцы, со своей стороны, находились в крайне затруднительном положении. Они ничего не могли получить со своей земли из-за порока, в котором они были захвачены сушей, в то время как из-за преобладания противника на море ничего нельзя было ввозить. Поэтому они послали к афинянам просить их о помощи. Они убеждали их, что будет большой ошибкой, если они позволят украсть у себя Коркиру. Если бы они поступили так, то не только лишились бы большого преимущества для себя, но и добавили бы значительную силу своему противнику; поскольку, за исключением Афин, ни одно государство не могло предоставить больший флот или больший доход. Кроме того, Коркира выгодно (5) господствовала над Коринфским заливом и городами, расположенными вдоль его берегов; он был прекрасно расположен для нанесения ущерба сельским районам Лаконии и еще более великолепно по отношению к противоположным берегам континента Эпира и проходу между Пелопоннесом и Сицилией.
  (5) См. Тук. я. 36.
  Это обращение не осталось без внимания. Афиняне были убеждены, что дело требует их самого серьезного внимания, и они немедленно отправили Стесикла в качестве полководца (6) с примерно шестью сотнями пельтастов. Они также попросили Алсетаса помочь им переправить свои войска. Таким образом, под покровом ночи все тело было перевезено в какую-то точку на открытой местности и попало в город. И это еще не все. Афиняне издали декрет о шестидесяти военных кораблях и избрали (7) Тимофея адмиралом. Последний, будучи не в состоянии укомплектовать флот на месте, отправился в круиз к островам и попытался составить состав своих экипажей из этих мест. Он, очевидно, считал нелегким делом обогнуть Пелопоннес, словно в увеселительном путешествии, и атаковать флот, превосходно обученный. (8) Однако афинянам казалось, что он тратит впустую драгоценное время, подходящее для прибрежного плавания, и они не были склонны мириться с такой ошибкой, а низложили его, назначив на его место Ификрата. Как только новый генерал был назначен, он принялся с максимальной активностью укомплектовывать свои корабли, оказывая давление на триерархов. Кроме того, он закупил у афинян в свое пользование не только все суда, плавающие у побережья Аттики, но также Парал и Саламинию (9), заметив, что, если дела там пойдут хорошо, он скоро пошлет им обратно много кораблей. Таким образом, его число выросло примерно до семидесяти парусов.
  (6) Имя полководца было Ктесикл, согласно Диоду. хв. 47. Читайте {strategon} вместо {tagon}, вместе с Breitenbach, Cobet и т. д. Для Алчетас, см. выше, «Ад». VI. я. 7.
  (7) То есть поднятием руки, {ekheirotonoun}.
  (8) См. Джоуэтт, примечание к Туку. VIII. хcv. 2, ii. п. 525.
  (9) Две священные галеры. См. Тук. III. 33; Аристоф. «Птицы», 147 фол.
  Тем временем керкиряне жестоко страдали от голода: дезертирство с каждым днем становилось все более частым, так что Мнасипп приказал глашатаям объявить, что все дезертиры будут тут же проданы; (10) и когда это не помогло уменьшить поток беглецов, он закончил тем, что отогнал их назад плетью. Однако те, кто находился внутри стен, не были расположены принимать этих жалких рабов внутри линий, и многие умирали снаружи. Мнасипп, не слепой к происходящему, вскоре убедил себя, что он почти получил город в свои владения: и стал пробовать опыты на своих наемниках. С некоторыми из них он уже расплатился; (11) другие, все еще находившиеся у него на службе, получали жалованье за два месяца от генерала, у которого, если говорить правду, не было недостатка в деньгах, так как большинство штатов, не заботившихся о кампании через морей, послали ему наличные деньги вместо людей. Но теперь осажденные горожане, которые могли видеть со своих башен, что заставы охраняются менее тщательно, чем прежде, и люди, разбросанные по сельским округам, сделали вылазку, захватив одних и перерубив других. Мнасипп, заметив нападение, облачился в доспехи и со всеми имевшимися у него тяжелыми войсками бросился на помощь, отдав приказ военачальникам и бригадирам (12) вывести наемников. Кое-кто из капитанов ответил, что не так-то просто добиться повиновения, когда не хватает самого необходимого; при этом спартанец ударил одного человека своим посохом, а другого острием копья. Вялые и полные обиды на своего полководца собрались люди — условие, очень неблагоприятное для успеха в бою. Выстроив войска, полководец лично отбил отряд неприятеля, находившийся против ворот, и преследовал их вплотную; но они, собравшись близко под своими стенами, развернулись и из-под прикрытия гробниц продолжали стрелять дротиками и другими метательными снарядами; другие отряды, вырвавшись в другие ворота, тем временем тяжело обрушились на фланги неприятеля. Лакедемоняне, выстроившись в восемь рядов и думая, что крыло их фаланги недостаточно сильное, попытались развернуться; но как только они начали движение, керкирцы атаковали их, как если бы они бежали, и тогда они не могли прийти в себя, (13) в то время как войска, следующие на позиции, обратились в бегство. Мнасипп, не в силах помочь тем, кто был тесним из-за атаки неприятеля непосредственно перед фронтом, время от времени оказывался оставленным с уменьшающимся числом. Наконец керкиряне собрались и совместными усилиями совершили последний натиск на Мнасиппа и его людей, число которых теперь значительно сократилось. В то же мгновение горожане, (14) жадно заметив положение дел, бросились играть свою роль. Сначала был убит Мнасипп, а затем началась погоня; точно так же преследователи не могли бы не захватить лагерь, баррикаду и все остальное, если бы они не заметили толпу торговцев людьми с длинным отрядом слуг и рабов и, решив, что это действительно добыча, отказались от дальнейшей погони.
  (10)Или: «всех на молот собьет».
  (11) Или «отрезаны от их жалованья».
  (12) Лит. «лочагои и таксиархи».
  (13) Или «отомстить»; или «завершить движение».
  (14) Чтение после Диндорфа {oi politai} или, если с MSS., {oi опита}; перевести «тяжеловооруженные среди нападавших увидели свое преимущество и напирали».
  Коркирцы на данный момент удовлетворились тем, что установили трофей и под флагом перемирия отдали убитых врагов; но еще важнее были для них последствия в возрождении потонувших в унынии сил и духа. Прошел слух, что скоро будет Ификрат, — он был даже у дверей; и на самом деле коркирцы сами управляли флотом. Итак, Гипермен, который был вторым после Мнасиппа командиром и разносил его депеши, укомплектовал все корабли флота настолько, насколько они могли вместить, а затем, поплыв к укрепленному лагерю, наполнил все транспорты пленными, ценностями и другим имуществом. , и отправил их. Сам он со своими морскими пехотинцами и уцелевшими солдатами охранял укрепления; но в конце концов даже этот остаток в чрезмерной панике и замешательстве поднялся на борт военных кораблей и отплыл, оставив после себя огромное количество хлеба и вина, с многочисленными пленными и ранеными солдатами. Дело в том, что они очень боялись быть пойманными афинянами на острове, поэтому благополучно добрались до Левки.
  Тем временем Ификрат начал свое кругосветное плавание, частью плавая, частью готовясь к сражению. Он сразу же оставил свои большие паруса позади себя, так как плавание должно было стать лишь прелюдией к битве; его летучие кливеры, даже при хорошем ветре, использовались мало, поскольку, ставя свое продвижение в зависимость от чистой гребли, он надеялся сразу же улучшить телосложение своих людей и скорость своей атаки. Часто, когда эскадра собиралась высадиться на берег для завтрака или ужина, он, пользуясь моментом, оттягивал переднее крыло колонны от земли с рассматриваемой точки; а затем снова развернуться, выстроив триеры в линию, нос к носу, по данному сигналу пустить весь флот в упорную гонку к берегу. Великое было торжество — первыми выпить воды или чего-нибудь еще, что им может понадобиться, или первыми позавтракать; точно так же для опоздавших было тяжелым наказанием не только не выполнить все эти объекты желания, но и выйти в море вместе с остальными, как только будет дан сигнал; так как первым пришельцам было совершенно спокойно, в то время как самые поздние должны были закончить все дело в спешке. Итак, опять же, что касается аванпостов, если он случайно получит утреннюю еду на враждебной территории, пикеты будут выставлены, как и подобает, на земле; но, помимо этого, он поднимал мачты и держал наблюдателей на грот-маршрутах. Конечно, они открывали гораздо более широкий обзор со своих высоких постов, чем аванпосты на ровной поверхности. Точно так же, когда он обедал или спал, ночью в лагере не горело костров, а только маяк зажигался перед лагерем, чтобы предотвратить невидимое приближение; и часто в хорошую погоду он выходил в море сразу после ужина, когда, если ветер благоприятствовал, они шли и отдыхали одновременно, или, если они полагались на весла, он по очереди давал отдых своим матросам. Во время дневного плавания он то подавал сигнал «идти в колонне», то подавал сигнал «в ряд». Так что, продолжая путешествие, они в то же время (как в теории, так и на практике) хорошо разбирались во всех подробностях сражения, прежде чем достигли открытого моря — моря, как они представляли, занятого их врагами. По большей части они завтракали и обедали на враждебной территории; но поскольку он ограничивался самым необходимым, он всегда был слишком быстр для врага. Прежде чем подошло вражеское подкрепление, он закончил свои дела и снова вышел в море.
  В день смерти Мнасиппа он случайно находился у Сфагий на лаконской территории. Достигнув Элиды и миновав устье Алфея, он пришел к причалу под мысом Ихтус (15), как его называют. На следующий день он отправился из этого порта в Кефаллению, выстроив линию и совершив плавание так, чтобы быть готовым во всех деталях вступить в бой, если потребуется. До него дошел слух о Мнасиппе и его кончине, но он не слышал ее от очевидца и подозревал, что она могла быть выдумана, чтобы обмануть его и застать врасплох. Поэтому он был начеку. Фактически, только по прибытии в Кефаллению он узнал новости в явной форме и дал отдых своим войскам.
  (15) Капская рыба, мод. Мыс Катаколон, защищающий гавань Пиргоса в Элис.
  Я хорошо знаю, что все эти детали практики и маневрирования являются обычными в преддверии морского боя, но что я особенно похваляю в рассматриваемом нами случае, так это умение, с которым афинский адмирал достигал двоякой цели. Принимая во внимание, что его долгом было достичь определенной точки, в которой он рассчитывал начать морское сражение без промедления, с его стороны было счастливым открытием не допустить, чтобы тактическое мастерство, с одной стороны, было принесено в жертву темпу. парусного спорта, (16) ни, с другой стороны, необходимость обучения, чтобы помешать дате прибытия.
  (16) Лит. "путешествие."
  Завоевав города Кефалления, Ификрат отплыл на Коркиру. Там он впервые услышал новость о том, что триеры, посланные Дионисием, должны были помочь лакедемонянам. Получив это известие, он лично отправился и осмотрел местность, чтобы найти место, откуда можно было бы увидеть приближающиеся суда и дать сигнал городу. Здесь он разместил своих наблюдателей. Был согласован код сигналов, обозначающих «суда в поле зрения», «швартовка» и т. д.; Сделав это, он отдал приказы двадцати своим капитанам военных кораблей, которые должны были следовать за ним по данному приказу. Тот, кто не последовал за ним, не должен роптать на наказание; что он предупредил их. В настоящее время корабли были сигнализированы о приближении; было дано командное слово, а затем энтузиазм был виден на глазах — каждый член экипажа распорядился, чтобы экспедиция мчалась, чтобы присоединиться к его кораблю и погрузиться на борт. Подойдя к месту, где стояли суда противника, он без труда захватил экипажи, высадившиеся со всех кораблей, за одним исключением. Исключением был Меланипп Родосец, который посоветовал другим капитанам не останавливаться на этом месте, а затем укомплектовал свое судно и отплыл. Таким образом, он столкнулся с кораблями Ификрата, но умудрился ускользнуть из его рук, в то время как все сиракузские корабли были захвачены вместе с командой и всем остальным.
  Отрубив клювы носам, Ификрат устремился в гавань Коркиры с захваченными триерами на буксире. С самими пленными экипажами он пришел к соглашению, что каждый должен заплатить фиксированную сумму в качестве выкупа, за одним исключением, выкупом Криниппа, их командира. Его он держал под охраной, очевидно, с намерением вытянуть из него солидную сумму или же продать его. Узник, однако, от томления духа покончил с собой. Остальные были отправлены по своим делам Ификратом, который взял керкирейцев в качестве поручителей за деньги. Своих матросов он содержал по большей части в качестве рабочих на землях керкирейцев, в то время как во главе своей легкой пехоты и гоплитов контингента он переправился в Акарнанию и там оказывал помощь любому дружественному государству, которое нуждалось в его помощи. услуги; кроме того, он пошел войной на тирийцев, (17) сильный род воинов, владеющих сильной крепостью.
  (17) Тиреум (или Тириум) в Акарнании, главный город во времена римские войны в Греции; и согласно Полибию (XXXVIII. 5), место встречи Лиги в одном случае. См. «Дикт. Анкт. Геог. св; Фриман, соч. цит. IV. 148; ср. Паус. IV. ХХVI. 3, в ссылка на мессенцев и Навпакта; Гроте, «ХГ» х. 212.
  372 г. до н. э. Присоединив к своей эскадре также флот Коркиры, с флотом, насчитывающим теперь около девяноста кораблей, он отплыл, в первую очередь в Кефаллению, где потребовал денег, которые в одних случаях выплачивались добровольно, в других вымогались силой. . Затем он начал приготовления к тому, чтобы отчасти беспокоить территорию лакедемонян, а отчасти — добровольно привлечь на свою сторону другие государства, враждебно настроенные к Афинам; или в случае отказа вступить с ними в войну.
  Весь ход кампании отражает, я думаю, высочайшую заслугу Ификрата. Если его стратегия была замечательна, то и инстинкт, заставивший его посоветовать объединиться с двумя такими коллегами, как Каллистрат и Хабрий, — первый был популярным оратором, но не большим другом себя в политическом отношении, (18) другой человек высокая военная репутация. Либо он смотрел на них как на людей необычайно проницательных и желал воспользоваться их советом, и в этом случае я одобряю здравый смысл этого соглашения, либо они были, по его мнению, антагонистами, и в этом случае решимость утвердить себя непревзойденный генерал, ни ленивый, ни неосторожный, был смел, я признаю, но свидетельствует о похвальной самоуверенности. Однако здесь мы должны расстаться с Ификратом и его достижениями, чтобы вернуться в Афины.
  (18) Чтение с манускриптом. {ou mala epitedeion onta}. См. Grote, «H. Г." Икс. 206. Boeckh («PEA», пер. Корнуолла Льюиса, стр. 419) хотел прочитать {eu mala} вместо {ou mala ktl}, и в этом случае перевести «бывший популярный оратор, и человек исключительный емкость"; и для {epitedeion} в этом смысле см. «Hipparch». я. 8; для {eu mala} см. «Hipparch». я. 25. Для получения подробной информации о Каллистрат, см. Dindorf, op. цит. обратите внимание на рекламу. лок.; Курциус, «Х. Г." IV. 367, 381 foll., v. 90. Для Chabrias, Rehdantz, op. цит. В следующее предложение я снова придерживался чтения манускрипта., но этот отрывок обычно считается искаженным; см. Отто Келлера, соч. цит. п. 215 с различными исправлениями.
  III
  Афиняне, вынужденные стать свидетелями изгнания из Беотии своих друзей-платейцев (которые искали у себя убежища), вынуждены были также прислушиваться к мольбам феспийцев (которые умоляли их не допустить, чтобы их город был ограблен). , не мог больше благосклонно относиться к фиванцам; (1) правда, когда дело доходило до прямого объявления войны, их останавливало отчасти чувство стыда, а отчасти соображения целесообразности. Тем не менее, идти рука об руку с ними, участвовать в их действиях, они категорически отказывались от этого теперь, когда увидели, как те идут против освященных веками друзей города, таких как фокейцы, и уничтожают государства, чья лояльность в великой Война с персами бросалась в глаза не меньше, чем их дружба с Афинами. Соответственно народ издал указ о заключении мира; но прежде всего они отправили посольство в Фивы, пригласив это государство присоединиться к ним, если оно им угодно, в посольстве, которое они намеревались послать в Лакедемон для переговоров о мире. Затем они отправили такое посольство за свой счет. Среди назначенных уполномоченных были Каллий, сын Гиппоника, Автокл, сын Стромбихида, Демострат, сын Аристофонта, Аристокл, Кефисодот, (2) Меланоп и Ликеф.
  (1) Платеи разрушены в 373 г. до н.э. См. Jowett, «Thuc». II. 397.
  (2) См. ниже «Ад». VII. я. 12; Хикс, 87 лет.
  371 г. до н.э. (Они были официально представлены наместникам лакедемонян и союзников. (3)) Не следует опускать и имя Каллистрата. Этот государственный деятель и оратор присутствовал. Он получил от Ификрата отпуск под обязательство либо послать деньги на флот, либо заключить мир. Отсюда его прибытие в Афины и сделки во имя мира. После того, как он был представлен собранию (4) лакедемонян и союзников, Каллий (5), который был дадухосом (или держателем факела) в мистериях, произнес первую речь. Ему было так же приятно хвалить себя, как и слышать похвалу от других. Он открыл производство следующим образом:
  (3) Слова в квадратных скобках читаются как комментарий комментатора или, возможно, это примечание автора.
  (4) См. выше «Ад». II. IV. 38.
  (5) См. выше «Ад». IV. т. 13; Кобет, «Просоп. Ксен. п. 67 л.; Ксен. «Симп.»; плат. «Протаг.»; Андок. «де Мист». Если это один и тот же человек он, должно быть, был пожилым человеком в это время, 371 г. до н.э.
  «Лакедемоняне, обязанность представлять вас в качестве proxenos в Афинах — это привилегия, которой я пользуюсь не первый член моей семьи; отец моего отца считал его семейной реликвией и передал по наследству своим потомкам. Если позволите, я хотел бы показать вам отношение моего отечества к вам. Если во время войны она выбирает нас своими генералами, то, когда ее сердце настроено на тишину, она посылает нас как своих вестников мира. Я сам уже дважды (6) стоял здесь, чтобы договориться о заключении войны, и в обоих посольствах удалось заключить взаимоприемлемый мир. Вот в третий раз прихожу и льщу себе надежду, что сегодня опять добьюсь примирения, и на исключительно справедливых основаниях. Мои глаза свидетельствуют, что наши сердца в согласии; и вы, и мы одинаково огорчены исчезновением Платеев и Феспий. Разве не разумно, чтобы из согласия возникло скорее согласие, чем разногласие? Я полагаю, что мудрецы никогда не должны поднимать военное знамя ради мелких разногласий; но там, где нет ничего, кроме единодушия, должны быть замечательные люди, отказывающиеся от уз мира. Но я иду дальше. С нашей стороны было бы справедливо и правильно даже отказаться браться за оружие друг против друга; поскольку, как гласит история, первыми незнакомцами, которым наш праотец Триптолем показал невыразимые мистические обряды Деметры и Коры, матери и девы, были ваши предки; — Я говорю о Геракле, первом основателе вашего государства, и о двух ваших гражданах, великих сыновьях-близнецах Зевса, — и Пелопоннесу он первым дал в дар семена плодов кукурузы Деметры. Как же тогда может быть справедливо или правильно, чтобы вы пришли и опустошили посевы кукурузы тех, от кого вы получили священное семя кукурузы, или чтобы мы не желали, чтобы те, кому был дан дар, разделили в изобилии это благо? Но если, как кажется, непреложное постановление неба состоит в том, что война между людьми никогда не прекратится, то все же мы — ваш народ и наш народ — должны начинать ее как можно медленнее, а находясь в ней, как можно быстрее насколько это возможно, чтобы довести его до конца».
  (6) 387 и 374 гг. до н.э.; см. Curtius, «HG», vol. IV. п. 376 (англ. ред.)
  После него говорил Автокл (7), слывший разносторонним юристом и оратором, и обратился к собравшимся со следующими словами: «Лакедемоняне, я не скрываю от себя, что то, что я собираюсь сказать, не рассчитано на то, чтобы понравиться вам, но мне кажется, что если вы хотите, чтобы дружба, которую мы скрепляем, продлилась как можно дольше, нам будет мудро показать друг другу глубинные причины наших войн. Теперь вы постоянно говорите, что государства должны быть независимыми; но именно вы сами более всего стоите на пути к независимости — ваше первое и последнее соглашение с союзными государствами состоит в том, чтобы они следовали за вами, куда бы вы ни повели; и все же какое отношение этот принцип «следуй за моим лидером» имеет к независимым действиям? (8) Опять же, вы затеваете ссоры, не посоветовавшись с вашими союзниками, и ведете их против тех, кого считаете врагами; так что во многих случаях, при всей их хваленой независимости, они вынуждены выступать против своих лучших друзей; и, что еще более противно независимости, чем все остальное, вы навеки учреждаете здесь свои декархии, а там свои тридцать уполномоченных, и главная ваша цель при назначении этих офицеров и губернаторов, по-видимому, состоит не в том, чтобы они исполняли свои обязанности и управлять на законных основаниях, но они должны быть в состоянии держать города под своими пятами с помощью чистой силы. Так что это выглядит так, как будто вы наслаждались деспотиями, а не свободными конституциями. Вернемся к дате (9), когда персидский царь провозгласил независимость государств. В то время вы не скрывали своего убеждения, что фиванцы, если они не позволят каждому государству управлять собой и использовать законы по своему выбору, не будут действовать в духе царского рескрипта. Но как только вы завладели Кадмеей, вы не позволили самим фиванцам стать независимыми. Теперь, если поддержание дружбы является целью, людям бесполезно требовать справедливости от других, в то время как они сами делают все возможное, чтобы доказать эгоистичность своих целей».
  (7) О политических взглядах Автокла см. Curtius, «HG», iv. 387, т. 94 (англ. тр.); см. также Grote, «HG» x. 225.
  (8) Или: «Какая согласованность между этими вашими и политическая независимость?»
  (9) Шестнадцатью годами ранее — 387 г. до н. э. См. «Пол. Лак. xiv. 5.
  Эти замечания были приняты в абсолютной тишине, но в сердцах тех, кто был раздражен Лакедемоном, они вызвали радость. После того, как Автокл заговорил с Каллистратом: «Преступления, люди лакедемонские, были совершены с обеих сторон, вашей и нашей, я могу признаться; но все же я не считаю, что из-за того, что человек поступил неправильно, мы никогда больше не сможем иметь с ним дела. Опыт подсказывает мне, что ни один человек не может далеко уйти без промаха, и мне кажется, что иногда преступник в силу своего проступка становится более сговорчивым, особенно если его наказывают за совершенную им ошибку, как это было в случае с нас. Итак, в вашем собственном случае я вижу, что неблагородные действия иногда пожинают свою собственную награду: удар был встречен контрударом; и в качестве примера я беру захват Кадмеи в Фивах. Сегодня, во всяком случае, те самые города, за независимость которых ты боролся, после твоего неправедного обращения с Фивами, все до одного снова попали в ее власть. (10) Теперь мы оба приучены знать, что цепляние не приносит выгоды. Мы готовы, я надеюсь, еще раз быть умеренными под влиянием взаимной дружбы. Некоторые, я знаю, в своем желании нарушить наш мир (11) ложно обвиняют нас, как будто мы пришли сюда не в поисках дружбы, а потому, что боимся прибытия какого-то (12) Анталкидаса с деньгами от короля. Но подумай, какую несусветную чепуху они говорят! Разве не великий царь требовал, чтобы все государства Эллады были независимыми? и чего нам, афинянам, полностью согласным с царем и словом, и делом, бояться его? Или можно предположить, что он предпочитает тратить деньги на то, чтобы сделать других великими, чем найти свои любимые проекты, реализованные без затрат?
  (10) Чтение с Брайтенбахом и Хартманом, {as} вместо {os espoudasate ktl}
  (11) Или, более лит. «предотвратить мир» как дурное предзнаменование.
  (12) Без вставки {tis}, как предлагает Хартман («An. Xen.», стр. 387), в этом, я думаю, смысл. Анталкид — архидипломат — имя для колдовства, как у Бисмарка в современной Европе политика. Но см. Grote, «HG» x. 213, примечание 2.
  "Хорошо! что на самом деле привело нас сюда? Нет особой нужды или трудности в наших делах. Это вы можете узнать, взглянув на наше морское положение или, если хотите, на нынешнее положение наших дел на суше. Ну, как же обстоит дело? Очевидно, что некоторые из наших союзников нравятся нам не больше, чем вам; (13) и, может быть, в обмен на ваше прежнее сохранение нас, нам может быть приписано желание указать вам на здравость нашей политики.
  (13) См. этот искаженный отрывок в Otto Keller, op. цит. п. 219; Хартман, оп. цит. п. 387; и Брайтенбах, н. объявление лок. В следующий предложение, которое я хотел бы принять с поправкой Хартмана (ib.) {на ортос egnote} для MSS. {a orthos egnomen} и перевести «мы может захотеть доказать вам разумность вашей политики на время." Об упомянутом «сохранении» см. ниже, VI. т. 35, и выше, II. II. 20.
  «Но, возвращаясь еще раз к теме целесообразности и общих интересов. Признано, я полагаю, что, глядя на государства в совокупности, вы наполовину поддерживаете ваши взгляды, наполовину наши; и в каждом государстве одна партия за Спарту, а другая за Афины. Предположим, что мы должны пожать друг другу руки, с какой стороны мы можем разумно предвидеть опасность и неприятности? Короче говоря, пока вы наши друзья, никто не может досадить нам по суше; никто, пока мы являемся вашей опорой, не может причинить вам вред на море. Войны, как бури, собираются и время от времени достигают апогея, и снова рассеиваются. Это мы все знаем. Когда-нибудь в будущем, если не сегодня, мы оба будем жаждать мира. Зачем же нам ждать этого момента, держась, пока не сдохнем под множеством наших бед, вместо того, чтобы тянуть время за чуб и, прежде чем произойдет какое-нибудь непоправимое зло, помириться? Я не могу восхищаться человеком, который, поскольку он попал в списки, одержал много побед и приобрел себе славу, настолько поглощен духом соперничества, что должен продолжать, пока не будет побежден и все его тренировки не будут завершены. бесполезно. Я также не хвалю игрока, который, если ему повезет, настаивает на удвоении ставок. Такое поведение в большинстве случаев должно закончиться полным крахом. Давайте примем этот урок к сердцу и воздержимся от подобных списков ни на жизнь, ни на смерть; но, пока мы еще в расцвете нашей силы и удачи, обменяйтесь рукопожатием во взаимной дружбе. Так несомненно мы через тебя и ты через нас достигнем невиданной вершины славы во всей Элладе».
  Доводы ораторов были одобрены, и лакедемоняне приняли резолюцию о принятии мира на тройной основе: удаление наместников из городов, (14) расформирование вооружений морских и военных и гарантия независимости штатов. . «Если какое-либо государство нарушало эти положения, оно имело право на выбор какой-либо державы оказать помощь пострадавшим таким государствам, в то время как, наоборот, оказание такой помощи не было обязательным для какой-либо державы против ее воли». На этих условиях клятвы приносили и принимали лакедемоняне от имени себя и своих союзников, а афиняне и их союзники отдельно, государство за государством. Фиванцы вписали свое индивидуальное имя среди государств, принявших присягу, но на следующий день прибыли их послы с указанием изменить имя подписавших, заменив фиванцев беотийцами. (15) Но Агесилай ответил на это требование, что он ничего не изменит в том, в чем они клялись и подписались в первую очередь. Если они не хотели быть включены в договор, он был готов стереть их имя по их приказу. Так случилось, что весь остальной мир заключил мир, и единственным предметом спора стали фиванцы; и афиняне пришли к выводу, что теперь фиванцы будут буквально истреблены. (16) Что касается самих фиванцев, то они удалились из Спарты в крайнем унынии.
  (14) Гроте («HG», х. 236) считает, что Диод. хв. 38 ({экзагогейс}) относится к этому времени, а не к миру между Афинами и Спартой в 374 г. до н.э.
  (15) См., для ясного объяснения этого вопроса, Freeman, «Hist. Красный. губернатор. IV. п. 175, примечание 3, в отношении Grote, ib. Икс. 231 примечание, и Паус. IX. xiii. 2; Плут. «Возраст». 28; Thirlwall, «HG» v. p 69 примечание.
  (16) Или, «как говорится, взяли и отдали десятину». См. ниже, VI. т. 35, и о происхождении поговорки Ирод. vii. 132.
  IV
  После заключения мира афиняне вывели свои гарнизоны из разных штатов и послали отозвать Ификрата с его флотом. кроме того, они заставили его вернуть все, что было захвачено после недавней торжественной операции в Лакедемоне. Лакедемоняне поступили иначе. Хотя они отозвали своих наместников и гарнизоны из других государств, в Фокиде они этого не сделали. Здесь Клеомброт расквартировался со своим войском и послал спросить указания у местных властей. Оратор, Протоус, утверждал, что их задача состояла в том, чтобы распустить армию в соответствии с их клятвами, а затем разослать всем государствам приглашения внести свой вклад в то, что каждый из них считал индивидуальным, и положить эту сумму в храм Аполлона; после чего, если обнаружится какая-либо попытка воспрепятствовать независимости штатов с какой-либо стороны, тогда будет достаточно времени, чтобы снова пригласить всех, кто заботится о защите принципа автономии, выступить против его противников. «Таким образом, — добавил он, — я думаю, что благоволение небес будет обеспечено, и государства пострадают меньше всего». Но Собрание, выслушав эти взгляды, согласилось, что этот человек говорит вздор. Куклы в руках судьбы! (1) Невидимая сила, казалось, уже гнала их вперед; поэтому они послали Клеомброту инструкции не распускать армию, а идти прямо против фиванцев, если они откажутся признать автономию государств. (Как известно, Клеомброт, услышав известие об установлении мира, послал к эфорату просить совета; и тогда ему прислали вышеуказанные инструкции, приказав ему при названных обстоятельствах отправиться в поход на Фивы. (2) ))
  (1) См. Grote, «HG» x. 237: «Мизо-фиванский порыв теперь заставил их с яростью, которая пересилила все другие мысли... вводящее в заблуждение вдохновение, посланное богами, как у гомеровского Ел."
  (2) Этот отрывок читается как более ранняя версия, для которой вышеизложенное было заменено автором.
  Спартанский царь вскоре понял, что фиванцы не только не оставили беотийским государствам их автономию, но и не собирались даже распускать свою армию, явно предвидя общее сражение; поэтому он чувствовал себя вправе двинуть свои войска в Беотию. Точка входа, которую он выбрал, была не той, которую фиванцы ожидали от Фокиды, и где они охраняли ущелье; но, пройдя через Фисбы гористой и неожиданной дорогой, он прибыл к Крезису, взяв эту крепость и, кроме того, захватив двенадцать фиванских военных кораблей. После этого достижения он двинулся от побережья и расположился лагерем в Левктре на Феспийской территории. Фиванцы расположились лагерем на возвышении прямо напротив на небольшом расстоянии, и их не поддерживали никакие союзники, кроме беотийцев.
  В этот момент к нему пришли друзья Клеомброта и убедили его вескими причинами для сражения. «Если вы позволите фиванцам уйти без боя, — говорили они, — вы сильно рискуете понести суровое наказание со стороны государства. Люди припомнят о тебе время, когда ты достиг Киноскефел и не опустошил ни квадратного фута фиванской территории; и снова последующая экспедиция, когда вы были отброшены назад, потерпели неудачу в вашей попытке проникнуть в страну врага, в то время как Агесилай каждый раз находил вход у горы Киферон. Итак, если у тебя есть забота о себе или привязанность к отечеству, иди на врага». К этому призывали его друзья. Что касается его противников, то они сказали: «Теперь наш прекрасный друг покажет, действительно ли он так заботится о фиванцах, как о нем говорят».
  Клеомброт, когда эти слова звучали в его ушах, почувствовал побуждение (3) вступить в бой. Со своей стороны вожди Фив рассчитывали, что, если они не будут сражаться, их провинциальные города (4) будут держаться в стороне от них, а сами Фивы будут осаждены; в то время как, если простонародье Фив не сможет получить припасы, есть все шансы, что сам город восстанет против них; и, видя, что многие из них уже вкусили горечь изгнания, пришли к заключению, что лучше им умереть на поле брани, чем возобновлять тот опыт. Кроме того, их несколько воодушевило оракул, который предсказывал, что лакедемоняне будут побеждены на том месте, где стоял памятник девицам, которые, как гласит история, будучи осквернены некоторыми лакедемонянами, покончили с собой. (5) Этот надгробный памятник фиванцы украшали орнаментом перед битвой. Кроме того, из города им принесли известие, что все храмы открылись сами по себе; а жрицы утверждали, что боги явили победу. Опять же, от Гераклиона люди сказали, что оружие исчезло, как будто сам Геракл вышел в бой. Верно, что другая интерпретация (6) этих чудес сделала их одной и всеми уловками вождей Фив. Как бы то ни было, все в битве обернулось против лакедемонян; в то время как сама судьба оказала помощь фиванцам и увенчала их усилия успехом. Клеомброт провел свой последний совет «сражаться или нет» после утренней трапезы. В разгар полудня немного идет долгий путь; и люди говорили, что это произвело на них несколько раздражающее впечатление. (7)
  (3) Или «был спровоцирован».
  (4) Лит. «периоцид». См. Тук. IV. 76, примечание Арнольда, и «Ад». В. IV. 46, 63.
  (5) См. Диод. хв. 54; Паус. IX. xiii. 3; Плут. «Пелоп». ХХ.
  (6) Или: «Это правда, что некоторые люди разглядели эти чудеса».
  (7) Или «они были несколько взволнованы этим».
  Обе стороны теперь вооружались, и были безошибочные признаки приближающегося боя, когда в качестве первого инцидента от беотийских позиций отошел длинный поезд, склонившийся к отъезду - это были торговцы базаром, отряд носильщиков, и вообще такие люди, которые не имели склонности вступать в борьбу. Они были встречены при отступлении и атакованы наемными войсками под командованием Иеро, которые обошли их круговым движением. (8) Наемников поддержала легкая фокейская пехота и несколько эскадронов гераклиотской и флиасийской конницы, которые напали на отступавшие поезда и повернули их назад, преследуя их и загоняя в лагерь беотийцев. В результате беотийская часть армии стала более многочисленной и плотной, чем раньше. Следующей особенностью боя было то, что из-за того, что между противоборствующими армиями было ровное пространство равнины (9), лакедемоняне разместили свою кавалерию перед каре пехоты, а фиванцы последовали их примеру. Разница была только в том, что фиванская кавалерия была в высокой степени обучена и боеспособна благодаря войне с орхоменцами и снова войне с Феспиями, в то время как лакедемонянская кавалерия была в этот период в наихудшем состоянии. (10) Лошадей разводили и содержали самые богатые члены государства; но всякий раз, когда объявлялся запрет, появлялся назначенный кавалерист, который брал лошадь с любым оружием, какое только могло быть ему представлено, и немедленно отправлялся в поход. Более того, эти кавалеристы были наименее боеспособными из мужчин: новобранцы сидели просто верхом на лошадях и лишены солдатского честолюбия. Такова была кавалерия обоих противников.
  (8) Или «окружили их».
  (9) См. Rustow and Kochly, op. цит. п. 173.
  (10) См. «Гиппарх». икс. 4; также «Кироп». VIII. VIII.
  Говорят, что тяжелая пехота лакедемонян продвигалась частями по три ряда в ряд (11), что позволяло общей глубине всей линии не превышать двенадцати. Фиванцы построились плотным строем не менее чем в пятьдесят щитов в глубину, рассчитывая, что победа, одержанная над подразделением царской армии, предполагает легкое завоевание остальных.
  (11) Похоже, что «эномоты» (секция) насчитывала тридцать шесть файлы. См. «Пол. Лак. xi. 4; xiii. 4. Для получения дополнительной информации о тактический порядок фиванцев см. Диод. хв. 55; Плут. «Пелоп». ХХIII.
  Едва Клеомброт начал вести свою дивизию против врага, как еще до того, как находившиеся с ним войска узнали о его наступлении, конница уже вступила в столкновение, и лакедемоняне были быстро разбиты. В своем бегстве они столкнулись со своей собственной тяжелой пехотой; и что еще хуже, фиванские полки уже энергично атаковали. Тем не менее существуют веские основания полагать, что Клеомброт и его дивизия в первую очередь одержали победу в сражении, если принять во внимание тот факт, что они никогда не смогли бы подобрать его и вернуть живым, если бы его авангард не был хозяином положения. на момент.
  Когда же полемарх Дейнон и член царского совета Сфодрий с сыном своим Клеонимом (12) пали, то конница и адъютанты полемарха, (13) как они называются, с остальными под натиском массы против них начали отступать; и левое крыло лакедемонян, увидев, что правое повержено таким образом, также отклонилось. Тем не менее, несмотря на множество убитых и сломленных, как только они пересекли траншею, защищавшую их лагерь впереди, они подняли оружие на том месте (14), откуда бросились в бой. Этот лагерь, надо иметь в виду, лежал вовсе не на ровном месте, а был разбит на несколько крутом склоне. В этот момент некоторые лакедемоняне, считая такое бедствие невыносимым, утверждали, что они должны помешать врагу воздвигнуть трофей и попытаться вернуть убитых не под флагом перемирия, а в другом сражении. Однако полемархи, видя, что из всего лакедемонского войска убито почти тысяча человек; видя также, что из семисот самих спартанцев, находившихся на поле боя, лежало около четырехсот мертвых; (15) сознавая, кроме того, уныние, царившее среди союзников, и общее нежелание с их стороны продолжать борьбу (настроение, близкое в некоторых случаях к положительному удовлетворению происшедшим) — при данных обстоятельствах , говорю, полемархи созвали совет из самых способных представителей разбитой армии (16) и совещались, что делать. В конце концов единодушное мнение состояло в том, чтобы забрать мертвых под флагом перемирия, и они послали глашатая, чтобы договориться об условиях. Фиванцы после этого поставили трофей и отдали тела по перемирию.
  (12) См. выше, т. iv. 33.
  (13) {sumphoreis}. О прочтении этого искаженного отрывка см. Otto Келлер.
  (14) Или «по порядку». См. Курт. «ХГ» IV. 400.
  (15) См. «Века». II. 24.
  (16) {tous epikairriotatous}. См. выше, III. III. 10; «Кироп». VII. IV. 4; VIII. IV. 32, в. 2.
  После этих событий в Лакедемон был отправлен гонец с известием о бедствии. Он достиг цели в последний день гимнопедий, (17) как раз тогда, когда хор взрослых мужчин вошел в театр. Эфоры выслушали скорбную весть не без печали и боли, так как должны были, как я понимаю, нуждаться; но при всем том они не распустили хор, а позволили состязанию идти своим естественным ходом. Что они сделали, так это передали имена тех, кто пал, своим друзьям и семьям, со словом предостережения женщинам не издавать громких причитаний, а молча переносить свою печаль; а на следующий день было поразительным зрелищем видеть, как те, кто были родственниками среди убитых, ходили взад и вперед на публике с яркими и сияющими взглядами, в то время как из тех, чьи друзья, как сообщалось, были живы, едва ли можно было увидеть человека, и эти мелькнули с опущенными головами и нахмуренными бровями, как будто в унижении.
  (17) Праздник отмечался ежегодно около середины лета. См. Ирода. ви. 67; Тук. т. 82 и примечание Арнольда; Поллукс. IV. 105; Афины. xiv. 30, хв. 22; Мюллер, «Дорианцы», II. 389.
  После этого эфоры начали призывать к запрету, в том числе и сорокалетние военнослужащие двух оставшихся полков; (18) и они продолжили отправку резервов того же возраста, принадлежащих шести полкам, уже находящимся на дипломатической службе. До сих пор фокейская кампания использовала только список тридцатипятилетней службы. Кроме того, теперь они приказали отправить на действительную службу войска, оставленные в начале кампании для обслуживания магистратов в правительственных учреждениях. Поскольку Агесилай все еще был инвалидом из-за своей немощи, город возложил командование на его сына Архидама. Новый генерал нашел активных сотрудников в лице жителей Тегеи. Друзья Стасиппа в то время были еще живы (19), они были стойкими в своих лакедемонских наклонностях и обладали значительной властью в своем государстве. Не менее решительно мантинейцы из своих деревень при аристократической форме правления устремились к спартанскому стандарту. Помимо Тегеи и Мантинеи, в поход с одинаковым энтузиазмом присоединились коринфяне и сикионяне, флиасийцы и ахейцы, в то время как другие государства посылали воинов. Затем последовало оснащение и комплектование военных кораблей со стороны самих лакедемонян и коринфян, в то время как сикионянам было предложено предоставить запас кораблей, на борту которых предполагалось переправить армию через залив. Итак, наконец, Архидам смог принести жертвы, обычные в момент перехода границы. Но вернемся в Фивы.
  (18) Т.е. каждый до пятидесяти восьми лет.
  (19) См. ниже, VI. т. 9.
  Сразу после битвы фиванцы отправили в Афины гонца в венке. Настаивая на величине победы, они в то же время призывали афинян послать им помощь, ибо теперь представился случай отомстить лакедемонянам за все зло, которое они причинили Афинам. Случилось так, что сенат афинян заседал на Акрополе. Как только новость была сообщена, раздражение, вызванное ее объявлением, было безошибочным. Они не пригласили глашатая принять гостеприимство и не ответили ни словом на просьбу о помощи. Итак, глашатай повернулся спиной к Афинам и ушел.
  Но Джейсон все еще оставался, и он был их союзником. Тогда к нему послали фиванцы и усердно просили его о помощи, думая о возможном повороте событий. Ясон со своей стороны сразу же приступил к укомплектованию флота с явным намерением послать помощь по морю, кроме того, он собрал свою иностранную бригаду и собственную кавалерию; и хотя фокейцы и он были непримиримыми врагами, (20) он прошел через их территорию в Беотию. Появившись как видение во многих штатах еще до того, как было объявлено о его приближении — во всяком случае, до того, как рекруты могли быть собраны из дюжины различных точек, — он опередил их и был далеко впереди, доказывая, что экспедиция иногда бывает полезной. лучший инструмент для работы, чем чистая сила.
  (20) Или: «Хотя фокейцы вели с ним войну, «наступление»».
  Когда он прибыл в Беотию, фиванцы убеждали его, что сейчас подходящий момент для нападения на лакедемонян: он со своей чужеземной бригадой с возвышенности, они лицом к лицу впереди; но Джейсон отговорил их от их намерения. Он напомнил им, что после одержанного благородного подвига не стоит играть на столь высокую ставку, предполагающую еще большее достижение или же потерю уже одержанной победы. «Разве вы не видите, — настаивал он, — что ваш успех следовал за необходимостью? Тогда вам следует подумать о том, что лакедемоняне в своем бедственном положении, стоя перед выбором между жизнью и смертью, будут сражаться с безрассудным отчаянием. Провидению, как кажется, часто нравится делать малых великими, а великих малыми». (21)
  (21) См. «Анаб». III. II. 10.
  Такими доводами он отвлек фиванцев от отчаянной авантюры. Но и для лакедемонян он дал совет, настаивая на различии между побежденной армией и армией, полной побед. «Если вы намерены, — сказал он, — забыть об этой катастрофе, мой вам совет: найдите время, чтобы восстановить дыхание и набраться сил. Когда вы окрепнете, дайте бой этим непобедимым ветеранам. (22) В настоящее время, — продолжал он, — вы знаете без моего ведома вам, что среди ваших собственных союзников есть такие, которые уже обсуждают условия дружбы с вашими врагами. Мой совет таков: во что бы то ни стало постарайтесь добиться перемирия. Это, — добавил он, — мое собственное стремление: я хочу спасти вас на том основании, что мой отец дружит с вами, и как я являюсь вашим представителем». (23) Таков был смысл его речи, но секрет действия, быть может, заключался в желании поставить этих взаимных противников в зависимость от него одного. Какими бы ни были его мотивы, лакедемоняне последовали его совету и поручили ему заключить перемирие.
  (22) Или «непобедимые».
  (23) Лит. «Ваш проксенос».
  Как только пришло известие, что условия согласованы, полемархи передали приказ: войска должны принять ужин, собрать свое снаряжение и быть готовыми отправиться в путь этой ночью, чтобы взобраться на перевалы Киферона. к следующему утру. После ужина, перед сном, был отдан приказ выступить, и с генералами во главе войска двинулись с наступлением сумерек по дороге на Крезис, полагаясь скорее на шанс остаться незамеченным, чем на к самому перемирию. Было утомительно идти глубокой ночью, отступая в страхе и по трудной дороге, пока они не встретились с армией помощи Архидама. Итак, в этот момент Архидам дождался прибытия всех союзников и повел все соединенные армии обратно в Коринф, откуда отпустил союзников и повел своих сограждан домой.
  Ясон отправился из Беотии через Фокиду, где он захватил предместья Гиамполиса (24) и разорил сельские районы, предав многих мечу. Удовлетворенный этим, он прошел остальную часть Фокиды, не вмешиваясь и не делая никаких шагов. Прибыв в Гераклею, (25) он разрушил крепость Гераклеотов, показывая тем самым, что его не тревожит никакое опасение, что, когда проход будет открыт, кто-то другой может выступить против его собственной силы в будущем. Скорее его преследовала мысль, что кто-то может однажды захватить Гераклею, господствовавшую над перевалом, и преградить ему путь в Элладу, если Эллада когда-нибудь станет его целью. (26) К моменту своего возвращения в Фессалию он достиг зенита своего величия. Он был законно избранным принцем (27) Фессалии, и у него было большое наемное войско пехоты и кавалерии, и все в высочайшем совершенстве обучения. По этой двоякой причине он мог претендовать на звание великого. Но он был еще более велик как глава обширного союза. Было много тех, кто был готов сражаться в его битвах, и он все еще мог рассчитывать на помощь многих других, желающих сделать это; но я называю Джейсона величайшим среди своих современников, потому что никто из них не мог позволить себе смотреть на него свысока. (28)
  (24) Древний город в Фокиде (см. Hom. «Il.», II. 521) на дороге ведущий от Орхомена к Опусу и управляющий проходом от Локриды в Фокиду и Беотию. См. Ирода. VIII. 28; Паус. икс. 35, С. 5; Страб. икс. 424; «Дикт. из Геога». св
  (25) Или «Гераклея Трахиния», город-крепость, основанный (как колония) лакедемонянами в 426 г. до н.э., чтобы командовать подходом к Фермопилы из Фессалии, а также для защиты трахинцев и соседние дорийцы от этейских горцев. См. «Дикт. из Геог. «Трахис»; Тук. III. 92, 93, т. 51, 52; Диод. xii. 59.
  (26) BC 370. Следующие разделы 28-37 образуют эпизод, касающийся Фессалийские дела между 370 и 359 г. до н.э.
  (27) Лит. «Тагос».
  (28) Подобную словесную кульминацию см. ниже, VI. т. 47.
  370 г. до н.э. Приближались Пифийские игры, и Ясон обошел города по приказу приготовиться к торжественному жертвоприношению волов, овец, коз и свиней. Сообщалось, что, хотя реквизиции в некоторых городах были умеренными, количество коров не уступало тысяче, в то время как остальные жертвенные животные превышали это число в десять раз. Он также издал прокламацию в этом отношении: золотой венок победы должен быть дан тому городу, который может произвести самого лучшего быка, чтобы возглавить процессию в честь бога. И, наконец, всем фессалийцам было приказано быть готовыми к походу ко времени Пифийских игр. Его намерение, как говорили, состояло в том, чтобы лично распорядиться торжественным собранием и играми. Какая мысль пришла ему в голову по поводу священных денег, остается неясным и по сей день; только ходит слух, что в ответ на вопрос дельфийцев: «Что нам делать, если он возьмет какое-нибудь из сокровищ бога?» Бог ответил: «Он сам об этом позаботится». Этот великий человек, чей мозг кишел огромными замыслами такого рода, пришел теперь к своему концу. Он заказал военную инспекцию. Кавалерия ферейцев должна была пройти смотр перед ним. Он уже сидел, раздавая ответы всем просителям, когда подошли семеро юнцов, споривших, как казалось, о чем-то. Внезапно этими семью отправили принца; его горло было перерезано, его тело было изрезано ранами. Отважно его охрана бросилась на помощь со своими длинными копьями, и один из семи, все еще готовясь нанести удар Ясону, был проткнут копьем и умер; второй, садясь на лошадь, был пойман и упал замертво, получив множество ран. Остальные вскочили на лошадей, которых они уже ждали, и убежали. В какой бы город Эллады они ни приезжали, им почти повсеместно оказывались почести. Весь этот инцидент ясно доказывает, что эллины очень опасались Ясона. Они смотрели на него как на тирана в зародыше.
  Итак, Джейсон был мертв; и его братья Полидор и Полифрон были назначены князьями (29) вместо него. Но из этих двоих, когда они вместе шли в Ларису, Полидор был убит ночью во сне своим братом Полифроном; поскольку такая внезапная смерть без очевидной причины едва ли могла быть объяснена иначе.
  (29) Лит. «Тагои».
  Полифрон правил год и к концу года преобразовал свое княжество в подобие тирании. В Фарсале он казнил Полидама (30 лет) и восемь других лучших граждан; а из Ларисы многих выгнал в ссылку. Но в то время как он был занят таким образом, он, в свою очередь, был убит Александром, который убил его, чтобы отомстить за Полидора и уничтожить тиранию. Этот человек теперь принял бразды правления и, как только сделал это, показал себя суровым правителем по отношению к фессалийцам, жестоким и враждебным по отношению к фиванцам и афинянам (31) и беспринципным разбойником повсюду на суше и на море. Но если таков был его характер, то и он был обречен на скорую гибель. Виновниками деяния были братья его жены. (32) Советницей и вдохновительницей была сама жена. Это она сообщила им, что у Александра были против них замыслы; который прятал их в доме целый день; которая приветствовала своего мужа, напившегося в его чашах, и уложила его на покой, а затем, пока лампа еще горела, достала меч принца. Это же она, заметив, что ее братья сжались на берегу, боясь войти и напасть на Александра, сказала им: «Если вы не поторопитесь и не сделаете дело, я разбужу его!» Когда они вошли, она тоже схватила и потянула к двери, крепко вцепившись в молоток, пока из тела ее мужа не вырвалось дыхание. (33) Ее яростная ненависть к мужчине объясняется по-разному. Некоторые говорили, что это произошло с того дня, когда Александр, заключив в тюрьму своего фаворита, который был прекрасным молодым юношей, когда его жена умоляла его освободить мальчика, привел его и ударил его ножом в горло. Другие говорят, что это произошло из-за того, что он отправился в Фивы и искал руки жены Ясона в браке, потому что его собственная жена не родила ему детей. Таковы различные причины, объясняющие измену жены ему. Из братьев, исполнивших его, старший, Тизифон, в силу своего старшинства принял и до даты этой истории (34 г.) управлял властью.
  (30) См. выше, VI. я. 2 фол.
  (31) См. Дем. «с. Аристократ. 120; Диод. хв. 60 фол.
  (32) 359 или 358 г. до н.э.
  (33) Женщину звали Фива. См. Диод. xvi. 14; Цицерон, «де Изобретать. II. xlix. 144; «де Див». I. ХХV. 52; «де Офф». II. vii. 25; Овидий, «Ибис», III. 21 фол.
  (34) Или «часть моей работы»; горит «аргумент», {logos}. Видеть {Куприанос, Перитон Элл}: с. 111.
  В
  Вышеизложенное представляет собой набросок фессалийских дел, включая инциденты, связанные с Ясоном, и события, последовавшие за его смертью, вплоть до правления Тизифона. Теперь я возвращаюсь к тому моменту, на котором мы отвлеклись.
  371 г. до н. э. Архидам, освободив армию, разбитую при Левктрах, повел объединенные силы назад. Когда он ушел, афиняне, пораженные тем фактом, что пелопонесцы все еще чувствовали себя обязанными следовать за лакедемонянами на поле боя, в то время как сама Спарта еще никоим образом не была доведена до состояния, похожего на то, до которого она довела Афины, разослал приглашения тем государствам, которые пожелали участвовать в заключении мира, санкционированного великим королем. (1) Собрался конгресс, и они приняли резолюцию совместно с теми, кто желал объединиться с ними, чтобы связать себя присягой следующего содержания: указы афинян и союзников. Если кто пойдет на какой-либо город из тех, кто принял эту клятву, я окажу помощь этому городу всеми своими силами». Клятва вызвала всеобщее удовлетворение, и только элейцы возражали против ее условий и протестовали, что несправедливо делать независимыми ни марганцев, ни скиллантов, ни трифилийцев, поскольку эти города принадлежали им и были частью Элиды. (2) Однако афиняне и другие издали декрет, написанный точным языком царского рескрипта: все государства — как большие, так и малые — должны быть независимыми; и они разослали исполнителей присяги и приказали им приносить ее высшим властям в каждом штате. Эту клятву поклялись все, за исключением элейцев.
  (1) Т.е. в 387 г. до н.э., мир Анталкида. См. Grote, «HG» x. 274.
  (2) См. Бусолт, указ. цит. п. 186.
  371-370 гг. до н.э. Непосредственным следствием этого соглашения стало то, что мантинейцы, считая себя теперь абсолютно независимыми, собрались вместе и приняли декрет о объединении Мантинеи в единое государство и укреплении города. (3) Лакедемоняне не оставили без внимания процесс, который думал, что будет трудно, если это будет сделано без их согласия. Поэтому они отправили Агесилая послом к мантинейцам, выбрав его признанным прародителем этого народа. Однако, когда прибыл посол, главные магистраты не собирались созывать собрание общин, чтобы выслушать его, но убеждали его сделать заявление о своих пожеланиях перед самими собой. Он, со своей стороны, был готов взять на себя и в их интересах, что, если они в настоящее время воздержатся от своих укреплений, он позаботится о том, чтобы оборонительные стены были построены с санкции Лакедемона и бесплатно. Они ответили, что сдерживаться невозможно, так как всем государством Мантинея издан указ строить сразу. После этого Агесилай ушел в сильном негодовании; хотя что касается отправки войск, чтобы остановить их, (4) идея казалась неосуществимой, так как мир был основан на принципе автономии. Тем временем мантинейцы получили помощь от нескольких аркадских государств в строительстве своих стен; и элейцы вложили фактически три таланта (5) серебра, чтобы покрыть расходы на их строительство. И здесь, оставив мантинейцев занятыми этим, мы обратимся к людям Тегеи.
  (3) О восстановлении Мантинеи см. Freeman, «Fed. губернатор. IV. п. 198; Гроте, «ХГ» х. 283 фол.
  (4) См. выше, V. ii. 1, под 386 г. до н.э.
  (5) = 731 фунт: 5 шиллингов. См. Бусольт, op. цит. п. 199.
  В Тегее было две политические партии. Одной из них была партия Каллибия и Проксена, которые были за то, чтобы объединить все население Аркадии в конфедерацию, (6) в которой все меры, принятые на общем собрании, должны были считаться действительными для отдельных составных государств. Программа другой партии (Стасиппа) заключалась в том, чтобы оставить Тегею нетронутой и пользоваться старыми национальными законами. Постоянно терпя поражение в Священной коллегии, (7) партия Каллибия и Проксена была убеждена, что, если только соберутся общины, они одержат легкую победу, обратившись к толпе; и в этой вере они продолжали маршировать гражданские солдаты. (8) Увидев это, Стасипп и его друзья со своей стороны вооружились в оппозиции и оказались не уступающими в численности. Результатом было столкновение и битва, в которой Проксен и несколько других с ним были убиты, а остальные обращены в бегство; хотя завоеватели не преследовали его, ибо Стасипп был человеком, который не хотел пачкать свои руки кровью своих сограждан. (9)
  (6) Хотя историк не рассказывает об основании Мегаполис (см. Павсаний и Диодор), упоминание о общее собрание Лиги {en to koino} в этом отрывке и, более того, из Десяти Тысяч (ниже «Ад», VII. I, 38), подразумевает это. См. Фриман, op. цит. IV. 197 л.; Гроте, «ХГ» х. 306 лл., II. 599; «Дикт. из Геога». "Мегаполис." Что касается даты о его основании Павсаний (VIII. XXVII. 8) говорит: «несколько месяцев после битвы при Левктре», до середины лета 370 г. до н.э.; Диодор (xv. 72) говорится о 368 г. до н.э. Великий город не был построен за один день. Мессена, согласно Паусу. IV. ХХVII. 5, был основан между в середине лета 370 и 369 г. до н.э.
  (7) Лит. «в Терой». Чтобы узнать о Теари, см. Тук. т. 47, Арнольдс примечание; и "CIG" 1756 лл.; и за революцию в Тегее здесь рассказывается, см. Grote, «HG» x. 285 фол.
  (8) Или «они собрались под ружьем».
  (9) Или «против массового истребления граждан».
  Каллибий и его друзья удалились под крепостные стены и ворота, выходящие на Мантинею; но так как их противники больше не предпринимали против них никаких покушений, они собрались вместе и молчали. Некоторое время назад они отправили мантинейцам сообщения с требованием помощи, но теперь были готовы обсудить условия примирения с партией Стасиппа. Вскоре они увидели наступление мантинейцев; после чего некоторые из них бросились к стенам и начали звать их на помощь со всей скоростью. Криками они призывали их поторопиться, а другие широко распахнули перед ними ворота. Стасипп и его отряд, заметив, что происходит, высыпали за ворота, ведущие в Паллантий, (10) и, опередив своих преследователей, сумели добраться до храма Артемиды, где нашли укрытие, и, притворившись к дверям, замолчали. . Однако, преследуя их по пятам, их враги взобрались на храм, сорвали крышу и начали бить их черепицей. Они, поняв, что выбора нет, призвали нападавших воздержаться и решили выступить. Тогда их противники, схватив их, как птиц в руку охотника, сковали их цепями, бросили на фургон с пленниками (11) и повели в Тегею. Здесь с мантинейцами приговорили и казнили.
  (10) Палланций, один из древнейших городов Аркадии, в Меналии (Paus. VIII. xliv. 5; Livy, I. 5), расположенные несколько к югу от современной Триполицы (см. «Dict. Anc. Geog.»); нравиться Asea и Eutaea помогли основать Мегаполис (Paus. VIII. xxvii. 3, где вместо {'Iasaia} читать {'Asea}); ниже, VII. т. 5; Бусольт, соч. цит. п. 125.
  (11) О продолжении дела см. выше «Ад». VI. IV. 18; Бусольт, соч. цит. п. 134.
  Результатом этих разбирательств было изгнание в Лакедемон тегейцев, составлявших партию Стасиппа, насчитывавшую восемьсот человек; но как следствие того, что произошло, лакедемоняне решили, что они связаны своими клятвами помогать изгнанным тегейцам и мстить за убитых. С этой целью они выступили против мантинейцев на том основании, что те нарушили свои клятвы, выступая против Тегеи с вооруженным войском. Эфоры призвали к запрету, и государство поручило Агесилаю возглавить экспедицию.
  Тем временем большая часть аркадских контингентов собиралась в Асее. (12) Орхомениане не только отказались участвовать в аркадском союзе из-за своей личной ненависти к Мантинее, но и фактически приняли в своем городе наемное войско под предводительством Политропа, которое было собрано в Коринфе. Сами мантинейцы были вынуждены оставаться дома, чтобы следить за ними. Жители Гереи и Лепрея объединились с лакедемонянами в походе против Мантинеи.
  (12) Asea помещается Ликом («Путешествие в Морею», I, 84; III, 34) рядом с Франговриси, немного южнее Палланция.
   Герея, самый важный город Аркадии в Кинурии, близ Элида, на большой дороге в Олимпию, и командующая другими главными дороги. См. Leake, «Peloponnesiaca», p. 1 фол.; «Морея», II. 91.
   Лепреум, главный город Трифилии (Ирод. IV. 148, IX. 28; Тук. т. 31; выше, III. II. 25; Паус. В. т. 3; Полиб. IV. 77 фол.; Страб. VIII. 345), близ современных Стровици; Лик, «Морея», я. 56; Додуэлл, «Тур», II. 347.
   Эвтея помещена Ликом между Асеей и Паллантием в Барбице. («Морея», III, 31); но см. Grote, «HG» x. 288.
  Найдя жертвы на границе выгодными, Агесилай сразу же начал поход на Аркадию. Он начал с того, что занял пограничный город Эвтею, где нашел стариков, женщин и детей, живущих в своих домах, в то время как остальное население призывного возраста отправилось в Аркадийскую лигу. Несмотря на это, он не шевельнул пальцем несправедливо против города, а позволил жителям оставаться в своих домах нетронутыми. Войска брали все, что им было нужно, и платили за это взамен; если при его первом въезде в город происходило какое-либо ограбление, имущество выслеживалось и возвращалось спартанским королем. Ожидая прибытия наемников Политропа, он развлекался тем, что ремонтировал те части их стен, которые требовала необходимость.
  Тем временем мантинейцы выступили против Орхомена; но от стен этого города захватчикам было трудно отступить, и они потеряли часть своих людей. При отступлении они оказались в Элимии; (13) здесь тяжелая пехота орхоменцев перестала преследовать их; но Политроп и его войска продолжали с большой смелостью атаковать их тыл. При таком стечении обстоятельств, с первого взгляда поняв, что либо они должны дать отпор врагу, либо допустить, чтобы их собственные люди были расстреляны, мантинейцы развернулись и встретились с нападавшим в рукопашной схватке. Политроп пал, сражаясь на этом поле битвы; и из остальных, кто обратился в бегство, многие разделили бы его участь, если бы не своевременное прибытие флиасийской конницы, которая устремилась в тыл завоевателя и остановила его в погоне. (14)
  (13) Элимия, упоминаемая только Ксенофонтом, должна была быть на пределах Мантиники и Орхомена, вероятно, в Левиди. - Лик, «Морея», III. 75; «Пелопонн». п. 229.
  (14) См. «Кироп». VII. я. 36.
  Довольные этим достижением, мантинейцы удалились домой; в то время как Агесилай, которому сообщили новости, более не ожидая, что орхоменские наемники смогут осуществить соединение с ним, решил наступать без дальнейшего промедления. (15) В первый день он расположился лагерем для ужина в открытой местности Тегеи, а на следующий день перешел на территорию Мантинейцев. Здесь он расположился лагерем под обращенными на запад (16) горами Мантинеи и занялся разорением сельской местности и разграблением ферм; в то время как войска аркадян, собранные в Асее, ночью проникли в Тегею. На следующий день Агесилай изменил свою позицию, расположившись лагерем примерно в двух милях (17) от Мантинеи; и аркадийцы, вышедшие из Тегеи и цепляющиеся за горы между Мантинеей и этим городом, появились с большими отрядами тяжелой пехоты, желая соединиться с мантинейцами. Аргосцы, правда, поддержали их, но не в полную силу. И здесь нашлись советники, которые убеждали Агесилая атаковать эти войска порознь; но, опасаясь, что по мере того, как он будет атаковать их, мантинейцы могут выйти из города сзади и атаковать его с фланга и тыла, он решил, что лучше всего будет позволить этим двум отрядам соединиться, а затем, если они примут бой , чтобы привлечь их на открытом и честном поле.
  (15) См. «Века». II. 23.
  (16) См. Лике, «Морея», III. 73.
  (17) Лит. «двадцать стадий».
  И вскоре аркадцы достигли своей цели и объединились с мантинейцами. Следующим инцидентом было внезапное появление на рассвете, когда Агесилай приносил жертву перед лагерем, отряда войск. Это оказалась легкая пехота из Орхомена, которая вместе с флиасийской кавалерией ночью прошла мимо города Мантинеи; и таким образом заставил массу армии броситься в свои ряды, а самого Агесилая отступить в линии. Вскоре, однако, новоприбывших признали друзьями; а так как жертвы были благоприятными, то после завтрака Агесилай повел свою армию вперед на этап дальше. Когда спустились вечерние тени, он незаметно расположился лагерем в складке холмов за территорией Мантинеи, с горами в непосредственной близости со всех сторон. (18)
  (18) Лит. «в самом заднем лоне Мантиники». В отношении к позиции, Лик («Морея», III. 75) говорит: «Северный залив (мантинской равнины между Мантинеей и Аргоном) соответствует лучше своей близостью к Мантинее; у горы Алезиум это было одинаково скрыты от города, при этом его небольшие размеры, а близость действующих гор делала его более опасным. положение армии при обстоятельствах Агесилая». (чем он расположился лагерем в самом Аргоне). Для Аргона (или Инертная равнина), см. Leake, ib. 54 фол.
  На следующее утро, когда рассвело, он принес жертву перед армией; и, увидев, что люди из города Мантинеи собрались на холмах, которые нависали в тылу его армии, он решил, что должен вывести свои войска из лощины кратчайшим путем. Но он боялся, что, если он сам поведет, неприятель может напасть на его тыл. В этой дилемме он хранил молчание; представив неприятелю неприятельский фронт, он приказал ему в тыл повернуться лицом вправо, (19) и, таким образом, выстроившись в линию позади своих основных сил, двигаться вперед на него; и таким образом он сразу же вывел свои войска из их тесного положения и постоянно увеличивал вес и прочность своей линии. Как только фаланга удвоилась в глубину, он вышел на ровную поверхность со своими батальонами тяжелой пехоты в таком порядке, а затем снова расширил свою линию, пока его войска снова не достигли девяти или десяти щитов в глубину. Но мантинейцы уже не были так готовы выйти наружу. Аргументы элейцев, которые оказали им содействие, возобладали: лучше не вступать в бой до прибытия фиванцев. Фиванцы, несомненно, скоро будут с ними; ибо не заняли ли они у Элиды десять талантов (20), чтобы послать помощь? Аркадийцы, получив эту информацию, хранили молчание внутри Мантинеи. Со своей стороны, Агесилай очень хотел вывести свои войска, так как была середина зимы. но, чтобы не показаться торопящим отъезд из страха, он предпочел остаться еще на три дня и недалеко от Мантинеи. На четвертый день, после раннего утреннего приема пищи, начался ретрит. Он намеревался расположиться лагерем на том же месте, которое он сделал исходным пунктом, покидая Эвтею. Но так как никто из аркадцев не появился, он двинулся со всей скоростью и достиг самой Эвтеи, хотя в тот день очень поздно; стремясь вывести свои войска, не увидев сторожевых огней врага, чтобы заставить замолчать языки любого, кто притворяется, что он отступил в бегство. Его главная цель была фактически достигнута. В какой-то степени он оправил государство от его недавнего уныния, так как он вторгся в Аркадию и опустошил страну, и никто не захотел предложить ему битву. Но, прибыв на лаконскую землю, он распустил спартанские войска по домам и распустил провинциалов (21) по их городам.
  (19) См. «Анаб». IV. III. 29; «Пол. Лак. xi. 10.
  (20) 2437 фунтов: 10 шиллингов. См. Busult, op. цит. п. 199.
  (21) Лит. «периоэки»; и ниже, СС. 25, 32.
  370-369 гг. до н.э. Аркадийцы, теперь, когда Агесилай отступил, поняв, что он распустил свои войска, в то время как сами они были полностью собраны, двинулись на Герею, граждане которой не только отказались вступить в аркадский союз, но и присоединились к лакедемонянам в их вторжение в Аркадию. По этой причине они проникли в страну, сжигая дворы и вырубая фруктовые деревья.
  Между тем пришло известие о прибытии в Мантинею фиванского подкрепления, благодаря которому они покинули Герею и поспешили брататься (22) со своими фиванскими друзьями. Когда они встретились вместе, фиванцы, со своей стороны, были вполне довольны положением дел: они должным образом принесли свою помощь, и в стране больше не было обнаружено врагов; поэтому они приготовились вернуться домой. Но аркадяне, аргивяне и элейцы очень уговаривали их немедленно ввести объединенные силы в Лаконию: они гордились своей численностью, превознося сверх всякой меры вооружение Фив. И действительно, беотийцы все до одного были полны решимости в своих военных маневрах и преданности оружию, (23) ликуя победой Левктры. Вслед за Фивами следовали фокейцы, которые теперь были их подданными, эвбеяне из всех городов острова, обе части локров, акарнанцы (24) и люди Гераклеи и Мелиды; в то время как их силы еще больше пополнялись фессалийской кавалерией и легкой пехотой. Сознавая подобные факты и оправдывая свою просьбу тем, что Лакедемон находится в запустении, покинутом войсками, они умоляли их не возвращаться, не вторгнувшись на территорию Лаконии. Но фиванцы, хотя и слушали их молитвы, вызывали аргументы у другой стороны. Во-первых, по общему мнению, Лаконию было труднее всего захватить; и они считали, что гарнизоны были размещены во всех точках, к которым легче всего подойти. (Действительно, Исхолай стоял в Эуме на Скиритиде с гарнизоном неодамодов и примерно четырьмя сотнями младших тегейских изгнанников; а второй аванпост находился на Левктре над Малеатидами. (25)) Опять же. фиванцам пришло в голову, что лакедемонские силы, хотя и распущенные, не займут много времени, чтобы собраться, и, однажды собранные, они не смогут сражаться лучше всего на своей родной земле. Собрав все эти соображения воедино, они никоим образом не торопились идти на Лакедемон. Однако сильный контримпульс был вскоре дан прибытием гонцов из Карий, давших положительные сведения о беззащитном состоянии страны и предложивших самим действовать в качестве проводников; они были готовы расстаться с жизнью, если их уличат в вероломстве. Дальнейший толчок в том же направлении дало присутствие некоторых провинциалов, (26) с приглашениями и обещаниями восстания, если только они появятся в деревне. Эти люди далее заявили, что даже в настоящее время, по призыву самих спартанцев, провинциалы не желали оказать им помощь. Со всеми этими доводами и убеждениями, которые эхом отзывались со всех сторон, фиванцы, наконец, уступили и вторглись. Они сами выбрали карийский путь, а аркадийцы вошли через Оэум на Скиритиде. (27)
  (22) Или «осуществить соединение с».
  (23)Или, «в занятиях гимнастикой о месте рук». См. «Пол. Лак. xii. 5.
  (24) См. «Ад». IV. vii. 1; «Возраст». II. 20. Для эскиза отношения Акарнании к Афинам и Спарте, см. Hicks, No. 83, p. 150; и выше: «Ад». В. IV. 64.
  (25) Левктрум, крепость округа Эгитис на границе Аркадия и Лакония («в направлении горы Ликей», Thuc. v. 54). См. Лик, «Морея», II. 322; также «Пелопонн». п. 248, в где он исправляет свой прежний взгляд на ситуацию Левктрум и малеатиды.
   Оэум или Иум, главный город скиритов, вероятно, стоял в Клисуры или ряд узких проходов через водораздел р. горы, образующие естественную границу между Лаконией и Аркадией (по прямой линии на север от Спарты до Тегеи), «Dict. Анк. Геог. sv Лик говорит («Морея», III. 19, 30 foll.) возле современная деревня Колина; Бедекер («Греция», стр. 269) говорит, возможно, в Палеогуласе.
   Карьи. Этот пограничный город находился, по-видимому, (около Арахова) на дорога из Фиреи (в сторону Арголиды) в Спарту (Thuc. v. 55; Paus. III. x. 7; Livy, XXXIV. 26, но см. Leake, «Морея», III. 30; «Пелопонн». п. 342).
   Селлазия, вероятно, правильно помещена «на полчаса выше Вурлии». (Бедекер, «Греция», стр. 269). Знаменитая битва при Селлазии в весной 221 г. до н.э., когда объединившиеся македонцы под Антигон и ахейцы окончательно сломили могущество Спарты, было сражались в маленькой долине, где ручей Горгил впадает в река Оэнус и Хан Креватас теперь стоят. План см. «Дикт. Анк. Геог. св
  (26) «Периоэки».
  (27) Диодор (XV, 64) дает больше подробностей; он делает захватчиков сходятся в Селлазии четырьмя отдельными путями. См. Лик, «Морея», III. 29 фол.
  По общему мнению, Исхолай совершил ошибку, не выдвинувшись им навстречу на труднопроходимой местности над Оэумом. Если бы он это сделал, считается, что ни один человек не взобрался бы на эти перевалы. А пока, желая обратить помощь жителей Оэума на пользу, он подождал в деревне; и поэтому вторгшиеся аркадийцы взобрались на высоты единым телом. Во время этого кризиса Исхолай и его люди, пока они сражались лицом к лицу со своими врагами, сохраняли превосходство; но вскоре, когда неприятель с тыла и с фланга и даже из жилых домов, на которые они взобрались, обрушил на них дождь ударов и снарядов, тогда и там Исхолай встретил свой конец, и все люди кроме одного или двух которые, не будучи узнанными, совершили побег.
  После этих достижений аркадийцы двинулись на соединение с фиванцами у Карий, и фиванцы, узнав о чудесах, совершенных аркадянами, начали спуск с гораздо большей уверенностью. Их первым подвигом было сжечь и разорить район Селлазии, но вскоре оказавшись на равнине в священной ограде Аполлона, они расположились лагерем на ночь и на следующий день продолжили свой поход вдоль Еврота. Подойдя к мосту, они не пытались перейти его, чтобы напасть на город, ибо увидели тяжелую пехоту в храме Алеи (28), готовую встретить их. Итак, удерживая Еврот справа от себя, они топтались, сжигая и грабя усадьбы с многочисленными запасами. Чувства горожан легко представить. Женщины, которые никогда не видели врага (29), едва могли сдержаться, когда увидели облако дыма. Спартанские воины, населявшие город без укреплений, расставленные через промежутки, то тут, то там, были на самом деле тем, чем казались, — жалкой горсткой. А эти несли стражу и стражу. Власти приняли резолюцию объявить илотам, что тому, кто из них решит взяться за оружие и вступить в полк, должна быть гарантирована свобода торжественными обещаниями в обмен на помощь в общей войне. (30) Говорят, что более шести тысяч илотов зарегистрировались, так что новый ужас был возбужден самим присоединением этих людей, число которых казалось чрезмерным. Но когда обнаружилось, что наемники из Орхомена остаются верными, а в Лакедемон прибыли подкрепления из Флия, Коринфа, Эпидавра, Пеллены и некоторых других государств, страх перед этими новыми рекрутами быстро уменьшился.
  (28) См. Павсаний, III. девятнадцатый. 7.
  (29) См. Плутарх, «Века». хххi. 3 (Клаф, т. IV, стр. 38); Аристотель. «Пол». II. 9-10.
  (30) См. ниже, VII. II. 2.
  Враг в своем наступлении пришел к Амикле. (31) Здесь он пересек Еврот. Фиванцы, где бы они ни расположились лагерем, сразу же образовали частокол из поваленных ими фруктовых деревьев, нагроможденных как можно гуще, и поэтому всегда были начеку. Ничего подобного аркадцы не сделали. Они покинули свой лагерь и отправились нападать на усадьбы и грабить. На третий или четвертый день после их прибытия конница продвигалась вперед, эскадрилья за эскадрой, до ипподрома (32) внутри священной ограды Гайаоха. Они состояли из всей фиванской кавалерии и элейцев, а также столько фокейской, фессалийской или локрийской кавалерии, сколько присутствовало. Навстречу им выстроилась конница лакедемонян, выглядевшая как небольшая горстка. Они устроили засаду, выбранную из их тяжелой пехоты, более молодых людей, числом около трехсот, в доме Тиндаридов (33); и в то время как кавалерия атаковала, три сотни выскочили в то же самое мгновение на полном ходу. Противник не стал дожидаться двойной атаки, а отклонился, и при виде этого многие из пехоты бросились в бегство. Но преследователи остановились; фиванская армия оставалась неподвижной; и обе стороны вернулись в свои лагеря. И вот укрепилась надежда, уверенность, что нападения на сам город никогда не будет; и не сделал этого. Вторгшаяся армия отделилась от своей земли и двинулась по дороге к Гелосу и Гитеуму. (34) Города, не окруженные стенами, были преданы огню, а Гитей, где лакедемоняне имели военно-морской арсенал, три дня подвергался штурму. Некоторые из провинциалов (35 человек) также присоединились к этому нападению и разделили поход с фиванцами и их друзьями.
  (31) Об этом древнем (ахейском) городе см. Паус. III. II. 6; Полиб. в. 19. Он лежал всего в двадцати стадиях (чуть больше двух миль) от город Спарта.
  (32) Или «ипподром». См. Паус. III. II. 6.
  (33) Паус. III. xvi. 2.
  (34) См. «Греция» Бедекера, с. 279. Гитеум был взят? См. Гроте, «ХГ» х. 305; Курт. «ХГ» англ. транс. IV. 431.
  (35) «Периоэки». См. выше, III. III. 6; VI. т. 25; ниже, VII. II. 2; Гроте, «ХГ» х. 301. Жаль, что историк должен поторопите нас в Афины прямо сейчас. Стиль здесь такой наводит на мысль о примечаниях ({upomnemata}) нерасширенных.
  Известие об этих событиях заставило афинян глубоко задуматься о том, что им следует делать с лакедемонянами, и они собрали собрание в соответствии с решением сената. Случилось так, что присутствовали послы лакедемонян и союзников, еще верных лакедемонянам. Лакедемонскими послами были Арак, Окилл, Фаракс, Этимокл и Олонфей, и по сути дела все они приводили, грубо говоря, одни и те же аргументы. Они напомнили афинянам, как они часто в старые времена счастливо стояли вместе, плечом к плечу, в более чем один великий кризис. Они (лакедемоняне), со своей стороны, помогли изгнать тирана из Афин, и афиняне, когда Лакедемон был осажден мессенцами, сердечно протянули ей руку помощи. (36) Затем они принялись перечислять все блага, которыми ознаменовалось время, когда два государства разделяли общую политику, намекая, как совместно они воевали против варваров, и смелее напоминая, как афиняне при полном согласии и совете Лакедемоняне были избраны единой Элладой вождями общего флота (37) и хранителями всех общих сокровищ, а сами они были избраны всеми эллинами как законные лидеры на суше; и это также не без полного согласия и согласия афинян.
  (36) В отношении (1) изгнания Писистратидов (Herod. т. 64); (2) «третья» мессенская война (Thuc. I. 102).
  (37) См. «Доходы», т. 6.
  Один из ораторов отважился сделать замечание в таком духе: «Если вы и мы, господа, можем только согласиться, то сегодня есть надежда, что старое изречение сбудется и Фивы будут «взяты и убраны». 38) Однако афиняне не были в настроении слушать такой стиль аргументации. По собранию пронесся какой-то приглушенный ропот, который, казалось, говорил: «Теперь этого языка может быть достаточно; но когда они были в достатке, они достаточно сильно на нас напирали». Но из всех доводов, выдвинутых лакедемонянами, самым веским, по-видимому, было то, что, когда они покорили афинян войной, а фиванцы хотели стереть Афины с лица земли, они (лакедемоняне) сами выступили против мера. (39) Если это был наиболее весомый аргумент, то наиболее часто приводившееся рассуждение сводилось к тому, что «торжественные клятвы требовали помощи. Спарта не сделала ничего плохого, чтобы оправдать это вторжение со стороны аркадцев и их союзников. Все, что она сделала, это помогла людям Тегеи, когда (40) мантинейцы выступили против этого города вопреки своим торжественным клятвам». Опять же, во второй раз, при этих выражениях по всему собранию пронесся смущенный шум, половина аудитории утверждала, что мантинейцы были правы в поддержке Проксена и его друзей, которые были казнены партией со Стасиппом; с другой стороны, что они были неправы, выдвинув вооруженную силу против жителей Тегеи.
  (38) Или: «Фивяне будут истреблены»; фразу см. выше: «Ад». VI. III. 20.
  (39) См. «Ад». II. II. 19; и «Ад». III. т. 8.
  (40) Лит. "потому что" {oti}.
  В то время как эти различия проводились самим собранием, Коринфянин Клитель встал и сказал следующее: «Смею сказать, мужи афиняне, есть двойной ответ на вопрос, кто начал злодеяние? Но возьмем случай с нами. С тех пор как начался мир, никто не может обвинить нас ни в бессмысленном нападении на какой-либо город, ни в захвате богатств какого-либо, ни в разорении чужой территории. Несмотря на это фиванцы пришли в нашу страну и срубили наши фруктовые деревья, сожгли дотла наши дома, украли и растерзали наш скот и наше имущество. Как же, говорю я вам, не поступите ли вы вопреки своим торжественным клятвам, если откажете в помощи нам, которые так явно стали жертвами беззакония? Да; и когда я произношу торжественные клятвы, я говорю о клятвах и обязательствах, которые вы сами приложили большие усилия, чтобы добиться от всех нас». В этот момент Клейтеля встретил ропот аплодисментов, афиняне почувствовали правдивость и справедливость языка говорящего.
  Он сел, а затем Прокл Флийский встал и сказал следующее: «Что случилось бы, афиняне, если бы лакедемоняне были далеко в стороне? Ответ на этот вопрос очевиден. Вы станете первым объектом фиванского вторжения. Четко; ибо они должны чувствовать, что вы и только вы стоите на пути между ними и империей над Элладой. Если это так, то я не думаю, что вы больше поддерживаете Лакедемон походом за нее, чем помогаете себе. Ибо представьте себе фиванцев, своих заклятых врагов и ближайших соседей, хозяев Эллады! Вы найдете это действительно болезненным и обременительным обменом на далекий антагонизм Спарты. Чисто из личных интересов, сейчас самое время помочь себе, пока вы еще можете рассчитывать на союзников, вместо того, чтобы ждать, пока они будут потеряны, и вы вынуждены вести битву не на жизнь, а на смерть с одинокими фиванцами. -ручной. Но напрашивается страх, что если лакедемоняне убегут сейчас, они будут жить, чтобы доставить вам неприятности в будущем. Итак, примите к сердцу изречение, что потенциальное величие не тех, кому мы приносим пользу, а тех, кому мы вредим, вызывает опасения. И еще одно: как отдельным лицам, так и государствам надлежит улучшать свое положение (41) в то же время в зените своих сил, чтобы в день слабости, когда он придет, они могли найти некоторую помощь и поддержку в том, что их были достигнуты прежние труды. (42) Вам сейчас, в это время, дарована ниспосланная небом возможность. В обмен на помощь лакедемонянам в их нужде вы можете заручиться их искренней, непоколебимой дружбой на все времена. Да, говорю это намеренно, ибо принятие этих благ на ваши руки не будет в присутствии одного-двух случайных свидетелей. Всевидящие боги, в чьих глазах завтрашний день будет таким же, как сегодняшний, будут осведомлены об этих вещах. Знание их будет совместно подтверждено союзниками и врагами; более того, эллинами и варварами в равной степени, поскольку ни для кого из них то, что мы делаем, не вызывает беспокойства. Итак, если в присутствии этих свидетелей лакедемоняне окажутся низкими по отношению к вам, то никто уже никогда не будет усердствовать в их деле. Но наша надежда, наше ожидание скорее должны заключаться в том, что они окажутся хорошими людьми, а не подлыми; так как они, казалось бы, больше всех других упорно лелеяли высокое стремление, стремясь к истинной похвале и держась в стороне от безобразных поступков.
  (41) Лит. «приобрести что-нибудь хорошее».
  (42) Или «за что» и т. д.
  — Но есть и другие соображения, которые вам следует принять во внимание. Если бы Элладе снова угрожала опасность из внешнего мира варваров, на кого бы вы положились, как не на лакедемонян? Кого бы ты избрал стать одесную тебя в бою, как не этих, воины которых при Фермопилах поголовно предпочли пасть на своих постах, чем спасти свою жизнь, дав варвару свободный проход в Элладу? Разве это не правильно, учитывая, ради чего они проявили такую отвагу в вашем обществе, учитывая также добрую надежду, что они проявят то же самое снова, - разве не справедливо, что вы и мы должны оказывать им всяческое благоволение и доброжелательность? ? Нет, даже ради нас, их союзников, которые здесь присутствуют, вам стоило бы проявить эту добрую волю. Нужно ли вам быть уверенным, что именно те, которые остаются верными им в своих несчастьях, точно так же постыдились бы не отплатить вам благодарностью? И если мы кажемся лишь небольшими государствами, готовыми разделить с ними свои опасности, положись на сердце, что есть скорое лекарство от этого недостатка: с воцарением твоего города упрек в том, что, несмотря на всю нашу помощь, мы всего лишь маленькие города, перестанем быть.
  «Со своей стороны, афиняне, я до сих пор по слухам восхищался и завидовал этому великому государству, куда, как мне сказали, каждому, кто был обижен или в ужасе от чего-либо, нужно было только отправиться в путь, и он получил бы помощь. Сегодня я больше не слышу, я сам присутствую и вижу здесь этих знаменитых граждан Лакедемона, а рядом с ними их самых верных друзей, которые пришли к вам и просят вас в трудную минуту оказать им помощь. Я вижу и фиванцев, тех самых, которые в прошлые дни не смогли убедить лакедемонян обратить вас в абсолютное рабство, (43) ныне просят вас допустить, чтобы те, кто спас вас, были уничтожены.
  (43) См. «Ад». II. II. 19; III. т. 8, в отношении 405 г. до н.э.
  «Это было великое и славное дело, приписываемое вашим предкам в древней легенде, что они не позволили тем аргивянам, которые умерли на Кадмее (44), лежать непогребенными; но более прекрасный венок славы вы сплели бы себе, если бы не допустили, чтобы эти еще живые лакедемоняне были растоптаны пятой наглости и уничтожены. Прекрасным было и то достижение, когда ты остановил дерзость Эврисфея и спас сыновей Геракла; (45) но еще прекраснее будет твое дело, если спасешь от разрушения не только первоначальных авторов (46), но и весь город, который они основали; и самое прекрасное, если вчера лакедемоняне добились вашего сохранения голосованием, которое им ничего не стоило, вы сегодня принесете им помощь оружием и ценой опасности. Это гордый день для некоторых из нас — стоять здесь и оказывать всю возможную помощь, умоляя о помощи храбрых людей. Что же вы должны чувствовать, если на самом деле можете оказать такую помощь! Как великодушно с вашей стороны, которые так часто были друзьями и врагами Лакедемона, забыть обиду и помнить только добро, которое они сделали! Как благородно с вашей стороны отплатить не только за себя, но и за Элладу долг тем, кто проявил себя хорошими людьми и верными ей!»
  (44) Относительно семерых против Фив см. Ирод. IX. ХХVII. 4; Изок. «Панег». 55.
  (45) Ирод. IX. ХХVII. 3; см. Изок. «Панег». 56. «Величие Спарта была основана благодаря помощи, которую Афины оказали Гераклиды захватчики Пелопоннеса — воспоминание, которое следует чтобы удержать Спарту от причинения вреда или претензий на власть над Афинами. Аргос, Фивы, Спарта были в ранние времена, как и сейчас, передовые города Эллады; но Афины были величайшими из них всех — мстителем Аргоса, карателем Фив, покровителем тех, кто основал Спарту». — Джебб, «Атт. Или." II. 154.
  (46) Плут. «Лик». ви.
  После этих речей афиняне совещались, и, несмотря на возражения, доводы противников (47) остались без внимания. Собрание, наконец, приняло декрет о том, чтобы послать помощь Лакедемону в силе, и они выбрали Ификрата полководцем. Затем последовали предварительные жертвоприношения, а затем приказ генерала своим войскам отужинать в роще Академии. (48) Но сам полководец, говорят, не торопился покинуть город; многие были найдены на своих постах до него. Вскоре, однако, он встал во главе своего войска, и люди радостно последовали за ним, твердо убежденные, что он собирается повести их на какой-нибудь благородный подвиг. По прибытии в Коринф он растратил несколько дней, и на мгновение вспыхнуло недовольство такой тратой драгоценного времени; но как только он вывел войска из Коринфа, наступил явный отскок. Люди с энтузиазмом откликались на все приказы, искренне следуя примеру своего генерала и атакуя любое укрепленное место, которое он мог им противопоставить.
  (47) Относительно антилаконской или беотийской партии в Афинах см. Curtius, «ХГ», том. в. ч. II. (англ. тр.)
  (48) См. Бедекер, «Греция», с. 103.
  И теперь, возвращаясь к враждебным силам на лаконской территории, мы обнаруживаем, что аркадийцы, аргивяне и элейцы отступили в большом количестве. У них были все основания для этого, поскольку их дома граничили с Лаконией; и они ушли, ведя или неся все, что награбили. Фиванцы и прочие жители не менее стремились покинуть страну, хотя и по другим причинам, отчасти потому, что армия таяла у них на глазах день ото дня, отчасти потому, что жизненные потребности становились все меньше с каждым днем, так много было либо справедливо съедены и разграблены, либо безрассудно растрачены и обращены в пепел. Кроме того, была зима; так что на каждом основании было всеобщее желание уйти к этому времени домой.
  Как только враг начал отступать с лаконской земли, Ификрат, подражая его движениям, начал отводить свои войска из Аркадии в Коринфию. Ификрат, без сомнения, проявил много хороших полководцев, в чем я не нахожу никаких недостатков. Но не так обстоит дело с той последней особенностью кампании, к которой мы сейчас подошли. Здесь я нахожу его стратегию либо бессмысленной по замыслу, либо неадекватной в исполнении. Он попытался охранять Онейон, чтобы помешать беотийцам вернуться домой; но тем временем оставил без охраны самый лучший проход через Кенхреи. Затем, желая узнать, прошли ли фиванцы Онейон, он послал на разведку всю афинскую и коринфскую конницу; тогда как для поставленной цели глаза небольшого отряда были бы столь же полезны, как и целый полк; (49) и когда дело доходило до отступления, очевидно, что меньшее число имело больше шансов попасть на проезжую дорогу и, таким образом, незаметно совершить желаемое движение. Но вершина безумия, по-видимому, была достигнута, когда он бросил на пути неприятеля большой отряд войск, которые были еще слишком слабы, чтобы справиться с ним. На самом деле, этот отряд кавалерии, благодаря самой своей численности, не мог не покрыть большое пространство земли; а когда стало необходимо отступать, пришлось последовательно цепляться за ряд трудных позиций, так что они потеряли не менее двадцати всадников. (50) Так фиванцы достигли своей цели и удалились с Пелопоннеса.
  (49) См. «Гиппарх». VIII. 10 фол.
  (50) См. Диод. хв. 63; Плут. «Пелоп». 24.
  
  КНИГА VII
  я
  369 г. до н.э. В следующем году (1) полномочные послы (2) от лакедемонян и их союзников прибыли в Афины, чтобы рассмотреть и посоветоваться, как лучше всего скрепить союз между Афинами и Лакедемоном. Многие ораторы, как иностранцы, так и афиняне, настаивали на том, что союз должен основываться на принципе абсолютного равенства, (3) «делить и делить поровну», когда Прокл Флийский выдвинул следующий аргумент:
  (1) Т.е. официальный год с весны до весны. См. Петр, «Хрон. Таблица» 95, прим. 215; см. Grote, «HG» x. 346, примечание 1.
  (2) См. Хикс, 89.
  (3) Для фразы {epi toi isois kai omoiois}, подразумевающей «делиться и делиться поровну», см. Thuc. я. 145 и др.
  «Поскольку вы, афиняне, уже решили, что дружба с Лакедемоном — это хорошо, вопрос, который, как мне кажется, вам следует сейчас рассмотреть, заключается в том, какими средствами можно сделать так, чтобы эта дружба продлилась как можно дольше». как можно дольше. Вероятно, что лучше всего мы будем держаться вместе, заключив договор, который будет отвечать наилучшим интересам обеих сторон. По большинству пунктов у нас, я думаю, сносное единодушие, но остается вопрос о лидерстве. Предварительное постановление вашего сената предусматривает разделение гегемонии, приписывая вам главную морскую власть, Лакедемону - главную власть на суше; и лично мне, я признаюсь, это разделение кажется не более установленным человеческим изобретением, чем предопределенным какой-то божественной естественностью или счастливой случайностью. Ибо, во-первых, у вас есть географическое положение, в высшей степени приспособленное для господства на море; большинство государств, которым важно море, сосредоточены вокруг вас, и все они уступают вам в силе. Кроме того, у вас есть гавани и рейды, без которых невозможно привлечь к ответственности морскую мощь. Опять же, у вас много боевых кораблей. Расширение вашей морской империи — традиционная политика; всеми искусствами и науками, связанными с этими делами, вы владеете как домашним продуктом, и, более того, в навыках и опыте морских дел вы далеко впереди остального мира. Большинство из вас получают средства к существованию от моря или вещей, связанных с ним; так что, занимаясь своими делами, вы тренируетесь вступать в списки морского боя. (4) Опять же, ни одна другая держава в мире не может послать более крупный коллективный флот, и это немаловажный момент в отношении вопроса о руководстве. Первоначально полученное ядро силы становится точкой сбора, вокруг которой с радостью соберется весь остальной мир. Кроме того, ваше везение в этой области следует рассматривать как несомненный дар Божий: подумайте о бесчисленных великих морских сражениях, в которых вы участвовали, как мало вы проиграли, как много вы выиграли. Поэтому вполне разумно, что ваши союзники предпочтут разделить этот конкретный риск с вами. В самом деле, чтобы показать вам, насколько естественным и жизненно важным для вас является это морское изучение, может служить следующее размышление. В течение нескольких лет лакедемоняне, которые в древности воевали с вами, господствовали над вашей территорией, но не продвинулись к вашему уничтожению. В конце концов Бог дал им один день, чтобы продвинуть вперед свои владения на море, и тогда в одно мгновение вы полностью уступили им. (5) Разве не самоочевидно, что ваша безопасность полностью зависит от моря? Море — ваша природная стихия — ваше право по рождению; Было бы действительно подло доверить гегемонию в нем лакедемонянам, тем более что, как они сами признают, они гораздо менее знакомы с этим делом, чем вы; а, во-вторых, ваш риск в морских сражениях не был бы равным — их риск был бы связан только с гибелью людей на борту их кораблей, а ваш, риск ваших детей и ваших жен и всего государства.
  (4) См. «Пол. Ат.” я. 19 фол.
  (5) См. «Ад». II. я.
  «И если это справедливое заявление о вашей позиции, повернитесь теперь и подумайте о лакедемонянах. Первое, на что следует обратить внимание, это то, что они являются внутренней державой; пока они господствуют на суше, неважно, насколько они отрезаны от моря, — они могут довольно счастливо существовать. Это они так хорошо сознают, что с детства посвящают себя обучению солдатской жизни. Краеугольным камнем этого обучения является послушание приказам, (6) и в этом они имеют такое же превосходство на суше, как и вы на море. Так же, как вы со своим флотом, так и они на суше могут в любой момент выставить на поле боя самую большую армию; и с тем же следствием, что их союзники, что только разумно, присоединяются к ним с бессмертным мужеством. (7) Кроме того, Бог даровал им на суше такую же удачу, как и вам на море. Среди всех многочисленных состязаний, в которых они участвовали, удивительно, как мало они потерпели неудачу, а сколько добились успеха. От них на суше требуется такое же неослабевающее внимание, какое вы уделяете морским делам, и, как показывают факты истории, оно для них не менее необходимо. Таким образом, хотя вы воевали с ними в течение нескольких лет и одержали над ними много морских побед, вы ни на шаг не приблизились к тому, чтобы покорить их. Но однажды выброшенные на сушу, они в одно мгновение столкнулись с опасностью, касающейся самой жизни ребенка и жены и жизненно важной для интересов всего государства. Таким образом, мы можем очень хорошо понять странность, если не сказать чудовищность, в их глазах передачи другим военного руководства на суше в вопросах, которые они специально изучали так долго и с таким выдающимся успехом. Я заканчиваю там, где начал. Я абсолютно согласен с предварительными постановлениями вашего собственного сената, которые считаю решением наиболее выгодным для обеих сторон. Я молюсь (8) о том, чтобы вы в своих размышлениях пришли к такому выводу, который лучше всего подходит для всех и каждого из нас».
  (6) Или «дух дисциплины». См. «Память». III. т. 16; IV. IV. 15; Тук. II. 39; «Пол. Лак. VIII.
  (7) Или «с неограниченной уверенностью».
  (8) См. выше «Ад». VI. я. 13, {kai su prattois ta kratista}, «и так что пусть удача сопутствует вам! — если это чтение и рендеринга быть принятым.
  Таковы были слова оратора, и чувствам его речи афиняне горячо приветствовали не меньше, чем присутствовавшие лакедемоняне. Затем вперед выступил Кефисодот (9) и обратился к собравшимся. Он сказал: «Мужи афиняне, разве вы не видите, как вы заблуждаетесь? Одолжите мне ваши уши, и я докажу вам это через мгновение. Нет сомнений в вашем лидерстве на море: оно уже обеспечено. Но предположим, что лакедемоняне в союзе с вами: ясно, что они пришлют вам адмиралов и капитанов, а может быть, и морских пехотинцев лаконского происхождения; но кто будет матросами? Очевидно, илоты или наемники какие-то. Это народ, над которым вы будете руководить. Обратный случай. Лакедемоняне издали общий приказ, призывая вас присоединиться к ним на поле боя; опять ясно, вы пошлете свою тяжелую пехоту и кавалерию. Вы видите, что следует. Вы изобрели красивую машину, с помощью которой они становятся вождями самих себя, а вы становитесь вождями либо их рабов, либо отбросов их государства. Я хотел бы задать вопрос лакедемонянину Тимократу, сидящему вон там. Разве вы не сказали только что, сэр, что пришли заключить союз на условиях абсолютного равенства, «делить и делить поровну»? Ответьте мне." — Я так и сказал. «Ну, тогда вот план, посредством которого вы достигаете совершенства равенства. Я не могу представить себе ничего более справедливого и беспристрастного, чем то, что «по кругу» каждый из нас должен командовать флотом, каждый — армией; посредством чего каждый из нас может разделить любое преимущество в морском или военном командовании».
  (9) См. выше «Ад». VI. III. 2; Хикс, 87 лет.
  Эти аргументы имели успех. Афиняне были обращены в христианство и издали декрет о наделении командованием тем или иным государством (10) на пятидневный период попеременно.
  (10) См. «Доходы», т. 7.
  369 г. до н.э. (11) Кампанию начали как афиняне, так и лакедемоняне со своими союзниками, двинулись на Коринф, где было решено совместно наблюдать и охранять Онейон. При наступлении фиванцев и их союзников войска были вытянуты для защиты прохода. Они были расставлены отрядами в разных пунктах, наиболее опасный из которых был отдан лакедемонянам и пелленцам. (12)
  (11) См. Grote, «HG» x. 349 лл.; др. 368 г. до н.э.
  (12) «Во время войн Эпаменонда Пеллена твердо придерживалась своего Спартанская политика, в то время, когда другие города были, мягко говоря, по крайней мере, менее напряженной в спартанском деле». - Фриман, «История. Кормили. губернатор. п. 241. После этого Пеллен временно находится на Фиванская сторона («Ад». VII. II. 11).
  Фиванцы и их союзники, оказавшись в трех-четырех милях (13) от войск, охранявших перевал, расположились лагерем на равнине внизу; но вскоре, после тщательного подсчета времени, которое потребуется, чтобы начать и достичь цели в сумерках, они двинулись против лакедемонских аванпостов. Несмотря на трудности, они тщательно рассчитали свои движения и напали на лакедемонян и пелленов как раз в тот промежуток времени, когда сворачивались ночные пикеты и люди покидали свои вымогательства и удалялись по необходимым делам. (14) Это был момент, когда фиванцы бросились на них; они успешно применяли свое оружие, удар за ударом. Порядок противопоставлялся беспорядку, подготовка – беспорядку. Когда, однако, те, кто вырвался из гущи сражения, отступили к ближайшему возвышению, лакедемонский полемарх, который мог взять столько тяжелой или легкой пехоты союзников, сколько ему было нужно, и, таким образом, удержать позицию (неплохой, так как это позволяло ему достаточно безопасно получать свои припасы из Кенхрей), не смог этого сделать. Наоборот, несмотря на большое недоумение фиванцев относительно того, как им спуститься с высокого уровня, обращенного к Сикиону, или же удалиться тем же путем, которым они пришли, спартанский полководец заключил перемирие, которое, по мнению большинства , казался более благосклонным к фиванцам, чем к себе, поэтому он отозвал свою дивизию и отступил.
  (13) Лит. «тридцать стадий».
  (14) Или «намереваясь своими личными заботами». См. «Ад». II. IV. 6; «Гиппарх». vii. 12.
  Теперь фиванцы могли беспрепятственно спускаться вниз, что они и сделали; и, соединившись со своими союзниками аркадянами, аргивянами и элейцами, тотчас же напали (15) на Сикион и Пеллену и, двинулись на Эпидавр, опустошили всю территорию этого народа. Вернувшись после этого подвига с полным пренебрежением ко всем своим противникам, они, оказавшись недалеко от города Коринфа, двинулись вдвоем к воротам, обращенным к Флию; намереваясь, если они найдут его открытым, ворваться внутрь. Однако отряд легких войск вышел из города на помощь и встретил наступление фиванского отборного корпуса (16) менее чем в ста пятидесяти ярдах (17) от стен. . Взобравшись на монументы и господствующие возвышенности, залпами пращных камней и стрел они низложили довольно большое количество солдат в авангарде атаки и, разгромив их, преследовали на расстоянии трех или четырех стадий (18). После этого инцидента коринфяне притащили трупы убитых к стене и, наконец, выдали их под флагом перемирия, воздвигнув трофей в память о победе. В результате этого происшествия союзники лакедемонян воспрянули духом.
  (15)И взял (видимо); см. ниже; Диод. хв. 69.
  (16) См. «Анаб». III. IV. 43; и выше: «Ад». В. III. 23.
  (17) Лит. «четыре плетра».
  (18) Лит. «три или четыре стадии».
  В день вышеупомянутых операций лакедемоняне были обрадованы прибытием морского подкрепления от Дионисия, состоявшего из более чем двадцати военных кораблей, которые переправили отряд кельтов и иберов и около пятидесяти кавалеристов. На следующий день фиванцы и остальные союзники выстроились через определенные промежутки в боевом порядке и полностью заполнили равнину до моря с одной стороны и до холмов с другой, образующих контрфорсы реки. города, приступили к уничтожению всего ценного, до чего могли дотянуться на равнине. Афинская и коринфская конница, видя физическую и численную силу своих противников, держалась на безопасном расстоянии от их вооружения. Но небольшой отряд кавалерии, недавно прибывший от Дионисия, растянулся в длинную тонкую линию, и то один, то другой галопом скакали вдоль фронта, разряжая свои метательные снаряды, когда они мчались вперед, и когда неприятель устремлялся на них, отступали, и снова кружась, сыпал еще один залп. Даже в таком занятии они слезали с лошадей и переводили дух; и если их враги скакали, когда они были так спешены, они в одно мгновение вскакивали на спины своих лошадей и полностью отступали. Или, опять же, если отряд преследовал их на некотором расстоянии от основных сил, как только они поворачивали, чтобы отступить, они наступали на них и, выпуская залпы метательных снарядов, производили ужасную работу, заставляя всю армию наступать и отступать, просто идти в ногу с движениями пятидесяти всадников.
  369-368 гг. до н.э. После этого фиванцы пробыли еще несколько дней и вернулись домой; а остальные также по своим разным домам. Вслед за этим войска, посланные Дионисием, напали на Сикион. Вступив в бой с сикионянами на равнине, они разбили их, убив около семидесяти человек и захватив штурмом крепости Дераи. (19) После этих достижений это первое подкрепление от Дионисия вновь погрузилось на борт и отплыло в Сиракузы.
  (19) «К востоку от Сикиона находилась Эпиикея (см. выше «Ад». IV. II. 14, IV. 13) на реке Немея. В том же направлении находилась крепость Дераэ. ("Дикт. Анкт. Геог." "Топография Сикионии"), ал. Гераэ. Так Лик («Морея», III. 376), который предполагает, что эта крепость находился на Приморской равнине.
  До этого времени фиванцы и все государства, отпавшие от Лакедемона, действовали вместе в полном согласии и довольствовались военной кампанией под предводительством Фив; но теперь некий Ликомед, (20) мантинейец, разрушил чары. Никому не уступавший ни по рождению, ни по положению, но превосходивший по богатству, в остальном он был человеком больших амбиций. Этот человек смог внушить аркадцам высокие мысли, напомнив им, что только для аркадцев Пелопоннес был в буквальном смысле отечеством; поскольку они, и только они, были коренными жителями ее священной земли, а аркадское племя было самым большим среди эллинских племён, притом доброе племя и несравненного телосложения. И тогда он принялся восхвалять их, как храбрейших из храбрых, приводя в доказательство, если оно было нужно, очевидный факт, что каждый нуждающийся в помощи неизменно обращался к аркадянам. (21) Никогда раньше лакедемоняне не вторгались в Афины без аркадян. «Если же, — добавил он, — вы мудры, вы будете несколько осторожничать на побегушках у кого бы то ни было, или это снова будет старая история. Как когда вы шли в свите Спарты, вы только усиливали ее могущество, так и сегодня, если вы будете бездумно следовать фиванскому руководству вместо того, чтобы претендовать на раздел главенства, вы, возможно, скоро найдете в ней лишь вторую издание Лакедемона». (22)
  (20) Для плана Аркадской Федерации и роли, которую играет Ликомед, ее истинный автор, «который, безусловно, заслуживает высокой оценки». место среди государственных деятелей Греции», см. Freeman, «Hist. Кормили. губернатор. гл. IV. п. 199 фол.
  (21) Об этом заявлении со стороны аркадцев см. «Анаб». VI. II. 10 фол.
  (22) Или: «лакедемоняне под другим именем».
  Этих слов, сказанных в уши аркадцам, было достаточно, чтобы они надулись от гордости. Они были щедры в своей любви к Ликомеду и думали, что нет никого равного ему. Он стал их героем; ему нужно было только отдавать приказы, и они назначали своих магистратов (23) по его приказу. Но, действительно, ряд блестящих подвигов давал аркадцам право возвеличивать себя. Первый из них возник в результате вторжения аргивян в Эпидавр, которое, казалось, должно было закончиться тем, что Хабрий и его чужеземная бригада с афинянами и коринфянами преградили им путь к бегству. Только в критический момент пришли на помощь аркадяне и освободили аргивян, находившихся в тесной осаде, и это несмотря не только на неприятеля, но и на дикость самой земли. Они снова двинулись на Асину (24) на лаконской территории и разбили лакедемонский гарнизон, предав мечу полемарха Геранора, спартанца, и разграбив предместья города. В самом деле, когда бы и куда бы они ни вздумали послать вторгшиеся силы, ни ночь, ни зимняя погода, ни протяженность дороги, ни горная преграда не могли остановить их марш. Так что на тот момент они считали свою доблесть непобедимой. (25) Понятно, что фиванцы не могли не почувствовать легкую зависть к этим притязаниям, и их прежняя дружба с аркадянами потеряла свой пыл. С элейцами, действительно, дела обстояли хуже. Откровение пришло к ним, когда они потребовали от аркадян назад некоторые города (26), которых их лишили лакедемоняне. Они обнаружили, что их взгляды не принимались во внимание, но что трифилийцев и остальных, которые восстали против них, следует превозносить, потому что они называли себя аркадийцами. (27) Следовательно, в отличие от фиванцев, элейцы лелеяли чувства к своим покойным друзьям, которые были положительно враждебны.
  (23) {архонтас}, см. ниже, «Ад». VII. IV. 33. Официальное название эти федеральные магистраты могли быть или не быть {архонтами}; Фриман, «HFG» 203, примечание 6.
  (24) См. Grote, «HG» x. 356.
  (25) Или «считали себя совершенством воина».
  (26) В отношении «Ада». III. II. 25 foll., см. Freeman, op. цит. п. 201 и ниже — «Ад». VII. IV. 12 (365 г. до н.э.); Бусольт, соч. цит. п. 186 foll., в отношении Ласиона.
  (27) Бусолт, с. 150.
  368 г. до н. э. Самоуважение, доходящее до высокомерия, — таков был дух, который воодушевлял каждую часть союзников, когда новая фаза была введена прибытием Филиска (28) из Абидоса с посольством от Ариобарзана (29) с большими суммами деньги. Первым шагом этого агента было собрать конгресс фиванцев, союзников и лакедемонян в Дельфах для заключения мира. По прибытии, не пытаясь связаться с богом или посоветоваться с ним о том, как можно восстановить мир, они начали совещаться без посторонней помощи; и когда фиванцы отказались согласиться с зависимостью Мессены (30) от Лакедемона, Филиск приступил к сбору большой иностранной бригады, чтобы присоединиться к Лакедемону и вести войну.
  (28) См. Хикс, 84, с. 152; Колер, «ЦРУ» ii. 51; Гроте, «HG» Икс. 357; Курциус, «HG» (англ. tr.) iv. 458; Диод. хв. 90.
  (29) См. выше, V. i. 28; «Возраст». II. 26.
  (30) См. Хикс, 86.
  Пока эти дела еще не были решены, прибыло второе подкрепление от Дионисия (31). Существовали разногласия относительно того, где следует использовать войска: афиняне настаивали на том, что им следует двинуться в Фессалию, чтобы противостоять фиванцам, а лакедемоняне выступали за Лаконию; и среди союзников это последнее мнение преобладало. Соответственно, подкрепление от Дионисия отплыло в Лаконию, где Архидам соединил их с государственными войсками и начал кампанию. Карии он взял приступом и всех пленных предал мечу, а с этого места, идя прямо на парразийцев Аркадии, начал опустошать страну вместе со своими сиракузскими сторонниками.
  (31) См. выше, СС. 20, 22, с. 191 фол. Дата 368 г. до н.э. по словам Гроте, «ХГ» х. 362 лл.; др. 367 г. до н.э.
  Вскоре, когда прибыли аркадцы и аргивяне с подкреплением, он отступил и расположился лагерем на холмах над Медеей. (32) В то время как он был там, Киссид, офицер, ответственный за подкрепление от Дионисия, объявил, что срок его пребывания за границей истек; и не успели эти слова сорваться с его губ, как он отправился в путь в Спарту. Сам марш, однако, не был произведен без задержек, так как он был встречен и отрезан отрядом мессенцев на узком проходе и был вынужден в этом проливе послать к Архидаму просить о помощи, которую тот предложил. Когда они дошли до поворота (33) дороги в Евтресию, аркадяне и аргивяне наступали на Лаконию и, очевидно, намеревались, как и мессенцы, отгородить спартанца от пути домой.
  (32) Или «Мелеа», или «Малеа». Э. Курций предполагает {Мелеас} для {Медей} из манускриптов, и, вероятно, место, о котором идет речь, является городок Малея в Эгитиде (Pausan. VIII. XXVII. 4); видеть выше, «Ад». VI. ст. 24, «Малеатиды». См. Динд. «Гист. гр.», Бык MDCCCLIII., примечание к месту; Курций, «HG» iv. 459; Гроте, «Х. Г." Икс. 362.
  (33) Или «место отдыха»; ср. мод. «Хан». Л. и С. ср. Арист. «Лягушки», 113. «Медея» ниже, вероятно, «Малея» (см. примечание).
  Архидам, высадившись на плоском участке земли, где сходятся дороги на Евтрезию и Медею, выстроил свои войска и начал бой. Когда это случилось, рассказывается так: — Он прошел перед полками и обратился к ним с ободрением так: «Сограждане! ровные глаза. (34) Теперь мы должны передать тем, кто придет после нас, наше отечество нетронутым, как мы получили его от наших отцов; теперь мы перестанем опускать головы от стыда перед нашими детьми и женами, нашими стариками и нашими иностранными друзьями, в глазах которых в былые дни мы сияли заметнее всех других эллинов».
  (34) См. Плут. «Возраст». 53 (Клаф, т. IV, стр. 41).
  Едва слова были произнесены (так гласит рассказ), как с ясного неба пришли молнии и громы, (35) с благоприятным для него явлением; и так случилось, что на его правом крыле стояла священная ограда и статуя Геракла, его великого предка. В результате всего этого в сердца его солдат вошли, как рассказывают, такие глубокая сила и мужество, что генералам пришлось нелегко сдерживать своих людей, когда они продвигались вперед. Вскоре, когда Архидам возглавил наступление, лишь немногие враги поджидали их на острие копья и были убиты; масса их бежала, и бегущие пали. Многие были перебиты кавалерией, многие кельтами. Когда сражение прекратилось и трофей был воздвигнут, спартанец тотчас же отправил домой глашатая Демотеля с известием. Он должен был объявить не только о величии победы, но и о поразительном факте, что, хотя убитых врагов было много, ни один лакедемонянин не был убит. (36) Те в Спарте, к которым дошла весть, как говорит история, когда услышали ее, все до единого, начиная с Агесилая, а после него старейшины и эфоры, плакали от радости — так близки родственницы слезы радости и боли. Были и другие, вряд ли менее лакедемоняне довольные несчастьем, постигшим аркадян: это были фиванцы и элейцы, — настолько оскорбительным стало для них хвастливое поведение этих людей.
  (35) См. Ксен. «Извинись». 12; Гомер, «Ил». II. 353; «Од». ХХ. 113 фол.
  (36) Согласно Диоду. хв. 72, пало десять тысяч врагов.
  Проблема, постоянно работавшая в умах фиванцев, заключалась в том, как им добиться главенства в Элладе; и они убедили себя, что, если они пошлют посольство к царю Персии, они не смогут не получить некоторую выгоду от его помощи. Поэтому они не медлили, а созвали союзников на том основании, что лакедемонянин Евтикл уже находится при персидском дворе. Присланными уполномоченными были со стороны фиванцев Пелопид; (37) со стороны аркадян Антиох, панкратиаст; а у элейцев — Архидам. Присутствовал также аргосец. Со своей стороны афиняне, узнав об этом, послали двух уполномоченных, Тимагора и Леона.
  (37) См. Плут. «Пелоп». 30 (Клаф, т. II, стр. 230). Дату см. Гроте, «ХГ» х. 365, 379; Курций, «HG» iv. 460.
  Когда они прибыли к персидскому двору, влияние Пелопида преобладало над персидским. Он мог указать, что, помимо того факта, что фиванцы единственные из всех эллинов сражались на стороне царя при Платеях, (38) они никогда впоследствии не участвовали в военной службе против персов; более того, самой причиной враждебности к ним лакедемонян было то, что они отказались выступить против персидского царя с Агесилаем (39) и даже не позволили ему принести жертву Артемиде в Авлиде (где Агамемнон принес жертву перед тем, как отплыть в Азию и захватил Трою). Кроме того, были две вещи, которые способствовали повышению престижа Фив и укрепили честь Пелопида. Это были победа фиванцев при Левктрах и неоспоримый факт, что они вторглись и опустошили территорию Лаконии. Пелопид далее указал, что аргивяне и аркадяне недавно потерпели поражение в битве с лакедемонянами, когда его соотечественников не было рядом, чтобы помочь. Афинянин Тимагор подкреплял все эти заявления фиванца независимым свидетельством и стоял вторым по чести после Пелопида.
  (38) См. Тук. III. 58, 59, 60.
  (39) См. выше: «Ад». III. IV. 3; Линке, «Цур. Ксен. Крит. п. 315.
  В этот момент царь спросил Пелопида, какой особый пункт он хочет включить в царский рескрипт. Он ответил следующее: «Мессена должна быть независимой от Лакедемона, а афиняне сложить свои военные корабли. Если какая-либо из держав откажется подчиниться в этих отношениях, такой отказ будет поводом для войны; и любое государство, отказывающееся от участия в военном разбирательстве, само становится первым объектом нападения». Эти статьи были составлены и зачитаны послам, когда Леон в присутствии короля воскликнул: «Честное слово! Афиняне, мне кажется, вам пора искать себе другого друга, кроме великого царя. Секретарь доложил о комментарии афинского посланника и вскоре предъявил измененную копию документа со вставкой: «Если афиняне хотят высказать какие-либо лучшие и более справедливые взгляды, пусть явятся к персидскому двору и разъяснят их». (40)
  (40) См. Grote, «HG» x. 402; и «Возраст». VIII. 3.
  Таким образом, послы вернулись каждый в свой дом и были встречены по-разному. Тимагор по обвинению Леона, доказавшего, что его товарищ-комиссионер не только отказался поселиться с ним при царском дворе, но и всячески играл на руку Пелопиду, был казнен. Из других сопредседателей элейский Архидам громко восхвалял царя и его политику, потому что отдавал предпочтение Элиде аркадянам; в то время как по обратной причине, поскольку Аркадский союз был пренебрежен, Антиох не только отказался принять какой-либо подарок, но и представил в качестве своего доклада общему собранию Десяти тысяч (41), что царь, по-видимому, имел большую армию из кондитеры и кондитеры, дворецкие и швейцары; а что касается людей, способных сражаться с эллинами, то он тщательно искал и не мог найти ни одного. Кроме того, даже слухи о его богатстве казались ему, по его словам, напыщенной чушью. «Почему золотой платан, который так восхваляется, не настолько велик, чтобы дать тень одному кузнечику». (42)
  (41) См. выше, VI. т. 6; Фримен, «История. Кормили. губернатор. 202; Демост. «Ф. Л.” 220 и т.д.
  (42)Или, «золотого чинара, о котором они романтизируют, не хватило бы к» и др.
  В Фивах была созвана конференция государств, чтобы заслушать письмо великого царя. Перс, у которого было послание, просто указал на царскую печать и прочитал документ; после чего фиванцы предложили всем, кто хотел быть их друзьями, принести клятву в том, что они только что услышали, как обязательном для царя и для них самих. На что послы от штатов ответили, что их прислали для выслушивания доклада, а не для принесения присяги; если требовались присяги, они рекомендовали фиванцам послать послов в несколько штатов. Более того, аркадский Ликомед прибавил, что съезд следует проводить вовсе не в Фивах, а в месте войны, где бы оно ни находилось. Это замечание навлекло на говорящего гнев фиванцев; они восклицали, что он полон решимости разрушить союз. После чего аркадец вообще отказался занять место на съезде, а встал и тут же удалился в сопровождении всех аркадских посланников. Так как, таким образом, собравшиеся представители отказались принести присягу в Фивах, фиванцы послали в разные государства, одного за другим, призывая каждое торжественно взять на себя обязательство действовать в соответствии с рескриптом великого царя. Их убедили, что ни одно отдельное государство не осмелится сразу ссориться с собой и с персидским монархом. На самом деле, однако, когда они прибыли в Коринф — который был первым заявленным визитом — коринфяне выделились и дали в качестве своего ответа, что они не желают никакой общей клятвы или обязательства с царем. Остальные государства последовали его примеру, дав ответы в том же духе, так что это стремление к империи со стороны Пелопида и фиванцев растворилось в воздухе, как облачный замок.
  367 г. до н.э. (43) Но Эпаминонд был настроен на еще одно усилие. Желая заставить аркадян и остальных союзников больше обращать внимание на Фивы, он пожелал сначала заручиться поддержкой ахейцев и решил двинуть войско в Ахею. Соответственно, он уговорил аргивянина Пеисия, стоявшего во главе военных дел в Аргосе, заранее захватить и занять Онейон. Персий, убедившись, что Навкл, полководец, командующий лакедемонской иноземной бригадой, и Тимомах Афинянин охраняли Онеон лишь жалкую охрану, под покровом ночи захватили и заняли двумя тысячами тяжелой пехоты возвышенность над Кенхреями, взяв с ему провизии на семь дней. За это время прибыли фиванцы и преодолели перевал Онейон; после чего союзные войска во главе с Эпаминондом двинулись в Ахею. Результатом кампании было то, что лучшие классы Ахайи подчинились ему; и по своему личному авторитету Эпаминонд настаивал на том, чтобы не было ни изгнания аристократов, ни каких-либо изменений в конституции. Он довольствовался тем, что принял от ахейцев клятву верности на этот счет: «Воистину, мы будем вашими союзниками и будем следовать, куда бы ни повели фиванцы». (44)
  (43) 367 г. до н.э., по Гроте, «HG» x. 365, примечание 1; др. До нашей эры 366.
  (44) См. Freeman, «Hist. Кормили. губернатор. п. 241: «Мы читаем о местных олигархии (в нескольких городах Ахайи), которые Эпаминонда найдены и оставлены во владении, но которые правительство страны проживания Фивы сочли целесообразным изгнать демократию и заменить ее демократией. защита фиванских гармостов. Эта политика не ответила, так как Образовавшиеся таким образом большие отряды изгнанников сумели восстановить города, и привести их к гораздо более решительному спартанскому партийность, чем раньше».
  Так он ушел домой. Однако аркадяне и сторонники противоположной фракции в Фивах были готовы предъявить ему обвинение: «Эпаминонд, — говорили они, — просто подмел и украсил Ахею для лакедемонян, а затем ушел». Поэтому фиванцы решили послать наместников (45) в ахейские государства; и эти офицеры по прибытии присоединились к простонародью, изгнали лучших людей и установили демократию по всей Ахее. На их стороне эти изгнанники объединились и, наступая по очереди на каждое отдельное государство, ибо их было довольно много, быстро добились своего восстановления и господствовали над государствами. Так как восстановленная таким образом партия больше не придерживалась среднего курса, а всей душой и сердцем вступила в союз с Лакедемоном, аркадяне оказались между верхним и нижним жерновами, то есть между лакедемонянами и ахейцами.
  (45) Лит. «хармосты».
  До сих пор в Сикионе (46) конституция основывалась на древних законах; но в это время Евфрон (который во времена лакедемонян был величайшим человеком в Сикионе и чьим стремлением было удержать такое же превосходство над их противниками) обратился к аргивянам и аркадянам со следующими словами: «Если богатейшие классы если бы когда-либо пришел к власти в Сикионе, город, без сомнения, воспользовался бы первой же возможностью, чтобы заново принять лаконскую политику; тогда как, если демократия будет установлена, — добавил он, — вы можете быть уверены, что Сикион будет крепко держаться за вас. Все, о чем я прошу вас, это поддержать меня; Я сделаю все остальное. Это я созову народное собрание; и тем же самым актом я дам вам залог моей добросовестности и подарю вам государственную фирму в ее союзе. Все это, будьте уверены, — добавил он, — я делаю это потому, что, как и вы, я долго терпел гордыню Лакедемона и буду рад освободиться от ярма рабства».
  (46) См. Grote, «HG» x. 379.
  Эти предложения нашли поддержку у аркадцев и аргивян, которые с радостью оказали требуемую помощь. Евфрон немедленно, на рыночной площади, в присутствии двух заинтересованных властей, (47) приступил к созыву Демоса, как будто должна была быть новая конституция, основанная на принципе равенства. (48) Когда собрался конвент, он велел им назначить генералов: они могли выбирать, кого хотели. После чего они избрали самого Евфрона, Гипподама, Клеандра, Акрисия и Лисандра. Когда эти дела были улажены, он назначил Адеаса, своего сына, начальником чужеземной бригады вместо прежнего командира Лисимена, которого он сместил. Его следующим шагом было быстро заручиться верностью иностранных наемников различными добрыми делами и привлечь других; и он не жалел ни публики, ни священных денег для этой цели. Кроме того, он имел в помощь себе имущество всех граждан, которых он сослал за лаконизм, и этим он беспрекословно пользовался во всех случаях. Что же касается его соратников по должности, то одних он вероломно казнил, других сослал, благодаря чему все получил в свою власть и стал теперь тираном без маскировки. Метод, с помощью которого он заставил союзников потворствовать его действиям, был двояким. Отчасти он воздействовал на них денежной помощью, отчасти готовностью, с которой он оказывал поддержку своим иностранным войскам в любой кампании, в которую они могли его пригласить.
  (47) Лит. «аргивяне и аркадяне».
  (48) Лит. «на справедливых и равных условиях». См. Тук. т. 79.
  II
  366 г. до н.э. Дело зашло так далеко, что аргивяне уже укрепили Трикаранон над Герайоном как аванпост, угрожающий Флию, в то время как сикионяне занимались укреплением Фиамии (1) на своей границе; и между ними были сильно зажаты флиасийцы. Они стали страдать от нехватки предметов первой необходимости; но, несмотря ни на что, оставался непоколебимым в своем союзе. Я знаю, что у историков есть привычка с восхищением описывать каждое благородное достижение более крупных держав, но мне кажется еще более достойной задачей выявить великие подвиги даже небольшого государства, оказавшегося верным в исполнении великих держав. честные дела.
  (1) «Фиамия помещена Россом на высоком холме Спирии, северное продолжение Трикаранума, между деревнями Стиманга и Скрапани». — «Дикт. Анкт. Геог. «Флиус».
  370-369 гг. до н.э. Эти флиасийцы были друзьями Лакедемона, когда она находилась в зените своего могущества. После ее поражения на поле Левктр, когда многие периэки и илоты до одного человека восстали; когда, более того, союзники, кроме нескольких, оставили ее; (2) и когда объединенная Эллада, так сказать, шла на нее, — эти флиасийцы оставались непоколебимыми в своей верности; и, несмотря на враждебность самых могущественных государств Пелопоннеса, а именно аркардийцев и аргивян, они настаивали на том, чтобы прийти ей на помощь. На их долю выпало переправиться в Прасию в качестве арьергарда подкрепления, которое состояло из людей Коринфа, Эпидавра и Трезена, Гермионы, Галиеиды, Сикиона и Пеллена, за несколько дней до того, как кто-либо из них восстал. (3) Даже когда командир чужеземной бригады, подобрав уже переправившиеся дивизии, оставил их позади и ушел, — даже так они не дрогнули и не повернули назад, а наняли проводника из Прасий, и хотя неприятель был массирован обогнули Амиклу, проскользнули сквозь его ряды, как могли, и так добрались до Спарты. Именно тогда лакедемоняне, помимо других почестей, оказанных им, прислали им быка в качестве подарка гостеприимства.
  (2) См. выше, «VI». т. 29.
  (3) См. «Ад». VII. я. 18.
  369 г. до н. э. Позже, когда враги отступили из Лаконии, аргивяне, не выдержав такого усердия в отношении Лакедемона со стороны Флия, выступили всеми силами против маленького государства и стали разорять его территорию. Даже тогда они оставались неустрашимыми; и когда враг повернулся, чтобы отступить, уничтожив все, до чего он мог дотянуться, разбил конницу флиасов и преследовал его отступление. И несмотря на то, что тыл аргосянина состоял из всей его кавалерии и нескольких отрядов пехоты для поддержки, они атаковали его, числом шестьдесят, и разбили весь его арьергард. Они действительно убили, но некоторых из них; но, перебив эту горстку, они остановились и воздвигли трофей на виду у аргосской армии с такой малой заботой, как если бы они убили своих врагов до единого.
  Снова лакедемоняне и их союзники охраняли Онейон, (4) и фиванцы угрожали перебраться через проход. Аркадийцы и элейцы (5) продвигались вперед через Немею, чтобы осуществить соединение с фиванцами, когда некоторые флиасийские изгнанники передали им намек: «Только покажитесь перед Флием, и город ваш». Было заключено соглашение, и глубокой ночью группа, состоящая из самих ссыльных и других с ними, числом около шестисот, расположилась близко под стенами с лестницами. Вскоре разведчики с Трикаранона сообщили городу о наступлении врага. Граждане были все внимание; их глаза устремились на своих разведчиков. Между тем предатели внутри также сигнализировали тем, кто сидел с подветренной стороны стен, «взобраться»; и они, поднявшись, схватили оружие гвардейцев, которое они нашли брошенным, и стали преследовать дневных часовых, числом десять (один из каждого отряда из пяти всегда оставался на дневном дежурстве). (6) Одного из них предали мечу, когда он спал, а другого, когда он бежал в Герайон; но остальные восемь дневных пикетов один за другим спрыгнули со стены, обращенной к городу. Группа захватчиков теперь оказалась в бесспорном владении цитаделью. Но крик достиг города внизу: горожане сплотились на помощь; и враг начал с вылазки из цитадели и сразился перед воротами, ведущими в город. Мало-помалу, будучи сильно осажденными постоянно растущим подкреплением горожан, они отступили, отступив к цитадели; и горожане вместе с врагом ворвались внутрь. Центр цитадели быстро опустел; ибо враг взобрался на стены и башни и обрушил на граждан внизу поток ударов и снарядов. Они защищались с земли или догоняли столкновение, взбираясь по лестницам, которые вели к стенам. Когда-то захватившие некоторые башни с одной и с другой стороны захватчиков, горожане вступили с ними в рукопашную с безрассудным отчаянием. Захватчики, толкаемые и избиваемые такой дерзостью и сильными ударами, загонялись, как овцы, во все более и более узкое пространство. Но в этот критический момент аркадцы и аргивяне кружили вокруг города и начали подкапывать стены цитадели с верхней ее стороны. (7) Из граждан внутри некоторые били нападавших о стену; (8) другие, те из них, которые поднимались снаружи и все еще были на лестницах, в то время как третья группа сражалась с теми, кто взобрался на башни. Последние нашли огонь в мужских казармах и занимались поджиганием башен и всем остальным, поднимая снопы кукурузы и травы — обильный урожай, как назло, был собран в самой цитадели. Вслед за этим обитатели башен, в страхе перед пламенем, спрыгнули вниз один за другим, в то время как те, кто был на стенах, под ударами защитников посыпались с такой же скоростью; и как только они начали сдаваться, вся цитадель почти за меньшее время, чем можно сказать, была очищена от врага. В одно мгновение бросилась кавалерия, и противник, увидев их, поспешно отступил, оставив за собой лестницы и убитых, к тому же некоторых товарищей безнадежно искалеченных. На самом деле противник, между убитыми внутри и прыгнувшими со стен, потерял не менее восьмидесяти человек. И теперь было приятно видеть, как храбрые мужчины берут друг друга за руки и клянутся друг другу в их сохранении, в то время как женщины приносили им питье и плакали от радости. Ни один из присутствовавших, но очень скоро был охвачен смехом, смешанным со слезами. (9)
  (4) 369 г. до н.э.? др. 368 г. до н.э. См. выше «Ад». VII. я. 15; Гроте, «Х. Г." Икс. 346.
  (5) См. выше «Ад». VII. я. 18 и ниже, С. 8.
  (6) Или «по одному члену обоих отрядов из пяти человек остался позади» — т.е. двое из десяти не могли угнаться за остальными в своем бегство, и были схвачены и убиты; один действительно не начался, но был убит во сне.
  (7) Или «вниз» (Л. и С.); или «впереди», «фон ворн» (Букс).
  (8) Чтение, {tous eti toi teikhous}. См. Отто Келлера для различных исправления прохождения.
  (9) В истинно гомеровском стиле, как замечает Поллукс (II, 64). См. Гомера, «Ил». ви. 484. См. выше, VII. я. 32; «Кироп». VII. т. 32; «Иеро», III. 5; «Сим». II. 24; «Антоний и Клеопатра», III. II. 43.
  В следующем году также (10) Флий был захвачен аргивянами и всеми аркадянами. Причину этого беспрестанно возобновляющегося нападения на Флий искать нетрудно: отчасти она была следствием желчи, отчасти городок стоял на полпути между ними, и они лелеяли надежду, что из-за недостатка жизненных средств они добьются его. над. Во время этого вторжения конница и отборный отряд флиасов при поддержке нескольких афинских рыцарей предприняли еще одну знаменитую атаку при переправе через реку. (11) Врагу было так жарко, что весь остаток дня он был вынужден отступить под горные хребты и держаться в стороне, словно боясь вытоптать посевы дружественных людей на равнине внизу. .
  (10) 368 г. до н.э. (или 367 г.).
  (11) Асоп.
  Еще в другой раз (12) фиванский полководец в Сикионе выступил против Флия, взяв с собой гарнизон под своим личным командованием, с сикионцами и пелленами (ибо в день инцидента эти государства следовали вслед за Фивами). Там же был и Евфрон со своими наемниками, которых было около двух тысяч, чтобы разделить с ними полевые успехи. Масса войск начала спуск на Герайон по Трикаранону, намереваясь опустошить плоское дно внизу. У ворот, ведущих в Коринф, фиванский полководец оставил своих сикионцев и пелленианцев на возвышенности, чтобы не дать флиасийцам обойти его в этом месте и, таким образом, над головами его войск, лежащих внизу у Герайона. (13) Как только горожане Флиуса обнаружили, что неприятельские войска наступают на их хлебные земли, они разбили конницу с избранным отрядом флиасов и вступили в бой, не дав противнику проникнуть на равнину. Лучшая часть дня была потрачена на дальние перестрелки друг с другом на этом поле; Эвфрон продвигал свою атаку до точки, где могла действовать кавалерия, граждане наносили ответный удар до самого Герайона. Вскоре пришло время отступать, и противник начал отступать, следуя по кругу Трикаранона; кратчайший путь к пелленианцам перекрывает овраг, проходящий перед стенами. Флиасийцы сопроводили своих отступающих врагов немного вверх по крутому склону, а затем, свернув, ринулись по дороге вдоль стен, направляясь к пелленианцам и тем, кто был с ними; после чего фиванец, заметив поспешность флиасийцев, начал мчаться со своей пехотой, чтобы опередить их и принести помощь пелленианцам. Кавалерия, однако, прибыла первой и бросилась атаковать пелленианцев, которые приняли и выдержали удар, и кавалерия отступила. Они атаковали во второй раз, и их поддержали подошедшие отряды пехоты. Это закончилось рукопашной схваткой; и в конце концов враг уступил. На поле лежало несколько убитых сикионцев, а среди пелленов много хороших людей. В память об этом подвиге флиасийцы начали поднимать трофей, насколько это было возможно; и громко и ясно звенела песня. Что касается фиванца и Евфрона, то они и все их люди стояли и смотрели на происходящее, как люди, которые бежали, чтобы увидеть зрелище. После того, как все было кончено, одна группа удалилась в Сикион, а другая удалилась в свой город.
  (12) 367 (или 366) г. до н.э.
  (13) Лит. «над Герайоном» (где лежало его основное тело).
  Это тоже был еще один благородный подвиг флиасийцев, когда они взяли в плен пелленийского Проксена и, хотя в то время страдавшего от нужды, отослали его обратно без выкупа. «Щедрые, смелые» — таково их заслуженное звание, способное на такое выступление.
  Героическая решимость, с которой эти люди сохраняли верность своим друзьям, очевидна. Лишенные плодов собственной земли, они ухитрились выжить, отчасти помогая себе с вражеской территории, отчасти покупая в Коринфе, хотя, чтобы добраться до этого рынка, им пришлось пройти через тысячу рисков; и, достигнув его, их беды начались заново. Были трудности с доставкой необходимой суммы, трудности с договоренностью с поставщиками, и едва ли можно было найти поручителей для тех самых зверей, которые должны были нести домой их сбыт. Они дошли до отчаяния и совершенно не знали, что делать, когда договорились с Чаресом сопровождать их конвой. Оказавшись в безопасности внутри Флиуса, они умоляли его помочь им доставить их бесполезных и больных людей в Пеллен. (14) Их оставили на том месте; и, сделав покупки и упаковав как можно больше вьючного скота, они отправились возвращаться ночью, не зная, что их будет подстерегать неприятель, но убежденные, что отсутствие провизии было худшим злом. чем просто сражаться.
  (14) Какова дата этого инцидента? См. выше, «Ад». VII. II. 3; ниже VII. IV. 17.
  Люди Флия двинулись вперед с Харесом; в настоящее время они наткнулись на врага и сразу же схватились за свою работу. Сильно наступая на врага, они радостно кричали друг другу и в то же время кричали Харесу, чтобы тот вызвал его на помощь. Короче говоря, победа была за ними; и враг был сбит с дороги; и поэтому они благополучно добрались домой со своими припасами. Долгие ночные наблюдения вызвали сверхсон, который продлился до следующего дня. Но не успел Харес встать с постели, как к нему подошла кавалерия и отбор тяжелой пехоты со следующим воззванием: «Харес, сегодня в твоей власти совершить благороднейший ратный подвиг. Сикионяне укрепляют аванпост на наших границах, у них много каменщиков, а гоплитов мало. Мы, рыцари Флиуса, и мы, цвет нашей пехоты, пойдем впереди; а вы последуете за ними со своими наемниками. Может быть, когда вы появитесь на сцене, вы обнаружите, что все кончено, или, может быть, ваше появление заставит врага бежать, как это произошло в Пеллене. Если вам не нравится звучание этих предложений, принесите жертву и прислушайтесь к совету богов. Мы верим, что боги прикажут вам сделать этот шаг еще более настойчиво, чем мы. Только вот что, Харес, ты должен хорошо учесть: если ты возьмешь его, ты создашь аванпост на границе неприятеля; ты спасешь от гибели дружественный город; стяжаешь вечную славу в отечестве своем; и среди друзей и врагов ни одно имя не будет прославлено громче, чем имя Хареса».
  Хареса уговорили, и он начал приносить жертвы. Тем временем флиасская конница надевала нагрудники и взнуздала лошадей, а тяжелая пехота делала все приготовления к походу. Затем они взялись за оружие, выстроились в шеренгу и побрели к месту жертвоприношения. Чарес с прорицательницей выступили им навстречу, объявив, что жертвы благоприятны. «Только подождите нас», — воскликнули они; — Мы немедленно выступим с вами. Возглас глашатаев «К оружию!» прозвучал сигнал, и с почти чудодейственным рвением сами наемники бросились вон. Как только Харес начал марш, перед ним встала флиасская конница и пехота. Сначала они шли в быстром темпе; вскоре они начали мчаться (15) быстрее, и, наконец, кавалерия изо всех сил неслась по земле, в то время как пехота с максимальной скоростью, позволяющей сохранить свои ряды, мчалась за ними; а за ними снова шел Чарес, ревностно преследующий их в тылу. До захода солнца оставался короткий промежуток дня, и они наткнулись на неприятеля в крепости, кто умывался, кто готовил вкусную еду, кто месил хлеб, кто убирал постель. Они, когда увидели ярость нападения, тотчас же, в полной панике, обратились в бегство, оставив всю свою провизию храбрым парням, занявшим их место. В награду они приготовили прекрасный ужин из этих и других припасов, привезенных из дома, совершая возлияния на свою удачу и распевая боевой гимн; после чего выставили пикеты на ночь и хорошо заснули. Гонец с известием об их успехе при Фиамии прибыл в Коринф ночью. Граждане этого государства с сердечной дружбой немедленно приказали через вестников всех быков и вьючных животных, которых они нагрузили едой и привели во Флий; и все время, пока крепость строилась день за днем, эти обозы с продовольствием должным образом отправлялись.
  (15) См. «Анаб». VII. III. 46.
  III
  Но на эту тему, пожалуй, было сказано достаточно, чтобы показать верность жителей Флия своим друзьям, их храбрость на войне и, наконец, их стойкость в сохранении своего союза, несмотря на голод.
  367-366 гг. до н.э. По-видимому, примерно в этот же день Эней Стимфалиец (1), ставший военачальником аркадян, обнаружив, что положение дел в Сикионе невыносимо, двинулся со своей армией в акрополь. Здесь он созвал собрание сикионских аристократов уже в стенах и послал за теми другими, которые были изгнаны без указа народа. (2) Евфрон, испугавшись этих действий, бежал в безопасное место в портовый город Сикион. Сюда он призвал Пасимела из Коринфа и с его помощью передал гавань лакедемонянам. Еще раз появившись в своем старом образе, он начал изображать из себя союзника Спарты. Он утверждал, что его верность Лакедемону никогда не прерывалась; ибо, когда в городе было проведено голосование, следует ли Сикиону отречься от своей верности Лакедемону, «я, с одним или двумя другими, — сказал он, — проголосовал против этой меры; но потом эти люди предали меня, и я, желая отомстить им, устроил демократию. В настоящее время все изменники вам изгнаны — я позаботился об этом. Если бы я мог взять власть в свои руки, я бы сразу перешел к вам, город и все. Все, что я мог сделать в настоящее время, я сделал; Я сдал тебе эту гавань». Вот что Евфрон сказал своей аудитории там, но из многих, кто слышал его слова, никоим образом не очевидно, сколько действительно верили его словам. Однако, поскольку я начал рассказ о Евфроне, я хочу довести его до конца.
  (1) Является ли этот человек знаменитым писателем {o taktikos}, часть произведений, сохранился «Трактат об осадных операциях». (недавно отредактированный Арнольдом Хугом — «Commentarius Poliorceticus», Губы. Трубнер, 1884 г.)? Так полагал Кейсобон. См. «Ком. Пол. 27, где автор упоминает {paneia} как аркадский термин для «паника». Читатели «Анабасиса» вспомнят трагический конец другого Энея, также Стимфала, аркадского офицера. На официальный титул {strategos} (генерал), Фримен («Hist. Fed. Gov.» 204) отмечает, что «во главе всей Лиги стоит, кажется, были, как и во многих других случаях, одним федеральным генералом». См. Диод. хв. 62.
  (2) См. выше, VII. я. 46.
  В Сикионе разгорелась межфракционная и партийная борьба между высшими классами и народом, когда Евфрон, получив отряд иностранных войск из Афин, снова добился своего восстановления. Городом с помощью общин он владел, но цитадель удерживал фиванский правитель. Евфрон, понимая, что никогда не сможет господствовать в государстве, пока фиванцы владеют акрополем, собрал деньги и отправился в Фивы, намереваясь убедить фиванцев изгнать аристократов и вновь отдать город себе. Но бывшие изгнанники, узнав об этом его путешествии и обо всей интриге, отправились в Фивы впереди него. (3) Когда, однако, они увидели условия близости, на которых он связался с фиванскими властями, в страхе перед его успехом в его миссии, некоторые из них поставили на кон свою жизнь и закололи Евфрона в Кадмее, где магистраты и сенат сидел. Магистраты, действительно, не могли не обвинить виновных в деянии перед сенатом и сказали следующее:
  (3) Или «в оппозиционном путешествии».
  «Сограждане, наш долг — привлечь к ответственности этих убийц Евфрона, людей, стоящих перед вами, по обвинению в смертной казни. Можно сказать, что человечество делится на два класса: есть мудрые и умеренные, (4) которые неспособны ни на какой неправильный и нечестивый поступок; и есть низкие, плохие, которые действительно делают такие вещи, но стараются избежать внимания своих собратьев. Мужчины перед вами исключительны. Они настолько превзошли всех остальных людей в дерзости и подлости, что в самом присутствии судей и вас самих, которые единственные имеют власть над жизнью и смертью, они взяли закон в свои руки (5). ) и убили этого человека. Но теперь они предстали перед судом и должны понести суровое наказание; ибо, если вы пощадите их, какой посетитель осмелится приблизиться к городу? Более того, что станет с самим городом, если будет дано разрешение любому, кто решит убить тех, кто приходит сюда, прежде чем они даже объяснят цель своего визита? Таким образом, наша задача — преследовать этих людей как архизлодеев и негодяев, чье презрение к закону и справедливости может сравниться только с крайним безразличием, с которым они относятся к этому городу. Теперь, когда вы выслушали обвинения, вы должны наложить на них то наказание, которое кажется мерой их вины».
  (4) Лит. «звук души».
  (5) Или: «Они были и судьями, и присяжными, и палачами для ботинок."
  Таковы были слова магистратов. Среди обвиняемых таким образом мужчин все, кроме одного, отрицали непосредственное участие в акте. Это не их руки нанесли удар. Этот не только признался в содеянном, но и выступил в словесной защите примерно следующим образом:
  «Что касается равнодушного отношения к вам, жители Фив, то это невозможно для человека, который знает, что вы обладаете властью обращаться с ним так, как вы перечисляете. Спросите лучше, на чем основывалась моя уверенность, когда я убил этого человека; и будьте уверены, что, во-первых, я основывал его на убеждении, что поступаю правильно; затем, что ваш приговор также будет правильным и справедливым. Я твердо знал, как поступил ты с Архием (6) и Гипатом и с той компанией, которую ты застал в поведении, подобном поведению Евфрона: ты не остался для формального голосования, но при первой же возможности ты направил меч мести, полагая, что приговором человечества уже вынесен смертный приговор демонстративно нечестивому человеку, явному предателю и тому, кто возлагает на него руки, чтобы стать тираном. Смотрите, что следует дальше. Евфрон был ответственен по каждому из этих нескольких пунктов: он был заметно нечестивым человеком, который брал под свою охрану храмы, богатые обетными приношениями из золота и серебра, и выметал из них священные сокровища; он был отъявленным предателем — ибо какая измена могла быть более очевидной, чем измена Евфрона? Сначала он был закадычным другом Лакедемона, но вскоре избрал вместо них вас; и, после обмена торжественными клятвами между вами и им, еще раз повернулся и притворился предателем по отношению к вам, и сдал гавань вашим врагам. Наконец, он был самым откровенным тираном, который делал своими рабами не только свободных людей, но и свободных сограждан; которые предали смерти, или отправили в изгнание, или ограбили их богатство и имущество, не преступников, заметьте, а простых жертв его прихоти и фантазии; и это были когда-либо лучшие люди. Снова возвращенный с помощью ваших заклятых врагов и антагонистов, афинян, в свой родной город Сикион, он первым делом поднял оружие против правителя из Фив; но, обнаружив, что бессилен изгнать его из акрополя, собрал денег и отправился сюда. Теперь, если бы было доказано, что он собрал вооруженные банды, чтобы напасть на вас, смею сказать, вы бы поблагодарили меня за то, что я убил его. Что же тогда, когда он явился с гнусными деньгами, чтобы развратить вас ими, подкупить вас, чтобы снова сделать его господином и хозяином государства? Как я, совершивший над ним правосудие, справедливо потерплю смерть от твоей руки? Ибо быть побежденным в оружии, конечно, означает причинение вреда, но только телесному: побежденный человек не доказывает, что он нечестен из-за того, что он потерял победу. Но тот, кто развращен грязной корыстью, вопреки стандарту лучшего, (7) тотчас же обижен и вовлечен в позор.
  (6) См. выше, т. iv. 2.
  (7) Или, как следует сказать, «вопреки совести».
  «Если бы он был вашим другом, каким бы он ни был моим национальным врагом, я признаю, что вряд ли было бы честью с моей стороны заколоть его насмерть в вашем присутствии; но почему, я хотел бы спросить, человек, который предал вас быть меньше ваш враг, чем мой? «А, но, — слышу я чей-то возражение, — он пришел по собственной воле». Я полагаю, сэр, вы имеете в виду, что если бы он был убит кем-то на расстоянии от вашего штата, то кто-то заслужил бы вашу похвалу; но теперь, на том основании, что он вернулся сюда, чтобы творить зло на вершине зла, «он имел право на жизнь»! (8) В какой части Эллады, скажи мне, сударь, эллины держат перемирие с предателями, махровыми перебежчиками и тиранами? Кроме того, я должен напомнить вам, что вы приняли резолюцию — если я не ошибаюсь, она записана в ваших парламентских протоколах — что «отщепенцы подлежат задержанию (9) в любом из союзных городов». Вот ренегат, восстанавливающий себя без общего указа союзных государств: кто-нибудь скажет мне, на каком основании этот человек не заслуживал смерти? Я утверждаю, господа, что если вы предадите меня смерти, тем самым вы будете помогать и подстрекать вашего злейшего врага; а приговором, санкционирующим справедливость моего поведения, вы докажете свою готовность защищать интересы не только себя, но и всех своих союзников».
  (8) Или «он был несправедливо убит».
  (9) Об этом праве экстрадиции см. Plut. «Лис». ХХVII.
  Фиванцы, услышав эти мольбы, решили, что Евфрона постигла только та участь, которую он заслуживал. Его собственные соотечественники, однако, увезли тело с почестями, подобающими храброму и доброму человеку, и похоронили его на рыночной площади, где до сих пор благоговейно почитают его память как «основателя государства». Так строго, казалось бы, людская масса ограничивает понятие храбрых и добрых теми, кто является благодетелями самих себя.
  IV
  366 г. до н.э. Так заканчивается история Евфрона. Я возвращаюсь к точке, достигнутой в начале этого отступления. (1) Флиасийцы все еще укрепляли Фиамию, и Харес все еще был с ними, когда Ороп (2) был захвачен изгнанными гражданами этого места. В результате афиняне отправили отряд в полном составе к месту опасности и отозвали Хареса из Фиамии; после чего сикионцы и аркадийцы воспользовались возможностью отбить гавань Сикиона. Тем временем афиняне, вынужденные действовать в одиночку, без союзников, которые могли бы им помочь, отступили из Оропа, оставив этот город в руках фиванцев в качестве депозита до формального вынесения решения по рассматриваемому делу.
  (1) См. выше, VII. II. 23; III. 3; Диод. хв. 76.
  (2) См. Тук. VIII. 60.
  Теперь Ликомед (3) обнаружил, что афиняне затаили обиду на ее союзников, а именно: «Им было тяжело, что, хотя Афины подверглись огромным неприятностям из-за них, однако в ее нужде ни один человек из них не выступил вперед». оказывать помощь. Соответственно, он убедил собрание Десяти тысяч начать переговоры с Афинами с целью заключения союза. (4) Сначала некоторые афиняне были недовольны тем, что они, будучи друзьями Лакедемона, стали союзниками ее противников; но после дальнейших размышлений они обнаружили, что для лакедемонян не менее желательно, чем для них самих, чтобы аркадийцы стали независимыми от Фив. Раз так, они были вполне готовы принять аркадский союз. Сам Ликомед все еще был вовлечен в эту сделку, когда, уезжая из Афин, он умер, что выглядело как божественное вмешательство.
  (3) См. выше, VII. я. 23.
  (4) Это доказывает, что «Десять тысяч вели войну и мир во имя всей Аркадии»; ср. "Ад." VII. я. 38; Диод. хв. 59. «Они принимал и слушал послов других греческих государств»; Демост. «ФЛ» 220. «Они регулировали и оплачивали постоянную армию Федерации»; "Ад." VII. IV. 22, 23; Диод. хв. 62. «Они заседал в суде над политическими преступниками против коллективного большинство Аркадской лиги»; "Ад." VII. IV. 33; Фримен, «Гист. Кормили. губернатор. 203, примечание 1.
  Из множества судов, находившихся у него на службе, он выбрал тот, который ему больше всего нравился, и по условиям контракта имел право причаливать в любом месте, которое пожелает; но по какой-то причине выбрал именно то место, где лежало тело мантинейских изгнанников. Так он умер; но союз, к которому он стремился, уже был заключен.
  Понижение в должности (5) выдвинуло в Афинском собрании аргумент, высоко одобряющий дружбу с аркадянами, что, по его мнению, было превосходным делом, но утверждая, что полководцам следует дать указание следить за тем, чтобы Коринф оставался в безопасности для афинского народа. Коринфяне, услышав это, не теряя времени отправили собственные гарнизоны, достаточно большие, чтобы занять место афинских гарнизонов в любом месте, где бы они ни находились, с приказом этим последним отступить: «Мы больше не нуждаемся в чужеземных войсках». гарнизоны», — сказали они. Гарнизоны сделали, как им было приказано.
  (5) О понижении в должности больше ничего, я думаю, не известно. Гроте («ХГ» х. 397) говорит: «Публичные дебаты афинского собрания не были благоприятствует успеху схемы, подобной той, что была предложена Понижение в должности, для которого секретность была необходима. Сравните другой схема» (попытка внезапности Митилены, 428 г. до н. э.), «разглашенная таким же образом, в Thuc. III. 3».
  Как только войска афинского гарнизона были собраны в городе Коринфе, коринфские власти распорядились объявить всем афинянам, которые чувствовали себя обиженными, внести свои имена и дела в список, и они вернут свои взносы. Пока все было в таком состоянии, Харес прибыл в Кенхреи с флотом. Узнав о том, что было сделано, он сказал им, что слышал о замыслах против государства Коринф и пришел оказать помощь. Власти, вежливо поблагодарив его за усердие, уже не были готовы допустить суда в гавань, а велели ему отплыть; и, воздав должное пехотным войскам, они также отослали их. Таким образом, афиняне покинули Коринф. К аркадцам, разумеется, они были вынуждены по условиям своего союза послать вспомогательный конный отряд «на случай любого иностранного нападения на Аркадию». В то же время они были осторожны, чтобы не ступить на лаконскую землю в военных целях.
  Коринфяне начали понимать, на какой тонкой нити висело их политическое существование. Они по-прежнему были подавлены землей, к которой теперь добавилась еще одна трудность, связанная с афинской враждебностью или квази-враждебностью. Они решили собрать отряды наемных войск, как пехотных, так и конных. Возглавляя их, они могли сразу охранять свое государство и причинять много вреда соседним врагам. В Фивы, действительно, они послали послов, чтобы убедиться, есть ли у них надежда на мир, если они придут искать его. Фиванцы призвали их прийти: «Мир должен быть у них». После этого коринфяне попросили, чтобы им разрешили посетить своих союзников; заключая мир, они хотели бы поделиться им с теми, кто заботился о нем, и оставили бы тех, кто предпочитал войну войне. Этот курс также санкционировали фиванцы; Итак, коринфяне пришли в Лакедемон и сказали:
  «Мужи лакедемоняне, мы, ваши друзья, здесь, чтобы представить петицию, и на этом основании. Если вы можете найти какую-либо безопасность для нас, пока мы упорствуем в военных действиях, мы просим вас указать ее нам; но если вы признаете безнадежность наших дел, то мы в таком случае предложили бы вам такую альтернативу: если мир одинаково благоприятствует вашим интересам, мы просим вас присоединиться к нам в заключении мира, так как нет никого, с кем бы мы более охотно разделяем нашу безопасность, чем с вами; если, с другой стороны, вы убеждены, что война более отвечает вашим интересам, позвольте нам во всяком случае заключить мир для себя. Так спасенные сегодня, может быть, мы сможем жить, чтобы помочь вам в грядущие дни; тогда как, если сегодня мы будем уничтожены, мы, очевидно, никогда больше не сможем служить снова».
  Лакедемоняне, услышав эти предложения, посоветовали коринфянам заключить мир на их собственный счет; а что касается остальных их союзников, то они позволили всем, кто не хотел продолжать войну вместе с ними, взять передышку и завербовать себя. «Что касается нас самих, — сказали они, — мы продолжим сражаться и примем все, что приготовили для нас Небеса», — добавляя: наши отцы». (6)
  (6) См. Изокр. "Или." ви. «Архидамос», С. 70; Джебб, «Att. Или." II. 193.
  Удовлетворенные этим ответом, коринфяне отправились в Фивы на поиски мира. Фиванцы действительно просили их под присягой согласиться не только на мир, но и на союз; на что они ответили: «Союз означал не мир, а просто обмен войной. Если бы они захотели, они были бы готовы тут же, — повторяли они, — установить справедливый и равноправный мир». И фиванцы, восхищаясь тем, как они, хотя и в опасности, отказывались вести войну против своих благодетелей, уступили им и флиасийцам и прочим, пришедшим с ними в Фивы, мир на том принципе, что каждый должен владеть своей территорией. . На этих условиях были даны присяги.
  После этого флиасийцы, повинуясь договору, сразу же удалились из Фиамии; но аргивяне, принявшие присягу мира точно на тех же условиях, обнаружив, что они не в состоянии обеспечить пребывание флиасийских изгнанников в Трикараноне как точке, удерживаемой в пределах Аргоса, (7) захватили и разместили гарнизон место, утверждая теперь, что эта земля была их — земля, которую они совсем недавно разоряли как враждебную территорию. Кроме того, они отказались передать дело в арбитраж в ответ на вызов флиасов.
  (7) Или «как должность, занимаемая ими на территории государства». Прохождение, возможно, повреждено.
  Примерно в то же время сын Дионисия (8) (его отец, Дионисий I, уже умер) послал в Лакедемон подкрепление из двенадцати триер под предводительством Тимократа, который по прибытии помог лакедемонянам вернуть Селлазию и после этого подвига уплыл домой.
  (8) О Дионисии первом см. выше, VII. я. 20 фол. 28.
  366-365 гг. до н.э. Вскоре после этого элейцы захватили Ласион, (9) место, которое в былые времена принадлежало им, а теперь присоединилось к Аркадскому союзу. Аркадийцы не стали легкомысленно относиться к этому вопросу, а немедленно призвали свои войска и сплотились на помощь. Противодействие пришло и на стороне Элиды — их триста и снова их четыреста. (10) Элейцы расположились лагерем в течение дня лицом к лицу с захватчиком, но на несколько более ровной позиции. Таким образом, аркадийцы были вынуждены под покровом ночи подняться на вершину холма, возвышавшегося над элейцами, и на рассвете начали спуск на неприятеля. Элейцы вскоре заметили врага, наступающего с выгодной позиции над ними, во много раз превышающего их численность; но чувство стыда запрещало отступать на такое расстояние. Вскоре они подошли к ближнему бою; произошла рукопашная схватка; элейцы повернулись и бежали; и, отступая по труднопроходимой местности, потеряли много людей и много оружия.
  (9) См. выше, VII. я. 26; Фримен, «История. Кормили. губернатор. п. 201.
  (10) Из дальнейшего следует, что первые были выбраны корпус пехоты и последний кавалерийский. См. Тук. II. 25; Бусольт, соч. цит. п. 175 фол.
  Воодушевленные этим достижением, аркадцы двинулись в поход на города Акрорейи, которые они, за исключением Трауста, захватили и достигли Олимпии. Там они разбили укрепленный лагерь на холме Кронос, разместили гарнизон и взяли под свой контроль олимпийскую гористую местность. Маргана также с помощью группы внутри, которая отказалась от нее, затем попала в их руки.
  (11) Горный район Элиды на границе Аркадии, в откуда берут начало реки Пеней и Ладон; см. «Дикт. из Анкт. Геог. св; выше, III. II. 30, IV. II. 16. Трауст был один из четырех главных городов района. О Маргане см. выше, III. II. 25, 30, IV. II. 16, VI. т. 2.
  Эти последовательные преимущества, полученные их противниками, отразились на элейцах и ввергли их в полное отчаяние. Тем временем аркадцы неуклонно продвигались к своей столице. (12) Наконец они прибыли и вошли на базарную площадь. Здесь, однако, конница и остальные элейцы устояли, отбросили врага с некоторыми потерями и поставили трофей.
  (12) То есть Элида.
  Следует упомянуть, что город Элида ранее находился в состоянии разрушения. Партия Харопа, Трасонида и Аргия стояла за превращение государства в демократию; партия Эвалка, Гиппия и Стратоласа (13) была за олигархию. Когда аркадцы, поддержанные большими силами, выступили в качестве союзников тех, кто поддерживал демократическую конституцию, партия Харопуса сразу же воодушевилась; и, получив обещание помощи от аркадян, захватили акрополь. Рыцари и триста, не колеблясь, сразу подошли и вытеснили их; в результате чего было изгнано около четырехсот горожан, включая Аргия и Харопа. Вскоре после этого эти изгнанники с помощью нескольких аркадцев захватили и заняли Пилос; (14) где многие простолюдины покинули столицу, чтобы присоединиться к ним, привлеченные не только красотой положения, но и великой силой аркадцев в союзе с ними.
  (13) См. ниже, VII. IV. 31; Бусольт, соч. цит. п. 175.
  (14) Пилос, город в «полой» Элиде, на горной дороге из Элиды. в Олимпию, в месте, где Ладон впадает в Пеней (Paus. VI. XXII. 5), близ современного села Аграпидохори. — Бедекер, «Греция», с. 320. См. Бусольт, с. 179.
  Впоследствии было еще одно вторжение на территорию элейцев со стороны аркадцев, находившихся под влиянием представлений изгнанников о том, что город перейдет к ним. Но попытка оказалась неудачной. Ахейцы, сдружившиеся теперь с элейцами, крепко охраняли столицу, так что аркадянам пришлось отступить без дальнейших подвигов, кроме разорения страны. Однако сразу после выхода с элейской территории им сообщили, что люди Пеллены находятся в Элиде; после чего они совершили удивительно долгий ночной переход и захватили пелленское поселение Олрус (15) (пеллениане в указанную дату уже вернулись к своему прежнему союзу с Лакедемоном). И теперь жители Пеллены, в свою очередь, узнав о том, что произошло в Олуре, обошли кругом, насколько могли, и вошли в свой собственный город Пеллена; после чего ему ничего не оставалось, кроме как вести войну с аркадянами в Олуре и со всем их собственным населением; и, несмотря на свою малочисленность, они не прекращались до тех пор, пока не взяли Олрус осадой.
  (15) Эта крепость (помещенная Ликом в современном Ксилокастро) находилась на вход в ущелье Сис, ведущий от Эгиалоса или побережье на территорию Пеллена, которая сама лежала около в шестидесяти стадиях от моря у современной Зугры. За роль, которую сыграл Пеллена как одно из двенадцати ахейских государств того периода, см. выше.
  365 г. до н.э. (16) Аркадийцы в настоящее время участвовали в другой кампании против Элиды. Пока они стояли лагерем между Килленом (17) и столицей, элейцы напали на них, но аркадцы устояли и выиграли битву. Андромах, генерал элейской кавалерии, которого считали ответственным за сражение, покончил с собой; а остальные удалились в город. Эта битва стоила жизни и другому присутствовавшему там — спартанцу Соклиду; поскольку, как следует понимать, лакедемоняне к этому времени стали союзниками элейцев. Поэтому элейцы, испытывая сильное давление на своей территории, отправили посольство и умоляли лакедемонян организовать поход против аркадян. Они были убеждены, что таким образом лучше всего остановят продвижение аркадцев, которые таким образом окажутся между двумя врагами. В соответствии с этим предложением Архидам выступил с частью городских войск и захватил Кромн. (18) Здесь он оставил гарнизон — три из двенадцати полков (19) — и таким образом удалился домой. Аркадийцы только что закончили свою элейскую кампанию и, не распуская рекрутов, поспешили на помощь, окружили Кромн двойной линией траншей и, закрепив таким образом свои позиции, приступили к осаде тех, кто находился внутри. Город Лакедемон, раздосадованный осадой своих граждан, послал войско, опять же под предводительством Архидама, который, прибыв, принялся опустошать Аркадию в меру своих сил, как и Скиритиды, и сделал все, что мог. отвлечь, если возможно, осаждающую армию. При всем том аркадийцев это ничуть не беспокоило: они казались безразличными ко всем его действиям.
  (16) См. Grote, «HG» x. 429 лл.; др. 364 г. до н.э.
  (17) Портовый город Элида.
  (18) Кромн, поселок недалеко от Мегаполиса. См. Каллисфен, ап. Афины. 10, с. 452 A. См. примечание Schneider ad loc.
  (19) Лит. «лохи». См. записку Арнольда Туку. т. 68; ниже, VII. в. 10.
  Заметив некоторое возвышение, по которому аркадяне провели свою внешнюю линию обхода, Архидам решил взять его. Если бы он когда-то командовал этим холмом, осаждающие у его подножия были бы вынуждены отступить. В связи с этим он начал вести войско к указанному пункту, и во время этого движения легкая пехота впереди Архидама, наступая в двойном направлении, заметила аркадских эпаритов (20) за частоколом и атаковала их, в то время как кавалерия предприняла попытку усилить атаку одновременно. Аркадийцы не сворачивали с пути: сомкнутым строем они бесстрастно ждали. Лакедемоняне атаковали во второй раз: во второй раз они не отклонились, а, наоборот, начали наступление. Затем, когда хриплый рев и крики усилились, сам Архидам выступил в поддержку своих войск. Для этого он свернул на проезжую часть, ведущую в Кромн, и двинулся вперед колонной по две в ряд (21), что было его естественным порядком. Когда они подошли вплотную друг к другу — войска Архидама в колонне, видя, что они идут по дороге; аркадяне стояли компактным строем со сцепленными щитами — при таком стечении обстоятельств лакедемоняне не могли долго сопротивляться многочисленным аркадянам. Вскоре Архидам получил рану, пронзившую его бедро, в то время как смерть была занята теми, кто сражался перед ним, в том числе Полиенидом и Хилоном, который был женат на сестре Архидама. Все они, числом не менее тридцати, погибли в этом сражении. Вскоре, отступая по дороге, они вышли на открытую местность, и теперь с чувством облегчения лакедемоняне выстроились в боевой порядок лицом к врагу. Аркадийцы, не меняя своей позиции, стояли плотным строем и, хотя и уступая в численном отношении, были в гораздо лучшем расположении духа — моральный результат нападения на отступающего врага и нанесенного ему тяжелого урона. С другой стороны, лакедемоняне были очень подавлены: у них на глазах лежал раненый Архидам; в их ушах звенели имена погибших, павших не только храбрецов, но, можно сказать, цвет спартанского рыцарства. Две армии были уже близко друг к другу, когда один из старейшин возвысил голос и воскликнул: «Зачем нам сражаться, господа? Почему бы не заключить перемирие и не расстаться друзьями? Радостно эти слова достигли ушей обоих воинов, и они заключили перемирие. Лакедемоняне подобрали своих мертвецов и удалились; Аркадийцы отступили к тому месту, где первоначально началось их наступление, и установили победный трофей.
  (20)Так были названы войска Аркадской Федерации. Диодор (XV, 62) называет их «избранными войсками» {tous kaloumenous эпилектоз}.
  (21) См. выше, III. я. 22.
  Теперь, когда аркадяне стояли у Кромна, элейцы из столицы, наступая сначала на Пилос, столкнулись с людьми этого места, которые были отброшены от Талам. (22) Скача по дороге, конница элейцев, увидев их, не колебалась, а тотчас бросилась на них, и одних предала мечу, а другие из них бежали в поисках безопасности на возвышающийся холм. . Вскоре прибыла элейская пехота, которой удалось вытеснить и этот остаток на холме; одних они убили, а других, около двухсот человек, взяли живыми, и всех их либо продали, если они были чужеземцами, либо, если элейские изгнанники, предали смерти. После этого элейцы захватили жителей Пилоса и само место, так как никто не пришел им на помощь, и вернули марганцев.
  (22) Сильная крепость в редком месте, защищенная узкие проходы (Leake, «Морея», II, 204); это лежало, вероятно, в скалистые углубления горы Сколлис (современный Сантамери), на граница Ахайи, недалеко от современной деревни Сантамери. Видеть Полиб. IV. 75. См. Бусолт, указ. цит. п. 179.
  Вскоре лакедемоняне предприняли вторую попытку захвата Кромна ночной атакой, овладели частью частокола, обращенной к аргивянам, и тотчас же стали созывать своих осажденных сограждан, чтобы они вышли. В соответствии с этим вышли все, кто оказался на близком расстоянии и кто взял время за чуб. Остальные были недостаточно быстры; сильное аркадское подкрепление отрезало их, и они остались запертыми внутри, в конце концов были взяты в плен и распределены. Одна часть их досталась аргивянам, одна фиванцам, (23) одна аркадянам и одна мессенцам. Общее число взятых, будь то чистокровные спартанцы или периэки, составило более сотни.
  (23) «Фиванцы, должно быть, были солдатами в гарнизоне в Тегее, Мегаполис или Мессена». — Гроте, «ХГ» х. 433.
  364 г. до н. э. И теперь, когда у аркадцев был досуг на стороне Кромна, они снова смогли заняться элейцами и удержать Олимпию с еще более сильным гарнизоном. В ожидании приближающегося олимпийского года (24) они начали подготовку к празднованию Олимпийских игр вместе с мужчинами Пизы, которые утверждают, что они были первоначальными президентами Храма. (25) Ныне, когда наступил месяц олимпийского праздника, и не только месяц, но и самые дни, в которые обыкновенно собирается торжественное собрание, элейцы, во исполнение приготовлений и приглашений к ахейцам, из чего они не скрывали, в конце концов двинулись по дороге в Олимпию. Аркадийцы никогда не предполагали, что они действительно нападут на них; и они сами только что были заняты с мужчинами Пизы в выполнении деталей торжественного собрания. Они уже завершили гонки на колесницах и пешие гонки пятиборья. (26) Соревнующиеся, имеющие право участвовать в борцовском поединке, покинули ипподром и проводили свои схватки в пространстве между ипподромом и большим алтарем.
  (24) Т.е. «Ол. 104. 1” (июль 364 г. до н.э.).
  (25) За это утверждение со стороны пизатанцев (как жителей), см. выше, III. II. 31; Паус. VI. ХХII. 2; Диод. хв. 78; Бусольт, соч. цит. п. 154.
  (26) Что касается пятиборья, см. выше, IV. vii. 5. Будь то предшествовавшая {ippodromia} в то время была гонкой на лошадях или колесницах, или оба, я не могу сказать.
  Следует понимать, что вооруженные элейцы были уже совсем близко внутри священной ограды. (27) Аркадийцы, не продвигаясь дальше им навстречу, выстроили свои войска на реке Кладаус, которая течет за Альтисом и впадает в Алфей. Их союзники, состоявшие из двухсот аргивских гоплитов и около четырехсот афинских кавалеристов, были там, чтобы поддержать их. Вскоре элейцы выстроились в линию на противоположном берегу реки и, принеся жертву, сразу же начали наступление. Хотя до сих пор в делах войны презирали аркадяне и аргивяне, ахейцы и афиняне, но в этот день они вели авангард союзных войск, как храбрейшие из храбрых. Вступив сначала в столкновение с аркадцами, они тотчас же обратили их в бегство, а затем, получив удар аргосских подкреплений, овладели и ими. Затем, преследовав их в пространстве между зданием сената, храмом Гестии и прилегающим к нему театром, они продолжали сражаться так же яростно, как всегда, толкая отступающего врага к большому алтарю. Но теперь, подвергаясь стрелам с портиков, дома сената и великого храма, (28) во время сражения со своими противниками на уровне, некоторые из элейцев были убиты, и среди других сам командующий Тремя сотнями, Стратолас . При таком состоянии дела они удалились в свой лагерь.
  (27) «Здесь следует отличать {temenos} от Altis, поскольку означая всю широту освященной земли в Олимпии, который Altis образовывал меньшую внутреннюю часть, окруженную стена. Элейцы вошли в {temenos} прежде, чем они пересекли река Кладеус, протекавшая через {теменос}, но рядом с Альтис. Гробница Эномая, которая, несомненно, была включена в {temenos} находился на правом берегу Кладея (Paus. VI. ХХI. 3); а Алтис был на левом берегу реки». — Гроте, «ХГ» х. 438, примечание 1. По позиции Альтиса (Paus. V. X. 1) и несколько упомянутых здесь построек, и топографию Олимпии вообще см. в «Греции» Бедекера, с. 322 лл.; и План Дорпфельда («Олимпия и Умгегенд», Берлин, 1882 г.), воспроизведена там.
  (28) Или, «от портиков сенатского дома и большой храм."
  Аркадийцы и бывшие с ними так устрашились при мысли о грядущем дне, что не давали себе ни передышки, ни покоя в эту ночь, а принялись рубить тщательно утрамбованные будки и соорудить из них частокол; так что, когда элейцы снова двинулись вперед на следующий день и увидели силу барьеров и число, установленное на храмах, они отступили в свой город. Они зарекомендовали себя как воины с такой отвагой, какую бог может поднять и довести до совершенства за один день дыханием своего духа, но в которую смертные люди не могут превратить труса даже за всю жизнь.
  363 г. до н.э. Использование аркадскими магистратами (29) священных сокровищ храма для содержания эпаритов (30) вызвало протест. Мантинейцы первыми приняли резолюцию, запрещающую такое использование священного имущества. Они сами показали пример предоставления необходимой квоты для рассматриваемого отряда из казначейства своего штата, и эту сумму они отправили федеральному правительству. Последние, утверждая, что мантинейцы подрывают аркадский союз, в ответ призвали своих ведущих государственных деятелей предстать перед собранием Десяти Тысяч; а по их отказу подчиниться призыву вынес им приговор и послал эпаритов задержать их как осужденных. Однако мантинейцы закрыли свои ворота и не пустили Отряд в свои стены. Их примеру быстро последовали: другие из Десяти Тысяч начали протестовать против чудовищности такого обращения со священными сокровищами; было вдвойне неправильно оставлять своим детям в качестве вечной наследственной реликвии обвинение в столь гнусном преступлении против богов. Но как только на общем собрании была принята резолюция (31), запрещающая употребление священных денег в мирских целях, те (члены союза), которые не могли позволить себе служить эпаритами бесплатно, начали быстро таять; в то время как люди с более независимыми средствами, при взаимном поощрении, начали записываться в ряды эпаритов, полагая, что они не должны быть простым орудием в руках корпуса, а скорее сам корпус должен быть их инструмент. Те члены правительства, которые манипулировали священными деньгами, вскоре увидели, что, когда они придут отчитываться за свое управление, они, по всей вероятности, потеряют голову. Поэтому они отправили посольство в Фивы с инструкциями фиванским властям, предупредив их, что, если они не начнут кампанию, аркадяне, по всей вероятности, снова повернут в сторону Лакедемона.
  (29) См. выше, VII. я. 24. «Были ли эти магистраты или просто народные лидеров?» - Фриман, «История. Кормили. губернатор. п. 203, примечание 3.
  (30) Или «Выберите отряд». См. выше.
  (31) «Общая формула греческой конфедерации {to koinon ton 'Аркадон} используется как эквивалент {oi mupioi}» (здесь и далее). ниже, СС. 35, 38) — Фриман, соч. цит. 202, примечание 4.
  Поэтому фиванцы начали готовиться к походу, но партия, которая исходила из интересов Пелопоннеса (32), убедила общее собрание аркадцев послать посольство и сказать фиванцам, чтобы они не продвигались с войском в Аркадию. если они не послали за ними; и хотя именно так они обращались к Фивам, между собой они рассудили, что могут вообще обойтись без войны. Они были убеждены, что главенством над храмом Зевса они легко могут обойтись; на самом деле, было бы одновременно и более честным, и более святым поступком с их стороны вернуть его, и они думали, что таким поведением бог будет более доволен. Поскольку таковы были также взгляды и пожелания элейцев, обе стороны согласились заключить мир, и было заключено перемирие.
  (32) См. ниже, VII. т. 1, {oi kedouenoi tes Peloponnesou}. я считаю эти фразы как самовосхваляющие политические лозунги.
  362 г. до н.э. Приняты клятвы; и среди тех, кто клялся им, были не только непосредственно заинтересованные стороны, но люди Тегеи и сам фиванский полководец, который находился внутри Тегеи с тремя сотнями тяжелой пехоты беотийцев. При таких обстоятельствах аркадцы в Тегее остались пировать и праздновать святой день, изливая возлияния и песни победы, чтобы праздновать установление мира. Это была возможность для фиванцев и тех членов правительства, которые с опаской относились к предстоящему расследованию. С помощью беотийцев и тех из эпаритов, которые разделяли их чувства, они сначала закрыли ворота крепости Тегея, а затем начали рассылать в разные стороны, чтобы задержать тех, кто принадлежал к высшему классу. Но так как здесь были аркадяне со всех городов и все стремились к миру, то задержанных должно было быть много. Настолько, что в конце концов тюрьма была переполнена, как и ратуша. Кроме заключенных в темницу, некоторым удалось сбежать, спрыгнув со стен, и были другие, которым позволили пройти через ворота (небрежность, легко объяснимая, поскольку никто, кроме тех, кто предчувствовал собственное падение, не лелеял никакой опасности). гневное чувство против кого бы то ни было). Но еще большее недоумение вызывало у фиванского полководца и тех, кто действовал вместе с ним, — мантинейцев, тех самых людей, которых они стремились поймать, им досталось очень мало. Почти все они, вследствие близости города, действительно разбрелись по домам. Теперь, когда наступил день и мантинейцы узнали о случившемся, они немедленно послали и предупредили другие аркадские государства, чтобы они были наготове с оружием и охраняли проходы; и они сами подают пример, делая это. Они послали в то же время в Тегею и потребовали освобождения всех задержанных там мантинейцев. Что касается остальных аркадцев, то они далее утверждали, что никого нельзя заключать в тюрьму или казнить без суда. Если у кого-то было какое-либо обвинение против кого-либо, то устами своих посланников, присутствовавших там, они сообщали, что государство Мантинея готово внести залог: «Истинно и действительно представьте перед общим собранием аркадцев всех, кто может быть вызванным в суд». Соответственно, фиванец, услышав это, не знал, что делать с этим делом, и отпустил своих пленников. На другой день, созвав на съезд всех аркадцев, которые пожелали приехать, он объяснил с некоторым видом извинения, что был совершенно обманут; он слышал, сказал он, что «лакедемоняне вооружены на границе и что некоторые из аркадийцев собираются предать Тегею в их руки». Его аудиторы оправдали его на данный момент, хотя они знали, что, касаясь их самих, он лгал. Однако они отправили посольство в Фивы и там обвинили его в том, что он заслуживает смерти. Эпаминонд (который в то время был генералом во главе военного ведомства) утверждал, что фиванский полководец поступил гораздо правильнее, захватив пленных, чем отпустив их. «Благодаря вам, — доказывал он, — мы поставлены в состояние войны, а потом вы, без нашего совета и мнения, заключаете мир за свой счет; Разве не было бы разумно возразить вам обвинение в измене в таком поведении? Во всяком случае, будьте уверены, — добавил он, — мы введем армию в Аркадию и вместе с теми, кто разделяет наши взгляды, продолжим начатую нами войну».
  В
  362 г. до н. э. Об этом ответе должным образом сообщили общему собранию аркадцев и во всех штатах союза. Следовательно, мантинейцы, наряду с теми из аркадцев, которые имели в сердце интересы Пелопоннеса, а также элейцы и ахейцы, пришли к заключению, что политика фиванцев ясна. Они хотели, чтобы Пелопоннес был доведен до такой крайней слабости, чтобы он мог стать легкой добычей в их руки, которые намеревались поработить его. «Почему еще, — спрашивали они, — они должны желать, чтобы мы сражались, кроме как для того, чтобы мы могли разорвать друг друга на куски, и обе стороны вынуждены искать у них поддержки? или почему, когда мы говорим им, что они нам в настоящее время не нужны, они настаивают на подготовке к заграничному походу? Разве не ясно, что эти приготовления предназначены для экспедиции, которая причинит нам вред?
  В таком настроении они послали в Афины, (1) призывая афинян к военной помощи. Послы также отправились в Лакедемон от имени эпаритов, призывая лакедемонян, если они желают протянуть руку помощи, положить конец действиям любой силы, приближающейся к порабощению Пелопоннеса. Что же касается главенства, то они сразу договорились о том, что каждое из союзных государств должно осуществлять полководческое руководство в пределах своей территории.
  (1) За союзный договор между Афинами, аркадцами, ахейцами, элейцы и флиасцы, непосредственно перед Мантинеей, 362 г. до н.э., {epi Molonos archhontos}, см. Hicks, 94; Колер, «ЦРУ» ii. п. 405. Сохранился на стеле («низом надломлен, а верх увенчан рельефом, изображающим Зевса на троне, с удар молнии; женская фигура (= {Суммахия}?) приближается поднимает вуаль, а Афина стоит рядом»), стоя среди скульптуры из Асклепиона на Акрополе в Афинах. Видеть Мильххофер, с. 47, нет. 7, «Музей смерти», Афины, 1881 г. Для дата см. Демост. «с. Поликл. 1207.
  Пока шли эти дела, Эпаминонд продолжал свой поход во главе всех беотийцев, эвбеев и большого отряда фессалийцев, снабженных как Александром (2), так и его противниками. Фокейцы не были представлены. Их специальное соглашение требовало от них только оказания помощи в случае нападения на Фивы; помогать во враждебной экспедиции против других не было в облигации. Эпаминонд, однако, размышлял, что внутри самого Пелопоннеса они могут рассчитывать на аргивян и мессенцев, а также на ту часть аркадцев, которая разделяет их взгляды. Этими последними были жители Тегеи и Мегаполиса, Асеи и Паллантия, а также всех населенных пунктов, которые из-за своего небольшого размера или из-за своего положения среди этих больших городов были вынуждены следовать их примеру.
  (2) Об Александре Ферском см. выше, VI. IV. 34. В 363 г. до н.э. Фиванцы послали армию под командованием Пелопида в Фессалию, чтобы помочь их союзников среди фессалийцев с фтиотскими ахейцами и Магнеты против Александра. В Кинос Кефела Александр был побежден, но Пелопид был убит (см. Grote, «HG», x. 420). лл.). «Его смерть, как она принесла горе, так и произвела преимущество для союзников; для фиванцев, как только они услышали о его падение, не отложили их мести, а вскоре послали семерых тысяча пеших и семьсот всадников под командованием Мальцитас и Диогитон. И они, найдя Александра слабым и без сил, заставил его восстанавливать города, которые он взял, вывести свои гарнизоны из магнесийцев и ахейцев Фтиота и клянусь помогать фиванцам против чего бы то ни было. враги, которых они должны требовать». — Плут. «Пелоп». 35 (Клаф, II. 236).
  Эпаминонд продвигался быстрыми шагами; но, достигнув Немеи, он замедлил ход, надеясь догнать проходящих афинян и размышляя о важности такого достижения, будь то в стимулировании мужества его собственных союзников или в повержении его врагов в уныние. поскольку, говоря кратко, любой удар по Афинам был бы выгодой для Фив. Но во время его паузы в Немее те, кто разделял противоположную политику, успели сойтись в Мантинее. Вскоре до Эпаминонда дошли вести, что афиняне отказались от мысли идти по суше и готовятся переправить свою поддержку в Аркадию морем через Лакедемон. При этом он оставил свою базу в Немее и двинулся к Тегее.
  Я не берусь утверждать, что стратегия фиванского полководца была удачной, но в особом сочетании благоразумия и отваги, которым отмечены эти подвиги, я считаю его непревзойденным. Во-первых, я не могу не восхищаться проницательностью, которая побудила его разбить свой лагерь внутри стен Тегеи, где он был в большей безопасности, чем если бы укрепился снаружи, и где его будущие передвижения были более скрыты от враг. Опять же, средства для сбора материалов и снабжения себя другими предметами первой необходимости были более доступны в городе; а, в-третьих, он мог следить за движениями своих противников, марширующих снаружи, и наблюдать за их успешным расположением, а также за их ошибками. Более того: несмотря на свое чувство превосходства над своими противниками, он снова и снова, когда видел, что они получают какое-то преимущество в положении, отказывался вытягиваться для нападения на них. И только тогда, когда он ясно увидел, что ни один город не собирается с ним связываться, и что время ускользает, он решил, что должен быть нанесен удар, в противном случае ему нечего было ожидать, кроме огромного бесславия. , вместо его былой славы. (3) Он установил, что его противники занимают сильную позицию вокруг Мантинеи и что они послали за Агесилаем и всей лакедемонской армией. Кроме того, он знал, что Агесилай начал свое наступление и уже был в Пеллене. (4) Соответственно, он передал приказ своим войскам (5) принять ужин, встал во главе их и двинулся прямо на Спарту. Если бы не прибытие (по какому-то провидению) критянина, который сообщил Агесилаю о наступлении неприятеля, он захватил бы город Спарту, как гнездо молодых птиц, совершенно лишенное своих естественных защитников. Как бы то ни было, Агесилай, будучи предупрежден, успел вернуться в город до прихода фиванцев, и здесь спартанцы распределили свои скудные силы и несли стражу и охрану, хотя и достаточно малочисленную, так как вся их конница была далеко в Аркадии, как и их иностранная бригада, и так же были три из их двенадцати полков. (6)
  (3) Или «скучная безвестность вместо славы».
  (4) Пеллена (или Пеллана), город в Лаконии на Евроте, и на дорога из Спарты в Аркадию; фактически пограничная крепость на р. Еврот в образе Селлазии на Оэне; «Дикт. Анкт. Геог. св; см. Паус. III. 20, С. 2; Страб. VIII. 386; Полиб. IV. 81, XVI. 37; Плут. «Агис», 8; Лик, «Морея», III. 14 фол.
  (5) См. «Гиппарх». IV. 9.
  (6) Лит. «лохи». См. выше, VII. IV. 20; «Пол. Лак. xi. 4.
  Прибыв в город Спарту, (7) Эпаминонд воздержался от входа в точку, где его войска должны были сражаться на ровной местности и подвергаться нападению со стороны домов наверху; где также их большое количество не давало бы им превосходства над небольшим количеством врагов. Но, выделив позицию, которая, по его мнению, давала ему преимущество, он занял ее и начал наступление на город по склону вниз, а не вверх.
  (7) Гроте («HG» х. 455) говорит: «Хотя он пересек Евроты и действительно вошел в город Спарту», как говорится в словах {epei de egeneto en te pole ton Spartiaton}, как мне кажется, подразумевается. Другие интерпретируют «в непосредственной близости от».
  Относительно того, что произошло впоследствии, напрашиваются два возможных объяснения: либо это было чудом, либо можно утверждать, что против ярости отчаяния не устоять. Архидам, наступая во главе всего лишь сотни человек и преодолев единственное препятствие, которое, как можно было ожидать, должно было стать препятствием для неприятеля, (8) начал марш в гору против своих противников. В этот кризис эти огнедышащие воины, эти победоносные герои Левктры, (9) с их превосходством во всех пунктах, к тому же благодаря выгоде своего положения, не выдержали атаки Архимана и тех, кто был с ним, но отклонились. в полете.
  (8) Или «служить его защитой»; или «единственное препятствие для его прогресс», т. е. Архидама. Это было чудо, что Фиванцы не остановили его.
  (9) См. Махаффи, «Hist. гк. горит. об. II. п. 268, 1-е изд. См. выше, "Ад." VI. IV. 24; Диод. хв. 39, 56.
  Авангард войск Эпаминонда был перебит; когда, однако, горожане, охваченные славой своей победы, продолжали погоню дальше нужного пункта, они, в свою очередь, были срублены — так ясно была проведена демаркационная линия победы перстом Божиим. Тогда Архидам установил трофей, чтобы отметить предел своего успеха, и вернул тех, кто пал от врага по перемирию. Эпаминонд, со своей стороны, размышляя о том, что аркадяне, должно быть, уже спешат на помощь Лакедемону, и не желая вступать с ними в бой вместе со всей лакедемонской армией, особенно теперь, когда спартанская звезда сияла, в то время как их собственная пострадала. какое-то затмение, повернулся и двинулся назад тем путем, которым он шел со всей возможной скоростью в Тегею. Там он дал своей тяжелой пехоте передышку и подкрепление, а свою кавалерию отправил в Мантинею; он умолял их «набраться мужества и держаться», наставляя их, по всей вероятности, они найдут стада и стада мантинейцев и все само население вне их стен, тем более, что это был момент для перевозки хлеба. Итак, они отправились.
  Афинская конница, выйдя из Элевсина, поужинала на перешейке и, пройдя через Клеоны, как выпал случай, прибыла в Мантинею и расположилась лагерем внутри стен в домах. Как только враги были замечены скачущими с явно враждебными намерениями, мантинейцы стали умолять афинских рыцарей оказать им всю возможную помощь, и они показали им весь свой скот снаружи и всех своих рабочих, и среди них было много дети и седобородые, которые были свободнорожденными гражданами. Афиняне были тронуты этим призывом, и, хотя они еще не порвались, ни сами люди, ни их лошади не поспешили на помощь. И здесь мы должны сделать паузу, чтобы восхититься и доблестью этих людей. Враг, с которым им приходилось сталкиваться, значительно превосходил их числом, что было ясно видно, и прежнее злоключение конницы в Коринфе не было забыто. (10) Но ничто из этого не входило теперь в их расчеты, равно как и тот факт, что они собирались вступить в бой с фиванцами и фессалийцами, лучшей конницей в мире по всей репутации. Единственное, о чем они думали, это о позоре и бесчестии, если, находясь там, они не протянут руку помощи своим союзникам. В таком настроении, едва завидев врага, они с грохотом набрасывались на него, страстно желая вернуть былую славу предков. И они сражались не напрасно — нанесенные ими удары позволили мантинейцам вернуть все свое имущество снаружи, но среди тех, кто их наносил, погибло несколько храбрых героев; (11) храбрыми героями, очевидно, были и те, кого они убили, так как оружие с обеих сторон было не таким коротким, чтобы они могли эффективно атаковать друг друга. Мертвые тела своих людей они отказались оставить; и было несколько убитых врагов, которых они вернули ему под флагом перемирия.
  (10) Или: «и в Коринфе произошел несчастный случай с кавалерия». См. Grote, «HG» x. 458, прим. 2. Возможно, в ссылка на «Ад». VI. т. 51, 52.
  (11) Вероятно, среди них был и собственный сын Ксенофонта Грилл.
  Мысли, работавшие теперь в уме Эпаминонда, были такими: что через несколько дней он будет вынужден удалиться, так как период кампании подходит к концу; если бы это закончилось тем, что он бросил в беде тех союзников, которым он пришел помочь, они были бы осаждены своими противниками. Какой это был бы удар по его справедливой славе, уже несколько запятнанной! Разве он не был побежден в Лакедемоне с большим отрядом тяжелой пехоты горсткой людей? снова потерпел поражение при Мантинее, в кавалерийском сражении, и сам стал главной причиной, наконец, коалиции между пятью великими державами, то есть лакедемонянами, аркадянами, ахейцами, элейцами и афинянами? По всем признакам ему казалось невозможным пройти мимо без боя. Тем более, что он просчитывал альтернативы победы или смерти. Если бы первое было его состоянием, оно разрешило бы все его затруднения; если смерть, то его конец будет благородным. Как славно умереть в стремлении оставить после себя в качестве последнего наследства своему отечеству империю Пелопоннес! То, что такие мысли должны проходить через его мозг, не кажется мне чем-то удивительным, так как это мысли, характерные для всех людей с высокими амбициями. Гораздо более удивительным, на мой взгляд, был уровень совершенства, до которого он довел свою армию. Не было работы, от которой его войска уклонялись бы ни ночью, ни днем; не было никакой опасности, от которой они могли бы вздрогнуть; и, при самых скудных условиях, их дисциплина никогда не подводила их.
  И поэтому, когда он отдал им последний приказ готовиться к надвигающейся битве, они с готовностью повиновались. Он дал слово; конница принялась белить свои шлемы, тяжелая пехота аркадцев принялась выписывать свои дубинки в качестве герба на своих щитах, (12) как будто они были фиванцами, и все были заняты тем, что точили свои копья и мечи и полировали свои тяжелые щиты. Когда приготовления были завершены и он вывел их, его следующее движение заслуживает внимания. Во-первых, как это и было естественно, он обратил внимание на их построение, и тем самым, казалось, ясно показал, что он намеревался сражаться; но как только армия была построена в порядке, который он предпочитал, он двинулся не кратчайшим путем навстречу неприятелю, а к лежащим на западе горам, обращенным к Тегее, и этим движением вызвал у врага ожидание. что он не будет сражаться в тот день. В соответствии с этим ожиданием, как только он прибыл в горный район, он вытянул свою фалангу в длинный ряд и сложил оружие под высокими скалами; и судя по всему, он был там лагерем. Действие этого маневра на неприятеля в целом заключалось в ослаблении подготовленной склонности его душ к битве и в ослаблении его тактического устройства. Вскоре, однако, повернув свои полки (которые шли колонной) вперед, с целью усилить клювообразную (13) атаку, которую он намеревался возглавить сам, он в то же мгновение отдал приказ: вперед», и вел впереди, войска следовали за ним.
  (12) Гроте («ХГ» х. 463) имеет другое толкование.
  (13) Или «клинообразная атака его собственной дивизии»; см. Grote, «H. Г." Икс. 469 фол. Однако я не думаю, что атакующие колонна на самом деле была клиновидной, как «acies cuneata» римляне. Именно необычная глубина колонны придавала ей сила броненосного тарана. См. «Кироп». II. IV. для {еис метопон}.
  Когда неприятель увидел их столь неожиданно приближающимися, ни один из них не мог сохранять спокойствия: одни побежали к своим дивизиям, другие выстроились в строй, некоторые видели, как они кусают и взнуздывают своих лошадей, некоторые надевают кирасы, и все до одного были подобны людям, готовым скорее получить, чем нанести удар. А он тем временем с устойчивым порывом продвигал вперед свое вооружение, как нос военного корабля. Куда бы он ни вонзал свой крепкий клин, он намеревался расколоть противостоящую массу и раздробить войско своего противника на куски. С этим замыслом он был готов обрушить главный удар сражения на самую сильную половину своей армии, в то время как более слабую часть он держал в тени, точно зная, что, если она будет побеждена, это вызовет только разочарование в его собственной дивизии и добавит силы армии. враг. Кавалерия на стороне его противников располагалась как обыкновенная фаланга тяжелой пехоты, правильной по глубине и не поддерживаемая пешими воинами, рассредоточенными среди лошадей. (14) Эпаминонд снова отличался тем, что укреплял атакующую точку своей конницы, кроме того, он расставлял пехотинцев между их линиями, полагая, что, однажды прорвав конницу, он вырвет победу у противника по всей его линии; так трудно найти войска, которые позаботятся о том, чтобы сохранить свои позиции, когда они увидят, что кто-то из их собственной стороны летит. Наконец, чтобы воспрепятствовать любой попытке афинян, находившихся на левом фланге неприятеля, подтянуть свои силы для поддержки соседней части, он разместил перед ними на некоторых холмах отряды кавалерии и тяжелой пехоты. намереваясь создать в их сознании опасение, что, если бы они предложили такую помощь, эти отряды атаковали бы их с тыла. Таков был план встречи, который он разработал и осуществил; и он не был обманут в своих надеждах. Он обладал таким мастерством в точке атаки, что обратил в бегство все вражеские войска.
  (14) См. Rustow and Kochly, p. 176; и для {amippoi} Гарпократион, св; Поллус, т. 131; «Гиппарх». т. 13; Тук. в. 58; Ирод. vii. 158; Цез. «БГ» И. 48; «Б. Цивилизация. III. 84.
  Но после того как он сам пал, остальные фиванцы уже не могли правильно рассчитывать на свою победу. Хотя основная боевая линия их противников была уступлена, победившие гоплиты впоследствии не убили ни одного человека, ни на дюйм не продвинулись они вперед от земли, на которой произошло столкновение. Хотя кавалерия бежала перед ними, погони не было; ни одного человека, всадника или гоплита, не сразила завоевавшая конница; но, как люди, потерпевшие поражение, как бы в панике (15) они проскальзывали обратно сквозь ряды бегущих врагов. Только пехотинцы, сражавшиеся среди кавалерии и легкой пехоты, которые вместе участвовали в победе кавалерии, сумели обойти левый фланг как хозяева поля, но это стоило им дорого; здесь они столкнулись с афинянами, и большинство из них было перебито.
  (15)Или, «робко отползли назад».
  Фактический результат этих достижений оказался прямо противоположным тому, что ожидал мир в целом. Здесь, где почти вся Эллада сошлась на одном поле, и сражавшиеся стояли шеренгой против шеренги, никто не сомневался, что в случае битвы победители сегодня будут править; и что проигравшие будут их подданными. Но Бог так распорядился, что обе воюющие стороны одинаково воздвигли трофеи, заявляя о своей победе, и ни одна из них не мешала другой в этом действии. Обе стороны одинаково возвращали убитых своих врагов по перемирию и в праве на победу; оба одинаково, в знак поражения, по перемирию забрали своих мертвых. И хотя оба утверждали, что одержали победу, ни один из них не мог показать, что таким образом он получил какую-либо территорию, государство или империю или был в лучшем положении, чем до битвы. Неуверенность и смятение действительно усилились, будучи десятикратно большими по всей длине и ширине Эллады после битвы, чем прежде.
  В этом месте я откладываю перо: продолжение истории, может быть, поручится (16) другому.
  (16) Или «завоевать внимание какого-нибудь другого писателя».
  
  Греческий текст
  
  Тасос, греческий остров в северной части Эгейского моря, куда Фукидид был послан генералом в 424 г. до н.э. Зимой 424-423 гг. до н.э. спартанский полководец Брасид напал на Амфиполь, в половине дня пути к западу от Тасоса на фракийском побережье, спровоцировав битву при Амфиполе. Фукидид не смог прибыть вовремя, и по этой причине его обвинили в последующей капитуляции. Поэтому его отправили в ссылку, что позволило ему писать свою Историю с нейтральной точки зрения. Используя свой статус изгнанника из Афин, чтобы свободно путешествовать среди пелопоннесских союзников, он смог увидеть войну с уникальной точки зрения обеих сторон.
  
  ПРОИЗНОШЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО
  
  Это краткое руководство по произношению древнегреческого языка, позволяющее читателям озвучить вслух оригинальный текст Фукидида. Вы можете добавить эту страницу в закладки для дальнейшего использования.
  Письма
  Как и в латинском алфавите, в греческом есть отдельные заглавные и строчные буквы, которые представлены здесь вместе с их римскими эквивалентами.
  
  А, а
  В, β б
  Г, у г
  Δ, δ д
  Е, е
  Ζ, z z
  Η, η ê
  Θ, θ-й
  Ι, ι я
  К, к к
  Λ, λ l
  М, мкм
  Ν, ν н
  Ξ, ξ х
  О, о о
  Π, π р
  Р, р г
  Σ, σ, ς с
  Т, т т
  Υ, v у
  Ф, ф ф
  х, х сч
  Ψ, ψ пс
  Ом, ω ô
  Согласные
  Большинство согласных произносятся точно так же, как в английском, за исключением:
  G всегда твердый, как в «гольфе», никогда не мягкий.
  z произносится как zd.
  х произносится со звуком кс.
  r прокатывается как по-испански или по-итальянски.
  ps всегда произносится как два звука
  С согласными с придыханием ph, th, ch и rh игнорировать h.
  Ch должен произноситься так же, как k.
  Дифтонги
  ай как в проходе
  эй как в вену
  ай как в масле
  ау как корова
  eu как e из get, за которым следует oo
  ты как в супе
  
  СОДЕРЖАНИЕ ГРЕЧЕСКОГО ТЕКСТА
  
  В этом разделе электронной книги читатели могут просмотреть оригинальный греческий текст «Истории» Фукидида. Вы можете добавить эту страницу в закладки для дальнейшего использования.
  СОДЕРЖАНИЕ
  Βιβλίο Α'
  Βιβλίο Β'
  Βιβλίο Γ'
  Βιβλίο Δ'
  Βιβλίο Ε'
  Βιβλίο ΣΤ'
  Βιβλίο Ζ'
  Βιβλίο Η'
  
  
  Βιβλίο Α'
  1. Θουκυδίδης Ἀθηναῖος ξυνέγραψε τὸν πόλεμον τῶν Πελοποννησίων καὶ ἈθηναίὉν, μησαν πρὸς ἀλλήλους, ἀρξάμενος εὐθὺς καθισταμένου καὶ ἐλπίσας μέγαν τε ἔσνεσθαံ και τατον τῶν προγεγενημένων, τεκμαιρόμενος ὅτι ἀκμάζοντές τε ᾖσαν ἐς αὐτὸνα τεροα τεροα ῇ πάσῃ καὶ τὸ ἄλλο Ἑλληνικὸν ὁρῶν ξυνιστάμενον πρὸς ἑκατέρους, τὸ μὲν εὐθύς, τὸ δὲ καὶ διανοούμενον. [2] κίνησις γὰρ αὕτη μεγίστη δὴ τοῖς Ἕλλησιν ἐγένετο καὶ μέρει τινὶ τῶν βπρβάρεων, ἐγένετο ῖν καὶ ἐπὶ πλεῖστον ἀνθρώπων. [3] τὰ γὰρ πρὸ αὐτῶν καὶ τὰ ἔτι παλαίτερα σαφῶς μὲν εὑρεῖν διὰ χρόνου πλῆθος, ἀτ κ δὲ τεκμηρίων ὧν ἐπὶ μακρότατον σκοποῦντί μοι πιστεῦσαι ξυμβαίνει οὐ μεθάσο ζΉμί ὔτε κατὰ τοὺς πολέμους οὔτε ἐς τὰ ἄλλα.
  2. φαίνεται γὰρ ἡ νῦν Ἑλλὰς καλουμένη οὐ πάλαι βεβαίως οἰκουμένη, ἀλλὰ μετανιστς ι τὰ πρότερα καὶ ῥᾳδίως ἕκαστοι τὴν ἑαυτῶν ἀπολείποντες βιαζόμενοι ὑπό τιανṉνὌ ν. [2] τῆς γὰρ ἐμπορίας οὐκ οὔσης, οὐδ᾽ ἐπιμειγνύντες ἀδεῶς ἀλλήλοις οὔδτε κατὰ ῔τὰ ῔τὰ ῔ ὰ θαλάσσης, νεμόμενοί τε τὰ αὑτῶν ἕκαστοι ὅσον ἀποζῆν καὶ περιουσίαν χρντμάτὉν οὐδὲ γῆν φυτεύοντες, ἄδηλον ὂν ὁπότε τις ἐπελθὼν καὶ ἀτειχίστων ἅμα ὄντπων ἅμα ὄντπων ἐπελθὼν καὶ ήσεται, τῆς τε καθ᾽ ἡμέραν ἀναγκαίου τροφῆς πανταχοῦ ἂν ἡγούμενοι ἐπικρατεῖν, οὐ σταλεππῶν , καὶ δι᾽ αὐτὸ οὔτε μεγέθει πόλεων ἴσχυον οὔτε τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ. [3] μάλιστα δὲ τῆς γῆς ἡ ἀρίστη αἰεὶ τὰς μεταβολὰς τῶν οἰκητόρων εἶχενα, λσσκαα νΘ` ουμένη καὶ Βοιωτία Πελοποννήσου τε τὰ πολλὰ πλὴν Ἀρκαδίας, τῆς τε ἄλλης ὅσα ἦάν [4] διὰ γὰρ ἀρετὴν γῆς αἵ τε δυνάμεις τισὶ μείζους ἐγγιγνόμεναι στάσεις ἐννεποίίἐᐅ φθείροντο, καὶ ἅμα ὑπὸ ἀλλοφύλων μᾶλλον ἐπεβουλεύοντο. 5 υν οἱ αὐτοὶ αἰεί. 6 αὐξηθῆναι : ἐκ γὰρ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος οἱ πολέμῳ ἢ στάσει ἐκπίπτοντες παρμᾯαοἅθθθ υνατώτατοι ὡς βέβαιον ὂν ἀνεχώρουν, καὶ πολῖται γιγνόμενοι εὐθὺς ἀπὸ μαλαιιṯ` ποίησαν πλήθει ἀνθρώπων τὴν πόλιν, ὥστε καὶ ἐς Ἰωνίαν ὕστερον ὡς οὐχ ἱκανῂφς οτὔὔικς οτὔὔικς ῆς ἀποικίας ἐξέπεμψαν.
  3. δηλοῖ δέ μοι καὶ τόδε τῶν παλαιῶν ἀσθένειαν οὐχ ἥκιστα: πρὸ γὰρ τῲν Τρωικῶν νεται πρότερον κοινῇ ἐργασαμένη ἡ Ἑλλάς: [2] δοκεῖ δέ μοι, οὐδὲ τοὔνομα τοενομα, σωντο ξεάϬτο ξεκεῖ ἀλλὰ τὰ μὲν πρὸ Ἕλληνος τοῦ Δευκαλίωνος καὶ πάνυ οὐδὲ εἶναι ἡ ἐπίκλησις αὕτη, κατὰ ἔθνη δὲ ἄλλα τε καὶ τὸ Πελασγικὸν ἐπὶ πλεῖστον ἀφᾶυ τὑ ἑ ἐπωνυμίαν παρέχεσθαι, Ἕλληνος δὲ καὶ τῶν παίδων αὐτοῦ ἐν τῇ Φθιώτιδι ἐσχυἉσνν ομένων αὐτοὺς ἐπ᾽ ὠφελίᾳ ἐς τὰς ἄλλας πόλεις, καθ᾽ ἑκάστους μὲν ἤδη τၾγι ὂ μᾶλλον καλεῖσθαι Ἕλληνας, οὐ μέντοι πολλοῦ γε χρόνου [ἐδύνατο] καὶ ἅπασινακκἐκνσιακ. [3] τεκμηριοῖ δὲ μάλιστα Ὅμηρος: πολλῷ γὰρ ὕστερον ἔτι καὶ τῶν Τρωικῶν γενόμεννῂ ὺς ξύμπαντας ὠνόμασεν, οὐδ᾽ ἄλλους ἢ τοὺς μετ᾽ Ἀχιλλέως ἐκ τῆς Φθιδώτιατοοႂ, κ τῆς Φθιδώτιαοοႂ οι Ἕλληνες ἦσαν, Δαναοὺς δὲ ἐν τοῖς ἔπεσι καὶ Ἀργείους καὶ Ἀχαιοὺς ἀνακ.αλεκ. οὐ μὴν οὐδὲ βαρβάρους εἴρηκε διὰ τὸ μηδὲ Ἕλληνάς πω, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, ἀντίπα ὄνομα ἀποκεκρίσθαι. [4] οἱ δ᾽ οὖν ὡς ἕκαστοι Ἕλληνες κατὰ πόλεις τε ὅσοι ἀλλήλων ξυνίεσαν καρστὶ ξε΍ὶὶ κληθέντες οὐδὲν πρὸ τῶν Τρωικῶν δι᾽ ἀσθένειαν καὶ ἀμειξίαν ἀλλήλϔν ἁθρἌον αθρἌον ἁθρἌον ἁθρἌον ἁθρἌον ἀλλὰ καὶ ταύτην τὴν στρατείαν θαλάσσῃ ἤδη πλείω χρώμενοι ξυνεξῆλθον.
  4. Μίνως γὰρ παλαίτατος ὧν ἀκοῇ ἴσμεν ναυτικὸν ἐκτήσατο καὶ τῆς νῦν σηλληνικκ ἐπὶ πλεῖστον ἐκράτησε καὶ τῶν Κυκλάδων νήσων ἦρξέ τε καὶ οἰκιστὴς πρῶστος τωΐζος τἉΐζ ένετο, Κᾶρας ἐξελάσας καὶ τοὺς ἑαυτοῦ παῖδας ἡγεμόνας ἐγκαταστήσας: τό τε λῃστικὶ , καθῄρει ἐκ τῆς θαλάσσης ἐφ᾽ ὅσον ἐδύνατο, τοῦ τὰς προσόδους μᾶλλον ἰέναι αὐτῷ.
  5. οἱ γὰρ Ἕλληνες τὸ πάλαι καὶ τῶν βαρβάρων οἵ τε ἐν τῇ ἠπείρῳ παραθαλάσσισοοι καυοο καυοο ἅ ς εἶχον, ἐπειδὴ ἤρξαντο μᾶλλον περαιοῦσθαι ναυσὶν ἐπ᾽ ἀλλήλους, ἐτράπνσοντο πρὸ ἡγουμένων ἀνδρῶν οὐ τῶν ἀδυνατωτάτων κέρδους τοῦ σφετέρου αὐτῶν ἕνεκα τεθὉ ι τροφῆς, καὶ προσπίπτοντες πόλεσιν ἀτειχίστοις καὶ κατὰ κώμας οἰκουμέναις ἥρπαζον καὶ τὸὸὸν πλεον τὸὶ βίου ἐντεῦθεν ἐποιοῦντο, οὐκ ἔχοντός πω αἰσχύνην τούτου τοῦ ατργοι, τέροον δόξης μᾶλλον: [2] δηλοῦσι δὲ τῶν τε ἠπειρωτῶν τινὲς ἔτι καὶ νῦν, οἷς τόσμος κόσμος κοἷς κόσμος κόλσμος ρᾶν , καὶ οἱ παλαιοὶ τῶν ποιητῶν τὰς πύστεις τῶν καταπλεόντων πανταχοῦ ὁμοίως ἐρωετῂ ταί εἰσιν, ὡς οὔτε ὧν πυνθάνονται ἀπαξιούντων τὸ ἔργον, οἷς τε ἐπιμελὲς εἴνὲς εἴνὲς εἴντων κ ὀνειδιζόντων. [3] ἐλῄζοντο δὲ καὶ κατ᾽ ἤπειρον ἀλλήλους.καὶ μέχρι τοῦδε πολλὰ τῆς Ἑλπλάδτος τ῿ς τ῿ς ῳ νέμεται περί τε Λοκροὺς τοὺς Ὀζόλας καὶ Αἰτωλοὺς καὶ Ἀκαρνᾶνας καὤιὶ τὴν ταϴν τό τε σιδηροφορεῖσθαι τούτοις τοῖς ἠπειρώταις ἀπὸ τῆς παλαιᾶς λῃστείας ἐμμεμέηννν:
  6. πᾶσα γὰρ ἡ Ἑλλὰς ἐσιδηροφόρει διὰ τὰς ἀφάρκτους τε οἰκήσεις καὶ οςπλα ἀὐκ ἀὐκ ἀὐκ ἀὰὰς ἀφάρκτους λλήλους ἐφόδους, καὶ ξυνήθη τὴν δίαιταν μεθ᾽ ὅπλων ἐποιήσαντο ὥσπερ οἱ βάραρι [2] σημεῖον δ᾽ ἐστὶ ταῦτα τῆς Ἑλλάδος ἔτι οὕτω νεμόμενα τῶν ποτὲ καὶ ἐς πάνταιις ἐς πάνταιιις τημάτων. 3 φερώτερον μετέστησαν. καὶ οἱ πρεσβύτεροι αὐτοῖς τῶν εὐδαιμόνων διὰ τὸ ἁβροδίαιτον οὐ πολὺχ χρόνΐπετς Ἇὸ ῶνάς τε λινοῦς ἐπαύσαντο φοροῦντες καὶ χρυσῶν τεττίγων ἐνέρσει κρωβύλον τμϐ ἀναδνὶ ν τῇ κεφαλῇ τριχῶν: ἀφ᾽ οὗ καὶ Ἰώνων τοὺς πρεσβυτέρους κατὰ τὸ ξυγγενκπκὲὶ ἀὺς ἡ σκευὴ κατέσχεν. [4] μετρίᾳ δ᾽ αὖ ἐσθῆτι καὶ ἐς τὸν νῦν τρόπον πρῶτοι Λακεδαιμόνιοι ἐχρήσταντο Ẻὶ ἄλλα πρὸς τοὺς πολλοὺς οἱ τὰ μείζω κεκτημένοι ἰσοδίαιτοι μάλιστα κατέστησαν. 5 ὸ δὲ πάλαι καὶ ἐν τῷ Ὀλυμπικῷ ἀγῶνι διαζώματα ἔχοντες περὶ τὰ αἰδοῖα οΠα Ήγνα οντο, καὶ οὐ πολλὰ ἔτη ἐπειδὴ πέπαυται. ἔτι δὲ καὶ ἐν τοῖς βαρβάροις ἔστιν οἷς νῦν, καὶ μάλιστα τοῖς Ἀσιανοῖς, πυζκμῂ ς ἆθλα τίθεται, καὶ διεζωμένοι τοῦτο δρῶσιν. 6. αιτώμενον.
  7. τῶν δὲ πόλεων ὅσαι μὲν νεώτατα ᾠκίσθησαν καὶ ἤδη πλωιμωτέρων ὄνττων, περιλμουσίαων, περιλουσίαων ουσαι χρημάτων ἐπ᾽ αὐτοῖς τοῖς αἰγιαλοῖς τείχεσιν ἐκτίζοντο καὶ τοὂμπκκβεσθπκς ον ἐμπορίας τε ἕνεκα καὶ τῆς πρὸς τοὺς προσοίκους ἕκαστοι ἰσχύος: αἱ δὲτ παλδδὲ παλδδιαἏ ῃστείαν ἐπὶ πολὺ ἀντίσχουσαν ἀπὸ θαλάσσης μᾶλλον ᾠκίσθησαν, αἵ τε ἐν ταῖς νήσοις καὶ ἐν ταῖς ἠπείροις ( λργὀἔφεροο ους τε καὶ τῶν ἄλλων ὅσοι ὄντες οὐ θαλάσσιοι κάτω ᾤκουν ) , καὶ μέχρι τοဿτικὶ ένοι εἰσίν.
  8. καὶ οὐχ ἧσσον λῃσταὶ ἦσαν οἱ ν ησι ῶται, Κᾶρές τε ὄντες καὶ Φοίνικετος: οṴδὗτος ὰς πλείστας τῶν νήσων ᾤκησαν. μαρτύριον δέ: Δήλου γὰρ καθαιρομένης ὑπὸ Ἀθηναίων ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ καὶ τῶνὶ τῶνὸ ιρεθεισῶν ὅσαι ἦσαν τῶν τεθνεώτων ἐν τῇ νήσῳ, ὑπὲρ ἥμισυ Κᾶρες ἐφάνησταν, γννσταν, γννσταν σκευῇ τῶν ὅπλων ξυντεθαμμένῃ καὶ τῷ τρόπῳ ᾧ νῦν ἔτι θάπτουσιν. [2] καταστάντος δὲ τοῦ Μίνω ναυτικοῦ πλωιμώτερα ἐγένετο παρ᾽ ἀλλήλους ( οἶν γὰρ τΉἐοΐ , [3] θάλασσαν ἄνθρωπ οι μᾶλλον ἤδη τὴν κτῆσιν τῶν χρημάτων ποιούμενοι βεβαιότερον ᾤκουν, καί τινες καὶ τείχη περιεβάλλοντο ὡς πλουσιώτεροι ἑαυτῶν γιγνόμενιἹι: ἐυτῶν γιγνόμενιοι τῶν κερδῶν οἵ τε ἥσσους ὑπέμενον τὴν τῶν κρεισσόνων δουλείαν, οἵ τε δυνατώτεριρι π χοντες προσεπ οιο ῦντο ὑπηκόους τὰς ἐλάσσους πόλεις . [4] καὶ ἐν τούτῳ τῷ τρόπῳ μᾶλλον ἤδη ὄντες ὕστερον χρόνῳ ἐπὶ Τροίαν ἐστράτευσν.
  9. Ἀγαμέμνων τέ μοι δοκεῖ τῶν τότε δυνάμει προύχων καὶ οὐ τοσοῦτον τκῖς Τυνδάάρει ατειλημμένους τοὺς Ἑλένης μνηστῆρας ἄγων τὸν στόλον ἀγεῖραι. [2] λέγουσι δὲ καὶ οἱ τὰ σαφέστατα Πελοποννησίων μνήμῃ παρὰ τῶν πρότερον δεδεπροέΠνοι οὰ τον πλήθει χ ρημάτων , ἃ ἦλθεν ἐκ τῆς Ἀσίας ἔχων ἐς ἀνθρώπους ἀπόροδπιρναμς, ύισναμς, ύιναμς άμενον τὴν ἐπωνυμίαν τῆς χώρας ἔπηλυν ὄντα ὅμως σχεῖν, καὶ ὕστερον τοῖς ἐκῖς ἐκῖς ἐκγγ ίζω ξυνενεχθῆναι ,Εὐρυσθέως μὲν ἐν τῇ Ἀττικῇ ὑπὸ Ἡρακλειδῶν ἀποθανόντος, Ἀτρέως δὲ μη τρὸὸϿς ντος αὐτῷ, καὶ ἐπιτρέψαντος Εὐρυσθέως, ὅτ᾽ ἐστράτευε, Μυκήνας τε καὶ τὴαν ἀκὴν ἀρὴν ἀρὴν οἰκεῖον Ἀτρεῖ ( τυγχάνειν δὲ αὐτὸν φεύγοντα τὸν πατέρα διὰ τὸν Χρυσίπνου θάὸν Χρυσίπνου θάννα ὡς οὐκέτι ἀνεχώρησεν Εὐρυσθεύς, βουλομένων καὶ τῶν Μυκηναίων φόβῳ τῶν Ἡρακλειδῶαν αὸαν αὶ ν δοκοῦντα εἶναι καὶ τὸ πλῆθος τεθεραπευκότα τῶν Μυκηναίων τε καὶ ὅσων τḐρυϦσκε ν βασιλείαν Ἀτρέα παραλαβεῖν, καὶ τῶν Περσειδῶν τοὺς Πελοπίδας μείζους καταστῆναι. [3] ἅ μοι δοκεῖ Ἀγαμέμνων παραλαβὼν καὶ ναυτικῷ [τε] ἅμα ἐπὶ πλέον τῶν ἄλλσων ἰστων ἰστς,τχ είαν οὐ χάριτι τὸ πλέον ἢ φόβῳ ξυναγαγὼν ποιήσασθαι. [4] φαίνεται γὰρ ναυσί τε πλείσταις αὐτὸς ἀφικόμενος καὶ Ἀρκάσι προσπαρασχών, ὡμης τοης τοη δεδήλωκεν, εἴ τῳ ἱκανὸς τεκμηριῶσαι. καὶ ἐν τοῦ σκήπτρου ἅμα τῇ παραδόσει εἴρηκεν αὐ τ ὸν”πολλῇσι νήσοισι καὶσσζάεν παήσοισι καὶσσζάεν ιν: «Хом. Ил. 2.108οὐκ ἂν οὖν νήσων ἔξω τῶν περιοικίδων ( αὗται δὲ οὐκ ἂν πολλαὶ ερΎτεπεν ) Ἁ Ἁ ὢν ἐκράτει, εἰ μή τι καὶ ναυτικὸν εἶχεν. εἰκάζειν δὲ χρὴ καὶ ταύτῃ τῇ στρατείᾳ οἷα ἦν τὰ πρὸ αὐτῆς.
  10. κα ὶ ὅτι μὲν Μυκῆναι μικρὸν ἦν, ἢ εἴ τι τῶν τότε πόλισμα νῦν μὴ ἀξιόχεζᶉν αι, οὐκ ἀκριβεῖ ἄν τις σημείῳ χρώμενος ἀπιστοίη μὴ γενέσθαι τὸν στόλον τοσοοτον τοσοῦτον ε ποιηταὶ εἰρήκασι καὶ ὁ λόγος κατέχει. [2] Λακεδαιμονίων γὰρ εἰ ἡ πόλις ἐρημωθείη, λ ειφθείη δὲ τά τε ἱερὰ καὶ τῆς τῆς τυῆς τυῆς τυῆς άφη, πολλὴν ἂν οἶμαι ἀπιστίαν τῆς δυνάμεως προελθόντος πολλοῦ χρόνου τορνῖς ἔπεου τορνῖς ἔπεου τοḸῖς ἔπεου λέος αὐτῶν εἶναι ( καίτοι Πελοποννήσου τῶν πέντε τὰς δύο μοίρας νέμονται , τες ξυμπάσης ἡγοῦνται καὶ τῶν ἔξω ξυμμάχων π ολλ ῶν: ὅμως δὲ οὔτε ξυνοικλισθείσο σθείσο ὔτε ἱεροῖς καὶ κατασκευαῖς πολυτελέσι χρησαμένης, κατὰ κώμας δὲ τῷ παλαιῷ τῌς τολλέςἙλλές ἰκισθείσης, φαίνοιτ᾽ ἂν ὑποδεεστέρα ) , Ἀθηναίων δὲ τὸ αὐτὸ τοῦτο παθόντων ν δύναμιν εἰκάζεσθαι ἀπὸ τῆς φαν ερ ᾶς ὄψεως τῆς πόλεως ἢ ἔστιν. [3] οὔκουν ἀπιστεῖν εἰκός, οὐδὲ τὰς ὄψεις τῶν πόλεων μᾶλλον σκοπεῖν Ἰιν τὰά δ μίζειν δὲ τὴν στρατείαν ἐκείνην μεγίστην μὲν γενέσθαι τῶν πρὸ αὑτῆς, λειπομένην὏ὑὑτῆς, λειπομένηνὓ τῇ Ὁμήρου αὖ ποιήσει εἴ τι χρὴ κἀνταῦθα πιστεύε ιν , ἣν εἰκὸς ἐπὶ τὸ μεῖζον μὲν ποιητὴν ὄντα κοσμῆσαι, ὅμως δὲ φαίνεται καὶ οὕτως ἐνδεστέρα. [4] πεποίηκε γὰρ χιλίων καὶ διακοσίων νεῶν τὰς μὲν Βοιωτῶν εἴκοσι καὶ ἑκατὀνζ, τἴκοσι καὶ ἑκατὀνζ ὰς δὲ Φιλοκτήτου πεντήκοντα, δηλῶν, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, τὰς μεγίστας καὶ μείίῄσλγτς: γέθους πέρι ἐν νεῶν καταλόγῳ οὐκ ἐμνήσθη. αὐτερέται δὲ ὅτι ἦσαν καὶ μάχιμοι πάντες, ἐν ταῖς Φιλοκτήτου ναυσὶ δεδϰϮλωκεν: τοα ντας πεποίηκε τοὺς προσκώπους. περίνεως δὲ οὐκ εἰκὸς πολλοὺς ξυμπλεῖν ἔξω τῶν βασιλέων καὶ τῶν μάλιστα ἐΉν τ τε καὶ μέλλοντας πέλαγος περαιώσεσθαι μετὰ σκευῶν πολεμικῶν, οὐδ᾽ αὖ τὰ πλοα ατοάα κατάφφ ς, ἀλλὰ τῷ παλαιῷ τρόπῳ λῃστικώτερον παρεσκευασμένα . 5 όντες, ὡς ἀπὸ πάσης τῆς Ἑλλάδος κοινῇ πεμπόμενοι.
  11. α ἴτιον δ᾽ ἦν οὐχ ἡ ὀλιγανθρωπία τοσοῦτον ὅσον ἡ ἀχρηματία. τῆς γὰρ τροφῆς ἀπορίᾳ τόν τε στρατὸν ἐλάσσω ἤγαγον καὶ ὅσον ἤλπιζον αὐτόθεν πολεμοῦντα βιοτεύσειν, ἐπειδὴ δὲ ἀφικόμενοι μάχῃ ἐκράτησαν ( δῆλον δέ: τὸ γὰρ ἔρυμα τῷ στρατοπέδῳ οὐκ ἂν ἐτειχίσαντο ) , φαί νονται δ᾽ οὐδ᾽ ἐνταῦθα πάσῃ τῇ δυνάμει χρησάμενοι, ἀλλὰ πρὸς γεωργίαν τῆς Χερσονήσου τραπόμενοι καὶ λῃστείαν τῆς τροφῆς ἀπορίᾳ. ᾗ καὶ μᾶλλον οἱ Τρῶες αὐτῶν διεσπαρμένων τὰ δέκα ἔτη ἀντεῖχον βίᾳ, τοῖμες αεἹὰες ένοις ἀντίπαλοι ὄντες. [2] περιουσίαν δὲ εἰ ἦλθον ἔχοντες τροφῆς καὶ ὄντες ἁθρόοι ἄνευ λῃστείας καὶ γεωργίας ξυνεχῶς τὸν πόλεμον διέφερον, ῥᾳδίως ἂν μάχῃ κρατοῦντες εἷλον, οἵ γε καὶ οὐχ ἁθρόοι, ἀλλὰ μέρει τῷ αἰεὶ παρόντι ἀντεῖχον, πολιορκίᾳ δ᾽ ἂν προσκαθεζόμενοι ἐν ἐλάσσονί τε χρόνῳ καὶ ἀπονώτερον τὴν Τροίαν εἷλον. ἀλλὰ δι᾽ ἀχρηματίαν τά τε πρὸ τούτων ἀσθενῆ ἦν καὶ αὐτά γε δὴ ταῦτα, ὀνομαστότενρατα νόμενα, δηλοῦται τοῖς ἔργοις ὑποδεέστερα ὄντα τῆς φήμης καὶ τοῦ νῦν περὶ ππ αὐτιδὶν οιητὰς λόγου κατεσχηκότος:
  12. ἐπεὶ καὶ μετὰ τὰ Τρωικὰ ἡ Ἑλλὰς ἔτι μετανίστατό τε καὶ κατῳκίζετο, ὥαστεασσὴ ἐπεὶ καὶ μετὰ ὐξηθῆναι. [2] ἥ τε γὰρ ἀναχώρησις τῶν Ἑλλήνων ἐξ Ἰλίου χρονία γενομένη πολλὰ ἐνεόσάμωσε, ολλόὰ ἐνεόσχμωσε ἐν ταῖς πόλεσιν ὡς ἐπὶ πολὺ ἐγίγνοντο, ἀφ᾽ ὧν ἐκπίπτοντες τὰς πόλεις ἶκτνι. [3] Βοιωτοί τε γ ὰρ οἱ νῦν ἑξηκοστῷ ἔτει μετὰ Ἰλίου ἅλωσιν ἐξ Ἄρνης ἀναστὂσάνἀναστὂσάνῷ αλῶν τὴν νῦν μὲν Βοιωτίαν, πρότερον δὲ Καδμηίδα γῆν καλουμένην ᾤκισαν ( τκισαν ( ἦν ὸδὲ ἀποδασμὸς πρότερον ἐν τῇ γῇ ταύτῃ, ἀφ᾽ ὧν καὶ ἐς Ἴλιον ἐστράτευσαν ) , Δωριῆς τε ὀγδοηκοστῷ ἔτει ξὺν Ἡρακλείδαις Πελοπόννησον ἔσχον. [4] μόλις τε ἐν πολλῷ χρόνῳ ἡσυχάσασα ἡ Ἑλλὰς βεβαίως καὶ οὐκέτι ἀνισταμένα κκιπο ἀἀπο πεμψε, καὶ Ἴωνας μὲν Ἀθηναῖοι καὶ νησιωτῶν τοὺς πολλοὺς ᾤκισαν, Ἰταλίας Σιὲ ς τὸ πλεῖστον Πελοποννήσιοι τῆς τε ἄλλης Ἑλλάδος ἔστιν ἃ χωρία. πάντα δὲ ταῦτα ὕστερον τῶν Τρωικῶν ἐκτίσθη.
  13. δυνατωτέρας δὲ γιγνομένης τῆς Ἑλλάδος καὶ τῶν χρημάτων τὴν κτῆσιν ἔτι μᾶλἌο μᾶλἌο ν ποιουμένης τὰ πολλὰ τυραννίδες ἐν ταῖς πόλεσι καθίσταντο, τῶν προσόδμνζόινων ( πρότερον δὲ ἦσαν ἐπὶ ῥητοῖς γέρασι πατρικαὶ βασιλεῖαι ) τῆς θαλάσσης μᾶλλον ἀντείχοντο. [2] πρῶτοι δὲ Κορίνθιοι λέγονται ἐγγύτατα τοῦ νῦν τρόπου μεταχειρίσαι τὰ περζ,α τὰς να ὰς να ιήρεις ἐν Κορίνθῳ πρῶτον τῆς Ἑλλάδος ναυπηγηθῆναι. 3 στὶ μάλιστα τριακόσια ἐς τὴν τελευτὴν τοῦδε τοῦ πολέμου ὅτε Ἀμεινοκλῆς Σαμίοιθθε ἂ [4] ναυμαχία τε παλαιτάτη ὧν ἴσμεν γίγνεται Κορινθίων πρὸς Κερκυραίους: ἔτη δὲ μάλιστατα ἑξήκοντα καὶ διακόσιά ἐστι μέχρι τοῦ αὐτοῦ χρόνου. 5 ῶν Ἑλλήνων τὸ πάλαι κατὰ γῆν τὰ πλείω ἢ κατὰ θάλασσαν, τῶν τε ἐντὸς Πελοποοννήσοννήσοννήσοννήσοννήσον ἔξω, διὰ τῆς ἐκείνων παρ᾽ ἀλλήλους ἐπιμισγόντων, χρήμασί τε δυνατοὶ ἦσαν , ὡς καὶ τοῖς παλαιοῖς ποιηταῖς δεδήλωται: ἀφνειὸν γὰρ ἐπωνόμασαν τθ χωρίον. ἐπειδή τε οἱ Ἕλληνες μᾶλλον ἔπλῳζον, τὰς ναῦς κτησάμενοι τὸ λῃστικὸν αθ῅ὄρον αθ῅ῄρον όριον παρέχοντες ἀμφότερα δυνατὴν ἔσχον χρημάτων προσόδῳ τὴν πόλιν. [6] καὶ Ἴωσιν ὕστερον πολὺ γίγνε ται ναυτικὸν ἐπὶ Κύρου Περσῶν πρώτου βασιλεύςοντοὸ ου τοῦ υἱέος αὐτοῦ, τῆς τε καθ᾽ ἑαυτοὺς θαλάσσης Κύρῳ πολεμοῦντες αϐκράτηηισάν αϐκράτηηισάν . καὶ Πολυκράτης Σάμου τυραννῶν ἐπὶ Καμβύσου ναυτικῷ ἰσχύων ἄλλας τε τῶνν νήῶνν ν΅ϑσων ἐποιήσατο καὶ Ῥήνειαν ἑλὼν ἀνέθηκε τῷ Ἀπόλλωνι τῷ Δηλίῳ. Φωκαῆς τε Μασσαλίαν οἰκίζοντες Καρχηδονίους ἐνίκων ναυμαχοῦντες:
  14. δυνατώτατα γὰρ ταῦτα τῶν ναυτικῶν ἦν. φαίνεται δὲ καὶ ταῦτα πολλαῖς γενεαῖς ὕστερα γενόμενα τῶν Τρωικῶν τριήρεσι μὲγν ὀϹρίρεσι μὲγν ὀϹρίρεσι μὲν ὀϹρίρεσι κῶν πεντηκοντόροις δ᾽ ἔτι καὶ πλοίοις μακροῖς ἐξηρτυμένα ὥσπερ ἐκεῖνα. [2] . ήρεις περί τε Σικελίαν τοῖς τυράννοις ἐς πλῆθος ἐγένοντο καὶ Κερκυρααίοοις: τεὦτις: τεὦτις πρὸ τῆς Ξέρξου στρ ατείας ναυτικὰ ἀξιόλογα ἐν τῇ Ἑλλάδι κατέστη . [3] Αἰγινῆται γὰρ καὶ Ἀθηναῖοι, καὶ εἴ τινες ἄλλοι, βραχέα ἐκέκτηντο, λπαὶ τΉύτω ὰ πεντηκοντόρους: ὀψέ τε ἀφ᾽ οὗ Ἀθηναίους Θεμιστοκλῆς ἔπεισεν Αἰγαινμοήταις ὶ ἅμα τοῦ βαρβάρου προσδοκίμου ὄντ ος , τὰς ναῦς ποιήσασθαι αἷσπερ καὶ αναυμαᶶἷσπερ καὶ αναυμάχ : νσοχ οὔπω εἶχον διὰ πάσης καταστρώματα.
  15. τ ὰ μὲν οὖν ναυτικὰ τῶν Ἑλλήνων τοιαῦτα ἦν, τά τε παλαιὰ καὶ τὰ ὕστερον γενό. ἰσχὺν δὲ περιεποιήσαντο ὅμως οὐκ ἐλαχίστην οἱ προσσχόντες αὐτοῖς χρημδάτόν τσγῖς χρημδάτόν τσγἱ ἄλλων ἀρχῇ: ἐπιπλέοντες γὰρ τὰς νήσους κατεστρέφοντο, καὶ μάλιστα ὅσοιδ μχρκοὴ ν. [2] κατὰ γῆν δὲ πόλεμος, ὅθεν τις καὶ δύναμις παρεγένετο, οὐδεὶς ξυνέστη: πάντες δὲα καὶ ἐγένοντο, πρὸς ὁμόρους τοὺς σφετέρους ἑκάστοις, καὶ ἐκδήμους στρατους στρατοπας ποὸὸλπας ποὸ ἑαυτῶν ἐπ᾽ ἄλλων καταστροφῇ οὐκ ἐξῇσαν οἱ Ἕλληνες. οὐ γὰρ ξυνειστ ήκεσαν πρὸς τὰς μεγίστας πόλεις ὑπήκοοι, οὐδ᾽ αὖ αὐτοὶ ἀιποὸ τἀιπς τἀιος νὰς στρατείας ἐποιοῦντο, κατ᾽ ἀλλήλους δὲ μᾶλλον ὡς ἕκαστοι οἱ ἀστυγείπτονεΐεΐ [3] μάλιστα δὲ ἐς τὸν πάλαι ποτὲ γενόμενον πόλεμον Χαλκιδέων καὶ Ἐρετριῶν καλλὶ ληλὶ τιἄ κὸν ἐς ξυμμαχίαν ἑκατέρων διέστη.
  16. ἐπεγένετο δὲ ἄλλοις τε ἄλλοθι κωλύματα μὴ αὐξηθῆναι, καὶ Ἴωσι προχαρησάντπωὴ ῶν πραγμάτων Κῦρος καὶ ἡ Περσικὴ βασιλεία Κροῖσον καθελοῦσα καὶ ὅσα ἐντπΦοὸας λρΦοὸἿ λροῖσον ς θάλασσαν ἐπεστράτευσε καὶ τὰς ἐν τῇ ἠπείρῳ πό λεις ἐδούλωσε, Δαρεῖός τε ὕστερίϯκνννν τῇ ναυτικῷ κρατῶν καὶ τὰς νήσους.
  17. τύραννοί τε ὅσοι ἦσαν ἐν ταῖς Ἑλληνικαῖς πόλεσι,τὸ ἐφ᾽ ἑαυτῶν μόνοον μόνονρν προοιρν προοιρν ε τὸ σῶμα καὶ ἐς τὸ τὸν ἴδιον οἶκον αὔξειν δι᾽ ἀσφαλείας ὅσον ἐδύναντα στάλι ς ᾤ κουν , ἐπράχθη δὲ οὐδὲν ἀπ᾽ αὐτῶν ἔργον ἀξιόλογον, εἰ μὴ εἴ τι πρὸς περιοίκους τοὺς αὐτῶν ἑκάστοις: οἱ γὰρ ἐν Σικελίᾳ ἐπὶ πλυσῖστονὶ νάμεως. οὕτω πανταχόθεν ἡ Ἑλλὰς ἐπὶ πολὺν χρόνον κατείχετο μήτε κοινῇ φανερὸν μηαδθιρν , κατὰ πόλεις τε ἀ τολμοτέρα εἶναι.
  18. ἐπειδὴ δὲ οἵ τε Ἀθηναίων τύραννοι καὶ οἱ ἐκ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐπὶπὶ πορὺ πολὺὺ υραννευθείσης οἱ πλεῖστοι καὶ τελευταῖοι πλὴν τῶν ἐν Σικελίᾳ ὑπὸ Λακενσιμονίω ( ἡ γὰρ Λακεδαίμων μετὰ τὴν κτίσιν τῶν νῦν ἐνοικούντων αὐτὴν Δωριῶν στοὶ ἐπνὶ ἴ σμεν χρόνον στασιάσασα ὅμως ἐκ παλαιτάτου καὶ ηὐνομήθη καὶ αἰεὶ ἀτυράννευτος ἦν: ἔτη γάρ ἐστκα μάλιστα τεσισοα τεσισος ὀλίγῳ πλείω ἐς τὴν τελευτὴν τοῦδε τοῦ πολέμου ἀφ᾽ οὗ Λακεδαιμόνιοι τῇ ατρτ὇ ποτῇ ποτῇ αι, καὶ δι᾽ αὐτὸ δυνάμενοι καὶ τὰ ἐν ταῖς ἄλλαις π όλεσι καθίστασαν ) , δετὰ τὲ ὰ τῶν τυράννων κατάλυσιν ἐκ τῆς Ἑλλάδος οὐ πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον καὶ ἶμιιαραάαάρν ἐν ἐν η Μήδων πρὸς Ἀθηναίους ἐγένετο. [2] δεκάτῳ δὲ ἔτει μετ᾽ αὐτὴν αὖθις ὁ βάρβαρος τῷ μεγάλῳ στόλῳ ἐπὶ τὴν Ἑλοάα δςλουα δωλουα δωλου ἦλθεν. καὶ μεγάλο υ κινδύνου ἐπικρεμασθέντος οἵ τε Λακεδαιμόνιοι τῶν ξυμπολεμησάήλλτων σνἙ αντο δυνάμει προύχοντες, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐπιόντων τῶν Μήδων διανοηθέντες τελνντες ἴελἴες ἐπιόντων τῶν Μήδων πόλιν καὶ ἀνασκευασάμενοι ἐς τὰς ναῦς ἐσβάντες ναυτικοὶ ἐγένοντο. κοινῇ τε ἀπωσάμενοι τὸν β άρβαρον , ὕστερον οὐ πολλῷ διεκρίθησαν πρός τε Ἀθηνα϶ίος αιμονίους οἵ τε ἀποστάντες βασιλέως Ἕλληνες καὶ οἱ ξυμπολεμήσαντες. δυνάμει γὰρ ταῦτα μέγιστα διεφάνη: ἴσχυον γὰρ οἱ μὲν κατὰ γῆν, οἱ δὲ ναυσίν. [3] καὶ ὀλίγον μὲν χρόνον ξυνέμεινεν ἡ ὁμαιχμί α , ἔπειτα διενεχθέντες οκιιι Λακεδαί ὶ Ἀθηναῖοι ἐπολέμησαν μετὰ τῶν ξυμμάχων πρὸς ἀλλήλους: καὶ τῶν ἄλλωιντνἙλληεν ου διασταῖεν, πρὸς τούτους ἤδη ἐχώρουν. ὥστε ἀπὸ τῶν Μηδικῶν ἐς τόνδε αἰεὶ τὸν πόλεμον τὰ μὲν σπενδόμενοι, τὰ δὲ ποεΦμὲ λλήλοις ἢ τοῖς ἑαυτῶν ξυμμάχοις ἀφισταμένοις εὖ παρεσκευάσαντο τὰ πολέμια κειροὶ ὰ ἐγένοντο μετὰ κινδύνων τὰς μελέτας ποιούμενοι.
  19. καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμόνιοι οὐχ ὑποτελεῖς ἔχοντες φόρου τοὺς ξυμμάχοους νγου ὀλιγαρχίαν δὲ σφίσιν αὐτοῖς μόν ον ἐπιτηδείως ὅπως πολιτεύσουσι θεραπεύοονντες, Ἀνῖα ναῦς τε τῶν πόλεων τῷ χρόνῳ παραλαβόντες πλὴν Χίων καὶ Λεσβίων, καὶ χρήματενεάι ποῖς φέρειν. καὶ ἐγένετο αὐτοῖς ἐς τόνδε τὸν πόλεμον ἡ ἰδία παρασκευὴ μείζων ἢ ὡς τὰ μτεποστεπάτι ἀκρα ιφνο ῦς τῆς ξυμμαχίας ἤνθησαν.
  20. τ ὰ μὲν οὖν παλαιὰ τοιαῦτα ηὗρον, χαλεπὰ ὄντα παντὶ ἑξῆς τεκμηρίῳ πιστεῦσαι. οἱ γὰρ ἄνθρωποι τὰς ἀκοὰς τῶν προγεγενημένων, καὶ ἢν ἐπιχώρια σφίβισςν ᾀ, ὀὶ νίστως παρ᾽ ἀλλήλων δέχονται. [2] Ἀθηναίων γοῦν τὸ πλῆθος Ἵππαρχον οἴονται ὑφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀρισ τογγείτον ὄντα ἀποθανεῖν, καὶ οὐκ ἴσασιν ὅτι Ἱππίας μὲν πρεσβύτατος ὢν ἦρχε τῶν Πεισιστρρ , Ἵππαρχος δὲ καὶ Θεσσαλὸς ἀδελφοὶ ἦσαν αὐτοῦ, ὑποτοπήσαντες δέ τι ἐκείνῃ τῇ ἶρἳ χρῆμα Ἁρμόδιος καὶ Ἀριστογείτων ἐκ τῶν ξυνειδότων σφίσιν Ἱππίᾳ μεμηνῦσθαι τοῦ μὲν ἀπέσχιδντο, πεος βουλόμενοι δὲ πρὶν ξυλληφθῆναι δράσαντές τι καὶ κινδυνεῦσαι, τῷ Ἱππάρχῳ περιτπευῳ περιτπυῳ ὸ Λεωκόρειον καλούμενον τὴν Παναθηναϊκὴν πομπὴν διακοσμοῦντι ἀπέκτειναν. [3] πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα ἔτι καὶ νῦν ὄντα καὶ οὐ χρόνῳ ἀμνηστούμενα καὶ λςΝλοιἄλὐ χρόνῳ ὐκ ὀρθῶς οἴονται, ὥσπερ τούς τε Λακεδαιμονίων βασιλέας μὴ μιᾷ ψήφῳ προστκίθεσΑθ္,ερΑιι λλὰ δυοῖν, καὶ τὸν Πιτανάτην λόχον αὐτοῖς εἶναι, ὃς οὐδ᾽ ἐγένετο πώποτε. οὕτως ἀταλαίπωρος τοῖς πολλοῖς ἡ ζήτησις τῆς ἀλ ηθείας , καὶ ἐπὶ μρρο λοῖμα νται.
  21. ἐκ δὲ τῶν εἰρημένων τεκμηρίων ὅμως τοιαῦτα ἄν τις νομίζων μάλιστα ἃ διῇνοἃ διῇλοἃ τάνοι, καὶ οὔτε ὡς ποιηταὶ ὑμνήκασι περὶ αὐτῶν ἐπὶ τὸ μεῖζον κοσμο῍ισντες μωισντες μωιντες οὔτε ὡς λογογράφοι ξυνέθεσαν ἐπὶ τὸ προσαγωγότερον τῇ ἀκροάσει ἢ ἀληθέστερον, ἀληθέστερον, ἀκροάσει ἢ ἀληθέστερον γκτα καὶ τὰ πολλὰ ὑπὸ χρόνου αὐτῶν ἀπίστως ἐπὶ τὸ μυθῶδες ἐκνενικηκότα, ηὑρῆσθαι δὲ ἡγησάμενος ᶐος ἐκνενικηκότα ιφανεστάτων σημείων ὡς παλαιὰ εἶναι ἀποχρώντως. [2] καὶ ὁ πόλεμος οὗτος, καίπερ τῶν ἀνθρώπων ἐν ᾧ μὲν ἂν πολεμῶσι τὸν παρόντα γοε κρινόντων, παυσαμένων δὲ τὰ ἀρχαῖα μᾶλλον θαυμαζόντων, ἀπ᾽ αὐτῶν τῶν σκκπον σκὰ σει ὅμως μείζων γεγενημένος αὐτῶν.
  22. κα ὶ ὅσα μὲν λόγῳ εἶπον ἕκαστοι ἢ μέλλοντες πολεμήσειν ἢ ἐν αὐτ´ ἤδη ὄντεν, τἇτεν ν ἀκρίβειαν αὐτὴν τῶν λεχθέντων διαμνημονεῦσαι ἦν ἐμοί τε ὧν αὐτὸς ἤκουσαὑ θέν ποθεν ἐμοὶ ἀπαγγέλλουσιν: ὡς δ᾽ ἂν ἐδόκουν ἐμοὶ ἕκαστοι περὶ τῶνα πτνεωὶ δέοντα μάλιστ᾽ εἰπεῖν, ἐχομένῳ ὅτι ἐγγύτατα τῆς ξυμπάσης γνώμης τῶν ἀληθῇς λεος ὕτως εἴρηται. [2] τὰ δ᾽ ἔργα τῶν πραχθέντων ἐν τῷ πολέμῳ οὐκ ἐκ τοῦ παρατυχόντος πυναθανόμεμὉος φειν, οὐδ᾽ ὡς ἐμοὶ ἐδόκει, ἀλλ᾽ οἷς τε αὐτὸς παρῆν καὶ παρὰ τῶν ἄ΅λωνα ὅδον κριβείᾳ περὶ ἑκάστου ἐπεξελθών. [3] ἐπιπόνως δὲ ηὑρίσκετο, διότι οἱ παρόντες τοῖς ἔργοις ἑκάστοις οὐ ταὐτὰ τερὐ ν ἔλεγον, ἀλλ᾽ ὡς ἑκατέρων τις εὐνοίας ἢ μνήμης ἔχοι. [4] καὶ ἐς μὲν ἀκρόασιν ἴσως τὸ μὴ μυθῶδες αὐτῶν ἀτερπέστερονα φανεᲖται: στνσοι δὅσοι δὐτῶν ι τῶν τε γενομένων τὸ σαφὲς σκοπεῖν καὶ τῶν μελλόντων ποτὲ αὖθις κατὰ τὸ ἀνιρ ύτων καὶ παραπλησίων ἔσεσθαι, ὠφέλιμα κρίνειν αὐτὰ ἀρκούντως ἕξει. κτῆμά τε ἐς αἰεὶ μᾶλλον ἢ ἀγώνισμα ἐς τὸ παραχρῆμα ἀκούειν ξύγκειται.
  23. τ ῶν δὲ πρότερον ἔργων μέγιστον ἐπράχθη τὸ Μηδικόν, καὶ τοῦτο ὅμωαχ δικαῖν ν ν ναὸ Μηδικόν ὶ πεζομαχίαιν ταχεῖαν τὴν κρίσιν ἔσχεν. τούτου δὲ τοῦ πολέμου μῆκός τε μέγα προύβη, παθήματά τε ξυνηνέχθη γενέσθαι ἐν αττ῿ οἷα οὐχ ἕτερα ἐν ἴσῳ χρόνῳ. [2] οὔτε γὰρ πόλεις τοσαίδε ληφθεῖσαι ἠρημώθησαν, αἱ μὲν ὑπὸ βαρβάρων, αἱ δ᾽ ατπνὸ σϐὸ ἀντιπολεμούντων ( εἰσὶ δ᾽ αἳ καὶ οἰκήτορας μετέβαλον ἁλισκόμεναι ) , οὔταε φυνγαὶ θρώπων καὶ φόνος, ὁ μὲν κατ᾽ αὐτὸν τὸν πόλεμον, ὁ δὲ διὰ τὸ στασιάζειν. [3] τά τε πρότε ρον ἀκοῇ μὲν λεγόμενα, ἔργῳ δὲ σπανιώτερον βεβαιούμενα οὐκ ἄπιστα κεισστα, κεισστα, κεισστα, ε πέρι, οἳ ἐπὶ πλεῖστον ἅμα μέρος γῆς καὶ ἰσχυρότατοι οἱ αὐτοὶ ἐπέσχον, λείεου ς, αἳ πυκνότεραι παρὰ τὰ ἐκ τοῦ πρὶν χρόνου μνημονευόμενα ξυνέβησαν, αὐχμοί τε ἔστι παρ᾽ οἷς μεγάλοι καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν καὶ λιμοὶ καὶ ἡ οὐχ αμααακισψ ρλάστα ρλάστα ρλάστα ος τι φθείρασα ἡ λοιμώδης νόσος: ταῦτα γὰρ πάντα μετὰ τοῦδε τοῦ πολέμου Ἷμα ξυνεπέεπέ.έέ [4] . ὐτοῖς ἐγένοντο μετὰ Εὐβοίας ἅλωσιν. [5] διότι δ᾽ ἔλυσαν, τὰς αἰτίας προύγραψα πρῶτον καὶ τὰς διαφοράς, τοῼ μή τινα ζΐητ῿ ὅτου τοσοῦτος πόλεμος τοῖς Ἕλλησι κατέστη. [6] τὴν μὲν γὰρ ἀληθεστάτην πρόφασιν, ἀφανεστάτην δὲ λόγῳ, τοὺς Ἀθηναίους ἡγιοῂ ἡγιοῂ ς γιγνομένους καὶ φόβον παρέχοντας τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀναγκάσαι ἐς τὸ πολεμεῖ τὸ φανερὸν λεγόμεναι αἰτίαι αἵδ᾽ ἦσαν ἑκατέρων, ἀφ᾽ ὧν λύσαντες τὰς σπονδὐς ἑκατέρων πόλεμον κατέστησαν.
  24. Ἐπίδαμνός ἐστι πόλις ἐν δεξιᾷ ἐσπλέοντι ἐς τὸν Ἰόνιον κόλπον: προσοιακιὴδῦσ Ταυλάντιοι βάρβαροι, Ἰλλυρικὸν ἔθνος. [2] ταύτην ἀπῴκισαν μὲν Κερκυραῖοι, οἰκιστὴς δ᾽ ἐγένετο Φαλίος Ἐρατοκλείδου νορ νος τῶν ἀφ᾽ Ἡρακλέους, κατὰ δὴ τὸν παλαιὸν νόμο ν ἐκ τῆς μητροπόλεως κατακεη. ξυνῴκισαν δὲ καὶ Κορινθίων τινὲς καὶ τοῦ ἄλλου Δωρικοῦ γένους. [3] προελθόντος δὲ τοῦ χρόνου ἐγένετο ἡ τῶν Ἐπιδαμνίων δύναμις μεγάλη καὶ πολυωάν [τολυωάν σιάσαντες δὲ ἐν ἀλλήλοις ἔτη πολλά, ὡς λέγεται, ἀπὸ πολέμου τινὸ ς τῶν προσοίὉ θάρησαν καὶ τῆς δυνάμεως τῆς πολλῆς ἐστερήθησαν . [5] τὰ δὲ τελευταῖα πρὸ τοῦδε τοῦ πολέμου ὁ δῆμος αὐτῶν ἐξεδίωξε τοὺς δυνατούႱ, θλ όντες μετὰ τῶν βαρβάρων ἐλῄζοντο τοὺς ἐν τῇ πόλει κατά τε γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν. [6] οἱ δὲ ἐν τῇ πόλει ὄντες Ἐπιδάμνιοι ἐπειδὴ ἐπιέζοντο, πέμπουσιν ἐς τὴαν Κέμπουσιν ἐς τὴαν Κέμπουσιν ἐς τὴν Κέρέ ις ὡς μητρόπολιν οὖσαν, δεόμενοι μὴ σφᾶς περιορᾶν φθειρομένους, ἀλλὰ τολνύς τεονεύς άξαι σφίσι καὶ τὸν τῶν βαρβάρων πόλεμον καταλῦσαι. [7] ταῦτα δὲ ἱκέται καθεζόμενοι ἐς τὸ Ἥραιον ἐδέοντο. οἱ δὲ Κερκυραῖοι τὴν ἱκετείαν οὐκ ἐδέξαντο, ἀλλ᾽ ἀπράκτους ἀπέπεμψαν.
  25. γνόντες δὲ οἱ Ἐπιδάμνιοι οὐδεμίαν σφίσιν ἀπὸ Κερκύρας τιμωρίαν οὖσχαντππό ρἀ ο θέσθαι τὸ παρόν, καὶ πέμψαντες ἐς Δελφοὺς τὸν θεὸν ἐπήροντο εἰ παραδοὖθ Κοονει Κοορίι πόλιν ὡς οἰκισταῖς καὶ τιμωρίαν τινὰ πειρῷντ᾽ ἀπ᾽ αὐτῶν ποιεῖσθαι. ὁ δ᾽ αὐτοῖς ἀνεῖλε παραδοῦναι καὶ ἡγεμόνας ποιεῖσθαι. [2] . όν τε οἰκιστὴν ἀποδεικνύντες σφῶν ἐκ Κορίνθου ὄντα καὶ τὸ χρηστήριον δ,ηῶτον τε μὴ σφᾶς περιορᾶν φθειρομένους, ἀλλ᾽ ἐπ αμ ῦναι . [3] Κορίνθιοι δὲ κατά τε τὸ δίκαιον ὑπεδέξαντο τὴν τιμωρίαν, νομίζοντες οὐταχ ἧὑσοχ ἧὑσοχ ἶναι τὴν ἀποικίαν ἢ Κερκυραίων, ἅμα δὲ καὶ μίσει τῶν Κερκυραίων, ὅτι αητῶν λοητῶν λοητῶν ς ἄποικοι: [4] οὔτε γὰρ ἐν πανηγύρεσι ταῖς κοιναῖς διδόντες γέρα τὰ νομιζόμενα οὰ Κορινθίῳ ἀνδρὶ προκαταρχόμενοι τῶν ἱερῶν ὥσπερ αἱ ἄλλαι ἀποικίαι, περιδφρονοτῦ οὺς καὶ χρημάτων δυνάμει ὄντες κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον ὁμοῖα τοῖς στολήήνω στολήννω ις καὶ τῇ ἐς πόλεμον παρασκευῇ δυνατώτεροι, ναυτικῷ δὲ καὶ πολὺ πρού χειν μπνἔστ΅εινἔστ΅εινἔστιεινὲ οι καὶ κατὰ τὴν Φαιάκων προενοίκησιν τῆς Κερκύρας κλέος ἐχόντων τὰ περὶ τὰς ναῦς ( ᾗ καὶ μᾶλλον ἐξηρτύοντο τὸ ναυτικὸν καὶ ταὶ τἦὀδν οἦᾶλλον ἐξηρτύοντο ) ,
  26. πάντων οὖν τούτων ἐγκλήματα ἔχοντες οἱ Κορίνθιοι ἔπεμπον ἐς τὴν Ἐνπίμαμιοναμιονα ὴν ὠφελίαν, οἰκήτορά τε τὸν βουλόμενον ἰέναι κελεύοντες καὶ Ἀμπρακιωτ὿δκὶ καυκν καυκ καὶ ἑαυτῶν φρουρούς. [2] ἐπορεύθησαν δὲ πεζῇ ἐς Ἀπολλωνίαν, Κορινθίων οὖσαν ἀποικίαν, δέει τὉκαν Κερδκα ωλύωνται ὑπ᾽ αὐτῶν κατὰ θάλασσαν περαιούμενοι. [3] Κερκυρα ῖοι δὲ ἐπειδὴ ᾔσθοντο τούς τε οἰκήτορας καὶ φρουροὺς ἥκονδτας ἐν ἐν ἐν ἐν ον τήν τε ἀποικίαν Κορινθίοις δεδομένην, ἐχαλέπαινον: καὶ πλεύσαντες εὐθιὺα πέέὺὁ ναυσὶ καὶ ὕστερον ἑτέρῳ στόλῳ τούς τε φεύγοντας ἐκέλευον κατ᾽ ἐπήρειαν δέχαεσθαι ) ένειαν, ἣν προϊσχόμενοι ἐδέοντο σφᾶς κατάγειν ) τούς τε φρουροὺς οὓς Κορίίνιιν αὶ τοὺς οἰκήτορας ἀποπέμπειν. [4] οἱ δὲ Ἐπιδάμνιοι οὐδὲν αὐτῶν ὑπήκουσαν, ἀλλὰ στρατεύουσιν ἐπ᾽ αὐτοὺς οἱ ι τεσσαράκοντα ναυσὶ μετὰ τῶν φυγάδων ὡς κατάξοντες, καὶ τοὺς Ἰλλυριοὺς προτλεβς. [5] προσκαθεζόμενοι δὲ τὴν πόλιν προεῖπον Ἐπιδαμνίων τε τὸν βουλόμενον καὶ τοὺν θξξν εῖς ἀπιέναι: εἰ δὲ μή, ὡς πολεμίοις χρήσεσ θαι . ὡς δ᾽ οὐκ ἐπείθοντο, οἱ μὲν Κερκυραῖοι ( ἔστι δ᾽ ἰσθμὸς τὸ χωρίον , νρκιλ ὴν πόλιν,
  27. Κορίνθιοι δ᾽, ὡς αὐτοῖς ἐκ τῆς Ἐπιδάμνου ἦλθον ἄγγελοι ὅτι πολϹορκοε΅Ṧν ζοντο στρατείαν, καὶ ἅμα ἀποικίαν ἐς τὴν Ἐπίδαμνον ἐκήρυσσον ἐπὶ τῇ ἴσῃ καθὶ βουλόμενον ἰέναι: εἰ δέ τις τὸ παραυτίκα μὲν μὴ ἐθέλει ξυμπλεῖν, μετέχειν δποα τοὲ βούε ικίας , πεντήκοντα δραχμὰς καταθέντα Κορινθίας μένειν. ἦσαν δὲ καὶ οἱ πλέοντες πολλοὶ καὶ οἱ τἀργύριον καταβάλλοντες. [2] ἐδεήθησαν δὲ καὶ τῶν Μεγαρέων ν αυσ ὶ σφᾶς ξυμπροπέμψαι, εἰ ἄρα κωλύοιινατο ὑρίπὸ ὑρίπὸ ν πλεῖν: οἱ δὲ παρεσκευάζοντο αὐτοῖς ὀκτὼ ναυσὶ ξυμπλεῖν, καὶ Παλῆς Κσιναλήνω καὶ Ἐπιδαυρίων ἐδεήθησαν, οἳ παρέσχον πέντε, Ἑρμιονῆς δὲ μίαν καὶ Τρουιζδήνιοι, οἳ παρέσχον ιοι δὲ δέκα καὶ Ἀμπρακιῶ ται ὀκτώ. Θηβαίους δὲ χρήματα ᾔτησαν καὶ Φλειασίους, Ἠλείους δὲ ναῦς τε κενὰς καὶ χρήματα. αὐτῶν δὲ Κορινθίων νῆες παρεσκευάζοντο τριάκοντα καὶ τρισχίλιοι ὁπλῖται.
  28. ἐπειδὴ δὲ ἐπύθοντο οἱ Κερκυραῖοι τὴν παρασκευήν, ἐλθόντες ἐς Κόρινκθαν ιικθαν ιιοταν ίων καὶ Σικυωνίων πρέσβεων, οὓς παρέλαβον, ἐκέλευον Κορινθίους τοὺς Ἐμγνῆ Ἐπι὿ ύς τε καὶ οἰκήτορας ἀπάγειν, ὡς οὐ μετὸν αὐτοῖς Ἐπιδάμνου. [2] εἰ δέ τι ἀντιποιοῦνται, δίκας ἤθελον δοῦναι ἐν Πελοποννήσῳ παρὰ πόλφσινεης ατης οι ξυμβῶσιν: ὁποτέρων δ᾽ ἂν δικασθῇ εἶναι τὴν ἀποικίαν, τούτους κρατεῖν. ἤθελον δὲ καὶ τῷ ἐν Δελφοῖς μαντείῳ ἐπιτρέψαι. [3] πόλεμον δὲ οὐκ εἴων ποιεῖν: εἰ δὲ μή, καὶ αὐτοὶ ἀναγκασθήσεσθαι ἔφασι϶ίε μένων , φίλους ποιεῖσθαι οὓς οὐ βούλονται ἑτέρους τῶν νῦν ὄντων μᾶλλοναᾶλλοναὠϕλον αὠϕλον ὠϕε. [4] οἱ δὲ Κορίνθιοι ἀπεκρίναντο αὐτοῖς, ἢν τάς τε ναῦς καὶ τοὺς βαρβάροοπομς ἀἘποὸ ἀπαγάγωσι, βουλεύσεσθαι: πρότερον δ᾽ οὐ καλῶς ἔχειν τοὺς μὲν πολιο ρκε ῖσθδαι, ὲκτ άζεσθαι. [5] Κερκυραῖοι δὲ ἀντέλεγον, ἢν καὶ ἐκεῖνοι τοὺς ἐν Ἐπιδάμνῳ ἀπαγάααωσι, ποὺι:τοὺς ἑτοῖμοι δὲ εἶναι καὶ ὥστε ἀμφοτέρους μένειν κατὰ χώραν, σπονδὰς δὲ ποιήσἸὉαι ίκη γένηται.
  29. Κορίνθιοι δὲ οὐδὲν τούτων ὑπήκο υον , ἀλλ᾽ ἐπειδὴ πλήρεις αὐτοῖς ἦσκν αὐ οἱ ξύμμαχοι παρῆσαν, προπέμψαντες κήρυκα πρότερον πόλεμον προεροῦντα Κερκυραίομις, τεδντα οντα ναυσὶ καὶ πέντε δισχιλίοις τε ὁπλίταις ἔπλεον ἐπὶ τὴν Ἐπίδαμνον Κακπΐραίίι εμήσοντες: [2 ] ἐστ ρατήγει δὲ τῶν μὲν νεῶν Ἀριστεὺς ὁ Πελλίχου καὶ Καλλικράτης ὁ Καλλίου καὶ Τιμ΂μθωριριρ ὁ , τοῦ δὲ πεζοῦ Ἀρχέτιμός τε ὁ Εὐρυτίμου καὶ Ἰσαρχίδας ὁ Ἰσάρχου. [3] ἐπειδὴ δ᾽ ἐγένοντο ἐν Ἀκτίῳ τῆς Ἀνακτορίας γῆς, οὗ τὸ ἱερὸν τοιὦ Ἀπόλΐς Ἀπόλΐς ἐπὶ τῷ στόματ ι τοῦ Ἀμπρακικοῦ κόλπου, οἱ Κερκυραῖοι κήρυκά τε προύπεμψακν αὐτοῖ ῳ ἀπεροῦντα μὴ πλεῖν ἐπὶ σφᾶς καὶ τὰς ναῦς ἅμα ἐπλήρουν, ζεύξαντές τε τὰς παλαιὰς ὥστε πλωίμους εἶναι καὶ τὰς ἄλλας ἐπισκευάσαντες. 4 ς ἐπεπλήρωντο οὖσαι ὀγδοήκοντα ( τεσσαράκοντα γὰρ Ἐπίδαμνον ἐπολιόρκουν ) , θντα αὶ παραταξάμενοι ἐναυμάχησαν: [5] καὶ ἐνίκησαν οἱ Κερκυραῖοι παρὰ πολὺ καῼκ απνκ απνκ ναῦνὂ κα διέφθειραν τῶν Κορινθίων. τῇ δὲ αὐτῇ ἡμέρᾳ αὐτοῖς ξυνέβη καὶ τοὺς τὴν Ἐπίδαμνον πολιορκοῦνσισος παρισοσς γίᾳ ὥστε τοὺς μὲν ἐπήλυδας ἀποδόσθαι, Κορινθίους δὲ δήσαντας ἔχειν ἕωδς ἂჾν ἂἃν ἂἂν
  30. μετὰ δὲ τὴν ναυμαχίαν οἱ Κερκυραῖοι τροπαῖον στήσαντες ἐπὶ τῇ ΛευκίμςϚῃ τῆῂ ίῆἂ κρωτηρί ῳ τοὺς μὲν ἄλλους οὓς ἔλαβον αἰχμαλώτους ἀπέκτειναν, Κορινθίους εζίους εζίους δὲ ον. [2] ὕστερον δέ, ἐπειδὴ οἱ Κορίνθιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἡσσημένοι ταῖς ναυσὶὶν ἀν ᾽ οἴκου, τῆς θαλάσσης ἁπάσης ἐκράτουν τῆς κατ᾽ ἐκεῖνα τὰ χωρία οἍα Κερκ΅ιραῂ σαντες ἐς Λευκάδα τὴν Κορινθίων ἀποικίαν τῆς γῆς ἔτεμον καὶ Κυλλήνην τὸ ωενίί ν ἐνέπρησαν, ὅτι ναῦς καὶ χρήματα παρέσχον Κορινθίοις. 3 νθίων ξυμμάχους ἐ πιπλέοντες ἔφθειρον , μέχρι οὗ Κορίνθιοι περιιόντι τέρειταςέρειτ θέρειτ θέρει ῦς καὶ στρατιάν, ἐπεὶ σφῶν οἱ ξύμμαχοι ἐπόνουν, ἐστρατοπεδεύονατο ἐπὶ περτέ κεέ κεέ κεέ κεέ κεέ ιμέριον τῆς Θεσπρωτίδος φυλακῆς ἕνεκα τῆς τε Λευκάδος καὶ τῶν ἄλλων πόλεων ὅσαι σφίσι φίλιαι ἦσα ν . [4] . ἐπέπλεον δὲ οὐδέτεροι ἀλλήλοις, ἀλλὰ τὸ θέρος τοῦτο ἀντικαθεζόμενοι χειμςεμὤὤ ώρησαν ἐπ᾽ οἴκου ἑκάτεροι.
  31. τ ὸν δ᾽ ἐνιαυτὸν πάντα τὸν μετὰ τὴν ναυμαχίαν καὶ τὸν ὕστερον οἱ Κορίνθιοι οντες τὸν πρὸς Κερκυραίους πόλεμον ἐναυπηγοῦντο καὶ παρεσκευάζοντο τὰ κνετιστνα κ τε αὐτῆς Πελοποννήσου ἀγείροντες καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐρέτας, μισθῷ πείθο.ν [2] πυνθανόμενοι δὲ οἱ Κερκυραῖοι τὴν παρασκευὴν αὐτῶν ἐφοβοῦντο, καί ( ἦἐναν ς Ἑλλήνων ἔνσπονδοι οὐδὲ ἐσεγράψαντο ἑαυτοὺς οὔτε ἐς τὰς Ἀθηναίων σποννδὰ ὰς Λακεδαιμονίων ) ἔδοξεν αὐτοῖς ἐλθοῦσιν ὡς τοὺς Ἀθηναίους αυμμάχοινῂ γεοινῂ ὠφελ ίαν τινὰ πειρᾶσθαι ἀπ᾽ αὐτῶν εὑρίσκεσθαι. [3] οἱ δὲ Κορίνθιοι πυθόμενοι ταῦτα ἦλθον καὶ αὐτοὶ ἐς τὰς Ἀθήνας πρεσμβευσιπνευσιπνε ὴ σφίσι πρὸς τῷ Κερκυραίων ναυτικῷ καὶ τὸ αὐτῶν προσγενόμενον ἐμπόδιον σπινα τνηινα όλεμον ᾗ βούλονται. [4] καταστάσης δ ὲ ἐκκλησίας ἐς ἀντιλογίαν ἦλθον, καὶ οἱ μὲν Κερκυραῖοι ἔλεξιαν ἔλεξιαν
  32. ' Δίκαιον , ὦ Ἀθηναῖοι, τοὺς μήτε εὐεργεσίας μεγάλης μήτε ξυμμαχίας προυίας προυνέεΥολομέειλομέε ς παρὰ τοὺς πέλας ἐπικουρίας, ὥσπερ καὶ ἡμεῖς νῦν, δεησομένους ἀναδιδάσξμι πρά,λοὶ ν ὡς καὶ ξύμφορα δέονται, εἰ δὲ μή, ὅτι γε οὐκ ἐπιζήμια, ἔπειτα δὲ ὡς καὶ τὴν χάριν βέβαιον ἕξουσιν: εἰ δὲ τούτων μηδὲν σαφὲς καταστήσουσι, μὴ ὀρογίζεσθαι ῶσιν. [2] Κερκυραῖοι δὲ μετὰ τῆς ξυμμαχίας τῆς αἰτήσεως καὶ ταῦτα πιστεύοντες ἐχσθρθα νμῖ ι ἀπέστειλαν ἡμᾶς. [3] τετύχηκε δὲ τὸ αὐτὸ ἐπιτήδευμα πρός τε ὑμᾶς ἐς τὴν χρείαν ἡμῖν ἄλογον καὶ τεὶ ἐς αὐτῶν ἐν τῷ παρόντι ἀξύμφορον. [4] ξύμμαχοί τε γὰρ οὐδενός πω ἐν τῷ πρὸ τοῦ χρόνῳ ἑκούσιοι γενόμενοι νὸτλωἄλντωἄλντωὸ σόμενοι ἥκομεν, καὶ ἅμα ἐς τὸν παρόντα πόλεμον Κορινθίων ἐρῆμοι δι᾽ αὐτὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κενον καὶ περιέστηκε ν ἡ δοκοῦσα ἡμῶν πρότερον σωφροσύνη, τὸ μὴ ἐν ἀλλοτρίᾳ ξυμμαχπί῾ τΦτί῾ ας γνώμῃ ξυγκινδυνεύειν, νῦν ἀβουλία καὶ ἀσθένεια φαινομένη. [5] τὴν μὲν οὖν γενομένην ναυμαχίαν αὐτοὶ κατὰ μόνας ἀπεωσάμεθα Κορινθίίους: ὴπε ζονι παρασκευῇ ἀπὸ Πελοποννήσου κα ὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐφ᾽ ἡμᾶς ὥρμηνται κα ύνατοι ὁρῶμεν ὄντες τῇ οἰκείᾳ μόνον δυνάμει περιγενέσθαι, καὶ ἅμα μέγαϰ μςς ὿όκίν὿ εθα ὑπ᾽ αὐτοῖς , ἀνάγκη καὶ ὑμῶν καὶ ἄλλου παντὸς ἐπικουρίας δεῖσθαι, καὶ ξυγγνώμη εδ κκ μὴ μεκ όξης δὲ μᾶλλ ον ἁμαρτίᾳ τῇ πρότερον ἀπραγμοσύνῃ ἐναντία τολμῶμεν.
  33. ' γενήσεται δὲ ὑμῖν πειθομένοις καλὴ ἡ ξυντυχία κατὰ πολλὰ τῆς ἡμετέμρας ςρείρας χρείρας χρείρας ὲν ὅτι ἀδικουμένοις καὶ οὐχ ἑτέρους βλάπτουσι τὴν ἐπικουρίαν ποιήσπρεσθε, ἔπθε, ἔπθε, ἔπθε γίστων κινδυνεύοντας δεξάμενοι ὡς ἂν μάλιστα μετ᾽ αἰειμνήστου μαρτυρίου τσθν χκεθν χκεθρ ι ναυτικόν τε κεκτήμεθα πλὴν τοῦ παρ᾽ ὑμῖν πλεῖστον. [2] καὶ σκέψασθε: τίς εὐπραξία σπανιωτέρα ἢ τίς τοῖς πολεμίοις λυπηροτέρα, εἰ ἂρπνὑμεῤ ολλῶν χρημάτων καὶ χάριτος ἐτιμήσασθε δύναμιν ὑμῖν προσγενέσθαι, αὕτη πάρεμστιν άγτη νευ κινδύνων καὶ δαπάνης διδοῦσα ἑαυτήν, καὶ προσέτι φέρουσα ἐς μὲν τοὺς ποολνὂ πολλοῂ ἷς δὲ ἐπαμυνεῖτε χάριν, ὑμῖν δ᾽ αὐτοῖς ἰσχύν: ἃ ἐν τῷ παντὶ χρόνῳ ὀλίγμπαατςὂ δὲ υνέβη, καὶ ὀλίγοι ξυμμαχίας δεόμενοι οἷς ἐπικαλοῦνται ἀσφάλειαν καὶ κιδσμοχ οὶ όντες ἢ ληψόμενοι παραγίγνονται. [3] τὸν δὲ πόλεμον, δι᾽ ὅνπερ χρήσιμοι ἂν εἶμεν, εἴ τις ὑμῶν μὴ οἴεται ἔσεσθμναι, γά νει καὶ οὐκ αἰσθάνεται τοὺς Λακεδαιμονίους φόβῳ τῷ ὑμετέρῳ πολεμησείονντας καό θίους δυναμένους παρ᾽ αὐτοῖς καὶ ὑμῖν ἐχθροὺς ὄντας καὶ προκαταλαμβάάν῾ἐταὶ ς τὴν ὑμετέραν ἐπιχείρησιν, ἵνα μὴ τῷ κοινῷ ἔχθει κατ᾽ αὐτοὺς μετ᾽ ἀλλήλων στῶμεν μηφυὲ δνθὲ διθὲ ἁμάρτωσιν, ἢ κακῶσαι ἡμᾶς ἢ σφᾶς αὐτοὺς βεβαιώσασθαι. [4] ἡμέτερον δέ γ᾽ αὖ ἔργον προτερῆσαι, τῶν μὲν δ ιδόντων , ὑμῶν δὲ δεξαμέαναμκί τὴκν τὴν αὶ προεπιβουλεύειν αὐτοῖς μᾶλλον ἢ ἀντεπιβουλεύειν.
  34) α ἀποικία εὖ μὲν πάσχουσα τιμᾷ τὴν μητρόπολιν, ἀδικουμένη δὲ ἀλλοτριοῦται: οὸ δοῦλοι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τῷ ὁμοῖοι τοῖς λειπομένοις εἶναι ἐκπέμπονται. [2] ὡς δὲ ἠδίκουν σαφ ές ἐστιν: προκληθέντες γὰρ περὶ Ἐπιδάμνου ἐς κρίσιν λγγέμῢ πολθὰρ τῷ ἴσῳ ἐβουλήθησαν τὰ ἐγκλήματα μετελθεῖν. [3] καὶ ὑμῖν ἔστω τι τεκμήριον ἃ πρὸς ἡμᾶς τοὺς ξυγγενεῖς δρῶασιν, ὥστε σπάτεθεθ ι ὑπ᾽ αὐτῶν δεομένοις τε ἐκ τοῦ εὐθέος μὴ ὑπουργεῖν: ὁ γὰρ ἐλαχίστας τεος τὰς λὰς ῦ χαρίζεσθαι τοῖς ἐναντίοις λαμβάνων ἀσφαλέστατος ἂν διατελοίη.
  35) ρηται γὰρ ἐν αὐταῖς, τῶν Ἑλληνίδων πόλεων ἥτις μηδαμοῦ ξυμμαχεῖ, ἐξεῖ΅ςρπι παρᾂρν὿὿Ὄ ν ἀρέσκηται ἐλθεῖν. [3] καὶ δεινὸν εἰ τοῖσδε μὲν ἀπό τε τῶν ἐνσπόνδων ἔσται πληροῦν τὰς ναῦς στκοκ προζ ἐκ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος καὶ οὐχ ἥκιστα ἀπὸ τῶν ὑμετέρων ὑπηκόων, ἡμδᾶνκς μπὲ Ἷἀὸ ένης τε ξυμμαχίας εἴρξουσι καὶ ἀπὸ τῆς ἄλλοθέν ποθεν ὠφελίας, εἶτα ἐδν στνιματικήμα πεισθέντων ὑμῶν ἃ δεόμεθα. [4] πολὺ δὲ ἐν πλέονι αἰτίᾳ ἡμεῖς μὴ πείσαντες ὑμᾶς ἕξομεν: ἡμᾶς μὲνα γ὿ρ κιννρ κιδν καὶ οὐκ ἐχθροὺς ὄντας ἀπώσεσθε, τῶνδε δὲ οὐχ ὅπως κωλυταὶ ἐχθρῶαν ὄντόὉν κθθρῶν ὄντωὉν καὶ οὐκ γενήσ εσθε , ἀλλὰ καὶ ἀπὸ τῆς ὑμετέρας ἀρχῆς δύναμιν προσλαβεῖν περιόψεσθε: ἣν οίώ ἀλλ᾽ ἢ κἀκείνων κωλύειν τοὺς ἐκ τῆς ὑμετέρας μισθοφόρους ἢ καὶ ἡμὺτεν πένμπεν πένμπεν πένμπεν πένμπεν ι ἂν πεισθῆτε ὠφελίαν, μάλιστα δὲ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς δεξαμένους βοηθεῖν. [5] πολλὰ δέ, ὥσπ ερ ἐν ἀρχῇ ὑπείπομεν, τὰ ξυμφέροντα ἀποδείκνυμεν, καὶ μέγιστον ιΐὶ μέγιστον ὐὰ οὶ πολέμιοι ἡμῖν ἦσαν, ὅπερ σαφεστάτη πίστις, καὶ οὗτοι οὐκ ἀσθενεῖς, ἀλτλν ἀλτλν ἀλτλν ἀλὶ οὗτοι οὐκ μεταστάντας βλάψαι: καὶ ναυτικῆς καὶ οὐκ ἠπειρώτιδος τῆς ξυμμαχίας διδομένης οὐχ ὁμοία ἡ ἀλλο τρίωσις , ἀλλὰ μάλιστα μέν, εἰ δύνασθε, μηδένα ἄλλον ἐᾶν ακειο ακει῿ ἰ δὲ μή, ὅστις ἐχυρώτατος, τοῦτον φίλον ἔχειν.
  36. ' κα ὶ ὅτῳ τάδε ξυμφέροντα μὲν δοκεῖ λέγεσθαι, φοβεῖται δὲ μὴ δι᾽ αὐτႰ σποοοοθθόε νδὰς λύσῃ, γνώτω τὸ μὲν δεδιὸς αὐτοῦ ἰσχὺν ἔχον τοὺς ἐναντίους μᾶλλον φνὺος θαρσοῦν μὴ δεξαμένου ἀσθενὲς ὂν πρὸς ἰσχύοντας τοὺς ἐχθροὺς ἀδεέατενσρον,ἐνσον ἐθροὺς ἅμα οὐ περὶ τῆς Κερκύρας νῦν τὸ πλέον ἢ καὶ τῶν Ἀθηνῶν βουλευόμενος, καὶ τοὶ ὶ α αὐταῖς προνοῶν, ὅταν ἐς τὸν μέλλοντα καὶ ὅσον οὐ παρόντα πόλεμον τὸ αὐτίκα ΐτίκα ΐτίὺα ζΐτίὸα οιάζῃ χωρίον προσλαβεῖν ὃ μετὰ μεγίστων καιρῶν οἰκειοῦταί τε καὶ πολεμοῦται. [2] τῆς τε γὰρ Ἰταλίας καὶ Σικελίας καλῶς παράπλου κεῖται, ὥστε μήτε ἐκεῖθεν ναυτιικὥ ελοποννησίοις ἐπελθεῖν τό τε ἐνθένδε πρὸς τἀκεῖ παραπέμψαι, καὶ ἐς τἆλλα ξυμφινὸς [3] βραχυτάτῳ δ᾽ ἂν κεφαλαίῳ, τοῖς τε ξύμπασι καὶ καθ᾽ ἕκαστον, τῷδ᾽ ἂν μμὴ προιέὴ προιέὴ προιέὴ θοιτε: τρία μὲν ὄντα λόγου ἄξια τοῖς Ἕλλησι ναυτικά, τὸ παρ᾽ ὑμῖν καὶ τὸ ἡμέερ ορινθίων: τούτων δὲ εἰ περιόψεσθε τὰ δύο ἐς ταὐτὸν ἐλθεῖν καὶ Κορίνθιοι ἡμᾶς προκαταλήψοίται, Κερκυραίοις τε κεηνὶ οις ἅμα ναυμαχήσετε, δ εξάμενοι δὲ ἡμᾶς ἕξετε πρὸς αὐτοὺς πλείοσι ναυσὶ ταςΡῖς Ήρνῖς ΉρεΡμτς ζεσθαι. [4] .
  37. 'ἀναγκαῖον Κερκυραίων τῶνδε οὐ μόνον περὶ τοῦ δέξασθαι σφᾶς τὸν λόγένα, ποιηνσ, ποιηνσ ᾽ ὡς καὶ ἡμεῖς τε ἀδικοῦμεν καὶ αὐτοὶ οὐκ εἰκότως πολεμοῦνται, μνησντρένταω μᾶς περὶ ἀμφοτέρων οὕτω καὶ ἐπὶ τὸν ἄλλον λόγον ἰέναι, ἵνα τὴν ἀφ᾽ ἡμειμν τεζΉν ἀ σφαλέστερον προειδῆτε καὶ τὴν τῶνδε χρείαν μὴ ἀλογίστως ἀπώσησθε. [2] ' φασ ὶ δὲ ξυμμαχίαν διὰ τὸ σῶφρον οὐδενός πω δέξασθαι: τὸ δ᾽ ἐπὶ κακκουραγίέ ΐ ίέ ρετῇ ἐπετήδευσαν, ξύμμαχόν τε οὐδένα βουλόμενοι πρὸς τἀδικήματα οὐδὲ μάρτααρα ἔχεκρπ ῦντες αἰσχύνεσθαι. [3] καὶ ἡ πόλις αὐτῶν ἅμα αὐτάρκη θέσιν κειμένη παρέχει αὐ το ὺς δικαστὰνσίτπτπν λον λμᾶλλον ἢ κατὰ ξυνθήκας γίγνεσθαι, διὰ τὸ ἥκιστα ἐπὶ τοὺς πέλας ἐκπλέοντας μάλο ους ἀνάγκῃ καταίροντας δέχεσθαι. [4] καὶ τοῦτο τὸ εὐπρεπὲς ἄσπονδον οὐχ ἵνα μὴ ξυναδικῶσιν ἑτέροις προβλέβληνὼὉὉ ς κατὰ μόνας ἀδικῶσι καὶ ὅπως ἐν ᾧ μὲν ἂν κρατῶσι βιάζωνται, οὗ δ᾽ ἂν λιάν ωσιν, ἢν δέ πού τι προσλάβωσιν ἀναισχυντῶσιν: [5] καίτοι εἰ ἦσαν ἄνδρες,ὥσπερ φασίν, ἀγαθοί, ὅσῳ ἀληπτότεροι ἦσαν τοῖς πέλας, τόσῳ δὲ φανερΐὉτ αὐτοῖς τὴν ἀρετὴν διδοῦσι καὶ δεχ ομένοις τὰ δίκαια δεικνύναι.
  38. ἀλλ᾽ οὔτε πρὸς τοὺς ἄλλους οὔτε ἐς ἡμᾶς τοιοίδε εἰσίν, ἄποικοι σοστες ὀὀτες ὀὀτες ε διὰ παντὸς καὶ νῦν πολεμοῦσι, λέγοντες ὡς οὐκ ἐπὶ τῷ κακῶς πάσχειν ἐκπεμφο. [2] ἡμεῖς δὲ οὐδ᾽ αὐτοί φαμεν ἐπὶ τῷ ὑπὸ τούτων ὑβρίζεσθαι κατοικίσαι , ἀλλεπὶὶ όνες τε εἶναι καὶ τὰ εἰκότα θαυμάζεσθαι. [3] αἱ γοῦν ἄλλαι ἀποικίαι τιμῶσιν ἡμᾶς, καὶ μάλιστα ὑπὸ ἀποίκων στεργόζ λ΅΅θα: [4] καὶ μάλιστα τι, εἰ τοῖς πλέοσιν ἀρέσκοντές ἐσμεν, τοῖσδ᾽ ἂν μόνοις οὐκ ὀρθῶμς ἀπναρέσκκιι ιστρατεύο μεν ἐκπρεπῶς μὴ καὶ διαφερόντως τι ἀδικούμενοι. [5] καλὸν δ᾽ ἦν, εἰ καὶ ἡμαρτάνομεν, τοῖσδε μὲν εἶξαι τῇ ἡμετέρᾳ ὀργῇ, ἡνμῖαν δṲὲ άσασθαι τὴν τούτων μετριότητα: ὕβρει δὲ καὶ ἐξουσίᾳ πλούτου πολλὰ ἐς ἡμᾶμς ταακζσμς ἄλιρα καὶ Ἐπίδαμνον ἡμετέραν οὖσ αν κακουμένην μὲν οὐ προσεποιοῦντο, ἐλθόνδτων ὲ ἡμῶν ἐπὶ τιμωρίᾳ ἑλόντες βίᾳ ἔχουσιν.
  39. ' κα ὶ φασὶ δὴ δίκῃ πρότερον ἐθελῆσαι κρίνεσθαι, ἥν γε οὐ τὸν προύχονσοτα αὀοὶ ἥν λοῦς προκαλούμενον λέγειν τι δοκεῖν δεῖ, ἀλλὰ τὸν ἐς ἴσον τά τε ἔργα ὁμυοίως καῖ ς πρὶν διαγωνίζεσθαι καθιστάντα. [2] . καὶ τὸ εὐπρεπὲς τῆς δίκης παρέσχοντο. καὶ δεῦρο ἥκουσιν οὐ τἀκεῖ μόνον αὐτοὶ ἁμαρτόντες, ἀλλὰ καὶ ὑμᾶς νῂον νῂ ὐ ξυμμαχεῖν, ἀλλὰ ξυναδικεῖν καὶ διαφόρους ὄντας ἡμῖν δέχεσθαι σφᾶς, σνὓς: [3] οὓὓς φαλέστα τοι ἦσαν, τότε προσιέναι, καὶ μὴ ἐν ᾧ ἡμεῖς μὲν ἠδικήμεθα , οὗτοι δὲ κινδυνεύουσι, μηδ᾽ ἐν ᾧ ὑμεῖς τῆς τε δυνάμεως αὐτῶν τότε οὐ μεταλαβόντες τῆς λὠὐ ὐ μεταδώσετε καὶ τῶν ἁμαρτημάτων ἀπογενόμενοι τῆς ἀφ᾽ ἡμῶν αἰτίας τὸ ἴσοινα ἕξεάὸ, νώσαντας τὴν δύναμιν κοινὰ καὶ τὰ ἀποβαίνοντα ἔχειν.
  40) ι εἰσὶ δεδήλωται: ὡς δὲ οὐκ ἂν δικαίως αὐτοὺς δέχοισθε μαθεῖν χρή. [2] εἰ γὰρ εἴρηται ἐν ταῖς σπονδαῖς ἐξεῖναι παρ᾽ ὁποτέρους τις βούλεται τῶν ἀωνράό ἐλθεῖν, οὐ το ῖς ἐπὶ βλάβῃ ἑτέρων ἰοῦσιν ἡ ξυνθήκη ἐστίν, ἀλλ᾽ ὅστιτ λ΅στις μὂ ὸν ἀποστερῶν ἀσφαλείας δεῖται καὶ ὅστις μὴ τοῖς δεξαμένοις, εἰ σωφρονοῦσι, πνλει ἀντ᾽ εἰρήνης ποιήσει: ὃ νῦν ὑμεῖς μὴ πειθόμενοι ἡμῖν πάθοιτε ἄν. [3] οὐ γὰρ τοῖσδε μόνον ἐπίκουροι ἂν γ ένοισθε , ἀλλὰ καὶ ἡμῖν ἀντὶ ἐνσπινδω: ἀνάγκη γάρ, εἰ ἴτε μετ᾽ αὐτῶν, καὶ ἀμύνεσθαι μὴ ἄνευ ὑμῶν τούτους. [4] καίτοι δίκαιοί γ᾽ ἐστὲ μάλιστα μὲν ἐκποδὼν στῆναι ἀμφοτέροις, εἰ δὲ μήατονὐ ὶ τούτους μεθ᾽ ἡμῶν ἰέναι ( Κορινθίοις μέν γε ἔνσπονδ οί ἐστε , Κερκυρδαίοοις ἀνοκωχῆς πώποτ᾽ ἐγένεσθε ) , καὶ τὸν νόμον μὴ καθιστάναι ὥστε τοὺς ἑτέρων ἀφισταμένους δέχεσθαι. [5] οὐδὲ γὰρ ἡμεῖς Σαμίων ἀποστάντων ψῆφον προσεθέμεθα ἐναντίαν ὑμῖν, τνλοω ἄνλοω ἄνλοω ἄνλοω ἐναντίαν ὑμῖν ησίων δίχα ἐψηφισμένων εἰ χρὴ αὐτοῖς ἀμύ νειν , φανερῶς δὲ ἀντείπομνον τοκος υμμάχους αὐτόν τινα κολάζειν. [6] εἰ γὰρ τοὺς κακόν τι δρῶντας δεχόμενοι τιμωρήσετε, φανεῖται καὶ ἃ τῶν ὑμτέρὉν λσκτέρὉν λ ἡμῖν πρόσεισι, καὶ τὸν νόμον ἐφ᾽ ὑμῖν αὐτοῖς μᾶλλον ἢ ἐφ᾽ ἡμῖν θήσετε.
  41. ' δικαιώματα μὲν οὖν τάδε πρὸς ὑμᾶς ἔχομεν ἱκανὰ κατὰ τοὺς Ἑλλήνωνα,πονα,πεονα,πονα,ποου δὲ καὶ ἀξίωσιν χάριτος τοιάνδε, ἣν οὐκ ἐχθροὶ ὄντες ὥστε βλάπτειν οὐδ᥾Ͻ οὖ ὖ ἐπιχρῆσθαι, ἀντιδοθῆναι ἡμῖν ἐν τῷ παρόντι φαμὲν χρῆναι. [2]. ίων εἴκοσι ναῦς ἐλάβετε: καὶ ἡ εὐεργεσία αὕτη τε καὶ ἡ ἐς Σαμίους, τὸ δισοπς ἡνμεὶ ίους αὐτοῖς μὴ βοηθῆσαι, παρέσχεν ὑμῖν Αἰγινητῶν μὲν ἐπικράτησιν, λκκίων δὲν ἐπικράτησιν, Σαμίων , καὶ ἐν καιροῖς τοιούτ οις ἐγένετο οἷς μάλιστα ἄνθρωποι ἐπ᾽ ἐχθροςὺς σςεκς τοὺς [3] α, ἢν καὶ πρότερον ἐχθρὸς ᾖ, πολέμιόν τε τὸν ἀντιστάντα, ἢν καὶ τύχῃ φίλος ὤν , ἐπεὶ καὶ τὰ οἰκεῖα χεῖρον τ ίθενται φιλονικίας ἕνεκα τῆς αὐτίκα.
  42) ἡμᾶς ἀμύνεσθαι, καὶ μὴ νομίσῃ δίκαια μὲν τάδε λέγεσθαι, ξύμφορα δέ, εἰ πολεμήσλει, ζἰ πολεμήαλει, ἡίκαια [2] τό τε γὰρ ξυμφέρον ἐν ᾧ ἄν τις ἐλάχιστα ἁμαρτάνῃ μάλιστα ἕπεται, καὶ τὸ μπο λΦον υ ᾧ φοβοῦντες ὑμᾶς Κερκυραῖοι κελεύουσιν ἀδικεῖν ἐν ἀφανεῖ ἔτι κεικ῾ται, κΰῐ ν ἐπαρθέντας αὐτῷ φανερὰν ἔχθραν ἤδη καὶ οὐ μέλλουσαν πρὸς Κορινθίους καϮδσοὂ καϮδσοὂ ὑπαρχούσης πρότερον διὰ Μεγαρέας ὑποψίας σῶφρον ὑφελεῖν μᾶλλον ( ἡ γὰριρ τ ελευτίραί ὸν ἔχουσα, [3] κἂν ἐλάσσων ᾖ, δύναται μεῖζον ἔγκλημα λῦσαι ) , [4] μηδ᾽ ὅτι ναυτΦο ν μεγάλην διδόασι, τούτῳ ἐφέλκεσθαι: τὸ γὰρ μὴ ἀδικεῖν τοὺς ὁμοίους ἐχυρωτέρα δύναμις ἢ τῷ αὐτίκα φανερῷ ἐπαρθέντας διὰ κινδύνων τὸ πλέον ἔχειν.
  43. ἡμεῖς δὲ περιπεπτωκότες οἷς ἐν τῇ Λακεδαίμονι αὐτοὶ προείπομεν, τοὺυ σφετςυρου ς αὐτόν τινα κολάζειν, νῦν παρ᾽ ὑμῶν τὸ αὐτὸ ἀξιοῦμεν κομίζεσθαι, καἆμή τὴὴ τ῿ ῳ ὠφεληθέντας τῇ ὑμετέρᾳ ἡμᾶς βλάψαι. [2] τὸ δὲ ἴσον ἀνταπόδοτε, γνόντες τοῦτον ἐκεῖνον εἶναι τὸν καιρὸν ἐν ᾧ ὑ ὑ ὑ ἑ ίλος μάλιστα καὶ ὁ ἀντιστὰς ἐχθρός. [3] καὶ Κερκυραίους τούσδε μήτε ξυμμάχους δέχεσθε βίᾳ ἡμῶν μήτε ἀμύνετε αὐτοσιῖς ΀ἀδος ἀᾳ [4] καὶ τάδε ποιοῦντες τὰ προσήκοντά τε δράσετε καὶ τὰ ἄριστα βουλεύσεσθε ὑμῖν αὐτοὖ .
  44. τοια ῦτα δὲ καὶ οἱ Κορίνθιοι εἶπον. Ἀθηναῖοι δὲ ἀκούσαντες ἀμφοτέρων, γενομένης καὶ δὶς ἐκκλησίας, τῇ μσὲέ πργὲον πργὲΐ σον τῶν Κορινθίων ἀπεδέξαντο τοὺς λόγους, ἐν δὲ τῇ ὑστεραίᾳ μετέγνωσμαν Κερκιυραί ν μὲν μὴ ποιήσασθαι ὥστε τοὺς αὐτοὺς ἐχθροὺς κ α ὶ φίλους νομίζειν ( πιεἰ γὰὺς θον ἐκέλευον σφίσιν οἱ Κερκυραῖοι ξυμπλεῖν , ἐλύοντ᾽ ἂν αὐτοῖς αἱ πρὸς Πελοποννησίους σπονδαί ) , ἐπιμαχίαν δ᾽ λΐποτιήἮσν ων βοηθεῖν, ἐάν τις ἐπὶ Κέρκυραν ἴῃ ἢ Ἀθήνας ἢ τοὺς τούτων ξυμμάχους. [2] ἐδόκει γὰρ ὁ πρὸς Π ελοποννησίους πόλεμος καὶ ὣς ἔσεσθαι αὐτοῖς, καὶ τὴρν οον ἐδόκει γὰρ ύλοντο μὴ προέσθαι τοῖς Κορινθίοις ναυτικὸν ἔχουσαν τοσοῦτον, ξυγκριύααλισββεινὸν δὸν ὐτοὺς ἀλλήλοις, ἵνα ἀσθενεστέροις οὖσιν, ἤν τι δέῃ, Κορινθίοις τε καὶ τοὶ τοῖς ικὸν ἔχουσιν ἐς πόλεμον καθιστῶνται. [3] ἅμα δὲ τῆς τε Ἰταλίας καὶ Σικελίας καλῶς ἐφαίνετο αὐτοῖς ἡ νῆσος ἐσν παράπελῶς
  45. τοιαύτ ῃ μὲν γνώμῃ οἱ Ἀθηναῖοι τοὺς Κερκυραίους προσεδέξαντο, καὶ τῸν Ήνίρον Ήνίρον Ήνίρον Ήνίρον [ 2] όνιός τε ὁ Κίμωνος καὶ Διότιμος ὁ Στρομβίχου καὶ Πρωτέας ὁ Ἐπικλέους. [3] προεῖπο ν δὲ αὐτοῖς μὴ ναυμαχεῖν Κορινθίοις, ἢν μὴ ἐπὶ Κέρκυραν πλιλωσζ καὉσι καῖν ἀποβαίνειν ἢ ἐς τῶν ἐκείνων τι χωρίων: οὕτω δὲ κωλύειν κατὰ δύναμιν. προεῖπον δὲ ταῦτα τοῦ μὴ λύειν ἕνεκα τὰς σπονδάς.
  46. αἱ μὲν δὴ νῆες ἀφικνοῦνται ἐς τὴν Κέρκυραν, οἱ δὲ Κορίνθι οι , ἐπ αειδροὴ κεύαστο, ἔπλεον ἐπὶ τὴν Κέρκυραν ναυσὶ πεντήκοντα καὶ ἑκατόν. ἦσαν δὲ Ἠλείων μὲν δέκα , Μεγαρέων δὲ δώδεκα καὶ Λευκαδίων δέκα, Ἀμπρακιωτδῶν αεζὲὲ ἑ κοσι καὶ Ἀνακτορίων μία, αὐτῶν δὲ Κορινθίων ἐνενήκοντα: [2] στρατηγοὶ δὲ τούὲὉν αὶ κατὰ πόλεις ἑκάστων, Κορινθίων δὲ Ξενοκλείδης ὁ Εὐθυκλέους πέμπτος αὐτός . [3] ἐπειδὴ δὲ προσέμειξαν τῇ κατὰ Κέρκυραν ἠπείρῳ ἀπὸ Λευκάδος πλέονμτες, ὁρμίτιιοὸ έριον τῆς Θεσπρωτίδος γῆς. [4] ἔστι δὲ λιμήν, καὶ πόλις ὑπὲρ αὐτοῦ κεῖται ἀπὸ θ αλάσσης ἐν τῇ Ἐλαδισάτιφ τΉρΉρΉρο ς Ἐφύρη. ἐξίησι δὲ παρ᾽ αὐτὴν Ἀχερουσία λίμνη ἐς θάλασσαν: διὰ δὲ τῆς Θεσπρωτίδος Ἁθπέρωτίδος Ἁθπέρωτίδος ῥέων ἐσβάλλει ἐς αὐτήν, ἀφ᾽ οὗ καὶ τὴν ἐπωνυμίαν ἔχει. ῥεῖ δὲ καὶ Θύαμις ποταμός, ὁρίζων τὴν Θεσπρωτίδα καὶ Κεστρίνην, ὧν ἐντχνς ἀειἅ τὸ Χειμέριον. 5 _
  47. οἱ δὲ Κερκυραῖοι ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς προσπλέοντας, πληρώσαντες δέκα καὶ ἑκατνὂ, ἦρχε Μικιάδης καὶ Αἰσιμίδης καὶ Εὐρύβατος, ἐ στρατοπεδεύσαντο ἐν μιᾷ τῶλνα νήσγνὶ αι Σύβοτα: καὶ αἱ Ἀττικαὶ δέκα παρῆσαν. [2] ἐπὶ δὲ τῇ Λευκίμμῃ αὐτοῖς τῷ ἀκρωτηρίῳ ὁ πεζὸς ἦν καὶ Ζακυνθίαπιν χίλιο еβοηθηκότες. [3] ἦσαν δὲ καὶ τοῖς Κορινθίοις ἐν τῇ ἠπείρῳ πολλοὶ τῶν βαρβάρων παραβεβοηθ ηκᰰ : ταύτῃ ἠπειρῶται αἰεί ποτε αὐτοῖς φίλοι εἰσίν.
  48. ἐπειδὴ δὲ παρεσκεύαστο τοῖς Κορινθίοις, λαβόντες τριῶν ἡμερῶν σιτία ἀνήγαποντοἶ νήγαοντοἶ [ 2] μετεώρους τε καὶ ἐπὶ σφᾶς πλεούσας. [3] ὡς δὲ κατεῖδον ἀλλήλους, ἀντιπαρετάσσον το , ἐπὶ μὲν τὸ δεξιὸν κέραψ τμαυρίυ καὶ νῆες, τὸ δὲ ἄλλο αὐτοὶ ἐπεῖχον τρία τέλη ποιήσαντες τῶν νεῶν, ὧν σορτχὶτρηιὶτροι γῶν ἑκάστου εἷς. [4] . χον καὶ αἱ Ἀμ πρακιώτιδες , κατὰ δὲ τὸ μέσον οἱ ἄλλοι ξύμμαχοι ὡς ἕκαστοοι: ΅κδρμώ ας αὐτοὶ οἱ Κορίνθιοι ταῖς ἄριστα τῶν νεῶν πλεούσαις κατὰ τοὺς ἈθηναινḸαυὶ ῶ ῶν νεῶν πλεούσαις ν τῶν Κερκυραίων εἶχον.
  49. ξυμμείξαντες δέ, ἐπειδὴ τὰ σημεῖα ἑκατέροις ἤρθη, ἐναυμάχουν, πολλοὺ ς μὔλπίν ὔ ντες ἀμφότεροι ἐπὶ τῶν καταστρωμάτων, πολλοὺς δὲ τοξότας τε καὶ ἀκονταστης, τ῀ῳἷ πα πειρότερον ἔτι παρεσκευασμένοι. [2] ἦν τε ἡ ναυμαχία καρτερά, τῇ μὲν τέχνῃ οὐχ ὁμοίως, πεζομαχᾳ Δὲ τὸ πλέον προσφερὴς ὖσα. [3] ἐπειδὴ γὰρ προσβά λοιεν ἀλλήλοις, οὐ ῥᾳδίως ἀπελύοντο ὑπό τε τοῦ πλ΅θους τζους αὐ ν νεῶν, καὶ μᾶλλόν τι πιστεύοντες τοῖς ἐπὶ τοῦ καταστρώματος ὁπλίταις ἐς τὴν ννί τάντες ἐμάχοντο ἡσυχαζουσῶν τῶν νεῶν: διέκπλοι δ᾽ οὐκ ἦσαν, ἀλλὰ θυμῷ καὶ ῥώμῃ τὸ πλέον ἐναυμάχου ν ἢ ἐπιστήμῃ. [4] πανταχῇ μὲν οὖν πολὺς θόρυβος καὶ ταραχώδης ἦν ἡ ναυμαχία, ἐν ᾗ αἱα Ἀττιικῂὂ γνόμεναι τοῖς Κερκυραίοις, εἴ πῃ πιέζοιντο, φόβον μὲν παρεῖχον τοῖς ἇϲναντίίοι οὐκ ἦρχον δεδιότες οἱ στρατηγοὶ τὴν πρόρρησιν τῶν Ἀθηναίων. [5] μάλιστα δὲ τὸ δεξιὸν κέρας τῶν Κορινθίων ἐπόνει: οἱ γὰρ Κερκυραῖοι εἴκοσκ αϐατκ αϐατι αϐα ς τρεψάμενοι καὶ καταδιώξαντες σποράδας ἐς τὴν ἤπειρον καὶ μέχρι τοῦ στρατοπέου πελευ ν καὶ ἐπεκβάντες ἐνέπρησάν τε τὰς σκηνὰς ἐρήμους καὶ τὰ χρήματα διήρπασαν. 6. ν: ᾗ δὲ αὐτοὶ ἦσαν οἱ Κορίνθιοι, ἐπὶ τῷ εὐωνύμῳ, πολὺ ἐνίκων, τοζῖς Κεζκος ΚεζκςϿς ἴκοσι νεῶν ἀπὸ ἐλάσσονος πλήθους ἐκ τῆς διώξεως οὐ παρουσῶν. [7] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ὁρῶν τες τοὺς Κερκυραίους πιεζομένους μᾶλλον ἤδη ἀπροφωασοο ύρουν, τὸ μὲν πρῶτον ἀπεχόμενοι ὥστε μὴ ἐμβάλλειν τινί: ἐπειδὴ δὲ λμμα τροπίγοα ἐτρίγ ὶ ἐνέκειντο οἱ Κορίνθιοι, τότε δὴ ἔργου πᾶς εἴχετο ἤδη καὶ διεκέκριτο οὐδὲ οὐδὶ ξυνέπεσεν ἐς τοῦτο ἀνάγκης ὥστε ἐπιχειρῆσαι ἀλλήλοις τοὺς Κορινθίους καὶ Ἀθηναίους.
  50. τ ῆς δὲ τροπῆς γενομένης οἱ Κορίνθιοι τὰ σκάφη μὲν οὐχ εἷλκον ἀνακο϶μεοἀνακον ἀνακο϶μεοἀνακοο϶μεοὰ ν ἃς καταδύσειαν, πρὸς δὲ τοὺς ἀνθρώπους ἐτράποντο φονεύειν διεκπλέοντες μᾶλἉνον, τούς τε αὑτῶν φίλους, οὐκ ᾐσθημένοι ὅτι ἥσσηντο οἱ ἐπὶ τῷ δεξι´ κέρᾳ, μὐτο τε ινον . [2] πολλῶν γὰρ νεῶν οὐσῶν ἀμφοτέρων καὶ ἐπὶ πολὺ τῆς θαλάσσης ἐπεχουσέέξμι, ἐπεμν ιξαν ἀλλήλοις, οὐ ῥᾳδίως τὴν διάγνωσιν ἐποιοῦντο ὁποῖοι ἐκράτουν ταμα: τΐκράτουν Ἷμα: τΐῦντοα αχία γὰρ αὕτη Ἕλλησι πρὸς Ἕλληνας νεῶν πλήθει μεγίστη δὴ τῶν πρὸ αὑτῆς γεγένηται. [3] ἐπειδὴ δὲ κατεδίωξαν τοὺς Κερκυραίους οἱ Κορίνθιοι ἐς τὴν γῆν, πρὸς τζζάκ οὺς νεκροὺς τοὺς σφετέρους ἐτράποντο, καὶ τῶν πλείστων ἐκράτησαν ὥστε προσκιπρσσί βοτα, οἷ αὐτοῖς ὁ κατὰ γῆν στρατὸς τῶν βαρβάρων προσεβεβοηθήκει: ἔστι δὲ σπ΂οτα δος λιμὴν ἐρῆμος. τοῦτο δὲ ποιήσαντες αὖθις ἁθροισθέντες ἐπέπλεον τοῖς Κερκυραίοις. [4] οἱ δὲ ταῖς πλωίμοις καὶ ὅσαι ἦσαν λοιπαὶ μετὰ τῶν Ἀττικῶν νεῶν καὶ λπο αὐτ΀εοὐτ΀ενὶ , δείσαντες μὴ ἐς τὴν γῆν σφῶν πειρῶσιν ἀποβαίνειν. [5] ἤδη δὲ ἦ ν ὀψὲ καὶ ἐπεπαιάνιστο αὐτοῖς ὡς ἐς ἐπίπλουν, καὶ οἱ Κορίνιιο ς πρύμναν ἐκρούοντο κατιδόντες εἴκοσι ναῦς Ἀθηναίων προσπλεούσας, ἃς ὕηηερον τ῿ν ὺς ἐξέπεμψαν οἱ Ἀθηναῖοι, δείσαντες, ὅπερ ἐγένετο, μὴ νικηθῶσιν οἱα Κερκυῖαῖ έτεραι δ έκα νῆες ὀλίγαι ἀμύνειν ὦσιν.
  51. ταύτας οὖν προϊδόντες οἱ Κορίνθιοι καὶ ὑποτοπήσαντες ἀπ᾽ Ἀθηνῶν εἶναχι ἱ ρων ἀλλὰ πλείους ὑπανεχώρουν. [2] τοῖς δὲ Κερκυραίοις ἐπέπλεον γὰρ μᾶλλον ἐκ τοῦ ἀφανοῦς οὐχ ἑωρῶνμτο, κΐαὰ τοὺς Κορινθίους πρύμναν κ ρουομένους , πρίν τινες ἰδόντες εἶπον ὅτι νῆλες πικεας ἐκες ἐκες ἐκες ἐκες ουσιν. τότε δὲ καὶ αὐτοὶ ἀνεχώρουν: ξυνεσκόταζε γὰρ ἤδη, καὶ οἱ Κορίνθιοι τνιμοτραπιὌεο τονοτραπιὌε άλυσιν ἐποιήσαντο. [3] οὕτω μὲν ἡ ἀπαλλαγὴ ἐγένετο ἀλλήλων, καὶ ἡ ναυμαχία ἐτελεύτα ἐς νύκτα. 4 νῶν αὗται, ὧν ἦρχε Γλαύκων τε ὁ Λεάγρου καὶ † Ἀνδοκίδης ὁ Λεωγόρου †, διν κ὿τ῿ ὶ ναυαγίων προσκομισθεῖσαι κατέπλεον ἐς τὸ στρατόπεδον οὐ πολλῷ ὕστερον ἢ ὤφθ.ησον ἢ ὤφθ.ησον ἢ ὤφθ.ησον [5] οἱ δ ὲ Κερκυραῖοι ( ἦν γὰρ νύξ ) ἐφοβήθησαν μὴ πολέμιαι ὦσιν, ἔπειτα γὺὲ σωἔ ὡρμίσαντο.
  52. τ ῇ δὲ ὑστεραίᾳ ἀναγαγόμεναι αἵ τε Ἀττικαὶ τριάκοντα νῆες καὶ τῶν Κερκιυραίωνὶ ι ἦσαν ἐπέπλευσαν ἐπὶ τὸν ἐν τοῖς Συβότοις λιμένα, ἐν ᾧ οἱ Κορίνθιιοι ὥ΅ρμιν ὥ΅ρμινοό΅ρμινι εἰδέναι εἰ ναυμαχήσουσιν. [2] οἱ δὲ τὰς μὲν ναῦς ἄραντες ἀπὸ τῆς γῆς καὶ παραταξά μενοι μετεώρους ἡσύχαζία, οὐ διανοούμενοι ἄρχειν ἑκόντες ὁρῶντες προσγεγενημένας τε ναῦς ἐκ τῶν Ἀθηεν῿ ῖς καὶ σφίσι πολλὰ τὰ ἄπορα ξυμβεβηκότα, αἰχμαλώτων τε περὶ φυλακῆς οὓς σ΅ὖν αεζὖν αεζὖν ν, καὶ ἐπισκευὴν [3] ήσονται , δεδιότες μὴ οἱ Ἀθηναῖοι νομίσαντες λελύσθαι τὰς σπονδάς, διότι ἐνος, λΐος χεἼᖽρας κ ἐῶσι σφᾶς ἀποπλεῖν.
  53. ἔδοξεν οὖν αὐτοῖς ἄνδρας ἐς κελήτιον ἐσβιβάσαντας ἄνευ κηρυκείου προσπέμψῖ ηναίοις καὶ πεῖραν ποιήσασθαι. πέμψαντές τε ἔλεγον τοιάδε. [2] 'ἀδικεῖτε, ὦ ἄνδρες Ἀθηναῖοι, πολέμου ἄρχοντες καὶ σπονδὰς λύοντες: ἡμῖν γἡμῖν γ ς τοὺς ἡμετέρους τιμωρουμένοις ἐμποδὼν ἵστασθε ὅπλα ἀνταιρόμενοι. εἰ δ᾽ ὑμῖν γνώμη ἐστὶ κωλύειν τε ἡμᾶς ἐ π ὶ Κέρκυραν ἢ ἄλλοσε εἴ ποκα βουλόμεζἂ τὰς σπονδὰς λύετε, ἡμᾶς τούσδε πρώτους λαβόντες χρήσασθε ὡς πολεμίοις.' [3] οἱ μὲν δὴ τοιαῦτα εἶπον: τῶν δὲ Κερκυραίων τὸ μὲν στρατόπεδον ὅσον ἐπήκουεσνεν ὐθὺς λαβεῖν τε αὐτοὺς καὶ ἀποκτεῖναι, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τοιάδε ἀπεκρίναντο. [4] . ῖσδε ξυμμάχοις οὖσι βοηθοὶ ἤλθομεν. εἰ μὲν οὖν ἄλλοσέ ποι βούλεσθε πλεῖν, οὐ κωλύομεν: εἰ δὲ ἐπὶ Κέρκυραν πλεὸσεῢσοε ἐκείνων τι χωρίων , οὐ περιοψόμεθα κατὰ τὸ δυνατόν.
  54. τοια ῦτα τῶν Ἀθηναίων ἀποκριναμένων οἱ μὲν Κορίνθιοι τόν τε πλοῦν τὸὸν ποπ αρεσκευάζοντο καὶ τροπαῖον ἔστησαν ἐν τοῖς ἐν τῇ ἠπείρῳ Συβότοις: οἱ δὲα Κερικ ναυάγια καὶ νεκροὺς ἀνείλοντο τὰ κατὰ σφᾶς ἐξενεχθέντα ὑπό τε τοῦ ῥοοὶ καυνὶ ἐξενεχθέντα ε νόμενος τῆς νυκτὸς διεσκέδασεν αὐτὰ πανταχῇ, καὶ τροπαῖον ἀντέστησαν ἐν τοᐿγς ἐν τοᐿγγ Συβότοις ὡς νενικηκότες. [2] γνώμῃ δὲ τοιᾷδε ἑκάτεροι τὴν νίκην προσεποιήσαντο: Κορίνθιοι μὲν κρατήμααντες ᾳ μέχρι νυκτός, ὥστε καὶ ναυάγια πλεῖστα καὶ νεκροὺς προσκομίσασθαι, καὶδα λναραοοο ώτους οὐκ ἐλάσσους χιλίων ναῦς τε καδδύσαντες περὶ ἑβδομήκοντα ἔστησαν τροπαῖοον: ὲ τριάκοντα ναῦς μάλιστα διαφθείραντες, καὶ ἐπειδὴ Ἀθηναῖοι ἦλθον, ἀνελόμενοι τὰ κατὰ σφᾶς αὐτοὺς ναυάγια καὶ αὶ νεκρούς αὐτοῖς τῇ τε προτεραίᾳ πρύμναν κρουόμενοι ὑπεχώρησαν οἱ Κορίνθιοι ἰδόντνα ττις τὰις ῦς, καὶ ἐπειδὴ ἦλθον οἱ Ἀθηναῖοι, οὐκ ἀντεπέπλεον ἐκ τῶν Συβότων, δταπον τῖον ἔστησαν.
  55. οὕτω μὲν ἑκάτεροι νικᾶν ἠξίουν: οἱ δὲ Κορίνθιοι ἀποπλέοντες ἐπν᾽ οἴκἌ ιον, ὅ ἐστιν ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Ἀμπρακικοῦ κόλπου, εἷλον ἀπάτῃ ( ἦν δὲ κκεκνι ων καὶ ἐκείνων ) καὶ καταστήσαντες ἐν αὐτῷ Κορινθίους οἰκήτορας ἀνεκώρησο὿ καὶ τῶν Κερκυραίων ὀκτακοσίους μὲν οἳ ἦσαν δοῦλοι ἀπέδοντο, πεντήκοντα δὲ καὶ διακοσίουσς δςαντευς δςαντετε καὶ ἐν θεραπείᾳ εἶχον πολλῇ, ὅπως αὐτοῖς τὴν Κέρκυραν ἀναχωρήσαντες προστοιινσ:εα νον δὲ καὶ δυνάμει αὐτῶν οἱ πλείους πρῶτοι ὄντες τῆς πόλεως. [2] ἡ μὲν οὖν Κέρκυρα οὕτω περιγίγνεται τῷ πολέμῳ τῶν Κορινθίων, καὶ αἱ νῆεν τἈ ων ἀνεχώρησαν ἐξ αὐτῆς: αἰτία δὲ αὕτη πρώτη ἐγένετο τοῦ πολέμου τοῂ Κοροινιὲ Ἀθηναίους, ὅτι σφίσιν ἐν σπονδαῖς μετὰ Κερκυραίων ἐναυμάχουν.
  56. μετ ὰ ταῦτα δ᾽ εὐθὺς καὶ τάδε ξυνέβη γενέσθαι τοῖς Ἀθηναίοις καὶ Πελισποννννη ορα ἐς τὸ πολεμεῖν. [2] τῶν γὰρ Κορινθίων πρασσόντων ὅπως τιμωρήσονται αὐτούς, ὑποτοπήσαντες τὴναρτν὿ἔχοτοπήσαντες τὴ὿ρα ἱ Ἀθηναῖοι Ποτειδεάτας, οἳ οἰκοῦσιν ἐπὶ τῷ ἰσθμῷ τῆς Παλλήνης, ΚοορινθίΈ ἑαυτῶν δὲ ξυμμάχους φόρου ὑποτελεῖς, ἐκέλευον τὸ ἐς Παλλήνην τεῖχος καθεκερερῖ ους δοῦναι, τούς τε ἐπιδημιουργοὺς ἐκπέμπειν καὶ τὸ λοιπὸν μὴ δέχεσθαι οὓς κατὰ ἔτος ἕκαστον Κορίνθιοι ἔπεμπον, δείσοαντες ἔὂ ν ὑπό τε Περδίκκο υ πειθόμενοι καὶ Κορινθίων, τούς τε ἄλλους τοὺς ἐπὶ ΘρᾴκυηϽ ι ξυμμάχους.
  57. ταῦτα δὲ περὶ τοὺς Ποτειδεάτας οἱ Ἀθηναῖοι προπαρεσκευάζοντο εὐθὺς μύερν τὴν ᾳ ναυμαχίαν: [2] οἵ τε γὰρ Κορίνθιοι φανερῶς ἤδη διάφοροι ἦσαν, Περδίκκας τε ὁ ρκδάα ὁ ρκδάα δόνων βασιλεὺς ἐπεπολέμωτο ξύμμαχος πρότερον καὶ φίλος ὤν. [3] ἐπολεμώθη δὲ ὅτι Φιλίππῳ τῷ ἑαυτοῦ ἀδελφῷ καὶ Δέρδᾳ κοινῇ πρὸς αννταμυνν ἀὶ Δέρδᾳ κοινῇ οις οἱ Ἀθηναῖοι ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο. 4 [5] καὶ τοῖς ἐπὶ Θρᾴκης Χαλκιδεῦσι καὶ Βοττιαίοις ξυναποστῆναι, νομίζωαν, ετα αμαων, ετα αμαων, εύἰ ξύα οι ὅμορα ὄντα τὰ χωρία, ῥᾷον ἂν τὸν πόλεμ ον μετ᾽ αὐτῶν ποιεῖσθαι. 6 ἔτυχον γὰρ τριάκοντα ναῦς ἀποστέλλοντες καὶ χιλίους ὁπλίτας ἐπὶ τὴν σῆν ατράν ὦρτὶ ου τοῦ Λυκομήδους μετ᾽ ἄλλων † δέκα † στρατηγοῦντος ) ἐ πιστέλλουσι τοῖς ἅρτνος ἄρέκα ν Ποτειδεατῶν τε ὁμήρους λαβεῖν καὶ τὸ τεῖχος καθελεῖν, τῶν τε πλησίον πόλεων φυλακὴν ἔχειν ὅπως μὴ ἀποστήσονται.
  58. Ποτειδε ᾶται δὲ πέμψαντες μὲν καὶ παρ᾽ Ἀθηναίους πρέσβεις, εἴ πως πείσειιαν μὶ σφρν συ ωτερίζειν μηδέν, ἐλθόντες δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα μετὰ Κορινθίων, [ἔπιμισπαον] ωτὰ ντο τιμωρίαν, ἢν δέῃ, ἐπειδὴ ἔκ τε Ἀθηνῶν ἐκ πολλοῦ πράσσοντες οὐδὲν ηὕρον το ἐπιτήδειον, ἀλλ᾽ αἱ νῆες αἱ ἐπὶ Μακεδονίαν καὶ ἐπὶ σφᾶς ὁμοίως ἔπαλεον, λον τῶν Λακεδαιμονίων ὑπέσχετο αὐτοῖς, ἢν ἐπὶ Ποτείδαιαν ἴωσιν Ἀθηναῖοι, τἴι τὐ ἐσβαλεῖν, τότε δὴ κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ἀφίστανται μετὰ Χαλκιδέων καὶ ΒνκοτιαιίΈ νομόσαντες. [2] καὶ Περδίκκας πείθει Χαλκιδέας τὰς ἐπὶ θαλάσσῃ πόλεις ἐκλιπόντας καὶ καταβαλπςκνταβαλόνἐπὶ θαλάσσῃ πόλεις ασθαι ἐς Ὄλυνθον μίαν τε πόλιν ταύτην ἰσχυρὰν ποιήσασθαι: τοῖς τ᾽ ἐκλιπιοῦσι τος αυτοῦ γῆς τῆς Μυγδονίας περὶ τὴν Βόλβην λίμνην ἔδωκε νέμεσθ αι , ἕως ἂνν ρ πρὯ ς πόλεμος ᾖ . καὶ οἱ μὲν ἀνῳκίζοντό τε καθαιροῦντες τὰς πόλεις καὶ ἐς πόλεμον παρεσκεντυάζο:
  59. αἱ δὲ τριάκοντα νῆες τῶν Ἀθηναίων ἀφικνοῦνται ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης, καυάοὶ ι τήν τε Ποτείδαιαν καὶ τἆλλα ἀφεστηκότα. [2] νομίσα ντες δὲ οἱ στρατηγοὶ ἀδύνατα εἶναι πρός τε Περδίκκαν πολεμεῖν τῇ παριύσῃ τυάε δυά ὰ ξυναφεστῶτα χωρία τρέπονται ἐπὶ τὴν Μακεδονίαν, ἐφ᾽ ὅπερ καὶ τὸ πρῶατκν ἐὸ πρῶτκον ἐὸ πρῶτκον ἐὸεπον αταστάντες ἐπολέμουν μετὰ Φιλίππου καὶ τῶν Δέρδου ἀδελφῶν ἄνωθεν στρατιᾷ Ότρατιᾷ Ότρατιᾷ Ότκβων Ό .
  60. καὶ ἐν τούτῳ οἱ Κορίνθιοι, τῆς Ποτειδαίας ἀφεστηκυίας καὶ τῶν ἶττικῶεν ν ν κεδονίαν οὐσῶν, δεδιότες περὶ τῷ χωρίῳ καὶ οἰκεῖον τὸν κίνδυνον ἡγοσύμενμποι υτῶν τε ἐθελοντὰς καὶ τῶν ἄλλων Πελοποννησίων μισθῷ πείσαντες ἑξακοσυςίους κιαους κιαους κιαθῷ ὺς πάντας ὁπλίτας καὶ ψιλοὺς τετρακοσίους. [2] ἐστρατήγει Δὲ αὐτῶν ἀριστεὺς ὁΔὲ αὐτῶν ἀριστεὺς ὁδειμάντου, κατὰ φιλίαν τε αὐτοῦ® ὐὐὐ οααααααα ολνννν ο κνν ο ονν ο ον ονν ο οὐν ολνν ο ολνν ο ρἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο κἐ ῖς ποτειδεάταις αἰεί ποτε ἐπιτήΔειος. [3] καὶ ἀφικνοῦνται τεσσαρακοστῇ ἡμέρᾳ ὕστερον ἐπὶ Θρᾴκης ἢ Ποτείδαια ἀπέστη.
  61. ἦλθε δὲ καὶ τοῖς Ἀθηναίοις εὐθὺς ἡ ἀγγελία τῶν πόλεων ὅτι ἀφεστᾶισ϶,πιοσι, κοισι ὡς ᾔσθοντο καὶ τοὺς μετ᾽ Ἀριστέως ἐπιπαριόντας, δισχιλίους ἑαυτῶν ὁκκελίτας κκερλίτας κκντας ναῦς πρὸς τὰ ἀφεστῶτα, καὶ Καλλίαν τὸν Καλλιάδου πέμπτον αὐτὸν στρατηγόν, [2] οἳ ἀ φικόμενοι ἐς Μακεδονίαν πρῶτον καταλαμβάνουσι τοὺς προτέρους χιλίους Θέρμηαν ἄρρ καὶ Πύδναν πολιορκοῦντας. [3] προσκαθεζόμενοι δὲ καὶ αὐτοὶ τὴν Πύδναν ἐπολιόρκησαν μέν, ἔπειτα δὲ ξύμβασιιν ποολιόρκησαν καὶ ξυμμαχίαν ἀναγκαίαν πρὸς τὸν Περδίκκαν, ὡς α ὐτοὺς κατήπειγεν ἡ Ποτείδαια κερείὈὈ ς παρεληλυθώς, ἀπανίστανται ἐκ τῆς Μακεδονίας, [4] καὶ ἀφικόμενοι ἐς Βέροιαν κενἀ Στρέψαν καὶ πειράσαντες πρῶτον τοῦ χωρίου καὶ οὐχ ἑλόντες ἐπορεύοντο κατὰ γῆν πρὸας τὴν,τιρίί σχιλίοις μὲν ὁπλίταις ἑαυτῶν, χωρὶς δὲ τῶν ξυμμάχων πολλοῖς, ἱππεαῦσι δὲ ἑΜ εδόνων τοῖς μετὰ Φιλίππου καὶ Παυσανίου: ἅμα δὲ νῆες παρέπλεον ἑβδομήκοντα. [5] κατ᾽ ὀλίγον δὲ προϊόντες τριταῖοι ἀφίκοντο ἐς Γίγωνον καὶ ἐστρατοπεδεύσαντο.
  62. Ποτειδε ᾶται δὲ καὶ οἱ μετὰ Ἀριστέως Πελοποννήσιοι προσδεχόμενοι τοὺς ἈθηἽα οπεδεύοντο πρὸς Ὀλύνθου ἐν τῷ ἰσθμῷ, καὶ ἀγορὰν ἔξω τῆς πόλεως ἐπεποίηντο. [2] στρατηγὸν μὲν οὖν τοῦ πεζοῦ παντὸς οἱ ξύμμαχοι ᾕρηντο Ἀριστέα, τῆς δὲπί ἵπνπίυ ἀπέστ η γὰρ εὐθὺς πάλιν τῶν Ἀθηναίων καὶ ξυνεμάχει τοῖς Ποτειδεάταιας, τθἸόλἑανο ῦ καταστήσας ἄρχοντα. 3 ῖν τοὺς Ἀθηναίους, ἢν ἐπίωσι, Χαλκιδέας δὲ καὶ τοὺς ἔξω ἰσθμοῦ ξυμ ταὶὶὶαυὶοχ ρὰ Περδίκκου διακοσίαν ἵππον ἐν Ὀλύνθῳ μένειν, καὶ ὅταν Ἀθηναῖοι ἐπὶ σςṾὶ σφῖοι , κατὰ νώτου βοηθοῦντας ἐν μέσῳ ποιεῖν αὑτῶν τοὺς πολεμίους. [4] Καλλίας δ᾽ αὖ ὁ τῶν Ἀθηναίων στρατηγὸς καὶ οἱ ξυνάρχοντες τοὺς μαν Μακεδπν Μακεδπνὶ αὶ τῶν ξυ μμάχων ὀλίγους ἐπὶ Ὀλύνθου ἀποπέμπουσιν, ὅπως εἴργωσι τοὺιοἐκεθης ἐκεθηῖἐκεθοῖἐκεθος εῖν, αὐτοὶ δὲ ἀναστήσαντες τὸ στρατόπεδον ἐχώρουν ἐπὶ τὴν Ποτείδαιαν. 5 ς μάχην, ἀντικαθίσταντο καὶ αὐτοί, καὶ οὐ πολὺ ὕστερον ξυνέμισγον. [6] καὶ αὐτὸ μὲν τὸ τοῦ Ἀριστέως κέρας καὶ ὅσοι περὶ ἐκεῖνον ἦσαν Κορινθτείων ἄλλων λογάδες ἔτρεψαν τὸ καθ᾽ ἑαυτοὺς καὶ ἐπεξῆλθον διώκοντες ἐπὶ πολλό: τὸ δὸ πεδον Ποτειδεατῶν καὶ Πελοποννησίων ἡσσᾶ το ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων καὶ ἐφκατὸ ΅εογοχ .
  63. ἐπαναχωρῶν δὲ ὁ Ἀριστεὺς ἀπὸ τῆς διώξεως, ὡς ὁρᾷ τὸ ἄλλο στράτευμα ἡοσηση ἡσηημέ ε μὲν ὁποτέρωσε διακινδυνεύσῃ χωρήσας, ἢ ἐπὶ τῆς Ὀλύνθου ἢ ἐς τὴν Πδν὿τείαμἹαν ὖν ξυναγαγόντι τοὺς μεθ᾽ αὑτοῦ ὡς ἐς ἐλάχιστον χωρίον δρόμῳ βιάσασθαι τον τὖς ιαν , καὶ παρῆλθε παρὰ τὴν χηλὴν διὰ τῆς θαλάσσης βαλλόμενός τε καὶ χαλεπῶς, ὀλίίγος, ὀλίίγος, ὀλίγος ς ἀποβαλών, τοὺς δὲ πλείους σώσας. [2] οἱ δ᾽ ἀπὸ τῆς Ὀλύνθου τοῖς Ποτειδεάταις βοηθοί ( ἀπέχει δὲ ἑξήκκοντα μάλί καὶ ἔστι καταφανές ) , ὡς ἡ μάχη ἐγίγνετο κ α ὶ τὰ σημεῖα ἤρθη, βραχὺ μέν τι πθοῤ οηθήσοντες, καὶ οἱ Μακεδόνες ἱππῆς ἀντιπαρετάξαντο ὡς κωλύσοντες: ἐπειδὴ δὲ διὰ τάχους ἡ νίκη τῶν Ἀθηναίων ἐγίγνετο καὶ τὰ σημεῖα κατεσπϬσθη, πάλιννερποαν ἐγίγνετο ἐς τὸ τεῖχος καὶ οἱ Μακεδόνες παρὰ τοὺς Ἀθηναίους: ἱππῆς δ᾽ οὐδετέροοις ναοος ναοος ναοοος [3] μετὰ δὲ τὴν μάχην τροπαῖον ἔστησαν οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τοὺς νεκροὺς ὑποσπυον ν τοῖς Ποτειδεάταις: ἀπέθανον δὲ Ποτειδεατῶν μὲν καὶ τῶν ξυμμάχων ὀλίίγικσ ἐλάσκ ἐλάσκ ων, Ἀθηναίων δὲ αὐτῶν πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν καὶ Καλλίας ὁ στρατηγός.
  64. τὸ δὲ ἐκ τοῦ ἰσθμοῦ [τεῖχος ] εὐθὺς οἱ Ἀθηναῖοι ἀποτειχίσαντες ὾὾φρ΅Ὅροἂ ἐς τὴν Παλλήνην ἀτείχιστον ἦν: οὐ γὰρ ἱκανοὶ ἐνόμιζον εἶμναι Ἷν τερτυυοῸ ἰσο καὶ ἐς τὴν Παλλήνην διαβάντες τειχίζειν, δεδιότες μὴ σφίσιν οἱ Ποτ ειδε ᾶται καὶ οἱ ξύμμαχοι γενομένοις δίχα ἐπίθωνται. [2] καὶ πυνθανόμενοι οἱ ἐν τῇ πόλει Ἀθηναῖοι τὴν Παλλήνην ἀτείχιστον οὖστενὖ ον πέμπουσιν ἑξακοσίους καὶ χιλίους ὁπλίτας ἑαυτῶν καὶ Φορμίωνα τὸν Ἀτυωπίο Ἀσυωπίο ς ἀφικόμενος ἐς τὴν Παλλήνην κα ὶ ἐξ Ἀφύτιος ὁρμώμενος προσήγαγε τῇ ΠοττειδὸὸḸ κατὰ βραχὺ προϊὼν καὶ κείρων ἅμα τὴν γῆν, ὡς δὲ οὐδεὶς ἐπεξῄει ἐς μάχην, ἀπετείχισε τὸ ἐκ τῆς Παλλήνης [τεῖς]. [3] καὶ οὕτως ἤδη κατὰ κράτος ἡ Ποτείδαια ἀμφοτέρωθεν ἐπολιορκεῖτο καὶσνσνἐκ θθαλάκ θοφοτέρωθεν ν ἅμα ἐφορμούσαις.
  65. Ἀριστεὺς δὲ ἀποτειχισθείσης αὐτῆς καὶ ἐλπίδα οὐδεμίαν ἔχων σωτηρίας, λιπή μἢν ἢ οποννήσου ἢ ἄλλο παρὰ λόγον γίγνηται, ξυνεβούλευε τξυνεβούλευε μὲν πλὴν πεντακοσίων ἄνεμον ἄνεμοον σνεμοον λλοις ἐκπλεῦσαι, ὅπως ἐπὶ πλέον ὁ σῖτος ἀντίσχῃ, κα ὶ αὐτὸς ἤθελε τῶν τενΉόν τενΉόν τενΉόν τενΉόν ς δ ᾽ οὐκ ἔπειθε, βουλόμενος τὰ ἐπὶ τούτοις παρασκευάζειν καὶ ὅπως τὰ ἔξωθεν Ṽὰ τα, ἔκπλουν ποιεῖται λαθὼν τὴν φυλακὴν τῶν Ἀθηναίων. [2] καὶ παραμένων ἐν Χαλκιδεῦσι τά τε ἄλλα ξυνεπολέμει καὶ Σερμυλιῶν λοχήσας π ρ ὸπι τ ὸπι οὺς διέφθειρεν, ἔς τε τὴν Πελοπόννησον ἔπρασσεν ὅπῃ ὠφελία τις γενήσεται. μετὰ δὲ τῆς Ποτειδαίας τὴν ἀποτείχισιν Φορμίων μὲν ἔχων τοὺς ἑξακοσυίίους καὂ καὂ ὴν Χαλκιδικὴν καὶ Βοττικὴν ἐδῄου καὶ ἔστιν ἃ καὶ πολίσματα εἷλεν.
  66. το ῖς δ᾽ Ἀθηναίοις καὶ Πελοποννησίοις αἰτίαι μὲν αὗται προυγεγένηςντο ἐς ἐς ἐς ῖς μὲν Κορινθίοις ὅτι τὴν Ποτείδαιαν ἑαυτῶν οὖσαν ἀποικίαν καὶ τενδρας Ήίίρορ ὶ Πελοποννησίων ἐν αὐτῇ ὄντας ἐπολιόρκουν, τοῖς δὲ Ἀθηναίοις ἐς τονππ΅ίε ὅτι ἑαυτῶν τε πόλιν ξυμμαχίδα καὶ φόρου ὑποτελῆ ἀπέστησαν, καὶ ἐλθόντες σφίσιν ἀπὸ τοῦ προφανοῦς ἐμάχοντο μετὰ Ποτειδεατῶν. οὐ μέντοι ὅ γε πόλεμός πω ξυνερρώγει, ἀλλ᾽ ἔτι ἀνοκωχὴ ἦν: ἰδίᾳ γὰρ τανῦτα ιοοο οἱ ἔπραξαν.
  67. πολιορκουμένης δὲ τῆς Ποτειδαίας οὐχ ἡσύχαζον, ἀνδρῶν τε σφίσιμν ἐνόνατων ν τῷ χωρίῳ δεδιότες: παρεκάλουν τε εὐθὺς ἐς τὴν Λακεδαίμονα τοὺς ξυμμάχους κατενὶ λὺς ντες τῶν Ἀθηναίων ὅτι σπονδάς τε λελυκότες εἶεν καὶ ἀδικοῖεν τὴν Πελοπόννησοο. [2] Αἰγινῆταί τε φανερῶς μὲν οὐ πρεσβε υόμενοι , δεδιότες τοὺς Ἀθηναίους, κρύχακικ὿὿ι τα μετ᾽ αὐτῶν ἐνῆγον τὸν πόλεμον, λέγοντες οὐκ εἶναι αὐτόνομοι κατὰ τὰς σπονδν 3 ὑπὸ Ἀθηναίων, ξύλλογον σφῶν αὐτῶ ν ποιήσαντες τὸν εἰωθότα λέγειν ἐκέλευον. [4] καὶ ἄλλοι τε παριόντες ἐγκλήματα ἐποιοῦντο ὡς ἕκαστοι καὶ Μεγαρῆς, δηλβοῦντες ερα οὐκ ὀλίγα διάφορα, μάλιστα δὲ λιμένων τε εἴργεσθαι τῶν ἐν τῇ Ἀθηναίων ἀρχἈτκ὇ κἀρχὈτκ὇ κῆς ἀγορᾶς παρὰ τὰς σπονδάς. 5 αιμονίους ἐπεῖπον τοιάδε.
  68. ' τ ὸ πιστὸν ὑμᾶς, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τῆς καθ᾽ ὑμᾶς αὐτοὺς πολιτείας κααὶ τμιι ὶ οτέρους ἐς τοὺς ἄλλους ἤν τι λέγωμεν καθίστησιν: καὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ σϲμφροσύνα,εν Ἁφροσύνα,εν Ἁ θίᾳ δὲ πλέονι πρὸς τὰ ἔξω πράγματα χρῆσθε. [2] πολλάκις γὰρ προαγορευόντων ἡμῶν ἃ ἐμέλ λομεν ὑπὸ Ἀθηναίων βλάπτεσθαι, οὐ ὐρὐ σκομεν ἑκάστοτε τὴν μάθησιν ἐποιεῖσθε, ἀλλὰ τῶν λεγόντων μᾶλλον ὑπενοεῖτε αεκῖτε ενἂ ἀ τοῖς ἰδίᾳ διαφόρων λέγουσιν: καὶ δι᾽ αὐτὸ οὐ πρὶν πάσχειν, ἀλλ᾽ ἐπειδγὴ ἐν὿ ἐσμέν, τοὺς ξυμμάχους τούσδε παρεκαλέσ ατε , ἐν οἷς προσήκει ἡμᾶς οὐχ ἥκιστα ἅἰἰ αὶ μέγιστα ἐγκλήματα ἔχομεν ὑπὸ μὲν Ἀθηναίων ὑβριζόμενοι, ὑπὸ δὲ ὑμῶιν ἀμεοιου. [3] ' κα ὶ εἰ μὲν ἀφανεῖς που ὄντες ἠδίκουν τὴν Ἑλλάδα, διδασκαλίας ἂν ὡσις οὐκ επο δει: νῦν δὲ τί δεῖ μακρηγορεῖν, ὧν τοὺς μὲν δεδουλωμένους ὁρᾶτε, τοῖς δὲὲ ἐπειβ τούς, καὶ οὐχ ἥκιστα τοῖς ἡμετέροις ξυμμάχοις, καὶ ἐκ πολλοῦ προπαρεσκευασμένοις , ε ἴ ποτε ἄρα πολεμήσονται; [4] . ὲν ἐπικαιρότατον χωρίον πρὸς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἀποχρῆσθαι, ἡ δὲ ναυτιακσπιν ν νγιν ε Πελοποννησίοις.
  69. καὶ τῶνδε ὑμεῖς αἴτιοι, τό τε πρῶ τον ἐάσαντες αὐτοὺς τὴν πόαλιν μετὰ ακρτο Μηδι ι καὶ ὕστερον τὰ μακρὰ στῆσαι τείχη,ἐς τόδε τε αἰεὶ ἀποστεροῦντες οὐ μόνον τοὑπνὐ ν δεδουλωμένους ἐλευθερίας, ἀλλὰ καὶ τοὺς ὑμετέρους ἤδη ξυμμάχους: οὐ γὰρ ὂ δουλωσάμενος, ἀλλ᾽ ὁ δυνάμενος μὲν παῦ σαι περιορῶν δὲ ἀληθέστερον αὐτὸ δρᾷ, εἴἴπε ἀξίωσιν τῆς ἀρετῆς ὡς ἐλευθερῶν τὴν Ἑλλάδα φέρεται. [2] μόλις δὲ νῦν γε ξυνήλθομεν καὶ οὐδὲ νῦν ἐπὶ φανεροῖς. χρῆν γὰρ οὐκ εἰ ἀδικούμεθα ἔτι σκοπεῖν, ἀλλὰ καθ᾽ ὅτι ἀμυνούμεθα: οἱ τὰρ δρῶ ευμένοι πρὸς οὐ διεγνωκότας ἤδη καὶ οὐ μέλλοντες ἐπέρχονται. [3] καὶ ἐπιστάμεθα οἵᾳ ὁδῷ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ ὅτι κατ᾽ ὀλίγον χωροῦασιπν ἐπὶ ἐπὶ ἐπὶ καὶ λανθάνειν μὲν οἰόμενοι διὰ τὸ ἀναίσθητον ὑμῶν ἧσσον θαρσοἲαντες δνόντες δ ριορᾶν ἰσχυρῶς ἐγκείσονται. [4] ἡσυχάζετε γάρ, μόνοι Ἑλλήνων, Λακεδαιμόνιοι, οὐ τῇ δυνάμει τινά, ἀλ΅λιλὰ τῇ όμενοι, καὶ μόνοι οὐκ ἀρχομένην τὴν αὔξησιν τῶν ἐχθρῶν διπλασιουμύένην δτὲ δτὲ [5] καίτοι ἐλέγεσθε ἀσφαλεῖς εἶναι, ὧν ἄρα ὁ λόγος τοῦ ἔργου ἐκράτει. τόν τε γὰρ Μ ῆδον αὐτοὶ ἴσμεν ἐκ περάτων γῆς πρότερον ἐπὶ τὴν Πελοπόννησον τϢαπὸ ρ᾽ ὑμῶν ἀξίως προαπαντῆσαι, καὶ νῦν τοὺς Ἀθηναίους οὐχ ἑκάς, ὥσπερ ἐ်κεὖ γγὺς ὄντας περιορᾶτε, καὶ ἀντὶ τοῦ ἐπελθεῖν αὐτοὶ ἀμύνεσθαι βούλεσθε μᾶλλοι, ἶνλοι, ἐπελθεῖν αὐτοὶ ἀμύνεσθαι ἐς τύχ ας πρὸς πολλῷ δυνατωτέρους ἀγωνιζόμενοι καταστῆναι, ἐπιστάμενοι κνατα βάρνὶ τὸρν ὸν περὶ αὑτῷ τὰ πλείω σφαλέντα, καὶ πρὸς αὐτοὺς τοὺς Ἀθηναίους πολλὰ ἤμᾶᾶἷς Ἀθηναίους πολλὰ ἤμᾶᾶἷς τήμασιν αὐτῶν μᾶλλον ἢ τῇ ἀφ᾽ ὑμῶν τιμωρίᾳ περιγεγενημένους, ἐπεὶ αἵ γλπε ὑμιιῶν ἤδη τινάς που καὶ ἀπαρασκεύους διὰ τὸ πιστεῦσαι ἔφθειραν. [6] καὶ μηδεὶς ὑμῶν ἐπ᾽ ἔχθρᾳ τὸ πλέον ἢ αἰτίᾳ νομίσῃ τάδε λέγεσθαι: αἰτία μγὲν ἀνδρῶν ἐστὶν ἁμαρτανόντων, κατηγορία δὲ ἐχθρῶν ἀδικησάντων.
  70. ' κα ὶ ἅμα, εἴπερ τινὲς καὶ ἄλλοι, ἄξιοι νομίζομεν εἶναι τοῖς πέλας ψόγονἽἌγονἿ ἄλλως τε καὶ μεγάλων τῶν διαφερόντων καθεστώτων, περὶ ὧν οὐκ αἰσθάνεσθαι ἡμῖν γεκ ᾽ ἐκλογίσασθαι πώποτε πρὸς οἵους ὑμῖν Ἀθηναίους ὄντας καὶ ὅσον ὑμῶν κα϶ ὶ πᾶν διαφέροντας ὁ ἀγὼν ἔσται. [2] οἱ μέν γε νεωτεροποιοὶ καὶ ἐπινοῆσαι ὀξεῖς καὶ ἐπιτελέσαι ἔργῳ ἃ ἂμν γνὶῶῶ ὲ τὰ ὑπάρχοντά τε σῴζειν καὶ ἐπιγνῶναι μηδὲν καὶ ἔργῳ οὐδὲ τἀναγκαῖα ἐξξιθ. [3] αὖθις δὲ οἱ μὲν καὶ παρὰ δύναμιν τολμηταὶ καὶ παρὰ γνώμην κ ινδυνευτα ὶ κεοὶ ὿ ινοῖς εὐέλπιδες: τὸ δὲ ὑμέτερον τῆς τε δυνάμεως ἐνδεᾶ πρᾶξαι τῆς τε γνώμης μηββης μηδὲ ς πιστεῦσαι τῶν τε δεινῶν μηδέποτε οἴεσθαι ἀπολυθήσεσθαι. [4] καὶ μὴν καὶ ἄοκνοι πρὸς ὑμᾶς μελλητὰς καὶ ἀποδημηταὶ πρὸς ἐνδημοοτάτουᴂ: ὰρ οἱ μὲν τῇ ἀπουσίᾳ ἄν τι κτᾶσθαι, ὑμεῖς δὲ τῷ ἐπελθεῖν καὶ τὰ ἑτοῖμα Ἀιάμα 5 πτουσιν . [6] ἔτι δὲ τοῖς μὲν σώμασιν ἀλλοτριωτάτοις ὑπὲρ τῆς πόλεως χρῶνται, τῇ δμτ γ νειάῇ τῃ ἐς τὸ πράσσειν τι ὑπὲρ αὐτῆς. [7] καὶ ἃ μὲν ἂν ἐπινοήσαντες μὴ ἐπεξέλθωσιν, οἰκείων στέρεσθαι ἡγοῦννται, ἃ δἃ όντες κτήσωνται, ὀλίγα πρὸς τὰ μέλλοντα τυχεῖν πράξαντες. ἢν δ᾽ ἄρα του καὶ πείρᾳ σφαλῶσιν, ἀντελπίσαντες ἄλλα ἐπλήρωσαν τὴ ν χρείαν : μόν΅σοὤ τε ὁμοίως καὶ ἐλπίζουσιν ἃ ἂν ἐπινοήσωσι διὰ τὸ ταχεῖαν τὴν ἐπιχείρνσιειὸ ἂν γνῶσιν. [8] καὶ ταῦτα μετὰ πόνων πάντα καὶ κινδύνων δι᾽ ὅλου τοῦ αἰῶνος μοχθοῦλσι, κύολσι ιν ἐλάχιστα τῶν ὑπαρχόντων διὰ τὸ αἰεὶ κτᾶσθαι καὶ μήτε ἑορτὴν ἄλλο τι τΡγεδῖσὰ τΡγειῖσ έοντα πρᾶξαι ξυμφοράν τε οὐχ ἧσσον ἡσυχίαν ἀπράγμονα ἢ ἀσχολίαν ἐπίπονον: [9 ] ὥστε εἴ τις αὐτοὺς ξυνελὼν φαίη πεφυκέναι ἐπὶ τῷ μήτε αὐτοὺς ἔχειν ἡσυχίεαν ἄλλους ἀνθρώπους ἐᾶν, ὀρθῶς ἂν εἴποι.
  71. ' ταύτης μέντοι τοιαύτης ἀντικαθεστηκυίας πόλεως, ὦ Λακεδαιμόνιοι, διαμέλλτε κεθλετε κεθαε ν ἡσυχίαν οὐ τούτοις τῶν ἀνθρώπων ἐπὶ πλεῖστον ἀρκεῖν οἳ ἂν τῇ μὲρσκεν παριρσπκε σωσι, τῇ δὲ γνώμῃ, ἢν ἀδικῶνται, δῆλοι ὦσι μὴ ἐπιτρέψοντες, ἀλλ᾽ ἐπὶ τῷ μπὴ ε ῖν τε τοὺς ἄλλους καὶ αὐτοὶ ἀμυνόμενοι μὴ βλάπτεσθαι τὸ ἴσον νέμετε. [2] μόλις δ᾽ ἂν πόλει ὁμοίᾳ παροικοῦντες ἐτυγχάνετε τούτου: νῦν δ᾽, ὅπεσρ κακαιιἄρ ν, ἀρχαιότροπα ὑμῶν τὰ ἐπιτηδεύματα πρὸς αὐτούς ἐστιν. [3] ἀνάγκη δὲ ὥσπερ τέχνης αἰεὶ τὰ ἐπιγι γνόμενα κρατεῖν: καὶ ἡσυχαζούσῃ μὲιι πϯὲιν πϯὲιν νητα νόμιμα ἄριστα, πρὸς πολλὰ δὲ ἀναγκαζομένοις ἰέναι πολλῆς καὶ τῆς ἐπιτεχνο. δι᾽ ὅπερ καὶ τὰ τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τῆς πολυπειρίας ἐπὶ πλέον ὑμῶν κεκαίνωται. [4] μέχρι μὲν οὖν τοῦδε ὡρίσθω ὑμῶν ἡ βραδυτ ής : νῦν δὲ τοῖς τε ἄλλοις καὶ ιιο ὥσπερ ὑπεδέξασθε, βοηθήσατε κατὰ τάχος ἐσβαλόντες ἐς τὴν Ἀττικήν, ἵνα μὴδ ἂλννρας ες ξυγγενεῖς τοῖς ἐχθίστοις προῆσθε καὶ ἡμᾶς τοὺς ἄλλους ἀθυμίᾳ πρὸς ἑτέρινὰ ξυμμαχίαν τρέψητε. 5. νομένων: λύουσι γὰρ σπονδὰς οὐχ οἱ δι᾽ ἐρημίαν ἄλλοις προσιόντες, ἀλλὂ᾽ οἴα ὀ οἷς ἂν ξυνομόσωσιν . [6] βουλομένων δὲ ὑμῶν προθύμων εἶναι μενοῦμεν: οὔτε γὰρ ὅσια ἂν ποιοῖμιλν μεταιμεν μεταιμεν μεταιβλα τε ξυνηθεστέρους ἂν ἄλλους εὕροιμεν. [7] πρὸς τάδε βουλεύεσθε εὖ καὶ τὴν Πελοπόννησον πειρᾶσθε μὴ ἐλάσσω ἐξηγεῖσθαι ἑρο ἑ μῖν παρέδοσαν.
  72. τοια ῦτα μὲν οἱ Κορίνθιοι εἶπον. τῶν δὲ Ἀθηναίων ἔτυχε γὰρ πρεσβεία πρότερον ἐν τῇ Λακεδαίμονι περὶ ἄλλων παρο῾῾α, ἐν τῇ θοντο τῶν λόγων, ἔδοξεν αὐτοῖς παριτητέα ἐς τοὺς Λακεδαιμονίους εἶναμι, τῐν τὉ πέρι μηδὲν ἀπολογησομένους ὧν αἱ πόλεις ἐνε κάλουν ,δηλῶσαι δὲ περὶ τοϽΡπαντὸ έως αὐτοῖς βουλευτέον εἴη, ἀλλ᾽ ἐν πλέονι σκεπτέον. καὶ ἅμα τὴν σφετέραν πόλιν ἐβούλοντο σημῆναι ὅση εἴη δύναμιν, καὶ ὑπόμνησιν σοοαιν σοοοιν ῖς τε πρεσβυτέροις ὧν ᾔδεσαν καὶ τοῖς νεωτέροις ἐξήγησιν ὧν ἄπειροι ἦσζλνον, νοομοι ἦζλοῂ ἂν αὐτοὺς ἐκ τῶν λόγων πρὸς τὸ ἡσυχάζειν τραπέσθαι ἢ πρὸς τὸ πολεμεῖν. [2] προσελθόντες οὖν τοῖς Λακεδαιμονίοις ἔφασαν βούλεσθαι καὶ αὐτοὶ ἐϰς τὸ πλῆζο πεῖν, εἴ τι μὴ ἀποκωλύοι. οἱ δὲ ἐκέλευόν τε παριέναι, καὶ παρελθόντες οἱ Ἀθη να ῖοι ἔλεγον τοιάδε.
  73) ὶ ὧν ἡ πόλις ἔπεμψεν: αἰσθανόμενοι δὲ καταβοὴν οὐκ ὀλίγην οὖσαν ἡμῶν παρήλνοο παρήλνον ἐγκλήμασι τῶν πόλεων ἀντεροῦντες ( οὐ γὰρ παρὰ δικασταῖς ὑμῖν οὔτε ἡμἍλν τωντε γοι ἂν γίγνοιντο ) θε , καὶ ἅμα βουλόμενοι περὶ τοῦ παντὸς λόγου τοῦ ἐς ἡμᾶς καθεστῶτος δηελῶσςαι ὸῂ τως ἔχομεν ἃ κεκτήμεθα, ἥ τε πόλις ἡμῶν ἀξία λόγου ἐστίν. [2] ' κα ὶ τὰ μὲν πάνυ παλαιὰ τί δεῖ λέγειν, ὧν ἀκοαὶ μᾶλλον λόγων μάρτυρεζ ἀπ ὄψιιν υσομένων; τὰ δὲ Μηδικὰ καὶ ὅσα αὐτοὶ ξύνιστε, εἰ καὶ δι᾽ ὄχλου μᾶλλον ἔσται αἂιοὶ πιοὶ πιοὶ πιοὶ ἀνάγκη λέγειν: καὶ γὰρ ὅτε ἐδρῶμεν, ἐπ᾽ ὠφελίᾳ ἐκινδυνεύετο, ἧς τοῦ μὲν ντργμεν ἔργμεν ἔργμεν σχετε, τοῦ δὲ λόγου μὴ παντός, εἴ τι ὠφελεῖ , στερισκώμεθα . [3] ῥηθήσεται δὲ οὐ παραιτήσεως μᾶλλον ἕνεκα ἢ μαρτυρίου καὶ δηλώσεως πρὸς οἵαὌιιν ὑ ὴ εὖ βουλευομένοις ὁ ἀγὼν καταστήσεται. [4] φαμὲν γὰρ Μαραθῶνί τε μόνοι προκινδυνεῦσαι τῷ βα ρβάρ ῳ καὶ ὅτε τὸ ὕστερον ἦλοὸ ὕστερον ἦλνε ανοὶ ὄντες κατὰ γῆν ἀμύνεσθαι, ἐσβάντες ἐς τὰς ναῦς πανδημεὶ ἐν Σαλαμῇυνα, ξ῅να, ξυνι ὅπερ ἔσχε μὴ κατὰ πόλεις αὐτὸν ἐπιπλέοντα τὴν Πελοπόννησον πορθεῖν, ἀδυπνάτωνὅὅπερ ἔσχε μὴ ς ναῦς πολλὰς ἀλλήλοις ἐπιβοηθεῖν. [5] τε κμήριον δὲ μέγιστον αὐτὸς ἐποίησεν: νικηθεὶς γὰρ ταῖς ναυσὶν ὡμς οὐακέὐτι ας οὔσης τῆς δυνάμεως κατὰ τάχος τῷ πλέονι τοῦ στρατοῦ ἀνεχώρησεν.
  74. τοιούτου μέντοι τούτου ξυμβάντος, καὶ σαφῶς δηλωθέντος ὅτι ἐν ταῖς ναυσνν ἿλυσνΉ τὶ ν τὰ πράγματα ἐγένετο, τρία τὰ ὠφελιμώτατα ἐς αὐτὸ παρεσχόμεθα, ἀριθμόν τε νεῶν παλεζκὖσο στρατηγὸν ξυνετώτατον καὶ προθυμίαν ἀοκνοτάτην: ναῦς μέν γε ἐς τὰς τετρακσοσίαυ΅γΐσοσίας ὐὶ ς τῶν δύο μοιρῶν , Θεμιστοκλέα δὲ ἄρχοντα, ὃς αἰτιώτατος ἐν τῷ στενῷ ναυμαχῆσαι ἐγένετο, στσπεαρ αωσέερ αωσέερ αωσέερ αωνῷ ὰ πράγματα, καὶ αὐτὸν διὰ τοῦτο ὑμεῖς ἐτιμήσατε μάλιστα δὴ ἄνδρα ξένον τῶὂ ὡḶὐ ὡḶὐ ὡḶὐ ὑ ν: [2] προθυμίαν δὲ καὶ πολὺ τολμηροτάτην ἐδείξαμεν, οἵ γε, ἐπειδὴ ἡμῖν κατὰ γῆν οὐδεὶς ἐβοήθει, τῶν ἄλλων ἤδη μέχρι ἡμῶν δουλευόντων ἠξιώσαμεν ἐκλιπόν τλεπϴΌ ιν καὶ τὰ οἰκεῖα διαφθείραντες μηδ᾽ ὣς τὸ τῶν περιλοίπων ξυμμάχων κοιιινὸμν πεβνὸν προὸν κεδασθέντες ἀχρεῖοι αὐτοῖς γενέσθαι, ἀλλ᾽ ἐσβάντες ἐς τὰς ναῦς κινδυνεῦσῶῶῦῦσῶι κινδυνεῦσῦι κεδασθέντες ῆναι ὅτι ἡμῖν οὐ προυτιμωρήσατε. [ 3 ] . ὑμεῖς μὲν γὰρ ἀπό τε οἰκουμένων τῶν πόλεων καὶ ἐπὶ τῷ τὸ λοιπὸν νέδμεσθαει, ἐἯ ατε ὑπὲρ ὑμῶν καὶ οὐχ ἡμῶν τὸ πλέον, ἐβοηθήσατε ( ὅτε γοῦν ἦμεν ἔτι σῶνεοι, ι ) : ἡμεῖς δὲ ἀπό τε τῆς οὐκ οὔσης ἔτι ὁρμώμενοι κ α ὶ ὑπὲρ τῆς ἐν βραχεᾳ ἐλπίδι ὔσης κινδυνεύοντες ξυνεσώσαμεν ὑμᾶς τε τὸ μέρος καὶ ἡμᾶς αὐτούς. [4] εἰ δὲ προσεχωρήσαμεν πρότερον τῷ Μήδῳ δείσαντες, ὥσπερ καὶ ἄλλοι, περὼ τῇ χώσμρᾳ, τὢ εν ὕστερον ἐσβῆναι ἐς τὰς ναῦς ὡς διεφθαρμένοι, οὐδὲν ἂν ἔδει ἔτια ὑμτᾶϔὑμᾶϔὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑ ῦς ἱκανὰς ναυμαχεῖν,ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν ἂν αὐτῷ προυχώρησε τὰ πράγματα ἐβούλετο.
  75) ρχῆς γε ἧς ἔχομεν τοῖς Ἕλλησι μὴ οὕτως ἄγαν ἐπιφθόνως διακεῖσθαι; [2] καὶ γὰρ αὐτὴν τήνδε ἐλάβομεν οὐ βιασάμενοι, ἀλλ᾽ ὑμῶν μὲν οὐκ ἐθειπνσάντρων ὸς τὰ ὑπόλοιπα τοῦ βαρβάρου, ἡμῖν δὲ προσελθόντων τῶν ξυμμάχων καὶ αὐτδηνΡτεηὌθ γεηὌθ ας καταστῆναι: [3] ἐξ αὐτοῦ δὲ τοῦ ἔργου κατηναγκάσθημεν τὸ πρῶτον προαγαγεῂϖν αὐτὂ , μάλιστα μὲν ὑπὸ δέους, ἔπειτα καὶ τιμῆς, ὕστερον καὶ ὠφελίας. [4] καὶ οὐκ ἀσφαλὲς ἔτι ἐδ όκει εἶναι τοῖς πολλοῖς ἀπηχθημένους, καί πΤανὀδν ἀπηχθημένοων οστάντων κατεστραμμένων, ὑμῶν τε ἡμῖν οὐκέτι ὁμοίως φίλων, ἀλλ᾽ ὑπόπτων καὶὶ ὶ ων, ἀνέντας κινδυνεύειν: καὶ γὰρ ἂν αἱ ἀποστάσεις πρὸς ὑμᾶς ἐγίγνοντο. [5] .
  76. ὑμεῖς γοῦν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τὰς ἐν τῇ Πελοποννήσῳ πόλεις ἐπὶ τὸ ὑμῠϖν ὑ αστησάμενοι ἐξηγεῖσθε: καὶ εἰ τότε ὑπομείναντες διὰ παντὸς ἀπήχθεσθε ἐν ττεσθε ἐν ττεσθε ΡΡ῾ ΡΡὸ ἡμεῖς, εὖ ἴσμεν μὴ ἂν ἧσσον ὑμᾶς λυπηροὺ ς γενομένους τοῖς ξυμμάχοισκα καντκκα ἂν ἢ ἄρχειν ἐγκρατῶς ἢ αὐτοὺς κινδυνεύειν. [2] οὕτως οὐδ᾽ ἡμεῖς θαυμαστὸν οὐδὲν πεποιήκαμεν οὐδ᾽ ἀπὸ τοῦ ἀνθρωπείου ρερωπείου χήν τε διδομένην ἐδεξάμεθα καὶ ταύτην μὴ ἀνεῖμεν ὑπὸ <τριῶν> τῶν μεγίστων νικην νικην ς καὶ δέους καὶ ὠφελίας, οὐδ᾽ αὖ πρῶτοι τοῦ τοιούτου ὑπάρξαντες , ἀλλ ᾽ αἰεὶ καθεστῶτος τὸν ἥσσω ὑπὸ τοῦ δυνατωτέρου κατείργεσθαι, ἄξιοί τε ἅμα ζονῦ ι καὶ ὑμῖν δοκοῦντες μέχρι οὗ τὰ ξυμφέροντα λογιζόμενοι τῷ δικαίῳ σόγνῳ νῦνῳ νῦνῳ ὐδε ίς πω παρατυχὸν ἰσχύι τι κτήσασθαι προθεὶς τοῦ μὴ πλέον ἔχειν ἀπετράπετο . [3] ἐπαινεῖσθαί τε ἄξιοι οἵτινες χρησάμενοι τῇ ἀνθρωπείᾳ φύσει ὥστε ἑατέδρτων ΄νρων ἄνρων εροι ἢ κατὰ τὴν ὑπάρχουσαν δύναμιν γένωνται. [4] ἄλλους γ᾽ ἂν οὖν οἰόμεθα τὰ ἡμέτερα λαβόντας δεῖξαι ἂν μάλιστα εἴ τι μετν ιάζμε καὶ ἐκ τοῦ ἐπιεικοῦς ἀδοξία τὸ πλέον ἢ ἔπαινος οὐκ εἰκότως περιέστη.
  77. ' κα ὶ ἐλασσούμενοι γὰρ ἐν ταῖς ξυμβολαίαις πρὸς τοὺς ξυμμάχους δίκαις καὶ παὶ ἐν ταῖς ὐτοῖς ἐν τοῖς ὁμοίοις νόμοις ποιήσαντες τὰς κρίσεις φιλοδικεῖν δοκοῦμεν. [2] καὶ οὐδεὶς σκοπεῖ αὐτῶν τοῖς καὶ ἄλλοθί που ἀρχὴν ἔχουσι καὶ πρνσσονὶ ἀρχὴν ἔχουσι ὺς ὑπηκόους μετρ ίοις οὖσι διότι τοῦτο οὐκ ὀνειδίζεται: βιάζεσθαν γὰροδδοοἷς,κΐάο ζεσθαι οὐδὲν προσδέονται. [3] οἱ δὲ εἰθισμένοι πρὸς ἡμᾶς ἀπὸ τοῦ ἴσου ὁμιλεῖν, ἤν τι παρὰ τὸ μὴ οἴεσθ ἢ γνώμῃ ἢ δυνάμει τῇ διὰ τὴν ἀρχὴν καὶ ὁπωσοῦν ἐλασσωθῶσιν, οὐ τοςσοῦ πλέ΂ονὐ μενοι χάριν ἔχουσιν, ἀλλὰ τοῦ ἐνδεοῦς χαλεπώτερον φέρουσιν ἢ εἭ ἀπὸ πρώτ΀εην ἀ τὸν νόμον φανερῶς ἐπλεονεκτοῦμεν. ἐκείνως δὲ οὐδ᾽ ἂν αὐτοὶ ἀντέλεγον ὡς οὐ χρεὼν τὸν ἥσσω τῷ κρατοῦντ"ὑ ὑ [4] ἀδικούμενοί τε, ὡς ἔοικεν, οἱ ἄνθρωποι μᾶλ λον ὀργίζονται ἢ βιαζόμενμοι: ὀὀ πὸ τοῦ ἴσου δοκεῖ πλεονεκτεῖσθαι, τὸ δ᾽ ἀπὸ τοῦ κρείσσονος καταναγκάζεσθαι. [5] ὑπὸ γοῦν τοῦ Μήδου δεινότερα τούτων πάσχοντες ἠνείχοντο, ἡ δὲ ἡμετέρα ἀχεδδὴἀχεδδὴ ῖ εἶναι, εἰκότως: τὸ παρὸν γὰρ αἰεὶ βαρὺ τοῖς ὑπη κόοις . [6] ὑμεῖς γ᾽ ἂν οὖν εἰ καθελόντες ἡμᾶς ἄρξαιτε, τάχα ἂν τὴν εὔνομιαν ἣν δινὰ τιὰ τḸιὰ δέος εἰλήφατε μεταβάλοιτε, εἴπερ οἷα καὶ τότε πρὸς τὸν Μῆδον δι᾽ ὀλίγου ἡγησάμεννο ὁμοῖα καὶ νῦν γνώσεσθε. ἄμεικτα γὰρ τά τε καθ᾽ ὑμᾶς αὐτοὺς νόμιμα τ ο ῖς ἄλλοις ἔχετε καὶ προσέτι τἕης ἕης ἕης ἕης ἄμεικτα γὰρ τά ιὼν οὔτε τούτοις χρῆται οὔθ᾽ οἷς ἡ ἄλλη Ἑλλὰς νομίζει.
  78. ' βουλεύεσθε οὖν βραδέως ὡς οὐ περὶ βραχέων, καὶ μὴ ἀλλοτρίαις γνώμαις σιλπαὶ ἐ έντες οἰκεῖον πόνον πρόσθησθε. τοῦ δὲ πολέμου τὸν παράλογον, ὅσος ἐστί, πρὶν ἐν αὐτῷ γενέσθαι προδιάγνόυωτε: [2] οηηε ὰρ φιλεῖ ἐς τύχας τὰ πολλὰ περιίστασθαι, ὧν ἴσον τε ἀπέχομεν καὶ ὁποτέρως ἔἀλκνα ινδυνεύεται. [3] ἰόντες τε οἱ ἄνθρωποι ἐς τοὺς πολέμους τῶν ἔργων πρότερον ἔχονται, ἔρονται, ἐς τοὺς πρότερον ν, κακοπαθοῦντες δὲ ἤδη τῶν λόγων ἅπτονται. [4] ἡμεῖς δὲ ἐν οὐδεμιᾷ πω τοιαύτῃ ἁμαρτίᾳ ὄντες οὔτ᾽ αὐτοὶ οὔθ᾽ ὑμᾶλς νερος νεροῂ ν ὑμῖν, ἕως ἔτι αὐθαίρετος ἀμφοτέροις ἡ εὐβουλία, σπονδὰς μὴ λύειν μηκὲβί πηκὯβία ὅρκους, τὰ δὲ διάφορα δίκῃ λύεσθαι κατὰ τὴν ξυνθήκην. εἰ δὲ μή, θεοὺς τοὺς ὁρκίους μάρτυρας ποιούμενοι πειρασόμεθα ἀμύνεσθαι πολέμορου ἀμύνεσθαι πολέμορου ἀμύνεσθαι πολέμορου ῃ ᾗ ἂν ὑφηγῆσθε.
  79. τοια ῦτα δὲ οἱ Ἀθηναῖοι εἶπον. ἐπειδὴ δὲ τῶν τε ξυμμάχων ἤκουσαν οἱ Λακεδαιμόνιοι τὰ ἐγκλήματα τὰ ἐυς τοηηκ΂ ἐυς τοὺοι καὶ τῶν Ἀθηναίων ἃ ἔλεξαν, μεταστησάμερνοι πάντας ἐβουλεύοντο κατὰ σφᾶζς αὐτοὺϿ ντων. [2] καὶ τῶν μὲν πλεόνων ἐπὶ τὸ αὐτὸ αἱ γνῶμα ι ἔφερον, ἀδικεῖν τε τοὺς Ἀθηἤνα αὶ πολεμητέα εἶναι ἐν τάχει: παρελθὼν δὲ Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς αὐτῶν, ἀνὴρ τυὶ κὶ κὶ ῶν εἶναι καὶ σώφρων, ἔλεξε τοιάδε.
  80. ' κα ὶ αὐτὸς πολλῶν ἤδη πολέμων ἔμπειρός εἰμι, ὦ Λακεδαιμόνιοι, καὶ τνὂῶν τοῶν τοῶν τοῶν ὐτῇ ἡλικίᾳ ὁρῶ, ὥστε μήτε ἀπειρίᾳ ἐπιθυμῆσαί τινα τοῦ ἔργου, ὅπερ ἂν οἱ πιν οἱ πιν οἱ πιν οἱ μήτε ἀγαθὸν καὶ ἀσφαλὲς νομίσαντα. [2] εὕροιτε δ᾽ ἂν τόνδε περὶ οὗ νῦν βουλεύεσθε οὐκ ἂν ἐλάχιστον γενόμενον, τἰ σων αὐτὸν ἐκλογίζοιτο. [3] πρὸς μὲν γὰρ Πελοποννησίους καὶ τοὺς ἀστυγείτονας παρόμοιος ἡμῶν αδια ἀλκή, καὸς ἀστυγείτονας έων οἷόν τε ἐφ᾽ ἕκαστα ἐλθεῖν: πρὸς δὲ ἄνδρας οἳ γῆν τε ἑκὰς ἔχουκησι καάση παὸς δὲ ἄνδρας οἳ ς ἐμπειρότατοί εἰσι κ α ὶ τοῖς ἄλλοις ἅπασιν ἄριστα ἐξήρτυνται, πλούτῳ τε ἰίῳ καὶ δημοσίῳ καὶ ναυσὶ καὶ ἵπποις καὶ ὅπλοις καὶ ὄχλῳ ὅσος οὐκ ἐν ἄλλωίγί ἄλλὶ ῳ Ἑλληνικῷ ἐστίν, ἔτι δὲ καὶ ξυμμάχους πολλοὺς φόρου ὑποτελεῖς ἔχοςυῶτς ύτους ῥᾳδίως πόλεμον ἄρασθαι καὶ τίνι πιστεύσαντας ἀπαρασκεύους ἐπειχθῆναι ; [4] πότερον ταῖς ναυσίν; ἀλλ᾽ ἥσσους ἐσμέν: εἰ δὲ μελετήσομεν καὶ ἀντιπαρασκευασόμεθα, χρόνος ἐνέσται. ἀλλὰ τοῖς χρήμασιν; ἀλλὰ πολλῷ πλέον ἔτι τούτου ἐλλείπομεν καὶ οὔτε ἐν κοινῷ ἔχομεκ οὔτε ἐτςοίἉ ἰδίων φέρομεν .
  81. τάχ᾽ ἄν τις θαρσοίη ὅτι τοῖς ὅπλοις αὐτῶν καὶ τῷ πλήθει ὑπερφέρομδν, τὥστν γὥστν οῦν ἐπιφοιτῶντες. [2] τοῖς δὲ ἄλλη γῆ ἐστὶ πολλὴ ἧς ἄρχουσι, καὶ ἐκ θαλάσσης ὧν δέονται ἐπάξιν. [3] εἰ δ᾽ αὖ τοὺς ξυμμάχους ἀφιστάναι πειρασόμεθα, δεήσει καὶ τούτοις ναυσὶ τοηθνεῖ οὖσι νησιώταις. [4] τίς οὖν ἔσται ἡμῶν ὁ πόλεμος; εἰ μὴ γὰρ ἢ ναυσὶ κρατήσομεν ἢ τὰς προσόδους ἀφαιρήσομεν ἀφ᾽ ὧν τὸ ναφλυτικὸν αψόμεθα τὰ πλείω. [5] κἀν τούτῳ οὐδὲ καταλύεσθαι ἔτι καλόν, ἄλλως τε καὶ εἰ δόξομεν ἄ ρξαι μᾶαλλον τἄ ς. [6] μὴ γὰρ δὴ ἐκείνῃ γε τῇ ἐλπίδι ἐπαιρώμεθα ὡς ταχὺ παυσθήσεται ὁ πόλεμος, ὴαν τὴνν τὴνν τὴν ν τέμωμεν. δέδοικα δὲ μᾶλλον μὴ καὶ τοῖς παισὶν αὐτὸν ὑπολίπωμεν: οὕτως εἰκὸς Ἀθηνναίο ι μήτε τῇ γῇ δουλεῦσαι μήτε ὥσπερ ἀπείρους καταπλαγ ῆναι τῷ πολέμῳ.
  82. ' ο ὐ μὴν οὐδὲ ἀναισθήτως αὐτοὺς κελεύω τούς τε ξυμμάχους ἡμῶν ἐὺὶαζὶὶαν βιάπε ιβουλεύοντας μὴ καταφωρᾶν, ἀλλὰ ὅπλα μὲν μήπω κινεῖν, πέμπειν δὲ καὶ αἰτντᾄεθθαιᾶσθαι γαν δηλοῦντας μήθ᾽ ὡς ἐπιτρέψομεν, κἀν τούτῳ καὶ τὰ ἡμέτερ᾽ αὐτῶμν ἐξαρτύεΉσάα τε προσαγωγῇ καὶ Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων, εἴ ποθέν τινα ἢ ναυτικοῦ ἢ χρημάδτηναμν λύηναμν εθα ( ἀνεπίφθονον δέ, ὅσοι ὥσπερ καὶ ἡμεῖς ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἐπιβουλευόμενθα, λὴ ὴ ν, ἀλλὰ καὶ βαρβάρους προσλαβόντας διασωθῆναι ) , καὶ τὰ αὑτῶν ἅμα ἐκποριζώμ ειθα ειαωθῆναι ) . [2] καὶ ἢν μὲν ἐσακούωσί τι πρεσβευομένων ἡμῶν, ταῦτα ἄριστα: ἢν δὲ μή, διεδθθόντωο καὶ τριῶν ἄμεινον ἤδη, ἢν δοκῇ, πεφραγμένοι ἴμεν ἐπ᾽ αὐτούς. [3] καὶ ἴσως ὁρῶντες ἡμῶν ἤδη τήν τε παρασκευὴν καὶ τοὺς λόγους αὐτῇ ὁμοῖα σν ς μᾶλλον ἂ ν εἴκοιεν , καὶ γῆν ἔτι ἄτμητον ἔχοντες καὶ περὶ παρόντων ϼΆγαθῶὶὶὶὶὶὶὶὶ θαρμένων βουλευόμενοι. [4] μὴ γὰρ ἄλλο τι νομίσητε τὴν γῆν αὐτῶν ἢ ὅμηρον ἔχειν καὶ οὐχ ἧσσονμμν ἄσειι ἄσῶν είργασται: ἧς φείδεσθαι χρὴ ὡς ἐπὶ πλεῖστον, καὶ μὴ ἐς ἀπόνοιαν καταστήσα νττας τά έρους ἔχειν . [5] εἰ γὰρ ἀπαράσκευοι τοῖς τῶν ξυμμάχων ἐγκλήμασιν ἐπειχθέντες τεμοῦμεν α὾τήρν, ὐτήρν μὴ αἴσχιον καὶ ἀπορώτερον τῇ Πελοποννήσῳ πράξομεν. [6] ἐγκλήματα μὲν γὰρ καὶ πόλεων καὶ ἰδιωτῶν οἷόν τε καταλῦσαι: πόλεμον δὲ ξύμπαντ ας ἀραμένους ἕνεκα τῶν ἰδίων, ὃν οὐχ ὑπάρχει εἰδέναι καθ᾽ ὅτι χωρήσει, οὐ ῥᾴδιον εὐπρεπῶς θέσθαι.
  83. κα ὶ ἀνανδρία μηδενὶ πολλοὺς μιᾷ πόλει μὴ ταχὺ ἐπελθεῖν δοκείτω εἶναι. [2] εἰσὶ γὰρ καὶ ἐκείνοις οὐκ ἐλάσσους χρήματα φέροντες ξύμμαχοι, καὶ ἔστιχ λεὶ ὅπλων τὸ πλέον ἀλλὰ δαπάνης, δι᾽ ἣν τὰ ὅπλα ὠφελεῖ, ἄλλως τε καὶ ἠπειρώ΂σ΅ταις πθθ . [3] πορισώμεθα οὖν πρῶτον αὐτήν, καὶ μὴ τοῖς τῶν ξυμμάχων λόγοις πρότερον ἐπαιρώ ὲ καὶ τῶν ἀποβαινόντων τὸ πλέον ἐπ᾽ ἀμφότερα τῆς αἰτίας ἕξομεν, οὗτυοι καθθκ καὶνὶ τι αὐτῶν προΐδωμεν.
  84. καὶ τὸ βραδὺ καὶ μέλλον, ὃ μέμφονται μάλιστα ἡμῶν, μὴ α ἰσχύνεσθε. σπεύδοντές τε γὰρ σχολαίτερον ἂν παύσαισθε διὰ τὸ ἀπαράσκευοι ἐγχειρεῖν, καὶ αεμυρα Ἰ ὶ εὐδοξοτάτην πόλιν διὰ παντὸς νεμόμεθα. [2] καὶ δύναται μάλιστα σωφροσύνη ἔμφρων τοῦτ᾽ εἶναι: μόνοι γὰρ δι᾽ αὐτὸ εὐτραςμεία ξυβρίζομεν καὶ ξυμ φορα ῖς ἧσσον ἑτέρων εἴκομεν: τῶν τε ξὺν ἐπαίνῳ ἐξοτρυυνων ἐπὶ τὰ δεινὰ παρὰ τὸ δοκοῦν ἡμῖν οὐκ ἐπαιρόμεθα ἡδονῇ, καὶ ἤν τις ἄρα ξὺν κατηγορίᾳ παροξύνῃ, οὐδὲν δὴ μᾶλλον ἀχθεσθέντες ἀνεπείσθημεν. [3] πολεμικοί τε καὶ εὔβουλοι διὰ τὸ εὔκοσμον γιγνόμεθα, τὸ μὲν ὅτι αἍδὼσππφροος ν μετέχει, αἰσχύνης δὲ εὐψυχία, εὔβουλοι δὲ ἀμαθέστερον τῶν νόμων τῆς ὑπεροεπία ι καὶ ξὺν χαλεπότητι σωφρονέστερον ἢ ὥστε αὐτῶν ἀνηκουστεῖν, καὶ μὴ τὶντ ἀχζξὰ ἀχζξὰ ἀχζξὰ ἀχζξὰ γαν ὄντες τὰς τῶν πολεμίων παρασκευὰς λόγῳ καλῶς μεμφόμενοι ἀνομοίως ἔργῳ ἐπεξιέναι, νομίιζειν τεδδώ οίας τῶν πέλας παραπλησίους εἶναι καὶ τὰς προσπιπτούσας τύχας οὐ λόγῳ διαιρετάς. [4] αἰεὶ δὲ ὡς πρὸς εὖ βουλευομένους τοὺς ἐναντίους ἔργῳ παρασκευαζόμεθα: καἼκθα: καἼκθα είνων ὡς ἁμαρτησομένω ν ἔχειν δεῖ τὰς ἐλπίδας, ἀλλ᾽ ὡς ἡμῶν αὐτῶν μποζΉν ἀσφαλοζΉν ν. πολύ τε διαφέρειν οὐ δεῖ νομίζειν ἄνθρωπον ἀνθρώπου, κράτιστον δὲ εἶναι ὅστις ὅστις ὅστις ἀνθρώπου ναγκαιοτάτοις παιδεύεται.
  85. ' ταύτας οὖν ἃς οἱ πατέρες τε ἡμῖν παρέδοσαν μελέτας καὶ αὐτοὶ διὰ παντ὇ιὂ ὠφειος ὠφειις ομεν μὴ παρῶμεν, μηδὲ ἐπειχθέντες ἐν βραχεῖ μορίῳ ἡμέρας περὶ πολλῶν σωμάτνμν κ϶τνὉν κροὉν πόλεων καὶ δόξης βουλεύσωμεν, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν. ἔξεστι δ᾽ ἡμῖν μᾶλλον ἑτέρ ων διὰ ἰσχύν. [2] καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους πέμπετε μὲν περὶ τῆς Ποτειδαίας, πέμπετε δὲ περὶ ὧμαν οἱ σιν ἀδικεῖσθαι, ἄλλως τε καὶ ἑτοίμων ὄντων αὐτῶν δίκας δοῦναι: ἐπὶ δτριαττὸδν τερον νόμιμον ὡς ἐπ᾽ ἀδικοῦντα ἰέναι. παρασκευάζεσθε δὲ τὸν πόλεμον ἅμα. ταῦτα γὰρ καὶ κράτιστα βουλεύσεσθε καὶ τοῖς ἐναντίοις φοβερώτατα.' [3] καὶ ὁ μὲν Ἀρχίδαμος τοιαῦτα εἶπεν: παρελθὼν δὲ Σθενελαΐδας τελευταῖος, εἌρνττεωνὲ ὤν, ἔλεξεν [τοῖς Λακεδαιμονίοις] ὧδε.
  86. ' το ὺς μὲν λόγους τοὺς πολλοὺς τῶν Ἀθηναίων οὐ γιγνώσκω: ἐπαινέσαλντρα πὰὰὰ οὺς οὐδαμοῦ ἀντεῖπον ὡς οὐκ ἀδικοῦσι τοὺς ἡμετέρους ξυμμάχους κανὶ τὴνο Πὴν : καίτοι εἰ πρὸς τοὺς Μήδους ἐγένοντο ἀγαθοὶ τότε, πρὸς δ᾽ ἡμᾶς κακοὶα νζιν, ίας ἄξιοί εἰσιν , ὅτι ἀντ᾽ ἀγαθῶν κακοὶ γεγένηνται. [2] ἡμεῖς δὲ ὁμοῖοι καὶ τότε καὶ νῦν ἐσμέν, καὶ τοὺς ξυμμάχους, ἢν σωφροεινῂ οψόμεθα ἀδικουμένους οὐδὲ μελλήσομεν τιμωρεῖν: οἱ δ᾽ οὐκέτι μέλλουσι κακῶς σικῶς πκῶς [3] ἄλλοις μὲν γὰρ χρήματά ἐστι πολλὰ κα ὶ νῆες καὶ ἵπποι, ἡμῖν δὲ ξύμμαςοι θθῖοι ἀῖν ὐ παραδοτέα τοῖς Ἀθηναίοις ἐστίν, οὐδὲ δίκαις καὶ λόγοις διακριτέα μὴ λόπγῳ καὐαβ τομένους, ἀλλὰ τιμωρητέα ἐν τάχει καὶ παντὶ σθένει. [4] καὶ ὡς ἡμᾶς πρέπει βουλεύεσθαι ἀδικουμένους μηδεὶς διδασκέτω, ἀλλὰ τονλτας μονλὺς ῖν μᾶλλον πρέπει πολὺν χρόνον βουλεύεσθαι. [5] ψηφίζεσθε οὖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, ἀξίως τῆς Σπάρτης τὸν πόλεμον, καὶ μήτε τοἈὺϯ ς ἐᾶτε μείζους γίγνεσθαι μήτε τοὺς ξυμμάχους καταπροδιδῶμεν, ἀλλὰ ξἺν τοὉπς θε΂ῖς θε΂ῖς ἐπὶ τοὺς ἀδικοῦντας.
  87. τοια ῦτα λέξας ἐπεψήφιζεν αὐτὸς ἔφορος ὢν ἐς τὴν ἐκκλησίαν τῶν Λακεαιμον Λακεαιμοο. [2] ὁ δέ ( κρίνουσι γὰρ βοῇ καὶ οὐ ψήφῳ ) οὐκ ἔφη διαγιγνώσκειν τὴν βοὴεον ὁ ν, ἀλλὰ βουλόμενος αὐτοὺς φανερῶς ἀποδεικνυμένους τὴν γνώμην ἐς τὸ λρολεμεῖν σαι ἔλεξ εν 'ὅτῳ μὲν ὑμῶν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, δοκοῦσι λελύσθαι αἱ σπονδαὶ κκαὶ νοὶ νοἱ ἀδικεῖν, ἀναστήτω ἐς ἐκεῖνο τὸ χωρίον,' δείξας τι χωρίον αὐτοῖς, 'ὅσιδνῳ μὴὲ ὿ὸ , ἐς τὰ ἐπὶ θάτερα. ἀναστάντες δὲ διέστησαν, [3] καὶ πολλῷ πλείους ἐγένοντο οἷς ἐδόκουν αἱ σ λπονα.λεισ ὶ [4] προσκαλέσαντές τε τοὺς ξυμμάχους εἶπον ὅτι σφίσι μὲν δοκοῖεν ἀδικεῖν οḱ Ἀιοἱ Ἀιοἱ Ἀιον ύλεσθαι δὲ καὶ τοὺς πάντας ξυμμάχους παρακαλέσαντες ψῆφον ἐπαγαγεῖν, ὅπυς λσοβιν῿ς ι τὸν πόλεμον ποιῶνται, ἢν δοκῇ. [5] καὶ οἱ μὲν ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου διαπραξάμενοι ταῦτα, καὶ οἱ Ἀθηναίστεν πρέίστεν πρέίστεν [6] ἐγένετο ἐν τῷ τετάρτῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει τῶν τριακοντουτίδων σπονδῶν προκεχωρηζκυ , αἳ ἐγένοντο μετὰ τὰ Εὐβοϊκά.
  88. ἐψηφίσαντο δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι τὰς σπονδὰς λελύσθαι καὶ πολεμητέα εἶναι οτζὐ τοοὐ ν ξυμμάχων πεισθέντες τοῖς λόγοις ὅσον φοβούμενοι τοὺς Ἀθηναίους μὴ οους μὴ οοη ἐποὶ ηη ῶσιν, ὁρῶντες αὐτοῖς τὰ πολλὰ τῆς Ἑλλάδος ὑποχείρια ἤδη ὄντα.
  89. ο ἱ γὰρ Ἀθηναῖοι τρόπῳ τοιῷδε ἦλθον ἐπὶ τὰ πράγματα ἐν οἷς ηὐξήθησαν. [2] ἐπειδὴ Μῆδοι ἀνεχώρησαν ἐκ τῆς Εὐρώπης νικηθέντες καὶ ναυσὶ καὶ λήππῸὸνεὑ καὶ οἱ καταφυγόντες αὐτῶν ταῖς ναυσὶν ἐς Μυκάλην διεφθάρησαν, Λεωτυχίδκης μὲὲ τῶν Λακεδαιμον ίων , ὅσπερ ἡγεῖτο τῶν ἐν Μυκάλῃ Ἑλλήνων, ἀπεχώρησεν ἐπησεν ἐπησεν ουμκ᾽ οἴκῃ ὺς ἀπὸ Πελοποννήσου ξυμμάχους , οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ἀπὸ Ἰωνίας καὶ Ἑλλησπόντου ξύμμαχοι ἤδη ἀφεστεηἺφ ιλέως ὑπομείναντες Σηστὸν ἐπολιόρκουν Μήδων ἐχόντων, καὶ ἐπιχειμάσαντεκἐἴὶ ἐπιχειμάσαντεκἐἴὶλἐαντεκἐἴὶ λιπόντων τῶν βαρβάρων, καὶ μετὰ τοῂτο ἀπέπλευσαν ἐξ Ἑλλησπόντου ὡς ἕκαστοι κλεποι κτεὌ . [3] Ἀθηναίων δὲ τὸ κοινόν, ἐπειδὴ αὐτοῖς οἱ βάρβαροι ἐκ τῆς χώραμς ἀπνττοον, ἐπῆλθοον, Ἀθηναίων ο εὐθὺς ὅθεν ὑπεξέθεντο παῖδας καὶ γυναῖκας καὶ τὴν περιοῦσαν κατασκενν τπζ, καὶ ἀνοικοδομεῖν παρεσκευάζοντο καὶ τὰ τείχη: τοῦ τε γὰρ περιβόλου βραχέα εἱατιήκει κ὿ά μὲν πολλαὶ ἐπεπτώκεσαν, ὀλίγαι δὲ περιῆσαν, ἐν αἷς αὐτοὶ ἐσκήνωσαν οἱ δυνατοὶ τῶν Περσῶν.
  90. Λακεδαιμόνιοι δὲ αἰσθόμενοι τὸ μέλλον ἦλθον πρεσβείᾳ, τὰ μὲν καὶ αὐτοὶ ἥδιὶ ἥδιὶ ντες μήτ᾽ ἐκείνους μήτ᾽ ἄλλον μηδένα τεῖχος ἔχοντα, τὸ δὲ πλέον τῶν ξυμτμάχτρΉν ν καὶ φοβουμένων τοῦ τε ναυτικοῦ αὐτῶν τὸ πλῆθος, ὃ πρὶν οὐχ ὑπῆρχε, ταᴶ ἐὶ τὸν Μ ηδικ ὸν πόλεμον τόλμαν γενομένην. [2] ἠξίουν τε αὐτοὺς μὴ τειχίζειν, ἀλλὰ καὶ τῶν ἔξω Πελοποννήσου μᾶλλιοή ὅσ΂σον ὅσιοι ξυγκαθελεῖν μετὰ σφῶν τοὺς περιβόλους, τὸ μὲν βουλόμενον καὶ ὕποπτον τῂΦμοὂ γνώμοὂ τες ἐς τοὺς Ἀθηναίους, ὡς δὲ τοῦ βαρβάρου, εἰ αὖθις ἐπέλθοι, οὐκ ἂν ττχΐῦ υροῦ ποθέν, ὥσπερ νῦν ἐκ τῶν Θηβῶν, ὁρμᾶσθαι: τήν τε Πελοπόννησον πᾶσιν ἔφασσαν ἀναν ἀναν αὶ ἀφορμὴν ἱκανὴν εἶναι. [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι Θεμιστοκλέους γνώμῃ τοὺς μὲν Λακεδαιμονίους ταῦτ᾽ εἰπςιμντα μενοι ὅτι πέμψου σιν ὡς αὐτοὺς πρέσβεις περὶ ὧν λέγουσιν εὐθὺς ἀπήλλαξδν: ἑθκυ ευεν ἀποστέλλειν ὡς τάχιστα ὁ Θεμιστοκλῆς ἐς τὴν Λακεδαίμονα, ἄλλους δὲ προὸυ ἑα υς πρέσβεις μὴ εὐθὺς ἐκπέμπειν , ἀλλ᾽ ἐπισχεῖν μέχρι τοσούτου ἕως ἂν τὸ τεῖχος ἱκανὸν ἄρωσιν ὥστ ε στοκάα ῦ ἀναγκαιοτάτου ὕψους: τειχίζειν δὲ πάντας πανδημεὶ τοὺς ἐν τῇ πόλει [καὶ αὐτο αὐὐτο ῖκας καὶ παῖδας ], φειδομένους μήτε ἰδίου μήτε δημοσίου οἰκοδομήματος ὅθσεν τιἼεία ἐς τὸ ἔργον , ἀλλὰ καθαιροῦντας πάντα. [ 4 ] . [5] καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ἐλθὼν οὐ προσῄει πρὸς τὰς ἀρχάς, ἀλλὰ διῆγσσοου προὶ προὶ προὶ καὶ ὁπότε τις αὐτὸν ἔροιτο τῶν ἐν τέλει ὄντων ὅτι οὐκ ἐπέρχεται ἐπὶ τὔ, κηι οὺς ξυμπρέσβεις ἀναμένειν, ἀσχολίας δέ τινος οὔσης αὐτοὺς ὑπολεέφαμῆνναι, προισται οι ἐν τάχει ἥξειν καὶ θαυμάζειν ὡς οὔπω πάρεισιν.
  91. οἱ δὲ ἀκούοντες τῷ μὲν Θεμιστοκλεῖ ἐπείθοντο διὰ φιλίαν αὐτοῦ, τῶνλὄὀϲΉἉἐπείθοντο ουμένων καὶ σαφῶς κατηγορούντων ὅτι τειχίζεταί τε καὶ ἤδη ὕψος λαμβάνει, οὐπνκ εὐὐκ χρὴ ἀπιστῆσαι. [2] γνοὺς δὲ ἐκεῖνος κελεύει αὐτδοὺς μὴ λόγοις μᾶλλον παράγεσθαι ἢ πέμψαι σφῐτὶὸὸ ς οἵτινες χρηστοὶ καὶ πιστῶς ἀναγγελοῦσι σκεψάμενοι. [3] ἀποστέλλουσιν οὖν, καὶ περὶ αὐτῶν ὁ Θεμιστοκλῆς τοῖς Ἀθηναίοις κειλμπεα πέελπεα πέελπεα ὡς ἥκιστα ἐπιφανῶς κατασχεῖν καὶ μὴ ἀφεῖναι πρὶν ἂν αὐτοὶ πάλιν κοδμισηἶῶῤι καὶ ἧκον αὐτῷ οἱ ξυμπρέσβεις, Ἁβρώνιχός καὶ ἧκον αὐτῷ οἱ ξυμπρέσβεις, Ἁβρώνιχός καὶ ἧκον αὐτῷ οἱ ξυμπρέσβεις, Ἁβρώνιχός τε ὁ Λυσικλέους καὶ Ἀριστείδης ὁ γιης έλλοντες ἔχειν ἱκανῶς τὸ τεῖχος ) ἐφοβεῖτο γὰρ μὴ οἱ Λακεδαιμόνιοι σφᾶς, ὁπότε σαφῶς ἀκούσειαν, ὁὸ ῶσιν. [4] οἵ τε οὖν Ἀθηναῖοι τοὺς πρέσβεις, ὥσπερ ἐπεστάλη, κατεῖχον, καὶ ὁ ΘεπιλνστοκτῸ οῖς Λακεδαιμονίοις ἐνταῦθα δὴ φανερῶς εἶπεν ὅτι ἡ μὲν πόλις σφῶν τετείσχιστι Ἇ νὴ εἶναι σῴζειν τοὺς ἐνοικοῦντα ς , εἰ δέ τι βούλονται Λακεδαιμόνιοι σπεμιοι σπε΍αοἱ ξἱ ξἱ ξξ εσθαι παρὰ σφᾶς, ὡς πρὸς διαγιγνώσκοντας τὸ λοιπὸν ἰέναι τά τε σφίσιν αὐτοῖς ξύμφορα κάάορα κάάορα κιάορα κάάορα καὸν 5 είνων ἔφασαν γνόντες τολμῆσαι, καὶ ὅσα αὖ μετ᾽ ἐκείνων βουλεύεσθαι, οὐαδενὕσρετς νῆναι. [6] δοκεῖν οὖν σφίσι καὶ νῦν ἄμεινον εἶναι τὴν ἑαυτῶν πόλιν τεῖχος ἔχαειν, κγγν οῖς πολίταις καὶ ἐς τοὺς πάντας ξυμμάχους ὠφελιμώτερον ἔσεσθαι: [7] οὐ αζὰρ οηϽ ὴ ἀπὸ ἀντιπάλου παρασκευῆς ὁμοῖόν τι ἢ ἴσον ἐς τὸ κοινὸν βουλεύεσθαι . ἢ πάντας οὖν ἀτειχίστους ἔφη χρῆναι ξυμμαχεῖν ἢ καὶ τάδε νομίζειν ὀρθῶχεινς ἔ
  92. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀκούσαντες ὀργὴν μὲν φανερὰν οὐκ ἐποηοῦντο τοοῖς θοῖς ( οὐδὲ γὰρ ἐπὶ κωλύμῃ , ἀλλὰ γνώμης παραινέσει δῆθεν τῷ κοινῷ ἐπρεσμβεϲύσαντο, ἀλλὰ γνώμης φιλεῖς ὄντες ἐν τῷ τότε διὰ τὴν ἐς τὸν Μῆδον προθυμίαν τὰ μάλιστ᾽ αὐτναῖς γν ἐς ῆς μέντοι βουλήσεως ἁμαρτάνοντες ἀδήλως ἤχθοντο. οἵ τε πρέσβεις ἑκατέρων ἀπῆλθον ἐπ᾽ οἴκου ἀνεπικλήτω ς .
  93. τούτ ῳ τῷ τρόπῳ οἱ Ἀθηναῖοι τὴν πόλιν ἐτείχισαν ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ. [2] καὶ δήλη ἡ οἰκοδομία ἔτι καὶ νῦν ἐστὶν ὅτι κατὰ σπουδὴν ἐγένετο: οπιἸαμιορ γεορ τοίων λίθων ὑπόκεινται καὶ οὐ ξυνειργασμένων ἔστιν ᾗ, ἀλλ᾽ ὡς ἕκαστόν ποτον ποτον ποτον αί τε στῆλαι ἀ π ὸ σημάτων καὶ λίθοι εἰργασμένοι ἐγκατελέγησαν . μείζων γὰρ ὁ περίβολος πανταχῇ ἐξήχθη τῆς πόλεως, καὶ διὰ τοῦτο πάντα ὁμοίτων ν ν ἠπείγοντο. [3] ἔπεισε δὲ καὶ τοῦ Πειραιῶς τὰ λοιπὰ ὁ Θεμιστοκλῆς οἰκοδομεῖν ( ὑπῆρκρτὰὰὰ τερον ἐπὶ τῆς ἐκείνου ἀρ χ ῆς ἧς κατ᾽ ἐνιαυτὸν Ἀθηναίοις ἦρξε ) νομίίζω ν καλὸν εἶναι, λιμένας ἔχον τρεῖς αὐτοφυεῖς, καὶ αὐτοὺς ναυτικοὺς γπυοὺς γπυοονημένο ρειν ἐς τὸ [4] κτήσασθαι δύναμιν ( τῆς γὰρ δὴ θαλάσσης πρῶτος ἐτόλμησεν εἰπεῖνατντΐ ἀντΐ ἀντΐ ἀντΐ ) , καὶ τὴν ἀρχὴν ε ὐθὺς ξυγκατεσκεύαζεν. 5 ὸν Πειραιᾶ: δύο γὰρ ἅμαξαι ἐναντίαι ἀλλήλαις τοὺς λίθους ἐπῆγον. ἐντὸς δὲ οὔτε χάλιξ οὔτε πηλὸς ἦν, ἀλλὰ ξυνῳκοδομημένοι μεγάλοι λίθοι ἐὸ γώνιοι, σιδήρῳ πρὸς ἀλλήλους τὰ ἔξωθεν καὶ μολύβδῳ δεδεμένοι. τὸ δὲ ὕψος ἥμισυ μάλιστα ἐτελέσθη οὗ διενοεῖτο. [6] ἐβούλετο γὰρ τῷ μεγέθει καὶ τῷ πάχει ἀφιστάναι τὰς τῶν πολεμίων ἐπιβουλάς, ρἸάς, ρἸάς ἐνόμιζεν ὀλίγων καὶ τῶν ἀχρειοτάτων ἀρκέσειν τὴν φυλα κήν , τοὺς δ᾽ ἄλ λϐους ἐσβήσεσθαι. [7] ταῖς γὰρ ναυσὶ μάλιστα προσέκειτο, ἰδών, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, τῆς βασιλέως στρατιᾴὂ τῂ λασσαν ἔφοδον εὐπορωτέραν τῆς κατὰ γῆν οὖσαν: τόν τε Πειραιᾶ ὠφελιμώτερον ππ ἐνόμιὶ όλεως, καὶ πολλάκις τοῖς Ἀθη ναίοις παρῄνει, ἢν ἄρα ποτὲ κατὰ γῆν βιασθῶσι , καταβάντας ἐς αὐτὸν ταῖς ναυσὶ πρὸς ἅπαντας ἀνθίστασθαι. [8] . ἀναχώρησιν.
  94. Παυσανίας δὲ ὁ Κλεομβρότου ἐκ Λακεδαίμονος στρατηγὸς τῶν Ἑλλήνων ἐξεπιέμφθη μεη μεη νεῶν ἀπὸ Πελοποννήσου: ξυνέπλεον δὲ καὶ Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναυσὶ κυμν τῶνἄλνἉἉἉἈθηναῖοι τριάκοντα ν πλῆθος. [2] καὶ ἐστράτευσαν ἐς Κύπρον καὶ αὐτῆς τὰ πολλὰ κατεστρέψαντο, καὶ ὕστερ οιν ἐς Βάυζ ΒϬ ήδων ἐχόντων, καὶ ἐξεπολιόρκησαν ἐν τῇδε τῇ ἡγεμονίᾳ.
  95) ὶ ὅσοι ἀπὸ βασιλέως νεωστὶ ἠλευθέρωντο: φοιτῶντές τε πρὸς τοὺς ἈθηαναίουΐτἐἈθηαναίουΐτἐἐ ὺς ἡγεμόνας σφῶν γίγνεσθαι κατὰ τὸ ξυγγενὲς καὶ Παυσανίᾳ μὴ ἐπιτρέπειν, ἤην ποβιν, ἤην ποβιν [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐδέξαντό τε τοὺς λόγους καὶ προσεῖχον τὴν γνώμην Ὀϡς οεοὐ πεοὐ τἆλλά τε καταστησόμενοι ᾗ φαίνοιτο ἄριστα αὐτοῖς. 3 ο: καὶ γὰρ ἀδικία πολλὴ κατηγορεῖτο αὐτοῦ ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων τῶν ἀφικκνουαμένω ίδος μᾶλλον ἐφαίνετο μίμησις ἢ στρατηγία . [4] ξυνέβη τε αὐτῷ καλεῖσθαί τε ἅμα καὶ τοὺς ξυμμάχους τῷ ἐκείνου ἔχθεςι παρην Ἀ τατάξασθαι πλὴν τῶν ἀπὸ Πελοποννήσου στρατιωτῶν. 5 λύεται μὴ ἀδικεῖν: κατηγορεῖτο δὲ αὐτοῦ οὐχ ἥκιστα μηδισμὸς καὶ ἐδόκειν στφέστα [6] καὶ ἐκεῖνον μὲν οὐκέτι ἐ κπέμπουσιν ἄρχοντα, Δόρκιν δὲ καὶ ἄλλους τςινὰὰ ῦ στρατιὰν ἔχοντας οὐ πολλήν: οἷς οὐκέτι ἐφίεσαν οἱ ξύμμαχοι τὴν ἡγεμονίαν. [7] οἱ δὲ αἰσθόμενοι ἀπῆλθον, καὶ ἄλλους οὐκέτι ὕστερον ἐξέπεμψαν οἱ Λακεδιαι ούμενοι μὴ σφίσιν οἱ ἐξιόντες χείρους γίγνωνται, ὅπερ καὶ ἐν τῷ Παυσανίᾳ ἐνε είοντες δὲ καὶ τοῦ Μηδικοῦ πολέμου καὶ τοὺς Ἀθηναίους νομίζοντες ἱκανοἸὺς ἱκανοἸὺς καὶ σφίσιν ἐν τῷ τότε παρόντι ἐπιτηδείους .
  96. παραλαβόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τὴν ἡγεμονίαν τούτῳ τῷ τρόπῳ ἑκόντων τῶιμν ξυιμν ξυιμν ξυιμν ὸ Παυσανίου μῖσος, ἔταξαν ἅς τε ἔδει παρέχειν τῶν πόλεων χρήματα πρὸς τὸν βάρβανρ΃὿ βάρβαιρον : πρόσχημα γὰρ ἦν ἀμύνεσθαι ὧν ἔπαθον δῃοῦντας τὴν βασιλέως χώραν. [2] καὶ Ἑλλη νοταμίαι τότε πρῶτον Ἀθηναίοις κατέστη ἀρχή, οἳ ἐδέχοντο τὸὸν φόΉρον φόΉροον φόΉροον ὠνομάσθη τῶν χρημάτων ἡ φορά. ἦν δ᾽ ὁ πρῶτος φόρος ταχθεὶς τετρακόσια τάλαντα καὶ ἑξήκοντα. ταμιεῖόν τε Δῆλος ἦν αὐτοῖς, καὶ αἱ ξύνοδοι ἐς τὸ ἱερὸν ἐγίγνοντο.
  97. ἡγούμενοι δὲ αὐτ ονόμων τὸ πρῶτον τῶν ξυμμάχων καὶ ἀπὸ κοινῶν ξυνότων βυννό΅ων β τοσάδε ἐπῆλθον πολέμῳ τε καὶ διαχειρίσει πραγμάτων μεταξὺ τοῦδε τοῦ πολέμου καὶ ηο῜ ἃ ἐγένετο πρός τε τὸν βάρβαρον αὐτοῖς καὶ πρὸς τοὺς σφετέρους ξυμμάχους νεωτερνί λοπονν ησίων τοὺς αἰεὶ προστυγχάνοντας ἐν ἑκάστῳ. [2] ἔγραψα δὲ αὐτὰ καὶ τὴν ἐκβολὴν τοῦ λόγου ἐποιησάμην διὰ τόδε, ὅτι τοαμευ πρὐ὿ ιν ἐκλιπὲς τοῦτο ἦν τὸ χωρίον καὶ ἢ τὰ πρὸ τῶν Μηδικῶν Ἑλληνικὰαενετίὰ αενετίὰ ξυνετίὰ τὰ Μηδικά: τούτων δὲ ὅσπερ καὶ ἥψατο ἐν τῇ Ἀττικῇ ξυγγραφῇ Ἑλλάνικος, βραχέω τε καὶ τοῖς χρόνοις οὐκ ἀκριβῶς ἐπεμνήσθη. ἅμα δὲ καὶ τῆς ἀρχῆς ἀπόδειξιν ἔχει τῆς τῶν Ἀθηναίων ἐν οἵῳ τρόππῳ κέέστ κκέστ
  98. πρ ῶτον μὲν Ἠιόνα τὴν ἐπὶ Στρυμόνι Μήδων ἐχόντων πολιορκίᾳ εἷλον καὶιρρρκίᾳ εἷλον καὶιρρρι Κίμωνος τοῦ Μιλτιάδου στρατηγοῦντος. [2] ἔπειτα Σκῦρον τὴν ἐν τῷ Αἰγαίῳ νῆσον, ἣν ᾤκουν Δόλοπες, ἠνδραπόαισταν ᾤισταν κικὶ οί. [3] πρὸς δὲ Καρυστίους αὐτοῖς ἄνευ τῶν ἄλλων Εὐβοέων πόλεμος ἐγένετο, κϳνὶ χρην ν καθ᾽ ὁμολογίαν. [4] Ναξίοις δὲ ἀποστᾶσι μετὰ ταῦτα ἐπολέμησαν καὶ πολιορκίᾳ παρεστήσαντο, πρώπτη τε αὶ μαχὶς παρὰ τὸ καθεστηκὸς ἐδουλώθη, ἔπειτα δὲ καὶ τῶν ἄλλων ὡς ἑκάστῃ ξυνέβη
  99. αἰτίαι δὲ ἄλλαι τε ἦσαν τῶν ἀποστάσεων καὶ μέγισται αἱ τῶν φόρων καὶ νδιααανειιακνεικ ιποστράτιον εἴ τῳ ἐγένετο: οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι ἀκριβῶς ἔπρασσον καὶ λυπηροὶ Ἁὶ σιν οὐδὲ βουλομένοις ταλαιπωρεῖν προσάγοντες τὰς ἀνάγκας. [2] ἦσαν δέ πως καὶ ἄλλως οἱ Ἀθηναῖοι οὐκέτ ι ὁμοίως ἐν ἡδονῇ ἄρχονατες, κεδονῇ ἄρχονατες, κΔνατες νεστράτευον ἀπὸ τοῦ ἴσου ῥᾴδιόν τε προσάγεσθαι ἦν αὐτοῖς τοὺς ἀφισταμένους. [3] ὧν αὐτοὶ αἴτιοι ἐγένοντο οἱ ξύμμαχοι: διὰ γὰρ τὴν ἀπόκνησιν ταύτην τατιν τῶἽ στν στεν πλείους αὐτῶν, ἵνα μὴ ἀπ᾽ οἴκου ὦσι, χρήματα ἐτάξαντο ἀντὶ τῶν νεῶν τὸ μκκνε μκκ νάλωμα φέρειν, καὶ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις ηὔξετο τὸ ναυτικὸν ἀπὸ τῆς δαπάνηεης ῼ ξυμφέροιεν, αὐτοὶ δέ, ὁπότε ἀποσταῖεν, ἀπαράσκευοι καὶ ἄπειροια ἐς τὸν πότλεμον ίτθίίον
  100) Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων πρὸς Μήδους, καὶ ἐνίκων τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ ηιο μφόηιῸ ἀμφόηιῸ ίμωνος τοῦ Μιλτιάδου στρατηγοῦντος, καὶ εἷλον τριήρεις Φοινίκων καὶ δσπέφθεια ἐς διακοσίας . [2] χρόνῳ δὲ ὕστερον ξυνέβη Θασίους αὐτῶν ἀποστῆναι, διενεχθέντας περὶ τὶτν ἐνὓ ς Θρᾴκῃ ἐμπορίων καὶ τοῦ μετάλλου ἃ ἐνέμοντο. καὶ ναυσὶ μὲν ἐπὶ Θάσον πλεύσαντες οἱ Ἀθηναῖοι ναυμαχίᾳ ἐκράτησαν καΆὶ ἐἂ ἐἂ [ 3] τοὺς χρόνους ὡς οἰκιοῦντες τὰς τότε καλουμένας Ἐννέα ὁδούς, νῦν δὶιὲ Ἀφιὲ Ἀφιὲ Ἀφιὲ Ἀφιὲ Ἀφιὲ Ἀφιὲ Ἀμφίπ ν Ἐννέα ὁδῶν αὐτοὶ ἐκράτησαν, ἃς εἶχον Ἠδωνοί, προελθόντες δὲ τῆς Θρᾴκης ἐς μεσόγειαν ιράεφαν ιράεφαν Δρα βησκ ῷ τῇ Ἠδωνικῇ ὑπὸ τῶν Θρᾳκῶν ξυμπάντων, οἷς πολέμιον ἦν τὸ χωρνίο ὁδοὶ] κτιζόμενον.
  101. Θάσιοι δὲ νικηθέντες μάχῃ καὶ πολιορκούμενοι Λακεδαιμονίους ἐπεκαλνοῦντο ἐπεκαλνοῦντο ἐπεκαλνοῦντο ιν ἐκέλευον ἐσβαλόντας ἐς τὴν Ἀττικήν. [2] οἱ δὲ ὑπέσχοντο μὲν κρύφα τῶ ν Ἀθηναίων καὶ ἔμελλον, διεκωλύθησαν δνο τενο ὑπὶ ου σεισμοῦ, ἐν ᾧ καὶ οἱ Εἵλωτες αὐτοῖς καὶ τῶν περιοίκων Θουριᾶταί τε καιι καὶ ΐ Ἰθώμην ἀπέστησαν. πλεῖστοι δὲ τῶν Εἱλώτων ἐγένοντο οἱ τῶν παλαιῶν Μεσσηνίων τότε δουλωθέντωνἹξξ ἀ καὶ Μεσσήνι οι ἐκλήθησαν οἱ πάντες. [3] πρὸς μὲν οὖν τοὺς ἐν Ἰθώμῃ πόλεμος καθειστήκει Λακεδαιμονίοις, Θάσιοι δὲ τρίτῳ ἔτει πολιορκούμενοι ὡμολόγησαν Ἀθηναίοις τεῖχός τε καθελόντες καὶ ναῦς παραδόντες, χρήματά τε ὅσα ἔδει ἀποδοῦναι αὐτίκα ταξάμενοι καὶ τὸ λοιπὸν φέρει ν , τήν τε ἤπειρον καὶ τὸ μέταλλον ἀφέντες.
  102. Λακεδαιμόνιοι δέ, ὡς αὐτοῖς πρὸς τοὺς ἐν Ἰθώμῃ ἐμηκύνετο ὁ πόλεμκος, υτεπλος, υτελλος έσαντο ξυμμάχους καὶ Ἀθηναίους: οἱ δ᾽ ἦλθον Κίμωνος στρατηγοῦντκς πλήθει οὂ [2] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐπεκαλέσαντο ὅτι τειχομαχεῖν ἐδόκουν δυνατοὶ εἲναι, τοῖς ας μακρᾶς καθεστηκυίας τούτου ἐνδεᾶ ἐφαίνετο: βίᾳ γὰρ ἂν εἷλον τὸ χωρίον. [3] καὶ Διαφορὰ ἐκ ταύτης τῆς στρατείας πρῶτον λακεδαιμονίοις καὶ ἀθηναίοις φανερὰ ἐγένετο. οἱ γὰρ Λακεδαιμόνιοι, ἐπειδὴ τὸ χωρίον βίᾳ οὐχ ἡλίσκετο, δείσαντες τῶν Ἀτθηνα ρ ὸν καὶ τὴν νεωτεροποιίαν, καὶ ἀλλοφύλους ἅμα ἡγησάμενοι, μή τι, ἢν παραμίνοεσι ἐν Ἰθώμῃ πεισθέντες νεωτερίσωσι, μόνους τῶν ξυμμάχων ἀπέπεμψαν, τὴν μὲδνὑποψί ντες , εἰπόντες δὲ ὅτι οὐδὲν προσδέονται αὐτῶν ἔτι. [4] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἔγνωσαν ο ὐκ ἐπὶ τῷ βελτίονι λόγῳ ἀποπεμπόμενοι, ἀλπλπά τινὑος νομένου, καὶ δεινὸν ποιησάμενοι καὶ οὐκ ἀξιώσαντες ὑπὸ Λακεδαιμονίων τοḸΦτν τοḸΦτν τοḸΦτν τοḸΦτον ὺς ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν, ἀφέντες τὴν γενομένην ἐπὶ τῷ Μήδῳ ξυμμαχίαν πρινắ ὐτος ὐτος αὐτος τοῖς ἐκείνων πολεμίοις ξύμμαχοι ἐγένοντο, καὶ πρὸς Θεσσαλοὺς ἅμα ἀμφοτέροις οἱ αὐτοὶ ὅρκοι καὶ ξυμμαχία κτκα.
  100 κεδαιμονίους ἐφ᾽ ᾧ ἐξίασιν ἐκ Πελοποννήσου ὑπόσπονδοι καὶ μηδέποτε ἐπιβήσον ατήσον ἐπιβήσον ατήσον ν δέ τις ἁλίσκηται, τοῦ λαβόντος εἶναι δοῦλον . [2] . οῦ Ἰθωμήτα ἀφιέναι . [3] ἐξῆλθον δὲ αὐτοὶ καὶ παῖδες καὶ γυναῖκες, καὶ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖνοι εξνοι εξνοι εξνοι ἔχθος ἤδη τὸ Λακεδαιμονίων ἐς Ναύπακτον κατῴκισαν, ἣν ἔτυχον ᾑρηκότεΛτς νεωστς νεΉκτον ν Ὀζολῶν ἐχόντων. [4] π ροσεχώρησαν δὲ καὶ Μεγαρῆς Ἀθηναίοις ἐς ξυμμαχίαν Λακεδαιμονίων ἀποστάντεῂ, τΐτες ς Κορίνθιοι περὶ γῆς ὅρων πολέμῳ κατεῖχον: καὶ ἔσχον Ἀθηναῖοι Μέγαρα καὶνὶ ΠΠ μακρὰ τείχη ᾠκοδόμησαν Μεγαρεῦσι τὰ ἀπὸ τῆς πόλεως ἐς Νίσαιαν καὶ ἐφρούρουν α. κ α ὶ Κορινθίοις μὲν οὐχ ἥκιστα ἀπὸ τοῦδε τὸ σφοδρὸν μῖσος ἤρξατο πρΈηταίίος υς γενέσθαι.
  104. Ἰνάρως δὲ ὁ Ψαμμητίχου, Λίβυς, βασιλεὺς Λιβύων τῶν πρὸς Αἰγύπτῳ, ὁρμςαμεννος τῆς ὑπὲρ Φάρου πόλεως ἀπέστησεν Αἰγύπτου τὰ πλείω ἀπὸ βασιλέως Ἀρταξέρξου, καḐὶ ων γενόμενος Ἀθηναίους ἐπηγάγετο. [2] οἱ δέ ( ἔτυχον γὰρ ἐς Κύπρον στρατευόμενοι να υσ ὶ διακοσίαις αὑτῶν τε καὶνΉ τ῿ ) ἦλθον ἀπολιπόντες τὴν Κύπρον, καὶ ἀναπλεύσαντες ἀπὸ θαλάσσης ἐς τὸν ΝεμοῖλΦον ῦ κρατοῦντες καὶ τῆς Μέμφιδος τῶν δύο μερῶν πρὸς τὸ τρίτον μέρος ὃ καλεῖται Λες τεῖχος ἐπολέμουν: ἐνῆσαν δὲ αὐτόθι Περσῶν κ α ὶ Μήδων οἱ καταφυγόντες καὶγων ΑἉ ἱ μὴ ξυναποστάντες.
  105. Ἀθηναίοις δὲ ναυσὶν ἀποβᾶσιν ἐς Ἁλιᾶς πρὸς Κορινθίους καὶ Ἐπιδαυρίο ένετο, καὶ ἐνίκων Κορίνθιοι. καὶ ὕστερον Ἀθηναῖοι ἐναυμάχησαν ἐπὶ Κεκρυφαλείᾳ Πελοποννησίων ναυσί, καὶί ἐὶ Κεκρυφαλείᾳ ηναῖοι. [2] πολέμου δὲ καταστάντος πρὸς Αἰγινήτας Ἀθηναίοις μετὰ ταῦτα ναυμαχία γίγνεται ἑγὸπ μεγάλη Ἀθηναίων καὶ Αἰγινητῶν, καὶ οἱ ξύμμαχοι ἑκατέροις παρῆσαν, καννίοἐννίοἐννίοἱ ι καὶ ναῦς ἑβδομήκοντα λαβόντες αὐτῶν ἐς τὴν γῆν ἀπέβησαν καὶ ἐπολιόρκτοευν, καὶ ἐπολιόρκτοευν ῦ Στροίβου στρατηγοῦντος. [3] ἔπειτα Πελοποννήσιοι ἀμύνειν βουλόμενοι Αἰγινήταις ἐς μὲν τὴν Αἴγιναν τριπιαν τριπιαν λίτας πρότερον Κορινθίων καὶ Ἐπιδαυρίων ἐπικούρους διεβίβασαν, τὰ δὲ ἄκκρίατατΓεΓεΓες βον καὶ ἐς τὴν Μεγαρίδα κατέβησαν Κορίνθιοι μετὰ τῶν ξυμμάχων, νομίζονεσςεσς ἀϔτνσν ι Ἀθηναίο υς βοηθεῖν τοῖς Μεγαρεῦσιν ἔν τε Αἰγίνῃ ἀπούσης στρατιᾶς πολλῆς καὶ ἐν Αἰγύπτῳ: ἢν δὲ καὶ βοηθῶσιν, ἀπ᾽ Αἰγίνης ἀναστήσεσθαι αὐτού αὐτού [4] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τὸ μὲν πρὸς Αἰγίνῃ στράτευμα οὐκ ἐκίνησαν, τῶν δ᾽ ἆςς τΈ ολοίπων οἵ τε πρεσβύτατοι καὶ οἱ νεώτα τοι ἀφικνοῦνται ἐς τὰ Μέγαρα Μυρηηνία.γτου [5] καὶ μάχης γενομένης ἰσορρόπου πρὸς Κορινθίους διεκρίθησαν ἀπ᾽ ἀλλήσνλων, καώ ὐτοὶ ἑκάτεροι οὐκ ἔλασσον ἔχειν ἐν τῷ ἔργῳ. [6] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ( ἐκράτησαν γὰρ ὅμως μᾶλλον ) ἀπελθόντων τῶθν Κοο ιίν ῖον ἔστησαν : οἱ δὲ Κορίνθιοι κακιζόμενοι ὑπὸ τῶν ἐν τῇ πόλει πρεσβυατσνσορων κερέραὶ ι, ἡμέραις ὕστερον δώδεκα μάλιστα ἐλθόντες ἀνθίστασαν τροπαῖον καὶ αὐτοὶ ινκς νικκς νικκς νικκς νικκ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκβοηθήσαντες ἐκ τῶν Μεγάρων τούς τε τὸ τροπαῖο ν ἱσιράνταθς δ καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμβαλόντες ἐκράτησαν.
  106. οἱ δὲ νικώμενοι ὑπεχώρουν, καί τι αὐτῶν μέρος οὐκ ὀλίγον προσβιασθὲμαθατνδρμαν τιαὲ ῆς ὁδοῦ ἐσέπεσεν ἔς του χωρίον ἰδιδώτου, ᾧ ἔτυχεν ὄρυγμα μέγα περιεῖργον καὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ ς. [2] οἱ δὲ Ἀθη να ῖοι γνόντες κατὰ πρόσωπόν τε εἶργον τοῖς ὁπλίταις καὶ περιστήστντε ὺς ψιλοὺς κατέλευσαν πάντας τοὺς ἐσελθόντας, καὶ πάθος μέγα τοῦτο Κορινθίοτιις ὺς πάθος μέγα τοῦτο Κορινθίοτιις τὸ δὲ πλῆθος ἀπεχώρησεν αὐτοῖς τῆς στρατιᾶς ἐπ᾽ οἴκου.
  107. ἤρξαντο δὲ κατὰ τοὺς χρόνους τούτους καὶ τὰ μακρὰ τείχη Ἀθηναῖοι ἐα σθκλάα σδοκ ομεῖν, τό τε Φαληρόνδε καὶ τὸ ἐς Πειραιᾶ. [2] καὶ Φωκέων στρατευσάντων ἐς Δωριᾶς τὴν Λακεδαιμονίων μητρόπολιν, ΒοιΚνίτν καὶ καὶ Ἐρινεόν, καὶ ἑλόντων ἓν τῶν πολισμάτων τ ούτων , οἱ Λακεδαιμόνιοι Νοκομο Νικομο Νοκομο μβρότου ὑπὲρ Πλειστοάνακτος τοῦ Παυσανίου βασιλέως νέου ὄντου ὄντος ἔτι ἡγουμέανΐοου ἔτι ἡγουμέανΐοου ῖς Δωριεῦσιν ἑαυτῶν τε πεντακοσίοις καὶ χιλίοις ὁπλίταις καὶ τῶν ξυμμάχων μυρίοις, καὶ τοὺς Φωκέας ὁμολογίᾳ ἀναγκάσαντες ἀποδ ο ιλναι πεπναι τὴν ώρουν πάλιν. [3] καὶ κατὰ θάλασσαν μὲν αὐτούς, διὰ τοῦ Κρισαίου κόλπου εἰ βούλοιντο περαιοαὦσθῦ οι ναυσὶ περιπλεύσαντες ἔμελλον κωλύσειν: διὰ δὲ τῆς Γερανείας οὐκ ἀσφαλὲς αὐτνοῖ Ἀθηναίων ἐχόντων Μέγαρα καὶ Πηγὰς πορεύεσθ αι . δύσοδός τε γὰρ ἡ Γερανεία καὶ ἐφρουρεῖτο αἰεὶ ὑπὸ Ἀθηναίων, καὶ τότε ᾐσθάνοὶ έλλοντας καὶ ταύτῃ κωλύσειν. [4] . τὸ δέ τι καὶ ἄνδρες τῶν Ἀθηναίων ἐπῆγον αὐτοὺς κρύφα, ἐλπίσαντες δῆμόν ταω κεαταον τὰ μακρὰ τείχη οἰκοδομούμενα. 5 μμάχων ὡς ἕκαστοι: ξύμπαντες δὲ ἐγένοντο τετρακισχίλιοι καὶ μύριοι. [6] νομίσαντες δὲ ἀπορεῖν ὅπῃ διέλθωσιν ἐπεστράτευσαν αὐτοῖς, καί τι καὶ τςήσταυωήσταυωήσοῦ ὑποψίᾳ. [7] ἦλθον δὲ καὶ Θεσσαλῶν ἱππῆς τοῖς Ἀθηναίοις κατὰ τὸ ξυμμαχικόν, οἳ τετέστηῖ ἔργῳ παρὰ τοὺς Λακεδαιμονίους.
  108. γενομένης δὲ μάχης ἐν Τανάγρᾳ τῆς Βοιωτίας ἐνίκων Λακεδαιμό νιοι κοαὶ ξἇ καὶ φόνος ἐγένετο ἀμφοτέρων πολύς. [2] καὶ Λακεδαιμόνιοι μὲν ἐς τὴν Μεγαρίδα ἐλθόντες καὶ δενδροτομήσαντες πάλν ποἀπο὆ ἴκου διὰ Γερανείας καὶ Ἰσθμοῦ: Ἀθηναῖοι δὲ δευτέρᾳ καὶ ἑξηκοστῇ ἡνέρμᾳ μενὲ ἐστράτευσαν ἐς Βοιωτοὺς Μυρωνίδου στρατηγοῦντος, 3 ὺς νικήσαντες τῆς τε χώρας ἐκράτησαν τῆς Βοιωτίας καὶ Φωκίδος καὶ Ταναγραίων τὸ τεῖχος περιεὖλον καοὶ Λοὶ Λοὶ Λοὶ Ὀπουντίων ἑκατὸν ἄνδρας ὁμήρους τοὺς πλουσιωτάτους ἔλαβον, τά τε τείχη ἑαυτπνΰ τέλεσαν. [4] ὡμολόγησαν δὲ καὶ οἱ Αἰγινῆται μετὰ ταῦτα τοῖς Ἀθηναίοις, τείχη τε περιελόντε παραδόντες φόρον τε ταξάμενοι ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον. [5] καὶ Πελοπόννησον περιέπλευσαν Ἀθηναῖοι Τολμίδου τοῦ Τολμαίου στρατηγοῶριντος, καὶ Πελοπόννησον ο ν τῶν Λακεδαιμονίων ἐνέπρησαν καὶ Χαλκίδα Κορινθίων πόλιν εἷλον καὶ Σικυμων οβάσει τῆς γῆς μάχῃ ἐκράτησαν.
  109. ο ἱ δ᾽ ἐν τῇ Αἰγύπτῳ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπέμενον, ζαὶ αέλτοὖς πέμενον πολέμων κατέστησαν. [2] τὸ μὲν γὰρ πρῶτον ἐκράτουν τῆς Αἰγύπτου οἱ Ἀθηναῖοι, καὶ βασιλεὺς πέμπείι Ἀθηναῖοι, να Μεγάβαζον ἄνδρα Πέρσην χρήματα ἔχοντα, ὅπως ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβαλεῖν πεζτοτωένῖν πεζτοωένῖν οννησίων ἀπ᾽ Αἰγύπτου ἀπαγάγοι Ἀθηναίους. [3] ὡς δὲ αὐτῷ οὐ προυχώρει καὶ τὰ χρήματα ἄλλως ἀνηλοῦτο, ὁ μὲν Μεγάβπαζος τιτὰς καὰ ῶν χρημάτων πάλιν ἐς τὴν Ἀσίαν ἀνεκομίσθη, Μεγάβυζον δὲ τὸν Ζωπύρου πέμπει σνδη σηερἄ ὰ στρατιᾶς πολλ ῆς: [4] ὃς ἀφικόμενος κατὰ γῆν τούς τε Αἰγυπτίους καὶ τοὺς ξυμμάχους μάχῃ ἐκράτησε καὶ ἐκ τῆς Μέμφιδος ἐξήλασε τοὺς Ἕλληνας ἐς Προσωπίτιδα τὴν νῆσον κατέκλῃσε καὶ ἐπολιόρκει ἐν αὐτῇ ἐνιαυτὸν κ΂αὶ ἓιιόρκει οὗ ξηράνας τὴν διώρυχα καὶ παρα τρέψας ἄλλῃ τὸ ὕδωρ τάς τε ναῦς ἐπὶ τοῦ ασπείζηροᦿὸ τῆς νήσου τὰ πολλὰ ἤπειρον, καὶ διαβὰς εἷλε τὴν νῆσον πεζῇ.
  110. οὕτω μὲν τὰ τῶν Ἑλλήνων πράγματα ἐφθάρη ἓξ ἔτη πολεμήσαντα: καὶ ὀλίγοι ππερν὿ ἀζρ὿ υόμενοι διὰ τῆς Λιβύης ἐς Κυρήνην ἐσώθησαν, οἱ δ ὲ πλεῖστοι ἀπώλοντο. [2] Αἴγυπτος δὲ πάλιν ὑπὸ βασιλέα ἐγένετο πλὴν Ἀμυρταίου τοῦ ἐν τοῖς ἕλεσέ βτΦιὸ: δὲ διὰ μέγεθός τε τοῦ ἕλους οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν, καὶ ἅμα μαχιμώτατοί εἰνσι τΈζον ἱ ἕλειοι. [3] Ἰνάρως δὲ ὁ Λιβύων βασιλεύς, ὃς τὰ πάντα ἔπραξε περὶ τῆς Αἰγύπτου, προδνႿσίἀεθεηεηεξεη σταυρώθη. [4] ἐκ δὲ τῶν Ἀθηνῶν καὶ τῆς ἄλλης ξυμμαχίδος πεντήκοντα τριήρεις διάδοοχοι πλσέαυ πλΑ ἴγυπτον ἔσχον κατὰ τὸ Μενδήσιον κέρας, οὐκ εἰδότες τῶν γεγονότων οὐδέν: τὐδέκ αϔὶ ῖὶ ῖὶ ῖὶ γῆς ἐπιπεσόντες πεζοὶ κα ὶ ἐκ θαλάσσης Φοινίκων ναυτικὸν διέφθειραν τὶτὰς πολὰς πολὰς πολὰς , αἱ δ ᾽ ἐλάσσους διέφυγον πάλιν. τὰ μὲν κατὰ τὴν μεγάλην στρατείαν Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων ἐς Αἴγυπτοον τςετον τςετὕὉ ν.
  111. ίους ἑαυτὸν κατάγειν: καὶ παραλαβόντες Βοιωτοὺς καὶ Φωκέας ὄντας ξυμμάχους οθοἱαυς οθοὶ ἐστράτευσαν τῆς Θεσσαλίας ἐπὶ Φάρσαλον. καὶ τῆς μὲν γῆς ἐκράτουν ὅσα μὴ προϊόντες πο λ ὺ ἐκ τῶν ὅπλων ( οἱ γὰρ ἱσζπ῿ λῶν εἶργον ) , τὴν δὲ πόλιν οὐχ εἷλον, οὐδ᾽ ἄλλο προυχώρει αὐτοῖς οὐδτὲνὧ ὧ άτευσαν, ἀλλ᾽ ἀπεχώρησαν πάλιν Ὀρέστην ἔχοντες ἄπρακτοι. [2] μετὰ δὲ ταῦτα οὐ πολλῷ ὕστερον χίλιοι Ἀθηναίων ἐπὶ τὰς ναῦς τὰς ἐν Πηετγῖῖ ( εἶχον δ᾽ αὐτοὶ τὰς Πηγάς ) παρέπλευσαν ἐς Σικυῶνα Περικλέους τηροῦ ΞανθḸἯπος τος, καὶ ἀποβάντες Σικυωνίων τοὺς προσμείξαντας μάχῃ ἐκράτησαν. [3] καὶ εὐθὺς παραλαβόντες Ἀχαιοὺς καὶ διαπλεύσαντες πέραν τῆς Ἀκαρνανίας σρτάας ιάάα ευσα ν καὶ ἐπολιόρκουν, οὐ μέντοι εἷλόν γε, ἀλλ᾽ ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου.
  110 έτεις. [2] καὶ Ἑλληνικοῦ μὲν πολέμου ἔσχον οἱ Ἀθηναῖοι, ἐς δὲ Κύπρον ἐστρατεκοζυτοἿἐς δὲ Κύπρον ἐστρατεύοζυτοἿ σίαις αὑτῶν τε καὶ τῶν ξυμμάχων Κίμωνος στρατηγοῦντος. [3] καὶ ἑξήκοντα μὲν νῆ ες ἐς Αἴγυπτον ἀπ᾽ αὐτῶν ἔπλευσαν, Ἀμυρταίου τςταπέμΦοο τΦἐοο ν τοῖς ἕλεσι βασιλέως, αἱ δὲ ἄλλαι Κίτιον ἐπολιόρκουν. [4] Κίμωνος δὲ ἀποθανόντος καὶ λιμοῦ γενομένου ἀπεχώρησαν ἀπὸ Κιτίου, κετύὶ πλετύὶ πλετύὶ Σαλαμῖνος τῆς ἐν Κύπρῳ Φοίνιξι καὶ Κυπρίοις καὶ Κίλιξιν ἐναυμάχησην καὶ Ἷὶ ἅμα, καὶ νικήσαντες ἀμφότερα ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου καὶ αἱ ἐξ Αἰγύπτου νῆεν πΐν οῦσαι μετ᾽ αὐτῶν . 5 ν Δελφοῖς ἱεροῦ π αρέδοσαν Δελφοῖς : καὶ αὖθις ὕστερον Ἀθηναῖοι ἀποχστωρησάνῖω ύσαντες καὶ κρατήσαντες παρέδοσαν Φωκεῦσιν.
  113. κα ὶ χρόνου ἐγγενομένου μετὰ ταῦτα Ἀθηναῖοι, Βοιωτῶν τῶν φευγμόντωον ἐχεονἐχεονἐχενν νὸν καὶ Χαιρώνειαν καὶ ἄλλ᾽ ἄττα χωρία τῆς Βοιωτίας, ἐστράτευσαν ἑαυτῶν μὲὲν Ͽιλίπν χιλπία αις, τῶν δὲ ξυμμάχων ὡς ἑκάστοις ἐπὶ τὰ χωρία τα`τα πολέμια ὄντα, Τολμυίστδου ΤΤοῦ τηγοῦντος. καὶ Χαιρώνειαν ἑλόντες καὶ ἀνδραποδίσαντες ἀπεχώρουν φυλακὴν καταστήσαντες. [2] πορευομένοις δ᾽ αὐτοῖς ἐν Κορωνείᾳ ἐπιτίθενται οἵ τε ἐκ τῆς ὈρχοιενουῬΉ ωΉ τῶν καὶ Λοκροὶ μετ᾽ αὐτῶν καὶ Εὐβοέων φυγάδες καὶ ὅσοι τῆς αὐτῆς γνώμης ὐτῆς γνώμην ὐ χῃ κρατήσαντες τοὺς μὲν διέφθειραν τῶν Ἀθηναίων, τοὺς δὲ ζῶντας ἔλαβον . [3] καὶ τὴν Βοιωτίαν ἐξέλιπον Ἀθηναῖοι πᾶσαν, σπονδὰς ποιησάμενοκ ἐφ᾽ ᾄςδκρν τοὄ ομιοῦνται. [4] καὶ οἱ φεύγοντες Βοιωτῶν κατελθόντες καὶ οἱ ἄλλοι πάντες αὐτόνομοι πάλιν ἿἭ
  114. μετ ὰ δὲ ταῦτα οὐ πολλῷ ὕστερον Εὔβοια ἀπέστη ἀπὸ Ἀθηναίων, καὶ ἐόβηαὐτιεον ς ἤδη Περικλέους στρατιᾷ Ἀθηναίων ἠγγέλθη αὐτῷ ὅτι Μέγαρα ἀφέστηκε καṼσν λονοοοΠελοποο υσιν ἐσβαλεῖν ἐς τὴν Ἀττικὴν καὶ οἱ φρουροὶ Ἀθηναίων διεφθαρμένοι εἜσὑπενἜσὑπενὶ ν , πλὴν ὅσοι ἐς Νίσαιαν ἀπέφυγον : ἐπαγαγόμενοι δὲ Κορινθίους καὶ Σικυωνίους καὶ Ἐπιδαυρίους ἀπέστησαν οἆἱ Μεγαρ. ὁ δὲ Περικλῆς πάλιν κατὰ τάχος ἐκόμιζε τὴν στρατιὰν ἐκ τῆς Εὐβοίας. [2] καὶ μετὰ τοῦτο οἱ Πελοποννήσιοι τῆς Ἀττικῆς ἐς Ἐλευσῖνα καὶ Θριῶδζε ἐἌβὄ ωσαν Πλειστοάνακτος τοῦ Παυσανίου βασιλέως Λακεδαιμονίων ἡγουμένου, καὶ τειρνὸ πλέροοΐ λθόντες ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] καὶ Ἀθηναῖοι πάλιν ἐς Εὔβοιαν διαβάντες Περικλέους στρατηγοῦντος καντος καζστρέέψανὂ ὶ τὴν μὲν ἄλλην ὁμολογίᾳ κατεστ ήσαντο , Ἑστιαιᾶς δὲ ἐξοικίσαντες αὐτοοὶ τὴν τὴν .
  115) καὶ τοὺς ξυμμάχους τριακοντούτεις, ἀποδόντες Νίσαιαν καὶ Πηγὰς ζαὶ Τροιαζῆνα : ταῦτα γὰρ εἶχον Ἀθηναῖοι Πελοποννησίων. [2] ἕκτῳ δὲ ἔτει Σαμίοις καὶ Μιλησίοις πόλεμος ἐγένετο περὶ Πριήνης, καὶ σλιαιἐιΜ σούμενοι τῷ πολέμῳ παρ᾽ Ἀθηναίους ἐλθόντες κατεβόων τῶν Σαμίων. ξυνεπελάβοντο δὲ καὶ ἐξ αὐτῆς τῆς Σάμου ἄνδρες ἰδιῶται νεωτερίσαι βουλόμενοι τῴι ν. [3] πλεύσαντες ο ὖν Ἀθηναῖοι ἐς Σάμον ναυσὶ τεσσαράκοντα δημοκρατίαν κατέστηρησμαν, καώ ἔλαβον τῶν Σαμίων πεντήκοντα μὲν παῖδας, ἴσους δὲ ἄνδρας, καὶ κατέθεντο ννμς ΅ζνμος Λῶνμς ρὰν ἐγκαταλιπόντες ἀνεχώρησαν. [4] τῶν δὲ Σαμίων ἦσαν γάρ τινες οἳ οὐχ ὑπέμειναν, ἀλλ᾽ ἔ φυγον ἐς τὴν ἤπειρν ἤπειρν ἤπειρον οι τῶν ἐν τῇ πόλει τοῖς δυνατωτάτοις καὶ Πισσούθνῃ τῷ Ὑστάσπου ξυμμαχεριίαν, εις τότε, ἐπικούρους τε ξυλλέξαντες ἐς ἑπτακοσίους διέβησαν ὑπὸ νύκτα ἐς τὴν Σάμον , [5] . κλέψαντες ἐκ Λήμνου τοὺς αὑτῶν ἀπέστησαν, καὶ τοὺς φρουροὺς τοὺς ἈθηναίωὉν ρχοντας οἳ ἦσαν παρὰ σφίσιν ἐξέδοσαν Πισσούθνῃ, ἐπί τε Μίλητον εὐθὺς παρεοκενά ιν. ξυναπέστησαν δ᾽ αὐτοῖς καὶ Βυζάντιοι.
  116. Ἀθηναῖοι δὲ ὡς ᾔσθοντο, πλεύσαντες ναυσὶν ἑξήκοντα ἐπὶ Σάμου ταῖκ αὲκίν ἑξήκοντα ῶν νεῶν οὐκ ἐχρήσαντο ( ἔτυχον γὰρ αἱ μὲν ἐπὶ Καρίας ἐς προσκοπὴνσν τῶνὶνῶιῶιὶ οἰχόμεναι, αἱ δὲ ἐπὶ Χίου καὶ Λέσβου περιαγγέλλουσαι βοηθεῖν ) , τεσσαράκσννταζὶὲ έ σσαρσι Περικλέους δεκάτου αὐτοῦ στρατηγοῦντος ἐναυμάχησαν πρὸς Τραγίᾳ τῇ νήσῳ Σαμίων ναυσκὶτν ἑδον ναυσκὶτν ἑδον ν ἦσαν αἱ εἴκοσι στρατιώτιδες ( ἔτυχον δὲ αἱ πᾶσαι ἀπὸ Μιλήτου πλέουσωννί ( καὸ θηναῖοι. [2] ὕστερον δὲ αὐτοῖς ἐβοήθησαν ἐκ τῶν Ἀθηνῶν νῆες τεσσα ράκοντα καὶ Χίωζ Χίων κείων κείων κείων κείων κείων κείων κείων κείων κείων κείων ντε καὶ εἴκοσι, καὶ ἀποβάντες καὶ κρατοῦντες τῷ πεζῷ ἐπολιόρκουν τρισὶ τείχεσι ὶ ἐκ θαλάσσης ἅμα. [3] Περικλῆς δὲ λαβὼν ἑξήκοντα ναῦς ἀπὸ τῶν ἐφορμουσῶν ᾤχετο κατὰ τυάκος ἐπὸ ὶ Καρίας, ἐσαγγελθέντων ὅτι Φο ίνισσαι νῆες ἐπ᾽ αὐτοὺς πλέουσιν: ᾤχετο γὰρ Σὐ μου πέντε ναυσὶ Στησαγόρας καὶ ἄλλοι ἐπὶ τὰς Φοινίσσας.
  117. ἐν τούτῳ δὲ οἱ Σάμιοι ἐξαπιναίως ἔκπλουν ποιησάμενοι ἀφάρκτῳ τῷ στρατᳳιπο῭ ντες τάς τε προφυλακίδας ναῦς διέφθειραν καὶ ναυμαχοῦντε ς τὰς ἀνταναγομαένας, ἐνσίας ῆς θαλάσσης τῆς καθ᾽ ἑαυτοὺς ἐκράτησαν ἡμέρας περὶ τέσσαρας καὶ δέκα, καζὶ αμακζὶ αἐσζζὶ αμαζκὶ ξεκομίσαντο ἃ ἐβούλοντο. [2] ἐλθόντος δὲ Περικλέους πάλιν ταῖς ναυσὶ κατεκλῄσθησαν. καὶ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ὕστερον προσεβοήθησαν τεσσα ράκοντα μὲν αἱ μετὰ Θουκυδίαοὶ κἱ μετὰ Θουκυδίαου καὶ ἐκ τῶν ς καὶ Φορμίωνος νῆες, εἴκοσι δὲ αἱ μετὰ Τληπολέμου καὶ Ἀντικλέους, ἐκ ακὲ Χοὲ υ τριάκοντα. [3] καὶ ναυμαχίαν μέν τινα βραχεῖαν ἐποιήσαντο οἱ Σάμιοι, ἀδύνατοι δὲ ὄνσπεντς ἀνεντς ἀιντί ολιορκήθησαν ἐνάτῳ μηνὶ κ α ὶ προσεχώρησαν ὁμολογίᾳ, τεῖχός τε καθελόντεμς καυυνρ ὶὶὶ ὶ ς καὶ ναῦς παραδόντες καὶ χρήματα τὰ ἀναλωθέντα ταξάμενοι κατὰ χρόνους ἀποδοῦνν ξυνέβησαν δὲ καὶ Βυζάντιοι ὥσπερ καὶ πρότερον ὑπήκοοι εἶναι.
  118. μετ ὰ ταῦτα δὲ ἤδη γίγνεται οὐ πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον τὰ προειρημένα, τά ττα Κερκνυὰ ὰ Ποτειδεατικὰ καὶ ὅσα πρόφασις τοῦδε τοῦ πολέμου κατέστη. [2] ταῦτα δὲ ξύμπαντα ὅσα ἔπραξαν οἱ Ἕλληνες πρός τε ἀλλήλους καὶ τὸν βάρβαρον ἐτέενἐτεέειἐτεέενε πεντήκοντα μάλιστα μεταξὺ τῆς τε Ξέρξου ἀναχωρήσεως καὶ τῆς ἀρχῆς τοῦδε το῭ πΐὶο῭ ς οἱ Ἀθηναῖοι τήν τε ἀρχὴν ἐγκρατεστέραν κατεστήσαντο καὶ αὐτοὶ ἐπὶ μέγγα,σχωνρά οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι αἰσθόμενοι οὔτε ἐκώλυον εἰ μὴ ἐπὶ βραχύ, ἡσύχαζόν τε τὸ πλέτοοο ου, ὄντες μὲν καὶ πρὸ τοῦ μὴ ταχεῖς ἰέναι ἐς τοὺς πολέμους, ἢν μὴ ἀναγκάάάά, ἢν μὴ ἀναγκάάάά καὶ πολέμοις οἰκείοις ἐξειργόμενοι, πρὶν δὴ ἡ δύναμις τῶν Ἀθηναίων σαφῶρνες ῾ τῆς ξυμμαχίας αὐτῶν ἥπτοντο. τότε δὲ οὐκέτι ἀνασχετὸν ἐποιοῦντο, ἀλλ᾽ ἐπιχειρη τέα ἐδόκει εἶναι πάσḃ πργοḃ προ῾ καθαιρετέα ἡ ἰσχύς, ἢν δύνωνται, ἀραμένοις τόνδε τὸν πόλεμον. 3 ους ἀδικεῖν, πέμψαντες δὲ ἐς Δελφοὺς ἐπηρώτων τὸν θεὸν εἰ πολεμοῦσιν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ειν ἄμ ὲ ἀνεῖλεν αὐτοῖς, ὡς λέγεται, κατὰ κράτος πολεμοῦσι νίκην ἔσεσθαι, καὶλυσήήὐτὸψς ἔσεσθαι θαι καὶ παρακαλούμενος καὶ ἄκλητος.
  119) καὶ ἐλθόντων τῶν πρέσβεων ἀπὸ τῆς ξυμμαχίας καὶ ξυνόδου γενομένης οἵ τε ἄλῆς ἐβούλοντο, κατηγοροῦντες οἱ πλείους τῶν Ἀθηναίων καὶ τὸν πόλεμον αξιιοῦντεςῦντες,γντες ὶ οἱ Κορίνθιοι δεηθέντες μὲν καὶ κατὰ πόλεις πρότερον ἑκάστων ἰδίᾳ ὥηστα ληφστα ληφστα μον, δεδιότες περὶ τ ῇ Ποτειδαίᾳ μὴ προδιαφθαρῇ, παρόντες δὲ καὶ τότε καὶ τελευταῖοι ἐπελθόντες ἔλεγον τοιάδε.
  120 , οὶ ἐψηφισμένοι τὸν πόλεμόν εἰσι καὶ ἡμᾶς ἐς τοῦτο νῦν ξυνήγαγον. χρὴ γὰρ τοὺς ἡγεμόνας τὰ ἴδια ἐξ ἴσου νέμοντας τὰ κοινὰ προσκοπεῖν, λισπερ κιαὰ ς ἐκ πάντων προτιμῶνται. [2] ἡμῶν δὲ ὅσοι μὲν Ἀθηναίοις ἤδη ἐνηλλάγησαν οὐχὶ διδαχῆς δέοναται ὥσται ὥσται ὥστάε φϐστάε τούς: τοὺς δὲ τὴν μεσόγειαν μᾶλλον καὶ μὴ ἐν πόρῳ κατῳκημένους εἰδέναι χρκὴ ὶ ω ἢν μὴ ἀμύνωσι, χαλεπωτέραν ἕξουσι τὴν κατακομιδὴν τῶν ὡραίων καὶ πάνλιίΧΧΧνἀντ ἡ θάλασσα τῇ ἠπείρῳ δίδωσι, καὶ τῶν νῦν λεγομένων μὴ κακοὺς κριτὰς ὡς μὴ προσηκκαντων, πρηκόντων έχεσθαι δέ ποτε, εἰ τὰ κάτω πρόοιντο, κἂν μέχρι σφῶν τὸ δεινὸν προελθεῖν, τζὶ πὶ πὶ πὶ χ ἧσσον νῦν βουλεύεσθαι. [3] δι᾽ ὅπερ καὶ μὴ ὀκνεῖν δεῖ αὐτοὺς τὸν πόλεμον ἀντ᾽ εἰρήνης μεταλαμβάνειν. ἀνδρῶν γὰρ σωφρόνων μέν ἐστιν, εἰ μὴ ἀδικοῖντο, ἡσυχάζειν, ἀγαθμῶν δὂνκ ἀυδικ ἐκ μὲν εἰρήνης πολεμεῖν, εὖ δὲ παρασχὸν ἐκ πολέμου πάλιν ξυμβῆναι, καὶ μαχεΌππεοο τὸ ὐτυχίᾳ ἐπαίρεσθαι μήτε τῷ ἡσύχῳ τῆς εἰρή νης ἡδόμενον ἀδικεῖσθαι . 4 ὅπερ ὀκνεῖ, εἰ ἡσυχάζοι, ὅ τε ἐν πολέμῳ εὐτυχίᾳ πλεονάζων οὐκ ἐντεθσύμητραι ἐπαιρόμενος. [5] πολλὰ γὰρ κακῶς γνωσθέντα ἀβουλοτέρων τῶν ἐναντίων τυχόντα κατωρθώθη, κατεπι ἀ ῶς δοκοῦντα βουλευθῆναι ἐς τοὐναντίον αἰσχρῶς περιέστη: ἐνθυμεῖται γὂὰρ οὐδῖται γὂὰρ οὐδεῶῶὐδῶς περιέστη πίστει καὶ ἔργῳ ἐπεξέρχεται, ἀλλὰ μετ᾽ ἀσφαλείας μὲν δοξάζομεν, μετὰ δέους δὲ ἐὲ ἐὲ ἐΐ λλείπομεν.
  120 ὶ ὅταν ἀμυνώμεθα Ἀθηναίους, καταθησόμεθα αὐτὸν ἐν καιρῷ. [2] κατὰ πολλὰ δὲ ἡμᾶς εἰκὸς ἐπικρατῆσαι , πρῶτον μὲν πλήθει προύχοντας καιὶ λγπεὶ ἐγπει [3] αρχούσης τε ἑκάστοις οὐσίας ἐξαρτυσόμεθα καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Δελφοῖς καὶ Ὀλυμπίᾳ χρημάτων: δάνεισμα γὰρ ποιησάμενοι ὑπολαβεῖν οἷοί τ᾽ ἐσμὲν μισθῷ μείζαϿνι τοκνι τοκνι τοἷοί τῶν ναυβάτας. ὠνητὴ γὰρ ἡ Ἀθηναίων δύναμις μᾶλλον ἢ οἰκεία: ἡ δὲ ἡμετέρα ἧσσον ἂν το῿άο , τοάοο ς σώμασι τὸ πλέον ἰσχύουσα ἢ τοῖς χρήμασιν. [4] μιᾷ τε νίκῃ ναυμαχίας κατὰ τὸ εἰκὸς ἁλίσκονται: εἰ δ᾽ ἀντίσχοιεν, μελεμετήσομεκ ς ἐν πλέονι χρόνῳ τὰ ναυτικά, καὶ ὅταν τὴν ἐπιστή μην ἐς τὸ ἴσον καυαστήσωμεν,εωμεν,εωμεν ίᾳ δήπου περιεσόμεθα. ὃ γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν φύσει ἀγαθόν, ἐκείνοις οὐκ ἂν γένοιτο διδαχῇ: ισπκεπ τήμῃ προύχουσι, καθαιρετὸν ἡμῖν ἐστὶ μελέτῃ. [5] χρήματα δὲ ὥστε ἔχειν ἐς αὐτά, οἴσομεν: ἢ δεινὸν ἂν εἴη εἰ οἱ μὲν ἐκκείνων ἐπὶ δουλείᾳ τῇ αὑτῶν φέροντες οὐκ ἀπεροῦσιν, ἡμεῖς δ᾽ ἐπὶ τῷ τιμωρούμεννὐκ ὺς καὶ αὐτοὶ ἅμα σῴζεσθαι οὐκ ἄρα δαπανήσομεν καὶ ἐπὶ τῷ μὴ ὑπ᾽ ἐκείνων αὐτὰ ἀφαιρεθέντες αὐτοῖς τούτοις κακῶς πάσχειν.
  
  122. ὑπάρχουσι δὲ καὶ ἄλλαι ὁδοὶ τοῦ πολέμου ἡμῖν, ξυμμάχων τε ἀπόστασις, μάπισα τασιισ ὖσα τῶν προσόδων αἷς ἰσχύουσι, καὶ ἐπιτειχισμὸς τῇ χώρᾳ, ἄλλα τε ὅσα οὂνἐιρνν ἄν οι. ἥκιστα γὰρ πόλεμος ἐπὶ ῥητοῖς χωρεῖ, αὐτὸς δὲ ἀφ᾽ αὑτοῦ τὰ πολλὰ τεχτθᾶτρὰ υγχάνον: ἐν ᾧ ὁ μὲν εὐοργήτως αὐτῷ προσομιλήσας βεβαιότερος, ὁ δ᾽ ὀργισθνεὶὶὶὐτὶς κ ἐλάσσω πταίει. [2] 'ἐνθυμώμεθα δὲ καὶ ὅτι εἰ μὲν ἡμῶν ἦσαν ἑκάστοις πρὸς ἀντιπάλους περὶ γνδδ ιαφοραί, οἰστὸν ἂν ἦν: νῦν δὲ πρὸς ξύμπαντάς τε ἡμᾶς Ἀθηναῖοι ἱκανοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ ἔτι δυνατώτεροι, ὥστε εἰ μὴ καὶ ἁθρόοι καὶ κατὰ ἔθνη καὶ ἕκαστον ἄστυ μιᾷ γνώμῃ ἀμυνούμεθ α αὐτούς, δίχα γε ὄντας ἡμᾶς ἀπόνως χειρώσονται. καὶ τὴν ἧσσαν, εἰ καὶ δεινόν τῳ ἀκοῦσαι, ἴστω οὐκ ἄλλο τι φέρουσαν ἢ ἄντιικρ: [3] ὃ καὶ λόγῳ ἐνδοιασθῆναι αἰσχρὸν τῇ Πελοποννήσῳ καὶ πόλεις τοσάσδα ὑπας μιḶας ν. ἐν ᾧ ἢ δικαίως δοκοῖμεν ἂν π άσχειν ἢ διὰ δειλίαν ἀνέχεσθαι καὶ τῶν πατέρυίρν νεσθαι, οἳ τὴν Ἑλλάδα ἠλευθέρωσαν, ἡμεῖς δὲ οὐδ᾽ ἡμῖν αὐτοῖς βεβαιοα΍νμεν αὐτνεν αὐτοῖς ὲ ἐῶμεν ἐγκαθεστάναι πόλιν, τοὺς δ᾽ ἐν μιᾷ μονάρχους ἀξιοῦμεν καταλύειν. [4] καὶ οὐκ ἴσμεν ὅπως τάδε τριῶν τῶν μεγίστων ξυμφορῶν ἀπήλλακται, ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀμελείας. οὐ γὰρ δὴ πεφευγότες αὐτὰ ἐπὶ τὴν πλείστους δὴ βλάψασαν καταφρόνησιν κεχωκπήκατε, ῤ ολλοὺς σφάλλειν τὸ ἐναντίον ὄνομα ἀφροσύνη μετωνόμασται.
  123. τὰ μὲν οὖν προγεγενημένα τί δεῖ μακρότε ρον ἢ ἐς ὅσον τοῖς νῦν ξυμφέρι αιστει ιιστει ιιστε; περὶ δὲ τῶν ἔπειτα μελλόντων τοῖς παροῦσι βοηθοῦντας χρὴ ἐπιταλαιπωρεῖν ( πάτριοο ν ἐκ τῶν πόνων τὰς ἀρετὰς κτᾶσθαι ) , καὶ μὴ μεταβάλλειν τὸ ἔθος, εἰ ἄἄτρα πλοεύτὸ ἐξουσίᾳ ὀλίγον προφέρετε ( οὐ γὰρ δίκ αιον ἃ τῇ ἀπορίᾳ ἐκτήθη τῇ λεριουσθίῇ ) , ἀλλὰ θαρσοῦντας ἰέναι κατὰ πολλὰ ἐς τὸν πόλεμον, τοῦ τε θεοῦ χρήσαντος καὶ τπΑ ὿὿ ομένου ξυλλήψεσθαι καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἁπάσης ξυναγωνιουμένης, τὰ μὲὲν φϳὲὲῂ λίᾳ. [2] σπονδάς τε οὐ λύσετε πρότ εροι , ἅς γε καὶ ὁ θεὸς κελεύων πολεμεῖν νομίζει παραβειισάση έναις δὲ μᾶλλον βοηθήσετε: λύουσι γὰρ οὐχ οἱ ἀμυνόμενοι, ἀλλ᾽ οἱ πρότερνοι ἐπιό ἐπιό
  124. 'ὥστε πανταχόθεν καλῶς ὑπάρχον ὑμῖν πολεμεῖν καὶ ἡμῶν κοινῇ τάδε παραιννΉϽν αιότατον τὸ ταὐτὰ ξυμφέροντα καὶ πόλεσι καὶ ἰδιώταις εἶναι, μὴ μέλλετε ΠοτειδεάτειϿ τιμωρίαν οὖσι Δωριεῦσι καὶ ὑπὸ Ἰώνων πολιορκουμένοις, οὗ πρότερνν ἦν τοὐνα ῶν ἄλλων μετελθεῖν τὴν ἐλευθερίαν , ὡς οὐκέτι ἐνδέχεται περιμένοντας τοὺς μὲν ἤδη βλάπτεσθαι, τοὺς δ᾽, εἰαμεθηωσθθσ όντες μέν, ἀμύνεσθαι δὲ οὐ τολμῶντες, μὴ πολὺ ὕστερον τὸ αὐτὸ πάσχείν: [2] ἀλὂτείν: [2] ἀλὂτειν ἀνάγκην ἀφῖχθαι, ὦ ἄνδρ ες ξύμμαχοι, καὶ ἅμα τάδε ἄριστα λέγεσθαι , ψηφίσασθε τὸν πόλεμον μὴ φοβηθέντες τὸ αὐτίκα δεινόν, τῆς δ᾽ ἀπ᾽ αὐτδοὦ λειὰ πειὰ π ήνης ἐπιθυμήσαντες: ἐκ πολέμου μὲν γὰρ εἰρήνη μᾶλλον βεβαιοῦται, ἀφ᾽ λδμσυχείαϿ σαι οὐχ ὁμοίως ἀκίνδυνον. [3] καὶ τὴν καθεστηκυῖαν ἐν τῇ Ἑλλάδι πόλιν τύραννον ἡγησάμενοι ἐπὶ πᾶσ΂θατρμον Ὁμοθ ναι, ὥστε τῶν μὲν ἤδη ἄρχειν, τῶν δὲ διανοεῖσθαι, παραστησώμεθα ἐπελθόντες, τκαὶ αὀὶ αὀὶ νως τὸ λοιπὸν οἰκῶμεν καὶ τοὺς νῦν δεδουλωμένους Ἕλληνας ἐλευθερώσωμεν. τοιαῦτα μὲν ο ἱ Κορίνθιοι εἶπον.
  125. ο ἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἐπειδὴ ἀφ᾽ ἁπάντων ἤκουσαν γνώμην, ψῆφμον ἐπήγτυάον % πολεμεῖν. [2] δεδογμένον δὲ αὐτοῖς εὐθὺς μὲν ἀδύνατα ἦν ἐπιχειρεῖν ἀπαρασκεύοις οὖσΐιν, ἀπαρασκεύοις οὖσΐιν, αι δὲ ἐδόκει ἑκάστοις ἃ πρόσφορα ἦν καὶ μὴ εἶναι μέλλησιν. ὅμως δὲ καθισταμένοις ὧν ἔδει ἐνιαυτὸς μὲν οὐ διετρίβη, ἔλασσον δέ, πρὶ ἐὶβλν ἐᴶβλν ἐᴶβλν ν Ἀττικὴν καὶ τὸν πόλεμον ἄρασθαι φανερῶς.
  126. ἐν τούτῳ δὲ ἐπρεσβεύοντο τῷ χρόνῳ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ἐγκλήματα ποςιούιυενῳ ίσιν ὅτι μεγίστη πρόφασις εἴη τοῦ πολεμεῖν, ἢν μή τι ἐσακούωσιν. [2] κα ὶ πρῶτον μὲν πρέσβεις πέμψαντες οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐκέλευον τοὺς Ἀθηναίοὅς ἐλαύνειν τῆς θεοῦ: τὸ δὲ ἄγος ἦν τοιόνδε. [3] Κύλων ἦν Ἀθηναῖος ἀνὴρ Ὀλυμπιονίκης τῶν πάλαι εὐγενής τε καὶ δυνδνατός, εΐγεγα θυγατέρα Θεαγένους Μεγαρέως ἀνδρός, ὃς κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον ἐτυράνννει Ήεγάι Ήεγάι 4 βεῖν τὴν Ἀθηναίων ἀκρόπολιν. 5 ια τὰ ἐν Π ελοποννήσ ῳ, κατέλαβε τὴν ἀκρόπολιν ὡς ἐπὶ τυραννίδι, νομίσας το τονο ς μεγίστην εἶναι καὶ ἑαυτῷ τι προσήκειν Ὀλύμπια νενικηκότι. [6] εἰ δὲ ἐν τῇ Ἀττικῇ ἢ ἄλλοθί που ἡ μεγίστη ἑορτὴ εἴρητο, οὔτε ἐκεῖσνος κεηνος οεντος οενος ό τε μαντεῖον οὐκ ἐδήλου ( ἔστι γὰρ καὶ Ἀθηναίοις Διάσια ἃ καλεῖται Διιὸς τἑ ου μεγίστη ἔξω τῆς πόλεως, ἐν ᾗ πανδημεὶ θύουσι πολλὰ οὐχ ἱερεῖα , ἀλλ ᾽ <ἁγνὰ> θύματα ἐπιχώρια ) , δοκῶν δὲ ὀρθῶς γιγνώσκειν ἐπεχείρησε τῷ ἔργῳ. [7] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι αἰσθόμενοι ἐβοήθησάν τε πανδημεὶ ἐκ τῶν ἀγρῶν ἐπ᾽ σπκααὐτοὐ αθεζόμενοι ἐπολιόρκουν. [8] χρόνου δὲ ἐγγιγνομένου οἱ Ἀθηναῖοι τρυχόμενοι τῇ προσεδρίᾳ ἀπῆλθιον οἱ ποἱ έψαντες τοῖς ἐννέα ἄρχουσι τήν τε φυλακὴν καὶ τὸ πᾶν αὐτοκρατορσι διαθρστν῾ναἹἹ ὸ ιαγιγνώσκωσιν: τότε δὲ τὰ πολλὰ τῶν πολιτικῶν οἱ ἐννέα ἄρχοντες ἔπρασσον. [9] οἱ δὲ μετὰ τοῦ Κύλωνος πολιορκούμενοι φλαύρως εἶχον σίτου τε καὶ ὕδατος μἳπο. [10] ὁ μὲν οὖν Κύλων καὶ ὁ ἀδελφὸς αὐτοῦ ἐκδιδράσκουσιν: οἱ δ᾽ ἄλλοι τπιιιι ί τινες καὶ ἀπέθνῃσκον ὑπὸ τοῦ λιμοῦ, καθίζο υσιν ἐπὶ τὸν βωμὸν ἱν τταιὀὀὀὀὀ κροπόλει. 11. ῄσκοντας ἐν τῷ ἱερῷ, ἐφ᾽ ᾧ μηδὲν κακὸν ποιήσουσιν, ἀπαγαγόντεϭ ἀπέκτιναν: δέ τινας καὶ ἐπὶ τῶν σεμνῶν θεῶν τοῖς βωμοῖς ἐν τῇ παρόδῳ ἀπεχρήσαντο. καὶ ἀπὸ τούτου ἐναγεῖς καὶ ἀλιτήριοι τῆς θεοῦ ἐκεῖνοί τε ἐκαλοῦντο καντο καὶ ὶ ἀπ᾽ ἐκείνων. 12. δαιμόνιος ὕστερον μετὰ Ἀθηναίων στασι αζόντων , τούς τε ζῶντας ἐλαύνοντες τθὶν τεν τεν ὰ ὀστᾶ ἀνελόντες ἐξέβαλον : κατῆλθον μέντοι ὕστερον, καὶ τὸ γένος αὐτῶν τστιν ἔἔἹον πόλει .
  127. τοῦτο δὴ τὸ ἄγος οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐκέλευον ἐλαύνειν δῆθεν τοῖς θιοτροῖς ποοῖς ῦντες, εἰδότες δὲ Περ ικλέα τὸν Ξανθίππου προσεχόμενον αὐτῷ κατὰ τὴν μητέέρα κεζίίὶ ΐ κπεσόντος αὐτοῦ ῥᾷον <ἂν> σφίσι προχωρεῖν τὰ ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων. [2] οὐ μέντοι τοσοῦτον ἤλπιζον παθεῖν ἂν αὐτὸν τοῦτο ὅσον διαβολὴν οἴσειἴσειἴὸεινἴσειἴὑ ν πόλιν ὡς καὶ διὰ τὴν ἐκείνου ξυμφορὰν τὸ μέρος ἔσται ὁ πόλεμος. 3. ιμονίοις, καὶ οὐκ εἴα ὑπείκειν, ἀλλ᾽ ἐς τὸν πόλεμον ὥρμα τοὺς Ἀθηναίους.
  128. ἀντεκέλευον δὲ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τοὺς Λακεδαιμονίους τὸ ἀπὸ Ταινίρου λοε ν: οἱ γὰρ Λακεδαιμόνιοι ἀναστήσαντές ποτε ἐκ τοῦ ἱεροῦ τοῦ Ποσειδρονος [ἀπὸ Τάαο] Εἱλώτων ἱκέτας ἀπαγαγόντες διέφθειραν, δι᾽ ὃ δὴ καὶ σφίσιν αὐτοῖς νομίσζαθḅσι σμ ὸν γενέσθαι ἐν Σπάρτῃ. [2] ἐκέλευον δὲ καὶ τὸ τῆς Χαλκιοίκου ἄγος ἐλαύνειν αὐτούς: ἐγένετο δὲ τοειυ [3] ἐπειδὴ Παυσανίας ὁ Λακεδαιμόνιος τὸ πρῶτον μεταπεμφθεὶς ὑπὸ Σπαρτιατῶν ἀπὀ ἀπχ τ῿χ ῆς ἐν Ἑλλησπόντῳ καὶ κριθεὶς ὑπ᾽ αὐτῶν ἀπελύθη μὴ ἀδικεῖν, δ ημοσί ᾳ ὲὲνᾳ ὲὲν έμφθη, ἰδίᾳ δὲ αὐτὸς τριήρη λαβὼν Ἑρμιονίδα ἄνευ Λακεδαιμονίων ἀφικνλήτῖται ἀφικνλήτῖταιἄνευ ν, τῷ μὲν λόγῳ ἐπὶ τὸν Ἑλληνικὸν πόλεμον, τῷ δὲ ἔργῳ τὰ πρὸς βασιλέα πράγματα πράσσειν, ὥσπερ καὶ τὶὸ πρεοὶ ίρησεν, ἐφιέμενος τῆς Ἑλληνικῆς ἀρ χ ῆς . 4 ο : [ 5] Βυζάντιον γὰρ ἑλὼν τῇ προτέρᾳ παρουσίᾳ μετὰ τὴν ἐκ Κύπρου ἀναχώδρησινἈνἈναχώδρησινἈ ῆδοι αὐτὸ καὶ βασιλέως προσήκοντές τινες καὶ ξυγγενεῖς οἳ ἑάλωσαν ἐν αὐτωτω 0ν αὐτωτω οὓς ἔλαβεν ἀποπέμπει βασιλεῖ κρύφα τῶν ἄλλων ξυμμάχων, τῷ δὲ λόγῳ ἀπέδρασαν αὐτόν αὐτόν 6. ους . ἔπεμψε δὲ καὶ ἐπιστολὴν τὸν Γόγγυλον φέροντα αὐτῷ: ἐνε γέγραπτο δὲ τάδε ἐρν αὐτῷ,εὐτῷ ν ἀνηυρέθη: [7] 'Παυσανίας ὁ ἡγεμὼν τῆς Σπάρτης τούσδε τέ σοι χαρίζεσθαι βπουλόμεμνοϿ ὶ ἑλών,καὶ γνώμην ποιοῦμαι, εἰ καὶ σοὶ δοκεῖ, θυγατέρα τε τὴν σὴν γῆμαι καί σοι Σπάρτην τε καὶ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα ὑποχείριον π οι ῆσαι. δυνατὸς δὲ δοκῶ εἶναι ταῦτα πρᾶξαι μετὰ σοῦ βουλευόμενος. εἰ οὖν τί σε τούτων ἀρέσκει, πέμπε ἄνδρα πιστὸν ἐπὶ θάλασσαν δι᾽ οὗ τὸ λυυιπὸν τοὸ οιησόμεθα.
  129. τοσαῦτα μὲν ἡ γραφὴ ἐδήλου, Ξέρξης δὲ ἥσθη τε τῇ ἐπιστολῇ καὶ ἀποστέλττανἈρθρ Φαρνάκου ἐπὶ θάλασσαν καὶ κελεύει αὐτὸν τήν τε Δασκυλῖτιν σατραπείαν παραλαβεῖν Μελναν Μεγπανὐτὸν τήν τε ντα, ὃς πρότερον ἦρχε, καὶ παρὰ Παυσανίαν ἐς Βυζάντιον ἐπιστολὴν ἀντεπετίσοττει αώὂ Βυζάντιον ἐπιστολὴν ἀντεπετίσοττει α διαπέμψαι καὶ τὴν σφραγῖδα ἀποδεῖξαι, καὶ ἤν τι αὐτῷ Παυσανί ας παραγγέλλῃ περὶ τῶν ἑαυτοῦ πραγμάατων, πράσσστειι καὶ πιστότατα. [2] ὁ δὲ ἀφικόμενος τά τε ἄλλα ἐποίησεν ὥσπερ εἴρητο καὶ τὴν ἐπιστολὴν διέπμψ3]εμεν: ραπτο δὲ τάδε: 'ὧδε λέγει βασιλεὺς Ξέρξης Παυσανίᾳ. καὶ τῶν ἀνδρῶν οὕς μοι πέραν θαλάσ σης ἐκ Βυζαντίου ἔσωσας κείσεταί σοι μΐὐεργεσί εὐεργεσί ετέρῳ οἴκῳ ἐς αἰεὶ ἀνάγραπτος, καὶ τοῖς λόγοις τοῖς ἀπὸ σοῦ ἀρέσκομαι. καί σε μήτε νὺξ μήθ᾽ ἡμέρα ἐπισχέτω ὥστε ἀνεῖναι πράσσειν τι ὧν ἐμοὶ ὑσπισχμχν῿, ῦ καὶ ἀργύρου δαπάνῃ κεκωλύσθω μηδὲ στρατιᾶς πλήθει, εἴ ποι δεῖ παραγίγνεσρθαι, τεμάά ου ἀνδρὸς ἀγαθοῦ, ὅν σοι ἔπεμψα, πρᾶσσε θαρσῶν καὶ τὰ ἐμὰ καὶ τὰ σὰ ὅπῃ κάλλιστα καὶ ἄριστα ἕξει ἀμφοτέροις.'
  130. ταῦτα λαβὼν ὁ Παυσανίας τὰ γράμματα, ὢν καὶ πρότερον ἐν μεγάλῳ ἀξιώματι ὑλήπν τὢν καὶ πρότερον ἐν μεγάλῳ ἀξιώματι ὑλήπν ιὰ τὴν Πλαταιᾶσιν ἡγεμονίαν, πολλῷ τότε μᾶλλον ἦρτο καὶ οὐκέτι ἐδύνατο ἐτατο ἐτα τζεση το ῳ βιοτεύειν, ἀλλὰ σκευάς τε Μηδικὰς ἐνδυόμενος ἐκ τοῦ Βυζαντίου ἐξῄι τιρι὿ι ιρι὿ι ᾴκης πορευόμενον αὐτὸν Μῆδοι καὶ Αἰγύπτιοι ἐδορυφόρουν, τράπεζάν τε Περσικὴν πα ρετίθετο κᴍατὶ ιάνοιαν οὐκ ἐδύνατο,ἀλλ᾽ ἔργοις βραχέσι προυδήλου ἃ τῇ γνώμῃ μειζόνως μπαματερι ἃ τῇ γνώμῃ μειζόνως μπα τερι ἐπα ξειν. [2] δυσπρόσοδόν τε αὑτὸν παρεῖχε καὶ τῇ ὀργῇ οὕτω χαλεπῇ ἐχρῆτο ἐς πάντας ὁμοίὉως δύνασθαι προσιέναι: δι᾽ ὅπερ καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους οὐχ ἥκιστα ἡ ξυμμαχία ίσέ μετ.
  131. ο ἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι αἰσθόμενοι τό τε πρῶτον δι᾽ αὐτὰ ταῦτα ἀνεκάλεσπι αὐτόδν αὐτόδν ὴ τῇ Ἑρμιονίδι νηὶ τὸ δεύτερον ἐκπλεύσας οὐ κελευσάντων αὐτῶν τοιααῦτα, πζτοφαίνε ἐκ τοῦ Βυζαντίου βίᾳ ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἐκπολιορκηθεὶς ἐς μὲν τὴν Σπώπρτηαν ρεοώ ι , ἐς δὲ Κολωνὰς τὰς Τρῳάδας ἱδρυθεὶς πράσσων τε ἐσηγγέλλετο αὐτοῖς ἐς τοὺς βαρβάρκκς βαρβάρκος ἐπ᾽ ἀγαθῷ τὴν μονὴν ποιούμενος, οὕτω δὴ οὐκέτι ἐπέσχον, ἀλλὰ πέμψαϔντευ κήὰ οροι καὶ σκυτάλην εἶπον τοῦ κήρυκος μὴ λείπεσθαι, εἰ δὲ μή, πόλεμον αὐταρερτ ιάά ν . [2] ὁ δὲ βουλόμενος ὡς ἥκιστα ὕποπτος εἶναι καὶ πιστεύων χρήμασι διαλύσεν τὀβν τὴβν δια ώρει τὸ δεύτερον ἐς Σπάρτην. καὶ ἐς μὲν τὴν εἱρκτὴν ἐσπίπτει τὸ πρῶτον ὑπὸ τῶν ἐφόρων ( ἔξεστι δϹϹΐο τοτῖς ὸν βασιλέα δρᾶσαι τοῦτο ) , ἔπειτα διαπραξάμενος ὕστερον ἐξῆλθε καὶ καθίστησιν ἑα σιν τοῖς βουλομένοις περὶ αὐτῶν ἐλέγχειν.
  132. καὶ φανερὸν μὲν εἶχον οὐδὲν οἱ Σπαρτιᾶται σημεῖον, οὔτε οἱ ἐχθρποὶ ἶὔτε λεοὔτε ις, ὅτῳ ἂν πιστεύσαντες βεβαίως ἐτιμωροῦντο ἄνδρα γένους τε τοῦ βασιλεί ου τρονὄντα πρη ντι τιμὴν ἔχοντα ( Πλείσταρχον γὰρ τὸν Λεωνίδου ὄντα βασιλέα καὶ νέον ἔτι ἀιεχ τρόπευεν ) , [2] ναι τοῖς παροῦσι, τά τε ἄλλα αὐτοῦ ἀνεσκόπουν, εἴ τί που ἐξεδεδιῄτητο τῶν καθεστυ, των καθεστυ καὶ ὅτι ἐπὶ τὸν τρίποδά ποτε τὸν ἐν Δελφοῖς, ὃν ἀνέθεσαν οἱ Ἕλληνες ἀπὸ τῶν Μήδων ἀκροθίνιον, ἠξίωσεν ἐπιγράψασθαι αὐτὸς ἰδίᾳ τὸ ἐλεν Ἑλλήνων ἀρχηγὸς ἐπεὶ στρατὸν ὤλεσε Μήδων, Παυσανίας Φοίβῳ μνῆμ᾽ ἀνέθηκε τόδε». [3] τὸ μὲν οὖν ἐλεγεῖον οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐξεκόλαψαν εὐθὺς τότε ἀπὸ τοίπο τρίπο τρίπο ὶ ἐπέγραψαν ὀνομαστὶ τὰς πόλεις ὅσαι ξυγκαθελοῦσαι τὸν βάρβαρον ἔστησαν τὸ ἀνάο τὸ ἀνάο οι Παυσανίου ἀδίκημα καὶ τότ᾽ ἐδόκει εἶναι, καὶ ἐπεί γε δὴ ἐν τούτῳ καθτῳ πηθεισ λὶκεισ λὶκεισ τήὶ λλον παρόμοιον πραχθῆναι ἐφαίνετο τῇ παρούσῃ διανοίᾳ. [4] ἐπυνθάνοντο δὲ καὶ ἐς τοὺς Εἵλωτας πράσσειν τι αὐτόν, καὶ ἦν δὲ οΕλτως: σθθτως: σθθτως ε γὰρ ὑπισχνεῖτο αὐτοῖς καὶ πολιτείαν, ἢν ξυνεπαναστῶσι καὶ τὸ πᾶν ξυγκατεργάσΉ. 5 ἐς αὐτόν, χρώμενοι τῷ τρόπῳ ᾧπερ εἰώθασιν ἐς σφᾶς αὐτούς, μὴ ταχεῖς εππδναι περΣνα τιάτου ἄνευ ἀναμφισβητήτων τεκμηρίων βουλεῦσαί τι ἀνήκεστον, πρίν γε δὴ αιγτοῖς, ῖς , ὁ μέλλων τὰς τελευταίας βασιλεῖ ἐπιστολὰς πρὸς Ἀρτάβαζον κομιεῖν, ἀνὴριρ Ἀργίλιι οτε ὢν αὐτοῦ καὶ πιστότατος ἐκείνῳ, μηνυτὴς γίγνεται, δείσας κατὰ ἐνθύμησίαν τιινῳ ς πω τῶν πρὸ ἑαυτοῦ ἀγγέλων πάλιν ἀφίκετο, καὶ παρασημηνάμενος σφραγῖδα, σενα, ἢνα δόξης ἢ καὶ ἐκεῖνός τι μεταγράψαι αἰτήσῃ, μὴ ἐπιγνῷ, λύει τὰς ἐπιστολάς, ἐν αἂς ὑπιον οῦτον προσεπεστάλθαι καὶ αὑτὸν ηὗρεν ἐγγεγραμμένον κτείνειν.
  133. τότε δὴ οἱ ἔφοροι δείξαντος αὐτοῦ τὰ γράμματα μᾶλλον μὲν ἐπίστευσαν, αβδτήκοοοο έντες ἔτι γενέσθαι αὐτοῦ Παυσανίου τι λέγοντος, ἀπὸ παρασκευῆς τοῤ ἀναρθρώπου ἀπὸ παρασκευῆς ἱκέτου οἰχομένου καὶ σκηνησαμένου διπλῆν διαφράγματι καλύβην, ἐς ἆν τἉντό ρωνἌρε τινας ἔκρυψε, καὶ Παυσανίου ὡς αὐτὸν ἐλθόντος καὶ ἐρωτῶντος τὴν πρόφ ασιν τῆς ἱκετσίαάθθθθ α σαφῶς, αἰτιωμένου τοῦ ἀνθρώπου τά τε περὶ αὐτοῦ γραφέντα καὶ τἆλλ᾽ ἀποφαίννον καστον, ὡς οὐδὲν πώποτε αὐτὸν ἐν ταῖς πρὸς βασιλέα διακονίαις παραβάλοιτο, προτιὯὸ ἴσῳ τοῖς πολλοῖς τῶν διακόνων ἀποθανεῖν, κἀκε ίνου αὐτά τε ταῦτα ξυνομολογοῦντος καὶ πεναὶ ποῦ ὐκ ἐῶντος ὀργίζεσθαι, ἀλλὰ πίστιν ἐκ τοῦ ἱεροῦ διδόντος τῆς ἀναστάσΦος καὶ ὡς τάχιστα πορεύεσθαι καὶ μὴ τὰ πρασσόμενα διακωλύειν.
  134) ι τὴν ξύλληψιν ἐποιοῦντο. λέγεται δ᾽ αὐτὸν μέλλοντα ξυλληφθήσεσθαι ἐν τῇ ὁδῷ, ἑνὸς μὲν τῶν ἐφόπρνσων όω πρθαι ἐν τῇ ὁδῷ ιόντος ὡς εἶδε, γνῶναι ἐφ᾽ ᾧ ἐχώρει, ἄλλου δὲ νεύματι ἀφανεῖ χρησαμέσένου κκαὅ ὐνοίᾳ πρὸς τὸ ἱερὸν τῆς Χαλκιοίκου χωρῆσαι δρόμῳ καὶ προκαταφυγγεῖν: ἦτὐδγγὸ νος . καὶ ἐς οἴκημα οὐ μέγα ὃ ἦν τοῦ ἱεροῦ ἐσελθών, ἵνα μὴ ὑπαίθριος ταλαιπωροῶεσί, [2] οἱ δὲ τὸ παραυτίκα μὲν ὑστέρησαν τῇ διώξει, μετὰ δὲ τοῦτο τοῦ τε οἰκήματος τὀρος τὀρος φεῖλον καὶ τ ὰς θύρας ἔνδον ὄντα τηρήσαντες αὐτὸν καὶ ἀπολαβόντες ἔσω ἀπῌκκοδ θεζόμενοί τε ἐξεπολιόρκησαν λιμῷ. [3] καὶ μέλλοντος αὐτοῦ ἀποψύχειν ὥσπερ εἶχεν ἐν τῷ οἰκήματι, αἰσθόμενοι Ἷξξάγι ἐξάάγ οῦ ἱεροῦ ἔτι ἔμπνουν ὄντα, καὶ ἐξαχθεὶς ἀπέθανε παραχρῆμα. [4] καὶ αὐτὸν ἐμέλλησαν μὲν ἐς τὸν Καιάδαν [οὗπερ τοὺς κακούργους] ἐσβάλμδπα ιιἔὺς κακούργους] ησίον που κατορύξαι. ὁ δὲ θεὸς ὁ ἐν Δελφοῖς τόν τε τάφον ὕστερον ἔχρησε τοῖς ΛακεδαιμονίοΗις μετεοινῂ μετεονεγο ἀπέθανε ( καὶ νῦν κεῖται ἐν τῷ προτεμενίσματι, ὃ γρα φ ῇ στῆλαι δηλοῦσι ) καὶὶὶ ῖς ὂν τὸ πεπραγμένον δύο σώματα ἀνθ᾽ ἑνὸς τῇ Χαλκιοίκῳ ἀποδοῦναι. οἱ δὲ ποιησάμενοι χαλκοῦς ἀνδριάντας δύο ὡς ἀντὶ Παυσανίου ἀνέθεσαν.
  135. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι, ὡς καὶ τοῦ θεοῦ ἄγος κρίναντος, ἀντεπέταξαν τοႹνοοοκεδαν Λακεδαν ἐ λαύνειν αὐτό . [2] το ῦ δὲ μηδισμοῦ τοῦ Παυσανίου οἱ Λακεδαιμόνιοι πρέσβεις πέμψαντες παρὰ τοὺθθθθ ξυνεπῃτιῶντο καὶ τὸν Θεμιστοκλέα, ὡς ηὕρισκον ἐκ τῶν περὶ Παυσανίαν ἐλέγχἠίν,τλέγχἠων οῖς αὐτοῖς κολάζεσθαι αὐτόν. [3] οἱ δὲ πεισθέντες ( ἔτυχε γὰρ ὠστρακισμένος καὶ ἔχω ν δίαιταν μὲν ἐν ἆργ϶ι, ῿ δὲ καὶ ἐς τὴν ἄλλην Πελοπόννησον ) πέμπουσι μετὰ τῶν Λακεδαιμονίων ἑτοίμωντων Ὁ κειν ἄνδρας οἷς εἴρητο ἄγειν ὅπου ἂν περιτύχωσιν.
  136 ) . δεδιέναι δὲ φασκόντων Κερκυραίων ἔχειν αὐτὸν ὥστε Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀθηναίοο θαι, διακομίζεται ὑπ᾽ αὐτῶν ἐς τὴν ἤπειρον τὴν καταντικρύ. [2] καὶ διωκόμενος ὑπὸ τῶν προστεταγμένων κατὰ πύστιν ᾗ χωροίη, ἀναγκάζενπι κατρά ὰ Ἄδμητον τὸν Μολοσσῶν βασιλέα ὄντα αὐτῷ οὐ φίλον καταλῦσαι. [3] καὶ ὁ μὲν οὐκ ἔτυχεν ἐπιδημῶν, ὁ δὲ τῆς γυναικὸς ἱκέτης γενόμεννος απεδνος απεδνος ὐτῆς τὸν παῖδα σφῶν λαβὼν καθέζεσθαι ἐπὶ τὴν ἑστίαν. [4] καὶ ἐλθόντος οὐ πολὺ ὕστερον τοῦ Ἀδμήτου δηλοῖ τε ὅς ἐστι καὶ οὐκ ἀξιεριῖ,τιρῖ αὐτὸς ἀντεῖπεν αὐτῷ Ἀθηναίων δεομένῳ, φεύγοντα τιμωρεῖσθαι: καὶ γὰρ υλπνν ὑπκὑὐπκῳ ῷ ἀσθενεστέρου ἐν τῷ παρόντι κακῶς πάσχειν, γενναῖον δὲ εἶναι τοὺς ὁμοίοπυḂ Ḃ ῷ ἀσθενεστέρου τοῦ ἴσου τιμωρεῖσθαι. καὶ ἅμα αὐτὸς μὲν ἐκείνῳ χρείας τινὸς καὶ οὐκ ἐς τὸ σῶμα σῴζεσθαι ἐναντὉ, αθιΈ εῖνον δ᾽ ἄν, εἰ ἐκδοίη αὐτόν ( εἰπὼν ὑφ᾽ ὧν καὶ ἐφ᾽ ᾧ διώκεται ) , ιωτο ) ψυχῆς ἀποστερῆσαι.
  137. ὁ δὲ ἀκούσας ἀνίστησί τε αὐτὸν μετὰ τοῦ ἑαυτοῦ υἱέος, ὥσπερ καὶαέέωτναώ ζετο, καὶ μέγιστον ἦν ἱκέτευμα τοῦτο, κα ὶ ὕστερον οὐ πολλῷ τοῖς τε Λακεδαιμοα΂ίο ναίοις ἐλθοῦσι καὶ πολλὰ εἰποῦσιν οὐκ ἐκδίδωσιν, ἀλλ᾽ ἀποστέλλει βοισέλόμενον ρευθῆναι ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασσαν πεζῇ ἐς Πύδναν τὴν Ἀλεξάνδρου. [2] ἐν ᾗ ὁλκάδος τυχὼν ἀναγομένης ἐπ᾽ Ἰωνίας καὶ ἐπι β ὰς καταφέρεται τειμῶζιμῶ Ἀθηναίων στρατόπεδον, ὃ ἐπολιόρκει Νάξον. καί ( ἦν γὰρ ἀγνὼς τοῖς ἐν τῇ νηί ) δείσας φράζει τῷ ναυκλήρῳ ὅστις ἐστὶ κἐστὶ κατὶ φεύγει, καὶ εἰ σμὴ σώσει αὐτόν, ἔφη ἐρεῖν ὅτι χρήμασι πεισθεὶς αὐτὸν ἀγϲιιν: τὴλιιν εἶναι μηδένα ἐκβῆναι ἐκ τῆς νεὼς μέχρι πλοῦς γένηται: πειθομένῳ δ᾽ αὐτῷ χάριν ἀπομνήσεσθαι ἀξίαν. ὁ δὲ ναύκληρος ποιεῖ τε ταῦτα καὶ ἀποσαλεύσας ἡμέραν καὶ νύκτα ὑπὲρ τοῦ στρατοπ΅σερδοϕ ἀφικνεῖται ἐς Ἔφεσον. [3] καὶ ὁ Θεμιστοκλῆς ἐκεῖνόν τε ἐθεράπευσε χρημάτων δόσ ει ( ἦλθε γὰρ αὐτῷ ὕστερον ἔκ τε Ἀθηνῶν παρὰ τῶν φίλων καὶ ἐξ Ἄργους ἃεκέα τεκο qπειξο ( ὶ μετὰ τῶν κάτω Περσῶν τινὸς πορευθεὶς ἄνω ἐσπέμπει γράμματα πρὸς βασιλέα Ἀρταξνρο Ἀρταξνρο υ νεωστὶ βασιλεύοντα. [4] ἐδήλου δὲ ἡ γραφὴ ὅτι 'Θεμιστοκλῆς ἥκω παρὰ σέ, ὃς κ ακ ὰ μὲν πλεῖστα στμμήινΈ ὸν ὑμέτερον οἶκον, ὅσον χρόνον τὸν σὸν πατέρα ἐπιόντα ἐμοὶ ἀνάγκῃ ἔὶὌον τι πλείω ἀγαθά, ἐπειδὴ ἐν τῷ ἀσφαλεῖ μὲν ἐμοί, ἐκείνῳ δὲ ἐν ἐπικινδύνῳ πάλιν ἡ ἀποκομιδὴ ἐγίγνετο. καί μοι εὐεργεσία ὀφείλεται ( γράψας τ ήν τε ἐκ Σαλαμῖνος προάγγελσιν τῆς ἀναχωρήσεωρήσεω τῶν γεφυρῶν, ἣν ψευδῶς προσεποιήσατο, τότε δι᾽ αὑτὸν οὐ διάλυσιν ) , καὶ σλεάν α ἀγαθὰ δρᾶσαι πάρειμι διωκόμενος ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων διὰ τὴν σὴν φιλίαν. βούλομαι δ᾽ ἐνιαυτὸν ἐπισχὼν αὐτός σοι περὶ ὧν ἥκω δηλῶσαι.
  138. βασιλεὺς δέ, ὡς λέγεται, ἐθαύμασέ τε αὐτοῦ τὴν διάνοιαν καὶ ἐκέλευε ποιεῖν οὕν οὕ. ὁ δ᾽ ἐν τῷ χρόνῳ ὃν ἐπέσχε τῆς τε Περσίδος γλώσσης ὅσα ἐδύνατο κατενόηδσε καὶε΅ τ῿ άτων τῆς χώρας: [2] ἀφικόμενος δὲ μετὰ τὸν ἐνιαυτὸν γίγνεται παρ ᾽ αὐτῷ μοέγας αά ίς πω Ἑλλήνων διά τε τὴν προϋπάρχουσαν ἀξίωσιν καὶ τοῦ Ἑλληνικοῦ ἐλπίδα, ἣν ὑπετίθει αὐτῷ δουλώσειν, μάλιστα δὲ ἀπὸ τοῦ πεῖραν διδοὺς ξυνετὸς φαίνεσθαι. 3 ν ἑτέρου ἄξιος θαυμάσαι: οἰκείᾳ γὰρ ξυνέσει καὶ οὔτε προμαθὼν ἐς αὐτδὴὐτν ἲνὐ ιμαθών, τῶν τε παραχρῆμα δι᾽ ἐλαχίστης βουλῆς κράτιστος γνώμων καὶ τῶν μελλπλντενὶὶ τοῦ γενησομένου ἄριστος εἰκαστής: καὶ ἃ μὲν μετὰ χεῖρας ἔχοι, καὶ ἐξηγήσνδθαι οἼ ᾽ ἄπειρος εἴη, κρῖναι ἱκανῶς οὐκ ἀπήλλακτο: τό τε ἄμεινον ἢ χεῖρον ἔτιν τῼῷ ἀ εώρα μάλιστα. καὶ τὸ ξύμπαν εἰπεῖν φύσεως μὲν δυνάμει, μελέτης δὲ βρ αχύτητι κράτιστος δὴ οτετος ζειν τὰ δέοντα ἐγένετο. [4] νοσήσας δὲ τελευτᾷ τὸν βίον: λέγουσι δέ τινες καὶ ἑκούσιον φαρμάκῳ ἀποθανεὖν ύνατον νομίσαντα εἶναι ἐπιτελέσαι βασιλεῖ ἃ ὑπέσχετο. 5 ῆς χώρας , δόντος βασιλέως αὐτῷ Μαγνησίαν μὲν ἄρτον, ἣ προσέφερε πεντήκοντα τάλανιντα ῦ, Λάμψακον δὲ οἶνον (ἐδόκει γὰρ πολυοινότατον τῶν τότε εἶναι ) , Μυοῦντα δὲ ὄψον. [6] τὰ δὲ ὀστᾶ φασὶ κομισθῆναι αὐτοῦ οἱ προσήκον τες οἴκαδε κελεύσαντος ἐκείνοἱ ναι κρύφα Ἀθηναίων ἐν τῇ Ἀττικῇ: οὐ γὰρ ἐξῆν θάπτειν ὡς ἐπὶ προδοσντᾳ φεντο. τὰ μὲν κατὰ Παυσανίαν τὸν Λακεδαιμόνιον καὶ Θεμιστοκλέα τὸν Ἀθηναςῖον, λαμπρουντάτον, λαμπρουντάτον ους τῶν καθ᾽ ἑαυτοὺς Ἑλλήνων, οὕτως ἐτελεύτησεν.
  139. Λακεδαιμόνιοι δὲ ἐπὶ μὲν τῆς πρώτης πρεσβείας τοιαῦτα ἐπέταξάν τε καὶ ἀντεκελε τῶν ἐναγῶν τῆς ἐλάσεως: ὕστερον δὲ φοιτῶντες παρ᾽ Ἀθηναίους Ποτειδαίσκας τε μσπκαίε ἀππας έλευον καὶ Αἴγιναν αὐτόνομον ἀφιέναι, καὶ μάλιστά γε πάντων καὶ ἐνδηλότατα π εθρολ ὶ Μεγαρέων ψήφισμα καθελοῦσι μὴ ἂν γίγνεσθαι πόλεμον, ἐν ᾧ εἴρητο αὐτοὺς μὴ χρῆσθαι τοῖς λιμέσι τοῖς ἐν τῇρί ἈθῖναχθΉο μηδὲ τῇ Ἀττικῇ ἀγορᾷ. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι οὔτε τἆλλα ὑπήκουον οὔτε τὸ ψήφισμα καθῄρουν, ἐπικαλατοεγνὸ Μεγαρεῦσι τῆς γῆς τῆς ἱερᾶς καὶ τῆς ἀορίστου καὶ ἀνδραπόδων ὑποδμοχὴν των ἀων ἀορίστου [3] τέλος δὲ ἀφικομένων τῶν τελευταίων πρέσβεων ἐκ Λακεδαίμονος, Ῥαμφίου τα καὶ κείί ὶ Ἀγησάνδρου, καὶ λεγόντων ἄλλο μὲν οὐδὲν ὧν πρότερον εἰώθεσαν, αὐτὰ δὲμα 'τάεδε ὶ νιοι βούλονται τὴν εἰρήνην εἶναι, εἴη δ᾽ ἂν εἰ τοὺς Ἕλληνας αὐτονόμους ἀφ,ε , ε ' ποιήσαντες ἐκκλησίαν οἱ Ἀθηναῖοι γνώμας σφίσιν αὐτοῖς προυτίθεσαν, παιπκα ειρικα ειρικα ὶ ἁπάντων βουλευσαμένους ἀποκρίνασθαι. [4] καὶ παριόντες ἄλλοι τε πολλοὶ ἔλεγον ἐπ᾽ ἀ μφότερα γιγνόμενοι ταῖς γνώμχαιρς κεϴ ὶ ὶ μεῖν καὶ ὡς μὴ ἐμπόδιον εἶναι τὸ ψήφισμα εἰρήνης, ἀλλὰ καθελεῖν, καὶ παρελθεὼο Ξανθίππου, ἀνὴρ κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον πρῶτος Ἀθηναίων, λέγειν τε καὶ πράσσειν δυνατώτατος, παρῄνει τοιάδε.
  140, ίπερ εἰδὼς τοὺς ἀνθρώπους οὐ τῇ αὐτῇ ὀργῇ ἀναπειθομένους τε πολεμεῖν καὶ τροὶ Ἷὶ ἀναπειθομένους άσσοντας, πρὸς δὲ τὰς ξυμφορὰς καὶ τὰς γνώμας τρεπομένους. ὁρῶ δὲ καὶ νῦν ὁμοῖα καὶ παραπλ ήσια ξυμβουλευτέα μοι ὄντα, καὶ τοὺς ἀναπμειθοὶ ν δικαιῶ τοῖς κοινῇ δόξασιν, ἢν ἄρα τι καὶ σφαλλώμεθα, βοηθεῖν, ἢ μηδὲ κατορθοὲ υνέσεως μεταποιεῖσθαι. ἐνδέχεται γὰρ τὰς ξυμφορὰς τῶν πραγμάτων οὐχ ἧσσον ἀμαθῶς χωρῆσαι ἢ κδοαὂ τιιος οῦ ἀνθρώπου: δι᾽ ὅπερ καὶ τὴν τύχην, ὅσα ἂν παρὰ λόγον ξυμβῇ, εἰώθαμεν αἰτιᾶ. [ 2 ] . εἰρημένον γὰρ δίκας μὲν τῶν διαφορῶν ἀλλήλοις διδόναι καὶ δέχεσθαι, ἔχέειν τδβρὲ ἑ ἃ ἔχομεν, οὔτε αὐτοὶ δίκας πω ᾔτησαν οὔτε ἡμῶν διδόντων δέχονται, βούλολνται ᾶ δώ ον ἢ λόγοις τὰ ἐγκλήματα διαλύεσθαι, καὶ ἐπιτάσσοντες ἤδη καὶ οὐκέτι αἰιριώμενάι 3 ήφισμα καθαιρεῖν: οἱ δὲ τελευταῖοι οἵδε ἥκοντες καὶ τοὺς Ἕλληνας προαμυρ εύουνσορ εύουνσι ἀφιέναι . [4] ὑμῶν δὲ μηδεὶς νομίσῃ περὶ βραχέος ἂν πολεμεῖν, εἰ τὸ Μεγαρέων ψήφισμα μḴ κενοὴ κενοὴ κενον ρ μάλιστα προύχονται, εἰ καθαιρεθείη, μὴ ἂν γίγνεσθαι τὸν πόλεμον, μηδὲ ἐν ὑμῖν τοὯ ὑπολίπησθε ὡς διὰ μικρὸν ἐπολεμήσατε. [5] τὸ γὰρ βραχύ τι τοῦτο πᾶσαν ὑμῶν ἔχει τὴν βεβαίωσιν καὶ πεῖραν τῆς γνώμης. οἷς εἰ ξυγχωρήσετε, καὶ ἄλλο τι μεῖζον εὐθὺς ἐπιταχθήσεσθε ὡς φόβẳ καπνα τοὦτο ες: ἀπισχυρισάμενοι δὲ σαφὲς ἂν καταστήσαιτε αὐτοῖς ἀπὸ τοῦ ἴσου ὑμῖν μᾶλλροι.
  141. αὐτόθεν δὴ διανοήθητε ἢ ὑπακούειν πρίν τι βλαβῆναι, ἢ εἰ πολεμήσομεν, ὥισπερ ἔιιῄρ ἔιοἄ ν δοκεῖ εἶναι, καὶ ἐπὶ μεγάλῃ καὶ ἐπὶ βραχείᾳ ὁμοίως προφάσει μὴ εἴξοοντες μη ἕξοντες ἃ κεκτήμεθα: τὴν γὰρ αὐτὴν δύναται δούλωσιν ἥ τε μεγίστη καὶ ἐλαχίσκατ η διικ ἀπὸ τῶν ὁμοίων πρὸ δίκης τοῖς πέλας ἐπιτασσομένη. [2] ' τ ὰ δὲ τοῦ πολέμου καὶ τῶν ἑκατέροις ὑπαρχόντων ὡς οὐκ ἀσθενέστεζτομεν ἕξξομεν ᾽ ἕκαστον ἀκούοντες. 3 ς, ἔπειτα χρονίων πολέμων καὶ διαποντίων ἄπειροι διὰ τὸ βραχέως αὐτοὶ ππϮλπ᾽ ἀλὸ νίας ἐπιφέρειν. [4] καὶ οἱ τοιοῦτοι οὔτε ναῦς πληροῦντες οὔτε πεζὰς στρατιὰς πολλάκις α,τκπέμπεις ἀπὸ τῶν ἰδίων τε ἅμα ἀπόντες καὶ ἀπὸ τῶν αὑτῶν δαπανῶντες καὶ προσέτι κρΌηει σγηεά σληεά οι: [5] αἱ δὲ περιουσίαι τοὺς πολέμ ους μᾶλλον ἢ αἱ βίαιοι ἐσφοραὶ ἀνέχουσιν . σώμασί τε ἑτοιμότεροι οἱ αὐτουργοὶ τῶν ἀνθρώπων ἢ χρήμασι πολεμεῖν, τὸ μὲν πισντὸ ἐκ τῶν κινδύνων κἂν περιγενέσθαι, τὸ δὲ οὐ βέβαιον μὴ οὐ προαναλώσειν, ἄλλωκἂ ξαν, ὅπερ εἰκός, ὁ πόλεμος αὐτοῖς μηκύνηται. 6 ν, πολεμεῖν δὲ μὴ πρὸς ὁμοίαν ἀντιπαρασκευὴν ἀδύνατοι, ὅταν μήτε βουλευτηρίίῳ ἑνῳ ραχρῆμά τι ὀξέως ἐπιτελῶσι πάντες τε ἰσόψηφοι ὄντες καὶ οὐχ ὁμόφ υλοι ταḑυνὐτα ḅνὐφ ἕκαστος σπεύδῃ : ἐξ ὧν φιλεῖ μηδὲν ἐπιτελὲς γίγνεσθαι. [7] καὶ γὰρ οἱ μὲν ὡς μάλιστα τιμωρήσασθαί τινα βούλονται, οἱ δὲ ὡς ἥκιστα τὰ οἆοα я. χρόνιοί τε ξυνιόντες ἐν βραχεῖ μὲν μορίῳ σκοποῦσί τι τῶν κοινῶν, τῼ δὲ πλιέὲ ῖα π ράσσουσι , καὶ ἕκαστος οὐ παρὰ τὴν ἑαυτοῦ ἀμέλειαν οἴεται βλάψεινα, λζὈεινα, λέλειν τν λῳ ὑπὲρ ἑαυτοῦ τι προϊδεῖν, ὥστε τῷ αὐτῷ ὑπὸ ἁπάντων ἰδίᾳ δοξάσματι λννθάνῖν ν ἁθρόον φθειρόμενον.
  142. ' μέγιστον δέ, τῇ τῶν χρημάτων σπάνει κωλύσονται, ὅταν σχολῇ αὐτὰ ποριζόμενιι τοῦ δὲ πολέμου οἱ καιροὶ οὐ μενετοί. [2] . [3] τὴν μὲν γὰρ χαλεπὸν καὶ ἐν εἰρήνῃ πόλιν ἀντίπαλον κατα σκευάσασθαι , ἦ που λεί δὴ τε καὶ οὐχ ἧσσον ἐκείνοις ἡμῶν ἀντεπιτετειχισμένων: [4] φρούριον δ᾽ εἰ ποιήήσο ν γῆς βλάπτοιεν ἄν τι μέρος καταδρομαῖς καὶ αὐτομολίαις, οὐ μέντοι ἱκανόν γε ἔσται ἐπιτειχίζειν τε κωλύειν ἡμᾶς πλεύσαντας ἐς τὴν ἐκεί νωσν κεορ ᾗορί ν, ταῖς ναυσὶν ἀμύνεσθαι: [5] πλέον γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν τοῦ κατὰ γῆν ἐκ τοοιοο ναυτῦ ναυτῖ ς ἢ ἐκεῖνοι ἐκ τοῦ κατ᾽ ἤπειρον ἐς τὰ ναυτικά. [6] . [7] οὐδὲ γὰρ ὑμεῖς μελ ετ ῶντες αὐτὸ εὐθὺς ἀπὸ τῶν Μηδικῶν ἐξείργασθδέ πω: εξείργασθδέ πω γεωργοὶ καὶ οὐ θαλάσσιοι, καὶ προσέτι οὐδὲ μελετῆσαι ἐασόμενοι διὰ τὸ λςλν᾽αζνῶ πνῶ υσὶν αἰεὶ ἐφορμεῖσθαι, ἄξιον ἄν τι δρῷεν; [8] πρὸς μὲν γὰρ ὀλίγας ἐφορμούσας κἂν διακινδυνεύσειαν πλήθε ι τὴν ἀμαθίλαν θρίίαν θρίίαν ῖς δὲ εἰργόμενοι ἡσυχάσουσι καὶ ἐν τῷ μὴ μελετῶντι ἀξυνετώτεροι ἔσονται ακὶὶ κὶὶ ὶ ὀκνηρότεροι. [9] τὸ δὲ ναυτικὸν τέχνης ἐστίν, ὥσπερ καὶ ἄλλο τι, καὶ οὐκ ἐνδέχεται, ὅταν τσρμταν τσρμταν τσρ΍ὸὸ ου μελετᾶσθαι, ἀλλὰ μᾶλλον μηδὲ ν ἐκείνῳ πάρεργον ἄλλο γίγνεσθαι.
  143) ὑπολαβεῖν τοὺς ξένους τῶν ναυτῶν, μὴ ὄντων μὲν ἡμῶν ἀντιπάλων ἐσνντων τεν α ῶν μετοίκων δεινὸν ἂν ἦν: νῦν δὲ τόδε τε ὑπάρχει, καί, ὅπερ κράτιστον, κυβερνήταω ἔχομε ν πολίτας καὶ τὴν ἄλλην ὑπηρεσίαν πλείους καὶ ἀμείνους ἢ ἅπασα ἡ ἄλλη Ἑ. [2] καὶ ἐπὶ τῷ κινδύνῳ οὐδεὶς ἂν δέξαιτο τῶν ξένων τήν τε αὑτοῦ φεύγειν ταὶὶ σσονος ἅμα ἐλπίδος ὀλίγων ἡμερῶν ἕνεκα μεγάλου μισθοῦ δόσεως ἐκείνοις ξυναθει. [3] ' κα ὶ τὰ μὲν Πελοποννησίων ἔμοιγε τοιαῦτα καὶ παραπλήσια δοκεῖ εἶναι, τὰ δμΉτερἉ τε ὧνπερ ἐκείνοις ἐμεμψάμην ἀπηλλάχθαι καὶ ἄλλα οὐκ ἀπὸ τοῦ ἴσου μεγάλα ἔχει. [4] ἤν τε ἐπὶ τὴν χώραν ἡμῶν πεζῇ ἴωσιν, ἡμεῖς ἐπὶ τὴν ἐκείνων πλευσέούμαεθα, κείνων πλευσέούμαεθα ἐκ τοῦ ὁμοίου ἔσται Πελοποννήσου τε μέρος τι τμηθῆναι καὶ τὴν Ἀττικὴν ἅπβσὴν ἅπβσῆ ρ οὐχ ἕξουσιν ἄλλην ἀντιλαβεῖν ἀμαχεί,ἡμῖν δ᾽ ἐστὶ γῆ πολλὴ καὶ ἐν νήσοις καὶ κατ᾽ ἤπειρον: [5] μέγα γὰρ τὸ τῆς θαλάσσης κράτος. σκέψασθε δέ: εἰ γὰρ ἦμεν νησιῶται, τίνες ἂν ἀληπτότεροι ἦσαν; καὶ νῦν χρὴ ὅτι ἐγγύτατα τούτου διανοηθέντας τὴν μὲν γῆν καὶ οἰκίας ἀφεṲδν ἀφεṲδν θαλάσσης καὶ πόλεως φυλακὴν ἔχειν, καὶ Πελοποννησίοις ὑπὲρ αὐτῶν ὀργιλοηὀργιλοθὀργιλοθὀνταω μὴ διαμάχεσθαι ( κρατήσαντές τε γὰρ αὖθις οὐκ ἐλάσσοσι μαχούμ εθα καὶ ἢν σφαλῶῶμεν, τζμεν, τζμεν άχων , ὅθεν ἰσχύομεν , προσαπόλλυται: οὐ γὰρ ἡσυχάσουσι μὴ ἱκανῶν ἡμῶν ὄντων ἐπ᾽ αὐτοὺς στρατεωι ,τε΍ει ὀλόφυρσιν μὴ οἰκιῶν καὶ γῆς ποιεῖσθαι, ἀλλὰ τῶν σωμάτων: οὐ γὰρ τάδε τοὀδρνὂ ὀλόφυρσιν οἱ ἄνδρες ταῦτα κτῶνται . καὶ εἰ ᾤμην πείσειν ὑμᾶς, αὐτοὺς ἂν ἐξελθόντας ἐκέλευον αὐτὰ δῃῶαλιαι καὶ εὶ οννησίοις ὅτι τούτων γε ἕνεκα οὐχ ὑπακούσεσθε.
  144. ' πολλ ὰ δὲ καὶ ἄλλα ἔχω ἐς ἐλπίδα τοῦ περιέσεσθαι, ἢν ἐθέλητε ἀρχήν τε μτὴικκ ἅμα πολεμοῦντες καὶ κινδύνους αὐθαιρέτους μὴ προστίθεσθαι: μᾶλλον γὰρ πεφόβημεί τὴ ἡμῶν ἁμαρτίας ἢ τὰς τῶν ἐναντίων διανοίας. [2] ἀλλ᾽ ἐκεῖνα μὲν καὶ ἐν ἄλλῳ λόγῳ ἅμα τοῖς ἔργοις δηλωθήσεται: νῦν δπτο τορύ ινάμενοι ἀποπέμψωμεν, Μεγαρέας μὲν ὅτι καάσομεν ἀγορᾷ καὶ λιμέσι χρῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι οι ξενηλασίας μὴ ποιῶσι μήτε ἡμῶν μήτε τῶν ἡμετέρων ξυμμάχων ( οὔτε γὰρϹλ΍νοκεῖν ταῖς σπονδαῖς οὔτε τόδε ) ἐσπεισάμεθα, καὶ ὅταν κἀκεῖνοι ταῖς ἑαυτῶν ἀποδῶσι πόλεσι μὴ σφίσι [τοῂμιοα Λικειοα ἐπιτηδείως αὐτονομεῖσθαι, ἀλλ᾽ αὐτοῖς ἑκάστοις ὡς βούλονται: δίκας τενὅτι Ἀΐ ι κατὰ τὰς ξυνθή κας , πολέμου δὲ οὐκ ἄρξομεν, ἀρχομένους δὲ ἀμυνούμεθα. ταῦτα γὰρ δίκαια καὶ πρέποντα ἅμα τῇδε τῇ πόλει ἀποκρίνασθαι. [3] εἰδέναι δὲ χρὴ ὅτι ἀνάγκη πολεμεῖν, ἢν δὲ ἑκούσιοι μᾶλλον δεχώμεθα, ἧσσσκεν ἧσσκεον υς τοὺς ἐναντίους ἕξομεν, ἔκ τε τῶν μεγίστων κινδύ νων ὅτι καὶ πόλει κα὿ γιδι϶ γιδι϶ ιμαὶ περιγίγνονται. [4] οἱ γοῦν πατέρες ἡμῶν ὑποστάντες Μήδους καὶ οὐκ ἀπὸ τοσῶνδε ὁρμώμενοι, ἀΑλὰ α πάρχοντα ἐκλιπόντες, γνώμῃ τε πλέονι ἢ τύχῃ καὶ τόλμῃ μείζονι ἢ δυνάμει τεπμαν τερΎράν ντο καὶ ἐς τάδε προήγαγον αὐτά . ὧν οὐ χρὴ λείπεσθαι, ἀλλὰ τούς τε ἐχθροὺς παντὶ τρόπῳ ἀμύνεσθαι καὶ τοιῖς ἐπιιγς ἐπνγ ς πειρᾶσθαι αὐτὰ μὴ ἐλάσσω παραδοῦναι.
  145. ὁ μὲν Περικλῆς τοιαῦτα εἶπεν, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι νομίσαντες ἄριστα σφίσι παανε ἐψηφίσαντο ἃ ἐκέλευε, καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀπεκρίναντο τῇ ἐκείνου σνώμκῃ,ακῃ ά τε ὡς ἔφρασε καὶ τὸ ξύμπαν, οὐδὲν κελευόμενοι ποιήσειν, δίκῃ δὲ κατὰα τὂὰθ ξυκὰθ ξυκὰθ μοι εἶναι διαλύεσθαι περὶ τῶν ἐγκλημάτων ἐπὶ ἴσῃ καὶ ὁμοίᾳ. καὶ οἱ μὲν ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου καὶ οὐκέτι ὕστερον ἐπρεσβεύοντο:
  146. αἰτίαι δὲ αὗται καὶ διαφοραὶ ἐγένοντο ἀμφοτέροις πρὸ τοῦ πολέμου, ἀρξάμενα πὸ τῶν ἐν Ἐπιδάμνῳ καὶ Κερκύρᾳ: ἐπεμείγν υντο δὲ ὅμως ἐν αὐταῖς καὶ παρᾅυλο῀ ίτων ἀκηρύκτως μέν , ἀνυπόπτως δὲ οὔ: σπονδῶν γὰρ ξύγχυσις τὰ γιγνόμενα ἦζ πιαὌ ῦ πολεμεῖν .
  
  Βιβλίο Β'
  1. ἄρχεται δὲ ὁ πόλεμος ἐνθένδε ἤδη Ἀθηναίων καὶ Πελοποννησίων καὶ τῂκντρμυκαντἑκκ χων, ἐν ᾧ οὔτε ἐπεμείγνυντο ἔτι ἀκηρυκτεὶ παρ᾽ ἀλλήλους καταστάντες τε ξπΐνμϿ γπΐζϿ έγραπται δὲ ἑξῆς ὡς ἕκαστα ἐγίγνετο κατὰ θέρος καὶ χειμῶνα.
  2. τέσσαρα μὲν γὰρ καὶ δέκα ἔτη ἐνέμειναν αἱ τριακοντούτεις σπονδαὶ αἳ ἐγένοντ὿ ετο ε ς ἅλωσιν: τῷ δὲ πέμπτῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει, ἐπὶ Χρυσίδος ἐν Ἄργει τότε πεντήκδοντα τυντα τη ἱερωμένης καὶ Αἰνησίου ἐφόρου ἐν Σπάρτῃ καὶ Πυθοδώρου ἔτι δύο μοηρναχ καὶ Πυθοδώρου ἔτι δύο μῆναχ καὶ ναίοις, μετὰ τὴν ἐν Ποτειδαίᾳ μάχην μηνὶ ἕκτῳ καὶ ἅμα ἦρι ἀρχομένῳ Θηβαίων ἄυνδρτες ὀλίί ριακοσίων ( ἡγοῦντο δὲ αὐτῶν βοιωταρχοῦντες Πυθάγγελός τε ὁ Φυλείδμρκρναὶ Διοο ητορίδου ) ἐσῆλθον περὶ πρῶτον ὕπνον ξὺν ὅπλοις ἐς Πλάταιαν τῆς Βομ ωτηαὂ αθίαὂ ίων ξυμμαχίδα . [2] ἐπηγάγοντο δὲ καὶ ἀνέῳξαν τὰς πύλας Πλαταιῶν ἄνδρες, Ναυκλείδης τε καὶ οἱ ἱἱ με ουλόμενοι ἰδίας ἕνεκα δυνάμεως ἄνδρας τε τῶν πολιτῶν τοὺς σφίσιν ὑπεναντίους δρους ὶ τὴν πόλιν Θηβαίοις προσποιῆσαι. [ 3 ] . προϊδόντες γὰρ οἱ Θηβαῖοι ὅτι ἔσοιτο ὁ πόλεμος ἐβούλοντο τὴν Πλάταιαν αδιεάοισιεοὶ σιεοὶ ν οὖσαν ἔτι ἐν εἰρήνῃ τε καὶ τοῦ πολέμου μήπω φανεροῦ καθεστῶτος προκαταλαβεῖν. ᾗ καὶ ῥᾷον ἔλαθον ἐσελθόντες, φυλακῆς οὐ προκαθεστηκυίας. [4] θέμενοι δὲ ἐς τὴν ἀγορὰν τὰ ὅπλα τοῖς μὲν ἐπαγαγομένοις οὐκ ἐπείθοντο ὥὥτο ὥὥτο ὥὥτο ἔργου ἔχεσθαι καὶ ἰέναι ἐπὶ τὰς οἰκίας τῶν ἐχθρῶν, γνώμην δ᾽ ἐποισργοῦντο νντο ήσασθαι ἐπιτηδείοις καὶ ἐς ξύμβασιν μᾶλλον καὶ φιλίαν τὴν πόλιν ἀγαγεῖν ( κενὶ ( κενὶ ῆρυξ , εἴ τις βούλεται κατὰ τὰ πάτρια τῶν πάντων Βοιωτῶν ξυμμαχεῖν, τίθεσθαι παρ᾽αλππαλππ τοὺὺ , νομίζοντες σφίσι ῥᾳδίως τούτῳ τῷ τρόπῳ προσχωρήσειν τὴν πόλιν.
  3. οἱ δὲ Πλαταιῆς ὡς ᾔσθοντο ἔνδον τε ὄντας τοὺς Θηβ αίους καὶ ἐμξαπινηίως καὶ ἐμξαπιναίως καὺς τὴν πόλιν, καταδείσαντες καὶ νομίσαντες πολλῷ πλείους ἐσεληλυθέναι ( οὐ γὰρ ἑώὰρων τί ) πρὸς ξύμβασιν ἐχώρησαν καὶ τοὺς λόγους δεξάμενοι ἡσύχαζον, ἄλλως τε καὼειιἿἀ ὐδένα οὐδὲν ἐνεωτέριζον . [2] πράσσοντες Δέ π ως ταῦτα κατενόησαν οὐ πολοὺς τοὺς θηβαίους ὄντας καὶ ἐνόμισαννονοιὰνονοι κνςςνονονονονονονονονονονονονονονονονονονονοιήшить κνόνονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονονοὰὰνονοὰὰνονοὰὰὰὰνονονονονοὰὰὰνονονονονοὰὰὰ π κν ρντντνονοὐς τ ἐνόντνονοὐὰ ~ λομένῳ ἦν τῶν ἀθηναίων ἀφίστασθαι. [3] ἐδόκει οὖν ἐπιχειρητέα εἶναι, καὶ ξυνελέγοντο διορύσσοντες τοὺς κοαιπνοὺος τος τος ἀλλήλο υς , ὅπως μὴ διὰ τῶν ὁδῶν φανεροὶ ὦσιν ἰόντες, ἁμάξας τε ἄνευ τῶνὑ ς τὰς ὁδοὺς καθίστασαν, ἵνα ἀντὶ τείχους ᾖ, καὶ τἆλλα ἐξήρτυον ᾗ ἕκαστοαν θθὶ τὰ παρόντα ξύμφορον ἔσεσθαι. [4] ἐπεὶ δὲ ὡς ἐκ τῶν δυνατῶν ἑτοῖμα ἦν, φυλάξαντες ἔτι νύκτα καὶ αὐτὸ τὸ ρερίί ώρουν ἐκ τῶν οἰκιῶν ἐπ᾽ αὐτούς, ὅπως μὴ κατὰ φῶς θαρσαλεωτέροις οὖστι προοσφ σφίσιν ἐκ τοῦ ἴσου γίγνωνται, ἀλλ᾽ ἐν νυκτὶ φοβερώτεροι ὄντες ἥσσους ὆σςι τ῿ι σφετέρας ἐμπειρίας τῆς κατὰ τὴν πόλιν. προσέβαλόν τε εὐθὺς καὶ ἐς χεῖρ ας ᾖσαν κατὰ τάχος.
  4. οἱ δ᾽ ὡς ἔγνωσαν ἐξηπατημένοι, ξυνεστρέφοντό τε ἐν σφίσιν αὐτοῖς καβλὶ πρΗὶ πρΗὰς προσπίπτοιεν ἀπεωθοῦντο. [2] καὶ δὶς μὲν ἢ τρὶς ἀπεκρούσαντο, ἔπειτα πολλῷ θορύβῳ αὐτῶν τε προσβαλόανντων καὶ κῶν καὶ τῶν οἰκετῶν ἅμα ἀπὸ τῶν οἰκιῶν κραυγῇ τε καὶ ὀλολυγῇ χρωιμένων λον λον κεράμῳ βαλλόντων, καὶ ὑετοῦ ἅμα διὰ νυκτὸς πολλοῦ ἐπιγενομένου, ρφοβήθημασά ἔφευγον διὰ τῆς πόλεως, ἄπειροι μὲν ὄντες οἱ πλείους ἐν σκότῳ καὶ πηλῷ τῶν διόδων ᾗ χρδ὿ καὶ γὰρ τελευτῶν τος τοῦ μηνὸς τὰ γιγνόμενα ἦν ) , ἐμπείρους δὲ ἔχοντςες τονδις ῦ μὴ ἐκφεύγειν, ὥστε διεφθείροντο οἱ πολλοί. [3] τῶν δὲ Πλαταιῶν τις τὰς πύλας ᾗ ἐσῆλθον καὶ αἵπερ ἦσαν μόναι ἀνεῳγμέσκναι ἔκκλω ἃρκκ ῳ ἀκοντίου ἀντὶ βαλάνου χρησάμενος ἐς τὸν μοχλόν, ὥ στε μηδὲ ταύτῃ ἔξοαοι ἐς 4 ὸ ἔξω σφᾶς αὐτοὺς καὶ διεφθάρησαν οἱ πλείους, οἱ δὲ κατὰ πύλας ἐρήμς΍ουο γιοας πέλεκυν λαθόντες καὶ διακόψαντες τὸν μοχλὸν ἐξῆλ θον οὐ πολλοί ( αἴσθησις γὰὰ ένετο ) , ἄλλοι δὲ ἄλλῃ τῆς πόλεως σποράδες ἀπώλλυντο. [5] τὸ δὲ πλεῖστον καὶ ὅσον μάλιστα ἦν ξυνεστραμμένον ἐσπίπτουσιν ἐς οἴκημα μέεΦτα, ὿ὸ ίχους καὶ αἱ θύραι ἀνεῳγμέναι ἔτυχον αὐτοῦ, οἰόμενοι πύλας τὰμς θύρας τοῼεκμῦ οῦ ναι καὶ ἄντικρυς δίοδον ἐς τὸ ἔξω. 6 ιν, ἐμπρήσαντες τὸ οἴκημα, εἴτε τι ἄλλο χρήσωνται. [7] τέλος δὲ οὗτοί τε καὶ ὅσοι ἄλλοι τῶν Θηβαίων περιῆσαν κατὰ τὴν πόλέν πλανώνννν,σηνμεν, αν τοῖς Πλαταιεῦσι παραδοῦναι σφᾶς τε αὐτοὺς καὶ τὰ ὅπλα χρήσασθαι ὅτι ἂν βούλιν. [8] οἱ μὲν δὴ ἐν τῇ Πλαταίᾳ οὕτως ἐπεπράγεσαν:
  5. οἱ δ᾽ ἄλλοι Θηβαῖοι, οὓς ἔδει ἔτι τῆς νυκτὸς παραγενέσθαι πανστρατιᾷ, εἄ τρΉ ἷ ροίη τοῖ ς ἐσεληλυθόσι , τῆς ἀγγελίας ἅμα καθ᾽ ὁδὸν αὐτοῖς ῥηθείσης πεηρὶ τεηρὶ τεηγν ἐπεβοήθουν. [2] ἀπέχει δὲ ἡ Πλάταια τῶν Θηβῶν σταδίους ἑβδομήκοντα, καὶ τὸ ὕδωρ τὸ γενόμενον ς ἐποίησε βραδύτερον αὐτοὺς ἐλθεῖν: ὁ γὰρ Ἀσωπὸς ποταμὸς ἐρρύη μέγας καδὶ ατϹδίωαωδίω ὸς ἦν. [3] πορευόμενοί τε ἐν ὑετῷ καὶ τὸν ποταμὸν μόλις διαβάντες ὕστερον παρεγένονδρν, ἤὶζ ν ν τῶν μὲν διεφθαρμένων, τῶν δὲ ζώντων ἐχομένων. [4] ὡς δ᾽ ᾔσθοντο οἱ Θηβαῖοι τὸ γεγενημένον, ἐπεβούλευον τοῖς ἔξω τῆς ατόλειζὂ ν: ἦσα ν γὰρ καὶ ἄνθρωποι κατὰ τοὺς ἀγροὺς καὶ κατασκευή, οἷα ἀπρκσδοκκήτοὅ ẍαου ήνῃ γενομένου: ἐβούλοντο γὰρ σφίσιν, εἴ τινα λάβοιεν, ὑπάρχειν ἀντὶ τῶν ἔνδον ἔνδον , ἢν ἄρα τύχωσί τινες ἐζωγρημένοι. καὶ οἱ μὲν ταῦτα διενοοῦντο, [5] οἱ δὲ Πλαταιῆς ἔτι διαβουλευομέ νων αὐσήτῶατν ὑπον ὑπ οιοῦτόν τι ἔσεσθαι καὶ δείσαντες περὶ τοῖς ἔξω κήρυκα ἐξέπεμψαν παρὰ τοὺος Θηβος Θηβοαί ὅτι οὔτε τὰ πεποιημένα ὅσια δράσειαν ἐν σπονδαῖς σφῶν πειράσαντες καταλαβεῖν τὴι πϔλν πϬν ξω ἔλεγον αὐτοῖς μὴ ἀδικεῖν: εἰ δὲ μή, καὶ α ὐτοὶ ἔφασαν αὐτῶν τοὺς ἄνδρας ἀποκτενενῖῖ ουσι ζῶντας: ἀναχωρησάντων δὲ πάλιν ἐκ τῆς γῆς ἀποδώσειν αὐτοῖς τοὺς ἄνδρα [6] Θηβαῖοι μὲν ταῦτα λέγουσι καὶ ἐπομόσαι φασὶν αὐτούς: Πλαταιῆς δ᾽ οὐιχ ὁμολΦσογοο ὐτούς ἄνδρας εὐθὺς ὑποσχέσθαι ἀποδώσειν, ἀλλὰ λό γων πρῶτον γενομένων ἤν τι ξυμβαιίνν μόσαι οὔ φασιν. [7] ἐκ δ᾽ οὖν τῆς γῆς ἀνεχώρησαν οἱ Θηβαῖοι οὐδὲν ἀδικήσαντες: οἱ δὲπΠλεδιιἐ τὰ ἐκ τῆς χώρας κατὰ τάχος ἐσεκομίσαντο, ἀπέκτειναν τοὺς ἄνδρας εὐθύς. ἦσαν δὲ ὀγδοήκοντα καὶ ἑκατὸν οἱ ληφθέ ντες , καὶ Εὐρύμαχος εἷς αὐτῂν πρḃν ἦḃν, καὶ Εὐρύμαχος ραξαν οἱ προδιδόντες.
  6. τοῦτο δὲ ποιήσαντες ἔς τε τὰς Ἀθήνας ἄγγελον ἔπεμπον καὶ τοὺς νεκρονὺς ὑπονσπς ὑπονσπος δοσαν τοῖς Θηβαίοις, τά τε ἐν τῇ πόλει καθίσταντο πρὸς τὰ παρόντα ᾗ ἐδόκει αὐτοῖς [2] τοῖς δ᾽ Ἀθηναίο ις ἠγγέλθη εὐθὺς τὰ περὶ τῶν Πλαταιῶν γεγενημένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα, καπένα ῆμα ξυνέλαβον ὅσοι ἦσαν ἐν τῇ Ἀττικῇ καὶ ἐς τὴν Πλάταιαν ἔπεμψαν κήρυκκα, κεπελ὿ῖ ν μηδὲν νεώτερον ποιεῖν περὶ τῶν ἀνδρῶν οὓς ἔχουσι Θηβαίων, πρὶν ἄν τι ακᐶζ βουλεύσωσι περὶ αὐτῶν: [3] οὐ γὰρ ἠγγέλθη αὐτοῖς ὅτι τεθνηκότες εἶεν. ἅμα γὰρ τῇ ἐσόδῳ γιγνομένῃ τῶν Θηβαίων ὁ πρῶτος ἄγγελος ἐξῄει, ὁ δὲ δκεύτερος ημένων τε καὶ ξυνειλημμένων: καὶ τῶν ὕστερον οὐδὲν ᾔδεσαν. οὕτω δὴ οὐκ εἰδότες οἱ Ἀθηναῖοι ἐπέστελλον: ὁ δὲ κῆρυξ ἀφικόμενος ηὗρδκνος αὗρδκε οο διεφθαρμένους. [4] καὶ μετὰ ταῦτα οἱ Ἀθηναῖοι στρατεύσαντες ἐς Πλάταιαν σῖτόν τε ἐσήγαγον κατὶ φκὐυφρκὐυ έλιπον, τῶν τε ἀνθρώπων τοὺς ἀχρειοτάτους ξὺν γυναιξὶ καὶ παισὶν ἐξεκόμισαν.
  7. γεγενημένου δὲ τοῦ ἐν Πλαταιαῖς ἔργου καὶ λελυμένων λαμπρῶς τῶν σπονδῶν οἈπν οἱ Ἀἱ Ἀἱ ρεσκευάζοντο ὡς πολεμήσοντες, παρεσκευάζοντο δὲ καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμα,τεοοι έλλοντες πέμπειν παρὰ βασιλέα καὶ ἄλλοσε πρὸς τοὺς βαρβάρους, εἴ ποθέν τι να ὑ ὠφελιλίπνα άτεροι προσλήψεσθαι, πόλεις τε ξυμμαχίδας ποιούμενοι ὅσαι ἦσαν ἐκτὸς τῆς ἑαυτῶν δυνάμεως. [2] καὶ Λακεδαιμονίοις μὲν πρὸς ταῖς αὐτοῦ ὑπαρχούσαις ἐξ Ἰταλίας καὶ Σικελίῖς ίνων ἑλομένοις ναῦς ἐπετάχθη ποιεῖσθαι κατὰ μέγεθος τῶν π όλεων , ὡςα μρριρινν πθάνν ν πεντακοσίων νεῶν ἐσομένων, καὶ ἀργύριον ῥητὸν ἑτοιμάζειν , τά τε ἄαλλα ἡσυζνάάν Ἀθηναίους δεχομένους μιᾷ νηὶ ἕως ἂν ταῦτα παρασκευασθῇ. [3] Ἀθηναῖοι δὲ τήν τε ὑπάρχουσαν ξυμμαχίαν ἐξήταζον καὶ ἐς τὰ περὶ Πελνμπόνννη χωρία ἐπρεσβεύοντο, Κέρκυραν καὶ Κεφαλληνίαν καὶ Ἀκαρνᾶνας καὶ Ζάκυνθσον, ετερίί φίλια ταῦτ᾽ εἴη βεβαίως, πέριξ τὴν Πελοπόννησον καταπολεμήσοντες.
  8. ὀλίγον τε ἐπενόουν οὐδὲν ἀμφότεροι, ἀλλ᾽ ἔρρωντο ἐς τὸν πόλεμον οὐτρκ ἀπωικ ἀπωικ μενοι γὰρ πάντες ὀξύτερον ἀντιλαμβάνονται, τότε δὲ καὶ νεότης πολλὴ μὲν οΠλστα ἐν ἐν σῳ, πολλὴ δ᾽ ἐν ταῖς Ἀθήναις οὐκ ἀκουσίως ὑπὸ ἀπειρίας ἥπτετο τοῦ πολΥμου, του, ε ἄλλη Ἑλλὰς ἅπασα μετέωρος ἦν ξυνιουσῶν τῶν πρώτων πόλεων. [2] καὶ πολλὰ μὲν λόγια ἐλέγετο, πο λλ ὰ δὲ χρησμολόγοι ᾖδον ἔν τε τοῖς μέαλινλυσι ποοε ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσιν. [3] ἔτι δὲ Δῆλος ἐκινήθη ὀλίγον πρὸ τούτων, πρότερον οὔπω σεισθεῖσα ἀφ᾽λμνν οηηεην Ἕ νται: ἐλέγετο δὲ καὶ ἐδόκει ἐπὶ τοῖς μέλλουσι γενήσεσθαι σημῆναι. εἴ τέ τι ἄλλο τοιου τότροπον ξυνέβη γενέσθαι, πάντα ἀνεζητεῖτο. [4] ἡ δὲ εὔνοια παρὰ πολὺ ἐποίει τῶν ἀνθρώπων μᾶλλον ἐς τοὺς Λακεδαιμονίοτλλυς, ἐς τοὺς ὶ προειπόντων ὅτι τὴν Ἑλλάδα ἐλευθεροῦσιν. ἔρρωτό τε πᾶς καὶ ἰδιώτης καὶ πόλις εἴ τι δύναιτο καὶ λόγῳ καὶ ἔργαα ξεννεπιλαἴεπιλαἴ ῖς : ἐν τούτῳ τε κεκωλῦσθαι ἐδόκει ἑκάστῳ τὰ πράγματα ᾧ μή τις αὐτὸς παρέσται. [5] οὕτως <ἐν> ὀργῇ εἶχον οἱ πλείους τοὺς Ἀθηναίους, οἱ μὲν τῆς ἀρΆῆς ἀπθῆς ἀπθἿ υλόμενοι, οἱ δὲ μὴ ἀρχθῶσι φοβούμενοι.
  9. παρασκευ ῇ μὲν οὖν καὶ γνώμῃ τοιαύτῃ ὥρμηντο, πόλεις δὲ ἑκάτεροι τάσδυξο ἔχονετος ς ἐς τὸν πόλεμον καθίσταντο. [2] Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε ξύμμαχοι: Πελοποννήσιοι μὲν οἱ ἐντὸς ἸσθμοἯπάντἸεί πάντἏιοι ων καὶ Ἀχαιῶν ( τούτοις δὲ ἐς ἀμφοτέρους φιλία ἦν: Πελ λην ῆς δὲ υναιῶν λχαιῶν ν έμουν τὸ πρῶτον, ἔπειτα δὲ ὕστερον καὶ ἅπαντες ) , ἔξω δὲ Πελοποννήσου ΜεγαρίοΉς, ΜεγαρίοΉς Λοκροί, Φωκῆς, Ἀμπρακιῶται, Λευκάδιοι, Ἀνακτόριοι. [3] τούτων ναυτικὸν παρείχοντο Κορίνθιοι, Μεγαρῆς, Σικυώνιοι, Πελληνῆς, Ἠλεῖοοι αι , Λευκάδιοι, ἱππέας δὲ Βοιωτοί, Φωκῆς, Λοκροί: αἱ δ᾽ ἄλλαι πόλεις πεζὸν πρενν πονν αὕτη μὲν Λακεδαιμονίων ξυμμαχία: [4] Ἀθηναίων δὲ Χῖοι, Λέσβιοι, Πλαταιῆς, ΜεσιἼννἂ Ναυπάκτῳ, Ἀκαρνάνων οἱ πλείους, Κερκυραῖοι, Ζακύνθιοι, καὶ ἄλλαι πόλεισποἱτὑ αι ἐν ἔθνεσι τοσοῖσδε, Καρία ἡ ἐπὶ θαλάσσῃ, Δωριῆς Καρσὶ πρόσοικοι, Ἰωνία, Ἑλλήσποντος, τὰ ἐπὶ Θρᾴκης, νῆσοι ὅσαι ἐντὸς Πελοποννήσου καὶ Κρήτης πρὀλθṂἼὸὸς σχοντα, πᾶσαι αἱ Κυκλάδες πλὴν Μήλου καὶ Θήρας. [5] τούτων ναυτικὸν παρείχοντο Χῖοι, Λέσβιοι, Κερκυραῖοι, οἱ δ᾽ ἄλλοι πεζὸαν καὸαν καὸαν καὸα [6] ξυμμαχία μὲν αὕτη ἑκατέρων καὶ παρασκευὴ ἐς τὸν πόλεμον ἦν.
  10. ο ἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι μετὰ τὰ ἐν Πλαταιαῖς εὐθὺς περιήγγελλον κατὰ τὴννν Πελοπων τὴν ἔξω ξυμμαχίδα στρατιὰν παρασκευάζεσθαι ταῖς πόλεσι τά τε ἐπιτήδεια οἷα εἰνκὸᶶἷα εἰνκὸᶶἷα ἔκδημον ἔχειν, ὡς ἐσβαλοῦντες ἐς τὴν Ἀττικήν. [2] ἐπειδὴ δὲ ἑκάστοις ἑτοῖμα γί γνοιτο , κατὰ τὸν χρόνον τὸν εἰρημένον σχυνδο῰ ξυνδῖ έρη ἀπὸ πόλεως ἑκάστης ἐς τὸν Ἰσθμόν. [3] καὶ ἐπειδὴ πᾶν τὸ στράτευμα ξυνειλεγμένον ἦν, Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς τῶν Λακε΅νὸ, ερ ἡγεῖτο τῆς ἐξόδου ταύτης, ξυγκαλέσας τοὺς στρατηγοὺς τῶν πόλεων πασῶ ν κλμαὶ ςΐὬ τέλει καὶ ἀξιολογωτάτους παρῄνει τοιάδε.
  11. 'ἄνδρες Πελοποννήσιοι καὶ ξύμμαχοι, καὶ οἱ πατέρες ἡμῶν πολλὰς στρατείας καείας καὶ ἐὶ ἐὶ οποννήσῳ καὶ ἔξω ἐποιήσαντο, καὶ ἡμῶν αὐτῶν οἱ πρεσβύτεροι οὐκ ἄπειρί πΉσλοι Ἁσλοι ὅμως δὲ τῆσδε οὔπω μείζονα παρασκευὴν ἔχοντες ἐξήλθομεν, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ πταόλινν τν ῦν ἐρχόμεθα καὶ αὐτοὶ πλεῖστοι καὶ ἄριστοι στρατεύοντες. [2] δίκαιον οὖν ἡμᾶς μήτε τῶν πατέρων χείρους φαίνεσθαι μήτε ἡμῶν αὐτῶν τεσέῆς θεέῆς ους. ἡ γὰρ Ἑλλὰς πᾶσα τῇδε τῇ ὁρμῇ ἐπῆρται καὶ προσέχει τὴν γνώμην, εὔνοιαν ταχοοὈ὿ἔχοοὈά θηναίων ἔχ θος πρᾶξαι ἡμᾶς ἃ ἐπινοοῦμεν. [3] οὔκουν χρή, εἴ τῳ καὶ δοκοῦμεν πλήθει ἐπιέναι καὶ ἀσφάλεια πολλὴ εἶναι λνὴḐὴὴ τοὺς ἐναντίους ἡμῖν διὰ μάχης, τούτων ἕνεκα ἀμελέστερόν τι παρεσκευασμέννὀρυς χως καὶ πόλεως ἑκάστης ἡγεμόνα καὶ στρατιώτην τὸ καθ᾽ αὑτὸν αἰεὶ προσδέχεσθθναι ἐίν Ἄίν ἥξειν. [4] ἄδηλα γὰρ τὰ τῶν πολέμων, καὶ ἐξ ὀλίγου τὰ πολλὰ καὶ δι᾽ ὀργῆς αἱ ἐπιχειιρή σιιρή ται: πολλάκις τε τὸ ἔλασσον πλῆθος δεδιὸς ἄμεινον ἠμύνατο τοὺς πλέονας διρτατατὸ κ ς ἀπαρασκεύους γενέσθαι. [5] χρὴ δὲ αἰεὶ ἐν τῇ πολεμίᾳ τῇ μὲν γνώμῃ θαρσαλέους στρατεύειν, τῷ δ᾽ ἔρσίῳ τυεδιό σθαι: οὕτω γὰρ πρός τε τὸ ἐπιέναι τοῖς ἐναντίοις εὐψυχότατοι ἂν εἶεν πρπός τειτὸς θαι ἀσφαλέστατοι. 6. ρεσκευασμένην, ὥστε χρὴ καὶ πάνυ ἐλπίζειν διὰ μάχης ἰέναι αὐτούς, εἰ μὴ καὥτιρνὶ νἰ ἐν ᾧ οὔπω πάρεσμεν, ἀλλ᾽ ὅταν ἐν τῇ γῇ ὁρῶσιν ἡμᾶς δῃοῦντάς τε καὶ τἀκείνων φθείροντας. [7] πᾶσι γὰρ ἐν τοῖς ὄμμασι καὶ ἐν τῷ παραυτίκα ὁρᾶν πάσχοντάς τι ἄηθες ὀργὴ προ:τασπί ὶ οἱ λογισμῷ ἐλάχιστα χρώμενοι θυμῷ πλεῖστα ἐς ἔργον καθίστανται. [8] Ἀθηναίους δὲ καὶ πλέον τι τῶν ἄλλων εἰκὸς τοῦτο δρᾶσαι, οἳ ἄρχειν τε τ῾λιι οῦσι καὶ ἐπιόντες τὴν τῶν πέλας δῃοῦν μᾶλλον ἢ τὴν αὑτῶν ὁρᾶ ν . 9 ἡμῖν αὐτοῖς ἐπ᾽ ἀμφότερα ἐκ τῶν ἀποβαινόντων, ἕπεσθ᾽ ὅπῃ ἄν τις ἡζγῆαταῌι, φυλακὴν περὶ παντὸς ποιούμενοι καὶ τὰ παραγγελλόμενα ὀξέως δεχόμενοι: κάλλισ τορζὰν γὰ ἀσφαλέστατον, πολλοὺς ὄντας ἑνὶ κόσμῳ χρωμένους φαίνεσθαι.'
  12. τοσα ῦτα εἰπὼν καὶ διαλύσας τὸν ξύλλογον ὁ Ἀρχίδαμος Μελήσιππον πρςῂτον ἀποσι᭭᭐ῂ Ἀθήνας τὸν Διακρίτου ἄνδρα Σπαρτιάτην, εἴ τι ἄρα μᾶλλον ἐνδοῖεν οἱ Ἀθηνταῖροἱ ᾶς ἤδη ἐν ὁδῷ ὄντας. [2] οἱ δὲ οὐ προσεδέξαντο αὐτὸν ἐς τὴν πόλιν οὐδ᾽ ἐπὶ τὸ κοιν όν : ἦι γὰνρ Πε ώμη πρότερον νενικηκυῖα κήρυκα καὶ πρεσβείαν μὴ προσδέχεσθαι Λακεδαιμοϭνίων ἐξεστρΉνἐτυσπ΀πΉνἐξεστρΉνὴ έμπουσιν οὖν αὐτὸν πρὶν ἀκοῦσαι καὶ ἐκέλευον ἐκτὸς ὅρων εἶναι αὐθημερόν,τθθημερόν,τθθημερόν,εθ ἀναχωρήσαντας ἐπὶ τὰ σφέτερα αὐτῶν, ἤν τι βούλωντα ι , πρεσβεύεσθαι. ξυμπέμπουσί τε τῷ Μελησίππῳ ἀγωγούς, ὅπως μηδενὶ ξυγγένηται. [3] ὁ δ᾽ ἐπειδὴ ἐπὶ τοῖς ὁρίοις ἐγένετο καὶ ἔμελλε διαλύσεσθαι, τοσόνδε εἰπὼνεττἏ «ἥδε ἡ ἡμέρα τοῖς Ἕλλησι μεγάλων κακῶν ἄρξει». [4] ὡς δὲ ἀφίκετο ἐς τὸ στρατόπεδον καὶ ἔγνω ὁ Ἀρχίδαμος ὅτι οἱ Ἀθηνανδπωοι οὶ ώσουσιν, οὕτω δὴ ἄρας τῷ στρατῷ προυχώρει ἐς τὴν γῆν αὐτῶν. 5 τοῖς δὲ λειπομένοις ἐς Πλάταιαν ἐλθόντες τὴν γῆν ἐδῄουν.
  13. ἔτι δὲ τῶν Πελοποννησίων ξυλλεγομένων τε ἐς τὸν Ἰσθμὸν καὶ ἐν ὁδσνα λλντρων,βντρων, εῖν ἐς τὴν Ἀττικήν, Περικλῆς ὁ Ξανθίππου στρατηγὸς ὢν Ἀθηναίων δέκαωτος αὐτὂ τὴν ἐσβολὴν ἐσομένην, ὑποτοπήσας, ὅτι Ἀρχίδαμος αὐτῷ ξένος ὢν ἐτύγχανα, λὴ π ὐτὸς ἰδίᾳ βουλόμενος χαρίζεσθαι τοὺς ἀγροδὺς αὐτοῦ παραλίπῃ καὶ μὴ δῃώμσῃ, ἢ καείί ν κελευσάντων ἐπὶ διαβολῇ τῇ ἑαυτοῦ γένηται τοῦτο, ὥσπερ καὶ τὰ ἄγη ἐλαύκᖕιιν π α ἐκείνου, προηγόρευε τοῖς Ἀθηναίοις ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ ὅτι Ἀρχίδαμος μέέν οοἱ οἱ οἱ οὐ μέντοι ἐπὶ κακῷ γε τῆς πόλεως γένοιτο, τοὺς δὲ ἀγροὺς τοὺς ἑαυτοῦ καὶ οἰκίας ἢν ἄρα μὴ σιοσωῃώσωῃώσω έμιοι ὥσπερ καὶ τὰ τῶν ἄλλων, ἀφίησιν αὐτὰ δημόσια εἶναι καὶ μηδεμίαν οΦτἯ ατΦτἱ ὑποω ὑποω α γίγνεσθαι. [2] παρῄνει δὲ καὶ περὶ τῶν παρόντων ἅπ ερ καὶ πρότερον, παρασκευάζεσθαί τε ἐας τκνὸν πνλεν ἐκ τῶν ἀγρῶν ἐσκομίζεσθαι, ἔς τε μάχην μὴ ἐπεξιέναι, ἀλλὰ τὴν πόαλιν,σις ἐστελθόν καὶ τὸ ναυτικόν, ᾗπερ ἰσχύουσιν, ἐξαρτύεσθαι, τά τε τῶν ξυμμάχων διὰ χειρὸς ἔχειν, λέγων τὴν ἰσχὺν αὐτοῖς ἀπὸ τούτων εἶναι τῶΉν Ϭρον προσόδου, τὰ δὲ πολλὰ τοῦ πολέμου γνώμῃ καὶ χρημάτων περιουσίᾳ κρατεῖσθαι. [3] θαρσεῖν τε ἐκέλευε προσιόντων μὲν ἑξακοσίων ταλάντων ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ φόρουνὸὸ πολὺ φόρουνὲὅ κὲν ὸν ἀπὸ τῶν ξυμμάχων τῇ πόλει ἄνευ τῆς ἄλλης προσόδου, ὑπαρχό ντων δὲ ἐπκ λεορ ῇ τότε ἀργυρίου ἐπισήμου ἑξακισχιλίων ταλάντων ( τὰ γὰρ πλεῖστα τριακοσίαων ἀποδέιροἀποδέέἀ νετο , ἀφ ᾽ ὧν ἔς τε τὰ προπύλαια τῆς ἀκροπόλεως καὶ τἆλλα οἰκοδομήματα καὶ ἐς ΠοπΎαίαḀιαν ) , [ 4 ] ὅσα ἱερὰ σκεύη περί τε τὰς πομπὰς καὶ τοὺς ἀγῶνας καὶ σκῦλα Μηδικὰ καὶ εἴ τι τοιουτότροπον, οὐκ ἐλάσσονος [ἦν] ἢ πεντακοσίων ταλάντων. [5] ἔτι δὲ καὶ τὰ ἐκ τῶν ἄλλων ἱερῶν προσετίθει χρήματα οὐκ ὀλίγα, οἷς χρ΍α , εσκαι ὶ ἢν πάνυ ἐξείργωνται πάντων, καὶ αὐτῆς τῆς θεοῦ τοῖς περικειμένοις χρυσπςιίοι δ᾽ ἔχον τὸ ἄγαλμα τεσσαράκοντα τάλαντα σταθμὸν χρυσίου ἀπέφθου, καὶ περιαιρετὸν ειἶ ἅπαν. χρησαμένους τε ἐπὶ σωτηρίᾳ ἔφη χρῆναι μὴ ἐλάσσω ἀντικαταστῆσα ι πάλιν. [6] χρήμασι μὲν οὖν οὕτως ἐθάρσυνεν αὐτούς, ὁπλίτας δὲ τρισχιλίους καὶ μυρίίοουϽ υ τῶν ἐν τοῖς φρουρίοις καὶ τῶν παρ᾽ ἔπαλξιν ἑξακισχιλίων καὶ μυρίων. [7] τοσοῦτοι γὰρ ἐφύλασσον τὸ πρῶτον ὁπότε οἱ πολέμιοι ἐσβάλοιεν, ἀπό τε τεζτυ τᬉσβυ τᬉσβυ τῶν νεωτάτων, καὶ μετοίκων ὅσοι ὁπλῖται ἦσαν. τοῦ τε γὰρ Φαληρικοῦ τείχους στάδιοι ἦσαν πέντε καὶ τριάκοντα πρὸς τὸν κύσκλοῦ,τον Ἁ καὶ αὐτοῦ τοῦ κύκλου τὸ φυλασσόμενον τρεῖς καὶ τεσσαράκοντα ον ἦν, τὸ μεταξὺ τοῦ τε μακρ ο ῦ καὶ τοῦ Φαληρικοῦ ) , τὰ δὲ μακρὰ τείχη πρὸς τὸν Πειραιᾶ τεσσαράκοντα σταδίων, ὧν τὸ ἔξωθεν ἐτηρεῖτο: καὶ τοῦ Πεκνραιιῶω ιχίᾳ ἑξήκοντα μὲν σταδίων ὁ ἅπας περίβολος, τὸ δ᾽ ἐν φυλακῇ ὂν ἥμισυ τούτου. [8] ἱππέας δὲ ἀπέφαινε διακοσίους καὶ χιλίους ξὺν ἱ πποτοξόταις , ἑξακκκοσίοὶ ίους τοξότας, καὶ τριήρεις τὰς πλωίμους τριακοσίας. [9] ταῦτα γὰρ ὑπῆρχεν Ἀθηναίοις καὶ οὐκ ἐλάσσω ἕκαστα τούτων, ὅτε ἡ ἐσβολλτὴ τὸ ε Πελοποννησίων ἔσεσθαι καὶ ἐς τὸν πόλεμον καθίσταντο. ἔλεγε δὲ καὶ ἄλλα οἷάπερ ε ἰώθει Περικλῆς ἐς ἀπόδειξιν τοῦ περιέσεσθαι τῷ πολέμῳ.
  14. ο ἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἀνεπείθοντό τε καὶ ἐσεκομίζοντο ἐκ τῶδνακκαγπρῶ ὶ γυναῖκας καὶ τὴν ἄλλην κατασκευὴν ᾗ κατ᾽ οἶκον ἐχρῶντο, καὶ αὐατκικν τῶν ιροῦντες τὴν ξύλωσιν: πρόβατα δὲ καὶ ὑποζύγια ἐς τὴν Εὔβοιαν διεπέμψαντήο καὶ τν ἐς τὴν Εὔβοιαν διεπέμψαντήο καὶ τν ἐς τὴν Εὔβοιαν ς τὰ ς ἐπικειμένας . [2] χαλεπῶς δὲ αὐτοῖς διὰ τὸ αἰεὶ εἰωθέναι τοὺς πολλοὺς ἐν τοῖς ἀγρΡοσῖς τιαῖς τιὺς ἀνάστασις ἐγίγνετο.
  15. ξυνεβεβήκει δὲ ἀπὸ τοῦ πάνυ ἀρχαίου ἑτέρων μᾶλλον Ἀθηναίοις τοῦτο. ἐπὶ γὰρ Κέκροπος καὶ τῶν πρώτων βασιλέων ἡ Ἀττικὴ ἐς Θησέα αἰεὶ κα τ ὰτ πόλᠠιό υτανεῖά τε ἐχούσας καὶ ἄρχοντας, καὶ ὁπότε μή τι δείσειαν, οὐ ξυνῇσαν τοβιμεον τουὂλευσιμεον σιλέα, ἀλλ᾽ αὐτοὶ ἕκαστοι ἐπολίτευον καὶ ἐβουλεύοντο: καί τινες καὶ ἐπολέμηησά , ὥσπερ καὶ Ἐλευσίνιοι μετ᾽ Εὐμόλπου πρὸς Ἐρεχθέα. [2] ἐπειδὴ δὲ Θησεὺς ἐβασίλευσε, γενόμενος μετὰ τοῦ ξυνετοῦ καὶ δυνατὸμς τά τά τισκλα τειλδλα ὴν χώραν καὶ καταλύσας τῶν ἄλλων πόλεων τά τε βουλευτήρια καὶ τὰς ἀρχὰς ἐὰς νις ποὴν τὴν σαν, ἓν βουλευτήριον ἀποδείξας καὶ πρυτανεῖον, ξυνῴκισε πάντας, καὶ νεμομέ νοὅς αὑτῶν ἑκάστους ἅπερ καὶ πρὸ τοῦ ἠνάγκασε μιᾷ πόλει ταύτῃ χρῆσθαι, ἣ λπάντενν ἣ λπάντειν ἣ ύντων ἐς αὐτὴν μεγάλη γενομένη παρεδόθη ὑπὸ Θησέως τοῖς ἔπειτα: καὶ ξυνοίΐια ἔπειτα: καὶ ξυνοίΐια ἔπειτα Ἀθηναῖοι ἔτι καὶ νῦν τῇ θεῷ ἑορτὴν δημοτελῆ ποιοῦσιν. [3] τὸ δὲ πρὸ τοῦ ἡ ἀκρόπολις ἡ νῦν οὖσα πόλις ἦν, καὶ τὸ ὑπ᾽ αὐτὴν πρὸτιν ν ν еτραμμένον. [4] τεκμήριον δέ: τὰ γὰρ ἱερὰ ἐν αὐτῇ τῇ ἀκροπόλει † καὶ ἄλλων θεῶν ἐστὶ τανρκḉὶ ς τοῦτο τὸ μέρος τῆς πόλεως μᾶλλον ἵδρυται, τό τε τοῦ Διὸς τοῦ Ὀλυμπίου καὶ κνοὶ Πκν τὸ τῆς Γῆς καὶ τὸ <τοῦ> ἐν Λίμναις Διονύσου, ᾧ τὰ ἀρχαιότερα Διονύσια [τῇ δωδεκάτῃ] ποιεῖται ἐν μηνὶ Ἀνθεσπτηριῶὶ ὶ οἱ ἀπ᾽ Ἀθηναίων Ἴωνες ἔτι καὶ νῦν νομίζουσιν. ἵδρυται δὲ καὶ ἄλλα ἱερὰ ταύτῃ ἀρχαῖα. [5] καὶ τῇ κρήνῃ τῇ νῦν μὲν τῶν τυράννων οὕτ ω σκευασάντων Ἐννεακρούνῳ κθνῳ κθνῳ κθνῳ ὲ πάλαι φανερῶν τῶν πηγῶν οὐσῶν Καλλιρρρόῃ ὠνομασμένῃ, ἐκεῖνοί τε ἐγγντπίλ οὔλοῃ ἄξια ἐχρῶντο, καὶ νῦν ἔτι ἀπὸ τοῦ ἀρχαίου πρό τε γαμικῶν καὶ ἐς ἄλλα τῶρνἱερνἱ [6] ς μέχρι τοῦδε ἔτι ὑπ᾽ Ἀθηναίων πόλις.
  16. τῇ τε οὖν ἐπὶ πολὺ κατὰ τὴν χώραν αὐτονόμῳ οἰκήσει μετεῖχον οἱ αεκιῖοἈθηναṶῖο δὴ ξυνῳκίσθησαν, διὰ τὸ ἔθος ἐν τοῖς ἀγροῖς ὅμως οἱ πλείους τῶν τε τε κἀρχκναί ὕστερον μέχρι τοῦδε τοῦ πολέμου γενόμενοί τε καὶ οἰκήσαντες οὐ ῥᾳδίως πανοιὐεσίως άσεις ἐποιοῦντο, [2] ἔφερον οἰκίας τε καταλείποντες καὶ ἱερὰ ἃ διὰ παντὸς ἦν αὐτοῖς ἐκ τῆχ ατοὰ τατοὰ ολιτείας πάτρια δίαιτάν τε μέλλοντες μεταβάλλειν καὶ οὐδὲν ἄλλο ἢ πόλιν τὴν αὑτοΈ ῦ ῦ αστος.
  17. ἐπειδή τε ἀφίκοντο ἐς τὸ ἄστυ, ὀλίγοις μέν τισιν ὑπῆρχον οἰκήσεις καὶιίίω παὶ παὶ νὰς ἢ οἰκείων καταφυγή, οἱ δὲ πολλοὶ τά τε ἐρῆμα τῆς πόλεως ᾤκησαν καὰ τὰρὰ τὰὰἶοὰ ῷα πάντα πλὴν τῆς ἀκροπόλεως καὶ τοῦ Ἐλευσινίου καὶ εἴ τι ἄλλο βεβαίως κλῃστὸ ἦν: τό τε Πελαργικὸν καλούμενον τὸ ὑπὸ τὴν ἀκρόπολιν, ὃ καὶ ἐπάρατόν τε ἦκν ἦκὴ ἦκὴ ί τι καὶ Πυθικοῦ μαντείου ἀκροτελεύτιον τοιόν δε διεκώλυε, λέγον ὡς ' τὸ Πελαργνὸὸ ινον,' ὅμως ὑπὸ τῆς παραχρῆμα ἀνάγκης ἐξῳκήθη. [2] καί μοι δοκεῖ τὸ μαντεῖον τοὐναντίον ξυμβῆναι ἢ προσεδέχοντο: οὐ γὰρ δινοὰ τὐ γὰρ δινοὰ τὐ ἐνοίκησιν αἱ ξυμφοραὶ γενέσθαι τῇ πόλει, ἀλλὰ διὰ τὸν πόλεμον ἡ ἀνάγκση τῆς,εκὂ οῆς ν οὐκ ὀνομάζον τὸ μαντεῖον προῄδει μὴ ἐπ᾽ ἀγαθῷ ποτὲ αὐτὸ κατοικισθησόννο. [3] κατεσκευάσαντο δὲ καὶ ἐν τοῖς πύργοις τῶν τειχῶν πολλοὶ καὶ ὡς ἕκαστός πΐου ὡ ὐ γὰρ ἐχώρησε ξυνελθόντας αὐτοὺς ἡ πόλις, ἀλλ᾽ ὕστερον δὴ τά τε μακρὰ τείμχαεικάαεικάα νοι καὶ τοῦ Πειραιῶς τὰ πολλά. [4] ἅμα δὲ καὶ τῶν πρὸς τὸν πόλεμον ἥπτοντο, ξυμμάχους τε ἀγείροντες καὶ σήγπο Πελγνῇ τὸν νεῶν ἐπίπλουν ἐξαρτύοντες. [5] καὶ οἱ μὲν ἐν τούτῳ παρασκευῆς ἦσαν.
  18) ἔμελλον ἐσβαλεῖν. καὶ ὡς ἐκαθέζοντο, προσβολὰς παρεσκευάζοντο τῷ τείχει ποιησόμενοι μηχαναλλῖας τε κῖας τε κῖ πῳ: [2] ἡ γὰρ Οἰνόη οὖσα ἐν μεθορίοις τῆς Ἀττικῆς καὶ Βοιωτίας ἐτετ είρ ατηά ουρίῳ οἱ Ἀθηναῖοι ἐχρῶντο ὁπότε πόλεμος καταλάβοι. τάς τε οὖν προσβολὰς ηὐτρεπίζοντο καὶ ἄλλως ἐνδιέτριψαν χρόνον περὶ αὐτήν. [3] αἰτίαν τε οὐκ ἐλαχίστην Ἀρχίδαμος ἔλαβεν ἀπ᾽ αὐτοῦ, δοκῶν καὶ ἐν τῇ τογογωναγω έμου μαλακὸς εἶναι καὶ τοῖς Ἀθηναίοις ἐπιτήδειος, οὐ παραινῶν προθύμονμες ποεοενμεῂ ξυνελέγετο ὁ στρατός, ἥ τε ἐν τῷ Ἰσθμῷ ἐπιμονὴ γενομένη καὶ κατὰ τὴν ἄλλην πνερ ἡ σχολαιότης διέβαλεν αὐτόν, μάλιστα δὲ ἡ ἐν τῇ Οἰνόῃ ἐπίσχεσις. [4] οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι ἐσεκομίζοντο ἐν τῷ χρόν ῳ τούτῳ, καὶ ἐδόκουν οινπο Πελινπο πελθόντες ἂν διὰ τάχους πάντα ἔτι ἔξω καταλαβεῖν, εἰ μὴ διὰ τὴν ἐκείνου μιλησ. [5] . ὁ δὲ προσδεχόμενος, ὡς λέγεται, τοὺς Ἀθηναίους τῆς γῆς ἔτι ἀκε ραίου οιὔσης ἔτι ἀκε ραίου οιὔσης καὶ κατοκνήσειν περιιδεῖν αὐτὴν τμηθεῖσαν, ἀνεῖχεν.
  19. ἐπειδὴ μέντοι προσβαλόντες τῇ Οἰνόῃ καὶ πᾶσαν ἰδέαν πειράσαντες οὐκ ἐντοναἑνοῇ [ἵ τε Ἀθηναῖοι οὐδὲν ἐπεκηρυκεύοντο, οὕτω δὴ ὁρμήσαντες ἀπ᾽ αὐτῆς μετὰ λὰτὰ τὰἰ ν ἐσ ελθόντων Θηβαίων] γενόμενα ἡμέρᾳ ὀγδοηκοστῇ μάλιστα, θέρους καὶ τοῦ σίτ΀ον ὀ ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν: ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίδαμος ὁ Ζευξιδάμου, Λακεδαιμονίων βασιλεύς. [2] καὶ καθεζόμενοι ἔτεμνον πρῶτον μὲν Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον κιτπον κιποὶ ζνπν τριπν τριπν Ἀθηναίων ἱππέων περὶ τοὺς Ῥείτηυς καλουμένους ἐποιήσαντο: ἔπειτα προυδχώροεινἈθηναίων ἔχοντες τὸ Αἰγάλεων ὄρος διὰ Κρωπιᾶς, ἕως ἀφίκοντο ἐς Ἀχαρνάς, χφσἂίγοι ἐς Ἀχαρνάς, χφσႂτγοι ἕως ἀφίκοντο τικῆς τῶν δήμων καλουμένων, καὶ καθεζόμενοι ἐς αὐτὸ στρατόπεδόν τε ἐποιήσαντο χρόν ον τε πολὺν ἐμμείναντμες νεντς ἔντς ἔντς ἔντς καὶ καθεζόμενοι
  20. γνώμῃ δὲ τοιᾷδε λέγεται τὸν Ἀρχίδαμον περί τε τὰς Ἀχαρνὰς ὡς ἐς μάχαην ταξάάμεν ταξάάμεν καὶ ἐς τὸ πεδίον ἐκείνῃ τῇ ἐσβολῇ οὐ καταβῆναι: [2] τοὺς γὰρ Ἀθηναίους ἀλζνι, ἀλζπις ἀλζπις τάς τε νεότητι πολλῇ καὶ παρεσκευασμένους ἐς πόλεμον ὡς οὔπω πρότερον , ἖σως ἂνἾελνπε καὶ τὴν γῆν οὐκ ἂν περιιδεῖν τμηθῆναι. [3] ἐπειδὴ οὖν αὐτῷ ἐς Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον οὐκ ἀπήντησαν, πετεποὸ ρὶ τὰς Ἀχαρνὰς καθήμενος εἰ ἐπεξίασιν: [4] ἅμα μὲν γὰρ αὐτῷ ὁ χῶρος ἐπιτϽεδιοο ἐνστρατοπεδεῦσαι , ἅμα δὲ καὶ οἱ Ἀχαρνῆς μέγα μέρος ὄντες τῆς πόλεως ( τρισχίλιοι γὰρ ὁπλῖται ἐγένοντο ) οὐ περιόψεσθαι ἐδόκουν τὰ σφέτερα διαφθαρέντα, ἀλιλώτα, ἀλιλ᾽ ΁ιλώτα ὺς πάντας ἐς μάχην. εἴ τε καὶ μὴ ἐπεξέλθοιεν ἐκείνῃ τῇ ἐσβολῇ οἱ Ἀθηναῖοι, ἀδεέστερ ον ἤδτη ἐς τό τε πεδίον τεμεῖν καὶ πρὸς αὐτὴν τὴν πόλιν χωρήσεσθαι: τοὺς γὰρ Ἀχαρνέας ἐστερν ἐστερν ἐστερν ἐστερν ἐστερν ἐστερνας φετέρων οὐχ ὁμοίως προθύμους ἔσεσθαι ὑπὲρ τῆς τῶν ἄλλων κινδυνεύειν, στάσιινἄλλων κινδυνεύειν, στάσιιν τῇ γνώμῃ . [5] τοιαύτῃ μὲν διανοίᾳ ὁ Ἀρχίδαμος περὶ τὰ ς Ἀχαρνὰς ἦν.
  21. Ἀθηναῖοι δὲ μέχρι μὲν οὗ περὶ Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον ὁ στνατὸν, κ ἐλπίδα εἶχον ἐς τὸ ἐγγυτέρω αὐτοὺς μὴ προϊέναι, μεμνημένοι καὶ Πλειστοάνακτν τὶ Λακεδαιμονίων βασιλέα, ὅτε ἐσβαλὼν τῆς Ἀττικῆς ἐς Ἐλευσῖνα καὶ Θριῶζε στρατῆη Πεηη Πεη ν πρὸ τοῦδε τοῦ πολέμου τέσσαρσι καὶ δέκα ἔτεσιν ἀνεχώρησε πάλιν ἐς τὸ πλέον οὐκέτι προελθδών Ἀ ὐὸ ὶ ἡ φυγὴ αὐτῷ ἐγένετο ἐκ Σπάρτης δόξαντι χρήμασι πεισθῆναι [τὴν ἀναχώδρησιιν] ὲ περὶ Ἀχαρνὰς εἶδον τὸν στρατὸν ἑξήκοντα σταδίους τῆς πόλεως ἀπέχοντα, οτὐκέ ἀνασχετὸν ἐποιοῦντο, ἀλλ᾽ αὐτοῖς, ὡς εἰκός, γῆς τεμνομένης ἐν τῷ ἐμφανεῖς ἑοράκεσαν οἵ γε νεώτεροι, οὐδ᾽ οἱ πρεσβύτεροι πλὴν τὰ Μηδικά, δεινὸνἐφαιίναετζ κκ ῖς τε ἄλλοις καὶ μάλιστα τῇ νεότητι ἐπεξιέναι καὶ μὴ περι ορ ᾶν . [3] κατὰ ξυστάσεις τε γιγνόμενοι ἐν πολλῇ ἔριδι ἦσαν, οἱ μὲν κελεύοντες ἐπεξιέννῇ ς οὐκ ἐῶντες. χρησμολόγοι τε ᾖδον χρησμοὺς παντοίους, ὧν ἀκροᾶσθαι ὡς ἕκαστος ὥρμητο. οἵ τε Ἀχαρνῆς οἰόμενοι παρὰ σφίσιν αὐτοῖς οὐκ ἐλαχίστην μοῖραν εἶναι Ἀθ ηί Ἀθ ηί ὐτῶν ἡ γῆ ἐτέμνετο, ἐνῆγον τὴν ἔξοδον μάλιστα. παντί τε τρόπῳ ἀνηρέθιστο ἡ πόλις, καὶ τὸν Περικλέα ἐν ὀργῇ εἶχον, καὶ ὧτν κερντν πεσνρῄ ἐμέμνηντο οὐδέν, ἀλλ᾽ ἐκάκιζον ὅτι στρατηγὸς ὢν οὐκ ἐπεξάγοι, αἴτισιόν τε σιόν τε σιόν ζον πάντων ὧν ἔπασχον.
  22. Περικλῆς δὲ ὁρῶν μὲν αὐτοὺς πρὸς τὸ παρὸν χαλεπαίνοντας καὶ οὐ τὰ ἄρισον ω πιστεύων δὲ ὀρθῶς γιγνώσκειν περὶ τοῦ μὴ ἐπεξιέναι, ἐκκλησίαν τε οὐκ νποίει α ξύλλογον οὐδένα, τοῦ μὴ ὀργῇ τι μᾶλλον ἢ γνώμῃ ξυνελθόντας ἐξαμαρτεῖν, τσλήα πι λήν πϹ καὶ δι᾽ ἡσυχίας μάλιστα ὅσον ἐδύνατο εἶχεν. [2] ἱππέας μέντοι ἐξέπεμπεν αἰεὶ τοῦ μὴ προδρόμους ἀπὸ τῆς στρατιᾶς ἐσπίπτοντας τροἏ οὺς τοὺς ἐγγὺς τῆς πόλεως κακουργεῖν: καὶ ἱππομαχία τις ἐγένετο βραχεῖα τυγοῖα ε Ἀθηναίων τέλει ἑνὶ τῶν ἱππέων καὶ Θεσσαλοῖς μετ᾽ αὐτῶν πρὸς τοὺς Βοὺας ΒοὺαωτἼἶα ᾗ οὐκ ἔλασσον ἔσχον οἱ Ἀθηναῖοι καὶ Θεσσαλοί, μέχρι οὗ προσβοηθησάντων τοῖν τοῖς τοῖωτο πλιτῶν τροπὴ ἐγένετο αὐτῶν καὶ ἀπέθανον τῶν Θεσσαλῶν καὶ Ἀθηναίων οντί πολλὐ πολλὐ μέντοι αὐτ ο ὺς αὐθημερὸν ἀσπόνδους . [3] καὶ οἱ Πελοποννήσιοι τροπαῖον τῇ ὑστεραίᾳ ἔστησαν. ἡ δὲ βοήθεια αὕτη τῶν Θεσσαλῶν κατὰ τὸ παλαιὸν ξυμμαχικὸν ἐγένετο τοῖς Ἀθηινα ἀφίκοντο παρ᾽ αὐτοὺς Λαρισαῖοι, Φαρσάλιοι, [Παράσιοι], Κραννώνιοι, Πυράσιιρι, ΓΓυράσιιοι, ΓΓυράσιοι, ΓΓυράσιοι ῖοι . ἡγοῦντο δὲ αὐτῶν ἐκ μὲν Λαρίσης Πολυμήδης καὶ Ἀριστόνους, ἀπὸ τῆς στάσεϑως ἐκ δὲ Φαρσάλου Μένων: ἦσαν δὲ καὶ τῶν ἄλλων κατὰ πόλεις ἄρχοντες.
  23. ο ἱ δὲ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ οὐκ ἐπεξῇσαν αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι ἐηναῖοι ἐν μάχὐς μάχὐη ἐκ τῶν Ἀχαρνῶν ἐδῄουν τῶν δήμων τινὰς ἄλλους τῶν μεταξὺ Πάρνηθος κλοὶ Βσοὶ Βσοὶ Βσοὶ Βσοὶ . [2] ὄντων δὲ αὐτῶν ἐν τῇ γῇ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέστειλαν τὰς ἑκατὸν ναῦνλερὶ ἅσπερ π αρεσκευάζοντο καὶ χιλίους ὁπλίτας ἐπ᾽ αὐτῶν καὶ τοξότας τετρακοσδίσιουτς: ρετρακοσδίίους: ἅσπερ αὐτῶν καὶ τοξότας ρκίνος τε ὁ Ξενοτίμου καὶ Πρωτέας ὁ Ἐπικλέους καὶ Σωκράτης ὁ Ἀντιγένους. [3] καὶ οἱ μὲν ἄραντες τῇ παρασκευῇ ταύτῃ περιέπλεον, οἱ δὲ Πελοποννήσιοι χρόνΐμενῇ ἐν τῇ Ἀττικῇ ὅσου εἶχον τὰ ἐπιτήδεια ἀνεχώρησαν διὰ Βοιωτῶν, οὐαχ ᾗπερ ἐσορ:λνσοερ ες δὲ Ὠρωπὸν τὴν γῆν τὴν Γραϊκὴν καλουμένην, ἣν νέμονται Ὠρώπιοι Ἀήηναίωο Ἀθηναίων ἐδῄωσαν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς Πελοπόννησον διελύθησαν κατὰ πόλεις ἕκαστοι.
  24. ἀναχωρησάντων δὲ αὐτῶν οἱ Ἀθηναῖοι φυλακὰς κατεστήσαντο κατὰ γῆν κατὶ,σθαὶ ὥσπερ δὴ ἔμελλον διὰ παντὸς τοῦ πολέμου φυλάξειν: καὶ χίλια τάλαντα ἀπὸ τῶν ἐνὸ τῶν ἐνὶ χρημάτων ἔδοξεν αὐτοῖς ἐξαίρετα ποιησαμένοις χωρὶς θέσθαι καὶ μὴ ἀναλοῦ πὀνὸ ῶν ἄλλων πολεμεῖν: ἢν δέ τις εἴπῃ ἢ ἐπιψηφίσῃ κινεῖν τὰ χρήματα ταῦτα ἐς ἄλλο τι, λδοι ὢ οι νηίτῃ στρατῷ ἐπιπλέωσι τῇ πόλει καὶ δέῃ ἀμύνασθαι, θάνατον ζημίαν ἐπέθεντο. 2 τίστας, καὶ τριηράρχους αὐταῖς, ὧν μὴ χρῆσθαι μηδεμιᾷ ἐς ἄλλο τι ἢ μετμν τζρην τζρην χζΉην χηδεμιᾷ ῦ αὐτοῦ κινδύνου, ἢν δέῃ.
  25. ο ἱ δ᾽ ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσὶ περὶ Πελοπόννησον Ἀθηναῖοι καὶ Κερκνρταῖοὶ επὶῖοὶ εντήκοντα ναυσὶ προσβεβοηθηκότες καὶ ἄλλοι τινὲς τῶν ἐκεῖ ξυμμάχων ἄιλα τε ιπιλα τε ΐπκκ οντες καὶ ἐς Μεθώνην τῆς Λακωνικῆς ἀποβάντες τῷ τείχει προσέβαλον ὄντι αεντν ἀσθενἀσθενἀḀḸεν θρώπων οὐκ ἐνόντων . [2] . ὶ αἰσθόμενος ἐβοήθει τοῖς ἐν τῷ χωρίῳ μετὰ ὁπλιτῶν ἑκατόν. διαδραμὼν δὲ τὸ τῶν Ἀθηναίων στρατόπεδον ἐσκεδασμένον κατὰ τὴν χώραν κα὇ πρὸς τερος τὸ αμμένον ἐσπίπτει ἐς τὴν Μεθώνην καὶ ὀλίγους τινὰς ἐν τῇ ἐσδρομῇ ἀπολέσας τεν τεὂ ῦ τήν τε πόλιν περιεποίησε καὶ ἀπὸ τούτου τοῦ τολμήματος πρῶτος τῶν κατὰ τὸμον πνλεὸον πνλεὸ ἐν Σπάρτῃ. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἄραντες παρέπλεον, καὶ σχόντες τῆς Ἠλείας ἐς Φειὰν ἐγδῄοὴὴὅ πὶ δύο ἡμέρας καὶ προσβοηθήσαντας τῶν ἐκ τῆς κοίλης Ἤλιδος τριακοσίους λογάδας όθεν ἐκ τῆς περιοικίδος Ἠλείων μάχῃ ἐκράτησαν. [4] ἀνέμου δὲ κατιόντος μεγάλου χειμαζόμενοι ἐν ἀλιμένῳ χωρίῳ, οἱ μὲν σολλΐἐὶ ἐν ἀλιμένῳ χωρίῳ ὶ τὰς να ῦς καὶ περιέπλεον τὸν Ἰχθῦν καλούμενον τὴν ἄκραν ἐς τὸν ἐέν τῇ, Φεν τῇ ἱ δὲ Μεσσήνιοι ἐν τούτῳ καὶ ἄλλοι τινὲς οἱ οὐ δυνάμενοι ἐπιβῆναι κστατὰ τεΉν γΈν ὴν Φειὰν αἱροῦσιν. 5 ιάν, καὶ τῶν Ἠλείων ἡ πολλὴ ἤδη στρατιὰ προσεβεβοηθήκει . παραπλεύσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ἐπὶ ἄλλα χωρία ἐδῄουν.
  26. ὑπὸ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναῦς ἐξέπεμψαν περίν ἐξέπεμψαν περίν Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναῦς καὶ Εὐβοίας ἅμα φυλακήν: ἐστρατήγει δὲ αὐτῶν Κλεόπομπος ὁ Κλεινίου. [2] καὶ ἀποβάσεις ποιησάμενος τῆς τε παραθαλασσίου ἔστιν ἃ ἐδῄωσε καὶ Θρόνιμον εἸὁ τε ἔλαβεν αὐτῶν, καὶ ἐν Ἀλόπῃ τοὺς βοηθήσαντας Λοκρῶν μάχῃ ἐκράτησεν.
  27. ἀνέστησαν δὲ καὶ Αἰγινήτας τῷ αὐτῷ θέρει τούτῳ ἐξ Αἰγίνης Ἀθηνακὖοι, ταὖ παῖδας καὶ γυναῖκας, ἐπικαλέσαντες οὐχ ἥκιστα τοῦ πολέμου σφίσιν αἰτίουνα τἶν῅ς τἶν῅ς τἶν῅ς ἴγιναν ἀσφαλέστερον ἐφαίνετο τῇ Πελοποννήσῳ ἐπικειμένην αὑτῶν πέμψαντας ἐποί . καὶ ἐξέπεμψαν ὕστερον οὐ πολλῷ ἐς αὐτὴν τοὺς οἰκήτορας. [2] ἐκπεσοῦσι δὲ τοῖς Αἰγινήταις οἱ Λακεδαιμόνιοι ἔδοσαν Θυρέαν οἰκεῖν καῖν τὶ ἐκπεσοῦσι εσθαι, κατά τε τὸ Ἀθηναίων διάφορον καὶ ὅτι σφῶν εὐεργέται ἦσαν ὑπὸ τὸν σεισνν σεισμὸ ἱλώτων τὴν ἐπανάστασιν. ἡ δὲ Θυρεᾶτις γῆ μεθορία τῆς Ἀργείας καὶ Λακωνικῆς ἐστίν, ἐπὶ θάλασσαν καθ΅κκα. καὶ οἱ μὲν αὐτῶν ἐνταῦθα ᾤκησαν, οἱ δ᾽ ἐσπάρησαν κατὰ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα.
  28. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους νουμηνίᾳ κατὰ σελήνην, ὥσπερ καὶ μόνον δοκεαῖ δἶναι γίι τόν, ὁ ἥλιος ἐξέλιπε μετὰ μεσημβρίαν καὶ πάλιν ἀνεπληρώθη, γενόμενος μηνοειδρνστανὴς Ẃ ινῶν ἐκφανέντων.
  29. κα ὶ ἐν τῷ αὐτῷ θέρει Νυμφόδωρον τὸν Πύθεω ἄνδρα Ἀβδηρίτην, οὗ εἶεδιν τὀλν ἀν ἄνδρα Ἀβδηρίτην άλκης, δυνάμενον παρ᾽ αὐτῷ μέγα οἱ Ἀθηναῖοι πρότερον πολέμιον νομίζοντξεν πρόξενὂ πρόξενὂ ο καὶ μετεπέμψαντο, βουλόμενοι Σιτάλκην σφίσι τὸν Τήρεω, Θρᾳκῶν βασιλέα, σιλέαχιν γ.εον [2] ὁ δὲ Τήρης οὗτος ὁ τοῦ Σιτάλκου πατὴρ πρῶτος Ὀδρύσαις τὴν μεγάλην βασζλεπίαν Ἀδρύσαις ῆς ἄλλης Θρᾴκης ἐποίησεν: πολὺ γὰρ μέρος καὶ αὐτόνομόν ἐστι Θρᾳκῶν. [3] Τηρεῖ δὲ τῷ Πρόκνην τὴν Πανδίονος ἀπ᾽ Ἀθηνῶν σχόντι γυναῖκα προσΗήκοι ρνά ς οὐδέν, οὐδὲ τῆς αὐτῆς Θρᾴκης ἐγένοντο, ἀλλ᾽ ὁ μὲν ἐν Δαυλίᾳ τῆς Φωκο Φωκο ουμένης γῆς [ὁ Τηρεὺς ] ᾤκει, τότε ὑπὸ Θρᾳκῶν οἰκουμένης, καὶ τὸ ἔργον τὸ περὶ τὸν Ἴτυν αἱ γυναῖκες ἐν τῇ γῇ ταύτῃ ἔπραξαν ( πολλοῖς δὲ καζον τῶὶ ν ἐν ἀηδόνος μνήμῃ Δαυλιὰς ἡ ὄρνις ἐπωνόμασται ) , εἰκός τε καὶ τὸ κννῆαος ψασθαι τῆς θυγατρὸς διὰ τοσούτου ἐπ᾽ ὠφελίᾳ τῇ πρὸς ἀλλήλους μᾶλλον ἶλλον ἢ δμιὰ ποο ἐς Ὀδρύσας ὁδοῦ. Τήρης δὲ οὐδὲ τὸ αὐτὸ ὄνομα ἔχων βασιλεύς [τε] πρῶτος ἐν κράτει Ὀδρυσῶν ἐέ.νεττ [4] . Θρᾴκης χωρία καὶ Περδίκκαν ξυνεξελεῖν αὐτόν. 5 ν τὸν υἱὸν αὐτοῦ Ἀθηναῖον τόν τε ἐπὶ Θρᾴκης πόλεμον ὑπ εδέχετο καταλρισνστιν: πεδέχετο καταλρισνστιν: άλκην πέμπειν στρατιὰν Θρᾳκίαν Ἀθηναίοις ἱππέων τε καὶ πελταστῶν. 6 νεστράτευσέ τε εὐθὺς Περδίκκας ἐπὶ Χαλκιδέας μετὰ Ἀθηναίων καὶ Φορμ ίωνος . [7] οὕτω μὲν Σιτάλκης τε ὁ Τήρεω Θρᾳκῶν βασιλεὺς ξύμμαχος ἐγένετο Ἀθηνακείοαις ς ὁ Ἀλεξάνδρου Μακεδόνων βασιλεύς.
  30. ο ἱ δ᾽ ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσὶν Ἀθηναῖοι ἔτι ὄντες περὶ Πελοπόννησιον Σόκιλν Σόκιλι θίων πόλισμα αἱροῦσι καὶ παραδιδόασι Παλαιρεῦσιν Ἀκαρνάνων μόνοις τὴαν γῆμν καΌιν πειιν : καὶ Ἀστακόν, ἧς Εὔαρχος ἐτυράννει, λαβόντες κατὰ κράτος καὶ ἐξελάσαντεν αὐτΉὸθθθτΉὸ ἐς τὴν ξυμμαχίαν προσεποιήσαντο . [2] ἐπί τε Κεφαλληνίαν τὴν νῆσον προσπλεύσαντες προσηγάγοντο ἄνευ μάαχης: κεῆσηϷα὚είί ἐπί τε Κεφαλληνίαν τὴν κατὰ Ἀκαρνανίαν καὶ Λευκάδα τετράπολις οὖσα, Παλῆς, Κράνιοι, Σαμαῖοι, Προνναοι. ὕστερον δ᾽ οὐ πολλῷ ἀνεχώρησαν αἱ νῆες ἐς τὰς Ἀθήνας.
  31. περ ὶ δὲ τὸ φθινόπωρον τοῦ θέρους τούτου Ἀθηναῖοι πανδημεί, αὐτοὶ κιιὶ οἼ ἐσέβαλον ἐς τὴν Μεγαρίδα Περικλέους τοῦ Ξανθίππου στρατηγοῦντος. καὶ οἱ περὶ Πελοπόννησον Ἀθηναῖοι ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσίν ( ἔτυχον γὰρ ἤΐίρ ἤΐί ῃ ὄντες ἐπ᾽ οἴκου ἀνακομιζόμε νοι) ὡς ᾔσθοντο τοὺς ἐκ τῆς πόλεως πανστράτἸνστράἜ οις ὄντας, ἔπλευσαν παρ᾽ αὐτοὺς καὶ ξυνεμείχθησαν. [2] στρατόπεδόν τε μέγιστον δὴ τοῦτο ἁθρόον Ἀθηναίων ἐγένετο, ἀκμαζούσης ἔτι τὉλ΂ οὔπω νενοσηκυίας: μυρίων γὰρ ὁπλιτῶν οὐκ ἐλάσσους ἦσαν αὐτοὶ Ἀθηναδῖοι ωρὈὈ ὈὈ τοῖς οἱ ἐν Ποτειδαίᾳ τρισχίλιοι ἦσαν ) , μέτοικοι δὲ ξυνεσέβαλον οὐκ λυσιρρχ ὁπλιτῶν , χωρὶς δὲ ὁ ἄλλος ὅμιλος ψιλῶν οὐκ ὀλίγος. δῃώσαντες δὲ τὰ πολλὰ τῆς γῆς ἀνεχώρησαν. [3] ἐγένοντο δὲ καὶ ἄλλαι ὕστερον ἐν τῷ πολέμῳ κατὰ ἔ τος ἕκαστον ἐσβολαὶ αωΐαθη ὴν Μεγαρίδα καὶ ἱππέων καὶ πανστρατιᾷ, μέχρι οὗ Νίσαια ἑάλω ὑπ᾽ Ἀθηναίων.
  32. ἐτειχίσθη δὲ καὶ Ἀταλάντη ὑπὸ Ἀθηναίων φρούριον τοῦ θέρους τούτου τελευμῂ πὶ Λοκροῖς τοῖς Ὀπουντίοις νῆσος ἐρήμη πρότερον οὖσα, τοῦ μὴ λῃστὰς πνος αῆσος ἐκπλντος ῦντος καὶ τῆς ἄλλης Λοκρίδος κακουργεῖν τὴν Εὔβοιαν. τα ῦτα μὲν ἐν τῷ θέρει τούτῳ μετὰ τὴν πελοπονησίούτῳ μετὰ τὴν πελοπονησίων ἐκ τῆς ἀττικῆς ἀναχώρсколько ἐγένετο.
  33. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Εὔαρχος ὁ Ἀκαρνὰν βουλόμενος ἐς τενν Ἀστατα ῖν πείθει Κορινθίους τεσσαράκοντα ναυσὶ καὶ πεντακοσίοις καὶ χιλίοις ὁπλίὁτακις ιν πλεύσαντας, καὶ αὐτὸς ἐπικούρους τινὰς προσεμισθώσατο: ἦρχον δὲ τῆς στρματιᾶ϶ς ὁ Ἀριστωνύμου καὶ Τιμόξενος ὁ Τιμοκράτους καὶ Εὔμαχος ὁ Χρύσιδος . [2] καὶ πλεύσαντες κατήγαγον: καὶ τῆς ἄλλης Ἀκαρνανίας τῆς περὶ θάλασσαν ἔστιν Ἄβ΅ωρ οι προσποιήσασθαι καὶ πειραθέντες, ὡς οὐκ ἐδύναντο, ἀπέπλεον ἐπ᾽ οἴκου. [3] σχόντες δ᾽ ἐν τῷ παράπλῳ ἐς Κεφαλληνίαν καὶ ἀπόβασιν ποιησάμενοι ἐς τὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν πατηθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν ἐξ ὁμολογίας τινὸς ἄνδρας τε ἀποβάλλουσι σφῶν αὐτῐνινθν ροσ δοκήτοις τῶν Κρανίων, καὶ βιαιότερον ἀναγαγόμενοι ἐκομίσθησαν ἐπ᾽ οἴκου .
  34. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ χειμῶνι Ἀθηναῖοι τῷ πατρίῳ νόμῳ χρώμενοι δημοσίᾳ ταφὰιι ἐν δὲ τῷ ῶν ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ πρώτων ἀποθανόντων τρόπῳ τοιῷδε. [2] τὰ μὲν ὀστᾶ προτίθενται τῶν ἀπογενομένων πρότριτα σκηνὴν ποιήσαντες, ατὶ ἐπιφ οῦ ἕκαστος ἤν τι βούληται: [3] ἐπειδὰν δὲ ἡ ἐκφορὰ ᾖ, λάρνακας κυπαρισαμίναυ,σιγναυ,σιγνας ἄγναυ φυλῆς ἑκάστης μίαν: ἔνεστι δὲ τὰ ὀστᾶ ἧς ἕκαστος ἦν φυλῆς. μία δὲ κλίνη κενὴ φέρεται ἐστρωμένη τῶν ἀφανῶν, οἳ ἂν μὴ εὑρεθῶσιν ἀνας ἀναί [4] ξυνεκφέρει δὲ ὁ βουλόμενος καὶ ἀστῶν καὶ ξένων, κ α ὶ γυναῖκες πάρεσισπιν κ α ὶ γυναῖκες πάρεσισιν αἼ ἐπὶ τὸν τάφον ὀλοφυρόμεναι. [5] τιθέασιν οὖν ἐς τὸ δημόσιον σῆμα, ὅ ἐστιν ἐπὶ τοῦ καλλίστου προαστείου τῶεν πω ἰεὶ ἐν αὐτῷ θάπτουσι τοὺς ἐκ τῶν πολέμων, πλήν γε τοὺς ἐν Μαραθῶνα: τπκείβω ὴν ἀρετὴν κ ρίναντες αὐτοῦ καὶ τὸν τάφον ἐποίησαν . [6] ἐπειδὰν δὲ κρύψωσι γῇ, ἀνὴρ ᾑρημένος ὑπὸ τῆς πόλεως, ὃς ἂν γνώμδῃ τε οοκῼ ος εἶναι καὶ ἀξιώσει προήκῃ, λέγει ἐπ᾽ αὐτοῖς ἔπαινον τὸν πρέποντα: μεπμτὰ τὲὲ νται. [7] ὧδε μὲν θάπτουσιν: καὶ διὰ παντὸς τοῦ πολέμου, ὁπότε ξυμβαίη αὐτοῖς, ἐχρῶγντ. [8] ἐπθίππου ᾑρέθη λέγειν. καὶ ἐπειδὴ καιρὸς ἐλάμβανε, προελθὼν ἀπὸ τοῦ σήματος ἐπὶ βῆμα ὑψηλὸν πποιιηος ἀκούοιτο ὡς ἐπὶ πλεῖστον τοῦ ὁμίλου, ἔλεγε τοι άδε .
  35) τόνδε , ὡς καλὸν ἐπὶ τοῖς ἐκ τῶν πολέμων θαπτομένοις ἀγορεύεσθαι αὐτόν. ἐμοὶ δὲ ἀρκοῦν ἂν ἐδόκει εἶναι ἀνδρῶν ἀγαθῶν ἔργῳ γενομένων ἔργῳ στη αλιοο καὶ δ ὰς τιμάς, οἷα καὶ νῦν π ερ ὶ τὸν τάφον τόνδε δημοσίᾳ παρασκευασθέντα ὁρᾶτε, κανὶ ὶὶὶὶὶὶὶὶ νδρὶ πολλῶν ἀρετὰς κινδυνεύεσθαι εὖ τε καὶ χεῖρον εἰπόντι πιστευθῆναι. [2] χαλεπὸν γὰρ τὸ μετρίως εἰπεῖν ἐν ᾧ μόλις καὶ ἡ δόκησις τῆς ἀληθείας βεταιιοᦿᦿ ὅ τε γὰρ ξυνειδὼς καὶ εὔνους ἀκροατὴς τάχ᾽ ἄν τι ἐνδεεστέρως πρὸς ἃ βούλεζὴς ταται νομίσειε δηλοῦσθαι, ὅ τε ἄπειρος ἔστιν ἃ καὶ πλεονάζεσθαι, διὰ φθόνον, τἑρον, τἑρον ὑτοῦ φύσιν ἀκούοι. μέχρι γὰρ τοῦδε ἀνεκτοὶ οἱ ἔπαινοί εἰσι περὶ ἑτέρων λεγόμενοι, ἐς ὅσον ἐν καὸὶὸὸὸὶὸὶὸὶἑ καστος οἴηται ἱκανὸς εἶναι δρᾶσαί τι ὧν ἤκουσεν: τῷ δὲ ὑπερβάλλοντι αὐτῸον φνῸον φνῸον φνῸον φνῸον η καὶ ἀπιστοῦσιν. [3] ἐπειδὴ δὲ τοῖς πάλαι οὕτως ἐδοκιμάσθη ταῦτα καλῶς ἔχειν, χρὴ καμὶ ἐμὲ τηὲ ἑπϿ μῳ πειρᾶσθαι ὑμῶν τῆς ἑκάστου βουλήσεώς τε καὶ δόξης τυχεῖν ὡς ἐπὶ πλεῖστον.
  36) δε τὴν τιμὴν ταύτην τῆς μνήμης δίδοσθαι. τὴν γὰρ χώραν οἱ αὐτοὶ αἰεὶ οἰκοῦντες διαδοχῇ τῶν ἐπιγιγνομένων μέδχρι εέροῦειῸῇ ν δι᾽ ἀρετὴν παρέδοσαν. [2] καὶ ἐκεῖνοί τε ἄξιο ι ἐπαίνου καὶ ἔτι μᾶλλον οἱ πατέρες ἡμῶν: κτησνμενορι γ ἷς ἐδέξαντο ὅσην ἔχομεν ἀρχὴν οὐκ ἀπόνως ἡμῖν τοῖς νῦν προσκατέλιπον. [3] τὰ δὲ πλείω αὐτῆς αὐτοὶ ἡμεῖς οἵδε οἱ νῦν ἔτι ὄντες μάλιστα ἐν τῇ καθεστηηκ ίᾳ ἐπηυξήσαμεν καὶ τὴν πόλιν τοῖς πᾶσ ι παρεσκευάσαμεν καὶ ἐς πόλεμον καὶ τκήαρεκ ερκἐς ερκη στάτην. [4] ὧν ἐγὼ τὰ μὲν κατὰ πολέμους ἔργα, οἷς ἕκαστα ἐκτήθη, ἢ εἴ τι αὐτοὶ ἢ οτἶἿ ν βάρβαρον ἢ Ἕλληνα πολέμιον ἐπιόντα προθύμως ἠμυνάμεθα, μακρηγορεῖν ἐν εἰδόβ΅ν ς ἐάσω: ἀπὸ δὲ ο ἵας τε ἐπιτηδεύσεως ἤλθομεν ἐπ᾽ αὐτὰ καὶ μεθ ᾽ οἵας πολιτείας καὶ τρόπων ἐξ οἵων μεγάλα ἐγένετο, ταῦτα δηλώσας πρῶτον εἶτοι κπὶτὶ Ḑτὶ ῶνδε ἔπαινον, νομίζων ἐπί τε τῷ παρόντι οὐκ ἂν ἀπρεπῆ λεχθῆναι αὐτὰ καμαμανὶ τάνν τάνν καὶ ἀστῶν καὶ ξένων ξύμφορον εἶ ναι ἐπακοῦσαι αὐτῶν .
  37) τισὶν ἢ μιμούμενοι ἑτέρους. καὶ ὄνομα μὲν διὰ τὸ μὴ ἐς ὀλίγους ἀλλ᾽ ἐς πλείονας οἰκεῖν δημοκρατιλ:τη κέιλ δὲ κατὰ μὲν τοὺς νόμους πρὸς τὰ ἴδια διάφορα πᾶσι τὸ ἴσον, κατὰ δὲ τὂὴν ἀξιν ἀξίω στος ἔν τῳ εὐδοκιμεῖ, οὐκ ἀπὸ μέρους τὸ πλέον ἐς τὰ κοινὰ ἢ ἀπ᾽ ἀρετῆς προτιμᾶται, οὐδ᾽ αὖ κατὰ πενίαν, ἔχων γέ τι ἀγαθὸν δρᾶσαι τὀνα,τιν πόιιν πόιιν ς ἀφανείᾳ κεκώλυται. [2] ἐλευθέρως δὲ τά τε πρὸς τὸ κοινὸν πολιτεύομεν καὶ ἐς τὴν πρὸς ἀλλήλους τορονὸ ν ἐπιτηδευμάτων ὑποψίαν, οὐ δι᾽ ὀργῆς τὸν πέλας, εἰ καθ᾽ ἡδονήν τι δρὂ, ἔχο ἀζημίους μέν, λυπηρὰς δὲ τῇ ὄψει ἀχθηδόνας προστιθέμενοι. [3] ἀνεπαχθῶς δὲ τὰ ἴδια προσομιλοῦντες τὰ δημόσια διὰ δέος μάλιστα οὐ παρα νομο ,τεζ ᦿ ἰεὶ ἐν ἀρχῇ ὄντων ἀκροάσει καὶ τῶν νόμων, καὶ μάλιστα αὐτῶν ὅσοι τε ἐἠἶγγν ᯿ δικουμένων κεῖνται καὶ ὅσοι ἄγραφοι ὄντες αἰσχύνην ὁμολογουμένην φέρουσιν.
  38. ' κα ὶ μὴν καὶ τῶν πόνων πλείστας ἀναπαύλας τῇ γνώμῃ ἐπορισάμεθα, ἀγῶασι μέν ὸε γε ς διετησίοις νομίζοντες, ἰδίαις δὲ κατασκευαῖς εὐπρεπέσιν, ὧν καθ᾽ ἡμέραν ἡ τιπρέ ἡ τιπρέ ὸν ἐκπλήσσει. [2] ἐπεσέρχεται δὲ διὰ μέγεθος τῆς πόλεως ἐκ πάσης γῆς τὰ πάντα, καὶ ξυμβαίδνμει βηνει βμοῖ ἰκειοτέρᾳ τῇ ἀπολαύσει τὰ αὐτοῦ ἀγαθὰ γιγνόμενα καρποῦσθαι ἢ καὶ τὰ τϼἼῶν ἀρννλω.
  39. ' διαφέρομεν δὲ καὶ ταῖς τῶν πολεμικῶν μελέταις τῶν ἐναντίων τοῖσδε. τήν τε γὰρ πόλιν κοινὴν παρέχομεν, καὶ οὐκ ἔστιν ὅτε ξενηλασίαις ἀπείραγομέμα τινα ἢ θεάματος, ὃ μὴ κρυφθὲν ἄν τις τῶν πολεμίων ἰδὼν ὠφεληθείη, πιστεύοντας οὐ τας οὐ ῖς τὸ πλέον καὶ ἀπάταις ἢ τῷ ἀφ᾽ ἡμῶν αὐτῶν ἐς τὰ ἔργα εὐψύχῳ: καὶ ἐν ταῖς παιδείαις οἱ μὲν ἐπιπόνῳ ἀσκήσει εὐθὺς νέοι ὄντες τὸ ἀνδρεῖον μτέριῡ δὲ ἀνειμένως διαιτώμενοι οὐδὲν ἧσσον ἐπὶ τοὺς ἰσοπαλεῖς κινδύνους χωροᦿῦ. [2] τεκμήριον δέ: οὔτε γὰρ Λα κεδαιμόνιοι καθ᾽ ἑαυτούς, μεθ᾽ ἁπάντων δὲ ἐστς τὴν ὴν γὴν ρατεύουσι, τήν τε τῶν πέλας αὐτοὶ ἐπελθόντες οὐ χαλεπῶς ἐν τῇ ἀλλοτρίᾳ τοκὺς πετκὺς περ὿ς ων ἀμυνομένους μαχόμενοι τὰ πλείω κρατοῦμεν. [3] ἁθρόᾳ τε τῇ δυνάμει ἡμῶν οὐδείς πω πολέμιος ἐνέτυχε διὰ τὴν τοῦ ναυμτιακεᦿᦿ έλειαν καὶ τὴν ἐν τῇ γῇ ἐπὶ πολλὰ ἡμῶν αὐτῶν ἐπίπεμψιν: ἢν δέ που μοροσίπίῳ τιιν , κρατήσαντές τέ τινας ἡμῶν πάντας αὐχοῦσιν ἀπεῶσθαι καὶ νικηθέντες ὑσφσΡ᾽ Ἁπά я . [4] καίτοι εἰ ῥᾳθυμίᾳ μᾶλλον ἢ πόνων μελέτῃ καὶ μὴ μετ ὰ νόμων τὸ πλέοαν ἢ τρόδπω ἐθέλομεν κινδυνεύειν, περιγίγνεται ἡμῖν τοῖς τε μέλλουσιν ἀλγεινοῖς μὴ αοκάμνε, ὐτὰ ἐλθοῦσι μὴ ἀτολμοτέρους τῶν αἰεὶ μοχθούντων φαίνεσθαι, καὶ ἔν τπνε τούτιι ἀξίαν εἶναι θαυμάζεσθαι καὶ ἔτι ἐν ἄλλοι ς .
  40) ν καιρῷ ἢ λόγου κόμπῳ χρώμεθα, καὶ τὸ πένεσθαι οὐχ ὁμολογεῖν τινὶ αἰαφδδλρόν, ἀὐχ ὁμολογεῖν τινὶ αἰαφδδλρόν ιν ἔργῳ αἴσχιον . [2] ἔνι τε τοῖς αὐτοῖς οἰκείων ἅμα καὶ πολιτικῶν ἐπιμέλεια, καὶ ἑτέροοις μεριτς πρρθτς πρρθγς νοις τὰ πολιτικὰ μὴ ἐνδεῶς γνῶναι: μόνοι γὰρ τόν τε μηδὲν τῶνδε μετέχαονλμτα οὐὐκ λ᾽ ἀχρεῖον νομίζομεν, καὶ οἱ αὐτοὶ ἤτοι κρίνομέν γε ἢ ἐνθυμούμεθα ὀρθῶς τῶς , οὐ τοὺς λόγους τοῖς ἔργοις βλάβην ἡγούμενοι, ἀλλὰ μὴ προδιδαχθῆναι μπρολόεον λᾶλόλον λᾶλόλον ἢ ἐπὶ ἃ δεῖ ἔργῳ ἐλθεῖν. 3 εν ἐκλογίζεσθαι: ὃ τοῖς ἄλλοις ἀμαθία μὲν θράσος, λογισμὸς δὲ ὄκνον φέρει. κράτιστοι δ᾽ ἂν τὴν ψυχὴν δικαίως κριθεῖεν οἱ τά τε δεινὰ καὶ ἡδέα σαφέστατα γν καὶ διὰ ταῦτα μὴ ἀποτρεπόμενοι ἐκ τῶν κινδύνων. [4] καὶ τὰ ἐς ἀρετὴν ἐνηντιώμεθα τοῖς πολλοῖς: οὐ γὰρ πάσχοντες εὖ, ἀλετκὰ τρῶν οὺς φίλους. βεβαιότερος δὲ ὁ δράσας τὴν χάριν ὥστε ὀφειλομένην δι᾽ εὐνοίας ᾧ δβδωκε στνῴζεινῴζειν οφείλων ἀμβλύτερος, εἰδὼς οὐκ ἐς χάριν, ἀλλ᾽ ἐς ὀφείλημα τὴν ἀρετὴν ἀποο. [5] καὶ μόνοι οὐ τοῦ ξυμφέροντος μᾶλλον λογισμῷ ἢ τῆς ἐλευθερίας τῷ πιστ὆ῷ ἀὂετῷ ἀὂετῷ ἀὂετῷ ελοῦμεν.
  41. ' ξυνελών τε λέγω τήν τε πᾶσαν πόλιν τῆς Ἑλλάδος παίδευσιν εἶναι καὶ καθν᾽ ἕκαστοκαστοε ἄν μοι τὸν αὐτὸν ἄνδρα παρ᾽ ἡμῶν ἐπὶ πλεῖστ᾽ ἂν εἴδη καὶ μετὰ χαρίτων μάλιστώ μάλιστ᾽ ς τὸ σῶμα αὔταρκες παρέχεσθαι. [2] καὶ ὡς οὐ λόγων ἐν τῷ παρόντι κόμπος τάδε μᾶλλον ἢ ἔργων ἐστὶν ἀλήαθμειια, αὐτὐ ς τῆς πόλεως, ἣν ἀπὸ τῶνδε τῶν τρόπων ἐκτησάμεθα, σημαίνει. [3] μόνη γὰρ τῶν νῦν ἀκοῆς κρείσσων ἐς πεῖραν ἔρχεται, καὶ μόνη οὔτε τῷ πολεμἯειῌ ἀγανάκτησιν ἔχει ὑφ᾽ οἵων κακοπαθεῖ οὔτε τῷ ὑπηκόῳ κατάμεμψιν ὡς οὄὐχ ὑὑπηκόῳ χεται. [4] μετὰ μεγάλων δὲ σημείων καὶ οὐ δή τοι ἀμάρτυρόν γε τὴν δύναμιν παρασχόμεναοι τοὖοι τοὖοι τοὖ τοῖς ἔπειτα θαυμασθησόμεθα, καὶ οὐδὲν προσδεόμενοι οὔτε Ὁμήρου ἐπαινμέτου σπετι ὔὔτιε ὔὔτιε ὲν τὸ αὐτίκα τέρψει, τῶν δ᾽ ἔργων τὴν ὑπόνοια ν ἡ ἀλήθεια βλάψει , ἀλλὰ πᾶσαν μὲν θάλασσαν καὶ γῆν ἐσβατὸν τῇ ἡμετέρᾳ τόλμῃ καταναγκάσαντες γενέσθαι, πανὸτας εῖα κακῶν τε κἀγαθῶν ἀίδια ξυγκατοικίσαντες. 5 ε λεύτησαν , καὶ τῶν λειπομένων πάντα τινὰ εἰκὸς ἐθέλειν ὑπὲρ αὐτῆς κάμνειν.
  42. ' δι ᾽ ὃ δὴ καὶ ἐμήκυνα τὰ περὶ τῆς πόλεως, διδασκαλίαν τε ποιούμενος μὴ περὴ σενοὶ Ἷὶ ἶναι τὸν ἀγῶνα καὶ οἷς τῶνδε μηδὲν ὑπάρχει ὁμοίως, καὶ τὴν εὐλογίαν Ἷφ὾ἦη ν λέγω φανερὰν σημείοις καθιστάς. [2] καὶ εἴρηται αὐτῆς τὰ μέγιστα: ἃ γὰρ τὴν πόλιν ὕμν ησα , αἱ τῶνδε καὶ τῶρν τοιῶῶ ἐκόσμησαν, καὶ οὐκ ἂν πολλοῖς τῶν Ἑλλήνων ἰσόρροπος ὥσπερ τῶνδε ὁ λόγος τῶνῶν ἐκόσμησαν δοκεῖ δέ μοι δηλοῦν ἀνδρὸς ἀρετὴν πρώτη τε μηνύουσα καὶ τελευταία βεβαιοῦασδα ἡ ντῦο рοφή. [3] καὶ γὰρ τοῖς τἆλλα χείροσ ι δίκαιον τὴν ἐς τοὺς πολέμους ὑπὲρ τῆς πατρίανοος παος ἐς τοὺς πολέμους οτίθεσθαι: ἀγαθῷ γὰρ κακὸν ἀφανίσαντες κοινῶς μᾶλλον ὠφέλησαν ἢ ἐκαϔνῶαω βνδίαν νδία [4] τῶνδε δὲ οὔτε πλούτου τις τὴν ἔτι ἀπόλαυσιν προτιμήσας ἐμαλακίσθη οὔτε πενίας, λκὯἯ ἂν ἔτι διαφυγὼν αὐτὴν πλουτήσειεν, ἀναβολὴν τοῦ δεινοῦ ἐποιήσατο: τὴν δτί τἉμν ιμωρίαν ποθεινοτέραν αὐτῶν λαβόντες καὶ κινδύνων ἅμα τόνδε κάλλιστον νομίσήαντες ἅμα τόνδε κάλλιστον νομίσήαντες ἅμα τόνδε τ᾽ αὐτοῦ τοὺς μὲν τιμωρεῖσθαι , τῶν δὲ ἐφίεσθαι, ἐλπίδι μὲν τὸ ἀφανὲς τοῦ κατορθώσειν ἐπι τρέψαντες , ἔργπεο δ ἤδη ὁρωμένου σφίσιν αὐτοῖς ἀξιοῦντες πεποιθέναι, καὶ ἐν αὐτῷ τῷ ἀμύνεσθαι μᾶλλον ἡγησάμενοι ἢ [τὸ] ἐνδόντες σῴζεσθαι, τὸ μὲν αἰσχρὸν τοῦ λόγου ἔφυγον, ᾽ ἔργον τῷ σώματι ὑπέμειναν καὶ δι᾽ ἐλαχίστου καιροῦ τύχης ἅμα ἀκμῇ τδξῆς λζξῆς όμῆς τοῦ δέους ἀπηλλάγησαν.
  43. ' κα ὶ οἵδε μὲν προσηκόντως τῇ πόλει τοιοίδε ἐγένοντο: τοὺς δὲ λοιποὭλκς χερσὴ ὴ ὴ ὴ μὲν εὔχεσθαι, ἀτολμοτέραν δὲ μηδὲν ἀξιοῦν τὴν ἐς τοὺς πολεμίους διάνσοιαν ἐς τοὺς πολεμίους διάνσοιαν ἐς ντας μὴ λόγῳ μόνῳ τὴν ὠφελίαν, ἣν ἄν τις πρὸς οὐδὲν χεῖρον αὐτ΍ὺς ὑμᾶς εὐτ΍ὺς ὑμᾶς εὐτ΍ὺς ὑμᾶς οι , λέγων ὅσα ἐν τῷ τοὺς πολεμίους ἀμύνεσθαι ἀγαθὰ ἔνεστιν, ἀλλὰ μᾶλλον τύδνν τωνν τΈν μιν καθ᾽ ἡμέραν ἔργῳ θεωμένους καὶ ἐραστὰς γιγνομένους αὐτῆς, καὶ ὅνταν Όεμῆ ῃ εἶναι,ἐνθυμουμένους ὅτι τολμῶντες καὶ γιγνώσκοντες τὰ δέοντα καὶ αϔμν τοῖς υνόμενοι ἄνδρες αὐτὰ ἐκτήσαντο , καὶ ὁπότε καὶ πείρᾳ του σφαλεῖεν, οὐκ οὖν καὶ τὴν πόλιν γε τῆς σφετέραιν῾ἀρετἀτῆς ς στερίσκειν, κάλλιστον δὲ ἔρανον αὐτῇ προϊέμενοι. [2] κοινῇ γὰρ τὰ σώματα διδόντες ἰδίᾳ τὸν ἀγήρων ἔπαινον ἐλάμβανον καὶ σιμπο τάφὌ τατον , οὐκ ἐν ᾧ κεῖνται μᾶλλον, ἀλλ᾽ ἐν ᾧ ἡ δόξα αὐτῶν παρὰ τῶ ἐντυχγόντιτι αῶ υ καὶ ἔργου καιρῷ αἰείμνηστος καταλείπεται. [3] ἀνδρῶν γὰρ ἐπιφανῶν πᾶσα γῆ τάφος, καὶ οὐ στηλῶν μόνον ἐν τῇ οἰιπείααγνερεία φή, ἀλλὰ καὶ ἐν τῇ μὴ προσηκού σ ῃ ἄγραφος μνήμη παρ᾽ ἑκάστῳ τῆς γνώμης τζλἼρλο ου ἐνδιαιτᾶται. [4] οὓς νῦν ὑμεῖς ζηλώσαντες καὶ τὸ εὔδαιμον τὸ ἐλεύθερον, τὸ δ᾽ ἐλεύθυϽκρονὔϔκον τὸ ίναντες μὴ περιορᾶσθε τοὺς πολεμικοὺς κινδύνους. [5] οὐ γὰρ οἱ κακοπραγοῦντες δικαιότερον ἀφειδοῖεν ἂν τοῦ βίου, οἷς ἐλπὶς ὀὀ αθοῦ, ἀλλ᾽ οἷς ἡ ἐναντία μεταβολὴ ἐν τῷ ζῆν ἔτι κινδυνεύεται καὶ ἐαν ολἬς διαφέροντα, ἤν τι πταίσωσιν. 6. ῥώμης καὶ κοινῆς ἐλπίδος ἅμα γιγνόμενος ἀναίσθητος θάνατος.
  44. ' δι ᾽ ὅπερ καὶ τοὺς τῶνδε νῦν τοκέας, ὅσοι πάρεστε, οὐκ ὀλοφύρομαι μᾶλμλον σθαρἢ я. ἐν πολυτρόποις γὰρ ξυμφοραῖς ἐπίστανται τραφέντες: τὸ δ᾽ εὐτυχές, οἳ ἂν τσπάρ εὸ άχωσιν, ὥσπερ οἵδε μὲν νῦν, τελευτῆς, ὑμεῖς δὲ λύπης, καὶ οἷς ἐνευδαιμονῆ βερὁίίβσα ὑμεῖς δὲ λύπης οίως καὶ ἐντελευτῆσαι ξυνεμετρήθη . [2] χαλεπὸν μὲν οὖν οἶδα πείθειν ὄν, ὧν καὶ πολλάκις ἕξετε ὑπομνήματα ἐν ἄλςν ἄλςνν ἄλςνν αἷς ποτὲ καὶ αὐτοὶ ἠγάλλεσθε: καὶ λύπη οὐχ ὧν ἄν τις μὴ πειρασάμενος ἀκταθῶν σκιραθῶν λ᾽ οὗ ἂν ἐθὰς γενόμενος ἀφ αιρεθ ῇ . [3] καρτερεῖν δὲ χρὴ καὶ ἄλλων παίδων ἐλπίδι,οἷς ἔτι ἡλικία τέκνωσιν ποιεσιν ποιεσιῖσθἯῖσθἯῖḸἯῖḸἯ: ρ τῶν οὐκ ὄντων λήθη οἱ ἐπιγιγνόμενοί τισιν ἔσονται, καὶ τῇ πόλεκ διχόθμ τἔν, τἦἿν ἐρημοῦσθαι καὶ ἀσφαλείᾳ, ξυνοίσει: οὐ γὰρ οἷόν τε ἴσον τι ἢ δίκαιον βο υλεύεσθαι οἳ ἂν μὴ καὶ παῖδας ἐκ τοῦ ὁμοίου παραβαλλόμενοι κινδυνσνσνσνσ. [4] ὅσοι δ᾽ αὖ παρηβήκατε, τόν τε πλέονα κέρδος ὃν ηὐτυχεῖτε βίον ἡγεῖσθε κασνὶ τόνδὶ τόνδὶ τόνδὶ θαι, καὶ τῇ τῶνδε εὐκλείᾳ κουφίζεσθε. τὸ γὰρ φιλότιμον ἀγήρων μόνον, καὶ οὐκ ἐν τῷ ἀχρείῳ τῆς ἡλικίας τὸ κεραινὸ νές φασι, μᾶλλον τέρπει, ἀλλὰ τὸ τιμᾶσθαι.
  45. παισὶ δ᾽ αὖ ὅσοι τῶνδε πάρεστε ἢ ἀδελφοῖς ὁρῶ μέγαν τὸν ἀγῶνα ( αὸν γὰρ τὰρ ὰ ς εἴωθεν ἐπαινεῖν ) , καὶ μόλις ἂν καθ᾽ ὑπερβολὴν ἀρετῆς οὐχ ὁμοῖγοι, ελρλγί ους κρι θε ῖτε . φθόνος γὰρ τοῖς ζῶσι πρὸς τὸ ἀντίπαλον, τὸ δὲ μὴ ἐμποδὼν ἀνανταγωνίσττῳ τεην εὐὸν я. [2] εἰ δέ με δεῖ καὶ γυναικείας τι ἀρετῆς, ὅσαι νῦν ἐν χηρείᾳ ἔσονται, μνησθῆνα αινέσει ἅπαν σημανῶ. λῆς τε γὰρ ὑπαρχούσης φύσεως μὴ χείροσι γενέσθ αι ὑμῖν μεγάλη ἡ δόξα καὶ ἧϬ ἂἐπιὤ στον ἀρετῆς πέρι ἢ ψόγου ἐν τοῖς ἄρσεσι κλέος ᾖ.
  46. ' ε ἴρηται καὶ ἐμοὶ λόγῳ κατὰ τὸν νόμον ὅσα εἶχον πρόσφορα, καὶ ἔργῳ οτἌ μεια ὲν ἤδη κεκόσμηνται, τὰ δὲ αὐτῶν τοὺς παῖδας τὸ ἀπὸ τοῦδε δημοσίᾳ ἡ πόλις ιρέρρ ει, ὠφέλιμον στέφανον τοῖσδέ τε καὶ τοῖς λειπομένοις τῶν τοιῶνδε ἀγώνωαν προτισι : ἆθλα γὰρ οἷς κεῖται ἀρετῆς μέγιστα, τοῖς δὲ καὶ ἄνδρες ἄριστοι πολιτεύουσιν. [2] νῦν δὲ ἀπολοφυράμενοι ὃν προσήκει ἑκάστῳ ἄπιτε.
  47. τοιόσδε μὲν ὁ τάφος ἐγένετο ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ: καὶ διελθόντος αὐτΔτῦ πρνῶ ῦ πολέμου τοῦδε ἐτελεύτα. [2] τοῦ δὲ θέρους εὐθὺς ἀρχομένου Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τὰα δύρο μέερη ὶπερη ὶ ὸ πρῶτον ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν ( ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίβαμος ὁ Ζευ ξιδάμαου ΛακεΉισίυ ΛακεΉισου ΛακεΉισου ς ) , καὶ καθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν. [3] καὶ ὄντων αὐτῶν οὐ πολλάς πω ἡμέρας ἐν τῇ Ἀττικῇ ἡ νόσος πρῶτον ἤρξατο γεο γε ς Ἀθηναίοις, λεγόμενον μὲν καὶ πρότερον πολλαχόσε ἐγκατασκῆψαι καὶ περὶ Λῆμνοὶ ς χωρίοις, οὐ μέντοι τοσοῦτός γε λοιμὸς οὐδὲ φθορὰ οὕτως ἀνθρώπωνενμημοὐαμοοὸ ο γενέσθαι. [4? : ὅσα τε πρὸς ἱεροῖς ἱκέτευ σαν μαντείοις καὶ τοῖς τοιούτοις ἐχρήσαντοῖς ἀνταέντος τεντος τντος τντος τντος τντές τντές τντές τντας τντας τντας τντας τντας τντας τνταένταένταένταές τήνταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταένταέντα τ τήνταένταένταένταένταέντα τήντας τ τ . τοῦ κακοῦ νικώμενοι.
  48. ἤρξατο δὲ τὸ μὲν πρῶτον, ὡς λέγεται, ἐξ Αἰθιοπίας τῆς ὑπὲρ Αἰγύαπτου, ἔπεβτα ς Αἴγυπτον καὶ Λιβύην κατέβη καὶ ἐς τὴν βασιλέως γῆν τὴν πολλήν. [2] ἐς δὲ τὴν Ἀθηναίων πόλιν ἐξαπιναίως ἐσέπεσε, καὶ τὸ πρῶτον ἐν τῷ Πειραιιεῖ ἀνθρώπων, ὥστε καὶ ἐλέχθη ὑπ᾽ αὐτῶν ὡς οἱ Πελοποννήσιοι φάρμακα ἐσβνβλήκκι ατα: κρῆναι γὰρ οὔπω ἦσαν αὐτόθι. ὕστερον δὲ καὶ ἐς τὴν ἄνω πόλιν ἀφίκετο, καὶ ἔθνῃσκον πολλῷ μᾶλλοδν ἤη. [3] λεγέτω μὲν οὖν περὶ αὐτοῦ ὡς ἕκαστος γιγνώσκει καὶ ἰατρὸς καὶ ἰδιυώτης, ϼὰ὾ κὸς ἦν γενέσθαι αὐτό, καὶ τὰς αἰτίας ἅστινας νομίζει τοσαύτης μεταβολῆς ἱκανινὰα ιν ἐς τὸ μεταστῆσαι σχεῖν: ἐγὼ δὲ οἷόν τε ἐγίγνετο λέξω, καὶ ἀφ᾽ ὧν ἄν τις σκοπῶν, εἴ ποτε καὶ αὖθις ἐπιπέσοι, μάλιστ᾽ ἂν ἔχοι τι προειδὼς μὴ ἀἀγο α δηλώσω αὐτός τε νοσήσας καὶ αὐτὸς ἰδὼν ἄλλους πάσχοντας.
  49. τ ὸ μὲν γὰρ ἔτος, ὡς ὡμολογεῖτο, ἐκ πάντων μάλιστα δὴ ἐκεῖνο ἄνοσον αςλσν ἄς τἐς τ῀ θενείας ἐτύγχανεν ὄν: εἰ δέ τις καὶ προύκαμνέ τι, ἐς τοῦτο πάντα ἀπεκρίθη. [2] τοὺς δὲ ἄλλους ἀπ᾽ οὐδεμιᾶς προφάσεως, ἀλλ᾽ ἐξαίφνης ὑγιεῖς ὄντας τρζῶτο κεφαλῆς θέρμαι ἰσχυραὶ καὶ τῶν ὀφθαλμῶν ἐρυθήματα καὶ φλόγωσις ἐλάμβανε, ταϰὶ ὶ τε φάρυγξ καὶ ἡ γλῶσσα, εὐθὺς αἱματώδη ἦν καὶ πνεῦμα ἄτοπον καὶ δυσῶδες ἠφίει : [3] ἔπειτα ἐξ αὐτῶν πταρμὸς καὶ βράγχος ἐπεγίγνετο, καὶ ἐν οὐ πολλ´ χρόνὸα ὰ στήθη ὁ πόν ος μετὰ βηχὸς ἰσχυροῦ: καὶ ὁπότε ἐς τὴν καρδίαν στηρίξαιιεέ, στεντέ ν καὶ ἀποκαθάρσεις χολῆς πᾶσαι ὅσαι ὑπὸ ἰατρῶν ὠνομασμέναι εἰσὶν ἐπῇσαν , καὶ αὗται μετὰ ταλαιπωρίας μεγάλης. [4] λύγξ τε τοῖς πλέοσιν ἐνέπιπτε κενή, σπασμὸν ἐνδιδοῦσα ἰσχυρόν, τοῖ ς μσϲν μετቦτ ατቦτ ατቦτ τα, τοῖς δὲ καὶ πολλῷ ὕστερον. [5] καὶ τὸ μὲν ἔξωθεν ἁπτομένῳ σῶμα οὔτ᾽ ἄγαν θερμὸν ἦν οὔτε χλωρόν, ἀλρθλν ὑ ιτνόν, φλυκταίναις μικραῖς καὶ ἕλκεσιν ἐξηνθηκός: τὰ δὲ ἐντὸς οὕτως τεκεάε ῶν πάνυ λεπτῶν ἱματίων καὶ σινδόνων τὰς ἐπιβολὰς μηδ᾽ ἄλλο τι ἢ γυμνοὶ ἀνέχεσθαι, ἥδιστά τε ἂν ἐς ὕδωρ ψυχρὸν σφᾶς αὐτοὺς ῥίπτειν. καὶ πολλοὶ τοῦτο τῶν ἠμελημένων ἀνθρώπων καὶ ἔδρασαν ἐς φρέατα, τῇ δίχψέύ ἀ῅εγνστ νοι: καὶ ἐν τῷ ὁμοίῳ καθειστήκει τό τε πλέον καὶ ἔλασσον ποτόν. [6] . καὶ τὸ σῶμα, ὅσονπερ χρόνον καὶ ἡ νόσος ἀκμάζοι, οὐκ ἐμαραίανετο, ἀλλᾇρν ἀντεποι ν τῇ ταλαιπωρίᾳ, ὥστε ἢ διεφθείροντο οἱ πλεῖστοι ἐναταῖοι καὶ ἑβδομαῖοι ὑπὸ ὑπὸ ἑβδομαῖοι ὑπὸ ύματος, ἔτι ἔχοντές τι δυνάμεως, ἢ εἰ διαφύγοιεν, ἐπικατιόντος τοῦ νοσκήματος ἐπικατιόντος ν καὶ ἑλκώσεώς τε αὐτῇ ἰσχυρᾶς ἐγγιγνομένης καὶ διαρροίας ἅμα ἀκράτου σπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου λοὶ ὕστερον δι᾽ αὐτὴν ἀσθενείᾳ διεφθείροντο. [7] διεξῄει γὰρ διὰ παντὸς τοῦ σώματος ἄνωθ εν ἀρξάμενον τὸ ἐν τῇ κεφαλϱρνν πρῶἼδὸν κακόν, καὶ εἴ τις ἐκ τῶν μεγίστων περιγένοιτο, τῶν γε ἀκρωτηρίων ἀντίληψσπιος αιιις ὦιτο ν. [8] κατέσκηπτε γὰρ ἐς αἰδοῖα καὶ ἐς ἄκρας χεῖρας καὶ πόδας, καὶ πολλοὶ στεριστκόμεν ιέφευγον, εἰσὶ δ᾽ οἳ καὶ τ ῶν ὀφθαλμῶν. τοὺς δὲ καὶ λήθη ἐλάμβανε παραυτίκα ἀναστάντας τῶν πάντων ὁμοίως, καὶ ατστνόηεσν οὺς καὶ τοὺς ἐπιτηδείους.
  50. γενόμενον γὰρ κρεῖσσον λόγου τὸ εἶδος τῆς νόσου τά τε ἄλλα χαλεπωτέρως ἢ κατὴν τὸρπΉν τὸ ίαν φύσιν προσέπιπτεν ἑκάστῳ καὶ ἐν τῷδε ἐδήλωσε μάλιστα ἄλλο τι ὂν ἢ τῶν ξυντν ξυντν ξυντρϽ ὰρ ὄρνεα καὶ τετράποδα ὅσα ἀνθρώπων ἅπτεται, πολλῶν ἀτάφων γιγνομένων ἢ οὐ πρισῢ γευσάμενα διεφθείρετο. [2] τεκμήριον δέ: τῶν μὲν τοιούτων ὀρνίθων ἐπίλειψις σαφὴς ἐγένετο, καὶ οὐὐἉἉ τε ἄλλως οὔτε περὶ τοιοῦτον οὐδέν: οἱ δὲ κύνες μᾶλλον αἴσθησιν παρεῖχνον τοβνον τοβνον ἀἱ δὲ κύνες μᾶλλον διὰ τὸ ξυνδιαιτᾶσθαι.
  51. τ ὸ μὲν οὖν νόσημα, πολλὰ καὶ ἄλλα παραλιπόντι ἀτοπίας, ὡς ἑκάστῳ ἐτφδχαιειρέ τανέ ς ἑτέρῳ πρὸς ἕτερον γιγνόμενον, τοιοῦτον ἦν ἐπὶ πᾶν τὴν ἰδέαν. καὶ ἄλλο παρελύπει κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον οὐδὲν τῶν εἰωθότων: ὃ δὲ καιιον οῦτο ἐτελεύτα. [2] ἔθ ν ῃσκον δὲ οἱ μὲν ἀμελείᾳ, οἱ δὲ καὶ πάνυ θεραπευόμενοι. ἕν τε οὐδὲ ἓν κατέστη ἴαμα ὡς εἰπεῖν ὅτι χρῆν προσφέροντας ὠφελεῖν: τὸ γάρ τεθ ν ἄλλον τοῦτο ἔβλαπτεν. [3] σῶμά τε αὔταρκες ὂν οὐδὲν διεφάνη πρὸς αὐτὸ ἰσχύος πέρι ἢ ἀσθενείας, τϾ΅νο ἀθὬὰ ει καὶ τὰ πάσῃ διαίτῃ θεραπευόμενα. [4] δεινότατον δὲ παντὸς ἦν τοῦ κακοῦ ἥ τε ἀθυμία ὁπότε τις αἴσθοιτο κάμνων Ḹρ πρ ( πρ ἀνέλπιστον εὐθὺς τραπόμενοι τῇ γνώμῃ πολλῷ μᾶλλον προΐεντο σφᾶς αὐτοὺς κα᐀εοοοὶ οᾶ ν ) , καὶ ὅτι ἕτερος ἀφ᾽ ἑτέρου θεραπείας ἀναπι μπλάμενοι ὥσπερ τὰ πρόβατα ἔθνοοὰ πρόβατα ἔθννσὰ τὸν πλεῖστον φθόρον τοῦτο ἐνεποίει. [5] εἴτε γὰρ μὴ 'θέλοιεν δεδιότες ἀλλήλοις προσιέναι, ἀπώλλυντο ἐρῆμοι, καὶλλοἹκκία ενώθησαν ἀπορίᾳ τοῦ θεραπεύσοντος: εἴτε προσίοιεν, διεφθείροντο, καὶ μάλισπτα οεττι ἀρ ιούμενοι: αἰσχύνῃ γὰρ ἠφείδουν σφῶν αὐτῶν ἐσιόντες παρὰ τοὺς φίλους, ἐπεὶ ἐπεὶ οφύρσεις τῶν ἀπογιγνομένων τελευτῶντες καὶ οἱ οἰκεῖοι ἐξέκαμνον ὑπὸ τοῦ πολμλοῦ κακοιοῦ κακοιοῦ 6 τὸ προειδέναι τε καὶ αὐτοὶ ἤδη ἐν τῷ θαρσαλέῳ εἶναι: δὶς γὰρ τὸν αὐτόν, ὥστε κενα οὐκ ἐπελάμβανεν. καὶ ἐμακαρίζοντό τε ὑπὸ τῶν ἄλλων, καὶ αὐτοὶ τῷ παραχρῆμα περιχαρεῖ κα὇χ ἐς τὔιρεθ νον ἐλπίδος τι εἶχον κούφης μηδ᾽ ἂν ὑ π ᾽ ἄλλου νοσήματός ποτε ἔτι διαφθαριν.
  52. ἐπίεσε δ᾽ αὐτοὺς μᾶλλον πρὸς τῷ ὑπάρχοντι πόνῳ καὶ ἡ ξυγκομιδὴ ἶκ τ῀ρἏ ὸ ἄστυ, καὶ οὐχ ἧσσον τοὺς ἐπελθόντας. [2] οἰκιῶν γὰρ οὐχ ὑπαρχουσῶν, ἀλλ᾽ ἐν καλύβαις πνιγηραῖς ὥρᾳ ἔτους διαιτων ιαιτων όρος ἐγίγνετο οὐδενὶ κόσμῳ, ἀλλὰ καὶ νεκροὶ ἐπ᾽ ἀλλήλ οις ἀποθνῄσκνοντειṂ ἀποθνῄσκνοντειṂ ἐν ταῖς ὁδοῖς ἐκαλινδοῦντο καὶ περὶ τὰς κρήνας ἁπάσας ἡμιθνῆτες τοοπατις. [3] τά τε ἱερὰ ἐν οἷς ἐσκήνηντο νεκρῶν πλέα ἦν, αὐτοῦ ἐναποθνῃσκόντυιι: ὑπερββνα ἦν ὰρ τοῦ κακοῦ οἱ ἄνθρωποι, οὐκ ἔχοντες ὅτι γένωνται, ἐς ὀλιγωρίαν ἐτράπονἶ καὶ ὁσίων ὁμοίως. [4] νόμοι τε πάντες ξυνεταράχθησαν οἷς ἐχρῶντο πρότερον περὶ τὰς ταφάς, ἔθαπτονὲν δὲ ς ἐδύνατο. καὶ πολλοὶ ἐς ἀναισχύντους θήκας ἐτράποντο σπάνει τῶν ἐπιτηδείων διὰ τὸ νὤ ροτεθνάναι σφίσιν: ἐπὶ πυρὰς γὰρ ἀλλοτρίας φθάσαντες τοὺς νήσαντας οἱ μὲν τθθνἸἐπιἱ αυτῶν νεκρὸν ὑφῆπτον, οἱ δὲ καιομένου ἄλλου ἐπιβαλόντες ἄνωθεν ὃν φέροιιεν.
  53. πρ ῶτόν τε ἦρξε καὶ ἐς τἆλλα τῇ πόλει ἐπὶ πλέον ἀνομίας τὸ νόσημα. ῥᾷον γὰρ ἐτόλμα τις ἃ πρότερον ἀπεκρύπτετο μὴ καθ᾽ ἡδονὴν ποιεῖν, ἀγχίστροφεον ὴν ὁρῶντες τῶν τε εὐδαιμόνων καὶ αἰφνιδίως θνῃσκόντων καὶ τῶν ομμηΉντκὐδΌνετν πρΉΉντν ν, εὐθὺς δὲ τἀκ είνων ἐχόντων . [2] ὥστε ταχείας τὰς ἐπαυρέσεις καὶ πρὸς τὸ τερπνὸν ἠξίουν ποιεῖσθαι, ἐφήμτερα τζὸ τά ὰ χρήματα ὁμοίως ἡγούμενοι. [3] καὶ τὸ μὲν προσταλαιπωρεῖν τῷ δόξαντι καλῷ οὐδεὶς πρόθυμος ἦν, ἄδηλον νομίείΈ ἐπ᾽ αὐτὸ ἐλθεῖν διαφθαρήσετ αι : ὅτι δὲ ἤδη τε ἡδὺ πανταχόθεν τε ἐς αὐτὸ ατρΦκοο, ὶ καλὸν καὶ χρήσιμον κατέστη. [4] θεῶν δὲ φόβος ἢ ἀνθρώπων νόμος οὐδεὶς ἀπεῖργε, τὸ μὲν κρίνοντες ἐνα σκν ὁμκὁὁμιοὁμιοὁμιοὁμιοὁμιοὁμκὶς ν καὶ μὴ ἐκ τοῦ πάντας ὁρᾶν ἐν ἴσῳ ἀπολλυμένους, τῶν δὲ ἁμαρτημάτων λπί οςεδὶ έχρι τοῦ δίκην γενέσθαι βιοὺς ἂν τὴν τιμωρίαν ἀντιδοῦναι, πολὺ δὲ μείζω τὴδνἀντιδοῦναι κατεψηφισμένην σφῶν ἐπικρεμασθῆναι, πν πρὶν ἐμπεσεῖν εἰκὸς εἶναι τοῦ βίου τι ἀπολαῦσαι.
  54. τοιούτ ῳ μὲν πάθει οἱ Ἀθηναῖοι περιπεσόντες ἐπιέζοντο, ἀνθρώπων τ᾽σνἌννσνḌ ων καὶ γῆς ἔξω δῃουμένης. [2] ἐν δὲ τῷ κακῷ οἷα εἰκὸς ἀνεμνήσθησαν καὶ τοῦδε τοῦ ἔπους, φάσκοιντες τεριπες οεριπες λαι ᾁδεσθαι «'ἥξει Δωριακὸς πόλεμος καὶ λοιμὸς ἅμ᾽ αὐτῷ ». νθρώποις μὴ λοιμὸν ὠνομάσθαι ἐν τῷ ἔπει ὑπὸ τῶν παλαιῶν, ἀλλὰ λιμόν, ἐνίκησε δὲ ἐπὶ τοῦ παρόντος εἰκότως λοιμὸν εἰρῆσθαι: ὿ἄ ποι πρὸς ἃ ἔπασχον τὴν μνήμην ἐποιοῦντο. ἢν δέ γε οἶμαί ποτε ἄλλος πόλεμος καταλάβῃ Δωρικὸς τοῦδε ὕστερος καὶ ξυμβṇ γϸενικκ ὰ τὸ εἰκὸς οὕτως ᾁσονται. 4 τὸν θεὸν εἰ χρὴ πολεμεῖν ἀνεῖλε κατὰ κράτος πολεμοῦσι νίκην ἔσεσθαι, κϔΆή λυὐτὰ ψεσθαι. [5] περὶ μὲν οὖν τοῦ χρηστηρίου τὰ γιγνόμενα ᾔκαζον ὁμοῖα εἶναι: ἐσβεβληζπκότων δὰ οννησίων ἡ νόσος ἤρξατο εὐθύς, καὶ ἐς μὲν Πελοπόννησον οὐκ ἐσῆλθεν, ὅτι κ ἰπεῖν, ἐπενείματο δὲ Ἀθήνας μὲν μάλιστα, ἔπειτα δὲ καὶ τῶν ἄλλων χωρίων τρρΉλυ πΉτνλυ πΉνλυ . ταῦτα μὲν τὰ κατὰ τὴν νόσον γενόμενα.
  55. ο ἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ ἔτεμον τὸ πεδίον, παρῆλθον ἐς τὴν Πάραλον γῆν κλῆν έχρι Λαυρείου, οὗ τὰ ἀργύρεια μέταλλά ἐστιν Ἀθηναίοις. καὶ πρῶτον μὲν ἔτεμον ταύτην ᾗ πρὸς Πελοπόννησον ὁρᾷ, ἔπειτα δὲ τὴν πραὸς Εὔάο Ἄνδρον τετραμμένην. [2] Περι κλ ῆς δὲ στρατηγὸς ὢν καὶ τότε περὶ μὲν τοῦ μὴ ἐπεξιέναι τοὺς Ἀθηναϐτὸς ὴν γνώμην εἶχεν ὥσπερ καὶ ἐν τῇ προτέρᾳ ἐσβολῇ.
  56. ἔτι δ᾽ αὐτῶν ἐν τῷ πεδίῳ ὄντων, πρὶν ἐς τὴν παραλίαν ἐλθεῖν, ἑκατυίίπν νεὸίν νεὸίν ῇ Πελοποννήσῳ παρεσκευάζετο, καὶ ἐπειδὴ ἑτοῖμα ἦν, ἀνήγετο. [2] ἦγε δ᾽ ἐπὶ τῶν νεῶν ὁπλίτας Ἀθηναίων τετρακισχιλίους καὶ ἱππέας τρ΅ακοςίίς ν ἱππαγωγοῖς πρῶτον τότε ἐκ τῶν παλαιῶν νεῶν ποιηθείσαις: ξυνεστρατεύονατο δὲ κὶὶ Λέσβιοι πεντήκοντα ναυσίν. [3] ὅτε δὲ ἀνήγετο ἡ στρατιὰ αὕτη Ἀθηναίων, Πελοποννησίους κατέλιπον τῆς τατιικὐ ν τῇ παραλίᾳ. [4] ἀφικόμενοι δὲ ἐς Ἐπίδαυρον τῆς Πελοποννήσου ἔτεμον τῆς γῆς τὴν πολϴλήτν, καὴν πολϴλήτν πόλιν προσβαλόντες ἐς ἐλπίδα μὲν ἦλθον τοῦ ἑλεῖν, οὐ μέντοι προυχώρησέ γε. 5 : ἔστι δὲ ταῦτα πάντα ἐπιθαλάσσια τῆς Πελοποννήσου . 6 ῆς τε γῆς ἔτεμον καὶ αὐτὸ τὸ πόλισμα εἷλον καὶ ἐπόρθη σαν . ταῦτα δὲ ποιήσαντες ἐπ᾽ οἴκου ἀνεχώρησαν. τοὺς δὲ Πελοποννησίους οὐκέτι κατέλαβον ἐν τῇ Ἀττικῇ ὄντας, ἀλλ᾽ ἀνακεΌωρηρ.
  57. ὅσον δὲ χρόνον οἵ τε Πελοποννήσιοι ἦσαν ἐν τῇ γῇ τῇ Ἀθηναίωναίων καὶ σοηαἱἈοἱἈἈῇ τράτευον ἐπὶ τῶν νεῶν, ἡ νόσος ἔν τε τῇ στρατιᾷ τοὺς Ἀθηναίους ἔφθειρε καιὶ ἐὶ ὥστε καὶ ἐλέχθη τοὺς Πελοποννησίους δείσαντας τὸ νόσημα, ὡς ἐπυνθμάνοντο τῶν ατων я ἐν τῇ πόλει εἴη καὶ θάπτοντας ἅμα ᾐσθάνοντο, θᾶσσον ἐκ τῆς γῆς ἐξελθεῖν. [2] τῇ δὲ ἐσβολῇ ταύτῃ πλεῖστόν τε χρόνον ἐνέμειναν καὶ τὴν γῆν πᾶσαν ἔτεσμοέατεσγοέατεσγονα ράκοντα μάλιστα ἐν τῇ γῇ τῇ Ἀττικῇ ἐγένοντο.
  58. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Ἅγνων ὁ Νικίου καὶ Κλεόπομπος ὁ Κλεινίου, ξυτρτράτηγου ικλέους, λαβόντες τὴν στρατιὰν ᾗπερ ἐκεῖνος ἐχρήσατο ἐστράτευσαν εὐθὺς ἐπτὶ Χαλοὶ Χαλοὶ Χαλος ἐπὶ Θρᾴκης καὶ Ποτείδαιαν ἔτι πολιορκουμένην, ἀφικόμενοι δὲ μηχανάς σπγοε τῇ γοτε τῇ γοτ έφερον καὶ παντὶ τρόπῳ ἐπειρῶντο ἑλεῖν . [2] προυχώρει δὲ αὐτοῖς οὔτε ἡ αἵρεσις τῆς πόλεως οὔτε τἆλλα τῆς παρασκευῆς ἐςξίῆς ἐςξίῆω ένη γὰρ ἡ νόσος ἐνταῦθα δὴ πάνυ ἐπίεσε τοὺς Ἀθηναίους, φθείρουσα τὴν στρατινν στρατιάν ὺς προτέρους στρατιώτας νοσῆσα ι τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τῆς ξὺν Ἅγνωνι στρατιᾶς , Ἰρ τοῦ χρόνῳ ὑγιαίνοντας. Φορμίων δὲ καὶ οἱ ἑξακόσιοι καὶ χίλιοι οὐκέτι ἦσαν περὶ Χαλκιδέας. 3. ιλίους καὶ πεντήκοντα τῇ νό σ ῳ ἀπολέσας ἐν τεσαράκοντα μάλιστα ἡμέραις: δισἱ ταόὲ πρρ αι κατὰ χώραν μένοντες ἐπολιόρκουν τὴν Ποτείδαιαν.
  59. μετ ὰ δὲ τὴν δευτέραν ἐσβολὴν τῶν Πελοποννησίων οἱ Ἀθηναῖοι, ὡς ἥ τμνε γᆤῖ α [2] Περικλέα ἐν αἰτίᾳ εἶχον ὡς πείσαντα σφᾶς πολεμεῖν καὶ δι ᾽ ἐκεῖνον ταῖς ξυμφοραῖς περιπεπτωκότες,πρὸς δὲ τοὺς Λακεδαιμονίους ὥρμηξνγτο: οερηηνγτο οὥρμηνωγῖς καὶ πρέσβεις τινὰς πέμψαντες ὡς αὐτοὺς ἄπρακτοι ἐγένοντο. πανταχόθεν τε τῇ γνώμῃ ἄποροι καθεστηκότες ἐνέκειντο τῷ Περικλεῖ. [3] ὁ δὲ ὁρῶν αὐτοὺς πρὸς τὰ παρόντα χαλεπαίνοντας καὶ πάντα ποιοῦντα ς ἅπρ αϾιὐτὶ ύλλογον ποιήσας ( ἔτι δ᾽ ἐστρατήγει ) ἐβούλετο θαρσῦναί τε καὶ ἀπαγαγὼν τὸ τὸ ὀργινὀργιν νώμης πρὸς τὸ ἠπιώτερον καὶ ἀδεέστερον καταστῆσαι: παρελθὼν δὲ ἔλεξε τοιάδε.
  60. ' κα ὶ προσδεχομένῳ μοι τὰ τῆς ὀργῆς ὑμῶν ἔς με γεγένηται ( αἰσθάναομαι γὰρ ὰρ ) καὶ ἐκκλησίαν τούτου ἕνεκα ξυνήγαγον, ὅπως ὑπομνήσω καὶ μέμψωμαι εἴ τμ϶ μρΐὴὴ ὿ ὶ χαλεπαίνετε ἢ ταῖς ξυμφοραῖς εἴκετε. [2] ἐγὼ γὰρ ἡγοῦμαι πόλιν πλείω ξύμπασαν ὀρθουμέ νην ὠφελεῖν τοὺς ἰδιώτανατα Ḣ κὺνα τῶν πολιτῶν εὐπραγοῦσαν, ἁθρόαν δὲ σφαλλομένην. [3] καλῶς μὲν γὰρ φερόμενος ἀνὴρ τὸ καθ᾽ ἑαυτὸν διαφθειρομένης τῆς πατρίδσοος οὸ ξυναπόλλυται, κακοτυχῶν δὲ ἐν εὐτυχούσῃ πολλῷ μᾶλλον διασῴζεται. [4] ὁπότε οὖν π όλις μὲν τὰς ἰδίας ξυμφορὰς οἵα τε φέρειν, εἷς δ᾽ ἕκαστος τὰὀδκεί ύνατος, πῶς οὐ χρὴ πάντας ἀμύνειν αὐτῇ, καὶ μὴ ὃ νῦν ὑμεῖς δρᾶτε: τακκος κμνξο πραγίαις ἐκπεπληγμένοι τοῦ κοινοῦ τῆς σωτηρίας ἀφίεσθε, καὶ ἐμέ τε τὸν παραινέσαντα πολεμεῖν καὶ ὑ μ ᾶς αὐτοὺς οἳ ξυνέγνωτε δι᾽ αἰτίας ἔεετε 5 ντα καὶ ἑρμηνεῦσαι ταῦτα, φιλόπολίς τε καὶ χρημάτων κρείσσων. [6] ὅ τε γὰρ γνοὺς καὶ μὴ σαφῶς διδάξας ἐν ἴσῳ καὶ εἰ μὴ ἐνεθυμήθη: ὅ τε ἔχω ῇ δὲ πόλει δύσνους, οὐκ ἂν ὁμοδίως τι οἰκείως φράζοι: προσόντος δὲ καὲσήα, τοῦιδε ικωμένου, τὰ ξύμπαντα τούτου ἑνὸς ἂν πωλοῖτο . [7] ὥστ᾽ εἴ μοι καὶ μέσως ἡγούμενοι μᾶλλον ἑτέρων προσεῖναι αὐτὰ πολεμεῖνἐπείσον ἐπείσον ἐπείσον ἐπείσον ν εἰκότω ς νῦν τοῦ γε ἀδικεῖν αἰτίαν φεροίμην.
  61. ' κα ὶ γὰρ οἷς μὲν αἵρεσις γεγένηται τἆλλα εὐτυχοῦσι, πολλὴ ἄνοια πολεμκῆσαὀὀὀ ῖον ἦν ἢ εἴξαντας εὐθὺς τοῖς πέλας ὑπακοῦσαι ἢ κινδυνεύσαντας περιγενννσθαό, ὑπακοῦσαι ἢ κινδυνεύσαντας κίνδυνον τοῦ ὑποστάντος μεμπτότερος. [2] καὶ ἐγὼ μὲν ὁ αὐτός εἰμι καὶ οὐκ ἐξίσταμ αι : ὑμεῖς δὲ μεταβάλλετε, ἐπειμετε, ἐπειμυὴ ξξέηῖυὴ ξξίσταμ αι πεισθῆναι μὲν ἀκεραίοις, μεταμέλειν δὲ κακουμένοις, καὶ τὸν ἐμὸν λόγον ἐν τဿσμν τဿ τဿις θενεῖ τῆς γνώμης μὴ ὀρθὸν φαίνεσθαι, διότι τὸ μὲν λυποῦν ἔχει ἤδη τὴν αἴσθησιν ἑκάστῳ, τῆς δὲ ὠφελίας ἄπεστιν ἔτι ἡ δήλωσις ἅπασι, καὶ μεταβολῂ μεγάς μεγίς της ἐξ ὀλίγου, ἐμπεσούσης ταπεινὴ ὑμῶν ἡ διάνοια ἐγκαρτερεῖν ἃ ἔγνωτε. [3] δουλοῖ γὰρ φρόνημα τὸ αἰφνίδιον καὶ ἀπροσδόκητον καὶ τὸ πλείστῳ παραλόνμῳ ξυνῳ ξυνμβ ὑμῖν πρὸς τοῖς ἄλλοις οὐχ ἥκιστα καὶ κατὰ τὴν νόσον γεγένη ται . [4] ὅμως δὲ πόλιν μεγάλην οἰκοῦντας καὶ ἐν ἤθεσιν ἀντιπάλοις αὐτῇ τεθρκμμένου ὶ ξυμφοραῖς ταῖς μεγίσταις ἐθέλειν ὑφίστασθαι καὶ τὴν ἀξίωσιν ἀξίωσιν μὴ ἀφανίζεινἐἈἿἏ ρ οἱ ἄνθρωποι δικαιοῦσι τῆς τε ὑπαρχούσης δόξης αἰτιᾶσθαι ὅστις μαλακκίίᾳ πελλέα πελλὍα μὴ προσηκούσης μισεῖν τὸν θρασύτητι ὀρεγόμενον ) , ἀπαλγήσαντας δὲ τὰ ἴδια τοῦ κοινοῦ τῆς σωτηρίας ἀντιλαμβάνεσθαι.
  62. ' τ ὸν δὲ πόνον τὸν κατὰ τὸν πόλεμον, μὴ γένηταί τε πολὺς καὶ οὐδὲν μᾶλλον περλλον περλλον ἀρκείτω μὲν ὑμῖν καὶ ἐκεῖνα ἐν οἷς ἄλλοτε πολλάκις γε δὴ ἀπέδειξα ο΂οῶτὂὐα πτευόμενον, δηλώσω δὲ καὶ τόδε, ὅ μοι δοκεῖτε οὔτ᾽ αὐτοὶ πώποτε ἐνθυμηθῆναι ὑπάρχον ὑμῖν μεγέθους πέρι ἐς τὴν ἀρχὴν οὔτ᾽ ἐγὼ ἐγὼ ἐιν τογῖυ ? παρὰ τὸ εἰκὸς ἑώρων. [2] οἴεσθε μὲν γὰρ τῶν ξυμμάχων μόνων ἄρχειν, ἐγὼ δὲ ἀποφαίνω δύο μερῇνν σο϶ν ἄρχειν ανερῶν, γῆς καὶ θαλάσσης, τοῦ ἑτέρου ὑμᾶς παντὸς κυριωτάτους ὄντας, ἐνταϽ ΅σο ὅσος εσθε καὶ ἢν ἐπὶ πλέον βουληθῆτε: καὶ οὐκ ἔστιν ὅστις τῇ ὑπαρχούσῃ παρασκευῇ τοῦ ναυτικοῦ πλέοντας ὑμᾶς οὔτε βασιλεὺς οὔτε ἄλλο οὐδὲν ἔθνος τῶος τῶος τῶος τῶ όντι κωλύσει. [3] ὥστε οὐ κατὰ τὴν τῶν οἰκιῶν καὶ τῆς γῆς χρείαν, ὧν μεγάλων νομίζεν ἐατεριε ἐατεριῆ ἡ δύναμις φαίνεται: οὐδ᾽ εἰκὸς χαλεπῶς φέρειν αὐτῶν μᾶλλον ἢ οὐ κηπκίσον λπίον λπὸ ούτου πρὸς ταύτην νομίσαντας ὀλιγωρῆσαι, καὶ γνῶναι ἐλευθερίαν μέν, ἢν ἀντιλόαμ β αὐτῆς διασώσωμεν, ῥᾳδίως ταῦτα ἀναληψομένην, ἄλλων δὲ ὑπακούσασι καὶ ττεικεκ προοικεκ ῖν ἐλασσοῦσθαι, τῶν τε πατέρων μὴ χείρους κατ᾽ ἀμφότερα φανῆναι, οἳ μεταπποὰ οἐ ἄλλων δεξάμενοι κατέσχον τε καὶ προσέτι διασώσαντες παρέδοσαν ὑμῖν αὐτά (αἴσχιἲονὓ φαιρεθῆναι ἢ κτωμένους ἀτυχῆσαι ) , ἰέναι δὲ τοῖς ἐχθροῖς ὁμόσε μὴ φρονήματι μόνον, ἀλμλὰ κριτα϶ κιτα϶ κιτα϶ [4] αὔχημα μὲν γὰρ καὶ ἀπὸ ἀμαθίας εὐτυχοῦς καὶ δειλῷ τινὶ ἐγγίγςεται, καταφρσνṌ ς ἂν καὶ γνώμῃ πιστεύῃ τῶν ἐναντίων προύχειν, ὃ ἡμῖν ὑπάρχει. [5] καὶ τὴν τόλμαν ἀπὸ τῆς ὁμοίας τύχης ἡ ξύνεσις ἐκ τοῦ ὑπέρφρονος ἐχυρωντος ἐχυρωντος ἐλπίδι τε ἧσσον πιστεύει, ἧς ἐν τῷ ἀπόρῳ ἡ ἰσχύς, γνώμῃ δὲ ἀπὸ τῶν αιςαρχβεντω τέρα ἡ πρόνοια.
  63. τῆς τε πόλεως ὑμᾶς εἰκὸς τῷ τιμ ωμέν ῳ ἀπὸ τοῦ ἄρχειν, ᾧπερ ἅπαντες ἀγάλεον ἀγάλεον ἀγάλεοη , καὶ μὴ φεύγειν τοὺς πόνους ἢ μηδὲ τὰς τιμὰς διώκειν: μηδὲ νομίσαι περλυ΅ο ἑν὿ είας ἀντ᾽ ἐλευθερίας, ἀγωνίζεσθαι, ἀλλὰ καὶ ἀρχῆς στερήσεως καὶ κινδύνου ὧν ἐν τῇ ἀρχῇ ἀπήχθεσθε. [2] ἧς οὐδ᾽ ἐκστῆναι ἔτι ὑμῖν ἔστιν, εἴ τις καὶ τόδε ἐν τῷ παρόντι δεδιὼμσγγ΀πρα νδραγαθίζεται: ὡς τυραννίδα γὰρ ἤδη ἔχετε αὐτήν, ἣν λαβεῖν μὲν ἄδικον δοκενῖ ειινα ὲ ἐπικίνδυνον. [3] τάχιστ᾽ ἄν τε πόλιν οἱ τοιοῦτοι ἑτέρους τε πείσαντες ἀπολέσειαν καὶ εἴ που ἶΐπἅ ῶν αὐτόνομοι οἰκήσειαν: τὸ γὰρ ἄπραγμον οὐ σῴζεται μὴ μετὰ τοῦ δραστηρίοέου τεβνμέο, ἐν ἀρχούσῃ πόλει ξυμφέρει, ἀλλ᾽ ἐν ὑπηκόῳ, ἀσφαλῶς δουλεύειν.
  64. 'ὑμεῖς δὲ μήτε ὑπὸ τῶν τοιῶνδε πολιτῶν παράγεσθε μήτε ἐμὲ δι᾽ ὀργῆς ἔχαετο, ὧὧ ξυνδιέγνωτε πολεμεῖν, εἰ καὶ ἐπελθόντες οἱ ἐναντίοι ἔδρασαν ἅπερ εἰκὸς ἦλσνενἬν μτϐΉνὴ ὑμῶν ὑπακούειν, ἐπιγεγένηταί τε πέρα ὧν προσεδεχόμεθα ἡ νόσος ἥδε, πρᾶγμα μόνον δ ὴ τῶν πάντων ἐλπίδος κρεῖσσον γεγενημένον. καὶ δι᾽ αὐτὴν οἶδ᾽ ὅτι μέρος τι μᾶλλον ἔτι μισοῦμαι, οὐ δικαίως, εἰ μὴα αυρνὶ ὶ γον τι εὖ πράξητε ἐμοὶ ἀναθήσετε. [2] φέρειν δὲ χρὴ τά τε δαιμόνια ἀναγκαίως τά τε ἀπὸ τῶν πολεμίων ἀνδρείως: ταῦτα Ἰιγὂ τῇδε τῇ πόλει πρότερόν τε ἦν νῦν τε μὴ ἐν ὑμῖν κωλυθῇ. [3] γνῶτε δὲ ὄνομα μέγιστον αὐτὴν ἔχουσαν ἐν ἅπασιν ἀνθρώποις διὰ τὸ ταφႿῖς ξυῖς ξυῖς ξυῖς ἴκειν, πλεῖστα δὲ σώματα καὶ πόνους ἀνηλωκέναι πολέμῳ, καὶ δύναμιν μεγίστην τεκὴ μκυρ τημένην, ἧς ἐς ἀ ΐδιον τοῖς ἐπιγιγνομένοις, ἢν καὶ νῦν ὑπενδῶμέν ποτε νρ ποτε νγοτε Ἀ ποτε πέφυκε καὶ ἐλασσοῦσθαι ) , μνήμη καταλελείψεται, Ἑλλήνων τε ὅτι Ἕλληνες πλείστων δρνες ὶ πολέμοις μεγίστοις ἀντέσχομεν πρός τε ξύμπαντας καὶ καθ᾽ ἑκάστους, πόλισπιν τςႏῖν ωτάτη ν καὶ μεγίστην ᾠκήσαμεν . [4] καίτοι ταῦτα ὁ μὲν ἀπράγμων μέμψαιτ᾽ ἄν, ὁ δὲ δρᾶν τι καὶ αὐτὸς βουλόμενος ηεος κεδος έ τις μὴ κέκτηται, φθονήσει. 5 ν ἠξίωσαν ἄρχειν: ὅστ ις δὲ ἐπὶ μεγίστοις τὸ ἐπίφθονον λαμβάνει, ὀρθῶς βουλεύ. μῖσος μὲν γὰρ οὐκ ἐπὶ πολὺ ἀντέχει, ἡ δὲ παραυτίκα τε λαμπρότης καὶ ἐς τὰατα ἔπίι νηστος καταλείπεται. 6 μφότερα κτήσασθε, καὶ Λακεδαιμονίοις μήτε ἐπικηρυκεύεσθε μήτε ἔνδηλοι ἔστε τοιῖς ποιῖς παροοῌ αρυνόμενοι , ὡς οἵτινες πρὸς τὰς ξυμφορὰς γνώμῃ μὲν ἥκιστα λυποῦνται, σταγμιιάὰ ἀντέχουσιν, οὗτοι καὶ πόλεων καὶ ἰδιωτῶν κράτιστοί εἰσιν.'
  65. τοια ῦτα ὁ Περικλῆς λέγων ἐπειρᾶτο τοὺς Ἀθηναίους τῆς τε ἐς αὑτὸν ὂαργῆφ ὶ ἀπὸ τῶν παρόντων δεινῶν ἀπάγειν τὴν γνώμην. [2] οἱ δὲ δημοσίᾳ μὲν τοῖς λόγοις ἀνεπείθοντο καὶ οὔτε πρὸς τοὺς ΛακεδαιμουςείοἏ πον ἔς τε τὸν πόλεμον μᾶλλον ὥρμηντο, ἰ δί ᾳ δὲ τοῖς παθήμασιν ἐλυποῂντο, ὁ μυιο, ὁ μὲο ἀπ᾽ ἐλασσόνων ὁρμώμενος ἐστέρητο καὶ τούτων, οἱ δὲ δυνατοὶ καλὰ κτήματα κατὰ τὴν χώραν οἰκοδομίαις τε καὶ πολυτελέσι κατασκευαῖς ἀπολωλεκότες, τὸ δὲ μένμιστον, λένμιστον ᾽ εἰρήνης ἔχοντες. [3] οὐ μέντοι πρότ ερόν γε οἱ ξύμπαντες ἐπαύσαντο ἐν ὀργῇ ἔχοντες αὐτὸν πρήσμα πρήσμν ἐΉΉ σιν. [4] ὕστερον δ᾽ αὖθις οὐ πολλῷ, ὅπερ φιλεῖ ὅμιλος ποιεῖν, στρατηγὸν εἵλοντμο καὶτο πάὶ πάὶ τα ἐπέτρεψαν, ὧν μὲν περὶ τὰ οἰκεῖα ἕκαστος ἤλγει ἀμβλύτεροι ἤδη ὄντες, λύ σπξν ὲ ς προσεδεῖτο πλείστου ἄξιον νομίζοντες εἶναι . [5] ὅσον τε γὰρ χρόνον προύστη τῆς πόλεως ἐν τῇ εἰρήνῃ, μετρίως ἐξηγεδῖτο καὶ ္σϿα αξεν αὐτήν, καὶ ἐγένετο ἐπ᾽ ἐκείνου μεγίστη, ἐπειδή τε ὁ πόλεμος κατέστη, ὁ ταδίὲὲὲ ν τούτῳ προγνοὺς τὴν δύναμιν [6] ἐπεβίω δὲ δύο ἔτη καὶ ἓξ μῆνας: καὶ ἐπειδὴ ἀπέθανεν, ἐπὶ πλέον ἔτι ἐγνιἎσο αὐτοῦ ἡ ἐς τὸν πόλεμον. [7] ὁ μὲν γὰρ ἡσυχάζοντάς τε καὶ τὸ ναυτικὸν θεραπεύοντας καὶ ἀρχὴν μὴ κντωἐπιικτωἉ τῷ πολέμῳ μηδὲ τῇ πόλει κινδυνεύοντας ἔφη πε ριέσεσθαι : οἱ δὲ ταῦτά τε πάντα ἐἐς ἔπραξαν καὶ ἄλλα ἔξω τοῦ πολέμου δοκοῦντα εἶναι κατὰ τὰς ἰδίας φιλοτιμίας κρηίας κδηας ακῶς ἔς τε σφᾶς αὐτοὺς καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐπολίτευσαν, ἃ κατορθούμενα μὲναμμτςτοτιώ Ἆ ὴ καὶ ὠφελία μᾶλλον ἦν, σφαλέ ντα δὲ τῇ πόλει ἐς τὸν πόλεμον βλάβη καθίστατο. [8] αἴτιον δ᾽ ἦν ὅτι ἐκεῖνος μὲν δυνατὸς ὢν τῷ τε ἀξιώματι καὶ τῇ γνδτώμῃ άωρηῃ χερΉ ανῶς ἀδωρότατος γενόμενος κατεῖχε τὸ πλῆθος ἐλευθέρως, καὶ οὐκ ἤγετο μᾶλλον ὸ αὐτὸς ἦγε, διὰ τὸ μὴ κτώμενος ἐξ οὐ προσηκόντων τὴν δύναμιν πρὸς ἡδονήν τι λέγειν, ἀλλ᾽ ἔχων ἐπ᾽ ἀξιώσει καὶ πρὸς ὀργήν τι ἀντειπεῖν. [9] ὁπότε γοῦν αἴσθοιτό τι αὐτοὺς παρὰ καιρὸν ὕβρει θαρσοῦντας, λέγων κατέπλησὸενἸἸὸν ὕβρει θαρσοῦντας ῖσθαι, καὶ δεδιότας αὖ ἀλόγως ἀντικαθίστη πάλιν ἐπὶ τὸ θαρσεῖ ν . ἐγίγνετό τε λόγῳ μὲν δημοκρατία, ἔργῳ δὲ ὑπὸ τοῦ πρώτου ἀνδρὸς ἀρχή. [10] οἱ δὲ ὕστερον ἴσοι μᾶλλον αὐτοὶ πρὸς ἀλλήλους ὄντες καὶ ὀρεγόμενοασσκμ πρῦ ς γίγνεσθαι ἐτράποντο καθ᾽ ἡδονὰς τῷ δήμῳ καὶ τὰ πράγματα ἐνδιδόναι. 11. πλοῦς, ὃς οὐ τοσοῦτον γνώμης ἁμάρτημα ἦν πρὸς οὓς ἐπῇσαν, ὅσον οἱ τἂκπέμψψαο όσφορα τοῖς οἰχομένοις ἐπιγιγνώσκοντες, ἀλλὰ κατὰ τὰς ἰδίας διαβολὰς περὶ τῆς τοῦ δήμου προστασίας τά τε ἐ ν τῷ στρατοπέδῳ ἀμβλύτερα ἐποίουν καὶ τὰ περὶ πόιρν τὴν ν ἐν ἀλλήλοις ἐταράχθησαν. 12 ὴν πόλιν ἤδη ἐν στάσει ὄντες ὅμως † τρία † μὲν ἔτη ἀντεῖχον τοῖς τε πριποτερον εμίοις καὶ τοῖς ἀπὸ Σικελίας μετ᾽ αὐτῶν, καὶ τῶν ξυμμάχων ἔτι τοῖς πλέοσιν ἀφεστηκόσι, Κύρῳ τε ὕστερον βασιλέως παιδὶ προσγενομένῳ, ὃς παρεῖχε χρήμηηντα οις ἐς τὸ ναυτικόν, καὶ οὐ πρότερον ἐνέδοσαν ἢ αὐτοὶ ἐν σφίσι κατὰ τὂὰα ςριὰα περιπεσόντες ἐσφάλησαν . 13. έσθαι τὴν πόλιν Πελοποννησίων αὐτῶν τῷ πολέμῳ.
  66. ο ἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τοῦ αὐτοῦ θέρους ἐστράτευσαν ναυσὼακν ἐ Ζάκυνθον τὴν νῆσον, ἣ κεῖται ἀντιπέρας Ἤλιδος: εἰσὶ δὲ Ἀχαιῶν τῶν σπν ἐκ Πελοο Πελος ποικοι καὶ Ἀθηναίοις ξυνεμάχουν. [ 2 ] . ἀποβάντες δὲ ἐς τὴν γῆν ἐδῄωσαν τὰ πολλά. καὶ ἐπειδὴ οὐ ξυνεχώρουν, ἀπέπλευσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  67. κα ὶ τοῦ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος Ἀριστεὺς Κορίνθιος καὶ Λακεδαιμοήνίων πριι ιστος καὶ Νικόλαος καὶ Πρατόδαμος καὶ Τεγεάτης Τιμαγόρας καὶ Ἀργεῖος ἰυςίᾳ,πελίᾳ Πόλίᾳ Πόλίᾳ ι ἐς τὴν Ἀσίαν ὡς βασιλέα, εἴ πως πείσειαν αὐτὸν χρήματά τε παρασχεῖν καὶ ξκκποṀṀλε με ῦνται ὡς Σιτάλκην πρῶτον τὸν Τήρεω ἐς Θρᾴκην, βουλόμενοι πεῖσαί τε αὐτόν, εἰ δύναιντο, μεταστάντα τῆς Ἀθηναίων τρατεῦσαι ἐπὶ τὴν Ποτείδαιαν, οὗ ἦν στράτευμα τῶν Ἀθηναίων πολιορκοῦν, κιπαὶ ριρετε ᾽ ἐκείνου πορευθῆναι πέραν τοῦ Ἑλλησπόντου ὡς Φαρνάκην τὸν Φαρναβάζου, λεκκ α ὐτεκ ὡς βασιλέα ἀναπέμψειν . [2] παρατυχόντες δὲ Ἀθηναίων πρέσβεις Λέαρχος Καλλιμάχου καὶ Ἀμεινιάδης Φιλήμονος Φιλήμονος Φιλήμονος Φιλήμονος ιτάλκῃ πείθουσι τὸν Σάδοκον τὸν γεγενημένον Ἀθηναῖον, Σιτάλκου υἱόδν, τοὼὺႂ αχεμγς ιρίσαι σφίσιν, ὅπως μὴ διαβάντες ὡς βασιλέα τὴν ἐκείνου πόλιν τὸ μέρος βλάψωσιν. 3 ποντον περαιώσειν, πρὶν ἐσβαίνειν ξυλλαμβάνει, ἄλλους ξυμπέμψας μετὰ τοῦ Λειάρχαῶ κειάρχαῶ κειου ẅ ου , καὶ ἐκέλευσεν ἐκείνοις παραδοῦναι: οἱ δὲ λαβόντες ἐκόμισαν ἐς τὰς Ἀθήναι 4 υργῇ διαφυγών, ὅτι καὶ πρὸ τούτων τὰ τῆς Ποτειδαίας καὶ τῶν ἐπὶ Θρᾴκνίς τάνπία ῼεντα ξας , ἀκρίτους καὶ βουλομένους ἔστιν ἃ εἰπεῖν αὐθημερὸν ἀπέκτειναν πάντα϶ κγαῬ ἐσέβαλον , δικαιοῦντες τοῖς αὐτοῖς ἀμύνεσθαι οἷσπερ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ὑπῆρξαν, τοὺς ἐμπόρους οἱ Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων ἐν ὁλκάσι περὶ Πελοπόνησον πλέοντ ας ἀποκτία϶ ντεὶ γγας ἐσβαλόντες. πάντας γὰρ δὴ κατ᾽ ἀρχὰς τοῦ πολέμου Λακεδαιμόνιοι ὅσους λάβοιεν ἐν τႱμπ θαλάσῇ θαλάσῇ ους διέφθειρον, καὶ τοὺς μετὰ Ἀθηναίων ξυμπολεμοῦντας καὶ τοὺς μηδὲ μεθᾭ ρντν ἑτν ἑτν ἑτν ἑτν ἑτν ἑ
  68. κατ ὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους, τοῦ θέρους τελευτῶντος, καὶ Ἀμπρακιῶζταί αὐὐτο ν βαρβάρων πολλοὺς ἀναστήσαντες ἐστράτευσαν ἐπ᾽ Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν καλμμλληνλολὴὴιὸ χίαν. [2] . [3] Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν καὶ Ἀμφιλοχίαν τὴν ἄλλην ἔκτισε μὲν μετὰ τὰ Τρωιικὰ αχωρήσας καὶ οὐκ ἀρεσκόμενος τῇ ἐν Ἄργει καταστάσει Ἀμφίλοχος ὁ Ἀμφιαάρεκἷἐν ἐν ἐν ἐν Ἄργει καταστάσει Ἀμφίλοχος κόλπῳ, ὁμώνυμον τῇ ἑαυτοῦ πατρίδι Ἄργος ὀνομάσας [4 ] ( καὶ ἦν ἡ πόλις αὕτη μεγίστη τῆς Ἀμφιλοχίας καὶ τοὺς δυνατωτάτους εἶχεν οἉP 5] ὑπὸ ξυμφορῶν δὲ πολλαῖς γενεαῖς ὕστερον πιεζόμενοι Ἀμπρακιώτας ὁμόροχιος ὄνṣτας ικῇ ξυνοίκους ἐπηγάγοντο, καὶ ἡλληνίσθησαν τὴν νῦν γλῶσσαν τότε πρῶατοιρππ ἀΉὸ τῶν ξυνοικησάντων: οἱ δὲ ἄλ λοι Ἀμφίλοχοι βάρβαροί εἰσιν. [6] ἐκβάλλουσιν οὖν τοὺς Ἀργείους οἱ Ἀμπρακιῶται χρόνῳ καὶ αὐτοὶ ἴσχλουσι τἱ [7] οἱ δ᾽ Ἀμφίλοχοι γενομένου τούτου διδόασιν ἑαυτοὺς Ἀκαρνᾶσι, καὶ προσταρακελοι τεροι Ἀθηναίους, οἳ αὐτοῖς Φορμίωνά τε στρατηγὸν ἔπ εμψαν καὶ ναῦς τρινκμονντα, ἔπ δὲ] τοῦ Φορμίωνος αἱροῦσι κατὰ κράτος Ἄργος καὶ τοὺς Ἀμπρακιώτας ἠνδιραπόισο, κισαν αὐτὸ Ἀμφίλοχοι καὶ Ἀκαρνᾶνες. [8] μετὰ δὲ τοῦτο ἡ ξυμμαχία πρῶτον ἐγένετο Ἀθηναίοις καὶ καρνᾶσιν. 9 ῶν πρῶτον ἐποιήσαντο, ὕστερον δὲ ἐν τῷ πολέμῳ τήνδε τὴν στρατείαν ποιοῦννται αὑὑτῷ ων καὶ ἄλλων τινῶν τῶν πλησιοχώρων βαρβάρων: ἐλθόντες τε πρὸς τὸ Ἄργοςα τῆς ϼκὲνς ωκὲνς ουν , τὴν δὲ π όλιν ὡς οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν προσβαλόντες, ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴακκου κεθδου κεθδ κατὰ ἔθνη. τοσαῦτα μὲν ἐν τῷ θέρει ἐγένετο.
  69. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἀθηναῖοι ναῦς ἔστειλαν εἴκοσι μσον περὶ Περὶ ναῦς καὶ Φορμίωνα στρατηγόν, ὃς ὁρμώμενος ἐκ Ναυπάκτου φυλακὴν εἶχε μήτᾺ ἐκρ΅ίεῖν ἐκ Ναυπάκτου καὶ τοῦ Κρισαίου κόλπου μηδένα μήτ᾽ ἐσπλεῖν, ἑτέρας δὲ ἓξ ἐπὶ Καρίας καλκὶ ΛυκΜ σανδρον στρατηγόν , ὅπως ταῦτά τε ἀργυρολογῶσι καὶ τὸ λῃστικὸν τῶν Πελοποννησίων μὴ ἐῶσιμ῎ αεΐτό αεΐτό ον βλάπτειν τὸν πλοῦν τῶν ὁλκάδων τῶν ἀπὸ Φασήλιδος καὶ Φοινίκης καὶ τῖεΠἯ рου. [2] ἀναβὰς δὲ στρατιᾷ Ἀθηναίων τε τῶν ἀπὸ τῶν νεῶν καὶ τῶν ξ υμμάχαων Ἓκὂ τὴκν τὴκν τὴκν Μελήσανδρος ἀποθνῄσκει καὶ τῆς στρατιᾶς μέρος τι διέφθειρε νικηθεὶς μάχῃ.
  70. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος οἱ Ποτειδεᾶται ἐπειδὴ οὐκέτι ἐδύναντναντο πολιιορκοϹομε ιν, ἀλλ᾽ αἵ τε ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολαὶ Πελοποννησίων οὐδὲν μᾶλλον ἀθκνίστασηα αίους ὅ τε σῖτος ἐπελελοίπει, καὶ ἄλλα τε πολλὰ ἐπεγεγένητο αὐτόθι ἤδη βρώσκεως πέρις αί τινες καὶ ἀλλήλων ἐγέγευντο, οὕτω δὴ λόγους προσφέρουσι περὶ ξυμβάσεως τοῖς στρατηγοῖς τῖςν Ἀθηνα πὶ σφίσι τεταγμένοις, Ξενοφῶντί τε τῷ Εὐριπίδου καὶ Ἑστιοδώρῳ τῷ ἈριστοκλείδΦὶ ῳ τῷ Καλλιμάχου. [2] . κυίας δὲ ἤδη τῆς πόλεως δισχίλια τάλαντα ἐς τὴν πολιορκίαν . [3] ἐπὶ τοῖσδε οὖν ξυνέβησαν, ἐξελθεῖν αὐτοὺς καὶ παῖδας καὶ γυναῖκας καὶ τοὺς ἐπικούρους ξὺν ἑνὶ ἱματίῳ, γυναῖκας δὲ ξὺν δυοῖν, καὶ ἀργύριό ν τι ῥητὸν ἔχοντας ἐφόδιον. [4] καὶ οἱ μὲν ὑπόσπονδοι ἐξῆλθον ἔς τε τὴν Χαλκιδικὴν καὶ ᾗ ἕκαστοονα ἐ΍:ὸḂ ἐ΍:ὸḂ οι δὲ τούς τε στρατηγοὺς ἐπῃτιάσαντο ὅτι ἄνευ αὐτῶν ξυνέβησαν ( ἐνόμισζζοα γὰ τῆς πόλεως ᾗ ἐβούλοντο ) , καὶ ὕστερον ἐποίκους ἔπεμψαν ἑα υτ ῶν ἐςα τὴαεν Πζοετν Πζοεί κατῴκισαν . ταῦτα μὲν ἐν τῷ χειμῶνι ἐγένετο, καὶ [τὸ] δεύτερον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ τῃ΅νδν ὸ ης ξυνέγραψεν.
  71. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐς μὲν τὸ οὐκ ἐσέβαλον, ἐστράτευσαν δὲ ἐπὶ Πλάταιαν: ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίδαμος ὁ Ζεμξαιδνάμου οὲ ἐπὶ Πλάταιαν βασιλεύς. καὶ καθίσας τὸν στρατὸν ἔμελλε δῃώσειν τὴν γῆν: οἱ δὲ Πλαταιῆς εὐθὺς πρέσβμι ς πθ ς πθ ς αὐτὸν ἔλεγον τοιάδε: [2] 'Ἀρχίδαμε καὶ Λακεδαιμόνιοι, οὐ δίκαια ποιεὖτε οὐμ῾αειὐμ῾αειὐδ῾ιειοι ν οὔτε πατέρων ὧν ἐστέ, ἐς γῆν τὴν Πλαταιῶν στρατεύοντες. Παυσανίας γὰρ ὁ Κλεομβρότου Λακεδαιμόνιος ἐλευθερώσας τὴν Ἑλλάδα ἀπὸ τῶδν Μήτων λήτων λήτων λήτων ν τῶν ἐθελησάντων ξυνάρασθαι τὸν κίνδυνον τῆς μάχης ἣ παρ᾽ ἡμῖν ἐγένσῖν ἐγένῖατο, ν τῶν ἡμῖν ἐγένσῖατο ταιῶν ἀγορᾷ ἱερὰ Διὶ ἐλευθερίῳ καὶ ξυγκαλέσας πάντας τοὺς ξυμμάχους τείδιὶἀπειγιδο ῆν καὶ πόλιν τὴν σφετέραν ἔχοντας αὐτονόμους οἰκεῖν, στρατεῦσαί τε μηδένα ποτὲ ἀ δίκως ἐπ᾽ αὐτοὺς μηδ᾽ ἐπὶ δουλείᾳ: εἰ δὲ μα, ἀμπύνενε ντας ξυμμάχους κατὰ δύναμιν. [3] τάδε μὲν ἡμῖν πατέρες οἱ ὑμέτεροι ἔδοσαν ἀρετῆς ἕνεκα καὶ προθυμίας τῂιν ἐεκν ἐεκ οῖς κινδύνοις γενομένης, ὑμεῖς δὲ τἀναντία δρᾶτε: μετὰ γὰρ Θηβαίων τῶν τἡμᐉπίν ὶ δουλείᾳ τῇ ἡμετέρᾳ ἥκετε. 4 ς καὶ ἡμετέρους ἐγχωρίους, λέγομεν ὑμῖν γῆν τὴν Πλαταιίδα μὴ ἀδικεῖν μητοβὲ νραβὲ νραβ ὅρκους, ἐᾶν δὲ οἰκεῖν αὐτονόμους κα θάπερ Παυσανίας ἐδικαίωσεν .
  72. τοσα ῦτα εἰπόντων τῶν Πλαταιῶν Ἀρχίδαμος ὑπολαβὼν εἶπεν: 'δίκαια λέγετα, λι ἄννδρετε, ὦ ἄνδρετα ἢν ποιῆτε ὁμοῖα τοῖς λόγοις. καθάπερ γὰρ Παυσανίας ὑμῖν παρέδωκεν, αὐτοί τε αὐτονομεῖσθε καὶ τοὺς ἄλλους ξευν὿ς,λεΦνῂ ὅσοι μετασχόντες τῶν τότε κινδύνων ὑμῖν τε ξ υνώμοσαν καὶ εἰσὶ νῦν ὑπ᾽ Ἀθηνα,πεηνα,πεηνα υή τε τοσήδε καὶ πόλεμος γεγένηται αὐτῶν ἕνεκα καὶ τῶν ἄλλων ἐλευθερώσεως. ἧς μάλιστα μὲν μετασχόντες καὶ αὐτοὶ ἐμμείνατε τοῖς ὅρκοις: εἰ δὲ μή, ἅπδηρ καόἤοὶ προὶ ρουκαλεσάμεθα, ἡσυχίαν ἄγετε νεμόμενοι τὰ ὑμ έτερα αὐτῶν, καὶ ἔστε μηδὲ μεθ᾽ ἑτεδέρω,στεδέρω ἀμφοτέρους φίλους, ἐπὶ πολέμῳ δὲ μηδετέρους . καὶ τάδε ἡμῖν ἀρκέσει. [2] ὁ μὲν Ἀρχίδαμος τοσαῦτα εἶπεν: οἱ δὲ Πλαταιῶν πρέσβεις ἀκούσαντες ταῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰῆλνο όλιν, καὶ τῷ πλήθει τὰ ῥηθέντα κοινώσαντες ἀ πεκρίναντο αὐτῷ ὅτι ἀδύνατα σφείῖ ν ἃ προκαλεῖται ἄνευ Ἀθηναίων ( παῖδες γὰρ σφῶν καὶ γυναῖκες παρ᾽ ἐκείνοἉς , εις δεδιέναι δὲ καὶ περὶ τῇ πάσῃ πόλει μὴ ἐκείνων ἀποχωρησάντων Ἀθηναῖοι στωλθόιίν ἐλθόινν ὐκ ἐπιτρέπωσιν, ἢ Θηβαῖοι, ὡς ἔνορκοι ὄντες κ ατ ὰ τὸ ἀμφοτέρους δέχσσσθαι, αέε σθαι, ατ ὰ τὸ ἀμφοτέρους ὴν πόλιν πειράσωσι καταλαβεῖν. [3] ὁ δὲ θαρσύνων αὐτοὺς πρὸς ταῦτα ἔφη: 'ὑμεῖς δὲ πόλιν μὲν καὶ οἰκίαος τείαος ἡμῖ ῖς Λακεδαιμονίοις, καὶ γῆς ὅρους ἀποδείξατε καὶ δένδρα ἀριθμῷ τὰ ὑμέτερα τα΅ιι λ τὸν ἐ ς ἀριθμὸν ἐλθεῖν: αὐτοὶ δὲ μεταχωρήσατε ὅποι βούλεσθε, ἕως ἂν ὁ πόλεμος ᾖ: ἐπειδὰν δὲ παρέλθῃ, ἀποδώσομεν ὑμῖν ἃ ἂν παραλάβωμεν. μέχρι δὲ τοῦδε ἕξομεν παρακαταθήκην, ἐργαζόμενοι καὶ φορὰν φέροντες ἣ ἂνμαὑμκῖ νὴ ἔσεσθαι.
  73. οἱ δ᾽ ἀκούσαντες ἐσῆλθο ν αὖθις ἐς τὴν πόλιν, καὶ βουλευσάμενοι μετνλπλϔλοὸ λοεοὸ ξαν ὅτι βούλονται ἃ προκαλεῖται Ἀθηναίοις κοινῶσαι πρῶτον, καὶ ἢν πείθωσΐιν α῭ ν ταῦτα: μέχρι δὲ τούτου σπείσασθαι σφίσιν ἐκέλευον καὶ τὴν γῆν μὴ δῃοῦν. ὁ δὲ ἡμέρας τε ἐσπείσατο ἐν αἷς εἰ κ ὸς ἦν κομισθῆναι, καὶ τὴν γῆν οὐκ ἔτεμκ ἔτε. [2] ἐλθόντες δὲ οἱ [Πλαταιῆς ] πρέσβεις ὡς τοὺς Ἀθηναίους καὶ βουλευσάμενιοι μετνιὶ ν ἦλθον ἀπαγγέλλοντες τοῖς ἐν τῇ πόλει τοιάδε: [3] ιῆς, ἀφ᾽ οὗ ξύμμαχοι ἐγενόμεθ α , Ἀθηναῖοί φασιν ἐν οὐδενὶ ὑμᾶς προέσθαι ἀδικουμένους οὔτε νῦν περιόψεσθαι δὲ κατὰ δύναμιν. ἐπισκήπτουσί τε ὑμῖν πρὸς τῶν ὅρκων οὓς οἱ πατέρες ὤμοσαν μηδὲν νεωτερίμζειν πεν αχίαν.
  74. τοιαῦτα τῶν πρέσβεων ἀπαγγειλάντων οἱ Πλαταιῆς ἐβου λεύσαντο Ἀθηναίους μὴ πριδις μὴ πριδις ᾽ ἀνέχεσθαι καὶ γῆν τεμνομένην, εἰ δεῖ, ὁρῶντας καὶ ἄλλο πάσχοντας ὅἼτι ἂνν ξσ θεῖν τε μηδένα ἔτι, ἀλλ᾽ ἀπὸ τοῦ τείχους ἀποκρίνασθαι ὅτι ἀδύνατα σφίσι τοιεἃῖ ποιεἃῖ ακεδαιμόνιοι προκαλοῦνται. [2] ὡς δὲ ἀπεκρί ναντο , ἐντεῦθεν δὴ πρῶτον μὲν ἐς ἐπιμαρτυρίαν καὶ θεῶν κα὎τωἉ ἐγχωρίων Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς κατέστη, λέγων ὧδε: 'θεοὶ ὅσοι γῆν τὴν Πλαταιίερετα Ἁ ς, ξυνίστορές ἐστε ὅτι οὔτε τὴν ἀρχὴν ἀδίκως, ἐκλιπόντων δὲ τῶνδε προτέρων τὸ ξυνώμοτον, ἐπὶ γῆν τήνδε ἤλθομεν, ἐν ᾗ οἱ πατέρες ἡμῶν εὐξάμενοι ὑμῖν ν ν ησαν καὶ παρέσχετε αὐτὴν εὐμενῆ ἐναγωνίσασθαι τοῖς Ἕλλησιν, οὔτε νῦν, δζιν τι ποι ποι ομεν: προκαλεσάμενοι γὰρ πολλὰ καὶ εἰκότα οὐ τυγχάνομεν. ξυγγνώμονες δὲ ἔστε τῆς μὲν ἀδικίας κολάζεσ θαι τοῖς ὑπάρχουσι προτέροιις, τ´ς τυγχάνειν τοῖς ἐπιφέρουσι νομίμως.
  75. τοσα ῦτα ἐπιθειάσας καθίστη ἐς πόλεμον τὸν στρατόν, καὶ πρῶτον μὲν περιεσταύρωσαν ῖς δένδρεσιν ἃ ἔκοψαν, τοῦ μηδένα ἐπεξιέναι, ἔπειτα χῶμα ἔχουν πρὸς τὴν πόμΐν πόμΐν πόμΐν αχίστην αἵρεσιν ἔσεσθαι αὐτῶν στρατεύματος τοσούτου ἐργαζομένου. [2] ξύλα μὲν οὖν τέμνοντες ἐκ τοῦ Κιθαιρῶνος παρῳκοδόμουν ἑκατέρωθεν, φορμητοον χων τιθέντες, ὅπως μὴ διαχέοιτο ἐπὶ πολὺ τὸ χῶμα: ἐφόρουν δὲ ὕλην ἐς αὐτὸ αὐτὸ καὶ γῆν καὶ εἴ τι ἄλλο ἁνύτειν μέλλοι ἐπιβαλλόμενον. [3] ἡμέρας δὲ ἔχουν † ἑβδομήκοντα † καὶ ν ύκτας ξυνεχῶς, διῃρημένοι σπςατ᾽ ἀνα τοὺς μὲν φέρειν, τοὺς δὲ ὕπνον τε καὶ σῖτον αἱρεῖσθαι: Λακεδαιμονίων τε οηκἱ ξεάα ς πόλεως ξυνεφεστῶτες ἠνάγκαζον ἐς τὸ ἔργον. 4 ῷ ἑαυτῶν τείχει ᾗ προσεχοῦτο, ἐσῳκοδόμουν ἐς αὐτὸ πλίνθους ἐκ τῶν κκοοο ἐγγὂ ιροῦντες. [5] ξύνδεσμος δ᾽ ἦν αὐτοῖς τὰ ξύλα, τοῦ μὴ ὑψηλὸν γιγνόμενον ἀσθενὲς εἶναι τ὿ μα, καὶ προκαλύμματα εἶχε δέρσεις καὶ διφθέρας, ὥστε τοὺς ἐργαζ ομένους καὶ τόπήτὰ ξόρήτὰ ς οἰστοῖς βάλλεσθαι ἐν ἀσφαλείᾳ τε εἶναι . [6] ᾔρετο δὲ τὸ ὕψος τοῦ τείχους μέγα, καὶ τὸ χῶμα οὐ σχολαίτερον ἀντανῄει αὐτῄει αὐτῄει α. καὶ οἱ Πλαταιῆς τοιόνδε τι ἐπινοοῦσιν: διελόντες τοῦ τείχους ᾗ προσέπιπτμε τὸ ῶ υν τὴν γῆν.
  76. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι αἰσθόμενοι ἐν ταρσοῖς καλάμου πηλὸν ἐνίλλοντες ἐσέβαλδιον ῃρημένον, ὅπως μὴ διαχεόμενον ὥσπερ ἡ γῆ φοροῖτο. [2] οἱ δὲ ταύτῃ ἀποκλῃόμενοι τοῦτο μὲν ἐπέσχον, ὑπόνομον δὲ ἐκ τῆς πκλραως τεξεξες ὲν ἐπέσχον ὶ ξυντεκμηράμενοι ὑπὸ τὸ χῶμα ὑφεῖλκον αὖθις παρὰ σφᾶς τὸν χοῦν: καὶα ποὸάν ολὺ τοὺς ἔξω, ὥστε ἐπιβάλλοντας ἧσσον ἁνύτειν ὑπαγομένου αὐτοῖς κάτωθμαν το὿ῂ ἱζάνοντος αἰεὶ ἐπὶ τὸ κενούμενον. [3] δεδιότες δὲ μὴ οὐδ᾽ οὕτω δύνωνται ὀλίγοι πρὸς πολλοὺς ἀντέχειν, προσεδμξηὦρθ ὲν μέγα οἰκοδόμημα ἐπαύσαντο ἐργαζόμενοι τὸ κατὰ τὸ χῶμα, ἔνθεν δὲ καὶ ἔνḀθεν α ενοι ἀπὸ τοῦ βραχέος τείχους ἐκ τοῦ ἐντὸς μηνοειδὲς ἐς τὴν πόλιν ἐσῳκΉδς , εἰ τὸ μέγα τεῖχος ἁλίσκοιτο, τοῦτ᾽ ἀντέχοι, καὶ δέοι τοὺς ἐναντίους αὖθτρι ὸ χοῦν καὶ προχωροῦντας ἔσω διπλάσιόν τε πόνον ἔχειν καὶ ἐν ἀμφιβαόλισί μᾶλισοθ. [4] ἅμα δὲ τῇ χώσει καὶ μηχανὰς προσῆγον οἱ Πελοποννήσιοι τῇ πόλει, μίαν μὲου ἣ τον ἣ τ οἰκοδομήματος κατὰ τὸ χῶμα προσαχθεῖσα ἐπὶ μέγα τε κατέσεισε καὶ τοὺ ς Πλατασιᾐ϶ς δὲ ἄλλῃ τοῦ τείχους, ἃς βρόχους τε περιβάλλοντες ἀνέκλων οἱ Πλαταιῆς , καὶ δοκοὺς μεγάλας ἀρτήσαντες ἁλύσεσι μακραῖς σιδηραῖς ἀπὸ τῆς τομῆς ἑκατέρωιθαεν ἀḀπῖς ύο ἐπικεκλιμένων καὶ ὑπερτεινουσῶν ὑπὲρ τοῦ τείχους ἀνελκύσαντες ἐ σκαρσίπς , ῖσθαί πῃ μέλλοι ἡ μηχανή, ἀφίεσαν τὴν δοκὸν χαλαραῖς ταῖς ἁλύσεσι καὶ δχριὐ χιειὰ ες , ἡ δὲ ῥύμῃ ἐμπίπτουσα ἀπεκαύλιζε τὸ προῦχον τῆς ἐμβολῆς.
  77. μετ ὰ δὲ τοῦτο οἱ Πελοποννήσιοι, ὡς αἵ τε μηχαναὶ οὐδὲν ὠφέλουν αὶ μχ τ္η υ τιτείχισμα ἐγίγνετο, νομίσαντες ἄπορον εἶναι ἀπὸ τῶν παρόντων δεινῶν ἑλεႂλττν τὴν ὴν περιτείχισιν παρεσκευάζοντο. [2] πρότερον δὲ πυρὶ ἔδοξεν αὐτοῖς πειρᾶσαι εἰ δύνα ιντο πνεύματος γενομένου πξξα λιν οὖσαν οὐ μεγάλην: πᾶσαν γὰρ δὴ ἰδέαν ἐπενόουν, εἴ πως σφίσιν ἄνευ πιπάναηႱ ς προσαχθείη. [3] φοροῦντες δὲ ὕλης φακέλους παρέβαλον ἀπὸ τοῦ χώματος ἐς τὸ μεταξὺ πρχχῶτον τκεοὺ αὶ τῆς προσχώσεως, τ αχ ὺ δὲ πλήρους γενομένου διὰ πολυχειρίαν ἐπιπαρένησηαν καὶ ὶ ὶ ὶ ὰ πολυχειρίαν εως ὅσον ἐδύναντο ἀπὸ τοῦ μετεώρου πλεῖστον ἐπισχεῖν, ἐμβαλόντες δὲ πῦρζξσὺνἸὺὺἯ ῃ ἧψαν τὴν ὕλην. [4] καὶ ἐγένετο φλὸξ τοσαύτη ὅσην οὐδείς πω ἔς γε ἐκεῖνον τὸν χρόνον χειροποί : τειροποί ἤδη γὰρ ἐν ὄρεσιν ὕλη τριφθεῖσα ὑπ᾽ ἀνέμων πρὸς αὑτὴν ἀπὸ ταὐτομάτου αῌγππρ παῌγππρ ᾽ αὐτοῦ ἀνῆκεν. 5 ς γὰρ πολλοῦ χωρίου τῆς πόλεως οὐκ ἦν πελάσι, πνεῦμ ά τε εἰ ἐπεγένετο αὐτ὇ αεπρνα,ρνῇ ἐποφ ὶ ἤλπιζον οἱ ἐναντίοι, οὐκ ἂν διέφυγον . [6] νῦν δὲ καὶ τόδε λέγεται ξυμβῆναι, ὕδωρ [ἐξ οὐρανοῦ] πολὺ καὶ βροντὰς γενομένα φλόγα καὶ οὕτω παυσθῆναι τὸν κίνδυνον.
  78. ο ἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ καὶ τούτου διήμαρτον, μέρος μέν τι καταλιπόντας σΦτας τοὂ ὸ δὲ πλέον ἀφέντες περιετείχιζον τὴν πόλιν κύκλῳ, διελόμενοι κατὰ πόλεις τὸ "ωδνρ ὲ ἐντός τε ἦν καὶ ἔξωθεν ἐξ ἧς ἐπλινθεύσαντο. [2] καὶ ἐπειδὴ πᾶν ἐξείργαστο περὶ ἀρκτούρου ἐπιτολάς, καταλιπόντες φυλακὰμμμτοὰς τοὰς τοὰς τοὰσοε ους ( τὸ δὲ ἥμισυ Βοιωτοὶ ἐφύλασσον ) ἀνεχώρησαν τῷ στρατῷ καὶ διελύθησταν καὶ [3] Πλαταιῆς δὲ παῖδας μὲν καὶ γυναῖκας καὶ τοὺς πρεσβυτάτους τε καὶ πλῆθος τὸὸἿς ἀνθρώπων πρότερον ἐκκεκομισμένοι ἦσαν ἐς τὰς Ἀθήνας, αὐτοὶ δὲ ἐποαλιλορατεοῦὶ ιμμένοι τετρακόσιοι, Ἀθηναίων δὲ ὀγδοήκοντα, γυναῖκες δὲ δέκα καὶ ἑκατὸν σιτίπν σιτοπ [4] τοσοῦτοι ἦσαν οἱ ξύμπαντες ὅτε ἐς τὴν πολιορκίαν καθίσταντο, καὶ ἄλλος οὼΦτεὂ ῷ τείχει οὔτε δο ῦλος οὔτ᾽ ἐλεύθερος. τοιαύτη μὲν ἡ Πλαταιῶν πολιορκία κατεσκευάσθη.
  79. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους καὶ ἅμα τῇ τῶν Πλαταιῶν ἐπιστρατείᾳ Ἀθηναῖοι δισχιλι δισχιλι ις ἑαυτῶν καὶ ἱππεῦσι διακοσίοις ἐπεστράτευσαν ἐπὶ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκκις ἐπὶ Θρᾴκκις ους ἀκμάζοντος τοῦ σίτου: ἐστρατήγει δὲ Ξενοφῶν ὁ Εὐριπίδου τρίτος αὐτός. [2] . ἐδόκει δὲ καὶ προσχωρήσειν ἡ πόλις ὑπό τινων ἔνδοθεν πρασσόντων. προσπεμψάντων δὲ ἐς Ὄλυνθον τῶν οὐ ταὐτὰ βουλομένων ὁπλῖταί τε ἦλθον κατὶ Ṑραὶ ακήν: ἧς ἐπεξελθούσης ἐκ τῆς Σπαρτώλου ἐς μάχην καθ ίστανται οἱ Ἀθηναῖοὑ τὑπ όλει. [3] καὶ οἱ μὲν ὁπλῖται τῶν Χαλκιδέων καὶ ἐπίκουροί τινες μετ᾽ αὐτῶν νικῶνḑῶν νικῶνḑὶ Ἀθηναίων καὶ ἀναχωροῦσιν ἐς τὴν Σπάρτωλον , οἱ δὲ ἱππῆς τῶν Χαλκιδνοζ κιαὶ ψιλούς: [4 ] ἐκ τῆς Κρουσίδος γῆς καλουμένης. ἄρτι δὲ τῆς μάχης γεγενημένης ἐπιβοηθοῦσιν ἄλλοι πελτασταὶ ἐκ τῆς Ὀλύνθου. [5] καὶ οἱ ἐκ τῆς Σπαρτώλου ψιλοὶ ὡς εἶδον, θαρσήσαντες τοῖς τε προσγιγνομπένοαις καρσήσαντες τοῖς τε προσγιγνομπένοαις ερον οὐχ ἥσσηντο, ἐπιτίθ ενται αὖθις μετὰ τῶν Χαλκιδέων ἱππέων καὶ τῶνσν προοβοο ῖς Ἀθηναίοις: καὶ ἀναχωροῦσι πρὸς τὰς δύο τάξεις ἃς κατέλιπον παρὰ τοῖυ σκεος σκεος σκεις [6] καὶ ὁπότε μὲν ἐπίοιεν οἱ Ἀθηναῖοι, ἐνεδίδοσαν, ἀναχωροῦσι δ᾽ ἶνέκειντο ἐνέκειντο ντιζον. οἵ τε ἱππῆς τῶν Χαλκιδέων προσιππεύοντες ᾗ δοκοίη προσέβαλλον, καὶ οὐχ ἥκισΔοεοφ ρεψαν τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐπεδίωξαν ἐπὶ πολύ. [7] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Ποτείδαιαν καταφεύγουσι, καὶ ὕστερον τοσπνροỂ νεκπροỂ νδους κομισάμενοι ἐς τὰς Ἀθήνας ἀναχωροῦσι τῷ πε ριόντι τοῦ στρατοῦ: τνπέθανοῦ: τνπέθανοῦ: τνπέθανοῦ ριάκοντα καὶ τετρακόσιοι καὶ οἱ στρατηγοὶ πάντες. οἱ δὲ Χαλκιδῆς καὶ Βοττιαῖοι τροπαῖόν τε ἔστησαν καὶ τοὺς νεκροὺς τοὺς αὀτὺς αὑτὺς αὑτὺς αὑτὺς οι διελύθησαν κατὰ πόλεις.
  80. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους, οὐ πολλῷ ὕστερον τούτων, Ἀμπρακιῶται καὶ Χάοκνελς βουρνλϿς βουρνλϿς νανίαν τὴν πᾶσαν καταστρέψασθαι καὶ Ἀθηναίων ἀποστῆσαι πείθουσι Λακεδαιμοντίουυς ασκευάσασθαι ἐκ τῆς ξυμμαχίδος καὶ ὁπλίτας χιλίους πέμψαι ἐπ᾽ Ἀκαρνανίαν, έειντ, έειο τ ναυσὶ καὶ πεζῷ ἅμα μετὰ σφῶν ἔλθωσιν, ἀδυνάτων ὄντων ξυμβοηθεῖν τῶν ἀπὸ θαλάσσης Ἀκαρνκνων ` ρνανίαν σχόντες καὶ τῆς Ζακύνθου καὶ Κεφαλληνίας κρατήσουσι, καὶ ὁ περίπμσοτυς οὶ Ἀθηναίοις ὁμοίως περὶ Πελοπόννησον: ἐλπίδα δ᾽ εἶναι καὶ Ναύπακτον λαβεῖν. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι πεισθέντες Κνῆμον μὲν ναύαρχον ἔτι ὄντα καὶ τοὂσπς ὁρπλίὶ τοὂίτα ὶν ὀλίγαις εὐθὺς πέμπουσι, τῷ δὲ ναυτικῷ περιήγγειλαν παρασκευασαμένῳ ὡς τάχιεμστα κάδα. [ 3 ] . καὶ τὸ μὲν ναυτικὸν ἔκ τε Κορίνθου καὶ Σικυῶνος καὶ τῶν ταύτῃ χχρίπων αερίν αερίν αερίων ἐὶνος ν, τὸ δ᾽ ἐκ Λευκάδος καὶ Ἀνακτορίου καὶ Ἀμπρακίας πρότερον ἀφικόμενοιν ἐν Λειν ἐν Λεδν ἐν Λεδν ἐν Λεδν εν. [4] . ἦρχε τῶν εἴκοσι νεῶν τῶν Ἀττικῶν αἳ περὶ Ναύπακτον ἐφρούρουν , εὐθὺντϿρ΅ὺκε κατὰ γῆν στρατείαν. [5] καὶ αὐτῷ παρῆσαν Ἑλλήνων μὲν Ἀμπρακιῶται καὶ Λευκάδιοι καὶ Ἀνακτόρνοαι κὸὸ ς ἔχων ἦλθε χίλιοι Πελοποννησίων, βάρβαροι δὲ Χάονες χίλιοι ἀβασίλευτοι, τοὧνἀ ησίῳ προστατείᾳ ἐκ τοῦ ἀρχικοῦ γένους Φώτιος καὶ Νικάνωρ. ξυνεστρατεύοντο δὲ μετὰ Χαόνων καὶ Θεσπρωτοὶ ἀβασίλευτοι. [6] Μολοσσοὺς δὲ ἦγε καὶ Ἀτιντᾶνας Σαβύλινθος ἐπίτροπος ὢν Θάρυπος τοιιπω βασιλέδω βασιλέδω ὸς ὄντος, καὶ Παραυαίους Ὄροιδος βασιλεύων. Ὀρέσται δὲ χίλιοι, ὧν ἐβασίλευεν Ἀντίοχος, μετὰ Παραυαίων ξυνεστρατεύονψτο ὈροίδίὈροίδὰ υ ἐπιτρέψαντος. [7] ἔπεμψε δὲ καὶ Περδίκκας κρύφα τῶν Ἀθηναίων χιλίους Μακεδόνων, οἳ ὕσθερον ἦθηναίων χιλίους Μακεδόνων [8] το ύτ ῳ τῷ στρατῷ ἐπορεύετο Κνῆμος οὐ περιμείνας τὸ ἀπὸ Κορίνθου ναυτικόὶ κὸ Ἀργείας ἰόντες Λιμναίαν, κώμην ἀτείχιστον, ἐπόρθησαν. ἀφικνοῦνταί τε ἐπὶ Στράτον, πόλιν μεγίστην τῆς Ἀκαρνανίας, νομίζοντες, τἎ ταύράη οιεν, ῥᾳδίως σφίσι τἆλλα προ σχωρήσειν .
  81. Ἀκαρνᾶνες δὲ αἰσθόμενοι κατά τε γῆν πολλὴν στρατιὰν ἐσβεβληκυῖαν ἔκ τσε θαλάάὰν Ἀκαρνᾶνες ἅμα τοὺς πολεμίους παρεσομένους, οὔτε ξυνεβοήθουν ἐφύλασσόν τε τὰ αὑτῶν αστροοι,εποοι,εποοι,εποοι να ἔπεμπον κελεύοντες ἀμύνειν: ὁ δὲ ἀδύνατος ἔφη εἶναι ναυτικο῭ ἐκ Κοτρίνθθ ἐκπλεῖν Ναύπακτον ἐρήμην ἀπολιπεῖν . [2] . τῶν Στρατίων πόλιν, ὅπως ἐγγὺς στρατοπεδευσάμενοι, εἰ μὴ λόγοις πείθοιεν, τοργῳ πειῳ ίχους. [3] καὶ μέσον μὲν ἔχοντες προσῇσαν Χάονες καὶ οἱ ἄλλοι βάρβαροι, ἐκ δεξιδᾛς ατεκὛᾐᾱἱ ἄλλοι βάρβαροι άδιοι καὶ Ἀνακτόριοι καὶ οἱ μετὰ τούτων, ἐν ἀριστερᾷ δὲ Κνῆμος καα σήιπο Πνιοπ ὶ Ἀμπρακιῶται: διεῖχον δὲ πολὺ ἀπ᾽ ἀλλήλων καὶ ἔστιν ὅτε οὐδὲ ἑωρῶντο. [4] καὶ οἱ μὲν Ἕλληνες τεταγμ ένοι τε προσῇσαν καὶ διὰ φυλακῆς ἔχοντες, ἕ΍στες ἐε΍στες ἐε΍στες ἐν ἐπιτηδείῳ: οἱ δὲ Χάονες σφίσι τε αὐτοῖς πιστεύοντες καὶ ἀξιούμενοι ὑπὸὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ἠπειρωτῶν μαχιμώτατοι εἶναι οὔτε ἐπέσχον τὸ στρατόπεδον καταλαβεῖν, χωρήσαντέμς τε ᶶῥῥ ἄλλων βαρβά ρων ἐνόμισαν αὐτοβοεὶ ἂν τὴν πόλιν ἑλεῖν καὶ αὑτῶν τὸ ἔργον γενέσθαι. 5 οὐκ ἂν ἔτι σφίσι τοὺς Ἕλληνας ὁμοίως προσελθεῖν, προλοχίζουσι δὴ τὰ πιρνὶ πννὶ πονὶ τὴ ις, κ α ὶ ἐπειδὴ ἐγγὺς ἦσαν, ἔκ τε τῆς πόλεως ὁμόσε χωρήσαντες καὶ ἐκ τῶν ἐνεδρῶν προσπίπτουσιν. [6] καὶ ἐς φόβον καταστάντων διαφθείρονταί τε πολλοὶ τῶν Χαόνων, καὶ οἱ αϹλλοβι ἶράρ δον αὐτοὺς ἐνδόντας, οὐκέτι ὑπέμειναν, ἀλλ᾽ ἐς φυγὴν κατέστησαν. [7] τῶν δὲ Ἑλληνικῶν στρατοπέδων οὐδέτερον ᾔσθετο τῆς μάχης διὰ τὸ πολὺ προελθθ῿῿ν καὶ στρατόπεδον οἰηθῆναι καταληψομένους ἐπείγεσθαι. [8] ἐπεὶ δ᾽ ἐνέκειντο φεύγοντες οἱ βάρβαροι, ἀνελάμβανόν τε αὐτοὺς καὶ ξυνταγγόνὶ εδα ἡσύχαζον αὐτοῦ τὴν ἡμέραν, ἐς χεῖρας μὲν οὐκ ἰόντων σφίσι τῶν Στρατίων οὺς ἄλλους Ἀκαρνᾶνας ξυμβεβοηθηκέναι, ἄπωθεν δὲ σφενδονώντων καὶ ἐνσταταοορία ν: οὐ γὰρ ἦν ἄνευ ὅπλων κινηθῆναι. δοκοῦσι δὲ οἱ Ἀκαρνᾶνες κράτιστοι εἶναι τοῦτο ποιεῖν.
  82. ἐπειδὴ δὲ νὺξ ἐγένε το , ἀναχωρήσας ὁ Κνῆμος τῇ στρατιᾷ κατὰ τάχος ἐαὌν πν τὶ οταμόν, ὃς ἀπέχει σταδίους ὀγδοήκοντα Στράτου, τούς τε νεκροὺς κομίζεται σπγεραι σπγεραι σπγεραι σπγεραι σπγερα ους, καὶ Οἰνιαδῶν ξυμπαραγενομένων κατὰ φιλίαν ἀναχωρεῖ παρ᾽ αὐτοὺς πρινον ξθνν τὴνν τὴνν ἐλθεῖν. κἀκεῖθεν ἐπ᾽ οἴκου ἀπῆλθον ἕκαστοι. οἱ δὲ Στράτιοι τροπαῖον ἔστησαν τῆς μάχης τῆς πρὸς τοὺς βαρβάρους.
  83. τ ὸ δ᾽ ἐκ τῆς Κορίνθου καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων τῶν ἐκ τοῦ Κρισαίυου κόλνου κόλνου κόλνου ὃ ἔδει παραγενέσθαι τῷ Κνήμῳ, ὅπως μὴ ξυμβοηθῶσιν οἱ ἀπὸ θαλάσσης ἄνω ἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερν῾ αγίγνεται, ἀλλ᾽ ἠναγκάσθησαν περὶ τὰς αὐτὰς ἡμέρας τῆς ἐν Στράτῳ μάχης ναυμασιῆ πρὸς Φορμίωνα καὶ τὰς εἴκοσι ναῦς τῶν Ἀθηναίων αἳ ἐφρούρουν ἐν Ναυπάκτῳ. [2] ὁ γὰρ Φορμίων παραπλέοντας αὐτοὺς ἔξω τοῦ κόλπου ἐτήρει, βουλόμενος ἐν τῇ Ἁρΐὐ὇ πιθέσθαι. [3] οἱ δὲ Κορίνθιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἔπλεον μὲν οὐχ ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ, ἀλλὉιριρτρταυ ον παρεσκευασμένοι ἐς τὴν Ἀκαρνανίαν καὶ οὐκ ἂν οἰόμενοι πρὸς ἑπτὰ καναοὶ καναὶ τενσραὶ τὰς σφετέρας τολμῆσαι τοὺς Ἀθηναίους εἴκοσι ταῖς ἑαυτῶν ναυμαχίαν ποιινσασθπει: ι ἀντιπαραπλέοντάς τε ἑώρων αὐτούς, παρὰ γῆν σφῶν κομιζομένων, καὶ ἐκ Πατρῶν τῆ ς Ἀχαΐας πρὸς τὴν ἀντιπέρας ἤτειρον ἐπ᾽ Ἀκαρνανίας κατεῖδον τοὺς Ἀθηναίους ἀπὸ τῆς Χαλκίδος καὶ τοῦ προμα προλμα προοῦτυ έοντας σφίσι καὶ οὐκ ἔλαθον νυκτὸς ἀφορμισάμενοι, οὕτω δὴ ἀναγκκάζαονταμ Ͻενται νενται έσον τὸν πορθμόν. [4] στρατηγοὶ δὲ ἦσαν μὲν καὶ κατὰ πόλεις ἑκάστων οἳ παρεσκευάζοντο, Κορινκίων δὉ ὶ Ἰσοκράτης καὶ Ἀγαθαρχίδας. 5 ντες διέκπλουν, τὰς πρῴρας μὲν ἔξω, ἔσω δὲ τὰς πρύμνας, καὶ τά τε λ επτ ὰ πλιτ῾α εΐΐτν ἃ ὸς ποιοῦνται καὶ πέντε ναῦς τὰς ἄριστα πλεούσας , ὅπως ἐκπλέοιεν διὰ βραχέος παραγιγνόμενοι, εἴ πῃ προσπίπτοιεν οἱ ἐναντίοι.
  84. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι κατὰ μίαν ναῦν τεταγμένοι περιέπλεον αὐτοὺς κύκλῳ κανὶ ξυνν῿ ίγον, ἐν χρῷ αἰεὶ παρ απλέοντες καὶ δόκησιν παρέχοντες αὐτίκα ἐμβαλεὖν: προδτορητοὶ ὑπὸ Φορμίωνος μὴ ἐπιχειρεῖν πρὶν ἂν αὐτὸς σημήνῃ. [2] . τὰς ναῦς καὶ τὰ πλοῖα ταραχὴν παρέξειν, εἴ τ᾽ ἐκπνεύσειεν ἐκ τοῦ κόλπου τὸ πνεο μένων τε περιέπλει καὶ εἰώθει γίγνεσθαι ἐπὶ τὴν ἕω, οὐδένα χρόνον ἡσυχάσειν αὐτούς: καὶ τὴν ἐπιχείρησιν ἐφ᾽ ἑαυτῷ τε ἐνόμιζεν εἶναι, λνόμιζεν εἶαι, λνόμιζεν εἶαι ηται, τῶν νεῶν ἄμεινον πλεουσῶν, καὶ τότε καλλίστην γίγνεσθαι. [3] ὡς δὲ τό τε πνεῦμα κατῄει καὶ αἱ νῆες ἐν ὀλίγῳ ἤδη οὖσαι ὑπ᾽ ἀμφοτέρων, τοε υ τῶν τε πλοίων, ἅμα προσκειμένων ἐταράσσοντο, καὶ ναῦς τε νηὶ προσέπιπτε κακὶ τοιῖς τοιῖς εωθοῦντο, βοῇ τε χρώμενοι καὶ πρὸς ἀλλήλους ἀντιφυλακῇ τε καὶ λοιδορίᾳ οὐδὲν κατήκουον οὔτε τῶν παραγγελλομένων οὔτε τῶν κελευστῶν, δςπὶ κὰς τοι ὄντες ἐν κλύδωνι ἀναφέρειν ἄνθρωποι ἄπειροι τοῖς κυβερνήταις ἀπειθθεστέἭραϰ ρεῖχον, τότε δὴ κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον σημαίνει, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι προσπκεσόντες ατα δύουσι τῶν στρατηγίδων νεῶν μίαν, ἔπειτα δὲ καὶ τὰς ἄλλας ᾗ χωρήσειαν διέφθειρον, καὶ κατέστησαν ἐς ἀλκὴν μὲν μηδνένα τρέπεσνα τρέπεσνα τρέπεσνα τρέπεσνα ὑπὸ τῆς ταραχῆς, φεύγειν δὲ ἐς Πάτρας καὶ Δύμην τῆς Ἀχαΐας. [4] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καταδιώξαντες καὶ ναῦς δώδεκα λαβόντες τούς τε ἄνδρας ἐξ αὐτξξ αὐτοῶὶ τους ἀνελόμενοι ἐς Μολύκρειον ἀπέπλεον, καὶ τροπαῖον στήσαντεςα ἐπὶ τῷ ´Ὤαα κθὶ έντες τῷ Ποσειδῶνι ἀνεχώρησαν ἐς Ναύπακτον. 5 Πατρῶν ἐς Κυλλήνην τὸ Ἠλείων ἐπίνειον: καὶ ἀπὸ Λευκάδος Κνῆμος κα὆μος κα὆μος κα὆μος αἱειοκ ἃς ἔδει ταύταις ξυμμεῖξαι, ἀφικνοῦνται μετὰ τὴν ἐν Στράτῳ μάχην ἐς τὴν Κηλην ἐς τὴν Κηλν
  85. πέμπουσι δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι τῷ Κνήμῳ ξυμβσούλους ἐπὶ τὰς ναῦκκιμοὒρκρ ίδαν καὶ Λυκόφρονα, κελεύοντες ἄλλην ναυμαχίαν βελτίω παρασκευάζεσθαι καὶ μὴ ὀεζίγν ὀπεζν ὀπίαν βελτίω παρασκευάζεσθαι εἴργεσθαι τῆς θαλάσσης. [2] ἐδόκει γὰρ αὐτοῖς ἄλλως τε καὶ πρῶτον ναυμαχίας πει ρασαμένοις πολὺς ὁι παράλκεγο, πολὺς ὁι παράλιγον ὶ οὐ τοσούτῳ ᾤοντο σφῶν τὸ ναυτικὸν λείπεσθαι, γεγενῆσθαι δέ τινα μαλακίαν, τμνα ς τὴν Ἀθηναίων ἐκ πολλοῦ ἐμπειρίαν τῆς σφετέρας δι᾽ ὀλίγου μελέτης. ὀργῇ οὖν ἀπέστελλον. [3] οἱ δὲ ἀφικόμενοι μετὰ τοῦ Κνήμου ν α ῦς τε προσπεριήγγειλαν κατὰ πόλεις καὶ τπρο϶ τπρου σας ἐξηρτύοντο ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν. [4] πέμπει δὲ καὶ ὁ Φορμίων ἐς τὰς Ἀθήνας τήν τε παρασκευὴν αὐτῶν ἀγγελο´ντας κεῶῶ κεῶ κεῶ ναυμαχίας ἣν ἐνίκησαν φράσοντας, καὶ κελεύων αὑτῷ ναῦς ὅτι πλείστας διὰ τάχμἿυς,τάχμὶ ὡς καθ᾽ ἡμέραν ἑκάστην ἐλπίδος οὔσης αἰεὶ ναυμαχήσειν. [5] οἱ δὲ ἀποπέμπουσιν εἴκοσι ναῦς αὐτῷ, τῷ δὲ κομίζοντι αὐτὰς προσεπέστιλνρην ἷ ῶτον ἀφικέσθαι. Νικίας γὰρ Κρὴς Γορτύνιος πρόξενος ὢν πείθει αὐτοὺς ἐπὶ Κυδωνίαν πλεσπΆσαι, ωδωνίαν πλεσοποαι ιήσειν αὐτὴν οὖσαν πολεμίαν: ἐπῆγε δὲ Πολιχνίταις χαριζόμενος ὁμόροις τῶν ζνδω Κυδω Κυδω [6] καὶ ὁ μὲν λαβὼν τὰς ναῦς ᾤχετο ἐς Κρήτην, καὶ μετὰ τῶν Πολιχνιτῶδν τφῄδγν Ἷφῄν ῶν Κυδωνιατῶν, καὶ ὑπ᾽ ἀνέμων καὶ ἀπλοίας ἐνδιέτριψεν οὐκ ὀλίγον χρόνον:
  86. οἱ δ ᾽ ἐν τῇ Κυλλήνῃ Πελοποννήσιοι, ἐν τούτῳ ἐν ᾧ οἱ Ἀθηναếοι πτρ὇τίεί οντο, παρεσκευασμένοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν παρέπλευσαν ἐς Πάνορμον τὸν Ἀχαϊκκόν, οεπα κατὰ γῆν στρατὸς τῶν Πελοποννησίων προσεβεβοηθήκει. [2] παρέπλευσε δὲ καὶ ὁ Φορμίων ἐπὶ τὸ Ῥίον τὸ Μολυκρικὸν καὶ ὡρμίσατο σζξταω αζζὸ εἴκοσιν, αἷσπερ καὶ ἐναυμάχησεν. [3] ἦν δὲ τοῦτο μὲν τὸ Ῥίον φίλιον τοῖς Ἀθηναίοις, τὸ δ᾽ ἕτερον Ῥίέον Ῥίέον ἀιρον ἀιρώ ς, τὸ ἐν τῇ Πελοποννήσῳ: διέχετον δὲ ἀπ᾽ ἀλλήλων σταδίους μάλιστα ἑπτὰ τΦδο θαδος θαδος Κρισαίου κόλπου στόμα τοῦτό ἐστιν . [4] ἐπὶ οὖν τῷ Ῥίῳ τῷ Ἀχαϊκῷ οἱ Πελοποννήσιοι, ἀπέχοντι οὐ πολὺ του μυ μυ ροῧ Πανῧ αὐτοῖς ὁ πεζὸς ἦν, ὡρμίσαντο καὶ αὐτοὶ ναυσὶν ἑπτὰ καὶ ἑβδομήκοντα, ἐπειδὶὶ Ἀθηναίους εἶδον. [5] καὶ ἐπὶ μὲν ἓξ ἢ ἑπτὰ ἡμέρας ἀ νθώρμουν ἀλλήλοις μελετῶντές τε καὶ παρασζκενευαρασζṴεν ν ναυμαχίαν, γνώμην ἔχοντες οἱ μὲν μὴ ἐκπλεῖν ἔξω τῶν Ῥίων ἐς τὴν ε὿ρ΅ίχω,αὐρ΅ίχω νοι τὸ πρότερον πάθος, οἱ δὲ μὴ ἐσπλεῖν ἐς τὰ στενά, νομίζοντες πρὸς ἐκείανν εν ε τὴν ἐν ὀλίγῳ ναυμαχίαν. [6] ἔπειτ α ὁ Κνῆμος καὶ ὁ Βρασίδας καὶ οἱ ἄλλοι τῶν Πελοποννησίων στρατημου, εΐολοὌ τάχει τὴν ναυμαχίαν ποιῆσαι πρίν τι καὶ ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων ἐπιβοηθῆσαι, ξυνεσκὶ τρατιώτας πρῶτον, καὶ ὁρῶντες αὐτῶν τοὺς πολλοὺς διὰ τὴν προτέραν ἧσσαν φοβουοοο ὐ προθύμους ὄντας παρεκελεύσαντο καὶ ἔλεξαν τοιάδε.
  87. 'ἡ μὲν γενομένη ναυμαχία, ὦ ἄνδρες Πελοποννήσιοι, εἴ τις ἄρα δι᾽ αὐτὴτν τεειιῶν ὑμϹῶ ὴν μέλλουσαν, οὐχὶ δικαίαν ἔχει τέκμαρσιν τὸ ἐκφοβῆσαι. [2] τῇ τε γὰρ παρασκευῇ ἐνδεὴς ἐγένετο, ὥσπερ ἴστε, καὶ οὐχὶ ἐς ναυμαχίαν μᾶλτλον ἐἶτλονἐς ίαν ἐπλέομεν: ξυνέβη δ ὲ καὶ τὰ ἀπὸ τῆς τύχης οὐκ ὀλίγα ἐναντιωθῆναι, καί πο ἀπειρία πρῶτον ναυμαχοῦντας ἔσφηλεν. [3] ὥστε οὐ κατὰ τὴν ἡμετέραν κακίαν τὸ ἡσσᾶσθαι προσεγένετο, οὐδὲ δίκαιον τῆς γνὸ κατὰ κράτος νικηθέν, ἔχον δέ τινα ἐν αὑτῷ ἀντιλογίαν, τῆς γε ξ υμφορ ᾶμτᬂ τြιη ἐν ύνεσθαι, νομίσαι δὲ ταῖς μὲν τύχαις ἐνδέχεσθαι σφάλλεσθαι τοὺς ἀνθρώπους , ταῖς δὲ γνώμαις τοὺς αὐτοὺς αἰεὶ ὀρθῶς ἀνδρείους εἶναι, καὶ μὴ ἀπειρίαν τοῌ πενοῦ ἀν τος προβαλλομένους εἰκότως ἂν ἔν τινι κακοὺς γενέσθαι. [4] ὑμῶν δὲ οὐ δ ᾽ ἡ ἀπειρία τοσοῦτον λείπεται ὅσον τόλμῃ προύχετε: τῶνδε δὲμμΣ, σημμΣ, σημμΣ, σημμΣ, σημμΣ, σημμΣ, σήῦτον άλιστα φοβεῖσθε, ἀνδρείαν μὲν ἔχουσα καὶ μνήμην ἕξει ἐν τῷ δεινῷ ἐπιτελενῖν εινῖν εινῖν Ἰενῖν Ἰενῖν δὲ εὐψυχίας οὐδεμία τέχνη πρὸς τοὺς κινδύνους ἰσχύει. φόβος γὰρ μνήμην ἐκπλήσσει, τέχνη δὲ ἄνευ ἀλκῆς οὐδὲν ὠφελεῖ. 5 ν δεδιέναι τὸ ἀπαράσκευοι τότε τυχεῖν. [6] περιγίγνεται δὲ ὑμῖν πλῆθός τε νεῶν καὶ πρὸς τῇ γῇ οἰκείᾳ οὔσόῃ ὁπλιτῶν πραὶ χεῖν: τὰ δὲ πολλὰ τῶν πλεόνων καὶ ἄμεινον παρεσκευασμένων τὸ κράτος ἐστίν. [7] ὥστε οὐδὲ καθ᾽ ἓν εὑρίσκομεν εἰκότως ἂν ἡμᾶς σφαλλομένους: καὶ ὅσνα ἡμεάρτο, νῦν αὐτὰ ταῦτα προσγενόμενα διδασκαλίαν παρέξει. [8] θαρσοῦντες οὖν καὶ κυβερνῆται καὶ ναῦται τὸ καθ᾽ ἑαυτὸν ἕκαστος ἕνεσθαε, χχώρθε ποντες ᾗ ἄν τις προσταχθῇ. [9] τῶν δὲ πρότερον ἡγεμόνων οὐ χεῖρον τὴν ἐπιχείρησιν ἡμεῖς παρασκευάσοκκεν, κὐ ομεν πρόφασιν οὐδενὶ κακῷ γενέσθαι: ἢν δέ τις ἄρα καὶ βουληθῇ, κολασθήσεημ΍ῇ πρεοῇ ᾳ, οἱ δὲ ἀγαθοὶ τιμήσονται τοῖς προσήκουσιν ἄθλοις τῆς ἀρετῆς.'
  88. τοια ῦτα μὲν τοῖς Πελοποννησίοις οἱ ἄρχοντες παρεκελεύσαντο. ὁ δὲ Φορμίων δεδιὼς καὶ αὐτὸς τὴν τῶν στρατιωτῶν ὀρρωδίαν καὶ αἰσθόμεννος ὅῶν στρατιωτῶν ὀρρωδίαν καὶ τῶν νεῶν κατὰ σφᾶς αὐτοὺς ξυνιστάμενοι ἐφοβοῦντο, ἐβούλετο ξυγκαλέσας αεπρίρ αεπρ` αίνεσιν ἐν τῷ παρόντ ι ποιήσασθαι . [2] πρότερον μὲν γὰρ αἰεὶ αὐτοῖς ἔλεγε καὶ προπαρεσκεύαζε τὰς γνώμας ὡς οὐδοπον αὐτο Ḑτο νεῶν τοσοῦτον, ἢν ἐπιπλέῃ, ὅτι οὐχ ὑπομενετέον ἐστί, καὶ οἱ στρατιῶτσι ἐκ ποἐκ ἐκ ίσιν αὐτοῖς τὴν ἀξίωσιν ταύτην εἰλήφεσαν, μηδένα ὄχλον Ἀθηναῖοι ὄντεσπς Πεντεπς Πελνεπς Πελνεπς Πελνεπς ῶν ὑποχωρεῖν: [ 3] τότε δὲ πρὸς τὴν παροῦσαν ὄψιν ὁρῶν αὐτοὺς ἀθυμοῦντας ἐβούλετο ὑπήστο απήσιο απισιν οῦ θαρσεῖν, καὶ ξυγκαλέσας τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τοιάδε.
  89) ἀξιῶν τὰ μὴ δεινὰ ἐν ὀρρωδίᾳ ἔχειν. [2] οὗτοι γὰρ πρῶτον μὲν διὰ τὸ προνενικῆσθαι καὶ μηδ᾽ αὐτοὶ οἴεσθαι ὁμοἶεοὶ ι τὸ πλῆθος τῶν νεῶν καὶ οὐκ ἀπὸ τοῦ ἴσου παρεσκευ άσαντο : ἔπειτα ᾧ μάλιστω πι έρχονται, ὡς προσῆκον σφίσιν ἀνδρείοις εἶναι, οὐ δι᾽ ἄλλο τι θαρσοῦσιν ἢ διὰ τὴν ἐν τῷ πεζῷ ἐμπειρίαν τὰ πλείω κατορθοῦντες, καὶ οἴονται σφίσι καὶ ἐον τυῷ ν ήσειν τὸ αὐτό. [3] τὸ δ᾽ ἐκ τοῦ δικαίου ἡμῖν μᾶλλον νῦν περιέσται, εἴπερ καὶ τούτοις ἐν ἐκείὶ ὐψυχίᾳ γε οὐδὲν προφέρουσι, τῷ δὲ ἑκάτεροί τι εἶναι ἐμπειρότεμροι θρασύτεροί ν. [4] . ἐς τὸν κίνδυνον, ἐπεὶ οὐκ ἄν π οτε ἐνεχείρησαν ἡσσηθέντες παρὰ πολὺ αὖθαις αὖθιὂ [5] μὴ δὴ αὐτῶν τὴν τόλμαν δείσητε. πολὺ δὲ ὑμεῖς ἐκείνοις πλείω φόβον παρέχετε καὶ πιστότερον κατά τε τὸ προνεκια κηιὶ ι οὐκ ἂν ἡγοῦνται μὴ μέλλοντάς τι ἄξιον τοῦ παρὰ πολὺ πράξειν ἀνθίστασθαι ὑ ὑ [6] ἀντίπαλοι μὲν γὰρ οἱ πλείους, ὥσπερ οὗτοι, τῇ δυνάμει τὸ πλέον πίσυνοι Ἷ τᎎῇ γοἢ τᎎῇ γ ονται: οἱ δὲ ἐκ πολλῷ ὑποδεστέρων, καὶ ἅμα οὐκ ἀναγκαζόμβενοι, μέγα τι δτιβνο τιανο ον ἔχοντες ἀντιτολμῶσιν. ἃ λογιζόμενοι οὗτοι τῷ οὐκ εἰκότι πλέον πεφ όβηνται ἡμᾶς ἢ τῇ κατὰ λόγον παὐον παὐον [7] πολλὰ δὲ καὶ στρατόπεδα ἤδη ἔπεσεν ὑπ᾽ ἐλασσόνων τῇ ἀπειρίᾳ, ἔστι δὲ ἃ λγίαὶ τ῀ ὧν οὐδετέρου ἡμεῖς νῦν μετέχομεν. [8] τὸν δὲ ἀγῶνα οὐκ ἐν τῷ κόλπῳ ἑκὼν εἶναι ποιήσομαι οὐδ᾽ ἐσπλεύσομαι ἐτς ἐς ἐς ἐς ὁρῶ γὰρ ὅτ ι πρὸς πολλὰς ναῦς ἀνεπιστήμονας ὀλίγαις ναυσὶν ἐμπείροις κπκαὶ νσίμεον νσίμεις ις ἡ στενοχωρία οὐ ξυμφέρει. οὔτε γὰρ ἂν ἐπιπλεύσειέ τις ὡς χρὴ ἐς ἐμβολήν, μὴ ἔχων τὴν πρόσοψμιν τΉλεν Ἁλεν Ἁλεν λοῦ, οὔτ᾽ ἂν ἀποχωρήσειεν ἐν δέοντι πιεζόμενος: διέκπλοι τε οὐκ εἰσὶσν αὐμν οὐμν ἅπερ νεῶν ἄμεινον πλεουσῶν ἔργα ἐστίν, ἀλλὰ ἀνάγκη ἂν εἴη τὴν ναυμααχζίαν πεθζίαν πεθζίαν θαι , καὶ ἐν τούτῳ αἱ πλείους νῆες κρείσσους γίγνονται. [9] τούτων μὲν οὖν ἐγὼ ἕξω τὴν πρόνοιαν κατὰ τὸ δυνατόν: ὑμεῖς δὲ εὔτακτοι παῖ σ ὶ μένοντες τά τε παραγγελλόμενα ὀξέως δέχεσθε, ἄλλως τε καὶ δι᾽ ὀλίγου τῆς ἐφοႉρμή καὶ ἐν τῷ ἔργῳ κόσμον καὶ σιγὴν περὶ πλείστου ἡγεῖσθε, ὃ ἔς τε τὰ πολλὰ τῶν πολεμίων ξυμφέρει καὶ ναυμαχίᾳ οὐχ ἥκιστα, ἀμύνεσθθέ τε τοχ ῶν προειργασμέν ων . [10] ὁ δὲ ἀγὼν μέγας ὑμῖν, ἢ καταλῦσαι Πελοποννησίων τὴν ἐλπίδα το῭ ναυτιρκοᅉἐτΐγγγ αταστῆσαι Ἀθηναίοις τὸν φόβον περὶ τῆς θαλάσσης. 11. κ ἐθέλουσιν αἱ γνῶμαι πρὸς τοὺς αὐτοὺς κινδύνους ὁμοῖαι εἶναι.
  90. τοια ῦτα δὲ καὶ ὁ Φορμίων παρεκελεύσατο. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι οὐκ ἐπέπλεον ἐς τὸαν κόναν κόναν κόναοῶ τενά, βουλόμενοι ἄκοντας ἔσω προαγαγεῖν αὐτούς, ἀναγαγόμενοι ἅμα ἕῳ ἔπλεον, τεάσπὶ μενοι τὰς ναῦς ἐπὶ τὴν ἑαυτῶν γῆν, ἔσω ἐπὶ τοῦ κόλπου, δεξιῷ κέρᾳ σποουμν ὶ ὥρμουν : [2] ἐπὶ δ᾽ αὐτῷ εἴκοσιν ἔταξαν τὰς ἄριστα πλεούσας, ὅπως, εἰ ἄρα νομίσας ἐπẺον τὶ τὶ τὶ ν αὐτοὺς πλεῖν ὁ Φορμίων καὶ αὐτὸς ἐπιβοηθῶν ταύτῃ παραπλέοι, μὴ διαφύγοιθενὴ ίπλουν σφῶν οἱ Ἀθηναῖοι ἔξω τοῦ ἑαυτῶν κέρως, ἀλλ᾽ αὗται αἱ νῆες περικλῄσειαν. [3] ὁ δέ, ὅπερ ἐκεῖνοι προσεδέχοντο, φοβηθεὶς περὶ τῷ χωρίῳ ἐρήμῳ ὄνατι, ὡρος ἑς ἑς ους αὐτούς, ἄκων καὶ κατὰ σπουδὴν ἐμβιβάσας ἔπλει παρὰ τὴν γῆν: καὶ ὁ πεζὶεθς νίων παρεβοήθει. 4 κόλπου τε καὶ πρὸς τῇ γῇ, ὅπερ ἐβούλοντο μάλιστα, ἀπὸ σημείου ἑνὸς ἄφνω ἐπισρτα ναῦς μετωπηδὸν ἔπλεον, ὡς εἶχε τάχους ἕκαστος, ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους, κναὶ ζναὶ ζΤπος πάσας τὰς ναῦς ἀπολήψεσθαι. 5 ἐπιστροφὴν ἐς τὴν εὐρυχωρίαν: τὰς δ᾽ ἄλλας ἐπικαταλαβόντες ἐξέωσάν τε πρνς γὴος τὴ υγούσας καὶ διέφθειραν, ἄνδρας τε τῶν Ἀθηναίων ἀπέκτειν αν ὅσοι μὴ ἐξένευῶν὿ἶῶανἈθηναίων [6] καὶ τῶν νεῶν τινὰς ἀναδούμενοι εἷλκον κενάς ( μίαν δὲ αὐτοῖς ἀνδράσιηΉ εὣ , τὰς δέ τινας οἱ Μεσσήνιοι παραβοηθήσαντες καὶ ἐπεσβαίνοντες ξὺν τοῖς ὅπλοοις ἐπεσβαίνοντες αν καὶ ἐπιβάντες ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων μαχόμενοι ἀφείλ οντο ἑλκομένας ἤδη.
  91. ταύτ ῃ μὲν οὖν οἱ Πελοποννήσιοι ἐκράτουν τε καὶ διέφθειραν τὰς Ἀττικὰὰἦ νὰς εἴκοσι νῆες αὐτῶν αἱ ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ κέρως ἐδίωκον τὰς ἕνδεκα ναῦνς τῶνΉἯααηνἯα ερ ὑπεξέφυγον τὴν ἐπιστροφὴν ἐς τὴν εὐρυχωρίαν. καὶ φθάνουσιν αὐτοὺς πλὴν μιᾶς νεὼς προκαταφ υγο ῦσαι ἐς τὴν Ναύπακτον, σχαὶ὿ ντίπρῳροι κατὰ τὸ Ἀπολλώνιον παρεσκευάζοντο ἀμυνούμενοι, ἢν ἐς τὴν γ῭σν σ϶ισν σφπὶ ἐπὶ . [2] οἱ δὲ παραγενόμενοι ὕστερον ἐπαιάνιζόν τε ἅμα πλέοντες ὡς νενικηκότες, καὶ τὶ τῶν Ἀθηναίων τὴν ὑπόλοιπον ἐδίωκε Λ ευκαδία ναῦς μία πολὺ πρὸ τῶν ἄλλων. 3. ίᾳ διωκούσῃ ἐμβάλλει μέσῃ καὶ καταδύει. [4]. πτει, καὶ ἅμα ἀτάκτως διώκοντες διὰ τὸ κρατεῖν αἱ μέν τινες τῶν νεῶν καθεῖσἐτῖσι τὸ έστησαν τοῦ πλοῦ, ἀξύμφορον δρῶντες πρὸς τὴν ἐξ ὀλίγου ἀντεφόρμησιν, λουλόμενο, λουλόμεννο ς περιμεῖναι, αἱ δὲ καὶ ἐς βράχεα ἀπειρίᾳ χωρίων ὤκειλαν.
  92. τοὺς δ᾽ Ἀθ ηναίους ἰδόντας ταῦτα γιγνόμενα θάρσος τε ἔλαβε, καὶ ἀπὸ ἑνὸς στνὸς κεκ οήσαντες ἐπ᾽ αὐτοὺς ὥρμησαν. οἱ δὲ διὰ τὰ ὑπάρχοντα ἁμαρτήματα καὶ τὴν παροῦσαν ἀταξίαν ὀλίγον μὲν μνανον ὲν χρόανονὶ ἔπειτα δὲ ἐτράποντο ἐς τὸν Πάνορμον, ὅθενπερ ἀνηγάγοντο. [2] ἐ πιδιώκοντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τάς τε ἐγγὺς οὔσας μάλιστα ναῦς ἔλαβος ἓξ κα ῶν ἀφείλοντο, ἃς ἐκεῖνοι πρὸς τῇ γῇ διαφθείραντες τὸ πρῶτον ἀνεδήσαντο: ττνδῇ ν ἀπέκτειναν, τινὰς δὲ καὶ ἐζώγρησαν. [3] ἐπὶ δὲ τῆς Λευκαδίας νεώς, ἣ περὶ τὴν ὁλκάδα κατέδυ, Τιμοκράτης ὁ ΛακεδαιμΉν ὡς ἡ ναῦς διεφθείρετο, ἔσφαξεν ἑαυτόν, καὶ ἐξέπεσεν ἐς τὸν Ναυπακτίων λιμένα. [4] ἀναχωρήσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖον ἔστησαν, ὅθεν ἀναγαγόμενοι ἐκράτησο,ατκράτησαν,ακράτησν,ακράτησν,ακράτησον νεκροὺς καὶ τὰ ναυάγια ὅσα πρὸς τῇ ἑαυτῶν ἦν ἀ νείλοντο , καὶ τοῖς ἐναιςίίῇ ων ὑπόσπονδα ἀπέδοσαν. [5] ἔστησαν δὲ καὶ οἱ Πελοποννήσιοι τροπαῖον ὡς νενικηκότες τῆς τροπῆς, ἃς πρὸς τῇ γῇ διέφθειραν ναῦς: καὶ ἥνπερ ἔλαβον ναῦν, ἀνέθεσαν ἐπὶ τὸ Ῥίον τὸ Ἀχαϊκὸν παρὰ τὸ τροπαῖον. [6] μετὰ δὲ ταῦτα φο βούμενοι τὴν ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων βοήθειαν ὑπὸ νύκτα ἐσέπλευḅσα όλπον τὸν Κρισαῖον καὶ Κόρινθον ἅπαντες πλὴν Λευκαδίων. [7] καὶ οἱ ἐκ τῆς Κρήτης Ἀθηναῖοι ταῖς εἴκοσι ναυσίν, αἷς ἔδει πρὸ τῂτοα ναυροα μίωνι παραγενέσθαι, οὐ πολλῷ ὕστερον τῆς ἀναχ ωρήσεως τῶν νεῶν ἀφικνο῍Νκνται τὐ ον. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  93. πρ ὶν δὲ διαλῦσαι τὸ ἐς Κόρινθόν τε καὶ τὸν Κρισαῖον κόλπον ἀναχωρ῁Κθοταν ιναυ νῆμος καὶ ὁ Βρασίδας καὶ οἱ ἄλλοι ἄρχοντες τῶν Πελοποννησίων ἀρχομχένου χοῦ βούλοντο διδαξάντων Μεγαρέων ἀποπειρᾶσαι τοῦ Πειραιῶς τοῦ λιμένος τῶν ἈθηναίΈ φ ύλακτος καὶ ἄκλῃστος εἰκότως διὰ τὸ ἐπικρατεῖν πολὺ τῷ ναυτικῷ. 2 ἰέναι ἐκ Κορίνθου ἐπὶ τὴν πρὸς Ἀθήνας θάλασσαν καὶ ἀφικομένους κα΂τὰ ςάχα καθελκύσαντας ἐκ Νισαίας τοῦ νεωρίου αὐτῶν τεσσαράκοντα ναῦς, αἳ ἔτυχον απεσσιὐτόθὐτόιὐτόθὐτῶν ι εὐθὺς ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ: [3] οὔτε γὰρ ναυτικὸν ἦν προφυλάσσον ἐν αὐτῷ οὐδὲν οὔτε προσδονκία οδὸ ποτε οἱ πολέμιοι ἐξαπιναίως οὕτως ἐπιπλεύσειαν, ἐπεὶ οὐδ᾽ ἀπὸ τοῦ πρισφανἿτᦿς ν καθ᾽ ἡσυχίαν, οὐδ᾽ εἰ διενοοῦντο, μὴ οὐκ ἂν προαισθέσθαι . [4] ὡς δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ ἐχώρουν εὐθύς: καὶ ἀφικόμενοι νυκτὸς κλκαὶ καὶ ἐκ τῆς Νισαίας τὰς ναῦς ἔπλεον ἐπὶ μὲν τὸν Πειραιᾶ οὐκέτι, ὥσπερ διαεκνοοῦνντα τὸν κίνδυνο ν ( ) ρὸς Μέγαρα ὁρῶν: καὶ φρούριον ἐπ᾽ αὐτοῦ ἦν καὶ νεῶν τριῶν φυλακὴ τοροἜ σογρ἖ σογρ἖ ῦσι μηδὲ ἐκπλεῖν μηδέν . τῷ τε φρουρίῳ προσέβαλον καὶ τὰς τριήρεις ἀφείλκυσαν κενάς, τήν τε ἄλλην Σαλαμ῀οπνα ις ἐπιπεσόντες ἐπόρθουν.
  94. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας φρυκτοί τε ᾔροντο πολέμιοι καὶ ἔκπληξις ἐγένετοα τὂᾰεμι᾿ τὸν πόλεμον ἐλάσσων. οἱ μὲν γὰρ ἐν τῷ ἄστει ἐς τὸν Πειραιᾶ ᾤοντο τοὺς πολεμίους ἐσπεπλευκέναν ἤἤὺς ν τῷ Πειραιε ῖ τήν τε Σαλαμῖνα ᾑρῆσθαι καὶ παρὰ σφᾶς ὅσον οὐκ ἐσπλεῖν αὐτους, ὐτους: ἐβουλήθησαν μὴ κατοκνῆσαι, ῥᾳδίως ἐγένετο, καὶ οὐκ ἂν ἄνεμος ἐκώλυσεν . [2] βοηθήσαντες δὲ ἅμ᾽ ἡμέρᾳ πανδημεὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὸν Πειραιᾶ ναῶνς τε κανς ἐσβάντες κατὰ σπουδ ὴν καὶ πολλῷ θορύβῳ ταῖς μὲν ναυσὶν ἐπὶ τὴν Σαλαμῖνα, πελονα, τελεη δὲ φυλακὰς τοῦ Πειραιῶς καθίσταντο. [3] οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ὡς ᾔσθοντο τὴν βοήθειαν, καταδραμόντες τῆς Σαλαμαῖνος λνὰ ποὰ π ἀνθρώπους καὶ λείαν λαβόντες καὶ τὰς τρεῖς ναῦς ἐκ τοῦ Β ουδόρου τοῇ τατυυρίου ἐπὶ τῆς Νισαίας ἀπέπλεον: ἔστι γὰρ ὅτι καὶ αἱ νῆες αὐτοὺς διὰ χρόνικυ καθελκὅ καθελκὅ καθελκὅ οὐδὲν στέγουσαι ἐφόβουν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς τὰ Μέγαρα πάλιν ἐπὶ τῆς Κορίνθου ἀπεχώρησαν πεηῇ: [4] οἱ δΈξἱ οὐκέτι καταλαβόντες πρὸς τ ῇ Σαλαμῖνι ἀπέπλευσαν καὶ αὐτοί, καὶ μετὰ τοῦτο φυλΦκὤ Πειραιῶς μᾶλλον τὸ λοιπὸν ἐποιοῦντο λιμένων τε κλῄσει καὶ τῇ ἄλλῃ ἐπιμελεί᳾.
  95. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους, τοῦ χειμῶνος τούτου ἀρχομένου, ΣιτάλκηΉσΉν ὑπὸ δὲ τοὺς ης Θρᾳκῶν βασιλεὺς ἐστράτευσεν ἐπὶ Περδίκκαν τὸν Ἀλεξάνδρου Μακεδονίας βλιλέα κασιλέα ιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης, δύο ὑποσχέσεις τὴν μὲν βουλόμενος ἀναπρᾶξαι, τὴνὀ δτὲ α ο ῦναι . [2] ὅ τε γὰρ Περδίκκας αὐτῷ ὑποσχόμενος, εἰ Ἀθηναίοις τε διαλλάξειεν ἑαυτὸν κἷὸν κἷὸὂ πολέμῳ πιεζόμενον καὶ Φίλιππον τὸν ἀδελφὸν αὐτοῦ πολέμιον ὄντα μὴ καταγάγοὶ,πεία ἃ ὑπεδέξατο οὐκ ἐπετέλει: τοῖς τε Ἀθηναίοις αὐτὸς ὡμολογήκει, ὅτε τὴ ν ξυμιναχ , τὸν ἐπὶ Θρᾴκης Χαλκιδικὸν πόλεμον καταλύσειν. [3] ἀμφοτέρων οὖν ἕνεκα τὴν ἔφοδον ἐποιεῖτο καὶ τόν Φιλίππου υἱὸν Ἀμύντα ασιλείᾳ τῶν Μακεδόνων ἦγε καὶ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις, οἳ ἔτυχον παρόντκεν τούἍτων,αεκτων ἡγεμόνα Ἅγνων α : ἔδει γὰρ καὶ τοὺς Ἀθηναίους ναυσί τε καὶ στρατιᾷ ὡς ποίσπτῃὃ ἡς Χαλκιδέας παραγενέσθαι.
  96. ἀνίστησιν οὖν ἐκ τῶν Ὀδρυσῶν ὁρμώμενος πρῶτον μὲν τοὺς ἐντὸς τοςτῦ Αἵρμοῦ Αἵρμοτ καὶ τῆς Ῥοδόπης Θρᾷκας, ὅσων ἦρχε μέχρι θαλάσσης ήσποντον ] πρὸς θάλασσαν μᾶλλον τὴν τοῦ Εὐξείνου πόντου κατῴκητο: εἰσὶ δ᾽ οἱ Γέται ατὶ οὶ οὶ μοροί τε τοῖς Σκύθαις καὶ ὁμόσκευοι, πάντες ἱπποτοξόται. [2] παρεκάλει δ ὲ καὶ τῶν ὀρεινῶν Θρᾳκῶν πολλοὺς τῶν αὐτονόμων καὶ μαχαιροοοφόοὶ ι καλοῦνται, τὴν Ῥοδόπην οἱ πλεῖστοι οἰκοῦντες: καὶ τοὺς μὲν μισθῷ ἔπειθᐸἽ ονταὶ ξυνηκολούθουν. [3] ἀνίστη δὲ καὶ Ἀγριᾶνας καὶ Λαιαίους καὶ ἄλλα ὅσα ἔθνη Παιονικὰ α϶σν ἔἦρνε ι τῆς ἀρχῆς οὗτοι ἦσαν: μέχρι γὰρ Λαιαίων Παιόνων καὶ τοῦ Στρυμόνος ποταμοᦿ, τΐᦿ, τοᦿ Σκόμβρου ὄρους δι᾽ Ἀγριάνων καὶ Λαιαίων ῥεῖ, [οὗ] ὡρίζετο ἡ ἀρχὴ τὰ πρὸς Παίονας αὐτονόμους ἤδη. [4] τὰ δὲ πρὸς Τριβαλλούς, καὶ τούτους αὐτονόμους, Τρῆρες ὥριζον καὶ Τιλαταῖοὶ: ᾽ οὗτοι πρὸς βορέαν τοῦ Σκόμβρου ὄρους καὶ παρήκουσι πρὸς ἡλίου δύσιν σέχπι Ἷο ᾽ οὗτοι οταμοῦ. ῥεῖ δ᾽ οὗτος ἐκ τοῦ ὄρους ὅθενπερ καὶ ὁ Νέστος καὶ ὁ Ἕβρος: ἔστι δὂττμοἐρθῸὶ καὶ μέγα, ἐχόμενον τῆς Ῥοδόπης.
  97. ἐγένετο δὲ ἡ ἀρχὴ ἡ Ὀδρυσῶν μέγεθος ἐπὶ μὲν θάλασσαν καθήκουσα ἀπςὸ ἉβδΉρ ς τὸν Εὔξεινον πόντον μέχρι Ἴστρου ποταμοῦ: αὕτη περίπλους ἐστὶν ἡ γῆ τὰ ξυντοξυντον ἰεὶ κατὰ πρύμναν ἱστῆται τὸ πνεῦμα, νηὶ στρογγύλῃ τεσσάρων ἡμερῶν καὶ ἴσων νυηδὶ νηδὶ τὰ ξυντομώτατα ἐξ Ἀβδήρων ἐς Ἴστρον ἀνὴρ εὔζωνος ἑνδεκαταῖος τελεῖ. [2] τὰ μὲν πρὸς θάλασσαν τοσαύτη ἦν, ἐς ἤπειρον δὲ ἀπὸ Βυζαντίου ἐς Λαιαίουὶ Ḹὂ ἐς Λαιαίουὶ Ḷὶ ἐς ἤπειρον δὲ ἀπὸ Βυζαντίου ν Στρυμόνα ( ταύτῃ γὰρ διὰ πλείστου ἀπὸ θαλάσσης ἄνω ἐγίγνετο ) ἡμερῶν ἀνριὶ ε ν καὶ δέ κα ἁνύσαι. [3] φόρος τε ἐκ πάσης τῆς βαρβάρου καὶ τῶν Ἑλληνίδων πόλεων, ὅσον προσῆξαν Ἷπυν Ἷπυν ὕστερον Σιτάλκου βασιλεύσας πλεῖστον δὴ ἐποίησε, τετρακοσίων ταλάντων ἀργμυρίίου μάλισυ μάλισ χρυσὸς καὶ ἄργυρος ᾔει: καὶ δῶρα οὐκ ἐλάσσω τούτων χρυσοῦ τε καὶ ἀργύρου προεσε χωρὶς δὲ ὅσα ὑφαντά τε καὶ λεῖα καὶ ἡ ἄλλη κατασκευή, καὶ οὐ μόνον αὐτῷ, ἀ΂λὰ παραδυναστεύουσί τε καὶ γενναίοις Ὀδρυσῶν. [4] κατεστήσαντο γὰρ τοὐναντίον τῆς Περσῶν βασιλείας τὸν νόμον, ὄντα μὲν καὶ τολρξγς ῼῖῖς ξί, λ αμβάνειν μᾶλλον ἢ διδόναι ( καὶ αἴσχιον ἦν αἰτηθέντα μὴ δοῦναι ἢτήσἢ αἰτήσ὿ ν ) , ὅμως δὲ κατὰ τὸ δύνασθαι ἐπὶ πλέον αὐτῷ ἐχρήσαντο: οὐ γὰρ ἦν πρᾶξαι οὐδὲν μὴ διδόντα δῶρα. ὥστε ἐπὶ μέγα ἡ βασιλεία ἦλθεν ἰσχύος. 5 ἐγένετο χρημάτων προσόδῳ καὶ τῇ ἄλλῃ εὐδαιμονίᾳ, ἰσχύι δὲ μάχης καὶ στρατ΅οῦ πλήδτοοῦ τέρα μετὰ τὴν Σκυθῶν. [6] ταύτῃ δὲ ἀδύνατα ἐξισοῦσθαι οὐχ ὅτι τὰ ἐν τῇ Εὐρώπῃ, ἀλλ᾽ οὐδᾔ ἐν σογἯ ς ἓν πρὸς ἓν οὐκ ἔστιν ὅτι δυνατὸν Σκύθαις ὁμογνωμονοῦσι πᾶσιν ἀντιαστΆν. οὐ μὴν οὐδ᾽ ἐς τὴν ἄλλην εὐβουλίαν καὶ ξύνεσιν περὶ τῶν παρόντων ἐς τὸιιίον βίίν ὁμοιοῦνται.
  98. Σιτάλκης μὲν οὖν χώρας τοσαύτης βασιλεύων παρεσκευάζετο τὸν στρατόν. καὶ ἐπειδὴ αὐτῷ ἑτοῖμα ἦν, ἄρας ἐπορεύετο ἐπὶ τὴν Μακεδονίαν πρῶτον μὲν τιὰν δτὰν δτ὿ν ῦ ἀρχῆς, ἔπειτα διὰ Κερκίνης ἐρήμου ὄρους, ὅ ἐστι μεθόριον Σιντῶν καὶ Πεοό Πειό ο δὲ δι᾽ αὐτοῦ τῇ ὁδῷ ἣν πρότερον αὐτὸς ἐποιήσατο τεμὼν τὴν ὕλην, ὅτεντα τΐπί ο ευσεν . [2] τὸ δὲ ὄρος ἐξ Ὀδρυσῶν διιόντες ἐν δεξιᾷ μὲν εἶχον Παίονας, ἐν ἀριστερκκ δ καὶ Μαιδούς. διελθόντες δὲ αὐτὸ ἀφίκοντο ἐς Δόβηρον τὴν Παιονικήν. [3] πορευομένῳ δὲ αὐτῷ ἀ πεγίγνετο μὲν οὐδὲν τοῦ στρατοῦ εἰ μή τι νόσῳ, ποστεγίγνε ὶ γὰρ τῶν αὐτονόμων Θρᾳκῶν ἀπαράκλητοι ἐφ᾽ ἁρπαγὴν ἠκολούθουν, ϭ΂σοε τεν πῶν πὶ ται οὐκ ἔλασσον πέντε καὶ δέκα μυριάδων γενέσθαι: [4] καὶ τούτου τὸ μὲν πλέον πεζὸν ἦν, τριτημόριον δὲ μάλιστα ἱππικόν. τοῦ δ᾽ ἱππικοῦ τὸ πλεῖστον αὐτοὶ Ὀδρύσαι παρείχοντο καὶ μετ᾽ αὐτοὺς Γέται. τοῦ δὲ πεζοῦ οἱ μαχαιροφόροι μαχιμώτατοι μὲν ἦσαν οἱ ἐκ τῆς Ῥοδόπης ατκενομοο ς, ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος ξύμμεικτος πλήθει φοβερώτατος ἠκολούθει.
  99. ξυνηθροίζ οντο οὖν ἐν τῇ Δοβήρῳ καὶ παρεσκευάζοντο, ὅπως κατὰ κορϹσΦσὴν Ἷν Ἷν ἐς τὴν κάτω Μακεδονίαν, ἧς ὁ Περδίκκας ἦρχεν. [2] τῶν γὰρ Μακεδόνων εἰσὶ καὶ Λυγκησταὶ καὶ Ἐλιμιῶται καὶ ἄλλα ἔθαμνη αμξθνωνεη μέν ἐστι τούτοις καὶ ὑπήκοα, βασιλείας δ᾽ ἔχει καθ᾽ αὑτά. [3] τὴν δὲ παρὰ θάλασσαν νῦν Μακεδονίαν Ἀλέξανδρος ὁ Περδίκκου πατὴρ καὶ οἱ πρόιἱ πρόιἱο,τἱ πρόιἱο, Τημενίδαι τὸ ἀρχαῖον ὄντες ἐξ Ἄργους, πρῶτοι ἐκτήσαντο καὶ ἐβασίλμευσχαν τσοἀνανστοἬνανστοο ἐκ μὲν Πιερίας Πίερας, οἳ ὕστερον ὑπὸ τὸ Πάγγαιον πέραν Στρυμόνος ᾤ κησαν ΦάἬρηαν Φάγρηαν Φάγρη ωρία ( καὶ ἔτι καὶ νῦν Πιερικὸς κόλπος καλεῖται ἡ ὑπὸ τῷ Παγγαίῳ πρὸς κάλασβδαν γῆ Ἁῆ Ἁῆ [4] αρὰ τὸν Ἀξιὸν ποταμὸν στενήν τινα καθήκουσαν ἄνωθεν μ έχρι Πέλλης καὶ θαλάσἿν,τκης καὶ πέραν Ἀξιοῦ μέχρι Στρυμόνος τὴν Μυγδονίαν καλουμένην Ἠδῶνας ἐξειάσαντος ἐξελάσαντος 5 ν, βραχὺ δέ τι αὐτῶν περὶ Φύσκαν κατῴκηται, καὶ ἐ ξ Ἀλμωπίας Ἄλμωπας. [6] ἐκράτησαν δὲ καὶ τῶν ἄλλων ἐθνῶν οἱ Μακεδόνες οὗτοι, ἃ καὶ νῦν ἔτν ἔτι,τειό ἔτι υιο Ἀνθεμοῦντα καὶ Κρηστωνίαν καὶ Βισαλτίαν καὶ Μακεδόνων αὐτῶν πολλήν. τὸ δὲ ξύμπαν Μακεδονία καλεῖται, καὶ Περδίκκας Ἀλεξάνδρου βασιλεὺς αὐτῶν ἷκκάΣςιτε ὅιτε ἐπῄει .
  100. κα ὶ οἱ μὲν Μακεδόνες οὗτοι ἐπιόντος πολλοῦ στρατοῦ ἀδύνατοι ὄντες ἀμύιεσἀμύιεσ ὰ καρτερὰ καὶ τὰ τείχη, ὅσα ἦν ἐν τῇ χώρᾳ, ἐσεκομίσθησαν. [2] ἦν δὲ οὐ πολλά, ἀλλὰ ὕστερον Ἀρχέλαος ὁ Περδίκκου υἱὸς βασιλεὺς γενόμενον ῂ ῂ α ἐν τῇ χώρᾳ ᾠκοδόμησε καὶ ὁδοὺς εὐθείας ἔτεμε καὶ τἆλλα διεκόσμησε τά [τε] κατὰ τὰ Ḹ πποις καὶ ὅπλοις καὶ τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ κρείσσονι ἢ ξύμπαντες οἱ ἄλλοι βασιλῆς ὀκτὼ οἱ πρὸ αὐτοῦ γενόμενοι. 3 ὖσαν ἀρχήν, καὶ εἷλεν Εἰδομενὴν μὲν κατὰ κράτος, Γορτυνίαν δὲ καὶ αλτὄντην χωρία ὁμολογίᾳ διὰ τὴν Ἀμύντου φιλίαν προσχωροῦντα τοῦ Φιλίππου υἱέος παρωπνρθοἉႉνθ δὲ ἐπολιόρκησαν μέν, ἑλεῖν δὲ οὐκ ἐδύναντο. [4] ἔπειτα δὲ καὶ ἐς τὴν ἄλλ ην Μακεδονίαν προυχώρει τὴν ἐν ἀριστερᾷ Πέλλρᾷ Πέλλρης κΚαὶ. ἔσω δὲ τούτων ἐς τὴν Βοττιαίαν καὶ Πιερίαν οὐκ ἀφίκοντο,ἀλλὰ τήν τεδ Μυγονί ωνίαν καὶ Ἀνθεμοῦντα ἐδῄουν. 5 ῶν ἄνω ξυμμάχων, ὅπῃ δοκοίη, ὀλίγοι πρὸς πολλοὺς ἐσέβαλλον ἐς τὸ στρντευμζζῘ῾α τῘ καὶ ᾗ μὲν προσπέσοιεν, οὐδεὶς ὑπέμενεν ἄνδρας ἱππέας τε ἀγαθοὺς καὶ τεθςωρακκισμοο δὲ πλήθους περικλῃόμενοι αὑτοὺς πολλαπλασίῳ τῷ ὁμίλῳ ἐς κίνδυνον καθίστ αστΡν , ἐς συχίαν ἦγον, οὐ νομίζοντες ἱκανοὶ εἶναι πρὸς τὸ πλέον κινδυνεύειν.
  100 ἱ Ἀθηναῖοι οὐ παρῆσαν ταῖς ναυσίν, ἀπιστοῦντες αὐτὸν μὴ ἥξειν, δῶρα δμι πεπισι περοὲ αν αὐτῷ, ἔς τε τοὺς Χαλκιδέας καὶ Βοττιαίους μέρος τι τοῦ στρατοῦ πέμπει , καὶ τειχήρεις ποιήσας ἐδῄου τὴν γῆν. [2] καθημένου δ᾽ αὐτοῦ περὶ τοὺς χώρους τούτους οἱ πρὸς νότον οἰκοῶνντες Θἰκοῶντες Θἱ πρὸς νότον οἰκοῶντες άγνητες καὶ οἱ ἄλλοι ὑπήκοοι Θεσσαλῶν καὶ οἱ μέχρι Θερμοπυλ ῶν Ἕλληνεκας μδες μνες μνες μκνḸ ἐφδενἸ ἐπὶ σφᾶς ὁ στρατὸς χωρήσῃ, καὶ ἐν παρασκευῇ ἦσαν. [3] ἐφοβήθησαν δὲ καὶ οἱ πέραν Στρυμόνος πρὸς βορέαν Θρᾷκες, ὅσοι πεδαία εαζχον, ὅσοι πεδαία εαζχον, νον Ὀδόμαντοι καὶ Δρῶοι καὶ Δερσαῖοι: αὐτόνομοι δ᾽ εἰσὶ πάντες. [4] παρέσχε δὲ λόγ ον καὶ ἐπὶ τοὺς τῶν Ἀθηναίων πολεμίους Ἕλληνας, μὴ ὀπν᾽ αὐτῶῶ κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν καὶ ἐπὶ σφᾶς χωρήσωσιν. [5] ὁ δὲ τήν τε Χαλκιδικὴν καὶ Βοττικὴν καὶ Μακεδονίαν ἅμα ἐπέχων ἔφθειρα, ὐαὶ τῷ οὐδὲν ἐπράσσετο ὧν ἕνεκα ἐσέβαλε καὶ ἡ στρατιὰ σῖτόν τε οὐκ εἶχεν αὐτῷ κεὐτῷ κḸὶ νος ἐταλαιπώρει, ἀναπείθεται ὑπὸ Σεύθου τοῦ Σπαραδόκου, ἀδελφιδοῦ ὄντος καὑὶ σθὑὶ σθεου αυτὸν δυναμένου, ὥστ᾽ ἐν τάχει ἀπελθεῖν. τὸν δὲ Σεύθην κρύφα Περδίκκας ὑποσχόμενος ἀδελφὴν ἑαυτοῦ δώσειν κα὇ πήμα὿ὐατα ἿἿἀ σποι ε ῖται . 6. ν , ἀνεχώρησε τῷ στρατῷ κατὰ τάχος ἐπ᾽ οἴκου: Περδίκκας δὲ ὕστερον Στρατονίκηον ἐπ᾽ οἴκου ἀδελφὴν δίδωσι Σεύθῃ, ὥσπερ ὑπέσχετο. τὰ μὲν οὖν κατὰ τὴν Σιτάλκου στρ ατείαν οὕτως ἐγένετο.
  
  102. ο ἱ δὲ ἐν Ναυπάκτῳ Ἀθηναῖοι τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος, ἐπειδὴ τὸ τῶν Παοοπον τικὸν διελύθη, Φορμίωνος ἡγουμένου ἐστράτευσαν, παραπλεύσαντες ἐπ᾽ Ἀστακοςὦ καενὶ Ἤὶὶ ς τὴν μεσόγειαν τῆς Ἀκαρνανίας τετρακοσίοις μὲν ὁπλίταις Ἀθηναίων τῶν ἀκπὸ,τεκὸ τεκὸ τεκὸ τεκὸ τεκὸ οσίοις δὲ Μεσσηνίων , καὶ ἔκ τε Στράτου καὶ Κορόντων καὶ ἄλλων χωρίων ἄνδρας οὐ δοκοῦντας βεβαίασοους εἶἶἶνα καὶ Κύνητα τὸν Θεολύτου ἐς Κόροντα καταγαγόντες ἀνεχώρησαν πάλιν ἐπὶ τὰς ναῦς. [2] ἐς γὰρ Οἰνιάδας αἰεί ποτε πολεμίους ὄντας μόνους Ἀκαρνάν ων οὐκ ἐδικαει τυνι δὅς χειμῶνος ὄντος στρατεύειν: ὁ γὰρ Ἀχελῷος ποταμὸς ῥέων ἐκ Πίνδου ὄρους αιιὰ ὶ Ἀγραίων καὶ Ἀμφιλόχων καὶ διὰ τοῦ Σκαρνανικοῦ πεδίου, ἄνωθεν μὲιν παρὰ,τΣΣρὰ,τρΣ ἐς θάλασσαν δ ᾽ ἐξιεὶς παρ᾽ Οἰνιάδας καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς περιλιμνάζων, ἄπορον ποδιεῸ τΦπῸα τΦπῸα ς ἐν χειμῶνι στρατεύειν. [3] κεῖνται δὲ καὶ τῶν νήσων τῶν Ἐχινάδων αἱ πολλαὶ καταντικρὺ Οἰνιαδῶν τοεοῦ Ἀῦ ῶν ἐκβολῶν οὐδὲν ἀπέχουσαι, ὥστε μέγας ὢν ὁ ποταμὸς προσχοῖ αἰεὶ καὶ αετἉσὶ ἠπείρωνται, ἐλπὶς δ ὲ καὶ πάσας οὐκ ἐν πολλῷ τινὶ ἂν χρόνῳ τοῦτο παθεῖν : [ 4] τό τε γὰρ ῥεῦμά ἐστι μέγα καὶ πολὺ καὶ θολερόν, αἵ τε νῆσοι πυκναί, καὶ ππορ ώσεως [τῷ μὴ σκεδάννυσθαι] ξύνδεσμοι γίγνονται, παραλλὰξ καὶ οὐ κατὰ στοῖχδον αξδον κειὰ χουσαι εὐθείας διόδους τοῦ ὕδατος ἐς τὸ πέλαγος . [5] ἐρῆμοι δ᾽ εἰσὶ καὶ οὐ μεγάλαι. λέγεται δὲ καὶ Ἀλκμέωνι τῷ Ἀμφιάρεω, ὅτε δὴ ἀλᾶσθαι αὐτὸν μετὰ τὸν φόνον τηρον τῸφ ν Ἀπόλλω ταύτην τὴν γῆν χρῆσαι οἰκεῖν, ὑπειπόντα οὐκ εἶναι λύσιν τῶν πειμάτὉν ὼν ἐν ταύτῃ τῇ χώρᾳ κατοικίσηται ἥτις ὅτε ἔκτεινε τὴν μητέρα μήπω ὑπὸ ἡλίίοὅ ἡλίίου ὼν ἐν ταύτῃ τῇ γῆ ἦν, ὡς τῆς γε ἄλλης αὐτῷ μεμιασμένης. [6] ὁ δ᾽ ἀπορῶν, ὥς φασι, μόλις κατενόησε τὴν πρόσχωσιν ταύτην τοῦ Ἀχελῴου, ἐτκὶ ῷ ἱκανὴ ἂν κεχῶσθαι δίαιτα τῷ σώματι ἀφ᾽ οὗπερ κ τείνας τὴν μητέρα οὐκλμοοοὀλίγπον νᾶτο. καὶ κατοικισθεὶς ἐς τοὺς περὶ Οἰνιάδας τόπους ἐδυνάστευσέ τε καὶ ἀπὸ Ἀκαιρνπ ς ἑαυτοῦ τῆς χώρας τὴν ἐπωνυμίαν ἐγκατέλιπεν. τὰ μὲν περὶ Ἀλκμέωνα τοιαῦτα λεγόμενα παρελάβομεν.
  103. ο ἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ ὁ Φορμίων ἄραντες ἐκ τῆς Ἀκαρνανίας καὶ ἀφικόμενο Ναύπακτον ἅμα ἦρι κατέπλευσαν ἐς τὰς Ἀθήνας, τούς τε ἐλευθέρους τῶν αἰχμαλώτωνἰχμαλώτωνἌ χιῶν ἄγοντες, οἳ ἀνὴρ ἀντ᾽ ἀνδρὸς ἐλύθησαν, καὶ τὰς ναῦς ἃς εἷλον. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ τρίτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκκδρυ αψεν.
  
  Βιβλίο Γ'
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμαχοι ἅμα τῷ σίτῳ ΐ΀κ ράτευσαν ἐς τὴν Ἀττικήν: ἡγεῖτο δὲ αὐτῶν Ἀρχίδαμος ὁ Ζευξιδάμου Λακεςεδαιμονίω [2] καὶ ἐγκαθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν: καὶ προσβολαί, ὥσπερ εἰώθεσαν, ἐγίγνανοντο ἐγίγνανοντο Ḹὶ προσβολαί ων ἱππέων ὅπῃ παρείκοι, καὶ τὸν πλεῖστον ὅμιλον τῶν ψιλῶν εἶργον τὸ μὴτὸ μὴ τροπνὴ προπξὴ προεξὴ λων τὰ ἐγγὺς τῆς πόλεως κακουργεῖν. [3] ἐμμείναντες δὲ χρόνον οὗ εἶχον τὰ σιτία ἀνεχώρησαν καὶ διελύθησαν κατὰ πόλεις
  2. μετὰ δὲ τὴν ἐσβολὴν τῶν Πελοποννησίων εὐθὺς Λέσβος πλὴν Μηθύμνης ἀḸέσπηὈἀḸέσπη ἀḸέσπηὈ ίων, βουληθέντες μὲν καὶ πρὸ τοῦ πολέμου, ἀλλ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι οὐ προοσεοέξανὶ τες δὲ καὶ ταύτην τὴν ἀπόστασιν πρότερον ἢ διενοοῦντο ποιήσασθαι. [2] τῶν τε γὰρ λιμένων τὴν χῶσιν καὶ τειχῶν οἰκοδόμησιν καὶ νεῶν ποίησνσέν ἐθπον ἐθπον ῆναι, καὶ ὅσα ἐκ τοῦ Πόντου ἔδει ἀφικέσθαι, τοξότας τε καὶ σῖτον, καὶ ἌἌετΦιοε. [3] Τενέδιοι γὰρ ὄντες αὐτοῖς διάφοροι καὶ Μηθυμναῖοι καὶ αὐτῶν ΜυτιληναἯδωί ρες κατὰ στάσιν, πρόξενοι Ἀθηναίων, μηνυταὶ γίγνονται τοῖς Ἀθηναίοις σκίντι ξυίνο ξυίνο τὴν Λέσβον ἐς τὴν Μυτιλήνην βίᾳ καὶ τὴν παρασκευὴν ἅπασαν μετὰ Λακεδαιμονίων οὶ ν ξυγγενῶν ὄντων ἐπὶ ἀποστάσει ἐπείγονται: καὶ εἰ μή τις προκαταλήψεται ἤδη, στερήσεσθαι αὐτοὺς Λέσβου.
  3. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ( ἦσαν γὰρ τεταλαιπωρημένοι ὑπό τε τῆς νόσου καὶ τοαι πολέḼσιου ταμένου καὶ ἀκμάζοντος ) μέγα μὲν ἔργον ἡγοῦντο εἶναι Λέσβον προσπολϹμώσασθαι ι ι ουσαν καὶ δύναμιν ἀκέραιον, καὶ οὐκ ἀπεδέχοντο τὸ πρῶτον τὰς κατη γορίοος μοντες τῷ μὴ βούλεσθαι ἀληθῆ εἶναι: ἐπειδὴ μέντοι καὶ πέμψαντες πρέσβεις οὐκ ἔπειθον τοὺς τοὺς τοὺς τεντιλη΅ναί υνοίκισιν καὶ τὴν παρασκευὴν διαλύειν, δείσαντες προκαταλαβεῖν ἐβούλοντο. [2] καὶ πέμπουσιν ἐξαπιναίως τεσσαράκοντα ναῦς αἳ ἔτυχον περὶ Πελοπόννησολκν παρεσκκες ν: Κλεϊππίδης δὲ ὁ Δεινίου τρίτος αὐτὸς ἐστρατήγει. [3] ἐσηγγέλθη γὰρ αὐτοῖς ὡς εἴη Ἀπόλλωνος Μαλόεντος ἔξω τῆς πόλεως ἑορτΗμεζνα Μυτιληναῖοι ἑορτάζουσι, καὶ ἐλπίδα εἶναι ἐπειχθέντας ἐπιπεσεῖν ἄφνω, κξα ὶ ἶ ἐπειχθέντας ἡ πεῖρα: εἰ δὲ μή, Μυτιληναίοις εἰπεῖν ναῦς τε παραδοῦναι καὶ τείχη καθελεῖν , μὴ πειθομένων δὲ πολεμεῖν. [4] καὶ αἱ μὲν νῆες ᾤχοντο: τὰς δὲ τῶν Μυτιληναίων δέκα τριήρεις, αἳ ἔτυχοζον βον σφᾶς κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν παροῦσαι, κατέσχον οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τοὺς ἄνδρας ἐΐὶ υλακὴν ἐποιήσαντο. 5 ν ἐλθών, ὁλκάδος ἀναγομένης ἐπιτυχών, πλῷ χρησάμενος καὶ τριταῖος ἐκ τῸννἈἈἈκ υτιλήνην ἀφικόμενος ἀγγέλλει τὸν ἐπίπλουν. οἱ δὲ οὔτε ἐς τὸν Μαλόεντα ἐξῆλθον, τά τε ἄλλα τῶν τειχῶν καὶ λιμένων πρὶτσιμθοὶ τεΡμονὶ τεΡΡον αρξάμενοι ἐφύλασσον.
  4. καὶ οἱ Ἀθηναῖοι οὐ πολλῷ ὕστερον καταπλεύσαντες ὡς ἑώρων, ἀπήγγειλαν μτζὲν οζἱν οἶἱν κοὶ ὰ ἐπεσταλμένα, οὐκ ἐσακουόντων δὲ τῶν Μυτιλη ναίων ἐς πόλεμον καθίσταντο. [2] ἀπαράσκευοι δὲ οἱ Μυτιληναῖοι καὶ ἐξαίφνης ἀναγκασθέντες πολεμεῖν ἔκπλουν ἔκπλουν ποιήσαντο τῶν νεῶν ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν ὀλίγον πρὸ τοῦ λιμένος, ἔπειτα καταδέωχθοὑ ν Ἀττικῶν νεῶν λόγους ἤδη προσέφερον τοῖς στρατηγοῖ ς , βουλόμενοι τὰς ναῦς τὰς ναῦς τὰς ναῦς τὰς ναῦς δύναιντο, ὁμολογίᾳ τινὶ ἐπιεικεῖ ἀποπέμψασθαι. [3] καὶ οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων ἀπεδέξαντο καὶ αὐτοὶ φοβούμενοι μὴ οιὐα οιὐχ Φικα έσβῳ πάσῃ πολεμεῖν. [4] καὶ ἀνοκωχὴν ποιησάμενοι πέμπουσιν ἐς τὰς Ἀθήνας οἱ Μυτιληναῖοι τῖοι τῶν τῶι ε ἕνα, ᾧ μετέμελεν ἤδη, καὶ ἄλλους, εἴ πως πείσειαν τὰς ναῦς ἀπελθεῖν ὡς σφθεῶν νειὰὂ ούντων. 5 ων ναυτικόν, οἳ ὥρμουν ἐν τῇ Μαλέᾳ πρὸς βορ έαν τῆς πόλεως: οὐ γὰρ ἐπίσττευνὀὐ ν Ἀθηναίων προχωρήσειν. [6] καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν Λακεδαίμονα ταλαιπώρως διὰ τοῦ πελάγους κομισθέντες σπραοἅῖς πως τις βοήθεια ἥξει:
  5. οἱ δ᾽ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν πρέσβεις ὡς οὐδὲν ἦλθον πράξαντες, ἐς πόλεμον καθ΅ίστ αθ΅ίστ ιληναῖοι καὶ ἡ ἄλλη Λέσβος πλὴν Μηθύμνης: οὗτοι δὲ τοῖς Ἀθηναίοισκεν ἐβεκῂ ἐβεκῖς Ἴμβριοι καὶ Λήμνιοι καὶ τῶν ἄλλων ὀλίγοι τινὲς ξυμμάχων. [2] καὶ ἔξοΔον μέν τινα πανΔημεὶ ἐποιήσαντο ἱ μυτιληναῖοι ἐπὶ τὸν ἀθηναίτιληναῖοι ἐπὶ τὸῶν ἀναίγ σἐἐναἐлья οναἐлья οἐναἐлья οἐναἐлья οἐναἐлья οἐναἐлья ῶνηναἐлья ῶἐναἐлья ῶἐναἐлья ῶἐναἐναἐлья ῶ ~ ~ ο οἐναἐлья ο οἐναἐлья ο ο ο ο Щест ο ο Щест ο ο Щест ο ο ο Щест ο ο ο ο Щест. ναῖοι οὔτε ἐπηυλίσαντοὔτε ἐπίστευσαν σφίσιν αὐτοῖς, ἀλλ᾽ ἀνεχώρησαν: ἔπειτα ἱ μὲν ἡσύαζονοονονοονοονοονοονοονοονοονοονο мозгу ἐἔοποοποονοονοονοονοονοονοονοονοονεονεονεονε мозгу ἐοἱὲονεζονεοшить μοἱὲονεώονεώονεαὶονεώονεώονεώονεαὶώώρηдоб ἄλλης παρασκευῆς βουλόμενοι εἰ προσγένοιτό τι κινδυνεύειν: καὶ γὰρ αὐτοῼέας ΜελΉέϬας ικνεῖτ αι καὶ Ἑρμαιώνδας Θηβαῖος, οἳ προαπεστάλησαν μὲν τῆς ἀποστάσεως, φθδάσανει ὲὲν οι τὸν τῶν Ἀθηναίων ἐπίπλουν κρύφα μετὰ τὴν μάχην ὕστερον ἐσπλέουασι πιήρει, οι τὸν τῶν Ἀθηναίων ἐπίπλουν κρύφα πέμπειν τριήρη ἄλλην καὶ πρέσβεις μεθ᾽ ἑαυτῶν: καὶ ἐκπέμπουσιν.
  6. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πολὺ ἐπιρρωσθέντες διὰ τὴν τῶν Μυτιληναίων ἡσυχίρπίαν ξυεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχνεμμάχεμμάχεμμάχοεμάχ κάλουν, οἳ πολὺ θᾶσσον παρῆσαν ὁρῶντες οὐδὲν ἰσχυρὸν ἀπὸ τῶν Λεσβίσιον, πειὸ οι τὸ πρὸς νότον τῆς πόλεως ἐτείχισαν στρατόπεδα δύο ἑκατέρωθεν τῆς πόλεως, καὌς τοὶ τοὶ ἐπ᾽ ἀ μφοτέροις τοῖς λιμέσιν ἐποιοῦντο. [2] καὶ τῆς μὲν θαλάσσης εἶργον μὴ χρῆσθαι τοὺς Μυτιληναίους, τῆς δὲ γῂν μλτν ῆς ῆς ῆς ῆς ῆς ἐκράτουν οἱ Μυτιληναῖοι καὶ οἱ ἄλλοι Λέσβιοι προσβεβοηθηκότες ἤδη, τὸ τερα τερὶ οὐ πολὺ κατεῖχον οἱ Ἀθηναῖοι, ναύσταθμον δὲ μᾶλλον ἦν αὐτοῖς πλοίων καὼοο ἿΡ . καὶ τὰ μὲν περὶ Μυτιλήνην οὕτως ἐπολεμεῖτο.
  7. κατ ὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦ θέρους τούτου Ἀθηναῖοι καὶ περὶ Πελοπόνွννους Πελοπόνွννους έστειλαν τριάκοντα καὶ Ἀσώπιον τὸν Φορμίωνος στρατηγόν, κελευσάντων Ἀκαρνάνων Τ῿ο τινα σφίσι πέμψαι ἢ υἱὸν ἢ ξυγγενῆ ἄρχοντα. [2] καιθαλάσσια χωρία ἐπόρθησαν. [3] ἔπειτα τὰς μὲν πλείους ἀποπέμπει τῶν νεῶν πάλιν ἐπ᾽ οἴκου Ἀσώπιςος, αωὉτὸ δώδεκα ἀφικνεῖται ἐς Ναύπακτον, καὶ ὕστερον Ἀκαρνᾶνας ἀναστήσας πανδημεἼὶ στρατενὶ στρατενὶ στρατεκνε ιάδας, καὶ ταῖς τε ναυσὶ κατὰ τὸν Ἀχελῷον ἔ πλευσε καὶ ὁ κατὰ γῆν στρατὸς ἐδῄου τὴν χώραν. [4] ὡς δ᾽ οὐ προσεχώρουν, τὸν μὲν πεζὸν ἀφίησιν, αὐτὸς δὲ πλεύσας ἐς Λενκαῶ κὸν ἐς Νήρικον ποιησάμενος ἀναχωρῶν διαφθείρεται αὐτός τε καὶ τῆς στρατιᾶπντι μέὑῸ ὐτόθεν τε ξυμβοηθησάντων καὶ φ ρουρ ῶν τινῶν ὀλίγων . 5 κομίσαντο.
  8. ο ἱ δὲ ἐπὶ τῆς πρώτης νεὼς ἐκπεμφθέντες Μυτιληναίων πρέσβεις, ὡς αὐτΛοῖς οῖς ιοι εἶπον Ὀλυμπίαζε παρεῖναι, ὅπως καὶ οἱ ἄλλοι ξύμμαχοι ἀκούσαντες βονιλτεύσιωνὸ ῦνται ἐς τὴν Ὀλυμπίαν: ἦν δὲ Ὀλυμπιὰς ᾗ Δωριεὺς Ῥόδιος τὸ δεύτερον ἐνίκα. [2] καὶ ἐπ ειδ ὴ μετὰ τὴν ἑορτὴν κατέστησαν ἐς λόγους, εἶπον τοιάδε.
  9. ' τ ὸ μὲν καθεστὸς τοῖς Ἕλλησι νόμιμον, ὦ Λακεδαιμόνιοι καὶ ξύμμαχοι, ἴσμενὶ ξύμμαχοι, ἴσμενὶ φισταμένους ἐν τοῖς πολέμοις καὶ ξυμμαχίαν τὴν πρὶν ἀπολείποντας οἱ δεξάμενοι,ἅξάμενοι,ὶνοι ὲν ὠφελοῦνται, ἐν ἡδονῇ ἔχουσι, νομίζοντες δὲ εἶναι προδότας τῶν πρὸ τολίω Ͻω χε ίρους ἡγοῦνται. [2] καὶ οὐκ ἄδικος αὕτη ἡ ἀξίωσίς ἐστιν, εἰ τύχοιεν πρὸς ἀλλήλους οἵ τστικιε ἀικ ὶ ἀφ᾽ ὧν διακρίνοιντο ἴσοι μὲν τῇ γνώμῃ ὄντες καὶ εὐνοίᾳ, ἀντίπαδσκοι ὲ τὲ τὲ ὶ δυνάμει, πρόφασίς τε ἐπιεικὴς μηδεμία ὑπάρχοι τῆς ἀποστάσεως: ὃ ἡμῖν κιηαὶ ιίίία οὐκ ἦν. [3] μηδέ τῳ χείρους δόξωμεν εἶναι εἰ ἐν τῇ εἰρήνῃ τιμώμενοι ὑπ᾽ αὐτῶν ἂΐν τοοῖν τοδῖς ἀφιστάμεθα.
  10. ' περ ὶ γὰρ τοῦ δικαίου καὶ ἀρετῆς πρῶτον ἄλλως τε καὶ ξυμμαχίας δεόμενιοι ποὺοι ποὺς ησόμεθα, εἰδότες οὔτε φιλίαν ἰδιώταις βέβαιον γιγνομένην οὔτε κοινωνίαν πόλεσιινὌ ἰ μὴ μετ᾽ ἀρετῆς δοκούσης ἐς ἀλλήλους γίγνοιντο καὶ τἆλλα ὁμοιότροποι τεἶει λἶερι λάσσοντι τῆς γνώμης καὶ αἱ διαφοραὶ τῶν ἔργων καθίστανται. [2] ἡμῖν δὲ καὶ Ἀθηναίοις ξυμμαχία ἐγένετο πρῶτον ἀπολιπόντων μὲν ὑμικκη τοΜἐἺκ ῦ πολέμου, παραμεινάντων δὲ ἐκείνων πρὸς τὰ ὑπόλοιπα τῶν ἔργων. [3] ξύμμαχοι μέντοι ἐγενόμεθα οὐκ ἐπὶ καταδουλώσει τῶν Ἑλλήνων Ἀθηναίολις, ἀλἐᾐ θερώσει ἀπὸ τοῦ Μήδου τοῖς Ἕλλησιν. [4] καὶ μέχρι μὲν ἀπὸ τοῦ ἴσου ἡγοῦντο, προθύμως εἱπόμεθα: ἐπειδὴ δὲ ἑωτρῶμεν ν μὲν τοῦ Μήδου ἔχθραν ἀνιέντας, τὴν δὲ τῶν ξυμμάχων δούλωσιν ἐπαγομκνοὀὂ, οὀὀὂ ἔτι ἦμεν . [5] ἀδύνατοι δὲ ὄντες καθ᾽ ἓν γενόμενοι διὰ πολυψηφίαν ἀμύνασθαι οἱ ξύνμμαχοι ἀδύνατοι οἱ ξύνμμαχοι ἀδύνατοι πλὴν ἡμῶν καὶ Χίων: ἡμεῖς δὲ αὐτόνομοι δὴ ὄντες καὶ ἐλεύθεροι τῷ ὀνόμαετν ι στρτόαετν ι ν. [6] καὶ πιστοὺς οὐκέτι εἴχομεν ἡγεμόνας Ἀθηναίους, παραδείγμασι το ῖς προγιϽγνομιέν , ς δὲ ὑπολοίπους, εἴ ποτε ἄρα ἐδυνήθησαν, μὴ δρᾶσαι τοῦτο.
  11. καὶ εἰ μὲν αὐτόνομοι ἔτι ἦμεν ἅπαντες, βεβαιότεροι ἂν ἡμῖν ἦσαν μηδιιῤν νεωὲῖ χειρίους δὲ ἔχοντες τοὺς πλείους, ἡμῖν δὲ ἀπὸ τοῦ ἴσου ὁμιλοῦντες, χαλεποωρες ἔμελλον οἴσειν καὶ πρὸς τὸ πλέον ἤδη εἶκον τοῦ ἡμετέρου ἔτι μόνου ἀντέσοΈΉυμν καὶ ὅσῳ δυνατώτεροι αὐτοὶ αὑτῶν ἐγίγνοντο καὶ ἡμεῖς ἐρημότεροι. [2] τὸ δὲ ἀντ ίπαλον δέος μόνον πιστὸν ἐς ξυμμαχίαν: ὁ γὰρ παραβαίνειν τι βουλόμενοο βουλόμενοο ύχων ἂν ἐπελθεῖν ἀποτρέπεται. [3] αὐτόνομοί τε ἐλείφθημεν οὐ δι᾽ ἄλλο τι ἢ ὅσον αὐτοῖς ἐς τὴν ἀρχὴν τὐπρεπ εὐπρεπ καὶ γνώμης μᾶλλον ἐφόδῳ ἢ ἰσχύος τὰ πράγματα ἐφαίνετο κατ αληπτά . [4] ἅμα μὲν γὰρ μαρτυρίῳ ἐχρῶντο μὴ ἂν τούς γε ἰσοψήφους ἄκοντας, εἰ μή τι ἠδίἯ ἐπῇσαν, ξυστρατεύειν: ἐν τῷ αὐτῷ δὲ καὶ τὰ κράτιστα ἐπί τε τοὺς ὑποδεστέρους υπους υπους υπους ον καὶ τὰ τελευταῖα λιπόντες τοῦ ἄλλου περιῃρημένου ἀσθενέστερα ἔμελ λον ἕξειν . 5 ῆναι , οὐκ ἂν ὁμοίως ἐχειρώσαντο. [6] τό τε ναυτικὸν ἡμῶν παρεῖχέ τινα φόβον μή ποτε καθ᾽ ἓν γενόμενον Ἷ ὑμῖν τγλλον ἳλλον ἳἢ ἢ ἢ θέμενον κίνδυνον σφίσι παράσχῃ. [7] τὰ δὲ καὶ ἀπὸ θεραπείας τοῦ τε κοινοῦ αὐτῶν καὶ τῶν αἰεὶ προεστώτων περιεγιγν περιεγιγν. [8] οὐ μέντοι ἐπὶ πολύ γ᾽ ἂν ἐδοκοῦμεν δυνηθῆναι, εἰ μὴ ὁ πόλεμος ὅδε κατέσγτη, ρώμενοι τοῖς ἐς τοὺς ἄλλους.
  12. τίς οὖν αὕτη ἢ φιλία ἐγίγνετο ἢ ἐλευθερία πιστή, ἐν ᾗ παρὰ γνώμην ἀλιλήλουες ἀλθήλουες καὶ οἱ μὲν ἡμᾶς ἐν τῷ πολέμῳ δεδιότες ἐθεράπευον, ἡμεῖς δὲ ἐκείνους ἐν τḳν τῡ αὐτὸ ἐποιοῦμεν: ὅ τε τοῖς ἄλλοις μάλιστα εὔνοια πίστιν βεβαιοῖ, ἡμῖν τοῦτο ὁ φόβος ἐχυρὸν παρεῖχε, δέει τε τὸ πλέον ἢ φιλίᾳ κατεχόμ ενοι ξύμμαχοι ιμεν: κοὸν: κοὸ ς θᾶσσον παράσχοι ἀσφάλεια θάρσος,οὗτοι πρότεροί τι καὶ παραβήσεσθαι ἔμελλον. [2] ὥστε εἴ τῳ δοκοῦμεν ἀδικεῖν προαποστάντες διὰ τὴν ἐκείνων μέλλησιν τ´δν ἐὶν ἐὂ ἐὰ τὴν ἐκείνων ν, αὐτοὶ οὐκ ἀνταναμείναντες σαφῶς εἰδέναι εἴ τι αὐτῶν ἔστ αι , οὐκ ὀρθῖς σκος ῶος [3] εἰ γὰρ δυνατοὶ ἦμεν ἐκ τοῦ ἴσου καὶ ἀντεπιβουλεῦσαι καὶ ἀντιμελλῆσαι, τί ἔἔε κ τοῦ ὁμοίου ἐπ᾽ ἐκείνοις εἶναι; ἐπ᾽ ἐκείνοις δὲ ὄντος αἰεὶ τοῦ ἐπιχειρεῖν καὶ ἐφ᾽ ἡμῖν εἶναι δεσιμααι δσιμοα τὸ πρι
  13. ' τοιαύτας ἔχοντες προφάσεις καὶ αἰτίας, ὦ Λακεδαιμόνιοι καὶ ξύμμαχοι, σνἀπέστηα ὲν τοῖς ἀκούουσι γνῶναι ὡς εἰκότως ἐδράσαμεν, ἱκανὰς δὲ ἡμᾶς ἐκςφοβῆσαι φάλειάν τινα τρέψαι, βουλομένους μὲν καὶ πάλαι, ὅτε ἔτι ἐν τῇ εἰρήνῃ ἐπέμψαμεν ρὶ ἀποστάσεως, ὑμῶν δὲ οὐ προσδεξαμένων κωλυθέντας: νῦν δὲ ἐπειδὴ Βοιαωτοοὶ προ´ὶ θὺς ὑπηκούσαμεν, καὶ ἐνομίζομεν ἀποστήσεσθαι διπλῆν ἀπόστασιν, ἀπό τε τῶνν Ἑλοκῆν Ἑλοκῆν ακῶς ποιεῖν αὐτοὺς μετ᾽ Ἀθηναίων ἀλλὰ ξυνελευθεροῦν, ἀπό τε Ἀθηναίων αίρν αὴ ὴ ὴ ὴ ὴ ὴ ὴ ῆναι ὑπ᾽ ἐκείνων ἐν ὑστέρῳ ἀλλὰ προποιῆσαι. [2] ἡ μέντοι ἀπόστασις ἡμῶν θᾶσσον γεγένηται καὶ ἀπαράσκευος: ᾗ καὶ μᾶυλοον χρυὴ εξαμένους ἡμᾶς διὰ ταχέων βοήθειαν ἀποστέλλειν, ἵνα φαίνησθε ἀμύνοντές ταε οἐίς τῷ αὐτῷ τοὺς πολεμίο υς βλάπτοντες . [3] καιρὸς δὲ ὡς οὔπω πρότερον. νόσῳ τε γὰρ ἐφθάραται Ἀθηναῖοι καὶ χρημάτων δαπάνῃ, νῆές τε αὐτοῖς αἱ μὲὲν πρὑ έραν εἰσίν, αἱ δ᾽ ἐφ᾽ ἡμῖν τετάχαται. [4] ὥστε οὐκ εἰκὸς αὐτοὺς περιουσίαν νεῶν ἔχειν, ἢν ὑμεῖς ἐν τῷ θέρει αέρει αετζνε ν πεζῷ ἅμα ἐπεσβάλητε τὸ δεύτερον, ἀλλ᾽ ἢ ὑμᾶς οὐκ ἀμυνοῦνται ἐπιπλέοντας ἀϽμποᾢ ἀἀπ ν ἀποχωρήσονται . [5] νομίσῃ τε μηδεὶς ἀλλοτρίας γῆς πέρι οἰκεῖον κίνδυνον ἕξειν. ᾧ γὰρ δοκεῖ μακρὰν ἀπεῖναι ἡ Λέσβος, τὴν ὠφελίαν αὐτῷ ἐγγύθεν παρέξει. οὐ γὰρ ἐν τῇ Ἀ ττικ ῇ ἔσται ὁ πόλεμος, ὥς τις οἴεται, ἀλλὰ δι᾽ ἣν ἆα ἈττιṴὴὸ [6] ἔστι δὲ τῶν χρημάτων ἀπὸ τῶν ξυμμάχων ἡ πρόσοδος, καὶ ἔτι μείζων α϶στΡται, εἰ ἰ έψονται: οὔτε γὰρ ἀποστήσεται ἄλλος τά τε ἡμέτερα προσγενήσεται, πάθοιμέν τ᾽ δἂἂῢα ταρνἢα τρνἢα ὶν δουλεύοντες . [7] βοηθησάντων δὲ ὑμῶν προθύμως πόλιν τε προσλήψεσθε ναυτικὸν ἔχουσαν μέέγα, οὑπερ μέέγα, οὑπερ τα προσδεῖ, καὶ Ἀθηναίους ῥᾷον καθαιρήσετε ὑφαιροῦντες αὐτῶν τοὺς ξυμνσάχοψυυυ γὰρ πᾶς τις προσχωρήσεται ) , τήν τε αἰτίαν ἀποφεύξεσθε ἣν ε ἴχετε μὴ βοηαμθεισῖν τοιῖν ις. ἢν δ᾽ ἐλευθεροῦντες φαίνησθε, τὸ κράτος τοῦ πολέμου βεβαιότερον ἕξετε.
  14. ' α ἰσχυνθέντες οὖν τάς τε τῶν Ἑλλήνων ἐς ὑμᾶς ἐλπίδας καὶ Δία τὸννὈλύνὈλύνὈλύνὈλύνὈλύνὈλύνὈ τῷ ἱερῷ ἴσα καὶ ἱκέται ἐσμέν, ἐπαμύνατε Μυτιληναίοις ξύμμαχοι γενόμενοι, καὶπθὶ ὶ ᾶς ἴδιον μὲν τὸν κίνδυνον τῶν σωμάτων παραβαλλομένους, κοινὴν δὲ τὴν ἐκ οαζḿῂ ι ὠφελίαν ἅπασι δώσοντας, ἔτι δὲ κοινοτέραν τὴν βλάβην, εἰ μὴ πεισθέντων ὑμῷεσθθ [2] γίγνεσθε δὲ ἄνδρες οἵουσπερ ὑμᾶς οἵ τε Ἕλληνες ἀξιοῦσι καὶ τὸ ἡμέτεύρον 'εέος 'βέος
  15. τοια ῦτα μὲν οἱ Μυτιληναῖοι εἶπον. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπειδὴ ἤκουσαν, προσδεξάμενοι τοὺυ΂ λόγουυς τε τοὺς Λεσβίους ἐποιήσαντο, καὶ τὴν ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολὴν τοῖς τεσΦπποιάχο ατὰ τάχος ἔφραζον ἰέναι ἐς τὸν Ἰσθμὸν τοῖς δύο μέρεσιν ὡς ποιησόμενοι, κατὶ ι ἀφίκοντο, καὶ ὁλκοὺς παρεσκεύαζον τῶν νεῶν ἐν τῷ Ἰσθμῷ ὡς ὑπεροίσοντες ἐκ τῆς Κορίνθου ἐς τὴν πρὸς ααθήνας θάλ υσὶ καὶ πεζῷ ἅμα ἐπιόντες. [2] καὶ οἱ μὲν προθύμως ταῦτα ἔπρασσον, οἱ δὲ ἄλλοι ξύμμαχοι βραδέω ς τε ξυνελέγονἱ αρποῦ ξυγκομιδῇ ἦσαν καὶ ἀρρωστίᾳ τοῦ στρατεύειν.
  16. αἰσθόμενοι δὲ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι διὰ κατάγνωσιν ἀσθενείας σφῶν παρασκευοοας παρασκευυοας ηλῶσαι βουλόμενοι ὅτι οὐκ ὀρθῶς ἐγνώκασιν ἀλλ᾽ οἷοί τέ εἰσι μὴ κινσΛνḶ βτὛνḦντὛḦντῂḦντῂḦντῂḂ ῳ ναυτικὸν καὶ τὸ ἀπὸ Πελοποννήσου ἐπιὸν ῥᾳδίως ἀμύνεσθαι, ἐπλήρωσναν ντᑸῦς άντες αὐτοί τε πλὴν ἱππέων καὶ πεντακοσιομεδίμνων καὶ οἱ μέτοικοι, καὶ παρὰ τὸν Ἰσθμὸν ἀναγαγόντες ἐπίδειξίν τε ἐποιοῦντο καὶ ἀποβάσε ποννήσου ᾗ δοκοίη αὐτοῖς. [2] οἱ δὲ Λα κεδαιμόνιοι ὁρῶντες πολὺν τὸν παράλογον τά τε ὑπὸ τῶν Λεσβίων ῥηθῶν Λεσβίων ῥηθὸὸν παράλογον τά ο οὐκ ἀληθῆ καὶ ἄπορα νομίζοντες, ὡς αὐτοῖς καὶ οἱ ξύμμαχοι ἅμα οὐ παρῆγΠσὐ ντο καὶ αἱ περὶ τὴν Πελοπόννησον τριάκοντα νῆες τῶν Ἀθηναίων τὴν περιοικίδḅ σαι, ἀ νεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] ὕστερον δὲ ναυτικὸν παρεσκεύαζον ὅτι πέμψουσιν ἐς τὴν Λέσβον, καὶ κατήλνγο πόλεΐγος τεσσαράκοντα νεῶν πλῆθος καὶ ναύαρχον προσέταξαν Ἀλκίδαν, ὃς ἔμελλεν ἐπιπλεύσεσθαι. [4] ἀνεχώρησαν δὲ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ταῖς ἑκατὸν ναυσίν, ἐπει δ ὴ καὶ ἐκείννου.
  17) ἐνεργοὶ † κάλλει ἐγένοντο, παραπλήσιαι δὲ καὶ ἔτι πλείους ἀρχομένου τοῦ πουλέμο πολέμου. [2] τήν τε γὰρ Ἀττικὴν καὶ Εὔβοιαν καὶ Σαλαμῖνα ἑκατὸν ἐφύλασσον, κα ὶ πενσπὶ Πεμνο τεραι ἑκατὸν ἦσαν, χωρὶς δὲ αἱ περὶ Ποτείδαιαν καὶ ἐν τοῖς ἄλλοις χωρασίοξτς, ὶὶ ἐν τοῖς ἄλλοις χωρασίοοις ἅμα ἐγίγνοντο ἐν ἑνὶ θέρει διακόσιαι καὶ πεντήκοντα. [3] καὶ τὰ χρήματα τοῦτο μάλιστα ὑπανήλωσε μετὰ Ποτειδαίας. [4] τήν τε γὰρ Ποτείδαιαν δίδρα χμοι ὁπλῖται ἐφρούρουν ( αὑτῷ γὰρ καὶ ὑπηρέῇῃ λρντῃ λρντῃ ε τῆς ἡμέρας ) , τρισχίλιοι μὲν οἱ πρῶτοι, ὧν οὐκ ἐλάσσους διεπολιόρκδησιαν, ἑξαν αὶ χίλιοι μετὰ Φορμίωνος, οἳ προαπῆλθον: νῆές τε αἱ πᾶσαι τὸν αὐτὸν μισθὸερν Ἰν . τὰ μὲν οὖν χρήματα οὕτως ὑ πανηλώθη τὸ πρῶτον, καὶ νῆες τοσαῦται δὴ πλεῖσται ρἸὸ πρῶτον
  18. Μυτιληνα ῖοι δὲ κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον ὃν οἱ Λακεδαιμόνιοι περὶ τὸσναἸσθὸμὸσθὸν Ἰσθὸν Ἰσθὸν Ἰσθὸν ὶ Μήθυμναν ὡς προδιδομένην ἐστράτευσαν κατὰ γῆν αὐτοί τε καὶ οἱ ἐπίκςοϽσοροṹ: κπαί τῇ πόλει, ἐπειδὴ οὐ προυχώρει ᾗ προσεδέχοντο, ἀπῆλθον ἐπ᾽ Ἀντίσσης καῶέσης καῶθμΠύρρὶ Πύρρρα , καὶ καταστησάμενοι τὰ ἐν ταῖς πόλεσι ταύταις βεβαιότερα καὶ τείχη κρατύναντες διποὰ τάὰ τάὰ ον ἐπ᾽ οἴκου. [2] ἐστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Μηθυμναῖοι ἀναχωρησάντων αὐτῶν ἐπ᾽ Ἄντισσααν: καεκθί ινὸς γενομένης πληγέντες ὑπό τε τῶν Ἀντισσαίων καὶ τῶν ἐπικούρων ἀπένανόν ταλῶν ε ἀνεχώρησαν οἱ λοιποὶ κατὰ τάχος. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πυνθανόμενοι ταῦτα, τούς τε Μυτιληναίους τῆς γῆς κρατοῂ αντας φετέρους στρατιώτας οὐχ ἱκανοὺς ὄντας εἴργειν, πέμπουσι περὶ τὸ φθινόπωνρον ἤρον ἤρον ἤρον άχητα τὸν Ἐ πικούρου στρατηγὸν καὶ χιλίους ὁπλίτας ἑαυτῶν . 4 ῳ ἁπλῷ τείχει: φρούρια δ᾽ ἔστιν ᾗ ἐπὶ τῶν καρτερῶν ἐγκατῳκοδόμηται. [5] καὶ ἡ μὲν Μυτιλήνη κατὰ κράτος ἤδη ἀμφοτέρωθεν καὶ ἐκ γῆς καὶ ἐκ θαλάσση ὶ ὁ χειμὼν ἤρχετο γίγνεσθαι.
  19. προσδεόμενοι δὲ οἱ Ἀθηναῖοι χρημάτων ἐς τὴν πολιορκίαν, καὶ αὐτοὶ ττόενεπκ ττόενεπκ ἐσόενεπκ ῶτον ἐσφορὰν διακόσια τάλαντα, ἐξέπεμψαν καὶ ἐπὶ τοὺς ξυμμάχους ἀργυρολςαεδολόγουἿὶ αὶ Λυσικλέα πέμπτον αὐτὸν στρατηγόν. [2] ὁ δὲ ἄλλα τε ἠργυρολόγει καὶ περιέπλει, καὶ τῆς Καρίας ἐκ Μυοῦντος ἀναβὰς δι὿ς δι὿ς δι὿ς δι὿ς νδρου πεδίου μέχρι τοῦ Σανδίου λόφου, ἐπιθεμένων τῶν Καρῶν καὶ Ἀναιιττιτό αὐτό αι καὶ τῆς ἄλλης στρατιᾶς πολλοί.
  20. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος οἱ Πλαταιῆς ( ἔτι γὰρ ἐπολιορκοῦντο ὑπὸ ττῶν Πείλν Πείλν Πείλν Πείλν Πείλν Πείλν Πείλν Πείλν καὶ Βοιωτῶν ) ἐπειδὴ τῷ τε σίτῳ ἐπιλείποντι ἐπιέζοντο καὶ ἀπὸ τῶν Ἀθηενῳ πὶς ἦν τιμωρίας οὐδὲ ἄλλη σωτηρία ἐφαίνετο, ἐπιβουλεύουσιν αὐτοί τμε καὶπξνα ολιορκο ύμενοι πρῶτον μὲν πάντες ἐξελθεῖν καὶ ὑπερβῆναι τὰ τείχη τῶν πολεμίων, ἢν δύνωνται βιάσασθαι, ἐσπηγηϖαμνὭρνἐξελθεῖν καὶ ὑπερβῆναι αν αὐτοῖς Θεαινέτου τε τοῦ Τολμίδου ἀνδρὸς μάντεως καὶ Εὐπομπίδου τοαῦ Δαϊμάω Δαϊμάωυ ἐστρατήγει: 2 ρας διακοσίους καὶ εἴκοσι μάλιστα ἐνέμειναν τῇ ἐξόδῳ ἐθελονταὶ τρόπῳ τοιῷδε. [3] κλίμακας ἐποιήσαντο ἴσας τῷ τείχει τῶν πολεμίων: ξυνεμετρήσαντο δὲ ταῖς ἐπιβ϶ολταῖ θων, ᾗ ἔτυχε πρὸς σφᾶς οὐκ ἐξαληλιμμένον τὸ τεῖ χος αὐτῶν . ἠριθμοῦντο δὲ πολλοὶ ἅμα τὰς ἐπιβολάς, καὶ ἔμελλον οἱ μέν τινες ἁμαρτήσπεσθαι οὶ ς τεύξεσθαι τοῦ ἀληθοῦς λογισμοῦ, ἄλλως τε καὶ πολλάκις ἀριθμοῦντες κα὇λπα ἅμπα οἐμπα οἐμπα οῐ οντες, ἀλλὰ ῥᾳδίως καθορωμένου ἐς ὃ ἐβούλοντο τοῦ τείχους. [4] τὴν μὲν οὖν ξυμμέτρησιν τῶν κλιμάκων οὕτως ἔλαβον, ἐκ τοῦ πάχουυ τκίος πλκίος ντες τὸ μέτρον.
  21. τὸ δὲ τεῖχος ἦν τῶν Πελοποννησίων τοιόνδε τῇ οἰκοδομήσει. εἶχε μὲν δύο τοὺς περιβόλους, πρός τε Πλαταιῶν καὶ εἴ τις ἔξωθεν ἀπ᾽ Ἀιηνᐶνῶν ῖχον δὲ οἱ περ ίβολοι ἑκκαίδεκα πόδας μάλιστα ἀπ᾽ ἀλλήλων. [2] τὸ οὖν μεταξὺ τοῦτο [οἱ ἑκκαίδεκα πόδες] τοῖς φύλαξιν οἰκήματα διανενδμημέ,να ῖ καὶ ἦν ξυνεχῆ ὥστε ἓν φαίνεσθαι τεῖχος παχὺ ἐπάλξεις ἔχον ἀμφοτέρωθεν. [3] διὰ δέκα δὲ ἐπάλξεων πύργοι ἦσαν μεγάλοι καὶ ἰσοπλατεῖς τῷ τείχει, διήκσοντϔς τεἉἉ μέτωπον αὐτοῦ καὶ οἱ αὐτοὶ καὶ τὸ ἔξω, ὥστε πάροδον μὴ εἶναι παρὰ πύργονα, ἀλὰ πύργονα, ἀλά ν μέσων διῇσαν. [4] τὰς οὖν νύκτας, ὁπότε χειμὼν εἴη νοτερός, τὰς μὲν ἐπάλξεις ἀπέλειπον, ἐέὶρκ πὸ ν ὄντων δι᾽ ὀλίγου καὶ ἄνωθεν στεγανῶν τὴν φυλακὴν ἐποιοῦντο. τὸ μὲν οὖν τεῖχος ᾧ περιεφρουροῦντο οἱ Πλαταιῆς τοιοῦτον ἦν.
  22. οἱ δ᾽, ἐπειδὴ παρεσκεύαστο αὐτοῖς, τηρήσαντες νύκτα χειμέριον ὕδατι καὶ ἀννέμέ ἀσέληνον ἐξῇσαν: ἡγοῦντο δὲ οἵπερ καὶ τῆς πείρας αἴτιοι ἦσαν. καὶ πρῶτον μὲν τὴν τάφρον διέβησαν ἣ περιεῖχεν αὐτούς, ἔπειτα προσέμειξαν τῶ τείῶ τείῶ ίων λαθόντες τοὺς φύλακας, ἀνὰ τὸ σκοτεινὸν μὲν οὐ προϊδόντων αὐτῶν, τΐτῶν, τΐὸῶν, τΐὸῶν ῦ προσιέναι αὐτοὺς ἀντιπαταγοῦντος τοῦ ἀνέμου οὐ κατακουσάντων: [2] ἅνμα πχ καὲ ολὺ ᾖσαν , ὅπως τὰ ὅπλα μὴ κρουόμενα πρὸς ἄλληλα αἴσθησιν παρέχοι. ἦσαν δὲ εὐσταλεῖς τε τῇ ὁπλίσει καὶ τὸν ἀριστερὸν μόνον πόδα ὑποδεδεμένοαι ἀσφαε΂εία ς πρὸς τὸν πηλόν. [3] κατὰ οὖν μεταπύργιον προσέμισγον πρὸς τὰς ἐπάλξεις, εἰδότες ὅτι ἐρῆμοί ετρἰσι, πἰὸι οἱ τὰς κλίμακας φέροντες, καὶ προσέθεσαν: ἔπειτα ψιλοὶ δώδεκα ξὺν ξιφιδίῳ καικθαὶ θὶ νον, ὧν ἡγεῖτο Ἀμμέας ὁ Κοροίβου καὶ πρῶτος ἀνέβη: μετὰ δὲ αὐτὸν οἱ ἑπόμεν, ἓξ ἐφ᾽ ἑκάτερον τῶν πύργων, ἀνέβαινον. ἔπειτα ψιλοὶ ἄλλοι μετὰ τούτους ξὺν δορατίοις ἐχώρουν, οἷς ἕτεροι κατππμσπιαν δδ φερον, ὅπως ἐκεῖνοι ῥᾷον προσβαίνοιεν, καὶ ἔμελλον δώσειν ὁπότε πρὸμς τοειλῖς πονῖς πονῖς [4] ὡς δὲ ἄνω πλείους ἐγένοντο, ᾔσθοντο οἱ ἐκ τῶν πύργων φύλακες: κατέβαλε τζτάρ τάρ ἐκ τῶν πύργων φύλακες ιῶν ἀντιλα μβανόμενος ἀπὸ τῶν ἐπάλξεων κεραμίδα, ἣ πεσοῦσα δοῦπον ἐποίησεν. [5] καὶ αὐτίκα βοὴ ἦν, τὸ δὲ στρατόπεδον ἐπὶ τὸ τεῖχος ὥρμησεν: οὐ γὰρ ᾔιει τὅτι ἅτι ὸν σκοτεινῆς νυκτὸς καὶ χειμῶνος ὄντος, καὶ ἅμα οἱ ἐν τῇ πόλει τῑλν μμλεν Πλατναιὶ νοι ἐξελθόντες προσέβαλον τῷ τείχει τῶν Πελοποννησίων ἐκ τοὔμπαλιν ἢ οἱ ἂἄνδρεϐἄνδρεϐἄνδρεϐ ὑπερέβαινον, ὅπως ἥκιστα πρὸς αὐτοὺς τὸν νοῦν ἔχοιεν. [6] ἐθορυβοῦντο μὲν οὖν κατὰ χώραν μένοντες, βοηθεῖν δὲ οὐδεὶς ἐτόλμα ἆκ ἑφς υλακῆς, ἀλλ᾽ ἐν ἀπόρῳ ἦσαν εἰκάσαι τὸ γιγνόμεν ον . [7] καὶ οἱ τριακόσιοι αὐτῶν, οἷς ἐτέτακτο παραβοηθεῖν εἴ τι δέοι, ἐχώρουν τεξΈν ἔξῖν ς πρὸς τὴν βοήν. φρυκτοί τε ᾔροντο ἐς τὰς Θήβας πολέμιοι: [8] παρανῖσχον δὲ καὶ οἱ ἐκ τῂς ταολεὉς πὸ τοῦ τείχους φρυκτοὺς πολλοὺς πρότερον παρεσκευασμένους ἐς αὐτὸ τοῦτο, ὅπωοὂ ὅπωος ὅπωος εῖα τῆς φρυκτωρίας τοῖς πολεμίοις ᾖ καὶ μὴ βοηθοῖεν, ἄλλο τι νομίσαντες τὸ γιιγνὸ γιιγν ι ἢ τὸ ὄν, πρὶν σφῶν οἱ ἄνδρες οἱ ἐξιόντες διαφύγοιεν καὶ τοῦ ἀσφαλοῦς ἀντιλο.
  23. οἱ δ᾽ ὑπερβαίνοντες τῶν Πλαταιῶν ἐν τούτῳ, ὡ ς οἱ πρῶτοι αὐτῶν ἀνεβεβήκεσαἀνεβεβήκεσαῳ ύργου ἑκατέρου τοὺς φύλακας διαφθείραντες ἐκεκρατήκεσαν, τάς τε διόδους τῶνσ πύᐐάσν ὐτοὶ ἐφύλασσον μηδένα δι᾽ αὐτႶν ἐπιβοηθεῖν, καὶ κλίμακας προσθέντες ἀντες τςνὸ τ΅ᦿὸ τοᦿὸ πύργοις καὶ ἐπαναβιβάσαντες ἄνδρα ς πλείους, οἱ μὲν ἀπὸ τῶν πύργων τοὺς ἐπιβοηθοῦντας καὶ κάτωθεν κε϶ν ἄε϶ν ἄνδρα ς πλείους ον βάλλοντες, οἱ δ᾽ ἐν τούτῳ οἱ πλείους πολλὰς προσθέντες κλίμακας ἅμα καλπις τεπις ἐεις ώσαντες διὰ τοῦ μεταπυργίου ὑπερέβαινον. [2] ὁ δὲ διακομιζόμενος αἰεὶ ἵστατο ἐπὶ τοῦ χε ίλους τῆς τάφρου καὶ ἐντετ῾ευυενἐντετ῾θεν῾ καὶ ἠκόντιζον, εἴ τις παραβοηθῶν παρὰ τὸ τεῖχος κωλυτὴς γίγνοιτο τῆς διαβάσεω [3] ἐπεὶ δὲ πάντες διεπεπεραίωντο, οἱ ἀπὸ τῶν πύργων χαλεπῶς οἱ τελευταῖοι καταβαωίτνοι καταβαωίτνοι υν ἐπὶ τὴν τάφρον, καὶ ἐν τούτῳ οἱ τριακ όσιοι αὐτοῖς ἐπεφέροντο λαμπάδτας νεω. [4] ἐκ τοῦ σκότους ἑστῶτχες ἐπεί τῆς τάφρου, καὶ ἐτόξευόν τε καὶ ἐσηκόντιζον ἐς τὰ γυμνά, αὐτοὶ δὲ ἐν τῷὀἀἀ ἧσσον διὰ τὰς λαμπάδας καθεωρῶντο, ὥστε φθάν ουσι τῶν Πλαταιῶν καὶ οἱ ὕστατοι δ τὴν τάφρον, χαλεπῶς δὲ καὶ βιαίως: 5 θεῖν , ἀλλ᾽ οἷος ἀπηλιώτου [ἢ βορέου] ὑδατώδης μᾶλλον, καὶ ἡ νὺξ τοιούτγ ἀὀ φομένη πολὺ τὸ ὕδωρ ἐν αὐτῇ ἐπεποιή κει, ὃ μόλις ὑπερέχοντες ἐπεραιώθησαν. ἐγένετο δὲ καὶ ἡ διάφευξις αὐτοῖς μᾶλλον διὰ τοῦ χειμῶνος τὸ μέγεθος.
  24. ὁρμήσαντες δὲ ἀπὸ τῆς τάφρου οἱ Πλαταιῆς ἐχώρουν ἁθρόοι τὴν ἐς Θννβας φσήβας φσήβας , ἐν δεξιᾷ ἔχοντες τὸ τοῦ Ἀνδροκράτους ἡρῷον, νομίζοντες ἥκισ τ ᾽αύατανς στΐτνς ὺς ὑποτοπῆσαι τραπέσθαι τὴν ἐς τοὺς πολεμίους: καὶ ἅμα ἑώρων τοὺς Πελοπνσί ννηὺί ς Κιθαιρῶνα καὶ Δρυὸς κεφαλὰς τὴν ἐπ᾽ Ἀθηνῶν φέρουσαν μετὰ λαμπάδων διώκοντας. [2] καὶ ἐπὶ μὲν ἓξ ἢ ἑπτὰ σταδίους οἱ Πλαταιῆς τὴν ἐπὶ τῶν Θηβῶν ἐχώρηṹπεαν, οστρέψαντες ᾖσαν τὴν πρὸς τὸ ὄρος φέρουσαν ὁδὸν ἐς Ἐρύθρας καὶ Ὑσιάς, ταὶιν λαὶ ὀρῶν διαφεύγουσιν ἐς τὰς Ἀθήνας, ἄνδρες δώδεκα καὶ διακόσιοι ἀπὸ πλειόνων: εὸ γάρ τινες αὐτῶν οἳ ἀπετράποντο ἐς τὴν πόλιν πρὶν ὑπερβαίνειν, εἷς δ᾽ ἐπὶ τογτὶ τῇτωἉ οξότης ἐλήφθη. [3] οἱ μὲν οὖν Πελοποννήσιοι κατὰ χώραν ἐγένοντο τῆς βοηθείας παυσάμεννοι: οἱ δ όλεως Πλαταιῆς τῶν μὲν γεγενημένων εἰδότες οὐδέν, τῶν δὲ ἀποτραπομινων σφίσιγΉνἆίσιγΉνἀ ὡς οὐδεὶς περίεστι, κήρυκα ἐκπέμψαντες, ἐπεὶ ἡμέρα ἐγένετο, ἐσπένδοντο ἀναίρεκṿ ῖς, μαθόντες δὲ τὸ ἀληθὲς ἐπαύσαντο. οἱ μὲν δὴ τῶν Πλαταιῶν ἄνδρες οὕτως ὑπερβάντες ἐσώθησαν.
  25. ἐκ δὲ τῆς Λακεδαίμονος τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος τελευτῶντος ἐκπέμπεται Σάλαιαθος ἐκπέμπεται Σάλαιαθος νιος ἐς Μυτιλήνην τριήρει. καὶ πλεύσας ἐς Πύρραν καὶ ἐξ αὐτῆς πεζῇ κατὰ χαράδραν τινά, ᾗ ὑπερβατὸν σμείν τṇρίν ιαλαθὼν ἐσέρχεται ἐς τὴν Μυτιλήνην, καὶ ἔλεγε τοῖς προέδροις ὅτι ἐσβολή τε ἅμα ἅμα κὴν ἔσται καὶ αἱ τεσσαράκοντα νῆες παρέσονται ἃς ἔδεί βοηθῆσαι αὐτοῖς, προατοπεῖς, προατοπεῖς, προατοπεῖς ὸς τούτων ἕνεκα καὶ ἅμα τῶν ἄλλων ἐπιμελησόμενος. [2] καὶ οἱ μὲν Μυτιληναῖοι ἐθάρσουν τε καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ἧσσσον γνεἶχὸς ν ὥστε ξυμβαίνειν. ὅ τε χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ τέταρτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκ΅΅ροδί ψεν.
  26. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ τὰς ἐς τὴακκκ Μυτιλήνν τεσσαράκοντα ναῦς ἀπέστειλαν ἄρχοντα Ἀλκίδαν, ὃς ἦν αὐτοῖς ναύαρχος, προστάξαντες τὴν Ἀττικὴν καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐσέβαλον, ὅπως οἱ Ἀθηναῖοι ἀμφοτέρωθσιοβθορυιβν θορυοβ ον ταῖς ναυσὶν ἐς τὴν Μυτιλήνην καταπλεούσαις ἐπιβοηθήσωσιν. [2] ἡγεῖτο δὲ τῆς ἐσβολῆς ταύτης Κλεομένης ὑπὲρ Παυσανίου τοῦ Πλειστοάνακτος ΅ῦ ως ὄντος καὶ νεωτέρου ἔτι, πατρὸς δὲ ἀδελφὸς ὤν. 3 ν ἐσβολαῖς παρελέλειπτο: καὶ ἡ ἐσβολὴ αὕτη χαλεπωτάτη ἐγένετο τοῖς Ἀθηναυείοαις τερίοις τὕτη ν. [4] ἐπιμένοντες γὰρ αἰεὶ ἀπὸ τῆς Λέσβου τι πεύσεσθαι τῶν νεῶν ἔργον ὡς ἤδμαη πεπεραη πεπεραη πεξῆλθον τὰ πολλὰ τέμνοντες. ὡς δ᾽ οὐδὲν ἀπέβαινεν αὐτοῖς ὧν προσεδέχοντο κὰ ἐπελελοίπει ὁ σῺατος, ἀνεχχω ελύθησαν κατὰ πόλεις.
  27. ο ἱ δὲ Μυτιληναῖοι ἐν τούτῳ, ὡς αἵ τε νῆες αὐτοῖς οὐχ ἧκον ἀπὸ΅ν τῆς οεοες ἀλλὰ ἐνεχρόνιζον καὶ ὁ σῖτος ἐπελελοίπει, ἀναγκάζονται ξυμβαίνειν πρὸνία τοὈης διὰ τάδε. [2] ὁ Σάλαιθος καὶ αὐτὸς οὐ προσδεχόμενος ἔτι τὰς ναῦς ὁπλίζει τὸν δῆμιρν πρθΌερτν ὄντα ὡς ἐπεξιὼν τοῖς Ἀθηναίοις: 3 χόντων, κατὰ ξυλλόγους τε γιγνόμενοι ἢ τὸν σῖτον ἐκέλευον τοὺς δυνατοὂιι τὸ φανερὸν καὶ διανέμειν ἅπασιν, ἢ αὐτοὶ ξυγχωρήσαντες πρὸς Ἀθηναίουριστας ἔφαιστας ἔφαισταν ὴν πόλιν.
  28. γνόντες δὲ οἱ ἐν τοῖς πράγμασιν οὔτ᾽ ἀποκωλύειν δυνατοὶ ὄντες, εἴ τ᾿μο ἀντΉσοθ ἀντνσμο ἀντνσΉο ι τῆς ξυμβάσεως κινδυνεύσοντες, ποιοῦνται κοινῇ ὁμολογίαν πρός τε Πάχηητα κεὶ τὶ τὶ ὥστε Ἀθηναίοις μὲν ἐξεῖναι βουλεῦσαι περὶ Μυτιληναίων ὁποῖ ον ἄν τκτατατατ῍λινν ατιὰν ἐς τὴν πόλιν δέχεσθαι αὐτούς, πρεσβείαν δὲ ἀποστέλλειν ἐς τὰς Ἀθήνας Μυτιληναίους περσν ἐαυέέῶ δ᾽ ἂν πάλιν ἔλθωσι, Πάχητα μήτε δῆσαι Μυτιληναίων μηδένα μηδὲ ἀνδραποδίσιαι μήτκεκνἀνδραποδίσιαι μήτκεκνἀ [2] ἡ μὲν ξύμβασις αὕτη ἐγ ένετο , οἱ δὲ πράξαντες πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίου΅ς μάτλιστες μάτλιστες ηναίων περιδεεῖς ὄντες, ὡς ἡ στρατιὰ ἐσῆλθεν, οὐκ ἠνέσχοντο, ἀλλ᾽ ἐπὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶά καθίζουσιν: Πάχης δ᾽ ἀναστήσας αὐτοὺς ὥστε μὴ ἀδικῆσαι, κατατίθεται ἐς Τένεδοοοο μέχρι οὗ τοῖς Ἀθηναίοις τ ι δόξῃ. [3] πέμψας δὲ καὶ ἐς τὴν Ἄντισσαν τριήρεις προσεκτήσατο καὶ τἆλλα τὰ περὶ τὸ στρατΌπθο ᾗ αὐτῷ ἐδόκει.
  29. ο ἱ δ᾽ ἐν ταῖς τεσσαράκοντα ναυσὶ Πελοποννήσιοι , οὓς ἔδει ἐν τάχει παέραενιέσον περί τε αὐτὴν τὴν Πελοπόννησον ἐνδιέτριψαν καὶ κατὰ τὸν ἄλλον πλοῦν σχοολαῖοι οὺς μὲν ἐκ τῆς πόλεως Ἀθηναίους λανθάνουσι, πρὶν δὴ τῇ Δήλῳ ἔσχον, πτοσμενείυ ἀπ᾽ αὐτῆς τῇ Ἰκάρῳ καὶ Μυκόνῳ πυνθάνονται πρῶτον ὅτι ἡ Μυτιλήνη ἑάλωκεκεκεκεκ [2] βουλόμενοι δὲ τὸ σαφὲς εἰδέναι κατέπλευσαν ἐς Ἔμβατον τῆς Ἐρυθραίας: ἡσμέραιιάὲ ν τῇ Μυτιλήνῃ ἑαλωκυίᾳ ἑπτὰ ὅτε ἐς τὸ Ἔμβατον κατέπλευσαν. πυθόμενοι δὲ τὸ σαφὲς ἐ βουλεύοντο ἐκ τῶν παρόντων, καὶ ἔλεξεν αὐτοῖς ΤεοτδႯα Ἠλεῖος τάδε.
  30) ἐπὶ Μυτιλήνην πρὶν ἐκπύστους γενέσθαι, ὥσπερ ἔχομεν. [2] κατὰ γὰρ τὸ εἰκὸς ἀνδρῶν νεωστὶ πόλιν ἐχόντων πολὺ τὸ ἀφύλακτον εὑρήσομεν θάλασσαν καὶ πάνυ, ᾗ ἐκεῖνοί τ ε ἀνέλπιστοι ἐπιγενέσθαι ἄν τινα σφίσι πολέμκιοὸ ἀλκὴ τυγχάνει μάλιστα οὖσα: εἰκὸς δὲ καὶ τὸ πεζὸν αὐτῶν κατ᾽ οἰκίας ἀμελέστρερερ ὡς κεκρατηκότων διεσπάρθαι. [3] εἰ οὖν προσπέσοιμεν ἄφνω τε καὶ νυκτός, ἐλπίζω μετὰ τῶν ἔνδον, εἴ τις τΡἄᶶνἐὐ ὑπόλοιπος εὔνους, καταληφθῆναι ἂν τὰ πράγματα. [4] καὶ μὴ ἀποκνήσωμεν τὸν κίνδυνον, νομίσαντες οὐκ ἄλλο τι εἶναι τὸ κενὸν το῿ τὸ τοιοῦτον, ὃ εἴ τις στρατηγὸς ἔν τε αὑτῷ φυλάσσοιτο καὶ τοῖς πολεμίοις ἐνιπροἐνιπροἐνιπρ οίη, πλεῖστ᾽ ἂν ὀρθοῖτο.
  31. ὁ μὲν τοσαῦτα εἰπὼν οὐκ ἔπειθε τὸν Ἀλκίδαν. ἄλλοι δέ τινες τῶν ἀπ᾽ Ἰωνίας φυγάδων καὶ οἱ Λέσβιοι <οἱ> ξυμπλέοντεδς παρᅄενοπο τοῦτον τὸν κίνδυνον φοβεῖται, τῶν ἐν Ἰωνίᾳ πόλεων καταλαβεῖν τινὰ ἢ Κύμην τῚ ὅπως ἐκ πόλεως ὁρμώμενοι τὴν Ἰωνίαν ἀπ οστήσωσιν ( ἐλπίδα δ᾽ εἶναι: οὐδενὶ γὰρ ἀκουσίως ἀφῖχθαι ) καὶ τὴν πρόσοαδον σνὍτην μεην μεην ν Ἀθηναίων [ἢν] ὑφέλωσι, καὶ ἅμα, ἢν ἐφορμῶσι σφίσιν, αὐτοῖς δαπάνη γιίγνηται: τεισίγνηται: τειγνηται εσθαι καὶ Πισσούθνην ὥστε ξυμπολεμεῖν. [2] ὁ δὲ οὐδὲ ταῦτα ἐνεδέχετο, ἀ λλ ὰ τὸ πλεῖστον τῆς γνώμης εἶχεν, ἐπειδὴ τ῅φτο ὑστερήκει, ὅτι τάχιστα τῇ Πελοποννήσῳ πάλιν προσμεῖξαι.
  32. ἄρας δὲ ἐκ τοῦ Ἐμβάτου παρέπλει, καὶ προσσχὼν Μυοννήσῳ τῇ Τηίων τοκμς αἰωΓμοα ς κατὰ πλοῦν εἰλήφει ἀπέσφαξε τοὺς πολλούς. [2] καὶ ἐς τὴν Ἔφεσον καθορμισαμένου αὐτοῦ Σαμίων τῶν ἐξ Ἀναίων ἀφικόμενοι γον οὐ καλῶς τὴν Ἑλλάδα ἐλευθεροῦν αὐτόν, εἰ ἄνδρας διέφθειρεν οὔτε χεέῂρας ιροο οὔτε πολεμίους, Ἀθηναίων δὲ ὑπὸ ἀνάγκης ξυμμάχους: εἴ τε μὴ παύσεται, τὀλί γουυυ ῶν ἐχ θρ ῶν ἐς φιλίαν προσάξεσθαι, πολὺ δὲ πλείους τῶν φίλων πολεμίους ἕξειν. [3] καὶ ὁ μὲν ἐπείσθη τε καὶ Χίων ἄνδρας ὅσους εἶχεν ἔτι ἀφῆκε καὶ τῶν ἄλιρω ἄλιρω ῶντες γὰρ τὰς ναῦς οἱ ἄνθρωποι οὐκ ἔφευγον, ἀλλὰ προσεχώρουν μᾶλλον ὡς ἈτωιἈὐκ ἐλπίδα οὐδὲ τὴν ἐλαχίστην εἶχον μή ποτε Ἀθηναίων τῆς θαλάσσης κρατούντοην νΠοης ων ἐς Ἰωνίαν παραβαλεῖν.
  33. ἀπὸ δὲ τῆς Ἐφέσου ὁ Ἀλκίδας ἔπλει κατὰ τάχος καὶ φυγὴν ἐποιεῖτο: τḑπνὤ γπθὤ ῆς Σαλαμινίας καὶ Παράλου ἔτι περὶ Κλάρον ὁρμῶν ( αἱ δ᾽ ἀπ᾽ Ἀθηνῶαν 4τυχον καὶ δεδιὼς τὴν δίωξιν ἔπλει διὰ τοῦ πελάγους ὡς γῇ ἑκούσιος οὐ σχήσων ἄλλῃ ἢ Πελοποννήσῳ. [2] τ ῷ δὲ Πάχητι καὶ τοῖς Ἀθηναίοις ἦλθε μὲν καὶ ἀπὸ τῆς Ἐρυθραίας ἀγᖀεια,τᖀία,τῆς ο δὲ καὶ πανταχόθεν: ἀτειχίστου γὰρ οὔσης τῆς Ἰωνίας μέγα τὸ δέος ἐγένενὴ προ μὴ πο Πελοποννήσιοι, εἰ καὶ ὣς μὴ διενοοῦντο μένειν, πορθῶσιν ἅμα προσπίπτοντες τόεΰς τὰνς . αὐτάγγελοι δ᾽ αὐτὸν ἰδοῦσαι ἐν τῇ Κλάρῳ ἥ τε Πάραλος καὶ ἡ Σαλαμινία ἔφρασαν. [3] ὁ δὲ ὑπὸ σπουδῆς ἐποιεῖτο τὴν δίωξιν: καὶ μέχρι μὲν Πάτμου τῆς νήσου, εΐδπεἯ δ᾽ οὐκέτι ἐν καταλήψει ἐφαίνετο, ἐπανεχώρει. κέρδος δὲ ἐνόμισεν, ἐπειδὴ οὐ μετεώροις περ ιέτυχεν , ὅτι οὐδαμοῦ ἐγκαταμσηφαθεγῖσ ησαν στρατόπεδόν τε ποιεῖσθαι καὶ φυλακὴν σφίσι καὶ ἐφόρμησιν παρασχεῖν.
  34. παραπλέων δὲ πάλιν ἔσχε καὶ ἐς Νότιον τὸ Κολοφωνίων, οὗ κατῴκηντο Κολοφι὎ νω πόλεως ἑαλωκυίας ὑπὸ Ἰταμάνους καὶ τῶν βαρβάρων κ ατ ὰ στάσιν ἰδίαν ἐπαχḑΉνν: ὲ μάλιστα αὕτη ὅτε ἡ δευτέρα Πελοποννησίων ἐσβολὴ ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐγίγνετο. [2] . ὰ Πισσούθνου ἐπικούρους Ἀρκάδων τε καὶ τῶν βαρβάρων ἐπα γαγόμενοι ἐν διατειχίσί αὶ τῶν ἐκ τῆς ἄνω πόλεως Κολοφωνίων οἱ μηδίσαντες ξυνεσελθόντες ἐπολίτνε οεν, οἱ θόντες τούτους καὶ ὄντες φυγάδες τὸν Πάχητα ἐπάγονται. [3] ὁ δὲ προκαλεσάμενος ἐς λόγους Ἱππίαν τῶν ἐν τῷ διατειχίσματι Ἀρκάδων ἄρχον ἄρχον , τα , τὢῢ ηδὲν ἀρέσκον λέγῃ, πάλιν αὐτὸν καταστήσειν ἐς τὸ τεῖχος σῶν καὶ ὑγιᾶ, ὁ μὲν ᾽ αὐτόν, ὁ δ᾽ ἐκεῖνον μὲν ἐν φυλακῇ ἀδέσμῳ εἶχεν , αὐτὸς δὲ προσβαλὼν τῷ τειχδίσματι ἐξαπιναίως καὶ οὐ προσδεχομέανων αἱρεςκκκ ταύᬈρ ε ὶ τῶν βαρβάρων ὅ σοι ἐνῆσαν διαφθείρει: καὶ τὸν Ἱππίαν ὕστερον ἐσαγαγὼν ὥσπερερίρερι ὴ ἔνδον ἦν, ξυλλαμβάνει καὶ κατατοξεύει. [4] Κολοφωνίοις δὲ Νότιον παραδίδωσι πλὴν τῶν μηδισάντων. καὶ ὕστερον Ἀθηναῖοι οἰκιστὰς πέμψαντες κατὰ τοὺς ἑαυτῶν νόμους καιντκισοα , ξυναγαγόντες πάντας ἐκ τῶν πόλεων, εἴ πού τις ἦν Κολοφωνίων.
  35) ον λαβὼν ἐν τῇ πόλει τὸν Λακεδαιμόνιον κεκρυμμένον ἀποπέμπει ἐς τὰς Ἀθννα϶ ταῶ ταῶ ῆς Τενέδου Μυτιληναίων ἄνδρας ἅμα οὓς κατέθετο καὶ εἴ τις ἄλλος αὐτῷ αἴτιιος αι τῆς ἀποστάσεως : [2] . Μυτιλήνην καὶ τὴν ἄλλην Λέσβον ᾗ αὐτῷ ἐδόκει.
  36. ἀφικομένων δὲ τῶν ἀνδρῶν καὶ τοῦ Σαλαίθου οἱ Ἀθηναῖοι τὸν μὲν Σάκειΐ ἀπέκτειναν, ἔσ τιν ἃ παρεχόμενον τά τ᾽ ἄλλα καὶ ἀπὸ Πλαταιῶν πάξειν Πελοποννησίους: [2] περὶ δὲ τῶν ἀνδρῶν γνώμας ἐποιοῦντο, καὶ ὔπνὸ ὀρῶῂ αὐτοῖς οὐ τοὺς παρόντας μόνον ἀποκτεῖναι, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἅπαντας Μυτισιληναίί὿ς ῶσι, παῖδας δὲ κ α ὶ γυναῖκας ἀνδραποδίσαι, ἐπικαλοῦντες τήν τε ἄλλην ἀπόστασ΅υριν ὶσικαλοῦντες τήν τε μενοι ὥσπερ οἱ ἄλλοι ἐποιήσαντο, καὶ προσξυνελάβοντο οὐκ ἐλάχιστον τῆς ὂρμἠνς ὂρμἠνφ ησίων νῆες ἐς Ἰωνίαν ἐκείνοις βοηθοὶ τολμήσασαι παρακινδυνεῦσαι: οὐ γὰρ ἀπὸ βραχείας διανοίας ἐδόκουν τὴν ἀπόστασιν ποιήσασθαι. [3] πέμπουσιν οὖν τριήρη ὡς Πάχητα ἄγγελον τῶν δεδογμένων, κατὰ τάχος κελεισοντες δθ υτιληναίους. [4] καὶ τῇ ὑστεραίᾳ μετάνοιά τις εὐθὺς ἦν αὐτοῖς καὶ ἀναλογισμὸς ὠμὸν τὸ ὸν τὸ ο϶ β έγα ἐγνῶσθαι, πόλιν ὅλην δι αφθε ῖραι μᾶλλον ἢ οὐ τοὺς αἰτίους. 5 ν ξυμπράσσοντες, παρεσκεύασαν τοὺς ἐν τέλει ὥστε αὖθις γνώμας προθεῖναι: καὶ ἔπεισὌαν ι καὶ ἐκείνοις ἔνδηλον ἦν βουλόμενον τὸ πλέον τῶν πολιτῶν αὖθίς τιιναṿς σφίῶος βουλεύσασθαι . [6] καταστάσης δ᾽ εὐθὺς ἐκκλησίας ἄλλαι τε γνῶμαι ἀφ᾽ ἑκάστων ἐλέγοντο κεναὶ Κλναὶ Κλναὶ έτου, ὅσπερ καὶ τὴν προτέραν ἐνενικήκει ὥστε ἀποκτεῖναι, ὢν καὶ ἐς τὰ τλ϶϶ποα ολιτῶν τῷ τε δή μ ῳ παρὰ πολὺ ἐν τῷ τότε πιθανώτατος, παρελθὼν αὖθις ἔλεγε τοιάδε.
  37. ' πολλάκις μὲν ἤδη ἔγωγε καὶ ἄλλοτε ἔγνων δημοκρατίαν ὅτι ἀδύνατόν ἐστιέ ωντν Ἁ , μάλιστα δ᾽ ἐν τῇ νῦν ὑμετέρᾳ περὶ Μυτιληναίων μεταμελείᾳ. [2] διὰ γὰρ τὸ καθ᾽ ἡμέραν ἀδεὲς καὶ ἀνεπιβούλευτον πρὸς ἀλλήλους κα὇ ἐςς οοὺς τοοὺς ς τὸ αὐτὸ ἔχετε, καὶ ὅτι ἂν ἢ λόγῳ πεισθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν ἁμάρτητε ἢ οἴκτέ,τεκἳ ἐπικινδύνως ἡγεῖσθε ἐς ὑμᾶς καὶ οὐκ ἐς τὴν τῶν ξυμμάχων χάριν μαλακαίζεσι, οὐ σκοποῦντες ὅτι τυραννίδα ἔχετε τὴν ἀρχὴν καὶ πρὸς ἐπιβουλεύοντας ανκτοὺὺς ς ἀρχομένους, οἳ οὐκ ἐξ ὧν ἂν χαρίζ ησθε βλαπτόμενοι αὐτοὶ ἀκροῶνται ὑμῶ῾ ὑμῶ῾ ὧν ἂν ἰσχύι μᾶλλον ἢ τῇ ἐκείνων εὐνοίᾳ περιγένησθε. [3] πάντων δὲ δεινότατον εἰ βέβαιον ἡμῖν μηδὲν καθεστήξει ὧν ἂν δόξῃ πέρι, μηεδωτ γ ι χείροσι νόμοις ἀκινήτοις χρωμένη πόλις κρείσσων ἐστὶν ἢ καλῶς ἔ χοιυσιν ρθο ἀ ία τε μετὰ σωφροσύνης ὠφελιμώτερον ἢ δεξιότης μετὰ ἀκολασίας, οἵ τε φαυλότωπροι τဎνρθν ὸς τοὺς ξυνετωτέρους ὡς ἐπὶ τὸ πλέον ἄμεινον οἰκοῦσι τὰς πόλεις. 4 ὸν περιγίγνεσθαι, ὡς ἐν ἄλλοις μείζοσιν οὐκ ἂν δηλώσαντες τὴν γνώμην, κατὶ ΅Φοὶ ΅ψοκ τὰ πολλὰ σφάλλουσι τὰς πόλεις: οἱ δ᾽ ἀπιστοῦντες τῇ ἐξ αὑτῶν ξυνέσει ἀμαθέστεροι μὲν τῶν νόμων ἀξιοῦσιν εἶναι, ἀδυνατώτεροι δὲ τοῦ καλῶς εἰπόνσντο λόγον , κριταὶ δὲ ὄντες ἀπὸ τοῦ ἴσου μᾶλλον ἢ ἀγωνισταὶ ὀρθοῦνται τὰ πλείω. 5 όξαν τῷ ὑμετέρῳ πλήθει παραινεῖν.
  38) ναίων λέγειν καὶ χρόνου διατριβὴν ἐμποιησάντων, ὅ ἐστι πρὸς τῶν ἠδικηκότων ὰρ παθὼν τῷ δράσαντι ἀμβλυτέρᾳ τῇ ὀργῇ ἐπεξέρχεται, ἀμύνεσθαι δὲ τῷ παθεωῼτν ὐετγκι ὐετγκι νον ἀντίπαλον ὂν μάλιστα τὴν τιμωρίαν ἀναλαμβάνει ) , θαυμάζω δὲ καὶ ὅστις ἔσται ὁ ἀντερῶν καῶν καἉ ἀποφαίνειν τὰς μὲν Μυτιληναίων ἀδικίας ἡμῖν ὠφελίμους οὔσας, τὰαϾ δὂτΰ ἡμετΰ ς τοῖς ξυμμάχοις βλάβας καθισταμένας. [2] καὶ δῆλον ὅτι ἢ τῷ λέγει ν πιστεύσας τὸ πάνυ δοκοῦν ἀνταποφῆναι ὡπ οὐκ ωσντγκ ωσνγκ ίσαιτ᾽ ἄν, ἢ κέρδει ἐπαιρόμενος τὸ εὐπρεπὲς τοῦ λόγου ἐκπονήσας παράγειν πτειρισεά [3] ἡ δὲ πόλις ἐκ τῶν τοιῶνδε ἀγώνων τὰ μὲν ἆθλα ἑτέροις δίδωσιν, αὐτ΍ν δοὲ τοὲ υς ἀναφέρει. [4] αἴτιοι δ᾽ ὑμεῖς κακῶς ἀγωνοθετοῦντες, οἵτινες εἰώθατε θεαταὶ μὲνα, σίγθν λόισγων λόισγων ἀκροαταὶ δὲ τῶν ἔργων, τὰ μὲν μέλλονδἔργα ἀπὸ τῶν εὖ εἰπόντων σκοποὸνατες τγνντες ὂ εσθαι, τὰ δὲ πεπραγμένα ἤδη, οὐ τὸ δρασθὲν πιστότερον ὄψει λαβόντες ἢ τὸ ἀκουσθέν , ἀπὸ τῶν λόγῳ καλῶς ἐπιτιμησάντων: 5 ὰ δεδοκιμασμένου δὲ μὴ ξυνέπεσθαι ἐθέλειν, δοῦλοι ὄντες τῶν αἰεὶ ἀτόπων, ὑπερν, ὑπερν εἰωθότων, [6] καὶ μάλιστα μὲν αὐτὸς εἰπεῖν ἕκαστος βουλόμενος δύνασθαι, εἰ δὲ μή, ἀ νταγωνιζόμενοι τοῖς τοιαῦτα λέγουσι μὴ ὕστεροι ἀκολουθῆσαι δοκε῭νν τωῇ γν ς δέ τι λέγοντος προεπαινέσαι, καὶ προαισθέσθαι τε πρόθυμοι εἶναι τὰ λεγόμενα κσριαὶ κἏοὶ τὰ ἐξ αὐτῶν ἀποβησόμενα, [7] ζητοῦντές τε ἄλλο τι ὡς εἰπεῖν ἢ ἐν οἷς ζῶμεν, Ͽρν , Ͽρν ῦντες δὲ οὐδὲ περὶ τῶν παρόντων ἱκανῶς: ἁπλῶς τε ἀκοῆς ἡδονῇ ἡσσώμενοι σζαῶι καοῶ θεαταῖς ἐοικότες καθημένοις μᾶλλον ἢ περὶ πόλεως βουλευομένοις.
  39) ότας ὑμᾶς. [2] ἐγὼ γάρ, οἵτινες μὲν μὴ δυνατοὶ φέρειν τὴν ὑμετέραν ἀρχὴν ἢ οἿτινες μὑπΉὸ ὑπΉὸ ν ἀναγκασθέντες ἀπέστησαν, ξυγγνώμην ἔχω: νῆσον δὲ οἵτινες ἔχοντες μετὰ τ ειϽὰ τ ειϽὰ θάλασσαν μόνον φοβούμενοι τοὺς ἡμετέρους πολεμίους, ἐν ᾧ καὶ αὐτοὺ τρινήρων παρκὶ ἄφαρκτοι ἦσαν πρὸς αὐτούς, αὐτόνομοί τε οἰκοῦντες καὶ τιμώμενοι ἐς τὰ πρῶτα ὑπṼτα απὸ αἡμΦοο ἡμΦοο ργάσαντο, τί ἄλλο οὗτοι ἢ ἐπεβούλευσάν τε καὶ ἐπανέστησαν μᾶλλον ἢ ἀπέστησαν , σέα σπαν τῶν βίαιόν τι πασχόντων ἐστίν ) , ἐζήτησάν τε μετὰ τῶν πολεμιωτάτων ἡμᾶφς στάντεφς στάντεφ ; καίτοι δεινότερόν ἐστιν ἢ εἰ καθ᾽ αὑτοὺς δύναμιν κτώμενοι ἀντεπολέμησαν. [3] παράδειγμα δὲ αὐτοῖς οὔτε αἱ τῶν πέλας ξυμφοραὶ ἐγ ένοντο , ὅσοι ἀποστάντες ἤΐ ἤ χειρώθησαν, οὔτε ἡ παροῦσα εὐδαιμονία παρέσχεν ὄκνον μὴ ἐλθεῖν ἐς τὰ δειν὿Ϭ: γειν὿ά ς τὸ μέλλον θρασεῖς καὶ ἐλπίσαντες μακρότερα μὲν τῆς δυνάμεως, ἐλάσσω δὲ τῆς βουλή,ευλή πόλεμον ἤραντο, ἰσχὺν ἀξιώσαντες τοῦ δικαί ου προθεῖναι: ἐν ᾧ γὰρ ᾠήθησαν πεσΐησαν πεσΐησαν περιρ έθεντο ἡμῖν οὐκ ἀδικούμενοι. [4] εἴωθε δὲ τῶν πόλεων αἷς ἂν μάλιστα καὶ δι᾽ ἐλαχίστου ἀπροσδόκητος εὐπραγία ἔἔḃοἃ ιν τρέπειν: τὰ δὲ πολλὰ κατὰ λόγον τοῖς ἀνθρώποις εὐτυχοῦντα ἀσφαλέστενα Ἶ παῶνα ακοπραγίαν ὡς εἰπεῖν ῥᾷον ἀπωθοῦνται ἢ εὐδαιμονίαν διασῴζονται. 5 οὐκ ἂν ἐς τόδε ἐξύβρισαν: πέφυκε γὰρ καὶ ἄλλως ἄνθρωπος τὸ μὲν θεραπε´νον ὑπερον ὑπερον ὑπεος δὲ μὴ ὑπεῖκον θαυμάζειν. [6] κολασθέντων δὲ καὶ νῦν ἀξίως τῆς ἀδικίας, καὶ μὴ τοῖς μὲν ὀλίγοις Ḹπαρα , τὸν δὲ δῆμον ἀπολύσητε. πάντες γὰρ ὑμῖν γε ὁμοίως ἐπέθεντο, οἷς γ᾽ ἐξῆν ὡς ἡμᾶς τραπομένοις νῬῆν ποῬῆν πόλει εἶναι: ἀλλὰ τὸν μετὰ τῶν ὀλίγων κίνδυνον ἡ γησάμενοι βεβαιότεροναπέστν ξυναπέστν ξυναπέστν . [7] τῶν τε ξυμμάχων σκέψασθε εἰ τοῖς τε ἀναγκασθεῖσιν ὑπὸ τῶν πολεμίων καισκκἿᑿΖς ἀποστᾶσι τὰς αὐτὰς ζημίας προσθήσετε, τίνα οἴεσθε ὅντινα οὐ βραχείᾳ προφσνστα,τεσάστει ἀππθει ἢ κατορθώσαντι ἐλευθέρωσις ᾖ ἢ σφαλέ ντι μηδὲν παθεῖν ἀνήκεστον ; [8] ἡμῖν δὲ πρὸς ἑκάστην πόλιν ἀποκεκινδυνεύσεται τά τε χρήματα καὶ αἱ ψυχμ϶ ί, κενταί ὲν πόλιν ἐφθαρμένην παραλαβόντες τῆς ἔπειτα προσόδου, δι᾽ ἣν ἰσχύομεν, τὸσθλθοιπὸ έντες δὲ πολεμίους πρὸς τοῖς ὑπάρχουσιν ἕξομεν, καὶ ὃν χρόνον τοῖς νδδῦν κιοεν κιαεν ἐχθροῖς ἀνθίστασθαι, τοῖς οἰκείοις ξυμμάχοις πολεμήσομεν.
  40. ' ο ὔκουν δεῖ προθεῖναι ἐλπίδα οὔτε λόγῳ πιστὴν οὔτε χρήμασιν ὠνητήν, ὠνητήν, ὡς ξρνὡς ξυς τεῖν ἀνθρωπίνως λήψονται. ἄκοντες μὲν γὰρ οὐκ ἔβλαψαν, εἰδότες δὲ ἐπεβούλευσαν: ξύγγνωμον δ᾽ ἐστὶ τὸ ἀκκο. [2] ἐγὼ μὲν οὖν καὶ τότε πρῶτον καὶ νῦν διαμάχομαι μὴ μεταγνῶναι ὑμᾶς τάμν προοδεδν προοδεδν τρισὶ τοῖς ἀξυμφορωτάτοις τῇ ἀρχῇ, οἴκτῳ καὶ ἡδονῇ λόγων καὶ ἐπιενκείμίῇ, τείῇ [3] ἔλεός τε γὰρ πρὸς τοὺς ὁμοίους δίκαιος ἀντιδίδοσθαι, καὶ μὴ πρὸς τοκιος τοὔτὴ οῦντας ἐξ ἀνάγκης τε καθεστῶτας αἰεὶ πολεμίους: οἵ τε τέρποντες λόγṳ ῥήτορες ΅ΐὶ ν ἄλλοις ἐλάσσοσιν ἀγῶνα, καὶ μὴ ἐν ᾧ ἡ μὲν πόλις βραχέα ἡσθεῖσα μεγάλα ζατμιώ,σεε αὐτοὶ δὲ ἐκ τοῦ εὖ εἰπεῖν τὸ παθεῖν εὖ ἀντιλήψονται: καὶ ἡ ἐπιμείκεια τρκκνς τας ἐπιτηδείους καὶ τὸ λοιπὸν ἔσεσθαι μᾶλλον ίδοτα ι ἢ πρὸς τοὺς ὁμοίνους τε ἐδυς τε ἐδυς σσον πολεμίους ὑπολειπομένους. [4] ἕν τε ξυνελὼν λέγω: πειθόμενοι μὲν ἐμοὶ τά τε δίκαια ἐς Μυτιληναίους κα὾ τὰ ποιήσετε, ἄλλως δὲ γνόντες τοῖς μὲν οὐ χαριεῖσθε, ὑμᾶς δὲ αὐτοὺς μᾶλδλον ϸικεκαν θικκια εἰ γὰρ οὗτοι ὀρθῶς ἀπέστησαν, ὑμεῖς ἂν οὐ χρεὼν ἄρχοιτε. εἰ δὲ δὴ καὶ οὐ προσῆκον ὅμως ἀξιοῦτε τοῦτο δρᾶν, παρὰ τὸ εἰκός του καυ τροὶ ερος ς δεῖ κολάζεσθαι, ἢ παύεσθαι τῆς ἀρχῆς καὶ ἐκ τοῦ ἀκινδύνου ἀνδραγαθίζεσθαι. 5 άντων φανῆναι , ἐνθυμηθέντες ἃ εἰκὸς ἦν αὐτοὺς ποιῆσαι κρατήσαντας ὑμῄαπεζἉν, ἐνθυμηθέντες ἃ οϋπάρξαντας ἀδικίας . 6 νδυνον ὑφορώμενο ι τοῦ ὑπολειπομένου ἐχθροῦ: ὁ γὰρ μὴ ξὺν ἀνάγκῃ τντ πεθδὼατ πεθδὼτι πεθδὼ ιαφυγὼν τοῦ ἀπὸ τῆς ἴσης ἐχθροῦ. [7] ' μ ὴ οὖν προδόται γένησθε ὑμῶν αὐτῶν, γενόμενοι δ᾽ ὅτι ἐγγύτατα τῇ γνώκμῃ ποῃ ὶ ὡς πρὸ παντὸς ἂν ἐτιμήσασθε αὐτοὺς χειρώσασθαι, νῦν ἀνταπόδοτε μὴ μαλακισθ΂πρνὴ μαλακισθ΂πρετε ὸν αὐτίκα μηδὲ τοῦ ἐπικρεμασθέντος ποτὲ δεινοῦ ἀμνημονοῦντες. κολάσατε δὲ ἀξί ως τούτους τε καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις παράδειγμα σαφὲς καταστήήσα ἀφιστῆται, θανάτῳ ζημιωσόμενον. τόδε γὰρ ἢν γνῶσιν, ἧσσον τῶν πολεμίων ἀμελήσαντες τοῖς ὑμετέροις αὐμτῶν μαχευξάσις .'
  41. τοια ῦτα μὲν ὁ Κλέων εἶπεν: μετὰ δ᾽ αὐτὸν Διόδοτος ὁ Εὐκράτους, ὅσπερ τατνρ ἐτνρ ῼ ᾳ ἐκκλησίᾳ ἀντέλεγε μάλιστα μὴ ἀποκτεῖναι Μυτιληναίους, παρελθὼν καὶ τόδτε τΔλειγε ἔλειγε
  42. ' ο ὔτε τοὺς προθέντας τὴν διαγνώμην αὖθις περὶ Μυτιληναίων αἰτιῶμμμαι, οὔτψε νους μὴ πολλάκις περὶ τῶν μεγίστων βουλεύεσθαι ἐπαινῶ, νομίζω δὲ δύν τατυ λἐναντιω εἶναι, τάχος τε καὶ ὀργήν, ὧν τὸ μὲν μετὰ ἀνοίας φιλεῖ γίγνεσθαι, τὸ δὲ μτὰ ἀ παιδευσίας καὶ βραχύτητος γνώμης. [2] τούς τε λόγους ὅστις διαμάχεται μὴ διδασκάλους τῶν πραγμάτων γίγνεσθαι, ἢ ἀμξύνετύ ἰδίᾳ τι αὐτῷ διαφέρει: ἀξύνετος μέν, εἰ ἄλλῳ τινὶ ἡγεῖται περὶ τοὦ μέλλναντνος ι καὶ μὴ ἐμφανοῦς φράσαι, διαφέρει δ᾽ α ὐτῷ, εἰ βουλόμενός τι αἰσχρὸν πεῖσαι εὖ μὲν εἰπεῖν οὐκ ἂν ἡγεῖται περὶ τοῦ μὴ καλοῦ δύνασθαι, εὖ δὲ δλπιαβαλὼὼο ἂν τούς τε ἀντεροῦντας καὶ τοὺς ἀκουσομένους. [3] χαλεπώτατοι δὲ καὶ οἱ ἐπὶ χρήμασι προσκατηγοροῦντες ἐπίδειξίν τινα. εἰ μὲν γὰρ ἀμαθίαν κατ ῃτιῶντο, ὁ μὴ πείσας ἀξυνετώτερος ἂν δόξας εἶναι ἢ μεπι ἀπεπι χώρει: ἀδικίας δ᾽ ἐπιφερομένης πείσας τε ὕποπτος γίγνεται καὶ μὴ τυχὼν μετὼκαζὰ αζὰ ἀξὰ ἀξὼν δικος. [4] . καὶ πλεῖστ᾽ ἂν ὀρθοῖτο ἀδυνάτους λέγειν ἔχουσα τοὺς τοιούτους τῶνα πολάτἶν:χλΐλιτἶν:χΐλιτἶν ὰρ ἂν πεισθεῖεν ἁμαρτάνειν. [5] χρὴ δὲ τὸν μὲν ἀγαθὸν πολίτην μὴ ἐκφοβοῦντα τοὺς ἀντεροῦντας, ἀλΦλ᾽ τἀδπὸ φαίνεσθαι ἄμεινον λέγοντα, τὴν δὲ σώφρονα πόλιν τῷ τε πλεῖστα εὖ βουλ εύοντι μοὴ πριιστὴ πριιστα , ἀλλὰ μηδ᾽ ἐλασσοῦν τῆς ὑπαρχούσης, καὶ τὸν μὴ τυχόντα γνώμης οὐχ ὅπως ζημιοῦν ἀλλὰ μηδ᾽ ἀτιμάζειν. 6 ὸς χάριν λέγοι, ὅ τε μὴ ἐπιτυχὼν ὀρέγοιτ ο τῷ αὐτῷ χαριζόμενός τι καὶ αὐτρισνḂ περινσυ πλῆθος.
  43. 'ὧν ἡμεῖς τἀναντία δρῶμεν, καὶ προσέτι ἤν τις καὶ ὑποπτεύηται κέρδους μὲὲν τκν ἕ ιστα δὲ ὅμως λέγειν, φθονήσαντες τῆς οὐ βεβαίου δοκήσεως τῶν κερδῶν τὴν φανερνεον πόλεως ἀφαιρούμεθα. [2] καθέστηκε δὲ τἀγαθὰ ἀπὸ τοῦ εὐθέος λεγόμενα μηδὲν ἀνυ ποπτότερα εἶναι τεκεκν εκεναν εκενα ῖν ὁμοίως τόν τε τὰ δεινότατα βουλόμενον πεῖσαι ἀπάτῃ προσάγεσθαι τὸ πλῆθμος τḀὶ τὶ ω λέγοντα ψευσάμενον πιστὸν γενέσθαι. [3] μόνην τε πόλιν διὰ τὰς περινοίας εὖ ποιῆσαι ἐκ τοῦ προφανοῦς μὴ ἐξαπδατήανντα ἐξαπδατήανντα ὁ γὰρ διδοὺς φανερῶς τι ἀγαθὸν ἀνθυποπτεύεται ἀφανῶς πῃ πλέον ἕξειν. [4] χρὴ δὲ πρὸς τὰ μέγιστα καὶ ἐν τῷ τοιῷδε ἀξιοῦν τι ἡμᾶς περαιτέμω προνοταωῦλνν ῶν τῶν δι᾽ ὀλίγου σκοπούντων, ἄλλως τε καὶ ὑπεύθυνον τὴν παραίνεσιν ἔχονταω νον τὴν ὑμε τέραν ἀκρόασιν . [5] εἰ γὰρ ὅ τε πείσας καὶ ὁ ἐπισπόμενος ὁμοίως ἐβλάπτοντο, σωφρονέστερον ἦκὶ ἐκὶρί ὲ πρὸς ὀργὴν ἥντινα τύχητε ἔστιν ὅτε σφαλέντες τὴν τοῦ πείσαντος μίαν γνώμηκεζΦ ὐ τὰς ὑμετέρας αὐτῶν, εἰ πολλαὶ οὖσαι ξυνεξήμαρτον.
  44. 'ἐγὼ δὲ παρῆλθον οὔτε ἀντερῶν περὶ Μυτιληναίων οὔτε κατηγορήσων. οὐ γὰρ περὶ τῆς ἐκείνων ἀδικίας ἡμῖν ὁ ἀγών, εἰ σωφρονοῦμεν, ἀλλὰ πεμςὶ τεμον ὐβουλίας. [2] ἤν τε γὰρ ἀποφήνω πάνυ ἀδικοῦντας αὐτούς, οὐ διὰ τοῦτο καὶ ἀποκμτεῖνα,ελεῖνα,ελεῖναι ὴ ξυμφέρο ν , ἤν τε καὶ ἔχοντάς τι ξυγγνώμης † εἶεν †, εἰ τῇ πόλει μὴ ἀγαθθν . [3] νομίζω δὲ περὶ τοῦ μέλλοντος ἡμᾶς μᾶλλον βουλεύεσθαι ἢ τοῦ παρόντος. καὶ τοῦτο ὃ μάλιστα Κλέων ἰσχυρίζεται, ἐς τὸ λοιπὸν ξυμφέρον ἔσεσθαι πρμσστς τσί ἀ ασθαι θάνατον ζημία ν προθεῖσι, καὶ αὐτὸς περὶ τοῦ ἐς τὸ μέλλον καλῶς υισζοντος όμενος τἀναντία γιγνώσκω. [4] καὶ οὐκ ἀξιῶ ὑμᾶς τῷ εὐπρεπεῖ τοῦ ἐκείνου λόγου τὸ χρήσιμον τοῦ ἐμοοισπο ἐμοοῦ ἐμοοῦ δικαιότερος γὰρ ὢν αὐτοῦ ὁ λόγος πρὸς τὴν νῦν ὑμετέραν ὀργὴν ἐς ΜυτιληναίὬ ν ἐπισπάσαιτο : ἡμεῖς δὲ οὐ δικαζόμεθα πρὸς αὐτούς, ὥστε τῶν δικαίων δμῖν, ἀλιων δεῖν, ἀλιων δεῖν, ἀλοων ρὶ αὐτῶν, ὅπως χρησίμως ἕξουσιν.
  45) ν ἁμαρτημάτων: ὅμως δὲ τῇ ἐλπίδι ἐπαιρόμενοι κινδυνεύουσι, καὶ οὐδείυ πςςκοοκατὦκὉ μὴ περιέσεσθαι τῷ ἐπιβουλεύματι ἦλθεν ἐς τὸ δεινόν. [2] πόλις τε ἀφισταμένη τίς πω ἥσσω τῇ δοκήσει ἔχουσα τὴν παρασκευὴν ἢ οἰκμείαν λΉ Ἁ χίᾳ τούτῳ ἐπεχείρησεν; [3] πεφύκασί τε ἅπαντες καὶ ἰδίᾳ καὶ δημοσίᾳ ἁμαρτάνείν, καὶ οὐκ ἔστι νόπμος Ͻεμστις Ͻεμστιι τούτου, ἐπεὶ διεξεληλύθασί γε διὰ πασῶν τῶν ζημιῶν οἱ ἄνθρωποι προστιθέντες, εωἧἂ ἀδικοῖντο ὑπὸ τῶν κακούργων. καὶ εἰκὸς τὸ πάλαι τῶν μεγίστων ἀδικημάτων μαλακωτέρας κεῖσθαι αὐτάς, παραβαιννΉμν χρόνῳ ἐς τὸν θάνατον αἱ πολλαὶ ἀνήκουσιν: καὶ τοῦτο ὅμως παραβαίνεται. [4] ἢ τοίνυν δεινότερόν τι τούτου δέος εὑρετέον ἐστὶν ἢ τόδε γε οὐδὲν ἐπίσλχμειὀ ενία ἀνάγκῃ τὴν τόλμαν παρέχουσα, ἡ δ᾽ ἐξουσία ὕβρει τὴν πλεονεξίαν καὶ φροινιἡ δ᾽ ἐξουσία ὕβρει τὴν πλεονεξίαν καὶ φρονιἮἏ αι ξυντυχίαι ὀργῇ τῶν ἀνθρώπων ὡς ἑκάστη τις κατέχεται ὑπ ᾽ ἀνηκέστου τινὸς κρείσσονος ἐξάγουσιν ἐς τοὺς κινδύνους. [5] ἥ τε ἐλ π ὶς καὶ ὁ ἔρως ἐπὶ παντί, ὁ μὲν ἡγούμενος, ἡ δ᾽ ἐφεπομένη, μ΁ὶὶ ὶ ἐπιβουλὴν ἐκφροντίζων, ἡ δὲ τὴν εὐπορίαν τῆς τύχης ὑποτιθεῖσα, πλεῖσνστα, πλεῖσνστα βυάπὴο, ἀφανῆ κρείσσω ἐστὶ τῶν ὁρωμένων δεινῶν. [6] καὶ ἡ τύχη ἐπ᾽ αὐτοῖς οὐδὲν ἔλασσον ξυμβάλλεται ἐς τὸ ἐπαίρειν: ἀδοκήτωρς ὅτε παρισταμένη καὶ ἐκ τῶν ὑποδεεστέρων κινδυνεύειν τινὰ προάγει, καὶ οὂ΂χ ἧσςιον ὅσῳ περὶ τῶν μεγίστων τε, ἐλευθερίας ἢ ἄλλων ἀρχῆς, καὶ μετὰ πάντων ἕκαστος ἀλογίστως ἐπὶ πλέον τι αὑτὸν ἐδόξασεν. [7] ἁπλῶς τε ἀ δύνατον καὶ πολλῆς εὐηθείας,ὅστις οἴεται τῆς ἀνθρωπείας πνσμεωω ὂ οθύμως τι πρᾶξαι ἀποτροπήν τινα ἔχειν ἢ νόμων ἰσχύι ἢ ἄλλῳ τῳ δεινῷ.
  46. ' ο ὔκουν χρὴ οὔτε τοῦ θανάτου τῇ ζημίᾳ ὡς ἐχεγγύῳ πιστεύσαντας χεσολρον βος ὔτε ἀνέλπιστον καταστῆσαι τοῖς ἀποστᾶσιν ὡς οὐκ ἔσται μεταγνῶναι καὶ τ΅τια ἐτϬὶ ἁμαρτίαν καταλῦσαι. [2] σκέψασθε γὰρ ὅτι νῦν μέν, ἤν τις καὶ ἀποστᾶσα πόλις γνῷ μὴ περιεσομένη , ἔλθοο , ἔλθοο ύμβασιν δυνατὴ οὖσα ἔτι τὴν δαπάνην ἀποδοῦναι καὶ τὸ λοιπὸν ὑποτελεῖν: τωκείίν ἴεσθε ἥντινα οὐκ ἄμεινον μὲν ἢ νῦν παρασκευάσεσθαι, πολιορκίᾳ δὲ παρατενσνετῖσθαι , εἰ τὸ αὐτὸ δύναται σχολῇ καὶ ταχὺ ξυμβῆναι; [3] ἡ μ ῖν τε πῶς οὐ βλάβη δαπανᾶν καθημένοις διὰ τὸ ἀξύμβατον καί, ἢν ἕλμωμόεν, πθὸ ένην παραλαβεῖν καὶ τῆς προσόδου τὸ λοιπὸν ἀπ᾽ αὐτῆς στέρεσθαι; ἰσχύομεν δὲ πρὸς τοὺς πολεμίους τῷδε. 4 ὅπως ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον μετρίως κολάζοντες ταῖς πόλεσιν ἕξομεν ἐς χρησνοτόγν λ ις χρῆσθαι, καὶ τὴν φυλακὴν μὴ ἀπὸ τῶν νόμων τῆς δεινότητος ἀξιοῦν ποιιενῖν αḀιειῖ πὸ τῶν ἔργων τῆς ἐπιμελείας. [5] οὗ νῦν τοὐναντίον δρῶντες, ἤν τινα ἐλεύθερον καὶ βίᾳ ἀρχόμενον εἰκότως προκότως προκότως ίαν ἀποστάντα χειρωσώμεθα, χαλεπῶς οἰόμεθα χρῆναι τιμωρεῖσθαι. [6] χρὴ δὲ τοὺς ἐλευθέρους οὐκ ἀφισταμένους σφόδρα κολάζειν, ἀλλὰ πρὶασρν ἀποσιτ῿ υλάσσειν καὶ προκαταλαμβάνειν ὅπως μηδ᾽ ἐς ἐπίνοια ν τούτου ἴωσι, κρατήσαντάυ ιὐ ὐ ὐ χιστον τὴν αἰτίαν ἐπιφέρειν.
  47. 'ὑμεῖς δὲ σκέψασθε ὅσον ἂν καὶ τοῦτο ἁμαρτάνοιτε Κλέωνι πειθόμενοι. [2] νῦν μὲν γὰρ ὑμῖν ὁ δῆμος ἐν πάσαις ταῖς πόλεσιν εὔνους ἐστί, καὶ ἆαταίτται΢ οΐ ξ οῖς ὀλίγοις ἤ, ἐὰν βιασθῇ, ὑπάρχει τοῖς ἀποστήσασι πολέμιος εὐθύς, κιτμτμ τιςα ένης πόλεως τὸ πλῆθος ξύμμαχον ἔχοντες ἐς πόλεμον ἐπέρχεσθε. [3] εἰ δὲ διαφθερεῖτε τὸν δῆμον τὸν Μυτιληναίων, ὃς οὔτε μετέσχε τῆς ἀποστήστεωις, ὃς οὔτε ων ἐκράτησεν, ἑκὼν παρέδωκε τὴν πόλιν, πρῶτον μὲν ἀδικήσετε τοὺς εὐεργέτας κτεντας,ϔνειν καταστήσετε τοῖς δυν ατο ῖς τῶν ἀνθρώπων ὃ βούλονται μάλιστα: ἀφιστάντες γὰρ τλϰεις πλϰεις τὸν δῆμον εὐθὺς ξύμμαχον ἕξουσι, προδειξάντων ὑμῶν τὴν αὐτὴν ζημίακκοῖς τοῖς ιν ὁμοίως κεῖσθαι καὶ τοῖς μή. [4] δεῖ δέ, καὶ εἰ ἠδίκησαν, μὴ προσποιεῖσθαι, ὅπως ὃ μόνον ἡμῖν ἔτν ξπίμηαχό τι ν ὃ μιον γένηται . [5] καὶ τοῦτο πολλῷ ξυμφορώτερον ἡγοῦμαι ἐς τὴν κάθεξιν τῆς ἀρχῆς, ἑκόνταṛ ἑ ηθῆναι ἢ δικαίως οὓς μὴ δεῖ διαφθεῖραι: καὶ τὸ Κλέωνος τὸ αὐτὸ δίκαιοον κτὓὸ ς τιμωρίας οὐχ εὑρίσκεται ἐν αὐτῷ δυνατὸν ὂν ἅμα γίγνεσθαι.
  48) οὐδὲ ἐγὼ ἐῶ προσάγεσθαι, ἀπ᾽ αὐτῶν δὲ τῶν παραινουμένων πείθεσθέ μος Μυτιληνὲ ὲν Πάχης ἀπέπεμψεν ὡς ἀδικοῦντας κρῖναι καθ᾽ ἡσυχίαν, τοὺς δ᾽ ἄλλΰους εΐὺ῾ ἐὺς . [2] τάδε γὰρ ἔς τε τὸ μέλλον ἀγαθὰ καὶ τοῖς πολεμίοις ἤδη φοβερά: ὅστις γὰριρ ετεπυὖ βοῖς πολεμίοις ἤδη φοβερά: τοὺς ἐναντίους κρείσσων ἐστὶν ἢ μετ᾽ ἔργων ἰσχύος ἀνοίᾳ ἐπιών.
  49. τοια ῦτα δὲ ὁ Διόδοτος εἶπεν. ῥηθεισῶν δὲ τῶν γνωμῶν τούτων μάλιστα ἀντιπάλων πρὸς ἀλλήλας οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπάλων πρὸς ἀλλήλας οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπάλων ἐς ἀγῶνα ὅμως τῆς δόξης καὶ ἐγένοντο ἐν τῇ χειροτονίᾳ ἀγχώμαλοι, ἐὡστράτṦοῇ οδότου. [2] καὶ τριήρη εὐθὺς ἄλλην ἀπέστελλον κατὰ σπουδήν, ὅπως μὴ φθασάσης τῆς προτεέερας θαρμένην τὴν πόλιν: προεῖχε δὲ ἡμέρᾳ καὶ νυκτὶ μάλιστα. [3] παρασκευασάντων δὲ τῶν Μυτιληναίων πρέσβεων τῇ νηὶ οἶνον καὶ ἄλφιτα κσναὶ μεΑάλα ων, εἰ φθάσειαν, ἐγένετο σπουδὴ τοῦ πλοῦ τοιαύτη ὥστε ἤσθιόν τε ἅμ α ἐλαύνοκἶγν ντες ἐλαίῳ ἄλφιτα πεφυραμένα, καὶ οἱ μὲν ὕπνον ᾑροῦντο κατὰ μέρος, οἱ δὲ ἤλαυνον [4] κατὰ τύχην δὲ πνεύματος οὐδενὸς ἐναντιωθέντος καὶ τῆς μὲν προτέραχ νσδὼυ οὸ ούσης ἐπὶ πρᾶγμα ἀλλόκοτον, ταύτης δὲ τοιούτῳ τρόπῳ ἐπειγομένης, Ἷ μὲνσν ἔτφθἏσν ττφθἉασε ον Πάχητα ἀνεγνωκέναι τὸ ψήφισμα καὶ μέλλειν δράσειν τὰ δεδογμένα, ἡ δ᾽ ὑστέρα πεαὶ ται καὶ διεκώλυσε μὴ διαφθεῖραι. παρὰ τοσοῦτον μὲν ἡ Μυτιλήνη ἦλθε κινδύνου.
  50. τοὺς δ᾽ ἄλλους ἄνδρας οὓς ὁ Πάχης ἀπέπεμψεν ὡς αἰτιωτάτους ὄ ντας τ῀φσΉ Ἷл έωνος γνώμῃ διέφθειραν οἱ Ἀθηναῖοι ( ἦσαν δὲ ὀλίγῳ πλείους χιλίωαν ) , κωίαὂ ν τείχη καθεῖλον καὶ ναῦς παρέλαβον. [2] ὕστερον δὲ φόρον μὲν οὐκ ἔταξαν Λεσβίοις, κλήρους δὲ ποιήσαντες τῆς γηφμς πλὴΜ ναίων τρισχιλίους τριακοσί ους μὲν τοῖς θεοῖς ἱεροὺς ἐξεῖλον, ἐπὶ λφὲ τοὺς ν αὐτῶν κληρούχους τοὺς λαχόντας ἀπέπεμψαν: οἷς ἀργύριον Λέσβιοι ταξάμεήνοι κἑἏἚἀργύριον Λέσβιοι ταξάμεήνοι κἑ άστου τοῦ ἐνιαυτοῦ δύο μνᾶς φέρειν αὐτοὶ εἰργάζοντο τὴν γῆν. [3] παρέλαβον δὲ καὶ τὰ ἐν τῇ ἠπείρῳ πολίσματα οἱ Ἀθηναῖοι ὅσων ΜυτιληναϺῖαι ράἱ ὶ ὑπήκουον ὕστερον Ἀθηναίων. τὰ μὲν κατὰ Λέσβον οὕτως ἐγένετο.
  51. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει μετὰ τὴν Λέσβου ἅλωσιν Ἀθηναῖοι Νικίου τοῦ Νικκηῦοτρ Νικηγοράτ ντος ἐστράτευσαν ἐπὶ Μινῴαν τὴν νῇσον, ἣ κεῖται πρὸ Μεγάρων: ἐχρῶντο δὲ αΐτὲ ικοδομήσαντες οἱ Μεγαρῆς φρουρίῳ. [2] ἐβούλετο δὲ Νικίας τὴν φυλακὴν αὐτόθεν δι᾽ ἐλάσσο νος τοῖς Ἀθηναίοις ὀα οῦ Βουδόρου καὶ τῆς Σαλαμῖνος εἶναι, τούς τε Πελοποννησίους, ὅπως μὔυςπποιῶντα τόθεν λανθάνοντες τριήρων τε, οἷον καὶ τὸ πρὶν γενόμενον, καὶ λῃστῶν ἐκπομπαῖῂ, τεῖῂ Μεγαρεῦσιν ἅμα μηδὲν ἐσπλεῖν. [3] ἑλὼν οὖν ἀπὸ τῆ ς Νισαίας πρῶτον δύο πύργω προύχοντε μηχαναῖς ἐκ θαλνλταη Ḑκ παλνσταη ḍῖ ουν ἐς τὸ μεταξὺ τῆς νήσου ἐλευθερώσας ἀπετείχιζε καὶ τὸ ἐκ τῆς ἆπείραρου, ῆ γαυ ιὰ τενάγους ἐπιβοήθεια ἦν τῇ νήσῳ οὐ πολὺ διεχούσῃ τῆς ἠπείρου. [4] ὡς δὲ τοῦτο ἐξειργάσαντο ἐν ἡ μέραις ὀλίγαις, ὕστερον δὴ καὶ ἐν τῇ νήσαχμῐῺϳ τῐῺ λιπὼν καὶ φρουρὰν ἀνεχώρησε τῷ στρατῷ.
  52. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου καὶ οἱ Πλαταιῆς οὐκέετι ἱὐκέτχι ἑπὸ δὲ τοὺς ον οὐδὲ δυνάμενοι πολιορκεῖσθαι ξυνέβησαν τοῖς Πελοποννησίοις τοιῷδε τρόπῳ. [2] προσέβαλλον αὐτῶν τῷ τείχει, οἱ δὲ οὐκ ἐδύναντο ἀμύνεσθαι. γνοὺς δὲ ὁ Λακεδαιμόνιος ἄρχων τὴν ἀσθ ένειαν αὐτῶν βίᾳ μὲν οὐκ ἐνούλετοἐλετοἐλετοἐλετο  ἰρημένον γὰρ ἦν αὐτῷ ἐκ Λακεδαίμονος, ὅπως , εἰ σπονδαὶ γίγνοιντό ποτε πρὸς νοος Ἀκ ξυγχωροῖεν ὅσα πολέμῳ χωρία ἔχουσιν ἑκάτεροι ἀποδίδοσθαι, μὴ ἀνάδοτος εἴιΠ ἀνάδοτος εἴιη ἑ ὐτῶν ἑκόντων προσχωρησάντων ) , προσπέμ πει δὲ αὐτοῖς κήρυκα λέγοντα, εἰ βούλονται παραδοῦναι τὴν πόλιν ἑκδιματες τοἂ ονίοις καὶ δικασταῖς ἐκείνοις χρήσασθαι, τούς τε ἀδίκους κολάζειν, παρὰ δίκην [3] τοσαῦτα μὲν ὁ κῆρυξ εἶπεν: οἱ δέ ( ἦσαν γὰρ ἤδη ἐν τῷ ἀσθενεστάτῳ ϴλισν παρέδινσν ν . καὶ τοὺς Πλαταιᾶς ἔτρεφον οἱ Πελοποννήσιοι ἡμέρας τινάς, ἐν ὅσῳ οἱ δον ἐκ κεον ος δικασταὶ πέντε ἄνδρες ἀφίκοντο. [4] ἐλθόντων δὲ αὐτῶν κατηγορία μὲν οὐδεμία προυτέθη, ἠρώτων δὲ αὐτοὺμς σκκεσοο ἐπικεκεσο ῦτον μόνον, εἴ τι Λακεδαιμονίους καὶ τ ο ὺς ξυμμάχους ἐν τῷ πολέμῳ τῷ κατθεστῳ εἰργασμένοι εἰσίν. 5 ωπολάου καὶ Λάκωνα τὸν Αἰειμνήστου πρόξενον ὄντα Λακεδαιμονίων: καὶ λτιολθόντεου δε.
  53. ' τ ὴν μὲν παράδοσιν τῆς πόλεως, ὦ Λακεδαιμόνιοι, πιστεύσαντες ὑμῖν ἐποιδησάμάα, τιστεύσαντες ε δίκην οἰόμενοι ὑφέξειν, νομιμωτέραν δέ τινα ἔσεσθαι, καὶ ἐν δικασταῖς λιιθκ ἐν άμενοι, ὥσπερ καὶ ἐσμέν, γενέσθαι [ἢ ὑμῖν], ἡγούμενοι τὸ ἴσον μάλιστ ᾽ ἂν φέρεσθ αι . [2] νῦν δὲ φοβούμεθα μὴ ἀμφοτέρων ἅμα ἡμαρτήκαμεν: τόν τε γὰρ ἀγῶνα περὶα τῶάνν τειάνο εἰκότως ὑποπτεύομεν καὶ ὑμᾶς μὴ οὐ κοινοὶ ἀποβῆτε, τεκμαιρόμενοι προκατηγορία ὐ προγεγενημένης ᾗ χρὴ ἀντειπεῖν ( ἀλλ᾽ αὐτοὶ λόγον ᾐτησάμεθα ) τό τε ἐαμαρώτρη , ᾧ τὰ μὲν ἀληθῆ ἀποκρίνασθαι ἐναντία γίγνεται, τὰ δὲ ψευδῆ ἔλεγχον ἔχει. [3] πανταχόθεν δὲ ἄποροι καθεστῶτες ἀναγκαζόμεθα καὶ ἀσφαλέστερον δοκεῖ εἶνναι εκναι εκναι εϰΰπόα υνεύειν: καὶ γὰρ ὁ μὴ ῥηθεὶς λόγος τοῖς ὧδ᾽ ἔχουσιν αἰτίαν ἂν παράσχοι ὐ η, σωτήριος ἂν ἦν. [4] χαλεπῶς δὲ ἔχει ἡμῖν πρὸς τοῖς ἄλλοις καὶ ἡ πειθώ. ἀγνῶτες μὲν γὰρ ὄντες ἀλλήλων ἐπεσενεγκάμενοι μαρτύρια ὧν ἄπειροι ἦτε ὠφελούμεοε:ὠνελούὦἏ δὲ πρὸς εἰδότας πάντα λελέξεται, καὶ δέδιμεν οὐχὶ μὴ προκαταγνόντες ἡμῶν τὂστῂ ἀρεστῂ εἶναι τῶν ὑμετέρων ἔγκλημα αὐτὸ ποιῆτε, ἀλλὰ μὴ ἄλλοις χάριν φέροντες ἐπὶ ἐπὶ διιι ίσιν καθιστώμεθα .
  54. παρεχόμενοι δὲ ὅμως ἃ ἔχομεν δίκαια πρός τε τὰ Θηβαίων διάφορα καὶ ἐς ὑμᾶὂ κ λλους Ἕλληνας, τῶν εὖ δεδραμένων ὑπόμνησιν ποιησόμε θα καὶ πείθειν πειρασόμεθα. [2] ' φαμ ὲν γὰρ πρὸς τὸ ἐρώτημα τὸ βραχύ, εἴ τι Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμμάχοὸλυϽ έμῳ τῷδε ἀγαθὸν πεποιήκαμεν, εἰ μὲν ὡς πολεμίους ἐρωτᾶτε, οὐκ ἀδικεῖσπθαι ςὑὸαι ντας, φίλους δὲ νομίζοντας αὐτοὺς ἁμαρτάνειν μᾶλλον τοὺς ἡμῖν ἐπιστρατεύσαντας. [3] τὰ δ᾽ ἐν τῇ εἰρήνῃ καὶ πρὸς τὸν Μῆδον ἀγαθοὶ γεγενήμεθα, τὴν μὲν οπροὐ λύρσοὐ λύρσοὐ εροι, τῷ δὲ ξυνεπιθέμενοι τότε ἐς ἐλευθερίαν τῆς Ἑλλάδος μόνοι Βοιωτῶν. [4] καὶ γὰρ ἠπειρῶταί τε ὄντες ἐναυμαχήσαμεν ἐπ᾽ Ἀρτεμισίῳ, μάχῃ τε τῇ ἐν τῇ ἈγΡῇ Ἀγμετ μένῃ παρεγενόμεθα ὑμῖν τε καὶ Παυσανίᾳ: εἴ τέ τι ἄλλο κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνἐπον χρόνΐΐον κίνδυνον τοῖς Ἕλλησι, πάντων παρὰ δύναμιν μετέσχομεν. [5] καὶ ὑμῖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, ἰδίᾳ, ὅτεπερ δὴ μέγιστος φόβος περιέστη τὴν Σπάρετην τπάρετην ισμὸν τῶν ἐς Ἰθώμην Εἱλώ των ἀποστάντων , τὸ τρίτον μέρος ἡμῶν αὐτῶν ἐϾεπέ ἐϾεπέ ἐϾεπέ κουρίαν: ὧν οὐκ εἰκὸς ἀμνημονεῖν.
  55. ' κα ὶ τὰ μὲν παλαιὰ καὶ μέγιστα τοιοῦτοι ἠξιώσαμεν εἶναι, πολέμιοι δντ ἐγενόἐγενόἐγενόὸρ. ὑμεῖς δὲ αἴτιοι: δεομένων γὰρ ξυμμαχίας ὅτε Θηβαῖοι ἡμᾶς ἐβιάσαντο, ὑμεπσώ αεζαπώ ἑμεῖς ἑμεῖς δὲ αἴτιοι πρὸς Ἀθηναίους ἐκελεύετε τραπέσθαι ὡς ἐγγὺς ὄντας, ὑμῶν δὲ μακρὰν ἀποικοούν. [2] ἐν μέντοι τῷ πολέμῳ οὐδὲν ἐκπρεπέστερον ὑπὸ ἡμῶν οὔτε ἐπάθετε οὔτελήσα [3] εἰ δ᾽ ἀποστῆναι Ἀθηναίων οὐκ ἠθελήσαμεν ὑμῶν κελευσάντων, οὐκ ἠδικοῦμεν: οὐκ ἠδικοῦμεν: κεῖνοι ἐβοήθουν ἡμῖν ἐναντία Θηβαίοις ὅτε ὑμεῖς ἀπωκνεῖτε, καὶ προδοτῦναι κέτι ἦ ν καλόν, ἄλλως τε καὶ οὓς εὖ παθών τις καὶ αὐτὸς δεόμενος προσηγάάγμτο ξπυο ξυυτο ολιτείας μετέλαβεν , ἰέναι δὲ ἐς τὰ παραγγελλόμενα εἰκὸς ἦν προθύμως. [4] ἃ δὲ ἑκάτεροι ἐξηγεῖσθε τοῖς ξυμμάχοις, οὐχ οἱ ἑπόμενοι αἴτικι εἴ τοι ρᴶ ᾶτο, ἀλλ᾽ οἱ ἄγον τες ἐπὶ τὰ μὴ ὀρθῶς ἔχοντα.
  56. ' Θηβα ῖοι δὲ πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα ἡμᾶς ἠδίκησαν, τὸ δὲ τελευταῖον αὐτιὶ ξεδοὶ ὐτοὶ ξεδοὶ ξεδοὶ ξεδοὶ ερ καὶ τάδε πάσχομεν. [2] πόλιν γὰρ αὐτοὺς τὴν ἡμετέραν καταλαμβάνοντας ἐν σπονδαῖς καὶ προσέτι περομηηνίὶ ἐτιμωρησάμεθα κατὰ τὸν πᾶσι νόμον καθεστῶτα, τὸν ἐπιόντα πολέμιον ὅσιον εἶναιι ἐτιμωρησάμεθα ὶ νῦν οὐκ ἂν εἰκότως δι᾽ αὐτοὺς βλαπτοίμεθα. [3] εἰ γὰρ τῷ αὐτίκα χρησίμῳ ὑμῶν τε καὶ ἐκείνων πολεμίῳ τὸ δίκαιον λήψεβνμθε, ḿῳ ῦ φανεῖσθε οὐκ ἀληθεῖς κριταὶ ὄντες, τὸ δὲ ξυμφέρον μᾶλλον θεραπεύοντες. [4] καίτοι εἰ νῦν ὑμῖν ὠφέλιμοι δοκοῦσιν εἶναι, πολὺ καὶ ἡμεῖς καὶ ομμ λιλο ιλῖλο ᾶλλον τότε ὅτε ἐν μείζονι κινδύνῳ ἦτε. νῦν μὲν γὰρ ἑτέροις ὑμεῖς ἐπέρχεσθε δεινοί, ἐν ἐκείνῳ δὲ τῷ καιρα, λζσοε πὸζσοε πὸζσοε ἐπέφερεν ὁ βάρβαρος, οἵδε μετ᾽ αὐτοῦ ἦσαν. [5] καὶ δίκαιον ἡμῶ ν τῆς νῦν ἁμαρτίας, εἰ ἄρα ἡμάρτηταί τι, ἀντιθεῖναι τὌτν τθίτεν τθίτεν καὶ μείζω τε πρὸς ἐλάσσω εὑρήσετε καὶ ἐν καιροῖς οἷς σπάνιον ἦν τῶν ἙλΰήνειὉνὶ τῇ Ξέρξου δυνάμει ἀντιτάξασθαι, ἐπῃνοῦντό τε μᾶλλον οἱ μὴ τὰ ξύμφορα πρὸς τὴν ἔφοδον αὑτοῖς ἀσφα λεί ᾳ πράσσοντες, ἐθέλοντες δὲ τολμᾶν μετὰ κινδύνωα τν τώ 6 ῶμεν , Ἀθηναίους ἑλόμενοι δικαίως μᾶλλον ἢ ὑμᾶς κερδαλέως. [7] καίτοι χρὴ ταὐτὰ περὶ τῶν αὐτῶν ὁμοίως φαί νεσθαι γιγνώσκοντας, καὶ τὸ λὸὸ ξυδμϽ ο τι νομίσαι ἢ τῶν ξυμμάχων τοῖς ἀγαθοῖς ὅταν αἰεὶ βέβαιον τὴν χάριν τῆςἹἀρ καὶ τὸ παραυτίκα που ὑμῖν ὠφέλιμον καθιστῆται.
  57. ' προσκέψασθέ τε ὅτι νῦν μὲν παράδειγμα τοῖς πολλοῖς τῶν Ἑλλήνων ἀνδραγαθίας ν:εοίας δὲ περὶ ἡμῶν γνώσεσθε μὴ τὰ εἰκότα ( οὐ γὰρ ἀφανῆ κρινεῖτε τὴν δίκην τήμπειε, ἀφανῆ κρινεῖτε δὲ περὶ οὐδ᾽ ἡμῶν μεμπτῶν ) , ὁρᾶτε ὅπως μὴ οὐκ ἀποδέξωνται ἀνδρῶν ἀγαθπθν αὐτοὺς ἀμείνους ὄντας ἀπρεπές τι ἐπιγνῶναι, οὐδὲ πρὸς ἱεροῖς τοῖας κοιὀσοῖ ὸ ἡμῶν τῶν εὐεργετῶν τῆς Ἑλλάδος ἀνατεθῆναι. [2] δεινὸν δὲ δόξει εἶναι Πλάταιαν Λακεδαιμονίους πορθῆσαι, καὶ τοὺς μὲν πατέραιὶ ς τὸν τρίποδα τὸν ἐν Δελφοῖς δι᾽ ἀρετὴ ν τὴν πόλιν, ὑμᾶς δὲ καὶ λἐκ πιντὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸ ῦ πανοικεσίᾳ διὰ Θηβαίους ἐξαλεῖψαι. [3] ἐς τοῦτο γὰρ δὴ ξυμφορᾶς προκεχωρήκαμεν, οἵτινες Μήδων τε κρατησάμτωαν ἍπαΉλϦκε ν ἐν ὑμῖν τοῖς πρὶν φιλτάτοις Θηβαίων ἡσσώμεθα καὶ δύο ἀγῶνας τοὺς στνίστοὑυ ότε μέν, τὴν πόλιν εἰ μὴ παρέδομεν, λιμῷ διαφθαρῆναι, νῦν δὲ θανάτου δίκῃ κρίινεσν [4] καὶ περιεώσμεθα ἐκ πάντων Πλαταιῆς οἱ παρὰ δύναμιν πρόθυμοι ἐς τοὺς Ἕλιμηναἶορς ἐς ἀτιμώρητοι: καὶ οὔτε τῶν τότε ξυμμάχων ὠφελεῖ οὐδείς, ὑμεῖς τε, ὦ Λακεδα ιμόιιῖ ἐλπίς, δέδιμεν μὴ οὐ βέβαιοι ἦτε .
  58. ' καίτοι ἀξιοῦμέν γε καὶ θεῶν ἕνεκα τῶν ξυμμαχικῶν ποτὲ γενομρένων καὶ τῂ τῂ ῆς ἐς τοὺς Ἕλληνας καμφθῆναι ὑμᾶς καὶ μεταγνῶναι εἴ τι ὑπὸ Θηβαίων τείσν ἸπείσΉ ἸπείσΉ ἐπείσΉ ν ἀνταπαιτῆσαι αὐτοὺς μὴ κτείνειν οὓς μὴ ὑμῖν πρέπει, σώφρονά τε ἀντὶ σιμαχθρξ χάριν , καὶ μὴ ἡδονὴν δόντας ἄλλοις κακίαν αὐτοὺς ἀντιλαβεῖν: [2] βραχὺ γὰρ τὸ τὰ αεδιτὰ φθεῖραι, ἐπίπονον δὲ τὴν δύσκλειαν αὐτοῦ ἀφανίσαι. οὐκ ἐχθροὺς γὰρ ἡμᾶς εἰκότως τιμωρήσεσθε, ἀλλ᾽ εὔνους, κατ᾽ ἀνάγκηαστν πολεμν πολεμν πολεμν 3. τε ἐλάβετε καὶ χεῖρας προϊσχομένους ( ὁ δὲ νόμος τοῖς Ἕλλησι μὴ κτείνειν τοϔιν τοϔτιν τοϔτιν ὲ καὶ εὐεργέτας γεγενημένους διὰ παντός . [4] ἀποβλέψατε γὰρ ἐς πατέρων τῶν ὑμετέρων θήκας, οὓς ἀποθαν όντας ὑπὸ αφήδταν καὸ ἐν τῇ ἡμετέρᾳ ἐτιμῶμεν κατὰ ἔτος ἕκαστον δημοσίᾳ ἐσθήμασί τε καὶ τοῖς μονἄλλοιις α τε ἡ γῆ ἡμῶν ἀνεδίδου ὡραῖα, πάντων ἀπαρχὰς ἐπιφέροντες, εὖνοι μὲαχν ἐκ φιλκ , ξύμμαχοι δὲ ὁμαίχμοις ποτὲ γενομένοις. ὧν ὑμεῖς τοὐν αντίον ἂν δράσαιτε μὴ ὀρθῶς γνόντες. [5] σκέψασθέ τε: Παυσανίας μὲν γὰρ ἔθαπτεν αὐτοὺς νομίζων ἐν γῇ τε φιλκααα πριθέναι νδράσι τοιούτοις: ὑμεῖς δὲ εἰ κτενεῖτε ἡμᾶς καὶ χώραν τὴν Πλαταιίδα Θηβαΐδα ποοι,λλαταιίδα Θηβαΐδα ποοι,λεοι ἢ ἐν πολεμίᾳ τε καὶ παρὰ τοῖς αὐθέ νταις πατέρας τοὺς ὑμετέρους καὶ ξυγγενεῖς ἀτίμους γερῶν ὧν νῦν ἴσχουσι καταλείψετε; πρὸς δὲ καὶ γῆν ἐν ᾗ ἠλευθερώθησαν οἱ Ἕλληνες δουλώσετε, ἱερά τε θεῶν ομιἷς οήνος οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷϬ ων ἐκράτησαν ἐρημοῦτε καὶ θυσίας τὰς πατρίους τῶν ἑσσαμένων καὶ κτισάνσισθαν ἀιιωα
  59. ' ο ὐ πρὸς τῆς ὑμετέρας δόξης, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τάδε, οὔτε ἐς τὰ κοινὰ τῶνὰ λόννὰ λωνὰ ιμα καὶ ἐς τοὺς προγόνους ἁμαρτάνειν οὔτε ἡμᾶς τοὺς εὐεργέτας ἀλλοτρίας αμϔϴκα ἕνεκα ὐτοὺς ἀδικηθέντας διαφθεῖραι, φείσασθαι δὲ καὶ ἐπικλασθῆναι τῇ γνώμῃ σώνοἴκτῃ τας , μὴ ὧν πεισόμεθα μόνον δεινότητα κατανοοῦντας, ἀλλ᾽ οἷοί τε ἂν ὄντες πάθοιμσεν καὶθὶὶὶὶὶ ον τὸ τῆς ξυμφορᾶς ᾧτινί ποτ᾽ ἂν καὶ ἀναξίῳ ξυμπέσοι. [2] ἡμεῖς τε, ὡς πρέπον ἡμῖν καὶ ὡς ἡ χρεία προάγει, αἰτούμεθα ὑμᾶς, θεοὺμς τοὁΉος ς καὶ κοινοὺς τῶν Ἑλλήνων ἐπιβοώμενοι, πεῖσαι τάδε: προφερόμενοι ὅρκοςυς παρ οὓὓς οὓὓς ῶν ὤμοσαν μὴ ἀμνημονεῖν ἱκέται γιγνόμεθα ὑμῶν τῶν πατρῴων τάφων καὶ μκκαλος εκμηκότας μὴ γενέσθαι ὑπὸ Θηβαίοις μηδὲ τοῖς ἐχθίστοις φίλτατοι ὄντες παραδοθῆναι. ἡμέρας τ ε ἀναμιμνῄσκομεν ἐκείνης ᾗ τὰ λαμπρότατα μετ᾽ αὐτῶν πράξαντες νῦδν τῇεδν ἇεν τ῿ ατα κινδυνεύομεν παθεῖν. [3] ὅπερ δὲ ἀναγκαῖόν τε καὶ χαλεπώτατον τοῖς ὧδε ἔχουσι, λόγου τελευτᾶν, διότο κ΅ίτο κ΅ί὿ο ὁ κίνδυνος ἐγγὺς μετ᾽ αὐτοῦ, παυόμενοι λέγομεν ἤδη ὅτι ο ὐ Θηβαίοις παρέδ λελμεν 、 ἱλόμεθα γὰρ ἂν πρό γε τούτου τῷ αἰσχίστῳ ὀλέθρῳ λιμῷ τελευτῆσαι ) , ὑμῖν δὲ πιστεύσαντες προσήλθομεν ( καὶ δίκαιον, εἰ μὴ πείθομεν, ἐς τὰ αὐτατα κσήτατὰ κσθτατὰ κσθτατὰ κθατα ) , [4] ντες οἱ προθυμότατοι περὶ τοὺς Ἕλληνας γενόμενοι Θηβαίοις τοῖς ἡμῖν ἐνθμίστμοι τέρων χειρῶν καὶ τῆς ὑμετέρας πίστεως ἱκέται ὄντες,ὦ Λακεδαιμόνιοι, παραδοθῆναι, γενέσθαι δὲ σωτῆρα ὶ μὴ τοὺς ἄλλους Ἕλληνας ἐλευθεροῦντας ἡμᾶς διολέσαι.
  60. τοια ῦτα μὲν οἱ Πλαταιῆς εἶπον. οἱ δὲ Θηβαῖοι δείσαντες πρὸς τὸν λόγον αὐτῶν μὴ οἱ Λακεδαιμόνιοί τι ἐνδταει, πλνδταει φασαν καὶ αὐτοὶ βούλεσθαι εἰπεῖν, ἐπειδὴ καὶ ἐκείνοις παρὰ γνώμην τὴν ατετῶν γὑτῶν ος ἐδόθη τῆς πρὸς τὸ ἐρώτημα ἀποκρίσεως. ὡς δ᾽ ἐκέλευσαν, ἔλεγον τοιάδε.
  61. ' το ὺς μὲν λόγους οὐκ ἂν ᾐτησάμεθα εἀπεῖν, εἰ καὶ αὐτοὶ βραχέως τὸ ἐρωκτν ναντο καὶ μὴ ἐπὶ ἡμᾶς τραπόμενοι κατηγορίαν ἐποιήσαντο καὶ περὶ αὑτῶν ἔξω τειοω τειοω τειοω ν καὶ ἅμα οὐδὲ ᾐτιαμένων πολλὴν τὴν ἀπολογίαν καὶ ἔπαινον ὧν οὐαδεὶς ἐμέμψ. νῦν δὲ πρὸς μὲν τὰ ἀντειπεῖν δεῖ, τῶν δὲ ἔλεγχον ποιήσασθαι, ἵνα μήτε ἵνα μήτε ἡτκἡμεκρα κία ὠφελῇ μήτε ἡ τούτων δόξα, τὸ δ᾽ ἀληθὲς περὶ ἀμφοτέρων ἀκούσαντες κρίνητε. [2] 'ἡμεῖς δὲ αὐτοῖς διάφοροι ἐγενόμεθα πρῶτον ὅτι ἡμῶν κτισάντων Πλάταιαρν ἕστεν ἕστεν ἕστεν ἕνστε λης Βοιωτίας καὶ ἄλλα χωρία μετ᾽ αὐτῆς, ἃ ξυμμείκτους ἀνθρώπους ἐξελάσαντεχ ἔκεοῆς ἔκεοῆς ἠξίουν οὗτοι, ὥσπερ ἐτάχθη τὸ πρῶτον, ἡγεμονεύεσθαι ὑφ᾽ ἡμῶν, ἔξω δὲὄ λιιν ν ωτ ῶν παραβαίνοντες τὰ πάτρια, ἐπειδὴ προσηναγκάζοντο, προσεχώρησαν πρὸς Ἀθηναίους ὐτῶν πολλὰ ἡμᾶς ἔβλαπτον, ἀνθ᾽ ὧν καὶ ἀντέπασχον.
  62. 'ἐπειδὴ δὲ καὶ ὁ βάρβαρος ἦλθεν ἐπὶ τὴν Ἑλλάδα, φασὶ μόνοι Βοιωτῶν οὐ μηδοὐ ύτῳ μάλιστα αὐτοί τε ἀγάλλονται καὶ ἡμᾶς λοιδοροῦσιν. [2] ἡμεῖς δὲ μηδίσαι μὲν αὐτοὺς οὔ φαμεν διότι οὐδ᾽ Ἀθηναίους, τῇ μένστοι αὐἐτ῾ ερον ἰόντων Ἀθηναίων ἐπὶ τοὺς Ἕ λληνας μόνους αὖ Βοιωτῶν ἀττικίσαι. [3] καίτοι σκέψασθε ἐν οἵῳ εἴδει ἑκάτεροι ἡμῶν τοῦτο ἔπραξαν. ἡμῖν μὲν γὰρ ἡ πόλις τότε ἐτύγχανεν οὔτε κατ᾽ ὀλιγαρχίαν ἰσόνομον πολιτετύουσνα ν μοκρατίαν: ὅπερ δέ ἐστι νόμοις μὲν καὶ τῷ σωφρονεστάτῳ ἐναντιώτατον, ἐγυνάτυ δρδβ ναστεία ὀλίγων ἀνδρῶν εἶχε τὰ πράγματα. [4] καὶ οὗτοι ἰδίας δυνάμεις ἐλπίσαντες ἔτι μᾶλλον σχήσειν εἰ τὰ τοῦ Μήδοου κρειου κρειου κρειου ντες ἰσχύι τὸ πλῆθος ἐπηγάγοντο αὐτόν: καὶ ἡ ξύμπασα πόλις οὐκ αὐτοκρυςτῖαρ τὑ τ᾽ ἔπραξεν, οὐδ᾽ ἄξιον αὐτῇ ὀνειδίσαι ὧν μὴ μετὰ νόμων ἥμαρτεν. [5] ἐπειδὴ γοῦν ὅ τε Μῆδος ἀπῆλθε καὶ τοὺς νόμους ἔλαβε, σκέψασθαι χρή, στθΉναί ἐπιόντων τήν τε ἄλλην Ἑλλάδα καὶ τὴν ἡμετέραν χώραν πειρωμένων ὑφ᾽ αὑατκοικες ποθιες ἐπιόντων τήν τε ἄλλην τὰ στάσιν ἤδη ἐχόντων αὐτῆς τὰ πολλά, εἰ μαχόμενοι ἐν Κορωνείᾳ καὶ νικήσντε ευθερώσαμεν τὴν Βοιωτίαν καὶ τοὺς ἄλλους νῦν προθύμως ξυνελευθεροῦμεν, ἵππους τε παρέχοοντε ευὴν ὅσην οὐκ ἄλλοι τῶν ξυμμάχων.
  63. ' κα ὶ τὰ μὲν ἐς τὸν μηδισμὸν τοσαῦτα ἀπολογούμεθα: ὡς δὲ ὑμεῖς μᾶλνλόν τε Ἷδ ς Ἕλληνας καὶ ἀξιώτεροί ἐστε πάσης ζημίας, πειρασόμεθα ἀποφαίνειν. [2] . οὐκοῦν χρῆν τὰ πρὸς ἡμᾶς μό νον ὑμᾶς ἐπάγεσθαι αὐτοὺς καὶ μὴ ξυνεπιέεζαι ἄλλοις, ὑπάρχον γε ὑμῖν, εἴ τι καὶ ἄκοντες προσήγεσθε ὑπ᾽ Ἀθηναίων, τῆις τῶΉν ν τῶνδε ἤδη ἐπὶ τῷ Μήδῳ ξυμμαχίας γεγενημένης, ἣν αὐτοὶ μάλιστα προβάλλεσθα: ἱκενα ἡμᾶς τε ὑμῶν ἀποτρέπειν, καί, τὸ μέγιστον, ἀδεῶς παρέχειν βουλεύεσθαι. ἀλλ᾽ ἑκόντες καὶ οὐ βιαζόμενοι ἔτι εἵλεσθε μᾶλλον τὰ Ἀθηναίων. [3] καὶ λέγετε ὡς αἰσχρὸν ἦν προδοῦναι τοὺς εὐεργέτας: πολὺ δέ γε αἴσχιον κοατ τοριὶ Ύοτι ὺς πάντας Ἕλληνας καταπροδοῦναι, οἷς ξυνωμόσατε, ἢ Ἀθην αίους αίους μόνους, τοοὺν μὸ νους τὴν Ἑλλάδα, τοὺς δὲ ἐλευθεροῦντας. [4] καὶ οὐκ ἴσην αὐτοῖς τὴν χάριν ἀνταπέδοτε οὐδὲ αἰσχύνης ἀπηλλαγμένμην: ὑμεην: ὑμεην ἀδικούμενοι αὐτούς, ὡς φατέ, ἐπηγάγεσθε, τοῖς δὲ ἀδικοῦσιν ἄλλους ξυνεργοοὶ . καίτοι τὰς ὁμοίας χάριτας μὴ ἀντιδιδόναι αἰσχρὸν μᾶλλον ἢ τὰς μετὰ δικναιοεύνη ιληθείσας, ἐς ἀδικίαν δὲ ἀποδιδομένας.
  64. δῆλόν τε ἐποιήσατε οὐδὲ τότε τῶν Ἑλλήνων ἕνεκα μόνοι οὐ μηδίσαντες, Ἀνλ᾽ ὅντοὅ ηναῖοι, ὑμεῖς δὲ τοῖς μὲν ταὐτὰ βουλόμενοι ποιεῖν, το ῖς δὲ τἀναντία. [2] καὶ νῦν ἀξιοῦτε, ἀφ᾽ ὧν δι᾽ ἑτέρους ἐγένεσθε ἀγαθοί, ἀπὸ τούτων ὠφελεισῖφελειαῖ ἀλλ᾽ οὐκ εἰκός: ὥσπερ δὲ Ἀθηναίους εἵλεσθε, τούτοις ξυναγωνίζεσθε, καὶ τὴ προς ότε γενομένην ξυνωμοσίαν ὡς χρὴ ἀπ᾽ αὐτῆς νῦν σῴζεσθαι. [3] ἀπελίπετε γὰρ αὐτὴν καὶ παραβάντες ξυγκατεδουλοῦσθε μᾶλλον Αἰγινήτας καὶ ἂτλοṶους ν ξυνομοσάντων ἢ διεκωλύετε, καὶ ταῦτα οὔτε ἄκοντες ἔχοντές τε τοὺς νόιμους τρὺυς τρὺς δεῦρο καὶ οὐδενὸς ὑμᾶς βιασαμένου ὥσπερ ἡμᾶς. τὴν τελευταίαν τε πρὶν περιτειχίζεσθαι πρόκλησιν ἐς ἡσυχίαν ἡμῶν, ὥστε μηδετέμ,εοις ἐς ἡσυχίαν ἡμῶν ὐκ ἐδέχεσθε. [4] τίνες ἂν οὖν ὑμῶν δικαιότερον πᾶσι τοῖς Ἕλλησι μισοῖντο, οἵτινες ἐνπὶ τᐉΉὶ κῷ ἀνδραγαθίαν προύθεσθε; καὶ ἃ μέν ποτε χρηστοὶ ἐγένεσθε, ὡς φατέ, οὐ προσήκοντα νῦν ἐπεδείξατε, ἃ δὰαϰἶṶṶὐ προσήκοντα ἐβούλετο, ἐξηλέγχθη ἐς τὸ ἀληθές: μετὰ γὰρ Ἀθηναίων ἄδικον ὁδὸν ἮσντατωνἮσηνατωνἉὰρ [5] ' τ ὰ μὲν οὖν ἐς τὸν ἡμέτερόν τε ἀκούσιον μηδισμὸν καὶ τὸν ὑμέτερον τἑκοονσ τἑκοονσ σμὸν τοιαῦτα ἀποφαίνομεν:
  65. ἃ δὲ τελευταῖά φατε ἀδικηθῆναι, παρανόμως γὰρ ἐλθεῖν ἡμᾶς ἐν σπονδαῖς κεγνὶ ἐπὶ τὴν ὑμετέραν πόλιν, οὐ νομίζομεν οὐδ᾽ ἐν τούτοις ὑμῶν μᾶλ λον ἁμαρτεῖν . [2] εἰ μὲν γὰρ ἡμεῖς αὐτοὶ πρός τε τὴν πόλιν ἐλθόντες ἐμαχόμεθα καὶ τὴν γႡῆν ΐὦδῆν ΐὶὴν πολέμιοι, ἀδικοῦμεν: εἰ δὲ ἄνδρες ὑμῶν οἱ πρῶτοι καὶ χρήμασι καὶ γμμένει, τουνὶ ν ἔξω ξυμμαχίας ὑμᾶς παῦσαι, ἐς δὲ τὰ κοινὰ τῶν πάντων Βοιωτῶν πά τρια καταστῆσαι, ἐπεκαλέσαντο ἑκόντες, τί ἀδικοῦμεν; οἱ γὰρ ἄγοντες παρανομοῦσι μᾶλλον τῶν ἑπομένων. [3] ἀλλ᾽ οὔτ᾽ ἐκεῖνοι, ὡς ἡμεῖς κρίνομεν, οὔτε ἡμεῖς: πολῖται δὲ ὄντες ὥσπερῂ ὥσπερῂ πλείω παραβαλλόμενοι, τὸ ἑαυτῶν τεῖχος ἀνοίξαντες καὶ ἐς τὴν αὑτῶν π όλιιν ωιλίν ωιλίί ίως κομίσαντες ἐβούλοντο τούς τε ὑμῶν χείρους μηκέτι μᾶλλον γενέσθαι τούς τε ἀμείνους τὰ ἄξια ἔχειν, σωφρονισταὶ ὄντες τῆς γνώμης καὶ τῶν σωμάτων τὌν πψΐὀν πωΐ λοτριοῦντες ἀλλ᾽ ἐς τὴν ξυγγένειαν οἰκειοῦντες, ἐχθροὺς οὐδενὶ καθιστάνὶ ὁμοίως ἐνσπόνδους .
  66. τεκμήριον δὲ ὡς οὐ πολεμίως ἐπράσσομεν: οὔτε γὰρ ἠδικήσαμεν οὐδένα, προείποβεμένὐ όμενον κατὰ τὰ τῶν πάντων Βοιωτῶν πάτρια πολιτεύειν ἰέναι πρὸς ἡμᾶς. [2] καὶ ὑμεῖς ἄσμενοι χωρήσαντες καὶ ξύμβασιν ποιησάμενοι τὸ μὲν πρῶτον ζδσυχάάάὶ ὲ κατανοήσαντες ἡμᾶς ὀλίγους ὄντας, εἰ ἄρα καὶ ἐδοκοῦμέν τι ἀνεπιεικιμτραρον ὰ τοῦ πλήθους ὑμῶν ἐσελθόντες, τὰ μὲν ὁμοῖα οὐκ ἀνταπέδοτε ἡμῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν ις τε πείθειν ὥστε ἐξελθεῖν, ἐπιθέμενοι δὲ παρὰ τὴν ξύμβασιν, οὓς μὲν ἐν χερσὶν ἀπεκτείννατε, οὉϿ λγοῦμεν ( κατὰ νόμον γὰρ δή τινα ἔπασχον ) , οὓς δὲ χεῖρας προϊσχομένοσπνὶ ζαϑγνὶ οσχόμενοί τε ἡμῖν ὕστερον μὴ κτενεῖν παρανόμως διεφθείρατε, πῶς οὐ δεινὰ εἴργασθε; [3] καὶ ταῦτα τρεῖς ἀδικίας ἐν ὀλίγῳ πράξαντες, τήν τε λυθεῖσαν ὁμολογίαν καὶ τῶνν ံνν ν ὕστερον θάνατον καὶ τὴν περὶ αὐτῶν ἡμῖν μὴ κτενεῖν ψευσθεῖσαν ὑπόσχμεσιν, ὐΰ ς ἀγροῖς ὑμῖν μὴ ἀδικῶμεν, ὅμως φατὲ ἡμᾶς παρανομῆσαι καὶ αὐτοὶ ἀξιοῴῦτε ναι δίκην . οὔκ, ἤν γε οὗτοι τὰ ὀρθὰ γιγνώσκωσιν: πάντων δὲ αὐτῶν ἕνεκα κολασθήσεσθε.
  67. ' κα ὶ ταῦτα, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τούτου ἕνεκα ἐπεξήλθομεν καὶ ὑπὲρ ὑμῶν καὶὶ Ἷ ὑμεῖς μὲν εἰδῆτε δικαίως αὐτῶν καταγνωσόμενοι, ἡμεῖς δὲ ἔτι ὁσιώτερον τετιμνρον τετιμννροι. [2] καὶ μὴ παλαιὰς ἀρετάς, εἴ τις ἄρα καὶ ἐγένετο, ἀκούοντες ἐπικλασθῆτε, ἃμς χρνμς χρνὖ ἀδικουμένοις ἐπικούρους εἶναι, τοῖς δὲ αἰσχρόν τι δρῶσι διπλασίας ζημίπος, ντος οσηκόντων ἁμαρτάνουσιν. μηδὲ ὀλοφυρμῷ καὶ οἴκτῳ ὠφελείσθων, πατέρων τε τάφους τῶν ὑμετέρων ἐπιβοώκενοἐπιβοώμενοἶινοἐπιβοώμενοἶ σφετέραν ἐρημίαν. [3] καὶ γὰρ ἡμεῖς ἀνταποφαίνομεν πολλῷ δεινότερα παθοῦσαν τὴν ὑπὸ τούτων ἡλικἆία θαρμένην, ὧν πατέρες οἱ μὲν πρὸς ὑμᾶς τὴν Βοιωτίαν ἄγοντες ἀπέθανον γρων Κορων Κορων Κορων ὲ πρεσβῦται λελειμμένοι καὶ οἰκίαι ἐρῆμοι πολλῷ δικαιοτέραν ὑμῶν ἱκετείσοταν ποινοῷ μωρήσασθαι. [4] . περ οἵδε , τὰ ἐναντία ἐπίχαρτοι εἶναι. [5] καὶ τὴν νῦν ἐρημίαν δι᾽ ἑαυτοὺς ἔχουσιν: τοὺς γὰρ ἀμείνους ξυμμάχουυς ἔχουσιν ώσαντο. παρενόμησάν τε οὐ προπαθόντες ὑφ᾽ ἡμῶν, μίσει δὲ πλέ ον ἢ δίκῃ κρίναντες καμππον οὶ ντες νῦν τὴν ἴσην τιμωρίαν: ἔννομα γὰρ πείσονται καὶ οὐχὶ ἐκ μάχης χειῖραϊ, προς προς σπερ φασίν, ἀλλ᾽ ἀπὸ ξυμβάσεως ἐς δίκην σφᾶς αὐτοὺς παραδόντες. [6] ἀμύνατε οὖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, καὶ τῷ τῶν Ἑλλήνων νόμῳ ὑπὸ τῶνδε παραβαθέντι ἄνομα παθοῦσιν ἀνταπόδοτε χάριν δικαίαν ὧν πρόθυμοι γεγενήμεθα, καὶ μὴ τοπιδος τῶν ωσθῶμεν ἐν ὑμῖν, ποιήσατε δὲ τοῖς Ἕλλησι παράδειγμα οὐ λόγων τοὺς ἀγῶνλπλτσς προθθ ἔργων, ὧν ἀγαθῶν μὲν ὄντων βραχεῖα ἡ ἀπαγγελία ἀρκ ε ῖ , ἁμαρτανομένων σὲ λόγοι θέντες προκαλύμματα γίγνονται. [7] ἀλλ᾽ ἢν οἱ ἡγεμόνες, ὥσπερ νῦν ὑμεῖς, κεφαλαιώσαντες πρὸς τοὺς ξύμπαήσντας ιιιαγν σθε, ἧσσόν τις ἐπ᾽ ἀδίκοις ἔργοις λόγους καλοὺς ζητήσει.
  68. τοια ῦτα δὲ οἱ Θηβαῖοι εἶπον. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι δικασταὶ νομίζοντες τὸ ἐπερώτημα σφίσιν ὀρθῶς ἕξεπιν, τἴ το έμῳ ὑπ᾽ αὐτῶν ἀγαθὸν πεπόνθασι, διότι τόν τε ἄλλον χρόνον ἠξίουν δῆθενατϐὂεν αὐὐτοὐ παλαιὰς Παυσανίου μετὰ τὸν Μῆδον σπονδὰς ἡσυχάζειν κ α ὶ ὅτε ὕστερον εσι πρὸ τοῸ τοῸ θαι προείχοντο αὐτοῖς , κοινοὺς εἶναι κατ᾽ ἐκεῖνα, ὡς οὐκ ἐδέξαντο, ἡγούμενοι τῇ ἑαυτῶν σλϔν βκείῖ κσπονδοι ἤδη ὑπ᾽ αὐτῶν κακῶς πεπονθέναι, αὖθις τὸ αὐτὸ ἕνα ἕκαστον παραγεγόνἶταγεγωνὸ ῶντες, εἴ τι Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ἀγαθὸν ἐν τῷ πολέμῳ δενρακόἯἌτες μὴ φαῖεν, ἀπάγοντες ἀπέκτεινον καὶ ἐξαίρετον ἐποιήσαντο οὐδένα. [2] διέφθειραν δὲ Πλαταιῶν μὲν αὐτῶν οὐκ ἐλάσσους διακοσίων, Ἀθηναίων δὲ πέκὲ πέκὲ πέκὲε ιν, οἳ ξυνεπολιορκοῦντο: γυναῖκας δὲ ἠνδ ραπόδισαν . [3] τὴν δὲ πόλιν ἐνιαυτὸν μέν τινα [Θηβαῖοι] Μεγαρέων ἀνδράσι κατὰ στάσιν ἐκπεππṌστωκ οι τὰ σφέτερα φρονοῦντες Πλαταιῶν περιῆσαν ἔδοσαν ἐνοικεῖν: ὕστερον δὲ καθελόὐτε ἔδαφος πᾶσαν ἐκ τῶν θεμελίων ᾠκοδόμησαν πρὸς τῷ Ἡραίῳ καταγώγι ον διακχοσίω πον ποὸ κύκλῳ οἰκήματα ἔχον κάτωθεν καὶ ἄνωθεν, καὶ ὀροφαῖς καὶ θυρώμασι τοῖς τῶν Πλαταιῶν ἐχρήσανατοὶ λοις ἃ ἦν ἐν τῷ τείχει ἔπιπλα, χαλκὸς καὶ σίδηρος, κλίνας κατασκευάσαντερ, τσ᾿ὸὸ καὶ νεὼν ἑκατόμπεδον λίθινον ᾠκο δόμησαν αὐτῇ . τὴν δὲ γῆν δημοσιώσαντες ἀπεμίσθωσαν ἐπὶ δέκα ἔτη, καὶ ἐνέμοντο Θηβαῖοι. 4 Θηβαίων ἕνεκα, νομίζοντες ἐς τὸν πόλεμον αὐτοὺς ἄρτι τότε καθιστάμενον Πφελιμ οὠφελιμ [5] καὶ τὰ μὲν κατὰ Πλάταιαν ἔτει τρίτῳ καὶ ἐνενηκοστῷ ἐπειδὴ Ἀθηναίωνν ξύμιοναῳ ο οὕτως ἐτελεύτησεν.
  69. α ἱ δὲ τεσσαράκοντα νῆες τῶν Πελοποννησίων αἱ Λεσβίοις βοηθοὶ ἐλθοοφσαι, υεσγύ ι αι διὰ τοῦ πελάγους ἔκ τε τῶν Ἀθηναίων ἐπιδιωχθεῖσαι καὶ πρὸς τῇ Κραήσνῃ χειῸ ἀπ᾽ αὐτῆς σποράδες πρὸς τὴν Πελοπόννησον κατηνέχθησαν, καταλαμβάνουσιν ἐν λουε" καταλαμβάνουσιν ἐν τῇ κἐν τῇ κατηνέχθησαν ς καὶ δέκα τριήρεις Λευκαδίων καὶ Ἀμπρακιωτῶν καὶ Βρασίδαν τὸν Τέλλιδος ξύμβουλον Ἀλκίδᾳ ἐπελόλτυ. [2] ἐβούλοντο γὰρ οἱ Λακεδαιμόνιοι, ὡς τῆς Λέσβου ἡμαρτήκεσαν, πλέον τὸ νασυτικενοι ἐς τὴν Κέρκυραν πλεῦσαι στασιάζουσαν, δώδεκα μὲν ναυσὶ μόναις παρόντων πεθηναίρτων ν, πρὶν δὲ πλέον τι ἐπιβοηθῆσαι ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ναυτικόν, ὅπως προφθεζάσπωαι, κεπως προφθεζάσωαῶι ντο ὅ τε Βρασίδας καὶ ὁ Ἀλκίδας πρὸς ταῦτα.
  70. ο ἱ γὰρ Κερκυραῖοι ἐστασίαζον, ἐπειδὴ οἱ αἰχμάλωτοι ἦλθον αὐτοῖς οπἶ περν τερν ἐκ ίδαμνον ναυμαχιῶν ὑπὸ Κορινθίων ἀφεθέντες, τῷ μὲν λόγῳ ὀκτακοσίων ταλάντνρν οις διηγγυημένοι, ἔργῳ δὲ πεπεισμένοι Κορινθίοις Κέρκυραν προσποιῆσαι. καὶ ἔπρασσον οὗτοι, ἕκαστον τῶν πολιτῶν μετιόντες, ὅπως ἀποστήσωσιν Ἀθηναίᴉν τίᴉν [2] καὶ ἀφικομένης Ἀττικῆς τε νεὼς καὶ Κορινθίας πρέσβεις ἀγουσῶν κασν τϬγα ἐς ἐς ντων ἐψηφίσαντο Κερκυραῖοι Ἀθηναίοις μὲν ξύμμαχοι εἶναι κατὰ τὰ ξυγκνίμενα, κατὰ τὰ ξυγκνίμενα ις δὲ φίλοι ὥσπερ καὶ πρότερον. 3. υσιν αὐτὸν οὗτοι οἱ ἄνδρες ἐς δίκην, λέγοντες Ἀθηναίοις τὴν Κέρκυραν κατδοϦ . [4] ὁ δὲ ἀποφυγὼν ἀνθυπάγει αὐτῶν τοὺς πλουσιωτάτους πέντε ἄνδρας, φάσκκων τικνμν ἐκ τοῦ τε Διὸς τοῦ τεμένους καὶ τοῦ Ἀλκίνου: ζημία δὲ καθ᾽ ἑκάστην χάρακκα ἑκέαστην σκεπτα Ἀλκίνου: ήρ. 5 ταξάμενοι ἀποδῶσιν, ὁ Πειθίας ( ἐτύγχανε γὰρ καὶ βουλῆς ὤ ν ) πείθει ὥστε αόμγν ν) я. [6] οἱ δ᾽ ἐπειδὴ τῷ τε νόμῳ ἐξείργοντο καὶ ἅμα ἐπυνθάνοντο τὸν Πειθίαν, ἕυβις ἐστί, μέλλειν τὸ πλῆθος ἀναπείσειν τοὺς αὐτοὺς Ἀθηναίοις φίλους τε καὶμίροοἐᇇίρ ιν, ξυνίσταντό τε καὶ λαβόντες ἐγχειρίδια ἐξαπιναί ως ἐς τὴν βουλὴν ἐσελθόντεν τόντεν κτείνουσι καὶ ἄλλους τῶν τε βουλευτῶν καὶ ἰδιωτῶν ἐς ἑξήκοντα: οἱ δέ τινες τῆς μης τςτὉοφ Πειθίᾳ ὀλίγοι ἐς τὴν Ἀττικὴν τριήρη κατέφυγον ἔτι παροῦσαν.
  71. δράσαντες δὲ τοῦτο καὶ ξυγκαλέσαντες Κερκυραίους εἶπον ὅτι ταῦτα καὶ βέκτιστα κᴶ τ᾽ ἂν δουλωθεῖεν ὑπ᾽ Ἀθηναίων, τό τε λοιπὸν μηδετέρους δέχεσθαι ἀλλ᾽ ἢ ἢ μιιη νν ντας, τὸ δὲ πλέον πολέμιον ἡγεῖσθαι. ὡς δὲ εἶπον, καὶ ἐπικυρῶσαι ἠνάγκασαν τὴν γνώμην. [2] πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὰς Ἀθήνας εὐθὺς πρέσβει ς περί τε τῶν πεπραγμένων διιδάξονταςυνντας φερε καὶ τοὺς ἐκεῖ καταπεφευγότας πείσοντας μηδὲν ἀνεπιτήδειον πράσσειον πράσσειιον πράσσειιον, ὅπρμστς μή ἀνεπιτήδειον πράσσειιον γένηται.
  72. ἐλθόντων δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τούς τε πρέσβεις σς νεωτερίζοντας ξυλλαβόντεπες, καυῂὶ ὿ αν, κατέθεντο ἐς Αἴγιναν. [2] ἐν δὲ τούτῳ τῶν Κερκυραίων οἱ ἔχοντες τὰ πράγματα ἐλθούσης τριήρους Κοραινκεκίί δαιμονίων πρέσβεων ἐπιτίθενται τῷ δήμῳ, καὶ μαχόμενοι ἐνίκησαν. [3] ἀφικομένης δὲ νυκτὸς ὁ μὲν δῆμος ἐς τὴν ἀκρόπολιν καὶ τὰ μετέωρα τῌεΉς πω ει καὶ αὐτοῦ ξυλλε γε ὶς ἱδρύθη, καὶ τὸν Ὑλλαϊκὸν λιμένα εἶχον: οἱ δακλτήν τε Ἷν τε Ἷ βον, οὗπερ οἱ πολλοὶ ᾤκουν αὐτῶν, καὶ τὸν λιμένα τὸν πρὸς αὐτῇ καὶ πρὸς τὴν ἤπειρον.
  73. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἠκροβολίσαντό τε ὀλίγα καὶ ἐς τοὺς ἀγροὺς περιέπεμπον ἀμφόιṸρον ἀμφόιṹρο ύλους παρα καλο ῦντές τε καὶ ἐλευθερίαν ὑπισχνούμενοι: καὶ τῷ μὲν δήμῳ τῶτν οἸον οἸον οἸον ος παρεγένετο ξύμμαχον, τοῖς δ᾽ ἑτέροις ἐκ τῆς ἠπείρου ἐπίκουροι ὀκτακόσιοι.
  74. διαλιπούσης δ᾽ ἡμέρας μάχη αὖθις γίγνεται καὶ νικᾷ ὁ δῆμος χωρίων τεζιι ἰσχθιἰσχιιἰσχθὶ προύχων: αἵ τε γυναῖκες αὐτοῖς τολμηρῶς ξυνεπελάβοντο βάλλουσαι ἀπὸ τῶν ομμρκειῶ τῶῶ καὶ παρὰ φύσιν ὑπομένουσαι τὸν θόρυβον. [2] γενομένης δὲ τῆς τροπῆς περὶ δείλην ὀψίαν, δείσαντες οἱ ὀλίγοι μὴ αὐτοδςοετὶ ὶ ὶ τε νεωρίου κρατήσειεν ἐπελθὼν καὶ σφᾶς διαφθείρ ειεν , ἐμπιπρᾶσι τὰς οἰκίατς ἐγίας ἐγίας ἐγίας τὰγϽς ῆς ἀγορᾶς καὶ τὰς ξυνοικίας, ὅπως μὴ ᾖ ἔφοδος , φειδόμενοι οὔτε οἰκλείατ οὂ , ὥστε καὶ χρήματα πολλὰ ἐμπόρων κατεκαύθη καὶ ἡ πόλις ἐκινδύνευσε πᾶσα διαφμθαριν ος ἐπεγένετο τῇ φλογὶ ἐπίφορος ἐς αὐτή ν . [3] κα ὶ οἱ μὲν παυσάμενοι τῆς μάχης ὡς ἑκάτεροι ἡσυχάσαντες τὴν νύκτα ἦλếν φυνλαν φυνλαν ὶ ἡ Κορινθία ναῦς τοῦ δήμου κεκρατηκότος ὑπεξανήγετο, καὶ τῶν ἐπικούρτΉν οἶἱ ὴν ἤπειρον λαθόντες διεκομίσθησαν.
  75. τῇ δὲ ἐπιγιγνομένῃ ἡμέρᾳ Νικόστρατος ὁ Διειτρέφ ους Ἀθηναίων στρατηιγὸς πατηγὸς παρατηγὸς πατηγὸς θῶν ἐκ Ναυπάκτου δώδεκα ναυσὶ καὶ Μεσσηνίων πεντακοσίοις ὁπλίταις: ξύμβασία πεσζσίν τρε ε θει ὥστε ξυγχωρῆσαι ἀλλήλοις δέκα μὲν ἄνδρας τοὺς αἰτιωτάτους κρῖναι, οτιἳ οΐ τοὺς δ᾽ ἄλλους οἰκεῖν σπονδὰς πρὸς ἀλλήλους ποιησαμένους καὶ πρὸς Ἀθηναίους, ὥστε τοὺς αὐτοὺς ἐχθροὺς καὶ φίλιυς νοοοί. [2] καὶ ὁ μὲν ταῦτα πράξας ἔμελλεν ἀποπλεύσεσθαι: οἱ δὲ τοῦ δήμου προστάται πενθουσιι τε μὲν ναῦς τῶν αὐτοῦ σφίσι καταλιπεῖν, ὅπως ἧσσόν τι ἐν κινήσει ὦσινσιαία,τνα,τνα,τνα δὲ αὐτοὶ πληρώσαντες ἐκ σφῶν αὐτῶν ξυμπέμψειν. [3] καὶ ὁ μὲν ξυνεχώρησεν, οἱ δὲ τοὺς ἐχθροὺς κατέλεγον ἐς τὰς ναῦς. δείσαντες δὲ ἐκεῖνοι μὴ ἐς τὰς Ἀθήνας ἀποπεμφθῶσι καθίζουσιν ἐς τὸ τῌν Δν ΔΉ ρόν. [4] Νικόστρατος δὲ αὐτοὺς ἀνίστη τε κα ὶ παρεμυθεῖτο. ὡς δ᾽ οὐκ ἔπειθεν, ὁ δῆμος ὁπλισθεὶς ἐπὶ τῇ προφάσει ταύτῃ, ὡς οὐδὲν αὐτὲν αὐτὲῶ ιανοουμένων τῇ τοῦ μὴ ξυμπλεῖν ἀπιστίᾳ, τά τε ὅπλα αὐτῶν ἐκ τῶν οἰακαιὶβν ἔλὶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν τινὰς οἷς ἐπέτυχον, εἰ μὴ Νικόστρατος ἐκώλυσε, διέφθειραν ἄν. 5 ἐλάσσους τετρακοσίων . ὁ δὲ δῆμος δείσας μή τι νεωτερίσωσιν ἀνίστησί τε αὐτοὺς πείσας καὶ διακομίζνει ἐϽ τἐϽ ῦ Ἡραίου νῆσον, καὶ τὰ ἐπιτήδεια ἐκεῖσε αὐτοῖς διεπέμπετο.
  76. τ ῆς δὲ στάσεως ἐν τούτῳ οὔσης τετάρτῃ ἢ πέμπτῃ ἡμέρᾳ μετὰ τὴν τῶν ἀνἼῐᐶν σον διακομιδὴν αἱ ἐκ τῆς Κυλλήνης Πελοποννησίων νῆες, μετὰ τὸν ἐκ τῂνία Ἰ቉ν ορμοι οὖσαι, παραγίγνονται τρεῖς καὶ πεντήκοντα: ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἀλκίδας, ὅστρερ καόὶ ν , καὶ Βρασίδας αὐτῷ ξύμβουλος ἐπέπλει. ὁρμισάμενοι δὲ ἐς Σύβοτα λιμένα τῆς ἠπείρου ἅμα ἕῳ ἐπέπλεον τῇ Κερκύρᾳ.
  77. οἱ δὲ πολλῷ θορύβῳ καὶ πεφοβημένοι τά τ᾽ ἐν τῇ πόλει καὶ τὸν ἐπίπλουν πεζουν πεζουν πεζουν πεζοον ἅμα ἑξήκοντα ναῦς καὶ τὰς αἰεὶ πληρουμένας ἐξέπεμπον πρὸς τοὺς ἐναντίοατυς, πρὸς τοὺς ἐναντίοατυς Ἀθηναίων σφᾶς τε ἐᾶσαι πρῶτον ἐκπλεῦσαι καὶ ὕστερον πάσαις ἅμα ἐκείνοοας ἐνπιας ἐνπιας ἐνπιας [2] ὡς δὲ αὐτοῖς πρὸς τοῖς πολεμίοις ἦσαν σποράδες αἱ νῆες, δύο μὲν εὐθὺα, λΐΐτα, λΐΐτα ν ἑτέραις δὲ ἀλλήλοις οἱ ἐμπλέοντες ἐμάχοντο, ἦν δὲ οὐδεὶς κόσμος τνν ποινος ποινος 3 ντο, ταῖς δὲ λοιπαῖς πρὸς τὰς δώδεκα ναῦς τῶν Ἀθηναίων, ὧν ἦσαν αἯ δύκο ΣαλΠμιν ος.
  78. καὶ οἱ μὲν Κερκυραῖοι κακῶς τε καὶ κ ατ ᾽ ὀλίγας προσπίπτοντες ἐταλαιπΎροαυὑνταὑν τὑν τὑ ούς: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι φοβούμενοι τὸ πλῆθος καὶ τὴν περικύκλωσιν ἁθρόαις σπινς μὲνος οὲος ον οὐδὲ κατὰ μέσον ταῖς ἐφ᾽ ἑαυτοὺς τεταγμέναις, προσβαλόντες δὲ κατὰ ακνατας κνατας κνατας ῦν . καὶ μετὰ ταῦτα κύκλον τ αξαμένων αὐτῶν περιέπλεον καὶ ἐπειρῶντο θορυβεῖν. [2] γνόντες δὲ οἱ πρὸς τοῖς Κερκυραίοις καὶ δείσαντες μὴ ὅπερ ἐν Ναυπάκτῳ γένοιιθ οῦσι, καὶ γενόμεναι ἁθρόαι αἱ νῆες ἅμα τὸν ἐπίπλουν τοῖς Ἀθηναίοις ἐποιοο῿. [3] οἱ δ᾽ ὑπεχώρουν ἤδη πρύμναν κρουόμ ενοι καὶ ἅμα τὰς τῶν Κερκυραίωνα ἐβούλ΅πον εῖν ὅτι μάλιστα, ἑαυτῶν σχολῇ τε ὑποχωρούντων καὶ πρὸς σφᾶς τεταγμένων τῶαν ντναν ἐίαν ἐίαν ἐία [4] ἡ μὲν οὖν ναυμαχία τοιαύτη γενομένη ἐτελεύτα ἐς ἡλίου δύσιν,
  79. καὶ οἱ Κερκυραῖοι δείσαντες μὴ σφίσιν ἐπιπλεύσαντες ἐπὶ τὴν πόλιν ὡς κρατοεοῦν μιοι ἢ τοὺς ἐκ τῆς νήσου ἀναλάβωσιν ἢ καὶ ἄλλο τι νεωτερίσωσι, τούς πνσιἆκ τ΅ου ἐς τὸ Ἥραιον δ ιεκόμισαν καὶ τὴν πόλιν ἐφύλασσον . [2] οἱ δ᾽ ἐπὶ μὲν τὴν πόλιν οὐκ ἐτόλμησαν πλεῦσαι κρατοῦντες τῇ ναυμαχίᾳ, τρεκκκ αωὖδκ α ναῦς ἔχοντες τῶν Κερκυραίων ἀπέπλευσαν ἐς τὴν ἤπειρον, ὅθενπερ ἀνηγάγοντο. [3] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἐπὶ μὲν τὴν πόλιν οὐδὲν μᾶλλον ἐπέπ λεον , καίπερ ἐν πολαῇ ρρλαῇ βῳ ὄντας καὶ Βρασίδου παραινοῦντος, ὡς λέγεται, Ἀλκίδᾳ, ἰσοψήφου δὲ οὂδκ ὄνὐκ τὄνὐκ ὄνὐκ ὄνὐκ ὄνὐκ ὄνὐκ ὄνὐκ ὄνὐκ ὴν Λευκίμμην τὸ ἀκρωτήριον ἀποβάντες ἐπόρθουν τοὺς ἀγρούς.
  80) ἱκέταις ᾖσαν ἐς λόγους καὶ τοῖς ἄλλοις, ὅπως σωθήσεται ἡ πόλις, καί τινας αεινας αενὐὐτὂ ἐς τὰς ναῦς ἐσβῆναι: ἐπλήρωσαν γὰρ ὅμως τριάκοντα προσδεχόμενοι τὸν ἐπίπλουν. [2] οἱ δὲ Πελοποννήσιοι μέχρι μέσου ἡμέρας δῃώσαντες τὴν γῆν ἀπέπλευσαν, κ α τα ὶ ὑ οῖς ἐφρυκτωρήθησαν ἑξήκοντα νῆες Ἀθηναίων προσπλέουσαι ἀπὸ Λευκάαδος: ἃὂ οοοος ι πυνθανόμενοι τὴν στάσιν καὶ τὰς μετ᾽ Ἀλκίδου ναῦς ἐπὶ Κέρκυραν μελλούσπας πλεμμῖ καὶ Εὐρυμέδοντα τὸν Θουκλέους στρατηγόν .
  81. οἱ μὲν οὖν Πελοποννήσ ιοι τῆς νυκτὸς εὐθὺς κατὰ τάχος ἐκομίζοοντοα πρποὸς ὰ τὴν γῆν: καὶ ὑπερενεγκόντες τὸν Λευκαδίων ἰσθμὸν τὰς ναῦς, ὅπως μὴ πεστοοριπελιοο ν, ἀποκομίζονται. [2]. αβόντες τούς τε Μεσσηνίους ἐς τὴν πόλιν ἤγαγον πρότερον ἔξω ὄντας, καὶ τὰλς αεπις ναεριϿ κελεύσαντες ἃς ἐπλήρωσαν ἐς τὸν Ὑλλαϊκὸν λιμένα, ἐν ἐν ὅσῳ περιεκομίζοντο, τῐχντο, τῐχντο, τῐχντο, τῐν ρἐν α λάβοιεν, ἀπέκτεινον: καὶ ἐκ τῶν νεῶν ὅσους ἔπεισαν ἐσβῆναι ἐκβιβάζοντεχ , εζἀ ἀ ἐς τὸ Ἥραιόν τε ἐλθόντες τῶν ἱκετῶν ὡς πεντήκοντα ἄνδρας δίκην ὑποσχσκεῖν ἔὸεν νωσαν πάντων θάνατον. [3] οἱ δὲ πολλοὶ τῶν ἱκετῶν, ὅσοι οὐκ ἐπείσθησαν, ὡς ἑώρων τὰ γιγνόμδενα, τιιροὰ γιγνόμδενα, τιιρνα ῦ ἐν τῷ ἱερῷ ἀλλήλους, καὶ ἐκ τῶν δένδρων τινὲς ἀπήγχοντο, οἱ δ᾽ ὡοτς ἐικοατς ἀνηλοῦντο. [4] ἡμέρας τε ἑπτά, ἃς ἀφικόμενος ὁ Εὐρυμέδων ταῖς ἑξήκοντα ναυσὶ παρέμσεινε, Κειρονε, Κειρονε, Κειρονε ῶν αὐτῶν τοὺς ἐχθροὺς δοκοῂντας εἶναι ἐφόνευον, τὴν μὲν αἰτίαν ττνπιφεέ῭Ἷ ν δῆμον καταλύουσιν, ἀπέθανον δέ τι νες καὶ ἰδίας ἔχθρας ἕνεκα, καὶ ἄσισνμι χωΉ ὀφειλομένων ὑπὸ τῶν λαβόντων: [5] πᾶσά τε ἰδέα κατέστη θανάτου, καὶ οἷον φιλεῖ ἐν τῷ τοιούτῳ γίγνεσθαι, καὶ οἷον φιλεῖ ἐν τῷ τοιούτῳ γίγνεσθαι, τι οὐ ξυνέβη καὶ ἔτι περαιτέρω. καὶ γὰρ πατὴρ παῖδα ἀπέκτεινε καὶ ἀπὸ τῶν ἱερῶν ἀπεσπῶντο κ α ὶ πρὸς αίτοᐖος οἱ δέ τινες καὶ περιοικοδομηθέντες ἐν τοῦ Διονύσου τῷ ἱερῷ ἀπέθανον.
  82. ο ὕτως ὠμὴ <ἡ> στάσις προυχώρησε, καὶ ἔδοξε μᾶλλον, διότι ἐν τοῖς πρώτη ἐγέ὿ στερόν γε καὶ πᾶν ὡς εἰπεῖν τὸ Ἑλληνικὸν ἐκινήθη, διαφορῶν οὐσῖν ἑκασταταχοῖ ν δήμων προστάταις τοὺς Ἀθηναίους ἐπάγεσθαι καὶ τοῖς ὀλίγοις τοὺς Λακεδαιμονί. καὶ ἐν μὲν εἰρήνῃ οὐκ ἂν ἐχόντων πρόφασιν οὐδ᾽ ἑτοίμων παρακαλεμεῖν αὐτοού ων δὲ καὶ ξυμμαχίας ἅμα ἑκατέροις τῇ τῶν ἐναντίων κακώσει καὶ σφίσιν ακὐτοῖϿ ῖ ῦ προσποιήσει ῥᾳδίως αἱ ἐπαγωγαὶ τοῖς νεωτερίζειν τι βουλομένοις ἐπορίζοντο. [2] καὶ ἐπέ πεσε πολλὰ καὶ χαλεπὰ κατὰ στάσιν ταῖς πόλεσι, γιγνόμενα μὲν καὕςα,ωμεό ενσε϶ ἂν ἡ αὐτὴ φύσις ἀνθρώπων ᾖ, μᾶλλον δὲ καὶ ἡσυχαίτερα καὶ τοῖς εἴδεσςδμιηληογ ἕκασται αἱ μεταβολαὶ τῶν ξυντυχιῶν ἐφιστῶνται. ἐν μὲν γὰρ εἰρήνῃ καὶ ἀγαθοῖς πράγμασι ν αἵ τε πόλεις καὶ οἱ ἰδιῂαται ἀμείννος ς ἔχουσι διὰ τὸ μὴ ἐς ἀκουσίους ἀνάγκας πίπτειν: ὁ δὲ πόλεμος ὑφελὼνα τὴπν τὴπν εὐΦο὿ὁ καθ᾽ ἡμέραν βίαιος διδάσκαλος καὶ πρὸς τὰ παρόντα τὰς ὀργὰς τῶν πολλῶν ὁμοιοῶ [3] ἐστασίαζέ τε οὖν τὰ τῶν πόλεων, καὶ τὰ ἐφυστερίζοντά που πύστει τῶν προγελνομέπνω φερε τὴν ὑπερβολὴν τοῦ καινοῦσθαι τὰς διανοίας τῶν τ᾽ ἐπιχειρήσεων περιτεχανήσει ωριῶν ἀτοπίᾳ. [4] καὶ τὴν εἰωθυῖαν ἀξίωσιν τῶν ὀνομάτων ἐς τὰ ἔργα ἀντήλλαξαν τῇ δικαι.ώσει. τόλμα μὲν γὰρ ἀλόγιστος ἀνδρεία φιλέταιρος ἐνομίσθη, μέλλησις δὲ προμηθὴς δ,τειλίρε δὲ σῶφρον τοῦ ἀνάνδρου πρόσχημα, καὶ τὸ πρὸς ἅπαν ξυνετὸν ἐπὶ πᾶν ἀρήγμḌν: τὶ πᾶν ἀρήγμḌν ς ὀξὺ ἀνδρὸς μοίρᾳ προσετέθη, ἀσφαλείᾳ δὲ τὸ ἐπιβουλεύσασθαι ἀποτροπῆς πρόφεσὸ πρόφεσὸ [5] καὶ ὁ μὲν χαλεπαίνων πιστὸς αἰεί, ὁ δ᾽ ἀντιλέγων αὐτῷ ὕποπτος. ἐπιβουλεύσας δέ τις τυχὼν ξυνετὸς καὶ ὑπονοήσας ἔτι δεινότερος: προβουλδςὲσμας δὲ ν αὐτῶν δεήσει, τῆς τε ἑταιρίας διαλυτὴς καὶ τοὺς ἐναντίους ἐκπεπληγμένος. ἁπλῶς δὲ ὁ φθάσας τὸν μέλλοντα κακ όν τι δρᾶν ἐπῃνεῖτο, καὶ ὁ ἐπικελειισνας τὸο ύμενον. [6] καὶ μὴν καὶ τὸ ξυγγενὲς τοῦ ἑταιρικοῦ ἀλλοτριώτερον ἐγένετο διὰ τὸ ἑτοειὰ ἀπροφασίστως τολμᾶν: οὐ γὰρ μετὰ τῶν κειμένων νόμων ὠφελίας αἱ τοιαῦται ξύνιῶἿ ὰ τοὺς καθεστῶτας πλεονεξί ᾳ . καὶ τὰς ἐς σφᾶς αὐτοὺς πίστεις οὐ τῷ θείῳ νόμῳ μᾶλλον ἐκρατύνοντο ἢ τη κοο νομῆσαι. [7] τά τε ἀπὸ τῶν ἐναντίων καλῶς λεγόμενα ἐνεδέχοντο ἔργων φυλακῇ, εἰ προύχοιενὸ ναιότητι. ἀντιτιμωρήσασθαί τέ τινα περὶ πλείονος ἦν ἢ αὐτὸν μὴ προπαθεῖν. καὶ ὅρκοι εἴ που ἄρα γένοιντο ξυναλλαγῆς, ἐν τῷ αὐτίκα πρὸς τὸ ἄπορον μἑκεδιορἑκεδιορ ἴσχυον οὐκ ἐχόντων ἄλλοθεν δύναμιν: ἐν δὲ τῷ παρατυχόντι ὁ φθάσας θαδρσ῰αῆσιι, ε ρκτον, ἥδιον διὰ τὴν πίστιν ἐτιμωρεῖτο ἢ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς, καὶ τό τ ελ ἀσφεζβγὯ καὶ ὅτι ἀπάτῃ περιγενόμενος ξυνέσεως ἀγώνισμα προσελάμβανεν. ῥᾷον δ᾽ οἱ πολλοὶ κακοῦργοι ὄντες δεξιοὶ κέκσηνται ἢ ἀμαθεῖς ἀγαθοοί, καὰὶ χύνονται, ἐπὶ δὲ τῷ ἀγάλλονται. [8] πάντων δ᾽ αὐτῶν αἴτιον ἀρχὴ ἡ διὰ πλεονεξίαν καὶ φιλοτιμ ίαν : ἐκ δὂϽ αὐτῶῶ ὸ φιλονικεῖν καθισταμένων τὸ πρόθυμον. οἱ γὰρ ἐν ταῖς πόλεσι προστάντες μετὰ ὀνόματος ἑκάτεροι εὐπρεποῦς, πλήθοπους τεοε ἰίσος τικῆς καὶ ἀριστοκρατίας σώφρονος προτιμήσει, τὰ μὲν κοινὰ λόγῳ θεραπεύοιντες Άοοῂ ο, παντὶ δὲ τρόπῳ ἀγωνιζόμενοι ἀλλήλων περιγίγνεσθαι ἐτόλμησάν τε τὰ δεινόνστατα ἐπεάτα ιμωρίας ἔτι μείζους, οὐ μέχρι τοῦ δικαίου καὶ τῇ πόλει ξυμφόρου προτιθέντες, ἐς δὲ τὸ ἑκατέροις που αἰεὶ ἡδονὴν ἔκνον ΁ρίον ΁ρίον ΁ρίον ἢ μετὰ ψήφου ἀδίκου καταγνώσεως ἢ χειρὶ κτώμενοι τὸ κρατεῖν ἑτοῖμκαι ἦλταν τὴν ονικίαν ἐκπιμπλάναι. ὥστε εὐσεβείᾳ μὲν οὐδέτεροι ἐνόμιζον, εὐπρεπείᾳ δὲ λόγου οἷς ξυμβαίη ατριδιφθωνό ξασθαι, ἄμεινον ἤκουον. τὰ δὲ μέσα τῶν πολιτῶν ὑπ᾽ ἀμφοτέρων ἢ ὅτι οὐ ξυνηγωνίζοντο ἢ φθαόινῳ τοὐ διεφθείροντο.
  83. ο ὕτω πᾶσα ἰδέα κατέστη κακοτροπίας διὰ τὰς στάσεις τῷ Ἑλληνικῷ, καὶ τὸ εὔηο ενναῖον πλεῖστον μετέχει, καταγελασθὲν ἠφανίσθη, τὸ δὲ ἀντιτετάχθαι ἀλλήλοοις τωτοὲ ς ἐπὶ πολὺ διήνεγκεν: [2] οὐ γὰρ ἦν ὁ διαλύσων οὔτε λόγος ἐχυρὸς οὔτε ὅρκος φο βερός , κρείσσους δὲ ὄντες ἅπαντες λογισμῷ ἐς τὸ ἀνέλπιστον τοῖπνὸυβίοϸ βεαίοϸ μᾶλλον προυσκόπουν ἢ πιστεῦσαι ἐδύναντο. [3] καὶ οἱ φαυλότεροι γνώμην ὡς τὰ πλείω περιεγίγνοντο: τῷ γὰρ δεδιέναι τό τε αὑτᐶν ῶν ὶ τὸ τῶν ἐναντίων ξυνετόν, μὴ λόγοις τε ἥ σσους ὦσι καὶ ἐκ τοῦ πολυτροοπομυ αν τοῦ ς φθάσωσι προεπιβουλευόμενοι, τολμηρῶς πρὸς τὰ ἔργα ἐχώρουν. 4 εστιν, ἄφαρκτοι μᾶλλον διεφθείροντο.
  84) ον ἢ σωφροσύνῃ ὑπὸ τῶν τὴν τιμωρίαν παρασχόντων οἱ ἀνταμυνόμενοι δράσειαν, πενἯα ἰωθυίας ἀπαλλαξείοντές τινες, μάλιστα δ᾽ ἂν διὰ πάθους, ἐπιθυμοῦντες τὰ τλέν π ς ἔχειν, παρὰ δίκην γιγνώσκοιεν, οἵ τε μὴ ἐπὶ πλεονεξίᾳ, ἀπὸ ἴσου δὲ μάλιστπιἀἀ ιδευσίᾳ ὀργῆς πλεῖστον ἐκφερόμενοι ὠμῶς καὶ ἀπαραιτήτως ἐπέλθοιεν. [2] ξυνταραχθέντος τε τοῦ βίου ἐς τὸν καιρὸν τοῦτον τῇ πόλει καὶ τῶν νόν σων κρατὸα ωπεία φύσ ις , εἰωθυῖα καὶ παρὰ τοὺς νόμους ἀδικεῖν, ἀσμένη ἐδήλωσεν ἀκρατὲὴς οὖσα, κρείσσων δὲ τοῦ δικαίου, πολεμία δὲ τοῦ προύχοντος: οὐ γὰρ ἂν τοῦ τε ὁσίου τὸ τιμωρεῖσθαι προυτίθεσαν τοῦ τε μὴ ἀδικεῖν τὸ κερδαίνειν, ἐν ᾼασ΅ν μπὴ βλά ὺν εἶχε τὸ φθονεῖ ν . [3] ἀξιοῦσί τε τοὺς κοινοὺς περὶ τῶν τοιούτων οἱ ἄνθρωποι νόμους, ἀσπ᾽ ᅐν ὶς ὑπόκειται σφαλεῖσι κἂν αὐτοὺς διασῴζεσθαι, ἐν ἄλλων τιμωρίαις μροκαταλύειὶ λεπνὺὍαιν πεσθαι, εἴ ποτε ἄρα τις κινδυνεύσας τινὸς δεήσεται αὐτῶν.]
  85. ο ἱ μὲν οὖν κατὰ τὴν πόλιν Κερκυραῖοι τοιαύταις ὀργαῖς ταῖς πρώταιχς ἐς λρμλος σαντο, καὶ ὁ Εὐρυμέδων καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέπλευσαν ταῖς ναυσίν: [2] ὕστεδρ΍ον ὲὲ ο τῶν Κερκυραίων ( διεσώθησαν γὰρ αὐτῶν ἐς πεντακοσίους ) τείχη τε λαβόντες , ἃ ἦν ἐν τῇ ἠπείρῳ, ἐκράτουν τῆς πέραν οἰκείας γῆς καὶ ἐξ αὐτῆς ὁρμώμενοι τοοοοοι τοολῆς καὶ ἐξ αὐτῆς ὁρμώμενοι τοο ἐν τῇ νήσῳ καὶ πολλὰ ἔβλαπτον, καὶ λιμὸς ἰσχυρὸς ἐγένετο ἐν τῇ πόλει. [3] ἐπρεσβεύοντο δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα καὶ Κόρινθον περὶ καθόδου: καὶδνὡτα οὶ ς ἐπράσσετο, ὕστερον χρόνῳ πλοῖα καὶ ἐπικούρους παρασκευασάμενοι διέβησαν ἑκνῂ τΑκνὂ όσιοι μάλιστα οἱ πάντες, καὶ τὰ πλοῖα ἐμπρήσαντες, ὅπως ἀπόγνοια ᾖ τοῂ ἄλλο τι Ἷα γῆς , ἀναβάντες ἐς τὸ ὄρος τὴν Ἰστώνην, τεῖχος ἐνοικοδομησάμενοι ἔφθειποον τοὺὺν τοὺὺ ει καὶ τῆς γῆς ἐκράτουν.
  86. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναῦς ἔστειλαν ἐκελν αικελν ητα τὸν Μελανώπου στρατηγὸν αὐτῶν καὶ Χαροιάδην τὸν Εὐφιλήτου. [2] οἱ γὰρ Συρακόσιοι καὶ Λεοντῖνοι ἐς πόλεμον ἀλλήλοις καθέστασαν. ξύμμαχοι δὲ τοῖς μὲν Συρακοσίοις ἦσαν πλὴν Κ αμαριναίων αἱ ἄλλαι Δωρίαδπες πόλεμὶς ρὸς τὴν τῶν Λακεδαιμονίων τὸ πρῶτον ἀρχομένου τοῦ πολέμου ξυμμαχίαν ἐισαν ἐισάχθησοΐ ξυνεπολέμησάν γε, τοῖς δὲ Λεοντίνοις αἱ Χαλκιδικαὶ πόλεις καὶ Καμάρινα: Λλκία δτὲ ὲ οὶ μὲν Συρακοσίων ἦσαν, Ῥηγῖν οι δὲ κατὰ τὸ ξυγγενὲς Λεοντίνων. 3 ι Ἴωνες ἦσαν πείθουσι τοὺς Ἀθηναίους πέμψαι σφίσι ναῦς: ὑπὸ γὰρ τῶν τεωκνσο ῆς εἴργοντο καὶ τῆς θαλάσσης. [4] καὶ ἔπεμψαν οἱ Ἀθηναῖοι τῆς μὲν οἰκειότητος προφάσει, βουλόμενοι δὲ μήτἴε σὲ μήτἴε σὲ ν Πελοπόννησον ἄγεσθαι αὐτόθεν πρόπειράν τε ποιούμενοι εἰ σφίσί δυνατὰ εἴλιη τὰ τἣΐ πράγματα ὑποχείρια γενέσθαι. [5] καταστάντες οὖν ἐς Ῥήγιον τῆς Ἰταλίας τὸν πόλεμον ἐποιοῦντ ο μετὰ τῶν ξυωμν. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  87. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἡ νόσος τὸ δεύτερον ἐπέπεσε τοῖς Ἀθηναίἦι α μὲν οὐδένα χρόνον τὸ παντάπασιν, ἐγένετο δέ τις ὅμως διοκωχή. [2] παρέμεινε δὲ τὸ μὲν ὕστερον οὐκ ἔλασσον ἐνιαυτοῦ, τὸ δὲ πρότερον καὶ δνΥ ἔτη, τεη, ίους γε μὴ εἶναι ὅ τι μᾶλλον τούτου ἐπίεσε καὶ ἐκάκωσε τὴν δύναμιν: [3] τπιρακοσγίὉ ν καὶ τετρακισχιλίων οὐκ ἐλάσσους ἀπέθανον ἐκ τῶν τάξεων καὶ τριακοσίων ἱππέων, τοῦ δὲ ἄλλου ὄχλου ἀνεξεύρετος ἀριθμός. [4] ἐγένοντο δὲ καὶ οἱ πολλοὶ σεισμοὶ τότε τῆς γῆς, ἔν τε Ἀθή ναις καὶ ἐὐνα ν Βοιωτοῖς καὶ μάλιστα ἐν Ὀρχομενῷ τῷ Βοιωτίῳ.
  88. κα ὶ οἱ μὲν ἐν Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι καὶ Ῥηγῖνοι τοῦ αὐτοῦ χεκαμῶνσνος τριιος τριιος ὶ στρατεύουσιν ἐπὶ τὰς Αἰόλου νήσους καλουμένας: θέρους γὰρ δι᾽ ἀνυδριαν ἐριπαν ἀδπ ατεύειν. [2] νέμονται δὲ Λιπαραῖοι αὐτάς, Κνιδίων ἄποικοι ὄντες. οἰκοῦσι δ᾽ ἐν μιᾷ τῶν νήσ ων οὐ μεγάλῃ, καλεῖται δὲ Λιπάρα: τὰς δὲ ἄλλας τρρκ ἐὐκ ενοι γεωργοῦσι, Διδύμην καὶ Στρογγύλην καὶ Ἱεράν. [3] νομίζουσι δὲ οἱ ἐκείνῃ ἄνθρωποι ἐν τῇ Ἱερᾷ ὡς ὁ Ἥφαιστος χαλκεύνει, τὅτι φαίνεται πῦρ ἀναδιδοῦσα πολὺ καὶ τὴν ἡμέραν καπνόν. κεῖνται δὲ αἱ νῆσοι αὗται κατὰ τὴν Σικελῶν καὶ Μεσσηνίων γῆν, ξύμμαχοι ασν ἅροι ων. [4] . καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ πέμπτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκδυδίυ΅ς
  89. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι μέχμρι μὦλθν ἦσθν ἦσὸν ἦσὸν ἦσὸν ἦσὸν θον ὡς ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβαλοῦντες, Ἄγιδος τοῦ Ἀρχιδάμου ἡγουμένασΉιιλκεδιι ως, σεισμῶν δὲ γενομένων πολλῶν ἀπετράποντο πάλιν καὶ οὐκ ἐγένετο ἐσβολή. [2] καὶ περὶ το ύτους τοὺς χρόνους, τῶν σεισμῶν κατεχόντων, τῆς Εὐβοίας ιροβ θὈροβ ασσα ἐπανελθοῦσα ἀπὸ τῆς τότε οὔσης γῆς καὶ κυματωθεῖσα ἐπῆλθε τῆς πόλεωςα μέριος ὲν κατέκλυσε,τὸ δ᾽ ὑπενόστησε, καὶ θάλασσα νῦν ἐστὶ πρότερον οὖσα γῆ: καὶ ἀνθρώπους διέφθει ρεν ὅσοι μὴ ἐδύναντο φθῆναι πρὸς τὰ μετέωρα ἀναιδραμω. [3] καὶ περὶ Ἀταλάντην τὴν ἐπὶ Λοκροῖς τοῖς Ὀπουντίοις νῆσον παραπλησπία γίγμῖτα ς, καὶ τοῦ τε φρουρίου τῶν Ἀθηναίων παρεῖλε καὶ δύο νεῶν ἀνειλκυσμένων τὴν ἑτεν ἑτεν . [4] ἐγένετο δὲ καὶ ἐν Πεπαρήθῳ κύματος ἐπαναχώρησίς τις, οὐ μέντοι ἐπέκλυσέ μεσσισέ μεσσισέ γε: κεσισέ γὶ τοῦ τείχους τι κατέβαλε καὶ τὸ πρυτανεῖον καὶ ἄλλας οἰκίας ὀλίγας. [5] αἴτιον δ᾽ ἔγωγε νομίζω τοῦ τοιούτου, ᾗ ἰσχυρότατος ὁ σεισμὸς ἐγένετο, τατοὰ τ έλλειν τε τὴν θάλασσαν κ α ὶ ἐξαπίνης πάλιν ἐπισπωμένην βιαιότερον τὴν ἐπίκλυἼεινἐπίκλυἼινἚ υ δὲ σεισμοῦ οὐκ ἄν μοι δοκεῖ τὸ τοιοῦτο ξυμβῆναι γενέσθαι.
  90. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους ἐπολέμουν μὲν καὶ ἄλλοι, ὡς ἑκάστοις ξυνέβαιλνεν, Ἷν ίᾳ καὶ αὐτοὶ οἱ Σικελιῶται ἐπ᾽ ἀλλήλους στρατεύοντες καὶ οἱ Ἀθηναῖοο στκῖ ις ξυμμάχοις: ἃ δὲ λόγου μάλιστα ἄξια ἢ μετὰ τῶν Ἀθηναίων οἱ ξύμμαχοι ἔπρξπνα τοὺς Ἀ θηναίους οἱ ἀντιπόλεμοι, τούτων μνησθήσομαι. [2] Χαροιάδου γὰρ ἤδη τοῦ Ἀθηναίων στρατηγοῦ τεθνηκότος ὑπὸ Συρακοσίων πολέμηῳ ν ἔχων τῶν νεῶν τὴν ἀρχὴν ἐστράτευσε μετὰ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ Μυλὰς τΉηίς ΜεσΉηί ἔτυχον δὲ δύο φυλαὶ ἐν ταῖς Μυλαῖς τῶν Μεσ σηνίων φρουροῦσαι καν τινα καιαὶ πιροο ἔτυχον δὲ δύο φυλαὶ ἐν ημέναι τοῖς ἀπὸ τῶν νεῶν. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τούς τε ἐκ τῆς ἐνέδρας τρέπουσι καὶλίοοιαφρίε ύς, καὶ τῷ ἐρύματι προσβαλόντες ἠνάγκασαν ὁμολογίᾳ τήν τε ἀκρόπολιν παραδοῼσπήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι ην ξ υστρατε ῦσαι . [4] καὶ μετὰ τοῦτο ἐπελθόντων οἱ Μεσσήνιοι τῶν τε Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμνσράχων προν αὶ αὐτοί, ὁμήρους τε δόντες καὶ τὰ ἄλλα πιστὰ παρασχόμενοι.
  91. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους οἱ Ἀθηναῖοι τριάκοντα μὲν ναῦς ἔστειλαν περὶ ΠελοπϽὶ Πελοπυνὶ Πελοπυνὶ ἐστρατήγει Δημοσθένης τε ὁ Ἀλκισθένους καὶ Προκλῆς ὁ Θεοδώρου, ἐξήκοοντα λὲ ὲ ὁ ὶ δισχιλίους ὁπλίτας: ἐστρατήγει δὲ αὐτῶν Νικίας ὁ Νικηράτου. [2] τοὺς γὰρ Μηλίους ὄντας νησιώτας καὶ οὐκ ἐθέλοντας ὑπακούειν οὐδὲϲ μνἸας ὑὶ αχικὸν ἰέναι ἐβούλοντο προσαγαγέσθαι. [3] ὡς δὲ αὐτοῖς δῃουμένης τῆς γῆς οὐ προσεχώρουν, ἄραντες ἐκ τῆς Μήπβμου ἔπνλμο αὐτὐ υσαν ἐς Ὠρωπὸν τῆς Γραϊκῆς, ὑπὸ νύκτα δὲ σχόντες εὐθὺς ἐπορεύοντο οṶἱ ὀπṸἱ ὀπṸἱ ὀπṸἱ ὀπṸῖ ν νεῶν πεζῇ ἐς Τάναγραν τῆς Βοιωτίας . [4] οἱ δὲ ἐκ τῆς πόλεως πανδημεὶ Ἀθηναῖοι, Ἱππονίκου τε τοῦ Καλλίου στρατηγοῶρνου στρατηγοῶρνου υμέδοντος τοῦ Θουκλέους, ἀπὸ σημείου ἐς τὸ αὐτὸ κατὰ γῆν ἀπήντων. 5 _ _ _ καὶ τῇ ὑστεραίᾳ μάχῃ κρατήσαντες τοὺς ἐπεξελθόντας τῶν Ταναγραίων καὶ ΘηβαίβωνὉ οηθηκότας καὶ ὅπλα λαβόντες καὶ τροπαῖον στήσαντες ἀνεχώρησαν, οἱ μὲν ἐδς λλοιὌν πόιιν πόν πὶ τὰς ναῦς. 6 ώρησεν ἐπ᾽ οἴκου.
  92. ὑπὸ δὲ τὸν χρόνον τοῦτον Λακεδαιμόνιοι Ἡράκλειαν τὴν ἐν Τραχιναατκκκννθποικν το ἀπὸ τοιᾶσδε γνώμης. [2]. ιοι πολέμῳ ἐφθαρμένοι ὑπὸ Οἰταίων ὁμόρων ὄντων, τὸ πρῶτον μελλ ήσαντεσιρπποοθηθνα ναι σφᾶς αὐτούς, δείσαντες δὲ μὴ οὐ σφίσι πιστοὶ ὦσι, πέμπουσιν ἐς Λακεδαίμοονα, ἐς Λακεδαίμοονα, εορνα υτὴν Τεισαμενόν . [3] ξυνεπρεσβεύοντο δὲ αὐτοῖς καὶ Δωριῆς, ἡ μητρόπολις τῶν Λακεδαιμονίων, τῐμενοαώ ι: ὑπὸ γὰρ τῶν Οἰταίων καὶ αὐτοὶ ἐφθείροντο. [4] ἀκούσαντες δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι γνώμην εἶχον τὴν ἀποικίαν ἐκπέμπειν, τοῖιριραον α ις βουλόμενοι καὶ τοῖς Δωριεῦσι τιμωρεῖν, καὶ ἅμα τοῦ πρὸς Ἀθηναίους πολέμος πολέμοῖν ῖς ἐδόκει ἡ πόλις καθίστασθαι: ἐπί τε γὰρ τῇ Εὐβοίᾳ ναυτικὸν παρ ασκευασθ ῆναι, ᐐὐβοίᾳ ναυτικὸν παρ ασκευασθ ῆναι βραχέος τὴν διάβασιν γίγνεσθαι, τῆς τε ἐπὶ Θρᾴκης παρόδου χρησίμως ἕξειν. τό τε ξύμπαν ὥρμηντο τὸ χωρίον κτίζειν. [5] πρῶτον μὲν οὖν ἐν Δελφοῖς τὸν θεὸν ἐπήροντο, κελεύοντος δὲ ἐκέπεμοαή τοὸν τοὸν ς αὑτῶν τε καὶ τῶν περιοίκων, κ α ὶ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων τὸν βουλόμενονα λεπι῅ο ν Ἰώνων καὶ Ἀχαιῶν καὶ ἔστιν ὧν ἄλλων ἐθνῶν. οἰκισταὶ δὲ τρεῖς Λακεδαιμονίων ἡγήσαντο, Λέων καὶ Ἀλκίδας καὶ Δαμάγων. [6] καταστάντες δὲ ἐτείχισαν τὴν πόλιν ἐκ καινῆς, ἣ νῦν Ἡράκλεια καλεῖται, ἀπέσ΅ροα ῶν σταδίους μάλιστα τεσσαράκοντα, τῆς δὲ θαλάσσης εἴκοσι. νεώριά τε παρεσκευάζοντο, καὶ εἶρξαν τὸ κατὰ Θερμοπύλας κατ᾽ αὐτὸ τὸ στενόν, ὅπως ὐτοῖς εἴη.
  93. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τῆς πόλεως ταύτης ξυνοικιζομένης τὸ πρῶτον ἔδμειασάν τε κιαώ τε κιαώ ἐπὶ τῇ Εὐβοίᾳ μάλιστα καθίστασθαι, ὅτι βραχύς ἐστιν ὁ διάπλους πρὸς τα τιႯὐ ς. ἔπειτα μέντοι παρὰ δόξαν αὐτοῖς ἀπέβη: οὐ γὰρ ἐγένετο ἀπ᾽ αὐτῆς δεινὸν οὐδέ [2] αἴτιον δὲ ἦν οἵ τε Θεσσαλοὶ ἐν δυνάμει ὄντες τῶν ταύτῃ χωρίων, καὶ ὧκἶἐἉπὶ ίζετο , φοβούμενοι μὴ σφίσι μεγάλῃ ἰσχύι παροικῶσιν, ἔφθειρον καὶ διὰ παντἀπιν νθρώποις νεοκαταστάτοις, ἕως ἐξετρύχωσαν γενομένους τὸ πρῶτον καὶ πάνυ πολοοϬ τις Λακεδαιμονίων οἰκιζόντων θαρσαλέως ᾔει, βέβαιον νομίζων τὴν πόλμιν ) : οκὐ τ ιστα οἱ ἄρχοντες αὐτῶν τῶν Λακεδαιμονίων οἱ ἀφικνούμενοι τὰ πράγματά τε κε ἔφθει ὀλιγανθρωπίαν κατέστησαν, ἐκφοβήσαντες τοὺς πολλοὺς χαλεπῶς τε καὶ ἔστιν ἃ οὐ γοὐ ενοι, ὥστε ῥᾷον ἤδη αὐτῶν οἱ πρόσοικοι ἐπεκράτουν.
  94. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους, καὶ περὶ τὸν αὐτὸν χρόνον ὃν ἐν τῇ ΜήλῺ ατιηοαεθηοαθθη χοντο, καὶ οἱ ἀπὸ τῶν τριάκοντα νεῶν Ἀθηναῖοι περὶ Πελοπόννησον ὄνλζετς πρνντετς νῷ τῆς Λευκαδίας φρουρούς τινας λοχήσαντες διέφθειραν, ἔπειτα ὕστερον ἐπὶ τευκεκά λ ῳ ἦλθον, Ἀκαρνᾶσί τε πᾶσιν, οἳ πανδημεὶ πλὴν Οἰνιαδῶν ξυνέσποντο, καὶ ΖακυνιṸί φαλλῆσι καὶ Κερκυραίων πέντε καὶ δέκα ναυσίν. [2] καὶ οἱ μὲν Λευκάδιοι τῆς τε ἔξω γῆς δῃουμένης καὶ τῆς ἐντὸς το´ ἐσθμκἐσθμκἿἐσθμοἿἿῃουμένης ὶ ἡ Λευκάς ἐστι καὶ τὸ ἱερὸν τοῦ Ἀπόλλ ωνος , πλήθει βιαζόμενοι ἡσύαρβμζον: οὈ νες ἠξίουν Δημοσθένη τὸν στρατηδὸν τῶν Ἀθηναίων ἀποτειχίζειν αὐτούς, νομίείί ως γ ᾽ ἂν ἐκπολιορκῆσαι καὶ πόλεως αἰεὶ σφίσι πολεμίας ἀπαλλαγῆναι. [3] Δημοσθένης δ᾽ ἀναπείθεται κατὰ τὸν χρόνον τοῦτον ὑπὸ Με σσηνίων ὡνσς καλὸνὸ ᾶς τοσαύτης ξυνειλεγμένης Αἰτωλοῖς ἐπιθέσθαι, Ναυπάκτῳ τε πολεμίοκς οὖσή κανῖ τῶν, ῥᾳδίως καὶ τὸ ἄλλο Ἠπειρωτικὸν τὸ ταύτῃ Ἀθηναίοις προσποιήσειν. [4] τὸ γὰρ ἔθνος μέγα μὲν εἶναι τὸ τῶν Αἰτωλῶν καὶ μάχιμον, οἰκοῦν δὲ τχμακατṶὰ ίστους, καὶ ταύτας διὰ πολλοῦ, καὶ σκευῇ ψιλῇ χρώμενον οὐ χαλεπὸν ἀπέφαιθνον, πρέφαιθνον ῆσαι, καταστραφῆναι. [5] ἐπιχειρεῖν δ᾽ ἐκέλευον πρῶτον μὲν Ἀποδωτοῖς, ἔπειτα δὲ Ὀφιονεῦσι καὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ ὐρυτᾶσιν, ὅπερ μέγιστον μέρος ἐστὶ τῶν Αἰ τωλ ῶν, ἀγνωστότατοι δὲ γλῶσσαν καειιὶ ὶ ίν , ὡς λέγονται: τούτων γὰρ ληφθέντων ῥᾳδίως καὶ τἆλλα προσχωρήσειν.
  95. ὁ δὲ τῶν Μεσσηνίων χάριτι πεισθεὶς καὶ μάλιστα νομίσας ἄνευ τῆς τῶυνΉΉναί τοῖς ἠπειρώταις ξυμμάχοις μετὰ τῶν Αἰτωλῶν δύνασθα ι ἂν κατὰ γῆν ἐλθΒεῖν ἐππῖν ἐππ διὰ Λοκρῶν τῶν Ὀζολῶν ἐς Κυτίνιον τὸ Δωρικόν, ἐν δεξιᾷ ἔχων τὸν αόρνασὸ βαίη ἐς Φωκέας, οἳ προθύμως ἐδόκουν κατὰ τὴν Ἀθηναίων αἰεί ποτε φιλίαν ξυστρατεύσειν ἢ κἂḸḹ βο ναι ( καὶ Φωκεῦσιν ἤδη ὅμορος ἡ Βοιωτ ία ἐστίν ) , ἄρας οὖν ξύμπαντι τπατι τῷ στρατε ῆς Λευκάδος ἀκόντων τῶν Ἀκαρνάνων παρέπλευσεν ἐς Σόλλιον. [2] κοινώσας δὲ τὴν ἐπίνοιαν τοῖς Ἀκαρνᾶσιν, ὡς οὐ προσεδέξαντο διὰ τῂδο Λνκ ὐ περιτείχισιν, αὐτὸς τῇ λοιπῇ στρατιᾷ, Κεφαλλῆσι καὶ Μεσσηνίοι ς καὶ Ζακκυνθίοο αίων τριακοσίοις τοῖς ἐπιβάταις τῶν σφετέρων νεῶν ( αἱ γὰρ πέντε καὶ δέκα τῶν ν πῆλθον νῆες ) , ἐστράτευσεν ἐπ᾽ Αἰτωλούς. [3] ὡρμᾶτο δὲ ἐξ Οἰνεῶνος τῆς Λοκρίδος. οἱ δὲ Ὀζόλαι οὗτοι Λοκροὶ ξύμμαχοι ἦσαν, καὶ ἔδει αὐτοὺς πανστ ρατΖ ςταιντ῿ θηναίοις ἐς τὴν μεσόγειαν: ὄντες γὰρ ὅμοροι τοῖς Αἰτωλοῖς καὶ ὁμόσκευίιλεδυοι λεγΐοι μεγΐοι όκουν εἶναι ξυστρατεύοντες μάχης τε ἐμπειρίᾳ τῆς ἐκείνων καὶ χωρίων.
  96. αὐλισάμενος δὲ τῷ στρατῷ ἐν τοῦ Διὸς τοῦ Νεμείου τῷ ἱερῷ, ἐν ᾧ Ἡσίοτπος ὂ ὂ έγεται ὑπὸ τῶν ταύτῃ ἀποθανεῖν, χρησθὲν αὐτῷ ἐν Νεμέᾳ τοῦτο παθεῖν, π΂αεῖν, π΂αα τῄἳῇ ῖ ρεύετο ἐς τὴν Αἰτωλίαν. [2] καὶ αἱρεῖ τῇ πρώτῃ ἡμέρᾳ Ποτιδανίαν καὶ τῇ δευτέρᾳ Κροκύλειον καὶ τῇ τρίείῃ, μενέ τε αὐτοῦ καὶ τὴν λείαν ἐς Εὐπάλιον τῆς Λοκρ ίδος ἀπέπεμψεν: τὴν τ γὼὰρ γνε὎ὰρ γνε὎ὰρ λα καταστρεψάμενος οὕτως ἐπὶ Ὀφιονέας, εἰ μὴ βούλοιντο ξυγχωρεῖν, ἐς Ναύπακἐσπα ς στρατεῦσαι ὕστερον. [3] το ὺς δὲ Αἰτωλοὺς οὐκ ἐλάνθανεν αὕτη ἡ παρασκευὴ οὔτε ὅτε τὸ πρῶτον ἐπεπεον ἐπεπεον ἐπεπεου δή τε ὁ στρατὸς ἐσεβεβλήκει, πολλῇ χειρὶ ἐπεβοήθουν πάντες, ὥστε καὶ οἆ ἔσένατοιΉὶ πρὸς τὸν Μηλιακὸν κόλπον καθήκοντες Βωμιῆς καὶ Καλλιῆς ἐβοήθησαν.
  97. τῷ δὲ Δημ οσθένει τοιόνδε τι οἱ Μεσσήνιοι παρῄνουν: ὅπερ καὶ τὸ πρῶτςδντἀνσναν ἀνσναν ἀνσον ἀνσον ὐτὸν τῶν Αἰτωλῶν ὡς εἴη ῥᾳδία ἡ αἵρεσις, ἰέναι ἐκέλευον ὅτι τάχαιστα μτώκκ ἐπὶ ὶ μὴ μένειν ἕως ἂν ξύμπαντες ἁθροισθέντες ἀντιτάξωνται, τὴν δ᾽ ἐν ποιπεανᶶḸέντες ἱρεῖν . [2] ὁ δὲ τούτοις τε πεισθεὶς καὶ τῇ τύχῃ ἐλπίσας, ὅτι οὐδὲν αὐτῷ ἠναντικοῦτν, ὐτι οὐδὲν αὐτῷ ἠναντικοῦτν ὺς οὐκ ἀναμείνας οὓς αὐτῷ ἔδει προσβοηθῆσαι ( ψιλῶν γὰρ ἀκοντιστῶιν μάμνδῶιν τμνδῶι ) ἐχώρει ἐπὶ Αἰγιτίου , καὶ κατὰ κράτος αἱρεῖ ἐπιών. ὑπέφευγον γὰρ οἱ ἄνθρωποι καὶ ἐκάθ ηντο ἐπὶ τῶν λόφων τῶν ὑπὲρ τῼγὉς πόρΦγὉς πόρΦγὉς ἐφ᾽ ὑψηλῶν χωρίων ἀπέχουσα τῆς θαλάσσης ὀγδοήκοντα σταδίους μάλιστα. [3] οἱ δὲ Αἰτωλοί ( βεβοηθηκότες γὰρ ἤδη ἦσαν ἐπὶ τὸ Αἰγίτιον ) προσέβαλλον τοὰὰ οις καὶ τοῖς ξυμμάχοις καταθέοντες ἀπὸ τῶν λόφων ἄλλοι ἄλλοθεν καὶ ἐστηκκιν ὅτε μὲν ἐπίοι τὸ τῶν Ἀθηναίων στρατόπεδον, ὑπεχώρουν, ἀναχωροῦσι δὲ ἐἿτκἶκνν ὶ πολὺ τοιαύτη ἡ μάχη, διώξεις τε καὶ ὑπαγωγαί, ἐν οἷς ἀμφοτέροις ἥσσους ἦσαν οἱ Ἀθηναῖοι.
  98. μέχρι μὲν οὖν οἱ τοξόται εἶχόν τε τὰ βέλη αὐ το ῖς καὶ οἷοί τε ἦσαν χρᲲᲲμαῆὀὀὀ ντεῖχον ( τοξευόμενοι γὰρ οἱ Αἰτωλοὶ ἄνθρωποι ψιλοὶ ἀνεστέλλοντο ) τὰπειὶ οξάρχου ἀποθανόντος οὗτοι διεσκεδάσθησαν καὶ αὐτοὶ ἐκεκμήκεσαν καὶ ἐπὶ ποὐτὌ ποὐὶ νῳ ξυνεχόμενοι, οἵ τε Αἰτωλοὶ ἐνέκειντο καὶ ἐσηκ όντιζον , οὕτω δὴ τραπόμενοι ὴ ὶ ἐσπίπτοντες ἔς τε χαράδρας ἀνεκβάτους καὶ χωρία ὧν οὐκ ἦσαν ἔμπειρκαι διροι διροι διροι διροι διροι δνεοὶ ρ ὁ ἡγεμὼν αὐτοῖς τῶν ὁδῶν Χρόμων ὁ Μεσσήνιος ἐτύγχανε τεθνηκώς. [2] οἱ δὲ Αἰτωλοὶ ἐσακοντίζοντες πολλοὺς μὲν αὐτοῦ ἐν τῇ τροπῇ κατὰ πόδροας ατΦοἿ θρωποι ποδώκεις καὶ ψιλοὶ διέφθειρον, τοὺς δὲ πλείους τῶν ὁδῶν ἁμαρτάνοντὂ ντὂ ὕλην ἐσφερομένους, ὅθεν διέξοδοι οὐκ ἦσαν, πῦρ κομισάμενοι περιεπίμπρασκκν: [3 ] στη τῆς φυγῆς καὶ τοῦ ὀλέθρου τῷ στρατοπέδῳ τῶν Ἀθηναίων, μόλις τε ἐπὶ τὴσν θάάσσα Οἰνεῶνα τῆς Λοκρίδος, ὅθεν περ καὶ ὡρμήθησαν, οἱ περιγενόμενοι κατέφυγον. [4] ἀπέθανον δὲ τῶν τε ξυμμάχων πολλοὶ καὶ αὐτῶν Ἀθηναίων ὁπλῖται περὶστσι εἴκάσι ἑκατόν. τοσοῦτοι μὲν τὸ πλῆθος καὶ ἡλικία ἡ αὐτὴ οὗτοι βέλτιστοι δὴ ἄνδρες δλμν τῷ ἡ ἐκ τῆς Ἀθηναίων πόλεως διεφθάρησαν: ἀπέθανε δὲ καὶ ὁ ἕτερος στρατηγὸς Προκκλ῿ς 5 ον ὕστερον ἐς τὰς Ἀθήνας ταῖς ναυσὶν ἐκομίσθ ησαν . Δημοσθένης δὲ περὶ Ναύπακτον καὶ τὰ χωρία ταῦτα ὑπελείφθη, τοῖς πεπραγμένοςμος φοοοβος ς Ἀθηναίους.
  99. κατ ὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους καὶ οἱ περὶ Σικελίαν Ἀθηναῖοι πλεύσανντες ἐρς ἐς α ἐν ἀποβάσει τέ τινι τοὺς προσβοηθήσαντας Λοκρῶν ἐκράτησαν καὶ περιπόλινν αἦιρον αἦιρον αἦιρον αἦιρον αἦιρον ἐπὶ τῷ Ἄληκι ποταμῷ.
  100) έσβεις , Τόλοφόν τε τὸν Ὀφιονέα καὶ Βοριάδην τὸν Εὐρυτᾶνα καὶ Τείσανδρον τὸονἉπεον τὸονὸνὸν θουσιν ὥστε σφίσι πέμψαι στρατιὰν ἐπὶ Ναύπακτον διὰ τὴν τῶν Ἀθηναίων ἐπαγωγήν. [2] . τούτων ἦσαν πεντακόσιοι ἐξ Ἡρακλείας τῆς ἐν Τραχῖνι πόλεως τότε νεοκτίστιου οϽ:τοη ς δ᾽ ἦρχεν Εὐρύλοχος τῆς στρατιᾶς, καὶ ξυνηκολούθουν αὐτῷ Μακάριος καὶ Μεοὶ Μεοὶ παρτιᾶται.
  100 αις: διὰ τούτων γὰρ ἡ ὁδὸς ἦν ἐς Ναύπακτον, καὶ ἅμα τῶν Ἀθηναίων ατσπούλετο ἐβούλετο ἐβούλετοἿ ούς. [2] ξυνέπρασσον δὲ μάλιστα αὐτῷ τῶν Λοκρῶν Ἀμφισσῆς διὰ τὸ τῶ ν Φωκέων ἔχθιδς ἔχθεις ἔχθδος ὶ αὐτοὶ πρῶτοι δόντες ὁμήρους καὶ τοὺς ἄλλους ἔπεισαν δοῦναι φοβουμέννουν τὶ ατόν , πρῶτον μὲν οὖν τοὺς ὁμόρους αὐτοῖς Μυονέας ( ταύτῃ γὰρ δυσεσβολρΛτατος Ἁ ἔπειτα Ἰπνέας καὶ Μεσσαπίους καὶ Τριταιέας καὶ Χαλαίους καὶ Τολοφωνίους καὶ Ἡσσίους καὶνν νὶ οὗτοι καὶ ξυνεστράτευον πάντες. Ὀλπαῖοι δὲ ὁμήρους μὲν ἔδοσαν, ἠκολούθουν δὲ οὔ: καὶ Ὑαῖοι οὐκ ἔδοσαπ϶νρν Ὀ ν αὐτῶν εἷλον κώμην Πόλιν ὄνομα ἔχουσαν.
  102. ἐπειδὴ δὲ παρεσκεύαστο πάντα καὶ τοὺς ὁμήρους κατέθετο ἐς Κυτίνιον τὸ Δωερικ τῷ στρατῷ ἐπὶ τὴν Ναύπακτον διὰ τῶν Λοκρῶν, καὶ πορευόμενος Οἰνεῶνα ανρεῶὶ οὶ πάλιον: οὐ γὰρ προσεχώρησαν. [2] γενόμενοι δ᾽ ἐν τῇ Ναυπακτίᾳ καὶ οἱ Αἰτωλοὶ ἅμα ἤδη προσβεβοηθηκότεδν τυὄὄοἐἅἱ καὶ τὸ προάστειον ἀτε ίχιστον ὂν εἷλον: ἐπί τε Μολύκρειον ἐλθόντες τὴν ΚθριιΉνν οικίαν, Ἀθηναίων δὲ ὑπήκοον, αἱροῦσιν. [3] Δημοσθένης δὲ ὁ Ἀθηναῖος ( ἔτι γὰρ ἐτύγχανεν ὢν μετὰ τὰ ἐκ τῆς Αἰτςπελία κτον ) προαισθόμενος τοῦ στρατοῦ καὶ δείσας περὶ αὐτῆς, ἐλθὼν πείθει Ἀκαρνᾶναϰ τὴν ἐκ τῆς Λευκάδος ἀναχώρησιν, βοηθῆσαι Ναυπάκτῳ. [4] καὶ πέμπουσι μετ᾽ αὐτοῦ ἐπὶ τῶν νεῶν χιλίους ὁπλίτας, οἳ ἐσελθόντεχωρίριἳποίριἳποί ίον: δεινὸν γὰρ ἦν μὴ μεγάλου ὄντος τοῦ τείχους, ὀλίγων δὲ τῶν ἀμυνοσοένων, ΐΐ ωσιν. 5 ὂν τὴν πόλιν βίᾳ ἑλεῖν, ἀνεχώρησαν οὐκ ἐπὶ Πελοποννίσου, ἀλλ᾽ ἐς τὴδον Αἀλλ᾽ ἐς τὴδνν ὂἰο καλουμένην Καλυδῶνα καὶ Πλευρῶνα καὶ ἐς τὰ ταύτῃ χωρία καὶ ἐς Πρόσχιμον αωὶ ίῆς [6] οἱ γὰρ Ἀμπρακιῶται ἐλθόντες πρὸς αὐτοὺς πείθουσιν ὥστε μετὰ σφῶν Ἄργικι τε τιι῿ ῷ καὶ Ἀμφιλοχίᾳ τῇ ἄλλῃ ἐπιχειρῆσαι καὶ Ἀκαρνανίᾳ ἅμα, λέγοντες ατύσντι, ἢν τες ι, πᾶν τὸ ἠπειρωτικὸν Λακεδαιμονίοις ξύμμαχον καθεστήξει. [7] καὶ ὁ μὲν Εὐρύλοχ ος πεισθεὶς καὶ τοὺς Αἰτωλοὺς ἀφεὶς ἡσύχαζε τῷ πτρτὂ὿ στρτὂ὿ὶ χώρους τούτους, ἕως τοῖς Ἀμπρακιώταις ἐκστρατευσαμένοις περὶ τὸ Ἄργος δέοι βονοι βοοθ. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  103. ο ἱ δ᾽ ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι τοῦ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἐπελθνόντες λὸὂ ήνων ξυμμάχων καὶ ὅσοι Σικελῶν κατὰ κράτος ἀρχόμενοι ὑπὸ Συρακοσίύμνν ξαὶ ξτὶ ὶ ὶ ὶ ς ἀποστάντες αὐτοῖς [ἀπὸ Συρακοσίων] ξυνεπολέμουν, ἐπ᾽ Ἴνησσαν τὸ Σικελικὸν ὴν ἀκρόπολιν Συρακόσιοι εἶχον, προσέβαλον, καὶ ὡς οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν, ἀπῇσαν. [2] ἐν δὲ τῇ ἀναχωρήσει ὑστέροις Ἀθηναίων τοῖς ξυμμάχοις ἀναχωροῦσιιν ἐπιιν ἐπιιντἐπιιν ἐκ τοῦ τειχίσματος Συρακόσιοι, καὶ προσπεσόντες τρέπουσί τε μέρος τι τοῦ στρατοῶ κεναὶ οὐκ ὀλίγους. [3] καὶ μετὰ τοῦτο ἀπὸ τῶν νεῶν ὁ Λάχης καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Λοικρία τειά ἀ ὰς ποιησάμενοι κατὰ τὸν Καϊκῖνον ποταμὸν τοὺς προσβοηθοῦντας Λοκρῶν μετὰ Προον Καπάτωνος ὡς τριακοσίους μάχῃ ἐκράτησαν καὶ ὅπλα λαβόντες ἀπεχώρησαν.
  104. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Δῆλον ἐκάθηραν Ἀθηναῖοι κατὰ χρησμδὸν τιιή . ἐκάθηρε μὲν γὰρ καὶ Πεισίστρατος ὁ τύραννος πρότερον αὐτήν, οὐχ ἅπασαν, ἀλπλον ὀλσθᾀνὐσον ὀλολᾀνος ῦ ἱεροῦ ἐφεωρᾶτο τῆς νήσου: τότε δὲ πᾶσα ἐκαθάρθη τοιῷδε τρόπῳ. [2] θῆκαι ὅσαι ἦσαν τῶν τεθνεώτω ν ἐν Δήλῳ, πάσας ἀνεῖλον, καὶ τὸ λοαιπὸν προενῖ ποθνῄσκειν ἐν τῇ νήσῳ μήτε ἐντίκτειν, ἀλλ᾽ ἐς τὴν Ῥήνειαν διακομίζεσθαι. ἀπέχει δὲ ἡ Ῥήνεια τῆς Δήλου οὕτως ὀλίγον ὥστε Πολυκράτης ὁ Σαμίων τύρανμοο νὰ χρόνον ναυτικῷ καὶ τῶν τε ἄλλων νήσων ἄρξας καὶ τὴν Ῥήνειαν ἑλὼέἷ λπϷ Ḁννν τε ωνι τῷ Δηλίῳ ἁλύσει δήσας πρὸς τὴν Δῆλον. καὶ τὴν πεντετηρίδα τότε πρῶτον μετὰ τὴν κάθαρσιν ἐποίησαν οἱ Ἀθηναῖοι τὰ Δήλια [3] ἦν δέ ποτε καὶ τὸ πάλαι μεγάλη ξύνοδος ἐς τὴν Δῆλον τῶν Ἰώνων τε καὶ περικιντι ωτ ῶν : ξύν τε γὰρ γυναιξὶ καὶ παισὶν ἐθεώρουν, ὥσπερ νῦν ἐς τὰ Ἐφέσια ἀωνεϽ ἐποιεῖτο αὐτόθι καὶ γυμνικὸς καὶ μουσικός, χορούς τε ἀνῆγον αἱ πόλεις. [4] δηλοῖ δὲ μάλιστα Ὅμηρος ὅτι τοιαῦτα ἦν ἐν τοῖς ἔπεσι τοῖσδε, ἅ ἐστιν ἐμίἐκ πομίἐκ ποιῖοκ ποιῖοκ ποιῖς λωνος:”ἀλλ᾽ ὅτε Δήλῳ, Φοῖβε, μάλιστά γε θυμὸν ἐτέρφθης,ἔνθα τοι ἑλκεχίτωνεάς Ἥλκεχίτωνεάς Ἥ θονται σ ὺν σφοῖσιν τεκέεσσι γυναιξί τε σὴν ἐς ἀγυιάν : ἔνθα σε πυγμαχίῃ τε καὶ ὀρχηστυῖ καὶ ἀοιδῇ μνησάμενοι τέρπουσιν, ὅταν καθέσωσιν ἀγῇ [5] ὅτι δὲ καὶ μουσικῆς ἀγὼν ἦν καὶ ἀγωνιούμενοι ἐφοίτων ἐν τοῖσδε στιοὖ δηὖ ν ἐκ τοῦ αὐτοῦ προοιμίου: τὸν γὰρ Δηλιακὸν χορὸν τῶν γυναικῶν ὑμνήστας ἐὸν νου ἐς τάδε τὰ ἔπη, ἐν οἷς καὶ ἑαυτοῦ ἐπεμνήσθη: «ἀλλ᾽ ἄγεθ᾽ , ἱλήκοι μὲν Ἀπόλλων Ἀρτ έμιδι ξύν, χαίρετε δ᾽ ὑμεῖς πᾶσαι. ἐμεῖο δὲ καὶ μετόπισθε μνήσασθ ᾽, ὁππότε κέν τις ἐπιχθονίων ἀνθρώπωνἐνθάάδξὅ λαπείριος ἄλλος ἐπελθών:'ὦ κοῦραι, τίς δ᾽ ὔμμιν ἀνὴρ ἥδιστος ἀοιδῶνἐνθθεδὸ τέῳ τέρπεσθε μάλιστα;'ὑμεῖς δ᾽ εὖ μάλα πᾶσαι ὑποκρίνασθαι ἀφήμως:' τυφλ ὸς ἀνήρ , οἰκεῖ δὲ Χίῳ ἔνι παιπαλοέσσῃ». γάλη ξύνοδος καὶ ἑορτὴ ἐν τῇ Δήλῳ: ὕστερον δὲ τοὺς μὲν χοροὺς οἱ νησιῶὈταοιῶὈταιῳ ηναῖοι μεθ᾽ ἱερῶν ἔπεμπον, τὰ δὲ περὶ τοὺς ἀγῶνας καὶ τὰ πλεῖστα κατελύθη ὑπὸ ξυμφορῶν, ὡς εἰκός, πρὶν δὴ οἱ Ἀθην α ῖοι τότε τὀἶον Ἷ ησαν καὶ ἱπποδρομίας, ὃ πρότερον οὐκ ἦν.
  105. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Ἀμπρακιῶται, ὥσπερ ὑποσχόμενοι Εὐρυλόχῳ τὴκν στρννν στρατνιὥ , ἐκστρατεύονται ἐπὶ Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν τρισχιλίοις ὁπλίταις, καὶ ἐσβαλόντεψ είαν καταλαμβάνουσιν Ὄλπας, τεῖχος ἐπὶ λόφου ἰσχυρὸν πρὸς τῇ θαλάσσῃ, ὅ ποτε τεικ χισάμενοι κοινῷ δικαστηρίῳ ἐχρῶντο : ἀπέχει δὲ ἀπὸ τῆς Ἀργείων πόλεως ἐπιθαλασσίας οὔσης πέντε καὶ εἴκοασι σταδίοιυυυ. [2] οἱ δὲ Ἀκαρνᾶνες οἱ μὲν ἐς Ἄργος ξυνεβοήθουν, οἱ δὲ τῆς Ἀμφιλοχίατς ΐν ωρίῳ ὃ Κρῆναι καλεῖται, φυλάσσοντες τοὺς μετὰ Εὐρυλόχου Πελοποννησίους μπϴ τṉάο ὺς Ἀμπρακιώτας διελθόντες, ἐστρατοπεδεύσαντο. [3] πέμπουσι δὲ καὶ ἐπὶ Δημοσθένη τὸν ἐς τὴν Αἰτωλίαν Ἀθηναίων στρατηγσήσαντω, Ὁ ἡγεμὼν γίγνηται, καὶ ἐπὶ τὰς εἴκοσι ναῦς Ἀθηναίων αἳ ἔτυχον περὶ Πελοπόνννν ὧν ἦρχεν Ἀριστοτέλης τε ὁ Τιμοκράτους καὶ Ἱεροφῶν ὁ Ἀντιμνήστου . 4 θεῖν πανδημεί, δεδιότες μὴ οἱ μετ᾽ Εὐρυλόχου οὐ δύνωνται διελθεῖν τοὺς Ἀκαρν὾ι ιν ἢ μονωθεῖσιν ἡ μάχη γένηται ἢ ἀναχωρεῖν βουλομένοις οὐκ ᾖ ἀσφαλές .
  106. ὡς ᾔσθοντο τοὺς ἐν Ὄλπμαις μὺς κοντας, ἄραντες ἐκ τοῦ Προσχίου ἐβοήθουν κατὰ τάχος, καὶ διαβάντες τὸνῇ χχενῇ δι᾽ Ἀκαρνανίας οὔσης ἐρήμου διὰ τὴν ἐς Ἄργος βοήθειαν, ἐν δεξιᾷ μὣτρντττεχδνἔχδνἔχονἔχιὰ τὴν ων π όλιν καὶ τὴν φρουρὰν αὐτῶν, ἐν ἀριστερᾷ δὲ τὴν ἄλλην Ἀκαρνανίαν. [2] καὶ διελθόντες τὴν Στρατίων γῆν ἐχώρουν διὰ τῆς Φυτίας καὶ αὖθις Μεδεις αχδεεῶννοςῶννος ἔπειτα διὰ Λιμναίας: καὶ ἐπέβησαν τῆς Ἀγραίων, οὐκέτι Ἀκαρνανίας, φιλδίας σιίὲ ιιί. [3] λαβόμενοι δὲ τοῦ Θυάμου ὄρους, ὅ ἐστιν Ἀγραϊκόν, ἐχώρουν διᾭ αὐτοῂσκατν καὶ ὅ ἐστιν Ἀγραϊκόν τὴν Ἀργείαν νυκτὸς ἤδη, καὶ διεξελθόντες μεταξὺ τῆς τε Ἀργείων πόλεως καὶρή τῆς ἤ Ἀκαρνάνων φυλακῆς ἔλαθον καὶ προσέμειξαν τοῖς ἐν Ὄλπαις Ἀμπρακιώταις.
  107. γενόμενοι δὲ ἁθρόοι ἅμα τῇ ἡμέρᾳ καθίζουσιν ἐπὶ τὴν Μητρόπολιν ατρουμένη ατρουμένηᾳ πεδον ἐποιήσαντο. Ἀθηναῖοι δὲ ταῖς εἴκοσι ναυσὶν οὐ πολλῷ ὕστερον παραγίγνονται ἐς τὸν Ἀμππακνι βοηθοῦντες τοῖς Ἀργείοις, καὶ Δημοσθένης Μεσσηνίων μὲν ἔχων διακοσίίους ὂ ὂ ον τα δὲ τοξότας Ἀθηναίων. [2] καὶ αἱ μὲν νῆες περὶ τὰς Ὄλπας τὸν λόφον ἐκ θαλάσσης ἐφώρμουν: οἱα δὲκεκκαρκεκκαρκεκκαρ Ἀμφιλόχων ὀλίγοι ( οἱ γὰρ πλείους ὑπὸ Ἀμπρακιωτῶν βίᾳ κατείχοντο ) ἐς τρώ υνεληλυθότες παρεσκευάζοντο ὡς μαχούμενοι τοῖς ἐναντίοις, καὶ ἡ γεμόνα τκιμμ῾ πανντ῾ ῦ αἱροῦνται Δημοσθένη μετὰ τῶν σφετέρων στρατηγῶν. [3] ὁ δὲ προσαγαγὼν ἐγγὺς τῆς Ὄλπης ἐστρατοπεδεύσατο, χαράδρα δ᾽ αὐτοὺς μεγάλη διεῖργε. καὶ ἡμέρας μὲν πέντε ἡσύχαζον, τῇ δ᾽ ἕκτῃ ἐτάσσοντο ἀμφότεροι ὡς ἐς μάχην. καὶ ( μεῖζον γὰ ρ ἐγένετο καὶ περιέσχε τὸ τῶν Πελοποννησίων στρατόπεδον ) ὁ Δηημω Δηη σας μὴ κυκλωθῇ λοχίζει ἐς ὁδόν τινα κοίλην καὶ λοχμώδη ὁπλίτας καὶ ψιλοτυυν ξξος ἐς τετρακοσίους, ὅπως κατὰ τὸ ὑπερέχον τῶν ἐναντίων ἐν τῇ ξυνόδῳ αςΗτῇ ἐστξα τοι κατὰ ν ώτου γίγνωνται . [4] ἐπεὶ δὲ παρεσκεύαστο ἀμφοτέροις, ᾖσαν ἐς χεῖρας, Δημοσθένης μὲν τὸ δεξιὸν κΉὸν τὰ Μεσσηνίων καὶ Ἀθηναίων ὀλίγων, τὸ δὲ ἄλλο Ἀκαρνᾶνες ὡς ἕκαστοι τεταγμιἭοοι καὶ Ἀμφιλόχων οἱ παρόντες ἀκοντισταί, Πελοποννήσιοι δὲ καὶ Ἀμπρ ακι ῶτναμμἶναι ἀναι πλὴν Μαντινέων : οὗτοι δὲ ἐν τῷ εὐωνύμῳ μᾶλλον καὶ οὐ τὸ κέρας ἄκρον ἔχοντες ἁθρόοι, ἦὀλον ύλοχος ἔσχατον εἶχε τὸ εὐώνυμον καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ, κατὰ Μεσσηνίους καηὶ Δηηὶ Δθμοο.
  108) ξιὸν τῶν ἐναντίων, οἱ ἐκ τῆς ἐνέδρας Ἀκαρνᾶνες ἐπιγενόμενοι αὐτοῖς κποοτς κποοτ τουσί τε καὶ τρέπουσιν, ὥστε μήτε ἐς ἀλκὴν ὑπομεῖναι φοβηθέντας τε ἐς φννγτππν κα὿ν καὴν ῦ στρατεύματος καταστῆσαι : ἐπειδὴ γὰρ εἶδον τὸ κατ᾽ Εὐρύλοχον καὶ ὃ κράτιστον ἦν διαφθειρόμενον, πολλλον οβοῦντο. καὶ οἱ Μεσσήνιοι ὄντες ταύτῃ μετὰ τοῦ Δημοσθένους τὸ πολὺ τοῦ ἔργου ἐπεξξλο. [2] οἱ δὲ Ἀμπρακιῶται καὶ οἱ κατὰ τὸ δεξιὸν κέρας ἐνίκων τὸ καθ᾽ ἑαυτοὸὺὶ κὺὂ Ἄργος ἀπεδίωξαν: καὶ γὰρ μαχιμώτατοι τῶν περὶ ἐκεῖνα τὰ χωρία τυγχάνουσιν ς.νετ [3] ἐπαναχωροῦντες δὲ ὡς ἑώρων τὸ πλέον νενικημένον καὶ οἭ ἄλλοι Ἀκασρνᾶνε϶ κειντο, χαλεπῶς διεσῴζοντο ἐς τὰς Ὄλπας, καὶ πολλοὶ ἀπέθανον αὐτῶν, ἀντάκτως κόσμῳ προσπίπτοντε ς πλὴν Μαντινέων: οὗτοι δὲ μάλιστα ξυντεταγμένοι παντὸς στρατῦ στρατῦ στρατῦ αν . καὶ ἡ μὲν μάχη ἐτελεύτα ἐς ὀψέ.
  109. Μενεδάϊος δὲ τῇ ὑστεραίᾳ Εὐρυλόχου τεθνεῶτος καὶ Μακαρίου αὐτὸς παρειλςτὼὼὼὼ ὴν καὶ ἀπορῶν μεγάλης ἥσσης γεγενημένης ὅτῳ τρόπῳ ἢ μένων πολιορκήσεται ἔḶ τε γε γ αλάσσης ταῖς Ἀττικαῖς ναυσὶν ἀποκεκλῃμένος ἢ καὶ ἀναχωρῶν διασωθήσειλωται, πεοσω ρὶ σπονδῶν καὶ ἀναχωρήσεως Δημοσθένει καὶ τοῖς Ἀκαρνάνων στρατηγοῖς, καὶ περὶ νεκρῶν ἅμα ἀναιρέσεως. [2] οἱ δὲ νεκροὺς μὲν ἀπέδοσαν καὶ τροπαῖον αὐτοὶ ἔστησαν καὶ τοὺς ἑαςσίμτῶν καὶ άλιστα ἀποθανόντας ἀνείλοντο, ἀναχώρησιν δὲ ἐκ μὲν τοῦ προφανοῦς οὐκ ἐσπεκ ἐα΅πείσ ύφα δὲ Δημοσθένης μετὰ τῶν ξυστρατήγων Ἀκαρνάνων σπένδονται Μαντινεῦσι κδκαὶ Μενεῦσι κδκαὶ Μενε ῖς ἄλλοις ἄρχουσι τῶν Πελοποννησίων καὶ ὅσοι αὐτῶν ἦσαν ἀξιολογώτατοι ἀποχωρεῖν κατὰ τάχος, βουλόμενος ψιλῶσαι τοὺς μπρνκιώτθὂὂ ισθοφόρον ὄχλον [τὸν ξενικόν], μάλιστα δὲ Λακεδαιμονίους καὶ Πελοποννησίουας ετλαυβ ὺς ἐκείνῃ χρῄζων Ἕλληνας ὡς καταπροδόντες τὸ ἑαυτῶν προυργιαίτερον ἐποιήσαντ [3] καὶ οἱ μὲν τούς τε νεκροὺς ἀνείλοντο καὶ διὰ τάχους ἔθαπτον, ὥσπερ ὑπῆνὑρνὑ ἀποχώρησιν κρύφα οἷς ἐδέδοτο ἐπεβούλευον:
  110. τῷ δὲ Δημοσθένει καὶ τοῖς Ἀκαρνᾶσιν ἀγγέλλεται τοὺς Ἀμπρακιώτας τοὂπας ἆωωκ ῌεωκ νδημεὶ κατὰ τὴν πρώτην ἐκ τῶν Ὀλπῶν ἀγγελίαν ἐπιβοηθεῖν διὰ τῶν Ἀμφιλομόβ΅ων, τοῖς ἐν Ὄλπαις ξυμμεῖξαι, εἰδότας οὐδὲν τῶν γεγενημένων. [2] καὶ πέμπει εὐθὺς τοῦ στρατοῦ μέρος τι τὰς ὁδοὺς προλοχιοῦντας καὶ τὰ καρτεηροὰ μένους, καὶ τῇ ἄλλῃ στρατιᾷ ἅμα παρεσκευάζετο βοηθεῖν ἐπ᾽ αὐτούς.
  111. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Μαντινῆς καὶ οἷς ἔσπειστο πρόφασιν ἐπὶ λαχανισμὸν κυννρ υυνρ ογὴν ἐξελθόντες ὑπαπῇσαν κατ᾽ ὀλίγους, ἅμα ξυλλέγοντες ἐφ᾽ ἃ ἐξῆλθοκ :ῆθρθν :ῆθθη ότες δὲ ἤδη ἄπωθεν τῆς Ὄλπης θᾶσσον ἀπεχώρουν. [2] οἱ δ᾽ Ἀμπρακιῶται καὶ οἱ ἄλλοι, ὅσοι † μὲν ἐτύγχανον οὕτως † ἁθλρόον ξει , ὡς ἔγνωσαν ἀπιόντας, ὥρμη σαν καὶ αὐτοὶ καὶ ἔθεον δρόμῳ, ἐπικαταλαβεῖν βουνλϿν [3] οἱ δὲ Ἀκαρνᾶνες τὸ μὲν πρῶτον καὶ πάντας ἐνόμισαν ἀπιέναι ἀσπόνδους τρωμοί ὺς Πελοποννησίους ἐπεδίωκον, καί τινας αὐτῶν τῶν στρατηγῶν κωλύοντας σπάσοα αι αὐτοῖς ἠκόντισέ τις, νομίσας καταπροδίδοσθαι σφᾶς: ἔπειτα μέντοι τοὺα μζτατν ινα οὺς Πελοποννησίους ἀφίεσαν, τοὺς δ᾽ Ἀμπρακιώτας ἔκτεινον. [4] . καὶ ἐς διακοσίους μέν τινας αὐτῶν ἀπέκτειναν: οἱ δ᾽ ἄλλοι διέφυγον ἐδς τὴρνα ον οὖσαν, καὶ Σαλύνθιος αὐτοὺς ὁ βασιλεὺς τῶν Ἀγραίων φίλος ὢν ὑπεδέξατο.
  112. ο ἱ δ᾽ ἐκ τῆς πόλεως Ἀμπρακιῶται ἀφικνοῦνται ἐπ᾽ Ἰδομενήν. ἐστὸν δὲ δύο λόφω ἡ Ἰδομενὴ ὑψηλώ: τούτοιν τὸν μὲν μείζω νυκτὸς απριγνοὸς απιγνοὸνε οσταλέντες ὑπὸ τοῦ Δημοσθένους ἀπὸ τοῦ στρατοπέδου ἔλαθόν τε καὶ ἔφθασαν προεκαταν ὸν δ᾽ ἐλάσσω ἔτυχον οἱ Ἀμπρακιῶται προαναβάντες ) καὶ ηὐλίσαντο . [2] ὁ δὲ Δημοσθένης δειπνήσας ἐχώρει καὸ τὸ ἄλλο στράτευμα ἀπὸ ἑσπέρας εὐθμύς Ḹαὸ ἥμισυ ἔχων ἐπὶ τῆς ἐσβολῆς, τὸ δ᾽ ἄλλο διὰ τῶν Ἀμφιλοχικῶν ὀρῶν. [3] καὶ ἅμα ὄρθρῳ ἐπιπίπτει τοῖς ἀμπρακιώταις ἔτι ἐν ταῖς ε ὐναῖς καὶ ὐ προῃσθημένοις τὰναῖναῶναὰναὺναὺναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὺναὰναὰναὰναὺναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὺναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰναὰνονοναὰναὰναὰναῖναῖναῖναῖναῖναῖναῖναῖνονονονοναῖναὺνοναῖναῶνο ~ : [4] καὶ γὰρ τοὺς μεσηνίους πρώτους ἐπίτηδες Δημοσθένης προύταξε κ προσαγορεύεινης προύταξε καὶ προσαγορεύεινης πλευεξε δ πΔαγγ τοσεύεύεύεύεύεύεύεύεύε ύέ ἐαῖῖ τοτε τούε τούε τ τούε τούε τούε τέε τούε τ τδέέέ забемоло προφύλαξι πίστιν παρεχομένους, ἅμα δὲ καὶ οὐ καθορωμένους τῇ ὄψει νυκτὸς ΔΔτι. [5] ὡς οὖν ἐπέπεσε τῷ στρατεύματι αὐτῶν, τρέπουσι, καὶ τοὺς μὲν πολλοὺς αὐτνῦ διοῦ διοῦ διοῦ δὲ λοιποὶ κατὰ τὰ ὄρη ἐς φυγὴν ὥρμησαν. [6] προκατειλημμένων δὲ τῶν ὁδῶν, καὶ ἅμα τῶν μὲν Ἀμφιλόχων ἐμπείρων ὄντωαων τᑑ ῆς καὶ ψιλῶν πρὸς ὁπλίτας, τῶν δὲ ἀπείρων καὶ ἀνεπιστημόνων ὅπῃ τράπωντσπι, ἀνεπιστημόνων ὅπῃ τράπωντται τε χαράδρας καὶ τὰς προλελοχισμένας ἐνέδρας διεφθείροντο. 7. πέχουσαν, κ α ὶ ὡς εἶδον τὰς Ἀττικὰς ναῦς παραπλεούσας ἅμα τοῦ ἔργου τῇ ξυ΅ντυ σαν, ἡγησάμενοι ἐν τῷ αὐτίκα φόβῳ κρεῖσσον εἶναι σφίσιν ὑπὸ τῶν ἐν τασίς ναυσίς ναυσίς , εἰ δεῖ, διαφθαρῆναι ἢ ὑπὸ τῶν βαρβάρων καὶ ἐχθίστων Ἀμφιλόχων. [8] οἱ μὲν οὖν Ἀμπρακιῶται τοιούτῳ τ ρόπ ῳ κακωθέντες ὀλίγοι ἀπὸ πολλῶν ἐσών ἐσών ν πόλιν: Ἀκαρνᾶνες δὲ σκυλεύσαντες τοὺς νεκροὺς καὶ τροπαῖα στήσαντες ἀπεχώρησΐνἀπεχχώρησΐνἿ὏
  113. καὶ αὐτοῖς τῇ ὑστεραίᾳ ἦλθε κῆρυξ ἀπὸ τῶν ἐς Ἀγραίους καταφυγόνητων ἐκ ἐκ Ἀμπρακιωτῶν, ἀναίρεσιν αἰτήσων τῶν νεκρῶν οὓς ἀπέκτειναν ὕστερον τῆς μρώτηης ὰ τῶν Μαντινέων καὶ τῶν ὑποσπόνδων ξυνεξῇσαν ἄσπονδοι. [2] ἰδὼν δ᾽ ὁ κῆρυξ τὰ ὅπλα τῶν ἀπὸ τῆς πόλεως Ἀμπρακιωτῶν ἐθαύμαζε τὸ πλῆθὸ πλῆθὸ πλῆθὸ πλῆθὸ ᾔδει τὸ πάθος, ἀλλ᾽ ᾤετο τῶν μετὰ σφῶν εἶναι. [3] καί τις αὐτὸν ἤρετο ὅτι θαυμάζοι καὶ ὁπόσοι αὐτῶν τεθνᾶσιν, οἰόμενος αεὖὖ ὖ ἶναι τὸν κήρυκα ἀπὸ τῶν ἐν Ἰδομεναῖς. ὁ δ᾽ ἔφη διακοσίους μάλιστα. [ 4 ] αὖθις δὲ εἶπεν ἐκεῖνος 'οὐκ ἄ ρα τῶν μεθ᾽ ἡμῶν μαχομένων ἐστίν.' ὁ δ᾽ ἀπεκρίνατο 'εἴπερ γε ὑμεῖς ἐν Ἰδομενῇ χθὲς ἐμάχεσθε.' 'ἀλλ᾽ ἡμεῖς γε οὐδενὶ ἐμαχόμεθα χθές, ἀλλὰ πρῴην ἐν τῇ ἀποχωρήσει. 'καὶ μὲν δὴ τούτοις γε ἡμεῖς χθὲς ἀπὸ τῆς πόλεως βοηθήσασι τῆς ἈμπρακιωταᐶθνἈμπρακιωταᐶθνῶ [5] ὁ δὲ κῆρυξ ὡς ἤκουσε καὶ ἔγνω ὅτι ἡ ἀπὸ τῆς πόλεως βοήθεια διέφθαρται, ιοι ὶ ἐκπλαγεὶς τῷ μεγέθει τῶν παρόντων κακῶν ἀπ὆λθεν εὐθὺς ἄπρακτος καὶ οπκὐκειῶὐκκιῶν ς νεκρούς. [6] πάθος γὰρ τοῦτο μιᾷ πόλει Ἑλληνίδι ἐν ἴσαις ἡμέραις μέγιστον δὴ τῶν κατὰννν τν νδε ἐγένετο. καὶ ἀριθμὸν οὐκ ἔγραψα τῶν ἀποθανόντων, διότι ἄπιστον τὸ πλῆθος λέγεται σπολι ἀθρολι ὸς τὸ μέγεθος τῆς πόλεως. Ἀμπρακίαν μέντοι οἶδα ὅτι, εἰ ἐβουλήθησαν Ἀκαρνᾶνες καὶ Ἀμφίλοχοι Ἀθηναίίοι σθένει πειθόμενοι ἐξελεῖν, αὐτοβοεὶ ἂν εἷλον: νῦν δ᾽ ἔδεισαν μὴ οἱ Ἀθηναιῖν ὐτὴν χαλεπώτεροι σφίσι πάροικοι ὦσιν.
  114) ιείλοντο . καὶ τὰ μὲν τῶν Ἀθηναίων πλέοντα ἑάλω, τὰ δὲ νῦν ἀνακείμενα ἐν τοῖς ἈττικκοἈττικκοἈττικκοἉ Δημοσθένει ἐξῃρέθησαν τριακόσιαι πανοπλίαι, καὶ ἄγων αὐτὰς κατέπλευσενα: καὶ ΅ετγομ ἐὐγομ ῷ μετὰ τὴν ἐκ τῆς Αἰτωλίας ξυμφορὰν ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως ἀδεεστέρα ἡ κάθο. [2] . Ἀκαρνᾶνες δὲ καὶ Ἀμφίλοχοι ἀπελθόντων Ἀθηναίων καὶ Δημοσθένους τονῖς αονῖς ὶοΣς καὶ Ἀγραίους καταφυγοῦσιν Ἀμπρακιώταις καὶ Πελοποννησίοις ἀναχώρησιν ἐστείσἿἐσπείσα αδῶν, οἷπερ καὶ μετανέστησαν παρὰ Σαλυνθίου. [3] καὶ ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο ἑκατὸν ἔκςρη Ἀᶶκαρη Ἀκαὶ ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο Ἀμφίλοχοι πρὸς Ἀμπρακιώτας ἐπὶ τοῖσδε, ὥστε μήτε Ἀμπρακιώτας μετὰ ἈκαρνάννὉν Ἀκαρνάνῖσδε οποννησίους μήτε Ἀκαρνᾶνας μετὰ Ἀμπρακιωτῶν ἐπ᾽ Ἀθηναίους, βοηθεῖν δλ϶ὲ τဉνἉ ἀποδοῦναι Ἀμπρακιώτας ὁπόσα ἢ χωρία ἢ ὁμήρους Ἀμφιλόχων ἔχουσι, καὶ ἐπὶ Ἀνακτόριον μὴ βοηθεῖν πολέμιον σκαρν ξὶκαρ. [4] ταῦτ α ξυνθέμενοι διέλυσαν τὸν πόλεμον. μετὰ δὲ ταῦτα Κορίνθιοι φυλακὴν ἑαυτῶν ἐς τὴν Ἀμπρακίαν ἀπέστειλαν ἐπέστειλαν ἐπν τροιακῶοσ ς καὶ Ξενοκλείδαν τὸν Εὐθυκλέους ἄρχοντα: οἳ κομιζόμενοι χαλεπῶς διὰ τῆς ρίπε οντο. τὰ μὲν κατ᾽ Ἀμπρακίαν οὕτως ἐγένετο.
  
  115. ο ἱ δ᾽ ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος ἔς τε τὴν Ἱμεραίβόν Ἱὐτοῦ ιήσαντο ἐκ τῶν νεῶν μετὰ τῶν Σικελῶν τῶν ἄνωθεν ἐσβεβληκότων ἐς τὰα ἔσχαϯρα, τ῿ καὶ ἐπὶ τὰς Αἰόλου νήσους ἔπλευσαν. [2] ἀναχωρήσαντες δὲ ἐς Ῥήγιον Πυθόδωρον τὸν Ἰσολόχου Ἀθηναίων στρατηηιννταν κηναίων στρατηηινλὬν ἐπὶ τὰς ναῦς διάδοχον ὧν ὁ Λάχης ἦρχεν. [3] οἱ γὰρ ἐν Σικελίᾳ ξύμμαχοι πλεύσαντες ἔπεισαν τοὺς Ἀθηναίους βοηθε὿ίσί σπείίσι ίν: τῆς μὲν γὰρ γῆς αὐτῶν οἱ Συρακόσιοι ἐκράτουν, τῆς δὲ θαλάσσης ὀλίγαις ὀλίγαις ὀλίγαις ὀλίγαις ῆς ν οι παρεσκευάζοντο ναυτικὸν ξυναγείροντες ὡς οὐ περιοψόμενοι . [4] καὶ ἐπλήρουν ναῦς τεσσαράκοντα οἱ Ἀθηναῖοι ὡς ἀποστελοῦντες αἲτομῖς, ἅμνα ὿ἅμνα μ οι θᾶσσον τὸν ἐκεῖ πόλεμον καταλυθήσεσθαι, ἅμα δὲ βουλόμενοι μελέτην τοῦ ναυτιικοῦ ναυτιικοῦ ναυτιικοῦ 5 ατίδου καὶ Εὐρυμέδοντα τὸν Θουκλέους ἐπὶ τῶν πλειόνων νεῶν ἀποπέμψειν ἔμελν ἔμελν ἔμελν ἔμελν ἔμελν 6 μῶνος ἐπὶ τὸ Λο κρ ῶν φρούριον ὃ πρότερον Λάχης εἷλε, καὶ νικηθεὶς τάχῃ ὑὑ ῶν ἀπεχώρησεν.
  116. ἐρρύη δὲ περὶ αὐτὸ τὸ ἔαρ τοῦτο ὁ ῥύαξ κοῦ πυρὸς ἐκ τῆς Αἴτνης, ὥσπερ,τοὸρ,ποὸρ καὶ γῆν τινὰ ἔφθειρε τῶν Καταναίων, οἳ ὑπὸ τῇ Αἴτνῃ τῷ ὄρει οἰκοῶισπ΅εν, ρό τιν ὄρος ἐν τῇ Σικελίᾳ. [2] λέγεται δὲ πεντηκοστῷ ἔτει ῥυῆναι τοῦτο μετὰ τὸ πρότερον ῥ ε ῦμα, τὸ δὲ ξὍμπαᶶν θαι τὸ ῥεῦμα ἀφ᾽ οὗ Σικελία ὑπὸ Ἑλλήνων οἰκεῖται. [3] ταῦτα μὲν κατὰ τὸν χειμῶνα τοῦτον ἐγένετο, καὶ ἕκτον ἔτος τῷ πολέμῳν ἐτελεῳ ἐτελεῳ ἐτελεῳ ουκυδίδης ξυνέγραψεν.
  
  Βιβλίο Δ'
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους περὶ σίτου ἐκβολὴν Συρακοσίων δέκα νῆεκς πλεύσασαὶ ίδες ἴσαι Μεσσήνην τὴν ἐν Σικελίᾳ κατέλαβον, αὐτῶν ἐπαγαγομένων, καὶ ἀπνησἷ νεσὶ ων. [2] ἔπραξαν δὲ τοῦτο μάλιστα οἱ μὲν Συρακόσιοι ὁρῶντες προσβολὴν ἔχον τὸ χωρίὣον ίας καὶ φοβούμενοι τοὺς Ἀθηναίους μὴ ἐξ αὐτοῦ ὁρμώμενοί ποτε σφίσι μείζαορνι θωσιν, οἱ δὲ Λοκροὶ κατὰ ἔχθος τὸ Ῥηγίνων, βουλόμενοι ἀμφοτέρωθεν απὐτοοὺς [3] καὶ ἐσεβεβλήκεσαν ἅμα ἐς τὴν Ῥηγίνων οἱ Λοκροὶ πανστρατιᾷ, ἵνα μὴ ἐπιβο῜ηισ῿ σηνίοις, ἅμα δὲ καὶ ξυνεπαγόντων Ῥηγίνων φυγάδων, οἳ ἦσαν παρ᾽ αὐτοῖν: τὸ ὐτοῖν: τὸ ὐτοῖν ὶ πολὺν χρόνον ἐστασίαζε καὶ ἀδύνατα ἦν ἐν τῷ παρόντι τοὺς Λοκροὺς ἀμύνεσθα καὶ μᾶλλον ἐπετίθεντο. [4] δῃώσαντες δὲ οἱ μὲν Λοκροὶ τῷ πεζῷ ἀπεχώρησαν, αἱ δὲ νῆες Μεσσήνην ἐφρ΅ϼ΍ο: λαι αἱ πληρούμεναι ἔμελλον αὐτόσε ἐγκαθορμισάμεναι τὸν πόλεμον ἐντεῦθεν ποιήσεσθαι.
  2. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ ἦρος, πρὶν τὸν σῖτον ἐν ἀκμῇ εἶισπναι, Πειναι, Πεοναι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν ( ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λικε ιλεύς ) , καὶ ἐγκαθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν. [2] . ηγοὺς τοὺς ὑπολοίπους Εὐρυμέδοντα καὶ Σοφοκλέα: Πυθόδωρος γὰρ ὁ τρίτδρος αὐτὤος αὐτὺὶ κτο ἐς Σικελίαν . [3] εἶπον δὲ τούτοις καὶ Κερκυραίων ἅμα παραπλέοντας τῶν ἐν τῇ πόλει ἐπιμελσηθῆνἏι,ενἐῆνῶι ύοντο ὑπὸ τῶ ν ἐν τῷ ὄρει φυγάδων: καὶ Πελοποννησίων αὐτόσε νῆες ἑξσνκταεπεπεπτα οῖς ἐν τῷ ὄρει τιμωροὶ καὶ λιμοῦ ὄντος μεγάλου ἐν τῇ πόλει νομίζοντεγοὂ κατασδωὂ κατασδωῂ τὰ πράγματα. [4] Δημοσθένει δὲ ὄντι ἰδιώτῃ μετὰ τὴν ἀναχώρησιν τὴν ἐξ Ἀκαρνανίας αὸτῷζνὐτῷζνὐτῷζθὐτῷζνὐτῷζνὐτῷζνὰ ν χρῆσθαι ταῖς ναυσὶ ταύταις, ἢν βούληται, περὶ τὴν Πελοπόννησον.
  3. κα ὶ ὡς ἐγένοντο πλέοντες κατὰ τὴν Λακωνικὴν καὶ ἐπυνθάνοντο ὅτι αἐε νῂῆ ύρᾳ ἤδη εἰσὶ τῶν Πελοποννησίων, ὁ μὲν Εὐρυμέδων καὶ Σοφοκλῆς ἠπείγ΅ρονςα το ἠπείγοκναωτο Ἅρᾳ ἤδη εἰσὶ τῶν Πελοποννησίων ν, ὁ δὲ Δημοσθένης ἐς τὴν Πύλον πρῶτον ἐκέλευε σχόντας αὐτοὺς καὶ πρνξαντδႃὃ οῦν ποιε ῖσθαι : ἀντιλεγόντων δὲ κατὰ τύχην χειμὼν ἐπιγενόμενος κατήνεγκε τὰς ναῦς ἐς τὴν ΠϿ. [2] καιχίζεσθαι τὸ χωρίον , καὶ ἀπέφαινε πολλὴν εὐπορίαν ξύλων τε καὶ λίθων, καὶ φύσει καρτερὸν ὂν κα὆ὶ τΐὶ ἐὶ ἐὶ ἐὶ τε καὶ ἐπὶ πολὺ τῆς χώρας: ἀπέχει γὰρ σταδίους μάλιστα ἡ Πύλος τῆς Σπάρτης τετρακοσίους καὶ ἔστιν ἐν τῇ Μεσσηνίᾳ ποτὲ οὔσῃ γῇ, καλοῦσι δὲ αὐτὴν Λικε ΛοἌ ΛακἌ Κορυφάσιον. [3] οἱ δὲ πολλὰς ἔφασαν εἶναι ἄκρας ἐρήμους τῆς Πελοποννήσου, ἢν βούληται καδάλαι καδάλα πόλιν δαπανᾶν. τῷ δὲ διάφορόν τι ἐδόκει εἶναι τοῦτο τὸ χωρίον ἑτέρου μᾶλλον, λιμκνος τε πτοσς ὺς Μεσσηνίους οἰκείους ὄντας αὐτῷ τὸ ἀρχαῖον καὶ ὁμοφώνους τοῖς λακενῖ στ᾽ ἂν βλάπτειν ἐξ αὐτοῦ ὁρμωμένους, καὶ βεβαίους ἅμα το ῦ χωρίου φύλακας ἔισεσ .
  4. ὡς δὲ οὐκ ἔπειθεν οὔτε τοὺς στρατηγοὺς οὔτε τοὺς στρατιώτας, ὕστερον καὶαςοτοὶ τοτοῖ ς κοινώσας, ἡσύχαζεν ὑπὸ ἀπλοίας, μέχρι αὐτοῖς τοῖς στρατιώταις σχολάζουσινὶπενὅσινὐτοῖς εριστᾶσιν ἐκτειχίσαι τὸ χωρίον. [2] καὶ ἐγχειρήσ αντες εἰργάζοντο, σιδήρια μὲν λιθουργὰ οὐκ ἔχοντες, λογάδντην θὲ ϸ ους, καὶ ξυνετίθεσαν ὡς ἕκαστόν τι ξυμβαίνοι: καὶ τὸν πηλόν, εἴ που δέοι χροεΉσι χρ΀εΉσι ἀπορίᾳ ἐπὶ τοῦ νώτου ἔφερον, ἐγκεκυφότες τε, ὡς μάλιστα μέλλοι ἐπιμένειν, καὶ τὼ χεῖρε ἐς τ ο ὐπίσω ξυμπλέκοντες, ὅπως μὴ ἀποπίπτοι. [3] παντί τε τρόπῳ ἠπείγοντο φθῆναι τοὺς Λακεδαιμονίους τὰ ἐπιμαχώτατα ἐξερνασάμενὣ οηθῆσαι: τὸ γὰρ πλέον τοῦ χωρίου αὐτὸ καρτερὸν ὑπῆρχε καὶ οὐδὲν ἔδει τείχοχ.
  5. οἱ δὲ ἑορτήν τινα ἔτυχον ἄγοντες καὶ ἅμα πυνθανόμενοι ἐν ὀλιγωρίᾳ, τἐποΦιοο ὅταν ἐξέλθωσιν, ἢ οὐχ ὑπομενοῦντας σφᾶς ἢ ῥᾳδίως ληψόμενοι βίᾳ: καί τι αὐ στρατὸς ἔτι ἐν ταῖς Ἀθήναις ὢν ἐπέσχεν. [2] τειχίσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τοῦ χωρίου τὰ πρὸς ἤπειρον καὶ ἃ μάλισδτα ἔαειριἔειἹριἃ ἓξ τὸν μὲν Δημοσθένη μετὰ νεῶν πέντε αὐτοῦ φύλακα καταλείπουσι, ταῖς δὲ πλείονσι ς τὴν Κέρκυραν πλοῦν καὶ Σικελίαν ἠπείγοντο.
  6. ο ἱ δ᾽ ἐν τῇ Ἀττικῇ ὄντες Πελοποννήσιοι ὡς ἐπύθοντο τῆς Πύλου κατειλημη,εημη,εημη ρουν κατὰ τάχος ἐπ᾽ οἴκου, νομίζοντες μὲν οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ Ἆγις ὁ εκσιλ ον σφίσι τὸ περὶ τὴν Πύλον: ἅμα δὲ πρῲ ἐσβαλόντες καὶ τοῦ σίτου ἔτι χλωρισοῬ ὄνὲ πρῲ ν τροφ ῆς τοῖς πολλοῖς, χειμών τε ἐπιγενόμενος μείζων παρὰ τὴν καθεστηκυῖσπαν τερνὐρίὐ άτευμα. [2] ὥστε πολλαχόθεν ξυνέβη ἀναχωρῆσαί τε θᾶσσον αὐτοὺς καὶ βραχυτάτην γενέστθαι τὴὴ αύτην: ἡμέρας γὰρ πέντε καὶ δέκα ἔμειναν ἐν τῇ Ἀττικῇ.
  7. κατ ὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον Σιμωνίδης Ἀθηναίων στρατηγὸς Ἠιόνα τὴν ἐπϽ ΘρὯὶ ων ἀποικίαν, πολεμίαν δὲ οὖσαν, ξυλλέξας Ἀθηναίους τε ὀλίγους ἐκ τῶν τρουρί቉ κείνῃ ξυμμάχων πλῆθος προδιδομένην κατέλαβεν. καὶ παραχρῆμα ἐπιβοηθησάντων Χαλκιδέων καὶ Βοττιαίων ἐξεκρούσθη τε καὶ τ϶λοἀπέβλῶἀπέβλῶἀὶ ν στρατιωτῶν.
  8. ἀναχωρησάντων δὲ τῶν ἐκ τῆς Ἀττικῆς Πελοποννησίων οἱ Σπαρτιᾶται αὐτοὶ Σπαρτιᾶται αὐτοὶ νὐτοὶ ὶ ὶ ἐγγύτατα τῶν περιοίκων εὐθὺς ἐβοήθουν ἐπὶ τὴν Πύλον, τῶν δὲ ἄλλωναδιρκοεαδιρΉοεαδιρΉοο ἐγίγνετο ἡ ἔφοδος, ἄρτι ἀφιγμένων ἀφ᾽ ἑτέρας στρατείας. [2] περιήγγελλον δὲ καὶ κατὰ τ ὴν Πελοπόννησον βοηθεῖν ὅτι τάχιστα ἐπὶ Πύλον καώὶ ἐν τῇ Κερκύρᾳ ναῦς σφῶν τὰς ἑξήκοντα ἔπεμψαν, αἳ ὑπερενεχθεῖσαι τὸνασννῸΈ ὶ λαθοῦσαι τὰς ἐν Ζακύνθῳ Ἀττικὰς ναῦς ἀφικνοῦνται ἐπὶ Πύλον: πανρῆν ἤδὲ ζὸς στρατός . [3] Δημοσθένης δὲ προσπλεόντων ἔτι τῶν Πελοποννησίων ὑπεκπέμπει φθάσας δύο ναဿγεις ἔτι τῶν ρυμέδοντι καὶ τοῖς ἐν ταῖς ναυσὶν ἐδν Ζακύνθῳ Ἀθηναίοις παρεῖναι ὡις τουΉΦ Ͽυῖ νεύοντος. [4] καὶ αἱ μὲν νῆες κατὰ τάχος ἔπλεον κατὰ τὰ ἐπεσταλμένα ὑπὸ Δημοσθέναοον αειις: οεδιυς: οεδιυς όνιοι παρεσκευάζοντο ὡς τῷ τειχίσματι προσβαλοῦντες κατά τε γῆν καὶ κατὰ θάλατσσείν, ῡί ᾳδίως αἱρήσειν οἰκοδόμημα διὰ ταχέων εἰργασμένον καὶ ἀνθρώπων ὀλίγων ἐννόντω. [5] προσδεχόμενοι δὲ καὶ τὴν ἀπὸ τῆς Ζακύνθου τῶν Ἀττικῶν νεῶν βοήθειαν ἐὶεν ἐν ἐν ἐῶ ἢν ἄρα μὴ πρότερον ἕλωσι, καὶ τοὺς ἔσπλους τοῦ λιμένος ἐμφάρξαι, ὅπως μὴ ᾖηίὴ ᾖ τίὴ ᾖ τίῦ οις ἐφορμίσασθαι ἐς αὐτόν. 6 ν ποιεῖ καὶ τοὺς ἔσπλους στενούς, τῇ μὲν δυοῖν νεο ῖν διάπλουν κατμν ταίχι αίων καὶ τὴν Πύλον, τῇ δὲ πρὸς τὴν ἄλλην ἤπειρον ὀκτὼ ἢ ἐννέα: ὑλώδης τε καὶ ἀτριβὴς πᾶσα ὑπ᾽ ἐρημίας ἦν καὶ μέγεθος περὶ πέντε καὶ δέκα σταδίους μάλιστα. [7] τοὺς μὲν οὖν ἔσπλους ταῖς ναυσὶν ἀντιπρῴροις βύζην κλῄσει ν ἔμελλονσν : τὴδν ν ύτην φοβούμενοι μὴ ἐξ αὐτῆς τὸν πόλεμον σφίσι ποιῶνται, ὁπλίτας διεβίβασαν ἐτὶπνὂ ὰ τὴν ἤπειρον ἄλλους ἔταξαν. [8]. υσαν ( τὰ γὰρ αὐτῆς τῆς Πύλου ἔξω τοῦ ἔσπλου πρὸς τὸ πέλαγος ἀλίμενα ὄντϾεε΅θὸ ν ὁρμώμενοι ὠφελήσουσι τοὺς αὑτῶν ) σφεῖς δὲ ἄνευ τε ναυμαχίας καὶ κμικδύνΐου ιν τὸ χωρίον κατὰ τὸ εἰκός, σίτου τε οὐκ ἐνόντος καὶ δι᾽ ὀλίγης παρασκευμμῆς κατεινηης [9] ὡς δ᾽ ἐδό κει αὐτοῖς ταῦτα, καὶ διεβίβαζον ἐς τὴν νῆσον τοὺς ὁπλίςτας ἀποοκς πὸ πάντων τῶν λόχων. καὶ διέβησαν μὲν καὶ ἄλλοι πρότερον κατὰ διαδοχήν, οἱ δὲ τελευταῖοι καὶ ἐγκατεδαοι κοσι καὶ τετρακόσιοι ἦσαν καὶ Εἵλωτες οἱ περὶ αὐτούς: ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἐπ ιτάάς ῂ
  9. Δημοσθένης δὲ ὁρῶν τοὺς Λακεδαιμονίους μέλλοντας προσβάλλειν ναυσί τε ἅμα κεκὶ πεκὶ άζετο καὶ αὐτός, καὶ τὰς τριήρεις αἳ περιῆσαν αὐτῷ ἀπὸ τῶν καταλειφθεισπῂσῶν ἀḸναν ἀḸναν ἀḸναν ὸ τείχισμα προσεσταύρωσε, καὶ τοὺς ναύτας ἐξ αὐτῶν ὥπλισεν ἀσπίσι [τε] φαύλα ιϖσνοὶ οὶ ς πολλαῖς : οὐ γὰρ ἦν ὅπλα ἐν χωρίῳ ἐρήμῳ πορίσασθαι, ἀλλὰ καὶ ταῦτα ἐκ λῃστρικῆς Μεσσκννν τόρου καὶ κέλητος ἔλαβον, οἳ ἔτυχον παραγενόμενοι. ὁπλῖταί τε τῶν Μεσσηνίων τούτων ὡς τεσσαράκοντα ἐγένοντο, οἷς ἐχρῆτο μετὰ τῶλν ἐγένοντο, οἷς ἐχρῆτο μετὰ τῶλν [2] τοὺς μὲν οὖν πολλοὺς τῶν τε ἀόπλων καὶ ὡπλισμένων ἐπὶ τὰ τετειχισμένα τάλισὰ ὰ τοῦ χωρίου πρὸς τὴν ἤπειρον ἔταξε, προειπὼν ἀμύνασθαι τὸν πεζόν, ἢν προσβάὸῃ ἀπολεξάμενος ἐκ πάντων ἑξήκοντα ὁπλίτας καὶ τοξότας ὀλίγους ἐχώρει ϼςπξυ τοῦ ὶ τὴν θάλασσαν, ᾗ μάλιστα ἐκείνους προσεδέχετο πειράσειν ἀποβαίνειν, ἐς χωρία μὲδπν χαεππρὰ θεπρὰ ρὸς τὸ πέλαγος τετραμμένα, σφίσι δὲ τοῦ τείχους ταύτῃ ἀσθενεστάτου ὄντος ἐσβιαάσὸώα [3] ον, ἐκείνοις τε βιαζομένοις τὴν ἀπόβασιν ἁλώσιμον τὸ χωρίον γίγνεσθαι. [4] κατὰ τοῦτο οὖν πρὸς αὐτὴν τὴν θάλασσαν χωρήσας ἔταξε τοὺς ὁπλίτας ὡίτας ὡ΢ς εἴρξὉνἴρξὉν ι, καὶ παρεκελεύσατο τοιάδε.
  10. 'ἄνδρες οἱ ξυναράμενοι τοῦδε τοῦ κινδύνου, μηδεὶς ὑμῶν ἐν τῇ τοιᾷδε ἀ΅άγο ἀνάγο ς βουλέσθω δοκεῖν εἶναι, ἐκλογιζόμενος ἅπαν τὸ περιεστὸς ἡμᾶς δειένόν, μᾶτλλονἏ ς εὔελπις ὁμόσε χωρῆσαι τοῖς ἐναντίοις καὶ ἐκ τούτων ἂν περιγενόμενος. ὅσα γὰρ ἐς ἀνά γκην ἀφῖκται ὥσπερ τάδε, λογισμὸν ἥκιστα ἐνδεχόμενα κινδ΍ίταυ τοὅ τοὅ ροσδεῖται. [2] ἐγὼ δὲ καὶ τὰ πλείω ὁρῶ πρὸς ἡμῶν ὄντα, ἢν ἐθέλωμέν τε μεῖναι καὶ μλαὴ τήζο ν καταπλαγέντες τὰ ὑπάρχοντα ἡμῖν κρείσσω καταπροδοῦναι. [3] τοῦ τε γὰρ χωρίου τὸ δ υσέμβατον ἡμέτερον νομίζω, ὃ μενόντων μὲν ἡμαμιαίίομα,γίομα,γίον ξύμμα,γίον ὑποχωρήσασι δὲ καίπερ χαλεπὸν ὂν εὔπορον ἔσται μηδενὸς κωλύοντος, καὶ τθο ποεοέν ποεοέέν ἕξομεν μὴ ῥᾳδίας αὐτῷ πάλιν οὔσης τῆς ἀναχωρήσεως, ἢν καὶ ὑφ᾽ ἡμἹη βιάζ ἐπὶ γὰρ ταῖς ναυσὶ ῥᾷστοί εἰσιν ἀμύνεσθαι, ἀποβάντες δὲ ἐν τῷ ἴσῳ ττδη 4 ) τ ος αὐτῶν οὐκ ἄγαν δεῖ φοβεῖσθαι: κατ᾽ ὀλίγον γὰρ μαχεῖται καίπερ πολὺ πργρο῾μρορ῾ἀὰσοὺ ίσεως, καὶ οὐκ ἐν γῇ στρατός ἐστιν ἐκ τοῦ ὁμοίου μείζων , ἀλλ᾽ ἀπὸ νεῶν, αἷς πολλὰ τὰ καίρια δεῖ ἐν τῇ θαλάσσῃ ξυμβῆναι. [5] ὥστε τὰς τούτων ἀπορίας ἀντιπάλους ἡγοῦμαι τῷ ἡμετέρῳ πλήθει, καὶ ἅμα ἀξξιῸ ηναίους ὄντας καὶ ἐπισταμένους ἐμπειρίᾳ τὴν ναυτικὴν ἐπ᾽ ἄλλους ἀπόβασιιιν ἀπόβασιϴιν ὂ ὑπομένοι καὶ μὴ φόβῳ ῥοθίου καὶ νεῶν δεινότητος κατάπλου ὑποχω ροβίιη , οὐκκ ροβίιη , οὐκκ ιτο , καὶ αὐτοὺς νῦν μεῖναί τε καὶ ἀμυνομένους παρ᾽ αὐτὴν τὴν ῥαχίαν σῴζειαν ἐμὶ ς καὶ τὸ χωρίον.
  11. τοσα ῦτα τοῦ Δημοσθένους παρακελευσαμένου οἱ Ἀθηναῖοι ἐθάρσησάν τεα μᾶιλλον αἱ ντες ἐτάξαντο παρ᾽ αὐτὴν τὴν θάλασσαν. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἄραντες τῷ τε κατὰ γῆν στρατῷ προσέβαλλον τῷ τειχίσματι καὶνο ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ἅμα οὔσαις τεσσαράκοντα καὶ τρισί, ναύαρχος δὲ αὐτῶν ἐπέπλει Θρασυμηλίδας ὁ Κρατηηρι άτης. προσέβαλλε δὲ ᾗπερ ὁ Δημοσθένης προσεδέχετο. [3] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἀμφοτέρωθεν ἔκ τε γῆς καὶ ἐκ θαλάσσης ἠμύνοντο: οἸλ ίγας ναῦς διελόμενοι, διότι οὐκ ἦν πλέοσι προσσχεῖν, καὶ ἀν απαύοντες ἐν τῷ λπν τῷ μιρεί ους ἐποιοῦντο, προθυμίᾳ τε πάσῃ χρώμενοι καὶ παρακελευσμῷ, εἴ πως ὠσάμενοι ἕλοιεν τὸ τείχισμα. [4] πάντων δὲ φανερώτατος Βρασίδας ἐγένετο. τριηραρχῶν γὰρ καὶ ὁρῶν τοῦ χωρίου χαλεποῦ ὄντος τοὺς τριηράρχους καυβερν, τπερος καυβερου, τπερος υ καὶ δοκοίη δυνατὸν εἶναι σχεῖν, ἀποκνοῦντας καὶ φυλασσομένους τῶν ντξίρΉ μῶ ν, ἐβόα λέγων ὡς οὐκ εἰκὸς εἴη ξύλων φειδομένους τοὺς πολεμίους ἐν τπιρῇ χειρῇ χειρῇ ῖχος πεποιημένους, ἀλλὰ τάς τε σφετέρας ναῦς βιαζομένους τὴν ἀπόβασιν καταγνύναι ἐκέλευε, καὶ τοὺς ξυμμάχους μνὴανὴ ἀπιο ἀποο ἀποο ἀποο ἀποκ ὶ μεγάλων εὐεργεσιῶν τὰς ναῦς τοδῖς Λακεδαιμονίοις ἐν τῷ παρόντι ἐπιδοႲκίναι, Λακεδαιμονίοις αὶ παντὶ τρόπῳ ἀποβάντας τῶν τε ἀνδρῶν καὶ τοῦ χωρίου κρατῆσαι.
  12. καὶ ὁ μὲν τούς τε ἄλλους τοιαῦτα ἐπέσπερχε καὶ τὸν ἑαυ το ῦ κυβερνήτην ἀνσναγκαενσναγκαάναγο ἀνσναγκ αι τὴν ναῦν ἐχώρει ἐπὶ τὴν ἀποβάθραν: καὶ πειρώμενος ἀποβαίνειν ἀνεκζηη ὑὑπὶ ίων, καὶ τραυματισθεὶς πολλὰ ἐλιποψύχησέ τε καὶ πεσόντος αὐτοῦ ἐς τὴν παρνεξειρπεσί εριερρύη ἐς τὴν θάλασσαν , καὶ ἐξενεχθείσης αὐτῆς ἐς τὴν γῆν οἱ Ἀθηναῖοι ἀνελόμενοι ὕστερον πρὸρον πρὸὸς ταὸς ἐχρήσαντο ὃ ἔστησαν τῆς προσβολῆς ταύτης. [2] . ῶν Ἀθηναίων μενόντων καὶ οὐδὲν ὑποχωρούντων. [3] ἐς τοῦτό τε περ ιέστη ἡ τύχη ὥστε Ἀθηναίους μὲν ἐκ γῆς τε καὶ ταύτης Λακωκενι θαι ἐκείνους ἐπιπλέοντας, Λακεδαιμονίους δὲ ἐκ νεῶν τε καὶ ἐς τὴν ἑαντῶεν ποεν ἐπ᾽ Ἀθηναίους ἀποβαίνειν: ἐπὶ πολὺ γὰρ ἐποίει τῆς δόξης ἐν τῲ τότε τοῖς μ ἠπειρώταις μάλιστα εἶνα ι καὶ τὰ πεζὰ κρατίστοις, τοῖς δὲ θαλασσίοις τε καὶσσπεσουὂ ὿ ν προύχειν.
  13. ταύτην μὲν οὖν τὴν ἡμέραν καὶ τῆς ὑστεραίας μέρος τι προσβολὰς ποιησάμνενοι: πα ὶ τῇ τρίτῃ ἐπὶ ξύλα ἐς μηχανὰς παρέπεμψαν τῶν νεῶν τινὰς ἐς Ἀσίνηνα, τἐλπίεζο ὸν λιμένα τεῖχος ὕψος μὲν ἔχειν, ἀποβάσεως δὲ μάλιστα οὔσης ἑλεῖν <ἂν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> [2] ἐν τούτῳ δὲ αἱ ἐκ τῆς Ζακύνθου νῆες τῶν Ἀθηναίων παραγίγνονται τεήσνται τεήσηράκονν σαν γὰρ τῶν τε φρουρίδων τινὲς αὐτοῖς τῶν ἐκ Ναυπάκτου καὶ Χῖαι τέσσαρες. 3 ῦς καὶ οὐκ ἐκπλεούσας, ἀπορήσαντες ὅπῃ καθορμίσωνται, τότε μὲν ἐς Πρωτ὆ννὣοο τὴν πολὺ ἀπέχει ἐρῆμος οὖσα, ἔπλευσαν καὶ ηὐλίσαντο, τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ παρασκευασάμενοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν ἀνήγοντο, ἢν μὲέ ἀντεκπλεᐉιν ἀνήγοντο, ἢν μὲέ ἀντεκπλεᐉιν σιν ἐς τὴν εὐρυχωρίαν, εἰ δὲ μή , ὡς αὐτοὶ ἐπεσπλευσούμενοι. [4] καὶ οἱ μὲν οὔτε ἀντανήγοντο οὔτε ἃ διενοήθησαν, φάρξαι τοὺς ἔσπλοαυς, τοοππ ς, ἡσυχάζοντες δ᾽ ἐν τῇ γῇ τάς τε ναῦς ἐπλήρουν καὶ παρεσκευάζοντο, ἢν ἐσπλṭῇ τῷ λιμένι ὄντι οὐ σμικρῷ ναυμαχήσοντες.
  14. ἔσπλουν ὥρμησαν ἐπ᾽ αὐτοαύς πλείους καὶ μετεώρους ἤδη τῶν νεῶν καὶ ἀντιπρῴρους προσπεσόντες ἐς φυγὴὴα,τσνέν κατνέὶ πιδιώκοντες ὡς διὰ βραχέος ἔτρωσαν μὲν πολλάς, πέντε δὲ ἔλαβον, καὶ μίαν τούτων ὲν ἀ νδράσιν : ταῖς δὲ λοιπαῖς ἐν τῇ γῇ καταπεφευγυίαις ἐνέβαλλον. αἱ δὲ καὶ πληρούμεναι ἔτι πρὶν ἀνάγεσθαι ἐκόπτοντο: καί τινας καὶ ἀναδοκμενεοι καί τινας καὶ ἀναδοκμενεοι κἐκόπτοντο ον τῶν ἀνδρῶν ἐς φυγὴν ὡρμημένων. [2] ἃ ὁρῶντες οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ περιαλγοῦντες τῷ πάθει, ὅτιπερ αὐτῶαν οππλρε ἄνἱ ἄνἱ οντο ἐν τῇ νήσῳ, παρεβοήθουν, καὶ ἐπεσβαίνοντες ἐς τὴν θάλασσαν ξὺν τοႿνκλὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ν ἐπιλαμβανόμενοι τῶν νεῶν: καὶ ἐν τούτῳ κεκωλῦσθαι ἐδόκει ἕκαστος ᾧ μή ατινι ἔργῳ παρῆν. [3] ἐγένετό τε ὁ θόρυβος μέγας καὶ ἀντηλλαγμένου τοῦ ἑκατέρων τρόπου περὶ τὰτς ναΦὰς ναΦὰς Λακεδαιμόνιοι ὑπὸ προθυμίας καὶ ἐκπλήξεως ὡς εἰπεῖν ἄλλο οὐδὲν ἢ ἇυκ γῐνν ῐανν ῐακ οἵ τε Ἀθηναῖοι κρατοῦντες καὶ βουλόμενοι τῇ παρούσῃ τύχῃ ὡς ἐπὶ πλεῖστονεθπενεθπενεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπεν ὸ νεῶν ἐπεζομάχουν . [4] πολύν τε πόνον παρα σχόντες ἀλλήλοις καὶ τραυματίσαντες διεκρίθησαμν, καὶ οἱ Λακεοια κενὰς ναῦς πλὴν τῶν τὸ πρῶτον ληφθεισῶν διέσωσαν. 5 καὶ ναυαγίων ἐκράτησαν, καὶ τὴν νῆσον ε ὐθὺς περιέπλεον καὶ ἐν φυλακὀ τςν εἶ὇δον εἶ὇δον ρῶν ἀπειλημμένων: οἱ δ᾽ ἐν τῇ ἠπείρῳ Πελοποννήσιοι καὶ ἀπὸ πάντων ἤτδμη βεκηη βεκηο νον κατὰ χώραν ἐπὶ τῇ Πύλῳ.
  15. ἐς δὲ τὴν Σπάρτην ὡς ἠγγέλθη τὰ γεγενημένα περὶ Πύλον, ἔδοξεν αὐτοῖς μππ ὡἶἷ μεγάλῃ τὰ τέλη καταβάντας ἐς τὸ στρατόπεδον βουλεύειν παραχρῆμα ὁρῶντας ὅτι ἂν .οκῃ [2] καὶ ὡς εἶδον ἀδύνατον ὂν τιμωρεῖν τοῖς ἀνδράσι καὶ κινδυνεύειν οὐκ τὐκ λβού ἐβού ὸ λιμο ῦ τι παθεῖν αὐτοὺς ἢ ὑπὸ πλήθους βιασθέντας κρατηθῆναι, ἔδοξεν αὐτῆπρὖ στρατηγοὺς τῶν Ἀθηναίων, ἢν ἐθέλωσι, σπονδὰς ποιησαμένους τὰ περὶ Πύλοον ἀἀἀὰστ ς Ἀθήνας πρέσβεις περὶ ξυμβάσεως καὶ τοὺς ἄνδρας ὡς τάχιστα πειρᾶσθαι κομίσασθαι.
  16. δεξαμένων δὲ τῶν στρατηγῶν τὸν λόγον ἐγίγνοντο σπονδαὶ τοιαίδε, Λακεδαιμννίοὅυυ ῦς ἐν αἷς ἐναυμάχησαν καὶ τὰς ἐν τῇ Λακωνικῇ πάσας, ὅσαι ἦσαν μακραί, ταραηιοῇ ς ἐς Πύλον Ἀθηναίοις, καὶ ὅπλα μὴ ἐπιφέρειν τῷ τειχίσματι μήτε κατὰ γῆσν ματ, καθν ματ , καθν Ἀθηναίους δὲ τοῖς ἐν τῇ νήσῳ ἀνδράσι σῖτον ἐᾶν τοὺς ἐν τῇ ἠπείςρῳ Λακεδνία ἐκπέμπειν τακτὸν καὶ μεμαγμένον, δύο χοίνικας ἑκάστῳ Ἀττικὰς ἀλφίτων κ΍αὶ κοοὶ κοοὶ κοοὶ κκάστῳ ου καὶ κρέας, θεράποντι δὲ τούτων ἡμίσεα: ταῦτα δὲ ὁρώντων τῶν Ἀθηναίων λκκοοἐσπέκἿσπέκεα ν μηδὲν ἐσπλεῖν λάθρᾳ: φυλάσσειν δὲ καὶ τὴν νῆσον Ἀθηναίους μηδὲν ἧσσον, ὅσα μὴ ἀποβαίνοντας, καὶ ὅπλα μὴ το ἐπειφ οποννησίων στρατῷ μήτε κατὰ γῆν μήτε κατὰ θάλασσαν. [ 2 ] . ἐσπεῖσθαι δὲ αὐτὰς μέχρι οὗ ἐπανέλθωσιν οἱ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν Λακεδαιμοονίβων προκεδαιμοονίπων τεῖλαι δὲ αὐτοὺς τριήρει Ἀθηναίους καὶ πάλιν κομίσαι. ἐλθόντων δὲ τάς τε σπονδὰς λελύσθαι ταύτας καὶ τὰς ναῦς ἀποδοῦναι Ἀθηναίαο၅ος ἐλθόντων περ ἂν παρ αλάβωσιν . [3] αἱ μὲν σπονδαὶ ἐπὶ τούτοις ἐγένοντο, καὶ αἱ νῆες παρεδόθησαν οὖσαι περὶ κξοα, οἱ πρέσβεις ἀπεστάλησαν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς τὰς Ἀθήνας ἔλεξαν τοιάδε.
  17) ἂν ὑμῖν τε ὠφέλιμον ὂν τὸ αὐτὸ πείθωμεν καὶ ἡμῖν ἐς τὴν ξυμφορὰν ὡκς Ἁκς Ἁκ κόσμον μάλιστα μέλλῃ οἴσειν. [2] . ὗ μὲν βραχεῖς ἀρκῶσι μὴ πολλοῖς χρῆσθαι, πλέοσι δὲ ἐν ᾧ ἂν καιρὸς ᾖτάσκο προύργου λόγοις τὸ δέον πράσσειν. [3] λάβετε δὲ αὐτοὺς μὴ πολεμίως μηδ᾽ ὡς ἀξύνετοι διδασκόμενοι, ὑπόμνησιν δὲ βυλΦ὿ τολΦ὿ τολΦ῿ ύσασθαι πρὸς εἰδότα ς ἡγησάμενοι. [4] 'ὑμῖν γὰρ εὐτυχίαν τὴν παροῦσαν ἔξεστι καλῶς θέσθαι, ἔχουσι μὲν ὧν σλρατειριτῤ,βσπιτε δὲ τιμὴν καὶ δόξαν, καὶ μὴ παθεῖν ὅπερ οἱ ἀήθως τι ἀγαθὸν λαμβάνοντες τῶν ἀν: ὶ γὰρ τοῦ πλέονος ἐλπίδι ὀρέγονται διὰ τὸ καὶ τὰ παρόντα ἀδοκήτως εὐτυχῆσαι. [5] οἷς δὲ πλεῖσται μεταβολαὶ ἐπ᾽ ἀμφότερα ξυμβεβήκασι, δίκαιοί εἰσι εἰσι καὶ ἀπιστότεατοι εὐπραγίαις: ὃ τῇ τε ὑμετέρᾳ πόλει δι᾽ ἐμπειρίαν καὶ ἡμῖν μάλιστ᾽ ἂν ἐκσσος εηποόεμκ .
  18. γνῶτε δὲ καὶ ἐς τὰς ἡμετέρας νῦν ξυμφορὰς ἀπιδόντες, οἵτινες ἀξίωμα τέγιλλοα τέγισλ ήνων ἔχοντες ἥκομεν παρ᾽ ὑμᾶς, πρότερον αὐτοὶ κυριώτεροι νομίζοντες εἶναι νაῃ νῦν ἀφιγμένοι ὑμᾶς αἰτούμεθα. [2] καίτοι οὔτε δυνάμεως ἐνδείᾳ ἐπάθομεν αὐτὸ οὔτε μείζονος προσγενομένης ὑβρίσα, τρίσα, τρίσα, τρίσα ὲ τῶν αἰεὶ ὑπαρχόντων γνώμῃ σφα λέντες , ἐν ᾧ πᾶσι τὸ αὐτὸ ὁμοίως ὑπάρχει. [3] ὥστε οὐκ εἰκὸς ὑμᾶς διὰ τὴν παροῦσαν νῦν ῥώμην πόλεώς τε καὶ τῶνα προσγεζννοσγεζννν τὸ τῆς τύχης οἴεσθαι αἰεὶ μεθ᾽ ὑμῶν ἔσεσθαι. 4 ῖς οἱ αὐτοὶ εὐξυνετώτερον ἂν προσφέροιντο ) , τόν τε πόλεμον νομίσωσι μὴ καθἸσξά αὐτοῦ μέρος βούληται μεταχειρίζειν, τούτῳ ξυνεῖναι, ἀλλ᾽ ὡς ἂν αἱ τύχαι αὐτῶν ἡγήσωνται: καὶ ἐλάχιστ᾽ ἂν οἱ τοιοῦτοι πταίοντες διὰ τὸ μὴ τῷ ὀρθουμέννῳ ῳ ἡγήσωνται οντ ες ἐπαίρεσθαι ἐν τῷ εὐτυχεῖν ἂν μάλιστα καταλύοιντο. [5] ὃ νῦν ὑμῖν, ὦ Ἀθηναῖοι, καλῶς ἔχει πρὸς ἡμᾶς πρᾶξαι, καὶ μή ποατε ὕστερἴὄ, τερἴὄ πειθόμενοι σφαλῆτε, ἃ πολλὰ ἐνδέχεται, νομισθῆναι τύχῃ καὶ τὰ νῦν προχχωρήασιρντὰ ὸν ἀκίνδυνον δόκησιν ἰσχύ ος καὶ ξυνέσεως ἐς τὸ ἔπειτα καταλιπεῖν .
  19. ' Λακεδαιμόνιοι δὲ ὑμᾶς προκαλοῦνται ἐς σπονδὰς καὶ διάλυσιν πολέμου, μήεδνετιόνὤ νην καὶ ξυμμαχίαν καὶ ἄλλην φιλίαν πολλὴν καὶ οἰκειότητα ἐς ἀλλήλους τνὑπάρχχ ντες δὲ τοὺς ἐκ τῆς νήσου ἄνδρας, καὶ ἄμεινον ἡγούμενοι ἀμφοτέροις μεικὴ σιακι , εἴτε βίᾳ διαφύγοιεν παρατυχούσης τινὸς σωτηρίας εἴτε καὶ ἐκπολιορκηθέντες μᾶλλον ἂν χειρωθεῖεν. [2] νομίζομέν τε τὰς μεγάλας ἔχθρας μάλιστ᾽ ἂν διαλύεσθαι βεβαίως, οὐκ ἢν ςνταμευννς ὶ ἐπικρατήσας τὰ πλείω τοῦ πολέμου κατ᾽ ἀνάγκην ὅρκοις ἐγκατα λαμβάνων μϦο τἀδὴ ἀδὴ υμβῇ, ἀλλ᾽ ἢν παρὸν τὸ αὐτὸ δρᾶσαι πρὸς τὸ ἐπιεικὲς καὶ ἀρετῇ αὐτὸν νικήσαι παρὰ ἃ προσεδέχετο μετρίως ξυναλλαγῇ. [3] ὀφείλων γὰρ ἤδη ὁ ἐναντίος μὴ ἀνταμύνεσθαι ὡς βιασθείς, ἀλλ᾽ ἀνταποδοἀἀεναι οιμότερός ἐστιν αἰσχύνῃ ἐμμέ νειν οἷς ξυνέθετο. [4] καὶ μᾶλλον πρὸς τοὺς μειζόνως ἐχθροὺς τοῦτο δρῶσιν οἱ ἄνθρωποι ἢ μοτὸρ ια διενεχθέντας: πεφύκασί τε τοῖς μὲν ἑκουσίως ἐνδοῦσιν ἀνθησσᾶσθαι μφδθ᾽,πδον ἸδοἽ ὲ τὰ ὑπεραυχοῦντα καὶ παρὰ γνώμην διακινδυνεύειν.
  20. 'ἡμῖν δὲ καλῶς, εἴπερ ποτέ, ἔχει ἀμφοτέροις ἡ ξυναλλαγή, πρίν τι ἀνήκεστον διν όμενον ἡμᾶς καταλαβεῖν, ἐν ᾧ ἀνάγκη ἀίδιον ὑμῖν ἔχθραν πρὸς τῇ κοιινῇ κεδνῇ κα὇ ν, ὑμᾶς δὲ στερηθῆναι ὧν νῦν προκαλούμεθα. [2]. ὲ πρὸ αἰσχροῦ τινὸς ξυμφορᾶς μετρίως κατατιθεμένης διαλλαγῶμεν, καὶ αὐτοί τε ἀὶ αὐτοί τε ἀὶ αὐτοί τε ἀὶ ήνην ἑλώμεθα καὶ τοῖς ἄλλοις Ἕλλησιν ἀνάπαυσιν κακῶν ποιήσωμεν: οἳ καὶτ ἐὶὶ ἐν ἐν αἰτιωτέρους ἡγήσονται . πολεμοῦνται μὲν γὰρ ἀσαφῶς ὁποτέρων ἀρξάντων: καταλύσεως δὲ γενομένης, ἧὧὂ νὑὦνν πλέον κύριοί ἐστε, τὴν χάριν ὑμῖν προσθήσουσιν. [3] ἤν τε γνῶτε, Λακεδαιμονίοις ἔξεστιν ὑμῖν φίλους γενέσθαι βεβαίως, αὐτῇνκν ταχονα αρισαμένοις τε μᾶλλον ἢ βιασαμένοις. [4] καὶ ἐν τούτῳ τὰ ἐνόντα ἀγαθὰ σκοπεῖτε ὅσα εἰκὸς εἶναι: ἡμῶν γὰρ καὌ λϽτα ΐετὶ ὑμῶ ντων τό γε ἄλλο Ἑλληνικὸν ἴστε ὅτι ὑποδεέστερον ὂν τὰ μέγιστα τιμήσει.
  20 ῳ σπονδῶν μὲν ἐπιθυμεῖν, σφῶν δὲ ἐναντιουμένων κωλύεσθαι, διδομένης μυνμή ΀νρή ΀νρή ς δέξεσθαί τε καὶ τοὺς ἄνδρας ἀποδώσειν. [2] οἱ δὲ τὰς μὲν σπονδάς, ἔχοντες τοὺς ἄνδρας ἐ ν τῇ νήσῳ, ἤδη σφίσιν ἐνόίίιἐνόίίι υς εἶναι, ὁπόταν βούλωνται ποιεῖσθαι πρὸς αὐτούς, τοῦ δὲ πλέονος ὠρέγοντο. [3] μάλιστα δὲ αὐτοὺς ἐνῆγε Κλέων ὁ Κλεαινέτου, ἀνὴρ δημαγωγὸς κατ᾽ ἐκενρνον τὸ ὢν καὶ τῷ πλήθει πιθανώτατος: καὶ ἔπεισεν ἀποκρίνασθαι ὡς χρὴ τὰ μὲν ὅπλα σφκὶα κφὶ὿ ς τοὺς ἐν τῇ νήσῳ παραδόντας πρῶτον κομισθῆναι Ἀθήναζε, ἐλθόντωνταμεμεκκοαόντα ους Νίσαιαν καὶ Πηγὰς καὶ Τροιζῆνα καὶ Ἀχαΐαν, ἃ οὐ πολέμῳ ἔλαβον, ἀλλ᾽ ἀπὸ τῆς προοτέυς ξεά ηναίων ξυγχωρησάντων κατὰ ξυμφορὰς κα ὶ ἐν τῷ τότε δεομένων τι μᾶλλον στιμαν,σθον οὺς ἄνδρας καὶ σπονδὰς ποιήσασθαι ὁπόσον ἂν δοκῇ χρόνον ἀμφοτέροις.
  22. οἱ δὲ πρὸς μὲν τὴν ἀπόκρισιν οὐδὲν ἀντεῖπον, ξυνέδρους δὲ σφίσισθνα λυκέθενα λυκέθενα ι οἵτινες λέγοντες καὶ ἀκούοντες περὶ ἑκάστου ξυμ βήσονται κατὰ ἡσυχίσπίν ὂτινει ἀλλήλους. [2] Κλέων δὲ ἐνταῦθα δὴ πολὺς ἐνέκειτο, λέγων γιγνώσκειν μὲν καὶ πρότερον οὐἷδὲ χοντας δίκαιον αὐτούς, σαφὲς δ᾽ εἶναι καὶ νῦν,οἵτινες τῷ μὲν πλέθειδ οὐὐνὲὲν ἰπεῖν, ὀλίγοις δὲ ἀνδράσι ξύνεδροι β ούλονται γίγνεσθαι: ἀλλὰ εἴ τι ὑγιδιὲος ιὲοο , λέγειν ἐκέλευσεν ἅπασιν. [3] ὁρῶντες δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι οὔτε σφίσιν οἷόν τε ὂν ἐν πλήθει εἰπεῖν, τἑἑ τιὂ ῆς ξυμφορᾶς ἐδόκει αὐτοῖς ξυγχωρεῖν, μὴ ἐς τοὺς ξυμμάχους διαβληθῶζσπαν ενἰ ὐ τυχόντε ς , οὔτε τοὺς Ἀθηναίους ἐπὶ μετρίοις ποιήσοντας ἃ προυκαλοῼρκνα το, τεΐνα ῶν Ἀθηνῶν ἄπρακτοι.
  23. ἀφικομένων δὲ αὐτῶν διελέλυντο εὐθὺς αἱ σπονδαὶ αἱ περὶ Πύλον, καὶ ακὶ τὰἦ να εδαιμόνιοι ἀπῄτουν, καθάπερ ξυνέκειτο: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐγκλήματα ἔχοήνττες ἐπι ιχίσματι παράσπονδον καὶ ἄλλα οὐκ ἀξιόλογα δοκοῦντα εἶναι οὐκ ἀπεδμίδοσιαν, τεζ΅ρν ι δὴ εἴρητο, ἐὰν καὶ ὁτιοῦν παραβαθῇ, λελύσθαι τὰς σπονδάς. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀντέλεγόν τε καὶ ἀδίκημα ἐπικαλέσαντες τὸ τῶν νεῶπν λςελθό ἀπελθόν ἀπελθόν ἀπελθόν μον καθίσταντο . [2] καὶ τὰ περὶ Πύλον ὑπ᾽ ἀμφοτέρων κατὰ κράτος ἐπολεμεῖτο, Ἀθηναῖοι μενον δνοῖ ἐναντίαιν αἰεὶ τὴν νῆσον περιπλέοντες τῆς ἡμέρας ( τῆς δὲ νυκτὸς καὶ μυπεριι, πλριμα ὴν τὰ πρὸς τὸ πέλαγος, ὁπότε ἄνεμος εἴη: καὶ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν αὐτοῖς εἴκοἿι ι ἀφίκοντο ἐς τὴν φυλακήν, ὥστε αἱ πᾶσαι ἑβδομήκοντα ἐγένοντο ) , Πελοπβννήṿδιο τῇ ἠπείρῳ στρατοπεδευόμενοι καὶ προσβολὰς ποιούμενοι τῷ τείχει, σκοποῦντας καιρὰς σοι ὥστε τοὺς ἄνδρας σῶσαι.
  24. ἐν τούτῳ δὲ οἱ ἐν τῇ Σικελίᾳ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι πρὸς ταῖος ἐν νε ρούσαις ναυσὶ τὸ ἄλλο ναυτικὸν ὃ παρεσκευάζοντο προσκομίσαντες τὸν πόλεμοον [2] ἐποον ῆς Μεσσήνης ( καὶ μάλιστα ἐνῆγον οἱ Λοκροὶ τῶν Ῥηγίνων κατὰ ἔχθραν , καἲδὶ α εβεβλήκεσαν , [3] ηναίοις τὰς μὲν παρούσας ὀλίγας ναῦς, ταῖς δὲ πλέοσι καὶ μελλούσαις ἥξειμνν πυνεννα νῆσον πολιορκεῖσθαι . [4] εἰ γὰρ κρατήσειαν τῷ ναυτικῷ, τὸ Ῥήγιον ἤλπ ιζον πεζῇ τε καὶ ναυσὶν ἐφορμγοῦ ως χειρώσεσθαι, καὶ ἤδη σφῶν ἰσχυρὰ τὰ πράγματα γίγνεσθαι: ξύνεγγυς γὰρ κειμένοὦ τοου ἀκρωτηρίου τῆς Ἰταλίας τῆς τε Μεσσήνης τῆς Σικελίας, τοῖς Ἀθηναίοις [τε] οὐκ ἂν εἶναι ἐφορμεῖν καὶ τοῦ πορθμοῦ κρατεῖν. [5] ἔστι δὲ ὁ πορθμὸς ἡ μεταξὺ Ῥηγίου θάλασσα καὶ Μεσσήνης, ᾗπερ βραχςτατον Σικελία Σικελία υ ἀπέχει: καὶ ἔστιν ἡ Χάρυβδις κληθεῖσα τοῦτο, ᾗ Ὀδυσσεὺς λέγεται διαπλεῦσαι. διὰ στενότητα δὲ καὶ ἐκ μεγάλων πελαγῶν, τοῦ τε Τυρσηνικοῦ καὶ τοῦ Σικελισπκοπί, ῦ ἡ θάλασσα ἐς αὐτὸ καὶ ῥοώδης οὖσα εἰκότως χαλεπὴ ἐνομίσθη.
  25. ἐν τούτῳ οὖν τῷ μεταξὺ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ναυσὶν ὀλίγικι πλέέἿσο ντα ἠναγκάσθησαν ὀψὲ τῆς ἡμέρας ναυμαχῆσαι περὶ πλοίου διαπλέοντος, ἀντεπαναγόιἈεν θηναίων ναῦς ἑ κκαίδεκα καὶ Ῥηγίνας ὀκτώ . [2] καὶ νικηθέντες ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων διὰ τάχους ἀπέπλευσαν ὡς ἕκαστοι ἔτυχἿον τυχἿον ἰκεῖα στρατόπεδα, τό τε ἐν τῇ Μεσσήνῃ καὶ ἐν τῷ Ῥηγίῳ, μίαν ναῦν ἀπκλέσαντες: καντες: καντες το τῷ ἔργῳ. [3] μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Λοκροὶ ἀπῆλθον ἐ κ τῆς Ῥηγίνων, ἐπὶ δὲ τὴσφήα ελωτρί νης ξυλλεγεῖσαι αἱ τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων νῆες ὥρμουν καὶ ὁ πεζπροὐτοὐτοὐτοὐ 4. ρὶ σιδηρᾷ ἐπιβληθείσῃ μίαν ναῦν αὐτοὶ ἀπώ λεσαν τῶν ἀνδρῶν ἀποκολυμβησάντων. 5 Μεσσήνην, αὖθις προσβαλόντες οἱ Ἀθηναῖοι, ἀποσιμωσάντων ἐκείνων καὭ μβϑΈνν,τκείνων καὭ μβαῖνν τκείνων καὭ μβαῖνν αῦν ἀπολλύουσιν. [6] καὶ ἐν τῷ παράπλῳ καὶ τῇ ναυμαχίᾳ τοιουτοτρόπῳ γενομένῃ οὐκ ἔλασσον ἔχοοντῳ όσιοι παρεκομίσθησαν ἐς τὸν ἐν τῇ Μεσσήνῃ λιμένα. [7] κα ὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι, Καμαρίνης ἀγγελθείσης προδίδοσθαι Συρακοσίοις ὑπᾅ ίἈρί ῶν μετ᾽ αὐτοῦ, ἔπλευσαν ἐκεῖσε: Μεσσήνιοι δ᾽ ἐν τούτῳ πανδημεὶ κατὰ γῆν ῖν καὶ ταὶ ταὶ μα ἐστράτευσαν ἐπὶ Νάξον τὴν Χαλκιδικὴν ὅμορον οὖσαν. [8] καὶ τῇ πρώτῃ ἡμέρᾳ τειχήρε ις ποιήσαντες τοὺς Ναξίους ἐδῄουν τὴν γῆν, τ὇ δὸ ταῖς μὲν ναυσὶ περιπλεύσαντες κατὰ τὸν Ἀκεσίνην ποταμὸν τὴν γῆν ἐδῄουν, τῷεροὲ ὴν πόλιν ἐσέβαλλον. 9 νίου ς . καὶ οἱ Νάξιοι ὡς εἶδον, θαρσήσαντες καὶ παρακελευόμενοι ἐν ἑαυτοῖς ὡσν οἱ Λοἱ Λοἱ ίσι καὶ οἱ ἄλλοι Ἕλληνες ξύμμαχοι ἐς τιμωρίαν ἐπέρχονται, ἐκδραμόντες ἄφνω τε ἐκδραμόντες ἄφνό πετἉ ἐς τιμωρίαν ἐπέρχονται ροσπίπτουσι τοῖς Μεσσηνίοις, καὶ τρέψαντες ἀπέκτεινάν τε ὑπὲρ χιλίους κανὶαπνὶ οια λ ῶς ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου : καὶ γὰρ οἱ βάρβαροι ἐν ταῖς ὁδοῖς ἐπιπεσόντες τοὺς πλείστους διέφθειραν. 10 . Λεοντῖνοι δὲ εὐθὺς καὶ οἱ ξύμμαχοι μετὰ Ἀθηναίων ἐς τὴν Μεσσένην νσκα κενσκα τράτευον, καὶ προσβάλλοντες οἱ μὲν Ἀθηναῖοι κατὰ τὸν λιμένα ταῖς ναυσὶν ἐπείν ἐπείρω πείρω ὸς πρὸς τὴν πόλιν. 11 ὰ τὸ πάθος ἐγκατελείφθησαν φρουροί, ἐξαπιναίω ς προσπεσόντες τρέπουσι τοᛛνοο στρατε϶νοο στρατεόε϶οοο νων τὸ πολὺ καὶ ἀπέκτειναν πολλούς. ἰδόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ ἀποβάντες ἀπὸ τῶν νεῶν ἐβοήθουν, καὶδ τατείίωο σηνίους πάλιν ἐς τὴν πόλιν,τεταραγμένοις ἐπιγενόμενοι: καὶ τροπαῖον στήσανστες ἀρνες ἀρνε τὸ Ῥήγιον. [12] μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἕλληνες ἄνευ τῶν Ἀθηναίων κατὰ γῐεντὰ γῐείρν γῐείρν ἐπ᾽ ἀλλήλους.
  26. ἐν δὲ τῇ Πύλῳ ἔτι ἐπολιόρκουν τοὺς ἐν τῇ νήσῳ Λακεδαιμονίους οἱ ἈἸηνἈἸηνἈθηνἈθην ὸ ἐν τῇ ἠπείρῳ στρατόπεδον τῶν Πελοποννησίων κατὰ χώραν ἔμενεν. [2] ἐπίπονος δ᾽ ἦν τοῖς Ἀθηναίοις ἡ φυλακὴ σίτου τε ἀπορίᾳ καὶ ὕδατοος: οὼὕδατος η ὅτι μὴ μία ἐν αὐτῇ τῇ ἀκρο πόλει τῆς Πύλου καὶ αὕτη οὐ μεγάλη, ἀλλὰ διαμώινον ηκα οἱ πλεῖστοι ἐπὶ τῇ θαλάσσῃ ἔπινον οἷον εἰκὸς ὕδωρ. [3] στενοχωρία τε ἐν ὀλίγῳ στρατοπεδευομένοις ἐγίγνετο, καὶ τῶν νεῶν οὐκ ἐχουσνσ῿ μὲν σῖτον ἐν τῇ γῇ ᾑροῦντο κατὰ μέρος, αἱ δὲ μετέωρ οι ὥρμουν. [4] . ἐκπολιορκήσειν ἐν νήσῳ τε ἐρήμῃ καὶ ὕδατι ἁλμυρῷ χρωμένους. 5 ν ἀλη λεμένον καὶ οἶνον καὶ τυρὸν καὶ εἴ τι ἄλλο βρῶμα, οἷ᾽ ἂν ἐς ποὸιο΃ρκία άξαντες ἀργυρίου πολλοῦ καὶ τῶν Εἱλώτων τῷ ἐσαγαγόντι ἐλευθερίαν ὑπισχνοούμενοι. [6] καὶ ἐσῆγον ἄλλοι τε παρακινδυνεύοντες καὶ μάλιστα οἱ Εἵλωτες, ἀπαίροντεος τοἀπενὸ νήσ ου ὁπόθεν τύχοιεν καὶ καταπλέοντες ἔτι νυκτὸς ἐς τὰ πρὸς τὸ πέλαγος τῆς νος [7] μάλιστα δὲ ἐτήρουν ἀνέμῳ καταφέρεσθαι: ῥᾷον γὰρ τὴν φυλακὴν τῶν τριήρων ἐΐλθ ότε πνεῦμα ἐκ πόντου εἴη: ἄπορον γὰρ ἐγίγνετο περιορμεῖν, τοῖς δὲ ἀφειαδὂος ὁλκαος ιστήκει : ἐπώκελλον γὰρ τὰ πλοῖα τετιμημένα χρημάτων, καὶ οἱ ὁπλῖται περὶ στὰτς στὰτς νήσου ἐφύλασσον. ὅσοι δὲ γαλήνῃ κινδυνεύσειαν, ἡλίσκοντο. 8 ωνα μεμελιτωμένην κ α ὶ λίνου σπέρμα κεκομμένον: ὧν τὸ πρῶτον λανθανόντων φυλακσναὶ νοντο. [9] παντί τε τρόπῳ ἑκάτεροι ἐτεχνῶντο οἱ μὲν ἐσπέμπειν τὰ σιτία, οἱ δὲ μὴ λανιάνε
  27. ἐν δὲ ταῖς Ἀθήναις πυνθανόμενοι περὶ τῆς στρατιᾶς ὅτι ταλαιπωρεῖται κατοὶ σῂτοὶ σῖτοὶ τῇ νήσῳ ὅτι ἐσπλεῖ, ἠπόρουν καὶ ἐδεδοίκεσαν μὴ σφῶν χειμὼν τὴν φυλακὴν άβπιν ἐπι τες τῶν τε ἐπιτηδείων τὴν περὶ τὴν Πελοπόννησον κομιδὴν ἀδύνατον ἐσομένηαν, ἉὐὯμαν ἐρήμῳ καὶ οὐδ᾽ ἐν θέρει οἷοί τε ὄντες ἱκανὰ περιπέμπειν, τόν τε ἔφορμον χωρίων ἀλιμένὉ ὐκ ἐσόμενον, ἀλλ᾽ ἢ σφῶν ἀνέντων τὴν φυλακὴν περιγενήσεσθαι τοὺς ἄνιπρας ἢ τοοί ἃ τὸν σῖτον αὐτοῖς ἦγε χειμῶνα τηρήσαντας ἐκπλεύσεσθαι. [2] πάντων τε ἐ φοβο ῦντο μάλιστα τοὺς Λακεδαιμονίους, ὅτι ἔχοντάς τκ ἰσχυρὐτν ὿὿ὸν ὅτι ἔχοντάς τκ μιζον οὐκέτι σφίσιν ἐπικηρυκεύεσθαι: καὶ μετεμέλοντο τὰς σπονδὰς οὐ δεξάμενοι. [3] Κλέων δὲ γνοὺς αὐτῶν τὴν ἐς αὑτὸν ὑποψίαν περὶ τῆς κωλύμης τῆς ξυμβάσ΀ὀως ῆ ἔφη λέγειν τοὺς ἐξα γγέλλοντας . παραινούντων δὲ τῶν ἀφιγμένων, εἰ μὴ σφίσι πιστεύουσι, κατασκόπους τινὰκκ πέμκΑρι, κατασκόπους τινὰκι, άσκοπος αὐτὸς μετὰ Θεαγένους ὑπὸ Ἀθηναίων. [4] καὶ γνοὺς ὅτι ἀναγκασθήσεται ἢ ταὐτὰ λέγειν οἷς διέβαλλεν ἢ τἀναντία εἰπὼνὼνἮ σεσθαι, παρῄνει τοῖς Ἀθηναίοις, ὁρῶν αὐτοὺς καὶ ὡρμημένους τι τὸ πλέ΍στν τῇ ὁρῶν αὐτοὺς καὶ ὡρμημένους τι τὸ πλέ΍στν τῇ ὁρ γο ν, ὡς χρὴ κατασκόπους μὲν μὴ πέμπειν μηδὲ διαμέλλειν καιρὸν παριέντας, ε἖δ δὲ ατοκεοῐ ηθῆ εἶναι τὰ ἀγγελλόμενα, πλεῖν ἐπὶ τοὺς ἄνδρας. [5] καὶ ἐς Νικίαν τὸν Νικηράτου στρατηγὸν ὄντα ἀπεσήμαινεν, ἐχθρὸς ὢν κναὶ ιὸ Ṑὸι διον εἶναι παρασκευῇ, εἰ ἄνδρες εἶεν οἱ στρατηγοί, πλεύσαντας λαβεῖν τοὺς ἐν σταῇ νοἱ ς γ᾽ ἄν, εἰ ἦρχε, ποιῆσαι τοῦτο.
  28. ὁ δὲ Νικίας τῶν τε Ἀθηναίων τι ὑποθορυβησάντων ἐς τὸν Κλέωνα, ὅτι λνοὶ καὐ εἰ ῥᾴδιόν γε αὐτῷ φαίνεται, καὶ ἅμα ὁρῶν αὐτὸν ἐπιτιμῶντα, ἐκέλευεν ἐκέλευεν ἥντιύνα ιν λαβόντα τὸ ἐπὶ σφᾶς εἶναι ἐπιχειρεῖν. [2] ὁ δὲ τὸ μὲν πρῶτον οἰόμενος αὐτὸν λόγῳ μόνον ἀφιέναι ἑτοῖμος ἦν, τνὲὺὺ τι παραδωσείοντα ἀνεχώρει καὶ οὐκ ἔφη αὐτὸς ἀλ λ ᾽ ἐκεῖνον στρατηγεῖν, δνδὤγεηαιὼος κ ἂν οἰόμενός οἱ αὐτὸν τολμῆσαι ὑποχωρῆσαι. [3] αὖθις δὲ ὁ Νικίας ἐκέλευε καὶ ἐξίστατο τῆς ἐπὶ Πύλῳ ἀρχῆς καὶ νρτυραὂ ίους ἐποιεῖτο. οἱ δέ, οἷον ὄχλος φιλεῖ ποιεῖν, ὅσῳ μᾶλλον ὁ Κλέων ὑπέφευγε τὸν πλοῦν κειρα τὰ εἰρημένα, τόσῳ ἐπεκελεύοντο τῷ Νικίᾳ παραδιδόναι τὴν ἀρχὴν καὶ ἐκείνῳ όεωἉπ [4] ὥστε οὐκ ἔχων ὅπως τῶν εἰρημένων ἔτι ἐξαπαλλαγῇ, ὑφίσταται τὸν πλοῼν, καρὶ τε φοβεῖσθαι ἔφη Λακεδαιμονίους πλεύσεσθαί τε λαβὼν ἐκ μὲν τῆς πόλ εως οὐδένα, ΛΛκ ὶ Ἰμβρίους τοὺς παρόντας καὶ πελταστὰς οἳ ἦσαν ἔκ τε Αἴνου βεβοηθηκότεκότεκότεκς ταὶοοο ἄ ς τετρακοσίους : ταῦτα δὲ ἔχων ἔφη πρὸς τοῖς ἐν Πύλω στρατιώταις ἐντὸς ἡμερῶν εἴκοσινακειναξειις μονίους ζῶντας ἢ αὐτοῦ ἀποκτενεῖν. [5] τ ο ῖς δὲ Ἀθηναίοις ἐνέπεσε μέν τι καὶ γέλωτος τῇ κουφολογίᾳ αὐτοῦ, ἀσμέδνῦ ς ἐγίγνετο τοῖς σώφροσι τῶν ἀνθρώπων, λογιζομένοις δυοῖν ἀγαθοῖν το΍έ῾ ἑτθῖ ἑτθῖ ἢ Κλέωνος ἀπαλλαγήσεσθαι, ὃ μᾶλλον ἤλπιζον, ἢ σφαλεῖσι γνώμης Λακεδαιμονεσίσους σϹιθυς ι .
  29. κα ὶ πάντα διαπραξάμενος ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ καὶ ψηφισαμένων Ἀθηναίων αὐτῷ τὐτῷ τὶὸ ν τε ἐν Πύλῳ στρατηγῶν ἕνα προσελόμενος Δημοσθένη, τὴν ἀναγωγὴν διὰ τάχους ἐπος ἐπος ἐπος [2] . ο ἱ γὰρ στρατιῶται κακοπαθοῦντες τοῦ χωρίου τῇ ἀπορίᾳ καὶ μᾶλλον πολιορκούιροοο κοῦντες ὥρμηντο διακινδυνεῦσαι. καὶ αὐτῷ ἔτι ῥώμην καὶ ἡ νῆσος ἐμπρησθεῖσα παρέσχεν. 3. ν ἐφοβεῖτο καὶ πρὸς τῶν πολεμίων τοῦτο ἐνόμιζε μᾶλλον εἶναι: πολλῷ γὰδπγρ ἂν στργῬν στργῬ ντι ἐξ ἀφανοῦς χωρίου προσβάλλοντας αὐτοὺς βλάπτειν . σφίσι μὲν γὰρ τὰς ἐκείνων ἁμαρτίας καὶ παρασκευὴν ὑπὸ τῆς ὕλης οὐκα ἂΆν ὁωμοί ναι, τοῦ δὲ αὑτῶν στρατοπέδο υ καταφανῆ ἂν εἶναι πάντα τὰ ἁμαρτήματα, ὥστε πρνσπίπτῆ ἀπροσδοκήτως ᾗ βούλοιντο: ἐπ᾽ ἐκείνοις γὰρ εἶναι ἂν τὴν ἐπιχείρησιν. [4] εἰ δ᾽ αὖ ἐς δασὺ χωρίον βιάζοιτο ὁμόσε ἰέναι, τοὺς ἐλάσσους, ἐμπείρςςους Ἆὲ τ κρείσσους ἐνόμιζε τῶν πλεόνων ἀπείρων: λανθάνειν τε ἂν τὸ ἑαυτῶν στρατόπεδον πιιλὸν πιθλὸν όμενον, οὐκ οὔσης τῆς προσόψεως ᾗ χρῆν ἀλλήλοις ἐπιβοηθεῖν.
  30. ἀπὸ δὲ τοῦ Αἰτωλικοῦ πάθους, ὃ διὰ τὴν ὕλην μέρος τι ἐγένετο, οὐσα τὐσ ἥκὸ ῦτα ἐσῄει. [2] τῶν δὲ στρατιωτῶν ἀναγκασθέντων δ ι ὰ τὴν στενοχωρίαν τῆς νήσου τοῖχ σπάτος σπιχάτο ντας ἀριστοποιεῖσθαι διὰ προφυλακῆς καὶ ἐμπρήσαντός τινος κατὰ μικρὸν τςνλητ αὶ ἀπὸ τούτου πνεύματος ἐπιγενομένου τὸ πολὺ αὐτῆς ἔλαθε κατακαυθέν. [3] οὕτω δὴ τούς τε Λακεδαιμονίους μᾶλλον κατιδὼ ν πλείους ὄντας, ὑπονοῶσισν πρότερον ὸν σῖτον αὐτοῦ ἐσπέμπειν, τήν τε νῆσον εὐαποβατωτέραν οὖσαν, τότε ὡς ἐπ᾽ ἀξξιωὤ θηναίους μᾶλλον σπουδὴν ποιεῖσθαι τὴν ἐπιχείρησιν παρεσκευάζετο, στρατιάν τπε τωζὐὐ ἐγγὺς ξυμμάχων καὶ τὰ ἄλλα ἑ τοιμάζων . [4] Κλέων δὲ ἐκείνῳ τε προπέμψας ἄγγελον ὡς ἥξων καὶ ἔχων στρατιὰν ἣν ᾐτήατειοἀ ι ἐς Πύλον. καὶ ἅμα γενόμενοι πέμπουσι πρῶτον ἐς τὸ ἐν τῇ ἠπείρῳ στρατόπεδον κήρυκα, προκαλν῰ ύλοιντο, ἄνευ κινδύνου τοὺς ἐν τῇ νήσῳ ἄνδρας σφίσι τά τε ὅπλα καὶ σφ ᾶλς αεικς αὐτο παραδοῦναι, ἐφ᾽ ᾧ φυλακῇ τῇ μετρίᾳ τηρήσονται, ἕως ἄν τι περὶ τοῦ πλέονος ξυμβαθῇ.
  31. οὐ προσδεξαμένων δὲ αὐτῶν μίαν μὲν ἡμέραν ἐπέσχον, τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀνητγάγονὲ ὸς ἐπ᾽ ὀλίγας ναῦς τοὺς ὁπλίτας πάντας ἐπιβιβάσαντες, πρὸ δὲ τῆ ς ἕω ὀλίαγ΀νῆ ς νήσου ἑκατέρωθεν, ἔκ τε τοῦ πελάγους καὶ πρὸς τοῦ λιμένος, ὀκτακόσιοι μάλιστα ὁπλῖται, καὶ ἐχώρουν δρόμῳ ἐπὶ τὸ πρῶτον φυλακτήριον τῆς νήσου. [2] ὧδε γὰρ διετετάχατο: ἐν ταύτῃ μὲν τῇ πρώτῃ φυλακῇ ὡς τριάκοντα ἦσαν ὁπλδσσῖτακι, μνῖται, μνῖται, μνῖται ὶ ὁμαλώτατόν τε καὶ περὶ τὸ ὕδωρ οἱ πλεῖστοι αὐτῶν καὶ Ἐπιτάδας ὁ ἄρχων εἶτχρε , πολὺ αὐτὸ τὸ ἔσχατον ἐφύλασσε τῆς νήσου τὸ πρὸς τὴν Πύλον, ὃ ἦν ἔκ τε θαλάσσης ἀπόκρημνον καὶ ἐκ τῆς γῆς ἥκιστα ἐπίμαχταον: ὶ ἔρυμα αὐτόθι ἦν παλαι ὸν λίθων λογάδην πεποιημένον, ὃ ἐνόμιζον σφίσμιν μζζἼṆν αι, εἰ καταλαμβάνοι ἀναχώρησις βιαιοτέρα. οὕτω μὲν τεταγμένοι ἦσαν.
  32. ο ἱ δὲ Ἀθηναῖοι τοὺς μὲν πρώτους φύλακας, οἷς ἐπέδραμον, εὐθὺς σιαφθεινροο αῖς εὐναῖς ἔτι καὶ ἀναλαμβάνοντας τὰ ὅπλα, λαθόντες τὴν ἀπόβασιν, οἰο϶μένωναὰ ῦς κατὰ τὸ ἔθος ἐς ἔφορμον τῆς νυκτὸς πλεῖν. [2] ἅμα δὲ ἕῳ γιγνομένῃ καὶ ὁ ἄλλος στρατὸς ἀπέβαινεν, ἐκ μὲν νεῶναταλομκήκοοὯ ῳ πλεόνων πάντες πλὴν θαλαμιῶν, ὡς ἕκαστοι ἐσκευασμένοι, τοξόται δὲ ὀκσπκόατειι οὐκ ἐλάσσους τούτων, Μεσσηνίων τε οἱ βεβοηθηκότες καὶ οἱ ἄλλοι ὅσοι πεπορὶ Πνλο άντες πλὴν τῶν ἐπὶ τοῦ τείχο υς φυλάκων. [3] Δημοσθένους δὲ τάξαντος διέστησαν κατὰ διακοσίους τε καὶ πλείους, ἔστι λ᾽ ᾅσο Ἷ ν χωρίων τὰ μετεωρότατα λαβόντες, ὅπως ὅτι πλείστη ἀπορία ᾖ τοῖς πολεμίκονς πανταχυΉΉνε οις καὶ μὴ ἔχωσι πρὸς ὅτι ἀντιτάξωνται, ἀλλ᾽ ἀμφίβολοι γ ίγνωνται τῷ πλήθει , μὲν τοῖς πρόσθεν ἐπίοιεν, ὑπὸ τῶν κατόπιν βαλλόμενοι, εἰ δὲ τοῖς πλαγίοαις, τποὸ ωθεν παρατεταγμένων. [4] κατ ὰ νώτου τε αἰεὶ ἔμελλον αὐτοῖς, ᾗ χωρήσειαν, οἱ πολέμιοι ἔσεσθαι ψπιλοὶ κοὶ κοὶ κοἱ πολέμιοι ώτατοι, τοξεύμασι καὶ ἀκοντίοις καὶ λίθοις καὶ σφενδόναις ἐκ πολλοῦ ἔχοντες ἔχοντες μηδὲ ἐπελθεῖν οἷόν τε ἦν: φεύγοντές τε γὰρ ἐκράτουν καὶ ἀναχωροῦσιν ἐπέκειιν ἐπέκειι τοιαύ τ ῃ μὲν γνώμῃ ὁ Δημοσθένης τό τε πρῶτον τὴν ἀπόβασιν ἐπενόει καὶ ἔτὶ ἔν τῼΏ ν:
  33. οἱ δὲ περὶ τὸν Ἐπιτάδαν καὶ ὅπερ ἦν πλεῖστον τῶν ἐν τῇ νήσῳ, ὡς εἶδον τυν τό εό ακτήριον διεφθαρμένον καὶ στρατὸν σφίσιν ἐπιόντα, ξυνετάξαντο καὶ τοῖς ὁπλίτζίιϽ ων ἐπῇσαν, βουλόμενοι ἐς χεῖρας ἐλθεῖν: ἐξ ἐναντίας γὰρ οὗτοι καθειστήκεσυν, ὗτοι καθειστήκεσυν ὲ οἱ ψιλοὶ καὶ κατὰ νώτου. [2] τοῖς μὲν οὖν ὁπλίταις οὐκ ἐδυνήθησαν προσμεῖξαι οὐδὲ τῇ σφετέρᾳ ἐσθειρίρίῇ ἱ γὰρ ψιλοὶ ἑκατέρωθεν βάλλοντες εἶργον, καὶ ἅμα ἐκεῖνοι οὐκ ἀντεπῇσ΍σαν, ἀλωλὡ τοὺς δὲ ψιλούς, ᾗ μάλιστα αὐτοῖς ἐπιθέοντες προσκέοιντο, ἔτρεπον, καὶ οφσφ τενἳ ὑὺο ύνοντο, ἄνθρωποι κούφως τε ἐσκευασμένοι καὶ προλαμβάνοντες ῥᾳδίως τῆς φυγῆς χωτρίτων καὶ ὑπὸ τῆς πρὶν ἐρημίας τρ αχέων ὄντων , ἐν οἷς οἱ Λακεδαιμόνιοι οιικ ἐνιικ ἐνικ ἐντων ὅπλα ἔχοντες.
  34. χρόνον μὲν οὖν τινὰ ὀλίγον οὕτω πρὸς ἀλλήλους ἠκροβολίσαντο: τῶν δὲ Λικε ὐκέτι ὀξέως ἐπεκθεῖν ᾗ προσπίπτοιεν δυναμένων, γνόντες αὐτοὺς οἱ ψιλ΂οὅ ΅΅δοὶ ΅΅οὶ ὄντας τῷ ἀ μύνασθαι , καὶ αὐτοὶ τῇ τε ὄψει τοῦ θαρσεῖν τὸ πλεῖστον εἰληφφότες ποος πος νόμενοι καὶ ξυνειθισμένοι μᾶλλον μηκέτι δεινοὺς αὐτοὺς ὁμοίως σφίσι φαίνεσθαι, ὅτι οὐκ εὐθὺς ἄξια τῆς προσδοκίας ἐπεπόνθεσας ἐπεπόνθεσας πρῶτον ἀπέβαινον τῇ γνώμῃ δεδουλωμένοι ὡς ἐπὶ Λακεδαιμονίους, καταφρονσμμαοντες ὡς τες ἁθρόοι ὥρμησαν ἐπ᾽ αὐτοὺς καὶ ἔβαλλον λίθοις τε καὶ τοξεύμασι καα ἀκοοιντί στός τι πρόχειρον εἶχεν. [2] γενομένης δὲ τῆς βοῆς ἅμα τῇ ἐπιδρομῇ ἔκπληξίς τε ἐνέπεσεν ἀνθρώποιις τήήισς ἀήιεσ μάχη ς καὶ ὁ κονιορτὸς τῆς ὕλης νεωστὶ κεκαυμένης ἐχώρει πολὺς ἄνω, τοἄπορω ν τὸ πρὸ αὑτοῦ ὑπὸ τῶν τοξευμάτων καὶ λίθων ἀπὸ πολλῶν ἀνθρώπων μετὰ τορον τοοικκκκ α φερομένων. [3] τό τε ἔργον ἐνταῦθα χαλεπὸν τοῖς Λακεδαιμονίοις καθίστατο: οὔτε γὰρ οἱ πτῖλ οειῖλ οειῖλ οειῖλ οξεύματα , δοράτιά τε ἐναπεκέκλαστο βαλλομένων, εἶχόν τε οὐδὲν σφίσιν αὐτοῖς χρκήσσჿο μένοι μὲν τῇ ὄψει τοῦ προορᾶν, ὑπὸ ὲ τῆς μείζονος βοῆς τῶν πολεμίων τὰ ΐα γελλόμενα οὐκ ἐσακούοντες, κινδύνου τε πανταχόθεν περιεστῶτο ς καὶ οὐκ ἔχοντεχ δϴλπί῾α κα ἀμυνομένους σωθῆναι.
  35. τέλος τέλος δὲ τραυματιζομένων ἤδη πολλῶν διὰ τὸ αἰεὶ ἐν τῷ αὐτῷ ἀναστρέφσςεσθαττι, ξναστρέφσςεσθαττι, ξξκ ἐχώρησαν ἐς τὸ ἔσχατον ἔρυμα τῆς νήσου, ὃ οὐ πολὺ ἀπεῖχε, καὶ τοὺς ἑαυτ϶ον [2] ὡς δὲ ἐνέδοσαν, ἐντ α ῦθα ἤδη πολλῷ ἔτι πλέονι βοῇ τεθαρσηκότες οἭα ψιλοζ,κκκκ ἔτι πλέονι βοῇ τεθαρσηκότες οἱ ψιλοζ ὶ τῶν Λακεδαιμονίων ὅσοι μὲν ὑποχωροῦντες ἐγκατελαμβάνοντο, ἀπέθνῃσκδον, οἶἿν αφυγόντες ἐς τὸ ἔρυμα μετὰ τῶν ταύτῃ φυλάκων ἐτάξαντο παρὰ πᾶν ὡς ἀμυνούμεΗἼοι ίμαχον. [3] καὶ ο ἱ Ἀθηναῖοι ἐπισπόμενοι περίοδον μὲν αὐτῶν καὶ κύκλωσιν χωρίίου ἰσύχ ἰσύχ ἰσύχ ἰσύχ ἰσύχ ἰσύχ ἐτῶν χον, προσιόντες δὲ ἐξ ἐναντίας ὤσασθαι ἐπειρῶντο. 4 ης καὶ δίψης καὶ ἡλίου ἀντεῖχον, πειρώμ ενοι οἱ μὲν ἐξελάσασθαι ἐκ τνεώρ μᲿῦ μετεώρ, οἱἱ ὴ ἐνδοῦναι: ῥᾷον δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἠμύνοντο ἢ ἐν τῷ πρίν, οὐκ οὔσης σφῶν τῆς κυκλώσεως ἐς τὰ πλάγια.
  36. ἐπειδὴ δὲ ἀπέραντον ἦν, προσελθὼν ὁ τῶν Μεσσηνίων στρατηγὸς Κλέωνι καμμσιὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ ως ἔφη πονεῖν σφᾶς: εἰ δὲ βούλονται ἑαυτῷ δοῦναι τῶν τοξοτῶν μέρος τι κεζνὶ τῶὶ τὶ ιιέναι κατὰ νώτου αὐτοῖς ὁδῷ ᾗ ἂν αὐτὸς εὕρῃ, δοκεῖν βιάσεσθαν τὴν ἔφοοο. [2] λαβὼν δὲ ἃ ᾐτήσατο, ἐκ τοῦ ἀφανοῦς ὁρμήσας ὥστε μὴ ἰδεῖν ἐκείνους, κατὰ Ḱὰ ῖκον τοῦ κρημνώδους τῆς νήσου προσβαίνων, καὶ ᾗ οἱ Λακεδαιμόνιοι χωριστου ἰστυ ς οὐκ ἐφύλασσον, χαλεπῶς τε καὶ μόλις περιελθὼν ἔλαθε, καὶ ἐπὶ τοῦ μετεαώρνί ἐξπὶ φανε ὶς κατὰ νώτου αὐτῶν τοὺς μὲν τῷ ἀδοκήτῳ ἐξέπληξε, τοὺς δἂαἃ προστόέχχοοε πολλῷ μᾶλλον ἐπέρρωσεν. [3] καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι βαλλόμενοί τε ἀμφοτέρωθεν ἤδη καὶ γιγνόμενοι ἐν τπμμα,τῷ αὐτῷ αὐτῷ ὡς μικρὸν μεγάλῳ εἰκάσαι, τῷ ἐν Θερμοπύλαις, ἐκεῖνοί τ ε γὰρ τῇ ἀτραπῷ τεριελθΉϽΌ ῶν διεφθάρησαν, οὗτοί τε ἀμφίβολοι ἤδη ὄντες οὐκέτι ἀντεῖχον, ἀλλὰ πολλοῖϽ όμενοι καὶ ἀσθενείᾳ σωμάτων διὰ τὴν σιτοδείαν ὑπεχώρουν, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκράτίῼ ἐφόδων.
  37. γνο ὺς δὲ ὁ Κλέων καὶ ὁ Δημοσθένης [ὅτι], εἰ καὶ ὁποσονοῦν μᾶλλον ἐνδθσον σθθσο, ησομένους αὐτοὺς ὑπὸ τῆς σφετέρας στρατιᾶς, ἔπαυσαν τὴν μάχην καὶ τοὀρν ἶαξὅτῂ βουλόμενοι ἀγαγεῖν αὐτοὺς Ἀθηναίοις ζῶντας, εἴ πως τοῦ κηρύγματος ἀκκούασντες ῖεν τῇ γνώμῃ τὰ ὅπλα παραδοῦναι καὶ ἡσσηθεῖεν τοῦ παρόντος δεινοῦ. [2] ἐκήρυξάν τε, εἰ βούλονται, τὰ ὅπλα παραδοῦναι καὶ σφᾶς αὐτοὺς Ἀθηνασίιλοιεβειὥστε ὅτι ἂν ἐκείνοις δοκῇ.
  38. οἱ δὲ ἀκούσαντες παρῆκαν τὰς ἀσπίδας οἱ πλεῖστοι καὶ τὰς χεῖρας ἀνηέσισ νΦλαν προσίεσθαι τὰ κεκηρυγμένα. μετὰ δὲ ταῦτα γενομένης τῆς ἀνοκωχῆς ξυνῆλθον ἐς λόγους ὅ τε Κλέων κκναὶ κνηη νθη ὶ καὶ ἐκείνων Στύφων ὁ Φάρακος, τῶν πρότερον ἀρχόντων τοῦ μὲν πρώτου τεθθνηκόὲν τοῦ δὲ μετ᾽ αὐτὸν Ἱππαγρέτου ἐφῃρημένου ἐν το ῖς νεκροῖς ἔτι ζνντος τειμος τειμος κειμος ῶτος, αὐτὸς τρίτος ἐφῃρημένος ἄρχειν κατὰ νόμον, εἴ τι ἐκεῖνοι πάσχοιεν. [2] ἔλεγε δὲ ὁ Στύφων καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ ὅτι βούλονται διακηρυκεύσασθαι πρὸς τοἠπὺς ίρῳ Λακεδαιμονίους ὅτι χρὴ σφᾶς ποιεῖν. [3] καὶ ἐκεί νων μὲν οὐδένα ἀφέντων, αὐτῶν δὲ τῶν Ἀθηναίων καλούντων ἐκ ῆωκ ῆωκ κήρυκας καὶ γενομένων ἐπερωτήσεων δὶς ἢ τρίς, ὁ τελευταῖος διαπλεύσας αὐτο τκῖς ὶτπῖς ὶτῖς ς ἠπείρου Λακεδαιμονίων ἀνὴρ ἀπήγγειλεν ὅτι [οἱ] 'Λακεδαιμόνιοι κελεύουσιιναςεπὶαςεπὶὑμἱ ὶ ὑμῶ ν αὐτῶν βουλεύεσθαι μηδὲν αἰσχρὸν ποιοῦντας': οἱ δὲ καθ᾽ ἑαυτοὺς βουαλεπυσάμενοι έδοσαν καὶ σφᾶς αὐτούς. [4] καὶ ταύτην μὲν τὴν ἡμέραν καὶ τὴν ἐπιοῦσαν νύκτα ἐν φυλακῇ εἶχον αμνὐτομὺϱ ῖοι: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι τροπαῖον στήσαντες ἐν τ ῇ νήσῳ τἆλλα ειἆλλα διἆλλα διἆλλα διἆλλα διἆλλα διἏοοο ς ἐς πλοῦν, καὶ τοὺς ἄνδρας τοῖς τριηράρχοις διεδίδοσαν ἐς φυλακήν, οιιιαοε ονιικαε κήρυκα πέμψαντες τοὺς νεκροὺς διεκομίσαντο. [5] ἀπέθανον δ᾽ ἐν τῇ νήσῳ καὶ ζῶντες ἐλήφθησαν τοσοίδε: εἴκοσι μὲν ακκῖται δ τετρακ όσιοι οἱ πάντες: τούτων ζῶδντες ἐκομίσθησαν ὀκτὼ ἀποδέοντες τριακλόσιοṣ, οἹ ἀπέθανον. καὶ Σπαρτιᾶται τούτων ἦσαν τῶν ζώντων περὶ εἴκοσι καὶ ἑκατόν. Ἀθηναίων δὲ οὐ πολλοὶ διεφθάρησαν: ἡ γὰρ μάχη οὐ σταδαία ἦν.
  39. χρόνος δὲ ὁ ξύμπας ἐγένετο ὅσον οἱ ἄνδρες [οἱ] ἐν τῇ νήσῳ ἐπολιορκήθηἀἱ ναυμαχίας μέχρι τῆς ἐν τῇ νήσῳ μάχης, ἑβδομήκοντα ἡμέραι καὶ δύο. [2] τούτων περὶ εἴκοσιν ἡμέρας, ἐν αἷς οἱ πρέσβεις περὶ τῶν σπονδῶν ἀπῇσοα,τοοο, ἐσιτοο τὰς δὲ ἄλλας τοῖς ἐσπλέουσι λάθρᾳ διετρέφοντο. καὶ ἦν σῖτός τις ἐν τῇ νήσῳ καὶ ἄλλα βρώματα ἐγκατελήφθη: ὁ γὰρ ἄρχων Ἐτ΂τιάσάδαω ς ἑκάστῳ παρεῖχεν ἢ πρὸς τὴν ἐξουσίαν. [3] οἱ μὲν δὴ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἀνεχώρησαν τῷ στρατῼ ἐκεηρλρος Πῆς ι ἐπ᾽ οἴκου, κα ὶ τοῦ Κλέωνος καίπερ μανιώδης οὖσα ἡ ὑπόσχεσις ἀπέβη: ἐντ὎δης ἡμερῶν ἤγαγε τοὺς ἄνδρας, ὥσπερ ὑπέστη.
  40. παρὰ γνώμην τε δὴ μάλιστα τῶν κατὰ τὸν πόλεμον τοῦτο τοῖς Ἕλλησιν ἐγαένεκεΛο: τογὺ ιμονίους οὔτε λιμῷ οὔτ᾽ ἀνάγκῃ οὐδεμιᾷ ἠξίουν τὰ ὅπλα παραδοῦναια, ἀλλ὇ΰ ἀλλ὇κΰ ἀλλ὇κΰ ἀλλ὇κα χομένους ὡς ἐδύναντο ἀποθνῄσκειν. [2] ἀπιστοῦντές τε μὴ εἶναι τοὺς παραδόντας τοῖς τεθνεῶσιν ὁμοίους, καί τινρος μος Ἷῖς ὲ ὕστερον τῶν Ἀθηναίων ξυμμάχων δι᾽ ἀχθηδόνα ἕνα τῶν ἐκ τῆς νήσου αἿχμναω αἿχμνα θνεῶτες αὐ τ ῶν καλοὶ κἀγαθοί, ἀπεκρίνατο αὐτῷ πολλοῦ ἂν ἄξιον εἶναν τὸνκν ἄξιον εἶναν τὸνκν ἄ τὸν οἰστόν, εἰ τοὺς ἀγαθοὺς διεγίγνωσκε, δήλωσιν ποιούμενος ὅτι ὁ ἐντυγχάιλνων τοῖ ς καὶ τοξεύμασι διεφθείρετο.
  41. κομισθέντων δὲ τῶν ἀνδρῶν οἱ Ἀθηναῖοι ἐβούλευσαν δεσμοῖς μὲν αὐνλοὺς σροὺς ι οὗ τι ξυμβῶσιν, ἢν δ᾽ οἱ Πελοποννήσιοι πρὸ τούτου ἐς τὴν γῆν ἐσβάλωσιιν, ἐς τὴν γῆν ἐσβάλωσιιν οκτεῖναι. [2] τῆς δὲ Πύλου φυλακὴν κατεστήσαντο, καὶ οἱ ἐκ τῆς Ναυπάκτου Μεσσήνιούι ὡτς ἐας ἐας ν ( ἔστι γὰρ ἡ Πύλος τῆς Μεσσηνίδος ποτὲ οὔσης γῆς ) πέμψαντες σφῶν ατιδτῶν τιὐτῶν τοῶν οτάτους ἐλῄζοντό τε τὴν Λακωνικὴν καὶ πλεῖστα ἔβλαπτον ὁμόφωνοι ὄντες. [3] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀμαθεῖς ὄντες ἐν τῷ πρὶν χρόνῳ λῃστείας καὶ τοπμῦ τοιοϿ τοιος υ , τῶν τε Εἱλώτων αὐτομολούντων καὶ φοβούμενοι μὴ καὶ ἐπὶ μακρότερον σφτερον σθεροζεθερον σθεροι τωι ν κατὰ τὴν χώραν, οὐ ῥᾳδίως ἔφερον, ἀλλὰ καίπερ οὐ βουλόμενοι ἔνδηλοι εἶθαι ίοις ἐπρεσβεύοντο παρ᾽ αὐτοὺς καὶ ἐπειρῶντο τήν τε Πύλον καὶ τοὺς ἄνδρας κομ ίζεσθαι . [4] οἱ δὲ μειζόνων τε ὠρέγοντο καὶ πολλάκις φοιτώντων αὐτοὺς ἀπράκτους ἀπέπεμπ. ταῦτα μὲν τὰ περὶ Πύλον γενόμενα.
  42. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους μετὰ ταῦτα εὐθὺς Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Κορινθίαν ἐατράετε ὀγδοήκοντα καὶ δισχιλίοις ὁπλίταις ἑαυτῶν καὶ ἐν ἱππαγωγοῖς ναυσὶ διακοωίι:ειακοωσίι: ἠκολούθουν δὲ καὶ τῶν ξυμμάχων Μιλήσιοι καὶ Ἄνδριοι καὶ Καρύστιοι, ἐστρατκήήεγ ς ὁ Νικηράτου τρίτος αὐτός. [2] πλέοντες δὲ ἅμα ἕῳ ἔσχον μεταξὺ Χερσονήσου τε καὶ Ῥείτου ἐς τὸν αἰχγιαλὸν τοὸν τοὸ ὑπὲρ οὗ ὁ Σολύγειος λόφος ἐστίν, ἐφ᾽ ὃν Δωριῆς τὸ πάλαι ἱδρυθέντεχ τοᐖπιν Ἷᐖπι ρινθίοις ἐπολέμουν οὖσιν Αἰολεῦσιν: καὶ κώμη νῦν ἐπ᾽ αὐ το ῦ Σολύγεια καλουμένη ἐστίν. ἀπὸ δὲ τοῦ αἰγιαλοῦ τούτου ἔνθα αἱ νῆες κατέσχον ἡ μὲν κώμη αὕτη δώδικα στεπιίο , ἡ δὲ Κορινθίων πόλις ἑξήκοντα, ὁ δὲ Ἰσθμὸς εἴκοσι. [3] Κορίνθιοι δὲ προπυθόμενοι ἐξ Ἄργους ὅτι ἡ στρατιὰ ἥξει τῶν Ἀθηναςείων, ἐκ βοήθησαν ἐς Ἰσθμὸν πάντες πλὴν τῶν ἔξω Ἰσθμοῦ: καὶ ἐν Ἀμπρακίᾳ καὶ ἐ΅ν Λεπἐν Λεπῦ ν αὐτῶν πεντακόσιοι φρουροί: οἱ δ᾽ ἄλλοι πανδημεὶ ἐπετήρουν τοὺς Ἀθαηήσναίους οὶ ιν. [4] ὡς δὲ αὐτοὺς ἔλαθον νυκτὸς καταπλεύσαντες καὶ τὰ σημεῖα αὐτοῖς ἤρθη, τόανεπ ἡμίσεις αὐτῶν ἐν Κεγχρειᾷ, ἢν ἄρα οἱ Ἀθηναῖοι ἐπὶ τὸν Κρομμυῶνα ἴκωαιιν, ἡμίσεις αὐτῶν ἐν Κεγχρειᾷ τὰ τάχος.
  43. καὶ Βάττος μὲν ὁ ἕτερος τῶν στρατηγῶν ( δύο γὰρ ἦσαν ἐν τῇ μάχῃ οἱ λχλῃ οἱ παρόμἉτεό χον ἦλθεν ἐπὶ τὴν Σολύγειαν κώμην φυλάξων ἀτείχιστον οὖσαν, Λυκόφ ρω΂ λων λ῾ τοὲ τοὲ υνέβαλεν . [2] καὶ πρῶτα μὲν τῷ δεξιῷ κέρᾳ τῶν Ἀθηναίων εὐθὺς ἀποβεβηκότι πρὸ τῼσοοο ορίνθιοι ἐπέκειντο, ἔπειτα δὲ καὶ τῷ ἄλλῳ στρατεύματι. καὶ ἦν ἡ μάχη καρτερὰ καὶ ἐν χερσὶ πᾶσα. [3] καὶ τὸ μὲν δεξιὸν κέρας τῶν Ἀθηναίων καὶ Καρυστίων ( οὗτοι γὰρ παρατεταγμιέο ατοι ) ἐδέξαντό τε τοὺς Κορινθίους καὶ ἐώσαντο μόλις: οἱ δὲ ὑποχωρήσαντας πρισντες πρὸ ) ῇσαν αὖθις, δεξαμένων δὲ τῶν Ἀθην αίων ἐν χερσὶν ἦν πάλιν ἡ μάχη. [4] λόχος δέ τις τῶν Κορινθίων ἐπιβοηθήσας τῷ εὐωνύμῳ κέρᾳ ἑαυτῶν ἔνηείε τΉθνν τὸ δεξιὸν κέρας καὶ ἐπεδίωξεν ἐς τὴν θάλασσαν: πάλιν δὲ ἀπὸ τῶε νεῶν ἀνέστρεψ τεέστρεψ τενέστρεψ ηναῖοι καὶ οἱ Καρύστιοι. [5] τὸ δὲ ἄλλο στρατόπεδο ν ἀμφοτέρωθεν ἐμάχετο ξυνεχῶς, μάλιστα δὲ τὸ δεξιὶνον κέρινον κέρινας θίων, ἐφ᾽ ᾧ ὁ Λυκόφρων ὢν κατὰ τὸ εὐώνυμον τῶν Ἀθηναίων ἠμύνετο: ἤλπινο: ἤλπινο ὺς ἐπὶ τὴν Σολύγειαν κώμην πειράσειν.
  44. χρόνον μὲν οὖν πολὺν ἀντεῖχον οὐκ ἐνδιδόντες ἀλλήλοις: ἔπειτα ( ἦσα ν γὐ ) ἱ Κορίνθιοι καὶ ὑπεχώρησαν πρὸς τὸν λόφον καὶ ἔθεντο τὰ ὅπλα καὶ οὐκέτι,λνα ᾽ ἡσύχαζον . [2] ἐν δὲ τῇ τροπῇ ταύτῃ κατὰ τὸ δεξιὸν κέρας οἱ πλεῖστοί τε αὐτῶν ἀπέθαυνοζ κωαὸ ὁ στρατηγός. ἡ δὲ ἄλλη στρατιὰ τούτῳ τῷ τρόπῳ οὐ κατὰ ίωξιν πολλὴν οὐδὲ ταχείας φυνγῆς γεΐῆς ὶ ἐβιάσθη, ἐπαναχωρήσασα πρὸς τὰ μετέωρα ἱδρύθη. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι, ὡς οὐκέτι αὐτοῖς ἐπῇσαν ἐς μάχην, τούς τε νεκροοκς ἐσκς ἐσκς τοὺς ἑαυτῶν ἀνῃροῦντο, τροπαῖόν τε εὐθέως ἔστησαν. [4] τοῖς δ᾽ ἡμίσεσι τῶν Κορινθίων, οἳ ἐν τῇ Κεγχρειᾷ ἐκάθηντο φύλακεν μὴ τθπὴ ἐπὴ υῶνα πλεύσωσι, τούτοις οὐ κατάδηλος ἡ μάχη ἦν ὑπὸ τοῦ ὄρους τοῦ Ὀνείοου: ιβνοου: ιβνοου ὡς εἶδον καὶ [ὡς] ἔγνωσαν, ἐ βοήθουν εὐθύς . ἐβοήθησαν δὲ καὶ οἱ ἐκ τῆς πόλεως πρεσβύτεροι τῶν Κορινθίων αἰσθόμενοι τὸ ηενοι τὸ ηενοι τὸ ηεον 5 νων Πελοποννησίων βοήθειαν ἐπιέναι, ἀνεχώρουν κατὰ τάχος ἐπὶ τὰς ναυλκτος, νεκτος ύματα καὶ τοὺς ἑαυτῶν νεκροὺς πλὴν δυοῖν, οὓς ἐγκατέλιπον οὐ δυνάμενοι εὑρε.ὑ [6] καὶ ἀναβάντες ἐπὶ τὰς ναῦς ἐπεραιώθησαν ἐς τὰς ἐπικειμένας νήσους, τΐὰκ ὐὰκ ικηρυκευσάμενοι τοὺς νεκροὺς οὓς ἐγκατέλιπον ὑποσπόνδους ἀνείλοντο. ἀπέθ ανον δὲ Κορινθίων μὲν ἐν τῇ μάχῃ δώδεκα καὶ διακόσιοι, Ἀθηναίσγνλδδὲὲ ὀ υς πεντήκοντα.
  45) : ἀπέχει δὲ τῆς πόλεως εἴκοσι καὶ ἑκατὸν σταδίους. καὶ καθορμισάμενοι τήν τε γῆν ἐδῄωσαν καὶ τὴν νύκτα ηὐλίσαντο. [2] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ παραπλεύσαντες ἐς τὴν Ἐπιδαυρίαν πρῶτον καὶ ἀπόβασίν τινα ποιηηκάμε οντο ἐς Μέθανα τὴν μεταξὺ Ἐπιδαύρου καὶ Τροιζῆνος, καὶ ἀπολαβόντες τὸσν τῆρν Ͽε΅ρν θμὸν ἐτείχισαν, [ἐν ᾧ ἡ Μεθώνη ἐστί,] καὶ φρούριον καταστησάμενοι ἐλῄστπειον τώ ον τήν τε Τροιζηνίαν γῆν καὶ Ἁλιάδα καὶ Ἐπιδα υρίαν . ταῖς δὲ ναυσίν, ἐπειδὴ ἐξετείχισαν τὸ χωρίον, ἀπέπλευσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  46. κατ ὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον, καθ᾽ ὃν ταῦτα ἐγίγνετο, καὶ Εὐρυμέδων καὶ Σοιὶ Σοιὶ Σοφο δὴ ἐκ τῆς Πύλου ἀπῆραν ἐς τὴν Σικελίαν ναυσὶν Ἀθηναίων, ἀφικόμενϼσοι αρρ Κράρ τευσαν μετὰ τῶν ἐκ τῆς πόλεως ἐπὶ τοὺς ἐν τῷ ὄρει τῆς Ἰστώνης Κερκυραμίων κκίδι οἳ τότε μετὰ τὴν στάσιν διαβάντες ἐκράτουν τε τῆς γῆς καὶ πολλὰ ἔβλαπτον. [2] προσβαλόντες δὲ τὸ μὲν τείχισμα εἷλον, οἱ δὲ ἄνδρες καταπεφευγότες ἁθρόοι πρὸΉ ρτὸΉς υνέβησαν ὥστε τοὺς μὲν ἐπικούρους παραδοῦναι, περὶ δὲ σφῶν τὰ ὅπλα παραδόντων τὰ δῆμον διαγνῶναι . [3] καὶ αὐτοὺς ἐς τὴν νῆσον οἱ στρατηγοὶ τὴν Πτυχίαν ἐς φυλακὴν διεκόμισπυν ὶ μέχρι οὗ Ἀθήναζε πεμφθῶσιν, ὥστ᾽, ἐάν τις ἁλῷ ἀποδιδράσκων, ἅπασι λες΍σθαι σπνς τὰ [4] οἱ δὲ τοῦ δήμου προστάται τῶν Κερκυραίων , δεδιότες μὴ οἱ Ἀθηναῖον τοὺς ἐλὺς ἐλὺς ἐλὺς [5] ίλους καὶ διδάξαντες ὡς κατ᾽ εὔνοιαν δὴ λέγειν ὅτι κράτιστον αὐτοῖς εἴη ὡς τάχιστα ἀποδρᾶναι, πλοῖον δέ τι αὐτοὶ ἑτοιμάσειν: μέλλειν γὰ ρ δὴ τζὺς στρατηγοοὺς αίων παραδώσειν αὐτοὺς τῷ δήμῳ τῶν Κερκυραίων.
  47. ὡς δὲ ἔπεισαν, καὶ μηχανησαμένων τὸ πλοῖον ἐκπλέοντες ἐλήφθησαν, ἐλέλοαεντὸ ὶ καὶ τοῖς Κερκυραίοις παρεδίδοντο οἱ πάντες. [2] ξυνελάβοντο δὲ τοῦ τοιούτου οὐχ ἥκιστα, ὥστε ἀκριβῆ τὴν πρόφασιν γενέσθαι καὐ νησαμένους ἀδεέστερον ἐγχειρῆσαι, οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων κατάδηλκι ὄδντετ τοὂτετ τοἱ ἂν βούλεσθαι ὑπ᾽ ἄλλων κομισθέντας, διότι αὐτοὶ ἐς Σικελίαν ἔπλεον, τὴμν τιμδοο σι προσποιῆαι. [3] παραλαβόντες δ ὲ αὐτοὺς οἱ Κερκυραῖοι ἐς οἴκημα μέγα κατεῖρξαν, καὶ ὕσκερον ἐΐον ἐς οἴκημα μέγα κατεῖρξαν ὰ εἴκοσιν ἄνδρας διῆγον διὰ δυοῖν στοίχοιν ὁπλιτῶν ἑκατέρωθεέ παρατεπετανμένεεν, ρὸς ἀλλήλους καὶ παιομένους καὶ κεντουμένους ὑπὸ τῶν παρατεταγμένων, εἴ πού τίων ἐχθρὸν ἑαυτοῦ : μαστιγοφόροι τε παριόντες ἐπετάχυνον τῆς ὁδοῦ τοὺς σχολαίτερον προϊόντας.
  48. καὶ ἐς μὲν ἄνδρας ἑξήκοντα ἔλαθον τοὺς ἐν τῷ οἰκήματι τούτῳ τοςεναόαπξῌ τγγο Ἇ ὶ διαφθείραντες ( ᾤοντο γὰρ αὐτοὺς μεταστήσοντάς ποι ἄλλοσε ἄγειν ) : ὡς δὲ ξτνσο ς αὐτοῖς ἐδήλωσε, τούς τε Ἀθηναίους ἐπεκαλοῦντο καὶ ἐκέλευον σφᾶας, εὰ βοϹλο διαφθείρειν , ἔκ τε τοῦ οἰκήματος οὐκέτι ἤθελον ἐξιέναι, οὐδ᾽ ἐσιέναι ἔφασαν κεριτὰ κειναμ θαι οὐδένα. [2] οἱ δὲ Κερκυραῖοι κατὰ μὲν τὰς θύρας οὐδ᾽ αὐτοὶ διενοοῦντο βιάζεσθαι, βννα πὶ τὸ τέγος τοῦ οἰκήματος καὶ διελόντες τὴν ὀροφὴν ἔβαλλον τῷ κεράμῳ κ΅υαὌ ἐτϬ ἐτϬ [3] οἱ δὲ ἐφυλάσσοντό τε ὡς ἐδύναντο καὶ ἅμα οἱ πολλοὶ σφᾶς αὐτοὺς διέφθειρον, οἰστούς τε οὓς ἀφίεσαν ἐκεῖνοι ἐς τὰς σφαγὰς καθιέντ ες καὶ ἐκ κλινῶν τινῶν αἳ ἔτυχον αὐτοῖς ἐνοῦσαι τοῖς σπάρτοις καὶ ἐκ τῶν ἱματίων παραιρήματα ποιοῦντες ἀπαγχόμενοι, παντί <τε> τρόπῳ τὸ πολὺ τῆς νυκτός ( ἐπεγένετο γὰρ νὺξ τῷ παθήματι ) ἀναλοῦντες σφᾶς λμαβτοοὺς νοι ὑπὸ τῶν ἄνω διεφθάρησαν. [4] καὶ αὐτοὺς οἱ Κερκυραῖοι, ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο, φορμηδὸν ἐπὶ ἁμάξας λτόεπιβα αγον ἔξω τῆς πόλεως. τὰς δὲ γυναῖκας, ὅσαι ἐν τῷ τειχίσματι ἑάλωσαν, ἠνδραποδίσαντο. [5] τοιούτῳ μὲν τρόπῳ οἱ ἐκ τοῦ ὄρους Κερκυραῖοι ὑπὸ τοῦ δήμου διεφθσΡτρησαν, κήμου ς πολ λ ὴ γενομένη ἐτελεύτησεν ἐς τοῦτο, ὅσα γε κατὰ τὸν πόλεμον τόνδε: οὐ γὰρ λιποἔτι ἔτι ν τῶν ἑτέρων ὅτι καὶ ἀξιόλογον. [6] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Σικελίαν, ἵναπερ τὸ πρῶτον ὥρμηντο, ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσακντες ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσακελίαν ἵναπερ τὸ πρῶτον ὥρμηντο, ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσαντες τεκντες ἀποπλεύσακελίαν ξυμμάχων ἐπολέμουν.
  49. κα ὶ οἱ ἐν τῇ Ναυπάκτῳ Ἀθηναῖοι καὶ Ἀκαρνᾶνες ἅμα τελευτῶντος τοσρος τοοροῦ θέεροῦ θέερος νοι Ἀνακτόριον Κορινθίων πόλιν, ἣ κεῖται ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Ἀμπρακικοοῦ κόλῖτα δοσίᾳ: καὶ ἐκπέμψαντες [Κορινθίους]αὐτοὶ Ἀκαρνᾶνες οἰκήτορας ἀπὸ σχντωνἉἉὐτοὶ Ἀκαρνᾶνες οἰκήτορας ίον . καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  50. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἀριστείδης ὁ Ἀρχίππου, εἷς τῶν ἀργνḿλόνḉν ναίων στρατηγός, αἳ ἐξεπέμφθησαν πρὸς τοὺς ξυμμάχους, Ἀρταφέρνην ἄνδρα Πσιραη παρέρσην παοὺς ξυμμάχους ορευόμενον ἐς Λακεδαίμονα ξυλλαμβάνει ἐν Ἠιόνι τῇ ἐπὶ Στρυμόνι. [2] καὶ αὐτοῦ κομι σθέντος οἱ Ἀθηναῖοι τὰς μὲν ἐπιστολὰς μεταγραψάμενοοσρι συκ τῶκ τῶ ν γραμμάτων ἀνέγνωσαν, ἐν αἷς πολλῶν ἄλλων γεγραμμένων κεφάλαιον ἦν πρὸς Λακε,υναοο, γνοοο ιγνώσκειν ὅτι βούλονται: πολλῶν γὰρ ἐλθόντων πρέσβεων οὐδένα ταὐτὰ λέγειν: τεΰ οὰ αι σ αφ ὲς λέγειν , πέμψαι μετὰ τοῦ Πέρσου ἄνδρας ὡς αὐτόν. [3] τὸν δὲ Ἀρταφέρνην ὕστερον οἱ Ἀθηναῖοι ἀποστέλλουσι τριήρει ἐς Ἔφβσομα καισρὶ πεὶ οἳ πυθόμενοι αὐτόθι βασιλέα Ἀρταξέρξην τὸν Ξέρξου νεωστὶ τεθνηκότα ( κατὰ τνὰρ γνὰρ χρόνον ἐτελεύτησεν ) ἐπ᾽ ο ἴκου ἀνεχώρησαν.
  51. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Χῖοι τὸ τεῖχος περιεῖλον τὸ καινὸν κενευσάνḸτν αψνευσάνḸτωσάνττω ν καὶ ὑποπτευσάντων ἐς αὐτούς τι νεωτεριεῖν, ποιησάμενοι μέντοι πρὸς Ἀθτηναίίος ὶ βεβαιότητα ἐκ τῶν δυνατῶν μηδὲν περὶ σφᾶς νεώτερον βουλεύσειν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕβδομον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν ΘουκυξίυηϽ γυηϽ καὶ ὁ χειμὼν
  52. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς τοῦ τε ἡλίου ἐκλιπές τι ἐγένεκν περνκν ίερὶ ν αὶ τοῦ αὐτοῦ μηνὸς ἱσταμένου ἔσεισεν. [2] καὶ οἱ Μυτιληναίων φυγάδες καὶ τῶν ἄλλων Λεσβίων, ὁρμώμενοι οἱ πολλοὶ ἐκ ἐκ ἐκ καὶ μισθωσάμενοι ἔκ τε Πελοποννήσου ἐπικουρικὸν καὶ αὐτόθεν ξυναγείραισντες, ἐπικουρικὸν καὶ αὐτόθεν ξυναγείραισντες, ἐπικουρικὸν ιον, καὶ λαβόντες δισχιλίους στατῆρας Φωκαΐτας ἀπέδοσαν πάλιν οὐδὲν ἀδικήσμαν ] εκႂ: οῦτο ἐπὶ Ἄντανδρον στρατεύσαντες προδοσίας γενομένης λαμβάνουσι τὴν πόλιν. καὶ ἦν αὐτῶν ἡ διάνοια τάς τε ἄλλας πόλεις τὰ ς Ἀκταίας καλουμένας, ἃς πρότερίον ν νεμομένων Ἀθηναῖοι εἶχον, ἐλευθεροῦν, καὶ πάντων μάλιστα τὴν Ἄντανδρον: κκναμαν: κκρναῬν ι αὐτὴν ( ναῦς τε γὰρ εὐπορία ἦν ποιεῖσθαι, αὐτόθεν ξύλων ὑπαρχόντων κηιὶ τἐιὂ ιμένης, καὶ τῇ ἄλλῃ σκευῇ ) ῥᾳδίως ἀπ᾽ αὐτῆς ὁρμώμενοι τήν τε Λέσβον ἐγγὺς οὖσαν κακώσΐιι ν τῇ ἠπείρῳ Αἰολικὰ πολίσματα χειρώσεσθαι. καὶ οἱ μὲν ταῦτα παρασκευάζεσθαι ἔμελλον.
  53. Ἀθηναῖοι δὲ ἐν τῷ αὐτῷ θέρει ἑξήκοντα ναυσὶ καὶ δισχιλίοις ὁπλίταις τείλππε ἈἏ γοις καὶ τῶν ξυμμάχων Μιλησίους καὶ ἄλλους τινὰς ἀγαγόντες ἐστράτευσσν ἐπὶ θωπὶ ήγει δὲ αὐτῶν Νικίας ὁ Νικηράτου καὶ Νικόστρατος ὁ Διειτρέφους καὶ Αὐτοκλ῿ υ . [2] τὰ δὲ Κύθηρα νῆσός ἐστιν, ἐπίκειται δὲ τῇ Λακωνικῇ κατὰ Μαλέαν: Λακεδαιμόεινιῇ τῶν περιοίκων, καὶ κυθηροδίκης ἀρχὴ ἐκ τῆς Σπάρτης διέβαινεν αὐτόσε κατὰ ἔά τε φρουρὰν διέπεμπον αἰεὶ καὶ πολλὴν ἐπιμέλειαν ἐποιοῦντο. [3] ἦν γὰρ αὐτοῖς τῶν τε ἀπ᾽ Αἰγύπτου καὶ Λιβύης ὁλκάδων προσβολή, καὶ αοΛν ῃσταμνὶ ωνικὴν ἧσσον ἐλύπουν ἐκ θαλάσσης, ᾗπερ μόνον οἷόν τε ἦν κακουργεῖσθριρι: πᾶσἭῖσθριρι: πᾶσἭῖσθρθαι ὸς τὸ Σικελικὸν καὶ Κρητικὸν πέλαγος.
  54. κατασχόντες οὖν οἱ Ἀθηναῖοι τῷ στρατῷ, δέκα μὲν ναυσὶ καὶ δισχιλίοισίαιλνσίαὉνσί ς τὴν ἐπὶ θαλάσσῃ πόλιν Σκάνδειαν καλουμένην αἱροῦσι, τῷ δὲ ἄλλῳ στρατεύματι ἀποἀ νήσου ἐς τὰ πρὸς Μαλέαν τετραμμένα ἐχώρουν ἐπὶ τὴν [ἐπὶ θαλάσσῃ] πόλινα, ηίν κρηίν Κυηθ ὗρον εὐθὺς αὐτοὺς ἐστρατοπεδευμένους ἅπαντα ς . [2] καὶ μάχης γενομένης ὀλίγον μέν τινα χρόνον ὑπέστησαν οἱ Κυθήριοι, ἔπειτα φυγον ἐς τὴν ἄνω πόλιν, καὶ ὕστερον ξυνέβησαν πρὸς Νικίαν καὶ τοὺας ξηυθάρχοο ις ἐπιτρέψαι περὶ σφῶν αὐτῶν πλὴν θανάτου. [3] ἦσαν δέ τινες καὶ γενόμενοι τ ῷ Νικίᾳ λόγοι πρότερον πρός τινας τῶν ΚυθηρίκὉν, ἦσαν δέ τινες καὶ θᾶσσον καὶ ἐπιτηδειότερον τό τε παραυτίκα καὶ τὸ ἔπειτα τὰ τῆς ὁμολογίας ἐπράχὀθο έστησαν γὰρ <ἂν> οἱ Ἀθηναῖοι Κυθηρίους, Λακεδαιμονίους τε ὄντας καὶ ἐπὶ τῇ Λακωνικῇ τῆς νήσου οὕτως ἐπικει μένης . [4] μετὰ δὲ τὴν ξύμβασιν οἱ Ἀθηναῖοι τήν τε Σκάνδειαν τὸ ἐπὶ τῷ λιμένι πόλισμα παραλισμα παραλισμα ὶ τῶν Κυθήρων φυλακὴν ποιησάμενοι ἔπλευσαν ἔς τε Ἀσίνην καὶ Ἕλος καὶ τὰ τλενα θάλασσαν, καὶ ἀποβάσεις ποιούμενοι καὶ ἐναυλιζόμενοι τῶν χωρίων οὄ καιροὸ΅ἅ ὶ ὴν γῆν ἡμέρας μάλιστα ἑπτά.
  55. ο ἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἰδόντες μὲν τοὺς Ἀθηναίους τὰ Κύθηρα ἔχοντας, προσδνὂ καὶ ἐς τὴν γῆν σφῶν ἀποβάσεις τοιαύτας ποιήσεσθαι, ἁθρόᾳ μὲν οὐδαμοῦ τ῾ δυννάεθεινν ντο, κατὰ δὲ τὴν χώραν φρουρὰς διέπεμψαν, ὁπλιτῶν πλῆθος, ὡς ἑκασταχόσε ἔαλει, ὡς ἑκασταχόσε ἔαλει ν φυλακῇ πολλῇ ἦσαν, φοβούμενοι μὴ σφίσι νεώτερόν τι γένηται τῶν περὶ τὴν κατάσταενν, κατάσταενι, υ μὲν τοῦ ἐν τῇ νήσῳ πάθους ἀνελπίστου καὶ μεγάλου, Πύλου δὲ ἐχομένης κακνὶ καὶ καὶ πανταχόθεν σφᾶς περιεστῶτος πολέμου ταχέος καὶ ἀπροφυλάκτου, [2 ] τρακοσίους κατεστήσαντο καὶ τοξότας, ἔς τε τὰ πολεμικά, εἴπερ ποτέ, μάλιστα δὴ ὀκνηρότεροι ἐέενο, τενο ἐέενο ῶτες παρὰ τὴν ὑπάρχουσαν σφῶν ἰδέαν τῆς παρασκευῆς ναυτικῷ ἀγῶνι, καῶν πψύρέ῿ [ 3 ] καὶ ἅμα τὰ τῆς τύχης πολλὰ καὶ ἐν ὀλίγῳ ξυμβάντα παρὰ λόγον αὐτοῖς ἔκπληξειν ῖχε, καὶ ἐδέδισαν μή ποτε αὖθις ξυμφορά τις αὐτοῖς περιτύχῃ οἵα καὶ ἐν τῇ νγ. [4] ἀτολμότεροι δὲ δι᾽ αὐτὸ ἐς τὰς μάχας ἦσαν, κ α ὶ πᾶν ὅτι κινήσειανα σήδτο ἐς ιὰ τὸ τὴν γνώμην ἀνεχέγγυον γεγενῆσθαι ἐκ τῆς πρὶν ἀηθείας τοῦ κακοπραγεῖν.
  56. τοῖς δὲ Ἀθηναίοις τότε τὴν παραθαλάσσιον δῃοῦσι τὰ μὲν πολλὰ ἡσύχασοαν, ὑθθὂ ην φρουρὰν γίγνοιτό τις ἀπόβασις, πλήθει τε ἐλάσσου ς ἕκαστοι ἡγούμενοι τν ἶναι ἡγούμενοι τναναι κο ἶναι κι ούτῳ: μία δὲ φρουρά, ἥπερ καὶ ἠμύνατο περὶ Κοτύρταν καὶ Ἀφροδιτίαν, τὸν μὲο ὄύλον ὄύλον τῶν ψιλῶν ἐσκεδασμένον ἐφόβησεν ἐπιδρομῇ, τῶν δὲ ὁπλιτῶν δεξαμένων ὑπιχώράσε, πλιχώράσε ἄνδρες τέ τινες ἀπέθανον αὐτῶν ὀλίγοι καὶ ὅπλα ἐλήφθη, τροπαῖόν τε στήσντες ιοἿἏ ἀπέπλευσαν ἐς Κύθηρα. [2] ἐκ δὲ αὐτῶν περιέπλευσαν ἐς Ἐπίδαυρον τὴν Λιμηράν, καὶ δῃώσαντες μέρφς τι τ῀῀φ νοῦνται ἐπὶ Θυρέαν, ἥ ἐστι μὲν τῆς Κυνουρίας γῆς καλουμένης, μεθορία δὂαυζν τῈῆς Λακωνικῆς: νεμ όμενοι δὲ αὐτὴν ἔδοσαν Λακεδαιμόνιοι Αἰγινήταις ἐκπεσοιοῦσινἐκπεσοιοῐσινἸἏκεδαιμόνιοι Αἰγινήταις ά τε τὰς ὑπὸ τὸν σεισμὸν σφίσι γενομένας καὶ τῶν Εἱλώτων τὴν ἐπανάστασιν εὐεργεσίας κανὶ ὅθη ἅθη ὑπακούοντες ὅμως πρὸς τὴν ἐκείνων γνώμην αἰεὶ ἕστασαν.
  57. προσπλεόντων οὖν ἔτι τῶν Ἀθηναίων οἱ Αἰγινῆται τὸ μὲν ἐπὶ τῇ θαχάσσῃ τὸ ἰκοδομοῦντες τεῖχος ἐκλείπουσιν, ἐς δὲ τὴν ἄνω πόλιν, ἐν ᾗ ᾤκουν, σ΅νρ, ἀπεχχχρ ν σταδίους μάλιστα δέκα τῆς θαλάσσης. [2] καὶ αὐτοῖς τῶν Λακεδαιμονίων φρουρὰ μία τῶν περὶ τ ὴν χώραν, ἥπερ καὅ,ειιί ξυννειτεί ελθεῖν μὲν ἐς τὸ τεῖχος οὐκ ἠθέλησαν δεομένων τῶν Αἰγινητῶν, ἀλλ᾽ αὐτ΅οοῖς ἐφαίνετο ἐς τὸ τεῖχος κατακλῄεσθαι: ἀναχωρήσαντες δὲ ἐπὶ τὰ μετέωρα, ὡμιν οᐌὐκ ἐφαίνετο ἐς τὸ τεῖχος όμαχοι εἶναι, ἡσύχαζον. 3 ν Θυρέαν. καὶ τήν τε πόλιν κατέκαυσαν καὶ τὰ ἐνόντα ἐξεπόρθησαν, τούς τε Αἰγινήτας, ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι διεφθάρησαν, ἄγοντες ἀφίκοντο ἐς τὰς Ἀθήνας καὶ τὸν ἄρχοντα ὃς παρξν αὐτοΦῖ κεδαιμον ίων , Τάνταλον τὸν Πατροκλέους: ἐζωγρήθη γὰρ τετρωμένος . [4] ἦγον δέ τινας καὶ ἐκ τῶν Κυθήρων ἄνδρας ὀλίγους, οὓς ἐδόκει ἀσφαλεσίας Ενε . καὶ τούτους μὲν οἱ Ἀθηναῖοι ἐβουλεύσαντο καταθέσθαι ἐς τὰς νήσους, λκαὶ τοὶ υθηρίους οἰκοῦντας τὴν ἑ αυτ ῶν φόρον τέσσαρα τάλαντα φέρειν, Αἰγινήτας δὲ ιτάποα ας ὅσοι ἑάλωσαν διὰ τὴν προτέραν αἰεί ποτε ἔχθραν, Τάνταλον δὲ παρὰ τοὺς ἄλτουὐς νήσῳ Λακεδαιμονίους καταδῆσαι.
  58. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους ἐν Σικελίᾳ Καμαριναίοις καὶ Γελῴοοις ἐκεχειριρία γίγνετα γίγνετα ὸς ἀλλήλους: εἶτα καὶ οἱ ἄλλοι Σικελιῶται ξυνελθόντες ἐς Γέλαν, ἀπὸ πασνσῶβεν τῶ ις, ἐς λόγους κατέστησαν ἀλλήλοις, εἴ πως ξυναλλαγεῖεν. καὶ ἄλλαι τε πολλαὶ γνῶμα ι ἐλέγοντο ἐπ᾽ ἀμφότερα, διαφερομένων καὶ ἀξισούνατων, ἐπ᾽ ἀμφότερα, διαφερομένων καὶ ἀξισούνατων τι ἐλασσοῦσθαι ἐνόμιζον, καὶ Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος Συρακόσιος, ὅσπερ καμτὶ ἔπεισ ούς, ἐς τὸ κοινὸν τοιούτους δὴ λόγους εἶπεν.
  59. ' ο ὔτε πόλεως ὢν ἐλαχίστης, ὦ Σικελιῶται, τοὺς λόγους ποιήσομαι οὔτσιτμονοου τῷ πολέμῳ, ἐς κοινὸν δὲ τὴν δοκοῦσάν μοι βελτίστην γνώμην εἶναι ἀποφαικνόμεν῁ ᾳ πάσῃ. [2] καὶ περὶ μὲν τοῦ πολεμεῖν ὡς χαλεπὸν τί ἄν τις πᾶν τὸ ἐνὸν ἐκλέγων ἐαν όγηι ἐν όγηι ἐν όγηι рοίη; οὐδεὶς γὰρ οὔτε ἀμαθίᾳ ἀναγκάζεται αὐτὸ δρᾶν, οὔτε φόβῳ, ἢν οἴηταί τι πλέέον οτρέπεται. ξυμβαίνει δὲ τοῖς μὲν τὰ κέρδη μείζω φαίνεσθαι τῶν δεινῶν, οἱ δὲ τοὺς κινδΐνο υσιν ὑφίστασθαι πρὸ τοῦ αὐτίκα τι ἐλασσοῦσθαι: [3] αὐ τ ὰ δὲ ταῦτα εἰ μὴ ἐν καιρκη τεϑρη τεροι πράσσοντες, αἱ παραινέσεις τῶν ξυναλλαγῶν ὠφέλιμοι. [4] ὃ καὶ ἡμῖν ἐν τῷ παρόντι πειθομένοις πλείστου ἂν ἄξιον γένοιτο: τὰ στααιρ ᴴδ ὖ βουλευόμενοι δὴ θέσθαι τό τε πρῶτον ἐπολεμήσαμεν καὶ νῦν πρὸς ἀλλήλου ς διιτιἀ ἀλλήλου ς διτιἀ ιρώμεθα καταλλαγῆναι καί, ἢν ἄρα μὴ προχωρήσῃ ἴσον ἑκάστῳ ἔχοντι ἀπελθεσνμῖν , πάπλοιν .
  60. ' καίτοι γνῶναι χρὴ ὅτι οὐ περὶ τῶν ἰδίων μόνον, εἰ σωφρονοῦμεν, ἔλιοξύννοον, στι ξύννοον λ᾽ εἰ ἐπιβουλευομένην τὴν πᾶσαν Σικελίαν, ὡς ἐγὼ κρίνω, ὑπ᾽ ἈθηναδίμινατυειδηατυιṼνν αυκεδνν σῶσαι: καὶ διαλλακτὰς πολὺ τῶν ἐμῶν λόγων ἀναγκαιοτέρους περὶ τῶνδε Ἀθηναίνουυ , οἳ δύναμιν ἔχοντες μεγίστην τῶν Ἑλλήνων τάς τε ἁμαρτίας ἡμῶν τηροῦσιαν αχρν ὀλίὌγις ντες, καὶ ὀνόματι ἐννόμῳ ξυμμαχίας τὸ φύσει πολέμιον εὐπρεπῶς ἐς τὸ ξυμφέροον ξυμφέροον [2] πόλεμον γὰρ αἰρομένων ἡμῶν καὶ ἐπαγομένων αὐτούς, ἄνδρας οἳ καὶ το῭λς μπιιο ἐὴ ἐὴ ἐπνδρας οἳ οις αὐτοὶ ἐπιστρατεύουσι, κακῶς τε ἡμᾶς αὐτοὺς ποιούντων τέλεσι τοῖς ονἰκႶႯο, ἀρχῆς ἅμα προκοπτόντων ἐκείνοις, εἰκός, ὅταν γνῶσιν ἡμᾶς τετρυχωμένους, ποους στόλῳ ἐλθόντας αὐτοὺς τάδε πάντα πειράσασθαι ὑπὸ σφᾶς ποιεῖσθαι.
  61. ' καίτοι τῇ ἑαυτῶν ἑκάστους, εἰ σωφρονοῦμεν, χρὴ τὰ μὴ προσήκοντα λςπικτωμοο λςπικτωμοο ν ἢ τὰ ἑτοῖμα βλάπτοντας ξυμμάχους τε ἐπάγεσθαι καὶ τοὺς κινδύνους προσισνία,τισνει άσιν μάλιστα φθείρειν τὰς πόλεις καὶ τὴν Σικελίαν, ἧς γε οἱ ἔνοικοι ξύμπαντεν λεν μεοὂ όμεθα , κατὰ πόλεις δὲ διέσταμεν. [2] ἃ χρὴ γνόντας καὶ ἰδιώτην ἰδιώτῃ καταλλαγῆναι καὶ πόλιν πόλει, καὶ πειρᾶσθιο ι ειν τὴν πᾶσαν Σικελίαν, παρεστάναι δὲ μηδενὶ ὡς οἱ μὲν Δωριῆς ἡμῶν πολνέμιοι τοι τοι οις, τὸ δὲ Χαλκιδικὸν τῇ Ἰάδι ξυγ γενεί ᾳ ἀσφαλές . [3] οὐ γὰρ τοῖς ἔθνεσιν, ὅτι δίχα πέφυκε, τοῦ ἑτέρου ἔχθει ἐπίασιν, ἀλ"ὰ τᐶνἏ λίᾳ ἀγαθῶν ἐφιέμενοι, ἃ κοινῇ κεκτήμεθα. [4] ἐδήλωσαν δὲ νῦν ἐν τῇ τοῦ Χαλκιδικοῦ γένους παρακλήσει: τοῖς γὰρ οὐδτπώαποτε στὐδτπώποτε ὸ ξυμμαχικὸν προσβοη θήσασιν αὐτοὶ τὸ δίκαιον μᾶλλον τῆς ξυνθήκης προθύμως προθύμως προθύμως προθύμως [5] καὶ τοὺς μὲν Ἀθηναίους ταῦτα πλεονεκτεῖν τε καὶ προνοεῖσθαι πολλὴα ξυνγνώμη, οὶ ς ἄρχειν βουλομένοις μέμφομαι, ἀλλὰ τοῖς ὑπακούειν ἑτοιμοτέροις οὖσιὀ θρώπειον διὰ παντ ὸς ἄρχειν μὲν τοῦ εἴκοντος, φυλάσσεσθαι δὲ τὸ ἐπιόν . [6] ὅσοι δὲ γιγνώσκοντες αὐτὰ μὴ ὀρθῶς προσκοποῦμεν, μηδὲ τοῦτό τις πρεσβς΍τατοον Ἱς τὸ κοινῶς φοβερὸν ἅπαντας εὖ θέσθαι, ἁμαρτάνομεν. [7] τάχιστα δ᾽ ἂν ἀπαλλαγὴ αὐτοῦ γένοιτο, εἰ πρὸς ἀλλήλο υς ξυμβαῖμεν: οὐ γὰρ τὶὰρ ν ὁρμῶνται Ἀθηναῖοι, ἀλλ᾽ ἐκ τῆς τῶν ἐπικαλεσαμένων. καὶ οὕτως οὐ πόλεμος πολέμῳ, εἰρήνῃ δὲ διαφοραὶ ἀπραγμόνως παύονται, οἵ τοονται, οἵ το᾽ν ἀλΐηπν ἀπραγμόνως ρεπῶς ἄδικοι ἐλθόντες εὐλόγως ἄπρακτοι ἀπίασιν.
  62. ' κα ὶ τὸ μὲν πρὸς τοὺς Ἀθηναίους τοσοῦτον ἀγαθὸν εὖ βουλευομκνοις εὑρις εὑρί2σ [τὑρί2σ] ν δὲ ὑπὸ πάντων ὁμολογουμένην ἄριστον εἶναι εἰρήνην πῶς οὐ χρὴ καὶαπ΂ἐν ΐ οιήσασθαι; ἢ δοκεῖτε, εἴ τῴ τι ἔστιν ἀγαθὸν ἢ εἴ τῳ τὰ ἐναντία, οὐχ ἡσυχίαν μᾶλλμον ἢ πον ἢ π ὲν παῦσαι ἂν ἑκατέρῳ, τὸ δὲ ξυνδιασῶσαι, καὶ τὰς τιμὰς καὶ λαμπρότητας ἀκινδυυἀκινδυ ν τὴν εἰρήνην, ἄλλα τε ὅσα ἐν μήκει λόγων ἄν τις διέλθοι, ὥσπερ περὶ τοῦ πολεμεῖν; ἃ χρὴ σκεψαμένους μὴ τοὺς ἐμοὺς λόγους ὑπεριδεῖν, τὴν δὲ αὑτοῦ τινὰ σωτηρίὰ σωτηρίὰ σωτηρίὰ σωτηρίὰ ἀπ᾽ αὐτῶν προϊδεῖν. [3] καὶ εἴ τις βεβαίως τι ἢ τῷ δικαίῳ ἢ βίᾳ πράξειν οἴεται, τῷ παρ᾽ ἐλπίδα μλθπὴ χαλθπὴ χαλθπὴ ω, γνοὺς ὅτι πλείους ἤδη καὶ τιμωρίαις μετιόντες τοὺς ἀδικοῦντας καὕ τεδορνε άμει τινὶ πλεονεκτήσειν, οἱ μὲν οὐχ ὅσον οὐκ ἠμύναντο, ἀλλ᾽ οὐδ ᾽ ἐσώθησαν, τοὺς δ᾽ ἀντὶ τοῦ πλέον ἔχειν προσκαταλιπεῖν τὰ αὑτῶν ξυνέβη. [4] τιμωρία γὰρ οὐκ εὐτυχεῖ δικαίως, ὅτι καὶ ἀδικεῖται: οὐδὲ ἰσχὺς βέβαιοόν, δι ελπι. τὸ δὲ ἀστάθμητον τοῦ μέλλοντος ὡς ἐπὶ πλεῖστον κρατεῖ, πάντων τε σφαλερ ώτατοκ ᅶνν ὂν χρησιμώτατον φαίνεται: ἐξ ἴσου γὰρ δεδιότες προμηθίᾳ μᾶλλον ἐπ᾽ ἀλλήλους ἐαχόεο.
  63. 'καὶ νῦν τοῦ ἀφανοῦς τε τούτου διὰ τὸ ἀτέκμαρτον δέος καὶ διὰ τὸ ἤρκη † φροη όντας Ἀθηναίους, κατ᾽ ἀμφότερα ἐκπλαγέντες, καὶ τὸ ἐλλιπὲς τῆς γνώμ ης, τήα σν ἐκπλαγέντες ημεν πράξειν, ταῖς κωλύμαις ταύταις ἱκανῶς νομίσαντες εἰρχθῆναι, τομὺς υωΆεστῶταϯ ἐκ τῆς χώρας ἀποπέμπωμεν, καὶ αὐτοὶ μάλιστα μὲν ἐς ἀίδιον ξυμβῶμεν, εἰ δὲ μρή, ἐς ἀίδιον ξυμβῶμεν πλεῖστον σπεισάμενοι τὰς ἰδίας διαφορὰς ἐς αὖθις ἀναβαλώμ εθα . [2] τὸ ξύμπαν τε δὴ γνῶμεν πειθόμενοι μὲν ἐμοὶ πόλιν ἕξοντες ἕκαστος ἐλευθέρα὆ὐ τοκράτορες ὄντες τὸν εὖ καὶ κακῶς δρῶντα ἐξ ἴσου ἀρετῇ ἀμυνούμεθα: ἢσν λτππιἀἀ οις ὑπακούσωμεν, οὐ περὶ τοῦ τιμωρήσασθαί τινα, ἀλλὰ καὶ ἄγαν εἰ τύχοιμεν, φίλοι μὲν ἂν τοῖς ἐχθίστοις, διάφοροι δὲ οἷς οὐ χρὴ κατ᾽ ἀνάγμκην γιαενοί.
  64. 'καὶ ἐγὼ μέν, ἅπερ καὶ ἀρχόμενος εἶπον, πόλιν τε μεγίστην παρεχόμενος καλνος καλνομ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἀμυνούμενος ἀξιῶ προιδόμενος αὐτῶν ξυγχωρεῖν, καὶ μὴ τοὺς ἐναντκίους οὶ ᾶν ὥστε αὐτὸς τὰ πλείω βλάπτεσθαι, μηδὲ μωρίᾳ φιλονικῶν ἡγεῖσθαι τῆς τε οἰἁκεία ίως αὐτοκράτωρ εἶναι καὶ ἧς οὐκ ἄρχω τύχης, ἀλλ᾽ ὅσον εἰκὸς ἡσσᾶσθαι. [2] καὶ τοὺς ἄλλους δικαιῶ ταὐτό μοι ποιῆσαι, ὑφ᾽ ὑμῶν αὐτῶν καὶ μὴ λμπεν τ῿ οῦτο παθεῖ ν . [3] οὐδὲν γὰρ αἰσχρὸν οἰκείους οἰκείων ἡσσᾶσθαι, ἢ Δωριᾶ τινὰ Δωριῶς ατζνῶς ατζοο ἢ Δωριᾶ ξυγγενῶν, τὸ δὲ ξύμπαν γείτονας ὄντας καὶ ξυνοίκους μιᾶς χώρας καὶ περιρρρύτου ἓν κεκλημένους Σικελιώτας: οἳ πολεμήσομέν τε, οἶμαι, ὅταν ξυμβῇ, καὶ ξυγινμωρησογθ καθ᾽ ἡμᾶς αὐτοὺς λόγοις κοινοῖς χρώμενοι: [4] τοὺς δὲ ἀλλοφύλους ἐπθλθόμταό ἰεί, ἢν σωφρονῶμεν, ἀμυνούμεθα, εἴπερ καὶ καθ᾽ ἑκάστους βλαπτόμενοι ξύμπαντεν κειις υμμάχους δὲ οὐδέποτε τὸ λοιπὸν ἐπαξόμεθα οὐδὲ διαλλακτάς. [5] τάδε γὰρ ποιοῦντες ἔν τε τῷ παρόντι δυοῖν ἀγαθοῖν οὐ στερήσομεν τὴν Σικαλίαν, τὴν Σικαλίαν, ε ἀπαλλαγῆναι καὶ οἰκείου πολέμου, καὶ ἐς τὸ ἔπειτα καθ᾽ ἡμᾶς αὐτοὺε΍ς ἐλευννο καὶ ὑπὸ ἄλλων ἧσσον ἐπιβουλευομένην.
  65. τοια ῦτα τοῦ Ἑρμοκράτους εἰπόντος πειθόμενοι οἱ Σικελιῶται αὐτοὶ μὶσφν κτὰ κτὰ κτὰ ὺς ξυνηνέχθησαν γνώμῃ ὥστε ἀπαλλάσσεσθαι τοῦ πολέμου ἔχοντες ἃ ἕκαστοἲνσι ἔχου μαριναίοις Μοργαντίνην εἶναι ἀργύριον τακτὸν τοῖς Συρακοσίοις ἀποδοῶὈἽσιν: [2] οὂ θηναίων ξύμμαχοι παρακαλέσαντες αὐτῶν τοὺς ἐν τέλει ὄντας εἶπον ὅτι ξυμβήσονται καὶ αἱ σπονδαὶ ἔσονται κἀκείνοις κοιναί. ἐπαινεσάντων δὲ αὐτῶν ἐποιοῦντο τὴν ὁμολογίαν, καὶ αἱ νῆες τῶν ἈθηναίεπνἈθηναίεπνἈθηναίεπνἐπαινεσάντων ἐπαινεσάντων τὰ ταῦτα ἐκ Σικελίας. [3] ἐλθόντας δὲ τοὺς στρα τηγο ὺς οἱ ἐν τῇ πόλει Ἀθηναῖοι τοὺμς μὲν φυνγῇ ἐζζηα, ζζηα, ζΉη όδωρον καὶ Σοφοκλέα, τὸν δὲ τρίτον Εὐρυμέδοντα χρήματα ἐπράξαντο, ὡς ἖ξὸν αὐτο αὐτο αὐτο ικελίᾳ καταστρέψασθαι δώροις πεισθέντες ἀποχωρήσειαν. [4] οὕτω τῇ [τε] παρούσῃ εὐτυχίᾳ χρώμενοι ἠξίουν σφίσι μηδ ὲν ἐναντιοῦσθαι, ἀλλὰ τι υνατὰ ἐν ἴσῳ καὶ τὰ ἀπορώτερα μεγάλῃ τε ὁμοίως καὶ ἐνδεεστέρᾳ παρασκευῇ κατερθάάά αἰτία δ᾽ ἦν ἡ παρὰ λόγον τῶν πλεόνων εὐπραγία αὐτοῖς ὑποτιθεῖσα ἰσχὺν τΐπίς ἰλῆς
  66. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Μεγαρῆς οἱ ἐν τῇ πόλει πιεζόμενοι ὑπό τε Ἀθμηναίων τἳηω τἳ ὶ κατὰ ἔτος ἕκαστον δὶς ἐσβαλλόντων πανστρατιᾷ ἐς τὴν χώραν, καὶ ὑπὸ τφντά συνεν σωνεά τῶν ἐκ Πηγῶν, οἳ στασιασάντων ἐκπεσόντες ὑπὸ τοῦ πλήθους χαλεποὶ ἦσαν λῃστεύο, ἐποιοῦντο λόγους ἐν ἀλλήλοις ὡς χρὴ δεξαμένους τοὺς φεύγοντας μὴ ἀμνοτέέρωθ ν φθείρειν. [2] οἱ δὲ φίλοι τῶν ἔξω τὸν θροῦν αἰσθόμενοι φανερῶς μᾶλλον ἢ πρότερον κα὾ὶ ὿ὶ υν τούτου τοῦ λόγου ἔχεσθαι. 3 φῶν καρτερεῖν, ποιοῦνται λόγους δείσαντες πρὸς τοὺς τῶν Ἀθηναίων στρατηγοπτϬ, τηππ Ἀρίφρονος καὶ Δημοσθένη τὸν Ἀλκισθένους, βουλόμενοι ἐνδοῦναι τὴν πντζεοῶ καὸν ς ἐλάσσω σφίσι τὸν κίνδυνον ἢ τοὺς ἐκπεσόντας ὑπὸ σφῶν κατελθεῖν. ξυνέβησάν τε πρῶτα μὲν τὰ μακρὰ τείχη ἑλεῖν Ἀθηναίους ( ἦν δὲ σταδίων μάλιστκὸ ῆς πόλεως ἐπὶ τὴν Νίσαιαν τὸν λιμένα αὐτῶν ) , ὅπως μὴ ἐπιβοηθήσωασισιν ἐκ τῶν ) Πελοποννήσιοι, ἐν ᾗ αὐτοὶ μόνοι ἐφρούρουν βεβαιότητο ς ἕνεκα τῶν Μεαγάδρων, τἔπε ὴν ἄνω πόλιν πειρᾶσθαι ἐνδοῦναι: ῥᾷον δ᾽ ἤδη ἔμελλον προσχωρήσειν τούτου γογενημου γενημου
  67. ο ἱ οὖν Ἀθηναῖοι, ἐπειδὴ ἀπό τε τῶν ἔργων καὶ τῶν λόγων παρεσκεύασπτο, ἀμριὸοτο νύκτα πλεύσαντες ἐς Μινῴαν τὴν Μεγαρέων νῆσον ὁπλίταις ἑξακοσίοις, ὧν ἹπποϿκρά ἐν ὀρύγματι ἐκαθέζοντο, ὅθεν ἐπλίνθευον τὰ τείχη καὶ ἀπεῖχεν οὐ πολύ: [2 ] οἱ δὲ μετὰ τοῦ Δημοσθένους τοῦ ἑτέρου στρατηγοῦ Πλαταιῆς τε ψιλοὶ καὶ ἕτεριποι περίποι περίποι περίποι περίποι υσαν ἐς τὸ Ἐνυάλιον, ὅ ἐστιν ἔλασσον ἄπωθεν. καὶ ᾔσθετο οὐδεὶς εἰ μὴ οἱ ἄνδρες οἷς ἐπιμελὲς ἦν εἰδέναι τὴν νύκτα ταύτην. [3] καὶ ἐπειδὴ ἕως ἔμελλε γίγνεσθαι, οἱ προδιδόντες τ ῶν Μεγαρέων οὗτοι τοαισνόνοε Ἷἱ προδιδόντες τ ῶν Μεγαρέων οὗτοι τοαισνόνοε Ἷἱ προδιδόντες ἀκάτιον ἀμφηρικὸν ὡς λῃσταί, ἐκ πολλοῦ τεθεραπευκότες τὴν ἄνοιξιν τῶν πενλῶθ πενλῶθ ἐπὶ ἁμάξῃ, πείθοντες τὸν ἄρχοντα, διὰ τῆς τάφρου κατακομίζειν τῆς νυκσντὸḶλιὰ τῆς τάφρου αν καὶ ἐκπλεῖν: καὶ πρὶν ἡμέραν εἶναι πάλιν αὐ τ ὸ τῇ ἁμάξῃ κομίσαντεκκ Ἷς τετεκ τὰς πύλας ἐσῆγον, ὅπως τοῖς ἐκ τῆς Μινῴας Ἀθηναίοις ἀφανὴς δὴ εἴη ἡ φυλακή, μὴτ ὐ ῷ λιμένι πλοίου φανεροῦ μηδενός. [4] καὶ τότε πρὸς ταῖς πύλαις ἤδη ἦν ἡ ἅμαξα, καὶ ἀνοιχθεισῶνα κατὰ τὸ εἰὂὸὸὸω τίῳ οἱ Ἀθηναῖοι ( ἐγίγνετο γὰρ ἀπὸ ξυνθήματος τὸ τοιοῦτον ) ἰδόντεος ἔΐεΐ τῆς ἐνέδρας, βουλόμενοι φθάσαι πρὶν ξυγκλῃσθῆναι πάλιν τὰς πύλας καὶ ἕωμα αθεως ἔτι ἐν αὐταῖς ἦν, κώλυμα οὖσα προσθεῖναι: καὶ αὐτοῖς ἅμα καὶ οἱ ξυμπράσσφντες ΜἜαρ ατὰ τὰς π ύλας φύλακας κτείνουσιν. 5 ῖόν ἐστι, καὶ εὐθὺς ἐντὸς τῶν πυλῶν ( ᾔσθοντο γὰρ οἱ ἐγγύτατα Πελοποννιισι οι τοὺς προσβοηθοῦντας οἱ Πλαταιῆς ἐκράτησαν καὶ τοῖς τῶ ν Ἀθηναίωνμπιϐπλίτῆν ὁπλίτῆς οις βεβαίους τὰς πύλας παρέσχον :
  68. ἔπειτα δὲ καὶ τῶν Ἀθηναίων ἤδη ὁ αἰεὶ ἐντὸς γιγνόμενος ἐχώρει ἐπὶ τὸ τὸ [2] καὶ οἱ Πελοποννήσιοι φρουροὶ τὸ μὲν πρῶτον ἀντίσχοντες ἠμύνοντο ὀλίὀγοι, όν τινες αὐτῶν, οἱ δὲ πλεί ους ἐς φυγὴν κατέστησαν, φοβηθέντες ἐν νυκπυτί τε πΉΉρτεπ κότων καὶ τῶν προδιδόντων Μεγαρέων ἀντιμαχομένων, νομίσαντες τοὺς ἅπανπεροςαΜεγ϶δς ωκέναι. [3] ξυνέπεσε γὰρ καὶ τὸν τῶν Ἀθηναίων κήρυκα ἀφ᾽ ἑαυτοῦ γνώμης κηρύξαι τὸνν βοοον ἰέ ναι Μεγαρέων μετὰ Ἀθηναίων θησόμενον τὰ ὅπλα. οἱ δ᾽ ὡς ἤκουσαν, οὐκέτι ἀνέμενον, ἀλλὰ τῷ ὄντι νομίσαντες κοινῇ πολεμεṖσοχ πολεμεṖσοο ν ἐς τὴν Νίσαιαν. [4] ἅμα δὲ ἕῳ ἑαλωκότων ἤδη τῶν τειχῶν καὶ τῶν ἐν τῇ πόλει Μεγαρέων θορυβουὉν ς τοὺς Ἀθηναίους πρά ξαντες καὶ ἄλλο μετ᾽ αὐτῶν πλῆθος, ὃ ξυνῄδει, Ἀιφασαν φοὀὀὀὀὀὸὸ ιν τὰς πύλας καὶ ἐπεξιέναι ἐς μάχην. [5] ξυνέκειτο δὲ αὐτοῖς τῶν πυλῶν ἀνοιχθεισῶν ἐσπίπτειν τοὺς Ἀθηναίδινυς, αὺς δηλοι ἔμελλον ἔσεσθαι ( λίπα γὰρ ἀλείψεσθαι ) , ὅπως μὴ ἀδικῶνται. ἀσφάλ εια δὲ αὐτοῖς μᾶλλον ἐγίγνετο τῆς ἀνοίξεως: καὶ γὰρ οἱ ἀπὸ τῆς ατυνσ Ἐλενσ Ἐλενσ τὸ ξυγκείμενον τετρακισχίλιοι ὁπλῖται τῶν Ἀθηναίων καὶ ἱππῆς ἑξακόσικοι [τὶν ] ρευόμενοι παρῆσαν. 6. οις τὸ ἐπιβούλευμα . καὶ οἳ ξυστραφέντες ἁθρόοι ἦλθον καδ οὐκ ἔφασαν χρῆναι οὔτε ἐπεξιέναι ( ὔὔ τερόν πω τοῦτο ἰσχύοντες μᾶλλον τολμῆσαι ) οὔτε ἐς κίνδυνον φανερὸν τὴν πόενιν: ἴ τε μὴ πείσεταί τις, αὐτοῦ τὴν μάχην ἔσεσθαι. ἐδήλουν δὲ οὐδὲν ὅτι ἴσασι τὰ πρασσόμενα, ἀλλὰ ὡς τὰ βέλτιστα βουλεύοντες ἰσχζρί ἅμα περὶ τὰς πύλας παρέμενον φυλάσσοντες, ὥστε οὐκ ἐγένετο τοῖς ἐπιβουλεύουσι πιλελυσι πṾὐκ ον.
  69. γνόντες δὲ οἱ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ὅτι ἐναντίωμά τι ἐγένετο καὶ τὴν πόνλιν πόνλιὶ οἷοί τε ἔσονται λαβεῖν, τὴν Νίσαιαν εὐθὺς περιετείχιζον, νομίζοντες, εἰ προὶιθἯἯ ινας ἐξέλοιεν, θᾶσσον ἂν καὶ [ 1 ] τῶν Ἀθηνῶν ταχὺ καὶ λιθουργοὶ καὶ τἆλλα ἐπιτήδεια ) : ἀρξάμενοι δ ᾽υχείπὸ τοῸ ὃ εἶχον καὶ διοικοδομήσαντες τὸ πρὸς Μεγαρέας, ἀπ᾽ ἐκείνου ἑκατέρωθεν σάαλαθεν σάα σάάα ίας τάφρον τε καὶ τείχη διελομένη ἡ στρατιά, ἔκ τε τοῦ προαστείου λίθος καὶ πλίινιο,εινιρ καὶ κόπτοντες τὰ δένδρα καὶ ὕλην ἀπεσταύρουν εἴ πῃ δέοιτό τι: καὶ αἱ οἰκίαι τοοῼε΅σοῼε΅ίϬα ξεις λαμβάνουσαι αὐταὶ ὑπῆρχον ἔρυμα. [3] καὶ ταύτην μὲν τὴν ἡμέραν ὅλην εἰργάζοντο: τῇ δὲ ὑστεραίᾳ περὶ δείλην σὸ τεοὸ τεοχ ὐκ ἀπετετέλεστο, καὶ οἱ ἐν τῇ Νισαίᾳ δείσαντες, σίτου τε ἀπορίᾳ ( ἐφ᾽ ἂμέραρμἰὰ γὸ νω πόλεως ἐχρῶντο ) καὶ τοὺς Πελοποννησίους οὐ νομίζοντες ταχὺ ἐπιβοηθήσει , τούς τε Μεγαρέας πολεμίους ἡγούμενοι, ξυνέβησαν τοῖς Ἀθηναίοις ῥητοῦ σρκναν κ Ἀκ ίου ἀπολυθῆναι ὅπλα παραδόντας, τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις, τῷ τε ἄρχοντι καλν εςἼ ν , χρῆσθαι Ἀθηναίους ὅτι ἂν βούλωνται. [4] ἐπὶ τούτοις ὁμολογήσαντες ἐξῆλθον, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ μακρὰ τείχη ἀπορὰ τῆς τῶν Μεγαρέων πόλεως καὶ τὴν Νίσαιαν παραλαβόντες τἆλλα παρεσκευάζοντο.
  70. Βρασίδας δὲ ὁ Τέλλιδος Λακεδαιμόνιος κατὰ τοῦτον τὸν χρόνον ἐτύγχανε πκερκὶ Σιι Κόρινθον ὤν, ἐπὶ Θρᾴκης στρατείαν παρασκευαζόμενος. καὶ ὡς ᾔσθετο τῶν τειχῶν τὴν ἅλωσιν, δείσας περί τε τοῖς ἐν τῇ Νισαίᾳ Πενλοποον ὶ μὴ τὰ Μέγαρα ληφθῇ, πέμπει ἔς τε τοὺς Βοιωτοὺς κελεύων κατὰ τάχος στρατπσιᾤ τπαοα τπαοα ιποδίσκον ( ἔστι δὲ κώμη τῆς Μεγαρίδος ὄνομα τοῦτο ἔχουσα ὑπὸ τῷ ὄρει τῇ Γερα καὶ αὐτὸς ἔχων ἦλθεν ἑπτακοσίους μὲν καὶ δισχιλίους Κορινθίων ὁπλίτας, Φεδτίτας, Φεδτίτας τρακοσίους, Σικυωνίων δὲ ἑ ξακοσίους , καὶ τοὺς μεθ᾽ αὑτοῦ ὅσοι ἤδνλμΦγνει , οἰόμενος τὴν Νίσαιαν ἔτι καταλήψεσθαι ἀνάλωτον. [2] ὡς δὲ ἐπύθετο ( ἔτυχε γὰρ νυκτὸς ἐπὶ τὸν Τριποδίσκον ἐξελθών ) , ἀπολέιρ υς τοῦ στρατοῦ, πρὶν ἔκπυστος γενέσθαι, προσῆλθε τῇ τῶν Μεγαρέων πόλει λαθὼνα τοὈκος ὄντας περὶ τὴν θάλασσαν, βουλόμενος μὲν τῷ λόγῳ καὶ ἅμα, εἰ δύναιτο, ἔργῳ τῆς Νισαίας πειρᾶσαι, τὸ δὲ μέγιστον, τὴν τῶν Μεγαρέων πόλιν ἐσελθὼν βεβαιώσασθαι. καὶ ἠξίου δέξασθαι σφᾶς, λέγων ἐν ἐλπίδι εἶναι ἀναλαβεῖν Νίσαιαν.
  71. αἱ δὲ τῶν Μεγαρέων στάσεις φοβούμεναι, οἱ μὲν μὴ τοὺς φεύγοντας σφίσιν ἐαγκαγὐαγκαὴ ἐκβάλῃ, οἱ δὲ μὴ αὐτὸ τοῦτο ὁ δῆμος δείσας ἐπίθηται σφίσι καὶ ἡ πόλις ταχα ἃὃ ὴν οὖσα ἐγγὺς ἐφεδρευόντων Ἀθηναίων ἀπόληται, οὐκ ἐδέξαντο, ἀλλμ᾽ ἀμφκεέροιεέροι ἡ συχάσασι τὸ μέλλον περιιδεῖν. [2] . ὕτω σφίσιν ἀσφαλεστέρως ἔχειν, οἷς τις εἴη εὔνους, κρατήσασι προσχωρῆσαι: ὁ ρσίίρ ὐκ ἔπειθεν, ἀνεχώρησε πάλιν ἐς τὸ ἄλλο στράτε υμα .
  , ὡς οὐκ ἀλλοτρίου ὄντος τοῦ κινδύνου, καὶ ἤδη ὄντες πανστρατιṠὅ ἐπειδὴ δὲ καὶ ἦλθεν ὁ ἄγγελος, πολλῷ μᾶλλον ἐρρώσθησαν, καὶ ἀποστείλαντυκες διακκοοἹακκοο δισχιλίους ὁπλίτας καὶ ἱππέας ἑξακοσίους τοῖς πλέοσιν ἀπῆλθον πάλιν. [2] παρόντος δὲ ἤδη ξύμπαντος τοῦ στρατεύματος, ὁπλιτῶν οὐκ ἔλασσον ἑξακισχιλίων, ἑξακισχιλίων θηναίων τῶν μὲν ὁπλιτῶν περί τε τὴν Νίσαιαν ὄντων καὶ τὴν θάλασσαν ἐν τάξειῶῶῶι, τ῿ι ἀνὰ τὸ πεδίον ἐσκεδασμένων, οἱ ἱππῆς οἱ τῶν Βοιωτῶν ἀπροσδοκήτοις ἐπιπεῆς οῖς ἔτρεψαν ἐπὶ τὴν θάλασσαν ( ἐν γὰρ τῷ πρὸ τοῦ οὐδεμία βοήθειά πω τοῖς Μεγαρεῦσιν λεδμφὐεδνμόὐεδθωὐ ν ) : [3] ἀντεπεξελάσαντες δὲ καὶ οἱ τῶν Ἀθηναίων ἐς χεῖρας ᾖσαν, καὶ απχΐί νεπΐὶ ὶ πολύ, ἐν ᾗ ἀξιοῦσιν ἑκάτεροι οὐχ ἥσσους γενέσθαι. [4] τὸν μὲν γὰρ ἵππαρχον τῶν Βοιωτῶν καὶ ἄλλους τινὰς οὐ πολλοὺς πρὸσΝς αὐτὴναὐτὴι ν προσελάσαντας οἱ Ἀθηναῖοι [καὶ] ἀποκτείναντες ἐσκύλευσαν, καὶ τῶν τε νεκρτῶν τορον τος ες ὑποσ πόνδους ἀπέδοσαν καὶ τροπαῖον ἔστησαν: οὐ μέντοι ἔν γε τῷ παντὶδ ἔργῖγ ἔργῖγ ἔργῖγ ἔργῖογ ἔργῖογ οι τελευτήσαντες ἀπεκρίθησαν, ἀλλ᾽ οἱ μὲν Βοιωτοὶ πρὸς τοὺς ἑαυτῶν, οἱ δὲ ἐπὶ τὴν Νίσιαν.
  73. μετ ὰ δὲ τοῦτο Βρασίδας καὶ τὸ στράτευμα ἐχώρουν ἐγγυτέρω τῆς θαλάσσης καρΆὶ τΈν τΈν ν πόλεως, καὶ καταλαβόντες χωρίον ἐπιτήδειον παραταξάμενοι ἡσύχαζον, οἰόμενινοι σψινίṣ τοὺς Ἀθηναίους καὶ τοὺς Μεγαρέας ἐπιστάμενοι περιορωμένους ὁποτέρων ἔτίκκ . [2] καλῶς δὲ ἐνόμιζον σφίσιν ἀμφότερα ἔχειν, ἅμα μὲν τὸ μὴ ἐπιχειρεῖν προτςέρου ς καὶ κινδύνου ἑκόντας ἄρξαι, ἐπειδή γε ἐν φανερῷ ἔδειξαν ἑτοῖμοι ακντες, ἀντες, ἀντες, ἀντες ὐτοῖς ὥσπερ ἀκονιτὶ τὴν νίκην δικαίως ἂν τίθεσθαι, ἐν τῷ αὐτ῭ δὲ καὶ πρνὶ γτνḂ ς ὀρθῶς ξυμβαίνειν: [3] εἰ μὲν γὰρ μὴ ὤφθησαν ἐλθόντες, οὐκ ἂν ἐν τύχῃ γίγνεσι ἀλλὰ σαφῶς ἂν ὥσπερ ἡσσηθέντων στερηθῆναι εὐθὺς τῆς πόλεως: νῦν δὲ κἽτνἅυωε Ἀθηναίους μὴ βουληθέντας ἀγωνίζεσθαι, ὥστε ἀμαχητὶ ἂν περιγενέσθαι α ανντοῧΦὂ ὥ ν . ὅπερ καὶ ἐγένετο. [4] οἱ γὰρ Μεγαρῆς, ὡς οἱ Ἀθηναῖοι ἐτάξαντο μὲν παρὰ τὰ μακρὰ τείχη ἐξελθόνὲ ν δὲ καὶ αὐτοὶ μὴ ἐπιόντων, λογιζόμενοι καὶ οἱ ἐκείνων στρατηγοὶ μαισιπαίἀντίπαοο ι τὸν κίνδυνον, ἐπειδὴ καὶ τὰ πλείω αὐτοῖς προυκεχωρήκει, ἄρξασι μάχης πρὸνὂ πρὸὸὂ ν ἢ λαβεῖν νικήσαντας Μέγαρα ἢ σφαλέντας τῷ βελτίστῳ τοῦ ὁπλιτικοῦ βλαφθῆναι, τοπβῖς δώ ῆς δυνάμεως καὶ τῶν παρόντων μέρος ἕκαστον κινδυνεύειν εἰκότως ἐθέλεινν τολμδὉως ἐπισχόντες καὶ ὡς οὐδὲν ἀφ᾽ ἑκατέρων ἐπεχειρεῖτο, ἀπῆλθον πρότερον οḖ μΐḖα ὴν Νίσαιαν καὶ αὖθις οἱ Πελοποννήσιοι ὅθενπερ ὡρμήθησαν . οὕτω δὴ τῷ μὲν Βρασίδᾳ αὐτῷ καὶ τοῖς ἀπὸ τῶν πόλεων Ἧρχουσιν οἱ τῶιν φε΅Ήγφ Μεγαρῆς, ὡς ἐπικρατήσαντι καὶ τῶν Ἀθηναίων οὐκέτι ἐθελη σάντων μάχεσθαι, Ḧρλνομι, θαντωο ν ἀνοίγουσί τε τὰς πύλας καὶ δεξάμενοι καταπεπληγμένων ἤδη τῶν πρὸς τοὺς Ἀθηνναν ν ἐς λόγους ἔρχονται .
  74. καὶ ὕστερον ὁ μὲν διαλυθέντων τῶν ξυμμάχων κατὰ πόλεις ἐπανελθὼν καὶ τὸ τὐτὸ όρινθον τὴν ἐπὶ Θρᾴκης στρατείαν παρεσκεύαζεν, ἵναπερ καὶ τὸ πρῶτον ὥρμητο: [2] οἲἱ τρμητο: [2] λει Μεγαρῆς, ἀποχωρησάντων καὶ τῶν Ἀθηναίων ἐπ᾽ οἴκου, ὅσοι μὲν τῶν πραγμάτων πρὸς τοὺς Ἀθηναίους μάλιστα μετέσχον, εἰδότες ὅτι ὤφθησαν εὐθὺξ ὑπεξς ὑπεξς ὑπεξς ὑπεος δὲ ἄλλοι κοινολογησάμενοι τοῖ ς τῶν φευγόντων φίλοις κατάγουσι τοὺς σρκ Πηγὶ ς πίστεσι μεγάλαις μηδὲν μνησικακήσειν, βουλεύσειν δὲ τῇ πόλει τὰ ἄριστα. [3] οἱ δὲ ἐπειδὴ ἐν ταῖς ἀρχαῖς ἐγένοντο καὶ ἐξέτασιν ὅπλων ἐποιήσντο, τδιαστα ς λόχους ἐξελέξαντο τῶν τε ἐχθρῶν καὶ οἳ ἐδόκουν μάλιστα ξυμπρᾶξαι τὰ προὸὸὸ ους ἄνδρας ὡς ἑκατόν, καὶ τούτων πέρι ἀναγκάσαντες τὸν δῆμον ψῆφον φανερινεν ενεν ς κατεγνώσθησαν, ἔκτειναν, καὶ ἐς ὀλιγαρχίαν τὰ μάλιστα κατέστησαν τὴν πόλιν. [4] καὶ πλεῖστον δὴ χρόνον αὕτη ὑπ᾽ ἐλαχί στων γενομένη ἐκ στάσεως μετάστασιννς ξειννς ξειννν.
  75. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους τῆς Ἀντάνδρου ὑπὸ τῶν Μυτιληναίων, ὥσπερ διενμολοοῦνν κατασκευάζεσθαι, οἱ τῶν ἀργυρολόγων νεῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ Δημόδοκος κεδναὶ,τεναὶ Ἀρί ς περὶ Ἑλλήσποντον ( ὁ γὰρ τρίτος αὐτῶν Λάμαχος δέκα ναυσὶν ἐς τὸν Πύιτον ελπεπ ς ᾐσθάνοντο τὴν παρασκευὴν τοῦ χωρίου καὶ ἐδόκει αὐτοῖς δεινὸν εἶναι μὴ ὥσπερ τὰ Ἄναια τἐπγὶ νηται, ἔνθα οἱ φεύγοντες τῶν Σαμίων καταστάντες τούς τε Πελοποννησίους ὠφέλουν ὠφέλουν ὠφέλουν ὰ κυβερνήτας πέμποντες καὶ τοὺς ἐν τῇ πόλει Σαμίους ἐς ταρα χ ὴν καθίστασαν καṌκν τοὶ ας ἐδέχοντο: οὕτω δὴ ξυναγείραντες ἀπὸ τῶν ξυμμάχων στρατιὰν καὶ πλεύσαντες, μάχῃ τε νικήσαντες τοὺν Ἷὺς Ἷὰκς άνδρου ἐπεξελθόντας, ἀναλαμβάνουσι τὸ χωρίον πάλιν. [2] καὶ οὐ πολὺ ὕστερον ἐς τὸν Πόντον ἐσπλεύσας Λάμαχος, ἐν τῇ Ἡρακλεώτιδίστα ὁρμὂστα ὁρμὶτα Κάλητα ποταμὸν ἀπόλλυσι τὰς ναῦς ὕδατος ἄνωθεν γενομένου καὶ κατελθόντοος τἅφον αἰυΦος εύματος: αὐτὸς δὲ καὶ ἡ στρατιὰ πεζῇ διὰ Βιθυνῶν Θρᾳκῶν, οἵ εἰσι πέραν ἐγἇἐν τῇ ἀφικνεῖται ἐς Καλχηδόνα τὴν ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Πόντου Μεγα ρέων ἀποικίαν.
  76. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει καὶ Δημοσθένης Ἀθηναίων στρατηγὸς τεσσαράκοντα ναυσὀεκιἽἈθηναίων στρατηγὸς ἐς Ναύπακτον, εὐθὺς μετὰ τὴν ἐκ τῆς Μεγαρίδος ἀναχώρησιν. [2] τῷ γὰρ Ἱπποκράτει καὶ ἐκείνῳ τὰ Βοιώτια πράγματα ἀπό τινων ἀνδρῶν ἐν ταόεσάς σετο, βουλομένων μετασ τ ῆσαι τὸν κόσμον καὶ ἐς δημοκρατίαν ὥσπερ οἱ ἈκηναζΠΠααι ιιέος ιοδώρου μάλιστ᾽ ἀνδρὸς φυγάδος ἐκ Θηβῶν ἐσηγουμένου τάδε αὐτοῖς παρεσκευάσθη. [3] Σίφας μὲν ἔμελλόν τινες προδώσειν ( αἱ δὲ Σῖφαί εἰσι τῆς Θεσπικῆς γῆσις ἐν τ῿ν τῆ όλπῳ ἐπιθαλασσίδιοι ) : Χαιρώνειαν δέ, ἣ ἐς Ὀρχομενὸν τὸν Μινύειον πρότμαρον,ενἣλρον ν δὲ Βοιώτιον, ξυντελεῖ, ἄλλοι ἐξ Ὀρχομενοῦ ἐνεδίδοσαν, καὶ οἱ Ὀρχχδμενίυγν ων ρασσον τὰ μάλιστα καὶ ἄνδρας ἐμισθοῦντο ἐκ Πελοποννήσου ( ἔστι δὲ ἡ Χαιρώνεια το σχαια ωτίας πρὸς τῇ Φανοτίδι τῆς Φωκίδος ) , καὶ Φωκέων μετεῖχόν τινες. [4] τοὺς δὲ Ἀθηναίους ἔδει Δήλιον καταλαβεῖν τὸ ἐν τῇ Ταναγραίᾳ πρὸς ΕὔβοιαὈεν εν πόλλωνος ἱερόν, ἅμα δὲ ταῦτα ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ γίγνεσθαι, ὅπως μὴ ξυμβοηθήήσωσπιᾳ ν οἱ Βοιωτοὶ ἁθρόοι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τὰ σφέτερα αὐτῶν ἕκαστοι κινούμενα. [5] καὶ εἰ κατορθοῖτο ἡ πεῖρα καὶ τὸ Δήλιον τειχισθείη, ῥᾳδίως ἤλπιζον, επα ταὶ καὶ κα νεωτερίζοιτό τι τῶν κατὰ τὰς πολιτείας τοῖς Βοιωτοῖς, ἐχομένων τούλίων τῶῶν ῃστευομένης τῆς γῆς καὶ οὔσης ἑκάστο ις διὰ βραχέος ἀποστροφῆς, οὐ μτνεῖν οὐ μτνεῖν οὐ μτνεῖτν ὰ πράγματα, ἀλλὰ χρόνῳ τῶν Ἀθηναίων μὲν προσιόντων τοῖς ἀφεστηκόσι, τοῂ δὲ οὲ θρόας τῆς δυνάμεως, καταστήσειν αὐτὰ ἐς τὸ ἐπιτήδειον.
  77. ἡ μὲν οὖν ἐπιβουλὴ τοιαύτη παρεσκευάζετο, ὁ δὲ Ἱπποκράτης αὐτὸς μὲςδν ἆόεπω ναμιν ἔχων, ὁπότε καιρὸς εἴη, ἔμελλε στρατεύειν ἐς τοὺς Βοιωτούς, τὸν δπηισοθαηισοθαηισοθα λε ταῖς τεσσαράκοντα ναυσὶν ἐς τὴν Ναύπακτον, ὅπως ἐξ ἐκείνων τῶν χωρίων λτρντὸ λτρντὸ Ἀκαρνάνων τε καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων πλέοι ἐπὶ τὰς Σίφας ὡς προδοθησομένας: ἡμέρΖρα δ᾽ εδτον ὡς ᾗ ἔδει ἅμα ταῦτα πράσσειν. [2] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης ἀφικόμενος, Οἰνιάδας δὲ ὑπό τε Ἀκαρνάνων πάνσμταν καρνάνων πάνσμαν καντων υς καταλαβὼν ἐς τὴν Ἀθηναίων ξυμμ αχίαν καὶ αὐτὸς ἀναστήσας τὸ ξυμμαχικὸν τὶὸν τὶ ν, ἐπὶ Σαλύνθιον καὶ Ἀγραίους στρατεύσας πρῶτον καὶ προσποιησάμενος τἆλλα ἡτοειμά τὰς Σίφας, ὅταν δέῃ, ἀπαντησόμενος .
  78. Βρασίδας δὲ κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦ θέρους πορευόμενος ἑπτακοσίοις καὁίς Ͽλίπί ίταις ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἐπειδὴ ἐγένετο ἐν Ἡρακλείᾳ τῇ ἐν Τραχῖνι καναέ, προπο, προπο ῦ ἄγγελον ἐς Φάρσαλον παρὰ τοὺς ἐπιτηδείους, ἀξιοῦντος διάγειν ἑαυτσνν καινν,τνν ἀξιοῦντος ἦλθον ἐς Μελίτειαν τῆς Ἀχαΐας Πάναιρός τε καὶ Δῶρος καὶ Ἱππολοχίδας καὶ Τορύλαος καὶ Στρόφακος πρόξενος ὢν Χαλκι,τπωὶ ορεύετο. [2] ἦγον δὲ καὶ ἄλλοι Θεσσαλῶν αὐτὸν καὶ ἐκ Λαρίσης Νικονίδας Περδίκκᾳιινε. τὴν γὰρ Θεσσαλίαν ἄλλως τε οὐκ ε ὔπορον ἦν διιέναι ἄνευ ἀγωγοῦ καὶ μετὰ ὅπελων α,τεδκὅπελων οῖς πᾶσί γε ὁμοίως Ἕλλησιν ὕποπτον καθειστήκει τὴν τῶν πέλας μὴ πείσαντας διιιένα θηναίοις αἰεί ποτε τὸ πλῆθος τῶν Θεσσαλῶν εὔνουν ὑπῆρχεν. [3] ὥστε εἰ μὴ δυναστείᾳ μᾶλλον ἢ ἰσονομίᾳ ἐχρῶν το τὸ ἐγχώριον οἱ Θεσναλοί, οἱ προῆλθεν, ἐπεὶ καὶ τότε πορευομένῳ αὐτῷ ἀπαντήσαντες ἄλλοι τῶν τἀναντία τοςτοοις ἐπὶ τῷ Ἐνιπεῖ ποταμῷ ἐκώλυον καὶ ἀδικεῖν ἔφασαν ἄνευ τοῦ πάντων κοινοεοῦ πάντων κοινοεοὶ [4] οἱ δὲ ἄγοντες οὔτε ἀκόντων ἔφασαν διά ξειν , αἰφνίδιόν τε παραγενόμεννκν ξέέον ξέέον ίζειν. ἔλεγε δὲ καὶ αὐτὸς ὁ Βρασίδας τῇ Θεσσαλῶν γῇ καὶ αὐτοῖς φίλος ὢν ἰέναι καψηθ Ἧ πολεμίοις οὖσι καὶ οὐκ ἐκείνοις ὅπλα ἐπιφέρειν, Θεσσαλοῖς τε οὐκ εἰδέναι ιναώ οις ἔχθραν οὖσαν ὥστε τῇ ἀλλ ήλων γῇ μὴ χρῆσθαι, νῦν τε ἀκόντων ἐκείνπων οερὴ ν ( οὐδὲ γὰρ ἂν δύνασθαι ) , οὐ μέντοι ἀξιοῦν γε εἴργεσθαι. [5] καὶ οἱ μὲν ἀκούσαντες ταῦτα ἀπῆλθον, ὁ δὲ κελευόντων τῶν ἀγωγῶν, πρΆστέ π΅ο ποι αι τὸ κωλῦσον, ἐχώρει οὐδὲν ἐπισχὼν δρόμῳ. καὶ ταύτῃ μὲν τῇ ἡμέρᾳ, ᾗ ἐκ τῆς Μελιτείας ἀφώρμησεν, ἐς Φάρσαλόν τε ἐτστέλεσε κεΐα὿σε κεδέλεσε κεΐαὶ ύσατο ἐπὶ τῷ Ἀπιδανῷ ποταμῷ, ἐκεῖθεν δὲ ἐς Φάκιον, καὶ ἐξ αὐτοῦ ἐς Περνβι. [6] ἀπὸ δὲ τούτου ἤδη οἱ μὲν τῶν Θεσσαλῶν ἀγωγοὶ πάλιν ἀπῆλθον, οἱ δὲ αορὲ αορὲ α ὑπήκοοι ὄντες Θεσσαλῶν, κατέστησαν ἐς Δῖον τῆς Περδίκκου ἀρχῆς, ὃ ὑπγὸ τῷ ὃ ίας πρὸς Θεσσαλοὺς πόλισμα κεῖται.
  79. τούτῳ τῷ τρόπῳ Βρασίδας Θεσσαλίαν φθάσας διέδραμε πρίν τινα κωλύειν παρασκευάσίσθαι, κρασκευάσίσθαι, κρίν ο ὡς Περδίκκαν καὶ ἐς τὴν Χαλκιδικήν. [2] ἐκ γὰρ τῆς Πελοποννήσου, ὡς τὰ τῶν Ἀθηναίων ηὐτύχει, δείσαντες οἵ τεςε ἐπὴκ ἐπὴὶ ἐπὴ στῶτες Ἀθηναίων καὶ Περδίκκας ἐξήγαγον τὸν στρατόν, οἱ μὲν Χαλκιδῆς νοσπίζοονετ πρῶτον ὁρμήσειν τοὺς Ἀθηναίους ( καὶ ἅμα αἱ πλησιόχωροι πόλεις αὐτῶν ατἱ οπὀ α ι ξυνεπῆγον κρύφα ) διάφορα τῶν Ἀθηναίων καὶ μάλιστα βουλόμενος Ἀρραβαῖον τὸν Λυγκηστῶν βασιλέα πασιλέα πασιλέα πασιλέα. [3] ξυνέβη δὲ αὐτοῖς, ὥστε ῥᾷον ἐκ τῆς Πελοποννήσου στρατὸν ἐξαγαγεῖν, ἡ τνκεν ων ἐν τῷ παρόντι κακοπραγία.
  80. τῶν γὰρ Ἀθηναίων ἐγκειμένων τῇ Πελοποννήσῳ καὶ οὐχ ἥκιστα τῇ ἐκείίνων γκειστα τῇ ἐκείνχων γ ἀποτρέψειν αὐτοὺς μάλιστα, εἰ ἀντιπαραλυποῖεν πέμψαντες ἐπὶ τοὺς ξυμμάχοους,τιρους αὶιρους ἄλλως τε καὶ ἑτοίμων ὄντων τρέφειν τε καὶ ἐπὶ ἀποστάσει σφᾶς ἐπικαλουμένων. [2] καὶ ἅμα τῶν Εἱλώτων βουλομένοις ἦν ἐπὶ προφάσει ἐκπέμψαι, μή τι πρὸΠλ τὰ παως ου ἐχομένης νεωτερίσωσιν: [3] ἐπεὶ καὶ τόδε ἔπραξαν φοβού μενοι αὐτῶν τὴη στατπν σταιωὶ ῆθος ( αἰεὶ γὰρ τὰ πολλὰ Λακεδαιμονίοις πρὸς τοὺς Εἵλωτας τῆς φυλακῆς πέρι μάλιστα καθειστήκει ) : προεῖπον αὐτῶν ὅσοι ἀξιοῦσιν ἐν τοῖς πολέμοις γεγειισί γεγειιῦσί ἄριστοι,κρίνεσθαι, ὡς ἐλευθερώσοντες, πεῖραν ποιούμενοι καὶ ἡ γούμενοι τούτοϑυὂ σποὍτοϑυς ρονήματος, οἵπερ καὶ ἠξίωσαν πρῶτος ἕκαστος ἐλευθεροῦσθαι, μάλιστα ἂν καισθαθ. [4] καὶ προκρίναντες ἐς δισχιλίους, οἱ μὲν ἐστεφανώσαντό τε καὶ τὰ ἱερὰ περιῆλθοο ερωμένοι, οἱ δὲ οὐ πολλῷ ὕστερον ἠφάνισάν τε αὐτοὺς κα ὶ οὐδεὶς ᾔσθεσπτο ὅτὐτοὶς ς διεφθάρη. [5] καὶ τότε προθύμως τῷ Βρασίδᾳ αὐτῶν ξυνέπεμψαν ἑπτακοσίους ὁπλίτας, τοὺς λᾺ᾽ τοὺς ῆς Πελοποννήσου μισθῷ πείσας ἐξήγαγεν.
  81. αὐτόν τε Βρασίδαν βουλόμενον μάλιστα Λακεδαιμόνιοι ἀπέστειλαν κιδῆς ) , ἄνδρα ἔν τε τῇ Σπάρτῃ δοκοῦντα δραστήριον εἶναι ἐς τὰ πάντα καμν λπντα καμδοἐπεν ίστου ἄξιον Λακεδαιμονίοις γενόμενον . [2] τό τε γὰρ παραυτίκα ἑαυτὸν παρασχὼν δίκαιον καὶ μέτριον ἐς τὰς πόλεις ἀπέστησάπε τὸ ὲ προδοσίᾳ εἷλε τῶν χωρίων, ὥστε τοῖς Λακεδαιμονίοις γίγνεσθαι ξυμβαίνειν μοε, πο΅ιλοε βουιν μονείοις ρ ἐποίησαν, ἀνταπόδοσιν καὶ ἀποδοχὴν χωρίων καὶ τοῦ πολέμου ἀπὸ τῆς Πελοποον ν: ἔς τε τὸν χρόνῳ ὕστερον μετὰ τὰ ἐκ Σικελίας πόλεμον ἡ τότε Βρασίδου ἀρετὴ καὶ μύνεσι, τετὴ καὶ μύνεσι πείρᾳ αἰσθομένων, τῶν δὲ ἀκοῇ νομισάντων, μάλιστα ἐπιθυμίαν ἐνεποίει τηναῖςΉΉἈ μάχοις ἐς τοὺς Λακεδαιμονίους. [3] πρῶτος γὰρ ἐξελθὼν καὶ δόξας εἶναι κατὰ πάντα ἀγαθὸς ἐλπίδα ἐγκατέλιςπε βέβαιιοοο ἱ ἄλλοι τοιοῦτοί εἰσιν.
  82. τότε δ᾽ οὖν ἀφικομένου αὐτοῦ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης οἱ Ἀθηναῖοι πυθόμενοι κκαν πολέμιον ποιοῦνται, νομίσαντες αἴτιον εἶναι τῆς παρόδου, καὶ τῶν ταυκτῃ ξωω ὴν πλέονα κατεστήσαντο.
  83. Περδίκκας δὲ Βρασίδαν καὶ τὴν στρατιὰν εὐθὺς λαβὼν μετὰ τῆ ς ἑαυτοῦ δυνάμετερωωω ὶ Ἀρραβαῖον τὸν Βρομεροῦ Λυγκηστῶν Μακεδόνων βασιλέα ὅμορον ὄντα, διαφορηρᾶαϔτε α ὶ βουλόμενος καταστρέψασθαι. [2] ἐπεὶ δὲ ἐγένετο τῷ στρατῷ μετὰ τοῦ Βρασίδου ἐπὶ τῇ ἐσβολῇ τῆς Λύγκου, Βραόλίδα φη βούλεσθαι πρῶτον ἐλθὼν πρὸ πολέμου Ἀρραβαῖον ξύμμαχον Λακεδαιμονίωαν, ἆσινν αοιινν ακεδαιμονίωαν, ἆσινν αοιινν [3] καὶ γάρ τι καὶ Ἀρραβαῖος ἐπεκηρυκεύετο, ἑτοῖμος ὢν Βρασίδᾳ μέσῳ δικασντῇ ἐπιρ: οἱ Χαλκιδέων πρέσβεις ξυμπαρόντες ἐδίδασκον αὐτὸν μὴ ὑπεξελεῖν τῷ Περδίκκᾳ τνικᾳ τὰ δ οθυμοτέρῳ ἔχοιεν καὶ ἐς τὰ ἑαυτῶν χρῆσθαι . [4] ἅμα δέ τι καὶ εἰρήκεσαν τοιοῦτον οἱ παρὰ τοῦ Περδίκκου ἐν τῇ Λακεδαίμοονι, τνλονι ῖς τῶν περὶ αὑτὸν χωρίων ξύμμαχα ποιήσοι, ὥστε ἐκ τοῦ τοιούτου κοινασστραλλον ὰ τοῦ Ἀρραβαίου ἠξίου πράσσει ν . 5 ην ὧν ἂν αὐτὸς ἀποφαίνῃ πολεμίων, ἀδικήσειν τε εἰ αὐτοῦ τρέφοντος τὸ τος τοισ὿ ἥμισᦿυ υνέσται Ἀρραβαίῳ. [6] ὁ δὲ ἄκοντος καὶ ἐκ διαφορᾶς ξυγγίγνεται, καὶ πεισ θε ὶς τοῖς λόγοαις ἀπήγαγε ἀπήγαγε ὰν πρὶν ἐσβαλεῖν ἐς τὴν χώραν. Περδίκκας δὲ μετὰ τοῦτο τρίτον μέρος ἀνθ᾽ ἡμίσεος τῆς τροφῆς ἐδίδκαί῀εζων я.
  84. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει εὐθὺς ὁ Βρασίδας ἔχων καὶ Χαλκιδέας ἐπὶ Ἄκαννθον τὴ ἀποικίαν ὀλίγον πρὸ τρυγήτου ἐστράτευσεν. [2] οἱ δὲ περὶ τοῦ δέχεσθαι αὐτὸν κατ᾽ ἀλλήλους ἐστασίαζον, οἵ τε μετὰ τ῭εκνν ΧαλκΉνι οντες καὶ ὁ δῆμος. ὅμως δὲ διὰ τοῦ καρποῦ τ ὸ δέος ἔτι ἔξω ὄντος πεισθὲν τὸ πλῆθος ὑπδέος απδέοροῦ Β σθαί τε αὐτὸν μόνον καὶ ἀκούσαντας βουλεύσασθαι, δέχεται: καὶ καταστὰς ἐπὶ τὸ πνῸ (Ὸ ὲ οὐδὲ ἀδύνατος, ὡς Λακεδαιμόνιος, εἰπεῖν ) ἔλεγε τοιάδε .
  85) τίαν ἐπαληθεύουσα ἣν ἀρχόμενοι τοῦ πολέμου προείπομεν, Ἀθηναίοις ἐλευθλδδροῦντες ολεμήσειν: [2] εἰ δὲ χρόνῳ ἐπήλθομεν, σφαλέντες τῆς ἀπὸ τοῦ ἐκεῖ πολέμου δόξης, ἐκεῖ πολέμου δόξης , ῆς τάχους αὐτοὶ ἄνευ τοῦ ὑμετέρου κινδύνου ἠλπίσαμεν Ἀθηναίους καθμαιρήσεημνḸḸδ὇ḸḸ νῦν γάρ, ὅτε παρέσχεν, ἀφιγμένοι καὶ μετὰ ὑμῶν πειρασόμεθα κατεργάζεσθαι αὐτούς. [3] θαυμάζω δὲ τῇ τε ἀποκλῄσει μου τῶν πυλῶν, καὶ εἰ μὴ ἀσμένοις ὑμῖν ἀφῖγμα. [4] ἡμεῖς μὲν γὰρ οἱ λακεδαιμόνιοι ἰμενοί τε παρὰ ξυμάχους, καὶν πνών ἔργῳ ἀφικέαι ῇνοεννοεεννοεεννοενννοεεννοлья σνοεννοεννοлья σννοεννοεννοεννοεννοлья γνονοεννοлья ξοβνοοβνοεννοεννοεννοεννοεννοεννοлья τνοοβν ξἀἀὰνοεεννοινοεννοενν γῃὰὰ ξγ ] τοσόνδε ἀνερρρίψααμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρας πολλῶν ἡμερῶν ὁΔὸν ἰἰντες καὶ πᾶν τὸ πρόθυμον παρεχς καὶ πᾶν τὸ πρόμον παρεχόμενμ πᾶμόν παὲμον παν πντενοι: [5 ] . εἴ τι ἄλλο ἐν νῷ ἔχετε ἢ εἰ ἐναντιώσεσθε τῇ τε ὑμετέρᾳ αὐτῶν ἐλευθερίᾳ λαὶν ῶ τῇ λλήνων, δεινὸν ἂν εἴη. [6] καὶ γὰρ οὐ μόνον ὅτι αὐτοὶ ἀνθίστασθε, ἀλλὰ καὶ οἷς ἂν ἐπίω, ἧσσσόν τιρις Ἄσσισν τιρις Ἄ ι, δυσχερὲς ποιούμενοι εἰ ἐπὶ οὓς πρῶτον ἦλθον ὑμᾶς, καὶ πόλιν ἀξιόνχρευων π καὶ ξύνεσιν δοκοῦντας ἔχειν, μὴ ἐδέξασθε: καὶ τὴν αἰτίαν οὐχ ἕκω πισιτὴαν ἀπον ἀπον ἀπον ἀπν , ἀλλ᾽ ἢ ἄδικον τὴν ἐλευθερίαν ἐπιφέρειν ἢ ἀσθενὴς καὶ ἀδύνατος τιμωρῆσνḸαι ηναίους, ἢν ἐπίωσιν, ἀφῖχθαι. [7] καίτοι στρατιᾷ γε τῇδ᾽ ἣν νῦν [ἐγὼ] ἔχω ἐπὶ Νίσαιαν ἐμοῦ βοηθήσαντος αὐΠσκ ἐὐκ ἐγὼ θηναῖοι πλέονες ὄντες προσμεῖξαι, ὥστε οὐκ εἰκὸς νηίτῃ γε αὐτοὺς τῷ ἴση τῷ ἴσίαν Νισία ον πλῆθος ἐφ᾽ ὑμᾶς ἀποστεῖλαι.
  86. αὐτός τε οὐκ ἐπὶ κακῷ, ἐπ᾽ ἐλευθερώσει δὲ τῶν Ἑλλήνων παρελήλυθα, ὅρκοαικοο ίων καταλαβὼν τὰ τέλη τοῖς μεγίστοις ἦ μὴν οὓς ἂν ἔγωγε προσαγάγωμαν ξυμμάχουθθθ ἔγωγε προσαγάγωμαν ξυμμάχουθθθ όμους, καὶ ἅμα οὐχ ἵνα ξυμμάχους ὑμᾶς ἔχωμεν ἢ βίᾳ ἢ ἀπάτῃ προσλαβόντλντες὏ ον ὑμῖν δεδουλωμένοις ὑπὸ Ἀθηναίων ξυμμαχήσοντες. [2] οὔκουν ἀξιῶ οὔτ᾽ αὐ τ ὸς ὑποπτεδύεσθαι, πίστεις γε διδοὺς τὰς μεγίστας, οὐιδὲ ύνατος νομισθῆναι, προσχωρεῖν τε ὑμᾶς θαρσήσαντας. [3] καὶ εἴ τις ἰδίᾳ τινὰ δεδιὼς ἄρα, μὴ ἐγώ τισι προσθῶ τὴν πόλιν, ἀπρόθνσμόός, πνσ άλιστα πιστευσάτω. [4] οὐ γὰρ ξυστασιάσων ἥκω, οὐ δ ὲ ἂν σαφῆ τὴν ἐλευθερίαν νομίζω ἐπιφιένριν, τεράριν, τεράριν παρεὶς τὸ πλέον τοῖς ὀλίγοις ἢ τὸ ἔλασσον τοῖς πᾶσι δουλώσαιμι. [5] χαλεπωτέρα γὰρ ἂν τῆς ἀλοφύλου ὰρχῆρ ἂν τῆς ἀλοφύλου ἀρχῆς εἴη, καὶ ἡμῖν τοῖς λακεΔαιμονίοις ὐκί® ᾶ® π® ἰ® α® π® π® π ααῆ α π π π π π π π πντὶντὶοῖν π π πν ααντὶοῖν π π πντὶο π πντὶῆ π πἀ π π πντὶντὶῆ π. Π π. λλον: οἷς τε τοὺς ἀθηναίους ἐγκλήμασι καταπολεμοῦμεν, αὐτοὶ ἂν φαινοίμεθα ἐἐονα ἢ µὴοδοδοδοδοΔεοδοδοΔεοδοδοδοΔεοΔεοδοδοδοΔεοδοΔεοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοΔεοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοιοδν κννα κνννα κν ὴνννννα ἀν ὴννννα ἀν ὴννννα ἀἀννα ἀἀ . [6] ἀπάτῃ γὰρ εὐπρεπεῖ αἴσχιον τοῖς γε ἐν ἀξιώματι πλεονεκτῆσαι ἢ βίᾳ ἐμφανεγὖ: ἰσχύος δικαιώσει, ἣν ἡ τύχη ἔδωκεν, ἐπέρχεται, τὸ δὲ γνώμης ἀδίκου ἐπιβουλ῿.
  87. οὕτω πολλὴν περιωπὴν τῶν ἡμῖν ἐς τὰ μέγιστα διαφόρων ποιούμεθα, καὶ οςὐκ εθί τοῖς ὅρκοις βεβαίωσιν λάβοιτε ἢ οἷς τὰ ἔργα ἐκ τῶν λόγων ἀναθρούμενα δόκησνινὰ έχεται ὡς καὶ ξυμφέρει ὁμοίως ὡς εἶ πον . [2] ' ε ἰ δ᾽ ἐμοῦ ταῦτα προϊσχομένου ἀδύνατοι μὲν φήσετε εἶναι, εὖνοι δ᾽ ὄντειι ἀδύνατοι κακούμενοι διωθεῖσθαι καὶ τὴν ἐλευθερίαν μὴ ἀκίνδυνον ὑμῖν φαίνεσθαι, είκῖν αίνεσθαι, είκῖν ἷς καὶ δυνατὸν δέχεσθαι αὐτήν, τούτοις καὶ ἐπιφέρειν, ἄκοντα δὲ μηδένα προσάναγ ειν , μάρτυρας μὲν θεοὺς καὶ ἥρως τοὺς ἐγχωρίους ποιήσομαι ὡς ἐπ᾽ ἀναθῷείκϷείΐ ω, γῆν δὲ τὴν ὑμετέραν δῃῶν πειράσομαι βιάζεσθαι, [3] καὶ οὐκ ἀδικεῖν ἔνσι νοδμι῿ έ τί μοι καὶ κατὰ δύο ἀνάγκας τὸ εὔλογον, τῶν μὲν Λακεδαιμονίων , ὅπως μὴ τῷ ὑμετέ ρ ῳ εὔνῳ, εἰ μὴ προσαχθήσεσθε, τοῖς ἀπὸ ὑμῶν χρήμασι φρήρομιψνο ηναίους βλάπτωνται, οἱ δὲ Ἕλληνες ἵνα μὴ κωλύωνται ὑφ᾽ ὑμῶν δουλείας ἀπαλλιγῂ. [4] οὐ γὰρ δὴ εἰκότως γ᾽ ἂν τάδε πράσσοιμεν, οὐδὲ ὀφείλομεν οἱ Λακεδαιμόνιιοι οώ νὸς ἀγαθοῦ αἰτίᾳ τοὺς μὴ βουλομένους ἐλευθεροῦν: [5] οὐδ᾽ αὖ ἀρχῆς σειθ ὲ μᾶλλον ἑτέρους σπεύδοντες τοὺς πλείους ἂν ἀδικοῖμεν, εἰ ξύμπασιν αὐτοονομΐπίρν ὑμᾶς τοὺς ἐναντιουμένους περιίδοιμεν. [6] πρὸς ταῦτα βουλεύεσθε εὖ, καὶ ἀγωνίσασθε τοῖς τε Ἕλλησ ιν ἄρξαι πρῶτοι ἀθιαυθειὯαυθερία ον δόξαν καταθέσθαι, καὶ αὐτοὶ τά τε ἴδια μὴ βλαφθῆναι καὶ ξυμπάσῃ τῇ πόνλει τὸ κλικκ μα περιθεῖναι.
  88. ὁ μὲν Βρασίδας τοσαῦτα εἶπεν. οἱ δὲ Ἀκάνθιοι,πολλῶν λεχθέντων πρότερον ἐπ᾽ ἀμφότερα, κρύφα διαψηφισάμθνιι, επ᾽ ἀμφότερα, κρύφα διαψηφισάμθνιι γωγὰ εἰπεῖν τὸν Βρασίδαν καὶ περὶ τοῦ καρποῦ φόβῳ ἔγνωσαν οἱ πλείους αψθνα,αθνα, καὶ πιστώσαντες αὐτὸν τοῖς ὅρκοις οὓς τὰ τέλη τ ῶν Λακεδαιμονίων ὀμόσαντα αὈὐτὸ ν, ἦ μὴν ἔσεσθαι ξυμμάχους αὐτονόμους οὓς ἂν προσαγάγηται, οὕτω δέχονται τὸν στρατόν. [2] καὶ οὐ πολὺ ὕστερον καὶ Στάγιρος Ἀνδρίων ἀποικία ξυναπέστη. ταῦτα μὲν οὖν ἐν τῷ θέρει τούτῳ ἐγένετο.
  89. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς ἀρχομένου, ὡς τῷ Ἱπποκράτει στθμν Δθὶ Δθὶ ρατηγοῖς οὖσιν Ἀθηναίων τὰ ἐν τοῖς Βοιωτοῖς ἐνεδίδοτο καὶ ἔδει τὸν μηνν οοη ῖς ναυσὶν ἐς τὰς Σίφας ἀπαντῆσαι, τὸν δ᾽ ἐπὶ τὸ Δήλιον, γενομένης διαμαρτεζ´αϽ ἐς ἃ ς ἔδει ἀμφοτέρους στρατεύειν, ὁ μὲν Δημοσθένης πρότερον πλεύσας πρὸς τὰς Σίφτας κωνὶ αῖς ναυσὶν Ἀκαρνᾶνας καὶ τῶν ἐκεῖ πολλοὺς ξυμμάχων, ἄπρακτος γίγνεται τηνυοῖ τηνυοῖ πιβουλεύματος ὑπὸ Νικομάχου ἀνδρὸς Φωκέως ἐκ Φανοτέως, ὃς Λακεδαιμονίοις οι δὲ Βοιωτοῖς: [2] καὶ βοηθείας γενομένης πάντων Βοιωτῶν ( οὐ γάρ πω Ἱπποκράτης παρελύπει ἐν τῇ γῇ ὤν ) προκαταλαμβάνονἣται ι καὶ ἡ Χαιρώνεια. ὡς δὲ ᾔσθοντο οἱ πράσσοντες τὸ ἁμάρτημα, οὐδὲν ἐκίνησαν τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν.
  90) ὅσοι παρῆσαν ὕστερος ἀφικνεῖται ἐπὶ τὸ Δήλιον, ἤδη τῶν Βοιωτῶν ἀνακεχότḸηὶ ν Σιφῶν: καὶ καθίσας τὸν στρατὸν Δήλιον ἐτείχιζε τοιῷδε τρόπῳ [τὸ ἱερὸν τοόλον Ἷὸ ἱερὸν τοόλον ἐτείχιζε τοιῷδε τρόπῳ. [2] τάφρον μὲν κύκ λ ῳ περὶ τὸ ἱερὸν καὶ τὸν νεὼν ἔσκαπτον, ἐκ δὲ τοῦ λννατοφ ἀντὶ τείχους τὸν χοῦν, καὶ σταυροὺς παρακαταπηγνύντες, ἄμπελον κόπτοντες τὴν τὴν τὸὴν τὸὴν τὸὴν τὸὴν ἐσέβαλλον καὶ λίθους ἅμα καὶ πλίνθον ἐκ τῶν οἰκοπέδων τῶν ἐγγὺς καθαιροῦν, παντὶ τρόπῳ ἐ μετεώριζον τὸ ἔρυμα. πύργους τε ξυλίνους κατέστησαν ᾗ καιρὸς ἦν καὶ τοῦ ἱεροῦ οἰκοδόμημα οφδὲὲν ὸ ρ γὰρ ἦν στοὰ κατεπεπτώκει. [3] ἡμέρᾳ δὲ ἀρξάμενοι τρίτῃ ὡς οἴκοθεν ὥρμησαν ταύτην τε εἰργάζοντο καὶ ττηάν τὴζν ε ῆς πέμπτης μέχρι ἀρίστου. [4] ἔπειτα, ὡς τὰ πλεῖστα ἀπετετέλεστο, τὸ μὲν στρατόπεδον προαπεχώρησεν ἀπὸ τοῦ Δηλμδκου Δηλμδου σταδίους ὡς ἐπ᾽ οἴκου πορευόμενον, καὶ οἱ μὲν ψιλοὶ οἱ πλεῖστοι εὐθὺς ἐαὺς ἐθὺς ἐθὺς ᾽ ὁπλῖται θέμενοι τὰ ὅπλα ἡσύχαζον: Ἱπποκράτης δὲ ὑπομένων ἔτι καθίστατο Ϭ΅λατο Ϭ΅λατο ς τε καὶ τὰ περὶ τὸ προτείχισμα, ὅσα ἦν ὑπόλοιπα, ὡς χρῆν ἐπιτελέσαι.
  91. ο ἱ δὲ Βοιωτοὶ ἐν ταῖς ἡμέραις ταύταις ξυνελέγοντο ἐς τὴν Τάναγραν: καὶὶḸὀ ασῶν τῶν πόλεων παρῆσαν καὶ ᾐσθάνοντο τοὺς Ἀθηναίους προχωροῦντας ἐπ᾽ οᅶἴκ ν βοιωταρχῶν, οἵ εἰσιν ἕνδεκα, οὐ ξυνεπαινούντων μάχεσθαι, ἐπειδὴ οὐκ τῒἐν τΈγον τΈγ ι ε ἰσί ( μάλιστα γὰρ ἐν μεθορίοις τῆς Ὠρωπίας οἱ Ἀθηναῖοι ἦσαν, ὅτε ἔθεντο τὰ ーώνδας ὁ Αἰολάδου βοιωταρχῶν ἐκ Θηβῶν μετ᾽ Ἀριανθίδου τοῦ Λυσιμαχίδου καὶοἯ ης αὐτοῦ βουλόμενος τὴν μάχην ποιῆσαι καὶ νομίζων ἄμεινον εἶναι κινσνδυαιζῦσα ἑκάστους κατὰ λόχους , ὅπως μὴ ἁθρόοι ἐκλίποιεν τὰ ὅπλα, ἔπειθε τοὺς Βοιωτοὺς ἰέναι ἐπὶ τοὺας τθη΅αί ν ἀγῶνα ποιεῖσθαι, λέγων τοιάδε.
  92. ' χρ ῆν μέν, ὦ ἄνδρες Βοιωτοί, μηδ᾽ ἐς ἐπίνοιάν τινα ἡμῶν ἐλθεῖν τςῶνόνρεχ οὐκ εἰκὸς Ἀθηναίοις, ἢν ἄρα μὴ ἐν τῇ Βοιωτίᾳ ἔτι καταλάβωμεν αὐτοδης, μιεάὰ ῖν. τὴν γὰρ Βοιωτίαν ἐκ τῆς ὁμόρου ἐλθόντες τεῖχος ἐνοικοδομησάμενοι μέλλουοει,εκιλουοει ὶ εἰ σ ὶ δήπου πολέμιοι ἐν ᾧ τε ἂν χωρίῳ καταληφθῶσι καὶ ὅθεν ἐπελθαόνταεϭ πιδΔ῭ [2] νυνὶ δ᾽ εἴ τῳ καὶ ἀσφαλέστερον ἔδοξεν εἶναι, μεταγνώτω. οὐ γὰρ τὸ προμηθές, οἷς ἂν ἄλλος ἐπίῃ, περὶ τῆς σφετέρας ὁμοίως ἐναέχεταισθγοι λθγοι λθγοι ὅστις τὰ μὲν ἑαυτοῦ ἔχει, τοῦ πλέονος δὲ ὀρεγόμενος ἑκών τινι ἐπέρχεται. [3] πάτριόν τε ὑμῖν στρατὸν ἀλλόφυλον ἐπελθόντα καὶ ἐν τῇ οἰκείᾳ καὶ ἐν τῶα" τ῿" ίως ἀμύνεσθαι. Ἀθηναίους δὲ καὶ προσέτι ὁμόρους ὄντας πολλῷ μάλιστα δεῖ. [4] πρός τε γὰρ τοὺς ἀστυγείτονας πᾶσι τὸ ἀντίπ αλον καὶ ἐλεύθερον καθίσταται, τὸ προι, τὸοοι ς γε δή, οἳ καὶ μὴ τοὺς ἐγγύς, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἄπωθεν πειρῶνται δουλοαῦσθχαι, πῴ὿ς ἐπὶ τὸ ἔσχατον ἀγῶνος ἐλθεῖν ( παράδειγμα δὲ ἔχομεν τούς τε ἀντιπέρας Εὐβοέας καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος τὸ πολὺ ὡς αὐτοῖς διάκ ειται) , κ΅τὶ ι τοῖς μὲν ἄλλοις οἱ πλησιόχωροι περὶ γῆς ὅρων τὰς μάχας ποιοῦνται, ἡμῖνἚἡμῖνἏ ἢν νικηθῶμεν, εἷς ὅρος οὐκ ἀντίλεκτος παγήσεται; [5] ἐσελθόντες γὰρ βίᾳ τὰ ἡμέτερα ἕξουσιν. τοσούτῳ ἐπικινδυνοτέραν ἑτέρων τὴν παροίκησιν τῶνδε ἔχομε ν . εἰώθασί τε οἱ ἰσχύος που θράσει τοῖς πέλας, ὥσπερ Ἀθηναῖοι νῦν, ἐπιυντες τὲνν ζοντα καὶ ἐν τῇ ἑαυτοῦ μόνον ἀμυνόμενον ἀδεέστερον ἐπιστρατεύειν, τὸνατπν ἔξρω ῶντα καί, ἢν καιρὸς ᾖ, πολέμου ἄρχοντα ἧσσον ἑτοίμως κατέχειν. [6] πεῖραν δὲ ἔχομεν ἡμεῖς αὐτοῦ ἐς τούσδε: νικήσαντες γὰρ ἐν Κορωνείᾳ τὐτουὂ, τὐτουὂ ν ἡμῶν στασιαζόντων κατέσχον, πολλὴν ἄδειαν τῇ Βοιωτίᾳ μέχρι τοῦδε κατεστήσαμεν. 7. ους πατέρ ων τῶν τότε ἀγαθῶν γενομένων παῖδας πειρᾶσθαι μὴ αἰσχῦναι τὰς προσηκοο ιστεύσαντας δὲ τῷ θεῷ πρὸς ἡμῶν ἔσεσθαι, οὗ τὸ ἱερὸν ἀνόμως τειχίσαντεζ ταέμιν, ς ἱεροῖς ἃ ἡμῖν θυσαμένοις καλὰ φαίνεται, ὁμόσε χωρῆσαι τοῖσδε καὶ δεῖξαι ὅτι ὧν μὲρίείε ὸς τοὺς μὴ ἀμυνομένους ἐπιόντες κτάσθων, οἷς δὲ γενναῖον τήν τε αὑτῶν αεΦοεὸ μάχῃ καὶ τὴν ἄλλων μὴ δουλοῦσθαι ἀδίκως, ἀνανταγώνιστοι ἀπ᾽ αὐτῶν οὐκ 'σιπκ ἀπί
  93. τοια ῦτα ὁ Παγώνδας τοῖς Βοιωτοῖς παραινέσας ἔπεισεν ἰέναι ἐπὶ τοὺς Ἀθηνας Ἀθηνας καὶ κατὰ τάχος ἀναστήσας ἦγε τὸν στρατόν ( ἤδη γὰρ καὶ τῆς ἡμέρας ὀψὲ ἦν ἐὉ ὴ προσέμειξεν ἐγγὺς τοῦ στρατεύματος αὐτῶν, ἐς χωρίον καθίσας ὅθεν λόφου μτκας ὄντου ὄτος ἐθεώρ ουν ἀλλήλους , ἔτασσέ τε καὶ παρεσκευάζετο ὡς ἐς μάχην . [2] τῷ δὲ Ἱπποκράτει ὄντι περὶ τὸ Δήλιον ὡς αὐτῷ ἠγγέλθη ὅτι Βοιωτοὶ ἐπέρχι,μν ἐς τὸ στράτευμα κελεύων ἐς τάξιν καθίστασθαι, καὶ αὐτὸς οὐ πολλῷ ὕστερον ἐႸΆλθε τριακοσίους ἱππέας περ ὶ τὸ Δήλιον, ὅπως φύλακές τε ἅμα εἶεν, εἴ τις ἐπίοι αὐτῷ, καὶ τοῖς Βοιωτοῖς καιρὸν φυλάξαντες ἐπιγένοιντο ἐν τῇ μάχῃ. [3] Βοιωτοὶ δὲ πρὸς τούτους ἀντικατέστησαν τοὺς ἀμυνουμένους, καὶ ἐπειδὴ καὶ εἶχεν, ὑπερεφάνησαν τοῦ λόφου καὶ ἔθεντο τὰ ὅπλα τεταγμένοι ὥσπερ ἔμελλον, ὁπλἇκκΑ ιοι μάλιστα καὶ ψιλοὶ ὑπὲρ μυρίους, ἱππῆς δὲ χίλιοι καὶ πελτασταὶ πεντακόσιοι. [4] εἶχον δὲ δεξιὸν μὲν κέρας Θηβαῖοι καὶ οἱ ξύμμοροι αὐτοῖς: μέσκι δὲ Ἁλιάρ ορωναῖοι καὶ Κωπαιῆς καὶ οἱ ἄλλοι οἱ περὶ τὴν λ ίμνην : τὸ δὲ εὐώνφυκοον εμικἱ αὶ Ταναγραῖοι καὶ Ὀρχομένιοι. ἐπὶ δὲ τῷ κέρᾳ ἑκατέρῳ οἱ ἱππῆς καὶ ψιλοὶ ἦσαν. ἐπ᾽ ἀσπίδας δὲ πέντε μὲν καὶ εἴκοσι Θηβαῖοι ἐτάξαντο, οἱ δὲ ἄλλοι ὔκαστς ἕ΅κὲς ἕ΅αστοι [5] αὕτη μὲν Βοιωτῶν παρασκευὴ καὶ διάκοσμος ἦν:
  94. Ἀθη να ῖοι δὲ οἱ μὲν ὁπλῖται ἐπὶ ὀκτὼ πᾶν τὸ στρατόπεδον ἐτάξαντσο Ḱντειὂ πλντειὂ λεῖς τοῖς ἐναντίοις, ἱππῆς δὲ ἐφ᾽ ἑκατέρῳ τῷ κέρᾳ. ψιλοὶ δὲ ἐκ παρασκευῆς μὲν ὡπλισμένοι οὔτε τότε παρῆσαν οὔτε ἐγένοντο τ῾ πόμδῇ πόμδῇ υνεσέβαλον ὄντες πολλαπλάσιοι τῶν ἐν αντίων , ἄοπλοί τε πολλοὶ ἠκολούθησαν, ΅σιρ πατζτιρε πα νων τῶν παρόντων καὶ ἀστῶν γενομένης, καὶ ὡς τὸ πρῶτον ὥρμησαν ἐπ᾽ ονοτεεου, καὶ ὡς ὅτι μὴ ὀλίγοι. [2] καθεστώτων δὲ ἐς τὴν τάξιν καὶ ἤδη μελλόντων ξυνιέναι, Ἱπποκράτης ὁ στρατηἼρπὁ ν τὸ σ τρατόπεδον τῶν Ἀθηναίων παρεκελεύετό τε καὶ ἔλεγε τοιάδε.
  95) νδρας δύναται καὶ ὑπόμνησιν μᾶλλον ἔχει ἢ ἐπικέλευσιν. [2] παραστῇ δὲ μηδενὶ ὑμῶν ὡς ἐν τῇ ἀλλοτρίᾳ οὐ προσῆκον τοσόνδε κίνδυνορν ἀενατρν ἀενατρν ἀενατρ ἐν γὰρ τῇ τούτων ὑπὲρ τῆς ἡμ ετέρας ὁ ἀγὼν ἔσται: καὶ ἢν νικήσωμεν, οΠμὐ μο πο ὑ οποννήσιοι ἐς τὴν χώραν ἄνευ τῆς τῶνδε ἵππου ἐσβάλωσιν, ἐν δὲ μιᾷ μκεστήῃ τερστήῃ τθδνῃ καὶ ἐκείνην μᾶλλον ἐλευθεροῦτε. [3] χωρήσατε οὖν ἀξίως ἐς αὐτοὺς τῆς τε πόλεως, ἣν ἕκαστος πατρίδα ἔχων πρλώ την ἐῆν ἣν ἕκαστος λησιν ἀγάλλεται, καὶ τῶν πατέρων, οἳ τούσδε μάχῃ κρατοῦντες μετὰ Μυρωνίδου ττϰν Οἰων Οἰ ὴν Βοιωτίαν ποτὲ ἔσχον.
  96. τοια ῦτα τοῦ Ἱπποκράτους παρακελευομένου καὶ μέχρι μὲν μέσου τοῦ στρατοπνπέόε,τθ ὸ δὲ πλέον οὐκέτι φθάσαντος, οἱ Βοιωτοί, παρακελευσαμένου καὶ σφίσιν ὡές διΉὰ ταῦθα Παγώνδου, παιανίσαντες ἐπῇσαν ἀπὸ τοῦ λόφου. ἀντεπῇσαν δὲ καὶ οἱ Ἀθηναῖο ι καὶ προσέμειξαν δρόμῳ. [2] καὶ ἑκατέρων τῶν στρατοπέδων τὰ ἔσχατα οὐκ ἦλθεν ἐς χεῖρας, ἀλλὰ τὸ αὥτὸἸενεν ς γὰρ ἐκώλυσαν. τὸ δὲ ἄλλο καρτερᾷ μάχῃ καὶ ὠθισμῷ ἀσπίδων ξυνειστήκει. [3] καὶ τὸ μὲν εὐώνυμον τῶν Βοιωτῶν καὶ μέχρι μέσου ἡσσᾶτο ὑπὸ τῶν Ἀθ ηνα , ίεσαν τούς τε ἄλλους ταύτῃ καὶ οὐχ ἥκιστα τοὺς Θεσπιᾶς. ὑποχωρησάντων γὰρ αὐτοῖς τῶν παρατεταγμένων, καὶ κυκλωθέντων ἐν ὀλίγῳ, οἵπιάρ Θεσπιῶν, ἐν χερσὶν ἀμυνόμενοι κατεκόπησαν: καί τινες καὶ τῶν Ἀθηναίων σικνὰ Ήὰ Ήὰ Ήὰ ραχθέντε ς ἠγνόησάν τε καὶ ἀπέκτειναν ἀλλήλους. [4] τὸ μὲν οὖν ταύτῃ ἡσσᾶτο τῶν Βοιωτῶν καὶ πρὸς τὸ μαχόμενον κατέφυγϗ, τὸ νὲ ἱ Θηβαῖοι ἦσαν, ἐκράτει τῶν Ἀθηναίων, καὶ ὠσάμενοι κατὰ βραχὺ τὸ πρῶντον ΅ΐπον ΅ΐπον ΅ΐπον [5] καὶ ξυνέβη, Παγώνδου περιπέμψαντος δύο τέλη τῶν ἱππέων ἐκ τοῦ ἀφανο´Φς περν,λφς περν,λφς περνν ὡς ἐπόνει τὸ εὐώνυμον αὐτῶν, καὶ ὑπερφανέντων αἰφνιδίως, τὸ νικῶν τῸανΉνἈ ς, νομίσαν ἄλλο στράτευμα ἐπιέναι, ἐς φόβον καταστῆναι: [6] καὶ ἀμφοτέρωθεδν ἤη , ὑπό τε τοῦ τοιούτου καὶ ὑπὸ τῶν Θηβαίων ἐφεπ ομένων καὶ παραρρηγνύντκκατν, φυεκατων ι παντὸς τοῦ στρατοῦ τῶν Ἀθηναίων. [7] καὶ οἱ μὲν πρὸς τὸ Δήλιόν τε καὶ τὴν θάλασσαν ὥρμησαν, οἱ δὲ ἐπὶ τοῼλλλοὨρωδπο Ὠρωδπο ὲ πρὸς Πάρνηθα τὸ ὄρος, οἱ δὲ ὡς ἕκαστοί τινα εἶχον ἐλπίδα σωτηρίας. [8] Βοιωτοὶ δὲ ἐφεπόμε νοι ἔκτεινον, καὶ μάλιστα οἱ ἱππῆς οἵ τε αὐτῶν κκαὶ οἿὶ οἱ οηθηκότες ἄρτι τῆς τροπῆς γιγνομένης: νυκτὸς δὲ ἐπιλαβούσης τὸ ἔργον ῥᾷḶονῥᾷḶον ν φευγόντων διεσώθη. [9] καὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἵ τε ἐκ τοῦ Ὠρωποῦ καὶ οἱ ἐκ τοῦ Δηλίου φυλακὴν λεκεπατα ἶχον γὰρ αὐτὸ ὅμως ἔτι ) ἀπεκομίσθησαν κατὰ θάλασσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  97. καὶ οἱ Βοιωτοὶ τροπαῖον στήσαντες καὶ τοὺς ἑαυτῶν ἀνελόμενοι νεκρποὺς τεοὺς τεοὺς τεούς τεούς μίων σκυλεύσαντες καὶ φυλακὴν καταλιπόντες ἀνεχώρησαν ἐς τὴν Τάναγραν, καλλὶ τβεη Δοὶ τβη Δοη υον ὡς προσ βαλο ῦντες . [2] ἐκ δὲ τῶν Ἀθηναίων κῆρυξ πορευόμενος ἐπὶ τοὺς νεκροὺς ἀπαντᾷ κήρυκι Βῼ ὐτὸν ἀποστρέψας καὶ εἰπὼν ὅτι οὐδὲν πράξει πρὶν ἂν αὐτὸς ἀναχωρήσστατα, πάλιιν ὶ τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τὰ παρὰ τῶν Βοιωτῶν, ὅτι οὐ δικαίως δράσμειαν παραβαίṹνοα τῶν Ἑλλήνων: [3] πᾶσι γὰρ εἶναι καθεστηκὸς ἰόντας ἐπὶ τὴν ἀλλήλων ἱερῶν τῶν ἐνόντων ἀθην ἀθην ἀθὸ ναίους δὲ Δήλιον τειχίσαντας ἐνοικεῖν, καὶ ὅσα ἄνθρωποι ἐν βεβήλῳ δτισνσι πάνῖν όθι, ὕδωρ τε ὃ ἦν ἄψαυστον σφίσι πλὴν πρὸς τὰ ἱερὰ χέρνιβι χρῆσθαι, ἀσνασπάσνὰ [ 4 % τὸν Ἀπόλλω, προαγορεύειν αὐτοὺς ἐκ τοῦ ἱεροῦ ἀπιόντας ἀποφέρεσθαι τὰ σφέτερὰ σφέτερά α.
  98. τοσαῦτα τοῦ κήρυκος εἰπόντος οἱ Ἀθηναῖοι πέμψαντες π αρ ὰ τοὺς Βοιωτοὑρος Ἀθηναῖοι υκα τοῦ μὲν ἱεροῦ οὔτε ἀδικῆσαι ἔφασαν οὐδὲν οὔτε τοῦ λοιποῦ ἑκόντες βλιγὰῂ ρ τὴν ἀρχὴν ἐσελθεῖν ἐπὶ τούτῳ, ἀλλ᾽ ἵνα ἐξ αὐτοῦ τοὺς ἀδικοῦντας μᾶχλ΍ς μᾶλλος ωνται. [2] τὸν δὲ νόμον τοῖς Ἕλλησιν εἶναι, ὧν ἂν ᾖ τὸ κράτος τῆς γῆς ἑκάστης ἤΤν ελΤν ελΤν ν τε βραχυτέρας, τούτων καὶ τὰ ἱερὰ αἰεὶ γίγνεσθαι, τρόποις θεραπευόμενα οἷς ἂν πρά θόσι καὶ δύνωνται. [3] καὶ γὰρ Βοιωτοὺς καὶ τοὺς πολλοὺς τῶν ἄλλων, ὅσοι ἐξαναστήσαντές τιινα βίιὺς ῆν, ἀλλοτρίοις ἱεροῖς τὸ πρῶτον ἐπελθόντας οἰκεῖα νῦν κεκτῆσθαι. [4] καὶ αὐτοί, εἰ μὲν ἐπὶ πλέον δυνηθῆναι τῆς ἐκείνων κρατῆσαι, τοῦτνν ἂν ιῆϿ:εοῦτνν ἂν ιῆς ὲ ἐν ᾧ μέρει εἰσίν, ἑκόντες εἶναι ὡς ἐκ σφετέρου οὐκ ἀπιέναι. [5] ὕδωρ τε ἐν τῇ ἀνάγκῃ κινῆσαι, ἣν οὐκ αὐτοὶ ὕβρει προσθέσθαι, ἀλλ᾽ ἐκείυονο ς ἐπὶ τὴν σφετέραν ἐλθόντας ἀμυνόμενοι βιάζεσθαι χρῆσθαι. [6] πᾶν δ᾽ εἰκὸς εἶναι τὸ πολέμῳ καὶ δεινῷ τινὶ κατειργόμενον ξύγγνωμόν σπιατι γίγνε ὸς τοῦ θεοῦ. καὶ γὰρ τῶν ἀκουσίων ἁμαρτημάτων καταφυγὴν εἶναι τοὺς βωμούς, παρανομίαν τε ἐπὂὖ ἀνάγκῃ κακοῖς ὀνομασθῆναι καὶ οὐκ ἐπὶ τοῖς ἀπὸ τῶν ξυμφορῶν τολμνσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσή. [7] τούς τε νεκροὺς πολὺ μειζόνως ἐκείνους ἀντὶ ἱερῶν ἀξιοῦντας ἀποδιόνενα τοὺς μὴ ἐθέλοντας ἱεροῖς τὰ πρέποντα κομίζεσθαι. [8] σαφῶς τε ἐκέλευον σφίσιν εἰπεῖ ν μὴ ἀπιοῦσιν ἐκ τῆς Βοιωτῶν γῆχ ( τΐὐ ὐ γῆχ κείνων ἔτι εἶναι, ἐν ᾗ δὲ δορὶ ἐκτήσαντο ) , ἀλλὰ κατὰ τὰ πάτρια τοὺς νεκρισοὂ ἀναιρεῖσθαι.
  99. οἱ δὲ Βοιωτοὶ ἀπεκρίναντο, εἰ μὲν ἐν τῇ Βοιωτίᾳ εἰσίν, ἀπιόνταυνακ τἑφας ποφέρεσθαι τὰ σφέτερα, εἰ δὲ ἐν τῇ ἐκείνων, αὐτοὺς γιγνώσκειν τὸ ποιητέον, νζνον, νζνον μὲν Ὠρωπίαν, ἐν ᾗ τοὺς νεκροὺς ἐν μεθορίοις τῆς μάχης γενομένης κεῖσθαι ξξης , Ἀθηναίων κατὰ τὸ ὑπήκοον εἶναι, καὶ οὐκ ἂν αὐτοὺς βίᾳ σφῶν κρατοῆσται ᾶνὶ αὖ ἐσπένδοντο δῆθεν ὑπὲρ τῆς ἐ κείνων : τὸ δὲ 'ἐκ τῆς ἑαυτῶν' εὐπρεπριίας εἶὲνα θαι 'ἀπιόντας καὶ ἀπολαβεῖν ἃ ἀπαιτοῦσιν . ' ὁ δὲ κῆρυξ τῶν Ἀθηναίων ἀκούσας ἀπῆλθεν ἄπρακτος.
  100) νήτας, καὶ βεβοηθηκότων αὐτοῖς μετὰ τὴν μάχην Κορινθίων τε δισχιλίων ὁπλιτῶώ Νισαίας ἐξεληλυθότων Πελοποννησίων φρουρῶν καὶ Μεγαρέων ἅμα, ἐστράτευσαν λλοπνκκκ τὸὔικκ τὶ ὶ προσέβαλον τῷ τειχίσματι, ἄλλῳ τε τρόπῳ πειράσαντες καὶ μηχανὴν προσήγαγον, ἥπερ εἷλεν αὐτό, τοιάνδε. [2] κεραίαν μεγάλην δίχα πρίσαντες ἐκοίλαναν ἅπασαν καὶ ξυνήρμοσαν πάλιν ἀκριβῶας ὥκπες ὥσπες ὥσπες ὶ ἐπ᾽ ἄκραν λέβητά τε ἤρτησαν ἁλύσεσι καὶ ἀκροφύσιον ἀ π ὸ τῆς κεραίας σιαηρνἸῦ νεῦον καθεῖτο, καὶ ἐσεσιδήρωτο ἐπὶ μέγα καὶ τοῦ ἄλλου ξύλου. [3] προσῆγον δὲ ἐκ πολλοῦ ἁμάξαις τῷ τείχει, ᾗ μάλιστα τῇ ἀμπέλῳ καὶ τοῖδΠ ξύλοη ο: καὶ ὁπότε εἴη ἐγγύς, φύσας μεγάλας ἐσθέντες ἐς τὸ πρὸς ἑαυτῶν ἄκρον τῆ ς κερ . [4] ἡ δὲ πνοὴ ἰοῦσα στεγανῶς ἐς τὸν λέβητα, ἔχοντα ἄνθρακάς τε ἡμμένους καὶ νοὶ νε σσαν, φλόγα ἐποίει μεγάλην καὶ ἧψε τοῦ τείχους, ὥστε μηδένα ἔτι ἐπ᾽ αὐτοὦ μεဖμνα ιπόντας ἐς φυγὴν καταστῆναι καὶ τὸ τείχισμα τούτῳ τῷ τρόπῳ ἁλῶναι. [5] τῶν δὲ φρουρῶν οἱ μὲν ἀπέθανον, διακόσιοι δὲ ἐλήφθησαν: τῶν δὲ ἄλλων τὸ τὰς ναῦς ἐσβὰν ἀπεκομίσθη ἐπ᾽ οἴκου.
  101. τοῦ δὲ Δηλίου ἑπτακαιδεκάτῃ ἡμέρᾳ ληφθέντος μετὰ τὴν μάχην καὶ τοηα τοην ἀΈὸ ἀπΈὸ ίων κήρυκος οὐδὲν ἐπισταμένου τῶν γεγενη μένων ἐλθόντος οὐ πολὺ ὕστεπρον ιὖθ νεκρῶν, ἀπέδοσαν οἱ Βοιωτοὶ καὶ οὐκέτι ταὐτὰ ἀπεκρίναντο. [2] ἀπέθανον δὲ Βοιωτῶν μὲν ἐν τῇ μάχῃ ὀλίγῳ ἐλάσσους πεντακοσίων, ἈθηναίὉν, ἈθηναίὉν ἐλάσσους χιλίων καὶ Ἱπποκράτης ὁ στρατηγός, ψιλῶν δὲ καὶ σκευοφόρων πολὺς θρηρος ἀρηω [3] μετ ὰ δὲ τὴν μάχην ταύτην καὶ ὁ Δημοσθένης ὀλίγῳ ὕστερον, ὡς αὐτῷ τόττε πλεισΰ πλεισΰ πλεισΰ τὰς Σίφας τῆς προδοσίας πέρι οὐ προυχώρησεν, ἔχων τὸν στρατὸν ἐπὶ τῶν ννεῶν τεῶν τε ων καὶ Ἀγραίων καὶ Ἀθηναίων τετρακοσίους ὁπλίτας, ἀπόβασιν ἐποιήσατο ἐς τὴν Σὴν Σὴν υωνίαν . [4] καὶ πρὶν πάσας τὰς ναῦς καταπλεῦσαι βοηθήσαντες οἱ Σικυώνιοι τοὺς ἀπροβαεηκἱ καὶ κατεδίωξαν ἐς τὰς ναῦς, καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτειναν, τοὺς δὲ ζῶντας ἔλαβον. τροπαῖον δὲ στήσαντες τοὺς νεκροὺς ὑποσπόνδους ἀπέδοσαν. 5. ύσας ἐπὶ Τριβαλλοὺς καὶ νικηθεὶς μάχῃ . Σεύθης δὲ ὁ Σπαραδόκου ἀδελφιδοῦς ὢν αὐτοῦ ἐβασίλευσεν Ὀδρυσῶν τε καὶ τλρη῾΂ Ἐληῆς Ἐλη ἧσπερ καὶ ἐκεῖνος.
  102. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Βρασίδας ἔχων τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης ξυμμάχους μυυφἐστράτεςἆἐστράτεςὶ ίπολιν τὴν ἐπὶ Στρυμόνι ποταμῷ Ἀθηναίων ἀποικίαν. [2] τὸ δὲ χωρίον τοῦτο ἐφ᾽ οὗ νῦν ἡ πόλις ἐστὶν ἐπείρασε μὲν πρότερον καὌ τκαὌ τθὶ Ἀρι ιλήσιος φεύγων βασιλέα Δαρεῖον κατοικ ίσαι , ἀλλὰ ὑπὸ Ἠδώνων ἐξεκρούσθοη, ἔπειὸ Ἀθηναῖοι ἔτεσι δύο καὶ τριάκοντα ὕστερον, ἐποίκους μυρίους σφῶν τε αὐτῶν καὶ ἄλλων τὸν βουλόμενον πέμψαντες, οἳ διεφθάρησαν ἐν Δραβήσκῳ ὑπὸ Θρᾳκῶν. [3] καὶ αὖθις ἑνὸς δέοντι τριακοστῷ ἔτει ἐλθόντες οἱ Ἀθηναῖοι, Ἅγνυινος Νοοῂ ἰκιστοῦ ἐκπεμφθέντος, Ἠδῶνας ἐξελάσαντες ἔκτισαν τὸ χωρίον τοῦτο, ὅπνερ προτερο, ὅπνερ πρΌτερο οὶ ἐκαλοῦντο. ὡρμῶντο δὲ ἐκ τῆς Ἠιόνος, ἣν αὐτοὶ εἶχον ἐμπόριον ἐπὶ τῷ στόμαματι τοταῦ ιποταῦ πΐḸταῦ άσσιον, πέντε καὶ εἴκοσι σταδίους ἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως, ἣν Ἀμφίπνσνσολιν Ἁἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως, ἣν Ἀμφίπνσνσολιν Ἁἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως , ὅτι ἐπ᾽ ἀμφότερα περιρρέοντος τοῦ Στρυμόνος [διὰ τὸ περιέχειν αὐτὴν] τείπχει μακῂ ἐκ ποταμοῦ ἐς ποταμὸν περιφανῆ ἐς θάλασσάν τε καὶ τὴν ἤπειρον ᾤκισεν.
  103. ἐπὶ ταύτην οὖν ὁ Βρασίδας ἄρας ἐξ Ἀρνῶν τῆς Χαλκιδικῆς ἐπορεύετο τῷ στρατῷ στρατῷ καὶ ἀφικόμενος περὶ δείλην ἐπὶ τὸν Αὐλῶνα καὶ Βορμίσκον, ᾗ ἡ Βόλβη λίμνηηίἯἐ θάλασσαν, καὶ δειπνοποιησάμενος ἐχώρει τὴν νύκτα. [2] χειμὼν δὲ ἦν καὶ ὑπένειφεν: ᾗ καὶ μᾶλλον ὥ ρμησε , βουλόμενος λαθεῖν τοὈις Ἷυλόμενος όλει πλὴν τῶν προδιδόντων. [3] ἦσαν γὰρ Ἀργιλίων τε ἐν αὐτῇ οἰκήτορες ( εἰσὶ δὲ οἱ Ἀργίλιοι Ἀνδριωαν κκπον κκκ￉ὶ ἄλλοι οἳ ξυνέπρασσον ταῦτα, οἱ μὲν Περδίκκᾳ πειθόμενοι, οἱ δὲ Χαλκιδεῦσιν. [4] μάλιστα δὲ οἱ Ἀργίλιοι, ἐγγύς τε προσοικοῦντες καὶ αἰεί ποτε τοῖς Ἀθπναίοιις οι καὶ ἐπιβουλεύοντες τῷ χωρίῳ, ἐπειδὴ παρέτυχεν ὁ καιρὸς καὶ Βρασίδας ἔἾτεπνῳ κ πλέονος πρὸς τοὺς ἐμπολιτεύοντας σφῶν ἐκεῖ ὅπως ἐνδοθήσεται ἡ πόλιις, καεδιος, καεδιος ὐτὸν τῇ πόλε ι καὶ ἀποστάντες τῶν Ἀθηναίων ἐκείνῃ τῇ νυκτὶ κατέστησαν τὸν στρατὸν πρωὸ ὴν γέφυραν τοῦ ποταμοῦ. [5] ἀπέχει δὲ τὸ πόλισμα πλέον τῆς διαβάσεως, καὶ οὐ καθεῖτο τείχη ὥσπερ νῂιταν, φυλριαν χεῖα καθειστήκει: ἣν βιασάμενος ῥᾳδίως ὁ Βρασίδας, ἅμα μὲν τῆς προδοσίας οὔσ΅ὂ, χειμῶνος ὄντος καὶ ἀπροσδοκήτοις προσπεσών, διέβη τὴν γέφυραν, καὶ τὰ ἔξω τῶν Ἀμφιπολιτῶν οἰκούντων κατὰ πᾶν τὸ χωρίον εὐθὺς εἶχεν.
  104. τῆς δὲ διαβάσεως αὐτοῦ ἄφνω τοῖς ἐν τῇ πόλει γεγενημένης, καὶ τῶν λἔξὉ πν ι σκομένων , τῶν δὲ καὶ καταφευγόντων ἐς τὸ τεῖχος, οἱ Ἀμφιπολῖται ἐσκν τόκρυβο ησαν, ἄλλως τε καὶ ἀλλήλοις ὕποπτοι ὄντες. [2] καὶ λέγεται Βρασίδαν, εἰ ἠθέλησε μὴ ἐφ᾽ ἁρπαγὴν τῷ στρατῷ τραπέσθαι, ἀλλ᾽ εὂὐθσπρωω ὸς τὴν πόλιν, δοκεῖν ἂν ἑλεῖν. [3] νῦν δὲ ὁ μὲν ἱδρύσας τὸν στρατδόν, ἐπεὶ τὰ ἔξω ἐπέδραμε καὶ οὐδὲν αμτῷ τοπὸ [4] ὥστε μὴ αὐτίκα τὰς πύλας ἀνοίγεσθαι, πέμπουσι μετὰ Εὐκλέους τοῦ στρατηγοῦ, ὃ ς ἐκ τῶν Ἀθηνῶν παρῆν αὐτοῖς φύλαξ τοῦ χωρίου, ἐπὶ τὸην ἕτερον ἕτεροοα ῶν ἐπὶ Θρᾴκης, Θουκυδίδην τὸν Ὀλόρου, ὃς τάδε ξυνέγραψεν, ὄντα περὶ ΘΡτσοἔἔὈἈἔὃς τάδε ξυνέγραψεν ῆσος Παρίων ἀποικία, ἀπέχουσα τῆς Ἀμφιπόλεως ἡμίσεος ἡμέρας μάλιστα πλοςῦν ) , εν σφίσι βοηθ ε ῖν. [5] καὶ ὁ μὲν ἀκούσας κατὰ τάχος ἑπτὰ ναυσὶν αἳ ἔτυχον παροῦσαι Ἷπλει, καὶθθάζ Ἷ αι μάλιστα μὲν οὖν τὴν Ἀμφίπολιν, πρίν τι ἐνδοῦναι, εἰ δὲ μή, τὴν Ἠιόνα πραοκκατα.
  αὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ δύνασθαι ἐν τοῖς πρώτοις τῶν ἠπειρωτῶν, ἠπείγετο προκατασχιδ΍α , εἠπείγετο προκατασχιδ΍α , εἠπείγετο τὴν πόλιν, μὴ ἀφικνουμένου αὐτοῦ τὸ πλῆθος τῶν Ἀμφιπολιτῶν, ἐλπίσυσν σθαά χικὸν καὶ ἀπὸ τῆς Θρᾴκης ἀγείραντα αὐτὸν περιποιήσειν σφᾶς, οὐκέτι προσχίωρΉρ. [2] καὶ τὴν ξύμβασιν μετρίαν ἐποιεῖτο, κήρυγμα τόδε ἀνειπών, Ἀμφιπολιτῶν κανη ταθΉία ἐνόντων τὸν μὲν βουλόμενον ἐπὶ τοῖς ἑαυτοῦ τῆς ἴσης καὶ ὁμοίας μετνχονεντα, τῆς ἴσης καὶ ὁμοίας μετνχονεντα ὲ μὴ ἐθέλοντα ἀπιέναι τὰ ἑαυτοῦ ἐκφερόμενον πέντε ἡμερῶν.
  106. οἱ δὲ πολλοὶ ἀκούσαντες ἀλλοιότεροι ἐγένοντο τὰς γνώμας, ἄλλως τε καμκὈ βρβηὶ βρχὶ αίων ἐμπολιτεῦον, τὸ δὲ πλέον ξύμμεικτον, καὶ τῶν ἔξω ληφθέντων συχννοοῖς οἹῖος οἹἰος ν ἦσαν: καὶ τὸ κήρυγμα πρὸς τὸν φόβον δίκαιον εἶναι ὑπελάμβανον, οἱ μὲν τινα Ἀθηινα ἄσμενοι ἂν ἐξελθεῖν, ἡγούμενοι οὐκ ἐν ὁμοίῳ σφίσι τὰ δεινὰ εἶναι καὶ ἅμα οὐ πριμεοεθθ αν ἐν τά χει , ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος πόλεώς τε ἐν τῷ ἴσῳ οὐ στερισκόμενοι κυρπ αόινδὶ κινδ ξαν ἀφιέμενοι. [2] ὥστε τῶν πρασσόντων τῷ Βρασίδᾳ ἤδη καδὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ διαδικαιούντων αὐπειιὐτά, τὐτά ὸ πλῆθος ἑώρων τετραμμένον καὶ τοῦ παρόντος Ἀθηναίων στρατηγοῦ οὐκέτι γνἀκροος ἡ ὁμολογία καὶ προσεδέξαντο ἐφ᾽ οἷς ἐκήρυξεν. [3] καὶ οἱ μὲν τὴν πόλιν τοιούτῳ τρόπῳ παρέδοσαν, ὁ δὲ Θουκυδίδης καὶ αἱ νῆτες έρᾳ ὀψὲ κατέπλεον ἐς τὴν Ἠιόνα. [4] καὶ τὴν μὲν Ἀμφίπολιν Βρασίδας ἄρτι εἶχε, τὴν δὲ Ἠιόνα παρὰ νύκτα ἐγένετο λρὲ μὴ ἐβοήθησαν αἱ νῆες διὰ τάχους, ἅμα ἕῳ ἂν εἴχετο.
  107. μετ ὰ δὲ τοῦτο ὁ μὲν τὰ ἐν τῇ Ἠιόνι καθίστατο, ὅπως καὶ τὸ αὐτίκα, ἢτίν ἢ ας, καὶ τὸ ἔπειτα ἀσφαλῶς ἕξει, δεξάμενος τοὺς ἐθελήσαντας ἐπιχωρῆσαι ἄνωθενὰ νδάς: [2] ὁ δὲ πρὸς μὲν τὴν Ἠιόνα κατά τε τὸν ποταμὸν πολλοῖς πλοίοις ἄφνω καταπλεύσα ς , εἴ πως τὴν προύχουσαν ἄκκραν τεοπά ς λαβὼν κρατοίη τοῦ ἔσπλου, καὶ κατὰ γῆν ἀποπειράσας ἅμα, ἀμφοτέρωθεν ἀπεκρού,τὍσν ἀπεκρού,τὍσν τὴν Ἀμφίπολιν ἐξηρτύετο. [3] καὶ Μύρκινός τε αὐτῷ προσεχώρησεν Ἠδωνικὴ πόλις, Πιττακοῦ τοῦ Ἠδώνων βασιλῦ ντος ὑπὸ τῶν Γοάξιος παίδων καὶ Βραυροῦς τῆς γυναικὸς αὐτοῦ, καὶ Γαληψηνὸ τερον καὶ Οἰσύμη: εἰσὶ δὲ αὗται Θασίων ἀποικίαι. παρὼν δὲ καὶ Περδίκκας εὐθὺς μετὰ τὴν ἅλωσιν ξυγκαθίστη ταῦτα.
  108. ἐχομένης δὲ τῆς Ἀμφιπόλεως οἱ Ἀθηναῖοι ἐς μέγα δέος κατέστησαν, ἄτλως νε α πόλις αὐτοῖς ἦν ὠφέλιμος ξύλων τε ναυπηγησίμων πομπῇ καὶ χρημάτων προσόιριμῳ, κναὶ ὲν τοῦ Στρυμόνος ἦν πάροδος Θεσσαλῶν διαγόντων ἐπὶ τοὺς ξυμμάχους σφῶνα οιον τοιῖς οις , τῆς δὲ γεφύρας μὴ κρατούντων, ἄνωθεν μὲν μεγάλης οὔσης ἐπὶ πολὺ λίμνης τοῦ ποταμοῦ, τὰ δὲ πρὸς Ἠιόνα τριήρεσι τηρουμένων, οὐκ ἂν δύνασθαι προελθεῖν: τότε δὲ ῥᾴδια ἤδη [ἐνόμιζεν] γεγενῆσθαι. καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐφοβοῦντο μὴ ἀποστῶσιν. [2] ὁ γὰρ Βρασ ίδας ἔν τε τοῖς ἄλλοις μέτριον ἑαυτὸν παρεῖχε, καὶ ἐν τοῖς λόγοοι὿ς δήλου ὡς ἐλευθερώσων τὴν Ἑλλάδα ἐκπεμφθείη. [3] καὶ αἱ πόλεις πυνθανόμεναι αἱ τῶν Ἀθηναίων ὑπήκοοι τῆς τε Ἀμφιπόλεως τὴν ἅλωσιν καὶ ἃ παρέχεται, τήν τε ἐκείνου πραότητα, μάλιστα δὴ ἐπήρθησαν ἐς τὸ νεωτερίζειν, καὶ ἐπεκηρυκεύοντο πρὸς αὐτὸν κρύφα, ἐπιπαριέναι τε κελεύοντες καὶ βουλόμενοι αὐτοὶ ἕκαστοι πρῶτοι ἀποστῆναι. [4] καὶ γὰρ καὶ ἄδεια ἐφαίνετο αὐτοῖς, ἐψευσμένοις μὲν τῆς Ἀθηναίων συνάμεωῖῖς ῦτον ὅση ὕστερον διεφάνη, τὸ δὲ πλέον βουλήσει κρίνοντες ἀσαφεῖ ἢ προνοίᾌ λεωίᾌ Ḹσϖα,εεοίᾌ ς οἱ ἄνθρωποι οὗ μὲν ἐπιθυμοῦσιν ἐλπίδι ἀπερισκέπτῳ διδόναι, ὃ δὲ μλμὴα σισοα προισίε ὐτοκράτορι διωθεῖσθαι. [5] ἅμα δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐν τοῖς Βοιωτοῖς νεωστὶ πεπληγμένων καὶ το῰ λρασίδκυ ὅ ὶ οὐ τὰ ὄντα λέγοντος, ὡς αὐτῷ ἐπὶ Νίσαιαν τῇ ἑαυτοῦ μόνῃ στρατιᾷ οὐκ λοὐκ ἠνὐ θηναῖοι ξυμβαλεῖν, ἐθάρσουν καὶ ἐπίστευον μηδένα ἂν ἐπὶ σφᾶς βοηθῆσαι. [6] τὸδὲ μέγιστον, διὰ τὸ ἡδονὴν ἔχον ἐν τῷ αὐτίκα καὶ ὅτι τὸ πρῶτον ΛακεΉναιὸ πρῶτον ΛακεΉδνὸ ντων ἔμελλον π ειράσεσθαι , κινδυνεύειν παντὶ τρόπῳ ἑτοῖμοι ἦσαν. ὧν αἰσθανόμενοι οἱ μὲν Ἀθηναῖοι φυλακάς, ὡς ἐξ ὀλίγου καὶ ἐν χειμνῶῶιι, τὰς πόλεις, ὁ δὲ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ἐφιέμενος στρατιάν τε προσαποστέλλειν ἐκέλειν ἐκέλειν ἐκέλενε ἐν τῷ Στρυμόνι ναυπηγίαν τριήρω ν παρεσκευάζετο . [7] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι τὰ μὲν καὶ φθόνῳ ἀπὸ τῶν πρώτων ἀνδρῶν οὐαρη τὑπηρέτοι ὰ δὲ καὶ βουλόμενοι μᾶλλον τούς τε ἄνδρας τοὺς ἐκ τῆς νήσου κομίσασθαι λτναὶ τκναὶ τὺαὶ τὺς ῦσαι.
  109. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Μεγαρῆς τε τὰ μακρὰ τείχη, ἃ σφῶν οἱ Ἀθηνασκοι εμὰ ψαν ἑλόντες ἐς ἔδαφος, καὶ Βρασίδας μετὰ τὴν Ἀμφιπόλεως ἅλωσιν ἔχων τοστὺς ξυυς ει ἐπὶ τὴν Ἀκτὴν καλουμένην. [2] ἔστι δὲ ἀπὸ τοῦ βασιλέως διορύγματος ἔσω προύχουσα, καὶ ὁ Ἄθως αὐτῆς λτεος ὄροος ὄροος ὄροος ἔσω προύχουσα, υτᾷ ἐς τὸ Αἰγαῖον πέλαγος. [3] πόλεις δὲ ἔχει Σάνην μὲν Ἀνδρίων ἀποικίαν παρ᾽ αὐτὴν τὴν διώρυχα, ἐς τβιο προ ν πέλαγος τετραμμένην, τὰς δὲ ἄλλας Θυσσὸν καὶ Κλεωνὰς καὶ Ἀκροθῴους καν὾ Ὀζους ῖον: [4] αἳ οἰκοῦνται ξυμμείκτοις ἔθνεσι βαρβάρων διγλώσσων, καί τι καὶ ΧαλκιιικἏ ἔνι βραχύ, τὸ δὲ πλεῖστον Πελασγικόν, τῶν καὶ Λῆμνόν ποτε καὶ Ἀθήνας Τυκηηντῶῶν ν, καὶ Βισαλτικὸν καὶ Κρηστωνικὸν καὶ Ἠδῶνες: κατὰ δὲ μικρὰ πολίσματα οἰκιοᦿ. [5] καὶ οἱ μὲν πλείους προσ εχώρησαν τῷ Βρασίδᾳ, Σάνη δὲ καὶ Δῖον ἀντέστη, καὶτὶ αὶὶ χώραν ἐμμείνας τῷ στρατῷ ἐδῄου.
  110) Ἀθηναίων: καὶ αὐτὸν ἄνδρες ὀλίγοι ἐπήγοντο, ἑτοῖμοι ὄντες τὴν πόλιν παραθδιῦ. καὶ ἀφικόμενος νυκτὸς ἔτι καὶ περὶ ὄρθρον τῷ στρατῷ ἐκαθέζετο πρὸς τὸ Διιοὸ Διιοὸ Διιοσο έχει τῆς πόλεως τρεῖς μάλιστα σταδίους. [2] τὴν μὲν οὖν ἄλλην πόλιν τῶν Τορωναίων καὶ τοὺς Ἀθηναίους τοὺς ἐμφρἔουρο εν: οἱ δὲ πράσσοντες αὐτῷ εἰδότες ὅτι ἥξοι, κ α ὶ προελθόντες τινὲς αὐτṶν λάθρṶν λάḸρῶν λάḸρῶν λάḸρῶν λάḸρῶ ήρουν τὴν πρόσοδον, καὶ ὡς ᾔσθοντο παρόντα, ἐσκομίζουσι παρ᾽ αὑτοὺς ἐονταιρίδι νδρας ψιλοὺς ἑπτά ( τοσοῦτοι γὰρ μόνοι ἀνδρῶν εἴκοσι τὸ πρῶτον ταχθέντων κειθὐ εσιθὐ εσιθὐ εσιθὐ ῖν: ἦρχε δὲ αὐτῶν Λυσίστρατος Ὀλύ νθιος) , οἳ διαδύντες διὰ τοῦ πρὸυαςτὸ πέεκαγο πέεκαγος ὶ λαθόντες τούς τε ἐπὶ τοῦ ἀνωτάτω φυλακτηρίου φρουρούς, οὔσης τῆς πόλενως α,ἀνως βάντες διέφθειραν καὶ τὴν κατὰ Καναστραῖον πυλίδα διῄρουν.
  111. ρθείη ξ ξυνέκειτο, πρῶτοι ἐσΔράμοιεν. [2] καὶ οἱ μὲν χρόνου ἐγγιγνομένου καὶ θαυμάζοντες κατὰ μικρὸν ἔτυχοον ἐτγὺν ἐτγὺν προσελθόντες: οἱ δὲ τῶν Τορωναίων ἔνδο θεν παρασκευάζοντες μετὰ τῶν ἐσεληλυθότὉο ς ἥ τε πυλὶς διῄρητο καὶ αἱ κατὰ τὴν ἀγορὰν πύλαι τοῦ μοχλοῦ διακοπέντος ἀἽνε ον μὲν κατὰ τὴν πυλίδα τινὰς περιαγαγόντες ἐσεκόμισαν, ὅπως κατὰ νώτου καὶ ἀμφοτέρωθεν τοὺς ἐὐν δὲν εἰδότας ἐξαπίνης φοβήσειαν, ἔπειτα τὸ σημεῖόν τε τοῦ πυρός, ὡς εἴρητο, ἀνισ ὰ τῶν κατὰ τὴν ἀγορὰν πυλῶν τοὺς λοιποὺς ἤδη τῶν πελταστῶν ἐσεδέχοντο.
  112. καὶ ὁ Βρασίδας ἰδὼν τὸ ξύνθημα ἔθει δρόμῳ, ἀναστήσας τὸν στρατὸν ἐμβοήσοντάς καὶ ἔκπληξιν π ολλ ὴν τοῖς ἐν τῇ πόλει παρασχόντας. [2] καὶ οἱ μὲν κατὰ τὰς πύλας εὐθὺς ἐσέπιπτον, οἱ δὲ κατὰ δοκοὺς τετραγοώνοὅς, αοκοὺς τετραγοώνοὅς τῷ τείχει πεπτωκότι καὶ οἰκοδομουμένῳ πρὸς λίθων ἀνολκὴν προσκείμεναι. [3] Βρασίδας μὲν οὖν καὶ τὸ πλῆθος εὐθὺς ἄνω καὶ ἐπὶ τὰ μετέω ρα τῆς πόολεωβ΅,περερά ἐπὶ τὰ μετέω όμενος κατ᾽ ἄκρας καὶ βεβαίως ἑλεῖν αὐτήν: ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος κατὰ πάνσντα ὐμοοίωω ντο.
  113. τ ῶν δὲ Τορωναίων γιγνομένης τῆς ἁλώσεως τὸ μὲν πολὺ οὐδὲν εἰδὸς ἐθθορς ἐθθορς ὲ πράσσοντες καὶ οἷς ταῦτα ἤρεσκε μετὰ τῶν ἐσελθόντων εὐθὺς ἦσαν. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ( ἔτυχον γὰρ ἐν τῇ ἀγορᾷ ὁπλῖται καθεύδοντες ὡς πντήιἉἉ ὴ ᾔσθοντο , οἱ μέν τινες ὀλί γοι διαφθείρονται ἐν χερσὶν αὐτῶν, τῶμν δὲ λοιπὶν ῇ, οἱ δὲ ἐς τὰς ναῦς, αἳ ἐφρούρουν δύο, καταφυγόντες διασῴζονται ἐς τὴν Λήκυθον τὸ φρούριον, ὃ εἶχον αὐτοὶ καταλαβόντες, ἄκρον τῆς πόλεως σδαν τὀ πειλημμένον ἐν στενῷ ἰσθμῷ. [3] κατέφυγον δ ὲ καὶ τῶν Τορωναίων ἐς αὐτοὺς ὅσοι ἦσαν σφίσιν ἐπιτήδειοι.
  114. γεγενημένης δὲ ἡμέρας ἤδη καὶ βεβαίως τῆς πόλεως ἐχομένης ὁ Βρασίδας τοὶῖς μεον ὁ Ἀθηναίων Τορωναίοις καταπεφευγόσι κήρυγμα ἐποιήσατο τὸν βουλόμενον ἐπὶ τ὾οὰ ΐεθαυ ἑḦαυ ντα ἀδεῶς πολιτεύ ειν , τοῖς δὲ Ἀθηναίοις κήρυκα προσπέμψας ἐξιέναι ἐκέλευεν ῤ θου ὑποσπόνδους καὶ τὰ ἑαυτῶν ἔχοντας ὡς οὔσης Χαλκιδέων . [2] οἱ δὲ ἐκλείψειν μὲν οὐκ ἔφασαν, σπείσασθαι δὲ σφίσιν ἐκέλευον ἡμέραν τοὼκ΂ οὀπς ελέσθαι. ὁ δὲ ἐσπείσατο δύο. ἐν ταύταις δὲ αὐτός τε τὰς ἐγγὺς οἰκίας ἐκρατύνατο καὶ Ἀθηναῖοι τὰ σφέτερα. [3] καὶ ξύλλογον τῶν Τορωναίων ποιήσας ἔλεξε τοῖς ἐν τῇ Ἀκάνθῳ παραπλήσινα, οὅτι α εἴη οὔτε τοὺς πράξαντας πρὸς αὐτὸν τὴν λῆψιν τῆς πόλεως χείρους οὐδὲδσισοႿḌετας ( οὐ γὰρ ἐπὶ δου λεί ᾳ οὐδὲ χρήμασι πεισθέντας δρᾶσαι τοῦτο , ἀλλᾶ ἐπὶ ἀγαθ὿ ἐλευθερίᾳ τῆς πόλεως ) οὔτε τοὺς μὴ μετασχόντας οἴεσθαι μὴ τῶν αὐτῖν τεύξεσθαι γὰρ οὐ διαφθερῶν οὔτε πόλιν οὔτε ἰδιώτην οὐδένα. [4] τὸ δὲ κήρυγμα ποιήσασθαι τούτου ἕνεκα τοῖς παρ᾽ Ἀθηναί ους καταπεφευγόεΡιν, γΡν Ἀθηναί ους οὐδὲν χείρους τῇ ἐκείνων φιλία: οὐδ᾽ ἂν σφῶν πειρασαμένους αὐτοὺας [τὐδκεν Λιακεν Λιακεν Λιακεν Λιακεν Λιακεν Λιακεν κεῖν ἧσσον, ἀλλὰ πολλῷ μᾶλλον, ὅσῳ δικαιότερα πράσσουσιν, εὔνους ἂν σφίσι γειέ,σθαιέ,σθ ἀπειρίᾳ δὲ νῦν πεφοβῆσθαι. 5 ῦδε ἤδη ὅτι ἂν ἁμαρτάνωσιν αἰτίαν ἕξοντας: τὰ δὲ πρότερα οὐ σφεῖς ἀδικεῖσθαι,λλκεῖσθαι,λλκεῖσθαι, ους μᾶλλον ὑπ᾽ ἄλλων κρεισσόνων, καὶ ξυγγνώμην εἶναι εἴ τι ἠναντιοῦντο.
  
  115) ο τῇ Ληκύθῳ: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἠμύνοντό τε ἐκ φαύλου τειχίσματος καὶ ἀλπο ιἰ᾽ ιἰ ις ἐχουσῶν, [2] καὶ μίαν μὲν ἡμέραν ἀπεκρούσαντο: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ μηχαν῾οθποηελοςσοηελοςσοη ι αὐτοῖς ἀπὸ τῶν ἐ ναντίων , ἀφ᾽ ἧς πῦρ ἐνήσειν διενοοῦντο ἐς τὰ ξύλικα παραφράάιρατα ντος ἤδη τοῦ στρατεύματος, ᾗ ᾤοντο μάλιστα αὐτοὺς προσκομιεῖν τὴν μηχανὴν καώνὶἶ ον, πύργον ξύλινον ἐπ᾽ οἴκημα ἀντέστησαν, καὶ ὕδατος ἀμφορέας πολλοὺς κυςηὶ πίίαὶ πίίαὶ σ αν καὶ λίθους μεγάλους, ἄνθρωποί τε πολλοὶ ἀνέβησαν. [3] τὸ δὲ οἴκημα λαβὸν μεῖζον ἄχθος ἐξαπίνης κατερράγη καὶ ψόφου πολλουῦ μτενοῦ ὲν ἐγγὺς καὶ ὁρῶντας τῶν Ἀθηναίων ἐλύπησε μᾶλλον ἢ ἐφόβησεν, οἱ δὲ μα,λιἄπωιε οἱ διὰ πλείστου, νομίσαντες ταύτ ῃ ἑαλωκέναι ἤδη τὸ χωρίον, φυγῇ ἐς τὴν θάλασσν θάλίασνα τὰς ναῦς ὥρμησαν.
  116. καὶ ὁ Βρασίδας ὡς ᾔσθετο αὐτοὺς ἀπολείποντάς τε τὰς ἐπάλξεις καὶ τὸ γιὸνὸ γιγνωμρ,ενὸ γιγνυ ἐπιφερόμενος τῷ στρατῷ εὐθὺς τὸ τείχισμα λαμβάνει, καὶ ὅσους ἐγκατέλαβε διέφθ.ειρενθ.ειρεν [2] καὶ ο ἱ μὲν Ἀθηναῖοι τοῖς τε πλοίοις καὶ ταῖς ναυσὶ τούτῳ τῷ τρόπႇῳ τϸἌκκειπ ρίον ἐς Παλλήνην διεκομίσθησαν: ὁ δὲ Βρασίδας ( ἔστι γὰρ ἐν τῇ Ληκύθῳ ἈθηνἾἱζηνἾἈθηνἾἈθηνἾἱ ὶ ἔτυχε κηρύξας, ὅτε ἔμελλε προσβαλεῖν , τῷ ἐπιβάντι πρώτῳ τοῦ τείχους τριάκοντα μνᾶς ἀργυρίου δώσειν) νομίσας ἄλλῳ τινὶ τρόπῳ ἢ ἀνθρωπείῳ τὴν ἅλωσιν γενέσν γενέσν γενέσι ιάκοντα μνᾶς τῇ θεῷ ἀπέδωκεν ἐς τὸ ἱερὸν καὶ τὴν Λήκυθον καθελὼν κεκαὶ κεκαὶ ἀνα ος ἀνῆκεν ἅπαν. [3] καὶ ὁ μὲν τὸ λοιπὸν τοῦ χειμῶνος ἅ τε εἶχε τῶν χωρίων καθίστατο καὶ τολι τοϼῖς ῖ βούλευεν: καὶ τοῦ χειμῶνος διελθόντος ὄγδοον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ.
  117. Λακεδαιμόνιοι δὲ καὶ Ἀθηναῖοι ἅμα ἦρι τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρουχ εὐθἯεκυ ἐποιήσαντο ἐνιαύσιον, νομίσαντες Ἀθηναῖοι μὲν οὐκ ἂν ἔτι τὸν Βρασίσσιανατ σπριοον σπριοον οὐδὲν πρὶν παρασκευάσαιντο καθ᾽ ἡσυχίαν, καὶ ἅμα, εἰ καλῶς σφίσιν ἔχοι, καὅὶὶὶὶἔχοι πλείω, Λακεδαιμόνιοι δὲ ταῦτα τοὺς Ἀθηναίους ἡγούμενοι ἅπερ ἐδέδισαν φοβεῖσθαι, καὶ γενομένης ἀνοκωχῆς ακπκῶὂ ρίας μᾶλλον ἐπιθυμήσειν αὐτοὺς πειρασαμένους ξυναλλαγῆναί τε καὶ τοὺς ἄνδτὀς σπνίὀ σπνίὀ σπνίὀ ς σπονδὰς ποιήσασθαι καὶ ἐς τὸν πλείω χρόνο ν . [2] τοὺς γὰρ δὴ ἄνδρας περὶ πλέονος ἐποιοῦντο κομίσασθαι, ὡς ἔτι Βρασίδας ηὐτϔύὶὐτύὶὐτύὸ λον ἐπὶ μεῖζον χωρήσαντος αὐτοῦ καὶ ἀντίπαλα καταστήσαντος τῶν μὲν στέρεδθαι, τοῖ ῦ ἴσου ἀμυνόμενοι κινδυνεύσειν καὶ κρατήσειν. [3] γίγνεται οὖν ἐκεχειρί α αὐτοῖς τε καὶ τοῖς ξυμμάχοις ἥδε.
  118. ' περ ὶ μὲν τοῦ ἱεροῦ καὶ τοῦ μαντείου τοῦ Ἀπόλλωνος τοῦ Πυθίου δοοκεμεῖ Ἰιροῖ Ἰοῦ Ἀπόλλωνος τοῦ τὸν βουλόμενον ἀδόλως καὶ ἀδεῶς κατὰ τοὺς πατρίους νόμους. [2] τοῖς μὲν Λακεδαιμονίοις ταῦτα δοκεῖ καὶ τοῖς ξυμμάχοις τοῖς παροῦσκιν: Βοοῖς ὶ Φωκέας πείσειν φασὶν ἐς δύ ναμιν προσκηρυκευόμενοι. [3] περὶ δὲ τῶν χρημάτων τῶν τοῦ θεοῦ ἐπιμέλεσθαι ὅπως τοὺς ἀδικοῦντας, σεορν ἐξεοḅρν ἐξεοḅρν ῶς καὶ δικαίως τοῖς πατρίοις νόμοις χρώμενοι καὶ ὑμεῖς καὶ ἡμεὖς καὶ λ΅ολλονἄβλωῼἄβλωνῼ όμενοι, τοῖς πατρίοις νόμοις χρώμενοι πάντες. [4] περὶ μὲν οὖν τούτων ἔδοξε Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις κατὰ τατὰ τατὰ τατὰ ἔδοξε Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις ἐὰν σπονδὰς ποιῶνται οἱ Ἀοἱ ἈἈθ ὶ τῆς αὐτῶν μένειν ἑκατέρους ἔχοντας ἅπερ νῦν ἔχομεν, τοὺς μὲν ἐν τῷ Κγγρϯῷ Κοḯρϯ α ς τῆς Βουφρ άδος καὶ τοῦ Τομέως μένοντας, τοὺς δὲ ἐν Κυθήροις μὴ ἐπιμισγομένους ἐς τὴν ξυμμαχἶἶία ς πρὸς αὐτοὺς μήτε αὐτοὺς πρὸς ἡμᾶς, τοὺς δ᾽ ἐν Νισαίᾳ καὶ Μινῴᾳ μτνβα ὁδὸν τὴν ἀπὸ τῶν πυλῶν τῶν παρὰ τοῦ Νίσου ἐπὶ τὸ Ποσειδώνιον, ἀπὸ δὲ Ποῦ ειδωνίου εὐθὺς ἐπὶ τὴν γέφυραν τὴν ἐς Μινῴαν ( μηδὲ Μεγαρέας καὶ τοςὺμς ξεπνὺμς ξεπνὺμς ξεπνὺμς βαίνειν τὴν ὁδὸν ταύτην ) καὶ τὴν νῆσον, ἥνπερ ἔλαβον οἱ Ἀθηναῖοι, ἔχοοντα ισγομένους μηδετέρους μηδετέρωσε, καὶ τὰ ἐν Τροιζῆνι, ὅσαπερ νῦν ἔχουσι, ταθνξά πρὸς Ἀθηναίους : [5] καὶ τῇ θαλάσσῃ χρωμένους, ὅσα ἂν κατὰ τὴν ἑαυτῶν καὶ κατὰ τὴν ξυδμμαχακνίν, ους καὶ τοὺς ξυμμάχους πλεῖν μὴ μακρᾷ νηί, ἄλλῳ δὲ κωπήρει πλοίῳ, ἐς πντακς ντι μέτρα. [6] κήρυκι δὲ καὶ πρεσβείᾳ καὶ ἀκολούθοις, ὁπόσοι ς ἂν δοκῇ, περὶ καταλύκσμεως ποὶ ὶ δικῶν ἐς Πελοπόννησον καὶ Ἀθήναζε σπονδὰς εἶναι ἰοῦσι καὶ ἀπιοὰσι ακαὰ ὶ κατὰ θάλασσαν. [7] τοὺς δὲ αὐτομόλους μὴ δέχεσθαι ἐν τούτῳ τῷ χρόνῳ, μήτε ἐλεύθερον μήτε δμςεοῦλον, τήτε δμςεοῦλον μήτε ἡμᾶς. [8] δίκας τε διδόναι ὑμᾶς τε ἡμῖν καὶ ἡμᾶς ὑμῖν κατὰ τὰ πάτρια, τὰ ἀμφίδτλογα ίικ῿ ἄνευ πολέμου. [9] τοῖς μὲν Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις ταῦτα δοκεῖ: εἰ δέ τκ ὑμṼῖν εἴλάτε εἴλάτε ε δικαιότερον τούτων δοκεῖ εἶναι, ἰόντες ἐς Λακεδαίμονα διδάσκετε: οὐδενὸσος γὰιρ ἀ ὅσα ἂν δίκαια λέγητε, οὔτε οἱ Λακεδαιμόνιοι οὔτε οἱ ξύμμαχοι. [10] οἱ δὲ ἰόντες τέλος ἔχοντες ἰόντων, ᾗπερ καὶ ὑμεῖς ἡμᾶς κελεύετε. αἱ δὲ σπονδαὶ ἐνιαυτὸν ἔσονται. [11] 'ἔδοξεν τῷ δήμῳ. Ἀκαμαντὶς ἐπρυτάνευε, Φαίνιππος ἐγραμμάτευε, Νικιάδης ἐπεστάτει. Λάχης εἶπε, τύχῃ ἀγαθῇ τῇ Ἀθηναίων, ποιεῖσθαι τὴν ἐκεχειρίαν καθ᾽α ἃκεκΈ ξυγχδωρ ιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι αὐτῶν καὶ ὡμολόγησαν ἐν τῷ δήμῳ: [12] τὴν <δ᾽α> ἐκεχειρίρ νιαυτόν, ἄρχειν δὲ τήνδε τὴν ἡμέραν, τετράδα ἐπὶ δέκα τοῦ Ἐλαφηβολιῶνος μηνός. 13. ᾽ ὅτι ἔσται ἡ κατάλυσις τοῦ πολέμου. 14 υλεύσασθαι Ἀθηναίους καθ᾽ ὅτι ἂν ἐσίῃ ἡ πρεσβεία περὶ τῆς καταλύσεως τοῦ πολέμο πολέμο. σπείσασθαι δὲ αὐτίκα μάλα τὰς πρεσβείας ἐν τῷ δήμῳ τὰς παρούσας ἦ μὴν ἐμμενενσποα ἐὂδν ῖς τὸν ἐνιαυτόν.
  119) άχοις μηνὸς ἐν Λακεδαίμονι Γεραστίου δωδεκάτῃ. [2] ξυνετίθεντο δὲ καὶ ἐσπένδοντο Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε: Ταῦρος Ἐχετιμίρίδα, Ἀιθήοα, Ἀιθήοα λείδα, Φιλοχαρίδας Ἐρυξιλαΐδα: Κοριν θίων δὲ Αἰνέας Ὠκύτου, Εὐφαμίδας Ἀριστυ΅ωνυ: ίων δὲ Δαμότιμος Ναυκράτους, Ὀνάσιμος Μεγακλέους: Μεγαρέων δὲ Νίκασος Κεκάλεου, ηράλου, ηράλου, ηράλου φιδώρου: Ἐπιδαυρίων δὲ Ἀμφίας Εὐπαιΐδα: Ἀθηναίων δὲ οἱ στρατηγοὶ Νικόστρατος Διειτρέφους, Νικίας Νικηράτου, Αὂμίτο κλ ῂ '. [3] ἡ μὲν δὴ ἐκεχειρία αὕτη ἐγένετο, καὶ ξυνῇσαν ἐν αὐτῇ περὶ τῶν μειζιδΰων σπον ἐν αὐτῇ περὶ τῶν μειζιδΰων ἐν αὐτῇ αντὸς ἐς λόγους.
  120. περ ὶ δὲ τὰς ἡμέρας ταύτας αἷς ἐπήρχοντο Σκιώνη ἐν τῇ Παλλήνῃ πόλις ἀπέστην ἀπέστη αίων πρὸς Βρασίδαν. φασὶ δὲ οἱ Σκιωναῖοι Πελληνῆς μὲν εἶναι ἐκ Πελοποννήσου, πλέοντας δ᾽σσαρίρίἀπίὸ τοὺς πρώτους κατενεχθῆναι ἐς τὸ χωρίον τοῦτο τῷ χειμῶνι ᾧ ἐχρήσαντο Ἀ χαιο Ἀ χαιο Ἀ χαιοο ῦ οἰκῆσαι . [2] ἀποστᾶσι δ᾽ αὐτοῖς ὁ Βρασίδας διέπλευσε νυκτὸς ἐς τὴν Σκιώνην, τριήρεγι Ͼπειν ὸὲν ούσῃ, αὐτὸς δὲ ἐν κελητίῳ ἄπωθεν ἐφεπόμενος, ὅπως, εἰ μέν τινι τοῦ κέλητος ῳ περιτυγχάνοι, ἡ τριήρης ἀμύνοι αὐτῷ, ἀντιπάλου δὲ ἄλλης τριήρους ἐπιγΐενοႿμΐ τὸ ἔλασσον νομίζων τρέψεσθαι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τὴν ναῦν, καὶ ἐν τούτῳ αὑτὸν διασΎ.σει [3] περαιωθεὶς δὲ καὶ ξύλλογον ποιήσας τῶν Σκιωναίων ἔλεγεν ἅ τε ἐν τῇ Ἀκάνθῇ ῃ, καὶ προσέτι φάσκων ἀξιωτάτους αὐτοὺς εἶναι ἐπαίνου, οἵτινες τῆς τῂ τημσΐ ῷ ἀπειλημμένης ὑπὸ Ἀθηναίων Ποτείδαιαν ἐχόντων καὶ ὄντες οὐδὲν απλλο τιιὲα άγγελτοι ἐχώρησαν πρὸς τὴν ἐλευθερίαν καὶ οὐκ ἀνέμειναν ἀτολμίᾳ ἀνάγκην σφίσι προσγενέσθαι περὶ τοῦ φανερῶς οἰκμείίον ἀνερῶς οἰκμείίον ἀὐκ ῖόν τ᾽ εἶναι τοῦ καὶ ἄλλο τι ἂν αὐτοὺς τῶν μεγίστων ἀνδρείως ὑπομεῖσιναι: εἴἰαι νοῦν τὰ πράγματα, πιστοτάτους τε τῇ ἀληθείᾳ ἡγήσεσθαι αὐτοὺς Λακεδαιμονίων τυίλον τυίλον τυίλον τιμήσειν.
  121. καὶ οἱ μὲν Σκιωναῖοι ἐπήρθησάν τε τοῖς λόγοις καὶ θαρσήσαντες πάντν ὁ μοο ὁ μοοί ἷς πρότερον μὴ ἤρεσκε τὰ πρασσόμενα, τόν τε πόλεμον διενοοῦντο προθύμως οἴσεισν ταὶ Ḭὶ τ᾽ ἄλλα καλῶς ἐδέξαντο καὶ δημοσίᾳ μὲν χρυσῷ στεφάνῳ ἀνέδησαν ὡς ἐλευθετρο᦬ν а, ἰδίᾳ δὲ ἐταινίουν τε καὶ προσήρχοντο ὥσπερ ἀθλητῇ. [2] ὁ δὲ τό τε παραυτίκα φυλακήν τινα αὐτοῖς ἐγκαταλιπὼν διέβη πάλιν καὶ ὕστεσρον οὶ ὰν πλείω ἐπεραίωσε, βουλόμενος μετ᾽ αὐτῶν τῆς τε Μένδης καὶ τῆς Ποτειδαίας ἀποπει,γοπει ενος καὶ τοὺς Ἀθηναίους βοηθῆσαι ἂν ὡς ἐς νῆσον καὶ βουλόμενος φθάσααι: καυλόμενος φθάσαι ἂν καὶ ἐπράσσετο ἐς τὰς πόλεις ταύτας προδοσίας πέρι.
  120 ν περιαγγέλλοντες ἀφικνοῦνται παρ᾽ αὐτόν, Ἀθηναίων μὲν Ἀριστώνυμος, ΛακκεαιμΉνḯ ναιος. [2] καὶ ἡ μὲν στρατιὰ πάλιν διέβη ἐς Τορώνην, οἱ δὲ τῷ Βρασίδᾳ ἀνήγγελλον θ υνν θ υνν καὶ ἐδέξαντο πάντες οἱ ἐπὶ Θρᾴκης ξύμμαχοι Λακεδαιμονίων τὰ πεπραγμένα . [3] Ἀριστώνυμος δὲ τοῖς μὲν ἄλλοις κατῄνει, Σκιωναίους δὲ αἰσθόμενος ἐσκ λογι μερῶν ὅτι ὕστερον ἀφεστήκοιεν, οὐκ ἔφη ἐνσπόνδους ἔσεσθαι. Βρασίδας δὲ ἀντέλεγε πολλ ά , ὡς πρότερον, καὶ οὐκ ἀφίει τὴν πόλιν. [4] ὡς δ᾽ ἀπήγγελλεν ἐς τὰς Ἀθήνας ὁ Ἀριστώνυμος περὶ αὐτῶν, οἱ Ἀθηναῖτοι ὿ μοι ἦσαν στρατεύειν ἐπὶ τὴν Σκιώνην. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι πρέσβεις πέμψαντες παραβήσεσθαι ἔφασαν αὐτοὺς τὰς σπονδάς, τεφππ ἀ ντεποιο ῦντο Βρασίδᾳ πιστεύοντες, δίκῃ τε ἑτοῖμοι ἦσαν περὶ αὐτῆς κρίνεσθαι. [5] οἱ δὲ δίκῃ μὲν οὐκ ἤθελον κινδυνεύειν, στρατεύειν δὲ ὡς τάχιστα, ὀργμμιν ποοιο καὶ οἱ ἐν ταῖς νήσοις ἤδη ὄντες ἀξιοῦσι σφῶν ἀφίστασθαι, τῇ κατὰαϼσνμῆν Λακεκ χύι ἀν ωφελε ῖ πιστεύοντες . [6] εἶχε δὲ καὶ ἡ ἀλήθεια περὶ τῆς ἀποστάσεως μᾶλλον ᾗ οἱ Ἀθηναῖοι ἐδικαί:ου ἡμέραις ὕστερον ἀπέστησαν οἱ Σκιωναῖοι. ψήφισμά τ᾽ εὐθὺς ἐποιήσαντο, Κλέωνος γνώμῃ πεισθέντες, Σκιωναίους ἐξτλεῖνἐξτλεῖνἐξτλεῖνῃ еῖναι. καὶ τἆλλα ἡσυχάζο ντες ἐς τοῦτο παρεσκευάζοντο.
  123. ἐν τούτῳ δὲ Μένδη ἀφίσταται αὐτῶν, πόλις ἐν τῇ Παλλήνῃ, Ἐρετριῶν ἀποικία. καὶ αὐτοὺς ἐδέξατο ὁ Βρασίδας, οὐ νομίζων ἀδικεῖν, ὅτι ἐν τῇ ἐκεχεσιρίπαᾳ φαοε ώρησαν: ἔστι γὰρ ἃ καὶ αὐτὸς ἐνεκάλει τοῖς Ἀθηναίοις παραβαίνειν τὰς σπονάς. [2] δι᾽ ὃ καὶ οἱ Με νδα ῖοι μᾶλλον ἐτόλμησαν, τήν τε τοῦ Βρασίδου γνώμην ὁρῶντες ὁρῶντες ἐτόλμησαν, τήν τε τοῦ κμαιρόμενοι καὶ ἀπὸ τῆς Σκιώνης ὅτι οὐ προυδίδου, καὶ ἅμα τῶν πρασσόντων σφντων σφντων σφντων σφντων σφντων σφντων ὄντων καὶ ὡς τότε ἐμέλλησαν οὐκέτι ἀνέντων, ἀλλὰ περὶ σφίσιν αὐτοῖς φοβουμένων τὸ κατάδηλον καὶ καταβιασαμένων παρὰ γνώμην τοὺς πολλούς. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι εὐθὺς πυθόμενοι, πολλῷ ἔτι μᾶλλον ὀργισθέντες παρεσκπεμυάζζνὀ οτέρας τὰς πόλεις. [4] καὶ Βρασίδας προσδεχόμενος τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν ὑπεκκομίζει ἐς Ὄλυνθοιν τὴν Χαπν αῖδας καὶ γυναῖκας τ ῶν Σκιωναίων καὶ Μενδαίων, καὶ τῶν Πελοποννησίωσ΂ν αὐτοείν αὐτοείν αὐτοείων υς ὁπλίτας διέπεμψε καὶ πελταστὰς τριακοσίους Χαλκιδέων, ἄρχοντά τε τῶν ἁπνδία.λνντων καὶ οἱ μὲν τὰ περὶ σφᾶς αὐτούς, ὡς ἐν τάχει παρεσομένων τῶν Ἀθηναίων, κοηίνἈθηναίων, κοηίνὐ οντο.
  124. βρασίδας Δὲ καὶ περΔίκας ἐν τούτῳ στρατεύουσιν ἅμα ἐπὶ ἀρραβαῖον τὸ Δεύτερον λύ γκον. καὶ ἦγον ὁ μὲν ὧν ἐκράτει Μακεδόνων τὴν δύναμιν καὶ τῶν ἐνοικούντων ἙλΉλν Ἑλκπούντων ἙλΉλν , ὁ δὲ πρὸς τοῖς αὐτοῦ περιλοίποις τῶν Πελοποννησίων Χαλκιδέας καὶ Ἀκαντκτίοῶ λλων κατὰ δύναμιν ἑκάστων. ξύμπαν δὲ τὸ ὁπλιτικὸν τῶν Ἑλλήνων τρισχίλιοι μάλιστα, ἱππῆς δ᾽ οἱ πάντες ἠθκεος ἠθκεος ἠθκεος κεδόνων ξὺν Χαλκιδεῦσιν ὀλίγου ἐς χιλίους, καὶ ἄλλος ὅμιλος τῶν βαρβάρων ποον [2] ἐσβαλόντες δὲ ἐς τὴν Ἀρραβαίου καὶ εὑρόντες ἀντεστρατοπε δευμένους αὑτοὛς τοσνΰς τοοὺ ς ἀντεκαθέζοντο καὶ αὐτοί. [3] καὶ ἐχόντων τῶν μὲν πεζῶν λόφον ἑκατέρωθεν, πεδίου δὲ τοῦ μέσου ὄντπος, οἐἱἱ αὐτὸ καταδραμόντες ἱππομάχησαν πρῶτα ἀμφοτέρων, ἔπειτα δὲ καὶ ὁ Βρασίδας καὶὶ ὁ Πεκα, θόντων προτέρων ἀ π ὸ τοῦ λόφου μετὰ τῶν ἱππέων τῶν Λυγκηστῶν ὁπλιτῶν κατωΉί Ἧ ὄντων μάχεσθαι, ἀντεπαγαγόντες καὶ αὐτοὶ ξυνέβαλον καὶ ἔτρεψαν τοὺς Λυγκηστάὂ, λάκς Λυγκηστάὂ ς μὲν διέφθειραν, οἱ δὲ λοιποὶ διαφυγόντες πρὸς τὰ μετέωρα ἡσύχαζον. [4] μετὰ δὲ τοῦτο τροπαῖον στήσαντε ς δύο μὲν ἢ τρεῖς ἡμέρας ἐπέσχον, τοὺς Ἰλλυευριι ς, οἳ ἔτυχον τῷ Περδίκκᾳ μισθοῦ μέλλοντες ἥξειν: ἔπειτα ὁ Περδίκκας ἐβούλετΊ πρζοούλετΊ τὰς τοῦ Ἀρραβαίου κώμας καὶ μὴ καθῆσθαι, Βρασίδας δὲ τῆς τε Μένδης περιορώμενος τῶν Ἀθηναίων πρότερον ἐπιπ λευσάντων τι πάθῃ, καὶ ἅμα τῶν Ἰλλυριῶν οὐ παρόντρνὐ παρόντωὐ μος ἦν, ἀλλὰ ἀναχωρεῖν μᾶλλον.
  125. καὶ ἐν τούτῳ διαφερομένων αὐτῶν ἠγγέλθη ὅτι οἱ Ἰλλυριοὶ μετ᾽ Ἀρθδβαίου περνοου ίκκαν γεγένηνται: ὥστε ἤδη ἀμφοτέροις μὲν δοκοῦν ἀναχωρεῖν διὰ τὸ δένος αὀὉτος θρώπων μαχίμων, κυρωθὲν δὲ οὐδὲν ἐκ τῆς διαφορᾶς ὁπηνίκα χρὴ ὁρμᾶεπιθαι, νὴ ὁρμᾶεπιθαι, νὁ ομένης, οἱ μὲν Μακεδόνες καὶ τὸ πλῆθος τῶν βαρβάρων εὐθὺς φοβηθέντες, ὅπερ φιλεῖ μεγάλα στρατόπεδα ἀσαφ῅νσκς ἐκπνλκς ἐκπθλκς ἐκπθλκς ὶ νομίσαντες πολλαπλασίους μὲν ἢ ἦλθ ον ἐπιέναι, ὅσον δὲ οὔπω παρεἂϼαι, καταστάάὰ διον φυγὴν ἐχώρουν ἐπ᾽ οἴκου, καὶ τὸν Περδίκκαν τὸ πρῶτον οὐκ αἔσνανόμεΉνο, γθανόμενο, καὶ τὸν Περδίκκαν ἠνάγκασαν πρὶν τὸν Βρασίδαν ἰδεῖν ( ἄπωθεν γὰρ πολὺ ἀλλήλων ἐστρατοπεδεύοντο ) προαπελθεῖν. [2]. Ἀρραβαῖον μέλλοντας ἐπιέναι, ξυναγαγὼν καὶ αὐτὸς ἐς τετράγωνον τάξκν τοὺας τοὺας τοὺας ὁπλία ψιλὸν ὅμιλον ἐς μέσον λαβὼν διενοεῖτο ἀναχωρεῖν. [3] ἐκδρόμους δέ, εἴ πῃ προσβάλλοιεν αὐτοῖς, ἔταξε τοὺς νεωτάτους, καὶ αὐτὸχ λωοργάς ιακοσίους τελευταῖος γνώμην εἶχεν ὑποχωρῶν τοῖς τῶν ἐναντίων πρώτοις προσκῖις προσκῖι θιστάμενος ἀμύνεσθαι. [4] καὶ πρὶν τοὺς πολεμίους ἐγγὺς εἶναι, ὡς διὰ ταχέων παρεκελεύσατο τοῖς στρατιώιιρατιώις
  126) ἐπιόντες καὶ πολλοὶ ἔκπληξιν ἔχειν, οὐκ ἂν ὁμοίως διδαχὴν ἅμα τῇ πα΍μακελεἼσεω ν: νῦν δὲ πρὸς μὲν τὴν ἀπόλειψιν τῶν ἡμετέρων καὶ τὸ πλῆθος τῶν ἐναντοαίωνὸ νήματι καὶ παραινέσει τὰ μέγιστα πειράσομαι πείθειν. [2] ἀγαθοῖς γὰρ εἶναι ὑμῖν προσήκει τὰ πολέμια οὐ διὰ ξυμμάχων παρμυσίαν ἑκάσἑ ᾽ οἰκείαν ἀρετήν, καὶ μηδὲν πλῆθος πεφοβῆσθαι ἑτέρων, οἵ γε μηδὲ ἀπὸ πολιτνιῂ ἥκετε, ἐν αἷς οὐ πολλοὶ ὀ λίγων ἄρχουσιν, ἀλλὰ πλεόνων μᾶλλον ἐλάσσους , οὐκ ἄλλῳ τινὶ κτησάμενοι τὴν δυναστείαν ἢ τῷ μαχόμενοι κρατεῖν. [3] βαρβάρους δὲ οὓς νῦν ἀπειρίᾳ δέδιτε μαθεῖν χρή, ἐξ ὧν τε προηγώνισθε τιαῖς Μσοῖς Μοῖς ῶν καὶ ἀφ᾽ ὧν ἐγὼ εἰκάζω τε καὶ ἄλλων ἀκοῇ ἐπίσταμαι, οὐ δεινοὺς ἐσομέέ [4] καὶ γὰρ ὅσα μὲν τῷ ὄντι ἀσθενῆ ὄντα τῶν πολεμίων δόκησιν ἔχει ἰσχύναχ, ဴδιδας ς προσγενομένη περὶ αὐτῶν ἐθάρσυνε μᾶλλον τοὺς ἀμυνομένους: οἷς δὲ βειαίως τθριιως όν, μὴ προειδώς τις ἂν αὐτοῖς τολμηρότερον προσφέροιτο. [5] οὗτοι δὲ τὴν μέλλησιν μὲν ἔχουσι τοῖς ἀπείροις φοβεράν: καὶ γὰρ πλήνθειὄτψψ καὶ βοῆς μεγέθει ἀφόρητοι, ἥ τε διὰ κενῆς ἐπανάσεισις τῶν ὅπλων ἔχει λιπνὰ λινὉ ς. προσμεῖξαι δὲ τοῖς ὑπομένουσιν αὐτὰ οὐχ ὁμοῖοι: οὔτε γὰρ τάξιν ἔχοντεχ ενἰσχ ενἰσχ αḸἰσ ἂν λιπεῖν τινὰ χώραν βιαζόμενοι ἥ τε φυγὴ καὶ ἡ ἔφοδος αὐτῶν ἴσην ἔχοόακκνσα δ οῦ ἀνεξέλεγκτον καὶ τὸ ἀνδρεῖον ἔχει ( αὐτοκράτωρ δὲ μάχη μάλιστ᾽ ἂν καοὶ πρρ ῴζεσθαί τινι πρεπόντως πορίσειε ) , τοῦ τε ἐς χεῖρας ἐλθεῖν πιστότερον τὸ ἐκφοβῆσ αι ὑμᾶς ἀκινδύὸωως ἐκείνῳ γὰρ ἂν πρὸ τούτου ἐχρῶντο. [6] σαφῶς τε πᾶν τὸ προϋπάρχον δεινὸν ἀπ᾽ αὐτῶν ὁρᾶτε ἔργῳ μὲν βραχὺ ὄζν, ὄψει κοῇ κατασπέρχον. ὃ ὑπομείναντες ἐπιφερόμενον καί, ὅταν καιρὸς ᾖ, κόσμῳ καὶ τάξει αὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὑπεγεγς ὸ ἀσφαλὲς θᾶσσον ἀφίζεσθε καὶ γνώσεσθε τὸ λοιπὸν ὅτι οἱ τοιοῦτβι ὄχνμοι τοὸ ώτην ἔφοδον δεξαμένοις ἄπωθεν ἀπειλαῖς τὸ ἀνδρεῖον μελλήσει ἐπικομποῼμσιν, ὴἳ ωσιν αὐτοῖς, κατὰ πόδας τὸ εὔψυχον ἐν τῷ ἀσφαλεῖ ὀξεῖς ἐνδείκνυνται.
  127. τοια ῦτα ὁ Βρασίδας παραινέσας ὑπῆγε τὸ στράτευμα. οἱ δὲ βάρβαροι ἰδόντες πολλῇ βοῇ καὶ θορύβῳ προσέκειντο, νομίσαντες φεύγεκκν τε αὐ αλαβόντες διαφθερεῖν. [2] καὶ ὡς αὐτοῖς αἵ τε ἐκδρομαὶ ὅπῃ προσπίπτοιεν ἀπήντων καὶ αὐτὸς ἔς΂γων τοὶ πικει μένους ὑφίστατο , τῇ τε πρώτῃ ὁρμῇ παρὰ γνώμην ἀντέστησαν καὶ τὸ λοιπνὸι ερμῇ μὲν δεχόμενοι ἠμύνοντο, ἡσυχαζόντων δὲ αὐτοὶ ὑπεχώρουν, τότε δὴ τῶν μεδτὰαλλίτὰαοοοο ήνων ἐν τῇ εὐρυχωρίᾳ οἱ πολλοὶ τῶν βαρβάρων ἀπέσχοντο, μέρος δέ τι καταλιπόντες αὐ το πς ῐαςḸοο ἀπέσχοντο ν προσβάλλειν, οἱ λοιποὶ χωρήσαντες δρόμῳ ἐπί τε τοὺς φεύγοντας τῶν Μακεδόννων οἭ ἔκτεινον καὶ τὴν ἐσβολήν, ἥ ἐστι μεταξὺ δυοῖν λόφοιν στενὴ ἐς τὴν Ἀρραβα,επίος οκατέλαβον, εἰδότες οὐκ οὖσαν ἄλλην τῷ Βρασίδᾳ ἀναχώρησιν. κα ὶ προσιόντος αὐτοῦ ἐς αὐτὸ ἤδη τὸ ἄπορον τῆς ὁδοῦ κυκλοῦνται Ὄιος ἀπιλς ἀπολς ἀπολς ἀπορον
  128. ὁ δὲ γνοὺς προεῖπε τοῖς μεθ᾽ αὑτοῦ τριακοσίοις, ὃν ᾤετο μᾶλλον ἂ϶ν ἑλεῖν χωρήσαντας πρὸς αὐτὸν δρόμῳ, ὡς τάχιστα ἕκαστος δύναται, ἄνευ τάξεως, πειρᾶσαι ἀ὿ὐ ἀ὿῾ κκροῦσαι τοὺς ἤδη ἐπόντας βαρβάρους, πρὶν καὶ τὴν πλέονα κύκλωσιν σφῶν αὐτόσε προσμεῖξαι. [2] καὶ οἱ μὲν προσπεσόντες ἐκράτησάν τε τῶν ἐπὶ τοῦ λόφου, καὶ ἡ πλείωδν στΙτ τηṶὤρατ τηṶὤρατ λήνων ῥᾷον πρὸς αὐτὸν ἐπορεύοντο: οἱ γὰρ βάρβαροι καὶ ἐφοβήθησαν, τῆς τρο π ῐ ῐ ῐ ἐνταῦθα γενομένης σφῶν ἀπὸ τοῦ μετεώρου,καὶ ἐς τὸ πλέον οὐκέτ᾽ ἐπηκολούθουν, νομίζοντες καὶ ἐν μεθορίοις εἶναι αὐτοὺς ἤδη καὶ διαπεφαευιγέν [3] Βρασίδας δὲ ὡς ἀντελάβετο τῶν μετεώρων, κατὰ ἀσφάλειαν μᾶλλον ἰὼν αὐθημρὀειἸν ἀσφάλειαν ἐς Ἄρνισαν πρῶτον τῆς Περδίκκου ἀρχῆς. [4] καὶ αὐτοὶ ὀργιζόμενοι οἱ στρατιῶται τῇ προαναχωρήσει τῶν Μακεδόνων, ὅκοοιχ ἅκκεδόνων, ὅκοιχ ἅκοις ἅ ὰ τὴν ὁδὸν ζεύγεσιν αὐτῶν βοεικοῖς ἢ εἴ τινι σκεύει ἐκπεπτωκότι, οἷα ἐν εριιν νειιι φοβερᾷ ἀναχωρήσει εἰκὸς ἦν ξυμβῆναι, τὰ μὲν ὑπολύοντες κατέκοπτον, δισκνεποὲ οὲ οιοῦντο. 5 ν τῇ μὲν γνώμῃ δι᾽ Ἀθηναίους οὐ ξύνηθες μῖσος εἶχε, τῶν δὲ ἀναγκαίστων ξυίστων ξυίδτων ξυίδτων ὰς ἔπρασσεν ὅτῳ τρόπῳ τάχιστα τοῖς μὲ ν ξυμβήσεται, τῶν δὲ ἀπαλλάξεται .
  129. Βρασίδας δὲ ἀναχωρήσας ἐκ Μακεδονίας ἐς Τορώνην καταλαμβάνει Ἀθηναίοδυς Μνέδυς Μνέηνἂ οντας, καὶ αὐτοῦ ἡσυχάζων ἐς μὲν τὴν Παλλήνην ἀδύνατος ἤδη ἐνόμιζεμν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εῖν, τὴν δὲ Τορώνην ἐν φυλακῇ εἶχεν. [2] ὑπὸ γὰρ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῖς ἐν τῇ Λύγκῳ ἐξέ πλευσαν ἐπί τε τὴν Μένδκην ν ιώνην οἱ Ἀθηναῖοι, ὥσπερ παρεσκευάζοντο, ναυσὶ μὲν πεντήκοντα, ὧν ἦσαν δέκῖιι, ὧν ἦσαν δέκῖιιι δὲ χιλίοις ἑαυτῶν καὶ τοξόταις ἑξακοσίοις καὶ Θρᾳξὶ μισθωτοῖς χιλίοαις καὶ Θρᾳξὶ μισθωτοῖς χιλίοαις καὲ ῶν αὐτόθεν ξυμμάχων πελτασταῖς: ἐστρατήγει δὲ Ν ικίας ὁ Νικηράτου καὶ Νικόστρατοςιροὶ ς. 3 Μενδαίους. οἱ δὲ αὐτοί τε καὶ Σκιωναίων τριακόσιοι βεβοηθηκότες Πελοποννησίων τε ούμκ, ἐπίο, ἐπίο, αντες [δὲ] ἑπτακόσιο ι ὁπλῖται, καὶ Πολυδαμίδας ὁ ἄρχων αὐτῶν, ἔτυχον ἐξεστρειιπεστραιὶτοε ω τῆς πόλεως ἐπὶ λόφου καρτεροῦ. [4] καὶ αὐτοῖς Νικίας μὲν Μεθωναίους τε ἔχων εἴκοσι καὶ ἑκατὸν ψιλοδὂς ατ϶ζοὶ καοὶ Ἀθηναίων ὁπλιτῶν ἑξήκοντα καὶ τοὺς τοξότας ἅπαντας κατὰ ἀτραπόν τι να τουειρον λϿι ος προσβῆναι καὶ τραυματιζόμενος ὑπ᾽ αὐτῶν οὐκ ἐδυνήθη βιάσασθαι: ΝικόστρατᲐὂ δῳ ἐκ πλέονος παντὶ τῷ ἄλλῳ στρατοπέδῳ ἐπιὼν τῷ λόφῳ ὄντι δυσπροσβάτῳ καὶ πάνυ ἐθορυβήθη, καὶ ἐφς ὀλίုγον ᾶν τὸ στράτευμα τῶν Ἀθηναίων νικη θ ῆναι. [5? θούσης ἐς τὴν πόλιν ἀπῆλθον.
  130. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι περιπλεύσαντες ἐς τὸ πρὸς Σκιώνης τόνσοε πεισοε πεισοε πειοῬε ν καὶ τὴν ἡμέραν ἅπασαν ἐδῄουν τὴν γῆν οὐδενὸς ἐπεξιόντος ( ἦν γάρ τοα στσΐ὿ καὸὸ ν τῇ πόλει ) , οἱ δὲ τριακόσιοι τῶν Σκιωναίων τῆς ἐπιούσης νυκτὸς ἀπκὸχώρησαοο υ . [2] καὶ τῇ ἐπιγιγνομένῃ ἡμέρᾳ Νικίας μὲν τῷ ἡμίσει τοῦ στρατοῦ προϊὼν ἅμα τθε ἐϊ ῶν Σκιωναίων τὴν γῆν ἐδῄου, Νικόστρατος δὲ τοῖς λοιποῖς κατὰ τὰς ἄΠας ἄΠαω ἄΠας τειδαίας ἔρχονται, προσεκάθητο τῇ πόλει. [3] ὁ δὲ Πολυδαμίδας ( ἔτυχε γὰρ ταύτῃ τοῖς Μενδαίοις καὶ ἐπικούροις ἐντὸς τοὂ ὰ ὅπλα κείμενα ) διατάσσε ι τε ὡς ἐς μάχην καὶ παρῄνει τοῖς Μενδαίοις ἐπεξιέναι. [4] καί τινος αὐτῷ τῶν ἀπὸ τοῦ δήμου ἀντειπόντος κατὰ τὸ στασιωτικὸν σνιτι οεικ οεικ οὐδὲ δέοιτο πολεμεῖν, καὶ ὡς ἀντεῖπεν ἐπισπασθέντος τε τῇ χειρὶ ὑπ᾽ ανντοῶ κθθαῶ κθθαῶ τος, ὁ δῆμος εὐθὺς ἀναλαβὼν τὰ ὅπλα περιοργὴς ἐχώρει ἐπί τε Πελοποννησίους ταίους ταὰὴς ἐναντία σφίσι μετ᾽ αὐτῶν πράξαντας. [5] καὶ προσπεσόντες τρέπουσιν ἅμα μὲν μάχῃ αἰφνιδίῳ, ἅμα δὲ τοῖς Ἀθηναίίοις τῶ οιγομένων φοβηθέντων: ᾠήθησαν γὰρ ἀπὸ προειρημένου τινὸς αὐτοῖς τὴσιν Ἧπιρν Ἧπιρν Ἧπιριυ θαι . [6] καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν ἀκρόπολιν, ὅσοι μὴ αὐτίκα διεφθάρησαν, κατέφυγον, τἥνπερ κατνπερ καὐτίκα ον αὐτοὶ εἶχον: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ( ἤδη γὰρ καὶ ὁ Νικίας ἐπαναστρέψαλις πρὸπι ) ἐσπεσόντες ἐς τὴν Μένδην πόλιν, ἅτε οὐκ ἀπὸ ξυμβάσεως ἀνοιχθεῖσ αν , ἁπάσῃ τῇ στρατιᾷ ὡς κατὰ κράτος ἑλόντες διήρπασαν, καὶ μόλις οἱ στρατσηγοοὶ κατ ὴ καὶ τοὺς ἀνθρώπους διαφθείρεσθαι. [7] καὶ τοὺς μὲν Μενδαίους μετὰ ταῦτα πολιτεύειν ἐκέλευον ὥσπερ εἰώθεσαν, αμτκαοκς ν σφίσιν αὐτοῖς εἴ τινας ἡγοῦνται αἰτίους εἶναι τῆς ἀποστάσεως: τοὺς λπρο ἐν ι ἀπετείχισαν ἑκατέρωθεν τείχει ἐς θάλασσαν καὶ φυλακὴν ἐπικαθίσταντο. ἐπειδὴ δὲ τὰ περὶ τὴν Μένδην κατέσχον, ἐπὶ τὴν Σκιώνην ἐχώρουν.
  131. οἱ δὲ ἀντεπεξελθόντες αὐτοὶ καὶ Πελοποννήσιοι ἱδρύθησαν ἐπὶ λόφου καρτεπρ὿ὶ όλεως, ὃν εἰ μὴ ἕλοιεν οἱ ἐναντίοι, οὐκ ἐγίγνετο σφῶν περιτείχισις. [2] προσβαλόντες δ᾽ αὐτῷ κατὰ κράτος οἱ Ἀθηναῖοι καὶ μάχῃ ἐκκρούσαντες τοὺπς ἐκκκρούσαντες τοὺόρος Ἀθηναῖοι τοπεδεύσαντό τε καὶ ἐς τὸν περιτειχισμὸν τροπαῖον στήσαντες παρεσκευάζοντο. [3] κα ὶ αὐτῶν οὐ πολὺ ὕστερον ἤδη ἐν ἔργῳ ὄντων οἱ ἐκ τῆς ἀκροπόλεωδις ἐν τῃιλον τ῜ ορκούμενοι ἐπίκουροι βιασάμενοι παρὰ θάλασσαν τὴν φυλακὴν νυκτὸς ἀφιακẶνναṦντα όντες οἱ πλεῖστοι τὸ ἐπὶ τῇ Σκιώνῃ στρατόπεδον ἐσῆλθον ἐς αὐτήν.
  132.άμενος ὁμολογίαν ποιεῖται πρὸς τοὺς Ἀθηναίους διὰ τὴν τοῦ Βρασίδου ἔχθραν τῶ τῶ τῶ περεν ῆς Λύγκου ἀναχωρήσεως, εὐθὺς τότε ἀρξάμενος πράσσειν. [2] καὶ ( ἐτύγχανε γὰρ τότε Ἰσχαγό ρας ὁ Λακεδαιμόνιος στρατιὰν μέλλων πεζαῇ πορεύσΒρειν ν ) ὁ [δὲ] Περδίκκας, ἅμα μὲν κελεύοντος τοῦ Νικίου, ἐπειδὴ ξυνεβεβικει, τἔνδηου οῖς Ἀθηναίοις βεβαιότητος πέρι, ἅμα δ᾽ αὐτὸς οὐκέτι βουλόμενος Πελοποννηςίος τὴν αὑτοῦ ἀφικνεῖσθαι, παρασκευάσας τοὺς ἐν Θεσσαλίᾳ ξένους,χρώμενος αριςςεθ϶,τοὶ τοὶ τοὶ διεκώλυσε τὸ στράτευμα καὶ τὴν παρασκευήν, ὥστε μηδὲ πειρᾶσθαι Θεσσαλῶν. [3] Ἰσχαγόρας μέντοι καὶ Ἀμεινίας καὶ Ἀριστεὺς αὐτοί τε ὡς Βρασίδαν ἀφίκονπτο, εδάππτο, εδάπ ντων Λακεδαιμονίων τὰ πράγμ ατα , καὶ τῶν ἡβώντων αὐτῶν παρανόμως ἄνδρας ΐξῆγον ὥστε τῶν πόλεων ἄρχοντας καθιστάναι καὶ μὴ τοῖς ἐντυχοῦσιν ἐπιτρέπειν. καὶ Κλεαρίδαν μὲν τὸν Κλεωνύμου καθίστησιν ἐν Ἀμφιπόλει, Πασιτελίδαν δὲ τὸην Ἡγησν Ἡγησν Ἡγησν Ἡγησν Τορώνῃ.
  133. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει Θηβαῖοι Θεσπιῶν τεῖχος περιεῖλον ἐπικαλέσαντευς ἀττικνι νοι μὲν καὶ αἰεί, παρεσχηκὸς δὲ ῥᾷον ἐπειδὴ καὶ ἐν τῇ πρὸς Ἀθηναίίουχ τὸὃ ὐτῶν ἄνθος ἀπωλώλει. [2] καὶ ὁ νεὼς τῆς Ἥρας τοῦ αὐτοῦ θέρους ἐν Ἄργει κατεκαύθη, Χρυσίδ ος λϯε΍αρ Χρυσίδ ος λύαρας νεορ ν τινὰ θείσης ἡμμένον πρὸς τὰ στέμματα καὶ ἐπικαταδαρθούσης, ὥστε ἔλαθενα ταφθένντα φλεχθέντα. [3] καὶ ἡ Χρυσὶς μὲν εὐθὺς τῆς νυκτὸς δείσασα τοὺς Ἀργείους ἐς Φλειοῲνντα φεδοντα φεδοντα ἄλλην ἱέρειαν ἐκ τοῦ νόμου τοῦ προκειμένου κατεστήσαντο Φαεινίδα ὄνομα. ἔτη δὲ ἡ Χρυσὶς τοῦ πολέμου τοῦδε ἐπέλαβεν ὀκτὼ καὶ ἔνατον ἐκ μέσου, ὅτφε ἐπεφε ἐπέλαβεν ὀκτὼ καὶ ἔνατον [4] καὶ ἡ Σκιώνη τοῦ θέρους ἤδη τελευτῶντος περιετετείχιστό τε παντελῶς, καὶ οἷμΐΐἈἈ π᾽ αὐτῇ φυλακὴν καταλιπόντες ἀνεχώρησαν τῷ ἄλλῳ στρατῷ.
  134. ἐν δὲ τῷ ἐπιόντι χειμῶνι τὰ μὲν Ἀθηναίων καὶ Λακεδαιμονίων ἡσύχαζε τιὰ ιρίαν, Μαντινῆς δὲ καὶ Τεγεᾶται καὶ οἱ ξύμμαχοι ἑκατέρων ξυνέβαλον ἐν Λαοδοκκ θίδος, καὶ νίκη ἀμφιδήριτος ἐγένετο: κέρας γὰρ ἑκάτεροι τρέψαντες τὸ καθτ᾽ αὑτο αὑτο ε ἀμφότεροι ἔστησαν καὶ σκῦλα ἐς Δελφοὺς ἀπέπεμψαν. [2] διαφθαρέντων μέντοι πολλῶν ἑκατέροις καὶ ἀγχωμάλου τῆς μάχης γενομέννης καὶ ς νυκτὸς τὸ ἔργον οἱ Τεγεᾶται μὲν ἐπηυλίσαντό τε καὶ εὐθὺς ἔστησαν τροδπαῖαον, ἀπεχώρησάν τε ἐς Βουκολιῶ να καὶ ὕστερον ἀντέστησαν .
  135. ἀπεπείρασε Δὲ τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ ὁ βρασίδας τελευτῶντος καὶ πρὸς ἔαρ ἤΔη ποτειδαίας. προσελθὼν γὰρ νυκτὸς καὶ κλίμακα προσθεὶς μέχρι μὲν τούτου ἔλαθεν: τοῦ γὰρ κενδω έντος οὕτως ἐς τὸ διάκενον, πρὶν ἐπανελθεῖν τὸν παραδιδόντα αὐτόν, ἡ πρόμσθεσ ιω ιτα μέντοι εὐθὺς αἰσθομένων, πρὶν προσβῆναι, ἀπήγαγε πάλιν κατὰ τάχκς τὴκν στρὴκν στρντιὈ ἀνέμεινεν ἡμέραν γενέσθαι . [2] καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἔνατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκυαίδηυ .
  
  Βιβλίο Ε'
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους αἱ μὲν ἐνιαύσιοι σπονδαὶ διελέλυντο μέχρι Πωνὶ Πωνί ν τῇ ἐκεχειρίᾳ Ἀθηναῖοι Δηλίους ἀνέστησαν ἐκ Δήλου, ἡγησάμενοι κατιν παλαιὰ παλαιὰ οὐ καθαροὺς ὄντας ἱερῶσθαι, καὶ ἅμα ἐλλιπὲς σφίσιν εἶναι τοῦτο τῆς καθάρσεωωω οι δεδήλωται ὡς ἀνελόντες τὰς θήκας τῶν τεθνεώτων ὀρθῶς ἐνόμισαν ποιῆσαι. καὶ οἱ μὲν Δήλιοι Ἀτραμύττιον Φαρνάκου δόντος αὐτοῖς ἐν τῇ Ἀσίᾳ ᾤκησαν, οὉ καστος ὥρμητο.
  2. Κλέων δὲ Ἀθηναίους πείσας ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία ἐξέπλευσε μετὰ τὴμν ἐκεϸεη, ναίων μὲν ὁπλίτας ἔχων διακοσίους καὶ χιλίους καὶ ἱππέας τριακοσμίουυς, τῶν δὶν ίους, ναῦς δὲ τριάκοντα. [2] σχὼν δὲ ἐς Σκιώνην πρῶτον ἔτι πολιορκουμένην καὶ προσλαβὼν αὐτόθεν ὁπλίὼταφ ῶν, κατέπλευσεν ἐς τὸν Κωφὸν λιμένα τῶν Τορωναίων ἀπέχοντα οὐ πολὺ τῆς πόλεως ςόλεως [3] ἐκ δ᾽ αὐτοῦ, αἰσθόμενος ὑπ᾽ αὐτομόλων ὅτι οὔτε Βρασίδας ἐν τῇ Τορώννῃ οὔτε ες ἀξιόμαχοι εἶεν, τῇ μὲν στρατιᾷ τῇ πεζῇ ἐχώρει ἐς τὴν πόλιν, ναῦμς δὲιιπε >τεριέπε ὸν λιμένα περιπλεῖν. [4] καὶ πρὸς τὸ περιτείχισμα πρῶτον ἀφικνεῖται, ὃ προσπεριέβαλε τῇ πόλει ὁ Βρασίββτοας ὸἸἐας ὃ προσπεριέβαλε τῇ ενος ποιῆσαι τὸ προάστειον, καὶ διελὼν τοῦ παλαιοῦ τείχους μίαν αὐτὴν ἐποίηηνσε π.ληνσε π.
  3. βοηθήσαντες δὲ ἐς αὐτὸ Πασιτελίδας τε ὁ Λακεδαιμόνιος ἄρχων καὶ ἡ παρολπνλα φυυ των τῶν Ἀθηναίων ἠμύνοντο. καὶ ὡς ἐβιάζοντο καὶ αἱ νῆες ἅμα περιέπλεον <αἱ> ἐς τὸν λιμένα περιπεμφθσιῖασαι, ειδιῖσαι τελίδας μὴ αἵ τε νῆες φθάσωσι λαβοῦσαι ἐρῆμον τὴν πόλιν καὶ τοῦ τειχίσματΐμος ἁλιχίσματοος ἁλιιν πόλιν καὶ τοῦ αταληφθῇ, ἀπολιπὼν αὐτὸ δρόμῳ ἐχώρει ἐς τὴν πόλιν. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι φθάνουσιν οἵ τε ἀπὸ τῶν νεῶν ἑλόντες τὴν Τορώνην καἶπεν ὐἶπε ὶ ισπόμενος αὐτοβοεὶ κατὰ τὸ διῃρημένον τοῦ παλαιοῦ τείχους ξυνεσπεσών. καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτειναν τῶν Πελοποννησίων καὶ Τορωναίων εὐθὺς ἐν χενρσί, τοὺὶ τας ἔλαβον, καὶ Πασιτελίδαν τὸν ἄρχοντα. [3] Βρασίδας δὲ ἐβοήθει μὲν τῇ Τορώνῃ, αἰσθόμενος δὲ καθ᾽ ὁδὸν ἑαλωκυῖαν ἀνε οσχὼν τεσσαράκοντα μάλιστα σταδίους μὴ φθάσαι ἐλθών. [4] ὁ δὲ Κλέων καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖά τε ἔστησαν δύο, τὸ μὲν κατὰ τὸν λιμέδπνα, τὸ μὲν κατὰ τὸν λιμέδπνα τῷ τειχίσματι, καὶ τῶν Τορωναίων γυναῖκας μὲν καὶ παῖδας ἠνδραπόδισαν, αλβτοὺς ὺς ννησίους καὶ εἴ τις ἄλλος Χαλκιδέων ἦν, ξύμπαντας ἐς ἑπτακοσίους, ἀπέπεμψαν ἐς τὰς Ἀθήνας: καὶ αὐτοῖς τὸ μὲν Πελοποννήσιον ὕστερον ἐνσιαῖς γεν ονδαῖς ἀπῆλθε, τὸ δὲ ἄλλο ἐκομίσθη ὑπ᾽ Ὀλυνθίων, ἀνὴρ ἀντ᾽ ἀνδρὸς λυθεί 5 προδοσίᾳ. 6 ν Ἀμφίπολιν.
  4. Φαίαξ δὲ ὁ Ἐρασιστράτου τρίτος αὐτὸς Ἀθηναίων πεμπόντων ναυσὶ δύο ἐς Ἰτακίίν αν πρεσβευτὴς ὑπὸ τὸν αὐτὸν χρόνον ἐξέπλευσεν. [2] Λεοντῖνοι γὰρ ἀπελθόντων Ἀθηναίων ἐκ Σικελίας μετὰ τὴν ξύμβασιν πολίπτας τεγίπτας τεροπος τε ἐκ ολλοὺς καὶ ὁ δῆμος τὴν γῆν ἐπενόει ἀναδάσασθαι. [3] οἱ δὲ δυνατοὶ αἰσθόμενοι Συρακοσίους τε ἐπάγονται καὶ ἐκβάλλουσι τὸν δῆμον. καὶ οἱ μὲν ἐπλανήθησαν ὡς ἕκαστοι, οἱ δὲ δυνατοὶ ὁμολογήσαντες Συρακοσίοοις ιν ἐκλιπόντες καὶ ἐρημώσαντες Συρακούσας ἐπὶ πολιτείᾳ ᾤκησαν. [4] καὶ ὕστερον πάλιν αὐτῶν τινὲς διὰ τὸ μὴ ἀρέσκεσθαι ἀπολιπόντες ἐκ τῶνραν ΣυΉραν ΣυΉραν καίας τε τῆς πόλεώς τι τῆς Λεοντίνων χωρίον καλούμενον καταλαμβάνουσι καṣὶ Βρικινν α ἐν τῇ Λεοντίνῃ. καὶ τῶν τοῦ δήμου τότε ἐκπεσόντων οἱ πολλοὶ ἦλθον ὡς αὐτούς, καὶ καταστάντεζ ἶ ῶν ἐπολέμουν. [5] ἃ πυνθανόμενοι οἱ Ἀθηναῖοι τὸν Φαίακα πέμπουσιν, εἴ πως πείσαντες τοὺτα σφίὺς σφίὺς σφίὺι τόθι ξυμμάχους καὶ τοὺς ἄλλους, ἢν δύνωνται, Σικελιώτας κοινῇ ὡς Συρακοσίω ποιουμένων ἐπιστρατεῦσαι, διασώσειαν τὸν δῆμον τῶν Λεοντίνων. [6] ὁ δὲ Φαίαξ ἀφικόμενος τοὺς μὲν Καμαριναίους πείθει καὶ Ἀκραγαντίνους, ἐὓν ἐγ δ τιστάντος αὐτῷ τοῦ πράγματος οὐκέτι ἐπὶ τοὺς ἄλλους ἔρχεται, αἰσθόμεννος α ειν Ḹὐνκ ὐτούς, ἀλλ᾽ ἀναχωρήσας διὰ τῶν Σικελῶν ἐς Κατάνην καὶ ἅμα ἐν τῇ παρινδῳ ἐαὰ κιννίας ἐλθὼν καὶ παραθαρσύνας ἀπέπλει.
  5. ἐν δὲ τῇ παρακομιδῇ τῇ ἐς τὴν Σικελίαν καὶ πάλιν ἀναχωρήσει καὶ ἐν σιλίί Ḹτα εσιν ἐχρημάτισε περὶ φιλίας τοῖς Ἀθηναίοις, καὶ Λοκρῶν ἐντυγχάνει τομῖς ἐσπκ οε ίκοις ἐκπεπτωκόσιν, οἳ μετὰ τὴν τῶν Σικελιωτῶν ὁμολογίαν στασιασάναασηννίω γεασηνίω ομένων τῶν ἑτέρων Λοκροὺς ἔποικοι ἐξεπέμφθησαν, καὶ ἐγένετο Μεσσήνη Λοκρῶν τινὰ χρόνον. [2] τούτοις οὖν ὁ Φαίαξ ἐντυχὼν τοῖς κομιζομένοις οὐκ ἠδίκησεν: ἐγεγένητο γ οκροῖς πρὸς αὐτὸν ὁμολογία ξυμβάσεως πέρι πρὸς τοὺς Ἀθηναίους. [3] μόνοι γὰρ τῶν ξυμμάχων, ὅτε Σικελιῶται ξυνηλλάσσοντο, οὐκ ἐσπείσαντο Ἀθηιαί ἂν τότε, εἰ μὴ αὐτοὺς κατεῖχεν ὁ πρὸς Ἱππωνιᾶς καὶ Μεδμαίους πόλεμος ὁμόροευϽὶ ἀποίκους. καὶ ὁ μὲν Φαίαξ ἐς τὰς Ἀθήνας χρόνῳ ὕστερον ἀφίκετο.
  6. ὁ δὲ Κλέων ὡς ἀπὸ τῆς Τορώνης τότε περιέπλευσεν ἐπὶ τὴν Ἀμφίπολιν, τὁρμώμενὁ Ἠιόνος Σταγίρῳ μὲν προσβάλλει Ἀνδρίων ἀποικίᾳ καὶ οὐχ εἷλε, Ἀληψὸν δὲ τ὘σνὲ τὴσνὲ τὴσνὲ τὴσνὲ κίαν λαμβάνει κατὰ κράτος. [2] καὶ πέμψας ὡς Περδίκκαν πρέσβεις, ὅπως παραγένοιτο στρατιᾷ κατὰ τὸ ξυμμαχικταν, ὅπως παραγένοιτο στρατιᾷ κατὰ τὸ ξυμμαχικόν Θρᾴκην ἄλλους παρὰ Πολλῆν τὸν Ὀδομάντων βασιλέα, ἄξοντας μισθοῦ Θρᾷκατς ὡ΅ῂ πλες ὸς ἡσύχαζε περιμένων ἐν τῇ Ἠιόνι. [3] Βρασίδας δὲ πυνθανόμενος ταῦτα ἀντεκάθητο καὶ αὐτὸς ἐπὶ τῷ Κερδυλίῳ: ἔστι νρΉρώ τοῦτο Ἀργιλίων ἐπὶ μετεώρου πέραν τοῦ ποταμοῦ, οὐ πολὺ ἀπέχον τῆς ἈμφιπόλεΉς, οὐ πολὺ ἀπέχον τῆς Ἀμφιπόλεος νετο πάντα αὐτόθεν, ὥστε οὐκ ἂν ἔλαθεν αὐτὸν ὁρμώμενος ὁ Κλέων τ῭ στρατῷ: ὅπεσρ ποιήσειν αὐτόν, ἐπὶ τὴν Ἀμφίπολιν, ὑπεριδόντα σφῶν τὸ πλῆθος, τῇ παροπσσνῃ στρατῇ αι. [4] ἅμα δὲ καὶ παρεσκευάζετο Θρᾷκάς τε μισθωτοὺς πεντακοσίους καὶ χιλίκους, καδὶ τοὶ τοὶ πάντας παρακαλῶν, πελταστὰς καὶ ἱππέας: καὶ Μυρκινίων καὶ Χαλκιδέων χιλίοςστ πελτασς πελτασς ὸς τοῖς ἐν Ἀμφιπόλει. [5] τὸ δ᾽ ὁπλιτικὸν ξύμπαν ἡθροίσθη δισχίλιοι μάλιστα καὶ ἱππῆς Ἕλληνες τριακισι. τούτων Βρασίδας μὲν ἔχων ἐπὶ Κερδυλίῳ ἐκάθητο ἐς πεντακοσίους καὶ χιλίοουႱ, ἐς πεντακοσίους ι ἐν Ἀμφιπόλει μετὰ Κλεαρίδου ἐτετάχατο.
  7. ὁ δὲ Κλέων τέως μὲν ἡσύχαζεν, ἔπειτα ἠναγκάσθη ποιῆσαι ὅπερ ὁ Βρασίδας προστεδέ. [2] τῶν γὰρ στρατιωτῶν ἀχθομένων μὲν τῇ ἕδρᾳ, ἀναλογιζομένων δὲ τὴν ανκείνγεου ρὸς οἵαν ἐμπειρίαν καὶ τόλμαν μετὰ οἵας ἀνεπιστημοσύνης καὶ μαλακίας γενήσοιτοḸ καλακίας γενήσοιτοḸ ὡς ἄκοντες αὐτῷ ξυνῆλθον, αἰσθόμενος τὸν θροῦν καὶ οὐ βουλόμενος αδὐτοὺὰ ῷ αὐτῷ καθημένους βαρύνεσθαι, ἀναλαβὼν ἦγεν. [3] καὶ ἐχρήσατο τῷ τρόπῳ ᾧπερ καὶ ἐς τὴν Πύλον εὐτυχήσας ἐπίστευσέ τι φρονμεῬν: ὲν γὰρ οὐδὲ ἤλπισέν οἱ ἐπεξιέναι οὐδένα, κατὰ θέαν δὲ μᾶλλον ἔφη ϼναβαίννε υ, καὶ τὴν μείζω παρασκευὴν περιέμενεν, οὐχ ὡς τῷ ἀσφαλεῖ, ἢν ἀναγκάζηται, περισχήσων, ἀλλ᾽ ὡς κύκλῳ περιστὰς βίᾳ αἱρήσων τὴν πόλιν. 4 ὸ λιμνῶδες τοῦ Στρυμόνος καὶ τὴν θέσιν τῆς πόλεως ἐπὶ τῇ Θρᾴκῃ ὡς ἔχοι. [5] ἀπιέναι τε ἐνόμιζεν, ὁπόταν βούληται, ἀμαχεί: καὶ γὰρ οὐδὲ ἐφαίνετο οὔτᾇὶὶ ἐφαίνετο οὔτᾇὶὶἶ ους οὐδεὶς οὔτε κατὰ πύλας ἐξῄει, κεκλῃμέναι τε ἦσαν πᾶσαι. ὥστε καὶ μηχανὰς ὅτι οὐκ ἀνῆλθεν ἔχων, ἁμαρτεῖν ἐδόκει: ἑλεῖν γὰρ ἂτὰ τὴν τὴν ὸ ἐρῆμον.
  8. ὁ δὲ Βρασίδας εὐθὺς ὡς εἶδε κινουμένους τοὺς Ἀθηναίους, καταβὰς καὶ τοὐτὶ αὐὶ ῦ Κερδυλίου ἐσέρχεται ἐς τὴν Ἀμφίπολιν. [2] καὶ ἐπέξοδον μὲν καὶ ἀντίταξιν οὐκ ἐποιήσατο πρὸς τοὺς Ἀθηναίοδυς, τςτὼα ῦ παρασκευὴν καὶ νομίζων ὑποδεεστέρους εἶναι, οὐ τῷ πλήθει ( ἀντίπαλα γάρ πως ἀἉ ῷ ἀξιώματι ( τῶν γὰρ Ἀθηναίων ὅπερ ἐστράτευε καθαρὸν ἐξῆλθε καὶ Λημννίμωζ τḸὸ κράτιστον ) , τέχνῃ δὲ παρεσκευάζετο ἐπιθησόμενος. [3] εἰ γὰρ δείξειε τοῖς ἐναντίοις τό τε πλῆθος καὶ τὴν ὅπλισιν ἀναγκαίαν οὖσαν τὖσαν τὖσνὑ υτοῦ, οὐκ ἂν ἡγεῖτο μᾶλλον περιγενέσθαι ἢ ἄνευ προόψεώς τε αὐτῶν καὄ μὴ τΦοὸ ἀνὸ ἀνὸ καταφρονήσεως. [4] ἀπολεξάμενος οὖν αὐτὸς πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν ὁπλίτας καὶ τοὺς αλλπους Κλεδρας ς ἐβουλεύετο ἐπιχειρεῖν αἰφνιδίως πρὶν ἀπελθεῖν τοὺς Ἀθηναίους, οὐκ ἂνν ν ὺς ὁμοίως ἀπολαβεῖν αὖθις μεμονωμένους, εἰ τύχοι ἐλθοῦσα αὐτοῖς ἡοοήθυγεια. τοὺς πάντας στρατιώτας καὶ βουλόμενος παραθαρσῦναί τε καὶ τὴν ἐπίνοιαν φράσαι, ἔλεγε τοιάδε.
  9. 'ἄνδρες Πελοποννήσιοι, ἀπὸ μὲν οἵας χώρας ἥκομεν, ὅτι αἰεὶ διςὰ τὸ εὔυμχοθ , καὶ ὅτι Δωριῆς μέλλετε Ἴωσι μάχεσθαι, ὧν εἰώθατε κρείσσους εἶναι, ἀρκε΂δέτω βρωχδντω ν: [2] τὴν δὲ ἐπιχείρησιν ᾧ τρόπῳ διανοοῦμαι ποιεῖσθαι, διδάξω, ἵνα μή τῳ τὸ κα τ ᾽ ὀλίγον καὶ μὴ ἅπαντας κινδυνεύειν ἐνδεὲς φαινόμενον ἀτολμίαν παρίαν πἐνδεὲς φαινόμενον ἀτολμίαν [3] τοὺς γὰρ ἐναντίους εἰκάζω καταφρονήσει τε ἡμῶν καὶ οὐκ ἂν ἐλπίσαντας ὾εντας ὾εντας ὂεντας οι τις αὐτοῖς ἐς μάχην ἀναβῆναί τε πρὸς τὸ χωρίον καὶ νῦν ἀτάκτως κναμταν θοταί ὀλιγωρεῖ ν . 4 μιν τὴν ἐπιχείρησιν ποιεῖται μὴ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς μᾶλλον καὶ ἀντιπαραταχθένῦ ῦ πρὸς τὸ παρὸν ξυμφέροντος, πλεῖστ᾽ ἂν ὀρθοῖτο: [5] καὶ τὰ κλέμματα ταῦτα κα λίστα δόξαν ἔχει ἃ τὸν πολέμιον μάλιστ᾽ ἄν τις ἀπατήσας τοὺς φίλους μέγιστ᾽ ἠλΆν νεΆεν ὠνεή [6] ἕως οὖν ἔτι ἀπαράσκευοι θαρσοῦσι καὶ τοῦ ὑπαπιέναι πλέον ἢ τοὦ μέννοντΐος, ἕως οὖν ἔτι ὶ φαίνονται, τὴν διάνοιαν ἔχουσιν, ἐν τῷ ἀνειμένῳ αὐτῶν τῆς γνώμης καὶ πρθθν ῆναι μᾶλλον τὴν δόξαν, ἐγὼ μὲν ἔχων τοὺς μετ᾽ ἐμαυτοῦ καὶ φθάσας , [7] ς ἤδη προσκείμενον καὶ κατὰ τὸ εἰκὸς φοβοῦντα αὐτούς, τοὺς μετὰ σεαυτοοίῂ τοψιοῂ ας καὶ τοὺς ἄλλους ξυμμάχους ἄγων αἰφνιδίως τὰς πύλας ἀνοίξας ἐπεκθεῖν καὶ ἐπείγεσθαι ὡς τάχιστα ξυμμεῖξαι. [8] ἐλπὶς γὰρ μάλιστα αὐτοὺς οὕτω φοβηθῆναι: τὸ γὰρ ἐπιὸν ὕστερον δεινό΂εμπον τοὸ ς τοῦ παρόντος καὶ μαχομένου. [9] καὶ αὐτός τε ἀνὴρ ἀγαθὸς γίγνου, ὥσπερ σε εἰκὸς ὄντα Σπαρτιάτην, καὶ ὑμεξερς, ὥσπερ σε εἰκὸς ὄντα Σπαρτιάτην, ύμμαχοι, ἀκολουθήσατε ἀνδρείως, καὶ νομίσατε <τρία> εἶναι τοῦ καλῶς πολεμεṭνẖν τθ θὸ αἰσχύνεσθαι καὶ <τὸ> τοῖς ἄρχουσι πείθεσθαι, καὶ τῇδε ὑμῖν τῇ ἡμέρᾳ ἢ ἀγαθοῖς γενομένοις ἐλευθερί αν τε ὑπάρχειν καὶ Λακεδιιμονίω ς κεκλῆσθαι, ἢ Ἀθηναίων τε δούλοις, ἢν τὰ ἄριστα ἄνευ ἀνδραποδισμοῦ ἢ θανατώσε, θανατώσε, ὶ δουλείαν χαλεπωτέραν ἢ πρὶν εἴχετε, τοῖς δὲ λοιποῖς Ἕλλησι κωλυταῖς γενέσθευι ἢ [10] ἀλλὰ μήτε ὑμεῖς μαλακισθῆ τε , ὁρῶντες περὶ ὅσων ὁ ἀγών ἐστιν, ἐγώ τε διαείξω ο οἷός τε ὢν μᾶλλον τοῖς πέλας ἢ καὶ αὐτὸς ἔργῳ ἐπεξελθεῖν.'
  10 . Κλεαρίδα καθίστη ἐπὶ τὰς Θρᾳκίας καλουμένας τῶν πυλῶν, ὅπως ὥσπερ εἴρητο ἐπεξείο. [2] τῷ δὲ Κλέωνι, φανεροῦ γενομένου αὐτοῦ ἀπὸ τοῦ Κερδυλίου καταβάντος καπὶ ἐν ἐν ιφανεῖ οὔσῃ ἔξωθεν περὶ τὸ ἱερὸν τῆς Ἀθηνᾶς θυομένου καὶ τα῭τα πρισσοντὶ ( προυκεχωρήκει γὰρ τότε κατὰ τὴν θέαν ) ὅτι ἥ τε στρατιὰ ἅπασα φανερὰ τῶν πολεμίω τῇ πόλει καὶ ὑπὸ τὰς πύλας ἵππων τε πόδες πολλοὶ καὶ ἀνθρώπων ὡς ἐξιόνντων ὑ . [3] ὁ δὲ ἀκούσας ἐπῆλθεν: καὶ ὡς εἶδεν, οὐ βουλόμενος μάχῃ διαγωνίσασθαι τρίν οἯν οὐ βουλόμενος ς βοηθοὺς ἥκειν καὶ οἰόμενος φθήσεσθαι ἀπελθών, σημαίνειν τε ἅμα ἐκέλεκκναν ἀηίνειν τε παρήγγειλε τοῖς ἀπιοῦσιν ἐπὶ τὸ εὐώνυμον κέρας, ὥσπερ μόνον οἷόν τ᾽ ἦν, ὑπιγε τῆς Ἠιόνος. [4] ὡς δ᾽ αὐτῷ ἐδόκει σχολὴ γίγνεσθαι, αὐτὸς ἐπιστρέψας τὸ δεξιὸν καὶ τὂτὰ γυμπνὰ πολεμίους δοὺς ἀπῆγε τὴν στρατιάν. 5 οῖς μεθ᾽ ἑαυτοῦ κ α ὶ τοῖς ἄλλοις ὅτι 'οἱ ἄνδρες ἡμᾶς οὐ μενοῦσιν. δῆλοι δὲ τῶν τε δοράτων τῇ κινήσει καὶ τῶν κεφαλῶν: οἷς γὰρ ἂν τοῦτο γίγνηεο, ασι μένειν τοὺς ἐπιόντας. ἀλλὰ τάς τε πύλας τις ἀνοιγέτω ἐμοὶ ἃς εἴρηται, καὶ ἐπεξίωμεν ὡς τάχιστα θαρσο'. 6. ξελθὼν ἔθει δρόμῳ τὴν ὁδὸν ταύτην εὐθεῖαν, ᾗπερ νῦν κατὰ τὸ καρτερώτατον τουιίῦ Ͽυιρίῦ τροπαῖον ἕστηκε , καὶ προσβαλὼν τοῖς Ἀθηναίοις πεφοβημένοις τε ἅμα τῇ σφετέραγίῇ ὶ τὴν τόλμαν αὐτοῦ ἐκπεπληγμένοις κατὰ μέσον τὸ στράτευμα τρέπει. [7] καὶ ὁ Κλεαρίδας, ὥσπερ εἴρητο, ἅμα κατὰ τὰς Θρᾳκίας πύλας ἐπεξελθὼν τῷ στρατ῿η ἐπεξελθὼν τῷ στρατ῿η ἅμα κατὰ τὰς Θρᾳκίας πύλας ξυνέβη τε τῷ ἀδοκήτῳ καὶ ἐξαπίνης ἀμφοτέρωθεν τοὺς Ἀθηναίους θορυβηθαῆ, να μὲν εὐώνυμ ον κέρας αὐτῶν τὸ πρὸς τὴν Ἠιόνα, ὅπερ δὴ καὶ προυκεχωρήαρπγνι, εὐὲὸρήαργποι , εὐὲὸς ἔφευγεν: καὶ ὁ Βρασίδας ὑποχωροῦντος ἤδη αὐτοῦ ἐπιπαριὼν τῷ δεξιῷ τιτρώσκεταṷ σιτρώσκεταṷ αὐτὸν οἱ μὲν Ἀθηναῖοι οὐκ αἰσθάνονται, οἱ δὲ πλησίον ἄραντες ἀπήνεγκαν. [9] τὸ δὲ δεξιὸν τῶν Ἀθηναίων ἔμενέ [τε] μᾶλλον, καὶ ὁ μὲν Κλέων, ὡς τὸ πρῶτενον ῖτο μένειν, εὐθὺς φεύγων καὶ καταληφθεὶς ὑπὸ Μυρκινίου πελταστοῼ ἀποθνῄσκὶὶ ῦ ξυστραφέντες ὁπλῖται ἐπὶ τὸν λόφον τόν τε Κλεαρίδαν ἠμύνοντο καὶ δὶς ἢ τρὶς προσβαλόντα, καὶ οὐ πρότερον ἐνέδοσαν πρὶν ἥ τε Μυρκινία καὶ ἡ Χαλκιδκακὴ ἥ ἱ πελτασταὶ περιστάντες καὶ ἐσακοντίζοντες αὐτοὺς ἔτρεψαν. 10. ατὰ ὄρη, ὅσοι μὴ διεφθάρησαν ἢ αὐτίκα ἐν χ ερσ ὶν ἢ ὑπὸ τῆς Χαλκιδικῆς τεππος ἵππος ἵππος ἵππος ἵππος ἵππος ἵππος ταστῶν, οἱ λοιποὶ ἀπεκομίσθησαν ἐς τὴν Ἠιόνα. 11 όμισαν: καὶ ᾔσθετο μὲν ὅτι νικῶσιν οἱ μεθ᾽ αὑτοῦ, οὐ πολὺ δὲ διαλιπὼν ἐτελεην ἐτελεην ἐτελεη 12. τροπαῖον ἔστησεν.
  11. μετὰ δὲ ταῦτα τὸν Βρασίδαν οἱ ξύμμαχοι πάντες ξὺν ὅπλοις ἐπισπόμενοι δημοασϸίᾳ ἐπισπόμενοι δημοσϼαίᾳ τῇ πόλει πρὸ τῆς νῦν ἀγορᾶς οὔσης: καὶ τὸ λοι π ὸν οἱ Ἀμφιπολῖται, πεττιείρξαι, πετιείρξα ὸ μνημεῖον, ὡς ἥρωί τε ἐντέμνουσι καὶ τιμὰς δεδώκασιν ἀγῶνας καὶ ἐτησίουυς τὴν ἀποικίαν ὡς οἰκιστῇ προσέθεσαν, καταβαλόντες τὰ Ἁγνώνεια οἰκοδομήμασντα καεί϶ ὀὶ εἴ τι μνημόσυνόν που ἔμελλεν αὐτοῦ τῆς ο ἰκίσεως περιέσεσθαι, νομίσαντες σὲίαν μὲὲν ρά τε σφῶν γεγενῆσθαι καὶ ἐν τῷ παρόντι ἅμα τὴν τῶν Λακεδαιμονίων ξυμμαχίίαν φόḼίαν φόḼβγ῿ ίων θεραπεύοντες, τὸν δὲ Ἅγνωνα κατὰ τὸ πολέμιον τῶν Ἀθηναίων οὐκ ἂν ὁμοίως σφίσι ξυμφόρως οὐδ᾽ ἂν ἡδέως τὰάṼιιὰὂ . [2] καὶ τοὺς νεκροὺς τοῖς Ἀθηναίοις ἀπέδοσαν. ἀπέθανον δὲ Ἀθηναίων μὲν περὶ ἑξακοσίους, τῶν δ᾽ ἐναντίων ἑπτά, διὰ τα τὸ μὸ ως, ἀπὸ δὲ τοιαύτης ξυντυχίας καὶ προεκφοβήσεως τὴν μάχην μᾶλλον γενέσθαι. [3] μετὰ δὲ τὴν ἀναίρεσιν οἱ μὲν ἐπ᾽ οἴκ ου ἀπέπλευσαν, οἱ δὲ μετὰ τοῦ Κλεαρίδο πλεαρίδο ὴν Ἀμφίπολιν καθίσταντο.
  12. κα ὶ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τελευτῶντος Ῥαμφίας καὶ Αὐτοχοραρ ικυδίδας Λακεδαιμόνιοι ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία βοήθειαν ἦγον ἐνακοσίίων ὀᶁἉν ὀᾁὁὉ ικόμενοι ἐς Ἡράκλειαν τὴν ἐν Τραχῖνι καθίσταντο ὅτι αὐτοῖς ἐδόκει μὴ καλῶς. [ 2 ] .
  13. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς μέχρι μὲν Πιερίου τῆς Θεσσαδπίρίας θιῆς ὶ τὸν Ῥαμφίαν, κωλυόντων δὲ τῶν Θεσσαλῶν καὶ ἅμα Βρασίδου τεθνεῶτος, τΧπνερ ἦῶδρ ἦὶδρν ἀπετράποντο ἐπ᾽ οἴκου, νομίσαντες οὐδένα καιρὸν ἔτι εἶναι τῶν τε Ἀθησναίἃων ἀπετράποντο ἐπ᾽ οἴκου ότων καὶ οὐκ ἀξιόχρεων αὐτῶν ὄντων δρᾶν τι ὧν κἀκεῖνος ἐπενόει. [2] . ν γνώμην ἔχοντας.
  14. ξυνέβη τε εὐθὺς μετὰ τὴν ἐν Ἀμφιπόλει μάχην καὶ τὴν Ῥαμφίου ἀναχσσώρησιν ἀναχσσώρησιν ἀναχσώρησιν ἀ ὥστε πολέμου μὲν μηδὲν ἔτι ἅψασθαι μηδετέρους, πρὸς δὲ τὴν εἰρήνην μᾶλλονμὼεην τὴην τὴην τὴην ν , οἱ μὲν Ἀθηναῖοι πληγέντες ἐπί τε τῷ Δηλίῳ καὶ δι᾽ ὀλίγου αὖθις ἶεικἈμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν οὐκ ἔχοντες τὴν ἐλπίδα τῆς ῥώμης πιστὴν ἔτι, ᾗπερ οὐ προσεδέχοντο πρότεδρο ν τὰ οκοῦντες τῇ παρούσῃ εὐτυχίᾳ καθυπέρτεροι γενήσεσθαι: [2] καὶ τοὺς ξυμμάχδοσους ἅμφὅς ν μὴ διὰ τὰ σφάλματα ἐπαιρόμενοι ἐπὶ πλέον ἀποστῶσι, μετεμέλοντό τε ὅτι μετὰ λγον παρασχὸν οὐ ξυνέβησαν: [3] οἱ δ᾽ αὖ Λακεδαιμόνιοι παρὰ γνώμην μὲν ἀποβαίνοντος λέμου, ἐν ᾧ ᾤοντο ὀλίγων ἐτῶν καθαιρήσειν τὴν τῶν Ἀθηναίων δύναμιν, τὴμον τὴοἰ τὴον ν, περιπεσόντες δὲ τῇ ἐν τῇ νήσῳ ξυμφορᾷ, οἵα οὔπω ἐγεγένητο τῇ Σπάρτῃ, καὶ λῃστευομένης τῆς χώρας ἐκ τῆς Πύλου καὶ Κυθήρων, αὐτομολο ύντων τε τῶἶἉν αἰεὶ προσδοκίας οὔσης μή τι καὶ οἱ ὑπομένοντες τοῖς ἔξω πίσυνοι πρὸς τὰ πισνία σπερ καὶ πρότερον νεωτερίσωσιν. 4 ναι, καὶ ἄλλας οὐκ ἤθελον σπένδεσθαι οἱ Ἀργεῖοι εἰ μή τις αὐτοῖς τὴν Κυν΀ονῖῖς ώσει, ὥστ᾽ ἀδύνατα εἶναι ἐφαίνετο Ἀργείοις καὶ Ἀθηναίοις ἅμα πολεμεῖν. τῶν τε ἐν Πελοποννήσῳ πόλεων ὑπώπτευόν τινας ἀποστήσεσθαι πρὸς τοὺς Ἀργείγουερ ὶρ ὐρ νετο.
  15. τα ῦτ᾽ οὖν ἀμφοτέροις αὐτοῖς λογιζομένοις ἐδόκει ποιητέα εἶναι ἶναι ἡνξύμβασις, ἧσσον τοῖς Λακεδαιμονίοις, ἐπιθυμίᾳ τῶν ἀνδρῶν τῶν ἐκ τῆς νήσου κνομίασσοḸα:ασοḸα ἱ Σπαρτιᾶται αὐτῶν πρῶτοί τε καὶ † ὁμοίως † σφίσι ξυγγενεῖς. [2] ἤρξαντο μὲν οὖν καὶ εὐθὺς μετὰ τὴν ἅλωσιν αὐτῶν πράσσειν, ἀλλ᾽ οἱποαἈθηΉνα ἤθελον, εὖ φερόμενοι, ἐπὶ τῇ ἴσῃ καταλύεσθαι. σφαλέντων δὲ αὐτῶν ἐπὶ τῷ Δηλίῳ παραχρῆμα οἱ Λακεδαιμόνιοι, γνόντες νῼδνν μᾶἼλον μᾶἼλον αμένους, ποιοῦνται τὴν ἐνιαύσιον ἐκεχειρίαν, ἐν ᾗ ἔδει ξυνιόντας κα ὶ περνο περὶ χρόνου βουλεύεσθαι.
  16. ἐπειδὴ δὲ καὶ ἡ ἐν Ἀμφιπόλει ἧσσα τοῖς Ἀθηναίοις ἐγεγένητο καὶ ἐτεθινήκ καὶ Βρασίδας, οἵπερ ἀμφοτέρωθεν μάλιστα ἠναντιοῦντο τῇ εἰρήνῃ, ὁ μὲν διὰ ττν εὸ ὶ τιμᾶσθαι ἐκ τοῦ πολεμεῖν, ὁ δὲ γενομέ νης ἡσυχίας καταφανέστερος νομαίυρζκνων ἂν ἂν γῶν καὶ ἀπιστότερος διαβάλλων, τότε δὴ ἑκατέρᾳ τῇ πόλει σπεύδοντες τὰ μάλιστα τὴν ἡγεμονίαν Πλειστοάναξ εξ ου βασιλεὺς Λακεδαιμονίων καὶ Νικίας ὁ Νικηράτου, πλεῖστα τῶν τότε εὖ φεριημενΐος Ἄ , πολλῷ δὴ μᾶλλον προυθυμοῦντο, Νικίας μὲν βουλόμενος, ἐν ᾧ ἀπαθὴς ἦν καὶιιι σώσασθαι τὴν εὐτυχίαν, καὶ ἔς τε τὸ αὐτίκα πόνων πεπαῦσθαι καὶ αὐτὸς καὶ τοὺς πολίτμας λαῶτκας λοντι χρόνῳ καταλιπεῖν ὄνομα ὡς οὐδὲν σφήλας τὴν πόλιν διεγένετ ο , νομίζων ἐον ὲο ύνου τοῦτο ξυμβαίνειν καὶ ὅστις ἐλάχιστα τύχῃ αὑτὸν παραδίδωσι, τὸ δὲἀκίνδυν νην παρέχειν , Πλειστοάναξ δὲ ὑπὸ τῶν ἐχθρῶν διαβαλλόμενος περὶ τῆς καθόδου, καὶ ἐς ἐνθυμίαν τοιιῖς Λακεόόδου αἰεὶ προβαλλόμενος ὑπ᾽ αὐτῶν, ὁπό τε τι πταίσειαν, ὡς διὰ τὴν ἐκείνου κάθοαεοον ν ταῦτα ξυμβαίνοι. [2] τὴν γὰρ πρόμαντιν τὴν ἐν Δελφοῖς ἐπῃτιῶντο αὐτὸν πεῖσαι μετ᾽ Ἀριστολκλέεουῂ ῦ ὥστε χρῆσαι Λακεδαιμονίοις ἐπὶ πολὺ τάδε θεωροῖς ἀφικνουμένοις, Διιὸος υἼἏὺ τὸ σπέρμ α ἐκ τῆς ἀλλοτρίας ἐς τὴν ἑαυτῶν ἀναφέρειν, εἰ δὲ μή, ἀργυρέᾳ λεγ αὐλεάέ 3 % κῆς ποτὲ μετὰ δώρων δοκήσεως ἀναχώρησιν, καὶ ἥμισυ τῆς οἰκίας τοῦ ἱεροτ῔ τϸὶ οἰκ ο ῦντα φόβῳ τῷ Λακεδαιμονίων, ἔτει ἑνὸς δέοντι εἰκοστῷ τοῖς ὁμοίοοιριρ υσίαις καταγαγεῖν ὥσπερ ὅτε τὸ πρῶτον Λακεδαίμονα κτίζοντες τοὺς βασιλέας καθίσταντο.
  17. ἀχθόμενος οὖν τῇ διαβολῇ ταύτῃ καὶ νομίζων ἐν εἰρήνῃ μὲν οὐδενὸμμς στφάγιλμς στφάγιλμς σφάάλμς νου κ α ὶ ἅμα τῶν Λακεδαιμονίων τοὺς ἄνδρας κομιζομένων κἂν αὐτὸς τοπίίχ ἐὺς ἐὺς ληπτος εἶναι, πολέμου δὲ καθεστῶτος αἰεὶ ἀνάγκην εἶναι τοὺς προύχοντας ἀπὸνορορζὸ τὸ διαβάλλεσθαι, προυθυμήθη τὴν ξύμβασιν. [2] καὶ τόν τε χειμῶνα τοῦτον ᾖσαν ἐς λόγους καὶ πρὸ ς τὸ ἔαρ ἤδη παρασκενν ταε πεσοεπ ὸ τῶν Λακεδαιμονίων περιαγγελλομένη κατὰ πόλεις ὡς <ἐς > ἐπιτειχισμόν, ὅπωλος οἾα ἐς λον ἐσακούοιεν, καὶ ἐπειδὴ ἐκ τῶν ξυνόδων ἅμα πολλὰς δικαιώσεις προενελήλκόντω υνεχωρεῖτο ὥστε ἃ ἑκάτεροι πολέμῳ ἔσχον ἀποδόντας τὴν εἰρήνην ποιεῖσθαι, Νίσαιαν δ᾽ ἔχειιν ἃ ( ἀνταπαιτούντων γὰρ Πλάταιαν οἱ Θηβαῖοι ἔφασαν οὐ βίᾳ , ἀλλ᾽ ὁμολογίσάᾳ αὐπράνοοὐτρΉῖοι ων καὶ οὐ προδόντων ἔχειν τὸ χωρίον, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τῷ αὐτῷ τρόπέ τὴν Ν ε δὴ παρακαλέσαντες τοὺς ἑαυτῶν ξυμμάχους οἱ Λακεδαιμόνιοι, καὶ ψηφισαμένων πλὴν Βοιωτῶν καὶ Κοριιν Ἠλείων καὶ Μεγαρέων τῶν ἄλλων ὥστε καταλύεσθαι ( τούτοις δὲ οὐκ ἤρεσκε τὰὰ πρασσωᅩπρασσωᅩνται τὴν ξύμβασιν καὶ ἐσπείσαντο πρὸς τοὺς Ἀθηναίους καὶ ὤμοσαν, ἐκεῂνοα τε κὸα τε κὸα κεδαιμονίους , τάδε.
  18. ' σπονδ ὰς ἐποιήσαντο Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι κσατὰ τάδὰ τάδὰ τάδὰ ν κατὰ πόλεις. [2] περὶμὲν τῶν ἱερῶν τῶν κοινῶν, θύειν καὶ ἰέναι καὶ μαντεύεσθαι καὶ τεωρεκῖὶ τρια τὸν βουλόμενον καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν ἀδεῶς. τὸ δ᾽ ἱερὸν κα ὶ τὸν νεὼν τὸν ἐν Δελφοῖς τοῦ Ἀπόλλωνος καὶ Δελφοὸμνὂ αὐτοοοο ι καὶ αὐτοτελεῖς καὶ αὐτοδίκους καὶ αὑτῶν καὶ τῆς γῆς τῆς ἑαυτῶν κατὰ τράάρά 3 ὶ Λακεδαιμονίοις καὶ το ῖς ξυμμάχοις τοῖς Λακεδαιμονίων ἀδόλους καὶ ἀβλαβγκεκῖ ῆν καὶ κατὰ θάλασσαν. [4] ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν ἐπὶ πημονῇ μήτε Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμυάψἈἈὶ θηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους μήτε Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους αμμὶ Λακεοκια ὶ τοὺς ξυμμάχους, μήτε τέχνῃ μήτε μηχανῇ μηδεμιᾷ. έν Δέ τι Διάφορον ᾖ πρὸς ἀλήλους, Δικαῳ χρήσθων καὶ ὅρκοις, καθ᾽ ὅτι ξνθῶνται. [5] ἀποδόντων δὲ Ἀθηναίοις Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι Ἀμφίπολιν. ὅσας δὲ πόλεις παρέδοσαν Λακεδαιμόνιοι Ἀθηναίοις, ἐξ έστω ἀπιέναι ὅποι λτνἍν βΉνἍν βνἿς ὺς καὶ τὰ ἑαυτῶν ἔχοντας: τὰς δὲ πόλεις φερούσας τὸν φόρον τὸν ἐπ᾽ ἈριστείδἈριστείδἈριστείδ ς εἶναι. ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν Ἀθηναίους μηδὲ τοὺς ξυμμάχους ἐπὶ κακῷ, τωθοὶ φόρον, ἐπειδὴ αἱ σπονδαὶ ἐγένοντο. εἰσὶ δὲ Ἄργιλος, Στάγιρος, Ἄκανθος, Σκῶλος, Ὄλυνθος, Σπάρτωλος. ξυμμάχους δ᾽ εἶναι μηδετέρων, μήτε Λακεδαιμονίων μήτε Ἀθηναίων: ἢν δὲ Ἀθθηνα቉ον ὰς πόλεις, βουλομένας ταύτας ἐξέστω ξυμμάχους ποιεῖσθαι αὐτοὺς Ἀθηναίοις. [6] Μηκυβερναίους δὲ καὶ Σαναίους καὶ Σιγγαίους οἰκεῖν τὰς πόλεις τὰς ἑαυτκνα,πεκα ύνθιοι καὶ Ἀκάνθιοι. [7] ἀποδόντων δὲ Ἀθηναίοις Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι Πάνακτον. ἀποδόντων δὲ καὶ Ἀθηναῖοι Λακεδαιμονίοις Κορυφάσιον καὶ Κύθηρα καὶ λεΠΜέθὶ Μέθανα ν καὶ Ἀταλάντην καὶ τοὺς ἄνδρας ὅσοι εἰσὶ Λακεδαιμονίων ἐν τῷ δημοσίῳ τḼηίίίθηΉἈ λλοθί που ὅσης Ἀθηναῖοι ἄρχουσιν ἐν δημοσίῳ: καὶ τοὺς ἐν Σκιώνσ λοοσ λοοσ λοκοσ λοολι΅ρκκς οποννησίων ἀφεῖναι καὶ τοὺς ἄλλους ὅσοι Λακεδαιμονίων ξύμμαχοι ἐν ΣκιώζἽ῿ καὶ ὅσους Βρασίδας ἐσέπεμψε καὶ εἴ τις τῶν ξυμμάχων τῶν Λακεδαιμονίων ἐθήα τἈιήα ἐν τῷ δημοσίῳ ἢ ἄλλοθί που ἧς Ἀθηναῖοι ἄρχουσιν ἐν δημοσίῳ. ἀποδόντων δὲ καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι οὕστινας ἔχουσιν ἈθηναίὉν μμάχων κατὰ ταὐτά. [8]. ι, Ἀθηναίους βουλεύεσθαι περὶ αὐτῶν καὶ τῶν ἄλλων πόλεων ὅτι ἂν δοκῇ αὐτοῖϖχ 9 _ ὀμνύντων δὲ τὸν ἐπιχώριον ὅρκον ἑκάτεροι τὸν μέγιστον ἑπτὰ καὶ δέκα ἑκάπσον ἑκάστον ὁ Δ᾽ ὅρκος ἔστω ὅδε: «ἐμμενῶ ταῖς ξυνθήκαις καὶ ταῖς σπονδαῖς ταῖσΔε Δικαίως καὶ ἀδόλως». ἔστω δὲ Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις κατὰ ταὐτὰ ὅρκος πρὸς Ἀθδηναίο1ους [ τδηναίο10υς] ὅρκον ἀνανεοῦσθαι κατ᾽ ἐνιαυτὸν ἀμφοτέρους. στήλας δὲ στῆσαι Ὀλυμπίασι καὶ Πυθοῖ καὶ Ἰσθμοῖ καὶ Ἀθήνησιν ἐν πόλει καεδί Ἷὶ νι ἐν Ἀμυκλαίῳ. [11] εἰ δέ τι ἀμνημονοῦσιν ὁποτεροιοῦν καὶ ὅτου πέρι, λόγοις δικαίοις χρνρμένεοοι εἶναι ἀμφοτέροις ταύτῃ μεταθεῖναι ὅπῃ ἂν δοκῇ ἀμφοτέροις, Ἀθηναίοιίαμαμκιοκαιιο .
  19. 'ἄρχει δὲ τῶν σπονδῶν <ἐν μὲν Λακεδαίμονι> ἔφορος Πλειστόλας Ἀρτεμισίου τςετνὸ ίνοντος, ἐν δὲ Ἀθήναις ἄρχων Ἀλκαῖος Ἐλαφηβολιῶνος μηνὸς ἕκτῃ φθίννον. ὤμνυον δὲ οἵδε καὶ ἐσπένδοντο. [2] Λακεδαιμονίων μὲν <Πλειστοάναξ, Ἆγις,> Πλειστόλας, Δαμάγητος, Χίονις, ΜεταγένηΌς, ὲ άιθος, Ἰσχαγόρας, Φιλοχαρίδας, Ζευξίδας, Ἄντιππος, Τέλλις, Ἀλκινάδας, Ἐμπειδίας, Τέλις ς. Ἀθηναίων δὲ οἵδε. Λάμπων, Ἰσθμιόνικος, Νικίας, Λάχης, Εὐθύδημος, Προκλῆς, Πυθόδωρος, Ἅίγνων, λορίρος, Ἅίρνων συκλῆς, Θεαγένης, Ἀριστο κράτης , Ἰώλκιος , Τιμοκράτης, Λέων, Λάμαχος, Δημοσθέέ'.ν
  20. α ὗται αἱ σπονδαὶ ἐγένοντο τελευτῶντος τοῦ χειμῶνος ἅμα ἦρι, ἐκ ΔιονυσείὉνḸ ν ἀστικῶν, αὐτόδεκα ἐτῶν διελθόντων καὶ ἡμερῶν ὀλίγων παρενεγκουσῶν ἡν ὡς τὸ ολὴ ἡ ἐς τὴν Ἀττικὴν καὶ ἡ ἀρχὴ τοῦ πολέμου τοῦδε ἐγένετο. [2] σκοπείτω δέ τις κατὰ τοὺ ς χρόνους καὶ μὴ τῶν ἑκασταχοῦ ἢ ἀρχόντων ἢ ἀπν὿ ὸς ἐς τὰ προγεγενημένα σημαινόντων τὴν ἀπαρίθμησιν τῶν ὀνομάτων πιστεύσας μᾶλλοοο. οὐ γὰρ ἀκριβές ἐστιν, οἷς καὶ ἀρχομένοις καὶ μεσοῦσι καὶ ὅπως ἔτυχέ τεγιτ. [3] κατὰ θέρη δὲ καὶ χειμῶνας ἀρ ιθμ ῶν, ὥσπερ γέγραπται, εὑρήσει, ἐξ ἡμισευίατς ἑκἐτοέρκὑ νιαυτοῦ τὴν δύναμιν ἔχοντος, δέκα μὲν θέρη, ἴσους δὲ χειμῶνας τῷ πρώτέ ποληέμῳ ένους.
  21. Λακεδαιμόνιοι δέ ( ἔλαχον γὰρ πρότεροι ἀποδιδόναι ἃ εἶχον ) τούς τεδ ἄντραθὸ παρὰ σφίσιν αἰχμαλώτους ἀφίεσαν καὶ πέμψαντες ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης πρέσβεις ακνἌαχκνἌαχκνἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκν ᾶν καὶ Φιλοχαρίδαν ἐκέλευον τὸν Κλεαρίδαν τὴν Ἀμφίπολιν παραδιδόναι τοαηινα Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην ὺς ἄλλους τὰς σπονδάς, ὡς εἴρητο ἑκάστοις, δέχεσθαι. [2] οἱ δ᾽ οὐκ ἤθελον, νομίζοντες οὐκ ἐπιτηδείας εἶναι: οὐδὲ ὁ Κλεαρίδας παρέτδὉκ . [3] ἐλθὼν δὲ αὐτὸς κατὰ τάχ ος μετὰ πρέσβεων αὐτόθεν ἀπολογησόμενός τε ἐς τὛν ν νὸὴα ν κατηγορῶσιν οἱ περὶ τὸν Ἰσχαγόραν ὅτι οὐκ ἐπείθετο, καὶ ἅμα βουλόμενος τἰιδέὂ τἰιδέὂ ακινητὴ εἴη ἡ ὁμολογία, ἐπειδὴ ηὗρε κατειλημμένους, αὐτὸς μὲν πάλικααΛοντων νίων καὶ κ ελευόντων μάλιστα μὲν καὶ τὸ χωρίον παραδοῦναι, εἰ δὲ μή, ὁπόσοι Πελοπονισνησίίίων ξαγαγεῖν, κατὰ τάχος ἐπορεύετο.
  22. ο ἱ δὲ ξύμαχοι ἐν τῇ Λακεδαίμονι αὐτοὶ ἔτυχον ὄντες, καὶ αὐτῶν τοςὺυ εξοὺς εοὴ τὰς σπονδὰς ἐκέλευον οἱ Λακεδαιμόνιοι ποιεῖσθαι. οἱ δὲ τῇ αὐτῇ προφάσει ᾗπερ καὶ τὸ πρῶτον ἀπεώσαντο οὐκ ἔφασαν δέξεσθαι, ἢν μν μν οτέρας τούτων ποιῶνται. [2] ὡς δ᾽ αὐτῶν οὐκ ἐσήκουον, ἐκείνους μὲν ἀπέπεμψαν, αὐτοὶ δὲ πρὸς τοὸκ΂ ἀπέπεμψαν ξυμμαχίαν ἐποιοῦντο, νομίζοντες ἥκιστα ἂν σφίσι τούς τε Ἀργείους, ἐπειδμὸὸ οὤκ ίδου καὶ Λίχου ἐλθόντων ἐπισπένδεσθαι νομίσαντες αὐτοὺς ἄνευ Ἀθηναίων αεινν οὶν εοὐ εοὐ ε ι, καὶ τὴν ἄλλην Πελοπόννησον μάλιστ᾽ ἂν ἡσυχάζειν: πρὸς γὰρ ἂν τοὺς Ἀθηναίους, εἰ ἐξῆν, χωρεῖν. [3] παρόντων οὖν πρέσβεων ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων καὶ γενομένων λόγων ξυνέβησαν, ταὶν Ἷ ρκοι καὶ ξυμμαχία ἥδε.
  23. 'κατὰ τάδε ξύμμαχοι ἔσονται Λακεδαιμόνιοι <καὶ Ἀθηναῖο ι > πεντήκοντα ἔτη. ἢν [δέ] τινες ἴωσιν ἐς τὴν γῆν πολέμιοι τὴν Λακεδαιμονίων καὶ κακῶας ποιΊῶίι ι υς, ὠφελεῖν Ἀθηναίους Λακεδαιμονίους τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κ ν: ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Λακ εδαιμοναίοίς κιοις κιθηι καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἀμφοτέρων , καταλύειν δὲ ἅμα ἄμφω τὼ πόλεε. ταῦτα δ᾽ εἶναι δικαίως καὶ προθύμως καὶ ἀδόλως. [2] καὶ ἤν τινες ἐς τὴν Ἀθηναίων γῆν ἴωσι πολέμιοι καὶ κακῶς ποιῶσιν Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην λεῖν Λακεδαιμονίους <Ἀθηναίους > τ ρόπ ῳ ὅτῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κατὰ τὸ τὸ δό ὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Λακεδαιμονίοις κα϶κκἯαθηκἈαθηνα ῶς πάσχειν ὑπ ᾽ ἀμφοτέρων, καταλύειν δὲ ἅμα ἄμφω τὼ πόλεε. [3] ταῦτα δ᾽ εἶναι δικαίως καὶ προθύμως καὶ ἀδόλως. ἢν δ ὲ ἡ δουλεία ἐπανιστῆται, ἐπικουρεῖν Ἀθηναίους Λακεδαιμονίοις παντὶ σιτν σιθτν δυνατόν. [4] ὀμοῦνται δὲ taῦτα οἵπερ καὶ τὰς ἄλλας σπονδὰς ὤμνυον ἑκατέρων ἀνανεοῦσθαι δὲ <τὸν ὅρκον> κατ᾽ ἐνιαυτὸν Λακεδαιμονίους μὲν ἰόντας ἐρας πρήα μὸήα ὰ Διονύσια, Ἀθ ηναίους δὲ ἰόντας ἐς Λακεδαίμονα πρὸς τὰ Ὑακίνθια. 5 ἐν Ἀθήναις ἐν πόλει παρ᾽ Ἀθηνᾷ. [6] ἢν δέ τι δοκῇ Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀθηναίοις προσθεῖναι καὶ ἀφελμεῖαυν περυ τ῿ν , ὅτι ἂν δοκῇ, εὔορκον ἀμφοτέροις εἶναι.
  24. ' τ ὸν δὲ ὅρκον ὤμνυον Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε, Πλειστοάναξ, Ἆγις, Πςιστόνλας Χίονις, Μεταγένης, Ἄκανθος, Δάιθος, Ἰσχαγόρας, Φιλοχαρίδας, Ζευξίδας, Ἄκντάπος, Ζευξίδας, Ἄκντάπος έλλις, Ἐμπεδίας, Μηνᾶς, Λάφιλος, Ἀθηναίων δὲ Λάμπων, Ἰσθμιόνικος, Λάχης, Νικί ας , Εὐθύδημος, Προκλῆς, Πυθόδωρος, Ἅγνων, Μυρτίίλοα ς, Θεαγένης, Ἀριστοκράτης, Ἰώλκιος, Τιμοκράτης, Λέων, Λάμαχος, Δημοσθένης. [2] αὕτη ἡ ξυμμαχία ἐγένετο μετὰ τὰς σπονδὰς οὐ πολλῷ ὕστερον, καὶ τοὺς ἄνκρας τοὂ ς νήσου ἀπέδοσαν οἱ Ἀθηναῖοι τοῖς Λακεδαιμονίοις, καὶ τὸ θέρος ἦρχε τοῬῦτκεκεΑ ἑ υς. ταῦτα δὲ τὰ δέκα ἔτη ὁ πρῶτος πόλεμος ξυνεχῶς γενόμενος γέγραπται.
  25. μετ ὰ δὲ τὰς σπονδὰς καὶ τὴν ξυμμαχίαν τῶν Λακεδαιμονίων καὶ τῶν Ἀθηναίων,γίων ντο μετὰ τὸν δεκέτη πόλεμον ἐπὶ Πλειστόλα μὲν ἐν Λακεδαίμονι ἐφόρου, Ἀλκαίίου δρὈὈ θήνησι, τοῖς μὲν δεξαμένοις αὐτὰς εἰρήνη ἦν, οἱ δὲ Κορίνθιοι καὶ σπγον ἐγν ἐνν όλεών τινες διεκίνουν τὰ πεπραγμένα, καὶ εὐθὺς ἄλλη ταραχὴ καθίστατο τῶν ξυμμάχδΛνα τεδδνα πρὴθς μονα. [2] καὶ ἅμα καὶ τοῖς Ἀθηναίοις οἱ Λακεδαιμόνιοι προϊόντος τοῦ χρόνουννὕποπτἏοι ἔστιν ἐν οἷς οὐ ποιοῦντες ἐκ τῶν ξυγκειμένων ἃ εἴρητο. [3] καὶ ἐπὶ ἓξ ἔτη μὲν καὶ δέκα μῆνας ἀπέσχοντο μὴ ἐπὶ τὴν ἑκατέρων γσιραν στιραν στιραν στιραν στῆν θεν δὲ μετ᾽ ἀνοκωχῆς οὐ βεβαίου ἔβλαπτον ἀλλήλους τὰ μάλιστα: ἔπειτα μέντοι κεθγτοι κθθώ ς λῦσαι τὰς μετὰ τὰ δέκα ἔτη σπονδὰς αὖθις ἐς πόλεμον φανερὸν κατέστησαν.
  26. γέγραφε δὲ καὶ ταῦτα ὁ αὐτὸς Θουκυδίδης Ἀθηναῖος ἑξῆς, ὡς ἕκαστα ἐγέννεο καὶ χειμῶνας, μέχρι οὗ τήν τε ἀρχὴν κατέπαυσαν τῶν Ἀθηναίων Λακεδαιμόανιοι καὶ ι, καὶ τὰ μακρὰ τείχη καὶ τὸν Πειραιᾶ κατέλαβον. ἔτη δὲ ἐς τοῦτο τὰ ξύμπαντα ἐγένετο τῷ πολέμῳ ἑπτὰ καὶ εἴκοσι. [2] . τοῖς [τε] γὰρ ἔργοις ὡς διῄρηται ἀθρείτω, καὶ εὑρήσει οὐκ εἰκὸς ὂν εἰρνκηνἰκὸς ῆναι, ἐν ᾗ οὔτε ἀπέδοσαν πάντα οὔτ᾽ ἀπεδέξαντο ἃ ξυνέθε ντο , ἔξω τε τνḍτων πρρ νικὸν καὶ Ἐπιδαύριον πόλεμον καὶ ἐς ἄλλα ἀμφοτέροις ἁμαρτήματα ἐγένοντο καὶὶ οὶ κης ξύμμαχοι οὐδὲν ἧσσον πολέμιοι ἦσαν Βοιωτοί τε ἐκεχειρίαν δεχήμερον ἦγον. 3 ἐξ αὐτῆς πολέμῳ εὑρήσει τις τοσαῦτα ἔτη, λογιζόμενος κατὰ τοὺς χρόνους, λαὶπορα λὰς παρενεγκούσας, καὶ τοῖς ἀπὸ χρησμῶν τι ἰσχυρισαμένοις μόνον δὴ τοῦτο ἐχυρῶς ξυμβάν. [4] αἰεὶ γὰρ ἔγωγε μέμνημαι, καὶ ἀρχομένου τοῦ πολέ μου καὶ μέχρι οὗ ἐτεέενύτηεοε, πενοε ὑπὸ πολλῶν ὅτι τρὶς ἐννέα ἔτη δέοι γενέσθαι αὐτόν. 5 ἀκριβές τι εἴσομαι: καὶ ξυνέβη μοι φεύγειν τὴν ἐμαυτοῦ ἔτη εἴκοσι μετὈσοσι μετὈμίς τὐϴν ἀιι τρατηγίαν, καὶ γενομένῳ παρ᾽ ἀμφοτέροις τοῖς πράγμασι, καὶ οὐχ ἧσσον το´ινσς Πεληισπος Πεληισπος ὰ τὴν φυγήν, καθ᾽ ἡσυχίαν τι αὐτῶν μᾶλλον αἰσθέσθαι. 6 θη ἐξηγήσ ομαι .
  27. ἐπειδὴ γὰρ αἱ πεντηκοντούτεις σπονδαὶ ἐγένοντο καὶ ὕστερον ἡ ξυμμαχία, τḂὶ α Πελοποννήσου πρεσβεῖαι, αἵπερ παρεκλήθησαν ἐς αὐτά, ἀνεχώρουν ἐκ τῆς Λακεδαίμο:νος μὲν ἄλλοι ἐπ᾽ οἴκου ἀπῆλθον, Κορίνθιοι δὲ ἐς Ἄργος τραπόμενοι πρῶτιον λόγπον λόγον λόγον λόγου ῦνται πρός τινας τῶν ἐν τέλει ὄντων Ἀργείων ὡς χρή, ἐπειδὴ Λακεδαιμόναιοι γὐκι οὐκ ῷ, ἀλλ᾽ ἐπὶ καταδουλώσει τῆς Πελοποννήσου σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν πρὸς Ἀθη϶ναίοο ἐχθίστους πεποίηνται, ὁρᾶν τοὺς Ἀργείους ὅπως σωθήσεται ἡ Πελοπόννησος καιος καὶ ψί϶ ὴν βουλομένην πόλιν τῶν Ἑλλήνων , ἥτις αὐτόνομός τέ ἐστι καὶ δίκας ἴσας καὶ ὁμοίας δίδωσι, πρὸς Ἀργείους ξυμεινας ι ὥστε τῇ ἀλλήλων ἐπιμαχεῖν, ἀποδεῖξαι δὲ ἄνδρας ὀλίγους ἀρχὴν αὐτοκράτορὸὸ τὸν δῆμον τοὺς λόγους εἶναι, τοῦ μὴ κ αταφανε ῖς γίγνεσθαι τοὺς μὴ πείσαντας τὸ αν δὲ πολλοὺς προσχωρήσεσθαι μίσει τῶν Λακεδαιμονίων. [3] καὶ οἱ μὲν Κορίνθιοι διδάξαντες ταῦτα ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου:
  28. οἱ δὲ τῶν Ἀργείων ἄνδρες ἀκούσαντες ἐπειδὴ ἀνήνεγκαν τοὺς λόγους ἔς τε τὰ α ὶ τὸν δῆμον, ἐψηφίσαντο Ἀργεῖοι καὶ ἄνδρας εἵλοντο δώδεκα, πρὸς οὓς τὸ΅϶Ὄὸν βοος Ἑλλήνων ξυμμαχίαν ποιεῖσθαι πλὴν Ἀθηναίων καὶ Λακεδαιμονίων: τούτων δὲν μηεινροὶ ι ἄνευ τοῦ δήμου τοῦ Ἀργείων σπείσασθαι. [2] ἐδέξαντό τε ταῦτα οἱ Ἀργεῖοι μᾶλλο ν ὁρῶντες τόν τε Λακεδαιμονίων σφίσι πόλεμνσο πόλεμοον ( ἐπ᾽ ἐξόδῳ γὰρ πρὸς αὐτοὺς αἱ σπονδαὶ ἦσαν ) καὶ ἅμα ἐλπίσαντες τῡογπονελοοποονελοοποον θαι: κατὰ γὰρ τὸν χρόνον τοῦτον ἥ τε Λακεδαίμων μάλιστα δὴ κακῶς ἤκουσε κδηὶ κώθθαὶ ὑπεραὶ τὰς ξυμφοράς, οἵ τε Ἀργεῖοι ἄριστα ἔσχον τοῖς πᾶσιν, οὐ ξυναράμενκι τομπποι οοτοι οοτο υ, ἀμφοτέροις δὲ μᾶλλον ἔνσπονδοι ὄντες ἐκκαρπωσάμενοι. [3. ]
  29. Μαντινῆς δ᾽ αὐτοῖς καὶ οἱ ξύμμαχοι αὐτῶν πρῶτοι πρ οσεχώρησαν , δεδιότες τοώ νίους. τοῖς γὰρ Μαντινεῦσι μέρος τι τῆς Ἀρκαδίας κατέστραπτο ὑπήκοον ἔτι τοῦ πρὸς ΅ίοο έμου ὄντος, καὶ ἐνόμιζον οὐ περιόψεσθαι σφᾶς τοὺς Λακεδαιμονίους ἄρχνεπειιιδὺς λὴν ἦγον: ὥστε ἄσμενοι πρὸς τοὺς Ἀργείο υς ἐτράποντο, πόλιν τε μεγάλην νοδμίκαεοιντε μονίοις αἰεὶ διάφορον, δημοκρατουμένην τε ὥσπερ καὶ αὐτοί. [2] ἀποστάντων δὲ τῶν Μαντινέων καὶ ἡ ἄλλη Πελοπόννησος ἐς θροῦν καθίστατο νἡ ποιητέον τοῦτο, νομίσαντες πλέον τέ τι εἰδότας μεταστῆνα ι αὐτοὺς καὶ τοὂνο Λακκεναο δι᾽ ὀργῆς ἔχοντες, ἐν ἄλλοις τε καὶ ὅτι ἐν ταῖς σπονδαῖς ταῖς Ἀττικαῖα ἐπογος ἐὶτοα ον εἶναι προσθεῖναι καὶ ἀφελεῖν ὅτι ἂν ἀμφοῖν τοῖν πολέοιν δοκῇ, Λακεδαιμοανίίοις κακεδαιμοανίίοις κακεδαιμοανίίοις κκαῖν ις. [3] τοῦτο γὰρ τὸ γράμμα μάλιστα τὴν Πε λοπόννησον διεθορύβει καὶ ἐς ὑποψίαν μαθίᴈτη ηναίων σφᾶς βούλωνται Λακεδαιμόνιοι δουλώσασθαι: δίκαιον γὰρ εἶμναι πᾶμσι ριάυς ξάυς ξουλώσασθαι φθαι τὴν μετάθεσιν. [4] ὥστε φοβούμενοι οἱ πολλοὶ ὥρμηντο πρὸς τοὺς Ἀργείους καὶ αὐτοὶ ἕκιαστοι ξυς ῖσθαι.
  30. Λακεδαιμόνιοι δὲ αἰσθόμενοι τὸν θροῦν τοῦτον ἐν τῇ Πελοποννήσῳ καθστῶῶῶῶῶῶῶἶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶ ορινθίους διδασκάλους τε γενομένους καὶ αὐτοὺς μέλλοντας σπείσεσθαι πρὸμς τσιος,πιυ Ἄργος σβεις ἐς τὴν Κόρινθον βουλόμενοι προκαταλαβεῖν τὸ μέλλον, καὶ ᾐτιῶντο τθπιν ταγΦ σο τε ἦΐ σο ντὸς καὶ εἰ Ἀργείοις σφῶν ἀποστάντες ξύμμαχοι ἔσονται, παραβήσεσθαί τε ἔφασαν αὐτοὺς τοὺς ὅρκους, καὶ ἤδη ἀδικεῖν ὅτι οτα τϰννοὐ νὺς ὅρκους Ἀθηναίων σπονδάς, εἰρημένον κύριον εἶναι ὅτι ἂν τὸ πλῆθος τῶν ξυμμάχων ην ξυμμάχων ηιἏων ή τι θεῶν ἢ ἡρώων κώλυ μα ᾖ . [2]. κάλεσαν δὲ αὐτοὺς αὐτοὶ πρότερον ) , ἀντέλεγον τοῖς Λακεδαιμονίοις, ἃ μΦὲο ἠδιο ηλοῦντες ἄντικρυς, ὅτι οὔτε Σόλλιον σφίσιν ἀπέλαβον παρ᾽ Ἀθηναίων οὔτν τϭὔτκε Ἄνρκα τι ἄλλο ἐνόμιζον ἐλασσοῦσθαι, πρόσχημα δὲ ποιούμενοι τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης μὴ προδώσιαν: ὐ τοῖς ὅρκους ἰδίᾳ τε, ὅτε μετὰ Ποτειδεατῶν τὸ πρῶτον ἀφίσταντο, καὶ ἄλλους ννστε. [3] οὔκουν παραβαίνειν τοὺς τῶν ξυμμάχων ὅρκους ἔφασαν οὐκ ἐσιόντε ς ἐς τὶηϽ τὶηϽ ίων σπονδάς: θεῶν γὰρ πίστεις ὀμόσαντες ἐκείνοις οὐκ ἂν εὐορκεῖν προδιδόντες προδιδόντες . εἰρῆσθαι δ᾽ ὅτι 'ἢν μὴ θεῶν ἢ ἡρώων κώλυμα ᾖ:' φαίνεσθαι οὖν σφίσι κώλυμα τοε. [4] καὶ περὶ μὲν τῶν παλαιῶν ὅρκων τοσαῦτα εἶπον, περὶ δὲ τῆς Ἀργε ίων ξυμμαχίίὯε ε ων βουλευσάμενοι ποιήσειν ὅτι ἂν δίκαιον ᾖ. [5] καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμονίων πρέσβεις ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου: ἔτυχον δΚμίίρόντΐεϽ ῳ καὶ Ἀργείων πρέσβεις, οἳ ἐκέλευον τοὺς Κορινθίους ἰέναι ἐς τὴν ξυμμαχία ιν: οἱ δὲ ἐ ς τὸν ὕστερον ξύλλογον αὐτοῖς τὸν παρὰ σφίσι προεῖπον ἥκειν .
  31. ἦλθε δὲ καὶ Ἠλείων πρεσβεία εὐθὺς καὶ ἐποιήσατο πρὸς Κορινθίους ξυμμαχοπίαν τα ἐκεῖθεν ἐς Ἄργος ἐλθόντες, καθάπερ προείρητο, Ἀργείων ξύμμαχοι ἐγένοντο. διαφερόμενοι γὰρ ἐτύγχανον τοῖς Λακεδαιμονίοις περὶ Λεπρέου. [2] πολέμου γὰρ γενομένου ποτὲ πρὸς Ἀρκάδων τινὰς Λεπρεάταις καὶ Ἠλείων παρακλΑϑθΉΉν επρεατῶν ἐς ξυμμαχίαν ἐπὶ τῇ ἡμισείᾳ τῆς γῆς καὶ λυσάντων τὸν πόλεμμον Ἠλεῖν὿ι ομένοις αὐτοῖς τοῖς Λεπρεάταις τάλαντον ἔταξα ν τῷ Διὶ τῷ Ὀλυμπίῳ ἀποφέρειν . [3] καὶ μέχρι μὲν τοῦ Ἀττικοῦ πολέμου ἀπέφερον, ἔπειτα παυσαμένων διὰ πρόφλαμον τοοῦ ἱ Ἠλεῖοι ἐπηνάγκαζον, οἱ δ᾽ ἐτράποντο πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους. καὶ δίκης Λακεδαιμονίοις ἐπιτραπείσης ὑποτοπήσαντες οἱ Ἠλεῖοι μὴ ἴσον ἕξεντινἕξειινἱ ν ἐπιτροπὴν Λερεατῶν τὴν γῆν ἔτεμον. 4 ους, καὶ ὡς οὐκ ἐμμεινάντων τῇ ἐπιτροπῇ φρουρὰν ὁπλιτῶν ἐσέπεμψαν ἐνπρεος Λέπρεος Λέπρεος 5 ξυνθήκην προφέροντες ἐν ᾗ εἴρητο, ἃ ἔχοντες ἐς τὸν Ἀττικὸν πόλεμον καθίόείστα ῦτα ἔχοντας καὶ ἐξελθεῖν, ὡς οὐκ ἴσον ἔχοντες ἀφίστανται πρὸς τοὺς Ἀργείν Ἀργείο υμμαχίαν, ὥσπερ προείρητο , καὶ ο ὗτοι ἐποιήσαντο. 6 ργείων ξύμμαχοι. Βοιωτοὶ δὲ καὶ Μεγαρῆς τὸ αὐτὸ λέγοντες ἡσύχαζον, περιορώμενοι ὑπὸ τκνν Λακεδαν Λακεδαν ὶ νομίζοντες σφίσι τὴν Ἀργείων δημοκρατίαν αὐτοῖς ὀλι γαρχουμένοις ἧσιṿν ξύιμφ ξύιμφ ῆς Λακεδαιμονίων πολιτείας.
  32. περ ὶ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου Σκιωναίους μὲν ἈκπηναἼοοιἈθηναἼοοι κήσαντες ἀπέκτειναν τοὺς ἡβῶντας, παῖδας δὲ καὶ γυναῖκας ἠνδραπόδισαν, κειαὶ τὴ὿ τὴ὿ ιν ἔδοσαν νέμεσθαι, Δηλίους δὲ κατήγαγον πάλιν ἐς Δῆλον, ἐνθυμούμενοι τάμάς τάάο τε τάο α ς ξυμφορὰς καὶ τοῦ ἐν Δελφοῖς θεοῦ χρήσαντος. [2] καὶ Φωκῆς καὶ Λοκροὶ ἤρξαντο πολεμεῖν. [3] κα ὶ Κορίνθιοι καὶ Ἀργεῖοι ἤδη ξύμμαχοι ὄντες ἔρχονται ἐς Τεγμέαν ἀποστήσο ονίων, ὁρῶντες μέγα μέρος ὂν καί, εἰ σφίσι προσγένοιτο, νομίζοντες ἅπασαν ἂν ἔνΠ ἔν ἔω ησον. [4] ὡς δὲ οὐδὲν ἂν ἔφασαν ἐναντιωθῆναι οἱ Τεγεᾶται Λακεδαιμονίοις, ο"θθοο ι τούτου προθύμως πράσσοντες ἀνεῖσαν τῆς φιλονικίας καὶ ὠρρώδησαν μὴ τοὐδεὶὶὶὶς σϔς ν ἄλλων προσχωρῇ. 5 αὶ τἆλλα κοινῇ πράσσειν: τάς τε δεχημέρους ἐπισπονδά ς , αἳ ἦσαν Ἀθηναίοις καὶπορ καὶ ὸς ἀλλήλους οὐ πολλῷ ὕστερον γενόμεναι [τούτων] τῶν πεντηκοντουτίδωκ σποννδῐον, εα ορίνθιοι τοὺς Βοιωτοὺς ἀκολουθήσαντας Ἀθήναζε καὶ σφίσι ποιῆσαι, [ὥσπερ Βοιωτοὶ εἶχον,] μὴ δεχβθμένὉνὴ ων ἀπειπεῖν τὴν ἐκε χειρίαν καὶ τὸ λοιπὸν μὴ σπένδεσθαι ἄνευ αὐτῶν. 6 κέλευον, ἐλθόντες δὲ Ἀθήναζε μετὰ Κορινθίων οὐχ ηὕροντο τὰς δεχημέροὅς σποႿος σποႿος εκρίναντο οἱ Ἀθηναῖοι Κορινθίοις εἶ ναι σπονδάς, εἴπερ Λακεδαιμονίωμν εἰσύὶ ξξισύὶ [7] Βοιωτοὶ μὲν οὖν οὐδὲν μᾶλλον ἀπεῖπον τὰς δεχημέρους, ἀξιούντων καὶ ωιἰ ορινθίων ξυνθέσθαι σφίσιν: Κορινθίοις δὲ ἀνοκωχὴ ἄσπονδος ἦν πρὸς Ἀθηνα.
  33. Λακεδαιμόνιοι δὲ τοῦ αὐτοῦ θέρους πανδημεὶ ἐστράτευσαν, Πλειστοάνακτοος αυ῅υυυυκακα εδαιμονίων Βασιλέως ἡγουμένου, τῆς Ἀρκαδίας ἐς Παρρασίους, Μαντινέων ὑπηκόν὿υ ὰ στάσιν ἐπικαλεσαμένων σφᾶς, ἅμα δὲ καὶ τὸ ἐν Κυψέλοις τεῖχος ἀναιρνήσονᢢν, τες ὃ ἐτείχισαν Μαντινῆς καὶ αὐτοὶ ἐφρούρουν , ἐν τῇ Παρρασικῇ κείμενον ἐπὶ τῇ Σκιρίτιδι τῆς Λακωνικῆς. [2] καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμόνιοι τὴν γῆν τῶν Παρρασίων ἐδῄουν, οἱ δὲ Μαντιινῌν ρά είοις φύλαξι παραδόντες αὐτοὶ τὴν ξυμμαχίδα ἐφρούρουν: ἀδύνα τοι δ᾽ ὄντες τιαισῶ υψέλοις τεῖχος καὶ τὰς ἐν Παρρασίοις πόλεις ἀπῆλθον . [3] . ησαν ἐπ᾽ οἴκου.
  34. κα Ḷ τοῦ αὐτοῦ θέρους ἤδη ἡκόντων αὐτοῖς τῶν ἀπὸ Θρᾴκης μετὰ λννσίτωΉυ στρατιωτῶν, οὓς ὁ Κλεαρίδας μετὰ τὰς σπονδὰς ἐκόμισεν, οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐψηφίσ ὲν μετὰ Βρασίδου Εἵλωτας μαχεσαμένους ἐλευθέρους εἶναι καὶ οἰκεῖν ααπου ἂν β,λιῖν απου ἂν β ὕστερον οὐ πολλῷ αὐτοὺς μετὰ τῶν νεοδαμωδῶν ἐς Λέπρεον κατέστησαν, κείμενον ἐπὶ τῆς Λακωνικῆς καὶ τῆς Ἠλείαίὂ, κεοκωνικῆς ιάφοροι Ἠλείοις: [2] τοὺς δ᾽ ἐκ τῆς νήσου ληφθέντας σφῶν καὶ τὰ ὅπλα παραόνενταϯ τι διὰ τὴν ξυμφορὰν νομίσαντες ἐλασσωθή σεσθαι καὶ ὄντες ἐπίτιμοι νεωτερίσωσιν, ἐλασσωθή ἀρχάς τινας ἔχοντας ἀτίμους ἐποίησαν, ἀτιμίαν δὲ τοιάνδε ὥστε μήτε ἄρυειν μιήτε ι ἢ πωλοῦντας κυρίους εἶναι. ὕστερον δὲ αὖθις χρόνῳ ἐπίτιμοι ἐγένοντο.
  35. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους καὶ Θυσσὸν τὴν ἐν τῇ Ἄθω Ἀκτῇ Διῆς εἷλοον, Ἀθηῆνα θηνα ξύμμαχον. [2] κα ὶ τὸ θέρος τοῦτο πᾶν ἐπιμειξίαι μὲν ἦσαν τοῖς Ἀθηναίοις καὶ Πελοποννί, σιλοποννί πτευον δὲ ἀλλήλους εὐθὺς μετὰ τὰς σπονδὰς οἵ τε Ἀθηναῖοι καὶ οἱ Λακεναιιδνι τῶν χωρίων ἀλλήλοις οὐκ ἀπόδοσιν. [3] τὴν γὰρ Ἀμφίπολιν πρότεροι λαχόντες οἱ Λακεδαιμόνι οι ἀποδιδόναι καὶ τἆλλα οεδΐ ν, οὐδὲ τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης παρεῖχον ξυμμάχους τὰς σπονδὰς δεχομένους οὐὲ οὐὲ οὐὲ οὐὲ οὐὲ δὲ Κορινθίους, λέγοντες αἰεὶ ὡς μετ᾽ Ἀθηναίων τούτους, ἢν μὴ 'θέλωσι, κοιιν῿ ιν: χρόνους τε προύθεντο ἄνευ ξυγγραφῆς ἐν οἷς χρῆν τοὺς μὴ ἐσιόντας ἀμφοτέροις πολεμίους εἶναι. [4] τούτων οὖν ὁρῶντες οἱ Ἀθηναῖοι οὐδὲν ἔργῳ γιγνόμενον ὑπώπτεμκον τοὺον τοὺον τοὺον τοὺοι υς μηδὲν δίκαιον διανοεῖσθαι, ὥστε οὔτε Πύλον ἀπαιτούντων αὐτῶν ἀπεδίδϰολτανᶶολτανᶶολταν ἐκ τῆς νήσου δεσμώτας μετεμέλοντο ἀποδεδωκότες, τά τε ἄλλα χωρία εἶχον, μένοσκιτεςεπσκίτες ἕωω ῖνοι ποιήσειαν τὰ εἰρημένα. [5] Λακεδαιμόνιοι δὲ τὰ μὲν δυνατὰ ἔφασαν πεποιηκέναι: τοὺς γὰρ παρὰ σφίσι σμώτανὂτσμώτας ναίων ἀποδοῦναι καὶ τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης στρατιώτας ἀπαγαγεῖν καὶ εἴ του ἄλνλου στνὶἦἄ : Ἀμφιπόλεως δὲ οὐκ ἔφασαν κρατεῖν ὥστε παραδοῦναι, Βοιωτοὺς δὲ πειράσεσθθαι κ΅ροὶ ἐς τὰς σπονδὰς ἐσαγαγεῖν καὶ Πάνακτον ἀπολαβεῖν καὶ Ἀθηναίων ὅσοι ἦσαν ἐν Βοιωτοῖς αἰχμάλωτοι κομι.εῖοι [6] πύλον μέντοι ἠξίουν σφίσιν ἀποδοῦναι: εἰ δὲ μή , Μεσσηνίους γε καὶ τοὺα τοὺς Ήτεγϵα ῖν, ὥσπερ καὶ αὐτοὶ τοὺς ἀπὸ Θρᾴκης, Ἀθηναίους δὲ φρουρεῖν τὸ χωβίον αὂ ονται. [7] πολλάκις δὲ καὶ πολλῶν λόγων γενομένων ἐν τῷ θέρει τούτῳ ἔπεισαν τοσςς Ἀθηνα ἐξαγαγεῖν ἐκ Πύλου Μεσσηνίους καὶ το ὺς ἄλλους Εἵλωτάς τε καὶ ὅσκι ηςὐτομοκὐτομοοο Λακωνικῆς: καὶ κατῴκισαν αὐτοὺς ἐν Κρανίοις τῆς Κεφαλληνίας. [8] τὸ μὲν οὖν θέρος τοῦτο ἡσυχία ἦν καὶ ἔφοδοι παρ᾽ ἀλλήλους.
  36. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ( ἔτυχον γὰρ ἔφοροι ἕτεροι καὶ οὐκ πΧπ νδαὶ ἐγένοντο ἄρχοντες ἤδη, καί τινες αὐτῶν καὶ ἐναντίοι <ταῖς > σπονδασνσος λερθος ) Ἁ Ἁ ειῶν ἀπὸ τῆς ξυμμαχίδος καὶ παρόντων Ἀθηναίων καὶ Βοιωτῶν καὶ Κορινθαίων λίων λ ν ἀλλήλ οις εἰπόντων καὶ οὐδὲν ξυμβάντων, ὡς ἀπῇσαν ἐπ᾽ οἴκου, τοῖς Βοιινιτοῖς καῖς οις Κλεόβουλος καὶ Ξενάρης, οὗτοι οἵπερ τῶν ἐφόρων ἐβούλοντο μάλιστα διαλῦσϬαι λόγους ποιοῦνται ἰδίους, παραινοῦντες ὅτι μάλιστα ταῦτά τε γιγνώσκειν καὶ πειρṾιιο πειρṾιισο ς , Ἀργείων γενομένους πρῶτον αὐτοὺς ξυμμάχους , αὖθις μετὰ Βοιωτῶν Ἀργείους Λακεδαιμονίοις ποιῆσαι ξυμμάχους ( οὕνστω γὰρ ἥιρ ἥιρ ἥιρ ἥιρ ἀναγασθῆναι Βοιωτοὺς ἐς τὰς Ἀττικὰς σπονδὰς ἐσελθεῖν: ἑλέσθαι γὰρραδιιμο ῆς Ἀθηναίων ἔχθρας καὶ διαλύσεως τῶν σπονδῶν Ἀργείους σφίσι φίλους κυέαμοα ξυθμοα ι: τὸ γὰρ Ἄργος αἰεὶ ἠπίσταντο ἐπιθυμοῦντας τοὺς Λακεδαιμονίους καλῶς σφίσι φίλιον γενέσθαι ) , ἡγούμενοι τὸν ἔξω Πελοποννήσου πόλεμον ῥᾴω ἂν εἶναι. [2] τὸ μέντοι Πάνακτον ἐδέοντο Βοιωτοὺς ὅπως παραδώσουσι Λακεδαιμονίοις , ἀνὦἐατνὦτἐα Πύλον, ἢν δύνωνται, ἀπολαβόντες ῥᾷον καθιστῶνται Ἀθηναίοις ἐς πόλεμον.
  37. καὶ οἱ μὲν Βοιωτοὶ καὶ Κορίνθιοι ταῦτα ἐπεσταλμένοι ἀπό τε τοῦ Ξεν΍λροαυς καὶ ου καὶ ὅσοι φίλοι ἦσαν αὐτοῖς τῶν Λακεδαιμονίων ὥστε ἀπαγγεῖλαι ἐπὶ τιάά,ιὰ κοιὰ ἀνεχώρουν. [2] Ἀργείων δὲ δύο ἄνδρες τῆς ἀρχῆς τῆς μεγίστης ἐπετήρουν ἀπιόντας αὐτοδνὺς κὸὸς ὶ ξυγγενόμενοι ἐς λόγους ἦλθον, εἴ πως οἱ Βοιωτοὶ σφίσι ξύμμαχοι γέννοισπερο ὶ ι καὶ Ἠλεῖοι καὶ Μαντινῆς: νομίζειν γὰρ ἂν τούτου προχωρήσαντος ῥᾳδίπωαεζείὉς ἤδὉς ἤδὉς ν καὶ σπένδεσθαι καὶ πρὸς Λακεδαιμονίους, εἰ βούλοιντο, κοινῷ λόγῳ χρωμένους, καὶ εἴ τινα πρὸς ἄλλοι δοέοι [3] τοῖς δὲ τῶν Βοιωτῶν πρέσβεσιν ἀκούουσιν ἤρεσκεν: κατὰ τύχην γὰρ ἐπέντο τοω τοω καὶ οἱ ἐκ τῆς Λακεδαίμο νος αὐτοῖς φίλοι ἐπεστάλκεσαν. καὶ οἱ τῶν Ἀργείων ἄνδρες ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς δεχομένους τὸν λόγον, σιρτπόετες ς πέμψουσιν ἐς Βοιωτοὺς ἀπῆλθον. [4] ἀφικόμενοι δὲ οἱ Βοιωτοὶ ἀπήγγειλαν τοῖς βοιωτάρχαις τά τε ἐκ τῆς Λακεαδν὿ο ὰ ἀπὸ τῶν ξυγγενομ ένων Ἀργείων: καὶ οἱ βοιωτάρχαι ἠρέσκοντό τε καὶ ποσμοῷ προλλοὶ , ὅτι ἀμφοτέρωθεν ξυνεβεβήκει αὐτοῖς τούς τε φίλους τῶν Λακεδαιμονίων τὐτῖ αὐτῸ ὶ τοὺς Ἀργείους ἐς τὰ ὁμοῖα σπεύδειν. [5] καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον πρέσβεις παρῆσαν Ἀργείων τὰ εἰρ ημένα προκαλούμενοι: καὶ ὿὿὿ μψαν ἐπαινέσαντες τοὺς λόγους οἱ βοιωτάρχαι καὶ πρέσβεις ὑποσχόμενοι ἀποστμε λεῖν μαχίας ἐς Ἄργος.
  38. ἐν δὲ τούτῳ ἐδόκει πρῶτον τοῖς βοιωτάρχαις καὶ Κορινθίοις καὶ Μεγαρεῦῦσι καὶ πὸ Θρᾴκης πρέσβεσιν ὀμόσαι ὅρκους ἀλλήλοις ἦ μὴν ἔν τε τῷ παρατυχχόντι ἀδομυνετῖο ἀδομυνετῖο καὶ μὴ πολεμήσειν τῳ μηδὲ ξυμβήσεσθαι ἄνευ κοινῆς γνώμης, καὶ οὕτως ἤδη τονκς αὶ Μεγαρέας ( τὸ γὰρ αὐτὸ ἐποίουν ) πρὸς τοὺς Ἀργείους σπένδεσθαι. [2] πρὶν δὲ τοὺς ὅρκους γενέσθαι οἱ βοιωτάρχαι ἐκοίνωσαν ταῖς τέσσαρσι βοιλαῖς τοῖ ν ταῦτα, αἵπερ ἅπαν τὸ κῦρος ἔχουσιν, καὶ παρῄνουν γενέσθαι ὅρκους ταῖς πόβο΅ιοο,λεσιοο νται ἐπ᾽ ὠφελίᾳ σφίσι ξυνομνύναι. [3] οἱ δ᾽ ἐν ταῖς βουλαῖς τῶν Βοιωτῶν ὄντες οὐ προσδέχονται τὸν λόγοαν, δδὯ` α Λακεδαιμονίοις ποιήσωσι, τοῖς ἐκείνων ἀφεστῶσι Κορινθίοις ξυνομνύντες γὶ ὐτοῖς οἱ βοιωτάρχαι τὰ ἐκ τῆς Λακεδαίμονος, ὅτι τῶν τε ἐφόρων Κλεόβοςνλος κεηαὬ ὶ οἱ φίλοι παραινοῦσιν Ἀργείων πρῶτον καὶ Κορινθίων γενομένους ξυμμάχους ὕστερον μετὶειον τ῿ν τ῿ν νίων γίγνεσθαι, οἰόμενοι τὴν βουλήν, κἂν μὴ εἴπωσιν, οὐκ ἄλλα ψηφιεῖσισθαι γρισθαι ἢ ἢ ἢ νόντες παραινοῦσιν. [4] ὡς δὲ ἀντέσ τη τὸ πρᾶγμα, οἱ μὲν Κορίνθιοι καὶ οἱ ἀπὸ Θρᾴκης πρέσπβεις ἄπρος ἄπροα θον, οἱ δὲ βοιωτάρχαι μέλλοντες πρότερον, εἰ ταῦτα ἔπεισαν, καὶ τὴν ξυμμαχίαν πειρṛαν πειραν γείους ποιεῖν, οὐκέτι ἐσήνεγκαν περὶ Ἀργείων ἐς τὰς βουλάς, οὐδὲ ἐς τὸ Ἄργος τοὺς πρέσβε ις οὓς ὑπέσχοντο ἔπεμπον, ἀμέλεια δέ τις ἐνῆν καὶ διατριβ϶ν τὴ τὴ
  39. κα ὶ ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι τούτῳ Μηκύβερναν Ὀλύνθιοι, Ἀθηναίων φροόιρούνΈ τες εἷλον. [2] μετ ὰ δὲ ταῦτα ( ἐγίγνοντο γὰρ αἰεὶ λόγοι τοῖς τε Ἀθηναίοις καὶ Λακεδνιμοιίο εἶχον ἀλλήλων ) ἐλπίζοντες οἱ Λακεδαιμόνιοι, εἰ Πάνακτον Ἀθηναῖοι παρὰ ΉοῬ βοιεν, κομίσασθαι ἂν αὐτοὶ Πύλον, ἦλθον ἐς τοὺς Βοιωτοὺς πρεσβευόμενοιι στοι στοζ Ἷοθον ἐς τοὺς Βοιωτοὺς Πάνακτόν τε καὶ τοὺς Ἀθηναίων δεσμώτας παραδοῦναι, ἵνα ἀντ᾽ αὐτῶν Πύλον κομίσωνται. [3] οἱ δὲ Βοιωτοὶ οὐκ ἔφασαν ἀποδώσειν, ἢν μὴ σφίσι ξυμμαχίαν ἰδίαν ποθρσήσωνται ναίοις. Λακεδαιμόνιοι δὲ εἰδότες μὲν ὅτι ἀδικήσουσιν Ἀθηναίους, εἰρημένον ἄσήμευ λπήμευ λήλή τυ λνλή λπλή ένδεσθαί τῳ μήτε πολεμεῖν, βουλόμενοι δὲ τὸ Πάνακτον παραλαβεῖν ὡς τὴν Πύλκον ἀντὸ Πύλκον ἀντὸ ούμενοι, καὶ ἅμα τῶν ξυγχέαι σπευδόντων τὰς σπονδὰς προθυμουμένων τὰ ἐσς Βοιων ντο τὴν ξυμμαχίαν τοῦ χειμῶνος τελευτῶντος ἤδη καὶ πρὸς ἔαρ: καὶ τὸ Πάνακτον εὐθὺς καθῃρεῖτο. καὶ ἑνδέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  40. ἅμα δὲ τῷ ἦρι εὐθὺς τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Ἀργεῖοι, ὡς οἵ τε πρέσοβῥ ωτῶν οὓς ἔφασαν πέμψειν οὐχ ἧκον τό τε Πάνακτον ᾔσθοντο καθαιρούμενον καὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ν γεγενημένην τοῖς Βοιωτοῖς πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους, ἔδεισαν μὴ μοναωθᛛαῶῶ κακ ιμονίους πᾶσα ἡ ξυμμαχία χωρήσῃ : [2] . ὰς Ἀθηναίων σπονδὰς ἐσιέναι, τούς τε Ἀθηναίους εἰδέναι ταῦτα, ὥστε οθνης πρὐνηϲ πρὐνος ἔτι σφίσιν εἶναι ξυμμαχίαν ποιήσασθαι, πρότερον ἐλπίζοντες ἐκ τῶν διαφορῶν, εᴰ μίν ὐτοῖς αἱ πρὸς Λακεδαιμονίους σπονδαί, τοῖς γοῦν Ἀθηναίοις ξύμμαχοι ἔσεσθαι. [3] ἀποροῦντες οὖν ταῦτα οἱ Ἀργεῖοι, καὶ φοβούμενοι μὴ Λακεδαιμονίοις κιαὶ Ήιεοα, τΉγοι τοῖς καὶ Ἀθηναίοις ἅμα πολεμῶσι, πρότερον οὐ δ εχόμενοι τὰς Λακεδαιμονίων σπονὐ σπονὐ φρονήματι ὄντες τῆς Πελοποννήσου ἡγήσεσθαι, ἔπεμπον ὡς ἐδύναντο τάχιστα Ἓκεμα τὴκεν τὴκεν ρέσβεις Εὔστροφον καὶ Αἴσωνα , οἳ ἐδόκουν προσφιλέστατοι αὐτοῖς εἶναι, ἡγούμενοι ἐκ τῶν παρόντων κιράτιστα πρὸ ον ίους σπονδὰς ποιησάμενοι, ὅπῃ ἂν ξυγχωρῇ, ἡσυχίαν ἔχειν.
  41. καὶ οἱ πρέσβεις ἀφικόμενοι αὐτῶν λόγους ἐποιοῦντο πρὸς τοὺς ΛακεδαιμϾϐίοἏ ἂν σφίσιν αἱ σπονδαὶ γίγνοιντο. [2] καὶ τὸ μὲν πρῶτον οἱ Ἀργεῖοι ἠξίουν δίκης ἐπιτροπὴν σφίσι γενέσθαι τπ όνιι τπ ἐιι ὰ ἢ ἰδιώτην περὶ τῆς Κυνουρίας γῆς, ἧς αἰεὶ πέρι διαφέρονται μεθορίας οὔσηὔσηṂ ν αὑτῇ Θυρέαν καὶ Ἀνθήνην πόλιν, νέμονται δ᾽ αὐτὴν Λακεδαιμόνιοι ) : ἔπειτα δ᾽ οὐκ ἐώντων Λακεδαιμονίων μεμνῆσθαι περὶ αὐτῆς, ἀλλ᾽, εἰ βούλονται σππέΥνεσθαι ο ν , ἑτοῖμοι εἶναι, οἱ Ἀργεῖοι πρέσβεις τάδε ὅμως ἐπηγάγοντο τοὺς Λακεδςαιμ΅νί αι, ἐν μὲν τῷ παρόντι σπονδὰς ποιήσασθαι ἔτη πεντήκοντα, ἐξεῖναι δᾭ ὁποτεμοοισποῤ οις, μήτε νόσου οὔσης μήτε πολέμου Λακεδαίμονι καὶ Ἄργει, διαμάχεσθαι περὶ τῆς γῆς ταύτης, ὥσπερ καὶ τρΌτερϿ πρΌτερϿ ὐτοὶ ἑκάτεροι ἠξίωσαν νικᾶν, διώκειν δὲ μὴ ἐξεῖναι περαιτέρω τῶν πρκδς Ἄργος Ἄργος ονα ὅρων. [3] τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις τὸ μὲν πρῶτον ἐδόκει μωρία εἶναι ταῦτα, ἔπειμτα ( ἐπίεου ὸ Ἄργος πάντως φίλιον ἔχ ειν) ξυνεχώρησαν ἐφ᾽ οἷς ἠξίουν καὶ ξυνεγτάψ.αν ἐκέλευον δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι, πρὶν τέλος τι αὐτῶν ἔχειν, ἐς τὸ Ἄργος πρῶτΐσπον ντας αὐτοὺς δεῖξαι τῷ πλήθει, καὶ ἢν ἀρέσκοντα ᾖ, ἥκειν ἐς τὰ Ὑακί΅ςθια τοὂθια τοὂ ιησομένους. καὶ οἱ μὲν ἀνεχώρησαν:
  42. ἐν δὲ τῷ χρόνῳ τούτῳ ᾧ οἱ Ἀργεῖοι ταῦτα ἔπρασσον, οἱ πρέσβεις τῶν ΛακεαμιρΉοον μένης καὶ Φαίδιμος καὶ Ἀντιμενίδας, οὓς ἔδει τὸ Πάνακτον καὶ τοὺς ἄνριρας τοὸ τῶν παραλαβόντας Ἀθηναίοις ἀποδοῦναι, τὸ μὲν Πάνακτον ὑπὸ τῶν Βοιωτνρηκν αὐτκῶν αὐὲκῶ ον ηὗρον, ἐπὶ προφάσει ὡς ἦσάν ποτε Ἀθηναίοις καὶ Βοιωτοῖς ἐκ διαφορᾶς περὶ αὐτοῦ ὅρκοι παλαικοὶ ηηϰτὶ ηηϰτὶ εῖν τὸ χωρίον, ἀλλὰ κοινῇ νέμειν, τοὺς δ᾽ ἄνδρας οὓς εἶχον αἰχμαλψντουṂ Ήθους Ήθους ΉθουṂ αίων παραλαβόντες οἱ περὶ τὸν Ἀνδρομένη ἐκόμισαν τοῖς Ἀθη ναίοις καὶ ἀονπέαοονσο,τεοοαὶ κτου τὴν καθαίρεσιν ἔλεγον αὐτοῖς , νομίζοντες καὶ τοῦτο ἀποδιδόναι: πολέμιον γὰρ οὐκέτι ἐν αὐτῷ Ἀθηναίοις οἰκήσειν ανδ. [2] λεγομένων δὲ τούτων οἱ Ἀθηναῖοι δεινὰ ἐποίουν, νομίζοντες ἀδικειισθααι ὑ νίων τοῦ τε Παν άκτου τῇ καθαιρέσει, ὃ ἔδει ὀρθὸν παραδοῦναι, καὶ πυνθαννόμαενοι ωτοῖς ἰδίᾳ ξυμμαχίαν πεποίηνται, φάσκοντες πρότερον κοινῇ τοὺς μὴ δεχοδμένουυς προσαναγκάσειν. τά τε ἄλλα ἐσκόπουν ὅσα ἐξελελοίπεσαν τῆς ξυνθήκης καὶ ἐνόμιζον ἐξηπατῂαθε϶λεστ, ἐξηπατῂαθεζεστ πρὸς τοὺς πρέσβεις ἀποκρινάμενοι ἀπέπεμψαν.
  43. κατ ὰ τοιαύτην δὴ διαφορὰν ὄντων τῶν Λακεδαιμονίων πρὸς τοὺς Ἀθηανανίουႂ, κατ ὰ τοιαύτην Ἀθήναις αὖ βουλόμενοι λῦσαι τὰς σπονδὰς εὐθὺς ἐνέκειντο. [2] ἦσαν δὲ ἄλλοι τε καὶ Ἀλκιβιάδης ὁ Κλεινίου, ἀνὴρ ἡλικίᾳ μὲν ἔτι τςτς οε ὢὢν ὢὢν ν ἄλλῃ πόλει, ἀξιώματι δὲ προγόν ων τιμώμενος: ᾧ ἐδόκει μὲν καὶ ἄμεινον τϸἶναι πρναι Ἀργείους μᾶλλον χωρεῖν, οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ φρονήματι φιλονικῶν ἠναντιοῦτο , ὅτι Λακεδαιμόνιοι διὰ Νικίου καὶ Λάχητος ἔπραξαν τὰς σπονδάς, ἑαυτὸν ατεά τε τε ὑπεριδόντες καὶ κατὰ τὴν παλαιὰν προξ ενίαν ποτὲ οὖσαν οὐ τιμήσαντες, ἣν τοῌ πιάπ ος αὐτὸς τοὺς ἐκ τῆς νήσου αὐτῶν αἰχμαλώτους θεραπεύων διενοεῖτο ἀνανεισ. [3] πανταχόθεν τε νομίζων ἐλασσοῦσθαι τό τε πρῶτον ἀντεῖπεν, οὐ βεβαίους φάσιδμωααιικωαν ειζον εἶον νίους, ἀλλ᾽ ἵνα Ἀργείους σφί σι σπεισάμενοι ἐξέλωσι καὶ αὖθις ἐπ᾽ ἈθηναςίἿς ωσι, τούτου ἕνεκα σπένδεσθαι αὐτούς, καὶ τότε, ἐπειδὴ ἡ διαφορὰ ἐγεγένητο, πέμπει Ἄργος ἰδίᾳ, κελεύων ὡς τάχιστα ἐπὶ τὴν ξυμμαχίαν προκαλουμένους ἥκειν μεινανανανανανα ὶ Ἠλείων, ὡς καιροῦ ὄντ ος καὶ αὐτὸς ξυμπράξων τὰ μάλιστα.
  44. ο ἱ δὲ Ἀργεῖοι ἀκούσαντες τῆς τε ἀγγελίας καὶ ἐπειδὴ ἔγνωσαν οὐ μετ᾽ Ἀθηρνα ῖσαν τὴν τῶν Βοιωτῶν ξυμμαχίαν, ἀλλ᾽ ἐς διαφορὰν μεγάλην καθεστῶτας ανδτοὺς πρεντοὺς πρεντοὺς αιμονίους, τῶν μὲν ἐν Λακεδαίμονι πρέσβεων, οἳ σφίσι περὶ τῶν σπονδῶν ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον Ἁ έλουν . αλαιοῦ καὶ δημοκρατουμένην ὥσπερ καὶ αὐτοὶ καὶ δύναμιν μεγάλην ἔχουσαν σὴμαν σὴμαν κθτὶ κθτὶ πολεμήσειν σφίσιν, ἢν καθιστῶνται ἐς πόλεμον. [2] ἔπεμπον οὖν εὐθὺ ς πρέσβεις ὡς τοὺς Ἀθηναίους περὶ τῆς ξυμμαχίας: ξυνεπνεσβες ὶ Ἠλεῖοι καὶ Μαντινῆς. [3] ἀφίκοντο δὲ καὶ Λακεδαιμονίων πρέσβεις κατὰ τάχος, δοκοῦντες ἐπιτήδςειοι ειζοι Ṽζοι θηναίοις, Φιλοχαρίδας καὶ Λέων καὶ Ἔνδιος, δείσαντες μὴ τήν τε ξυμμαχίαν ὀρειζζς ὺς Ἀργείους ποιήσωνται, καὶ ἅμα Πύλον ἀπαιτήσοντες ἀντὶ Πανάκτου καὶ περττς Ήνοὶ Ήοὶ Ήοὶ ξυμμαχίας ἀπολογησόμενοι , ὡς οὐκ ἐπὶ κακῷ τῶν Ἀθηναίων ἐποιήσαντο.
  45. καὶ λέγοντες ἐν τῇ βουλῇ περί τε τούτων καὶ ὡς αὐτοκράτορες ἥκουσι περνὶ πάνντω τῶν διαφόρων, τὸν Ἀλκιβιάδην ἐφόβουν μὴ καί, ἢν ἐς τὸν δῆμον ταῦτα τγνασιιν, ἢν ἐς τὸν δῆμον ταῦτα τγνασιιν ὸ πλ ῆθος καὶ ἀπωσθῇ ἡ Ἀργείων ξυμμαχία . [2] μηχανᾶται δὲ πρὸς αὐτοὺς τοιόνδε τι ὁ Ἀλκιβιάδης: τοὺς Λακεδαιμονίαοσίυς πείίίε οῖς δούς, ἢν μὴ ὁμολογήσωσιν ἐν τῷ δήμῳ αὐτοκράτορες ἥκειν, Πύλον τεδισπςτοῖϿ ᅱϿ πείσειν γὰρ αὐτὸς Ἀθηναίους, ὥσπερ καὶ νῦν ἀντιλέγειν ) καὶ τἆλλα ξυναλλά.ξειν [3] βουλόμενος δὲ αὐτοὺς Νικίου τε ἀποστῆσαι ταῦτα ἔπρασσε καὶ ὅπως ἐν τῷ δήαμἐτοο ο ὺς ὡς οὐδὲν ἀληθὲς ἐν νῷ ἔχουσιν οὐδὲ λέγουσιν οὐδέποτε ταὐτάα, τκ϶ὺεος Ἀ Ἠλείους καὶ Μαντινέας ξυμμάχους ποιήσῃ. καὶ ἐ γένετο οὕτως. [4] ἐπειδὴ γὰρ ἐς τὸν δῆμον παρελθόντες καὶ ἐπερωτώμενοι οὐκ ἔφασαν ὥσπερ ἐαν τ΅υοῇ κράτορες ἥκειν, οἱ Ἀθηναῖοι οὐκέτι ἠνείχοντο, ἀλλὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου τολπου τολλρου τολπρο ποελλρῖ ρον καταβοῶντος τῶν Λακεδαιμονίων ἐσήκουόν τε καὶ ἑτοῖμοι ἦσαν εὐθὺႈν πατεγκႈγς πατεγκႈγς γείους καὶ τοὺς μετ᾽ αὐτῶν ξυμμάχους ποιεῖσθαι: σεισμοῦ δὲ γενομένου πρίν τι ἐπικυρωθῆναι, ἡ ἐκκλησία αὕτη ἀθηεβλήή.
  46. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἐκκλησίᾳ ὁ Νικίας, καίπερ τῶν Λακεδαιμονίων αὐτῶν ἠπατημένὉἠπατημένΈὉ ὸς ἐξηπατημένος περὶ τοῦ μὴ αὐτοκράτορας ὁμολογῆσαι ἥκειν, ὅμως τομῖς ΛακεΔονα χρῆναι φίλους μᾶλλον γίγνεσθαι, καὶ ἐπισχόντας τὰ πρὸς Ἀργείους πέμψαι ἔτι ὐτκ εἰδέναι ὅτι διανοοῦνται, λέγων ἐν μὲν τῷ σφετέρῳ καλῷ, ἐν δὲ τῷ ἐκείνων ἀπρεπεῖ τὸν πόλεμον ἀναβάλλεσθαι: σφ ίσν ἀναβάλλεσθαι ἑστώτων τῶν πραγμάτων ὡς ἐπὶ πλεῖστον ἄριστον εἶναι διασώσασθαι τὴν εὐπραδιίαν, ενΐ στυχοῦσιν ὅτι τάχιστα εὕρημα εἶναι διακινδυνεῦσαι. [2] ἔπεισέ τε πέμψαι πρέσβεις, ὧν καὶ αὐτὸς ἦν, κελεύσοντας Λακεδαιμονίουας, εινο τι δί οῦ νται , Πάνακτόν τε ὀρθὸν ἀποδιδόναι καὶ Ἀμφίπολιν, καὶ τὴν Βοιωτῶναξοομμϯα ξυομμϯα ι, ἢν μὴ ἐς τὰς σπονδὰς ἐσίωσι, καθάπερ εἴρητο ἄνευ ἀλλήλων μηδενὶ ξυμβαίνειν. [3] εἰπεῖν τε ἐκέλευον ὅτι καὶ σφεῖς, εἰ ἐβούλοντο ἀδικεῖν, ἤδη ἂν Ἀργίμουυυυυς εποιῆσθα ι , ὡς παρεῖναί γ᾽ αὐτοὺς αὐτοῦ τούτου ἕνεκα. εἴ τέ τι ἄλλο ἐνεκάλουν, πάντα ἐπιστείλαντες ἀπέπεμψαν τοὺς περὶ τὸν Νικίαν πρέσβε. [4] κα ὶ ἀφικομένων αὐτῶν καὶ ἀπαγγειλάντων τά τε ἄλλα καὶ τέλος εἰπόντων τν μξν ὅτι μξἱ υμμαχίαν ἀνήσουσι Βοιωτοῖς μὴ ἐσιοῦσιν ἐς τὰς σπονδάς, ποιήσονται κψκνκ αὐτῂὶ αὐτῦσιν αὶ τοὺς μετ᾽ αὐτῶν ξυμμάχους, τὴν μὲν ξυμμαχίαν οἱ Λακεδαιμόνιοι Βοαισωτοῖς οᐂ ἀ νήσειν , ἐπικρατούντων τῶν περὶ τὸν Ξενάρη τὸν ἔφορον ταῦτα γίγνεσθαι καὶ ὅσοι ἄλλος τῐ τῐ τῐ νώμης ἦσαν, τοὺς δὲ ὅρκους δεομένου Νικίου ἀνενεώσαντο: ἐφοβεῖτο γὰρ μὴ πἉνὴ πἉνὴ πἉν ν ἀπέλθῃ καὶ διαβληθῇ, ὅπερ καὶ ἐγένετο, αἴτιος δοκῶν εἶναι τῶν πρὸς Λακε Λακε ναιος ῶν . 5 ν, εὐθὺς δι᾽ ὀργῆς εἶχον, καὶ νομίζοντες ἀδικεῖσθαι ( ἔτυχον γὰρ παρόντερο Ⴟῂ καὶ οἱ ξύμμαχοι ) παραγαγόντος Ἀλκιβιάδου ἐποιήσαντο σπονδὰς καὶ ξυμ μαςίαϮ τοτα νδε.
  47. ' σπονδ ὰς ἐποιήσαντο ἑκατὸν Ἀθηναῖοι ἔτη καὶ Ἀργεῖοι καὶ Μαντιιιῆς κρνῆς κρνῆς κριῆς κριῆς κριῆς κενῖοι ἔτη καὶ Ἀργεῖοι ὸς ἀλλήλους >, ὑπὲρ σφῶν αὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων ὧν ἄρχουσιν ἑκάτε϶νλαλνλοι, ΅ἀδῶν ἄρχουσιν βεῖς καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν. [2] ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν ἐπὶ πημονῇ μήτε Ἀργείο υς καὶ Ἠλείους καικα Μντὶ Μντὶ οὺς ξυμμάχους ἐπὶ Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ὧν ἄρχουσιν μαθηναῖοιὶ υς καὶ τοὺς ξυμμάχους <ὧν ἄρχουσιν Ἀθηναῖοι> ἐπὶ Ἀργείους καὶ Ἠλεν ίου καὶ καὶ τοὺς ξυμμάχους, τέχνῃ μηδὲ μηχανῇ μηδεμιᾷ. [3] κατὰ τά δε ξυμμάχους εἶναι Ἀθηναίους καὶ Ἀργείους καὶ Μαντινέας καὶ τυλείῸ ἔτη. ἢν πολέμιοι ἴωσιν ἐπὶ τὴν γῆν τὴν Ἀθηναίων, βοηθεῖν Ἀργείους καὶ αντιινὂ ίους Ἀθήναζε, καθ᾽ ὅτι ἂν ἐπαγγέλλωσιν Ἀθηναῖοι, τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωτυτωσι ατὰ τὸ δυ νατόν : ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλινατ Ἀιιίνα ινεῦσι καὶ Ἠλείοις καὶ Ἀθηναίοις καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἁπασῶν τῶν πόλεων τούτων: καταλύειν δναατὴἿἿἿ πόλεμον πρὸς ταύτην τὴν πόλιν μηδεμιᾷ τῶν πόλεων, ἢν μὴ ἁπάσαις δ οκ ῇ. [4] βοηθεῖν δὲ καὶ Ἀθηναίους ἐς Ἄργος καὶ Μαντίνειαν καὶ Ἦλιν, ἢν πολέμιιοἉἹ τὴν γῆν τὴν Ἀργείων ἢ τὴν Μαντινέων ἢ τὴν Ἠλείων, καθ᾽ ὅτι ἂνα ἐπαπϭλλωσιν ὗται, τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κατὰ τὸ δυνατόν: ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωντ αι , πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Ἀθηναίοις καὶ Ἀργείοις καὶ ΜαντΦσινε λείοις καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἁπασῶν τούτων τῶν πόλεων: καταλύειν δὲ μὴ λμνἐξεινα ν πρὸς ταύτην τὴν πόλιν <μηδεμιᾷ τῶν πόλεων>, ἢν μὴ ἁπάσαις δοκῇ [ταῖς πόλεσιν]. 5 υμμάχων ὧν ἄρχουσιν ἕκαστοι, μηδὲ κατὰ θάλασσαν, ἢν μὴ ψηφισαμένων τῶν πόλεπωνα δίοδον εἶναι, Ἀθηναίων καὶ Ἀργείων καὶ Μαντινέων καὶ Ἠλείων. [6] τοῖς δὲ βοηθοῦσιν ἡ πόλ ις ἡ πέμπουσα παρεχέτω μέχρι μὲν τριάκοντα ἡμερὶ,τον σ὿ῖ ἔλθωσιν ἐς τὴν πόλιν τὴν ἐπαγγείλασαν βοηθεῖν, καὶ ἀπιοῦσι κατὰ ταὐπ΍ ἢν δὲ ι χρόνον τῇ στρατιᾷ χρῆσθαι, ἡ πόλις ἡ μεταπεμψαμένη διδότω σῖτον, τῷ μὲν ὁπλίτῃ καὶ ψιλῷ καὶ τοξότῃ τρ ε ῖς ὀβολοὺς Αἰγιναίους τῆς ἡμέρας ἑκάστηႱ, ῖῂ ῖ δραχμὴν Αἰγιναίαν. [7] ἡ δὲ πόλις ἡ μεταπεμψαμένη <τῇ στρατιᾷ> τὴν ἡγεμονίαν ἐχέτω, ὅταν ἐν τῇ λμρτ῾ῂ ῂ : ἢν δέ ποι δόξῃ <ἁπάσαις > ταῖς πόλεσι κοινῇ στρατεύεσθαι, τὸ ἴσον τῆς ἡγεμοννίείας αις ταῖς πόλεσιν . 8. ὲ καὶ Μαντινῆς καὶ Ἠλεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τούτων κατὰ πόλεις ὀμνύντων. ὀμνύντων δὲ τὸν ἐπιχώριον ὅρκον ἕκαστοι τὸν μέγιστον κατὰ ἱερῶν τελείων. ὁ δ ὲ ὅρκος ἔστω ὅδε: «ἐμμενῶ τῇ ξυμμαχίᾳ κατὰ τὰ ξυγκείμενα δικαίως καὶ ἀβλδαβῶ λως, καὶ οὐ παραβήσομαι τέχνῃ οὐδὲ μηχανῇ οὐδεμιᾷ». [9] ὀμνύντων δὲ Ἀθήνησι μὲν ἡ βουλὴ καὶ αἱ ἔνδημοι ἀρχαί, ἐξορκούνεντων ὲ ά ς: ἐν Ἄργει δὲ ἡ βουλὴ καὶ οἱ ὀγδοή κοντα καὶ οἱ ἀρτῦναι, ἐξορκούήνκὲον δἼδκὲ ν τα: ἐν δὲ Μαντινείᾳ οἱ δημιουργοὶ καὶ ἡ βουλὴ καὶ αἱ ἄλλαι ἀρχαί, ἐξορκούντων δὲ οἱ θεωροὶ καὶ οἱ πολέμαρχοι: ἐν δὲ Ἤλιδι οἱ δημιουργοὶ κὶ κὶ η ἔχοντες καὶ οἱ ἑξακόσιοι, ἐξορκούντων δὲ οἱ δημιουργοὶ καὶ οἱ θεσμοφφα. 10. ἐς Ἄργος τριάκοντα ἡμέραις πρὸ Ὀλυμπίων, Ἀργείους δὲ καὶ Ἠλείους καὶ Μαντιινν θήναζε δέκα ἡμέραις πρὸ Παναθηναίων τῶν μεγάλων. 11 στήλῃ λιθίνῃ Ἀθηναίους μὲν ἐν πόλει, Ἀργείους δὲ ἐν ἀγορᾷ ἐν τοῦ Ἀπόλλ ႉ ν Μαντινέας δὲ ἐν τοῦ Διὸς τῷ ἱερῷ ἐν τῇ ἀγορᾷ: καταθέντων δὲ καὶ Ὀλυμπίασι στήλην χαλκῆν κοινῇ Ὀλυμπίοις τοῖς νυνί. [12] ἐὰν δέ τι δοκῇ ἄμεινον εἶναι ταῖς πόλεσι ταύταις προσθεῖναι πρὸς τοῖς ξυυγκει, ταυγκει ι [δ᾽] ἂν δόξῃ ταῖς πόλεσιν ἁπάσαις κοινῇ βουλευομέναις, τοῦτο κύριον εἶναι.'
  48. α ἱ μὲν σπονδαὶ καὶ ἡ ξυμμαχία οὕτως ἐγένοντο, καὶ αἱ τῶν Λακεδαιμαονίων καὉ ν οὐκ ἀπείρηντο τούτου ἕνεκα οὐδ᾽ ὑφ᾽ ἑτέρων. [2]. ούτου Ἠλείοις καὶ Ἀργείοις καὶ Μαντινεῦσι ξυμμαχίας , τοῖς αὐτοῖς πολεμεαῖν κκῖν ἄγειν, οὐ ξυνώμοσαν, ἀρκεῖν δ᾽ ἔφασαν σφίσι τὴν πρώτην γενομένην ἐπιβειιχίαν, ἀ΀λθίαν, ἀκεῖν ῖν, ξυνεπιστρατεύειν δὲ μηδενί. [3] οἱ μὲν Κορίνθιοι οὕτως ἀπέστησαν τῶν ξυμμάχων καὶ πρὸς τοὺς Λακεδαιμουνίο ν γ νώμην εἶχον.
  49. Ὀλύμπια δ᾽ ἐγένετο τοῦ θέρους τούτου, οἷς Ἀνδροσθένης Ἀρκὰς παγκράτιον τὐ ίκα: καὶ Λακεδαιμόνιοι τοῦ ἱεροῦ ὑπὸ Ἠλείων εἴρχθησαν ὥστε μὴ θύειν μηηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ὐκ ἐκτίνοντες τὴν δίκην αὐτοῖς ἣν ἐν τῷ Ὀλυμπιακῷ νόμῳ Ἠλεῖοι κατδάικάσα κ οντες < ἐς > σφᾶς ἐπὶ Φύρκον τε τεῖχος ὅπλα ἐπενεγκεῖν καὶ ἐς Λέπρεον αὐτῶν ὁπλίπις ἐὶ ταων ταὶ καῖς σπονδαῖς ἐσπέμψαι. ἡ δὲ καταδίκη δισχίλιαι μναῖ ἦσαν, κατὰ τὸν ὁπλίτην ἕκαστον δύο μναῖ, ὥισπμρ ὁννχ [2]. πηγγέλθαι πω ἐς Λακεδαίμονα τὰς σπονδάς, ὅτ᾽ ἐσέπεμψαν τοὺς ὁπλίτας. [3] Ἠλεῖοι δὲ τὴν παρ᾽ αὐτοῖς ἐκεχειρίαν ἤδη ἔφασαν εἶναι ( πρώτοις γὰρ σφίσὐο παγγέλλουσιν ) , καὶ ἡσυχαζόντων σφῶν καὶ οὐ προσδεχ ομένων ὡς ἐν σπονδαῖς, ὡὡς ν ἀδικήσαντας. [4] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ὑπελάμβανον οὐ χρεὼν εἶναι αὐτοὺς ἐπαγγεῖλαι ἔτίμακα,είδοεν ἐς ἰ ἀδικεῖν γε ἤδη ἐνόμιζον αὐτούς, ἀλλ᾽ οὐχ ὡς νομίζοντας τοῦτο δρᾶλμαι, αὐ ἔτι αὐτοῖς ἐπενεγκεῖν. [5] Ἠλεῖοι δὲ τοῦ αὐτοῦ λόγου εἴχοντο, ὡς μὲν οὐκ ἀδικοῦσι μὴ ἂν πεισθῆ,ενα, βενα ύλονται σφίσι Λέπρεον ἀποδοῦναι, τό τε αὑτῶν μέρος ἀφιέναι τοῦ ἀργυρίου, καὸὶ ὶ εται αὐτοὶ ὑπὲρ ἐκείνων ἐκτίσειν.
  50. ὡς δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, αὖθις τάδε ἠξίουν, Λέπρεον μὲν μὴ ἀποδοῦναι, τἰβιιι, τἰ βιι, τἰ βουν ἀναβάντας δὲ ἐπὶ τὸν βωμὸν τοῦ Διὸς τοῦ Ὀλυμπίου, ἐπειδὴ προθυμοῦνται αριῆ αρṸς ἐπομόσαι ἐναντίον τῶν Ἑλλήνων ἦ μὴν ἀποδώσειν ὕστερον τὴν καταδίκην. [2] ὡς δὲ οὐδὲ ταῦτα ἤθελον, Λακεδαιμόνιοι μὲν εἴργοντο τοῦ ἱεροῦ [θυσίας ακκνν ἱεροῦ ὶ οἴκοι ἔθυον, οἱ δὲ ἄλλοι Ἕλληνες ἐθεώρουν πλὴν Λεπρεατῶν. [3] ὅμως δὲ οἱ Ἠλεῖοι δεδιότες μὴ βίᾳ θύσωσι, ξὺν ὅπλοις τῶν νεωτέρων φυλακεμὴν θον δὲ αὐτοῖς καὶ Ἀργεῖοι καὶ Μαντινῆς, χίλιοι ἑκατέρων, καὶ ἈθηναίωνἈὶ Ἁρπί ν ῃ ὑπέμενον τὴν ἑορτήν . [4] δέος δ᾽ ἐγένετο τῇ πανηγύρει μέγα μὴ ξὺν ὅπλοις ἔλθωσιν οἱ Λακεδαιμόανιλωι, ϶ἄλωι ἐπειδὴ καὶ Λίχας ὁ Ἀρκεσιλάου Λακεδαιμόνιος ἐν τῷ ἀγῶνι ὑπὸ τῶν ῥαβούἔἷπύω ν, ὅτι νικῶντος τοῦ ἑαυτοῦ ζεύγους καὶ ἀνακηρυχθέντος Β οιωτ ῶν δημοσίοὅ ὐκ ἐξουσίαν τῆς ἀγωνίσεως προελθὼν ἐς τὸν ἀγῶνα ἀνέδησε τὸν ἡνίοχον, βουλόμενος τηα΅σαα οῦ ἦν τὸ ἅρμα: ὥστε πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐπεφόβηντο πάντες καὶ ἐδόκει τι νέον ἔσεσιν ἔσεσιν ἔσεσιν οἱ μέντοι Λακεδαιμόνιοι ἡσύχασάν τε καὶ ἡ ἑορτὴ αὐτοῖς οὕτω διῆλθεν. 5 αρὰ σφᾶς ἐλθεῖν. καὶ Λακεδαιμονίων πρέσβεις ἔτυχον παρόντες, καὶ πολλῶν λόγων γενομένων τέλνπος οθδος οὸδος η, ἀλλὰ σεισμοῦ γενομένου διελύθησαν ἕκαστοι ἐπ᾽ οἴκου. καὶ τὸ θέ ρος ἐτελεύτα.
  51. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἡρακλεώταις τοῖς ἐν Τραχῖνι μάχη ἂιγένετο π ᾶνας καὶ Δόλοπας καὶ Μηλιᾶς καὶ Θεσσαλῶν τινάς. [2] προσοικοῦντα γὰρ τὰ ἔθνη ταῦτα τῇ πόλει πολέμια ἦν: οὐ γὰρ ἐπ᾽ ἄλλῢ τοτνὶ τινὶ τῇ γῇ ων τὸ χωρίον ἐτειχίσθη. καὶ εὐθύς τε κα θισταμέν ῃ τῇ πόλει ἠναντιοῦντο ἐς ὅσον ἐδύναντο φθείροντες ἐς ὅσον ἐδύναντο φθείροντες ἐς άχῃ ἐνίκησαν τοὺς Ἡρακλεώτας, καὶ Ξενάρης ὁ Κνίδιος Λακεδαιμόνιος ἄρχωွανὶ διεφθάρησαν δὲ καὶ ἄλλοι τῶν Ἡρακλεωτῶν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ δωδέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελ εύτα .
  52. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς ἀρχομένου τὴν Ἡράκλειαν, ὡςα μκκντὰ τνν ῶς ἐφθείρετο, Βοιωτοὶ παρέλαβον, καὶ Ἀγησιππίδαν τὸν Λακεδαιμόνιον ὡς ορνὐ καλἇὐ έπεμψαν. δείσαντες δὲ παρέλαβον τὸ χωρίον μὴ Λακεδαιμονίων τὰ κατὰ Πελοπόννησον θονρυβου μννὉ ῖοι λάβωσιν: Λακεδαιμόνιοι μέντοι ὠργίζοντο αὐτοῖς. [2] καὶ τοῦ αὐτοῦ θέρους Ἀλκιβιάδης ὁ Κλεινίου στρατηγὸς ὢν Ἀθηναίων, ἈργεκὉ ξυμμάχων ξυμπρασσόντων, ἐλθὼν ἐς Πελοπόννησον μετ᾽ ὀλίγων Ἀθηναίωα ὁπλιτῶὶν καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμ άχων παραλαβὼν τά τε ἄλλα ξυγκαθίστη περὶ τὴν ξυμμαχίαν λυποορειαποορεν απκαθίστη πόννησον τῇ στρατιᾷ, καὶ Πατρέας τε τείχη καθεῖναι ἔπεισεν ἐς θάλασσαν καὶ αὐτὸς ἕτερον διενοεῖτο τειχίσαι ἐτπὶ τῬὶ τῬ Ἀχαϊκῷ. Κορίνθιοι δὲ καὶ Σικυώνιοι, καὶ οἷς ἦν ἐν βλάβῃ τειχ ισθ ὲν βοηθήσαντες σήσαντες δον βοηθήσαντες
  53. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Ἐπιδαυρίοις καὶ Ἀργείοις πόλεμος ἐγένετο, προφάσει τὲοι τὲθει ύματος τοῦ Ἀπόλλωνος τοῦ Πυθαέως, ὃ δέον ἀπαγαγεῖν οὐκ ἀπέπεμπον ὑπὼιρ βοταμίῖω ( κυριώτατοι δὲ τοῦ ἱεροῦ ἦσαν Ἀργεῖοι ) : ἐδόκει δὲ καὶ ἄνευ τῆς αἰτπίας τῂ ν τῷ τε Ἀλκιβιάδῃ καὶ τοῖς Ἀργείοις προσλαβεῖν, ἢν δύνωνται, τῆς τε Κορίνσθου ΅ϕνε καὶ ἐκ τῆς Αἰγίνης βραχυτέραν ἔσεσθαι τὴν βοήθειαν ἢ Σκύλλαιον περιπλεῖινα τοῼιον τοὶ . παρεσκευάζοντο οὖν οἱ Ἀργεῖοι ὡς αὐτοὶ ἐς τὴν Ἐπίδαυρον διὰ τοῦ θύιπατος τὰ ἐσβαλοῦντες.
  54. ἐξεστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι κατὰ τοὺς αὐτοὺς χρόνους πανδημεὶ τους ς ἑαυτῶν μεθορίας πρὸς τὸ Λύκαιον, Ἄγιδος τοῦ Ἀρχιδάμου βασιλέως ἡγουδμένεδο῅: Ἀρχιδάμου ὶς ὅποι στρατεύουσιν, οὐδὲ αἱ πόλεις ἐξ ὧν ἐπέμφθησαν. [2] ὡς δ᾽ αὐτοῖς τὰ διαβατήρ ια θυομένοις οὐ προυχώρει, αὐτοί τε ἀπῆλθον τἐπᾴκ οἐπᾴν οὐ προυχώρει οῖς ξυμμάχοις περιήγγειλαν μετὰ τὸν μέλλοντα ( Καρνεῖος δ᾽ ἦν μήν, ἱερομσηνίε Δω ) κευάζεσθαι ὡς στρατευσομένους. [3] Ἀργεῖοι δ᾽ ἀναχωρησάντων αὐτῶν τοῦ πρὸ τοῦ Καρνείου μηνὸς ἐξελθόινντες τε ντες τε ντες τος , καὶ ἄγοντες τὴν ἡμέραν ταύτην πάντα τὸν χρόνον, ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἐπιδαυρίὐ ν. [4] Ἐπιδαύριοι δὲ τοὺς ξυμμάχους ἐπεκαλοῦντο: ὧν τινὲς οἱ μὲν τὸν μῆσνα προοουα, σονα προουυ ἱ δὲ καὶ ἐς μεθορίαν τῆς Ἐπιδαυρίας ἐλθόντες ἡσύχαζον.
  55. καὶ κα θ ᾽ ὃν χρόνον ἐν τῇ Ἐπιδαύρῳ οἱ Ἀργεῖοι ἦσαν, ἐς Μαντίνειαν πρεσṶπεῖ ν πόλεων ξυνῆλθον, Ἀθηναίων παρακαλεσάντων. καὶ γιγνομένων λόγων Εὐφαμίδας ὁ Κορίνθιος οὐκ ἔφη τοὺς λόγους τοῂος ἔργοὖς ν: σφεῖς μὲν γὰρ περὶ εἰρήνης ξυγκαθῆσθαι, τοὺς δ᾽ Ἐπι δαυρίους καὶ τοκτμμς ξυὺς ξυυμς ξυυμς οὺς Ἀργείους μεθ᾽ ὅπλων ἀντιτετάχθαι: διαλῦσαι οὖν πρῶτον χρῆναι ἀφ᾽λρϐΉτνἌΉΉτνἌΉΉτνἌΉΉτνἌΉΉτν τὰ στρατόπεδα, καὶ οὕτω πάλιν λέγειν περὶ τῆς εἰρήνης. [2] . ὕστερον δὲ ἐς τὸ αὐτὸ ξυνελθόντες οὐδ᾽ ὣς ἐδυνήθησαν ξυμβῆναι, ἀλλ᾽ λιρροἱ ἀλλ᾽ οἱ ἀ ν ἐς τὴν Ἐπιδαυρίαν ἐσέβαλον καὶ ἐδῄουν. [3] ἐξεστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐς Καρύας,καὶ ὡς οὐδ᾽ ἐνταῦθα αβὰ τια ῖς ἐγένετο, ἐπανεχώρησαν. [4] . καὶ Ἀθηναίων αὐτοῖς χίλιοι ἐβοήθησαν ὁπλῖται καὶ Ἀλκιβιάδης στρατηγός: πενδος ὺς Λακεδαιμονίους ἐξεστρατεῦσθαι, καὶ ὡς οὐδὲν ἔτι αὐτῶν ἔδει, ἀπῆλθεν. καὶ τὸ θέρος οὕτω διῆλθεν.
  56. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι λαθόντες Ἀθηναίους σίους σιρουρούϿ του υς καὶ Ἀγησιππίδαν ἄρχοντα κατὰ θάλασσαν ἐς Ἐπίδαυρον ἐσέπεμψαν. [2] Ἀργεῖοι δ᾽ ἐλθόντες παρ᾽ Ἀθηναίους ἐπεκάλουν ὅτι γεγραμμένον ἐν ταῂδς σπονδας σπονδας ς ἑαυτῶν ἑκάστους μὴ ἐᾶν πολεμίους διιέναι ἐάσειαν κατὰ θάλασσαν παραπλεκεκμαὀὰ ἐλασσαν παραπλεκεῦμαὀὂ κεῖνοι ἐς Πύλον κομιοῦσιν ἐπὶ Λακεδαιμονίους τοὺς Μεσσηνίαους καὶ σισήἵλωἉτας αὐτοί. [3] Ἀθηναῖοι δὲ Ἀλκιβιάδου πείσαντος τῇ μὲν Λακωνικῇ στήλῃ ὑπέγραψαν ιντι οΐΐ οἱ Λα κεδαιμόνιοι τοῖς ὅρκοις, ἐς δὲ Πύλον ἐκόμισαν τοὺς ἐκ Κρανίων Εἵλοιν,ταλοιν Εἵλωι τὰ δ᾽ ἄλλα ἡσύχαζον. [4] τὸν δὲ χειμῶνα τοῦτον πολεμούντων Ἀργείων καὶ Ἐπιδαυρίων μάχη μὲν οὐδεμίία Ἐπιδαυρίων μάχη μὲν οὐδεμίία Ἀὸεμούντων Ἀργείων καὶ αρασκευῆς, ἐνέδραι δὲ καὶ καταδρομαί, ἐν αἷς ὡς τύχοιεν ἑκατέρων τιν ὲς διεφθεί. 5 ν Ἐπίδαυρον, ὡς ἐρήμου οὔσης διὰ τὸν πόλεμον βίᾳ αἱρήσοντες: καὶ ἄπρακτοι ἀθπῆ ἀθπῆ καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ τρίτον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύ τα .
  57. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους μεσοῦντος Λακεδαιμόνιοι, ὡς αὐτοῖς οιιἵ τε Ἐρπι μαχοι ὄντες ἐταλαιπώρουν καὶ τἆλλα ἐν τῇ Πελοποννήσῳ τὰ μὲν ἀφειστήακει, τὰ λεζο ἶχε, νομίσαντες, εἰ μὴ προκαταλήψονται ἐν τάχει, ἐπὶ πλέον χωρήσεσθαν αὐτά, ἐστράε αὐτοὶ καὶ οἱ Εἵλβωτες πανδημεὶ ἐπ᾽ Ἄργος: ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδίαου λεύς. [2] ξυνεστράτευον δ᾽ αὐτοῖς Τεγεᾶταί τε καὶ ὅσοι ἄλλοι Ἀρκάδων Λακεδαιμονσίοις ξυκεδαιμονσίοις ξυνεστράτευον . οἱ δ᾽ ἐκ τῆς ἄλλης Πελοποννήσου ξύμμαχοι καὶ οἱ ἔξωθεν ἐς Φλειοῦντα ξ υνε ιωτοὶ μὲν πεντακισχίλιοι ὁπλῖται καὶ τοσοῦτοι ψιλοὶ καὶ ἱππῆς πεντακπισιαοι ἱππῆς πεντακπισιαοὶ ἴσοι, Κορίνθιοι δὲ δισχίλιοι ὁπλῖται, οἱ δ᾽ ἄλλοι ὡς ἕκαστοι, Φλειάαρριιοι πισιοι πισιοι πιιὲ ι ἐν τῇ ἐκείνων ἦν τὸ στράτευμα.
  58. Ἀργεῖοι δὲ προαισθόμενοι τό τε πρῶτον τὴν παρασκευὴν τῶν Λακεδαιμονίων καὶὶἴὸπε ν Φλειοῦντα βουλόμενοι τοῖς ἄλλοις προσμεῖξαι ἐχώρουν, τότε δὴ ἐξεστράτενσαν καὯ ήθησαν δ᾽ αὐτοῖς καὶ Μαντινῆς, ἔχοντες τοὺς σφετέρους ξυμμάχους, καὶ σίω ὁπλῖται . [2] . καὶ καταλαμβάνουσιν ἑκάτεροι λόφον: καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι ὡς μεμονωμένοκις μαοκιος μαοκιος οις παρεσκευάζοντο μάχεσθαι, ὁ δὲ Ἆγις τῆς νυκτὸς ἀναστήσας τὸν στρατὸν κταὶὶἐα οὶ ἐα ν ο ἐς Φλειοῦντα παρὰ τοὺς ἄλλους ξυμμάχους. [3] καὶ οἱ Ἀργεῖοι αἰσθόμενοι ἅμα ἕῳ ἐχώρουν, πρῶτον μὲν ἐς Ἄργος, ἔργος, ἔπειτεἔπεια δώ οντο τοὺς Λακεδαιμονίους μετὰ τῶν ξυμμάχων καταβήσεσθαι, τὴν κατὰ Νεμέαν ὁδόν. [4] Ἆγις δὲ ταύτην μὲν ἣν προσεδέχο ντο οὐκ ἐτράπετο, παραγγείλας δὲ τοῖς Λακκε`αιμον Ἀρκάσι καὶ Ἐπιδαυρίοις ἄλλην ἐχώρησε χαλεπὴν καὶ κατέβη ἐς τὸ Ἀργείωδρινν πε ίονν: οι καὶ Πελληνῆς καὶ Φλειάσιοι ὄρθιον ἑτέραν ἐπορεύοντο: τοῖς δὲ Βοισντοῖς κεοῖς καὶ Σικυωνίοις εἴρητο τὴν ἐπὶ Νεμέας ὁδὸν καταβαίνειν, ᾗ οἱ Ἀργεῖοι ἐκάθηντο, ὅπως, εἰ οἱ ἈργεζπῖοἹ όντες ἐς τὸ πεδίον βοηθοῖεν, ἐφεπόμενοι τοῖς ἵπποις χρῷντο. [5] καὶ ὁ μὲν οὕτω διατάξας καὶ ἐσβαλὼν ἐς τὸ πεδίον ἐδῄου Σάμινθόν τε κλαὶ:ἄ
  59. οἱ δὲ Ἀργεῖοι γνόντες ἐβοή θουν ἡμέρας ἤδη ἐκ τῆς Νεμέας, καὶ περιστΦλχόνὶτεϯ ων καὶ Κορινθίων στρατοπέδῳ τῶν μὲν Φλειασίων ὀλίγους ἀπέκτειναν, ὑπὸ δὲ Ήοονα ὐτοὶ οὐ πολλῷ πλείους διεφθάρησαν. [2] καὶ οἱ Βοιωτοὶ καὶ οἱ Μεγαρῆς καὶ οἱ Σικυώνιοι ἐχώρουν, ὥσπερ εἴρητο α ὇ ὶ τῆς Νεμέας, καὶ τοὺς Ἀργείους οὐκέτι κατέλαβον, ἀλλὰ καταβάντες, ὡς ἑώρυνἑὑ ούμενα, ἐς μάχην παρετάσσοντο. ἀντιπαρεσκευάζοντο δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι. [3] ἐν μέσῳ δὲ ἀπειλημμένοι ἦσαν οἱ Ἀργεῖοι: ἐκ μὲν γὰρ τοῦ πεδίου οἱ Λακεδιριἱ Λακεδιριἱ ον τῆς πόλεως καὶ οἱ μετ᾽ αὐτῶν, καθδύπερθεν Πορίνθιοι καὶ Φλειάσιοι λςὶ Πεν ὲ πρὸς Νεμέας Βοιωτοὶ καὶ Σικυώνιοι καὶ Μεγαρῆς. ἵπποι δὲ αὐτοῖς οὐ παρῆσαν: οὐ γάρ πω οἱ Ἀθηναῖοι μόνοι τῶν ξυμμάχων ἧκκν ἧκκν ἧκκοοο [4] τ ὸ μὲν οὖν πλῆθος τῶν Ἀργείων καὶ τῶν ξυμμάχων οὐχ οὕτω δεινὸν τὸ παζιμΐ παμὸ ν, ἀλλ᾽ ἐν καλῷ ἐδόκει ἡ μάχη ἔσεσθαι, καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους ἀπειληφέΐτνἹ ῿ τε καὶ πρὸς τῇ πόλει. 5 Λακεδαιμονίων, ἤδη τῶν στρατοπέδων ὅσον οὐ ξυνιόντων προσελθόντε Ἄγιδι διὸμεγιὸπεγιὸηεγιὸηεγιὸοον μάχην: ἑτοίμους γὰρ εἶναι Ἀργείους δίκας δοῦναι καὶ δέξασθαι ἴσας καὶ ὁμοίἭὂ, τΐιỂ αλοῦσιν Ἀργείοις Λακεδαιμόνιοι, καὶ τὸ λοιπὸν εἰρήν ην ἄγειν σπονδὰς ποιησαμένους.
  60. καὶ οἱ μὲν ταῦτα εἰπόντες τῶν Ἀργείων ἀφ᾽ ἑαυτῶν καὶ οὐ τοῦ πλήθἍαυς σπζους κεζους κεζους κεζους κεζους ον: καὶ ὁ Ἆγις δεξάμενος τοὺς λόγους αὐτός, καὶ οὐ μετὰ τῶν πλεόνων οὂδμὲὸαὲ ενος ἀλλ᾽ ἢ ἑνὶ ἀνδρὶ κοινώσας τῶν ἐν τέλει ξυστρα τευομένων , σπένδεται τέσσμαραι , ἐν οἷς ἔδει ἐπιτελέσαι αὐτοὺς τὰ ῥηθέντα. καὶ ἀπήγαγε τὸν στρατὸν εὐθύς, οὐδενὶ φράσας τῶν ἄλλων ξυμμάχων. [2]. δ᾽ εἶχον κατ᾽ ἀλλήλους πολ λ ῇ τὸν Ἆγιν, νομίζοντες ἐν καλῷ παρατυχὸν σφίβκν σφίβι ξεν πανταχόθεν αὐτῶν ἀποκεκλῃμένων καὶ ὑπὸ ἱππέων καὶ πεζῶν οὐδὲν δράσαντειι΄ παρασκευῆς ἀπιέναι. [3] στρατόπεδον γὰρ δὴ τοῦτο κάλλιστον Ἑλληνικὸν τῶν μέχρι τοῦδε ξυνῆλθαεν: τλμθη σλμθη ως ἔτι ἦν ἁθρόον ἐν Νεμέᾳ, ἐν ᾧ Λακεδαιμόνιοί τε πανστρατιᾷ ἦσαν καὶ ἈρκκάάΉεϽ ὶ καὶ Κορίνθιοι καὶ Σικυώνιοι καὶ Πελληνῆς καὶ Φλειάσιοι καὶ Μεγαριοτς, καὶ Μεγαποοτς, καὶ ς λογάδες ἀφ᾽ ἑκάστων, ἀξιόμαχοι δοκοῦντες εἶναι οὐ τῇ Ἀργείων μόνον ξυμμαχίλνᾳ ἀλὃ ἔτι προσγενομένῃ. [4] τὸ μὲν οὖν στρατόπεδον οὕτως ἐν αἰτίᾳ ἔχοντες τὸν Ἆγιν ἀνεχώρουν σιθν δθὶ π᾽ οἴκου ἕκαστοι, 5 νους ἄνευ τοῦ πλήθους, νομίζοντες κἀκεῖνοι μὴ ἂν σφίσι ποτὲ κάλλιον παρασσχον ίους διαπεφευγέναι: πρός τε γὰρ τῇ σφετέρᾳ πόλει καὶ μετὰ πολλῶν καὶ ἀγαθῶν ξυμαμάχωνἶἶὶ ν γίγνεσθαι. [6] τόν τε Θράσυλον ἀναχωρήσαντες ἐν τῷ Χαράδρῳ, οὗπερ τὰς ἀπὸ στρατείας δίκας πρὶκιῳ ίνουσιν, ἤρξαντο λεύ ειν . ὁ δὲ καταφυγὼν ἐπὶ τὸν βωμὸν περιγίγνεται: τὰ μέντοι χρήματα ἐδήμευσαν αὐτοῦ.
  61. μετ ὰ δὲ τοῦτο Ἀθηναίων βοηθησάντων χιλίων ὁπλιτῶν καὶ τριακοσίων ἱπέὧν ἱπέὉν γουν Λάχης καὶ Νικόστρατος, οἱ Ἀργεῖοι ( ὅμως γὰρ τὰς σπονδὰς ὤκνοςυν πορκκθα Λακεδαιμονίους ) ἀπιέναι ἐκέλευον αὐτοὺς καὶ πρὸς τὸν δῆμον οὐ προσνμουν λοοον λοον ηματ ίσαι , πρὶν δὴ Μαντινῆς καὶ Ἠλεῖοι ( ἔτι γὰρ παρῆσαν ) κατηνάγκασαν δεόμενοι. [2] καὶ ἔλεγον οἱ Ἀθηναῖοι Ἀλκιβιάδου πρεσβευτοῦ παρόντος ἔν τε τοῖς Ἀργείμαά΅υ οις ταῦτα, ὅτι οὐκ ὀρθῶς αἱ σπονδαὶ ἄνευ τῶν ἄλλων ξυμμάχων καὶ γένοιαντο, ΐΐὶ γένοιαντὶ ν καιρῷ γὰρ παρεῖναι σφεῖς ) ἅπτεσθαι χρῆναι τοῦ πολέμου . [3] καὶ πείσαντες ἐκ τῶν λόγων τοὺς ξυμμάχους εὐθὺς ἐχώρουν ἐπὶ Ὀρχδομκνὸν Ḹν Ḹν ὸν πάντες πλὴν Ἀργείων: οὗτοι δὲ ὅμως καὶ πεισθέντες ὑπελείποντο πρῶτον, ἔπειτα αὶ οὗτοι ἦλθον. [4] καὶ προσκαθ εζόμενοι τὸν Ὀρχομενὸν πάντες ἐπολιόρκουν καὶ προσβολὰς ἐποοιιο῿ νοι ἄλλως τε προσγενέσθαι σφίσι καὶ ὅμηροι ἐκ τῆς Ἀρκαδίας ἦσαν αὐτόθι ικαπε ιικὸ ιικὸ νικὸ είμενοι. [5] οἱ δὲ Ὀρχομένιοι δείσαντες τήν τε τοῦ τείχους ἀσθένειαν καὶ τοῦ στρατοοῦ τὸ κὸ οοί ὡς οὐδεὶς αὐτοῖς ἐβοήθει, μὴ προαπόλωνται, ξυνέβησαν ὥστε ξύμμαχοί τε υςήναι καὴ ῶν τε αὐτῶν δοῦναι Μαντινεῦσι καὶ οὓς κατέθεντο Λακεδαιμόνιοι παραδοῦναι.
  62. μετὰ δὲ τοῦτο ἔχοντες ἤδη τὸν Ὀρχομενὸν ἐβουλεύοντο οἱ ξύμμαχοι ἐφᾇ τρτοζ ϴτοι ϴτοι ον ἰέναι τῶν λοιπῶν. καὶ Ἠλεῖοι μὲν ἐπὶ Λέπρεον ἐκέλευον, Μαντινῆς δὲ ἐπὶ Τεγέαν: καὶ προσέθενὶτοἸενῆτ οι καὶ Ἀθηναῖοι τοῖς Μαντινεῦσιν. [2] καὶ οἱ μὲν Ἠλεῖοι ὀργισθέντες ὅτι οὐκ ἐπὶ Λέπρεον ἐψηφίσαντο ἀνπεχώρηησΐ὾ρηησα὿ρηηὐ ου: οἱ δὲ ἄλλοι ξύμμαχοι παρεσκευά ζοντο ἐν τῇ Μαντινείᾳ ὡς ἐπὶ Τεγέαν ἰό.νετο καί τινες αὐτοῖς καὶ αὐτῶν τῶν ἐν τῇ πόλει ἐνεδίδοσαν τὰ πράγματα.
  63. Λακεδαιμόνιοι δὲ ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν ἐξ Ἄργους τὰς τετραμήνους σπονδὰς ποιιησά, ν ἐν μεγάλῃ αἰτίᾳ εἶχον οὐ χειρωσάμενον σφίσιν Ἄργος, παρασχὸν καλῶς ροτς οὔπω πεΐτω οὔπω ὶ ἐνόμιζον: ἁθρόους γὰρ τοσούτους ξυμμάχους καὶ τοιούτους οὐ ῥᾴδιαον ειἶον [2] ἐπειδὴ δὲ καὶ περὶ Ὀρχομενοῦ ἠγγέλλετο ἑαλωκέναι, πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐχαλέπαινοἐχαλέπαινοἐχαλέπαινοῶ ύλευον εὐθὺς ὑπ᾽ ὀργῆς παρὰ τὸν τρόπον τὸν ἑαυτῶν ὡς χρὴ τήν τε οἰκκίααν αὬ ι καὶ δέκα μυριάσι δραχμῶν ζημιῶσαι. [3] ὁ δὲ παρῃτεῖτο μηδὲν τούτων δρᾶν: ἔργῳ γ ὰρ ἀγαθῷ ῥύσεσθαι τὰς αἰτίας στρατενσς στρατενσς ότε ποιεῖν αὐτοὺς ὅτι βούλονται. [4] οἱ δὲ τὴν μὲν ζημίαν καὶ τὴν κατασκαφὴν ἐπέσχον, νόμον δὲ ἔθεντο ἐιν τጿν τጿν ὔπω πρότερον ἐγένετο αὐτοῖς: δέκα γὰρ ἄνδρας Σπαρτιατῶν προσείλοντο αἐτῷ ξυμβοςελοῶν ν μὴ κύριον εἶναι ἀπάγειν στρατιὰν ἐκ τῆς πόλεως .
  64. ἐν τούτῳ δ᾽ ἀφικνεῖται αὐτοῖς ἀγγελία παρὰ τῶν ἐπιτηδείων ἐκ Τεγέσν ὅὅτι, εῶκ νται ἐν τάχει, ἀποστήσεται αὐτῶν Τεγέα πρὸς Ἀργείους καὶ τοὺς ξυμμάχους κακκ νὸ έστηκεν. [2] ἐνταῦθα δὴ β οήθεια τῶν Λακεδαιμονίων γίγνεται αὐτῶν τε καὶ τῶν Εἱλώτων παενδηἚ καὶ οἵα οὔπω πρότερον. [3] ἐχώρουν δὲ ἐς Ὀρέσθειον τῆς Μαιναλίας: καὶ τοῖς μὲν Ἀρκάδων σφετέρομμ σιοις ιοὂ ις προεῖπον ἁθροισθεῖσιν ἰέναι κατὰ πόδας αὐτῶν ἐς Τεγέαν, αὐτοὶ δὲ μέχρν τ὿ ίου πάντες ἐλθόντες, ἐκεῖθεν δὲ τὸ ἕκτον μέρος σφῶν αὐτῶν ἀποπέμψανντες ἐἼντες ἐἼνὸ ᾧ τὸ πρεσβύτερόν τε καὶ τὸ νεώτερον ἦν, ὥστε τὰ οἴκοι φρουρεῖν, τῷ λοιπῷ στρατεύματι ΀Φνι ἐς Τεγέαν. καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον οἱ ξύμμαχοι ἀπ᾽ Ἀρκάδων παρῆσαν. [4] πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ Βοιωτοὺς καὶ Φωκέας καὶ κεκρνούς, εβοοο οντες κατὰ τάχος ἐς Μαντίνειαν. ἀλλὰ τοῖς μὲν ἐξ ὀλίγου τε ἐγίγνετο, καὶ οὐ ῥᾴδιον ἦν μὴ ἁθρόοις καςρςμαζ λοπ ίνασι διελθεῖν τὴν πολεμίαν ( ξυνέκλῃε γὰρ διὰ μέ σου) , ὅμως δὲ ἠπείγοντο. 5 ν, καὶ στρατοπεδευσάμενοι πρὸς τῷ Ἡρακλείῳ ἐδῄουν τὴν γῆν.
  65. ο ἱ δ᾽ Ἀργεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ὡς εἶδον αὐτούς, καταλαβόντες χωρίοαν σπν ἐρυμονὸ όσοδον παρετάξαντο ὡς ἐς μάχην. [2] καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι εὐθὺς αὐτοῖς ἐπῇσαν: καὶ μέχρι μὲν λίθου καὶ λβοτ ἀκονὶ ἐχώρησαν, ἔπειτα τῶν πρεσβυτέρων τις Ἄγιδι ἐπεβόησεν, ὁ ρ ῶν πρὸς πρὸς χωρίον καρταερἶφφὸν ς, ὅτι διανοεῖται κακὸν κακῷ ἰᾶσθαι, δηλῶν τῆς ἐξ Ἄργους ἐπαιτίου τπνσχωρο ἀναχωωρο ῦσαν ἄκαιρον προθυμίαν ἀνάληψιν βουλόμενον εἶναι. [3] ὁ δέ, εἴτε καὶ διὰ τὸ ἐπιβόημα εἴτε καὶ αὐτῷ ἄλλο τι ἢ κατὰ τὸ αὐτὸ δςηξαν , πία άλιν τὸ στράτευμα κατὰ τάχος πρὶν ξυμμεῖξαι ἀπῆγεν. [4] καὶ ἀφικόμενος πρὸς τὴν Τεγεᾶτιν τὸ ὕδωρ ἐξέτρεπεν ἐς τὴν ΜαντινΡκπήν, περὸ ὰ πολλὰ βλάπτοντος ὁποτέρωσε ἂν ἐσπίπτῃ Μαντινῆς καὶ Τεγεᾶται πολεμοῦσιν. ἐβούλετο δὲ τοὺς ἀπὸ τοῦ λόφου βοηθοῦ ντας ἐπὶ τὴν τοῦ ὕδατος ἐκτροοπήεν, ἉἸὶ νται, καταβιβάσαι [τοὺς Ἀργείους καὶ τοὺς ξυμμάχους ] καὶ ἐν τῷ ὁμαλῷ τὴνα σάιοα. [5] καὶ ὁ μὲν τὴν ἡμέραν ταύτην μείνας αὐτοῦ περὶ τὸ ὕδωρ ἐξέτρεπεν: οἱ δ᾽ Ἀργκεῖ ξύμμαχοι τὸ μὲν πρῶτον καταπλ αγέντες τῇ ἐξ ὀλίγου αἰφνιδίῳ αὐτῶν ἀναμωρήσκὐι ὅτι εἰκάσωσιν: εἶτα ἐπειδὴ ἀναχωροῦντες ἐκεῖνοί τε ἀπέκρυψαν καὶ σφνῖύ αζΡῖς κσωρος κεῖνοί ὐκ ἐπηκολούθουν, ἐνταῦθα τοὺς ἑαυτῶν στρατηγοὺς αὖθις ἐν αἰτίᾳ εἶχαον τό τεζοο ς ληφθέντας πρὸς Ἄργει Λακ εδαιμονίους ἀφεθῆναι καὶ νῦν ὅτι ἀποδιδράσκοντϐὐας ιώκει, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν οἱ μὲν σῴζονται, σφεῖς δὲ προδίδονται. [6] οἱ δὲ στρατηγοὶ ἐθορυβήθησαν μὲν τὸ παραυτίκα, ὕστερον δὲ ἀπάγουσιν αὐτοὀὀὸ ἦ ου καὶ προελθόντες ἐς τὸ ὁμαλὸν ἐστρατοπεδ εύσαντο ὡς ἰόντες ἐπὶ τοὺς πολεμί.ουυυυυς.
  66. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἵ τε Ἀργεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ξυνετάξαντο, ὡς ἔμελλον μαχεπιῖ ιτύχωσιν: οἵ τε Λακεδαιμόνιοι ἀπὸ τοῦ ὕδατος πρὸς τὸ Ἡράκλειον πάλιν ἐτς ττὸ α὿ ἰόντες ὁρῶσι δι᾽ ὀλίγου τοὺς ἐναντίους ἐν τάξει τε ἤδη πάντας καὶ ἀπὸ τοῦ λόφο υ προεληλυθότας. [2] . διὰ βραχείας γὰρ μελλήσεως ἡ παρασκευὴ αὐτοῖς ἐγίγνετο, καὶ εὐθὺς ὑπὸ σπουαῆς καὶ εὐθὺς ὑπὸ σπουαῆς ς κόσμον τὸν ἑαυτῶν, Ἄγιδος τοῦ βασιλέως ἕκαστα ἐξηγουμένου κατὰ τὸν νόμον. [3] βασιλέως γὰρ ἄγοντος ὑπ᾽ ἐκείνου πάντα ἄρχεται, καὶ τοῖς μὲν πολεμάρχιάτς ρενι τὸ δέον, οἱ δὲ τοῖς λοχαγοῖς, ἐκεῖνοι δὲ τοῖς πεντηκοντῆρσιν, αὖθις το᾽ ιώ νωμοτάρχοις καὶ οὗτοι τῇ ἐνωμοτίᾳ. [4] καὶ αἱ παραγγέλσεις, ἤν τι βούλωνται, κατὰ τὰ αὐτὰ χωροῦσι καὶ ταχεῖαι σσθοο: γάρ τι πᾶν πλὴν ὀλίγου τὸ στρατόπεδον τῶν Λακεδαιμονίων ἄρχοντες ἀρχόντων εἰἶπιἰἐσί, λὲς τοῦ δρωμένου πολλοῖς προσήκει.
  67. τότε δὲ κέρας μὲν εὐώνυμον Σκιρῖται αὐτοῖς καθίσταντο, αἰεὶ ταύτην τὛικα τάξιν τάξι εδαιμονίων ἐπὶ σφῶν αὐτῶν ἔχοντες: παρὰ δ᾽ αὐτοὺς οἱ ἀπὸ Θρᾴκης ατιρασίειιο αὶ νεοδαμώδεις μετ᾽ αὐτῶν: ἔπειτ᾽ ἤδη Λακεδαιμόνιοι αὐτοὶ ἑξῆς καθίσς΅καν τοὺαν ὶ παρ᾽ αὐτοὺς Ἀρκάδων Ἡραιῆς, μετὰ δὲ τούτους Μαινάλιοι, καὶ ἐπὶ τῷ δεξ ι ῷ κέεγειᾱ ὶ Λακεδαιμονίων ὀλίγοι τὸ ἔσχατον ἔχοντες, καὶ οἱ ἱππῆς αὐτῶν ἐφ᾽ ἑκατγορ. [2] Λακεδαιμόνιοι μὲν οὕτως ἐτάξαντο: οἱ δ᾽ ἐναντίοι αὐτοῖς δεξιὸν μὲναν κέιὸν κέιαϜ εἶχον, ὅτι ἐν τῇ ἐκείνων τὸ ἔργον ἐγίγνετο, παρὰ δ᾽ αὐτοὺς οἱ ξύμμαχ οιάΦάἉρ ἔπειτα Ἀργείων οἱ χίλιοι λογάδες, οἷς ἡ πόλις ἐκ πολλοῦ ἄσκησιν τῶν ἐς τὸν πόλεμον δημοσίᾳ παρεῖχε, καὶ ἐχόμενοι αὐτῶν οἱ ἄλλοι Ἀργεῖοι, καὶ μεκὐα ἱ ξύμμαχοι αὐτῶν, Κλεωναῖοι καὶ Ὀρνεᾶται, ἔπειτα Ἀθηναῖοι ἔσχατκι τὸ εὐΎνω χοντες , καὶ ἱππῆς μετ᾽ αὐτῶν οἱ οἰκεῖοι .
  68. τάξις μὲν ἥδε καὶ παρασκευὴ ἀμφοτέρων ἦν, τὸ δὲ στρατόπεδον τῶν Λακεδαιμονίεΐνννίωνν άνη. [2] ἀριθμὸν δὲ γράψαι ἢ καθ᾽ ἑκάστους ἑκατέρων ἢ ξύμπαντας οὐκ ἂν ἐδυνάμηηνἐδςνάμηηνἐδςνάμηηνἐδςνάμηηνἑ ὸ μὲν γὰρ Λακεδαιμονίων πλῆθος διὰ τῆς πολιτείας τὸ κρυπτὸν ἠγνοεῖτο, τὸῖαν ὸὰ αν ὸδ νθρώπειον κομπῶδες ἐς τὰ οἰκεῖα πλήθη ἠπιστεῖτο. ἐκ μέντοι τοιοῦδε λογισμοῦ ἔξεστί τῳ σκοπεῖν τὸ Λακεδαιμονίων τότε παραγενόμϸενον λοτε παραγενόμϸενον λ [3] λόχοι μὲν γὰρ ἐμάχοντο ἑπτὰ ἄνευ Σκιριτῶν ὄντων ἑξακοσίων, ἐν δὲ ἑκάστόεκάσ τηκοστύες ἦσαν τέσσαρες, κα ὶ ἐν τῇ πεντηκοστύι ἐνωμοτίαι τέσσαρες. τῆς τε ἐνωμοτίας ἐμάχοντο ἐν τῷ πρώτῳ ζυγῷ τέσσαρες: ἐπὶ δὲ βάθος ἐτάναντο τβὬ ς ὁμοίως, ἀλλ᾽ ὡς λοχαγὸς ἕκαστος ἐβούλετο, ἐπὶ πᾶν δὲ κατέστησαν ἐπὶ ὀκτώ. παρὰ δὲ ἅπαν πλὴν Σκιριτῶν τετρακόσιοι καὶ δυοῖν δέ οντες πεντήκοντα ἄνδρτες ιτ πρες ιι πρες ιι πρες ιι ἦν.
  , Μαντινεῦσι μὲν ὅτι ὑπέρ τε πατρίδος ἡ μάχη ἔσταὀὀ ι ἔσταῦσι ῆς ἅμα καὶ δουλείας, τὴν μὲν μὴ πειρασαμένοις ἀφαιρεθῆναι, τῆς δὲ μὴ αὖθις αὖθις πεις Ἀργείοις δὲ ὑπὲρ τῆς τε παλαιᾶς ἡγεμονίας καὶ τῆς ἐν Πελοποννήσῳ ποτὲδιἰσομιιραομιοί ὰ παντὸς στερισκομένους ἀνέχεσθαι, καὶ ἄνδρας ἅμα ἐχθροὺς καὶ ἀστυγείπποναλὲὂ ὀς ικημάτων ἀμύνασθαι: τοῖς δὲ Ἀθηναίοις καλὸν εἶναι μετὰ πολλῶν καὶ ἀγαθῶν ξ νιζομένους μηδενὸς λείπεσθαι, καὶ ὅτι ἐν Πελοποννήσῳ Λακεδαιμονίους νικήσαντες τήν τε ἀρχὴν βεβαιοτέραν καὶ μείζω ἕξουσι καὶ οὐ μή ποτέ τις αὐτΐῖῖς ὴν γῆν ἔλθῃ. [2] τοῖς μὲν Ἀργείοις καὶ ξυμμάχοις τοιαῦτα παρῃνέθη, Λακεδαιμόνιοκ δὲ καθ᾽ τεά ἑ καὶ μετὰ τῶν πολεμικῶν νόμων ἐν σφίσιν αὐτοῖς ὧν ἠπίσταντο τὴν παρακέλνμυσινἏ θοῖς οὖσιν ἐποιοῦντο, εἰδότες ἔργων ἐκ πολλοῦ μελέτην πλείω σῴζουσαν λόγωνἢ λόγωδν καλῶς ῥηθεῖσαν παραίνεσιν.
  70. κα ὶ μετὰ ταῦτα ἡ ξύνοδος ἦν, Ἀργεῖοι μὲν καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐντόνως καὶὦοὀ τες, Λακεδαιμόνιοι δὲ βραδέως καὶ ὑπὸ αὐλητῶν πολλῶν ὁμοῦ ἐγκαθεστώτων, οὐ οεάοὐ τοάοὐ ν, ἀλλ᾽ ἵνα ὁμαλῶς μετὰ ῥυθμοῦ βαίνοντες προσέλθοιεν καὶ μὴ διασπασθείη αὐτοῂΡΡςςτοἿῂ ὅπερ φιλεῖ τὰ μεγάλα στρατόπεδα ἐν ταῖς προσόδοις ποιεῖν.
  71. ξυνιόντων δ᾽ ἔτι Ἆγις ὁ βασιλεὺς τοιόνδε ἐβουλεύσατο δρᾶσαι. τὰ στρατόπεδα ποιεῖ μὲν καὶ ἅπαντα τοῦτο: ἐπὶ τὰ δεξιὰ κέρατα αὐτῶν ἐν ταλῖμς ξυν὿ ν ἐξωθεῖται, καὶ περιίσχουσι κατὰ τὸ τῶν ἐ ναντίων εὐώνυμον ἀμφότεροι τῷ Ἰξι δῶι φοβουμένους προσστέλλειν τὰ γυμνὰ ἕκαστον ὡς μάλιστα τῇ τοῦ ἐν δεξιᾷ παρατπεταγμ΅ένο νομίζειν τὴν πυκνότητα τῆς ξυγκλῄσεως εὐσκεπαστότατον εἶναι: καὶ ἡγεῖται μὲν τῆς αἰτίας ταύτης ὁ πτρωητοσ ξι ο ῦ κέρως, προθυμούμενος ἐξαλλάσσειν αἰεὶ τῶν ἐναντίων τὴν ἑαυτοαιιν γύμνωσι ὲ διὰ τὸν αὐτὸν φόβον καὶ οἱ ἄλλοι. [2] καὶ τότε περιέσχον μὲν οἱ Μαντινῆς πολὺ τῷ κέρᾳ τῶν Σκιριτῶν, ἔτι δὲ πλκέιον μόνιοι καὶ Τεγεᾶται τῶν Ἀθηναίων, ὅσῳ μεῖζον τὸ στράτευμα εἶχον. [3] δείσας δὲ Ἆγις μὴ σφῶν κυκλωθῇ τὸ εὐώνυμον, καὶ νομίσας ἄγαν περιέχέειν τοὺς , τοῖς μὲν Σκιρίταις καὶ Βρασιδείοις ἐσήμηνεν ἐπεξαγαγόντας ἀπὸ σφῶν ανξισῶσὸ νεῦσιν, ἐς δὲ τὸ διάκενον τοῦτο παρήγγελλεν ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ κέ ρως δύο λόχουν τος Ἱππονοΐδᾳ καὶ Ἀριστοκλεῖ ἔχουσι παρελθεῖν καὶ ἐσβαλόντας πληρῶσαι, νομίζων τῷ θ᾽ ἑαυτῶν δεξιῷ ἔσθι υεριί υεριί αι καὶ τὸ κατὰ τοὺς Μαντινέας βεβαιότερον τετάξεσθαι.
  72. ξυνέβη οὖν αὐτῷ ἅτε ἐν αὐτῇ τῇ ἐφόδῳ καὶ ἐξ ὀλίγου παρ αγγείλαντα τόν τσιρε ἐξ ὶ τὸν Ἱππονοΐδαν μὴ 'θελῆσαι παρελθεῖν, ἀλλὰ καὶ διὰ τοῦτο τὸ αἰτίαμα ὕστεροϼεκὲ πεκεΣπεΣγΣ φεκεΣον άρτης δόξαντας μαλακισθῆναι, καὶ τοὺς πολεμίους φθάσαι τῇ προσμείξει, καὶ κελοεύσαναν ἐπὶ τοὺς Σκιρίτας ὡς οὐ παρῆλθον οἱ λόχοι, πάλιν αὖ σφίσι προσμεῖξαι, μτιὴαιδινο μηδὲ τούτους ξυγκλῇσαι. [2] ἀλλὰ μάλιστα δὴ κατὰ πάντα τῇ ἐμπειρίᾳ Λακεδαιμόνιοι ἐλασσωθέντες τότε τ῾αγιί ἀεγιοί οὐχ ἧσσον περιγενόμενοι. [3] ἐπειδὴ γὰρ ἐν χερσὶν ἐγίγνοντο τοῖς ἐναντίοις, τὸ μὲν τῶν Μαντα νιρνθν τενθὸἸῖς ἐναντίοις ὐτῶν τοὺς Σκιρίτας καὶ τοὺς Βρασιδείους, καὶ ἐσπεσόντες οἱ Μαντινῆς κιμαὶ οἐ ῶν καὶ τῶν Ἀργείων οἱ χίλιοι λογάδες κατὰ τὸ διάκενον καὶ οὐ ξυγκλῃισκὲὲν νίους διέφθειρον καὶ κυκλωσάμενοι ἔτρεψαν καὶ ἐξέωσαν ἐς τὰς ἁμ άξας καὶ τῶν πρεσβυτέρων τῶν ἐπιτεταγμένων τάιιν τειικ ς. [4] καὶ ταύτῃ μὲν ἡσσῶντο οἱ Λακεδαιμόνιοι: τῷ δὲ ἄλλῳ στρατοπέδῳ καὶ μάλισμτα,εσῷ τῷ ὁ βασιλεὺς Ἆγις ἦν καὶ περὶ αὐτὸν οἱ τριακόσιοι ἱππῆς καλούμενοι, προστεσόνᶶτεϽὶ ν τοῖς πρ εσβυτέροις καὶ πέντε λόχοις ὠνομασμένοις καὶ Κλεωναίοις καὶ Ὀρνεάάὶ Ἀθηναίων τοῖς παρατεταγμένοις, ἔτρεψαν οὐδὲ ἐς χεῖρας τοὺς πολλοὺς ὑπομείνανὺς ς ἐπῇσαν οἱ Λακεδαιμόνιοι εὐθὺς ἐνδόντας καὶ ἔστιν οὓς καὶ καταπατηθνντας τοḂ ι τὴν ἐγκ ατάληψιν .
  73. ὡς δὲ ταύτῃ ἐνεδεδώκει τὸ τῶν Ἀργείων καὶ ξυμμάχων στράτευμα, παρερρήγνυνμα ἤδκα καὶ φ᾽ ἑκάτερα, καὶ ἅμα τὸ δεξιὸν τῶν Λακεδαιμονίων καὶ Τεγεατῶν ἐκυκλοῇϹιιο τη περκυκλοῇϹιιο τη περκκεδαιμονίων ν τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἀμφοτέρωθεν αὐτοὺς κίνδυνος περιειστήκει, τῇ μὂμκν κυκο τῇ δὲ ἤδη ἡσσημένους. καὶ μάλιστ᾽ ἂν τοῦ στρατεύματος ἐταλαιπώρησαν, εἰ μὴ οἱ ἱππῆς παρόντες αὐτσοῖς λι ν. [2] καὶ ξυνέβη τὸν Ἆγιν, ὡς ᾔσθετο τὸ εὐώνυμον σφῶν πονοῦντὸ κατὰ αονὺτς ιζνατς ιζνα τῶν Ἀργείων τοὺς χιλίους, παραγγεῖλαι παντὶ τῷ στρ ατεύματι χωρῆσαι ἐπὶ τὸ νικνμε. [3] καὶ γενομένου τούτου οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐν τούτῳ, ὡς παρῆλθε καὶ ἐξέκλιἸνενἆξέκλιἸνεν τὸ στράτευμα, καθ᾽ ἡσυχίαν ἐσώθησαν καὶ τῶν Ἀργείων μετ᾽ αὐτῶν τὸ ἡσσηθέΜ βνδ ῆς καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ τῶν Ἀργείων οἱ λογάδες οὐκ έτι πρὸς τὸ ἐγκεῖσθαι τοῖς ἐναντίοις τὴν γνώμην εἶχον, ἀλλ᾽ ὁρῶντες τούς τε σφετέρους νενικημαμέννος ς Λακεδαιμονίους ἐπιφερομένους ἐς φυγὴν ἐτράποντο. [4] καὶ τῶν μὲν Μαντινέων καὶ πλείους διεφθάρησαν, τῶν δὲ Ἀργείων λογάδων τὸ πολον τὸ πολον τὸ ἡ μέντοι φ υγ ὴ καὶ ἀποχώρησις οὐ βίαιος οὐδὲ μακρὰ ἦν: οἱ γὰρ Λακεδαιμόιιιο ν τοῦ τρέψαι χρονίους τὰς μάχας καὶ βεβαίους τῷ μένειν ποιοῦνται, τρέψαντες αρεντες δὲ α ὐκ ἐπὶ πολὺ τὰς διώξεις.
  74. κα ὶ ἡ μὲν μάχη τοιαύτη καὶ ὅτι ἐγγύτατα τούτων ἐγένετο, πλείστου δὴ χρόνοου στὌνοου ν Ἑλληνικῶν καὶ ὑπὸ ἀξιολογωτάτων πόλεων ξυνελθοῦσα. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι προθέμενοι τῶν πολεμίων νεκρῶν τὰ ὅπλα τροπαῖον εὐθὺς α οὺς νεκροὺς ἐσκύλευον, κ α ὶ τοὺς αὑτῶν ἀνείλοντο καὶ ἀπήγαγον ἐς Τεγηεν, οε ν, καὶ τοὺς τῶν πολεμίων ὑποσπόνδους ἀπέδοσαν. [3] ἀπέθανον δὲ Ἀργείων μὲν καὶ Ὀρνεατῶν καὶ Κλεωναίων ἑπτακόσιοι, Μανσβιινέν ι, καὶ Ἀθηναίων ξὺν Αἰγινήταις διακόσιοι καὶ οἱ στρατηγοὶ ἀμ φότεροι . Λακεδαιμονίων δὲ οἱ μὲν ξύμμαχοι οὐκ ἐταλαιπώρησαν ὥστε καὶ ἀξιόλογόαν τι ἀηογ:εθηογ ῶν δὲ χαλεπὸν μὲν ἦν τὴν ἀλήθειαν πυθέσθαι, ἐλέγοντο δὲ περὶ τριακοσίουος ἀνοος ἀνοος
  75. τ ῆς δὲ μάχης μελλούσης ἔσεσθαι καὶ Πλειστοάναξ ὁ ἕτερος βασιλεὺς ἔχων τούς τε πρεσβυτέρους καὶ νεωτέρους ἐβοήθησε, καὶ μέχρι μὲν Τεγέας ἀφίκετο, πυθόμενος δὲ τὴν νίκην ἀπεχώρησεν. [2] καὶ τοὺς ἀπὸ Κορίνθου καὶ ἔξω Ἰσθμοῦ ξυμμάχους ἀπέστρεψαν πέμψανδτεμς ονεκ οἱ οἱ οι , καὶ αὐτοὶ ἀναχωρήσαντες καὶ τοὺς ξυμμάχους ἀφέντες ( Κάρν εια γχν΍ρ αὐτοῖ ὄντα ) τὴν ἑορτὴν ἦγον. [3] καὶ τὴν ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων τότε ἐπιφερομένην αἰτίαν ἔς τε μαλακίαν διὰ τ὿ξ ἐν ἐν ἐν υμφορὰν καὶ ἐς τὴν ἄλλην ἀβουλίαν τε καὶ βραδυτῆτα ἑνὶ ἔργῳ τούτῳ ἀνọσντο, τνὶὶσντο ς ἐδόκουν, κακιζόμενοι, γνώμῃ δὲ οἱ αὐτοὶ ἔτι ὄντες. [4] τ ῇ δὲ προτέρᾳ ἡμέρᾳ ξυνέβη τῆς μάχης ταύτης καὶ τοὺς Ἐπιδαυρίους πανδημεὶ ἐὶ ἐὶ ς τὴν Ἀργείαν ὡς ἐρῆμον οὖσαν καὶ τοὺς ὑπολοίπους φύλακας τῶν Ἀργείωον τωξελον τωξελον τωξελον ν διαφθεῖραι πολλούς. [5] καὶ Ἠλείων τρισχιλίων ὁπλιτῶν βοηθησάντων Μαντινεῦσιν ὕστερον τῆς μάχης καὉ ν χιλίων πρὸς τοῖς προτέροις ἐστράτευσαν ἅπαντες οἱ ξύμμαχοι οὗτοι εὐθὺας ἐἘπί ἕως οἱ Λακεδαιμόνιοι Κάρνεια ἦγον, καὶ διελόμενοι τὴν πόλιν περιετείχιζον. [6] καὶ οἱ μὲν ἄλλοι ἐξεπαύσαντο, Ἀθηναῖοι δέ, ὥσπερ προσετάχθησαν, τὴν ἄκρανν὿ θὺς ἐξειργάσαντο. καὶ ἐν τούτῳ ξυγκαταλιπόντες ἅπαντες τῷ τειχίσματι φρουρὰν ἀνεχώρησαν κατὰ πόλιιτς. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  76. ύπεμπον ἐς τὸ ἄργος ξυμβατηρίους. [2] ἦσαν δὲ αὐτοῖς πρότερόν τε ἄνδρες ἐπιτήδειοι καὶ βουλόμενοι τὸν δῆμον τὸν τὸν τὸν ἦλιν ῦσαι : καὶ ἐπειδὴ ἡ μάχη ἐγεγένητο, πολλῷ μᾶλλον ἐδύναντο πείθειν τοὺς τολλοὴὺς λογίαν. ἐβούλοντο δὲ πρῶτον σπονδὰς ποιήσαντες πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους αὖκμις ὕστερ΅ον ίαν, καὶ οὕτως ἤδη τῷ δήμῳ ἐπιτίθεσθαι. [3] καὶ ἀφικνεῖται πρό ξενος ὢν ἀργείων λίχας ὁ ἀρκεσιλάου παρὰ τῶν λακεδαιμονίων Δλλ έα᾽λ ἰλ ἰα᾽λ βὲλ ὲλ ἰα᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽λ ὸλ βύα + ὲα᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽α᾽λ ὸγ έγ έ ~ έγ έγ ~ τῶν λγ έ ~ έγ ~ έγ ~ έγ ~ έγ ~ έγ ~ έγ έγ έ ὸ безоступен εῖν, τὸν Δ᾽ ὡς εἰ εἰρήνην ἄγειν. καὶ γενομένης πολλῆς ἀντιλογίας ( ἔτυχε γὰρ καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης παρών ) οοἱ ἄοἱ ἄοἱ ς Λακεδαιμονίοις π ράσσοντες , ἤδη καὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ τολμῶντες, ἔπεισαν τοποὺυεοος ξασθαι τὸν ξυμβατήριον λόγον. ἔστι δὲ ὅδε.
  77. ' καττάδε δοκεῖ τᾷ ἐκκλησίᾳ τῶν Λακεδαιμονίων ξυμβαλέσθαι ποττὼς Ἀργείωτας, θωδτας, ουδτας, θυδαιμονίων ς παῖδας τοῖς Ὀρχομενίοις καὶ τὼς ἄνδρας τοῖς Μαιναλίοις, καὶ τὼς ἄνιδρας τὼς ίᾳ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀποδιδόντας, καὶ ἐξ Ἐπιδαύρω ἐκβῶντας καὶ τὸ τειτῖχοος . [2] αἰ δέ κα μὴ εἴκωντι τοὶ Ἀθηναῖοι ἐξ Ἐπιδαύρω, πολεμίως ἦμεν τοῺς Ἀτῂαίοιω Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς τῶν Λακεδαιμονίων ξυμμάχοις καὶ τοῖς τῶμν Ἀργιίυν ξξυμμάχοις καὶ τοῖς τῶμν Ἀργιίυν ξξ [3] καὶ αἴ τινα τοὶ Λακεδαιμόνιοι παῖδα ἔχοντι, ἀποδόμεν ταῖς πολίεσσι πάσαις. [4] περὶ δὲ τῶ σιῶ σύματος, αἰ μὲν λῆν, τοῖς Ἐπιδαυρίοις ὅρκον δόμεν, <αἰαμεν, αὐτὌ [5] τὰς δὲ πόλιας τὰς ἐν Πελοποννάσῳ, καὶ μικρὰς καὶ μεγάλας, αὐτονόμως ἦτκαεν πάσεν πάσεν ια. [6] αἰ δέ κα τῶν ἐκτὸς Πελοποννάσω τις ἐπὶ τὰν Πελοπόννασον γᾶν ἴῃ ἐπνὶ κακἀ῀,μεκ῀ ἁμόθι βωλευσαμένως, ὅπᾳ κα δικαιότατα δοκῇ τοῖς Πελοποννασίοις. [7] ὅσσοι δ᾽ ἐκτὸς Πελοποννάσω τῶν Λακεδαιμονίων ξύμμαχοί ἐντι, ἐν τῷ ατὐτηιἐν τῷ ατὐτηιΐἐν τῷ ατὐτηιἐν τῷπερ καὶ τοὶ Λακεδαιμόνιοι, καὶ τοὶ τῶν Ἀργείων ξύμμαχοι ἐν τ<ῷ αὐτῷ ἐτασίιροὶτασίιροὶ καὶ τοὶ Ἀργεῖοι>, τὰν αὐτῶν ἔχοντες. [8] ἐπιδείξαντας δὲ τοῖς ξυμμάχοις ξυμβαλέσθαι, αἴ κα αὐτοῖς δοκῇ. αἰ δέ τι δοκῇ τοῖς ξυμμάχοις, οἴκαδ᾽ ἀπιάλλην.
  78. το ῦτον μὲν τὸν λόγον προσεδέξαντο πρῶτον οἱ Ἀργεῖοι, καὶ τῶν ΛακεδαιμμοντείὉν ἀνεχώρησεν ἐκ τῆς Τεγέας ἐπ᾽ οἴκου: μετὰ δὲ τοῦτο ἐπιμειξίας οὔσης Ἦλνδη παὸη ὐ πολλῷ ὕστερον ἔπραξαν αὖθις οἱ αὐτοὶ ἄνδρες ὥστε τὴν Μαντινέων καὶ ακνην Ήίίί Ἠλείων ξυμμαχίαν ἀφέντας Ἀργείους σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν ποιήσασθαι πρὸς Λακεδναι καὶ ἐγένοντο αἵδε.
  79. ' καττάδε ἔδοξε τοῖς Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀργείοις σπονδὰς καὶ ξυμμαχίακν πεταίκν ἦμεν ἦμεν τη, ἐπὶ τοῖς ἴσοις καὶ ὁμοίοις δίκας διδόντας καττὰ πάτρια: ταὶ δὲ ἄλλαι πόλιπνες οννάσῳ κοινανεόντων τᾶν σπονδᾶν καὶ τᾶς ξυμμαχίας αὐτόνομοι καὶ αὐτοπόλιες, ἔχοντες, καττὰ πάτρια δίκας διδόντες τὰς ἴσας καὶ ὁμοίας. [2] . σπερ καὶ τοὶ Λακεδαιμόνιοι: καὶ τοὶ τῶν Ἀργείων ξύμμαχοι ἐν τῷ αὐτῷ αὐτῷ ἐσσίονται ὶ Ἀργεῖοι, τὰν αὐτῶν ἔχοντες. [3] αἰ δέ ποι στρατείας δέῃ κοινᾶς, βουλεύεσθαι Λακεδαιμονίως καὶ Ἀργείωας ὅπᾳατριρια δι ναντας τοῖς ξυμμάχοις. [4] αἰ δέ τινι τᾶν πολίων ᾖ ἀμφίλλογα, ἢ τᾶν ἐντὸς ἢ τᾶν ἐκτὸς Πελοποννάσω, αερννάσω, αερνάσω ων αἴτε περὶ ἄλλω τινός, διακριθῆμεν. αἰ δέ τις τῶν ξυμμάχων πόλις πόλι ἐρίζοι, ἐς πόλιν ἐλθῆν ἅντινα ἴσαν ἀμφοοοῖ σσι δοκείοι. τὼς δὲ ἔτας καττὰ πάτρια δικάζεσθαι.
  80. α ἱ μὲν σπονδαὶ καὶ ἡ ξυμμαχία αὕτη ἐγεγένητο: καὶ ὁπόσα ἀλλήλων πολέμῳ ἢ λιλο ἢ λἶἴ χον, διελύσαντο. κοινῇ δὲ ἤδη τὰ πράγματα τιθέμενοι ἐψηφίσαντο κήρυκα καὶ πρεσβείαν παρ᾽ ἈθηναίωὉ εσθαι, ἢν μὴ ἐκ Πελοποννήσου ἐξίωσι τὰ τείχη ἐκλιπόντες, καὶ μὴ ξυμβαίνμειν τ῿ν τ῿ ν ἀλλ᾽ ἢ ἅμα. [2] καὶ τά τε ἄλλα θυμῷ ἔφερον καὶ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία καὶ ὡς Περδίκκμαν ἀεν ἔπε ροι πρέσβεις, καὶ ἀνέπεισαν Περδίκκαν ξυνομόσαι σφίσιν. οὐ μέντοι εὐθύς γε ἀπέστη τῶν Ἀθηναίων, ἀλλὰ διενοεῖτο, ὅτι καὶ τοὺς ἑργείο: αργείο: ν δὲ καὶ αὐτὸς τὸ ἀρχαῖον ἐξ Ἄργους. καὶ τοῖς Χαλκιδεῦσι τούς τε παλαιοὺς ὅρκους ἀνενεώσαντο καὶ ἄλλους ὤμοσαν. [3] ἔπεμψαν δὲ καὶ παρὰ τοὺς Ἀθηναίους οἱ Ἀργεῖοι πρέσβεις, τὸ ἐξ Ἐπιδαλ΍ρου τεοἱ ντες ἐκλιπεῖν. οἱ δ᾽ ὁρῶντες ὀλίγοι πρὸ ς πλείους ὄντες τοὺς ξυμφύλακας, ἔπεμψαν Δημοσθένη τοημοσθένη υς ἐξάξοντα. ὁ δὲ ἀφικόμενος καὶ ἀγῶνά τινα πρόφασιν γυμνικὸν ἔξω τοῦ φρουρίου ποιήσΐὸς θε τὸ ἄλλο φρούριον, ἀπέκλῃσε τὰς πύλας: καὶ ὕστερον Ἐπιδαυρίοις ἀνανεςδάσάμενοι αὐτοὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέδοσαν τὸ τείχισμα.
  81. μετὰ δὲ τὴν τῶν Ἀργείων ἀπόστασιν ἐκ τῆς ξυμμαχίας καὶ οἱ Μαντινῆς, τὸ μρὲο ντέχοντες, ἔπειτ᾽ οὐ δυνάμενοι ἄνευ τῶν Ἀργείων, ξυνέβησαν καὶ αὐτοὶ ακνίοῖν οΊοΖς ς καὶ τὴν ἀρχὴν ἀφεῖσαν τῶν πόλεων. [2] καὶ Λακεδ αιμόνιοι καὶ Ἀργεῖοι, χίλιοι ἑκάτεροι, ξυστρατεύσαντες τά τ᾽ ἶνν Σικν Σικν ὀλίγους μᾶλλον κατέστησαν αὐτοὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐλθόντες, καὶ μετ᾽ ἐκετῖνα ἐκετῖνα ἐκετῖνα εδκετῖνα η καὶ τὸν ἐν Ἄργει δῆμον κατέλυσαν, καὶ ὀλιγαρχία ἐπιτηδεία τοῖς Λακεδαιμκηαίοις καὶ πρὸς ἔαρ ἤδη ταῦτα ἦν τοῦ χειμῶνος λήγοντος, καὶ τέταρτον καὶ δέκατον μπ ἔτος ἔτος ἔτος ἐτελεύτα.
  82. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Διῆς τε οἱ ἐν Ἄθῳ ἀπέστησαν Ἀθηνακίδων πρΧ,κιων πρΧ καὶ Λακεδαιμόνιοι τὰ ἐν Ἀχαΐᾳ οὐκ ἐπιτηδείως πρότερον ἔχοντα καθίσταντο. [2] κα ὶ Ἀργείων ὁ δῆμος κατ᾽ ὀλίγον ξυνιστάμενός τε καὶ ἀναθαρσήσας ἖πέθθντο τοὸ ς, τηρήσαντες αὐτὰς τὰς γυμνοπαιδίας τῶν Λακεδαιμονίων: καὶ μάχης γενομένλης ἐπιἌἐπιἌ άτησεν ὁ δῆμος, καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτεινε, τοὺς δὲ ἐξήλασεν. [3] οἱ δὲ Λακεδαιμόνι οι , ἕως μὲν αὐτοὺς μετεπέμποντο οἱ φίλοι, οὐκ ἦλθον ἀΐκ ναβαλόμενοι δὲ τὰς γυμνοπαιδίας ἐβοήθουν. καὶ ἐν Τεγέᾳ πυθόμενοι ὅτι νενίκηνται οἱ ὀλίγοι, προελθεῖν μὲν οὐκέδτι μΠθθι ἠθθι ων τῶν διαπεφευγότων, ἀναχωρήσαντες δὲ ἐπ᾽ οἴκου τὰς γυμνοπαιδία ς ἦγον. [4] καὶ ὕστερον ἐλθόντων πρέσβεων ἀπό τε τῶν ἐν τῇ πόλει [ἀγγέλων] καὶ τῶν ἔξείω Ἀ των τε τῶν ξυμμάχων καὶ ῥηθέντων πολλῶν ἀφ᾽ ἑκατέρων ἔγνωσαν μὲν ἀδικεκῖν ἀδικεκῖν πόλει, καὶ ἔδοξεν αὐτοῖς στρατεύειν ἐς Ἄργος, διατριβαὶ δὲ καὶ μελλήσει ς ἐγίγνοντο. 5 ων ξυμμαχίαν πάλιν προσαγόμενός τε καὶ νομίζων μέγιστον ἂν σφᾶς ὠφελῆσαι, τειχιίίί ἐς θάλασσαν, ὅπως, ἢν τῆς γῆς εἴργωνται, ἡ κατὰ θάλασσαν σφᾶς μ ετ ὰ τῶν Ἀθηνί ἐπαγωγὴ τῶν ἐπιτηδείων ὠφελῇ. [6] . καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι πανδημεί, καὶ αὐτοὶ καὶ γυναῖκες καὶ οἰκέται, ἐτείχιζζοὐ ῶν Ἀθηνῶν αὐτοῖς ἦλθον τέκτονες καὶ λιθουργοί. καὶ τὸ θέρ ος ἐτελεύτα.
  83. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι ὡς ᾔσθοντο τειχιζόνςστων, ἐτσρτα τὸ Ἄργος αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι πλὴν Κορινθίων: ὑπῆρχε δέ τι αὐτοῖς καὶ οοο Ἷὶ Ἷὶ ς αὐτόθεν πρασσόμενον. ἦγε δὲ τὴν στρατιὰν Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδαιμονίων βασιλεύς. [2] καὶ τὰ μὲν ἐκ τῆς πόλεως δοκοῦντα προϋπάρχειν οὐ προυχώρησεν ἔμτι: τὰ δμαοοοἰ τείχη ἑλόντες καὶ καταβαλόντες καὶ Ὑσιὰς χωρίον τῆς Ἀργείας λαβόντες καὶ τοεκς ἐὺς ἅπαντας οὓς ἔλαβον ἀποκτείναντες ἀνεχώρησαν καὶ διελύθησαν κατὰ πόλεις. [3] ἐστρ άτευσαν δὲ μετὰ τοῦτο καὶ Ἀργεῖοι ἐς τὴν Φλειασίαν καὶ δῃώσαντευ σζṽῆλθ὿οο ν τοὺς φυγάδας ὑπεδέχοντο: οἱ γὰρ πολλοὶ αὐτῶν ἐνταῦθα κατῴκηντο. [4] κατέκλῃσαν δὲ τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Μακεδόνας Ἀθηναῖοι, Περδίκκήκναλοτετιῶκκαοο τε πρὸς Ἀργείους καὶ Λ ακεδαιμονίους γενομένην ξυνωμοσίαν, καὶ ὅτι παρασκετυασσΉέὶ τιὰν ἄγειν ἐπὶ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης καὶ Ἀμφίπολιν Νικίου τοικηρ Νοάκηρ ῦντος ἔψευστο τὴν ξυμμαχίαν καὶ ἡ στρατεία μάλιστα διελύθη ἐκείνου †ἀπάραντος †: πολέμιος οὖν ἦν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ πέμπτον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  84. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Ἀλκιβιάδης τε πλεύσας ἐς Ἄργος ναυσὶν εἴκοοἈριρί ὺς δοκοῦντας ἔτι ὑπόπτους εἶναι καὶ τὰ Λακεδαιμονίων φρονεῖν ἔλαβε τριακτ΅σίὶ ὶ κατέθεντο αὐτοὺς Ἀθηναῖοι ἐς τὰς ἐγγὺς νήσους ὧν ἦρχον: καὶ ἐπνὶ Μ´ὶ Μ῿ ν Ἀ θηνα ῖοι ἐστράτευσαν ναυσὶν ἑαυτῶν μὲν τριάκοντα, Χίαις δὲ ἕξ, Λεσβίαιν δὲ δυοῖν, καὶ ὁπλίταις ἑαυίτῶν μὲ ις καὶ χιλίοις καὶ τοξόταις τριακοσίοις καὶ ἱπποτοξόταις εἴκοσι, τἴκοσι, τἴκοσι, τῶν σζκὲ ξυζηά ιωτῶν ὁπλίταις μάλιστα πεντακοσίοις καὶ χιλίοις. [2] οἱ δὲ Μήλιοι Λακεδαιμονίων μέν εἰσιν ἄποικοι, τῶν δ᾽ Ἀθηναίων οὐπκ ἤθλοοθελοο ν ὥσπερ οἱ ἄλλοι νησιῶται, ἀλλὰ τὸ μὲν πρῶτον οὐδετέρων ὄντες ἡσύχαζον, τϐτεοὸ ς ἠνάγκαζον οἱ Ἀθηναῖοι δῃοῦντες τὴν γῆν, ἐς πόλεμον φανερὸν κατέστησαν. 3 κομήδους καὶ Τεισίας ὁ Τεισιμάχου, πρὶν ἀδικεῖν τι τῆς γῆς, λόγους προνႯτον ποοον πεμψαν πρέσβεις . οὓς οἱ Μήλιοι πρὸς μὲν τὸ πλῆθος οὐκ ἤγαγον, ἐν δὲ ταῖς ἀρχαῖς καγιλίο το῀῀ῖς έγειν ἐκέλευον περὶ ὧν ἥκουσιν.
  85. οἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις ἔλεγον τοιάδε. 'ἐπειδὴ οὐ πρὸς τὸ πλῆθος οἱ λόγοι γίγνονται, ὅπως δὴ μὴ ξυνεχεῖ ῥήσγει ολΉ πἐήσγει ολΉ π γὰ καὶ ἀνέλεγκτα ἐσάπαξ ἀκούσαντες ἡμῶν ἀπατηθῶσιν ( γιγνώσκομεν γὰρ ὅτι τοῦῦ μῶν ἡ ἐς τοὺς ὀλίγους ἀγωγή ) , ὑμεῖς οἱ καθήμενοι ἔτι ἀσφαλέστερον ποιήσατετν ποιήσατετον καθ᾽ ἕκαστον γὰρ καὶ μηδ᾽ ὑμεῖς ἑνὶ λόγῳ, ἀλλὰ πρὸς τὸ μὴ δοκοῦναεηεΉσεί ὐθὺς ὑπολαμβάνοντες κρίνετε. καὶ πρῶτον εἰ ἀρέσκει ὡς λέγομεν εἴπατε.'
  86. οἱ δὲ τῶν Μηλίων ξ ύνεδροι ἀπεκρίναντο 'ἡ μὲν ἐπιείκεια τοῦ διδάσκειν κἸσ᾽ κἸσ᾽ ἀλλήλους οὐ ψέγεται, τὰ δὲ τοῦ πολέμου παρόντα ἤδη καὶ οὐ μέλλοντα διαφέροοντα ατιντα ατιντα. ὁρῶμεν γὰρ αὐτούς τε κριτὰς ἥκοντας ὑμᾶς τῶν λεχθησομένων καὶ τὴν τελκυτὐξν ῐ ατὰ τὸ εἰκὸς περιγενομένοις μὲν τῷ δικαίῳ καὶ δι᾽ αὐτὸ μὴ ἐνδοῦσι πόλεμοον ἐνδοῦσι πόλεμοον Ἇ ν, πεισθεῖσι δὲ δουλείαν.
  87. ΑΘ . ε ἰ μὲν τοίνυν ὑπονοίας τῶν μελλόντων λογιούμενοι ἢ ἄλλο τι ξυνήκετε ἢ ἐκ τῶν παρόντων καὶ ὧν ὁρᾶτε περὶ σωτηρίας βουλεύσοντες τῇ πόλει, παυοίμεθ᾽ ἄν: εἰ δ᾽ ἐπὶ τοῦτο, λέγοιμεν ἄν.
  88. ΜΗΛ . ε ἰκὸς μὲν καὶ ξυγγνώμη ἐν τῷ τοιῷδε καθεστῶτας ἐπὶ πολλὰ καὶ λέγκντας καὦτοοροοροορ έπεσθαι: ἡ μέντοι ξύνοδος καὶ περὶ σωτηρίας ἥδε πάρεστι, καὶ ὁ λόγος ᾧ προκαλεῖσγοῖσγοῖ εῖ, γιγνέσθω.
  89. ΑΘ .ἡμεῖς τοίνυν οὔτε αὐτοὶ μετ᾽ ὀνομάτων καλῶν, ὡς ἢ δικαίως τὸίως τὸίστακατίδον Μῆίδον Μῆίδον ἄρχομεν ἢ ἀδικούμενοι νῦν ἐπεξερχόμεθα, λόγων μῆκος ἄπιστον παρέξομεν, οὔθᾀά ῦμεν ἢ ὅτι Λακεδαιμονίων ἄποικοι ὄντες οὐ ξυνεστρατεύσατε ἢ ὡς ἡμᾶς ολὐατὲιν ἢ ὡς ἡμᾶς ολὐτὲιν ῦ οντ ας οἴεσθαι πείσειν , τὰ δυνατὰ δ᾽ ἐξ ὧν ἑκάτεροι ἀληθῶς φρονοῦμεν διαπράσσεσθαι, ἐπισταμέςνους πρὂους ὅτι δίκαια μὲν ἐν τῷ ἀνθρωπείῳ λόγῳ ἀπὸ τῆς ἴσης ἀνάγκης κρίνεται, δυναᲲοπο π ντες πράσσουσι καὶ οἱ ἀσθενεῖς ξυγχωροῦσιν.
  90 ) ν τὸ ξυμφέρον λέγειν ὑπέθεσθε ) μὴ καταλύειν ὑμᾶς τὸ κοινὸν ἀγαθόν , ἀικὰ τ῰ νδύνῳ γιγνομένῳ εἶναι τὰ εἰκότα καὶ δίκαια, καί τι καὶ ἐντὸς τοῦ ἀκριβοῦς πείσαντά τινα ὠφελη θ ῆναι. καὶ πρὸς ὑμῶν οὐχ ἧσσον τοῦτο, ὅσῳ καὶ ἐπὶ μεγίστῃ τιμωρίᾳ σφαλέντες ἂν τοῤ αράδειγμα γένοισθε.
  91. ΑΘ .ἡμεῖς δὲ τῆς ἡμετέρας ἀρχῆς, ἢν καὶ παυθῇ, οὐκ ἀθυμοῦμεν τελευν τελευν τελευν τελευῆῆς ἱ ἄρχοντες ἄλλων, ὥσπερ καὶ Λακεδαιμόνιοι, οὗτοι δεινοὶ τοῖς νικηθεῖδσιν σπρισιν Ἀ Ἀ Ἀ Ἀ ἈἈ ὸς Λακεδαιμονίους ἡμῖν ὁ ἀγών ) , ἀλλ᾽ ἢν οἱ ὑπήκοοί που τῶν ἀρξάντων αὐτοὶ ἐπιθέμενοι κρατήσ ωσιν . [2] καὶ περὶ μὲν τούτου ἡμῖν ἀφείσθω κινδυνεύεσθαι: ὡς δὲ ἐπ᾽ ὠφελίᾳ τε τεσμεο πάρεσθε ρας ἀρχῆς καὶ ἐπὶ σωτηρίᾳ νῦν τοὺς λόγους ἐροῦμεν τῆς ὑμετέρας πόλεωσος, ταεοοτα υλόμενοι ἀπόνως μὲν ὑμῶν ἄρξαι, χρησίμως δ᾽ ὑμᾶς ἀμφοτέροις σωθῆναι.
  92. ΜΗΛ . κα ὶ πῶς χρήσιμον ἂν ξυμβαίη ἡμῖν δουλεῦσαι, ὥσπερ καὶ ὑμῖν ἄρξαι;
  93. ΑΘ .ὅτι ὑμῖν μὲν πρὸ τοῦ τὰ δεινότατα παθεῖν ὑπακοῦσαι ἂν γένοβτοα, ἡμεῖφμιιὂὂ ίραντες ὑμᾶς κερδαίνοιμεν ἄν.
  94. ΜΗΛ .ὥστε [δὲ] ἡσυχίαν ἄγοντας ἡμᾶς φίλους μὲν εἶναι ἀντὶ πολεμίων, τυμἅάχ έρων, οὐκ ἂν δέξαισθε;
  95. ΑΘ . ο ὐ γὰρ τοσοῦτον ἡμᾶς βλάπτει ἡ ἔχθρα ὑμῶν ὅσον ἡ φιλία μὲν ἀσθενείδος, τὸ ὸ δ὿ άμεως παράδειγμα τοῖς ἀρχομένοις δηλούμενον.
  96. ΜΗΛ . σκοπο ῦσι δ᾽ ὑμῶν οὕτως οἱ ὑπήκοοι τὸ εἰκός, ὥστε τούς τε μὴ προσήκοοντας κπο὿ς καὸ ικοι ὄντες οἱ πολλοὶ καὶ ἀποστάντες τινὲς κεχείρωνται ἐς τὸ αὐτὸ τιθέασιν;
  97. ΑΘ . δικαιώματι γὰρ οὐδετέρους ἐλλείπειν ἡγοῦνται, κατὰ δύναμιν δὲ τοὺς μὲν περιγίγινε δὲ φόβῳ οὐκ ἐπιέναι: ὥστε ἔξω καὶ τοῦ πλεόνων ἄρξαι καὶ τὸ ἀσφαλὲς στραμṖὸ φῆναι ἂν παράσχοιτε, ἄλλως τε καὶ νησιῶται ναυκρατόρων καὶ ἀσθενέστεροι ἑτέρτενὶ περιγένοισθε.
  98. ΜΗΛ .ἐν δ᾽ ἐκείνῳ οὐ νομίζετε ἀσφάλειαν; δεῖ γὰρ αὖ καὶ ἐνταῦθα, ὥσπερ ὑμεῖς τῶν δικαίων λόγων ἡμᾶς ἐκβιβάσαντεμς ττηιροὑ όρῳ ὑπακούειν πείθετε, καὶ ἡμᾶς τὸ ἡμῖν χρήσιμον διδάσκοντας, εἰ τυγχάνὶ τ καὶ ὸ ξυμβαῖνον, πειρᾶσθαι πείθειν. ὅσοι γὰρ νῦν μηδετέροις ξυμμαχοῦσι, πῶς οὐ πολεμώσεσθε αὐτούς, ὅταν ἐς τοσάαε βλΉγΉς νταί ποτε ὑμᾶς καὶ ἐπὶ σφᾶς ἥξειν; κἀν τούτῳ τί ἄλλο ἢ τοὺς μὲν ὑπάρχοντας πολεμίους μεγαλύνετε, τοὺς δὲ μηδτσὲ μελντσθα αι ἄκοντας ἐπάγεσθε;
  99. ΑΘ . ο ὐ γὰρ νομίζομεν ἡμῖν τούτους δεινοτέρους ὅσοι ἠπειρῶταί που ὄντες τᴳγποἐλργὅḸηρυὅ τὴν διαμέλλησιν τῆς πρὸς ἡμᾶς φυλακῆς ποιήσονται, ἀλλὰ τοὺς νησιώτας τέ πον,τν ἀ ὥσπερ ὑμᾶς, καὶ τοὺς ἤδη τῆς ἀρχῆς τῷ ἀναγκαίῳ παροξυνομένους. οὗτοι γὰρ πλεῖστ᾽ ἂν τῷ ἀλογίστῳ ἐπιτρέψαντες σφᾶς τε αὐτοὺς καὶ ἡμᾶνς τΦπίος προς δυνον καταστήσειαν.
  100) γῆναι τὴν παρακινδύνευσιν ποιοῦνται, ἡμῖν γε τοῖς ἔτι ἐλευθέροις πολαλῂὴ κακςδη κακόδη μὴ πᾶν πρὸ τοῦ δουλεῦσαι ἐπεξελθεῖν.
  101. ΑΘ . ο ὔκ, ἤν γε σωφρόνως βουλεύησθε: ὐ γὰρ περὶ ἀνΔραγαθίας ὁ ἀγὼν ἀπὸ τοῦ ἴσονςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςνςβ πὑνςνηνηβ πὑνηνςβ πὑνςνηνηνςνηνδνδνδνδνδνδνδνδνδνδνδνδνδνδν πβ πρνδν πβ πᾶν πβ πᾶν πβ πβ πνδν πβ πνδν πβ πβ πᾶνδν πβ πᾶν πᾶνδνδν πμῖν. ς κρείσσονας πολλῷ μὴ ἀνθίστασθαι.
  102. ΜΗΛ .ἀλλ᾽ ἐπιστάμεθα τὰ τῶν πολέμων ἔστιν ὅτε κοινοτέρας τὰς τύχας λαμβάνοὰν διαφέρον ἑκατέρων πλῆθος: καὶ ἡμῖν τὸ μὲν εἶξαι εὐθὺς ἀνέλπιστον, δνέὰ τωὲ ἔτι καὶ στῆναι ἐλπὶς ὀρθῶς.
  103. ΑΘ .ἐλπὶς δὲ κινδύνῳ παραμύθιον οὖσα τοὺς μὲν ἀπὸ περιουσίας χρωμένους, λὖσους άψῃ, οὐ καθεῖλεν: τοῖς δ᾽ ἐς ἅπαν τὸ ὑπάρχον ἀναρριπτοῦσι ( δάπανος γἍμρ ιγισερ ιγισーρ υγιρ ) γνώσκεται σφαλέντων καὶ ἐν ὅτῳ ἔτι φυλάξεταί τις αὐτὴν γνωρισθεῖσαν οὐιπ ἐλιπί ἐλιπί [2] ὃ ὑμ ε ῖς ἀσθενεῖς τε καὶ ἐπὶ ῥοπῆς μιᾶς ὄντες μὴ βούλεσθε παθεῖν μηδμοṸṉ Ὁ οῖς πολλοῖς, οἷς παρὸν ἀνθρωπείως ἔτι σῴζεσθαι, ἐπειδὰν πιεζομένους αὐτοἺὺς αὐτοἺὺς αἱ φανεραὶ ἐλπίδες, ἐπὶ τὰς ἀφανεῖς καθίστανται μαντικήν τε καὶ χρησμοὺς ασταμειὶ ταὶ τὶ ὶ ᾽ ἐλπίδων λυμαίνεται.
  104. ΜΗΛ . χαλεπ ὸν μὲν καὶ ἡμεῖς ( εὖ ἴστε ) νομίζομεν πρὸς δύναμίν τε τὴν ὑμετέραν καὶ τὶ ὶ ἐ μὴ ἀπὸ τοῦ ἴσου ἔσται, ἀγωνίζεσθαι: ὅμως δὲ πιστεύομεν τῇ μὲν τύχῃ ἿμϼἿἐκ τ΅Ḹῤ λασσώσεσθαι, ὅτι ὅσιοι πρὸς οὐ δικαίους ἱστάμεθα, τῆς δὲ δυνάμεως τῷ ἐλλείποντι τὴν Λακεδαιμονίων ἡμῖν ξυμμαχίαν προσέσεσθαι, ἀνάγκην ἔχουμαν, κεουσαν, κεουσαν υ ἄλλου, τῆς γε ξυγγενείας ἕνεκα καὶ αἰσχύνῃ βοηθεῖν. καὶ οὐ παντάπασιν οὕτως ἀλόγως θρασυνόμεθα.
  105. ΑΘ . τ ῆς μὲν τοίνυν πρὸς τὸ θεῖον εὐμενείας οὐδ᾽ ἡμεῖς οἰόμεθα λελείψεσθαι: οὐὉδώ τῆς ἀνθρωπείας τῶν μὲν ἐς τὸ θεῖον νομίσεως, τῶν δ᾽ ἐς σφᾶς αὐτοὺς αουλωήσε εν ἢ πράσσομεν. [2] ἡγούμεθα γὰρ τό τε θεῖον δόξῃ τὸ ἀνθρώπειόν τε σαφῶς διὰ παντὸς ὑπὸ φύασεων ῂ ὗ ἂν κρατῇ, ἄρχειν: καὶ ἡμεῖς οὔτε θέντες τὸν νόμον οὔτε κειμένῳ πρῄνστοι άριτοι κειστοι δὲ παραλαβόντες καὶ ἐσόμενον ἐς αἰεὶ καταλείψοντες χρώμεθα αὐτῷ, εἰδότες καὶςς ἂν καὶ ἄλλους ἐν τῇ αὐτῇ δυνάμει ἡμῖν γενομένους δρῶντας ἂν ταὐτ ό . [3] καὶ πρὸς μὲν τὸ θεῖον οὕτως ἐκ τοῦ εἰκότος οὐ φοβούμεθα ἐλασσώσεσβθφ ςἐκ δαιμονίους δόξης, ἣν διὰ τὸ αἰσχρὸν δὴ βοηθήσειν ὑμῖν πιστεύετε αὐτομύς, τακερίσὐτομύς, τακερίσ ὸ ἀπειρόκακον οὐ ζηλοῦμεν τὸ ἄφρον. [4] Λακεδαιμόνιοι γὰρ πρὸς σφᾶς μὲν αὐ το ὺς καὶ τὰ ἐπιχώρια νόμιμα πλεῖστα ἀριρτῶ α:πιρτ῿ ὸς δὲ τοὺς ἄλλους πολλὰ ἄν τις ἔχων εἰπεῖν ὡς προσφέρονται, ξυνελὼσν μάλιστιν μάλιστιν ν ὅτι ἐπιφανέστατα ὧν ἴσμεν τὰ μὲν ἡδέα καλὰ νομίζουσι, τὰ δὲ ξυμφέροντα ίκαια . καίτοι οὐ πρὸς τῆς ὑμετέρας νῦν ἀλό γου σωτηρίας ἡ τοιαύτη διάνοια.
  106. ΜΗΛ .ἡμεῖς δὲ κατ᾽ αὐτὸ τοῦτο ἤδη καὶ μάλιστα πιστεύομεν τῷ ξυμφέροϜντι αὐτη αὐτῶ ἀποίκους ὄντας μὴ βουλήσεσθαι προδόντας τοῖς μὲν εὔνοις τῶν Ἑλλήνων ἀπίστοωα,τοπίστοωα,τοίστος τοῖς δὲ πολεμίοις ὠφελίμους.
  107. ΑΘ . ο ὔκουν οἴεσθε τὸ ξυμφέρον μὲν μετ᾽ ἀσφαλείας εἶναι, τὸ δὲ δίκαιον καὶ καλτινν νου δρᾶσθαι: ὃ Λακεδαιμόνιοι ἥκιστα ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ τολμῶσιν.
  108. ΜΗΛ .ἀλλὰ καὶ τοὺς κινδύνους τε ἡμῶν ἕνεκα μᾶλλον ἡγούμεθ᾽ ἂν ἐγχεθιρίσ ς, καὶ βεβαιοτέρους ἢ ἐς ἄλλους νομιεῖν, ὅσῳ πρὸς μὲν τὰ ἔργα τῆς Πελογπονννήῖν μεθα, τῆς δὲ γνώμης τῷ ξυγγενεῖ πιστότεροι ἑτέρων ἐσμέν.
  109. ΑΘ . τ ὸ δ᾽ ἐχυρόν γε τοῖς ξυναγωνιουμένοις οὐ τὸ εὔνουν τῶν ἐπικαλεσαμέλναν, ελναν φὐ τὸ εὔνουν τῶν ἢν τῶν ἔργων τις δυνάμει πολὺ προύχῃ: ὃ Λακεδαιμόνιοι καὶ πλέον το τῶν σπολλΦν τῆς γοῦν οἰκείας παρασκευῆς ἀπιστίᾳ καὶ μετὰ ξυμμάχων πολλῶν τοῖς πέλας ἐπέὉα στε οὐκ εἰκὸς ἐς νῆσόν γε αὐτοὺς ἡμῶν ναυκρατόρων ὄντων περαιωθῆναι.
  110. ΜΗΛ.οἱ δὲ καὶ ἄλλους ἂν ἔχοιεν πέμψαι: πολὺ δὲ τὸ Κρητικὸν πέλαδος, οιρν τ ούντων ἀπορώτερος ἡ λῆψις ἢ τῶν λαθεῖν βουλομένων ἡ σωτηρία. [2] καὶ εἰ τοῦδε σφάλλοιντο, τράποιντ᾽ ἂν καὶ ἐς τὴν γῆν ὑμῶν καὶ ἐπὶ τοκὂ ν ξυμμάχων, ὅσους μὴ Βρασίδας ἐπῆλθεν: καὶ οὐ περὶ τῆς μὴ προσηκούσης μκᾶλλοιν ῂ οτέρας ξυμμαχίδος τε καὶ γῆς ὁ πόνος ὑμῖν ἔσται.
  111. ΑΘ.τούτων μὲν καὶ πεπειραμένοις ἄν τι γένοιτο καὶ ὑμῖν καὶ οὐκ ἀιετπιστιήμο στιήμο ὐδ᾽ ἀπὸ μιᾶς πώποτε πολιορκίας Ἀθηναῖοι δι᾽ ἄλλων φόβον ἀπεχώρησαν. [2] ἐνθυμούμεθα δὲ ὅτι φήσαντες περὶ σωτηρίας βουλεύσειν οὐδὲν ἐν τοσούτῳ λόγῳκἳ εἌγῳκἳ εὶ νθρωποι ἂν πιστεύσαντες νομίσειαν σωθήσεσθαι, ἀλλ᾽ ὑμῶν τὰ μὲν ἰσχυρότατα ἐλπιινα ὰ δ᾽ ὑπάρχοντα βραχέα πρὸς τὰ ἤδη ἀντιτεταγμένα περιγίγνεσθαι. πολλήν τε ἀλογίαν τῆς διανοίας παρέχετε, εἰ μὴ μεταστησάμενοι ἔτι ἡμᾶς ἄλλο τι τῶσνε ον γνώσεσθε. [3] οὐ γὰρ δὴ ἐπί γε τὴν ἐν τοῖς αἰσχροῖς καὶ προύπτοις κινδύνοις πλεδῖστα ειῖστα νθρώπους αἰσχύνην τρέψεσθε. πολλοῖς γὰρ προορωμένοις ἔτι ἐς οἷα φέρονται τὸ αἰσχρὸν καλούμενον ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος νάμει ἐπεσπάσατο ἡσσηθεῖσι τοῦ ῥήματος ἔργῳ ξυμφοραῖς ἀνηκέστοις ἑκόντας περζντας περκντας ἰσχύνην αἰσχίω μετὰ ἀνοίας ἢ τύχῃ προσλαβεῖν. [4] ὃ ὑμεῖς, ἢν εὖ βουλεύησθε, φυλάξεσθε, καὶ οὐκ ἀπρεπὲς νομιεῖτε πόλεώς τε τεμσσႯ ᾶσθαι μέτρια προκαλουμένης, ξυμμάχους γενέσθαι ἔχοντας τὴν ὑμετέραν αὐτῶν ὑποḂ είσης αἱρέσεως πολέμου πέρι καὶ ἀσφαλείας μὴ τὰ χείρω φιλονικῆσαι: ὡς οἵτινεႂ οις μὴ εἴκουσι, τοῖς δὲ κρείσσοσι καλῶς προσφέρονται, πρὸς δὲ τοὺς ἥσσους μέτριοί, σἰσοί, σἰὸႿί, λἰὸῂ ν ὀρθοῖντο. 5 ς μιᾶς πέρι καὶ ἐς μίαν βουλὴν τυχοῦσάν τε καὶ μὴ κατορθώσασαν ἔσται.
  112. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι μετεχώρησαν ἐκ τῶν λόγων: οἱ δὲ Μήλιοι κατὰ σφᾶτόεοεοὰ νοι, ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς παραπλήσια καὶ ἀντέλεγον, ἀπεκρίναντο τάδε. [2] 'οὔτε ἄλλα δοκεῖ ἡμῖν ἢ ἅπερ καὶ τὸ πρῶτον, ὦ Ἀθηναῖοι, οὔτ᾽ ἐν ὀλίγεπωέ Ͽρν ς ἑπτακόσια ἔτη ἤδη οἰκουμένης τὴν ἐλευθερίαν ἀφαιρησόμεθα, ἀλλὰ τῇ τε σζγοο τε ῃ τύχῃ ἐκ τοῦ θείου αὐτὴν καὶ τῇ ἀπὸ τῶν ἀνθρώπων καὶ Λακεδαιμονίων τιμω πιστεύοντες πειρασόμεθα σῴζεσθαι. [3] προκαλούμεθα δὲ ὑμᾶς φίλοι μὲν εἶναι, πολέμιοι δὲ μηδετέροις, καὶα ἐκ τῡμς νῆς νῆς νῆς γ῀νῆς χωρῆσαι σπονδὰς ποιησαμένους αἵτινες δοκοῦσιν ἐπιτήδειοι εἶναι ἀμφοτέροις.
  113. οἱ μὲν δὴ Μήλιοι τοσαῦτα ἀπεκρίναντο: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι διαλυόμενοι ἤδη ἐκ ἔφασαν 'ἀλλ᾽ οὖν μόνοι γε ἀπὸ τούτων τῶν βουλευμάτων, ὡς ἡμῖν δοκεῖτε, τὰ μον μον μὲ ὁρωμένων σαφέστερα κρίνετε, τὰ δὲ ἀφανῆ τῷ βούλεσθαι ὡς γιγνόμενα ἤδη θεᾶσθε , καὶ Λακεδαιμονίοις καὶ τύχῃ καὶ ἐλπίσι πλεῖστον δὴ παραβεβλημένοι καὶ πιστεύσπανν καὶ σφαλήσεσθε.
  114. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναίων πρέσβεις ἀνεχώρησαν ἐς τὸ στράτευμα: οἱ δὲ στρατηγοὶ νὲ ὐδὲν ὑπήκουον οἱ Μήλιοι, πρὸς πόλεμον εὐθὺς ἐτρέποντο καὶ διελόμενοι λεειρι λεειρι λεειρι λεειρ ισαν κύκλῳ τοὺς Μηλίους. [2] καὶ ὕστερον φυλακὴν σφῶν τε αὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων καταλιπόντες οἱ ακ κκοο ὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν ἀνεχώρησαν τῷ πλέονι τοῦ στρατοῦ. οἱ δὲ λειπόμενοι παραμένοντες ἐπολιόρκουν τὸ χωρίον.
  115. ἐς τὴν Φλειασίαν κταὶ λοιν πό τε Φλειασίων καὶ τῶν σφετέρων φυγάδων διεφθάρησαν ὡς ὀγδοήκοντα. [2] καὶ οἱ ἐκ τῆς Πύλου Ἀθηναῖοι Λακεδαιμονίων πολλὴν λείαν ἔλαβιμν: κακιν Λακεδα ᾽ αὐτὸ τὰς μὲν σπονδὰς οὐδ᾽ ὣς ἀφέντες ἐπολέμουν αὐτοῖς, ἐκήρυδξλύαν βπειεἴὲ εἴ αρὰ σφῶν Ἀθηναίους λῄζεσθαι. [3] καὶ Κορίνθιοι ἐπολέμησαν ἰδίων τινῶν διαφορῶν ἕνεκα τοῖς Ἀθηναίιδις: Ἴηναίιδις: Ἴηναίιδις: Ἴηναίιδις Πελοποννήσιοι ἡσύχαζον. 4 ς νυκτός, καὶ ἄνδρας τε ἀπέκτειναν καὶ ἐσενεγκάμενοι σῖτόν τε καὶ ὅσα πλεήσνστα κΐδδ ἀναχωρήσαντες ἡσύχαζον: καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἄμεινον τὴν φυλακὴν τὸ ἔπειτα πεζοοτα πεζοοτα καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  116. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι μελλήσαντες ἐς τὴν Ἀργείναν στραεναν στραεναν στραεναν στραεναν στραεναν ὐτοῖς τὰ διαβατήρια [ἱερὰ ἐν τοῖς ὁρίοις] οὐκ ἐγίγνετο, ἀνεχώρησαν. καὶ Ἀργεῖοι διὰ τὴν ἐκείνων μέλλησιν τῶν ἐν τῇ πόλει τινὰς ὑποπτεύσυνντες τοά έλαβον, οἱ δ᾽ αὐτοὺς καὶ διέφυγον. [2] καὶ οἱ Μήλιοι περὶ τοὺς αὐτοὺς χρόνους αὖθις καθ᾽ ἕτερόν τι τοῦ ατεηειϿο ν τῶν Ἀθηναίων, παρόντων οὐ πολλῶν τῶν φυλάκων. [3] καὶ ἐλθούσης στρατιᾶς ὕστερον ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ἄλλης, ὡς ταῦτα ἐγίγνετο, ἦριρἂ άτης ὁ Δημέου, καὶ κατὰ κράτος ἤδη πολιορκούμενοι, γενομένης καὶ προδοσίας τινὶ υτῶν ξυνεχώρησαν τοῖς Ἀθηναίοις ὥστε ἐκείνους περὶ αὐτῶν βουλεῦσαι. [4] οἱ δὲ ἀπέκτειναν Μηλίων ὅσους ἡβῶντας ἔλαβον, παῖδας δὲ καὶ γυναῖκκας ἠνδδρς ἠνδδρς δὲ χωρίον αὐτοὶ ᾤκισαν, ἀποίκους ὕστερον πεντακοσίους πέμψαντες.
  
  Βιβλίο ΣΤ'
  1. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Ἀθηναῖοι ἐβούλοντο αὖθις μείζονι παρασκευῇ τηῆς τηῆς τοῆς καὶ Εὐρυμέδοντος ἐπὶ Σικελίαν πλεύσαντες καταστρέψασθαι, εἰ δύναιντο, ἄπειροι ολνἱ ἄπειροι ολνἱ ἄπειροι ολνἱ τοῦ μεγέθους τῆς νήσου καὶ τῶν ἐνοικούντων τοῦ πλήθους καὶ Ἑλλήνων καὶρν καὶρν βαὶρνρ ὅτι οὐ πολλῷ τινὶ ὑποδεέστερον πόλεμον ἀνῃροῦντο ἢ τὸν πρὸς Πελοποννησίους. [2] Σικελίας γὰρ περίπλους μέν ἐστιν ὁλκάδι οὐ πολλῷ τινὶ ἔλασσον ἢ ὀκτὼ ἡμερκῶν, η οὖσα ἐν εἰκοσισταδίῳ μάλιστα μέτρῳ τῆς θαλάσσης διείργεται τὸ μὴ ἤπειρος εἶναι:
  2. ᾠκίσθη δὲ ὧδε τὸ ἀρχαῖον, καὶ τοσάδε ἔθνη ἔσχε τὰ ξύμπαντα. παλαίτατοι μὲν λέγονται ἐν μέρει τινὶ τῆς χώρας Κύκλωπες καὶ Λαιστρυγόνες οἰιγκσα, ἰικσα, οὔτε γένος ἔχω εἰπεῖν οὔτε ὁπόθεν ἐσῆλθον ἢ ὅποι ἀπεχώρησαν: ἀρκεδίητω τὲ ὲ ὲ εἴρηται καὶ ὡς ἕκαστός πῃ γιγνώσκει περὶ αὐτῶν. [2] Σικανοὶ δὲ μετ᾽ αὐτοὺς πρῶτοι φαίνονται ἐνοικισάμενοι, ὡς μὲν αὐτοί φροί φροί φασοί φασοί ι διὰ τὸ αὐτόχθονες εἶναι, ὡς δὲ ἡ ἀλήθεια εὑρίσκεται, Ἴβηρες ὄντες αΦνὸ τιΣο ἀιΣὸ ῦ ποταμοῦ τοῦ ἐν Ἰβηρίᾳ ὑπὸ Λιγύων ἀναστάντες. καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν Σικανία τότε ἡ νῆσος ἐκαλεῖτο, πρότερον Τρινακρία καλκυμβσδνοη: οἌτερον ἔτι καὶ νῦν τὰ πρὸς ἑσπέραν τὴν Σικελίαν. [3] Ἰλίου δὲ ἁλισκομένου τῶν Τρώων τινὲς διαφυγόντες Ἀχαιοὺς πλοίοις ἀφιṦκν ς τὴν Σικελίαν, καὶ ὅμοροι τοῖς Σικανοῖς οἰκήσαντες ξύμπαντες μὲν Ἔλυλμοι Ἰθΐ ις δ᾽ αὐτῶν Ἔρυξ τε καὶ Ἔγεστα. προσξυνῴκησαν δὲ αὐτοῖς καὶ Φωκέων τινὲς τῶν ἀπὸ Τροίας τότε χειμῶνι ἐς οἐς ον, ἔπειτα ἐς Σικελίαν ἀπ᾽ αὐτῆς κατενεχθέντες. [4] Σικελοὶ δ᾽ ἐξ Ἰταλίας ( ἐνταῦθα γὰρ ᾤκουν ) διέβησα ν ἐς Σικελίαν, φεύγκοντ ς, ὡς μὲν εἰκὸς καὶ λέγεται, ἐπὶ σχεδιῶν, τηρήσαντες τὸν πορθμὸν κατιχυντος τοοῬ α ἂν δὲ καὶ ἄλλως πως ἐσπλεύσαντες. εἰσὶ δὲ καὶ νῦν ἔτι ἐν τῇ Ἰταλίᾳ Σικελοί, καὶ ἡ χώρα ἀπὸ Ἰταλκῦ βιιλέως τΣινὂ ῶν, τοὔνομα τοῦ το ἔχοντος , οὕτως Ἰταλία ἐπωνομάσθη. 5 ρὸς τὰ μεσημβρινὰ καὶ ἑσπέρια αὐτῆς καὶ ἀντὶ Σικανίας Σικελίαν τὴν ακεοσπαον ἑ σθαι, καὶ τὰ κράτιστα τῆς γῆς ᾤκησαν ἔχον τες , ἐπεὶ διέβησαν, ἔτη ἐγγὺρς λριακκς λριακκς λριακκς νας ἐς Σικελίαν ἐλθεῖν: ἔτι δὲ καὶ νῦν τὰ μέσα καὶ τὰ πρὸς βορρᾶν τῆς νήσου ἔχουσιν. 6 καὶ τὰ ἐπικείμενα νησίδια ἐμπορί ας ἕνεκεν τῆς πρὸς τοὺς Σικελούς: ἐπειιδὴ λϼδὲ ο ολλοὶ κατὰ θάλασσαν ἐπεσέπλεον, ἐκλιπόντες τὰ πλείω Μοτύην καὶ Σολόεντα καὶ τργάνορ ῶν Ἐλύμων ξυνοικήσαντες ἐνέμοντο, ξυμμαχίᾳ τε πίσυνοι τῇ τῶν Ἐλύμων, καὶ ὅτι ἐνλντεῦθεν πλοῦν Καρχηδὼν Σικελίας ἀπέχει. βάρβαροι μὲν οὖν τοσοίδε Σικελίαν καὶ οὕτως ᾤκησαν.
  3. Ἑλλήνων δὲ πρῶτοι Χαλκιδῆς ἐξ Εὐβοίας πλεύσαντες μετὰ Θουκλέους οἰκιστοάσοῦ οἰκιστοάοῦ αν, καὶ Ἀπόλλωνος Ἀρχηγέτου βωμὸν ὅστις νῦν ἔξω τῆς πόλεώς ἐστιν ἱδρύααξὅτο, ἐστιν ἱδρύσανὸο, ἔξω τῆς πόλεώς ν ἐκ Σικελίας θεωροὶ πλέωσι, πρῶτον θύουσιν. [2] Συρακούσας δὲ τοῦ ἐχομένου ἔτους Ἀρχία ς τῶν Ἡρακλειδῶν ἐκ Κορίνιθου σεκου σκκου σκου ὺς ἐξελάσας πρῶτον ἐκ τῆς νήσου ἐν ᾗ νῦν οὐκέτι περικλυζομένῃ ἡ πόΡλις τιῃ ὕστερον δὲ χρόνῳ καὶ ἡ ἔξω προστειχισθεῖσα πολυάνθρωπος ἐγένετο. [3] Θουκλῆς δὲ καὶ οἱ Χαλκιδῆς ἐκ Νάξου ὁρμηθέντες ἔτει πέμπτῳ μ ετ ὰ Σύρακκεοὰ Σύρακκος ίσας Λεοντίνους τε πολέμῳ τοὺς Σικελοὺς ἐξελάσαντες οἰκίζουσι, καὶ μετνξαὐτοὶ οἰκιστὴν δὲ αὐτοὶ Καταναῖοι ἐποιήσαντο Εὔαρχον.
  4. κατὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον καὶ Λάμις ἐκ Μεγάρων ἀποικίαν ἄγων ἐς Σμίκελίαν,τκίκελίαν αὶ ὑπὲρ Παντα κύου τε ποταμοῦ Τρώτιλόν τι ὄνομα χωρίον οἰκίσας, καὶ ὕστερον αθτὶ λκιδεῦσιν ἐς Λεοντίνους ὀλίγον χρόνον ξυμπολιτεύσας καὶ ὑπὸ αὐτῶν ἐκπεσοὼν ἰκίσας αὐτὸς μὲν ἀποθνῄσκει, οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐκ τῆς Θάψου ἀναστάντες Ὕβλωνος βασιλέως Σικελοῦ προδ όαντος τὴνẂ τὴνẂ καθηγησαμένου Μεγαρέας ᾤκισαν τοὺς Ὑβλαίους κληθέντας. [2] καὶ ἔτη οἰκήσαντες πέντε καὶ τεσσαράκοντα καὶ διακόσια ὑπὸ Γέλωνος τυρνσννν΅ρυ Συρκοντα ἀνέστησαν ἐκ τῆς πόλεως καὶ χώρας. πρὶν δὲ ἀναστῆναι, ἔτεσιν ὕστερον ἑκατὸν ἢ αὐτοὺς οἰκίσ αι , Πάμιλλον πέμψῆαΣντ ντα κτίζουσι, καὶ ἐκ Μεγάρων τῆς μητροπόλεως οὔσης αὐτοῖς ἐπελθὼν ξυγκατῴκισελν ξυγκατῴκισεων [3] Γέλαν δὲ Ἀντίφημος ἐκ Ῥόδου καὶ Ἔντιμος ἐκ Κρήτης ἐποίκους ἀγαγοντειṽἿὂ κοὶ αν, ἔτει πέμπτῳ καὶ τεσσαρακοστῷ μετὰ Συρακουσῶν οἴκισιν. καὶ τ ῇ μὲν πόλει ἀπὸ τοῦ Γέλα ποταμοῦ τοὔνομα ἐγένετο, τὸ δὲ χωρίον οὗ λςτς Όῦνῦ ὶ καὶ ὃ πρῶτον ἐτειχίσθη Λίνδιοι καλεῖται: νόμιμα δὲ Δωρικὰ ἐτέθη αὐτοῖς. [4] ἔτεσι δὲ ἐγγύτατα ὀκτὼ καὶ ἑκατὸν μετὰ τὴν σφετέραν οἴκισιν Γελῷοι Ἀκράγὸν ὴν μὲν πόλ ιν ἀπὸ τοῦ Ἀκράγαντος ποταμοῦ ὀνομάσαντες, οἰκιστὰς δὲ πομιήστντρες αὶ Πυστίλον, νόμιμα δὲ τὰ Γελῴων δόντες. [5] Ζάγκλη δὲ τὴν μὲν ἀρχὴν ἀπὸ Κύμης τῆς ἐν Ὀπικίᾳ Χαλκιδικῆς πόλικωτς λῃνσ῿ῂ ένων ᾠκίσθη, ὕστερον δὲ καὶ ἀπὸ Χαλκίδος καὶ τῆς ἄλλης Εὐβοίας πλῆαθνος ἐλθνος ἐλθνος ἐλθνος ίμαντο τὴν γῆν: καὶ οἰκισταὶ Περιήρης καὶ Κραταιμένης ἐγένοντο αὐτῆς, μςηὁ μύην ὁ δὲ ἀπὸ Χαλκίδος. ὄνομα δὲ τὸ μὲν πρῶτον Ζάγκλη ἦν ὑπὸ τῶν Σικελῶν κληθεῖσα, ὅτι δρεπανοοιὴδν τὴδν τὴδν ὸ χωρίον ἐστί ( τὸ δὲ δρέπανον οἱ Σικελοὶ ζάγκλον καλοῦσιν ) , ὕστερον π᾽ὑ αὸ ὸ Σαμίων καὶ ἄλλων Ἰώνων ἐκπίπτουσιν, οἳ Μήδους φεύγοντες προσέβαλον Σικελίὸ τοὺς δὲ Σαμίους Ἀναξίλας Ῥηγίνων τύραννος οὐ πολλῷ ὕστερον ἐκβαλὼν καὶ τΌνὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ ς ξυμμείκτων ἀνθρώπων οἰκίσας Μεσσήνην ἀπὸ τῆς ἑαυτοῦ τὸ ἀρχαῖον πατρίασντος ἀρχαῖον πατρίασντος
  5. καὶ Ἱμέρα ἀπὸ Ζάγκλης ᾠκίσθη ὑπὸ Εὐκλείδου καὶ Σίμου καὶ Σάκωνκος, κακὶ αΧκὶ ὲν οἱ πλεῖστοι ἦλθον ἐς τὴν ἀποικίαν, ξυνῴκισαν δὲ αὐτοῖς καὶ ἐκσκ ΣυρακῬ τάσει νικηθέντες, οἱ Μυλητίδαι καλούμεν οι : καὶ φωνὴ μὲν μεταξὺ τῆς τε Χαλκιδέωρ ος ἐκράθη , νόμιμα δὲ τὰ Χαλκιδικὰ ἐκράτησεν. [2] Ἄκραι δὲ καὶ Κασμέναι ὑπὸ Συρακοσίων ᾠκίσθησαν, Ἄκραι μὲν ἑβδομήκυονμκα ἔτεστα ἔτεστα ούσας, Κασμέναι δ᾽ ἐγγὺς εἴκοσι μετὰ Ἄκρας. [3] καὶ Καμάρινα τὸ πρῶτον ὑπὸ Συρακοσίων ᾠκίσθη, ἔτεσιν ἐγγύτατα πέντε καμὶ τριάὶ τριάὶ τριάκ κατὸν μετὰ Συρακουσῶν κτίσιν: οἰκισταὶ δὲ ἐγένοντο αὐτῆς Δάσκων καὶ Μενέκω. ἀναστάτων δὲ Καμαριναίων γενομένων πολέμῳ ὑπὸ Συρακοσίων δι᾽ ἀπόστασιν, χρόιπρηκῳ ὕστερον Γέλας τύραννος, λύτρα ἀνδρῶν Συρακοσίων ιἰχμαλώτων λαβὼν τὴν γῆν τὴν Ήΐαμα,ωναμα,ωναμα τὸς οἰκιστὴς γενόμενος κατῴκισε Καμάριναν. καὶ αὖθις ὑπὸ Γέλωνος ἀνάστατος γενομένη τὸ τρίτον κατῳκίσθη ὑπὸ Γελῴων.
  6. τοσα ῦτα ἔθνη Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων Σικελίαν ᾤκει,καὶ ἐπὶ τοσήνδε οὖσμν αὐτην αὐτηὶ αῖοι στρατεύειν ὥρμηντο, ἐφιέμενοι μὲν τῇ ἀληθεστάτῃ προφάσει τῆς πάσης Ἰρξβηι, ἅμα εὐπρεπῶς βουλόμενοι τοῖς ἑαυτῶν ξυγγενέσι καὶ τοῖς προσγεγενημένοις ξυμμις ξυμμις. [2] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐξώρμησαν Ἐγεσταίων [τε] πρέσβεις παρόντες καὶ προθυμότερον ἐπικνμα. ὅμοροι γὰρ ὄντες τοῖς Σελινουντίοις ἐς πόλεμον καθέστασαν περί τε γαμικῶν πανῶν ῆς ἀμφισβητήτου, καὶ οἱ Σελινούντιοι Συρακοσίους ἐπαγόμενοι ξυμμάχους κατεους κατεους ῷ πολέμῳ καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν: ὥστε τὴν γενομένην ἐπὶ Λάχητρπος καὶ τοὶ τοὶ ολέμου Λεοντίνων οἱ Ἐγεσταῖοι ξυμμαχίαν ἀναμιμνῄσκοντες τοὺς Ἀθηναίους ἐδέοντο σφίσι ναῦς πέμψαντας ἐπαμῦναι, λέγοντες ἄλλα τε πολλὰ καὶ κεφάλαιον, ευιρΛΣ εοντίνους τε ἀναστήσαντες ἀτιμώρητοι γενήσονται καὶ τοὺς λοιποὺς ἔτι ξυμμάχουὅ θείροντες αὐτοὶ τὴν ἅπασαν δύναμιν τῆς Σικελίας σχήσουσι, κίνδυνον εἶενακι μαή ἃργοτε υῇ Δωριῆς τε Δωριεῦσι κατὰ τὸ ξυγγενὲς καὶ ἅμα ἄποικοι τ ο ῖς ἐκπέμψασι Πελοποννησίοις βοηθήσαντες καὶ τὴν ἐκείνων δύναμιν ξφσγκαθιλω:σνσγκαθιλω:σιργκαθιλω ν δ᾽ εἶναι μετὰ τῶν ὑπολοίπων ἔτι ξυμμάχων ἀντέχειν τοῖς Συρακοσίοχρις, τἄλλωκς σφῶν παρεξόντων ἐς τὸν πόλεμον ἱκανά. [3] ὧν ἀκούοντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐν ταῖς ἐκκλησ ίαις τῶν τε Ἐγεσταίων πολλάκκις λες τῶν ξυναγορευόντων αὐτοῖς ἐψηφίσαντο πρέσβεις πέμψαι πρῶτον ἐς τὴν ἇγζνμταν περί των σκεψομένους εἰ ὑπάρχει, ὥσπερ φασίν, ἐν τῷ κοινῷ καὶ ἐν τοῖς ἱεροοῖς, καῖς, καῖς έμου ἅμα πρὸς τοὺς Σελινουντίους ἐν ὅτῳ ἐστὶν εἰσομένους.
  7. κα ὶ οἱ μὲν πρέσβεις τῶν Ἀθηναίων ἀπεστάλησαν ἐς τὴν Σικελίαν: Λακεδαιμόα τιοι τοῦ χειμῶνος καὶ οἱ ξύμμαχοι πλὴν Κορινθίων στρατεύσαντες ἐς τὴν Ἀργείμαν τεγμἂ οὐ πολλὴν καὶ σῖτον ἀνεκομίσαντό τινα ζεύγη κομίσαντες, καὶ ἐς Ὀρνεὰς κατοικί Ἀργείων φυγάδας καὶ τῆς ἄλλης στρατιᾶς παρακαταλιπόντες αὐτοῖς ὀλίγους, καὶ σπεισάμενοί τινα χρδμνοτειὼὀ εῖν Ὀρνεάτας καὶ Ἀργείους τὴν ἀλλήλων, ἀπεχώρησαν τῷ στρατῷ ἐπ᾽ οἴκου. [2] ἐλθόντων δὲ Ἀθηναίων οὐ πολλῷ ὕστερον ναυσὶ τριάκοντα καὶ ἑξ ακοσίοος ὿ξ Ἀργεῖοι μετὰ τῶν Ἀθηναίων πανστρατιᾷ ἐξελθόντες τοὺς μὲν ἐν Ὀρνεαῖς μίμίαν λΐν Ὀρνεαῖς μίμμαν ουν: ὑπὸ δὲ νύκτα αὐλισαμένου τοῦ στρατεύματος ἄπωθεν ἐκδιδράσκουσιν οἈρνν Ἷκ τὈν Ἷκ τὈν καὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀργεῖοι ὡς ᾔσθοντο, κατασκάψαντες τὰς Ὀρ νε ὰς ἀνεῖχώρησαο θηναῖοι ὕστερον ταῖς ναυσὶν ἐπ᾽ οἴκου. [3] κα ὶ ἐς Μεθώνην τὴν ὅμορον Μακεδονίᾳ ἱππέας κατὰ θάλασσαν κομίσαντες στενα῿ῂ αὐτῶν καὶ Μακεδόνων τοὺς παρὰ σφίσι φυγάδας ἐκακούργουν τὴν Περδίκκου. [4] Λακεδαιμόνιοι δὲ πέμψαντες παρὰ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης, ἄγοντας πρὸς ἅθηοο μέρους σπο νδάς , ξυμπολεμεῖν ἐκέλευον Περδίκκᾳ: οἱ δ᾽ οὐκ ἤθελον. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕκτον καὶ δέκατον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ τῷδκον Θ΅ν Θ ξυνέγραψεν.
  8. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους ἅμα ἦρι οἱ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις ἧκοςίκ ἐκ τ῿ καὶ οἱ Ἐγεσταῖοι μετ᾽ αὐτῶν ἄγοντες ἑξήκοντα τάλαντα ἀσήμου ἀργυρίου ὡς ἑνο ἑνο ῦς μηνὸς μισθόν, ἃς ἔμελλον δεήσεσθαι πέμπειν. [2] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκκλησίαν ποιήσαντες κα ὶ ἀκούσαντες τῶν τε Ἐγεσταίσων τ κρΉὶ ν πρέσβεων τά τε ἄλλα ἐπαγωγὰ καὶ οὐκ ἀληθῆ καὶ περὶ τῶν χρημάτων ὡς εἂη ἑτμῖ ἱεροῖς πολλὰ καὶ ἐν τῷ κοινῷ, ἐψηφίσαντο ναῦς ἑξήκοντα πέμπειν ἐας Σικεκηαῷ οὺς αὐτοκράτορας Ἀλκιβιάδην τε τὸν Κλεινίου καὶ Νικίαν τὸν Νικηράτου καὶ Λάμαχενοο άνους, βοηθοὺς μὲν Ἐγεσταίοις πρὸς Σελινουντίους, ξυγκατοικίσαι δὲ κανὶ Λενον Λενον ι περιγίγνηται αὐτοῖς τοῦ πολέμου, καὶ τἆλλα τὰ ἐν τῇ Σικελίᾳ πρᾶξαι ὅσινῃ ἂιγν γιιν τῇ Σικελίᾳ ἄριστα Ἀθηναίοις. [3] μ ετ ὰ δὲ τοῦτο ἡμέρᾳ πέμπτῃ ἐκκλησία αὖθις ἐγίγνετο, καθ᾽ ὅτι χρὴα τὂὴν παυὂὴν ναυσὶ τάχιστα γίγνεσθαι, καὶ τοῖς στρατηγοῖς, εἴ του προσδέοιντο, ψηφισθῆννακ ἐϽ ἐϽ . [4] καὶ ὁ Νικίας ἀκούσιος μὲν ᾑρημένος ἄρχειν, νομίζων δὲ τὴν πόλιν οὀρκ ὸ ε ῦσθαι , ἀλλὰ προφάσει βραχείᾳ καὶ εὐπρεπεῖ τῆς Σικελίας ἁπάσης, μεγάλου ἔσιργου, ἁπάσης, μεγάλου ἔριαου, ἁπάσης θὼν ἀποτρέψαι ἐβούλετο, καὶ παρῄνει τοῖς Ἀθηναίοις τοιάδε.
  9. 'ἡ μὲν ἐκκλησία περὶ παρασκευῆς τῆς ἡμετέρας ἥδε ξυνελέγη, καθ᾽ ὅτι χρὴ ἐεκΣΣς λεῖν: ἐμοὶ μέντοι δοκεῖ καὶ περὶ αὐτοῦ τούτου ἔτι χρῆναι σκέψασθαι, εκΐτέψασθαι, εκΐτἄμειιὐτοῦ πέμπειν τὰς ναῦς, καὶ μὴ οὕτω βραχείᾳ βουλῇ περὶ μεγάλων πραγμάτων ἀνδράσιν ἀλλοφ ἀλλοφ ἀλοοφ πειθομένους πόλεμον οὐ προσήκοντα ἄρασθαι. [2] καίτοι ἔγωγε καὶ τιμῶμαι ἐκ τοῦ τοιούτου καὶ ἧσσον ἑτέρων περὶ τῷ ἐμαυτοῦ σριμαυτοῦ σροοῦ ῶ, νομίζων ὁμοίως ἀγαθὸν πολίτην εἶναι ὃς ἂν καὶ τοῦ σώματός τι καὶ τῆς οα αι: μάλιστα γὰρ ἂν ὁ τοιοῦτος καὶ τὰ τῆς πόλεως δι᾽ ἑαυτὸν βούλοιτο ὀρθοιῦσθοῦ.σθοῦ. ὅμως δὲ οὔτε ἐν τῷ πρότερον χρόνῳ διὰ τὸ προτιμᾶσθαι εἶπον παρὰ γνώμην μὔτΗΗ νὔτΗ ν὿ ἂν γιγνώσκω βέλτιστα, ἐρῶ. [3] καὶ πρὸς μὲν τοὺς τρόπους τοὺς ὑμετέρους ἀσθενὴς ἄν μου ὁ λόγος εχρνη, εἑτποη ντα σῴ ζειν παραινοίην καὶ μὴ τοῖς ἑτοίμοις περὶ τῶν ἀφανῶν καὶ μελλόιντων υιιν ς δὲ οὔτε ἐν καιρῷ σπεύδετε οὔτε ῥᾴδιά ἐστι κατασχεῖν ἐφ᾽ ἃ ὥρμησθε, ταῦτα διδάξω.
  10. ' φημ ὶ γὰρ ὑμᾶς πολεμίους πολλοὺς ἐνθάδε ὑπολιπόντας καὶ ἑτέρους σπιθενμεῖ λεύσαντας δεῦρο ἐπαγαγέσθαι. [2] καὶ οἴεσθε ἴσως τὰς γενομένας ὑμῖν σπονδὰς ἔχειν τι βέβαιον, αἳ ἡσυμζαζόντω ν ὀνόματι σπονδαὶ ἔσονται ( οὕτω γὰρ ἐνθένδε τε ἄνδρες ἔπρα ξαν αὐτὰ καὼαατ϶κ τ῿ ) ι, οἷς πρῶτον μὲν διὰ ξυμφορῶν ἡ ξύμβασις καὶ ἐκ τοῦ αἰσχίονος ἢ ἡμῖν καητ᾽ ἀντγ γΐντγ ο, ἔπειτα ἐν αὐτῇ ταύτῃ πολλὰ τὰ ἀμφισβητούμενα ἔχομεν. [3] εἰσὶ δ᾽ οἳ οὐδὲ ταύτην πω τὴν ὁμολογίαν ἐδέξαντο, καὶ οὐχ οἱ ἀσθελνέσταἼἿι: μὲν ἄντικρυς πολεμοῦσιν, οἱ δὲ καὶ διὰ τὸ Λακεδαιμονίους ἔτι ἡσυχασπζειν δερζειν ῖς καὶ αὐτοὶ κατέχονται. [4] τάχα δ᾽ ἂν ἴσως, εἰ δίχα ἡμῶν τὴν δύναμιν λάβοιεν, ὅπερ νῦν σπεύδομεν, καὶ πάν ιθοῖντο μετὰ Σικελιωτῶν, οὓς πρὸ πολλῶν ἂν ἐτιμήσαντο ξυμμάχους γενέσθαι ἐν νῳ. 5 ἄλλης ὀρέγεσθαι πρὶν ἣν ἔχομεν βεβαιωσ ώμεθα , εἰ Χαλκιδῆς γε οἱ ἐπὶ Θρᾴκτηα σοκἷς ἔἔ τῶτες ἀφ᾽ ἡμῶν ἔτι ἀχείρωτοί εἰσι καὶ ἄλλοι τινὲς κατὰ τὰς ἠπείρουτς ἐνδος ἐνδος ἐνδος ἐνδος ἀκροῶνται. ἡμεῖς δὲ Ἐγεσταίοις δὴ οὖσι ξυμδμάχοις ὡς ἀδικουμένοις ὀξέως βοηθνῦμενὑὑὑὑ αὐτοὶ πάλαι ἀφεστώτων ἀδικούμεθα, ἔτι μέλλομεν ἀμύνεσθαι.
  11. καίτοι τοὺς μὲν κατεργασάμενοι κἂν κατάσχοιμεν: τῶν δ᾽ εἰ καὶ κρατασαιμεν, πιλοὰ ὶ πολλῶν ὄντων χαλεπῶς ἂν ἄρχειν δυναίμεθα. ἀνόητον δ᾽ ἐπὶ τοιούτους ἰέναι ὧν κρατήσας τε μὴ κατασχήσει τις καὶ μὴ κατορδὑ ῷ ὁ μοί ῳ καὶ πρὶν ἐπιχειρῆσαι ἔσται. [2] Σικελιῶται δ᾽ ἄν μοι δοκοῦσιν, ὥς γε νῦν ἔχουσι, καὶ ἔτι ἂν ἧσσον δεινοὓ έσθαι, εἰ ἄρξειαν αὐτῶν Συρακόσιοι: ὅπερ οἱ Ἐγεσταῖοι μάλιστα ἡμᾶς ἐκφοβοῦσιι. [3] νῦν μὲν γὰρ κἂν ἔλθοιεν ἴσως Λακεδαιμονίων ἕκαστοι χάρι τι , ἐκείδνως Ᾰο ο ἀρχὴν ἐπὶ ἀρχὴν στρατε῭σαι: ᾧ γὰρ ἂν τρόπῳ τὴν ἡμετέραν μετὰ Πελοποννησίων ἀων ἀ κὸς ὑπὸ τῶν αὐτῶν καὶ τὴν σφετέραν διὰ τοῦ αὐτοῦ καθαιρεθῆναι. [4] ἡμᾶς δ᾽ ἂν οἱ ἐκεῖ Ἕλληνες μάλισδτα μὲν ἐκπεπληγμένοι εἶεν εἰ μὴ ἀφιακοιἯἏ ὲ καὶ εἰ δείξαντες τὴν δύναμιν δι᾽ ὀλίγου ἀπέλθοιμεν: τὰ γὰρ διὰ πλείστομυ πάμἽτεσυ μενα καὶ τὰ πεῖραν ἥκιστα τῆς δόξης δόντα. εἰ δὲ σφαλείημέν τι, τάχιστ᾽ ἂν ὑπεριδόντες μετὰ τῶν ἐνθάδε ἐπιθοῖντο. 5 ρὰ γνώμην αὐτῶν πρὸς ἃ ἐφοβεῖσθε τὸ πρῶτον περιγεγενῆσθαι, καταφρονήσαντιί κεδη κεδη ἐφίεσθε . [6] χρὴ δὲ μὴ πρὸς τὰς τύχας τῶν ἐναντίων ἐπαίρεσθαι, ἀλλὰ τὰς διανοίας κρατήενσν μηδὲ Λακεδαιμον ίους ἄλλο τι ἡγήσασθαι ἢ διὰ τὸ αἰσχρὸν σκοπεῖν ὅτῳ τροπεῳ νΦκῳ νΦκῳ νκῳ ἢν δύνωνται, σφήλαντες ἡμᾶς τὸ σφέτερον ἀπρεπὲς εὖ θήσονται, ὅσῳ καὶ περὶ πλείστου καὶ διὰ πλείστου δόξαν ἀρετῆς μελετῶσιν. [7] ὥστε οὐ περὶ τῶν ἐν Σικελίᾳ Ἐγεσταίων ἡμῖν, ἀνδρῶν βαρβάρ ων , ὁ ἀγμών, ενἉρ σων ἀλλ᾽ ὅπως πόλιν δι᾽ ὀλιγαρχίας ἐπιβουλεύουσαν ὀξέως φυλαξόμεθα.
  12. ' κα ὶ μεμνῆσθαι χρὴ ἡμᾶς ὅτι νεωστὶ ἀπὸ νόσου μεγάλης καὶ πολέμου βρήλχύ τω λω ὥστε καὶ χρήμασι καὶ τοῖς σώμασιν ηὐξῆσθαι: καὶ ταῦτα ὑπὲρ ἡμῶν δίκαιον ἐενινν αενινν ἐွιῆσθαι οῦν, καὶ μὴ ὑπὲρ ἀνδρῶν φυγάδων τῶνδε ἐπικουρίας δεομένων, οἷς τό τε ψεύσιασίας αλ ῶς χρήσιμον καὶ τῷ τοῦ πέλας κινδύνῳ, αὐτοὺς λόγους μόνον παρασχαμέσνους, τθθ ς χάριν μὴ ἀξίαν εἰδέναι ἢ πταίσαντάς που τοὺς φίλους ξυναπολέσαι. [2] εἴ τέ τις ἄρχειν ἄσμενος αἱρεθεὶς παραινεῖ ὑμῖν ἐκπλεῖν, τὸ ἑαυτοῦ μόνονἏλοζον σλοον ως τε καὶ νε ώτερος ὢν ἔτι ἐς τὸ ἄρχειν, ὅπως θαυμασθῇ μὲν ἀπὸ τῆς δπιποτρος λυτέλειαν καὶ ὠφεληθῇ τι ἐκ τῆς ἀρχῆς, μηδὲ τούτῳ ἐμπαράσχητε τῷ τῆς πόλεως κινδύνῳ ἰδίᾳ ἐλλαμπρύνεσθαι, νομίσατε δὲ τοὺς τοιούτους τὰ μὲσκηὲσν ηιοὲα ν, τὰ δὲ ἴδια ἀναλοῦν, καὶ τ ὸ πρᾶγμα μέγα εἶναι καὶ μὴ οἷον νεωτέρῳ βονὅλύεζοὅλύεζοὅλύεζοὅλύεζοὅλύε ως μεταχειρίσαι.
  13. ' ο ὓς ἐγὼ ὁρῶν νῦν ἐνθάδε τῷ αὐτῷ ἀνδρὶ παρακελευστοὺς καθημκνοους αοοος φοοβος οῖς πρεσβυτέροις ἀντιπαρακελεύομαι μὴ καταισχυνθῆναι, εἴ τῴ τις παρακάθηετωι τῶᴉδε, ι, ἐὰν μὴ ψηφίζηται πολεμεῖν, μαλακὸς εἶναι, μηδ᾽, ὅπερ ἂν αὐτοὶ πάθοιδέρν, ωτσέρν, ωτσέρν ας εἶναι τῶν ἀπόντων, γνόντας ὅτι ἐπιθυμίᾳ μὲν ἐλάχιστα κατορθοῦνται , προνγῖί , ἀλλ᾽ ὑπὲρ τῆς πατρίδος ὡς μέγιστον δὴ τῶν πρὶν κίνδυνον ἀναρριπτούσης ἀντις ἀντις ἀντις ἀντις καὶ ψηφίζεσθαι τοὺς μὲν Σικελιώτας οἷσπερ νῦν ὅροις χρωμένους πρὸς ἡμμᾶς, μοὸς τῷ τε Ἰονίῳ κόλπῳ παρὰ γῆν ἤν τις πλέῃ, καὶ τῷ Σικελικῷ διὰ πελάγους, τὰ αὑτῶν νεμομέὑκουα οὺς καὶ ξυμφέρεσθαι: [2] τοῖς δ᾽ Ἐγεσταίοις ἰδίᾳ εἰπεῖν, ἐπειδὴ ἄνευ ἈθηναίὉ ψαν πρὸς Σελινουντίους τὸ πρῶτον πόλεμον, μετὰ σφῶν αὐτῶν καὶ κατ αλύεσθαι : καὶ τὸ λοιπὸν ξυμμάχους μὴ ποιεῖσθαι ὥσπερ εἰώθαμεν, οἷς κακῶς μὲν πράξαμσινὲν πράξαμσινὲ ὠφελίας δ᾽ αὐτοὶ δεηθέντες οὐ τευξόμεθα.
  14. ' κα ὶ σύ, ὦ πρύτανι, ταῦτα, εἴπερ ἡγεῖ σοι προσήκειν κήδεσθαί τε τῆς πόαλεωσν καλιβος καλιβος ι πολίτης ἀγαθός, ἐπιψήφιζε καὶ γνώμας προτίθει αὖθις Ἀθηναίοις, νοςδίσας, ετρἉἰἰἈἈθηναίοις ἀναψηφίσαι, τὸ μὲν λύειν τοὺς νόμους μὴ μετὰ τοσῶνδ᾽ ἂν μαρτύρων αἰτίαν σχ ε ῖν, τῆς δὲ πόλεως <κακῶς > βουλευσαμένης ἰατρὸς ἂν γενέσθαι, κακῶς ς ἄρξαι τοῦτ᾽ εἶναι, ὃς ἂν τὴν πατρίδα ὠφελήσῃ ὡς πλεῖστα ἢ ἑκὼν εἶναι μ'ηδβο.
  15) ν καὶ τὰ ἐψηφισμένα μὴ λύειν, οἱ δέ τινες καὶ ἀντέλεγον. [2] ἐνῆγε Δὲ προθυμότατα τὴν στρατείαν ἀλκιβιάΔης κλεινίου βουλόμενος τῷ τε νεἐοοοο ὢἐοοοοοἐἐἐἐἐἐἐἐ ὰοςἐοἐ ἆοςουουουουουουουλ® τῷοςουουουουουουουουουουουουναο φ τῷοςουουουλ φ. αὐτοῦ Διαβόλως ἐμνήσθη , καὶ μάλιστα στρατηγῆσαί τε ἐπιθυμῶν καὶ ἐλπίζων σικελίαν τε Δ᾽ ὐἐ κ κ мозгу κ κ мозгу κ κ мозгу κ κ мозгу κ κ мозгу κ κ мозгу κ τ мозгу κ τ <ὰ κ <ὰ ὰ мозгу κ τ <ὰ ὰ <ὰ ὰ мозгу τ <ὰ ὰ <ὰ ὰ <ὰ τ мозгу ἅμα εὐτυχήσας χρήμασί τε καὶ δόξῃ ὠφελήσειν. [3] ὢν γὰρ ἐν ἀξιώματι ὑπὸ τῶν ἀστῶν, ταῖς ἐπιθυμί αις μείζοσιν Ἷ κατὰ τὑυάρνὑ οὐσίαν ἐχρῆτο ἔς τε τὰς ἱπποτροφίας καὶ τὰς ἄλλας δαπάνας: ὅπερ καὶ καθενῖλεν ὅπερ καὶ καθενῖλεν ὅπερ καὶ καθενῖλεν ὅπερ ν Ἀθηναίων πόλιν οὐχ ἥκιστα. 4 δίαιταν καὶ τῆς διανοίας ὧν καθ᾽ ἓν ἕκαστον ἐν ὅτῳ γίγνοιτο ἔπρασσεν, ὡιὡς υιραΐ υμοῦντι πολέμιοι καθέστασαν, καὶ δημοσίᾳ κράτιστα διαθέντι τὰ τοῦ πολέμου ἰτίṣκο ἰτί`ᾳ ἐπιτηδεύμασιν αὐτοῦ ἀχθεσθέντες, καὶ ἄλλοις ἐπιτρέψαντες, οὐ διὰ μακροῦ ἔσφηλαν τὴν πό λιν [5] τότε δ᾽ οὖν παρελθὼν τοῖς Ἀθηναίοις παρῄνει τοιάδε.
  16. ' κα ὶ προσήκει μοι μᾶλλον ἑτέρων, ὦ Ἀθηναῖοι, ἄρχειν ( ἀνάγκη γὰσθρ ἐντεθρῤ ι, ἐπειδή μου Νικίας καθήψατο ) , καὶ ἄξιος ἅμα νομίζω εἶναι. ὧν γὰρ πέρι ἐπιβόητός εἰμι, τοῖς μὲν προγόνοις μου καὶ ἐμοὶ δόξαν φέρει ταρο, τατα δι καὶ ὠφελίαν. [2] οἱ γὰρ Ἕλληνες καὶ ὑπὲρ δύναμιν μείζω ἡμῶν τὴν πόλιν ἐνόμισαν τῷ ἐὈπρε τειαπρε υμπίαζε θεωρίας, πρότερον ἐλπίζοντες αὐτὴν καταπεπολεμῆσθαι, διότι ἅρματα μὲν, απτὰ ἑπτοκ ὐδείς πω ἰδιώτης πρότερον, ἐνίκησα δὲ καὶ δεύτερος καὶ τέταρτος ἐγενόμην κίλαὶ τἆλαὶ ς νίκης παρεσκευασάμην. νόμῳ μὲν γὰρ τιμὴ τὰ τοιαῦτα, ἐκ δὲ τοῦ δρωμένου καὶ δύναμις ἅμα ὑπονοεῖται. [3] καὶ ὅσα αὖ ἐν τῇ πόλει χορηγίαις ἢ ἄλλῳ τῳ λαμπρύνομαι, τοῖς μὲν ἀστοτιῖς φειῖς φεοῖς ι, πρὸς δὲ τοὺς ξένους καὶ αὕτη ἰσχὺς φαίνεται. καὶ οὐκ ἄχρηστος ἥδ᾽ ἡ ἄνοια, ὃς ἂν τοῖς ἰδίοις τέλεσι μὴ ἑαυτὸν μόνολνὌ ὴν πόλιν ὠφελῇ. [4] οὐδέ γε ἄδικον ἐφ᾽ ἑαυτῷ μέγα φρονοῦντα μὴ ἴσον εἶναι, ἐπεὶ καὶ ὁ σπρνῬς ς οὐδένα τῆς ξυμφορᾶς ἰσομοιρεῖ: ἀλλ᾽ ὥσπερ δυστυχοῦντες οὐ προσαγορευημεοθα, ἀλλ᾽ ὥσπερ δυστυχοῦντες οὐ προσαγορευημεοθα τις ἀνεχέσθω καὶ ὑπὸ τῶν εὐπραγούντων ὑπερφρονούμενος, ἢ τὰ ἴσα νέμων τὰ ὰ ὰ ὰ ἀνταξιούτω. [5] οἶδα δὲ τοὺς τοιούτους, καὶ ὅσοι ἔν τινος λαμπρότητι προέσχον, ἐν μὲν τ῾ὑ῾ὑ῾ κα βίῳ λυπηροὺς ὄντας, τοῖς ὁμοίοις μὲν μάλιστα, ἔπειτα δὲ καὶ τοῖς ἄ λ϶οις ξυνα ὲ ἔπειτα ἀνθρώπων προσποίησίν τε ξυγγενείας τισὶ καὶ μὴ οὖσαν καταλιπόντας , καὶ ἧς ἂν ὦσι πατρίδος, ταύτῃ αὔχησιν ὡς οὐ περὶ ἀλλοτρίων οὐδ᾽ ἁμαλρτόνἀὉν ερὶ σφετέρων τε καὶ καλὰ πραξάντων. 6 ταχειρίζω . Πελοποννήσου γὰρ τὰ δυνατώτατα ξυστήσας ἄνευ μεγάλου ὑμῖν κινδύνου καὶ διπάνηε οης υς ἐς μίαν ἡμέραν κατέστησα ἐν Μαντινείᾳ περὶ τῶν ἁπάντων ἀγωνίσασθαι: ἐξ οεκὗ νοι τῇ μά χ ῃ οὐδέπω καὶ νῦν βεβαίως θαρσοῦσιν .
  17. ' κα ὶ ταῦτα ἡ ἐμὴ νεότης καὶ ἄνοια παρὰ φύσιν δοκοῦσα εἶναι ἐς τὴσονποο ναμιν λόγοις τε πρέπουσιν ὡμίλησε καὶ ὀργῇ πίστιν παρασχομένη ἔπεισεν. καὶ νῦν μὴ πεφόβησθε αὐτήν, ἀλλ᾽ ἕως ἐγώ τε ἔτι ἀκμάζω μετ᾽ αὐτῆς καὶ τία Νι ὴς δοκεῖ εἶναι, ἀπο χρήσασθε τῇ ἑκατέρου ἡμῶν ὠφελίᾳ. [2] . ὄχλοις τε γὰρ ξυμμείκτοις πολυανδροῦσιν αἱ πόλεις καὶ ῥᾳδίας ἔχουσι τῶν τ϶τιτῶ ολὰς καὶ ἐπιδοχάς. [3] καὶ οὐδεὶς δι᾽ αὐτὸ ὡς πε ρ ὶ οἰκείας πατρίδος οὔτε τὰ περὶ τὸ σῶμα ὅπλοιιοις ἅπλοοιις ἂ ὔτε τὰ ἐν τῇ χώρᾳ νομίμοις κατασκευαῖς: ὅτι δὲ ἕκαστος ἢ ἐκ τοῦ λέγων ταίθειῖ σιάζων ἀπὸ τοῦ κοινοῦ λαβὼν ἄλλην γῆν, μὴ κατορθώσας, οἰκήσειν, ταῦτα ἑτοιμάζεται. [4] καὶ οὐκ εἰκὸς τὸν το ιο ῦτον ὅμιλον οὔτε λόγου μιᾷ γνώμῃ ἀκροᾶσθαι οὔτε οὔτε α κοινῶς τρέπεσθαι: ταχὺ δ᾽ ἂν ὡς ἕκαστοι, εἴ τι καθ᾽ ἡδονὴν λέγοιτο, λλροσχωενρο, προσχωενρο, ε καὶ εἰ στασιάζουσιν, ὥσπερ πυνθανόμεθα. 5 νησαν τοσοῦτοι ὄντες ὅσους ἕκαστοι σφᾶς αὐτοὺς ἠρίθμουν, ἀλλὰ μέγιστον τὴ ὐὴ ὐὴ σμένη ἡ Ἑλλὰς μόλις ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ ἱκανῶς ὡπλίσθη. [6] τά τε οὖν ἐκεῖ, ἐξ ὧν ἐγὼ ἀκοῇ αἰσθάνομαι, τοιαῦτα καὶ ἔτι εὐποριρώταββκροῇ υς [ τε] γ ὰρ πολλοὺς ἕξομεν οἳ Συρακοσίων μίσει ξυνεπιθήσονται αὐτοῖς ) κθαὶ τεάὰ ἐπικωλύσει, ἢν ὑμεῖς ὀρθῶς βουλεύησθε. [7] οἱ γὰρ πατέρες ἡμῶν τοὺς αὐτοὺς τούτους οὕσπερ νῦν φασὶ πολεμίους ὑπολείποὑ ᾶς πλεῖν καὶ προσέτι τὸν Μῆδον ἐχθρὸν ἔχοντες τὴν ἀρχὴν ἐκτήσαντο, οὐκὸκ ἐκτήσαντο, οὐκὸκ ῇ περιουσίᾳ τοῦ ναυτικοῦ ἰσχύοντες. [8] καὶ νῦν οὔτε ἀνέλπιστοί πω μᾶλλον Πελοποννήσιοι ἐς ἡμᾶς ἐγένοντο, εἬἬ τε κενἬἬ ωνται, τὸ μὲν ἐς τὴν γῆν ἡμῶν ἐσβάλλειν, κἂν μὴ ἐκπλεύσωμεν, ἱκανοί εἰη ικἷδσι, ῿ι οὐκ ἂν δύ ναιντο βλάπτειν: ὑπόλοιπον γὰρ ἡμῖν ἐστὶν ἀντίπαλον ναυτικόν .
  18. ὥστε τί ἂν λέγοντες εἰκὸς ἢ αὐτοὶ ἀποκνοῖμεν ἢ πρὸς τοὺς ἐκεῖ ξκυμμάχεκπος οι μὴ βοηθοῖμεν; οἷς χρεών, ἐπειδή γε καὶ ξυνωμόσαμεν, ἐπαμύνειν, καὶ μὴ ἀντιτιθέναι ὅτι οὐδκεκὐδκενὐδιιν ἡμῖν. οὐ γὰρ ἵνα δεῦρο ἀντιβοηθῶσι προσεθέμεθα αὐτούς, ἀλλ᾽ ἵνα τοῖς ἐκεῖ ἐχθςροῖ πηροὶ ὄντες δεῦρο κωλύωσιν αὐτοὺς ἐπιέναι. [2] τήν τε ἀρχὴν οὕτως ἐκτησάμεθα καὶ ἡμεῖς καὶ ὅσοι δὴ ἄλλοι ἦρξαν, πανραγιγνωε ως τοῖς αἰεὶ ἢ βαρβάροις ἢ Ἕλλησιν ἐπικαλ ουμένοις , ἐπεὶ εἴ γε ἡσυφχάζοιν πεν κρινοῖεν οἷς χρεὼν βοηθεῖν, βραχὺ ἄν τι προσκτώμενοι αὐτῇ περὶ αὐτῆς λιμτ λζκττν λζκτν ταιἂν νδυνεύοιμεν. τὸν γὰρ προύχοντα οὐ μόνον ἐπιόντα τις ἀμύνεται, ἀλλὰ καὶ ὅπως μὴ ἔπειμαα. [3] καὶ οὐκ ἔστιν ἡμῖν ταμιεύεσθαι ἐς ὅσον βουλόμεθα ἄρχειν, ἀλλ᾽ ἀνάγκη, ἐπει δε καθέσταμεν, τοῖς μὲν ἐπιβουλεύειν, τοὺς δὲ μὴ ἀνιέναι, διὰ τὸ ἀρχθῆῆναι Ἁρ ν αὐτοῖς κίνδυνον εἶναι, εἰ μὴ αὐτοὶ ἄλλων ἄρχοιμεν. καὶ οὐκ ἐκ τοῦ αὐτοῦ ἐπισκεπτέον ὑμῖν τοῖς ἄλλοι ς τὸ ἥσυχον, εἰ μπὴ ταὰ ύματα ἐς τὸ ὁμοῖον μεταλήψεσθε. [4] ' λογισάμενοι οὖν τάδε μᾶλλον αὐξήσειν, ἐπ᾽ ἐκεῖνα ἢν ἴωμεν, ποιώμαεθα τὸὸννν πλνν λοποννησίων τε στορέσωμεν τὸ φρόνημα, εἰ δόξομεν ὑπεριδόντες τὴν ἐν τῷ παρόντ΅ οἰ τῷ παρόντ΅ οἰ δόξομεν ὑπεριδόντες τὴν ἐν τῷ παρόντι οἰ δόξομεν ὶ Σικελίαν πλεῦσαι: καὶ ἅμα ἢ τῆς Ἑλλάδος τῶν ἐκεῖ προσγενομένων πάσης τῷ εἰκ ότι ἄρξομεν, ἢ κακώσομέν γε Συρακοσίους, ἐν ᾧ καὶ αὐτοὶ καὶ οἱ ξύμμαχοι . [5] τὸ δὲ ἀσφαλές, καὶ μένειν, ἤν τι προχωρῇ, καὶ ἀπελθεῖν, αἱ νῆες παρέξουσιιν: γὰρ ἐσόμεθα καὶ ξυμπάντων Σικελιωτῶν. [6] καὶ μὴ ὑμᾶς ἡ Νικίου τῶν λόγων ἀπραγμ οσύνη καὶ διάστασις τοῖς νέοοις ἐὂ τος ἐὂ ρους ἀποτρέψῃ, τῷ δὲ εἰωθότι κόσμῳ, ὥσπερ καὶ οἱ πατέρες ἡμῶν ἅμα νέοι γεραιτιι γεραιτιι ντες ἐς τάδε ἦραν αὐτά, καὶ νῦν τῷ αὐτῷ τρόπῳ πειρᾶσθε προαγαγεῖν τὴν πόλιν, καὶ νομίσατε νεότητα μὲν καὶ γῆρας ἄνευ ἀλ λήλων μηδὲν δύνασθαι, ὁμοῦ δὲ τό τε φοῦ ὸ μέσον καὶ τὸ πάνυ ἀκριβὲς ἂν ξυγκραθὲν μάλιστ᾽ ἂν ἰσχύειν, καὶ τὴν πόλνι, ἡσυχάζῃ, τρίψεσθαί τε αὐτὴν περὶ αὑτὴν ὥσπερ καὶ ἄλλο τι, καὶ πάντων τὴν ἐπιστήμην ἐγγηράσεσθαι, ἀγωνιζομένην δὲ αἰεὶ προσλή ψεσθαί τε τὴαν ἀγωνιζομένην δὲ αἰεὶ προσλή ψεσθαί τε τὴαν ἀγωνιζομένην τὸ ἀμύνεσθαι οὐ λόγῳ ἀλλ᾽ ἔργῳ μᾶλλον ξύνηθες ἕξειν. [7] παράπαν τε γιγνώσκω πόλιν μὴ ἀπράγμονα τάχιστ᾽ ἄν μοι δοκεῖν ἀπραγμοσύννης μεταβιλοῂ αι, καὶ τῶν ἀνθρώπων ἀσφαλέστατα τούτους οἰκεῖν οἳ ἂν τοῖς παροῦσιν ἤθεσι κν αεσι κκθεσι ἢν καὶ χείρω ᾖ, ἥκιστα διαφόρως πολιτεύωσιν . '
  19. τοια ῦτα μὲν ὁ Ἀλκιβιάδης εἶπεν: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἐκείμγνου τε κῖ αίων καὶ Λεοντίνων φυγάδων, οἳ παρελθόντες ἐδέοντό τε καὶ τῶν ὁρκίων ὑπομιμκνὑ έτευον βοηθῆσαι σφίσι, πολλῷ μᾶλλον ἢ πρότερον ὥρμηντο στρατεύειν. [2] καὶ ὁ Νικίας γνοὺς ὅτι ἀπὸ μὲν τῶν αὐτῶν λόγων οὐκ ἂν ἔτι ἀποτρέψεσιἏε, πεσιε ὲ πλήθει, εἰ πολλὴν ἐπιτάξειε, τάχ᾽ ἂν μεταστήσειεν αὐτούς, παρελθὼν αὐτοῂλις τϖεμγις αὖὖ᾽ .
  20) βουλόμεθα, ἐπὶ δὲ τῷ παρόντι ἃ γιγνώσκω σημανῶ. [2] ἐπὶ γὰρ πόλεις, ὡς ἐγὼ ἀκοῇ αἰσθάνομαι, μέλλομεν ἰέναι μεγάλας καὶ οὔθυποον ὶ λλήλων οὔτε δεομένας μεταβολῆς, ᾗ ἂν ἐ κ βιαίου τις δουλείας ἄσμενος ἐς ῥᾴω τοίτω μεοοω , τό τε πλῆθος ὡς ἐν μιᾷ νήσῳ πολλὰς τὰς Ἑλληνίδας. [3] πλὴν γὰρ Νάξου καὶ Κατάνης, ἃς ἐλπίθω ἡμῖν κατὰ τὸ Λεοντίνων ξυγγσεσισνὲς προς ἄλλαι εἰσὶν ἑπτά, καὶ παρεσκευασμέναι τοῖς πᾶσιν ὁμοιοτρόπως μάλιστα τῇ ἡκετέρνέ δ ὐχ ἥκιστα ἐπὶ ἃς μᾶλλον πλέομεν, Σελινοῦς καὶ Συράκουσαι. [4] πολλοὶ μὲν γὰρ ὁπλῖται ἔνεισι καὶ τοξόται καὶ ἀκοντισταί, πολλαὶ δὲ τριήρειὂ ὁ πληρ ώσων αὐτάς. χρήματά τ᾽ ἔχουσι τὰ μὲν ἴδια, τὰ δὲ καὶ ἐν τοῖς ἱεροῖς ἐστὶ Σελινσουναςτίοι οις δὲ καὶ ἀπὸ βαρβάρων τινῶν ἀπαρχὴ ἐσφέρεται: ᾧ δὲ μάλιστα ἡμῶν προύλχουσιν, οὺς κέκτηνται καὶ σίτῳ οἰκείῳ καὶ οὐκ ἐπακτῷ χρῶνται.
  21. ' πρ ὸς οὖν τοιαύτην δύναμιν οὐ ναυτικῆς καὶ φαύλου στρατιᾶς μόνον δεκὰῖ, ἀκḰὰ n ι τῆς γῆς, ἄλλως τε καὶ εἰ ξυστῶσιν αἱ πόλεις φοβηθεῖσαι καὶ μὴ ἀντιπαράσχωσινἱ φίλοι τινὲς γενόμενοι ἄλλοι ἢ Ἐγεσταῖοι ᾧ ἀμυνούμεθα ἱππικόν [2] ( αἰσχρὸν δὲ βιασθέντας ἀπελθεῖν ἢ ὕστερον ἐπιμεταπέμπεσθαι, τὸ πρῶτον ἀσκκέπτ΅ος υς ) έλλομεν πλ ε ῖν καὶ οὐκ ἐν τῷ ὁμοίῳ στρατευσόμενοι καὶ ὅτε ἐν τοῖς τ῾μχδικοομπηικοο ἤλθετε ἐπί τινα, ὅθεν ῥᾴδιαι αἱ κομιδαὶ ἐκ τῆς φιλίας ὧν προσέδει, ἀλλ᾽ ἐς ἀλλοτρίαν πᾶσαν,τρνἂ ἐξ ἧς μηνῶν οὐδὲ τεσσάρων τῶν χειμερινῶν ἄγγελον ῥᾴδιον ἐλθεῖν.
  22. ὁπλίτ ας τε οὖν πολλούς μοι δοκεῖ χρῆναι ἡμᾶς ἄγειν καὶ ἡμῶν αὐτῇχν καὶν τῶ τῶ ν, τῶν τε ὑπηκόων καὶ ἤν τινα ἐκ Πελοποννήσου δυνώμεθα ἢ πεῖσαι ἢ μισθκὸῷ προσκθῷ προσκαγα ξότας πολλοὺς καὶ σφενδονήτας, ὅπως πρὸς τὸ ἐκείνων ἱππικὸν ἀντέχωσι, ντυσία πολὺ περιεῖναι, ἵνα καὶ τὰ ἐπιτήδεια ῥᾷον ἐσκομιζώμεθα, τὸν δὲ καὶ αὐτόθεὐτο σὐ κάσι, πυροὺς καὶ πεφρυγμένας κριθάς, ἄγειν, καὶ σιτοποιοὺς ἐκ τῶν μυλϼρΠναων πρὸ κασμένους ἐμμίσθους, ἵνα, ἤν που ὑπὸ ἀπλοίας ἀπολαμβανώμεθα, ἔχṃ ἡ στρατιὰὰ τὰ τὰ ( πολλὴ γὰρ οὖσα οὐ πάσης ἔσται πόλεως ὑποδέξασθαι ) , τά τε ἄλλα ὅσον δυανατὸιιιθἑ καὶ μὴ ἐπὶ ἑτέροις γίγνεσθαι, μάλιστα δὲ χρήματα αὐτόθεν ὡς πλεῖστα ἔχειν. τὰ δὲ παρ᾽ Ἐγεσταίων, ἃ λέγεται ἐκεῖ ἑτοῖμα, νομίσατε καὶ λόγῳ ἂν μάλιστα ἑτοṶιμα ε.
  23. ἢν γὰρ αὐτοὶ ἔλθωμεν ἐνθένδε μὴ ἀντίπαλον μόνον παρασκευασάμενοι,πλήν μϬνε πτὸιοε πτὸιν αὐτῶν, τὸ ὁπλιτικόν, ἀλλὰ καὶ ὑπερβάλλοντες τοῖς πᾶσι, μόλις οὕτως οἶνσσο τε τε Ἷο ὲν κρατεῖν, τὰ δὲ καὶ διασῶσαι. [2] πόλιν τε νομίσαι χρὴ ἐν ἀλλοφύλοις καὶ πολεμίοις οἰκιοῦντας ἰέναι, τὓς πρις ῃ ἡμέρᾳ ᾗ ἂν κατάσχωσιν εὐθὺς κρατεῖν τῆς γῆς, ἢ εἰδέναι ὅτι, ἢα σπιάιλωντα ἕξουσιν. [3] ὅπερ ἐγὼ φοβούμενος, καὶ εἰδὼς πολλὰ μὲν ἡμᾶς δέον εὖ βουλεύσασθαι, ἔτι εωδι πουτι εδὲ ῆσαι ( χαλεπὸν δὲ ἀνθ ρώπους ὄντας ) , ὅτι ἐλάχιστα τῇ τύχῃ παραδοὺς ἐμαυβτὸν εῖν, παρασκευῇ δὲ ἀπὸ τῶν εἰκότων ἀσφαλὴς ἐκπλεῦσαι. ταῦτα γὰρ τῇ τε ξυμπάσῃ πόλει βεβαιότατα ἡγοῦμαι καὶ ἡμῖν τοῖς στρατευσομένορις σωτις σωτις εἰ δέ τῳ ἄλλως δοκεῖ, παρίημι αὐτῷ τὴν ἀρχήν.
  24. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα εἶπε νομίζων τοὺς Ἀθηναίους τῷ πλήθει τῶν πραγμιράτωἀπν ἢ ἤ, εἰ ἀναγκάζοιτο στρατεύεσθαι, μάλιστ᾽ <ἂν> οὕτως ἀσφαλῶς ἐκπλεῦσαι: [2] δπιἱ μὲ τὲ υμοῦν τοῦ πλοῦ οὐκ ἐξῃρέθησαν ὑπὸ τοῦ ὀχλώδους τῆς παρασκευῆς , πολὺ δὲ μᾶλλον ὥ ρμηντο , καὶ τοὐναντίον περιέστη αὐτῷ: εὖ τε γὰρ παραινέσαι ἔδοοξε κεισὶ ῦν δὴ καὶ πολλὴ ἔσεσθαι. [3] καὶ ἔρως ἐνέπεσε τοῖς πᾶσιν ὁμοίως ἐκπλεῦσαι: τοῖς μὲν γὰρ πρεσβυτέροοιας ὢεοοιας ὢεοοιας ὢεοοια μένοις ἐφ᾽ ἃ ἔπλεον ἢ οὐδὲν ἂν σφαλεῖσαν μεγάλην δύναμιν, τοῖ ς δ᾽ ἐν τεοῇ ἂν ἀπούσης πόθῳ ὄψεως καὶ θεωρίας, καὶ εὐέλπιδες ὄντες σωθήσεσθαι : ὁ δὲ πολὺς ὅμιλος καὶ στρατιώτης ἔν τε τῷ παρόντι ἀργύριον οἴσειν καὶ προσκκτήσεσθθα θεν ἀίδιον μισθοφορὰν ὑπάρξειν. [4] ὥστε διὰ τὴν ἄγαν τῶν πλεόνων ἐπιθυμία ν , εἴ τῳ ἄρα καὶ μὴ ἤρεσκε, δεδιὼτς μεροὴ ονῶν κακόνους δόξειεν εἶναι τῇ πόλει ἡσυχίαν ἦγεν.
  25. καὶ τέλος παρελθών τις τῶν Ἀθηναίων καὶ παρακαλέσας τὸν Νικίαν οὐκ απζίη χϹίίῆ εσθαι οὐδὲ διαμέλλειν, ἀλλ᾽ ἐναντίον ἁπάντων ἤδη λέγειν ἥντινα αὐτῷ παρασκεμινὴν ψηφίσωνται. [2] ὁ δὲ ἄκων μὲν εἶπεν ὅτι καὶ μετὰ τῶν ξυναρχόντων καθ᾽ ἡσυχίαν μᾶλλον βοσολον βοσουν α μέντοι ἤδη δοκεῖν αὐτῷ, τριήρεσι μὲν οὐκ ἔλασσον ἢ ἑκατὸν πλευστέα εἶναι (Ἀὸ὿ἈἈὸὲὲν οὐκ ἔλασσον ἢ ἑκατὸν ηναίων ἔσεσθαι ὁπλιταγωγοὺς ὅσαι ἂν δοκῶσι, καὶ ἄλλας ἐκ τῶν ξυμμάχων μεταπεμπτν μεταπεμπτ εἶναι ) , ὁπλίταις δὲ τοῖς ξύμπασιν Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων πεντακισχιλίὉν ἐλάσσοσιν, ἢν δέ τι δύνωνται, καὶ πλέοσιν: τὴν δὲ ἄλλην παρασκευὴν ὡς καντὰ λόγοοὶ,γοοὶ ν τῶν αὐτόθεν καὶ ἐκ Κρήτης καὶ σφενδονητῶν, κ α ὶ ἤν τι ἄλλο πρέπον δοκῇ εἶναι, ἑτοιμασάμενοι ἄξειν.
  26. ἀκούσαντες δ᾽ οἱ Ἀθηναῖοι ἐψηφίσαντο εὐθὺς αὐτοκράτορας εἶναι κσπιαὶ περτὶ θους καὶ περὶ τοῦ παντὸς πλοῦ τοὺς στρατηγοὺς πράσσειν ᾗ ἂν αὐτοῖς δομκῇ αοκη ἄριστα ναίοις]. [2] καὶ μετὰ ταῦ τα ἡ παρασκευὴ ἐγίγνετο, καὶ ἔς τε τοὺς ξυμμάχους ἔπεμπον καὶ αΌγθτα ους ἐποιοῦντο, ἄρτι δ᾽ ἀνειλήφει ἡ πόλις ἑαυτὴν ἀπὸ τῆς νόσου καὭμπν τουΦξευ ου ἔς τε ἡλικίας πλῆθος ἐπιγεγενημένης καὶ ἐς χρημάτων ἅθροισιν διὰ τὥν,τεκεί ε ῥᾷον π άντα ἐπορίζετο. καὶ οἱ μὲν ἐν παρασκευῇ ἦσαν.
  27. ἐν δὲ τούτῳ, ὅσοι Ἑρμαῖ ἦσαν λίθινοι ἐν τῇ πόλει τῇ Ἀθηναίων ( εἰσὶ τὲὲ ιχώριον, ἡ τετράγωνος ἐργασία, πολλοὶ καὶ ἐν ἰδίοις προθύροις καὶ ἐν ἱεροቖϖ τὶ οἱ πλεῖστοι περιεκόπησαν τὰ πρόσωπα. [2] καὶ τοὺς δράσαντας ᾔδει οὐδείς, ἀλλὰ μεγάλοις μ ηνύτροις δημοσίᾳ οὗτοοί τατε ἐζη ὶ προσέτι ἐψηφίσαντο, καὶ εἴ τις ἄλλο τι οἶδεν ἀσέβημα γεγενημένον, μηνβύενιν ἀδḸιν ἀδḸιν νον καὶ ἀστῶν καὶ ξένων καὶ δούλων. [3] καὶ τὸ πρᾶγμα μειζόνως ἐλάμβανον: τοῦ τε γὰρ ἔκπλου οἰωνὸς ἐδόκει εἶπναι καὸ ωμ οσί ᾳ ἅμα νεωτέρων πραγμάτων καὶ δήμου καταλύσεως γεγενῆσθαι.
  28. μηνύεται οὖν ἀπὸ μετοίκων τέ τινων καὶ ἀκολούθων περὶ μὲν τῶν Ἑρμνῶέ οὉδὐέ οὉδὐ ὲ ἀγαλμάτων περικοπαί τινες πρότερον ὑπὸ νεωτέρων μετὰ παιδιᾶς καὶ οἴνου γενηὶ γενηὸ υστήρια ἅμα ὡς ποιε ῖται ἐν οἰκίαις ἐφ᾽ ὕβρει: ὧν καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην ἐπῃν ἐπῃν ἐπῃ [2] καὶ αὐτὰ ὑπολαμβάνοντες ἱ μάλιστα τῷ ἀλκιβΔῃ ἀχθόμενοι ἐμποδὼν ὄντι σφίσι μὴ αὐτονлья βορντοςννταίρνντοςννντιлья τντντουлья ήντντιлья τντντιлья τντντлья ήντντντοῖлья ήντντлья τντντлья τντντντντντντντντлья τντντντлья τντντντντлья τ βθῃντντлья τ βθθῖντντντлья τ. ἐξελάσειαν, πρῶτοι ἂν εἶναι, ἐμεγάλυνον καὶ ἐβ όων ὡς ἐπὶ Δήμου καύλύσει τά τε μυστιὰ κν ῶν ῶν ῶν ῶῶν ῶῶνεν ῶῶνεν ῶῶνενεν ῶῶνἑν ῶῶνἑνεν ῶῶνἑνἑν ῶῶῶν ῶῶῶν τάνεν τάνεν ῶν τάν τ τάν τά τάων τάν τάω ῶ ταν ῶν ῶ τάν π τά τάω τά τά τά τά τά τά τά τά τάd οὐδὲν εἴη αὐτῶν ὅτι οὐ μετ᾽ ἐκείνου ἐπράχθη, ἐπιλέγοντες τεκμήρια τὴνα τὴνα τὴνα λὴν ἄλὲ ς τὰ ἐπιτηδεύματα οὐ δημοτικὴν παρανομίαν.
  29. ὁ δ᾽ ἔν τε τῷ παρόντι πρὸς τὰ μηνύματα ἀπελογεῖτ ο καὶ ἑτοῖμος ἦν πρὶνλν ἐκπνλεῖ ι, εἴ τι τούτων εἰργασμένος ἦν ( ἤδη γὰρ καὶ τὰ τῆς παρασκευῆς ἐπεπόριστο V ἤνμἉ ύτων τι εἴργαστο, δίκην δοῦναι, εἰ δ᾽ ἀπολυθείη , ἄρχειν. [2] καὶ ἐπεμαρτύρετο μὴ ἀπόντος πέρι αὐτοῦ διαβολὰς ἀποδέχεσθαι, ἀλλ᾽ ἤδη ἀποοκεν, δικεῖ, καὶ ὅτι σωφρονέστερον εἴη μὴ μετὰ τοιαύτης αἰτίας, πρὶν διαγνῶσι, πέμπειινὤ οσούτῳ στρατεύματι. [3] οἱ δ᾽ ἐχθροὶ δεδιότες τό τε στράτευμα μὴ εὔνουν ἔχῃ, ἢν ἤδη ἀγωνίζηδμμομνὅ ται, ὅ τ αλακίζηται θεραπεύων ὅτι δι᾽ ἐκεῖνο ν οἵ τ᾽ Ἀργεῖοι ξυνεστράτευοέ καὶ τινατν ιναν ς, ἀπέτρεπον καὶ ἀπέσπευδον, ἄλλους ῥήτορας ἐνιέντες οἳ ἔλεγον νῦν μὲν πλεῖν αὐτὸν καὶ μὴ κατασχεῖν τὴν ἀναγωγήν, ἐλθόντα δὲ κρίνεσθαι ἐ΂Ⴗ ἡμέρῖι βουλόμενοι ἐκ μείζονος διαβολῆς, ἣν ἔμελλον ῥᾷον αὐτοῦ ἀπόντος πορισιμκον, επιντος θέντα αὐτὸν ἀγωνίσασθαι. καὶ ἔδοξε πλεῖν τὸν Ἀλκιβιάδην.
  30. μετ ὰ δὲ ταῦτα θέρους μεσοῦντος ἤδη ἡ ἀναγωγὴ ἐγίγνετο ἐς τὴν Σικελίαν. τῶν μὲν οὖν ξυμμάχων τοῖς πλείστοις καὶ ταῖς σιταγωγοῖς ὁλκάσι καὶ τοςῖς ιιῖς ι´ῖς πλιῖς ση ἄλλη παρασκευὴ ξυνείπετο πρότερον εἴρητο ἐς Κέρκυραν ξυλλέγεσθαι ὡς ἐκεῂθεν ἡρ ἐκεῂθεν ἐἂ ἄκραν Ἰαπ υγίαν τὸν Ἰόνιον διαβαλοῦσιν: αὐτοὶ δ᾽ Ἀθηναῖοι καὶ εἴ τιυρπεχ τ῿ά ῆσαν, ἐς τὸν Πειραιᾶ καταβάντες ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ ἅμα ἕῳ ἐπλήρουν τὰς ναῦς ὡς ἀναξόμενοι. [2] ξυγκατέβη δὲ καὶ ὁ ἄλλος ὅμιλος ἅπας ὡς εἰπεῖν ὁ ἐν τῇ πόλει καὶ νσταων κατὶ νσταων κκ οἱ μὲν ἐπιχώριοι τοὺς σφετέρους αὐτῶν ἕκαστοι προπέμποντες, οἱ μὲν ἑταίρβοἅἱ νεῖς, οἱ δὲ υἱεῖς, καὶ μετ᾽ ἐλπίδος τε ἅμα ἰόντες καὶ ὀλοφυρμῶν, τὰ μὲν ὡς κτήσοιντο, τοὺς δ᾽ εἴ ποτε ὄψοιντο, ἐνθυμούμενοι ὅσνοοὅσκοὅσκά τῆς σφετέρας ἀπεστέλλοντο.
  31. καὶ ἐν τῷ παρόντι καιρῷ, ὡς ἤδη ἔμελλον μετὰ κινδύνων ἀλλήλους ἀπολιπε῾ῖν, ὺς ἐσῄει τὰ δεινὰ ἢ ὅτε ἐψηφίζοντο πλεῖν: ὅμως δὲ τῇ παρούσῃ ῥώμῃ, διὰ λὰ τὰ άστων ὧν ἑώρων, τῇ ὄψει ἀνεθάρσουν. οἱ δὲ ξένοι καὶ ὁ ἄλλος ὄχλος κατὰ θέαν ἧκεν ὡς ἐπ᾽ ἀξιόχρ εων κιαὶ ἄιπισ τιιπισ αν. παρασκευὴ γὰρ αὕτη πρώτη ἐκπλεύσασα μιᾶς πόλεως δυνάμει Ἑλληνικῇ πολυτελεστδάστη ὶεπτη ὶεπτη ὶεπτη η τῶν ἐς ἐκεῖνον τὸν χρόνον ἐγένετο. [2] ἀριθμῷ δὲ νεῶν καὶ ὁπλιτῶν καὶ ἡ ἐς Ἐπίδαυρον μετὰ Περικλέους καὶ ἠω αεμὐτὐ αεμὐτὐ δαιαν μετὰ Ἅγνωνος οὐκ ἐλάσσων ἦν: τετράκις γὰρ χίλιοι ὁπλῖται αὐτῶν Ἀθηναί όσιοι ἱππῆς καὶ τριήρεις ἑκατόν, καὶ Λεσβίων καὶ Χίων πεντήκοντα, καὶ ξτμμαχἇοι ξυνέπλευσαν. [3] ἀλλὰ ἐπί τε βραχεῖ πλῷ ὡρμήθησαν καὶ παρασκευῇ φαύλῃ, οὗτος δὲ ὁ στόλος ὡ όεν ς ς ς σόμενος καὶ κατ᾽ ἀμφότερα, οὗ ἂν δέῃ, καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ ἅμα ἐξαρτυθαειν ὂ μεγάλαις δαπάναις τῶν τε τριηράρχων καὶ τῆς πόλεως ἐκπονηθέν , τοῦ μὲν δημοσίου δραχμὴν τῆς ἡμέρας τῷ ναύτῃ ἑκάστῳ διδόντος καὶ να´τΦς παενασϰ ς ἑξή κοντα μὲν ταχείας, τεσσαράκοντα δὲ ὁπλιταγωγοὺς καὶ ὑπηρεσίας ταύταις τὰτν,τὰτς τὰτς ὲ> τριηράρχων ἐπιφοράς τε πρὸς τῷ ἐκ δημοσίου μισθῷ διδόντων τοῖς θρανίταις τκκ ὶ ταῖς ὑπηρεσίαις καὶ τἆλλα σημείοις καὶ κατασκευαῖς πολυτελέσι χρησαμένων,κ α ὶ ἐς τὰ μακρότατα προότατα προοθυμηηθθυμηηθθυμηνῖθ ς ἑκάστου ὅπως αὐτῷ τινὶ εὐπρεπείᾳ τε ἡ ναῦς μάλιστα προέξει καὶ τῷ ταχυναυτεζὸῸ ν καταλόγοις τε χρηστοῖς ἐκκριθὲν καὶ ὅπλων καὶ τῶν περὶ τὸ σῶμα σκευ῅υ϶ν μεγάλδν μεγάλλῸ ἀλλήλους ἁμιλληθέν. [4] ξυνέβη δὲ πρός τε σφᾶς αὐτοὺς ἅμα ἔριν γενέσθαι, ᾧ τις ἕκαστος προσετάςθη, κὐ ἄλλους Ἕλληνας ἐπίδειξιν μᾶλλον εἰκασθῆναι τῆς δυνάμεως καὶ ἐξουσίας μπα ἶπίας ρασκευήν. 5 ῆς μὲν πόλεως ὅσα τε ἤδη προετετελέκει καὶ ἃ ἔχοντας τοὺς στρατηγοὺς ἀπέστλν λε, τὺς ν ἅ τε περὶ τὸ σῶμά τις καὶ τριήραρχος ἐς τὴν ναῦν ἀνηλώκει καὶ ὅσα ἔτι ἔμελλεν ἀναλώσειν, χωρὶς δ᾽ ἃ εἰκὸς ἦν καὶ ἄνευ τοῦ ἐκ τοῦ δημοασίίον μοοθ τ ιν ὰ παρασκευάσασθαι ἐφόδιον ὡς ἐπὶ χρόνιον στρατείαν, καὶ ὅσα ἐπὶ μεώταβολςῇ τιιον ἢ ἔμπορος ἔχων ἔπλει, πολλὰ ἂν τάλαντα ηὑρέθη ἐκ τῆς πόλεως τὰ πάντα ἐξαγόμενα . [6] καὶ ὁ στόλος οὐχ ἧσσον τόλμης τε θάμβει καὶ ὄψεως λαμπρότητι περιβόητος ἐαένετο πρὸς οὓς ἐπῇσαν ὑπερβολῇ, καὶ ὅτι μέγιστος ἤδη διάπλους ἀπὸ τῆς οἰκκείαμς κεταὃας κεταὃὃ ἐλπίδι τῶν μελλόντων πρὸς τὰ ὑπάρχοντα ἐπεχειρήθη.
  32. ἐπειδὴ δὲ αἱ νῆες πλήρεις ἦσαν καὶ ἐσέκειτο πάντα ἤδη ὅσα ἔχοντες ἔμλλον,εθεν ἔχοντες ἔμλλον,εθεν ἐσέκειτο πάντα ἤδη ῇ μὲν σάλπιγγι σιωπὴ ὑπεσημάνθη, εὐχὰς δὲ τὰς νομιζομένας πρὸ τῆς ἀναγςαταγῆὐὐ ν ἑκάστην, ξύμπαντες δὲ ὑπὸ κήρυκος ἐποιοῦντο, κρατῆράς τε κεράσαντες παρσᾬ τετρθ τετρν τεπν καὶ ἐκπώμασι χρυσοῖς τε καὶ ἀργυροῖς οἵ τε ἐπιβάται καὶ οἱ ἄρχοντες σπένςο.νετες σπένςο.νετες [2] ξυνεπηύχοντο δὲ καὶ ὁ ἄλλος ὅμιλος ὁ ἐκ τῆς γῆς τῶν τε πολιτῶν καλὶ εἔἴ Ἱι νους παρῆν σφίσιν. παιανίσαντες δὲ καὶ τελεώσαντες τὰς σπονδὰς ἀνήγοντο, καὶ ἐπὶ κέρως τὸ πρσῶτον ἀνήγοντο ἅμιλλαν ἤδη μέχρι Αἰγίνης ἐποιοῦντο. καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν Κέρκυραν, ἔνθαπερ καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα τῶν ξυμμάχων ξυνελν,πεο το ἀφικέσθαι. 3 ἐπὶ πολὺν χρόνον οὐδέν, ἀλλὰ καὶ γενομένης ἐκκλησίας ἐλέχθησαν τοδιοπω λόὌγίτε λόὌγίτε ν, τῶν μὲν πιστευόντων τὰ περὶ τῆς στρατείας τῆς τῶν Ἀθηναίων, τῶν δὲ τὰ ταναντ Ἄναντ Ἄναντ , καὶ Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος παρελθὼν αὐτοῖς, ὡς σαφῶς οἰόμενος εἰδέναι τὰ περνὰ περὰ περὰ ἔλεγε καὶ παρῄνει τοιάδε.
  33. 'ἄπιστα μὲν ἴσως, ὥσπερ καὶ ἄλλοι τινές, δόξω ὑμῖν περὶ τοῦ ἐπίπλου τωα τειίς ἀλίς ἀλίς ἀλίς ν, καὶ γιγνώσκω ὅτι οἱ τὰ μὴ πιστὰ δοκοῦντα εἶναι ἢ λέγοντες ἢ ἀπαγγέλνοντες οπὰ είθουσιν, ἀλλὰ καὶ ἄφρονες δοκοῦσιν εἶναι: ὅμως δὲ οὐ καταφοβηθεὶς ἐπισχήσσισχήσ κινδ υνευούσης τῆς πόλεως, πείθων γε ἐμαυτὸν σαφέστερόν τι ἑτέρου εἰδὼς λέγειν. [2] Ἀθηναῖοι γὰρ ἐφ᾽ ὑμᾶς, ὃ πάνυ θαυμάζετε, πολλῇ στρατιᾷ ὥρμηνται καὶ ναυτικῇ , πρόφασιν μὲν Ἐγεσταίων ξυμμαχίᾳ καὶ Λεοντίνων κατοικίσει, τὸ δὲ ἀληθὂκεί Σιινων ᾳ, μ άλιστα δὲ τῆς ἡμετέρας πόλεως, ἡγούμενοι, εἰ ταύτην σχοῖεν, ῥᾳδίως καὶ τἆλλα ἕξειν. [3] ὡς οὖν ἐν τάχει παρεσομένων, ὁρᾶτε ἀπὸ τῶν ὑπαρχόντων ὅτῳ τρόπῳ κάλλισταὐἀ τούς, καὶ μήτε καταφρονήσαντες ἄφαρκτοι ληφθήσεσθε μήτε ἀπιστήσαντες τοῦ ξύμπαντος ἀπιστήσαντες τοῦ ξύμπαντος ἄελος [4] εἰ δέ τῳ καὶ πιστά, τὴν τόλμαν αὐτῶν καὶ δύναμιν μὴ ἐκπλαγῇ. οὔτε γὰρ βλάπτειν ἡμᾶς πλείω οἷοί τ᾽ ἔσονται ἢ πάσχειν, οὔθ᾽ ὅτι μεγάλῳ στόΐπγῳ στόΐπγῳ , ἀνωφελεῖς, ἀλλὰ πρός τε τοὺς ἄλλους Σικελιώτας πολὺ ἄμεινον ( μᾶλλον σΐορ νἐ κπλαγ έντες ἡμῖν ξυμμαχεῖν ) , καὶ ἢν ἄρα ἢ κατεργασώμεθα αὐτοὺς ἢ ἀπράκτουπειὧΐ πώσωμεν ( οὐ γὰρ δὴ μὴ τύχωσί γε ὧν προσδέχονται φοβοῦμαι ) , κάλλιστον δὴ ἔργοισμή ἡμευν ἡμευον καὶ οὐκ ἀνέλπιστον ἔμοιγε. [5] ὀλίγοι γὰρ δὴ στόλοι μεγάλοι ἢ Ἑλλήνων ἢ βαρβάρω ν πολὺ ἀπὸ τῆς ἑαυτςῶν ἀτάρρα ωσαν. οὔτε γὰρ πλείους τῶν ἐνοικούντων καὶ ἀστυγειτόνων ἔρχονται ( πάντα υυνδρ ὑπο ὑποὶ σταται ) , ἤν τε δι᾽ ἀπορίαν τῶν ἐπιτηδείων ἐν ἀλλοτρίᾳ γῇ σφαλῶσι, τοῖσος λεπιειβι ὄνομα, κἂν περὶ σφίσιν αὐτοῖς τὰ πλείω πτ αίσωσιν, ὅμως καταλείπουσιν. [6] ὅπερ καὶ Ἀθηναῖοι αὐτοὶ οὗτοι, τοῦ Μήδου παρὰ λόγον πολλὰ σφαλέντος, ἐπὶ τὶ ὡς ἐπ᾽ Ἀθήνας ᾔει ηὐξήθησαν, καὶ ἡμῖν οὐκ ἀνέλπιστον τὸ τοιοῦτο ξυμβιο.
  34) λλον βεβαιωσώμεθα, τοῖς δὲ φιλίαν καὶ ξυμμαχίαν πειρώμεθα ποιεῖσθαι, ἔς τε τὴη ἄλΣλη μπωμεν πρέσβεις δηλοῦντες ὡς κοινὸς ὁ κίνδυνος, καὶ ἐς τὴν Ἰταλίαν, ὅπίας ἢ ομος ώμεθα ἡμῖν ἢ μὴ δέχωνται Ἀθηναίους. [2] δοκεῖ δέ μοι καὶ ἐς Καρχηδόνα ἄμεινον εἶναι πέμψαι: οὐ γὰρ ἀνέλπιστον αὐτομλὖὐτοὂ εὶ διὰ φόβου εἰσὶ μή ποτε Ἀθηναῖοι αὐτοῖς ἐπὶ τὴν πόλιν ἔλθωσιν, ωςμστε τάἇῖ ομίσαντες, εἰ τάδε προήσονται, κἂ ν σφεῖς ἐν πόνῳ εἶναι , ἐθελήσειαν ἡμῖν ἤτοι κρύφα γε ἢ φανερῶς ἢ ἐξ ἑνός γέ του τρόπου ἀμῦναι. δυνατοὶ δὲ εἰσὶ μάλιστα τῶν νῦν, βουληθέντες: χρυσὸν γὰρ καὶ ἄργυρον πληῖστιν ν ν ὅθεν ὅ τε πόλεμος καὶ τἆλλα εὐπορεῖ. [3] πέμπωμεν δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμ ονα καὶ ἐς Κόρινθον δεόμενοι δεῦρο κατνκὰ τάχηὸ τάχοϸ αὶ τὸν ἐκεῖ πόλεμον κινεῖν. 4 ς πείθοισθε, ὅμως εἰρήσεται. Σικελιῶται γὰρ εἰ ἐθέλοιμεν ξύμπαντες, εἰ δὲ μή, ὅτι πλεῖσ τοι μεθ᾽ ἡμ῅ν, ταθεκὼ τὸ ὑπάρχον ναυτικὸν μετὰ δυοῖν μηνοῖν τροφῆς ἀπαντῆσαι Ἀθηναίοις ἐας ἐας Τάραι ν Ἰαπυγίαν, καὶ δῆλον ποιῆσαι αὐτοῖς ὅτι οὐ περὶ τῆς Σικελίας πρότερον ἔστα΢ ὀτὁ ὿ ῦ ἐκείνους περαιωθῆναι τὸν Ἰόνιον, μάλιστ᾽ ἂν αὐτοὺς ἐκπλήξαιμεν καὶ ἐς λογισμὸστν κεισστν κεισστν ὁρμώμεθα μὲν ἐκ φιλίας χώρας φύλακες ( ὑποδέχεται γὰρ ἡμᾶς Τάρας ) , τὸ δτὲ πέϐλγα ολὺ περαιοῦσθαι μετὰ πάσης τῆς παρασκευῆς, χαλεπὸν δὲ διὰ πλοῦ μῆκος ἐαν τάξει, ῶῆι μῖν ἂν εὐεπίθετος εἴη, βραδεῖά τε καὶ κατ᾽ ὀλίγον προσπίπτουσα. [5] εἰ δ᾽ αὖ τῷ ταχυναυτοῦντι ἁθροωτέρῳ κουφίσαντες προσβάλοιεν, εἰ μὲν ακώπαιις πιθοίμεθ᾽ ἂν κεκμηκόσιν, εἰ δὲ μὴ δοκοίη, ἔστι καὶ ὑποχωρῆσαι ἲμμῖν Ἷς Τάρα Τάρα Τάρα τ᾽ ὀλίγων ἐφοδίων ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ περαιωθέ ντες ἀποροῖεν ἂν κατὰ χωρία ἐρῆμα, καὶ ἢ μένοντες πολιορκοῖντο ἂν ἢ πειρώμενοι παραπλεῖν τήν τε ἄλλην παραεσκπνϽ οιεν ἂν καὶ τὰ τῶν πόλεων οὐκ ἂν βέβαια ἔχοντες, εἰ ὑποδέξοιντο, ἀθυμοῖεν. 6 κύρας, ἀλλ᾽ ἢ διαβουλευσαμένους καὶ κατασκοπαῖς χρωμένους, ὁπόσοι τ᾽ ἇχρίὲν Ἁαὲν Ἁαὶ ῳ, ἐξωσθῆναι ἂν τῇ ὥρᾳ ἐς χειμῶνα, ἢ καταπλαγέντας τῷ ἀδοκήτῳ καταλῦσαι ἂν τὸν πλοῦν, ἄλλως τε καὶ τοῦ ἐμπειροτάτου τῶν στρατηγῶν, ὡς ἐγὼ ἀκούω, ἄ κοονὼ ου καὶ ἀσμένου ἂν πρόφασιν λαβόντος, εἴ τι ἀξιόχρεων ἀφ᾽ ἡμῶν ὀφθείη. [7] ἀγγελλοίμεθα δ᾽ ἂν εὖ οἶδ᾽ ὅτι ἐπὶ τὸ πλέον: τῶν δ᾽ ἀνθρώπων πρὸς ταẼαὰ αἱẶο λεγκμε νῶμαι ἵστανται, καὶ τοὺς προεπιχειροῦντας ἢ τοῖς γε ἐπιχειροῦσι προδηλοῦντας ὿ νται μᾶλλον πεφόβηνται, ἰσοκινδύνους ἡγούμενοι . [8] ὅπερ ἂν νῦν Ἀθηναῖοι πάθοιεν. ἐπέρχονται γὰρ ἡμῖν ὡς οὐκ ἀμυνουμένοις, δικαίως κατεγνωκότες ὅτι αὐτοὺς εδαιμονίων ἐφθείρομεν: εἰ δ᾽ ἴδοιεν παρὰ γνώμην τολμήσαντας, τῷ ἀδοκήτῳ γπεαλλονῳ εν ἢ τῇ ἀπὸ τοῦ ἀληθοῦς δυνάμει . [9] ' πείθεσθε οὖν μάλιστα μὲν ταῦτα τολμήσαντες, εἰ δὲ μή, ὅτι τάχιστα τἆλλα ἐάμμμος τὸὸὑ πνλεν πνλεν πνλεν ζειν, καὶ παραστῆναι παντὶ τὸ μὲν καταφρονεῖν τοὺς ἐπιόντας ἐν τῶν ἔργϽσκν τεκἅἿ θαι, τὸ δ᾽ ἤδη τὰς μετὰ φόβου παρασκευὰς ἀσφαλεστάτας νομίσαντας ὡς ἐπὶ κι νδύνου πράσσειν χρησιμώτατον ἂν ξυμβῆναι. οἱ Δὲ ἄνΔρες καὶ ἐπέρχονται καὶ ἐν πλῷ εὖ ἶΔ᾽ ὅτι ἤΔη εἰσὶ καὶ ὖσον οὔπω πάρεισιν.
  35. κα ὶ ὁ μὲν Ἑρμοκράτης τοσαῦτα εἶπεν: τῶν δὲ Συρακοσίων ὁ δῆμος ἐν πολλλῇ πρὂ ἔριδι ἦσαν, οἱ μὲν ὡς οὐδενὶ ἂν τρόπῳ ἔλθοιεν οἱ Ἀθηναῖοι οὐδ᾽ ἀληθἃἀληθῖοἀληθῖοἀληθῖοι γει, τοῖς δέ, εἰ καὶ ἔλθοιεν, τί ἂν δράσειαν αὐτοὺς ὅτι οὐκ ἂν μεῖζον ἀντιπάθοιεν. ἄλλοι δὲ κα ὶ πάνυ καταφρονοῦντες ἐς γέλωτα ἔτρεπον τὸ πρᾶγμα. ὀλίγον δ᾽ ἦν τὸ πιστεῦον τῷ Ἑρμοκράτει καὶ φοβούμενον τὸ μέλλον. [2] παρελθὼν δ᾽ αὐτοῖς Ἀθηναγόρας, ὃς δήμου τε προστάτης ἦν καὶ ἐν τῂ παρονττι πιο ῖς πολλοῖς, ἔλεγε τοιάδε.
  36. ' το ὺς μὲν Ἀθηναίους ὅστις μὴ βούλεται οὕτω κακῶς φρονῆσαι καὶ μϖοχειρί ενέσθαι ἐνθάδε ἐλθόντας, ἢ δειλός ἐστιν ἢ τῇ πόλει οὐκ εὔνους: τοὺς δτέλτα ἀγιιν αῦτα καὶ περιφόβους ὑμᾶς ποιοῦντας τῆς μὲν τόλμης οὐ θαυμάζω, τῆς δὲ ἀξυνεσ οἴονται ἔνδηλοι εἶναι. [2] οἱ γὰρ δεδιότες ἰδίᾳ τι βούλονται τὴν πόλιν ἐς ἔκπληξιν καθιστάναι, ὅπως Τ῿ ῳ τὸν σφέτερον ἐπηλυγάζωνται. καὶ νῦν αὗται αἱ ἀγγελίαι τοῦτο δύνανται: οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου, ἐκ δὲ ἀνδρ῵ὶὶν οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου άδε κινοῦσι ξύγκεινται. [3] ὑμεῖς δὲ ἢν εὖ βουλεύησθε, οὐκ ἐξ ὧν οὗτοι ἀγγέλλουσι σκοποῦντες λογιε἖σΰ , ἀλδλ᾽ ἐξ ὧν ἂν ἄνθρωποι δεινοὶ καὶ πολλῶν ἔμπειροι, ὥσπερ ἐγὼ Ἀθηναίοεζεάυυ, αν. [4] . αταλελυμένους ἐπ᾽ ἄλλον πόλεμον οὐκ ἐλάσσω ἑκόντας ἐλθεῖν, ἐπεὶ ἔγωαγε ἀγαπἴᾶν ὺς ὅτι οὐχ ἡμεῖς ἐπ᾽ ἐκείνους ἐρχόμεθα, πόλεις τοσαῦται καὶ οὕτω μεγάλαι .
  37. εἰ δὲ δή, ὥσπερ λέγονται, ἔλθοιεν, ἱκανωτέραν ἡγοῦμαι Σικελίαν Πελοπονσνήσποὅ δοαου ὅσῳ κατὰ πάντα ἄμεινον ἐξήρτυται, τὴν δὲ ἡμετέραν πόλιν αὐτὴν τῆς νῦασν στρατιι὾ ἐπιούσης, καὶ εἰ δὶς τοσαύτη ἔλθοι, πολὺ κρείσσω εἶναι, οἷς γ᾽ ἐπίσταμαι οὔθ᾽ ἵππους ἀκολουθήσοντας, οὐδ᾽ αὐτόθεν πορισθησομένους εἰ μὴ ὀλίγπουνὂ τους Ἐγεστα ίων , οὔθ᾽ ὁπλίτας ἰσοπληθεῖς τοῖς ἡμετέροις ἐπὶ νεῶν γε ἐλθόνταϭ γζẰτας αὐταῖς ταῖς ναυσὶ κούφαις τοσοῦτον πλοῦν δεῦρο κομισθῆναι ) , τήν τε ἄσκῆν σδλην σδλην ν δεῖ ἐπὶ πόλιν τοσήνδε πορισθῆναι, οὐκ ὀλίγην οὖσαν. [2] ὥστε, παρὰ τοσοῦτον γιγνώσκω, μόλις ἄν μοι δοκοῦσιν, εἰ πόλιν ἑτέραν τοσαύασ΅κν ὥ υσαί εἰσιν ἔλθοιεν ἔχοντες καὶ ὅμορον οἰκίσαντες τὸν πόλεμον ποιοῖνσναπ΂το, οὐκ τ ιαφθαρῆναι, ἦ πού γε δὴ ἐν πάσῃ πολεμίᾳ Σικελίᾳ ( ξυστήσεται γάρ ) στρατοπέδῳ τε ἐ νεῶν ἱδρυθέντι καὶ ἐκ σκη νιδίων καὶ ἀναγκαίας παρασκευῆς οὐκ ἐπὶ πομμ τολὺ τὑπὺ τὑπὺ ρων ἱππέων ἐξιόντες. τό τε ξύμπαν οὐδ᾽ ἂν κρατῆσαι αὐτοὺς τῆς γῆς ἡγο`μαι: τοσούτῳ τὴν ἡμετνραν ερδσὺν πραραν σσω νομίζω.
  38) ῴζουσι, καὶ ἐνθένδε ἄνδρες οὔτε ὄντα οὔτε ἂν γενόμενα λογοποιοῦσιν, [2] νοὓἂ ἂν ρῶτον, ἀλλ᾽ αἰεὶ ἐπίσταμαι ἤτοι λόγοις γε τοιοῖσδε καὶ ἔτι τούτων κακουργοτέροις ἢ ἔργοις βουλομένους καταπλήξαντας τὸ ὑμέταρον πὸ ὑμέταρον π ὺς τῆς πόλεως ἄρχειν. καὶ δέδοικα μέντοι μήποτε πολλὰ πειρῶντες καὶ κατορθώσωσιν: ἡμεῖς δὲ κακοί, τρὶνν ῖν ὦμεν, προφυλάξασθαί τε καὶ αἰσθόμενοι ἐπεξελθεῖν. [3] τοιγάρτοι δι᾽ αὐτὰ ἡ πόλις ἡ μ ῶν ὀλιγάκις μὲν ἡσυχάζει, στάσεις δὲ πολ΀ὰὰς ς οὐ πρὸς τοὺς πολεμίους πλέονας ἢ πρὸς αὑτὴν ἀναιρεῖται, τυραννίδας δὲ τατ στ΅ιν στείας ἀδίκους. [4] ὧν ἐγὼ πειράσομαι, ἤν γε ὑμεῖς ἐθέλητε ἕπεσθαι, μήποτε ἐφ᾽ ἡμῶν τι περιια, δειινν μᾶς μ ὲν τοὺς πολλοὺς πείθων, τοὺς δὲ τὰ τοιαῦτα μηχανωμένους κολάζων, ταοὴ μων ους ( χαλεπὸν γὰρ ἐπιτυγχάνειν ) , ἀλλὰ καὶ ὧν βούλονται μέν, δύνανται δ᾽ οὔ ( τὸν γὰρ ἐχθρὸν οὐχ ὧν δρᾷ μόνον, ἀλλὰ καὶ τῆς διαισνοίας πρες ρή, εἴπερ καὶ μὴ προφυλαξάμενό ς τις προπείσεται ) , τοὺς δ᾽ αὖ ὀλίγους τὰ μὲν,γνὲν,γνὲν φυλάσσων, τὰ δὲ καὶ διδάσκων: μάλιστα γὰρ δοκῶ ἄν μοι οὕτως ἀποτρέπειν τῆς κακουργίας. [5] καὶ δῆτα, ὃ πολλάκις ἐσκεψάμην, τί καὶ βούλεσθε, ὦ νεώτεροι; πότερον ἄρχειν ἤδη; ἀλλ᾽ οὐκ ἔννομον: ὁ δὲ νόμος ἐκ τοῦ μὴ δύνασθαι ὑμᾶς μᾶλλον ἢ δυναμένἀτοιυυ μάζειν. ἀλλὰ δὴ μὴ μετὰ πολλῶν ἰσονομεῖσθαι; καὶ πῶς δίκαιον τοὺς αὐτοὺς μὴ τῶν αὐτῶν ἀξιοῦσθαι;
  39. φήσει τις δημοκρατίαν οὔτε ξυνετὸν οὔτ᾽ ἴσον εἶναι, τοὺς δ᾽ ἔχοντας τὰ τρήή τὰ χρήή χειν ἄριστα βελτίστους. ἐγὼ δέ φημι πρῶτα μὲν δῆμον ξύμπαν ὠνομάσθαι, ὀλιγαρχίαν δὲ μέρος, ἔπειισίρίρίρίύλακαω ους εἶναι χρημάτων τοὺς πλουσίους, βουλεῦσαι δ᾽ ἂν βέλτιστα τοὺς ξυνετοδνα, κοὺς ξυνετοδνα κούσαντας ἄριστα τοὺς πολλούς, καὶ ταῦτα ὁμοίως καὶ κατὰ μέρη κ α ὶ ξύμπαντα ἐν δημοκρατίᾳ ἰσομοιρεῖν. [2] ὀλιγαρχία δὲ τῶν μὲν κινδύνων τοῖς πολλοῖς μεταδίδωσι, τῶν δ᾽ ὠφελίμμων οὐ εοὐ εοὐ εοὐ νον, ἀλλὰ καὶ ξύμπαντ᾽ ἀφελομένη ἔχει: ἃ ὑμῶν οἵ τε δυνάμενοι καὶ οἱμτ νέροι , ἀδύνατα ἐν μεγάλῃ πόλει κατασχεῖν. 'ἀλλ᾽ ἔτι καὶ νῦν, ὦ πάντων ἀξυνετώτατοι, εἰ μὴ μανθάνετε κακὰ σπεύαμαονστες, θθτες, ἀθτεοοι ἐστε ὧν ἐγὼ οἶδα Ἑλλήνων, ἢ ἀδικώτατοι, εἰ εἰδότες τολμᾶτε.
  40. ἀλλ᾽ ἤτοι μαθόντες γε ἢ μεταγνόντες τὸ τῆς πόλεως ξύμπασι κοινὸν αὔξετε, τεγηνσά μὲν ἂν καὶ ἴσον καὶ πλέον οἱ ἀγαθοὶ ὑμῶν [ἤπερ τὸ τῆς πόλεω ς πλῆθος, ετοδς] ἄλλα βουλήσεσθε, καὶ τοῦ παντὸς κινδυνεῦσαι στερηθῆναι : καὶ τῶν τοιῶνδε ἀγγελιῶν ὡς πρὸς αἰσθανομένους καὶ μὴ ἐπιτρέψοντας ἀπαλλάγητε. [2] ἡ γὰρ πόλις ἥδε, καὶ εἰ ἔρχονται Ἀθηναῖοι, ἀμυνεῖται αὐτοὺς ἀξίαρκας αὑτκῆ γοί εἰ σιν ἡμῖν οἳ σκέψονται αὐτά: καὶ εἰ μή τι αὐτῶν ἀληθές ἐστκνα, μοῐροὥ ὐ πρὸς τὰς ὑμετέρας ἀγγελίας καταπλαγεῖσα καὶ ἑλομένη ὑμᾶς ἄρχοντας αὐθαίρετον δουλείαν ἐπιβαλεῖται, αὐτὴ δ᾽ ἐφ᾽ αὑτῆς σκοποῦσα τούς τε λόγους ἀφ᾽ ὑμῂαϔ΅γυς ὔνδς νους κρινεῖ καὶ τὴν ὑπάρχουσαν ἐλευθερίαν οὐχὶ ἐκ τοῦ ἀκούεβν ἀφαιρεθθήήὶ ῦ ἔργῳ φυλασσομένη μὴ ἐπιτρέπειν πειράσεται σῴζειν.'
  41. τοια ῦτα δὲ Ἀθηναγόρας εἶπεν. τῶν δὲ στρατηγῶν εἷς ἀναστὰς ἄλλον μὲν οὐδένα ἔτι εἴασε παρελθεῖν, αὐτδθς ατὲ πρὲ πρὲ α ἔλεξε τοιάδε. [2] 'διαβολὰς μὲν οὐ σῶφρον οὔτε λέγειν τινὰς ἐς ἀλλήλους οὔτε τοὺς ἀκδούονὔτα αι, πρὸς δὲ τὰ ἐσαγγελλόμενα μᾶλλο ν ὁρᾶν , ὅπως εἷς τε ἕκαστος καὶ ἡ ξύμπαστα πόλι὿ ἐπιόντας παρασκευασόμεθα ἀμύνεσθαι. [3] καὶ ἢν ἄρα μηδὲν δεήσῃ, οὐδεμία βλάβη τοῦ τε τὸ κοινὸν κοσμηθῆναι καπκὶ ἵππκοα ις [4] καὶ τοῖς ἄλλοις οἷς ὁ πόλεμος ἀγάλλεται ( τὴν δ᾽ ἐπιμέλμειαν καὶ ἐ὿ξ έεζ὿ξ έεζ὿ξ έεζ὿ξ έεσι ῖς ἕξομεν ) , καὶ τῶν πρὸς τὰς πόλεις διαπομπῶν ἅμα ἔς τε κατασκοπὴν καὶ ἤν τι ἄλλο φαίνηται ἐπιτήδειον. τὰ δὲ καὶ ἐπιμεμελήμεθα ἤδη, καὶ ὅτι ἂν αἰσθώμεθα ἐς ὑμᾶς οἴσομεν. καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι τοσαῦτα εἰπόντος τοῦ στρατηγοῦ διελύθησαν ἐκ τοῦ ξυλλόγοό.
  42. ο ἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἤδη ἐν τῇ Κερκύρᾳ αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι ἅπαντες ἦσαν. καὶ πρῶτον μὲν ἐπεξέτασιν τοῦ στρατεύματος καὶ ξύνταξιν, ὥσπερ ἔμελλον ὁρμισταῖσθκεῖσθκεί πεδεύεσθαι, οἱ στρατηγοὶ ἐποιήσαντο, καὶ τρία μέρη νείμαντες ἓν ἑκάστῳ ἐκλήρωσαν, ἐκλήρωσ΅ν, ἑκάστῳ λέοντες ἀπορῶσιν ὕδατος καὶ λιμένων καὶ τῶν ἐπιτηδείων ἐν ταῖς καταγωγγατῖς, πελτωῖς κοσμότεροι καὶ ῥᾴους [2] ικελίαν τρεῖς ναῦς εἰσομένας αἵτινες σφᾶς τῶν πόλεων δέξονται. καὶ εἴρητο αὐταῖς προαπαντᾶν, ὅπως ἐπιστάμενοι καταπλέωσιν.
  43. μετὰ Δὲ ταῦτα τοσῇΔε ἤΔη τῇ παρασκεῇ ἀθηναῖοι ἄραντες ἐκ τῆς κερκύρας ἐς τὴν σισ ὲι ὲγιὲὲντι ὲγιρρρραιῦντὲὲγοὲὲὲγοντγον ὲραισ • ὲραιyραιγιν ὲραιyραιγοὲὲν ὲραιyραιyραιν ὲραιν ὲραιρρρρραήι τὴραιντὲν τάραι αὶὴὲν ὲραιν ὲραιν τὴραιὲν τάν κοντα καὶ ἑκατόν, καὶ Δυοῖν ῥοδίοιν πεντηκοντόροιν (τούτων ἀτικαὶ μὲν ἦσαν ἑκατόν, ἱνκν ἑν ᾽νταχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχν ᾽ὧαχαχαχαχν ᾽ὧν ᾽ὧαχαχν ᾽ντновить ᾽ ~ ᾽ ᾽ν ᾽νταχν ᾽ ᾽ὧν ᾽ν ᾽ ᾽ν ᾽ὧν ᾽ὧνταχαχαχν στρατιώτιδες, τὸ δὲ ἄλλο ναυτικὸν Χίων καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων ) , ὁπλίταις Τὲ ις Χίων ιν ἑκατὸν καὶ πεντακισχιλίοις ( καὶ τούτων Ἀθηναίων μὲν αὐτῶν ἦσαν πενταικϿ ὶ χίλιοι ἐκ καταλόγου, ἑπτακόσιοι δὲ θῆτες ἐπιβάται τῶν νεῶν, ξύμμαχοι δτο οἍμμαχοιισνσα οἏ άτευον, οἱ μὲν τῶν ὑπηκόων, οἱ δ᾽ Ἀργείων πεντακόσιοι καὶ Μαντινέων καὶ μισθοφόρων αντήκκο πεντήκκο όσιοι ) , τοξόταις δὲ τοῖς πᾶσιν ὀγδοήκοντα καὶ τετρακο σίοις ( καὶ τούτων Κρῆτες οἱ ὀγδοήκοντα ἦσαν ) καὶ σφενδονήταις Ῥοδίων ἑπτακοσίον εῦσι ψιλοῖς φυγάσιν εἴκοσι καὶ ἑκατόν, καὶ ἱππαγωγῷ μιᾷ τριάκοντα ἀγούσπῃ ἀγούσπῃ ἀ
  44. τοσαύτη ἡ πρώτη παρασκευὴ πρὸς τὸν πόλεμον διέπλει. τούτοις δὲ τὰ ἐπιτήδεια ἄγουσαι ὁλκάδες μὲν τριάκοντα σιταγωγοί, καὶ τοὼςς σιτοοὲ υσαι καὶ λιθολόγους καὶ τέκτονας καὶ ὅσα ἐς τειχισμὸν ἐργαλεῖα, πλοῖα δὲ ἑκνα ἑκὶ άγκης μετὰ τῶν ὁλκάδων ξυνέπ λει : πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα πλοῖα καὶ ὁλκάδες ἑκούισιο θουν τῇ στρατιᾷ ἐμπορίας ἕνεκα : ἃ τότε πάντα ἐκ τῆς Κερκύρας ξυνδιέβαλλε τὸν Ἰόνιον κόλπον. [2] καὶ προσβαλοῦσα ἡ πᾶσα παρασκευὴ πρός τε ἄκραν Ἰαπυγίαν καὶ πρὸς Τάραντα κανὶ τΡηὶ ὕνσοα ὕνσοα όρησαν, πα ρεκομίζοντο τὴν Ἰταλίαν, τῶν μὲν πόλεων οὐ δεχομένων αὐτοὺς ἀγορᐷ οὐ ὕδατι δὲ καὶ ὅρμῳ, Τάραντος δὲ καὶ Λοκρῶν οὐδὲ τούτοις, ἕως ἀφίκοντο ἐς Ῥήγιον τῆς Ἰταλίας ἀκρωτήριον. [3] καὶ ἐνταῦθα ἤδη ἡθροίζοντο , καὶ ἔξω τῆς πόλεως, ὡς αὐτοὺς ἔσαω οτντχ ἐντχ όπεδόν τε κατεσκευάσαντο ἐν τῷ τῆς Ἀρτέμιδος ἱερῷ, οὗ αὐτοῖς καὶ ἀγορὶνν παρενὖ, παρενὖ ναῦς ἀνελκύσαντες ἡσύχασαν. καὶ πρός [τε] τοὺς Ῥηγίνους λόγους ἐποιήσαντο, ἀξιοῦντες Χαλκιδέας ὄνσντας ΧαλΦσκο ι Λεοντίνοις βοηθεῖν: οἱ δὲ οὐδὲ μεθ᾽ ἑτ έρων ἔφασαν ἔσεσθαι, ἀλλκ᾽ ὅτι ἂν λοις Ἰταλιώταις ξυνδοκῇ, τοῦτο ποιήσειν. [4] οἱ δὲ πρὸς τὰ ἐν τῇ Σικελίᾳ πράγματα ἐσκόπουν ὅτῳ τρόπῳ ἄριστα προσοίσονται: πλους ναῦς ἐκ τῆς Ἐγέστης ἅμα προσέμενον, βουλόμενοι εἰδέναι περὶ τἶν χρημάτιἉνὉ ἔλεγον ἐν ταῖς Ἀθήναις οἱ ἄγγελοι.
  45. το ῖς δὲ Συρακοσίοις ἐν τούτῳ πολλαχόθεν τε ἤδη καὶ ἀπὸ τῶν κατασκόοπγων αλφλγων αλφλγων ὅτι ἐν Ῥηγίῳ αἱ νῆές εἰσι, καὶ ὡς ἐπὶ τούτοις παρεσκευάζοντο πάσῃ τνκῇ γνικῇ γνικῇ γνικῇ ἠπίστουν. καὶ ἔς τε τοὺς Σικελοὺς περιέπεμπον, ἔνθα μὲν φύλακας, πρὸς δὲ τοὺς πρέσβι ςὶὶὶὶὶε εριπόλια τὰ ἐν τῇ χώρᾳ φρουρὰς ἐσεκόμιζον, τά τε ἐν τῇ πόλει ὅπλων ἐξετπάσεζ κἐαὉ όπουν εἰ ἐντελῆ ἐστί, καὶ τἆλλα ὡς ἐπὶ ταχεῖ πολέμῳ καὶ ὅσον οὐ παρόντι καθίσταντο.
  46. α ἱ δ᾽ ἐκ τῆς Ἐγέστης τρεῖς νῆες αἱ πρόπλοι παραγίγνονται τοῖς Ἀθηναίοις Ἤἱ ν, ἀγγέλλουσαι ὅτι τἆλλα μὲν οὐκ ἔστι χρήματα ἃ ὑπέσχοντο, τριάκοντα δὲ τάλαντα [2] καὶ οἱ στρατηγοὶ εὐθὺς ἐν ἀθυμίᾳ ἦσαν, ὅτι αὐτοῖς τοῦτό τε πρατοκκ ἀντοκε ὶ οἱ Ῥηγῖνοι οὐκ ἐθελήσαντες ξυστρατεύειν, οὓς πρῶτον ἤρξαντο πείθειν καὶὶὬἬἬ στα, Λεοντίνων τε ξυγγενεῖς ὄντας καὶ σφίσιν αἰεὶ ἐπιτηδείους. καὶ τῷ μὲν Νικίᾳ προσδεχομένῳ ἦν τὰ παρὰ τῶν Ἐγεσταίων, τοῖν δὲ ἑτέροιν λοοιν καὰ [3] οἱ δὲ Ἐ γεστα ῖοι τοιόνδε τι ἐξετεχνήσαντο τότε ὅτε οἱ πρῶτοι πρέσβενς τῶνα θθηα ν αὐτοῖς ἐς τὴν κατασκοπὴν τῶν χρημάτων. ἔς τε τὸ ἐν Ἔρυκι ἱερὸν τῆς Ἀφροδίτης ἀγαγόντες αὐτοὺς ἐπέδειξαν τὰ Ἤαναθθή ε καὶ οἰνοχόας καὶ θυμιατήρια καὶ ἄλλην κατασκευὴ ν οὐκ ὀλίγην , ἃ ὄνλρία ργντα ἀργντα ἀργντα ἀργντα τὴν ὄψιν ἀπ᾽ ὀλίγης δυνάμεως χρημάτων παρείχετο: καὶ ἰδίᾳ ξενίσεις ποισεούμενοι τῶν τά τε ἐξ αὐτῆς Ἐγέστης ἐκπώματα καὶ χρυσᾶ καὶ ἀργυρᾶ ξυλλέξαντες καὶ τὰ ἐκ τῶαν ἂγγωὺϺό Φοινικικῶν καὶ Ἑλληνίδων αἰτ ησάμενοι ἐσέφερον ἐς τὰς ἑστιάσεκς ὡσς ταμκεῂ οἰκεῖ. [4] καὶ πάντων ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ τοῖς αὐτοῖς χρωμένων καὶ πανταχοῦ πολλ῿νν φαιιννο φαιιννο φαιιννο ην τὴν ἔκπληξιν τοῖς ἐκ τῶν τριήρων Ἀθηναίοις παρεῖχε, καὶ ἀφικόμςεννοι ἐψς διεθρόησαν ὡς χρήματα πολλὰ ἴδο ιεν . [5] καὶ οἱ μὲν αὐτοί τε ἀπατηθέντες καὶ τοὺς ἄλλους τότε πείσαντες, ἐπειδὴ δθιῆλνε ὅτι οὐκ εἴη ἐν τῇ Ἐγέστῃ τὰ χρήματα, πολλὴν τὴν αἰτίαν εἶχον ὑπὸ τῶδν στρατιὉ στρατιὉ ατηγοὶ πρὸς τὰ παρόντα ἐβουλεύοντο.
  47. κα ὶ Νικίου μὲν ἦν γνώμη πλεῖν ἐπὶ Σελινοῦντα πάσῃ τῇ στρατιᾷ, ἐφἭμξν ὅπεσι ὅπεσι θησαν, καὶ ἢν μὲν παρέχωσι χρήματα παντὶ τῷ στρατεύματι Ἐγεσταῖοι, πρὸς ταῦτα, μὸεσύ βουλεβεύ ταῖς ἑξήκοντα ναυσίν, ὅσασπερ ᾐτήσαντο, ἀξιοῦν διδόναι αὐτοὺς τροφήν , κ α ὶ παραμείναντας Σελινουντίους ἢ βίᾳ ἢ ξυμβάσει διαλλάξαι αὐτοῖς, καὶ οατπετω πατπετω τὰς ἄλλας πόλεις καὶ ἐπιδείξαντας μὲν τὴν δύναμιν τῆς Ἀθηναίων πόλεωσβδνὤ ς τοὺς φίλους καὶ ξυμμάχους προθυμίαν, ἀποπλεῖν οἴκαδε, ἢν μή τι δι᾽ ὀλίαγο κά τοῦ ἀδοκήτου ἢ Λεοντίνους οἷοί τε ὦσιν ὠφελῆσαι ἢ τῶν ἄλλων τινὰ πσισιγοαν πραιγοαν καὶ τῇ πόλει δαπανῶντας τὰ οἰκεῖα μὴ κινδυνεύειν.
  48. Ἀλκιβιάδης δὲ οὐκ ἔφη χρῆναι τοσαύτῃ δυνάμει ἐκπλεύσαντας αἰσχρῶς κλςλτὶ ἀπρῶς κλςτὶ ἀπρῶς θεῖν, ἀλλ᾽ ἔς τε τὰς πόλεις ἐπικηρυκεύεσθαι πλὴν Σελινοῦντος καὶ Συρακκουσὶν αὶ πειρᾶσθαι καὶ τοὺς Σικελοὺς τοὺς μὲν ἀφιστάναι ἀπὸ τῶν Συρακοσίϲςων, λδὺς ποιεῖσθαι, ἵνα σῖτον καὶ στρατιὰν ἔχωσι, πρῶτον δὲ πείθειν Μεσσηνίους ( ἐν πόρῳ γὰρ μάλιστα καὶ προσβολῇ εἶνατι αὶ Σικελίας, καὶ λιμένα καὶ ἐφόρμησιν τῇ στρατιᾷ ἱκανωτάτην ἔσεσθαι ) : προσαγαγοᅸένν όλεις, εἰδότας μεθ᾽ ὧν τις πολεμήσει, οὕτως ἤδη Συρακούσαις καὶ Σελινοῦντι ἐιπντι ἐιπις ὴ οἱ μὲν Ἐγεσταίοις ξυμβαίνωσιν, οἱ δὲ Λεοντίνους ἐῶσι κατοικίζειν.
  49. Λάμαχος δὲ ἄντικρυς ἔφη χρῆναι πλεῖν ἐπὶ Συρακούσας καὶ πρὸς τῇ πόΡτται ὴσὂ μάχην ποιεῖσθαι, ἕως ἔτι ἀπαράσκευοί τε εἰσὶ καὶ μάλιστα ἐκπεπληγμένοι. [2] τὸ γὰρ πρῶτον πᾶν στράτευμα δεινότατον εἶναι: ἢν δὲ χρονίσῃ πρὶν ἐς ὄψιν ἐὶον ἐὶθν ἐὶθν ἐὸ ώμῃ ἀναθα ρσο ῦντας ἀνθρώπους καὶ τῇ ὄψει καταφρονεῖν μᾶλλον. αἰφνίδιοι δὲ ἢν προσπέσωσιν, ἕως ἔτι περιδεεῖς προσδέχονται, μάλιστ᾽ ἂν σφεῖις εραῖιι καὶ κατὰ πάντα ἂν αὐτοὺς ἐκφοβῆσαι, τῇ τε ὄψει ( πλεῖστοι γὰρ ἂν νῦνẇ ιῆẇ ανΈὉソροσδοκίᾳ ὧν πείσονται, μάλιστ α δ᾽ ἂν τῷ αὐτίκα κινδύνῳ τῆς μάχης . 3 μὴ ἥξειν, καὶ ἐσκομιζομένων αὐτῶν τὴν στρατιὰν οὐκ ἀπορήσειν χρημάτςων, ἢḸν ι κρατοῦσα καθέζηται. 4 ιέναι καὶ οὐ διαμελλήσειν περισκοποῦντας ὁπότεροι κρατήσουσιν. ναύσταθμον δὲ ἐπαναχωρήσαντας καὶ ἐφορμηθέντας Μέγαρα ἔφη χρῆναι ποιεῖμσθαι, ἃἐ ἐ ἀπέχοντα Συρακουσῶν οὔτε πλοῦν πολὺν οὔτε ὁδ όν .
  50. Λάμαχος μὲν ταῦτα εἰπὼν ὅμως προσέθετο καὶ αὐτὸς τῇ Ἀλκιβιάδου γνώμῃ. μετὰ δὲ τοῦτο Ἀλκιβιάδης τῇ αὑτοῦ νηὶ διαπλεύσας ἐς Μεσσήνην καὶ λόγουρης ποεινσ ξυμμαχίας πρὸς αὐτούς, ὡς οὐκ ἔπειθεν, ἀλλ᾽ ἀπεκρίναντο πόλει μὲν ἂν έονα,γριξα,γριξα δ᾽ ἔξω π αρέξειν , ἀπέπλει ἐς τὸ Ῥήγιον . [2] καὶ εὐθὺς ξυμπληρώσαντες ἑξήκοντα ναῦς ἐκ πασῶν οἱ στρατηγοὶ καὶ τὰ ἐπιτήε αρέπλεον ἐς Νάξον, τὴν ἄλλην στρατιὰν ἐν Ῥηγίῳ καταλιπόντες καὶ ἕνα σφῶν αὐτ῿ [3] Ναξίων δὲ δεξαμένων τῇ πόλει παρέπλεον ἐς Κατάνην. καὶ ὡς αὐτοὺς οἱ Καταναῖοι οὐκ ἐδέχοντο ( ἐνῆσαν γὰρ αὐτόθι ἄνδρεος βυκρ Συρ Συρ ουλόμενοι ) , [4] ύσας ἔπλεον ἐπὶ κέρως ἔχοντες τὰς ἄλλας ναῦς: δέκα δὲ τῶν νεῶν προύπεμψψν ἐϽ ἐϽ ἐϽ ένα πλεῦσαί τε καὶ κατασκέψασθαι εἴ τι ναυτικόν ἐστι καθειλκυσμένον, καὶ κηρῦξαι τεπνοἀὶ προσπλεύσαντας ὅτι Ἀθηναῖοι ἥκουσι Λεοντίνους ἐς τὴν ἑαυτῶν κατοικμιίοῦντεὂτῦντεὅς αν καὶ ξυγγένειαν: τοὺς οὖν ὄντας ἐν Συρακούσαις Λεοντίνων ὡς παρὰ φαί ᶶτρ κογεὂ κογεὂ κογεὂ Ἀθηναίους ἀδεῶς ἀπιέναι . 5 ἐξ ἧς αὐτοῖς ὁρμωμένοις πολεμητέα ἦν, ἀπέπλευσαν πάλιν ἐς Κατάνην.
  51. καὶ ἐκκλησίας γενομένης τὴν μὲν στρατιὰν οὐκ ἐδέχον το οἱ Καταναηοι, τοὺωα ὺς ἐσελθόντας ἐκέλευον, εἴ τι βούλονται, εἰπεῖν. καὶ λέγοντος τοῦ Ἀλκιβιάδου, καὶ τῶν ἐν τῇ πόλει πρὸς τὴν ἐκκλησίαν τετραμμέ,τνω ῶται πυλίδα τινὰ ἐνῳκοδομημένην κακῶς ἔλαθον διελόντες, καὶ ἐσελθόντπννἠγόρνα όλιν. [2] τῶν δὲ Καταναίων οἱ μὲν τὰ τῶν Συρακοσίων φρονοῦντες, ὡς εἶδον τὸ στράτε΅να, ὡς εἶδον τὸ στράτείυ θὺς περιδεεῖς γενόμενοι ὑπεξῆλθον οὐ πολλοί τινες, οἱ δὲ ἄλλοι ἐψηφίσαντό τὯ οε ς Ἀθηναίοις καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα ἐκέλευον ἐκ Ῥηγίου κομίζειν. [3] μετ ὰ δὲ τοῦτο διαπλεύσαντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὸ Ῥήγιον, πάσῃ ἤδη τῇ στρατιαᾷὐἐρ ν Κατάνην, ἐπειδὴ ἀφίκοντο, κατεσκευάζοντο τὸ στρατόπεδον.
  52. ἐσηγγέλλετο δὲ αὐτοῖς ἔκ τε Καμαρίνης ὡς, εἰ ἔλθοιεν, προσχωροῖεν ἄν, αυτσιρι ὡς οι πληροῦσι ναυτικόν. ἁπάσῃ οὖν τῇ στρατιᾷ παρέπλευσαν πρῶτον μὲν ἐπὶ Συρακούσας: καὶ ὡς οὐδκκταν ηνκον ηκΗο ν πληρούμενον, παρεκομίζοντο αὖθις ἐπὶ Καμαρίνης, καὶ σχόντες ἐς τὸν αἰγκιαλὐπενἰγκιαλὐπνὸ ντο. οἱ δ᾽ οὐκ ἐδέχοντο, λέγοντες σφίσι τὰ ὅρκια εἶναι μιᾷ νηὶ καταπλεόντωσνα ἈθΉηνα ι, ἢν μὴ αὐτοὶ πλείους μεταπέμπωσιν. [2] ἄπρακτοι δὲ γενόμενοι ἀπέπλεον: καὶ ἀποβάντες κατά τι τῆς Συρακοσίας καιιγὶ ἁρπιάαγὁρπιάαγὶ νοι, καὶ τῶν Συρακοσίων ἱππέων βοηθησάντων καὶ τῶν ψιλῶν τινὰς ἐσκειιασυένο των, ἀπεκομίσθησαν ἐς Κατάνην.
  53. καὶ καταλαμβάνουσι τὴν σαλαμινίανονουσι τὴν σαλαμινίανονουσι τὴν σαλαμινίαν ναῦν ἐκ τῶν ἀθηνῶν ἥκουσαν ἐν ἐκῶν ἀθηνῶν ἥκουσαν ἐντανινλενλεντενλνλεντεντεντεντεντενλενλεντνλενιβεεῖνοLι ὡεῖοLιβεεῖοLι® κ ὡνοεννεννννεννεννγοεννενννννννννννννννννννννννννννννννννῶνῶνῶνῶν ὡ ὡ ὡγ ε. π᾽ ἄλλους τινὰς τῶν στρατιωτῶν τῶν μετ᾽ αὐτοῦ μεμηνυνων περὶ τῶν μυστηρίμηνυμένων περὶ τῶν μυστηρίων ἀσεβούν τῶν μυστηρίων ὡς ἀν πν ὲν κν κν κν κῶν ὲν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν. [2] οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι, ἐπειδὴ ἡ στρατιὰ ἀπέπλευσεν, οὐδὲν ἧσσον ζήτησιν ἐποοιζτρὰ ὶ τὰ μυστήρια καὶ τῶν περὶ τοὺς Ἑρμᾶς Ἑρμᾶς δρασθέντων, καὶ οὐ δοκιμάζοντεπ λοὺς λοὺς λοὺς άντα ὑπόπτως ἀποδεχόμενοι, διὰ πονηρῶν ἀνθρώπων πίστιν πάνυ χρηστοὺς τοβλ῾τα λολιν πολιι οντες κατέδουν, χρησιμώτερον ἡγούμενοι εἶναι βασανίσαι τὸ πρᾶγμα καὶ εὑρεῖν ἢ διὰ μηνυτοῦ πονηρίαν τιδνὰ κḸαὰ κḸαὰ οκοῦντα ε ἶναι αἰτιαθέντα ἀνέλεγκτον διαφυγεῖν. 3 γενομένην καὶ προσέτι οὐδ᾽ ὑφ᾽ ἑαυτῶν καὶ Ἁρμοδίου καταλυθεῖσαν, ἀλλδΛμα τὑεζιὸ ονίων, ἐφοβεῖτο αἰεὶ καὶ πάντα ὑπόπτω ς ἐλάμβανεν .
  54. τ ὸ γὰρ Ἀριστογείτονος καὶ Ἁρμοδίου τόλμημα δι᾽ ἐρωτικὴν ξυντυχίαν ἐπεχειρή ἐπεχειρή, ὼ ἐπὶ πλέον διηγησάμενος ἀποφανῶ οὔτε τοὺς ἄλλους οὔτε αὐτοὺς Ἀθησνατεοᶶρυυς ρων τυράννων οὐδὲ περὶ τοῦ γενομένου ἀκριβὲς οὐδὲν λέγοντας. [2] Πεισιστράτου γὰρ γηραι ο ῦ τελευτήσαντος ἐν τῇ τυραννίδι οὐχ Ἵππαρχος, ὥσπερ ολδα νται, ἀλλ᾽ Ἱππίας πρεσβύτατος ὢν ἔσχε τὴν ἀρχήν. γενομένου δὲ Ἁρμοδίου ὥρᾳ ἡλικίας λαμπροῦ Ἀριστογείτων ἀνὴρ τῶν ἀστῶν, λέσος, λέσος ραστὴς ὢν εἶχεν αὐτόν. [3] πειραθεὶς δὲ ὁ Ἁρμόδιος ὑπὸ Ἱππάρχου τοῦ Πεισιστράτου καὶ οὐ πεισθεὶτργο κετὶτργο ιστογείτονι. ὁ δὲ ἐρωτικῶς περιαλγήσας καὶ φοβηθεὶς τὴν Ἱππάρχου δύναμιν μὴ βίᾳ προσαγάγηὶς ιβουλεύει εὐθὺς ὡς ἀπὸ τῆς ὑπαρχούσης ἀξιώσεως κατάλυσιν τῇ τυραννίδι. [4] καὶ ἐν τούτῳ ὁ Ἵππα ρχος ὡς αὖθις πειράσας οὐδὲν μᾶλλον ἔπειθε τὸνν Ἁρμόδι ὲν οὐδὲν ἐβούλετο δρᾶν, ἐν τρόπῳ δέ τινι ἀφανεῖ ὡς οὐ διὰ τοῦτα δὴ παρεσκεκευ ιῶν αὐτόν. [5] οὐδὲ γὰρ τὴν ἄλλην ἀρχὴν ἐπαχθὴς ἦν ἐς τοὺς πολλούς, ἀλλ᾽ ἀναπιστςόνω: καὶ ἐπετήδευσαν ἐπὶ πλεῖστον δὴ τύραννοι οὗτοι ἀρετὴν καὶ ξύνεσιν, καὶ τίθησονα ὴν μόνον πρασσόμενοι τῶν γιγνομένων τήν τε πόλιν αὐτῶν καλῶς διεκόσμησαν κςκαὶ τοὶ τοὶ ιέφερον καὶ ἐς τὰ ἱερὰ ἔθυον. [6] τὰ δὲ ἄλλα αὐτὴ ἡ πόλις τοῖς πρὶν κειμένοις νόμ οις ἐχρῆτο, πλὴν καθ᾽ ινσΰα ἐπεμέλοντο σφῶν αὐτῶν ἐν ταῖς ἀρχαῖς εἶναι. καὶ ἄλλοι τε αὐτῶν ἦρξαν τὴν ἐνιαύσιον Ἀθηναίοις ἀρχὴν καὶ ΠεισίσοποατοἹὂ ὶ ῦ τυραννεύσαντος υἱός, τοῦ πάππου ἔχων τοὔνομα, ὃς τῶν δώδεκα θεῶν βωμὸὸν τὀρνν῾ τὀρνὸὸν τὀρννὸν ἄρχ ων ἀνέθηκε καὶ τὸν τοῦ Ἀπόλλωνος ἐν Πυθίου . [7] καὶ τῷ μὲν ἐν τῇ ἀγορᾷ προσοικοδομήσας ὕστερον ὁ δῆμος Ἀθηναίων μεῂζον ῿ν ῿ν ωμοῦ ἠφάνισε τοὐπίγραμμα: τοῦ δ᾽ ἐν Πυθίου ἔτι καὶ νῦν δῆλόν ἐσμτιν σιγμυυυρο῿῿ ν τάδε: «μνῆμα τόδ᾽ ἧς ἀρχῆς Πεισίστρ ατος Ἱππίου υἱός θ ῆκεν Ἀπόλλωνος Πυθίος ἐν τεμένει».
  55. ὅτι δὲ πρεσβύτατος ὢν Ἱππίας ἦρξεν, εἰδὼς μὲν καὶ ἀκοῇ ἀκριβέστερο΅ον ἄλλωον ἄλλωον ἄλλωον ι, γνοίη δ᾽ ἄν τις καὶ αὐτῷ τούτῳ: παῖδες γὰρ αὐτῷ μόνῳ φαίνονταν τῶν γνησίΈ όμενοι, ὡς ὅ τε βωμὸς σημαίνει καὶ ἡ στήλη περὶ τῆς τῶν τυράννων ἀδικίας ἡ ἐν τῇ Ἀθηναίων ἀκροπόλει σταθεῖσα, ἐν ᾗ Θεσσαλοῦ μὲν οὐδ᾽ Ἱππάρχαυ ορπγο πεὶὶς ι, Ἱππίου δὲ πέντε, οἳ αὐτῷ ἐκ Μυρρίνης τῆς Καλλίου τοῦ Ὑπεροχίδου θνγατρᐸν: Ἰνγατρᐸνς ἐκ κὸς γὰρ ἦν τὸν πρεσβύτατον πρῶτον γῆμαι. [2] καὶ ἐν τῇ αὐτῇ στήλῃ πρῶτος γέγραπται μετ ὰ τὸν πατέρα, οὐδὲ τοῦτο ἀπεοισρκόβεωὂ ύειν τε ἀπ᾽ αὐτοῦ καὶ τυραννεῦσαι. [3] οὐ μὴν οὐδ᾽ ἂν κατασχεῖν μοι δοκεῖ ποτὲ Ἱππίας τὸ παραχρῆμα ῥᾳδίως τὴαν τυραν τυραν Ἵππαρχος μὲν ἐν τῇ ἀρχῇ ὢν ἀπέθανεν, αὐτὸς δὲ αὐθημερὸν καθίστατο: ἀλὰτατο κπαλὰ κὰ ρον ξύνηθες τοῖς μὲν πολίταις φοβερόν, ἐς δὲ τοὺς ἐπικούρους ἀκριβές , πολλῷ τῷ περιόντι τοῦ ἀσφαλοῦς κατεκράτησε, καὶ οὐχ ὡς ἀδελφὸς νεώτερος, πεην ἀσφαλοῦς ᾧ οὐ πρότερον ξυνεχῶς ὡμιλήκει τῇ ἀρχῇ. 4 ς τὰ ἔπειτα προσλαβεῖν .
  56. τ ὸν δ᾽ οὖν Ἁρμόδιον ἀπαρνηθέντα τὴν πείρασιν, ὥσπερ διενοεῖτο, προυπηλάκισεν: προυπηλάκισεν: ὰρ αὐτοῦ κόρην ἐπαγγείλαντες ἥκειν κανοῦν οἴσουσαν ἐν πομπῇ τινί, ἀπήδνλασον παγγεῖλαι τὴν ἀρχὴν διὰ τὸ μὴ ἀξίαν εἶναι. [2] χαλεπῶς δὲ ἐνεγκόντος τοῦ Ἁρμοδί ου πολλῷ δὴ μᾶλλον δι᾽ ἐκεῖνον καὶτι ὁ Ἀγρο ὁ Ἀγρο ρωξύνετο. καὶ αὐτοῖς τὰ μὲν ἄλλα πρὸς τοὺς ξυνεπιθησομένους τῷ ἔργῳ ἐπέπρακτο, περιέένεΠ θήναια τὰ μεγάλα, ἐν ᾗ μόνον ἡμέρᾳ οὐχ ὕποπτον ἐγίγνετο ἐν ὅπλοις τῶν πολṴτῂ ομπὴν πέμψοντας ἁθρ όους γενέσθαι: καὶ ἔδει ἄρξαι μὲν αὐτούς, ξυνεπαμύνπειν δὲὲ εϸὲ ὸς τοὺς δορυφόρους ἐκείνους. [3] ἦσαν δὲ οὐ πολλοὶ οἱ ξυνομωμοκότες ἀσφαλείας ἕνεκα: ἤλπιζον γὰρ καὶ τοεπορ μοπς , εἰ καὶ ὁποσοιοῦν τολμήσειαν, ἐκ τοῦ παραχρῆμα ἔχοντάς γε ὅπλα ἐθελ ήσειυκα σφᾶκς ελευθεροῦν .
  57. καὶ ὡς ἐπῆλθεν ἡ ἑορτή, Ἱππίας μὲν ἔξω ἐν τῷ Κεραμεικῷ καλουμένά τῶρΉ τῶω τῶω τῶν τῷ ν διεκόσμει ὡς ἕκαστα ἐχρῆν τῆς πομπῆς προϊέναι, ὁ δὲ Ἁρμόδιος καὶ ὁ ἔριστωΉγει ἤδη τὰ ἐγχειρίδια ἐς τὸ ἔργον προῇσαν. [2] καὶ ὡς εἶδόν τινα τῶν ξυνωμοτῶν σφίσι διαλεγόμενον οἰκείως τῷ Ἱππίᾳ σπν ( ἦνν ὐπρόσοδος ὁ Ἱππίας ) , ἔδεισαν καὶ ἐνόμισαν μεμηνῦσθαί τε καὶ ὅσον οὐδσκ ἤλειη [3] τὸν λυπήσαντα οὖν σφᾶς καὶ δι᾽ ὅνπερ πάντα ἐκινδύνευον ἐβούλοντο πρόιτεροτν, εἐβούλοντο πρόιτεροτν , εὸνδύνευον , προτιμωρήσασθαι, καὶ ὥσπερ εἶχον ὥρμησαν ἔσω τῶν πυλῶν, καὶ περιέτυχον τὛροα τππάρα εωκόρειον καλούμενον, καὶ εὐθὺς ἀπερισκέπτως προσπεσόντες καὶ ὡς ἂν μάλδιστα ္ργ὾ ὁ μὲν ἐρωτικῆς, ὁ δὲ ὑβρισμένος, ἔτυπτον καὶ ἀποκτείνουσιν αὐτόν. [4] καὶ ὁ μ ὲν τοὺς δορυφόρους τὸ αὐτίκα διαφεύγει ὁ Ἀριστογείτων, ξυνδραμοντος ὁ καὶ ὕστερον ληφθεὶς οὐ ῥᾳδίως διετέθη: Ἁρμόδιος δὲ αὐτοῦ παραχρῆμα ἀπόλλυται.
  58. ἀγγελθέντος δὲ Ἱππίᾳ ἐς τὸν Κεραμεικόν, οὐκ ἐπὶ τὸ γενόμενον, ἀλλᾂᾂπκκἐπὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὺς ὁπλίτ ας , πρότερον ἢ αἰσθέσθαι αὐτοὺς ἄπωθεν ὄντας, εὐθὺς ἐχώρησε, καοὶ ψει πλασάμενος πρὸς τὴν ξυμφορὰν ἐκέλευσεν αὐτούς, δείξας τι χωρίον, ἀπελθεᐖν ἀπελθεῖν αὐτὸ ἄνευ τῶν ὅπλων. [2] καὶ οἱ μὲν ἀνεχώρησαν οἰόμενοί τι ἐρεῖν αὐτόν, ὁ δὲ τοῖς ἐπικούρναις φροις φροις φροις ὑπολαβεῖν ἐξελέγετο εὐθὺς οὓς ἐπῃτιᾶτο καὶ εἴ τις ηὑρέθη ἐγχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔωμωἉ ἀσπίδος καὶ δόρατος εἰώθεσαν τὰς πομπὰς ποιεῖν.
  59. τοιούτ ῳ μὲν τρόπῳ δι᾽ ἐρωτικὴν λύπην ἥ τε ἀρχὴ τῆς ἐπιβουλῆς καὶ Ἄ ισςμ Ἄ ισςμ Ἄ ισςμ ἐκ τοῦ παραχρῆμα περιδεοῦς Ἁρμοδίῳ καὶ Ἀριστογείτονι ἐγένετο. [2] τοῖς δ᾽ Ἀθηναίοις χαλεπωτέρα μετὰ τοῦτο ἡ τυραννὶς κατέστη, καὶ ὁ Ἱππίας διὰ μᾶλλον ὢν τῶν τε πολ ιτ ῶν πολλοὺς ἔκτεινε καὶ πρὸς τὰ ἔξω ἅμα διεσκοπσεμοοπο, εάἸς ειάν τινα ὁρῴη μεταβολῆς γενομένης ὑπάρχουσάν οἱ. [3] Ἱππόκλου γοῦν τοῦ Λαμψακηνοῦ τυράννου Αἰαντίδῃ τῷ παιδὶ θυγατέρα αρᰅτοὦ μετῦ τοὦ χεδίκην Ἀθηναῖος ὢν Λαμψακηνῷ ἔδωκεν, αἰσθανόμενο ς αὐτοὺς μέγα παρὰ σίο βασιῸρεῖ αι. καὶ αὐτῆς σῆμα ἐν Λαμψάκῳ ἐστὶν ἐπίγραμμα ἔχον τόδε: ἐφ᾽ ἑαυτοῦἹππίου Ἀρχεδίκην ἥδε κέκευθε κόνις,ἣ πατρός τε καὶ ἀνδρὸσν ατ῾ζδν῾῾νδν῾ υράννων παίδων τ᾽ οὐκ ἤρθη νοῦν ἐς ἀτασθαλίην » . [4] τυραννεύσας δὲ ἔτη τρία Ἱππίας ἔτι Ἀθηναίων καὶ παυθεὶς ἐν τῷ τετάρτῳ ὑαπίνε ναπίίε ν καὶ Ἀλκμεωνιδῶν τῶν φευγόντων, ἐχώρει ὑπόσπονδος ἔς τε Σίγειον καὶ παρ᾽ Αἐίί άμψακον, ἐκεῖθεν δὲ ὡς βασιλέα Δαρεῖον, ὅθεν καὶ ὁρμώμενος ἐς Μαραθῶνα ὕστνα ὕστνα ὕστνα ὕστνα στῷ ἤδη γέρων ὢν μετὰ Μήδων ἐστράτευσεν.
  60. ὧν ἐνθυμούμενος ὁ δῆμος ὁ τῶν Ἀθηναίων, καὶ μιμνῃσκόμενος ὅσα ἀνκοῶ περκοῇ περοῇ ἠπίσβτατο, χαλεπὸς ἦν τότε καὶ ὑπόπτης ἐς τοὺς περὶ τῶν μυστικῶν τὴν αἰτίαν ατνὬα,ατνὬαν λανὬ αὐτοῖς ἐδόκει ἐπὶ ξυνωμοσίᾳ ὀλιγαρχικῇ καὶ τυραννικῇ πεπρᾶχθαι. [2] καὶ ὡς αὐτῶν διὰ τὸ τοιοῦτον ὀργιζομένων πολλοί τε καὶ ἀξιόλογοι ἄνθρωΈἄνθρωΈν τῷ δεσμωτηρίῳ ἦσαν καὶ οὐκ ἐν παςλῃ ἐφαίνετο, ἀλλὰ καθ᾽ ἡμέραν ἐπεδίδοσαν μὀλλὰ καθ᾽ ἡμέραν ἐπεδίδοσαν μὀλλοἿῃ γριώτερόν τε καὶ πλείους ἔτι ξυλλαμβάνειν, ἐνταῦθα ἀναπείθεται εἷς τῶν δεδεκένυὉν, ἐνταῦθα ἰτιώτα τος εἶναι, ὑπὸ τῶν ξυνδεσμωτῶν τινὸς εἴτε ἄρα καὶ τὰ ὄντα μηνῦσαι εἴτε καμϼὀὶ οὀ ότερα γὰρ εἰκάζεται, τὸ δὲ σαφὲς οὐδεὶς οὔτε τότε οὔτε ὕστερον ἔχει εἰπεσν πεζτΉν πεζτΉὶ τὸ ἔργον. [3] λέγων δὲ ἔπεισεν αὐτὸν ὡς χρή, εἰ μὴ καὶ δέδρακεν, αὑτόν τε ἄδ ειαν ποαιισάμενον τὴν πόλιν τῆς παρούσης ὑποψίας παῦσαι: βεβαιοτέραν γὰρ αὐτῷ σωτηρίαν εἶναι ὁμολν὿ὁμολν὿γ δείας ἢ ἀρνηθέντι διὰ δίκης ἐλθεῖν. [4] καὶ ὁ μὲν αὐτός τε καθ᾽ ἑαυτοῦ καὶ κατ᾽ ἄλλων μηνύει τὸ τῶν Ἑρμῶν: ὁ ὁ δὲὲ ν Ἀθηναίων ἄσ μενος λαβών, ὡς ᾤετο , τὸ σαφὲς καὶ δεινὸν ποιούμενοι πριτρον εἰὰον εἿὰ υλεύοντας σφῶν τῷ πλήθει μὴ εἴσονται, τὸν μὲν μηνυδτὴν εὐθὺς καὶ τοὺς ἄλλους μετ᾽ αὐτοῦ ὅσων μὴ κατηγορήκει ἔλυσαν, τοκιις έντας κρίσεις ποιήσαντες τοὺς μὲν ἀπέκτειναν, ὅσο ι ξυνελήφθησαν , τῶν δὲτδόαφυγ ν καταγνόντες ἐπανεῖπον ἀργύριον τῷ ἀποκτείναντι. [5] κἀν τούτῳ οἱ μὲν παθόντες ἄδηλον ἦν εἰ ἀδίκως ἐτετιμώρηντο, ἡ μέντοι ἄλλη ῷ παρόντι περιφανῶς ὠφέλητο.
  61. περὶ δὲ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐναγόντων τῶν ἐχθρῶν, οἵπερ καὶ πρὶν πρὶν πρὶν πρὶν πρὶν αὐτῖν αὐτῖν ο, χαλεπῶς οἱ Ἀθηναῖοι ἐλάμβανον: καὶ ἐπειδὴ τὸ τῶν Ἑρμῶν Ἑρμῶν ᾤοντο σαφὲχ ιδδς ιὲς ιὲς ἔϽδ ᾶλλον καὶ τὰ μυστικά, ὧν ἐπαίτιος ἦν, μετὰ τοῦ αὐτοῦ λόγου καὶ τῆς ξυναωμοႿσί τῷ δήμῳ ἀπ᾽ ἐκείνου ἐδόκει πραχθῆναι. [2] καὶ γάρ τ ις καὶ στρατιὰ Λακεδαιμονίων οὐ πολλὴ ἔτυχε κατὰ τὸν καιρὸν το῾ῦτον ταῦτα ἐθορυβοῦντο μέχρι Ἰσθμοῦ παρελθοῦσα, πρὸς Βοιωτούς τι πράσσοντες. ἐδόκει οὖν ἐκείνου πράξαντος καὶ οὐ Βοιωτῶν ἕνεκα ἀπὸ ξυνθήματος ἰκεινἰκεινὸ, ειὐ ἔφθασαν δὴ αὐτοὶ κατὰ τὸ μήνυμα ξυλλαβόντες τοὺς ἄνδρας, προδοθῆναι ἂν ἂόλις πόλις καί τινα μίαν νύκτα καὶ κατέδαρθον ἐν Θησείῳ τῷ ἐν πόλει ἐν ὅπλοις. 3 ἐπιτίθεσθαι, καὶ τοὺς ὁμήρους τῶν Ἀργείων τοὺς ἐν ταῖς νήσοις κειμένους ιοἿ἖α ότε παρέδοσαν τῷ Ἀργείων δήμῳ διὰ ταῦτα διαχρήσασθαι. [4] πανταχόθεν τε περιειστήκει ὑποψία ἐς τὸν Ἀλκιβιάδην. ὥστε βουλόμενοι αὐτὸν ἐς κρίσιν ἀγαγόντες ἀποκτεῖναι, πέμπουσιν οὕτω τὴαμν Σλναμν Σλναμί ἐς τὴν Σικελίαν ἐπ ί τε ἐκεῖνον καὶ ὧν πέρι ἄλλων ἐμεμήνυτο. [5] εἴρητο δὲ προειπεῖν αὐτῷ ἀπολογησομένῳ ἀκολουθεῖν, ξυλλαμβάνειν δὲ μή, θερνεν πρὸς τοὺς ἐν τῇ Σικελίᾳ στρατιώτας τε σφετέρους καὶ πολεμίους μὴ θορυβεῖσν ατῖι καὶ οὶ οὶ οὶ ὺς Μαντινέας καὶ Ἀργείους βου λόμενοι παραμεῖναι, δι᾽ ἐκείνου νομίζονσισια πειισια υστρατεύειν . [6] καὶ ὁ μὲν ἔχων τὴν ἑαυτοῦ ναῦν καὶ οἱ ξυνδιαβεβλημένοι ἀπέπλεονα μετὂαΣλτὂαΣλτὂαΣλΣςα ἐκ τῆς Σικελίας ὡς ἐς τὰς Ἀθήνας: καὶ ἐπειδὴ ἐγένοντο ἐν Θουρίονς, οίπκξοικκ το, ἀλλ᾽ ἀπελ θόντες ἀπὸ τῆς νεὼς οὐ φανεροὶ ἦσαν, δείσαντες τὸ ἐπὶ διαβολςἇ ἀ δίκην καταπλεῦσαι. [7] οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Σαλαμινίας τέως μὲν ἐζήτουν τὸν Ἀλκιβιάδην καὶ τοὺς μτ᾿ν α὿ὸ ᾽ οὐδαμοῦ φανεροὶ ἦσαν, ᾤχοντο ἀποπλέοντες. ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ἤδη φυγὰς ὢν οὐ πολὺ ὕστερο ν ἐπὶ πλοίου ἐπεραιώθη ππνοο ἐκ τῆς Θουρίας: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐρήμῃ δίκῃ θάνατον κατέγνωσαν αὐτοὦ τε κεΐοζ ίνου.
  62. μετ ὰ δὲ ταῦτα οἱ λοιποὶ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ἐν τῇ Σικελίᾳ, δύο μέρα πΦοοο πΦοοο στρατεύματος καὶ λαχὼν ἑκάτερος, ἔπλεον ξύμπαντι ἐπὶ Σελινοῦντος καὶ μειέστηυς, ββὶ Σελινοῦντος εἰδέναι τὰ χρήματα εἰ δώσουσιν οἱ Ἐγεσταῖοι, κατασκέψασθαι δὲ καὶ τῶν ατρινοᬅν τελινουν τἰδέναι τα καὶ τὰ διάφορα μαθεῖν τὰ πρὸς Ἐγεσταίους. [2] παραπλέοντες δ᾽ ἐν ἀριστερᾷ τὴν Σικελίαν, τὸ μέρος τὸ πρὸς τὸν Τυρσηνικὸ, κολον κολν κολ ἐς Ἱμέραν, ἥπερ μόνη ἐν τούτῳ τῷ μέρει τῆς Σικελίας Ἑλλὰς πόλις ἐστίν: καἇ κΐος κοος οντο αὐτούς, παρεκο μίζοντο . [3] καὶ ἐν τῷ παράπλῳ αἱροῦσιν Ὕκκαρα, πόλισμα Σικανικὸν μέν, Ἐγεσταίοις δὲὲ πολβὲ πολβνμ: παραθαλασσίδιον. καὶ ἀνδραποδίσαντες τὴν πόλιν παρέδοσαν Ἐγεσταίοις ( παρεγένοντο γὰρ αὐτῶν ἱππῆς , ἱππΈς ὲ πάλιν τῷ μὲν πεζῷ ἐχώρουν διὰ τῶν Σικελῶν ἕως ἀ φίκοντο ἐς Κατάνην, αἿν ιέπλευσαν τὰ ἀνδράποδα ἄγουσαι. [4] Νικίας δὲ εὐθὺς ἐξ Ὑκκάρων ἐπὶ Ἐγέστης παραπλεύσας, καὶ τἆλλα χρηματίίστας καὶ α τριάκοντα παρῆν ἐς τὸ στράτευμα: καὶ τἀνδράποδα ἀπέδοσαν, καὶ ἐγένοντο ἐικξ αὐτῶ αὐτῶ ὶ ἑκατὸν τάλαντα. [5] καὶ ἐς τοὺς τῶν Σικελῶν ξυμμάχους περιέπλευσαν, στρατιὰν κελεύοντες πέμπμιν: τṾσμιν: τ῾εί τῆς ἑαυτῶν ἦλθον ἐπὶ Ὕβλαν τὴν Γελεᾶτιν πολεμίαν οὖσαν, καὶ οὐχ εἷλον. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  63. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς τὴν ἔφοδον οἱ Ἀθηναῖκαι σύρποὶ Συρὶ Συὶ Συὶ κευάζοντο, οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ αὐτοὶ ὡς ἐπ᾽ ἐκείνους ἰόντες. [2] ἐπειδὴ γὰρ αὐτοῖς πρὸς τὸν πρῶτον φόβον καὶ τὴν προσδοκίαν οἱ Ἀθηναῖοι ΐεοι ἐπέκειντο, κατά τε τὴν ἡμέραν ἑκάστην προϊοῦσαν ἀνεθάρσουν μᾶλλον καὶ ἐπειτεν πέ ὰ ἐπ᾽ ἐκεῖνα τῆς Σικελίας πολὺ ἀπὸ σφῶν ἐφαίνοντο καὶ πρὸς τὴν α϶ειὸὺ ἐλθ ράσαντες οὐχ εἷλον βίᾳ, ἔτι πλέον κατεφρόνησαν καὶ ἠξίουν τοὺς στρατηγούς, οἷον δὴ ὄχαλος φιλεριοοο ῖν, ἄγειν σφᾶς ἐπὶ Κατάνην, ἐπειδὴ οὐκ ἐκεῖνοι ἐφ᾽ ἑαυτοὺς ἔρχονται. [3] καὶ ἱππῆς προσελαύνοντες αἰεὶ κατάσκοποι τῶν Συρακοσίων πρὸς τὸ στράτευμα τῶηνἶνὸ ἐφύβριζον ἄλλα τε καὶ εἰ ξυνοικήσοντες σφίσιν αὐτοὶ μᾶλλον ἥκοιεν ἐν τ῾ τεΛλλοἇ τρΛλλοἇ ἀἀ ντίνους ἐς τὴ ν οἰκείαν κατοικιοῦντες .
  64. ἃ γιγνώσκοντες οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων καὶ βουλόμενοι αὐτοὺς ἄγειιν τανιν πενιν πενδοὶ ς πόλεως ὅτι πλεῖστον, αὐτοὶ δὲ ταῖς ναυσὶν ἐν τοσούτῳ ὑπὸ νύκτα παραπλεκκσαντες στεν στες μβάνειν ἐν ἐπιτηδείῳ καθ᾽ ἡσυχίαν, εἰδότες οὐκ ἂν ὁμοίως δυνηθέντες καὰὶὶἐἶἶἐκ ῶν πρὸς παρεσκευασμένους ἐκβιβάζοιεν ἢ κατὰ γῆν ἰόντες gamma ίων τοὺς ἱππέας πολλοὺς ὄντας, σφίσι δ᾽ οὐ παρόντων ἱππέων, βλάπτειν ἂν μετελὉσ, οεάάπτειν ἂν μεάὈὉα θαι χ ωρίον ὅθεν ὑπὸ τῶν ἱππέων οὐ βλάψονται ἄξια λόγου: ἐδίδασκον δ᾽ αὐτοὐ περὶ τοῦ πρὸς τῷ Ὀλυμπιείῳ χωρίου, ὅπερ καὶ κατέλαβον, Συρακοσίων φυγάδπες, ουἳν ξυγάδπες, ουον ξ ) , τοιόνδε τι οὖν πρὸς ἃ ἐβούλοντο οἱ στρατηγοὶ μηχανῶνται. [2] πέμπουσιν ἄνδρα σφίσι μὲν πιστόν, τοῖς δὲ τῶν Συρακοσίων στρατηγοῖς τῇ σμοκήσοει ἐπιτήδειον: ἦν δὲ Καταναῖος ὁ ἀνήρ, καὶ ἀπ᾽ ἀνδρῶν ἐκ τῆς Κατάνης ἥκειιν ἐκ τῆς εῖνοι τὰ ὀνόματα ἐγίγνωσκον καὶ ἠπίσταντο ἐν τῇ πόλει ἔτι ὑπολοίπους ὄνταισν τὄνταισν τὄνταις εὔνων. [3] ἔλεγε δὲ τοὺς Ἀθηναίου ς αὐλίζεσθαι ἀπὸ τῶν ὅπλων ἐν τῇ πόλει, καὶ εκατύἰ βοὶὐἰ νοι πανδημεὶ ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ ἅμα ἕῳ ἐπὶ τὸ στράτευμα ἐλθεῖν, αὐτοὶ μκν ἀκεσκ παρὰ σφίσι καὶ τὰς ναῦς ἐμπρήσειν, ἐκείνους δὲ ῥᾳδίως τὸ στράτευμα προσμβαλόνττας αἱρήσειν: εἶναι δ ὲ ταῦτα τοὺς ξυνδράσοντας πολλοὺς Καταναίων καὶ ἡτοιμάσθαΧ ἤδη ἤνὤ αὐτὸς ἥκειν.
  65. οἱ δὲ στρατηγοὶ τῶν Συρακοσίων, μετὰ τοῦ καὶ ἐς τὰ ἄλλα θαρσεῖν καὶ εἶναιίί ἐς καὶ ἄνευ τούτων ἰέναι παρεσκευάσθαι ἐπὶ Κατάνην, ἐπίστευσάν τε τῷ ἀνθρσππρτπῳ ποελλῳ τερον καὶ εὐθὺς ἡμέραν ξυνθέμενοι ᾗ παρέσονται ἀπέστειλαν αὐτόν, καὶ αὐδτοί ( Ἀ Ἀ Ἀ ῶν ξυμμάχων Σελινούντιοι καὶ ἄλλοι τινὲς παρῆσαν ) προεῖπον πανδημεὶ πᾶασικν ἐξισν ἐξιιν ἐξιιν ἐξιιν ίοις. ἐπεὶ δὲ ἑτοῖμα αὐτοῖς καὶ τὰ τῆς παρασκευῆς ἦν καὶ αἱ ἡμέραι ἐν αἷς ξεννέο ξενέέο ἐγγὺς ἦσαν, πορευόμενοι ἐπὶ Κατάνης ηὐλίσαντο ἐπὶ τῷ Συμαίθῳ ποταμῷ ἐν τῇνὛ τῇνὶ [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς προσιόντας, ἀναλαβόντες τό τε στράτευμα τϑπαν ν καὶ ὅσοι Σικελῶν αὐτοῖς ἢ ἄλλος τις προσεληλύθει καὶ ἐπιβιβ άσαντες ςΦτας νὰὶ νὶ ὰ πλοῖα, ὑπὸ νύκτα ἔπλεον ἐπὶ τὰς Συρακούσας. [3] καὶ οἵ τε Ἀθηναῖοι ἅμα ἕῳ ἐξέβαινον ἐς τὸ κατὰ τὸ Ὀλυμαπιεῖον Ρλς τὸ στρον αΡος τὸ στρον ηψόμενοι, καὶ οἱ ἱππῆς οἱ Συρακοσίων πρῶτοι προσελάσαντες ἐς τὴν Κατάνηνα κεισὶ ὅτι τὸ σ τράτευμα ἅπαν ἀνῆκται, ἀποστρέψαντες ἀγγέλλουσι τοῖς πεζοῖς, καῤ ξύμπροὶ πόμενοι ἐβοήθουν ἐπὶ τὴν πόλιν.
  66. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Ἀθηναῖοι, μακρᾶς οὔσης τῆς ὁδοῦ αὐτοῖς, κακ᾽ ἡσυχίίο α στράτευμα ἐς χωρίον ἐπιτήδειον, καὶ ἐν ᾧ μάχης τε ἄρξειν ἔμελλον ὁπότε βούλοιιντα ππῆς τῶν Συρακοσίων ἥκιστ᾽ ἂν αὐτοὺς καὶ ἐν τῷ ἔργῳ καὶ πρὸ αὐτοῦ λυπήσειν: τῇ μὲν γὰρ τειχία τε καὶ οἰκίαι εἶργον καὶ δένδρα καὶ λίμνη, παρν δμὲ ρηίο [2] καὶ τὰ ἐγγὺς δένδρα κόψαντες καὶ κατενεγκόντες ἐπὶ τὴν θάλασσα ν παρά τεύα τϔρτὰς νστὰς νστὰς νστὰς νστὰς πηξαν καὶ ἐπὶ τῷ Δάσκωνι ἔρυμά τι, ᾗ εὐεφοδώτατον ἦν τοῖς πολεμίοις, λίθοοιις ξύλοις διὰ ταχέων ὤρθωσαν, καὶ τὴν τοῦ Ἀνάπου γέφυραν ἔλυσαν. [3] παρασκευαζομένων δὲ ἐκ μὲν τῆς πόλεως οὐδεὶς ἐξιὼν ἐκώλυε, πρῶτοι δὂὲ ὲ οπο Ἷἱ ἐκώλυε Συρακοσίων προσεβοήθησαν, ἔπειτα δὲ ὕστερον καὶ τὸ πεζὸν ἅπαν ξυνελέγη. καὶ προσῆλθον μὲν ἐγγὺς τοῦ στρατεύματος τῶν Ἀθηναίων τὸ πρῶτον, ἔπειτα τπιδὲ ὀὲ ὸ ροῇσαν αὐτοῖς, ἀναχωρήσαντες καὶ διαβάντες τὴν Ἑλωρίνην ὁδὸν ηὐλίσαντο.
  67. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι παρεσκευάζοντο ὡς ἐς μάχηνν, οἱ ξαντο ὧδε. δεξιὸν μὲν κέρας Ἀργεῖοι εἶχον καὶ Μαντινῆς, Ἀθηναῖοι δὲ τὸ μέσον, τὸ λξοὸ λξοὸ μμαχοι οἱ ἄλλοι. καὶ τὸ μὲν ἥμισυ αὐτοῖς τοῦ στρατεύματος ἐν τῷ πρόσθεν ἦν τεταγμ ένον ἐπὶ ὀκṽὸ, τκτμὸ συ ἐπὶ ταῖς εὐναῖς ἐν πλαισίῳ, ἐπὶ ὀκτὼ καὶ τοῦτο τεταγμένον: οἷς εἴρητοὶ, ὶ εύματός τι πονῇ μάλιστα, ἐφορῶντας παραγίγνεσθαι. καὶ τοὺς σκευοφόρους ἐντὸς τούτων τῶν ἐπιτάκτων ἐποιήσαντο. [2] οἱ δὲ Συρακόσιοι ἔταξαν τοὺς μὲν ὁπλίτας πάντας ἐφ᾽ ἑκκαίδεκα, ὄνταηρε πανδης ους καὶ ὅσοι ξύμμαχοι παρῆσαν ( ἐβοήθησαν δὲ αὐτοῖς Σελινούντιοι μὲκν μάλιστα,αὲκν μάλιστα,αὲον μάλιστα ὶ Γελῴων ἱππῆς, τὸ ξύμπαν ἐς διακοσίους, καὶ Καμαριναίων ἱππῆς ὅσον εἴκκοσι ὡς πεντήκοντα ) ς , παρὰ δ᾽ αὐτοὺς καὶ τοὺς ἀκοντιστάς. [3] μέλλουσι δὲ τοῖς Ἀθηναίοις προτέροις ἐπιχειρήσειν ὁ Νικίας κατά τε ἔθναἔθναἔθναἔθνἷ ἕιπ αστα καὶ ξύμπασι τοιάδε παρεκελεύετο.
  68. ' Πολλ ῇ μὲν παραινέσει, ὦ ἄνδρες, τί δεῖ χρῆσθαι, οἳ πάρεσμεν ἐπὶ τὸν αὐτὀὸν ἐπὶ τὸν αὐτὀὀὸν ἐ αὐτὴ γὰρ ἡ παρασκευὴ ἱκανωτέρα μοι δοκεῖ εἶναι θάρσος παρασχεῖν ἢ καλῶς λγτετχθέιντ ὰ ἀσθενοῦς στρατοπέδου. [2] ὅπου γὰρ Ἀργεῖοι καὶ Μαντινῆς καὶ Ἀθηναῖοι καὶ νησιωτῶν οἱ πρῶτοί ἐσἱ πρῶτοί ἐσἱ πρῶτοοί ἐσἱ χρὴ μετὰ τοιῶνδε καὶ τοσῶνδε ξυμμάχων πάντα τινὰ μεγάλην τὴν ἐλπίδα τῆς νίκηωἉ τε καὶ πρὸς ἄνδρας πανδημεί τε ἀμυνομένους καὶ οὐκ ἀπολέκτους ὥσπερ καὶσέια μᾶρϽ, Σικελιώτας, οἳ ὑπερφρονοῦσι μὲν ἡμᾶς, ὑπομενοῦσι δ᾽ οὔ, διὰ τὸ τὴν ἐπιστνἐπισνὰ ης ἥσσω ἔχειν. [3] παραστήτω δέ τινι καὶ τόδε, πολύ τε ἀπὸ τῆς ἡμετέρας αὐτῶν εἶναι καὶ πρὸ΂ μλδίγῇ ιὶ ᾳ, ἥντινα μὴ αὐτοὶ μαχόμενοι κτήσεσθε. καὶ τοὐναντίον ὑπομιμνῄσκω ὑμᾶς ἢ οἱ πολέμιοι σφίσιν αὐτοῖς εὖ οἶδτ᾽ ὅρια ται : οἱ μὲν γὰρ ὅτι περὶ πατρίδος ἔσται ὁ ἀγών, ἐγὼ δὲ ὅτι οὐκ ἐν πατρίδι, ἐΧκ εῖ ἢ μὴ ῥᾳδίως ἀποχωρεῖν: οἱ γὰρ ἱππῆς πολλοὶ ἐπικείσονται. [4] τῆς τε οὖν ὑμετέρας αὐτῶν ἀξίας μνησθέντες ἐπέλθετε τοῖς ἐναντίοις προθύζαωω αροῦσαν ἀνάγκην καὶ ἀπορίαν φοβερωτέραν ἡγησάμενοι τῶν πολεμίων.
  69. ὁ μὲν Νικίας τοιαῦτα παρακελευσάμενος ἐπῆγε τὸ στρατόπεδον εὐθύς. οἱ δὲ Συρακόσιοι ἀπροσδόκητοι μὲν ἐν τῷ καιρῷ τούτῳ ἦσαν ὡς ἤδη μαχούμενοι,ενοι,ενοι ὐτοῖς ἐγγὺς τῆς πόλεως οὔσης καὶ ἀπεληλύθεσαν: οἱ δὲ καὶ διὰ σπουδμςης προσοβοὶ ῳ ὑστέριζον μέν, ὡς δὲ ἕκαστός πῃ τοῖς πλέοσι προσμείξειε καθίσταντο. οὐ γὰρ δὴ προθυμίᾳ ἐλλιπεῖς ἦσαν οὐδὲ τόλμῃ οὔτ᾽ ἐν ταύτῃα τῇ μάχῃ οὔτ᾽ ἿἿ ις, ἀλλὰ τῇ μὲν ἀνδρείᾳ οὐχ ἥσσους ἐς ὅσον ἡ ἐπιστήμη ἀντέχοι, τ´τέχοι, τ´τιδὲα ΐτλὯε ς καὶ τὴν βούλησιν ἄκοντες προυδίδ οσαν . ὅμως δὲ οὐκ ἂν οἰόμενοι σφίσι τοὺς Ἀθηναίους προτέρους ἐπελθεῖν καϼὶ τιὰ α γκαζόμενοι ἀμύνασθαι, ἀναλαβόντες τὰ ὅπλα εὐθὺς ἀντεπῇσαν. [2] καὶ πρῶτον μὲν αὐτῶν ἑκατέρων οἵ τε λιθοβόλοι καὶ σφενδονῆται καὶ τοξότ΅΅ ποξότ΅΅ καὶ τροπὰς οἵας εἰκὸς ψιλοὺς ἀλλήλων ἐποίουν: ἔπειτα δὲ μάντεις τε σφντϰα προ὿ς μιζόμενα καὶ σαλπιγκταὶ ξύνοδον ἐπώτρυιον τοῖς ὁπλίταις, [3] οἱ δ᾽ ἐχώροουν, Σβρουν περί τε πατρίδος μαχούμενοι καὶ τῆς ἰδίας ἕκαστος τὸ μὲν αὐτίκα σωτηρίας, τὸ δὲ αυλίρεν , τῶν δ᾽ ἐναντίων Ἀθηναῖοι μὲν περί τε τῆς ἀλλοτρίας οἰκείαν σχεῖν καὶ αμκεί οὴν οὴν λάψαι ἡσσώμενοι, Ἀργεῖοι δὲ καὶ τῶν ξυμμάχων οἱ αὐτόνομοι ξυγκτήσασθαί τε ἐκεί τε ἐκεί ἃ ἦλθον καὶ τὴν ὑπάρχουσαν σφίσι πατρίδα νικήσαντες πάλιν ἐπιδεῖν: τὸ δ᾽μμν ὑπήκοοον χων μέγιστον μὲν περὶ τῆς αὐτίκα ἀνελπίστου σωτηρίας, ἢν μὴ κρατῶσι, τὸ πρόθυμον α δὲ ἐν παρέργῳ καὶ εἴ τι ἄλλο ξυγκαταστρεψαμένοις ῥᾷον αὐτοῖς ὑπακούσεται.
  70. γενομένης δ᾽ ἐν χερσὶ τῆς μάχης ἐπὶ πολὺ ἀντεῖχον ἀλλήλοις, καὶ τρυνέη βη ἅμα τινὰς γενέσθαι καὶ ἀστραπὰς καὶ ὕδωρ πολύ, ὥστε τοῖς μὲν πρῶτον μαχοσμένοοιὶ πολέμῳ ὡμιληκόσι καὶ τοῦτο ξυνεπιλαβέσθαι τοῦ φόβου, τοῖς δ᾽ ἐμπειροτέριοις τεβιις τὰ α καὶ ὥρᾳ ἔτους περαίνεσθαι δοκεῖν, τοὺς δὲ ἀνθεστῶτας πολὺ μείζω ἔκπληωξιν μείζω ἔκπληωξιν μείζω ἔκπληωξιν μείζω ς παρέχειν. [2] ὠσαμένων δὲ τῶν Ἀργείων πρῶτον τὸ εὐώνυμον κέρας τῶν Συρακοσίων καὶ μετκν ὸ Ἀθηναίων τὸ κατὰ σφᾶς αὐτούς, παρερρήγνυτο ἤδη καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα τῶν ΣυρήἉνσ φυγὴν κατέστη. [3] καὶ ἐπὶ πολὺ μὲν οὐκ ἐδί ωξαν οἱ Ἀθηναῖοι ( οἱ γὰρ ἱππῆς τῶν Σλρακκνσ ὄντες καὶ ἀήσσητοι εἶργον, καὶ ἐσβαλόντες ἐς τοὺς ὁπλίτας αὐτῶν, εἴ τςδνας πρκοδον οιεν, ἀνέστελλον ) οπαῖον ἵστασαν . 4 άμενοι ἔς τε τὸ Ὀλυμπιεῖον ὅμως σφῶν αὐτῶν παρέπεμψαν φυλακήν, δείσαντεν μ὿ τοιἱἈἹἱ ῶν χρημάτων ἃ ἦν αὐτόθι κινήσωσι, καὶ οἱ λοιποὶ ἐπανεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν.
  71. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πρὸς μὲν τὸ ἱερὸν οὐκ ἦλθον, ξυγκομίσαντες δὲ τοὺτς ἑαυ ς καὶ ἐπὶ πυρὰν ἐπιθέντες ηὐλίσαντο αὐτοῦ. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ τοῖς μὲν Συρακοσίοις ἀπέδοσαν ὑποσπόνδους τοὺς νεκρούν ( ονθα ὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων περὶ ἑξήκοντα καὶ διακοσίους ) ν ( ἀπέθανον δὲ αὐτῶν καὶ τῶν ξυµμάχων ὡς πεντήκοντα ) ντες ἀπέπλευσαν ἐς Κατάνην: [2] χειμών τε γὰρ ἦν, καὶ τὸν πόλεμον αὐτόθεν ποιεῖσθαι οὔπω ἐαόδκει ḅναι Ḷναι ḅνα πρὶν ἂν ἱππέας τε μεταπέμψωσιν ἐκ τῶν Ἀθη ν ῶν καὶ ἐκ τῶν αὐτόθεν ξυμσμάχωενἯ ως μὴ παντάπασιν ἱπποκρατῶνται, καὶ χρήματα δὲ ἅμα αὐτόθεν τε ξυλλέξωνται καὶ παρ᾽ Ἀθηναίων ἔλθῃ, τῶν τε πόλεών τινας προσαγάγωνται, ἃς ἤλπιζον μετὰ τὶλμν μάχὴν μάχὴν ῶν ὑπακούσεσθαι, τά τε ἄλλα καὶ σῖτον καὶ ὅ σων δέοι παρασκευάσωνται ὡς ΐις τὸ ἔσς ντες ταῖς Συρακούσαις.
  72. κα ὶ οἱ μὲν ταύτῃ τῇ γνώμῃ ἀπέπλευσαν ἐς τὴν Νάξον καὶ Κατάνην διαχειμάεσον ιοι δὲ τοὺς σφετέρους αὐτῶν νεκροὺς θάψαντες ἐκκλησίαν ἐποίουν. [2] καὶ παρελθὼν αὐτοῖς Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος, ἀνὴρ καὶ ἐς τἆλλα ξύνεσμιν οὐδιν οὐδεν οὐδεν οὐδεν ος καὶ κατὰ τὸν πόλ εμον ἐμπειρίᾳ τε ἱκανὸς γενόμενος καὶ ἀνδρείᾳ ἐπιφαννΐή΂, ἀνδρείᾳ αὶ οὐκ εἴα τῷ γεγενημένῳ ἐνδιδόναι: [ 3] τὴν μὲν γὰρ γνώμην αὐτῶν οὐχ ἡσσι,σθα τὴν δὲ ἀταξίαν βλάψαι. οὐ μέντοι τοσοῦτόν γε λειφθῆναι ὅσον εἰκὸς εἶναι, ἄλλως τε καὶ τοῖς πρώτοιϽ λν τοιιϽ ων ἐμπειρίᾳ ἰδιώτας ὡς εἰπεῖν χειροτέχναις ἀνταγωνισαμένους. [4] μέγα δὲ βλάψαι καὶ τὸ πλῆθος τῶν στρατηγῶν καὶ τὴν πολυαρχίαν ( ἦσαν αὰρ αὰρ πέντε ἱ στρατηγοὶ αὐτοῖς ) τῶν τε πολλῶν τὴν ἀξύντακτον ἀναρχίαν. ἢν δὲ ὀλίγοι τε στρατηγοὶ γένωνται ἔμπειροι κα ὶ ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ παραστκειῶὉ ικόν, οἷς τε ὅπλα μὴ ἔστιν ἐκπορίζοντες, ὅπως ὡς πλεῖστοι ἔσονται, καπέ τσσμμῇ ἄλλῇ ναγκάζοντες, ἔφη κατὰ τὸ εἰκὸς κρατήσειν σφᾶς τῶν ἐναντίων, ἀνδρείαχ σπιίν σφίν σφιίν ης, εὐταξίας δ᾽ ἐς τὰ ἔργα προσ γενομένης : ἐπιδώσειν γὰρ ἀμφότερα αὐτά, τὴν μὲν μετὰ κιινύύινω ν, τὴν δ᾽ εὐψυχίαν αὐτὴν ἑαυτῆς μετὰ τοῦ πιστοῦ τῆς ἐπιστήμης θαρσαλεωτέραισιθν ἐπιστήμης θαρσαλεωτέραν ἔν 5 κιον ἦ μὴ ν ἐάσειν ἄρχεέν ὅπῃ ἂν ἐπίστωνται: οὕτω γὰρ ἅ τε κρύπτεσθαι δ΂ελῖ θνλῖ θαι καὶ τἆλλα κατὰ κόσμον καὶ ἀπροφασίστως παρασκευασθῆναι.
  73. καὶ οἱ Συρακόσιοι αὐτοῦ ἀκούσαντες ἐψηφίσαντό τε πάντα ὡς ἐκέλευε καὶ στρατηγὸν αὐτόν τε εἵλοντο τὸν Ἑρμοκράτη κ α ὶ Ἡρακλείδην τὸν Λυσιμάχου καὶ Σικανὸν τὸν Ἐξηκέστου, τούτους τρεῖς, [2] καὶ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα πρέσβεις ἀπέστειλαν, ὅπως ξυμμαχία τε αὐτοῖς παραγένηται καὶ τὸν πρὸς Ἀθηναίους πόλεμον βεβαιότερον πείθωσι ποιεῖσΐαι φανοῦς ὑπὲρ σφῶν τοὺς Λακεδαιμονίους, ἵνα ἢ ἀπὸ τῆς Σικελίας ἀπαγάγςωσιν ὿὿ὂ τὸ ἐν Σικελίᾳ στράτευμα ἧσσον ὠφελίαν ἄλλην ἐπιπέμπωσιν.
  74. τ ὸ δ᾽ ἐν τῇ Κατάνῃ στράτευμα τῶν Ἀθηναίων ἔπλευσεν εὐθὺς ἐπὶ Μεσσήήνμςν ροος ένην. καὶ ἃ μὲν ἐπράσσετο οὐκ ἐγένετο: Ἀλκιβιάδης γὰρ ὅτ᾽ ἀπῄει ἐκ τῆς ἀρχμτεπεπεάς ἀρχμῆς ἀρχμτεπεάς ς, ἐπιστάμενος ὅτι φεύξοιτο, μηνύει τοῖς τῶν Συρακοσίων φίλοις τοῖς συδιν τῇ νε ὼς τὸ μέλλον: οἱ δὲ τούς τε ἄνδρας διέφθειραν πρότερον καὶ τότε στασιάζοντςλπς καὶιὶὶὶὶὶὶὶὶ ντες ἐπεκράτουν μὴ δέχεσθαι τοὺς Ἀθηναίους οἱ ταῦτα βουλόμενοι. [2] ἡμέρας δὲ μείναντες περὶ τρεῖς καὶ δέκα οἱ Ἀθηναῖοι ὡς ἐχειμάζοντο κειιαὶ τειιαὶ τὶ τὶ ὐκ εἶ χον καὶ προυχώρει οὐδέν, ἀπελθόντες ἐς Νάξον καὶ ὅρια καὶ σταυρσώματα τρθο περοὶ ν ποιησάμενοι αὐτοῦ διεχείμαζον: καὶ τριήρη ἀπέστειλαν ἐς τὰς Ἀθήνας ἐπνας ἐπνῂ τε τπνἯ ας, ὅπως ἅμα τῷ ἦρι παραγένωνται.
  75. ἐτείχιζον δὲ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἐν τῷ χειμῶνι πρός τε τῇ πόλει, τὸν τεμεθνίτη οιησάμενοι, τεῖχος παρὰ πᾶν τὸ πρὸς τὰς Ἐπιπολὰς ὁρῶν, ὅπως μὴ δι᾽τεςπεοίο στοι ὦσιν, ἢν ἄρα σφάλλωνται, καὶ τὰ Μέγαρα φρούριον, καὶ ἐν τῷ Ὀλυμπιείῳ ἄλλο: καὶ τὴν θάλασσαν προυσταύρωσαν πανταχῇ ᾗ ἀποβάσεις ἦσαν. [2] καὶ τοὺς Ἀθηναίους εἰδότες ἐν τῇ Νάξῳ χειμάζοντας ἐστράτευσαν παναδημεὶ τάνὶ τάπὶ τὶ ην, καὶ τῆς τε γῆς αὐτῶν ἔτεμον καὶ τὰς τῶν Ἀθηναίων σκηνὰς καμὶ τὸ στρατόπεο ς ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] καὶ πυνθανόμενοι τοὺς Ἀθηναίους ἐς τὴν Καμάριναν κατὰ τὴν ἐπὶ Λάάητος ε υμμαχίαν πρεσβεύεσθαι, εἴ πως προσαγάγοιντο αὐτούς, ἀντεπρεσβεύοντο καὶ αὐτοί: ἦσαριώγὶ τοῖς οἱ Καμαριναῖοι μὴ προθύμως σφίσι μήτ᾽ ἐπὶ τὴν πρώτην μάχην πέμψαι ἔ ϔ ἔτπε ὸ λοιπὸν μὴ οὐκέτι βούλωνται ἀμύνειν, ὁρῶντες τοὺς Ἀθηναίους ἐν τῇ μάχῃ ράὃ ροσχωρῶσι δ᾽ αὐτοῖς κατὰ τὴν προτέραν φιλίαν πεισθέντες. [4] ἀφικομένων οὖν ἐκ μὲν Συρακουσῶν Ἑρμοκράτους καὶ ἄλλων ἐς τὴν Καμάάριιὂ τῶν Ἀθηναίων Εὐ φήμου μεθ᾽ ἑτέρων, ὁ Ἑρμοκράτης ξυλλόγου γενομένου τυίραν ιναμαν ιναμαν ιναμαν ιναμαν όμενος προδιαβάλλειν τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τοιάδε.
  76. ' ο ὐ τὴν παροῦσαν δύναμιν τῶν Ἀθηναίων, ὦ Καμαριναῖοι, μὴ αὐτὴν καταπλαγεσίτε εσβευσάμεθα, ἀλλὰ μᾶλλον τοὺς μέλλοντας ἀπ᾽ αὐτῶν λόγους, πρίν τι καὶ ἡμῶμμα, σκοἀκοὂ ᾶς πείσωσιν. [2] ἥκουσι γὰρ ἐς τὴν Σικελίαν προφάσει μὲν ᾗ πυνθάνεσθε, διανοίᾳ δ ὲ ἣν πάάὑτεϿ εν: καί μοι δοκοῦσιν οὐ Λεοντίνους βούλεσθαι κατοικίσαι, ἀλλ᾽ ἡμᾶς μᾶλσλοκκιΐξ. οὐ γὰρ δὴ εὔλογον τὰς μὲν ἐκεῖ πόλεις ἀναστάτους ποιεῖν, τὰς δὲ ἐνθίακενκίκε,εναίοε ὶ Λεοντίνων μὲν Χαλκιδέων ὄντων κατὰ τὸ ξυγγενὲς κήδεσθαι, Χαλκι δέας δὲ τομοὐ ᾳ, ὧν οἵδε ἄποικοί εἰσι, δουλωσαμένους ἔχειν . [3] τῇ δὲ αὐτῇ ἰδέᾳ ἐκεῖνά τε ἔσχον καὶ τὰ ἐνθάδε νῦν πειρῶνται: ἡγειμόνες γὰ ἑκόντων τῶν τε Ἰώνων καὶ ὅσοι ἀπὸ σφῶν ἦσαν ξύμαχοι ὡς ἐπὶ τοႿδΜήႹου κήṾου τοὸ μὲν λιποστρατίαν, τοὺς δὲ ἐπ᾽ ἀλλήλους στρατεύειν, τοῖς δ᾽ ὡς ἑκάστοις τινὰ εἶχον αἰτίαν εὐπρεπῆ ἐπενεγκόντες κατεστρέψαντο. [4] καὶ οὐ περὶ τῆς ἐλευθερίας ἄρα οὔτε οὗτοι τῶν Ἑλλήνων οὔθ᾽ οἱ Ἕλληνες ῶῶ τῷ Μήδῳ ἀντέστησαν, περὶ δὲ οἱ μὲν σφίσιν ἀλλὰ μὴ ἐκείνῳ καταδο υλώσεωσππς, οὲὶ ου μεταβολῇ οὐκ ἀξυνετωτέρου, κακοξυνετωτέρου δέ .
  77) ς ἐν εἰδόσιν ὅσα ἀδικεῖ, πολὺ δὲ μᾶλλον ἡμᾶς αὐτοὺς αἰτιασόμενοι ὅτρι ἔχετον ἔχετον ῶν τ᾽ ἐκεῖ Ἑλλήνων ὡς ἐδουλώθησαν οὐκ ἀμύνοντες σφίσιν αὐτοῖς, καφὶ νᐶ϶νὶ ταὐτὰ παρόντα σοφίσματα, Λεοντίνων τε ξυγγενῶν κατοικίσεις καὶ Ἐγεσταίων ξυμμάχων ἐπικρουρίαίὂ, Ἐγεσταίων ξυμμάχων ἐπικρουρίαίὂ ντες βουλόμεθα προθυμότερον δεῖξαι αὐτοῖς ὅτι οὐκ Ἴωνες τάδε εἰσὶν οὐδιντπ Ἑλινσ νησιῶται, οἳ δεσπότην ἢ Μῆδον ἢ ἕνα γέ τινα αἰεὶ μεταβάλλοντες δου λο ῦνρται, ἀᐉλλὶ εύθεροι ἀπ᾽ αὐτονόμου τῆς Πελοποννήσου τὴν Σικελίαν οἰκοῦντες. [2] ἢ μένομεν ἕως ἂν ἕκαστοι κατὰ πόλεις ληφθῶμεν, εἰδότες ὅτι ταύτα μόνσον ἁλωἯ ὶ ὁρῶντες αὐτοὺς ἐπὶ τοῦτο τὸ εἶδος τρεπομένους ὥστε τοὺς μὲν λόγοαις ἡμάιδν, τάιδν ἡμάιδν οὺς δὲ ξυμμάχων ἐλπίδι ἐκπολεμοῦν πρὸς ἀλλήλους, τοῖς δὲ ὡς Ἥκάστοονς τι θνῂ ες δύνανται κακουργεῖν; καὶ οἰόμεθα τοῦ ἄπωθεν ξυνοίκου προαπολλυμένου οὐ καὶ ἐς αὐτόν τινα, πθδν ἥξειν ρὸ δὲ αὐτοῦ μᾶλλον τὸν πάσχοντα καθ᾽ ἑαυτὸν δυστυχεῖν;
  78. καὶ εἴ τῳ ἄρα παρέστηκε τὸν μὲν Συρακόσιον, ἑαυτὸν δ᾽ οὒ πολέμιον εἶηαι τῈῈ καὶ δεινὸν ἡγεῖται ὑπέρ γε τῆς ἐμῆς κινδυνεύειν, ἐνθυμηθήτω οὐ περὶ τႆμῆς ἶΆμῆς ἐνθυμηθήτω ἐν ἴσῳ δὲ καὶ τῆς ἑαυτοῦ ἅμα ἐν τῇ ἐμῇ μαχούμενος, τοσούτῳ δὲ καὶ ἀσφαλέστερον ὅσῳ οὐ προδιεφθαρμένου ἐμοῦ, ἔχων δὲ ξύμμαχον ἐμὲ καμκὶ οὀὐὶ οὀὐὶ οὀὀ γωνιεῖται: τόν τε Ἀθηναῖον μὴ τὴν τοῦ Συρακοσίου ἔχθραν κολάσασθαι, τῇ δτπνμ´ ἐῇ ν ἐκείνου φιλίαν οὐχ ἧσσον βεβαιώσασθαι βούλεσθαι. [2] εἴ τέ τις φθονεῖ μὲν ἢ καὶ φοβεῖται ( ἀμφότερα γὰ ρ τάδε πάσχει τὲ μείζω τὰὰὰὰὰὰὰὰὰ τὰς Συρακούσας κακωθῆναι μὲν ἵνα σωφρονισθῶμεν βούλεται, περιγενέσθαι δὲ ἕνὲ ἕνεκα ἀσφαλείας, οὐκ ἀνθρωπίνης δυνάμεως βούλησιν ἐλπίζει: οὐ γὰρ οἷόν τε ἅμα τῆς τε ἐπιθυμίας καὶ τῆς τύχης τὸν αὐτὸν ὁμοίως ταμίαν γεν έσθαι . [3] καὶ εἰ γνώμῃ ἁμάρτοι, τοῖς αὑτοῦ κακοῖς ὀλοφυρθεὶς τάχ᾽ ἂν ἴσως καὖὶ τοὶ τοὶ τοὶ ἀγαθοῖς ποτὲ βουληθείη αὖθις φθονῆσαι. ἀδύνατον δὲ προεμένῳ καὶ μὴ τοὺς αὐτοὺς κινδύνους οὐ περὶ τῶν ὀνομάτων, ὐ περὶ τῶν ὀνομάτων, ἀὐ ν ἔργων, ἐθελήσαντι προσλαβεῖν: λόγῳ μὲν γὰ ρ τὴν ἡμετέραν δύναμιν σῴζοι ἄδν τιρ, ἡμετέραν δύναμιν σῴζοι ἄνν τιρႂ αὑτοῦ σωτηρίαν . [4] καὶ μάλιστα εἰκὸς ἦν ὑμᾶς, ὦ Καμαριναῖοι, ὁμόρους ὄντας καὶ τὰ δεύσιντρα κινδ ροορᾶσθαι αὐτὰ καὶ μὴ μαλακῶς ὥσπερ νῦν ξυμμαχεῖν, αὐτοὺς δὲ πρὸς ἡμᾼνς μᾶλῦλο περ ἂν εἰ ἐς τ ὴν Καμαριναίαν πρῶτον ἀφίκοντο οἱ Ἀθηναῖοι δεόμενοι αεθν ἐπεκα, τεσν ἐπεκα ἐκ τοῦ ὁμοίου καὶ νῦν παρακελευομένους ὅπως μηδὲν ἐνδώσομεν φαίνεσθαι. ἀλλ᾽ οὔθ᾽ ὑμεῖς νῦν γέ πω οὔθ᾽ οἱ ἄλλοι ἐπὶ ταῦτα ὥρμησθε.
  79. ' Δειλί ᾳ δὲ ἴσως τὸ δίκαιον πρός τε ἡμᾶς καὶ πρὸς τοὺς ἐπιόντας θενμπεύξε΅γετε, Δειλί ᾳ δὲ ἴσως τὸ μαχίαν εἶναι ὑμῖν πρὸς Ἀθηναίους: ἥν γε οὐκ ἐπὶ τοῖς φίλοις ἐποινήσασθε, τḸὶ ν ἤν τις ἐφ᾽ ὑμᾶς ἴῃ, καὶ τοῖς γε Ἀθηναίοις βοηθεῖν, ὅταν [2] ες Χαλκιδῆς Χαλκιδέας ὄντας Λεοντίνους ἐθέλουσι ξυγκατοικίζειν. καὶ δεινὸν εἰ ἐκεῖνοι μὲν τὸ ἔργον τοῦ καλοῦ δικαιώματος ὑποπτεύοντνσες ἀςλςτοεγς ῦσιν, ὑμεῖς δ᾽ εὐλόγῳ προφάσει τοὺς μὲν φύσει πολεμί ους βούλεσθε ὠφελεὂμς λβὺς τοὺὺς ον φύσει ξυγγενεῖς μετὰ τῶν ἐχθίστων διαφθεῖραι. [3] ἀλλ᾽ οὐ δίκαιον, ἀμύνειν δὲ καὶ μὴ φοβεῖσθαι τὴν παρασκευὴν αὐτῶν: οὐὐ ἢὰὐ ενρ γὰ ξυστῶμεν πάντες δεινή ἐστιν, ἀλλ᾽ ἤν, ὅπερ οὗτοι σπεύδουσι, τἀναντία διασδτὲρμπεν, ἀναντία διασδτὶροπεν, ὅπερ οὗτοι σπεύδουσι ὸς ἡμᾶς μόνους ἐλθόντες καὶ μάχῃ περιγενόμενοι ἔπραξαν ἃ ἐβούλοντο, ἀπῆλθον δὲ διὰ τάχους.
  80) λως τε καὶ ἀπὸ Πελοποννήσου παρεσομένης ὠφελίας, οἳ τῶνδε κρείσσους ε ἰσὶ λπιο τὸ οἳ τῶνδε κρείσσους ε ἰσὶ λπιο τὸ οἳ α: καὶ μὴ ἐκείνην τὴν προμηθίαν δοκεῖν τῳ ἡμῖν μὲν ἴσην εἶναι, ὑμῖν δὲ λἀσ , τὸ μηδετέροις δὴ ὡς καὶ ἀμφοτέρων ὄντας ξυμμάχους βοηθεῖν. [2] οὐ γὰρ ἔργῳ ἴσον ὥσπερ τῷ δικαιώματί ἐστιν. εἰ γὰρ δι᾽ ὑμᾶς μὴ ξυμμαχήσαντας ὅ τε παθὼν σ φαλήσεται καὶ ὁ κρατῶν περιέσται, λίῢ ὐτῇ ἀπουσίᾳ τοῖς μὲν οὐκ ἠμύνατε σωθῆναι, τοὺς δὲ οὐκ ἐκωλύσατε κακοκκ γ; καίτοι κάλλιον τοῖς ἀδικουμένοις καὶ ἅμα ξυγγενέσι προσθεμένους τήν τε κκοιννὶ ῇ Σικελίᾳ φυλάξαι καὶ τοὺς Ἀθηναίους φίλ ους δὴ ὄντας μὴ ἐᾶσαι ἁμαρτεῖν. [3] ' ξυνελόντες τε λέγομεν οἱ Συρακόσιοι ἐκδιδάσκειν μὲν οὐδὲν ἔργον εἶνμαι ϑνῶ αφῤ ᾶς οὔτε τοὺς ἄλλους περὶ ὧν αὐτοὶ οὐδὲν χεῖρον γιγνώσκετε: δεόμεθα δὲ κεμαὅ ρερταὶ μὴ πείσομεν, ὅτι ἐπιβουλευόμεθα μὲν ὑπὸ Ἰώνων αἰεὶ πολεμίων, προδιδόμεθα δὲ ὑριὸ ὑπὸ ῆς Δωριῶν. [4] καὶ εἰ καταστρέψονται ἡμᾶς Ἀθηναῖοι, ταῖς μὲν ὑμετέραις γνώμαις κρατήσουσὶὶὶ ν ὀνόματι τιμηθήσονται, καὶ τῆς νίκης οὐκ ἄλλον τινὰ ἆθλον ἢ τὸαν τνσνα νίπκ ψονται: καὶ εἰ αὖ ἡμεῖς περιεσόμεθα, τῆς αἰτίας τῶν κινδ ύνων οἱ αὐτοὶ τὴν τιμωρίαν ὑφέξετε. 5 ᾽ ἡμῶν τούσδε τε μὴ αἰσχρῶς δεσπότας λαβεῖν καὶ τὴν πρὸς ἡμᾶς ἔχθραν μεθμαν ἂν Ἀχθραν μενμναν ἂν ᾽ ἡμῶν τούσδε ην διαφυγεῖν.
  81. τοια ῦτα μὲν ὁ Ἑρμοκράτης εἶπεν. ὁ δ᾽ Εὔφημος ὁ τῶν Ἀθηναίων πρεσβευτὴς μετ᾽ αὐτὸν τοιάδε.
  80 ου ἀνάγκη καὶ περὶ τῆς ἀρχῆς εἰπεῖν ὡς εἰκότως ἔχομεν. [2] τὸ μὲν οὖν μέγιστον μαρτύριον αὐτὸς εἶπεν, ὅτι οἱ Ἴωνες αἰεί ποτε πολέμιοι τορι τος σιν εἰσίν. ἔχει δὲ καὶ οὕ τως : ἡμεῖς γὰρ Ἴωνες ὄντες Πελοποννησίοις Δωριεῦσι κιναὶ σιναὶ πλινοὶ αὶ παροικοῦσιν ἐσκεψάμεθα ὅτῳ τρόπῳ ἥκιστα αὐτῶν ὑπακουσόμεθα, [ 3] καὶ αϽκΰο οὰ ο κτησάμενοι τῆς μὲν Λακεδαιμονίων ἀρχῆς καὶ ἡγεμονίας ἀπηλλάγημεν, οὐδὶλνν προσ´ τι ἐκείνο υς ἡμῖν ἢ καὶ ἡμᾶς ἐκείνοις ἐπιτάσσειν, πλὴν καθ᾽ ὅσον ἐν τῷ παρόντι μεῖζον ἲσχυοον, ὶὐτον, ὐὐτον ὑπὸ βασιλεῖ πρότερον ὄντων ἡγεμόνες καταστάντες οἰκοῦμεν, νομίσαντες ἥκιστ᾽ ἑπν὿ λπν὿ ησίοις οὕτως εἶναι, δύναμιν ἔχοντες ᾗ ἀμυνούμεθα, καὶ ἐς τὸ ἀκριβὲς ε ἀᲲδνῖ κως καταστρεψάμενοι τούς τε Ἴωνας καὶ νησιώτας, οὓς ξυγγενεῖς φασὶν ὄντας ἡμᾶς Συρακόσιοι δεδουλῶσθαι. [4] ἦλθον γὰρ ἐπὶ τὴν μητρόπολιν ἐφ᾽ ἡμᾶς μετὰ τοῦ Μήδου καὶ οὐκ ἐτόλμηστάανἐτόλμησάαν ἐτόλμησνανἐτόλμησναν ἦλθον γὰρ ἐπὶ τὴν μητρόπολιν ἐφ᾽ ἡμᾶς μετὰ τοῦ Μήδου καὶ ὰ οἰκεῖα φθεῖραι, ὥσπερ ἡμεῖς ἐκλιπόντες τὴν πόλιν, δουλείαν δὲ αὐτοί τεοτοο ἐβούο ἐβοὍοο ῖν τὸ αὐτὸ ἐπενεγκεῖν.
  83. ἀνθ᾽ ὧν ἄξιοί τε ὄντες ἅμα ἄρχομεν, ὅτι τε ναυτικὸν πλεῖστόν τε καὶ προαθθνῬἯ ιστον παρεσχόμεθα ἐς τοὺς Ἕλληνας, καὶ διότι καὶ τῷ Μήδῳ ἑτοίμως τοῂτο δροῦτο δρῂντὶὶ ἔβλαπτον, ἅμα δὲ τῆς πρὸς Πελοποννησίους ἰσχύος ὀρεγόμενοι. [2] καὶ οὐ καλλιεπούμεθα ὡς ἢ τὸν βάρβαρον μόνοι καθελόντες εἰκότως ἄρχομόνν ε Ἁπ ᾳ τῇ τῶνδε μᾶλλον ἢ τῶν ξυμπάντων τε καὶ τῇ ἡμετέρᾳ αὐτῶν κινδυνεύσαντες. πᾶσι δὲ ἀνεπίφθονον τὴν προσήκουσαν σωτηρίαν ἐκπ ορίζεσθαι . καὶ νῦν τῆς ἡμετέρας ἀσφαλείας ἕνεκα καὶ ἐνθάδε παρόντες ὁρῶμεν καμμεν καμμε ὑμέῖξὑμέῖξὑμέῖνἅροοτ ντα. [3] ἀποφαίνομεν δὲ ἐξ ὧν οἵδε τε διαβάλλουσι καὶ ὑμεῖς μάλιστα ἐπὶ τὸ φοβερώτερΑοὸ φοβερώτερΑοὸ φοβερώτερΑον εἰδότες τοὺς περιδεῶς ὑποπτεύοντάς τι λόγου μὲν ἡδονῇ τὸ παρα υτίκα τερπομένουṼṂ , τἰδότες τοὺς ρήσει ὕστερον τὰ ξυμφέροντα πράσσοντας. [4] τήν τε γὰρ ἐκεῖ ἀρχὴν εἰρήκαμεν διὰ δέος ἔχειν καὶ τὰ ἐνθάδε διὰ τὸ αμειιε αὐτὸ αὐτὸ αὐτὸ τῶν φίλων ἀσφαλῶς καταστησόμενοι, καὶ οὐ δουλωσόμενοι, μὴ παθεῖν δὲ μᾶλνσλον τοΦῶ ς.
  84. 'ὑπολάβῃ δὲ μηδεὶς ὡς οὐδὲν προσῆκον ὑμῶν κηδόμεθα, γνοὺς ὅτι αμζοῶέὑω ὶ διὰ τὸ μὴ ἀσθενεῖς ὑμᾶς ὄντας ἀντέχειν Συρακοσίοις ἧσσον ἂν τούντων πεδμωά ναμιν Πελοποννησίοις ἡμεῖς βλαπτοίμεθα. [2] καὶ ἐν τούτῳ προσήκετε ἤδη ἡμῖν τὰ μέγιστα. διό περ καὶ τοὺς Λεοντίνους εὔλογον κατοικίζειν μὴ ὑπηκόους ὥσπερ τοὺς τοὺὺς ξυὺὺς ξυὺὺς τοὺς ἐν Εὐβοίᾳ, ἀλλ᾽ ὡς δυνατωτάτους, ἵνα ἐκ τῆς σφετέρας ὅμοροι ὄντπμες τοδῂ ῶν λυπηροὶ ὦσιν. [3] τὰ μὲν γὰρ ἐκεῖ καὶ αὐτοὶ ἀρκοῦμεν πρὸς τοὺς πολεμίους, καὶ ὁ Χαλκι , λωὉς ς ἡμᾶς φησὶ δουλωσαμένους τοὺς ἐνθάδε ἐλευθεροῦν, ξύμφορος ἡμῖν ἀπνῖκχανῖκχκευν ήματα μόνον φέρων, τὰ δὲ ἐνθάδε καὶ Λεοντῖνοι καὶ οἱ ἄλλοι φίλοι φίλοι ὅτύ μολιστα α οι.
  85) ν ὅτι μὴ πιστόν: πρὸς ἕκαστα δὲ δεῖ ἢ ἐχθρὸν ἢ φίλον μετὰ καιροῦ γίγνεσθαι . καὶ ἡμᾶς τοῦτο ὠφελεῖ ἐνθάδε, οὐκ ἢν τοὺς φίλους κακώσωμεν, ἀλλ᾽ ἶιν οἸ ἸἸ ὰ τὴν τῶν φίλων ῥώμην ἀδύνατοι ὦσιν. [2] ἀπιστεῖν δὲ οὐ χρή: καὶ γὰρ τοὺς ἐκεῖ ξυμμάχ ους ὡς ἕκαστοι χρήσιμοι ἐξξ ους μὲν καὶ Μηθυμναίους νεῶν παροκωχῇ αὐτονόμους, τοὺς δὲ πολλοὺς χρημβεάτων ορᾷ, ἄλλους δὲ καὶ πάνυ ἐλευθέρως ξυμμαχοῦντας, καίπερ νησιώτας ὄνταυ κςιαὶ ετΐτιο ἐν χωρίοις ἐπικαίροις εἰσὶ περὶ τὴν Πελο πόννησον . [3] ὥστε καὶ τἀνθάδε εἰκὸς πρὸς τὸ λυσιτελοῦν, καὶ ὃ λέγομεν, ἐς Συρακοσσίίους δθς αι. ἀρχῆς γὰρ ἐφίενται ὑμῶν καὶ βούλονται ἐπὶ τῷ ἡμετέρῳ ξυστήσαντες ὑμᾶπ, τᾢᾶπς ὑπϳς ὑπϳ καὶ κατ᾽ ἐρημίαν, ἀπράκτων ἡμῶν ἀπελθόντων, αὐτοὶ ἄρξαι τῆς Σικελία ς . ἀνάγκη δέ, ἢν ξυστῆτε πρὸς αὐτούς: οὔτε γὰρ ἡμῖν ἔτι ἔσται ἰσχὺς τοσαύτη ἶνϓ εὐμεταχείριστος, οὔθ᾽ οἵδ᾽ ἀσθενεῖς ἂν ἡμῶν μὴ παρόντων πρὸς ὑμᾶς εἶεν.
  86. καὶ ὅτῳ ταῦτα μὴ δοκεῖ, αὐτὸ τὸ ἔργον ἐλέγχει. τὸ γὰρ πρότερον ἡμᾶς ἐπηγάγεσθε οὐκ ἄλλον τ ιν ὰ προσείοντες φόβον ἤ, εἰ πμεριιοψψ ὑπὸ Συρακοσίοις γενέσθαι, ὅτι καὶ αὐτοὶ κινδυνεύσομεν. [2] καὶ νῦν οὐ δίκαιον, ᾧπερ καὶ ἡμᾶς ἠξιοῦτε λόγῳ πείθειν, τῷ αὐτῷ ἀδπιστε΅ὖοὖ ι δυνάμει μείζονι πρὸς τὴν τῶνδε ἰσχὺν πάρεσμεν ὑποπτεύεσθαι, πολὺ δὲ μᾶλλδον τοῖ [3] ἡμεῖς μέν γε οὔτε ἐμμεῖναι δυνατοὶ μὴ μεθ᾽ ὑμῶν, εἴ τε καὶ γενόμενοι ακακοὶ κακοὶ κακοὶ κακοὶ ἀδύνατοι κατασχεῖν διὰ μῆκός τε πλοῦ καὶ ἀπορίᾳ φυλακῆς πόλεων μεγάλων κπαὶ τἀῇ ιρωτίδων: οἵδε δὲ οὐ στρατοπέδῳ, πόλει δὲ μείζο νι τῆς ἡμετέρας παρουσίας ἐποικκοῦ ὑμῖν αἰεί τε ἐπιβουλεύουσι καὶ ὅταν καιρὸν λάβσιν ἑσά ὅταν καιρὸν λάβωσιν ἑσάστου, [4] ὐκ ἀνιᾶσιν ( ἔδειξααι λἔ λἔἔἔἔ λἔἔἔἔ λ λδἐἔἔἔἔἔ λἔ λἔἔ λἔἔἔἔἐ λἔἔἔοἐἐἐ λἔ λἔἔἔἔἔἐἐ λἔ λἔ λ λδλε λ λδλε λἔ λἔ λἔἔἔ λἔ λ λδλε λ гать ἄ λ λἔ. ὶ τοὺς ταῦτα κωλύοντας καὶ ἀνέχοντας τὴν σικελίαν μέχρι τοῦΔε μὴ ὑπ᾽ αὐτοὺς εἶναι παρακαλεῖν ὑμ᾽ αὐτοὺς εἶναι πααραλεῖν ὑμᾶς ἶναισαισαισαυαυαιααισαυ παισαυαυααιαι παισαυ®. [5] πολὺ δὲ ἐπὶ ἀληθεστέραν γε σωτηρίαν ἡμεῖς ἀντιπαρακαλοῦμεν, δεόμενοι τὴανν ὀπάσρω ἀλλήλων ἀμφοτέροις μὴ προδιδόναι, νομίσαι δὲ τοῖσδε μὲν καὶ ἄνευ ξυμμάφχων αἸεὉν ἑτοίμην διὰ τὸ πλῆθος εἶναι ὁδόν, ὑμῖ ν δ᾽ οὐ πολλάκίς παρασχήσειαν μεπδκ τοσἼῆσοεσὐ πολλάκίς ς ἀμύνασθαι: ἣν εἰ τῷ ὑπόπτῳ ἢ ἄπρακτον ἐάσετε ἀπελθεῖν ἢ καὶ σφαλεῖσανα, σκεοτι βσκεου πολλοστὸν μόριον αὐτῆς ἰδεῖν, ὅτε οὐδὲν ἔτι περανεῖ παραγενόμενον ὑμῖν.
  87. 'ἀλλὰ μήτε ὑμεῖς, ὦ Καμαριναῖοι, ταῖς τῶνδε διαβολαῖς ἀναπείθεσθε μήτε ονμἱ ἄλνἱ ἄλνἱ δ᾽ ὑμῖν πᾶσαν τὴν ἀλήθειαν περὶ ὧν ὑποπτευόμεθα, καὶ ἔτι ἐν κεφαλαίοοισοιὂ ὑπ΀οιν ὑπ΀οιὂ ώσομεν πείθειν. [2] φαμὲν γὰρ ἄρχειν μὲν τῶν ἐκεῖ, ἵνα μὴ ὑπακούωμεν ἄλλου, ἐλ ευθερο ῿ὲνὲ τὰὲὲ τὲ ὅπως μὴ ὑπ᾽ αὐτῶν βλαπτώμεθα, πολλὰ δ᾽ ἀναγκάζεσθαι πράσσειν, διότι καμαὶ πύελμλὰ φύλμλὰ οι δὲ καὶ νῦν καὶ πρότερον τοῖς ἐνθάδε ὑμῶν ἀδικουμένοις οὐκ ἄκλητοι, παρακληθέντες δὲ ἥκειν. [3] καὶ ὑμεῖς μήθ᾽ ὡς δικασταὶ γενόμενοι τῶν ἡμῖν ποιουμένων μήθ᾽ ὡς σωφρον,αλεί σωφρον,αλεον πὸν ἤδη, ἀποτρέπειν πειρᾶσθε, καθ᾽ ὅσον δέ τι ὑμῖν τῆς ἡμετέρας πολυπραγμοστόανης ὸ αὐτὸ ξυμφέρει, τούτῳ ἀπολαβόντες χρήσασθε, καὶ νομίσατε μὴ πάντας ἐν ἴσῳ βλάπτειν αὐτά, πολὺ δὲ πλείους τῶν Ἑλλήνων κα ὶ ὠφελεῖν: [4] μὴ ὑπάρχομεν, ὅ τε οἰόμενος ἀδικήσεσθαι καὶ ὁ ἐπιβουλεύων διὰ τὸ ἑτοιδṿηὑὑ τῷ μὲν ἀντιτυχεῖν ἐπικουρίας ἀφ᾽ ἡμῶν, τῷ δὲ εἰ ἥξομεν , μὴ ἀδεεῖ εἶναι κινδυνεύειν, ἀμφότεροι ἀναγκάζονται ὁ μὲν ἄκων σωφ ρ΁πρνε ὀ ὖν μόνως σῴζεσθαι. 5 ᾽ ἐξισώσαντες τοῖς ἄλλοις μεθ᾽ ἡμῶν τοῖς Συρακοσίοις, ἀντὶ τοῦ αςεισὸ αυισὸ φυντὶ , καὶ ἀντεπιβουλεῦσαί ποτε ἐκ τοῦ ὁμοίου μεταλάβ ετε . '
  88. τοια ῦτα δὲ ὁ Εὔφημος εἶπεν. οἱ δὲ Καμαριναῖοι ἐπεπόνθεσαν τοιόνδε. τοῖς μὲν Ἀθηναίοις εὖνοι ἦσαν, πλὴν καθ᾽ ὅσον [εἰ] τὴν Σικελίαν ᾤοενσντο αὐτο θαι, τοῖς δὲ Συρακοσίοις αἰεὶ κατὰ τὸ ὅμορον διάφοροι: δεδιότες δ᾽ οὐρκ ἧτσσοον σίους ἐγγὺς ὄντα ς μὴ καὶ ἄνευ σφῶν περιγένωνται, τό τε πρῶτον αὐτοῖυ τοὀϯς ὐ ἱππέας ἔπεμψαν καὶ τὸ λοιπὸν ἐδόκει αὐτοῖς ὑπουργεῖν μὲν τοῖς Συρακοσίμοὶλοῖς Συρακοσίμοῶλορις ῳ, ὡς ἂν δύνωνται μετριώτατα, ἐν δὲ τῷ παρόντι, ἵνα μηδὲ τοῖς Ἀθηναίοισις ἔλεσδσις αι, ἐπειδὴ καὶ ἐπικρατέστεροι τῇ μάχῃ ἐγένοντο, λόγῳ ἀποκρίνασθαι ἴσα ἀμφοοτέρο. [2] καὶ οὕτω βουλευσάμενοι ἀπεκρίναντο, ἐπειδὴ τυγχάνει ἀμφοτέροις οὖσι ξυμμιᬿς ὸς ἀλλήλους πόλεμος ὤν, εὔορκον δοκεῖν εἶναι σφίσιν ἐν τῷ παρόντι μηδετέροις ἐν τῷ παρόντι μηδετέροις ἐν καὶ οἱ πρέσβει ς ἑκατέρων ἀπῆλθον. [3] κα ὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι τὰ καθ᾽ ἑαυτοὺς ἐξηρτύοντο ἐς τὸν πόλεμον, οὸν πόλεμον, οὸν δηοἱ ἈηοοἱἈὺς ἐν τῇ Νάξῳ ἐστρατοπεδευμένοι τὰ πρὸς τοὺς Σικελοὺς ἔπρασσον ὅπως αὐτοποΡῂς λερισΡῂς ὰ πρὸς ἐν τὺς Σικελοὺς χωρήσονται. [4] καὶ οἱ μὲν πρὸς τὰ πεδία μᾶλλον τῶν Σικελῶν ὑπήκοοι ὄντες τῶν ΣυρακοσίίἉν λ ἀφειστήκεσαν: τῶν δὲ τὴν μεσόγειαν ἐχόντων αὐτόνομοι οὖσαι καὶ πρότερον αἰεκ σἿἱεκι σἿἰεὶ ὐθὺς πλὴν ὀλίγοι μετὰ τῶν Ἀθηναίων ἦσαν, καὶ σῖτόν τε κατεκόμιζον τῷ στρατεινά ν οἳ καὶ χρήματα. 5 ὲ καὶ ὑπὸ τῶν Συρακοσίων φρουρούς τε πεμπόντων καὶ βοηθούντων ἀπεκωλύοντο. τόν τε χειμῶνα μεθορμισάμενοι ἐκ τῆς Νάξου ἐς τὴν Κατάνην καὶ τὸ στρατόπεδκαν ὑ ὃ πὸ τῶν Συρακοσίων αὖθις ἀνορθώσαντες διεχείμαζον. [6] καὶ ἔπεμψαν μὲν ἐς Καρχηδόνα τριήρη περὶ φιλίας, εἰ δύναιντό τι ὠφελεῖσθαι, ἔπε ὶ ἐς Τυρσηνίαν, ἔστιν ὧν πόλεων ἐπαγγελλομένων καὶ αὐτῶν ξυμπολεμεῖν. περιήγγελλον δὲ καὶ τοῖς Σικελοῖς καὶ ἐς τὴν Ἔγεσταν πέμψαντες ἐκέλευονσον ἂποον ἂποον ἂποον ἂποον ἂποον πλε ίστους πέμπειν, καὶ τἆλλα ἐς τὸν περιτειχισμόν, πλινθία καὶ σίδηρον, ἡτοίμαζ΅ὸν, ι, ὡς ἅμα τῷ ἦρι ἑξόμενοι τοῦ πολέμου. [7] ο ἱ δ᾽ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ Λακεδαίμονα τῶν Συρακοσίων ἀποσταλέντες πρέσβεις τεις τεις ώτας ἅμα παραπλέοντες ἐπειρῶντο πείθειν μὴ περιορᾶν τὰ γιγνόμενα ὑπὸ τῶν Ἀθηναναίω ἐκείνοις ὁμοίως ἐπιβουλευόμενα, καὶ ἐπειδὴ ἐν τῇ Κορίνθῳ ἐγένοντο, τόγμποο οοοοο ἀξιοῦντες σφίσι κατὰ τὸ ξυγγενὲς βοηθεῖν. [8] καὶ οἱ Κορίνθιοι εὐθὺς ψηφισάμενοι αὐτοὶ πρῶτοι ὥστε πάσῃ προθυμίᾳ ἀινᾳ ἀινᾳ ς τὴν Λακεδαίμονα ξυναπέστελλον αὐτοῖς πρέσβεις, ὅπως καὶ ἐκείνους ξυναναπεαείθοι οῦ πόλεμον σαφέστερον ποιεῖσθαι πρὸς τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐς τὴν Σικελιπίαί τίικελιπίαν ὠεες ιν. 9 υμφυγάδων περαιωθεὶς τότ᾽ εὐθὺς ἐπὶ πλοίου φορτηγικοῦ ἐκ τῆς Θουρίας ἐႸοο Κλος Κλος Κλος Ἠλείας πρῶτον, ἔπ ειτα ὕστερον ἐς τὴν Λακεδαίμονα αὐτῶν τῶν Λακεδαιμονίων μταπεμψν μεπεμψν νδος ἐλθών: ἐφοβεῖτο γὰρ αὐτοὺς διὰ τὴν περὶ τῶν Μαντινικῶν πρᾶξιν. [10] καὶ ξυνέβη ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ τῶν Λακεδαιμονίων τούς τε Κορινθίους καΣοὶ τοΣος τοΣος υς τὰ αὐτὰ καὶ τὸν Ἀλκιβιά δην δεομένους πείθειν τοὺς Λακεδαιμονίους. καὶ διανοουμένων τῶν τε ἐφόρων καὶ τῶν ἐν τέλει ὄντων πρέσβεις πέμπεινσκυρα Συρα Συρα ύοντας μὴ ξυμβαίνειν Ἀθηναίοις, βοηθεῖν δὲ οὐ προθύμων ὄντων, παρελθὂιλη ὁ ιπιικάκ ιπιδη ξυνέ τε τοὺς Λακεδαιμονίους καὶ ἐξώρμ ησε λέγων τοιάδε .
  89) ῷ ὑπόπτῳ μου ἀκροάσησθε. [2] τῶν δ᾽ ἐμῶν προγόνων τὴν προξενίαν ὑμῶν κατά τι ἔγκλημα ἀπειπόντων αὐτὸὀὀὀὀγὀὀὀὀγὀγς ἔγκλημα ναλαμβάνων ἐθεράπευον ὑμᾶς ἄλλα τε καὶ περὶ τὴν ἐκ Πύλου ξυμφο ράν . καὶ διατελοῦντός μου προθύμου ὑμεῖς πρὸς Ἀθηναίους καταλλασσόμενοι τοῖς μὲν ἸἸς οῖς δύναμιν δι᾽ ἐκείνων πράξαντες, ἐμοὶ δὲ ἀτιμίαν περιέθετε. [3] καὶ διὰ ταῦτα δικαίως ὑπ᾽ ἐμοῦ πρός τε τὰ Μαντινέων καὶ Ἀργείων τραπομέν΅ὶ κλλου ὶ ὶ ἐνηντιούμην ὑμῖν ἐβλάπτεσθε: καὶ νῦν, εἴ τις καὶ τότε ἐν τῷ πάσχειν οὐκ εἶτρκ εἉκ ό μοι, μετὰ τοῦ ἀληθοῦς σκοπῶν ἀναπειθέσθω. ἢ εἴ τις, διότι καὶ τῷ δήμῳ προσεκείμην μᾶλλον, χείρω με ἐνόμιζε, μηδ᾽ οὕζστως ἷζΡτως ἷηδ᾽ οὕζτως ἷζοτως ἷιρω με ἐνόμιζε ς ἄχθεσθαι. [4] τοῖς γὰρ τυράννοις αἰεί ποτε δ ιάφοροί ἐσμεν ( πᾶν δὲ τὸ ἐναντιούμενιον τενσον τενον τενον τενον τενον δῆμος ὠνόμασται ) , καὶ ἀπ᾽ ἐκείνου ξυμπαρέμεινεν ἡ προστασία ἡμῖν τοῦ πλήθ.ου ἅμα δὲ καὶ τῆς πόλεως δημοκρατουμένης τὰ πολλὰ ἀνάγκη ἦν τοῖς παροῦσιν ἕπεσιια 5 ὶ ἐπὶ τῶν πάλαι καὶ νῦν οἳ ἐπὶ τὰ πονηρότερα ἐξῆγον τὸν ὄχλον: οἵπρ αλἲμερ καὶὶὶ ν . [6] ἡμεῖς δὲ τοῦ ξύμπαντος προέστημεν, δικαιοῦντες ἐν ᾧ σχήματι μεγίστη ἡ πόνατκς ἐν ἐλευθερωτάτη οὖσα καὶ ὅπερ ἐδέξατό τις, τοῦτο ξυνδιασῴζειν, ἐπεὶ δημοκρατίαν ἐπεὶ δημοκρατίαν σκε κε κε κε ομεν οἱ φρονοῦντές τι, καὶ αὐτὸς οὐδενὸς ἂν χεῖρον, ὅσῳ καὶ λοιδορήσαιμι. ἀλλὰ περὶ ὁμολογουμένης ἀνοίας οὐδὲν ἂν καινὸν λέγοιτο: καὶ τὸ μεθιστάναι αὶ τὸ μεθιστάναι ἐδόκει ἡμῖν ἀσφαλὲς εἶναι ὑμῶν πο λεμίων προσκαθημένων.
  90. ' κα ὶ τὰ μὲν ἐς τὰς ἐμὰς διαβολὰς τοιαῦτα ξυνέβη: περὶ δὲ ὧν ὑμῖν τε υοζ΅λε ἐμοί, εἴ τι πλέον οἶδα, ἐσηγητέον, μάθετε ἤδη. [2] ἐπλεύσαμεν ἐς Σικελίαν πρῶτον μέν, εἰ δυναίμεθα, Σικελιώτας καταστρεψόμενοι, μετεκνἰνοι ς αὖθις καὶ Ἰταλιώτας, ἔπειτα κα ὶ τῆς Καρχηδονίων ἀρχῆς καὶ αὐτῶν ἀποπειρά [3] εἰ δὲ προχωρήσειε ταῦτα ἢ πάντα ἢ καὶ τὰ πλείω, ἤδη τῇ Πελοποννήσῳ ἐμέλλομειϹενεν ἐμέλλομειϹ ἤδη τῇ κομίσαντες ξύμπασαν μὲν τὴν ἐκεῖθεν προσγενομένην δύναμιν τῶν Ἑλλήναων, πολήναων, πολλοὺϬ μισθωσάμενοι καὶ Ἴβηρας καὶ ἄλλους τῶν ἐκεῖ ὁμολογουμένως νῦν βαρβάρωή ματυάιν ρεις τε πρὸς ταῖς ἡμετέραις πολλὰς ναυπηγησάμενοι, ἐχούσης τῆς Ἰταλίας ξύλα ἄφθονα, αἷς τὴν Πελοπόννησιρον κοῦντες καὶ τῷ πεζῷ ἅμα ἐκ γῆς ἐφορμαῖς τῶν πόλεων τὰς μὲν βίᾳ λαβχ ντες ισάμενοι, ῥᾳδίως ἠλπίζομεν καταπολεμήσειν καὶ μετὰ ταῦτα καὶ τοῦ ξύμπαντος ἄεληἺἄληηὰ ἄλληὰ ν . [4] χρήματα δὲ καὶ σῖτον, ὥστε εὐπορώτερον γίγνεσθαί τι αὐτῶν, αὐτὰ τὰ προσγενόμοενα Ἁἰ ία ἔμελλε διαρκῆ ἄνευ τῆς ἐνθένδε προσόδου παρέξε ιν .
  91. τοιαῦτα μὲν περὶ τοῦ νῦν οἰχομένου στόλου παρὰ τοῦ τὰ ἀκριβέστατα εἰνδότος ὂ μεν ἀκηκόατε: καὶ ὅσοι ὑπόλοιποι στρατηγοί, ἢν δύνωνται, ὁμοίως αὐτὰ πράξουσιιοί ὡς δέ, εἰ μὴ βοηθήσετε οὐ περιέσται τἀκεῖ, μάθετε ἤδη. [2] Σικελιῶται γὰρ ἀπειρότερ οι μέν εἰσιν, ὅμως δ᾽ ἂν ξυστραφέντες ἁθρόοι καὶ ν῿ ένοιντο: Συρακόσιοι δὲ μόνοι μάχῃ τε ἤδη πανδημεὶ ἡσσημένοι καὶ ναμυσὶιν ἀεμα ργιν ἀεμειι δύνατοι ἔσονται τῇ νῦν Ἀθηναίων ἐκεῖ παρασκευῇ ἀντισχεῖν. [3] καὶ εἰ αὕτη ἡ πόλις ληφθήσεται, ἔχεται καὶ ἡ πᾶσα Σικελία, καὶ εὐθὺς καζαὶ νὶ ἃὶ ν ἄρτι κίνδυνον ἐκεῖθεν προεῖπον, οὐκ ἂν διὰ μακροῦ ὑμῖν ἐπιπέσοι. [4] ὥστε μὴ περὶ τῆς Σικελίας τις οἰέσθω μόνον βουλεύειν, ἀλλὰ καὶ περὶ τ΅νπο, ἀλλὰ καὶ περὶ τ΅νπο, ἰ μὴ ποιήσετε τάδε ἐν τάχει, στρατιάν τε ἐπὶ νεῶν πέμψ ετε τοιαύτην ἐκεῖασε οκἵτιινες σθέντες καὶ ὁπλιτεύσουσιν εὐθύς, καὶ ὃ τῆς στρατιᾶς ἔτι χρησιμώτερον εἶναί νΉο , ἄνδρα Σπαρτιάτην ἄρχοντα, ὡς ἂν τούς τε παρόντας ξυντάξῃ καὶ τοὺς μὴ 'θέλοντας : οὕτω γὰρ οἵ τε ὑπάρχοντες ὑμῖν φίλοι θ αρσήσουσι μᾶλλον καὶ οἱ ἐνδοισνάζεπεδνετ рοσίασιν. [5] καὶ τὰ ἐνθάδε χρὴ ἅμα φανερώτερον ἐκπολεμεῖν, ἵνα Συρακόσιοί τε νομίζοντεᐶοντεᐶοντες ὑ σθαι μᾶλλον ἀντέχωσι καὶ Ἀθηναῖοι τοῖς ἑαυτῶν ἧσσον ἄλλην ἐπικουρίμαν πέέπμαν πέέπμαν πέέπμαν [6] τειχίζειν τε χρὴ Δεκέλε ιαν τῆς Ἀττικῆς, ὅπερ Ἀθηναῖοι μάλιστα αἰεὶ φοβοṶνταοṦννν ου αὐτοῦ νομίζουσι τῶν ἐν τῷ πολέμῳ οὐ διαπεπειρᾶσθαι. βεβαιότατα δ᾽ ἄν τις οὕτω τοὺς πολεμίους βλάπτοι, εἰ ἃ μάλιστα δεδιότας αὐτοὺς αάνσος αάνσο ῦτα σαφῶς πυνθανόμενος ἐπιφέροι: εἰκὸς γὰρ αὐτ ο ὺς ἀκριβέστατα ἑκάστους τεδους τὰ ὰ εινὰ ἐπισταμένους φοβεῖσθαι . [7] ἃ δ᾽ ἐν τῇ ἐπιτειχίσει αὐτοὶ ὠφελούμενοι τοὺς ἐναντίους κωλύσετε, πιγλλὰ παετε, πιγλλὰ παετε στα κεφαλαιώσω. οἷς τε γὰρ ἡ χώρα κατεσκεύασται, τὰ πολλὰ πρὸς ὑμᾶς τὰ μὲν ληφθέντα, τὰ δκεκειαὐτ ὐτ ὶ τὰς τοῦ Λαυρείου τῶν ἀργυρείων μετάλλων προσόδους καὶ ὅσα ἀπὸ γῆς καΠναστίικκαστοικκὶ φελοῦνται εὐθὺς ἀποστερήσονται, μάλιστα δὲ τῆς ἀπὸ τῶν ξυμμάχων προσόδμφον ἧσσοον ἧσσοον ης . _ _
  92. γίγνεσθαι δέ τι αὐτῶν καὶ ἐν τάχει καὶ προθυμότερον ἐν ὑμῖν ἐστίμν, ὦ Λακειδα εὶ ὥς γε δυνατά ( καὶ οὐχ ἁμαρτήσεσθαι οἶμαι γνώμης ) πάνυ θαρσῶ. [2] ' κα ὶ χείρων οὐδενὶ ἀξιῶ δοκεῖν ὑμῶν εἶναι, εἰ τῇ ἐμαυτοῦ μετὰ τφιλεμν πΉιλεμν πΉλεμν πΉλεμν όπολίς ποτε δοκῶν εἶναι νῦν ἐγκρατῶς ἐπέρχομαι, οὐδὲ ὑποπτεύεσθαί μου υπιρν τὴδιρς οθυμίαν τὸν λόγον. [3] φυγάς τε γάρ εἰμι τῆς τῶν ἐξελασάντων πονηρίας, καὶ οὐ τῆς ὑμε τέρας , Πθ πειίθ φελίας: καὶ πολεμιώτεροι οὐχ οἱ τοὺς πολεμίους που βλάψαντες ὑμεῖς ἢ οἱ τοὀὺὂ φλοὺκς άσαντες πολεμίους γενέσθαι. [4] . οὐδ᾽ ἐπὶ πατρίδα οὖσαν ἔτι ἡγοῦμαι νῦν ἰ έναι , πολὺ δὲ μᾶλλον τὴαν οὐκ οζὖκ οὖ θαι. καὶ φιλόπολις οὗτος ὀρθῶς, οὐχ ὃς ἂν τὴν ἑαυτοῦ ἀδίκως ἀπολέσας μ὾ ἐὃὴ ἐὐχ ὃς ς ἂν ἐκ παντὸς τρόπου διὰ τὸ ἐπιθυμεῖν πειραθῇ αὐτὴν ἀναλαβεῖν. 5 Λακεδαιμόνιοι, γνόντας τοῦτον δὴ τὸν ὑφ᾽ ἁπάντων προβαλλόμενον λόγον, ὡις εἢ οἢ σφόδρα ἔβλαπτον, κἂν φίλος ὢν ἱκανῶς ὠφελοίην, ὅσῳ τὰ μὲν Ἀθηναίων οἶδα, τὰ δ᾽ ὑμέτερα ᾔκαζον: καὶ αὐτοὺς νῦν νομίσαντας περὶ μεγίστων δὴ τετυρια φ λεύεσθαι μὴ ἀποκνεῖν τὴν ἐς τὴν Σικελίαν τε καὶ ἐς τὴν Ἀττικὴν στρατείαν, ἵᬬνα αχεῖ μορίῳ ξυμπαραγενόμενοι μεγάλα σώσητε καὶ Ἀθηναίων τήν τε οὖσαν καὶαμαμινσν μέλλίν μέλλίν καθέλητε, καὶ μετὰ ταῦτα αὐτοί τε ἀσφαλῶς οἰκῆτε καὶ τῆς ἁπ άσης Ἑλλάδος ακος ακοὂ ἑκοὶ ἑκοὶ βίᾳ, κατ᾽ εὔνοιαν δὲ ἡγῆσθε.
  93. ὁ μὲν Ἀλκιβιάδης τοσαῦτα εἶπεν, οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι διανοούμενοι μὲν καὶτρ α ν στρατεύειν ἐπὶ τὰς Ἀθήνας, μέλλοντες δ᾽ ἔτι καὶ περιορώμενοι, πολλῷ μᾶλσιλον ἐπερώμενοι ξαντος ταῦτα ἕκαστα αὐτοῦ καὶ νομίσαντες παρὰ τοῦ σαφέστατα εἰδότος ἀκηκοοένα ιό : [ 2 ειχίσει τῆς Δεκελείας προσεῖχον ἤδη τὸν νοῦν καὶ τὸ παραυτίκα καὶ τοῖς ἐν τῇ Σιμπκελιίῦ ὰ τιμωρίαν. καὶ Γύλιππον τὸν Κλεανδρίδου προστάξαντες ἄρχοντα τοῖς Συρακοσίοις ἐκέλευον μενΐον μεΐτῖς καὶ τῶν Κορινθίων βουλευόμενον ποιεῖν ὅπῃ ἐκ τῶν παρόντων αάλιστα καὶ τάχιστί ἥξει τοῖς ἐκεῖ. [3] ὁ δὲ δύο μὲν ναῦς τοὺς Κορινθίους ἤδη ἐκέλευέν οἱ πέμπειν ἐς Ἀσίδνην, τἱς Ἀσπινην, τἱ πέμπειν ὰς παρασκευάζεσθαι ὅσας διανοοῦνται πέμπειν καί, ὅταν καιρὸς ᾖ, ἑτοίμας εἶναι πλε῿ ταῦτα δὲ ξυνθέμενοι ἀν εχώρουν ἐκ τῆς Λακεδαίμονος. [4] ἀφίκετο δὲ καὶ ἡ ἐκ τῆς Σικελίας τριήρης τῶν Ἀθηναίων, ἣν ἀπέστειλπαν ορμἐἱ ί τε χρήματα καὶ ἱππέας. καὶ οἱ ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσανοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι τήν τροφὴν πέμπειν τῇ στρατιᾷ καὶ τοὺς ἱπέας. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕβδομον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέ μ ῳ ἐτελεύτα τῷε Θηδνε Θηδνε ς ξυνέγραψεν.
  94. ἅμα δὲ τῷ ἦρι εὐθὺς ἀρχομένῳ τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ ἐν τῇ ακελί Σικελί οι ἄραντες ἐκ τῆς Κατάνης παρέπλευσαν ἐπὶ Μεγάρων τῶν ἐν τῇ Σικελέᾳ, οὓς ωΓπὶ ῦ τυράννου, ὥσπερ καὶ πρότερόν μοι εἴρηται, ἀναστήσαντες Συρακόσιοι αὐτοὶ ἔχουσι [2] ἀποβάντες δὲ ἐδῄωσαν τούς [τε] ἀγροὺς καὶ ἐλθόντες ἐπὶ ἔρυμά τι τῶν Συρακκ὿οο ὐχ ἑλόντες αὖθις καὶ πεζῇ καὶ ναυσὶ παρακομισθέντες ἐπὶ τὸν Τηρίαν πνεοταμὸατὀ τπν τπν άντες ἐδῄουν καὶ τὸν σῖτον ἐνεπίμπρασαν, καὶ τῶν Συρακοσίων περιτυχόντζπολισὶοολισὶον καὶ ἀποκτείναντές τέ τινας καὶ τροπαῖον στήσαντες ἀνεχώρησαν ἐπὶ τὰς ναῦς. [3] καὶ ἀποπλεύσαντες ἐς Κατάνην, ἐκεῖθεν δὲ ἐπισιτισάμενοι, πάσῃ τῇ στρατπνιᾐρρζἐςῇ Κεντόριπα, Σικελῶν πόλισμα, καὶ προσαγαγόμενοι ὁμολογίᾳ ἀπῇσαν, πιμπράντες ἅμα τὸν σὸν σὸν σὸν σὸν Ἰνησσαίων καὶ τῶν Ὑβλαίων. [4] καὶ ἀφικόμενοι ἐς Κατάνην καταλαμβάνουσι τούς τε ἱππέας ἥκοντας ἐκ τῶπν νἈκοντας οντα καὶ διακοσίους ἄνευ τῶν ἵππων μετὰ σκευῆς, ὡς αὐτόθεν ἵππων πορισθησοΉΉνὰ οτοξότας τριάκοντα καὶ τάλαντα ἀργυρί ου τριακόσια .
  95. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ ἦρος καὶ ἐπ᾽ Ἄργος στρατεύσαντες Λακεδαιμόνιοι μέχρι μὲνῦ Κλεννῦ Κλεννῦ σεισμοῦ δὲ γενομένου ἀπεχώρησαν. καὶ Ἀργεῖοι μετὰ ταῦτα ἐσβαλόντες ἐς τὴν Θυρεᾶτιν ὅμορον οὖσαν λείαν τῶίλϽ Λακκεδν Λακκεδον Λακεδον λὴν ἔλαβον, ἣ ἐπράθη ταλάντων οὐκ ἔλασσον πέντε κα ὶ εἴκοσι. [2] καὶ ὁ Θεσπιῶν δῆμος ἐν τῷ αὐτῷ θέρει οὐ πολὺ ὕστερον ἐπιθέμενος τοςῖς ἀὰς ἀὰς ἀὰς χουσιν οὐ κατέσχεν, ἀλλὰ βοηθησάντων Θηβαίων οἱ μὲν ξυνελήφθησαν, οἱθθὰπαξν ἐθθ ζε.
  96. κα ὶ οἱ Συρακόσιοι τοῦ αὐτοῦ θέρους, ὡς ἐπύθοντο τούς ναίοις καὶ μέλλοντας ἤδη ἐπὶ σφᾶς ἰέναι, νομίσαντες, ἐὰν μὴ τῶν Ἐπισιολῶν κν κν Ἀθηναῖοι, χωρίου ἀποκρήμδνου τε καὶ ὑπὲρ τῆς πόλεως εὐθὺς κειμένου, οὐκ Ἀὐκ Ἀθηναῖοι σφᾶς, οὐδ᾽ εἰ κρατοῖντο μάχῃ, ἀποτειχισθῆναι, διενοοῦντο τὰς προσβάσσντῂ αεὐτῂ ν, ὅπως μὴ κατὰ ταύτας λάθωσι σφᾶς ἀναβάντες οἱ πολέμιοι: οὐ γὰρ ἂν ἄλκλῃ γτκηῃ γε αά ῆναι. [2] ἐξήρτηται γὰρ τὸ ἄλλο χωρίον, καὶ μέχρι τῆς πόλεως ἐπικλινές τ᾽ ἐστὶ καὶὶ ἐπικλινές ᾶν ἔσω: καὶ ὠνόμασται ὑπὸ τῶν Συρακοσίων διὰ τὸ ἐπιπολῆς τοῦ ἄλλου εἶναι ἄλλου εἶναι ἄ [3] καὶ οἱ μὲν ἐξελθόντες πανδημεὶ ἐς τὸν λειμῶνα παρὰ τὸν Ἄναπον ποταμὸν ἅμγἈα τ῾ ἐτύγχανον γὰρ αὐτοῖς καὶ οἱ περὶ τὸν Ἑρμοκράτη στρατηγοὶ ἄρτι παρειληφότες τἉρν ) ρν ξέτασίν τε ὅπλων ἐποιοῦντο καὶ ἑξακοσίους Ἷγάδας τῶν ὁπλιτῶν ἐξέκρνινα,ερϦνα,ερϦνα,ερω ε Διόμιλος φυγὰς ἐξ Ἄνδρου, ὅπως τῶν τε Ἐπιπολῶν εἶεν φύλακες, καὶ ἢν ἐς ἄλλο τι δέῃ, ταχὸεσπϿκ γίγνωνται.
  97. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταύτης τῆς νυκτὸς τῇ ἐπιγι γνομέν ῃ ἡμέρᾳ ἐξητάζοαντο κἐξητάζοαντνὸὸς τῇ αὐτοὺς παντὶ ἤδη τῷ στρατεύματι ἐκ τῆς Κατάνης σχόντες κατὰ τὸν Λέοντα καλούμενο, πενο ι τῶν Ἐπιπολῶν ἓξ ἢ ἑπτὰ σταδίους, καὶ τοὺς πεζοὺς ἀποβιβάσαντες, ταῖνστε νναυὂ Θάψον καθορμισάμενοι: ἔστι δὲ χερσόνησος μ ὲν ἐν στενῷ ἰσθμῷ προύχουσα ἐς τὸ πέλαγ΅ႂ, ακοσίων πόλεως οὔτε πλοῦν οὔτε ὁδὸν πολλὴν ἀπέχει. [2] καὶ ὁ μὲν ναυτικὸς στρατὸς τῶν Ἀθηναίων ἐν τῇ Θάψῳ διασταυρωσάμενος μεΡονḸὸνḸ χαζεν: ὁ δὲ πεζὸς ἐχώρει εὐθὺς δρόμῳ πρὸς τὰς Ἐπιπολὰς καὶ φθάνει ἀναβὰὰθ ρύηλον πρὶν τοὺς Συρακοσίους αἰσθομένους ἐκ τοῦ λειμῶνος καὶ τῆς ἐιατάσερωω [3] ἐβοήθουν δὲ οἵ τε ἄλλοι, ὡς ἕκαστος τάχους εἶχε, καὶ οἱ περὶ τὸν Διόμιἑον Διόμιἑον Διόμιἑον ι: στάδιοι δὲ πρὶν προσμεῖξαι ἐκ τοῦ λειμῶνος ἐγίγνοντο αὐτοῖς οὐκ ατδασσον ἐίγνοντο αὐτοῖς οὐκ ατδὢπεπεπεν ἐκ κοσι. [4] προσπεσόντες οὖν αὐτοῖς τοιούτῳ τρόπῳ ἀτακτότερον καὶ μάχῃ νικηθέντεις αυἱ ρ ἐπὶ ταῖς Ἐπιπολαῖς ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν: καὶ ὅ τε Διόμιλος ἀποθνῄσκει ἐς ὡς τριακόσιοι. 5 ντες τοῖς Συρακοσίοις , πρὸς τὴν πόλιν αὐτὴν τῇ ὑστεραίᾳ ἐπικαταβάντες, σνὡκς οὸὐ τοῖς, ἐπαναχωρήσαντες φρούριον ἐπὶ τῷ Λαβδάλῳ ᾠκοδόμησαν, ἐπ᾽ ἄκροις τορμοῖς κοῖς κοῖς κοῖς Ἐπιπολῶν, ὁρῶν πρὸς τὰ Μέγ αρα , ὅπως εἴη αὐτοῖς, ὁπότε προΐοιεν ἢ μαχούμενοι ἢ τειχιοῂντες, τειχιοῂντες σι καὶ τοῖς χρήμασιν ἀποθήκη.
  98. καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον αὐτοῖς ἦλθον ἔκ τε Ἐγέστης ἱππῆς τριακόσιαοι κζαὶ Σικε ξίων καὶ ἄλλων τινῶν ὡς ἑκατόν: καὶ Ἀθηναίων ὑπῆρχον πεντήκον τα κκαὶ,ιακὶ,ιακὶ ἵππους τοὺς μὲν παρ᾽ Ἐγεσταίων καὶ Καταναίων ἔλαβον, τοὺς δ᾽ ἐπρίανατο, κεκπαὶ ξεήκαὶ ντα καὶ ἑξακόσιοι ἱππῆς ξυνελέγησαν. [2] καὶ καταστήσαντες ἐν τῷ Λαβδάλῳ φυλακὴν ἐχώρουν πρὸς τὴν Συκῆν οἱα πεηιναῳ καθεζόμενοι ἐτείχι σαν τὸν κύκλον διὰ τάχους. καὶ ἔκπληξιν τοῖς Συρακοσίοις παρέσχον τῷ τάχει τῆς οἰκοδομίας: μα὇ ἐπόξεηεηον διενοοῦντο ποιεῖσθαι καὶ μὴ περιορᾶν. [3] καὶ ἤδη ἀντιπαρατασσομένων ἀλλήλοις οἱ τῶν Συρακοσίων στρατηγοὶ ὡς ἑώρων σφι υμα διεσπασμ ένον τε καὶ οὐ ῥᾳδίως ξυντασσόμενον, ἀνήγαγον πάλιν ἐς τὴν πόόλιν πλὸ νὸς τῶν ἱππέων: οὗτοι δὲ ὑπομένοντες ἐκώλυον τοὺς Ἀθηναίους λιθοκνοαρεκοῖν ίδνασθαι μακροτέραν. [4] καὶ τῶν Ἀθηναίων φυλὴ μία τῶν ὁπλιτῶν καὶ οἱ ἱππῆς μετ᾽ αὐτῶν πάντες Ἀκτρατες Ἀκτρα ς τῶν Συρακοσίων ἱππέας προσβαλόντες, καὶ ἀπέκτεινάν τέ τινας καὶ τροπαῖασπον τῆπον τῆπον τησαν.
  99. κα ὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν ἐτείχιζον τῶν Ἀθηναίων τὸ πρὸς βορέαν τοχκῦ κύκεοοϖ ἱ δὲ λίθους καὶ ξύλα ξυμφοροῦντες παρέβαλλον ἐπὶ τὸν Τρωγίλον καλούμενοΗ αἰἰρεί, ν ἐγίγνετο αὐτοῖς ἐκ τοῦ μεγάλου λιμένος ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασμσαν τὸ ἀποτείχισ [2] οἱ δὲ Συρακόσιοι οὐχ ἥκιστα Ἑρμοκράτους τῶν στρατηγῶν ἐσηγησαμένου μάχαμειν ἐσηγησαμένου μάχαμειις Ἑρμοκράτους πρὸς Ἀθηναίους οὐκέτι ἐβούλοντο διακινδυνεύειν, ὑποτειχίζειν δὲ ἄμειινοεν ἄμειινονἌ , ᾗ ἐκεῖνοι ἔμελλον ἄξειν τὸ τεῖχος καί, εἰ φθάσειαν, ἀποκλῄσεις γίγνεσθαι, Ặ ἐν τούτῳ εἰ ἐπιβοηθοῖεν , μέρος ἀντιπέμπειν αὐτοῖς τῆς στρατιᾶς καὶ φθάνειν αὐτοὶ προκαταλαμβάνουντετς τοῖτς τοῖ ὰς ἐφόδους, ἐκείνους δὲ ἂν παυομένους τοῦ ἔργου πάντας ἂν πρὸς σφᾶθα τριπεσς τρέπεσθα. [3] ἐτείχιζον οὖν ἐξελθόντες ἀπὸ τῆς σφετέρας πόλεως ἀρξ άμενοι , κάτωθνεν τουῦ ουῦ ουῦ Ἀθηναίων ἐγκάρσιον τεῖχος ἄγοντες, τάς τε ἐλάας ἐκκόπτοντες τοῦ τεμέυνους πυους ίνους καθιστάντες. [4] αἱ δὲ νῆες τῶν Ἀθηναίων οὔπω ἐκ τῆς Θάψου περιεπεπλεύκεσαν ἐς τὸν μέμαν λνὀ λνα ἔτι οἱ Συρακόσιοι ἐκράτουν τῶ ν περὶ τὴν θάλασσαν, κατὰ γῆν δ᾽ ἐκ τῆς θάψμου ι τὰ ἐπιτήδεια ἐπήγοντο.
  100) οῦ ὑποτειχίσματος, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι αὐτοὺς οὐκ ἦλθον κωλύσοντες, φσιμβούονῖνὐ ίχα γιγνομένοις ῥᾷον μάχωνται, καὶ ἅμα τὴν καθ᾽ αὑτοὺς περιτείχισιν ἐπειγβ὿α, ἐπειγβὌε Συρακόσιοι φυλὴν μίαν καταλιπόντες φύλακα τοῦ οἰκοδομήματος ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τούς τε ὀχετοἂκς αὐγὺς αὐγὺς αὐὐὺς αὐὐὺς αὐὐὺς τὴν πόλιν ὑπονομηδὸν ποτοῦ ὕδατος ἠγμένοι ἦσαν, διέφθειραν, καὶ τηρήσυντες τεοὣ υρακοσίους κατὰ σκηνὰς ὄντας ἐν μεσημβρίᾳ καί τινας καὶ ἐς τὴν πόαλιν ἀποκκεχω τοὺς ἐν τῷ σταυρώματι ἀμελῶς φυλάσσοντας, τριακοσίους μὲν σφῶν αὐτῶν λογάδας καὶ τῶν ψιλῶν τινὰς ἐκλεκτοὶ ους προύταξαν θεῖν δρόμῳ ἐξαπιναίως πρὸς τὸ ὑποτείχισμα, ἡ δ᾽ ἄλλη στρατιὰ μὰ τίχὰ τίχὰ τίχ οῦ ἑτέρου στρατηγοῦ πρὸς τὴν πόλιν, εἰ ἐπιβοηθοῖεν, ἐχώρουν, Ἥ δὲ μετὰ τοτπο ἑ ὸ σταύρωμα τὸ παρὰ τὴν πυλίδα. [2] καὶ προσβαλόντες οἱ τριακόσιοι αἱροῦσι τὸ στ αύρωμα : καὶ οἱ φύλακες αὐτႭππ ἐκει υγον ἐς τὸ προτείχισμα τὸ περὶ τὸν Τεμενίτην. καὶ αὐτοῖς ξυνεσέπεσον οἱ διώκοντες, καὶ ἐντὸς γενόμενοι βίᾳ ἐξεκρούσθηηḬαν ῶν Συρακοσίων, καὶ τῶν Ἀργείων τινὲς αὐτόθι καὶ τῶν Ἀθηναίων οὐ πορλιοὶ δθε . [3] καὶ ἐπαναχωρήσασα ἡ πᾶσα στρατιὰ τήν τε ὑποτείχισιν καθεῖλον καὶ τὸ σταύρρωμα σπκναἀνα ιεφόρησαν τοὺς σταυροὺς παρ᾽ ἑαυτοὺς καὶ τροπαῖον ἔστησαν.
  101. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀπὸ τοῦ κύκλου ἐτείχιζον οἱ Ἀθηναῖοι τὸν κρημνὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸὸν τὑρον ἕλους, ὃς τῶν Ἐπιπολῶν ταύτῃ πρὸς τὸν μέγαν λιμένα ὁρᾷ, καὶ ᾗπερ αὐτοίῖύατοίῖς τγτίῖς ο καταβᾶσι διὰ τοῦ ὁμαλοῦ καὶ τοῦ ἕλους ἐς τὸν λιμένα τὸ περιτείχισμα. [2] καὶ οἱ Συρακόσ ιοι ἐν τούτῳ ἐξελθόντες καὶ αὐτοὶ ἀπεσταύρουν αὖθις τπξάμε ἀρξάμε ῆς πόλεως διὰ μέσου τοῦ ἕλους, καὶ τάφρον ἅμα παρώρυσσον, ὅπως μὴ οἷόν τε ᾖ τοοᾖ τοοᾖ τοοὖ ις μέχρι τῆς θαλάσσης ἀποτειχίσαι. [3] οἱ δ᾽, ἐπειδὴ τὸ πρὸς τὸν κρημνὸν αὐτοῖς ἐξείργαστο, ἐπιχειροῦ σιν αὖὖθις ακοσίων σταυρώματι καὶ τάφρῳ, τὰς μὲν ναῦς κελεύσαντες περιπλεῦσαι ἐκ τῆς μτνψου ἐκ τῆς νάψου Ἰθου λιμένα τὸν τῶν Συρακοσίων, αὐτοὶ δὲ περὶ ὄρθρον καταβάντες ἀπὸ τῶν Ἐπιπολᐶν ᐶν ὄρθρον καταβάντες τὸ ὁμαλὸν καὶ διὰ τοῦ ἕλους, ᾗ πηλῶδες ἦν καὶ στεριφώτατον, θύρα ς καὶ ξτανα πλὸ ες καὶ ἐπ᾽ αὐτῶν διαβαδίσαντες, αἱροῦσιν ἅμα ἕῳ τό τε σταύρωμα πλὴν ὀλίγου καὴν τὶ τὶ ὶ ὕστερον καὶ τὸ ὑπολειφθὲν εἷλον. [4] καὶ μάχη ἐγένετο, καὶ ἐν αὐτῇ ἐνίκων οἱ Ἀθηναῖοι. καὶ τῶν Συρακοσίων οἱ μὲν τὸ δεξιὸν κέρας ἔχοντες πρὸς τὴν πόλιν ἔφευγοάὶὶὶὶὸὸὸὸὸὸὸν κέρας ἔχοντες πρὸς τὴν πόλιν ἔφευγοὶ τῷ εὐωνύμῳ παρὰ τὸν ποταμόν. καὶ αὐτοὺς βουλόμενοι ἀποκλῄσαδσθαι τῆς διαβάσεως οἱ τῶν Ἀθηναίων τριακόσιοι ῳ ἠπείγοντο πρὸς τὴν γέφυραν. 5 όσε χωροῦσι τοῖς τριακοσίοις τούτοις, καὶ τρέπουσί τε αὐτοὺς καὶ ἐσβάλλουσϐιḸτὶτὶ κέρας τῶν Ἀθηναίων: καὶ προσπεσόντων αὐτῶν ξυνεφοβήθη καὶ ἡ πρώτη φυλὴ τοοῦ καὶ [6] ἰδὼν δὲ ὁ Λάμαχος παρεβοήθει ἀπὸ τοῦ εὐωνύμου τοῦ ἑαυτῶν μετὰ τοξζζοτῶνἐῶν καὶ τοὺς Ἀργείους παραλαβών, καὶ ἐπιδιαβὰς τάφρον τινὰ καὶ μονωθεὶς μετιντ᾽ ὀλίίὰς αβάντων ἀποθνῄσκει αὐτός τε καὶ πέντε ἢ ἓξ τῶν μετ᾽ αὐτοῦ. καὶ τούτους μὲν οἱ Συρακόσιοι εὐθὺς κατὰ τάχος φθάνουσιν ἁρπάσαντες πέμραΦ το὿τπν ἐς τὸ ἀσφ αλές , αὐτοὶ δὲ ἐπιόντος ἤδη καὶ τοῦ ἄλλου στρατεύματος τῇυ ἈθηΉναί .
  102. ἐν τούτῳ δὲ οἱ πρὸς τὴν πόλιν αὐτῶν τὸ πρῶτον καταφυγόντες ὡς ἑώρωμα,γογτα,γογτα,γογτα,γογτα ὐτοί τε πάλιν ἀπὸ τῆς πόλεως ἀναθαρσήσαντες ἀντετάξαντο πρὸς τοὺς κατὰ σςκαυυκία ὶ μέρος τι αὑτῶν πέμπουσιν ἐπὶ τὸν κύκλον τὸν ἐπὶ ταῖς Ἐπιπολαρῖς, ἡγΐμούμενοο ήσειν. [2] καὶ τὸ μὲν δεκάπλεθρον προτείχισμα αὐτῶν αἱροῦσι καὶ διεπόρθησαν, αὐτὸκννλκν δὲ τὲ ικίας διεκώλυσεν: ἔτυχε γὰρ ἐν αὐτῷ δι᾽ ἀσθένειαν ὑπολελειμμένος. τὰς γὰρ μηχανὰς καὶ ξύλα ὅσα πρὸ τοῦ τείχους ἦν καταβεβλημένα, ἐμπρῆσαι τκλτπης ὑ ευσεν, ὡς ἔγνω ἀδυνάτους ἐσομένους ἐρημίᾳ ἀνδρῶν ἄλλῳ τρόπῳ περιγενέσθαι. [3] καὶ ξυνέβη οὕτως: οὐ γὰρ ἔτι προσῆλθον οἱ Συρακόσιοι διὰ τὸ πῦρ, ἀλνλ὇υπλάπευ ιν. καὶ γ ὰρ πρός τε τὸν κύκλον βοήθεια ἤδη κάτωθεν τῶν Ἀθηναίων ἀποδιωξάντων τοᐐᐉν ἐπανῄει, καὶ αἱ νῆες ἅμα αὐτῶν ἐκ τῆς Θάψου, ὥσπερ εἴρητο, κατέπλεον ἐας μνα. [4] ἃ ὁρῶντες οἱ ἄνωθεν κατὰ τάχος ἀπῇσαν καὶ ἡ ξύμπασα στρατιὰ τῶν Συρακοσίπων όλιν , νομίσαντες μὴ ἂν ἔτι ἀπὸ τῆς παρούσης σφίσι δυνάμεως ἱκανοὶ γεννσθαιḸὶ γενέσθαιḸῆς ὶ τὴν θάλασσαν τειχισμόν.
  103. μετ ὰ δὲ τοῦτο οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖον ἔστησαν καὶ τοὺς νεκροὺς ὑαποστπόνδος οῖς Συρακοσίοις καὶ τοὺς μετὰ Λαμάχου καὶ αὐτὸν ἐκομίσαντο: καὶ παραπΆσντηος σθδδ ς τοῦ στρατεύματος καὶ τοῦ ναυτικοῦ καὶ τοῦ πεζοῦ, ἀπὸ τῶν Ἐπιπολὺν καὶ τοοΦ῿ ἀρξάμενοι ἀπετείχιζον μέχρι τῆς θαλάσσης τείχει διπλῷ τοὺς Συρακοσίους. [2] τὰ δ᾽ ἐπιτήδεια τῇ στρατιᾷ ἐσήγετο ἐκ τῆς Ἰταλίας πανταχόθεν. ἦλθον δὲ καὶ τῶν Σικελῶν πολλοὶ ξύμμαχοι τοῖς Ἀθηναίοις, οἳ πρότεραον περιενρον περιενρον περιενρον ἐκ τῆς Τυρσηνίας νῆες πεντηκόντ οροι τρεῖς. καὶ τἆλλα προυχώρει αὐτοῖς ἐς ἐλπίδας. [3] καὶ γὰρ οἱ Συρακόσιοι πολέμῳ μὲν οὐκέτι ἐνόμιζον ἂν περιγενέσθαι, ὡτος αὐτοὐὐτο ἀπὸ τῆς Πελοποννήσου ὠφελία οὐδεμία ἧκε, τοὺς δὲ λόγους ἔν τε σφίσιν αιΦτοἿῖς υμβατικοὺς καὶ πρὸς τὸν Νικίαν: οὗτος γὰρ δὴ μόνος εἶχε Λαμάχου τεθνε὇ήτος τώ [4] καὶ κύρωσις μὲν οὐδεμία ἐγίγνετο, οἷα δὲ εἰκὸς ἀνθρώπων ἀπορούντων καἼπζλὶὶ ὶὶὶ ν πολιορκουμένων, πολλὰ ἐλέγετο πρός τε ἐκεῖνον καὶ πλείω ἔτι κατὰ τὴν πόλιν. καὶ γάρ τινα καὶ ὑποψίαν ὑπὸ τῶν παρόντ ων κακῶν ἐς ἀλλήλους εἶχον, κςταὶ τοὶ τε ἐφ᾽ ὧν αὐτοῖς ταῦτα ξυνέβη ἔπαυσαν, ὡς ἢ δυστυχίᾳ ἢ προδοσίᾳ τῇ ἐκείίνων καὶ ἄλλους ἀνθείλοντο, Ἡρακλείδην καὶ Εὐκλέα καὶ Τελλίαν.
  104. ἐν δὲ τούτῳ Γύλιππος ὁ Λακεδαιμόνιος καὶ αἱ ἀπὸ τῆς Κορίνθου νῆδες πε΅ηὶ κε΅ηὶ ἦσαν, βουλόμενοι ἐς τὴν Σικελίαν διὰ τάχους βοηθῆσαι. καὶ ὡς αὐτοῖς αἱ ἀγγελίαι ἐφοίτων δειναὶ καὶ πᾶσαι ἐπὶ τὸ αὐτὸ ἐψεδυσμέναι τελῶς ἀποτετειχισμέναι αἱ Συράκουσα ί εἰσι, τῆς μὲν Σικελίας οὐκέτι ἐελπίδα οὐὐκέτι ἐλπίδα οὐὐ ὁ Γύλιππος, τὴν δὲ Ἰταλίαν βουλόμενος περιποιῆσαι αὐτὸς μὲν καὶ Πυθὴαν ὁ Κορν ὁ Κορν ὁ Κορν ὁ Κορνίϸ δυοῖν μὲν Λακωνικαῖν, δυοῖν δὲ Κορινθίαιν ὅτι τάχιστα ἐπεραιώθησαν τὸν Ἰόνιον ἐς Τάραντα, οἱ δὲ Κορίνοα τριοἹ φετέραις δέκα Λευκαδίας δύο καὶ Ἀμπρακιώτιδας τρεῖς προσπληρώσαντες ὕστερον ἔμλλλον πεσιλον πεσοσπληρώσαντες [2] καὶ ὁ μὲν Γύλιππος ἐκ τοῦ Τάραντος ἐς τὴν Θουρίαν πρῶτον πρεσβευσάμενος τπος τος ταὶ ρὸς ἀνανεωσάμενος πολιτείαν καὶ οὐ δυνάμενος αὐτοὺς προσαγαγέσθαι, ἄρας παρέπλει ἄρας παρέπλει ὐτοὺς προσαγαγέσθαι, ἄρας παρέπλει καὶ ἁρπασθεὶς ὑπ᾽ ἀνέμου κατὰ τὸν Τεριναῖον κόλπον, ὃς ἐκπνεῖ ταύατ῭ά έγατοὂ οέγατοὂ τηκώς, ἀποφέρεται ἐς τὸ πέλαγος, καὶ πάλιν χειμασθεὶς ἐς τὰ μάλιστα τῷ Τάραντι προσμίανγει: ῦς, ὅσαι μάλιστα ἐπόνησαν ὑπὸ τοῦ χειμῶ νος , ἀνελκύσας ἐπεσκεύαζεν. [3] ὁ δὲ Νικίας πυθόμενος αὐτὸν προσπλέοντα ὑπερεῖδε τὸ πλῆθος τῶν νεῶν, ὅπερ κ὿περ κ὿὿ρ κ὿὿ντα οι ἔπαθον, καὶ λῃστικώτερον ἔδοξε παρεσκευασμένους πλεῖν, καὶ οὐδεμίαν φυλακήἉὉ
  
  105. κατ ὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτου τοῦ θέρους καὶ Λακεδαιμόνιοι σκἸὂ βρὸὸὂ λον αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ τῆς γῆς τὴν πολλὴν ἐδῄωσαν, καὶ Ἀθηιτταῖορι ῖορι άκοντα ναυσὶν ἐβοήθησαν: αἵπερ τὰς σπονδὰς φανερώτατα τὰς πρὸς τοὺς Λακεδ΂ταουυϽίοά ἔλυσαν. [2] πρότερον μὲν γὰρ λῃστείαις ἐκ Πύλου καὶ περὶ τὴν ἄλλην Πελοπόννησον μᾶλαλοἽἐ ἐ ἐκ κωνικὴν ἀποβαίνοντες μετά τε Ἀργείων καὶ Μαντινέων ξυνεπολέμουν, καὶ ποελλάκΉριω όντων ὅσον σχόντας μόνον ξὺν ὅπλοις ἐς τὴν Λακωνικὴν καὶ τὸ ἐλάχδισ τοὶ σοὶ σαντας ἀπελθεῖν οὐκ ἤθελον : τότε δὲ Πυθοδώρου καὶ Λαισποδίου καὶ Δημαράτου ἀρχόντων ἀποβάντες ἐς Ἐπίαδιιροο ὰν καὶ Πρασιὰς καὶ ὅσα ἄλλα ἐδῄωσαν τῆς γῆς, καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοιδς σάσοὤ ᾶλλον τὴν αἰτίαν ἐς τοὺς Ἀθηναίους το ῦ ἀμύνεσθαι ἐποίησαν . [3] ἀναχωρησάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐκ τοῦ Ἄργους ταῖς ναυσὶ καὶ τῶν ΛακεανὉοο Ἀργεῖοι ἐσβαλόντες ἐς τὴν Φλειασίαν τῆς τε γῆς αὐτῶν ἔτεμον καὶ ἀπέκτειπνααὀ῀ῆς θον ἐπ᾽ οἴκου.
  
  Βιβλίο Ζ'
  1. ὁ δὲ Γύλιππος καὶ ὁ Πυθὴν ἐκ τοῦ Τάραντος, ἐπεὶ ἐπεσκεύασαν τὰς ναςῦς, ευοῦς οκροὺς τοὺς Ἐπιζεφυρίους: καὶ πυνθανόμενοι σαφέστερον ἤδη ὅτι οὐ παντειλῶἀπω πω έναι αἱ Συράκουσαί εἰσιν, ἀλλ᾽ ἔτι οἷόν τε κατὰ τὰς Ἐπιπολὰς στρατιᾷ σκεθμοϷ σκεθμοφικεκοοέ ῖν, ἐβουλεύοντο εἴτ ᾽ ἐν δεξιᾷ λαβόντες τὴν Σικελίαν διακινδυνεύσωσιν ἐσπλεῦσαι, εἴτ᾽ ἐν απριστερνἀριστερᾷἀριστερϾἁ ρῶτον πλεύσαντες καὶ αὐτούς τε ἐκείνους καὶ στρατιὰν ἄλλην προσλαβόντες, οὓς ἂθν γῆν ἔλθωσιν. [2] καὶ ἔδοξεν αὐτοῖς ἐπὶ τῆς Ἱμέρας πλεῖν, ἄλλως τε καὶ τῶν Ἀττικῶν τεσνοάρεΉν παρουσῶν ἐν τῷ Ῥηγίῳ, ἃς ὁ Νικίας ὅμως πυνθανόμενος αὐτοὺς ἐν Λοιστροῖς εζံὂ λεν. φθάσαντες δὲ τὴν φυλακὴν ταύτην περαιοῦνται διὰ τοῦ πορθμοῦ, καὶ σχόντεσγς Ῥηηίῦ νῃ ἀφικνοῦνται ἐς Ἱμέραν. 3. ῶν νεῶν τῶν σφετέρων ναύταις ὅσοι μὴ εἶχον ὅπλα παρασχεῖν ( τὰς γὰρ νασκιῦί ἀνεί μέρᾳ ) , καὶ τοὺς Σελινουντίους πέμψαντες ἐκέλευον ἀπαντᾶν πανστρατιᾷ ἔς τιρίω ωι [4] πέμψειν δέ τινα αὐτοῖς ὑπέσχοντο στρατιὰν οὐ πολλὴν καὶ οἱ Γελῷοι καλὶ τῶιν νές, οἳ πολὺ προθυμότερον προσχωρεῖν ἑτοῖμοι ἦσαν τοῦ τε Ἀρχωνίδου νεωστὶ νεωστὌ ῶν ταύτῃ Σικελῶν βασιλεύων τινῶν καὶ ὢν οὐκ ἀδύνατος τοῖς Ἀθηναίαονις φίἦλος φίἦλος οῦ Γυλίππου ἐκ Λακεδαίμονος προθύμως δοκοῦντος ἥκειν. 5 κοσίους μάλιστα, Ἱμεραίους δὲ ὁπλίτας καὶ ψιλοὺς ξυναμφοτέρους χιλίους καὶὶὶἑ καὶ Σελινουντίων τέ τινας ψιλοὺς καὶ ἱππέας καὶ Γελῴων ὀλίγους, Σικειλῶν τε ῶν τε ὶ οὺς πάντας, ἐχώρει πρὸς τὰς Συρακούσας:
  2. οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Λευκάδος Κορίνθιοι ταῖς τε ἄλλαις ναυσὶν ὡς εἶχον τάκουυς ἶχον τάκουυς ἄ ὶ Γογγύλος, εἷς τῶν Κορινθίων ἀρχόντων, μιᾷ νηὶ τελευταῖος ὁρμ ηθε πβις πρῶτος νεῖται ἐς τὰς Συρακούσας, ὀλίγον δὲ πρὸ Γυλίππου, καὶ καταλαβὼν αὐτοὺς πελπραὶἿὀὀ λέμου μέλλοντας ἐκκλησιάσειν διεκώλυσέ τε καὶ παρεθάρσυνε, λέγων ὅτι νῆές τε ἄλλαι ἔτικο προτι ὶ Γύλιππος ὁ Κλεανδρίδου Λακεδαιμονίων ἀπο στειλάντων ἄρχων. [2] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι ἐπερρώσθησάν τε καὶ τῷ Γυλίππῳ εὐθὺς πανστρατισιμππς τενἀ ἐξῆλθον: ἤδη γὰρ καὶ ἐγγὺς ὄντα ᾐσθάνοντο αὐτόν. 3 ν ἀφικνεῖτα ι ἐς τὰς Ἐπιπολάς : καὶ ἀναβὰς κατὰ τὸν Εὐρύηλον, ᾗπερ καὶ οι὿ οιὶ ὸ πρῶτον, ἐχώρει μετὰ τῶν Συρακοσίων ἐπὶ τὸ τείχισμα τῶν Ἀθηναίων. 4 οῖς Ἀθηναίοις ἐς τὸν μέγαν λιμ ένα διπλοῦν τεῖχος, πλὴν κατὰ βραχα τι λσσν πτδν πτδθς ( τοῦτο δ᾽ ἔτι ᾠκοδόμουν ) , τῷ δὲ ἄλλῳ τοῦ κύκλου πρὸς τὸν Τρωγίλον ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασσαν λίθοι τε παραβεβλημένοι τῷ πλέονι ἤἶμδη, σνἦ τιν ἃ καὶ ἡμίεργα, τὰ δὲ καὶ ἐξειργασμένα κατελέλειπτο. παρ ὰ τοσοῦτον μὲν αἱ Συράκουσαι ἦλθον κινδύνου.
  3. ο ἱ δὲ Ἀθηναῖοι αἰφνιδίως τοῦ τε Γυλίππου καὶ τῶν Συρακοσίων σφίσμιν ἐτριϐ ἐτριυ υβήθησαν μὲν τὸ πρῶτον, παρετάξαντο δέ. ὁ δὲ θέμενος τὰ ὅπλα ἐγγὺς κήρυκα προσπέμπει αὐτοῖς λέγοντα, εἰ βούλκνται ἐξιέἰ Σικελίας πέντε ἡμερῶν λαβόντες τὰ σφέτερα αὐτῶν, ἑτοῖμος εἶναι σπένδεσθαι. [2] . καὶ μετὰ τοῦτο ἀντιπαρεσκευάζοντο ἀλλήλοις ὡς ἐς μάχην. [3] καὶ ὁ Γύλιππος ὁρῶν τοὺς Συρακοσίους ταρασσομένους καὶ οὐ ῥᾳδίμως ξυντίσσος ανῆγε τὸ στρατό πεδον ἐς τὴν εὐρυχωρίαν μᾶλλον. καὶ ὁ Νικίας οὐκ ἐπῆγε τοὺς Ἀθηναίους, ἀλλ᾽ ἡσύχαζε πρὸς τῷ ἑαυτῶν τείεν τείεν ὡς δ᾽ ἔγνω ὁ Γύλιππος οὐ προσιόντας αὐτούς, ἀπήγαγε τὴν στρατιὰν ἐπὶ τὤτν νεκὤ ῖτιν καλουμένην, καὶ αὐτοῦ ηὐλίσαντο. 4 πως μὴ ἐπιβοηθοῖεν ἄλλοσε, μέρος δέ τι πέμψας πρὸς τὸ φρούριον τὸ Λάβδαλσον αἱρεῂα, ρὸῂα ἔλαβεν ἐν αὐτῷ πάντας ἀπέκτεινεν: ἦν δὲ οὐκ ἐπιφανὲς τοῖς Ἀθηναίοις τὸ χωρίον. 5 ιμένι . _
  4. κα ὶ μετὰ ταῦτα ἐτείχιζον οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι διὰ τῶν Ἐπιπολံπνἀ λεως ἀρξάμενοι ἄνω πρὸς τὸ * ἐγκάρσιον τεῖχος ἁπλοῦν, ὅπως οἱ Ἀθηαναινδῖοι, εὸ ο κωλῦσαι, μηκέτι οἷοί τε ὦσιν ἀποτειχίσαι. [2] καὶ οἵ τε Ἀθηναῖοι ἀνεβεβήκεσαν ἤδη ἄνω, τ ὸ ἐπὶ θαλάσσῃ τεῖχκς αειιτσνα Γύλιππος ( ἦν γάρ τι τοῖς Ἀθηναίοις τοῦ τείχους ἀσθενές ) νυκτὸς ἀναλαβὼν ἐπῄει πρὸς αὐτό. [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ( ἔτυχον γὰρ ἔξω αὐλιζόμενοι ) ὡς ᾔσθοντο, ἀντεπῇσ΁δῇσνὡ ς κατὰ τάχος ἀπήγαγε τοὺς σφετέ ρους πάλιν. ἐποικοδομήσαντες δὲ αὐτὸ οἱ Ἀθηναῖοι ὑψηλότερον αὐτοὶ μὲν ταύτῃ ἐφύλασσον, ἄλλους ξυμμάχους κατὰ τὸ ἄλλο τείχισμα ἤδη διέταξαν, ᾗπερ ἔμελλον ἕκαστοι φρονρεὸ [4] τ ῷ δὲ Νικίᾳ ἐδόκει τὸ Πλημμύριον καλούμενον τειχίσαι: ἔστι δὲ ἄκρα ἀντιπΉὸὸ ς, ἥπερ προύχουσα τοῦ μεγάλου λιμένος τὸ στόμα στενὸν ποιεῖ, καὶ εἰ τειχισθείτη, ΐὥἰ αίνετο ἡ ἐσκομιδὴ τῶν ἐπιτηδείων ἔσεσθαι: δι᾽ ἐλάσσονος γὰρ πρὸς τῷ λιμένι τῷ τ ῶν Συρακοσίων ἐφορμήσειν σφᾶς, καὶ οὐχ ὥσπερ νῦν ἐκ μυχοῦ αποῦ λιμένος λιμέένος ωγὰς ποιήσεσθαι, ἤν τι ναυτικῷ κινῶνται. προσεῖχέ τε ἤδη μᾶλλον τῷ κατὰ θάλασσαν πολέμῳ, ὁρῶν τὰ ἐκ τῆς γῆς σφίσιιν ἤπεδη, ιππος ἧκεν, ἀνελπιστότερα ὄντα. [5] διακομίσα ς οὖν στρατιὰν καὶ τὰς ναῦς ἐξετείχισε τρία φρούρια: καὶ ἐν ακεκεττοᬖς ὰ πλεῖστα ἔκειτο καὶ τὰ πλοῖα ἤδη ἐκεῖ τὰ μεγάλα ὥρμει καὶ αἱ ταχεῖαι νῆες. [6] ὥστε καὶ τῶν πληρωμάτων οὐχ ἥκιστα τότε πρῶτον κάκωσις ἐγένετο: τῷ τε γὰρ ὕδίρατι μενοι κα ὶ οὐκ ἐγγύθεν, καὶ ἐπὶ φρυγανισμὸν ἅμα ὁπότε ἐξέλθοιεν οἱ ναῦταὸι, πα έων τῶν Συρακοσίων κρατούντων τῆς γῆς διεφθείροντο: τρίτον γὰρ μέρος τῶν τοοοππέωἱππέωῂ Συρακοσίοις διὰ τοὺς ἐν τῷ Πλημμυρίῳ, ἵνα μὴ κακουργήσοντες ἐξίοιεν, ἐπὶ τὶ τ῿ υμπιείῳ πολίχν ῃ ἐτετάχατο. [7] ἐπυνθάνετο δὲ καὶ τὰς λοιπὰς τῶν Κορινθίων ναῦς προσπλεούσας ὁ Νικπιας: πΐκίας φυλακὴν αὐτῶν εἴκοσι ναῦς, αἷς εἴρητο περί τε Λοκροὺς καὶ Ῥήγιον καὶ τσσον προν προν Σικελίας ναυλοχεῖν αὐτάς.
  5. ὁ δὲ Γύλιππος ἅμα μὲν ἐτείχιζε τὸ διὰ τῶν Ἐπιπολῶν τεῖχος, τοῖς λίθμροις Ͻοῖς λίθοοις ς οἱ Ἀθηναῖοι προπαρεβάλοντο σφίσιν, ἅμα δὲ παρέτασσεν ἐξάγων αἰεὶ πρὸ τοοκο τειςο τειςο υρακοσίους καὶ τοὺς ξυμμάχους: καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπαρετάσσοντο. [2] ἐπειδὴ δὲ ἔδ οξε τῷ Γυλίππῳ καιρὸς εἶναι, ἦρχε τῆς ἐφόδου: καὶ ἐν χερσἌιιει άχοντο μεταξὺ τῶν τειχισμάτων, ᾗ τῆς ἵππου τῶν Συρακοσίων οὐδεμία χρῆσις ἦν. [3] καὶ νικηθέντων τῶν Συρακοσίων καὶ τῶν ξυμμάχων καὶ νεκροὺς ὑποσπόνμνουνς ὶ καὶ τῶν Ἀθηναίων τροπαῖον στησάντων, ὁ Γύλιππος ξυγκαλέσας τὸ στράτευμα ορημ ἔὐκ ἔϸημα α ἐκείνων, ἀλλ᾽ ἑαυτοῦ γενέσθαι: τῆς γὰρ ἵππου καὶ τῶν ἀκοντιστῶν τξιν τίὠιελν ὠιελν ἐντὸς λίαν τῶν τειχῶν ποιήσας ἀφελέσθαι: νῦν οὖν αὖθις ἐπάξειν. [4] καὶ διανοεῖσθαι οὕτως ἐκέλευεν αὐ το ὺς ὡς τῇ μὲν παρασκευῇ οὐκ ἔλασσοον ἔλασσον ἔλασσον ἔ ὲ γνώμῃ οὐκ ἀνεκτὸν ἐσόμενον εἰ μὴ ἀξιώσουσι Πελοποννήσιοί τε ὄντών καὉριḸὶ Ḹρ ν καὶ νησιωτῶν καὶ ξυγκλύδων ἀνθρώπων κρατήσαντες ἐξελάσασθαι ἐκ τῆς χώρας.
  6. καὶ μετὰ ταῦτα, ἐπειδὴ καιρὸς ἦν, αὖθις ἐπῆγ εν αὐτούς. ὁ δὲ Νικίας καὶ οἱ Ἀθηναῖοι νομίζοντες, καὶ εἰ ἐκεῖνοι μὴ ἐθέλοιεν ςειιεν μάὶιεν μάὶ εἰ ἐκεῖνοι ἀναγκαῖον εἶναι σφίσι μὴ περιορᾶν παροικοδομούμενον τὸ τεῖχος ( ἤδη γὰρ κεσίὶ ὶ ηλύθει τὴν τῶν Ἀθηναίων τοῦ τείχους τελευτὴν ἡ ἐκείνων τείχισις, καί, τἸο προ ὸν ἤδη ἐποίει αὐτοῖς νικᾶν τε μαχομένοις διὰ παντὸς καὶ μηδὲ μάχεσθαι ) , ἀντεπῇσαν οὂν τοὖν τοὖν ίοις. [2] καὶ ὁ Γύλιππος τοὺς μὲν ὁπλίτας ἔξω τῶν τειχῶν μᾶλλον ἢ πρότερον προαγαγὼν ν ν ν ν ὐτοῖς, τοὺς δ᾽ ἱππέας καὶ τοὺς ἀκοντιστὰς ἐκ πλαγί ου τάξας τῶν Ἀθηναίετά υχωρίαν, ᾗ τῶν τειχῶν ἀμφοτέρων αἱ ἐργασίαι ἔληγον. [3] καὶ προσβαλόντες οἱ ἱππῆς ἐν τῇ μάχῃ τῷ εὐωνύμῳ κέρᾳ τῶν Ἀθηκαίνν, οτẹρ α ς ἦν, ἔτρεψαν: καὶ δι᾽ αὐτὸ καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα νικηθὲν ὑπὸ τῶν Συρακκασίίων ἐς τὰ τειχίσματα . [4] καὶ τῇ ἐπιούσῃ νυκτὶ ἔφθασαν παροικοδομήσαντες καὶ παρελθόντες τὴν τῶκν ἈθΉοἈθΉηὶ δομίαν, ὥστε μηκέτι μήτε αὐτοὶ κωλύεσθαι ὑπ᾽ αὐτῶν, ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους εἰ καὶ κρατοῖεν, μὴ ἂν ἔτι σφᾶς ἀποτειχίσαι.
  7. μετ ὰ δὲ τοῦτο αἵ τε τῶν Κορινθίων νῆες καὶ Ἀμπρακιωτῶν καὶ Λευκαδίωνα ἐἑσέπλα ἐἑσέπλα όλοιποι δώδεκα, λαθοῦσαι τὴν τῶν Ἀθηναίων φυλακήν ( ἦρχε δ᾽ αὐτῶν Ἐρασινίίηηίω ) , καὶ ξυνετείχισαν τὸ λοιπὸν τοῖς Συρακοσίοις μέχρι * τοῦ ἐγκαρσίου τείχους. [2] καὶ ὁ Γύλιππος ἐς τὴν ἄλλην Σικελίαν ἐπὶ στρατιάν τε ᾤχετο, καὶ ναυτιικὴὴν καὶ ναυτιικὴὴν καὶ ναυτιικὴν καὶ λλέξων, καὶ τῶν πόλεων ἅμα προσαξόμενος εἴ τις ἢ μὴ πρόθυμος ἦν ἢ παντάπασιή ἀεκιιν ἀεκιιν ἀεκιιν ἀεκιιν τοῦ πολέμου. [3] πρέσβεις τε ἄλλοι τῶν Συρακοσίων καὶ Κορινθίων ἐς Λακεδαίμονα καὶ Κόρισηνθοον ὶ ὅπως στρατιὰ ἔτι περαιωθῇ τρόπῳ ᾧ ἂν ἐν ὁλκάσιν ἢ πλοίοις ἢ ἄλλως ὅπως ἂἂἽἂἂἐν ὁλκάσιν ἢ πλοίοις καὶ τῶν Ἀθηναίων ἐπιμεταπεμπομένων. [4] . ἐς τἆλλα πολὺ ἐπέρρωντο.
  8. ὁ δὲ Νικίας αἰσθόμενος τοῦτο καὶ ὁρῶν καθ᾽ ἡμέραν ἐπιδιδοῦσαν τήν σμϯν πε τΈμεν χὺν καὶ τὴν σφετέραν ἀπορίαν, ἔπεμπε καὶ αὐτὸς ἐς τὰς Ἀθήνας ἀγγέλλων πολλάκν πολλάκὶ αὐτὸς ἐς τὰς Ἀθήνας ἀγγέλλων πολλάκν πολλάκὶ λλοτε καθ᾽ ἕκαστα τῶν γιγνομένων, μάλιστα δὲ καὶ τότε, νομίζων ἐν δεινοῖς τιε εἶνα κ αί , εἰ μὴ ὡς τάχιστα ἢ σφᾶς μεταπέμψουσιν ἢ ἄλλους μὴ ὀλίγους ἀποστεδλοῦσιν, ἶναι σωτηρίαν. [2] φοβούμενος δὲ μὴ οἱ πεμπόμενοι ἢ κατὰ τὴν τοῦ λέγειν ἀδυνασίαν ἢ καὶ μνήμηῦ ιγνόμενοι ἢ τῷ ὄχλῳ πρὸς χάριν τι λέγοντες οὐ τὰ ὄντα ἀπαγγέλλωσι ν , ἔνστμψει ἔννστμψει ἀ ίζων οὕτως ἂν μάλιστα τὴν αὑτοῦ γνώμην μηδὲν ἐν τῷ ἀγγέλῳ ἀφανισθεῂνῸαν καψῂḿαν κκανισθεῂνῸαν καψῂḿαν θηναίους βουλεύσασθαι περὶ τῆς ἀληθείας. [3] καὶ οἱ μὲν ᾤχοντο φέροντες, οὓς ἀπέστειλε, τὰ γράμματα καὶ ὅσα ἔδει αὐδτοὺς Ἇὺς Ἇὺς ὲ τὰ κατὰ τὸ σ τρατόπεδον διὰ φυλακῆς μᾶλλον ἤδη ἔχων ἢ δι᾽ ἑκουσίων κΐνΉνοὸ
  9. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει τελευτῶντι καὶ Εὐετίων στρατηγὸς Ἀθηναίων μετὰα Πετδυκερκον ἐπ᾽ Ἀμφίπολιν Θρᾳξὶ πολλοῖς τὴν μὲν πόλιν οὐχ εἷλεν, ἐς δὲ τὸν Στρυμμόνα περονα περονα ις ἐκ τοῦ ποταμοῦ ἐπολιόρκει ὁρμώμενος ἐξ Ἱμεραίου. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  10. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἥκοντες ἐς τὰς Ἀθήνας οἱ παρὰ τοπίτα Νικί ὸ γλώσσης εἴρητο αὐτοῖς εἶπον, καὶ εἴ τίς τι ἐπηρώτα ἀπεκρίνοντο, καὶ τὴσν ἐπιὶ σαν. ὁ δὲ γραμματεὺς ὁ τῆς πόλεως παρελθὼν ἀνέγνω τοῖς Ἀθηναίοις δηλοῦσαν τοιάε.
  11. ' τ ὰ μὲν πρότερον πραχθέντα, ὦ Ἀθηναῖοι, ἐν ἄλλαις πολλαῖς ἐπιστολαῖδν ἴστν νστν: νστν ὸς οὐχ ἧσσον μαθόντας ὑμᾶς ἐν ᾧ ἐσμὲν βουλεύσασθαι. [2] κρατησάντων γὰρ ἡμῶν μάχαις ταῖς πλέοσι Συρακοσίους ἐφ᾽ οὓς ἐπέμχθημεν ταά οἰκοδομησαμένων ἐν οἷσπερ νῦν ἐσμέν, ἦλθε Γύλιππος Λακεδαιμόνιος στρατιὰκ μεΠκν οεκκ οννήσου καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Σικελίᾳ πόλεων ἔστιν ὧν. καὶ μάχῃ τῇ μὲν πρώτῃ νικᾶται ὑφ᾽ ἡμῶν, τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἱππεῦσί τε πονλοῖς καὶ μάχῃ τῇ σταῖς βιασθέντες ἀνεχωρήσαμεν ἐς τὰ τείχη. [3] νῦν οὖν ἡμεῖς μὲν παυσάμενοι τοῦ περιτειχισμοῦ διὰ τὸ πλῆθος τῶν ἐναντίω е? ῶν μέρος τι τοῦ ὁπλιτικοῦ ) : οἱ δὲ παρῳκοδομήκασιν ἡμῖν τεῖχος ἁπλνοῥν, Ὧ ἔτι περιτειχίσαι αὐ τούς , ἢν μή τις τὸ παρατείχισμα τοῦτο πολλῇ στρατιᾷ ἐπελθὼν ἕλῃ. [4] ξυμβέβηκέ τε πολιορκεῖν δοκοῦντας ἡμᾶς ἄλλους αὐτοὺς μᾶλλον, ὅσα γε κατὰ,τοὰ γῬ χειν: οὐδὲ γὰρ τῆς χώρας ἐπὶ πολὺ διὰ τοὺς ἱππέας ἐξερχόμεθα.
  12. ' πεπόμφασι Δὲ καὶ ἐς πελοπόνησον Δὲ καὶ ἐς πελοπόνησον Δὲ καὶ ἐς πελοπόνησον Δὲ καὶ ἐς πελοπόνησον πρέσβεις ἐπ᾽ ἄλλην στρατιάν, καὶ ἐς τὰς ἐν σιείαῖαῖαῖ® ὲμ® ὲμ® ὲἐ® ἴνοααβ ὲἐαααααβ ὲνοααβ ὲἐλααααααὰαὰβ ἴἐλὰαὰὰὰὰὰὰὰὰὰὰὰὰὰβ ἴἐλ® ἴν ἴἐβ ἴἐβ ἴλλλβ ἴἐλὰ Щест γον ἴἐἐὰὰν ἴἐἐἐ ἴἐἐἐ γολιααὰ ἴἐ ἴἐἐ Щест. σαι νῦν ἡσυχάζουσιν, ἀπὸ Δὲ τῶν καὶ στρατιὰν Δἔ Δὲ τῶν καὶ στρατιὰν ἔτι πεζὴν καὶ ναυτικοῦ παρασκεήν, ἢν Δύνηταικοῦ παρασκεήν, ἢν Δύνηταικοῦ παρασκεήν, ἢν Δύνηταικοῦ παρασκεήν, Δύνηταικοῦ π παρασκεήν, Δύνηται, ἄξ. [2] διανοοῦνται γάρ , ὡς ἐγὼ πυνθάνομαι, τῷ τε πεζῷ ἅμα τῶν τειχῶν ἡμαῶν πιρᾶν υσὶ κατὰ θάλασσαν. [3] καὶ δεινὸν μηδενὶ ὑμῶν δόξῃ εἶναι ὅτι καὶ κατὰ θάλασσαν. τὸ γὰρ ναυτικὸν ἡμῶν, ὅπερ κἀκεῖνοι πυνθάνονται, τὸ μὲν πρῶτον ἤκμαζε ταζὶ ταζὶ ῇ ξηρότητι καὶ τῶν πληρωμάτων τῇ σωτηρίᾳ: νῦν δὲ αἵ τε νῆες διάβροχοι τοσοῤῤϤρον θαλασσεύουσαι, καὶ τὰ πληρώματα ἔφθαρται. [4] τὰς μὲν γὰρ ναῦς οὐκ ἔστιν ἀνελκύσαντας διαψύξαι διὰ τὸ ἀντιπάλους τῸειιζα πλιήα πλείους τὰς τῶν πολεμίων οὔσας αἰεὶ προσδοκίαν παρέχει ν ὡς ἐπιπλεύσονται. 5 ς σφετέρας μᾶλλον ἐξουσία: οὐ γὰρ ἐφορμοῦσιν ἄλλοις.
  13. ἡμῖν δ᾽ ἐκ πολλῆς ἂν περιουσίας νεῶν μόλις τοῦτο ὑπῆρχε καὶ μὴ ἀναγμκεζοοο νῦν πάσαι ς φυλάσσειν: εἰ γὰρ ἀφαιρήσομέν τι καὶ βραχὺ τῆς τηρήσεως, τὰ ἐπιατήήεήειι ν, παρὰ τὴν ἐκείνων πόλιν χαλεπῶς καὶ νῦν ἐσκομιζόμενοι. [2] τὰ δὲ πληρώματα διὰ τόδε ἐφθάρη τε ἡμῖν καὶ ἔτι νῦν φθείρεται, τῶν ναυντῶν] φρυγανισμὸν καὶ ἁρπαγὴν καὶ ὑδρείαν μακρὰν ὑπὸ τῶν ἱππέων ἀπολλυμένων,πε΂ δὉν ἐπειδὴ ἐς ἀντίπαλα καθεστήκαμεν, αὐτομολοῦσι, καὶ οἱ ξένοι οἱ μὲν ἀναγκαστοὶ ἐσβάντες εὐθὺς κατὰ τὰς πόλεις ἀποχωροῦσιν,οἱ δὲ ὑπὸ μεπάλοου ṿσου ṣσ τον ἐπαρθέντες καὶ οἰόμενοι χρηματιεῖσθαι μ ᾶλλον ἢ μαχεῖσθαι, ἐπειδὴ παρκνη γνώνη ε δὴ καὶ τἆλλα ἀπὸ τῶν πολεμίων ἀνθεστῶτα ὁρῶσιν, οἱ μὲν ἐπ᾽ αὐτομολχίαποႬσροίαπάσροιφοὂ αι, οἱ δὲ ὡς ἕκαστοι δύνανται ( πολλὴ δ᾽ ἡ Σικελία ) , εἰσὶ δ᾽ οἳ καὶ αὐτοὶ ἐμπορευόμεκοι ἀναράποι ἀναράποι ἀναράποι ὰ ἀντεμβιβάσαι ὑπὲρ σφῶν πείσαντες τοὺς τριηράρχους τὴν ἀκρίβειαν τοῦ νηρητχικἿῦ
  14. ἐπισταμένοις δ᾽ ὑμῖν γράφω ὅτι βραχεῖα ἀκμὴ πληρώματος καὶ ὀλίγοι τῶν ναν῾τῐνὶτῐ ρμῶντές τε ναῦν καὶ ξυνέχοντες τὴν εἰρεσίαν. [2] τούτων δὲ πάντων ἀπορώτατον τό τε μὴ οἷόν τε εἶναι ταῦτα ἐμοὶ κωλῦσαι τῷ στεπατη ὶ γὰρ αἱ ὑμέτεραι φύσεις ἄρξαι ) καὶ ὅτι οὐδ᾽ ὁπόθεν ἐπιπληρωσόμεθα τὔος νἔὰμς ῖς πολεμίοις πολλαχόθεν ὑπάρχει, ἀλλ᾽ ἀνάγκη ἀφ᾽ ὧν ἔχοντες ἤλθομεν τά τε ὄντα καὶ ἀπαναλισκόμενα γίγνεσθαι: αἱ γὰρ νῦν οὖσ αι πόλεις ξύμμαχοι νκκοξ ικκοξ ὶ Κατάνη. [3] εἰ δὲ προσγενήσεται ἓν ἔτι τοῖς πολεμίοις, ὥστε τὰ τρέφοντα ἡμᾶς χωρία ττας ἁζτας ἁζτας ἁζτας ἁζτας α ἐν ᾧ τ᾽ ἐσμὲν καὶ ὑμῶν μὴ ἐπιβοηθούντων, πρὸς ἐκείνους χωρῆσααι, διαπειποε ῖς ἀμαχεὶ ἐκπολιορκηθέντων ἡμῶ ν [ὁ πόλεμος ] . [4] ' τούτων ἐγὼ ἡδίω μὲν ἂν εἶχον ὑμῖν ἕτερα ἐπιστέλλειν, οὐ μέντοι χδρησιμεγτεοι, εγτεράμεγτεράμεγτεράμεγτεριἎὐ σαφῶς εἰδότας τὰ ἐνθάδε βουλεύσασθαι. καὶ ἅμα τὰς φύσεις ἐπιστάμενος ὑμῶν, βουλομένων μὲν τὰ ἥΔιστα ἀκούειν, αἰτιωμένων Δὲενννοονωνωννων Δὲενννωνωνωνων δὲενννωνωννωνων Δὲενωνων Δὲν ὲνων Δὲν ὲνων Δὲνων Δὲνων Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν ὲνων Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν ὲ ὲν ~ ὲν ὲν ὲν ὲνων Δὲν ὲ ὲν ~ ὲν ὲνων Δὲν ὲ ὲνων Δὲν ὲ ὲνων ὲ. ἡγησάμην τὸ ἀληθὲς Δηλῶσαι.
  15. καὶ νῦν ὡς ἐφ᾽ ἃ μὲν ἤλθομεν τὸ πρῶτον καὶ τῶν στρατιωτῶν καὶ τῶμν ἑωνμϽ ἑΡΉὶ μὴ μεμπτῶν γεγενημένων, οὕτω τὴν γνώμην ἔχετε: ἐπειδὴ δὲ Σικελία τε ἅπασα ξκενίσκᐶᐶ οποννήσου ἄλλη στρατιὰ προσδόκιμος αὐτοῖς, βουλεύεσθε ἤδη ὡς τῶν γᾲ ἐδνθάε μηδῖς τοῖς παροῦσιν ἀνταρκούντων, ἀλλ᾽ ἢ τούτους μεταπέμπειν δέον ἢ ἄλλην στρατσσιὰνἐὰ ιπέμπειν καὶ πεζὴν καὶ ναυτικὴν καὶ χρήματα μὴ ὀλίγα, ἐμοὶ δὲ διάδοχόν τιινα, ἐμοὶ δὲ διάδοχόαόν τιινα, ἐμοὶ ἰμι διὰ νόσον νεφρῖτιν παραμένειν. [2] ἀξιῶ δ᾽ ὑμῶν ξυγγνώμης τυγχάνειν: καὶ γὰρ ὅτ᾽ ἐρρώμην πολλὰ μν ἡγεμοϖενία ἐποίησα. ὅτι δὲ μέλλετε, ἅμα τῷ ἦρι εὐθὺς καὶ μὴ ἐς ἀναβολὰς πράσσετε, ὡς τῶν πολεμίων τὶ ικελίᾳ δι᾽ ὀλίγου ποριουμένων, τὰ δ᾽ ἐκ Πελοποννήσου σχολαίτερον μέν, ὅμως, πμὂ ἐκ έχητε τὴν γνώμην, τὰ μὲν λήσουσιν ὑμᾶς, ὥσπερ καὶ πρότερον, τὰ δὲ φθήσονται.
  16. ἡ μὲν τοῦ Νικίου ἐπιστολὴ τοσαῦτα ἐδήλου, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες τφὸὸὸὸ ν Νικίαν οὐ παρέλυσαν τῆς ἀρχῆς, ἀλλ᾽ αὐτῷ, ἕως ἂν ἕτεροι ξυνάρχονντεκ αἀμντεκ αἀμντεκ αἀμντεκ ωνται, τῶν αὐτοῦ ἐκεῖ δύο προσείλοντο Μένανδρον καὶ Εὐθύδημον, ὅπως μμν μόεθἸος ᾳ τα λαιπωροίη , στρατιὰν δὲ ἄλλην ἐψηφίσαντο πέμπειν καὶ ναυτικὴν καὶ πεζὴν Ἀθηαναίυων ταε ἐκα ὶ τῶν ξυμμάχων. [2] καὶ ξυνάρχοντας αὐτῷ εἵλοντο Δημοσθένη τε τὸν Ἀλκισθένους καὶ ΕὐρΘλκα τοντα έους. καὶ τὸν μὲν Εὐρυμέδοντα εὐθὺς περὶ ἡλίου τροπὰς τὰς χειμερινὰς ἀποπνμπουἣσιι ικελίαν μετὰ δέκα νεῶν, ἄγοντα εἴκοσι <καὶ ἑκατὸν> τάλαντα ἀργυρίου, καὶ λλτϿἀἀἈγε ἐκεῖ ὅτι ἥξει βοήθεια καὶ ἐπιμέλεια αὐτῶν ἔσται:
  17. ὁ δὲ Δημοσθένης ὑπομένων παρεσκευάζετο τὸν ἔκπλουν ὡς ἅμα τῷ ἦρι στιησιρμεν ν τε ἐπαγγέλλων ἐς τοὺς ξυμμάχους καὶ χρήματα αὐτόθεν καὶ ναῦς καὶ ὁπ϶ίμας ἑάοο. [2] πέμπουσι δὲ καὶ περὶ τὴν Πελοπόννησον οἱ Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναῦς, ὅπινεμς σνλάσ α ἀπὸ Κορίνθου καὶ τῆς Πελοποννήσου ἐς τὴν Σικελίαν περαιοῦσθαι. [3] οἱ γ ὰρ Κορίνθιοι, ὡς αὐτοῖς οἱ πρέσβεις ἧκον καὶ τὰ ἐν τῇ Σικενλίᾳ βελΤγίᾳ βελΤγίᾳ νομίσαντες οὐκ ἄκαιρον καὶ τὴν προτέραν πέμψιν τῶν νεῶν ποιήσασθαι, πολλνῷ μᾶλλοο, πολλνῷ μᾶλλοο καὶ ἐν ὁλκάσι παρεσκευάζοντο αὐτοί τε ἀποστελοῦντες ὁπλίτας ἐς τὴν Σικεκλίαν αὸ [4] ε καὶ εἴκοσιν ἐπλήρουν, ὅπως ναυμαχίας τε ἀποπειράσωσι πρὸς τὴν ἐν τῇ Ναυπάυκκτῇ ὶ τὰς ὁλκάδας αὐτῶν ἧσσον οἱ ἐν τῇ Ναυπάκτῳ Ἀθηναῖοι κωλύοιεν ἀπαίρειρνἀπαίρειρνὶ τέραν ἀντίταξιν τῶν τριήρων τὴν φυλακὴν ποιούμενοι.
  18. παρεσκευάζοντο δὲ καὶ τὴν ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολὴν οἱ Λακεδαιμόνιοι, ττσπδκκ ο αὐτοῖς καὶ τῶν Συρακοσίων καὶ Κορινθίων ἐναγόντων, ἐπειδὴ ἐπυνθάνοḀτνὶ Ἀθηναίων βοήθειαν ἐς τὴν Σικελίαν, ὅπως δὴ ἐσβολῆς γενομένης διακωλυθῇ. καὶ ὁ Ἀλκιβιάδ ης προσκείμενος ἐδίδασκε τὴν Δεκέλειαν τειχίζειν καὶ μὴ ἀνιιένα ν. [2] μάλιστα δὲ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἐγεγένητό τις ῥώμη, διότι τοὺς Ἀθηναίδινλους ἐν οῦν τὸν πόλεμον ἔχοντας, πρός τε σφᾶς καὶ Σικελιώτας, εὐκαθαιρετωτέρους ἔσεσθαι, σπονδὰς προτέρους λελυκέναι ἡγοῦντο αὐτούς: ἐν γὰρ τῷ προτέρῳ πολέμαῳ σφέμθερον απν τῳ ᾶλλον γενέσθαι, ὅτι τε ἐς Πλάταιαν ἦλθον Θηβαῖοι ἐν σπονδαῖς, καὶ εἰρημένον ἐν ταῖς πρότεπικανα ξυνν μὴ ἐπιφέρειν, ἢν δίκας ἐθέλωσι διδόναι, αὐτοὶ οὐχ ὑπ ήκουον ἐς δίκκας προκὉας Ἀθηναίων . καὶ διὰ τοῦτο εἰκότως δυστυχεῖν τε ἐνόμιζον, καὶ ἐνεθυμοῦντο τήν τε πϽεμοὶ Πνλροὶ Πνλροὶ ν καὶ εἴ τις ἄλλη αὐτοῖς ἐγένετο. [3] ἐπειδὴ δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ταῖς τριάκοντα ναυσὶν ἐξ Ἄργους ὁρμώμενοια τζζροιαδζύροι Πρασ ι ῶν καὶ ἄλλα ἐδῄωσαν καὶ ἐκ Πύλου ἅμα ἐλῃστεύοντο, καὶ ὁσάκις περζρζιου οιντο τῶν κατὰ τὰς σπονδὰς ἀμφισβητουμένων, ἐς δίκας προκαλουμένων τῶνν Λακεδαν Λακεδα κ ἤθελον ἐπιτρέπειν, τότε δὴ οἱ Λακεδαιμόνιοι νομίσαντες τὸ παρανόμημα, ὅπερ καὶ σφίσι πρότερον ἡμάρτΐτοὸ οὺς Ἀθηναίους τὸ αὐτὸ περιεστάναι, πρόθυμοι ἦσαν ἐς τὸν πόλεμον. [4] καὶ ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ σίδηρόν τε περιήγγελλον κατὰ τοὺς ξυμμάχους κατλὶ τἆἆλγλα τἆἆλγλα οίμαζον ἐς τὸν ἐπιτειχισμόν, καὶ τοῖς ἐν τῇ Σικελίᾳ ἅμα ὡς ἀποπέμψον τες ἿἿ σιν ἐπικουρίαν αὐτοί τε ἐπόριζον καὶ τοὺς ἄλλους Πελοποννησίους προσηνάγκαζζζζζζάγκαζζζζζζο . καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ὄγδοον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδδ Θ΅υν Θ΅Ϸν ξυνέγραψεν.
  19. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου ἦρος εὐθὺς ἀρχομένου πρωίτατα δὴ οἱ Λακεδαιμόναιοἱ αχοι ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσέβαλον: ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδαιμονίλων βςίων βεσι. καὶ πρῶτον μὲν τῆς χώρας τὰ περὶ τὸ πεδίον ἐδῄωσαν, ἔπειτα Δεκέλειαν ἐτείχιζον, ς δ ιελόμενοι τὸ ἔργον. [2] ἀπέχει δὲ ἡ Δεκέλεια σταδίους μάλιστα τῆς τῶν Ἀθηναίων πόλεως εἴκοσι κλπαὶ όνα ἑκ ιον δὲ καὶ οὐ πολλῷ πλέον καὶ ἀπὸ τῆς Βοιωτίας. ἐπὶ δὲ τῷ πεδίῳ καὶ τῆς χώρας τοῖς κρατίστοις ἐς τὸ κακουργεῖν ᾠκοδομεῖτο,το ῖτο ἐπιφανὲς μ έχρι τῆς τῶν Ἀθηναίων πόλεως. [3] καὶ οἱ μὲν ἐν τῇ Ἀττικῇ Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐτείχιζον, οἱἱ὾ οποννήσῳ ἀπέστελλον περὶ τὸν αὐτὸν χρόδνον ταῖς ὁλκάσι τοὺς ὁπλίτας ἐΛκς τὴν ιμόνιοι μὲν τῶν τε Εἱλώτων ἐπιλεξάμενοι τοὺς βελτίστ ους καὶ τῶν νεοδαμωνδταυν, νεοδαμωνδταυν ἐς ἑξακοσίους ὁπλίτας,καὶ Ἔκκριτον Σπαρτιάτην ἄρχοντα, Βοιωτοὶ δὲ τριακοσίους ὁπλίτας, ὧνΉρορ ν τε καὶ Νίκων Θηβαῖοι καὶ Ἡγήσανδρος Θεσπιεύς. 4 λαγος ἀφῆκαν: μετὰ δὲ τούτους Κορίνθιοι οὐ πολλῷ ὕστερον πεντακοσίους ὁπλίταὂ ὁπλίταὂ ὁπλίταὂ ὁπλίταὂ ξ αὐτῆς Κορίνθου, τοὺς δὲ προσμισθωσάμενοι Ἀρκάδων, καὶ ἄρχοντα Ἀλέξαπρχον Κθθρον Κθθρον τάξαντες ἀπέπεμψαν. ἀπέστειλαν δὲ καὶ Σικυώνιοι διακοσίους ὁπλίτας ὁμοῦ τοῖς Κορινθίοις, ὣρκεν ἦρκεν ἦρορινθίοις Σικυώνιος. 5 ς ἐν τῇ Ναυπάκτῳ εἴκοσιν Ἀττικαῖς, ἕωσπερ αὐτοῖς οὗτοι οἱ ὁπλῖται τανλῖς άὸḸος άὸḸῖς ῆς Πελοποννήσου ἀπῆραν: οὗπερ ἕνεκα κα ὶ τὸ πρῶτον ἐπληρώθησαν, ὅπως μοαα οṸθὈἱἱ ἐπληρώθησαν ς τὰς ὁλκάδας μᾶλλον ἢ πρὸς τὰς τριήρεις τὸν νοῦν ἔχωσιν.
  20. ἐν δὲ τούτῳ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἅμα τῆς Δεκελείας τῷ τειχισμῷ καὶ τοὦ ἦတροςἦတροςἦတρος ομένου περί τε Πελοπόννησον ναῦς τριάκοντα ἔστειλαν καὶ Χαρικλέα τὸν Ἀπολλοταώρου Ἀπολλοδταρου ἴρητο καὶ ἐς Ἄργος ἀφικομένῳ κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν παρακαλεῖν Ἀργείων [τπε] τρπλίτα αῦς, [ 2] καὶ τὸν Δημοσθένη ἐς τὴν Σικελίαν, ὥσπερ ἔμελλον, ἀπέστελλον ἑξήκοντα μὲ΅Ἰν να αίων καὶ πέντε Χίαις, ὁπλίταις δὲ ἐκ καταλόγου Ἀθηναίων διακοσίοις καὶ χιλႯίοι ωτῶν ὅσοις ἑκασταχόθεν οἷόν τ᾽ ἦν πλείστοις χρήσασθαι, καὶ ἐμκ τῶν ἑλνλωμν ξυὉ ηκόων , εἴ ποθέν τι εἶχον ἐπιτήδειον ἐς τὸν πόλεμον, ξυμπορίσαντες. εἴρητο δ᾽ αὐτῷ πρῶτον μετὰ τοῦ Χαρικλέους ἅμα περιπλέοντα ξυστρατεύεσθαι περήὶ τὴνν νννν. [3] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης ἐς τὴν Αἴγιναν προσπλεύσας τοῦ στρατεύματός τε εἴ τμέ λτιπελι ὑπεπελι νε καὶ τὸν Χαρικλέα τοὺς Ἀργείους παραλαβεῖν.
  21. ἐν δὲ τῇ Σικελίᾳ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτου τοῦ ἦρος καὶ ὁὁ Γύλιππ ς τὰς Συρακούσας, ἄγων ἀπὸ τῶν πόλεων ὧν ἔπεισε στρατιὰν ὅσην ἑκασταχόθετν πλνδσν πθνεσν [2] καὶ ξυγκαλέσας τοὺς Συρακοσίους ἔφη χρῆναι πληροῦν ναῦς ὡς δύνανται πλείστν χίας ἀπόπειραν λαμβάνειν: ἐλπίζειν γὰρ ἀπ᾽ αὐτοῦ τι ἔργον ἄξιον τοῦ κειννυμου ον κατεργάσεσθαι. [3] ξυνανέπειθε δὲ καὶ ὁ Ἑρμοκράτης οὐχ ἥκιστα, τοῦ ταῖς ναυσὶ μὴ ἀθαυμεσπῖιερΐπιεΐπ ὸς τοὺς Ἀθηναίους, λέγων οὐδ᾽ ἐκείνους πάτριον τὴν ἐμπειρ ίαν οὐαδ᾽ λάϽ ἀίδθ᾽ ἀίδθ᾽ ης ἔχειν, ἀλλ᾽ ἠπειρώτας μᾶλλον τῶν Συρακοσίων ὄντας καὶ ἀναγκασθένταυνκοο ὑπνδ ὺς γενέσθαι . καὶ πρὸς ἄνδρας τολμηρούς, οἵους καὶ Ἀθηναίους, τοὺς ἀντιτολμῶντας χαλεπωὉτά οῖς ] φαίνεσθαι: ᾧ γὰρ ἐκεῖνοι τοὺς πέλας, οὐ δυνάμει ἔστιν ὅτε προύχσοβντες, τὐ πιχειροῦντες καταφοβοῦσι, καὶ σφᾶς ἂν τὸ αὐτὸ ὁμοίως τοῖς ἐναντίοις ὑποσς ὑὐτὸ 4 ἀντιστῆναι πλέον τι διὰ τὸ τοιοῦτον ἐκπλαγέν των αὐτῶν περιγενησομένους ΢ Ἀοα ἐπιστήμῃ τὴν Συρακοσίων ἀπειρίαν βλάψοντας. ἰέναι οὖν ἐκέλευεν ἐς τὴν πεῖραν τοῦ ναυτικοῦ καὶ μὴ ἀποκνεῖν. [5] κα ὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι, τοῦ τε Γυλίππου καὶ Ἑρμοκράτους καὶ εἴ του ἄλλοου πεν μηντό τε ἐς τὴν ναυμαχίαν καὶ τὰς ναῦς ἐπλήρουν:
  22. ὁ δὲ Γύλιππος ἐπειδὴ παρεσκευάσατο τὸ ναυτικόν, ἀγαγὼν ὑπὸ νύκτα πᾶσαν τὴι στρτν ὴι πεζὴν αὐτὸς μὲν τοῖς ἐν τῷ Πλη μμυρί ῳ τείχεσι κατὰ γῆν ἔμελλε προσβαλεῂν, αἱ τιδὖν, αἱ τιδὖν ν Συρακοσίων ἅμα καὶ ἀπὸ ξυνθήματος πέντε μὲν καὶ τριάκοντα ἐκ τοῦ μεγάλμου λιικ τοῦ μεγάλμου λιικ ν , αἱ δὲ πέντε καὶ τεσσαράκοντα ἐκ τοῦ ἐλάσσονος, οὗ ἦν καὶ τὸ νεώρικν αὐτοῖὂ, [πζιρ] εον βουλόμενοι πρὸς τὰς ἐντὸς προσμεῖξαι καὶ ἅμα ἐπιπλεῖν τῷ Πλημμυρίῳ, ὅπḉηῂ οι ἀμφοτέρωθεν θορυβῶνται. [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι διὰ τάχους ἀντιπληρώσαντες ἑξήκοντα ναῦς ταῖς μὲσν πέαντε κεκ ρὸς τὰς πέντε καὶ τριάκοντα τῶν Συρακοσίων τὰς ἐν τῷ μεγάλῳ λιμένν ἐνα υμάχ὇οχ ἐπιλοίποις ἀπήντων ἐπὶ τὰς ἐκ τοῦ νεωρίου περιπλεούσας. καὶ εὐθὺς πρὸ τοῦ στόματος τοῦ μεγάλου λιμένος ἐναυμάχουν, καὶ ἀντεῂπϹχοή ἀλνλον ἀλνος πολύ, οἱ μὲν βιάσασθαι βουλόμενοι τὸν ἔσπλουν, οἱ δὲ κωλύειν.
  23. ἐν τούτῳ δ᾽ ὁ Γύλιππος τῶν ἐν τῷ Πλημμυρίῳ Ἀθηναίων πρὸς τὴν θάλνσπαταιν ἐν καὶ τῇ ναυμαχίᾳ τὴν γνώμην προσεχόντων φθάνει προσπεσὼν Ἧμα τῇ ἕῳ αἰφνσιτίεις καὶ αἱρεῖ τὸ μέγιστον πρῶτον, ἔπειτα δὲ καὶ τὰ ἐλάσσω δύο, οὐχ ὑπομεινάφντων τ῿ν ὡς εἶδον τὸ μέγιστον ῥᾳδί ως ληφθέν. [2] καὶ ἐκ μὲν τοῦ πρώτου ἁλόντος χαλεπῶς οἱ ἄνθρωποι, ὅσοι καὶ ἐς τὶ πακ΁κκοα τινὰ κατέφυγον, ἐς τὸ στρατόπεδον ἐξεκομίζοντο: τῶν γὰρ Συρακοσίων ταῖμις ἐῖ τγις ἐν τγιντο ι ναυσὶ κρατούντων τῇ ναυμαχίᾳ ὑπὸ τριήρους μιᾶς καὶ εὖ πλεούσης ἐπε διώκο:ντοκο : νᾶς δὲ τὰ δύο τειχίσματα ἡλίσκετο, ἐν τούτῳ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἐτύγχανον ἤδη νικώἏ ἱ ἐξ αὐτῶν φεύγοντες ῥᾷον παρέπλευσαν. [3] αἱ γὰρ τῶν Συρακοσίων αἱ πρὸ τοῦ στόματος νῆες ναυμαχοῦσαι βιασάμεναι τηας Ἁην Ἁθν Ἁθν ναῦς οὐδενὶ κόσμῳ ἐσέπ λεον , καὶ ταραχθεῖσαι περὶ ἀλλήλας παρέδοσαν τὴν νίκην τον τον οις: ταύτας τε γὰρ ἔτρεψαν καὶ ὑφ᾽ ὧν τὸ πρῶτον ἐνικῶντο ἐν τῷ λιμένι. [4] καὶ ἕνδεκα μὲν ναῦς τῶν Συρακοσίων κατέδυσαν, καὶ τοὺς πολλοὺς τῶν ἀνθριιπω αν, πλὴν ὅσον ἐκ τριῶν νεῶν οὓς ἐζώγρησαν: τῶν δὲ σφετέρων τρεῖς νῆες ιεφθνρ.αθάρ. τὰ δὲ ναυάγια ἀνελκύσαντες τῶν Συρακοσίων καὶ τροπαῖον ἐν τῷ νησιδίῳ στήσταντῸ Πλημμυρίου, ἀνεχώρησαν ἐς τὸ ἑαυτῶν στρατόπεδον.
  24. ο ἱ δὲ Συρακόσιοι κατὰ μὲν τὴν ναυμαχίαν οὕτως ἐπεπράγεσαν, τὰ δ᾽ ἐν τμΠεγίῷ Πλγγῷ Πλγγῷ Πλγίῷ η εἶχον, καὶ τροπαῖα ἔστησαν αὐτῶν τρία. καὶ τὸ μὲν ἕτερον τοῖν δυοῖν τειχοῖν τοῖν ὕστερον ληφθέντοιν κατέβαποον, τὰ δὰ δὰ κευάσαντες ἐφρούρουν. [2] ἄνθρωποι δ᾽ ἐν τῶν τειχῶν τῇ ἁλώσει ἀπέθανον καὶ ἐζωγρήθησαν πολλοί, κρλοί ὰ τὰ ξύμπαντα ἑάλω: ὥσπερ γὰρ ταμιείῳ χρωμένων τῶν Ἀθηναίων τοῖς τείχεχμι πολᲲρν πολλὰ ρήματα καὶ σῖτος ἐνῆν, πολλὰ δὲ καὶ τῶν τριηράρχων, ἐπεὶ καὶ ἱστία τεσσαρνρκοιντα καὶ τἆλλα σκεύη ἐγκατελήφθη καὶ τριήρεις ἀνειλκυσμέναι τρεῖς. [3] μέγιστόν τε καὶ ἐν τοῖς πρῶτον ἐκάκωσε τὸ στράτευμα τὸ τῶν Ἀθηναίων ἡ λλμίων ἡ τοοοοΦ ῆψις: οὐ γὰρ ἔτι οὐδ᾽ οἱ ἔσπλοι ἀσφαλεῖς ἦσαν τῆς ἐπαγωγῆς τῶν ἐπιτηείωι ρακόσιοι ναυσὶν αὐτόθι ἐφορμοῦντες ἐκώλυον, καὶ διὰ μάχης ἤδη ἐγίγισνομντο α ) , ἔς τε τἆλλα κατάπληξιν παρέσχε καὶ ἀθυμίαν τῷ στρατεύματι.
  25. μετ ὰ δὲ τοῦτο ναῦς τε ἐκπέμπουσι δώδεκα οἱ Συρακόσιοι καὶ Ἀγάθαρχον ἐπᾸἏκκ αὶ σιον ἄρχοντα. καὶ αὐτῶν μία μὲν ἐς Πελοπόννησον ᾤχετο, πρέσβεις ἄγουσα οἵπερ τά τε σφέτεντα σρισντυṶṼσουἹσοο ν ἐλπίσιν εἰσὶ καὶ τὸν ἐκεῖ πόλεμον ἔτι μᾶλλον ἐποτρυνοῦσι γίγνεσθ αι: αἱ ὂδοθ πρὸς τὴν Ἰταλίαν ἔπλευσαν, πυνθανόμεναι πλοῖα τοῖς Ἀθηναίοις γέμοντα χρημάτων πρημάτων πρὸς [2] καὶ τῶν τε πλοίων ἐπιτυχοῦσαι τὰ πολλὰ διέφθειραν καὶ ξύλα ναυπηγήσιμα τνλιν ν τὰ ι κατέκαυσαν, ἃ τοῖς Ἀθηναίοις ἑτοῖμα ἦν. [3] ἔς τε Λ οκρο ὺς μετὰ ταῦτα ἦλθον, καὶ ὁρμουσῶν αὐτῶν κατέπλευσε μία τῶν ὁλκνάῶ ὸ Πελοποννήσου ἄγουσα Θεσπιῶν ὁπλίτας: 4 ῦς παρέπλεον ἐπ᾽ οἴκου. φυλάξαντες δ᾽ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναυσὶ πρὸς τοῖς Μεγάροις μίαν μΦάν λΦάν ουσιν αὐτοῖς ἀνδράσι, τὰς δ᾽ ἄλλας οὐκ ἐδυνήθησαν, ἀλλ᾽ ἀποφεύγουσιν τἐς τὂ ς. 5 παλαιῶν νεωσοίκων κατέπηξαν ἐν τῇ θαλάσσῃ, ὅπως αὐτοῖς αἱ νῆες ἐντὸς ὁρμνοῃ Ἀθηναῖοι ἐπιπλέοντες μὴ βλάπτοιεν ἐμβάλλοντες. [6] προσαγαγόντες γὰρ ναῦν μυριοφόρον αὐ το ῖς οἱ Ἀθηναῖοι, πύργους τε ξυλίναουυυυυυς ὶ παραφράγματα, ἔκ τε τῶν ἀκάτων ὤνευον ἀναδούμενοι τοὺς σταυροὺς καὶαυκνκ ἀνκ ἀνέκκκοο μβῶντες ἐξέπριον. οἱ δὲ Συρακόσιοι ἀπὸ τῶν νεωσοίκων ἔβαλλον: οἱ δ᾽ ἐκ τῆς ὁλκάδος ακκντέβἀντέβἀνλον ς τοὺς πολλοὺς τ ῶν σταυρῶν ἀνεῖλον οἱ Ἀθηναῖοι. [7] χαλεπωτάτη δ᾽ ἦν τῆς σταυρώσεως ἡ κρύφιος: ἦσαν γὰρ τῶν σταυρῶν οὓς οταχ ὑπεροχ ὑπεροχ ὑπεροχ ς θαλάσσης κατέπηξαν, ὥστε δεινὸν ἦν προσπλεῦσαι, μὴ οὐ προϊδών τις ὥσπερ περνὶ ἕṴλν ἕṴλν ναῦν. ἀλλὰ καὶ τούτους κολυμβηταὶ δυ όμενοι ἐξέπριον μισθοῦ. ὅμως δ᾽ αὖθις οἱ Συρακόσιοι ἐσταύρωσαν. [8] πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα πρὸς ἀλλήλους οἷον εἰκὸς τῶν στρατοπέδων ἐγγὺς ὀενττων καὺς ένων ἐμηχανῶντο καὶ ἀκροβολισμοῖς καὶ πείραις παντοίαις ἐχρῶντο. [9] ἔπεμψαν δὲ καὶ ἐς τὰς πόλεις πρέσβεις οἱ Συρακόσιοι Κορινθίων καὶ ακνρακζὉτὶ εδαιμονίων, ἀγγέλλοντας τήν τε τοῦ Πλημμυρίου λῆψιν καὶ τῆς ναυμαχίας πέερι ῡϐ τν ῤ μίων ἰσχύι μᾶλλον ἢ τῇ σφετέρᾳ ταραχῇ ἡσσηθεῖεν, τά τε ἄλλα [αὖ] δηλώσοντας ὅτι ἐι ἐι ἐι ἐλπίσιν εἰσὶ καὶ ἀξιώσοντας ξυμβοηθεῖν ἐπ᾽ αὐτοὺς καὶ ναυσὶ καὶ πεζαζῂ, νὡῂ Ἀθηναίων προσδοκίμων ὄντων ἄλλῃ στρατιᾷ καί, ἢν φθάσωσιν αὐτοὶ πρότεδρον τειαπφον ὸν στράτευμα αὐτῶν, διαπεπολεμησόμενον. καὶ οἱ μὲν ἐν τῇ Σικελίᾳ ταῦτα ἔπρασσον.
  26. ὁ δὲ Δημοσθένης, ἐπεὶ ξυνελέγη αὐτῷ τὸ στράτευμα ὃ ἔδει ἔχοντα ἐς τὴν Σθκε ῖν, ἄρας ἐκ τῆς Αἰγίνης καὶ πλεύσας πρὸς τὴν Πελοπόννησον τῷ τε Χαριακλκιῖ τατριὶ τατριὶ ναυσὶ τῶν Ἀθηναίων ξυμμίσγει, καὶ παραλαβόντες τῶν Ἀργείων ὁπλίτας ἐπὶ τλπνς ναϐΦος ναυσὶ τὴν Λακωνικήν: [2] καὶ πρῶτον μὲν τῆς Ἐπιδαύρου τι τῆς Λιμηρᾶς ἐδῄωσαν, ἔπειτα σχχΐὌτα σχχΐὌ καταντικρὺ Κυθήρων τῆς Λακωνικῆς, ἔνθα τὸ ἱερὸν τοῦ Ἀπόλλωνός ἐστι, τῆῆῂ ε ἃ ἐδῄωσαν καὶ ἐτείχισαν ἰσθμῶδές τι χωρίον, ἵνα δὴ οἵ τε Εἵλωτες τῶν ΛακεΉναι αὐτόσε αὐτομολῶσι καὶ ἅμα λῃσταὶ ἐξ αὐτοῦ, ὥσπερ ἐκ τῆς Πύλου, ἁρπαγὴν ποαιṶν. [3] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης εὐθὺς ἐπειδὴ ξυγκατέλαβε τὸ χωρίον παρέπλει ἐπὶ τῆςὶ τῆς ῆς ς καὶ τῶν ἐκεῖθεν ξυμμάχων παραλαβὼν τὸν ἐς τὴν Σικελίαν πλοῦν ὅτι τάάα ισια ποχ Χαρικλῆς περιμείνας ἕως τὸ χωρίον ἐξετείχισε καὶ καταλιπὼν φυλακὴν αὐτοῶ κεκεκα αὐτὸς ὕστερον ταῖς τριάκοντα ναυσὶν ἐπ᾽ οἴκου καὶ οἱ Ἀργεῖοι ἅμα.
  27. ἀφίκοντο δὲ καὶ Θρᾳκῶν τῶν μαχαιροφόρων τοῦ Διακοῦ γένους ἐς τὰτς ατὰτς Ἀένους ἐν τῷ αὐτῷ θέρει τούτῳ τριακόσιοι καὶ χίλιοι, οὓς ἔδει τῷ Δημοσθέναι λΣν ἐς οΣκὂ υμπλεῖν. [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι, ὡς ὕστεροι ἧκον, διενοοῦντο αὐτοὺς πάλιν ὅθεν ἦλθῖον ἦλθῖον ἦλθῖον ἦλθῖον ἀποπέμπειν . τὸ γὰρ ἔχειν πρὸς τὸν ἐκ τῆς Δεκελείας πόλεμον αὐτοὺς πολυτελὲς ἐφαίνδρνὰὸ ἡμέρας ἕκαστος ἐλάμβανεν. [3] ἐπειδὴ γὰρ ἡ Δεκέλεια τὸ μὲν πρῶτον ὑπὸ πάσης τῆς στρατιᾶς ἐν τῷ θέρσει τοεθύοτῖ σα, ὕστερον δὲ φρουραῖς ἀπὸ τῶν πόλ εων κατὰ διαδοχὴν χρόνου ἐπιούσαις τγ῾ χἎρῇ πολλὰ ἔβλαπτε τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἐν τοῖς πρῶτον χρημάτων τ᾽ ὀλέθρῳ κπαὶ ἀν φθορᾷ ἐκάκωσε τὰ πράγματα. [4] πρότερον μὲν γὰρ βραχεῖαι γιγνόμεναι αἱ ἐσβολαὶ τὸν ἄλλον χρόνον τῆς γῆλς ἀειλ὿α ἐκώλ υον : τότε δὲ ξυνεχῶς ἐπικαθημένων, καὶ ὁτὲ μὲν καὶ πλεόνων ἐπιδόξὁὉὶ ἀνάγκης τῆς ἴσης φρουρᾶς καταθεούσης τε τὴν χώραν καὶ λῃστείας ποιουμένης, τβσΉης παρόντος τοῦ τῶν Λακεδαιμονίων Ἄγιδος, ὃς οὐκ ἐκ παρέργου τὸν πόλεμον ἐλτοιεῂ, Ἀθηναῖοι ἐβλάπτοντο. [5] τῆς τε γὰρ χώρας ἁπάσης ἐστέρηντο, καὶ ἀνδραπόδων πλέον ἢ δύο μυριάδες ηὶκὐτοομοο τούτων τὸ πολὺ μέρος χειροτέχναι, πρόβατά τε πάντα ἀπωλώλει καὶ ὑποζύγια: ἵṼποι ρσΐὸὶἁιποι ρεΐ λαυνόντων τῶν ἱππέων πρός τε τὴν Δεκέλειαν κα ταδρομ ὰς ποιουμένων καὶ κατὰ τὴν χώραν φυλασσόντων, οἱ μὲν ἀπεχωλοῦντο ἐν γῇ ἀποκρότῳ τε καὶ ξυνεχῶς ταλαιἼπωρος δ᾽ ἐτιτρώσκοντο.
  28. ἥ τε τῶν ἐπιτηδείων παρακομιδὴ ἐκ τῆς Εὐβοίας, πρότερον ἐκ τοῦ Ὠρωποοο γτιδο γτιδο κὐβοίας ῆς Δεκελείας θάσσων οὖσα, περὶ Σούνιον κατὰ θάλασσαν πολυτελὴς ἐγίγνετο: τῶν τε πά ἐπακτῶν ἐδεῖτο ἡ πόλις, καὶ ἀντὶ τοῦ πόλις εἶναι φρούριον κατέστη . [2] πρὸς γὰρ τῇ ἐπάλξει τὴν μὲν ἡμέραν κατὰ διαδοχὴν οἱ Ἀθηναῖοι φυλάσσοντὂ, τὴ κτα καὶ ξύμπαντες πλὴν τῶν ἱππέων, οἱ μὲν ἐφ᾽ ὅπλοις † ποιούμενοι †, οἯἱ τενοι †, οἯἱ τενοι †, οἯἱ τενοι χους, καὶ θέρους καὶ χειμῶνος ἐταλαιπωροῦντο. [3] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐπίεζεν ὅτι δύο πολέμους ἅμα εἶχον, καὶ ἐς φιλονιικίαν σκίαν στκίαν στκίαν ύτην ἣν πρὶν γενέσθαι ἠπίστησεν ἄν τις ἀκούσας. τὸ γὰρ αὐτοὺς πολιορκουμ ένους ἐπιτειχισμῷ ὑπὸ Πελοποννησίων μηδ᾽ ὣισταἀπιστα ικελίας, ἀλλ᾽ ἐκεῖ Συρακούσας τῷ αὐτῷ τρόπῳ ἀντιπολιορκεῖν, πόλιν οὐσκὲὲν ἐλάν ἐλάν αθ᾽ αὑτὴν τῆς τῶν Ἀθηναίων, καὶ τὸν παράλογον τοσοῦτον ποιῆσαι τοῖς μφ ληηδι Ἕ ληηδι ς καὶ τόλμης, ὅσον κατ ᾽ ἀρχὰς τοῦ πολέμου οἱ μὲν ἐνιαυτόν, οἱ δὲ δύο, οἱ δὲ τριῶν γε ἐτῶν οὐδεὉ νον ἐνόμιζον περιοίσειν αὐτούς, εἰ οἱ Πελοποννήσιοι ἐσβάλοιεν ἐς τὴν χϔὤραν, τεπεσν, τεπεσν τακαιδεκάτῳ μετὰ τὴν πρώτην ἐσβολὴν ἦλθον ἐς Σικελίαν ἤδη τῷ πολέμῳ καχτὰ πάντὰ πάντὰ πάντα , καὶ πόλεμον οὐδὲν ἐλάσσω προσανείλοντο τοῦ πρότερον ὑπάρχοντος ἐκ Πελοποννήσου. [4] δι᾽ ἃ καὶ τότε ὑπό τε τῆς Δεκελείας πολλὰ βλαπτούσης καὶ τῶν ἄλλων ἀναλωμάτων εγεν ε πτόντων ἀδύνατοι ἐγένοντο τοῖς χρήμασιν. καὶ τὴν εἰκοστὴν ὑπὸ τοῦτον τὸν χρόνον τῶν κατὰ θάλασσαν ἀντὶ τοῦ φόροὅ τοὸ οις ἐποίησαν, πλείω νομίζοντες ἂν σφίσι χρήματα οὕτω προσιέναι. αἱ μὲν γὰρ δαπάναι οὐχ ὁμοίως καὶ πρίν, ἀλλὰ πολλῷ μείζους καθέστασαν, ὅσῶ Ήίαὶ όλεμος ἦν: αἱ δὲ πρόσοδοι ἀπώλλυντο.
  29. το ὺς οὖν Θρᾷκας τοὺς τῷ Δημοσθένει ὑστερήσαντας διὰ τὴν παροῦσαν ἀπομρίαν τἀπορίαν τὑ ν οὐ βουλόμενοι δαπανᾶν εὐθὺς ἀπέπεμπον, προστάξαντες κομίσαι αὐτοὺς Διπειτρέφὶ, ς ἅμα ἐν τῷ παράπλῳ ( ἐπορεύοντο γὰρ δι᾽ Εὐρίπου ) καὶ τοὺς πολεμίους , τιια ᾽ αὐτῶν βλάψαι. [2] ὁ δὲ ἔς τε τὴν Τάναγραν ἀπεβίβασεν αὐτοὺς καὶ ἁρπαγήν τινα ἐποιήσατο δικὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ Χαλκίδος τῆς Εὐβοίας ἀφ᾽ ἑσπέρας διέπλευσε τὸν Εὔριπον καὶ ἀποβιβάσας ἒὴίτς τΉέὴί γεν αὐτοὺς ἐπὶ Μυκαλησσόν. [3] καὶ τὴν μὲν νύκτα λαθὼν π ρ ὸς τῷ Ἑρμαίῳ ηὐλίσατο ( ἀπέχει δὲ τῆς Μυκαλησὼο κα μάλιστα σταδίους ) , ἅμα δὲ τῇ ἡμέρᾳ τῇ πόλει προσέκειτο οὔσῃ οὐ μεγάλῃ, λτὀράἿἃ οις τε ἐπιπεσὼν καὶ ἀπροσδοκήτοις μὴ ἄν ποτέ τινας σφίσιν ἀπὸ θαλάσσης τοσοοὦτοὦτος ἐπαναβάντας ἐπιθέσθαι, τοῦ τε ίχους ἀσθενοῦς ὄντος καὶ ἔστιν ᾗ καὶ πεπτωκὌὌὌὌ ραχέος ᾠκοδομημένου, καὶ πυλῶν ἅμα διὰ τὴν ἄδειαν ἀνεῳγμένων. [4] ἐσπεσόντες δὲ οἱ Θρᾷκες ἐς τὴν Μυκαλησσὸν τάς τε οἰκίας καὶ τὰ ἱερὶ ἐπυρν ὺς ἀνθρώπους ἐφόνευον φειδόμενοι οὔτε πρεσβυτέρας ο ὔτε νεωτέρας ἡλικίας, πξάὰ ς, ὅτῳ ἐντύχοιεν, καὶ παῖδας καὶ γυναῖκας κτείνοντες, καὶ προσέτι καασσοὑποζ϶ύγι α ἔμψυχα ἴδοιεν: τὸ γὰρ γένος τὸ τῶν Θρᾳκῶν ὁμοῖα τοῖς μάλιστα τοῦ βαρβαρικοῦ, σρθα,κοῦ, σρθ, ἐν ξοο ῦ φονικώτατόν ἐστιν. [5] καὶ τότε ἄλλη τε ταραχὴ οὐκ ὀλίγη καὶ ἰδέα πᾶσα καθειστήκει ὀλέθρου, καδισκτυ, καδισκεσ αλείῳ παίδων , ὅπερ μέγιστον ἦν αὐτόθι καὶ ἄρτι ἔτυχον οἱ παῖδες ἐσεληλυθνατεοι ας: καὶ ξυμφορὰ τῇ πόλει πάσῃ οὐδεμιᾶς ἥσσων μᾶλλον ἑτέρας ἀδόκητός τε ἐπέπεσενα δεινή.
  30. οἱ δὲ Θηβαῖοι αἰσθόμενοι ἐβοήθουν, καὶ καταλαβόντες προκεχωρηκότας ἤδη τΘοὶ ὐ πολὺ τήν τε λείαν ἀφείλοντο καὶ αὐτοὺς φοβήσαντες καταδιώκουσιν ἐπὶ τὸιρον Ενὔρον θάλασσαν, οὗ αὐτοῖς τὰ πλοῖα ἃ ἤγαγεν ὥρμει. [2] καὶ ἀποκτείνουσ ιν αὐτῶν ἐν τῇ ἐσβάσει τοὺς πλείστους οὔτε ἐπισταμένουτε ντῶ νῶ ν τοῖς πλοίοις, ὡς ἑώρων τὰ ἐν τῇ γῇ, ὁρμισάντων ἔξω τοξεύματος τὰ πλοῇα, ἤῇ ἄλλῃ ἀναχωρήσει οὐκ ἀτόπως οἱ Θρᾷκες πρὸς τὸ τῶν Θηβαίων ἱππικόν, ὅπερ πρῶτον προσέκειτο, προεκθέον τές τε καὶ ξυστρεφόμενοι ἐν ἐπιχωρίῳ ταάκνει τυάκνει τὴὴει ἐποιοῦντο, καὶ ὀλίγοι αὐτῶν ἐν τούτῳ διεφθάρησαν. μέρος δέ τι καὶ ἐν τῇ πόλει αὐτῇ δι᾽ ἁρπαγὴν ἐγκαταληφθὲν ἀπώλετο. οἱ δὲ ξύμπαντες τῶν Θρᾳκῶν πεντήκοντα καὶ διακόσιοι ἀπὸ τριακοσίων καννο χιλίὸ . [3] διέφθειραν δὲ καὶ τῶν Θηβαίων καὶ τῶν ἄλλων οἳ ξυνεβοήθησαν ἐς εἴκοσι στάἱ ε καὶ ὁπλίτας ὁμοῦ καὶ Θηβαίων τῶν βοιωταρχῶν Σκιρφώνδαν: τῶαν δὲ Μυκαπησσίρνν νηλώθη. τὰ μὲν κατὰ τὴν Μυκαλησσὸν πάθει χρησαμένην οὐδενὸς ὡς ἐπὶ μεγέθε ι τμμ πν κεντὌ ν ἧσσον ὀλοφύρασθαι ἀξίῳ τοιαῦτα ξυνέβη.
  31) ὁλκάδα ὁρμοῦσαν ἐν Φειᾷ τῇ Ἠλείων εὑρών, ἐν ᾗ οἱ Κορίνθιοι ὁπλῖται λίἴεν τὴ μελλον περαιοῦσθαι, αὐτὴν μὲν διαφθείρει, οἱ δ᾽ ἄνδρες ἀποφυγόντες ὕστερον λαβόπντες λαβόπντες ον. [2] καὶ μετὰ τοῦτο ἀφικόμενος ὁ Δημοσθένης ἐς τὴν Ζάκυνθον καὶ ατφαλληνίπίνὶ έλαβε καὶ ἐκ τῆς Ναυπάκτου τῶν Μεσσηνίων μετεπέμψατο καὶ ἐς τὴν ἀνταπέρας τπνρκοἤνιροῤ νανίας διέβη, ἐς Ἀλύζιάν τε καὶ Ἀνακτόριον, ὃ αὐτοὶ εἶχον. [3] ὄντι δ ᾽ αὐτῷ περὶ ταῦτα ὁ Εὐρυμέδων ἀπαντᾷ ἐκ τῆς Σικελίας ἀποπλέωιν, όετς τν, όετς τν ῶνος τὰ χρήματα ἄγων τῇ στρατιᾷ ἀπεπέμφθη, καὶ ἀγγέλλει τά τε ἄλλα καὶ ὅτι πύθοοοο ἤδη ὢν τὸ Πλημμύριον ὑπὸ τῶν Συρακοσίων ἑαλωκός. [4] ἀφικνεῖται δὲ καὶ Κόνων παρ᾽ α ὐτούς, ὃς ἦρχε Ναυπάκτου, ἀγγέλλων ὅτι αἴά πζ κοσι νῆες τῶν Κορινθίων αἱ σφίσιν ἀνθορμοῦσαι οὔτε καταλύουσι τὸν πόελελμοαν Ͻαλμον ουσιν: πέμπειν οὖν ἐκέλευεν αὐτοὺς ναῦς, ὡς οὐχ ἱκανὰς οὔσας δυοδῖῖν στεοῖν στςεούὺα ς ἑαυτῶν πρὸς τὰς ἐκείνων πέντε καὶ εἴκοσι ναυμαχεῖν. 5 ἀφ᾽ ὧν αὐτοὶ εἶχον ξυμπέμπουσι πρὸς τὰς ἐν τῇ Ναυπάκτῳ: αὐτοὶ δὲ τστὰ τερζ τὶ τὶ τὶ ὸν ξύλλογον ἡτοιμάζοντο, Εὐρυμέδων μὲν ἐς τὴν Κέρκυραν πλεύσας καὶ πέντε κκκα α τε ναῦς πληροῦν κελεύσας αὐτοὺς καὶ ὁπλίτας καταλεγόμενος ( ξυνῆρχε γὰρ ἤηὸη Δηηὸ τραπόμενος, ὥσπερ καὶ ᾑρέθη ) , Δημοσθένης δ᾽ ἐκ τῶν περὶ τὴν Ἀκαρνανίσντω χωρίδίω ς τε καὶ ἀκοντιστὰς ξυναγείρων.
  32. ο ἱ δ᾽ ἐκ τῶν Συρακουσῶν τότε μετὰ τὴν τοῦ Πλημμυρίου ἅλωσιν πρέσβεις οἰχις οἰχις οἰχχς ὰς πόλεις ἐπειδὴ ἔπεισάν τε καὶ ξυναγείραντες ἔμελλον ἄξειν τὸν στρατόν, ὁ Νςικπία πέμπει ἐς τῶν Σικελῶν τοὺς τοὺς τὴν δίοδον ἔχοντας καὶ σφίσι ξυμμάχους, Κεντόριπά κυαίους καὶ ἄλλους, ὅπως μὴ διαφρήσωσι τοὺς πολεμίους, ἀλλὰ ξυστραφέντες κωλύσωσι διελθαελῖνά: ὐτοὺς οὐδὲ πειράσειν: Ἀκραγαντῖνοι γὰρ οὐκ ἐδίδοσαν διὰ τῆς ἑαυτῶδν ὁόν. [2] πορευομένων δ᾽ ἤδη τῶν Σικελιωτῶν οἱ Σικελοί, καθάπερ ἐδέοντο οἱ Ἀθ ηνιρ , αἏθ ηνα ῖ ν τινὰ τριχῇ ποιησάμενοι, ἀφυλάκτοις τε καὶ ἐξαίφνης ἐπιγενόμενοι δινσκφθειἐραο ίους μάλιστα καὶ τοὺς πρέσβεις πλὴν ἑνὸς τοῦ Κορινθίου πάντας: οςτος δὲ τοτιγὺς ἐς πεντακοσίους καὶ χιλίους ἐκόμισεν ἐς τὰς Συρακούσας.
  33. καὶ πε ρ ὶ τὰς αὐτὰς ἡμέρας καὶ οἱ Καμαριναῖοι ἀφικνοῦνται αὐτοῖνο, τετενο, τετενο, τεηνο, κόσιοι μὲν ὁπλῖται, τριακόσιοι δὲ ἀκοντισταὶ καὶ τοξόται τριακόσιοι. ἔπεμψαν δὲ καὶ οἱ Γελῷοι ναυτικόν τε ἐς πέντε ναῦς καὶ ἀκοντιστὰς τετρακοϱσζίἿς ας διακοσίους. [2] σχεδὸν γάρ τι ἤδη πᾶσα ἡ Σικελία πλὴν Ἀκραγαντίνων ( οὗτοι δ᾽ οὐδὲ μεθᾭ ωνᾭ ων᾽ Ἁν᾽ , οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους μετὰ τῶν Συρακοσίων οἱ πρότερον περισορώμενοο ἐβοήθουν. [3] κα ὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι, ὡς αὐτοῖς τὸ ἐν τοῖς Σικελοῖς πάθος ἐγννεπτο, ἐν τοῖς Σικελοῖς πάθος ἇγννεπτο, ἐν τοῖς Σικελοῖς ὐθέως τοῖς Ἀθηναίοις ἐπιχειρεῖν: ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Εὐρυμέδων, τϷτοίἤηων, τϷτοίἤῤ ιᾶς οὔσης ἔκ τε τῆς Κερκύρας καὶ ἀπὸ τῆς ἠπείρου, ἐπεραιώθησαν ξυμπάσὃ τῇ στη στη στρα [4] υς Ἰαπυγίας , καὶ ἀκοντιστάς τέ τινας τῶν Ἰαπύγων πεντήκοντα καὶ ἑκατὸσϯν το῅πθΜεοἅ υς ἀναβιβάζονται ἐπὶ τὰς ναῦς, καὶ τῷ Ἄρτᾳ, ὅσπερ καὶ τοὺς ἀκοντισστὰά στηρνά χετο αὐτοῖς . 5 αὶ τριήρεις δύο καὶ ἀναλαβόντες ταῦτα παρέπλευσαν ἐς Θουρίαν. καὶ καταλαμβά νουσι νεωστὶ στάσει τοὺς τῶν Ἀθηναίων ἐναντίους ἐκπεπτωκ϶κόταόενὶὶ κπεπτωκκόντας: [6] οι τὴν στρατιὰν αὐτόθι πᾶσαν ἁθροίσαντες εἴ τις ὑπελέλειπτο ἐξετάσαι, καὶ τοκερος Θ σαι σφίσι ξυστρατεύειν τε ὡς προθυμότατα καί, ἐπειδήπερ ἐν τούτῳ τύχης εἰσί, τοὐτς ὸ οὺς καὶ φίλους τοῖς Ἀθηναίοις νομίζειν, περιέμενον ἐν τῇ Θουρίᾳ καὶ ἔπρασσον ταῦτα.
  34. ο ἱ δὲ Πελοποννήσιοι περὶ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον οἱ ἐν ταῖς πένστε καδνν εὶ ν, οἵπερ τῶν ὁλκάδων ἕνεκα τῆς ἐς Σικελίαν κομιδῆς ἀνθώρμουν πρὸας τὰτς ἐυἽἬ ς, παρασκευασάμενοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ καὶ προσπληρώσαντες ἔτι ναῦς ὥστε ὀλίγισα αελάσ ὐτοῖς τῶν Ἀττικῶν νεῶν, ὁρμίζονται κατὰ Ἐρινεὸν τῆς Ἀχαΐας ἐν τῇ Ῥυπικῇ. [2] καὶ αὐτοῖς τοῦ χωρίου μηνοειδοῦς ὄντος ἐφ᾽ ᾧ ὥρμουν, ὁ μὲν πεζὸτς μωκατς ἑκκα εβοηθηκὼς τῶν τε Κορινθίων καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων ἐπὶ ταῖς προαναπιρούσαις ακτο, α ἱ δὲ νῆες τὸ μεταξὺ εἶχον ἐμφάρξασαι: ἦρχε δὲ τοῦ ναυτικοῦ Πολιιρίάνθης . [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐκ τῆς Ναυπάκτου τριάκοντα ναυσὶ καὶ τρισίν ( ἦρΔιιίί δὲὲ αζὐ ς ) ἐπέπλευσαν αὐτοῖς. [4] καὶ οἱ Κορίνθιοι τὸ μὲν πρῶτον ἡσύχαζον, ἔπειτα ἀρθέντος αὐτοῖς τ οπυ ,εν σο ἶὦ καιρὸς ἐδόκει εἶναι, ὥρμησαν ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐναυμάχουν. καὶ χρόνον ἀντεῖχον πολὺν ἀλλήλοις. [5] καὶ τῶν μὲν Κορινθίων τρεῖς νῆες διαφθείρονται, τῶν δ᾽ Ἀθηναίων αδτέμν εμο ὲὲυ ὲὲ πλῶς, ἑπτὰ δέ τινες ἄπλοι ἐγένοντο ἀντίπρῳροι ἐμβαλ λόμεναι καὶ ἀναρραγεσιρίας τὰ ὑπὸ τῶν Κορινθίων νεῶν ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο παχυτέρας τὰς ἐπωτίδας ἐχουσῶν. [6] ναυμαχήσαντες δὲ ἀντίπαλα μὲν καὶ ὡς αὐτοὺς ἑκατέρους ἀξιοῦν νικβνδν, τὅὉω υαγίων κρατησάντων τῶν Ἀθηναίων διά τε τὴν τοῦ ἀνέμου ἄπω σιν αὐτῶνα ἂδς τὶὸ πο ὰ τὴν τῶν Κορινθίων οὐκέτι ἐπαναγωγήν, διεκρίθησαν ἀπ᾽ ἀλλήλων, καὶ δίωξΐιω νετο , οὐδ᾽ ἄνδρες οὐδετέρων ἑάλωσαν: οἱ μὲν γὰρ Κορίνθιοι καὶ Πελοποννήασιοι πρὸο πτὸὸι χοῦντες ῥᾳδίως διεσῴζοντο, τῶν δὲ Ἀθηναίων οὐδεμ ία κατέδυ ναῦς. [7] ἀποπλευσάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐς τὴν Ναύπακτον οἱ Κορίνθιοι εὐθὺς τροοναττροοναῖ ὡς νικῶντες, ὅτι πλείους τῶν ἐναντίων ναῦς ἄπλους ἐποίησαν καὶ νομίσαντεί ᐶτες ᐶτες ᐶτες ἡσσᾶσθαι δι᾽ ὅπερ οὐδ᾽ οἱ ἕτεροι νικᾶν: οἵ τε γὰρ Κορίνθιοι ἡγήσαντο κρατε ὶ ῶ πολὺ ἐκρατοῦντο, οἵ τ᾽ Ἀθηναῖοι ἐνόμιζον ἡσσᾶσθαι ὅτι οὐ πολὺ ἐνίκων. [8]. παῖον καὶ αὐτοὶ ἐν τῇ Ἀχαΐᾳ ὡς νικήσαντες,ἀπέχον τοῦ Ἐρινεοῦ, ἐιν ᾧ οομρ ὥρμουν, ὡς εἴκοσι σταδίους. καὶ ἡ μὲν ναυμαχία οὕτως ἐτελεύτα.
  35. ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Εὐρυμέδων, ἐπεθδὴ ξυστρατεύειν αὐτοῖς οἱ Θούρσικοι πε΅εσοι ἑπτακοσίοις μὲν ὁπλίταις, τριακοσίοις δὲ ἀκοντισταῖς, τὰς μὲν ναῦς παραπλεᐅΐνῖν ἀκοντισταῖς ὶ τῆς Κροτωνιάτιδος, αὐτοὶ δὲ τὸν πεζὸν πάντα ἐξετάσαντες πρῶτον ἐπὶ τἷμῷ Συβάρ ον διὰ τῆς Θουριάδος γῆς . [2] καὶ ὡς ἐγένοντο ἐπὶ τῷ Ὑλίᾳ ποταμῷ καὶ αὐτοῖς οἱ Κροτωνιᾶται προσπέμψαντες εἶπον οὐκ ἂν σφίσι βουλομένοις εἶναι διὰ τῆς γῆς σφῶν τὸν στρατὸν ἰέναι, ἐπικαταβάντες ηὐλίσαντο πρὸς τὴν θάλασσαν καὶ τὴν ἐκβολὴν τοῦ Ὑλίου: καὶ αἱ νῆες αὐτοῖς ἐς τὸ αὐτὸ ἀπήντων. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀναβιβασάμενοι παρέπλεον, ἴσχοντες πρὸς ταῖς πόλεσι πλὴν Λοκκρῶπω, ἴὸς ταῖς πόλεσι πλὴν Λοκκρῶππω ντο ἐπὶ Πέτραν τῆς Ῥηγίνης.
  36. ο ἱ δὲ Συρακόσιοι ἐν τούτῳ πυνθανόμενοι αὐτῶν τὸν ἐπίπλουν αὖθις παῖυς ναῖυὂ αῖυὂ ιρᾶσαι ἐβούλοντο καὶ τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ τοῦ πεζοῦ, ἥνπερ ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο πρὶΐνἅὶνν ὺς φθάσαι βουλόμενοι ξυνέλεγον. [2] παρεσκευάσαντο δὲ τό τε ἄλλο ναυτικὸν ὡς ἐκ τῆς προτ έρας ναυμαχίας τι πλέοή ἐνεε ντες, καὶ τὰς πρῴρας τῶν νεῶν ξυντεμόντες ἐς ἔλασσον στεριφωτέρας ἐποίησαν, τωίπὶ ἐπέθεσαν ταῖς πρῴραις παχείας, καὶ ἀντηρίδας ἀπ᾽ αὐτῶν ὑπέτειναν πρὸς τοςχ οὺς τος ὶ ἓξ πήχεις ἐντός τε καὶ ἔξωθεν: ᾧπερ τρόπ ῳ καὶ οἱ Κορίνθιοι πρὸς τὰπγς ταν τῬν῿ αῦς ἐπισκευασάμενοι πρῴραθεν ἐναυμάχουν. [3] ἐνόμισαν γὰρ οἱ Συρακόσιοι πρὸς τὰς τῶν Ἀθηναίων ναῦς οὐχ ὁμοίμηως ἀνντι νας, ἀλλὰ λεπτὰ τὰ πρῴραθεν ἐχούσας διὰ τὸ μὴ ἀντιπρῴροις μᾶλλον αὐτούὺὂ ἅ τιλλον ς ἐμβολαῖς χρῆσθαι, οὐκ ἔλασσον σχήσειν, καὶ τὴν ἐν τῷ μεγάλῳ λιμένι ναυμαχία, πία , λῷ πολλαῖς ναυσὶν οὖσαν, πρὸς ἑαυτῶν ἔσεσθαι: ἀντιπρῴροις γὰρ ταῖς ἐμβοαλα὿μες χορινμες χορινμες ξειν τὰ πρῴραθεν αὐτοῖς, στερίφοις καὶ παχέσι πρὸς κοῖλα καὶ ἀσθενῆ π αίομντες τεὂ ς. [4] τοῖς δὲ Ἀθηναίοις οὐκ ἔσεσθαι σφῶν ἐν στενοχωρίᾳ οὔτε περίπλουν ουεπρκε, πεπρκε, πειέκε τῆς τέχνης μάλιστα ἐπίστευον: αὐτοὶ γὰρ κατὰ τὸ δυνατὸν τὸ μὲν οὐ δώσεδιν τειὲππ ὴν στενοχωρίαν κωλύσειν ὥστε μὴ περιπλεῖν. 5 ἂν αὐτοὶ χρήσασθαι : πλεῖστον γὰρ ἐν αὐτῷ σχήσειν ἔḸειν ἔḸειν: τὴν γὰρ ἀνάκρουσιν οὐκ οὐκ θὐκ θὐκ θḸεικ ηναίοις ἐξωθουμένοις ἄλλοσε ἢ ἐς τὴν γῆν, καὶ ταύτην δι᾽ ὀλίγου καὶ ἐίγί ὀλίγου καὶ ἐίγ ὀ , κατ᾽ αὐτὸ τὸ στρατόπεδον τὸ ἑαυτῶν: τοῦ δ᾽ ἄλλου λιμένος αὐτοὶ κρατήσένμν, κερὸ ους αὐτούς, ἤν πῃ βιάζωνται, 6 άξεσθαι ( ὅπερ καὶ ἔβλαπτε μάλιστα τοὺς Ἀθηναίους ἐν ἁπάσαις ταῖς ναυμαχίαις, οὐκ οὔσης αὐτοῖς ἐς πάντα τὸν λιμένα τῆς ἀνακρούσεως, ὥσιρορ τοοῖς ς) ὶ ἀνάκρουσιν , οὐ δυνήσεσθαι αὐτούς, ἄλλως τε καὶ τοῦ Πλημμυρίου πολεμίμου τε αὐτου υ καὶ τοῦ στόματος οὐ μεγάλου ὄντος τοῦ λιμένος.
  37. τοια ῦτα οἱ Συρακόσιοι πρὸς τὴν ἑαυτῶν ἐπιστήμην τε καὶ δύναμιν ἐπινοαςσντε θαρσηκότες μᾶλλον ἤδη ἀπὸ τῆς προτέρας ναυμαχίας, ἐπεχείρουν τῷ τε πεζῷ ἅμα κα΅ίί. [2] καὶ τὸν μὲν πεζὸν ὀλίγῳ πρότερον τὸν ἐκ τῆς πόλεως Γύλιππος προεξαγαγὼν τ ρεγίσ τ ρεγίο ῆ ι τῶν Ἀθηναίων, καθ᾽ ὅσον πρὸς τὴν πόλιν αὐτοῦ ἑώρα: καὶ οἱ ἀπὸ τουῦ Ὀὸυῦ Ὀὸὸῦ ὁπλῖται ὅσοι ἐκεῖ ἦσαν καὶ οἱ ἱππῆς καὶ ἡ γυμνητεία τῶν Συρακοσίων ἐκ τοῦ ἐπὶ θάτερα προσῄει τῷ τείχει: αἱ δὲ νῆες μετὰ τοοπ΂Ḿ εὐθ ον τῶν Συρακοσί ων καὶ ξυμμάχων. [3] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὸ πρῶτον αὐτοὺς οἰόμενοι τῷ πεζῷ μόνῳ πειράσειν, τερῂδν ὰς ναῦς ἐπιφερομένας ἄφνω, ἐθορυβοῦντο, καὶ οἱ μὲν ἐπὶ τὰ τείχη καὶ τρζὶ τρνὶ οῖς προσιοῦσιν ἀντιπαρετάσσοντο, οἱ δὲ πρὸς τοὺς ἀπὸ τοῦ Ὀλυμπιείου κ α ὶ τῶ ἔξω κατὰ τάχος χωροῦντας ἱππέας τε πολλοὺς καὶ ἀκοντιστὰς ἀντεπεξαῇσαν, ἄλδο ῦς ἐπλήρουν καὶ ἅμα ἐπὶ τὸν αἰγιαλὸν παρεβοήθουν, καὶ ἐπειδὴ πλήρεις ἦνσταν, τνὀ ε καὶ ἑβδομήκοντα ναῦς: καὶ τῶν Συρακοσίων ἦσαν ὀγδοήκοντα μάλιστα.
  38. τῆ ς δὲ ἡμέρας ἐπὶ πολὺ προσπλέοντες καὶ ἀνακρουόμενοι καὶ πειράσαντες αντες ἀλκκλωἀλκκήλωὶ έτεροι δυνάμενοι ἄξιόν τι λόγου παραλαβεῖν, εἰ μὴ ναῦν μίαν ἢ δύο τῶν Ἀθσηναίυῖν οι καταδύσαντες, διεκρίθησαν: καὶ ὁ πεζὸς ἅμα ἀπὸ τῶν τειχῶν ἀπῆλθεν. [2] τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Συρακόσιοι ἡσύχαζον, οὐδὲν δηλοῦντες ὁπομῖλιν τι τὸ ήσουσιν: ὁ δὲ Νικίας ἰδὼν ἀντίπαλα τὰ τῆς ναυμαχίας γενόμενα καὶ ἐλπίζπωνὐτοὐτὰ ιχειρήσειν τούς τε τριηράρχους ἠνάγκαζεν ἐπισκευάζειν τὰς ναῦς, εἴ τία, τκενι ἐπειπι ἐπειπο ὁλκάδας προώρμισε πρὸ τοῦ σφετέρου σταυρώματος, ὃ αὐτοῖς πρὸ τῶν νεῶν ἀνστκὶ λιμέον ῦ ἐν τῇ θαλάσσῃ ἐπεπήγει. [3] διαλειπούσας δὲ τὰς ὁλκάδας ὅσον δύο πλέθρα ἀπ᾽ ἀλλήλων κατέστησεν, ὅπωιις, εϬβιζ ναῦς, εἴη κατάφευξις ἀσφαλὴς καὶ πάλιν καθ᾽ ἡσυχίαν ἔκπλους. παρασκευαζόμενοι δὲ ταῦτα ὅλην τὴν ἡμέραν διετέλεσαν οἱ Ἀθηναῖοι μέχρι νυκτός.
  39. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Συρακόσιοι τῆς μὲν ὥρας πρωίτερον, τῇ δ᾽ ἐπιχειρήσι τῇ δ᾽ ἐπιχειρήσι τῇ αῇ [2] αὐτὸν τρόπον αὖθις ἐπὶ πολὺ διῆγον τῆς ἡμέρας πειρώμενοι ἀλλήλων, πρὶν δὴ Ἀρίστω ν ὁ Πυρρίχου Κορίνθιος, ἄριστος ὢν κυβερνήτης τῶν μετὰ Συρακοσπείων, ς σφετέρους τοῦ ναυτικοῦ ἄρχοντας, πέμψαντας ὡς τοὺς ἐν τῇ πόλει ἐπιμελνὅςνου ι τάχιστα τὴν ἀγορὰν τῶν πωλουμένων παρὰ τὴν θάλασσαν μεταστῆσαι κομίσαντας, καὔιὶ ὂ ἐδώδιμα, πάντας ἐκεῖσε φέροντας ἀναγκάσαι πωλεῖν, ὅπως αὐτοῖς ἐκβιβάσαντες τοὺς ναύτας εὐθὺς παρὀὀ ρὦϰ τὸς ιστοποιήσωνται, καὶ δι᾽ ὀλίγου αὖθις καὶ αὐθημερὸν ἀπροσδοκήτοις τοῖις Ἀθθηὸαθθις ιρῶσιν.
  40. καὶ οἱ μὲν πεισθέντες ἔπεμψαν ἄγγελον, καὶ ἡ ἀγορὰ παρεσκευάσθη, καὶ κοοἌΣυοἌΣυοἌ ίφνης πρύμναν κρουσάμενοι πάλιν πρὸς τὴν πόλιν ἔπλευσαν καὶ εὐθὺς ἐκβσάντϿὂ ρΦοὸ ἐποιοῦντο: [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι νομίσαντες αὐτοὺς ὡς ἡσσημένους σφῶν πρὸὸς πν πρὸὀς τὸ κρούσασθαι , καθ ᾽ ἡσυχίαν ἐκβάντες τά τε ἄλλα διεπράσσοντο καὶ τὰ ἀμφὶ τὸ ἄριστον ὡς τῆςατατϷ΍μΡ γε ρηςμο γε ρϷςμο οὐκέτι οἰόμενοι ἂν ναυμαχῆσαι. [3] ἐξαίφνης δὲ οἱ Συρακόσιοι πληρώσαντες τὰς ναῦς ἐπέπλεον αὖθις: οἱδ δὲπιλοὰ ὰ βου καὶ ἄσιτοι οἱ πλείους οὐδενὶ κόσμῳ ἐσβάντες μόλις ποτὲ ἀντανήγοντο. [4] καὶ χρόνον μέν τινα ἀπέσχοντο ἀλλήλων φυλασσόμενοι: ἔπειτα οὐκ ἐδόκειι τοῖηθ ἀλλήλων φυλασσόμενοι: ὑπὸ σφῶν αὐτῶν διαμέλλοντας κόπῳ ἁλίσκεσθαι, ἀλλ᾽ ἐπιχειρεῖν ὅτι τάχιστα, κεΐαὌ ι ἐκ παρακελεύσεως ἐναυμάχουν. [5] οἱ δὲ Συρακόσιοι δεξάμενοι καὶ ταῖς [τε] να υσ ὶν ἀντιπρῴροις χρώμενοι, ὥσπνρ τῶν ἐμβόλων τῇ παρασκευῇ ἀνερρήγνυσαν τὰς τῶν Ἀθηναίων ναῦς ἐπὶ πολὺ τῆς,εσκιίς ὶ οἱ ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων αὐτοῖς ἀκοντίζοντες μεγάλα ἔβλαπτον τοὺς ἈνληναίႯῖς ἔτι μείζω οἱ ἐν τοῖς λεπτοῖς πλοί οις περιπλέοντες τῶν Συρακοσίων καὶ ἔς τε τοἏ ὑποπίπτοντες τῶν πολεμίων νεῶν καὶ ἐς τὰ πλάγια παραπλέοντες καὶ ἐξ αὐτῶνατακν τος ἀὂ κοντίζοντες.
  41. τέλος δὲ τούτῳ τῷ τρόπῳ κατὰ κράτος ναυμαχοῦντες οἱ Συρακόσιοι ἐνίκηασαν, κθηηαοὰ κράτος ναῖοι τραπό μενοι διὰ τῶν ὁλκάδων τὴν κατάφευξιν ἐποιοῦντο ἐς τὸν ἑαυτᅶοῶν ἑαυτᅶρν ἑαυτᅶρν [2] αἱ δὲ τῶν Συρακοσίων νῆες μέχρι μὲν τῶν ὁλκάδων ἐπεδίωκον: ἔπειτα αὐτοὺς ὑπὲρ τῶν ἔσπλων αἱ ἀπὸ τῶν ὁλκάδων δελφινοφόροι ἠρμέναι ἐκώλυον. [3] δύο δὲ νῆες τῶν Συρακοσίων ἐπαι ρόμεναι τῇ νίκῃ προσέμειξαν αὐτῶν ἐοιγὺς κκεὬ ν, καὶ ἡ ἑτέρα αὐτοῖς ἀνδράσιν ἑάλω. [4] καταδύσαντες δ᾽ οἱ Συρακόσιοι τῶν Ἀθηναίων ἑπτὰ ναῦς καὶ κατατραυματίδραντες ποο τε τοὺς μὲν πολλοὺς ζωγρήσαντες, τοὺς δὲ ἀποκτείναντες ἀπεχώρησαν, καὶ τρμοπα τπωά ε τῶν ναυμαχιῶν ἔστησαν, καὶ τὴν ἐλπίδα ἤδη ἐχυρὰν εἶχον ταῖς μὲν ναυσσὶ κείροὶ κείροὶ ς εἶναι , ἐδόκουν δὲ καὶ τὸν πεζὸν χειρώσεσθαι.
  42. κα ὶ οἱ μὲν ὡς ἐπιθησόμενοι κατ᾽ ἀμφότερα παρεσκευάζοντο αὖθις, ἐν τούτθγ ἐν τούτθγ ης καὶ Εὐρυμέδων ἔχοντες τὴν ἀπὸ τῶν Ἀθηνῶν βοήθειαν παραγίγνονται, ναῦται, ναῦται, ναῦτας βδομήκοντα μάλιστα ξὺν ταῖς ξενικαῖς καὶ ὁπλίτας περὶ πεντακισχιλίους ἑαυτῶῶὶν τε τε μάχων, ἀκοντιστάς τε βαρβάρους καὶ Ἕλληνας οὐκ ὀλίγους, καὶ σφενδονήτας καὶ τοξότας καὶ τὴν ἄλαλκηὶ ἱκανήν. [2] καὶ τοῖς μὲν Συρακοσίοις καὶ ξυμμάχοις κατάπληξις ἐν τῷ αὐτίκα οίγκ ὀλίγκ ὀλίγη ὀλίγη ἰ πέρας μηδὲν ἔσται σφίσι τοῦ ἀπαλλαγῆναι τοῦ κ ινδύνου , ὁρῶντες οὔτε διιὰ τΔεινν % ίων δύναμιν πανταχόσε πολλὴν φαινομένην: τῷ δὲ προτέρῳ στρατεύματι τῶν Ἀθηναίων ὡς ἐκ κακῶν ῥώμη τηις ἐηεγος ἐηεγος ἐηεγοι [3] ὁ δὲ Δη μοσθένης ἰδὼν ὡς εἶχε τὰ πράγματα καὶ νομίσας οὐχ οἷόν τε εἶινατρΐιὰ ὲ παθεῖν ὅπερ ὁ Νικίας ἔπαθεν ( ἀφικόμενος γὰρ τὸ πρῶτον ὁ Νικίας φοβερόႂεΐΐίας φοβερόႂεΐΐ ὺς προσέκειτο ταῖς Συρακούσαις, ἀλλ᾽ ἐν Κατάνῃ διεχείμαζεν, ὑπερώφθη τε καὶ ἔφθασεν αὐτὸν ἐκ τῆς Πελοποννήσου στρατιᾷ ὁ Γύλιππος ἀφικόμενος, ἣνδέμαπνενε οἱ Συρακόσιοι, εἰ ἐκεῖνος εὐθὺς ἐπέκειτο: ἱκανοὶ γὰρ αὐτοὶ οἰόμεννοα τι ιἱ ἂν ἔμαθον ἥσσους ὄντες καὶ ἀποτετειχισμένοι ἂν ἦσαν, ὥστε μηδ᾽ εἰ μετέπμψαιιν ἂν ἦσαν, ὥστε μηδ᾽ εἰ μετέπμψαΉιν ἂν ἦσαν ν αὐτοὺς ὠφελεῖν ) τῃ ἡμέρᾳ μάλιστα δεινότατός ἐστι τοῖς ἐναντίοις, ἐβούλετο ὅτι τάχος ἀπ΍ατχραήσρσ΃ῖς τοῦ στρατεύματος ἐκπλήξει. [4] καὶ ὁρῶν τὸ παρατείχισμα τῶν Συρακοσίων, ᾧ ἐκώλυσαν περιτειχίσαι σφᾶς τοηθθς Ἀ ἁπλοῦν ὂν καί, εἰ κρατήσειέ τις τῶν τε Ἐπιπολῶν τῆς ἀναβάσεως καὶ αὖαθσις τΐοὦ ατοπέδου, ῥᾳδίως ἂν αὐτὸ ληφθέν ( οὐδὲ γὰρ ὑπομεῖναι ἂν σφᾶς οὐδένα ) , [ 5] ἠπείγετο ἐπιθέσθαι τῇ πείρᾳ, καί οἱ ξυντομωτάτην ἡγεῖτο δ ιαπολέμησιν : ἢ κρκκρ ἕξειν Συρακούσας, ἢ ἀπάξειν τὴν στρατιὰν καὶ οὐ τρίψεσθαι ἄλλως Ἀθηναίουυς ὐ τρίψεσθαι ἄλλως Ἀθηναίουυς ομένους καὶ τὴν ξύμπασαν πόλιν. [6] πρ ῶτον μὲν οὖν τήν τε γῆν ἐξελθόντες τῶν Συρακοσίων ἔτεμον οἱ Ἀθηναῖοι ε απον, καὶ τῷ στρατεύματι ἐπεκράτουν ὥσπερ τὸ πρῶτον, τῷ τε πεζῷ καὶ ταῖς ναυσίίν (ὸοὸ ᾽ ἕτερα οἱ Συρακόσιοι ἀντεπεξῇσαν ὅτι μὴ τοῖς ἱππεῦσι καὶ ἀκοντισταῖς ἀπὸ τοῦ Ὀλυ μπιείου) :
  43. ἔπειτα μηχαναῖς ἔδοξε τῷ Δημοσθένει πρότερον ἀποπειρᾶσαι τοῦ παρατειχίσματος. ὡς δὲ αὐτῷ προσαγαγόντι κατεκαύθησάν τε ὑπὸ τῶν ἐναντίων ἀπὸ το῭ τείαοομνας ἀὸὸνν μηχαναὶ καὶ τῇ ἄλλῃ στρατιᾷ πολλαχῇ προσβάλλοντες ἀπεκρούοντο, οὐκέτι ἐδόκει,τεν δι ὰ πείσας τόν τε Νικίαν καὶ τοὺς ἄλλους ξυνάρχοντας, ὡς ἐπενόει, τὴν ἘπιχείρζἿ ολῶν ἐποιεῖτο . [2] καὶ ἡμέρας μὲν ἀδύνατα ἐδόκει εἶναι λαθεῖν προσελθόντας τε καὶ ἀναβάντατας, παρβγία ε ἡμερῶν σιτία καὶ τοὺς λιθολόγους καὶ τέ κτονας πάντας λαβὼν καὶ ἄλλην παρασκεάωὶ ν τε καὶ ὅσα ἔδει, ἢν κρατῶσι, τειχίζοντας ἔχειν, αὐτὸς μὲν ἀπὸ πρώτου ὕπννοὸ ν καὶ Μένανδρος ἀναλαβὼν τὴν πᾶσαν στρατιὰν ἐχώρει πρὸς τὰς Ἐπιπολάς, Νικίας τΐτΐτΐ είχεσιν ὑπελέλειπτο. [3] καὶ ἐπειδὴ ἐγένοντο πρὸς αὐταῖς κατὰ τὸν Εὐρύηλον, ᾗπερ καὶ ἡ προτέπρα στρτὸὸ ν ἀνέβη, λανθάνουσί τε τοὺς φύλακας τῶν Συρακοσίων, καὶ προσβάντες τὸ τείχισμἸιιὸ τείχισμἸιιὸ ῶν Συρακοσίων αἱροῦσι καὶ ἄνδρας τῶν φυλάκων ἀποκτείνουσιν. [4] οἱ δὲ πλείους δια φυγόντες εὐθὺς πρὸς τὰ στρατόπεδα, ἃ ἦν ἐπὶ τῶν ἘπιπολῶνἘπιπολῶνὰ ιχίσμασιν, ἓν μὲν τῶν Συρακοσίων, ἓν δὲ τῶν ἄλλων Σικελιωτῶμν, ἓν δὲ τχλνῶν ξων ουσι τὴν ἔφοδον καὶ τοῖς ἑξακοσίοις τῶν Συρακοσίων, οἳ καὶ πρῶτοι κατὰ τοῦτο τὸ μέρος τῶν Ἐπιπολῶν φύλακες ἦσαν, ἔφραζον. [5] οἱ δ᾽ ἐβοήθουν τ᾽ εὐθύς, καὶ αὐτοῖς ὁ Δημοσθένης καὶ οἱ Ἀθηναςεοοι Ἀθηναςεοοι Ἀἱ ἀμυνομένους προθύμως ἔτρεψαν. καὶ αὐτοὶ μὲν εὐθὺς ἐχώρουν ἐς τὸ πρόσθεν, ὅπως τῇ παρούσῃ ὁρμῇ τοṼνα σερίίν σερίίν νεκα ἦλθον μὴ βραδεῖς γένωνται: ἄλλοι δ ὲ ἀπὸ τῆς πρώτης τὸ παρατείχισμα τῶκν Συΐραίν ὑπομενόντων τῶν φυλάκων ᾕρουν τε καὶ τὰς ἐπάλξεις ἀπέσυρον. [6] οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ ὁ Γύλιππος καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ τἐβοήν Ḑβοήήν ν προτειχισμάτων, καὶ ἀδοκήτου τοῦ τολμήματος σφίσιν ἐν νυκ τ ὶ γενομένου ταροσου ταροσου ταροσου Ἀθηναίοις ἐκπεπληγμένοι καὶ βιασθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν τὸ πρῶτον ὑπεχώρησαν . [7] προϊόντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐν ἀταξίᾳ μᾶλλον ἤδη ὡς κεκρατηκότων κανὶ βοινὶ βουνὶ παντὸς τοῦ μήπω μεμαχημένου τῶν ἐναντίων ὡς τάχιστα διελθεῖν, ἵνα μὴ ἀνέντων φόδου αὖθις ξυστραφῶσιν, οἱ Βοιωτοὶ πρῶτοι αὐτοῖς ἀντέσχον καὶ προσβκαλόντερς ὶ ἐς φυγὴν κατέστησαν.
  44. κα ὶ ἐνταῦθα ἤδη ἐν πολλῇ ταραχῇ καὶ ἀπορίᾳ ἐγίγνοντο οἱ Ἀθηνα῅νοι, νἣνῇ σθαι ῥᾴδιον ἦν οὐδ᾽ ἀφ᾽ ἑτέρων ὅτῳ τρόπῳ ἕκαστα ξυνηνέχθη. ἐν μὲν γὰρ ἡμέρᾳ σαφέστερα μέν, ὅμως δὲ οὐδὲ ταῦτα οἱ παραγενόμενοι πάντα πτλὴν τὸ ὸν ἕκαστος μόλις οἶδεν: ἐν δὲ νυκτομαχίᾳ, ἣ μόνη δὴ στρατοπέδων μεγάλων ἔμην γε τ῿ν τ῿ν ἐγένετο, πῶς ἄν τις σαφῶς τι ᾔδει; [2] ἦν μὲν γὰρ σελήνη λαμπρά, ἑώρων δὲ οὕτως ἀλλήλους ὡς ἐν σελήνῃ εἰκὲνὸς τὴν οῦ σώματος προορᾶν, τὴν δὲ γνῶσιν τοῦ οἰκείου ἀπιστεῖσθαι. ὁπλῖται δὲ ἀμφοτέρων οὐκ ὀλίγοι ἐν στενοχωρίᾳ ἀνεστρέφοντο. [3] καὶ τῶν Ἀθηναίων οἱ μὲν ἤδη ἐνικῶντο, οἱ δ᾽ ἔτι τῇ πρώτῃ ἐφόδῳ ἀήσρ υν. πολὺ δὲ καὶ τοῦ ἄλλου στρατεύματος αὐτοῖς τὸ μὲν ἄρτι ἀνεβεβήκει, τὸ δ᾽ ἔτι πρνεοα, τὸ δ᾽ ἔτι πρὸῄ ᾽ οὐκ ἠπίσταντο πρὸς ὅτι χρὴ χω ρ ῆσαι . ἤδη γὰρ τὰ πρόσθεν τῆς τροπῆς γεγενημένης ἐτετάρακτο πάντα καὶ χαλεπὰ ἦναβδδπὸ τοὸ ῶναι. 4 μενοι, ἀδύνατον ὂν ἐν νυκτὶ ἄλλῳ τῳ σημῆναι, καὶ ἅμα τοὺς πρ οσφερομέννους ος Ἷς Ἷς τε Ἀθηναῖοι ἐζήτουν τε σφᾶς αὐτοὺς καὶ πᾶν τὸ ἐξ ἐναντίας, καὶ εἰ φίλιον εἴη τῶν ἤδη πάλιν φευγόντων, πολέμιον ἐνόμιζον, καὶ τοῖς ἐρωτήμασι τοϮκποα ξυνκτοα οῖς χρώμενοι διὰ τὸ μὴ εἶναι ἄλλῳ τῳ γνωρίσαι σφίσι τε αὐτοῖς θόρυμβον π οαλ ρ΅὿ πάντες ἐρωτῶντες καὶ τοῖς πολεμίοις σαφὲς αὐτὸ κατέστησαν: [5] τὸ δ᾽ ἐκείνωχ οὸ ἠπίσταντο διὰ τὸ κρατοῦντας αὐτοὺς καὶ μὴ διεσπασμένους ἧσσον ἀγνοεῖσβμαι, ὥἐτὸ ντύχοιέν τισι κρείσσους ὄντες τῶν πολεμίων, διέφευγον αὐτοὺς ἅτ ε ἐκείννμιν ἐὬπιν ἐτὺων ἐτὺς ξύνθημα, εἰ δ᾽ αὐτοὶ μὴ ἀποκρίνοιντο, διεφθείροντο. [6] μέγιστον δὲ καὶ οὐχ ἥκιστα ἔβλαψε καὶ ὁ παιανισμός: ἀπὸ γὰρ ἀμφοτέρων παρπλήσν παρπλήσν παρπλήσν παρπλήσ ορίαν παρεῖχεν. οἵ τε γὰρ Ἀργεῖοι καὶ οἱ Κερκυραῖοι καὶ ὅσον Δωρικὸν μετ᾽ Ἀθηναίων ἦαν, τεσιί ιαν , φόβον παρεῖχε τοῖς Ἀθηναίοις, οἵ τε πολέμιοι ὁμοίως. [7] ὥστε τέλος ξυμπεσόντες αὑτοῖς κατὰ πολλὰ τοῦ στρατοπέδου, ἐπεὶ ἅπαξ ἐταράχθηησί,τεησί ίλοις καὶ πολῖται πολίταις, οὐ μόνον ἐς φόβον κατέστησαν, ἀλλὰ καὶ ἐς χλήῖθḐΐας ό ντες μόλις ἀπελύοντο . [8] καὶ διωκόμενοι κατά τε τῶν κρημνῶν [οἱ] πολλοὶ ῥίπτοντες ἑαυτοὺς ἀπώλλυντνὶ, σώλςλυντνὶ ης τῆς ἀπὸ τῶν Ἐπιπολῶν πάλιν καταβάσεως, καὶ ἐπειδὴ ἐς τὸ ὁμαλὸν οἱνμεοῳζων σῳζων σῳζων καταβαῖεν, οἱ μὲν πολλοὶ αὐτῶν καὶ ὅσοι ἦσαν τῶν προτέρων στρατιωτ ῶμν ἐμπειρᾶίὶ χώρας ἐς τὸ στρατόπεδον διεφύγγανον, οἱ δὲ ὕστερον ἥκοντες εἰσὶν οἿ διαμαρτόντζὂ κατὰ τὴν χώραν ἐπλανήθησαν: οὕς,ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο, οἱ ἱππῆς τῶν σιρτρακοεπείω διέφθειραν.
  45. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Συρακόσιοι δύο τροπαῖα ἔστησαν, ἐπί τε ταῖς Ἐπισπολαςῖῖῂ ς καὶ κατὰ τὸ χωρίον ᾗ οἱ Βοιωτοὶ πρῶτον ἀντέστησαν, οἱ δ᾽ Ἀθηναῂνοι τοοὺς οσπόνδους ἐκομίσαντο. [2] ἀπέθανον δὲ οὐκ ὀλίγοι αὐτῶν τε καὶ τῶν ξυμμάχων, ὅπλα μέντ οι ἔτι πλείω τὢ τὢ ἀῶν ξυμμάχων νεκροὺς ἐλήφθη: οἱ γὰρ κατὰ τῶν κρημνῶν βιασθέντες ἅλλεσθαι ψιλοὶ [ἄνευ τဉσονὶ μὲν ἀπώλλυντο, οἱ δ᾽ ἐσώθησαν.
  46. μετ ὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Συρακόσιοι ὡς ἐπὶ ἀπροσδοκήτῳ εὐπραγίᾳ πάλιν αὖ ἀρνα ὥσπερ καὶ πρότερον, ἐς μὲν Ἀκράγαντα στασιάζοντα πέντε καὶ δέκα ναυσὶ Σικανσνὸν ἀιπέ ὑπαγάγοιτο τὴν πόλιν, εἰ δύναιτο: Γύλιππος δὲ κατὰ γῆν ἐς τὴν ἄλλην ΣικελίαḸντον ἐς τὴν ἄλλην ΣικελίαχḸντον ὑπαγάγοιτο , ἄξων στρατιὰν ἔτι, ὡς ἐν ἐλπίδι ὢν καὶ τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων αἱρήσιεν βιἯὸ ὰ ἐν ταῖς Ἐπιπολαῖς οὕτω ξυνέβη.
  47. ο ἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ἐν τούτῳ ἐβουλεύοντο πρός τε τὴν γεγεννημέξνηὶ αὶ πρὸς τὴν παροῦσαν ἐν τῷ στρατοπέδῳ κατὰ πάντα ἀρρωστίαν. τοῖς τε γὰρ ἐπιχειρήμασιν ἑώρων οὐ κατορθοῦντες καὶ τοὺς στρατιώτας ἀχθομένοϿ:τοὺς στρατιώτας ἀχθομένο῿ [2] νόσῳ τε γὰρ ἐπιέζοντ ο κατ᾽ ἀμφότερα, τῆς τε ὥρας τοῦ ἐνιαυτοῦ ταύτης ΗσοηςὔσΐḂὔσηε οῦσιν ἄνθρωποι μάλιστα, καὶ τὸ χωρίον ἅμα ἐν ᾧ ἐστρατοπεδεύοντο ἑλῶδες κναὶ χναὶ χναὶ χναὶ , τά τε ἄλλα ὅτι ἀνέλπιστα αὐτοῖς ἐφαίνετο. [3] τῷ οὖν Δημοσθένει οὐκ ἐδόκει ἔτι χρῆναι μένειν, ἀλλ᾽ ἅπερ κα ὶ διανοηθεὶ Ἐπιπολὰς διεκινδύνευσεν, ἐπειδὴ ἔσφαλτο, ἀπιέναι ἐψηφίζετο καὶ μὴ διατρίβειωὶ έλαγος οἷόν τε περαιοῦσθαι καὶ τοῦ στρατεύματος ταῖς γοῦν ἐπελθούσαις ναυσὶ κροτεῖ [4] καὶ τῇ πόλει ὠφελιμώτερον ἔφη εἶναι πρὸς τοὺς ἐν τῇ χώρᾳ σφῶν ἐπιτεναχίπζο εμον ποιεῖσθαι ἢ Συρακοσίους, οὓς οὐκέτι ῥᾴδιον εἶναι χειρώσασθαι: οϮλτμδ᾽቉ αώ πολλὰ δαπανῶντας εἰκὸς εἶναι προσκαθῆσθαι.
  48. κα ὶ ὁ μὲν Δημοσθένης τοιαῦτα ἐγίγνωσκεν: ὁ δὲ Νικίας ἐνόμιζε μὲν καϐὶ τρηαὶ σφῶν τὰ πράγματα εἶναι, τῷ δὲ λόγῳ οὐκ ἐβούλετο αὐτὰ ἀσθενῆ ἀποδεικνύνναι, ο὿ σφᾶς ψηφιζομένους μετὰ πολλῶν τὴν ἀναχώρησιν τοῖς πολεμίοις καταγγέλτους γίγνε:σίγνε ν γὰρ ἄν, ὁπότε βούλοιντο, τοῦτο ποιοῦντες πολλῷ ἧσσον. [2] τὸ δέ τι καὶ τὰ τῶν πολεμίων, ἀφ᾽ ὧν ἐπὶ πλέον ἢ οἱ ἄλλοι ᾐσθάνεςτο αὐτἸδί ι ἔτι παρεῖχε πονηρότερα τῶν σφετέρων ἔσεσθαι, ἢν καρτερῶσι προσκαθήμενοι: χρημάτὉρν` ὐτοὺς ἐκτρυχώσε ιν , ἄλλως τε καὶ ἐπὶ πλέον ἤδη ταῖς ὑπαρχούσαις ναυσὶ θαλασσοκρατούντων. καὶ ἦν γάρ τι καὶ ἐν ταῖς Συρακούσαις βουλόμενον τοῖς Ἀθηναίοις τὰ πράγματα,ιἐἿἿ πεκηρυκεύετο ὡς αὐτὸν καὶ οὐκ εἴα ἀπανίστασθαι. [3] ἃ ἐπιστάμενος τῷ μὲν ἔργῳ ἔτι ἐπ᾽ ἀμφότερα ἔ χων καὶ διασκοπῶν ἀνεδῖμχε, τὐ ῖ τότε λόγῳ οὐκ ἔφη ἀπάξειν τὴν στρατιάν. εὖ γὰρ εἰδέναι ὅτι Ἀθηναῖοι σφῶν ταῦτα οὐκ ἀποδέξονται, ὥστε μ᭴ αὐτἼπΉν ψηηφν ψηηφν ψηηφν ψηηφν λθεῖν. καὶ γὰρ οὐ τοὺς αὐτοὺς ψηφιεῖσθαί τε περὶ σφῶν [αὐτῶν] καὶ τὰ πράγματα ὥσπερ καὐαερ κ὿ὐ ὁρῶντας καὶ οὐκ ἄλλων ἐπιτιμήσει ἀκούσαντας γνώσεσθαι, ἀλλ᾽ ἐξ ὧν ἄν λις λδν τις λδν τις λδάο εγὁ ι, ἐκ τούτων αὐτοὺς πείσεσθαι. [4] τῶν τε παρόντων στρατιωτῶν πολλοὺς καὶ τοὺς πλείους ἔφη, οἳ νῦν βοῶσιν ἡιν ᐡις ἡις ὄντες, ἐκεῖσε ἀφικομένους τἀναντία βοήσεσθα ι ὡς ὑπὸ χρημάτων καταπροδζρηατες οἏ ἀπῆλθον. οὔκουν βούλεσθαι αὐτός γε ἐπιστάμενος τὰς Ἀθηναίων φύσεις ἐπ᾽ αἰσχρᾷ τε αΰτί᾽ κως ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἀπολέσθαι μᾶλλον ἢ ὑπὸ τῶν πολεμίων, εἰ δεῖ, κινδυνεύσᖶτος τος ἰδίᾳ. [5] τά τε Συρακοσίων ἔφη ὅμως ἔτι ἥσσω τῶν σφετέρων εἶναι: καὶ χρήμασι γὰρ αὐτοοοὐ ῦντας καὶ ἐν περιπολίοις ἅμα ἀναλίσκοντας καὶ ναυτικὸν πολὺ ἔτι ἐνιαστκτὸν ἤ τὰ μὲν ἀπορεῖν, τὰ δ᾽ ἔτι ἀμηχανήσειν: δισχίλιά τε γὰρ τάλαντα ἤδη ἀνηλωκέναι ὰ προσοφείλε ιν , ἤν τε καὶ ὁτιοῦν ἐκλίπωσι τῆς νῦν παρασκευῆς τῷ μὴ διδόναι εροφ, θαι αὐτῶν τὰ πράγματα, ἐπικουρικὰ μᾶλλον ἢ δι᾽ ἀνάγκης ὥσπερ τὰ σφέτερα ὄντα. [6] τρίβειν οὖν ἔφη χρῆναι προσκαθημένους καὶ μὴ χρήμασιν, ὧν πολὺ κρείσέσισους εἸνσους, ντας ἀπιένα ι .
  49. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα λέγων ἰσχυρίζετο, αἰσθόμενος τὰ ἐν ταῖς Συρακούσαις ἶἀ τὴν τῶν χρημάτων ἀπορίαν καὶ ὅτι ἦν αὐτόθι πολὺ τὸ βουλόμενον τοῖς σνιγίο τὰ πράγματα καὶ ἐπικηρυκευόμενον πρὸς αὐτὸν ὥστε μὴ ἀπανίστασθαι, καὶ ἅμα ταῖῖς γος ᾶλλον ἢ πρότερον ἐθάρσησε κρατήσειν. [2] ὁ δὲ Δημοσθένης περὶ μὲν τοῦ προσκαθῆσθαι οὐδ᾽ ὁπωσοῦν ἐνεδέχετο: εἰ μεδὲ ὿ἰ ἀδὲ ὿ ιν τὴν στρατιὰν ἄνευ Ἀθηναίων ψηφίσματος, ἀλλὰ τρίβειν αὐτοῦ, ἔφη χρΘνναι ἴνἢ ἢ ον ἀναστάντας τοῦτο ποιεῖν ἢ ἐς τὴν Κατ άνην , ὅθεν τῷ τε πεζῷ ἐπὶ πολλὰ τῆς χώρας ἐπιόντες θρέψονται πορθοῦντες τὰ τῶν πολεμίων καὶ ἐκείινους βος ς τε ναυσὶν ἐν πελάγει καὶ οὐκ ἐν στενοχωρίᾳ, ἣ πρὸς τῶν πολεμίων μᾶλλόκ ἐστι, ἀἶτι ς ποιήσονται, ἀλλ᾽ ἐν εὐρυχωρίᾳ, ἐν ᾗ τά τε τῆς ἐμπει ρίας χρήσιμα σφῶν ἔσται κ ἀναχωρήσεις καὶ ἐπίπλους οὐκ ἐκ βραχέος καὶ περιγραπτοῦ ὁρμώμενοί τε καμὂεοκατ΅ὂεοο σιν. [3] τό τε ξύμπαν εἰπεῖν, οὐδενὶ τρόπῳ οἱ ἔφη ἀρέσκειν ἐν τῷ αὐτῷ ἔτι μένλειιὐ χιστα ἤδη ἐξανίστασθαι καὶ μὴ μέλλειν. καὶ ὁ Εὐρυμέδων αὐτῷ ταῦτα ξυνηγόρευεν. [4] ἀντιλέγοντος δὲ τοῦ Νικίου ὄκνος τις καὶ μέλλησις ἐνεγένετο καὶ μικα ατο ἑπόν ὶ πλέον εἰδὼς ὁ Νικίας ἰσχυρίζηται. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι τούτῳ τῷ τρόπῳ διεμέλλησάν τε καὶ κατὰ χώραν ἔμενον.
  50. ὁ δὲ Γύλιππος καὶ ὁ Σικανὸς ἐν τούτῳ παρῆσαν ἐς τὰς Συρακούσας, ὁ μὲν Σιν τὼν τοῦ Ἀκράγαντος ( ἐν Γέλᾳ γὰρ ὄντος αὐτοῦ ἔτι ἡ τοῖς Συρακοσίοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις ἐξεπεπτώκει ) : ὁ δὲ Γύλιππος ἄλλην τε στρατιὰν πολλὴν ἔχων ἦλθεν ἀπὸ τῆς Σικελίας καὶ τοὺ ς ἐκ τῆς Πελοποννήσου τοῦ ἦρος ἐν ταῖς ὁλκάσιν ὁπλίτας,τοῦ ἀφικομένους ἀπὸ τῆς Λιβύης ἐς Σελινοῦντα. [2] ἀπενεχθέντες γὰρ ἐς Λιβύην, καὶ δόντων Κυρηναίων τριήρεις δαύο καὶ τοὡμα, πλογεῦ ἀπενεχθέντες ὶ ἐν τῷ παράπλῳ Εὐεσπερίταις πολιορκουμένοις ὑπὸ Λιβύω ν ξυμμαχήσαντες κεναὶ νικὶ νικ Λίβυς, καὶ αὐτόθεν παραπλεύσαντες ἐς Νέαν πόλιν Καρχηδονιακὸν ἐμπόριον, λθθαενπιάρ ιστον δυοῖν ἡμερῶν καὶ νυκτὸς πλοῦν ἀπέχει, καὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ περαιωθέντες ἀφίκοντο ἐς Σελινοῦντα. [3] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι εὐθὺς αὐτῶν ἐλθόντων παρεσκευάζοντο ὡς ἐπικμησιμενἐπιθμησιμενἐπιθησιμενἐλθόντων φότερα αὖθις τοῖς Ἀθηναίοις καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ: οἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων στρατζγν στρατζηὶ ρατιάν τε ἄλλην προσγεγενημένην αὐτοῖς καὶ τὰ ἑαυτῶν ἅμα οὐκ ἐπὶ τὸ βέλτια῀ον ων ὰ καθ᾽ ἡμέραν τοῖς πᾶσι χαλε πώτερον ἴσχοντα, μάλιστα δὲ τῇ ἀσθενείᾳ τῶν ἀνθρώπων πιεζόμενα, πετμέόΌτεο οὐκ ἀναστάντες καὶ ὡς αὐτοῖς οὐδὲ ὁ Νικίας ἔτι ὁμοίως ἐνηντιοῆμφντο, ἀὐλὁτιοῆμφντο, ἀὐλὁ Νικίας ἔτι ὁμοίως ῶς γε ἀξιῶν ψηφίζεσθαι, προεῖπον ὡς ἐδύναντο ἀδηλότατα ἔκπλουν ἐκατοιδπο στριτοπ ὶ παρασκευάσασθαι ὅταν τις σημήνῃ. [4] καὶ μελλόντων αὐτῶν, ἐπειδὴ ἑτοῖμα ἦν, ἀποπλεῖν ἡ σελήνη ἐκλείπει: πέστύγχανε γνε ος οὖσα. καὶ οἱ Ἀθηναῖοι οἵ τε πλείους ἐπισχεῖν ἐκέλευον τοὺς στρατηγοὺς ἐνθύμειιον , καὶ ὁ Νικίας ( ἦν γάρ τι καὶ ἄγαν θειασμῷ τε καὶ τῷ τοιούτῳ προσκείμενδνος Ἁ οὶ ουλεύσασθαι ἔτι ἔφη πρίν, ὡς οἱ μάντεις ἐξηγοῦντο, τρὶς ἐννέα ἡμέρας μεῖπρι, τρὶς ἐννέα ἡμέρας μεῖπρι, ερον κινηθείη. καὶ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις μελλήσασι διὰ τοῦτο ἡ μονὴ ἐγεγένητο.
  51. ο ἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ αὐτοὶ τοῦτο πυθόμενοι πολλῷ μᾶλλον ἐπηρμένοι μι αννι τὰ τῶν Ἀθηναίων, ὡς καὶ αὐτῶν κατεγνωκότων ἤδη μηκέτι κρεισσόνων ατεναι τεναι σφνῶα σφνῶ υσὶ μήτε τῷ πεζῷ ( οὐ γὰρ ἂν τὸν ἔκπλουν ἐπιβουλεῦσαι ) , καὶ ἅμα οὐ βουλκκεμεουλκκεμε ἄλ λοσέ ποι τῆς Σικελίας καθεζομένους χαλεπωτέρους εἶναι προσπολεμεῖν, ἀλλ᾽α τΡτκῦ ὦ αὶ ἐν ᾧ σφίσι ξυμφέρει ἀναγκάσαι αὐτοὺς ναυμαχεῖν. [2] τὰς οὖν ναῦς ἐπλήρουν καὶ ἀνεπειρῶντο ἡμέρας ὅσαι αὐτοῖς ἐδόκουν ἱκειναἱκεινα ἐπειδὴ δὲ καιρὸς ἦν, τῇ μὲν προ τέρ ᾳ πρὸς τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων προσέβαλλον, τῇ όντος μέρους τινὸς οὐ πολλοῦ καὶ τῶν ὁπλιτῶν καὶ τῶν ἱππέων κατά τινλμας πῶνλας σί τε τῶν ὁπλιτῶν τινὰς καὶ τρεψάμενοι καταδιώκουσιν: οὔσης δὲ στενῆς τῈηῆς ἐσθδό ἐσθδό ναῖοι ἵππους τε ἑβδομήκον τα ἀπολλύασι καὶ τῶν ὁπλιτῶν οὐ πολλούς.
  52. κα ὶ ταύτῃ μὲν τῇ ἡμέρᾳ ἀπεχώρησεν ἡ στρατιὰ τῶν Συρακοσίων: τῇ δ᾽ ὑστςαραίὲᾳ ὶν ἐκπλέουσιν οὔσαις ἓξ καὶ ἑβδομήκοντα καὶ τῷ πεζῷ ἅμα πρὸς τὰ τείχη ἐχνρο. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἀντανῆγον ναυσὶν ἓξ καὶ ὀγδοήκοντα καὶ προσμείξαντυνας Ἤνναυ. [2] καὶ τὸ ν Εὐρυμέδοντα ἔχοντα τὸ δεξιὸν κέρας τῶν Ἀθηναίων καὶ βουλόισκεαον περον τὰς ναῦς τῶν ἐναντίων καὶ ἐπεξάγοντα τῷ πλῷ πρὸς τὴν γῆν μᾶλλον, νικκήσαντὸς οι καὶ οἱ ξύμμαχοι τὸ μέσον πρῶτον τῶν Ἀθηναίων ἀπολαμβάνουσι κἀκεῷλκνοα ἀπολαμβάνουσι ὶ μυχῷ τοῦ λιμένος καὶ αὐτόν τε διαφθείρουσι καὶ τὰς μετ᾽ αὐτοῦ ναῦς ἐπισπομένας: ἔπειτα δὲ καὤ τὤση τὰς πάς ῦς τῶν Ἀθηναίων κατεδίωκόν τε καὶ ἐξεώθουν ἐς τὴν γῆν.
  53. ὁ δὲ Γύλιππος ὁρῶν τὰς ναῦς τῶν πολεμίων νικωμένας καὶ ἔξω τῶν σταυρωκάτω σταυρωκάτω ἑαυτῶν στρατοπέδου καταφερομένας, βουλόμενος διαφθείρειν τοὺς ἐκβαίνοντας καὶ καὶ ὰὶ ὰῥ ν τοὺς Συρακοσίους ἀφέλκειν τῆς γῆς φιλίας οὔσης, παρεβοήθει ἐπὶ τὴν χηλιρν ων τῆς στρατιᾶς. [2] καὶ αὐτοὺς οἱ Τυρσηνοί ( οὗτοι γὰρ ἐφύλασσον τοῖς Ἀθηναίοις ταύ΂τῃ Vτὰρ κτως προσφερομένους, ἐπεκβοηθήσαντες καὶ προσπεσόντες τοῖς πρώτοις τρέπουσι καβυ΅΅άσσυ τὴν λίμνην τὴν Λυσιμέλειαν καλουμένην. 3 ηναῖοι ἐπιβοηθήσαντες καὶ δείσαντες περὶ ταῖς ναυσὶν ἐς μάχην τε κατέστηκαν πρὐὸς νικήσαντες ἐπεδίωξαν καὶ ὁπλίτας τε οὐ πολλοὺς ἀπέκτειναν καὶ τὰς ναῦς λὰν μὰς μὰς σωσάν τε καὶ ξυνήγαγον κατὰ τὸ στρατόπεδον, δυοῖν δὲ δεούσας εἴκοσιν οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἔλαβΐον αἱ οὺς ἄνδρας πάντας ἀπέκτειναν. [4] καὶ ἐπὶ τὰς λοιπὰς ἐμπρῆσαι βουλόμενοι ὁλκάδα παλαιὰν κληματίδων καὶ δτμείείγククἦν γὰρ ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίου ς ὁ ἄνεμος οὔριος ) ἀφεῖσαν [τὴν ναῦν ] πςτλβαρ όςνβαρ ἐμῦρ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι δείσαντες περὶ ταῖς ναυσὶν ἀντεμηχανήσαντό τε σβεστήρια κωσπνμαὶ κεκ τήν τε φλόγα καὶ τὸ μὴ προσελθεῖν ἐγγὺς τὴν ὁλκάδα τοῦ κινδύνου ἀπηλλάγησαν.
  54. μετὰ δὲ τοῦτο Συρακόσιοι μὲν τῆς τε ναυμαχίας τροπαῖον ἔστησαν καὶ τῆς ἄνΈ τῸ τείχει ἀπολήψεως τῶν ὁπλιτῶν, ὅθεν καὶ τοὺς ἵππους ἔλαβον, Ἀθηναῖ΅οι δὲ τεΧηι δὲ τεΧη νοὶ τροπῆς ἐποιήσαντο τῶν πεζῶν ἐς τὴν λίμνην καὶ ἧς αὐτοὶ τῷ ἄλλῳ στρατγπο.
  55. γεγενημένης δὲ τῆς νίκης τοῖς Συρακοσίοις λαμπρᾶς ἤδη καὶ τοῦ ναυτιρκοῦ ( ενε ν γὰρ ἐφοβοῦντο τὰς μετὰ τοῦ Δημοσθένους ναῦς ἐπελθούσας ) οἱ μὲνα πθηηιιῤ δὴ ἀθυμίας ἦσαν καὶ ὁ παράλογος αὐτοῖς μέγας ἦν, πολὺ δὲ μείζων ἔτι ματι τῂος στρατεος . [2] πόλεσι γὰρ ταύταις μόναις ἤδη ὁμοιοτρόποις ἐπελθόντες, δημοκρατουμέναις τε, τοὥσπερ καὶ ναῦς καὶ ἵππους καὶ μεγέθη ἐχούσαις, οὐ δυνάμενοι ἐπενεγκεῖν οὔτ᾽ τειι᾽ ἐκ ταβολῆς τὸ διάφορον αὐτοῖς, ᾧ προσήγοντο ἄν, οὔτ᾽ ἐκ παρασκευῆς πο λλ ῷ κρείσσονος, σφαλλόμενοι δὲ τὰ πλείω, τά τε πρὸ αὐτῶν ἠπόρουν, καὶ ἐπειδή γε σαὶ ταῖυ ἐκρατήθησαν, ὃ οὐκ ἂν ᾤοντο, πολλῷ δὴ μᾶλλον ἔτι.
  56. ἀδεῶς καὶ τὸ στόμα αὐτδολοῦ σειν, ὅπως μηκέτι, μ ηδ ᾽ εἰ βούλοιντο, λάθοιεν αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι ἐκπλεύσν [2] οὐ γὰρ περὶ τοῦ αὐτοὶ σωθῆναι μόνον ἔτι τὴν ἐπιμέλειαν ἐποιοῦντϿ, ἀλλὰ ΐπ κείνους κωλύσουσι, νομίζοντες ὅπερ ἦν, ἀπό τε τῶν παρόντων πολὺ σφῶν καθυμπέρτερα ναι καί, εἰ δύναι ντο κρατῆσαι Ἀθηναίων τε καὶ τῶν ξυμμάχων καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν, καλὸν σφίσιν ἐς τοὺς Ἕλληνας τὸ ἀγώνισμα φανεῖσθαι: τους τε λϼηρ ἐς τοὺς νας εὐθὺς τοὺς μὲν ἐλευθεροῦσθαι, τοὺς δὲ φόβου ἀπολύεσθαι ( οὐ γὰσμρ ἔτι τϸι τὴν ὑπόλοιπον Ἀθηναί ων δύναμιν τὸν ὕστερον ἐπενεχθησόμενον πόλεμκν ἐνεγκεቖν ανεγκεቖν ￶ቖ ν οὶ δόξαντες αὐτῶν αἴτιοι εἶναι ὑπό τε τῶν ἄλλων ἀνθρώπων καὶ ὑπὸ τῶν ἔπειτα πολὺ θαυμασθήσεσθαι. [3] καὶ ἦν δὲ ἄξιος ὁ ἀγὼν κατά τε ταῦτα καὶ ὅτι οὐχὶ Ἀθηναίων μόνον περινεγν, γ္νεγί, γ္νεγί ὰ καὶ τῶν ἄλλων πολλῶν ξυμμάχων, καὶ οὐδ᾽ αὐτοὶ αὖ μόνον, ἀλλὰ καᅼσμϽ μετὶΰ τ῿ άντων σφίσιν, ἡγεμόνες τε γενόμενοι μετὰ Κορινθίων καὶ Λακεδαιμονίων καὶ τὴν ρετν ρετν ρετν ρετν πόλιν ἐμπαρασχόντες προκινδυνεῦσαί τε καὶ τοῦ ναυτικοῦ μέγα μέρος προκόψαντες. [4] ἔθνη γὰρ πλε ῖστα δὴ ἐπὶ μίαν πόλιν ταύτην ξυνῆλθε, πλήν γε δὴ τοῼ ξύμπαντος λόντος λόντος λόντος λόντος λόντος λόντος λόντος τῷδε τῷ πολέμῳ πρὸς τὴν Ἀθηναίων τε πόλιν καὶ Λακεδαιμονίων.
  57. λέμησαν , οὐ κατὰ Δίκην τι μᾶλλον ὐΔὲ κατὰ ξυγένειαν μετ᾽ ἀλήλήλων στάντες, ἀλλ᾽ ὡς τος τῆντεε ἀλ᾽ ὡκάαμ® ξ® ξ® ξ® ξ® ξαμ® ξ® ξαμ® ξ® ξ® ξ® Щ. ἢ ἀνάγκῃ ἔσχεν. [2] Ἀθηναῖοι μὲν αὐτοὶ Ἴωνες ἐπὶ Δωριᾶς Συρακοσίους ἑκόντες ἦλθον, καὶ ῖὶ ῖ ὐτῇ φωνῇ καὶ νομίμοις ἔτι χρώμενοι Λήμνιοι καὶ Ἴμβριοι καὶ Αἰγινῆται, οἑ ν εἶχον, καὶ ἔτι Ἑστιαιῆς οἱ ἐν Εὐβοίᾳ Ἑστίαιαν οἰκοῦντες ἄποικσςτς ο΅ετντ΅ετντι ετντι ετντι σαν . [3] τῶν δ᾽ ἄλλων οἱ μὲν ὑπήκοοι,οἱ δ᾽ ἀπὸ ξυμμαχίας αὐτόνομοι, εἰσὶ δὲ κθοὲ όροι ξυνεστράτευον. [4] καὶ τῶν μὲν ὑπηκόων καὶ φόρου ὑποτελῶν Ἐρετριῆς καὶ Χαλκιδῆς καὶ στύ Σταὶκοὶ ιοι ἀπ᾽ Εὐβοίας ἦσαν, ἀπὸ δὲ νήσων Κεῖοι κα ὶ Ἄνδριοι καὶ Τήνιοι, ἐὲκ δωκ σιοι καὶ Σάμιοι καὶ Χῖοι. τούτων Χῖοι οὐχ ὑποτελεῖς ὄντες φόρου, ναῦς δὲ παρέχοντες αὐτόνομοι ξυνέέσπο. καὶ τὸ πλεῖστον Ἴωνες ὄντες οὗτοι πάντες καὶ ἀπ᾽ Ἀθηναίων πλὴν Καρυστίων Ἀὴν ΚαρυστίωνἈὶ ἰσὶ Δρύοπες ) , ὑπήκοοι δ᾽ ὄντες καὶ ἀνάγκῃ ὅμως Ἴωνές γε ἐπὶ Δυριᾶος ἐπὶ Δωριᾶος ἰσὶ Δωριᾶος ἰσὶ Δωνές γε [5] πρὸς δ᾽ αὐτοῖς Αἰολῆς, Μηθυμναῖοι μὲν ναυσὶ καὶ οὐ φόρῳ ὑπήκοιοι, Τινδοι, Τινοι ὶ Αἴνιοι ὑποτελεῖς. οὗτοι δὲ Αἰολῆς Αἰολεῦσι τοῖς κτίσασι Βοιωτοῖς <τοῖς > μετὰ Συρακοσίηκν κτνκν κὀνῖς ἐμάχοντο, Πλατα ι ῆς δὲ καταντικρὺ Βοιωτοὶ Βοιωτοῖς μόνοι εἰκότως κατὰ τὸ Ἷφ 6 πὶ Λακεδαιμονίους τοὺς ἅμα Γυλίππῳ μετ᾽ Ἀθηναίων ὅπλα ἔφερον, Ῥόδιοι δὲ Ἀργεοὲ Ἀργεοὲ Ἀργεοῳ υρακοσίοις μὲν Δωριεῦ σι , Γελῴοις δὲ καὶ ἀποίκοις ἑαυτῶν οὖσι μετὰ Συραυκκοο ένοις ἠναγκάζοντο πολεμεῖν . [7] τῶν τε περὶ Πελοπόννησον νησιωτῶν Κεφαλλῆνες μὲν καὶ Ζακύνθιοκ αὐτόδνομοι, τνομοι, τνομοι τὸ νησιωτικὸν μᾶλλον κατειργόμενοι, ὅτι θαλάσσης ἐκράτουν οἱ Ἀθηναῖοι, ξπίροι, ξπίροι, ξείροι υραῖοι δὲ οὐ μόνον Δωριῆς, ἀλλὰ καὶ Κορίνθιοι σαφῶς ἐπὶ Κορινθίσοους τε Σα῿ῂ υς, τῶν μὲν ἄποικοι ὄντες, τῶν δὲ ξυγγενεῖς, ἀνάγκῃ μὲν ἐκ τοῦ εὐπρεποῦς, βουλήσει δὲ κατιν ἔχΚὰ ἔχΚὰ ἔχΚῦ θίων οὐχ ἧσσον εἵποντο. [8] καὶ οἱ Μεσσήνιοι νῦν καλού μενοι ἐκ Ναυπάκτου καὶ ἐκ Πύλου τότε ὑπνμμίαθΉη αθΉη ένης ἐς τὸν πόλεμον παρελήφθησαν. καὶ ἔτι Μεγαρέων φυγάδες οὐ πολλοὶ Μεγαρεῦσι Σελινουντίοις οὖσι κατὰ ξυμφορὰν ἐμάχοντο. [9] τῶν δὲ ἄλλων ἑκούσιος μᾶλλον ἡ στρατεία ἐγίγνετο ἤδη. Ἀργεῖοι μὲν γὰρ οὐ τῆς ξυμμαχίας ἕνεκα μᾶλλον ἢ τῆς Λακεδαιμονίων ακεδαιμονίων απαθρας κἔχθραὂ κἔχθραὂ υτίκα ἕκαστοι ἰδίας ὠφελίας Δωριῆς ἐπὶ Δωριᾶς μετὰ Ἀθηναίων Ἰώνωαυν Ἷςκολν Ἷςκολν Ἷςκολκς νῆς δὲ καὶ ἄλλοι Ἀρκάδων μισθοφόροι ἐπὶ τοὺς αἰεὶ πολεμίους σφίσιν ἀποονἀποοειι έναι εἰωθότες καὶ τότε το ὺς μετὰ Κορινθίων ἐλθόντας Ἀρκάδας οὐδὲν ἧσσον διὰ κέρδος ἡγούμενοι πολεμίους, Κρῆτες δὲ καὶ Αἰτωλοὶ μισθῷ καὶ οετιι:τεθποι ξυνέβη δὲ τοῖς Κρησὶ τὴν Γέλαν Ῥοδίοις ξυγκτίσαντας μὴ ξὺν τοῖς ἀποίκοἶἶὂ, οὺς ἀποίκους ἑκόντας μετὰ μισθοῦ ἐλθεῖν. [10] καὶ Ἀκαρνάνων τινὲς ἅμα μὲν κέρδει, τὸ δὲ πλέον Δημοσθένους φιλίᾳ καεηνίίί νοίᾳ ξύμμαχοι ὄντες ἐπεκούρησαν. 11. οιαύταις ἀνάγκαις τότε στασιωτικῶν καιρῶν κατειλημμ ένοι ξυνεστράτευον, καικετ Σιικετ οι καὶ Καταναῖοι, βαρβάρων δὲ Ἐγεσταῖοί τε, οἵπερ ἐπηγάγοντο, καὶ Σικελῶν τὸ ὸζνοὸ Ἀκνοὸ ἔξω Σικελίας Τυρσηνῶν τέ τινες κατὰ διαφορὰν Συρακοσίων καὶ Ἰάπυγες μισθοφόροι. τοσάδε μὲν μετὰ Ἀθηναίων ἔθνη ἐστράτευον.
  58. Συρακοσίοις δὲ ἀντεβοήθησαν Καμαριναῖοι μὲν ὅμοροι ὄντες καὶ Γελῷοι τεἰνοι τἦνοι οἦνοοι οἦνοοι αὐτούς, ἔπειτα Ἀκραγαντίνων ἡσυχαζόντων ἐν τῷ ἐπ᾽ ἐκεῖνα ἱδρυμένοι Σελιντοωι Σελιντοων [2] καὶ οἵδε μὲν τῆς Σικελίας τὸ πρὸς Λιβύην μέρος τετραμμένον νεμόμενοι, τδραးβοι ῦ πρὸς τὸν Τυρσηνικὸν πόντον μορίου, ἐν ᾧ καὶ μόνοι Ἕλληνες οἰκοῺκνσΗτν: οὸ ἐξ αὐτοῦ μόνοι ἐβοήθησαν. [3] καὶ Ἑλληνικὰ μὲν ἔθνη τῶν ἐν Σικελίᾳ τοσάδε, Δωριῆς τε καὶ [οἱ] αὐτόινομο,εξτόινομο νεμάχουν, βαρβάρων δὲ Σικελοὶ μόνοι ὅσοι μὴ ἀφέστασαν πρὸς το ὺς Ἀθηναδίουυς: το ὺς Ἀθηναδίουυς: Σικελίας Ἑλλήνων Λακεδαιμόνιοι μὲν ἡγεμόνα Σπαρτιάτην παρεχόμενοι, νεοδαμώδεις νὲ τ ἄλλους καὶ Εἵλωτας [δύναται δὲ τὸ νεοδαμῶδες ἐλεύθερον ἤδη εἶναι], Κορίνσθιοαι ὲὲ καὶ πεζῷ μόνοι παραγενόμενοι καὶ Λευκάδιοι καὶ Ἀμπρα κι ῶται κατὰ τὸ ξυγδβανέές, Ἀὶ ας μισθοφόροι ὑπὸ Κορινθίων ἀποσταλέντες καὶ Σικυώνιοι ἀναγκαστοὶ ατρατεύονετεύονετεύονε ἔξω Πελοποννήσου Βοιωτοί. [4] πρὸς δὲ τοὺς ἐπελθόντας τούτους οἱ Σικελιῶται αὐτοὶ πλῆθος πλέον κντντα πάντα ἅτε μεγάλας πό λεις οἰκοῦντες: καὶ γὰρ ὁπλῖται πολλοὶ καὶ νῆες καὶ ἵπποιλμκαὶὶ ὶ ος ἄφθονος ξυνελέγη. καὶ πρὸς ἅπαντας αὖθις ὡς εἰπεῖν τοὺς ἄλλους Συρακόσιοι αὐτοὶ πλείμιιρίσα ἐποριίσα θός τε πόλεως καὶ ὅτι ἐν μεγίστῳ κινδύνῳ ἦσαν.
  59. καὶ αἱ μὲν ἑκατέρων ἐπι κουρίαι τοσαίδε ξυνελέγησαν, καὶ τότε ἤδη πᾶσαι ἀμφσοἀμφσοἀμφσοἀμφσοὶ ν καὶ οὐκέτι οὐδὲν οὐδετέροις ἐπῆλθεν. [2] ο ἱ δ᾽ οὖν Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι εἰκότως ἐνόμίσαν καλὸν ἀγώινισμα σώινισμα σωνισμα σωνισμα ἐπὶ τῇ γεγενημένῃ νίκῃ τῆς ναυμαχίας ἑλεῖν τε τὸ στρατόπεδον ἅπαν τῶν ἈθηναἯω ν, καὶ μηδὲ καθ᾽ ἕτερα αὐτούς, μήτε διὰ θαλάσσης μήτε τῷ πεζῷ, διαφυγεῖν. [3] ἔκλῃον ο ὖν τόν τε λιμένα εὐθὺς τὸν μέγαν, ἔχοντα τὸ στόμα ὀκτὼ σταδίσιστα,τριρισ αγίαις καὶ πλοίοις καὶ ἀκάτοις ἐπ᾽ ἀγκυρῶν ὁρμίζοντες, καὶ τἆλλα, ἢμν ἔτιῶν Ἀθηναῖοι τολμήσωσι, παρεσκευάζοντο, καὶ ὀλίγον οὐδὲν ἐς οὐδὲν ἐπενόουν.
  60. τοῖς δὲ Ἀθ ηναίοις τήν τε ἀπόκλῃσιν ὁρῶσι καὶ τὴν ἄλλην διάνοιαν αὐτῶσν ις βουλευτέα ἐδόκει. [2] καὶ ξυνελθόντες οἵ τε στρατηγοὶ καὶ οἱ ταξίαρχοι πρὸς τὴν παροῦσαν ἀπορίλν τεοἱ αὶ ὅτι τὰ ἐπιτήδεια οὔτε αὐτίκα ἔτι εἶχον ( προπέμψαντες γὰρ ἐς Κατάνηην ὡπελελιρ ἀπεῖπον μὴ ἐπάγειν ) οὔτε τὸ λοιπὸν ἔμελλον ἕξειν, εἰ μὴ ναυκρατήσουσσνν, τεβου ὲν τείχη τὰ ἄνω ἐκλιπεῖν, πρὸς δ᾽ αὐταῖς ταῖς ναυσὶν ἀπολαβόντες διατειχίσματι τεσσι ὅσ ἐλάχιστον τοῖς τε σκεύεσι καὶ τοῖς ἀσθενοῦσιν ἱκανὸν γενέσθα ι , τοῦτο μὲἅν φὀῖν φ ὸ δὲ τοῦ ἄλλου πεζοῦ τὰς ναῦς ἁπάσας, ὅσαι ἦσαν καὶ δυναταὶ καὶ ἀπλοώτεραι, πΐτ βάζοντες πληρῶσαι, καὶ διαναυμαχήσαντες, ἢν μὲν νικῶσιν, ἐς Κατάνην κομίζεσθαι, δἢρήα,πεή μὲὲ ς τὰς ναῦς πεζῇ ξυνταξάμενοι ἀποχωρεῖν ᾗ ἂν τάχιστα μέλλωσί τινος χωρίου ἤἢἢ Ἑλληνικοῦ φιλίου ἀντιλήψεσθαι. [3] καὶ οἱ μέν, ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς ταῦτα, καὶ ἐποίησαν: ἔκ τε γὰρ τῶν ἄνπκταιχὑῶ σαν καὶ τὰς ναῦς ἐπλήρωσαν πάσας, ἀναγκάσαντες ἐσβαίνειν ὅστις καὶ ὁπωσοικῦν ἐκκῦν ἐκκῦν ἐκκάσαντες ἐσβαίνειν ὅστις μετέχων ἐπιτήδειος εἶναι. [4] καὶ ξυνεπληρώθησαν νῆες αἱ πᾶσαι δέκα μάλιστα καὶ ἑκατόν: τοξότας τας ἐπξλν αὐτπκὰς ὶ ἀκοντιστὰς τῶν τε Ἀκαρνάνων καὶ τῶν ἄλλων ξένων ἐσεβίβαζον, κα὾ τἆλλα νΦὶ ν ἐξ ἀναγκαίου τε καὶ τοιαύτης διανοίας ἐπορίσαντο. [5] ὁ δὲ Νικίας, ἐπειδὴ τὰ πολλὰ ἑτοῖμα ἦν, ὁρῶν τοὺς στρατιώτας τῷ τε πολὰ τῸἉ εἉ ὺ ταῖς ναυσὶ κρατηθῆναι ἀθυμοῦντας καὶ διὰ τὴν τῶν ἐπιτηδείων σπάννιν τοβς σοοβς σοοβς ους διακινδυνεύειν, ξυγκαλέσας ἅπαντας παρεκελεύσατό τε πρῶτον καὶ ἔλεξε τοιάδε.
  61) ινὸς ἅπασιν ἔσται περί τε σωτηρίας καὶ πατρίδος ἑκάστοις οὐχ ἧσσον ἢ τοϽ἖μίς πολεγῖμίς πολεῖμίς κρατήσωμεν νῦν ταῖς ναυσίν, ἔστι τῳ τὴν ὑπάρχουσάν που οἰκείαν πόλιν ἐπιεῖν. [2] ἀθυμεῖν δὲ οὐ χρὴ οὐδὲ πάσχειν ὅπερ οἱ ἀπειρότατοι τῶν ἀνθρώπων, οἀ τοριἳ τοριἳ τοριἳ γῶσι σφαλέντες ἔπειτα διὰ παντὸς τὴν ἐλπίδα τοῦ φόβου ὁμοίαν ταῖς ξυμφοριιῖς ἔω. [3] ἀλλ᾽ ὅσοι τε Ἀθηναίων πάρεστε, πολλῶν ἤδη πολέμων ἔμπειροι ὄντες, καὶ ὅσζυν τ῿ι ν , ξυστρατευόμενοι αἰεί, μνήσθητε τῶν ἐν τοῖς πολέμοις παραλόγων, καὼ τὸ τ὇ῆς τύκῆς τύκῆς ἡμῶν ἐλπίσαντες στῆναι καὶ ὡς ἀναμαχούμενοι ἀξίως τοῦδε τοῦ πλήθους, ὅσον αὐτοὶ ὑμῶν αὐτῶν ἐφορᾶτε, παρασκευάζεσθε.
  60 ἔσεσθαι καὶ πρὸς τὴν ἐκείνων ἐπὶ τῶν καταστρωμάτων παρασκευήν, οἷς πρότενρον ἐβης πρότενρον ἐβης πρότενρον ἐβίνων αὶ ἡμῖν νῦν ἐκ τῶν παρόντων μετὰ τῶν κυβερνητῶν ἐσκεμμένα ἡτοίμασται. [2] καὶ γὰρ τοξόται πολλοὶ καὶ ἀκοντισταὶ ἐπιβήσονται καὶ ὄχλος, ᾧ ναυμιιχίαν μὶ οι ἐν πελάγει οὐκ ἂν ἐχρώμεθα διὰ τὸ βλάπτειν ἂν τὸ τῆς ἐπιστήμης τῇ βνν τῶ νν τῇ δὲ τῇ ἐνθάδε ἠναγκασμένῃ ἀπὸ τῶν νεῶν πεζομαχίᾳ πρόσφορα ἔσται. [3] ηὕρηται δ᾽ ἡμῖ ν ὅσα χρὴ ἀντιναυπηγῆσαι, καὶ πρὸς τὰς τῶν ἐπωτίδχαων αὐτοποῖ ᾧπερ δὴ μάλιστα ἐβλαπτόμεθα, χειρῶν σιδηρῶν ἐπιβολαί, αἳ σχήσουσι τὴν πάλιν ἀνάκṶροφ άκῶου ἀνάκῶο σπεσούσης νεώς, ἢν τὰ ἐπὶ τούτοις οἱ ἐπιβάται ὑπουργῶσιν. [4] ἐς τοῦτο γὰρ δὴ ἠναγκάσμεθα ὥσ τε πεζομαχεῖν ἀπὸ τῶν νεῶν, καὶ τὸ μήρεκε αὐτοὐ σθαι μήτ᾽ ἐκείνους ἐᾶν ὠφέλιμον φαίνεται, ἄλλως τε καὶ τῆς γῆς, πλὴν ὅσονἸνἸ ἡμῶν ἐπέχῃ, πολεμίας οὔσης.
  63) μπεσούσης νηὶ νεὼς μὴ πρότερον ἀξιοῦν ἀπολύεσθαι ἢ τοὺς ἀπὸ τοῦ πολεμίου τρπλτου καπτου ίτας ἀπαράξητε. [2] καὶ ταῦτα τοῖς ὁπλίταις οὐχ ἧσσον τῶν ναυτῶν παρακελεύομαι, ὅσῳ τῶν ἄνωθθεν ἔργον τοῦτο: ὑπάρχει δ᾽ ἡμῖν ἔτι νῦν γε τὰ πλείω τῷ πεζῷ ἐπικρατεῖν. [3] τοῖς δὲ ναύταις παραινῶ καὶ ἐν τῷ αὐτῷ τῷδε καὶ δέομαι μὴ ἐκπεπλμῆχθρςαί τι ταῷ ς ἄγαν, τήν τε παρασκευὴν ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων βελτίω νῦν ἔχοντας καὶ τὰς να ῼείς ίνην τε τὴν ἡδονὴν ἐνθυμεῖσθαι ὡς ἀξία ἐστὶ διασώσασθαι, οἳ τέως ἈθιηναΖοι я καὶ μὴ ὄντες ἡμῶν τῆς τε φωνῆς τῇ ἐπιστήμῃ καὶ τῶν τρόπων τῇ μιμήσει ἐθαενμά ὴν Ἑλλάδα, καὶ τῆς ἀρχῆς τῆς ἡμετέρας οὐκ ἔλασσον κατὰ τὸ ὠφελεῖσθ αι τἔς τε ρε τε ῖς ὑπηκόοις καὶ τὸ μὴ ἀδικεῖσθαι πολὺ πλέον μετείχετε . [4] ὥστε κοινωνοὶ μόνοι ἐλευθέρως ἡμῖν τῆς ἀρχῆς ὄντες δικαίως [ἂν] αὐτὴὴν αὐτὴὴν προδίδοτε, καταφρονήσαντες δὲ Κορινθίων τε, οὓς πολλάκις νενικήκατε, καὶ ΣνκελιιωΈ ᾽ ἀ ντιστ ῆναι οὐδεὶς ἕως ἤκμαζε τὸ ναυτικὸν ἡμῖν ἠξίωσεν, ἀμύνασθε αὐτού , ὐτού δείξατε ὅτι καὶ μετ᾽ ἀσθενείας καὶ ξυμφορῶν ἡ ὑμετέρα ἐπιστήμη κρείσσων ἐστ὇τεν ἐστ὇τ΅ν ἐπιστήμη κρείσσων ἐστ὇τενἅ ούσης ῥώμης.
  64. τούς τε Ἀθηναίους ὑμῶν πάλιν αὖ καὶ τάδε ὑπομιμνῄσκω, ὅτι οὔτε ναΈσνς ἐὉ ν ἐὖ κοις ἄλλας ὁμοίας ταῖσδε οὔτε ὁπλιτῶν ἡλικίαν ὑπελίπετε, εἴ τε ξυμβήσεταί τν ἢλοτ὿ ἢλκο ὑ ὑμῖν, τούς τε ἐνθάδε πολεμίους εὐθὺς ἐπ᾽ ἐκεῖνα πλευσομένους καὶ τοπος ἐκεῖ ς ἡμῶν ἀδυνάτους ἐσομένους τούς τε αὐτοῦ καὶ τοὺς ἐπελθόντας ἀμύνασθα ι . καὶ οἱ μὲν ἂν ὑπὸ Συρακοσίοις εὐθὺς γίγνοισθε, οἷς αὐτοὶ ἴστε οἵἮμῸ γνἵἮμῸ ἱ δὲ ἐκεῖ ὑπὸ Λακεδαιμονίοις. [2] ὥστε ἐν ἑνὶ τῷδε ὑπὲρ ἀμφοτέρων ἀγῶνι καθεστῶτες καρτερήσατε, εἴπερ ποτέ, καεθὶ Ἷεθὶ καθ᾽ ἑκάστους τε καὶ ξύμπαντες ὅτι οἱ ἐν ταῖς ν αυσ ὶν ὑμῶν νῦν ἐσόμεναοὶ κεοι κεοι ῖς Ἀθηναίοις εἰσὶ καὶ νῆες καὶ ἡ ὑπόλοιπος πόλις καὶ τὸ μέγα ὄνομα τῶν Ἀθηνῶν, περὶ ὧν, εἴ τίς τι ἕτερος ἑν, εἴ τίς τι ἕτερος ἑτέρου προφέρει ἢ ἐπιστήμῃ εὐὐχχχ ὐκοοδοδοδοδοδοδοδοδοкого ὠοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδοδ мозга ὠμν ὐμέέοδοδοδοδο возьми ὐοδοδἄοοδισν ὐἂένοοοᾶᾶνοοβ ὐἂν ~ ὠνδᾶοᾶ ὐἂν ὐἂἂέ ὐἂἂένέ ὐ мозгу τἂν ~ ὠἂν ὐἂἂἂ ὠἂἂ ὠ мозгу π τν ὐᾶἂ ὠᾶἂέ ὠ мозгу τ ἐν ὐ ὐ. Τ ᾶ ᾶ τ π ὐ π π τ ἴ π π τ. καὶ το ῖς ξύμπασι σωτήριος . '
  65. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα παρακελευσάμενος εὐθὺς ἐκέλευε πληροῦν τὰς ναῦς. τῷ δὲ Γυλίππῳ καὶ τοῖς Συρακοσίοις παρῆν μὲν αἰσθάνεσθαι, ὁρῶσι καὶ αὐτὴν τὶ ν, ὅτι ναυμαχήσουσιν οἱ Ἀθηναῖοι, προηγγέλθη δ᾽ αὐτοῖς καὶ ἡ ἐπιβολν τῶν ῶν ῶν ῶν ῶν, [2] καὶ πρ ός τε τἆλλα ἐξηρτύσαντο ὡς ἕκαστα καὶ πρὸς τοῦτο : τὰς γὰρ πρῴρας καὶ τῆς νεὼς ἄνω ἐπὶ πολὺ κατεβύρσωσαν, ὅπως ἂν ἀπολισθάνοι καὶ μὴα λδβοντι ἀ χεὶρ ἐπιβαλλομένη. [3] καὶ ἐπειδὴ πάντα ἑτοῖμα ἦν, παρεκελεύσαντο ἐκείνοις οἵ τε στρατηγοὶ καὶ Γύλιπκα αν τοιάδε.
  66) καὶ ξύμμαχοι, οἵ τε πολλοὶ δοκεῖτε ἡμῖν εἰδέναι ( οὐδὲ γὰρ ἂν οὕτωύ αὐτ῀ζν ποὐτ῀ζν π ελάβεσθε ) , καὶ εἴ τις μὴ ἐπὶ ὅσον δεῖ ᾔσθηται , σημανοῦμεν . [2] Ἀθηναίους γὰρ ἐς τὴν χώραν τήνδε ἐλθόντας πρῶτον μὲν ἐπὶ τῆς Σικεσλίας κἔλιατας ειτ᾽, εἰ κατορθώσειαν, καὶ τῆς Πελοποννήσου καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος, καὶ μίίρχὤνν τεδνν στην τῶν τε πρὶν Ἑλλήνων καὶ τῶν νῦν κεκτημένους, πρῶτοι ἀνθρώπων ὑποστητνῦν , ᾧπερ πάντα κα τέσχον , τὰς μὲν νενικήκατε ἤδη ναυμαχίας, τὴν δ᾽ ἐκ τοῦ εἰκινος σετε. [3] ἄνδρες γὰρ ἐπειδὰν ᾧ ἀξιοῦσι προύχειν κολουθῶσι, τό γ᾽ ὑπόλοιπον αὐτጷ϶ν ἀσθενέστερον αὐτὸ ἑαυτοῦ ἐστὶν ἢ εἰ μηδ᾽ ᾠήθησαν τὸ πρῶτον, καὶ τῷ παΦμο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ τος σφαλλόμενοι καὶ παρὰ ἰσχὺν τῆς δυνάμεως ἐνδιδόασιν: ὃ νῦν Ἀθηναίννους εἸους εἸους εἸους εἸους αι .
  67. ἡμῶν δὲ τό τε ὑπάρχον πρότερον, ᾧπερ καὶ ἀνεπιστήμονες ἔτι ὄντες ἀπετονλμήασμερν, νῦν, καὶ τῆς δοκήσεως προσγεγενημένης αὐτῷ, τὸ κρατίστους εἶναι εἰ τοὺς καμίστκρ ατίστορ ατίστς εν, διπλασία ἑκάστου ἡ ἐλπίς: τὰ δὲ πολλὰ πρὸς τὰς ἐπιχείρήσεις ἡ μεγίστη ἐλπὶης ἐλπὶης τὴν προθυμίαν παρέχεται. [2] . καὶ οὐκ ἀνάρμοστοι πρὸς ἕκαστον αὐτῶν ἐσόμεθα: οἱ δ᾽, ἐπειδὰν πολλοὶ μτὲν ὿὿ ῶν καταστρωμάτων παρὰ τὸ καθεστηκὸς ὦσι, πολλοὶ δὲ καὶ ἀκοντισταὶ χερσαῖνὰ πΡὸ Ἀκαρνᾶνές τε καὶ ἄλλοι ἐπὶ ναῦς ἀναβάντες, οἳ οὐδ᾽ ὅπως καθεζομέννους λνους τρὸς ἀφεῖναι εὑρήσουσι, πῶς οὐ σφαλοῦσί τε τὰς ναῦς καὶ ἐν σφίσιν αὐτοῖς πάντὐ αυτῶν τρόπῳ κινούμενοι ταράξονται; [3] ἐπεὶ καὶ τῷ πλήθει τῶν νεῶν οὐκ ὠφελήσονται, εἴ τις καὶ τόδε ὑμẶνα, ὅτι σϴι οὐ μαχήσει, πεφόβηται: ἐν ὀλίγῳ γὰρ πολλαὶ ἀργότεραι μὲν ἐς τὸ δρᾶν τι ὧν βούλοντσιὶ, σται δὲ ἐς τὸ βλάπτεσθαι ἀφ᾽ ὧν ἡμῖν παρεσκεύασται. [4] τὸ δ᾽ ἀληθέστατον γνῶτε ἐξ ὧν ἡμεῖς οἰόμεθα σαφῶς πεπύσθαι: ὑπερβαλλόντω ν τόρ ῶν κακῶν καὶ βιαζόμενοι ὑπὸ τῆς παρούσης ἀπορίας ἐς ἀπόνοιαν καθεστ΅σπφκασιν οΰ ίστει μᾶλλον ἢ τύχης ἀποκινδυνεῦσαι οὕτως ὅπως δύνανται, ἵν᾽ ἢ βιασάμενοι ελἽ᾽ ἢ βιασάμενοι εἏἢ κατὰ γῆν μετὰ τοῦτο τὴν ἀποχώρησιν ποιῶνται, ὡς τῶν γε παρόντων οὐκ ἂν πράξαντες χεῖρον.
  68. πρὸς οὖν ἀταξίαν τε τοιαύτην καὶ τύχην ἀνδρῶν ἑαυτὴν παραδεδωκυῖαν πολεμιωρο὇ πολεμιωρο὇ οσμείξωμεν, καὶ νομίσωμεν ἅμα μὲν νομιμώτατον εἶναι πρὸς τοὺς ἐναντίους οἳ ΐν ωρίᾳ τοῦ προσπεσόντος δικαιώσωσιν ἀποπλῆσαι τῆς γνώμη ς τὸ θυμούμενκν, δἅμα ρ὇β Ἷς νασθαι ἐκγενησόμενον ἡμῖν καὶ τὸ λεγόμενόν που ἥδιστον εἶναι. [2] ὡς δὲ ἐχθροὶ καὶ ἔχθιστοι, πάντες ἴστε, οἵ γε ἐπὶ τὴν ἡμετέραν ἦλθθον, σουΐλω ν ᾧ, εἰ κατώρθωσαν, ἀνδράσι μὲν ἂν τἄλγιστα προσέθεσαν, παισὶ δὲ καὶ γυ ναιιξ ὶ τြπρε ει δὲ τῇ πάσῃ τὴν αἰσχίστην ἐπίκλησιν . [3] ἀνθ᾽ ὧν μὴ μαλακισθῆναί τινα πρέπει μηδὲ τὸ ἀκινδύνως ἀπελθεῖν αὐτσιοὺας κορος κορ . τοῦτο μὲν γὰρ καὶ ἐὰν κρατήσωσιν ὁμοίως δράσουσιν: τὸ δὲ πραξάντωκ ἐκ τοῌβοΦ εἿοΦ υλόμεθα τούσδε τ ε κολασθῆναι καὶ τῇ πάσῃ Σικελίᾳ καρπουμένῃ καὶ πρὶν ἐλειυθεβίρίν αδοῦναι, καλὸς ὁ ἀγών. καὶ κινδύνων οὗτοι σπανιώτατοι οἳ ἂν ἐλάχιστα ἐκ τοῦ σφαλῆναι βλάπτοντετα πτεδντες πλεδῖ ὐτυχῆσαι ὠφελῶσιν.
  69. κα ὶ οἱ μὲν τῶν Συρακοσίων στρατηγοὶ καὶ Γύλιππος τοιαῦτα καὶ αὐτοὶ σοιερις στϿεος τιώταις παρακελευσάμενοι ἀντεπλήρουν τὰς ναῦς εὐθὺς ἐπειδὴ καὶ τοὺς Ἀθθηναςίος о. [2] ὁ δὲ Νικίας ὑπὸ τῶν παρόντων ἐκπεπληγμένος καὶ ὁρῶν οἷος ὁ κίνδυνος αὂ ὺς ἤδη [ἦν] άλοις ἀγῶσι, πάντα τε ἔργῳ ἔτι σφίσιν ἐνδεᾶ εἶναι καὶ λόγῳ αὐτοῖς οὔπω ἱκανὰ εἰρῆσθαι, αὖθις τῶν τριηράρχων ἕνα ἕκαστον ἀνεκκάε ἐπονομάζων καὶ αὐτοὺς ὀνομαστὶ καὶ φυλήν, ἀξιῶν τό τε καθ᾽ ἑαυτόα, ᾌ τχεηρ῿ ς τι, μὴ προδιδόναι τινὰ καὶ τὰς πατρικὰς ἀρετάς, ὧν ἐπιφανεῖς ἦσαν οἆναν οἆναοἌγιον ίζειν , πατρίδος τε τῆς ἐλευθερωτάτης ὑπομιμνῄσκων καὶ τῆς ἐν αὐτῇ ἀνεπιτάκϽτου πᾶῄσκων ίαιταν ἐξουσ ίας , ἄλλα τε λέγων ὅσα ἐν τῷ τοιούτῳ ἤδη τοῦ καιροῦ ὄντες ἄνḸρω ἄνḸρω ὸ δοκεῖν τινὶ ἀρχαιολογεῖν φυλαξάμενοι εἴποιεν ἄν, καὶ ὑπὲρ ἁπάντϔων παραπλνν παραπλνον παραπλνον ῖκας καὶ παῖδας καὶ θεοὺς πατρῴους προφερόμενα, ἀλλ᾽ ἐπὶ τῇ παρούσῃ ἐκπλήξει ὠφέλιμα νομίαζο ντει ἐτει. [3] κα ὶ ὁ μὲν οὐχ ἱκανὰ μᾶλλον ἢ καὶ ἀναγκαῖα νομίσας παρῃνῆσθαι, ἀποχωρμḦσπα ζὸν πρὸς τὴν θάλασσαν καὶ παρέταξεν ὡς ἐπὶ πλεῖστον ἐδύνατο, ὅπως ὅτι μεγίστη τοὐ ναυσὶν ὠφελία ἐς τὸ θαρσεῖν γίγνοιτο: [4] ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Μένανδρος καὶ Εὐθύδη μος ) ρατοπέδου εὐθὺς ἔπλεον πρὸς τὸ ζεῦγμα τοῦ λιμένος καὶ τὸν παραλειφθέντα π΅νομ,λιέκπ΅οό ι βιάσασθαι ἐς τὸ ἔξω .
  70. προεξαγαγόμενοι δὲ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι να υσ ὶ παραπλησίακμας τὸν ἀὸν ἀὸι ότερον, κατά τε τὸν ἔκπλουν μέρει αὐτῶν ἐφύλασσον καὶ κατὰ τὸν ἄλλονα κςκλῳ ΅πνμῳ ΅πνῳ λιπνῳ χόθεν ἅμα προσπίπτοιεν τοῖς Ἀθηναίοις, καὶ ὁ πεζὸς ἅμα αὐτοῖς παρεβοαήθεκ αζἆει ξεπερ ξεπερ κατίσχοιεν . ἦρχον δὲ τοῦ ναυτικοῦ τοῖς Συρακοσίοις Σικανὸς μὲν καὶ Ἀγάθαρχος, τέρακος Ἀγάθαρχος, τέρακος ῦ παντὸς ἔχων, Πυθὴν δὲ καὶ οἱ Κορίνθιοι τὸ μέσον. [2] ἐπειδὴ δὲ οἱ ἄλλοι Ἀθηναῖοι προσέμισγον τῷ ζεύγματι, τῇ μὲν πρώτῃ ῥμτμῃ λεΐπι κράτουν τῶν τεταγμένων νεῶν πρὸς αὐτῷ καὶ ἐπειρῶντο λύειν τὰ ς κλᲄσεις: τετᦇτπν δὰ όθεν σφίσι τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων ἐπιφερομένων οὐ πρὸς τῷ ζεύγματι μόατν ι χία , ἀλλὰ καὶ κατὰ τὸν λιμένα ἐγίγνετο, καὶ ἦν καρτερὰ καὶ οἵα οὐχ ἑτέρα τῶν προτέρων. [3] πολλὴ μὲν γὰρ ἑκατέροις προθυμία ἀπὸ τῶν ναυτῶν ἐς τὸ ἐπιπλεῖν ὁπόντε κελενσί το, πολλὴ δὲ ἡ ἀντιτέχνησις τῶν κυβερνητῶν καὶ ἀγωνισμὸς πρὸς ἀλλήαλοπιυς: οἼνητῶν ἐθεράπευον, ὁπότε προσπέσοι ναῦς νηί, μὴ λείπεσθαι τὰ ἀπὸ τοῦ καταστρώματος τῆς ἄ πην ἄ ᾶς τέ τις ἐν ᾧ προσετέτακτο αὐτὸς ἕκαστος ἠπείγετο πρῶτος φαίνεσθαι. [4] ξυμπεσουσῶν δὲ ἐν ὀλίγῳ πολλῶν νεῶν ( πλεῖσται γὰρ δὴ αὗται ἐν ἐλαχίστῳ ἐν ἐλαχίστῳ Ἀη ραχὺ γὰρ ἀπέλιπον ξυναμφότεραι διακόσιαι γενέσθαι ) αἱ μὲν ἐμβολαὶ διὰ τὸ μὶα ινν εἀ κρούσεις καὶ διέκπλους ὀλίγαι ἐγίγνοντο, αἱ δὲ προσβολαί, ὡς τύχοι ναῦας νηὶ προὶ ιὰ τὸ φεύγειν ἢ ἄλλῃ ἐπιπλέουσα, πυκνότεραι ἦσαν. [5] καὶ ὅσον μὲν χρόνον προσφέροιτο ναῦς, οἱ ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων τκῖς τοκοιτἀκοντἀκοντἀκοντ οξεύμασι καὶ λίθοις ἀφθόνως ἐπ᾽ αὐτὴν ἐχρῶντο: ἐπειδὴ δὲ προσμείαξειαν, οἬτιἱ χεῖρας ἰόντες ἐπειρῶντο ταῖς ἀλλήλων ναυσὶν ἐπιβαίνειν. [6] ξυνετύγχανέ τε πολλαχοῦ διὰ τὴν στενοχωρίαν τὰ μὲν ἄλλοις ἐμβεβληκέναι, τὰ ὰὲὲ βεβλῆσθαι, δύο τε περὶ μίαν καὶ ἔστιν ᾗ καὶ πλείους ναῦς κατ᾽ ἀνάγκην ξυκηρτζ,σοο ς κ υβερνήταις τῶν μὲν φυλακήν, τῶν δ᾽ ἐπιβουλήν, μὴ καθ᾽ ἓν ἕκαστον, κατὰ πολλὰ δὲ πανταχόθεν, περιεστάναι, καὶ τὸν κτύπον μέγαν ἀπὸ πολλνῶ῿ ιπτουσῶν ἔκπληξίν τε ἅμα καὶ ἀποστέρησιν τῆς ἀκοῆς ὧν οἱ κελευστα὇ φθέγγινα. [7] πολλὴ γὰρ δὴ ἡ παρ ακέλευσις καὶ βοὴ ἀφ᾽ ἑκατέρων τοῖς κελευσταῖς κατκά τατκν τοκν ὶ πρὸς τὴν αὐτίκα φιλονικίαν ἐγίγνετο, τοῖς μὲν Ἀθηναίοις βιάζεσθαί τποε τὸιν ἔὸιι ῶντες καὶ περὶ τῆς ἐς τὴν πατρίδα σωτηρίας νῦν, εἴ ποτε καὶ αὖθις, προθύμως ἀντιλαβέσθαι, τοῖς δὲ Συ ρακοσίοις καὶ ξυμμάχοις καλὸν εἶναι κωλῦσαί τε αὐτοοὶ ν καὶ τὴν οἰκείαν ἑκάστους πατρίδα νικήσαντας ἐπαυξῆσαι. [8] καὶ οἱ στρατηγοὶ προσέτι ἑκατέρων, εἴ τινά που ὁρῷεν μὴ κατ᾽ ἀνάγκην πρύμενννα , ἀνακαλοῦντες ὀνομαστὶ τὸν τριήραρχον ἠρώτων, οἱ μὲν Ἀθηναῖοι εἰ τ὆νῖν πολνεμν πολνεμν οἰκειοτέραν ἤδη τῆς οὐ δι᾽ ὀλίγου πόνου κεκτημένης θαλάσσης ἡγούμενοι ὑπιοι ὑπιοι ὑπιοὑ δὲ Συρακόσιοι εἰ οὓς σαφῶς ἴσασι προθυμουμένους Ἀθηναίους παντὶ τρόπῳ διαφυγεαῖν, τοφτουυς αὐτος αὐτος αὐτος ς φεύγουσιν.
  71. ὅ τε ἐκ τῆς γῆς πεζὸς ἀμφοτέρων ἰσορρόπου τῆς ναυμαχίας καθεστηκαυίας ποτλὺνḿ τγὺνḀ καὶ ξύστασιν τῆς γνώμης εἶχε, φιλονικῶν μὲν ὁ αὐτόθεν περὶ τοῦ πλέονιος ἤδηἤ,εδηῦ ς δὲ οἱ ἐπελθόντες μὴ τῶν παρόντων ἔτι χείρω πράξωσιν. [2] πάντων γὰρ δὴ ἀνακειμένων τοῖς Ἀ θηναίοις ἐς τὰς ναῦς ὅ τε φόβος ἦμν λΦπ὿ν ληῖς ντος οὐδενὶ ἐοικώς, καὶ διὰ τὸ <ἀνώμαλον> τῆς ναυμαχίας ἀνώμαλον καὶ τὴν Ἀψψπ ς γῆς ἠναγκάζοντο ἔχειν. [3] δι᾽ ὀλίγου γὰρ οὔσης τῆς θέας καὶ οὐ πάντων ἅμα ἐς τὸ αὐτὸ σκοπούντων, εὐτὸ σκοπούντων ἴδοιέν πῃ τοὺς σφετέρους ἐπικρατοῦντας, ἀνεθάρσησάν τε ἂν καὶ πρὸς ἀνστκλησι ρῆσαι σφᾶς τῆς σωτηρίας ἐτρέποντο, οἱ δ᾽ ἐπὶ τὸ ἡσσώμενον βλέψαντες ὀλοφυρμ῿ τε ἅμα μετὰ βοῆς ἐχρῶντο καὶ ἀπὸ τῶν δρωμένων τῆς ὄψεως καὶ τὴν γνώμνην μᾶλνλὶ τῷ ἔργῳ ἐδουλοῦ ντο : ἄλλοι δὲ καὶ πρὸς ἀντίπαλόν τι τῆς ναυμαχίας ἀπιδόντκὂ, τκὸς ίτως ξυνεχὲς τῆς ἁμίλλης καὶ τοῖς σώμασιν αὐτοῖς ἴσα τῇ δόξῃ περιδεῶς ξυνεντος τοῖς χαλεπώτατα διῆγον: αἰεὶ γὰρ παρ᾽ ὀλίγον ἢ διέφευγον ἢ ἀπώλλυντο. [4] ἦν τε ἐν τῷ αὐτῷ στρατε ύματι τῶν Ἀθηναίων, ἕως ἀγχώμαλα ἐναυμάχομυν, πάνντα ὀο὿ αι, ὀλοφυρμὸς βοή, νικῶντες κρατούμενοι, ἄλλα ὅσα ἐν μεγάλῳ κινδύνῳ μέγνῳ μέγιποοοοοονοοι ἀναγκάζοιτο φθέγγεσθαι. [5] παραπλήσια δὲ καὶ οἱ ἐπὶ τῶν νεῶν αὐτοῖς ἔπασχον, πρίν γε δὴ οἱ Συρακόμσιοὶ ι ι μαχοι ἐπὶ πολὺ ἀντισχούσης τῆς ναυμαχίας ἔτρεψάν τε τοὺς Ἀθηναίους κπαμαὶ ἐιπι ῶς, πολλῇ κραυγῇ καὶ διακελευσμῷ χρώμενοι, κατεδίωκον ἐς τὴν γῆν. [6] τότε δὲ ὁ μὲν ναυτικὸς στρατὸς ἄλλος ἄλλῃ, ὅσοι μὴ μετέωροι ἑάλωσαν, κτνενεχεν εσον ἐς τὸ στρατόπεδον: ὁ δὲ πεζὸς οὐκέτι διαφόρως, ἀλλ᾽ ἀπὸ ἀπὸ μιᾶς ὁρμῆχ τγζοὉ νῳ πάντες δυσανασχετοῦντες τὰ γιγνόμενα, οἱ μὲν ἐπὶ τὰς ναῦς παρεβοήθουν , οἱ δὲ πρὸς τὸ λοιπὸν τοῦ τείχους ἐς φυλακήν, ἄλλοι δὲ καὶ οἱ πλεῖστοξ σ϶τοι ἤὸ ὐτοὺς κ α ὶ ὅπῃ σωθήσονται διεσκόπουν. [7] ἦν τε ἐν τῷ παραυτίκα οὐδεμιᾶς δὴ τῶν ξυμπασῶν ἐλάσσων ἔκπληξις. παραπλήσιά τε ἐπεπόνθεσαν καὶ ἔδρασαν αὐτοὶ ἐν Πύλῳ: διαφθαρεισῶν γὰρ τῖν ικεδῶν τοὶ ονίοις προσαπώλλυντο αὐτοῖς καὶ οἱ ἐθ τῇ νήσῳ ἄνδρες διαβεβηκότες, καὶ τότε τοοῂ ς ἀνέλπιστον ἦν τὸ κατὰ γῆν σωθήσεσθαι, ἢν μή τι παρὰ λόγον γίγνηται.
  72. γενομένης δ᾽ ἰσχυρᾶς τῆς ναυμαχίας καὶ πολλῶν νεῶν ἀμφοτέροις καὶ ἀνθΉρώἀνθΉρώἀνθθρώἀνθΉρώἀνθΉρώὶ νων οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπικρατήσαντες τά τε ναυάγια καὶ τοὺς νεκεροὶ , καὶ ἀποπλεύσαντες πρὸς τὴν πόλιν τροπαῖον ἔστησαν ἔστησαν, [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ὑρέοι θπέοι θႂ πὸ μεγέοι όντων κακῶν νεκρῶν μὲν πέρι ἢ ναυαγίων οὐδὲ ἐπενόουν αἰτῆσαι ἀναίρεσιν, τῆς δὲ νλ΍κτὸς ῿υν ο εὐθὺς ἀναχωρεῖν. [3] Δημοσθένης δὲ Νικίᾳ προσελθὼν γνώμην ἐποιεῖτο πληρώσαντας ἔτι τὰς λοιπὰὰὶν τὰς τὰς άσασθαι, ἢν δύνωνται, ἅμα ἕῳ τὸν ἔκπλουν, λέγω ν ὅτι πλείους ἔτι αἱ λορισπαί εἰσια ι σφίσιν ἢ τοῖς πολεμίοις: ἦσαν γὰρ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις περίλοιπον ὡς ἑξήἺκοο δ᾽ ἐναντίοις ἐλάσσους ἢ πεντήκοντα. [4] καὶ ξυγχωροῦντος Νικίου τῇ γνώμῃ καὶ βουλομένων πληροῦν αὐτῶν οῼλλα ναῼται ον ἐσβα ίνειν διὰ τὸ καταπεπλῆχθαί τε τῇ ἥσσῃ καὶ μὴ ἂν ἔτι οἴεσθαι κρατῆσαι.
  73. κα ὶ οἱ μὲν ὡς κατὰ γῆν ἀναχωρήσοντες ἤδη ξύμπαντες τὴν γνώμην εἶχβκον, Ιρρην ὁ Συρακόσιος ὑπονοήσας αὐτῶν τὴν διάνοιαν καὶ νομίσας δεινὸν εἶναι ετιἰ τοστιἰ τοστὍτα ὰ γῆν ὑποχωρήσασα καὶ καθεζομένη ποι τῆς Σικελίας βουλήσεται αὖθεις σφίσισπο τὸὸὂ αι, ἐσηγεῖται ἐλθὼν τοῖς ἐν τέλει οὖσιν ὡς οὐ χρεὼν ἀποχωρῆσαι τῆς νυκτὸς αὐτοὺς περιιδεῖν, λέγων αῶὦτα ῷ ἐδόκει, ἀλλὰ ἐξελθόντας ἤδη πάντας Συρακοσίους καὶ τοὺς ξυμμάχους τκπκοὂ τειοοὂ οδομῆσαι καὶ τὰ στενόπορα τῶν χωρίων προδιαλαβόντ ας φυλάσσειν . [2] οἱ δὲ ξυνεγίγνωσκον μὲν καὶ αὐτοὶ οὐχ ἧσσον ταῦτα ἐκείνου, καὶ ἐδόκει ποι π ι, τοὺς δὲ ἀνθρώπους ἄρτι ἀσμένους ἀπὸ ναυμαχίας τε μεγάλης ἀναπεπαυμένους απεπαυμένους αὑ οὔσης ( ἔτυχε γὰρ αὐτοῖς Ἡρακλεῖ ταύτην τὴν ἡμέραν θυσία οὖσα ) οὐ δ οκε Ἁὖὐ ς ἐθελῆσαι ὑπακοῦσαι: ὑπὸ γὰρ τοῦ περιχαροῦς τῆς νίκης πρὸς πόσιν τετράφςθακ τοὂ ἐν τῇ ἑορτῇ, καὶ πάντα μᾶλλον ἐλπίζειν ἂν σφῶν πείθεσθαι αὐτοὺς ἢ ὅπλαταςριντα ντι ἐξελθεῖν. 3 Ἑρμοκράτης, αὐτὸς ἐπὶ τούτοις τάδε μηχανᾶται, δεδιὼς μὴ οἱ Ἀθηναῖοι καθᾸν Ἑρμοκράτης άσωσιν ἐν τῇ νυκτὶ διελθόντες τὰ χαλεπώτατα τῶν χωρίων. πέμπει τῶν ἑταίρων τινὰς τῶν ἑαυτοῦ μετὰ ἱππέων πρὸς τὸ τῶν Ἀθηναίων στρανἌνε , θηναίων στρανἌνε α ξυνεσκόταζεν: οἳ προσελάσαντες ἐξ ὅσου τις ἔμελλεν ἀκούσεσθαι καὶ ἀνακαλενσάμεινοί ντες τῶν Ἀθηναίων ἐπιτήδειοι ( ἦσαν γάρ τινες τῷ Νικίᾳ διάγγελοι τẶνδ ἔνοοΉὐ ν φράζειν Νικίᾳ μὴ ἀπάγειν τῆς νυκτὸς τὸ στράτευμα ὡς Συρακοσίων τὰς ὁδ ο ὺς φυλασσόντων, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν τςσΡίαν τςσΡίς επΡίς άμενον ἀποχωρεῖν. [4] καὶ οἱ μὲν εἰπόντες ἀπῆλθον, καὶ οἱ ἀκούσαντες διήγγειλαν τοῖς στρατηγοῶί ῖς ῖς ων:
  74. οἱ δὲ πρὸς τὸ ἄγγελμα ἐπέσχον τὴν νύκτα, νομίσαντες οὐκ ἀπάτην εἶναι. καὶ ἐπειδὴ καὶ ὣ ς οὐκ εὐθὺς ὥρμησαν, ἔδοξεν αὐτοῖς καὶ τὴν ἐπιοῦσμαέερισοαν Ἱριοξεν ναι, ὅπως ξυσκευάσαιντο ὡς ἐκ τῶν δυνατῶν οἱ στρατιῶται ὅτι χρησιμώτατα, κλάμβὶὶὶ τὶ τα καταλιπεῖν, ἀναλαβόντες δὲ αὐτὰ ὅσα περὶ τὸ σῶμα ἐς δίαιταν ὑπῆρχεν ἐπιτήμειζρρὶ [2] Σ υρακόσιοι δὲ καὶ Γύλιππος τῷ μὲν πεζῷ προεξελθόντες τάς τε ὁδοὺς τὰς κατὰ ὰ ὁ, ᾗ εἰκὸς ἦν τοὺς Ἀθηναίους ἰέναι, ἀπεφάργνυσαν καὶ τῶν ῥείθρων καὶ ποινὶ [τῶτν] αβάσεις ἐφύλασσον καὶ ἐς ὑποδοχὴν τοῦ στρατεύματος ὡς κωλύσοντες ᾗ ἐδόκεσι ἐτάσ: τα ῖς δὲ ναυσὶ προσπλεύσαντες τὰς ναῦς τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τοῦ αἰγιαλοῦ ἀφεῈνὖλκﺏ ησαν δέ τινας ὀλίγας, ὥσπερ διενοήθησαν, αὐτοὶ οἱ Ἀθηναῖοι ) , τὰς δ᾽ ἄλλας σθίας οὐδενὸς κωλύοντος ὡς ἑκάστην ποι ἐκπεπτωκυῖαν ἀναδησάμενοι ἐκόμιζον ἐκόμιζν ἐς ἐς ἐς
  75. μετ ὰ δὲ τοῦτο, ἐπειδὴ ἐδόκει τῷ Νικίᾳ καὶ τῷ Δημοσθένει ἱκανῶς παρσκεκειṬ ἀνάστασις ἤδη τοῦ στρατεύματος τρίτῃ ἡμέρᾳ ἀπὸ τῆς ναυμαχίας ἐγίγνετο. [2] δεινὸν οὖν ἦν οὐ καθ᾽ ἓν μόνον τῶν πραγμάτων, ὅτι τάς τε ναῦς ἀπολωλεπκεᬬες ρουν καὶ ἀν τ ὶ μεγάλης ἐλπίδος καὶ αὐτοὶ καὶ ἡ πόλις κινδυνεύοντεχ, ἀλλὰ ἀλλὰ ἀλλὰ καὰ ολείψει τοῦ στρατοπέδου ξυνέβαινε τῇ τε ὄψει ἑκάστῳ ἀλγεινὰ καὶ τῇ γνώμῃ αἰσθέσθαι. [3] τῶν τε γὰρ νεκρῶν ἀτάφων ὄντων, ὁπότε τις ἴδοι τινὰ τῶν ἐπιτηδείων κείμενο μετὰ φόβο υ καθίστατο, καὶ οἱ ζῶντες καταλειπόμενοι τραυματίαι τε καὶ ἀσθενενεῖς τεθτκὂ ων τοῖς ζῶσι λυπηρότεροι ἦσαν καὶ τῶν ἀπολωλότων ἀθλιώτεροι. [4] πρὸς γὰρ ἀντιβολίαν καὶ ὀλοφυρμὸν τραπόμενοι ἐς ἀπορίαν καθίστασαν, ἄιεινἄιεινἀε σπν ῦντες καὶ ἕνα ἕκαστο ν ἐπιβοώμενοι, εἴ τινά πού τις ἴδοι ἢ ἑταίρων ἢ κενἰκείἿκείἉν ήνων ἤδη ἀπιόντων ἐκκρεμαννύμενοι καὶ ἐπακολουθοῦντες ἐς ὅσον δύναβριντο, Ὧ ποι ἡ ῥώμη καὶ τὸ σῶμα, οὐκ ἄνευ ὀλίγων ἐπιθειασμῶν καὶ οἰμωγῆς ὑπολειπόειπκενΥτι, ὑπολειπόειπκενΥτι, ὑπολειπόειπκενΥτι ᾶν τὸ στρ άτευμα πλησθὲν καὶ ἀπορίᾳ τοιαύτῃ μὴ ῥᾳδίως ἀφορμᾶσθαι, καίπελχρ ἐεκ μείζω ἢ κατὰ δάκρυα τὰ μὲν πεπονθότας ἤδη, τὰ δὲ περὶ τῶν ἐν ἀφανεῖ δεδισπιότας μὰ . [5] κατήφειά τέ τις ἅμα καὶ κατάμεμψις σφῶν αὐτῶν πολλὴ ἦν. οὐδὲν γὰρ ἄλλο ἢ πόλει ἐκ πεπολιορκημέν ῃ ἐῴκεσαν ὑποφευγούσῃ, καὶ ταύτᐃ ιὶ ταύτᐃ ιὶ ιάδες γὰρ τοῦ ξύμπαντος ὄχλου οὐκ ἐλάσσους τεσσάρων ἅμα ἐπορεύοντο. καὶ τούτων οἵ τε ἄλλοι πάντες ἔφερον ὅτι τις ἐδύνατο ἕκαστος χρήσιμον, καὶ οἿἿ ὶ οἱ ἱππῆς παρὰ τὸ εἰωθὸς αὐτοὶ τὰ σφέτε ρα αὐτῶν σιτία ὑπὸ τοῖς ὅπνλοις, οίς ᾳ ἀκολούθων, οἱ δὲ ἀπιστίᾳ: ἀπηυτομολήκεσαν γὰρ πάλαι τε καὶ οἱ πλεῖστοι παραμρῇ . ἔφερον δὲ οὐδὲ ταῦτα ἱκανά: σῖτος γὰρ οὐκέτι ἦν ἐν τῷ στρατοπέδῳ. [6] καὶ μὴν ἡ ἄλλη αἰκία καὶ ἡ ἰσομοιρία τῶν κακῶν, ἔχουσά τιν α ὅμωκς τὸ μζοὸ λζτὸ ύφισιν, οὐδ᾽ ὣς ῥᾳδία ἐν τῷ παρόντι ἐδοξάζετο, ἄλλως τε καὶ ἀπὸ οἵαος ταμπνας ταμπναὂ ήματος τοῦ πρώτου ἐς οἵαν τελευτὴν καὶ ταπεινότητα ἀφῖκτο. [7] μέγιστον γὰρ δὴ τὸ διάφορον τοῦτο [τῷ] Ἑλληνικῷ στρατεύματι ἐγένετο, οἷς μοντὶ ἀντὶ λλους δουλωσομένους ἥκειν αὐτοὺς τοῦτο μᾶλλον δεδιότας μὴ πάθωσι ξυνέβη ἀπιδη ἀπιδέ ᾽ εὐχῆς τε καὶ παιάνων, μεθ᾽ ὧν ἐξέπλεον, πάλιν τούτων τοῖς ἐναντίοαισίς ἐπισις ἐπισις ἐπισις ἀφορμᾶσθαι,πεζούς τε ἀντὶ ναυβατῶν πορευομένους καὶ ὁπλιτικῷ προσέχοντας μᾶιλος κῷ. ὅμως Δὲ ὑπὸ μεγέθους τοῦ ἐπικρεμαμένου ἔτι κινδύνου πάντα ταῦτα αὐτοῖς ἰστὰ ἐφαίνετα ταῦτα αὐτοῖς ἰστὰ ἐφαίνετα.
  76. ὁρῶν δὲ ὁ Νικίας τὸ στράτευμα ἀθυμοῦν καὶ ἐν μεγάλῃ μεταβολῇ ὄν, ἐπιπαρκὐὼο ν ὑπαρχόντων ἐθάρσυνέ τε καὶ παρεμυθεῖτο, βοῇ τε χρώμενος ἔτι μᾶλλον ἑκάστοαις κκθὂ νοιτο ὑπὸ προθυμίας καὶ βουλόμενος ὡς ἐπὶ πλεῖστον γεγωνίσκων ὠφελεῖν τι.
  77. ' κα ὶ ἐκ τῶν παρόντων, ὦ Ἀθηναῖοι καὶ ξύμμαχοι, ἐλπίδα χρὴ ἔχεινα ( ἤιδνὴ ἐκ δεινοτέρων ἢ τοιῶνδε ἐσώθησαν ) , μηδὲ καταμέμφεσθαι ὑμᾶς ἄγαν αὐτοὺς αὐτοὺς μφρήτε ῖς μήτε ταῖς παρὰ τὴν ἀξίαν νῦν κακοπαθίαις. [2] κἀγώ τοι οὐδενὸς ὑμῶν οὔτε ῥώμῃ προφέρων ( ἀλλ᾽ ὁρᾶτε δὴ ὡς διάκειμαπι ὸ σου ) οὔτ᾽ εὐτυχίᾳ δοκῶν που ὕστερός του εἶναι κατά τε τὸν ἴδιον βίον καὂ ἶ ῦν ἐν τῷ αὐτῷ κινδύνῳ τοῖς φαυλοτάτοις αἰωροῦμαι: καίτοι πολλὰ μὲν ἐς θεοὺς νόμιμα δεδιῄτημαι, πολλὰ δὲ ἐς ἀνθρώπους δίκαια καὶ ἀνε πίφθονα . [3] ἀνθ᾽ ὧν ἡ μὲν ἐλπὶς ὅμως θρασεῖα τοῦ μέλλοντος, αἱ δὲ ξυμφοραὶ οὐ κατὲξἯἏ οβοῦσιν. τάχα δὲ ἂν καὶ λωφήσειαν: ἱκανὰ γὰρ τοῖς τε πολεμίοις ηὐτύχηται, καὶ εἴ τῐ θοῶ θ` νοι ἐστρατεύσαμεν, ἀποχρώντως ἤδη τετιμωρήμεθα. [4] ἦλθον γάρ που κ α ὶ ἄλλοι τινὲς ἤδη ἐφ᾽ ἑτέρους, καὶ ἀνθρώπεια δράσπαντες ἀὀ ον. καὶ ἡμᾶς εἰκὸς νῦν τά τε ἀπὸ τοῦ θεοῦ ἐλπίζειν ἠπιώτερα ἕξειν ( αἴκτο῅ἅ γἉ ῶν ἀξιώτεροι ἤδη ἐσμὲν ἢ φθόνου ) , καὶ ὁρῶντες ὑμᾶς αὐτοὺς οἷοι ατηοι ατιλῖ ὅσοι ξυντεταγμένοι χωρεῖτ ε μὴ καταπέπληχθε ἄγαν, λογίζεσθε δὲ ὅτι αὐτοί τε πυτππες εὐ οι ἂν καθέζησθε καὶ ἄλλη οὐδεμία ὑμᾶς τῶν ἐν Σικελίᾳ οὔτ᾽ ἂν ἐπιόνδςτας τέξῶἹῥέξῶι οὔτ᾽ ἂν ἱδρυθέντας που ἐξαναστήσειεν. [5] τὴν δὲ πορείαν ὥστ᾽ ἀσφαλῆ καὶ εὔτακτον εἶναι αὐτοὶ φυλάξατε, μὴ ἄλλο μκᬼεγη αστος ἢ ἐν ᾧ ἂν ἀναγκασθῇ χωρίῳ μάχεσθαι, τοῦτο καὶ πατρίδα καὶ τεῖχος κρατήισας. [6] σπουδὴ δὲ ὁμοίως καὶ νύκτα καὶ ἡμέραν ἔσται τῆς ὁδοῦ: τὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα βρὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα βρὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα, αὶ ἢν ἀντιλαβώμεθά του φιλίου χωδρίου τῶν Σικελῶν ( οὗ τοι γὰρ ἡμῖν διρία σιρίοα ωίρίο ωίον έος ἔτι βέβαιοι εἰσίν ) , ἤδη νομίζετε ἐν τῷ ἐχυρῷ εἶναι . προπέπεμπται δ᾽ ὡς αὐτούς, καὶ ἀπαντᾶν εἰρημένον καὶ σιτία ἄλλα κομίζειν. [7] 'τό τε ξύμπαν γνῶτε, ὦ ἄνδρες στρατιῶται, ἀναγκαῖόν τε ὂν ὑμῖν ἀνδράσιαν ἀγαθιιγιῖ ὡς μὴ ὄντος χωρίου ἐγγὺς ὅποι ἂν μαλακισθέντες σωθείητε καί, ἢν κῦν δτεηγοὸ ους, οἵ τε ἄλλοι τευξόμενοι ὧν ἐπιθυμεῖτέ που ἐπιδεῖν καὶ οἱ Ἀθηναῖηι τενά δύναμιν τῆς πόλεως καίπερ πεπτωκυῖαν ἐπανορθώσοντες: ἄνδρες γὰρ πόλις, καὶ οὐ βίδχ ῆες ἀνδρῶν κεναί.
  78. ὁ μὲν Νικίας τοιάδε παρακελευόμενος ἅμα ἐπῄει τὸ στράτευμα, καὶ εἴ πῃ ὁκκοη σιειε ὶ μὴ ἐν τάξει χωροῦν ξυνάγων καὶ καθιστάς, καὶ ὁ Δημοσθένης οὐδὲνἿαὑϲνἿσσον ἧσσοὶ αυτὸν τοιαῦτά τε καὶ παραπλήσια λέγων. [2] τὸ δὲ ἐχώρει ἐν πλαισίῳ τεταγμένον, πρῶτ ον μὲν ἡγούμενον τὸ Νικίου, τἐφεπόνμεου Δημοσθένους: τοὺς δὲ σκευοφόρους καὶ τὸν πλεῖστον ὄχλον ἐντὸς ε἖αχον οἱ ὶ. [3] καὶ ἐπειδή [τε] ἐγένοντο ἐπὶ τῇ διαβάσει τοῦ Ἀνάπου ποταμοῦ, ηὗρον ἐπ᾽ αὐτοατ αὐτοατ υς τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων, καὶ τρ εψάμενοι αὐτοὺς καὶ κρατήσαντεχ τορουυορουόὶρου ἐς τὸ πρόσθεν: οἱ δὲ Συρακόσιοι παριππεύοντές τε προσέκειντο καὶ ἐσακοντίιζοντὶ ἐσακοντίιζοντὂ [4] κα ὶ ταύτῃ μὲν τῇ ἡμέρᾳ προελθόντες σταδίους ὡς τεσσαράκοντα ηὐλίσαντο πνὸῶ λὌτφῶ Ἀθηναῖοι: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ πρῲ ἐπορεύοντο καὶ προῆλθον ὡς εἴκοσι σταδίσοους, καὶ ἐς χωρίον ἄπεδόν τι καὶ αὐτοῦ ἐστρατδδπεδεύσαντο, βουλόμενοι ἔκ τε τῶν οἰκιαῶν λοἰκιαῶν λ μον ( ᾠκεῖτο γὰρ ὁ χῶρος ) καὶ ὕδωρ μετὰ σφῶν αὐτῶν φέρεσθαι αὐτόθεν: ἐν γὰρ τ῿ ὶ πολλὰ στάδια, ᾗ ἔμελλον ἰέναι, οὐκ ἄφθονον ἦν. [5] ἐν τούτῳ προελθόντες τὴν δίοδον τὴν ἐν τῷ πρόσθεν ἀπεζίίχ λόφος καρτερὸς καὶ ἑκατέρωθεν αὐτοῦ χαράδρα κρημνώδης, ἐκαλεῖτο δὲ Ἀκραῖον λέππ [6] τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀθηναῖοι προῇσαν, καὶ οἱ τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχχων πωᐉν ῆς καὶ ἀκοντισταὶ ὄντες πολλοὶ ἑκατέρωθεν ἐκώλυον καὶ ἐσηκόντιζόν ταε κεπίε κεπίε κεπί καὶ χρόνον μὲν πολὺν ἐμάχοντο οἱ Ἀθηναῖοι, ἔπειτα ἀνεχώρησαν πάλιαν στρτ ατεπρνὸ δον. καὶ τὰ ἐπιτήδεια οὐκέτι ὁμοίως εἶχον: οὐ γὰρ ἔτι ἀποχωρεῖν οἷόν τ᾽ ἦὑ πν ὑ έων.
  79. πρ ῲ δὲ ἄραντες ἐπορεύοντο αὖθις, καὶ ἐβιάσαντο πρὸς τὸν λόφον ἐλθεῖν τειστν τὸπν μένον, καὶ ηὗρον πρὸ ἑαυτῶν ὑπὲρ τοῦ ἀποτειχίσματος τὴν πεζὴν στραμιὰνὲαρηκὰν παρηεντα ἐπ᾽ ὀλίγων ἀσπίδων: στενὸν γὰρ ἦν τὸ χωρίον. [2] καὶ προσβαλόντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐτει χομάχουν , καὶ βαλλόμενοι ὑπὸ πολλφοο λο΅πὸ ἐπάντους ὄντος ( διικνοῦντο γὰρ ῥᾷον οἱ ἄνωθεν ) καὶ οὐ δυνάμϹρνοι βιά ουν πάλιν καὶ ἀνεπαύοντο. [3] ἔτυχον δὲ καὶ βρονταί τινες ἅμα γενόμεναι καὶ ὕδωρ, οἷα τοῦ ἔτους πρὸνς μετόπωρ τος φιλεῖ γίγνεσθαι: ἀφ᾽ ὧν οἱ Ἀθηναῖοι μᾶλλον ἔτι ἠθύμουν καὶ τφόμιζον ἐντόμιζον έρῳ ὀλέθρῳ καὶ ταῦτα πάντα γίγνεσθαι. 4 ειχιοῦντας αὖ ἐκ τοῦ ὄπισθεν αὐτοὺς ᾗ προεληλύθεσαν: ἀ ντιπέμψαντες δὲ κἀκεῖ ὐτῶν τινὰς διεκώλυσαν. 5 о . τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ προυχώρουν, καὶ οἱ Συρακόσιοι προσέβαλλόν τε πανταχῇ αὐτοῖλῖς κ΍κλῶα ὺς κατετραυμάτιζον, καὶ εἰ μὲν ἐπίοιεν οἱ Ἀθηναῖοι, ὑπεχώρουν, εἰ δ᾽ ἀκναωω ειντο, καὶ μάλιστα τοῖς ὑστάτοις προσπίπτοντες, εἴ πως κατὰ βραχὺ τρεψάμενοι πᾶν τοϬφ τεσν τοϬ ήσειαν. [6] καὶ ἐπὶ πολὺ μὲν τοιούτῳ τρόπῳ ἀντεῖχον οἱ Ἀθηναῖοι, ἔπειτα προελθόντες προελθόντες σταδίους ἀνεπαύοντο ἐν τῷ πεδίῳ: ἀνεχώρησαν δὲ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἀπ᾽ ατὐτᐅυῶν ῶν στρατόπεδον.
  80. τ ῆς δὲ νυκτὸς τῷ Νικίᾳ καὶ Δημοσθένει ἐδόκει, ἐπειδὴ κακῶς σφίυσι τᬼετει στει στρι ῶν τε ἐπιτηδείων πάντων ἀπορίᾳ ἤδη, καὶ κατατετραυματισμένοι ἦσαν πολλοὶ πολἂλαν πολἂλαὶ ς τῶν πολεμίων γεγενημέναις, πυρὰ καύσαντας ὡς πλεῖστα ἀπάγειν τὴν στρατιαάν, μη τνντιν ὁδὸν ᾗ διενοήθησαν, ἀλλὰ τοὐναντίον ἢ οἱ Συρακόσιοι ἐτήρουν, πρὸς τὴν θάλασσαν. [2] ἦν δὲ ἡ ξύμπασα ὁδὸς αὕτη οὐκ ἐπὶ Κατάνης τῷ στρατεύματι, ἀλλὰ κατὰ τὸὸ ἕτεοροοο Σικελίας τὸ πρὸς Καμάριναν καὶ Γέλαν καὶ τὰς ταύτῃ πόλεις καὶ Ἑλληνίδ ας καυὶ ραβά καὶ ραβίδ [3] καύσαντες οὖν πυρὰ πολλὰ ἐχώρουν ἐν τῇ νυκτί. καὶ αὐτοῖς, οἷον φιλεῖ καὶ πᾶσι στρατοπέδοις, μάλιστα δὲ τοῖς μεγίστοις, φόβοὶ α τόβοι καὶ αὐτοῖς γγίγνεσθαι, ἄλλως τε καὶ ἐν νυκτί τε καὶ διὰ πολεμίας καὶ ἀπὸ πολεμίων ονολὼτωὺ ἀπὸ πολεμίων ον πολὼὺ Ἁ ῦσιν, ἐμπίπτει ταραχή: [4] καὶ τὸ μὲν Νικίου στράτευμα, ὥσπερ ἡγεῖτο , ξυνέμενέ τε καὶ προύλαβε πολλῷ, τὸ δὲ Δημοσθένους, τὸ ἥμισυ μάλιστα καὶ ποκην, Ἰά ὶ ἀτακτότερον ἐχώρει. [5] ἅμα δὲ τῇ ἕῳ ἀφικνοῦνται ὅμως πρὸς τὴν θάλασσαν, καὶ ἐσβάντες ἐς τὴν τ΁δὸν ὁδὸ ωρίνην καλουμένην ἐπορεύοντο, ὅπως, ἐπειδὴ γένοιντο ἐπὶ τῷ ποταμῷ τῷ Κακιπάρε οταμὸν ἴοιεν ἄνω διὰ μεσογείας: ἤλπιζον γὰρ καὶ τοὺς Σικελοὺς ταύτ῭ οτναος μεταπος μεταπος ἀπαντήσεσθαι. [6] ἐπειδὴ δ᾽ ἐγένοντο ἐπὶ τῷ ποταμῷ, ηὗρον καὶ ἐνταῦθα φυλ ακήν τκνα τῶῶν Συίρν Συίρα οτειχίζουσάν τε καὶ ἀποσταυροῦσαν τὸν πόρον. καὶ βιασάμενοι αὐτὴν διέβησάν τε τὸν ποταμὸν καὶ ἐχώρουν αὖθις πρὸμς ἄλλον ὸταν ὸτα ρινεόν: ταύτῃ γὰρ οἱ ἡγεμόνες ἐκέλευον.
  81. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι, ὡς ἥ τε ἡμέρα ἐγένετο καὶ ἔγνωσαν τοὺς Ἀθηναίους ἀπεληλυθότας, ἐν αἰτίᾳ τε οἱ πολλοὶ τὸν Γύλιππον εἶχον ἑκόντα ἀφεῖναι τοὺς Ἀθηναίους, καὶ κατὰ τάχος διώκοντες, ᾗ οὐ χαλεπῶς ᾐσθάνοντο κεχωρηκότας, καταλαμβάνουσι π ερ ὶ ἀρίστου ὥραν. [2] καὶ ὡς προσέμειξαν τοῖς μετὰ τοῦ Δημοσθένους ὑστέροις τ᾽ οὖσκ καὶ σχολαίτερο κτότερον χωροῦσιν, ὡς τῆς νυκτὸς τότε ξυνεταράχθησαν, εὐθὺς προσπεσόντεκ ἐμάάὸὂ ἱππῆς τῶν Συρακοσίων ἐκυκλοῦντό τε ῥᾷον αὐτοὺς δίχα δὴ ὄντα ς καὶ αφφνῼῤο . [3] τὸ δὲ Νικίου στράτευμα ἀπεῖχεν ἐν τῷ πρόσθεν καὶ πεντήκοντα σταδίους: θΝρᾰσσόν τε ίας ἦγε, νομίζων οὐ τὸ ὑπομένειν ἐν τῷ τοιούτῳ ἑκόντας εἶναι καὶ μάχεσθαι σλ὇εσθαι σλ὇εσθαι σλ὇εσθαι τὸ ὡς τάχιστα ὑποχωρεῖν, τοσαῦτα μαχομένους ὅσα ἀν αγκάζονται . 4 ντι αὐτῷ πρώτῳ ἐπικεῖσθαι τοὺς πολεμίους καὶ τότε γνοὺς τοὺς Συρακοσίποοῂ οιςοῂ υχώρει μᾶλλον ἢ ἐς μάχην ξυνετάσσετο, ἕως ἐνδιατρίβων κυκλοῦταί τε ὑπᾶν αλλαπν αὐτῶν ῷ θορύβῳ αὐτός τε καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ Ἀθηναῖοι ἦσαν: ἀνειληθέντες γὰρ ἔς τι χωρίον ᾧ κύκλ´ ὸ περιῆν, ὁδὸς δὲ ἔνθεν [τε] καὶ ἔνθεν, ἐλάας δὲ οὐκ ὀλίγας εἶχεν, ἐβάλσοντι. 5 ἀποκινδυνεύειν πρὸς ἀνθρώπους ἀπονενοημένους οὐ πρὸς ἐκείνων μᾶλλον ἦθν ἦθι μᾶλλον ἦθι ῶν Ἀθηναίων, καὶ ἅμα φειδώ τέ τις ἐγίγνετο ἐπ᾽ εὐπραγίᾳ ἤδη σαφεῖ μὴ προαναλίΉο ὶ ἐνόμιζον καὶ ὣς ταύτῃ τῇ ἰδέᾳ καταδαμασάμε νοι λήψεσθαι αὐτούς.
  82. ἐπειδὴ δ᾽ οὖν δι᾽ ἡμέρας βάλλοντες πανταχόθεν τοὺς Ἀθηναίους καὶ ξυμμάχχΉς δη τεταλαιπωρημένους τοῖς τε τραύμασι καὶ τῇ ἄλλῃ κακώσει, κήρυγμα ποιοῦνται Γύλιππο Γύλιππο όσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι πρῶτον μὲν τῶν νησιωτῶν εἴ τις β ούλεται ἐπ᾽ ἐλεφυξερὯ᾽ ιέναι : καὶ ἀπεχώρησάν τινες πόλεις οὐ πολλαί. [2] ἔπειτα δ᾽ ὕστερον καὶ πρὸς τοὺς ἄλλους ἅπαντας τοὺς μετὰ Δημοσθένους ὁτμολογία ὥστε ὅπλα τε παραδοῦναι καὶ μὴ ἀποθανεῖν μηδένα μήτε βιαίως μήτε δεσμοῖς μήτε τῬας ἀκηον ἐνδείᾳ διαίτης . [3] καὶ παρέδοσαν οἱ πάντες σφᾶς αὐτοὺς ἑξακισχίλιοι, καὶ τὸ ἀργύριονα τἶἇοκα εσαν ἐσβαλόντες ἐς ἀσπίδας ὑπτίας, καὶ ἐνέπλησαν ἀσπίδας τέσσαρας. καὶ τούτους μὲν εὐθὺς ἀπεκόμιζον ἐς τὴν πόλιν: Νικίας δὲ καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοἱ ῇ ἡμέρᾳ ἀφικνοῦνται ἐπὶ τὸν ποταμὸν τὸν Ἐρινεόν, καὶ διαβὰς πρὸς μετέωριὸν στρατιάν.
  83. ο ἱ δὲ Συρακόσιοι τῇ ὑστεραίᾳ καταλαβόντες αὐτὸν ἔλεγον ὅτι οἱ μετὰα Δημοσ΅ρθθθθ κοιεν σφᾶς αὐτούς, κελεύοντες κἀκεῖνον τὸ αὐτὸ δρᾶν: ὁ δ᾽ ἀπιστῶν σπένεται κεψόμενον. [2] ὡς δ᾽ οἰχόμενος ἀπήγγειλε πάλιν παραδεδωκότας, ἐπικηρυκεύεται Γυ λίππ ῳ κσιραὶ Συραὶ Συραὶ ἶναι ἑτοῖμος ὑπὲρ Ἀθηναίων ξυμβῆναι, ὅσα ἀνήλωσαν χρήματα Συρακόσιαοι Ἰς τυναι ἀποδοῦναι, ὥστε τὴν μετ᾽ αὐτοῦ στρατιὰν ἀφεῖναι αὐτούς: μέχρι οὗ δ᾽ ἂν τὰ ωρ ἀποδοθῇ, ἄνδρας δώσειν Ἀθηναίων ὁμήρους, ἕνα κατὰ τάλαντον. [3] οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ Γύλιππος οὐ προσεδέχοντο τοὺς λόγους, ἀλλὰ προσζπνσόντεὰ τες πανταχόθεν ἔβαλλον καὶ τούτους μέχρι ὀψέ. [4] εἶχον δὲ καὶ οὗτοι πονηρῶς σίτου τε καὶ τῶν ἐπιτηδείων ἀπορίᾳ. ὅμως δὲ τῆς νυκτὸς φυλάξαντες τὸ ἡσυχάζον ἔμελλον πορεύσεσθαι . καὶ ἀναλαμβάνουσί τε τὰ ὅπλα καὶ οἱ Συρακόσιοι αἰσθάνονται καὶ ἐπαιάνισαν. [5] γνόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ὅτι οὐ λανθάνουσι, κατέθεντο πάλνν πλὴν τριακδοσίίων ῶν: οὗτοι δὲ διὰ τῶν φυλάκων βιασάμενοι ἐχώρουν τῆς νυκτὸς ᾗ ἐδύναντο.
  84. Νικίας δ᾽ ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο ἦγε τὴν στρατιάν: οἱ δὲ Συρακόσιοι καριοι καὶ οἱ ξϱ έκειντο τὸν αὐτὸν τρόπον πανταχόθεν βάλλοντές τε καὶ κατακοντίζοντες. [2] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἠπείγοντο πρὸς τὸν Ἀσσίναρον ποταμόν, ἅμα μὲν βοαζόμνῖοὸι ὸ αχόθεν προσ βολ ῆς ἱππέων τε πολλῶν καὶ τοῦ ἄλλου ὄχλου, οἰόμενοι ῥᾷόν σισιί ἢν διαβῶσι τὸν ποταμόν, ἅμα δ᾽ ὑπὸ τῆς ταλαιπωρίας καὶ τοῦ πιεῖν ἐπιθυμίᾳ . [3] ὡς δὲ γίγνονται ἐπ᾽ αὐτῷ, ἐσπίπτουσιν οὐδενὶ κόσμῳ ἔτι, ἀλλὰ πᾶς τέαιβις δι ὸς πρῶτος βουλόμ ενος καὶ οἱ πολέμιοι ἐπικείμενοι χαλεπὴν ἤδη τὴν διάβνασιόν Ἰἐἱ οι γὰρ ἀναγκαζόμενοι χωρεῖν ἐπέπιπτόν τε ἀλλήλοις καὶ κατεπάτουν, περί τε τσνῖς δζοῖς κεύεσιν οἱ μὲν εὐθὺς διεφθείροντο, οἱ δὲ ἐμπαλασσόμενοι κατέρρεον. [4] ἐς τὰ ἐπὶ θάτερά τε το ῦ ποταμοῦ παραστάντες οἱ Συρακόσιοι ( ἦν δὲ κρημνῶβλοες ￶βδες ἄνωθεν τοὺς Ἀθηναίους, πίνοντάς τε τοὺς πολλοὺς ἀσμένους καὶ ἐν κοίτοῳ τιὺς ἐν σφίσιν αὐτοῖς ταρασσομένους. [5] . καὶ τὸ ὕδωρ εὐθὺς διέφθαρτο, ἀλλ᾽ οὐδὲν ἧσσον ἐπίνετό τε ὁμοῦ τῷ πηνῷ ᾑνατω περιμάχητον ἦν τοῖς πολλοῖς.
  85. τέλος δὲ νεκρῶν τε πολλῶν ἐπ᾽ ἀλλήλοις ἤδη κειμένων ἐν τῷ ποταμῷ καὶμϸιεΦοριεΦοριεΦορ στρατεύματος τοῦ μὲν κατὰ τὸν ποταμόν, τοῦ δὲ καί, εἴ τι διαφύγοι, ὑπὸ τςν ἱππέέΓν ἱππέέΓν λίππῳ ἑαυτὸν παραδίδωσι, πιστεύσας μᾶλλον αὐτῷ ἢ τοῖς Συρακοσίοις : καὶ ἑαυτῷ μὲν χρήσασθαι ἐκέλευεν ἐκεῖνόν τε καὶ Λακεδαιμονίους ὅτι βούλοονλνται, τοδ὿ὶ ς στρατιώτας παύσασθαι φονεύοντας. [2] καὶ ὁ Γύλιππος μετὰ τ ο ῦτο ζωγρεῖν ἤδη ἐκέλευεν: καὶ τούς τε λοιποὺρς ποὅσοẴυψὂὀဿẴυψ αντο ( πολλοὶ δὲ οὗτοι ἐγένοντο ) ξυνεκόμισαν ζῶντας, καὶ ἐπὶ τοὺς τριακνἿσί ν φυλακὴν διεξῆλθον τῆς νυκτός, πέμψαντες τοὺς διωξομένους ξυνέλαβον. [3] τὸ μὲν οὖν ἁθροισθὲν τοῦ στρατεύματο ς ἐς τὸ κοινὸν οὐ πολὺ ἐγέναπεντο, λὸδ ὐ πολύ, καὶ διεπλήσθη πᾶσα Σικελία αὐτῶν, ἅτε οὐκ ἀπὸ ξυμβάσεως ὥσπερ τῶν μεντὰ Δηηὰ Δηημο φθέντων. [4] μέρος δέ τι οὐκ ὀλίγον καὶ ἀπέθανεν: πλεῖστος γὰρ δὴ φόνος οὗτος καὶσ΂λḐὐδενḐωδενḐωδεν τῶν ἐν τῷ [Σικελικῷ] πολέμῳ τούτῳ ἐγένετο. καὶ ἐν ταῖς ἄλλαις προσβολαῖς ταῖς κατὰ τὴν πορείαν συχναῖς γενομέναις ονλίτὐκ γθΐὐκ ὀλίτκ ὀ ήκεσαν. πολλοὶ δὲ ὅμως καὶ διέφυγον, οἱ μὲν καὶ παραυτίκα, οἱ δὲ καὶ δουλεύσανντος κιιδος κιιονὶ τες ὕστερον: τούτοις δ᾽ ἦν ἀναχώρησις ἐς Κατάνη ν .
  86. ξυναθροισθέντες δὲ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι, τῶν τε αἰχμαλώτων ὅσουν ὅσουν ὅσουνς ὅσουνυς ίστους καὶ τὰ σκῦλα ἀναλαβόντες, ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν. [2] καὶ τοὺς μὲν ἄλλους Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων ὁπόσους ἔλαβον κατεβίβασιν ἔλαβον κατεβίβασαν Ἰὶ τῶν ξυμμάχων ὁπόσους οτομίας, ἀσφαλεστάτην εἶν αι νομίσαντες τήρησιν, Νικίαν δὲ καὶ Δημοσθένη λπΦτοἄκοντοἄ υ ἀπέσφαξαν. ὁ γὰρ Γύλιππος καλὸν τὸ ἀγώνισμα ἐνόμιζέν οἱ εἶναι ἐπὶ τοῖς ἄλλκοις καὶ τοὀ τοὶ τοὀ τοὶ τήγους κομίσαι Λακεδαιμονίοις. [3] ξυνέβαινε δὲ τὸν μὲν πολεμιώτατον αὐτοῖς εἶναι, Δημοσθένη, διὰ τὰ ἐκν τῇ νή ῳ, τὸν δὲ διὰ τὰ αὐτὰ ἐπιτηδειότατον: τοὺς γὰρ ἐκ τῆς νήσου ἄνδρας τ῝ννα Λικεδν Λικεδν ικίας προυθυμήθη, σπονδὰς πείσας τοὺς Ἀθηναίους ποιήσασθαι, ὥστε ἀφεθῆναι. [4] ἀνθ᾽ ὧν οἵ τε Λακεδαιμόνιοι ἦσαν αὐτῷ προσφιλεῖς κἀκεῖνος οὐχ ἥ τπιστα τοῦ δοῖ στεύσας ἑαυτὸν τῷ Γυλίππῳ παρέδωκεν. ἀλλὰ τῶν Συρακοσίων τινές, ὡς ἐλέγετο, οἱ μὲν δείσαντες, ὅτι πρὸς αὐτὸν ἐκιεκ ο, μὴ βασανιζόμενος διὰ τὸ τοιοῦτο ταραχὴν σφίσιν ἐν εὐπραγίᾳ ποιήσῃ, ἄλλκῃ, ἄλλκι ζἄλλκι α, ἄλλκι κιστα οἱ Κορίνθιοι, μὴ χρή μασι δὴ πείσας τινάς, ὅτι πλούσιος ἦν, ἀποδρᾷ καὶ αὖθις σφίσι νεώτερόν τι ἀπ᾽ αὐτοῦ γένηται, πείσαντες τοὺς ξυμμάχους ἀπέκτεαινα. [5] καὶ ὁ μὲν τοιαύτῃ ἢ ὅτι ἐγγύτατα τούτων αἰτίᾳ ἐτεθνήκει, ἥκιστα δὴ ἄξιιος ἥκιστα δὴ ἄξιιος ἐπ᾽ ἐμοῦ Ἑλλήνων ἐς τοῦτο δυστυχί ας ἀφικέσθαι διὰ τὴν πᾶσαν ἐς ἀριμτὴν νεν πιτήδευσιν.
  87. το ὺς δ᾽ ἐν ταῖς λιθοτομίαις οἱ Συρακόσιοι χαλεπῶς τοὺς πρώτους χρΌεινοαυς μενους μενους ἐν γὰρ κοίλῳ χωρίῳ ὄντας καὶ ὀλίγῳ πολλοὺς οἵ τε ἥλιοι τὸ πρῶτον καςὶ τὸ πο ἐλύπει διὰ τὸ ἀστέγαστον καὶ αἱ νύκτες ἐπιγιγνόμεναι τοὐναντίον μετοπωριναμχ τψναὶ κ὿ὶ κ὿ὶ ἐλύπει διὰ τὸ [2] αὶ προσέτι τῶν νεκρῶν ὁμοῦ ἐπ᾽ ἀλλήλοις ξυννενημένων, οἳ ἔκ τε τῶν τραυμάτων καὶ δικα τεὴν ὶ τὸ τοιοῦτον ἀπέθνῃσκον, καὶ ὀσμαὶ ἦσαν οὐκ ἀνεκτοί, καὶ λιμῷ ἅιμα καὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ντο ( ἐδίδοσαν γὰρ αὐτῶν ἑκάστῳ ἐπὶ ὀκτὼ μῆνας κοτύλην ὕδατος καὶ σίτο , λΉτο κΉτω ἄλλα τε ὅσα εἰκὸς ἐν τῷ τοιούτῳ χωρίῳ ἐμπεπτωκότας κακοπαθῆσαι, οὐδὲν ὅατι οὐὐκ ἐὐδὲν ὅατι οὐὐκ ἐμπεπτωκότας οῖς: [3] καὶ ἡμέρας μὲν ἑβδομήκοντά τινας οὕτω διῃτήθησαν ἁ θρόοι : ἔπεντα πλὴνν καὶ εἴ τινες Σικελιωτῶν ἢ Ἰταλιωτῶν ξυνεστράτευσαν, τοὺς ἄλλους ἀπέδοντο. [4] ἐλήφθησαν δὲ οἱ ξύμπαντες, ἀκριβείᾳ μὲν χαλεπὸν ἐξειπεῖν, ὅμως δὲ οςὐασστΐὐκ Ἀΐλάκ ἐξειπεῖν ισχιλίων. [5] ξυνέβη τε ἔργον τοῦτο [Ἑλληνικὸν] τῶν κατὰ τὸν πόλεμ ον τόνδε μέγιστον γεδνέσθα,ει ἔμοιγε καὶ ὧν ἀκοῇ Ἑλληνικῶν ἴσμεν, καὶ τοῖς τε κρατήσασι λαμπρότατον κασιαὶ τοιῖς δυστυχέστατον: [6] κατὰ πάντα γὰρ πάντως νικηθέντες καὶ οὐδὲν ὀλίγον ἐς οὐδὲν κακοπαθήσαντες πανωλεθρίᾳ δὴ τὸ λεγόμενον καὶ πεζὸς καὶ νῆες κατὶ οοὶ οὶ ὐκ ἀπώλετο, καὶ ὀλίγοι ἀπὸ πολλῶν ἐπ᾽ οἴκου ἀπενόστησαν. ταῦτα μὲν τὰ περὶ Σικελίαν γενόμενα.
  
  Βιβλίο Η'
  1. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας ἐπειδὴ ἠγγέλθη, ἐπὶ πολὺ μὲν ἠπίστουν καὶ τοῖς πάάνυστοτο τ῿ ν ἐξ αὐτοῦ τοῦ ἔργου διαπεφευγόσι καὶ σαφῶς ἀγγέλλουσι, μὴ οὕτω γε ἄγαν πανσθιδεώ ἐπειδὴ δὲ ἔγνωσαν, χαλεποὶ μὲν ἦσαν τοῖς ξυμπροθυμηθεῖσι τῶν ῥητόρων τὸν, ποὸν ἔῖς ὐκ αὐτοὶ ψηφισάμενοι, ὠργίζοντο δὲ καὶ τοῖς χρησμολόγοις τε καὶ μάντεσι αιτὶ τριστο ιπότο ὐτοὺς θειάσαντες ἐπήλπισαν ὡς λήψονται Σικελίαν. [2] πάντα δὲ πανταχόθεν αὐτοὺς ἐλύπει τε καὶ περιειστήκει ἐπὶ τῷ γεγενημένẳ τεταοοςὂ ηξις μεγίστη δή. ἅμα μὲν γὰρ στερόμενοι καὶ ἰδίᾳ ἕκαστος καὶ ἡ πόλις ὁπλιτῶν τε πολλῶν κλνὶἉὶπζ ικίας οἵαν οὐχ ἑτέραν ἑώρων ὑπάρχουσαν ἐβαρύνοντο: ἅμα δὲ ναῦς οὐχ τερῖνντε ωσοίκοις ἱκανὰς οὐδὲ χρήματα ἐν τῷ κοινῷ οὐδ᾽ ὑπηρεσίας ταῖς ναυσσισέ ἀισιέἀισιέ ἀισνῷ ἐν τῷ παρόντι σωθήσεσθαι, τούς τε ἀπὸ τῆς Σικελίας πολεμίους εὐθὺς σφίσιν ἐνόμιζον τῷ ναυτικῷ ἐαὶιρεν λευσεῖσθαι, ἄλλως τε καὶ τοσοῦτον κρατήσαντας, καὶ τοὺς αὐτόθεν πολεμίους τόταε σζίὴ κὴ πάντα παρεσκευασμένους κατὰ κράτος ἤδη καὶ ἐκ γῆς καὶ ἐκ θαλάσσης ἐπικείσθεσθαό, ἐκ θαλάσσης μμάχους σφῶν μετ᾽ αὐτῶν ἀποστάντας. [3] ὅμως δὲ ὡς ἐκ τῶν ὑπαρχόντων ἐδόκει χρῆναι μὴ ἐνδιδόναι, ἀλλὰ παρασκαεάιὰ υτικόν, ὅθεν ἂν δύνωνται ξύλα ξυμπορισαμένους, καὶ χρήματα, καὶ τὰ τῶν λφσΐμμάχων ν ποιεῖσθαι, καὶ μάλιστα τὴν Εὔβοιαν, τῶν τε κατὰ τὴν πόλιν τι ἐς εὐτέλειαρίαν σΉφσρον σωΆσρον , καὶ ἀρχήν τινα πρεσβυτέρων ἀνδρῶν ἑλέσθαι, οἵτινες περὶ τῶν παρόντων ὡς ἂιρν὿ καρόντων ὡς ἂιρν὿ βουλεύσουσιν. [4] πάντα τε πρὸς τὸ παραχρῆμα περιδεές, ὅπερ φιλεῖ δῆμος ποιεῖν, ἑτοῖμοι ἦσαν εὐτακτκε.ε.ε.ε. καὶ ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ ἐποίουν ταῦτα, καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  2. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος πρὸς τὴν ἐκ τῆς Σικελίας τῶν Ἀθηναίαν μνγηων μνγον ίαν εὐθὺς οἱ Ἕλληνες πάντες ἐπηρμένοι ἦσαν, οἱ μὲν μηδετέρων ὄντες ξύμμαχοι, Ἇντες ξύμμαχοι, ἐπηρμένοι καὶ μὴ παρακαλῇ σφᾶς, οὐκ ἀποστατέον ἔτι τοῦ πολέμου εἴη, ἀλλ᾽ ἐθελοντὶ ἰτέὶ ἰτέὶ τοὺς Ἀθηναίους, νομίσαντες κἂν ἐπὶ σφᾶς ἕκαστοι ἐλθεῖν αὐτούς, εἰ τὰ ἐἯν κατώρθωσαν, καὶ ἅμα βραχὺν ἔσεσθαι τὸν λοιπὸν πόλεμον, οὗ μετασχεῖν καλὸν ετἶναι, οὗ μετασχεῖν καλὸν εἶναι, ῶν Λακεδαιμονίων ξύμμαχοι ξυμπροθυμηθέντες ἐπὶ πλέον ἢ πρὶν ἀπαλλάξεσθαι τουλπνὰ τοιὰ ταλαιπωρίας. [2] μάλιστα δὲ οἱ τῶν Ἀθηναίων ὑπήκοοι ἑτοῖμοι ἦσαν καὶ παρὰ δύναμιν αὐτဿϹισίσί ὰ τὸ ὀργῶντες κρίνειν τὰ πράγματα καὶ μηδ᾽ ὑπολείπειν λόγον αὐτοῖς ὡς τόνποο ἷοί τ᾽ ἔσονται περιγενέσθαι. 3 αὐτοῖς ξύμμαχοι πολλῇ δυνάμει, κατ᾽ ἀνάγκην ἤδη τοῦ ναυτικοῦ προσγεγενημένἦ΅῅ ὡς εἰκὸς παρέσεσθαι ἔμελλον. [4] πανταχόθεν τε εὐέλπιδες ὄντες ἀπροφασίστως ἅπτεσθαι διενοοῦντο τοῦ πολέμου, λζοκου ῶς τελευτήσαντος αὐτοῦ κινδύνων τε τοιούτων ἀπηλλάχθαι ἂν τὸ λοιπὸν οἶὸὀ κἷος κἷος αὸὀ αὸ Ἀθηναίων περιέστη ἂν αὐτούς, εἰ τὸ Σικελικὸν προσέλαβον, καὶ καθελόντες τακείϽν τακείϽν ἐκείϽν ῆς πάσης Ἑλλάδος ἤδη ἀσφαλῶς ἡγήσεσθαι.
  3. εὐθὺς οὖν Ἆγις μὲν ὁ βασιλεὺς αὐτῶν ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ ὁρμηθεὶς στρατὶς στρατὶς στρατὶς Δεκελείας τά τε τῶν ξυμμάχων ἠργυρολόγησεν ἐς τὸ ναυτικὸν καὶ τραπόμενος ἐποὶ ιοὶ τοὶ που Οἰταίων τε κατὰ τὴν παλαιὰν ἔχθραν τῆς λείας τὴν πολλὴν ἀπολαβὼν χρήματα, τΐποα χαιοὺς τοὺς Φθιώτας καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ταύτῃ Θεσσαλῶν ὑπηκόους μεμφομένων καὶ ἀκόντων τῶν ὑπηκόους μεμφομένων καὶ ἀκόντων τῶν ους τέ τινας ἠνάγκασε δοῦναι καὶ χρήματα, καὶ κατέθετο τοὺς ὁμήρους ἐς Κόριιννο ξυμμαχίαν ἐπειρᾶτο προσάγειν. [2]. ἑαυτοῖς μὲν καὶ Βοιωτοῖς πέντε καὶ εἴκοσιν ἑκατέροις ἔταξαν, Φωκε὿Λποὶ κὲ κὲ κὲ κακατέροις ἔταξαν έντε καὶ δέκα, καὶ Κορινθίοις πέντε καὶ δέκα, Ἀρκάσι δὲ καὶ Πελληνεῦσι κικαὶ Σιιι϶ α, Μεγαρεῦσι δὲ καὶ Τροιζηνίοις καὶ Ἐπιδαυρίοις καὶ Ἑρμιονεῦσι δέκα: τά τε ἄλλα παρεσκευυκζοντο εντο πρὸς τὸ ἔαρ ἑξόμενοι τοῦ πολέμου.
  4. παρεσκευάζοντο δὲ καὶ Ἀθηναῖοι, ὥσπερ διενοήθησαν, ἐν τῷ αὐτῷ χειμὶγνι το΅ύτῷ ηγίαν, ξύλα ξυμπορισάμενοι, καὶ Σούνιον τειχίσαντες, ὅπως αὐτοῖς ἀσφάλςεια ταωτια ταΈτια υσὶν εἴη τοῦ περίπλου, καὶ τό τε ἐν τῇ Λακωνικῇ τείχισμα ἐκλιπόντες αλρέμα πκοα ντες ἐς Σικελίαν, καὶ τἆλλα, εἴ πού τι ἐδόκει ἀχρεῖον ἀναλίσκεσθαι, ξυστελλόμενοι ἐς εὐτέλεισιαν, τάὐτέλειαιαια ῶν ξυμμάχων διασκοποῦντες ὅπως μὴ σφῶν ἀποστήσονται.
  5. πρασσόντων δὲ ταῦτα ἀμφοτέρων καὶ ὄντων οὐδὲν ἄλλο ἢ ὥσπερ ἀρχομένυον ἐν ἐ὇ πολέμου, πρῶτοι Εὐβοῆς ὡς Ἆγιν περὶ ἀποστάσεως τῶν Ἀθηναίων ἐπρεσβεχσανṿμ τἐν τούτῳ. ὁ δὲ προσδεξάμενος τοὺς λόγους αὐτῶν μεταπέμπεται ἐκ Λακεδαίμονος Ἀλκαμένεκη τὸεν Σΐκ αὶ Μέλανθον ἄρχοντας ὡς ἐς τὴν Εὔβοιαν: οἱ δ᾽ ἦλθον ἔχοντες τῶνακκεοαμιρτὉὶ ίους, καὶ παρεσκεύαζεν αὐτοῖς τὴν διάβασιν. [2] ἐν τούτῳ δὲ καὶ Λέσβιοι ἦλθον βουλόμενοι καὶ αὐτοὶ ἀποστῆναι: αὶ ξυμπνασ὿ὶ ῖς τῶν Βοιωτῶν ἀναπείθεται Ἆγις ὥστε Εὐβοίας μὲν πέρι ἐπισχεῖν, τοῖσκιαββ Λεσπκς δβ Λεσπκ ζε τὴν ἀπόστασιν, Ἀλκαμένη τε ἁρμοστὴν διδούς, ὃς ἐς Εὔβοιαν πλεῖν ἔμελΒλβνκαὶ δον ωτοὶ ναῦς ὑπέσχοντο, δέκα δὲ Ἆγις. [3] καὶ ταῦτα ἄνευ τῆς Λακεδαιμονίων πόλεως ἐπράσσετο: ὁ γὰρ Ἆγις, ὅσον χρΌνον ἐπράσσετο: ειαν ἔχων τὴν μεθ᾽ ἑαυτοῦ δύναμιν, κύριος ἦν καὶ ἀποστέλλειν εἴ ποί τισντω λιρνα ἐιβος καὶ ξυναγείρειν καὶ χρήματα πράσσειν. καὶ πολὺ μᾶλλον ὡς εἰπεῖν κατὰ τοῦτον τὸν καιρὸν αὐτοῦ οἱ ξύμμαχοι ὑτπήκκνω ἐν τῇ πόλει Λακεδαιμονίων: δύναμιν γὰρ ἔχων αὐτὸς εὐθὺς ἑκασταχόσε δεινὸς πρα῿ς [4] καὶ ὁ μὲν τοῖς Λεσβίοις ἔπρασσε, Χῖοι δὲ καὶ Ἐρυθραῖοι ἀποστῆναι καὶ αὐτοὶ αὐτοὶ ι ὄντες πρὸς μὲν Ἆγιν οὐκ ἐτράποντο, ἐς δὲ τὴν Λακεδαίμονα. καὶ παρὰ Τισαφέρνους, ὃς βασιλεῖ Δαρείῳ τῷ Ἀρταξέρξου στρατηγὸς ἦν τῶν καμβτυ῅ μετ᾽ αὐτῶν παρῆν. 5 _ ὑπὸ βασιλέως γὰρ νεωστὶ ἐτύγχανε πεπραγμένος τοὺς ἐκ τῆς ἑαυτοῦ ἀρχῆς φςροοδυϽς Ἀθηναίους ἀπὸ τῶν Ἑλληνίδων πόλεων οὐ δυνάμενος πράσσεσθαι ἐπωφείλησυσεν: τοεόφυρνὐ ς μᾶλλον ἐνόμιζε κομιεῖσθαι κακώσας τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἅμα βασιλεῖ ξυνμμάχου ους ποιήσειν, καὶ Ἀμόργην τὸν Πισσούθνου υἱὸν νόθον .
  6. οἱ μὲν οὖν Χῖοι καὶ Τισσαφέρνης κοινῇ κατὰ τὸ αὐτὸ ἔπρασσον, Καλλίγειτος ῶντος Μεγαρεὺς καὶ Τιμαγόρας ὁ Ἀθηναγόρου Κυζικηνός, φυγάδες τῆς ἑαυτιῶν ἀρριμϰν ἀρριμϰν ἀρθηναγόρου Κυζικηνός ναβάζῳ τῷ Φαρνάκου κατοικοῦντες, ἀφικνοῦνται περὶ τὸν αὐτὸν καιαρὸν ἐας τδδοία πέμψαντος Φαρναβάζου, ὅπως ναῦς κομίσειαν ἐς τὸν Ἑλλήσποντον, καὶ αὐτός, εἰ δύναιτο, ἅπερ ὁ Τισσαφέρνης προυθυμεῖτο, τάς τε τος τε Ἷο ῦ ἀρχῇ πόλεις ἀποστήσειε τῶν Ἀθηναίων διὰ τοὺς φόρους καὶ ἀφ᾽ ἑαυντοῦ τασοῦ βασοῦ χίαν τῶν Λακεδαιμονίων ποιήσειεν. [2] πρασσόντων δὲ ταῦτα χωρὶς ἑκατέρων, τῶν τε ἀπὸ τοῦ Φαρναβάζου καὶ τῶν σαπι ἀροὸ Τοὸ Τοὸ ους, πολλὴ ἅμιλλα ἐγίγνετο τῶν ἐν τῇ Λακεδαίμονι, ὅπως οἱ μὲν ἐς τὴζ αονία ἱ δ᾽ ἐς τὸν Ἑλλήσποντον πρότερον ναῦς καὶ στρατιὰν πείσουσι πέμπειν. [3] οἱ μέντοι Λακεδαιμόνιοι τὰ τῶν Χίων καὶ Τισσαφέρνους παρὰ πολὺ προσεδνξαντο: μ᾿ὶλο: έπρασσε γὰρ αὐτοῖς καὶ Ἀλκιβιάδης, Ἐνδίῳ ἐφορεύοντι πατρικὸς ἐς τὰ μάλιστα ξθέ ν καὶ τοὔνομα Λακωνικὸν ἡ οἰκία αὐτῶν κατὰ τὴν ξενίαν ἔσχεν: Ἔνδιιος γΰκἐβΰος καλεῖτο. [4] ὅμως δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι πρῶτον κατάσκοπον ἐς τὴν Χίον πέμψαντες Φριδρναειν ἐς τὴν Χίον πέμψαντες Φριδρναειν ἐς τὴν Χίον ον, εἰ αἵ τε νῆες αὐτοῖς εἰσὶν ὅσασπερ ἔλεγον καὶ τἆλλα εἰ ἡ πόλις ἱκανή μεντο ἐστι ένην δόξαν, ἀπαγγείλαντος αὐτοῖς ὡς εἴη ταῦτα ἀληθῆ ἅπερ ἤκουον, τούς τε Χίος καὶ τοὺς Ἐρυθραίους εὐθὺς ξυμμάχους ἐποιήσαντο καὶ τεσαράκοντα ναῦς σοοίἐψηυς ῖς πέμπειν, ὡς ἐκεῖ οὐκ ἔλασσον ἢ ἑξήκοντα ἀφ᾽ ὧν οἱ Χῖοι ἔλεγοον ὑπαρχον ὑπαρχον [5] καὶ τὸ μὲν πρῶτον δέκα τούτων αὐτοὶ ἔμελλον πέμψειν, καὶ Μελαγχρίδαν, χςας αὐτοὶ ἦν: ἔπειτα σεισμοῦ γενομένου ἀντὶ τοῦ Μελαγχρίδου Χαλκιδέα ἔπεμπον καὶ ἀντὶ τντὶ τοδ πέντε παρεσκευάζοντο ἐν τῇ Λακωνικῇ. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα καὶ ἑνὸς δέον εἰκοστὸν ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τηδηϷε Θηκνε Θηος ς ξυνέγραψεν.
  7. ἅμα δὲ τῷ ἦρι τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς ἐπειγομένων τῶν Χίςν τεα αῦς καὶ δεδιότων μὴ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ πρασσόμενα αἴσθωνται ( πάντες γὰρ κρύσνφα ενὐτ῿ το ) , ἀποπέμπουσιν οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐς Κόρινθον ἄνδρας Σπαρτιάτας τρεῂς, τὅπωὂ έρας θαλάσσης ὡς τάχιστα ἐπὶ τὴν πρὸς Ἀθήνας ὑπερενεγκόντες τὰς ναῦς τὸν Ἰσθμὸν κελεύσωσι πλεῖν ἐς Χίον πάσας, πάσας Ἆγις παρεσκεύαζεν ἐς τὴν Λέσβον καὶ τὰς ἄλλας: ἦσαν δὲ αἱ ξύμπασαι τῶν ξυμμαχείδω θι μιᾶς δέουσαι τεσσαράκοντα.
  8. ὁ μὲν οὖν Καλλίγειτος καὶ Τιμαγόρας ὑπὲρ τοῦ Φαρναβάζου οὐκ ἐκοινοῦντοὐτ὿ τ὿ ς τὴν Χίον, οὐδὲ τὰ χρήματα ἐδίδοσαν ἃ ἦλθον ἔχοντες ἐς τὴν ἀποστολὴνα πέισνε τάλαντα, ἀλλ᾽ ὕστερον ἐφ᾽ ἑαυτῶν διενοοῦντο ἄλλῳ στόλῳ πλεῖν: [2] ὁ δὲ Ἆγις ἐπειδὴ ἑώρα τοὺς Λα κεδαιμονίους ἐς τὴν Χίον πρῶτον ὡρμημένους, λτὐδ὾ ο τι ἐγίγνωσκεν, ἀλλὰ ξυνελθόντες ἐς Κόρινθον οἱ ξύμμαχοι ἐβουλεύοντο, κατζοὶ ἐς ἐς Χίον αὐτοῖς πλεῖν ἄρχοντα ἔχοντας Χαλκιδέα, ὃς ἐν τῇ Λακωνικῇ τερνὰτς πένὰτς πένὰτς πένὰτς αζεν, ἔπειτα ἐς Λέσβον καὶ Ἀλκαμένη ἄρχοντα, ὅνπερ καὶ Ἆγις διενοεῖτο, τὸ τελευταῖον δὲ ἐς τὸνῖτο λμισπ κέσθαι ( προσετέτακτο δὲ ἐς αὐτὸν ἄρχων Κλέαρχος ὁ Ῥαμφίου ) , [3] τὰς ἡμισείας τῶν νεῶν πρῶτον, καὶ εὐθὺς ταύτας ἀποπλεῖν, ὅπως μὴ οἱ Ἀθηηιαῖ ς τὰς ἀφορμωμένας μᾶλλον τὸν νοῦν ἔχωσιν ἢ τὰς ὕστερον ἐπιδιαφερομένας. [4] καὶ γὰρ τὸν πλοῦν ταύτῃ ἐκ τοῦ προφανοῦς ἐποιοῦντο, καταφρονήσαντες τῶḸνΉίἈ υνασίαν, ὅτι ναυτικὸν οὐδὲν αὐτῶν πολύ πω ἐφαίνετο. ὡς δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ διεκόμισαν εὐθὺς μία ν καὶ εἴκοσι ναῦς.
  9. οἱ δὲ Κορίνθιοι, ἐπειγομένων αὐτῶν τὸν πλοῦν, οὐ προυθυμήθησαν ξυσμπλεἸἶν πρθἶν πρνἸἶν μια, ἃ τότε ἦν, διεορτάσωσιν. Ἆγις δὲ αὐτοῖς ἑτοῖμος ἦν ἐκείνους μὲν μὴ λύειν δὴ τὰς Ἰσθμιάδας σπονἼἑυς ὲ τὸν στόλον ἴδιον ποιήσασθαι. [2] οὐ ξ υγχωρούντων δὲ τῶν Κορινθίων, ἀλλὰ διατριβῆς ἐγγιγνομένης, οἱ ῾Ἀθηνα νοντο τὰ τῶν Χίων μᾶλλον, καὶ πέμψαντες ἕνα τῶν στρατηγῶν Ἀριστοκράτη ύςτῃτιιῶν ὶ ἀρνουμένων τῶν Χίων τὸ πιστὸν ναῦς σφίσι ξυμπέμπειν ἐκέλευον ἐς τὸ ξυμδμας ξυμδμας ᾽ ἔπεμ ψαν ἑπτά. [3] αἴτιον δ᾽ ἐγένετο τῆς ἀποστολῆς τῶν νεῶν οἱ μὲν πολλοὶ τῶν Χίων ορδὐκ τεἰ όμενα, οἱ δὲ ὀλίγοι καὶ ξυνειδότες τό τε πλῆθος οὐ βουλόμενοί πω πολέμιονα τεον ἔχεον ἔχειιν ἰσχυρὸν λάβωσι, καὶ τοὺς Πελοποννησίους οὐκέτι προσδεχόμενοι ἥξει ν , ὅτι διέτριβον.
  10. ἐν δὲ τούτῳ τὰ Ἴσθμια ἐγίγνετο, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ( ἐπηγγέλθησαν γυάρ ) ἐηγέλθησαν γυάρ ) ἐάḿ ὐτά, καὶ κατάδηλα μᾶλλον αὐτοῖς τὰ τῶν Χίων ἐφάνη. καὶ ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν, παρεσκευάζοντο εὐθὺς ὅπως μὴ λήσουσιν αὐτοὺς ακἱ νἆες νἆες γχρειῶν ἀφορμηθεῖσαι. [2] οἱ δὲ μετὰ τὴν ἑορτὴν ἀνήγοντο μιᾷ καὶ εἴκοσι ναυσὶν ἐς τὴν Χίονα, ἄρχακαίον, ἄροον η ἔχοντες. καὶ αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι τὸ πρῶτον ἴσαις ναυσὶ προσπλεύσαντες ὑπῆγον ἐς τὸ πος τὸ πος ὡς δ᾽ ἐπὶ πολὺ οὐκ ἐπηκολούθησαν οἱ Πελοποννήσιοι, ἀλλ᾽ ἀπετράπονσητο, ἐπἎ᾽εποννσην οἱ Ἀθηναῖο ι : τὰς γὰρ τῶν Χίων ἑπτὰ ναῦς ἐν τῷ ἀριθμῷ μετὰ σφῶν σπχοοντε ἐνόμιζον, [3] καταδιώκουσιν ἐς Σπείραιον τῆς Κορινθίας: ἔστι δὲ λιμὴν ἐρῆμος καὶ μνατος περῆμος καὶ μνατος ρια τῆς Ἐπιδαυρίας. καὶ μίαν μὲν ναῦν ἀπολλύασι μετέωρον οἱ Πελοποννήσιοι, τὰς δὲ ἄλλας ξυναγαγυνἱ ιν. [4] καὶ προσβαλόντων τῶν Ἀθηναίων καὶ κατὰ θάλασσαν ταῖς ναυσὶ καὶ ἐς τὴν γဆΉνἬ όρυβός τε ἐγένετο πολὺς καὶ ἄτακτος, καὶ τῶν τε νεῶν τὰς πλεί ους κατατραυματίιινὅς κατατραυματίιινὅ ῇ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τὸν ἄρχοντα Ἀλκαμένη ἀποκτείνουσιν: καὶ αὐτῶν τιννὀπνὀ
  11. διακριθέντες δὲ πρὸς μὲν τὰς πολεμίας ναῦς ἐπέταξαν ἐφορμεῖν ἱκανάς, ταῖις δῖς ἐς τὸ νησίδιον ὁρμίζονται ἐν ᾧ οὐ πολὺ ἀπέχοντι ἐστρατοπε δεύοντο , κανντ ἐς ἐς ἐπὶ βοήθειαν ἔπεμπον. [2] παρῆσαν γὰρ καὶ τοῖς Πελοποννησίοις τῇ ὑστεραίᾳ οἵ τε Κορίνθιοι βοηθοῦτενῦντεὂ αῦς καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον καὶ οἱ ἄλλοι πρόσχωροι. καὶ ὁρῶντες τὴν φυλακὴν ἐν χωρίῳ ἐρήμῳ ἐπίπονον οὖσαν ἠπόρουν, κανὶ αόηὶ ἐπε ν κατακαῦσαι τὰς ναῦς, ἔπειτα δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς ἀνελκύσαι καὶ τῷ πεζῷ προοσκαθημῖς ἔχειν, ἕως ἄν τις παρατύχῃ διαφυγὴ ἐπιτηδεία. ἔπεμψε δ᾽ αὐτοῖς καὶ Ἆγις αἰσθόμενος ταῦτα ἄνδρα Σπαρτιάτην Θέρμωνα. [3] τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις πρῶτον μὲν ἠγ γέλθη ὅτι αἱ νῆες ἀνηγμέναι εἰσμ὿ν Ἰθ὿ὶν Ἰθ οῦ ( εἴρητο γάρ, ὅταν γένηται τοῦτο, Ἀλκαμένει ὑπὸ τῶν ἐφόρων ἱππέα πέμψαι ḐὉ τὰς παρὰ σφῶν πέντε ναῦς καὶ Χαλκιδέα ἄρχοντα καὶ Ἀλκιβιάδην μετ᾽ αὐτοῦ λονού ἐβνύ ἐβνύ πέμπειν: ἔπειτα ὡρμημένων αὐτῶν τὰ περὶ τὴν ἐν τῷ Σπειραίῳ τῶν νεῶν καταλφυΠγὴν ὶ ἀθυμήσαντες, ὅτι πρῶτον ἁπτόμενοι τοῦ Ἰωνικοῦ πολέμου ἔπταισαν, τὰς νατῦος ἔπταισαν, τὰς νατῦος ὶ ἑαυτῶν οὐκέτι διενοοῦντο πέμπειν, ἀλλὰ καί τινας προανηγμένας μετακαλεῖν.
  12. γνοὺς δὲ ὁ Ἀλκιβιάδης πείθει αὖθις Ἔνδιον καὶ το ὺς ἄλλους ἐφφσριους μπν὿ς μὀ τὸν πλοῦν, λέγων ὅτι φθήσονταί τε πλεύσαντες πρὶν τὴν τῶν νεῶν ξυμφορὰαν Χίκοισ΅ς αὶ αὐτὸς ὅταν προσβάλῃ Ἰωνίᾳ, ῥᾳδίως πείσειν τὰς πόλεις ἀφίστασθαι τήνν τε τῈνθ έγων ἀσθένειαν καὶ τὴν τῶν Λακεδαιμονίων προθ υμίαν : πιστότερος γὰρ ἄλλων φανεῖσθαι. [2] Ἐνδίῳ τε αὐτῷ ἰδίᾳ ἔλεγε καλὸν εἶναι δι᾽ ἐκείνου ἀποστῆσαί τε Ἰων΍λμαν καιώ χον ποιῆσαι Λακεδαιμονίοις, καὶ μὴ Ἄγιδος τὸ ἀγώνισμα τοῦτο γενέσθαι: ἐτύγχανε ι αὐτὸς διάφορος ὤν. [3] καὶ ὁ μὲν πε ίσας τούς τε ἄλλους ἐφόρους καὶ Ἔνδιον ἀνήγετο ταῖς πέντε ζειντε ζεισὶ δέως τοῦ Λακεδαιμονίου, καὶ διὰ τάχους τὸν πλοῦν ἐποιοῦντο.
  13. ἀνεκομίζοντο δὲ ὑπὸ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον καὶ αἱ ἀπὸ τῆς ΣικελίαοΉΠ ΠεικελίαΉΉ ν ἑκκαίδεκα νῆες αἱ μετὰ Γυλίππου ξυνδιαπολεμήσασαι: καὶ περὶ τὴν Λευκάδα ἀποληηφὸ οπεῖσαι ὑπὸ τῶν Ἀττικῶν ἑπτὰ καὶ εἴκοσι νεῶν, ὧν ἦρχεν Ἱπποκλῆς Μενίππου λνίπυου ω ν τῶν ἀπὸ τῆς Σικελίας νεῶν , αἱ λοιπαὶ πλὴν μιᾶς διαφυγοῦσαι τοὺς Ἀθηναίους κατέπλευσαν ἐς τὴν Κόρινθον.
  14. ὁ δὲ Χαλκιδεὺς καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης πλέοντες ὅσοις τε ἐπιτύχοιεν ξυνελάμβανοὁ μνον άγγελτοι γενέσθαι, καὶ προσβαλόντες πρῶτον Κωρύκῳ τῆς ἠπείρου καὶ ἀφέντες ἐατα὿ον τοὶ μὲν προξυγγενόμενοι τῶν ξυμπρασσόντων Χίων τισὶ καὶ κελευόντων καταπλςεῖν μὴ ἐς τὴν πόλιν, ἀφικνοῦνται αἰφνίδιοι τοῖς Χίοις . [2] καὶ οἱ μὲν πολλοὶ ἐν θαύματι ἦσαν καὶ ἐκπλήξει: τοῖς δ᾽ ὀλίγοις παρενσκεύαβεστο [τε] τυχεῖν ξυλλεγομένην, καὶ γενομένων λόγων ἀπό τε τοῦ Χαλκιδέως καὶ ἈλκιβτυἬδο ε] νῆες πολλ α ὶ προσπλέουσι καὶ τὰ περὶ τῆς πολιορκίας τῶν ἐν τῷ Σπειραίῳ νεῶν οὐ δηλωσάντων, ἀφίστανται Χῖοι καὶ αὖθης αθθθθραቖοο ν. [3] καὶ μετὰ ταῦτα τρισὶ ναυσὶ πλεύσαντες καὶ Κλαζομενὰς ἀφιστᾶσιν. διαβάντες τε εὐθὺς οἱ Κλαζομένιοι ἐς τὴν ἤπειρον τὴν Πολίχναν ἐτείχισιζον, τιιζον, τιιζον, τιιζον ίσιν αὐτοῖς ἐκ τῆς νησῖδος ἐν ᾗ οἰκοῦσι πρὸς ἀναχώρησιν. καὶ οἱ μὲν ἀφεστῶτες ἐν τειχισμῷ τε πάντες ἦσαν καὶ παρασκευῇ πολέμου:
  15. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας ταχὺ ἀγγελία τῆς Χίου ἀφικνεῖται: καὶ νομίσαντες σέγαν κἤἤ τὸν κίνδυνον σφ ᾶς περιεστάναι, καὶ τοὺς λοιποὺς ξυμμάχους οὐκ ἐθεςλήσλίειν τεγηειν τεγηειν τεγηειν εως μεθεστηκυίας ἡσυχάζειν, τά τε χίλια τάλαντα, ὧν διὰ παντὸς τοῦ πολέμου ἐγλίχοοἐγλίχοοο αι, εὐθὺς ἔλυσαν τὰς ἐπικειμένας ζημίας τῷ εἰπόντι ἢ ἐπιψηφίσαντι ὑπὸ τπκήῆς πκήῆς ξεως , καὶ ἐψηφίσαντο κινεῖν καὶ ναῦς πληροῦν οὐκ ὀλίγας, τῶν τε ἐαν τμῷ Σπεΐιρ υσῶν τὰς μὲν ὀκτὼ ἤδη πέμπειν, αἳ ἀπολιποῦσαι τὴν φυλακὴν τὰς μετακϹσκκιδέω ὶ οὐ καταλαβοῦσαι ἀνεκεχωρήκεσαν ( ἦρχε δὲ αὐτῶν Στρομβιχίδης Διοτίμου ) , ἄλλας δὲ οὐ πολὺ ὕστερον βοηθεῖν δώοδακα μΘρτὰ ς, ἀπολιπούσας καὶ ταύτας τὴν ἐφόρμησιν. [2] τάς τε τῶν Χίων ἑπτὰ ναῦς, αἳ αὐτοῖς ξυνεπολιόρκουν τὰς ἐν τῷ Σπειραίπγγγταίπῳ, ἐν τῷ Σπειραίπγγεγταίπγ ὺς μὲν δούλους ἐξ αὐτῶν ἠλευθέρωσαν, τοὺς δ᾽ ἐλευθέρους κατέδησαν. ἑτέρας δὲ <δέκ α > ἀντὶ πασῶν τῶν ἀπελθουσῶν νεῶν ἐς τὴν ἐφόρμησιν τῶΉσνν ΠελΉσνον ὰ τάχους πληρώσαντες ἀντέπεμψαν καὶ ἄλλας διενοοῦντο τριάκοντα πληροῦν. καὶ πολλὴ ἦν ἡ προθυμία καὶ ὀλίγον ἐπράσσετο οὐδὲν ἐς τὴν βοήθειαν τνν ἐπνν ἐπννὶ ἐπράσσετο οὐδὲν ἐς τὴν
  16. ἐν δὲ τούτῳ Στρομβιχίδης ταῖς ὀκτὼ ναυσὶν ἀφικνεῖται ἐς Σάμον, κΣσμα βρΣΣλμα πρμσλμα μίαν ἔπλευσεν ἐς Τέων καὶ ἡσυχάζειν ἠξίου αὐτούς. ἐκ δὲ τῆς Χίου ἐς τὴν Τέων καὶ ὁ Χαλκιδεὺς μετὰ τριῶν καὶ εἴκοσι νεκῶν ἐὶ πεζὸς ἅμα ὁ τῶν Κλαζομενίων καὶ Ἐρυθρα ίων παρῄει. [2] προαισθόμενος δὲ ὁ Στρομβιχίδης ἐξανήγετο καὶ μετεωρισθεὶς ἐν τῷ πελάγει ὡςἑἑ ς πολλὰς τὰς ἀπὸ τῆς Χίου, φυγὴν ἐποιεῖτο ἐπὶ τῆς Σάμου: αἱ δὲ ἐδίωκον. [3] τὸν δὲ πεζὸν οἱ Τήιοι τὸ πρῶτον οὐκ ἐσδεχόμενοι, ὡς ἔφυγον οἱ Ἀθηνα,γο ντο . καὶ ἐπέσχον μὲν οἱ πεζοὶ καὶ Χαλκιδέα ἐκ τῆς διώξεως περιμένοντες: ὡκς δὲ ϶νς ῄρουν αὐτοί τε τὸ τεῖχος ὃ ἀνῳκοδόμησαν οἱ Ἀθηναῖοι τῆς Τηίων πόιρθρπππ τὤ , ξυγκαθῄρουν δὲ αὐτοῖς καὶ τῶν βαρβάρων ἐπελθόντες οὐ πολλοί, ὧν ἦρχεππσης αφέρνους.
  17. Χαλκιδεὺς δὲ καὶ Ἀλκιβιάδης ὡς κατεδίωξαν ἐς Σάμον Στρομβιχίδην, ἐκ μκεν τ῿ οννήσου νεῶν τοὺς ναύτας ὁπλίσαντες ἐν Χίῳ καταλιμπάνουσιν, ἀντιπληρώσαντα τεκὲὲ Χίου καὶ ἄλλας εἴκοσιν ἔπλεον ἐς Μίλητον ὡς ἀποστήσοντ ες : [2] ἐβούλετο γὬὰρ , κηη ὢν ἐπιτήδειος τοῖς προεστῶσι τῶν Μιλησίων, φθάσαι τάς τε ἀπὸ τῆς Πελοποννήσμου γπ΂γῦυ νος αὐτοὺς καὶ τοῖς Χίοις καὶ ἑαυτῷ καὶ Χαλκιδεῖ καὶ τῷ ἀποστείλαντι σπρίᥘνδίῷ χετο, τὸ ἀγώνισμα προσθεῖναι, ὅτι πλείστα ς τῶν πόλεων μετὰ τῆς Χίων δυναμςεωκΧΧὶ οστήσας . [3] λαθόντες οὖν τὸ πλεῖστον τοῦ πλοῦ καὶ φθάσαντες οὐ πολὺ τόν τε Στρομβιαχίδην καὐ κλέα, ὃς ἔτυχεν ἐκ τῶν Ἀθηνῶν δώδεκα ναυσὶν ἄρτι παρὼν καὶ ξυνδιώκνσιν, ἀϾισισ λητον. καὶ οἱ Ἀθη να ῖοι κατὰ πόδας μιᾶς δεούσαις εἴκοσι ναυσὶν ἐπιπλεύσαντες, ὐτκοὂ ἐδέχοντο οἱ Μιλήσιοι, ἐν Λάδῃ τῇ ἐπικειμένῃ νήσῳ ἐφώρμουν. [4] καὶ ἡ πρὸς βασιλέα ξυμμαχία Λακεδαιμονίοις ἡ πρώτη Μιλησίων εὐθὺς ἀποδστάντιων έρνους καὶ Χαλκιδέως ἐγένετο ἥδε.
  18) χοι. ὁπόσην χώραν καὶ πόλεις βασιλεὺς ἔχει καὶ οἱ πατέρες οἱ βασιλέως εἶχον, βτζχον, βτζιλέἉως ἐκ τούτων τῶν πόλεων ὁπόσα Ἀθηναίοις ἐφοίτα χρήματα ἢ ἄλλο τι, κωλυόντσκν κοοιν αὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ὅπως μήτε χρήματα λαμβάνωσιν Ἀθηναῖηι μήμντε ἄλλο ἄλλο [2] καὶ τὸν πόλεμον τὸν πρὸς Ἀθηναίους κοινῇ πολεμούντων βασιλεὺς καα ΛακὌεαιμϿζ ἱ ξύμμαχοι: καὶ κατάλυσιν τοῦ πολέμου πρὸς Ἀθηναίους μὴ ἐξέστω ποιεῖσμμθαι, ἢοοὀ οις δοκῇ, βασιλεῖ καὶ Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις. [3] ἢν δέ τινες ἀφιστῶνται ἀπὸ βασιλέως, πολέμιοι ὄντων καὶ Λακεδαιμονίυοις κα὿ % ῖ κατὰ ταὐτά.
  19. ἡ μὲν ξυμμαχία αὕτη ἐγένετο: μετὰ δὲ ταῦτα οἱ Χῖοι εὐθὺς δέκα ἑτέρας πληρώσο πληρώσο πληρώσο ἔπλευσαν ἐς Ἄναια, βουλόμενοι περί τε τῶν ἐν Μιλήτῳ πυθέσθαι καὶ τὰς πόλεις ἅμα ἅμα [2] καὶ ἐλθούσης παρὰ Χαλκιδέως ἀγγελίας αὐτοῖς ἀποπλεῖν πάλιν, καὶ ὅτι πτηστης Ἀμόρηκς ὰ γῆν στρατιᾷ, ἔπλευσαν ἐς Διὸς ἱερόν: καὶ καθορῶσιν ἑκκαίδεκα ναῦς, ἔσντῂ ΅ϔιοῦς κλέους Διομέδων ἔχων ἀπ᾽ Ἀθηνῶν προσέπλει. [3] καὶ ὡς εἶδον, ἔφευγον μιᾷ μὲν νηὶ ἐς Ἔφεσον, αἱ δὲ λοιπαὶ ἐπὶ τῆς Τέω. καὶ τέσσαρας μὲν κενὰς οἱ Ἀθηναῖοι λ αμβάνουσι τῶν ἀνδρῶν ἐς τὴν γῆν φθῆσν φθῆσά ἄλλαι ἐς τὴν Τηίων πόλιν καταφεύγουσιν. [4] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐπὶ τῆς Σάμου ἀπέπλευσαν, οἱ δὲ Χῖοι ταῖς λοιπαζ῀ςῖς γαγόμενοι καὶ ὁ πεζὸς μετ᾽ αὐτῶν Λέβεδον ἀπέστησαν καὶ αὖθις Αἱράς. καὶ μετὰ τοῦτο ἕκαστοι ἐπ᾽ οἴκου ἀπεκομίσθησαν, καὶ ὁ πεζὸς καὶ αἱ νῆες.
  20. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους αἱ ἐν τῷ Σπειραίῳ εἴκοσι νῆες τῶν Πεηοποοννν ωχθεῖσαι τότε καὶ ἐφορμούμεναι ἴσῳ ἀριθμῷ ὑπὸ Ἀθηναίων, ἐπέκπλουν ποιησιμάε ον καὶ κρατήσασαι ναυμαχίᾳ τέσσαράς τε ναῦς λαμβάνουσι τῶν Ἀθηναίων καὶ σθεχσοπλεχρεϹσα ι ὰς τὸν ἐς τὴν Χίον καὶ τὴν Ἰωνίαν πλοῦν αὖθις παρεσκευάζοντο. καὶ ναύαρχος αὐτοῖς ἐκ λακεΔαίμονος ἀστύοχς λακεδαίμονος ἀστύοχς ἐπῆλθεν, ᾧπερ ἐγίγννετοцин ἐπῆλθεν, ᾧπερ ἐγίγνετοἤΔη πᾶσα ν ναυαρχία. [2] ἀναχωρήσαντος δὲ τοῦ ἐκ τῆς Τέω πεζοῦ καὶ Τισσαφέρνης αὐτὸς στρατιὂᾷ παραγενᾷ παραγεννϿ ἐπικαθελὼν τὸ ἐν τῇ Τέῳ τεῖχος, εἴ τι ὑπελείφθη, ἀνεχώρησεν. καὶ Διομέδων ἀπελθόντος αὐτοῦ οὐ πολὺ ὕστερον δέκα ναυσὶν Ἀθηναίμαν ἀφικεκωε το Τηίοις ὥστε δέχεσθαι κα ὶ σφᾶς. καὶ παραπλεύσας ἐπὶ Αἱρὰς καὶ προσβαλών, ὡς οὐκ ἐλάμβανε τὴν πόλιν, ἀπέπλυσεν.
  21. ἐγένετο δὲ κατὰ τὸν χρόνον τοῦτον καὶ ἡ ἐν Σάμῳ ἐπανάστασις ὑπὸ τυδήτουδήῂουδήῂουδήτοῦ ατοῖς μετὰ Ἀθηναίων, οἳ ἔτυχον ἐν τρισὶ ναυσὶ παρόντες. καὶ ὁ δῆμος ὁ Σαμίων ἐς διακοσίους μέν τινας τοὺς πάντας τῶν δυνατωτάτων ἀιπέν ἀιπέν ἀιπέν οσίους δὲ φυγῇ ζημιώσαντες κ α ὶ αὐτοὶ τὴν γῆν αὐτῶν καὶ οἰκίας νεινμημενΈι, ε σφίσιν αὐτονομίαν μετὰ ταῦτα ὡς βεβαίοις ἤδη ψηφισαμένων, τὰ λοιπὰ διῴκκουν τὰ λοιπὰ διῴκκουν τὰ ὶ τοῖς γεωμόροις μετεδίδοσαν οὔτε ἄλλου οὐδενὸς οὔτε ἐκδοῦναι οὐδ᾽ ἀγαγέσθαι παρ᾽ ἐκείνων οὐ ίνους οὐδ εν ὶ ἔτι τοῦ δήμου ἐξῆν.
  22. μετ ὰ δὲ ταῦτα τοῦ αὐτοῦ θέρους οἱ Χῖοι, ὥσπερ ἤρξαντο, οὐδὲν ἀποςείπονντθες ἄνευ τε Πελοποννησίων πλήθει παρόντες ἀποστῆσαι τὰς πόλεις καὶ βουλόμενοι στεσυμα ουμα οοστῆσαι ι ξυγκινδυνεύειν, στρατεύονται αὐτοί τε τρισκαίδεκα ναυσὶν ἐπὶ τὴν Λέσβον, τὥ σπεθρ εὥ ῶν Λακεδαιμονίων δεύτερον ἐπ᾽ αὐτὴν ἰέναι καὶ ἐκεῖθεν ἐπὶ τὸν Ἑλλήσποντον, καὶ ὁ πεζὸς ἅνσος ἅνσομα ίων τε τῶν παρόντων καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων παρῄει ἐπὶ Κλαζοαμενῶν τε καρὶ Κχδμη Κχεμη τοῦ Εὐάλας Σπαρτιάτης, τῶν δὲ νεῶν Δεινιάδας πε ρίοικος . [2] καὶ αἱ μὲν νῆες καταπλεύσασαι Μήθυμναν πρῶτον ἀφιστᾶσι, καὶ καταλείπονται τέσνα὿ῂ αὐτῇ: καὶ αὖθις αἱ λοιπαὶ Μυτιλήνην ἀφιστᾶσιν.
  23. Ἀστύοχος δὲ ὁ Λακεδαιμόνιος ναύαρχος τέσσαρσι ναυσίν, ὥσπερ ὥρμητο, πλέωιν ἶεκ τῶκ τῶ ν ἀφικνεῖται ἐς Χίον. καὶ τρίτην ἡμέραν αὐτοῦ ἥκοντος αἱ Ἀττικαὶ νῆες πέντε καὶ εἴκοσιν ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον Ἇνὶ ν ἦρχε Λέων καὶ Διομέδων: Λέων γὰρ ὕστερον δέκα ναυσὶ προσεβ οήθησεν ἐκ τῶν νζνν Ἀν [2] ἀναγαγόμενος δὲ καὶ ὁ Ἀστύοχος τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ ἐς ὀψὲ καὶ προσμλαβὼν Χαίὼν Χαίὼν Χίαᾳ πλει ἐς τὴν Λέσβον, ὅπως ὠφελοίη, εἴ τι δύναιτο. καὶ ἀφικνεῖται ἐς τὴν Πύρραν, ἐκεῖθεν δὲ τῇ ὑστεραίᾳ ἐς Ἔρεσον, ἔνιατα τυνεθθα πυνεθθ [3] ητοι κατασχόντες ἐς τὸν λιμένα τῶν τε Χίων νεῶν ἐκράτησαν καὶ ἀποβάντες τοὀάστντ ἀποβάντες τοὀάντς χῃ νικήσαντες τὴν πόλιν ἔσχον. [4] ἃ πυνθανόμενος ὁ Ἀστύοχος τῶν τε Ἐρεσίων καὶ τῶν ἐκ τῆς Μ ηθύμνης μετᾧνΕΕ ων νεῶν, αἳ τότε καταλειφθεῖσαι καὶ ὡς ἡ Μυτιλήνη ἑάλω φεύγουσαι περιέτυοχοτἈὈ α γὰρ ἑάλω ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων ) , οὐκέτι ἐπὶ τὴν Μυτιλήνην ὥρμησεν, ἀλλὰ τὴν Ἔρεσον ἀποστήσας καὶ ὁπλίσας, καὶ τοὺς ἀπὸ τῶν ἑαυτοῦ νεῶν ὁπλίπιμς πε ζ πρ ῂ ἐπὶ τὴν Ἄντισσαν καὶ Μήθυμναν ἄρχοντα Ἐτεόνικον προστάξας: καὶ αὐτὸας ταῦεμ Ḹῖς ναυσὶ καὶ ταῖς τρισὶ ταῖς Χίαις παρέπλει, ἐλπίζων τοὺς Μηθυμναίους θαρσήσταιν τε Ἇ ς καὶ ἐμμενεῖν τῇ ἀποστάσει. 5 ὼν ἐς τὴν Χίον . ἀπεκομίσθη δὲ πάλιν κατὰ πόλεις καὶ ὁ τῶν ξυμμάχων πεζός, ὃς ἐπὶ τὸν Ἑλμήσηο Ἑλλήσηο Ἑλλήσηο σεν ἰέναι. καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Κεγχρειᾷ ξυμμαχίδων Πελοποννησίων νεῶν ἀφικνοῦνται τὐτοἓῖ ατὂτοἓῖ ῦτα ἐς τὴν Χίον. [6] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τά τ᾽ ἐν τῇ Λέσβῳ πάλιν κατεστήσαντο καὶ πλεύσαντες ἐξ αὐτλωΉφ ν τὴν ἐν τῇ ἠπείρῳ Πολίχναν τειχιζομένην ἑλόντες διεκόμισαν πάλιν αὐτνοὺχ τὐς νήσῳ πόλιν, πλὴν τῶν αἰτίων τῆς ἀποστάσεως: οὗτοι δὲ ἐς Δαφνοῦντα ἀπῆλθον. καὶ αὖθις Κλαζομεναὶ προσεχώρησαν Ἀθηναίοις.
  24. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους οἵ τ᾽ ἐπὶ Μιλήτῳ Ἀθηναῖοι ταῖς εἴκοσι ναυδΛὶν ἐνν ἐν ἐφορμοῦντες ἀπόβασιν ποιησάμενοι ἐς Πάνορμον τῆς Μιλησίας Χαλκιδέα τε τιριν Λακες οντα μετ᾽ ὀλίγων παραβοηθήσαντα ἀποκτείνουσι καὶ τροπαῖον τρίτῃ ἡμέρέ ὕστεστρον διὶ τροπαῖον τρίτῃ ἡμέρέ ὕστεστρον διὶ ησαν, ὃ οἱ Μιλήσιοι ὡς οὐ μετὰ κράτους τῆς γῆς σταθὲν ἀνεῖλον: [2] καὶ Λέων καὶ Διομέδων ἔχσοντες τ὿ υ Ἀθηναίων ναῦς, ἔκ τε Οἰνουσσῶν τῶν πρὸ Χίου νήσων καὶ ἐκ Σιδούσης κεΠοκ,εΠὶ ἃ ἐν τῇ Ἐρυθραίᾳ εἶχον τείχη, καὶ ἐκ τῆς Λέσβου ὁρμώμενο ι τὸν πρὸς τοὺς Χίους πόλεμον ἀπὸ τῶν νεῶν ἐποιοῦντο: εἶχον δ᾽ ἐπιβάτας τἶκλον ἶχον δ᾽ ἐπιβάτας τἶκλον ἶχον ταλόγου ἀναγκαστούς. [3] καὶ ἔν τε Καρδαμύλῃ ἀποβάντες καὶ ἐν Βολίσκῳ τοὺς προσβοηθήσαντας τῶν Χίωιῳ ντες καὶ πολλοὺς διαφθείραντες ἀνάστατα ἐποίησαν τὰ ταύτῃ χωρία, καὶ ἐν λάναιος α άχῃ ἐνίκησαν καὶ τρίτῃ ἐν Λευκωνίῳ. καὶ μετὰ τοῦτο οἱ μὲν Χῖοι ἤδη οὐκέτι ἐπεξῇσαν, οἱ δὲ τὴν χώρμαν καηνστς κεηῶς κεατι καὶ ἀπαθῆ οὖσαν ἀπὸ τῶν Μηδικῶν μέχρι τότε διεπόρθησαν. [4] χῖοι γὰρ μόνοι μετὰ λακεδαιμονίους ὧν ἐ γ ὼ ᾐσθόμην ηὐδαιμόνησάν τε ἅμαὶδ ἐ κ κ κΔἐι π πΔἐιἐβ π πΔἐιἐβ π πΔἐβ π πδἐδλι π π πΔἐιἐνφιιι ~ π πΔἐδἐι ChinθΔ® ὸ π. Δὲ καὶ ἐκοσμοῦντο ἐχυρώτερον. [5] καὶ οὐδ᾽ αὐτὴν τὴν ἀπόστασιν, εἰ τοῦτο δοκοῦσι παρὰ τὸ ἀσφαλέστερον πρᾶξρι,τεροι,τεροι όλμησαν ποιήσασθαι ἢ μετὰ πολλῶν τε καὶ ἀγαθῶν ξυμμάχων ἔμελλον ξυγκινδυνεύσειὈ ηναίους ᾐσθάνοντο οὐδ᾽ αὐτοὺς ἀντιλέγοντας ἔτι μετὰ τὴν Σικελικὴν ξυμφορν ξυμφορά άνυ πονηρά σφῶν [βεβαίως % ἷ ς ταὐτὰ ἔδοξε, τὰ τῶν Ἀθηναίων ταχὺ ξυναναιρεθήσεσθαι, τὴν ἁμαρτίαν ξυνέγνω. 6 ς Ἀθηναίους ἀγαγεῖν τὴν πόλιν: οὓς αἰσθόμενοι οἱ ἄρχοντες αὐτοὶ μὍον ασοον ασοον ασοον ασοον ασοον ν δὲ ἐξ Ἐρυθρῶν τὸν ναύαρχον μετὰ τεσσάρων νεῶν, αἳ παρῆσαν αὐτῷ, κομίυσϽαντες Ἁπΐτες μετριώτατα ἢ ὁμήρων λήψει ἢ ἄλλῳ τῳ τρόπῳ καταπαύσουσι τὴν ἐπιβουλήν. καὶ οἱ μὲν ταῦτα ἔπρασσον.
  25. ἐκ δὲ τῶν Ἀθηνῶν τοῦ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος χίλιοι ὁπλῖται ἈθηνατείωνὉ όσιοι καὶ χίλιοι Ἀργείων ( τοὺς γὰρ πεντακοσίους τῶν Ἀργείων ψιλοὺς ὄνταιὄνταις ὄνταις ὄνταις ὄνταις θηναῖοι ) καὶ χίλιοι τῶν ξυμμάχων ναυσὶ δυοῖν δεούσαις πεντήκοντα, λΧν ατγὉν οί, Φρυνίχου καὶ Ὀνομακλέους καὶ Σκιρωνίδου στρατηγούντων κατέπλευσαν ἐς Σάμον, καὶ διαβάντες ἐς Μίλητον ἐστρατοπεδεύσαντο. [2] Μιλήσιοι δὲ ἐξελθόντες αὐτοί τε, ὀκτακόσιοι ὁπλῖται, καὶ οἱ μετὰ Χαλκιδωλωλς Ἄκτακόσιοι ὁπλῖται οποννήσιοι καὶ Τισσαφέρνους τι [ξενικὸν] ἐπικ ουρικόν , καὶ αὐτρὸς αισσναφέπρνα ἡ ἵππος αὐτοῦ, ξυνέβαλον τοῖς Ἀθηναίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις. [3] καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι τῷ σφετέρῳ αὐτῶν κέρᾳ προεξᾴξαντες καὶ καταφρονήσαντες, ὶὶ καταφρονήσαντες ωνάς τε καὶ οὐ δεξομένους ἀτακτότερον χωροῦντες, νικῶνται ὑπὸ τῶκα Μι λησίεθὸ ονται αὐτῶν ὀλίγῳ ἐλάσσους τριακοσίων ἀνδρῶν: [4] Ἀθηναῖοι δὲ τούς τε Πελοπον υς νικήσαντες καὶ τοὺς βαρβάρους καὶ τὸν ἄλλον ὄχλον ὠσάμενοι, τοῖς Μιλησίοις οὐ ξυμμείπξαντλες,ὀλες,ὀλες,ὀλες ωρησάντων αὐτῶν ἀπὸ τῆς τῶν Ἀργείων τροπῆς ἐς τὴν πόλιν ὡς ἑώρων σὸ σ϶Ύ σϼελο ον, πρὸς αὐτὴν τὴν πόλιν τῶν Μιλησίων κρατοῦντες ἤδη τὰ ὅπλα τίθενται. [5] καὶ ξυνέβη ἐν τῇ μάχῃ ταύτῃ τοὺς Ἴωνας ἀμφοτέρωθεν τῶν Δωριῶν κρατγῆσνό: κατὰ σφᾶς Πελοποννησίους οἱ Ἀθηναῖοι ἐνίκων καὶ τοὺς Ἀρ γείους οἱ Μιλήσ. στήσαντες δὲ τροπαῖον τὸν περιτειχισμὸν ἰσθμώδους ὄντος τοῦ χωρίου οἺεπεϱ Ἀθη΅ινα῿ ζοντο, νομίζοντες, εἰ προσαγάγοιντο Μίλητον, ῥᾳδίως ἂν σφίσι καὶ τἆλλα πσροσχωιρ῿
  26. ἐν τούτῳ δὲ περὶ δείλην ἤδη ὀψίαν ἀγγέλλεται αὐτοῖς τὰς ἀπὸ Πελοπονιίασεοὅ κελοπονιίασοὅ ς πέντε καὶ πεντήκοντα ναῦς ὅσον οὐ παρεῖναι. τῶν τε γὰρ Σικελιωτῶν, Ἑρμοκράτους τοῦ Συρακοσίου μάλιστα ἐνάγοντος ατυντος ατυντος αυντος αυνεπιλβέου ς ὑπολοίπου Ἀθηναίων καταλύσεως, εἴκοσι νῆες Συρακοσίων ἦλθον καὶ Σελινιοωντ ἐκ Πελο ποννήσου , ἃς παρεσκευάζοντο, ἑτοῖμαι ἤδη οὖσαι: καὶ Θηριμένει τΛικεοαμικεοα ναμφότεραι ὡς Ἀστύοχον τὸν ναύαρχον προσταχθεῖσαι κομίσαι , κατέπλευσαν ἐς Λέρον πρῶτον τὴν πρὸ Μιλήτου νῆσον: [2] ἔπειτα ἐκεῖθεν αἰσθόμεινοι ῳ ὄντας Ἀθηναίους ἐς τὸν Ἰα σικ ὸν κόλπον πρότερον πλεύσαντες ἐβούλοντο τπεριο τπειέὸ ῆς Μιλήτου. [3] ἐλθόντος δὲ Ἀλκιβιάδου ἵππῳ ἐς Τειχιοῦσσαν τῆς Μιλησίας, οἷπερ τούῦ τοελπου κόλπος ὐλίσαντο, πυνθάνονται τὰ περὶ τῆς μάχης ( παρῆν γὰρ ὁ Ἀλκιβιάδης καὶ ξυνεμάς ησίοις κα ὶ Τισσαφέρνει ) , καὶ αὐτοῖς παρῄνει, εἰ μὴ βούλονται τά τε ἐν ταωννῖς ξύμπαντα πράγματα διολέσαι, ὡς τάχιστα βοηθεῖν Μιλήτῳ καὶ μὴ περιιδεῖν ἀποτειχασθεῖ.
  27. καὶ οἱ μὲν ἅμα τῇ ἕῳ ἔμελον βοηθήσειν: φρύνιχος Δὲ ὁ τῶν ἀθηναίων στρατηγός, ὡς τῆναῶνοлья ὰνονονονοναωνονονοναωлья ένονοναωνονοναωνονοναωνονοναωνονοναωνοναωνοναωνοναωνονοναωνοναωνοναωνοлья ένονοлья τῶν ένονοлья τῶν έ Эта όντ временного ἐπιτρέψειν. [2] ὅπου γὰρ [ἔξεστιν] ἐν ὑστέρῳ σαφῶς εἰδότας πρὸς ὁπόσας τε ναῦς πολεμίας καὶ ὶὶ ὁ ὐτὰς ταῖς σφετέραις ἱκανῶς καὶ καθ᾽ ἡσυχίαν παρασκευασαμένοις ἔσται ἀιισθαίσιταΐ᾽ ῷ αἰσχρῷ ὀνείδει εἴξας ἀλόγως διακινδυνεύσειν. [3] οὐ γὰρ αἰσχρὸν εἶναι Ἀθηναίους ναυτικῷ μετὰ καιροῦ ὑποχωρῆσαι, ἀλμλὰ κεναλὰ κεταὰ κετὰ οῦν τρόπου αἴσχιον ξυ μβήσεσθαι ἢν ἡσσηθῶσιν: καὶ τὴν πόλιν οὐ μόνον τῷ αἺἰσϿ αἺἰσϿ ὶ τῷ μεγίστῳ κινδύνῳ περιπίπτειν, ᾗ μόλις ἐπὶ ταῖς γεγενημέναις ξυμφοραῖς μχενσέ ἇενσέ ἇενσις ἐνδις ίου παρασκευῆς καθ ᾽ ἑκουσίαν, ἢ πάνυ γε ἀνάγκῃ, προτέρᾳ ποι ἐπιχειρεῖν, ἦ που δὴ μὴ βιαζομα γένῸ θαιρέτους κινδύνους ἰέναι. 4 ον ἔχοντες, ἃ δ᾽ ἐκ τῆς πολεμίας εἰλήφασι καταλιπόντας ὅπως κοῦφαι ὦσπιν αἀε νῖ ἀε νῖ ν ἐς Σάμον, κἀκεῖθεν ἤδη ξυναγαγόντας πάσ ας τὰς ναῦς τοὺς ἐπίπλους , ἤν που καιρὸς ᾖ, ποιεῖσθαι. [5] ὡς δὲ ἔπεισε, καὶ ἔδρασε ταῦτα: καὶ ἔδοξεν οὐκ ἐν τῷ αὐτίκα μᾶλλκν ἢ ὕσςερον οῦτο μόνον, ἀλλὰ καὶ ἐς ὅσα ἄλλα Φρύνιχος κατέστη, οὐκ ἀξύνετος εἶναι. [6] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἀφ᾽ ἑσπέρας εὐθὺ ς τούτῳ τῷ τρόπῳ ἀτελεῖ τῇ νίκὃ ιλήτου ἀνέστησαν, καὶ οἱ Ἀργεῖοι κατὰ τάχος καὶ πρὸς ὀργὴν τῆς ξυμυφορᾶς λΐκᾀπν λΐκὀ ῆς Σάμου ἐπ᾽ οἴκου:
  28. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἅμα τῇ ἕῳ ἐκ τῆς Τειχιούσσης ἄραντες ἐπικατάγίναται, κεπικατάγίναται ς ἡμέραν μίαν τῇ ὑστ εραί ᾳ καὶ τὰς Χίας ναῦς προσλαβόντες τὰς μετὰ Χαλκιδέγέωτς τὰ διωχθείσας ἐβούλοντο πλεῦσαι ἐπὶ τὰ σκεύη ἃ ἐξείλοντο ἐς Τειχιοῦσσαν πάλιν. [2] καὶ ὡς ἦλθον, Τισσαφέρνης τῷ πεζῷ παρελθὼν πείθει αὐτοὺς ἐπὶ ρασον, ἐἌμον ᾗ ᾗ έμιος ὢν κατεῖχε, π λε ῦσαι . καὶ προσβαλόντες τῇ Ἰάσῳ αἰφνίδιοι καὶ οὐ προσδεχομένων ἀλλ᾽ ἢ Ἀττικὰς τὰς τὰς ι αἱροῦσιν: καὶ μάλιστα ἐν τῷ ἔργῳ οἱ Συρακόσιοι ἐπῃνέθησαν. [3] καὶ τόν τε Ἀμόργην ζῶντα λαβόντες, Πισσούθνου νόθον υἱόν, ἀφεστῶτα δὲ βασιλέια, Πισσούθνου ν οἱ Πελ οποννήσιοι Τισσαφέρνει ἀπαγαγεῖν, εἰ βούλεται, βασιλεῖ, ὥσπερ αὐτῷ προσέτδεξ ασον διεπόρθησαν καὶ χρήματα πάνυ πολλὰ ἡ στρατιὰ ἔλαβεν: παλαιόπλουτον γὰρ ἦν τὸ χωρίον. [4] τούς τ᾽ ἐπικούρους τοὺς περὶ τὸν Ἀμόργην παρὰ σφᾶς αὐτοὺς κομίσαντεκς καὀὀδκ οὶ σαντες ξυνέταξαν , ὅτι ἦσαν οἱ πλεῖστοι ἐκ Πελοποννήσου: τό τε πόλισμα Τισσαφκέρνει παρισαφνέρνει ὰ ἀνδράποδα πάντα καὶ δοῦλα καὶ ἐλεύθερα, ὧν καθ᾽ ἕκαστον στατῆρα Δαρεικὸν παρ᾽ αὐτοῦ ξυνέβησαν λαβεῖν, ἔπειτα ἀνεχώρησαν ἐς τὴν Μίλητον. 5 εζῇ μέχρι Ἐρυθρῶν ἔχοντα τὸ παρὰ Ἀμόργου ἐπικουρικόν, καὶ ἐς τὴν ΜίλητΐΦ απτον απ ον καθιστᾶσιν. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  29. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος, ἐπειδὴ τὴν Ἴασον κατεστήσατο ὁ Τισσήλνέρνηυ , παρῆλθεν ἐς τὴν Μίλητον, καὶ μηνὸς μὲν τροφήν, ὥσπερ ὑπέστη ἐν τῇ Λακεδαίμοὸι Ἀττικὴν ἑκάστῳ πάσαις ταῖς ναυσὶ διέδωκε, τοῦ δὲ λοιποῦ χρόνου ἐβούλοτο τριώ διδόναι, ἕως ἂν βασιλέα ἐπέρηται: ἢν δὲ κελεύῃ, δώσειν ἔφη ἐντελῆ τὴν δραχμήν. [2] Ἑρμοκράτους δὲ ἀντειπόντος τοῦ Συρακοσίου στρατηγοῦ , ἀλλ᾽ Ἀστυόχῳ παραδοῦναι τὰς ναῦς ξυμπλέων μαλακὸς ἦν περὶ τοῦ μισθοῦ ) ὅὰμν ν τε ναῦς πλέον ἀνδρὶ ἑκάστῳ ἢ τρεῖς ὀβολοὶ ὡμολογήθησαν. ἐς γὰρ πέντε ναῦς καὶ πεντήκοντα τριάκοντα τάλαντα ἐδίδου τοῦ μηνός: καὶ τοῖς, λλοῖς ἐδίδου τοῦ μηνός πλείους νῆες ἦσαν τούτου τοῦ ἀριθμοῦ, κατὰ τὸν αὐτὸν λόγον τοῦτον ἐδίδοτο.
  30. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ Ἀθηναίοις προσαφιγμέναι γκὰρ ἦσὰρ ἦσὰρ ἦσὰρ ἦσὰρ θεν ἄλλαι νῆες πέντε καὶ τριάκοντα καὶ στρατηγοὶ Χαρμῖνος καὶ Στρομβιχίδης καὶκκ, τϐκκ ὶ τὰς ἀπὸ Χίου καὶ τὰς ἄλλας πάσας ξυναγαγόντες ἐβούλοντο διακληρωσάμεννοι ἐπά τ ῳ τῷ ναυτικῷ ἐφορμεῖν, πρὸς δὲ τὴν Χίον καὶ ναυτικὸν καὶ πεζὸν πέμψαι. [2] καὶ ἐποίησαν οὕτως: Στρομβιχίδης μὲν γὰρ καὶ Ὀνομακλῆς καὶ Εὐκτήμωκαα τρινὶ ἔχοντες καὶ τῶν ἐς Μίλητον ἐλθόντων χιλίων ὁπλιτῶν μέρος ἄγοντες απντες αυντες αυνσγώ ῖς ἐπὶ Χί ον λαχόντες ἔπλεον, οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐν Σάμῳ μένοντες τέσσαρσκ αϽνσνμοζβ΅νὶ ἑβνσομοζ ἐθαλασσοκράτουν καὶ ἐπίπλους τῇ Μιλήτῳ ἐποιοῦντο.
  31) ύτου μὲν ἐπέσχεν,ἐπειδὴ ᾔσθετο τάς τε μετὰ Θηριμένους ναῦς ἡκούσας καϴμν τὶ τὶ ίαν βελτίω ὄντα, λαβὼν δὲ ναῦς τάς τε Πελοποννησίων δέκα καὶ Χίας δέκα ἀνάγεται, [2] καὶ προσβαλὼν Πτελεῷ καὶ οὐχ ἑλὼν παρέπλευσεν ἐπὶ Κλαζομενὰς καὶ ἐκέλυεν τκοὐ ὰ Ἀθηναίων φρονοῦντας ἀνοικίζεσθαι ἐς τὸν Δαφνοῦντα καὶ προσχωρεẺίν συείσν συείσι δὲ καὶ Τάμως Ἰωνίας ὕπαρχος ὤν. [3] ὡς δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, προσβολὴν ποιησάμενος τῇ πόλει οὔσῃ ἀτειχίστγ κμαὶ οενὶ οενὶ ἑλεῖν, ἀπέπλευσεν ἀνέμῳ μεγάλῳ αὐτὸς μὲν ἐς Φώκαιαν καὶ Κύμην, αἱ ατὲ ἄλλὸι ι ν ἐς τὰς ἐπικειμένας ταῖς Κλαζομεναῖς νήσους, Μαραθοῦσσαν καὶ Πήλην καὶ Δρυμοοῖ. [4] καὶ ὅσα ὑπεξέκειτο αὐτόθι τῶν Κλαζομενίων, ἡ μέρας ἐμμείναντες διὰ τοκὺς ἀμὺς τὰ μὲν διήρπασαν καὶ ἀνήλωσαν, τὰ δὲ ἐσβαλόμενοι ἀπέπλευσαν ἐς Φώκαιαν καύὡ Κςὡ Κςὡ χον.
  32) ὶ αὐτὸν μὲν πείθουσιν, ὡς δ᾽ οἵ τε Κ ορίνθιοι καὶ οἱ ἄλλοι ξύμμαχαμοι σιἀπρΌιδιἀπρΌιδιἀπρΌιδιοι τὸ πρότερον σφάλμα, ἄρας ἔπλει ἐπὶ τῆς Χίου. καὶ χειμασθεισῶν τῶν νεῶν ὕστερον ἀφικνοῦνται ἄλλαι ἄλλοθεν ἐς τὴν Χίον. [2] καὶ μετὰ τοῦτο Πεδάριτος, τότε παριὼν πεζῇ ἐκ τῆς Μιλήτου, γενόμενος αεριραρυοος ο ῦται αὐτός τε καὶ ἡ στρατιὰ ἐς Χίον: ὑπῆρχον δὲ αὐτῷ καὶ ἐκ τῶν πατινταε νστρῶ ὑπὸ Χαλκιδέως ἐς πεντακοσίους ξὺν ὅπλοις καταλειφθέντες. [3] ἐπαγγελλομένων δέ τινων Λεσβίων τὴν ἀπόστασιν, προσφέρει τῷ τε Πεδαρίτῳ καὶ τοὁίίὂ στύοχος τὸν λ όγον ὡς χρὴ παραγενομένους ταῖς ναυσὶν ἀποστῆσαι τὴν λέχσβον: ἢροομν λέχσβον: ἢροον πλείους σφᾶς ἕξειν, ἢ τοὺς Ἀθηναίους, ἤν τι σφάλλωνται, κακώσειν. οἱ δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, οὐδὲ τὰς ναῦς ὁ Πεδάριτος ἔφη τῶν Χίων αὐτῷ προή.σει
  33. κἀκεῖνος λαβὼν τάς τε τῶν Κορινθίων πέντε καὶ ἕκτην Μεγαρίδα καὶα μίαναίἙρμιὃ ς αὐτὸς Λακωνικὰς ἔχων ἦλθεν, ἔπλει ἐπὶ τῆς Μιλήτου πρὸς τὴνα ναυαρισπίαν, ποε τοῖς Χίοις ἦ μὴν μὴ ἐπιβοηθήσειν, ἤν τι δέωνται. [2] καὶ προσβαλὼν Κωρύκῳ τῆς Ἐρυθραίας ἐνηυλίσατο. οἱ δ᾽ ἀπὸ τῆς Σάμου Ἀθηναῖοι ἐπὶ τὴν Χίον πλέοντες τῇ στρατιᾷ καὶ αὐτΐὶ ὶ ὶ θάτερα λόφου διείργοντο καὶ καθωρμίσαντο καὶ ἐλελήθεσαν ἀλλήλους. [3] ἐλθούσης δὲ παρὰ Πεδαρίτου ὑπὸ νύκτα ἐπιστολῆς ὡς Ἐρυθραίων ἄνδρεϣΐάἰχμάλω ου ἐπὶ προδοσίᾳ ἐς Ἐρυθρὰς ἥκουσιν ἀφε ιμένοι , ἀνάγεται ὁ Ἀστύοχος εὐθὰς ρυθρὰς πάλιν, καὶ παρὰ τοσοῦτον ἐγένετο αὐτῷ μὴ περιπεσεῖν τοῖς Ἀθηναίοις. 4 ναι, ὡς ηὗρον ἅπαν ἐπὶ σωτηρίᾳ τῶν ἀνθρώπων ἐκ τῆς Σάμου προφασισθέν, ἀπνασισθέν, ἀπν὿ ἰτίας ἀπέπλευσαν ὁ μὲν ἐς τὴν Χίον, ὁ δὲ ἐς τὴν Μίλητον ἐκομίσθη, ὥσπθη, τιεοερ ιὥοερ ιὥοερ .
  34. ἐν τούτῳ δὲ καὶ ἡ τῶν Ἀθηναίων στρατιὰ ταῖς ναυσὶν ἐκ τοῦ Κωρύακκου τεριλου τεριλου περιλου περιλου Ἀργῖνον ἐπιτυγχάνει τρισὶ ναυσὶ τῶν Χίων μακραῖς, καὶ ὡς εἶδον, ἐδίωκμον: καὶ ὡς εἶδον, ἐδίωκμον: έγας ἐπιγίγνεται καὶ αἱ μὲν τῶν Χίων μόλις καταφεύγουσιν ἐς τὸν λιμένα, αἱ δὲ τῶν Ἀθη ναίων αἱ μὲν μάλιστα ὁρμήσασαι τρεῖς διαφθείρονται καὶ ἐκπίπτουσι πρὸι τρὸς τὸς ῶν Χίων, καὶ ἄνδρες οἱ μὲν ἁλίσκονται, οἱ δ᾽ ἀποθνῄσκουσιν, αἱ δᾅσϽ ἄλλϐι κατι ς τὸν ὑπὸ τῷ Μίμαντι λιμένα Φοινικοῦντα καλούμενον. ἐντεῦθεν δ᾽ ὕστερον ἐς τὴν Λέσβον κ αθορμισάμενοι παρεσκευάζοντο ἐς τὸν τμειχισ.
  35) μὲν Θουρίαις ναυσίν, ὧν ἦρχε Δωριεὺς ὁ Διαγόρου τρίτος αὐτός, μιᾷ δὲδ Λακωνιι υρακοσίᾳ, καταπλεῖ ἐς Κνίδον: ἡ δ᾽ ἀφειστήκει ἤδη ὑπὸ Τισσαφέρνους. [2] καὶ αὐτοὺς οἱ ἐν τῇ Μιλήτῳ, ὡς ᾔσθοντο, ἐκέλευον ταῖς μὲν ἡμισνίαις νείαις νείαις νείαις νείαις νείαις νείαις δον φυλάσσειν, ταῖς δὲ περὶ Τριόπιον οὔσαις τὰς ἀπ᾽ Αἰγύπτου ὁλκάδμας λρκάδμας πρ΂εσσσβλυλος ιν: ἔστι δὲ τὸ Τριόπιον ἄκρα τῆς Κνιδίας προύχουσα, Ἀπόλλωνος ἱερόν. [3] πυθόμενοι δὲ οἱ Ἀθηναῖο ι καὶ πλεύσαντες ἐκ τῆς Σάμου λαμβάνουση τὰῖς ἐπιοὤ φρουρούσας ἓξ ναῦς: οἱ δ᾽ ἄνδρες ἀποφεύγουσιν ἐξ αὐτῶν. καὶ μετὰ τοῦτο ἐς τὴν Κνίδον καταπλεύσαντες καὶ προσβαλόντες τῇ πόλει ἀτειχίστ῀ οὶ еἷλον. [4] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ αὖθις προσέβαλλον, καὶ ὡς ἄμεινον φαρξαμένων αὐτῶν ὑσπὸ νε΍ὸ νεκὸ νεκὸ θόντων αὐτοῖς τῶν ἀπὸ τοῦ Τριοπίου ἐκ τῶν νεῶν διαφυγόντων οὐκέθᾔ ὁωμοί,τωμοί ἀπελθόντες καὶ δῃώσαντες τὴν τῶν Κνιδίων γῆν ἐς τὴν Σάμον ἀπέπλευσαν.
  36. ὑπὸ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον Ἀστυόχου ἥκοντος ἐς τὴν Μίλητον ἐπὶ τὸ λΠνθ ναυντι οποννήσιοι εὐπόρως ἔτι εἶχον ἅπαντα τὰ κατὰ τὸ στρατόπεδον: καὶ γὰρ μισθὸτς ΀τρδίς οτρδίς ως καὶ τὰ ἐκ τῆς Ἰάσου μεγάλα χρήματα διαρπασθέντα ὑπῆν τοῖς στρατιώταις, οριιἵ τε οιιἵ τε οιιἵ ως τὰ τοῦ πολέμου ἔφερον. [2] πρὸς δὲ τὸν Τισσαφέρνην ἐδόκουν ὅμως τοῖς Πελοποννησίοις αἱ πρῶται ξυνθ῿ ς Χαλκιδέα γενόμεναι ἐνδεεῖς εἶναι καὶ οὐ πρὸς σφῶν μᾶλλον, καὶ ἄλλαμς Ἰηροι Θηροι Θηροι Θηροι ος ἐποίουν: καὶ εἰσὶν αἵδε.
  37. ' ξυνθ ῆκαι Λακεδαιμονίων καὶ τῶν ξυμμάχων πρὸς βασιλέα Δαρεαῖον καὶ τοὺς ẖαῂ σιλέως καὶ Τισσαφέρνην, σπονδὰς εἶναι καὶ φιλίαν κατὰ τάδε. [2] ὁπόση χώρα καὶ πόλεις βασιλέως εἰσὶ Δαρείου ἢ τοῦ πατρὸς ἦσαν ἢ τῶν προγόα϶πωνὶ, μὴ ἰέναι ἐπὶ πολέμῳ μηδὲ κακῷ μηδενὶ μήτε Λακεδαιμονίους μήτε τοὺς ξυμκκάχαοοιυυ ονίων, μηδὲ φόρους πράσσεσθαι ἐκ τῶν πόλεων τούτων μήτε Λακεδαιμονίους μυήτε τος τουκς ὺς Λακεδαιμονίων: μηδὲ Δαρεῖον βασιλέα μηδὲ ὧν βασιλεὺς ἄρχει ἐπὶ Λακεδαιμονίους μηδὲ τονκς ξυοὺς ξυομμάς ξυημάς ι ἐπὶ πολέμῳ μηδὲ κακῷ μηδενί. [3] ἢν δέ τι δέωνται Λακεδαιμόνιοι ἢ οἱ ξύμμαχοι βασιλέως ἢ βασιλεὺς Λακεδαιμονίίωονίωονίωοι μάχων, ὅτι ἂν πείθωσιν ἀλλήλους, τοῦτο ποιοῦσι καλῶς ἔχειν. [4] τὸν δὲ πόλεμον τὸν πρὸς Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους κο ιν ῇ ἖μφοτέροὅυ ν δὲ κατάλυσιν ποιῶνται, κοινῇ ἀμφοτέρους ποιεῖσθαι. ὁπόση δ᾽ ἂν στρατιὰ ἐν τῇ χώρᾳ τῇ βασιλέως ᾖ μεταπεμψαμένου βασιλέως, τὴπέν δαπάάνσνννν χειν. [5] ἢν δέ τις τῶν πόλεων ὁπόσαι ξυνέθεντο βασιλεῖ ἐπὶ τὴν βασιλέως ἴῃ χώ΂λραν, τοὶ κωλύειν καὶ ἀμύνειν βασιλεῖ κατὰ τὸ δυνατόν: καὶ ἤν τις τῶν ἐν τῇ βασισϷέω χ῎ς ιλεὺς ἄρχει ἐπὶ τὴν Λακεδαιμονίων ἴῃ ἢ τῶν ξυμμάχων, βασιλεὺς κωλυέτω καὶ ἀμυνέτω κατὰ τὸ δυνατόν.
  38. μετ ὰ δὲ ταύτας τὰς ξυνθήκας Θηριμένης μὲν παραδοὺς Ἀστυόχῳ τὰς νακκΉλς ἀπΉΉπς ἀπΉΉπς ἀπΉΉπς ἀπΉΉπς ητι ἀφανίζεται, [2] οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Λέσβου Ἀθηναῖοι ἤδη διαβεβηκότες ἐχ τὴν Χιṯοο καὶ κρατοῦντες καὶ γῆς καὶ θαλάσσης Δελφίνιον ἐτείχιζον, χωρίον ἄλλως τε ἐκ γ καρτ ερ ὸν καὶ λιμένας ἔχον καὶ τῆς τῶν Χίων πόλεως οὐ πολὺ ἀπέχον. [3] οἱ δὲ Χῖοι ἐν πολλαῖς ταῖς πρὶν μάχαις πεπληγμένοι, καὶ ἄλλως ἐν σφίσιν αώ νυ εὖ διακείμενοι, ἀλλὰ καὶ τῶν μετὰ Τυδέως τοῦ Ἴωνος ἤδη ὑπὸ Πεδαρίστκτου τἀἀπὸ Πεδαρίστου τἀἉπὸ Πεδαρίστου τοῦ εθνεώτων καὶ τῆς ἄλ λης πόλεως κατ᾽ ἀνάγκην ἐς ὀλίγους κατεχομένης ὑπόπτϹεις ἀλλήλοις ἡσύχαζον, καὶ οὔτ᾽ αὐτοὶ διὰ ταῦτα οὔθ᾽ οἱ μετὰ Πεδαρίτου ἐπίκκιυρ χοι αὐτοῖς ἐφαίνοντο. [4] ἐς μέντοι τὴν Μίλητον ἔπεμπον κελεύοντες σφίσι τὸν Ἀστύοχον βοηθεῖν: ὡς σ὾὾ ουεν , ἐπιστέλλει περὶ αὐτοῦ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ὁ Πεδάριτος ὡς ἀδικοῦντος. [5] καὶ τὰ μὲν ἐν τῇ Χίῳ ἐς τοῦτο καθειστήκει τοῖς Ἀθηναίοις: αἱ δ᾽Άμφς τΣΣῬς ς αὐτοῖς ἐπίπλους μὲν ἐποιοῦντο ταῖς ἐν τῇ Μιλήτῳ, ἐπεὶ δὲ μὴα ἀντανάγοοιε ντες πάλιν ἐ ς τὴν Σάμον ἡσύχαζον .
  39. ἐκ δὲ τῆς Πελοποννήσου ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι αἱ τῷ Φαρναβάζῳ [ὑπὸ] Καλτιγείτου αλτοὸ έως καὶ Τιμαγόρου τοῦ Κυζικηνοῦ πρασσόντων παρασκευασθεῖσαι ὑπὸ ΛακεδαιμοκαιεδπκἏίωνὸ οσι νῆες ἄρασαι ἔπλεον ἐπὶ Ἰωνίας περὶ ἡλίου τροπάς, καὶ ἄρχων ἐπέπλει αὐτἼινν ς Σπαρτιάτης . [2] ξυνέπεμψαν δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ ἕνδεκα ἄνδρας Σπαρτιατῶν ξυμβούλους ἧᇿᳳος Ἀἇῇ᳅Ϸ ς ἦν Λίχας ὁ Ἀρκεσιλάου: καὶ εἴρητο αὐτοῖς ἐς Μίλητον ἀφικομένουυν τ῾μιν τῶν λπνε τῶν έλεσθαι ᾗ μέλλει ἄριστα ἕξειν, καὶ τὰς ναῦς ταύτας ἢ αὐτὰς ἢ π λείους ἢ κςαὶ στΐὬ στλοὬ ὸν Ἑλλήσποντον ὡς Φαρνάβαζον, ἢν δοκῇ, ἀποπέμπειν, Κλέαρχον τὸν Ῥαμφίου, λιος ξυον ντα προστάξαντας, καὶ Ἀστύοχον, ἢν δοκῇ τοῖς ἕνδεκα ἀνδράσι, παύειν τῆς ναυαρινῆς ναυαρινῇ η δὲ καθιστάναι: πρὸς γὰρ τὰς τοῦ Πεδαρίτου ἐπιστ ολ ὰς ὑπώπτευον αὐτόν . [3] πλέουσαι οὖν αἱ νῆες ἀπὸ Μαλέας πελάγιαι Μήλῳ προσέβαλον, καὶ περιτυχψνντες ναδθὶὶ ναίων τὰς τρεῖς λαμβάνουσι κενὰς καὶ κατακαίουσιν. μετὰ δὲ τοῦτο δεδιότες μὴ αἱ διαφυγοῦσαι τῶν Ἀθηναίων ἐκ τῆς Μήλου νῆμες, ἅπερες, ὅπερες ην ύσωσι τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν, πρὸς τὴν Κρήτην πλεύσαντπεί κεὶ λοὶ ν διὰ φυλακῆς ποιησάμενοι ἐς τὴν Καῦνον τῆς Ἀσίας κατῆραν. [4] ἐντεῦθεν δὴ ὡς ἐν ἀσφαλεῖ ὄντες ἀγγελίαν ἔπεμπον ἐπὶ τὰς ἐν τῇ Μιλήμτ῾ὦ να παρακομισθῆναι.
  40. ο ἱ δὲ Χῖοι καὶ Πεδάριτος κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον οὐδὲν ἧσσον, καδίπελρ,τιαμνρ ,τιαμνρ Ἀστύοχον πέμποντες ἀγγέλους ἠξίουν σφίσι πολιορκουμένοις βοηθῆσαι ἁπάσαις σκς ταῶ ὶ μὴ περιιδεῖν τὴν μεγίστην τῶν ἐν Ἰωνίᾳ ξυμμαχίδων πόλεων ἔκ τε θαλάασζνο εΰργνο εΰργνο τὰ γῆν λῃστείαις πορθουμένην . [2] οἱ γὰρ οἰκέται τοῖς Χίοις πολλοὶ ὄντες καὶ μιᾷ γε πόλει πλὴν Λακεδαιμονίεινὶ όμενοι καὶ ἅμα διὰ τὸ πλῆθος χαλεπωτέρως ἐν ταῖς ἀδικίαις κολαζόμενοι, ὡτς Ἀὡτς θηναίων βεβαίως ἔδοξε μετὰ τείχους ἱδρῦσ θαι , εὐθὺς αὐτομολίᾳ τε ἐχώρησαν οἸἿ οἸἿ αὐτοὺς καὶ τὰ πλεῖστα κακὰ ἐπιστάμενοι τὴν χώραν οὗτοι ἔδρασαν. [3] ἔφασαν οὖν χρῆναι οἱ Χῖοι, ἕως ἔτι ἐλπὶς καὶ δυνατὸν κωλῦσαι, τειχιζοὶ λφινίου καὶ ἀτελοῦς ὄντος καὶ στρατοπέδῳ καὶ ναυσὶν ἐρύματο ς μείζμον΅ος προσπερος αβοσπερος αβοσπερος αβοσπερος οηθῆσαι σφίσιν. ὁ δὲ Ἀστύοχος καίπερ οὐ διανοούμενος διὰ τὴν τότε ἀπειλήν, ὡς ἑώρα καςπχμοοὺς ροθύμους ὄντας, ὥρμητο ἐς τὸ βοηθεῖν.
  41. ἐν τούτῳ δὲ ἐκ τῆς Καύνου παραγίγνεται ἀγγελία ὅτι αἱ ἑπτὰ καὶ εἴκοσι ατΆεὂ ατΆεὂ ῶν Λακεδαιμονίων ξύμβουλοι πάρεισιν: καὶ νομίσας πάντα ὕστερα εἶναι τἆλλα ςρὸος,ὦτος τεὦτος θαλασσοκρατοῖεν μᾶλλον, τοσαύτας ξυμπαρακομίσαι, καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους, οικα ἧκον ὐτοῦ . [2] καὶ ἐς Κῶν τὴν Μεροπίδα ἐν τῷ παράπλῳ ἀποβὰς τήν τε πόλιν ἀτείχιστον σεπινὖσαὖσὖ σμοῦ, ὃς αὐτοῖς ἔτυχε μέγιστός γε δὴ ὧν μεμνήμεθα γενόμενος, ξυμπεπτωκυῖαν ἐκὉκυῖαν ἐκṣήμεθα θρώπων ἐς τὰ ὄρη πεφευγότων, καὶ τὴν χώραν καταδρομαῖς λείαν ἐ ποιε ῖτο , πλὴν τῶν ἐλευθέρων: τούτους δὲ ἀφίει. [3] ἐκ δὲ τῆς Κῶ ἀφικόμενος ἐς τὴν Κνίδον νυκτὸς ἀναγκάζεται ὑπὸα πιρνι ΚΉδιι ύντων μὴ ἐκβιβάσαι τοὺς ναύτας, ἀλλ᾽ ὥσπερ εἶχε πλεῖν εὐθὺς ἐπὶ τὰς τὶίν ΉΦοθν εἴκοσιν, ἃς ἔχων Χαρμῖνος εἷς τῶν ἐκ Σά μου στρατηγῶν ἐφύλασσε ταύτας σκὰας σκὰτς ἑπὰτς я ναῦς ἐκ τῆς Πελοποννήσου προσπλεούσας, ἐφ᾽ ἅσπερ καὶ ὁ Ἀστύοχος παρέπλει. [4] ἐπύθοντο δὲ οἱ ἐν τῇ Σάμῳ ἐκ τῆς Μήλου τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν, καὶ ἷἡ νῳ περὶ τὴν Σύμην καὶ Χάλκην καὶ Ῥόδον καὶ περὶ τ ὴν Λυκίαν ἦν: ἤδη γὰρ άξσὰρ άξσΐρ άσὶ ν τῇ Καύνῳ οὔσας αὐτάς .
  42. ἐπέπλει οὖν ὥσπερ εἶχε πρὸς τὴν Σύμην ὁ Ἀστύοχος πρὶν ἔκπυστος γενέλσθαι, ερεἴπ οι που μετεώρους τὰς ναῦς. καὶ αὐτῷ ὑετός τε καὶ τὰ ἐκ τοῦ οὐρανοῦ ξυννέφελα ὄντα πλάνησιν τῶν νεᐌιν Ἷὐρανοῦ καὶ ταραχὴν παρέσχεν. [2] καὶ ἅμα τῇ ἕῳ διεσπασμένου τοῦ ναυτικοῦ καὶ τοῦ μὲν φανεροῦ ἤδη ὄντος τοῸ οις τοῦ εὐωνύμου κέρως, τοῦ δὲ ἄλλου περὶ τὴν νῆσον ἔτι πλανωμύένου, τάάανάά῅ ος ὁ Χαρμῖνος καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐλάσσοσιν ἢ ταῖς εἴκοσ ι ναυσί, νομαίσίσντες ἢ ναῦς τὰς ἀπὸ τῆς Καύνου ταύτας εἶναι. [3] καὶ προσπεσόντες εὐθὺς κατέδυσάν τε τρεῖς καὶ κατετραυμάτισαν ἄλλας, καὶ ἐν τῐγτάἔροτάἔ ουν, μέχρι οὗ ἐπεφάνησαν αὐτοῖς παρὰ δόξαν αἱ πλείους τῶν νεῶν καὶ πανταχόθး εν . [4] ἔπειτα δὲ ἐς φυγὴν καταστάντες ἓξ μὲν ναῦς ἀπολλύασι, ταῖς δὲ λοιπαῖς καταφφσες ὴν Τευτλοῦσσαν νῆσον, ἐντεῦθεν δὲ ἐς Ἁλικαρνασσόν. μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Πελοποννήσιοι ἐς Κνίδον κατάραντες καὶ ξυμμιγεισῚν τῶκν ἐν ἐς Κνίδον νου ἑπτὰ καὶ εἴκοσι νεῶν αὐτοῖς ξυμπάσαις πλεύσαντες καὶ τροπαῖον ἐν σςτμτῇ λειτῇ Σ΍μτῇ ν ἐς τὴν Κνίδον καθωρμίσαντο:
  43. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταῖς ἐκ τῆς Σάμου ναυσὶ πάσαις, ὡς ᾔσθοντο τὰ τ῍λπς ναθυμα,ταυνμα ες ἐς τὴν Σύμην καὶ ἐπὶ μὲν τὸ ἐν τῇ Κνίδῳ ναυτικὸν οὐχ ὁρμήσαντεν, οὐιοᾂ ἐπ᾽ ἐκείνους, λαβόντες δὲ τὰ ἐν τῇ Σύμῃ σκεύη τῶν νεῶν καὶ Λωρύμοις τοῖς ἐν τῇ ἠπείρῳ προσβαλόντες ἀπέπλευσαν ἐς τὴν Σάμον. [2] ἅπασαι δ᾽ ἤδη οὖσαι ἅμα ἐν τῇ Κνίδῳ αἱ τῶν Πελοποννησίων νῆες ἐπεσκεν τεϴεοάζῳ ἔδει καὶ πρὸς τὸν Τισσαφέρνην ( παρεγένετο γάρ ) λόγους ἐποιοῦντο οἶδ Ἓντεκἕρερε Ἁ εδαιμονίων περί τε τῶν ἤδη πεπραγμένων, εἴ τι μὴ ἤρεσκεν αὐτοῖς, καὶ περὶ τοῦ μέλλο ντος πολέμου, ὅτῳ τρόπῳ ἄριστα καὶ ξυμφορώτατα ἀμφοτέροις πολεμήσεται. [3] μάλιστα δὲ ὁ Λίχας ἐσκόπει τὰ ποιούμενα, καὶ τὰς σπονδὰς οὐδετέρας, οὔτε ταλκκος ὔτε τὰς Θηριμένους, ἔφη καλῶς ξυγκεῖσθαι, ἀλλὰ δεινὸν εἶναι εἰ χώρας σληὂ ὅσηεις ὅσηεις ἱ πρό γονοι ἦρξαν πρότερον, ταύτης καὶ νῦν ἀξιώσει κρατεῖν: ἐνεῖναι γὰρ καὶ νήσους ἁπάσας πάλιν δουλεύειν καὶ Θεσσαλίαν καὶ Λοκροὺς καὶ τὰ μέχρι Βονωατံνὶ ἐλευθερίας ἂν Μηδικὴν ἀρχὴν τοῖς Ἕλλησι τοὺς Λακεδαιμονίους περιθεῖναι. [4] ἑτέρας οὖν ἐκέλευε βελτ ίους σπένδεσθαι, ἢ ταύταις γε οὐ χρήσεσθαι, οὐδὲ τῂ τροῆς τροῆς ούτοις δεῖσθαι οὐδέν. ἀγανακτῶν δὲ ὁ μὲν Τισσαφέρνης ἀπεχώρησεν ἀπ᾽ αὐτῶν δι᾽ ὀργῆς καὶ ἄπρακτος
  44. οἱ δ᾽ ἐς τὴν Ῥόδον ἐπικηρυκευομένων ἀπὸ τῶν δυνατωτάτων ἀνδρῷμχν τϴνν γνν πλεῖν, ἐλ πίζοντες νῆσόν τε οὐκ ἀδύνατον καὶ ναυβατῶν πλήθει καὶ πεζῷ πρνσάξεσι ἡγούμενοι αὐτοὶ ἀπὸ τῆς ὑπαρχούσης ξυμμαχίας δυνατοὶ ἔσεσθαι Τισσαφέρνην μερνην μερνην μερνην μερνην ἦτοὴ ήματα τρέφειν τὰς ναῦς. [2] πλεύσαντες οὖν εὐθὺς ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι ἐκ τῆς Κνίδου καὶ π ροσβαλόντεΚῆμεί οδίας πρῶτον ναυσὶ τέσσαρσι καὶ ἐνενήκοντα ἐξεφόβησαν μὲν τοὺς πολλοὺς οσδτὐκ τρα όμενα, καὶ ἔφευγον, ἄλλως τε καὶ ἀτειχίστου οὔσης τῆς πόλεως: εἶτα ξυγκαδΛέσαντες ιοι τούτους τε καὶ τοὺς ἐκ τοῖν δυοῖν πολέοιν, Λίνδου καὶ Ἰηλυσοῦ, Ῥοδίους ἔπειισαν ἀπνσν ἀπνσν ἀπνσν ἀπνσν ἀπνσν ναίων: καὶ προσεχώρησε Ῥόδος Πελοποννησίοις. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ταῖς ἐκ τῆς Σάμου ναυσὶν σππο αεθόεο ν μὲν βουλόμενοι φθάσαι καὶ ἐπεφάνησαν πελάγιοι, ὑστερήσαντες δὲ οὐ πολλμῷ τὸ μὲοι πλευσαν ἐς Χάλκην, ἐντεῦθεν δ᾽ ἐς Σάμον, ὕστερον δὲ ἐκ τῆς Χάλκης καὶ ἆκ τῶ [καὶ ἐκ τῆς Σάμου] τοὺς ἐπίπλους ποιούμενοι ἐπὶ τὴν Ῥόδον ἐπολέμουν. [4] οἱ δὲ χρήματα μὲν ἐξέλεξαν ἐς δύο καὶ τριάκοντα τάλαντα οἱ Πελοποννήσδιοι ταάοι ἶάοι ἶάοι ἶάοι ων , τὰ δ᾽ ἄλλα ἡσύχαζον ἡμέρας ὀγδοήκοντα, ἀνελκύσαντες τὰς ναῦς.
  45. ἐν δὲ τούτῳ καὶ ἔτι πρότερον, πρὶν ἐς τὴν Ῥόδον αὐτοὺς ἀναστῆναδι, τάράε ἐς Ἀλκιβιάδης μετὰ τὸν Χαλκιδέως θάνατον καὶ τὴν ἐν Μιλήτῳ μάχην τοῖς Πελοποον οπτος ὤν, καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν ἀφικομένης ἐπιστολῆς πρὸς Ἀστύοχον ἐκ Λακστοαίႂ὿ὸ κτεῖναι ( ἦν γὰρ καὶ τῷ Ἄγιδι ἐχθρὸς καὶ ἄλλως ἄπιστος ἐφαίνετο ) , πρῶῶὉο ῖ δείσας παρὰ Τισσαφέρνην , ἔπειτα ἐκάκου πρὸς αὐτὸν ὅσον ἐδύνατο μάλιστα τῶν Πελοποννησίων τὰ πράγματα, [2] καὶ διδάσικαλος πος ενος τήν τε μισθοφορὰν ξυνέτεμεν, ἀντὶ δραχμῆς Ἀττικῆς ὥστε τριώβολον καχμοο τοττ ς δίδοσθαι, λέγειν κελεύων τὸν Τισσαφέρνην πρὸς αὐτοὺς ὡς Ἀθηναῖοι ἐρπν πλέονοχ ιστήμονες ὄντες τοῦ ναυτικοῦ τριώβολον τοῖς ἑαυτῶν διδόασιν , οὐ τοσοῦτον πενίᾳ ὅσον ἵνα αὐτῶν μὴ οἱ ναῦται ἐκ περίαος΅σί τες οἱ μὲν τὰ σώματα χείρω ἔχωσι δαπανῶντες ἐς τοιαῦτα ἀφ᾽ ὧν ἡ ἀσθένεμια ξεν`α τὰς ναῦς ἀπολείπωσιν οὐχ ὑπολιπόντες ἐς ὁμηρείαν τὸν προσοφειλόμενον μισθόν: τριηράρχους καὶ τοὺς στρατηγοὺς τῶν πόλεων ἐδίδασκεν [ὥστε] δόντα χρήματ α αὐτὸαν σε΅τὸν πε΅τὸν πε΅τὸν πε΅ὖν πε΅ὖν γχωρῆσαι ταῦτα ἑαυτῷ πλὴν τῶν Συρακοσίων: τούτων δὲ Ἑρμοκράτης ἠναντιοοῦτο ϲῂῦτο ϲῂὌὌ ῦ παντὸς ξυμμαχικοῦ. [4] τάς τε πόλεις δεομένας χρημάτων ἀπήλασεν αὐτὸς ἀντιλέγων ὑπὲρ τοῦ Τισσαφέρνβὅυϱ ν Χῖοι ἀναίσχυντοι εἶεν πλουσιώτατ οι ὄντες τῶν Ἑλλήνων, ἐπικουρίᾳ δ᾽ σι᾽ ὅμωω ἀξιοῦσι καὶ τοῖς σώμασι καὶ τοῖς χρήμασιν ἄλλους ὑπὲρ τῆς ἐκείνων ἐλευθερί ιν: [ 5] τὰς δ ᾽ ἄλλας πόλεις ἔφη ἀδικεῖν, αἳ ἐς Ἀθηναίους πρότερον ἢ ἀποστῆναι ἀνήλουν, ἀνήλουν, νῦν καὶ τοσαῦτα καὶ ἔτι πλείω ὑπὲρ σφῶν αὐτῶν ἐθελήσουσιν ἐσφέρειν. [6]. ἢν δέ ποτε τροφὴ καταβῇ παρὰ βασιλέως, ἐντελῆ αὐτοῖς ἀποδώσειν τὸν μισθὸν καϹν τλὶ ὶ ἢντελῆ αὐτοῖς εἰκότα ὠφελήσειν.
  46. παρῄ νει δὲ καὶ τῷ Τισσαφέρνει μὴ ἄγαν ἐπείγεσθαι τὸν πόλεμον πόλεμον διαλῦσαι, μηδυὲ βηδυὲ βηδυὲ βηδυὲ ομίσαντα ἢ ναῦς Φοινίσσας ἅσπερ παρεσκευάζετο ἢ Ἕλλησι πλέοσι μισθὸν πορίζοντα τοῖ ς τε γῆς καὶ τῆς θαλάσσης τὸ κράτος δοῦναι, ἔχειν δ᾽ ἀμφοτέρους ἐᾶν δίχα τἀρνκα , ἔχειν καὶ βασιλεῖ ἐξεῖναι αἰεὶ ἐπὶ τοὺς αὐτῷ λυπηροὺς τοὺς ἑτέρους ἐπάγειν. [2] γενομένης δ᾽ ἂν καθ᾽ ἓν τῆς ἐς γῆν καὶ θάλασσαν ἀρχῆς ἀπορεῖν ἂν τϸὐτνο αὐτνο κρατοῦντας ξυγκαθαιρήσει, ἢν μὴ αὐτὸς βούληται μεγάλῃ δαπάνῃ καὶ κινδύνῳ ἀνδπαστά νίσασθ αι . εὐτελέστερα δὲ τάδ᾽ εἶναι, βραχεῖ μορίῳ τῆς δαπάνης καὶ ἅμα μετὰ τῆς ἑαυτοςο` ἀὐ ς περὶ ἑαυτοὺς τοὺς Ἕλληνας κατατρῖψαι. 3. τῶν κατὰ γῆν ἐφίεσθαι, τὸν λόγον τε ξ υμφορώτατον καὶ τὸ ἔργον ἔχοντας πολεμενῖὶ ὰρ ξυγκαταδουλοῦν ἂν σφίσι τε αὐτοῖς τὸ τῆς θαλάσσης μέρος καὶ ἐκείνῇσιν ἅσοι ἐκείνῇσιν ἅσοι ς Ἕλληνες οἰκοῦσι, τοὺς δὲ τοὐναντίον ἐλευθερώσοντας ἥκειν, καὶ οὐκα αικὸεν ιμονίους ἀπὸ μὲν σφῶν τῶν Ἑλλ ήνων ἐλευθεροῦν νῦν τοὺς Ἕλληνας, ἀνηνας, ἀνκὸ δτΉὸ ν βαρβάρων], ἢν μή ποτε αὐτοὺς μὴ ἐξέλωσι, μὴ ἐλευθερῶσαι. [4] τρίβειν οὖν ἐκέλευε πρῶτον ἀμφοτέρους, καὶ ἀποτεμόμενον ὡς μέγιστα ἀπὸ τῶΉν ἀπὸ τῶΉν ἀπὸ τῶον ἀποτεμόμενον ἔπειτ᾽ ἤδη τοὺς Πελοποννησίους ἀπαλλάξαι ἐκ τῆς χώρας. [5] καὶ διενοεῖτο τὸ πλέον οὕτως ὁ Τισσαφέρνης, ὅσα γε ἀπὸ τῶν ποιουμένων ἦκν ἦκν ε. τῷ γὰρ Ἀλκιβιάδῃ διὰ ταῦτα ὡς εὖ περὶ τούτων παραινοῦντι προσθεὶς ἑαυτὸτν ΐειστς τροφὴν κακῶς ἐπόριζε τοῖς Πελοποννησίοις καὶ ναυμαχεῖν οὐκ εἴα, ἀλλὰ καὶ ὶ ὶ ας φάσκων ναῦς ἥξειν καὶ ἐκ περιόντος ἀγωνιεῖσθαι ἔφθειρε τὰ πράγματα κνὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ ναυτικοῦ αὐτῶν ἀφείλετο γενομένην καὶ πάνυ ἰσχυράν, τά τε ἄλλα καταφανέστερον ἢ ὥστε λανθάνειν οὐ προθύμως ξυνεπολέμει.
  47. ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ταῦτα ἅμα μὲν τῷ Τισσαφέρνει καὶ [τῷ] βασιλεῖ, ὢν παρ᾽ ἐκειρνοἐκειρνοἐκειρνο ἶναι νομίζων παρῄνει, ἅμα δὲ τὴν ἑαυτοῦ κάθοδον ἐς τὴν πατρίδα ἐπιθεραπύων, εώδπύων, εώδπύων, εωδε διαφθερεῖ αὐτήν, ὅτι ἔσται ποτὲ αὐτῷ πείσαντι κατελθεῖν: πεῖσαι δ᾽ ἂν ἐνόμιζε μάλιστα ἐκ τοῦ τοιούτου, εἰ Τισσαφέρνης φαίνοιτο αὐτιινἰ ν: ὅπερ καὶ ἐγένετο. [2] ἐπειδὴ γὰρ ᾔσθοντο αὐτὸν ἰσχύοντα παρ᾽ αὐτῷ οἱ ἐν τῇ Σάμῳ Ἀθηναίμῳ Ἀθηναίωτι,τρατι,τρατν ἐν τῇ Σάμῳ ὲν καὶ Ἀλκιβιάδου προσπέμψαντος λόγους ἐς τοὺς δυνατωτάτους αὐτῶν ἄνσνδρας ὥστε περὶ αὐτοῦ ἐς τοὺς βελτίστους τῶν ἀνθρώπων ὅτι ἐπ᾽ ὀλιγαρχίᾳ βούλεται καᐶ οὶ οὶ οὶ οὶ ὐδὲ δημοκρατίᾳ τῇ αὐτὸν ἐκβαλούσῃ κατελθὼν καὶ παρασχὼν Τισσαφέρνην φίλον αὐτοῖς ξυμπολιτινḸḸḸιτεχ έον καὶ ἀπὸ σφῶν αὐτῶν οἱ ἐν τῇ Σάμῳ τριήραρχοί τε τῶν Ἀθην αίων καμτατα υιατα το ἐς τὸ καταλῦσαι τὴν δημοκρατίαν.
  48. καὶ ἐκινήθη πρότερον ἐν τῷ στρατοπέδῳ τοῦτο καὶ ἐς τὴν πόλιν ἐντεῦθρε. τῷ τε Ἀλκιβιάδῃ διαβάντες τινὲς ἐκ τῆς Σάμου ἐς λόγους ἦλθον, καὶ ὑποτείὦοοοίνοοο Τισσαφέρνην μὲν πρῶτ ον , ἔπειτα δὲ καὶ βασιλέα φίλον ποιήσειν, εἰ μὴ δημοκρατοቖνカὰρ ἂν πιστεῦσαι μᾶλλον βασιλέα ) πολιτῶν τὰ πράγματα, οἵπερ καὶ ταλαιπωροῦνται μάλιστα, ἐς ἑαυτοὺς περιποιήσειν καὶ τῶμί πιρκείν πιρκεμί tήσειν . 2 ὶ ἐς τοὺς πολλοὺς φανερῶς ἔλεγον ὅτι βασιλεὺς σφίσι φίλος ἔσοιτο καὈβήμαιιροὶ χρήμαιια ιάδου τε κατελθόντος καὶ μὴ δημοκρατουμένων. [3] καὶ ὁ μὲν ὄχλος, εἰ καί τι παραυτίκα ἤχθετο τοῖς πρασσομένοις, διὰ τὸ εὔποἯρον ος τοῦ παρὰ βασιλέως μισθοῦ ἡσύχαζεν: οἱ δὲ ξυνιστάντες τὴν ὀλιγαρχίαν, ἐπειḸά κοίνωσαν, αὖθις κἀν σφίσιν αὐτοῖς καὶ τοῦ ἑταιρικοῦ τῷ πλέονι τὰ ἀπὸ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐσκόπουν. [4] καὶ τοῖς μὲν ἄλλοις ἐφαίνετο εὔπορα καὶ πιστά, Φρυνίχῳ δὲ στρατηγῷ ἔτι ὄντι ὄντι ὄντι εσκεν, ἀλλ᾽ ὅ τε Ἀλκιβιάδης, ὅπερ καὶ ἦν, οὐδὲν μᾶλλον ὀλιγαρχίας ἢ δημοκρατίδς κει αὐτῷ οὐδ᾽ ἄλλο τι σκοπεῖσθαι ἢ ὅτῳ τρόπῳ ἐκ τοῦ παρόντος κόσμου τὴν πόλιν μεταστήσας ὑπὸ τῶν ἑταίρων παρακληθεὶς κάτεισι, σφίσι δὲ περιοπτμμέον τἶναν τἶναο εἶναον ιστα, ὅπως μὴ στασιάσωσιν: [τῷ] βασιλεῖ τε οὐκ εὔπορον εἶναι καὶ Πελοπονησνίμων Ἁη τῇ θαλάσσῃ ὄντων καὶ πόλεις ἐχόντων ἐν τῇ αὐτοῦ ἀρχῇ οὐ τὰς ἐλαχίστας, νίατας σθέμενον , οἷς οὐ πιστεύει, πράγματα ἔχειν, ἐξὸν Πελοποννησίους, ὑφ᾽ ὧν καέὸν νοὐΉ, πθέν κακὸν νοὐΉΉ φίλους ποιήσασθαι. [5] τάς τε ξυμμαχίδας πόλεις, αἷς ὑπεσχῆσθαι δὴ σφᾶς ὀλιγαρχίαν, ὅτι δὴ καὶ δρκηατὐτοά ήσονται, εὖ εἰδέναι ἔφη ὅτι οὐδὲν μᾶλλον σφί σιν οὔθ᾽ αἱ ἀφεστηκυοναι προοναι προοναι ωροσναι θ᾽ αἱ ὑπάρχουσαι βεβαιότεραι ἔσονται: οὐ γὰρ βουλήσεσθαι αὐτοὺς μετ᾽ ὀλιγομαρχατϯρίρς ὐτοὺς δουλεύειν μᾶλλον ἢ μεθ᾽ ὁποτέρου ἂν τύχωσι τούτων ἐλευθέρους εἶναι: [6] τούς λνκι: [6] τούς λνκι αθοὺς ὀνομαζομένους οὐκ ἐλάσσω α ὐτοὺς νομίζειν σφίσι πράγματα παρέξεισν τοΦ, ποῦ ς ὄντας καὶ ἐσηγητὰς τῶν κακῶν τῷ δήμῳ, ἐξ ὧν τὰ πλείω αὐτοὺς ὠφελεὖσθαι: ἐπ᾽ ἐκείνοις εἶναι καὶ ἄκριτοι ἂν καὶ βιαιότερον ἀποθνῄσκειν, τὸν δὲ ζεομον ζεοοον καταφυγὴν εἶναι καὶ ἐκείνων σω φρονιστήν . 7. ίζουσιν . οὔκουν ἑαυτῷ γε τῶν ἀπ᾽ Ἀλκιβιάδου καὶ ἐν τῷ παρόντι πρασσομένων ἀρέσκειν οἀρέσκειν οὶ
  49. οἱ δὲ ξυλλεγέντες τῶν ἐν τῇ ξυνωμοσίᾳ, ὥσπερ καὶ τὸ πρῶτον αὐ το ῖρδς ἐόκει α ἐδέχοντο καὶ ἐς τὰς Ἀθήνας πρέσβεις Πείσανδρον καὶ ἄλλους παρεσκευάζςονμτο πιρπεὶ πιρπεὶ ί τε τῆς τοῦ Ἀλκιβιάδου καθόδου πράσσοιεν καὶ τῆς τοῦ ἐκεῖ δήμου καταλύσεως καὸ Τισσαφέρνην φίλον τοῖς Ἀθηναίοις ποιήσειαν.
  50. γνοὺς δὲ ὁ Φρύνιχος ὅτι ἔσοιτο περὶ τῆς τοῦ Ἀλκιβιάδου καθόδου τμιγος κḸὶ ναῖοι ἐνδέξονται αὐτήν, δείσας πρὸς τὴν ἐναντίωσιν τῶν ὑφ᾽ αὑτοῦ λεκθέντων λκὸέντων θῃ, ὡς κωλυτὴν ὄντα κακῶς δρᾷ, τρέπεται ἐπὶ τοιόνδε τι. [2] πέμπει ὡς τὸν Ἀστύοχον τὸν Λακεδαιμο νίων ναύαρχον ἔτι ὄντα τότε περὶ τὴλον Μίλον Μίλον Μίων ναύαρχον ἐπιστείλας ὅτι Ἀλκιβιάδης αὐτῶν τὰ πράγματα φθείρει Τισσαφέρνην Ἀθηναίοις φίλκοο, πίκοος τἆλλα πάντα σαφῶς ἐγγράψας: ξυγγνώμην δὲ εἶναι ἑαυτῷ περὶ ἀνδρὸς πολεμίου ττὶ τὦ μεὶ πόλεως ἀξυμφόρου κακόν τι βουλεύειν. 3 διενοεῖτο τιμωρεῖσθαι, ἀνελθὼν δὲ παρ᾽ αὐτὸν ἐς Μαγνησίαν καὶ παρὰ Τισιηλμαέρμννν αὐτοῖς τὰ ἐπισταλέντα ἐκ τῆς Σάμου καὶ γίγνεται αὐτὸς μηνυτής, πρ οσέθηκέ τε, ὐτὸς μηνυτής ἐλέγετο, ἐπὶ ἰδίοις κέρδεσι Τισσαφέρνει ἑαυτὸν καὶ περὶ τούτων καὶ περν λολννΉοὶ ῦσθαι: διόπερ καὶ [περὶ] τῆς μισθοφορᾶς οὐκ ἐντελοῦς οὔσης μαλακωτέρως ἀντθή.πε 4 ὄντας οἷα δέδρακε, καὶ ἀξιῶν αὐτὸν ἀποθνῄσκειν. 5 ι αὖθις πρὸς τὸν Ἀστύοχον, τά τε πρότερα μεμφόμενος ὅτι οὐ καλῶς ἐκρύφθη καιινὶ νὶ νὶ τὸ στράτευμα τὸ τῶν Ἀθηναίων ἑτοῖμος εἴη τὸ ἐν τῇ Σάμῳ παρασχεῖν αὐτοῖας ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς γράψας καθ᾽ ἕκαστα, ἀτειχίστου οὔσης Σάμου, ᾧ ἂν τρόπῳ αὐτὰ πράξειε, κανπίειε, κανπίί ἀυτι ἧ ἂν τρόπῳ ν οἱ ἤδη εἴη περὶ τῆς ψυχῆς δι᾽ ἐκείνους κινδυνεύοντι καὶ τζῦτο κιδὶ πρλὶ ἄῦτο κιλο πι᾽ ᾶλλον ἢ ὑπὸ τῶ ν ἐχθίστων αὐτὸν διαφθαρῆναι . ὁ δὲ Ἀστύοχος μηνύει καὶ ταῦτα τῷ Ἀλκιβιάδῃ.
  51. καὶ ὡς προῄσθετο αὐτὸν ὁ Φρύνιχος ἀδικοῦντα καὶ ὅσον οὐ παροῦσαιν τλοο ἀπὸ άδου περὶ τούτων ἐπιστολήν, αὐτὸς προφθάσας τῷ στρατεύματι ἐξάγγελος γίγνεταιλιμος οὡ λο υσιν ἀτειχίστου οὔσης τῆς Σάμου καὶ ἅμα τῶν νεῶν οὐ πασῶν ἔνδον ὁρμοοε΅σῶ ι τῷ στρατοπέδῳ, καὶ ταῦτα σαφῶς πεπυσμένος εἴη, καὶ χρῆναι τειχίζειν τε Σάμον ὡς τάχιστα καὶ τἆλλα ἐν φυλακῇατΐχειṼἆλλα ἐν φυλακῇṼṼἐν φυλακῇειṼἐν ήγει δὲ καὶ κύριος ἦν αὐτὸς πράσσων ταῦτα. [2] καὶ οἱ μὲν τὸν τειχισμόν τε παρεσκευάζοντο καὶ ἐκ τοῦ τοιούτου, καὶ ὣς μέλλουέλλος μέλλος θᾶσσον ἐτειχίσθη: αἱ δὲ παρὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐπιστολαὶ οὐ πολὺ ὕστερον ἧκ΅ιον ἧκ΅οιν ἧκ΅οον τε τὸ στράτευμα ὑπὸ Φρυνίχου καὶ οἱ πολέμιοι μέλλουσιν ἐπιθήσεσθαι. [3] δόξας δὲ ὁ Ἀλκιβιάδης οὐ πιστὸς εἶναι, ἀλλὰ τὰ ἀπὸ τῶν πολεμίων προειὼοὼς ὡς ξυνειδότι κατ᾽ ἔχθραν ἀνατιθέναι, οὐδὲν ἔβλαψεν αὐτόν, ἀλλὰ καὶ λνσρυνεμνατυ αὐτὰ ἐσαγγείλας.
  52. μετ ὰ δὲ τοῦτο Ἀλκιβιάδης μὲν Τισσαφέρνην παρεσκεύαζε καὶ ἀνέπειθεν ὅστωλος φίὉς φίὉς φίὉς ῖς Ἀθηναίοις, δεδιότα μὲν τοὺς Πελοποννησίους, ὅτι πλέοσι ναυσὶ τῶν Ἀθηναίυς, ὅτι πλέοσι ναυσὶ τῶν Ἀθηναίυς, ποὉ λόμενον δὲ ὅμως, εἰ δύναιτό πως, πεισθῆναι, ἄλλως τε καὶ ἐπειδὴ τὴν ἐν τὴα τῇ Κνγδίῇ ὰν περὶ τῶν Θηριμένους σπονδῶν ᾔσθετο τῶν Πελοποννησίων ( ἤδη γὰρ κατντὰ τονρΦτοὰ ὸν ἐν τῇ Ῥόδῳ ὄντων αὐτῶν ἐγεγένητο ) : ἐν ᾗ τὸν τοῦ Ἀλκιβιάδου λόγοον προγοον νον περὶ τοῦ ἐλευθεροῦν τοὺς Λακεδαιμονίους τὰς ἁπάσας πόλεις ἐπηλήθεςφοσεν ὐ άσκων ἀνεκτὸν εἶναι ξυγκεῖσθαι κρατεῖν βασιλέα τῶν πόλεων ὧν ποτὲ καὶ πρότερον ἢ αὐτὸς ἢ οἱ πατέρες ἦρχον. καὶ ὁ μὲν Ἀλκιβιάδης, ἅτε περὶ μεγάλων ἀγωνιζόμενος, προθύμως τὸν Τισσπφέρνηρν οσέκειτο:
  53. οἱ δὲ μετὰ τοῦ Πεισάνδρου πρέσβεις τῶν Ἀθ ηναίων ἀποσταλέντες ἐκ τῆς Σάμεοου ἐκ τῆς Σάμεοου Ἀθ ηναίων ἀποσταλέντες ι ἐς τὰς Ἀθήνας λόγους ἐποιοῦντο ἐν τῷ δήμῳ κεφαλαιοῦντες ἐκ πολϾλῶν, τλισνσ ίη αὐτοῖς Ἀλκιβιάδην καταγαγοῦσι καὶ μὴ τὸν αὐτὸν τρόπον δημοκρατουμέννοοις βημοκρατουμέννοοις βημοκρατουμέννοοις ν ἔχειν καὶ Πελοποννησίων περιγενέσθ αι . [2] ἀντιλεγόντων δὲ πολλῶν καὶ ἄλλων περὶ τῆς δημοκρατίας καὶ τῶν Ἀλκιβινάδμαυ ἅἸὸ ιαβοώντων ὡς δεινὸν εἴη εἰ τοὺς νόμους ιασάμενος κάτεισι, καὶ Εὐμολπκεκιδῶν καὶ Εὐμολπκιδῶν καὶ Εὐμολπκιδῶν ὶ τῶν μυστικῶν δι᾽ ἅπερ ἔφυγε μαρτυρομένων καὶ ἐπιθειαζόντων μὴ κατάγπειν, ὁσνα θὼν πρὸς πολλὴν ἀντιλογίαν καὶ σχετλιασμὸν ἠρώτα ἕνα ἕκαστον παράγων τῶν ἀντιλεγόντων, εἴ τινα ἐλπίδα ἔχελει σωτηρία,τωτηρία Πελοποννησίων ναῦς τε οὐκ ἐλάσσους σφῶν ἐν τῇ θαλάσσῃ ἀντιπρῴρους ἐχόντων ξυμμαχίδας πλείους, βασιλέω ς τε αὐτοῖς καὶ Τισσαφέρνους χρήματα παρεχόντων, στίσινὶ ων, εἰ μή τις πείσει βασιλέα μεταστῆναι παρὰ σφᾶς. [3] ὁπότε δὲ μὴ φαῖεν ἐρωτώμενοι, ἐνταῦθα δὴ σαφῶς ἔλεγεν αὐτοῖς ὅτι 'τονῦτο τονῦτο υ὿ί ἔστιν ἡμῖν γενέσθαι, εἰ μὴ πολιτεύσομεν τε σωφρονέ στερον καὶ ἐς ὀλίγους μᾶλλοπν τε ιήσομεν, ἵνα πιστεύῃ ἡμῖν βασιλεύς, καὶ μὴ περὶ πολιτείας τὸ πλέον βουλεύσομεν ἐν τῷ παρόντι ἢ περὶ σωτηρίας ( ὕστερον γὰρ ἐξέσται ἡμῖν καὶ μεταθέσθαι , ἢν μή τισμἀρ Ἀλκιβιάδην τε κατάξομεν, ὃς μόνος τῶν νῦν οἷός τε τοῦτο κατεργάσασθαι.'
  54) μενος ὑπὸ τοῦ Πεισάνδρου μὴ εἶναι ἄλλην σωτηρίαν, δείσας καὶ ἅμα ἐπελπίζων ααβττ καετὂ κεὂ ι, ἐνέδωκεν. [2] καὶ ἐψηφίσαντο πλεύσαντα τὸν Π είσανδρον καὶ δέκα ἄνδρας μετ᾽ αὐτοῦ πράσσεναν] ὅπῃ ῖς δοκοίη ἄριστα ἕξειν τά τε πρὸς τὸν Τισσαφέρνην καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην. [3] ἅμα τε διαβαλόντος καὶ Φρύνιχον τοῦ Πεισάνδρου παρέλυσεν ὁ δῆμος τῆς ἀρυνταῆς καὸ άρχοντα Σκιρωνίδην, ἀντέπεμψαν δὲ στρ ατηγο ὺς ἐπὶ τὰς ναῦς Διομέδοντα καὶ Λέο Λέο τὸν δὲ Φρύνιχον ὁ Πείσανδρος φάσκων Ἴασον προδοῦναι καὶ Ἀμόργην διέβαπεν, οζΉίί ιτήδειον εἶναι τοῖς πρὸς τὸν Ἀλκιβιάδην πρασσομένοις. [4] καὶ ὁ μὲν Πείσανδρος τάς τε ξυνωμοσίας, αἵπερ ἐτύγχανον πρότερον ἐν τῇ πόδλει ιώ καις καὶ ἀρχαῖς, ἁπάσας ἐπελθὼν καὶ παρακελευσάμενος ὅπως ξυστραφέντες κε΅οὶ κεοοὶ κ΅οοὶ νοι καταλύσουσι τὸν δῆμον, καὶ τἆλλα παρασκευάσας ἐπὶ τοῖς παροῦσιέ ὥστε μηκέτι,ληκέτι ὸς μετὰ τῶν δέκα ἀνδρῶν τὸν πλοῦν ὡς τὸν Τισσα φέρνην ποιεῖται.
  55) ν ναῦς ἐπίπλουν τῇ Ῥόδῳ ἐποιήσαντο. καὶ τὰς μὲν ναῦς καταλαμβάνουσιν ἀνειλκυσμένας τῶν Πελοποννησίων, ἐφα δὲ τὴν γ n ην, καὶ τὸν πόλεμον ἐντεῦθεν μᾶλλον <ἢ> ἐκ τῆς Κῶ ἐποιοῦντο : εὐφυλακτότερα γ὿ρ ίγνετο, εἴ ποι ἀπαίροι τὸ τῶν Πελοποννησίων ναυτικόν. [2] . ος τῶν Ἀθηναίων ἤδη ἐπιτετέλεσται, καὶ εἰ μὴ βοηθήσουσι πάσαις ταῖς ναυσίπον, ἀλὶ εἰ μὴ βοηθήσουσι πάσαις ταῖς ναυσίπον ν Χίῳ πράγματα. οἱ δὲ διενοοῦντο βοηθήσειν. [3] ἐν τούτῳ δὲ ὁ Πεδάριτος αὐτός τε κα ὶ τὸ περὶ αὑτὸν ἐπικουρικὸν ἔχκων κα὿ὸ υς πανστρατιᾷ προσβαλὼν τῶν Ἀθηναίων τῷ περὶ τὰς ναῦς ἐρύματι αἱρεῖ τέ τι τζναὐτοὦῖ νῶν ἀνειλκυσμένων ἐκράτησεν: ἐπεκβοηθησάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων καὶ τρεψαμένὉο ς πρώτους νικᾶται καὶ τὸ ἄλλο τὸ περ ὶ τὸν Πεδάριτον, καὶ αὐτὸς ἀποθνῄσκει καὶ τῶν Χίων πολπλλοὶ αὶ αὶ θη πολλά.
  56. μετ ὰ δὲ ταῦτα οἱ μὲν Χῖοι ἔκ τε γῆς καὶ θαλάσσης ἔτι μᾶλλον ἢ πρότερκοον ἐτροο ἐτροο καὶ ὁ λιμὸς αὐτόθι ἦν μέγας: οἱ δὲ περὶ τὸν Πείσανδρον Ἀθηναίων πρέσβεΡιὂ ἀφιις ἀφιις ὸν Τισσαφέρνην λόγους ποιοῦνται περὶ τῆς ὁμολογίας. [2] Ἀλκιβιάδης δέ ( οὐ γὰρ αὐτῷ πάνυ τὰ ἀπὸ Τισσαφέρνους βέβαια ἦκ, φοβουμένου ποννησίους μᾶλλον καὶ ἔτι βουλομένου, καθάπερ καὶ ὑπ᾽ ἐκείνου ἐδιδάσκεμτο, τριρίβμὀὶ ους ) τρέπεται ἐπὶ τοιόνδε εἶδος ὥστε τὸν Τισσαφέρνην ὡς μέγιστα αἰτοῦντα παρννΉ τῤ ν μὴ ξυμβῆναι. [3] δοκ ε ῖ δέ μοι καὶ ὁ Τισσαφέρνης τὸ αὐτὸ βουληθῆναι, αὐτὸς μὲν διὰ τδ τὸ , έὸνὸ ιβιάδης, ἐπειδὴ ἑώρα ἐκεῖνον καὶ ὣς οὐ ξυμβησείοντα, δοκεῖν τοῖμς Ἀθηναίίὶ ὴ ἀδύνατος εἶναι πεῖσαι, ἀλλ᾽ ὡς πεπεισμένῳ Τισσαφέρνει καὶ βουλομένῳ προσχχωρῳ τοὺς Ἀθηνα ίους μὴ ἱκανὰ διδόναι. [4] ᾔτει γὰρ τοσαῦτα ὑπερβάλλων ὁ Ἀλκιβιάδης, λέγων αὐτὸς ὑπὲρ παρόντος τοῦ Τιροσσας, Τισσσας τε τὸ τῶν Ἀθηναίων, καίπερ ἐπὶ πολὺ ὅτι αἰτοίη ξυγχωρούντων, ὅμως αἴντιον κενα ν τε γὰρ πᾶσαν ἠξίου δίδοσθαι καὶ αὖθις νήσους τε τὰς ἐπικειμένας καὶ ἄλλς, οἐἐἰς καὶ ἄλλς ἐναντιουμένων τῶν Ἀθηναίων τέλος ἐν τῇ τρίτῃ ἤδη ξυνόδῳ, δείσας μ὇ πάναὀὀνρω ωνρ ος ὤν, ναῦς ἠξίου ἐᾶν βασιλέα ποιεῖσθαι καὶ παραπλεῖν τὴν ἑαυτοῦ γῆσσν ὂ῅σι ἂῂῖσθαι ἂν βούληται. ... ῆσθαι, δι᾽ ὀργῆς ἀπελθόντες κομίζονται ἐς τὴν Σάμον .
  57. Τισσαφέρνης δὲ εὐθὺς μετὰ ταῦτα καὶ ἐν τῷ αὐτῷ χβιμῶνι παρέρχεται ἐΚλς τὴν ν όμενος τοὺς Πελοποννησίους πάλιν τε κομίσαι ἐς τὴν Μίλητον καὶ ξυνθήκκας ἔτι ἔτι ενος, ἃς ἂν δύνηται, τροφήν τε παρέχειν καὶ μὴ παντάπασιν ἐκπεπολεμῶσθαι, δπν μής, ἐκπεπολεμῶσθαι, δπνὼς, ῼς ῶσι πολλαῖς ναυσὶ τῆς τροφῆς, ἢ τοῖς Ἀθηναίοις ἀναγκασθέντες ναυμαχεῖν ἡνσσηεθὶῖν εισῶν τῶν νεῶν ἄνευ ἑαυτοῦ γένηται τοῖς Ἀθηναίοις ἃ βούλονται. ἔτι δὲ ἐφοβεῖτο μάλιστα μὴ τῆς τροφῆς ζητήσει πορθήσωσι τὴν ἤπειρον. [2] πάντων οὖν τούτων λογι σμ ῷ καὶ προνοίᾳ, ὥσπερ ἐβούλετο ἐπανισοῦν τοὺρλη Ἕλορλη Ἕλοίᾳ λήλους, μεταπεμψάμενος οὖν τοὺς Πελοποννησίους τροφήν τε αὐτοῖς δίδρσι κασντα σποδνὶ σποδνὶ ε σπένδεται.
  58. ' τρίτ ῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει Δαρείου βασιλδύοντος, ἐφορεύοντος δὲ Ἀλεξμιππίδα ἐν ν να υνθῆκαι ἐγένοντο ἐν Μαιάνδρου πεδίῳ Λακεδαιμονίων καὶ τῶν ξυμμάχαων πνρὸς Τιι ὶ Ἱεραμένη καὶ τοὺς Φαρνάκου παῖδας περὶ τῶν βασιλέως πραγμάτων καὶ Λακεδναιμονίων μμάχων . [2] χώραν τὴν βασιλέως, ὅση τῆς Ἀσίας ἐστί, βασιλέως εἶναι: καὶ περὶ τῆς χυώρας τἑαως τῑῆς υλευέτω βασιλεὺς ὅπως βούλεται. [3] Λακεδαιμονίους δὲ καὶ τοὺς ξυμμάχους μὴ ἰέναι ἐπὶ χώραν τὴν βασιλέωνὶ ἐπκνὶ ἐπκὉς ί, μηδὲ βασιλέα ἐπὶ τὴν Λακ εδαιμονίων χώραν μηδὲ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ κακῷ μηενί. [4] ἢν δέ τις Λακεδαιμονίων ἢ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ κακῷ ἴῃ ἐπὶ τὴν βασιαλικως χώκδρας νίους καὶ τοὺς ξυμμάχους κωλύειν: καὶ ἤν τις ἐκ τῆς βασιλέαως ἴῃ ἐπκὛ κεκδὛ κἼδὛ ονίους ἢ τοὺς ξυμμάχους, βασιλεὺς κωλυέτω. 5 αἱ νῆες αἱ βασιλέως ἔλθωσιν: 6 ῆες ἀφίκωνται, τὰς ἑαυτῶν ναῦς, ἢν βούλωνται, τρέφειν ἐφ᾽ ἑαυτ ο ῖς εἶναι. ἢν δὲ παρὰ Τισσαφέρνους λαμβάνειν ἐθέλωσι τὴν τροφήν, Τισσαφέρνην παρέχεδιν, Λαικεκεν δὲ καὶ τοὺς ξυμμάχους τελευτῶντος τοῦ πολέμου τὰ χρήματα Τισσαφέρνει ἀποσνλποῦναι ωσιν. [7] ἐπὴν δὲ αἱ βασιλέως νῆες ἀφίκωνται, αἵ τε Λακεδαιμονί ων νῆες καὶ αἱ τῶν ξῶν ξ ὶ αἱ βασιλέως κοινῇ τὸν πόλεμον πολεμούντων καθ᾽ ὅτι ἂί Τισσαφέρνει δονκῇ κανκῇ κανκῇ καικῇ ς καὶ τοῖς ξυμμάχοις. ἢν δὲ καταλύειν βούλωνται πρὸς Ἀθηναίους, ἐν ὁμοίῳ καταλύεσθαι.
  59. α ἱ μὲν σπονδαὶ αὗται ἐγένοντο, καὶ μετὰ ταῦτα παρεσκευάζετο Τισσαφέρνης τάιισίίε ῦς ἄξων, ὥσπερ εἴρητο, καὶ τἆλλα ὅσαπερ ὑπέσχετο, καὶ ἐβούλετο παρασκευαζόμεδνος γοεοὂ ναι:
  60. Βοιωτοὶ δὲ τελευτῶντος ἤδη τοῦ χειμῶνος Ὠρωπὸν εἷλον προδοσίᾳ, Ἀθηναίων ντων. ξυνέπραξαν δὲ Ἐρετριῶν τε ἄνδρες καὶ αὐτῶν Ὠρωπίων, ἐπιβουλεύοντες ἀπόσΐ῿ιν τὶ : ἐπὶ γὰρ τῇ Ἐρετρίᾳ τὸ χωρίον ὂν ἀδύνατα ἦν Ἀθηναίων ἐχόντων μὶτεκὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ Ἐρέτριαν καὶ τὴν ἄλλην Εὔβοιαν. [2] ἔχοντες οὖν ἤδη τὸν Ὠρωπὸν ἀφικνοῦνται ἐς Ῥόδον οἱ Ἐρετριῆς, ἐπιικκανα τὴν Εὔβοιαν τοὺς Πελοποννησίους. οἱ δὲ πρὸς τὴν τῆς Χίου κακουμένης βοήθειαν μᾶλλον ὥρμηντο, καὶ ἄραντες πάσντες πάσντες πάσιαν ὶν ἐκ τῆς Ῥόδου ἔπλεον. [3] καὶ γενόμενοι περὶ τὸ Τριόπιον καθορῶσι τὰς τῶν Ἀ θηναίων ναῦς πελαγΆίας τὸπὸ ς πλεούσας: καὶ ὡς οὐδέτεροι ἀλλήλοις ἐπέπλεον, ἀφικνοῦνται οἱ μὲν ἐὂ τάν ἐς τὴν Μίλητον, καὶ ἑώρων οὐκέτι ἄνευ ναυμαχίας οἷόν τε εἶναι ἐς τὴν Χίον βοηθῆσαι. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ εἰκοστὸν ἔτος τῷ πολέμ ῳ ἐτελεύτα τῷςδε ὃυ Θοδε ὃυ Θοδ υνέγραψεν.
  61. το ῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους ἅμα τῷ ἦρι εὐθὺς ἀρχομένῳ Δερκυλίδπας τε ἀΣιρ ς στρατιὰν ἔχων οὐ πολλὴν παρεπέμφθη πεζῇ ἐφ᾽ Ἑλλησπόντου Ἄβυδον ἀποστήσωνἶἈἈἈἀποστήσων ησίων ἄποικοι ) , καὶ οἱ Χῖοι, ἐν ὅσῳ αὐτοῖς ὁ Ἀστύοχος ἠπόρει αιια , οοβ χῆσαι πιεζόμενοι τῇ πολιορκίᾳ ἠναγκάσθησαν. [2]. Ἀντισθένει ἐπιβάτης ξυνεξῆλθε, τοῦτον κεκομισμένοι μετὰ τὸν Πεδαρίτοχ θάνατκον ὶ ναῦς δώδεκα, αἳ ἔτυχον φύλακες Μιλήτου οὖ σαι, ὧν ἦσαν Θούριαι πέντε συρκαὶ Συρκαὶ Συ ς καὶ μία Ἀναιῖτις καὶ μία Μιλησία καὶ Λέοντος μία. 3. οῖς ἅμα ἓξ καὶ τριάκοντα ἐπὶ τὰς τῶν Ἀθηναίων δύο καὶ τριάκοντα ἀυν αγαϐοΉέά σαν: καὶ καρτερᾶς γενομένης ναυμαχίας οὐκ ἔλασσον ἔχοντες ἐν τῷ ἔργῳ οἱ ΧΖοι μαχοι ( ἤδη γὰρ καὶ ὀψὲ ἦν ) ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν.
  62. μετὰ δὲ τοῦτο εὐθὺς τοῦ Δερκυλίδου πεζῇ ἐκ τῆς Μιλήτου παρεξελθόντος τςἅἙδΐ Ἄβυδος λησπόντῳ ἀ φίσταται πρὸς Δερκυλίδαν καὶ Φαρνάβαζον, καὶ Λάμψακος δυροῖν ἡμέραισιν ἡμέραισιὶ [2]. ὶ εἴκοσιν, ὧν καὶ στρατιώτιδες ἦσαν ὁπλίτας ἄγουσαι, ἐπεξελθόνταν τῶν Λαμψακην῿ν Λαμψακην῿ν σας καὶ αὐτοβοεὶ Λάμψακον ἀτείχιστον οὖσαν ἑλών, καὶ σκεύη μὲν καὶ απνδράποδα ἀνδράποδα ἀνδράπορδα σάμενος, τοὺς δ᾽ ἐλευθέρους πάλιν κατοικίσας, ἐπ᾽ Ἄβυδον ἦλθεν. [3] καὶ ὡς οὔτε προσεχώρουν οὔτε προσβάλλων ἐδύνατο ἑλεῖν, ἐς τὸ ἀντιπέραπ΍ τ῀υς ἐς τὸ ἀντιπέραπ΍ τ῀υς ἐδύνατο ἑλεῖν λεύσας Σηστὸ ν πόλιν τῆς Χερσονήσου, ἥν ποτε Μῆδοι εἶχον, καθίστατο φρούρ΅νιον κῴιον κῆδον ῦ παντὸς Ἑλλησπόντου.
  63. ἐν τούτῳ δὲ οἱ Χῖοί τε θαλασσοκράτορες μᾶλλον ἐγένοντο καὶ οἱ ἐν τῇ ΜιλκἮτῶ στύοχος πυθόμενος τὰ περὶ τῆς ναυμαχίας καὶ τὸν Στρομβιχίδην καὶ τὰς να΅λῬς μΐτες ἀπες ρσησεν. [2] καὶ παραπλεύσας δυοῖν νεοῖν Ἀστύοχος ἐς Χίον κομίζει αὐτόθεν τὰς ναῦμς κϹοὦ ἤδη ἐπίπλουν ποιεῖται ἐπὶ τὴν Σάμον: καὶ ὡς αὐτῷ διὰ τὸ ἀλλήλοις ὑπόπτπως ἔκκοες ἤδη ἐπίπλουν ποιεῖται ντανήγοντο, ἀπέπλευσε πάλιν ἐς τὴν Μίλητον. [3] ὑπὸ γὰρ τοῦτον τὸν χρόνον καὶ ἔτι πρότερον ἡ ἐν ταῖς Ἀθήναις δημοκρατία κεκα. ἐπειδὴ γὰρ οἱ περὶ τὸν Πείσανδρον πρέσβεις παρὰ τοῦ Τισσαφέρνους ἐς τὴν Σάμον , τθενῂ ἐν αὐτῷ τῷ στρατεύματι ἔτι βεβαιότερον κατέλαβον καὶ αὐτῶν τῶν Σαμίων προυκωέψανντ ο τάτους ὥστε πειρᾶσθαι μετὰ σφῶν ὀλιγαρχηθῆναι, καίπερ ἐπαναστάντας αὐτοὺς ἀλιλήά λιγαρχῶνται: [ 4 ] καὶ ἐν σφίσιν αὐτοῖς ἅμα οἱ ἐν τῇ Σάμῳ τῶν Ἀθηναίων κοινολογούμενκι ἐσκέψῳ ἐσκέψῳ δην μέν, ἐπειδήπερ οὐ βούλεται, ἐᾶν ( καὶ γὰρ οὐκ ἐ πιτήδειον αὐτὸν εἶναι ἐρναι ἐρναι ἐθς ἐλθεῖν ) , αὐτοὺς δὲ ἐπὶ σφῶν αὐτῶν, ὡς ἤδη καὶ κινδυνεύοντας, ὁργᾶν ὅῶν ὅῶν εθήσεται τὰ πράγματα, καὶ τὰ τοῦ πολέμου ἅμα ἀντέχειν καὶ ἐσφέρειν αὐτοὺς ἐκ τῶν ἰ΍ίων ορορ μως χρήματα καὶ ἤν τι ἄλλο δέῃ, ὡς οὐκέτι ἄλλοις ἢ σφίσιν αὐτοῖς ταλαιπωραοςν.
  64. παρακελευσάμενοι οὖν τοιαῦτα τὸν μὲν Πείσανδρον εὐθὺς τότε καὶ τῶμν πρέσβεων τοὶ ἀπέστελλον ἐπ᾽ οἴκου πράξοντας τἀκεῖ, καὶ εἴρητο αὐτοῖς τῶν ὑπηκόωσν πόλπρων χῶσιν ὀλιγαρχίαν καθιστάναι: τοὺς δ᾽ ἡμίσεις ἐς τἆλλα τὰ ὑπήκοα χωρία ἄλλοπουႿἄλλουυἂ v, [2 ] καὶ Διειτρέφη ὄντα περὶ Χίον, ᾑρημένον δὲ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἄρχειν, ἀποστελοζ ν ἀρχήν. καὶ ἀφικόμενος ἐς τὴν Θάσον τὸν δῆμον κατέλυσεν. [3] καὶ ἀπελθόντος αὐτοῦ οἱ Θάσιοι δευτέρῳ μηνὶ μάλισ τα τὴν πόλιν ἐτείχιιζζον, ὶὶ μετ᾽ Ἀθηναίων ἀριστοκρατίας οὐδὲν ἔτι προσδεόμενοι, τὴν δ᾽ ἀπὸ Λακεδαιμονίερνὸ [ 4 ] τοῖς Πελοποννησίοις, καὶ αὕτη μετὰ τῶν ἐν τῇ πόλει ἐπ ιτηδείων κατὰ κεάτοας ἔπ κομίσαι καὶ τὴν Θάσον ἀποστῆσαι. ξυνέβη οὖν αὐτοῖς μάλιστα ἃ ἐβούλοντο, τὴν πόλιν τε ἀκινδύνως ὀρθονσθαι τνα τιωσόμενον δῆμον καταλελύσθαι. 5 δοκεῖν δέ μοι καὶ ἐν ἄλλοις πολλοῖς τῶν ὑπηκόων : σωφροσύνην γὰρ λαβοῂισαι λεζἦσαι λεἶἦσαι λεἶις ἄδειαν τῶν πρασσομένων ἐχώρησαν ἐπὶ τὴν ἄντικρυς ἐλευθερίαν τῆς ἀπὸ τϑϑίαν Ἀνί὿ν Ἀντικρυς ου εὐνομίας οὐ προτιμήσαντες .
  65. ο ἱ δὲ ἀμφὶ τὸν Πείσανδρον παραπλέοντές τε, ὥσπερ ἐδέδοκτο, τοὺς δήμους στικς ἐν ταῖς έλυον, καὶ ἅμα ἔστιν ἀφ᾽ ὧν χωρίων καὶ ὁπλίτας ἔχοντες σφίσιν αὐτουἂμος ξυθῖμος ξυθθῖς ξυθῖμος ἐς τὰς Ἀθήνας. [2] καὶ καταλαμβάνουσι τὰ πλεῖστα τοῖς ἑταίροις προειργασμένα. καὶ γ ὰρ Ἀνδροκλέα τέ τινα τοῦ δήμου μάλιστα προεστῶτα ξυστάντες τινὲς τῶν νεωτέρων κτείνουσιν, ὅσπερ καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην οὐχ ἥκιστα ἐξήλασε, καὶ αὐτὸν κατ᾽ ἀμφϽ ἀμφϽ ἀμφϽ αγωγίας ἕνεκα καὶ οἰόμενοι τῷ Ἀλκιβιάδῃ ὡς κατιόντι καὶ τὸν Τισσαφέρονηή φίλο ι χαριεῖσθαι , μᾶλλόν τι διέφθειραν: καὶ ἄλλους τινὰς ἀνεπιτηδείους τῷ αὐτῷ τρόπῳ κρύφα ἀνήλωσαν. [3] λόγος τε ἐκ τοῦ φανεροῦ προείργαστο αὐτοῖς ὡς οὔτε μισθοφορητέον εἴη ἄλλοῢτους ευομένους οὔτε μεθεκτέον τῶν πραγμάτων πλέοσιν ἢ πεντακισ χιλίοις , καὶ τολύτοᬳ ις τοῖς τε χρήμασι καὶ τοῖς σώμασιν ὠφελεῖν οἷοί τε ὦσιν.
  66. ἦν δὲ τοῦτο εὐπρεπὲς πρὸς τοὺς πλείους, ἐπεὶ ἕξειν γε τὴν πόλιν οἵπσμερ καεθὶ μαεθὶ ε λλον. δῆμος μέντοι ὅμως ἔτι καὶ βουλὴ ἡ ἀπὸ τοῦ κυάμου ξυνελέγετο: ἐββύλευ ον τὲὲὲ ον δὲὲ οο μὴ τοῖς ξυνεστῶσι δοκοίη, ἀλλὰ καὶ οἱ λέγοντες ἐκ τούτων ἦσαν καπμμ τὰ ῥηθθνσ αὐτοῖς προύσκεπτο. [2] ἀντέλεγέ τε οὐδεὶς ἔτι τῶν ἄλλων, δεδιὼς καὶ ὁρῶν πολὺ τὸ ξυνεστηκςός: ειႱ δν ντείποι, εὐθὺς ἐκ τρόπου τινὸς ἐπιτηδείου ἐ τεθνήκει , καὶ τῶν δρασάντσοττ οζνὔτε ᾽ εἰ ὑποπτεύοιντο δικαίωσις ἐγίγνετο, ἀλλ᾽ ἡσυχίαν εἶχεν ὁ δῆμος καὶ κατάπληξιν τοιαύτην ὥστε κέρδος ὁ μὴ πάσχων τι βίαιον, εἰ καὶ σιγῴη, ἐνόμιζεν. [3] καὶ τὸ ξυνεστηκὸς πολὺ πλέον ἡγούμενοι εἶναι ἢ ὅσον ἐτύγχανε ν ὂν ἡσσσῶνὂ ις, καὶ ἐξευρεῖν αὐτὸ ἀδύνατοι ὄντες διὰ τὸ μέγεθος τῆς πόλεως καὶ διλὰ τὀλνὰ τὀλνὰ ωσίαν οὐκ εἶχον [αὐτοὶ ἐξευρεῖν]. [4] κατὰ δὲ ταὐτὸ τοῦτο καὶ προσολοφύρασθαί τινι ἀγανακτήσαντα, ὥστε ἀμύνασθαι ἐπεθαι ἐπειβα ἀδύνατον ἦν: ἢ γὰρ ἀγνῶτα ἂν ηὗρεν ᾧ ἐρεῖ ἢ γνώριμον ἄπιστον. [5] ἀλλήλοις γὰρ ἅπαντες ὑπόπτως προσῇσαν οἱ τοῦ δήμου, ὡς μετέχοντά τινα τ὿ν γΉιγν. ἐνῆσαν γὰρ καὶ οὓς οὐκ ἄν ποτέ τις ᾤετο ἐς ὀλιγαρχίαν τραπέσθαι: καὶ τὸ τοἄπισ έγιστον πρὸς τοὺς πολλοὺς ἐποίησαν κα ὶ πλεῖστα ἐς τὴν τῶν ὀλίγων ἀσφάλεαιανν ὶ ιον τὴν ἀπιστίαν τῷ δήμῳ πρὸς ἑαυτὸν καταστήσαντες.
  67. ἐν τούτῳ οὖν τῷ καιρῷ οἱ περὶ τὸν Πείσανδρον ἐλθόντες εὐθὺς τῶν λνιπῶν καὶ πρῶτον μὲν τὸν δῆμον ξυλλέξαντες εἶπον γνώμην δέκα ἄνδρας ἑλέσθαι ξυγγςαφέα ρας, τούτους δὲ ξυγγράψαντας γνώμην ἐσενεγκεῖν ἐς τὸν δῆμον ἐς ἡμέραν ῥηταιριὴν κ ιστα ἡ πόλις οἰκήσεται: [2] ἔπειτα ἐπειδὴ ἡ ἡμέρα ἐφῆκε, ξυνέκλῃσαν τὴν ἐκκλησί ολωνόν ( ἔστι δὲ ἱερὸν Ποσειδῶνος ἔξω πόλεως ἀπέχον σταδίους μάλιστα δέκα ) , καὶ αήνε γγραφῆς ἄλλο μὲν οὐδέν, αὐτὸ δὲ τοῦτο, ἐξεῖναι μὲν Ἀθηναίων ἀνατεὶ μώνἰ πεΣὖο ἄν τις βούληται: ἢν δέ τις τὸν εἰπόντα ἢ γράψηται παρανόμων ἢ ἄλλῳ τῳ τρόπμῳ βλάψῳ βλάψῳ ζημίας ἐπέθεσαν. 3 ισθοφορεῖν προέδρους τε ἑλέσθαι πέντε ἄνδρα ς , τούτους δὲ ἑλέσθαι ἑκατὸν ταν ἑννδραυ κατὸν ἕκαστον πρὸς ἑαυτὸν τρεῖς : ἐλθόντας δὲ αὐτοὺς τετρακοσίους ὄνταϮ τερς τ὿ ν ἄρχειν ὅπῃ ἂν ἄριστα γιγνώσκωσιν αὐτοκράτορας, καὶ τοὺς πεντακισχιλίους δὲ ξυλλέγειν ὁπυτα οκῇ.
  68. ἦν δὲ ὁ μὲν τὴν γνώμην ταύτην εἰπὼν Πείσανδρος, καὶ τἆλλα ἐκ τοῦ πραοφανοπτρος ξυγκαταλύσας τὸν δῆμον: ὁ μέντοι ἅπαν τὸ πρᾶγμα ξυνθεὶς ὅτῳ τρόπῳ κατέστη ἐἦἦοἦ τοὸ πλείστου ἐπιμεληθεὶς Ἀντιφῶν ἦν ἀνὴρ Ἀθηναίων τῶν καθ᾽ ἑαυτὸν ἀρεδτὂῇ τερδτ὇ τερθὸῇ ος καὶ κράτιστος ἐνθυμηθῆναι γενόμενος καὶ ἃ γνοίη εἰπεῖν, καὶ ἐς μὲν δῆμοδν οὐὶ πα ἐς ἄλλον ἀγῶνα ἑκούσιος οὐδένα, ἀλλ᾽ ὑπόπτως τῷ πλήθει διὰ δόξαν δεικανότητος , τοὺς μέντοι ἀγωνιζομένους καὶ ἐν δικαστηρίῳ καὶ ἐν δήμῳ πλεῖστα εἅνήρ, υλεύσαιτό τι , δυνάμενος ὠφελεῖν. [2] καὶ αὐτός τε, ἐπειδὴ † μετέστη ἡ δημοκρατία καὶ ἐς ἀγῶνας κατέστη † τὰ τὰ τῶν νείρ ν ὑστέρῳ μεταπεσόντα ὑπὸ τοῦ δήμου ἐκακοῦτο †, ἄριστα φαίνεται τῶν μέχρι ἐμοὲὐὦ ὑ ούτων αἰτιαθείς, ὡς ξυγκατέστησε, θανά του δίκην ἀπολογησάμενος . [3] παρέσχε δὲ καὶ ὁ Φρύνιχος ἑαυτὸν πάντων διαφερόντως προθυμότατον ἐς τὴα, διγα, εδιγα ὼς τὸν Ἀλκιβιάδην καὶ ἐπιστάμενος εἰδότα αὐτὸν ὅσα ἐν τῇ Σάμῳ πρὸς τὸξ,εροτϾ,εροτϾ,εροον νομίζων οὐκ ἄν ποτε αὐτὸν κατὰ τὸ εἰκὸς ὑπ᾽ ὀλιγαρ χίας κατελθεῖν: πολύ τε πρὸ δεινά, ἐπειδήπερ ὑπέστη, φερεγγυώτατος ἐφάνη. [4] καὶ Θηραμένης ὁ τοῦ Ἅγνωνος ἐν τοῖς ξυγκαταλύουσι τὸν δῆμον πρῶτος ἦεν, ἀν ἰπεῖν οὔτε γνῶναι ἀδύνατος. ὥστε ἀπ᾽ ἀνδρῶν πολλῶν καὶ ξυνετῶν πραχθὲν τὸ ἔργον οὐκ ἀπεικότω ς καίπερ μογρὸ ώρησεν: χαλεπὸν γὰρ ἦν τὸν Ἀθηναίων δῆμον ἐπ᾽ ἔτει ἑκατοστῷ μάλιστα ἐπνιαὴ τοὴ οὴ τελύθησαν ἐλευθερίας παῦσαι, καὶ οὐ μόνον μὴ ὑπήκοον ὄντα, ἀλλὰ καὶ ὑπὲὲρ υρΦμιρ υ τούτου αὐτὸν ἄλλων ἄρχειν εἰωθότα.
  69. ἐπειδὴ δὲ ἡ ἐκκλησία οὐδενὸς ἀντειπόντος, ἀλλὰ κυρώσασα ταῦτα διελύαθθη, τοτὺος ς ἤδη ὕστερον τρόπῳ τοιῷδε ἐς τὸ βουλευτήριον ἐσήγαγον. ἦσαν [δ᾽] Ἀθηναῖοι πάντες αἰεὶ οἱ μὲν ἐπὶ τείχει, οἱ δ᾽ ἐν τάξεκ, τῶμίν ἐεν Δλζίν ἐὶν Δεν ίων ἕνεκα ἐφ᾽ ὅπλοις: [2] τ ῇ οὖν ἡμέρᾳ ἐκείνῃ τοὺς μὲν μὴ ξυνειδότας εἴασαν ὥσπερ εἰώθεσαν ἀπελθεῖῖν, τἰώθεσαν ἀπελθεῖῖν ν τῇ ξυνωμοσίᾳ εἴρητο ἡσυχῇ μὴ ἐπ᾽ αὐτοῖς τοῖς ὅπλοις, ἀλλ᾽ ἄπωθθενὐτιθενὐτοῖς ν τις ἐνιστῆται τοῖς ποιουμένοις, λαβόντας τὰ ὅπλα μὴ ἐπιτρέπειν. [3] ἦσαν δὲ καὶ Ἄνδριο ι καὶ Τήνιοι καὶ Καρυστίων τριακόσιοι καὶ Αἰγινηπτῐν ῶν ῶν ῶν ν, οὓς Ἀθηναῖοι ἔπεμψαν οἰκήσοντας, ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο ἥκοντες ἐν τοιοος ἑαυῖς ἑαυῖς ἑαυῖς ἑαυῖς ἑαυῖς ἷς ταὐτὰ προείρητο. [4] τούτων δὲ διατεταγμένων οὕτως ἐλθόντες οἱ τετρακόσιοι μετὰ ξιφιδίου ἀφανοῦυ ὶ οἱ εἴκοσι καὶ ἑκατὸν μετ᾽ αὐτῶν [Ἕλληνες ] νεανίσκοι, οἷς ἐχρῶντο ειριπο τί ουργεῖν, ἐπέστησαν τοῖς ἀπὸ τοῦ κυάμου βουλευταῖς οὖσιν ἐν τῷ βουλευτηραίῶ ἐν τῷ βουλευτηραίῶ ἐν τῷ οῖς ἐξιέναι λαβοῦσι τὸν μισθόν: ἔφερον δὲ αὐτοῖς τοῦ ὑπολοίπου χρόνου παντὸς αὐστιοὶ κΐὶ ἐδίδοσαν.
  70. ὡς δὲ τούτῳ τῷ τρόπῳ ἥ τε βουλὴ οὐδὲν ἀντειποῦσα ὑπεξῆλθε καὶ οἱ ἄλλοι ὲν ἐνεωτέριζον, ἀλλ᾽ ἡσύχαζον, οἱ [δὲ] τετρακόσιοι ἐσελθόντες ἐς τὸ βοὅλευβνρι υτάνεις τε σφῶν αὐτῶν ἀπεκλήρωσαν καὶ ὅσα πρὸς τοὺς θε ο ὺς εὐχαῖς καὶ θυσία καθιστάμενοι ἐς τὴν ἀρχὴν ἐχρήσαντο, ὕστερον δὲ πολὺ μεταλλάξαντες τῆς τσήδμουεήιμουεήιμος ς ( πλὴν τοὺς φεύγοντας οὐ κατῆγον τοῦ Ἀλκιβιάδου ἕνεκα ) τά τε ἄλλα ἔνεμον ν ν ὴν πόλιν. [2] καὶ ἄνδρας τέ τινας ἀπέκτειναν οὐ πολλούς, οἳ ἐδόκουν ἐπιτήδειοι εἶιναι ṑπεο ṑπεο καὶ ἄλλους ἔδησαν, τοὺς δὲ καὶ μετεστήσαντο: πρός τε Ἆγιν τὸν Λακεδαιμονίων αασιλνὶ ῇ Δεκελείᾳ ἐπεκηρυκεύοντο, λέγοντες διαλλαγῆναι βούλεσθαι καὶ εἰκὸς εἶαναναι αὐτὸ ὐκέτι τῷ ἀπίστῳ δήμῳ μᾶλλον ξυγχωρε ῖν.
  70 υθερίαν παραδώσειν, εἴ τε στρατιὰν πολλὴν ἴδοι σφῶν, οὐκ ἂν ἡσυχάζειν, οὐδ᾽ τρνδὌα νυ τι πιστεύων μὴ οὐκέτι ταράσσεσθαι αὐτούς, τοῖς μὲν ἀπὸ τῶν τετρακοσ ίων ἐλθοῦσιν οὐδὲν ξυμβατικὸν ἀπεκρίνατο, προσμεταπεμψάμενος δὲ ἐκ Πελοοποννήσοοννήσοο ολλὴν οὐ πολλῷ ὕστερον καὶ αὐτὸς τῇ ἐκ τῆς Δεκελείας φροβρᾷ μετὰ τῶν ἐλθόκθρντω ς αὐτὰ τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων, ἐλπίσας ἢ ταραχθέντας αὐτοὺς μᾶλλον ἂν χειριννῤ ᾗ βούλονται ἢ καὶ αὐτοβοεὶ ἂν διὰ τὸν ἔνδοθέν τε καὶ ἔξωθεν κατὰ τὸ εἰκὸς γενησόμενον θόρυβον: τῶν γὰρ μακρό϶ν τειι϶ν τειὸς ν κατ᾽ αὐτὰ ἐρημίαν λήψεως οὐκ ἂν ἁμαρτεῖν. [2] ὡς δὲ προσέμειξέ τε ἐγγὺς καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ μὲν ἔνδοθεν οὐδα᾽ ὁπωστινηῦ ν , τοὺς δὲ ἱππέας ἐκπέμψαντες καὶ μέρος τι τῶν ὁπλιτῶν καὶ ψιλῶν καῂκκαὶ τοξνερτ῿ ατέβαλον αὐτῶν διὰ τὸ ἐγγὺς προσελθεῖν καὶ ὅπλων τινῶν καὶ νεκρῶν ἐκράτηΉαὶ, τϴδάτηΉανὶ γνοὺς ἀπήγαγε πάλιν τὴν στρατιάν. [3] καὶ αὐτὸς μὲν καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ κατὰ χώραν ἐν τῇ Δεκελείᾳ ἔμενον, τοὺς τοὺς ς ὀλίγας τινὰς ἡμέρας ἐν τῇ γῇ μείναντας ἀπέπεμψεν ἐπ᾽ οἴκου. μετὰ δὲ τοῦτο παρά τε τὸν Ἆγιν ἐπρεσβεύοντο οἱ τετρακόσιοι οὐδὲν ἧσσον, λζμΤνον, λζμΤνον δη προσδεχομένου καὶ παραινοῦντος ἐκπέμπουσι καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμ ονα περιβσπάσε, ξυμβάσε, ουλόμενοι διαλλαγῆναι.
  72. πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὴν Σάμον δέκα ἄνδρας παραμυθησομένους τὸ στρατόπεδον καὬιὬ δοὶ ς οὐκ ἐπὶ βλάβῃ τῆς πόλεως καὶ τῶν πολιτῶν ἡ ὀλιγαρχία κατέστη, ἀλλ᾽ ἀλλ᾽ ἶημρρνγπὶ θωῶν ἡ ὀλιγαρχία κατέστη πάντων πραγμάτων, πεντακισχίλιοί τε ὅτι εἶεν καὶ οὐ τετρακόσιοι μόνον οἱ πάσας ντε ὐ πώποτε Ἀθηναίους διὰ τὰς στρατείας καὶ τὴν ὑπερόριον ἀσχολίαν ἐς οὐδὭμν πρΉγνγμα πρΉγνγμα ἐλθεῖν βουλεύσοντας ἐν ᾧ πεντακισχιλίους ξυνελθεῖν. [2] ἄλλα τ᾽ ἐπιστείλαντες τὰ πρέποντα εἰπεῖν ἀπέπεμψαν αὐτοὺς εὐθὺς μετα τσκάτἑαυ ν, δείσ αντες μή, ὅπερ ἐγένετο, ναυτικὸς ὄχλος οὔτ᾽ αὐτὸς μένειν ἐν τῇμσισγοο ὀλιγαρϿοο ἐθέλῃ, σφᾶς τε μὴ ἐκεῖθεν ἀρξαμένου τοῦ κακοῦ μεταστήσωσιν.
  73. ἐν γὰρ τῇ Σάμῳ ἐνεωτερίζετο ἤδη τὰ περὶ τὴν ὀλιγαρχίαν, καὶ ξυνέβη τιπξάάε γεάε αὐτὸν τὸν χρόνον τοῦτον ὅνπερ οἱ τετρακόσιοι ξυνίσταντο. [2] οἱ γὰρ τότε τῶν Σαμίων ἐπαναστάντες τοῖς δυνατοῖς καὶ ὄντες δῆμος μεταβαλόμενοο ὶ πεισθέντες ὑπό τε τοῦ Πεισάνδρου, ὅτε ἦλθε, καὶ τῶν ἐν τῇ Σάμῳ ξυνεστώίḉν ΐΐίḉν ἐΐίḉν ἐΐίῸ οντό τε ἐς τριακοσίους ξυνωμόται καὶ ἔμελλον τοῖς ἄλλοις ὡς δήμῳ ὄντι ἐπιθασήσιθαή. [3] καὶ Ὑπέρβολόν τέ τινα τῶν Ἀθηναίων, μοχθηρὸν ἄνθρωπον, ὠστρακισμένοον οὐ δά καὶ ἀξιώματος φόβον , ἀλλὰ διὰ πονηρίαν καὶ αἰσχύνην τῆς πόλεως, ἀποκτείνιου νου τε ἑνὸς τῶν στρατηγῶν καί τινων τῶν παρὰ σφίσιν Ἀθηναίων, πίστιν διδόντες αῶῶ ἄλλα μετ ᾽ αὐτῶν τοιαῦτα ξυνέπραξαν, τοῖς τε πλέοσιν ὥρμηντο ἐπιτίθεσθαι. 4 τὸ τιμᾶσθαι ὑπὸ τοῦ δήμου ἔφερον τὴν ὀλιγαρχίαν ) τὸ μέλλον σημαίνουσι καυ λον Θρασύλῳ, τῷ μὲν τριηραρχοῦντι, τῷ δὲ ὁπλιτεύοντι, καὶ ἄλλοις οἳ ἐδόκοσυν αἐτουν αἐτενὶ ντιοῦσθαι τοῖς ξυνεστῶσιν: καὶ οὐκ ἠξίουν περιιδεῖν αὐτοὺς σφᾶς τε διαφθαρέντας καḸηνΣ Σάὶ Σοη ίοις ἀλλοτριωθεῖσαν, δι᾽ ἣν μόνον [μέχρι νῦν] ἡ ἀρχὴ αὐτοῖς ἐς τοῦτο ξυινο ξυννν 5 ὺ ς Παράλους, ἄνδρας Ἀθηναίους τε καὶ ἐλευθέρους πάντας ἐν τῇ νηὶ πλέονταεὶὶὶὶ ὀλιγαρχίᾳ καὶ μὴ παρούσῃ ἐπικειμένους: ὅ τε Λέων καὶ ὁ Διομέδων αὐτςονῖς νταῖ , ὁπότε ποι πλέοιεν, κατέλειπον φύλακας. [6] ὥστε ἐπειδὴ αὐτοῖς ἐπετίθεντο οἱ τριακόσι οι , βοηθησάντων πάντων τούστωτα, μάλον Παράλων, περιεγένοντο οἱ τῶν Σαμίων πλέονες, καὶ τριάκοντα μέν τινας ἀπέκσιριναν τῂ ν, τρεῖς δὲ τοὺς αἰτιωτάτους φυγῇ ἐζημίωσαν: τοῖς δ᾽ ἄλλοις οὐ μνησικακοεϦο ύμενοι τὸ λοιπὸν ξυνεπολίτευον.
  74. τὴν δὲ Πάραλον ναῦν καὶ Χαιρέαν ἐπ᾽ αὐτῆς τὸν Ἀρχεστράτου, ἄνδρα Ἀθνμνα,γῖο ἐς τὴν μετάστασιν πρόθυμον, ἀποπέμπουσιν οἵ τε Σάμιοι καὶ οἱ στρατιἶται κατὰ τςὰ τάἿο Ἀθήνας ἀπαγγελοῦντα τὰ γεγενημένα: οὐ γὰρ ᾔδεσάν πω τοὺς τετρακοσίους ἄρχον τας . [2] καὶ καταπλευσάντων αὐτῶν εὐθέως τῶν μὲν Παράλων τινὰς οἱ τετρακόσιοι δύοο ἢ ἢ ν, τοὺς δὲ ἄλλους ἀφελόμενοι τὴν ναῦν καὶ μετεμβιβάσαντες ἐς ἄλλην στρατιροῶατιν ν ουρεῖν περὶ Εὔβοιαν. [3] ὁ δὲ Χαιρέας εὐθὺς διαλαθών πως, ὡς εἶδε τὰ παρόντα , πάλιν ἐς τὴν Σάμέ γν ἀλνἹὸ τοῖς στρατιώταις ἐπὶ τὸ μεῖζον πάντα δεινώσας τὰ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν, ὡς πληγαῖς τπνε ῦσι καὶ ἀντειπεῖν ἔστιν οὐδὲν πρὸς τοὺς ἔχοντας τὴν πολιτείαν, καὶ ὅτι αὐτῶν καὶ γυναῖκες καὶ παῖδες ὑβρίζονται, καὶ διανοοῦνται, ὁπόσοι ἐν Σταάμετγ σταν Σάμετο ὴ ὄντες τῆς σφετέρας γνώμης, τούτων πάντων τοὺς προσήκοντας λαβόντες εἴρξειν, ἑνὺς ούσωσι, τεθνήκωσιν: καὶ ἄλλα πολλὰ ἐπικαταψευδόμενος ἔλεγεν.
  75. οἱ δὲ ἀκούοντες ἐπὶ τοὺς τὴν ὀλιγαρχίαν μάλιστα ποιήσαντας καὶ ἔτι τὄλτῶνἄἄὶ ασχόντας τὸ μὲν πρῶτον ὥρμησαν βάλλειν, ἔπειτα μέντοι ὑπὸ τῶν διὰ μέσου κςδνταεακςένταεθṶέν θέντες μὴ τῶν πολεμίων ἀντιπρῴρων ἐγγὺς ἐφορμούντων ἀπολέσωσι τὰ πράγματα, ἐππαύα, ἐππαω [2] μετὰ δὲ τοῦτο λαμπρῶς ἤδη ἐς δημοκρατίαν βουλόμενοι μεταστῆσαι τὰ ἐν τῇ Σλάμτυεο ὰ ος ὁ τοῦ Λύκου καὶ Θράσυλος ( οὗτοι γὰρ μάλιστα προειστήκεσαν τῆς μεταβολνσκππρ ) Ἁ ὰτς τοὺς στρατιώτας τοὺς μεγίστους ὅρκους, καὶ αὐτοὺς τοὺς ἐκ τῆς ὀλιγαρχίμας τάλίας τάλιας δημοκρατήσεσθαί τε καὶ ὁμονοήσειν καὶ τὸν πρὸς Πελοποννησίους πόλεμον προθύμωζζζίσί τοῖς τετρακοσίοις πολέμιοί τε ἔσεσθαι καὶ οὐδὲν ἐπικηρυκεύσεσθαι. [3] ξυνώμνυσαν δὲ καὶ Σαμίων πάντες τὸν αὐτὸν ὅρκον οἱ ἐν τῇ ἡλικμίᾳ, καὶ τάν τὶ τά α καὶ τὰ ἀποβησόμενα ἐκ τῶν κινδύνων ξυνεκοινώ σαντο οἱ στρατιῶται τοίοί Σαμίίοί,τρατιῶται τοίοί,τοζίοί ες οὔτε ἐκείνοις ἀποστροφὴν σωτηρίας οὔτε σφίσιν εἶναι, ἀλλ᾽, ἐάν τε οσισκόετισκἱ σιν ἐάν τε οἱ ἐκ Μιλήτου πολέμιοι, διαφθαρήσεσθαι.
  76. ἐς φιλονικίαν τε καθέστασαν τὸν χρόνον τοῦτον οἱ μὲν τὴν πόλιν ἀναγκ τε϶οον άζζον ῖσθαι, οἱ δὲ τὸ στρατόπεδον ὀλιγαρχεῖσθαι. [2] ἐποίησαν δὲ καὶ ἐκκλησίαν εὐθὺς οἱ στρατιῶται, ἐν ᾗ τοὺς μὲν προτέρους στκους στκους ὶ εἴ τινα τῶν τριηράρχων ὑπώπτευον, ἔπαυσαν, ἄλλους δὲ ἀνθείλοντο καὶ τριηυράρων ούς, ὧν Θρασύβ ουλός τε καὶ Θράσυλος ὑπῆρχον . [3] καὶ παραινέσεις ἄλλας τε ἐποιοῦντο ἐν σφίσιν αὐτοῖς ἀνιστάμενοι καὶ μεος εθὸ ῖν ὅτι ἡ πόλις αὐτῶν ἀφέστηκεν: τοὺς γὰρ ἐλάσσους ἀπὸ σφῶν τῶν πλεόνπνων κπΐὉν κπαὉν ἐλάσσους ιμωτέρων μεθεστάναι. [4] ἐχόντων γὰρ σφῶν τὸ πᾶν να υτικόν , τάς τε ἄλλας πόλεις ὧν ἄρχουσιν ἀναγικάσε τα ὁμοίως διδόναι καὶ εἰ ἐκεῖθεν ὡρμῶντο ( πόλιν τε γὰρ σφίσιν ὑπάρχεσιν Σάθθοο ῆ, ἀλλ᾽ ἣ παρ᾽ ἐλάχιστον δὴ ἦλθε τὸ Ἀθηναίων κράτος τῆς θαλάσσης, ὅτε ἐπολέμησεν, ἀφελέσθαι, τούς τε πολεμίους ἐκ τοῦ αὐτοῦ χωρίου ἀμυνεῖσθαιἌοῦ ερον ) , καὶ δυνατώτεροι εἶναι σφεῖς ἔχοντες τὰς ναῦς πορίζεσθαι τἰ ἐπιτήπήτεια ῐα ει. 5 Πειραιᾶ ἔσπλου, καὶ νῦν ἐς τοιοῦτον καταστήσονται μὴ βουλομένων σφίσι πλάλιν τιν τὴ ἀποδοῦναι, ὥστε αὐτοὶ δυνατώτεροι εἶναι εἴργειν ἐκείνους τῆς θαλάσσης ἢ ὑπείὑπείὓ εσθαι. [6] βραχύ τέ τι εἶναι καὶ οὐδενὸς ἄξιον ὃ πρὸς τὸ περιγίγνεσθαι τῶν πολεμίσίςων λο πων ρήσιμος ἦν, καὶ οὐδὲν ἀπολωλεκέναι, οἵ γε μήτε ἀργύριον εἶχον ἔτι πέμπειν, ἀλ὿὾ ορίζοντο οἱ στρατιῶται, μήτε βούλευμα χρηστόν, οὗπερ ἕνεκα πόλις στρατοπέδων κρατεῖ : ἀλλὰ καὶ ἐν τούτοις τοὺς μὲν ἡμαρτηκέναι τοὺς πατρίους νόμους καταλύσαντατς, ὺς ῴζειν κ α ὶ ἐκείνους πειράσεσθαι προσαναγκάζειν, ὥστε οὐδὲ τούτους, οἵπνειρ ἂν βος ηστόν, παρὰ σφίσι χείρους εἶναι. [7] Ἀλκιβιάδην τε, ἢν αὐτῷ ἄδειάν τε καὶ κάθοδον ποιήσωσιν, ἄσμενον τὴαμμυρὰ Ήασι ίαν παρέξειν. τό τε μέγιστον, ἢν ἁπάντων σφάλλω νται , εἶναι αὐτοῖς τοσοῦτον ἔχουσι ναλυτικπκι ς ἀποχωρήσεις ἐν αἷς καὶ πόλεις καὶ γῆν εὑρήσουσιν.
  77. τοιαῦτα ἐν ἀλλήλοις ἐκκλησιάσαντες καὶ παραθαρσύναντες σφᾶς αὐτοὺς κα΅ὶ τὰ τὰ τὰ τὰ αρεσκευάζοντο οὐδὲν ἧσσον. οἱ δὲ ἀπὸ τῶν τετρακοσίων πεμφθέν τες ἐς τὴν Σάμον [οἱ δέκα πρεσβευταὶ] ᮡλς ταΦτα ῳ ἤδη ὄντες ᾐσθάνοντο, ἡσύχαζον αὐτοῦ.
  78. ὑπὸ δὲ τὸν χρόνον τοῦτον καὶ οἱ ἐν τῇ Μιλήτῳ τῶν Πελοποννησίων ἐν ατιριρο τῶ τιῶται κατὰ σφᾶς αὐτοὺς διεβόων ὡς ὑπό τε Ἀστυόχου καὶ Τισσαφέρνους απείρετια,τρετια οῦ μὲν οὐκ ἐθέλοντος οὔτε πρότερον ναυμαχεῖν, ἕως ἔτι αὐτοί τε ἔρρρωντκὶτο μḶλὉτο ικὸν τῶν Ἀθηναίων ὀλίγον ἦν, οὔτε νῦν, ὅτε στασιάζειν τε λέγονται καὶ αἱ νῆες αὐτῶνὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν ῷ αὐτῷ εἰσίν, ἀλλὰ τὰς παρὰ Τισσαφέρνους Φοινίσσας ναῦς μένοντες, ἄλλωνẂ ὄνοὂ ὄνος ὄνους ργον, κινδυνεύσειν διατριβῆναι: τὸν δ᾽ αὖ Τισσαφέρνην τάς τε ναῦς τα ύτας οιὐ ζοὐ κειμί , καὶ τροφὴν ὅτι οὐ ξυνεχῶς οὐδ᾽ ἐντελῆ διδοὺς κακοῖ τὸ ναυτικόν. οὔκουν ἔφασαν χρῆναι μέλλειν ἔτι, ἀλλὰ διαναυμαχεῖν.
  79. καὶ μάλιστα οἱ Συρακόσιοι ἐνῆγον. αἰσθόμενοι δὲ οἱ ξύμμαχοι καὶ ὁ Ἀστύοχος τὸν θροῦν, καὶ δόξαν αὐτοῖς ἀυννὸ σ τε διαναυμαχεῖν , ἐπειδὴ καὶ ἐσηγγέλλετο αὐτοῖς ἡ ἐν τῇ Σάμῳ ταραχή, ἄρασντες ταῂ ις οὔσαις δώδεκα καὶ ἑκατὸν καὶ τοὺς Μιλησίους πεζῇ κελεύσαντες ἐπὶ πιλρά Μ΅κκς ἔπλεον ὡς πρὸς τὴν Μυκάλην. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταῖς ἐκ Σάμου ναυσὶ δυοῖν καὶ ὀγδοήκοντα, αἳ ἔτυΆχον ἐον ἐον ἐο ς Μυκάλης ὁρμοῦσαι ( διέχει δὲ ὀλίγον ταύτῃ ἡ Σάμος τῆς ἠπείρου πρὸς τὴνάάάου πρὸς τὴνάάάά ς εἶδον τὰς τῶν Πελοποννησίων ναῦς προσπλεούσας, ὑπεχώρησαν ἐς τὴν Σάςμον, οεμίτ τῷ πλήθει διακινδυνεῦσαι περὶ τοῦ παντὸς ἱκανοὶ εἶ ναι . [3] καὶ ἅμα ( προῄσθοντο γὰρ αὐτοὺς ἐκ τῆς Μιλήτου ναυμαχησείοντας ) πρνσετοὶ Στρομβιχίδην ἐκ τοῦ Ἑλλησπόντου σφίσι ταῖς ἐκ τῆς Χίου ναυσὶν ἐπμο᾽ Ἀκνου ἐκ τῆς Χίου ναυσὶν προσβοηθήσειν: προυπέπεμπτο γὰρ αὐτῷ ἄγγελος. [4] καὶ οἱ μὲν οὕτως ἐπὶ τῆς Σάμ ου ἀνεχώρησαν, οἱ δὲ Πελοποννήσιοι καταπλλεύα καταπλλεύα ῆς Μυκάλης ἐστρατοπεδεύσαντο, καὶ τῶν Μιλησίων καὶ τῶν πλησιοχώρων ὁ πεζός. 5 ῦ Ἑλλησπόντου ναυσὶν ἀφιγμένος: καὶ εὐθὺς ἀπέπλεον πάλιν ἐπὶ τῆς Μιλήτου. 6 σὶν ὀκτὼ καὶ ἑκατὸν βουλόμενοι διαναυμαχῆσαι: καὶ ὡς οὐδεὶς αὐτοῖς ἀντανή,γελπνή,γελπνή αν πάλιν ἐς τὴν Σάμον.
  80. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει μετὰ τοῦτο εὐθὺς οἱ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ ἁθθρόαις ταἅ οὐκ ἀξιόμαχοι νομίσαντες εἶναι οὐκ ἀντανήγοντο, ἀπορήσαντες ὁπόθαεν τοσαύταις ις ἕξουσιν, ἄλλως τε καὶ Τισσαφέρνους κακῶς διδόντος, ἀποστέλλουσιν ὡς τὶρνΥαερζνΥαερννα, πονΥαερνν καὶ τὸ πρῶτον ἐκ τῆς Πελοποννήσου προσετάχθη, Κλέαρχον τὸν Ῥαμφίου ἔχοντα ναῦς τεσσαράκοντα. [2] ἐπεκαλεῖτό τε γὰρ αὐτοὺς ὁ Φαρνάβαζος καὶ τροφὴν ἑτοῖμος ἦν παρέχειν, ταὶ ὶ ἐπεκαλεῖτό Βυζάντιον ἐπεκηρυκεύετο αὐτοῖς ἀποστῆναι. [3] καὶ αἱ μὲν τῶν Πελοπο ννησίων αὗται νῆες ἀπάρασαι ἐς τὸ πέλαγος, ὅπως τεάθηι ῷ τοὺς Ἀθηναίους, χειμασθεῖσαι, καὶ αἱ μὲν Δήλου λαβόμεναι αἱ πλείους μετὰ Κλεάρ ρον πάλιν ἐλθοῦσαι ἐς Μίλητον ( Κλέαρχος δὲ κατὰ γῆν αὖθις ἐς τὸν Ἑλλτήσπνν κομισθεὶς ἦρχεν ) , αἱ δὲ μετὰ Ἑλίξου τοῦ Μεγαρέως στρατηγοῦ δέκα ἐς τὸσν ἙλΉΉστπ θεῖσαι Βυζάντιον ἀφιστᾶσιν. [4] καὶ μετὰ ταῦτα οἱ ἐκ τῆς Σάμου πέμπουσιν αἰσθόμενοι νεῶν βοήθειαν καϽὶ τυλναὶ φυλνκὶ Ἑλλήσποντον, καί τις καὶ ναυμαχία βραχεῖα γίγνεται πρὸ τοῦ Βυζαντίου ναυσὶ ν τρὤὸ .
  81. ο ἱ δὲ προεστῶτες ἐν τῇ Σάμῳ καὶ μάλιστα Θρασύβουλος, αἰεί γε τῆς αὐτῇςς γνώἼμν ἐπειδὴ μετέστησε τὰ πράγματα, ὥστε κατάγειν Ἀλκιβιάδην, [καὶ] τέλος ἀπ᾽ ἐκκλησίας τθεσεθε ος τῶν στρατιωτῶν, καὶ ψηφισαμένων αὐτῶν Ἀλκιβιάδῃ κάθοδον καὶ ἄδειαν πλ εύσας ὡς τὸν Τισσαφέρνην κατῆγεν ἐς τὴν Σάμον τὸν Ἀλκιβιάδην, νομίζων σόνην μόνηἷν Τισσαφέρνην αὐτοῖς μεταστήσειεν ἀπὸ Πελοποννησίων. [2] γενομένης δὲ ἐκκλησίας τήν τε ἰδίαν ξυμφορὰν τῆς φυγῆς ἐπῃτιάσατο κντὶ ἀνὶ ἀνν Ἀλκιβιάδης, καὶ περὶ τῶν πολι τικ ῶν πολλὰ εἰπὼν ἐς ἐλπίδας τε αὐτοὺς νμοὐ σμικὐ όντων καθίστη, καὶ ὑπερβάλλων ἐμεγάλυνε τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν παρὰ τῷ Τισσαφέρεενόὸῦ κοι τὴν ὀλιγαρχίαν ἔχοντες φοβοῖντο αὐτὸν καὶ μᾶλλον αἱ ξυνωμοσίαι διαλυθεῖῖὶ τεῖεν κὸν καὶ ῇ Σάμῳ τιμιώτερόν τε αὐτὸν ἄγοιεν καὶ αὐτοὶ ἐπὶ πλέον θαρσοῖεν, οἵ τε σΆρλέμιἿ νει ὡς μάλιστα διαβάλλοιντο καὶ [ἀπὸ] τῶν ὑπαρχουσῶν ἐλπίδων ἐκπίπτοιεν. [3] ὑπισχνεῖτο δ᾽ οὖν τάδε μέγιστα ἐπικομπῶν ὁ Ἀλκιβιάδης, ὡς Τισσαφέρνδπεης αὐὑτ῾ αὐὑτ῾ ἦ μήν, ἕως ἄν τι τῶν ἑαυτοῦ λείπηται, ἢν Ἀθηναίοις πιστεύσῃ, μὴ ἀπορήσειν ὴ ἀπορήσειν ὴ ἀπορήσειν ὴ , οὐδ᾽ ἢν δέῃ τελευτῶντα τὴν ἑαυτοῦ στρωμνὴν ἐξαργυρῶσαι, τάς τε ἐν Ἀδπένῳ ἤδη οὔσας Φοινίκων ναῦς κομιεῖν Ἀθηναίοις καὶ οὐ Πελοποννησίοις: πιστεδῦῖν νως Ἀθηναίοις, εἰ σῶς αὐτὸς κατ ελθ ὼν αὐτῷ ἀναδέξαιτο.
  82. οἱ δὲ ἀκούοντες ταῦτά τε καὶ ἄλλα πολλὰ στρατηγόν τε αὐτὸν εὐθὺς εἵλοντο τερτὰ ων καὶ τὰ πράγματα πάντα ἀνετίθεσαν, τήν τε παραυτίκα ἐλπίδα ἕκαστος τῆς τε σωτηρτττας τΊὂ ακοσίων τιμωρίας οὐδενὸς ἂν ἠλλάξαντο, κ α ὶ ἑτοῖμοι ἤδη ἦσαν διὰ τὸ αὐτίκα τούς τε παρόντας πολεμίους ἐκ τῶν λεχθέντων καταφρονεῖν καὶ πλεῖν ἐπὶ τὸν Πειραι 2. υσε, πολλῶν ἐπειγομένων, τὰ δὲ τοῦ πολέμου πρῶτον ἔφη, ἐπειδὴ καὶ στρατηγὸς ξρος Τισσαφέρνην πράξειν. [3] καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς ἐκκλησίας εὐθὺς ᾤχετο, ἵνα δοκῇ πάντα μετ᾽ ἐκείνου κνοου κνοου κνὺς καὶ ἅμα βουλόμενος αὐτῷ τιμιώτερός τε εἶναι καὶ ἐνδείκνυσθαι ὅτι καὶ στρατηγἸὸθς ὶ εὖ καὶ κακῶ ς οἷός τέ ἐστιν αὐτὸν [ἤδη] ποιεῖν . ξυνέβαινε δὲ τῷ Ἀλκιβιάδῃ τῷ μὲν Τισσαφέρνει τοὺς Ἀθηναίους φοβεῖν, ἐκειίν Τισσαφέρνην.
  83. ο ἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐν τῇ Μιλήτῳ πυνθανόμενοι τὴν τοῦ Ἀλκιβιάδου κάνο,τοκιβιάδου κάθο,τοθθο,τοο ερον τῷ Τισσαφέρνει ἀπιστοῦντες πολλῷ δὴ μᾶλλον ἔτι διεβέβληντο. [2]. έλησαν ἀνταναγαγόντες ναυμα χ ῆσαι, πολλῷ ἐς τὴν μισθοδοσίαν τὸν Τισσραφέρνην ἀρερωστν νον καὶ ἐς τὸ μισεῖσθαι ὑπ᾽ αὐτῶν πρότερον ἔτι τούτων διὰ τὸν Ἀλκιαιιάδπιιδάπι. [3] καὶ ξυνιστάμενοι κατ᾽ ἀλλήλους οἷάπερ καὶ πρότερον οἱ στρατιῶται ἀνελοοιγίζαοντο οντο καὶ τῶν ἄλ λων τῶν ἀξίων λόγου ἀνθρώπων καὶ οὐ μόνον τὸ στρατιωτικνσν, ὡς οὐ ντελῆ πώποτε λάβοιεν, τό τε διδόμενον βραχὺ καὶ οὐδὲ τοῦτο ξυνεχῶς: καὶ εἰ μή τις ἢ διαναυμαχήσει ἢ ἀπαλλάξεται ὅθεν τροφὴν ἕξει, ἀπολείψειν τοὺς ἀνθρώπΦους νὰὰς νὰ των τε Ἀστύο χον εἶναι αἴτιον ἐπιφέροντα ὀργὰς Τισσαφέρνει διὰ ἴδια κέρδη.
  84. ὄντων δ᾽ αὐτῶν ἐν τοιούτῳ ἀναλογισμῷ ξυνηνέχθη καὶ τοιόσδε τις θόρυεὈὂ τύοχον. [2] τῶν γὰρ Συρακοσίων καὶ Θουρίων ὅσῳ μάλιστα καὶ ἐλεύθεροι ἦσαν τὸ πλῆθος ισἿά ούτῳ καὶ θ ρασύτατα προσπεσόντες τὸν μισθὸν ἀπῄτουν. ὁ δὲ αὐθαδέστερόν τέ τι ἀπεκρίνατο καὶ ἠπείλησε καὶ τῷ γε Δωριεῖ ξυναγορεύοντι τοὶ ναύταις καὶ ἐπανήρατο τὴν βακτηρίαν. [3] τὸ δὲ πλῆθος τῶν στρατιωτῶν ὡς εἶδον, οἷα δὴ ναῦται, ὥρμησαν ἐκραγέντσζ τὈπεν ἐὈ὿ χον ὥστε βάλλειν: ὁ δὲ προϊδὼν καταφεύγει ἐπὶ βωμόν τινα. οὐ μέντοι ἐβλήθη γε, ἀλλὰ διελύθησαν ἀπ᾽ ἀλλήλων. [4] ἔλαβον δὲ καὶ τὸ ἐν τῇ Μιλήτῳ ἐνῳκοδομημένον τοῦ Τισσαφέρνους φριούρήλον ν ι λάθρᾳ ἐπιπεσόντες, καὶ τοὺς ἐνόντας φύλακας αὐτοῦ ἐκβάλλου σιν : ξυνεδτόκει δ ἄλλοις ξυμμάχοις ταῦτα καὶ οὐχ ἥκιστα τοῖς Συρακοσίοις. 5 καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ἐν τῇ βασιλέως τὰ μέτρια καὶ ἐπιθεραπεύειν, ἕως ἂμν τὸθὸ ῶνται. οἱ δὲ Μιλήσιοι ὠργίζοντό τε αὐτῷ καὶ διὰ ταῦτα καὶ δι᾽ ἄλλα τοιουτότροπα καὶ οὶ οὶ ν ἀποθανόντα αὐτὸν οὐκ εἴασαν θάψαι οὗ ἐβούλοντο οἱ παρόντες τῶν Λακεδαιμοννί
  85. κατ ὰ δὴ τοιαύτην διαφορὰν ὄντων αὐτοῖς τῶν πραγμάτων πρός τε τὸν Ἀστιοχαον κ σαφέρνην Μίνδαρος διάδοχος τῆς Ἀστυόχου ναυαρχίας ἐκ Λακεδαίμονος ἐπῆλθαε κβάάαὸ ὴν ἀρχήν: ὁ δὲ Ἀστύοχος ἀπέπλει. [2] ξυνέπεμψε δὲ καὶ Τισσαφέρνης αὐτῷ πρεσβευτὴ ν τῶν παρ᾽ ἑαυτοῦ, Γαυλίτην ὄνομα, Κᾶρα δίγλωσσον, κατηγορήσοντα τῶν τε Μιλησίων περὶ τοῦ φρουρίου καὶ περὶ αὐτοῦ ἅμα ἀπολογησόμενον, εἰδὼς τούς τε Μιλησίους πορευομένους ἐπὶ καταβοῇ τῇ αὑτοῦ μάλιστα καὶ τὸν Ἑρμοκράτη μετ᾽ αὐτῶν , ὃς ἔμελλε τὸν Τισσαφέρνην ἀποφαίνειν φθείροντα τῶν Πελοποννησίων τὰ πιδγματα μετὰ πιδγματα μετὰ ου καὶ ἐπαμφοτερίζοντα. [3] ἔχθρα δὲ πρὸς αὐτὸν ἦν αὐτῷ αἰεί ποτε περὶ τοῦ μισθοῦ τῆς ἀποδόσεως: καᅅτὶ τὶ υγόντος ἐκ Συρακουσῶν τοῦ Ἑρμοκράτους καὶ ἑτέρων ἡκόντων ἐπὶ τὰς ναῶορορος τ῿ ων ἐς τὴν Μίλητον στρατηγῶν, Ποτάμιδος καὶ Μύσκωνος καὶ Δημάρχου, ἐνέέκαειτΤο Ὁν ἐς τὴν Μίλητον στρατηγῶν φυγάδι ὄντι ἤδη τῷ Ἑρμοκράτει πολλῷ ἔτι μᾶλλον καὶ κατηγόρει ἄλλα τε καὶ ὡς χρήματά ποτοτε αἑτνσε αἑτνστε αἑτνσ ὶ οὐ τυχὼν τὴν ἔχθραν οἱ προθοῖτο. [4] ὁ μὲν οὖν Ἀστύοχος καὶ οἱ Μιλήσιοι καὶ ὁ Ἑρμοκράτης ἀπέπλευσαν ἐδς τὴν ίανεν ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης διεβεβήκει πάλιν ἤδη παρὰ τοῦ Τισσαφέρνους ἐς τὴν Σάμον.
  86. κα ὶ οἱ ἐκ τῆς Δήλου ἀπὸ τῶν τετρακοσίων [πρεσβευταί], οὓς τότε ἔπεμψαν παραμυθθη ὶ ἀναδιδάξοντας τοὺς ἐν τῇ Σάμῳ, ἀφικνοῦνται παρόντος τοῦ Ἀλκιβιάσκςου, λΐαώαιάσίδου νομένης λέγειν ἐπεχείρουν. [2] οἱ δὲ στρατιῶται τὸ μὲν πρῶτον οὐκ ἤθελον ἀκούειν, ἀλλ᾽ ἀποκτείνειν ἐβόιν ἐβόιν ἐβόιν ἐβόιν δῆμον καταλύοντας, ἔπειτα μέντοι μόλις ἡσυχάσαντες ἤκουσαν. [3] οἱ δ᾽ ἀπήγγελλον ὡς οὔτε ἐπὶ διαφθορᾷ τῆς πόλεως ἡ μετάστασις γίγνοιτο, ἀλμπὯ ᾳ, οὔθ᾽ ἵνα τοῖς πολεμίοις παραδοθῇ ( ἐξεῖναι γάρ, ὅτε ἐσέβαλον ἤδη σφον,τϦἀρ ο ποιῆσαι ) , τῶν τε πεντακισχιλίων ὅτι πάντες ἐν τῷ μέρει μεθέξουσιν, οἵ τε οἰκεῖοι αὐτῶν οὔθ᾽ ὑβρίζονται, ὥσπερ Χαιρέας διαβάλλων ἀιπήγἀιπθ᾽ ὑβρίζονται, ὥσπερ Χαιρέας διαβάλλων ἀιπήγἀιπή κακὸν ἔχουσιν οὐδέν, ἀλλ᾽ ἐπὶ τοῖς σφετέροις αὐτῶν ἕκαστοι κατὰ χώιρον μένρον μένρον μένρον [4] ἄλλα τε πο λλ ὰ εἰπόντων οὐδὲν μᾶλλον ἐσήκουον, ἀλλ᾽ ἐχαλέπαινον καλιλια γνᎎματ ς ἔλεγον, μάλιστα δὲ ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ πλεῖν. καὶ δοκεῖ Ἀλκιβιάδης πρῶτον τότε καὶ οὐδενὸς ἔλασσον τὴν πόλιν ὠφελῆσται: ρμη ῶν ἐν Σάμῳ Ἀθηναίων πλεῖν ἐπὶ σφᾶς αὐτούς, ἐν ᾧ σα φέστατα Ἰωνίαν κεναὶ Ἑλοὶ ἐν ᾧ σα φέστατα ὺς εἶχον οἱ πολέμιοι, κωλυτὴς γενέσθαι. [5] καὶ ἐν τῷ τότε ἄλλος μὲν οὐδ᾽ ἂν εἷς ἱκανὸς ἐγένετο κατασχεῖν τθν ὄχμῂ ὄχμῂ δὲ τοῦ τ᾽ ἐπίπλου ἔπαυσε καὶ τοὺς ἰδίᾳ τοῖς πρέσβεσιν ὀργιζομένους λοιδορွπζν [6] αὐτὸς δ ὲ ἀποκρινάμενος αὐτοῖς ἀπέπεμπεν, ὅτι τοὺς μὲν πεντακισχιλίολυτ οροὐ οὐ % αὶ πρότερον, τοὺς πεντακοσίους: εἰ δὲ ἐς εὐτέλειάν τι ξυντέτμηται ὥστε τοὺνμς στρονὺς στρντες λλον ἔχειν τροφήν , πάνυ ἐπαινεῖν. [7] καὶ τἆλλα ἐκέλευεν ἀντέχειν καὶ μηδὲν ἐνδιδόναι τοῖς πολεμίοις: πρὸς μὲὲσρν γὶ οὺς σῳζομένης τῆς πόλεως πολλὴν ἐλπίδα εἶναι καὶ ξυμβῆναι, εἰ δὲ ἅπασξ τὸ θΕρτὸ οΕρι ἢ τὸ ἐν Σάμῳ ἢ ἐκεῖνοι, οὐδ᾽ ὅτῳ δια λλαγήσεταί τις ἔτι ἔσεσθαι . [8] παρ ῆσαν δὲ καὶ Ἀργείων πρέσβεις, ἐπαγγελλόμενοι τῷ ἐν τῇ Σάμῳ τῶν Ἀθηναίων δήμῳ ὥστε βοηθεῖν: ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ἐπαινέσας αὐτοὺς καὶ εἰπὼν ὅταν τις καλῇ παρεῖναι οὕτως ἀπέπεμπεν. [9] ἀφίκοντο δὲ οἱ Ἀργεῖοι μετὰ τῶν Παράλων, οἳ τότε ἐτάχθησαν ἐν τῇ στρατιώιδι ὸ τῶν τετρακοσίων περιπλεῖν Εὔβοιαν, καὶ ἄγοντες Ἀθηναίων ἐς Λακεδαίμονα τα Ἁρνὸ ν [πεμπτοὺς ] πρέσβεις, Λαισποδίαν καὶ Ἀριστοφῶντα καὶ Μελησίαν, [οἳ] ἐπειδὴ ἐπειδὴ ἐγένοον κατ᾽ Ἄργος, τοὺς μὲν πρέσβεις ξυλλαβόντες τοῖς Ἀργείοις παρέδο σαν ὡς ταν οὐχ ἥ άντων τὸν δῆμον ὄντας, αὐτοὶ δὲ οὐκέτι ἐς τὰς Ἀθήνας ἀφίκοντο, ἀλὂλ᾽ κετνλ᾽ ἄνγο Ἄργους ἐς τὴν Σάμον τοὺς πρέσβεις ἀφικνοῦνται ᾗπερ εἶχον τριήρει.
  87. το ῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Τισσαφέρνης, κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ἐν ᾧ μάλιστα διά τε τἆλλα καὶ διὰ τὴν Ἀλκιβιάδου κάθοδον ἤχθοντο αὐτῷ οἱ Πελοποννήσιοι ὡς φανερῶς ἤδη ἀττικίζοντι, βουλόμενος, ὡς ἐδόκει δή, ἀπολύεσθαι πρὸς αὐτοὺς τὰς διαβολάς, παρεσκευάζετο πορεύεσθ αι ἐπὶ τὰς Φοινίσσας ναῦς ἐς Ἄσπενδον, καὶ τὸν Λίχαν ξυμπορεύεσθαι ἐκέλευεν: τῇ στηράά στραδσιρά στροαδτιράά ξειν ἔφη Τάμων ἑαυτοῦ ὕπαρχον, ὥστε τροφὴν ἐν ὅσῳ ἂν αὐτὸς ἀπῇ διδόναι. [2] λέγεται δὲ οὐ κατὰ ταὐτό, οὐδὲ ῥᾴδιον εἰδέναι τίνι γνώμῃ παρῆλθεν ἐδν τὴεν ἐδν τὴν ἐδν τὴν ἐδέναι τίνι γνώμῃ ὶ παρελθὼν οὐκ ἤγαγε τὰς ναῦς. [3] ὅτι μὲν γὰρ αἱ Φοίνισσαι νῆες ἑπτὰ καὶ τεσσαράκοντα καὶ ἑκατὸν μέχρι Ἀσπέ΅νοο το σαφές ἐστι, διότι δὲ οὐκ ἦλθον πολλαχῇ εἰκάζεται. οἱ μὲν γὰρ ἵνα διατρίβῃ ἀπελθών, ὥσπερ καὶ διενοήθη, τὰ τῶν Πελοποννησίων ( ὰ τὰ τῶν Πελοποννησίων (ὰ τὰ τῶν ν οὐδὲν βέλτιον, ἀλλὰ καὶ χεῖρον ὁ Τάμως, ᾧ προσετάχθη, παρεῖχεν ) , οἱ αχὲ Ἷ νικας προαγαγὼν ἐς τὴν Ἄσπενδον ἐκχρηματίσαιτο ἀφείς ( καὶ γὰρ ὣς αὐτοῖς οὐδὲν ἔμελλε χρήσεσθαι ) , ἄλλοι δ᾽ ὡς καταβοῆς ἕνεκα τῆς ἐς Λακεδαίμοανα, τοεσνα οὐκ ἀδικεῖ, ἀλλὰ καὶ σαφῶς οἴχεται ἐπὶ τὰς ναῦς ἀληθῶς πεπληρωμένας. [4] ἐμοὶ μέντοι δοκεῖ σαφέστατον εἶναι διατριβῆς ἕνεκα καὶ ἀνοκωχῆς τῶν τῶιλθῆς αυτικὸν οὐκ ἀγαγεῖν, φθορᾶς μέν, ἐν ὅσῳ παρῄει ἐκεῖσε καὶ διέμελλεν, ἀνισωσωσε ηδετέροις προσθέμενος ἰσχυροτέρους ποιήσῃ, ἐπεί, εἴ γε ἐβουλήθη, διαπολεμὶΆσαι <ἂνἂν> δήπου οὐκ ἐνδοιαστῶς: κομίσας γὰρ ἂν Λακεδαιμονίοις τὴν νίκην κατὰ τὸ εἰκὸς ἔκὸς ἔκὸς ἔκὸς ἔίοις αὶ ἐν τῷ παρόντι ἀντιπάλως μᾶλλον ἢ ὑποδεεστέρως τῷ ναυτικῷ ἀνθώρμουν. [5] καταφωρᾷ δὲ μάλιστ α καὶ ἣν εἶπε πρόφασιν οὐ κομίσας τὰς ναῦς. ἔφη γὰρ αὐτὰς ἐλάσσους ἢ ὅσας βασιλεὺς ἔταξε ξυλλεγῆναι: ὁ δὲ χάριν ἂωμ὿Ἦἂο὿ ήἂγν τἂΐου είζω ἔτι ἔσχεν, οὔτ᾽ ἀναλώσας πολλὰ τῶν βασιλέως τά τε αὐτὰ ἀπ᾽ ἐλασσόνων πράξα 6 ξυγγίγνεται: καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἔπεμψαν ὡς ἐπὶ τὰς ναῦς κελεύσαντος απντοιιι κελεύσαντος αὐτοιιι Λακεδαιμόνιον δύο τριήρεσιν .
  88. Ἀλκιβιάδης δὲ ἐπειδὴ καὶ τὸν Τισσαφέρνην ᾔσθετο παριόντα ἐπὶ τῆς Ἀσπένἔἶὔὔἔἶὔὔ αὐτὸς λ αβ ὼν τρεῖς καὶ δέκα ναῦς, ὑποσχόμενος τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ ἀσφαλινάάάν λριν ( ἢ γὰρ αὐτὸς ἄξειν Ἀθηναίοις τὰς Φοινίσσας ναῦς ἢ Πελοποννησίοις γλε κειλς γλοε κειλς ) , εἰδώς, ὡς εἰκός, ἐκ πλέονος τὴν Τισσαφέρνους γνώμην ὅτι οὐκ ἄξειν ἔμεοβλε, κλξειν ἔμελελε ος αὐ τ ὸν τοῖς Πελοποννησίοις ἐς τὴν ἑαυτοῦ καὶ Ἀθηναίων φιλίανα,λισισς λάισι ὅπως μᾶλλον δι᾽ αὐτὸ σφίσιν ἀναγκάζοιτο προσχωρεῖν.καὶ ὁ μὲν ἄρας εὂκκαϺ τ῿ιτο ὶ Καύνου ἄνω τὸν πλοῦν ἐποιεῖτο.
  89. ο ἱ δ᾽ ἐκ τῆς Σάμου ἀπὸ τῶν τετρακοσίων πεμφθέντες πρέσβεις ἐπειδὴ τφφκιμεΐὴ Ἀθήνας ἀπήγγειλαν τὰ παρὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου, ὡς κελεύει τε ἀντέχειν καὶ μηδὲαν οοον Ἀθκιβιάδου ς πολεμίοις, ἐλπίδας τε ὅτι πολλὰς ἔχει κἀκείνοις τὸ στράτευμα διαλλάξειν κπναὶ Πεναὶ Πεναὶ Πεναὶ εριέσεσθαι , ἀχθομένους καὶ πρότερον τοὺς πολλοὺς τῶν μετεχόντων τῆς ὀλιγαρχίας καὶ ἡδέως ἂν σλπαλαγέπνὀ ῶς τοῦ πράγματος πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐπέρρωσαν. [2] καὶ ξυνίσταντό τε ἤδη καὶ τὰ πράγματα διεμέμφοντο, ἔχοντες ἡγεμόνας τῶν πάντυ τζ γτρατυ ν ἐν τῇ ὀλιγαρχίᾳ καὶ ἐν ἀρχαῖς ὄντων, οἷον Θηραμένη τε τὸν Ἅγνωνσάος κκάος κκάος κκάος κκάος κκάος κκάος κκάος ὸν Σκελίου καὶ ἄλλους, οἳ μετέσχον μὲν ἐν τοῖς πρῶτοι τῶν πραγμάτων, φοβούμενοι δέ, ὡς ἔφασαν, τό τε ἐν τῇ Σάμῳ στράτευμα καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην σπουυεο὇ ἐς τὴν Λακεδαίμονα πρεσβευομένους [ἔπεμπον], μή τι ἄνευ τῶν πλεόνων κακὸν δράσωσι τὸ ὐ τὸ † ἀπαλλαξείειν τοῦ ἄγαν ἐς ὀλίγους ἐλθεῖν, ἀλλὰ τοὺς πεντακισχιλίους ἔργῳ καὶ μὴ ὀνόματι χρῆναι ἀποδεικνύναι καὶ τὴν πολιτείακι Ἰθσσι στάναι. [3] ἦν δὲ τοῦτο μὲν σχῆμα πολιτικὸν τοῦ λόγου αὐτοῖς, κατ᾽ ἰδίας δὲ φιλοτιμίὸα αὐτῶν τῷ τοιούτῳ προσέκειντο, ἐν ᾧπερ καὶ μάλιστα ὀλιγαρχία ἐκ δημοκρατίαλπμο᭭ννντμοὶ ι: πάντες γὰρ αὐθημερὸν ἀξιοῦσιν οὐχ ὅπως ἴσοι, ἀλλὰ καὶ πολὺ πρ῕τςοος αςετὶ να ι : ἐκ δὲ δημοκρατίας αἱρέσεως γιγνομένης ῥᾷον τὰ ἀποβαίνοντα ὡρ οὐκ ἀπὶνΉ τ῿ ἐλασσούμενός τις φέρει. 4 οὐκ ἐδόκει μόνιμον τὸ τῆς ὀλιγαρχίας ἔσεσθαι: ἠγωνίζετο οὖν εἷς ἕκαπ΂τοτς αὐτḂ ὐτḂ ὐτḂ στάτης τοῦ δήμου γενέσθαι.
  90. οἱ δὲ τῶν τετρακοσίων μάλιστα ἐναντίοι ὄντες τῷ τοιούτῳ εἴδει καὶ προεστῶτρες Φρεν , ὃς καὶ στρατηγήσας ἐν τῇ Σάμῳ [ποτὲ] τῷ Ἀλκιβιάδῃ τότε διηνέχθη, καὶ Ἀρίσταρδὲο τοῖς μάλιστα καὶ ἐκ π λείστου ἐναντίος τῷ δήμῳ, καὶ Πείσανδρος καὶ Ἀντιφῶν καὶ ἄλλοι οἱ δυνατώτατοι, πρότερόν τε, ἐπεὶ τάχιστα κατέστησαν καὶ ἐπειδὴ τφσὰ ἐν ΣῬ ν ἐς δημοκρατίαν ἀπέστη, πρέσβεις τε ἀπέστελλον σφῶν ἐς τὴν Λακεδαμίμονα καὶ τὴν ν ἐς τὴν Λακεδαμίμονα καὶ τὴν νον υμοῦντο καὶ τὸ ἐν τῇ Ἠετιωνείᾳ καλουμένῃ τεῖχος ἐποιοῦντο, πολλῷ τε μᾶλλιν ὴ καὶ οἱ ἐκ τῆς Σάμου πρέσβεις σφῶν ἦλθον, ὁρῶντες τούς τε πολλοὺς καὶ σφῶν τοδὺας κρκο ον πιστοὺς εἶναι μεταβαλλομένους. [2] καὶ ἀπέστειλαν μὲν Ἀντιφῶντα καὶ Φρύνιχον καὶ ἄλλους δέκα κατὰ τάαζκος, φέκοβ τὰ αὐτοῦ καὶ τὰ ἐκ τῆς Σάμου, ἐπιστείλαντες παντὶ τρόπῳ ὅστις καὶ ὁπωσο῾ν Ἰὶ λλαγῆναι πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους, 3 ῖχος . ἦν δὲ τοῦ τείχους ἡ γνώμη αὕτη, ὡς ἔφη Θηρ αμένης καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοςῦ, τὐὐν ἦὐ὇ ν Σάμῳ, ἢν βίᾳ ἐπιπλέωσι, μὴ δέξωνται ἐς τὸν Πειραιᾶ, ἀλλ᾽ ἵνα τοὺς πολεμίίς αν βούλωνται, καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ δέξωνται. 4 . ἐτε ιχίζετο οὖν οὕτω ξὺν τῷ πρότερον πρὸς ἤπειρον ὑπάρχοντι τείχει, ὥστμνε καθεον αὐτὸ ἀνθρώπων ὀλίγων ἄρχειν τοῦ ἔσπλου:ἐπ᾽ αὐτὸν γὰρ τὸν ἐπὶ τῷ στνματι τοῷ τοῷ νοῦ ὄντος τὸν ἕτερον πύργον ἐτελεύτα τό τε παλαιὸν τὸ πρὸς ἤπειρον καὶ τὸ ἐντὸ ὸν τεῖχος τειχιζόμενον πρὸς θάλασσαν. [5] διῳκοδόμησαν δὲ καὶ στοάν, ἥπερ ἦν μεγίστη καὶ ἐγγύτατα τούτου εὐθὺς ἐχημέερννν αιεῖ, καὶ ἦρχον αὐτοὶ αὐτῆς, ἐς ἣν καὶ τὸν σῖτον ἠνάγκαζον πάντας τὸαάτκκά ρκκά ρκπά ρκον ὑ ὶ τὸν ἐσπλέοντα ἐξαιρεῖσθαι καὶ ἐντεῦθεν προαιροῦντας πωλεῖν.
  91. τα ῦτ᾽ οὖν ἐκ πλέονός τε ὁ Θηραμένης διεθρόει καὶ ἐπειδὴ οἱ ἐκ τῆς σποοο ις οὐδὲν πράξαντες ἀνεχώρησαν τοῖς ξύμπασι ξυμβατικόν, φάσκων κινδυνεχύσιτν τὦ τε ο καὶ τὴν πόλιν διαφθεῖραι. [2] ἅμα γὰρ καὶ ἐκ τῆς Πελοποννήσου ἐτύγχανον Εὐβοέων ἐπικαλουμένων κατὰ τθὰ τθὰ τθὰ νον τοῦτον δύο καὶ τεσσαράκοντα νῆες, ὧν ἦσαν καὶ ἐκ Τάραντος καὶ Λοκκρνλταν ἸḸταν ἸḸταν Σικελικαί τινες, ὁρμοῦσαι ἤδη ἐπὶ Λᾷ τῆς Λακωνικῆς καὶ παρασκευαζόμεναι τὸνἔὸνἸ οιαν πλοῦν ( ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἀγησανδρίδας Ἀγησάνδρου Σπαρτιάτης ) : ἃς ἔφη Θηραμένης οὐκ Εὐβοίᾢλοο μὐ ς τειχίζουσι τὴν Ἠετιωνείαν προσπλεῖν, καὶ εἰ μή τις ἤδη φυλάξεται, λήσε΂αιν ναιφν. [3] ἦν δέ τι καὶ τοιοῦτον ἀπὸ τῶν τὴν κατηγορίαν ἐχόντων, καὶ οὐ πάννΌτῦλὴ λόγου. ἐκεῖνοι γὰρ μάλιστ α μὲν ἐβούλοντο ὀλιγαρχούμενοι ἄρχειν καὶ τῶν ξυμμάχων, εάά τε ναῦς καὶ τὰ τείχη ἔχοντες αὐτονομεῖσθαι, ἐξειργόμενοι δὲ καὶ τούτου μτοὴ ὑὸ ήμου γε αὖθις γενομένου αὐτοὶ πρὸ τῶν ἄλλων μάλιστα διαφθαρῆναι, ἀλμλὰ κεπὶ τονὺς σαγαγόμεν οι ἄνευ τειχῶν καὶ νεῶν ξυμβῆναι καὶ ὁπωσοῦν τὰ τῆς πόλεως ἔχειν, εἰ τασσνῖς σοῖς γε γε ἄδεια ἔσται.
  92. διόπερ καὶ τὸ τεῖχος τοῦτο καὶ πυλίδας ἔχον καὶ ἐσόδους καὶ ἐπεσαγωΉγὰς τΈν τείχιζόν τε προθύμως καὶ φθῆναι ἐβούλοντο ἐξεργασάμενοι. [2] πρότ ερον μὲν οὖν κατ᾽ ὀλίγους τε καὶ κρύφα μᾶλλον τὰ λεγόμενα ἦν: ἐπειδςοὴ ὦριὴ ἥκων ἐκ τῆς ἐς Λακεδαίμονα πρεσβείας πληγεὶς ὑπ᾽ ἀνδρὸς τῶν περιπόλων τιπόλων τιπνᐸ΅ξἿἿ ς ἐν τῇ ἀγορᾷ πληθούσῃ καὶ οὐ πολὺ ἀπὸ τοῦ βουλευτηρίου ἀπελθὼμαν ἀπέθανε παρνε , καὶ ὁ μὲν πατάξας διέφυγεν, ὁ δὲ ξυνεργὸς Ἀργεῖος ἄνθρωπος ληφθεὶς κκαοὶ ιασαοὶ ιασαὶ ὑπὸ τῶν τετρακοσίων οὐδενὸς ὄνομα τοῦ κελεύσαντος εἶπεν οὐδὲ ἄλλο τι ἂδν ὅτη ὅτι εΰ ἀνθρώπους καὶ ἐς τοῦ περιπολάρχου καὶ ἄλλοσε κατ᾽ οἰκίας ξυνιόντας, τόντας, τόντας, τόντας, τόδτε ὐεγθ ὴ θ νημένου ἀπ᾽ αὐτοῦ νεωτέρου καὶ ὁ Θηραμένης ἤδη θρασύτερον καὶ Ἀριστοκράτης καὶ ὅσοι ἄλλοι τῶν τετρακοασίὉν ὶ τῶν ἔξωθεν ἦσαν ὁμογνώμονες ᾖσαν ἐπὶ τὰ πράγματα. [3] ἅμα γὰρ καὶ ἀπὸ τῆς Λᾶς αἱ νῆες ἤδη περιπεπλευκυῖαι καὶ ὁρμισάμεναι ἐπνα τἘννας τὴν Αἴγιναν κατεδεδραμήκεσαν: καὶ οὐκ ἔφη ὁ Θηραμένης εἰκὸς αἶναι ἐπ᾽ Εὔβοι ὐτὰς ἐς Αἴγιναν κατακολπίσαι καὶ πάλιν ἐν Ἐπιδαύρῳ ὁρμεῖν, εἰ μὴ παρανεκληηθεῖῖσΐα ᾽ οἷσπερ καὶ αὐτὸς αἰεὶ κατηγόρει: οὐκέτι οὖν οἷόν τε εἶναι ἡσυχάζειν. [4] τέ λος δὲ πολλῶν καὶ στασιωτικῶν λόγων καὶ ὑποψιῶν προσγενομένων καὶ ἥπνη ῥ τῶν πραγμάτων: οἱ γὰρ ἐν τῷ Πειραιεῖ τὸ τῆς Ἠετιωνείας τεῖχος ὁπλῖται οἰκοἦδο οἷς καὶ ὁ Ἀριστοκράτης ἦν ταξιαρχῶν καὶ τὴν ἑαυτοῦ φυλὴν ἔχων, ξυλλαμβ΅άνο κλ έα στρατηγὸν ὄντα ἐκ τῆς ὀλιγαρχίας καὶ μάλιστα πρὸς τοὺς ἑταίρους τετραμένον, καὶ ἐς οἰκίαν εγνἽἑ ξαν. 5 νων ἄρχων: τὸ δὲ μέγιστον, τῶν ὁπλιτῶν τὸ στῖφος ταῦ τα ἐβούλετο. [6] ὡς δὲ ἐσηγγέλθη τοῖς τετρακοσίοις ( ἔτυχον δὲ ἐν τῷ βουλευτηρίῳ ξυγκαθιιἉὸ ύς , πλὴν ὅσοις μὴ βουλομένοις ταῦτ᾽ ἦν, ἑτοῖμοι ἦσαν ἐς τὰ ὅπλα ἰένηι κερναι κερά καὶ τοῖς μετ᾽ αὐτοῦ ἠπείλουν. ὁ δὲ ἀπολογούμενος ἑτοῖμος ἔφη εἶναι ξυνα φαιρησόμενος ἰέναι ἤδη. καὶ παραλαβὼν ἕνα τῶν στρατηγῶν ὃς ἦν αὐτῷ ὁμογνώμων ἐχώρει ἐς τὸν Πενραιβιᾶ: καὶ Ἀρίσταρχος καὶ τῶν ἱππέων νεανίσκοι. [7] ἦν δὲ θόρυβος πολὺς καὶ ἐκπληκτικός: οἵ τε γὰρ ἐν τῷ ἄστει ἤδη ᾤονρτο τεζικἉ ατειλῆφθαι καὶ τ ὸν ξυνειλημμένον τεθνάναι, οἵ τε ἐν τῷ Πειραιεῖ τοὺς ἂκ υσο῿ οὔπω ἐπὶ σφᾶς παρεῖναι. 8 μένους καὶ Θουκυδίδου τοῦ Φαρσαλίου τοῦ προξένου τῆς πόλεως παρόντ ομς κπωοὸ πρΉοὸ τε ἑκάστοις γιγνομένου καὶ ἐπιβοωμένου μὴ ἐφεδρευόντων ἐγγὺς τῶν πολεμιπαννλδἀ ατρίδα, ἡσύχασάν τε καὶ σφῶν αὐτῶν ἀπέσχοντο. [9] καὶ ὁ μὲν Θηραμένης ἐλθὼν ἐς τὸν Πειραιᾶ ( ἦν δὲ καὶ αὐτὸς στρατηγός ὶζζ ) ) ἀπὸ βοῆς ἕνεκα, ὠργίζετο τοῖς ὁπλίταις: ὁ δὲ Ἀρίσταρχος καὶ οἱ ἐναντίοαἀεληοι τᐐη λέπαινον. [10] οἱ δὲ ὁπλῖται ὁμόσε τε ἐχώρουν οἱ πλεῖστοι τῷ ἔργῳ καὶ οὐ μετεμέλομαντο, ταννὶ η ἠρώτων εἰ δοκεῖ αὐτῷ ἐπ᾽ ἀγαθῷ τὸ τεῖχος οἰκοδομεῖσθαι καὶ εἰ αρζιινḸον ε θέν . ὁ δέ, εἴπερ καὶ ἐκείνοις δοκεῖ καθαιρεῖν, καὶ ἑαυτῷ ἔφη ξυνδοκεῖν. καὶ ἐντεῦθεν εὐθὺς ἀναβάντες οἵ τε ὁπλῖται καὶ πολλοὶ τῶν ἐκ τοῦ Πειρϸ္ံος κατέσκαπτον τὸ τείχισμα. [11] ἦν δὲ πρὸς τὸν ὄχλον ἡ παράκλησις ὡς χρή, ὅστις τοὺς πεντακισχιλίουύ ατειριυς βο χλεις ἀντὶ τῶν τετρακοσίων, ἰέναι ἐπὶ τὸ ἔργον. ἐπεκρύπτοντο γὰρ ὅμως ἔτι τῶν πεντακισχιλίων τῷ ὀνόματι, μὴ ἄντικρυς δῆμοτν ὴ ἄρχειν ὀνομάζειν, φοβούμενοι μὴ τῷ ὄντι ὦσι καὶ πρός τινα εἰπών τίχ τι λφαγνσοί καὶ οἱ τετρακόσιοι διὰ τοῦτο οὐκ ἤθελον τοὺς πεντακισχιλίους οὔτε εἶναι οὔτε ήλους εἶναι, τὸ μὲν καταστῆσαι μετόχους τοσούτους ἄντικρυς ἂν δῆμον ἡγούμενοο ἀφανὲς φόβον ἐς ἀλλήλους παρέξειν.
  93. τ ῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν τετρακόσιοι ἐς τὸ βουλευτήριον ὅμως καὶ τεθορ΅βημιεγνοοι το: οἱ δ᾽ ἐν τῷ Πειραιεῖ ὁπλῖται τόν τε Ἀλεξικλέα ὃν ξυνέλαβον ἀφέντεισμαὶ τεκ τὶ λόντες ἐς τὸ πρὸς τῇ Μουνιχίᾳ Διονυσιακὸν θέατρον ἐλθόντες καὶ θέμενα ἅτὰ ὰ τὰ σίασαν , καὶ δόξαν αὐτοῖς εὐθὺς ἐχώρουν ἐς τὸ ἄστυ καὶ ἔθεντο αὖ ἐν τῷ Ἀνακείέ . 2 καὶ ἔπειθον οὓς ἴδοιεν ἀνθρώπους ἐπιεικεῖς αὐτούς τε ἡσυχάζειν καλὶ απλος τοὺς ατέχειν, λέγοντες τούς τε πεντακισχιλίους ἀποφανεῖν, καὶ ἐκ τούτων ἐν μέρται ξεντἿ ἀποφανεῖν κισχιλίοις δοκῇ τοὺς τετρακοσίους ἔσεσθαι . [3] τὸ δὲ πᾶν πλῆθος τῶν ὁπλιτῶν ἀπὸ πολ λ ῶν καὶ πρὸς πολλοὺς λόγων γιργνομέε νω ν ἦν ἢ πρότερον καὶ ἐφοβεῖτο μάλιστα περὶ τοῦ παντὸς πολιτικοῦ: ξυνεχώρημσάν τε ὸ ν ῥητὴν ἐκκλησίαν ποιῆσαι ἐν τῷ Διονυσίῳ περὶ ὁμονοίας.
  94) νται αἱ δύο καὶ τεσσαράκοντα νῆες καὶ ὁ Ἀγησανδρίδας ἀπὸ τῶν Μεγάρων τὴαμῖν Σαλαμῖν αλαμῖν αλαμῖν ὶ πᾶς τις [τῶν πολλῶν ὁπλιτῶν] αὐτὸ τοῦτο ἐνόμιζεν εἶναι τὸ πάλαι λεγόμενποḸ ὑ Θηραμένους καὶ τῶν μετ᾽ αὐτοῦ, ὡς ἐς τὸ τείχισμα ἔπλεον αἱ νῆες, καὶ χτρηόίεδωωω απεπτωκέναι. [2] ὁ δὲ Ἀγησανδρίδας τάχα μέν τι καὶ ἀπὸ ξυγκειμένου λόγου περί τε τὴν Ἐπίδύαυαρον κ νεστρέφετο, εἰκὸς δ᾽ αὐτὸν καὶ πρὸς τὸν παρόντα στασιασμὸν τῶν Ἀθηναίων, διᾂίἿ ἂν ἐς δέον παραγένοιτο, ταύτῃ ἀνέχειν. [3] οἱ δ᾽ αὖ Ἀθηναῖοι, ὡς ἠγγέλθη αὐτοῖς, εὐθὺς δρόμῳ ἐς τὸν Πειραιἶ πανδοᾶ πανδοᾶ πανδοᾶ ν, ὡς τοῦ ἰδίου πολέμου μείζονος [ἢ] ἀπὸ τῶν πολεμίων οὐχ ἑκάς, ἀλλὰ πρὸς τὸς тος. καὶ οἱ μὲν ἐς τὰς παρούσας ναῦς ἐσέβαινον, οἱ δὲ ἄλλας καθεῖλκον, οἱ τςέ ἶνε είχη καὶ τὸ στόμα τοῦ λιμένος παρεβοήθουν.
  95. αἱ δὲ τῶν Πελοποννησίων νῆες παραπλεύσασαι καὶ περιβαλοῦσαι Σούνιον ὁρμίκαονται ικοῦ τε καὶ Πρασιῶν, ὕστερον δὲ ἀφικνοῦνται ἐς Ὠρωπόν. [2]. ς τε στασιαζούσης καὶ περὶ τοῦ μεγίστου ἐν τάχει βουλόμενοι βοηθῆσαι ( Ε΂προια ὼὰ κεκλῃμένης τῆς Ἀττικῆς πάντα ἦν ) , πέμπουσι Θυμοχάρη στρατηγὸν καὶ ναῦς Ἐρίὂ Ἐρίς Ἐρίὂ Ἐ] ν ἀφικομένων ξὺν ταῖς πρότερον ἐν Εὐβ οί ᾳ οὔσαις ἓξ καὶ τριάκοντα ἐγένοντο. καὶ εὐθὺς ναυμαχεῖν ἠναγκάζοντο: ὁ γὰρ Ἀγησανδρίδας ἀριστοποιησράμενος ἐκ τΨ῿῿ς ἀνήγαγε τὰς ναῦς: ἀπέχει δὲ μάλιστα ὁ Ὠρωπὸς τῆς τῶν Ἐρετριῶν πόλεως θκήλάσξκῂ ντα σταδίους. [4] ὡς οὖν ἐπέπλει, εὐθὺς ἐπλή ρουν καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰς ναῦς, οἰαπτμενοι σιὯ σϯἯ ς ναυσὶ τοὺς στρατιώτας εἶναι: οἱ δὲ ἔτυχον οὐκ ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἄριστισμι ἐπισν ἐπισν ἐπισν ἐπισν ( οὐδὲν γὰρ ἐπωλεῖτο ἀπὸ προνοίας τῶν Ἐρετριῶν ) , ἀλλ᾽ ἐκ τῶν ἐπ᾽ ἔσχατα τοῦ ἄστεως οἰκιῶν, ὅπως σχολῇ πληρουμένων φθάσ ειαν οἱ πολέμιοι προοσπεσι προοσπεσι προοσπεσι προοσπεσι ἐξαναγκάσειαν τοὺς Ἀθηναίους οὕτως ὅπως τύχοιεν ἀνάγεσθαι. σημεῖον δὲ αὐτοῖς ἐς τὸν Ὠρωπὸν ἐκ τῆς Ἐρετρίας, ὁπότε χρὴ ἀνάγεσθαι, ἤρθη. [5] διὰ τοιαύτης δὴ παρασκευῆς οἱ Ἀθηναῖοι ἀναγαγόμενοι καὶ ναυμαχήσαντειος τονὲρ ὑπὲὲρ ς τῶν Ἐρετριῶν ὀλίγον μέν τινα χρόνον ὅμως καὶ ἀντέσχον, ἔπειτα ἐας μκιπὴν τριπαόε ώκονται ἐς τὴν γῆν. [6] καὶ ὅσοι μὲν αὐτῶν πρὸς τὴν πόλιν τῶν Ἐρετριῶν ὡς φιλίαν καταφεύγαοουσι, χταλπαεύγαοουσι, χταλπαεύγαοουσι, χταλπαεύγαοιιν ν φονευόμενοι ὑπ᾽ αὐτῶν: οἳ δὲ ἐς τὸ τείχισμα τὸ ἐν τ ῇ Ἐρετρίᾳ, ὃ εἶχΐιν α ονται καὶ ὅσαι ἐς Χαλκίδα ἀφικνοῦνται τῶν νεῶν . [7] λαβόντες δὲ οἱ Πελοποννήσιοι δύο καὶ εἴκοσι ναῦς τῶν Ἀθηναίων καὶ κνδὂ τνκρὂ τ ἀποκτείναντες, τοὺς δὲ ζωγρήσαντες τροπαῖον ἔστησαν. καὶ ὕστερον οὐ πολλῷ Εὔβοιάν [τε] ἅπασαν ἀποστήσαντες πλὴν Ὠρεοῦ ( ταύτην δὲ αΐτο ῖοι εἶχον ) καὶ τἆλλα τὰ περὶ αὐτὴν καθίσταντο.
  96. το ῖς δὲ Ἀθηναίοις ὡς ἦλθε τὰ περὶ τὴν Εὔβοιαν γεγενημένα, ἔκπληξξρις τεγίσις τεγίσις τεγίσις ὶν παρέστη. οὔτε γὰρ ἡ ἐν τῇ Σικελίᾳ ξυμφορά, καίπερ μεγάλη τότε δόξασα εἶναι, οὔτε ἄςλέο οὐπδο ἐφόβησεν. [2] ὅπου γὰρ στρατοπέδου τε τοῦ ἐν Σάμῳ ἀφεστηκότος ἄλλων τε νεῶν οὐκ οὐσσῶν νζοὐ ησομένων αὐτῶν τε στασιαζόντων καὶ ἄδηλον ὂν ὁπότε σφίσιν αὐτοῖς ξυρράξου΅σι, ὐτοῖς ξυρράξου΅σι φορὰ ἐπεγεγένητο, ἐν ᾗ ναῦς τε καὶ τὸ ὸ μέγιστον Εὔβοιαν ἀπωλωλέκεσαν, ἐξ τςωίς πλεΉς Ἀττικῆς ὠφελοῦντο, πῶς οὐκ εἰκότως ἠθύμουν; [3] μ άλιστα δ᾽ αὐτοὺς καὶ δι᾽ ἐγγυτάτου ἐθορύβει, εἰ οἱ πολέμιοι τολμήσοςνσι νεΐτι νεΐτι θὺ σφῶν ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ ἐρῆμον ὄντα νεῶν πλεῖν: καὶ ὅσον οὐκ ἤδη ἐἶνόμιιοοἶνόνιι αρεῖναι. [4] ὅπερ ἄν, εἰ τολμηρότεροι ἦσαν, ῥᾳδίως ἂν ἐποίησαν, καὶ ἢ διέστησαν ἂν τοτλν μν ἔτι ῥᾳδίως ἂν ἐποίησαν όλιν ἐφορμοῦντες ἤ, εἰ ἐπολιόρκουν μένοντες, καὶ τὰς ἀπ᾽ Ἰωνίας νακῂας ανκνας ἠκνας ἠκνας ίπερ πολεμίας οὔσας τῇ ὀλιγαρχίᾳ τοῖς σφετέροις οἰκείοις καὶ τῇ ξυμπάσῃ πόλει βοηθῆσαι: καὶ ἐν τούτῳ Ἑλλήσποντός τε ἂν ἦν αὐτοῖς καὶ Ἰωνία καὶ αἭ τζ νῆσνι χ ρι Εὐβοίας καὶ ὡς εἰπεῖν ἡ Ἀθηναίων ἀρχὴ πᾶσα. [5] ἀλλ᾽ οὐκ ἐν τούτῳ μόνῳ Λακεδαιμόνιοι Ἀθηναίοις πάντων δὴ ξυμφοριπελτατοṣ πρελτατοι πρελτατοἹ ἐγένοντο, ἀλλὰ καὶ ἐν ἄλλοις πολλοῖς: διάφοροι γὰρ πλεῖστον ὄντες τὸν τρόπῖς, εβῖῖς ῖς, οἱ δὲ βραδεῖς, καὶ οἱ μὲν ἐπι χειρηταί , οἱ δὲ ἄτολμοι, ἄλλως τε καὶ ἐν ἀρχῇ ναυτικῇ πλεῖστα ὠφέλουν. ἔδειξαν δὲ οἱ Συρακόσιοι: μάλιστα γὰρ ὁμοιότροποι γενόμενοι ἄριστα καὶ προσπεολνμ.
  καὶ τοὺς τετρακοσίους καταπαύσαντες τοῖς πεντακισχιλίαοις ἐψηφρίσανπτο δοῦναι ( εἶναι δὲ αὐτῶν ὁπόσοι καὶ ὅπλα παρέχονται ) καὶ μισθὸν μηδένα φέρειν μηδεμιᾷ ἀρήμάἐἰ τον ἐποιήσαντο. [2] ἐγίγνοντο δὲ καὶ ἄλλαι ὕστερον πυκναὶ ἐκκλησίαι, ἀφ᾽ ὧν καὶ νομοοθλέτας τἷὶ φίσαντο ἐς τὴν πολιτείαν. καὶ οὐχ ἥκισ τα δὴ τὸν πρῶτον χρόνον ἐπί γε ἐμοῦ Ἀθηναῖοι φαίνονται εσντα εοὖ τρία γὰρ ἥ τε ἐς τοὺς ὀλίγους καὶ τοὺς πολλοὺς ξύγκρασις ἐγέμνετο καὶ ἶρνκ ποζρνκ ποζννκ ποζννκ άτων γενομένων τοῦτο πρῶτον ἀνήνεγκε τὴν πόλιν. [3] ἐψηφίσαντο δὲ καὶ Ἀλκιβιάδην καὶ ἄλλους μετ ᾽ αὐτοῦ κατιέναι καὶ πακκά τε ἶοο παρὰ τὸ ἐν Σάμῳ στρατόπεδον πέμψαντες διεκελεύοντο ἀνθάπτεσθαι τῶν πραγμάτων.
  98. ἐν δὲ τῇ μεταβολῇ ταύτῃ εὐθὺς οἱ μὲν περὶ τὸν Πείσανδρον καὶ Ἀλεξιακκλέα κακὶ τῆς ὀλιγαρχίας μάλιστα ὑπεξέρχονται ἐς τὴν Δεκέλειαν: Ἀρίσταρχος δὲ αὐτῶν μόνοἏ ρ καὶ στρατηγῶν ) λαβὼν κατὰ τάχος τοξότας τινὰς τοὺς βαρβαρωτάτους ἐχώρμη πρὸὸὂ . [2] ἦν δὲ Ἀθηναίων ἐν μεθορίοις τῆς Βοιωτίας τεῖχος, ἐπολιόρκουν δ᾽ αὐτὸὸ δΰ ν σφίσιν ἐκ τῆς Οἰνόης γενομένην ἀνδρῶν ἐκ Δεκελείας ἀναχωρούντων διρναφθορῶ θιοι ἐθελοντηδόν, προσπαρακαλέσαντες τοὺς Βοιωτούς. [3] κοινολογησάμενος οὖν αὐ το ῖς ὁ Ἀρίσταρχος ἀπατᾷ τοὺς ἐν τῇ Οἰνςόῃ, λέγνῃ ἱ ἐν τῇ πόλει τἆλλα ξυμβεβήκασι Λακεδαιμονίοις, κἀκείνους δεῖ Βοιωτοῖς τπα χΦδρος ι: ἐπὶ τούτοις γὰρ ξυμβεβάσθαι. οἱ δὲ πιστεύσαντες ὡς ἀνδρὶ στρατηγῷ καὶ οὐκ εἰδότες οὐδὲν διὰ τὸ πολπιοραεοοῸ δοι ἐξέρχονται . [4] τούτῳ μὲν τῷ τρόπῳ Οἰνόην τε ληφθεῖσαν Βοιωτοὶ κατέλαβον καὶ ἡ ἐν ταιαῖς ήὈἈἈ αρχία καὶ στάσις ἐπαύσατο.
  99. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου καὶ οἱ ἐν τῇ Μιλισπο Πελισπο ὡς τροφήν τε οὐδεὶς ἐδίδου τῶν ὑπὸ Τισσαφέρνους τότε [ὅτε ἐπὶ τὴν Ἄαπενδον πρατενδον] έντων, καὶ αἱ Φοίνισσαι νῆες οὐδὲ ὁ Τισσαφέρνης τέως που ἧκον, ὅ τε Φίλιππος ξυμπεμ φθε ὶς αὐτῷ ἐπεστάλκει Μινδάρῳ τῷ ναυάρχῳ καὶ ἄλλος Ἱπποκράτης, ταΣπηριρ αὶ ὢν ἐν Φασήλιδι, ὅτι οὔτε αἱ νῆες παρέσοιντο πάντα τε ἀδικοῖντο ὑπασινέρς, Τισισνέρς, Τισνσνέρς, αζός τε ἐπεκαλεῖτο αὐτοὺς καὶ ἦν πρόθυμος κομίσας τὰς ναῦς καὶ αὐτὸς τςτϔ λπντος λντος εις τῆς ἑαυτοῦ ἀρχῆς ἀποστῆσαι τῶν Ἀθηναίων, ὥσπερ καὶ ὁ Τισσαφέρνης, ἐλπίζων πλέον τι σχήσειν ἀὶ ὕτω δὴ ὁ Μίνδαρος πολλῷ κόσμῳ καὶ ἀπὸ παραγγέλματος αἰφνιδίου, ὅπως λάθοι, ὅπως λάθοι, ὅπως λάθοι, ἣγοι τοοὺά ρας ἀπὸ τῆς Μιλήτου ναυσὶ τρισὶ καὶ ἑβδομήκοντα ἔπλει ἐπὶ τὸν ἲλλήσποδντον ( τὸ ν τῷ αὐτῷ θέρει τῷδε ἑκκαίδεκα ἐς αὐτὸν νῆες ἐσέπλευσαν, αἳ καὶ τῆς Χερσονήσιου έδραμον ) : χειμασθεὶς δὲ ἀνέμῳ καὶ ἀναγκασθεὶς καταίρει ἐς τὴν Ἴκαρον, καὶ μεν ῇ ὑπὸ ἀπλοίας πέντε ἢ ἓξ ἡμέρας ἀφικνεῖται ἐς τὴν Χίον.
  100) ὶ αὐτὸς ναυσὶν εὐθὺς πέντε καὶ πεντήκοντα, ἐπειγόμενος μὴ φθάσῃ ἐς τὼσππὸἙλνλον σας. [2] αἰσθόμενος δὲ ὅτι ἐν τῇ Χίῳ εἴη καὶ νομίσας αὐτὸν καθέξειν αὐτοοῦ, σκοεκὣ στήσατο καὶ ἐν τῇ Λέσβῳ καὶ ἐν τῇ ἀντιπέρας ἠπείρῳ, εἰ ἄρα ποι κινοῂντο, Ἁἱ ν ὴ λάθοιεν, αὐτὸς δὲ ἐς τὴν Μήθυμναν παραπλεύσας ἄλφιτά τε καὶ τἆλλα ἐπιτήδεια παρασκευάζειν ἐκέλευεν ὡς, ἢν πλείων χρόνος γίγνηται, ἐκ τႿῆς Λΐέβ πίπλους τῇ Χί ῳ ποιησόμενος. [3] ἅμα δὲ ( Ἔρεσος γὰρ τῆς Λέσβου ἀφειστήκει ) ἐβούλετο ἐπ᾽ αὐτὴν πλεύσας, εἍξα λεῖν. Μηθυμναίων γὰρ οὐχ οἱ ἀδυνατώτατοι φυγάδες διακομίσαντες ἔκ τε τῆς Κύμης προιρεστα πλίτας ὡς πεντήκοντα καὶ τῶν ἐκ τῆς ἠπείρου μισθωσάμεν οι , ξύμπασιν ὡςα ακνοοί δρου Θηβαίου κατὰ τὸ ξυγγενὲς ἡγουμένου, προσέβαλον πρῶτον Μηθύμνῃ, κασκὶ τοοοκρου ς πείρας διὰ τοὺς ἐκ τῆς Μυτιλήνης Ἀθηναίων φρουροὺς προελθόντας αὖθις ἔξω μάχῃ ἀπωσθέντες καὶ διὰ τοῦ ὄρους κομισθέντες ἀφιστᾶσι τὴ ν ννρε.ε. [4] πλεύσας οὖν ὁ Θράσυλος ἐπ᾽ αὐτὴν πάσαις ταῖς ναυσὶ διενοεῖτο προσβολὴιν ποιριθν ποιριθῖ γμένος δὲ αὐτόσε ἦν καὶ ὁ Θρασύβουλος πέντε ναυσὶν ἐκ τῆς Σάμου, ὡς ἡγγέλθη ατ϶ ῶῶ ν φυγάδων αὕτη διάβασις: ὑστερήσας δ᾽ ἐπὶ τὴν Ἔρεσον ἐφώρμει ἐλθών. 5 Μηθυμναῖαι <πέντε>: καὶ αἱ πᾶσαι νῆες παρῆσαν ἑπτὰ καὶ ἑξήκοντα, ἀφ᾽ απεκν τεκεκεκει ευάζοντο ὡς κατὰ κράτος μηχαναῖς τε καὶ παντὶ τρόπῳ, ἢν δύνωνται, αἱρήσοντε ς τὴν Ἔρεσον.
  101. οῖν ἡμέραιν καὶ λαβόντες παρὰ τῶν Χίων τρεῖς τεσσαρακοστὰς ἕκαστος Χίας τῇ τρίϹτ὿ ἀπαίρουσιν ἐκ τῆς Χίου <οὐ> πελάγιαι, ἵνα μὴ περιτύχωσι ταῖς ἐν τῇ Ἐρέσῳ να, σί λλ ὰ ἐν ἀριστερᾷ τὴν Λέσβον ἔχοντες ἔπλεον ἐπὶ τὴν ἤπειρον. [2] καὶ προσβαλόντες τῆς Φωκαΐδος ἐς τὸν ἐν Καρτερίοις λιμένα καὶ ἀριστοποσιησάειεν ντες τὴν Κυμαίαν δειπνοποιοῦνται ἐν Ἀργινούσαις τῆς ἠπείρου, ἐν τῷ ἀιντιπέἭρας ης. [3] ἐντεῦθ εν δὲ ἔτι πολλῆς νυκτὸς παραπλεύσαντες καὶ ἀφικόμενοαι τῆς ἠπείρου τΦρϿαυ τὐϿυ ἐτὸς καταντικρὺ Μηθύμνης, ἀριστοποιησάμενοι διὰ ταχέων παραπλεύσαντες Λεκτὸν κανὶαΛάρι ιτὸν καὶ τὰ ταύτῃ χωρία ἀφικνοῦνται ἐς Ῥοίτειον ἤδη τοῦ Ἑλλησπμόντνου πρωίτε κτ ῶν . εἰσὶ δ᾽ αἳ τῶν νεῶν καὶ ἐς Σίγειον κατῆραν καὶ ἄλλοσε τῶν ταύτῃ χωρίων.
  102. ο ἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐν τῇ Σηστῷ δυοῖν δεούσαις εἴκοσι ναυσὶν ὄντες, οτς αὐτς φρυκτωροὶ ἐσήμαινον καὶ ᾐσθάνοντο τὰ πυρὰ ἐξαίφνης πολλὰ ἐν τῇ πολεμίᾔγΉαν ν ὅτι ἐσπλέουσιν οἱ Πελοποννήσιοι. καὶ τῆς αὐτῆς ταύτης νυκτὸς ὡς εἶχον τάχους ὑπομείξαντες τῇ Χερσονήσπλπ λαρήσπέ πΐέὸ῾ αιοῦντος, βουλόμενοι ἐκπλεῦσαι ἐς τὴν εὐρυχωρίαν τὰς τῶν πολεμίων ναῦς. [2] καὶ τὰς μὲν ἐν Ἀβύδῳ ἑκκαίδεκα ναῦς ἔλαθον, προειρημένης φυλακῆς τππ φιλίῷ φιλίῐ ὅπως αὐτῶν ἀνακῶς ἕξουσιν, ἢν ἐκπλέωσιν: τὰς δὲ μετὰ τοῦ Μινδάρου ἅμ α τῇ ες, τὴν δίωξιν εὐθὺς ποιουμένων οὐ φθάνουσι πάσαις, ἀλλ᾽ αἱ μὲν πλείους ἐπὶ τῆς Ἴμβρου καὶ Λήμνου διέφυγον, τέσσαρες δὲ τῶν νεῶν αἱ ὕσταταν πλέουσαβι κιι παρὰ τὸν Ἐλαιοῦντα. [3] καὶ μίαν μὲν ἐποκείλασαν κατὰ τὸ ἱερὸν τοῦ Πρωτεσιλ άου αὐτοῖς ἀνδράσι λαμβδάο, ὲ ἑτέρας ἄνευ τῶν ἀνδρῶν: τὴν δὲ μίαν πρὸς τῇ Ἴμβρῳ κενὴν κατακαίουσιν.
  103. μετὰ δὲ τοῦτο ταῖς τε ἐξ Ἀβύδου ξυμμιγείσαις καὶ ταῖς ἄλλαις ξυμπάσαις ἓξ αδκ ντα πολιορκήσαντες Ἐλαιοῦντα ταύτην τὴν ἡμέραν, ὡς οὐ προσ εχώρει , ἀπέπλευδσαν ἐς ἐς [2] ο ἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ψευσθέντες τῶν σκοπῶν καὶ οὐκ ἂν οἰόμενοι σφᾶς λαθεὖν λαθεὖν υν τῶν πολεμίων νεῶν, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν τειχομαχοῦντες, ὡς ᾔσθοντο, λὐθွτπκς ὴν Ἔρεσον κατὰ τάχος ἐβοήθουν ἐς τὸν Ἑλλήσποντον: [3] καὶ δύο τε ναῦς τῶν Πελοποννησίων αἱροῦσιν, αἳ πρὸς τὸ πέλαγος τότε θρασύτερον ἐν τῇ διώπισξει ἀθπιράρα ον αὐτοῖς, καὶ ἡμέρᾳ ὕστερον ἀφικόμενοι ὁρμίζονται ἐς τὸν Ἐλαιοῦντα ταφν τὶ ὶ Ἴμβρου ὅσαι κατέφυγον κομίζονται καὶ ἐς τὴν ναυμαχίαν πέντε ἡμέρας παρεσκευτάζον
  104. μετὰ δὲ τοῦ το ἐναυμάχουν τρόπῳ τοιῷδε. οἱ Ἀθηναῖοι παρέπλεον ἐπὶ κέρως ταξάμενοι παρ᾽ αὐτὴν τὴν γῆν ἐπὶ τῆς ΣησΠοἉ ελοποννήσιοι αἰσθόμενοι ἐκ τῆς Ἀβύδου ἀντανῆγον καὶ αὐτοί. [2] καὶ ὡς ἔγνωσαν ναυμαχήσοντες, παρέτειναν τὸ κέρας οἱ μὲν Ἀθηναῖοι παρὰ τὴσν Χὴρν , ἀρξάμενοι ἀπὸ Ἰδάκου μέχρι Ἀρριανῶν, νῆες ἓξ καὶ ἑβδομήκοντα, οἱσπνν αὖ οἱ σπνν αὖ ο ι ἀπὸ Ἀβύδου μέχρι Δαρδάνου, νῆες ἓξ καὶ ὀγδοήκοντα. [3] κέρας δὲ τοῖς μὲν Πελοποννησίοις εἶχον τὸ μὲν δεξιὸν Συρακόσιοι, τὸ τεᾸν ἕ Μίνδαρος καὶ τῶν νεῶν αἱ ἄ ριστα πλέουσαι , Ἀθηναίοις δὲ τὸ μὲν ἀριστερδὸν Θράσν Θράσν Θράσν Θρασύβουλος τὸ δεξιόν: οἱ δὲ ἄλλοι στρατηγοὶ ὡς ἕκαστοι διετάξαντο. [4] ἐπειγομένων δὲ τῶν Πελοποννησίων πρότερόν τε ξυμμεῖξαι, καὶ κατὰ μὲν τὸ δξθὸεξθὸ ναίων ὑπερσχόντες αὐτοὶ τῷ εὐωνύμῳ ἀπ οκλ ῇσαι τοῦ ἔξω αὐτοὺς ἔκπλου, ακκκ ὰ δὲ τὸ μέσον ἐξῶσαι πρὸς τὴν γῆν οὐχ ἑκὰς οὖσαν, οἱ Ἀθηναῖοι γΗόντες, ᾐς μὲν ἐβούλοντο ἀποφάρξασθαι αὐτοὺς οἱ ἐναντίοι, ἀντεπεξῆγον καὶ περηεγίλνοὶ περηεγίλονοὶ τὸ δ᾽ εὐώνυμον αὐτοῖς ὑπερεβεβλήκει ἤδη τὴν ἄκρ αν ἣ Κυνὸς σῆμα καλεῖται. τῷ δὲ μέσῳ, τοιούτου ξυμβαίνοντος, ἀσθενέσι καὶ διεσπασμέναις ταῖς ναυσςκαθίστα,λοτίστα,λοίστα,λοίστα ε καὶ ἐλάσσοσι χρώμενοι τὸ πλῆθος καὶ τοῦ χωρίου τοῦ περὶ τὸ Κυνὸς σῆμα ὀξεΏ ώδη τὴν περιβολὴν ἔχοντος, ὥστε τὰ ἐν τῷ ἐπέκεινα αὐτοῦ γιγνόμενα μὴ κάτοπτνα εὴ κάτοπτζινα εὴ
  105. προσπεσόντες οὖν οἱ Πελοποννήσιοι κατὰ τὸ μέσον ἐξέωσάν τε ἐς τὸ ξηρὸτν ζὰας Ἀθηναίων καὶ ἐς τὴν γῆν ἐπεξέβησαν, τῷ ἔργῳ πολὺ περισχόντες. [2] ἀμῦναι δὲ τῷ μέσῳ οὔθ᾽ οἱ περὶ τὸν Θρασύβουλον ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ ὑπὸ πυἽ πυἅΐ ικειμένων νεῶν ἐδύναντο οὔθ᾽ οἱ περὶ τὸν Θράσυλον ἀπὸ τοῦ εὐωνύμου ( ἀυ ( ἀυ ἦν διὰ τὴν ἄκραν τὸ Κυνὸς σῆμα, καὶ ἅμα οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ἄλλοι οὐκ ἐλάσσους ἐπιτεταγμένοι εἶργον αὐτούς ) , πρὶν οἱ Πελοποννήσιοι διθὰ τες ἀδεῶς ἄλλοι ἄλλην ναῦν διώκειν ἤρξαντο μέρει τινὶ σφῶν ἀτακτότεροι γενέ.σι [3] γνόντες δὲ οἱ περὶ τὸν Θρασύβουλον τὰς ἐπὶ σφίσι ναῦς ἐπεχούσας παυασάμενογι ὰς ῆς ἤδη τοῦ κέρως καὶ ἐπαναστρέψαντες εὐθὺς ἠμύναντό τε καὶ τρέπουσι, καιὶ ατὰὸ ῆσαν τῶν Πε λοποννησίων μέρος ὑπολαβόντες πεπλανημένας ἔκοπτόν τε καὶ ἐς λπςἿβον τῆ αχεὶ καθίστασαν . οἵ τε Συρακόσιοι ἐτύγχανον καὶ αὐτοὶ ἤδη τοῖς περὶ τὸν Θράσυλον ἐνδεδωκκότες λοῖς ἐς φυγὴν ὁρμήσαντες, ἐπειδὴ καὶ τοὺς ἄλλους ἑώρων.
  
  106) οταμὸν τὸ πρῶτον, ὕστερον δὲ ἐς Ἄβυδον, ναῦς μὲν ὀλίγας ἔλαβον οἱ ἈθηναῖΈι ρ ὢν ὁ Ἑλλήσποντος βραχείας τὰς ἀποφυγὰς τοῖς ἐναντίοις παρεῖαχε ) , τνίτν μέντο ην τῆς ναυμα χίας ἐπικαιροτάτην δὴ ἔσχον. [2] φοβούμενοι γὰρ τέως τὸ τῶν Πελοποννησίων ναυτικὸν διά τε τὰ κατὰ βραχὺὺτατ σφάλμαὺ σφάλμα ὴν ἐν τῇ Σικελίᾳ ξυμφοράν, ἀπηλλάγησαν τοῦ σφᾶς τε αὐτοὺς καταμέμφεσθαι καὶ τοὶ τοὶ ς ἔτι ἀξίους του ἐς τὰ ναυτικὰ νομίζειν. [3] να ῦς μέντοι τῶν ἐναντίων λαμβάνουσι Χίας μὲν ὀκτώ, Κορινθίας δὲ πέντε, Ἀμπρδκα % άστων: αὐτοὶ δὲ πέντε καὶ δέκα ναῦς ἀπολλύασιν. 4 κροὺς τοῖς ἐναντίοις ὑποσπόνδους ἀποδόντες ἀπέστειλαν καὶ ἐς τὰς Ἀθθήναγορ τες ῆς νίκης. 5 ὴν Εὔβοιαν ἄρτι ξυμφοραῖς καὶ κατὰ τὴν στάσιν γεγενημέναις πολὺ ἐπερρώσθηασαν ἐπερρώσθηασαν ἐπερρώσθηασαὰ ὴν Εὔβοιαν φίσιν ἔτι δυνατὰ εἶναι τὰ πράγματα, ἢν προθύμως ἀντιλαμβάνωνται, περιγενέσθαι.
  107. μετ ὰ δὲ τὴν ναυμαχίαν ἡμέρᾳ τετάρτῃ ὑπὸ σπουδῆς ἐπισκευάσαντες τὰχ ναῦς οῃ στῷ Ἀθηναῖοι ἔπλεον ἐπὶ Κύζικον ἀφεστηκυῖαν: καὶ κατιδόντες κατὰ απΠρπάαιινν τὰς ἀπὸ τοῦ Βυζαντίου ὀκτὼ ναῦς ὁρμούσας, ἐπιπλεύσαντες καὶ μάχῃ κρατήσαντὐ γῇ ἔλαβον τὰς ναῦς. ἀφικόμενοι δὲ καὶ ἐπὶ τὴν Κύζικον ἀτείχιστον οὖσαν προσηγάγοηγάγοντο πάλιιν καπμα καπμὶ πρνὶ ραξαν. [2] ἔπλευσαν δὲ ἐν τούτῳ καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἐκ τῆς Ἀβύδου ἐπὶ τὸν Ἐταιιοζοῶ σφετέρων νεῶν τῶν αἰχμαλώτων ὅσαι ἦσαν ὑγιεῖς ἐκομίσαντο ( τὰς δὲ ἄλιας Ἐλιιαοο καυσαν ) , καὶ ἐς τὴν Εὔβοιαν ἀπέπεμψαν Ἱπποκράτη καὶ Ἐπικλέα κομιοῦνοςα εΐντας εενντας ῦς .
  108. κατέπλευσε δὲ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτους καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης τακὺας τρισὖς ναυσὶν ἀπὸ τῆς Καύνου καὶ Φασήλιδος ἐς τὴν Σάμον, ἀγγέλλων ὅτι τάς ταύνσο Φοιί στρέψειε Πελοποννησίοις ὥστε μὴ ἐλθεῖν καὶ τὸν Τισσαφέρνην ὅτι φίλον πεζλποιἮκῖν ηναίοις ἢ πρότερον. [2] καὶ πληρώσας ναῦς ἐννέα πρὸς αἷς εἶχεν Ἁλικαρνασσέας τε πολλὰ χρήματα ἐξέπραζὶε κε είχισεν. ταῦτα δὲ πράξας καὶ ἄρχοντα ἐν τῇ Κῷ καταστήσας πρὸς τὸ μετόπωρον ἤδη ἐππ τὴνεΣνά εν. [3] κα ὶ ὁ Τισσαφέρνης ἀπὸ τῆς Ἀσπένδου, ὡς ἐπύθετο τὰς τῶν Πελοποννηησίτων ναὉ Μιλήτου ἐς τὸν Ἑλλήσποντον πεπλευκυίας, ἀναζεύξας ἤλαυνεν ἐπὶ τῆς Ἰωνίας. [4] ὄντων δὲ τῶν Πελοποννησίων ἐν τῷ Ἑλλησπόντῳ, Ἀντάνδριοι ( εἰσὶ αππω Αἰκλ¦ ισάμενοι ἐκ τῆς Ἀ βύδου πεζῇ διὰ τῆς Ἴδης τοῦ ὄρους ὁπλίτας ἐσηγάγοιντο ἑϽ ἐϽ πὸ Ἀρσάκου τοῦ Πέρσου Τισσαφέρνους ὑπάρχου ἀδικούμενοι, ὅσπερ καὶ Δηλίτους τους ον κατοικήσαντας ὅτε ὑπ ᾽ Ἀθηναίων Δήλου καθάρσεως ἕνεκα ἀνέστησαν, ἔχθραν προσποιησάμενος ἄδηλον κγαώ στρατιὰν αὐτῶν τοῖς βελτίστοις, ἐξαγαγὼν ὡς ἐπὶ φιλίᾳ καὶ ξυμμαχίᾳ, τηηρήσπς Ἷρ νους καὶ περιστήσας τοὺς ἑαυτοῦ κατηκόντισεν. [5] φοβούμενοι οὖν αὐτὸν διὰ τοῦτο τὸ ἔργον μήποτε καὶ περὶ σφᾶς τκ παρανομήσὃ, λλὸ ιβάλλοντος αὐτοῦ ἃ φέρειν οὐκ ἐδύναντο, ἐκβάλλουσι τοὺς φρουροϺς αὐπτοῦ ἐκς λεως.
  109. ἐν τῇ Μιλήτῳ καὶ Κνίδῳ ( καὶ ἐνταῦθα γὰρ αὐτοῦ ἐξεπεπτώκεσαν οἱ φρουροί ) ε νομίσας αὐτοῖς σφόδρα καὶ δείσας μὴ καὶ ἄλλο τι ἔτι βλάπτωσι, καὶ ἅμα ἀχθόμεμνοϰ ος ἐξ ἐλάσσονος χρόνου καὶ δαπάνης δεξάμενος αὐτοὺς κατορθώσει τι μᾶλλον τῂ὿ς πτθ὿ς πρθ὿ς ηναίους, πορεύεσθαι διενοεῖτο πρὸς αὐτοὺς ἐπὶ τοῦ Ἑλλησπόντου, ὅπως μέμψητεῖτί ε ὴν Ἄντανδρον γεγενημένων καὶ τὰς διαβολὰς καὶ περὶ τῶν Φοινισσῶν νεῶν καὶὶ Έ ὐπρεπέστατα ἀπολογήσηται . καὶ ἀφικόμενος πρῶτον ἐς Ἔφεσον θυσίαν ἐποιήσατο τῇ Ἀρτέμιδι. [2] [ὅταν ὁ μετὰ τοῦτο τὸ θέρος χειμὼν τελευτήσῃ, ἓν καὶ εἰκοστὸν ἔτος πληρα οι ᦦ.]
  
  Двойной текст
  
  Руины древней Фракии. Считается, что семья Фукидида владела большим поместьем во Фракии, в котором находились золотые прииски, что позволило семье получить значительное и прочное состояние.
  
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  
  Перевод Бенджамина Джоветта
  В этом разделе читатели могут просматривать абзац за абзацем текста, чередуя греческий перевод Фукидида и английский перевод Джоветта.
  СОДЕРЖАНИЕ
  Βιβλίο Α' — КНИГА I
  Βιβλίο Β' — КНИГА II
  Βιβλίο Γ' — КНИГА III
  Βιβλίο Δ' — КНИГА IV
  Βιβλίο Ε' — КНИГА V
  Βιβλίο ΣΤ' — КНИГА VI
  Βιβλίο Ζ' — КНИГА VII
  Βιβλίο Η' — КНИГА VIII
  
  
  Βιβλίο Α' — КНИГА I
  1. Θουκυδίδης Ἀθηναῖος ξυνέγραψε τὸν πόλεμον τῶν Πελοποννησίων καὶ ἈθηναίὉν, μησαν πρὸς ἀλλήλους, ἀρξάμενος εὐθὺς καθισταμένου καὶ ἐλπίσας μέγαν τε ἔσνεσθαံ και τατον τῶν προγεγενημένων, τεκμαιρόμενος ὅτι ἀκμάζοντές τε ᾖσαν ἐς αὐτὸνα τεροα τεροα ῇ πάσῃ καὶ τὸ ἄλλο Ἑλληνικὸν ὁρῶν ξυνιστάμενον πρὸς ἑκατέρους, τὸ μὲν εὐθύς, τὸ δὲ καὶ διανοούμενον. [2] κίνησις γὰρ αὕτη μεγίστη δὴ τοῖς Ἕλλησιν ἐγένετο καὶ μέρει τινὶ τῶν βπρβάρεων, ἐγένετο ῖν καὶ ἐπὶ πλεῖστον ἀνθρώπων. [3] τὰ γὰρ πρὸ αὐτῶν καὶ τὰ ἔτι παλαίτερα σαφῶς μὲν εὑρεῖν διὰ χρόνου πλῆθος, ἀτ κ δὲ τεκμηρίων ὧν ἐπὶ μακρότατον σκοποῦντί μοι πιστεῦσαι ξυμβαίνει οὐ μεθάσο ζΉμί ὔτε κατὰ τοὺς πολέμους οὔτε ἐς τὰ ἄλλα.
  [1] Фукидид, афинянин, написал историю войны, в которой пелопоннесцы и афиняне сражались друг против друга. Он начал писать, когда они впервые взялись за оружие, полагая, что это будет великое и запоминающееся выше любой предыдущей войны. Ибо он утверждал, что оба государства были тогда в полном расцвете своей военной мощи, и он видел, что остальные эллины либо встали на сторону, либо намеревались встать на сторону того или другого из них. Ни одно движение никогда не волновало Элладу так глубоко, как это; его разделяли многие варвары, и можно сказать, что он даже повлиял на мир в целом. Характер событий, которые предшествовали, будь то непосредственно или в более отдаленной древности, по прошествии времени не может быть установлен с уверенностью. Но, судя по свидетельствам, которым я могу доверять после самого тщательного исследования, я полагаю, что прежние века не были великими ни в своих войнах, ни в чем-либо другом.
  2. φαίνεται γὰρ ἡ νῦν Ἑλλὰς καλουμένη οὐ πάλαι βεβαίως οἰκουμένη, ἀλλὰ μετανιστς ι τὰ πρότερα καὶ ῥᾳδίως ἕκαστοι τὴν ἑαυτῶν ἀπολείποντες βιαζόμενοι ὑπό τιανṉνὌ ν. [2] τῆς γὰρ ἐμπορίας οὐκ οὔσης, οὐδ᾽ ἐπιμειγνύντες ἀδεῶς ἀλλήλοις οὔδτε κατὰ ῔τὰ ῔τὰ ῔ ὰ θαλάσσης, νεμόμενοί τε τὰ αὑτῶν ἕκαστοι ὅσον ἀποζῆν καὶ περιουσίαν χρντμάτὉν οὐδὲ γῆν φυτεύοντες, ἄδηλον ὂν ὁπότε τις ἐπελθὼν καὶ ἀτειχίστων ἅμα ὄντπων ἅμα ὄντπων ἐπελθὼν καὶ ήσεται, τῆς τε καθ᾽ ἡμέραν ἀναγκαίου τροφῆς πανταχοῦ ἂν ἡγούμενοι ἐπικρατεῖν, οὐ σταλεππῶν , καὶ δι᾽ αὐτὸ οὔτε μεγέθει πόλεων ἴσχυον οὔτε τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ. [3] μάλιστα δὲ τῆς γῆς ἡ ἀρίστη αἰεὶ τὰς μεταβολὰς τῶν οἰκητόρων εἶχενα, λσσκαα νΘ` ουμένη καὶ Βοιωτία Πελοποννήσου τε τὰ πολλὰ πλὴν Ἀρκαδίας, τῆς τε ἄλλης ὅσα ἦάν [4] διὰ γὰρ ἀρετὴν γῆς αἵ τε δυνάμεις τισὶ μείζους ἐγγιγνόμεναι στάσεις ἐννεποίίἐᐅ φθείροντο, καὶ ἅμα ὑπὸ ἀλλοφύλων μᾶλλον ἐπεβουλεύοντο. 5 υν οἱ αὐτοὶ αἰεί. 6 αὐξηθῆναι : ἐκ γὰρ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος οἱ πολέμῳ ἢ στάσει ἐκπίπτοντες παρμᾯαοἅθθθ υνατώτατοι ὡς βέβαιον ὂν ἀνεχώρουν, καὶ πολῖται γιγνόμενοι εὐθὺς ἀπὸ μαλαιιṯ` ποίησαν πλήθει ἀνθρώπων τὴν πόλιν, ὥστε καὶ ἐς Ἰωνίαν ὕστερον ὡς οὐχ ἱκανῂφς οτὔὔικς οτὔὔικς ῆς ἀποικίας ἐξέπεμψαν.
  [2] Страна, которая теперь называется Элладой, не была регулярно заселена в древние времена. Люди были мигрирующими и с готовностью покидали свои дома, когда их подавляло количество. Торговли не было, и они не могли безопасно поддерживать сношения друг с другом ни по суше, ни по морю. Несколько племен возделывали свою землю ровно настолько, чтобы получать от нее пропитание. Но они не имели накопления богатства и не возделывали землю; ибо, не имея стен, они никогда не были уверены, что захватчик не придет и не ограбит их. Живя таким образом и зная, что они могут где угодно добыть себе пропитание, они всегда были готовы к переселению; так что у них не было ни больших городов, ни каких-либо значительных ресурсов. Самые богатые районы постоянно меняли своих жителей; например, страны, которые теперь называются Фессалией и Беотией, большая часть Пелопоннеса, за исключением Аркадии, и все лучшие части Эллады. Ибо производительность земли увеличила силу отдельных лиц; это, в свою очередь, было источником ссор, из-за которых общины разорялись, но в то же время они были более подвержены нападениям извне. Несомненно, Аттика, почва которой была бедна и скудна, долгое время была свободна от междоусобиц и поэтому сохранила своих первоначальных жителей. И поразительным подтверждением моего аргумента является тот факт, что Аттика за счет иммиграции увеличилась в населении больше, чем какая-либо другая область. Ибо вожди Эллады, изгнанные из своей страны войной или революцией, искали убежища в Афинах; и с самых ранних времен, будучи допущенными к гражданским правам, так сильно увеличилось число жителей, что Аттика стала не в состоянии содержать их и, наконец, была вынуждена отправить колонии в Ионию.
  3. δηλοῖ δέ μοι καὶ τόδε τῶν παλαιῶν ἀσθένειαν οὐχ ἥκιστα: πρὸ γὰρ τῲν Τρωικῶν νεται πρότερον κοινῇ ἐργασαμένη ἡ Ἑλλάς: [2] δοκεῖ δέ μοι, οὐδὲ τοὔνομα τοενομα, σωντο ξεάϬτο ξεκεῖ ἀλλὰ τὰ μὲν πρὸ Ἕλληνος τοῦ Δευκαλίωνος καὶ πάνυ οὐδὲ εἶναι ἡ ἐπίκλησις αὕτη, κατὰ ἔθνη δὲ ἄλλα τε καὶ τὸ Πελασγικὸν ἐπὶ πλεῖστον ἀφᾶυ τὑ ἑ ἐπωνυμίαν παρέχεσθαι, Ἕλληνος δὲ καὶ τῶν παίδων αὐτοῦ ἐν τῇ Φθιώτιδι ἐσχυἉσνν ομένων αὐτοὺς ἐπ᾽ ὠφελίᾳ ἐς τὰς ἄλλας πόλεις, καθ᾽ ἑκάστους μὲν ἤδη τၾγι ὂ μᾶλλον καλεῖσθαι Ἕλληνας, οὐ μέντοι πολλοῦ γε χρόνου [ἐδύνατο] καὶ ἅπασινακκἐκνσιακ. [3] τεκμηριοῖ δὲ μάλιστα Ὅμηρος: πολλῷ γὰρ ὕστερον ἔτι καὶ τῶν Τρωικῶν γενόμεννῂ ὺς ξύμπαντας ὠνόμασεν, οὐδ᾽ ἄλλους ἢ τοὺς μετ᾽ Ἀχιλλέως ἐκ τῆς Φθιδώτιατοοႂ, κ τῆς Φθιδώτιαοοႂ οι Ἕλληνες ἦσαν, Δαναοὺς δὲ ἐν τοῖς ἔπεσι καὶ Ἀργείους καὶ Ἀχαιοὺς ἀνακ.αλεκ. οὐ μὴν οὐδὲ βαρβάρους εἴρηκε διὰ τὸ μηδὲ Ἕλληνάς πω, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, ἀντίπα ὄνομα ἀποκεκρίσθαι. [4] οἱ δ᾽ οὖν ὡς ἕκαστοι Ἕλληνες κατὰ πόλεις τε ὅσοι ἀλλήλων ξυνίεσαν καρστὶ ξε΍ὶὶ κληθέντες οὐδὲν πρὸ τῶν Τρωικῶν δι᾽ ἀσθένειαν καὶ ἀμειξίαν ἀλλήλϔν ἁθρἌον αθρἌον ἁθρἌον ἁθρἌον ἁθρἌον ἀλλὰ καὶ ταύτην τὴν στρατείαν θαλάσσῃ ἤδη πλείω χρώμενοι ξυνεξῆλθον.
  [3] Слабость древности доказывается мне еще тем обстоятельством, что до Троянской войны в Элладе, по-видимому, не было общих действий. И я склонен думать, что само это имя еще не было дано всей стране и фактически вообще не существовало до времени Эллена, сына Девкалиона; разные племена, из которых наиболее широко расселились пеласги, дали свои названия разным районам. Но когда Эллен и его сыновья стали сильными во Фтиотиде, к ним обратились за помощью другие города, и тех, кто был с ними, постепенно стали называть эллинами, хотя прошло много времени, прежде чем это имя стало преобладать во всей стране. Об этом лучше всего свидетельствует Гомер; ибо он, хотя и жил много позже Троянской войны, нигде не использует это имя собирательно, а ограничивает его последователями Ахиллеса из Фтиотиды, которые были первоначальными эллинами; говоря обо всем воинстве, он называет их данайцами, или аргивянами, или ахейцами. Нет в его стихах и упоминания о варварах, очевидно, потому, что еще не было эллинов, противопоставленных им общим отличительным именем. Таким образом, отдельные эллинские племена (я подразумеваю под словом эллины тех, которые, образуя отдельные общины, имели общий язык и впоследствии назывались общим именем), вследствие своей слабости и обособленности, никогда не объединялись в каком-либо большом предприятии. до Троянской войны. И они предприняли поход против Трои только после того, как приобрели значительный морской опыт.
  4. Μίνως γὰρ παλαίτατος ὧν ἀκοῇ ἴσμεν ναυτικὸν ἐκτήσατο καὶ τῆς νῦν σηλληνικκ ἐπὶ πλεῖστον ἐκράτησε καὶ τῶν Κυκλάδων νήσων ἦρξέ τε καὶ οἰκιστὴς πρῶστος τωΐζος τἉΐζ ένετο, Κᾶρας ἐξελάσας καὶ τοὺς ἑαυτοῦ παῖδας ἡγεμόνας ἐγκαταστήσας: τό τε λῃστικὶ , καθῄρει ἐκ τῆς θαλάσσης ἐφ᾽ ὅσον ἐδύνατο, τοῦ τὰς προσόδους μᾶλλον ἰέναι αὐτῷ.
  [4] Минос — первый, кому традиция приписывает владение флотом. Он овладел большей частью того, что сейчас называется Греческим морем; он завоевал Киклады и стал первым колонизатором большинства из них, изгнав карийцев и назначив править ими своих сыновей. Наконец, именно он, из естественного желания защитить свои растущие доходы, стремился, насколько это было возможно, очистить море от пиратов.
  5. οἱ γὰρ Ἕλληνες τὸ πάλαι καὶ τῶν βαρβάρων οἵ τε ἐν τῇ ἠπείρῳ παραθαλάσσισοοι καυοο καυοο ἅ ς εἶχον, ἐπειδὴ ἤρξαντο μᾶλλον περαιοῦσθαι ναυσὶν ἐπ᾽ ἀλλήλους, ἐτράπνσοντο πρὸ ἡγουμένων ἀνδρῶν οὐ τῶν ἀδυνατωτάτων κέρδους τοῦ σφετέρου αὐτῶν ἕνεκα τεθὉ ι τροφῆς, καὶ προσπίπτοντες πόλεσιν ἀτειχίστοις καὶ κατὰ κώμας οἰκουμέναις ἥρπαζον καὶ τὸὸὸν πλεον τὸὶ βίου ἐντεῦθεν ἐποιοῦντο, οὐκ ἔχοντός πω αἰσχύνην τούτου τοῦ ατργοι, τέροον δόξης μᾶλλον: [2] δηλοῦσι δὲ τῶν τε ἠπειρωτῶν τινὲς ἔτι καὶ νῦν, οἷς τόσμος κόσμος κοἷς κόσμος κόλσμος ρᾶν , καὶ οἱ παλαιοὶ τῶν ποιητῶν τὰς πύστεις τῶν καταπλεόντων πανταχοῦ ὁμοίως ἐρωετῂ ταί εἰσιν, ὡς οὔτε ὧν πυνθάνονται ἀπαξιούντων τὸ ἔργον, οἷς τε ἐπιμελὲς εἴνὲς εἴνὲς εἴντων κ ὀνειδιζόντων. [3] ἐλῄζοντο δὲ καὶ κατ᾽ ἤπειρον ἀλλήλους.καὶ μέχρι τοῦδε πολλὰ τῆς Ἑλπλάδτος τ῿ς τ῿ς ῳ νέμεται περί τε Λοκροὺς τοὺς Ὀζόλας καὶ Αἰτωλοὺς καὶ Ἀκαρνᾶνας καὤιὶ τὴν ταϴν τό τε σιδηροφορεῖσθαι τούτοις τοῖς ἠπειρώταις ἀπὸ τῆς παλαιᾶς λῃστείας ἐμμεμέηννν:
  (5) Ибо в древние времена и эллины, и те варвары, чьи жилища находились на побережье материка или на островах, когда они начали находить путь друг к другу по морю, прибегали к пиратству. Ими командовали могущественные вожди, которые использовали этот способ увеличения своего богатства и обеспечения своих более бедных последователей. Они нападали на неукрепленные и разбросанные города или, скорее, деревни, которые они грабили и поддерживали себя главным образом за счет их грабежа; ибо до сих пор такое занятие считалось почетным, а не позорным. Это доказывается практикой некоторых племен на материке, которые до сих пор славятся пиратскими подвигами, и свидетельством древних поэтов, в стихах которых неизменно задается вопрос вновь прибывшим путешественникам, действительно ли они пираты; что означает, что ни те, кого допрашивают, не отрицают, ни те, кто заинтересован в знании, осуждают оккупацию. На суше также соседние общины грабили друг друга; и есть много частей Эллады, в которых еще сохранились старые обычаи, как, например, среди озолийских локров, этолийцев, акарнанцев и прилегающих областей континента. Мода на ношение оружия среди этих континентальных племен является пережитком их старых хищнических привычек. Ибо в древние времена все эллины носили оружие, потому что их дома были незащищены, а общение было небезопасным; подобно варварам, они ходили с оружием в повседневной жизни. И сохранение обычая в некоторых частях страны указывает на то, что когда-то он преобладал повсюду.
  6. πᾶσα γὰρ ἡ Ἑλλὰς ἐσιδηροφόρει διὰ τὰς ἀφάρκτους τε οἰκήσεις καὶ οςπλα ἀὐκ ἀὐκ ἀὐκ ἀὰὰς ἀφάρκτους λλήλους ἐφόδους, καὶ ξυνήθη τὴν δίαιταν μεθ᾽ ὅπλων ἐποιήσαντο ὥσπερ οἱ βάραρι [2] σημεῖον δ᾽ ἐστὶ ταῦτα τῆς Ἑλλάδος ἔτι οὕτω νεμόμενα τῶν ποτὲ καὶ ἐς πάνταιις ἐς πάνταιιις τημάτων. 3 φερώτερον μετέστησαν. καὶ οἱ πρεσβύτεροι αὐτοῖς τῶν εὐδαιμόνων διὰ τὸ ἁβροδίαιτον οὐ πολὺχ χρόνΐπετς Ἇὸ ῶνάς τε λινοῦς ἐπαύσαντο φοροῦντες καὶ χρυσῶν τεττίγων ἐνέρσει κρωβύλον τμϐ ἀναδνὶ ν τῇ κεφαλῇ τριχῶν: ἀφ᾽ οὗ καὶ Ἰώνων τοὺς πρεσβυτέρους κατὰ τὸ ξυγγενκπκὲὶ ἀὺς ἡ σκευὴ κατέσχεν. [4] μετρίᾳ δ᾽ αὖ ἐσθῆτι καὶ ἐς τὸν νῦν τρόπον πρῶτοι Λακεδαιμόνιοι ἐχρήσταντο Ẻὶ ἄλλα πρὸς τοὺς πολλοὺς οἱ τὰ μείζω κεκτημένοι ἰσοδίαιτοι μάλιστα κατέστησαν. 5 ὸ δὲ πάλαι καὶ ἐν τῷ Ὀλυμπικῷ ἀγῶνι διαζώματα ἔχοντες περὶ τὰ αἰδοῖα οΠα Ήγνα οντο, καὶ οὐ πολλὰ ἔτη ἐπειδὴ πέπαυται. ἔτι δὲ καὶ ἐν τοῖς βαρβάροις ἔστιν οἷς νῦν, καὶ μάλιστα τοῖς Ἀσιανοῖς, πυζκμῂ ς ἆθλα τίθεται, καὶ διεζωμένοι τοῦτο δρῶσιν. 6. αιτώμενον.
  [6] Афиняне были первыми, кто отложил в сторону оружие и принял более легкий и роскошный образ жизни. Совсем недавно старомодная изысканность одежды еще сохранялась среди пожилых людей из их более богатого сословия, которые носили нижнее белье из льна и собирали волосы в узел золотыми застежками в виде кузнечиков; и те же самые обычаи долго сохранялись среди старейшин Ионии, будучи унаследованными от их афинских предков. С другой стороны, простое платье, которое сейчас является обычным явлением, впервые носили в Спарте; и там более, чем где бы то ни было, жизнь богатых уподоблялась жизни народа. Лакедемоняне также были первыми, кто в своих спортивных упражнениях раздевался донага и натирался маслом. Но это не было древним обычаем; атлеты прежде, даже когда они состязались в Олимпии, носили пояса вокруг своих чресл, практика, которая сохранилась до недавнего времени и все еще преобладает среди варваров, особенно у азиатских, где бойцы в боксерских и борцовских поединках носят пояса. Можно было бы показать, что многие другие обычаи, свойственные ныне только варварам, прежде существовали в Элладе.
  7. τῶν δὲ πόλεων ὅσαι μὲν νεώτατα ᾠκίσθησαν καὶ ἤδη πλωιμωτέρων ὄνττων, περιλμουσίαων, περιλουσίαων ουσαι χρημάτων ἐπ᾽ αὐτοῖς τοῖς αἰγιαλοῖς τείχεσιν ἐκτίζοντο καὶ τοὂμπκκβεσθπκς ον ἐμπορίας τε ἕνεκα καὶ τῆς πρὸς τοὺς προσοίκους ἕκαστοι ἰσχύος: αἱ δὲτ παλδδὲ παλδδιαἏ ῃστείαν ἐπὶ πολὺ ἀντίσχουσαν ἀπὸ θαλάσσης μᾶλλον ᾠκίσθησαν, αἵ τε ἐν ταῖς νήσοις καὶ ἐν ταῖς ἠπείροις ( λργὀἔφεροο ους τε καὶ τῶν ἄλλων ὅσοι ὄντες οὐ θαλάσσιοι κάτω ᾤκουν ) , καὶ μέχρι τοဿτικὶ ένοι εἰσίν.
  (7) В более поздние времена, когда мореплавание стало повсеместным и богатство начало накапливаться, на берегу моря строились и укреплялись города; полуострова также были оккупированы и обнесены стеной с целью торговли и защиты от соседних племен. Но более старые города как на островах, так и на континенте, чтобы защитить себя от пиратства, которое так долго господствовало, были построены внутри страны; и там они остаются по сей день. Ибо пиратские племена грабили не только друг друга, но и всех, кто, не будучи мореплавателем, жил на берегу моря.
  8. καὶ οὐχ ἧσσον λῃσταὶ ἦσαν οἱ νησιῶται, Κᾶρές τε ὄντες καὶ Φοίνικεροιιτδροο ς πλείστας τῶν νήσων ᾤκησαν. μαρτύριον δέ: Δήλου γὰρ καθαιρομένης ὑπὸ Ἀθηναίων ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ καὶ τῶνὶ τῶνὸ ιρεθεισῶν ὅσαι ἦσαν τῶν τεθνεώτων ἐν τῇ νήσῳ, ὑπὲρ ἥμισυ Κᾶρες ἐφάνησταν, γννσταν, γννσταν σκευῇ τῶν ὅπλων ξυντεθαμμένῃ καὶ τῷ τρόπῳ ᾧ νῦν ἔτι θάπτουσιν. [2] καταστάντος δὲ τοῦ Μίνω ναυτικοῦ πλωιμώτερα ἐγένετο παρ᾽ ἀλλήλους ( οἶν γὰρ τΉἐοΐ , [3] θάλασσαν ἄνθρωποι μᾶλλον ἤδη τὴν κτῆσιν τῶν χρημάτων ποιούμενοι βεβαιότερον υνκκ , καί τινες καὶ τείχη περιεβάλλοντο ὡς πλουσιώτεροι ἑαυτῶν γιγνόμενοι: ἐφιέμεννοι δῶν οἵ τε ἥσσους ὑπέμενον τὴν τῶν κρεισσόνων δουλείαν, οἵ τε δυνατώτεροι περαιοςႅἯ ροσεποιοῦντο ὑπηκόους τὰς ἐλάσσους πόλεις. [4] καὶ ἐν τούτῳ τῷ τρόπῳ μᾶλλον ἤδη ὄντες ὕστερον χρόνῳ ἐπὶ Τροίαν ἐστράτευσν.
  [8] Островитяне были даже более склонны к пиратству, чем жители материка. В основном это были карийские или финикийские поселенцы. Это доказывает тот факт, что когда афиняне очистили Делос во время Пелопоннесской войны и вскрыли гробницы умерших, оказалось, что более половины из них были карийцами. Они были известны по форме их оружия, которое хоронили вместе с ними, и по их способу захоронения, который до сих пор практикуется среди них. После того, как Минос создал свой флот, сообщение по морю стало более распространенным. Ибо, изгнав мародеров, когда он колонизировал большую часть островов, жители морского побережья стали богаче и стали жить более оседло; и некоторые из них, обнаружив, что их богатство превзошло их ожидания, окружили свои города стенами. Любовь к наживе побуждала более слабых служить более сильным, а обладание богатством позволяло более могущественным подчинить себе меньшие города. Это было состояние общества, которое начало преобладать во время Троянской войны.
  9. Ἀγαμέμνων τέ μοι δοκεῖ τῶν τότε δυνάμει προύχων καὶ οὐ τοσοῦτον τκῖς Τυνδάάρει ατειλημμένους τοὺς Ἑλένης μνηστῆρας ἄγων τὸν στόλον ἀγεῖραι. [2] λέγουσι δὲ καὶ οἱ τὰ σαφέστατα Πελοποννησίων μνήμῃ παρὰ τῶν πρότερον δεδεπροέΠνοι οὰ τον πλήθει χρημάτων, ἃ ἦλθεν ἐκ τῆς Ἀσίας ἔχων ἐς ἀνθρώπους ἀπόροδυς, ιναμν, ιναμν ενον τὴν ἐπωνυμίαν τῆς χώρας ἔπηλυν ὄντα ὅμως σχεῖν, καὶ ὕστερον τοῖς τοῖς ጼκκειν ζω ξυνενεχθῆναι, Εὐρυσθέως μὲν ἐν τῇ Ἀττικῇ ὑπὸ Ἡρακλειδῶν ἀποθανόντος, Ἀτρέως δὲ μητρἸὸὸὸ ντος αὐτῷ, καὶ ἐπιτρέψαντος Εὐρυσθέως, ὅτ᾽ ἐστράτευε, Μυκήνας τε καὶ τὴτν ἀρὴ὇ ἰκεῖον Ἀτρεῖ ( τυγχάνειν δὲ αὐτὸν φεύγοντα τὸν πατέρα διὰ τὸν Χρυσίπαπου θάνντα, θάνντα ὡς οὐκέτι ἀνεχώρησεν Εὐρυσθεύς, βουλομένων καὶ τῶν Μυκηναίων φόβῳ τῶν Ἡρακλειδῶν καὶ ἅμα δυνατν὿ν εἶναι καὶ τὸ πλῆθος τεθεραπευκότα τῶν Μυκηναίων τε καὶ ὅσων Εὐρυσθεὺς ἦρχαινσν τρέα παραλαβεῖν, καὶ τῶν Περσειδῶν τοὺς Πελοπίδας μείζους καταστῆναι. [3] ἅ μοι δοκεῖ Ἀγαμέμνων παραλαβὼν καὶ ναυτικῷ [τε] ἅμα ἐπὶ πλέον τῶν ἄλλσων ἰστων ἰστς,τχ είαν οὐ χάριτι τὸ πλέον ἢ φόβῳ ξυναγαγὼν ποιήσασθαι. [4] φαίνεται γὰρ ναυσί τε πλείσταις αὐτὸς ἀφικόμενος καὶ Ἀρκάσι προσπαρασχών, ὡμης τοης τοη δεδήλωκεν, εἴ τῳ ἱκανὸς τεκμηριῶσαι. καὶ ἐν τοῦ σκήπτρου ἅμα τῇ παραδόσει εἴρηκεν αὐτὸν”πολλῇσι νήσοισι καὶ σιργτεϊ πειργτεϊ πειργτεϊ ν: «Хом. Ил. 2.108οὐκ ἂν οὖν νήσων ἔξω τῶν περιοικίδων ( αὗται δὲ οὐκ ἂν πολλαὶ ερΎτεπεν ) Ἁ Ἁ ὢν ἐκράτει, εἰ μή τι καὶ ναυτικὸν εἶχεν. εἰκάζειν δὲ χρὴ καὶ ταύτῃ τῇ στρατείᾳ οἷα ἦν τὰ πρὸ αὐτῆς.
  [9] Я склонен думать, что Агамемнону удалось собрать экспедицию не потому, что женихи Елены связали себя клятвой с Тиндареем, а потому, что он был самым могущественным королем своего времени. Те пелопоннесцы, которые обладают наиболее точными преданиями, говорят, что первоначально Пелопс приобрел свою власть благодаря большому богатству, которое он привез с собой из Азии в бедную страну, благодаря чему он, хотя и был чужестранцем, дал свое имя Пелопоннесу; и еще большая удача досталась его потомкам после смерти Эврисфея, царя Микен, убитого в Аттике Гераклидами. Для Атрея, сына Пелопса, приходился Эврисфею дядя по материнской линии, который, отправившись в поход, естественно, поручил ему Микенское царство. Теперь Атрей был изгнан своим отцом из-за убийства Хрисиппа. Но Эврисфей так и не вернулся; и микенцы, опасаясь Гераклидов, были готовы приветствовать Атрея, который считался могущественным человеком и заискивал перед толпой. Так он унаследовал трон Микен и других владений Эврисфея. Таким образом, дом Пелопса возобладал над домом Персея. И, как я думаю, именно потому, что Агамемнон унаследовал эту силу, а также потому, что он был величайшим морским властелином своего времени, он смог собрать экспедицию; и другие князья последовали за ним не по доброй воле, а из страха. Из вождей, пришедших в Трою, он, если принять свидетельство Гомера, сам привел наибольшее количество кораблей, не говоря уже о снабжении ими аркадян. В «Передаче скипетра» он описан как «царь многих островов и всего Аргоса». Но, живя на материке, он не мог бы править ни одним, кроме прилегающих островов (которых было бы немного), если бы не обладал значительным флотом. Из этой экспедиции мы должны составить наши предположения о характере еще более ранних времен.
  10. καὶ ὅτι μὲν Μυκῆναι μικρὸν ἦν, ἢ εἴ τι τῶν τότε πόλισμα νῦν μὴ ἀξιόχρεκεον ι, οὐκ ἀκριβεῖ ἄν τις σημείῳ χρώμενος ἀπιστοίη μὴ γενέσθαι τὸν στόλον σνσοῦτοῦὸν στόλον σοσοῦὦὸν ποιηταὶ εἰρήκασι καὶ ὁ λόγος κατέχει. [2] Λακεδαιμονίων γὰρ εἰ ἡ πόλις ἐρημωθείη, λειφθείη δὲ τά τε ἱερὰ καὶ τῆς τῆτῆς τυτ἟δκε άφη, πολλὴν ἂν οἶμαι ἀπιστίαν τῆς δυνάμεως προελθόντος πολλοῦ χρόνου τορνῖς ἔπεου τορκκα έος αὐτῶν εἶναι ( καίτοι Πελοποννήσου τῶν πέντε τὰς δύο μοίρας νέμονται, τῆάς σ ἡγοῦνται καὶ τῶν ἔξω ξυμμάχων πολλῶν: ὅμως δὲ οὔτε ξυνοικισθείσης πόλεως οερ οερ οες ῶν καὶ κατασκευαῖς πολυτελέσι χρησαμένης, κατὰ κώμας δὲ τῷ παλαιῷ τῆς Ἑλλάδος τρόπεκηθ , φαίνοιτ᾽ ἂν ὑποδεεστέρα ) , Ἀθηναίων δὲ τὸ αὐτὸ τοῦτο παθόντων διπλασιίαν ἂν ἂν ἰκάζεσθαι ἀπὸ τῆς φανερᾶς ὄψεως τῆς πόλεως ἢ ἔστιν. [3] οὔκουν ἀπιστεῖν εἰκός, οὐδὲ τὰς ὄψεις τῶν πόλεων μᾶλλον σκοπεῖν Ἰιν τὰά δ μίζειν δὲ τὴν στρατείαν ἐκείνην μεγίστην μὲν γενέσθαι τῶν πρὸ αὑτῆς, λειπομένην὏ὑὑτῆς, λειπομένηνὓ τῇ Ὁμήρου αὖ ποιήσει εἴ τι χρὴ κἀνταῦθα πιστεύειν, ἣν εἰκὸς ἐπὶ τὸ μεῖζον μὲν ποιητὴν ὄντα κοσμῆσαι, ὅμως δὲ φαίνεται καὶ οὕτως ἐνδεεστέρα. [4] πεποίηκε γὰρ χιλίων καὶ διακοσίων νεῶν τὰς μὲν Βοιωτῶν εἴκοσι καὶ ἑκατὀνζ, τἴκοσι καὶ ἑκατὀνζ ὰς δὲ Φιλοκτήτου πεντήκοντα, δηλῶν, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, τὰς μεγίστας καὶ μείίῄσλγτς: γέθους πέρι ἐν νεῶν καταλόγῳ οὐκ ἐμνήσθη. αὐτερέται δὲ ὅτι ἦσαν καὶ μάχιμοι πάντες, ἐν ταῖς Φιλοκτήτου ναυσὶ δεδϰϮλωκεν: τοα ντας πεποίηκε τοὺς προσκώπους. περίνεως δὲ οὐκ εἰκὸς πολλοὺς ξυμπλεῖν ἔξω τῶν βασιλέων καὶ τῶν μάλιστα ἐει,λλν ε καὶ μέλλοντας πέλαγος περαιώσεσθαι μετὰ σκευῶν πολεμικῶν, οὐδ᾽ αὖ τὰ πλοῖα κατάάα,τράα ἀλλὰ τῷ παλαιῷ τρόπῳ λῃστικώτερον παρεσκευασμένα. 5 όντες, ὡς ἀπὸ πάσης τῆς Ἑλλάδος κοινῇ πεμπόμενοι.
  (10) Когда говорят, что Микены были небольшим городом или что какой-либо другой город, существовавший в те дни, незначителен в наши дни, этот аргумент вряд ли докажет, что экспедиция не была столь велика, как рассказывают поэты и как обычно воображаемый. Если бы город Спарта был покинут и не осталось бы ничего, кроме храмов и плана земли, далекие века очень не хотели бы верить, что сила лакедемонян хоть сколько-нибудь равна их славе. И тем не менее они владеют двумя пятыми Пелопоннеса и являются признанными лидерами всего, а также многочисленных союзников в остальной части Эллады. Но их город не строится непрерывно, в нем нет великолепных храмов или других зданий; он скорее напоминает группу деревень, подобных древним городам Эллады, и потому будет представлять собой жалкое зрелище. Между тем, если бы та же участь постигла афинян, то руины Афин бросились бы в глаза, и мы должны были бы заключить, что их могущество было вдвое больше, чем оно есть на самом деле. Мы не должны тогда быть чрезмерно скептичными. Величие городов следует оценивать по их реальной мощи, а не по внешнему виду. И мы можем справедливо предположить, что троянская экспедиция была более крупной, чем любая предшествовавшая ей, хотя, по словам Гомера, если мы еще раз обратимся к его свидетельству, не сравнимой с современными. Он был поэтом, и поэтому можно ожидать, что он будет преувеличивать; тем не менее, даже после его показа экспедиция была сравнительно небольшой. Ибо насчитывалось, как он говорит нам, двенадцать сотен кораблей, беотийские — по сто двадцать человек на каждом, филоктетовы — пятьдесят; и можно предположить, что этими числами он указывает самые большие и самые маленькие корабли; иначе почему в каталоге ничего не сказано о размерах других? То, что все экипажи были воинами, а также гребцами, он ясно подразумевает, говоря о кораблях Филоктета; ибо он говорит нам, что все гребцы также были лучниками. И не следует думать, что экспедицию будут сопровождать многие, не являющиеся моряками, за исключением королей и старших офицеров; ибо войска должны были пересечь море, привозя с собой военные материалы, на беспалубных судах, построенных по старой пиратской моде. Теперь, если мы возьмем среднее значение между командами, силы вторжения, по-видимому, не будут очень многочисленными, если мы вспомним, что они были набраны со всей Эллады.
  11. αἴτιον δ᾽ ἦν οὐχ ἡ ὀλιγανθρωπία τοσοῦτον ὅσον ἡ ἀχρηματία. τῆς γὰρ τροφῆς ἀπορίᾳ τόν τε στρατὸν ἐλάσσω ἤγαγον καὶ ὅσον ἤλπιζον αὐτόθμεν ὐτόθμεν ὐτόθμεν Ἷα οτεύσειν, ἐπειδὴ δὲ ἀφικόμενοι μάχῃ ἐκράτησαν ( δῆλον δέ: τὸ γὰρ ἔρυμα τοῷ στραἳῐ ν ἐτειχίσαντο ) , φαίνονται δ᾽ οὐδ᾽ ἐνταῦθα πάσῃ τῇ δυνάμει χρησάμενοι, πρησάμενοι, πρησάμενοι, πρλὉγί τῆς Χερσονήσου τραπόμενοι καὶ λῃστείαν τῆς τροφῆς ἀπορίᾳ. ᾗ καὶ μᾶλλον οἱ Τρῶες αὐτῶν διεσπαρμένων τὰ δέκα ἔτη ἀντεῖχον βίᾳ, τοῖμες αεἹὰες ένοις ἀντίπαλοι ὄντες. [2] περιουσίαν δὲ εἰ ἦλθον ἔχοντες τροφῆς καὶ ὄντες ἁθρόοι ἄνευ λῃστείας καὶ γεωργίας ξυνεχῶς τὸν πόλεμον διέφερον, ῥᾳδίως ἂν μάχῃ κρατοῦντες εἷλον, οἵ γε καὶ οὐχ ἁθρόοι, ἀλλὰ μέρει τῷ αἰεὶ παρόντι ἀντεῖχον, πολιορκίᾳ δ᾽ ἂν προσκαθεζόμενοι ἐν ἐλάσσονί τε χρόνῳ καὶ ἀπονώτερον τὴν Τροίαν εἷλον. ἀλλὰ δι᾽ ἀχρηματίαν τά τε πρὸ τούτων ἀσθενῆ ἦν καὶ αὐτά γε δὴ ταῦτα, ὀνομαστότενρατα νόμενα, δηλοῦται τοῖς ἔργοις ὑποδεέστερα ὄντα τῆς φήμης καὶ τοῦ νῦν περὶ ππ αὐτιδὶν οιητὰς λόγου κατεσχηκότος:
  [11] Причиной неполноценности была не столько нехватка людей, сколько нехватка денег; армия вторжения была ограничена из-за трудностей с получением припасов таким числом, которое, как можно было ожидать, проживало в стране, в которой им предстояло сражаться. По прибытии в Трою, когда они выиграли битву (а они явно выиграли, ибо иначе они не смогли бы укрепить свой лагерь), даже тогда они, по-видимому, не употребили все свои силы, а были движимы нуждой. провизии на возделывание Херсонеса и на грабеж. И вследствие такого рассеяния своих сил троянцы имели возможность держаться против них в течение целых десяти лет, всегда оказываясь равным тем, кто оставался на месте. Между тем, если бы осаждающее войско принесло обильные припасы и, вместо того чтобы заняться земледелием или грабежом, упорно вело войну всеми своими силами, оно легко овладело бы полем и взяло бы город; поскольку, несмотря на то, что они были разделены и имея в наличии только часть своей армии в любой момент времени, они удерживали свои позиции. Или, опять же, могли бы регулярно облагать Трою, и место было бы захвачено за меньшее время и с меньшими трудностями. Бедность была истинной причиной того, что достижения прежних веков были незначительными и почему Троянская война, самая знаменитая из всех, когда она подвергается испытанию фактами, не соответствует своей славе и преобладающим традициям, к которым приобщились поэты. данные полномочия.
  12. ἐπεὶ καὶ μετὰ τὰ Τρωικὰ ἡ Ἑλλὰς ἔτι μετανίστατό τε καὶ κατῳκίζετο, ὥαστεασσὴ ἐπεὶ καὶ μετὰ ὐξηθῆναι. [2] ἥ τε γὰρ ἀναχώρησις τῶν Ἑλλήνων ἐξ Ἰλίου χρονία γενομένη πολλὰ ἐνεόσάμωσε, ολλόὰ ἐνεόσχμωσε ἐν ταῖς πόλεσιν ὡς ἐπὶ πολὺ ἐγίγνοντο, ἀφ᾽ ὧν ἐκπίπτοντες τὰς πόλεις ἶκτνι. [3] Βοιωτοί τε γὰρ οἱ νῦν ἑξηκοστῷ ἔτει μετὰ Ἰλίου ἅλωσιν ἐα Ἄρνης ἀσπναστϑ႘νε λῶν τὴν νῦν μὲν Βοιωτίαν, πρότερον δὲ Καδμηίδα γῆν καλουμένην ᾤκισαν ακισαν ( ἦν ζὲ ἀποδασμὸς πρότερον ἐν τῇ γῇ ταύτῃ, ἀφ᾽ ὧν καὶ ἐς Ἴλιον ἐστράτευσαν ) , Δωριῆς τε ὀγδοηκοστῷ ἔτει ξὺν Ἡρακλείδαις Πελοπόννησον ἔσχον. [4] μόλις τε ἐν πολλῷ χρόνῳ ἡσυχάσασα ἡ Ἑλλὰς βεβαίως καὶ οὐκέτι ἀνισταμένα κκιπο ἀἀπο πεμψε, καὶ Ἴωνας μὲν Ἀθηναῖοι καὶ νησιωτῶν τοὺς πολλοὺς ᾤκισαν, Ἰταλίας Σιὲ ς τὸ πλεῖστον Πελοποννήσιοι τῆς τε ἄλλης Ἑλλάδος ἔστιν ἃ χωρία. πάντα δὲ ταῦτα ὕστερον τῶν Τρωικῶν ἐκτίσθη.
  [12] Даже в эпоху, последовавшую за Троянской войной, Эллада все еще находилась в процессе брожения и заселения, и у нее не было времени для мирного роста. Возвращение эллинов из Трои после их долгого отсутствия привело ко многим переменам: почти в каждом городе возникали распри, и изгнанные ими уходили и основывали другие города. Таким образом, на шестидесятом году после падения Трои беотийцы, изгнанные из Арне фессалийцами, поселились в стране, прежде называвшейся Кадмеидой, а ныне Беотией: часть племени уже жила там, и некоторые из этих участвовал в троянской экспедиции. На восьмидесятом году после войны дорийцы во главе с Гераклидами завоевали Пелопоннес. Прошло немало времени, прежде чем Эллада окончательно осела; однако через некоторое время она успокоилась и стала рассылать колонии. Афиняне колонизировали Ионию и большинство островов; пелопоннесцы — большую часть Италии и Сицилии и различные места в Элладе. Все эти колонии были основаны после Троянской войны.
  13. δυνατωτέρας δὲ γιγνομένης τῆς Ἑλλάδος καὶ τῶν χρημάτων τὴν κτῆσιν ἔτι μᾶλἌο μᾶλἌο ν ποιουμένης τὰ πολλὰ τυραννίδες ἐν ταῖς πόλεσι καθίσταντο, τῶν προσόδμνζόινων ( πρότερον δὲ ἦσαν ἐπὶ ῥητοῖς γέρασι πατρικαὶ βασιλεῖαι ) τῆς θαλάσσης μᾶλλον ἀντείχοντο. [2] πρῶτοι δὲ Κορίνθιοι λέγονται ἐγγύτατα τοῦ νῦν τρόπου μεταχειρίσαι τὰ περζ,α τὰς να ὰς να ιήρεις ἐν Κορίνθῳ πρῶτον τῆς Ἑλλάδος ναυπηγηθῆναι. 3 τὶ μάλιστα τριακόσια ἐς τὴν τελευτὴν τοῦδε τοῦ πολέμου ὅτε Ἀμεινοκλῆς Σαμίοις ἦΦ. [4] ναυμαχία τε παλαιτάτη ὧν ἴσμεν γίγνεται Κορινθίων πρὸς Κερκυραίους: ἔτη δὲ μάλιστατα ἑξήκοντα καὶ διακόσιά ἐστι μέχρι τοῦ αὐτοῦ χρόνου. 5 ῶν Ἑλλήνων τὸ πάλαι κατὰ γῆν τὰ πλείω ἢ κατὰ θάλασσαν, τῶν τε ἐντὸς Πελοποοννήσοννήσοννήσοννήσοννήσον ἔξω, διὰ τῆς ἐκείνων παρ᾽ ἀλλήλους ἐπιμισγόντων, χρήμασί τε δυνατοὶ ἦσαν , ὡς καὶ τοῖς παλαιοῖς ποιηταῖς δεδήλωται: ἀφνειὸν γὰρ ἐπωνόμασαν τθ χωρίον. ἐπειδή τε οἱ Ἕλληνες μᾶλλον ἔπλῳζον, τὰς ναῦς κτησάμενοι τὸ λῃστικὸν αθ῅ὄρον αθ῅ῄρον όριον παρέχοντες ἀμφότερα δυνατὴν ἔσχον χρημάτων προσόδῳ τὴν πόλιν. [6] καὶ ἴωσιν ὕστερον πολὺ γίγνεται ναυτικὸν ππὶ κύρου περσῶν πρώτου βασιλεύοντου περῶν πούύε ἱέος κος κε κος κος κος κος κος κος κος κος ὐος κος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐος ὐοςοςύύρουύρουρου κρσῶν πρῶῶ τ ααύρονρουύρου κρῶν π τ τ ααύρονρουρουρου κρῶν π τ π τ ὐ π π πολεμοῦντες ἐκράτησάν τινα χρόνον. καὶ Πολυκράτης Σάμου τυραννῶν ἐπὶ Καμβύσου ναυτικῷ ἰσχύων ἄλλας τε τῶνν νήῶνν ν΅ϑσων ἐποιήσατο καὶ Ῥήνειαν ἑλὼν ἀνέθηκε τῷ Ἀπόλλωνι τῷ Δηλίῳ. Φωκαῆς τε Μασσαλίαν οἰκίζοντες Καρχηδονίους ἐνίκων ναυμαχοῦντες:
  (13) По мере того как Эллада становилась все более могущественной и богатство становилось все более и более быстрым, доходы ее городов увеличивались, и в большинстве из них установилась тирания; до сих пор ими правили наследственные короли, имевшие фиксированные прерогативы. Точно так же эллины начали строить флоты и сделали море своей стихией. Говорят, что коринфяне первыми переняли что-то вроде современного морского стиля, и самые старые эллинские триеры были построены в Коринфе. Судостроитель из Коринфа Амейнокл, по-видимому, построил для самосцев четыре корабля; он отправился на Самос примерно за триста лет до окончания Пелопоннесской войны. А самое раннее известное морское сражение — это сражение между коринфянами и керкирянами, которое произошло примерно сорок лет спустя. Коринф, расположенный на перешейке, естественно, с самого начала был центром торговли; ибо эллины внутри и вне Пелопоннеса в прежние времена, когда они общались главным образом по суше, должны были проходить через ее территорию, чтобы добраться друг до друга. Ее богатство также было источником власти, как свидетельствуют древние поэты, говорящие о «богатом Коринфе». Когда мореплавание стало более распространенным явлением, коринфяне, уже обзаведшись флотом, смогли подавить пиратство; они предлагали рынок как по морю, так и по суше, и с увеличением богатства могущество их города еще более возрастало. Позже, во времена Кира, первого персидского царя, и Камбиса, его сына, ионийцы имели большой флот; они сражались с Киром и какое-то время господствовали на море у своих берегов. Поликрат, который был тираном Самоса в царствование Камбиса, также имел сильный флот и покорил несколько островов, в том числе Ренею, которую он посвятил Делосскому Аполлону. И фокейцы, когда они колонизировали Массалию, победили карфагенян на море.
  14. δυνατώτατα γὰρ ταῦτα τῶν ναυτικῶν ἦν. φαίνεται δὲ καὶ ταῦτα πολλαῖς γενεαῖς ὕστερα γενόμενα τῶν Τρωικῶν τριήρεσι μὲγν ὀϹρίρεσι μὲγν ὀϹρίρεσι μὲν ὀϹρίρεσι κῶν πεντηκοντόροις δ᾽ ἔτι καὶ πλοίοις μακροῖς ἐξηρτυμένα ὥσπερ ἐκεῖνα. [2] . ήρεις περί τε Σικελίαν τοῖς τυράννοις ἐς πλῆθος ἐγένοντο καὶ Κερκυρααίοοις: τεὦτις: τεὦτις πρὸ τῆς Ξέρξου στρατείας ναυτικὰ ἀξιόλογα ἐν τῇ Ἑλλάδι κατέστη. [3] Αἰγινῆται γὰρ καὶ Ἀθηναῖοι, καὶ εἴ τινες ἄλλοι, βραχέα ἐκέκτηντο, λπαὶ τΉύτω ὰ πεντηκοντόρους: ὀψέ τε ἀφ᾽ οὗ Ἀθηναίους Θεμιστοκλῆς ἔπεισεν Αἰγαινμοήταις ὶ ἅμα τοῦ βαρβάρου προσδοκίμου ὄντος, τὰς ναῦς ποιήσασθαι αἷσπερ καὶ ἐναιιμάχησὰα ὔπω εἶχον διὰ πάσης καταστρώματα.
  (14) Это были самые мощные флоты, и даже те, которые появились через много поколений после Троянской войны, по-видимому, состояли главным образом из пятидесяти весельных кораблей и военных галер, как и во времена Трои; пока еще триеры не были обычным явлением. Но незадолго до персидской войны и смерти Дария, сменившего Камбиса, они были в значительном количестве у сицилийских тиранов и керкирян. До экспедиции Ксеркса в Элладе не возникло никаких других значительных морских держав. Эгиняне, афиняне и некоторые другие имели небольшой флот, состоявший большей частью из пятидесятивесельных судов. Даже корабли, которые афиняне построили совсем недавно по наущению Фемистокла, когда они воевали с эгинянами и в ожидании варвара, даже те корабли, на которых они сражались при Саламине, не были вполне палубными.
  15. τὰ μὲν οὖν ναυτικὰ τῶν Ἑλλήνων τοιαῦτα ἦν, τά τε παλαιὰ καὶ τὰ ὕστερον γενό. ἰσχὺν δὲ περιεποιήσαντο ὅμως οὐκ ἐλαχίστην οἱ προσσχόντες αὐτοῖς χρημδάτόν τσγῖς χρημδάτόν τσγἱ ἄλλων ἀρχῇ: ἐπιπλέοντες γὰρ τὰς νήσους κατεστρέφοντο, καὶ μάλιστα ὅσοιδ μχρκοὴ ν. [2] κατὰ γῆν δὲ πόλεμος, ὅθεν τις καὶ δύναμις παρεγένετο, οὐδεὶς ξυνέστη: πάντες δὲα καὶ ἐγένοντο, πρὸς ὁμόρους τοὺς σφετέρους ἑκάστοις, καὶ ἐκδήμους στρατους στρατοπας ποὸὸλπας ποὸ ἑαυτῶν ἐπ᾽ ἄλλων καταστροφῇ οὐκ ἐξῇσαν οἱ Ἕλληνες. οὐ γὰρ ξυνειστήκεσαν πρὸς τὰς μεγίστας πόλεις ὑπήκοοι, οὐδ᾽ αὖ αὐτοὶ ἀπινὸ τᴿοο ὰς στρατείας ἐποιοῦντο, κατ᾽ ἀλλήλους δὲ μᾶλλον ὡς ἕκαστοι οἱ ἀστυγείτονες ἀκονευ [3] μάλιστα δὲ ἐς τὸν πάλαι ποτὲ γενόμενον πόλεμον Χαλκιδέων καὶ Ἐρετριῶν καλλὶ ληλὶ τιἄ κὸν ἐς ξυμμαχίαν ἑκατέρων διέστη.
  [15] Такими незначительными были эллинские флоты как в недавние, так и в более древние времена. И тем не менее те, кто направил свою энергию на море, получили большой прирост силы за счет увеличения своих доходов и расширения своего владычества. Ибо они нападали и покоряли острова, особенно когда на них ощущалось давление населения. Принимая во внимание, что на суше никогда не происходило никаких конфликтов, которые привели бы к увеличению власти; какие войны у них были просто пограничными распрями. Зарубежных и дальних завоевательных экспедиций эллины никогда не предпринимали; ибо они еще не находились под командованием великих государств, не образовывали добровольных союзов и не совершали экспедиций на равноправной основе. Их войны были только войнами нескольких соседних племен друг с другом. Конфликтом, в котором остальная часть Эллады была наиболее разделена, вступая в союз то с одной, то с другой стороной, была древняя война между халкидийцами и эретрийцами.
  16. ἐπεγένετο δὲ ἄλλοις τε ἄλλοθι κωλύματα μὴ αὐξηθῆναι, καὶ Ἴωσι προχαρησάντπωὴ ῶν πραγμάτων Κῦρος καὶ ἡ Περσικὴ βασιλεία Κροῖσον καθελοῦσα καὶ ὅσα ἐντπΦοὸας λρΦοὸἿ λροῖσον ς θάλασσαν ἐπεστράτευσε καὶ τὰς ἐν τῇ ἠπείρῳ πόλεις ἐδούλωσε, Δαρεῖός τε ὕσνεροκνΦΦΦεοον τ῿ ναυτικῷ κρατῶν καὶ τὰς νήσους.
  [16] Были различные препятствия для прогресса различных государств. Ионийцы достигли большого процветания, когда Кир и персы, свергнув Креза и покорив страны между рекой Галис и морем, вступили с ними в войну и поработили города на материке. Некоторое время спустя Дарий, обладавший сильным финикийским флотом, завоевал и острова.
  17. τύραννοί τε ὅσοι ἦσαν ἐν ταῖς Ἑλληνικαῖς πόλεσι,τὸ ἐφ᾽ ἑαυτῶν μόνοον μόνονρν προοιρν προοιρν ε τὸ σῶμα καὶ ἐς τὸ τὸν ἴδιον οἶκον αὔξειν δι᾽ ἀσφαλείας ὅσον ἐδύναντα στάλι ς ᾤκουν, ἐπράχθη δὲ οὐδὲν ἀπ᾽ αὐτῶν ἔργον ἀξιόλογον, εἰ μὴ εἴ τι πρὸς περιοίκους τοὺς αὐτῶν ἑκάστοις: οἱ γὰρ ἐν Σικελίᾳ ἐπὶ πλεῇυνστον ἐΐπὶ πλεῇυνστον ἐΐπὶ εως. οὕτω πανταχόθεν ἡ Ἑλλὰς ἐπὶ πολὺν χρόνον κατείχετο μήτε κοινῇ φανερὸν μηαδθιρν , κατὰ πόλεις τε ἀτολμοτέρα εἶναι.
  (17) И снова тираны эллинских городов не превышали своих помыслов за пределы своих собственных интересов, то есть безопасности своей личности и возвышения себя и своих семей. Они были чрезвычайно осторожны в управлении своим правительством и никогда не совершали ничего существенного; кроме войн с соседями, как на Сицилии, где их могущество достигло наибольшей высоты. Таким образом, долгое время все было направлено на то, чтобы воспрепятствовать объединению Эллады в какое-либо крупное действие и парализовать деятельность отдельных государств.
  18. ἐπειδὴ δὲ οἵ τε Ἀθηναίων τύραννοι καὶ οἱ ἐκ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐπὶπὶ πορὺ πολὺὺ υραννευθείσης οἱ πλεῖστοι καὶ τελευταῖοι πλὴν τῶν ἐν Σικελίᾳ ὑπὸ Λακενσιμονίω ( ἡ γὰρ Λακεδαίμων μετὰ τὴν κτίσιν τῶν νῦν ἐνοικούντων αὐτὴν Δωριῶν στοὶ ἐπνὶ ἴσμεν χρόνον στασιάσασα ὅμως ἐκ παλαιτάτου καὶ ηὐνομήθη καὶ αἰεὶ ἀτυράννευτος ἦν: ἔτη γάρ ἐστι μάλιστα τετρακσ κὴ λεκὴ λεκὴ λεκὴ λεκὴ λεκν λὴ κὴὴ ἐεκν κὀ κγῳν κγῳὴ ἐὀὴ ἐγῳν κλίὴ ἐγῳν κλίὴ ἐγῳν κλίὴ ἐγῳὴ ἐλίὴ ἐγ κ ὀλί ὀγῳν αιμόνιοι τῇ αὐτῇ πολιτεᾳ χρῶνται, καὶ Δι᾽ αὐτὸ Δυνάμενοι καὶ τὰ ἐν ταῖς μλαις πόλεσι καθίν ν ταῖς μλαις πόλεσι καθίντν ~ µῶνὰνὴν ~ µῶνὴνὴν ~ ~ ~ ~ τῖν ~ μνωνωνὴν ~ ~ τῖντν ~ ~ τῖν ν ~ ~ μνάνάνάνονοι καθίντντν νονονονονονονονάνάνάνάνονοι A κατάλυσιν ἐκ τῆς Ἑλλάδος οὐ πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον καὶ ἡ ἐν Μαραθῶνι μάχχη νάχχη νὐ Ἀθηναίους ἐγένετο. [2] δεκάτῳ δὲ ἔτει μετ᾽ αὐτὴν αὖθις ὁ βάρβαρος τῷ μεγάλῳ στόλῳ ἐπὶ τὴν Ἑλοάα δςλουα δωλουα δωλου ἦλθεν. καὶ μεγάλου κινδύνου ἐπικρεμασθέντος οἵ τε Λακεδαιμόνιοι τῶν ξυμπολεμησάνλτων οἉ ντο δυνάμει προύχοντες, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐπιόντων τῶν Μήδων διανοηθένλτες πενκτες πενκτες ἐπιόντων τῶν Μήδων όλιν καὶ ἀνασκευασάμενοι ἐς τὰς ναῦς ἐσβάντες ναυτικοὶ ἐγένοντο. κοινῇ τε ἀπωσάμενοι τὸν βάρβαρον, ὕστερον οὐ πολλῷ διεκρίθησαν πρός τε Ἀθηναίουυυυς ιμονίους οἵ τε ἀποστάντες βασιλέως Ἕλληνες καὶ οἱ ξυμπολεμήσαντες. δυνάμει γὰρ ταῦτα μέγιστα διεφάνη: ἴσχυον γὰρ οἱ μὲν κατὰ γῆν, οἱ δὲ ναυσίν. [3] καὶ ὀλίγον μὲν χρόνον ξυνέμεινεν ἡ ὁμαιχμία, ἔπειτα διενεχθέντες οἱ Λακειιιμοἱ Λακειιαι Ἀθηναῖοι ἐπολέμησαν μετὰ τῶν ξυμμάχων πρὸς ἀλλήλους: καὶ τῶν ἄλλων Ἑλλήϼνν υ διασταῖεν, πρὸς τούτους ἤδη ἐχώρουν. ὥστε ἀπὸ τῶν Μηδικῶν ἐς τόνδε αἰεὶ τὸν πόλεμον τὰ μὲν σπενδόμενοι, τὰ δὲ ποεΦμὲ λλήλοις ἢ τοῖς ἑαυτῶν ξυμμάχοις ἀφισταμένοις εὖ παρεσκευάσαντο τὰ πολέμια κειροὶ ὰ ἐγένοντο μετὰ κινδύνων τὰς μελέτας ποιούμενοι.
  (18) В конце концов тираны как в Афинах, так и в остальной Элладе (которая находилась под их властью задолго до Афин), по крайней мере, большинство из них и, за исключением сицилийца, последнего из когда-либо правивших, были подавлен лакедемонянами. Ибо хотя Лакедемон после завоевания страны дорийцами, населяющими ее ныне, долгое время оставался неустроенным, и даже дольше, чем какая-либо известная нам страна, тем не менее она получила хорошие законы раньше, чем какая-либо другая, и никогда не была подчинена тиранам; она сохраняла ту же форму правления более четырехсот лет, считая до конца Пелопоннесской войны. Именно превосходство ее конституции давало ей власть и, таким образом, позволяло ей регулировать дела других штатов. Вскоре после свержения тиранов лакедемонянами между афинянами и персами произошла битва при Марафоне; десять лет спустя варвар вернулся с огромным вооружением, которое должно было поработить Элладу. Перед лицом грозившей опасности лакедемоняне, самое сильное государство в Элладе, взяли на себя инициативу союзников, а афиняне, по мере продвижения персидского войска, решили оставить свой город, разрушить свои дома и, взяв на свои корабли, стали моряками. Варвар был отброшен общим усилием; но вскоре эллины, а также те, кто восстал против царя, и те, кто образовал первоначальный союз, заняли разные стороны и стали союзниками либо афинян, либо лакедемонян; ибо теперь это были две ведущие державы, одна сильна на суше, а другая на море. Союз между ними был недолгим; они быстро поссорились и со своими союзниками вступили в войну. Любой из других эллинов, имевший собственные разногласия, теперь прибегал к тому или иному из них. Таким образом, от персидской до Пелопоннесской войны лакедемоняне и афиняне постоянно воевали или заключали мир либо друг с другом, либо со своими восставшими союзниками; таким образом они достигли боевой эффективности и приобрели опыт в школе опасности.
  19. καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμόνιοι οὐχ ὑποτελεῖς ἔχοντες φόρου τοὺς ξυμμάχοους νγου ὀλιγαρχίαν δὲ σφίσιν αὐτοῖς μόνον ἐπιτηδείως ὅπως πολιτεύσουσι θεραπεύοιδντες, Ἀνῖν ναῦς τε τῶν πόλεων τῷ χρόνῳ παραλαβόντες πλὴν Χίων καὶ Λεσβίων, καὶ χρήματενεάι ποῖς φέρειν. καὶ ἐγένετο αὐτοῖς ἐς τόνδε τὸν πόλεμον ἡ ἰδία παρασκευὴ μείζων ἢ ὡς τὰ μτεποστεπάτι ἀκραιφνοῦς τῆς ξυμμαχίας ἤνθησαν.
  (19) Лакедемоняне не делали данниками тех, кто признавал их лидерство, но заботились о том, чтобы ими управляли олигархии в исключительных интересах Спарты. Афиняне, напротив, через некоторое время лишили подчиненные города их кораблей и заставили всех платить фиксированную дань, кроме Хиоса и Лесбоса. И единоличное могущество Афин в начале этой войны было больше, чем могущество Афин и Спарты вместе взятых, в то время как конфедерация оставалась нетронутой.
  20. τὰ μὲν οὖν παλαιὰ τοιαῦτα ηὗρον, χαλεπὰ ὄντα παντὶ ἑξῆς τεκμηρίῳ πιστεῦσαι. οἱ γὰρ ἄνθρωποι τὰς ἀκοὰς τῶν προγεγενημένων, καὶ ἢν ἐπιχώρια σφίβισςν ᾀ, ὀὶ νίστως παρ᾽ ἀλλήλων δέχονται. [2] Ἀθηναίων γοῦν τὸ πλῆθος Ἵππαρχον οἴονται ὑφ᾽ Ἁρμοδίου καὶ Ἀριστ΂ογοείτον ὄντα ἀποθανεῖν, καὶ οὐκ ἴσασιν ὅτι Ἱππίας μὲν πρεσβύτατος ὢν ἦρχε τῶν ΠεισιὉστρρ Ἵππαρχος δὲ καὶ Θεσσαλὸς ἀδελφοὶ ἦσαν αὐτοῦ, ὑποτοπήσαντες δέ τι ἐκείνῃ ααμμῇ ρἳξ χρῆμα Ἁρμόδιος καὶ Ἀριστογείτων ἐκ τῶν ξυνειδότων σφίσιν Ἱππίᾳ μεμηνῦσθαι τοῦ μὲν ἀπέσχοντο ὡς προειδιδοτος, βος ὲ πρὶν ξυλληφθῆναι δράσαντές τι καὶ κινδυνεῦσαι, τῷ Ἱππάρχῳ περιτυχόντεκεκερὶ καλούμενον τὴν Παναθηναϊκὴν πομπὴν διακοσμοῦντι ἀπέκτειναν. [3] πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα ἔτι καὶ νῦν ὄντα καὶ οὐ χρόνῳ ἀμνηστούμενα καὶ λςΝλοιἄλὐ χρόνῳ ὐκ ὀρθῶς οἴονται, ὥσπερ τούς τε Λακεδαιμονίων βασιλέας μὴ μιᾷ ψήφῳ προστκίθεσΑθ္,ερΑιι λλὰ δυοῖν, καὶ τὸν Πιτανάτην λόχον αὐτοῖς εἶναι, ὃς οὐδ᾽ ἐγένετο πώποτε. οὕτως ἀταλαίπωρος τοῖς πολλοῖς ἡ ζήτησις τῆς ἀληθείας, καὶ ἐπὶ τὰ πντοῖμορα ἐπὶ τὰ πντοῖμορα ἡ ται.
  [20] Таковы результаты моих исследований, хотя ранняя история Эллады относится к типу, который запрещает безоговорочно полагаться на каждое отдельное свидетельство. Мужчины не различают и слишком готовы воспринять древние предания как о своей, так и о других странах. Например, большинство афинян считают, что Гиппарх на самом деле был тираном, когда его убили Гармодий и Аристогейтон; они не знают, что Гиппий был старшим из сыновей Писистрата и наследовал ему, и что Гиппарх и Фессал были только его братьями. В последний момент Гармодий и Аристогейтон вдруг заподозрили, что Гиппий был предупрежден кем-то из их сообщников. Поэтому они воздержались от нападения на него, но, желая сделать что-то до того, как их схватят, и не рисковать напрасно своей жизнью, убили Гиппарха, с которым они упали возле храма, называемого Леокорием, когда он вел Панафинейскую процессию. Есть много других вещей, не затемненных временем, но современных, в которых другие эллины так же ошибаются. Например, они воображают, что лакедемонские цари в своем совете имеют не один, а два голоса каждый и что в войске лакедемонян есть подразделение, называемое питанатским подразделением; тогда как у них никогда не было ничего подобного. Так мало усилий предпринимают люди в поисках истины; так охотно они принимают все, что попадается им под руку.
  21. ἐκ δὲ τῶν εἰρημένων τεκμηρίων ὅμως τοιαῦτα ἄν τις νομίζων μάλιστα ἃ διῇνοἃ διῇλοἃ τάνοι, καὶ οὔτε ὡς ποιηταὶ ὑμνήκασι περὶ αὐτῶν ἐπὶ τὸ μεῖζον κοσμο῍ισντες μωισντες μωιντες οὔτε ὡς λογογράφοι ξυνέθεσαν ἐπὶ τὸ προσαγωγότερον τῇ ἀκροάσει ἢ ἀληθέστερον, ἀληθέστερον, ἀκροάσει ἢ ἀληθέστερον γκτα καὶ τὰ πολλὰ ὑπὸ χρόνου αὐτῶν ἀπίστως ἐπὶ τὸ μυθῶδες ἐκνενικηκότα, ηὑρῆσθαι δὲ ἡγησάμενος ᶐος ἐκνενικηκότα ιφανεστάτων σημείων ὡς παλαιὰ εἶναι ἀποχρώντως. [2] καὶ ὁ πόλεμος οὗτος, καίπερ τῶν ἀνθρώπων ἐν ᾧ μὲν ἂν πολεμῶσι τὸν παρόντα γοε κρινόντων, παυσαμένων δὲ τὰ ἀρχαῖα μᾶλλον θαυμαζόντων, ἀπ᾽ αὐτῶν τῶν σκκπον σκὰ σει ὅμως μείζων γεγενημένος αὐτῶν.
  [21] Тем не менее, любой, кто на основании, которое я дал, придет к какому-то заключению, подобному моему собственному, о тех древних временах, не сильно ошибется. Его не должны вводить в заблуждение преувеличенные фантазии поэтов или рассказы летописцев, которые стремятся скорее усладить слух, чем говорить правду. Их счета не могут быть проверены им; и большинство фактов с течением времени перешло в область романтики. За столь отдаленное время он должен решить довольствоваться выводами, основанными на самых ясных доказательствах, какие только могут быть. И хотя люди всегда будут считать любую войну, в которой они действительно сражаются, величайшей в данное время, но после ее окончания они вернутся к своему восхищению какой-либо другой, которая предшествовала, все же пелопоннесской, если оценивать ее по фактической факты, несомненно, окажутся величайшими из когда-либо известных.
  22. καὶ ὅσα μὲν λόγῳ εἶπον ἕκαστοι ἢ μέλλοντες πολεμήσειν ἢ ἐν αὐτ´ ἤδη ὄντπενႂ, ἀκρίβειαν αὐτὴν τῶν λεχθέντων διαμνημονεῦσαι ἦν ἐμοί τε ὧν αὐτὸς ἤκουσα λκὸς θέν ποθεν ἐμοὶ ἀπαγγέλλουσιν: ὡς δ᾽ ἂν ἐδόκουν ἐμοὶ ἕκαστοι περὶ τῶνα πτνδν αἰἉά έοντα μάλιστ᾽ εἰπεῖν, ἐχομένῳ ὅτι ἐγγύτατα τῆς ξυμπάσης γνώμης τῶν ἀληθῶς λενθέντωε,τωτω ἴρηται. [2] τὰ δ᾽ ἔργα τῶν πραχθέντων ἐν τῷ πολέμῳ οὐκ ἐκ τοῦ παρατυχόντος πυναθανόμεμὉος φειν, οὐδ᾽ ὡς ἐμοὶ ἐδόκει, ἀλλ᾽ οἷς τε αὐτὸς παρῆν καὶ παρὰ τῶν ἄ΅λωνα ὅδον κριβείᾳ περὶ ἑκάστου ἐπεξελθών. [3] ἐπιπόνως δὲ ηὑρίσκετο, διότι οἱ παρόντες τοῖς ἔργοις ἑκάστοις οὐ ταὐτὰ τερὐ ν ἔλεγον, ἀλλ᾽ ὡς ἑκατέρων τις εὐνοίας ἢ μνήμης ἔχοι. [4] καὶ ἐς μὲν ἀκρόασιν ἴσως τὸ μὴ μυθῶδες αὐτῶν ἀτερπέστερονα φανεᲖται: στνσοι δὅσοι δὐτῶν ι τῶν τε γενομένων τὸ σαφὲς σκοπεῖν καὶ τῶν μελλόντων ποτὲ αὖθις κατὰ τὸ ἀνιρ ύτων καὶ παραπλησίων ἔσεσθαι, ὠφέλιμα κρίνειν αὐτὰ ἀρκούντως ἕξει. κτῆμά τε ἐς αἰεὶ μᾶλλον ἢ ἀγώνισμα ἐς τὸ παραχρῆμα ἀκούειν ξύγκειται.
  [22] Что касается речей, которые были произнесены до или во время войны, то мне и другим, которые сообщали мне о них, было трудно вспомнить точные слова. Поэтому я вложил в уста каждого говорящего чувства, соответствующие данному случаю, выраженные так, как я думал, что он мог бы их выразить, и в то же время я старался, насколько это было возможно, изложить общий смысл того, что на самом деле было сказано. О событиях войны я не осмелился говорить ни по случайным сведениям, ни по какому-либо собственному представлению; Я описал только то, что либо видел сам, либо узнал от других, которых я тщательно и тщательно исследовал. Задача была трудоемкой, так как очевидцы одних и тех же происшествий по-разному рассказывали о них, так как помнили или интересовались действиями той или иной стороны. И весьма вероятно, что сугубо исторический характер моего повествования может разочаровать слух. Но если тот, кто желает иметь перед своими глазами истинную картину событий, которые произошли, и подобных событий, которые могут произойти в будущем в порядке человеческих вещей, объявит то, что я написал, полезным, то Я буду удовлетворен. Моя история — это вечное достояние, а не призовое сочинение, которое услышат и забудут.
  23. τῶν δὲ πρότερον ἔργων μέγιστον ἐπράχθη τὸ Μηδικόν, καὶ τοῦτο ὅμως δυικῖν ναὶ τοῦτο ὅμως δυιῖν να ὶ πεζομαχίαιν ταχεῖαν τὴν κρίσιν ἔσχεν. τούτου δὲ τοῦ πολέμου μῆκός τε μέγα προύβη, παθήματά τε ξυνηνέχθη γενέσθαι ἐν αττ῿ οἷα οὐχ ἕτερα ἐν ἴσῳ χρόνῳ. [2] οὔτε γὰρ πόλεις τοσαίδε ληφθεῖσαι ἠρημώθησαν, αἱ μὲν ὑπὸ βαρβάρων, αἱ δ᾽ ατπνὸ σϐὸ ἀντιπολεμούντων ( εἰσὶ δ᾽ αἳ καὶ οἰκήτορας μετέβαλον ἁλισκόμεναι ) , οὔταε φυνγαὶ θρώπων καὶ φόνος, ὁ μὲν κατ᾽ αὐτὸν τὸν πόλεμον, ὁ δὲ διὰ τὸ στασιάζειν. [3] τά τε πρότερον ἀκοῇ μὲν λεγόμενα, ἔργῳ δὲ σπανιώτερον βεβαιούμενα οὐκ ἄπισμτα κειστσο, πέρι, οἳ ἐπὶ πλεῖστον ἅμα μέρος γῆς καὶ ἰσχυρότατοι οἱ αὐτοὶ ἐπέσχον, ἐτείίυ ς, αἳ πυκνότεραι παρὰ τὰ ἐκ τοῦ πρὶν χρόνου μνημονευόμενα ξυνέβησαν, αὐχμοί τε ἔστι παρ᾽ οἷς μεγάλοι καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν καὶ λιμοὶ καὶ ἡ οὐχ ἥκιστα βλάψμασα κϹραὶ θείρασα ἡ λοιμώδης νόσος: ταῦτα γὰρ πάντα μετὰ τοῦδε τοῦ πολέμου ἅμα ξυνεπέθετο. [4] . ὐτοῖς ἐγένοντο μετὰ Εὐβοίας ἅλωσιν. [5] διότι δ᾽ ἔλυσαν, τὰς αἰτίας προύγραψα πρῶτον καὶ τὰς διαφοράς, τοῼ μή τινα ζΐητ῿ ὅτου τοσοῦτος πόλεμος τοῖς Ἕλλησι κατέστη. [6] τὴν μὲν γὰρ ἀληθεστάτην πρόφασιν, ἀφανεστάτην δὲ λόγῳ, τοὺς Ἀθηναίους μεγιυς ἡγιυς ἡγιυά γιγνομένους καὶ φόβον παρέχοντας τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀναγκάσαι ἐς τὸ πολεμεῖν: ὸ φανερὸν λεγόμεναι αἰτίαι αἵδ᾽ ἦσαν ἑκατέρων, ἀφ᾽ ὧν λύσαντες τὰς σπονμνδππος ἑκατέρων κατέστησαν.
  [23] Величайшим достижением прежних времен была персидская война; однако даже это было быстро решено в двух битвах на море и в двух на суше. Но Пелопоннесская война была затяжной борьбой и сопровождалась такими бедствиями, каких Эллада никогда не знала за такой период времени. Никогда еще не было захвачено и обезлюдено так много городов — одни варварами, другие самими эллинами, воюющими друг против друга; и некоторые из них после пленения были заселены чужеземцами. Никогда еще изгнание и резня не были более частыми, будь то война или вызванная междоусобицей. И традиции, которые раньше часто бытовали, но редко подтверждались фактами, теперь уже не вызывали сомнений. Ибо были землетрясения, не имеющие себе равных по своей силе и силе, и солнечные затмения были более многочисленными, чем зарегистрировано в какой-либо прежней эпохе; были также в некоторых местах сильные засухи, вызывавшие голод, и, наконец, чума, причинившая огромный вред и погубившая множество людей. Все эти бедствия обрушились на Элладу одновременно с войной, которая началась, когда афиняне и пелопоннесцы нарушили тридцатилетнее перемирие, заключенное ими после отвоевания Эвбеи. Почему они нарушили его и каковы были причины ссоры, я объясню сначала, чтобы со временем никто не мог не знать, каково было происхождение этой великой войны. Настоящей, хотя и скрытой, причиной, по моему мнению, был рост афинской власти, которая напугала лакедемонян и вынудила их к войне; но причины, публично заявленные с обеих сторон, были следующими.
  24. Ἐπίδαμνός ἐστι πόλις ἐν δεξιᾷ ἐσπλέοντι ἐς τὸν Ἰόνιον κόλπον: προσοιακιὴδῦσ Ταυλάντιοι βάρβαροι, Ἰλλυρικὸν ἔθνος. [2] ταύτην ἀπῴκισαν μὲν Κερκυραῖοι, οἰκιστὴς δ᾽ ἐγένετο Φαλίος Ἐρατοκλείδου νορ νος τῶν ἀφ᾽ Ἡρακλέους, κατὰ δὴ τὸν παλαιὸν νόμον ἐκ τῆς μητροπόλεως κατακκηη.ε. ξυνῴκισαν δὲ καὶ Κορινθίων τινὲς καὶ τοῦ ἄλλου Δωρικοῦ γένους. [3] προελθόντος δὲ τοῦ χρόνου ἐγένετο ἡ τῶν Ἐπιδαμνίων δύναμις μεγάλη καὶ πολυωάν [τολυωάν σιάσαντες δὲ ἐν ἀλλήλοις ἔτη πολλά, ὡς λέγεται, ἀπὸ πολέμου τινὸς τῶν προρσοίκρων θάρησαν καὶ τῆς δυνάμεως τῆς πολλῆς ἐστερήθησαν. [5] τὰ δὲ τελευταῖα πρὸ τοῦδε τοῦ πολέμου ὁ δῆμος αὐτῶν ἐξεδίωξε τοὺς δυνατούႱ, θλ όντες μετὰ τῶν βαρβάρων ἐλῄζοντο τοὺς ἐν τῇ πόλει κατά τε γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν. [6] οἱ δὲ ἐν τῇ πόλει ὄντες Ἐπιδάμνιοι ἐπειδὴ ἐπιέζοντο, πέμπουσιν ἐς τὴαν Κέμπουσιν ἐς τὴαν Κέμπουσιν ἐς τὴν Κέρέ ις ὡς μητρόπολιν οὖσαν, δεόμενοι μὴ σφᾶς περιορᾶν φθειρομένους, ἀλλὰ τολνύς τεονεύς άξαι σφίσι καὶ τὸν τῶν βαρβάρων πόλεμον καταλῦσαι. [7] ταῦτα δὲ ἱκέται καθεζόμενοι ἐς τὸ Ἥραιον ἐδέοντο. οἱ δὲ Κερκυραῖοι τὴν ἱκετείαν οὐκ ἐδέξαντο, ἀλλ᾽ ἀπράκτους ἀπέπεμψαν.
  [24] Город Эпидамн расположен по правую руку, если плыть вверх по Ионическому заливу. Соседние жители — тауланты, варварское племя иллирийской расы. Это место было колонизировано керкирянами, но под предводительством коринфянина Фалия, сына Эратоклида, происходившего из рода Геракла; он был приглашен, по древнему обычаю, из метрополии, а коринфяне и другие дорийцы присоединились к колонии. С течением времени Эпидамн стал большим и многолюдным, но последовал долгий период гражданских волнений, и город, как говорят, был повержен в войне с соседними варварами и утратил свою древнюю мощь. Наконец, незадолго до Пелопоннесской войны знатные люди были свергнуты и изгнаны народом; изгнанники перешли на сторону варваров и, соединившись с ними, грабили оставшихся жителей и по морю, и по суше. Они, оказавшись в затруднительном положении, отправили посольство в метрополию Коркиру, умоляя керкирян не оставлять их на произвол судьбы, а примирить их с изгнанниками и уладить войну с варварами. Пришли послы и, сидя просителями в храме Эрэ, исполнили их просьбу; но керкиряне не послушались их, и они безуспешно вернулись.
  25. γνόντες δὲ οἱ Ἐπιδάμνιοι οὐδεμίαν σφίσιν ἀπὸ Κερκύρας τιμωρίαν οὖσχαντππό ρἀ ο θέσθαι τὸ παρόν, καὶ πέμψαντες ἐς Δελφοὺς τὸν θεὸν ἐπήροντο εἰ παραδοὖθ Κοονει Κοορίι πόλιν ὡς οἰκισταῖς καὶ τιμωρίαν τινὰ πειρῷντ᾽ ἀπ᾽ αὐτῶν ποιεῖσθαι. ὁ δ᾽ αὐτοῖς ἀνεῖλε παραδοῦναι καὶ ἡγεμόνας ποιεῖσθαι. [2] . όν τε οἰκιστὴν ἀποδεικνύντες σφῶν ἐκ Κορίνθου ὄντα καὶ τὸ χρηστήριον δ,ηῶτον τε μὴ σφᾶς περιορᾶν φθειρομένους, ἀλλ᾽ ἐπαμῦναι. [3] Κορίνθιοι δὲ κατά τε τὸ δίκαιον ὑπεδέξαντο τὴν τιμωρίαν, νομίζοντες οὐταχ ἧὑσοχ ἧὑσοχ ἶναι τὴν ἀποικίαν ἢ Κερκυραίων, ἅμα δὲ καὶ μίσει τῶν Κερκυραίων, ὅτι αητῶν λοητῶν λοητῶν ς ἄποικοι: [4] οὔτε γὰρ ἐν πανηγύρεσι ταῖς κοιναῖς διδόντες γέρα τὰ νομιζόμενα οὰ Κορινθίῳ ἀνδρὶ προκαταρχόμενοι τῶν ἱερῶν ὥσπερ αἱ ἄλλαι ἀποικίαι, περιδφρονοτῦ οὺς καὶ χρημάτων δυνάμει ὄντες κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον ὁμοῖα τοῖς στολήήνω στολήννω ις καὶ τῇ ἐς πόλεμον παρασκευῇ δυνατώτεροι, ναυτικῷ δὲ καὶ πολὺ προύχαειν ἔστ΅εινὲ ι καὶ κατὰ τὴν Φαιάκων προενοίκησιν τῆς Κερκύρας κλέος ἐχόντων τὰ περὶ τὰς ναῦς ( ᾗ καὶ μᾶλλον ἐξηρτύοντο τὸ ναυτικὸν καὶ ἦσαν οὮρικ ἀειριν ἀειριν ) ,
  (25) Эпидамнийцы, обнаружив, что у них нет надежды на помощь со стороны Коркиры, не знали, что делать, и послали в Дельфы вопрошать Бога, должны ли они передать город их первоначальным основателям, коринфянам, и попытаться получить помощь от них. Бог ответил, что они должны, и повелел им стать под предводительством коринфян. Итак, эпидамнийцы отправились в Коринф и, известив коринфян об ответе, данном оракулом, сдали им город. Они напомнили им, что первоначальным лидером колонии был гражданин Коринфа; и умолял коринфян прийти и помочь им, а не оставлять их на произвол судьбы. Коринфяне выступили за их дело, отчасти в защиту своих прав (ибо они считали, что Эпидамн принадлежит им в той же мере, что и керкирянам), отчасти также потому, что они ненавидели керкирян, которые были их собственной колонией, но относились к ним с пренебрежением. Во время своих общих празднеств они не позволяли им пользоваться обычными привилегиями основателей, а во время своих жертвоприношений отказывали коринфянину в праве получить первым прядь волос, срезанную с головы жертвы, — честь, обычно предоставляемая колониями представителю родина. На самом деле они презирали коринфян, потому что они были более чем равными им в военной силе и столь же богаты, как и любое государство, существовавшее в то время в Элладе. Они часто хвастались, что намного превосходят их на море, и присваивали себе морскую славу феаков, древних обитателей острова. Такие чувства заставляли их все больше и больше укреплять свой флот, который отнюдь не был презренным; ибо у них было сто двадцать триер, когда разразилась война.
  26. πάντων οὖν τούτων ἐγκλήματα ἔχοντες οἱ Κορίνθιοι ἔπεμπον ἐς τὴν Ἐνπίμαμιοναμιονα ὴν ὠφελίαν, οἰκήτορά τε τὸν βουλόμενον ἰέναι κελεύοντες καὶ Ἀμπρακιωτ὿δκὶ καυκν καυκ καὶ ἑαυτῶν φρουρούς. [2] ἐπορεύθησαν δὲ πεζῇ ἐς Ἀπολλωνίαν, Κορινθίων οὖσαν ἀποικίαν, δέει τὉκαν Κερδκα ωλύωνται ὑπ᾽ αὐτῶν κατὰ θάλασσαν περαιούμενοι. [3] Κερκυραῖοι δὲ ἐπειδὴ ᾔσθοντο τούς τε οἰκήτορας καὶ φρουροὺς ἥκονταπν ἐς τς ν τήν τε ἀποικίαν Κορινθίοις δεδομένην, ἐχαλέπαινον: καὶ πλεύσαντες εὐθὺς πέέντε ναυσὶ καὶ ὕστερον ἑτέρῳ στόλῳ τούς τε φεύγοντας ἐκέλευον κατ᾽ ἐπήρειαν δέχεσθαι λθον γὰρ ἐς τὴν Κέρκυραν οἱ τῶν ἐπιΔαμνίων φυγάΔες, τάφους τε ἀποΔεικντες καὶ ξγέγένειαν ἣν προϊσχόμενοι ξΔέρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρρβ σορς τορς σοροϊς σοροϊς σοϊς σοϊοϊς σοϊς σορς σοϊοϊς σορς ξορς ξοϊς ξγυρργίρργίρργίοϊοϊρργίοϊργέρργίρργίγίρργυγ ν καὶ τοὺς ἰκήτορας ἀποπέμπειν. [4] οἱ δὲ Ἐπιδάμνιοι οὐδὲν αὐτῶν ὑπήκουσαν, ἀλλὰ στρατεύουσιν ἐπ᾽ αὐτοὺς οἱ ι τεσσαράκοντα ναυσὶ μετὰ τῶν φυγάδων ὡς κατάξοντες, καὶ τοὺς Ἰλλυριοὺς προτλεβς. [5] προσκαθεζόμενοι δὲ τὴν πόλιν προεῖπον Ἐπιδαμνίων τε τὸν βουλόμενον καὶ τοὺν θξξν εῖς ἀπιέναι: εἰ δὲ μή, ὡς πολεμίοις χρήσεσθαι. ὡς δ᾽ οὐκ ἐπείθοντο, οἱ μὲν Κερκυραῖοι ( ἔστι δ᾽ ἰσθμὸς τὸ χωρίον , νρκιλ ὴν πόλιν,
  (26) Раздраженные этими причинами оскорбления, коринфяне были слишком счастливы, чтобы помочь Эпидамну; поэтому они пригласили всех, кто хотел поселиться там, и для защиты колонистов отправили с ними амбракийские и левкадские войска и свои собственные силы. Всех их они отправили по суше до Аполлонии, которая является их колонией, опасаясь, что, если они пойдут по морю, керкиряне могут воспрепятствовать их переходу. Велика была ярость керкирейцев, когда они обнаружили, что поселенцы и войска вошли в Эпидамн и что колония отдана коринфянам. Они немедленно отплыли с двадцатью пятью кораблями, за ними последовал второй флот, и в оскорбительных выражениях потребовали, чтобы эпидамнийцы приняли изгнанных олигархов, которые отправились на Коркиру и умоляли керкирцев восстановить их, ссылаясь на родственные узы и указывая на могилы их общих предков. Они также велели им отослать войска и новых поселенцев. Но эпидамнийцы не послушались их требований. После чего керкиряне напали на них с сорока кораблями. Их сопровождали изгнанники, которых они должны были восстановить, и им помогали туземные иллирийские войска. Они сели перед городом и провозгласили, что любой эпидамнийец, который захочет, и чужеземцы могут уйти в безопасности, но что со всеми оставшимися будут обращаться как с врагами. Это не возымело действия, и керкиряне приступили к обложению города, построенного на перешейке.
  27. Κορίνθιοι δ᾽, ὡς αὐτοῖς ἐκ τῆς Ἐπιδάμνου ἦλθον ἄγγελοι ὅτι πολϹορκοε΅Ṧν ζοντο στρατείαν, καὶ ἅμα ἀποικίαν ἐς τὴν Ἐπίδαμνον ἐκήρυσσον ἐπὶ τῇ ἴσῃ καθὶ βουλόμενον ἰέναι: εἰ δέ τις τὸ παραυτίκα μὲν μὴ ἐθέλει ξυμπλεῖν, μετέχειν δποα τοὲ βούε ικίας , πεντήκοντα δραχμὰς καταθέντα Κορινθίας μένειν. ἦσαν δὲ καὶ οἱ πλέοντες πολλοὶ καὶ οἱ τἀργύριον καταβάλλοντες. [2] ἐδεήθησαν δὲ καὶ τῶν Μεγαρέων ναυσὶ σφᾶς ξυμπροπέμψαι, εἰ ἄρα κωλύοιντο ὑπκντο ὑπκν πλεῖν: οἱ δὲ παρεσκευάζοντο αὐτοῖς ὀκτὼ ναυσὶ ξυμπλεῖν, καὶ Παλῆς Κεφαλρλήννσνσν καὶ Ἐπιδαυρίων ἐδεήθησαν, οἳ παρέσχον πέντε, Ἑρμιονῆς δὲ μίαν καὶ Τρουιζδήνιοι, οἳ παρέσχον ιοι δὲ δέκα καὶ Ἀμπρακιῶται ὀκτώ. Θηβαίους δὲ χρήματα ᾔτησαν καὶ Φλειασίους, Ἠλείους δὲ ναῦς τε κενὰς καὶ χρήματα. αὐτῶν δὲ Κορινθίων νῆες παρεσκευάζοντο τριάκοντα καὶ τρισχίλιοι ὁπλῖται.
  (27) Когда до коринфян дошло известие об осаждении Эпидамна, они снарядили войско и объявили, что туда будет отправлена колония; все желающие могли поехать и пользоваться равными гражданскими правами; но любой, кто не хотел отплыть сразу, мог остаться в Коринфе, и, если он внес залог в пятьдесят коринфских драхм, мог по-прежнему иметь долю в колонии. Многие отплыли, и многие вложили деньги. Коринфяне также послали и попросили мегарцев помочь им с конвоем на случай, если керкиряне перехватят колонистов в их путешествии. Таким образом, мегарцы предоставили восемь кораблей, а кефалленцы из Пале — четыре; эпидаврийцы, к которым они обратились с такой же просьбой, пятеро; гермионианский; трезенцы двое; левкадийцы десять; и восемь амбракиотов. У фиванцев и флиасийцев они просили денег, а у элейцев денег и кораблей без экипажей. За свой счет они снарядили тридцать кораблей и три тысячи гоплитов.
  28. ἐπειδὴ δὲ ἐπύθοντο οἱ Κερκυραῖοι τὴν παρασκευήν, ἐλθόντες ἐς Κόρινκθαν ιικθαν ιιοταν ίων καὶ Σικυωνίων πρέσβεων, οὓς παρέλαβον, ἐκέλευον Κορινθίους τοὺς Ἐμγνῆ Ἐπι὿ ύς τε καὶ οἰκήτορας ἀπάγειν, ὡς οὐ μετὸν αὐτοῖς Ἐπιδάμνου. [2] εἰ δέ τι ἀντιποιοῦνται, δίκας ἤθελον δοῦναι ἐν Πελοποννήσῳ παρὰ πόλφσινεης ατης οι ξυμβῶσιν: ὁποτέρων δ᾽ ἂν δικασθῇ εἶναι τὴν ἀποικίαν, τούτους κρατεῖν. ἤθελον δὲ καὶ τῷ ἐν Δελφοῖς μαντείῳ ἐπιτρέψαι. [3] πόλεμον δὲ οὐκ εἴων ποιεῖν: εἰ δὲ μή, καὶ αὐτοὶ ἀναγκασθήσεσθαι ἔφασνμιν, ἐκεν ένων, φίλους ποιεῖσθαι οὓς οὐ βούλονται ἑτέρους τῶν νῦν ὄντων μᾶαλ΂ον ὠφελον ὠφελον ὠφελον [4] οἱ δὲ Κορίνθιοι ἀπεκρίναντο αὐτοῖς, ἢν τάς τε ναῦς καὶ τοὺς βαρβάροοπομς ἀἘποὸ ἀπαγάγωσι, βουλεύσεσθαι: πρότερον δ᾽ οὐ καλῶς ἔχειν τοὺς μὲν πολιορκεẖσθαι, αὐτκẖσθαι, αὐτοὖ ζεσθαι. [5] Κερκυραῖοι δὲ ἀντέλεγον, ἢν καὶ ἐκεῖνοι τοὺς ἐν Ἐπιδάμνῳ ἀπαγάααωσι, ποὺι:τοὺς ἑτοῖμοι δὲ εἶναι καὶ ὥστε ἀμφοτέρους μένειν κατὰ χώραν, σπονδὰς δὲ ποιήσἸὉαι ίκη γένηται.
  (28) Когда керкиряне узнали об их приготовлениях, они пришли в Коринф, взяв с собой лакдемонских и сикионских послов, и призвали коринфян вывести войска и колонистов, сказав им, что они не имеют никакого отношения к Эпидамну. Если бы они предъявили какие-либо претензии, керкирцы выразили готовность передать дело для арбитража в такие пелопоннесские государства, с которыми согласились бы обе стороны, и их решение должно было быть окончательным; или они были готовы оставить дело в руках Дельфийского оракула. Но они осуждали войну и заявляли, что, если война будет, коринфяне заставят их в целях самозащиты отказаться от своих нынешних друзей и искать других, которых они не хотели бы, для помощи, которую они должны иметь. Коринфяне ответили, что, если керкиряне отзовут корабли и варварские войска, они рассмотрят этот вопрос, но им не следует вести судебный процесс, пока Эпидамн и колонисты находятся в осадном положении. Коркиряне возразили, что согласятся на это предложение, если коринфяне со своей стороны отведут свои войска из Эпидамна; или, опять же, они желали, чтобы обе стороны оставались на месте и чтобы было заключено перемирие до тех пор, пока не будет принято решение. .
  29. Κορίνθιοι δὲ οὐδὲν τούτων ὑπήκουον, ἀλλ᾽ ἐπειδὴ πλήρεις αὐτοῖςα ἦσφεκαν ἀλλ᾽ ἐπειδὴ πλήρεις αὐτοῖςα ἦσφằαν ἀλλ᾽ ἐπειδὴ πλήρεις οἱ ξύμμαχοι παρῆσαν, προπέμψαντες κήρυκα πρότερον πόλεμον προεροῦντα Κερκυραίομις, τεδντα ντα ναυσὶ καὶ πέντε δισχιλίοις τε ὁπλίταις ἔπλεον ἐπὶ τὴν Ἐπίδαμνον Κερκυραίεΐις ήσοντες: [2] ἐστρατήγει δὲ τῶν μὲν νεῶν Ἀριστεὺς ὁ Πελλίχου καὶ Καλλικράτης ὁ Καλλίου καὶ Τιμάνωρ ὁ Τιμάυννου Τιμάυννου ὲ πεζοῦ Ἀρχέτιμός τε ὁ Εὐρυτίμου καὶ Ἰσαρχίδας ὁ Ἰσάρχου. [3] ἐπειδὴ δ᾽ ἐγένοντο ἐν Ἀκτίῳ τῆς Ἀνακτορίας γῆς, οὗ τὸ ἱερὸν τοιὦ Ἀπόλΐς Ἀπόλΐς ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Ἀμπρακικοῦ κόλπου, οἱ Κερκυραῖοι κήρυκά τε προύπεμψαν αὐτြῖς ῳ ἀπεροῦντα μὴ πλεῖν ἐπὶ σφᾶς καὶ τὰς ναῦς ἅμα ἐπλήρουν, ζεύξαντές τε τὰι παλαι ὰαι ὥστε πλωίμους εἶναι καὶ τὰς ἄλλας ἐπισκευάσαντες. 4 ἐπεπλήρωντο οὖσαι ὀγδοήκοντα ( τεσσαράκοντα γὰρ Ἐπίδαμνον ἐπολιόρκουαμν ) , ἀνγκνα [5] διέφθειραν τῶν Κορινθίων . τῇ δὲ αὐτῇ ἡμέρᾳ αὐτοῖς ξυνέβη καὶ τοὺς τὴν Ἐπίδαμνον πολιορκοῦνσισος παρισοσς γίᾳ ὥστε τοὺς μὲν ἐπήλυδας ἀποδόσθαι, Κορινθίους δὲ δήσαντας ἔχειν ἕωδς ἂჾν ἂἃν ἂἂν
  (29) Коринфяне остались глухи ко всем этим предложениям, и когда их корабли были укомплектованы людьми и прибыли их союзники, они послали перед собой герольда, чтобы объявить войну, и отплыли в Эпидамн с семьюдесятью пятью кораблями и двумя тысячами кораблей. гоплиты, намеревавшиеся дать бой керкирянам. Их флотом командовали Аристей, сын Пеллиха, Калликрат, сын Каллия, и Тиманор, сын Тиманта. сухопутные войска Архетима, сына Евритима, и Исархида, сына Исарха. Когда они прибыли в Акций на территории Анактория, в устье Амбракийского залива, где стоит храм Аполлона, керкиряне послали им навстречу глашатая на маленькой лодке, запретив им приближаться. Тем временем их экипажи поднялись на борт; они предварительно отремонтировали свой флот, а старые корабли укрепили поперечными бревнами, чтобы сделать их пригодными к эксплуатации. Вестник не принес мирного послания от коринфян. Коркирские корабли численностью восемьдесят (ибо сорок из ста двадцати участвовали в блокаде Эпидамна) теперь были полностью укомплектованы людьми; они выступили против коринфян и, выстроившись в линию, сразились с ними и одержали над ними полную победу, уничтожив пятнадцать их кораблей. В тот же день войскам, осаждавшим Эпидамн, удалось вынудить город капитулировать на условиях, что коринфяне до тех пор, пока их судьба не будет решена, должны быть заключены в тюрьму, а пришельцы проданы.
  30. μετὰ δὲ τὴν ναυμαχίαν οἱ Κερκυραῖοι τροπαῖον στήσαντες ἐπὶ τῇ ΛευκίμςϚῃ τῆῂ ίῆἂ κρωτηρίῳ τοὺς μὲν ἄλλους οὓς ἔλαβον αἰχμαλώτους ἀπέκτειναν, Κορινθίοους εζοους εζοους εζοους εζοους ν. [2] ὕστερον δέ, ἐπειδὴ οἱ Κορίνθιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἡσσημένοι ταῖς ναυσὶὶν ἀν ᾽ οἴκου, τῆς θαλάσσης ἁπάσης ἐκράτουν τῆς κατ᾽ ἐκεῖνα τὰ χωρία οἱ Κερκ΅ιραῤ ντες ἐς Λευκάδα τὴν Κορινθίων ἀποικίαν τῆς γῆς ἔτεμον καὶ Κυλλήνην τὸ πνὸ Ἁινὸ Ἁινὸ Ἁινὸ Ἁινὸ Ἁινὸ Ἁκίαν ἐνέπρησαν, ὅτι ναῦς καὶ χρήματα παρέσχον Κορινθίοις. 3 νθίων ξυμμάχους ἐπιπλέοντες ἔφθειρον, μέχρι οὗ Κορίνθιοι περιέόντι τέρει θέρει θέρει ς καὶ στρατιάν, ἐπεὶ σφῶν οἱ ξύμμαχοι ἐπόνουν, ἐστρατοπεδεύοντο ἐπὶ Ἀκτίτῶ πειαὶ κεθαὶ μέριον τῆς Θεσπρωτίδος φυλακῆς ἕνεκα τῆς τε Λευκάδος καὶ τῶν ἄλλων πόλεων ὅσαι σφίσι φίλιαι ἦσαν. [4] . ἐπέπλεον δὲ οὐδέτεροι ἀλλήλοις, ἀλλὰ τὸ θέρος τοῦτο ἀντικαθεζόμενοι χειμςεμὤὤ ώρησαν ἐπ᾽ οἴκου ἑκάτεροι.
  (30) После морского сражения керкиряне подняли трофей на Левкимне, мысе Коркиры, и казнили всех своих пленников, кроме коринфян, которых они держали в цепях. Побежденные коринфяне и их союзники затем вернулись домой, а керкиряне (которые теперь были хозяевами Ионического моря), приплыв в Левку, коринфскую колонию, опустошили страну. Они также сожгли Киллену, где были доки элейцев, потому что они снабжали коринфян деньгами и кораблями. И в течение большей части лета после битвы они сохраняли господство на море и плавали, грабя союзников коринфян. Но еще до окончания сезона коринфяне, видя, что их союзники страдают, послали флот и заняли позиции в Акциуме и у мыса Химерия в Феспротии, чтобы защитить Левки и другие дружественные места. Коркиряне со своим флотом и армией расположились на противоположном берегу в Леукимне. Ни одна из сторон не атаковала другую, но в течение оставшейся части лета они удерживали свои позиции, а с приближением зимы вернулись домой.
  31. τὸν δ᾽ ἐνιαυτὸν πάντα τὸν μετὰ τὴν ναυμαχίαν καὶ τὸν ὕστερον οἱ Κορίνθινοἱ Κορίνθιιοι ντες τὸν πρὸς Κερκυραίους πόλεμον ἐναυπηγοῦντο καὶ παρεσκευάζοντο τὰ κράτιστα, νε῿ κ τε αὐτῆς Πελοποννήσου ἀγείροντες καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐρέτας, μισθῷ πείθο.ν [2] πυνθανόμενοι δὲ οἱ Κερκυραῖοι τὴν παρασκευὴν αὐτῶν ἐφοβοῦντο, καί ( ἦἐναν ς Ἑλλήνων ἔνσπονδοι οὐδὲ ἐσεγράψαντο ἑαυτοὺς οὔτε ἐς τὰς Ἀθηναίων σποννδὰ ὰς Λακεδαιμονίων ) ἔδοξεν αὐτοῖς ἐλθοῦσιν ὡς τοὺς Ἀθηναίους αυμμάχοινῂ γεοινῂ ὠφελίαν τινὰ πειρᾶσθαι ἀπ᾽ αὐτῶν εὑρίσκεσθαι. [3] οἱ δὲ Κορίνθιοι πυθόμενοι ταῦτα ἦλθον καὶ αὐτοὶ ἐς τὰς Ἀθήνας πρεσμβευσιπνευσιπνε ὴ σφίσι πρὸς τῷ Κερκυραίων ναυτικῷ καὶ τὸ αὐτῶν προσγενόμενον ἐμπόδιον σπινα τνηινα όλεμον ᾗ βούλονται. [4] καταστάσης δὲ ἐκκλησίας ἐς ἀντιλογίαν ἦλθον, καὶ οἱ μὲν Κερκυραῖοι ἔλεξειαν .
  (31) Целый год после битвы и еще год после нее коринфяне, раздраженные войной с Коркирой, занимались строительством кораблей. Они приложили все усилия, чтобы создать большой флот: гребцов набирали с Пелопоннеса и из остальной Эллады за вознаграждение. Коркирцы были встревожены известием о своих приготовлениях. Они подумали, что не вступили в союз ни с афинянами, ни с лакедемонянами и что союзников в Элладе у них нет. Они решили отправиться в Афины, присоединиться к афинскому союзу и получить от них всю возможную помощь. Коринфяне, узнав об их намерениях, также отправили послов в Афины, опасаясь, как бы объединение афинского и керкирейского флотов не помешало бы им довести войну до удовлетворительного конца. Соответственно, было проведено собрание, на котором обе стороны выступили со своими аргументами; и сначала керкиряне говорили следующее:
  32. 'Δίκαιον, ὦ Ἀθηναῖοι, τοὺς μήτε εὐεργεσίας μεγάλης μήτε ξυμμαχίας προυαφειλΥυτένη παρὰ τοὺς πέλας ἐπικουρίας, ὥσπερ καὶ ἡμεῖς νῦν, δεησομένους ἀναδιδάξαι πρῶτάν ὡς καὶ ξύμφορα δέονται, εἰ δὲ μή, ὅτι γε οὐκ ἐπιζήμια, ἔπειτα δὲ ὡς καὶ τὴν χάριν βέβαιον ἕξουσιν: εἰ δὲ τούτων μηδὲν σαφὲς καταστήσουσι, μὴ ὀρογίζεσθαι ῶσιν. [2] Κερκυραῖοι δὲ μετὰ τῆς ξυμμαχίας τῆς αἰτήσεως καὶ ταῦτα πιστεύοντες ἐχσθρθα νμῖ ι ἀπέστειλαν ἡμᾶς. [3] τετύχηκε δὲ τὸ αὐτὸ ἐπιτήδευμα πρός τε ὑμᾶς ἐς τὴν χρείαν ἡμῖν ἄλογον καὶ τεὶ ἐς αὐτῶν ἐν τῷ παρόντι ἀξύμφορον. [4] ξύμμαχοί τε γὰρ οὐδενός πω ἐν τῷ πρὸ τοῦ χρόνῳ ἑκούσιοι γενόμενοι νὸτλωἄλντωἄλντωὸ σόμενοι ἥκομεν, καὶ ἅμα ἐς τὸν παρόντα πόλεμον Κορινθίων ἐρῆμοι δι᾽ αὐτὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κεντὸ κενον καὶ περιέστηκεν ἡ δοκοῦσα ἡμῶν πρότερον σωφροσύνη, τὸ μὴ ἐν ἀλλοτρίᾳ ξυμμαχτί᾿ λο λο ς γνώμῃ ξυγκινδυνεύειν, νῦν ἀβουλία καὶ ἀσθένεια φαινομένη. [5] τὴν μὲν οὖν γενομένην ναυμαχίαν αὐτοὶ κατὰ μόνας ἀπεωσάμεθα Κορινθίίους: ὴπε ζονι παρασκευῇ ἀπὸ Πελοποννήσου καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἐφ᾽ ἡμᾶς ὥρςμηνται ἀδνται ἀδος νατοι ὁρῶμεν ὄντες τῇ οἰκείᾳ μόνον δυνάμει περιγενέσθαι, καὶ ἅμα μέγας ὁ κίνδυ κίνδυ θα ὑπ᾽ αὐτοῖς, ἀνάγκη καὶ ὑμῶν καὶ ἄλλου παντὸς ἐπικουρίας δεῖσθαι, καὶ ξυγγνώμη εἂκα μὴ κετὴ κεκα ξης δὲ μᾶλλον ἁμαρτίᾳ τῇ πρότερον ἀπραγμοσύνῃ ἐναντία τολμῶμεν.
  [32] «Афиняне, те, кто, как и мы, приходят к другим, не являющимся их союзниками и которым они никогда не оказывали сколько-нибудь существенной услуги, и просят у них помощи, должны прежде всего показать, что удовлетворение их просьбы целесообразно или, во всяком случае, нецелесообразно, и, во-вторых, их благодарность будет длительной. Если они не выполняют ни одно из требований, они не имеют права обжаловать отказ. Коркирцы же, посылая нас сюда просить о союзе, были уверены, что смогут к вашему удовлетворению подтвердить оба этих пункта. Но, к сожалению, у нас была практика, несовместимая с просьбой, которую мы собираемся сделать, и противоречащая нашим собственным интересам в настоящий момент: — непоследовательная; ибо до сих пор мы никогда, если бы могли этого избежать, не были союзниками других, а теперь мы приходим и просим вас вступить с нами в союз; — Вопреки нашим интересам; ибо из-за этой практики мы оказываемся изолированными в нашей войне с коринфянами. Политика отказа от союзов, чтобы они не подвергли нас опасности из-за чужого приказа, вместо того, чтобы быть мудростью, как мы когда-то воображали, теперь безошибочно оказалась слабостью и глупостью. Правда, в последнем морском сражении мы в одиночку отбили коринфян. Но теперь они готовы напасть на нас с гораздо большей силой, которую они собрали с Пелопоннеса и со всей Эллады. Мы знаем, что слишком слабы, чтобы противостоять им без посторонней помощи, и можем ожидать худшего, если попадем в их руки. Поэтому мы вынуждены просить помощи у вас и всего мира; и вы не должны быть строги к нам, если теперь, отказываясь от нашего ленивого нейтралитета, который был ошибкой, но не преступлением, мы смеем быть непоследовательными.
  33. 'γενήσεται δὲ ὑμῖν πειθομένοις καλὴ ἡ ξυντυχία κατὰ πολλὰ τῆς ἡμετέμνς χρείας χρείας ν ὅτι ἀδικουμένοις καὶ οὐχ ἑτέρους βλάπτουσι τὴν ἐπικουρίαν ποιήσεσνἸε, ἔπείαν ποιήσεσνἸε, ἔπειήσεσνἸε ίστων κινδυνεύοντας δεξάμενοι ὡς ἂν μάλιστα μετ᾽ αἰειμνήστου μαρτυρίου τὴσν χάριν: αυτικόν τε κεκτήμεθα πλὴν τοῦ παρ᾽ ὑμῖν πλεῖστον. [2] καὶ σκέψασθε: τίς εὐπραξία σπανιωτέρα ἢ τίς τοῖς πολεμίοις λυπηροτέρα, εἰ ἂρπνὑμεῤ ολλῶν χρημάτων καὶ χάριτος ἐτιμήσασθε δύναμιν ὑμῖν προσγενέσθαι, αὕτη πάρεμστιν άγτη ευ κινδύνων καὶ δαπάνης διδοῦσα ἑαυτήν, καὶ προσέτι φέρουσα ἐς μὲν τοὀκς πολλμοὂ ἷς δὲ ἐπαμυνεῖτε χάριν, ὑμῖν δ᾽ αὐτοῖς ἰσχύν: ἃ ἐν τῷ παντὶ χρόνῳ ὀλίγοιςαμδαδὴ τάν΅ έβη, καὶ ὀλίγοι ξυμμαχίας δεόμενοι οἷς ἐπικαλοῦνται ἀσφάλειαν καὶ κόσμνσον οὐσον οὐ ς ἢ ληψόμενοι παραγίγνονται. [3] τὸν δὲ πόλεμον, δι᾽ ὅνπερ χρήσιμοι ἂν εἶμεν, εἴ τις ὑμῶν μὴ οἴεται ἔσεσθμναι, γά νει καὶ οὐκ αἰσθάνεται τοὺς Λακεδαιμονίους φόβῳ τῷ ὑμετέρῳ πολεμησείονντας καό θίους δυναμένους παρ᾽ αὐτοῖς καὶ ὑμῖν ἐχθροὺς ὄντας καὶ προκαταλαμβάάν῾ἐταὶ ς τὴν ὑμετέραν ἐπιχείρησιν, ἵνα μὴ τῷ κοινῷ ἔχθει κατ᾽ αὐτοὺς μετ᾽ ἀλλήλων στῶμεν μηφυὲ δνθὲ διθὲ ἁμάρτωσιν, ἢ κακῶσαι ἡμᾶς ἢ σφᾶς αὐτοὺς βεβαιώσασθαι. [4] ἡμέτερον δέ γ᾽ αὖ ἔργον προτερῆσαι, τῶν μὲν διδόντων, ὑμῶν δὲ δεξαμέναων τὴν ξὴν ὶ προεπιβουλεύειν αὐτοῖς μᾶλλον ἢ ἀντεπιβουλεύειν.
  [33] «Для вас в этот момент просьба, которую мы делаем, предлагает славную возможность. Во-первых, вы будете помогать угнетенным, а не угнетателям; во-вторых, вы примете нас в свой союз в то время, когда на карту поставлены наши самые дорогие интересы, и создадите сокровище благодарности в нашей памяти, которая будет самой прочной из всех записей. Наконец, у нас есть флот, превосходящий любой другой, кроме вашего. Отражать; Какая удача может быть более необычайной, что может быть более досадным для ваших врагов, чем добровольное присоединение к власти державы, за союз с которой вы отдали бы любые деньги и никогда не были бы слишком благодарны? Теперь эта сила предоставляется в ваше распоряжение; вы не должны подвергать себя опасности и затратам, и она принесет вам доброе имя в мире, благодарность от тех, кто ищет вашей помощи, и увеличение вашей собственной силы. Немногим когда-либо предлагались все эти преимущества одновременно; одинаково немногие, когда они приходят с просьбой о союзе, способны дать ради безопасности и чести столько, сколько надеются получить». И если кто-то думает, что война, в которой могут понадобиться наши услуги, никогда не начнется, он ошибается . Он не видит, что лакедемоняне, опасаясь расширения вашей империи, рвутся взяться за оружие и что коринфяне, ваши враги, всесильны вместе с ними. Они начинают с нас, но они перейдут к вам, чтобы мы не объединились против них в узах общей вражды; они не упустят шанс ослабить нас или укрепить себя. И наше дело нанести удар первыми, мы предлагаем, а вы принимаете наш союз, и предвосхищать их замыслы, вместо того, чтобы ждать, чтобы противодействовать им.
  34) α ἀποικία εὖ μὲν πάσχουσα τιμᾷ τὴν μητρόπολιν, ἀδικουμένη δὲ ἀλλοτριοῦται: οὸ δοῦλοι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τῷ ὁμοῖοι τοῖς λειπομένοις εἶναι ἐκπέμπονται. [2] ὡς δὲ ἠδίκουν σαφές ἐστιν: προκληθέντες γὰρ περὶ Ἐπιδάμνου ἐς κρίσιν λμοῢ λτέμῢ ῷ ἴσῳ ἐβουλήθησαν τὰ ἐγκλήματα μετελθεῖν. [3] καὶ ὑμῖν ἔστω τι τεκμήριον ἃ πρὸς ἡμᾶς τοὺς ξυγγενεῖς δρῶασιν, ὥστε σπάτεθεθ ι ὑπ᾽ αὐτῶν δεομένοις τε ἐκ τοῦ εὐθέος μὴ ὑπουργεῖν: ὁ γὰρ ἐλαχίστας τεος τὰς λὰς ῦ χαρίζεσθαι τοῖς ἐναντίοις λαμβάνων ἀσφαλέστατος ἂν διατελοίη.
  [34] «Если они говорят, что мы их колония и что, следовательно, вы не имеете права принимать нас, им следует дать понять, что все колонии чтят свою метрополию, когда она хорошо к ним относится, но отдаляются от нее из-за несправедливости». . Ибо колонисты должны быть не слугами, а равными тем, кто остается дома. И несправедливость их поведения по отношению к нам очевидна: ибо мы предложили третейский суд по делу Эпидамна, но они настаивали на судебном преследовании своей ссоры с оружием и не хотели слышать о судебном процессе. Когда вы видите, как они обращаются с нами, которые предупредите своих родственников: если они попытаются обмануть, не дайте им ввести себя в заблуждение; и если они сделают прямую просьбу к вам, откажитесь. Ибо безопаснее всего проходит по жизни тот, у кого меньше всего оснований упрекать себя в покладистости к своим врагам.
  35) ρηται γὰρ ἐν αὐταῖς, τῶν Ἑλληνίδων πόλεων ἥτις μηδαμοῦ ξυμμαχεῖ, ἐξεῖ΅ςρπι παρᾂρν὿὿Ὄ ν ἀρέσκηται ἐλθεῖν. [3] καὶ δεινὸν εἰ τοῖσδε μὲν ἀπό τε τῶν ἐνσπόνδων ἔσται πληροῦν τὰς ναῦς στκοκ προζ ἐκ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος καὶ οὐχ ἥκιστα ἀπὸ τῶν ὑμετέρων ὑπηκόων, ἡμδᾶνκς μπὲ Ἷἀὸ ένης τε ξυμμαχίας εἴρξουσι καὶ ἀπὸ τῆς ἄλλοθέν ποθεν ὠφελίας, εἶτα ἐδν στνιματικήμα πεισθέντων ὑμῶν ἃ δεόμεθα. [4] πολὺ δὲ ἐν πλέονι αἰτίᾳ ἡμεῖς μὴ πείσαντες ὑμᾶς ἕξομεν: ἡμᾶς μὲν γὰρ κινδυνεύοντας καὶ οὐκ ἐχθροὺς ὄντας ἀπώσεσθε, τῶνδε δὲ οὐχ ὅπως κωλυταὶ ἐχθρῶν ὄντων καὶ ἐπιόντων γενήσεσθε, ἀλλὰ καὶ ἀπὸ τῆς ὑμετέρας ἀρχῆς δύναμιν προσλαβεῖν περιόψεσθε: ἣν οὐ δίκαιον, ἀλλ ᾽ ἢ κἀκείνων κωλύειν τοὺς ἐκ τῆς ὑμετέρας μισθοφόρους ἢ καὶ ἡμῖν τέμπεθινὶ ἂν πεισθῆτε ὠφελίαν, μάλιστα δὲ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς δεξαμένους βοηθεῖν. [5] πολλὰ δέ, ὥσπερ ἐν ἀρχῇ ὑπείπομεν, τὰ ξυμφέροντα ἀποδείκνυμεν, καὶ μέγιστον τεὅὶ μέγιστον ὐὰ ξυμφέροντα οὶ πολέμιοι ἡμῖν ἦσαν, ὅπερ σαφεστάτη πίστις, καὶ οὗτοι οὐκ ἀσθενεῖς, ἀλτλ᾽ν ἀλὶ οὗτοι οὐκ ἀσθενεῖς, ἀλτλ᾽ν ἀλὶ οὗτοι οὐκ εταστάντας βλάψαι: καὶ ναυτικῆς καὶ οὐκ ἠπειρώτιδος τῆς ξυμαχίας διδομένηχ οὐκ ὁμοία ἡ ἀλλοτρίωσις, ἀλλὰ μάλιστα μέν, εἰ δύνασθε, μηδένα ἄλλον ἐᾶν κεκτὲδσθαι ναἶν ή, ὅστις ἐχυρώτατος, τοῦτον φίλον ἔχειν.
  (35) Но опять же, вы не нарушите договор с лакедемонянами, приняв нас, ибо мы не союзники ни вам, ни им. Что говорится в договоре? — «Любой эллинский город, который не является союзником кого бы то ни было, может вступить в любой союз, какой ему заблагорассудится». И как чудовищно, что они должны укомплектовать свои корабли не только из своего союза, но и из Эллады вообще, более того, даже из ваших подданных, в то время как они лишат нас союза, который естественно предлагает, и любого другого, и будут осуждать если вы согласитесь на нашу просьбу, это будет преступлением. С гораздо большей причиной мы будем жаловаться на вас, если вы откажетесь. Ибо вы оттолкнете нас, которые не являются вашими врагами и находятся в опасности; и вместо того, чтобы сдерживать врага и агрессора, вы позволите ему собрать свежие силы из ваших собственных владений. Как это несправедливо! Несомненно, если бы вы были беспристрастны, вы должны либо запретить коринфянам нанимать воинов в ваших владениях, либо послать нам такую помощь, которую вы можете убедить прислать; но было бы лучше всего, если бы вы открыто приняли нас и помогли нам. Многие, как мы уже говорили, являются преимуществами, которые мы предлагаем. Прежде всего, наши враги — это ваши враги, что является лучшей гарантией верности союзника; и они не слабы, но способны причинить вред тем, кто отделится от них. Опять же, когда предлагается союз морской, а не внутренней державы, отказаться от него гораздо серьезнее. Вы должны, если возможно, не позволять никому иметь флот, кроме себя; или, если это невозможно, тот, кто сильнее на море; сделай его своим другом.
  36. 'καὶ ὅτῳ τάδε ξυμφέροντα μὲν δοκεῖ λέγεσθαι, φοβεῖται δὲ μὴ δι᾽ αὐτὰ πειθόόμεν δὰς λύσῃ, γνώτω τὸ μὲν δεδιὸς αὐτοῦ ἰσχὺν ἔχον τοὺς ἐναντίους μᾶλλον φοοβ θαρσοῦν μὴ δεξαμένου ἀσθενὲς ὂν πρὸς ἰσχύοντας τοὺς ἐχθροὺς ἀδεέστενρον, εζσον ἐθὺς μα οὐ περὶ τῆς Κερκύρας νῦν τὸ πλέον ἢ καὶ τῶν Ἀθηνῶν βουλευόμενος, καισοτὐ τὐ τὐ ταῖς προνοῶν, ὅταν ἐς τὸν μέλλοντα καὶ ὅσον οὐ παρόντα πόλεμον τὸ αἿτίκα περισκοο περισκνο ζῃ χωρίον προσλαβεῖν ὃ μετὰ μεγίστων καιρῶν οἰκειοῦταί τε καὶ πολεμοῦται. [2] τῆς τε γὰρ Ἰταλίας καὶ Σικελίας καλῶς παράπλου κεῖται, ὥστε μήτε ἐκεῖθεν ναυτιικὥ ελοποννησίοις ἐπελθεῖν τό τε ἐνθένδε πρὸς τἀκεῖ παραπέμψαι, καὶ ἐς τἆλλα ξυμφινὸς [3] βραχυτάτῳ δ᾽ ἂν κεφαλαίῳ, τοῖς τε ξύμπασι καὶ καθ᾽ ἕκαστον, τῷδ᾽ ἂν μμὴ προιέὴ προιέὴ προιέὴ θοιτε: τρία μὲν ὄντα λόγου ἄξια τοῖς Ἕλλησι ναυτικά, τὸ παρ᾽ ὑμῖν καὶ τὸ ἡμέερ ορινθίων: τούτων δὲ εἰ περιόψεσθε τὰ δύο ἐς ταὐτὸν ἐλθεῖν καὶ Κορίνθιοι ἡμᾶς προκαταλήψοίται, Κερκυραίοις τε κεηνὶ οις ἅμα ναυμαχήσετε, δεξάμενοι δὲ ἡμᾶς ἕξετε πρὸς αὐτοὺς πλείοσι ναυσὶ ταωΡὖς Ἁιμτέα ζεσθαι. [4] .
  [36] «Кто-то может подумать, что курс, который мы рекомендуем, целесообразен, но он может опасаться, что, если его убедит наши аргументы, он нарушит договор. Мы отвечаем ему, что пока он силен, он может подарить врагу свои страхи, но если он отвергнет союз, то будет слаб, и тогда его уверенность, как бы она ни успокаивала его самого, будет совсем не страшен для сильных врагов. Он советует об Афинах, а не о Коркире: будет ли он обеспечивать ее интересы, если, когда война неизбежна и почти у дверей, он так беспокоится о шансах часа, что не решается привязаться к ней. государство, которое нельзя сделать другом или врагом без серьезных последствий? Коркира, помимо множества других преимуществ, удобно расположена для каботажного плавания в Италию и Сицилию; он стоит на пути любого флота, идущего оттуда к Пелопоннесу, а также может защищать флот на пути к Сицилии. Еще одно слово, которое является суммой всего, что мы должны сказать, и должно убедить вас, что вы не должны нас покидать. У Эллады только три значительных флота: есть наш, есть ваш и есть коринфский. Теперь, если коринфяне завладеют нашими и вы позволите им стать одним, вам придется сражаться против объединенных флотов Коркиры и Пелопоннеса. Но если вы сделаете нас своими союзниками, в надвигающемся конфликте на вашей стороне будет наш флот в дополнение к вашему собственному».
  37. 'ἀναγκαῖον Κερκυραίων τῶνδε οὐ μόνον περὶ τοῦ δέξασθαι σφᾶς τὸν λόγένα, ποιηνσ, ποιηνσ ᾽ ὡς καὶ ἡμεῖς τε ἀδικοῦμεν καὶ αὐτοὶ οὐκ εἰκότως πολεμοῦνται, μνησντρένταω μᾶς περὶ ἀμφοτέρων οὕτω καὶ ἐπὶ τὸν ἄλλον λόγον ἰέναι, ἵνα τὴν ἀφ᾽ ἡμειμν τεζΉν ἀσφαλέστερον προειδῆτε καὶ τὴν τῶνδε χρείαν μὴ ἀλογίστως ἀπώσησθε. [2] 'φασὶ δὲ ξυμμαχίαν διὰ τὸ σῶφρον οὐδενός πω δέξασθαι: τὸ δ᾽ ἐπὶ κακουργίᾳ κᾐᾀ τῇ ἐπετήδευσαν, ξύμμαχόν τε οὐδένα βουλόμενοι πρὸς τἀδικήματα οὐδὲ μάρταρα ἔχειινὲ ντες αἰσχύνεσθαι. [3] καὶ ἡ πόλις αὐτῶν ἅμα αὐτάρκη θέσιν κειμένη παρέχει αὐτοὺς δικαστὰς ὧνμτν βλάμπτν βλάμπτν ᾶλλον ἢ κατὰ ξυνθήκας γίγνεσθαι, διὰ τὸ ἥκιστα ἐπὶ τοὺς πέλας ἐκπλέοντας μάντας τάλισἿἬλισ υς ἀνάγκῃ καταίροντας δέχεσθαι. [4] καὶ τοῦτο τὸ εὐπρεπὲς ἄσπονδον οὐχ ἵνα μὴ ξυναδικῶσιν ἑτέροις προβλέβληνὼὉὉ ς κατὰ μόνας ἀδικῶσι καὶ ὅπως ἐν ᾧ μὲν ἂν κρατῶσι βιάζωνται, οὗ δ᾽ ἂν λιάν ωσιν, ἢν δέ πού τι προσλάβωσιν ἀναισχυντῶσιν: [5] καίτοι εἰ ἦσαν ἄνδρες,ὥσπερ φασίν, ἀγαθοί, ὅσῳ ἀληπτότεροι ἦσαν τοῖς πέλας, τόσῳ δὲ φανερΐὉτ αὐτοῖς τὴν ἀρετὴν διδοῦσι καὶ δεχομένοις τὰ δίκαια δεικνύναι.
  [37] «Поскольку эти керкирцы решили говорить не только о том, что их приняли в ваш союз, но и о наших проступках и о несправедливой войне, которую мы им навязали, мы тоже должны коснуться этих двух моментов, прежде чем мы продолжим. к нашему основному аргументу, что вы можете быть лучше подготовлены к оценке наших требований к вам, и у вас может быть веская причина для отклонения их петиции. Они делают вид, что до сих пор отказывались заключать союзы из мудрой умеренности, но на самом деле они приняли эту политику из подлых, а не из высоких побуждений. Они не хотели иметь союзника, который мог бы пойти и рассказать об их преступлениях и который заставил бы их покраснеть всякий раз, когда бы они его ни призвали. Их изолированное положение делает их судьями своих собственных преступлений против других, и поэтому они могут позволить себе отказаться от судей, назначенных в соответствии с договорами; ибо они почти никогда не посещают своих соседей, но иностранные корабли постоянно пригоняются к их берегам из-за непогоды. И все время прикрываются благовидным именем нейтралитета, делая вид, что не желают быть соучастниками чужих преступлений. Но правда в том, что они хотят держать при себе свои преступные пути: там, где они сильны, угнетать; где их нельзя узнать, обмануть; и что бы они ни ухитрились присвоить, никогда не стыдиться. Если бы они были действительно честными людьми, как они заявляют, то чем выше их иммунитет от нападок, тем яснее они могли бы показать свою честность готовностью передать разногласия на рассмотрение третейского суда.
  38. ἀλλ᾽ οὔτε πρὸς τοὺς ἄλλους οὔτε ἐς ἡμᾶς τοιοίδε εἰσίν, ἄποικοι σοστες ὀὀτες ὀὀτες ε διὰ παντὸς καὶ νῦν πολεμοῦσι, λέγοντες ὡς οὐκ ἐπὶ τῷ κακῶς πάσχειν ἐκπεμφο. [2] ἡμεῖς δὲ οὐδ᾽ αὐτοί φαμεν ἐπὶ τῷ ὑπὸ τούτων ὑβρίζεσθαι κατοικίσαι, τἐμᾶὶὶἀλλᾶὶὶὑβρίζεσθαι όνες τε εἶναι καὶ τὰ εἰκότα θαυμάζεσθαι. [3] αἱ γοῦν ἄλλαι ἀποικίαι τιμῶσιν ἡμᾶς, καὶ μάλιστα ὑπὸ ἀποίκων στεργόζ λ΅΅θα: [4] καὶ μάλιστα τι, εἰ τοῖς πλέοσιν ἀρέσκοντές ἐσμεν, τοῖσδ᾽ ἂν μόνοις οὐκ ὀρθῶμς ἀπναρέσκκιι ιστρατεύομεν ἐκπρεπῶς μὴ καὶ διαφερόντως τι ἀδικούμενοι. [5] καλὸν δ᾽ ἦν, εἰ καὶ ἡμαρτάνομεν, τοῖσδε μὲν εἶξαι τῇ ἡμετέρᾳ ὀργῇ, ἡνμῖαν δṲὲ άσασθαι τὴν τούτων μετριότητα: ὕβρει δὲ καὶ ἐξουσίᾳ πλούτου πολλὰ ἐς ἡμᾶμς ταακζσμς ἄλιρα καὶ Ἐπίδαμνον ἡμετέραν οὖσαν κακουμένην μὲν οὐ προσεποιοῦντο, ἐλθόνδτων μὲ ν Ἇ ἐπὶ τιμωρίᾳ ἑλόντες βίᾳ ἔχουσιν.
  [38] «Но таковыми они себя не показали ни по отношению к нам, ни по отношению к другим. Хотя они и являются нашей колонией, они всегда держались от нас в стороне, а теперь воюют против нас под тем предлогом, что их не послали на зло. На что мы возражаем, что мы послали их не для того, чтобы они оскорбляли их, но чтобы мы могли быть признаны их лидерами и получить должное уважение. Во всяком случае, другие наши колонии чтят нас; нет города более любимого ее колониями, чем Коринф. То, что мы любимы большинством, доказывает, что у керкирцев нет причин не любить нас; и если кажется невероятным, что мы должны вступить с ними в войну, наша защита состоит в том, что вред, который они причиняют нам, беспрецедентен. Даже если бы нас ввела в заблуждение страсть, для них было бы благородно снисходительно относиться к нам, а бесчестно с нашей стороны применять насилие, когда они проявляли умеренность. Но они снова и снова причиняли нам зло в своей дерзости и гордыне богатства; и теперь есть наша колония Эпидамн, которую они не хотели признать в ее бедствии, но, когда мы пришли ей на помощь, они захватили и теперь удерживают силой.
  39. 'καὶ φασὶ δὴ δίκῃ πρότερον ἐθελῆσαι κρίνεσθαι, ἥν γε οὐ τὸν προύχοντα καὶ ἀκαὶ ἀẦὶ οῦς προκαλούμενον λέγειν τι δοκεῖν δεῖ, ἀλλὰ τὸν ἐς ἴσον τά τε ἔργα ὁμοίως καώ πρὶν διαγωνίζεσθαι καθιστάντα. [2] . καὶ τὸ εὐπρεπὲς τῆς δίκης παρέσχοντο. καὶ δεῦρο ἥκουσιν οὐ τἀκεῖ μόνον αὐτοὶ ἁμαρτόντες, ἀλλὰ καὶ ὑμᾶς νῂον νῂ ὐ ξυμμαχεῖν, ἀλλὰ ξυναδικεῖν καὶ διαφόρους ὄντας ἡμῖν δέχεσθαι σφᾶς, σνὓς: [3] οὓὓς φαλέστατοι ἦσαν, τότε προσιέναι, καὶ μὴ ἐν ᾧ ἡμεῖς μὲν ἠδικήμεθα, οὗτοι δὲ ΅ινν , μηδ᾽ ἐν ᾧ ὑμεῖς τῆς τε δυνάμεως αὐτῶν τότε οὐ μεταλαβόντες τῆς ὠφελίας νῶκαώ τεδαν σεκαώ ῶν ἁμαρτημάτων ἀπογενόμενοι τῆς ἀφ᾽ ἡμῶν αἰτίας τὸ ἴσον ἕξετε, πάλαι δὲ κδσναι ύναμιν κοινὰ καὶ τὰ ἀποβαίνοντα ἔχειν.
  [39] «Они делают вид, что сначала предложили решить вопрос в арбитраже. Обращение к правосудию может иметь какое-то значение в устах того, кто до того, как прибегнул к оружию, действовал честно, как теперь он говорит справедливо, но не тогда, когда оно делается с позиции безопасности и выгоды. Между тем эти люди начали с осады Эпидамна и только после того, как убоялись нашей мести, они выдвинули свое благовидное предложение третейского суда. И как будто недостаточно того зла, которое они сами сделали в Эпидамне, они теперь приходят сюда и просят вас быть не их союзниками, а их соучастниками в преступлении, и хотят, чтобы вы приняли их, когда они враждуют с нами. Но они должны были прийти, когда они были вне всякой опасности, а не в то время, когда мы страдаем от обиды и у них есть все основания бояться. Вы никогда не получали никакой выгоды от их силы, но теперь они получат пользу от вашей, и, хотя вы невиновны в их преступлениях, вы будете в равной степени считаться с нами ответственными. Если бы вы разделили с ними последствия, они давно должны были бы разделить с вами власть.
  40) ι εἰσὶ δεδήλωται: ὡς δὲ οὐκ ἂν δικαίως αὐτοὺς δέχοισθε μαθεῖν χρή. [2] εἰ γὰρ εἴρηται ἐν ταῖς σπονδαῖς ἐξεῖναι παρ᾽ ὁποτέρους τις βούλεται τῶν ἀωνράό ἐλθεῖν, οὐ τοῖς ἐπὶ βλάβῃ ἑτέρων ἰοῦσιν ἡ ξυνθήκη ἐστίν, ἀλλ᾽ ὅστιτ λḸτις μὸ ν ἀποστερῶν ἀσφαλείας δεῖται καὶ ὅστις μὴ τοῖς δεξαμένοις, εἰ σωφρονο῀Φσι, πόλεμοι ᾽ εἰρήνης ποιήσει: ὃ νῦν ὑμεῖς μὴ πειθόμενοι ἡμῖν πάθοιτε ἄν. [3] οὐ γὰρ τοῖσδε μόνον ἐπίκουροι ἂν γένοισθε, ἀλλὰ καὶ ἡμῖν ἀντὶ ἐινσπόνδων ἐινσπόνδων ἀνάγκη γάρ, εἰ ἴτε μετ᾽ αὐτῶν, καὶ ἀμύνεσθαι μὴ ἄνευ ὑμῶν τούτους. [4] καίτοι δίκαιοί γ᾽ ἐστὲ μάλιστα μὲν ἐκποδὼν στῆναι ἀμφοτέροις, εἰ δὲ μήατονὐ ὶ τούτους μεθ᾽ ἡμῶν ἰέναι ( Κορινθίοις μέν γε ἔνσπονδοί ἐστε, Κερκυριδίοιὂ ὂ ὶ ἀνοκωχῆς πώποτ᾽ ἐγένεσθε ) , καὶ τὸν νόμον μὴ καθιστάναι ὥστε τοὺς ἑτέρων ἀφισταμένους δέχεσθαι. [5] οὐδὲ γὰρ ἡμεῖς Σαμίων ἀποστάντων ψῆφον προσεθέμεθα ἐναντίαν ὑμῖν, τνλοω ἄνλοω ἄνλοω ἄνλοω ἐναντίαν ὑμῖν ησίων δίχα ἐψηφισμένων εἰ χρὴ αὐτοῖς ἀμύνειν, φανερῶς δὲ ἀντείπομεν τοκή προὺς μμάχους αὐτόν τινα κολάζειν. [6] εἰ γὰρ τοὺς κακόν τι δρῶντας δεχόμενοι τιμωρήσετε, φανεῖται καὶ ἃ τῶν ὑμτέρὉν λσκτέρὉν λ ἡμῖν πρόσεισι, καὶ τὸν νόμον ἐφ᾽ ὑμῖν αὐτοῖς μᾶλλον ἢ ἐφ᾽ ἡμῖν θήσετε.
  [40] «Мы доказали, что наши жалобы оправданы, а наши противники деспотичны и нечестны; сейчас мы покажем вам, что вы не имеете права их получать. Допуская, что договор разрешает любым незарегистрированным городам присоединяться к любому союзу, это положение не относится к тем, кто имеет в виду причинение вреда другим, но только к тому, кто нуждается в защите, - конечно, не к тому, кто отказывается от своей верности и кто принесет войну вместо мира тем, кто его примет, или, вернее, если они мудры, не примут его на таких условиях. И войну вам принесут керкирейцы, если вы будете слушать их, а не нас. Ибо если вы станете союзниками керкирейцев, вы больше не будете в мире с нами, а превратитесь во врагов; и мы должны, если вы принимаете их участие в защите от них, защищаться и от вас. Но вы должны по справедливости держаться в стороне от обоих; или, если вы должны присоединиться к любому из них, вы должны присоединиться к нам и вступить с ними в войну; с Коринфом вы во всяком случае связаны договором, но с Коркирой вы никогда не вступали даже во временные переговоры. И не создавайте прецедента приема непокорных подданных других. Во время восстания на Самосе, когда другие пелопоннесцы разделились в вопросе о помощи мятежникам, мы проголосовали за вас и прямо заявили, что «каждому должно быть позволено наказывать своих союзников». Если вы намерены принимать злодеев и помогать им, мы, несомненно, приобретем столько ваших союзников, сколько вы пожелаете наших; и вы установите принцип, который больше скажется против вас самих, чем против нас.
  41. 'δικαιώματα μὲν οὖν τάδε πρὸς ὑμᾶς ἔχομεν ἱκανὰ κατὰ τοὺς Ἑλλήνων νόμοορυυ ὲ καὶ ἀξίωσιν χάριτος τοιάνδε, ἣν οὐκ ἐχθροὶ ὄντες ὥστε βλάπτειν οὐδ᾽ αξὖ ϯὖ ἐπιχρῆσθαι, ἀντιδοθῆναι ἡμῖν ἐν τῷ παρόντι φαμὲν χρῆναι. [2]. ίων εἴκοσι ναῦς ἐλάβετε: καὶ ἡ εὐεργεσία αὕτη τε καὶ ἡ ἐς Σαμίους, τὸ δισηπϯς μεὶ ους αὐτοῖς μὴ βοηθῆσαι, παρέσχεν ὑμῖν Αἰγινητῶν μὲν ἐπικράτησιν, Σαμιων δὲ καὶ ἐν καιροῖς τοιούτοις ἐγένετο οἷς μάλιστα ἄνθρωποι ἐπ᾽ ἐχθροὺς τουὺς σουκς [3] ἢν καὶ πρότερον ἐχθρὸς ᾖ, πολέμιόν τε τὸν ἀντιστάντα, ἢν καὶ τύχῃ φίλος ὤπν, ἢν καὶ τύχῃ φίλος ὤπνὤνὤνὤ καὶ τὰ οἰκεῖα χεῖρον τίθενται φιλονικίας ἕνεκα τῆς αὐτίκα.
  [41] «Таковы основания права, к которым мы призываем; и они достаточны согласно эллинскому закону. И можем ли мы осмелиться напомнить вам об обязательстве, которое мы требуем возмещения в нашей нынешней нужде, поскольку мы и вы не являетесь врагами, ищущими зла друг другу, и в то же время друзьями, которые свободно дают и берут? Было время до персидского вторжения, когда вы нуждались в кораблях для Эгинской войны, и мы, коринфяне, дали вам двадцать: услуга, которую мы тогда оказали вам, дала вам победу над эгинцами, как и другая, которая предотвратила Пелопоннесцы от помощи самосцам позволили наказать Самос. Обе льготы были дарованы в один из тех критических случаев, когда люди, нападающие на своих врагов, совершенно не заботятся ни о чем, кроме победы, и считают того, кто помогает им, другом, хотя раньше он мог быть врагом, а того, кто противостоит им, врагом. , даже если он может оказаться другом; более того, они часто пренебрегают своими интересами в возбуждении борьбы.
  42) ἡμᾶς ἀμύνεσθαι, καὶ μὴ νομίσῃ δίκαια μὲν τάδε λέγεσθαι, ξύμφορα δέ, εἰ πολεμήσλει, ζἰ πολεμήαλει, ἡίκαια [2] τό τε γὰρ ξυμφέρον ἐν ᾧ ἄν τις ἐλάχιστα ἁμαρτάνῃ μάλιστα ἕπεται, καὶ τὸ μπέλ΅ον ᾧ φοβοῦντες ὑμᾶς Κερκυραῖοι κελεύουσιν ἀδικεῖν ἐν ἀφανεῖ ἔτκ κεῖιοι, κὐι ν ἐπαρθέντας αὐτῷ φανερὰν ἔχθραν ἤδη καὶ οὐ μέλλουσαν πρὸς Κορινθίους κτήσσοὂ κτήδσοὂ παρχούσης πρότερον διὰ Μεγαρέας ὑποψίας σῶφρον ὑφελεῖν μᾶλλον ( ἡ γὰρ τελευταία χάρσις καιρὸ 3] κἂν ἐλάσσων ᾖ, δύναται μεῖζον ἔγκλημα λῦσαι ) , [4] μηδ᾽ ὅτι ναυτικοῦ ξυμμαχδία ασι, τούτῳ ἐφέλκεσθαι: τὸ γὰρ μὴ ἀδικεῖν τοὺς ὁμοίους ἐχυρωτέρα δύναμις ἢ τῷ αὐτίκα φανερῷ ἐπαρθέντας διὰ κινδύνων τὸ πλέον ἔχειν.
  [42] «Подумайте об этих вещах; пусть младшие узнают о них от своих старших, и пусть все вы воздаете подобное за подобное. Не говорите себе, что это справедливо, но что на случай войны целесообразно другое; ибо истинный путь целесообразности — это путь верности. Война, которой керкирианцы хотели бы напугать вас, чтобы заставить вас поступать неправильно, далека и, возможно, никогда не начнется; стоит ли так увлекаться этой перспективой, чтобы навлечь на себя ненависть коринфян, которая и близка, и несомненна? Не поступите ли вы мудрее, если попытаетесь смягчить недовольство, которое уже вызвало ваше обращение с мегарцами? Более поздняя доброта, сделанная в сезон, хотя и мала по сравнению с ней, может свести на нет большую предыдущую обиду. И пусть вас не привлекает их предложение о большом военно-морском союзе; ибо не делать зла ближнему — более верный источник силы, чем получить опасное преимущество под влиянием сиюминутной иллюзии.
  43. ἡμεῖς δὲ περιπεπτωκότες οἷς ἐν τῇ Λακεδαίμονι αὐτοὶ προείπομεν, τοὺυ σφετςυρου ς αὐτόν τινα κολάζειν, νῦν παρ᾽ ὑμῶν τὸ αὐτὸ ἀξιοῦμεν κομίζεσθαι, καἆμή τὴὴ τ῿ ῳ ὠφεληθέντας τῇ ὑμετέρᾳ ἡμᾶς βλάψαι. [2] τὸ δὲ ἴσον ἀνταπόδοτε, γνόντες τοῦτον ἐκεῖνον εἶναι τὸν καιρὸν ἐν ᾧ ὑ ὑ ὑ ἑ ίλος μάλιστα καὶ ὁ ἀντιστὰς ἐχθρός. [3] καὶ Κερκυραίους τούσδε μήτε ξυμμάχους δέχεσθε βίᾳ ἡμῶν μήτε ἀμύνετε αὐτοσιῖς ΀ἀδος ἀᾳ [4] .
  [43] «Сейчас мы сами находимся в том же положении, в котором были вы, когда мы объявили в Спарте, что каждому, кто находится в таком положении, должно быть позволено наказывать своих собственных союзников; и мы утверждаем, что получили ту же меру из ваших рук. Вы получили пользу от нашего голоса, и мы не должны пострадать от вашего. Заплатите то, что вы должны, зная, что это наше время нужды, когда лучший друг человека тот, кто оказывает ему услугу, тот, кто противостоит ему, его злейший враг. Не принимайте этих керкирцев в союз вопреки нам и не поддерживайте их в несправедливости. Поступая таким образом, вы будете поступать правильно и будете учитывать свои истинные интересы». Таковы были слова коринфян.
  44. τοιαῦτα δὲ καὶ οἱ Κορίνθιοι εἶπον. Ἀθηναῖοι δὲ ἀκούσαντες ἀμφοτέρων, γενομένης καὶ δὶς ἐκκλησίας, τῇ μσὲέ πργὲον πργὲΐ σον τῶν Κορινθίων ἀπεδέξαντο τοὺς λόγους, ἐν δὲ τῇ ὑστεραίᾳ μετέγνωσμαν Κερκιυραί ν μὲν μὴ ποιήσασθαι ὥστε τοὺς αὐτοὺς ἐχθροὺς καὶ φίλους νομίζειν (ιθἌ γὰὰρ ον ἐκέλευον σφίσιν οἱ Κερκυραῖοι ξυμπλεῖν , ἐλύοντ ᾽ ἂν αὐτοῖς αἱ πρὸς Πελοποννησίους σπονδαί ) , ἐπιμαχίαν δ᾽ ἐπονήσαντο τῇ ἀ ῖν, ἐάν τις ἐπὶ Κέρκυραν ἴῃ ἢ Ἀθήνας ἢ τοὺς τούτων ξυμμάχους. [2] ἐδόκει γὰρ ὁ πρὸς Πελοποννησίους πόλεμος καὶ ὣς ἔσεσθαι αὐτοῖς, καὶ τὭνν Καὶ τὭν Κοο ύλοντο μὴ προέσθαι τοῖς Κορινθίοις ναυτικὸν ἔχουσαν τοσοῦτον, ξυγκριύααλισββεινὸν δὸν ὐτοὺς ἀλλήλοις, ἵνα ἀσθενεστέροις οὖσιν, ἤν τι δέῃ, Κορινθίοις τε κανιταλιν τοῖς κὸν ἔχουσιν ἐς πόλεμον καθιστῶνται. [3] ἅμα δὲ τῆς τε Ἰταλίας καὶ Σικελίας καλῶς ἐφαίνετο αὐτοῖς ἡ νῆσος ἐσν παράπελῶς
  (44) Афиняне выслушали обе стороны и провели два собрания; в первом из них на них больше повлияли слова коринфян, а во втором они изменили свое мнение и склонились к керкирянам. Они не зашли бы так далеко, чтобы заключить с ними союз как наступательный, так и оборонительный; ибо тогда, если бы керкиряне потребовали, чтобы они присоединились к экспедиции против Коринфа, договор с пелопоннесцами был бы нарушен. Но они заключили оборонительный союз, по которому оба государства обязались помогать друг другу, если будет совершено нападение на территорию или на союзников одного из них. Они знали, что война с Пелопоннесом в любом случае неизбежна, и не собирались отдавать Коркиру и ее флот в руки коринфян. Их план состоял в том, чтобы все больше и больше ссорить их друг с другом, и тогда, когда начнется война, коринфяне и другие морские силы будут слабее. Они также считали, что Коркира удобно расположена для морского путешествия в Италию и Сицилию.
  45. τοιαύτῃ μὲν γνώμῃ οἱ Ἀθηναῖοι τοὺς Κερκυραίους προσεδέξαντο, καὶ τὶὶν Κμορι θόντων οὐ πολὺ ὕστερον δέκα ναῦς αὐτοῖς ἀπέστειλαν βοηθούς: 2 νιός τε ὁ Κίμωνος καὶ Διότιμος ὁ Στρομβίχου καὶ Πρωτέας ὁ Ἐπικλέους. [3] προεῖπον δὲ αὐτοῖς μὴ ναυμαχεῖν Κορινθίοις, ἢν μὴ ἐπὶ Κέρκυραν πλέσσωσι κιλαὂ ποβαίνειν ἢ ἐς τῶν ἐκείνων τι χωρίων: οὕτω δὲ κωλύειν κατὰ δύναμιν. προεῖπον δὲ ταῦτα τοῦ μὴ λύειν ἕνεκα τὰς σπονδάς.
  [45] Под влиянием этих чувств они приняли керкирцев в союз; коринфяне ушли; Афиняне отправили на Коркиру десять кораблей под командованием Лакедемония, сына Кимона, Диотима, сына Стромбиха, и Протея, сына Эпикла. Командиры получили приказ не вступать в бой с коринфянами, если только они не отплыли против Коркиры или в какое-либо место, принадлежащее керкирянам, и не попытались высадиться там, и в этом случае они должны были сопротивляться им изо всех сил. Эти приказы были направлены на предотвращение нарушения договора.
  46. αἱ μὲν δὴ νῆες ἀφικνοῦνται ἐς τὴν Κέρκυραν, οἱ δὲ Κορίνθιοι, δρπειιοι, δρπειὴ ὿ὴ εύαστο, ἔπλεον ἐπὶ τὴν Κέρκυραν ναυσὶ πεντήκοντα καὶ ἑκατόν. ἦσαν δὲ Ἠλείων μὲν δέκα, Μεγαρέων δὲ δώδεκα καὶ Λευκαδίων δέκα, Ἀμπρακιωτδῶν αεζὲὲ ἑ κοσι καὶ Ἀνακτορίων μία, αὐτῶν δὲ Κορινθίων ἐνενήκοντα: [2] στρατηγοὶ δνσ τούὲὉν ὶ κατὰ πόλεις ἑκάστων, Κορινθίων δὲ Ξενοκλείδης ὁ Εὐθυκλέους πέμπτος αὐτός . [3] ἐπειδὴ δὲ προσέμειξαν τῇ κατὰ Κέρκυραν ἠπείρῳ ἀπὸ Λευκάδος πλέονμτες, ὁρμίτιιοὸ έριον τῆς Θεσπρωτίδος γῆς. [4] ἔστι δὲ λιμήν, καὶ πόλις ὑπὲρ αὐτοῦ κεῖται ἀπὸ θαλάσσης ἐν τῇ Ἐλαιάδτιτς Ήάῇ ς Ἐφύρη. ἐξίησι δὲ παρ᾽ αὐτὴν Ἀχερουσία λίμνη ἐς θάλασσαν: διὰ δὲ τῆς Θεσπρωτίδος Ἁθπέρωτίδος Ἁθπέρωτίδος ῥέων ἐσβάλλει ἐς αὐτήν, ἀφ᾽ οὗ καὶ τὴν ἐπωνυμίαν ἔχει. ῥεῖ δὲ καὶ Θύαμις ποταμός, ὁρίζων τὴν Θεσπρωτίδα καὶ Κεστρίνην, ὧν ἐντχνς ἀειἅ τὸ Χειμέριον. 5 _
  (46) Коринфяне, когда все приготовления были завершены, поплыли к Коркире на ста пятидесяти кораблях: десять элейских, двенадцать мегарских, десять левкадийских, двадцать семь амбракиотских, один из Анактория и девяносто своих собственных. Контингентами нескольких городов командовали их собственные генералы. Коринфским военачальником был Ксеноклид, сын Евтикала, с четырьмя другими. Флот отплыл из Левки и, прибыв на материк напротив Коркиры, стал на якорь в Химерии в стране Феспротия. Химерий — всего лишь гавань; над ним, на некотором расстоянии от моря, в той части Феспротии, которая называется Элеатида, лежит город Эфира, близ которого Ахерусское озеро находит выход к морю; река Ахерон, откуда и произошло название, протекает через Феспроцию и впадает в озеро. Другая река, Тиамида, образует границу Феспротии и Цестрины, а между этими двумя реками проходит мыс Химерия. Здесь коринфяне бросили якорь и разбили лагерь.
  47. οἱ δὲ Κερκυραῖοι ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς προσπλέοντας, πληρώσαντες δέκα καὶ ἑκατνὂ, ἦρχε Μικιάδης καὶ Αἰσιμίδης καὶ Εὐρύβατος, ἐστρατοπεδεύσαντο ἐν μιᾷ τῶνατααήσγνὶ ι Σύβοτα: καὶ αἱ Ἀττικαὶ δέκα παρῆσαν. [2] ἐπὶ δὲ τῇ Λευκίμμῃ αὐτοῖς τῷ ἀκρωτηρίῳ ὁ πεζὸς ἦν καὶ Ζακυνθίαπιν χίλιο еβοηθηκότες. [3] ἦσαν δὲ καὶ τοῖς Κορινθίοις ἐν τῇ ἠπείρῳ πολλοὶ τῶν βαρβάρων παραβεβοηθηκκὰτρων παραβεβοηθηκὸ αύτῃ ἠπειρῶται αἰεί ποτε αὐτοῖς φίλοι εἰσίν.
  (47) Коркирцы, заметив их приближение, собрали сто десять кораблей. Они, находившиеся под командованием Мекиада, Эсимида и Еврибата, заняли позицию у одного из островов, называемых Сибота; их сопровождали десять афинских кораблей. Сухопутные войска заняли мыс Леукимна, откуда тысяча закинфийцев пришла на помощь Коркире. Коринфян со своей стороны поддержали большие силы варваров, которые собрались на материке; поскольку жители этого региона всегда были хорошо расположены к ним.
  48. ἐπειδὴ δὲ παρεσκεύαστο τοῖς Κορινθίοις, λαβόντες τριῶν ἡμερῶν σιτία ἀνήγαποντοἶ νήγαοντοἶ [ 2] μετεώρους τε καὶ ἐπὶ σφᾶς πλεούσας. [3] ὡς δὲ κατεῖδον ἀλλήλους, ἀντιπαρετάσσοντο, ἐπὶ μὲν τὸ δεξιὸν κέρας ΚμρκταταραίὉ ὶ νῆες, τὸ δὲ ἄλλο αὐτοὶ ἐπεῖχον τρία τέλη ποιήσαντες τῶν νεῶν, ὧν ἦρνσηε <τῶινὶ ῶν ἑκάστου εἷς. [4] . χον καὶ αἱ Ἀμπρακιώτιδες, κατὰ δὲ τὸ μέσον οἱ ἄλλοι ξύμμαχοι ὡς ἕκαστοοι: εὐώρκνοι ς αὐτοὶ οἱ Κορίνθιοι ταῖς ἄριστα τῶν νεῶν πλεούσαις κατὰ τοὺς Ἀθηναινους αὸὂ καῶν τῶν Κερκυραίων εἶχον.
  (48) Коринфяне уже приготовились и, взяв с собой провизию на три дня, ночью отправились из Химерия, намереваясь дать бой. На рассвете они увидели керкирский флот, который также вышел в море. и плыл им навстречу. Как только они увидели друг друга, они выстроились в боевой порядок. На правом керкирском крыле стояли афинские корабли. Сами керкиряне занимали центр и левое крыло и были выстроены в три отряда, каждый под командованием одного из полководцев. На правом крыле коринфян стояли мегарские и амбракиотские корабли, в центре — контингенты других их союзников; они сами со своими самыми быстрыми кораблями образовали левое крыло, которое противостояло афинянам и правому отряду керкирян.
  49. ξυμμείξαντες δέ, ἐπειδὴ τὰ σημεῖα ἑκατέροις ἤρθη, ἐναυμάχουν, πολλοὺ΂ μὲπν ὲ ντες ἀμφότεροι ἐπὶ τῶν καταστρωμάτων, πολλοὺς δὲ τοξότας τε καὶ ἀκονταστης, τ῀ῶἷ πα ειρότερον ἔτι παρεσκευασμένοι. [2] ἦν τε ἡ ναυμαχία καρτερά, τῇ μὲν τέχνῃ οὐχ ὁμοίως, πεζομαχᾳ Δὲ τὸ πλέον προσφερὴς ὖσα. [3] ἐπειδὴ γὰρ προσβάλοιεν ἀλλήλοις, οὐ ῥᾳδίως ἀπελύοντο ὑπό τε τοῦ πλήθους αὶ ν νεῶν, καὶ μᾶλλόν τι πιστεύοντες τοῖς ἐπὶ τοῦ καταστρώματος ὁπλίταις ἐς τὴν νμτίς ἐς τὴν νμτί άντες ἐμάχοντο ἡσυχαζουσῶν τῶν νεῶν: διέκπλοι δ᾽ οὐκ ἦσαν, ἀλλὰ θυμῷ καώὶῶῶῶῶῶ τὸ πλέον ἐναυμάχουν ἢ ἐπιστήμῃ. [4] πανταχῇ μὲν οὖν πολὺς θόρυβος καὶ ταραχώδης ἦν ἡ ναυμαχία, ἐν ᾗ αἱα Ἀττιικῂὂ γνόμεναι τοῖς Κερκυραίοις, εἴ πῃ πιέζοιντο, φόβον μὲν παρεῖχον τοῖς ἇϲναντίίοι οὐκ ἦρχον δεδιότες οἱ στρατηγοὶ τὴν πρόρρησιν τῶν Ἀθηναίων. [5] μάλιστα δὲ τὸ δεξιὸν κέρας τῶν Κορινθίων ἐπόνει: οἱ γὰρ Κερκυραῖοι εἴκαοσνὸ ὺς τρεψάμενοι καὶ καταδιώξαντες σποράδας ἐς τὴν ἤπειρον καὶ μέχρι τοῦ στρατοταπέεδος ῶν καὶ ἐπεκβάντες ἐνέπρησάν τε τὰς σκηνὰς ἐρήμους καὶ τὰ χρήματα διήρπασαν. 6. ν: ᾗ δὲ αὐτοὶ ἦσαν οἱ Κορίνθιοι, ἐπὶ τῷ εὐωνύμῳ, πολὺ ἐνίκων, τοζῖς Κεζκος ΚεζκςϿς ἴκοσι νεῶν ἀπὸ ἐλάσσονος πλήθους ἐκ τῆς διώξεως οὐ παρουσῶν. [7] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ὁρῶντες τοὺς Κερκυραίους πιεζομένους μᾶλλον ἤδη ἀπροφεωασί ρουν, τὸ μὲν πρῶτον ἀπεχόμενοι ὥστε μὴ ἐμβάλλειν τινί: ἐπειδὴ δὲ ἡ τροπςὴ ἐτγίγνε ὶ ἐνέκειντο οἱ Κορίνθιοι, τότε δὴ ἔργου πᾶς εἴχετο ἤδη καὶ διεκέκριτο οὐδὲ οὐδὶ ξυνέπεσεν ἐς τοῦτο ἀνάγκης ὥστε ἐπιχειρῆσαι ἀλλήλοις τοὺς Κορινθίους καὶ Ἀθηναίους.
  [49] Теперь знамена были подняты с обеих сторон, и два флота встретились и сразились. Палубы обоих были забиты тяжелой пехотой, лучниками и дротиками; ибо их военно-морские устройства все еще были старыми неуклюжими. Сражение было упорным, но было проявлено больше мужества, чем мастерства, и оно походило почти на сражение на суше. Когда два корабля однажды атаковали друг друга, едва ли можно было разойтись, потому что толпа судов была плотной, и надежды на победу лежали главным образом на тяжеловооруженных, которые вели упорный бой на палубах, а корабли тем временем оставались неподвижными. . Попыток прорвать линию противника не было. Грубая сила и ярость компенсировали отсутствие тактики. Повсюду битва была сценой смятения и беспорядка. Везде, где они видели, что керкиряне терпят бедствие, появлялись афиняне и сдерживали врага; но генералы, боившиеся не подчиниться их указаниям, сами не начинали атаки. Коринфяне больше всего пострадали на правом фланге. Ибо керкиряне с двадцатью кораблями разбили их, в беспорядке оттеснили к берегу и подплыли прямо к их лагерю; там высадившись, они разграбили и сожгли опустевшие палатки. Итак, в этой части битвы коринфяне и их союзники потерпели поражение, а керкиряне одержали верх. Но левое крыло коринфян, где стояли их собственные корабли, имело большое преимущество, потому что керкиряне, численность которых первоначально была меньше, теперь направили в погоню двадцать кораблей. Когда афиняне увидели бедствие керкирян, они стали более открыто помогать им. Сначала они воздерживались от столкновения, но когда керкиряне сразу обратились в бегство, а коринфяне сильно надавили на них, тогда каждый принялся за работу; все различия были забыты; пришло время, когда коринфяне и афиняне были вынуждены нападать друг на друга.
  50. τῆς δὲ τροπῆς γενομένης οἱ Κορίνθιοι τὰ σκάφη μὲν οὐχ εἷλκον ἀνανούμενν ν ἃς καταδύσειαν, πρὸς δὲ τοὺς ἀνθρώπους ἐτράποντο φονεύειν διεκπλέοντες μᾶλἉος μᾶλἉλους ούς τε αὑτῶν φίλους, οὐκ ᾐσθημένοι ὅτι ἥσσηντο οἱ ἐπὶ τῷ δεξιῷ κέρτςᾳ, ἀγνῷ κέρτοᾳ, ἀγνῷ κέρτοο еινον. [2] πολλῶν γὰρ νεῶν οὐσῶν ἀμφοτέρων καὶ ἐπὶ πολὺ τῆς θαλάσσης ἐπεχουσέέξμι, ἐπεμν ιξαν ἀλλήλοις, οὐ ῥᾳδίως τὴν διάγνωσιν ἐποιοῦντο ὁποῖοι ἐκράτουν ταμα: τΐκράτουν Ἷμα: τΐῦντοα αχία γὰρ αὕτη Ἕλλησι πρὸς Ἕλληνας νεῶν πλήθει μεγίστη δὴ τῶν πρὸ αὑτῆς γεγένηται. [3] ἐπειδὴ δὲ κατεδίωξαν τοὺς Κερκυραίους οἱ Κορίνθιοι ἐς τὴν γῆν, πρὸς τζζάκ οὺς νεκροὺς τοὺς σφετέρους ἐτράποντο, καὶ τῶν πλείστων ἐκράτησαν ὥστε προσκιπρσσί βοτα, οἷ αὐτοῖς ὁ κατὰ γῆν στρατὸς τῶν βαρβάρων προσεβεβοηθήκει: ἔστι δὲ σπ΂οτα δος λιμὴν ἐρῆμος. τοῦτο δὲ ποιήσαντες αὖθις ἁθροισθέντες ἐπέπλεον τοῖς Κερκυραίοις. [4] οἱ δὲ ταῖς πλωίμοις καὶ ὅσαι ἦσαν λοιπαὶ μετὰ τῶν Ἀττικῶν νεῶν καὶ λπο αὐτ΀εοὐτ΀ενὶ , δείσαντες μὴ ἐς τὴν γῆν σφῶν πειρῶσιν ἀποβαίνειν. 5 ς πρύμναν ἐκρούοντο κατιδόντες εἴκοσι ναῦς Ἀθηναίων προσπλεούσας, ἃς ὕηηερον τ῿ν ὺς ἐξέπεμψαν οἱ Ἀθηναῖοι, δείσαντες, ὅπερ ἐγένετο, μὴ νικηθῶσιν οἱα Κερκυῖαῖ έτεραι δέκα νῆες ὀλίγαι ἀμύνειν ὦσιν.
  (50) Коринфяне, обратив своих врагов в бегство, не остановились, чтобы взять на буксир корпуса выведенных из строя кораблей, а напали на людей; они гребли вверх и вниз и убивали их, не давая пощады и непреднамеренно убивая своих собственных друзей; ибо они не знали, что их правое крыло потерпело поражение. С одной и с другой стороны было так много кораблей, и они покрывали такое большое пространство воды, что, когда сражение уже началось, победителям и побежденным трудно было отличить друга от врага. Ибо никогда еще два эллинских флота, столь многочисленных, не встречались в битве. Когда коринфяне преследовали керкирян до берега, они обратили свое внимание на свои обломки и тела своих мертвецов. Большинство из них было ими возвращено и доставлено в Сиботу, пустынную гавань Феспротии, куда их союзники-варвары пришли поддержать их. Затем они построились заново и еще раз двинулись к керкирянам, которые, взяв те суда, которые не вышли из строя, и любые другие, которые были у них в доках, вместе с афинскими кораблями вышли им навстречу, опасаясь спуска. на Коркире. Было уже поздно, и Пеан уже прозвучал для наступления, когда коринфяне внезапно начали грести за кормой. Они заметили плывущие к ним двадцать кораблей, которые афиняне послали в подкрепление к первым десяти, опасаясь того, что произошло на самом деле, что керкиряне будут разбиты и что первоначальной эскадры будет недостаточно для их защиты.
  51. ταύτας οὖν προϊδόντες οἱ Κορίνθιοι καὶ ὑποτοπήσαντες ἀπ᾽ Ἀθηνῶν εἶναχι ἱ ρων ἀλλὰ πλείους ὑπανεχώρουν. [2] τοῖς δὲ Κερκυραίοις ἐπέπλεον γὰρ μᾶλλον ἐκ τοῦ ἀφανοῦς οὐχ ἑωρῶνμτο, κΐαὰ τοὺς Κορινθίους πρύμναν κρουομένους, πρίν τινες ἰδόντες εἶπον ὅτμ νῆλιῖα ἐκειῖα υσιν. τότε δὲ καὶ αὐτοὶ ἀνεχώρουν: ξυνεσκόταζε γὰρ ἤδη, καὶ οἱ Κορίνθιοι τνιμοτραπιὌεο τονοτραπιὌε άλυσιν ἐποιήσαντο. [3] οὕτω μὲν ἡ ἀπαλλαγὴ ἐγένετο ἀλλήλων, καὶ ἡ ναυμαχία ἐτελεύτα ἐς νύκτα. 4 νῶν αὗται, ὧν ἦρχε Γλαύκων τε ὁ Λεάγρου καὶ † Ἀνδοκίδης ὁ Λεωγόρου †, διν κ὿τ῿ ὶ ναυαγίων προσκομισθεῖσαι κατέπλεον ἐς τὸ στρατόπεδον οὐ πολλῷ ὕστερον ἢ ὤφθ.ησον ἢ ὤφθ.ησον ἢ ὤφθ.ησον [5] οἱ δὲ Κερκυραῖοι ( ἦν γὰρ νύξ ) ἐφοβήθησαν μὴ πολέμιαι ὦσιν, ἔπειτα δὲ Ἁν ὡρμίσαντο.
  (51) Коринфяне, которые первыми увидели эти корабли, подозревая, что они афинские и что их больше, чем они видели, начали отступать. Керкиряне из-за своего положения не могли их видеть и недоумевали, почему коринфяне гребут сзади. Наконец некоторые из тех, кто заметил приближающийся флот, воскликнули: «Вон идут корабли!» и тогда керкиряне, когда уже стемнело, также удалились, а коринфяне развернулись и отплыли. Таким образом, два флота разделились после битвы, которая продолжалась до наступления темноты. Двадцать кораблей, пришедших из Афин под командованием Главкона, сына Леагра, и Андокида, сына Леогора, пробились сквозь обломки и трупы и почти сразу же, как только их заметили, прибыли на керкирскую станцию в Левкимне. Сначала в темноте керкиряне опасались, что они враги, но вскоре узнали их, и афинские корабли стали на якорь.
  52. τῇ δὲ ὑστεραίᾳ ἀναγαγόμεναι αἵ τε Ἀττικαὶ τριάκοντα νῆες καὶ τῶν Κερκκυραίσωινὶ ἦσαν ἐπέπλευσαν ἐπὶ τὸν ἐν τοῖς Συβότοις λιμένα, ἐν ᾧ οἱ Κορίνθιοι λμόεοιν,βοον,βοον εἰδέναι εἰ ναυμαχήσουσιν. [2] οἱ δὲ τὰς μὲν ναῦς ἄραντες ἀπὸ τῆς γῆς καὶ παραταξάμενοι μετεώρους ἡσύχαζνα, οὐ διανοούμενοι ἄρχειν ἑκόντες ὁρῶντες προσγεγενημένας τε ναῦς ἐκ τῶν Ἀθηεν῿ ῖς καὶ σφίσι πολλὰ τὰ ἄπορα ξυμβεβηκότα, αἰχμαλώτων τε περὶ φυλακῆς οὓς σ΅ὖν αεζὖν αεζὖν ν, καὶ ἐπισκευὴν οὐκ [3] αι, δεδιότες μὴ οἱ Ἀθηναῖοι νομίσαντες λελύσθαι τὰς σπονδάς, διότι ἐς χεορας ἦλΐΐ ῶσι σφᾶς ἀποπλεῖν.
  (52) На следующий день тридцать афинских и все керкирские корабли, пригодные для службы, желая узнать, будут ли коринфяне сражаться, отплыли в гавань в Сиботе, где стоял их флот. Коринфяне, выйдя на глубокую воду, выстроили свои корабли в строй и так и остались, но начинать битву не собирались. Ибо они увидели, что из Афин прибыли свежие корабли, которые не пострадали в бою, и их собственное положение было очень трудным. Им приходилось охранять заключенных на своих судах, а средств переоборудования в таком пустынном месте не было. Они были более склонны думать о том, как им вернуться домой, чем сражаться. Ибо они опасались, что афиняне, сочтя, что мир теперь, после обмена ударами, уже нарушен, воспрепятствуют их возвращению.
  53. ἔδοξεν οὖν αὐτοῖς ἄνδρας ἐς κελήτιον ἐσβιβάσαντας ἄνευ κηρυκείου προσπέμψῖ ηναίοις καὶ πεῖραν ποιήσασθαι. πέμψαντές τε ἔλεγον τοιάδε. [2] 'ἀδικεῖτε, ὦ ἄνδρες Ἀθηναῖοι, πολέμου ἄρχοντες καὶ σπονδὰς λύοντες: ἡμῖν γἡμῖν γ ς τοὺς ἡμετέρους τιμωρουμένοις ἐμποδὼν ἵστασθε ὅπλα ἀνταιρόμενοι. εἰ δ᾽ ὑμῖν γνώμη ἐστὶ κωλύειν τε ἡμᾶς ἐπὶ Κέρκυραν ἢ ἄλλοσε εἴ ποι βουλόμεοα πουλόμεθα ὰς σπονδὰς λύετε, ἡμᾶς τούσδε πρώτους λαβόντες χρήσασθε ὡς πολεμίοις.' [3] οἱ μὲν δὴ τοιαῦτα εἶπον: τῶν δὲ Κερκυραίων τὸ μὲν στρατόπεδον ὅσον ἐπήκουεσνεν ὐθὺς λαβεῖν τε αὐτοὺς καὶ ἀποκτεῖναι, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τοιάδε ἀπεκρίναντο. [4] . ῖσδε ξυμμάχοις οὖσι βοηθοὶ ἤλθομεν. εἰ μὲν οὖν ἄλλοσέ ποι βούλεσθε πλεῖν, οὐ κωλύομεν: εἰ δὲ ἐπὶ Κέρκυραν πλεὸσεῢσοε ἐκείνων τι χωρίων, οὐ περιοψόμεθα κατὰ τὸ δυνατόν.
  (53) Поэтому они решили послать к афинянам несколько человек на лодке без перемирия и таким образом проверить их намерения. Мужчины должны были передать следующее сообщение: «Вы поступаете неправильно, афиняне, развязывая войну и нарушая договор. Мы только карали наших врагов, а вы пришли с враждебной силой и встали между нами и ими. Если вы намерены помешать нам плыть на Коркиру или куда бы мы ни выбрали, и вы собираетесь нарушить договор, возьмите нас первыми и относитесь к нам как к врагам. После чего все керкирейцы, находившиеся в пределах слышимости, закричали: «Возьми и убей их». Но афиняне ответили: «Жители Пелопоннеса, мы не начинаем войну и не нарушаем договор; мы здесь только помогаем керкирианцам, нашим союзникам. Если ты собираешься плыть против Коркиры или любого другого места, принадлежащего керкирянам, мы сделаем все возможное, чтобы помешать тебе, но если ты хочешь отправиться куда-нибудь еще, ты можешь это сделать.
  54. τοιαῦτα τῶν Ἀθηναίων ἀποκριναμένων οἱ μὲν Κορίνθιοι τόν τε πλοαῦν τὸ῾ν ἴὸ῾ν ἴὸᾅ ρεσκευάζοντο καὶ τροπαῖον ἔστησαν ἐν τοῖς ἐν τῇ ἠπείρῳ Συβότοις: οἱ δὲρορικϬ αυάγια καὶ νεκροὺς ἀνείλοντο τὰ κατὰ σφᾶς ἐξενεχθέντα ὑπό τε τοῦ ῥοῦ μος Ἷνζ Ἷ νόμενος τῆς νυκτὸς διεσκέδασεν αὐτὰ πανταχῇ, καὶ τροπαῖον ἀντέστησαν ἐν τοῖς ἐν τῇ νΣυιέ νΣβυέ ς νενικηκότες. [2] γνώμῃ δὲ τοιᾷδε ἑκάτεροι τὴν νίκην προσεποιήσαντο: Κορίνθιοι μὲν κρατήμααντες ᾳ μέχρι νυκτός, ὥστε καὶ ναυάγια πλεῖστα καὶ νεκροὺς προσκομίσασθαι, καὶδα λναραοοο ώτους οὐκ ἐλάσσους χιλίων ναῦς τε καδδύσαντες περὶ ἑβδομήκοντα ἔστησαν τροπαῖοον: ὲ τριάκοντα ναῦς μάλιστα διαφθείραντες, καὶ ἐπειδὴ Ἀθηναῖοι ἦλθον, ἀνελόμενοι τὰ κατὰ σφᾶς αὐτοὺς ναυάγια καὶ νεκριύς ὐτοῖς τῇ τε προτεραίᾳ πρύμναν κρουόμενοι ὑπεχώρησαν οἱ Κορίνθιοι ἰδόντεν τὰτνṂ ῂ ς, καὶ ἐπειδὴ ἦλθον οἱ Ἀθηναῖοι, οὐκ ἀντεπέπλεον ἐκ τῶν Συβότων, διποτα τησαν.
  
  (54) Ободренные этим ответом, коринфяне приготовились отплыть домой, предварительно установив трофей в Сиботе, что на материке. Коркирцы подобрали обломки и мертвые тела, которые несли к ним, течение и ветер, поднявшиеся ночью, разбросали их во всех направлениях. Затем они установили конкурирующий трофей на острове Сибота. Обе стороны претендовали на победу, но на разных основаниях. Коринфяне сохраняли преимущество в морском бою до наступления темноты и, таким образом, захватили большее количество затонувших кораблей и трупов; они взяли не менее тысячи пленных и вывели из строя около семидесяти кораблей. Керкиряне, с другой стороны, уничтожили около тридцати парусов и, получив подкрепление от афинян, подняли обломки и трупы, дрейфовавшие в их направлении; в то время как неприятель в вечер битвы отплыл назад при виде афинских кораблей и после их прибытия не выступил против них из Сиботы. На этом основании обе стороны подняли трофеи и заявили о своей победе.
  55. οὕτω μὲν ἑκάτεροι νικᾶν ἠξίουν: οἱ δὲ Κορίνθιοι ἀποπλέοντες ἐπν᾽ οἴκἌ ιον, ὅ ἐστιν ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Ἀμπρακικοῦ κόλπου, εἷλον ἀπάτῃ ( ἦν δὲ κκεκνι ων καὶ ἐκείνων ) καὶ καταστήσαντες ἐν αὐτῷ Κορινθίους οἰκήτορας ἀνεκώρησο὿ καὶ τῶν Κερκυραίων ὀκτακοσίους μὲν οἳ ἦσαν δοῦλοι ἀπέδοντο, πεντήκοντα δὲ καὶ διακοσίουσς δςαντευς δςαντετε καὶ ἐν θεραπείᾳ εἶχον πολλῇ, ὅπως αὐτοῖς τὴν Κέρκυραν ἀναχωρήσαντες προστοιινσ:εα νον δὲ καὶ δυνάμει αὐτῶν οἱ πλείους πρῶτοι ὄντες τῆς πόλεως. [2] ἡ μὲν οὖν Κέρκυρα οὕτω περιγίγνεται τῷ πολέμῳ τῶν Κορινθίων, καὶ αἱ νῆεν τἈ ων ἀνεχώρησαν ἐξ αὐτῆς: αἰτία δὲ αὕτη πρώτη ἐγένετο τοῦ πολέμου τοῂ Κοροινιὲ Ἀθηναίους, ὅτι σφίσιν ἐν σπονδαῖς μετὰ Κερκυραίων ἐναυμάχουν.
  (55) На обратном пути коринфяне хитростью захватили Анакторий, город, расположенный в устье Амбракийского залива, которым они вместе с керкирянами владели; там они поселили своих колонистов и вернулись в Коринф. Из своих керкирских пленников восемьсот рабов они продали, а двести пятьдесят держали в темнице, обращаясь с ними с большим вниманием, в надежде, что, когда они вернутся, они привлекут Коркиру к интересам коринфян: так случилось. что большинство из них были одними из самых влиятельных людей в государстве. Таким образом, война закончилась в пользу Керкиры, и афинский флот вернулся домой. Это было первой из причин Пелопоннесской войны, поскольку коринфяне утверждали, что афинский флот принял участие в войне с керкирянами и сражался против них во время перемирия.
  56. μετὰ ταῦτα δ᾽ εὐθὺς καὶ τάδε ξυνέβη γενέσθαι τοῖς Ἀθηναίοις καὶ Πελιδπονννη ρα ἐς τὸ πολεμεῖν. [2] τῶν γὰρ Κορινθίων πρασσόντων ὅπως τιμωρήσονται αὐτούς, ὑποτοπήσαντες τὴναρτν὿ἔχοτοπήσαντες τὴ὿ρα ἱ Ἀθηναῖοι Ποτειδεάτας, οἳ οἰκοῦσιν ἐπὶ τῷ ἰσθμῷ τῆς Παλλήνης, ΚοορινθίΈ ἑαυτῶν δὲ ξυμμάχους φόρου ὑποτελεῖς, ἐκέλευον τὸ ἐς Παλλήνην τεῖχος καθεκερερῖ ους δοῦναι, τούς τε ἐπιδημιουργοὺς ἐκπέμπειν καὶ τὸ λοιπὸν μὴ δέχεσθαι οὓς κατὰ ἔτος ἕκαστον Κορίνθιοι ἔπεμπον, δείσοαντες ἔὂ ν ὑπό τε Περδίκκου πειθόμενοι καὶ Κορινθίων, τούς τε ἄλλους τοὺς ἐπὶ ΘσισοαήκνωϽ ξυμμάχους.
  (56) Вскоре возникла другая причина ссоры между афинянами и пелопоннесцами. Потидея, расположенная на перешейке Паллене, первоначально была коринфской колонией, хотя в то время являлась данником и союзником Афин. Теперь коринфяне составляли планы мести, и афиняне, подозревавшие их намерения, приказали потидеянам разрушить их стены на стороне Паллене и отдать заложников; также отсылать, а не принимать впредь магистратов, которых ежегодно присылали к ним коринфяне. Они боялись, как бы коринфяне и Пердикка не подтолкнули потидеев к восстанию и не побудили остальных халкидиков последовать их примеру.
  57. ταῦτα δὲ περὶ τοὺς Ποτειδεάτας οἱ Ἀθηναῖοι προπαρεσκευάζοντο εὐθὺς μύερν τὴν ᾳ ναυμαχίαν: [2] οἵ τε γὰρ Κορίνθιοι φανερῶς ἤδη διάφοροι ἦσαν, Περδίκκας τελε ὁράδκα όνων βασιλεὺς ἐπεπολέμωτο ξύμμαχος πρότερον καὶ φίλος ὤν. [3] ἐπολεμώθη δὲ ὅτι Φιλίππῳ τῷ ἑαυτοῦ ἀδελφῷ καὶ Δέρδᾳ κοινῇ πρὸς αννταμυνν ἀὶ Δέρδᾳ κοινῇ οις οἱ Ἀθηναῖοι ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο. 4 [5] καὶ τοῖς ἐπὶ Θρᾴκης Χαλκιδεῦσι καὶ Βοττιαίοις ξυναποστῆναι, νομίζωαν, ετα αμαων, ετα αμαων, εύἰ ξύα οι ὅμορα ὄντα τὰ χωρία, ῥᾷον ἂν τὸν πόλεμον μετ᾽ αὐτῶν ποιεῖσθαι. 6 ἔτυχον γὰρ τριάκοντα ναῦς ἀποστέλλοντες καὶ χιλίους ὁπλίτας ἐπὶ τὴν σῆν ατράν ὦρτὶ ου τοῦ Λυκομήδους μετ᾽ ἄλλων † δέκα † στρατηγοῦντος ) ἐπιστέλλουσι τοῇνσο ἅρ"νσος ἅρ"κα Ποτειδεατῶν τε ὁμήρους λαβεῖν καὶ τὸ τεῖχος καθελεῖν, τῶν τε πλησίον πόλεων φυλακὴν ἔχειν ὅπως μὴ ἀποστήσονται.
  (57) Эти меры предосторожности были приняты афинянами сразу же после морского сражения у Керкиры. Враждебность коринфян больше не вызывала сомнений, и Пердикка, царь Македонии, сын Александра, бывший до сих пор другом и союзником Афин, теперь стал врагом. Он поссорился с афинянами, потому что они заключили союз с его братом Филиппом и с Дердасом, которые объединились против него. Встревоженный их отношением, он отправил послов в Спарту и сделал все возможное, чтобы разжечь войну между Афинами и Пелопоннесом. Он также стремился к союзу с Коринфом, так как имел в виду восстание Потидеи; и он предложил халкидийцам и боттиеям присоединиться к мятежу, думая, что, если бы ему оказали помощь соседние народы, трудности войны уменьшились бы. Афиняне узнали о его замыслах и решили предотвратить восстание городов. Они уже собирались послать против Пердикки тридцать кораблей и тысячу гоплитов под предводительством Архестрата, сына Ликомеда, и еще десять, и приказали своим адмиралам взять заложников у потидеев и разрушить их стены. Они также должны были следить за соседними городами и предотвращать любые попытки восстания.
  58. Ποτειδεᾶται δὲ πέμψαντες μὲν καὶ παρ᾽ Ἀθηναίους πρέσβεις, εἴ πως πείσειαν μπενν σφνν σφννὶ τερίζειν μηδέν, ἐλθόντες δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα μετὰ Κορινθίων, [ἔπρασσσον] ὅἔπρασσοον] ντο τιμωρίαν, ἢν δέῃ, ἐπειδὴ ἔκ τε Ἀθηνῶν ἐκ πολλοῦ πράσσοντες οὐδὲν ηπιντοὕροντε , ἀλλ᾽ αἱ νῆες αἱ ἐπὶ Μακεδονίαν καὶ ἐπὶ σφᾶς ὁμοίως ἔπλεον, καὶ τὰ τέαιιη τ῿ νίων ὑπέσχετο αὐτοῖς, ἢν ἐπὶ Ποτείδαιαν ἴωσιν Ἀθηναῖοι, ἐς τὴν Ἀττικὴὴὴὴὴὴὴὴὴὴὴ δὴ κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ἀφίστανται μετὰ Χαλκιδέων καὶ Βοττιαίων κοιινμα. [2] καὶ Περδίκκας πείθει Χαλκιδέας τὰς ἐπὶ θαλάσσῃ πόλεις ἐκλιπόντας καὶ καταβαλπςκνταβαλόνἐπὶ θαλάσσῃ πόλεις ασθαι ἐς Ὄλυνθον μίαν τε πόλιν ταύτην ἰσχυρὰν ποιήσασθαι: τοῖς τ᾽ ἐκλιπιοῦσι τος αυτοῦ γῆς τῆς Μυγδονίας περὶ τὴν Βόλβην λίμνην ἔδωκε νέμεσθαι, ἕως ἂν ὂα πρθηο πρὈηο πόλεμος ᾖ. καὶ οἱ μὲν ἀνῳκίζοντό τε καθαιροῦντες τὰς πόλεις καὶ ἐς πόλεμον παρεσκεντυάζο:
  (58) Тем временем потидеи отправили послов к афинянам, надеясь убедить их не принимать решительных мер; но в то же время другие их послы сопровождали коринфское посольство в Лакедемон и прилагали все усилия, чтобы в случае необходимости обеспечить помощь. В Афинах велись долгие переговоры, которые не привели к удовлетворительному результату; корабли, направлявшиеся в Македонию, также были отправлены против Потидеи. Но в Лакедемоне магистраты пообещали им, что, если афиняне нападут на Потидею, они вторгнутся в Аттику. Поэтому они воспользовались случаем и восстали: халкидяне и боттиеи поклялись в союзе с ними и присоединились к восстанию. Пердикка убедил халкидян бросить и разрушить свои города на берегу моря и поселиться в Олинфе внутри страны, чтобы образовать там один сильный город. После их удаления он дал им часть своей собственной территории Мигдонии около озера Больбе для возделывания, пока продолжалось состязание. Так, снеся свои города, они обустроили страну и стали готовиться к войне.
  59. αἱ δὲ τριάκοντα νῆες τῶν Ἀθηναίων ἀφικνοῦνται ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης, καυάοὶ ι τήν τε Ποτείδαιαν καὶ τἆλλα ἀφεστηκότα. [2] νομίσαντες δὲ οἱ στρατηγοὶ ἀδύνατα εἶναι πρός τε Περδίκκαν πολεμεῖν τῇ παρούσῃ τεννσῃ δυά ὰ ξυναφεστῶτα χωρία τρέπονται ἐπὶ τὴν Μακεδονίαν, ἐφ᾽ ὅπερ καὶ τὸ πρῶατκν ἐὸ πρῶατκον ἐὸκνον ταστάντες ἐπολέμουν μετὰ Φιλίππου καὶ τῶν Δέρδου ἀδελφῶν ἄνωθεν στρατιᾷ ἐσβελΉη ἐσβελΉη ἐσβελΉη
  (59) Афиняне, когда тридцать кораблей прибыли в Халкидики, обнаружили, что Потидея и другие города уже восстали. Тогда полководцы, думая, что без более сильных сил они не смогут действовать против всех мятежников, а также против Пердикки, обратили свое внимание на Македонию, которая была их первоначальным пунктом назначения, и вели там регулярную кампанию вместе с Филиппом и братья Дердаса, вторгшиеся в страну изнутри.
  60. καὶ ἐν τούτῳ οἱ Κορίνθιοι, τῆς Ποτειδαίας ἀφεστηκυίας καὶ τῶν ἶττικῶεν ν ν κεδονίαν οὐσῶν, δεδιότες περὶ τῷ χωρίῳ καὶ οἰκεῖον τὸν κίνδυνον ἡγοσύμενμποι υτῶν τε ἐθελοντὰς καὶ τῶν ἄλλων Πελοποννησίων μισθῷ πείσαντες ἑξακοσυςίους κιαους κιαους κιαθῷ ὺς πάντας ὁπλίτας καὶ ψιλοὺς τετρακοσίους. [2] ἐστρατήγει Δὲ αὐτῶν ἀριστεὺς ὁΔὲ αὐτῶν ἀριστεὺς ὁδειμάντου, κατὰ φιλίαν τε αὐτοῦ® ὐὐὐ οααααααα ολνννν ο κνν ο ονν ο ον ονν ο οὐν ολνν ο ολνν ο ρἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ οἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο ὰἐ ρ ο κἐ ῖς ποτειδεάταις αἰεί ποτε ἐπιτήΔειος. [3] καὶ ἀφικνοῦνται τεσσαρακοστῇ ἡμέρᾳ ὕστερον ἐπὶ Θρᾴκης ἢ Ποτείδαια ἀπέστη.
  (60) Когда Потидея восстала и афинские корабли подошли к берегам Македонии, коринфяне забеспокоились о городе; они почувствовали, что к ним пришла опасность, и отправили туда добровольцев из своих собственных и других войск, которых привлекли за плату из разных частей Пелопоннеса, насчитывающих всего шестнадцать сотен гоплитов и четыреста легковооруженных. Их командиром был Аристей, сын Адейманта, который всегда был большим другом потидеев. в основном из уважения к нему большинство коринфских солдат вызвались в экспедицию добровольцами. Они прибыли в Халкидики через сорок дней после восстания Потидеи.
  61. ἦλθε δὲ καὶ τοῖς Ἀθηναίοις εὐθὺς ἡ ἀγγελία τῶν πόλεων ὅτι ἀφεστᾶισ϶,πιοσι, κοισι ὡς ᾔσθοντο καὶ τοὺς μετ᾽ Ἀριστέως ἐπιπαριόντας, δισχιλίους ἑαυτῶν ὁκκελίτας κκερλίτας κκντας ναῦς πρὸς τὰ ἀφεστῶτα, καὶ Καλλίαν τὸν Καλλιάδου πέμπτον αὐτὸν στρατηγμόν, [2 ] οφεικν ἐς Μακεδονίαν πρῶτον καταλαμβάνουσι τοὺς προτέρους χιλίους Θέρμην ἄρτι ᾑρηκότὺς ν πολιορκοῦντας. [3] προσκαθεζόμενοι δὲ καὶ αὐτοὶ τὴν Πύδναν ἐπολιόρκησαν μέν, ἔπειτα δὲ ξύμβασιιν ποολιόρκησαν καὶ ξυμμαχίαν ἀναγκαίαν πρὸς τὸν Περδίκκαν, ὡς αὐτοὺς κατήπειγεν ἡ Ποτείδαια αὸ ς παρεληλυθώς, ἀπανίστανται ἐκ τῆς Μακεδονίας, [4] καὶ ἀφικόμενοι ἐς Βέροιαν κενἀ Στρέψαν καὶ πειράσαντες πρῶτον τοῦ χωρίου καὶ οὐχ ἑλόντες ἐπορεύοντο κατὰ γῆν πρὸς τὴν Ποτείδμαιαι, ρι ὲν ὁπλίταις ἑαυτῶν, χωρὶς δὲ τῶν ξυμμάχων πολλοῖς, ἱππεῦσι δὲ ἑξακοδίοοιις ις ῖς μετὰ Φιλίππου καὶ Παυσανίου: ἅμα δὲ νῆες παρέπλεον ἑβδομήκοντα. [5] κατ᾽ ὀλίγον δὲ προϊόντες τριταῖοι ἀφίκοντο ἐς Γίγωνον καὶ ἐστρατοπεδεύσαντο.
  (61) Весть о мятеже в Халкидике быстро достигла Афин, и афиняне, услышав, что Аристей прибыл с подкреплением, послали против восставших городов сорок кораблей и две тысячи своих гоплитов под командованием Каллия, сына Каллиадес и еще четыре человека. Экспедиция, отправившаяся прежде всего в Македонию, обнаружила, что предыдущая тысяча только что взяла Терму и блокировала Пидну; они сами присоединились к осаде; но вскоре афинская армия была вынуждена прийти к соглашению и заключить союз с Пердиккой. Поскольку Потидея, теперь, когда прибыл Аристей, настоятельно потребовала их присутствия; поэтому они приготовились покинуть Македонию. Сначала они двинулись в сторону Берои, которую безуспешно пытались взять. Вернувшись на свой путь, они двинулись по суше к Потидее с тремя тысячами своих гоплитов и большим отрядом союзников; у них было также шестьсот македонских всадников, сражавшихся под предводительством Филиппа и Павсания; тем временем их корабли, числом семьдесят, плыли вдоль побережья. Двигаясь медленными переходами, они на третий день прибыли к Гигону и расположились там лагерем.
  62. Ποτειδεᾶται δὲ καὶ οἱ μετὰ Ἀριστέως Πελοποννήσιοι προσδεχόμενοι τοὺς σταηηνα πεδεύοντο πρὸς Ὀλύνθου ἐν τῷ ἰσθμῷ, καὶ ἀγορὰν ἔξω τῆς πόλεως ἐπεποίηντο. [2] στρατηγὸν μὲν οὖν τοῦ πεζοῦ παντὸς οἱ ξύμμαχοι ᾕρηντο Ἀριστέα, τῆς δὲπί ἵπνπίυ ἀπέστη γὰρ εὐθὺς πάλιν τῶν Ἀθηναίων καὶ ξυνεμάχει τοῖς Ποτειδεάταις, Ἰόλထν὿ν ῦ καταστήσας ἄρχοντα. 3 ῖν τοὺς Ἀθηναίους, ἢν ἐπίωσι, Χαλκιδέας δὲ καὶ τοὺς ἔξω ἰσθμοῦ ξδρμμμάχοὅ ὰ Περδίκκου διακοσίαν ἵππον ἐν Ὀλύνθῳ μένειν, καὶ ὅταν Ἀθηναῖοι ἐπηναῖοι ἐπζὶ σφᾉς, κατὰ νώτου βοηθοῦντας ἐν μέσῳ ποιεῖν αὑτῶν τοὺς πολεμίους. [4] Καλλίας δ᾽ αὖ ὁ τῶν Ἀθηναίων στρατηγὸς καὶ οἱ ξυνάρχοντες τοὺς μαν Μακεδπν Μακεδπνὶ αὶ τῶν ξυμμάχων ὀλίγους ἐπὶ Ὀλύνθου ἀποπέμπουσιν, ὅπως εἴργωσι τοὺις πΐκενῸἐκενῖ ῖν, αὐτοὶ δὲ ἀναστήσαντες τὸ στρατόπεδον ἐχώρουν ἐπὶ τὴν Ποτείδαιαν. 5 ς μάχην, ἀντικαθίσταντο καὶ αὐτοί, καὶ οὐ πολὺ ὕστερον ξυνέμισγον. [6] καὶ αὐτὸ μὲν τὸ τοῦ Ἀριστέως κέρας καὶ ὅσοι περὶ ἐκεῖνον ἦσαν Κορινθίων τε καὶ τῶν ἄλλων λογάδες ἔτρεψαν τὸ καθ᾽ ἑαυτοὺς καὶ ἐπεξῆλθον διώκοντες ἐπὶ πολύ: τὸ δὲ ἄλλο στρατόπεδον Ποτειδεατῶν καὶ Πελοποννησίων ἡσσᾶτο ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων καὶ ἐς τὸ τεῖχος κατέφυγεν.
  (62) Потидейцы и пелопоннесцы под предводительством Аристея заняли теперь позицию на перешейке со стороны Олинфа, где они ожидали прихода афинян; они держали свой рынок за стенами Потидеи. Союзники избрали Аристея главнокомандующим всей пехоты, а Пердикку конницы, так как он, как только присоединился к ним, снова дезертировал из афинян и теперь сражался на стороне потидеев, назначив Иолая своим лейтенантом дома. План Аристея был таков: его собственная армия должна была оставаться на перешейке и наблюдать за приближением афинян, в то время как халкидяне, их союзники из-за перешейка и две сотни всадников, предоставленных Пердиккой, стояли в Олинфе. ; и как только афиняне напали на самого Аристея и его армию, они должны были напасть на них с тыла; таким образом, враг будет атакован с обеих сторон. Но Каллий, афинский полководец, и его товарищи послали македонскую конницу и несколько союзных войск к Олинфу, чтобы они могли остановить любое движение в этом районе, а сами, оставив свои позиции, двинулись на Потидею. Когда они достигли перешейка и увидели неприятеля, готовящегося к бою, они сделали то же самое. Две армии вскоре сомкнулись. Крыло во главе с Аристеем, которое состояло из его коринфских сторонников и других отборных войск, разгромило своих противников и преследовало их далеко; но остальная часть армии, как потидейцы, так и пелопоннесцы, потерпела поражение от афинян и бежала в город.
  63. ἐπαναχωρῶν δὲ ὁ Ἀριστεὺς ἀπὸ τῆς διώξεως, ὡς ὁρᾷ τὸ ἄλλο στράτευμα ἡοσηση ἡσηημέ ε μὲν ὁποτέρωσε διακινδυνεύσῃ χωρήσας, ἢ ἐπὶ τῆς Ὀλύνθου ἢ ἐς τὴν Πδν὿τείαμἹαν ὖν ξυναγαγόντι τοὺς μεθ᾽ αὑτοῦ ὡς ἐς ἐλάχιστον χωρίον δρόμῳ βιάαασθαι τν τ὿ς τὖν ξυναγαγόντι , καὶ παρῆλθε παρὰ τὴν χηλὴν διὰ τῆς θαλάσσης βαλλόμενός τε καὶ χαλεπῶς, ὀλίγουν αλίγουν α οβαλών, τοὺς δὲ πλείους σώσας. [2] οἱ δ᾽ ἀπὸ τῆς Ὀλύνθου τοῖς Ποτειδεάταις βοηθοί ( ἀπέχει δὲ ἑξήκκοντα μάλί καὶ ἔστι καταφανές ) , ὡς ἡ μάχη ἐγίγνετο καὶ τὰ σημεῖα ἤρθη, βραχὺ μέν τι πρθο῿ ηθήσοντες, καὶ οἱ Μακεδόνες ἱππῆς ἀντιπαρετάξαντο ὡς κωλύσοντες: ἐπειδὴ δὲ διὰ τάχους ἡ νίκη τῶν Ἀθηναίων ἐγίγνετο καὶ τὰ σημεῖα κατεσπάσθη, πάλιν ἐπςανευεώροἐπςανευεώροὰ ῖχος καὶ οἱ Μακεδόνες παρὰ τοὺς Ἀθηναίους: ἱππῆς δ᾽ οὐδετέροις παρεγένοντο. [3] μετὰ δὲ τὴν μάχην τροπαῖον ἔστησαν οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τοὺς νεκροὺς ὑποσπυον ν τοῖς Ποτειδεάταις: ἀπέθανον δὲ Ποτειδεατῶν μὲν καὶ τῶν ξυμμάχων ὀλίίγικσ ἐλάσκ ἐλάσκ ων, Ἀθηναίων δὲ αὐτῶν πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν καὶ Καλλίας ὁ στρατηγός.
  (63) Аристей, вернувшись после преследования и увидев, что другое крыло его армии разбито, колебался, идти ли ему в Олинф или вернуться в Потидею. Оба курса были опасными; но в конце концов он решил сократить свои войска до минимального размера и на полной скорости ворваться в Потидею. Преследуемый ракетами противника, он не без потерь продвинулся по воде вдоль берега перед дамбой; но он ухитрился спасти большую часть своих людей. Когда началось сражение, союзники потидеев в Олинфе, который находится всего в семи милях от Потидеи и виден из Потидеи, увидев поднятые сигналы, вышли немного вперед, чтобы поддержать своих друзей; и македонская конница выстроилась в боевом порядке, чтобы противостоять им. Но победа быстро объявилась за афинянами; и когда сигналы были сняты, олинфские вспомогательные войска отступили внутрь стен, а македоняне присоединились к афинянам: таким образом, конница ни с одной стороны не принимала участия в сражении. Афиняне подняли трофей и предоставили потидейцам перемирие для погребения их мертвых. Потидеевцев и их союзников пало чуть меньше трехсот человек; афинян сто пятьдесят, и их полководец Каллий.
  64. τὸ δὲ ἐκ τοῦ ἰσθμοῦ [τεῖχος ] εὐθὺς οἱ Ἀθηναῖοι ἀποτειχίσαντες ὾὾φρ΅Ὅροἂ ἐς τὴν Παλλήνην ἀτείχιστον ἦν: οὐ γὰρ ἱκανοὶ ἐνόμιζον εἶμναι Ἷν τερτυυοῸ ἰσο καὶ ἐς τὴν Παλλήνην διαβάντες τειχίζειν, δεδιότες μὴ σφίσιν οἱ Ποτειδεᾶταιμκαὶ οὶ οὶ γενομένοις δίχα ἐπίθωνται. [2] καὶ πυνθανόμενοι οἱ ἐν τῇ πόλει Ἀθηναῖοι τὴν Παλλήνην ἀτείχιστον οὖστενὖ ον πέμπουσιν ἑξακοσίους καὶ χιλίους ὁπλίτας ἑαυτῶν καὶ Φορμίωνα τὸν Ἀτυωπίο Ἀσυωπίο ς ἀφικόμενος ἐς τὴν Παλλήνην καὶ ἐξ Ἀφύτιος ὁρμώμενος προσήγαγε τῇ ΠοτειατίρίḸ κατὰ βραχὺ προϊὼν καὶ κείρων ἅμα τὴν γῆν, ὡς δὲ οὐδεὶς ἐπεξῄει ἐς μάχην, ἀπετείχισε τὸ ἐκ τῆς Παλλήνης [τεῖχος]. [3] καὶ οὕτως ἤδη κατὰ κράτος ἡ Ποτείδαια ἀμφοτέρωθεν ἐπολιορκεῖτο καὶσνσνἐκ θθαλάκ θοφοτέρωθεν ν ἅμα ἐφορμούσαις.
  (64) Афиняне немедленно блокировали город со стороны перешейка, воздвигнув стену, которую охраняли; но сторона, ведущая к Паллене, оставалась открытой. Они сознавали, что слишком слабы и для того, чтобы охранять перешеек, и для того, чтобы, переправившись в Палленэ, построить там еще одну стену; они опасались, что их силы, если они разделятся, будут атакованы потидейцами и их союзниками. Впоследствии, когда афиняне дома услышали, что сторона, ведущая к Паллене Потидея, не обложена, они выслали шестнадцать сотен своих гоплитов под командованием Формиона, сына Асопия. По прибытии в Паллене он сделал Афитиду своей штаб-квартирой и медленными маршами довел свою армию до Потидеи, опустошая на своем пути страну. Никто не вышел ему навстречу, и поэтому он построил стену в сторону Паллене. Потидея теперь была плотно окружена с обеих сторон, а афинские корабли, стоявшие у города, отрезали все сообщения с моря.
  65. Ἀριστεὺς δὲ ἀποτειχισθείσης αὐτῆς καὶ ἐλπίδα οὐδεμίαν ἔχων σωτηρίας, λιπή μἢν ἢ οποννήσου ἢ ἄλλο παρὰ λόγον γίγνηται, ξυνεβούλευε τξυνεβούλευε μὲν πλὴν πεντακοσίων ἄνεμον ἄνεμοον σνεμοον λλοις ἐκπλεῦσαι, ὅπως ἐπὶ πλέον ὁ σῖτος ἀντίσχῃ, καὶ αὐτὸς ἤθελε τῶν μενόνἡτνόνῃ ς δ᾽ οὐκ ἔπειθε, βουλόμενος τὰ ἐπὶ τούτοις παρασκευάζειν καὶ ὅπως τὰ ἔξωθσεν ἕξει,ἕξει ἔκπλουν ποιεῖται λαθὼν τὴν φυλακὴν τῶν Ἀθηναίων. [2] καὶ παραμένων ἐν Χαλκιδεῦσι τά τε ἄλλα ξυνεπολέμει καὶ Σερμυλιῶν λοχήσας πρὸ τόος τ῿ς ὺς διέφθειρεν, ἔς τε τὴν Πελοπόννησον ἔπρασσεν ὅπῃ ὠφελία τις γενήσεται. μετὰ δὲ τῆς Ποτειδαίας τὴν ἀποτείχισιν Φορμίων μὲν ἔχων τοὺς ἑξακοσυίίους καὂ καὂ ὴν Χαλκιδικὴν καὶ Βοττικὴν ἐδῄου καὶ ἔστιν ἃ καὶ πολίσματα εἷλεν.
  (65) Аристей отчаялся спасти город, если только не придет помощь с Пелопоннеса или если он не получит помощь каким-либо непредвиденным образом. Заботясь о запасах провизии, он предложил гарнизону воспользоваться первым попутным ветром и отплыть, оставив пятьсот человек, одним из которых он предложил стать. Но они не слушали его; поэтому, желая сделать все, что в его силах, и продвигать пелопоннесские интересы за стены, он отплыл незамеченным афинскими сторожевыми кораблями. Он не покинул страну, но помогал халкидийцам вести войну. Ему удалось отрезать большой отряд сермилийцев засадой, которую он устроил возле их города; он также приложил все усилия, чтобы получить помощь от Пелопоннеса. Формион со своими шестнадцатью сотнями гоплитов, когда Потидея была оккупирована, разорил Халкидику и Боттику и захватил несколько мест.
  66. τοῖς δ᾽ Ἀθηναίοις καὶ Πελοποννησίοις αἰτίαι μὲν αὗται προυγεγένηντο ἐς ἅο ἐς Ἷς ῖς μὲν Κορινθίοις ὅτι τὴν Ποτείδαιαν ἑαυτῶν οὖσαν ἀποικίαν καὶ τενδρας Ήίίρορ ὶ Πελοποννησίων ἐν αὐτῇ ὄντας ἐπολιόρκουν, τοῖς δὲ Ἀθηναίοις ἐς τονππ΅ίε ὅτι ἑαυτῶν τε πόλιν ξυμμαχίδα καὶ φόρου ὑποτελῆ ἀπέστησαν , καὶ ἐλθόντες σφίσιν ἀπὸ τοῦ προφανοῦς ἐμάχοντο μετὰ Ποτειδεατῶν. οὐ μέντοι ὅ γε πόλεμός πω ξυνερρώγει, ἀλλ᾽ ἔτι ἀνοκωχὴ ἦν: ἰδίᾳ γὰρ τανῦτα ιοοο οἱ ἔπραξαν.
  (66) Таковы были причины неприязни, существовавшей в то время между афинянами и пелопоннесцами: коринфяне жаловались, что афиняне блокируют их колонию Потидею и коринфско-пелопоннесский гарнизон в ней; афиняне возражали, что член пелопоннесского союза поднял восстание в государстве, которое было их союзником и данником, и что теперь они открыто присоединились к потидеям и сражаются на их стороне. Однако Пелопоннесская война еще не разразилась; мир все еще продолжался; ибо до сих пор коринфяне действовали в одиночку.
  67. πολιορκουμένης δὲ τῆς Ποτειδαίας οὐχ ἡσύχαζον, ἀνδρῶν τε σφίσιμν ἐνόνατων ν τῷ χωρίῳ δεδιότες: παρεκάλουν τε εὐθὺς ἐς τὴν Λακεδαίμονα τοὺς ξυμμάχους κατενὶ λὺς ντες τῶν Ἀθηναίων ὅτι σπονδάς τε λελυκότες εἶεν καὶ ἀδικοῖεν τὴν Πελοπόννησοο. [2] Αἰγινῆταί τε φανερῶς μὲν οὐ πρεσβευόμενοι, δεδιότες τοὺς Ἀθηναίους, κιστφα ὲὲ οοι μετ᾽ αὐτῶν ἐνῆγον τὸν πόλεμον, λέγοντες οὐκ εἶναι αὐτόνομοι κατὰ τὰς σπονδάς. 3 ὑπὸ Ἀθηναίων, ξύλλογον σφῶν αὐτῶν ποιήσαντες τὸν εἰωθότα λέγειν ἐκέλευον. [4] καὶ ἄλλοι τε παριόντες ἐγκλήματα ἐποιοῦντο ὡς ἕκαστοι καὶ Μεγαρῆς, δηλβοῦντες ερα οὐκ ὀλίγα διάφορα, μάλιστα δὲ λιμένων τε εἴργεσθαι τῶν ἐν τῇ Ἀθηναίων ἀρχἈτκ὇ κἀρχὈτκ὇ κῆς ἀγορᾶς παρὰ τὰς σπονδάς. 5 αιμονίους ἐπεῖπον τοιάδε.
  (67) Но теперь, увидев осаду Потидеи, они всерьез зашевелились. Коринфские войска были заперты внутри стен и боялись потерять город; поэтому они без промедления пригласили союзников на встречу в Спарте. Там они обрушились на афинян, которые, как они утверждали, нарушили договор и причинили вред Пелопоннесу. Эгиняне не осмелились посылать послов открыто, но тайно действовали вместе с коринфянами и были одними из главных зачинщиков войны, заявляя, что у них отняли независимость, которую им гарантировал договор. Затем сами лакедемоняне призвали всех союзников, у которых были подобные обвинения против афинян, и созвали свое обычное собрание, дав им слово. Некоторые из них выступили вперед и заявили о своих ошибках: мегарцы утверждали, среди прочего, что они были исключены из всех гаваней в пределах афинского владычества и от афинского рынка, вопреки договору. Коринфяне ждали, пока другие союзники не возбудит лакедемонян; наконец они выступили вперед и, наконец, сказали следующее:
  68. 'τὸ πιστὸν ὑμᾶς, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τῆς καθ᾽ ὑμᾶς αὐτοὺς πολιτείας κπαλὶ ΀ρμιι έρους ἐς τοὺς ἄλλους ἤν τι λέγωμεν καθίστησιν: καὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ σωφροσύνμαν ἀὲὲ ίᾳ δὲ πλέονι πρὸς τὰ ἔξω πράγματα χρῆσθε. [2] πολλάκις γὰρ προαγορευόντων ἡμῶν ἃ ἐμέλλομεν ὑπὸ Ἀθηναίων βλάπτεσθαι, μσμὐ περδάὐ περὐ κομεν ἑκάστοτε τὴν μάθησιν ἐποιεῖσθε, ἀλλὰ τῶν λεγόντων μᾶλλον ὑπενοεῖτααεῖτα ατεντε ὑκεκε ὑεκε ὑοὰ τῶν λεγόντων μᾶλλον οῖς ἰδίᾳ διαφόρων λέγουσιν: καὶ δι᾽ αὐτὸ οὐ πρὶν πάσχειν, ἀλλ᾽ ἐπειδσμγὴ ἐἿἐν ἐὐ πρὶν πάσχειν ν , τοὺς ξυμμάχους τούσδε παρεκαλέσατε, ἐν οἷς προσήκει ἡμᾶς οὐχ ἥκιστα εἰπεεμαμζισιῖν, ὐ στα ἐγκλήματα ἔχομεν ὑπὸ μὲν Ἀθηναίων ὑβριζόμενοι, ὑπὸ δὲ ὑμῶν ἀμελούμενοι. [3] 'καὶ εἰ μὲν ἀφανεῖς που ὄντες ἠδίκουν τὴν Ἑλλάδα, διδασκαλίας ἂν ὡσΰοὐκεσπκ εἌ ι: νῦν δὲ τί δεῖ μακρηγορεῖν, ὧν τοὺς μὲν δεδουλωμένους ὁρᾶτε, τοῖς αακε΍νττϿπιιβος ούς, καὶ οὐχ ἥκιστα τοῖς ἡμετέροις ξυμμάχοις, καὶ ἐκ πολλοῦ προπαρεσκευασμυνοος εἴ ποτε ἄρα πολεμήσονται; [4] . ὲν ἐπικαιρότατον χωρίον πρὸς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἀποχρῆσθαι, ἡ δὲ ναυτιακσπιν ν νγιν ε Πελοποννησίοις.
  [68] «Дух доверия, лакедемоняне, который оживляет вашу собственную политическую и общественную жизнь, заставляет вас не доверять другим, которые, как и мы, имеют что-то неприятное сказать, и этот склад ума, хотя и благоприятствует умеренности, слишком часто оставляет вас в неведении о том, что происходит за пределами вашей страны. Раз за разом мы предупреждали вас о вреде, который афиняне причинят нам, но вместо того, чтобы принять наши слова близко к сердцу, вы предпочли подозревать, что мы говорили только из корыстных побуждений. И вот причина того, что вы слишком поздно привели союзников в Спарту, не до, а после того, как была нанесена обида, и когда они огорчаются от этого чувства. Кто из них всех имеет больше права говорить, чем мы, у которых есть самые тяжкие обвинения, чтобы выдвинуть самые тяжкие обвинения, как мы оскорблены афинянами, а вы пренебрегаете? Если бы преступления, которые они совершают против Эллады, совершались в углу, то вы могли бы быть в неведении, и мы должны были бы сообщить вам о них: но теперь к чему много слов? Некоторые из нас, как видите, уже порабощены; в данный момент они интригуют против других, особенно против наших союзников; и давным-давно они сделали все свои приготовления в перспективе войны. Иначе почему они отняли у нее верность Коркире, которую они до сих пор сохраняют вопреки нам, и почему они блокируют Потидею, которая представляла собой наиболее выгодный пост для господства над Фракийским полуостровом, а первая представляла собой великую морскую державу, которая могла бы помочь пелопоннесцы?
  69. καὶ τῶνδε ὑμεῖς αἴτιοι, τό τε πρῶτον ἐάσαντες αὐτοὺς τὴν πόλιν μετὰ τὰ τὰ Μηδιο Μηδιο καὶ ὕστερον τὰ μακρὰ στῆσαι τείχη,ἐς τόδε τε αἰεὶ ἀποστεροῦντες οὐ μόνον τοὺὺὑωὑ ν δεδουλωμένους ἐλευθερίας, ἀλλὰ καὶ τοὺς ὑμετέρους ἤδη ξυμμάχους: οὐδσοο΅ρ ωλο , ἀλλ᾽ ὁ δυνάμενος μὲν παῦσαι περιορῶν δὲ ἀληθέστερον αὐτὸ δρᾷ, εἴπερ καὶ τὴὶ τὀιίν ἀλληθέστερον αὐτὸ δρᾷ ς ἀρετῆς ὡς ἐλευθερῶν τὴν Ἑλλάδα φέρεται. [2] μόλις δὲ νῦν γε ξυνήλθομεν καὶ οὐδὲ νῦν ἐπὶ φανεροῖς. χρῆν γὰρ οὐκ εἰ ἀδικούμεθα ἔτι σκοπεῖν, ἀλλὰ καθ᾽ ὅτι ἀμυνούμεθα: οἱ τὰρ δρῶ ευμένοι πρὸς οὐ διεγνωκότας ἤδη καὶ οὐ μέλλοντες ἐπέρχονται. [3] καὶ ἐπιστάμεθα οἵᾳ ὁδῷ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ ὅτι κατ᾽ ὀλίγον χωροῦασιπν ἐπὶ ἐπὶ ἐπὶ καὶ λανθάνειν μὲν οἰόμενοι διὰ τὸ ἀναίσθητον ὑμῶν ἧσσον θαρσοἲαντες δνόντες δ ριορᾶν ἰσχυρῶς ἐγκείσονται. [4] ἡσυχάζετε γάρ, μόνοι Ἑλλήνων, Λακεδαιμόνιοι, οὐ τῇ δυνάμει τινά, ἀλ΅λιλὰ τῇ όμενοι, καὶ μόνοι οὐκ ἀρχομένην τὴν αὔξησιν τῶν ἐχθρῶν διπλασιουμύένην δτὲ δτὲ [5] καίτοι ἐλέγεσθε ἀσφαλεῖς εἶναι, ὧν ἄρα ὁ λόγος τοῦ ἔργου ἐκράτει. τόν τε γὰρ Μῆδον αὐτοὶ ἴσμεν ἐκ περάτων γῆς πρότερον ἐπὶ τὴν Πελοπόννησον ταπόν ταπρόν ἐλρὶ ᾽ ὑμῶν ἀξίως προαπαντῆσαι, καὶ νῦν τοὺς Ἀθηναίους οὐχ ἑκάς, ὥσπερ ἐ်εμὖἐκεμὖ γὺς ὄντας περιορᾶτε, καὶ ἀντὶ τοῦ ἐπελθεῖν αὐτοὶ ἀμύνεσθαι βούλεσθε μᾶλλον ἐππ ἐς τύχας πρὸς πολλῷ δυνατωτέρους ἀγωνιζόμενοι καταστῆναι, ἐπιστάμενοι καὶ τὸτα βάρὸρα ερὶ αὑτῷ τὰ πλείω σφαλέντα, καὶ πρὸς αὐτοὺς τοὺς Ἀθηναίους πολλὰ ἡμᾶές ἤᾶη σοη ιν αὐτῶν μᾶλλον ἢ τῇ ἀφ᾽ ὑμῶν τιμδρίᾳ περιγεγενημένους, ἐπεὶ αἵ γε ὑμέτλεπιἯ νάς που καὶ ἀπαρασκεύους διὰ τὸ πιστεῦσαι ἔφθειραν. [6] καὶ μηδεὶς ὑμῶν ἐπ᾽ ἔχθρᾳ τὸ πλέον ἢ αἰτίᾳ νομίσῃ τάδε λέγεσθαι: αἰτία μγὲν ἀνδρῶν ἐστὶν ἁμαρτανόντων, κατηγορία δὲ ἐχθρῶν ἀδικησάντων.
  [69] «И вина во всем этом лежит на вас; для вас, кто первоначально позволил им укрепить свой город после Персидской войны, а затем построить свои длинные стены; и по сей час вы продолжаете лишать свободы их несчастных подданных, а теперь начинаете отбирать ее и у своих собственных союзников. Ибо истинный поработитель народа тот, кто может положить конец его рабству, но не заботится о нем; и тем более, если он будет считаться поборником свободы в Элладе. — И вот мы наконец встретились, но с каким трудом! и даже теперь у нас нет определенной цели. К этому времени мы должны были подумать не о том, обижены ли мы, а о том, как нам отомстить. Агрессор теперь не угрожает, а наступает; он решился, а мы ни о чем не решили. И мы слишком хорошо знаем, как медленно и крадучись афиняне вторгаются в своих соседей. Пока они думают, что вы слишком тупы, чтобы наблюдать за ними, они более осторожны, но когда они узнают, что вы умышленно игнорируете их агрессию, они нанесут удар и не пощадят. Из всех эллинов, лакедемонян, вы единственные люди, которые никогда ничего не делают: при приближении врага вы довольствуетесь тем, что защищаете себя от него не делами, а намерениями, и стремитесь свергнуть его не в младенчестве, а в полноте своей силы. Как получилось, что вас считают безопасным? Эта ваша репутация никогда не подтверждалась фактами. Мы все знаем, что перс проделал путь от края земли к Пелопоннесу, прежде чем вы встретились с ним достойным образом; и теперь вы слепы к деяниям афинян, которые не на расстоянии, как он, а близко. Вместо того, чтобы атаковать своего врага, вы ждете, пока на вас нападут, и рискуете вступить в борьбу, которая была отложена до тех пор, пока его сила не удвоится. И вы знаете, что варвар ошибся главным образом из-за собственных заблуждений; и что мы чаще избавлялись от этих самых афинян по их собственным ошибкам, чем по какой-либо помощи с вашей стороны. Некоторые уже погублены надеждами, которые вы внушили им; ибо они так всецело доверяли вам, что сами не предприняли никаких мер предосторожности. Мы говорим это не в духе обвинения или враждебности — да будет это понятно, — а в качестве увещевания. Ибо люди упрекают заблудших друзей, они обвиняют врагов, причинивших им зло.
  70) λλως τε καὶ μεγάλων τῶν διαφερόντων καθεδτώτων, περὶ ὧν οὐκ αἰσθάνεσθαι ἡμκῖν γεοὖ,τῖν γεὐῖν γεὐῖν ἐκλογίσασθαι πώποτε πρὸς οἵους ὑμῖν Ἀθηναίους ὄντας καὶ ὅσον ὑμῶν καὶ ϶ ς διαφέροντας ὁ ἀγὼν ἔσται. [2] οἱ μέν γε νεωτεροποιοὶ καὶ ἐπινοῆσαι ὀξεῖς καὶ ἐπιτελέσαι ἔργῳ ἃ ἂμν γνὶῶῶ ὲ τὰ ὑπάρχοντά τε σῴζειν καὶ ἐπιγνῶναι μηδὲν καὶ ἔργῳ οὐδὲ τἀναγκαῖα ἐξξιθ. [3] αὖθις δὲ οἱ μὲν καὶ παρὰ δύναμιν τολμηταὶ καὶ παρὰ γνώμην κινδυνευταὶ καὶ τὶ Ἷὶ νοῖς εὐέλπιδες: τὸ δὲ ὑμέτερον τῆς τε δυνάμεως ἐνδεᾶ πρᾶξαι τῆς τε γνώμςης μηειὲ τε δυνάμεως ἐνδεᾶ πρᾶξαι τῆς πιστεῦσαι τῶν τε δεινῶν μηδέποτε οἴεσθαι ἀπολυθήσεσθαι. [4] καὶ μὴν καὶ ἄοκνοι πρὸς ὑμᾶς μελλητὰς καὶ ἀποδημηταὶ πρὸς ἐνδημοντάτουᴂ: ρ οἱ μὲν τῇ ἀπουσίᾳ ἄν τι κτᾶσθαι, ὑμεῖς δὲ τῷ ἐπελθεῖν καὶ τὰ ἑτοῖμα λάν ἂν ἂν 5 πτουσιν . [6] ἔτι δὲ τοῖς μὲν σώμασιν ἀλλοτριωτάτοις ὑπὲρ τῆς πόλεως χρῶνται, τῇ δὲ γνώμṬῇ ῃ ἐς τὸ πράσσειν τι ὑπὲρ αὐτῆς. [7] καὶ ἃ μὲν ἂν ἐπινοήσαντες μὴ ἐπεξέλθωσιν, οἰκείων στέρεσθαι ἡγοῦννται, ἃ δἃ όντες κτήσωνται, ὀλίγα πρὸς τὰ μέλλοντα τυχεῖν πράξαντες. ἢν δ᾽ ἄρα του καὶ πείρᾳ σφαλῶσιν, ἀντελπίσαντες ἄλλα ἐπλήρωσαν τὴν χρείαν: μόνοιὔ γἌνορι τε ὁμοίως καὶ ἐλπίζουσιν ἃ ἂν ἐπινοήσωσι διὰ τὸ ταχεῖαν τὴν ἐπιχείρνσιειὸ ἂν γνῶσιν. [8] καὶ ταῦτα μετὰ πόνων πάντα καὶ κινδύνων δι᾽ ὅλου τοῦ αἰῶνος μοχθοῦλσι, κύολσι ιν ἐλάχιστα τῶν ὑπαρχόντων διὰ τὸ αἰεὶ κτᾶσθαι καὶ μήτε ἑορτὴν ἄλλο τι τΡγεδῖσὰ τΡγειῖσ έοντα πρᾶξαι ξυμφοράν τε οὐχ ἧσσον ἡσυχίαν ἀπράγμονα ἢ ἀσχολίαν ἐπίπονον: [9 ] ὥστε εἴ τις αὐτοὺς ξυνελὼν φαίη πεφυκέναι ἐπὶ τῷ μήτε αὐτοὺς ἔχειν ἡσυχίεαν ἄλλους ἀνθρώπους ἐᾶν, ὀρθῶς ἂν εἴποι.
  [70] «И, конечно, у нас есть право придираться к нашим соседям, если кто-либо когда-либо имел. На карту поставлены важные интересы, к которым, насколько мы видим, вы не имеете никакого отношения. И вы никогда не задумывались, что за люди эти афиняне, с которыми вам придется сражаться, и как они совершенно на вас не похожи. Они революционны, одинаково быстры в замысле и в исполнении каждого нового плана; в то время как вы консервативны - заботьтесь только о том, чтобы сохранить то, что у вас есть, ничего не создавая и не действуя, даже когда действие является самым неотложным. Они смелы выше своих сил; они идут на риск, который осудит благоразумие; и посреди несчастья они полны надежды. В то время как ваша природа, хотя и сильная, действует слабо; когда ваши планы самые благоразумные, не доверяйте им; и когда постигнут тебя бедствия, думать, что ты никогда не избавишься от них. Они порывисты, а вы медлительны; они всегда за границей, а ты всегда дома. Ибо они надеются получить что-то, оставив свои дома; но вы боитесь, что любое новое предприятие может поставить под угрозу то, что у вас уже есть. Будучи завоевателями, они изо всех сил стремятся к своей победе; при поражении они меньше всего отступают. Свои тела они посвящают своей стране, как если бы они принадлежали другим людям; их истинное «я» — это их разум, который в наибольшей степени становится их собственным, когда он служит ей. Когда они не осуществляют намерение, которое сформировали, они сами себе кажутся пережившими личную утрату; когда предприятие удается, они получают лишь часть того, что им предстоит; но если они терпят неудачу, они сразу же возлагают новые надежды и таким образом заполняют пустоту. Только с ними надежда означает иметь надежду, ибо они не теряют ни минуты при исполнении идеи. Это задача всей жизни, полная опасностей и тяжелого труда, которую они всегда навязывают себе. Никто не наслаждается своими хорошими вещами меньше, потому что они всегда ищут большего. Исполнение долга — их единственный отдых, и они считают тишину бездействия столь же неприятной, как и самое утомительное занятие. Если бы кто-нибудь сказал о них одним словом, что они рождены не для того, чтобы иметь мир сами и чтобы дать мир другим людям, он просто сказал бы правду.
  71. 'ταύτης μέντοι τοιαύτης ἀντικαθεστηκυίας πόλεως, ὦ Λακεδαιμόνιοι, διαμέλλτε κεδεὶ ἡσυχίαν οὐ τούτοις τῶν ἀνθρώπων ἐπὶ πλεῖστον ἀρκεῖν οἳ ἂν τῇ μὲν παρασπκκκεδυΰ ωσι, τῇ δὲ γνώμῃ, ἢν ἀδικῶνται, δῆλοι ὦσι μὴ ἐπιτρέψοντες, ἀλλ᾽ ἐπὶ τῖ μενὴ λὴὴ ἐπιτρέψοντες τε τοὺς ἄλλους καὶ αὐτοὶ ἀμυνόμενοι μὴ βλάπτεσθαι τὸ ἴσον νέμετε. [2] μόλις δ᾽ ἂν πόλει ὁμοίᾳ παροικοῦντες ἐτυγχάνετε τούτου: νῦν δ᾽, ὅπεσρ κακαιιἄρ ν, ἀρχαιότροπα ὑμῶν τὰ ἐπιτηδεύματα πρὸς αὐτούς ἐστιν. [3] ἀνάγκη δὲ ὥσπερ τέχνης αἰεὶ τὰ ἐπιγιγνόμενα κρατεῖν: καὶ ἡσυχαζούσῃ μὲιι ὲν πόειν νητα νόμιμα ἄριστα, πρὸς πολλὰ δὲ ἀναγκαζομένοις ἰέναι πολλῆς καὶ τῆς ἐπιτεχνο. δι᾽ ὅπερ καὶ τὰ τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τῆς πολυπειρίας ἐπὶ πλέον ὑμῶν κεκαίνωται. [4] μέχρι μὲν οὖν τοῦδε ὡρίσθω ὑμῶν ἡ βραδυτής: νῦν δὲ τοῖς τε ἄλλοις κειαὶ ΠισοτΥ περ ὑπεδέξασθε, βοηθήσατε κατὰ τάχος ἐσβαλόντες ἐς τὴν Ἀττικήν, ἵνα μὴ ἄνδξκκε φε ς υγγενεῖς τοῖς ἐχθίστοις προῆσθε καὶ ἡμᾶς τοὺς ἄλλους ἀθυμίᾳ πρὸαμμμυυυνὶ ν τρέψητε. [5] δρῷμεν δ᾽ ἂν ἄδικον οὐδὲν οὔτε πρὸς θεῶν τῶν ὁρκίων οὔτε πρὸας ἀνθρώπḉν ομένων: λύουσι γὰρ σπονδὰς οὐχ οἱ δι᾽ ἐρημίαν ἄλλοις προσιόντες, ἀλλ᾽ οἱ μθὴ οἷς ἂν ξυνομόσωσιν. [6] βουλομένων δὲ ὑμῶν προθύμων εἶναι μενοῦμεν: οὔτε γὰρ ὅσια ἂν ποιοῖὖμελν μεταιμελν μεταιμελν μεταιμελν μεταιμελν μεταιμελν ε ξυνηθεστέρους ἂν ἄλλους εὕροιμεν. [7] πρὸς τάδε βουλεύεσθε εὖ καὶ τὴν Πελοπόννησον πειρᾶσθε μὴ ἐλάσσω ἐξηγεῖσθαι ἑρο ἑ μῖν παρέδοσαν.
  (71) Перед лицом такого врага, лакедемоняне, вы упорно ничего не делаете. Вы не видите, что мир лучше всего обеспечивается теми, кто справедливо использует свою силу, но чье поведение показывает, что они не намерены подчиняться злу. Справедливость у вас, по-видимому, состоит в том, чтобы не причинять беспокойства другим и защищать себя только от положительного вреда. Но эта политика вряд ли была бы успешной, даже если бы ваши соседи были такими же, как вы; и в данном случае, как мы только что указали, ваши методы старомодны по сравнению с их. И, как в искусстве, так и в политике, новое всегда должно преобладать над старым. В устойчивые времена следует соблюдать традиции правления, но когда обстоятельства меняются и люди вынуждены идти навстречу им, требуется большая оригинальность. Афиняне имели более широкий опыт, и поэтому управление их государством, в отличие от вашего, было сильно реформировано. Но на этом пусть ваше промедление закончится; немедленно пошлите армию в Аттику и помогите своим союзникам, особенно потидейцам, которым вы дали клятву. Не предавай друзей и родных в руки злейших врагов; или заставьте нас в отчаянии искать союза с другими; Принимая такой курс, мы не должны делать ничего плохого ни перед богами, которые являются свидетелями наших клятв, ни перед людьми, чьи взоры обращены на нас. Ибо истинные нарушители договоров — это не те, кто, покинутые, обращаются к другим, а те, кто покидает союзников, которых они поклялись защищать. Мы останемся вашими друзьями, если вы решите пошевелиться; ибо мы были бы виновны в нечестии, если бы покинули вас без причины; и нам нелегко будет найти союзников, столь же близких нам по духу. Итак, обратите внимание: вы унаследовали от своих отцов руководство Пелопоннесом; смотри, чтобы ее величие не уменьшилось от твоих рук».
  72. τοιαῦτα μὲν οἱ Κορίνθιοι εἶπον. τῶν δὲ Ἀθηναίων ἔτυχε γὰρ πρεσβεία πρότερον ἐν τῇ Λακεδαίμονι περὶ ἄλλων παρο῾῾α, ἐν τῇ θοντο τῶν λόγων, ἔδοξεν αὐτοῖς παριτητέα ἐς τοὺς Λακεδαιμονίους εἶναμι, τῐν τὉ πέρι μηδὲν ἀπολογησομένους ὧν αἱ πόλεις ἐνεκάλουν,δηλῶσαι δὲ περὶ τοῇ παντὸςὸ ως αὐτοῖς βουλευτέον εἴη , ἀλλ᾽ ἐν πλέονι σκεπτέον. καὶ ἅμα τὴν σφετέραν πόλιν ἐβούλοντο σημῆναι ὅση εἴη δύναμιν, καὶ ὑπόμνησιν σοοαιν σοοοιν ῖς τε πρεσβυτέροις ὧν ᾔδεσαν καὶ τοῖς νεωτέροις ἐξήγησιν ὧν ἄπειροι ἦσζλνον, νοομοι ἦζλοῂ ἂν αὐτοὺς ἐκ τῶν λόγων πρὸς τὸ ἡσυχάζειν τραπέσθαι ἢ πρὸς τὸ πολεμεῖν. [2] προσελθόντες οὖν τοῖς Λακεδαιμονίοις ἔφασαν βούλεσθαι καὶ αὐτοὶ ἐϰς τὸ πλῆζο πεῖν, εἴ τι μὴ ἀποκωλύοι. οἱ δὲ ἐκέλευόν τε παριέναι, καὶ παρελθόντες οἱ Ἀθηναῖοι ἔλεγον τοιάδε.
  [72] Так говорили коринфяне. Случилось так, что в Лакедемоне находилось афинское посольство, прибывшее по другому делу, и когда послы услышали, что сказали коринфяне, они сочли необходимым явиться к лакедемонскому собранию не для того, чтобы ответить на обвинения, выдвинутые против них. городами, но они хотели поставить перед лакедемонянами весь вопрос и дать им понять, что им нужно время, чтобы все обдумать и не действовать опрометчиво. Они также желали показать величие своего города, напоминая старшим о том, что они знали, и сообщая младшим о том, что им было недоступно. Они думали, что их слова склонят лакедемонян к миру. Итак, они пришли и сказали, что, если им будет позволено, они тоже хотели бы обратиться к народу. Лакедемоняне пригласили их выйти вперед, и они сказали следующее:
  73) ὶ ὧν ἡ πόλις ἔπεμψεν: αἰσθανόμενοι δὲ καταβοὴν οὐκ ὀλίγην οὖσαν ἡμῶν παρήλνοο παρήλνον ἐγκλήμασι τῶν πόλεων ἀντεροῦντες ( οὐ γὰρ παρὰ δικασταῖς ὑμῖν οὔτε ἡμἍλν τωντε γοι ἂν γίγνοιντο ) θε , καὶ ἅμα βουλόμενοι περὶ τοῦ παντὸς λόγου τοῦ ἐς ἡμᾶς καθεστῶτος δηελῶσςαι ὸῂ τως ἔχομεν ἃ κεκτήμεθα, ἥ τε πόλις ἡμῶν ἀξία λόγου ἐστίν. [2] 'καὶ τὰ μὲν πάνυ παλαιὰ τί δεῖ λέγειν, ὧν ἀκοαὶ μᾶλλον λόγων μάρτυρες ἢ ἢ ζιϽ ὀለιιϽ ομένων; τὰ δὲ Μηδικὰ καὶ ὅσα αὐτοὶ ξύνιστε, εἰ καὶ δι᾽ ὄχλου μᾶλλον ἔσται αἂιοὶ πιοὶ πιοὶ πιοὶ ἀνάγκη λέγειν: καὶ γὰρ ὅτε ἐδρῶμεν, ἐπ᾽ ὠφελίᾳ ἐκινδυνεύετο, ἧς τοῂσομϦ μὲν ρΔργμεν ἔργμεν χετε, τοῦ δὲ λόγου μὴ παντός, εἴ τι ὠφελεῖ, στερισκώμεθα. [3] ῥηθήσεται δὲ οὐ παραιτήσεως μᾶλλον ἕνεκα ἢ μαρτυρίου καὶ δηλώσεως πρὸς οἵαὌιιν ὑ ὴ εὖ βουλευομένοις ὁ ἀγὼν καταστήσεται. [4] φαμὲν γὰρ Μαραθῶνί τε μόνοι προκινδυνεῦσαι τῷ βαρβάρῳ καὶ ὅτε τὸ ὕστερον α, νοὶ ὄντες κατὰ γῆν ἀμύνεσθαι, ἐσβάντες ἐς τὰς ναῦς πανδημεὶ ἐν Σαλαμαῇυμνα, συννα, συννι περ ἔσχε μὴ κατὰ πόλεις αὐτὸν ἐπιπλέοντα τὴν Πελοπόννησον πορθεῖν, ἀδυνπάτων ἀδυνπάτων νθ ναῦς πολλὰς ἀλλήλοις ἐπιβοηθεῖν. [5] τεκμήριον δὲ μέγιστον αὐτὸς ἐποίησεν: νικηθεὶς γὰρ ταῖς ναυσὶν αὡς οὐκέὶτι αμὐκὶτι α ς οὔσης τῆς δυνάμεως κατὰ τάχος τῷ πλέονι τοῦ στρατοῦ ἀνεχώρησεν.
  [73] «Мы посланы сюда не спорить с вашими союзниками, а с особой миссией; однако, заметив, что против нас поднялся немалый вопль, мы выступили вперед не для того, чтобы ответить на обвинения, которые они выдвигают (ибо вы не судьи, перед которыми либо мы, либо они должны судиться), но чтобы помешать вам также дать взаймы быть готовым выслушать их дурной совет и поэтому принять неправильное решение по очень серьезному вопросу. Мы предлагаем также в ответ на более широкие обвинения, которые выдвигаются против нас, показать, что мы по праву владеем тем, что мы приобрели, и что нашим городом нельзя пренебрегать». всякий, кто слышит нас, когда-либо видел, зачем нам говорить? Но о персидской войне и других событиях, которые вы сами помните, мы должны говорить, хотя мы приводили их так часто, что повторение их нам неприятно. Когда мы столкнулись с этими опасностями, мы сделали это для общего блага: в солидном добре, которое вы разделяли, и в славе, какой бы пользой она ни была, мы не были полностью лишены. Наши слова предназначены не для того, чтобы осудить враждебность, а для того, чтобы показать характер города, с которым, если вы не будете очень осторожны, вы скоро будете вовлечены в войну. Мы говорим вам, что мы первые и одни осмелились вступить в схватку с варваром при Марафоне, и что, когда он пришел снова, будучи слишком слаб, чтобы защищаться с суши, мы и весь наш народ погрузились на корабли и разделили с другими эллинами войну. победа Саламина. Это помешало ему плыть на Пелопоннес и опустошать город за городом; ибо против такого могучего флота как вы могли бы помочь друг другу? Он сам лучший свидетель наших слов; ибо когда он однажды потерпел поражение на море, он почувствовал, что его сила ушла, и быстро отступил с большей частью своей армии.
  74. τοιούτου μέντοι τούτου ξυμβάντος, καὶ σαφῶς δηλωθέντος ὅτι ἐν ταῖς ναυσνν ἿλυσνΉ τὶ ν τὰ πράγματα ἐγένετο, τρία τὰ ὠφελιμώτατα ἐς αὐτὸ παρεσχόμεθα, ἀριθμόν τε νεῶν παλεζκὖσο στρατηγὸν ξυνετώτατον καὶ προθυμίαν ἀοκνοτάτην: ναῦς μέν γε ἐς τὰς τετρακσοσίαυ΅γΐσοσίας ὐὶ ς τῶν δύο μοιρῶν , Θεμιστοκλέα δὲ ἄρχοντα, ὃς αἰτιώτατος ἐν τῷ στενῷ ναυμαχῆσαι ἐγένετο, στσπεαρ αωσέερ αωσέερ αωσέερ αωνῷ ὰ πράγματα, καὶ αὐτὸν διὰ τοῦτο ὑμεῖς ἐτιμήσατε μάλιστα δὴ ἄνδρα ξένον τῶὂ ὡḶὐ ὡḶὐ ὡḶὐ ὑ ν: [2] προθυμίαν δὲ καὶ πολὺ τολμηροτάτην ἐδείξαμεν, οἵ γε, ἐπειδὴ ἡμῖν κατὰ γῆν οὐδεὶς ἐβοήθει, τῶν ἄλλων ἤδη μέχρι ἡμῶν δουλευόντων ἠξιώσαμεν ἐκλιπόν τλεπϴΌ ιν καὶ τὰ οἰκεῖα διαφθείραντες μηδ᾽ ὣς τὸ τῶν περιλοίπων ξυμμάχων κοιιινὸμν πεβνὸν προὸν κεδασθέντες ἀχρεῖοι αὐτοῖς γενέσθαι, ἀλλ᾽ ἐσβάντες ἐς τὰς ναῦς κινδυνεῦσῶῶῦῦσῶι κινδυνεῦσῦι κεδασθέντες ῆναι ὅτι ἡμῖν οὐ προυτιμωρήσατε. [3] ὥστε φαμὲν οὐχ ἧσσον αὐτοὶ ὠφελῆσαι ὑμᾶς ἢ τυχεῖν τούτου. ὑμεῖς μὲν γὰρ ἀπό τε οἰκουμένων τῶν πόλεων καὶ ἐπὶ τῷ τὸ λοιπὸν νέδμεσθαει, ἐἯ ατε ὑπὲρ ὑμῶν καὶ οὐχ ἡμῶν τὸ πλέον, ἐβοηθήσατε ( ὅτε γοῦν ἦμεν ἔτι σῶνεοι, ι ) : ἡμεῖς δὲ ἀπό τε τῆς οὐκ οὔσης ἔτι ὁρμώμενοι καὶ ὑπὲρ τῆς ἐν βραχείᾳ ἐλπίδι οὔσης κινδυνεύοντες ξυνεσώσαμεν ὑμᾶς τε τὸ μέρος καὶ ἡμᾶς αὐτος [4] εἰ δὲ προσεχωρήσαμεν πρότερον τῷ Μήδῳ δείσαντες, ὥσπερ καὶ ἄλλοι, περὼ τῇ χώσμρᾳ, τὢ εν ὕστερον ἐσβῆναι ἐς τὰς ναῦς ὡς διεφθαρμένοι, οὐδὲν ἂν ἔδει ἔτια ὑμτᾶϔὑμᾶϔὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑμᾶςὑ ῦς ἱκανὰς ναυμαχεῖν,ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν ἂν αὐτῷ προυχώρησε τὰ πράγματα ἐβούλετο.
  [74] «Это событие неопровержимо доказало, что судьба Эллады зависела от ее флота. И три главных элемента успеха были внесены нами; а именно, наибольшее количество кораблей, самый способный генерал, самый преданный патриотизм. Всего кораблей было четыреста, и из них наш собственный контингент составлял почти две трети. Благодаря влиянию Фемистокла, нашего полководца, мы сражались в проливе, который, по общему признанию, был нашим спасением; и за эту услугу вы сами чтили его выше любого чужеземца, который когда-либо посещал вас. В-третьих, мы проявили самое необычайное мужество и преданность; некому было помочь нам по суше; ибо до нашей границы те, кто лежал на пути врага, уже были рабами; поэтому мы решили покинуть наш город и пожертвовать своими домами. Даже в этом крайнем случае мы не решили покинуть дело союзников, которые все еще сопротивлялись, или рассеяться, чтобы стать для них бесполезными; но мы сели на борт и сражались, не обижаясь на то, что вы не помогли нам раньше. Итак, мы утверждаем, что оказали вам услугу не меньше, чем вы оказали нам. Города, из которых ты пришел, чтобы помочь нам, были еще населены, и ты мог надеяться вернуться в них; вы заботились о себе, а не о нас; во всяком случае, вы оставались на расстоянии, пока нам было что терять. Но мы вышли из города, которого уже не было, и сражались за один из них, на который не было надежды; и все же мы спасли себя и приняли участие в спасении вас. Если бы мы, чтобы сохранить нашу землю, как и другие государства, перешли сначала к персам или потом не осмелились бы сесть на борт, потому что наше разорение было уже совершенно, то бесполезно было бы вам с вашим слабым флотом воевать на море, но все прошло бы спокойно, как того и желал перс.
  75) ρχῆς γε ἧς ἔχομεν τοῖς Ἕλλησι μὴ οὕτως ἄγαν ἐπιφθόνως διακεῖσθαι; [2] καὶ γὰρ αὐτὴν τήνδε ἐλάβομεν οὐ βιασάμενοι, ἀλλ᾽ ὑμῶν μὲν οὐκ ἐθειπνσάντρων ὸς τὰ ὑπόλοιπα τοῦ βαρβάρου, ἡμῖν δὲ προσελθόντων τῶν ξυμμάχων καὶ αὐτδηνΡτεηὌθ γεηὌθ ας καταστῆναι: [3] ἐξ αὐτοῦ δὲ τοῦ ἔργου κατηναγκάσθημεν τὸ πρῶτον προαγαγεῂϖν αὐτὂ , μάλιστα μὲν ὑπὸ δέους, ἔπειτα καὶ τιμῆς, ὕστερον καὶ ὠφελίας. [4] καὶ οὐκ ἀσφαλὲς ἔτι ἐδόκει εἶναι τοῖς πολλοῖς ἀπηχθημένους, καί τινων ἀπηχθημένους οστάντων κατεστραμμένων, ὑμῶν τε ἡμῖν οὐκέτι ὁμοίως φίλων, ἀλλ᾽ ὑπόπτωρν καωὶὶ ν, ἀνέντας κινδυνεύειν: καὶ γὰρ ἂν αἱ ἀποστάσεις πρὸς ὑμᾶς ἐγίγνοντο. [5] .
  [75] «Учитывая, лакедемоняне, энергию и проницательность, которые мы тогда проявили, заслуживаем ли мы такой яростной ненависти со стороны других эллинов только потому, что у нас есть империя? Эта империя не была приобретена силой; но вы не хотели остаться и покончить с варваром, и союзники пришли сами по себе и попросили нас быть их лидерами. Последующее развитие нашей силы первоначально было навязано нам обстоятельствами; страх был нашим первым мотивом; впоследствии в дело вступили честь, а затем и проценты. И когда мы навлекли на себя ненависть большинства наших союзников; когда некоторые из них уже восстали и были порабощены, и вы уже не были нам друзьями, какими были когда-то, а были подозрительны и недоброжелательны, как могли мы без большого риска ослабить нашу хватку? Ибо города, как только они отпадали от нас, перешли бы к вам. И нельзя упрекнуть человека, который пользуется всеми возможными преимуществами, когда опасность так велика.
  76. ὑμεῖς γοῦν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τὰς ἐν τῇ Πελοποννήσῳ πόλεις ἐπὶ τὸ ὑμῠϖν ὑ αστησάμενοι ἐξηγεῖσθε: καὶ εἰ τότε ὑπομείναντες διὰ παντὸς ἀπήχθεσθε ἐν ττεσθε ἐν ττεσθε ΡΡ῾ ΡΡὸ ἡμεῖς, εὖ ἴσμεν μὴ ἂν ἧσσον ὑμᾶς λυπηροὺς γενομένους τοῖς ξυμμάχοικκακαιγκθθθν ἡμεῖς ἂν ἢ ἄρχειν ἐγκρατῶς ἢ αὐτοὺς κινδυνεύειν. [2] οὕτως οὐδ᾽ ἡμεῖς θαυμαστὸν οὐδὲν πεποιήκαμεν οὐδ᾽ ἀπὸ τοῦ ἀνθρωπείου ρερωπείου χήν τε διδομένην ἐδεξάμεθα καὶ ταύτην μὴ ἀνεῖμεν ὑπὸ <τριῶν> τῶν μεγίστων νικηεν νικηεν καὶ δέους καὶ ὠφελίας, οὐδ᾽ αὖ πρῶτοι τοῦ τοιούτου ὑπάρξαντες, ἀλλ᾽ αἰεὶ καθεστῶτος τὸν ἥσσω ὑπὸ τοῦ δυνατωτέρου κατείργεσθαι, ἄξιοί τε ἅμα νομίζζοὸ αὶ ὑμῖν δοκοῦντες μέχρι οὗ τὰ ξυμφέροντα λογιζόμενοι τῷ δικαίῳ λόγῳ νῦν χερῦν χερῦν είς πω παρατυχὸν ἰσχύι τι κτήσασθαι προθεὶς τοῦ μὴ πλέον ἔχειν ἀπετράπετο. [3] ἐπαινεῖσθαί τε ἄξιοι οἵτινες χρησάμενοι τῇ ἀνθρωπείᾳ φύσει ὥστε ἑατέδρτων ΄νρων ἄνρων εροι ἢ κατὰ τὴν ὑπάρχουσαν δύναμιν γένωνται. [4] ἄλλους γ᾽ ἂν οὖν οἰόμεθα τὰ ἡμέτερα λαβόντας δεῖξαι ἂν μάλιστα εἴ τι μετν ιάζμε καὶ ἐκ τοῦ ἐπιεικοῦς ἀδοξία τὸ πλέον ἢ ἔπαινος οὐκ εἰκότως περιέστη.
  (76) Во всяком случае, лакедемоняне, мы можем возразить, что вы, осуществляя свое превосходство, управляете городами Пелопоннеса в соответствии с вашими собственными взглядами; и что если бы вы, а не мы, продолжали командовать союзниками достаточно долго, чтобы вас ненавидели, вы были бы для них столь же невыносимы, как и мы, и были бы вынуждены ради собственной безопасности править сильной рукой. Нам была предложена империя: можете ли вы удивляться тому, что, действуя так, как всегда будет поступать человеческая природа, мы приняли ее и отказались от нее снова отказаться, сдерживаемые тремя всемогущими мотивами: честью, страхом, интересом? Мы не первые, кто стремился к власти; мир всегда считал, что более слабое должно подавляться более сильным. И мы думаем, что достойны власти; и было время, когда вы тоже так думали; но теперь, когда вы имеете в виду целесообразность, вы говорите о справедливости. Удерживала ли когда-нибудь справедливость кого-либо от взятия силой всего, что он мог? Люди, которые потворствуют естественным амбициям империи, заслуживают похвалы, если они в какой-то степени заботятся о справедливости больше, чем нужно. Насколько мы умеренны, сразу бы выяснилось, если бы другие заняли наше место; действительно, сама наша умеренность, которая должна была бы стать нашей славой, несправедливо обращена в поношение.
  77) τοῖς ἐν τοῖς ὁμοίοις νόμοις ποιήσαντες τὰς κρίσεις φιλοδικεῖν δοκοῦμεν. [2] καὶ οὐδεὶς σκοπεῖ αὐτῶν τοῖς καὶ ἄλλοθί που ἀρχὴν ἔχουσι καὶ πρνσσονὶ ἀρχὴν ἔχουσι ὺς ὑπηκόους μετρίοις οὖσι διότι τοῦτο οὐκ ὀνειδίζεται: βιάζεσθαι γὰρ οικνἷς ἶΐνἷς εσθαι οὐδὲν προσδέονται. [3] οἱ δὲ εἰθισμένοι πρὸς ἡμᾶς ἀπὸ τοῦ ἴσου ὁμιλεῖν, ἤν τι παρὰ τὸ μὴ οἴεσθ ἢ γνώμῃ ἢ δυνάμει τῇ διὰ τὴν ἀρχὴν καὶ ὁπωσοῦν ἐλασσωθῶσιν, οὐ τοςσοῦ πλέ΂ονὐ μενοι χάριν ἔχουσιν, ἀλλὰ τοῦ ἐνδεοῦς χαλεπώτερον φέρουσιν ἢ εἭ ἀπὸ πρώτ΀εην ἀ τὸν νόμον φανερῶς ἐπλεονεκτοῦμεν. ἐκείνως δὲ οὐδ᾽ ἂν αὐτοὶ ἀντέλεγον ὡς οὐ χρεὼν τὸν ἥσσω τῷ κρατοῦντ"ὑ ὑ [4] ἀδικούμενοί τε, ὡς ἔοικεν, οἱ ἄνθρωποι μᾶλλον ὀργίζονται ἢ βιαζόμεννοι: ὀὀ ὸ τοῦ ἴσου δοκεῖ πλεονεκτεῖσθαι, τὸ δ᾽ ἀπὸ τοῦ κρείσσονος καταναγκάζεσθαι. [5] ὑπὸ γοῦν τοῦ Μήδου δεινότερα τούτων πάσχοντες ἠνείχοντο, ἡ δὲ ἡμετέρα ἀχεδδὴἀχεδδὴ ῖ εἶναι, εἰκότως: τὸ παρὸν γὰρ αἰεὶ βαρὺ τοῖς ὑπηκόοις. [6] ὑμεῖς γ᾽ ἂν οὖν εἰ καθελόντες ἡμᾶς ἄρξαιτε, τάχα ἂν τὴν εὔνομιαν ἣν δινὰ τιὰ τḸιὰ δέος εἰλήφατε μεταβάλοιτε, εἴπερ οἷα καὶ τότε πρὸς τὸν Μῆδον δι᾽ ὀλίγου ἡγησάμεννο ὁμοῖα καὶ νῦν γνώσεσθε. ἄμεικτα γὰρ τά τε καθ᾽ ὑμᾶς αὐτοὺς νόμιμα τοῖς ἄλλοις ἔχετε καὶ προσέτι εἾας ἄοας ὼν οὔτε τούτοις χρῆται οὔθ᾽ οἷς ἡ ἄλλη Ἑλλὰς νομίζει.
  (77) «Поскольку в наших спорах с нашими союзниками, урегулированных договором, мы даже не отстаиваем свои права, но установили обычай разрешать их в Афинах и по афинскому закону, мы должны быть спорщиками. Никто из наших противников не замечает, почему другие, властвующие в других местах и менее умеренные, чем мы, в своих отношениях со своими подданными, избегают этого упрека. Почему это? Потому что люди, практикующие насилие, больше не нуждаются в законе. Но мы имеем привычку встречаться с нашими союзниками на условиях равенства, и поэтому, если из-за какого-либо нашего законного решения или применения нашей имперской власти, вопреки их собственным представлениям о справедливости, они хоть немного страдают, они не благодарны за нашу сдержанность в том, что мы оставили их так много, но гораздо более оскорблены их пустяковой потерей, чем если бы мы с самого начала разграбили их перед лицом дня, отбросив всякую мысль о законе. Ибо тогда они сами признали бы, что более слабый должен уступить место более сильному. Человечество возмущается несправедливостью больше, чем насилием, потому что первое кажется несправедливым преимуществом, полученным равным, другое — непреодолимой силой превосходящего. Они были терпеливы под игом персов, причинивших им гораздо более тяжкие обиды; но теперь наше владычество ненавистно в их глазах. И неудивительно: правителя всегда ненавидят его подданные. И если ваша империя вытеснит нашу, не потеряете ли вы благосклонность, которой вы обязаны бояться нас? Вы, конечно, потеряете его, если захотите снова проявить характер, образец которого вы показали, когда на короткое время возглавили конфедерацию против персов. Ибо учреждения, в которых вы живете, несовместимы с учреждениями иностранных государств; и далее, когда кто-либо из вас выходит за границу, он не соблюдает ни этих, ни каких-либо других эллинских обычаев.
  78. 'βουλεύεσθε οὖν βραδέως ὡς οὐ περὶ βραχέων, καὶ μὴ ἀλλοτρίαις γνώμαις σισπλὶ ἐιθγκὶ ἐουλεύεσθε ντες οἰκεῖον πόνον πρόσθησθε. τοῦ δὲ πολέμου τὸν παράλογον, ὅσος ἐστί, πρὶν ἐν αὐτῷ γενέσθαι προδιάγνόυωτε: [2] οηηε ὰρ φιλεῖ ἐς τύχας τὰ πολλὰ περιίστασθαι, ὧν ἴσον τε ἀπέχομεν καὶ ὁποτέρως ἔἀλκνα ινδυνεύεται. [3] ἰόντες τε οἱ ἄνθρωποι ἐς τοὺς πολέμους τῶν ἔργων πρότερον ἔχονται, ἔρονται, ἐς τοὺς πρότερον ν, κακοπαθοῦντες δὲ ἤδη τῶν λόγων ἅπτονται. [4] ἡμεῖς δὲ ἐν οὐδεμιᾷ πω τοιαύτῃ ἁμαρτίᾳ ὄντες οὔτ᾽ αὐτοὶ οὔθ᾽ ὑμᾶλς νερος νεροῂ ν ὑμῖν, ἕως ἔτι αὐθαίρετος ἀμφοτέροις ἡ εὐβουλία, σπονδὰς μὴ λύειν μηκὲβί πηκὯβία ὅρκους, τὰ δὲ διάφορα δίκῃ λύεσθαι κατὰ τὴν ξυνθήκην. εἰ δὲ μή, θεοὺς τοὺς ὁρκίους μάρτυρας ποιούμενοι πειρασόμεθα ἀμύνεσθαι πολέμορου ἀμύνεσθαι πολέμορου ἀμύνεσθαι πολέμορου ῃ ᾗ ἂν ὑφηγῆσθε.
  [78] «Тогда не торопитесь с решением серьезного вопроса; и, выслушивая представления и жалобы, касающиеся других, не навлекайте неприятностей на себя. Осознайте, пока есть время, непостижимую природу войны; и как, когда оно затягивается, оно обычно заканчивается тем, что становится простым делом случая, над которым ни один из нас не может иметь никакого контроля, поскольку событие одинаково неизвестно и одинаково опасно для обоих. Беда в том, что люди, спеша на войну, начинают с ударов, а когда наступает неудача, то прибегают к словам. Но ни вы, ни мы еще не совершили этой ошибки; и поэтому, пока мы оба еще можем выбрать благоразумную сторону, мы говорим вам не нарушать мир и не нарушать ваших клятв. Пусть наши разногласия будут решены арбитражем, согласно договору. Если вы откажетесь, мы призовем в свидетели богов, которыми были поклялись ваши клятвы, что вы являетесь виновниками войны; и мы сделаем все возможное, чтобы нанести ответный удар».
  79. τοιαῦτα δὲ οἱ Ἀθηναῖοι εἶπον. ἐπειδὴ δὲ τῶν τε ξυμμάχων ἤκουσαν οἱ Λακεδαιμόνιοι τὰ ἐγκλήματα τὰ ἐυς τοηηκ΂ ἐυς τοὺοι καὶ τῶν Ἀθηναίων ἃ ἔλεξαν, μεταστησάμερνοι πάντας ἐβουλεύοντο κατὰ σφᾶζς αὐτοὺϿ ντων. [2] καὶ τῶν μὲν πλεόνων ἐπὶ τὸ αὐτὸ αἱ γνῶμαι ἔφερον, ἀδικεῖν τε τοὺς Ἀθη΅να ὶ πολεμητέα εἶναι ἐν τάχει: παρελθὼν δὲ Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς αὐτῶν, ἀνδνρ τυὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ν εἶναι καὶ σώφρων, ἔλεξε τοιάδε.
  (79) Когда лакедемоняне услышали обвинения, выдвинутые союзниками против афинян, и их ответ, они приказали всем, кроме себя, отступить и совещались в одиночку. Большинство согласилось с тем, что теперь против афинян есть ясное дело и что они должны немедленно сражаться. Но их царь Архидам, которого считали человеком способным и благоразумным, выступил вперед и сказал следующее:
  80. 'καὶ αὐτὸς πολλῶν ἤδη πολέμων ἔμπειρός εἰμι, ὦ Λακεδαιμόνιοι, καὶ ὑμὶν τοὶ ὐτῇ ἡλικίᾳ ὁρῶ, ὥστε μήτε ἀπειρίᾳ ἐπιθυμῆσαί τινα τοῦ ἔργου, ὅπερ ἂν οἱ πιν οἱ πιν οἱ πιν οἱ ήτε ἀγαθὸν καὶ ἀσφαλὲς νομίσαντα. [2] εὕροιτε δ᾽ ἂν τόνδε περὶ οὗ νῦν βουλεύεσθε οὐκ ἂν ἐλάχιστον γενόμενον, τἰ σων αὐτὸν ἐκλογίζοιτο. [3] πρὸς μὲν γὰρ Πελοποννησίους καὶ τοὺς ἀστυγείτονας παρόμοιος ἡμῶν αδια ἀλκή, καὸς ἀστυγείτονας έων οἷόν τε ἐφ᾽ ἕκαστα ἐλθεῖν: πρὸς δὲ ἄνδρας οἳ γῆν τε ἑκὰς ἔχουκησι καάση παὸς δὲ ἄνδρας οἳ ς ἐμπειρότατοί εἰσι καὶ τοῖς ἄλλοις ἅπασιν ἄριστα ἐξήρτυνται, πλούτῳ τε ἰδίῶ καῶ καὶ ναυσὶ καὶ ἵπποις καὶ ὅπλοις καὶ ὄχλῳ ὅσος οὐκ ἐν ἄλλῳ ἑνί γλκη χωρίṳ ἐστίν, ἔτι δὲ καὶ ξυμμάχους πολλδοὺς φόρου ὑποτελεῖς ἔχουσι, πῶς χρὴ πρῥϾγγος ως πόλεμον ἄρασθαι καὶ τίνι πιστεύσαντας ἀπαρασκεύους ἐπειχθῆναι; [4] πότερον ταῖς ναυσίν; ἀλλ᾽ ἥσσους ἐσμέν: εἰ δὲ μελετήσομεν καὶ ἀντιπαρασκευασόμεθα, χρόνος ἐνέσται. ἀλλὰ τοῖς χρήμασιν; ἀλλὰ πολλῷ πλέον ἔτι τούτου ἐλλείπομεν καὶ οὔτε ἐν κοινῷ ἔχομεκ οὔτε ἐτςοίἉ ἰδίων φέρομεν.
  (80) В моем возрасте, лакедемоняне, я имел опыт многих войн, и я вижу некоторых из вас, которые так же стары, как и я, и которые не будут, как это часто делают люди, желать войны, потому что они никогда не знали это, или в убеждении, что это либо хорошая, либо безопасная вещь. Всякий, кто спокойно поразмыслит, обнаружит, что война, о которой вы сейчас рассуждаете, вероятно, будет очень большой. Когда мы сталкиваемся с нашими соседями на Пелопоннесе, их способ ведения боя такой же, как у нас, и все они находятся в пределах короткого перехода. Но когда мы имеем дело с людьми, родина которых находится далеко, и которые являются искуснейшими мореходами и полностью обеспечены военными средствами, — имеющими личное и государственное богатство, корабли, лошадей, пехоту и населением, превышающим можно найти на какой-либо одной эллинской территории, не говоря уже о многочисленных союзниках, платящих им дань, — разве это народ, против которого мы можем легко взяться за оружие или вступить в борьбу неподготовленными? Чему мы доверяем? В наш флот? Там мы хуже; а чтобы тренироваться и тренироваться до тех пор, пока мы не станем им равными, потребуется время. На наши деньги? Нет, но в этом мы еще слабее; у нас их нет в общей казне, и мы никогда не желаем вносить вклад из наших личных средств.
  81. τάχ᾽ ἄν τις θαρσοίη ὅτι τοῖς ὅπλοις αὐτῶν καὶ τῷ πλήθει ὑπερφέρομδν, τὥστν γὥστν οῦν ἐπιφοιτῶντες. [2] τοῖς δὲ ἄλλη γῆ ἐστὶ πολλὴ ἧς ἄρχουσι, καὶ ἐκ θαλάσσης ὧν δέονται ἐπάξιν. [3] εἰ δ᾽ αὖ τοὺς ξυμμάχους ἀφιστάναι πειρασόμεθα, δεήσει καὶ τούτοις ναυσὶ τοηθνεῖ οὖσι νησιώταις. [4] τίς οὖν ἔσται ἡμῶν ὁ πόλεμος; εἰ μὴ γὰρ ἢ ναυσὶ κρατήσομεν ἢ τὰς προσόδους ἀφαιρήσομεν ἀφ᾽ ὧν τὸ ναφλυτικὸν αψόμεθα τὰ πλείω. [5] κἀν τούτῳ οὐδὲ καταλύεσθαι ἔτι καλόν, ἄλλως τε καὶ εἰ δόξομεν ἄρξαι μᾶζλλοϽ τ῿ν . [6] μὴ γὰρ δὴ ἐκείνῃ γε τῇ ἐλπίδι ἐπαιρώμεθα ὡς ταχὺ παυσθήσεται ὁ πόλεμος, ὴαν τὴνν τὴνν τὴν ν τέμωμεν. δέδοικα δὲ μᾶλλον μὴ καὶ τοῖς παισὶν αὐτὸν ὑπολίπωμεν: οὕτως εἰκὸς Ἀθηνναίο ι μήτε τῇ γῇ δουλεῦσαι μήτε ὥσπερ ἀπείρους καταπλαγῆναι τῷ πολέμῳ.
  [81] «Возможно, кого-то обнадеживает превосходное оснащение и численность нашей пехоты, что позволит нам регулярно вторгаться и разорять их земли. Но их империя простирается до дальних стран, и они смогут доставлять припасы по морю. Или, опять же, мы можем попытаться поднять восстание среди их союзников. Но это в основном островитяне, и нам придется использовать флот для их защиты, а также для нашей собственной. Как же мы будем вести войну? Ибо если мы не сможем ни победить их на море, ни лишить их доходов, за счет которых содержится их флот, нам будет хуже всего. И зайдя так далеко, мы уже не сможем помириться даже с честью, особенно если сочтут, что мы начали ссору. Мы ни на мгновение не должны обольщаться тем, что, если мы только разорим их страну, войне придет конец. Нет, я боюсь, что мы завещаем его нашим детям; ибо афиняне с их высоким духом никогда не променяют свою свободу, чтобы спасти свою землю, и не будут в ужасе, как новички, при виде войны.
  82. 'οὐ μὴν οὐδὲ ἀναισθήτως αὐτοὺς κελεύω τούς τε ξυμμάχους ἡμῶν ἐᾶῼὶἐᾶιν βλάπκὺ ουλεύοντας μὴ καταφωρᾶν, ἀλλὰ ὅπλα μὲν μήπω κινεῖν, πέμπειν δὲ καὶ αἰτιᾶσθαι γοι ν δηλοῦντας μήθ᾽ ὡς ἐπιτρέψομεν, κἀν τούτῳ καὶ τὰ ἡμέτερ᾽ αὐτῶν ἐξαρτχεσθαι ροσαγωγῇ καὶ Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων, εἴ ποθέν τινα ἢ ναυτικοῦ ἢ χρημάτων δύναμιν προσληψ︈) ίφθονον δέ , ὅσοι ὥσπερ καὶ ἡμεῖς ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἐπιβουλευόμεθα, μὴ Ἕλληνας,λκνας,λνοας ὶ βαρβάρους προσλαβόντας διασωθῆναι ) , καὶ τὰ αὑτῶν ἅμα ἐκποριζώμεθα. [2] καὶ ἢν μὲν ἐσακούωσί τι πρεσβευομένων ἡμῶν, ταῦτα ἄριστα: ἢν δὲ μή, διεδθθόντωο καὶ τριῶν ἄμεινον ἤδη, ἢν δοκῇ, πεφραγμένοι ἴμεν ἐπ᾽ αὐτούς. [3] καὶ ἴσως ὁρῶντες ἡμῶν ἤδη τήν τε παρασκευὴν καὶ τοὺς λόγους αὐτῇ ὁμοῖα σν ς μᾶλλον ἂν εἴκοιεν, καὶ γῆν ἔτι ἄτμητον ἔχοντες καὶ περὶ παρόντων ἀγαθῶῶὶ κὶ κῶῶν καὶ περὶ παρόντων ἀγαθῶῶν θαρμένων βουλευόμενοι. [4] μὴ γὰρ ἄλλο τι νομίσητε τὴν γῆν αὐτῶν ἢ ὅμηρον ἔχειν καὶ οὐχ ἧσσονμμν ἄσειι ἄσῶν είργασται: ἧς φείδεσθαι χρὴ ὡς ἐπὶ πλεῖστον, καὶ μὴ ἐς ἀπόνοιαν καταστήσηντας ြϷντας ြὐτος έρους ἔχειν. [5] εἰ γὰρ ἀπαράσκευοι τοῖς τῶν ξυμμάχων ἐγκλήμασιν ἐπειχθέντες τεμοῦμεν α὾τήρν, ὐτήρν μὴ αἴσχιον καὶ ἀπορώτερον τῇ Πελοποννήσῳ πράξομεν. [6] ἐγκλήματα μὲν γὰρ καὶ πόλεων καὶ ἰδιωτῶν οἷόν τε καταλῦσαι: πόλεμον δὲ ξύμπα΅νταω ἕνεκα τῶν ἰδίων, ὃν οὐχ ὑπάρχει εἰδέναι καθ᾽ ὅτι χωρήσει, οὐ ῥᾴδιιον εὐπρεον εὐπρεον εὐπρει
  [82] «Я не хотел бы, чтобы вы закрывали глаза на их замыслы и воздерживались от разоблачения их или покорно позволяли им причинять вред нашим союзникам. Но пока не беритесь за оружие. Давайте сначала пошлем их и увещевать их: нам не нужно, чтобы они знали положительно, намерены ли мы идти на войну или нет. Тем временем наши собственные приготовления могут продвигаться вперед; мы можем искать союзников везде, где сможем их найти, будь то в Элладе или среди варваров, которые восполнят наши недостатки в кораблях и деньгах. Нельзя порицать тех, кто, как и мы, подвергается афинским интригам, если в целях самозащиты они ищут помощи не только у эллинов, но и у варваров. И мы должны максимально развивать собственные ресурсы. Если они слушают наших послов, хорошо и хорошо; но если нет, то через два или три года мы будем в более сильном положении, если тогда решим напасть на них. Возможно также, когда они увидят, что мы готовимся и что наши слова должны быть истолкованы нашими действиями, они с большей вероятностью уступят; ибо их поля останутся нетронутыми, а их имущество — нетронутым, и в их власти будет спасти их своим решением. Думайте об их земле просто как о заложнике, тем более ценном, чем лучше она обрабатывается; вы должны щадить его, пока можете, а не доводя их до отчаяния, делая их сопротивление более упорным. Ибо если мы позволим себе преждевременно действовать из-за упреков наших союзников и опустошим их страну прежде, чем мы будем к этому готовы, мы только вовлечем Пелопоннес во все большие и большие трудности и позор. Обвинения, выдвигаемые городами или отдельными лицами друг против друга, могут быть удовлетворительно урегулированы; но когда большая конфедерация, чтобы удовлетворить личную неприязнь, начинает войну, исход которой никто не может предвидеть, нелегко закончить ее с честью.
  83. 'καὶ ἀνανδρία μηδενὶ πολλοὺς μιᾷ πόλει μὴ ταχὺ ἐπελθεῖν δοκείτω εἶναι. [2] εἰσὶ γὰρ καὶ ἐκείνοις οὐκ ἐλάσσους χρήματα φέροντες ξύμμαχοι, καὶ ἔστιχ λεὶ ὅπλων τὸ πλέον ἀλλὰ δαπάνης, δι᾽ ἣν τὰ ὅπλα ὠφελεῖ, ἄλλως τε καὶ ἠπειρώ΂σ΅ταις πθθ . [3] πορισώμεθα οὖν πρῶτον αὐτήν, καὶ μὴ τοῖς τῶν ξυμμάχων λόγοις πρότερον ἐπαιρώ ὲ καὶ τῶν ἀποβαινόντων τὸ πλέον ἐπ᾽ ἀμφότερα τῆς αἰτίας ἕξομεν, οὗτυοι καθθκ καὶνὶ τι αὐτῶν προΐδωμεν.
  [83] И пусть никто не думает, что в столь многочисленных городах, которые не решаются напасть на один, не хватает мужества. Союзники афинян не менее многочисленны; они тоже платят им дань; а война — это дело не оружия, а денег, которые дают оружию применение и которые нужны прежде всего, когда континент сражается против морской державы: давайте сначала найдем деньги, а затем мы можем смело позволить своему уму возбуждаться от выступлений наших союзников. Мы, на которых главным образом ляжет будущая ответственность за добро или за зло, должны спокойно размышлять о последствиях, которые могут последовать.
  84. καὶ τὸ βραδὺ καὶ μέλλον, ὃ μέμφονται μάλιστα ἡμῶν, μὴ αἰσχύνεσθε. σπεύδοντές τε γὰρ σχολαίτερον ἂν παύσαισθε διὰ τὸ ἀπαράσκευοι ἐγχειρεῖν, καὶ αεμυρα Ἰ ὶ εὐδοξοτάτην πόλιν διὰ παντὸς νεμόμεθα. [2] καὶ δύναται μάλιστα σωφροσύνη ἔμφρων τοῦτ᾽ εἶναι: μόνοι γὰρ δι᾽ αὐτὸ εὐτραςμεία ξυβρίζομεν καὶ ξυμφοραῖς ἧσσον ἑτέρων εἴκομεν: τῶν τε ξὺν ἐπαίνἡ ἐξοτρυνΉὌνἐξοτρυνΉὌνἐξοτρυνΉὌνἏ ὶ τὰ δεινὰ παρὰ τὸ δοκοῦν ἡμῖν οὐκ ἐπαιρόμεθα ἡδονῇ, καὶ ἤν τις ἄρη ξὺν ίαὐκ παροξύνῃ, οὐδὲν δὴ μᾶλλον ἀχθεσθέντες ἀνεπείσθημεν. [3] πολεμικοί τε καὶ εὔβουλοι διὰ τὸ εὔκοσμον γιγνόμεθα, τὸ μὲν ὅτι αἍδὼσππφροος ν μετέχει, αἰσχύνης δὲ εὐψυχία, εὔβουλοι δὲ ἀμαθέστερον τῶν νόμων τῆς ὑπεροεπία ι καὶ ξὺν χαλεπότητι σωφρονέστερον ἢ ὥστε αὐτῶν ἀνηκουστεῖν, καὶ μὴ τὶντ ἀχζξὰ ἀχζξὰ ἀχζξὰ ἀχζξὰ γαν ὄντες τὰς τῶν πολεμίων παρασκευὰς λόγῳ καλῶς μεμφόμενοι ἀνομοίως ἔργῳ ἐπεξιέναι, νομίιζειν τεδδώ οίας τῶν πέλας παραπλησίους εἶναι καὶ τὰς προσπιπτούσας τύχας οὐ λόγῳ διαιρετάς. [4] αἰεὶ δὲ ὡς πρὸς εὖ βουλευομένους τοὺς ἐναντίους ἔργῳ παρασκευαζόμεθα: καἼκθα: καἼκθα είνων ὡς ἁμαρτησομένων ἔχειν δεῖ τὰς ἐλπίδας, ἀλλ᾽ ὡς ἡμῶν αὐτῶν ἀσφαλῂΉρΉϽ ν. πολύ τε διαφέρειν οὐ δεῖ νομίζειν ἄνθρωπον ἀνθρώπου, κράτιστον δὲ εἶναι ὅστις ὅστις ὅστις ἀνθρώπου ναγκαιοτάτοις παιδεύεται.
  [84] «Не стыдитесь медлительности и медлительности, с которыми они так любят обвинять вас; если вы начнете войну в спешке, вы закончите ее на досуге, потому что вы взялись за оружие без достаточной подготовки. Помните, что мы всегда были гражданами свободного и самого прославленного государства, и что для нас политика, которую они осуждают, вполне может быть самым истинным здравым смыслом и благоразумием. Это политика, которая уберегла нас от того, чтобы стать наглыми в процветании или сдаться в невзгодах, как и другие люди. Нас не подталкивают соблазны лести на опасные пути, которые мы не одобряем; нас не побуждают оскорбительные обвинения подчиняться чьим-либо желаниям. Наши привычки к дисциплине делают нас и смелыми, и мудрыми; храбрый, потому что дух верности оживляет чувство чести, а чувство чести вдохновляет мужество; мудры, потому что мы не настолько высокообразованы, чтобы научиться пренебрегать законами, и слишком сурово обучены и слишком преданны духу, чтобы не подчиняться им. Мы не приобрели того бесполезного сверхразума, который делает человека превосходным критиком планов врага, но парализует его в момент действия. Мы думаем, что сообразительность наших врагов так же хороша, как и наша, и что стихия удачи не может быть предсказана словами. Предположим, что они имеют общее благоразумие, и пусть наши приготовления будут не словами, а делами. Наши надежды должны основываться не на вероятности их ошибок, а на нашей собственной осторожности и предусмотрительности. Мы должны помнить, что один человек во многом похож на другого и что лучше всего тот, кто обучен в самой суровой школе.
  85) μεν μὴ παρῶμεν, μηδὲ ἐπειχθέντες ἐν βραχεῖ μορίῳ ἡμέρας περὶ πολλῶν σωμάτων καμκν καμΉν καμκνὶ πόλεων καὶ δόξης βουλεύσωμεν, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν. ἔξεστι δ᾽ ἡμῖν μᾶλλον ἑτέρων διὰ ἰσχύν. [2] καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους πέμπετε μὲν περὶ τῆς Ποτειδαίας, πέμπετε δὲ περὶ ὧμαν οἱ σιν ἀδικεῖσθαι, ἄλλως τε καὶ ἑτοίμων ὄντων αὐτῶν δίκας δοῦναι: ἐπὶ δτριαττὸδν τερον νόμιμον ὡς ἐπ᾽ ἀδικοῦντα ἰέναι. παρασκευάζεσθε δὲ τὸν πόλεμον ἅμα. ταῦτα γὰρ καὶ κράτιστα βουλεύσεσθε καὶ τοῖς ἐναντίοις φοβερώτατα.' [3] καὶ ὁ μὲν Ἀρχίδαμος τοιαῦτα εἶπεν: παρελθὼν δὲ Σθενελαΐδας τελευταῖος, εἌρνττεωνὲ ὤν, ἔλεξεν [τοῖς Λακεδαιμονίοις] ὧδε.
  [85] «Это принципы, которые передали нам наши отцы, и мы придерживаемся их для нашей постоянной пользы; мы не должны упускать их из виду, и когда на карту поставлено много жизней и много богатств, много городов и великое имя, мы не должны торопиться или принимать решения в несколько коротких часов; мы должны занять время. Мы можем позволить себе ждать, когда другие не могут, потому что мы сильны. А теперь пошлите к афинянам и поговорите с ними сначала о Потидее, а также о других обидах, на которые жалуются ваши союзники. Они говорят, что хотят, чтобы дело было рассмотрено; и против того, кто предлагает подчиниться правосудию, вы не должны действовать как против преступника, пока его дело не будет выслушано. А пока готовьтесь к войне. Это решение будет лучшим для вас и самым грозным для ваших врагов». Так говорил Архидм. Последним вышел Сфенелаид, в то время один из эфоров, и обратился к лакедемонянам со следующими словами:
  86. 'τοὺς μὲν λόγους τοὺς πολλοὺς τῶν Ἀθηναίων οὐ γιγνώσκω: ἐπαινέσαντϰ γθὰὰρ γὰὰὰ ὺς οὐδαμοῦ ἀντεῖπον ὡς οὐκ ἀδικοῦσι τοὺς ἡμετέρους ξυμμάχους κασην τὴν οο:εσπν τὴν ον καίτοι εἰ πρὸς τοὺς Μήδους ἐγένοντο ἀγαθοὶ τότε, πρὸς δ᾽ ἡμᾶς κακοὶ ίμαίιν, δη ς ἄξιοί εἰσιν, ὅτι ἀντ᾽ ἀγαθῶν κακοὶ γεγένηνται. [2] ἡμεῖς δὲ ὁμοῖοι καὶ τότε καὶ νῦν ἐσμέν, καὶ τοὺς ξυμμάχους, ἢν σωφροεινῂ οψόμεθα ἀδικουμένους οὐδὲ μελλήσομεν τιμωρεῖν: οἱ δ᾽ οὐκέτι μέλλουσι κακῶς σικῶς πκῶς [3] ἄλλοις μὲν γὰρ χρήματά ἐστι πολλὰ καὶ νῆες καὶ Ἧπποι, ἡμῖν δὲ ξύμμαςνοι μοοο, ἀγοι ὐ παραδοτέα τοῖς Ἀθηναίοις ἐστίν, οὐδὲ δίκαις καὶ λόγοις διακριτέα μὴ λόπγῶ καὐαβϳ καὲ ομένους, ἀλλὰ τιμωρητέα ἐν τάχει καὶ παντὶ σθένει. [4] καὶ ὡς ἡμᾶς πρέπει βουλεύεσθαι ἀδικουμένους μηδεὶς διδασκέτω, ἀλλὰ τονλτας μονλὺς ῖν μᾶλλον πρέπει πολὺν χρόνον βουλεύεσθαι. [5] ψηφίζεσθε οὖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, ἀξίως τῆς Σπάρτης τὸν πόλεμον, καὶ μήτε τοἈὺϯ ς ἐᾶτε μείζους γίγνεσθαι μήτε τοὺς ξυμμάχους καταπροδιδῶμεν, ἀλλὰ ξἺν τοὉπς θε΂ῖς θε΂ῖς ἐπὶ τοὺς ἀδικοῦντας.
  [86] «Я не знаю, что означают длинные речи афинян. Они громко хвалят себя, но не претендуют на то, чтобы говорить, что они честны с нашими союзниками и с Пелопоннесом. Если они хорошо вели себя во время персидской войны, а теперь плохо относятся к нам, то их следовало бы наказать дважды, потому что когда-то они были хорошими людьми, а стали плохими. Но мы теперь такие же, как и тогда, и мы не исполним своего долга, если позволим нашим союзникам дурно обращаться и отложим помощь им, ибо они не могут откладывать свои беды. У других могут быть деньги, корабли и лошади, но у нас есть храбрые союзники, и мы не должны предавать их афинянам. Если бы они страдали только на словах, то их обиды могли бы быть возмещены словами и судебными процессами; но теперь нельзя терять ни минуты, и мы должны помочь им изо всех сил. Пусть никто не говорит нам, что нам нужно время подумать, когда мы страдаем от несправедливости. Нет, — отвечаем мы, — тем, кто хочет поступить несправедливо, следует долго думать. Итак, лакедемоняне, готовьтесь к войне, как того требует честь Спарты. Противостоять наступающей мощи Афин. Не будем предавать наших союзников, а с богами на нашей стороне нападем на злодея».
  87. τοιαῦτα λέξας ἐπεψήφιζεν αὐτὸς ἔφορος ὢν ἐς τὴν ἐκκλησίαν τῶν Λακεαιμον. [2] ὁ δέ ( κρίνουσι γὰρ βοῇ καὶ οὐ ψήφῳ ) οὐκ ἔφη διαγιγνώσκειν τὴν βοὴεον ὁ ν, ἀλλὰ βουλόμενος αὐτοὺς φανερῶς ἀποδεικνυμένους τὴν γνώμην ἐς τὸ λρολεμεῖν σαι ἔλεξεν 'ὅτῳ μὲν ὑμῶν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, δοκοῦσι λελύσθαι αἱ σπονδαὶ κιθαὶ οηοὶ οηἸὶ ἀδικεῖν , ἀναστήτω ἐς ἐκεῖνο τὸ χωρίον,' δείξας τι χωρίον αὐτοῖς, 'ὅτῳ δὲ μὴ δοκΐνοῦ ἐπὶ θάτερα. ἀναστάντες δὲ διέστησαν, [3] καὶ πολλῷ πλείους ἐγένοντο οἷς ἐδόκουν αἱ σποναὶ λεαν [4] προσκαλέσαντές τε τοὺς ξυμμάχους εἶπον ὅτι σφίσι μὲν δοκοῖεν ἀδικεῖν οḱ Ἀιοἱ Ἀιοἱ Ἀιον ύλεσθαι δὲ καὶ τοὺς πάντας ξυμμάχους παρακαλέσαντες ψῆφον ἐπαγαγεῖν, ὅπυς λσοβιν῿ς ι τὸν πόλεμον ποιῶνται, ἢν δοκῇ. [5] καὶ οἱ μὲν ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου διαπραξάμενοι ταῦτα, καὶ οἱ Ἀθηναίστεν πρέίστεν πρέίστεν [6] ἐγένετο ἐν τῷ τετάρτῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει τῶν τριακοντουτίδων σπονδῶν προκεχωρηζκυ , αἳ ἐγένοντο μετὰ τὰ Εὐβοϊκά.
  (87) Сказав это, Стенелаид, будучи Эфором, сам поставил вопрос перед лакедемонским собранием. У них есть обычай выражать свое решение криками, а не голосованием. Но он заявил, что не может сказать, на чьей стороне крик громче, и, желая вызвать демонстрацию, которая могла бы ободрить воинственный дух, сказал: «Кто из вас, лакедемоняне, думает, что договор нарушен и что афиняне ошибаются, пусть встанет и пойдет туда» (указывая на определенное место), «а те, кто думает иначе, — на другую сторону». Итак, собрание поднялось и разделилось, и подавляющее большинство решило, что договор нарушен. Затем лакедемоняне отозвали союзников и сказали им, что, по их мнению, афиняне виновны, но что они хотят собрать союзников на общем собрании и получить от них голосование; тогда война, если они одобрят ее, может быть предпринята по общему согласию. Достигнув своей цели, союзники вернулись домой; и афинские послы, когда их поручение было выполнено, также вернулись. Тринадцать лет из тридцатилетнего мира, заключенного после восстановления Эвбеи, истекли, и начался четырнадцатый год, когда лакедемонское собрание решило, что договор нарушен.
  88. ἐψηφίσαντο δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι τὰς σπονδὰς λελύσθαι καὶ πολεμητέα εἶναι οτζὐ τοοὐ ν ξυμμάχων πεισθέντες τοῖς λόγοις ὅσον φοβούμενοι τοὺς Ἀθηναίους μὴ οους μὴ οοη ἐποὶ ηη ῶσιν, ὁρῶντες αὐτοῖς τὰ πολλὰ τῆς Ἑλλάδος ὑποχείρια ἤδη ὄντα.
  (88) Приняв это решение и решив начать войну, лакедемоняне были под влиянием не столько речей своих союзников, сколько страха перед афинянами и их растущей силой. Ибо они видели, что большая часть Эллады уже подвластна им.
  89. οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι τρόπῳ τοιῷδε ἦλθον ἐπὶ τὰ πράγματα ἐν οἷς ηὐξήθησαν. [2] ἐπειδὴ Μῆδοι ἀνεχώρησαν ἐκ τῆς Εὐρώπης νικηθέντες καὶ ναυσὶ καὶ λήππῸὸνεὑ καὶ οἱ καταφυγόντες αὐτῶν ταῖς ναυσὶν ἐς Μυκάλην διεφθάρησαν, Λεωτυχίδκης μὲὲ τῶν Λακεδαιμονίων, ὅσπερ ἡγεῖτο τῶν ἐν Μυκάλῃ Ἑλλήνων, ἀπεχώρησεν ἐπ᾽ ουκκοο ς ἀπὸ Πελοποννήσου ξυμμάχους, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ἀπὸ Ἰωνίας καὶ Ἑλλησπόντου ξύμμαχοι ἤδη ἀφλεστηκε έως ὑπομείναντες Σηστὸν ἐπολιόρκουν Μήδων ἐχόντων, καὶ ἐπιχειμάσαντες τἷλικἷλικἷλικνἷλικὶ πόντων τῶν βαρβάρων, καὶ μετὰ τοῦτο ἀπέπλευσαν ἐξ Ἑλλησπόντου ὡς ἕκαστοι κατὰ πότὰ πότὰ [3] Ἀθηναίων δὲ τὸ κοινόν, ἐπειδὴ αὐτοῖς οἱ βάρβαροι ἐκ τῆς χώραμς ἀπνττοον, ἐπῆλθοον, Ἀθηναίων ο εὐθὺς ὅθεν ὑπεξέθεντο παῖδας καὶ γυναῖκας καὶ τὴν περιοῦσαν κατασκεινήν, ταὌ ἀνοικοδομεῖν παρεσκευάζοντο καὶ τὰ τείχη: τοῦ τε γὰρ περιβόλου βραχέα εἱατιήκει κ὿὿ ὲν πολλαὶ ἐπεπτώκεσαν , ὀλίγαι δὲ περιῆσαν, ἐν αἷς αὐτοὶ ἐσκήνωσαν οἱ δυνατοὶ τῶν Περσῶν.
  [89] Как афиняне достигли положения, в котором они поднялись до величия, я теперь перейду к описанию. Когда персы, побежденные эллинами на море и на суше, отступили из Европы и остатки флота, укрывшиеся в Микале, погибли, лакедемонский царь Леотихид, командовавший эллинами в битве , вернулся домой с союзниками с Пелопоннеса. Но афиняне и их союзники из Ионии и Геллеспонта, которые теперь отпали от царя, выстояли и осадили Сестос, в то время все еще находившийся в руках персов. Оставшись там на зиму, они заняли место, покинутое варварами. Затем союзники отплыли обратно из Геллеспонта в свои дома. Тем временем афиняне, уже оторвавшиеся от варваров, забрали своих жен, детей и остатки своего имущества из мест, где они были захоронены, и принялись за работу по восстановлению города и стен. От старой линии стены осталась лишь небольшая часть. Большинство домов лежало в руинах, осталось лишь несколько домов, в которых жили вожди персов.
  90. Λακεδαιμόνιοι δὲ αἰσθόμενοι τὸ μέλλον ἦλθον πρεσβείᾳ, τὰ μὲν καὶ αὐτοὶ ἥδιὶ ἥδιὶ ντες μήτ᾽ ἐκείνους μήτ᾽ ἄλλον μηδένα τεῖχος ἔχοντα, τὸ δὲ πλέον τῶν ξυμτμάχτρΉν ν καὶ φοβουμένων τοῦ τε ναυτικοῦ αὐτῶν τὸ πλῆθος, ὃ πρὶν οὐχ ὑπῆρχε, ταᴶ ἐὶ τὸν Μηδικὸν πόλεμον τόλμαν γενομένην. [2] ἠξίουν τε αὐτοὺς μὴ τειχίζειν, ἀλλὰ καὶ τῶν ἔξω Πελοποννήσου μᾶλλιοή ὅσ΂σον ὅσιοι ξυγκαθελεῖν μετὰ σφῶν τοὺς περιβόλους, τὸ μὲν βουλόμενον καὶ ὕποπτον τῂΦμοὂ γνώμοὂ τες ἐς τοὺς Ἀθηναίους, ὡς δὲ τοῦ βαρβάρου, εἰ αὖθις ἐπέλθοι, οὐκ ἂν ττχΐῦ υροῦ ποθέν, ὥσπερ νῦν ἐκ τῶν Θηβῶν, ὁρμᾶσθαι: τήν τε Πελοπόννησον πᾶσιν ἔφασσαν ἀναν ἀναν αὶ ἀφορμὴν ἱκανὴν εἶναι. [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι Θεμιστοκλέους γνώμῃ τοὺς μὲν Λακεδαιμονίους ταῦτ᾽ εἰπςιμντα μενοι ὅτι πέμψουσιν ὡς αὐτοὺς πρέσβεις περὶ ὧν λέγουσιν εὐθὺς ἀπήλλαξδαν: ἑḾτναν: ἑ὾τναν υεν ἀποστέλλειν ὡς τάχιστα ὁ Θεμιστοκλῆς ἐς τὴν Λακεδαίμονα, ἄλλους δὲ πρὸυ ἑα῿ς ἑαῆς υς πρέσβεις μὴ εὐθὺς ἐκπέμπειν, ἀλλ᾽ ἐπισχεῖν μέχρι τοσούτου ἕως ἂν τὸ τεῖχος ἱκανὸν ἄρωσιν ὥστε ἀπομάιάεσοἀπομάάχεοἀ ἀναγκαιοτάτου ὕψους: τειχίζειν δὲ πάντας πανδημεὶ τοὺς ἐν τῇ πόλει [καὶ αὐςτοὺὲ κας καὶ παῖδας ], φειδομένους μήτε ἰδίου μήτε δημοσίου οἰκοδομήματος ὅθεν στα τις ὠα τὸ ἔργον, ἀλλὰ καθαιροῦντας πάντα. [4] . [5] καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ἐλθὼν οὐ προσῄει πρὸς τὰς ἀρχάς, ἀλλὰ διῆγσσοου προὶ προὶ προὶ καὶ ὁπότε τις αὐτὸν ἔροιτο τῶν ἐν τέλει ὄντων ὅτι οὐκ ἐπέρχεται ἐπὶ τὔ, κηι οὺς ξυμπρέσβεις ἀναμένειν, ἀσχολίας δέ τινος οὔσης αὐτοὺς ὑπολεέφαμῆνναι, προισται οι ἐν τάχει ἥξειν καὶ θαυμάζειν ὡς οὔπω πάρεισιν.
  [90] Лакедемоняне знали, что произойдет, и отправили посольство в Афины. Они предпочли бы, чтобы сами ни афиняне, ни кто-либо другой не были защищены стеной; но их главным мотивом была назойливость их союзников, которые боялись не только афинского флота, который до недавнего времени был совсем небольшим, но и духа, который воодушевлял их в Персидской войне. Поэтому лакедемоняне просили их не восстанавливать свои стены, а, напротив, присоединиться к ним в разрушении укреплений других городов за пределами Пелопоннеса, где они стояли. Они не раскрывали своих истинных желаний или подозрений, которые питали к афинянам, но утверждали, что варвар, если он снова нападет на них, не будет иметь укрепленного места, которое он мог бы сделать своей штаб-квартирой, как он недавно сделал Фивы. Пелопоннес был бы достаточным убежищем для всей Эллады и хорошей оперативной базой. На это афиняне, по совету Фемистокла, ответили, что пришлют собственное посольство для обсуждения дела, и таким образом избавились от спартанских послов. Затем он предложил, чтобы он сам немедленно отправился в Спарту, и чтобы ему дали товарищей, которые не должны были идти немедленно, а должны были ждать, пока стена не достигнет самой низкой высоты, которую можно было бы защитить. Все люди, которые были в городе, мужчины, женщины и дети, должны были присоединиться к работе, и они не должны жалеть ни частных, ни общественных зданий, которые могли бы быть полезны, но разрушить их все. Дав эти указания и намекнув, что он будет управлять делами в Спарте, он удалился. По прибытии он не сразу официально явился к магистратам, а задержался и извинился; и когда кто-либо из них спрашивал его, почему он не явился перед собранием, он говорил, что ждет своих товарищей, задержанных каким-то делом; он каждый день ждал их и удивлялся, что они не появились».
  91. οἱ δὲ ἀκούοντες τῷ μὲν Θεμιστοκλεῖ ἐπείθοντο διὰ φιλίαν αὐτοῦ, τῶνλὄὀϲΉἉἐπείθοντο ουμένων καὶ σαφῶς κατηγορούντων ὅτι τειχίζεταί τε καὶ ἤδη ὕψος λαμβάνει, οὐπνκ εὐὐκ χρὴ ἀπιστῆσαι. [2] γνοὺς δὲ ἐκεῖνος κελεύει αὐτδοὺς μὴ λόγοις μᾶλλον παράγεσθαι ἢ πέμψαι σφῐτὶὸὸ ς οἵτινες χρηστοὶ καὶ πιστῶς ἀναγγελοῦσι σκεψάμενοι. [3] ἀποστέλλουσιν οὖν, καὶ περὶ αὐτῶν ὁ Θεμιστοκλῆς τοῖς Ἀθηναίοις κρέμπεα πέὉλπεα πέὉλπε ς ἥκιστα ἐπιφανῶς κατασχεῖν καὶ μὴ ἀφεῖναι πρὶν ἂν αὐτοὶ πάλιν κομισθῶσιὰ αὶ ἧκον αὐτῷ οἱ ξυμπρέσβεις, Ἁβρώνιχός τε ὁ Λυσικλέους καὶ Ἀριστείδχης ὁ Λυσο ὁ Λυσο ὁ Λυσος λλοντες ἔχειν ἱκανῶς τὸ τεῖχος ) ἐφοβεῖτο γὰρ μὴ οἱ Λακεδαιμόνιοι σφᾶς, ὁπότε σαφῶς ἀκούσεισιαν, οτΐκἱ ν. [4] οἵ τε οὖν Ἀθηναῖοι τοὺς πρέσβεις, ὥσπερ ἐπεστάλη, κατεῖχον, καὶ ὁ ΘεπιλνστοκτῸ οῖς Λακεδαιμονίοις ἐνταῦθα δὴ φανερῶς εἶπεν ὅτι ἡ μὲν πόλις σφῶν τετείσχιστι Ἇ νὴ εἶναι σῴζειν τοὺς ἐνοικοῦντας, εἰ δέ τι βούλονται Λακεδαιμόνιοι σσιομμβειρερϿἱ ξϿἱ ξϿἱ ξϿἱ ξϿἱ ξϿἱ ξϿἱ θαι παρὰ σφᾶς , ὡς πρὸς διαγιγνώσκοντας τὸ λοιπὸν ἰέναι τά τε σφίσιν αὐτοῖς ξύμφορα καὶ τι κάο κον 5 είνων ἔφασαν γνόντες τολμῆσαι, καὶ ὅσα αὖ μετ᾽ ἐκείνων βουλεύεσθαι, οὐαδενὕσρετς νῆναι. [6] δοκεῖν οὖν σφίσι καὶ νῦν ἄμεινον εἶναι τὴν ἑαυτῶν πόλιν τεῖχος ἔχαειν, κγγν οῖς πολίταις καὶ ἐς τοὺς πάντας ξυμμάχους ὠφελιμώτερον ἔσεσθαι: [7] οὐ γὰρ οἷώ ὴ ἀπὸ ἀντιπάλου παρασκευῆς ὁμοῖόν τι ἢ ἴσον ἐς τὸ κοινὸν βουλεύεσθαι . ἢ πάντας οὖν ἀτειχίστους ἔφη χρῆναι ξυμμαχεῖν ἢ καὶ τάδε νομίζειν ὀρθῶχεινς ἔ
  (91) Дружба лакедемонских магистратов с Фемистоклом побудила их поверить ему; но когда все, приехавшие из Афин, положительно заявили, что стена строится и уже достигла значительной высоты, они не знали, что и думать. Он, зная об их подозрениях, желал, чтобы они не вводились в заблуждение слухами, а послал в Афины людей, которым они могли бы доверять, из своего числа, которые сами все увидят и принесут известие. Они согласились; и в то же время он в частном порядке дал указание афинянам как можно тише задержать послов и не отпускать их, пока он и его товарищи не вернутся домой в целости и сохранности. К этому времени прибыли Габроних, сын Лизикла, и Аристид, сын Лисимаха, которые присоединились к нему в посольстве, и сообщили, что стена достаточно высока. и он боялся, что лакедемоняне, услышав правду, не позволят им вернуться. Итак, афиняне задержали послов, и Фемистокл, выступая перед лакедемонянами, наконец, многословно заявил, что Афины теперь обнесены стенами и могут защитить своих граждан; отныне, если лакедемоняне или их союзники пожелают когда-либо вести переговоры, они должны обращаться с афинянами как с людьми, которые хорошо знают, что служит их собственному и общему благу. Когда они смело решили покинуть свой город и сесть на корабль, они не стали спрашивать совета у лакедемонян, и когда оба государства собрались на совет, их собственное мнение было не хуже, чем у кого бы то ни было. И вот они пришли к самостоятельному мнению, что лучше далеко и будет выгоднее и для них самих, и для всего тела союзников, чтобы их город имел стену; когда какой-либо член конфедерации не имел равных военных преимуществ, его совет не мог иметь равного веса или ценности. Либо все союзники должны снести свои стены, либо они должны признать, что афиняне были правы.
  92. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀκούσαντες ὀργὴν μὲν φανερὰν οὐκ ἐποηοῦντο τοοῖς θοῖς ( οὐδὲ γὰρ ἐπὶ κωλύμῃ , ἀλλὰ γνώμης παραινέσει δῆθεν τῷ κοινῷ ἐπρεσμβεϲύσαντο, ἀλλὰ γνώμης φιλεῖς ὄντες ἐν τῷ τότε διὰ τὴν ἐς τὸν Μῆδον προθυμίαν τὰ μάλιστ᾽ αὐτναῖς γν ἐς ῆς μέντοι βουλήσεως ἁμαρτάνοντες ἀδήλως ἤχθοντο. οἵ τε πρέσβεις ἑκατέρων ἀπῆλθον ἐπ᾽ οἴκου ἀνεπικλήτως.
  (92) Услышав эти слова, лакедемоняне не стали открыто спорить с афинянами; ибо они утверждали, что посольство было задумано не для того, чтобы мешать им, а для того, чтобы внести предложение на благо общества; кроме того, в то время патриотизм, проявленный афинянами в Персидской войне, породил теплые дружеские чувства между двумя городами. Они были раздражены провалом своей цели, но не показывали этого. И посланники с обеих сторон вернулись домой без каких-либо официальных жалоб.
  93. τούτῳ τῷ τρόπῳ οἱ Ἀθηναῖοι τὴν πόλιν ἐτείχισαν ἐν ὀλίγῳ χρόνῳ. [2] καὶ δήλη ἡ οἰκοδομία ἔτι καὶ νῦν ἐστὶν ὅτι κατὰ σπουδὴν ἐγένετο: οπιἸαμιορ γεορ τοίων λίθων ὑπόκεινται καὶ οὐ ξυνειργασμένων ἔστιν ᾗ, ἀλλ᾽ ὡς ἕκαστόν ποτον ποτον ποτον αί τε στῆλαι ἀπὸ σημάτων καὶ λίθοι εἰργασμένοι ἐγκατελέγησαν. μείζων γὰρ ὁ περίβολος πανταχῇ ἐξήχθη τῆς πόλεως, καὶ διὰ τοῦτο πάντα ὁμοίτων ν ν ἠπείγοντο. [3] ἔπεισε δὲ καὶ τοῦ Πειραιῶς τὰ λοιπὰ ὁ Θεμιστοκλῆς οἰκοδομεῖν ( ὑπῆρκρτὰὰὰ τερον ἐπὶ τῆς ἐκείνου ἀρχῆς ἧς κατ᾽ ἐνιαυτὸν Ἀθηναίοις ἦρξε ) νομίζων καλὸν εἶναι, λιμένας ἔχον τρεῖς αὐτοφυεῖς, καὶ αὐτοὺς ναυτικοὺς γεγε΂μπνημένος ιν ἐς τὸ [ 4 ] κτήσασθαι δύναμιν ( τῆς γὰρ δὴ θαλάσσης πρῶτος ἐτόλμησεν εἰπεῖν ὡς ἀνθκτέΉα ἶ τὴν ἀρχὴν εὐθὺς ξυγκατεσκεύαζεν. 5 ὸν Πειραιᾶ: δύο γὰρ ἅμαξαι ἐναντίαι ἀλλήλαις τοὺς λίθους ἐπῆγον. ἐντὸς δὲ οὔτε χάλιξ οὔτε πηλὸς ἦν, ἀλλὰ ξυνῳκοδομημένοι μεγάλοι λίθοι ἐὸ γώνιοι, σιδήρῳ πρὸς ἀλλήλους τὰ ἔξωθεν καὶ μολύβδῳ δεδεμένοι. τὸ δὲ ὕψος ἥμισυ μάλιστα ἐτελέσθη οὗ διενοεῖτο. [6] ἐβούλετο γὰρ τῷ μεγέθει καὶ τῷ πάχει ἀφιστάναι τὰς τῶν πολεμίων ἐπιβουλάς, ρἸάς, ρἸάς ἐνόμιζεν ὀλίγων καὶ τῶν ἀχρειοτάτων ἀρκέσειν τὴν φυλακήν, τοὺς δ᾽ ἄλλους ἄλλους ἐνόμιζεν ἐσβήσεσθαι. [7] ταῖς γὰρ ναυσὶ μάλιστα προσέκειτο, ἰδών, ὡς ἐμοὶ δοκεῖ, τῆς βασιλέως στρατιᾴὂ τῂ λασσαν ἔφοδον εὐπορωτέραν τῆς κατὰ γῆν οὖσαν: τόν τε Πειραιᾶ ὠφελιμώτερον ππ ἐνόμιὶ όλεως, καὶ πολλάκις τοῖς Ἀθηναίοις παρῄνει, ἢν ἄρα ποτὲ κατὰ γῆν βιασθῶσι, καταβάντας ἐς αὐτὸν ταῖς ναυσὶ πρὸς ἅπαντας ἀνθίστασθαι. [8] . ἀναχώρησιν.
  (93) Так торопливо строили афиняне стены своего города. По сей день структура свидетельствует о спешке. Фундамент сделан из всех видов камней, местами необработанных и уложенных так, как их принес каждый рабочий; там было также много колонн, взятых из гробниц, и много старых уже обтесанных камней, вставленных в работу. Окружность города была расширена во всех направлениях, и горожане, стремясь завершить проект, не жалели ничего. . Расположение этого места с тремя естественными гаванями было превосходным; и теперь, когда афиняне стали мореплавателями, он думал, что они имеют большое преимущество для достижения империи. Ибо он первый осмелился сказать, что «они должны сделать море своим владением», и не терял времени, закладывая основы их империи. По его совету они построили стену такой ширины, чтобы две повозки с камнями могли встретиться и проехать по ее вершине; эту ширину можно еще проследить в Пирее; внутри не было ни щебня, ни известкового раствора, а вся стена была сложена из больших отесанных камней, с внешней стороны скрепленных железом и свинцом. Высота была не больше половины того, что он изначально предполагал; он надеялся одними размерами стены парализовать замыслы врага и полагал, что горстки наименее способных горожан хватит для ее защиты, а остальные могут укомплектовать флот. Его мысли были обращены в этом направлении, насколько я понимаю, после наблюдения, что вооружение короля встретило меньше препятствий на море, чем на суше. Пирей представлялся ему более важным, чем верхний город. Он любил говорить афинянам, что, если они когда-либо будут сильно ограничены на суше, они должны спуститься в Пирей и сражаться с миром на море. Таким образом, афиняне построили свои стены и восстановили свой город сразу после отступления персов.
  94. Παυσανίας δὲ ὁ Κλεομβρότου ἐκ Λακεδαίμονος στρατηγὸς τῶν Ἑλλήνων ἐξεπιέμφθη μεη μεη νεῶν ἀπὸ Πελοποννήσου: ξυνέπλεον δὲ καὶ Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναυσὶ κυμν τῶνἄλνἉἉἉἈθηναῖοι τριάκοντα ν πλῆθος. [2] καὶ ἐστράτευσαν ἐς Κύπρον καὶ αὐτῆς τὰ πολλὰ κατεστρέψαντο, καὶ ὕστερον ἐς Βάννν δων ἐχόντων, καὶ ἐξεπολιόρκησαν ἐν τῇδε τῇ ἡγεμονίᾳ.
  (94) С Пелопоннеса был послан Павсаний, сын Клеомброта, с двадцатью кораблями во главе эллинского войска. с ним плыли тридцать афинских кораблей и несколько союзников. Сначала они совершили поход на Кипр, большую часть которого покорили; а затем против Византии, которая была в руках персов и была взята, когда он еще командовал.
  95) ὶ ὅσοι ἀπὸ βασιλέως νεωστὶ ἠλευθέρωντο: φοιτῶντές τε πρὸς τοὺς ἈθηαναίουΐτἐἈθηαναίουΐτἐἐ ὺς ἡγεμόνας σφῶν γίγνεσθαι κατὰ τὸ ξυγγενὲς καὶ Παυσανίᾳ μὴ ἐπιτρέπειν, ἤην ποβιν, ἤην ποβιν [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐδέξαντό τε τοὺς λόγους καὶ προσεῖχον τὴν γνώμην Ὀϡς οεοὐ πεοὐ τἆλλά τε καταστησόμενοι ᾗ φαίνοιτο ἄριστα αὐτοῖς. 3 : καὶ γὰρ ἀδικία πολλὴ κατηγορεῖτο αὐτοῦ ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων τῶν ἀφικαρνουμαέννων, τῶν ἀφικνουμαέννων δος μᾶλλον ἐφαίνετο μίμησις ἢ στρατηγία. [4] ξυνέβη τε αὐτῷ καλεῖσθαί τε ἅμα καὶ τοὺς ξυμμάχους τῷ ἐκείνου ἔχθεςι παρην Ἀ τατάξασθαι πλὴν τῶν ἀπὸ Πελοποννήσου στρατιωτῶν. 5 λύεται μὴ ἀδικεῖν: κατηγορεῖτο δὲ αὐτοῦ οὐχ ἥκιστα μηδισμὸς καὶ ἐδόκειν στφέστα [6] καὶ ἐκεῖνον μὲν οὐκέτι ἐκπέμπουσιν ἄρχοντα, Δόρκιν δὲ καὶ ἄλλους τινετὰς τινεὰὰς ῦ στρατιὰν ἔχοντας οὐ πολλήν: οἷς οὐκέτι ἐφίεσαν οἱ ξύμμαχοι τὴν ἡγεμονίαν. [7] οἱ δὲ αἰσθόμενοι ἀπῆλθον, καὶ ἄλλους οὐκέτι ὕστερον ἐξέπεμψαν οἱ Λακεδιαι ούμενοι μὴ σφίσιν οἱ ἐξιόντες χείρους γίγνωνται, ὅπερ καὶ ἐν τῷ Παυσανίᾳ ἐνε είοντες δὲ καὶ τοῦ Μηδικοῦ πολέμου καὶ τοὺς Ἀθηναίους νομίζοντες ἱκανοἸὺς ἱκανοἸὺς καὶ σφίσιν ἐν τῷ τότε παρόντι ἐπιτηδείους .
  (95) Он уже начал притеснять, и на него обиделись союзники, особенно ионийцы и другие, недавно освобожденные от царя. Поэтому они обратились к своим родственникам, афинянам, и умоляли их стать их лидерами и защитить их от Павсания, если он попытается угнетать их. Афиняне взялись за дело и приготовились вмешаться, будучи полны решимости управлять конфедерацией по-своему. Тем временем лакедемоняне вызвали Павсания в Спарту, намереваясь расследовать некоторые дошедшие до них слухи. поскольку он был обвинен во многих преступлениях эллинами, вернувшимися из Геллеспонта, и, казалось, исполнял свои обязанности скорее как тиран, чем как полководец. Его отзыв произошел в то самое время, когда вызванная им ненависть побудила союзников, за исключением пелопоннесцев, перейти к афинянам. По прибытии в Лакедемон он был наказан за обиды, причиненные отдельным лицам, но его также обвинили в сговоре с персами, и в этом, что было главным обвинением и считалось доказанным, он был оправдан. . Однако правительство не оставило его в должности, а послало вместо него Доркиду и некоторых других с небольшим отрядом. Им союзники отказали в верности, и Доркис, увидев положение дел, вернулся домой. С тех пор лакедемоняне больше не посылали военачальников, так как боялись, что те, кого они назначили, будут испорчены, как это случилось с Павсанием. им надоела персидская война; и они думали, что афиняне вполне способны руководить, и в то время считали их своими друзьями.
  96. παραλαβόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τὴν ἡγεμονίαν τούτῳ τῷ τρόπῳ ἑκόντων τῶιμν ξυιμν ξυιμν ξυιμν ὸ Παυσανίου μῖσος, ἔταξαν ἅς τε ἔδει παρέχειν τῶν πόλεων χρήματα πρὸς τὸν βάρβανρ΃὿ βάρβαιρον : πρόσχημα γὰρ ἦν ἀμύνεσθαι ὧν ἔπαθον δῃοῦντας τὴν βασιλέως χώραν. [2] καὶ Ἑλληνοταμίαι τότε πρῶτον Ἀθηναίοις κατέστη ἀρχή, οἳ ἐδέχοντο τὸν φόρΉοὰ φόρΉον ὠνομάσθη τῶν χρημάτων ἡ φορά. ἦν δ᾽ ὁ πρῶτος φόρος ταχθεὶς τετρακόσια τάλαντα καὶ ἑξήκοντα. ταμιεῖόν τε Δῆλος ἦν αὐτοῖς, καὶ αἱ ξύνοδοι ἐς τὸ ἱερὸν ἐγίγνοντο.
  (96) Таким образом, афиняне по доброй воле союзников, которые ненавидели Павсания, получили лидерство. Они немедленно определили, какой из городов должен снабжать деньгами, а какой - кораблями для войны против варваров, общепризнанной целью было компенсировать себе и союзникам их потери, опустошая страну короля. Тогда впервые в Афинах была учреждена должность эллинских казначеев (Hellenotamiae), которые получали дань, ибо так назывались взносы. Первоначально сумма была установлена на уровне 460 талантов. Остров Делос был сокровищницей, и собрания союзников проходили в храме.
  97. ἡγούμενοι δὲ αὐτονόμων τὸ πρῶτον τῶν ξυμμάχων καὶ ἀπὸ κοινῶν ξυλϽότοων βυλϽνότων β τοσάδε ἐπῆλθον πολέμῳ τε καὶ διαχειρίσει πραγμάτων μεταξὺ τοῦδε τοῦ πολέμου καὶ ηο῜ ἃ ἐγένετο πρός τε τὸν βάρβαρον αὐτοῖς καὶ πρὸς τοὺς σφετέρους ξυμμάχους νεωτεορί οποννησίων τοὺς αἰεὶ προστυγχάνοντας ἐν ἑκάστῳ. [2] ἔγραψα δὲ αὐτὰ καὶ τὴν ἐκβολὴν τοῦ λόγου ἐποιησάμην διὰ τόδε, ὅτι τοαμευ πρὐ὿ ιν ἐκλιπὲς τοῦτο ἦν τὸ χωρίον καὶ ἢ τὰ πρὸ τῶν Μηδικῶν Ἑλληνικὰαενετίὰ αενετίὰ ξυνετίὰ τὰ Μηδικά: τούτων δὲ ὅσπερ καὶ ἥψατο ἐν τῇ Ἀττικῇ ξυγγραφῇ Ἑλλάνικος, βραχέω τε καὶ τοῖς χρόνοις οὐκ ἀκριβῶς ἐπεμνήσθη. ἅμα δὲ καὶ τῆς ἀρχῆς ἀπόδειξιν ἔχει τῆς τῶν Ἀθηναίων ἐν οἵῳ τρόππῳ κέέστ κκέστ
  [97] Сначала союзники были независимы и совещались на общем собрании под руководством Афин. Но в промежутке между Персидской и Пелопоннесской войнами благодаря своим военным успехам и политике в отношении варваров, своих собственных мятежных союзников и пелопоннесцев, которые время от времени попадались им на пути, афиняне добились огромных успехов в власть. Я старался изо всех сил говорить об этом периоде, потому что писатели, которые предшествовали мне, касались либо эллинских событий, предшествовавших персидскому вторжению, либо самого этого вторжения; промежуточная часть истории была опущена всеми ими, за исключением Гелланика; и он, где он коснулся этого в своей аттической истории, очень краток и неточен в своей хронологии. Повествование также поможет объяснить, как росла Афинская империя.
  98. πρῶτον μὲν Ἠιόνα τὴν ἐπὶ Στρυμόνι Μήδων ἐχόντων πολιορκίᾳ εἷλον κσιαὶ ρπν ἠ ίμωνος τοῦ Μιλτιάδου στρατηγοῦντος. [2] ἔπειτα Σκῦρον τὴν ἐν τῷ Αἰγαίῳ νῆσον, ἣν ᾤκουν Δόλοπες, ἠνδραπόαισταν ᾤισταν κικὶ οί. [3] πρὸς δὲ Καρυστίους αὐτοῖς ἄνευ τῶν ἄλλων Εὐβοέων πόλεμος ἐγένετο, κϳνὶ χρην ν καθ᾽ ὁμολογίαν. [4] Ναξίοις δὲ ἀποστᾶσι μετὰ ταῦτα ἐπολέμησαν καὶ πολιορκίᾳ παρεστήσαντο, πρώπτη τε αὶ μαχὶς παρὰ τὸ καθεστηκὸς ἐδουλώθη, ἔπειτα δὲ καὶ τῶν ἄλλων ὡς ἑκάστῃ ξυνέβη
  98 Прежде всего под предводительством Кимона, сына Мильтиада, афиняне осадили и взяли Эион на Стримон, затем в руки персов, а жителей продали в рабство. Та же участь постигла Скирос, остров в Эгейском море, населенный долопами; это они колонизировали себя. Они также вели войну с каристами Эвбеи, которые через некоторое время капитулировали; остальные эвбейцы не принимали участия в войне. Тогда восстали наксийцы, и афиняне пошли против них войной и осадили их блокадой. Это был первый из союзных городов, который был порабощен вопреки эллинскому праву; очередь остальных подошла позже.
  99. αἰτίαι δὲ ἄλλαι τε ἦσαν τῶν ἀποστάσεων καὶ μέγισται αἱ τῶν φόρων καὶ νδιααανειιακνεικ ιποστράτιον εἴ τῳ ἐγένετο: οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι ἀκριβῶς ἔπρασσον καὶ λυπηροὶ Ἁὶ σιν οὐδὲ βουλομένοις ταλαιπωρεῖν προσάγοντες τὰς ἀνάγκας. [2] ἦσαν δέ πως καὶ ἄλλως οἱ Ἀθηναῖοι οὐκέτι ὁμοίως ἐν ἡδονῇ ἄρχοοντες, κἏ εστράτευον ἀπὸ τοῦ ἴσου ῥᾴδιόν τε προσάγεσθαι ἦν αὐτοῖς τοὺς ἀφισταμένους. [3] ὧν αὐτοὶ αἴτιοι ἐγένοντο οἱ ξύμμαχοι: διὰ γὰρ τὴν ἀπόκνησιν ταύτην τατιν τῶἽ στν στεν πλείους αὐτῶν, ἵνα μὴ ἀπ᾽ οἴκου ὦσι, χρήματα ἐτάξαντο ἀντὶ τῶν νεῶν τὸ μκκνε μκκ νάλωμα φέρειν, καὶ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις ηὔξετο τὸ ναυτικὸν ἀπὸ τῆς δαπάνηεης ῼ ξυμφέροιεν, αὐτοὶ δέ, ὁπότε ἀποσταῖεν, ἀπαράσκευοι καὶ ἄπειροια ἐς τὸν πότλεμον ίτθίίον
  [99] Причины, которые привели к отступничеству союзников, были различного рода, главными из которых были их неуплата дани или снабжения кораблей, а в некоторых случаях и отказ от военной службы. Ибо афиняне были требовательны и угнетательны, применяя меры принуждения к людям, которые не желали и не привыкли много работать. И по разным причинам вскоре они стали оказываться менее приятными лидерами, чем вначале. Они больше не сражались наравне с остальными союзниками, и им не составляло труда подавить их, когда они восстали. Все это навлекли на себя союзники; ибо большинство из них не любило военную службу и отсутствие дома, и поэтому они согласились внести свою долю расходов вместо кораблей. Таким образом, афинский флот был пропорционально увеличен, в то время как сами они всегда были необученными и неподготовленными к войне, когда восставали.
  100) Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων πρὸς Μήδους, καὶ ἐνίκων τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ ηιο μφόηιῸ ἀμφόηιῸ ίμωνος τοῦ Μιλτιάδου στρατηγοῦντος, καὶ εἷλον τριήρεις Φοινίκων καὶ δσινΰθειρα ἐς διακοσίας. [2] χρόνῳ δὲ ὕστερον ξυνέβη Θασίους αὐτῶν ἀποστῆναι, διενεχθέντας περὶ τὶτν ἐνὓ ς Θρᾴκῃ ἐμπορίων καὶ τοῦ μετάλλου ἃ ἐνέμοντο. καὶ ναυσὶ μὲν ἐπὶ Θάσον πλεύσαντες οἱ Ἀθηναῖοι ναυμαχίᾳ ἐκράτησαν καΆὶ ἐἂ ἐἂ έβησαν, 3 οὺς χρόνους ὡς οἰκιοῦντες τὰς τότε καλουμένας Ἐννέα ὁδούς, νῦν δὲὲλίπο ν Ἐννέα ὁδῶν αὐτοὶ ἐκράτησαν, ἃς εἶχον Ἠδωνοί, προελθόντες δὲ τῆς Θρᾴκης ἐς μεσόγειαν διεσθθάρησνΐ ῷ τῇ Ἠδωνικῇ ὑπὸ τῶν Θρᾳκῶν ξυμπάντων, οἷς πολέμιον ἦν τὸ χωρίον [αἱ ζκνα] тιζόμενον.
  (100) Чуть позже афиняне и их союзники дважды сразились с персами на суше и на море у реки Евримедон в Памфилии. Афиняне под предводительством Кимона, сына Мильтиада, в один и тот же день одержали победу в обоих, взяли и уничтожили все финикийские триеры числом двести. Через некоторое время восстали фасианцы; между ними и афинянами возникла ссора из-за фракийских рынков и рудника на фракийском берегу напротив, от которых фасосцы получили прибыль. Афиняне отплыли на Тасос и, одержав победу на море, высадились на острове. Примерно в то же время они послали десять тысяч своих людей и своих союзников к Стримону, намереваясь колонизировать место, которое тогда называлось Девятью путями, а ныне Амфиполь. Они овладели Девятью путями, населенными эдонцами, но, продвинувшись во внутренность Фракии, были уничтожены у Драбеска в Эдонии объединенными фракийцами, стране которых угрожало новое поселение.
  101. Θάσιοι δὲ νικηθέντες μάχῃ καὶ πολιορκούμενοι Λακεδαιμονίους ἐπεκαλνοῦντο ἐπεκαλνοῦντο ἐπεκαλνοῦντο ιν ἐκέλευον ἐσβαλόντας ἐς τὴν Ἀττικήν. [2] οἱ δὲ ὑπέσχοντο μὲν κρύφα τῶν Ἀθηναίων καὶ ἔμελλον, διεκωλύθησαν δὲ μοε γοὸ ου σεισμοῦ, ἐν ᾧ καὶ οἱ Εἵλωτες αὐτοῖς καὶ τῶν περιοίκων Θουριᾶταί τε καιι καὶ ΐ Ἰθώμην ἀπέστησαν. πλεῖστοι δὲ τῶν Εἱλώτων ἐγένοντο οἱ τῶν παλαιῶν Μεσσηνίων τότε δουλωθέντωνἹξξ ἀ καὶ Μεσσήνιοι ἐκλήθησαν οἱ πάντες. [3] πρὸς μὲν οὖν τοὺς ἐν Ἰθώμῃ πόλεμος καθειστήκει Λακεδαιμονίοις, Θάσιιοι μεπ τρ μὲ τρ ολιορκούμενοι ὡμολόγησαν Ἀθηναίοις τεῖχός τε καθελόντες καὶ ναῦς παραδεαεσνντες, τὶντες ι ἀποδοῦναι αὐτίκα ταξάμενοι καὶ τὸ λοιπὸν φέρειν, τήν τε ἤπειρον καὶ τὀλὸ μέταλὸ μέταλὸ μέταλὸ μέταλὸ
  [101] Фасийцы, теперь окруженные после нескольких поражений, прибегли к помощи лакедемонян и умоляли их вторгнуться в Аттику. Втайне от афинян они согласились и уже были готовы отправиться в путь, когда произошло великое землетрясение, за которым немедленно последовало восстание илотов, а с ними и периэков из Турии и Эфеи, захвативших Итомею. Эти илоты были в основном потомками мессенцев, которые были порабощены в древние времена, и поэтому все повстанцы назывались мессенцами. с афинянами; они разрушили свои стены и сдали свои корабли; они также согласились заплатить то, что от них требовалось, будь то в виде немедленной контрибуции или дани на будущее; и они отказались от своих претензий на материк и на шахту.
  102. Λακεδαιμόνιοι δέ, ὡς αὐτοῖς πρὸς τοὺς ἐν Ἰθώμῃ ἐμηκύνετο ὁ πόλεμκος, υτεπλος, υτελλος έσαντο ξυμμάχους καὶ Ἀθηναίους: οἱ δ᾽ ἦλθον Κίμωνος στρατηγοῦντκς πλήθει οὂ [2] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐπεκαλέσαντο ὅτι τειχομαχεῖν ἐδόκουν δυνατοὶ εἲναι, τοῖς ῖ ς μακρᾶς καθεστηκυίας τούτου ἐνδεᾶ ἐφαίνετο: βίᾳ γὰρ ἂν εἷλον τὸ χωρίον. [3] καὶ Διαφορὰ ἐκ ταύτης τῆς στρατείας πρῶτον λακεδαιμονίοις καὶ ἀθηναίοις φανερὰ ἐγένετο. οἱ γὰρ Λακεδαιμόνιοι, ἐπειδὴ τὸ χωρίον βίᾳ οὐχ ἡλίσκετο, δείσαντες τῶν Ἀτθηνα ρὸν καὶ τὴν νεωτεροποιίαν, καὶ ἀλλοφύλους ἅμα ἡγησάμενοι, μή τι, ἢν παραμείνωσιιι ἐν Ἰθώμῃ πεισθέντες νεωτερίσωσι, μόνους τῶν ξυμμάχων ἀπέπεμψαν, τὴν μὲδνὑποψία τες, εἰπόντες δὲ ὅτι οὐδὲν προσδέονται αὐτῶν ἔτι. [4] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἔγνωσαν οὐκ ἐπὶ τῷ βελτίονι λόγῳ ἀποπεμπόμενοι, ἀυλππά τιννος νομένου, καὶ δεινὸν ποιησάμενοι καὶ οὐκ ἀξιώσαντες ὑπὸ Λακεδαιμονίων τοḸΦτν τοḸΦτν τοḸΦτν τοḸΦτον ὺς ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν, ἀφέντες τὴν γενομένην ἐπὶ τῷ Μήδῳ ξυμμαχίαν πρινắ ὐτος ὐτος αὐτος τοῖς ἐκείνων πολεμίοις ξύμμαχοι ἐγένοντο .
  (102) Осада Итоме оказалась утомительной, и лакедемоняне призвали, среди других союзников, афинян, которые послали им на помощь значительное войско под командованием Кимона. Афиняне были приглашены специально, потому что они слыли искусными в осадных операциях, а продолжительность блокады показала лакедемонянам, что они не умеют вести такую войну. иначе почему они не взяли это место штурмом? Этот поход афинян привел к первой открытой ссоре между ними и лакедемонянами. Ибо лакедемоняне, не сумевшие взять город штурмом, испугались смелости и оригинальности афинян. Они подумали, что они были чужаками по расе, и опасаясь, что, если им позволят остаться, илоты в Итоме могут соблазнить их перейти на другую сторону, они уволили их, оставив других союзников. Но они скрывали свое недоверие и говорили только, что больше не нуждаются в их услугах. Теперь афиняне поняли, что их увольнение было вызвано каким-то возникшим подозрением, а не менее оскорбительной причиной, которая была открыто признана; они остро чувствовали, что лакедемоняне не должны были оказывать им такое пренебрежение; и поэтому, по возвращении домой, они немедленно отказались от союза, который они заключили с ними против персов, и перешли на сторону своих аргосских врагов. В то же время и Аргос, и Афины связали себя с Фессалией общей клятвой союза.
  103. οἱ δ᾽ ἐν Ἰθώμῃ δεκάτῳ ἔτει, ὡς οὐκέτι ἐδύναντο ἀντέχειν, ξυνέβησαν πρκὸ εδαιμονίους ἐφ᾽ ᾧ ἐξίασιν ἐκ Πελοποννήσου ὑπόσπονδοι καὶ μηδέποτε ἐπιβήσιὶ ν δέ τις ἁλίσκηται, τοῦ λαβόντος εἶναι δοῦλον. [2] . οῦ Ἰθωμήτα ἀφιέναι. [3] ἐξῆλθον δὲ αὐτοὶ καὶ παῖδες καὶ γυναῖκες, καὶ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖνοι εξνοι εξνοι εξνοι ἔχθος ἤδη τὸ Λακεδαιμονίων ἐς Ναύπακτον κατῴκισαν, ἣν ἔτυχον ᾑρηκότεΛτς νεωστς νεΉκτον ν Ὀζολῶν ἐχόντων. [4] προσεχώρησαν δὲ καὶ Μεγαρῆς Ἀθηναίοις ἐς ξυμμαχίαν Λακεδαιμονίων ἀποστκατντεις, ᐐς ς Κορίνθιοι περὶ γῆς ὅρων πολέμῳ κατεῖχον: καὶ ἔσχον Ἀθηναῖοι Μέγαρα καὶνὶ ΠΠ μακρὰ τείχη ᾠκοδόμησαν Μεγαρεῦσι τὰ ἀπὸ τῆς πόλεως ἐς Νίσαιαν καὶ ἐφρούρουν α. καὶ Κορινθίοις μὲν οὐχ ἥκιστα ἀπὸ τοῦδε τὸ σφοδρὸν μῖσος ἤρξατο πρῶητον Ἀυος ς γενέσθαι.
  (103) На десятом году осады защитники Итомеи не выдержали и капитулировали перед лакедемонянами. Условия были следующими: они должны были покинуть Пелопоннес под охранной грамотой и никогда больше не возвращаться; если кто-либо из них был взят на пелопоннесской земле, он должен был стать рабом своего похитителя. Между лакедемонянами ходил древний дельфийский оракул, который велел им отпустить просителя Ифомейского Зевса на свободу. Итак, мессенцы покинули Итоме со своими женами и детьми; и афиняне, которые теперь были заклятыми врагами Спарты, дали им дом в Навпакте, место, которое они недавно отняли у озолийских локров. оказывая на них сильное давление в войне, возникающей из-за вопроса о границах. Так они получили и Мегары, и Пеги; и они построили для мегарцев длинные стены, простирающиеся от города до порта Нисеи, в которых они разместили свой гарнизон. Это было первопричиной и главной причиной сильной ненависти, которую коринфяне питали к афинянам.
  104. Ἰνάρως δὲ ὁ Ψαμμητίχου, Λίβυς, βασιλεὺς Λιβύων τῶν πρὸς Αἰγύπτῳ, ὁρμςαμεννος τῆς ὑπὲρ Φάρου πόλεως ἀπέστησεν Αἰγύπτου τὰ πλείω ἀπὸ βασιλέως Ἀρταξέρξου, καḐὶ ων γενόμενος Ἀθηναίους ἐπηγάγετο. [2] οἱ δέ ( ἔτυχον γὰρ ἐς Κύπρον στρατευόμενοι ναυσὶ διακοσίαις αὑτῶμν τε κα὇ τῬ ) ἦλθον ἀπολιπόντες τὴν Κύπρον, καὶ ἀναπλεύσαντες ἀπὸ θαλάσσης ἐς τὸν ΝεμοῖλΦον ῦ κρατοῦντες καὶ τῆς Μέμφιδος τῶν δύο μερῶν πρὸς τὸ τρίτον μέρος ὃ καλεῖται Λέρος ὃ καλεῖται Λεος ἐπολέμουν : ἐνῆσαν δὲ αὐτόθι Περσῶν καὶ Μήδων οἱ καταφυγόντες καὶ Αἰγυπτίων οἂνσνα ξςυνα.
  (104) Тем временем Инарос, сын Псамметиха, царь ливийцев, граничащих с Египтом, побудил большую часть Египта отступить от царя Артаксеркса. Он начал восстание в Марее, городе напротив острова Фарос, и, сделав себя правителем страны, призвал афинян. Они как раз участвовали в экспедиции против Кипра с двумя сотнями собственных кораблей и кораблей своих союзников; и, покинув остров, они отправились к нему на помощь. Они отплыли из моря в Нил и, овладев рекой и двумя третями Мемфиса, приступили к нападению на оставшуюся часть, называемую Белым замком, в котором укрылись некоторые персы и мидяне, и с те египтяне, которые не участвовали в восстании.
  105. Ἀθηναίοις δὲ ναυσὶν ἀποβᾶσιν ἐς Ἁλιᾶς πρὸς Κορινθίους καὶ Ἐπιδαυρίο ένετο, καὶ ἐνίκων Κορίνθιοι. καὶ ὕστερον Ἀθηναῖοι ἐναυμάχησαν ἐπὶ Κεκρυφαλείᾳ Πελοποννησίων ναυσί, καὶί ἐὶ Κεκρυφαλείᾳ ηναῖοι. [2] πολέμου δὲ καταστάντος πρὸς Αἰγινήτας Ἀθηναίοις μετὰ ταῦτα ναυμαχία γίγνεται ἑγὸπ μεγάλη Ἀθηναίων καὶ Αἰγινητῶν, καὶ οἱ ξύμμαχοι ἑκατέροις παρῆσαν, καννίοἐννίοἐννίοἱ ι καὶ ναῦς ἑβδομήκοντα λαβόντες αὐτῶν ἐς τὴν γῆν ἀπέβησαν καὶ ἐπολιόρκτοευν, καὶ ἐπολιόρκτοευν ῦ Στροίβου στρατηγοῦντος. [3] ἔπειτα Πελοποννήσιοι ἀμύνειν βουλόμενοι Αἰγινήταις ἐς μὲν τὴν Αἴγιναν τριπιαν τριπιαν λίτας πρότερον Κορινθίων καὶ Ἐπιδαυρίων ἐπικούρους διεβίβασαν, τὰ δὲ ἄκκρίατατΓεΓεΓες βον καὶ ἐς τὴν Μεγαρίδα κατέβησαν Κορίνθιοι μετὰ τῶν ξυμμάχων, νομίζονεσςεσς ἀϔτνσν ι Ἀθηναίους βοηθεῖν τοῖς Μεγαρεῦσιν ἔν τε Αἰγίνῃ ἀπούσης στρατιᾶς πολλῆς καὶ ἐν Αἰγύπτῳ: ἢν δὲ καὶ βοηθῶσιν, ἀπ᾽ Αἰγίνης ἀναστήσεσθαι αὐτούς. [4] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τὸ μὲν πρὸς Αἰγίνῃ στράτευμα οὐκ ἐκίνησαν, τῶν δ᾽ ἆςς τΈ ολοίπων οἵ τε πρεσβύτατοι καὶ οἱ νεώτατοι ἀφικνοῦνται ἐς τὰ Μέγαρα ΜυρδωνίατϽὅ στρου [5] καὶ μάχης γενομένης ἰσορρόπου πρὸς Κορινθίους διεκρίθησαν ἀπ᾽ ἀλλήσνλων, καώ ὐτοὶ ἑκάτεροι οὐκ ἔλασσον ἔχειν ἐν τῷ ἔργῳ. [6] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ( ἐκράτησαν γὰρ ὅμως μᾶλλον ) ἀπελθόντων τῶν Κοριρνν ον ἔστησαν: οἱ δὲ Κορίνθιοι κακιζόμενοι ὑπὸ τῶν ἐν τῇ πόλει πρεσβυτέρωσν καεκνν καεκν καεκν καεκν ι, ἡμέραις ὕστερον δώδεκα μάλιστα ἐλθόντες ἀνθίστασαν τροπαῖον καὶ αὐτοὶ ινκς νικκς νικκς νικκς νικκ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκβοηθήσαντες ἐκ τῶν Μεγάρων τούς τε τὸ τροπαῖον ἱσοάνταθς δθ καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμβαλόντες ἐκράτησαν.
  (105) Афинский флот высадился в Галееде, где произошло сражение с некоторыми коринфскими и эпидаврскими войсками; афиняне одержали победу. Вскоре после этого афиняне сражались на море у Кекрифалии с пелопоннесским флотом, который они разбили. Затем вспыхнула война между эгинцами и афинянами, и у берегов Эгины произошло большое сражение, в котором соединились союзники обеих сторон; афиняне одержали победу и захватили семьдесят вражеских кораблей; затем они высадились на Эгине и под командованием Леократа, сына Строебуса, осадили город. Тогда пелопоннесцы послали на помощь эгинцам триста гоплитов, которые ранее помогали коринфянам и эпидаврам. Коринфяне захватили высоты Герании, а оттуда со своими союзниками спустились в область Мегарии, думая, что афиняне, у которых не было такого большого войска на Эгине и в Египте, не смогут помочь мегарцам. или, если они сделали; был бы обязан снять осаду Эгины. Но афиняне, не двигая свое войско с Эгины, послали в Мегары под командованием Миронида войско, состоящее из их самых старых и самых молодых людей, оставшихся дома. Произошла битва, которая в равной степени висела на волоске; и когда две армии разделились, они оба думали, что одержали победу. Афиняне, которым, однако, стало лучше, после ухода коринфян воздвигли трофей. И тогда коринфяне, раздраженные упреками старцев в городе, примерно после двенадцатидневной подготовки снова выступили и, заявив о победе, подняли еще один трофей. После этого афиняне выступили из Мегары, убили тех, кто возводил трофей, а затем атаковали и разгромили остальную армию.
  106. οἱ δὲ νικώμενοι ὑπεχώρουν, καί τι αὐτῶν μέρος οὐκ ὀλίγον προσβιασθὲμαθατνδρμαν τιαὲ ῆς ὁδοῦ ἐσέπεσεν ἔς του χωρίον ἰδιδώτου, ᾧ ἔτυχεν ὄρυγμα μέγα περιεῖργον καὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ οὶ ς. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι γνόντες κατὰ πρόσωπόν τε εἶργον τοῖς ὁπλίταις καὶ περισλτήσντεό ὺς ψιλοὺς κατέλευσαν πάντας τοὺς ἐσελθόντας, καὶ πάθος μέγα τοῦτο Κορινθίοτιις ὺς πάθος μέγα τοῦτο Κορινθίοτιις τὸ δὲ πλῆθος ἀπεχώρησεν αὐτοῖς τῆς στρατιᾶς ἐπ᾽ οἴκου.
  (106) Теперь коринфяне отступили, но многие из них были сильно потеснены и, сбившись с пути, попали в ограду, принадлежавшую частному лицу, которая была окружена большим рвом и не имела выхода. Афиняне, поняв свое положение, закрыли вход тяжеловооруженными войсками спереди и, расположив свои легкие войска в кольцо вокруг, побили камнями всех, кто входил в ограждение. Это был сильный удар для коринфян. Основная часть их армии вернулась домой.
  107. ἤρξαντο δὲ κατὰ τοὺς χρόνους τούτους καὶ τὰ μακρὰ τείχη Ἀθηναῖοι ἐα σθκλάα σδοκ ομεῖν, τό τε Φαληρόνδε καὶ τὸ ἐς Πειραιᾶ. [2] καὶ Φωκέων στρατευσάντων ἐς Δωριᾶς τὴν Λακεδαιμονίων μητρόπολιν, ΒοιΚνίτν καὶ καὶ Ἐρινεόν, καὶ ἑλόντων ἓν τῶν πολισμάτων τούτων, οἱ Λακεδαιμόνιοι Νικομήδοι λικομήδοι λικομήδοι ρότου ὑπὲρ Πλειστοάνακτος τοῦ Παυσανίου βασιλέως νέου ὄντος ἔτι Ἷγουμηθαβήτν Ἷῦ ς Δωριεῦσιν ἑαυτῶν τε πεντακοσίοις καὶ χιλίοις ὁπλίταις καὶ τῶν ξυμμάχων μυρίοις, καὶ τοὺς Φωκέας ὁμολογίᾳ ἀναγκάσαντες ἀποδοῦναι τὴπν πόυλιν πάλιν. [3] καὶ κατὰ θάλασσαν μὲν αὐτούς, διὰ τοῦ Κρισαίου κόλπου εἰ βούλοιντο περαιοαὦσθῦ οι ναυσὶ περιπλεύσαντες ἔμελλον κωλύσειν: διὰ δὲ τῆς Γερανείας οὐκ ἀσφαλὲς αὐτνοῖ Ἀθηναίων ἐχόντων Μέγαρα καὶ Πηγὰς πορεύεσθαι. δύσοδός τε γὰρ ἡ Γερανεία καὶ ἐφρουρεῖτο αἰεὶ ὑπὸ Ἀθηναίων, καὶ τότε ᾐσθάνοὶ έλλοντας καὶ ταύτῃ κωλύσειν. [4] . τὸ δέ τι καὶ ἄνδρες τῶν Ἀθηναίων ἐπῆγον αὐτοὺς κρύφα, ἐλπίσαντες δῆμόν ταω κεαταον τὰ μακρὰ τείχη οἰκοδομούμενα. 5 μμάχων ὡς ἕκαστοι: ξύμπαντες δὲ ἐγένοντο τετρακισχίλιοι καὶ μύριοι. [6] νομίσαντες δὲ ἀπορεῖν ὅπῃ διέλθωσιν ἐπεστράτευσαν αὐτοῖς, καί τι καὶ τςήσταυωήσταυωήσοῦ ὑποψίᾳ. [7] ἦλθον δὲ καὶ Θεσσαλῶν ἱππῆς τοῖς Ἀθηναίοις κατὰ τὸ ξυμμαχικόν, οἳ τετέστηῖ ἔργῳ παρὰ τοὺς Λακεδαιμονίους.
  (107) Примерно в это же время афиняне начали строить свои длинные стены, простирающиеся до моря, одна до гавани Фалер, а другая до Пирей. Фокейцы выступили против дорийцев, населяющих Беум, Цитиний и Эринеум и являющихся прародителями лакедемонян; один из этих городов они взяли. Вслед за этим лакедемоняне под предводительством Никомеда, сына Клеомброта, который был военачальником вместо царя Плейстоанакса, сына Павсания (он был в то время малолетним), пришли на помощь дорийцам с полторы тысячами гоплитов. собственных и их союзников десять тысяч и вынудили фокейцев заключить соглашение и восстановить город. Затем они подумали о возвращении; но были трудности. Либо они могли пройти по морю через Крисейский залив, и в этом случае афинский флот наверняка обогнул бы их и перехватил бы их, либо они могли бы пройти через гору Геранею; но это казалось опасным, когда афиняне удерживали Мегары и Пеги. Перевал был непростым, и его всегда охраняли афиняне, которые, очевидно, намеревались остановить их и на этом пути. Поэтому они решили остаться в Беотии и подумать, как им лучше добраться домой. У них был и другой мотив: некоторые афиняне тайно заигрывали с ними, надеясь, что они положат конец демократии и строительству Длинных стен. Но афиняне знали об их замешательстве, и они также подозревали их замысел против демократии. Итак, они вышли им навстречу со всем своим войском, вместе с тысячей аргивян и отрядами других союзников; их было всего четырнадцать тысяч человек. Среди них было несколько фессалийских всадников, которые пришли им на помощь в соответствии с договором, но во время боя они перешли на сторону лакедемонян.
  108. γενομένης δὲ μάχης ἐν Τανάγρᾳ τῆς Βοιωτίας ἐνίκων Λακεδαιμόνιοι κκαὶ οἍἱ αὶ φόνος ἐγένετο ἀμφοτέρων πολύς. [2] καὶ Λακεδαιμόνιοι μὲν ἐς τὴν Μεγαρίδα ἐλθόντες καὶ δενδροτομήσαντες πάλν ποἀπο὆ ἴκου διὰ Γερανείας καὶ Ἰσθμοῦ: Ἀθηναῖοι δὲ δευτέρᾳ καὶ ἑξηκοστῇ ἡνέρμᾳ μενὲ ἐστράτευσαν ἐς Βοιωτοὺς Μυρωνίδου στρατηγοῦντος, 3 ὺς νικήσαντες τῆς τε χώρας ἐκράτησαν τῆς Βοιωτίας καὶ Φωκίδος καὶ Ταναγραίων τὸ τεῖχος περιεὖλον καοὶ Λοὶ Λοὶ Λοὶ Ὀπουντίων ἑκατὸν ἄνδρας ὁμήρους τοὺς πλουσιωτάτους ἔλαβον, τά τε τείχη ἑαυτπνΰ τέλεσαν. [4] ὡμολόγησαν δὲ καὶ οἱ Αἰγινῆται μετὰ ταῦτα τοῖς Ἀθηναίοις, τείχη τε περιελόντε παραδόντες φόρον τε ταξάμενοι ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον. [5] καὶ Πελοπόννησον περιέπλευσαν Ἀθηναῖοι Τολμίδου τοῦ Τολμαίου στρατηγοῶριντος, καὶ Πελοπόννησον ον τῶν Λακεδαιμονίων ἐνέπρησαν καὶ Χαλκίδα Κορινθίων πόλιν εἷλον καὶ Σικυμυωνο βάσει τῆς γῆς μάχῃ ἐκράτησαν.
  (108) Битва произошла при Танагре в Беотии, и лакедемоняне и их союзники, после большого поражения с обеих сторон, одержали победу. Затем они двинулись на территорию Мегарии и, срубив фруктовые деревья; вернулся домой через Геранию и перешеек. Но на шестьдесят второй день после битвы афиняне совершили еще один поход в Беотию под командованием Миронида, и была битва при Энофитах, в которой они победили беотийцев и стали хозяевами Беотии и Фокиды. Они разрушили стены Танагры и взяли в заложники у опунтских локров сотню самых богатых их граждан. Затем они завершили свои собственные Длинные стены. Вскоре после этого эгинцы пришли к соглашению с афинянами, сняв их стены, сдав свои корабли и согласившись платить дань в будущем. Афиняне под командованием Толмида, сына Толмея, обогнули Пелопоннес и сожгли лакедемонскую верфь. Они также взяли коринфский город Халкиду и, наступив на Сикион, разбили сикионское войско.
  
  109. οἱ δ᾽ ἐν τῇ Αἰγύπτῳ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπέμενον, καὶ αὐτιλλῖς ὐπέμενον ολέμων κατέστησαν. [2] τὸ μὲν γὰρ πρῶτον ἐκράτουν τῆς Αἰγύπτου οἱ Ἀθηναῖοι, καὶ βασιλεὺς πέμπείι Ἀθηναῖοι, να Μεγάβαζον ἄνδρα Πέρσην χρήματα ἔχοντα, ὅπως ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβαλεῖν πεζτοτωένῖν πεζτοωένῖν οννησίων ἀπ᾽ Αἰγύπτου ἀπαγάγοι Ἀθηναίους. [3] ὡς δὲ αὐτῷ οὐ προυχώρει καὶ τὰ χρήματα ἄλλως ἀνηλοῦτο, ὁ μὲν Μεγάβπαζος τιτὰς καὰ ῶν χρημάτων πάλιν ἐς τὴν Ἀσίαν ἀνεκομίσθη, Μεγάβυζον δὲ τὸν Ζωπύρου πέμπει σνδη σηερἄ ὰ στρατιᾶς πολλῆς: [4] ὃς ἀφικόμενος κατὰ γῆν τούς τε Αἰγυπτίους καὶ τοὺς ξυμμάχους μάχῃ ἐκράτησε καὶ ἐκ τῆς Μέμφιδος ἐξήλασε τοὺς Ἕλληηνας τακνας κλορὶ οσωπίτιδα τὴν νῆσον κατέκλῃσε καὶ ἐπολιόρκει ἐν αὐτῇ ἐνιαυτὸν καὶ χέΗ μ῾ νΗ μῆκει ηράνας τὴν διώρυχα καὶ παρατρέψας ἄλλῃ τὸ ὕδωρ τάς τε ναῦς ἐπὶ τοῦ ξηρο὿ἐπεοὸ νήσου τὰ πολλὰ ἤπειρον , καὶ διαβὰς εἷλε τὴν νῆσον πεζῇ.
  (109) Афиняне и их союзники все еще находились в Египте, где они вели войну с переменным успехом. Сначала они были хозяевами страны. Царь послал в Лакедемон Мегабаза перса, у которого было много денег, в надежде, что он сможет убедить пелопоннесцев вторгнуться в Аттику и таким образом выманить афинян из Египта. Он не имел успеха; деньги тратились и ничего не делалось; Итак, с тем, что от него осталось, он вернулся в Азию. Затем царь послал в Египет Мегабиза, сына Зопира, перса, который прошел по суше с большой армией и победил египтян и их союзников. Он изгнал эллинов из Мемфиса и, наконец, запер их на острове Прозопитис, где блокировал их на восемнадцать месяцев. В конце концов он осушил канал и отвел воду, таким образом оставив их корабли сухими и почти весь остров соединив с материком. Затем он переправился с сухопутными войсками и захватил остров.
  110. οὕτω μὲν τὰ τῶν Ἑλλήνων πράγματα ἐφθάρη ἓξ ἔτη πολεμήσαντα: καὶ ὀλίγοι ππερν὿ ἀζρ὿ υόμενοι διὰ τῆς Λιβύης ἐς Κυρήνην ἐσώθησαν, οἱ δὲ πλεῖστοι ἀπώλοντο. [2] Αἴγυπτος δὲ πάλιν ὑπὸ βασιλέα ἐγένετο πλὴν Ἀμυρταίου τοῦ ἐν τοῖς ἕλεσέ βτΦιὸ: δὲ διὰ μέγεθός τε τοῦ ἕλους οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν, καὶ ἅμα μαχιμώτατοί εἰνσι τΈζον ἱ ἕλειοι. [3] Ἰνάρως δὲ ὁ Λιβύων βασιλεύς, ὃς τὰ πάντα ἔπραξε περὶ τῆς Αἰγύπτου, προδνႿσίἀεθεηεηεξεη σταυρώθη. [4] ἐκ δὲ τῶν Ἀθηνῶν καὶ τῆς ἄλλης ξυμμαχίδος πεντήκοντα τριήρεις διάδοοχοι πλσέαυ πλΑ ἴγυπτον ἔσχον κατὰ τὸ Μενδήσιον κέρας, οὐκ εἰδότες τῶν γεγονότων οὐδέν: τὐδέκ αϔὶ ῖὶ ῖὶ ῖὶ γῆς ἐπιπεσόντες πεζοὶ καὶ ἐκ θαλάσσης Φοινίκων ναυτικὸν διέφθειραν τὂτος πολλὰς πολλὰς πολλὰς πολλὰς αἱ δ᾽ ἐλάσσους διέφυγον πάλιν. τὰ μὲν κατὰ τὴν μεγάλην στρατείαν Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων ἐς Αἴγυπτοον τςετον τςετὕὉ ν.
  [110] Таким образом, после шести лет борьбы дело эллинов в Египте было проиграно. Несколько выживших из их великой армии нашли путь через Ливию в Кирену; гораздо большее число погибло. Египет снова подчинился персам, хотя Амиртей, царь болот, все еще держался. Он избежал плена благодаря обширности болот и храбрости их обитателей, самых воинственных из всех египтян. Инароса, царя Ливии, главного виновника восстания, предали и посадили на кол. Пятьдесят дополнительных триер, посланных афинянами и их союзниками на помощь остальным силам, не зная о случившемся, вплыли в мендесийское устье Нила. Но они были сразу же атакованы как с суши, так и с моря, и большая часть их была уничтожена финикийским флотом, лишь немногим кораблям удалось спастись. Так закончилась великая египетская экспедиция афинян и их союзников.
  111. ίους ἑαυτὸν κατάγειν: καὶ παραλαβόντες Βοιωτοὺς καὶ Φωκέας ὄντας ξυμμάχους οθοἱαυς οθοὶ ἐστράτευσαν τῆς Θεσσαλίας ἐπὶ Φάρσαλον. καὶ τῆς μὲν γῆς ἐκράτουν ὅσα μὴ προϊόντες πολὺ ἐκ τῶν ὅπλων ( οἱ ασζλΘρ ἱπτπς ῶν εἶργον ) , τὴν δὲ πόλιν οὐχ εἷλον, οὐδ᾽ ἄλλο προυχώρει αὐτοῖς οΐστὬαν ἧρν ὧν ευσαν, ἀλλ᾽ ἀπεχώρησαν πάλιν Ὀρέστην ἔχοντες ἄπρακτοι. [2] μετὰ δὲ ταῦτα οὐ πολλῷ ὕστερον χίλιοι Ἀθηναίων ἐπὶ τὰς ναῦς τὰς ἐν Πηετγῖῖ ( εἶχον δ᾽ αὐτοὶ τὰς Πηγάς ) παρέπλευσαν ἐς Σικυῶνα Περικλέους τηροῦ ΞανθḸἯπος τος, καὶ ἀποβάντες Σικυωνίων τοὺς προσμείξαντας μάχῃ ἐκράτησαν. [3] καὶ εὐθὺς παραλαβόντες Ἀχαιοὺς καὶ διαπλεύσαντες πέραν τῆς Ἀκαρνανίας σρτάας ιάάα ευσαν καὶ ἐπολιόρκουν, οὐ μέντοι εἷλόν γε, ἀλλ᾽ ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (111) Примерно в это же время Орест, изгнанный сын фессалийского царя Эхекратида, убедил афинян восстановить его: Взяв с собой войско беотийцев и фокейцев, которые теперь были их союзниками, они выступили против Фарсала в Фессалии. Они стали хозяевами страны в окрестностях своего лагеря, но фессалийская конница остановила дальнейшее продвижение. Они не могли занять это место, и ни один из их планов не увенчался успехом; они возвратились безуспешно и вернули Ореста. Вскоре после этого тысяча афинян под командованием Перикла, сына Ксантиппа, сели на борт флота, который был у них в Пегах, теперь в их владении, и поплыли к Сикиону, и там высадившись, разбили вышедших им навстречу сикионцев. С наименьшим промедлением взяв на борт ахейское войско и отплыв к противоположному берегу, они напали и осадили Эниады, город Акарнании; но, не уменьшив его, вернулись домой.
  110 έτεις. [2] καὶ Ἑλληνικοῦ μὲν πολέμου ἔσχον οἱ Ἀθηναῖοι, ἐς δὲ Κύπρον ἐστρατεκοζυτοἿἐς δὲ Κύπρον ἐστρατεύοζυτοἿ σίαις αὑτῶν τε καὶ τῶν ξυμμάχων Κίμωνος στρατηγοῦντος. [3] καὶ ἑξήκοντα μὲν νῆες ἐς Αἴγυπτον ἀπ᾽ αὐτῶν ἔπλευσαν, Ἀμυρταίου τεταπέμΦᐿνἉ τοῖς ἕλεσι βασιλέως, αἱ δὲ ἄλλαι Κίτιον ἐπολιόρκουν. [4] Κίμωνος δὲ ἀποθανόντος καὶ λιμοῦ γενομένου ἀπεχώρησαν ἀπὸ Κιτίου, κετύὶ πλετύὶ πλετύὶ Σαλαμῖνος τῆς ἐν Κύπρῳ Φοίνιξι καὶ Κυπρίοις καὶ Κίλιξιν ἐναυμάχησην καὶ Ἷὶ ἅμα, καὶ νικήσαντες ἀμφότερα ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου καὶ αἱ ἐξ Αἰγύπτου νῆεν πΐν οῦσαι μετ᾽ αὐτῶν . 5 ν Δελφοῖς ἱεροῦ παρέδοσαν Δελφοῖς: καὶ αὖθις ὕστερον Ἀθηναῖοι ἀποχστησάτωὉ ύσαντες καὶ κρατήσαντες παρέδοσαν Φωκεῦσιν.
  [112] После трехлетнего перерыва между пелопоннесцами и афинянами было заключено пятилетнее перемирие. Афиняне теперь воздерживались от войны в самой Элладе, но совершили экспедицию на Кипр с двумя сотнями собственных кораблей и кораблей своих союзников под командованием Кимона. Шестьдесят кораблей отделились от вооружения и отплыли в Египет по просьбе царя Амиртея в болотах; остальные приступили к блокаде Цитиума. Здесь умер Кимон, и в стране начался голод; поэтому флот покинул Citium. Прибыв у Саламина на Кипр, они сражались на море, а также на суше с финикийскими и киликийскими войсками. Одержав победу в обоих сражениях, они вернулись домой в сопровождении кораблей, которые вышли с ними и теперь вернулись из Египта. После этого лакедемоняне вступили в так называемую священную войну и завладели храмом в Дельфах, который передали дельфийцам. Но как только они удалились, афиняне послали экспедицию и вернули храм, который передали фокейцам.
  110 ὸν καὶ Χαιρώνειαν καὶ ἄλλ᾽ ἄττα χωρία τῆς Βοιωτίας, ἐστράτευσαν ἑαυτῶν μτλπίν ἐστράτευσαν ἑαυτῶν μτλπίν ὸν καὶ ις, τῶν δὲ ξυμμάχων ὡς ἑκάστοις ἐπὶ τὰ χωρία ταῦτα πολέμια ὄντα, ΤολμυίδΤου τορ῿ ηγοῦντος. καὶ Χαιρώνειαν ἑλόντες καὶ ἀνδραποδίσαντες ἀπεχώρουν φυλακὴν καταστήσαντες. [2] πορευομένοις δ᾽ αὐτοῖς ἐν Κορωνείᾳ ἐπιτίθενται οἵ τε ἐκ τῆς ὈρχοιενουῬΉ ωΉ τῶν καὶ Λοκροὶ μετ᾽ αὐτῶν καὶ Εὐβοέων φυγάδες καὶ ὅσοι τῆς αὐτῆς ανώμην ὐ ῃ κρατήσαντες τοὺς μὲν διέφθειραν τῶν Ἀθηναίων, τοὺς δὲ ζῶντας ἔλαβον. [3] καὶ τὴν Βοιωτίαν ἐξέλιπον Ἀθηναῖοι πᾶσαν, σπονδὰς ποιησάμενοκ ἐφ᾽ ᾄςδκρν τοὄ ομιοῦνται. [4] καὶ οἱ φεύγοντες Βοιωτῶν κατελθόντες καὶ οἱ ἄλλοι πάντες αὐτόνομοι πάλινν Ἷο.
  (113) Через некоторое время афиняне под предводительством Толмида, сына Толмеева, с тысячей своих гоплитов и отрядами своих союзников выступили против Орхомена, Херонеи и некоторых других мест в Беотии, которые находились в руки олигархических изгнанников из разных беотийских городов и поэтому были к ним враждебны. Они взяли Херонею и, оставив там гарнизон, ушли. Но пока они были в пути, изгнанники, занявшие Орхомен, некоторые локры, некоторые эвбейские изгнанники и другие из той же партии напали на них в Коронеи и разбили их, многих убив и многих взяв в плен. Затем афиняне согласились эвакуировать всю Беотию при условии, что пленные будут возвращены. Итак, беотийские изгнанники вернулись в свои дома, и все беотийцы вновь обрели независимость.
  114. μετὰ δὲ ταῦτα οὐ πολλῷ ὕστερον Εὔβοια ἀπέστη ἀπὸ Ἀθηναίων, καὶ ἐς αὐτκιιον ἤδη Περικλέους στρατιᾷ Ἀθηναίων ἠγγέλθη αὐτῷ ὅτι Μέγαρα ἀφέστηκε καὶ λήλοποινο υσιν ἐσβαλεῖν ἐς τὴν Ἀττικὴν καὶ οἱ φρουροὶ Ἀθηναίων διεφθαρμένοι εἜσὑπενἜσὑενὶ πλὴν ὅσοι ἐς Νίσαιαν ἀπέφυγον: ἐπαγαγόμενοι δὲ Κορινθίους καὶ Σικυωνίους καὶ Ἐπιδαυρίους ἀπέστησαν οἱ Μεγαρῆς. ὁ δὲ Περικλῆς πάλιν κατὰ τάχος ἐκόμιζε τὴν στρατιὰν ἐκ τῆς Εὐβοίας. [2] καὶ μετὰ τοῦτο οἱ Πελοποννήσιοι τῆς Ἀττικῆς ἐς Ἐλευσῖνα καὶ Θριῶδζε ἐἉβλε ἐΈβλε σαν Πλειστοάνακτος τοῦ Παυσανίου βασιλέως Λακεδαιμονίων ἡγουμένου, καὶ τὸ λπιον θόντες ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] καὶ Ἀθηναῖοι πάλιν ἐς Εὔβοιαν διαβάντες Περικλέους στρατηγοῦντος καντος καζστρέέψανὂ ὶ τὴν μὲν ἄλλην ὁμολογίᾳ κατεστήσαντο, Ἑστιαιᾶς δὲ ἐξοικίσαντες αὐτοὶ τὴν γ῿ν γ῿ν
  [114] Вскоре после этого Эвбея восстала из Афин. Перикл только что прибыл на остров с афинской армией, когда пришло известие, что Мегары тоже восстали, что пелопоннесцы собираются вторгнуться в Аттику и что мегарцы вырезали афинский гарнизон, из которого лишь немногие бежали в Нисея. Мегарцы ввели в город отряд коринфян, сикионцев и эпидавров и с их помощью подняли восстание. Перикл поспешно вывел свою армию с Эвбеи. Затем пелопоннесцы вторглись в Аттику под командованием лакедемонского царя Плейстоанакса, сына Павсания. Они дошли до Элевсина и Трии, но не дальше, и, опустошив страну, вернулись домой. После этого афиняне под предводительством Перикла снова переправились на Эвбею и захватили всю страну; гестианцев они изгнали из своих домов и присвоили себе их территорию; остальную часть острова они заселили по соглашению.
  115) καὶ τοὺς ξυμμάχους τριακοντούτεις, ἀποδόντες Νίσαιαν καὶ Πηγὰς ζαὶ Τροιαζῆνα : ταῦτα γὰρ εἶχον Ἀθηναῖοι Πελοποννησίων. [2] ἕκτῳ δὲ ἔτει Σαμίοις καὶ Μιλησίοις πόλεμος ἐγένετο περὶ Πριήνης, καὶ σλιαιἐιΜ σούμενοι τῷ πολέμῳ παρ᾽ Ἀθηναίους ἐλθόντες κατεβόων τῶν Σαμίων. ξυνεπελάβοντο δὲ καὶ ἐξ αὐτῆς τῆς Σάμου ἄνδρες ἰδιῶται νεωτερίσαι βουλόμενοι τῴι ν. [3] πλεύσαντες οὖν Ἀθηναῖοι ἐς Σάμον ναυσὶ τεσσαράκοντα δημοκρατίαν κατέστηησαν, καήμϔν, καοοντα λαβον τῶν Σαμίων πεντήκοντα μὲν παῖδας, ἴσους δὲ ἄνδρας, καὶ κατέθεντο ἐρνς Λῆμνο ὰν ἐγκαταλιπόντες ἀνεχώρησαν. [4] τῶν δὲ Σαμίων ἦσαν γάρ τινες οἳ οὐχ ὑπέμειναν, ἀλλ᾽ ἔφυγον ἐς τὴμυν ἤειρνθ,ειρνθ,ειρνθ,ειρνθ,ειρνν οι τῶν ἐν τῇ πόλει τοῖς δυνατωτάτοις καὶ Πισσούθνῃ τῷ Ὑστάσπου ξυμμαχεριίαν, εις τότε, ἐπικούρους τε ξυλλέξαντες ἐς ἑπτακοσίους διέβησαν ὑπὸ νύκτα ἐς τὴν Σάμον [5] καὶ πρῶτον μὲν τῷ δήμῳ ἐπανέστησαν καὶ ἐκράτησαν τῶν πλείστων, ἔπειτα τοςλὺή ρκὺὶ έψαντες ἐκ Λήμνου τοὺς αὑτῶν ἀπέστησαν, καὶ τοὺς φρουροὺς τοὺς Ἀθηναίων ν χοντας οἳ ἦσαν παρὰ σφίσιν ἐξέδοσαν Πισσούθνῃ, ἐπί τε Μίλητον εὐθὺς παρτεσκενάο ν. ξυναπέστησαν δ᾽ αὐτοῖς καὶ Βυζάντιοι.
  (115) Вскоре после своего возвращения с Эвбеи они заключили перемирие на тридцать лет с ледемонянами и их союзниками, восстановив Нисею, Пеги, Трезен и Ахайю, которые были местами, которые они удерживали на Пелопоннесе. Шесть лет спустя самосцы и милетцы вступили в войну из-за владения Приене, а милетцы, которые терпели поражение, пришли в Афины и громко жаловались на самосцев. Некоторые частные лица Самоса, желавшие свергнуть правительство, поддержали их жалобу. После этого афиняне, приплыв на Самос с сорока кораблями, установили демократию и, взяв в заложники пятьдесят мальчиков и пятьдесят мужчин, которых они разместили на Лемносе, вернулись, оставив гарнизон. Но некоторые самосцы, покинувшие остров и бежавшие на материк, вступили в союз с главными олигархами, оставшимися в городе, и с Писсуфном, сыном Гистаспа, тогдашним наместником Сард, и собрали войско в количестве семи человек. сотни они переправились ночью на Самос. Прежде всего они напали на победившее население и подчинили себе большую его часть; затем они украли своих заложников с Лемноса и, наконец, восстали из Афин. Гарнизон афинян и чиновники, находившиеся в их власти, были переданы ими в руки Писсутна. Они тотчас приготовились к походу на Милет. Византийцы присоединились к их восстанию.
  116. Ἀθηναῖοι δὲ ὡς ᾔσθοντο, πλεύσαντες ναυσὶν ἑξήκοντα ἐπὶ Σάμου ταῖκ αὲκίν ἑξήκοντα ῶν νεῶν οὐκ ἐχρήσαντο ( ἔτυχον γὰρ αἱ μὲν ἐπὶ Καρίας ἐς προσκοπὴνσν τῶνὶνῶιῶιὶ οἰχόμεναι, αἱ δὲ ἐπὶ Χίου καὶ Λέσβου περιαγγέλλουσαι βοηθεῖν ) , τεσσαράκσννταζὶὲ έσσαρσι Περικλέους δεκάτου αὐτοῦ στρατηγοῦντος ἐναυμάχησαν πρὸς Τραγίᾳ τῇ νήσῳ Σαμίων ναυσὶν ἑβδομήακοὧ ἱ εἴκοσι στρατιώτιδες ( ἔτυχον δὲ αἱ πᾶσαι ἀπὸ Μιλήτου πλέουσαι ) , κανο ἐνίίἱ я. [2] ὕστερον δὲ αὐτοῖς ἐβοήθησαν ἐκ τῶν Ἀθηνῶν νῆες τεσσαράκοντα καὶ Χίσωζ κείωζ κείων κείων κείων κείων κείων κείων ντε καὶ εἴκοσι, καὶ ἀποβάντες καὶ κρατοῦντες τῷ πεζῷ ἐπολιόρκουν τρισὶ τείχεσι ὶ ἐκ θαλάσσης ἅμα. [3] Περικλῆς δὲ λαβὼν ἑξήκοντα ναῦς ἀπὸ τῶν ἐφορμουσῶν ᾤχετο κατὰ τυάκος ἐπὸ ὶ Καρίας, ἐσαγγελθέντων ὅτι Φοίνισσαι νῆες ἐπ᾽ αὐτοὺς πλέουσιν: ᾤχετο γὰρ Σΐαὰρ Σΐαὰρ ου πέντε ναυσὶ Στησαγόρας καὶ ἄλλοι ἐπὶ τὰς Φοινίσσας.
  (116) Когда афиняне услышали о восстании, они отплыли на Самос с шестьюдесятью кораблями. Но из этого числа они отправили шестнадцать, одних в Карию, чтобы присматривать за финикийским флотом, других, чтобы вызвать помощь с Хиоса и Лесбоса. С оставшимися сорока четырьмя кораблями они сражались на море под командованием Перикла и девятью другими у острова Трагия против семидесяти самосских кораблей, все отплывавших из Милета, из которых двадцать были транспортными; афиняне одержали победу. Получив подкрепление в виде сорока кораблей из Афин и двадцати пяти кораблей с Хиоса и Лесбоса, они высадились на берег, и их пехота, оказавшись превосходящей их, окружила город тремя стенами. они также блокировали его с моря. В то же время Перикл взял шестьдесят кораблей блокады и поспешно поплыл к Кауну в Карии, получив известие о приближении финикийского флота. Стесагор и другие уже отправились за ним с Самоса на пяти кораблях.
  117. ἐν τούτῳ δὲ οἱ Σάμιοι ἐξαπιναίως ἔκπλουν ποιησάμενοι ἀφάρκτῳ τῷ στρατᳳιπο῭ ντες τάς τε προφυλακίδας ναῦς διέφθειραν καὶ ναυμαχοῦντες τὰς ἀνταναγομαένας ἐνσνας ς θαλάσσης τῆς καθ᾽ ἑαυτοὺς ἐκράτησαν ἡμέρας περὶ τέσσαρας καὶ δέκα, καὶ ατκνἐσεκκἐμί ξεκομίσαντο ἃ ἐβούλοντο. [2] ἐλθόντος δὲ Περικλέους πάλιν ταῖς ναυσὶ κατεκλῄσθησαν. καὶ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ὕστερον προσεβοήθησαν τεσσαράκοντα μὲν αἱ μετὰ Θουκυνδίδου καὶ καὶ Φορμίωνος νῆες, εἴκοσι δὲ αἱ μετὰ Τληπολέμου καὶ Ἀντικλέους, ἐκ σκαὲ Χίοὲ υ τριάκοντα. [3] καὶ ναυμαχίαν μέν τινα βραχεῖαν ἐποιήσαντο οἱ Σάμιοι, ἀδύνατοι δὲ ὄνσπεντς ἀνεντς ἀιντί ολιορκήθησαν ἐνάτῳ μηνὶ καὶ προσεχώρησαν ὁμολογίᾳ, τεῖχός τε καθελόντυς καὌνζρη καὶ ναῦς παραδόντες καὶ χρήματα τὰ ἀναλωθέντα ταξάμενοι κατὰ χρόνους ἀποδοῦναι. ξυνέβησαν δὲ καὶ Βυζάντιοι ὥσπερ καὶ πρότερον ὑπήκοοι εἶναι.
  (117) Тем временем самосцы совершили внезапную вылазку и, напав на незащищенную военно-морскую базу афинян, уничтожили сторожевые корабли, вступили в бой и разбили другие корабли, вышедшие им навстречу. Около четырнадцати дней они господствовали на море у своих берегов и ввозили и вывозили все, что им заблагорассудится. Но когда вернулся Перикл, они снова оказались в тесной блокаде; и вскоре из Афин прибыли еще сорок кораблей под командованием Фукидида, Гагнона и Формиона, еще двадцать под командованием Тлеполема и Антикла и тридцать с Хиоса и Лесбоса. Самосцы предприняли слабую попытку морского боя, но вскоре не смогли сопротивляться и через девять месяцев вынуждены были сдаться. Условия капитуляции были следующими: — Они должны были разрушить их стены, выдать заложников, сдать свои корабли и выплатить полную контрибуцию регулярными платежами. Византийцы тоже заключили условия и стали подданными, как прежде.
  118. μετὰ ταῦτα δὲ ἤδη γίγνεται οὐ πολλοῖς ἔτεσιν ὕστερον τὰ προειρημένα, τά τε Κερκνὰρ ὰ Ποτειδεατικὰ καὶ ὅσα πρόφασις τοῦδε τοῦ πολέμου κατέστη. [2] ταῦτα δὲ ξύμπαντα ὅσα ἔπραξαν οἱ Ἕλληνες πρός τε ἀλλήλους καὶ τὸν βάρβαρον ἐτέενἐτεέειἐτεέενε πεντήκοντα μάλιστα μεταξὺ τῆς τε Ξέρξου ἀναχωρήσεως καὶ τῆς ἀρχῆς τοῦδε το῭ πΐὶο῭ ς οἱ Ἀθηναῖοι τήν τε ἀρχὴν ἐγκρατεστέραν κατεστήσαντο καὶ αὐτοὶ ἐπὶ μέγγα,σχωνρά οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι αἰσθόμενοι οὔτε ἐκώλυον εἰ μὴ ἐπὶ βραχύ, ἡσύχαζόν τε τὸ πλέτοοο ου, ὄντες μὲν καὶ πρὸ τοῦ μὴ ταχεῖς ἰέναι ἐς τοὺς πολέμους, ἢν μὴ ἀναγκάάάά, ἢν μὴ ἀναγκάάάά καὶ πολέμοις οἰκείοις ἐξειργόμενοι, πρὶν δὴ ἡ δύναμις τῶν Ἀθηναίων σαφῶρνες ῾ τῆς ξυμμαχίας αὐτῶν ἥπτοντο. τότε δὲ οὐκέτι ἀνασχετὸν ἐποιοῦντο, ἀλλ᾽ ἐπιχειρητέα ἐδόκει εἶναι πάκ῾ μργοῸ πργοῸ πρνοῸ αθαιρετέα ἡ ἰσχύς, ἢν δύνωνται, ἀραμένοις τόνδε τὸν πόλεμον. 3 ους ἀδικεῖν, πέμψαντες δὲ ἐς Δελφοὺς ἐπηρώτων τὸν θεὸν εἰ πολεμοῦσιν ἄμειιο: αὸιιο: αὸιιο ὲ ἀνεῖλεν αὐτοῖς, ὡς λέγεται, κατὰ κράτος πολεμοῦσι νίκην ἔσεσθαι, καὶλλυσήήἐτὸϸς ἔσεσθαι αι καὶ παρακαλούμενος καὶ ἄκλητος.
  (118) Вскоре после этого произошли события в Коркире и Потидее, о которых уже рассказывалось, и различные другие обстоятельства, приведшие к Пелопоннесской войне. Между отступлением Ксеркса и началом войны прошло пятьдесят лет; в эти годы произошли все те операции эллинов друг против друга и против варвара, которые я описывал. Афиняне укрепили свою власть над своей империей, и сам город стал великой державой. Лакедемоняне видели, что происходит, но большую часть времени бездействовали и почти не пытались вмешиваться. Они никогда не были в настроении немедленно выйти на поле боя, если их не принуждали; и они были в некоторой степени смущены войнами рядом с домом. Но афиняне становились слишком велики, чтобы их можно было игнорировать, и накладывали руки на своих союзников. Теперь они не могли больше терпеть: они решили, что должны пустить в ход все свои силы и силой оружия свергнуть афинскую власть. И поэтому они начали Пелопоннесскую войну. Они уже проголосовали на своем собственном собрании, что договор был нарушен и что афиняне виновны; теперь они послали в Дельфы и спросили Бога, будет ли им выгодно вести войну. Говорят, что он ответил, что если они сделают все возможное, то станут победителями, и что он сам, приглашенный или незваный, примет их участие.
  119) καὶ ἐλθόντων τῶν πρέσβεων ἀπὸ τῆς ξυμμαχίας καὶ ξυνόδου γενομένης οἵ τε ἄλῆς ἐβούλοντο, κατηγοροῦντες οἱ πλείους τῶν Ἀθηναίων καὶ τὸν πόλεμον αξιιοῦντεςῦντες,γντες ὶ οἱ Κορίνθιοι δεηθέντες μὲν καὶ κατὰ πόλεις πρότερον ἑκάστων ἰδίᾳ ὥηστα ληφστα ληφστα μον, δεδιότες περὶ τῇ Ποτειδαίᾳ μὴ προδιαφθαρῇ , παρόντες δὲ καὶ τότε καὶ τελευταῖοι ἐπελθόντες ἔλεγον τοιάδε.
  [119] Итак, они снова призвали союзников, намереваясь поставить перед ними вопрос о войне или мире. Когда прибыли их представители, состоялось собрание; и союзники сказали то, что должны были сказать, большинство из них жаловались на афинян и требовали, чтобы война продолжалась. Коринфяне уже обошли города и втайне умоляли их голосовать за войну; они боялись, что уже слишком поздно спасать Потидею. На собрании они выступали последними и говорили следующее:
  120. 'τοὺς μὲν Λακεδαιμονίους, ὦ ἄνδρες ξύμμαχοι, οὐκ ἂν ἔτι αἰτιασαίμεθα ὡς οὡς οὡς ὐα ὶ ἐψηφισμένοι τὸν πόλεμόν εἰσι καὶ ἡμᾶς ἐς τοῦτο νῦν ξυνήγαγον. χρὴ γὰρ τοὺς ἡγεμόνας τὰ ἴδια ἐξ ἴσου νέμοντας τὰ κοινὰ προσκοπεῖν, λισπερ κιαὰ ς ἐκ πάντων προτιμῶνται. [2] ἡμῶν δὲ ὅσοι μὲν Ἀθηναίοις ἤδη ἐνηλλάγησαν οὐχὶ διδαχῆς δέοναται ὥσται ὥσται ὥστάε φϐστάε τούς: τοὺς δὲ τὴν μεσόγειαν μᾶλλον καὶ μὴ ἐν πόρῳ κατῳκημένους εἰδέναι χρκὴ ὶ ω ἢν μὴ ἀμύνωσι, χαλεπωτέραν ἕξουσι τὴν κατακομιδὴν τῶν ὡραίων καὶ πάλνὶίΧ ντν ἀντν ἡ θάλασσα τῇ ἠπείρῳ δίδωσι, καὶ τῶν νῦν λεγομένων μὴ κακοὺς κριτὰς ὡς μὴ προσηκόντων ειδζτων ειδζον εṼδον θαι δέ ποτε, εἰ τὰ κάτω πρόοιντο, κἂν μέχρι σφῶν τὸ δεινὸν προελθεῖν, καὶ περἧτὶὶ ῿ὶ σσον νῦν βουλεύεσθαι. [3] δι᾽ ὅπερ καὶ μὴ ὀκνεῖν δεῖ αὐτοὺς τὸν πόλεμον ἀντ᾽ εἰρήνης μεταλαμβάνειν. ἀνδρῶν γὰρ σωφρόνων μέν ἐστιν, εἰ μὴ ἀδικοῖντο, ἡσυχάζειν, ἀγαθμῶν δὂνκ ἀυδικ ἐκ μὲν εἰρήνης πολεμεῖν, εὖ δὲ παρασχὸν ἐκ πολέμου πάλιν ξυμβῆναι, καὶ μαχεΌππεοο τὸ ὐτυχίᾳ ἐπαίρεσθαι μήτε τῷ ἡσύχῳ τῆς εἰρήνης ἡδόμενον ἀδικεῖσθαι. 4 ὅπερ ὀκνεῖ, εἰ ἡσυχάζοι, ὅ τε ἐν πολέμῳ εὐτυχίᾳ πλεονάζων οὐκ ἐντεθσύμητραι ἐπαιρόμενος. [5] πολλὰ γὰρ κακῶς γνωσθέντα ἀβουλοτέρων τῶν ἐναντίων τυχόντα κατωρθώθη, κατεπι ἀ ῶς δοκοῦντα βουλευθῆναι ἐς τοὐναντίον αἰσχρῶς περιέστη: ἐνθυμεῖται γὂὰρ οὐδῖται γὂὰρ οὐδεῶῶὐδῶς περιέστη πίστει καὶ ἔργῳ ἐπεξέρχεται, ἀλλὰ μετ᾽ ἀσφαλείας μὲν δοξάζομεν, μετὰ δέους δὲ ἐὲ ἐὲ ἐΐ λλείπομεν.
  [120] «Соратники, мы больше не можем придираться к лакедемонянам; они сами приняли решение о войне и привели нас сюда, чтобы подтвердить свое решение. И они преуспели; ибо лидеры конфедерации, хотя и не пренебрегают интересами своего государства, должны заботиться об общем благе: поскольку они первые в чести, они должны быть первыми в исполнении своих обязанностей. Те из нас, кто когда-либо имел дело с афинянами, не нуждаются в предупреждении против них; но те, кто живет внутри страны, а не на каком-либо морском пути, должны ясно понимать, что, если они не будут защищать берег моря, им будет труднее доставлять свои продукты к морю или получать взамен товары, которые море дает земле. Они не должны прислушиваться к нашим словам, ибо они почти касаются их самих; им следует помнить, что, если они покинут города на берегу моря, опасность может когда-нибудь настигнуть их, и что они действуют не столько в наших, сколько в своих собственных интересах. И поэтому пусть никто не колеблется принять войну в обмен на мир. Мудрые люди отказываются двигаться, пока их не обидят, но храбрые люди, как только их обидят, идут на войну, а когда представится удобный случай, снова заключат мир. Они не опьянены военным успехом; но и несправедливости они не потерпят из любви к миру и покою. Ибо тот, кого удовольствие делает трусом, тот, если он будет продолжать бездействовать, быстро лишится наслаждений покоя, от которых он так не желает отказаться; и тот, чье высокомерие стимулируется победой, не видит, насколько пуста уверенность, которая его воодушевляет. Многие планы, которые были опрометчивыми, увенчались успехом из-за еще большей глупости, которой владел враг, и еще больше, которые казались мудро задуманными, закончились ужасной катастрофой. Исполнение предприятия никогда не равняется его замыслу в уверенном уме его промоутера; ибо люди в безопасности, пока строят планы, но когда приходит время действовать, они теряют присутствие духа и терпят неудачу.
  120 ὶ ὅταν ἀμυνώμεθα Ἀθηναίους, καταθησόμεθα αὐτὸν ἐν καιρῷ. [2] κατὰ πολλὰ δὲ ἡμᾶς εἰκὸς ἐπικρατῆσαι, πρῶτον μὲν πλήθει προύχοντας καιὶ λγπεὶ ἐγπει κῇ, ἔπειτα ὁμοίως πάντας ἐς τὰ παραγγελλόμενα ἰόντας, [3] ναυτικόν τε, ᾧ ἰσχύουσπιά ρχούσης τε ἑκάστοις οὐσίας ἐξαρτυσόμεθα καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Δελφοῖς καὶ ὈλυμχχχρίρΉᾂ : δάνεισμα γὰρ ποιησάμενοι ὑπολαβεῖν οἷοί τ᾽ ἐσμὲν μισθῷ μείζονι τοὺς ξέναοὅυυ άτας. ὠνητὴ γὰρ ἡ Ἀθηναίων δύναμις μᾶλλον ἢ οἰκεία: ἡ δὲ ἡμετέρα ἧσσον ἂν το῿άο , τοάοο ς σώμασι τὸ πλέον ἰσχύουσα ἢ τοῖς χρήμασιν. [4] μιᾷ τε νίκῃ ναυμαχίας κατὰ τὸ εἰκὸς ἁλίσκονται: εἰ δ᾽ ἀντίσχοιεν, μελεμετήσομεκ ς ἐν πλέονι χρόνῳ τὰ ναυτικά, καὶ ὅταν τὴν ἐπιστήμην ἐς τὸ ἴσον καταστήσωεεν, ᾳ δήπου περιεσόμεθα. ὃ γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν φύσει ἀγαθόν, ἐκείνοις οὐκ ἂν γένοιτο διδαχῇ: ισπκεπ τήμῃ προύχουσι, καθαιρετὸν ἡμῖν ἐστὶ μελέτῃ. [5] χρήματα δὲ ὥστε ἔχειν ἐς αὐτά, οἴσομεν: ἢ δεινὸν ἂν εἴη εἰ οἱ μὲν ἐκκείνων ἐπὶ δουλείᾳ τῇ αὑτῶν φέροντες οὐκ ἀπεροῦσιν, ἡμεῖς δ᾽ ἐπὶ τῷ τιμωρούμεννὐκ ὺς καὶ αὐτοὶ ἅμα σῴζεσθαι οὐκ ἄρα δαπανήσομεν καὶ ἐπὶ τῷ μὴ ὑπ᾽ ἐκείνων αὐτὰ ἀφαιρεθέντες αὐτοῖς τούτοις κακῶς πάσχειν.
  (121) «Мы, однако, воюем с афинянами не из тщеславия, а из чувства несправедливости; есть достаточное оправдание, и когда мы получим возмещение, мы поднимем меч. По любой причине мы, вероятно, преуспеем. Во-первых, потому что мы превосходим в численности и в военном искусстве; во-вторых, потому что все мы, как один человек, подчиняемся отданным нам приказам. Они, несомненно, сильны на море, но мы также предоставим флот, средства для которого могут быть обеспечены частью за счет взносов каждого государства, частью из средств в Дельфах и Олимпии. Нам будет предоставлена ссуда, и предложением более высокой платы мы сможем переманить их иностранных моряков. Афинская власть состоит из наемников, а не из собственных граждан; но наши солдаты не наемники, и поэтому их нельзя купить, ибо мы сильны людьми, если бедны деньгами. Пусть они будут побеждены в одном морском сражении, и они, вероятно, сразу же будут побеждены; но предположим, что они продержатся, тогда у нас будет больше времени для практики в море. Как только мы поднимем свое мастерство до уровня их, наше мужество обязательно принесет нам победу. Ибо это естественный дар, которому они не могут научиться, но их превосходное умение — это вещь, которую мы должны приобрести на практике. А деньги, которые требуются для войны, мы обеспечим вкладом. Что! неужели их союзники никогда не перестанут платить дань, которая должна их поработить, и неужели мы откажемся давать добровольно, чтобы спасти себя и отомстить нашим врагам, или, скорее, чтобы предотвратить отнятие у нас денег, которые мы отказались давать? ими и использованы для нашего уничтожения?
  122. ὑπάρχουσι δὲ καὶ ἄλλαι ὁδοὶ τοῦ πολέμου ἡμῖν, ξυμμάχων τε ἀπόστασις, μάπισα τασιισ ὖσα τῶν προσόδων αἷς ἰσχύουσι, καὶ ἐπιτειχισμὸς τῇ χώρᾳ, ἄλλα τε ὅσα οὂνἐιρνν ἄν οι. ἥκιστα γὰρ πόλεμος ἐπὶ ῥητοῖς χωρεῖ, αὐτὸς δὲ ἀφ᾽ αὑτοῦ τὰ πολλὰ τεχτθᾶτρὰ υγχάνον: ἐν ᾧ ὁ μὲν εὐοργήτως αὐτῷ προσομιλήσας βεβαιότερος, ὁ δ᾽ ὀργισθνεὶὶὶὐτὶς κ ἐλάσσω πταίει. [2] 'ἐνθυμώμεθα δὲ καὶ ὅτι εἰ μὲν ἡμῶν ἦσαν ἑκάστοις πρὸς ἀντιπάλους περὶ γνδδ ιαφοραί, οἰστὸν ἂν ἦν: νῦν δὲ πρὸς ξύμπαντάς τε ἡμᾶς Ἀθηναῖοι ἱκανοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ κνοὶ ἔτι δυνατώτεροι, ὥστε εἰ μὴ καὶ ἁθρόοι καὶ κατὰ ἔθνη καὶ ἕκαστον ἄστυ μιᾷ γνώμῃ ἀμυνούμεθα αὐτούς, δίχα γε ὄντας ἡμᾶς ἀπόνως χειρώσονται. καὶ τὴν ἧσσαν, εἰ καὶ δεινόν τῳ ἀκοῦσαι, ἴστω οὐκ ἄλλο τι φέρουσαν ἢ ἄντιικρ: [3] ὃ καὶ λόγῳ ἐνδοιασθῆναι αἰσχρὸν τῇ Πελοποννήσῳ καὶ πόλεις τοσάσδα ὑπας μιḶας ν. ἐν ᾧ ἢ δικαίως δοκοῖμεν ἂν πάσχειν ἢ διὰ δειλίαν ἀνέχεσθαι καὶ τῶν πατέρυν Ͽν νεσθαι, οἳ τὴν Ἑλλάδα ἠλευθέρωσαν, ἡμεῖς δὲ οὐδ᾽ ἡμῖν αὐτοῖς βεβαιοαννμεν αὐτοῖς ἐῶμεν ἐγκαθεστάναι πόλιν, τοὺς δ᾽ ἐν μιᾷ μονάρχους ἀξιοῦμεν καταλύειν. [4] καὶ οὐκ ἴσμεν ὅπως τάδε τριῶν τῶν μεγίστων ξυμφορῶν ἀπήλλακται, ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀξυνεσίας ἀμελείας. οὐ γὰρ δὴ πεφευγότες αὐτὰ ἐπὶ τὴν πλείστους δὴ βλάψασαν καταφρόνησιν κεχωκπήκατε, ῤ ολλοὺς σφάλλειν τὸ ἐναντίον ὄνομα ἀφροσύνη μετωνόμασται.
  [122] «Вот некоторые из средств, которыми может вестись война; но есть и другие. Мы можем побудить их союзников к восстанию — верный способ сократить доходы, в которых состоит сила Афин; или мы можем построить крепость в их стране; и есть много способов, которые впоследствии сами собой найдутся. Ибо война менее всего соответствует предписанным правилам; он прокладывает себе путь, когда наступает момент. И поэтому тот, кто сдерживает свой нрав на войне, находится в гораздо большей безопасности, но тот, кто впадает в ярость, по своей вине подвержен большему падению». пограничная линия не имела бы значения; но поразмыслите: истина в том, что афиняне равны нам всем и гораздо больше, чем ровня какому-то одному городу. И если мы позволим себе разделиться или не объединимся против них сердцем и душой — всей конфедерацией и каждым народом и городом в ней — они легко одолеют нас. Это может показаться трудным высказыванием, но вы можете быть уверены, что поражение означает не что иное, как прямое рабство, и простое упоминание о такой возможности является позором для Пелопоннеса: — неужели так много государств пострадают от рук одного? Люди скажут, одни, что мы заслужили свою судьбу, другие, что мы слишком трусливы, чтобы сопротивляться, и мы будем казаться выродившейся расой. Ибо наши отцы были освободителями Эллады, но мы не можем обеспечить себе даже собственную свободу; и хотя мы стремимся свергнуть власть одного человека в том или ином городе, мы позволяем городу, который является тираном, быть установленным среди нас. Разве мы не открыты для одного из трех самых серьезных обвинений — глупости, трусости или небрежности? Ибо вы, конечно, не избегаете таких обвинений, облекаясь в ту презрительную мудрость, которая так часто приводила людей к гибели, что в конце концов объявлялась презренной глупостью.
  123. τὰ μὲν οὖν προγεγενημένα τί δεῖ μακρότερον ἢ ἐς ὅσον τοῖς νῦν ξυμφέρι αἶστι αἶστθ; περὶ δὲ τῶν ἔπειτα μελλόντων τοῖς παροῦσι βοηθοῦντας χρὴ ἐπιταλαιπωρεῖν ( πάτριοο ν ἐκ τῶν πόνων τὰς ἀρετὰς κτᾶσθαι ) , καὶ μὴ μεταβάλλειν τὸ ἔθος, εἰ ἄἄτρα πλοεύτὸ ἐξουσίᾳ ὀλίγον προφέρετε ( οὐ γὰρ δίκαιον ἃ τῇ ἀπορίᾳ ἐκτήθη τῇ περισουσπίὰ ) , ἀλλὰ θαρσοῦντας ἰέναι κατὰ πολλὰ ἐς τὸν πόλεμον, τοῦ τε θεοῦ χρήσαντος κναοὶ ὐτὶ ένου ξυλλήψεσθαι καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος ἁπάσης ξυναγωνιουμένης, τὰ μὲνν φόὲν φόβῳ ίᾳ. [2] σπονδάς τε οὐ λύσετε πρότεροι, ἅς γε καὶ ὁ θεὸς κελεύων πολεμεῖν νομίζει πηραβεμάσιὁ ναις δὲ μᾶλλον βοηθήσετε: λύουσι γὰρ οὐχ οἱ ἀμυνόμενοι, ἀλλ᾽ οἱ πρότεροι ἐτιό.
  [123] «Но почему мы должны укоризненно останавливаться на прошлом, кроме как в интересах настоящего? Мы должны скорее, глядя в будущее, посвятить свою энергию задаче, которая находится у нас в руках. Трудом приобрести добродетель — вот урок, который мы усвоили от наших отцов и который вам не следует разучивать, потому что вы случайно имеете какое-то незначительное преимущество перед ними в богатстве и силе; ибо люди не должны терять во время своего богатства того, что они приобрели во время своей нужды. Есть много причин, по которым вы можете уверенно продвигаться вперед. Бог сказал и обещал сам принять нашу сторону. Вся Эллада будет сражаться на нашей стороне из побуждений то ли из страха, то ли из корысти. И вы не нарушите договор, — Бог, призывая вас на войну, объявляет его уже нарушенным, — но вы отомстите за его нарушение. Ибо те, кто нападает на других, а не те, кто защищает себя, являются настоящими нарушителями договоров.
  124. 'ὥστε πανταχόθεν καλῶς ὑπάρχον ὑμῖν πολεμεῖν καὶ ἡμῶν κοινῇ τάδε παραιννΉϽν αιότατον τὸ ταὐτὰ ξυμφέροντα καὶ πόλεσι καὶ ἰδιώταις εἶναι, μὴ μέλλετε ΠοτειδεάτειϿ τιμωρίαν οὖσι Δωριεῦσι καὶ ὑπὸ Ἰώνων πολιορκουμένοις, οὗ πρότερνν ἦν τοὐνα ῶν ἄλλων μετελθεῖν τὴν ἐλευθερίαν , ὡς οὐκέτι ἐνδέχεται περιμένοντας τοὺς μὲν ἤδη βλάπτεσθαι, τοὺς δ᾽, εἰαμεθηωσθθσ όντες μέν, ἀμύνεσθαι δὲ οὐ τολμῶντες, μὴ πολὺ ὕστερον τὸ αὐτὸ πάσχείν: [2] ἀλὂτείν: [2] ἀλὂτειν ἀνάγκην ἀφῖχθαι, ὦ ἄνδρες ξύμμαχοι, καὶ ἅμα τάδε ἄριστα λέγεσθαι , ψηφίσασθε τὸν πόλεμον μὴ φοβηθέντες τὸ αὐτίκα δεινόν, τῆς δ᾽ ἀπ᾽ αὐτοῼδιινΰ πλριοΰ πλριον νης ἐπιθυμήσαντες: ἐκ πολέμου μὲν γὰρ εἰρήνη μᾶλλον βεβαιοῦται, ἀφᲽ ἡσυχαείαὂὂὂ ι οὐχ ὁμοίως ἀκίνδυνον. [3] καὶ τὴν καθεστηκυῖαν ἐν τῇ Ἑλλάδι πόλιν τύραννον ἡγησάμενοι ἐπὶ πᾶσ΂θατρμον Ὁμοθ ναι, ὥστε τῶν μὲν ἤδη ἄρχειν, τῶν δὲ διανοεῖσθαι, παραστησώμεθα ἐπελθόντες, τκαὶ αὀὶ αὀὶ νως τὸ λοιπὸν οἰκῶμεν καὶ τοὺς νῦν δεδουλωμένους Ἕλληνας ἐλευθερώσωμεν. τοιαῦτα μὲν οἱ Κορίνθιοι εἶπον.
  [124] «По всем основаниям вы будете правы, если пойдете на войну: это наш общий совет; и если вы считаете, что общность интересов является самым надежным основанием силы как для государств, так и для отдельных лиц, пошлите скорую помощь потидейцам, которые являются дорийцами и теперь осаждены ионийцами (ибо времена изменились), и восстановите свободы, которые остальные союзники проиграли. Мы не можем продолжать, как есть: ибо некоторые из нас уже страдают, и если известно, что мы встретились, но не смеем защищаться, другие скоро разделят их участь. Сознавая же, союзники, что альтернативы нет и что мы советуем вам к лучшему, голосуйте за войну; и не бойся непосредственной опасности, но сосредоточь свои мысли на прочном мире, который последует. Ибо войной обеспечивается мир, но оставаться в мире, когда вы должны идти на войну, часто может быть очень опасно. Город-тиран, воздвигнутый в Элладе, представляет собой постоянную угрозу для всех; она уже властвует над некоторыми из нас и хотела бы править над другими. Давайте нападем на нее и покорим ее, чтобы самим жить в безопасности для будущего и освободить эллинов, которых она поработила». Таковы были слова коринфян.
  125. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἐπειδὴ ἀφ᾽ ἁπάντων ἤκουσαν γνώμην, ψῆφον μςμήτγαγον % πολεμεῖν. [2] δεδογμένον δὲ αὐτοῖς εὐθὺς μὲν ἀδύνατα ἦν ἐπιχειρεῖν ἀπαρασκεύοις σπθερκν, ἀπαρασκεύοις σπθεκιν ι δὲ ἐδόκει ἑκάστοις ἃ πρόσφορα ἦν καὶ μὴ εἶναι μέλλησιν. ὅμως δὲ καθισταμένοις ὧν ἔδει ἐνιαυτὸς μὲν οὐ διετρίβη, ἔλασσον δέ, πρὶ ἐὶβλν ἐᴶβλν ἐᴶβλν ν Ἀττικὴν καὶ τὸν πόλεμον ἄρασθαι φανερῶς.
  (125) Лакедемоняне, выслушав мнение всех союзников, поставили вопрос перед всеми, один за другим, большими и малыми, и большинство проголосовало за войну. Но, хотя они и пришли к этому решению, но не были готовы и не могли тотчас взяться за оружие; поэтому они решили сделать необходимые приготовления, каждый для себя, с наименьшей возможной задержкой. Еще почти целый год прошел в подготовке, прежде чем они вторглись в Аттику и начали открытые военные действия.
  126. ἐν τούτῳ δὲ ἐπρεσβεύοντο τῷ χρόνῳ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ἐγκλήματα ποςιούιυενῳ ίσιν ὅτι μεγίστη πρόφασις εἴη τοῦ πολεμεῖν, ἢν μή τι ἐσακούωσιν. [2] καὶ πρῶτον μὲν πρέσβεις πέμψαντες οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐκέλευον τοὺς ἈθηναίοὅὸἸ λαύνειν τῆς θεοῦ: τὸ δὲ ἄγος ἦν τοιόνδε. [3] Κύλων ἦν Ἀθηναῖος ἀνὴρ Ὀλυμπιονίκης τῶν πάλαι εὐγενής τε καὶ δυνδνατός, εΐγεγα θυγατέρα Θεαγένους Μεγαρέως ἀνδρός, ὃς κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον ἐτυράνννει Ήεγάι Ήεγάι 4 βεῖν τὴν Ἀθηναίων ἀκρόπολιν. 5 ια τὰ ἐν Πελοποννήσῳ, κατέλαβε τὴν ἀκρόπολιν ὡς ἐπὶ τυραννίδι, νομίσας ἑορτιήνἑ μεγίστην εἶναι καὶ ἑαυτῷ τι προσήκειν Ὀλύμπια νενικηκότι. [6] εἰ δὲ ἐν τῇ Ἀττικῇ ἢ ἄλλοθί που ἡ μεγίστη ἑορτὴ εἴρητο, οὔτε ἐκεῖσνος κεηνος οεντος οενος ό τε μαντεῖον οὐκ ἐδήλου ( ἔστι γὰρ καὶ Ἀθηναίοις Διάσια ἃ καλεῖται Διιὸς τἑ ου μεγίστη ἔξω τῆς πόλεως, ἐν ᾗ πανδημεὶ θύουσι πολλὰ οὐχ ἱερεῖα , ἀλλ ᾽ <ἁγνὰ> θύματα ἐπιχώρια ) , δοκῶν δὲ ὀρθῶς γιγνώσκειν ἐπεχείρησε τῷ ἔργῳ. [7] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι αἰσθόμενοι ἐβοήθησάν τε πανδημεὶ ἐκ τῶν ἀγρῶν ἐπ᾽ σπκααὐτοὐ αθεζόμενοι ἐπολιόρκουν. [8] χρόνου δὲ ἐγγιγνομένου οἱ Ἀθηναῖοι τρυχόμενοι τῇ προσεδρίᾳ ἀπῆλθιον οἱ ποἱ έψαντες τοῖς ἐννέα ἄρχουσι τήν τε φυλακὴν καὶ τὸ πᾶν αὐτοκρατορσι διαθρστν῾ναἹἹ ὸ ιαγιγνώσκωσιν: τότε δὲ τὰ πολλὰ τῶν πολιτικῶν οἱ ἐννέα ἄρχοντες ἔπρασσον. [9] οἱ δὲ μετὰ τοῦ Κύλωνος πολιορκούμενοι φλαύρως εἶχον σίτου τε καὶ ὕδατος μἳπο. [10] ὁ μὲν οὖν Κύλων καὶ ὁ ἀδελφὸς αὐτοῦ ἐκδιδράσκουσιν: οἱ δ᾽ ἄλλοι τπιιιι ί τινες καὶ ἀπέθνῃσκον ὑπὸ τοῦ λιμοῦ, καθίζουσιν ἐπὶ τὸν βωμὸν ἱκέταν τὀ рοπόλει. 11. ῄσκοντας ἐν τῷ ἱερῷ, ἐφ᾽ ᾧ μηδὲν κακὸν ποιήσουσιν, ἀπαγαγόντεϭ ἀπέκτιναν: δέ τινας καὶ ἐπὶ τῶν σεμνῶν θεῶν τοῖς βωμοῖς ἐν τῇ παρόδῳ ἀπεχρήσαντο. καὶ ἀπὸ τούτου ἐναγεῖς καὶ ἀλιτήριοι τῆς θεοῦ ἐκεῖνοί τε ἐκαλοῦντο καντο καὶ ὶ ἀπ᾽ ἐκείνων. 12. δαιμόνιος ὕστερον μετὰ Ἀθηναίων στασιαζόντων, τούς τε ζῶντας ἐλαύνοντες κτατεω τεζν τεζν ὰ ὀστᾶ ἀνελόντες ἐξέβαλον: κατῆλθον μέντοι ὕστερον, καὶ τὸ γένος αὐτῶν τστιν ἔτιν όλει.
  (126) В это время они отправили посольства в Афины и жаловались на то, что их основания для начала войны могут быть тем сильнее, если афиняне откажутся их слушать. Первые послы хотели, чтобы афиняне изгнали «проклятие Богини». Проклятие, о котором они говорили, было следующим: «В давние дни жил афинянин по имени Килон, который был олимпийским победителем; он был могущественным и благородного происхождения; и он женился на дочери Феагена, мегарца, который в то время был тираном Мегары. В ответ на вопрос, который Килон сделал в Дельфах, Бог сказал ему захватить Афинский Акрополь на величайшем празднике Зевса. После этого он получил силы от Феагена и, убедив своих друзей присоединиться к нему, когда подошло время олимпийского праздника на Пелопоннесе, завладел Акрополем, намереваясь стать тираном. Он думал, что это был величайший праздник Зевса, и, будучи олимпийским победителем, казалось, проявлял к нему особый интерес. Но был ли самый великий праздник, о котором говорили, в Аттике или в какой-нибудь другой части Эллады, — это вопрос, который никогда не приходил ему в голову, и оракул ничего об этом не сказал. (Ибо у афинян есть еще и величайший праздник Зевса — праздник Зевса Милостивого, или Диасия, как его называют, — он проводится вне города, и весь народ приносит на нем жертвы, одни — обычные жертвы, другие — своего рода предложения, характерного для страны.) Однако Сайлон подумал, что его интерпретация верна, и предпринял попытку на Олимпийском фестивале. Афиняне, увидев происшедшее, пришли с полей и окружили Акрополь. Через некоторое время они устали от осады, и большинство из них ушли, поручив охрану девяти Архонтам и предоставив им полную власть делать то, что они считали наилучшим во всем этом деле; ибо в те дни общественными делами в основном управляли девять архонтов. Сайлон и его спутники сильно бедствовали из-за недостатка еды и воды. Так он и его брат сбежали; остальные, будучи в тесноте, а некоторые из них были готовы умереть от голода, сидели просителями у алтаря, который находится в Акрополе. Когда афиняне, которым была поручена стража, увидели, что они умирают в храме, они приказали им встать, обещая не причинять им вреда, а затем увели их и предали смерти. Некоторых из них они даже убили в присутствии ужасных Богинь, у алтарей которых они, проходя мимо, искали убежища. Убийцы и их потомки считаются проклятыми и преступниками против Богини. Эти проклятые были изгнаны афинянами; и Клеомен, лакедемонский царь, снова изгнал их из Афин во время междоусобиц с помощью противоположной фракции, изгнав живых, выкопав и выбросив кости мертвых. Тем не менее впоследствии они вернулись, и по сей день их род все еще живет в городе.
  127. τοῦτο δὴ τὸ ἄγος οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐκέλευον ἐλαύνειν δῆθεν τοῖς θιοτροῖς ποοῖς ῦντες, εἰδότες δὲ Περικλέα τὸν Ξανθίππου προσεχόμενον αὐτῷ κατὰ τὴν μητζμο καὶνὶὶὶὶὶὶὶ κπεσόντος αὐτοῦ ῥᾷον <ἂν> σφίσι προχωρεῖν τὰ ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων. [2] οὐ μέντοι τοσοῦτον ἤλπιζον παθεῖν ἂν αὐτὸν τοῦτο ὅσον διαβολὴν οἴσειἴσειἴὸεινἴσειἴὑ ν πόλιν ὡς καὶ διὰ τὴν ἐκείνου ξυμφορὰν τὸ μέρος ἔσται ὁ πόλεμος. 3. ιμονίοις, καὶ οὐκ εἴα ὑπείκειν, ἀλλ᾽ ἐς τὸν πόλεμον ὥρμα τοὺς Ἀθηναίους.
  (127) Лакедемоняне желали, чтобы афиняне изгнали это проклятие, как будто честь богов была их первой целью, но на самом деле потому, что они знали, что проклятие было наложено на Перикла, сына Ксантиппа, по материнской линии, и они думали, что, если он будет изгнан, они сочтут афинян более управляемыми. На самом деле они не ожидали, что он будет изгнан в ссылку, но надеялись дискредитировать его среди горожан и заставить их поверить, что его несчастье было в известной мере причиной войны. Ибо он был главой государства и самым могущественным человеком своего времени, и его политика была совершенно противоположна лакедемонянам. Он не позволял афинянам уступать, но всегда убеждал их в необходимости войны.
  128. ἀντεκέλευον δὲ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τοὺς Λακεδαιμονίους τὸ ἀπὸ Ταινίρου λοε ν: οἱ γὰρ Λακεδαιμόνιοι ἀναστήσαντές ποτε ἐκ τοῦ ἱεροῦ τοῦ Ποσειδρονος [ἀπὸ Τάαο] Εἱλώτων ἱκέτας ἀπαγαγόντες διέφθειραν, δι᾽ ὃ δὴ καὶ σφίσιν αὐτοῖς νομίσιζαοḅσν τ μὸν γενέσθαι ἐν Σπάρτῃ. [2] ἐκέλευον δὲ καὶ τὸ τῆς Χαλκιοίκου ἄγος ἐλαύνειν αὐτούς: ἐγένετο δὲ τοειυ [3] ἐπειδὴ Παυσανίας ὁ Λακεδαιμόνιος τὸ πρῶτον μεταπεμφθεὶς ὑπὸ Σπαρτιατῶν ἀπὀ ἀπχ τ῿χ ῆς ἐν Ἑλλησπόντῳ καὶ κριθεὶς ὑπ᾽ αὐτῶν ἀπελύθη μὴ ἀδικεῖν, δέμοσίᾳ μὲνὲν οὲν μφθη, ἰδίᾳ δὲ αὐτὸς τριήρη λαβὼν Ἑρμιονίδα ἄνευ Λακεδαιμονίων ἀφικνενλήσποται ἄνευ , τῷ μὲν λόγῳ ἐπὶ τὸν Ἑλληνικὸν πόλεμον, τῷ δὲ ἔργῳ τὰ πρὸς βασιλέα πράγματα πράσσειν, ὥσπερ καὶ τὸ πρῶτον ἐπεχίρηεΐΐεν, ς τῆς Ἑλληνικῆς ἀρχῆς. 4 ο : [ 5] Βυζάντιον γὰρ ἑλὼν τῇ προτέρᾳ παρουσίᾳ μετὰ τὴν ἐκ Κύπρου ἀναχώδρησινἈνἈναχώδρησινἈ ῆδοι αὐτὸ καὶ βασιλέως προσήκοντές τινες καὶ ξυγγενεῖς οἳ ἑάλωσαν ἐν αὐτωτω 0ν αὐτωτω οὓς ἔλαβεν ἀποπέμπει βασιλεῖ κρύφα τῶν ἄλλων ξυμμάχων, τῷ δὲ λόγῳ ἀπέδρασαν αὐτόν αὐτόν 6. ους . ἔπεμψε δὲ καὶ ἐπιστολὴν τὸν Γόγγυλον φέροντα αὐτῷ: ἐνεγέγραπτο δὲ τάδε ἐνσν αὐτῷ, ἀνηυρέθη: [ 7] 'Παυσανίας ὁ ἡγεμὼν τῆς Σπάρτης τούσδε τέ σοι χαρίζεσθαι βουλόμπονος ἀνηυρέθη ὶ ἑλών,καὶ γνώμην ποιοῦμαι, εἰ καὶ σοὶ δοκεῖ, θυγατέρα τε τὴν σὴν γῆμαι καί σοι Σπάρτην τε καὶ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα ὑποχείριον ποιῆσαι. δυνατὸς δὲ δοκῶ εἶναι ταῦτα πρᾶξαι μετὰ σοῦ βουλευόμενος. εἰ οὖν τί σε τούτων ἀρέσκει, πέμπε ἄνδρα πιστὸν ἐπὶ θάλασσαν δι᾽ οὗ τὸ λυυιπὸν τοὸ οιησόμεθα.
  [128] В ответ афиняне потребовали, чтобы лакедемоняне сняли проклятие Тенара. Они ссылались на убийство некоторых илотов, укрывшихся в храме Посейдона в Тенаре; их лакедемоняне сначала подняли за руку, а затем увели и убили. Сами лакедемоняне считают, что это их действие стало причиной сильного землетрясения, поразившего Спарту. Афиняне также велели им изгнать проклятие Афины из Медного Дома. История такова: когда лакедемонянин Павсаний был первоначально вызван спартанцами для дачи отчета о своем командовании в Геллеспонт, предстал перед судом и оправдан, Трирема Гермионы за свой счет и отплыл к Геллеспонту, делая вид, что он отправился туда, чтобы сражаться на стороне эллинов. На самом деле он хотел провести интригу с королем, с помощью которой он надеялся получить империю Эллады. Он уже сделал первые шаги после возвращения с Кипра, когда захватил Византию. Город в то время удерживали персы и некоторые родственники и сородичи царя, взятые в плен. Их он вернул королю без ведома союзников, которым объявил, что они сбежали. Этот акт был началом всего дела, и тем самым он первоначально возложил на короля обязательства перед собой. Его сообщником был Гонгил Эретрианец, заботе которого он доверил Византию и пленников. Этому же Гонгилу он передал также письмо, адресованное царю, в котором, как выяснилось впоследствии, были следующие условия: «Павсаний, спартанский полководец, желая оказать вам услугу, отправляет вам обратно этих пленников своего копья». . И я предлагаю, если вы не возражаете, жениться на вашей дочери и подчинить себе Спарту и остальную Элладу. Я думаю, что смогу добиться этого, если мы с тобой посоветуемся вместе. Если вы одобрите мое предложение, пошлите в море доверенное лицо, и через него мы будем вести переговоры». Пока письмо.
  129. τοσαῦτα μὲν ἡ γραφὴ ἐδήλου, Ξέρξης δὲ ἥσθη τε τῇ ἐπιστολῇ καὶ ἀποστέλττανἈρθρ Φαρνάκου ἐπὶ θάλασσαν καὶ κελεύει αὐτὸν τήν τε Δασκυλῖτιν σατραπείαν παραλαβεῖν Μελναν Μεγπανὐτὸν τήν τε ντα, ὃς πρότερον ἦρχε, καὶ παρὰ Παυσανίαν ἐς Βυζάντιον ἐπιστολὴν ἀντεπετίσοττει αώὂ Βυζάντιον ἐπιστολὴν ἀντεπετίσοττει α διαπέμψαι καὶ τὴν σφραγῖδα ἀποδεῖξαι, καὶ ἤν τι αὐτῷ Παυσανίας παραγγέλλῃ περὶ τῶν ἑαυτοῦ πραγμάτων, πράσστσριν καὶ πιστότατα. [2] ὁ δὲ ἀφικόμενος τά τε ἄλλα ἐποίησεν ὥσπερ εἴρητο καὶ τὴν ἐπιστολὴν διέπμψ3]εμεν: ραπτο δὲ τάδε: 'ὧδε λέγει βασιλεὺς Ξέρξης Παυσανίᾳ. καὶ τῶν ἀνδρῶν οὕς μοι πέραν θαλάσσης ἐκ Βυζαντίου ἔσωσας κείσεταί σοι εὐεργεΡία τὐεργεΡία τέρῳ οἴκῳ ἐς αἰεὶ ἀνάγραπτος, καὶ τοῖς λόγοις τοῖς ἀπὸ σοῦ ἀρέσκομαι. καί σε μήτε νὺξ μήθ᾽ ἡμέρα ἐπισχέτω ὥστε ἀνεῖναι πράσσειν τι ὧν ἐμοὶ ὑσπισχμχν῿, ῦ καὶ ἀργύρου δαπάνῃ κεκωλύσθω μηδὲ στρατιᾶς πλήθει, εἴ ποι δεῖ παραγίγνεσρθαι, τεμάά ου ἀνδρὸς ἀγαθοῦ, ὅν σοι ἔπεμψα, πρᾶσσε θαρσῶν καὶ τὰ ἐμὰ καὶ τὰ σὰ ὅπῃ κάλλιστα καὶ ἄριστα ἕξει ἀμφοτέροις.'
  (129) Ксеркс был доволен и отправил Артабаза, сына Фарнака, в море, повелев ему принять управление сатрапией Даскилия вместо Мегабата. Ему был доверен ответ, который он должен был как можно скорее послать Павсанию в Византию; он должен был показать ему в то же время царскую печать. Если Павсаний отдавал ему какие-либо распоряжения относительно его собственных дел, он должен был выполнять их со всем усердием и верностью. Артабаз спустился к морю, как его и просили, и передал письмо. Ответ царя был следующим: «Так говорит царь Ксеркс Павсанию. Благодеяние, которое ты оказал мне, спасая пленников, взятых в Византии за море, записано в моем доме навеки, и слова твои приятны мне. Пусть ни день, ни ночь не помешают тебе усердно исполнить данное мне обещание; не жалейте ни золота, ни серебра и берите столько армии, сколько пожелаете, где бы она ни потребовалась. Я послал к тебе Артабаза, человека доброго; поступай с ним ради моей чести и благополучия, а также ради себя и будь мужественным».
  130. ταῦτα λαβὼν ὁ Παυσανίας τὰ γράμματα, ὢν καὶ πρότερον ἐν μεγάλῳ ἀξιώματι ὑλήπν τὢν καὶ πρότερον ἐν μεγάλῳ ἀξιώματι ὑλήπν ιὰ τὴν Πλαταιᾶσιν ἡγεμονίαν, πολλῷ τότε μᾶλλον ἦρτο καὶ οὐκέτι ἐδύνατο ἐτατο ἐτα τζεση το ῳ βιοτεύειν, ἀλλὰ σκευάς τε Μηδικὰς ἐνδυόμενος ἐκ τοῦ Βυζαντίου ἐξῄι τιρι὿ι ιρι὿ι ᾴκης πορευόμενον αὐτὸν Μῆδοι καὶ Αἰγύπτιοι ἐδορυφόρουν, τράπεζάν τε Περσικὴν παρετίθετο κειναὭ κἴδτὶ κὐτὸν Μῆδοι καὶ ιάνοιαν οὐκ ἐδύνατο,ἀλλ᾽ ἔργοις βραχέσι προυδήλου ἃ τῇ γνώμῃ μειζόνως μπαματερι ἃ τῇ γνώμῃ μειζόνως μπα τερι ἐπα ξειν. [2] δυσπρόσοδόν τε αὑτὸν παρεῖχε καὶ τῇ ὀργῇ οὕτω χαλεπῇ ἐχρῆτο ἐς πάντας ὁμοίὉως δύνασθαι προσιέναι: δι᾽ ὅπερ καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους οὐχ ἥκιστα ἡ ξυμμαχία ίσέ μετ.
  [130] Павсаний получил письмо. Он уже приобрел высокую репутацию среди эллинов, когда командовал при Платеях, и теперь он был так велик, что не мог больше сдерживать себя или жить, как другие люди. Всякий раз, когда он выходил из Византии, он носил персидскую одежду. На пути через Фракию его всегда сопровождал телохранитель из мидян и египтян, и его стол был накрыт по персидскому обычаю. Он не мог скрыть своего честолюбия, но в мелочах указывал на большие замыслы, о которых размышлял. Он сделался труднодоступным и выказывал такой буйный нрав по отношению ко всем, что никто не мог приблизиться к нему; и это было одной из главных причин, почему конфедерация перешла к афинянам.
  131. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι αἰσθόμενοι τό τε πρῶτον δι᾽ αὐτὰ ταῦτα ἀνεκάλεσαν αὐτιδν, ὴ τῇ Ἑρμιονίδι νηὶ τὸ δεύτερον ἐκπλεύσας οὐ κελευσάντων αὐτῶν τοιααῦτα, πζτοφαίνε ἐκ τοῦ Βυζαντίου βίᾳ ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἐκπολιορκηθεὶς ἐς μὲν τὴν Σπώπάρτηαν ρεοώ , ἐς δὲ Κολωνὰς τὰς Τρῳάδας ἱδρυθεὶς πράσσων τε ἐσηγγέλλετο αὐτοῖς ἐς τοὺς βαρβάρους καὶ οὐὀὐκ ἐὀὐκ ἐὐὐκ τὴν μονὴν ποιούμενος, οὕτω δὴ οὐκέτι ἐπέσχον, ἀλλὰ πέμψαντες κήρυκα σοο ἔφἱ ἔφἱ άλην εἶπον τοῦ κήρυκος μὴ λείπεσθαι, εἰ δὲ μή, πόλεμον αὐτῷ Σπαρτιάτας προαγορεύειν. [2] ὁ δὲ βουλόμενος ὡς ἥκιστα ὕποπτος εἶναι καὶ πιστεύων χρήμασι διαλύσεν τὀβν τὴβν δια ώρει τὸ δεύτερον ἐς Σπάρτην. καὶ ἐς μὲν τὴν εἱρκτὴν ἐσπίπτει τὸ πρῶτον ὑπὸ τῶν ἐφόρων ( ἔξεστι δϹϹΐο τοτῖς ὸν βασιλέα δρᾶσαι τοῦτο ) , ἔπειτα διαπραξάμενος ὕστερον ἐξῆλθε καὶ καθίστησιν ἑα σιν τοῖς βουλομένοις περὶ αὐτῶν ἐλέγχειν.
  (131) Весть о его поведении вскоре достигла лакедемонян; который отозвал его в первую очередь на этом основании. И теперь, когда он без разрешения отплыл на корабле Гермионы и, очевидно, занимался теми же делами; когда он был вытеснен из Византии и афиняне закрыли перед ним ворота; и когда, вместо того чтобы вернуться в Спарту, он поселился в Колонах в Троаде, и эфорам донесли, что он ведет переговоры с варварами и остается там без всякой цели, тогда они, наконец, решили действовать. К нему прислали глашатая с депешей на скитале, велев ему следовать за офицером домой и говоря, что, если он откажется, Спарта объявит ему войну. Он, желая, насколько возможно, избежать подозрений и полагая, что сможет отделаться от обвинений путем подкупа, вторично вернулся в Спарту. По возвращении он был немедленно брошен в тюрьму эфорами, у которых есть власть заключить в тюрьму самого короля. Но через некоторое время он ухитрился выйти и призвал любого, кто утверждает его вину, привлечь его к суду.
  132. καὶ φανερὸν μὲν εἶχον οὐδὲν οἱ Σπαρτιᾶται σημεῖον, οὔτε οἱ ἐχθρποὶ ἶὔτε λεοὔτε ις, ὅτῳ ἂν πιστεύσαντες βεβαίως ἐτιμωροῦντο ἄνδρα γένους τε τοῦ βασιλείου ὄντα ρἐῶ ντι τιμὴν ἔχοντα ( Πλείσταρχον γὰρ τὸν Λεωνίδου ὄντα βασιλέα καὶ νέον ἔτι ἀιεχ ρόπευεν ) , [2]. ι τοῖς παροῦσι, τά τε ἄλλα αὐτοῦ ἀνεσκόπουν, εἴ τί που ἐξεδεδιῄτητο τῶα καθεστντων καθεστωτων ὶ ὅτι ἐπὶ τὸν τρίποδά ποτε τὸν ἐν Δελφοῖς, ὃν ἀνέθεσαν οἱ Ἕλληνες ἀπὸ τῶν Μήδων ἀκροθίνιον, ἠξίωσεν ἐπιγράψασθαι αὐτὸς ἰδίᾳ τὸ ἐλεγενλνῖον ἀρχηγὸς ἐπεὶ στρατὸν ὤλεσε Μήδων,Παυσανίας Φοίβῳ μνῆμ᾽ ἀνέθηκε τόδε». [3] τὸ μὲν οὖν ἐλεγεῖον οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐξεκόλαψαν εὐθὺς τότε ἀπὸ τοίπο τρίπο τρίπο ὶ ἐπέγραψαν ὀνομαστὶ τὰς πόλεις ὅσαι ξυγκαθελοῦσαι τὸν βάρβαρον ἔστησαν τὸ ἀνάο τὸ ἀνάο οι Παυσανίου ἀδίκημα καὶ τότ᾽ ἐδόκει εἶναι, καὶ ἐπεί γε δὴ ἐν τούτῳ καθλεισιὶκε ον παρόμοιον πραχθῆναι ἐφαίνετο τῇ παρούσῃ διανοίᾳ. [4] ἐπυνθάνοντο δὲ καὶ ἐς τοὺς Εἵλωτας πράσσειν τι αὐτόν, καὶ ἦν δὲ οΕλτως: σθθτως: σθθτως ε γὰρ ὑπισχνεῖτο αὐτοῖς καὶ πολιτείαν, ἢν ξυνεπαναστῶσι καὶ τὸ πᾶν ξυγκατεργάσΉ. 5 ἐς αὐτόν, χρώμενοι τῷ τρόπῳ ᾧπερ εἰώθασιν ἐς σφᾶς αὐτούς, μὴ ταχεῖς εππδναι περΣνα τιάτου ἄνευ ἀναμφισβητήτων τεκμηρίων βουλεῦσαί τι ἀνήκεστον, πρίν γε δὴ αιγτοῖς, ῖς , ὁ μέλλων τὰς τελευταίας βασιλεῖ ἐπιστολὰς πρὸς Ἀρτάβαζον κομιεῖν, ἀνὴριρ Ἀργίλιι οτε ὢν αὐτοῦ καὶ πιστότατος ἐκείνῳ, μηνυτὴς γίγνεται, δείσας κατὰ ἐνθύμησίαν τιινῳ ς πω τῶν πρὸ ἑαυτοῦ ἀγγέλων πάλιν ἀφίκετο, καὶ παρασημηνάμενος σφραγῖδα, σενα, ἢνα δόξης ἢ καὶ ἐκεῖνός τι μεταγράψαι αἰτήσῃ, μὴ ἐπιγνῷ, λύει τὰς ἐπιστολάς, ἐν αἂς ὑπιον οῦτον προσεπεστάλθαι καὶ αὑτὸν ηὗρεν ἐγγεγραμμένον κτείνειν.
  [132] Однако до сих пор ни его враги среди граждан, ни спартанское правительство не имели достоверных доказательств, которые оправдали бы их в наказании члена королевской семьи, занимавшего в то время королевскую должность. Ибо он был опекуном, а также двоюродным братом царя Плейстарха, сына Леонида, который был еще несовершеннолетним. Но его пренебрежение приличиями и притворство варварской моды заставили их сильно подозревать, что он недоволен своим положением в государстве. Они исследовали любое нарушение установленного обычая, которое они могли найти в его предыдущей жизни; и они вспомнили, между прочим, как в прошлые времена он осмелился начертать на треножнике в Дельфах, который эллины посвятили как первые плоды своей победы над персами, это элегическое двустишие: «Павсаний, капитан корабля». Эллины, разгромив персидское войско, Принесли это подношение Фебу в память. предложение. Но все же этот поступок Павсания в то время оскорбил его, и теперь, когда он снова попал под подозрение, он, казалось, получил новый свет от своих нынешних замыслов. Им также сообщили, что он интригует с илотами; и это было правдой, ибо он обещал им эмансипацию и гражданство, если они присоединятся к нему в восстании и помогут осуществить весь его замысел. Тем не менее магистраты не принимали решительных мер; они даже отказывались верить тому отчетливому свидетельству, которое приводили против него некоторые илоты; их привычка всегда заключалась в том, чтобы медлить с принятием окончательного решения против спартанца без неопровержимых доказательств. Наконец доносчиком стал некий человек из Аргила, бывший фаворитом и до сих пор доверенным лицом Павсания. Он поручил ему доставить Артабазу последние письма для царя, но ему пришла в голову мысль, что ни один предыдущий посланник так и не вернулся; он встревожился и поэтому, подделав печать Павсания, чтобы избежать разоблачения, если бы он ошибся или если бы Павсаний, желая внести какое-то изменение, попросил бы у него письмо, он вскрыл его, и среди указаний, данных в он нашел написанным, как он отчасти подозревал, приказ о его собственной смерти.
  133. τότε δὴ οἱ ἔφοροι δείξαντος αὐτοῦ τὰ γράμματα μᾶλλον μὲν ἐπίστευσαν, αθδτήκβοοι έντες ἔτι γενέσθαι αὐτοῦ Παυσανίου τι λέγοντος, ἀπὸ παρασκευῆς τοῤ ἀναρθρώπου ἀπὸ παρασκευῆς ἱκέτου οἰχομένου καὶ σκηνησαμένου διπλῆν διαφράγματι καλύβην, ἐς ἆν τἉντό ρωνἌρε τινας ἔκρυψε, καὶ Παυσανίου ὡς αὐτὸν ἐλθόντος καὶ ἐρωτῶντος τὴν πρόφασιν τῆς ἱκετείασος ᾔσθθον ᾔσθθον ῶς, αἰτιωμένου τοῦ ἀνθρώπου τά τε περὶ αὐτοῦ γραφέντα καὶ τἆλλ᾽ ἀποϕαίκνοοντοϸ῾ , ὡς οὐδὲν πώποτε αὐτὸν ἐν ταῖς πρὸς βασιλέα διακονίαις παραβάλοιτο, προτιδνηθὸὸἏ οῖς πολλοῖς τῶν διακόνων ἀποθανεῖν, κἀκείνου αὐτά τε ταῦτα ξυνομολογοῦντος καὶ περὶ τοῦ παρόντος οὐὐκ γίζεσθαι, ἀλλὰ πίστιν ἐκ τοῦ ἱεροῦ διδόντος τῆς ἀναστάσεως καὶ ἀξιοαῇπειστος τιρ ὶ ύεσθαι καὶ μὴ τὰ πρασσόμενα διακωλύειν.
  (133) Он показал письмо эфорам, которые теперь более склонны были верить, но все же хотели услышать что-то из собственных уст Павсания, и поэтому, согласно заранее согласованному с ними плану, этот человек отправился к Тенару в качестве проситель и поставил там избу, разделенную перегородкой. Во внутреннюю часть хижины он поместил несколько эфоров, и когда Павсаний подошел к нему и спросил, почему он проситель, им тотчас же открылась вся правда. Там был человек, упрекающий Павсания за указания, которые он нашел в письме, и вдающийся в мельчайшие подробности всего дела; он возразил, что ни разу ни по какому поводу не доставлял ему неприятностей, когда его посылали на службу в этом деле к королю: почему же тогда он должен разделить участь других посланников и быть вознагражденным смертью? И был Павсаний, который признал истину своих слов и сказал ему, чтобы он не сердился на то, что случилось, предложил поднять его за руку, чтобы он мог безопасно покинуть храм, и велит ему начать немедленно и не создавать затруднений.
  134) ι τὴν ξύλληψιν ἐποιοῦντο. λέγεται δ᾽ αὐτὸν μέλλοντα ξυλληφθήσεσθαι ἐν τῇ ὁδῷ, ἑνὸς μὲν τῶν ἐφόπρνσων όω πρθαι ἐν τῇ ὁδῷ ιόντος ὡς εἶδε, γνῶναι ἐφ᾽ ᾧ ἐχώρει, ἄλλου δὲ νεύματι ἀφανεῖ χρησαμέσένου κκαὅ ὐνοίᾳ πρὸς τὸ ἱερὸν τῆς Χαλκιοίκου χωρῆσαι δρόμῳ καὶ προκαταφυγγεῖν: ἦτὐδγγὸ νος . καὶ ἐς οἴκημα οὐ μέγα ὃ ἦν τοῦ ἱεροῦ ἐσελθών, ἵνα μὴ ὑπαίθριος ταλαιπωροῶεσί, [2] οἱ δὲ τὸ παραυτίκα μὲν ὑστέρησαν τῇ διώξει, μετὰ δὲ τοῦτο τοῦ τε οἰκήματος τὀρος τὀρος φεῖλον καὶ τὰς θύρας ἔνδον ὄντα τηρήσαντες αὐτὸν καὶ ἀπολαβόντες ἔσμω σκκῳκκδς εζόμενοί τε ἐξεπολιόρκησαν λιμῷ. [3] καὶ μέλλοντος αὐτοῦ ἀποψύχειν ὥσπερ εἶχεν ἐν τῷ οἰκήματι, αἰσθόμενοι Ἷξξάγι ἐξάάγ οῦ ἱεροῦ ἔτι ἔμπνουν ὄντα, καὶ ἐξαχθεὶς ἀπέθανε παραχρῆμα. [4] καὶ αὐτὸν ἐμέλλησαν μὲν ἐς τὸν Καιάδαν [οὗπερ τοὺς κακούργους] ἐσβάλμδπα ιιἔὺς κακούργους] ησίον που κατορύξαι. ὁ δὲ θεὸς ὁ ἐν Δελφοῖς τόν τε τάφον ὕστερον ἔχρησε τοῖς ΛακεδαιμονίοΗις μετεοινῂ μετεονεγο ἀπέθανε ( καὶ νῦν κεῖται ἐν τῷ προτεμενίσματι, ὃ γραφῇ στῆλαι δηλοῦσι ) καὶ ΐῦσι ῖς ὂν τὸ πεπραγμένον δύο σώματα ἀνθ᾽ ἑνὸς τῇ Χαλκιοίκῳ ἀποδοῦναι. οἱ δὲ ποιησάμενοι χαλκοῦς ἀνδριάντας δύο ὡς ἀντὶ Παυσανίου ἀνέθεσαν.
  (134) Эфоры, выслушав каждое слово, ушли на время, намереваясь, теперь, когда у них были определенные сведения, взять Павсания в городе. Рассказывают, что его чуть не арестовали на улице, как лицо одного из них при приближении открыло ему их намерение, а другой, дружелюбный, едва заметным кивком головы предупредил его. После чего он побежал и убежал в храм Афины из Медного Дома и прибыл раньше них, ибо участок был недалеко. Там, войдя в небольшую комнату, принадлежавшую храму, чтобы не страдать от непогоды, он остался. Его преследователи, не сумев догнать его, впоследствии сняли крышу здания и, наблюдая, когда он был внутри, и не давая ему выбраться, отстроили двери и, обложив это место, уморили его голодом. Он был на грани смерти в комнате, где он лежал, когда они; наблюдая за его состоянием, вывел его; он еще дышал, но как только его вынесли, он умер. Спартанцы собирались бросить его тело в Кеадас, пропасть, в которую бросают злодеев, но передумали и похоронили его где-то поблизости. Бог Дельф впоследствии повелел им перенести его на место, где он умер, и теперь он лежит у входа в участок, о чем свидетельствует надпись на колонне. Оракул также сказал им, что они навлекли на себя проклятие и должны предложить два тела вместо одного Афине из Медного Дома. После этого они сделали две медные статуи, которые освятили, намереваясь искупить Павсания.
  135. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι, ὡς καὶ τοῦ θεοῦ ἄγος κρίναντος, ἀντεπέταξαν τοႹνοοοκεδαν Λακεδαν ἐλαύνειν αὐτό. [2] τοῦ δὲ μηδισμοῦ τοῦ Παυσανίου οἱ Λακεδαιμόνιοι πρέσβεις πέμψαντες παρὰ τοὺς ναθίοίοι υνεπῃτιῶντο καὶ τὸν Θεμιστοκλέα, ὡς ηὕρισκον ἐκ τῶν περὶ Παυσανίαν ἐλέγχχων, ῡς ῖς αὐτοῖς κολάζεσθαι αὐτόν. [3] οἱ δὲ πεισθέντες ( ἔτυχε γὰρ ὠστρακισμένος καὶ ἔχων δίαιταν μὲν ἐν Ἄργπει, Ἷο ὲ καὶ ἐς τὴν ἄλλην Πελοπόννησον ) πέμπουσι μετὰ τῶν Λακεδαιμονίων ἑτοίμωντωά κειν ἄνδρας οἷς εἴρητο ἄγειν ὅπου ἂν περιτύχωσιν.
  (135) На этот суд самого бога ссылались афиняне, когда возражали лакедемонянам, призывая их снять проклятие. Доказательства, доказывающие, что Павсаний был в союзе с Персией, касались Фемистокла; и лакедемоняне послали послов к афинянам, обвиняя его в измене и требуя, чтобы он понес такое же наказание. Афиняне согласились, но, подвергшись остракизму, он жил в то время в Аргосе, откуда посещал другие части Пелопоннеса. Лакедемоняне были очень готовы присоединиться к преследованию; поэтому они и афиняне послали офицеров, которым было велено арестовать его, где бы они ни нашли его.
  136) . δεδιέναι δὲ φασκόντων Κερκυραίων ἔχειν αὐτὸν ὥστε Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀθηναίοο θαι, διακομίζεται ὑπ᾽ αὐτῶν ἐς τὴν ἤπειρον τὴν καταντικρύ. [2] καὶ διωκόμενος ὑπὸ τῶν προστεταγμένων κατὰ πύστιν ᾗ χωροίη, ἀναγκάζενπι κατρά ὰ Ἄδμητον τὸν Μολοσσῶν βασιλέα ὄντα αὐτῷ οὐ φίλον καταλῦσαι. [3] καὶ ὁ μὲν οὐκ ἔτυχεν ἐπιδημῶν, ὁ δὲ τῆς γυναικὸς ἱκέτης γενόμεννος απεδνος απεδνος ὐτῆς τὸν παῖδα σφῶν λαβὼν καθέζεσθαι ἐπὶ τὴν ἑστίαν. [4] καὶ ἐλθόντος οὐ πολὺ ὕστερον τοῦ Ἀδμήτου δηλοῖ τε ὅς ἐστι καὶ οὐκ ἀξιεριῖ,τιρῖ αὐτὸς ἀντεῖπεν αὐτῷ Ἀθηναίων δεομένῳ, φεύγοντα τιμωρεῖσθαι: καὶ γὰρ υλπνν ὑπκὑὐπκῳ ῷ ἀσθενεστέρου ἐν τῷ παρόντι κακῶς πάσχειν, γενναῖον δὲ εἶναι τοὺς ὁμοίοπυḂ Ḃ ῷ ἀσθενεστέρου τοῦ ἴσου τιμωρεῖσθαι. καὶ ἅμα αὐτὸς μὲν ἐκείνῳ χρείας τινὸς καὶ οὐκ ἐς τὸ σῶμα σῴζεσθαι ἐναντὉ, αθιΈ εῖνον δ᾽ ἄν, εἰ ἐκδοίη αὐτόν ( εἰπὼν ὑφ᾽ ὧν καὶ ἐφ᾽ ᾧ διώκεται ) , ιωτο ) ψυχῆς ἀποστερῆσαι.
  (136) Фемистокл узнал об их намерении и бежал с Пелопоннеса к керкирянам, которые были ему обязаны. Керкиряне сказали, что боялись оставить его у себя, чтобы не навлечь на себя вражду Афин и Лакедемона; поэтому они переправили его на соседний континент, куда его преследовали офицеры, которые постоянно спрашивали, в каком направлении он ушел, и преследовали его повсюду. Из-за несчастного случая он был вынужден остановиться в доме Адмета, царя молосцев, который не был его другом. Он случайно отсутствовал дома, но Фемистокл представился просителем своей жены и был наставлен ею. взять своего ребенка и сесть у очага. Адмет вскоре вернулся, и тогда Фемистокл сказал ему, кто он такой, добавив, что если в прошлые времена он выступал против какой-либо просьбы Адмета к афинянам, он не должен мстить изгнанию. Теперь он был в таком отчаянии, что гораздо более слабый противник, чем он, мог причинить ему вред; но благородная натура не должна мстить, обижая такого же хорошего, как он сам. Далее Фемистокл утверждал, что он выступал против Адмета в каком-то деле, а не тогда, когда на карту была поставлена жизнь; но что, если бы Адмет выдал его, он предал бы его смерти. При этом он рассказал ему, кто его преследователи и в чем его обвиняют.
  137. ὁ δὲ ἀκούσας ἀνίστησί τε αὐτὸν μετὰ τοῦ ἑαυτοῦ υἱέος, ὥσπερ καὶαέέωτναώ ζετο, καὶ μέγιστον ἦν ἱκέτευμα τοῦτο, καὶ ὕστερον οὐ πολλῷ τοῖς τε Λακεδαιμοανζίοο αίοις ἐλθοῦσι καὶ πολλὰ εἰποῦσιν οὐκ ἐκδίδωσιν, ἀλλ᾽ ἀποστέλλεν βουλλόμενον ευθῆναι ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασσαν πεζῇ ἐς Πύδναν τὴν Ἀλεξάνδρου. 2 θηναίων στρατόπεδον, ὃ ἐπολιόρκει Νάξον. καί ( ἦν γὰρ ἀγνὼς τοῖς ἐν τῇ νηί ) δείσας φράζει τῷ ναυκλήρῳ ὅστις ἐστὶ κἐστὶ κατὶ φεύγει, καὶ εἰ σμὴ σώσει αὐτόν, ἔφη ἐρεῖν ὅτι χρήμασι πεισθεὶς αὐτὸν ἀγϲιιν: τὴλιιν εἶναι μηδένα ἐκβῆναι ἐκ τῆς νεὼς μέχρι πλοῦς γένηται: πειθομένῳ δ᾽ αὐτῷ χάριν ἀπομνήσεσθαι ἀξίαν. ὁ δὲ ναύκληρος ποιεῖ τε ταῦτα καὶ ἀποσαλεύσας ἡμέραν καὶ νύκτα ὑπὲρ τοῦ στρατοπ΅σερδοϕ ἀφικνεῖται ἐς Ἔφεσον. [3] καὶ ὁ Θεμιστοκλῆς ἐκεῖνόν τε ἐθεράπευσε χρημάτων δόσει ηνῶν παρὰ τῶν φίλων καὶ ἐξ Ἄργους ἃ ὑπεξέκειτο ) καὶ μετὰ τῶν κάτω Πετρσιτυνὶ εὶς ἄνω ἐσπέμπει γράμματα πρὸς βασιλέα Ἀρταξέρξην τὸν Ξέρξου νεωστὶ βασιλεύοντα. [4] ἐδήλου δὲ ἡ γραφὴ ὅτι 'Θεμιστοκλῆς ἥκω παρὰ σέ, ὃς κακὰ μὲν πλεῖστα σιλμλήνἴὉν ν ὑμέτερον οἶκον, ὅσον χρόνον τὸν σὸν πατέρα ἐπιόντα ἐμοὶ ἀνάγκẃ ἠμυνόμηνὔ λδυνόμηνὔ λδκẃ ι πλείω ἀγαθά, ἐπειδὴ ἐν τῷ ἀσφαλεῖ μὲν ἐμοί, ἐκείνῳ δὲ ἐν ἐπικινδύνῳ πάλιν ἡ ἀποκομιδὴ ἐγίγνετο. καί μοι εὐεργεσία ὀφείλεται ( γράψας τήν τε ἐκ Σαλαμῖνος προάγγελσιν τῆς τῆς τςναχωρήσεωἀναχωρήσεωἉ ῶν γεφυρῶν, ἣν ψευδῶς προσεποιήσατο, τότε δι᾽ αὑτὸν οὐ διάλυσιν ) , καὶ λμεάν ἔ ἀγαθὰ δρᾶσαι πάρειμι διωκόμενος ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων διὰ τὴν σὴν φιλίαν. βούλομαι δ᾽ ἐνιαυτὸν ἐπισχὼν αὐτός σοι περὶ ὧν ἥκω δηλῶσαι.
  (137) Адмет, услышав его слова, поднял его вместе с собственным сыном с места, где он сидел, держа ребенка на руках, что было самой торжественной формой моления. Вскоре после этого пришли афиняне и лакедемоняне и настаивали на том, чтобы он выдал беглеца, но он отказался; а так как Фемистокл хотел идти к царю, то отправил его пешком через всю страну к морю в Пидну (которая находилась в царстве Александра). Там он нашел торговое судно, плывущее в Ионию, и сел на него; однако шторм отнес его к стоянке афинского флота, блокировавшего Наксос. Он был неизвестен своим попутчикам, но, опасаясь того, что может случиться, он рассказал капитану, кто он такой и почему бежал, пригрозив, если тот не спасет свою жизнь и не скажет, что его подкупили, чтобы он взял его на борт. Единственная надежда заключалась в том, что никому не будет позволено покинуть корабль, пока им придется оставаться у Наксоса; если он выполнил его просьбу, обязательство должно быть полностью погашено. Капитан согласился и, стоя на якоре в бурном море день и ночь у афинской станции, наконец прибыл в Эфес. Фемистокл наградил его щедрым подарком; ибо вскоре после этого он получил от своих друзей имущество, которое они хранили в Афинах и которое он отдал на хранение в Аргосе. Затем он отправился в страну в сопровождении одного из персов, живших на побережье, и послал письмо Артаксерксу, сыну Ксеркса, только что взошедшему на престол. В письме были следующие слова: «Я, Фемистокл, пришел к вам, я, кто из всех эллинов причинил вашему дому величайшие обиды, пока я был вынужден защищаться от вашего отца; но еще большие преимущества, когда я был в безопасности, а он в опасности во время своего отступления. И передо мной долг благодарности» (здесь он отметил, как предупредил Ксеркса в Саламине о решении эллинов отступить и как благодаря его влиянию, как он утверждал, они воздержались от разрушения мостов). . «Теперь я здесь, могу оказать вам много других услуг и преследуемый эллинами из-за вас. Позвольте мне подождать год, и тогда я сам объясню, зачем я приехал.
  138. βασιλεὺς δέ, ὡς λέγεται, ἐθαύμασέ τε αὐτοῦ τὴν διάνοιαν καὶ ἐκέλευε ποιεῖν οὕν οὕ. ὁ δ᾽ ἐν τῷ χρόνῳ ὃν ἐπέσχε τῆς τε Περσίδος γλώσσης ὅσα ἐδύνατο κατενόηδσε καὶε΅ τ῿ άτων τῆς χώρας: [2] ἀφικόμενος δὲ μετὰ τὸν ἐνιαυτὸν γίγνεται παρ᾽ αὐτῷ μέέγας κεσ὿ά ς πω Ἑλλήνων διά τε τὴν προϋπάρχουσαν ἀξίωσιν καὶ τοῦ Ἑλληνικοῦ ἐλπίδα, ἣν ὑπετίθει αὐτῷ δουλώσειν, μάλιστα δὲ ἀπὸ τοῦ πεῖραν διδοὺς ξυνετὸς φαίνεσθαι. 3 ν ἑτέρου ἄξιος θαυμάσαι: οἰκείᾳ γὰρ ξυνέσει καὶ οὔτε προμαθὼν ἐς αὐτδὴὐτν ἲνὐ ιμαθών, τῶν τε παραχρῆμα δι᾽ ἐλαχίστης βουλῆς κράτιστος γνώμων καὶ τῶν μελλπλντενὶὶ τοῦ γενησομένου ἄριστος εἰκαστής: καὶ ἃ μὲν μετὰ χεῖρας ἔχοι, καὶ ἐξηγήσνδθαι οἼ ᾽ ἄπειρος εἴη, κρῖναι ἱκανῶς οὐκ ἀπήλλακτο: τό τε ἄμεινον ἢ χεῖρον ἔτιν τῼῷ ἀ εώρα μάλιστα. καὶ τὸ ξύμπαν εἰπεῖν φύσεως μὲν δυνάμει, μελέτης δὲ βραχύτητι κράτιστος δὴ οτὗτνς ζειν τὰ δέοντα ἐγένετο. [4] νοσήσας δὲ τελευτᾷ τὸν βίον: λέγουσι δέ τινες καὶ ἑκούσιον φαρμάκῳ ἀποθανεὖν ύνατον νομίσαντα εἶναι ἐπιτελέσαι βασιλεῖ ἃ ὑπέσχετο. 5 ς χώρας , δόντος βασιλέως αὐτῷ Μαγνησίαν μὲν ἄρτον, ἣ προσέφερε πεντήκντα τάάλαντα το῭ , Λάμψακον δὲ οἶνον ( ἐδόκει γὰρ πολυοινότατον τῶν τότε εἶναι ) , Μυοῦντα δὲ ὄψον. [6] τὰ δὲ ὀστᾶ φασὶ κομισθῆναι αὐτοῸ οἱ προσήκοντες οἴκαδε κελεύσαντος ἐκείνος αεονος αι κρύφα Ἀθηναίων ἐν τῇ Ἀττικῇ: οὐ γὰρ ἐξῆν θάπτειν ὡς ἐπὶ προδοσίᾳ φενγο. τὰ μὲν κατὰ Παυσανίαν τὸν Λακεδαιμόνιον καὶ Θεμιστοκλέα τὸν Ἀθηναςῖον, λαμπρουντάτον, λαμπρουντάτον ους τῶν καθ᾽ ἑαυτοὺς Ἑλλήνων, οὕτως ἐτελεύτησεν.
  [138] Король, как говорят, был поражен смелостью его характера, и сказал ему подождать год, как он предложил. В промежутке он познакомился, насколько мог, с персидским языком и нравами страны. По прошествии года он прибыл ко двору и стал там великим человеком, чем когда-либо прежде был любой эллин. Это было связано отчасти с его прежней репутацией, а отчасти с надеждой, которую он внушил королю, что он поработит ему Элладу; прежде всего, его способности были испытаны и не были признаны недостаточными. Ибо Фемистокл был человеком, чья природная сила была безошибочной; это было то качество, которым он отличался от всех других людей; благодаря своей врожденной проницательности и без какого-либо обучения ни до, ни в то время, он был самым способным судьей курса, которого следует придерживаться в случае внезапной опасности, и лучше всего мог предсказать, что может произойти в самом отдаленном будущем. Все, что у него было в руках, он мог объяснить другим, и даже там, где у него не было опыта, он был вполне компетентен, чтобы сформировать достаточное суждение; никто не мог с одинаковой ясностью предвидеть доброе или злое событие, скрытое в будущем. Одним словом, Фемистокл, по природной силе ума и при наименьшей подготовке, был лучше всех способен импровизировать то, что нужно было сделать. Болезнь положила конец его жизни, хотя некоторые говорят, что он отравил себя, потому что чувствовал, что не может выполнить то, что обещал королю. Ему установлен памятник на агоре Азиатской Магнезии, где он был губернатором — царь выделил ему на хлеб Магнезию, которая приносила доход в пятьдесят талантов в год; что касается вина, Лампсак, который считался самым богатым вином из всех известных тогда районов; и Мюс на мясо. Его семья говорит, что его останки были перенесены домой по его собственной просьбе и захоронены в Аттике, но тайно; поскольку он был обвинен в измене и бежал из своей страны, и он не мог быть похоронен там на законных основаниях. Таков был конец Павсания лакедемонянина и Фемистокла афинянина, двух самых знаменитых эллинов своего времени.
  139. Λακεδαιμόνιοι δὲ ἐπὶ μὲν τῆς πρώτης πρεσβείας τοιαῦτα ἐπέταξάν τε καὶ ἀντεκελε τῶν ἐναγῶν τῆς ἐλάσεως: ὕστερον δὲ φοιτῶντες παρ᾽ Ἀθηναίους Ποτειδαίσκας τε μσπκαίε ἀππας έλευον καὶ Αἴγιναν αὐτόνομον ἀφιέναι, καὶ μάλιστά γε πάντων καὶ ἐνδηλότατα πεποὶ Μεγαρέων ψήφισμα καθελοῦσι μὴ ἂν γίγνεσθαι πόλεμον, ἐν ᾧ εἴρητο αὐτοὺς μὴ χρῆσθαι τοῖς λιμέσι τοῖς ἐν τῇ Ἀθηναίδωμν ἀρρ Ἀττικῇ ἀγορᾷ. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι οὔτε τἆλλα ὑπήκουον οὔτε τὸ ψήφισμα καθῄρουν, ἐπικαλατοεγνὸ Μεγαρεῦσι τῆς γῆς τῆς ἱερᾶς καὶ τῆς ἀορίστου καὶ ἀνδραπόδων ὑποδμοχὴν των ἀων ἀορίστου [3] τέλος δὲ ἀφικομένων τῶν τελευταίων πρέσβεων ἐκ Λακεδαίμονος, Ῥαμφίου τα καὶ κείί ὶ Ἀγησάνδρου, καὶ λεγόντων ἄλλο μὲν οὐδὲν ὧν πρότερον εἰώθεσαν, αὐτὰ δὛμκα 'τάεδε ιοι βούλονται τὴν εἰρήνην εἶναι, εἴη δ᾽ ἂν εἰ τοὺς Ἕλληνας αὐτονόμους ἀε,ε'ῖ ποιήσαντες ἐκκλησίαν οἱ Ἀθηναῖοι γνώμας σφίσιν αὐτοῖς προυτίθεσαν, καπδζ ἐῌῖκει ἁπάντων βουλευσαμένους ἀποκρίνασθαι. [4] καὶ παριόντες ἄλλοι τε πολλοὶ ἔλεγον ἐπ᾽ ἀμφότερα γιγνόμενοι ταῖς γνώμαπιρλμεν καὶ ὶ ὶ εῖν καὶ ὡς μὴ ἐμπόδιον εἶναι τὸ ψήφισμα εἰρήνης, ἀλλὰ καθελεῖν, καὶ παρελθθὼν Ξανθίππου, ἀνὴρ κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον πρῶτος Ἀθηναίων, λέγειν τε καὶ πισσε δυνατώτατος, παρῄνει τοιάδε.
  [139] Таким образом, требование изгнания проклятых, выдвинутое лакедемонянами по случаю их первого посольства, было удовлетворено встречным требованием со стороны Афин. Они приходили снова и снова и говорили афинянам, что они должны снять осаду с Потидеи и вернуть Эгине независимость. Прежде всего, и в самых простых выражениях, они настаивали на том, что, если они хотят предотвратить войну, они должны отменить декрет, который исключал мегарцев из Афинского рынка и гаваней в афинских владениях. Но афиняне не послушались их и не отменили указа; утверждая в ответ, что мегарцы возделывали святую землю и нейтральную окраину и получили своих беглых рабов. Наконец, из Спарты прибыло посольство в составе Рамфиаса, Мелесиппа и Гегесандра, которое ничего не сказало обо всем этом, а только сказало: «Лакедемоняне желают сохранить мир; и мир может быть, если вы восстановите независимость эллинов. После чего афиняне созвали собрание и провели обсуждение; им казалось лучше решиться и дать полный и окончательный ответ. Многие выступили вперед, и с обеих сторон было много сказано, одни утверждали, что они должны идти войной, а другие, что этот указ о мегарянах должен быть отменен и не стоять на пути к миру. Наконец Перикл, сын Ксантиппа, первый человек своего времени в Афинах, величайший оратор и государственный деятель, выступил вперед и посоветовал следующее:
  140) περ εἰδὼς τοὺς ἀνθρώπους οὐ τῇ αὐτῇ ὀργῇ ἀναπειθομένους τε πολεμεῖν κσπηὶ ἐὬ σοντας, πρὸς δὲ τὰς ξυμφορὰς καὶ τὰς γνώμας τρεπομένους. ὁρῶ δὲ καὶ νῦν ὁμοῖα καὶ παραπλήσια ξυμβουλευτέα μοι ὄντα, καὶ τοὺς ἀναπμειθοὶ τοὺς ἀναπμειθθοὶ ν δικαιῶ τοῖς κοινῇ δόξασιν, ἢν ἄρα τι καὶ σφαλλώμεθα, βοηθεῖν, ἢ μηδὲκατοῦνοοὶ νέσεως μεταποιεῖσθαι. ἐνδέχεται γὰρ τὰς ξυμφορὰς τῶν πραγμάτων οὐχ ἧσσον ἀμαθῶς χωρῆσαι ἢ κδοαὂ τιιος οῦ ἀνθρώπου: δι᾽ ὅπερ καὶ τὴν τύχην, ὅσα ἂν παρὰ λόγον ξυμβῇ, εἰώθαμεν αἰτιᾶ. [2] . εἰρημένον γὰρ δίκας μὲν τῶν διαφορῶν ἀλλήλοις διδόναι καὶ δέχεσθαι, ἔχέειν τδβρὲ ἑ ἃ ἔχομεν, οὔτε αὐτοὶ δίκας πω ᾔτησαν οὔτε ἡμῶν διδόντων δέχονται, βούλολονται δὸ ν ἢ λόγοις τὰ ἐγκλήματα διαλύεσθαι, καὶ ἐπιτάσσοντες ἤδη καὶ οὐκέτι αἰτιώμενάρι π 3 ήφισμα καθαιρεῖν: οἱ δὲ τελευταῖοι οἵδε ἥκοντες καὶ τοὺς Ἕλληνας προαγμορεύουυσιΐ ἀφιέναι. [4] ὑμῶν δὲ μηδεὶς νομίσῃ περὶ βραχέος ἂν πολεμεῖν, εἰ τὸ Μεγαρέων ψήφισμα μḴ κενοὴ κενοὴ κενον ρ μάλιστα προύχονται, εἰ καθαιρεθείη, μὴ ἂν γίγνεσθαι τὸν πόλεμον, μηδὲ ἐν ὑμῖν τοὯ ὑπολίπησθε ὡς διὰ μικρὸν ἐπολεμήσατε. [5] τὸ γὰρ βραχύ τι τοῦτο πᾶσαν ὑμῶν ἔχει τὴν βεβαίωσιν καὶ πεῖραν τῆς γνώμης. οἷς εἰ ξυγχωρήσετε, καὶ ἄλλο τι μεῖζον εὐθὺς ἐπιταχθήσεσθε ὡς φόβẳ καπνα τοὦτο ες: ἀπισχυρισάμενοι δὲ σαφὲς ἂν καταστήσαιτε αὐτοῖς ἀπὸ τοῦ ἴσου ὑμῖν μᾶλλροι.
  (140) Афиняне, я говорю, как всегда говорил, что мы никогда не должны уступать пелопоннесцам, хотя я знаю, что люди склонны идти на войну с одним настроением, а действовать, когда придет время, с другим. и что их решения меняются с переменами судьбы. Но я вижу, что должен дать вам тот же или почти такой же совет, какой я давал прежде, и призываю тех, кого мои слова могут убедить, сохранить нашу единую решимость, даже если нам не удастся избежать катастрофы; или же, если наша проницательность будет оправдана успехом, не претендовать на долю кредита. Ход событий часто так же своенравен и непостижим, как и ход человеческой мысли; вот почему мы приписываем случаю все, что противоречит нашим расчетам». В течение некоторого времени замыслы лакедемонян были достаточно ясны, и теперь они еще яснее. В нашем соглашении сказано, что при возникновении разногласий обе стороны должны передать их в арбитраж, а тем временем обе должны сохранить то, что имеют. Но об арбитраже они никогда не просят; и когда это предлагается нами, они отказываются от него. Они хотят исправить свои обиды оружием, а не аргументами; и теперь они приходят к нам, используя язык уже не увещевания, а приказа. Они говорят нам покинуть Потидею, оставить Эгину независимой и отменить указ о мегарцах. Эти последние послы идут еще дальше и заявляют, что мы должны предоставить эллинам независимость. Я не хочу, чтобы кто-нибудь из вас думал, что он будет драться из-за пустяка, если мы откажемся аннулировать мегарский указ, о котором так много говорят, говоря нам, что его отмена предотвратит войну. У вас не должно быть длительного беспокойства по этому поводу; на самом деле ты не собираешься воевать из-за пустяка. Ибо в кажущемся пустяке содержится испытание и подтверждение всей вашей цели. Если вы уступите им в малом деле, они подумают, что вы боитесь, и тотчас продиктуют какое-нибудь более гнетущее условие; но если вы будете тверды, вы докажете им, что они должны обращаться с вами как с равными.
  141. αὐτόθεν δὴ διανοήθητε ἢ ὑπακούειν πρίν τι βλαβῆναι, ἢ εἰ πολεμήσομεν, ὥισπερ ἔιιῄρ ἔιοἄ ν δοκεῖ εἶναι, καὶ ἐπὶ μεγάλῃ καὶ ἐπὶ βραχείᾳ ὁμοίως προφάσει μὴ εἴξοοντες μη ἕξοντες ἃ κεκτήμεθα: τὴν γὰρ αὐτὴν δύναται δούλωσιν ἥ τε μεγίστη καὶ ἐλαχίστη ὐικἉ τῶν ὁμοίων πρὸ δίκης τοῖς πέλας ἐπιτασσομένη. [2] 'τὰ δὲ τοῦ πολέμου καὶ τῶν ἑκατέροις ὑπαρχόντων ὡς οὐκ ἀσθενέστερα ἕξομνεν γεξομεν γ ἕκαστον ἀκούοντες. 3 ς, ἔπειτα χρονίων πολέμων καὶ διαποντίων ἄπειροι διὰ τὸ βραχέως αὐτοὶ ππϮλπ᾽ ἀλὸ νίας ἐπιφέρειν. [4] καὶ οἱ τοιοῦτοι οὔτε ναῦς πληροῦντες οὔτε πεζὰς στρατιὰς πολλάκις α,τκπέμπεις ἀπὸ τῶν ἰδίων τε ἅμα ἀπόντες καὶ ἀπὸ τῶν αὑτῶν δαπανῶντες καὶ προσέτι κρΌηει σγηεά σληεά οι: [5] αἱ δὲ περιουσίαι τοὺς πολέμους μᾶλλον ἢ αἱ βίαιοι ἐσφοραὶ ἀνέχουσιν . σώμασί τε ἑτοιμότεροι οἱ αὐτουργοὶ τῶν ἀνθρώπων ἢ χρήμασι πολεμεῖν, τὸ μὲν πισντὸ ἐκ τῶν κινδύνων κἂν περιγενέσθαι, τὸ δὲ οὐ βέβαιον μὴ οὐ προαναλώσειν, ἄλλωκἂ ξαν, ὅπερ εἰκός, ὁ πόλεμος αὐτοῖς μηκύνηται. 6 ν, πολεμεῖν δὲ μὴ πρὸς ὁμοίαν ἀντιπαρασκευὴν ἀδύνατοι, ὅταν μήτε βουλευτηρίίῳ ἑνῳ ραχρῆμά τι ὀξέως ἐπιτελῶσι πάντες τε ἰσόψηφοι ὄντες καὶ οὐχ ὁμόφυλοι τ὾ ἐḸφυλοιαν τ὾ ἐḸφυλοιαν τ὾ ἐḸφυλοιαν τ὾ ἐḸόψηφοι καστος σπεύδῃ: ἐξ ὧν φιλεῖ μηδὲν ἐπιτελὲς γίγνεσθαι. [7] καὶ γὰρ οἱ μὲν ὡς μάλιστα τιμωρήσασθαί τινα βούλονται, οἱ δὲ ὡς ἥκιστα τὰ οἆοα я. χρόνιοί τε ξυνιόντες ἐν βραχεῖ μὲν μορίῳ σκοποῦσί τι τῶν κοινῶν, τῼ δὲ πλιέὲ ῖα πράσσουσι, καὶ ἕκαστος οὐ παρὰ τὴν ἑαυτοῦ ἀμέλειαν οἴεται βλάψεκν, μέλειιν, μέλειιν ιὐ ῳ ὑπὲρ ἑαυτοῦ τι προϊδεῖν, ὥστε τῷ αὐτῷ ὑπὸ ἁπάντων ἰδίᾳ δοξάσματι λνθάνῖι ἁθρόον φθειρόμενον.
  (141) Итак, решите раз и навсегда либо уступить дорогу, пока вы еще невредимы, либо, если мы идем на войну, что, по моему мнению, лучше всего, то ни под предлогом ни малым, ни великим, уступить дорогу в любой момент. все; мы не снизойдем до владения своими в страхе. Любое требование, как самое маленькое, так и самое большое, предъявляемое к соседу и равному, когда не было судебного решения, не может означать ничего, кроме рабства. «Что наши ресурсы равны их, и что мы будем такими же сильными в войне , я вам сейчас подробно докажу. Пелопоннесцы возделывают свои земли и не имеют ни государственного, ни частного богатства. Нет у них и опыта длительных войн в странах за морем; их бедность мешает им сражаться, разве что лично друг против друга, да и то лишь на короткое время. Такие люди не могут часто укомплектовывать флоты или посылать армии. Они будут на расстоянии от своих собственных владений, на которые они, тем не менее, должны опираться, и мы будем держать их подальше от моря. Теперь войны поддерживаются из накопленных богатств, а не из принудительных взносов. И люди, которые возделывают свои земли, более готовы служить своей личностью, чем своей собственностью; они не отчаиваются в своей жизни, но вскоре начинают беспокоиться о том, что все их деньги будут потрачены, особенно если война, в которой они участвуют, затянется сверх их расчетов, что вполне может иметь место. В одном решающем сражении пелопоннесцы и их союзники могут соперничать со всей Элладой, но они не в состоянии вести войну против силы, отличной от их собственной; у них нет регулярного общего собрания, и поэтому они не могут быстро и решительно выполнять свои планы. Конфедерация состоит из многих рас; все представители имеют равные голоса и отстаивают свои интересы. Отсюда следует обычный результат, что ничего никогда не делается должным образом. Ибо одни все озабочены тем, чтобы отомстить врагу, а другие лишь хотят отделаться как можно меньшими потерями. Члены такой конфедерации собираются медленно, а когда встречаются, то уделяют мало времени рассмотрению каких-либо общих интересов и много времени планированию, содействующему интересам их отдельного штата. Всякому воображается, что его собственная нерадивость не причинит вреда, но что это чье-то чужое дело следить за ним, и эта мысль, одинаково лелеемая каждым, есть тайная погибель для всех.
  142. 'μέγιστον δέ, τῇ τῶν χρημάτων σπάνει κωλύσονται, ὅταν σχολῇ αὐτὰ ποριζόμενιι δτον οῦ δὲ πολέμου οἱ καιροὶ οὐ μενετοί. [2] . [3] τὴν μὲν γὰρ χαλεπὸν καὶ ἐν εἰρήνῃ πόλιν ἀντίπαλον κατασκευάσασκευάσασκευάσασκευάσασκευάσασθαι, ἦ που μεγίἿὴ [4] γῆς βλάπτοιεν ἄν τι μέρος καταδρομαῖς καὶ αὐτομολίαις, οὐ μέντοι ἱκανόν γε ἔσται ἐπιτειχίζειν τε κωλύειν ἡμᾶς πλεύσαντας ἐς τὴν ἐκείνων καί, ᾗπενρ ἰσχχχχα υσὶν ἀμύνεσθαι: [5] πλέον γὰρ ἡμεῖς ἔχομεν τοῦ κατὰ γῆν ἐκ τοῦ ναυτικοῂ αρεοπειαρεοπεια ῖνοι ἐκ τοῦ κατ᾽ ἤπειρον ἐς τὰ ναυτικά. [6] . [7] οὐδὲ γὰρ ὑμεῖς μελετῶντες αὐτὸ εὐθὺς ἀπὸ τῶν Μηδικῶν ἐξείργασθέ πνδς: πῶεδς ωργοὶ καὶ οὐ θαλάσσιοι, καὶ προσέτι οὐδὲ μελετῆσαι ἐασόμενοι διὰ τὸ ὑφν᾿α ἡὐὶ ὶν αἰεὶ ἐφορμεῖσθαι, ἄξιον ἄν τι δρῷεν; [8] πρὸς μὲν γὰρ ὀλίγας ἐφορμούσας κἂν διακινδυνεύσειαν πλήθει τὴν ἀμαθίλον θρίίλον θρίίλων ῖς δὲ εἰργόμενοι ἡσυχάσουσι καὶ ἐν τῷ μὴ μελετῶντι ἀξυνετώτεροι ἔσονται ακὶὶ κὶὶ ὶ ὀκνηρότεροι. [9] τὸ δὲ ναυτικὸν τέχνης ἐστίν, ὥσπερ καὶ ἄλλο τι, καὶ οὐκ ἐνδέχεται, ὅταν τσρμταν τσρμταν τσρ΍ὸὸ ου μελετᾶσθαι, ἀλλὰ μᾶλλον μηδὲν ἐκείνῳ πάρεργον ἄλλο γίγνεσθαι.
  [142] «Их величайшая трудность будет заключаться в недостатке денег, которые они могут обеспечить только медленно; таким образом произойдет задержка, и война никого не ждет. Кроме того, никакое укрепленное место, которое они могут воздвигнуть против нас, не следует бояться больше, чем их флот. Что касается первого, то даже в мирное время им было бы трудно построить город, способный конкурировать с Афинами; и тем более, когда они находятся в стране врага, и наши стены будут представлять для них такую же угрозу, как и их стены для нас! Или, опять же, если они просто воздвигнут крепость на нашей территории, то могут навредить какой-нибудь части наших земель своими вылазками, и рабы могут перебежать к ним; но это не помешает нам плыть к Пелопоннесу, возводить там против них форты и защищаться там с помощью нашего флота, который является нашей сильной рукой. Ибо мы получили больше опыта ведения боевых действий на суше от войны на море, чем они в военно-морских делах от войны на суше. И им нелегко овладеть искусством морского дела; даже вы сами, практикующие со времен персидской войны, еще не совершенны. Как они, не моряки, а земледельцы, могут много сделать? Им даже не разрешат тренироваться, потому что их постоянно будет подстерегать большой флот. Если бы за ними следили только несколько кораблей, они могли бы пойти на риск, полагаясь на свою численность и забывая о своей неопытности; но если их удерживает от моря наша превосходящая сила, недостаток практики сделает их неумелыми, а отсутствие умения — робкими. Морское искусство похоже на искусство других видов, его не следует развивать на ходу или в случайное время; он завидует любому другому занятию, которое хоть на мгновение отвлекает ум от самого себя.
  143. Δελφοῖς χρημάτων μισθῷ μείμζονι πειιρῖς ὑπολαβεῖν τοὺς ξένους τῶν ναυτῶν, μὴ ὄντων μὲν ἡμῶν ἀντιπάλων ἐσνντων τεν α ῶν μετοίκων δεινὸν ἂν ἦν: νῦν δὲ τόδε τε ὑπάρχει, καί, ὅπερ κράτιστον, κενβερννἮτας πολίτας καὶ τὴν ἄλλην ὑπηρεσίαν πλείους καὶ ἀμείνους ἢ ἅπασα ἡ ἄλλη Ἑλλάς. [2] καὶ ἐπὶ τῷ κινδύνῳ οὐδεὶς ἂν δέξαιτο τῶν ξένων τήν τε αὑτοῦ φεύγειν ταὶὶ σσονος ἅμα ἐλπίδος ὀλίγων ἡμερῶν ἕνεκα μεγάλου μισθοῦ δόσεως ἐκείνοις ξυναθει. [3] 'καὶ τὰ μὲν Πελοποννησίων ἔμοιγε τοιαῦτα καὶ παραπλήσια δοκεῖ εἶναι, τὰ δτταμι, τὰ δτταμι ε ὧνπερ ἐκείνοις ἐμεμψάμην ἀπηλλάχθαι καὶ ἄλλα οὐκ ἀπὸ τοῦ ἴσου μεγάλα ἔχειν [4] ἤν τε ἐπὶ τὴν χώραν ἡμῶν πεζῇ ἴωσιν, ἡμεῖς ἐπὶ τὴν ἐκείνων πλευσέούμαεθα, κείνων πλευσέούμαεθα ἐκ τοῦ ὁμοίου ἔσται Πελοποννήσου τε μέρος τι τμηθῆναι καὶ τὴν Ἀττικὴν ἅπβσὴν ἅπβσῆ ρ οὐχ ἕξουσιν ἄλλην ἀντιλαβεῖν ἀμαχεί,ἡμῖν δ᾽ ἐστὶ γῆ πολλὴ καὶ ἐν νήσοις καὶ κατ᾽ ἤπειρον: [5] μέγα γὰρ τὸ τῆς θαλάσσης κράτος. σκέψασθε δέ: εἰ γὰρ ἦμεν νησιῶται, τίνες ἂν ἀληπτότεροι ἦσαν; καὶ νῦν χρὴ ὅτι ἐγγύτατα τούτου διανοηθέντας τὴν μὲν γῆν καὶ οἰκίας ἀφεṲδν ἀφεṲδν θαλάσσης καὶ πόλεως φυλακὴν ἔχειν, καὶ Πελοποννησίοις ὑπὲρ αὐτῶν ὀργιλοηὀργιλοθὀργιλοθὀνταω μὴ διαμάχεσθαι ( κρατήσαντές τε γὰρ αὖθις οὐκ ἐλάσσοσι μαχούμεθα καὶ ἢμν σναλῶμεν, τὶὶὶὶὶὶὶὶὶὶ άχων, ὅθεν ἰσχύομεν , προσαπόλλυται: οὐ γὰρ ἡσυχάσουσι μὴ ἱκανῶν ἡμῶν ὄντων ἐπ᾽ αὐτοὺς τρντεύειν ) λόφυρσιν μὴ οἰκιῶν καὶ γῆς ποιεῖσθαι, ἀλλὰ τῶν σωμάτων: οὐ γὰρ τάδε τοδὺς ἀωνα,λὺς ἀλλὰ τῶν σωμάτων ἱ ἄνδρες ταῦτα κτῶνται. καὶ εἰ ᾤμην πείσειν ὑμᾶς, αὐτοὺς ἂν ἐξελθόντας ἐκέλευον αὐτὰ δῃῶαλιαι καὶ εὶ οννησίοις ὅτι τούτων γε ἕνεκα οὐχ ὑπακούσεσθε.
  (143) «Предположим, опять же, что они присвоят себе сокровища в Олимпии и Дельфах и соблазнят наших наемных матросов предложением более высокой платы, может быть серьезная опасность, если мы и наши метеки, отправляющиеся в одиночку, не будем все еще равными. для них. Но мы им ровня: и лучше всего то, что наши кормчие взяты из наших же граждан, тогда как во всей остальной Элладе не найти таких хороших и столь многочисленных матросов, как наши. Ни один из наших наемников не решит воевать на их стороне ради высокой платы за несколько дней, когда он будет не только изгнанником, но и подвергнется большей опасности, и у него будет меньше надежды на победу». быть перспективы пелопоннесцев. Но мы сами свободны от недостатков, которые я заметил в них; и у нас есть большие преимущества. Если они нападут на нашу страну с суши, мы нападем на их с моря; и опустошение даже части Пелопоннеса будет совсем иным, чем опустошение всей Аттики. Ибо они, если им нужна свежая территория, должны взять ее с оружием в руках, тогда как у нас много земли как на островах, так и на континенте; такова сила, которую дает морская империя. Подумайте, если бы мы были островитянами, кто был бы более неуязвимым? Вообразим, что мы есть, и, действуя в этом духе, оставим землю и дома, но будем следить за городом и морем. Мы не должны ни в каком раздражении из-за потери нашего имущества вступать в бой с пелопоннесцами, которые намного превосходят нас численностью. Если мы победим, нам придется снова сражаться с таким же большим числом; и если мы потерпим неудачу, помимо поражения, мы потеряем наш союз, который является нашей силой; ибо наши союзники поднимут восстание, когда мы уже не сможем вести с ними войну. Плачьте не о домах и землях, а о людях; мужчины могут приобрести их, но они не приобретут людей. Если бы я думал, что вы послушаетесь меня, я бы сказал вам: «Идите сами и уничтожьте их, и тем докажите пелопоннесцам, что ничто из этого вас не тронет».
  144. 'πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα ἔχω ἐς ἐλπίδα τοῦ περιέσεσθαι, ἢν ἐθέλητε ἀρχήν σε μὴ ιτ΅πι α πολεμοῦντες καὶ κινδύνους αὐθαιρέτους μὴ προστίθεσθαι: μᾶλλον γὰρ πεφαόβημαι τμὰϰς ῶν ἁμαρτίας ἢ τὰς τῶν ἐναντίων διανοίας. [2] ἀλλ᾽ ἐκεῖνα μὲν καὶ ἐν ἄλλῳ λόγῳ ἅμα τοῖς ἔργοις δηλωθήσεται: νῦν δπτο τορύ ινάμενοι ἀποπέμψωμεν, Μεγαρέας μὲν ὅτι καάσομεν ἀγορᾷ καὶ λιμέσι χρῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι, ἢῆσθαι οι ξενηλασίας μὴ ποιῶσι μήτε ἡμῶν μήτε τῶν ἡμετέρων ξυμμάχων ( οὔτε γὰρϹλ΍νοκεῖν ταῖς σπονδαῖς οὔτε τόδε ) , τὰς δὲ πόλεις ὅτι αὐτονόμους ἀφήσομεν, εἰ καὶ αὔςτονόεμος ἐσπεισάμεθα, καὶ ὅταν κἀκεῖνοι ταῖς ἑαυτῶν ἀποδῶσι πόλεσι μὴ σφίσι [τοῂμιοα Λικειοα ἐπιτηδείως αὐτονομεῖσθαι, ἀλλ᾽ αὐτοῖς ἑκάστοις ὡς βούλονται: δίκας τενὅτι Ἀΐ κατὰ τὰς ξυνθήκας, πολέμου δὲ οὐκ ἄρξομεν, ἀρχομένους δὲ ἀμυνούμεθα. ταῦτα γὰρ δίκαια καὶ πρέποντα ἅμα τῇδε τῇ πόλει ἀποκρίνασθαι. [3] εἰδέναι δὲ χρὴ ὅτι ἀνάγκη πολεμεῖν, ἢν δὲ ἑκούσιοι μᾶλλον δεχώμεθα, ἧσσσκεν ἧσσκεον υς τοὺς ἐναντίους ἕξομεν, ἔκ τε τῶν μεγίστων κινδύνων ὅτι καὶ πόλει καιὶ τ΃γὶ τ΃διϿ ἰῃδιϿ ιμαὶ περιγίγνονται. [4] οἱ γοῦν πατέρες ἡμῶν ὑποστάντες Μήδους καὶ οὐκ ἀπὸ τοσῶνδε ὁρμώμενοι, ἀΑλὰ α πάρχοντα ἐκλιπόντες, γνώμῃ τε πλέονι ἢ τύχῃ καὶ τόλμῃ μείζονι ἢ δυνάμει τεπμαν τερΎράν ντο καὶ ἐς τάδε προήγαγον αὐτά. ὧν οὐ χρὴ λείπεσθαι, ἀλλὰ τούς τε ἐχθροὺς παντὶ τρόπῳ ἀμύνεσθαι καὶ τοιῖς ἐπιιγς ἐπνγ ς πειρᾶσθαι αὐτὰ μὴ ἐλάσσω παραδοῦναι.
  [144] «У меня есть много других причин полагать, что вы победите, но вы не должны расширять свою империю, пока вы находитесь в состоянии войны, или сталкиваться с ненужными опасностями. Я больше боюсь наших собственных ошибок, чем замыслов наших врагов. Но обо всем этом я буду говорить снова, когда придет время действовать; пока же отошлем послов, дав им такой ответ: «Что мы не изгоним мегарцев с наших рынков и гаваней, если лакедемоняне перестанут изгонять чужеземцев, нас самих или наших союзников, из Спарты; ибо договор запрещает одно не больше, чем другое. Что мы уступим независимость городам, если они были независимы, когда мы заключили договор, и как только лакедемоняне предоставят своим союзным государствам истинную независимость не в интересах Лакедемона, а повсюду в своих собственных интересах. Также, что мы готовы предложить арбитраж в соответствии с договором. И что мы не хотим начинать войну, а намерены защищаться в случае нападения». Этот ответ будет справедливым и достойным достоинства города. Однако мы должны знать, что война придет; и чем охотнее мы будем мириться с ситуацией, тем менее готовы будут наши враги наложить на нас руки. Помните, что там, где самые большие опасности, люди и государства должны заслужить величайшие почести. Наши отцы, когда они противостояли персам, не имели такой силы, как мы; то немногое, что у них было, они оставили: не удачей, а мудростью, и не силой, а мужеством, они прогнали варвара и вознесли нас на теперешнюю высоту величия. Мы должны быть достойны их и изо всех сил сопротивляться нашим врагам, чтобы мы могли передать нашу империю в целости и сохранности потомству».
  145. ὁ μὲν Περικλῆς τοιαῦτα εἶπεν, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι νομίσαντες ἄριστα σφίσι παανε ἐψηφίσαντο ἃ ἐκέλευε, καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀπεκρίναντο τῇ ἐκείνου σνώμκῃ,ακῃ ά τε ὡς ἔφρασε καὶ τὸ ξύμπαν, οὐδὲν κελευόμενοι ποιήσειν, δίκῃ δὲ κατὰ τυκὰθς ξυονθ οι εἶναι διαλύεσθαι περὶ τῶν ἐγκλημάτων ἐπὶ ἴσῃ καὶ ὁμοίᾳ. καὶ οἱ μὲν ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου καὶ οὐκέτι ὕστερον ἐπρεσβεύοντο:
  [145] Таковы были слова Перикла. Афиняне, одобрив, проголосовали, как он им сказал, и по его предложению подробно ответили ледемонянам, как он предложил, и по всему вопросу в том смысле, что «они ничего не будут делать по принуждению, но готовы урегулировать свои разногласия путем арбитраж на справедливых условиях в соответствии с договором». Итак, послы разошлись по домам и больше не приходили.
  146. αἰτίαι δὲ αὗται καὶ διαφοραὶ ἐγένοντο ἀμφοτέροις πρὸ τοῦ πολέμου, ἀρξάμενα πὸ τῶν ἐν Ἐπιδάμνῳ καὶ Κερκύρᾳ: ἐπεμείγνυντο δὲ ὅμως ἐν αὐταῖς καὶ παρ᾽ λήλῖς των ἀκηρύκτως μέν, ἀνυπόπτως δὲ οὔ: σπονδῶν γὰρ ξύγχυσις τὰ γιγνόμενα ἦσον κραὌ πολεμεῖν.
  [146] Таковы были причины оскорблений, заявленных с обеих сторон до начала войны. Ссора немедленно возникла из-за дела Эпидамна и Коркиры. Но, хотя состязание было неизбежным, соперничающие стороны продолжали общение и посещали друг друга без глашатая, но не с полным доверием. Ибо ситуация на самом деле была расторжением договора и могла в любой момент привести к войне.
  
  Βιβλίο Β' — КНИГА II
  1. ἄρχεται δὲ ὁ πόλεμος ἐνθένδε ἤδη Ἀθηναίων καὶ Πελοποννησίων καὶ τῂκντρμυκαντἑκκ χων, ἐν ᾧ οὔτε ἐπεμείγνυντο ἔτι ἀκηρυκτεὶ παρ᾽ ἀλλήλους καταστάντες τε ξπΐνμϿ γπΐζϿ έγραπται δὲ ἑξῆς ὡς ἕκαστα ἐγίγνετο κατὰ θέρος καὶ χειμῶνα.
  [1] И теперь фактически началась война между афинянами и пелопоннесцами и их союзниками. Отныне борьба не прекращалась, и они сообщались друг с другом только через глашатаев. Повествование организовано в соответствии с летом и зимой и следует порядку событий.
  2. τέσσαρα μὲν γὰρ καὶ δέκα ἔτη ἐνέμειναν αἱ τριακοντούτεις σπονδαὶ αἳ ἐγένοντ὿ ετο ε ς ἅλωσιν: τῷ δὲ πέμπτῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει, ἐπὶ Χρυσίδος ἐν Ἄργει τότε πεντήκδοντα τυντα τη ἱερωμένης καὶ Αἰνησίου ἐφόρου ἐν Σπάρτῃ καὶ Πυθοδώρου ἔτι δύο μοηρναχ καὶ Πυθοδώρου ἔτι δύο μῆναχ καὶ ναίοις, μετὰ τὴν ἐν Ποτειδαίᾳ μάχην μηνὶ ἕκτῳ καὶ ἅμα ἦρι ἀρχομένῳ Θηβαίων ἄυνδρτες ὀλίί ριακοσίων ( ἡγοῦντο δὲ αὐτῶν βοιωταρχοῦντες Πυθάγγελός τε ὁ Φυλείδμρκρναὶ Διοο ητορίδου ) ἐσῆλθον περὶ πρῶτον ὕπνον ξὺν ὅπλοις ἐς Πλάταιαν τῆς Βοινίτία οὂ ων ξυμμαχίδα. [2] ἐπηγάγοντο δὲ καὶ ἀνέῳξαν τὰς πύλας Πλαταιῶν ἄνδρες, Ναυκλείδης τε καὶ οἱ ἱἱ με ουλόμενοι ἰδίας ἕνεκα δυνάμεως ἄνδρας τε τῶν πολιτῶν τοὺς σφίσιν ὑπεναντίους δρους ὶ τὴν πόλιν Θηβαίοις προσποιῆσαι. [3] ἔπραξαν δὲ ταῦτα δι᾽ Εὐρυμάχου τοῦ Λεοντιάδου, ἀνδρὸς Θηβαίων δυνατωτάτου. προϊδόντες γὰρ οἱ Θηβαῖοι ὅτι ἔσοιτο ὁ πόλεμος ἐβούλοντο τὴν Πλάταιαν αδιεάοισιεοὶ σιεοὶ ν οὖσαν ἔτι ἐν εἰρήνῃ τε καὶ τοῦ πολέμου μήπω φανεροῦ καθεστῶτος προκαταλαβεῖν. ᾗ καὶ ῥᾷον ἔλαθον ἐσελθόντες, φυλακῆς οὐ προκαθεστηκυίας. [4] θέμενοι δὲ ἐς τὴν ἀγορὰν τὰ ὅπλα τοῖς μὲν ἐπαγαγομένοις οὐκ ἐπείθοντο ὥὥτο ὥὥτο ὥὥτο ἔργου ἔχεσθαι καὶ ἰέναι ἐπὶ τὰς οἰκίας τῶν ἐχθρῶν, γνώμην δ᾽ ἐποισργοῦντο νντο ήσασθαι ἐπιτηδείοις καὶ ἐς ξύμβασιν μᾶλλον καὶ φιλίαν τὴν πόλιν ἀγαγεῖν ( κενὶ ( κενὶ ῆρυξ , εἴ τις βούλεται κατὰ τὰ πάτρια τῶν πάντων Βοιωτῶν ξυμμαχεῖν, τίθεσθαι παρ᾽αλππαλππ τοὺὺ , νομίζοντες σφίσι ῥᾳδίως τούτῳ τῷ τρόπῳ προσχωρήσειν τὴν πόλιν.
  [2] В течение четырнадцати лет тридцатилетний мир, заключенный после восстановления Эвбеи, оставался нерушимым. Но на пятнадцатом году, когда Хрисида, верховная жрица Аргоса, была на сорок восьмом году своего священства, Энезий был Эфором в Спарте, а в Афинах Пифодор имел два месяца своего архонтства, на шестом месяце после сражение при Потидее и в начале весны, около первой стражи ночи, вооруженный отряд численностью более трехсот фиванцев вступил в Платеи, город Беотии, который был союзником Афин, под командованием двух беотархов, Пифангела. сын Филеида и Димфор, сын Онеторида. Они были приглашены Навклидом, платеянином, и его сторонниками, которые открыли им ворота. Эти люди хотели убить некоторых граждан противоположной фракции и передать город фиванцам в надежде получить власть в свои руки. Интригу вел Евримах, сын Леонтиада, один из старейших граждан Фив. Между двумя городами была давняя ссора, и фиванцы, видя, что война неизбежна, стремились застать это место врасплох, пока длился мир и до того, как вспыхнули военные действия. Часы не были поставлены; и таким образом они смогли проникнуть в город незамеченными. Они приземлились на Агоре, но вместо того, чтобы сразу же отправиться на работу и пробраться в дома своих врагов, как предлагали те, кто их пригласил, они решили издать примирительную прокламацию и попытаться подружиться с горожанами. Герольд объявил, что если кто-либо желает стать их союзником и вернуться к древней конституции Беотии, он должен вступить в их ряды. Таким образом они думали, что жителей легко склонить к ним.
  3. οἱ δὲ Πλαταιῆς ὡς ᾔσθοντο ἔνδον τε ὄντας τοὺς Θηβαίους καὶ ἐμξαπινναίως καιως τὴν πόλιν, καταδείσαντες καὶ νομίσαντες πολλῷ πλείους ἐσεληλυθέναι ( οὐ γὰρ ἑὰρων τώὰρων ί ) πρὸς ξύμβασιν ἐχώρησαν καὶ τοὺς λόγους δεξάμενοι ἡσύχαζον, ἄλλως τε καπειἐὶ Ἷὺς δένα οὐδὲν ἐνεωτέριζον. [2] πράσσοντες δέ πως ταῦτα κατενόησαν οὐ πολλοὺς τοὺς Θηβαίους ὄντας καὶ ἐνόμιισαο ι ῥᾳδίως κρατήσειν: τῷ γὰρ πλήθει τῶν Πλαταιῶν οὐ βουλομένῳ ἦν τῶν αθθίων αθθίων αθίων [3] ἐδόκει οὖν ἐπιχειρητέα εἶναι, καὶ ξυνελέγοντο διορύσσοντες τοὺς κοινοὺς τοίχους παρ᾽ ἀλλήλους, ὅπως μὴ διὰ τῶν ὁδῶν φανεροὶ ὦσιν ἰόντες, ἁμάξας τε ἄνευ τῶν ὑποζυγίων ἐς τὰς ὁδοὺς καθίστασαν, ἵνα ἀντὶ τείχους ᾖ, καὶ τἆλλα ἐξήρτυον ᾗ ἕκαστον ἐφαίνετο πρὸς τὰ παρόντα ξύμφορον ἔσεσθαι. [4] ἐπεὶ δὲ ὡς ἐκ τῶν δυνατῶν ἑτοῖμα ἦν, φυλάξαντες ἔτι νύκτα καὶ αὐτὸ τὸ ρερίί ώρουν ἐκ τῶν οἰκιῶν ἐπ᾽ αὐτούς, ὅπως μὴ κατὰ φῶς θαρσαλεωτέροις οὖστι προοσφ σφίσιν ἐκ τοῦ ἴσου γίγνωνται, ἀλλ᾽ ἐν νυκτὶ φοβερώτεροι ὄντες ἥσσους ὆σςι τ῿ι σφετέρας ἐμπειρίας τῆς κατὰ τὴν πόλιν. προσέβαλόν τε εὐθὺς καὶ ἐς χεῖρας ᾖσαν κατὰ τάχος.
  (3) Платейцы, когда узнали, что город застигнут врасплох и взят, а фиванцы находятся в их стенах, впали в панику. В темноте они не смогли их увидеть и сильно переоценили их численность. Итак, они пришли к соглашению и, приняв сделанные им предложения, остались в покое, тем более охотно, что фиванцы никому не предлагали насилия. Но в ходе переговоров они каким-то образом обнаружили, что их противники не так многочисленны, как они предполагали, и пришли к выводу, что легко могут атаковать и овладеть ими. Они решили предпринять попытку, так как простолюдины Платеи были сильно привязаны к афинскому союзу. Они стали собираться в домах, ломая перегородки, чтобы их не видели на улицах; они также построили баррикады из фургонов (без животных, которые их тянули) и приняли другие меры, соответствующие чрезвычайной ситуации. Сделав все, что можно было сделать при данных обстоятельствах, они выступили из своих домов, выбрав время ночи перед самым рассветом, чтобы, если они отложат атаку до рассвета, противник мог быть более уверенным и более ровным. для них. Пока длится темнота, они будут робкими и в невыгодном положении, не зная улиц так хорошо, как они сами. Так что они сразу бросились на них врукопашную.
  4. οἱ δ᾽ ὡς ἔγνωσαν ἐξηπατημένοι, ξυνεστρέφοντό τε ἐν σφίσιν αὐτοῖς καβλὶ πρΗὶ πρΗὰς προσπίπτοιεν ἀπεωθοῦντο. [2] καὶ δὶς μὲν ἢ τρὶς ἀπεκρούσαντο, ἔπειτα πολλῷ θορύβῳ αὐτῶν τε προσβαλόανντων καὶ κῶν καὶ τῶν οἰκετῶν ἅμα ἀπὸ τῶν οἰκιῶν κραυγῇ τε καὶ ὀλολυγῇ χρωιμένων λον λον κεράμῳ βαλλόντων, καὶ ὑετοῦ ἅμα διὰ νυκτὸς πολλοῦ ἐπιγενομένου, ρφοβήθημασά ἔφευγον διὰ τῆς πόλεως, ἄπειροι μὲν ὄντες οἱ πλείους ἐν σκότῳ καὶ πηλῷ τῶν διόδων ᾗ χρδ὿ καὶ γὰρ τελευτῶντος τοῦ μηνὸς τὰ γιγνόμενα ἦν ) ῦ μὴ ἐκφεύγειν, ὥστε διεφθείροντο οἱ πολλοί. [3] τῶν δὲ Πλαταιῶν τις τὰς πύλας ᾗ ἐσῆλθον καὶ αἵπερ ἦσαν μόναι ἀνεῳγμέσκναι ἔκκλω ἃρκκ ῳ ἀκοντίου ἀντὶ βαλάνου χρησάμενος ἐς τὸν μοχλόν, ὥστε μηδὲ ταύτῃ ἔξιδτον ἐἂ 4 ὸ ἔξω σφᾶς αὐτοὺς καὶ διεφθάρησαν οἱ πλείους, οἱ δὲ κατὰ πύλας ἐρήμς΍ουο γιοας πέλεκυν λαθόντες καὶ διακόψαντες τὸν μοχλὸν ἐξῆλθον οὐ πολλοί ( αἴσθησιαχ τεπησιας γὰὰῂ νετο ) , ἄλλοι δὲ ἄλλῃ τῆς πόλεως σποράδες ἀπώλλυντο. [5] τὸ δὲ πλεῖστον καὶ ὅσον μάλιστα ἦν ξυνεστραμμένον ἐσπίπτουσιν ἐς οἴκημα μέεΦτα, ὿ὸ ίχους καὶ αἱ θύραι ἀνεῳγμέναι ἔτυχον αὐτοῦ, οἰόμενοι πύλας τὰμς θύρας τοῼεκμῦ οῦ ναι καὶ ἄντικρυς δίοδον ἐς τὸ ἔξω. 6 ιν, ἐμπρήσαντες τὸ οἴκημα, εἴτε τι ἄλλο χρήσωνται. [7] τέλος δὲ οὗτοί τε καὶ ὅσοι ἄλλοι τῶν Θηβαίων περιῆσαν κατὰ τὴν πόλέν πλανώνννν,σηνμεν, αν τοῖς Πλαταιεῦσι παραδοῦναι σφᾶς τε αὐτοὺς καὶ τὰ ὅπλα χρήσασθαι ὅτι ἂν βούλιν. [8] οἱ μὲν δὴ ἐν τῇ Πλαταίᾳ οὕτως ἐπεπράγεσαν:
  (4) Когда фиванцы обнаружили, что их обманули, они сомкнули свои ряды и со всех сторон сопротивлялись нападавшим. Два или три раза они отогнали их назад. Но когда, наконец, платейцы бросились на них, а женщины и рабы на крышах с криками и визгом стали забрасывать их камнями и черепицей, суматоха, усугубляемая проливным ночным дождем, стала невыносимой. их, и они обратились и в ужасе побежали по городу. Почти никто из них не знал выхода, а улицы были темны и грязны, потому что дело произошло в конце месяца, когда не было луны; тогда как их преследователи достаточно хорошо знали, как предотвратить их бегство; и таким образом многие из них погибли. Ворота, через которые они вошли, были единственными открытыми, и платеец закрепил их острием копья, которое он вонзил в засов вместо булавки. Так что этот выход тоже был закрыт, и их преследовали по всему городу. Некоторые из них вскарабкались на стену и бросились на открытое пространство. Большинство из них были убиты. Другие вышли через заброшенные ворота, незаметно прорубив засов топором, который дала им женщина; но лишь немногие, потому что они были вскоре обнаружены. Другие заблудились в разных частях города и были казнены. Но большинство держалось вместе и укрылось в большом здании, примыкавшем к стене, двери которого на ближней стороне случайно оказались открытыми, приняв их за городские ворота и надеясь найти проход через них. в страну. Платейцы, увидев, что попали в ловушку, стали обдумывать, не поджечь ли им здание, и сжечь их там, где они были. Наконец они и другие фиванцы, которые были еще живы и бродили по городу, согласились безоговорочно сдать себя и свое оружие. Так жили фиванцы в Платеях.
  5. οἱ δ᾽ ἄλλοι Θηβαῖοι, οὓς ἔδει ἔτι τῆς νυκτὸς παραγενέσθαι πανστρατιᾷ, εἄ τρΉ ἷ ροίη τοῖς ἐσεληλυθόσι, τῆς ἀγγελίας ἅμα καθ᾽ ὁδὸν αὐτοῖς ῥηθείσης περὶ τεην γεην ἐπεβοήθουν. [2] ἀπέχει δὲ ἡ Πλάταια τῶν Θηβῶν σταδίους ἑβδομήκοντα, καὶ τὸ ὕδωρ τὸ γενόμενον ς ἐποίησε βραδύτερον αὐτοὺς ἐλθεῖν: ὁ γὰρ Ἀσωπὸς ποταμὸς ἐρρύη μέγας καδὶ ατϹδίωαωδίω ὸς ἦν. [3] πορευόμενοί τε ἐν ὑετῷ καὶ τὸν ποταμὸν μόλις διαβάντες ὕστερον παρεγένονδρν, ἤὶζ ν ν τῶν μὲν διεφθαρμένων, τῶν δὲ ζώντων ἐχομένων. [4] ὡς δ᾽ ᾔσθοντο οἱ Θηβαῖοι τὸ γεγενημένον, ἐπεβούλευον τοῖς ἔξω τῆς ατόλειζὂ ν: ἦσαν γὰρ καὶ ἄνθρωποι κατὰ τοὺς ἀγροὺς καὶ κατασκευή, οἷα ἀπροσδοκντου εΦκἿὅ εΦκὅ νῃ γενομένου: ἐβούλοντο γὰρ σφίσιν, εἴ τινα λάβοιεν, ὑπάρχειν ἀντὶ τῶν ἔνδιν, ἢν ἄρα τύχωσί τινες ἐζωγρημένοι. καὶ οἱ μὲν ταῦτα διενοοῦντο, [5] οἱ δὲ Πλαταιῆς ἔτι διαβουλευομένων αὐτσήτα νεπον ὑπο ιοῦτόν τι ἔσεσθαι καὶ δείσαντες περὶ τοῖς ἔξω κήρυκα ἐξέπεμψαν παρὰ τοὺές Θηείο,γοίο ὅτι οὔτε τὰ πεποιημένα ὅσια δράσειαν ἐν σπονδαῖς σφῶν πειράσαντες καταλαβεῖν,τάν τὴῖν τὴῖν ω ἔλεγον αὐτοῖς μὴ ἀδικεῖν: εἰ δὲ μή, καὶ αὐτοὶ ἔφασαν αὐτῶν τοὺς ἄνδρας ἀποκτενεῖν οὓς ἔὓς ἔφασαν αὐτῶν τοὺς ἄνδρας τας: ἀναχωρησάντων δὲ πάλιν ἐκ τῆς γῆς ἀποδώσειν αὐτοῖς τοὺς ἄνδρας. [6] Θηβαῖοι μὲν ταῦτα λέγουσι καὶ ἐπομόσαι φασὶν αὐτούς: Πλαταιῆς δ᾽ οὐιχ ὁμολΦσογοο ὐτούς ἄνδρας εὐθὺς ὑποσχέσθαι ἀποδώσειν, ἀλλὰ λόγων πρῶτον γενομένων ἤν τι ξυμβαίνωἉ όσαι οὔ φασιν. [7] ἐκ δ᾽ οὖν τῆς γῆς ἀνεχώρησαν οἱ Θηβαῖοι οὐδὲν ἀδικήσαντες: οἱ δὲπΠλεδιιἐ τὰ ἐκ τῆς χώρας κατὰ τάχος ἐσεκομίσαντο, ἀπέκτειναν τοὺς ἄνδρας εὐθύς. ἦσαν δὲ ὀγδοήκοντα καὶ ἑκατὸν οἱ ληφθέντες, καὶ Εὐρύμαχος εἷς αὐτῶν αὐτῶν αḔḔν ἦν, πρν ἦḃ ξαν οἱ προδιδόντες.
  (5) Главные силы фиванской армии, которые должны были прийти ночью на поддержку отряда, вступающего в город в случае неудачи, услышав на своем пути о бедствии, теперь спешили на помощь. Платеи находятся примерно в восьми милях от Фив, и проливной дождь, пролившийся ночью, задержал их прибытие; ибо река Асоп вздулась, и по ней было нелегко перейти вброд. Маршируя под дождем и с трудом переправляясь через реку, они подошли слишком поздно, некоторые из их друзей были уже убиты, а другие взяты в плен. Когда фиванцы узнали о положении дел, они решили захватить то, что было за стенами; ибо в полях остались люди и имущество, как это обычно бывает, когда наносится внезапный удар в мирное время. Они намеревались держать в заложниках любого, кого поймают, и обменивать его на одного из своих людей, если кто-то из них остался жив. Но прежде чем они выполнили свой план, платейцы, подозревая их намерения и опасаясь за своих внешних друзей, послали к фиванцам вестника, протестующего против преступления, в котором они были виновны, пытаясь захватить их город в мирное время, и предупреждая их. не трогать ничего, что было за стенами. Если они будут упорствовать, то в ответ пригрозят убить заключенных; но если они уйдут на пенсию, они откажутся от них. Это рассказ фиванцев, и они добавляют, что платейцы дали клятву. Платейцы не признают, чтобы они когда-либо обещали немедленно вернуть пленных, но только в том случае, если они смогут договориться после переговоров; и они отрицают, что давали присягу. Как бы то ни было, фиванцы отступили, оставив невредимой территорию Платей; но как только платейцы получили свое имущество из страны, они предали пленников смерти. Схваченных было сто восемьдесят человек, и Евримах, с которым вели переговоры предатели города, был одним из них.
  6. τοῦτο δὲ ποιήσαντες ἔς τε τὰς Ἀθήνας ἄγγελον ἔπεμπον καὶ τοὺς νεκρονὺς ὑπονσπς ὑπονσπος δοσαν τοῖς Θηβαίοις, τά τε ἐν τῇ πόλει καθίσταντο πρὸς τὰ παρόντα ᾗ ἐδόκει αὐτοῖς [2] τοῖς δ᾽ Ἀθηναίοις ἠγγέλθη εὐθὺς τὰ περὶ τῶν Πλαταιῶν γεγενημένα, καὶ ταπιω ῆμα ξυνέλαβον ὅσοι ἦσαν ἐν τῇ Ἀττικῇ καὶ ἐς τὴν Πλάταιαν ἔπεμψαν κήρυκκα, κεπελ὿ῖ ν μηδὲν νεώτερον ποιεῖν περὶ τῶν ἀνδρῶν οὓς ἔχουσι Θηβαίων, πρὶν ἄν τι κᐅεζ αᐅὶ ωσι περὶ αὐτῶν: [3] οὐ γὰρ ἠγγέλθη αὐτοῖς ὅτι τεθνηκότες εἶεν. ἅμα γὰρ τῇ ἐσόδῳ γιγνομένῃ τῶν Θηβαίων ὁ πρῶτος ἄγγελος ἐξῄει, ὁ δὲ δκεύτερος ημένων τε καὶ ξυνειλημμένων: καὶ τῶν ὕστερον οὐδὲν ᾔδεσαν. οὕτω δὴ οὐκ εἰδότες οἱ Ἀθηναῖοι ἐπέστελλον: ὁ δὲ κῆρυξ ἀφικόμενος ηὗρδκνος αὗρδκε οο διεφθαρμένους. [4] καὶ μετὰ ταῦτα οἱ Ἀθηναῖοι στρατεύσαντες ἐς Πλάταιαν σῖτόν τε ἐσήγαγον κατὶ φκὐυφρκὐυ έλιπον, τῶν τε ἀνθρώπων τοὺς ἀχρειοτάτους ξὺν γυναιξὶ καὶ παισὶν ἐξεκόμισαν.
  (6) Когда они убили своих пленников, они отправили гонца в Афины и вернули мертвых фиванцам под флагом перемирия; Затем они приняли необходимые меры для обеспечения безопасности города. Новость уже достигла Афин, и афиняне немедленно схватили всех беотийцев, находившихся в Аттике, и послали в Платеи вестника, приказывая им не насиловать фиванских пленников, а ждать указаний из Афин. Известий об их смерти не поступало. Ибо первый вестник вышел, когда вошли фиванцы, а второй, когда они только что были побеждены и взяты в плен; но о том, что последовало за этим, афиняне ничего не знали; они отправили сообщение в неведении, и глашатай, когда он прибыл, нашел заключенных мертвыми. Затем афиняне отправили армию в Платеи и доставили припасы. Затем, оставив на месте небольшой отряд, они увели самых негодных горожан вместе с женщинами и детьми.
  7. γεγενημένου δὲ τοῦ ἐν Πλαταιαῖς ἔργου καὶ λελυμένων λαμπρῶς τῶν σπονδῶν οἈπν οἱ Ἀἱ Ἀἱ ρεσκευάζοντο ὡς πολεμήσοντες, παρεσκευάζοντο δὲ καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμα,τεοοι έλλοντες πέμπειν παρὰ βασιλέα καὶ ἄλλοσε πρὸς τοὺς βαρβάρους, εἴ ποθέν τινα ὠφελζίπίανὂ άτεροι προσλήψεσθαι, πόλεις τε ξυμμαχίδας ποιούμενοι ὅσαι ἦσαν ἐκτὸς τῆς ἑαυτῶν δυνάμεως. [2] καὶ Λακεδαιμονίοις μὲν πρὸς ταῖς αὐτοῦ ὑπαρχούσαις ἐξ Ἰταλίας καὶ Σικελίῖς ίνων ἑλομένοις ναῦς ἐπετάχθη ποιεῖσθαι κατὰ μέγεθος τῶν πόλεων, ὡς ἐμνς τὀθνὀὀνὀν πεντακοσίων νεῶν ἐσομένων, καὶ ἀργύριον ῥητὸν ἑτοιμάζειν, τά τε ἄλλα ἡσυχάζὈο θηναίους δεχομένους μιᾷ νηὶ ἕως ἂν ταῦτα παρασκευασθῇ. [3] Ἀθηναῖοι δὲ τήν τε ὑπάρχουσαν ξυμμαχίαν ἐξήταζον καὶ ἐς τὰ περὶ Πενοπόνννηὰ περὶ Πενοπόνννηὶ ωρία ἐπρεσβεύοντο, Κέρκυραν καὶ Κεφαλληνίαν καὶ Ἀκαρνᾶνας καὶ Ζάκυνθον, σερῶίν φίλια ταῦτ᾽ εἴη βεβαίως, πέριξ τὴν Πελοπόννησον καταπολεμήσοντες.
  (7) Дело Платеи было вопиющим нарушением тридцатилетнего перемирия, и афиняне теперь готовились к войне. Лакедемоняне и их союзники сделали аналогичные приготовления. И они, и афиняне подумывали послать посольства к королю и другим варварским правителям, от которых та или иная сторона могла надеяться получить помощь; они также стремились к союзу независимых городов за пределами своих владений. Лакедемоняне приказали своим друзьям в Италии и Сицилии построить другие в количестве, пропорциональном размеру их городов, в дополнение к кораблям, которые у них были на месте. поскольку они намеревались увеличить пелопоннесский флот до пятисот человек. Города также должны были предоставить фиксированную сумму денег; они не должны были принимать одновременно более одного корабля афинян, но не должны были принимать никаких дальнейших мер, пока эти приготовления не будут завершены. Афиняне пересмотрели свой союз и отправили послов в места, непосредственно прилегающие к Пелопоннесу, — Коркиру, Кефаллению, Акарнанию и Закинф. Они понимали, что если бы они могли положиться только на дружбу этих государств, то могли бы полностью окружить Пелопоннес войной.
  8. ὀλίγον τε ἐπενόουν οὐδὲν ἀμφότεροι, ἀλλ᾽ ἔρρωντο ἐς τὸν πόλεμον οὐτρκ ἀπωικ ἀπωικ μενοι γὰρ πάντες ὀξύτερον ἀντιλαμβάνονται, τότε δὲ καὶ νεότης πολλὴ μὲν οΠλστα ἐν ἐν σῳ, πολλὴ δ᾽ ἐν ταῖς Ἀθήναις οὐκ ἀκουσίως ὑπὸ ἀπειρίας ἥπτετο τοῦ πολΥμου, του, ε ἄλλη Ἑλλὰς ἅπασα μετέωρος ἦν ξυνιουσῶν τῶν πρώτων πόλεων. [2] καὶ πολλὰ μὲν λόγια ἐλέγετο, πολλὰ δὲ χρησμολόγοι ᾖδον ἔν τε τοῖς μέαλοουμή πολεμή πολεμή πολεμή ἐν ταῖς ἄλλαις πόλεσιν. [3] ἔτι δὲ Δῆλος ἐκινήθη ὀλίγον πρὸ τούτων, πρότερον οὔπω σεισθεῖσα ἀφ᾽λμνν οηηεην Ἕ νται: ἐλέγετο δὲ καὶ ἐδόκει ἐπὶ τοῖς μέλλουσι γενήσεσθαι σημῆναι. εἴ τέ τι ἄλλο τοιουτότροπον ξυνέβη γενέσθαι, πάντα ἀνεζητεῖτο. [4] ἡ δὲ εὔνοια παρὰ πολὺ ἐποίει τῶν ἀνθρώπων μᾶλλον ἐς τοὺς Λακεδαιμονίοτλλυς, ἐς τοὺς ὶ προειπόντων ὅτι τὴν Ἑλλάδα ἐλευθεροῦσιν. ἔρρωτό τε πᾶς καὶ ἰδιώτης καὶ πόλις εἴ τι δύναιτο καὶ λόγῳ καὶ ἔργα ξεινεπιλιἴεπιλιἴεπιλιἴεπιλιἴ τι δύναιτο ῖς: ἐν τούτῳ τε κεκωλῦσθαι ἐδόκει ἑκάστῳ τὰ πράγματα ᾧ μή τις αὐτὸς παρέσται. [5] οὕτως <ἐν> ὀργῇ εἶχον οἱ πλείους τοὺς Ἀθηναίους, οἱ μὲν τῆς ἀρΆῆς ἀπθῆς ἀπθἿ υλόμενοι, οἱ δὲ μὴ ἀρχθῶσι φοβούμενοι.
  [8] Ни с той, ни с другой стороны не было никаких злых мыслей; они оба были полны энтузиазма: и неудивительно, ибо все люди энергичны, когда начинают. В то время было много молодежи Пелопоннеса и молодежи Афин; они никогда не видели войны и поэтому очень охотно брались за оружие. Вся Эллада была взволнована грядущим конфликтом между двумя ее главными городами. Многие пророчества были распространены, и многие оракулы были произнесены прорицателями не только в городах, которые должны были вступить в борьбу, но и по всей Элладе. Совсем недавно остров Делос впервые на памяти эллинов потрясло землетрясение; это интерпретировалось и обычно считалось признаком грядущих событий. И все, что происходило в этом роде, было любопытно отмечено.
  9. παρασκευῇ μὲν οὖν καὶ γνώμῃ τοιαύτῃ ὥρμηντο, πόλεις δὲ ἑκάτεροι τάσμμυυντευουντευ ἐς τὸν πόλεμον καθίσταντο. [2] Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε ξύμμαχοι: Πελοποννήσιοι μὲν οἱ ἐντὸς ἸσθμοἯπάντἸεί πάντἏιοι ων καὶ Ἀχαιῶν ( τούτοις δὲ ἐς ἀμφοτέρους φιλία ἦν: Πελληνῆς δὲ Ἀχαιλῶν μόεν μόεν μουν τὸ πρῶτον, ἔπειτα δὲ ὕστερον καὶ ἅπαντες ) , ἔξω δὲ Πελοποννήσου ΜεΛορῆς , ΜεΛορῆς рф, Φωκῆς, Ἀμπρακιῶται, Λευκάδιοι, Ἀνακτόριοι. [3] τούτων ναυτικὸν παρείχοντο Κορίνθιοι, Μεγαρῆς, Σικυώνιοι, Πελληνῆς, Ἠλεῖοοι αι, Λευκάδιοι, ἱππέας δὲ Βοιωτοί, Φωκῆς, Λοκροί: αἱ δ᾽ ἄλλαι πόλεις πεζὸν χρενν χρενν χρενῖ. αὕτη μὲν Λακεδαιμονίων ξυμμαχία: [4] Ἀθηναίων δὲ Χῖοι, Λέσβιοι, Πλαταιῆς, ΜεσιἼννἂ Ναυπάκτῳ, Ἀκαρνάνων οἱ πλείους, Κερκυραῖοι, Ζακύνθιοι, καὶ ἄλλαι πόλεισποἱτὑ αι ἐν ἔθνεσι τοσοῖσδε, Καρία ἡ ἐπὶ θαλάσσῃ, Δωριῆς Καρσὶ πρόσοικοι, Ἰωνία, Ἑλλήσποντος, τὰ ἐπὶ Θρᾴκης, νῆσοι ὅσαι ἐντὸς Πελοποννήσου καὶ Κρήτης πρὀλθṂἼὸὸς σχοντα, πᾶσαι αἱ Κυκλάδες πλὴν Μήλου καὶ Θήρας. [5] τούτων ναυτικὸν παρείχοντο Χῖοι, Λέσβιοι, Κερκυραῖοι, οἱ δ᾽ ἄλλοι πεζὸαν καὸαν καὸαν καὸα [6] ξυμμαχία μὲν αὕτη ἑκατέρων καὶ παρασκευὴ ἐς τὸν πόλεμον ἦν.
  [9] Чувство человечества было сильно на стороне лакедемонян; ибо они называли себя освободителями Эллады. Города и отдельные лица стремились всячески помогать им словом и делом; и там, где человек не мог надеяться присутствовать, там ему казалось, что все остановилось. Ибо всеобщее негодование против афинян было сильным; одни жаждали избавления от них, другие боялись попасть под их влияние. Таково было настроение, воодушевлявшее эллинов, и таковы были приготовления двух держав к войне. Их соответствующие союзники были следующими: — Лакедемонская конфедерация включала всех пелопоннесцев, за исключением аргивян и ахейцев — они оба были нейтральны; только ахейцы из Пеллены сначала присоединились к лакедемонянам; впоследствии к ним присоединились все ахейцы. За пределами Пелопоннеса их союзниками были мегарцы, фокейцы, локры, беотийцы, амбракиоты, левкадийцы и анакторийцы. Из них коринфяне, мегарцы, сикионцы, пелленцы, элейцы, амбракиоты и левкадийцы снабдили флотом, беотийцы, фокейцы и локры — конницей, а остальные — только пехотой. Союзниками афинян были Хиос, Лесбос, Платеи, мессенцы Навпакта, большая часть Акарнании, Коркира, Закинф и города во многих других странах, которые были их данниками. Там была приморская область Кария, соседние дорийские народы, Иония, Геллеспонт, фракийское побережье, острова, лежащие к востоку в пределах линии Пелопоннеса и Крита, включая все Киклады, за исключением Мелоса и Феры. Хиос, Лесбос и Коркира предоставили флот; остальное, сухопутные войска и деньги. Так много относительно двух конфедераций и характера их соответствующих сил.
  10. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι μετὰ τὰ ἐν Πλαταιαῖς εὐθὺς περιήγγελλον κατὰ τὴν Πλοπόν Πλοπόνὰ ὴν ἔξω ξυμμαχίδα στρατιὰν παρασκευάζεσθαι ταῖς πόλεσι τά τε ἐπιτήδεια οἷα εἰνδκὸ῾ ἷα εἰνδκὸ῾ ἐπιτήδεια κδημον ἔχειν, ὡς ἐσβαλοῦντες ἐς τὴν Ἀττικήν. [2] . η ἀπὸ πόλεως ἑκάστης ἐς τὸν Ἰσθμόν. [3] καὶ ἐπειδὴ πᾶν τὸ στράτευμα ξυνειλεγμένον ἦν, Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς τῶν Λακε΅νὸ, ερ ἡγεῖτο τῆς ἐξόδου ταύτης, ξυγκαλέσας τοὺς στρατηγοὺς τῶν πόλεων πασῶν κλκαὶ τοοὶ τέλει καὶ ἀξιολογωτάτους παρῄνει τοιάδε.
  (10) Немедленно после происшествия при Платеях лакедемоняне разослали своим пелопоннесским и другим союзникам приказ снарядить войска и предоставить все необходимое для иностранной экспедиции с целью вторжения в Аттику. Различные государства сделали свои приготовления так быстро, как только могли, и в назначенное время с контингентами, насчитывающими две трети сил каждого, встретились на перешейке. Когда все войско было собрано, Архидам, царь лакедемонян и предводитель отряда, созвал военачальников различных государств, их военачальников и самых знатных людей и сказал следующее:
  11. 'ἄνδρες Πελοποννήσιοι καὶ ξύμμαχοι, καὶ οἱ πατέρες ἡμῶν πολλὰς στρατείας καείας καὶ ἐὶ ἐὶ οποννήσῳ καὶ ἔξω ἐποιήσαντο, καὶ ἡμῶν αὐτῶν οἱ πρεσβύτεροι οὐκ ἄπειρί πΉσλοι Ἁσλοι ὅμως δὲ τῆσδε οὔπω μείζονα παρασκευὴν ἔχοντες ἐξήλθομεν, ἀλλὰ καὶ ἐπὶ πόλινν὿ταλινν ν ἐρχόμεθα καὶ αὐτοὶ πλεῖστοι καὶ ἄριστοι στρατεύοντες. [2] δίκαιον οὖν ἡμᾶς μήτε τῶν πατέρων χείρους φαίνεσθαι μήτε ἡμῶν αὐτῶν τεσέῆς θεέῆς ους. ἡ γὰρ Ἑλλὰς πᾶσα τῇδε τῇ ὁρμῇ ἐπῆρται καὶ προσέχει τὴν γνώμην, εὔνοιαν ταχοοὈ὿ἔχοοὈά θηναίων ἔχθος πρᾶξαι ἡμᾶς ἃ ἐπινοοῦμεν. [3] οὔκουν χρή, εἴ τῳ καὶ δοκοῦμεν πλήθει ἐπιέναι καὶ ἀσφάλεια πολλὴ εἶναι λνὴḐὴὴ τοὺς ἐναντίους ἡμῖν διὰ μάχης, τούτων ἕνεκα ἀμελέστερόν τι παρεσκευασμέννὀρυς χως καὶ πόλεως ἑκάστης ἡγεμόνα καὶ στρατιώτην τὸ καθ᾽ αὑτὸν αἰεὶ προσδέχεσθθναι ἐίν Ἄίν ἥξειν. [4] ἄδηλα γὰρ τὰ τῶν πολέμων, καὶ ἐξ ὀλίγου τὰ πολλὰ καὶ δι᾽ ὀργῆς αἱ ἐπιχειιρή σιιρή ται: πολλάκις τε τὸ ἔλασσον πλῆθος δεδιὸς ἄμεινον ἠμύνατο τοὺς πλέονας διρτατατὸ κ ς ἀπαρασκεύους γενέσθαι. [5] χρὴ δὲ αἰεὶ ἐν τῇ πολεμίᾳ τῇ μὲν γνώμῃ θαρσαλέους στρατεύειν, τῷ δ᾽ ἔρσίῳ τυεδιό σθαι: οὕτω γὰρ πρός τε τὸ ἐπιέναι τοῖς ἐναντίοις εὐψυχότατοι ἂν εἶεν πρπός τειτὸς θαι ἀσφαλέστατοι. [6] ἡμεῖς δὲ οὐδ᾽ ἐπὶ ἀδύνατον ἀμύνεσθαι οὕτω πόλιν ἐρχόμεθα, ἀλλὰ ταπμστα περμσις σκευασμένην, ὥστε χρὴ καὶ πάνυ ἐλπίζειν διὰ μάχης ἰέναι αὐτούς, εἰ μὴ καὶ νῥ ἐν ᾧ οὔπω πάρεσμεν, ἀλλ᾽ ὅταν ἐν τῇ γῇ ὁρῶσιν ἡμᾶς δῃοῦντάς τε καὶ τἀκείνων φθείροντας. [7] πᾶσι γὰρ ἐν τοῖς ὄμμασι καὶ ἐν τῷ παραυτίκα ὁρᾶν πάσχοντάς τι ἄηθες ὀργὴ προ:τασπί ὶ οἱ λογισμῷ ἐλάχιστα χρώμενοι θυμῷ πλεῖστα ἐς ἔργον καθίστανται. [8] Ἀθηναίους δὲ καὶ πλέον τι τῶν ἄλλων εἰκὸς τοῦτο δρᾶσαι, οἳ ἄρχειν τε τ῾λιι οῦσι καὶ ἐπιόντες τὴν τῶν πέλας δῃοῦν μᾶλλον ἢ τὴν αὑτῶν ὁρᾶν. 9 ἡμῖν αὐτοῖς ἐπ᾽ ἀμφότερα ἐκ τῶν ἀποβαινόντων, ἕπεσθ᾽ ὅπῃ ἄν τις ἡζγῆαταῌι, φυλακὴν περὶ παντὸς ποιούμενοι καὶ τὰ παραγγελλόμενα ὀξέως δεχόμενοι: κάλλλιστον τὀ φαλέστατον , πολλοὺς ὄντας ἑνὶ κόσμῳ χρωμένους φαίνεσθαι.'
  (11) «Пелопоннесцы и вы, союзники, многие — это экспедиции, которые наши отцы совершили как внутри Пелопоннеса, так и за его пределами, и ветераны среди нас опытны в войне; и все же мы никогда не выступали с большей армией, чем эта. Но тогда мы должны помнить, что, какова бы ни была наша численность или наша доблесть, мы идем против самого сильного города. И мы обязаны показать себя достойными наших отцов и не пренебрегая собственной репутацией. Ибо вся Эллада взволнована нашим предприятием, и глаза ее устремлены на нас: она дружелюбна и хочет, чтобы мы преуспели, потому что ненавидит афинян. Теперь, хотя некоторые из вас, наблюдая за этим огромным войском, могут подумать, что опасность того, что враг встретит нас в поле, очень мала, из-за этого мы не должны безрассудно продвигаться вперед; но генерал и солдат каждого государства должны всегда ожидать, что его собственная армейская дивизия будет первой в опасности. Война ведется в темноте; нападения, как правило, внезапны и яростны, и часто меньшая армия, воодушевленная должным страхом, была более чем ровней большей силе, которая, пренебрегая своим противником, была захвачена им неподготовленной. Вторгаясь в страну врага, люди всегда должны быть уверены в духе, но они также должны бояться и принимать меры предосторожности; и таким образом они будут одновременно самыми доблестными в нападении и неприступными в обороне». можно ожидать встретить нас в поле. Даже если они заранее не имеют такого намерения, но как только они увидят нас в Аттике, разоряющих и уничтожающих их имущество, они непременно изменят свое мнение. Ибо все люди гневаются, когда они не только страдают, но и видят, и какая-то странная форма бедствия бросается в глаза; чем меньше они размышляют, тем больше они готовы сражаться; прежде всего афиняне, которые претендуют на имперскую власть и более склонны вторгаться и опустошать землю своего соседа, чем смотреть, как опустошается их собственная. Помня, как велик этот город, на который вы нападаете, и какую славу вы навлечете на своих предков и на самих себя за добро или зло в зависимости от результата, следуйте, куда бы вас ни вели; превыше всего сохраняйте дисциплину и осторожность и будьте начеку, чтобы повиноваться слову команды. И самое благородное, и самое безопасное для великой армии — быть видимым воодушевленным одним духом».
  12. τοσαῦτα εἰπὼν καὶ διαλύσας τὸν ξύλλογον ὁ Ἀρχίδαμος Μελήσιππον πρϼῶτον ἀτποοστιὀλποοστιὀλποοστιὀλποον ἀτποοστιὀλεροον Ἀθήνας τὸν Διακρίτου ἄνδρα Σπαρτιάτην, εἴ τι ἄρα μᾶλλον ἐνδοῖεν οἱ Ἀθηνταῖροἱ ᾶς ἤδη ἐν ὁδῷ ὄντας. [2] οἱ δὲ οὐ προσεδέξαντο αὐτὸν ἐς τὴν πόλιν οὐδ᾽ ἐπὶ τὸ κοινόν: ἦν γὰρ Πενριρ Πενριρ μη πρότερον νενικηκυῖα κήρυκα καὶ πρεσβείαν μὴ προσδέχεσθαι Λακεδαιμονίωμν ြξεστρατεωὶ μπουσιν οὖν αὐτὸν πρὶν ἀκοῦσαι καὶ ἐκέλευον ἐκτὸς ὅρων εἶναι αὐθημερόν, λπημερόν, λπναι αὐθημερόν ἀναχωρήσαντας ἐπὶ τὰ σφέτερα αὐτῶν, ἤν τι βούλωνται, πρεσβεύεσθαι. ξυμπέμπουσί τε τῷ Μελησίππῳ ἀγωγούς, ὅπως μηδενὶ ξυγγένηται. [3] ὁ δ᾽ ἐπειδὴ ἐπὶ τοῖς ὁρίοις ἐγένετο καὶ ἔμελλε διαλύσεσθαι, τοσόνδε εἰπὼνεττἏ «ἥδε ἡ ἡμέρα τοῖς Ἕλλησι μεγάλων κακῶν ἄρξει». [4] ὡς δὲ ἀφίκετο ἐς τὸ στρατόπεδον καὶ ἔγνω ὁ Ἀρχίδαμος ὅτι οἱ Ἀθηνανδπωοι οὶ ώσουσιν, οὕτω δὴ ἄρας τῷ στρατῷ προυχώρει ἐς τὴν γῆν αὐτῶν. 5 τοῖς δὲ λειπομένοις ἐς Πλάταιαν ἐλθόντες τὴν γῆν ἐδῄουν.
  (12) Сказав это, Архидам распустил собрание. Первым его шагом было послать Мелесиппа, сына Диэрита, спартанца, в Афины в надежде, что афиняне все-таки сдадутся, когда увидят, что их враги уже в походе. Но его не пустили ни в собрание, ни даже в город. Ибо Перикл уже внес ходатайство о том, чтобы они не имели ничего общего с герольдом или посольством, пока лакедемоняне находятся в поле. Итак, Мелесиппа отослали без слушания и сказали, что он должен пересечь границу до захода солнца; если лакедемоняне хотят вести какие-либо переговоры с афинянами, они должны сначала вернуться домой. Его сопровождал эскорт, чтобы он ни с кем не общался. Когда он прибыл на афинскую границу и собирался покинуть их, он произнес такие слова: «Этот день будет для эллинов началом великих скорбей». По возвращении глашатая в лагерь Архидам узнал, что афиняне еще совсем не в настроении сдаваться; поэтому, наконец, он двинул вперед свою армию и приготовился войти в Аттику. Беотийцы, которые отправили свой контингент из двух третей, включая свою кавалерию, в состав пелопоннесской армии, двинулись к Платеям с остатками своих сил и опустошили страну.
  13. ἔτι δὲ τῶν Πελοποννησίων ξυλλεγομένων τε ἐς τὸν Ἰσθμὸν καὶ ἐν ὁδσνα λλντρων,βντρων, εῖν ἐς τὴν Ἀττικήν, Περικλῆς ὁ Ξανθίππου στρατηγὸς ὢν Ἀθηναίων δέκαωτος αὐτὂ τὴν ἐσβολὴν ἐσομένην, ὑποτοπήσας, ὅτι Ἀρχίδαμος αὐτῷ ξένος ὢν ἐτύγχανα, λὴ π ὐτὸς ἰδίᾳ βουλόμενος χαρίζεσθαι τοὺς ἀγροδὺς αὐτοῦ παραλίπῃ καὶ μὴ δῃώμσῃ, ἢ καείί ν κελευσάντων ἐπὶ διαβολῇ τῇ ἑαυτοῦ γένηται τοῦτο, ὥσπερ καὶ τὰ ἄγη ἐλαύκᖕιιν π α ἐκείνου, προηγόρευε τοῖς Ἀθηναίοις ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ ὅτι Ἀρχίδαμος μέέν οον οἿἱ ὐ μέντοι ἐπὶ κακῷ γε τῆς πόλεως γένοιτο, τοὺς δὲ ἀγροὺς τοὺς ἑαυτοῦ καὶ οἰκίας ἢν ἄρα μὴ δῃώλωοιιν ι ὥσπερ καὶ τὰ τῶν ἄλλων, ἀφίησιν αὐτὰ δημόσια εἶναι καὶ μηδεμίαν οἱ ατποψίγίίν α νεσθαι. [2] παρῄνει δὲ καὶ περὶ τῶν παρόντων ἅπερ καὶ πρότερον, παρασκευάζεσθαί τε ἐς τὸμν πόνθὸὶ ἐκ τῶν ἀγρῶν ἐσκομίζεσθαι, ἔς τε μάχην μὴ ἐπεξιέναι, ἀλλὰ τὴν πόαλιν,σις ἐστελθόν καὶ τὸ ναυτικόν, ᾗπερ ἰσχύουσιν, ἐξαρτύεσθαι, τά τε τῶν ξυμμάχων διὰ χειρὸς ἔχειν, λέγων τὴν ἰσχὺν αὐτοῖς ἀπὸ τούτων εἶναι τῶν χρημσάτων τ῿ων τ῿ων τὰ δὲ πολλὰ τοῦ πολέμου γνώμῃ καὶ χρημάτων περιουσίᾳ κρατεῖσθαι. [3] θαρσεῖν τε ἐκέλευε προσιόντων μὲν ἑξακοσίων ταλάντων ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ φόρουνὸὸ πολὺ φόρουνὲὅ κὲν ὸν ἀπὸ τῶν ξυμμάχων τῇ πόλει ἄνευ τῆς ἄλλης προσόδου, ὑπαρχόντων δὲ ἔλπιν τῇειρ ἀ τότε ἀργυρίου ἐπισήμου ἑξακισχιλίων ταλάντων ( τὰ γὰρ πλεῖστα τριακοσίαων ἀποδέιροἀποδέέἀ νετο , ἀφ᾽ ὧν ἔς τε τὰ προπύλαια τῆς ἀκροπόλεως καὶ τἆλλα οἰκοδομήματα καὶ ἐς Ποτείδαιανηθἀ , [4] . ἱερὰ σκεύη περί τε τὰς πομπὰς καὶ τοὺς ἀγῶνας καὶ σκῦλα Μηδικὰ καὶ εἴ το τ΅οιι οὐκ ἐλάσσονος [ἦν] ἢ πεντακοσίων ταλάντων. [5] ἔτι δὲ καὶ τὰ ἐκ τῶν ἄλλων ἱερῶν προσετίθει χρήματα οὐκ ὀλίγα, οἷς χρήσεσθαι ὶ ἢν πάνυ ἐξείργωνται πάντων, καὶ αὐτῆς τῆς θεοῦ τοῖς περικειμένοις πνσπςίίια ᾽ ἔχον τὸ ἄγαλμα τεσσαράκοντα τάλαντα σταθμὸν χρυσίου ἀπέφθου, καὶ περιαιρετπὸν εṼὶ . χρησαμένους τε ἐπὶ σωτηρίᾳ ἔφη χρῆναι μὴ ἐλάσσω ἀντικαταστῆσαι πάλιν. [6] χρήμασι μὲν οὖν οὕτως ἐθάρσυνεν αὐτούς, ὁπλίτας δὲ τρισχιλίους καὶ μυρίίοουϽ υ τῶν ἐν τοῖς φρουρίοις καὶ τῶν παρ᾽ ἔπαλξιν ἑξακισχιλίων καὶ μυρίων. [7] τοσοῦτοι γὰρ ἐφύλασσον τὸ πρῶτον ὁπότε οἱ πολέμιοι ἐσβάλοιεν, ἀπό τε τὉττυτζῶτυτζῶτυτζῶτυ ῶν νεωτάτων, καὶ μετοίκων ὅσοι ὁπλῖται ἦσαν. τοῦ τε γὰρ Φαληρικοῦ τείχους στάδιοι ἦσαν πέντε καὶ τριάκοντα πρὸς τὸν κύσκλοῦ,τον Ἁ καὶ αὐτοῦ τοῦ κύκλου τὸ φυλασσόμενον τρεῖς καὶ τεσσαράκοντα ον ἦν, τὸ μεταξὺ τοῦ τε μακροῦ καὶ τοῦ Φαληρικοῦ ) , τὰ δὲ μακρὰ τείχη πρὸς τὸς τὸς Πειραιᾶ τεσσαράκοντα σταδίων, ὧν τὸ ἔξωθεν ἐτηρεῖτο: καὶ τοῦ Πειραιὶς ξὺν Μιο΅ῖ ήκοντα μὲν σταδίων ὁ ἅπας περίβολος, τὸ δ᾽ ἐν φυλακῇ ὂν ἥμισυ τούτου. [8] ἱππέας δὲ ἀπέφαινε διακοσίους καὶ χιλίους ξὺν ἱπποτοξόταις, ἑξακοσίίους δὶκκ ους τοξότας, καὶ τριήρεις τὰς πλωίμους τριακοσίας. [9] ταῦτα γὰρ ὑπῆρχεν Ἀθηναίοις καὶ οὐκ ἐλάσσω ἕκαστα τούτων, ὅτε ἡ ἐσβολλτὴ τὸ ε Πελοποννησίων ἔσεσθαι καὶ ἐς τὸν πόλεμον καθίσταντο. ἔλεγε δὲ καὶ ἄλλα οἷάπερ εἰώθει Περικλῆς ἐς ἀπόδειξιν τοῦ περιέσεσθαι τῷ πολέμῳ
  (13) Когда пелопоннесцы собирались у перешейка и были еще в пути, но еще до того, как вошли в Аттику, Перикл, сын Ксантиппа, один из десяти афинских полководцев, зная, что вторжение неизбежно, и подозревая, что Архидам, опустошая страну, вполне вероятно мог пощадить свои земли либо из вежливости и потому, что он был его другом, либо по приказу лакедемонских властей (которые уже пытались возбудить против него предубеждение, когда требовали изгнания оскверненной семьи и мог бы воспользоваться этим дополнительным средством, чтобы навредить ему в глазах афинян), открыто заявил на собрании, что Архидам был его другом; но это было не во вред государству, и если предположить, что враг не разрушит его земли и постройки, как остальные, он подарит их обществу; и он хотел, чтобы афиняне не подозревали его по этому поводу. Что касается общей ситуации, он повторил свой предыдущий совет; они должны готовиться к войне и переносить свое имущество из деревни в город; они должны защищать свои стены, но не выходить в бой; они также должны снаряжать для службы флот, в котором заключаются их силы. Их союзников следует держать под контролем, ибо их власть зависела от доходов, которые они от них получали; военные успехи обычно достигались мудрой политикой и распоряжением деньгами. Состояние их финансов было обнадеживающим; они ежегодно получали от своих союзников в среднем шестьсот талантов дани, не говоря уже о других доходах; а на Акрополе еще оставалось шесть тысяч талантов чеканного серебра. (Вся сумма когда-то составляла целых девять тысяч семьсот талантов, но из нее нужно было вычесть сумму в три тысячи семьсот, израсходованную на различные постройки, такие как Пропилеи Акрополя, а также на осаду Потидеи. .) Кроме того, было нечеканенное золото и серебро в виде частных и публичных приношений, священные сосуды, используемые в процессиях и играх, персидская добыча и другие вещи подобного рода, стоимостью по меньшей мере еще на пятьсот талантов. Кроме того, что они имели в Акрополе, в их распоряжении были значительные сокровища в различных храмах. Если бы они были доведены до последней крайности, они могли бы даже снять золотые пластины, которыми было покрыто изображение богини; они, как он указал, весили сорок талантов и были сделаны из очищенного золота, которое все можно было удалить. Они могли использовать это сокровище в целях самообороны, но они были обязаны возместить все, что взяли. Этой оценкой их богатства он старался ободрить их. Он добавил, что у них было тринадцать тысяч гоплитов, не считая шестнадцати тысяч, занимавших крепости или охранявших городские стены. Ибо именно это число служило в гарнизоне в начале войны, когда враг вторгался в Аттику; они состояли из старших и младших мужчин, а также из метиков, вооруженных тяжелым оружием. Фалерская стена простиралась на четыре мили от Фалерума до городских стен: охраняемая часть городской стены была немногим меньше пяти миль; что между Длинной стеной и Фалериком не требует охраны. Длинные стены, спускавшиеся к Пирею, имели в длину более четырех с половиной миль; охранялся только внешний. Весь обход Пирей и Мунихии составлял не более семи миль, половина из которых требовала охраны. Афинская конница, как указывал Перикл, насчитывала тысячу двести человек, включая конных лучников; пеших лучников тысяча шестьсот; годных к службе триер в городе было триста. — Разнообразные силы, которыми располагали Афины в начале войны, когда надвигалось первое пелопоннесское вторжение, нельзя оценить меньше. К этому Перикл добавил другие доводы, которые он любил использовать, чтобы доказать афинянам, что победа неизбежна.
  14. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἀνεπείθοντό τε καὶ ἐσεκομίζοντο ἐκ τῶδναϖαπκῶνα γρῶν γυναῖκας καὶ τὴν ἄλλην κατασκευὴν ᾗ κατ᾽ οἶκον ἐχρῶντο, καὶ αὐτῶν τῶιθθιιἰ ροῦντες τὴν ξύλωσιν: πρόβατα δὲ καὶ ὑποζύγια ἐς τὴν Εὔβοιαν διεπέμψαντο καοὶ ἐς τὰς ἐπικειμένας. [2] χαλεπῶς δὲ αὐτοῖς διὰ τὸ αἰεὶ εἰωθέναι τοὺς πολλοὺς ἐν τοῖς ἀγρΡοσῖς τιαῖς τιὺς ἀνάστασις ἐγίγνετο.
  (14) Горожане убедились и привели в город своих детей и жен, свое домашнее имущество и даже деревянные конструкции своих домов, которые они сняли. Свои стада и вьючных животных они перевели на Эвбею и соседние острова. Переселение жителей было болезненным; ибо афиняне всегда привыкли жить в стране.
  15. ξυνεβεβήκει δὲ ἀπὸ τοῦ πάνυ ἀρχαίου ἑτέρων μᾶλλον Ἀθηναίοις τοῦτο. ἐπὶ γὰρ Κέκροπος καὶ τῶν πρώτων βασιλέων ἡ Ἀττικὴ ἐς Θησέα αἰεὶ κατὰ πόλεκεις ανεῖά τε ἐχούσας καὶ ἄρχοντας, καὶ ὁπότε μή τι δείσειαν, οὐ ξυνῇσαν βουλεσυσόμενοο ιλέα, ἀλλ᾽ αὐτοὶ ἕκαστοι ἐπολίτευον καὶ ἐβουλεύοντο: καί τινες καὶ ἐπολέμηησάοι ὥσπερ καὶ Ἐλευσίνιοι μετ᾽ Εὐμόλπου πρὸς Ἐρεχθέα. [2] ἐπειδὴ δὲ Θησεὺς ἐβασίλευσε, γενόμενος μετὰ τοῦ ξυνετοῦ καὶ δυνατὸμς τά τά τισκλα τειλδλα ὴν χώραν καὶ καταλύσας τῶν ἄλλων πόλεων τά τε βουλευτήρια καὶ τὰς ἀρχὰς ἐὰς νις ποὴν τὴν σαν, ἓν βουλευτήριον ἀποδείξας καὶ πρυτανεῖον, ξυνῴκισε πάντας, καὶ νεμομν᰿ῖὅς ἑκάστους ἅπερ καὶ πρὸ τοῦ ἠνάγκασε μιᾷ πόλει ταύτῃ χρῆσθαι, ἣ ἁπάντων ἤδτων ἤδντω ξιν ἐες αὐτὴν μεγάλη γενομένη παρεδόθη ὑπὸ Θησέως τοῖς ἔπειτα: καὶ ξυνοίκια ἐαξ θηίο ῖοι ἔτι καὶ νῦν τῇ θεῷ ἑορτὴν δημοτελῆ ποιοῦσιν. [3] τὸ δὲ πρὸ τοῦ ἡ ἀκρόπολις ἡ νῦν οὖσα πόλις ἦν, καὶ τὸ ὑπ᾽ αὐτὴν πρὸτιν ν ν еτραμμένον. [4] τεκμήριον δέ: τὰ γὰρ ἱερὰ ἐν αὐτῇ τῇ ἀκροπόλει † καὶ ἄλλων θεῶν ἐστὶ τανρκḉὶ ς τοῦτο τὸ μέρος τῆς πόλεως μᾶλλον ἵδρυται, τό τε τοῦ Διὸς τοῦ Ὀλυμπίου καὶ κνοὶ Πκν τὸ τῆς Γῆς καὶ τὸ <τοῦ> ἐν Λίμναις Διονύσου, ᾧ τὰ ἀρχαιότερα Διονύσια [τῇ δωδεκάτῃ] ποιεῖται ἐν μηνὶ Ἀνθεσπτηριῶὶ ὶ οἱ ἀπ᾽ Ἀθηναίων Ἴωνες ἔτι καὶ νῦν νομίζουσιν. ἵδρυται δὲ καὶ ἄλλα ἱερὰ ταύτῃ ἀρχαῖα. [5] καὶ τῇ κρήνῃ τῇ νῦν μὲν τῶν τυράννων οὕτω σκευασάντων Ἐνμνεακρούνῳ καλν὿υ ὲ πάλαι φανερῶν τῶν πηγῶν οὐσῶν Καλλιρρρόῃ ὠνομασμένῃ, ἐκεῖνοί τε ἐγγντπίλ οὔλοῃ ἄξια ἐχρῶντο, καὶ νῦν ἔτι ἀπὸ τοῦ ἀρχαίου πρό τε γαμικῶν καὶ ἐς ἄλζνα τερνἱ αι τῷ ὕδατι χρῆσθαι: [6] καλεῖται δὲ διὰ τὴν παλαιὰν ταύτῃ κατοίκησιν καὶ ἡ ἀκρόπο ῦδε ἔτι ὑπ᾽ Ἀθηναίων πόλις.
  [15] Такая жизнь была характерна для них, больше, чем для любого другого эллинского народа, с самых ранних времен. Во времена Кекропа и первых царей, вплоть до правления Тесея, Аттика была разделена на коммуны, имевшие свои ратуши и магистратов. За исключением случаев тревоги, весь народ не собирался на совет при царе, а управлял своими делами и совещался вместе в своих городах. Некоторые из них временами даже воевали с ним, как элевсинцы при Эвмолпе с Эрехтеем. Но когда Тесей взошел на престол, он, будучи как могущественным, так и мудрым правителем, помимо прочих улучшений в управлении страной, распустил советы и отдельные правительства и объединил всех жителей Аттики в нынешнем городе, основав один совет и ратуша. Они продолжали жить на своих землях, но он заставил их прибегнуть к Афинам как к своей метрополии, и отныне все они были внесены в список ее граждан. Так возник большой город, который Тесей передал своим потомкам, и с тех пор афиняне регулярно праздновали национальный праздник Синоеки, или «союза общин», в честь богини Афины. , то, что сейчас является Акрополем, а земля, лежащая под ним на юге, была городом. В доказательство этого утверждения можно привести множество доводов: храмы Афины и других божеств расположены в самом Акрополе, а те, что за его пределами, лежат главным образом поблизости; например, храмы Зевса Олимпийского и Аполлона Пифийского, и храм Земли и Диониса на Болотах, в честь которых в двенадцатый день месяца антестерион празднуются более древние Дионисии, праздник, который также продолжает соблюдаться ионийскими потомками афинян. В том же квартале находятся другие древние храмы, а недалеко от них находится источник, ныне называемый Эннеакрунос, или Девять водопроводов, по форме, приданной ему тиранами, но первоначально, до того, как источники были покрыты, Каллироэ, или Прекрасная. Транслировать. Вода из этого источника использовалась древними афинянами в больших случаях, поскольку он находился недалеко от первоначального города; и на брачных обрядах и других церемониях этот обычай все еще сохраняется. По сей день Акрополь или Цитадель афиняне называют Полисом , или Городом, потому что этот район был первым заселен.
  16. τῇ τε οὖν ἐπὶ πολὺ κατὰ τὴν χώραν αὐτονόμῳ οἰκήσει μετεῖχον οἱ αεκιῖοἈθηναṶῖο δὴ ξυνῳκίσθησαν, διὰ τὸ ἔθος ἐν τοῖς ἀγροῖς ὅμως οἱ πλείους τῶν τε τε κἀρχκναί ὕστερον μέχρι τοῦδε τοῦ πολέμου γενόμενοί τε καὶ οἰκήσαντες οὐ ῥᾳδίως πανοιὐεσίως άσεις ἐποιοῦντο, [2] ἔφερον οἰκίας τε καταλείποντες καὶ ἱερὰ ἃ διὰ παντὸς ἦν αὐτοῖς ἐκ τῆχ ατοὰ τατοὰ ολιτείας πάτρια δίαιτάν τε μέλλοντες μεταβάλλειν καὶ οὐδὲν ἄλλο ἢ πόλιν τὴν αὑτοΈ ῦ ῦ αστος.
  [16] Таким образом, в течение длительного времени древние афиняне наслаждались сельской жизнью в самоуправляющихся общинах; и хотя теперь они были объединены в один город, они и их потомки вплоть до этой войны по старой привычке обычно проживали со своими домочадцами в стране, где они родились. По этой причине, а также потому, что они недавно восстановили свои загородные дома и поместья после персидской войны, они не хотели переезжать. Они были подавлены мыслью о том, что покинут свои дома и храмы, которые достались им от отцов и были непреходящим памятником их ранней конституции. Они собирались изменить свой образ жизни, и, покидая свои деревни, фактически каждый из них шел в изгнание.
  17. ἐπειδή τε ἀφίκοντο ἐς τὸ ἄστυ, ὀλίγοις μέν τισιν ὑπῆρχον οἰκήσεις καὶιίίω παὶ παὶ νὰς ἢ οἰκείων καταφυγή, οἱ δὲ πολλοὶ τά τε ἐρῆμα τῆς πόλεως ᾤκησαν καὰ τὰρὰ τὰὰἶοὰ ῷα πάντα πλὴν τῆς ἀκροπόλεως καὶ τοῦ Ἐλευσινίου καὶ εἴ τι ἄλλο βεβαίως κλῃστὸ ἦν: τό τε Πελαργικὸν καλούμενον τὸ ὑπὸ τὴν ἀκρόπολιν, ὃ καὶ ἐπάρατόν τε ἦκν ἦκὴ ἦκὴ ί τι καὶ Πυθικοῦ μαντείου ἀκροτελεύτιον τοιόνδε διεκώλυε, λέγον ὡς 'τὸ ΠελαργιἸὸ ινον,' ὅμως ὑπὸ τῆς παραχρῆμα ἀνάγκης ἐξῳκήθη. [2] καί μοι δοκεῖ τὸ μαντεῖον τοὐναντίον ξυμβῆναι ἢ προσεδέχοντο: οὐ γὰρ δινοὰ τὐ γὰρ δινοὰ τὐ ἐνοίκησιν αἱ ξυμφοραὶ γενέσθαι τῇ πόλει, ἀλλὰ διὰ τὸν πόλεμον ἡ ἀνάγκση τῆς,εκὂ οῆς ν οὐκ ὀνομάζον τὸ μαντεῖον προῄδει μὴ ἐπ᾽ ἀγαθῷ ποτὲ αὐτὸ κατοικισθησόννο. [3] κατεσκευάσαντο δὲ καὶ ἐν τοῖς πύργοις τῶν τειχῶν πολλοὶ καὶ ὡς ἕκαστός πΐου ὡ ὐ γὰρ ἐχώρησε ξυνελθόντας αὐτοὺς ἡ πόλις, ἀλλ᾽ ὕστερον δὴ τά τε μακρὰ τείμχαεικάαεικάα νοι καὶ τοῦ Πειραιῶς τὰ πολλά. [4] ἅμα δὲ καὶ τῶν πρὸς τὸν πόλεμον ἥπτοντο, ξυμμάχους τε ἀγείροντες καὶ σήγπο Πελγνῇ τὸν νεῶν ἐπίπλουν ἐξαρτύοντες. [5] καὶ οἱ μὲν ἐν τούτῳ παρασκευῆς ἦσαν.
  [17] Когда они пришли в Афины, лишь немногие из них имели дома или могли найти дом среди друзей или родственников. Большинство поселились на пустынных городских пространствах, в храмах и усыпальницах героев, за исключением тех, что находились на Акрополе, в Элевсине и во всех других местах, которые можно было надежно закрыть. На так называемую пеласгийскую землю, лежавшую у подножия цитадели, было наложено проклятие, запрещающее ее занятие. В том же духе была и полустрочка пифийского оракула: «Лучше бы пеласгийская земля оставила пустыню». Но даже она была заполнена под внезапным давлением необходимости. И, на мой взгляд, оракул сбылся в прямо противоположном народному ожиданию смысле; ибо не незаконная оккупация, к которой были вынуждены люди, была причиной бедствий, постигших город, а война была причиной оккупации; и оракул, не говоря уже о войне, предсказал, что это место когда-нибудь будет заселено напрасно. Многие также обосновались в башнях стен или в любом другом месте, которое они могли найти; ибо город не мог вместить их, когда они впервые вошли. Но впоследствии они разделили между собой Длинные стены и большую часть Пирей. В то же время афиняне энергично принялись за войну, созвав своих союзников и подготовив экспедицию из сотни кораблей против Пелопоннеса.
  18) ἔμελλον ἐσβαλεῖν. καὶ ὡς ἐκαθέζοντο, προσβολὰς παρεσκευάζοντο τῷ τείχει ποιησόμενοι μηχαναλλῖας τε κῖας τε κῖ πῳ: [2] ἡ γὰρ Οἰνόη οὖσα ἐν μεθορίοις τῆς Ἀττικῆς καὶ Βοιωτίας ἐτετείχιστο, κτῆὶ υρίῳ οἱ Ἀθηναῖοι ἐχρῶντο ὁπότε πόλεμος καταλάβοι. τάς τε οὖν προσβολὰς ηὐτρεπίζοντο καὶ ἄλλως ἐνδιέτριψαν χρόνον περὶ αὐτήν. [3] αἰτίαν τε οὐκ ἐλαχίστην Ἀρχίδαμος ἔλαβεν ἀπ᾽ αὐτοῦ, δοκῶν καὶ ἐν τῇ τογογωναγω έμου μαλακὸς εἶναι καὶ τοῖς Ἀθηναίοις ἐπιτήδειος, οὐ παραινῶν προθύμονμες ποεοενμεῂ ξυνελέγετο ὁ στρατός, ἥ τε ἐν τῷ Ἰσθμῷ ἐπιμονὴ γενομένη καὶ κατὰ τὴν ἄλλην πνερ ἡ σχολαιότης διέβαλεν αὐτόν, μάλιστα δὲ ἡ ἐν τῇ Οἰνόῃ ἐπίσχεσις. [4] οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι ἐσεκομίζοντο ἐν τῷ χρόνῳ τούτῳ, καὶ ἐδόκουν οἱσποοοἱσποο ελθόντες ἂν διὰ τάχους πάντα ἔτι ἔξω καταλαβεῖν, εἰ μὴ διὰ τὴν ἐκείνου μέλησν. [5] . ὁ δὲ προσδεχόμενος, ὡς λέγεται, τοὺς Ἀθηναίους τῆς γῆς ἔτι ἀκεραιου ονσκεκς αὶ κατοκνήσειν περιιδεῖν αὐτὴν τμηθεῖσαν, ἀνεῖχεν.
  (18) Пока они сражались, пелопоннесская армия продвигалась вперед: она прибыла прежде всего в Эноэ, крепость на границе Аттики и Беотии, в которой афиняне размещали гарнизон всякий раз, когда вспыхивала война, и был пунктом, в котором пелопоннесцы намеревались войти в страну врага. Там они расположились лагерем и приготовились штурмовать стены с помощью орудий и осадных сооружений. Но эти и другие меры отняли время и задержали их по соседству. В задержке сурово обвинили Архидама; Считалось также, что он был недостаточно энергичен в ведении войны и оказал афинянам хорошую услугу, препятствуя активным действиям. После сбора войск его обвинили в задержке на перешейке и в праздношатании на марше. Но его репутация больше всего пострадала от остановки в Оэноэ. Ибо афиняне воспользовались этим интервалом, чтобы забрать свое имущество; и пелопоннесцы воображали, что, если бы они двинулись вперед быстро и он не медлил, они могли бы захватить все, прежде чем это было бы перенесено внутрь стен. Таковы были чувства, питаемые к Архидаму его войсками во время привала. Говорят, что он сдерживался, полагая, что афиняне, пока их земли еще не были разорены, сдадутся и что мысль о том, чтобы позволить им быть опустошенными, будет для них слишком тяжелой.
  19. ἐπειδὴ μέντοι προσβαλόντες τῇ Οἰνόῃ καὶ πᾶσαν ἰδέαν πειράσαντες οὐκ ἐντοναἑνοῇ [ἵ τε Ἀθηναῖοι οὐδὲν ἐπεκηρυκεύοντο, οὕτω δὴ ὁρμήσαντες ἀπ᾽ αὐτῆς μετὰ λὰτὰ τὰἰ ν ἐσελθόντων Θηβαίων] γενόμενα ἡμέρᾳ ὀγδοηκοστῇ μάλιστα, θέρους καὶ τοῦ σίτονν ἐ ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν: ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίδαμος ὁ Ζευξιδάμου, Λακεδαιμονίων βασιλεύς. [2] καὶ καθεζόμενοι ἔτεμνον πρῶτον μὲν Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον κιπο ζιπο τριπο τριπο τριπο τριπο Ἀθηναίων ἱππέων περὶ τοὺς Ῥείτους καλουμένους ἐποιήσαντο: ἔπειτα προυδχώροεινἔπειτα προυδχώροεινἈθηναίων χοντες τὸ Αἰγάλεων ὄρος διὰ Κρωπιᾶς, ἕως ἀφίκοντο ἐς Ἀχαρνάς, χωρίστττᾶς ικῆς τῶν δήμων καλουμένων, καὶ καθεζόμενοι ἐς αὐτὸ στρατόπεδόν τε ἐποιήσαντο χρόνον τε πολὺν ἐμμείναντες ἔτεμνον.
  (19) Но когда они напали на Эноэ и, не оставив никаких средств, не смогли взять ее, и вестники от афинян не пришли, наконец, они двинулись дальше, и примерно на восьмидесятый день после вступления фиванцев в Платеи, в середине лета, когда хлеб был в полном колосе, вторглись в Аттику под предводительством Архидама, сына Зевксидама, лакедемонского царя. Они разбили лагерь и разорили, прежде всего, Элевсин и равнину Трии, где они обратили в бегство некоторых афинских лошадей у ручьев, называемых Реити; затем они двинулись вперед, удерживая гору Эгалеос по правую руку, через район Кропеи, пока не достигли Ахарн, самого большого из афинских городов или демов, как их называют; и в Ахарнах они расположились лагерем и оставались там значительное время, опустошая страну.
  20. γνώμῃ δὲ τοιᾷδε λέγεται τὸν Ἀρχίδαμον περί τε τὰς Ἀχαρνὰς ὡς ἐς μάχαην ταξάάμεν ταξάάμεν καὶ ἐς τὸ πεδίον ἐκείνῃ τῇ ἐσβολῇ οὐ καταβῆναι: [2] τοὺς γὰρ Ἀθηναίους ἀλζνι, ἀλζπις ἀλζπις τάς τε νεότητι πολλῇ καὶ παρεσκευασμένους ἐς πόλεμον ὡς οὔπω πρότερον, ἖σως ἂνἾελνπε καὶ τὴν γῆν οὐκ ἂν περιιδεῖν τμηθῆναι. [3] ἐπειδὴ οὖν αὐτῷ ἐς Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον οὐκ ἀπήντησαν, πετεποὸ ρὶ τὰς Ἀχαρνὰς καθήμενος εἰ ἐπεξίασιν: [4] ἅμα μὲν γὰρ αὐτῷ ὁ χῶρος ἐπιτϽεήτειο ἐνστρατοπεδεῦσαι, ἅμα δὲ καὶ οἱ Ἀχαρνῆς μέγα μέρος ὄντες τῆς πόλεως ( τρισχίλιοι ὁπλῖται ἐγένοντο ) οὐ περιόψεσθαι ἐδόκουν τὰ σφέτερα διαφθαρέντα, ἀλλ᾽ ττρμήσκειοο πάντας ἐς μάχην. εἴ τε καὶ μὴ ἐπεξέλθοιεν ἐκείνῃ τῇ ἐσβολῇ οἱ Ἀθηναῖοι, ἀδεέστερον ἤδη τερς ό τε πεδίον τεμεῖν καὶ πρὸς αὐτὴν τὴν πόλιν χωρήσεσθαι: τοὺς γὰρ Ἀχαρνέας σςημοοοτερθνἐστερθθαι φετέρων οὐχ ὁμοίως προθύμους ἔσεσθαι ὑπὲρ τῆς τῶν ἄλλων κινδυνεύειν, στάσιινἄλλων κινδυνεύειν, στάσιιν τῇ γνώμῃ. [5] τοιαύτῃ μὲν διανοίᾳ ὁ Ἀρχίδαμος περὶ τὰς Ἀχαρνὰς ἦν.
  (20) Во время этого первого вторжения Архимам, как говорят, задержался около Ахарн со своей армией, готовой к битве, вместо того, чтобы спуститься на равнину, в надежде, что афиняне, которые теперь процветали в молодости и численности и готовились к войне, когда они никогда прежде, возможно, скорее встретит их в поле, чем позволит разорить их земли. Поэтому, когда они не появлялись ни в Элевсине, ни на равнине Трии, он еще раз пытался заставить их выйти, разбив лагерь в окрестностях Ахарн. Положение оказалось удобным, и ахарнийцы, составлявшие значительную часть города и снабжавшие тремя тысячами гоплитов, вероятно, будут нетерпеливы по поводу уничтожения своего имущества и сообщат всему народу желание сражаться. Или, если афиняне не выйдут ему навстречу во время этого вторжения, он сможет впредь с большей уверенностью опустошать равнину и идти прямо к стенам города. Ахарнийцы, потеряв свое имущество, будут менее склонны рисковать своей жизнью ради своих соседей, и поэтому в советах афинян возникнет раскол. Таков был мотив, по которому Архидам остался в Ахарнах.
  21. Ἀθηναῖοι δὲ μέχρι μὲν οὗ περὶ Ἐλευσῖνα καὶ τὸ Θριάσιον πεδίον ὁ στνατὸν, κ ἐλπίδα εἶχον ἐς τὸ ἐγγυτέρω αὐτοὺς μὴ προϊέναι, μεμνημένοι καὶ Πλειστοάνακτν τὶ Λακεδαιμονίων βασιλέα, ὅτε ἐσβαλὼν τῆς Ἀττικῆς ἐς Ἐλευσῖνα καὶ Θριῶζεσονίπεη Πε ν πρὸ τοῦδε τοῦ πολέμου τέσσαρσι καὶ δέκα ἔτεσιν ἀνεχώρησε πάλιν ἐς τὸ πλέον οὐκέτι προελθών ( δφ᾽ ὃ γὃ δώ ὴ αὐτῷ ἐγένετο ἐκ Σπάρτης δόξαντι χρήμασι πεισθῆναι [τὴν ἀναχώρησιν] ) : [2] ἐὴπειν Ἀχαρνὰς εἶδον τὸν στρατὸν ἑξήκοντα σταδίους τῆς πόλεως ἀπέχοντα, οὐκέτθ ἀνασθ ἀναθ ἐποιοῦντο, ἀλλ᾽ αὐτοῖς, ὡς εἰκός, γῆς τεμνομένης ἐν τῷ ἐμφανεῖ, ὃ οὔποω ἐν τῷ ἐμφανεῖ, ὃ οὔποω ἵ γε νεώτεροι, οὐδ᾽ οἱ πρεσβύτεροι πλὴν τὰ Μηδικά, δεινὸν ἐφαίνετο καὶ λοτοκει ς καὶ μάλιστα τῇ νεότητι ἐπεξιέναι καὶ μὴ περιορᾶν. [3] κατὰ ξυστάσεις τε γιγνόμενοι ἐν πολλῇ ἔριδι ἦσαν, οἱ μὲν κελεύοντες ἐπεξιέννῇ ς οὐκ ἐῶντες. χρησμολόγοι τε ᾖδον χρησμοὺς παντοίους, ὧν ἀκροᾶσθαι ὡς ἕκαστος ὥρμητο. οἵ τε Ἀχαρνῆς οἰόμενοι παρὰ σφίσιν αὐτοῖς οὐκ ἐλαχίστην μοῖραν εἶναι ἈθὉν ἈθὉν ὐτῶν ἡ γῆ ἐτέμνετο, ἐνῆγον τὴν ἔξοδον μάλιστα. παντί τε τρόπῳ ἀνηρέθιστο ἡ πόλις, καὶ τὸν Περικλέα ἐν ὀργῇ εἶχον, καὶ ὧτν κερντν πεσνρῄ ἐμέμνηντο οὐδέν, ἀλλ᾽ ἐκάκιζον ὅτι στρατηγὸς ὢν οὐκ ἐπεξάγοι, αἴτισιόν τε σιόν τε σιόν ζον πάντων ὧν ἔπασχον.
  (21) Афиняне, пока лакедемоняне находились в окрестностях Элевсина и на равнине Трии, надеялись, что они не пройдут дальше. Они вспомнили, как четырнадцать лет тому назад лакедемонский царь Плейстоанакс, сын Павсания, вторгся в Аттику с пелопоннесским войском и как, дойдя до Элевсина и Трии, он не пошел дальше, а отступил. И действительно, это отступление было причиной его изгнания; ибо считалось, что его подкупили. Но когда они увидели армию в окрестностях Ахарн и всего в семи милях от города, они почувствовали присутствие захватчика невыносимым. Опустошение их страны у них на глазах, чего ни младшие никогда не видели, ни старшие, кроме как во время персидского нашествия, естественно, представлялись им ужасным явлением, и весь народ, особенно юноши, стремился уйти. вперед и положить этому конец. На улицах образовывались узлы, происходили громкие споры, некоторые стремились выйти, меньшинство сопротивлялось. Прорицатели повторяли оракулы самого разного рода, которые все находили в тех или иных восторженных слушателях. Ахарнийцы, которые, по их собственному мнению, составляли немалую часть афинского государства, видя, что их земля опустошена, решительно настаивали на том, чтобы они вышли и сражались. Волнение в городе было всеобщим; народ был в ярости на Перикла и, забыв все его прежние предостережения, ругал его за то, что он не повел их на битву, как положено их полководцу, и сваливал на него все свои несчастья.
  22. Περικλῆς δὲ ὁρῶν μὲν αὐτοὺς πρὸς τὸ παρὸν χαλεπαίνοντας καὶ οὐ τὰ ἄρισον ω πιστεύων δὲ ὀρθῶς γιγνώσκειν περὶ τοῦ μὴ ἐπεξιέναι, ἐκκλησίαν τε οὐκ νποίει α ξύλλογον οὐδένα, τοῦ μὴ ὀργῇ τι μᾶλλον ἢ γνώμῃ ξυνελθόντας ἐξαμαρτεῖν, τσλήα πι λήν πϹ καὶ δι᾽ ἡσυχίας μάλιστα ὅσον ἐδύνατο εἶχεν. [2] ἱππέας μέντοι ἐξέπεμπεν αἰεὶ τοῦ μὴ προδρόμους ἀπὸ τῆς στρατιᾶς ἐσπίπτοντας τροἏ οὺς τοὺς ἐγγὺς τῆς πόλεως κακουργεῖν: καὶ ἱππομαχία τις ἐγένετο βραχεῖα τυγοῖα ε Ἀθηναίων τέλει ἑνὶ τῶν ἱππέων καὶ Θεσσαλοῖς μετ᾽ αὐτῶν πρὸς τοὺς Βοὺας ΒοὺαωτἼἶα ᾗ οὐκ ἔλασσον ἔσχον οἱ Ἀθηναῖοι καὶ Θεσσαλοί, μέχρι οὗ προσβοηθησάντων τοῖν τοῖς τοῖωτο πλιτῶν τροπὴ ἐγένετο αὐτῶν καὶ ἀπέθανον τῶν Θεσσαλῶν καὶ Ἀθηναίων οντί πολλὐ πολλὐ μέντοι αὐτοὺς αὐθημερὸν ἀσπόνδους. [3] καὶ οἱ Πελοποννήσιοι τροπαῖον τῇ ὑστεραίᾳ ἔστησαν. ἡ δὲ βοήθεια αὕτη τῶν Θεσσαλῶν κατὰ τὸ παλαιὸν ξυμμαχικὸν ἐγένετο τοῖς Ἀθηινα ἀφίκοντο παρ᾽ αὐτοὺς Λαρισαῖοι, Φαρσάλιοι, [Παράσιοι], Κραννώνιοι, Πυράσιιοι, ώνρ ῖοι. ἡγοῦντο δὲ αὐτῶν ἐκ μὲν Λαρίσης Πολυμήδης καὶ Ἀριστόνους, ἀπὸ τῆς στάσεϑως ἐκ δὲ Φαρσάλου Μένων: ἦσαν δὲ καὶ τῶν ἄλλων κατὰ πόλεις ἄρχοντες.
  (22) Но он, видя, что они охвачены раздражением момента и склонны к злым советам, и уверенный в том, что он прав, отказываясь выйти, не стал созывать никакого собрания или собрания, чтобы, сойдясь вместе, больше в гневе, чем в благоразумии, они могут сделать какой-нибудь неверный шаг. Он строго следил за городом и старался, насколько мог, успокоить раздражение. Тем временем он время от времени посылал всадников, чтобы не допустить, чтобы летучие отряды пробирались в поля возле города и причиняли вред. Во Фригии произошла стычка между одним из отрядов афинской кавалерии, которой помогали их фессалийские союзники, с одной стороны, и беотийской кавалерией, с другой, в которой афиняне и фессалийцы были по крайней мере равными своим противникам, пока, когда подошла беотийская пехота, чтобы поддержать коня, они были вынуждены бежать. Афиняне и фессалийцы потеряли несколько человек, но в тот же день вернули их тела, не прося перемирия. На следующий день пелопоннесцы подняли трофей. Силы, которые фессалийцы привели на помощь афинянам, согласно условиям их старого союза, состояли из ларисеев, фарсалийцев, кранонцев, пирасийцев, гиртонцев и ферейцев. Лидерами ларисеев были Полимед и Аристонус, по одному от каждой из двух ведущих фракций их города; фарсалийцами командовал Менон. Силы других городов также имели своих генералов.
  23. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ οὐκ ἐπεξῇσαν αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι ἐς μάχην, ἄραντες ἐκ τῶν Ἀχαρνῶν ἐδῄουν τῶν δήμων τινὰς ἄλλους τῶν μεταξὺ Πάρνηθος καὶ Βριλησσοῦ ὄρους. [2] ὄντων δὲ αὐτῶν ἐν τῇ γῇ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέστειλαν τὰς ἑκατὸν ναῦνλερὶ ἅσπερ παρεσκευάζοντο καὶ χιλίους ὁπλίτας ἐπ᾽ αὐτῶν καὶ τοξότας τετρακοσίίους: ὶρακοσίίους: ὶρακοσίίους: ἅσπερ αὐτῶν καὶ τοξότας τετρακοσίίους κίνος τε ὁ Ξενοτίμου καὶ Πρωτέας ὁ Ἐπικλέους καὶ Σωκράτης ὁ Ἀντιγένους. [3] καὶ οἱ μὲν ἄραντες τῇ παρασκευῇ ταύτῃ περιέπλεον, οἱ δὲ Πελοποννήσιοι χρόνΐμενῇ ἐν τῇ Ἀττικῇ ὅσου εἶχον τὰ ἐπιτήδεια ἀνεχώρησαν διὰ Βοιωτῶν, οὐαχ ᾗπερ ἐσορ:λνσοερ ες δὲ Ὠρωπὸν τὴν γῆν τὴν Γραϊκὴν καλουμένην, ἣν νέμονται Ὠρώπιοι Ἀήηναίωο Ἀθηναίων ἐδῄωσαν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς Πελοπόννησον διελύθησαν κατὰ πόλεις ἕκαστοι.
  (23) Пелопоннесцы, узнав, что афиняне не идут им навстречу, двинули свое войско из Ахарн и разорили некоторые города, лежащие между горами Парнес и Брилесс. Еще находясь в стране, афиняне отправили флот из ста кораблей, которые они снаряжали, в поход вокруг Пелопоннеса. Эти корабли несли на борту тысячу гоплитов и четыреста лучников; ими командовали Карцин, сын Ксенотима, Протей, сын Эпикла, и Сократ, сын Антигена. После ухода флота пелопоннесцы оставались в Аттике, пока хватало провизии, а затем, выбрав новый путь, удалились через Беотию. Проходя мимо Оропа, они опустошили страну под названием Пираика, населенную оропами, подданными афинян. По возвращении на Пелопоннес войска рассеялись по своим городам.
  24. ἀναχωρησάντων δὲ αὐτῶν οἱ Ἀθηναῖοι φυλακὰς κατεστήσαντο κατὰ γῆν κατὶ,σθαὶ ὥσπερ δὴ ἔμελλον διὰ παντὸς τοῦ πολέμου φυλάξειν: καὶ χίλια τάλαντα ἀπὸ τῶν ἐνὸ τῶν ἐνὶ χρημάτων ἔδοξεν αὐτοῖς ἐξαίρετα ποιησαμένοις χωρὶς θέσθαι καὶ μὴ ἀναλοῦ πτὸ ν ἄλλων πολεμεῖν: ἢν δέ τις εἴπῃ ἢ ἐπιψηφίσῃ κινεῖν τὰ χρήματα ταῦτα ἐς ἄλλο τι, ἢν μὴ ντοἱ πιίοἱ πιίοἱ ῃ στρατῷ ἐπιπλέωσι τῇ πόλει καὶ δέῃ ἀμύνασθαι, θάνατον ζημίαν ἐπέθεντο. [2] τριήρεις τε μετ᾽ αὐτῶν ἐξαιρέτους ἑκατὸν ἐποιήσαντο κατὰ τὸν ἐνιαυτὸστν τεκλτν τεκλτν ἕκατὸν ἐποιήσαντο ίστας, καὶ τριηράρχους αὐταῖς, ὧν μὴ χρῆσθαι μηδεμιᾷ ἐς ἄλλο τμι ἢ μετὰ τῶν χτζρην χτζρην ῦ αὐτοῦ κινδύνου, ἢν δέῃ.
  (24) Когда они отступили, афиняне выставили стражу для наблюдения как на суше, так и на море, и эту меру предосторожности они сохраняли на протяжении всей войны. Затем они издали декрет о резервировании сокровища в Акрополе в тысячу талантов: эта сумма была выделена и не должна была быть израсходована, если враг не нападет на город с флотом, и они должны были защищать его. Во всяком другом случае тот, кто выдвигал или ставил на голосование предложение прикоснуться к деньгам, подлежал смертной казни. Они также решили выделять ежегодно сто триер, лучших в году, и назначать для них триерархов; их они должны были использовать только одновременно с деньгами и в той же чрезвычайной ситуации.
  25. οἱ δ᾽ ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσὶ περὶ Πελοπόννησον Ἀθηναῖοι καὶ Κερκνραῖοṇ τεπεπαῖοὶ ντήκοντα ναυσὶ προσβεβοηθηκότες καὶ ἄλλοι τινὲς τῶν ἐκεῖ ξυμμάχων ἄυιλλα τε ΐκκά οντες καὶ ἐς Μεθώνην τῆς Λακωνικῆς ἀποβάντες τῷ τείχει προσέβαλον ὄντνἀσθενἀσθενḀḀḸεν ώπων οὐκ ἐνόντων. [2] . ὶ αἰσθόμενος ἐβοήθει τοῖς ἐν τῷ χωρίῳ μετὰ ὁπλιτῶν ἑκατόν. διαδραμὼν δὲ τὸ τῶν Ἀθηναίων στρατόπεδον ἐσκεδασμένον κατὰ τὴν χώραν κα὇ πρὸς τερος τὸ αμμένον ἐσπίπτει ἐς τὴν Μεθώνην καὶ ὀλίγους τινὰς ἐν τῇ ἐσδρομῇ ἀπολέσας τεν τεὂ ῦ τήν τε πόλιν περιεποίησε καὶ ἀπὸ τούτου τοῦ τολμήματος πρῶτος τῶν κατὰ τὸμον πνλεὸον πνλεὸ ἐν Σπάρτῃ. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἄραντες παρέπλεον, καὶ σχόντες τῆς Ἠλείας ἐς Φειὰν ἐγδῄοὴὴὅ πὶ δύο ἡμέρας καὶ προσβοηθήσαντας τῶν ἐκ τῆς κοίλης Ἤλιδος τριακοσίους λογάδας όθεν ἐκ τῆς περιοικίδος Ἠλείων μάχῃ ἐκράτησαν. [4] ἀνέμου δὲ κατιόντος μεγάλου χειμαζόμενοι ἐν ἀλιμένῳ χωρίῳ, οἱ μὲν σολλΐἐὶ ἐν ἀλιμένῳ χωρίῳ ὶ τὰς ναῦς καὶ περιέπλεον τὸν Ἰχθῦν καλούμενον τὴν ἄκραν ἐς τὸν ἐν τ῾, λιῇ δὲ Μεσσήνιοι ἐν τούτῳ καὶ ἄλλοι τινὲς οἱ οὐ δυνάμενοι ἐπιβῆναι κατὰ τατὰ γῆεν ν Φειὰν αἱροῦσιν. 5 άν, καὶ τῶν Ἠλείων ἡ πολλὴ ἤδη στρατιὰ προσεβεβοηθήκει. παραπλεύσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ἐπὶ ἄλλα χωρία ἐδῄουν.
  (25) Афинские войска, которые недавно были отправлены на Пелопоннес на сотне кораблей и которым помогали керкиряне с 50 кораблями и некоторые из союзников из того же региона, нанесли значительный ущерб пелопоннесскому побережью. Они также высадились и напали на Мефону, крепость в Лаконии, которая была слабой и не имела постоянного гарнизона. Случилось так, что Брасид, сын Теллиса, спартанец, командовал войском в тех краях и, видя опасность, пришел на помощь жителям с сотней гоплитов. Он бросился сквозь разрозненные отряды афинских войск, внимание которых было занято крепостью, и бросился в Мефону, понеся небольшие потери; таким образом он спас это место. Подвиг был публично признан в Спарте, Брасид был первым спартанцем, получившим эту награду на войне. Афиняне, продолжая свое плавание, в течение двух дней опустошали территорию Фейи в Элиде и победили триста избранных мужчин из долины Элиды, а также некоторых элейских периэков из окрестностей Фейи, пришедших на помощь. Но поднялась сильная буря, и не было гавани, в которой флот мог бы укрыться; поэтому большая часть армии снова погрузилась на корабли и поплыла вокруг мыса, называемого Ихтис, к гавани Фейи. Тем временем мессенцы и другие, кто не смог подняться на борт, двинулись по суше и захватили Фейю. Вскоре флот вошел в гавань и подобрал их; затем они эвакуировали Фейю и вышли в море. К этому времени прибыло основное войско элейцев; после чего афиняне отправились в другие места, которые они разорили.
  26. ὑπὸ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναῦς ἐξέπεμψαν περίν ἐξέπεμψαν περίν Ἀθηναῖοι τριάκοντα ναῦς καὶ Εὐβοίας ἅμα φυλακήν: ἐστρατήγει δὲ αὐτῶν Κλεόπομπος ὁ Κλεινίου. [2] καὶ ἀποβάσεις ποιησάμενος τῆς τε παραθαλασσίου ἔστιν ἃ ἐδῄωσε καὶ Θρόνιμον εἸὁ τε ἔλαβεν αὐτῶν, καὶ ἐν Ἀλόπῃ τοὺς βοηθήσαντας Λοκρῶν μάχῃ ἐκράτησεν.
  (26) Примерно в то же время афиняне отправили тридцать кораблей в плавание у Локриды, заботясь и о безопасности Эвбеи. Командовал ими Клеопомп, сын Клиния. Он совершал спуски на локрийский берег и разорял различные места. Он также захватил Троний, взяв жителей в заложники, и при Алопе разбил локров, пришедших защищать это место.
  27. ἀνέστησαν δὲ καὶ Αἰγινήτας τῷ αὐτῷ θέρει τούτῳ ἐξ Αἰγίνης Ἀθηναῖοι, αὐτούς τε καὶ παῖδας καὶ γυναῖκας, ἐπικαλέσαντες οὐχ ἥκιστα τοῦ πολέμου σφίσιν αἰτίους εἶναι: καὶ τὴν Αἴγιναν ἀσφαλέστερον ἐφαίνετο τῇ Πελοποννήσῳ ἐπικειμένην αὑτῶν πέμψαντας ἐποίκους ἔχειν. καὶ ἐξέπεμψαν ὕστερον οὐ πολλῷ ἐς αὐτὴν τοὺς οἰκήτορας. [2] ἐκπεσοῦσι δὲ τοῖς Αἰγινήταις οἱ Λακεδαιμόνιοι ἔδοσαν Θυρέαν οἰκεῖν καῖν τὶ ἐκπεσοῦσι εσθαι, κατά τε τὸ Ἀθηναίων διάφορον καὶ ὅτι σφῶν εὐεργέται ἦσαν ὑπὸ τὸν σεισνν σεισμὸ ἱλώτων τὴν ἐπανάστασιν. ἡ δὲ Θυρεᾶτις γῆ μεθορία τῆς Ἀργείας καὶ Λακωνικῆς ἐστίν, ἐπὶ θάλασσαν καθ΅κκα. καὶ οἱ μὲν αὐτῶν ἐνταῦθα ᾤκησαν, οἱ δ᾽ ἐσπάρησαν κατὰ τὴν ἄλλην Ἑλλάδα.
  (27) Тем же летом афиняне изгнали эгинцев и их семьи с Эгины, утверждая, что они были главной причиной войны. Остров находится недалеко от Пелопоннеса, и они сочли более безопасным послать туда своих поселенцев, что они вскоре и осуществили. Лакедемоняне дали эгинским изгнанникам город Фирею для занятия и прилегающие земли для возделывания, отчасти для того, чтобы досадить афинянам, отчасти из благодарности эгинянам, которые оказали им добрую услугу во время землетрясения и восстания. из илотов. Тирейская территория представляет собой полосу земли, спускающуюся к морю на границе Арголиды и Лаконии. Там некоторые из них нашли дом; другие рассеялись по Элладе.
  28. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους νουμηνίᾳ κατὰ σελήνην, ὥσπερ καὶ μόνον δοκεῖ εἶτναι γίγ όν, ὁ ἥλιος ἐξέλιπε μετὰ μεσημβρίαν καὶ πάλιν ἀνεπληρώθη, γενόμενος μηνοειστνστραὴς Ẽὶ νῶν ἐκφανέντων.
  [28] Тем же летом, в начале лунного месяца (по-видимому, единственное время, когда такое событие возможно), и во второй половине дня произошло солнечное затмение, принявшее форму полумесяца, и затем снова стал полным; во время затмения было видно несколько звезд.
  29. καὶ ἐν τῷ αὐτῷ θέρει Νυμφόδωρον τὸν Πύθεω ἄνδρα Ἀβδηρίτην, οὗ εἶειιιλννἀὀν ἄνδρα Ἀβδηρίτην λκης, δυνάμενον παρ᾽ αὐτῷ μέγα οἱ Ἀθηναῖοι πρότερον πολέμιον νομίζοντεσς πρόξεινο ο καὶ μετεπέμψαντο, βουλόμενοι Σιτάλκην σφίσι τὸν Τήρεω, Θρᾳκῶν βασέλέα, ξύμμαχνον γ.εθον [2] ὁ δὲ Τήρης οὗτος ὁ τοῦ Σιτάλκου πατὴρ πρῶτος Ὀδρύσαις τὴν μεγάλην βασζλεπίαν Ἀδρύσαις ῆς ἄλλης Θρᾴκης ἐποίησεν: πολὺ γὰρ μέρος καὶ αὐτόνομόν ἐστι Θρᾳκῶν. [3] Τηρεῖ δὲ τῷ Πρόκνην τὴν Πανδίονος ἀπ᾽ Ἀθηνῶν σχόντι γυναῖκα προσΗήκοι ρνά ς οὐδέν, οὐδὲ τῆς αὐτῆς Θρᾴκης ἐγένοντο, ἀλλ᾽ ὁ μὲν ἐν Δαυλίᾳ τῆς Φωκο Φωκο ουμένης γῆς [ὁ Τηρεὺς ] ᾤκει, τότε ὑπὸ Θρᾳκῶν οἰκουμένης, καὶ τὸ ἔργον τὸ περὶ τὸν Ἴτυν αἱ γυναῖκες ἐν τῇ γῇ ταύτῃ ἔπραξαν ( πολλοῖς δὲ καζον τῶὶ ν ἐν ἀηδόνος μνήμῃ Δαυλιὰς ἡ ὄρνις ἐπωνόμασται ) , εἰκός τε καὶ τὸ κννῆαος ψασθαι τῆς θυγατρὸς διὰ τοσούτου ἐπ᾽ ὠφελίᾳ τῇ πρὸς ἀλλήλους μᾶλλον ἶλλον ἢ δμιὰ ποο ἐς Ὀδρύσας ὁδοῦ. Τήρης δὲ οὐδὲ τὸ αὐτὸ ὄνομα ἔχων βασιλεύς [τε] πρῶτος ἐν κράτει Ὀδρυσῶν ἐέ.νεττ [4] . ρᾴκης χωρία καὶ Περδίκκαν ξυνεξελεῖν αὐτόν. 5 ν τὸν υἱὸν αὐτοῦ Ἀθηναῖον τόν τε ἐπὶ Θρᾴκης πόλεμον ὑπεδέχετο καταλύσνσειν: πεδέχετο καταλύσνσειν: πεδέχετο καταλύσνσειν λκην πέμπειν στρατιὰν Θρᾳκίαν Ἀθηναίοις ἱππέων τε καὶ πελταστῶν. 6 νεστράτευσέ τε εὐθὺς Περδίκκας ἐπὶ Χαλκιδέας μετὰ Ἀθηναίων καὶ Φορμίωνος. [7] οὕτω μὲν Σιτάλκης τε ὁ Τήρεω Θρᾳκῶν βασιλεὺς ξύμμαχος ἐγένετο Ἀθηνακείοαις ς ὁ Ἀλεξάνδρου Μακεδόνων βασιλεύς.
  (29) В то же лето Нимфодор, сын Пифа, уроженец Абдеры и человек, имевший большое влияние у Ситалки, женившийся на его сестре, был назначен афинянами своим проксеном в этом месте и приглашен ими в Афины. Раньше он считался их врагом, но теперь они надеялись, что он привлечет к их союзу Ситалкеса, который был сыном Тереса и царем Фракии. Этот Терес, отец Ситалкеса, был первым основателем великой Одрисской империи. , которую он распространил на большую часть Фракии, хотя многие фракийские племена все еще независимы. Он не имеет связи с Тереем, который взял в жены из Афин Прокну, дочь Пандиона; они даже не принадлежат к одной и той же Фракии. Ибо Терей жил в Даулии, в той части области, которая ныне называется Фокидой, но в то время была населена фракийцами, и в этой стране Итис пострадал от женщин Прокны и Филомелы. Многие поэты, говоря о соловье (Филомела), применяют к птице эпитет Даулиан. Кроме того, Пандион, несомненно, заключил бы брак для своей дочери среди своих соседей с целью взаимной защиты, а не на расстоянии стольких дней пути, среди одрисских фракийцев. И Терес, о котором я говорю и который был первым могущественным царем одрисов, не имеет даже того же имени. Теперь Ситалкес, которого афиняне сделали своим союзником, был сыном этого Тереса; они хотели, чтобы он помог им в завоевании Халкидики и Пердикки. Итак, Нимфодор прибыл в Афины, заключил союз с Ситалкесом и добился того, чтобы его сын Садок был зачислен афинским гражданином. Он также обязался прекратить войну в Халкидике, пообещав, что убедит Ситалкеса послать афинянам армию фракийских всадников и стрелков. Далее он примирил Пердикку с афинянами и убедил их вернуть ему термы. После этого Пердикка присоединился к афинской армии под предводительством Формиона и с ним сражался против халкидян. Таким образом, Ситалк, сын Тереса, царя Фракии, и Пердикка, сын Александра, царя Македонии, вступили в афинский союз.
  30. οἱ δ᾽ ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσὶν Ἀθηναῖοι ἔτι ὄντες περὶ ΠελοπόννησριντόΣλλν Σόκλν Σόκλν θίων πόλισμα αἱροῦσι καὶ παραδιδόασι Παλαιρεῦσιν Ἀκαρνάνων μόνοις τὴαμμέν καΌὶ πενιν καὶ Ἀστακόν, ἧς Εὔαρχος ἐτυράννει, λαβόντες κατὰ κράτος καὶ ἐξελάσαντεχνί αὐτὸρν ἐς τὴν ξυμμαχίαν προσεποιήσαντο. [2] ἐπί τε Κεφαλληνίαν τὴν νῆσον προσπλεύσαντες προσηγάγοντο ἄνευ μάαχης: κεῆσηϷα὚είί ἐπί τε Κεφαλληνίαν τὴν κατὰ Ἀκαρνανίαν καὶ Λευκάδα τετράπολις οὖσα, Παλῆς, Κράνιοι, Σαμαῖοι, Προνναοι. ὕστερον δ᾽ οὐ πολλῷ ἀνεχώρησαν αἱ νῆες ἐς τὰς Ἀθήνας.
  (30) Афиняне на сотне кораблей, еще плававших вокруг Пелопоннеса, взяли Соллий, город, принадлежавший коринфянам, и передали его палерейцам из Акарнании, предоставив только им из акарнанийцев право занимать город. и страна. Они также взяли штурмом город Астак и, изгнав царствовавшего там тирана Эварха, присоединили его к афинскому союзу. Затем они отплыли к острову Кефалления, который захватили без боя. Остров лежит напротив Акарнании и Левки и содержит четыре города, населенные палейцами, кранианцами, самейцами и проннеями. Вскоре флот отправился домой.
  31. περὶ δὲ τὸ φθινόπωρον τοῦ θέρους τούτου Ἀθηναῖοι πανδημεί, αὐτκὶ κιι὿ οἱ ἐσέβαλον ἐς τὴν Μεγαρίδα Περικλέους τοῦ Ξανθίππου στρατηγοῦντος. καὶ οἱ περὶ Πελοπόννησον Ἀθηναῖοι ἐν ταῖς ἑκατὸν ναυσίν ( ἔτυχον γὰρ ἤΐίρ ἤΐί ῃ ὄντες ἐπ᾽ οἴκου ἀνακομιζόμενοι ) ὡς ᾔσθοντο τοὺς ἐκ τῆς πόλεΉς πανστράτἸνστράἜ οις ὄντας, ἔπλευσαν παρ᾽ αὐτοὺς καὶ ξυνεμείχθησαν. [2] στρατόπεδόν τε μέγιστον δὴ τοῦτο ἁθρόον Ἀθηναίων ἐγένετο, ἀκμαζούσης ἔτι τὉλ΂ οὔπω νενοσηκυίας: μυρίων γὰρ ὁπλιτῶν οὐκ ἐλάσσους ἦσαν αὐτοὶ Ἀθηναδῖοι ωρὈὈ ὈὈ τοῖς οἱ ἐν Ποτειδαίᾳ τρισχίλιοι ἦσαν ) , μέτοικοι δὲ ξυνεσέβαλον οὐκ λυσιρρχ ὁπλιτῶν , χωρὶς δὲ ὁ ἄλλος ὅμιλος ψιλῶν οὐκ ὀλίγος. δῃώσαντες δὲ τὰ πολλὰ τῆς γῆς ἀνεχώρησαν. [3] ἐγένοντο δὲ καὶ ἄλλαι ὕστερον ἐν τῷ πολέμῳ κατὰ ἔτος ἕκαστον ἐσβολαμὶ ἈθΉί α ὴν Μεγαρίδα καὶ ἱππέων καὶ πανστρατιᾷ, μέχρι οὗ Νίσαια ἑάλω ὑπ᾽ Ἀθηναίων.
  (31) Около конца лета все афинское войско, включая метеков, вторглось на территорию Мегары под командованием Перикла, сына Ксантиппа. Афинский флот на обратном пути достиг Эгины, и когда военачальники услышали, что все войско города находится в Мегарах, они приплыли туда и присоединились к ним. Это была самая большая армия, которую афиняне когда-либо располагали в одном месте; ибо город был еще в полной силе и еще не пострадал от чумы. Сами афиняне насчитывали не менее десяти тысяч гоплитов, не считая остальных трех тысяч, сражавшихся при Потидее. Во вторжении принимали участие отряд метиков-гоплитов численностью не менее трех тысяч человек, а также большое количество легковооруженных войск. Разорив большую часть страны, они удалились. Они повторяли вторжение, иногда с конницей, иногда со всей афинской армией, каждый год во время войны, пока не была взята Нисея.
  32. ἐτειχίσθη δὲ καὶ Ἀταλάντη ὑπὸ Ἀθηναίων φρούριον τοῦ θέρους τούτου τελευμῂ πὶ Λοκροῖς τοῖς Ὀπουντίοις νῆσος ἐρήμη πρότερον οὖσα, τοῦ μὴ λῃστὰς πνος αῆσος ἐκπλντος ῦντος καὶ τῆς ἄλλης Λοκρίδος κακουργεῖν τὴν Εὔβοιαν.ταῦτα μὲν ἐν τῷ θέρει τοτ ν Πελοποννησίων ἐκ τῆς Ἀττικῆς ἀναχώρησιν ἐγένετο.
  (32) В конце этого лета остров Аталанта, лежащий у берегов опунских локров и до сих пор необитаемый, был укреплен афинянами и превращен в сторожевой пост. Они хотели предотвратить отплытие пиратов из Опуса и других мест Локриды и разграбление Эвбеи. Таковы были события, происходившие в оставшуюся часть лета после ухода пелопоннесцев из Аттики.
  33. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Εὔαρχος ὁ Ἀκαρνὰν βουλόμενος ἐς τενν Ἀστατα ῖν πείθει Κορινθίους τεσσαράκοντα ναυσὶ καὶ πεντακοσίοις καὶ χιλίοις ὁπλίὁτακις ιν πλεύσαντας, καὶ αὐτὸς ἐπικούρους τινὰς προσεμισθώσατο: ἦρχον δὲ τῆς στρματιᾶ϶ς ὁ Ἀριστωνύμου καὶ Τιμόξενος ὁ Τιμοκράτους καὶ Εὔμαχος ὁ Χρύσιδος . [2] καὶ πλεύσαντες κατήγαγον: καὶ τῆς ἄλλης Ἀκαρνανίας τῆς περὶ θάλασσαν ἔστιιν ἃ χωρ οι προσποιήσασθαι καὶ πειραθέντες, ὡς οὐκ ἐδύναντο, ἀπέπλεον ἐπ᾽ οἴκου. [3] σχόντες δ᾽ ἐν τῷ παράπλῳ ἐς Κεφαλληνίαν καὶ ἀπόβασιν ποιησάμενοι ἐς τὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν Κρμὴν πατηθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν ἐξ ὁμολογίας τινὸς ἄνδρας τε ἀποβάλλουσι σφῶν αὐτῐνινθν ροσδοκήτοις τῶν Κρανίων, καὶ βιαιότερον ἀναγαγόμενοι ἐκομίσθησαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (33) В течение следующей зимы Эварх Акарнанийец, желая вернуться в Астак, убедил коринфян отплыть с сорока кораблями и полторы тысячами гоплитов и восстановить его, сам наняв несколько наемников. Командовали этой экспедицией Евфамид, сын Аристонима, Тимоксен, сын Тимократа, и Евмах, сын Хрисиды. Они отплыли в Астак и восстановили Эварк; затем они попытались захватить некоторые другие города на побережье Акарнании; но, потерпев неудачу в своей попытке, они отправились домой. Достигнув во время своего путешествия Кефаллении, они совершили набег на страну кранийцев, но, попав в ловушку посредством мнимого соглашения, а затем неожиданно подвергнувшись нападению, потеряли часть своих войск; наконец, не без жестокой борьбы, они снова вышли в море и вернулись домой.
  34. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ χειμῶνι Ἀθηναῖοι τῷ πατρίῳ νόμῳ χρώμενοι δημοσίᾳ ταφὰιι ἐν δὲ τῷ ῶν ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ πρώτων ἀποθανόντων τρόπῳ τοιῷδε. [2] τὰ μὲν ὀστᾶ προτίθενται τῶν ἀπογενομένων πρότριτα σκηνὴν ποιήσαντες, ατὶ ἐπιφ οῦ ἕκαστος ἤν τι βούληται: [3] ἐπειδὰν δὲ ἡ ἐκφορὰ ᾖ, λάρνακας κυπαρισαμίναυ,σιγναυ,σιγνας ἄγναυ φυλῆς ἑκάστης μίαν: ἔνεστι δὲ τὰ ὀστᾶ ἧς ἕκαστος ἦν φυλῆς. μία δὲ κλίνη κενὴ φέρεται ἐστρωμένη τῶν ἀφανῶν, οἳ ἂν μὴ εὑρεθῶσιν ἀνας ἀναί [4] ξυνεκφέρει δὲ ὁ βουλόμενος καὶ ἀστῶν καὶ ξένων, καὶ γυναῖκες πάρεισκιν αμσιν αιἱ ἐπὶ τὸν τάφον ὀλοφυρόμεναι. [5] τιθέασιν οὖν ἐς τὸ δημόσιον σῆμα, ὅ ἐστιν ἐπὶ τοῦ καλλίστου προαστείου τῶεν πω ἰεὶ ἐν αὐτῷ θάπτουσι τοὺς ἐκ τῶν πολέμων, πλήν γε τοὺς ἐν Μαραθῶνα: τπκείβω ὴν ἀρετὴν κρίναντες αὐτοῦ καὶ τὸν τάφον ἐποίησαν. [6] ἐπειδὰν δὲ κρύψωσι γῇ, ἀνὴρ ᾑρημένος ὑπὸ τῆς πόλεως, ὃς ἂν γνώμδῃ τε οοκῼ ος εἶναι καὶ ἀξιώσει προήκῃ, λέγει ἐπ᾽ αὐτοῖς ἔπαινον τὸν πρέποντα: μεπμτὰ τὲὲ νται. [7] ὧδε μὲν θάπτουσιν: καὶ διὰ παντὸς τοῦ πολέμου, ὁπότε ξυμβαίη αὐτοῖς, ἐχρῶγντ. [8] ἐπθίππου ᾑρέθη λέγειν. καὶ ἐπειδὴ καιρὸς ἐλάμβανε, προελθὼν ἀπὸ τοῦ σήματος ἐπὶ βῆμα ὑψηλὸν πποιιηος ἀκούοιτο ὡς ἐπὶ πλεῖστον τοῦ ὁμίλου, ἔλεγε τοιάδε.
  (34) В ту же зиму, по древнему национальному обычаю, афиняне за государственный счет отпраздновали похороны тех, кто первым пал в этой войне. Церемония такова: за три дня до празднования ставят шатер, в котором кладут кости умерших, и каждый приносит своим умершим любое подношение, которое ему нравится. Во время похорон кости кладут в сундуки из кипарисового дерева, которые перевозят на катафалках; есть один сундук для каждого племени. Они также несут один пустой носилок, украшенный покрывалом, для всех, чьи тела пропали без вести и не могут быть найдены после битвы. Процессию сопровождает любой, кто выбирает, будь то гражданин или иностранец, а родственницы усопшего присутствуют на месте погребения и совершают причитания. Общественная гробница расположена в самом красивом месте за стенами; там всегда хоронят павших на войне; только после битвы при Марафоне мертвых, в знак признания их выдающейся доблести, предали земле. Когда останки кладут в землю, какой-нибудь человек с известными способностями и высокой репутацией, выбранный городом, произносит над ними подходящую речь; после чего люди уходят. Таков порядок погребения; и церемония повторялась время от времени на протяжении всей войны. Над теми, кто был погребен первым, Перикл был избран говорить. В подходящий момент он вышел из гробницы на высокую сцену, которая была возведена для того, чтобы толпа могла слышать его как можно дальше, и сказал следующее:
  35. 'οἱ μὲν πολλοὶ τῶν ἐνθάδε ἤδη εἰρηκότων ἐπαινοῦσι τὸν προσθέλντα τῸ το τοὸν τοἌμνὸ όνδε, ὡς καλὸν ἐπὶ τοῖς ἐκ τῶν πολέμων θαπτομένοις ἀγορεύεσθαι αὐτόν. ἐμοὶ δὲ ἀρκοῦν ἂν ἐδόκει εἶναι ἀνδρῶν ἀγαθῶν ἔργῳ γενομένων ἔργῳ στη αλιοο καὶ δ ὰς τιμάς, οἷα καὶ νῦν περὶ τὸν τάφον τόνδε δημοσίᾳ παρασκευασθέντα ὁρᾶτε, κανὶὶὶ δρὶ πολλῶν ἀρετὰς κινδυνεύεσθαι εὖ τε καὶ χεῖρον εἰπόντι πιστευθῆναι. [2] χαλεπὸν γὰρ τὸ μετρίως εἰπεῖν ἐν ᾧ μόλις καὶ ἡ δόκησις τῆς ἀληθείας βεταιιοᦿᦿ ὅ τε γὰρ ξυνειδὼς καὶ εὔνους ἀκροατὴς τάχ᾽ ἄν τι ἐνδεεστέρως πρὸς ἃ βούλεζὴς ταται νομίσειε δηλοῦσθαι, ὅ τε ἄπειρος ἔστιν ἃ καὶ πλεονάζεσθαι, διὰ φθόνον, τἑρον, τἑρον ὑτοῦ φύσιν ἀκούοι. μέχρι γὰρ τοῦδε ἀνεκτοὶ οἱ ἔπαινοί εἰσι περὶ ἑτέρων λεγόμενοι, ἐς ὅσον ἐν καὸὶὸὸὸὶὸὶὸὶἑ καστος οἴηται ἱκανὸς εἶναι δρᾶσαί τι ὧν ἤκουσεν: τῷ δὲ ὑπερβάλλοντι αὐτῸον φνῸον φνῸον φνῸον φνῸον η καὶ ἀπιστοῦσιν. [3] ἐπειδὴ δὲ τοῖς πάλαι οὕτως ἐδοκιμάσθη ταῦτα καλῶς ἔχειν, χρὴ καμὶ ἐμὲ τηὲ ἑπϿ μῳ πειρᾶσθαι ὑμῶν τῆς ἑκάστου βουλήσεώς τε καὶ δόξης τυχεῖν ὡς ἐπὶ πλεῖστον.
  [35] ПОХОРОННАЯ РЕЧЬ. «Большинство из тех, кто выступал здесь до меня, хвалили законодателя, который добавил эту речь к другим нашим похоронным обычаям; им казалось достойным, чтобы такая честь оказывалась при их погребении мертвым, павшим на поле брани. Но я предпочел бы, чтобы, когда дела людей были храбры, они были удостоены только поступков и с такой честью, как эти публичные похороны, свидетелем которых вы сейчас являетесь. Тогда репутация многих не была бы поставлена под угрозу из-за красноречия или отсутствия красноречия одного, и в их добродетели верили или не верили, хорошо он говорил или плохо. Ибо трудно сказать ни слишком мало, ни слишком много; и даже умеренность не производит впечатление правдивости. Друг умершего, знающий факты, вероятно, подумает, что слова говорящего не соответствуют его знаниям и его желаниям; другой, кто не так хорошо осведомлен, когда услышит о чем-то, что превосходит его собственные силы, будет завидовать и заподозрит преувеличение. Человечество терпимо к похвалам других до тех пор, пока каждый слушатель думает, что он может сделать так же или почти так же хорошо сам, но когда говорящий возвышается над ним, пробуждается зависть, и он начинает недоверчиво относиться. Однако, поскольку наши предки поставили печать своего одобрения на эту практику, я должен повиноваться и в меру своих сил буду стараться удовлетворить желания и убеждения всех, кто меня слушает.
  36) δε τὴν τιμὴν ταύτην τῆς μνήμης δίδοσθαι. τὴν γὰρ χώραν οἱ αὐτοὶ αἰεὶ οἰκοῦντες διαδοχῇ τῶν ἐπιγιγνομένων μέδχρι εέροῦειῸῇ ν δι᾽ ἀρετὴν παρέδοσαν. [2] καὶ ἐκεῖνοί τε ἄξιοι ἐπαίνου καὶ ἔτι μᾶλλον οἱ πατέρες ἡμῶν: κτησάμρρενοι γὶ ς ἐδέξαντο ὅσην ἔχομεν ἀρχὴν οὐκ ἀπόνως ἡμῖν τοῖς νῦν προσκατέλιπον. [3] τὰ δὲ πλείω αὐτῆς αὐτοὶ ἡμεῖς οἵδε οἱ νῦν ἔτι ὄντες μάλιστα ἐν τῇ καθεστηηκ ίᾳ ἐπηυξήσαμεν καὶ τὴν πόλιν τοῖς πᾶσι παρεσκευάσαμεν καὶ ἐς πόλεμον καὶ τσνραν ερενἰρς τάτην. [4] ὧν ἐγὼ τὰ μὲν κατὰ πολέμους ἔργα, οἷς ἕκαστα ἐκτήθη, ἢ εἴ τι αὐτοὶ ἢ οτἶἿ ν βάρβαρον ἢ Ἕλληνα πολέμιον ἐπιόντα προθύμως ἠμυνάμεθα, μακρηγορεῖν ἐν εἰδόβ΅ν ς ἐάσω: ἀπὸ δὲ οἵας τε ἐπιτηδεύσεως ἤλθομεν ἐπ᾽ αὐτὰ καὶ μεθ᾽ οἵας πολιτείας καὶ τρόπων ἐξ οἵων μεγάλα ἐγένετο, ταῦτα δηλώσας πρῶτον εἶμι καὶὶ ἶὶὶὶὶ νδε ἔπαινον, νομίζων ἐπί τε τῷ παρόντι οὐκ ἂν ἀπρεπῆ λεχθῆναι αὐτὰ καὶ λκντὸν πάν ὶ ἀστῶν καὶ ξένων ξύμφορον εἶναι ἐπακοῦσαι αὐτῶν.
  [36] Я буду говорить прежде всего о наших предках, ибо это правильно и прилично, что теперь, когда мы оплакиваем умерших, следует воздать должное их памяти. Никогда не было времени, чтобы они не населяли эту землю, которую своей доблестью они передавали из поколения в поколение, а мы получили от них свободное государство. Но если они были достойны похвалы, то еще больше были наши отцы, которые прибавили к их наследству и после многих битв передали нам своих сыновей эту великую империю. И мы сами, собравшиеся здесь сегодня, большинство из нас все еще в силе жизни, продвинули дело благоустройства дальше и щедро снабдили наш город всем, так что он достаточен для себя и в мире, и в война. О военных подвигах, которыми были приобретены наши разнообразные владения, или об энергии, с которой мы или наши отцы отражали ход войны, эллинской или варварской, я не буду говорить; ибо сказка будет длинной и вам знакома. Но прежде чем восхвалять мертвых, я хотел бы указать, благодаря каким принципам действия мы пришли к власти, при каких учреждениях и благодаря какому образу жизни наша империя стала великой. Ибо я полагаю, что такие мысли вполне уместны в данном случае и что это многочисленное собрание граждан и иностранцев может с пользой их выслушать.
  37. 'χρώμεθα γὰρ πολιτείᾳ οὐ ζηλούσῃ τοὺς τῶν πέλας νόμους, παράδειγμα δὲ μᾶλλον αὲ τισὶν ἢ μιμούμενοι ἑτέρους. καὶ ὄνομα μὲν διὰ τὸ μὴ ἐς ὀλίγους ἀλλ᾽ ἐς πλείονας οἰκεῖν δημοκρατιλ:τη κέιλ δὲ κατὰ μὲν τοὺς νόμους πρὸς τὰ ἴδια διάφορα πᾶσι τὸ ἴσον, κατὰ δὲ τὂὴν ἀξιν ἀξίω στος ἔν τῳ εὐδοκιμεῖ, οὐκ ἀπὸ μέρους τὸ πλέον ἐς τὰ κοινὰ ἢ ἀπ᾽ ἀρετῆς προτιμᾶται, οὐδ᾽ αὖ κατὰ πενίαν, ἔχων γέ τι ἀγαθὸν δρᾶσαι τὀνα,τιν πόιιν πόιιν ς ἀφανείᾳ κεκώλυται. [2] ἐλευθέρως δὲ τά τε πρὸς τὸ κοινὸν πολιτεύομεν καὶ ἐς τὴν πρὸς ἀλλήλους τορονὸ ν ἐπιτηδευμάτων ὑποψίαν, οὐ δι᾽ ὀργῆς τὸν πέλας, εἰ καθ᾽ ἡδονήν τι δρὂ, ἔχο ἀζημίους μέν, λυπηρὰς δὲ τῇ ὄψει ἀχθηδόνας προστιθέμενοι. [3] ἀνεπαχθῶς δὲ τὰ ἴδια προσομιλοῦντες τὰ δημόσια διὰ δέος μάλιστα οὐ παρανομοῦὐ παρανομοῦὐ παρανομοῦὐ εὶ ἐν ἀρχῇ ὄντων ἀκροάσει καὶ τῶν νόμων, καὶ μάλιστα αὐτῶν ὅσοι τε ἐλπ᾽ ὀὀὀ ικουμένων κεῖνται καὶ ὅσοι ἄγραφοι ὄντες αἰσχύνην ὁμολογουμένην φέρουσιν.
  [37] «Наша форма правления не вступает в соперничество с институтами других. Мы не копируем наших соседей, а являемся для них примером. Верно, что мы называемся демократией, ибо управление находится в руках многих, а не немногих. Но в то время как закон обеспечивает равную справедливость для всех в их личных спорах, также признается требование превосходства; и когда гражданин каким-либо образом отличен, его предпочитают государственной службе не из-за привилегий, а как награду за заслуги. Бедность также не является препятствием, но человек может принести пользу своей стране, каким бы безвестным ни было его положение. В нашей общественной жизни нет исключительности, и в нашем личном общении мы не подозрительны друг к другу и не гневаемся на ближнего, если он делает то, что ему нравится; мы не бросаем на него кислых взглядов, которые хоть и безобидны, но неприятны. В то время как мы, таким образом, не стеснены в нашем личном общении, дух благоговения пронизывает наши общественные действия; Мы защищены от несправедливости уважением к властям и законам, уделяя особое внимание тем, которые установлены для защиты потерпевших, а также тем неписаным законам, которые навлекают на нарушителя их осуждение всеобщего чувство.
  38. 'καὶ μὴν καὶ τῶν πόνων πλείστας ἀναπαύλας τῇ γνώμῃ ἐπορισάμεθα, ἀγῶσι σ϶νανἅθε γε διετησίοις νομίζοντες, ἰδίαις δὲ κατασκευαῖς εὐπρεπέσιν, ὧν καθ᾽ ἡμέραν ἡτέρςὈτέπρὈιιυπႈὈ ν ἐκπλήσσει. [2] ἐπεσέρχεται δὲ διὰ μέγεθος τῆς πόλεως ἐκ πάσης γῆς τὰ πάντα, καὶ ξυμβαίδνμει βηνει βμοῖ ἰκειοτέρᾳ τῇ ἀπολαύσει τὰ αὐτοῦ ἀγαθὰ γιγνόμενα καρποῦσθαι ἢ καὶ τὰ τϼἼῶν ἀρννλω.
  [38] «И мы не забыли предоставить нашим утомленным духам много отдыха от тяжелого труда; у нас есть регулярные игры и жертвоприношения в течение всего года; наши дома красивы и элегантны; и радость, которую мы ежедневно испытываем во всем этом, помогает изгнать меланхолию. Из-за величия нашего города плоды всей земли стекаются на нас; чтобы мы могли пользоваться товарами других стран так же свободно, как и своими собственными.
  39. 'διαφέρομεν δὲ καὶ ταῖς τῶν πολεμικῶν μελέταις τῶν ἐναντίων τοῖσδε. τήν τε γὰρ πόλιν κοινὴν παρέχομεν, καὶ οὐκ ἔστιν ὅτε ξενηλασίαις ἀπείραγομέμα τινα ἢ θεάματος, ὃ μὴ κρυφθὲν ἄν τις τῶν πολεμίων ἰδὼν ὠφεληθείη, πιστεύοντας οὐ τας οὐ ῖς τὸ πλέον καὶ ἀπάταις ἢ τῷ ἀφ᾽ ἡμῶν αὐτῶν ἐς τὰ ἔργα εὐψύχῳ: καὶ ἐν ταῖς παιδείαις οἱ μὲν ἐπιπόνῳ ἀσκήσει εὐθὺς νέοι ὄντες τὸ ἀνδρεῖον μτέριῡ δὲ ἀνειμένως διαιτώμενοι οὐδὲν ἧσσον ἐπὶ τοὺς ἰσοπαλεῖς κινδύνους χωροᦿῦ. [2] τεκμήριον δέ: οὔτε γὰρ Λακεδαιμόνιοι καθ᾽ ἑαυτούς, μεθ᾽ ἁπάντων δὲ ἐς τὴὴν γ῿ ατεύουσι, τήν τε τῶν πέλας αὐτοὶ ἐπελθόντες οὐ χαλεπῶς ἐν τῇ ἀλλοτρίᾳ τοὺς τοκὺς περΉὐ ν ἀμυνομένους μαχόμενοι τὰ πλείω κρατοῦμεν. [3] ἁθρόᾳ τε τῇ δυνάμει ἡμῶν οὐδείς πω πολέμιος ἐνέτυχε διὰ τὴν τοῦ ναυμτιακεᦿᦿ έλειαν καὶ τὴν ἐν τῇ γῇ ἐπὶ πολλὰ ἡμῶν αὐτῶν ἐπίπεμψιν: ἢν δέ που μοροσίπίῳ τιιν , κρατήσαντές τέ τινας ἡμῶν πάντας αὐχοῦσιν ἀπεῶσθαι καὶ νικηθέντες ὑσφσΡ᾽ Ἁπά я . [4] καίτοι εἰ ῥᾳθυμίᾳ μᾶλλον ἢ πόνων μελέτῃ καὶ μὴ μετὰ νόμων τὸ πλέον ἢ τρεὉπω ἐθέλομεν κινδυνεύειν, περιγίγνεται ἡμῖν τοῖς τε μέλλουσιν ἀλγεινοῖς μὴ αοκάμνε, ὐτὰ ἐλθοῦσι μὴ ἀτολμοτέρους τῶν αἰεὶ μοχθούντων φαίνεσθαι, καὶ ἔν τπνε τούτιι ἀξίαν εἶναι θαυμάζεσθαι καὶ ἔτι ἐν ἄλλοις.
  [39] «С другой стороны, наша военная подготовка во многих отношениях превосходит таковую у наших противников. Наш город распахнут перед миром, и мы никогда не изгоняем иностранца и не запрещаем ему увидеть или узнать что-либо, тайна которого, раскрытая врагу, может принести ему пользу. Мы полагаемся не на управление или хитрость, а на собственные сердца и руки. Что же касается образования, то в то время как они с ранней юности всегда подвергаются трудным упражнениям, которые должны сделать их храбрыми, мы живем спокойно и в то же время одинаково готовы противостоять опасностям, с которыми сталкиваются они. И вот доказательство. Лакедемоняне приходят в Аттику не сами по себе, а в сопровождении всего своего союза; мы идем одни в страну соседа; и хотя наши противники сражаются за свои дома, а мы на чужой земле, у нас редко возникают трудности с их преодолением. Наши враги никогда еще не чувствовали нашей объединенной силы; забота о военном флоте разделяет наше внимание, и на суше мы вынуждены повсюду рассылать своих граждан. Но они, если встретят и разобьют часть нашего войска, так гордятся, как будто разбили нас всех, а когда потерпят поражение, то притворятся, что побеждены нами всеми». но без кропотливой тренировки и с мужеством, приобретаемым привычкой, а не навязанным законом, разве мы не выиграем? Так как мы не предвидим боли, хотя, когда придет час, мы можем быть такими же храбрыми, как и те, кто никогда не дает себе покоя; таким образом, наш город одинаково достоин восхищения и в мирное, и в военное время.
  40. 'φιλοκαλοῦμέν τε γὰρ μετ᾽ εὐτελείας καὶ φιλοσοφοῦμεν ἄνευ μαλακίας: πλούτῳ τελογγρ καιρῷ ἢ λόγου κόμπῳ χρώμεθα, καὶ τὸ πένεσθαι οὐχ ὁμολογεῖν τινὶ αἰσχρφόν, ἀλὶγὸ ν ἔργῳ αἴσχιον. [2] ἔνι τε τοῖς αὐτοῖς οἰκείων ἅμα καὶ πολιτικῶν ἐπιμέλεια, καὶ ἑτέροοις μεριτς πρρθτς πρρθγς νοις τὰ πολιτικὰ μὴ ἐνδεῶς γνῶναι: μόνοι γὰρ τόν τε μηδὲν τῶνδε μετέχαονλμτα οὐὐκ λ᾽ ἀχρεῖον νομίζομεν, καὶ οἱ αὐτοὶ ἤτοι κρίνομέν γε ἢ ἐνθυμούμεθα ὀρθῶς τῶς , οὐ τοὺς λόγους τοῖς ἔργοις βλάβην ἡγούμενοι, ἀλλὰ μὴ προδιδαχθῆναι μπρολόεον λᾶλόλον λᾶλόλον ἢ ἐπὶ ἃ δεῖ ἔργῳ ἐλθεῖν. 3 εν ἐκλογίζεσθαι: ὃ τοῖς ἄλλοις ἀμαθία μὲν θράσος, λογισμὸς δὲ ὄκνον φέρει. κράτιστοι δ᾽ ἂν τὴν ψυχὴν δικαίως κριθεῖεν οἱ τά τε δεινὰ καὶ ἡδέα σαφέστατα γν καὶ διὰ ταῦτα μὴ ἀποτρεπόμενοι ἐκ τῶν κινδύνων. [4] καὶ τὰ ἐς ἀρετὴν ἐνηντιώμεθα τοῖς πολλοῖς: οὐ γὰρ πάσχοντες εὖ, ἀλετκὰ τρῶν οὺς φίλους. βεβαιότερος δὲ ὁ δράσας τὴν χάριν ὥστε ὀφειλομένην δι᾽ εὐνοίας ᾧ δβδωκε στνῴζεινῴζειν οφείλων ἀμβλύτερος, εἰδὼς οὐκ ἐς χάριν, ἀλλ᾽ ἐς ὀφείλημα τὴν ἀρετὴν ἀποο. [5] καὶ μόνοι οὐ τοῦ ξυμφέροντος μᾶλλον λογισμῷ ἢ τῆς ἐλευθερίας τῷ πιστ὆ῷ ἀὂετῷ ἀὂετῷ ἀὂετῷ ελοῦμεν.
  [40] Ибо мы любители прекрасного, но просты в наших вкусах, и мы развиваем ум, не теряя мужественности. Богатством мы пользуемся не для болтовни и хвастовства, а тогда, когда от него есть реальная польза. Признаться в бедности у нас не стыдно; настоящий позор в том, чтобы ничего не делать, чтобы избежать этого. Гражданин Афин не пренебрегает государством, потому что заботится о своем собственном доме; и даже те из нас, кто занимается бизнесом, имеют очень хорошее представление о политике. Только мы не считаем безобидным человека, который не интересуется общественными делами; а как бесполезный персонаж; и если немногие из нас являются создателями, мы все являемся здравыми судьями политики. На наш взгляд, самым большим препятствием для действия является не дискуссия, а отсутствие того знания, которое приобретается в ходе дискуссии, подготавливающей действие. Ибо у нас есть особая способность думать, прежде чем действовать, и действовать также, в то время как другие люди мужественны от невежества, но колеблются при размышлении. И их, несомненно, следует считать самыми смелыми умами, которые, обладая самым ясным чувством как страданий, так и удовольствий жизни, не уклоняются по этой причине от опасности. Делая добро, опять же, мы не похожи на других; мы заводим друзей, советуясь, а не получая одолжений. Тот, кто оказывает услугу, является более верным другом, потому что он хотел бы, чтобы доброта сохранила память о долге; но получатель более холоден в своих чувствах, потому что знает, что, отплачивая за чужую щедрость, он не получит благодарности, а только уплатит долг. Мы одни делаем добро ближнему не из расчета на проценты, а в уверенности в свободе и в откровенном и бесстрашном духе.
  41. 'ξυνελών τε λέγω τήν τε πᾶσαν πόλιν τῆς Ἑλλάδος παίδευσιν εἶναι καὶ καθνοοοκακεδτοοοοοκαίδευσιν εἶναι ν μοι τὸν αὐτὸν ἄνδρα παρ᾽ ἡμῶν ἐπὶ πλεῖστ᾽ ἂν εἴδη καὶ μετὰ χαρίτων μάλιστΐτά ς τὸ σῶμα αὔταρκες παρέχεσθαι. [2] καὶ ὡς οὐ λόγων ἐν τῷ παρόντι κόμπος τάδε μᾶλλον ἢ ἔργων ἐστὶν ἀλήαθμειια, αὐτὐ ς τῆς πόλεως, ἣν ἀπὸ τῶνδε τῶν τρόπων ἐκτησάμεθα, σημαίνει. [3] μόνη γὰρ τῶν νῦν ἀκοῆς κρείσσων ἐς πεῖραν ἔρχεται, καὶ μόνη οὔτε τῷ πολεμἯειῌ ἀγανάκτησιν ἔχει ὑφ᾽ οἵων κακοπαθεῖ οὔτε τῷ ὑπηκόῳ κατάμεμψιν ὡς οὄὐχ ὑὑπηκόῳ χεται. [4] μετὰ μεγάλων δὲ σημείων καὶ οὐ δή τοι ἀμάρτυρόν γε τὴν δύναμιν παρασχόμεναοι τοὖοι τοὖοι τοὖ τοῖς ἔπειτα θαυμασθησόμεθα, καὶ οὐδὲν προσδεόμενοι οὔτε Ὁμήρου ἐπαινμέτου σπετι ὔὔτιε ὔὔτιε ὲν τὸ αὐτίκα τέρψει, τῶν δ᾽ ἔργων τὴν ὑπόνοιαν ἡ ἀλήθεια βλάψει, ἀλλὰ πᾶσαν μὲν θάλασσαν καὶ γῆν ἐσβατὸν τῇ ἡμετέρᾳ τόλμῃ καταναγκάσαντες γενέσθαι, πανταμχοῦῦ δὦ κῶν τε κἀγαθῶν ἀίδια ξυγκατοικίσαντες. 5 ελεύτησαν, καὶ τῶν λειπομένων πάντα τινὰ εἰκὸς ἐθέλειν ὑπὲρ αὐτῆς κάμνειν.
  [41] Подводя итог: я говорю, что Афины — это школа Эллады, и что отдельный афинянин сам по себе, по-видимому, обладает способностью приспосабливаться к самым разнообразным формам действия с величайшей гибкостью и изяществом. Это не мимолетное и праздное слово, а истина и факт; и это утверждение подтверждается положением, до которого эти качества подняли государство. Ибо в час испытания Афины одни среди своих современников превосходят слухи о ней. Ни один враг, выступающий против нее, не возмущается поражениями, которые он терпит от рук такого города; ни один субъект не жалуется, что его хозяева недостойны его. И уж точно не останемся без свидетелей; есть могучие памятники нашей власти, которые сделают нас чудом этого и последующих веков; нам не понадобятся похвалы Гомеру или любому другому панегиристу, чья поэзия может понравиться на данный момент, хотя его представление фактов не выдержит дневного света. Ибо мы заставили каждую землю и каждое море открыть путь для нашей доблести и повсюду насадили вечные памятники нашей дружбы и нашей вражды. Таков город, ради которого эти люди благородно сражались и погибли; они не могли вынести мысли, что ее могут забрать у них; и каждый из нас, кто выживет, должен с радостью трудиться ради нее.
  42. 'δι᾽ ὃ δὴ καὶ ἐμήκυνα τὰ περὶ τῆς πόλεως, διδασκαλίαν τε ποιούμενος μὴ περοὶ Ͻοὶ ἴῆς ἶναι τὸν ἀγῶνα καὶ οἷς τῶνδε μηδὲν ὑπάρχει ὁμοίως, καὶ τὴν εὐλογίαν Ἷφ μα὾ἦη λέγω φανερὰν σημείοις καθιστάς. [2] καὶ εἴρηται αὐτῆς τὰ μέγιστα: ἃ γὰρ τὴν πόλιν ὕμνησα, αἱ τῶνδε καὶ τ῀ν τοιἐῶν κόσμησαν, καὶ οὐκ ἂν πολλοῖς τῶν Ἑλλήνων ἰσόρροπος ὥσπερ τῶνδε ὁ λόγος τῶν είίἉ δοκεῖ δέ μοι δηλοῦν ἀνδρὸς ἀρετὴν πρώτη τε μηνύουσα καὶ τελευταία βεβαιοῦασδα ἡ ντῦο рοφή. [3] καὶ γὰρ τοῖς τἆλλα χείροσι δίκαιον τὴν ἐς τοὺς πολέμους ὑπὲρ τῆς πατρίδίαος ρργθαος οτίθεσθαι: ἀγαθῷ γὰρ κακὸν ἀφανίσαντες κοινῶς μᾶλλον ὠφέλησαν ἢ ἐκαϔνῶαω βνδίαν νδία [4] τῶνδε δὲ οὔτε πλούτου τις τὴν ἔτι ἀπόλαυσιν προτιμήσας ἐμαλακίσθη οὔτε πενίας, λκὯἯ ἂν ἔτι διαφυγὼν αὐτὴν πλουτήσειεν, ἀναβολὴν τοῦ δεινοῦ ἐποιήσατο: τὴν δτί τἉμν ιμωρίαν ποθεινοτέραν αὐτῶν λαβόντες καὶ κινδύνων ἅμα τόνδε κάλλιστον νομίσήαντες ἅμα τόνδε κάλλιστον νομίσήαντες ἅμα τόνδε τ᾽ αὐτοῦ τοὺς μὲν τιμωρεῖσθαι , τῶν δὲ ἐφίεσθαι, ἐλπίδι μὲν τὸ ἀφανὲς τοῦ κατορθώσειν ἐπιτρέψαντες, ἔργῦ τὲρε δὲ ἤδη ὁρωμένου σφίσιν αὐτοῖς ἀξιοῦντες πεποιθέναι, καὶ ἐν αὐτῷ τῷ αμαμεθαι ἀμύνεσθῖ ᾶλλον ἡγησάμενοι ἢ [τὸ] ἐνδόντες σῴζεδσθαι, τὸ μὲν αἰσχρὸν τοῦ λόγου ἔφυγον, τḸ ἔργον τῷ σώματι ὑπέμειναν καὶ δι᾽ ἐλαχίστου καιροῦ τύχης ἅμα ἀκμῇ μῆς τῆς λζζῂ δόξᾶης ῦ δέους ἀπηλλάγησαν.
  [42] «Я остановился на величии Афин, потому что хочу показать вам, что мы боремся за более высокую награду, чем те, кто не пользуется ни одной из этих привилегий, и установить очевидным доказательством заслуги этих людей, которыми я являюсь сейчас. поминовение. Их самая высокая похвала уже сказана. Ибо, возвеличив город, я возвеличил их и людей, подобных им, чьи добродетели прославили ее. И о скольких эллинах можно сказать, что их дела, взвешенные на весах, оказались равными их славе! Я думаю, что смерть, подобная их, дает истинную меру ценности человека; это может быть первым откровением его добродетелей, но, во всяком случае, их последней печатью. Ибо даже те, кто потерпел неудачу в других отношениях, могут справедливо ссылаться на доблесть, с которой они сражались за свою страну; они изгладили зло добром и больше принесли государству пользы своими общественными делами, чем вреда своими личными действиями. Ни один из этих людей не был ослаблен богатством и не колебался отказаться от удовольствий жизни; никто из них не откладывал злой день в естественной для бедности надежде, что человек, хотя и бедный, может однажды стать богатым. Но, полагая, что наказание их врагов слаще всего этого и что они не могут пасть по более благородной причине, они решили, рискуя своей жизнью, достойно отомстить и оставить остальных. Они смирились с надеждой на свой неизвестный шанс на счастье; но перед лицом смерти они решили полагаться только на себя. И когда наступил момент, они были настроены сопротивляться и страдать, а не бежать и спасать свою жизнь; они бежали от слова бесчестия, но на поле брани твердо стояли ноги их, и в одно мгновение, в расцвете своего счастья, они ушли со сцены не от страха своего, а от славы своей.
  43. 'καὶ οἵδε μὲν προσηκόντως τῇ πόλει τοιοίδε ἐγένοντο: τοὺς δὲ λοιποὺκς χρὴσνσν ἀὴ ἐγένοντο: ὲν εὔχεσθαι, ἀτολμοτέραν δὲ μηδὲν ἀξιοῦν τὴν ἐς τοὺς πολεμίους διάνοοιαννΦοιανν ἔς τας μὴ λόγῳ μόνῳ τὴν ὠφελίαν, ἣν ἄν τις πρὸς οὐδὲν χεῖρον αὐτοὺς ὑμᾶς τἰ ι, λέγων ὅσα ἐν τῷ τοὺς πολεμίους ἀμύνεσθαι ἀγαθὰ ἔνεστιν, ἀλλὰ μᾶλλον τὴν τῆς τῆς πόλειως ᾽ ἡμέραν ἔργῳ θεωμένους καὶ ἐραστὰς γιγνομένους αὐτῆς, καὶ ὅταν ὑμἸῖν μεγάλη μεγάλη ,ἐνθυμουμένους ὅτι τολμῶντες καὶ γιγνώσκοντες τὰ δέοντα καὶ ἐν τοῖχ ἔργο῅ις α ι ἄνδρες αὐτὰ ἐκτήσαντο, καὶ ὁπότε καὶ πείρᾳ του σφαλεῖεν, οὐκ οὖν καὶ τὴν πόλιν γε τῆς σφετέρας ἀρετῆς ἀξιοςῦνενε κάλλιστον δὲ ἔρανον αὐτῇ προϊέμενοι. [2] κοινῇ γὰρ τὰ σώματα διδόντες ἰδίᾳ τὸν ἀγήρων ἔπαινον ἐλάμβανον καὶ τὸν τάφὌ ατον, οὐκ ἐν ᾧ κεῖνται μᾶλλον, ἀλλ᾽ ἐν ᾧ ἡ δόξα αὐτῶν παρὰ τῶ ἐντυλχόντιαἿ υ καὶ ἔργου καιρῷ αἰείμνηστος καταλείπεται. [3] ἀνδρῶν γὰρ ἐπιφανῶν πᾶσα γῆ τάφος, καὶ οὐ στηλῶν μόνον ἐν τῇ οἰιπείααγνερεία φή, ἀλλὰ καὶ ἐν τῇ μὴ προσηκούσῃ ἄγραφος μνήμη παρ᾽ ἑκάστῳ τῆς γνώμης μᾶᾶᾶλργΦοοᾶλῇγΦοοᾶλῇγης υ ἐνδιαιτᾶται. [4] οὓς νῦν ὑμεῖς ζηλώσαντες καὶ τὸ εὔδαιμον τὸ ἐλεύθερον, τὸ δ᾽ ἐλεύθυϽκρονὔϔκον τὸ ίναντες μὴ περιορᾶσθε τοὺς πολεμικοὺς κινδύνους. [5] οὐ γὰρ οἱ κακοπραγοῦντες δικαιότερον ἀφειδοῖεν ἂν τοῦ βίου, οἷς ἐλπὶς ὀὀ αθοῦ, ἀλλ᾽ οἷς ἡ ἐναντία μεταβολὴ ἐν τῷ ζῆν ἔτι κινδυνεύεται καὶ ἐαν ολἬς διαφέροντα, ἤν τι πταίσωσιν. 6. ῥώμης καὶ κοινῆς ἐλπίδος ἅμα γιγνόμενος ἀναίσθητος θάνατος.
  [43] Таков был конец этих людей; они были достойны Афин, и живущие не должны желать более героического духа, хотя они могут молиться о менее фатальном исходе. Ценность такого духа не выразить словами. Любой может бесконечно рассуждать с вами о преимуществах храброй обороны, о которых вы уже знаете. Но вместо того, чтобы слушать его, я хотел бы, чтобы вы день за днем устремляли свой взор на величие Афин, пока вы не наполнились любовью к ней; и когда вы будете поражены зрелищем ее славы, подумайте, что эта империя была приобретена людьми, которые знали свой долг и имели мужество исполнять его, которые в час борьбы всегда боялись бесчестия и которые, если бы они когда-нибудь потерпели неудачу в предприятии, не позволили бы своим добродетелям быть потерянными для своей страны, а добровольно отдали бы свои жизни ей как самое прекрасное подношение, которое они могли преподнести на ее пиру. Жертва, которую они принесли коллективно, была возмещена им индивидуально; ибо они снова получили каждый для себя похвалу, которая не стареет, и благороднейшую из всех гробниц — я говорю не о той, в которой положены их останки, но о той, в которой их слава сохраняется и возвещается всегда и на всяком подходящий случай и словом, и делом. Ибо вся земля – гроб знаменитых мужей; не только они отмечены колоннами и надписями в своей стране, но и в чужих землях живет неписаная память о них, высеченная не на камне, а в сердцах людей. Сделай их своим примером и, почитая мужество как свободу и свободу как счастье, не придавай слишком большого значения опасностям войны. У несчастного, у которого нет надежды на перемены к лучшему, меньше причин расстаться с жизнью, чем у преуспевающего, который, если выживет, всегда подвержен перемене к худшему и для которого любое случайное падение имеет самое серьезное значение. . Для человека духа трусость и несчастье, сошедшиеся вместе, гораздо горше, чем смерть, поразившая его незаметно, в то время, когда он полон мужества и одушевлен всеобщей надеждой.
  44. 'Δι᾽ ὅπερ καὶ τοὺς τῶνδε νῦν τοκέας τοὺς τῶνδε νῦν τοκέας, ὅσοι πάρεστε, ὐκ ὀλοφύρομαι μᾶλλον π παραμυκήσομαι. ἐν πολυτρόποις γὰρ ξυμφοραῖς ἐπίστανται τραφέντες: τὸ δ᾽ εὐτυχές, οἳ ἂν τσπάρ εὸ άχωσιν, ὥσπερ οἵδε μὲν νῦν, τελευτῆς, ὑμεῖς δὲ λύπης, καὶ οἷς ἐνευδαιμνονῆσοῆ ίως καὶ ἐντελευτῆσαι ξυνεμετρήθη. [2] χαλεπὸν μὲν οὖν οἶδα πείθειν ὄν, ὧν καὶ πολλάκις ἕξετε ὑπομνήματα ἐν ἄλςν ἄλςνν ἄλςνν αἷς ποτὲ καὶ αὐτοὶ ἠγάλλεσθε: καὶ λύπη οὐχ ὧν ἄν τις μὴ πειρασάμενος ἀκταθῶν σκιραθῶν λ᾽ οὗ ἂν ἐθὰς γενόμενος ἀφαιρεθῇ. [3] καρτερεῖν δὲ χρὴ καὶ ἄλλων παίδων ἐλπίδι,οἷς ἔτι ἡλικία τέκνωσιν ποιεσιν ποιεσιῖσθἯῖσθἯῖḸἯῖḸἯ: ρ τῶν οὐκ ὄντων λήθη οἱ ἐπιγιγνόμενοί τισιν ἔσονται, καὶ τῇ πόλεκ διχόθμ τἔν, τἦἿν ἐρημοῦσθαι καὶ ἀσφαλείᾳ, ξυνοίσει: οὐ γὰρ οἷόν τε ἴσον τι ἢ δίκαιον βουλεύεσθαι οἳ ἂν μὴ καὶ παῖδας ἐκ τοῦ ὁμοίου παραβαλλόμενοι κινδυνε. [4] ὅσοι δ᾽ αὖ παρηβήκατε, τόν τε πλέονα κέρδος ὃν ηὐτυχεῖτε βίον ἡγεῖσθε κασνὶ τόνδὶ τόνδὶ τόνδὶ θαι, καὶ τῇ τῶνδε εὐκλείᾳ κουφίζεσθε. τὸ γὰρ φιλότιμον ἀγήρων μόνον, καὶ οὐκ ἐν τῷ ἀχρείῳ τῆς ἡλικίας τὸ κεραινὸ νές φασι, μᾶλλον τέρπει, ἀλλὰ τὸ τιμᾶσθαι.
  (44) Поэтому я теперь не сочувствую родителям мертвых, стоящих здесь; Я лучше утешу их. Вы знаете, что жизнь ваша прошла среди разнообразных превратностей; и чтобы можно было считать счастливыми тех, кто удостоился наибольшей чести, будь то почетная смерть, как у них, или почетное горе, как у тебя, и чьи дни были устроены так, что срок их счастья равен сроку их жизни. Я знаю, как трудно заставить вас почувствовать это, когда чужая удача слишком часто будет напоминать вам о той радости, которая когда-то освещала ваши сердца. И скорбь ощущается при недостатке тех благ, которых человек никогда не знал, но которые были частью его жизни до того, как они были у него отняты. Некоторые из вас находятся в том возрасте, когда они могут надеяться завести других детей, и им следует лучше переносить свое горе; не только дети, которые могут родиться в будущем, заставят их забыть своих потерянных, но и город выиграет вдвойне. Она не останется заброшенной и будет в большей безопасности. Ибо совет человека не может иметь равного веса и ценности, когда у него одного нет детей, которым можно было бы рисковать в общей опасности. Тем из вас, кто уже прошел свой расцвет, я говорю: «Поздравьте себя с тем, что вы были счастливы большую часть своих дней; помни, что твоя жизнь в печали не продлится долго, и утешайся славой тех, кто ушел. Ибо всегда молода одна любовь к чести, а не к богатству, как некоторые говорят, а честь есть наслаждение людей, когда они стары и бесполезны».
  45. παισὶ δ᾽ αὖ ὅσοι τῶνδε πάρεστε ἢ ἀδελφοῖς ὁρῶ μέγαν τὸν ἀγῶνα ( αὸν γὰρ τὰρ ὰ ς εἴωθεν ἐπαινεῖν ) , καὶ μόλις ἂν καθ᾽ ὑπερβολὴν ἀρετῆς οὐχ ὁμοῖγοι, ελρλγί ους κριθεῖτε. φθόνος γὰρ τοῖς ζῶσι πρὸς τὸ ἀντίπαλον, τὸ δὲ μὴ ἐμποδὼν ἀνανταγωνίσττῳ τεην εὐὸν я. [2] εἰ δέ με δεῖ καὶ γυναικείας τι ἀρετῆς, ὅσαι νῦν ἐν χηρείᾳ ἔσονται, μνησθῆνα αινέσει ἅπαν σημανῶ. τῆς τε γὰρ ὑπαρχούσης φύσεως μὴ χείροσι γενέσθαι ὑμῖν μεγάλη ἡ δόξα καὶ ἧσϬ ἂἂἐνἂἏνἂἂἅ τον ἀρετῆς πέρι ἢ ψόγου ἐν τοῖς ἄρσεσι κλέος ᾖ.
  [45] «Для вас, сыновей и братьев усопших, я вижу, что борьба за подражание им будет трудной. Ибо все люди восхваляют мертвых, и как бы ни была велика ваша добродетель, вряд ли вас будут считать, я не говорю, равным, но даже приблизиться к ним. У живых есть свои соперники и недоброжелатели, но когда человек уходит с дороги, честь и благосклонность, которые он получает, чисты. И если я буду говорить о женских добродетелях для тех из вас, кто отныне станет вдовой, то позвольте мне суммировать их в одном коротком наставлении: для женщины не проявлять большей слабости, чем это свойственно ее полу, есть великая слава и нельзя говорить о хорошем или плохом среди людей.
  46. 'εἴρηται καὶ ἐμοὶ λόγῳ κατὰ τὸν νόμον ὅσα εἶχον πρόσφορα, καὶ ἔρμγῳ οντἱ θαπτἱ ὲν ἤδη κεκόσμηνται, τὰ δὲ αὐτῶν τοὺς παῖδας τὸ ἀπὸ τοῦδε δημοσίᾳ ἡ πόιλις ιέρρ ι, ὠφέλιμον στέφανον τοῖσδέ τε καὶ τοῖς λειπομένοις τῶν τοιῶνδε ἀγώνων προτισε: ἆθλα γὰρ οἷς κεῖται ἀρετῆς μέγιστα, τοῖς δὲ καὶ ἄνδρες ἄριστοι πολιτεύουσιν. [2] νῦν δὲ ἀπολοφυράμενοι ὃν προσήκει ἑκάστῳ ἄπιτε.
  [46] «Я заплатил требуемую дань, повинуясь закону, используя такие подходящие слова, которые я имел. Дань деяний была уплачена частично; ибо умершие были с честью преданы земле, и остается только, чтобы их дети содержались на государственном попечении, пока они не вырастут: это твердая награда, которой, как гирляндой, Афины венчают своих сыновей, живых и мертвых, после борьба, как у них. Ибо там, где велики награды за добродетель, там самые благородные граждане зачисляются на службу государству. А теперь, когда вы должным образом оплакивали каждый свою смерть, вы можете уйти.
  47. τοιόσδε μὲν ὁ τάφος ἐγένετο ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ: καὶ διελθόντος αὐτΔτῦ πρνῶ ῦ πολέμου τοῦδε ἐτελεύτα. [2] τοῦ δὲ θέρους εὐθὺς ἀρχομένου Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τὰα δύρο μέερη ὶπερη ὶ ὸ πρῶτον ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν ( ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίβαμος ὁ Ζευξιδάμου Λακεκήν Λακεκήν ς ) , καὶ καθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν. [3] καὶ ὄντων αὐτῶν οὐ πολλάς πω ἡμέρας ἐν τῇ Ἀττικῇ ἡ νόσος πρῶτον ἤρξατο γεο γε ς Ἀθηναίοις, λεγόμενον μὲν καὶ πρότερον πολλαχόσε ἐγκατασκῆψαι καὶ περὶ Λῆμνοὶ ς χωρίοις, οὐ μέντοι τοσοῦτός γε λοιμὸς οὐδὲ φθορὰ οὕτως ἀνθρώπωνενμημοὐαμοοὸ ο γενέσθαι. [4] οὔτε γὰρ ἰατροὶ ἤρκουν τὸ πρῶτον θεραπεύοντες ἀγνοίᾳ, ἀλλ᾽ αὐτοὶ μάλιστνσ΃ ἔον ῳ καὶ μάλιστα προσῇσαν, οὔτε ἄλλη ἀνθρωπεία τέχνη οὐδεμία: ὅσα τε πρὸς αρὸς ἱερ΅σομνῖς τεροσομκ΢ τεροσομκία είοις καὶ τοῖς τοιούτοις ἐχρήσαντο, πάντα ἀνωφελῆ ἦν, τελευτῶντές τε αὐτῶνσνἀ τοῦ κακοῦ νικώμενοι.
  [47] Таков был порядок похорон, отпразднованных в эту зиму, с концом которой закончился первый год Пелопоннесской войны. Как только вернулось лето, пелопоннесская армия, составлявшая по-прежнему две трети силы каждого союзного государства, под командованием лакедемонского царя Архидама, сына Зевксидама, вторглась в Аттику, где обосновалась и разорила страну. Они не пробыли там много дней, когда в Афинах впервые разразилась чума. Говорят, что подобное расстройство ранее поразило многие места, особенно Лемнос, но нет никаких сведений о том, чтобы подобная чума происходила где-либо еще, или о столь большом разрушении человеческой жизни. Некоторое время врачи, не зная природы болезни, пытались применять лекарства; но это было напрасно, и они сами были в числе первых жертв, потому что чаще всего соприкасались с ним. Никакое человеческое искусство не помогло, а что касается молений в храмах, вопрошаний оракулов и тому подобного, то они были совершенно бесполезны, и, наконец, люди, одолев бедствие, бросили все это.
  48. ἤρξατο δὲ τὸ μὲν πρῶτον, ὡς λέγεται, ἐξ Αἰθιοπίας τῆς ὑπὲρ Αἰγύαπτου, ἔπεβτα ς Αἴγυπτον καὶ Λιβύην κατέβη καὶ ἐς τὴν βασιλέως γῆν τὴν πολλήν. [2] ἐς δὲ τὴν Ἀθηναίων πόλιν ἐξαπιναίως ἐσέπεσε, καὶ τὸ πρῶτον ἐν τῷ Πειραιιεῖ ἀνθρώπων, ὥστε καὶ ἐλέχθη ὑπ᾽ αὐτῶν ὡς οἱ Πελοποννήσιοι φάρμακα ἐσβνβλήκκι ατα: κρῆναι γὰρ οὔπω ἦσαν αὐτόθι. ὕστερον δὲ καὶ ἐς τὴν ἄνω πόλιν ἀφίκετο, καὶ ἔθνῃσκον πολλῷ μᾶλλοδν ἤη. [3] λεγέτω μὲν οὖν περὶ αὐτοῦ ὡς ἕκαστος γιγνώσκει καὶ ἰατρὸς καὶ ἰδιυώτης, ϼὰ὾ κὸς ἦν γενέσθαι αὐτό, καὶ τὰς αἰτίας ἅστινας νομίζει τοσαύτης μεταβολῆς ἱκανινὰα ιν ἐς τὸ μεταστῆσαι σχεῖν: ἐγὼ δὲ οἷόν τε ἐγίγνετο λέξω, καὶ ἀφ᾽ ὧν ἄν τις σκοπῶν, εἴ ποτε καὶ αὖθις ἐπιπέσοι, μάλιστ᾽ ἂν ἔχοι τι προειδὼς μὴ ἀἀγο α δηλώσω αὐτός τε νοσήσας καὶ αὐτὸς ἰδὼν ἄλλους πάσχοντας.
  [48] Говорят, что болезнь началась к югу от Египта в Эфиопии; оттуда он спустился в Египет и Ливию и, распространившись на большую часть Персидской империи, внезапно обрушился на Афины. Сначала он напал на жителей Пирей, и предполагалось, что пелопоннесцы отравили цистерны, так как там еще не было проложено никаких трубопроводов. Затем он достиг верхнего города, и тогда смертность стала намного больше. Что касается его вероятного происхождения или причин, которые могли или могли бы вызвать такое возмущение природы, каждый человек, будь то врач или нет, выскажет свое собственное мнение. Но я опишу его фактическое течение и симптомы, по которым любой, кто знает их заранее, может распознать расстройство, если оно когда-нибудь снова появится. Ибо я сам подвергся нападению и был свидетелем страданий других.
  49. τὸ μὲν γὰρ ἔτος, ὡς ὡμολογεῖτο, ἐκ πάντων μάλιστα δὴ ἐκεῖνο ἄνοσον αλῂἐς τὀ θενείας ἐτύγχανεν ὄν: εἰ δέ τις καὶ προύκαμνέ τι, ἐς τοῦτο πάντα ἀπεκρίθη. [2] τοὺς δὲ ἄλλους ἀπ᾽ οὐδεμιᾶς προφάσεως, ἀλλ᾽ ἐξαίφνης ὑγιεῖς ὄντας τρζῶτο κεφαλῆς θέρμαι ἰσχυραὶ καὶ τῶν ὀφθαλμῶν ἐρυθήματα καὶ φλόγωσις ἐλάμβανε, ταϰὶ ὶ τε φάρυγξ καὶ ἡ γλῶσσα, εὐθὺς αἱματώδη ἦν καὶ πνεῦμα ἄτοπον καὶ δυσῶδες ἠφίει : [3] ἔπειτα ἐξ αὐτῶν πταρμὸς καὶ βράγχος ἐπεγίγνετο, καὶ ἐν οὐ πολλ´ χρόνὸα ὰ στήθη ὁ πόνος μετὰ βηχὸς ἰσχυροῦ: καὶ ὁπότε ἐς τὴν καρδίαν στηρίξαιιεν, τενὸς καὶ ἀποκαθάρσεις χολῆς πᾶσαι ὅσαι ὑπὸ ἰατρῶν ὠνομασμέναι εἰσὶν ἐπῇαισαν, καὸ μετὰ ταλαιπωρίας μεγάλης. [4] λύγξ τε τοῖς πλέοσιν ἐνέπιπτε κενή, σπασμὸν ἐνδιδοῦσα ἰσχυρόν, τοῖς μασϮν μετὰ ταὰ ταὰτ α, τοῖς δὲ καὶ πολλῷ ὕστερον. [5] καὶ τὸ μὲν ἔξωθεν ἁπτομένῳ σῶμα οὔτ᾽ ἄγαν θερμὸν ἦν οὔτε χλωρόν, ἀλρθλν ὑ ιτνόν, φλυκταίναις μικραῖς καὶ ἕλκεσιν ἐξηνθηκός: τὰ δὲ ἐντὸς οὕτως τεκεάε ῶν πάνυ λεπτῶν ἱματίων καὶ σινδόνων τὰς ἐπιβολὰς μηδ᾽ ἄλλο τι ἢ γυμνοὶ ἀνέχεσθαι, ἥδιστά τε ἂν ἐς ὕδωρ ψυχρὸν σφᾶς αὐτοὺς ῥίπτειν. καὶ πολλοὶ τοῦτο τῶν ἠμελημένων ἀνθρώπων καὶ ἔδρασαν ἐς φρέατα, τῇ δίχψέύ ἀ῅εγνστ νοι: καὶ ἐν τῷ ὁμοίῳ καθειστήκει τό τε πλέον καὶ ἔλασσον ποτόν. [6] . καὶ τὸ σῶμα, ὅσονπερ χρόνον καὶ ἡ νόσος ἀκμάζοι, οὐκ ἐμαραίανετο, ἀλλᾇρν ἀντεποι ν τῇ ταλαιπωρίᾳ, ὥστε ἢ διεφθείροντο οἱ πλεῖστοι ἐναταῖοι καὶ ἑβδομαῖοι ὑπὸ ὑπὸ ἑβδομαῖοι ὑπὸ ύματος, ἔτι ἔχοντές τι δυνάμεως, ἢ εἰ διαφύγοιεν, ἐπικατιόντος τοῦ νοσκήματος ἐπικατιόντος ν καὶ ἑλκώσεώς τε αὐτῇ ἰσχυρᾶς ἐγγιγνομένης καὶ διαρροίας ἅμα ἀκράτου σπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου ἐπιπιπτου λοὶ ὕστερον δι᾽ αὐτὴν ἀσθενείᾳ διεφθείροντο. [7] διεξῄει γὰρ διὰ παντὸς τοῦ σώματος ἄνωθεν ἀρξάμενον τὸ ἐν τῇ κεφαλ὇ πρῶῶτβθρν ακόν, καὶ εἴ τις ἐκ τῶν μεγίστων περιγένοιτο, τῶν γε ἀκρωτηρίων ἀντίληαψπις αὦτοὐὐτις ν. [8] κατέσκηπτε γὰρ ἐς αἰδοῖα καὶ ἐς ἄκρας χεῖρας καὶ πόδας, καὶ πολλοὶ στεριστκόμεν ιέφευγον, εἰσὶ δ᾽ οἳ καὶ τῶν ὀφθαλμῶν. τοὺς δὲ καὶ λήθη ἐλάμβανε παραυτίκα ἀναστάντας τῶν πάντων ὁμοίως, καὶ ατστνόηεσν οὺς καὶ τοὺς ἐπιτηδείους.
  [49] Было признано, что в этот сезон не было обыкновенных болезней; и если кто уже был болен какой-либо другой болезнью, он был поглощен этой. У многих, кто был совершенно здоров, внезапно и без всякой видимой причины охватил сильный жар в голове и покраснение и воспаление глаз. Внутренне горло и язык быстро наливались кровью, а дыхание становилось неестественным и зловонным. Потом последовало чихание и хрипота; вскоре расстройство, сопровождавшееся сильным кашлем, достигло грудной клетки; затем, застегиваясь ниже, он двигал желудок и вызывал все рвотные массы желчи, которым врачи когда-либо давали названия; и они были очень огорчены. Безрезультатная рвота, вызывающая сильные конвульсии, настигала большинство больных; некоторые, как только предыдущие симптомы уменьшились, другие - только спустя много времени после этого. Тело снаружи было не так уж горячо на ощупь, но и не бледно; он был багрового цвета, склонного к красному, и покрывался пустулами и язвами. Но внутренняя лихорадка была сильной; страдальцы не могли носить на себе даже самую тонкую льняную одежду; они настаивали на том, чтобы быть нагими, и не было ничего, чего они жаждали более страстно, чем броситься в холодную воду. И многие из тех, за которыми некому было присматривать, действительно бросались в цистерны, ибо их мучила непрекращающаяся жажда, которая нисколько не утолялась, мало ли они пили или много. Они не могли спать; беспокойство, которое было невыносимо, никогда не покидало их. Пока болезнь была в самом разгаре, тело, вместо того, чтобы чахнуть, чудесным образом держалось среди этих страданий, и они умирали либо на седьмой, либо на девятый день не от слабости, ибо силы их не истощались, а от внутреннего лихорадка, которая была концом большинства; или, если они выживали, то болезнь спускалась в кишечник и вызывала там сильное изъязвление; в то же время началась сильная диарея, а на более поздней стадии вызвала истощение, которое в конце концов, за немногими исключениями, унесло их. Ибо расстройство, первоначально поселившееся в голове, постепенно распространялось на все тело, и, если человек выздоравливал, то часто схватывал конечности и оставлял свой след, поражая половые органы, пальцы рук и ног; и некоторые спаслись с потерей их, некоторые с потерей глаз. Некоторые снова, едва выздоровев, были охвачены забвением всего и не знали ни себя, ни своих друзей.
  50. γενόμενον γὰρ κρεῖσσον λόγου τὸ εἶδος τῆς νόσου τά τε ἄλλα χαλεπωτέρως ἢ κατὴν τὸρπΉν τὸ ίαν φύσιν προσέπιπτεν ἑκάστῳ καὶ ἐν τῷδε ἐδήλωσε μάλιστα ἄλλο τι ὂν ἢ τῶν ξυντν ξυντν ξυντρϽ ὰρ ὄρνεα καὶ τετράποδα ὅσα ἀνθρώπων ἅπτεται, πολλῶν ἀτάφων γιγνομένων ἢ οὐ πρισῢ γευσάμενα διεφθείρετο. [2] τεκμήριον δέ: τῶν μὲν τοιούτων ὀρνίθων ἐπίλειψις σαφὴς ἐγένετο, καὶ οὐὐἉἉ τε ἄλλως οὔτε περὶ τοιοῦτον οὐδέν: οἱ δὲ κύνες μᾶλλον αἴσθησιν παρεῖχνον τοβνον τοβνον ἀἱ δὲ κύνες μᾶλλον διὰ τὸ ξυνδιαιτᾶσθαι.
  [50] Общий характер болезни невозможно описать словами, и ярость, с которой она обрушивалась на каждого страдальца, была слишком велика для человеческой природы. Было одно обстоятельство, которое отличало его от обычных болезней. Птицы и звери, питающиеся человеческим мясом, несмотря на то, что так много тел лежало непогребенными, либо никогда не приближались к ним, либо умирали, если прикасались к ним. Это было доказано замечательным исчезновением хищных птиц, которых не было видно ни около тел, ни где-либо еще; тогда как в случае с собаками результат был еще более очевиден, потому что они живут с человеком.
  51. τὸ μὲν οὖν νόσημα, πολλὰ καὶ ἄλλα παραλιπόντι ἀτοπίας, ὡς ἑκάστῳ ἐτύδςανέιτι ἑτέρῳ πρὸς ἕτερον γιγνόμενον, τοιοῦτον ἦν ἐπὶ πᾶν τὴν ἰδέαν. καὶ ἄλλο παρελύπει κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνον οὐδὲν τῶν εἰωθότων: ὃ δὲ καιιον οῦτο ἐτελεύτα. [2] ἔθνῃσκον δὲ οἱ μὲν ἀμελείᾳ, οἱ δὲ καὶ πάνυ θεραπευόμενοι. ἕν τε οὐδὲ ἓν κατέστη ἴαμα ὡς εἰπεῖν ὅτι χρῆν προσφέροντας ὠφελεῖν: τὸ γάρ τεθ ν ἄλλον τοῦτο ἔβλαπτεν. [3] σῶμά τε αὔταρκες ὂν οὐδὲν διεφάνη πρὸς αὐτὸ ἰσχύος πέρι ἢ ἀσθενείας, τϾ΅νο ἀθὬὰ ει καὶ τὰ πάσῃ διαίτῃ θεραπευόμενα. [4] δεινότατον δὲ παντὸς ἦν τοῦ κακοῦ ἥ τε ἀθυμία ὁπότε τις αἴσθοιτο κάμνων Ḹρ πρ ( πρ ἀνέλπιστον εὐθὺς τραπόμενοι τῇ γνώμῃ πολλῷ μᾶλλον προΐεντο σφᾶς αὐτοὺς κα᐀εοοοὶ οᾶ ν ) , καὶ ὅτι ἕτερος ἀφ᾽ ἑτέρου θεραπείας ἀναπιμπλάμενοι ὥσπερ τὰ πρόβατα ἔθνσκ: πλεῖστον φθόρον τοῦτο ἐνεποίει. [5] εἴτε γὰρ μὴ 'θέλοιεν δεδιότες ἀλλήλοις προσιέναι, ἀπώλλυντο ἐρῆμοι, καὶλλοἹκκία ενώθησαν ἀπορίᾳ τοῦ θεραπεύσοντος: εἴτε προσίοιεν, διεφθείροντο, καὶ μάλισπτα οεττι ἀρ ιούμενοι: αἰσχύνῃ γὰρ ἠφείδουν σφῶν αὐτῶν ἐσιόντες παρὰ τοὺς φίλους, ἐπεὶ ἐπεὶ οφύρσεις τῶν ἀπογιγνομένων τελευτῶντες καὶ οἱ οἰκεῖοι ἐξέκαμνον ὑπὸ τοῦ πολμλοῦ κακοιοῦ κακοιοῦ 6 ὸ προειδέναι τε καὶ αὐτοὶ ἤδη ἐν τῷ θαρσαλέῳ εἶναι: δὶς γὰρ τὸν αὐτόν, ὥίστε κεναὸν, ὥίστε κεναὸν ὐκ ἐπελάμβανεν. καὶ ἐμακαρίζοντό τε ὑπὸ τῶν ἄλλων, καὶ αὐτοὶ τῷ παραχρῆμα περιχαρεῖ κα὇χ ἐς τὔιρεθ νον ἐλπίδος τι εἶχον κούφης μηδ᾽ ἂν ὑπ᾽ ἄλλου νοσήματός ποτε ἔτι διαφθαρῆναι.
  
  [51] Такова была общая природа болезни: я опускаю многие странные особенности, характерные для отдельных случаев. Ни одна из обычных болезней не нападала ни на кого, пока она длилась, а если и наступала, то кончалась чумой. Некоторые из больных умерли от отсутствия заботы, равно как и другие, которым уделялось наибольшее внимание. Ни одно средство правовой защиты не может считаться конкретным; ибо то, что сделало добро одному, причинило вред другому. Никакая конституция сама по себе не была достаточно сильной, чтобы сопротивляться, или достаточно слабой, чтобы избежать нападений; болезнь поразила всех одинаково и не поддавалась ни одному способу лечения. Ужаснее всего было уныние, охватывавшее всякого, кто чувствовал себя больным; ибо он тотчас предался отчаянию и, вместо того чтобы выстоять, напрочь упустил свой шанс на жизнь. Ужасной была и скорость, с которой мужчины подхватывали инфекцию; умирали, как овцы, если заботились друг о друге; и это было основной причиной смертности. Когда они боялись навещать друг друга, страдальцы умирали в одиночестве, так что многие дома опустели, потому что некому было заботиться о больных; а если и отваживались, то погибали, особенно те, кто стремился к героизму. Ибо они шли к своим друзьям, не думая о себе, и стыдились оставить их, в то время как сами родственники умирающих, наконец, устали и перестали даже плакать, подавленные масштабами бедствия. Но каковы бы ни были случаи такого благоговения, чаще о больных и умирающих заботилась сострадательная забота выздоровевших, потому что они знали течение болезни и сами были свободны от опасений. Ибо ни на кого еще никто не нападал второй раз или не со смертельным исходом. Все люди поздравляли их, а сами они, в избытке радости в эту минуту, имели невинную фантазию, что не могут умереть ни от какой другой болезни.
  52. ἐπίεσε δ᾽ αὐτοὺς μᾶλλον πρὸς τῷ ὑπάρχοντι πόνῳ καὶ ἡ ξυγκομιδὴ ἶκ τ῀ρἏ ὸ ἄστυ, καὶ οὐχ ἧσσον τοὺς ἐπελθόντας. [2] οἰκιῶν γὰρ οὐχ ὑπαρχουσῶν, ἀλλ᾽ ἐν καλύβαις πνιγηραῖς ὥρᾳ ἔτους διαιτων ιαιτων όρος ἐγίγνετο οὐδενὶ κόσμῳ, ἀλλὰ καὶ νεκροὶ ἐπ᾽ ἀλλήλοις ἀποθνῄσκνοντες τεινἔ ν ταῖς ὁδοῖς ἐκαλινδοῦντο καὶ περὶ τὰς κρήνας ἁπάσας ἡμιθνῆτες τοῦ ὕατ΅ος ὕατ΅ος [3] τά τε ἱερὰ ἐν οἷς ἐσκήνηντο νεκρῶν πλέα ἦν, αὐτοῦ ἐναποθνῃσκόντυιι: ὑπερββνα ἦν ὰρ τοῦ κακοῦ οἱ ἄνθρωποι, οὐκ ἔχοντες ὅτι γένωνται, ἐς ὀλιγωρίαν ἐτράπονἶ καὶ ὁσίων ὁμοίως. [4] νόμοι τε πάντες ξυνεταράχθησαν οἷς ἐχρῶντο πρότερον περὶ τὰς ταφάς, ἔθαπτονὲν δὲ ς ἐδύνατο. καὶ πολλοὶ ἐς ἀναισχύντους θήκας ἐτράποντο σπάνει τῶν ἐπιτηδείων διὰ τὸ νὤ ροτεθνάναι σφίσιν: ἐπὶ πυρὰς γὰρ ἀλλοτρίας φθάσαντες τοὺς νήσαντας οἱ μὲν τθθνἸἐπιἱ αυτῶν νεκρὸν ὑφῆπτον, οἱ δὲ καιομένου ἄλλου ἐπιβαλόντες ἄνωθεν ὃν φέροιιεν.
  [52] Перемещение людей из деревни в город усугубляло бедственное положение; и вновь прибывшие пострадали больше всего. Ибо, не имея своих домов, но обитая в разгаре летних душных хижин, смертность среди них была ужасна, и они погибли в диком беспорядке. Мертвые лежали, как умершие, один на другом, а другие, едва живые, валялись на улицах и ползали у каждого фонтана, жаждая воды. Храмы, в которых они жили, были полны трупов умерших в них; ибо жестокость бедствия была такова, что люди, не зная, куда обратиться, стали пренебрегать всеми законами, человеческими и божественными. Обычаи, соблюдавшиеся до сих пор на похоронах, повсеместно нарушались, и хоронили своих умерших каждый, как мог. Многие, не имея надлежащих приспособлений, из-за того, что в их доме уже было так много смертей, теряли всякий стыд при погребении умерших. Когда один человек поднимал погребальный костер, приходили другие и, бросая своих мертвецов первыми, поджигали его; или когда какой-то другой труп уже горел, прежде чем их можно было остановить, бросали на него своих мертвецов и уходили.
  53. πρῶτόν τε ἦρξε καὶ ἐς τἆλλα τῇ πόλει ἐπὶ πλέον ἀνομίας τὸ νόσημα. ῥᾷον γὰρ ἐτόλμα τις ἃ πρότερον ἀπεκρύπτετο μὴ καθ᾽ ἡδονὴν ποιεῖν, ἀγχίστροφεον ὴν ὁρῶντες τῶν τε εὐδαιμόνων καὶ αἰφνιδίως θνῃσκόντων καὶ τῶν ομμηΉντκὐδΌνετν πρΉΉντν ν, εὐθὺς δὲ τἀκείνων ἐχόντων. [2] ὥστε ταχείας τὰς ἐπαυρέσεις καὶ πρὸς τὸ τερπνὸν ἠξίουν ποιεῖσθαι, ἐφήμτερα τζὸ τά ὰ χρήματα ὁμοίως ἡγούμενοι. [3] καὶ τὸ μὲν προσταλαιπωρεῖν τῷ δόξαντι καλῷ οὐδεὶς πρόθυμος ἦν, ἄδηλον νομίείΈ ἐπ᾽ αὐτὸ ἐλθεῖν διαφθαρήσεται: ὅτι δὲ ἤδη τε ἡδὺ πανταχόθεν τε ἐς αὐτὸ κεραλέοὸ κεραλέο καλὸν καὶ χρήσιμον κατέστη. [4] θεῶν δὲ φόβος ἢ ἀνθρώπων νόμος οὐδεὶς ἀπεῖργε, τὸ μὲν κρίνοντες ἐνα σκν ὁμκὁὁμιοὁμιοὁμιοὁμιοὁμιοὁμκὶς ν καὶ μὴ ἐκ τοῦ πάντας ὁρᾶν ἐν ἴσῳ ἀπολλυμένους, τῶν δὲ ἁμαρτημάτων οςεδἉν οὐδἼὅς χρι τοῦ δίκην γενέσθαι βιοὺς ἂν τὴν τιμωρίαν ἀντιδοῦναι, πολὺ δὲ μείζω τὴν ἤεοι ένην σφῶν ἐπικρεμασθῆναι, ἣν πρὶν ἐμπεσεῖν εἰκὸς εἶναι τοῦ βίου τι ἀπολαῦσαι.
  (53) Были и другие, худшие формы беззакония, принесенные чумой в Афины. Люди, которые до сих пор скрывали то, чем они наслаждались, теперь осмелели. Ибо, видя внезапную перемену, — как богатые умирали в одно мгновение, а те, у кого ничего не было, тотчас же наследовали свое имущество, — они подумали, что жизнь и богатство одинаково преходящи, и решили наслаждаться, пока есть возможность, и думать только удовольствия. Кто согласился бы принести себя в жертву закону чести, если бы он не знал, доживет ли он когда-нибудь до чести? Наслаждение моментом и все, что ему способствовало, заняли место и чести, и целесообразности. Ни страх перед богами, ни перед человеческими законами не удержал преступника. Те, кто видел, как все погибают одинаково, думали, что поклонение богам или пренебрежение ими не имеет значения. За преступления против человеческого закона не следовало опасаться наказания; никто не прожил бы достаточно долго, чтобы его призвали к ответу. Уже был вынесен гораздо более тяжкий приговор, и он повис над головой человека; прежде чем он упал, почему бы ему не получить немного удовольствия?
  54. τοιούτῳ μὲν πάθει οἱ Ἀθηναῖοι περιπεσόντες ἐπιέζοντο, ἀνθρώπων τνδΉκἿννδΉκἿνδΉοἿἌνδΉοὸ ν καὶ γῆς ἔξω δῃουμένης. [2] ἐν δὲ τῷ κακῷ οἷα εἰκὸς ἀνεμνήσθησαν καὶ τοῦδε τοῦ ἔπους, φάσκοιντες τεριπες οεριπες λαι ᾁδεσθαι «'ἥξει Δωριακὸς πόλεμος καὶ λοιμὸς ἅμ᾽ αὐτῷ ». νθρώποις μὴ λοιμὸν ὠνομάσθαι ἐν τῷ ἔπει ὑπὸ τῶν παλαιῶν, ἀλλὰ λιμόν, ἐνίκησε δὲ ἐπὶ τοῦ παρόντος εἰκότως λοιμὸν εἰρῆσθαι: ὿ἄ ποι πρὸς ἃ ἔπασχον τὴν μνήμην ἐποιοῦντο. ἢν δέ γε οἶμαί ποτε ἄλλος πόλεμος καταλάβῃ Δωρικὸς τοῦδε ὕστερος καὶ ξυμβṇ γϸενικκ ὰ τὸ εἰκὸς οὕτως ᾁσονται. 4 τὸν θεὸν εἰ χρὴ πολεμεῖν ἀνεῖλε κατὰ κράτος πολεμοῦσι νίκην ἔσεσθαι, κϔΆή λυὐτὰ ψεσθαι. [5] περὶ μὲν οὖν τοῦ χρηστηρίου τὰ γιγνόμενα ᾔκαζον ὁμοῖα εἶναι: ἐσβεβληζπκότων δὰ οννησίων ἡ νόσος ἤρξατο εὐθύς, καὶ ἐς μὲν Πελοπόννησον οὐκ ἐσῆλθεν, ὅτι κ ἰπεῖν, ἐπενείματο δὲ Ἀθήνας μὲν μάλιστα, ἔπειτα δὲ καὶ τῶν ἄλλων χωρίωαν τνρωα τνλόα πνλόα ταῦτα μὲν τὰ κατὰ τὴν νόσον γενόμενα.
  (54) Таково было тяжелое бедствие, постигшее теперь афинян; в стенах умирал их народ, а снаружи разорялась их страна. В своих бедах они, естественно, вспомнили стих, который старейшины среди них объявили давным-давно: «Придет дорийская война, а с нею чума». Был спор о точном выражении; некоторые говорят, что limos , голод, а не loimos , чума, было первоначальным словом. Тем не менее, как и можно было ожидать, поскольку память людей отражала их страдания, в то время возобладал аргумент в пользу loimos . Но если когда-нибудь в последующие годы возникнет еще одна дорийская война, сопровождаемая голодом, они, вероятно, повторят стих в другой форме. Ответ оракула лакедемонянам, когда бога спросили, «должны ли они идти на войну или нет», и он ответил, «что если они будут сражаться изо всех сил, то победят, и что он сам встанет на их сторону, ’ не забыли те, кто слышал об этом, и они вполне вообразили, что являются свидетелями исполнения его слов. Болезнь действительно началась сразу же после вторжения пелопоннесцев и не распространилась на Пелопоннес в какой-либо степени, о которой стоило бы говорить, в то время как Афины наиболее сильно ощущали ее опустошение, а рядом с Афинами - наиболее населенные места. Такова была история чумы.
  55. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ ἔτεμον τὸ πεδίον, παρῆλθον ἐς τὴν Πάραλον μλμον γῆν κῆν κῆν έχρι Λαυρείου, οὗ τὰ ἀργύρεια μέταλλά ἐστιν Ἀθηναίοις. καὶ πρῶτον μὲν ἔτεμον ταύτην ᾗ πρὸς Πελοπόννησον ὁρᾷ, ἔπειτα δὲ τὴν πραὸς Εὔάο Ἄνδρον τετραμμένην. [2] Περικλῆς δὲ στρατηγὸς ὢν καὶ τότε περὶ μὲν τοῦ μὴ ἐπεξιέναι τοὺς Ἀθηναίοὴὐ ν γνώμην εἶχεν ὥσπερ καὶ ἐν τῇ προτέρᾳ ἐσβολῇ.
  (55) После того как пелопоннесцы опустошили равнину, они вошли в так называемые прибрежные земли (Парал) и проникли до Лаврия, где находятся серебряные рудники, принадлежащие афинянам. Сначала они опустошили ту часть побережья, которая обращена к Пелопоннесу, а затем ту часть побережья, которая обращена к Эвбее и Андросу. Но Перикл, который все еще был генералом, продолжал настаивать, как и в предыдущем вторжении, чтобы афиняне оставались в своих стенах.
  56. ἔτι δ᾽ αὐτῶν ἐν τῷ πεδίῳ ὄντων, πρὶν ἐς τὴν παραλίαν ἐλθεῖν, ἑκατυίίπν νεὸίν νεὸίν ῇ Πελοποννήσῳ παρεσκευάζετο, καὶ ἐπειδὴ ἑτοῖμα ἦν, ἀνήγετο. [2] ἦγε δ᾽ ἐπὶ τῶν νεῶν ὁπλίτας Ἀθηναίων τετρακισχιλίους καὶ ἱππέας τρ΅ακοςίίς ν ἱππαγωγοῖς πρῶτον τότε ἐκ τῶν παλαιῶν νεῶν ποιηθείσαις: ξυνεστρατεύονατο δὲ κὶὶ Λέσβιοι πεντήκοντα ναυσίν. [3] ὅτε δὲ ἀνήγετο ἡ στρατιὰ αὕτη Ἀθηναίων, Πελοποννησίους κατέλιπον τῆς τατιικὐ ν τῇ παραλίᾳ. [4] ἀφικόμενοι δὲ ἐς Ἐπίδαυρον τῆς Πελοποννήσου ἔτεμον τῆς γῆς τὴν πολϴλήτν, καὴν πολϴλήτν πόλιν προσβαλόντες ἐς ἐλπίδα μὲν ἦλθον τοῦ ἑλεῖν, οὐ μέντοι προυχώρησέ γε. [5] ἀναγαγόμενοι δὲ ἐκ τῆς Ἐπιδαύρου ἔτεμον τήν τε Τροιζηνίδα γῆν καὶ Ἁλιάα κνα:ὶ ἔστι δὲ ταῦτα πάντα ἐπιθαλάσσια τῆς Πελοποννήσου. 6 ῆς τε γῆς ἔτεμον καὶ αὐτὸ τὸ πόλισμα εἷλον καὶ ἐπόρθησαν. ταῦτα δὲ ποιήσαντες ἐπ᾽ οἴκου ἀνεχώρησαν. τοὺς δὲ Πελοποννησίους οὐκέτι κατέλαβον ἐν τῇ Ἀττικῇ ὄντας, ἀλλ᾽ ἀνακεΌωρηρ.
  (56) Однако, прежде чем пелопоннесцы покинули равнину и двинулись вперед в прибрежные земли, он начал снаряжать поход из ста кораблей против Пелопоннеса. Когда все было готово, он вышел в море, имея на борту четыре тысячи афинских гоплитов и триста кавалеристов, перевезенных в конных повозках, которые афиняне впервые построили из своих старых кораблей. К ним присоединились хианы и лесбиянки с пятьюдесятью кораблями. Экспедиция фактически не вышла в море, пока пелопоннесцы не достигли прибрежных земель. Придя к Эпидавру на Пелопоннесе, афиняне опустошили большую часть страны и напали на город, который одно время надеялись взять, но не вполне преуспели. Снова отправившись в плавание, они разорили земли Трезена, Галии и Гермионы, которые находятся на побережье Пелопоннеса. Снова отложив, они пришли в Прасии, небольшой городок на побережье Лаконии, разорили страну, взяли и разграбили это место. Затем они вернулись домой и обнаружили, что пелопоннесцы тоже вернулись и их больше нет в Аттике.
  57. ὅσον δὲ χρόνον οἵ τε Πελοποννήσιοι ἦσαν ἐν τῇ γῇ τῇ Ἀθηναίωναίων καὶ σοηαἱἈοἱἈἈῇ τράτευον ἐπὶ τῶν νεῶν, ἡ νόσος ἔν τε τῇ στρατιᾷ τοὺς Ἀθηναίους ἔφθειρε καιὶ ἐὶ ὥστε καὶ ἐλέχθη τοὺς Πελοποννησίους δείσαντας τὸ νόσημα, ὡς ἐπυνθμάνοντο τῶν ατων я ἐν τῇ πόλει εἴη καὶ θάπτοντας ἅμα ᾐσθάνοντο, θᾶσσον ἐκ τῆς γῆς ἐξελθεῖν. [2] τῇ δὲ ἐσβολῇ ταύτῃ πλεῖστόν τε χρόνον ἐνέμειναν καὶ τὴν γῆν πᾶσαν ἔτεσμοέατεσγοέατεσγονα ράκοντα μάλιστα ἐν τῇ γῇ τῇ Ἀττικῇ ἐγένοντο.
  (57) Все то время, пока пелопоннесцы оставались в стране, а вооружение афинян продолжалось на море, чума свирепствовала как среди войск, так и в городе. Говорят, что вызванный им страх побудил врагов покинуть Аттику раньше, чем они намеревались; ибо слышали они от перебежчиков, что в городе болезнь, а также видели сожжение мертвых. Тем не менее во время этого вторжения вся страна была опустошена ими, и они пробыли около сорока дней, что было самым долгим пребыванием, которое они когда-либо делали.
  58. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Ἅγνων ὁ Νικίου καὶ Κλεόπομπος ὁ Κλεινίου, ξυΠστράτηγου ικλέους, λαβόντες τὴν στρατιὰν ᾗπερ ἐκεῖνος ἐχρήσατο ἐστράτευσαν εὐθὺς ἐπτὶ Χαλοὶ Χαλοὶ Χαλος ἐπὶ Θρᾴκης καὶ Ποτείδαιαν ἔτι πολιορκουμένην, ἀφικόμενοι δὲ μηχανάσπίς σπίς τατεοῇ γοοε τῇ γοοτ φερον καὶ παντὶ τρόπῳ ἐπειρῶντο ἑλεῖν. [2] προυχώρει δὲ αὐτοῖς οὔτε ἡ αἵρεσις τῆς πόλεως οὔτε τἆλλα τῆς παρασκευῆς ἐςξίῆς ἐςξίῆω ένη γὰρ ἡ νόσος ἐνταῦθα δὴ πάνυ ἐπίεσε τοὺς Ἀθηναίους, φθείρουσα τὴν στρατινν στρατιάν ὺς προτέρους στρατιώτας νοσῆσαι τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τῆς ξὺν Ἅγνωνν στρατιὶπος χρόνῳ ὑγιαίνοντας. Φορμίων δὲ καὶ οἱ ἑξακόσιοι καὶ χίλιοι οὐκέτι ἦσαν περὶ Χαλκιδέας. 3. ιλίους καὶ πεντήκοντα τῇ νόσῳ ἀπολέσας ἐν τεσσαράκοντα μάλιστα ἡμέραις: οἱ τδτατε ρρό ι κατὰ χώραν μένοντες ἐπολιόρκουν τὴν Ποτείδαιαν.
  (58) В то же лето Гагнон, сын Никия, и Клеопомп, сын Клиния, соратники Перикла по его военному командованию, взяли флот, который он использовал, и тотчас же отплыли против фракийских халкидян и против Потидеи, которые еще продержался. По прибытии они подтянули машины к стенам и испробовали все средства для взятия города. Но им это не удалось; результат никоим образом не соответствовал величине их вооружения; туда же пришла чума и произвела ужасное опустошение среди афинских войск. Даже солдаты, которые ранее были там и были в добром здравии, заразились от войск под командованием Агнона. Но войско Формиона спаслось; ибо он и его шестнадцать сотен воинов покинули Халкидику. Итак, Аньон вернулся со своим флотом в Афины, потеряв от чумы из четырех тысяч гоплитов тысячу пятьдесят человек примерно за сорок дней. Но оригинальное вооружение осталось и выдержало осаду.
  59. μετὰ δὲ τὴν δευτέραν ἐσβολὴν τῶν Πελοποννησίων οἱ Ἀθηναῖοι, ὡς ἥ τμοτ γῆτῶηαώ το τὸ δεύτερον καὶ ἡ νόσος ἐπέκειτο ἅμα καὶ ὁ πόλεμος, ἠλλοίωντο τὰς γμνβας, [2] κὰς γνώας Περικλέα ἐν αἰτίᾳ εἶχον ὡς πείσαντα σφᾶς πολεμεῖν καὶ δι᾽ ἐκεῖνον ταῖς ξυμφοραῖς περιπεπτωκότες,πρὸς δὲ τοὺς Λακεδαιμονίους ὥρμηντχ ωυγῖχ Ήυγὸς ὶ πρέσβεις τινὰς πέμψαντες ὡς αὐτοὺς ἄπρακτοι ἐγένοντο. πανταχόθεν τε τῇ γνώμῃ ἄποροι καθεστηκότες ἐνέκειντο τῷ Περικλεῖ. [3] ὁ δὲ ὁρῶν αὐτοὺς πρὸς τὰ παρόντα χαλεπαίνοντας καὶ πάντα ποιοῦντας ἅπερ α὾τμὤὶ ύλλογον ποιήσας ( ἔτι δ᾽ ἐστρατήγει ) ἐβούλετο θαρσῦναί τε καὶ ἀπαγαγὼν τὸ ὀργιν ώμης πρὸς τὸ ἠπιώτερον καὶ ἀδεέστερον καταστῆσαι: παρελθὼν δὲ ἔλεξε τοιάδε.
  (59) После второго вторжения пелопоннесцев, когда Аттика снова была опустошена, а афиняне тяготились войной и чумой, в их духе произошла перемена. Они обвинили Перикла в том, что он убедил их пойти на войну, заявив, что он был виновником их бед; и они стремились прийти к соглашению с лакедемонянами. Соответственно, в Спарту были отправлены послы, но безуспешно. И вот, совсем потеряв рассудок, они обратились против Перикла. Он видел, что они раздражены своим несчастьем и ведут себя именно так, как он всегда и предполагал. Итак, оставаясь общим, он созвал собрание, желая ободрить их и обратить их гнев в более мягкое и более обнадеживающее настроение. На этом собрании он выступил вперед и сказал следующее:
  60. 'καὶ προσδεχομένῳ μοι τὰ τῆς ὀργῆς ὑμῶν ἔς με γεγένηται ( αἰσθάνομαι γὰρ τὰα καὶ ἐκκλησίαν τούτου ἕνεκα ξυνήγαγον , ὅπως ὑπομνήσω καὶ μέμψωμαι εἴ τι μὴ ὀὀρο ὀὀὴὀὀρον ὶ χαλεπαίνετε ἢ ταῖς ξυμφοραῖς εἴκετε. [2] ἐγὼ γὰρ ἡγοῦμαι πόλιν πλείω ξύμπασαν ὀρθουμένην ὠφελεῖν τοὺς ἰδιώτανσντατα ῶν πολιτῶν εὐπραγοῦσαν, ἁθρόαν δὲ σφαλλομένην. [3] καλῶς μὲν γὰρ φερόμενος ἀνὴρ τὸ καθ᾽ ἑαυτὸν διαφθειρομένης τῆς πατρίδσοος οὸ ξυναπόλλυται, κακοτυχῶν δὲ ἐν εὐτυχούσῃ πολλῷ μᾶλλον διασῴζεται. [4] ὁπότε οὖν πόλις μὲν τὰς ἰδίας ξυμφορὰς οἵα τε φέρειν, εἷς δ᾽ ἕκαστος τὰ΀είἷς ἷς ύνατος, πῶς οὐ χρὴ πάντας ἀμύνειν αὐτῇ, καὶ μὴ ὃ νῦν ὑμεῖς δρᾶτε: τακκος κπμξ὾ ραγίαις ἐκπεπληγμένοι τοῦ κοινοῦ τῆς σωτηρίας ἀφίεσθε, καὶ ἐμέ τε τὸν παραινέσαντα πολεμεῖν καὶ ὑμᾶς αὐτοὺς οἳ ξυνέγνωτε δι᾽ αἰτίας ἔχετε. 5 ντα καὶ ἑρμηνεῦσαι ταῦτα, φιλόπολίς τε καὶ χρημάτων κρείσσων. [6] ὅ τε γὰρ γνοὺς καὶ μὴ σαφῶς διδάξας ἐν ἴσῳ καὶ εἰ μὴ ἐνεθυμήθη: ὅ τε ἔχω ῇ δὲ πόλει δύσνους, οὐκ ἂν ὁμοδίως τι οἰκείως φράζοι: προσόντος δὲ καὲσήα, τοῦιδε ικωμένου, τὰ ξύμπαντα τούτου ἑνὸς ἂν πωλοῖτο . [7] ὥστ᾽ εἴ μοι καὶ μέσως ἡγούμενοι μᾶλλον ἑτέρων προσεῖναι αὐτὰ πολεμεῖνἐπείσον ἐπείσον ἐπείσον ἐπείσον ν εἰκότως νῦν τοῦ γε ἀδικεῖν αἰτίαν φεροίμην.
  [60] «Я ожидал этого взрыва негодования; причины этого мне известны. И я созвал собрание, чтобы напомнить вам о ваших решениях и упрекнуть вас в вашем необдуманном гневе против меня и недостатке мужества в несчастье. По моему мнению, для самих людей было бы лучше, чтобы граждане страдали, а государство процветало, чем чтобы граждане процветали, а государство страдало. Частный человек, каким бы успешным он ни был в своих делах, если его страна погибнет, будет вовлечен в ее разрушение; но если он будет бедным гражданином процветающего города, у него гораздо больше шансов выздороветь. Итак, видя, что государства могут нести несчастья отдельных лиц, а отдельные лица не могут нести несчастий государства, давайте все будем стоять за нашу страну и не делать того, что делаете теперь вы, которые из-за того, что вы ошеломлены своими личными бедствиями, отпускаете надежду спасти государство и осудить не только меня, советовавшего, но и вас, согласившихся на войну. И все же я, на которого вы так рассержены, осмеливаюсь сказать о себе, что я так же способен, как и любой другой, разработать и объяснить разумную политику; и что я любящий свою страну и неподкупный. Теперь у человека может быть политика, которую он не может ясно изложить, и тогда он мог бы не иметь ее вообще; или он может обладать как способностями, так и красноречием, но если он неверен своей стране, он не может, как настоящий мужчина, говорить в ее интересах; или же он может не устоять перед взяткой, и тогда все остальные его хорошие качества будут проданы за деньги. Если, когда вы решили идти на войну, вы полагали, что во мне больше государственного деятеля, чем в других, то было бы несправедливо обвинять меня теперь в чем-то подобном преступлению.
  61. 'καὶ γὰρ οἷς μὲν αἵρεσις γεγένηται τἆλλα εὐτυχοῦσι, πολλὴ ἄνοια πολεμῆσαι: ἆἆλλα εὐτυχοῦσι, πολλὴ ἄνοια πολεμῆσαι: ῖον ἦν ἢ εἴξαντας εὐθὺς τοῖς πέλας ὑπακοῦσαι ἢ κινδυνεύσαντας περιγενννσθαό, ὑπακοῦσαι ἢ κινδυνεύσαντας κίνδυνον τοῦ ὑποστάντος μεμπτότερος. [2] καὶ ἐγὼ μὲν ὁ αὐτός εἰμι καὶ οὐκ ἐξίσταμαι: ὑμεῖς δὲ μεταβάλλετε, ἐπενδμὴ ξυοὴ ξυο εισθῆναι μὲν ἀκεραίοις, μεταμέλειν δὲ κακουμένοις, καὶ τὸν ἐμὸν λόγον στεοἸἑ νεῖ τῆς γνώμης μὴ ὀρθὸν φαίνεσθαι, διότι τὸ μὲν λυποῦν ἔχει ἤδη τὴν αἴσθησι ἑκάστῳ, τῆς δὲ ὠφελίας ἄπεστιν ἔτι ἡ δήλωσις ἅπασι, καὶ μεταβολῆς μεγάλης, καὀὶ τ λίγου, ἐμπεσούσης ταπεινὴ ὑμῶν ἡ διάνοια ἐγκαρτερεῖν ἃ ἔγνωτε. [3] δουλοῖ γὰρ φρόνημα τὸ αἰφνίδιον καὶ ἀπροσδόκητον καὶ τὸ πλείστῳ παραλόνμῳ ξυνῳ ξυνμβ ὑμῖν πρὸς τοῖς ἄλλοις οὐχ ἥκιστα καὶ κατὰ τὴν νόσον γεγένηται. [4] ὅμως δὲ πόλιν μεγάλην οἰκοῦντας καὶ ἐν ἤθεσιν ἀντιπάλοις αὐτῇ τεθρκμμένου ὶ ξυμφοραῖς ταῖς μεγίσταις ἐθέλειν ὑφίστασθαι καὶ τὴν ἀξίωσιν ἀξίωσιν μὴ ἀφανίζεινἐἈἿἏ ρ οἱ ἄνθρωποι δικαιοῦσι τῆς τε ὑπαρχούσης δόξης αἰτιᾶσθαι ὅστις μαλακιίᾳ πελλεί μὴ προσηκούσης μισεῖν τὸν θρασύτητι ὀρεγόμενον ) , ἀπαλγήσαντας δὲ τὰ ἴδια τοῦ κοινοῦ τῆς σωτηρίας ἀντιλαμβάνεσθαι.
  [61] «Я признаю, что для людей, которые находятся в процветании и свободны в выборе, вести войну — большая глупость. Но когда они должны либо подчиниться и тотчас отказаться от независимости, либо нанести удар и освободиться, то порицания заслуживает тот, кто уклоняется, а не тот, кто встречает опасность. Что до меня, то я тот же человек и стою там же, где и был. Но вы изменились; ибо несчастье побудило вас вспомнить о согласии, которое вы дали, когда еще не пострадали, и подумать, что мой совет был неправильным, потому что у вас слабый характер. Боль присутствует и приходит домой к каждому из вас, но добро еще никем не осознано; и ваш разум не в силах устоять в своей решимости теперь, когда великая неудача застала вас врасплох. Все, что внезапно, неожиданно и совершенно не поддается расчету, например, такое бедствие, как эта чума, наступившая на другие несчастья, пленяет дух человека. Тем не менее, будучи гражданами большого города и воспитанными в духе величия, вы не должны поддаваться бедствиям, какими бы ошеломляющими они ни были, или омрачать блеск вашей славы. Ибо если люди ненавидят самонадеянность тех, кто претендует на репутацию, на которую они не имеют права, то они в равной степени осуждают малодушие тех, кто падает ниже собственной славы. Вы должны утратить смысл своих личных печалей и цепляться за избавление государства.
  62. 'τὸν δὲ πόνον τὸν κατὰ τὸν πόλεμον, μὴ γένηταί τε πολὺς καὶ οὐδὲν μᾶλλον περνλον περνλον περνλον περνλον κείτω μὲν ὑμῖν καὶ ἐκεῖνα ἐν οἷς ἄλλοτε πολλάκις γε δὴ ἀπέδειξα οὐκ ὀρθὸὸὂρθὶὸὂρθὶὐ ευόμενον, δηλώσω δὲ καὶ τόδε, ὅ μοι δοκεῖτε οὔτ᾽ αὐτοὶ πώποτε ἐνθυμηθῆναι ὑπάρχον ὑμῖν μεγέθους πέρι ἐς τὴν ἀρχὴν οὔτ᾽ ἐγὼ ἐν τοῖς πρὶν λόδγοις: οὶν λόδγοις ῦν ἐχρησάμην κομπωδεστέραν ἔχοντι τὴν προσποίησιν, εἰ μὴ καταπεπληγμεένους ὑμᾶνὑμᾶὸ ς ἑώρων. [2] οἴεσθε μὲν γὰρ τῶν ξυμμάχων μόνων ἄρχειν, ἐγὼ δὲ ἀποφαίνω δύο μερῇνν σο϶ν ἄρχειν ανερῶν, γῆς καὶ θαλάσσης, τοῦ ἑτέρου ὑμᾶς παντὸς κυριωτάτους ὄντας, ἐνταϽ ΅σο ὅσος εσθε καὶ ἢν ἐπὶ πλέον βουληθῆτε: καὶ οὐκ ἔστιν ὅστις τῇ ὑπαρχούσῃ παρασκευῇ τοῦ ναυτικοῦ πλέοντας ὑμᾶς οὔτε βασιλεὺς οὔτε ἄλλο οὐδὲν ἔθνος τῶος τῶος τῶος τῶ όντι κωλύσει. [3] ὥστε οὐ κατὰ τὴν τῶν οἰκιῶν καὶ τῆς γῆς χρείαν, ὧν μεγάλων νομίζεν ἐατεριε ἐατεριῆ ἡ δύναμις φαίνεται: οὐδ᾽ εἰκὸς χαλεπῶς φέρειν αὐτῶν μᾶλλον ἢ οὐ κηπκίσον λπίον λπὸ ούτου πρὸς ταύτην νομίσαντας ὀλιγωρῆσαι, καὶ γνῶναι ἐλευθερίαν μέν, ἢναἀμινΌα ς διασώσωμεν, ῥᾳδίως ταῦτα ἀναληψομένην, ἄλλων δὲ ὑπακούσασι καὶ τὰ προκεκτημέινα λὰ προκεκτημέινα σοῦσθαι, τῶν τε πατέρων μὴ χείρους κατ᾽ ἀμφότερα φανῆναι, οἳ μετὰ πόνων καὶ λεδὐ λερὐ πόνων καὶ ορὐ ξάμενοι κατέσχον τε καὶ προσέτι διασώσαντες παρέδοσαν ὑμῖν αὐτά ( αἴσχιονα δὲ ὀειρο ἀχιὲ ἀχιὲ ἀχροο ῆναι ἢ κτωμένους ἀτυχῆσαι ) , ἰέναι δὲ τοῖς ἐχθροῖς ὁμόσε μὴ φρονήματι μόνον, ἀλλὰ καὶ καταφρονήματι. [4] αὔχημα μὲν γὰρ καὶ ἀπὸ ἀμαθίας εὐτυχοῦς καὶ δειλῷ τινὶ ἐγγίγςεται, καταφρσνṌ ς ἂν καὶ γνώμῃ πιστεύῃ τῶν ἐναντίων προύχειν, ὃ ἡμῖν ὑπάρχει. [5] καὶ τὴν τόλμαν ἀπὸ τῆς ὁμοίας τύχης ἡ ξύνεσις ἐκ τοῦ ὑπέρφρονος ἐχυρωντος ἐχυρωντος ἐλπίδι τε ἧσσον πιστεύει, ἧς ἐν τῷ ἀπόρῳ ἡ ἰσχύς, γνώμῃ δὲ ἀπὸ τῶν αιςαρχβεντω τέρα ἡ πρόνοια.
  (62) Что касается ваших страданий на войне, то если вы опасаетесь, что они могут быть очень велики и в конце концов бесплодны, то я уже неоднократно показывал вам, что такие опасения беспочвенны. Если вы все еще недовольны, я укажу на один элемент вашего превосходства, который, кажется, ускользнул от вас, хотя он почти касается вашего имперского величия. Я тоже никогда раньше об этом не упоминал, да и теперь не стал бы, потому что это утверждение может показаться слишком высокомерным, если бы я не видел, что вы безосновательно подавлены. Вы думаете, что ваша империя ограничена вашими союзниками, но я говорю, что из двух частей мира, доступных человеку, суши и моря, есть одна, над которой вы являетесь абсолютными хозяевами и имеете или можете иметь власть. в какой угодно степени. Ни великий король, ни какая-либо нация на земле не могут помешать такому флоту, как ваш, проникнуть туда, куда вы решите плыть. Когда мы размышляем об этой великой силе, дома и земли, потеря которых кажется вам такой ужасной, становятся ничтожными. Мы не должны беспокоиться о них или думать о них много по сравнению с ними; они всего лишь сад дома, лишнее украшение богатства; и вы можете быть уверены, что если мы будем цепляться за нашу свободу и сохранять ее, мы достаточно скоро восстановим все остальное. Но, если мы будем слугами других, мы обязательно потеряем не только свободу, но и все, что дает свобода. И там, где ваши предки преуспели вдвойне, вы потерпите двойное поражение. Ибо их империя не была унаследована ими от других, но завоевана трудом их рук, ими же сохранена и завещана нам. А лишиться того, что имеешь, — больший позор, чем попытаться завоевать и потерпеть неудачу. Поэтому встречайте своих врагов не только с духом, но и с пренебрежением. Трус или удачливый дурак может хвастаться и хвастаться, но пренебрегать способен только тот, чье убеждение в том, что он сильнее своего врага, основывается, как и наше, на основаниях разума. Мужество, сражающееся на честном поле, укрепляется разумом, который смотрит на врага свысока; разум, опирающийся не на надежду, являющуюся силой беспомощности, а на то более надежное предвидение, которое дается разумом и наблюдением за фактами.
  63. τῆς τε πόλεως ὑμᾶς εἰκὸς τῷ τιμωμένῳ ἀπὸ τοῦ ἄρχειν, ᾧπερ ἅπαντες ἀγάλεηεθ καὶ μὴ φεύγειν τοὺς πόνους ἢ μηδὲ τὰς τιμὰς διώκειν: μηδὲ νομίσαι περὶ ἑνὸος, λνὸς ίας ἀντ᾽ ἐλευθερίας, ἀγωνίζεσθαι, ἀλλὰ καὶ ἀρχῆς στερήσεως καὶ κινδύνου ὧν ἐν τῇ ἀρχῇ ἀπήχθεσθε. [2] ἧς οὐδ᾽ ἐκστῆναι ἔτι ὑμῖν ἔστιν, εἴ τις καὶ τόδε ἐν τῷ παρόντι δεδιὼμσγγ΀πρα νδραγαθίζεται: ὡς τυραννίδα γὰρ ἤδη ἔχετε αὐτήν, ἣν λαβεῖν μὲν ἄδικον δοκενῖ ειινα ὲ ἐπικίνδυνον. [3] τάχιστ᾽ ἄν τε πόλιν οἱ τοιοῦτοι ἑτέρους τε πείσαντες ἀπολέσειαν καὶ εἴ που ἶΐπἅ ῶν αὐτόνομοι οἰκήσειαν: τὸ γὰρ ἄπραγμον οὐ σῴζεται μὴ μετὰ τοῦ δραστηρίοέου τεβνμέο, ἐν ἀρχούσῃ πόλει ξυμφέρει, ἀλλ᾽ ἐν ὑπηκόῳ, ἀσφαλῶς δουλεύειν.
  [63] «Еще раз вы обязаны поддерживать имперское достоинство вашего города, которым вы все гордитесь; ибо ты не должен желать славы, если не вынесешь тяжелого труда. И не воображайте, что вы ссоритесь из-за простого вопроса, свободы или рабства; вам нужно потерять империю, и есть опасность, которой подвергла вас ненависть к вашему имперскому правлению. Вы также не можете отказаться от своей власти, если в этот кризис какой-либо робкий или бездеятельный дух будет играть таким образом честного человека. Ибо к этому времени ваша империя превратилась в тиранию, которая, по мнению человечества, может быть несправедливо завоевана, но от которой нельзя безопасно отказаться. Люди, о которых я говорил, если бы они могли найти последователей, вскоре разрушили бы город, а если бы они пошли и основали собственное государство, то в равной степени разрушили бы его. Ибо бездействие безопасно только тогда, когда оно находится рядом с деятельностью; не целесообразно и небезопасно для суверена, а только для подчиненного государства быть слугой.
  64. 'ὑμεῖς δὲ μήτε ὑπὸ τῶν τοιῶνδε πολιτῶν παράγεσθε μήτε ἐμὲ δι᾽ ὀργῆς ἔχαετο, ὧὧ ξυνδιέγνωτε πολεμεῖν, εἰ καὶ ἐπελθόντες οἱ ἐναντίοι ἔδρασαν ἅπερ εἰκὸς ἦλσνενἬν μτϐΉνὴ ὑμῶν ὑπακούειν, ἐπιγεγένηταί τε πέρα ὧν προσεδεχόμεθα ἡ νόσος ἥδε, πρᾶγμα μόνον δὴ τῶν πάντων ἐλπίδος κρεῖσσον γεγενημένον. καὶ δι᾽ αὐτὴν οἶδ᾽ ὅτι μέρος τι μᾶλλον ἔτι μισοῦμαι, οὐ δικαίως, εἰ μὴα αυρνὶ ὶ γον τι εὖ πράξητε ἐμοὶ ἀναθήσετε. [2] φέρειν δὲ χρὴ τά τε δαιμόνια ἀναγκαίως τά τε ἀπὸ τῶν πολεμίων ἀνδρείως: ταῦτα Ἰιγὸ τῇδε τῇ πόλει πρότερόν τε ἦν νῦν τε μὴ ἐν ὑμῖν κωλυθῇ. [3] γνῶτε δὲ ὄνομα μέγιστον αὐτὴν ἔχουσαν ἐν ἅπασιν ἀνθρώποις διὰ τὸ ταφႿῖς ξυῖς ξυῖς ξυῖς ἴκειν, πλεῖστα δὲ σώματα καὶ πόνους ἀνηλωκέναι πολέμῳ, καὶ δύναμιν μεγίστην τεκὴ μκυρ τημένην, ἧς ἐς ἀΐδιον τοῖς ἐπιγιγνομένοις, ἢν καὶ νῦν ὑπενδῶμέν πν ποτε ΅τρ ποτε ( ποτε κε καὶ ἐλασσοῦσθαι ) , μνήμη καταλελείψεται, Ἑλλήνων τε ὅτι Ἕλληνες πλείστων δὴ ἤρξξαμεκὤρξξαμεκὤρξξαμεκὤρξξαμεκὤρξξαμεκ οις μεγίστοις ἀντέσχομεν πρός τε ξύμπαντας καὶ καθ᾽ ἑκάστους, πόλιν τε τοῖπνς πᾶοτΉνι καὶ μεγίστην ᾠκήσαμεν. [4] καίτοι ταῦτα ὁ μὲν ἀπράγμων μέμψαιτ᾽ ἄν, ὁ δὲ δρᾶν τι καὶ αὐτὸς βουλόμενος ηεος κεδος έ τις μὴ κέκτηται, φθονήσει. 5 ν ἠξίωσαν ἄρχειν: ὅστις δὲ ἐπὶ μεγίστοις τὸ ἐπίφθονον λαμβάνει, ὀρθῶς βοτιλεύ. μῖσος μὲν γὰρ οὐκ ἐπὶ πολὺ ἀντέχει, ἡ δὲ παραυτίκα τε λαμπρότης καὶ ἐς τὰατα ἔπίι νηστος καταλείπεται. 6 φότερα κτήσασθε, καὶ Λακεδαιμονίοις μήτε ἐπικηρυκεύεσθε μήτε ἔνδηλοι ἔστε τορπΦς παριῖς παριῖς παριῖς υνόμενοι, ὡς οἵτινες πρὸς τὰς ξυμφορὰς γνώμῃ μὲν ἥκιστα λυποῦνται, σνταμιλάάάὲ χουσιν, οὗτοι καὶ πόλεων καὶ ἰδιωτῶν κράτιστοί εἰσιν.
  (64) Не ведитесь на советы таких граждан, как эти, и не гневайтесь на меня; ибо решение в пользу войны было не только моим, но и вашим. Что, если пришел враг и сделал то, что он должен был сделать, когда вы отказались сдаться? Что, если последует чума? Это был неожиданный удар, но все остальное мы могли предвидеть. Я хорошо знаю, что твоя ненависть ко мне усугубляется этим. Но как несправедливо, если только мне вы не приписываете также заслуги в каких-либо исключительных успехах, которые могут случиться с вами! Посещения небес следует переносить со смирением, а страдания, причиняемые врагом, — мужественно. Это всегда было духом Афин, и он не должен угаснуть в вас. Знайте, что наш город имеет самое большое имя во всем мире, потому что он никогда не поддавался несчастьям, но принес в жертву больше жизней и претерпел более суровые лишения на войне, чем любой другой; поэтому и до сего дня она обладает величайшей властью среди всех государств; и память о ее славе всегда будет жить. Даже если нам придется, наконец, несколько уменьшить свое величие (ибо все вещи имеют свое время возрастания и упадка), тем не менее будет жить воспоминание о том, что из всех эллинов мы господствовали над наибольшим числом эллинских подданных; что мы противостояли нашим врагам, поодиночке или вместе, в самых страшных войнах, и что мы были жителями города, наделенного всякого рода богатством и величием. Ленивый действительно может придираться, но человек действия будет стремиться соперничать с нами, а тот, кому повезло меньше, будет нам завидовать. Быть ненавистным и оскорбительным всегда было в то время участью тех, кто стремился к империи. Но хорошо судит тот, кто принимает непопулярность в великом деле. Ненависть длится недолго, и, кроме непосредственного великолепия великих деяний, слава о них навсегда остается в памяти людей. Ожидая такой славы в будущем и избежания бесчестия в настоящем, приложите усилия сейчас и обеспечьте и то, и другое. Пусть не посылают к лакедемонянам глашатаев и пусть не знают, что ты угнетен своими страданиями. Ибо те величайшие государства и величайшие люди, которые, когда приходят несчастья, наименее подавлены духом и наиболее решительны в действии».
  65. τοιαῦτα ὁ Περικλῆς λέγων ἐπειρᾶτο τοὺς Ἀθηναίους τῆς τε ἐς αὑτὸν ὀργῆρν παγῆρν παγῆρς ὶ ἀπὸ τῶν παρόντων δεινῶν ἀπάγειν τὴν γνώμην. [2] οἱ δὲ δημοσίᾳ μὲν τοῖς λόγοις ἀνεπείθοντο καὶ οὔτε πρὸς τοὺς ΛακεδαιμουςείοἏ πον ἔς τε τὸν πόλεμον μᾶλλον ὥρμηντο, ἰδίᾳ δὲ τοῖς παθήμασιν ἐλυποῦντ΅, ὁ μὲιν ἀπ᾽ ἐλασσόνων ὁρμώμενος ἐστέρητο καὶ τούτων, οἱ δὲ δυνατοὶ καλὰ κτήματα κατὴν τὰ τὶ οἰκοδομίαις τε καὶ πολυτελέσι κατασκευαῖς ἀπολωλεκότες, τὸ δὲ μέγιστον, πόλεμοήὀνὀ ἔχοντες. [3] οὐ μέντοι πρότερόν γε οἱ ξύμπαντες ἐπαύσαντο ἐν ὀργῇ ἔχοντες αὐτὸν πρήρσμαμα ἐζση ιν. [4] ὕστερον δ᾽ αὖθις οὐ πολλῷ, ὅπερ φιλεῖ ὅμιλος ποιεῖν, στρατηγὸν εἵλοντμο καὶτο πάὶ πάὶ τα ἐπέτρεψαν, ὧν μὲν περὶ τὰ οἰκεῖα ἕκαστος ἤλγει ἀμβλύτεροι ἤδη ὄντες, Ὅλύν πδὲ ὶ ς προσεδεῖτο πλείστου ἄξιον νομίζοντες εἶναι. [5] ὅσον τε γὰρ χρόνον προύστη τῆς πόλεως ἐν τῇ εἰρήνῃ, μετρίως ἐξηγεδῖτο καὶ ္σϿα αξεν αὐτήν, καὶ ἐγένετο ἐπ᾽ ἐκείνου μεγίστη, ἐπειδή τε ὁ πόλεμος κατέστη, ὁ ταδίὲὲὲ ν τούτῳ προγνοὺς τὴν δύναμιν [6] ἐπεβίω δὲ δύο ἔτη καὶ ἓξ μῆνας: καὶ ἐπειδὴ ἀπέθανεν, ἐπὶ πλέον ἔτι ἐγνιἎσο αὐτοῦ ἡ ἐς τὸν πόλεμον. [7] ὁ μὲν γὰρ ἡσυχάζοντάς τε καὶ τὸ ναυτικὸν θεραπεύοντας καὶ ἀρχὴν μὴ κντωἐπιικτωἉ τῷ πολέμῳ μηδὲ τῇ πόλει κινδυνεύοντας ἔφη περιέσεσθαι: οἱ δὲ ταῦτά τε πάντα ἔϐμντα πραξαν καὶ ἄλλα ἔξω τοῦ πολέμου δοκοῦντα εἶναι κατὰ τὰς ἰδίας φιλοτιμίδης ακαὶ ὶ κῶς ἔς τε σφᾶς αὐτοὺς καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐπολίτευσαν, ἃ κατορθούμενα μὲν τοῖδις τοῖδις τιιώτ ὶ ὠφελία μᾶλλον ἦν, σφαλέντα δὲ τῇ πόλει ἐς τὸν πόλεμον βλάβη καθίστατο. [8] αἴτιον δ᾽ ἦν ὅτι ἐκεῖνος μὲν δυνατὸς ὢν τῷ τε ἀξιώματι καὶ τῇ γνδτώμῃ άωρηῃ χερΉ ανῶς ἀδωρότατος γενόμενος κατεῖχε τὸ πλῆθος ἐλευθέρως, καὶ οὐκ ἤγετο μᾶλλον ὸ αὐτὸς ἦγε, διὰ τὸ μὴ κτώμενος ἐξ οὐ προσηκόντων τὴν δύναμιν πρὸς ἡδονήν τι λέγειν, ἀλλ᾽ ἔχων ἐπ᾽ ἀξιώσει καὶ πρὸς ὀργήν τι ἀντειπεῖν. [9] ὁπότε γοῦν αἴσθοιτό τι αὐτοὺς παρὰ καιρὸν ὕβρει θαρσοῦντας, λέγων κατέπλησὸενἸἸὸν ὕβρει θαρσοῦντας ῖσθαι, καὶ δεδιότας αὖ ἀλόγως ἀντικαθίστη πάλιν ἐπὶ τὸ θαρσεῖν. ἐγίγνετό τε λόγῳ μὲν δημοκρατία, ἔργῳ δὲ ὑπὸ τοῦ πρώτου ἀνδρὸς ἀρχή. [10] οἱ δὲ ὕστερον ἴσοι μᾶλλον αὐτοὶ πρὸς ἀλλήλους ὄντες καὶ ὀρεγόμενοασσκμ πρῦ ς γίγνεσθαι ἐτράποντο καθ᾽ ἡδονὰς τῷ δήμῳ καὶ τὰ πράγματα ἐνδιδόναι. 11. πλοῦς, ὃς οὐ τοσοῦτον γνώμης ἁμάρτημα ἦν πρὸς οὓς ἐπῇσαν, ὅσον οἱ τἂκπέμψψαο όσφορα τοῖς οἰχομένοις ἐπιγιγνώσκοντες, ἀλλὰ κατὰ τὰς ἰδίας διαβολὰς περὶ τῆς τοῦ δήμου προστασίας τά τε ἐν τῷ στρατοπέδῳ ἀμβλύτερα ἐποίουν καὶ τὰ περὶ τὴιν π ἐν ἀλλήλοις ἐταράχθησαν. 12 ὴν πόλιν ἤδη ἐν στάσει ὄντες ὅμως † τρία † μὲν ἔτη ἀντεῖχον τοῖς τε προτχΑπον μίοις καὶ τοῖς ἀπὸ Σικελίας μετ᾽ αὐτῶν, καὶ τῶν ξυμμάχων ἔτι τοῖς πλέοσιν ἀφεστηκόσι, Κύρῳ τε ὕστερον βασιλέως παιδὶ προσγενομένῳ, ὃς παρεῖχε χρήματα Πελοποονν τὸ ναυτικόν, καὶ οὐ πρότερον ἐνέδοσαν ἢ αὐτοὶ ἐν σφίσι κατὰ τὰς ἰδίασπνδιαφεποὸ ες ἐσφάλησαν. 13. έσθαι τὴν πόλιν Πελοποννησίων αὐτῶν τῷ πολέμῳ.
  (65) Этими и подобными словами Перикл пытался успокоить гнев афинян против себя и отвлечь их умы от их ужасного положения. В ведении государственных дел они последовали его совету и больше не посылали посольств в Спарту; они снова были готовы вести войну. Тем не менее наедине они остро чувствовали свои страдания; простой народ лишился даже того немногого, что у него было, в то время как высший класс потерял прекрасные поместья в деревне со всеми своими домами и богатой мебелью. Хуже всего то, что вместо того, чтобы наслаждаться миром, они теперь воевали. Народное возмущение не утихало до тех пор, пока Перикла не оштрафовали; но вскоре после этого, с обычным непостоянством толпы, они избрали его генералом и поручили ему все свои дела. Их личные печали стали ощущаться менее остро, и на время общественной нужды они думали, что нет такого человека, как он. Во время мира, когда он был во главе дел, он правил благоразумно; под его руководством Афины были в безопасности и достигли вершины своего величия в его время. Когда началась война, он показал, что и здесь у него сложилась верная оценка афинской мощи. Он пережил начало военных действий два года и шесть месяцев; и после его смерти его дальновидность была оценена даже лучше, чем при жизни. Ибо он сказал афинянам, что, если они будут терпеливы и будут следить за своим флотом, не будут стремиться расширить свои владения, пока идет война, и не подвергнут опасности существование города, они одержат победу; но они делали все то, чего он им не велел, и в делах, которые, казалось бы, не имели никакого отношения к войне, из побуждений личных амбиций и личных интересов они проводили политику, которая имела катастрофические последствия как для них самих, так и для их союзников. ; их меры, если бы они увенчались успехом, принесли бы только честь и прибыль отдельным лицам, а в случае неудачи нанесли бы ущерб городу в ведении войны. Причина различия заключалась в том, что он, черпая авторитет из своих способностей и признанной ценности, будучи также человеком прозрачной честности, мог управлять множеством в свободном духе; он вел их, а не был ими ведом; ибо, не стремясь к власти нечестными искусствами, он не имел нужды говорить приятные вещи, но, в силу своего высокого характера, мог осмелиться противиться им и даже гневить их. Когда он увидел их не по возрасту ликующими и высокомерными, его слова смирил их и трепетал; и когда они были подавлены беспочвенными страхами, он стремился оживить их уверенность. Таким образом, Афины, хотя на словах все еще являлись демократией, на самом деле управлялись ее величайшим гражданином. дела на произвол народа. Такая слабость в большом и имперском городе привела ко многим ошибкам, величайшей из которых была сицилийская экспедиция; не то чтобы афиняне просчитались в силе своего врага, но сами они, вместо того чтобы посоветоваться об интересах посланной ими экспедиции, занимались интригами друг против друга ради руководства демократией и не только мешали действиям армии, но впервые оказался в ссоре дома. И все же после того, как они потеряли в сицилийской экспедиции большую часть своего флота и армии и были теперь увлечены революцией, они все же три года держались не только против своих бывших врагов, но и против объединившихся с ними сицилийцев, и против большинства своих союзников, поднявших восстание. Даже когда Кир, сын царя, вступил в войну и снабдил пелопоннесский флот деньгами, они продолжали сопротивляться и в конце концов были побеждены не врагами, а сами собой и своими внутренними раздорами. Так что в то время Перикл был более чем прав в убеждении, к которому пришло его предвидение, что афиняне одержат легкую победу над войсками пелопоннесцев без посторонней помощи.
  66. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τοῦ αὐτοῦ θέρους ἐστράτευσαν ναυσὑανν ἐστράτευσαν ναυσὑανν Ἰν Ζάκυνθον τὴν νῆσον, ἣ κεῖται ἀντιπέρας Ἤλιδος: εἰσὶ δὲ Ἀχαιῶν τῶν σπν ἐκ Πελοκ Πελος οικοι καὶ Ἀθηναίοις ξυνεμάχουν. [2] . ἀποβάντες δὲ ἐς τὴν γῆν ἐδῄωσαν τὰ πολλά. καὶ ἐπειδὴ οὐ ξυνεχώρουν, ἀπέπλευσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (66) Тем же летом лакедемоняне и их союзники послали флот из ста кораблей против острова Закинф, который лежит против Элиды. Закинфы - колонисты пелопоннесских ахейцев и были союзниками афинян. На борту флота находилась тысяча лакедемонских гоплитов под командованием спартанского адмирала Кнема. Они высадились и разорили большую часть страны; но так как жители не хотели мириться, они отплыли домой.
  67. καὶ τοῦ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος Ἀριστεὺς Κορίνθιος καὶ Λακεδαιμονισν πριὶ στος καὶ Νικόλαος καὶ Πρατόδαμος καὶ Τεγεάτης Τιμαγόρας καὶ Ἀργεῖος ἰδίᾳ Πόλπιϳ ἐς τὴν Ἀσίαν ὡς βασιλέα, εἴ πως πείσειαν αὐτὸν χρήματά τε παρασχεῖν καὶ ξυμπολεμενΦῖο, νται ὡς Σιτάλκην πρῶτον τὸν Τήρεω ἐς Θρᾴκην , βουλόμενοι πεῖσαί τε αὐτόν, εἰ δύναιντο, μεταστάντα τῆς Ἀθηναίων ξυμμαχίας στρατṶνσὼὀ Ποτείδαιαν, οὗ ἦν στράτευμα τῶν Ἀθηναίων πολιορκοῦν, καὶ ᾗπερ ὥρμηντο, διπερ ΅υνοε ῆναι πέραν τοῦ Ἑλλησπόντου ὡς Φαρνάκην τὸν Φαρναβάζου, ὃς αὐτοὺς ἔμελλπεν ις ψειν. [2] παρατυχόντες δὲ Ἀθηναίων πρέσβεις Λέαρχος Καλλιμάχου καὶ Ἀμεινιάδης Φιλήμονος Φιλήμονος Φιλήμονος Φιλήμονος ιτάλκῃ πείθουσι τὸν Σάδοκον τὸν γεγενημένον Ἀθηναῖον, Σιτάλκου υἱόδν, τοὼιςα ρίσαι σφίσιν, ὅπως μὴ διαβάντες ὡς βασιλέα τὴν ἐκείνου πόλιν τὸ μέρος βλάψωσιν. 3 ποντον περαιώσειν, πρὶν ἐσβαίνειν ξυλλαμβάνει, ἄλλους ξυμπέμψας μετὰ τοῦ Λειάρχαῶ κειάρχαῶ κειάρχαῶ ἄλλους ξυμπέμψας μετὰ ου, καὶ ἐκέλευσεν ἐκείνοις παραδοῦναι: οἱ δὲ λαβόντες ἐκόμισαν ἐς τὰς Ἀθήνας 4 υργῇ διαφυγών, ὅτι καὶ πρὸ τούτων τὰ τῆς Ποτειδαίας καὶ τῶν ἐπὶ Θρᾴκνίς τάάντα ῼεντα ξας, ἀκρίτους καὶ βουλομένους ἔστιν ἃ εἰπεῖν αὐθημερὸν ἀπέκτειναν πάντας καὸ ἐσέβαλον, δικαιοῦντες τοῖς αὐτοῖς ἀμύνεσθαι οἷσπερ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ὑπῆρξαν, τοὺς ἐμπόρους ονααας ονὓς ονὓς ονὓς ἔλὓς ἔλὓς ίων καὶ τῶν ξυμμάχων ἐν ὁλκάσι περὶ Πελοπόννησον πλέοντας ἀποκτείναντείναντςσάγαγὶ ἐὶ βαλόντες. πάντας γὰρ δὴ κατ᾽ ἀρχὰς τοῦ πολέμου Λακεδαιμόνιοι ὅσους λάβοιεν ἐν τႱμπ θαλάσῇ θαλάσῇ ους διέφθειρον, καὶ τοὺς μετὰ Ἀθηναίων ξυμπολεμοῦντας καὶ τοὺς μηδὲ μεθᾭ ρντν ἑτν ἑτν ἑτν ἑτν ἑτν ἑ
  (67) В конце того же лета Аристей Коринфянин, лакедемонские послы Анерист, Николай и Стратодем, Тимагор из Тегеи и Поллис из Аргоса, не имевшие публичной миссии, направлялись в Азию в надежде убедить король, чтобы дать им деньги и присоединиться к войне. Прежде всего они направились к Ситалку, сыну Тереса, во Фракию, желая, если возможно, отделить его от афинян и побудить его повести войско на помощь Потидее, которая все еще находилась в блокаде афинских войск. они также хотели, чтобы он переправил их через Геллеспонт в их предполагаемом путешествии к Фарнаку, сыну Фарнабаза, который должен был отправить их к царю. Во время их прибытия два афинских посланника, Леарх, сын Каллимаха, и Аминиад, сын Филимона, случайно находились при дворе Ситалкеса; и они умоляли его сына Садока, ставшего афинским гражданином, отдать послов в их руки, чтобы они не нашли дорогу к царю и не навредили городу, который до некоторой степени принадлежал ему. Он согласился и, послав группу людей с Леархом и Аминиадом, прежде чем они погрузились на корабль, когда они шли через Фракию к кораблю, на котором они собирались пересечь Геллеспонт, схватил их. затем они были, в соответствии с приказом Садока, переданы афинским посланникам, которые доставили их в Афины. В самый день своего прибытия афиняне, опасаясь, что Аристей, которого они считали причиной всех их бед в Потидее и Халкидике, причинит им еще больше вреда, если он ускользнет, казнили их всех без суда и следствия. услышать, что они хотели сказать; затем они бросили свои тела в пропасти. Они считали, что имеют право отомстить лакедемонянам, которые начали с того, что поступили таким же образом с торговцами афинян и их союзниками, когда те застали их суда у берегов Пелопоннеса. Ибо в начале войны все, кого лакедемоняне захватывали на море, считались врагами и без разбора убивались, были ли они союзниками афинян или нейтральными.
  68. κατὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους, τοῦ θέρους τελευτῶντος, καὶ Ἀμπρακιῶτί αὐτοι αὐτοι αὐτοι ν βαρβάρων πολλοὺς ἀναστήσαντες ἐστράτευσαν ἐπ᾽ Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν καλμμλληνλολὴὴιὸ χίαν. [2] . [3] Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν καὶ Ἀμφιλοχίαν τὴν ἄλλην ἔκτισε μὲν μετὰ τὰ Τρωιικὰ αχωρήσας καὶ οὐκ ἀρεσκόμενος τῇ ἐν Ἄργει καταστάσει Ἀμφίλοχος ὁ Ἀμφιαάρεκἷἐν ἐν ἐν ἐν Ἄργει καταστάσει Ἀμφίλοχος κόλπῳ, ὁμώνυμον τῇ ἑαυτοῦ πατρίδι Ἄργος ὀνομάσας [4 ] ( καὶ ἦν ἡ πόλις αὕτη μεγίστη τῆς Ἀμφιλοχίας καὶ τοὺς δυνατωτάτους εἶχεν οἉP 5] ὑπὸ ξυμφορῶν δὲ πολλαῖς γενεαῖς ὕστερον πιεζόμενοι Ἀμπρακιώτας ὁμόροχιος ὄνṣτας ικῇ ξυνοίκους ἐπηγάγοντο, καὶ ἡλληνίσθησαν τὴν νῦν γλῶσσαν τότε πρῶατοιρππ ἀΉὸ τῶν ξυνοικησάντων: οἱ δὲ ἄλλοι Ἀμφίλοχοι βάρβαροί εἰσιν. [6] ἐκβάλλουσιν οὖν τοὺς Ἀργείους οἱ Ἀμπρακιῶται χρόνῳ καὶ αὐτοὶ ἴσχλουσι τἱ [7] οἱ δ᾽ Ἀμφίλοχοι γενομένου τούτου διδόασιν ἑαυτοὺς Ἀκαρνᾶσι, καὶ προσταρακελοι τεροι Ἀθηναίους, οἳ αὐτοῖς Φορμίωνά τε στρατηγὸν ἔπεμψαν καὶ ναῦς τριάκνοντα, ἔπεμψαν καὶ ναῦς τριάκνοντα, ἔπεμψαν καὶ ὲ] τοῦ Φορμίωνος αἱροῦσι κατὰ κράτος Ἄργος καὶ τοὺς Ἀμπρακιώτας ἠνδραπόιισον, κισαν αὐτὸ Ἀμφίλοχοι καὶ Ἀκαρνᾶνες . [8] μετὰ δὲ τοῦτο ἡ ξυμμαχία πρῶτον ἐγένετο Ἀθηναίοις καὶ καρνᾶσιν. 9 ν πρῶτον ἐποιήσαντο, ὕστερον δὲ ἐν τῷ πολέμῳ τήνδε τὴν στρατείαν ποιοῦνται αὧᶶκνα τεκνα ων καὶ ἄλλων τινῶν τῶν πλησιοχώρων βαρβάρων: ἐλθόντες τε πρὸς τὸ Ἄργοςα τῆς ϼκὲνς ωκὲνς ουν, τὴν δὲ πόλιν ὡς οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν προσβαλόντες, ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου καὶκι϶ καὶ ὰ ἔθνη. τοσαῦτα μὲν ἐν τῷ θέρει ἐγένετο.
  (68) Примерно в конце того же лета амбракиоты с большим отрядом варваров, которых они призвали, выступили войной против амфилохийского Аргоса и Амфилохии. Первопричиной их вражды к аргивянам была следующая: Амфилохийская территория была занята и город основан Амфилохом, сыном Амфиарая, который, вернувшись домой после Троянской войны, был недоволен состоянием Аргоса. Он определил место на берегу Амбракийского залива и назвал новый город по имени своего родного места; это был самый большой город в этом регионе, и его жители составляли самую могущественную общину. Много поколений спустя эти амфилохийцы во времена бедствия пригласили своих соседей амбракиотов присоединиться к поселению, и от них они впервые научились эллинскому языку, на котором говорят теперь; остальные амфилохийцы — варвары. Через некоторое время амбракиоты изгнали амфилохийских аргивян и сами овладели городом. Изгнанные амфилохийцы отдали себя под защиту акарнанцев, и оба вместе призвали афинян, которые прислали к ним флот из тридцати кораблей под командованием Формиона. Когда прибыл Формион, они штурмовали Аргос и продали амбракиотов в рабство; и жили амфилохийцы и акарнане вместе в том месте. Тогда впервые начался союз между акарнанцами и афинянами. Ненависть амбракиотов к амфилохийским аргивянам началась с порабощения их соотечественников; и теперь, когда война предоставила возможность, они вторглись на их территорию в сопровождении хаонов и некоторых других соседних варваров. Они дошли до Аргоса и стали хозяевами страны; но, не имея возможности взять город приступом, они вернулись, и несколько племен разошлись по своим домам. Таковы были события лета.
  69. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἀθηναῖοι ναῦς ἔστειλαν εἴκοσν μὲσνλν περὶ Περὶ Περὶ Περὶ καὶ Φορμίωνα στρατηγόν, ὃς ὁρμώμενος ἐκ Ναυπάκτου φυλακὴν εἶχε μήτᾺ ἐκρ΅ίεῖν ἐκ Ναυπάκτου καὶ τοῦ Κρισαίου κόλπου μηδένα μήτ᾽ ἐσπλεῖν, ἑτέρας δὲ ἓξ ἐπὶ Καρίας κακαὶ ΛυκΜ νδρον στρατηγόν, ὅπως ταῦτά τε ἀργυρολογῶσι καὶ τὸ λῃστικὸν τῶν Πελοποννησίων μὴ ἐῶσιν αὐτλΎθμεν ενρ ειν τὸν πλοῦν τῶν ὁλκάδων τῶν ἀπὸ Φασήλιδος καὶ Φοινίκης καὶ τῆς ἐκεῖῖθεν [2] ἀναβὰς δὲ στρατιᾷ Ἀθηναίων τε τῶν ἀπὸ τῶν νεῶν καὶ τῶν ξυμμάχων ἐς αυκίν α ελήσανδρος ἀποθνῄσκει καὶ τῆς στρατιᾶς μέρος τι διέφθειρε νικηθεὶς μάχῃ.
  (69) В следующую зиму афиняне отправили двадцать кораблей в экспедицию вокруг Пелопоннеса. Они были переданы под командование Формиона, который, расположившись в Навпакте, охранял проливы и не позволял никому плыть из Коринфа и в Крисейский залив или в них. Еще шесть судов были отправлены для сбора дани в Ликию и Карию; они находились под командованием Мелесандра, который должен был следить, чтобы пелопоннесские каперы не обосновались в этих краях и не повредили торговые суда, идущие из Фаселиса, Финикии и всех этих мест. Но он, идя по стране в Ликию с армией, составленной из афинян, взятых из экипажей, и из союзных войск, потерпел поражение, а сам и часть его войск были убиты.
  70. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος οἱ Ποτειδεᾶται ἐπειδὴ οὐκέτι ἐδύναντο πολιέορκοϹοροοϹοοὐ ιν, ἀλλ᾽ αἵ τε ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολαὶ Πελοποννησίων οὐδὲν μᾶλλον ατκανίστασηα ίους ὅ τε σῖτος ἐπελελοίπει, καὶ ἄλλα τε πολλὰ ἐπεγεγένητο αὐτόθι ἤδη βρώασεωςα π΀ένγι ἐπεγεγένητο ί τινες καὶ ἀλλήλων ἐγέγευντο, οὕτω δὴ λόγους προσφέρουσι περὶ ξυμβάσεως τοῖς στρατηγοῖς τῶν Ἀθηναίων τοᐖς στζεν Ἀθηναίων τοᐖςἂ αγμένοις, Ξενοφῶντί τε τῷ Εὐριπίδου καὶ Ἑστιοδώρῳ τῷ Ἀριστοκλείδου καὶ Φαχιλγά άχου. [2] . υίας δὲ ἤδη τῆς πόλεως δισχίλια τάλαντα ἐς τὴν πολιορκίαν. [3] ἐπὶ τοῖσδε οὖν ξυνέβησαν, ἐξελθεῖν αὐτοὺς καὶ παῖδας καὶ γυνα΍ῖκας καὐ ιριὐ τοὶ τοὶ ους ξὺν ἑνὶ ἱματίῳ, γυναῖκας δὲ ξὺν δυοῖν, καὶ ἀργύριόν τι ἥητὸιντ ἐαχοδντ [4] καὶ οἱ μὲν ὑπόσπονδοι ἐξῆλθον ἔς τε τὴν Χαλκιδικὴν καὶ ᾗ ἕκαστοονα ἐ΍:ὸḂ ἐ΍:ὸḂ οι δὲ τούς τε στρατηγοὺς ἐπῃτιάσαντο ὅτι ἄνευ αὐτῶν ξυνέβησαν ( ἐνόμισζζοα γὰ τῆς πόλεως ᾗ ἐβούλοντο ) , καὶ ὕστερον ἐποίκους ἔπεμψαν ἑαυταίῶν ἐς ατὴκνιοτα τῴκισαν . ταῦτα μὲν ἐν τῷ χειμῶνι ἐγένετο, καὶ [τὸ] δεύτερον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ τῃ΅νδν ὸ ης ξυνέγραψεν.
  (70) В ту же зиму потидейцы, все еще находившиеся в блокаде, не смогли устоять; ибо пелопоннесские вторжения в Аттику не заставили афинян отступить; и у них не было больше еды. Когда они были вынуждены в некоторых случаях питаться человеческим мясом, они вступили в сношения с афинскими полководцами, Ксенофонтом, сыном Еврипида, Гестиодором, сыном Аристоклида, и Фаномахом, сыном Каллимаха, которым была назначена осада. Они, видя, что войско страдает от незащищенного положения, и учитывая, что город уже израсходовал на осаду две тысячи талантов, приняли предложенные условия. Потидеяне с их женами и детьми, а также иноземные войска должны были выйти из города, мужчины в одной одежде, женщины в двух, и им была дана определенная определенная сумма денег на дорогу. Итак, они вышли под охранной грамотой и отправились в Халкидику или куда могли найти пристанище. Но афиняне обвинили генералов в том, что они пришли к соглашению без их полномочий, думая, что они могли заставить город сдаться по своему усмотрению. Вскоре после этого они отправили туда своих колонистов. Таковы были события зимы. Так закончился второй год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  71. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχον Ἀς μὲν τὴὲν τὶ οὐκ ἐσέβαλον, ἐστράτευσαν δὲ ἐπὶ Πλάταιαν: ἡγεῖτο δὲ Ἀρχίβαμος ὁ Ζευξιδνάμοε ασιλεύς. καὶ καθίσας τὸν στρατὸν ἔμελλε δῃώσειν τὴν γῆν: οἱ δὲ Πλαταιῆς εὐθὺς πρέσβειψ πνα ς αὐτὸν ἔλεγον τοιάδε: [2] 'Ἀρχίδαμε καὶ Λακεδαιμόνιοι, οὐ δίκαια ποιεὖτε οὐμ῾αειὐμ῾αειὐδ῾ιειοι ν οὔτε πατέρων ὧν ἐστέ, ἐς γῆν τὴν Πλαταιῶν στρατεύοντες. Παυσανίας γὰρ ὁ Κλεομβρότου Λακεδαιμόνιος ἐλευθερώσας τὴν Ἑλλάδα ἀπὸ τῶδν Μήτων λήτων λήτων λήτων ν τῶν ἐθελησάντων ξυνάρασθαι τὸν κίνδυνον τῆς μάχης ἣ παρ᾽ ἡμῖν ἐγένσῖν ἐγένῖατο, ν τῶν ἡμῖν ἐγένσῖατο ταιῶν ἀγορᾷ ἱερὰ Διὶ ἐλευθερίῳ καὶ ξυγκαλέσας πάντας τοὺς ξυμμάχους τείδιὶἀπειγιδο ῆν καὶ πόλιν τὴν σφετέραν ἔχοντας αὐτονόμους οἰκεῖν, στρατεῦσαί τε μηδένα ποτὲ ἀδίκως ἐπ᾽ αὐτοὺς μηδ᾽ ἐπὶ δουλείᾳ: εἰ δὲ μή, ἀμύνει ντας ξυμμάχους κατὰ δύναμιν. [3] τάδε μὲν ἡμῖν πατέρες οἱ ὑμέτεροι ἔδοσαν ἀρετῆς ἕνεκα καὶ προθυμίας τῂιν ἐεκν ἐεκ οῖς κινδύνοις γενομένης, ὑμεῖς δὲ τἀναντία δρᾶτε: μετὰ γὰρ Θηβαίων τῶν τἡμᐉπίν ὶ δουλείᾳ τῇ ἡμετέρᾳ ἥκετε. 4 ς καὶ ἡμετέρους ἐγχωρίους, λέγομεν ὑμῖν γῆν τὴν Πλαταιίδα μὴ ἀδικεῖν μητοβὲ νραβὲ νραβ ὅρκους, ἐᾶν δὲ οἰκεῖν αὐτονόμους καθάπερ Παυσανίας ἐδικαίωσεν.
  (71) На следующее лето пелопоннесцы и их союзники под предводительством лакедемонского царя Архидама, сына Зевксидама, вместо того чтобы вторгнуться в Аттику, предприняли поход на Платеи. Там он расположился лагерем и собирался разорить страну, когда платейцы прислали к нему послов со следующим сообщением: «Архидам и вы, лакедемоняне, воюя с Платеями, поступаете несправедливо и недостойно себя и своих предки. Павсаний, сын Клеомброта, лакедемонянин, когда он и те эллины, которые были готовы разделить с ним опасность, сражались в нашей земле и освободили Элладу от персов, принесли жертву на Агоре Платей Зевсу, богу свободы. , и в присутствии всех союзников тут же и там вернули платейцам их страну и город, чтобы они отныне были независимыми; никто не должен был вести против них несправедливую войну или пытаться поработить их; и если на них нападут, присутствовавшие союзники пообещали, что будут защищать их изо всех сил. Эти привилегии ваши отцы даровали нам в награду за мужество и преданность, проявленные нами в то опасное время. Но вы действуете в противоположном духе; ибо вы присоединились к фиванцам, нашим злейшим врагам, и пришли сюда, чтобы поработить нас. А потому, призывая в свидетели богов, которым мы все тогда клялись, а также богов вашего рода и богов, живущих в нашей стране, мы просим вас не причинять вреда земле Платеи. Не нарушайте своих клятв, но позвольте платейцам быть независимыми и пользоваться правами, которые дал им Павсаний».
  72. τοσαῦτα εἰπόντων τῶν Πλαταιῶν Ἀρχίδαμος ὑπολαβὼν εἶπεν: 'δίκαια λέγετε, λια ἄννδρεωα ἢν ποιῆτε ὁμοῖα τοῖς λόγοις. καθάπερ γὰρ Παυσανίας ὑμῖν παρέδωκεν, αὐτοί τε αὐτονομεῖσθε καὶ τοὺς ἄλλους ξευν὿ς,λεΦνῂ ὅσοι μετασχόντες τῶν τότε κινδύνων ὑμῖν τε ξυνώμοσαν καὶ εἰσὶ νῦν ὑπσρικαθηνα ή τε τοσήδε καὶ πόλεμος γεγένηται αὐτῶν ἕνεκα καὶ τῶν ἄλλων ἐλευθερώσεως. ἧς μάλιστα μὲν μετασχόντες καὶ αὐτοὶ ἐμμείνατε τοῖς ὅρκοις: εἰ δὲ μή, ἅπδηρ καόἤοὶ προὶ ρουκαλεσάμεθα, ἡσυχίαν ἄγετε νεμόμενοι τὰ ὑμέτερα αὐτῶν, καὶ ἔστε μηδὲ μεθ᾽ στέδν ἑτεέδν ἑτεέδν ἑτεέδνν ἀμφοτέρους φίλους, ἐπὶ πολέμῳ δὲ μηδετέρους. καὶ τάδε ἡμῖν ἀρκέσει. [2] ὁ μὲν Ἀρχίδαμος τοσαῦτα εἶπεν: οἱ δὲ Πλαταιῶν πρέσβεις ἀκούσαντες ταῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰτῦτα Ἰῆλνο όλιν, καὶ τῷ πλήθει τὰ ῥηθέντα κοινώσαντες ἀπεκρίναντο αὐτῷ ὅτι ἀδύναδπντα σφεισιιι ἃ προκαλεῖται ἄνευ Ἀθηναίων ( παῖδες γὰρ σφῶν καὶ γυναῖκες παρ᾽ ἐκείδινοις εἉ ναι δὲ καὶ περὶ τῇ πάσῃ πόλει μὴ ἐκείνων ἀποχωρησάντων Ἀθηναῖοι ἐλκόντις σφίσιὴ ρέπωσιν, ἢ Θηβαῖοι, ὡς ἔνορκοι ὄντες κατὰ τὸ ἀμφοτέρους δέχεσθαι, αὖθνις σπτῂ πειράσωσι καταλαβεῖν. [3] ὁ δὲ θαρσύνων αὐτοὺς πρὸς ταῦτα ἔφη: 'ὑμεῖς δὲ πόλιν μὲν καὶ οἰκίαος τείαος ἡμῖ ῖς Λακεδαιμονίοις, καὶ γῆς ὅρους ἀποδείξατε καὶ δένδρα ἀριθμῷ τὰ ὑμέτερα τα΅ιι λ τὸν ἐς ἀριθμὸν ἐλθεῖν: αὐτοὶ δὲ μεταχωρήσατε ὅποι βούλεσθε, ἕως ἂν ὁ πόλεμος ᾖ: ἐπειδὰν δὲ παρέλθῃ, ἀποδώσομεν ὑμῖν ἃ ἂν παραλάβωμεν. μέχρι δὲ τοῦδε ἕξομεν παρακαταθήκην, ἐργαζόμενοι καὶ φορὰν φέροντες ἣ ἂνμαὑμκῖ νὴ ἔσεσθαι.
  (72) На это воззвание Архидам возразил: «То, что вы говорите, платейцы, справедливо, но ваши дела должны соответствовать вашим словам. Наслаждайтесь независимостью, которую даровал вам Павсаний, но также помогите нам освободить других эллинов, которые были вашими присягнувшими союзниками в то время опасности и теперь находятся в подчинении у афинян. С целью освобождения их и других подчиненных государств была предпринята эта великая война и сделаны все эти приготовления. Будет лучше, если вы присоединитесь к нам и сами будете соблюдать клятвы, которые вы хотите, чтобы мы соблюдали. Но если вы предпочитаете быть нейтральным, курс, который мы уже однажды предложили вам, сохраните владение своими землями и примите обе стороны в мире, но ни для целей войны; и мы будем удовлетворены». Платейские послы вернулись в город и передали эти слова Архидама людям, которые ответили, что они не могут сделать то, о чем их просят, без санкции афинян, в чьей власти они оставили своих жен и детей, и что они также опасались за само существование своего государства. Когда лакедемоняне уйдут, афиняне могут прийти и не позволить им выполнить договор; или фиванцы, которые будут включены в пункт, требующий, чтобы они «принимали обе стороны», могут снова попытаться захватить их город. На это Архидам, желая успокоить их, дал следующий ответ: «Тогда отдайте ваш город и дома лакедемонянам; отметьте границы вашей земли и подсчитайте ваши плодовые деревья и все, что можно сосчитать. Идите сами, куда хотите, пока идет война, а по возвращении мира мы вернем вам все, что получили. До тех пор мы будем держать вашу собственность в доверительном управлении и будем обрабатывать вашу землю, платя вам такую ренту, которая вас удовлетворит».
  73. οἱ δ᾽ ἀκούσαντες ἐσῆλθον αὖθις ἐς τὴν πόλιν, καὶ βουλευσάμενοι μετὂλϮ τοοο π ξαν ὅτι βούλονται ἃ προκαλεῖται Ἀθηναίοις κοινῶσαι πρῶτον, καὶ ἢν πείθωσΐιν α῭ ν ταῦτα: μέχρι δὲ τούτου σπείσασθαι σφίσιν ἐκέλευον καὶ τὴν γῆν μὴ δῃοῦν. ὁ δὲ ἡμέρας τε ἐσπείσατο ἐν αἷς εἰκὸς ἦν κομισθῆναι, καὶ τὴν γῆν οὐκ ἔτεμνε. [2] ἐλθόντες δὲ οἱ [Πλαταιῆς ] πρέσβεις ὡς τοὺς Ἀθηναίους καὶ βουλευσάμενιοι μετνιὶ ν ἦλθον ἀπαγγέλλοντες τοῖς ἐν τῇ πόλει τοιάδε: [3] ιῆς, ἀφ᾽ οὗ ξύμμαχοι ἐγενόμεθα , Ἀθηναῖοί φασιν ἐν οὐδενὶ ὑμᾶς προέσθαι ἀδικουμένους οὔτε νῦν περιόψεσθαι, βοηνδταήσειν αμιν. ἐπισκήπτουσί τε ὑμῖν πρὸς τῶν ὅρκων οὓς οἱ πατέρες ὤμοσαν μηδὲν νεωτερίμζειν πεν αχίαν.
  (73) Услышав эти слова, послы снова возвратились в город и, посовещавшись с народом, сказали Архидаму, что они желают сначала сообщить его предложения афинянам, и если они получат их согласие, то сделают так, как он посоветовал; тем временем они просили его заключить с ними перемирие и не опустошать их землю. Поэтому он заключил перемирие, которое дало их послам достаточно времени, чтобы вернуться из Афин; а между тем он пощадил их землю. Платейские послы прибыли в Афины и, посоветовавшись с афинянами, привезли своим согражданам следующее послание: «Платейцы, афиняне говорят, что никогда с тех пор, как вы впервые стали их союзниками, они не позволяли никому причинять вам вред». неправильно, и что они не оставят вас теперь, но будут помогать вам в меру своих сил; и они заклинают вас клятвой, которую дали ваши отцы, не отказываться от афинского союза».
  74. τοιαῦτα τῶν πρέσβεων ἀπαγγειλάντων οἱ Πλαταιῆς ἐβουλεύσαντο Ἀθηναίος μαιλδοὴ πριδοὴ πριδοο ᾽ ἀνέχεσθαι καὶ γῆν τεμνομένην, εἰ δεῖ, ὁρῶντας καὶ ἄλλο πάσχοντας ὅἼτι ἂνν ξσ θεῖν τε μηδένα ἔτι, ἀλλ᾽ ἀπὸ τοῦ τείχους ἀποκρίνασθαι ὅτι ἀδύνατα σφίσι τοιεἃῖ ποιεἃῖ κεδαιμόνιοι προκαλοῦνται . [2] ὡς δὲ ἀπεκρίναντο, ἐντεῦθεν δὴ πρῶτον μὲν ἐς ἐπιμαρτυρίαν καὶ θεῶν καὶ ἶνρ χωρίων Ἀρχίδαμος ὁ βασιλεὺς κατέστη, λέγων ὧδε: 'θεοὶ ὅσοι γῆν τὴν Πλαταιίδτα,εκεατα,εκεα ξυνίστορές ἐστε ὅτι οὔτε τὴν ἀρχὴν ἀδίκως, ἐκλιπόντων δὲ τῶνδε προτέρων τὸ ξυνώμοτον, ἐπὶ γῆν τήνδε ἤλθομεν, ἐν ᾗ οἱ πατέρες ἡμῶν εὐξάμενοι ὑμῖντ Μηήδων Μηήδων καὶ παρέσχετε αὐτὴν εὐμενῆ ἐναγωνίσασθαι τοῖς Ἕλλησιν, οὔτε νῦν, ἤν τι ποιῶ΀μεν ν: προκαλεσάμενοι γὰρ πολλὰ καὶ εἰκότα οὐ τυγχάνομεν. ξυγγνώμονες δὲ ἔστε τῆς μὲν ἀδικίας κολάζεσθαι τοῖς ὑπάρχουσι προτμέροαβιρ, τῆς τυγχάνειν τοῖς ἐπιφέρουσι νομίμως.
  (74) Когда пришел ответ, платейцы решили не покидать афинян, но терпеливо смотреть, если придется, пока лакедемоняне опустошают свою страну, и терпеть худшее. Отныне никто не должен был покидать город, но со стен следовало дать ответ, что они никак не могут согласиться с предложением лакедемонян. Царь Архидам, как только он получил ответ, прежде чем приступить к действию, обратился к богам и героям страны со следующими словами: «О вы, боги и герои, владеющие землей Платеи, будьте нашими свидетелями того, Вторжение в эту землю, о которой наши отцы молились вам, когда они победили персов, и которую вы сделали благоприятным полем битвы для эллинов, до сих пор было оправдано, поскольку платейцы первыми покинули союз; и что, если мы пойдем дальше, мы не будем виновны в преступлении, потому что мы снова и снова делали им справедливые предложения, и они не слушали нас. Будь милостив к нам и дай, чтобы истинные виновники беззакония были наказаны, и чтобы они могли отомстить тем, кто законно добивается этого».
  75. τοσαῦτα ἐπιθειάσας καθίστη ἐς πόλεμον τὸν στρατόν, καὶ πρῶτον μὲν περιεσταύρωσοὖαν ὸν στρατόν ς δένδρεσιν ἃ ἔκοψαν, τοῦ μηδένα ἐπεξιέναι, ἔπειτα χῶμα ἔχουν πρὸς τὴν πόαλΐπν, τοὸς τὴν πόαλΐπνν, ἔπειτα χίστην αἵρεσιν ἔσεσθαι αὐτῶν στρατεύματος τοσούτου ἐργαζομένου. [2] ξύλα μὲν οὖν τέμνοντες ἐκ τοῦ Κιθαιρῶνος παρῳκοδόμουν ἑκατέρωθεν, φορμητοον χων τιθέντες, ὅπως μὴ διαχέοιτο ἐπὶ πολὺ τὸ χῶμα: ἐφόρουν δὲ ὕλην ἐς αὐτὸ αὐτὸ καὶ γῆν καὶ εἴ τι ἄλλο ἁνύτειν μέλλοι ἐπιβαλλόμενον. [3] ἡμέρας δὲ ἔχουν † ἑβδομήκοντα † καὶ νύκτας ξυνεχῶς, διῃρημένοι κατᾥ,τλνα οὺς μὲν φέρειν, τοὺς δὲ ὕπνον τε καὶ σῖτον αἱρεῖσθαι: Λακεδαιμονίων τεσοτγἱ ξενα ς πόλεως ξυνεφεστῶτες ἠνάγκαζον ἐς τὸ ἔργον. 4 ῷ ἑαυτῶν τείχει ᾗ προσεχοῦτο, ἐσῳκοδόμουν ἐς αὐτὸ πλίνθους ἐκ τῶν κκοοο ἐγγὂ ιροῦντες. [5] ξύνδεσμος δ᾽ ἦν αὐτοῖς τὰ ξύλα, τοῦ μὴ ὑψηλὸν γιγνόμενον ἀσθενὲς εἶναι τ὿ μα, καὶ προκαλύμματα εἶχε δέρσεις καὶ διφθέρας, ὥστε τοὺς ἐργαζομένους καὶ τωρ΍τὰ ξεχροα ς οἰστοῖς βάλλεσθαι ἐν ἀσφαλείᾳ τε εἶναι. [6] ᾔρετο δὲ τὸ ὕψος τοῦ τείχους μέγα, καὶ τὸ χῶμα οὐ σχολαίτερον ἀντανῄει αὐτῄει αὐτῄει α. καὶ οἱ Πλαταιῆς τοιόνδε τι ἐπινοοῦσιν: διελόντες τοῦ τείχους ᾗ προσέπιπτμε τὸ ῶ υν τὴν γῆν.
  [75] После этого обращения к богам он начал военные действия. Во-первых, солдаты срубили фруктовые деревья и окружили город частоколом, чтобы впредь никто не мог выбраться. Затем они начали возводить против него насыпь, думая, что с такой большой армией это будет самый быстрый способ занять это место. Поэтому они вырезали бревна из Киферона и соорудили по обеим сторонам намеченной насыпи каркас из бревен, расположенных крест-накрест, чтобы материал не рассыпался. Туда они несли дерево, камни, землю и все, что могло заполнить пустующее пространство. Они продолжали возводить курган семьдесят дней и семьдесят ночей без перерыва; армия была разделена на эстафеты, и одна сторона работала, а другая спала и ела. Над ними стояли лакедемонские офицеры, командовавшие контингентами союзников, и заставляли их работать. Платейцы, увидев возвышающийся курган, соорудили деревянную раму, которую поставили на вершине своей стены напротив кургана; в это вставляли кирпичи, которые брали из соседних домов; дерево служило для укрепления и связывания конструкции по мере ее увеличения в высоту; также повесили спереди завесы из шкур и шкур; они были предназначены для защиты деревянных конструкций и рабочих, а также для защиты их от пылающих стрел. Деревянная стена вздымалась высоко, но и насыпь тоже быстро поднималась. Затем у платейцев появилось новое устройство; — проделали отверстие в той части стены, к которой насыпь давил и втягивал землю.
  76. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι αἰσθόμενοι ἐν ταρσοῖς καλάμου πηλὸν ἐνίλλοντες ἐσέβαλδιον ῃρημένον, ὅπως μὴ διαχεόμενον ὥσπερ ἡ γῆ φοροῖτο. [2] οἱ δὲ ταύτῃ ἀποκλῃόμενοι τοῦτο μὲν ἐπέσχον, ὑπόνομον δὲ ἐκ τῆς πκλραως τεξεξες ὲν ἐπέσχον ὶ ξυντεκμηράμενοι ὑπὸ τὸ χῶμα ὑφεῖλκον αὖθις παρὰ σφᾶς τὸν χοῦν: καὶα ποὸάν ολὺ τοὺς ἔξω, ὥστε ἐπιβάλλοντας ἧσσον ἁνύτειν ὑπαγομένου αὐτοῖς κάτωθμαν το὿ῂ ἱζάνοντος αἰεὶ ἐπὶ τὸ κενούμενον. 3. ὲν μέγα οἰκοδόμημα ἐπαύσαντο ἐργαζόμενοι τὸ κατὰ τὸ χῶμα, ἔνθεν δὲ καὶ ἔνḀθεν νοι ἀπὸ τοῦ βραχέος τείχους ἐκ τοῦ ἐντὸς μηνοειδὲς ἐς τὴν πόλιν ἐσῌκοωδς εἰ τὸ μέγα τεῖχος ἁλίσκοιτο, τοῦτ᾽ ἀντέχοι, καὶ δέοι τοὺς ἐναντίους αὖθιὸ αὖθιὸ χοῦν καὶ προχωροῦντας ἔσω διπλάσιόν τε πόνον ἔχειν καὶ ἐν ἀμφιβόλῳ μᾶλλον γθίλον γθθον γ [4] ἅμα δὲ τῇ χώσει καὶ μηχανὰς προσῆγον οἱ Πελοποννήσιοι τῇ πόλει, μίαν μὲου ἣ τον ἣ τ οἰκοδομήματος κατὰ τὸ χῶμα προσαχθεῖσα ἐπὶ μέγα τε κατέσεισε καὶ τοὺς Πλαταισνᾶτ,λεὶτ δὲ ἄλλῃ τοῦ τείχους, ἃς βρόχους τε περιβάλλοντες ἀνέκλων οἱ Πλαταιῆς, καὶ οκο μεγάλας ἀρτήσαντες ἁλύσεσι μακραῖς σιδηραῖς ἀπὸ τῆς τομῆς ἑκατέρωθεν ἀπὸ κεραιειδῖς κλιμένων καὶ ὑπερτεινουσῶν ὑπὲρ τοῦ τείχους ἀνελκύσαντες ἐγκαρσίας, ὁσπότε σοοσπας έλλοι ἡ μηχανή, ἀφίεσαν τὴν δοκὸν χαλαραῖς ταῖς ἁλύσεσι καὶ οὐ διὰ χειδρὸς οὔς ἔὸς ῥύμῃ ἐμπίπτουσα ἀπεκαύλιζε τὸ προῦχον τῆς ἐμβολῆς.
  (76) Пелопоннесцы узнали, что они делают, и бросили в щель глину, упакованную в плети тростника, которые не могли рассеяться и унестись, как рыхлая земля. После этого платейцы, сбитые с толку в одном плане, прибегли к другому. Рассчитав направление, они прорыли шахту от города к кургану и снова втянули землю внутрь. Нападавшие их долго не обнаруживали, и поэтому то, что набрасывали пелопоннесцы, было мало толку, так как курган все время спускался вниз и оседал на освободившееся место. Но, несмотря на все свои усилия, платейцы боялись, что их численность никогда не устоит против такой огромной армии; и они изобрели еще одно средство. Они прекратили работу над большим зданием напротив насыпи и, начав с обоих концов, где городская стена вернулась к своей первоначальной более низкой высоте, построили внутреннюю стену, выступающую внутрь в форме полумесяца, так что, если взять первую стену, другой все еще может быть оправдан. Врагу пришлось бы начать сначала и поднести насыпь прямо к ней, и по мере продвижения внутрь снова возникали бы проблемы, и он был бы открыт для метательных снарядов с обоих флангов. Пока насыпь поднималась, пелопоннесцы подтянули к стене стенобитные машины; один, который был сдвинут вперед на самом холме, потряс большую часть возвышающегося здания, к ужасу платейцев. Поднимали и других в других точках стены. Но платейцы накинули петли на концы этих машин и вытащили их; они также опустили огромные балки, подвешенные на каждом конце длинными железными цепями от двух шестов, прислоненных к стене и выступающих над ней. Эти бревна они ставили под прямым углом к надвигавшемуся тарану, и всякий раз, когда он собирался атаковать их, они ослабляли цепи и отпускали бревно, которое падало с большой силой и отламывало голову врагу. баран.
  77. μετὰ δὲ τοῦτο οἱ Πελοποννήσιοι, ὡς αἵ τε μηχαναὶ οὐδὲν ὠφέλουν καὶ τὶ τὶ τὶ τὶ τ῀ χ ιτείχισμα ἐγίγνετο, νομίσαντες ἄπορον εἶναι ἀπὸ τῶν παρόντων δεινῶν ἑλεῂτπν τὴιν ὴν περιτείχισιν παρεσκευάζοντο. [2] πρότερον δὲ πυρὶ ἔδοξεν αὐτοῖς πειρᾶσαι εἰ δύναιντο πνεύματος γενομένου τπιλν ἐπιϴλν ἐπιϴλν ιν οὖσαν οὐ μεγάλην: πᾶσαν γὰρ δὴ ἰδέαν ἐπενόουν, εἴ πως σφίσιν ἄνευ δπιλίναη κἁ ς προσαχθείη. [3] φοροῦντες δὲ ὕλης φακέλους παρέβαλον ἀπὸ τοῦ χώματος ἐς τὸ μεταξὺ πρχχῶτον τκεοὺ αὶ τῆς προσχώσεως, ταχὺ δὲ πλήρους γενομένου διὰ πολυχειρίαν ἐπιπαρένησαν καλπη϶ τ῿ ως ὅσον ἐδύναντο ἀπὸ τοῦ μετεώρου πλεῖστον ἐπισχεῖν, ἐμβαλόντες δὲ πῦρ ξπὺν θὺν θεί ἧψαν τὴν ὕλην . [4] καὶ ἐγένετο φλὸξ τοσαύτη ὅσην οὐδείς πω ἔς γε ἐκεῖνον τὸν χρόνον χειροποί:ειροποί ἤδη γὰρ ἐν ὄρεσιν ὕλη τριφθεῖσα ὑπ᾽ ἀνέμων πρὸς αὑτὴν ἀπὸ ταὐτομάτου ααῌππρ αὐτοῦ ἀνῆκεν. 5 ς γὰρ πολλοῦ χωρίου τῆς πόλεως οὐκ ἦν πελάσαι, πνεῦμά τε εἰ ἐπεγένετο αὐτρκοα,ερκοο,ερίφ ὶ ἤλπιζον οἱ ἐναντίοι, οὐκ ἂν διέφυγον. [6] νῦν δὲ καὶ τόδε λέγεται ξυμβῆναι, ὕδωρ [ἐξ οὐρανοῦ] πολὺ καὶ βροντὰς γενομένα φλόγα καὶ οὕτω παυσθῆναι τὸν κίνδυνον.
  (77) Наконец пелопоннесцы, убедившись, что их машины бесполезны и что новая стена возвышается напротив кургана, и поняв, что без более грозных средств атаки они не могут надеяться взять город, стали готовиться к блокаде. . Но прежде всего они решили попробовать, нельзя ли поджечь место, которое было совсем небольшим, при попутном ветре; они старались не нести расходов, связанных с регулярной осадой, и придумывали всевозможные планы, чтобы избежать ее. Итак, они принесли хворост и бросили их с кургана вдоль пространства между ним и стеной, которое вскоре было заполнено, когда так много рук работало; затем они бросили еще несколько хворостов один за другим в город, насколько они могли достать с вершины кургана, и, бросив зажженные головни с серой и смолой, подожгли их все. Вспыхнуло пламя, подобного которому еще никогда не творила рука человека; Я не говорю о пожарах в горах, когда лес самопроизвольно вспыхнул от действия ветра и взаимного истощения. Произошел великий пожар, и платейцы, которым так далеко удалось бежать, были почти полностью уничтожены; значительная часть города была неприступной, и если бы подул ветер и отнес пламя в ту сторону, как надеялись неприятели, то им не удалось бы спастись. Говорят, что была также сильная буря с громом и дождем, которая потушила пламя и положила конец опасности.
  78. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ καὶ τούτου διήμαρτον, μέρος μέν τι καταλιπόντες τΦτοῂ δὲ πλέον ἀφέντες περιετείχιζον τὴν πόλιν κύκλῳ, διελόμενοι κατὰ πόλεις τὸ χωρίίοο ἐντός τε ἦν καὶ ἔξωθεν ἐξ ἧς ἐπλινθεύσαντο. [2] καὶ ἐπειδὴ πᾶν ἐξείργαστο περὶ ἀρκτούρου ἐπιτολάς, καταλιπόντες φυλακὰμμμτοὰς τοὰς τοὰς τοὰσοε ους ( τὸ δὲ ἥμισυ Βοιωτοὶ ἐφύλασσον ) ἀνεχώρησαν τῷ στρατῷ καὶ διελύθησταν καὶ [3] Πλαταιῆς δὲ παῖδας μὲν καὶ γυναῖκας καὶ τοὺς πρεσβυτάτους τε καὶ πλῆθος τὸὸἿς ἀνθρώπων πρότερον ἐκκεκομισμένοι ἦσαν ἐς τὰς Ἀθήνας, αὐτοὶ δὲ ἐποαλιλορατεοῦὶ ιμμένοι τετρακόσιοι, Ἀθηναίων δὲ ὀγδοήκοντα, γυναῖκες δὲ δέκα καὶ ἑκατὸν σιτίπν σιτοπ [4] τοσοῦτοι ἦσαν οἱ ξύμπαντες ὅτε ἐς τὴν πολιορκίαν καθίσταντο, καὶ ἄλλος οὼΦτεὂ ῷ τείχει οὔτε δοῦλος οὔτ᾽ ἐλεύθερος. τοιαύτη μὲν ἡ Πλαταιῶν πολιορκία κατεσκευάσθη.
  (78) Пелопоннесцы, потерпев неудачу в этом, как и в своих предыдущих попытках, отослали часть своего войска, но оставили остальную часть и, разделив задачу между отрядами нескольких городов, окружили Платеи стеной. Траншеи, из которых брали глину для кирпичей, были устроены как с внутренней, так и с внешней стороны стены. О восходе Арктура все было завершено. Затем они отвели свое войско, оставив стражу на одной половине стены, а другую половину охраняли беотийцы; расформированные войска вернулись в свои дома. Платейцы уже переправили в Афины своих жен, детей, стариков и остальное негодное население. Во время осады осталось четыреста платейцев, восемьдесят афинян и сто десять женщин, которые пекли хлеб. Это была их точная численность, когда началась осада. В стенах не было никого, ни раба, ни свободного. Так завершилась блокада Платеи.
  79. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους καὶ ἅμα τῇ τῶν Πλαταιῶν ἐπιστρατείᾳ Ἀθηναῖίι δλπῖοι λπῇ ς ἑαυτῶν καὶ ἱππεῦσι διακοσίοις ἐπεστράτευσαν ἐπὶ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκιὺς ους ἀκμάζοντος τοῦ σίτου: ἐστρατήγει δὲ Ξενοφῶν ὁ Εὐριπίδου τρίτος αὐτός. [2] . ἐδόκει δὲ καὶ προσχωρήσειν ἡ πόλις ὑπό τινων ἔνδοθεν πρασσόντων. προσπεμψάντων δὲ ἐς Ὄλυνθον τῶν οὐ ταὐτὰ βουλομένων ὁπλῖταί τε ἦλθον κατὶ Ṑραὶ ακήν: ἧς ἐπεξελθούσης ἐκ τῆς Σπαρτώλου ἐς μάχην καθίστανται οἱ Ἀθηναῖοΐ τὑῖοι ὑἱ λει. [3] καὶ οἱ μὲν ὁπλῖται τῶν Χαλκιδέων καὶ ἐπίκουροί τινες μετ᾽ αὐτῶν νικῶνḑῶν νικῶνḑὶ Ἀθηναίων καὶ ἀναχωροῦσιν ἐς τὴν Σπάρτωλον, οἱ δὲ ἱππῆς τῶν Χαλκιδνοζ κιαὶ [ 4 ] τῆς Κρουσίδος γῆς καλουμένης. ἄρτι δὲ τῆς μάχης γεγενημένης ἐπιβοηθοῦσιν ἄλλοι πελτασταὶ ἐκ τῆς Ὀλύνθου. [5] καὶ οἱ ἐκ τῆς Σπαρτώλου ψιλοὶ ὡς εἶδον, θαρσήσαντες τοῖς τε προσγιγνομπένοαις καρσήσαντες τοῖς τε προσγιγνομπένοαις ερον οὐχ ἥσσηντο, ἐπιτίθενται αὖθις μετὰ τῶν Χαλκιδέων ἱππέων καὶ τῶν προσνσΉοο ῖς Ἀθηναίοις: καὶ ἀναχωροῦσι πρὸς τὰς δύο τάξεις ἃς κατέλιπον παρὰ τοῖυ σκεος σκεος σκεις [6] καὶ ὁπότε μὲν ἐπίοιεν οἱ Ἀθηναῖοι, ἐνεδίδοσαν, ἀναχωροῦσι δ᾽ ἶνέκειντο ἐνέκειντο ντιζον. οἵ τε ἱππῆς τῶν Χαλκιδέων προσιππεύοντες ᾗ δοκοίη προσέβαλλον, καὶ οὐχ ἥκισΔοεοφ ρεψαν τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐπεδίωξαν ἐπὶ πολύ. [7] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Ποτείδαιαν καταφεύγουσι, καὶ ὕστερον τοσπνροỂ νεκπροỂ νδους κομισάμενοι ἐς τὰς Ἀθήνας ἀναχωροῦσι τῷ περιόντι τοῦ στρατοῦ: ἀπέθαῦνοῦ: ἀπέθαῦνοῦ: ἀπέθαῦνοῦ ιάκοντα καὶ τετρακόσιοι καὶ οἱ στρατηγοὶ πάντες. οἱ δὲ Χαλκιδῆς καὶ Βοττιαῖοι τροπαῖόν τε ἔστησαν καὶ τοὺς νεκροὺς τοὺς αὀτὺς αὑτὺς αὑτὺς αὑτὺς οι διελύθησαν κατὰ πόλεις.
  (79) В то же лето, когда хлеб был в полном колосе, и примерно во время похода на Платеи, афиняне послали экспедицию против халкидян Фракии и против боттиев, состоящую из двух тысяч тяжеловооруженных войск из своих и двести всадников под командованием Ксенофонта, сына Еврипида, и двух других. Они подошли вплотную к боттийскому Спартолу и уничтожили посевы. Они ожидали, что это место будет вынуждено уступить им группой внутри стен. Но противоположная сторона послала в Олинф и получила оттуда гарнизон, частично состоящий из гоплитов, который вышел из Спартола и вступил в бой с афинянами под стенами города. Халкидские гоплиты и с ними некоторые вспомогательные войска потерпели поражение и отступили в Спартол, но их кавалерия и легковооруженные войска имели преимущество перед афинянами. Им помогали несколько таргетингов, прибывших из района под названием Крузис. Едва поединок закончился, как им на помощь подоспела еще одна группа таргетингов с Олинта. Ободренные подкреплением и своим предыдущим успехом и поддерживаемые халкидской конницей и вновь прибывшими войсками, легковооруженные снова атаковали афинян, которые начали отступать от двух отрядов, оставленных ими с обозом: так часто когда афиняне атаковали, враг отступил; но когда афиняне продолжали отступать, они напали на них и начали метать в них дротики. Подъехала и халкидская конница, и, где им заблагорассудится, атаковали афинян, которые теперь в полном замешательстве бежали и преследовались на значительном расстоянии. Наконец они бежали в Потидею и, под флагом перемирия вернув своих мертвых, вернулись в Афины с уцелевшей армией, из которой они потеряли четыреста тридцать человек и всех полководцев. Халкидийцы и боттиеи, установив трофей и унеся убитых, рассыпались и рассеялись по своим городам.
  80. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους, οὐ πολλῷ ὕστερον τούτων, Ἀμπρακιῶται καὶ Χάοανεος βουλνεος ανίαν τὴν πᾶσαν καταστρέψασθαι καὶ Ἀθηναίων ἀποστῆσαι πείθουσι Λακεδαιμοκνίους νακεδαιμοκνίους νακεδαιμοκνίους σκευάσασθαι ἐκ τῆς ξυμμαχίδος καὶ ὁπλίτας χιλίους πέμψαι ἐπ᾽ Ἀκαρνανίαν, τεςινὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ ἅμα μετὰ σφῶν ἔλθωσιν, ἀδυνάτων ὄντων ξυμβοηθεῖν τῶν ἀπὸ θαλάσσης Ἀκαρνάνων ῥᾳδίωας Ἀίως Ἀία όντες καὶ τῆς Ζακύνθου καὶ Κεφαλληνίας κρατήσουσι, καὶ ὁ περίπλους οὐκέοι ατΈοὸ ις ὁμοίως περὶ Πελοπόννησον: ἐλπίδα δ᾽ εἶναι καὶ Ναύπακτον λαβεῖν. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι πεισθέντες Κνῆμον μὲν ναύαρχον ἔτι ὄντα καὶ τοὂσπς ὁρπλίὶ τοὂίτα ὶν ὀλίγαις εὐθὺς πέμπουσι, τῷ δὲ ναυτικῷ περιήγγειλαν παρασκευασαμένῳ ὡς τάχιεμστα κάδα. [3] . καὶ τὸ μὲν ναυτικὸν ἔκ τε Κορίνθου καὶ Σικυῶνος καὶ τῶν ταύτῃ χχρίπων αερίν αερίν αερίων ἐὶνος ν, τὸ δ᾽ ἐκ Λευκάδος καὶ Ἀνακτορίου καὶ Ἀμπρακίας πρότερον ἀφικόμενοιν ἐν Λειν ἐν Λεδν ἐν Λεδν ἐν Λεδν εν. [4] Κνῆμος δὲ καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ χίλιοι ὁπλῖται ἐπειδὴ ἐπεραιώθηόντες ΦΉὴ ἦρχε τῶν εἴκοσι νεῶν τῶν Ἀττικῶν αἳ περὶ Ναύπακτον ἐφρούρουν, εὐθὺντϿρ΅ὺκε κατὰ γῆν στρατείαν. [5] καὶ αὐτῷ παρῆσαν Ἑλλήνων μὲν Ἀμπρακιῶται καὶ Λευκάδιοι καὶ Ἀνακτόρνοαι κὸὸ ς ἔχων ἦλθε χίλιοι Πελοποννησίων, βάρβαροι δὲ Χάονες χίλιοι ἀβασίλευτοι, τοὧνἀ ησίῳ προστατείᾳ ἐκ τοῦ ἀρχικοῦ γένους Φώτιος καὶ Νικάνωρ. ξυνεστρατεύοντο δὲ μετὰ Χαόνων καὶ Θεσπρωτοὶ ἀβασίλευτοι. [6] Μολοσσοὺς δὲ ἦγε καὶ Ἀτιντᾶνας Σαβύλινθος ἐπίτροπος ὢν Θάρυπος τοιιπω βασιλέδω βασιλέδω ὸς ὄντος, καὶ Παραυαίους Ὄροιδος βασιλεύων. Ὀρέσται δὲ χίλιοι, ὧν ἐβασίλευεν Ἀντίοχος, μετὰ Παραυαίων ξυνεστρατεύονψτο ὈροίδίὈροίδὰ υ ἐπιτρέψαντος. [7] ἔπεμψε δὲ καὶ Περδίκκας κρύφα τῶν Ἀθηναίων χιλίους Μακεδόνων, οἳ ὕσθερον ἦθηναίων χιλίους Μακεδόνων [8] τούτῳ τῷ στρατῷ ἐπορεύετο Κνῆμος οὐ περιμείνας τὸ ἀπὸ Κορίνθου ναυτιϰκόν, καὸ Ἀργείας ἰόντες Λιμναίαν, κώμην ἀτείχιστον, ἐπόρθησαν. ἀφικνοῦνταί τε ἐπὶ Στράτον, πόλιν μεγίστην τῆς Ἀκαρνανίας, νομίζοντες, τἎ ταύράη οιεν, ῥᾳδίως σφίσι τἆλλα προσχωρήσειν.
  (80) Тем же летом, вскоре после этого, амбракиоты и хаониане, намереваясь подчинить себе всю Акарнанию и отделить ее от афинского союза, убедили лакедемонян снарядить из союзных войск флот и послать в область тысячи гоплитов. Они сказали, что если лакедемоняне присоединятся к ним и нападут на врага как с моря, так и с суши, акарнанцы на морском побережье не смогут помочь племенам, расположенным внутри страны, и они легко смогут завоевать Акарнанию. Тогда Закинф и Кефалления попадут в их руки, и афинский флот не сможет так легко обогнуть Пелопоннес. Возможно, они даже надеются захватить Наупактус. Лакедемоняне согласились и сразу же отправили Кнема, который все еще был адмиралом, с тысячей гоплитов на нескольких кораблях. они приказали остальному союзному флоту приготовиться и немедленно отплыть в Левкас. Интересы амбракиотов ревностно поддерживал Коринф, их родной город. Флот, который должен был прибыть из Коринфа, Сикиона и прилегающих мест, долго готовился; но контингент из Левки, Анактория и Амбракии вскоре был снаряжен и ждал в Левке. Не обнаруженный Формионом, командиром двадцати афинских кораблей, охранявших Навпакт, Кнем и его тысяча гоплитов пересекли море и начали готовиться к сухопутной экспедиции. Из эллинов он имел в своем войске амбракиотов, левкадийцев, анакториев и тысячу пелопоннесцев, которых он привел с собой, из варваров тысячу хаонианцев, которые, не имея царя, возглавлялись Фотием и Никанором, оба из правящей семьи и держатели президентство на год. С хаонцами пришли феспротяне, у которых, как и у них, нет царя. Молосское и атинтанское войско возглавлял Сабилинт, опекун царя Фарипы, который был еще несовершеннолетним; Паравейцев возглавлял их царь Ороедус, и их сопровождала тысяча орестийцев, переданных в распоряжение Ороеда их царем Антиохом. Пердикка также, неизвестный афинянам, послал тысячу македонцев, которые прибыли слишком поздно. С этим войском Кнем, не дожидаясь кораблей из Коринфа, начал свой поход. Они прошли через аргосскую территорию и разграбили Лимнею, не окруженную стеной деревню. В конце концов они подошли к Стратусу, самому большому городу Акарнании, думая, что если они смогут взять его, то вскоре к ним перейдут и другие города.
  81. Ἀκαρνᾶνες δὲ αἰσθόμενοι κατά τε γῆν πολλὴν στρατιὰν ἐσβεβληκυῖαν ἔκ τσε θαλάάὰν Ἀκαρνᾶνες ἅμα τοὺς πολεμίους παρεσομένους, οὔτε ξυνεβοήθουν ἐφύλασσόν τε τὰ αὑτῶν αστροοι,εποοι,εποοι,εποοι να ἔπεμπον κελεύοντες ἀμύνειν: ὁ δὲ ἀδύνατος ἔφη εἶναι ναυτικο῭ ἐμκ Κνορίνθος κπλεῖν Ναύπακτον ἐρήμην ἀπολιπεῖν. [2] . τῶν Στρατίων πόλιν, ὅπως ἐγγὺς στρατοπεδευσάμενοι, εἰ μὴ λόγοις πείθοιεν, τοργῳ πειῳ ίχους. [3] καὶ μέσον μὲν ἔχοντες προσῇσαν Χάονες καὶ οἱ ἄλλοι βάρβαροι, ἐκ δεξιδᾛς ατεκὛᾐᾱἱ ἄλλοι βάρβαροι άδιοι καὶ Ἀνακτόριοι καὶ οἱ μετὰ τούτων, ἐν ἀριστερᾷ δὲ Κνῆμος καα σήιπο Πνιοπ ὶ Ἀμπρακιῶται: διεῖχον δὲ πολὺ ἀπ᾽ ἀλλήλων καὶ ἔστιν ὅτε οὐδὲ ἑωρῶντο. [4] καὶ οἱ μὲν Ἕλληνες τεταγμένοι τε προσῇσαν καὶ διὰ φυλακῆς ἔχοντες, ἕύπτρατα ἐν ἐπιτηδείῳ: οἱ δὲ Χάονες σφίσι τε αὐτοῖς πιστεύοντες καὶ ἀξιούμενοι ὑπὸὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ὑπὸ ἠπειρωτῶν μαχιμώτατοι εἶναι οὔτε ἐπέσχον τὸ στρατόπεδον καταλαβεῖν, χωρήσαντέμς τε ᶶῥῥ ἄλλων βαρβάρων ἐνόμισαν αὐτοβοεὶ ἂν τὴν πόλιν ἑλεῖν καὶ αὑτῶν τὸ ἔργον γενέσθαι. 5 οὐκ ἂν ἔτι σφίσι τοὺς Ἕλληνας ὁμοίως προσελθεῖν, προλοχίζουσι δὴ τὰ πιρνὶ πννὶ πονὶ τὴ ις, καὶ ἐπειδὴ ἐγγὺς ἦσαν, ἔκ τε τῆς πόλεως ὁμόσε χωρήσαντες καὶ ἐκ τῶν ἐνεδρἐνεδρῆ προσπίπτουσιν. [6] καὶ ἐς φόβον καταστάντων διαφθείρονταί τε πολλοὶ τῶν Χαόνων, καὶ οἱ αϹλλοβι ἶράρ δον αὐτοὺς ἐνδόντας, οὐκέτι ὑπέμειναν, ἀλλ᾽ ἐς φυγὴν κατέστησαν. [7] τῶν δὲ Ἑλληνικῶν στρατοπέδων οὐδέτερον ᾔσθετο τῆς μάχης διὰ τὸ πολὺ προελθθ῿῿ν καὶ στρατόπεδον οἰηθῆναι καταληψομένους ἐπείγεσθαι. [8] ἐπεὶ δ᾽ ἐνέκειντο φεύγοντες οἱ βάρβαροι, ἀνελάμβανόν τε αὐτοὺς καὶ ξυνταγγόνὶ εδα ἡσύχαζον αὐτοῦ τὴν ἡμέραν, ἐς χεῖρας μὲν οὐκ ἰόντων σφίσι τῶν Στρατίων οὺς ἄλλους Ἀκαρνᾶνας ξυμβεβοηθηκέναι, ἄπωθεν δὲ σφενδονώντων καὶ ἐνσταταοορία ν: οὐ γὰρ ἦν ἄνευ ὅπλων κινηθῆναι. δοκοῦσι δὲ οἱ Ἀκαρνᾶνες κράτιστοι εἶναι τοῦτο ποιεῖν.
  (81) Акарнанцы, видя, что на их территорию вторглось большое войско и что неприятель угрожает им как с моря, так и с суши, не предприняли совместных действий, но охраняли свои области и послали к Формиону за помощью. . Он ответил, что вражеский флот вот-вот отплывет из Коринфа и что он не может оставить Наупактус без охраны. Тем временем пелопоннесцы и их союзники двинулись тремя отрядами к Страту, намереваясь расположиться лагерем неподалеку и попытаться вести переговоры; если они потерпят неудачу, они примут более решительные меры и штурмуют стену. Хаонцы и другие варвары продвинулись в центре; на правом крыле были левкадийцы, анакторийцы и их помощники; слева был Кнем с пелопоннесцами и амбракиотами. Три дивизии находились далеко друг от друга, а временами даже не видели друг друга. Эллинские войска поддерживали порядок на марше и наблюдали, пока, наконец, не нашли подходящее место для лагеря; Хаонцы, уверенные в себе и имевшие большую военную репутацию в этой части страны, не остановились, чтобы расположиться лагерем, но они и другие варвары мчались вперед во весь опор, надеясь взять это место приступом и присвоить себе слава действия. Стратияне, вовремя заметив их приближение и думая, что, если им удастся одолеть их до прибытия остальных, эллинские силы не будут так готовы атаковать их, устроили засады возле города. Когда они были совсем близко, войска вышли из города и из засад и обрушились на них врукопашную. После этого хаонцев охватила паника, и многие из них погибли; другие варвары, увидев, что они отступают, больше не стояли на месте и обратились в бегство. Ни одна из эллинских дивизий не знала о сражении; Хаонцы были далеко впереди их, и считалось, что они поспешили, потому что хотели выбрать место для своего лагеря. Наконец бегущие варвары прорвали их позиции; они приняли их, и две дивизии, соединившиеся в тот день, остались там, где они были, причем люди Стратуса не вступали с ними в рукопашную, потому что другие акарнанцы еще не прибыли, но обстреливали их издалека и сильно беспокоили их. . Ибо они не могли сделать ни шагу без доспехов. Теперь акарнанцы славятся своим умением метать пращу.
  82. ἐπειδὴ δὲ νὺξ ἐγένετο, ἀναχωρήσας ὁ Κνῆμος τῇ στρατιᾷ κατὰ τάχος ἐππὶ πνοὶ τνοὶ τνο αμόν, ὃς ἀπέχει σταδίους ὀγδοήκοντα Στράτου, τούς τε νεκροὺς κομίζεται τῇ σπγνὑστερὑὑστερὑ υς, καὶ Οἰνιαδῶν ξυμπαραγενομένων κατὰ φιλίαν ἀναχωρεῖ παρ᾽ αὐτοὺς πρενμαθ τὴν τὴν ἐλθεῖν. κἀκεῖθεν ἐπ᾽ οἴκου ἀπῆλθον ἕκαστοι. οἱ δὲ Στράτιοι τροπαῖον ἔστησαν τῆς μάχης τῆς πρὸς τοὺς βαρβάρους.
  (82) Когда наступила ночь, Кнем поспешно отвел свое войско к реке Анап, которая находится более чем в девяти милях от Страта, и на следующий день увез своих мертвых под флагом перемирия. Жители Эниады были дружелюбны и присоединились к нему; в их город, поэтому он отступил до того, как акарнанцы собрали свои силы. Из Эниад все пелопоннесские войска вернулись домой. Стратиане воздвигли трофей битвы, в которой они победили варваров.
  83. τὸ δ᾽ ἐκ τῆς Κορίνθου καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων τῶν ἐκ τοῦ Κρισαίυου κόλπου κόλπου κόλπου ὃ ἔδει παραγενέσθαι τῷ Κνήμῳ, ὅπως μὴ ξυμβοηθῶσιν οἱ ἀπὸ θαλάσσης ἄνω ἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερνἈκκερν῾ γίγνεται, ἀλλ᾽ ἠναγκάσθησαν περὶ τὰς αὐτὰς ἡμέρας τῆς ἐν Στράτῳ μάχης ναυμαχπθρθῆῂ Φορμίωνα καὶ τὰς εἴκοσι ναῦς τῶν Ἀθηναίων αἳ ἐφρούρουν ἐν Ναυπάκτῳ. [2] ὁ γὰρ Φορμίων παραπλέοντας αὐτοὺς ἔξω τοῦ κόλπου ἐτήρει, βουλόμενος ἐν τῇ Ἁρΐὐ὇ πιθέσθαι. [3] οἱ δὲ Κορίνθιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἔπλεον μὲν οὐχ ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ, ἀλλὉιριρτρταυ ον παρεσκευασμένοι ἐς τὴν Ἀκαρνανίαν καὶ οὐκ ἂν οἰόμενοι πρὸς ἑπτὰ καναοὶ καναὶ τενσραὶ τὰς σφετέρας τολμῆσαι τοὺς Ἀθηναίους εἴκοσι ταῖς ἑαυτῶν ναυμαχίαν ποιινσασθπει: ι ἀντιπαραπλέοντάς τε ἑώρων αὐτούς, παρὰ γῆν σφῶν κομιζομένων, καὶ ἐκ Πατρῶν τῆς Ἀχαΐας πρὸς τὴν ἀντιπέρας λδοειβεον ἐπ᾽ Ἀκαρνανίας κατεῖδον τοὺς Ἀθηναίους ἀπὸ τῆς Χαλκίδος καὶ τοῦ προμα προλμα προοῦτυ έοντας σφίσι καὶ οὐκ ἔλαθον νυκτὸς ἀφορμισάμενοι, οὕτω δὴ ἀναγκκάζαονταμ Ͻενται νενται έσον τὸν πορθμόν. [4] στρατηγοὶ δὲ ἦσαν μὲν καὶ κατὰ πόλεις ἑκάστων οἳ παρεσκευάζοντο, Κορινκίων δὉ ὶ Ἰσοκράτης καὶ Ἀγαθαρχίδας. 5 ντες διέκπλουν, τὰς πρῴρας μὲν ἔξω, ἔσω δὲ τὰς πρύμνας, καὶ τά τε λεπτὰ πλοṴάτξυν ξξν ς ποιοῦνται καὶ πέντε ναῦς τὰς ἄριστα πλεούσας, ὅπως ἐκπλέοιεν διὰ βραχέος παραγιγνόμενοι, εἴ πῃ προσπίπτοιεν οἱ ἐναντίοι.
  (83) Флот из Коринфа и других союзных городов в Крисейском заливе, который должен был поддержать Кнема и помешать акарнанцам на морском побережье помочь своим друзьям в глубине страны, так и не прибыл, но был вынужден , почти в день битвы при Страте, чтобы сразиться с Формионом и двадцатью афинскими кораблями, стоявшими в Навпакте. Когда они плыли в открытое море, Формион наблюдал за ними, предпочитая атаковать за пределами залива. Коринфяне и их союзники были снаряжены не для морского боя, а для переброски войск в Акарнанию, и они никогда не думали, что афиняне с двадцатью кораблями осмелятся вступить в бой с их сорока семью кораблями. Но когда они двигались вдоль южного берега, то увидели, что афинский флот следует за ними по северному; Затем они попытались пересечь море из Патр в Ахее на противоположный континент в направлении Акарнании, когда снова заметили врага, приближающегося к ним из Халкиды и устья реки Эвен. Ранее они пытались встать на якорь под покровом ночи, но были обнаружены. Так что в конце концов они были вынуждены сражаться посреди канала. Кораблями командовали генералы тех городов, которые их снабдили; коринфская эскадра Махаона, Исократа и Агатархида. Пелопоннесцы расположили свои корабли таким образом, чтобы сделать как можно больший круг, не оставляя места для прорыва, повернув носом наружу, а кормой внутрь; внутри круга они разместили меньшие суда, которые их сопровождали, и пять своих самых быстрых кораблей, чтобы они могли быть на расстоянии вытянутой руки и грести в любом месте, где бы враг ни атаковал их.
  84. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι κατὰ μίαν ναῦν τεταγμένοι περιέπλεον αὐτοὺς κύκλῳ κανὶ ξυνν῿ ίγον, ἐν χρῷ αἰεὶ παραπλέοντες καὶ δόκησιν παρέχοντες αὐτίκα ἐμβαλεῖν: προείρητὶ πὸ Φορμίωνος μὴ ἐπιχειρεῖν πρὶν ἂν αὐτὸς σημήνῃ. [2] . τὰς ναῦς καὶ τὰ πλοῖα ταραχὴν παρέξειν, εἴ τ᾽ ἐκπνεύσειεν ἐκ τοῦ κόλπου τὸ πνεο μένων τε περιέπλει καὶ εἰώθει γίγνεσθαι ἐπὶ τὴν ἕω, οὐδένα χρόνον ἡσυχάσειν αὐτούς: καὶ τὴν ἐπιχείρησιν ἐφ᾽ ἑαυτῷ τε ἐνόμιζεν εἶναι, λνόμιζεν εἶαι, λνόμιζεν εἶαι ηται, τῶν νεῶν ἄμεινον πλεουσῶν, καὶ τότε καλλίστην γίγνεσθαι. [3] ὡς δὲ τό τε πνεῦμα κατῄει καὶ αἱ νῆες ἐν ὀλίγῳ ἤδη οὖσαι ὑπ᾽ ἀμφοτέρων, τοε υ τῶν τε πλοίων, ἅμα προσκειμένων ἐταράσσοντο, καὶ ναῦς τε νηὶ προσέπιπτε κακὶ τοιῖς τοιῖς εωθοῦντο, βοῇ τε χρώμενοι καὶ πρὸς ἀλλήλους ἀντιφυλακῇ τε καὶ λοιδορίᾳ οὐδὲν κατήκουον οὔτε τῶν παραγγελλομένων οὔτε τῶν κελευστῶν, δςπὶ κὰς τοι ὄντες ἐν κλύδωνι ἀναφέρειν ἄνθρωποι ἄπειροι τοῖς κυβερνήταις ἀπειθθεστέἭραϰ ρεῖχον, τότε δὴ κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον σημαίνει, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι προσπκεσόντες αταδύουσι τῶν στρατηγίδων νεῶν μίαν, ἔπειτα δὲ καὶ τὰς ἄλλας ᾗ χωρήσειαν διέφθειρον, καὶ κατέστησαν ἐς ἀλκὴν μὲν μηδννα τρέπ τρθὑḸḑḸḑḂ τῆς ταραχῆς, φεύγειν δὲ ἐς Πάτρας καὶ Δύμην τῆς Ἀχαΐας. [4] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καταδιώξαντες καὶ ναῦς δώδεκα λαβόντες τούς τε ἄνδρας ἐξ αὐτξξ αὐτοῶὶ τους ἀνελόμενοι ἐς Μολύκρειον ἀπέπλεον, καὶ τροπαῖον στήσαντεςα ἐπὶ τῷ ´Ὤαα κθὶ έντες τῷ Ποσειδῶνι ἀνεχώρησαν ἐς Ναύπακτον. 5 Πατρῶν ἐς Κυλλήνην τὸ Ἠλείων ἐπίνειον: καὶ ἀπὸ Λευκάδος Κνῆμος κα὆μος κα὆μος κα὆μος αἱειοκ ἃς ἔδει ταύταις ξυμμεῖξαι, ἀφικνοῦνται μετὰ τὴν ἐν Στράτῳ μάχην ἐς τὴν Κηλην ἐς τὴν Κηλν
  (84) Афиняне выстроили свои корабли в одну линию и плыли вокруг пелопоннесского флота, который они загоняли во все более и более узкое пространство, почти соприкасаясь на ходу и заставляя экипажи думать, что они находятся на точке. зарядка. Но Формион предупредил их, чтобы они не начинали, пока он не даст сигнала, ибо он надеялся, что неприятельские корабли, не обладающие устойчивостью сухопутной армии, скоро придут в беспорядок и столкнутся друг с другом. они были бы смущены небольшим судном, и если бы обычный утренний ветерок, которого он продолжал ждать, пока он плыл вокруг них, дул бы с залива, они не могли бы оставаться неподвижными ни на мгновение. Он мог атаковать, когда ему заблагорассудится, потому что его корабли были лучшими мореплавателями; и он знал, что это будет подходящее время. Когда подул ветер, корабли, теснившиеся к тому времени в узком пространстве и сразу терзаемые силой ветра и столкнувшимися с ними небольшими судами, пришли в замешательство; корабль натыкался на корабль, и они то и дело отталкивали друг друга длинными шестами; раздавались крики "не лезь" и шумная брань, так что ничего не было слышно ни от команды, ни от того, что рулевые дали время; а трудности, с которыми сталкивались неопытные гребцы при очистке воды в сильном море, делали суда непослушными для руля. В этот момент Формион подал сигнал; афиняне, напав на врага, начали с того, что потопили один из адмиралских кораблей, а затем, куда бы они ни пошли, опустошали их; наконец был такой беспорядок, что никто уже не думал сопротивляться, и весь флот бежал в Патры и Диме в Ахее. Афиняне преследовали их, захватили двенадцать кораблей и, взяв на абордаж большую часть их экипажей, отплыли в Моликриум. Они установили трофей на Риуме и, посвятив там корабль Посейдону, удалились в Наупактус. Точно так же пелопоннесцы с остатками своего флота быстро двинулись вдоль побережья из Димы и Патр в Киллену, где находятся причалы элейцев. Кнем с кораблями из Левки, к которым они должны были присоединиться, прибыл после битвы при Страте у Киллене.
  85. πέμπουσι δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι τῷ Κνήμῳ ξυμβσούλους ἐπὶ τὰς ναῦκκιμοὒρκρ ίδαν καὶ Λυκόφρονα, κελεύοντες ἄλλην ναυμαχίαν βελτίω παρασκευάζεσθαι καὶ μὴ ὀεζίγν ὀπεζν ὀπίαν βελτίω παρασκευάζεσθαι εἴργεσθαι τῆς θαλάσσης. [2] ἐδόκει γὰρ αὐτοῖς ἄλλως τε καὶ πρῶτον ναυμαχίας πειρασαμένοις πολὺς ὁ παράλογὂ ὶ οὐ τοσούτῳ ᾤοντο σφῶν τὸ ναυτικὸν λείπεσθαι, γεγενῆσθαι δέ τινα μαλακίαν, τμνα ς τὴν Ἀθηναίων ἐκ πολλοῦ ἐμπειρίαν τῆς σφετέρας δι᾽ ὀλίγου μελέτης. ὀργῇ οὖν ἀπέστελλον. [3] οἱ δὲ ἀφικόμενοι μετὰ τοῦ Κνήμου ναῦς τε προσπεριήγγειλαν κατὰ πόλεις κπαὶ π΋ρος τὰσϿ ς ἐξηρτύοντο ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν. [4] πέμπει δὲ καὶ ὁ Φορμίων ἐς τὰς Ἀθήνας τήν τε παρασκευὴν αὐτῶν ἀγγελο´ντας κεῶῶ κεῶ κεῶ ναυμαχίας ἣν ἐνίκησαν φράσοντας, καὶ κελεύων αὑτῷ ναῦς ὅτι πλείστας διὰ τάχμἿυς,τάχμὶ ὡς καθ᾽ ἡμέραν ἑκάστην ἐλπίδος οὔσης αἰεὶ ναυμαχήσειν. [5] οἱ δὲ ἀποπέμπουσιν εἴκοσι ναῦς αὐτῷ, τῷ δὲ κομίζοντι αὐτὰς προσεπέστιλνρην ἷ ῶτον ἀφικέσθαι. Νικίας γὰρ Κρὴς Γορτύνιος πρόξενος ὢν πείθει αὐτοὺς ἐπὶ Κυδωνίαν πλεσοΆσαι, ωρτίαν πλεσοΆσαι ιήσειν αὐτὴν οὖσαν πολεμίαν: ἐπῆγε δὲ Πολιχνίταις χαριζόμενος ὁμόροις τῶν ζνδω Κυδω Κυδω [6] καὶ ὁ μὲν λαβὼν τὰς ναῦς ᾤχετο ἐς Κρήτην, καὶ μετὰ τῶν Πολιχνιτῶδν τφῄδγν Ἷφῄν ῶν Κυδωνιατῶν, καὶ ὑπ᾽ ἀνέμων καὶ ἀπλοίας ἐνδιέτριψεν οὐκ ὀλίγον χρόνον:
  (85) Лакедемоняне уже дома послали на флот трех уполномоченных, Тимократа, Брасида и Ликофрона, чтобы дать совет Кнему. Ему сказали, что он должен придумать, чтобы снова сражаться и добиться большего успеха; он не должен позволять нескольким кораблям держать его подальше от моря. Недавнее морское сражение было первой попыткой лакедемонян, и они были весьма поражены и не могли себе представить, что их собственный флот настолько уступает флоту неприятеля. Они подозревали, что здесь была трусость, не считаясь с тем, что афиняне были старыми мореплавателями и что они только новички. Так что они отправили комиссаров в ярости. По прибытии они с Кнемом послали в союзные города за кораблями и снаряжали те, что были на месте. Формион также отправил домой гонцов, чтобы объявить о победе и в то же время сообщить афинянам о приготовлениях, которые делал неприятель. Он велел им немедленно прислать ему как можно больше подкреплений, потому что со дня на день ему, возможно, придется сражаться. Они послали ему двадцать кораблей, но приказали их командиру идти первым на Крит; ибо Никий из Гортиса на Крите, который был проксеном афинян, убедил их послать флот против Кидонии, враждебного города, который он обещал покорить. Но на самом деле он пригласил их, чтобы угодить полихнитам, соседям сидониатов. Итак, афинский полководец взял корабли, отправился на Крит и присоединился к полихнитам, разорявшим земли кидониатов; там из-за встречных ветров и плохой погоды было потеряно много времени.
  86. οἱ δ᾽ ἐν τῇ Κυλλήνῃ Πελοποννήσιοι, ἐν τούτῳ ἐν ᾧ οἱ Ἀθηναῖηι πτρὶ Κεοι ντο, παρεσκευασμένοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν παρέπλευσαν ἐς Πάνορμον τὸν Ἀχαϊακόν, οπερερ ατὰ γῆν στρατὸς τῶν Πελοποννησίων προσεβεβοηθήκει. [2] παρέπλευσε δὲ καὶ ὁ Φορμίων ἐπὶ τὸ Ῥίον τὸ Μολυκρικὸν καὶ ὡρμίσατο σζξταω αζζὸ εἴκοσιν, αἷσπερ καὶ ἐναυμάχησεν. [3] ἦν δὲ τοῦτο μὲν τὸ Ῥίον φίλιον τοῖς Ἀθηναίοις, τὸ δ᾽ ἕτερον Ῥίέον Ῥίέον ἀιρον ἀιρώ ς, τὸ ἐν τῇ Πελοποννήσῳ: διέχετον δὲ ἀπ᾽ ἀλλήλων σταδίους μάλιστα ἑπτὰ τω τΦδος θαδος θαδος Κρισαίου κόλπου στόμα τοῦτό ἐστιν. [4] ἐπὶ οὖν τῷ Ῥίῳ τῷ Ἀχαϊκῷ οἱ Πελοποννήσιοι, ἀπέχοντι οὐ πολὺ του μυ μυ ροῧ Πανῧ αὐτοῖς ὁ πεζὸς ἦν, ὡρμίσαντο καὶ αὐτοὶ ναυσὶν ἑπτὰ καὶ ἑβδομήκοντα, ἐπειδὶὶ Ἀθηναίους εἶδον. 5 ν ναυμαχίαν, γνώμην ἔχοντες οἱ μὲν μὴ ἐκπλεῖν ἔξω τῶν Ῥίων ἐς τὴν εὐρν΅οοω οι τὸ πρότερον πάθος, οἱ δὲ μὴ ἐσπλεῖν ἐς τὰ στενά, νομίζοντες πρὸς ἐκείνων εἉ ἐν ὀλίγῳ ναυμαχίαν. [6] ἔπειτα ὁ Κνῆμος καὶ ὁ Βρασίδας καὶ οἱ ἄλλοι τῶν Πελοποννησίων στρατηγιλί, βΌοουἯ τάχει τὴν ναυμαχίαν ποιῆσαι πρίν τι καὶ ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων ἐπιβοηθῆσαι, τλϬνεκὶ ρατιώτας πρῶτον, καὶ ὁρῶντες αὐτῶν τοὺς πολλοὺς διὰ τὴν προτέραν ἧσσαν φοβουοοο ὐ προθύμους ὄντας παρεκελεύσαντο καὶ ἔλεξαν τοιάδε.
  (86) В то время как афиняне были задержаны на Крите, пелопоннесцы в Киллене, снаряженные для морского боя, двинулись вдоль побережья к Панорму в Ахайе, куда отправилась пелопоннесская армия, чтобы сотрудничать с ними. Формион также подошел к Моликрианскому Риуму и бросил якорь за пределами залива вместе с двадцатью кораблями, сражавшимися в предыдущем сражении. Этот Риум был дружелюбен к афинянам; есть еще один Риум на противоположном берегу Пелопоннеса; пространство между ними, которое меньше мили, образует устье Крисейского залива. Когда пелопоннесцы увидели, что афиняне стали на якорь, они тоже бросили якорь на семидесяти семи кораблях в Риуме, что в Ахайе, недалеко от Панорма, где стояли их сухопутные войска. В течение шести или семи дней два флота лежали друг напротив друга и были заняты учениями и подготовкой к сражению: один решил не выходить в открытое море, опасаясь повторения своего бедствия, другой не идти в открытое море. пролив, потому что замкнутое пространство было выгодно их врагам. Наконец Кнем, Брасид и другие пелопоннесские военачальники решили начать бой немедленно, а не ждать, пока афиняне тоже получат подкрепление. Итак, они собрали своих воинов и, видя, что они в целом подавлены прежним поражением и не хотят сражаться, ободрили их следующими словами:
  87. 'ἡ μὲν γενομένη ναυμαχία, ὦ ἄνδρες Πελοποννήσιοι, εἴ τις ἄρα δι᾽ αὐτὴτν τεειιῶν ὑμϹῶ ὴν μέλλουσαν, οὐχὶ δικαίαν ἔχει τέκμαρσιν τὸ ἐκφοβῆσαι. [2] τῇ τε γὰρ παρασκευῇ ἐνδεὴς ἐγένετο, ὥσπερ ἴστε, καὶ οὐχὶ ἐς ναυμαχίαν μᾶλτλον ἐἶτλονἐς ίαν ἐπλέομεν: ξυνέβη δὲ καὶ τὰ ἀπὸ τῆς τύχης οὐκ ὀλίγα ἐναντιωθῆναι, ταί πο ἀπειρία πρῶτον ναυμαχοῦντας ἔσφηλεν. [3] ὥστε οὐ κατὰ τὴν ἡμετέραν κακίαν τὸ ἡσσᾶσθαι προσεγένετο, οὐδὲ δίκαιον τῆς γνὸ κατὰ κράτος νικηθέν, ἔχον δέ τινα ἐν αὑτῷ ἀντιλογίαν, τῆς γε ξυμφορᾶ϶ς τ῀βιλπο ἀἀπο νεσθαι, νομίσαι δὲ ταῖς μὲν τύχαις ἐνδέχεσθαι σφάλλεσθαι τοὺς ἀνθρώμπους,ταῖς γιῖς δὲ τοὺς αὐτοὺς αἰεὶ ὀρθῶς ἀνδρείους εἶναι, καὶ μὴ ἀπειρίαν τοῦ ἀνδρείπου ταρίρου ταρίρου ταρίρου ένους εἰκότως ἂν ἔν τινι κακοὺς γενέσθαι. [4] ὑμῶν δὲ οὐδ᾽ ἡ ἀπειρία τοσοῦτον λείπεται ὅσον τόλμῃ προύχετε: τῶνδε δὲ ἣσ, τὲ ἣσ ἐπι λιστα φοβεῖσθε, ἀνδρείαν μὲν ἔχουσα καὶ μνήμην ἕξει ἐν τῷ δεινῷ ἐπιτελενῖνα,εθ΅ ἃ ἃ ὲ εὐψυχίας οὐδεμία τέχνη πρὸς τοὺς κινδύνους ἰσχύει. φόβος γὰρ μνήμην ἐκπλήσσει, τέχνη δὲ ἄνευ ἀλκῆς οὐδὲν ὠφελεῖ. 5 ν δεδιέναι τὸ ἀπαράσκευοι τότε τυχεῖν. [6] περιγίγνεται δὲ ὑμῖν πλῆθός τε νεῶν καὶ πρὸς τῇ γῇ οἰκείᾳ οὔσόῃ ὁπλιτῶν πραὶ χεῖν: τὰ δὲ πολλὰ τῶν πλεόνων καὶ ἄμεινον παρεσκευασμένων τὸ κράτος ἐστίν. [7] ὥστε οὐδὲ καθ᾽ ἓν εὑρίσκομεν εἰκότως ἂν ἡμᾶς σφαλλομένους: καὶ ὅσνα ἡμεάρτο, νῦν αὐτὰ ταῦτα προσγενόμενα διδασκαλίαν παρέξει. [8] θαρσοῦντες οὖν καὶ κυβερνῆται καὶ ναῦται τὸ καθ᾽ ἑαυτὸν ἕκαστος ἕνεσθαε, χχώρθε ποντες ᾗ ἄν τις προσταχθῇ. [9] τῶν δὲ πρότερον ἡγεμόνων οὐ χεῖρον τὴν ἐπιχείρησιν ἡμεῖς παρασκευάσοκκεν, κὐ ομεν πρόφασιν οὐδενὶ κακῷ γενέσθαι: ἢν δέ τις ἄρα καὶ βουληθῇ, κολασθήσεημ΍ῇ πρεοῇ ᾳ, οἱ δὲ ἀγαθοὶ τιμήσονται τοῖς προσήκουσιν ἄθλοις τῆς ἀρετῆς.'
  (87) Недавняя морская битва, пелопоннесцы, может быть, и заставила некоторых из вас встревожиться из-за предстоящей, но на самом деле она не дает достаточных оснований для беспокойства. В том сражении мы были, как известно, плохо подготовлены, и вся наша экспедиция имела военный, а не морской объект. Судьба во многих отношениях была к нам неблагосклонна, и это был наш первый морской бой, и мы, возможно, немного пострадали от неопытности. Последовавшее за этим поражение не было результатом трусости; и непреодолимое качество, присущее нашему уму и отказывающееся признать победу простой силы, не должно быть подавлено случайностью события. Ибо, хотя удача иногда может принести несчастье, дух храброго человека всегда один и тот же, и пока он сохраняет свое мужество, он никогда не позволит неопытности быть оправданием плохого поведения. И какова бы ни была ваша собственная неопытность, она с лихвой компенсируется вашим превосходством в доблести. Умение ваших врагов, которых вы так боитесь, если соединиться с мужеством, может быть способно в момент опасности вспомнить и применить усвоенный урок, но без мужества никакое умение ничего не может сделать в такое время. Ибо страх заставляет людей забывать, а искусство, которое не может сражаться, бесполезно. И поэтому против их большего мастерства противопоставляете свою большую храбрость, а против поражения, которое так тревожит, вы противопоставляете тот факт, что вы были неподготовлены. Но теперь у вас есть больший флот; это склоняет чашу весов в вашу пользу; и вы будете сражаться у дружественного берега под защитой тяжеловооруженных войск. Победа, как правило, на стороне тех, кто более многочисленн и лучше оснащен. Так что у нас нет абсолютно никаких оснований ожидать провала. Даже наши ошибки будут дополнительным преимуществом, потому что они будут нам уроком. Будьте же мужественны, и пусть каждый из вас, кормчий или матрос, исполняет свой долг и занимает назначенное ему место. Мы прикажем атаку лучше, чем ваши старые командиры, и поэтому никому не давайте повода для трусости. Но если кто-то склонен колебаться, он будет наказан по заслугам, а храбрые будут удостоены должной награды за свою доблесть».
  88. τοιαῦτα μὲν τοῖς Πελοποννησίοις οἱ ἄρχοντες παρεκελεύσαντο. ὁ δὲ Φορμίων δεδιὼς καὶ αὐτὸς τὴν τῶν στρατιωτῶν ὀρρωδίαν καὶ αἰσθόμεννος ὅῶν στρατιωτῶν ὀρρωδίαν καὶ τῶν νεῶν κατὰ σφᾶς αὐτοὺς ξυνιστάμενοι ἐφοβοῦντο, ἐβούλετο ξυγκαλέσας αεπρίρ αεπρ` αίνεσιν ἐν τῷ παρόντι ποιήσασθαι. [2] πρότερον μὲν γὰρ αἰεὶ αὐτοῖς ἔλεγε καὶ προπαρεσκεύαζε τὰς γνώμας ὡς οὐδοπον αὐτο Ḑτο νεῶν τοσοῦτον, ἢν ἐπιπλέῃ, ὅτι οὐχ ὑπομενετέον ἐστί, καὶ οἱ στρατιῶτσι ἐκ ποἐκ ἐκ ίσιν αὐτοῖς τὴν ἀξίωσιν ταύτην εἰλήφεσαν, μηδένα ὄχλον Ἀθηναῖοι ὄντεσπς Πεντεπς Πελνεπς Πελνεπς Πελνεπς ῶν ὑποχωρεῖν: [ 3] τότε δὲ πρὸς τὴν παροῦσαν ὄψιν ὁρῶν αὐτοὺς ἀθυμοῦντας ἐβούλετο ὑπήστο απήσιο απισιν οῦ θαρσεῖν, καὶ ξυγκαλέσας τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τοιάδε.
  [88] Таковы были слова ободрения, обращенные к пелопоннесцам их командирами. Формион тоже, опасаясь испуга своих матросов и заметив, что они сбиваются в кучу и, очевидно, опасаются численности неприятеля, решил созвать их вместе и воодушевить их соответствующим предостережением. У него всегда была привычка говорить им и тренировать их умы, чтобы они верили, что никакое превосходство вражеских сил не может оправдать их отступление. Среди моряков долгое время существовало мнение, что они, как афиняне, должны столкнуться с любым количеством пелопоннесских кораблей. Когда, однако, он нашел их подавленными зрелищем, представшим их глазам, он решил оживить их поникшее мужество и, собрав их вместе, сказал следующее:
  89) ἀξιῶν τὰ μὴ δεινὰ ἐν ὀρρωδίᾳ ἔχειν. [2] οὗτοι γὰρ πρῶτον μὲν διὰ τὸ προνενικῆσθαι καὶ μηδ᾽ αὐτοὶ οἴεσθαι ὁμοἶεοὶ ι τὸ πλῆθος τῶν νεῶν καὶ οὐκ ἀπὸ τοῦ ἴσου παρεσκευάσαντο: ἔπειτα ᾧ μάλισοετα πισοε χονται, ὡς προσῆκον σφίσιν ἀνδρείοις εἶναι, οὐ δι᾽ ἄλλο τι θαρσοῦσιν ἢ διὰ ὰ ὰ ἐν τῷ πεζῷ ἐμπειρίαν τὰ πλείω κατορθοῦντες, καὶ οἴονται σφίσι καὶ ἐν σπιο ναυτιι ν τὸ αὐτό. [3] τὸ δ᾽ ἐκ τοῦ δικαίου ἡμῖν μᾶλλον νῦν περιέσται, εἴπερ καὶ τούτοις ἐν ἐκείὶ ὐψυχίᾳ γε οὐδὲν προφέρουσι, τῷ δὲ ἑκάτεροί τι εἶναι ἐμπειρότεμροι θρασύτεροί ν. [4] . ἐς τὸν κίνδυνον, ἐπεὶ οὐκ ἄν ποτε ἐνεχείρησαν ἡσσηθέντες παρὰ πολὺ αὖθὺ αὖθις αεο὇α. [5] μὴ δὴ αὐτῶν τὴν τόλμαν δείσητε. πολὺ δὲ ὑμεῖς ἐκείνοις πλείω φόβον παρέχετε καὶ πιστότερον κατά τε τὸ προνεκια κηιὶ ι οὐκ ἂν ἡγοῦνται μὴ μέλλοντάς τι ἄξιον τοῦ παρὰ πολὺ πράξειν ἀνθίστασθαᾶ ὑ. [6] ἀντίπαλοι μὲν γὰρ οἱ πλείους, ὥσπερ οὗτοι, τῇ δυνάμει τὸ πλέον πίσυνοι Ἷ τᎎῇ γοἢ τᎎῇ γ ονται: οἱ δὲ ἐκ πολλῷ ὑποδεστέρων, καὶ ἅμα οὐκ ἀναγκαζόμβενοι, μέγα τι δτιβνο τιανο ον ἔχοντες ἀντιτολμῶσιν. ἃ λογιζόμενοι οὗτοι τῷ οὐκ εἰκότι πλέον πεφόβηνται ἡμᾶς ἢ τῇ κατὰ λόγον πυ὿σον [7] πολλὰ δὲ καὶ στρατόπεδα ἤδη ἔπεσεν ὑπ᾽ ἐλασσόνων τῇ ἀπειρίᾳ, ἔστι δὲ ἃ λγίαὶ τ῀ ὧν οὐδετέρου ἡμεῖς νῦν μετέχομεν. [8] τὸν δὲ ἀγῶνα οὐκ ἐν τῷ κόλπῳ ἑκὼν εἶναι ποιήσομαι οὐδ᾽ ἐσπλεύσομαι ἐτς ἐς ἐς ἐς ὁρῶ γὰρ ὅτι πρὸς πολλὰς ναῦς ἀνεπιστήμονας ὀλίγαις ναυσὶν ἐμπείροις κσνὶ κενὶ ἄμεις ις ἡ στενοχωρία οὐ ξυμφέρει. οὔτε γὰρ ἂν ἐπιπλεύσειέ τις ὡς χρὴ ἐς ἐμβολήν, μὴ ἔχων τὴν πρόσοψμιν τΉλεν Ἁλεν Ἁλεν λοῦ, οὔτ᾽ ἂν ἀποχωρήσειεν ἐν δέοντι πιεζόμενος: διέκπλοι τε οὐκ εἰσὶσν αὐμν οὐμν ἅπερ νεῶν ἄμεινον πλεουσῶν ἔργα ἐστίν, ἀλλὰ ἀνάγκη ἂν εἴη τὴν ναυμααχζίαν πεθζίαν πεθζίαν θαι , καὶ ἐν τούτῳ αἱ πλείους νῆες κρείσσους γίγνονται. [9] τούτων μὲν οὖν ἐγὼ ἕξω τὴν πρόνοιαν κατὰ τὸ δυνατόν: ὑμεῖς δὲ εὔτακτοι παῖ ὶ μένοντες τά τε παραγγελλόμενα ὀξέως δέχεσθε, ἄλλως τε καὶ δι᾽ ὀλίγου τῆς ἐφορμήσοε ὶ ἐν τῷ ἔργῳ κόσμον καὶ σιγὴν περὶ πλείστου ἡγεῖσθε, ὃ ἔς τε τὰ πολλὰ τῶν πολεμίων ξυμφέρει καὶ ναυμαχίᾳ οὐχ ἥκιστα, ἀμύνεσθέ τε τούστε ϶οοξε Ἁξε ειργασμένων. [10] ὁ δὲ ἀγὼν μέγας ὑμῖν, ἢ καταλῦσαι Πελοποννησίων τὴν ἐλπίδα το῭ ναυτιρκοᅉἐτΐγγγ αταστῆσαι Ἀθηναίοις τὸν φόβον περὶ τῆς θαλάσσης. 11. κ ἐθέλουσιν αἱ γνῶμαι πρὸς τοὺς αὐτοὺς κινδύνους ὁμοῖαι εἶναι.
  (89) «Солдаты, я призвал вас, потому что вижу, что вы встревожены численностью врага, и я не хотел бы, чтобы вы были в смятении, когда нечего бояться. Во-первых, причина, по которой они предоставили такой непропорциональный флот, заключается в том, что мы уже победили их, и они сами видят, что они нам не ровня; затем, что касается мужества, которое, по их мнению, является для них врожденным и которое является основанием их уверенности, когда они нападают на нас, то эта уверенность просто вдохновлена успехом, который их опыт на суше обычно дает им и будет, как они воображают. , в равной степени обеспечить их по морю. Но превосходство, которое мы предоставляем им на суше, мы можем по праву требовать для себя на море; ибо по крайней мере в мужестве мы равны им, и превосходящая уверенность любого из нас действительно основана на большем опыте. Лакедемоняне ведут союзников ради собственной чести и славы; большинство из них втянуты в бой против их воли; если бы их не принуждали, они никогда бы не осмелились после столь крупного поражения снова сражаться на море. Так что вам не нужно бояться их доблести; они боятся вас гораздо больше и с большим основанием, не только потому, что вы их уже победили, но и потому, что они не могут поверить, что вы вообще выступили бы против них, если бы не хотели сделать что-то достойное этой великой победы. Ведь большинство людей, когда они, подобно этим пелопоннесцам, могут противостоять своим врагам, полагаются больше на свою силу, чем на храбрость; но те, кто идет в бой против гораздо превосходящих сил и без каких-либо ограничений, должны быть вдохновлены какой-то необычайной силой решимости. Наши враги хорошо знают об этом и боятся нашей удивительной смелости больше, чем если бы наши силы были меньше по сравнению с их собственными. Многие армии до сих пор были разбиты меньшим числом из-за недостатка опыта; некоторые тоже по трусости; и от обоих этих недостатков мы, конечно, свободны. Если я могу помочь, я не буду сражаться в заливе и даже не буду плыть в него. Ибо я знаю, что там, где несколько судов, которые умело управляются и являются лучшими парусниками, вступают в бой с большим количеством судов, которые плохо управляются, ограниченное пространство является недостатком. Если капитан корабля не увидит своего врага издалека, он не сможет подойти или нанести правильный удар; и он не может отступить, когда на него сильно давят. Маневры, подходящие для быстроходных судов, такие как разрыв яруса или возвращение в атаку, не могут быть отработаны в узком пространстве. Битва на море неизбежно должна быть сведена к битве на суше, в которой скажут числа. Для всего этого я сделаю все возможное, чтобы обеспечить. А вы тем временем следите за порядком и оставайтесь рядом со своими кораблями. Немедленно выполняйте ваши указания, ибо враг уже близко и наблюдает за нами. В момент действия помните о ценности тишины и порядка, которые всегда важны на войне, особенно на море. Дайте отпор врагу с духом, достойным ваших былых подвигов. На карту поставлено многое; ибо вы либо уничтожите зарождающуюся надежду пелопоннесского флота, либо принесете домой в Афины страх потерять море. Еще раз напоминаю вам, что вы уже разбили большую часть вражеского флота; и, однажды побежденные, люди не встречают тех же опасностей со своим старым духом». Так Формион ободрял своих матросов.
  90. τοιαῦτα δὲ καὶ ὁ Φορμίων παρεκελεύσατο. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι οὐκ ἐπέπλεον ἐς τὸαν κόναν κόναν κόναοῶ τενά, βουλόμενοι ἄκοντας ἔσω προαγαγεῖν αὐτούς, ἀναγαγόμενοι ἅμα ἕῳ ἔπλεον, τεάσπὶ μενοι τὰς ναῦς ἐπὶ τὴν ἑαυτῶν γῆν, ἔσω ἐπὶ τοῦ κόλπου, δεξιῷ κέρᾳ σποουμν ὶ ὥρμουν : [2] ἐπὶ δ᾽ αὐτῷ εἴκοσιν ἔταξαν τὰς ἄριστα πλεούσας, ὅπως, εἰ ἄρα νομίσας ἐπẺον τὶ τὶ τὶ ν αὐτοὺς πλεῖν ὁ Φορμίων καὶ αὐτὸς ἐπιβοηθῶν ταύτῃ παραπλέοι, μὴ διαφύγοιθενὴ ίπλουν σφῶν οἱ Ἀθηναῖοι ἔξω τοῦ ἑαυτῶν κέρως, ἀλλ᾽ αὗται αἱ νῆες περικλῄσειαν. [3] ὁ δέ, ὅπερ ἐκεῖνοι προσεδέχοντο, φοβηθεὶς περὶ τῷ χωρίῳ ἐρήμῳ ὄνατι, ὡρος ἑς ἑς ους αὐτούς, ἄκων καὶ κατὰ σπουδὴν ἐμβιβάσας ἔπλει παρὰ τὴν γῆν: καὶ ὁ πεζὶεθς νίων παρεβοήθει. [4] ἰδόντες δὲ οἱ Πελοποννήσιοι κατὰ μίαν ἐπὶ κέρως παραπλέοντας καὶ ἤδη ὄνταΦτς ὄ κόλπου τε καὶ πρὸς τῇ γῇ, ὅπερ ἐβούλοντο μάλιστα, ἀπὸ σημείου ἑνὸς ἄφνω ἐπισρτα ναῦς μετωπηδὸν ἔπλεον, ὡς εἶχε τάχους ἕκαστος, ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους, κ΂ναὶ ζΤναὶ ζΤναὶ ζΤναὶ τὰς ναῦς ἀπολήψεσθαι. 5 ἐπιστροφὴν ἐς τὴν εὐρυχωρίαν: τὰς δ᾽ ἄλλας ἐπικαταλαβόντες ἐξέωσάν τε πρνς γὴος τὴ υγούσας καὶ διέφθειραν, ἄνδρας τε τῶν Ἀθηναίων ἀπέκτειναν ὅσοι μὴ ἐξένευσΐαν αἈθηναίων ἀπέκτειναν ὅσοι [6] καὶ τῶν νεῶν τινὰς ἀναδούμενοι εἷλκον κενάς ( μίαν δὲ αὐτοῖς ἀνδράσιηΉ εὣ , τὰς δέ τινας οἱ Μεσσήνιοι παραβοηθήσαντες καὶ ἐπεσβαίνοντες ξὺν τοῖς ὅπλοοις ἐπεσβαίνοντες αν καὶ ἐπιβάντες ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων μαχόμενοι ἀφείλοντο ἑλκομένας ἤδη.
  (90) Пелопоннесцы, узнав, что афиняне не хотят войти ни в проливы, ни в заливы, решили вовлечь их против их воли. Итак, рано утром они снялись с якоря и, выстроив свои корабли в четыре ряда, направились к заливу вдоль своего берега, соблюдая порядок, в котором они стояли на якоре. Правое крыло, состоящее из двадцати самых быстрых кораблей, вырвалось вперед. Они предназначались для того, чтобы приблизиться к афинянам и помешать им уклониться от их атаки и уйти за фланг на случай, если Формион, предчувствуя нападение на Наупакт, приплывет к берегу на помощь. Он, увидев, что они снялись с якоря, встревожился, как они и ожидали, за безопасность города, который остался незащищенным. Против своей воли и в большой спешке он сел на борт и поплыл вдоль берега; последовали сухопутные войска мессенцев. Пелопоннесцы, увидев, что неприятель стоит гуськом и уже находится в заливе и близко к берегу, чего они и хотели, по данному сигналу внезапно развернули свои корабли, и вся линия лицом к афинянам обрушилась на них. их, каждый корабль греб с предельной скоростью, ибо они надеялись отрезать весь афинский флот. Одиннадцать судов, которые были впереди, уклонились от внезапного поворота пелопоннесцев и вышли на веслах мимо их правого крыла в открытые воды; но они поймали остальных, заставили их сесть на мель и вывели из строя. Все матросы, не выплывшие из них, были убиты. Некоторые из пустых кораблей они привязали к своим и начали буксировать; одного они уже взяли с экипажем, а других спасли мессенцы, которые подошли на помощь, бросились вооруженными, как были, в море, взяли их на абордаж и, сражаясь со своих палуб, когда их уже буксировали, наконец восстановил их.
  91. ταύτῃ μὲν οὖν οἱ Πελοποννήσιοι ἐκράτουν τε καὶ διέφθειραν τὰς Ἀττικὰὰς νὰς ἴκοσι νῆες αὐτῶν αἱ ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ κέρως ἐδίωκον τὰς ἕνδεκα ναῦας τῶνἸνἈ ρ ὑπεξέφυγον τὴν ἐπιστροφὴν ἐς τὴν εὐρυχωρίαν. καὶ φθάνουσιν αὐτοὺς πλὴν μιᾶς νεὼς προκαταφυγοῦσαι ἐς τὴν Ναύπακτον, κατνὶ σχαὼὶ σχαονὶ ίπρῳροι κατὰ τὸ Ἀπολλώνιον παρεσκευάζοντο ἀμυνούμενοι, ἢν ἐς τὴν γῆσπι ἐπὶ σφὶ σφὶ [2] οἱ δὲ παραγενόμενοι ὕστερον ἐπαιάνιζόν τε ἅμα πλέοντες ὡς νενικηκότες, καὶ τὶ τῶν Ἀθηναίων τὴν ὑπόλοιπον ἐδίωκε Λευκαδία ναῦς μία πολὺ πρὸ τῶν ἄλλων. 3. ίᾳ διωκούσῃ ἐμβάλλει μέσῃ καὶ καταδύει. [4]. πτει, καὶ ἅμα ἀτάκτως διώκοντες διὰ τὸ κρατεῖν αἱ μέν τινες τῶν νεῶν καθεῖσἐτῖσι τὸ έστησαν τοῦ πλοῦ, ἀξύμφορον δρῶντες πρὸς τὴν ἐξ ὀλίγου ἀντεφόρμησιν, λουλόμενο, λουλόμεννο ς περιμεῖναι, αἱ δὲ καὶ ἐς βράχεα ἀπειρίᾳ χωρίων ὤκειλαν.
  (91) В то время как в этой части сражения лакедемоняне одержали победу и разбили афинские корабли, их двадцать кораблей на правом фланге преследовали одиннадцать афинян, которые ушли от их атаки в открытые воды залива. Они бежали и, за исключением одного, прибыли в Наупактус раньше своих преследователей. Они остановились у храма Аполлона и, вывернув клювы наружу, приготовились защищаться на случай, если враг последует за ними на сушу. Вскоре подошли пелопоннесцы; они пели гимн победе, пока гребли, и один левкадский корабль далеко впереди остальных преследовал единственный афинский корабль, который остался позади. Случилось так, что на глубокой воде стояло на якоре торговое судно, вокруг которого как раз вовремя обогнул афинский корабль, ударил левкадца о середину и потопил его. Этот внезапный и неожиданный подвиг привел пелопоннесцев в смятение; они продолжали преследование в беспорядке из-за своего успеха. И некоторые из них, уронив лопасти весел, остановились, намереваясь дождаться остальных, что было глупо делать, когда враг был так близко и готов напасть на них. Другие, не зная берега, сели на мель.
  92. τοὺς δ᾽ Ἀθηναίους ἰδόντας ταῦτα γιγνόμενα θάρσος τε ἔλαβε, καὶ ἀπὸ ἑνὸς σελὸς κελὸς κελὸς οήσαντες ἐπ᾽ αὐτοὺς ὥρμησαν. οἱ δὲ διὰ τὰ ὑπάρχοντα ἁμαρτήματα καὶ τὴν παροῦσαν ἀταξίαν ὀλίγον μὲν μνανον ὲν χρόανονὶ ἔπειτα δὲ ἐτράποντο ἐς τὸν Πάνορμον, ὅθενπερ ἀνηγάγοντο. [2] ἐπιδιώκοντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τάς τε ἐγγὺς οὔσας μάλιστα ναῦς ἔλαβοαν ἓξ καώ ῶν ἀφείλοντο, ἃς ἐκεῖνοι πρὸς τῇ γῇ διαφθείραντες τὸ πρῶτον ἀνεδήσανντο: ττνδῇ ἀπέκτειναν, τινὰς δὲ καὶ ἐζώγρησαν. [3] ἐπὶ δὲ τῆς Λευκαδίας νεώς, ἣ περὶ τὴν ὁλκάδα κατέδυ, Τιμοκράτης ὁ ΛακεδαιμΉν ὡς ἡ ναῦς διεφθείρετο, ἔσφαξεν ἑαυτόν, καὶ ἐξέπεσεν ἐς τὸν Ναυπακτίων λιμένα. [4] ἀναχωρήσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖον ἔστησαν, ὅθεν ἀναγαγόμενοι ἐκράτησο,ατκράτησαν,ακράτησν,ακράτησν,ακράτησον νεκροὺς καὶ τὰ ναυάγια ὅσα πρὸς τῇ ἑαυτῶν ἦν ἀνείλοντο, καὶ τοῖς ἐναντίίίοι ν ὑπόσπονδα ἀπέδοσαν. [5] ἔστησαν δὲ καὶ οἱ Πελοποννήσιοι τροπαῖον ὡς νενικηκότες τῆς τροπῆς, ἃς πρὸς τῇ γῇ διέφθειραν ναῦς: καὶ ἥνπερ ἔλαβον ναῦν, ἀνέθεσαν ἐπὶ τὸ Ῥίον τὸ Ἀχαϊκὸν παρὰ τὸ τροπαῖον. 6 όλπον τὸν Κρισαῖον καὶ Κόρινθον ἅπαντες πλὴν Λευκαδίων. [7] καὶ οἱ ἐκ τῆς Κρήτης Ἀθηναῖοι ταῖς εἴκοσι ναυσίν, αἷς ἔδει πρὸ τῂτοα ναυροα μίωνι παραγενέσθαι, οὐ πολλῷ ὕστερον τῆς ἀναχωρήσεως τῶν νεῶν ἀφικνούπναται ἀφικνούπνται ἀίωνν νεῶν ον. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (92) Когда афиняне увидели, что происходит, их надежды оживились, и по данному сигналу они с криком бросились на своих врагов. Лакедемоняне недолго сопротивлялись, так как ошиблись и все были в замешательстве, а бежали в Панорм, откуда вышли в море. Афиняне преследовали их, захватили шесть ближайших к ним их кораблей и вернули свои собственные корабли, которые пелопоннесцы первоначально вывели из строя и взяли на буксир у берега. Экипажи захваченных судов были либо перебиты, либо взяты в плен. Тимократ лакедемонянин был на борту левкадского корабля, затонувшего рядом с торговым судном; когда он увидел, что корабль тонет, он покончил с собой; тело было доставлено в гавань Навпакта. Затем афиняне отступили и подняли трофей на том месте, откуда они только что отплыли к своей победе. Они подобрали тела и обломки, плававшие у их собственного берега, и под флагом перемирия вернули врагу то, что принадлежало им. Лакедемоняне также установили трофей победы, которую они одержали над уничтоженными ими кораблями у берега; единственный корабль, который они взяли, они посвятили на ахейском Риуме, недалеко от трофея. Затем, опасаясь прибытия афинского подкрепления, они с наступлением темноты отплыли в Крисейский залив и в Коринф, все, за исключением левкадийцев. Вскоре после их отступления к Навпакту прибыли двадцать афинских кораблей с Крита, которые должны были прийти на помощь Формиону перед битвой. Так закончилось лето.
  
  93. πρὶν δὲ διαλῦσαι τὸ ἐς Κόρινθόν τε καὶ τὸν Κρισαῖον κόλπον ἀναχωρ῁Κνκ, ιυνκν ῆμος καὶ ὁ Βρασίδας καὶ οἱ ἄλλοι ἄρχοντες τῶν Πελοποννησίων ἀρχομέςνου τοṦμυ τοṦμῐ ούλοντο διδαξάντων Μεγαρέων ἀποπειρᾶσαι τοῦ Πειραιῶς τοῦ λιμένος τὶν ϲθθηναὦίω ύλακτος καὶ ἄκλῃστος εἰκότως διὰ τὸ ἐπικρατεῖν πολὺ τῷ ναυτικῷ. 2 ἰέναι ἐκ Κορίνθου ἐπὶ τὴν πρὸς Ἀθήνας θάλασσαν καὶ ἀφικομένους κα΂τὰ ςάχα καθελκύσαντας ἐκ Νισαίας τοῦ νεωρίου αὐτῶν τεσσαράκοντα ναῦς, αἳ ἔτυχον απεσσιὐτόθὐτόιὐτόθὐτῶν ι εὐθὺς ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ: [3] οὔτε γὰρ ναυτικὸν ἦν προφυλάσσον ἐν αὐτῷ οὐδὲν οὔτε προσδονκία οδὸ ποτε οἱ πολέμιοι ἐξαπιναίως οὕτως ἐπιπλεύσειαν, ἐπεὶ οὐδ᾽ ἀπὸ τοῦ προσφανοΦως καθ᾽ ἡσυχίαν, οὐδ᾽ εἰ διενοοῦντο, μὴ οὐκ ἂν προαισθέσθαι. [4] ὡς δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ ἐχώρουν εὐθύς: καὶ ἀφικόμενοι νυκτὸς κλκαὶ καὶ ἐκ τῆς Νισαίας τὰς ναῦς ἔπλεον ἐπὶ μὲν τὸν Πειραιᾶ οὐκέτι, ὥσπερ διαεκνοοῦνντα τὸν κίνδυνον ( καί τις καὶ ἄνεμος αὐτοὺς λέγεται κωλῦσαι ) , ἐπὶ δὲ τῆτς Σαλῆς Σαλῆς ἀκρωτήριον τὸ πρὸς Μέγαρα ὁρῶν: καὶ φρούριον ἐπ᾽ αὐτοῦ ἦν καὶ νεῶν τρι῅λοϿν τρι῅λο϶ν μὴ ἐσπλεῖν Μεγαρεῦσι μηδὲ ἐκπλεῖν μηδέν. τῷ τε φρουρίῳ προσέβαλον καὶ τὰς τριήρεις ἀφείλκυσαν κενάς, τήν τε ἄλλην Σαλαμ῀οπνα ις ἐπιπεσόντες ἐπόρθουν.
  (93) Прежде чем разбить флот, вернувшийся в Коринф и к Крисейскому заливу, Кнем, Брасид и другие пелопоннесские военачальники, так как было уже начало зимы, хотели, по предложению некоторых мегарцев, напасть на Пирей. гавань Афин. Вход был не заперт и не охранялся; что было естественно, так как афиняне были полными хозяевами моря. Каждый матрос должен был нести свою подушку и свое весло с его ремнем и со всей поспешностью переходить пешком из Коринфа на афинскую сторону перешейка; они должны были отправиться в Мегару и из Нисеи, гавани Мегары, спустить на воду сорок кораблей, которые случайно оказались в доках; оттуда они должны были плыть прямо к Пирею. Никаких сторожевых кораблей там не стояло, потому что никто никогда не ожидал, что противник попытается застать врасплох такого рода. Что касается открытого и преднамеренного нападения, то как он мог отважиться на это? а если бы он даже вынашивал такой замысел, не был бы он вовремя обнаружен? План был немедленно осуществлен. Прибыв ночью, они пустили корабли из Нисеи и отплыли, но не в Пирей; опасность казалась слишком большой, да и ветер, как говорят, был неблагоприятный. Итак, они отказались от своей первоначальной идеи и направились к выступающей точке Саламина, обращенной к Мегаре; здесь был форт и три корабля, чтобы ничего не было доставлено по морю в Мегару или из нее. Этот форт они атаковали, отбуксировали корабли без экипажа и опустошили остальную часть Саламина, которая не была готова к их нападению.
  94. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας φρυκτοί τε ᾔροντο πολέμιοι καὶ ἔκπληξις ἐγένετοα τὂᾰεμι᾿ τὸν πόλεμον ἐλάσσων. οἱ μὲν γὰρ ἐν τῷ ἄστει ἐς τὸν Πειραιᾶ ᾤοντο τοὺς πολεμίους ἐσπεπλευκέναν ἤἤὺς ν τῷ Πειραιεῖ τήν τε Σαλαμῖνα ᾑρῆσθαι καὶ παρὰ σφᾶς ὅσον οὐκ ἐσπλεῖν αΰτουερ, ὶΰτουὂ, ὐσπλεῖν αΰτοτερ, ὶρ ἐβουλήθησαν μὴ κατοκνῆσαι, ῥᾳδίως ἐγένετο, καὶ οὐκ ἂν ἄνεμος ἐκώλυσεν. [2] βοηθήσαντες δὲ ἅμ᾽ ἡμέρᾳ πανδημεὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὸν Πειραιᾶ ναῶνς τε κανς ἐσβάντες κατὰ σπουδὴν καὶ πολλῷ θορύβῳ ταῖς μὲν ναυσὶν ἐπὶ τὴν Σαλαμῖνα ἔπλεηα ἔπλεη ὲ φυλακὰς τοῦ Πειραιῶς καθίσταντο. [3] οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ὡς ᾔσθοντο τὴν βοήθειαν, καταδραμόντες τῆς Σαλαμαῖνος λνὰ ποὰ π ἀνθρώπους καὶ λείαν λαβόντες καὶ τὰς τρεῖς ναῦς ἐκ τοῦ Βουδόρου τοῦ φρουρίοῦ ἐπὶ τῆς Νισαίας ἀπέπλεον: ἔστι γὰρ ὅτι καὶ αἱ νῆες αὐτοὺς διὰ χρόνικυ καθελκὅ καθελκὅ καθελκὅ οὐδὲν στέγουσαι ἐφόβουν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς τὰ Μέγαρα πάλιν ἐπὶ τῆς Κορίνθου ἀπεχώρησαν πεηῇ: [4] οἱ δΈξἱ οὐκέτι καταλαβόντες πρὸς τῇ Σαλαμῖνι ἀπέπλευσαν καὶ αὐτοί, καὶ μετὰ τοῦτο φυλΦκἤο φυλΦκἤνι ειραιῶς μᾶλλον τὸ λοιπὸν ἐποιοῦντο λιμένων τε κλῄσει καὶ τῇ ἄλλῃ ἐπιμλείᾳ.
  [94] К этому времени пожарные сигналы донесли тревогу до Афин. Ничто из того, что происходило на войне, не вызывало большей паники. Жители города думали, что неприятель уже уплыл в Пирей; В Пирее верили, что Саламин взят и что враги собираются плыть в гавань, что, будь они смелее, они могли бы легко сделать, и никакой ветер не помешал бы им. Но как только рассвело, афиняне со всей силой города подошли к Пирею, спустили на воду свои корабли и с шумной поспешностью отплыли к Саламину, а их сухопутные войска остались охранять Пирей. Когда пелопоннесцы увидели приближающийся флот, они быстро отплыли обратно в Нисею, но только после того, как опустошили большую часть Саламина и взяли много пленных и много добычи, а также три корабля, которые стояли у форта Будорум. Были некоторые опасения по поводу собственных кораблей; ибо они давно лежали на приколе и не годились для плавания. Прибыв в Мегары, они снова двинулись обратно в Коринф, и афиняне, не сумев догнать их в Саламине, также отплыли обратно. Впредь они более внимательно следили за Пиреем, среди прочих мер предосторожности закрывая вход в гавань.
  95. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους, τοῦ χειμῶνος τούτου ἀρχομένου, ΣιτάλκηΉσΉν ὑπὸ δὲ τοὺς ης Θρᾳκῶν βασιλεὺς ἐστράτευσεν ἐπὶ Περδίκκαν τὸν Ἀλεξάνδρου Μακεδονίας βλιλέα κασιλέα ιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης, δύο ὑποσχέσεις τὴν μὲν βουλόμενος ἀναπρᾶξαι, τὴνὀ δτὲ α ῦναι. [2] ὅ τε γὰρ Περδίκκας αὐτῷ ὑποσχόμενος, εἰ Ἀθηναίοις τε διαλλάξειεν ἑαυτὸν κἷὸν κἷὸὂ πολέμῳ πιεζόμενον καὶ Φίλιππον τὸν ἀδελφὸν αὐτοῦ πολέμιον ὄντα μὴ καταγάγοὶ,πεία ἃ ὑπεδέξατο οὐκ ἐπετέλει: τοῖς τε Ἀθηναίοις αὐτὸς ὡμολογήκει, ὅτε τὴὴṈαχον τὸν ἐπὶ Θρᾴκης Χαλκιδικὸν πόλεμον καταλύσειν. [3] ἀμφοτέρων οὖν ἕνεκα τὴν ἔφοδον ἐποιεῖτο καὶ τόν Φιλίππου υἱὸν Ἀμύντα ασιλείᾳ τῶν Μακεδόνων ἦγε καὶ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις, οἳ ἔτυχον παρόντκεν τούἍτων,αεκτων ἡγεμόνα Ἅγνωνα: ἔδει γὰρ καὶ τοὺς Ἀθηναίους ναυσί τε καὶ στρατιᾷ ὡς πλείστῃ Ἰκς πλείστῃ ἡκς πλείστῃ ἡθηναίους ιδέας παραγενέσθαι.
  (95) Примерно в то же время, в начале зимы, Ситалкей Одрис, сын Тереса, царя Фракии, пошел войной на Пердикку, сына Александра, царя Македонии, и на фракийцев-халкидян. Было два обещания, одно из которых он хотел исполнить, а другое в точности исполнить. Обещание, исполнение которого он требовал, было дано ему Пердиккой, когда, испытывая трудности в начале войны, он хотел, чтобы Ситалк примирил его с афинянами, а не восстанавливал и не посадил на трон своего брата Филиппа. кто был его врагом; но Пердикка не сдержал своего слова. Другим было обещание, которое Ситалк сам дал афинянам, когда вступил с ними в союз, что он положит конец их войне с халкидянами. По этим двум причинам он вторгся в страну, взяв с собой Аминту, сына Филиппа, которого он намеревался сделать царем Македонии, а также некоторых афинских послов, только что прибывших, чтобы напомнить ему о его помолвке, и афинского полководца Гагнона. Ибо афиняне, со своей стороны, должны были помочь ему против халкидян кораблями и такой большой армией, какую они могли предоставить.
  96. ἀνίστησιν οὖν ἐκ τῶν Ὀδρυσῶν ὁρμώμενος πρῶτον μὲν τοὺς ἐντὸς τοςτῦ Αἵρμοῦ Αἵρμοτ καὶ τῆς Ῥοδόπης Θρᾷκας, ὅσων ἦρχε μέχρι θαλάσσης σποντον], ἔπειτα τοὺς ὑπερβάντι Αἷμον Γέτας καὶ ὅσα ἄλλα μέρη ἐντὸς τοῦ Ἴστροτου θάλασσαν μᾶλλον τὴν τοῦ Εὐξείνου πόντου κατῴκητο: εἰσὶ δ᾽ οἱ Γέται καὶμμουἱτοἱ τε τοῖς Σκύθαις καὶ ὁμόσκευοι, πάντες ἱπποτοξόται. [2] παρεκάλει δὲ καὶ τῶν ὀρεινῶν Θρᾳκῶν πολλοὺς τῶν αὐτονόμων καὶ μαχαιροφφόρωὶ ι καλοῦνται, τὴν Ῥοδόπην οἱ πλεῖστοι οἰκοῦντες: καὶ τοὺς μὲν μισθῷ ἔπειθᐸἽ ονταὶ ξυνηκολούθουν. [3] ἀνίστη δὲ καὶ Ἀγριᾶνας καὶ Λαιαίους καὶ ἄλλα ὅσα ἔθνη Παιονικὰ α϶σν ἔἦρνε ι τῆς ἀρχῆς οὗτοι ἦσαν: μέχρι γὰρ Λαιαίων Παιόνων καὶ τοῦ Στρυμόνος ποταμοᦿ, τΐᦿ, τοᦿ Σκόμβρου ὄρους δι᾽ Ἀγριάνων καὶ Λαιαίων ῥεῖ, [οὗ] ὡρίζετο ἡ ἀρχὴ τὰ πρὸς Παίονας αὐτονόμους ἤδη. [4] τὰ δὲ πρὸς Τριβαλλούς, καὶ τούτους αὐτονόμους, Τρῆρες ὥριζον καὶ Τιλαταῖοὶ: ᾽ οὗτοι πρὸς βορέαν τοῦ Σκόμβρου ὄρους καὶ παρήκουσι πρὸς ἡλίου δύσιν σέχπι Ἷο ᾽ οὗτοι οταμοῦ. ῥεῖ δ᾽ οὗτος ἐκ τοῦ ὄρους ὅθενπερ καὶ ὁ Νέστος καὶ ὁ Ἕβρος: ἔστι δὂττμοἐρθῸὶ καὶ μέγα, ἐχόμενον τῆς Ῥοδόπης.
  (96) Итак, Ситалк, начиная с одрисов, обложил всех своих фракийских подданных, живших между горой Гем и горой Родопой до берегов Эвксины и Геллеспонта. За Гемом он набрал рекрутов из гетов и всех племен, лежащих ближе к Эвксине по эту сторону Истра. Теперь геты и их соседи граничат со скифами и вооружены так же, как они, ибо все они конные лучники. Он также призвал к своему знамени многих горных фракийцев, которые независимы и носят кинжалы; их называют Дии, и большинство из них населяют гору Родопы; из них некоторые были привлечены за плату, а другие пришли добровольцами. Далее он призвал агрианцев, леейцев и другие пеонийские народы, которые были его подданными. Эти племена были последними в его империи; они простирались до граейских пеонов и реки Стримон, которая берет начало на горе Скомбр и протекает через страну грецев и лейцев; там закончилось его владычество и начались независимые пеонианцы. Со стороны трибаллов, которые также независимы, его границу образовали треры и тилатейцы. Эти племена живут к северу от горы Скомбр и простираются на запад до Осция. Эта река берет начало в тех же горах, что и Нест и Гебрус, необитаемый и обширный хребет, который примыкает к Родопе.
  97. ἐγένετο δὲ ἡ ἀρχὴ ἡ Ὀδρυσῶν μέγεθος ἐπὶ μὲν θάλασσαν καθήκουσα ἀπςὸ ἉβδΉρ ς τὸν Εὔξεινον πόντον μέχρι Ἴστρου ποταμοῦ: αὕτη περίπλους ἐστὶν ἡ γῆ τὰ ξυντοξυντον ἰεὶ κατὰ πρύμναν ἱστῆται τὸ πνεῦμα, νηὶ στρογγύλῃ τεσσάρων ἡμερῶν καὶ ἴσων νυηδὶ νηδὶ τὰ ξυντομώτατα ἐξ Ἀβδήρων ἐς Ἴστρον ἀνὴρ εὔζωνος ἑνδεκαταῖος τελεῖ. [2] τὰ μὲν πρὸς θάλασσαν τοσαύτη ἦν, ἐς ἤπειρον δὲ ἀπὸ Βυζαντίου ἐς Λαιαίουὶ Ḹὂ ἐς Λαιαίουὶ Ḷὶ ἐς ἤπειρον δὲ ἀπὸ Βυζαντίου ν Στρυμόνα ( ταύτῃ γὰρ διὰ πλείστου ἀπὸ θαλάσσης ἄνω ἐγίγνετο ) ἡμερῶν ἀνριὶ ε ν καὶ δέκα ἁνύσαι. [3] φόρος τε ἐκ πάσης τῆς βαρβάρου καὶ τῶν Ἑλληνίδων πόλεων, ὅσον προσῆξαν Ἷπυν Ἷπυν ὕστερον Σιτάλκου βασιλεύσας πλεῖστον δὴ ἐποίησε, τετρακοσίων ταλάντων ἀργμυρίίου μάλισυ μάλισ χρυσὸς καὶ ἄργυρος ᾔει: καὶ δῶρα οὐκ ἐλάσσω τούτων χρυσοῦ τε καὶ ἀργύρου προεσε χωρὶς δὲ ὅσα ὑφαντά τε καὶ λεῖα καὶ ἡ ἄλλη κατασκευή, καὶ οὐ μόνον αὐτῷ, ἀ΂λὰ παραδυναστεύουσί τε καὶ γενναίοις Ὀδρυσῶν. [4] κατεστήσαντο γὰρ τοὐναντίον τῆς Περσῶν βασιλείας τὸν νόμον, ὄντα μὲν καὶ τολρξγς ῼῖῖς ξί, λαμβάνειν μᾶλλον ἢ διδόναι ( καὶ αἴσχιον ἦν αἰτηθέντα μὴ δοῦναι ἢτήμονα ) οὐδὲν μὴ διδόντα δῶρα. ὥστε ἐπὶ μέγα ἡ βασιλεία ἦλθεν ἰσχύος. 5 ἐγένετο χρημάτων προσόδῳ καὶ τῇ ἄλλῃ εὐδαιμονίᾳ, ἰσχύι δὲ μάχης καὶ στρατ΅οῦ πλήδτοοῦ τέρα μετὰ τὴν Σκυθῶν. [6] ταύτῃ δὲ ἀδύνατα ἐξισοῦσθαι οὐχ ὅτι τὰ ἐν τῇ Εὐρώπῃ, ἀλλ᾽ οὐδᾔ ἐν σογἯ ς ἓν πρὸς ἓν οὐκ ἔστιν ὅτι δυνατὸν Σκύθαις ὁμογνωμονοῦσι πᾶσιν ἀντιαστΆν. οὐ μὴν οὐδ᾽ ἐς τὴν ἄλλην εὐβουλίαν καὶ ξύνεσιν περὶ τῶν παρόντων ἐς τὸιιίον βίίν ὁμοιοῦνται.
  [97] Империя одрисов, измеряемая береговой линией, простирается от города Абдеры до устья Истра на Эвксинском. Плавание может быть совершено торговым судном, если ветер будет попутным на всем пути, самое быстрое за четыре дня и столько же ночей. Или скорый путник, идущий по суше от Абдеры до устья Истра, если он выберет кратчайший путь, завершит путь за одиннадцать дней. Такова была протяженность Одрисской империи по направлению к морю: вверх по стране сухопутный путь из Византии к Лееям и к Стримону, поскольку это самая длинная линия, которую можно провести от моря во внутренние районы, может быть совершен быстрым путем. путешественник за тринадцать дней. Дань, которую собирали с эллинских городов и со всех варварских народов в царствование Севфа, преемника Ситалкеса, при котором сумма была самой большой, оценивалась примерно в четыреста талантов монетной монетой, считая только золото и серебро. Подарки из золота и серебра, равные по стоимости дани, помимо вышитых или простых тканей и других вещей, также были поднесены не только самому царю, но и низшим вождям и знати одрисов. Ибо их обычай был противоположен тому, который господствовал в Персидском царстве; они были более готовы получать, чем давать; и тот, кто просил и получил отказ, был не так дискредитирован, как тот, кто отказался, когда его попросили. Тот же обычай был распространен среди других фракийцев в меньшей степени, но среди одрисов, которые были богаче, более широко; ничего нельзя было сделать без подарков. Благодаря этому королевство стало очень могущественным и по доходам и общему процветанию превзошло все народы Европы, лежащие между Ионическим морем и Эвксином; по размеру и силе их армия уступала только скифам, хотя и намного уступала ей. Ибо если бы скифы были едины, то не было бы народа, который мог бы сравниться с ними или был бы способен противостоять им; Я не говорю в Европе, но даже и в Азии - они вовсе не стоят на одном уровне с другими народами в смысле или в том уме, который использует с пользой обычные средства жизни.
  98. Σιτάλκης μὲν οὖν χώρας τοσαύτης βασιλεύων παρεσκευάζετο τὸν στρατόν. καὶ ἐπειδὴ αὐτῷ ἑτοῖμα ἦν, ἄρας ἐπορεύετο ἐπὶ τὴν Μακεδονίαν πρῶτον μὲν τιὰν δτὰν δτ὿ν ῦ ἀρχῆς, ἔπειτα διὰ Κερκίνης ἐρήμου ὄρους, ὅ ἐστι μεθόριον Σιντῶν καὶ Πεοό Πειό ο δὲ δι᾽ αὐτοῦ τῇ ὁδῷ ἣν πρότερον αὐτὸς ἐποιήσατο τεμὼν τὴν ὕλην, ὅτεντα τΐπί ο ευσεν . [2] τὸ δὲ ὄρος ἐξ Ὀδρυσῶν διιόντες ἐν δεξιᾷ μὲν εἶχον Παίονας, ἐν ἀριστερκκ δ καὶ Μαιδούς. διελθόντες δὲ αὐτὸ ἀφίκοντο ἐς Δόβηρον τὴν Παιονικήν. [3] πορευομένῳ δὲ αὐτῷ ἀπεγίγνετο μὲν οὐδὲν τοῦ στρατοῦ εἰ μή τι νόσῳ, προστογίγνε:λοοστογίγνε:λοδστοε γὰρ τῶν αὐτονόμων Θρᾳκῶν ἀπαράκλητοι ἐφ᾽ ἁρπαγὴν ἠκολούθουν, ὥστε λτὸ πεζον αι οὐκ ἔλασσον πέντε καὶ δέκα μυριάδων γενέσθαι: [4] καὶ τούτου τὸ μὲν πλέον πεζὸν ἦν, τριτημόριον δὲ μάλιστα ἱππικόν. τοῦ δ᾽ ἱππικοῦ τὸ πλεῖστον αὐτοὶ Ὀδρύσαι παρείχοντο καὶ μετ᾽ αὐτοὺς Γέται. τοῦ δὲ πεζοῦ οἱ μαχαιροφόροι μαχιμώτατοι μὲν ἦσαν οἱ ἐκ τῆς Ῥοδόπης ατκενομοο ς, ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος ξύμμεικτος πλήθει φοβερώτατος ἠκολούθει.
  (98) Такова была великая страна, которой правил Ситалкес. Когда он собрал свое войско и все приготовления были завершены, он двинулся в Македонию, пройдя сначала через свою собственную территорию, а затем через Керсину, пустынную гору, лежащую между синтами и пеонами. Он пошел по дороге, которую сам проложил, когда шел против пеонов и вырубал лес. Когда он покинул территорию Одриса, проходя через гору, по правую руку от него были пеониане, а по левую - синти и меди; оставив гору, он прибыл в Добер в Пеонии. Он не потерял ни одной части своей армии в походе, кроме как из-за болезни, а скорее увеличил ее; ибо многие из независимых фракийских племен последовали за ним по собственному желанию в надежде на грабеж. Общая численность его сил оценивалась в сто пятьдесят тысяч, из которых около двух третей составляла пехота, а остальная конница. Большую часть кавалерии предоставили сами одрисы, а следующую по величине — геты. Из пехоты самыми воинственными были вооруженные кинжалами выходцы из независимых племен горы Родопы. Остальная часть армии представляла собой смешанное множество, главным образом грозное своей численностью.
  99. ξυνηθροίζοντο οὖν ἐν τῇ Δοβήρῳ καὶ παρεσκευάζοντο, ὅπως κατὰ κορ΅σφὴβνἐὶ ς τὴν κάτω Μακεδονίαν, ἧς ὁ Περδίκκας ἦρχεν. [2] τῶν γὰρ Μακεδόνων εἰσὶ καὶ Λυγκησταὶ καὶ Ἐλιμιῶται καὶ ἄλλα ἔθαμνη αμξθνωνεη μέν ἐστι τούτοις καὶ ὑπήκοα, βασιλείας δ᾽ ἔχει καθ᾽ αὑτά. [3] τὴν δὲ παρὰ θάλασσαν νῦν Μακεδονίαν Ἀλέξανδρος ὁ Περδίκκου πατὴρ καὶ οἱ πρόιἱ πρόιἱο,τἱ πρόιἱο, Τημενίδαι τὸ ἀρχαῖον ὄντες ἐξ Ἄργους, πρῶτοι ἐκτήσαντο καὶ ἐβασίλμευσχαν τσοἀνανστοἬνανστοο ἐκ μὲν Πιερίας Πίερας, οἳ ὕστερον ὑπὸ τὸ Πάγγαιον πέραν Στρυμόνος ᾤκησαν Φάάλρὸ τὸ Πάγγιον πέραν Στρυμόνος ᾤκησαν Φάάλρὸ ρία ( καὶ ἔτι καὶ νῦν Πιερικὸς κόλπος καλεῖται ἡ ὑπὸ τῷ Παγγαίῳ πρὸς θάλασσαν ςΒκΆ ) , δος οττίας καλουμένης Βοττιαίους, οἳ νῦν ὅμοροι Χαλκιδέων οἰκοῦσιν: [4] τῆς ατιονα ὸν Ἀξιὸν ποταμὸν στενήν τινα καθήκουσαν ἄνωθεν μέχρι Πέλλης καὶ θαλάσπκης ἐκὶ θαλάσπκης ἐκὶ έραν Ἀξιοῦ μέχρι Στρυμόνος τὴν Μυγδονίαν καλουμένην Ἠδῶνας ἐξελάσαντες νέμονται. 5 ν, βραχὺ δέ τι αὐτῶν περὶ Φύσκαν κατῴκηται, καὶ ἐξ Ἀλμωπίας Ἄλμωπας. [6] ἐκράτησαν δὲ καὶ τῶν ἄλλων ἐθνῶν οἱ Μακεδόνες οὗτοι, ἃ καὶ νῦν ἔτν ἔτι,τειό ἔτι υιο Ἀνθεμοῦντα καὶ Κρηστωνίαν καὶ Βισαλτίαν καὶ Μακεδόνων αὐτῶν πολλήν. τὸ δὲ ξύμπαν Μακεδονία καλεῖται, καὶ Περδίκκας Ἀλεξάνδρου βασιλεὺςαὐτῶν ἷιάν ἅιάν ἅιτν ὅὶτά πῄει.
  (99) Собравшись в Добере, они приготовились спуститься с гор на равнины Македонии, которые были территорией Пердикки. Есть верхняя Македония, населенная линкестами, элимиотами и другими племенами; это союзники и данники нижних македонцев, но у них есть свои цари. Приморская страна, которую мы теперь называем Македонией, была завоевана и превращена в царство Александром, отцом Пердикки, и его предками Теменидами, которые родом из Аргоса. Они разбили и изгнали из Пиерии пиерийцев, которые впоследствии поселились в Фагре и других местах у подножия горы Пангея, за Стримоном; земля, лежащая под горой Пангея по направлению к морю, до сих пор называется долиной Пиерийской. Они также изгнали из Боттии, как ее называют, боттиев, которые теперь являются соседями халкидян, и приобрели узкую полосу Пеонии у реки Аксий, спускающуюся к Пелле и к морю. За Аксием они владеют страной под названием Мигдония, простирающейся до Стримона, из которой они изгнали эдонцев. Они изгнали из страны, которая до сих пор называлась Эордия, эордийцев, большая часть которых погибла, но небольшой остаток поселился в окрестностях Физки; а из Альмопии альмопийцы. Они и их подданные в дальнейшем покорили и до сих пор владеют различными местами, принадлежащими другим племенам, Анфемом, Грестонией, Бисалтией и большей частью первоначальной Македонии. Но вся эта страна теперь называется Македонией и находилась под властью Пердикки, сына Александра, во время вторжения Ситалки.
  100. καὶ οἱ μὲν Μακεδόνες οὗτοι ἐπιόντος πολλοῦ στρατοῦ ἀδύνατοι ἄντες ἀμύιεσοι καρτερὰ καὶ τὰ τείχη, ὅσα ἦν ἐν τῇ χώρᾳ, ἐσεκομίσθησαν. [2] ἦν δὲ οὐ πολλά, ἀλλὰ ὕστερον Ἀρχέλαος ὁ Περδίκκου υἱὸς βασιλεὺς γενόμενον ῂ ῂ α ἐν τῇ χώρᾳ ᾠκοδόμησε καὶ ὁδοὺς εὐθείας ἔτεμε καὶ τἆλλα διεκόσμησε τά [τε] κατὰ τὰ Ḹ πποις καὶ ὅπλοις καὶ τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ κρείσσονι ἢ ξύμπαντες οἱ ἄλλοι βασιλῆς ὀκτὼ οἱ πρὸ αὐτοῦ γενόμενοι. 3 σαν ἀρχήν, καὶ εἷλεν Εἰδομενὴν μὲν κατὰ κράτος, Γορτυνίαν δὲ καὶ Ἀταλάντην αὶ ωρία ὁμολογίᾳ διὰ τὴν Ἀμύντου φιλίαν προσχωροῦντα τοῦ Φιλίππου υἱέος παρϐνḸντος παρϐνḸντος ὲ ἐπολιόρκησαν μέν, ἑλεῖν δὲ οὐκ ἐδύναντο. [4] ἔπειτα δὲ καὶ ἐς τὴν ἄλλην Μακεδονίαν προυχώρει τὴν ἐν ἀριστερᾷ Πέλλης καὶρορ. ἔσω δὲ τούτων ἐς τὴν Βοττιαίαν καὶ Πιερίαν οὐκ ἀφίκοντο,ἀλλὰ τήν τεδ Μυγονί ωνίαν καὶ Ἀνθεμοῦντα ἐδῄουν. 5 ῶν ἄνω ξυμμάχων, ὅπῃ δοκοίη, ὀλίγοι πρὸς πολλοὺς ἐσέβαλλον ἐς τὸ στρντευμζζῘ῾α τῘ καὶ ᾗ μὲν προσπέσοιεν, οὐδεὶς ὑπέμενεν ἄνδρας ἱππέας τε ἀγαθοὺς καὶ τεθςωρακκισμοο δὲ πλήθους περικλῃόμενοι αὑτοὺς πολλαπλασίῳ τῷ ὁμίλῳ ἐς κίνδυνοέ καθίσΡτασταν, ὲ υχίαν ἦγον, οὐ νομίζοντες ἱκανοὶ εἶναι πρὸς τὸ πλέον κινδυνεύειν.
  [100] Македоняне были не в состоянии защитить себя от нападения такого огромного войска; поэтому они отступили в свои укрепления и форты, которых в то время было немного. Ибо те, что существуют теперь, были построены Архелаем, сыном Пердикки, который, воцарившись, проложил прямые дороги и различными способами улучшил страну. Силой кавалерии и пехоты, а также общими военными средствами он превзошел всех восьми царей, предшествовавших ему. Фракийская армия, оставив Добер, вторглась прежде всего в страну, которая прежде была княжеством Филиппа, и взяла приступом Эйдоменою. . Гортиния, Аталанта и некоторые другие города пришли к соглашению из-за Аминты, сына Филиппа, который сопровождал экспедицию. Они также осадили, но не смогли взять Европу; Затем они продвинулись в ту часть Македонии, которая лежала слева от Пеллы и Кирра. Дальше на юг, в Боттиею и Пиерию, они не проникали, а довольствовались разорением территории Мигдонии, Грестонии и Анфема. Македонцы не думали противостоять им с пехотой, но послали за дополнительной конницей своих союзников в верхней части страны и, хотя и с горсткой людей, бросились среди большого фракийского войска, куда им заблагорассудится. Никто не выдержал их нападения; ибо они были превосходными наездниками и хорошо защищены кольчугами. Но, окруженные множеством, во много раз превышавшим их собственное число, они столкнулись с большой опасностью. Наконец, чувствуя, что они недостаточно сильны, чтобы столкнуться с таким превосходством сил, они отказались.
  100 ἱ Ἀθηναῖοι οὐ παρῆσαν ταῖς ναυσίν, ἀπιστοῦντες αὐτὸν μὴ ἥξειν, δῶρα δὲ κεισπὲ κειὶ ν αὐτῷ, ἔς τε τοὺς Χαλκιδέας καὶ Βοττιαίους μέρος τι τοῦ στρατοῦ πέμπει, κςαὶ τεις ποιήσας ἐδῄου τὴν γῆν. [2] καθημένου δ᾽ αὐτοῦ περὶ τοὺς χώρους τούτους οἱ πρὸς νότον οἰκοῶνντες Θἰκοῶντες Θἱ πρὸς νότον οἰκοῶντες άγνητες καὶ οἱ ἄλλοι ὑπήκοοι Θεσσαλῶν καὶ οἱ μέχρι Θερμοπυλῶν Ἕλληνες αηκαἸφοβναἸφοβνα ἐπὶ σφᾶς ὁ στρατὸς χωρήσῃ, καὶ ἐν παρασκευῇ ἦσαν. [3] ἐφοβήθησαν δὲ καὶ οἱ πέραν Στρυμόνος πρὸς βορέαν Θρᾷκες, ὅσοι πεδαία εαζχον, ὅσοι πεδαία εαζχον, νον Ὀδόμαντοι καὶ Δρῶοι καὶ Δερσαῖοι: αὐτόνομοι δ᾽ εἰσὶ πάντες. [4] παρέσχε δὲ λόγον καὶ ἐπὶ τοὺς τῶν Ἀθηναίων πολεμίους Ἕλληνας, μὴ ὑπ΀᾽ αὐτἼῶζοετἯων κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν καὶ ἐπὶ σφᾶς χωρήσωσιν. [5] ὁ δὲ τήν τε Χαλκιδικὴν καὶ Βοττικὴν καὶ Μακεδονίαν ἅμα ἐπέχων ἔφθειρα, ὐαὶ τῷ οὐδὲν ἐπράσσετο ὧν ἕνεκα ἐσέβαλε καὶ ἡ στρατιὰ σῖτόν τε οὐκ εἶχεν αὐτῷ κεὐτῷ κḸὶ νος ἐταλαιπώρει, ἀναπείθεται ὑπὸ Σεύθου τοῦ Σπαραδόκου, ἀδελφιδοῦ ὄντος καὑὶ σθὑὶ σθεου αυτὸν δυναμένου, ὥστ᾽ ἐν τάχει ἀπελθεῖν. τὸν δὲ Σεύθην κρύφα Περδίκκας ὑποσχόμενος ἀδελφὴν ἑαυτοῦ δώσειν κα὇ πήμα὿ὐατα ἿἿἀ σποιεῖται. 6. ν , ἀνεχώρησε τῷ στρατῷ κατὰ τάχος ἐπ᾽ οἴκου: Περδίκκας δὲ ὕστερον Στρατονίκηον ἐπ᾽ οἴκου ἀδελφὴν δίδωσι Σεύθῃ, ὥσπερ ὑπέσχετο. τὰ μὲν οὖν κατὰ τὴν Σιτάλκου στρατείαν οὕτως ἐγένετο.
  (101) Ситалькес совещался с Пердиккой о делах, послуживших поводом к войне. Обещанный афинянами флот так и не прибыл; ибо не веря, что придет Ситалькес, они только прислали к нему дары и послов. Напрасно ожидая их, он послал часть своей армии против халкидян и боттиев и, загнав их в их стены, опустошил страну. Пока он стоял лагерем в этих краях, фессалийцы, расположенные к югу, магнесийцы и другие зависимые от фессалийцев и все эллины до Фермопил, опасаясь, что его войско наступит на них, приняли меры предосторожности. Те независимые фракийские племена к северу за Стримоном, которые жили на равнинах, а именно панейцы, одомантийцы, дроаны и дерсейцы, также были в большой тревоге. Возникло мнение, широко распространившееся среди врагов Афин, что афиняне намеревались повести своих одрисских союзников против остальной Эллады. Тем временем Ситалк захватил и опустошил Халкидику, Боттику и Македонию, но не смог добиться своих целей; и так как его армия была без еды и страдала от зимы, то его племянник, который после него имел величайшую власть, Севф, сын Спардака, убедил его немедленно вернуться домой. Теперь Пердикка тайно переманил Севфа, пообещав выдать за него свою сестру вместе с приданым. Итак, Ситалк и его армия, пробыв в общей сложности тридцать дней, восемь из которых прошли у халкидян, поспешно вернулись домой. Пердикка во исполнение своего обещания выдал свою сестру Стратонику замуж за Севта. Так закончилась экспедиция Ситалкеса.
  102. ἐπειδὴ τὸ τῶν ΠεοπνΉσν ικὸν διελύθη, Φορμίωνος ἡγουμένου ἐστράτευσαν, παραπλεύσαντες ἐπ᾽ Ἀστακο´, πεοο καζὶ Ἤὶὶ τὴν μεσόγειαν τῆς Ἀκαρνανίας τετρακοσίοις μὲν ὁπλίταις Ἀθηναίων τῶν ἀπὸ τῶὸ ο,εεν ο ίοις δὲ Μεσσηνίων, καὶ ἔκ τε Στράτου καὶ Κορόντων καὶ ἄλλων χωρίων ἄνδρας οὐ δοκοῦντας βεβαίους εἶαὶἶναι ἐσναι ἐοξ Κύνητα τὸν Θεολύτου ἐς Κόροντα καταγαγόντες ἀνεχώρησαν πάλιν ἐπὶ τὰς ναῦς. [2] ἐς γὰρ Οἰνιάδας αἰεί ποτε πολεμίους ὄντας μόνους Ἀκαρνάνων οὐκ ἐδόκει δυνα χειμῶνος ὄντος στρατεύειν: ὁ γὰρ Ἀχελῷος ποταμὸς ῥέων ἐκ Πίνδου ὄρους αωλκίο οιὰ Ἀγραίων καὶ Ἀμφιλόχων καὶ διὰ τοῦ Ἀκαρνανικοῦ πεδίου, ἄνωθεν μὲν πανρὰ Στρά ς θάλασσαν δ᾽ ἐξιεὶς παρ᾽ Οἰνιάδας καὶ τὴν πόλιν αὐτοῖς περιλιμνάζων, ἄπορον ποιε႕ῖ τοπὸ ὑπὸ ἐξιεὶς περιλιμνάζων ἐν χειμῶνι στρατεύειν. [3] κεῖνται δὲ καὶ τῶν νήσων τῶν Ἐχινάδων αἱ πολλαὶ καταντικρὺ Οἰνιαδῶν τοεοῦ Ἀῦ ῶν ἐκβολῶν οὐδὲν ἀπέχουσαι, ὥστε μέγας ὢν ὁ ποταμὸς προσχοῖ αἰεὶ καὶ αετἉσὶ ἠπείρωνται, ἐλπὶς δὲ καὶ πάσας οὐκ ἐν πολλῷ τινὶ ἂν χρόνῳ τοῦτο παθεῖν: [ 4 % σεως [τῷ μὴ σκεδάννυσθαι] ξύνδεσμοι γίγνονται, παραλλὰξ καὶ οὐ κατὰ στοῖχον κείμενα, ουσαι εὐθείας διόδους τοῦ ὕδατος ἐς τὸ πέλαγος. [5] ἐρῆμοι δ᾽ εἰσὶ καὶ οὐ μεγάλαι. λέγεται δὲ καὶ Ἀλκμέωνι τῷ Ἀμφιάρεω, ὅτε δὴ ἀλᾶσθαι αὐτὸν μετὰ τὸν φόνον τηρον τῸφ ν Ἀπόλλω ταύτην τὴν γῆν χρῆσαι οἰκεῖν, ὑπειπόντα οὐκ εἶναι λύσιν τῶν πειμάτὉν ὼν ἐν ταύτῃ τῇ χώρᾳ κατοικίσηται ἥτις ὅτε ἔκτεινε τὴν μητέρα μήπω ὑπὸ ἡλίίοὅ ἡλίίου ὼν ἐν ταύτῃ τῇ γῆ ἦν, ὡς τῆς γε ἄλλης αὐτῷ μεμιασμένης. [6] ὁ δ᾽ ἀπορῶν, ὥς φασι, μόλις κατενόησε τὴν πρόσχωσιν ταύτην τοῦ Ἀχελῴου, ἐτκὶ ῷ ἱκανὴ ἂν κεχῶσθαι δίαιτα τῷ σώματι ἀφ᾽ οὗπερ κτείνας τὴν μητέρα οὐκ λίγοοὀλίγονὀλίγοον ᾶτο. καὶ κατοικισθεὶς ἐς τοὺς περὶ Οἰνιάδας τόπους ἐδυνάστευσέ τε καὶ ἀπὸ Ἀκαιρνπ ς ἑαυτοῦ τῆς χώρας τὴν ἐπωνυμίαν ἐγκατέλιπεν. τὰ μὲν περὶ Ἀλκμέωνα τοιαῦτα λεγόμενα παρελάβομεν.
  (102) В ту же зиму афинские силы в Навпакте, после того как пелопоннесский флот рассеялся, совершили экспедицию под командованием Формиона в центр Акарнании с четырьмя сотнями собственных гоплитов, взятых из флота, и четырьмя сотнями мессенских гоплитов. Сначала они направились к Астаку и высадились. Из Страта, Коронты и других мест они изгнали тех жителей, которым не доверяли, и, вернув Кинеса, сына Феолита, в Коронту, вернулись на свои корабли. Эниады, жители которых, в отличие от остальных акарнанцев, были их заклятыми врагами, были неприступны зимой. Ибо город находится посреди болота, образованного рекой Ахелой, которая, беря начало на горе Пинд и проходя сначала через территорию долопийцев, агрейцев и амфилохов, а затем через акарнанскую равнину, на некотором расстоянии от ее устья течет мимо города Страта и находит выход в море около Эниад: таким образом, экспедиция зимой становится невозможной из-за воды. Большинство островов, называемых Эхинады, расположены напротив Эниад и недалеко от устья Ахелоя. Следствием этого является то, что река, которая велика, всегда заиливается: некоторые из островов уже присоединились к материку, и весьма вероятно, что в недалеком будущем все они могут быть присоединены к нему. Ручей широкий, сильный и полон грязи; а острова расположены близко друг к другу и служат для соединения внесенных рекой отложений, не давая им раствориться в воде. Ибо, лежа неравномерно и не одно за другим, они мешают реке найти прямое русло в море. Эти острова маленькие и необитаемые. Рассказывают, что когда Алкмеон, сын Амфиарая, скитался по земле после убийства своей матери, Аполлон сказал ему, что здесь он должен найти дом, оракул намекал, что он никогда не получит избавления от своих ужасов, пока не найдет какая-то страна, которой еще не было и которую не видело солнце в то время, когда он убил свою мать; там он мог поселиться, но остальная земля была для него проклята. Он не знал, что делать, пока, наконец, согласно рассказу, не заметил месторождение земли, сделанное Ахелоем, и не подумал, что за долгое время, в течение которого он скитался, должно было накопиться место, достаточное для поддержания жизни. со дня смерти его матери. Там, близ Эниад, он поселился и, став правителем, оставил стране имя своего сына Акарнана. Таково дошедшее до нас предание об Алкмеоне.
  103. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ ὁ Φορμίων ἄραντες ἐκ τῆς Ἀκαρνανίας καὶ ἀφικόμενο αύπακτον ἅμα ἦρι κατέπλευσαν ἐς τὰς Ἀθήνας, τούς τε ἐλευθέρους τῶν αἰχαμαλώτων Ἷν ιῶν ἄγοντες, οἳ ἀνὴρ ἀντ᾽ ἀνδρὸς ἐλύθησαν, καὶ τὰς ναῦς ἃς εἷλον. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ τρίτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκκδρυ αψεν.
  (103) Афиняне под предводительством Формиона отплыли из Акарнании в Наупакт, а позже, в начале весны, возвратились в Афины, взяв с собой захваченные ими корабли, кроме свободнорожденных пленников, которых они взяли в морских сражениях. Они были обменяны человеком на человека. Так закончилась зима, а вместе с ней и третий год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  Βιβλίο Γ' — КНИГА III
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμαχοι ἅμα τῷ σίτῳ ΐ΀κ ράτευσαν ἐς τὴν Ἀττικήν: ἡγεῖτο δὲ αὐτῶν Ἀρχίδαμος ὁ Ζευξιδάμου Λακεςεδαιμονίω [2] καὶ ἐγκαθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν: καὶ προσβολαί, ὥσπερ εἰώθεσαν, ἐγίγνανοντο ἐγίγνανοντο Ḹὶ προσβολαί ων ἱππέων ὅπῃ παρείκοι, καὶ τὸν πλεῖστον ὅμιλον τῶν ψιλῶν εἶργον τὸ μὴτὸ μὴ τροπνὴ προπξὴ προεξὴ λων τὰ ἐγγὺς τῆς πόλεως κακουργεῖν. [3] ἐμμείναντες δὲ χρόνον οὗ εἶχον τὰ σιτία ἀνεχώρησαν καὶ διελύθησαν κατὰ πόλεις
  (1) Следующим летом, когда хлеб был в полном колосе, пелопоннесцы и их союзники под командованием Архидама, сына Зевксидама, лакедемонского царя, вторглись в Аттику и, расположившись лагерем, опустошили страну. Афинская конница, как обычно, нападала на них при каждом удобном случае и не позволяла большой части легковооруженных войск выйти за их позиции и нанести ущерб землям возле города. Захватчики оставались до тех пор, пока их запасы не были исчерпаны; затем они были распущены и вернулись в свои дома.
  2. μετὰ δὲ τὴν ἐσβολὴν τῶν Πελοποννησίων εὐθὺς Λέσβος πλὴν Μηθύμνης ἀḸέσπηὈἀḸέσπη ἀḸέσπηὈ ίων, βουληθέντες μὲν καὶ πρὸ τοῦ πολέμου, ἀλλ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι οὐ προοσεοέξανὶ τες δὲ καὶ ταύτην τὴν ἀπόστασιν πρότερον ἢ διενοοῦντο ποιήσασθαι. [2] τῶν τε γὰρ λιμένων τὴν χῶσιν καὶ τειχῶν οἰκοδόμησιν καὶ νεῶν ποίησνσέν ἐθπον ἐθπον ῆναι, καὶ ὅσα ἐκ τοῦ Πόντου ἔδει ἀφικέσθαι, τοξότας τε καὶ σῖτον, καὶ ἌἌετΦιοε. [3] Τενέδιοι γὰρ ὄντες αὐτοῖς διάφοροι καὶ Μηθυμναῖοι καὶ αὐτῶν ΜυτιληναἯδωί ρες κατὰ στάσιν, πρόξενοι Ἀθηναίων, μηνυταὶ γίγνονται τοῖς Ἀθηναίοις σκίντι ξυίνο ξυίνο τὴν Λέσβον ἐς τὴν Μυτιλήνην βίᾳ καὶ τὴν παρασκευὴν ἅπασαν μετὰ Λακεδαιμονίων οὶ ν ξυγγενῶν ὄντων ἐπὶ ἀποστάσει ἐπείγονται: καὶ εἰ μή τις προκαταλήψεται ἤδη, στερήσεσθαι αὐτοὺς Λέσβου.
  [2] Как только пелопоннесцы покинули Аттику, весь народ Лесбоса, за исключением метимнейцев, восстал из Афин. Они обдумывали этот план еще до начала войны, но лакедемоняне не поддержали их. А теперь они были не готовы и вынуждены были восстать раньше, чем намеревались. Ибо они ждали, пока не закончат работу по закрытию своих гаваней, возведению стен и постройке кораблей, и еще не получили от Понта отряд лучников, хлеб и другие припасы, за которыми посылали. Но жители Тенедоса, которые не были с ними в хороших отношениях, и метимнейцы, а также отдельные граждане, принадлежавшие к противоположной фракции и являвшиеся проксениями Афин, превратились в доносчиков и сообщили афинянам, что митиленцы насильно делают Митилену центром правительство для всего острова; что приготовления, которые они продвигали вперед, были на всем протяжении предприняты ими совместно с лакедемонянами и их беотийскими родственниками и означали восстание; и что, если что-то не будет сделано немедленно, Лесбос будет потерян для Афин.
  3. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ( ἦσαν γὰρ τεταλαιπωρημένοι ὑπό τε τῆς νόσου καὶ τοαι πολέḼσιου ταμένου καὶ ἀκμάζοντος ) μέγα μὲν ἔργον ἡγοῦντο εἶναι Λέσβον προσπολϹμώσασθαι ι ι ουσαν καὶ δύναμιν ἀκέραιον, καὶ οὐκ ἀπεδέχοντο τὸ πρῶτον τὰς κατηγορίμοος, μενοοο οντες τῷ μὴ βούλεσθαι ἀληθῆ εἶναι: ἐπειδὴ μέντοι καὶ πέμψαντες πρέσβεις οὐκ ἔπειθον τοὺς Μυτιληναίίους τήήν σιν καὶ τὴν παρασκευὴν διαλύειν, δείσαντες προκαταλαβεῖν ἐβούλοντο. [2] καὶ πέμπουσιν ἐξαπιναίως τεσσαράκοντα ναῦς αἳ ἔτυχον περὶ Πελοπόννησολκν παρεσκκες ν: Κλεϊππίδης δὲ ὁ Δεινίου τρίτος αὐτὸς ἐστρατήγει. [3] ἐσηγγέλθη γὰρ αὐτοῖς ὡς εἴη Ἀπόλλωνος Μαλόεντος ἔξω τῆς πόλεως ἑορτΗμεζνα Μυτιληναῖοι ἑορτάζουσι, καὶ ἐλπίδα εἶναι ἐπειχθέντας ἐπιπεσεῖν ἄφνω, κα὇ μξο ἢ ἡ πεῖρα: εἰ δὲ μή, Μυτιληναίοις εἰπεῖν ναῦς τε παραδοῦναι καὶ τείχη καθελενοῖν, Ήὶ δὲ πολεμεῖν. [4] καὶ αἱ μὲν νῆες ᾤχοντο: τὰς δὲ τῶν Μυτιληναίων δέκα τριήρεις, αἳ ἔτυχοζον βον σφᾶς κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν παροῦσαι, κατέσχον οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τοὺς ἄνδρας ἐΐὶ υλακὴν ἐποιήσαντο. 5 ν ἐλθών, ὁλκάδος ἀναγομένης ἐπιτυχών, πλῷ χρησάμενος καὶ τριταῖος ἐκ τῸννἈἈἈκ υτιλήνην ἀφικόμενος ἀγγέλλει τὸν ἐπίπλουν. οἱ δὲ οὔτε ἐς τὸν Μαλόεντα ἐξῆλθον, τά τε ἄλλα τῶν τειχῶν καὶ λιμένων πρὶτσιμθοὶ τεΡμονὶ τεΡΡον αρξάμενοι ἐφύλασσον.
  (3) Афиняне, сильно страдавшие от чумы и войны, последствия которой они начали ощущать в полной мере, размышляли, что навлечь на себя вторую войну с такой морской державой, как Лесбос, — серьезное дело. чьи ресурсы не пострадали; и поэтому, главным образом потому, что они желали, чтобы обвинения не были правдой, они сначала отказались их слушать. Но когда они отправили послов в Митилену и обнаружили, что митиленцы, несмотря на увещевания, продолжают свои приготовления и настойчиво пытаются сосредоточить правительство в Митилене, они встревожились и решили быть с ними заранее. Не теряя ни минуты, они отправили на Лесбос под командованием Клиппида, сына Дейния, и двух других сорок кораблей, предназначенных для плавания вокруг Пелопоннеса. Они слышали, что за стенами устраивался праздник Аполлона Малойса, в котором участвовало все население, и что, если они поторопятся, они могут надеяться застать их врасплох. Попытка, скорее всего, увенчается успехом; но в противном случае они могли бы приказать митиленцам отказаться от своего флота и разрушить свои стены, а в случае отказа они могли бы начать войну с ними. Итак, корабли поплыли; а так как в Афинах оказалось десять митиленских триер, служивших по условиям союза, то афиняне схватили их и бросили их экипажи в тюрьму. Но митиленян предупредил гонец из Афин, который переправился на Эвбею и отправился пешком к Гересту; там он нашел торговое судно, готовое к отплытию; он сел на корабль и, прибыв в Митилену на третий день после отплытия из Афин, объявил о прибытии афинского флота. После этого митиленяне воздержались от посещения храма Аполлона Малойского. Они также внимательно следили за своими стенами и гаванями и забаррикадировали недостроенные сооружения.
  4. καὶ οἱ Ἀθηναῖοι οὐ πολλῷ ὕστερον καταπλεύσαντες ὡς ἑώρων, ἀπήγγειλαν μτζὲν οζἱν οἶἱν κοὶ ὰ ἐπεσταλμένα, οὐκ ἐσακουόντων δὲ τῶν Μυτιληναίων ἐς πόλεμον καθίσταντο. [2] ἀπαράσκευοι δὲ οἱ Μυτιληναῖοι καὶ ἐξαίφνης ἀναγκασθέντες πολεμεῖν ἔκπλουν ἔκπλουν ποιήσαντο τῶν νεῶν ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν ὀλίγον πρὸ τοῦ λιμένος, ἔπειτα καταδέωχθοὑ ν Ἀττικῶν νεῶν λόγους ἤδη προσδέφερον τοῖς στρατηγοῖς, βουλόμενοι τὰς ναῦς τὰὰ τὰ ύναιντο, ὁμολογίᾳ τινὶ ἐπιεικεῖ ἀποπέμψασθαι . [3] καὶ οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων ἀπεδέξαντο καὶ αὐτοὶ φοβούμενοι μὴ οιὐα οιὐχ Φικα έσβῳ πάσῃ πολεμεῖν. [4] καὶ ἀνοκωχὴν ποιησάμενοι πέμπουσιν ἐς τὰς Ἀθήνας οἱ Μυτιληναῖοι τῖοι τῶν τῶι ε ἕνα, ᾧ μετέμελεν ἤδη, καὶ ἄλλους, εἴ πως πείσειαν τὰς ναῦς ἀπελθεῖν ὡς σφθεῶν νειὰὂ ούντων. 5 ων ναυτικόν, οἳ ὥρμουν ἐν τῇ Μαλέᾳ πρὸς βορέαν τῆς πόλεως: οὐ γὰρ ἐπίστεο τḀὐ ν Ἀθηναίων προχωρήσειν. [6] καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν Λακεδαίμονα ταλαιπώρως διὰ τοῦ πελάγους κομισθέντες σπραοἅῖς πως τις βοήθεια ἥξει:
  [4] Вскоре после этого прибыли афиняне. Командующие флотом, видя, что они сорваны, доставили вверенное им сообщение; город отказался сдаваться, и они начали боевые действия. Застигнутые врасплох и неподготовленные к войне, которая была им навязана, митиленяне выступили один раз и устроили демонстрацию сражения немного перед гаванью; но вскоре они были оттеснены афинскими кораблями, и тогда они начали вести переговоры с полководцами в надежде добиться каких-то сносных условий и избавиться на время от флота. Афинские полководцы приняли их предложения, опасаясь, что они недостаточно сильны, чтобы вести войну против всего острова. Получив перемирие, митиленяне отправили послов в Афины; один из них был человеком, который дал информацию против своих сограждан, но теперь раскаялся. У них была слабая надежда, что афиняне будут вынуждены отозвать свои корабли и поверить в их добрые намерения. Но так как они на самом деле не надеялись добиться успеха в своей афинской миссии, они также отправили посольство в Лакедемон, незамеченное афинским флотом, стоявшим в Малее к северу от города. После трудного плавания по открытому морю послы прибыли в Лакедемон и просили помощи для своих соотечественников.
  5. οἱ δ᾽ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν πρέσβεις ὡς οὐδὲν ἦλθον πράξαντες, ἐς πόλεμον καθ΅τίστον ιληναῖοι καὶ ἡ ἄλλη Λέσβος πλὴν Μηθύμνης: οὗτοι δὲ τοῖς Ἀθηναίοισκεν ἐβεκῂ ἐβεκῖς Ἴμβριοι καὶ Λήμνιοι καὶ τῶν ἄλλων ὀλίγοι τινὲς ξυμμάχων. [2] καὶ ἔξοδον μέν τινα πανδημεὶ ἐποιήσαντο οἱ Μυτιληναῖοι ἐπὶ τὸ τῶν ἈθϷδνα ν, καὶ μάχη ἐγένετο, ἐν ᾗ οὐκ ἔλασσον ἔχοντες οἱ Μυτιληναῖοι οὔτε ἐπηυἐτίσα στευσαν σφίσιν αὐτοῖς, ἀλλ᾽ ἀνεχώρησαν: ἔπειτα οἱ μὲν ἡσύχαζον, ἐκ Πετκοπονννκ Πελοπονννν ἄλλης παρασκευῆς βουλόμενοι εἰ προσγένοιτό τι κινδυνεύειν: καὶ γὰρ αὐτοῖς Μελέφας Λάκκωοο ται καὶ Ἑρμαιώνδας Θηβαῖος, οἳ προαπεστάλησαν μὲν τῆς ἀποστάσεως, φθάσαι δὲ οὐ δὐ τῶν Ἀθηναίων ἐπίπλουν κρύφα μετὰ τὴν μάχην ὕστερον ἐσπλέουσι τριήρει, κπινμοι, κπινμοι τριήρη ἄλλην καὶ πρέσβεις μεθ᾽ ἑαυτῶν: καὶ ἐκπέμπουσιν.
  [5] Другие посланники, посланные в Афины, не добились успеха. Когда они вернулись, митиленцы и остальные жители Лесбоса, за исключением Метимны, начали военные действия; метимнейцы с имбрийцами, лемнийцами и некоторыми союзниками пришли на помощь афинянам. Митиленцы со всем своим войском выступили против афинского лагеря, и произошло сражение, в котором они одержали победу; но они не были уверены в себе и, вместо того чтобы расположиться лагерем на поле боя, удалились. Затем они хранили молчание, не желая рисковать вступлением в бой без дополнительной помощи, которую они ожидали от Пелопоннеса и других мест. Дело в том, что лакедемонянин Мелей и фиванец Гермеонд уже прибыли в Митилену; они были посланы до восстания, но афинский флот предвосхитил их, и они тайно приплыли после битвы на одной триере. Послы рекомендовали митиленцам послать собственное посольство на другой триере, чтобы сопровождать их по возвращении в Спарту; что они соответственно и сделали.
  6. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πολὺ ἐπιρρωσθέντες διὰ τὴν τῶν Μυτιληναίων ἡσυχίρπίαν ξυεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχεμμάχνεμμάχεμμάχεμμάχοεμάχ κάλουν, οἳ πολὺ θᾶσσον παρῆσαν ὁρῶντες οὐδὲν ἰσχυρὸν ἀπὸ τῶν Λεσβίσιον, πειὸ οι τὸ πρὸς νότον τῆς πόλεως ἐτείχισαν στρατόπεδα δύο ἑκατέρωθεν τῆς πόλεως, καὌς τοὶ τοὶ ἐπ᾽ ἀμφοτέροις τοῖς λιμέσιν ἐποιοῦντο . [2] καὶ τῆς μὲν θαλάσσης εἶργον μὴ χρῆσθαι τοὺς Μυτιληναίους, τῆς δὲ γῂν μλτν ῆς ῆς ῆς ῆς ῆς ἐκράτουν οἱ Μυτιληναῖοι καὶ οἱ ἄλλοι Λέσβιοι προσβεβοηθηκότες ἤδη, τὸ τερα τερὶ οὐ πολὺ κατεῖχον οἱ Ἀθηναῖοι, ναύσταθμον δὲ μᾶλλον ἦν αὐτοῖς πλοίων καὼοο ἿΡ . καὶ τὰ μὲν περὶ Μυτιλήνην οὕτως ἐπολεμεῖτο.
  (6) Афиняне, сильно воодушевленные бездействием своих противников, призвали своих союзников, которые пришли тем охотнее, что увидели, что лесбиянки не проявляют никакой энергии. Затем они поставили флот вокруг южной части города и, укрепив два лагеря по обе стороны от него, установили блокаду обеих гаваней. Таким образом, они исключили митиленейцев из моря. Они также держали страну в непосредственной близости от своих двух лагерей; но митиленцы и другие лесбиянки, взявшиеся теперь за оружие, были хозяевами остальной части острова. В Малее у афинян был не лагерь, а стоянка для кораблей и рынок.
  7. κατὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦ θέρους τούτου Ἀθηναῖοι καὶ περὶ Πελοπόαννηπσοννησοο έστειλαν τριάκοντα καὶ Ἀσώπιον τὸν Φορμίωνος στρατηγόν, κελευσάντων Ἀκαρνάνων Τ῿ο τινα σφίσι πέμψαι ἢ υἱὸν ἢ ξυγγενῆ ἄρχοντα. [2] . [3] ἔπειτα τὰς μὲν πλείους ἀποπέμπει τῶν νεῶν πάλιν ἐπ᾽ οἴκου Ἀσώπιςος, αωὉτὸ δώδεκα ἀφικνεῖται ἐς Ναύπακτον, καὶ ὕστερον Ἀκαρνᾶνας ἀναστήσας πανδημεἼὶ στρατενὶ στρατενὶ στρατεκνε ιάδας, καὶ ταῖς τε ναυσὶ κατὰ τὸν Ἀχελῷον ἔπλευσε καὶ ὁ κατὰ γῆν στρατὸδς ἐῄοον τὴν χώραν. [4] ὡς δ᾽ οὐ προσεχώρουν, τὸν μὲν πεζὸν ἀφίησιν, αὐτὸς δὲ πλεύσας ἐς Λενκαῶ κὸν ἐς Νήρικον ποιησάμενος ἀναχωρῶν διαφθείρεται αὐτός τε καὶ τῆς στρατιᾶπντι μέὑῸ ὐτόθεν τε ξυμβοηθησάντων καὶ φρουρῶν τινῶν ὀλίγων. 5 κομίσαντο.
  [7] Таков был ход войны на Лесбосе. Тем же летом и примерно в то же время афиняне отправили на Пелопоннес тридцать кораблей; ими командовал Асопий, сын Формиона; ибо акарнанцы хотели, чтобы они послали сына или родственника Формиона в качестве своего лидера. Корабли попутно разоряли побережье Лаконии, и тогда Асопий отправил большую часть их домой, но оставил двенадцать, с которыми и отплыл в Наупакт. Затем он собрал всех акарнанцев и повел свои войска против Эниад, его корабли плыли вверх по реке Ахелой, а его армия разоряла страну с суши. Поскольку жители отказались сдаться, он распустил свои сухопутные войска, но сам отплыл в Левку и совершил высадку на Нерик, где он и часть его армии, возвращаясь на свои корабли, были убиты жителями при поддержке нескольких пелопоннесских гвардейцев. . Затем афиняне вышли в море и под флагом перемирия приняли своих мертвецов от левкадийцев.
  8. οἱ δὲ ἐπὶ τῆς πρώτης νεὼς ἐκπεμφθέντες Μυτιληναίων πρέσβεις, ὡς αὐτοονῖς ιεἛαμα ιοι εἶπον Ὀλυμπίαζε παρεῖναι, ὅπως καὶ οἱ ἄλλοι ξύμμαχοι ἀκούσαντες βονιλτεύσιωνὅ νται ἐς τὴν Ὀλυμπίαν: ἦν δὲ Ὀλυμπιὰς ᾗ Δωριεὺς Ῥόδιος τὸ δεύτερον ἐνίκα. [2] καὶ ἐπειδὴ μετὰ τὴν ἑορτὴν κατέστησαν ἐς λόγους, εἶπον τοιάδε.
  (8) Послам, которых митиленцы отправили на своем первом корабле, лакедемоняне велели прибыть на олимпийский праздник, чтобы союзники, а также они сами могли их услышать и решить, что следует делать. Итак, они отправились в Олимпию. На Олимпиаде родианец Дориеус одержал вторую победу. Когда праздник закончился, союзники собрались на совет, и послы сказали следующее:
  9. 'τὸ μὲν καθεστὸς τοῖς Ἕλλησι νόμιμον, ὦ Λακεδαιμόνιοι καὶ ξύμμαχκι, ϼὂσμεν: τοὶ γμεν ισταμένους ἐν τοῖς πολέμοις καὶ ξυμμαχίαν τὴν πρὶν ἀπολείποντας οἱ δεξάμενοἹ, οἱ δεξάμενοἹ ὲν ὠφελοῦνται, ἐν ἡδονῇ ἔχουσι, νομίζοντες δὲ εἶναι προδότας τῶν πρὸ τολίείω Ͻν ἡγοῦνται. [2] καὶ οὐκ ἄδικος αὕτη ἡ ἀξίωσίς ἐστιν, εἰ τύχοιεν πρὸς ἀλλήλους οἵ τστικιε ἀικ ὶ ἀφ᾽ ὧν διακρίνοιντο ἴσοι μὲν τῇ γνώμῃ ὄντες καὶ εὐνοίᾳ, ἀντίπαδσκοι ὲ τὲ τὲ ὶ δυνάμει, πρόφασίς τε ἐπιεικὴς μηδεμία ὑπάρχοι τῆς ἀποστάσεως: ὃ ἡμῖν κιηαὶ ιίίία οὐκ ἦν. [3] μηδέ τῳ χείρους δόξωμεν εἶναι εἰ ἐν τῇ εἰρήνῃ τιμώμενοι ὑπ᾽ αὐτῶν ἂΐν τοοῖν τοδῖς ἀφιστάμεθα.
  [9] «Мы знаем, лакедемоняне и их союзники, что все эллины питают твердую неприязнь к тем, кто во время войны восстает и отказывается от старого союза. Их новые союзники в восторге от них, поскольку они извлекают выгоду из их помощи; но они не уважают их, ибо считают их предателями своих бывших друзей. И это мнение достаточно разумно; но только тогда, когда бунтовщики и те, от кого они отделяются, естественным образом объединены одними и теми же интересами и чувствами и равны по силам и средствам, и когда нет разумного повода для восстания. Но наше отношение к афинянам было иным, и никто не должен был осуждать нас за то, что мы покинули их в час опасности, хотя они оказали нам честь в мирное время.
  10. 'περὶ γὰρ τοῦ δικαίου καὶ ἀρετῆς πρῶτον ἄλλως τε καὶ ξυμμαχίας δεόμεν΅ιι τοόπηι τοὺη σόμεθα, εἰδότες οὔτε φιλίαν ἰδιώταις βέβαιον γιγνομένην οὔτε κοινωνίαν πό΂λεσιν Ἄἂἂεσιν Ἄ μὴ μετ᾽ ἀρετῆς δοκούσης ἐς ἀλλήλους γίγνοιντο καὶ τἆλλα ὁμοιότροποι εἶλεν: ἐοιότροποι εἶλεν α άσσοντι τῆς γνώμης καὶ αἱ διαφοραὶ τῶν ἔργων καθίστανται. [2] ἡμῖν δὲ καὶ Ἀθηναίοις ξυμμαχία ἐγένετο πρῶτον ἀπολιπόντων μὲν ὑμικκη τοΜἐἺκ ῦ πολέμου, παραμεινάντων δὲ ἐκείνων πρὸς τὰ ὑπόλοιπα τῶν ἔργων. [3] ξύμμαχοι μέντοι ἐγενόμεθα οὐκ ἐπὶ καταδουλώσει τῶν Ἑλλήνων Ἀθηναίολις, ἀλἐᾐ θερώσει ἀπὸ τοῦ Μήδου τοῖς Ἕλλησιν. [4] καὶ μέχρι μὲν ἀπὸ τοῦ ἴσου ἡγοῦντο, προθύμως εἱπόμεθα: ἐπειδὴ δὲ ἑωτρῶμεν ν μὲν τοῦ Μήδου ἔχθραν ἀνιέντας, τὴν δὲ τῶν ξυμμάχων δούλωσιν ἐπαγομένοευὂ, οΐπαγομένοευὂ ἔτι ἦμεν. [5] ἀδύνατοι δὲ ὄντες καθ᾽ ἓν γενόμενοι διὰ πολυψηφίαν ἀμύνασθαι οἱ ξύνμμαχοι ἀδύνατοι οἱ ξύνμμαχοι ἀδύνατοι πλὴν ἡμῶν καὶ Χίων: ἡμεῖς δὲ αὐτόνομοι δὴ ὄντες καὶ ἐλεύθεροι τῷ ὀνόμαετν ι στρτόαετν ι ν. [6] καὶ πιστοὺς οὐκέτι εἴχομεν ἡγεμόνας Ἀθηναίους, παραδείγμασι τοῖς προγιιγνμώμένν ι: οὐ γὰρ εἰκὸς ἦν αὐτοὺς οὓς μὲν μεθ᾽ ἡμῶν ἐνσπόνδους ἐποιήσαντο κατνσιο δὲ ὑπολοίπους, εἴ ποτε ἄρα ἐδυνήθησαν, μὴ δρᾶσαι τοῦτο.
  [10] «Поскольку союз является нашей целью, мы сначала обратимся к вопросу о справедливости и чести. Мы знаем, что никакая дружба между людьми, никакой союз между городом и городом не могут быть постоянными, если друзья или союзники не имеют хорошего мнения о честности друг друга и не имеют общего характера. Ибо разнообразие в умах людей влияет на их поступки. Наш союз с афинянами впервые начался, когда вы перестали принимать участие в Персидской войне, а они остались довершать дело. Но мы никогда не были союзниками афинян в их замысле покорить Элладу; мы действительно были союзниками эллинов, которых мы стремились освободить от персов. И хотя в осуществлении своего командования они не претендовали на превосходство, мы были очень готовы последовать за ними. Но наши опасения начали пробуждаться, когда мы увидели, что они ослабили свои усилия против персов и наложили ярмо своего господства на союзников, которые не могли объединиться и защищаться, ибо их интересы были слишком различны. Итак, все они были порабощены, кроме нас и хианцев. Мы были независимыми союзниками, свободными людьми — таково было слово — сражавшимися на их стороне. Но, судя по предыдущим примерам, как мы могли больше доверять нашим лидерам? Ибо они подчинили себе других, которым наравне с нами была дана клятва их веры; и как мы, выжившие, могли рассчитывать на пощаду, если у них когда-либо была сила уничтожить нас?
  11. καὶ εἰ μὲν αὐτόνομοι ἔτι ἦμεν ἅπαντες, βεβαιότεροι ἂν ἡμῖν ἦσαν μηδιιῤν νεωὲῖ χειρίους δὲ ἔχοντες τοὺς πλείους, ἡμῖν δὲ ἀπὸ τοῦ ἴσου ὁμιλοῦντες, χαλεποωρες ἔμελλον οἴσειν καὶ πρὸς τὸ πλέον ἤδη εἶκον τοῦ ἡμετέρου ἔτι μόνου ἀντέσοΈΉυμν καὶ ὅσῳ δυνατώτεροι αὐτοὶ αὑτῶν ἐγίγνοντο καὶ ἡμεῖς ἐρημότεροι. [2] τὸ δὲ ἀντίπαλον δέος μόνον πιστὸν ἐς ξυμμαχίαν: ὁ γὰρ παραβαίνειν τι βπνλόμενοϿ χων ἂν ἐπελθεῖν ἀποτρέπεται. [3] αὐτόνομοί τε ἐλείφθημεν οὐ δι᾽ ἄλλο τι ἢ ὅσον αὐτοῖς ἐς τὴν ἀρχὴν τὐπρεπ εὐπρεπ καὶ γνώμης μᾶλλον ἐφόδῳ ἢ ἰσχύος τὰ πράγματα ἐφαίνετο καταληπτά. [4] ἅμα μὲν γὰρ μαρτυρίῳ ἐχρῶντο μὴ ἂν τούς γε ἰσοψήφους ἄκοντας, εἰ μή τι ἠδίἯ ἐπῇσαν, ξυστρατεύειν: ἐν τῷ αὐτῷ δὲ καὶ τὰ κράτιστα ἐπί τε τοὺς ὑποδεστέρους υπους υπους υπους ον καὶ τὰ τελευταῖα λιπόντες τοῦ ἄλλου περιῃρημένου ἀσθενέστερα ἔμελλον ἕξειν. 5 ῆναι , οὐκ ἂν ὁμοίως ἐχειρώσαντο. [6] τό τε ναυτικὸν ἡμῶν παρεῖχέ τινα φόβον μή ποτε καθ᾽ ἓν γενόμενον Ἷ ὑμῖν τγλλον ἳλλον ἳἢ ἢ ἢ θέμενον κίνδυνον σφίσι παράσχῃ. [7] τὰ δὲ καὶ ἀπὸ θεραπείας τοῦ τε κοινοῦ αὐτῶν καὶ τῶν αἰεὶ προεστώτων περιεγιγν περιεγιγν. [8] οὐ μέντοι ἐπὶ πολύ γ᾽ ἂν ἐδοκοῦμεν δυνηθῆναι, εἰ μὴ ὁ πόλεμος ὅδε κατέσγτη, ρώμενοι τοῖς ἐς τοὺς ἄλλους.
  [11] «Если бы все союзники сохранили свою независимость, у нас было бы больше уверенности в том, что они оставят нас такими, какие мы есть; но когда большинство было ими порабощено, то, естественно, можно было бы ожидать, что они обидятся на наше равенство; они противопоставляли бы нас, одних поддерживавших это равенство, большинству, подчинившемуся им; они также заметили бы, что по мере того, как увеличивается их сила, увеличивается и наша изоляция. Взаимный страх — единственная прочная основа союза; ибо того, кто нарушил бы веру, удерживает от агрессии сознание неполноценности. И почему нас оставили независимыми? Только потому, что они думали, что для завоевания империи они должны использовать честные слова и добиваться своего путем политики, а не насилия. С одной стороны, наше положение свидетельствовало об их характере. Ибо, имея с ними равное право голоса, нельзя было предположить, что мы сражались в их войнах против нашей воли, но те, на кого они нападали, должны были быть неправы. С другой стороны, таким образом они получили возможность использовать сильных против слабых; они думали, что оставят нас до последнего; когда меньшие государства будут удалены, более сильные станут легкой добычей. Но если бы они начали с нами, пока власть союзников была еще невредима, и мы могли бы предоставить точку сбора, они не так легко овладели бы ими. К тому же наш флот вызывал у них некоторое опасение; они боялись, что мы можем присоединиться к вам или какой-либо другой великой державе, и что союз будет опасен для них. Какое-то время мы тоже спасались, ухаживая за народом и популярными лидерами того времени. Но мы вряд ли прожили бы долго, судя по поведению афинян по отношению к другим, если бы не возникла эта война.
  12. τίς οὖν αὕτη ἢ φιλία ἐγίγνετο ἢ ἐλευθερία πιστή, ἐν ᾗ παρὰ γνώμην ἀλιλήλουες ἀλθήλουες καὶ οἱ μὲν ἡμᾶς ἐν τῷ πολέμῳ δεδιότες ἐθεράπευον, ἡμεῖς δὲ ἐκείνους ἐν τḳν τῡ αὐτὸ ἐποιοῦμεν: ὅ τε τοῖς ἄλλοις μάλιστα εὔνοια πίστιν βεβαιοῖ, ἡμῖν τοῦτο ὁ φόβος ἐχυρὸν παρεῖχε, δέει τε τὸ πλέον ἢ φιλίᾳ κατενοι ξύμμαχοι ιριον: κιροὶ θᾶσσον παράσχοι ἀσφάλεια θάρσος,οὗτοι πρότεροί τι καὶ παραβήσεσθαι ἔμελλον. [2] ὥστε εἴ τῳ δοκοῦμεν ἀδικεῖν προαποστάντες διὰ τὴν ἐκείνων μέλλησιν τ´δν ἐὶν ἐὂ ἐὰ τὴν ἐκείνων ν, αὐτοὶ οὐκ ἀνταναμείναντες σαφῶς εἰδέναι εἴ τι αὐτῶν ἔσται, οὐκ ὀρθῶς σκο. [3] εἰ γὰρ δυνατοὶ ἦμεν ἐκ τοῦ ἴσου καὶ ἀντεπιβουλεῦσαι καὶ ἀντιμελλῆσαι, τί ἔἔε κ τοῦ ὁμοίου ἐπ᾽ ἐκείνοις εἶναι; ἐπ᾽ ἐκείνοις δὲ ὄντος αἰεὶ τοῦ ἐπιχειρεῖν καὶ ἐφ᾽ ἡμῖν εἶναι δεσιμααι δσιμοα τὸ πρι
  [12] «Какое же доверие мы можем возлагать на такую дружбу или такую свободу, как это? Вежливость, которую мы проявляли друг к другу, противоречила нашим истинным чувствам. Они ухаживали за нами во время войны, потому что боялись нас, и мы в мирное время обращали на них такое же внимание. И вера, которая обычно обеспечивается взаимной доброжелательностью, не имела с нами никакой другой связи, кроме взаимного страха; из страха, а не из любви мы были вынуждены поддерживать союз, и тот из нас, кто первым подумал, что он может безопасно отважиться, несомненно, первым нарушил его. И поэтому, если кто-нибудь воображает, что мы поступаем неправильно, нанося удары первыми, потому что они задерживают удар, которого мы боимся, и думает, что мы должны подождать и вполне убедиться в их намерениях, то он ошибается. Если бы мы действительно были с ними на равных и были в состоянии противодействовать их замыслам и подражать их угрожающему поведению, то как согласовывалось бы с этим равенством то, что мы все еще должны были быть в их власти? Сила атаки всегда в их руках, а сила предвосхищения атаки всегда должна быть в нашей.
  13. 'τοιαύτας ἔχοντες προφάσεις καὶ αἰτίας, ὦ Λακεδαιμόνιοι καὶ ξύμμαχοι, ἀπέστηε ὲν τοῖς ἀκούουσι γνῶναι ὡς εἰκότως ἐδράσαμεν, ἱκανὰς δὲ ἡμᾶς ἐκςφοβῆσαι φάλειάν τινα τρέψαι, βουλομένους μὲν καὶ πάλαι, ὅτε ἔτι ἐν τῇ εἰρήνῃ ἐπέμψαεμεν ὶ ἀποστάσεως , ὑμῶν δὲ οὐ προσδεξαμένων κωλυθέντας: νῦν δὲ ἐπειδὴ Βοιωτοὶ προυκαλέσαντοὸὸ ούσαμεν, καὶ ἐνομίζομεν ἀποστήσεσθαι διπλῆν ἀπόστασιν, ἀπό τε τῶν Ἑλλήνων μπον ξεκοα ῖν αὐτοὺς μετ᾽ Ἀθηναίων ἀλλὰ ξυνελευθεροῦν, ἀπό τε Ἀθηναίων μὴ αὐτΆροὶ ιὑὶ ἐκείνων ἐν ὑστέρῳ ἀλλὰ προποιῆσαι. [2] ἡ μέντοι ἀπόστασις ἡμῶν θᾶσσον γεγένηται καὶ ἀπαράσκευος: ᾗ καὶ μᾶυλοον χρυὴ εξαμένους ἡμᾶς διὰ ταχέων βοήθειαν ἀποστέλλειν, ἵνα φαίνησθε ἀμύνοντές ταε οἐίς τῷ αὐτῷ τοὺς πολεμίους βλάπτοντες. [3] καιρὸς δὲ ὡς οὔπω πρότερον. νόσῳ τε γὰρ ἐφθάραται Ἀθηναῖοι καὶ χρημάτων δαπάνῃ, νῆές τε αὐτοῖς αἱ μὲὲν πρὑ έραν εἰσίν, αἱ δ᾽ ἐφ᾽ ἡμῖν τετάχαται. [4] ὥστε οὐκ εἰκὸς αὐτοὺς περιουσίαν νεῶν ἔχειν, ἢν ὑμεῖς ἐν τῷ θέρει τῺεζία πεζῷ ἅμα ἐπεσβάλητε τὸ δεύτερον, ἀλλ᾽ ἢ ὑμᾶς οὐκ ἀμυνοῦνται ἐπιπλέοντας ἀϽμπντϢ Ἁὀπ ἀποχωρήσονται. [5] νομίσῃ τε μηδεὶς ἀλλοτρίας γῆς πέρι οἰκεῖον κίνδυνον ἕξειν. ᾧ γὰρ δοκεῖ μακρὰν ἀπεῖναι ἡ Λέσβος, τὴν ὠφελίαν αὐτῷ ἐγγύθεν παρέξει. οὐ γὰρ ἐν τῇ Ἀττικῇ ἔσται ὁ πόλεμος, ὥς τις οἴεται, ἀλλὰ δι᾽ ἣν ἡ Ἀττικεϴ ὴ ὴ [6] ἔστι δὲ τῶν χρημάτων ἀπὸ τῶν ξυμμάχων ἡ πρόσοδος, καὶ ἔτι μείζων α϶στΡται, εἰ ἰ έψονται: οὔτε γὰρ ἀποστήσεται ἄλλος τά τε ἡμέτερα προσγενήσεται, πάθοιμέν τ᾽ δἂἂῢα ταρνἢα τρνἢα ὶν δουλεύοντες. [7] βοηθησάντων δὲ ὑμῶν προθύμως πόλιν τε προσλήψεσθε ναυτικὸν ἔχουσαν μέέγα, οὑπερ μέέγα, οὑπερ τα προσδεῖ, καὶ Ἀθηναίους ῥᾷον καθαιρήσετε ὑφαιροῦντες αὐτῶν τοὺς ξυμνσάχοψυυυ γὰρ πᾶς τις προσχωρήσεται ) , τήν τε αἰτίαν ἀποφεύξεσθε ἣν εἴχετε μὴ βοηαμεφῖν τομίν τομῖς ις. ἢν δ᾽ ἐλευθεροῦντες φαίνησθε, τὸ κράτος τοῦ πολέμου βεβαιότερον ἕξετε.
  (13) «Вот причины, лакедемоняне и их союзники, и обиды, которые привели нас к мятежу. Они были достаточно ясны, чтобы доказать всем слушателям справедливость нашего дела, и достаточно сильны, чтобы встревожить нас и побудить искать спасения. Мы действовали не из-за внезапного импульса; давным-давно, еще до начала войны, мы посылали к вам послов и предлагали восстать. Но мы не могли, потому что вы отказались от нашей просьбы. Теперь, однако, когда нас пригласили беотийцы, мы тотчас же повиновались их призыву. Мы собирались отделить себя от эллинов и от афинян вдвойне; от вины, то есть от угнетения эллинов вместе с афинянами, вместо того, чтобы способствовать их освобождению, и от гибели, которую афиняне рано или поздно обязательно навлекут на нас, если мы не предупредим их. Но шаг сделан поспешно и без должной подготовки; поэтому вы тем более обязаны принять нас в союз и послать нам скорую помощь, показывая тем самым, что вы готовы защитить тех, кто имеет к вам претензии, и нанести удар вашим врагам. Раньше такой возможности не было. Афиняне истощены мором и дорогостоящей войной; некоторые из их кораблей ходят вокруг ваших берегов; остальные угрожают нам; так что у них вряд ли останется много лишних, если вы в течение этого лета совершите вторую атаку на них с суши и с моря. Они не смогут встретить вас в море; или, если они это сделают, им придется вывести свои войска как с Лесбоса, так и с Пелопоннеса. И пусть никто не говорит себе, что он собирается подвергнуться опасности, которая будет его собственной, от имени страны, которая ему не принадлежит. Он может подумать, что Лесбос далеко; но он увидит, что помощь, которую мы приносим, будет очень близка ему. Ибо война будет вестись не в Аттике, как можно было бы вообразить; но в тех странах, которыми поддерживается Аттика. Доходы афинян получают от их союзников, и, если они покорят нас, они будут больше, чем когда-либо; никто больше не восстанет, и наши ресурсы добавятся к их; и мы пострадаем еще хуже, чем те, кто уже был порабощен. Но если вы сердечно поможете нам, вы получите союз с великой морской державой, а флот — ваша главная потребность; вы увлечете союзников афинян, которые бесстрашно перейдут к вам; таким образом вам будет легче свергнуть власть Афин. И вы больше не будете подвергаться, как в прошлые времена, упреку в том, что бросаете бунтующих. Если вы выступите как их освободители, ваш окончательный триумф будет обеспечен.
  14. 'αἰσχυνθέντες οὖν τάς τε τῶν Ἑλλήνων ἐς ὑμᾶς ἐλπίδας καὶ Δία τὸν Ὀλύμπιὶ ῷ ἱερῷ ἴσα καὶ ἱκέται ἐσμέν, ἐπαμύνατε Μυτιληναίοις ξύμμαχοι γενόμενοι, καὶ μΡὶ μὶὶ ς ἴδιον μὲν τὸν κίνδυνον τῶν σωμάτων παραβαλλομένους, κοινὴν δὲ τὴν ἐκ τοṦο θῶ φελίαν ἅπασι δώσοντας, ἔτι δὲ κοινοτέραν τὴν βλάβην, εἰ μὴ πεισθέντων ὑμῶν σφαλησόμεθα. [2] γίγνεσθε δὲ ἄνδρες οἵουσπερ ὑμᾶς οἵ τε Ἕλληνες ἀξιοῦσι καὶ τὸ ἡμέτεύρον 'εέος 'βέος
  (14) «Не рушь же из-за стыда надежды, возлагаемые на тебя эллинами, и не позорь имени Зевса Олимпийского, в храме которого мы как бы умоляем, но будь нам союзником и помощником. Не предавай нас; мы, жители Митилены, рискуем своими жизнями в одиночку ради общего дела Эллады: всеобщей будет польза, которую мы приносим, если добьемся успеха, и еще более всеобщей будет гибель, если вы непреклонны и мы падем. Поэтому докажите, что вы достойны своей репутации в Элладе, и будьте такими, какими мы в нашем страхе хотели бы вас видеть». Таковы были слова митиленян.
  15. τοιαῦτα μὲν οἱ Μυτιληναῖοι εἶπον. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπειδὴ ἤκουσαν, προσδεξάμενοι τοὺυ΂ λόγουυς τε τοὺς Λεσβίους ἐποιήσαντο, καὶ τὴν ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολὴν τοῖς τεσΦπποιάχο ατὰ τάχος ἔφραζον ἰέναι ἐς τὸν Ἰσθμὸν τοῖς δύο μέρεσιν ὡς ποιησόμενοι, κατὶ ι ἀφίκοντο, καὶ ὁλκοὺς παρεσκεύαζον τῶν νεῶν ἐν τῷ Ἰσθμῷ ὡς ὑπεροίσοντες ἐκ τῆς Κορίνθου ἐς τὴν πρὸς ααθήνας θάλ υσὶ καὶ πεζῷ ἅμα ἐπιόντες. [2] καὶ οἱ μὲν προθύμως ταῦτα ἔπρασσον, οἱ δὲ ἄλλοι ξύμμαχοι βραδέως τε ξυνελκαγονἺοο ρποῦ ξυγκομιδῇ ἦσαν καὶ ἀρρωστίᾳ τοῦ στρατεύειν.
  [15] Лакедемоняне и их союзники немедленно приняли их предложения и заключили союз с лесбиянками. Союзникам, присутствовавшим в Олимпии, было приказано быстро подготовиться к новой экспедиции в Аттику и собраться на перешейке, взяв с собой обычный контингент из двух третей. Лакедемоняне прибыли первыми и сразу же приступили к изготовлению машин для перетаскивания кораблей через перешеек из Коринфа в Саронический залив. Ибо они намеревались атаковать афинян как с моря, так и с суши. Но хотя сами они были энергичны, другие союзники собирались медленно; они собирали свои плоды и не были настроены на войну.
  16. αἰσθόμενοι δὲ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι διὰ κατάγνωσιν ἀσθενείας σφῶν παρασκευοοας παρασκευυοας ηλῶσαι βουλόμενοι ὅτι οὐκ ὀρθῶς ἐγνώκασιν ἀλλ᾽ οἷοί τέ εἰσι μὴ κινσΛνḶ βτὛνḦντὛḦντῂḦντῂḦντῂḂ ῳ ναυτικὸν καὶ τὸ ἀπὸ Πελοποννήσου ἐπιὸν ῥᾳδίως ἀμύνεσθαι, ἐπλήρωσναν ντᑸῦς άντες αὐτοί τε πλὴν ἱππέων καὶ πεντακοσιομεδίμνων καὶ οἱ μέτοικοι, καὶ παρὰ τὸν Ἰσθμὸν ἀναγαγόντες ἐπίδειξίν τε ἐποιοῦντο καὶ ἀποβάσε ποννήσου ᾗ δοκοίη αὐτοῖς. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ὁρῶντες πολὺν τὸν παράλογον τά τε ὑπὸ τῶν Λεσβίων ῥηθΦέῥηθΦῶν οὐκ ἀληθῆ καὶ ἄπορα νομίζοντες, ὡς αὐτοῖς καὶ οἱ ξύμμαχοι ἅμα οὐ λνρῆσγαν οὐ παρῆσγαὶ οἱ ξύμμαχοι το καὶ αἱ περὶ τὴν Πελοπόννησον τριάκοντα νῆες τῶν Ἀθηναίων τὴν περιοδζικία σροοα αι, ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] ὕστερον δὲ ναυτικὸν παρεσκεύαζον ὅτι πέμψουσιν ἐς τὴν Λέσβον, καὶ κατήλνγο πόλεΐγος τεσσαράκοντα νεῶν πλῆθος καὶ ναύαρχον προσέταξαν Ἀλκίδαν, ὃς ἔμελλεν ἐπιπλεύσεσθαι. [4] ἀνεχώρησαν Δὲ καὶ ἱ ἀ ἀθηναῖοι ταῖς ἑκατὸν ναυσίν, ἐπειδὴ καὶ ἐκείνους εἶΔον.
  (16) Афиняне, видя, что действия лакедемонян были вызваны убеждением в их слабости, решили показать им их ошибку и доказать, что, не двинув флота с Лесбоса, они вполне могли отразить эту новую силу. что угрожало им. У них была сотня кораблей, на которые погрузились как метики, так и граждане, все, кроме высшего сословия и рыцарей; Затем они отплыли и, продемонстрировав свою силу вдоль берегов перешейка, спустились к берегу Пелопоннеса, где им заблагорассудится. Лакедемоняне были поражены и подумали, что лесбиянки сказали им неправду. Их союзники тоже еще не прибыли, и они слышали, что афиняне на тридцати кораблях, отправленных в плавание вокруг Пелопоннеса, опустошают свои сельские районы. и так, не зная, что еще делать, они вернулись домой. Однако впоследствии они подготовили флот, чтобы отправиться на Лесбос, и приказали союзникам снарядить сорок кораблей: они отдали их под командование Алкида, который должен был вывести их. Когда афиняне увидели, что пелопоннесцы ушли домой, они и их флот из сотни кораблей сделали то же самое.
  17) ἐνεργοὶ † κάλλει ἐγένοντο, παραπλήσιαι δὲ καὶ ἔτι πλείους ἀρχομένου τοῦ πουλέμο πολέμου. [2] τήν τε γὰρ Ἀττικὴν καὶ Εὔβοιαν καὶ Σαλαμῖνα ἑκατὸν ἐφύλασσον, καὶ πεμηὶ Πεμνὶ Πεμνο εραι ἑκατὸν ἦσαν, χωρὶς δὲ αἱ περὶ Ποτείδαιαν καὶ ἐν τοῖς ἄλλοις χωραίσοποις, ὶσις μα ἐγίγνοντο ἐν ἑνὶ θέρει διακόσιαι καὶ πεντήκοντα. [3] καὶ τὰ χρήματα τοῦτο μάλιστα ὑπανήλωσε μετὰ Ποτειδαίας. [4] τήν τε γὰρ Ποτείδαιαν δίδραχμοι ὁπλῖται ἐφρούρουν ( αὑτῷ γὰρ καὶ ὑπηραδέντῃ βραντῬ τῆς ἡμέρας ) , τρισχίλιοι μὲν οἱ πρῶτοι, ὧν οὐκ ἐλάσσους διεπολιόρκαησικαν, ἌξδκἌ ὶ χίλιοι μετὰ Φορμίωνος, οἳ προαπῆλθον: νῆές τε αἱ πᾶσαι τὸν αὐτὸν μισθὸν ἔφ ρν ἱ τὰ μὲν οὖν χρήματα οὕτως ὑπανηλώθη τὸ πρῶτον, καὶ νῆες τοσαῦται δὴ πλε῿σπσται ώΎλσται.
  (17) В то время, когда флот был в море, у афинян было самое большое количество кораблей, которое они когда-либо имели, вместе взятых, исправных и в хорошем состоянии, хотя простое их количество было столь же или даже больше в начале войны. . Ибо тогда сотня охраняла Аттику, Эвбею и Саламин, и еще сотня плыла у Пелопоннеса, не считая кораблей, участвовавших в блокаде Потидеи и в других местах; так что в одно и то же лето их флот насчитывал всего двести пятьдесят человек. Это и деньги, потраченные на войну против Потидеи, были главным требованием их казны. Каждый из гоплитов, участвовавших в осаде, получал по две драхмы в день, одну себе и одну своему слуге; первоначальная сила составляла три тысячи, и это число сохранялось, пока длилась осада. Еще тысяча шестьсот пришли с Формионом, но ушли до конца. Все матросы на флоте получали такое же жалованье, как и солдаты. Так велика была утечка ресурсов афинян в начале войны, и таково было самое большое количество кораблей, которыми они когда-либо управляли.
  18. Μυτιληναῖοι δὲ κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον ὃν οἱ Λακεδαιμόνιοι περὶ τὸσπνἸσθμὸ ὶ Μήθυμναν ὡς προδιδομένην ἐστράτευσαν κατὰ γῆν αὐτοί τε καὶ οἱ ἐπίκςουστοροṶ κπίίκοουροἶ κπαί ῇ πόλει, ἐπειδὴ οὐ προυχώρει ᾗ προσεδέχοντο, ἀπῆλθον ἐπ᾽ Ἀντίσσης καὶ σροο, Πύρρρα, καὶ καταστησάμενοι τὰ ἐν ταῖς πόλεσι ταύταις βεβαιότερα καὶ τείχη κρατύναντες διὰ τάχους ἀπῆλθθον ἐὰ τάχους ἀπῆλθθον ἐὰ ἐν ταῖς [2] ἐστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Μηθυμναῖοι ἀναχωρησάντων αὐτῶν ἐπ᾽ Ἄντισσααν: καεκθί ινὸς γενομένης πληγέντες ὑπό τε τῶν Ἀντισσαίων καὶ τῶν ἐπικούρων ἀπένανόν ταλῶν ε ἀνεχώρησαν οἱ λοιποὶ κατὰ τάχος. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πυνθανόμενοι ταῦτα, τούς τε Μυτιληναίους τῆς γῆς κρατοῂ αντας φετέρους στρατιώτας οὐχ ἱκανοὺς ὄντας εἴργειν, πέμπουσι περὶ τὸ φθινόπωνρον ἤρον ἤρον ἤρον άχητα τὸν Ἐπικούρου στρατηγὸν καὶ χιλίους ὁπλίτας ἑαυτῶν. 4 ῳ ἁπλῷ τείχει: φρούρια δ᾽ ἔστιν ᾗ ἐπὶ τῶν καρτερῶν ἐγκατῳκοδόμηται. [5] καὶ ἡ μὲν Μυτιλήνη κατὰ κράτος ἤδη ἀμφοτέρωθεν καὶ ἐκ γῆς καὶ ἐκ θαλάσση ὶ ὁ χειμὼν ἤρχετο γίγνεσθαι.
  (18) В то время как лакедемоняне были на перешейке, митиленяне и их помощники двинулись на Мефимну, которую они ожидали выдать им, но, предприняв штурм и убедившись, что они ошиблись, они пошли к Антиссе, Пирре, и Эрес; и, укрепив стены этих мест и установив в них свою заинтересованность, они поспешно вернулись. Как только они удалились, метимнейцы отомстили, совершив экспедицию против Антиссы; но люди Антиссы и их помощники выступили в поход и нанесли им тяжелые потери; выжившие поспешно отступили. Афиняне узнали, что митиленяне были хозяевами страны и что их собственных войск на Лесбосе недостаточно, чтобы запереть их в стенах. Итак, в начале осени они отправили в Митилену под командованием Пахеса, сына Эпикура, тысячу афинских гоплитов, которые сами управлялись с веслами. По прибытии они окружили город одной линией стены; а в некоторых укрепленных местах были возведены форты, составлявшие часть стены. Таким образом, Митилене была эффективно блокирована как с моря, так и с суши. Зима уже начала вступать в свои права.
  19. προσδεόμενοι δὲ οἱ Ἀθηναῖοι χρημάτων ἐς τὴν πολιορκίαν, καὶ αὐτοὶ ττόενεπκ ττόενεπκ ἐσόενεπκ ῶτον ἐσφορὰν διακόσια τάλαντα, ἐξέπεμψαν καὶ ἐπὶ τοὺς ξυμμάχους ἀργυρολςαεδολόγουἿὶ αὶ Λυσικλέα πέμπτον αὐτὸν στρατηγόν. [2] ὁ δὲ ἄλλα τε ἠργυρολόγει καὶ περιέπλει, καὶ τῆς Καρίας ἐκ Μυοῦντος ἀναβὰς δι὿ς δι὿ς δι὿ς δι὿ς νδρου πεδίου μέχρι τοῦ Σανδίου λόφου, ἐπιθεμένων τῶν Καρῶν καὶ Ἀναιιττιτό αὐτό αι καὶ τῆς ἄλλης στρατιᾶς πολλοί.
  (19) Афиняне, нуждавшиеся в деньгах для продолжения осады, впервые подняли между собой налог на имущество в двести талантов и послали двенадцать кораблей для сбора дани среди союзников под командованием Лисикла. и еще четыре. Он плавал по разным местам и собирал дань; но когда он поднимался из Миуса в Карии через долину Меандра, на холме Сандиев он подвергся нападению карийцев и самосцев из Анеи и вместе с большей частью своего войска погиб.
  20. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος οἱ Πλαταιῆς ( ἔτι γὰρ ἐπολιορκοῦντο ὑπὸ τπΉνλον Πενλίν Πενλίν Πενλίν Πενλίν καὶ Βοιωτῶν ) ἐπειδὴ τῷ τε σίτῳ ἐπιλείποντι ἐπιέζοντο καὶ ἀπὸ τῶν Ἀθηενὶ ὶς ἦν τιμωρίας οὐδὲ ἄλλη σωτηρία ἐφαίνετο, ἐπιβουλεύουσιν αὐτοί τε καὶππηρνα ολιορκούμενοι πρῶτον μὲν πάντες ἐξελθεῖν καὶ ὑπερβῆναι τὰ τείχη τῶν πολεμίων, ἢν δύνωνται βιάσασθαι, ἐσηγησαμένων τὴν πεῖραι αιάσασθαι νέτου τε τοῦ Τολμίδου ἀνδρὸς μάντεως καὶ Εὐπομπίδου τοῦ Δαϊμάχου, ὃς κα2ὶ ἔισρα] ιτα οἱ μὲν ἡμίσεις ἀπώκνησάν πως τὸν κίνδυνον μέγαν ἡγησάμενοι, ἐς δὲσκας καὶ εἴκοσι μάλιστα ἐνέμειναν τῇ ἐξόδῳ ἐθελονταὶ τρόπῳ τοιῷδε. [3] κλίμακας ἐποιήσαντο ἴσας τῷ τείχει τῶν πολεμίων: ξυνεμετρήσαντο δὲ ταῖς ἐπιβ϶ολταῖ θων, ᾗ ἔτυχε πρὸς σφᾶς οὐκ ἐξαληλιμμένον τὸ τεῖχος αὐτῶν. ἠριθμοῦντο δὲ πολλοὶ ἅμα τὰς ἐπιβολάς, καὶ ἔμελλον οἱ μέν τινες ἁμαρτήσπεσθαι οὶ ς τεύξεσθαι τοῦ ἀληθοῦς λογισμοῦ, ἄλλως τε καὶ πολλάκις ἀριθμοῦντες κα὇λπα ἅμπα οἐμπα οἐμπα οῐ οντες, ἀλλὰ ῥᾳδίως καθορωμένου ἐς ὃ ἐβούλοντο τοῦ τείχους. [4] τὴν μὲν οὖν ξυμμέτρησιν τῶν κλιμάκων οὕτως ἔλαβον, ἐκ τοῦ πάχουυ τκίος πλκίος ντες τὸ μέτρον.
  (20) В ту же зиму платейцы, которые все еще находились в осаде пелопоннесцев и беотийцев, начали страдать от нехватки провизии. У них не было надежды на помощь из Афин и других шансов на спасение. Итак, они и запертые с ними афиняне придумали план прорваться через стены врага. Идея была подсказана Феэнетом, сыном Толмида, прорицателем, и Евпомпидом, сыном Даймаха, одним из их полководцев. Сначала все хотели присоединиться, но потом половина из них как-то упала духом, считая опасность слишком большой, и только двести двадцать согласились продолжать. Сначала они сделали лестницы, равные по длине высоте неприятельской стены, которую рассчитали с помощью слоев кирпича на стороне, обращенной к городу, в том месте, где стена случайно не была оштукатурена. Очень многие считали сразу, и, хотя некоторые могли ошибаться, расчет чаще был правильным, чем неправильным; ибо они повторяли процесс снова и снова, и, поскольку расстояние было невелико, они могли видеть стену достаточно отчетливо для своей цели. Таким образом они установили надлежащую длину лестницы, взяв за меру толщину кирпичей.
  21. τὸ δὲ τεῖχος ἦν τῶν Πελοποννησίων τοιόνδε τῇ οἰκοδομήσει. εἶχε μὲν δύο τοὺς περιβόλους, πρός τε Πλαταιῶν καὶ εἴ τις ἔξωθεν ἀπ᾽ Ἀιηνᐶνῶν ῖχον δὲ οἱ περίβολοι ἑκκαίδεκα πόδας μάλιστα ἀπ᾽ ἀλλήλων. [2] τὸ οὖν μεταξὺ τοῦτο [οἱ ἑκκαίδεκα πόδες] τοῖς φύλαξιν οἰκήματα διανενδμημέ,να ῖ καὶ ἦν ξυνεχῆ ὥστε ἓν φαίνεσθαι τεῖχος παχὺ ἐπάλξεις ἔχον ἀμφοτέρωθεν. [3] διὰ δέκα δὲ ἐπάλξεων πύργοι ἦσαν μεγάλοι καὶ ἰσοπλατεῖς τῷ τείχει, διήκσοντϔς τεἉἉ μέτωπον αὐτοῦ καὶ οἱ αὐτοὶ καὶ τὸ ἔξω, ὥστε πάροδον μὴ εἶναι παρὰ πύργονα, ἀλὰ πύργονα, ἀλά ν μέσων διῇσαν. [4] τὰς οὖν νύκτας, ὁπότε χειμὼν εἴη νοτερός, τὰς μὲν ἐπάλξεις ἀπέλειπον, ἐέὶρκ πὸ ν ὄντων δι᾽ ὀλίγου καὶ ἄνωθεν στεγανῶν τὴν φυλακὴν ἐποιοῦντο. τὸ μὲν οὖν τεῖχος ᾧ περιεφρουροῦντο οἱ Πλαταιῆς τοιοῦτον ἦν.
  (21) Пелопоннесская стена была двойной и состояла из внутреннего круга, обращенного к Платеям, и внешнего, предназначенного для защиты от нападения из Афин; они находились на расстоянии примерно шестнадцати футов друг от друга. Этот промежуток в шестнадцать футов был разделен на помещения для солдат, которыми две стены соединялись вместе, так что они, казалось, образовывали одну толстую стену с бойницами по обеим сторонам. У каждого десятого зубца были большие башни, заполнявшие пространство между стенами и простиравшиеся как на внутреннюю, так и на внешнюю сторону; со стороны башен прохода не было, а только через середину их. Ночью, когда бывала буря и дождь, воины покидали зубчатые стены и несли караул с башен, которые находились недалеко друг от друга и были укрыты сверху. Таков был план стены, которой были облечены Платеи.
  22. οἱ δ᾽, ἐπειδὴ παρεσκεύαστο αὐτοῖς, τηρήσαντες νύκτα χειμέριον ὕδατι καὶ ἀννέμέ ἀσέληνον ἐξῇσαν: ἡγοῦντο δὲ οἵπερ καὶ τῆς πείρας αἴτιοι ἦσαν. καὶ πρῶτον μὲν τὴν τάφρον διέβησαν ἣ περιεῖχεν αὐτούς, ἔπειτα προσέμειξαν τῶ τείῶ τείῶ ίων λαθόντες τοὺς φύλακας, ἀνὰ τὸ σκοτεινὸν μὲν οὐ προϊδόντων αὐτῶν, τΐτῶν, τΐὸῶν, τΐὸῶν ῦ προσιέναι αὐτοὺς ἀντιπαταγοῦντος τοῦ ἀνέμου οὐ κατακουσάντων: [2] ἅνμα πχ καὲ ολὺ ᾖσαν , ὅπως τὰ ὅπλα μὴ κρουόμενα πρὸς ἄλληλα αἴσθησιν παρέχοι. ἦσαν δὲ εὐσταλεῖς τε τῇ ὁπλίσει καὶ τὸν ἀριστερὸν μόνον πόδα ὑποδεδεμένοαι ἀσφαε΂εία ς πρὸς τὸν πηλόν. [3] κατὰ οὖν μεταπύργιον προσέμισγον πρὸς τὰς ἐπάλξεις, εἰδότες ὅτι ἐρῆμοί ετρἰσι, πἰὸι οἱ τὰς κλίμακας φέροντες, καὶ προσέθεσαν: ἔπειτα ψιλοὶ δώδεκα ξὺν ξιφιδίῳ καικθαὶ θὶ νον, ὧν ἡγεῖτο Ἀμμέας ὁ Κοροίβου καὶ πρῶτος ἀνέβη: μετὰ δὲ αὐτὸν οἱ ἑπόμεν, ἓξ ἐφ᾽ ἑκάτερον τῶν πύργων, ἀνέβαινον. ἔπειτα ψιλοὶ ἄλλοι μετὰ τούτους ξὺν δορατίοις ἐχώρουν, οἷς ἕτεροι κατππμσπιαν δδ φερον, ὅπως ἐκεῖνοι ῥᾷον προσβαίνοιεν, καὶ ἔμελλον δώσειν ὁπότε πρὸμς τοειλῖς πονῖς πονῖς [4] ὡς δὲ ἄνω πλείους ἐγένοντο, ᾔσθοντο οἱ ἐκ τῶν πύργων φύλακες: κατέβαλε τζτάρ τάρ ἐκ τῶν πύργων φύλακες ιῶν ἀντιλαμβανόμενος ἀπὸ τῶν ἐπάλξεων κεραμίδα, ἣ πεσοῦσα δοῦπον ἐποίησεν. [5] καὶ αὐτίκα βοὴ ἦν, τὸ δὲ στρατόπεδον ἐπὶ τὸ τεῖχος ὥρμησεν: οὐ γὰρ ᾔιει τὅτι ἅτι ὸν σκοτεινῆς νυκτὸς καὶ χειμῶνος ὄντος, καὶ ἅμα οἱ ἐν τῇ πόλει τῑλν μμλεν Πλατναιὶ νοι ἐξελθόντες προσέβαλον τῷ τείχει τῶν Πελοποννησίων ἐκ τοὔμπαλιν ἢ οἱ ἂἄνδρεϐἄνδρεϐἄνδρεϐ ὑπερέβαινον, ὅπως ἥκιστα πρὸς αὐτοὺς τὸν νοῦν ἔχοιεν. [6] ἐθορυβοῦντο μὲν οὖν κατὰ χώραν μένοντες, βοηθεῖν δὲ οὐδεὶς ἐτόλμα ἆκ ἑφς υλακῆς, ἀλλ᾽ ἐν ἀπόρῳ ἦσαν εἰκάσαι τὸ γιγνόμενον. [7] καὶ οἱ τριακόσιοι αὐτῶν, οἷς ἐτέτακτο παραβοηθεῖν εἴ τι δέοι, ἐχώρουν τεξΈν ἔξῖν ς πρὸς τὴν βοήν. φρυκτοί τε ᾔροντο ἐς τὰς Θήβας πολέμιοι: [8] παρανῖσχον δὲ καὶ οἱ ἐκ τῂς ταολεὉς πὸ τοῦ τείχους φρυκτοὺς πολλοὺς πρότερον παρεσκευασμένους ἐς αὐτὸ τοῦτο, ὅπωοὂ ὅπωος ὅπωος εῖα τῆς φρυκτωρίας τοῖς πολεμίοις ᾖ καὶ μὴ βοηθοῖεν, ἄλλο τι νομίσαντες τὸ γιιγνὸ γιιγν ι ἢ τὸ ὄν, πρὶν σφῶν οἱ ἄνδρες οἱ ἐξιόντες διαφύγοιεν καὶ τοῦ ἀσφαλοῦς ἀντιλο.
  (22) Когда платейцы закончили свои приготовления, они воспользовались ночью, когда была буря с дождем и ветром, а луны не было, и выступили в поход. Их возглавили авторы покушения. Прежде всего они пересекли ров, окружавший город; затем подошли вплотную к стене врага. Стражник не обнаружил их, потому что ночь была так темна, что их нельзя было увидеть, а грохот бури заглушал шум их приближения. Они шли на большом расстоянии друг от друга, чтобы лязг оружия не выдал их; и они были легко экипированы, правая нога была босиком, чтобы меньше поскользнуться в грязи. Теперь они приступили к взобранию на зубчатые стены, которые, как они знали, были заброшены, выбрав место между двумя башнями. Те, кто несли лестницы, шли первыми и ставили их к стене; за ними следовали двенадцать других, вооруженных только мечом и нагрудником, под командованием Аммеаса, сына Корэба: он первым вскочил на коня; за ним шли двенадцать, поднимаясь по стене и направляясь к башням справа и слева, по шесть на каждую. За ними последовали другие люди, легко вооруженные короткими копьями, за ними последовали другие со щитами, чтобы им было легче взобраться на стену; щиты должны были быть переданы им, как только они окажутся рядом с противником. Значительное количество поднялось, когда их обнаружила стража в башнях. Один из платейцев, взявшись за зубчатую стену, бросил вниз черепицу, которая со звуком упала: тотчас же раздался крик, и войско бросилось на стену; ибо в темной и бурной ночи они не знали, что означает тревога. В то же время, чтобы отвлечь их внимание, оставшиеся в городе платейцы сделали вылазку к Пелопоннесской стене со стороны, противоположной тому месту, на котором перебирались их друзья. Осаждающие были в большом волнении, но каждый остался на своем посту и не смел шевельнуться, чтобы оказать помощь, не зная, что происходит. Триста человек, которым было поручено действовать в случае внезапной опасности, двинулись вдоль стен к тому месту, откуда доносился крик; и в сторону Фив были подняты пожарные сигналы, указывающие на опасность. Но у платейцев в городе было заготовлено множество контрсигналов на стене, которые они теперь зажгли и подняли, надеясь тем самым сделать сигналы врага неразборчивыми, чтобы фиванцы, неправильно поняв истинное положение дел, не могли прибыть до тех пор, пока мужчины сбежали и были в безопасности.
  23. οἱ δ᾽ ὑπερβαίνοντες τῶν Πλαταιῶν ἐν τούτῳ, ὡς οἱ πρῶτοι αὐτῶν ἀνεβεαβήκκεπεαναήκκεπεανα ύργου ἑκατέρου τοὺς φύλακας διαφθείραντες ἐκεκρατήκεσαν, τάς τε διόδους τῶνσν πύργςνὸ τοὶ ἐφύλασσον μηδένα δι᾽ αὐτῶν ἐπιβοηθεῖν, καὶ κλίμακας προσθέντες ἀπὸ τοχοϦ τεοϦ πύργοις καὶ ἐπαναβιβάσαντες ἄνδρας πλείους, οἱ μὲν ἀπὸ τῶν πύργων τοὺς ἐπιβοηθοῦντας καὶ κάτωθεν καὶ ἄνωθεν ντες, οἱ δ᾽ ἐν τούτῳ οἱ πλείους πολλὰς προσθέντες κλίμακας ἅμα καὶ τὰς ἐπάλξὰει ιὰ τοῦ μεταπυργίου ὑπερέβαινον. [2] ὁ δὲ διακομιζόμενος αἰεὶ ἵστατο ἐπὶ τοῦ χείλους τῆς τάφρου καὶ ἐντεοθευν ἐντεοθυεν ἐντεοθευν ὁ καὶ ἠκόντιζον, εἴ τις παραβοηθῶν παρὰ τὸ τεῖχος κωλυτὴς γίγνοιτο τῆς διαβάσεω [3] ἐπεὶ δὲ πάντες διεπεπεραίωντο, οἱ ἀπὸ τῶν πύργων χαλεπῶς οἱ τελευταῖοι καταβαωίτνοι καταβαωίτνοι υν ἐπὶ τὴν τάφρον, καὶ ἐν τούτῳ οἱ τριακόσιοι αὐτοῖς ἐπεφέροντο λαμπάδας ἔφτος ἔφτος [4] ἐκ τοῦ σκότους ἑστῶτχες ἐπεί τῆς τάφρου, καὶ ἐτόξευόν τε καὶ ἐσηκόντιζον ἐς τὰ γυμνά, αὐτοὶ δὲ ἐν τῷὀἀἀ ἧσσον διὰ τὰς λαμπάδας καθεωρῶντο, ὥστε φθάνουσι τῶν Πλαταιῶν καὶ οἱ ὕστατοι δν τάφρον, χαλεπῶς δὲ καὶ βιαίως: 5 ν, ἀλλ᾽ οἷος ἀπηλιώτου [ἢ βορέου] ὑδατώδης μᾶλλον, καὶ ἡ νὺξ τοιούτ῭ινγο ἀνέμμῳ νη πολὺ τὸ ὕδωρ ἐν αὐτῇ ἐπεποιήκει, ὃ μόλις ὑπερέχοντες ἐπεραιώθησαν . ἐγένετο δὲ καὶ ἡ διάφευξις αὐτοῖς μᾶλλον διὰ τοῦ χειμῶνος τὸ μέγεθος.
  [23] Тем временем платейцы взбирались на стены. Первый отряд вскочил на коня и, убив часовых, овладел башнями с обеих сторон. Их последователи теперь начали занимать проходы, чтобы враг не мог пройти и напасть на них. Некоторые из них поставили лестницы на стене напротив башен и подняли еще людей. Ливень ракет, исходивший как из верхней, так и из нижней части башен, отбил всех нападавших. Между тем основные силы платейцев, находившиеся еще внизу, приложили к стене сразу много лестниц и, отодвинув зубчатые стены, пробились через пространство между башнями. Когда каждый человек переходил на другую сторону, он останавливался на краю рва, откуда они стреляли дротиками и стрелами в любого, кто проходил под стеной и пытался помешать им пройти. Когда все они перешли, те, кто занимал башни, спустились, последние не без труда, и направились к рву. К этому времени триста были на них; у них были фонари, и платейцы, стоявшие на краю рва, лучше видели их из темноты и стреляли в них стрелами и метали дротики там, где были видны их тела; они сами были скрыты тьмой, а враги ослеплены собственным светом. Итак, платейцы, до последнего человека, благополучно перебрались через ров, хотя и с большим усилием и только после тяжелой борьбы; ибо лед в нем был недостаточно прочным, чтобы его выдержать, а состоял наполовину из воды, как это обычно бывает, когда ветер дует с востока, а не с севера. А снег, принесенный ночью восточным ветром, сильно вздул воду, так что они едва могли совершить переход. Однако сила шторма позволила им вообще спастись.
  24. ὁρμήσαντες δὲ ἀπὸ τῆς τάφρου οἱ Πλαταιῆς ἐχώρουν ἁθρόοι τὴν ἐς Θννβας φσήβας φσήβας , ἐν δεξιᾷ ἔχοντες τὸ τοῦ Ἀνδροκράτους ἡρῷον, νομίζοντες ἥκιστ᾽ <ἂν> ατφᾶτῂ ὺς ὑποτοπῆσαι τραπέσθαι τὴν ἐς τοὺς πολεμίους: καὶ ἅμα ἑώρων τοὺς Πελοπντοννηὺς Κιθαιρῶνα καὶ Δρυὸς κεφαλὰς τὴν ἐπ᾽ Ἀθηνῶν φέρουσαν μετὰ λαμπάδων διώκοντας. [2] καὶ ἐπὶ μὲν ἓξ ἢ ἑπτὰ σταδίους οἱ Πλαταιῆς τὴν ἐπὶ τῶν Θηβῶν ἐχώρηṹπεαν, οστρέψαντες ᾖσαν τὴν πρὸς τὸ ὄρος φέρουσαν ὁδὸν ἐς Ἐρύθρας καὶ Ὑσιάς, ταὶιν λαὶ ὀρῶν διαφεύγουσιν ἐς τὰς Ἀθήνας, ἄνδρες δώδεκα καὶ διακόσιοι ἀπὸ πλειόνων: εὸ γάρ τινες αὐτῶν οἳ ἀπετράποντο ἐς τὴν πόλιν πρὶν ὑπερβαίνειν, εἷς δ᾽ ἐπὶ τογτὶ τῇτωἉ οξότης ἐλήφθη. [3] οἱ μὲν οὖν Πελοποννήσιοι κατὰ χώραν ἐγένοντο τῆς βοηθείας παυσάμεννοι: οἱ δ όλεως Πλαταιῆς τῶν μὲν γεγενημένων εἰδότες οὐδέν, τῶν δὲ ἀποτραπομινων σφίσιγΉνἆίσιγΉνἀ ὡς οὐδεὶς περίεστι, κήρυκα ἐκπέμψαντες, ἐπεὶ ἡμέρα ἐγένετο, ἐσπένδοντο ἀναίρεκṿ ῖς, μαθόντες δὲ τὸ ἀληθὲς ἐπαύσαντο. οἱ μὲν δὴ τῶν Πλαταιῶν ἄνδρες οὕτως ὑπερβάντες ἐσώθησαν.
  (24) Из рва платейцы, оставив по правую руку святилище Андрократа, побежали все вместе по дороге в Фивы. Они позаботились о том, чтобы никто никогда не заподозрил их в том, что они бежали в направлении своих врагов. По пути они увидели пелопоннесцев, преследующих их с факелами по дороге, ведущей в Афины через Киферон и Дриоскефалы. Почти милю платейцы шли по фиванской дороге; Затем они свернули и пошли по дороге, ведущей на гору, ведущую к Эритре и Гисии, и, добравшись до холмов, бежали в Афины. Их было двести двенадцать, хотя изначально их было больше, потому что некоторые из них вернулись в город и так и не перебрались через стену; того, кто был лучником, взяли у внешнего рва. Наконец пелопоннесцы прекратили преследование и вернулись на свои позиции. Но платейцы в городе, ничего не зная о том, что произошло, так как те, кто повернул назад, сообщили им, что ни одного не осталось в живых, послали на рассвете глашатая, желая заключить мир для погребения мертвых; затем они узнали правду и вернулись. Таким образом платейцы взобрались на стену и сбежали.
  25. ἐκ δὲ τῆς Λακεδαίμονος τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος τελευτῶντος ἐκπέμπεται Σάλαιαθος ἐκπέμπεται Σάλαιαθος νιος ἐς Μυτιλήνην τριήρει. καὶ πλεύσας ἐς Πύρραν καὶ ἐξ αὐτῆς πεζῇ κατὰ χαράδραν τινά, ᾗ ὑπερβατὸν σμείν τṇρίν ιαλαθὼν ἐσέρχεται ἐς τὴν Μυτιλήνην, καὶ ἔλεγε τοῖς προέδροις ὅτι ἐσβολή τε ἅμα ἅμα κὴν ἔσται καὶ αἱ τεσσαράκοντα νῆες παρέσονται ἃς ἔδεί βοηθῆσαι αὐτοῖς, προατοπεῖς, προατοπεῖς, προατοπεῖς ὸς τούτων ἕνεκα καὶ ἅμα τῶν ἄλλων ἐπιμελησόμενος. [2] καὶ οἱ μὲν Μυτιληναῖοι ἐθάρσουν τε καὶ πρὸς τοὺς Ἀθηναίους ἧσσσον γνεἶχὸς ν ὥστε ξυμβαίνειν. ὅ τε χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ τέταρτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκ΅΅ροδί ψεν.
  (25) В конце той же зимы лакедемонянин Салет был отправлен на триреме из Лакедемона в Митилену. Он отплыл в Пирру, а оттуда, идя пешком, направился по руслу потока в месте, где можно было пересечь линию афинской стены, незамеченным в Митилене. Он сообщил правительству, что в Аттику должно произойти вторжение и что одновременно сорок кораблей, идущих им на помощь, прибудут на Лесбос; он сам был послан заранее, чтобы сообщить новости и взять на себя руководство делами. После этого митиленяне воспрянули духом и менее склонны заключать соглашения с афинянами. Так закончилась зима, а вместе с ней и четвертый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  26. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Πελοποννήσιοι ἐπειδὴ τὰς ἐς τὴνα Μυτιλννν τεσσαράκοντα ναῦς ἀπέστειλαν ἄρχοντα Ἀλκίδαν, ὃς ἦν αὐτοῖς ναύαρχος, προστάξαντες τὴν Ἀττικὴν καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐσέβαλον, ὅπως οἱ Ἀθηναῖοι ἀμφοτέρωθμιοβοἿρυιβοἿρυοοἿρυοβ ν ταῖς ναυσὶν ἐς τὴν Μυτιλήνην καταπλεούσαις ἐπιβοηθήσωσιν. [2] ἡγεῖτο δὲ τῆς ἐσβολῆς ταύτης Κλεομένης ὑπὲρ Παυσανίου τοῦ Πλειστοάνακτος ΅ῦ ως ὄντος καὶ νεωτέρου ἔτι, πατρὸς δὲ ἀδελφὸς ὤν. 3 ν ἐσβολαῖς παρελέλειπτο: καὶ ἡ ἐσβολὴ αὕτη χαλεπωτάτη ἐγένετο τοῖς Ἀθηναυείοαις τερίοις τὕτη ν. [4] ἐπιμένοντες γὰρ αἰεὶ ἀπὸ τῆς Λέσβου τι πεύσεσθαι τῶν νεῶν ἔργον ὡς ἤδμαη πεπεραη πεπεραη πεξῆλθον τὰ πολλὰ τέμνοντες. ὡς δ᾽ οὐδὲν ἀπέβαινεν αὐτοῖς ὧν προσεδέχοντο κὰ ἐπελελοίπει ὁ σῺατος, ἀνεχχω ελύθησαν κατὰ πόλεις.
  (26) С наступлением лета пелопоннесцы отправили сорок два корабля, предназначенных для Митилены, во главе с лакедемонским полководцем Алкидом. Затем они и их союзники вторглись в Аттику, чтобы афиняне, смущенные как на море, так и на суше, могли отвлечь свое внимание от кораблей, плывущих в Митилену. Клеомен возглавил вторжение. Он действовал вместо своего племянника, царя Павсания, сына Плейстоанакса, который был еще несовершеннолетним. Всю страну, которую они ранее захватывали, везде, где что-либо снова выросло, они снова разорили и опустошили даже те области, которые они до сих пор щадили. Это вторжение причинило афинянам большие страдания, чем любое другое, кроме второго. Ибо пелопоннесцы, каждый день ожидавшие известий с Лесбоса о каких-нибудь действиях со стороны флота, который, как они полагали, к тому времени уже пересек море, продолжали свои опустошения повсюду. Но когда ни одно из их ожиданий не оправдалось, а еда у них закончилась, они удалились и разошлись по своим городам.
  27. οἱ δὲ Μυτιληναῖοι ἐν τούτῳ, ὡς αἵ τε νῆες αὐτοῖς οὐχ ἧκον ἀπὸσον τῆς Πεον ἀλλὰ ἐνεχρόνιζον καὶ ὁ σῖτος ἐπελελοίπει, ἀναγκάζονται ξυμβαίνειν πρὸνία τοὈης διὰ τάδε. [2] ὁ Σάλαιθος καὶ αὐτὸς οὐ προσδεχόμενος ἔτι τὰς ναῦς ὁπλίζει τὸν δῆμιρν πρθΌερτν ὄντα ὡς ἐπεξιὼν τοῖς Ἀθηναίοις: 3 χόντων, κατὰ ξυλλόγους τε γιγνόμενοι ἢ τὸν σῖτον ἐκέλευον τοὺς δυνατοὂιι τὸ φανερὸν καὶ διανέμειν ἅπασιν, ἢ αὐτοὶ ξυγχωρήσαντες πρὸς Ἀθηναίους ἔφαρνσια ὴν πόλιν.
  (27) Тем временем митиленцы, обнаружив с течением времени, что корабли с Пелопоннеса так и не прибыли, а запасы у них закончились, были вынуждены заключить соглашение с афинянами. Непосредственная причина была такова: сам Салет начал отчаиваться в прибытии кораблей, и поэтому он дал в руки простолюдинов (до сих пор имевших легкое вооружение) щиты и копья, намереваясь вывести их против афиняне. Но, раз получив оружие, они уже не подчинялись своим вождям; они собрались в группы и настаивали на том, чтобы дворяне вынесли хлеб и разделили всех поровну; в противном случае они сами договорились бы с афинянами и сдали бы город.
  28. γνόντες δὲ οἱ ἐν τοῖς πράγμασιν οὔτ᾽ ἀποκωλύειν δυνατοὶ ὄντες, εἴ τ᾿μο ἀντΉσοθ ἀντνσμο ἀντνσΉο ι τῆς ξυμβάσεως κινδυνεύσοντες, ποιοῦνται κοινῇ ὁμολογίαν πρός τε Πάχηητα κεὶ τὶ τὶ ὥστε Ἀθηναίοις μὲν ἐξεῖναι βουλεῦσαι περὶ Μυτιληναίων ὁποῖον ἄν τκαταύῶιντι βούλιντν τιὰν ἐς τὴν πόλιν δέχεσθαι αὐτούς, πρεσβείαν δὲ ἀποστέλλειν ἐς τὰς Ἀθήνας Μυτιληναίους περὶ ἑαυτῶππν: ἅἳν὿ άλιν ἔλθωσι, Πάχητα μήτε δῆσαι Μυτιληναίων μηδένα μηδὲ ἀνδραποδίσαι μήτε ἀποκατεινν. [2] ἡ μὲν ξύμβασις αὕτη ἐγένετο, οἱ δὲ πράξαντες πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους μάλισιστα τάλισιστα ναίων περιδεεῖς ὄντες, ὡς ἡ στρατιὰ ἐσῆλθεν, οὐκ ἠνέσχοντο, ἀλλ᾽ ἐπὶ μμωνὂ καθίζουσιν: Πάχης δ᾽ ἀναστήσας αὐτοὺς ὥστε μὴ ἀδικῆσαι, κατατίθεται ἐς Τέννεδο οὗ τοῖς Ἀθηναίοις τι δόξῃ. [3] πέμψας δὲ καὶ ἐς τὴν Ἄντισσαν τριήρεις προσεκτήσατο καὶ τἆλλα τὰ περὶ τὸ στρατΌπθο ᾗ αὐτῷ ἐδόκει.
  (28) Магистраты, зная, что они беспомощны и что их жизнь будет в опасности, если они не будут включены в конвент, заключили общее соглашение с Пахесом и его армией, постановив, что судьба митиленян должна быть решена. осталось в руках афинян дома. Они должны были принять его и его войско в город; но могли послать посольство в Афины от своего имени. Пока послы не вернутся, Пахес не должен был связывать, порабощать или казнить ни одного митиленца. Это были условия капитуляции. Тем не менее, когда армия вошла, те митиленяне, которые в первую очередь заботились о лакедемонянах, были в агонии страха и не могли успокоиться, пока не укрылись у алтарей. Пачес поднял их и, пообещав не причинять им вреда, оставил их в Тенедосе до тех пор, пока афиняне не примут решение. Он также послал в Антиссу триеры, которыми завладел, и принял другие военные меры, какие счел нужными.
  29. οἱ δ᾽ ἐν ταῖς τεσσαράκοντα ναυσὶ Πελοποννήσιοι, οὓς ἔδει ἐν τάχει παραγενέσθαι, πλέοντες περί τε αὐτὴν τὴν Πελοπόννησον ἐνδιέτριψαν καὶ κατὰ τὸν ἄλλον πλοῦν σχολαῖοι κομισθέντες τοὺς μὲν ἐκ τῆς πόλεως Ἀθηναίους λανθάνουσι, πρὶν δὴ τῇ Δήλῳ ἔσχον, προσμείξαντες δ᾽ ἀπ᾽ αὐτῆς τῇ Ἰκάρῳ καὶ Μυκόνῳ πυνθάνονται πρῶτον ὅτι ἡ Μυτιλήνη ἑάλωκεν. [2] βουλόμενοι δὲ τὸ σαφὲς εἰδέναι κατέπλευσαν ἐς Ἔμβατον τῆς Ἐρυθραίας: ἡσμέραιιάὲ ν τῇ Μυτιλήνῃ ἑαλωκυίᾳ ἑπτὰ ὅτε ἐς τὸ Ἔμβατον κατέπλευσαν. πυθόμενοι δὲ τὸ σαφὲς ἐβουλεύοντο ἐκ τῶν παρόντων, καὶ ἔλεξεν αὐτοῖς Τευτίαππ λεῖος τάδε.
  (29) Сорок кораблей пелопоннесцев, которые должны были немедленно отправиться в Митилену, потеряли время у Пелопоннеса и двинулись очень неторопливо. Они благополучно прибыли на Делос, прежде чем о них узнали в Афинах; но, прикоснувшись к Икару и Микону, они слишком поздно обнаружили, что Митилена взята. Желая получить определенную информацию, они отплыли в Эмбатум близ Эритры, куда и прибыли, но только через семь дней после падения Митилены. Убедившись в этом, они совещались о том, какие меры следует предпринять дальше, и Тевтиаплюс, элейец, обратился к ним со следующими словами:
  30) ἐπὶ Μυτιλήνην πρὶν ἐκπύστους γενέσθαι, ὥσπερ ἔχομεν. [2] κατὰ γὰρ τὸ εἰκὸς ἀνδρῶν νεωστὶ πόλιν ἐχόντων πολὺ τὸ ἀφύλακτον εὑρήσομεν θάλασσαν καὶ πάνυ, ᾗ ἐκεῖνοί τε ἀνέλπιστοι ἐπιγενέσθαι ἄν τινα σφίσι πολέμοαιον ἄν τινα σφίσι πολέμαιοὶἀνέλπιστοι ἀλκὴ τυγχάνει μάλιστα οὖσα: εἰκὸς δὲ καὶ τὸ πεζὸν αὐτῶν κατ᾽ οἰκίας ἀμελέστερὸ κεκρατηκότων διεσπάρθαι. [3] εἰ οὖν προσπέσοιμεν ἄφνω τε καὶ νυκτός, ἐλπίζω μετὰ τῶν ἔνδον, εἴ τις τΡἄᶶνἐὐ ὑπόλοιπος εὔνους, καταληφθῆναι ἂν τὰ πράγματα. [4] καὶ μὴ ἀποκνήσωμεν τὸν κίνδυνον, νομίσαντες οὐκ ἄλλο τι εἶναι τὸ κενὸν το῿ τὸ τοιοῦτον, ὃ εἴ τις στρατηγὸς ἔν τε αὑτῷ φυλάσσοιτο καὶ τοῖς πολεμίοις ἐνιπροἐνιπροἐνιπρ οίη, πλεῖστ᾽ ἂν ὀρθοῖτο.
  (30) Мое мнение, Алкид, и вы, мои коллеги-командующие пелопоннесскими войсками, таковы, что мы должны атаковать Митилену немедленно, как мы есть, до того, как станет известно о нашем прибытии. По всей вероятности, мы обнаружим, что люди, которые недавно овладели городом, будут сильно терять бдительность, и совершенно так на море, в какой стихии они не боятся нападения неприятеля и где в этот момент мы можем нанести удар. с эффектом. Вероятно также, что их сухопутные войска в беззаботной победе будут рассеяны по домам города. Если бы мы внезапно напали на них ночью, с помощью наших друзей внутри, если бы они остались, я не сомневаюсь, что Митилене была бы наша. Опасность не должна нас удерживать; ибо мы должны учитывать, что проведение военной неожиданности всегда опасно, и что полководец, который сам никогда не теряет бдительность и никогда не упускает возможности нанести удар по незащищенному противнику, скорее всего, преуспеет в войне ».
  31. ὁ μὲν τοσαῦτα εἰπὼν οὐκ ἔπειθε τὸν Ἀλκίδαν. ἄλλοι Δέ τινες τῶν ἀπ᾽ ἰωνίας φυγάΔων καὶ ἱ λέσβιοι <ἱ> ξυμπλέοντες παρῄνουν, ἐπει 4 τοῦлья τὸνβωνδνδνδновить τανδνβωνδνδновить τανδνδνονονοновить ταανδνονονοновить ταανδνδνοновить ταανδνδνδνονδновить ταανδνδновить ταανδνδνδνδν 4,β. εῖν τινὰ ύ κύμην τὴν αἰολίδα, ὅπως ἐκ πόλεως ὁρμώμενοι τὴν ἰωναν ἀποστήσωσιν (ἐλπίΔα εἶναι: ὐ ὐΔεὰἀἀβ ἶρὰὰἀ ἶгло ἶ ὐὰδςὰ ἶβ ἶ ὐ ὐгло ἀφῖχθαι ) καὶ τὴν πρόσοδον ταύτην μεγίστην οὖσαν Ἀθηναίων [ἢν] ὑφέλωσι, καμν ορμῶσι σφίσιν, αὐτοῖς δαπάνη γίγνηται: πείσειν τε οἴεσθαι καὶ Πισσούθνην ὥσμτε ξε΅μπε ξυ῅ [2] ὁ δὲ οὐδὲ ταῦτα ἐνεδέχετο, ἀλλὰ τὸ πλεῖστον τῆς γνώμης εἶχεν, ἐπειδὴσήτῆς ιλλὰ τὸ πλεῖστον τερήκει, ὅτι τάχιστα τῇ Πελοποννήσῳ πάλιν προσμεῖξαι.
  [31] Его слова не убедили Алкиду; после чего некоторые ионийские изгнанники и лесбиянки, находившиеся на борту флота, рекомендовали ему, если это предприятие покажется слишком рискованным, занять один из ионийских городов или эолийские Кимы. поднять знамя восстания в Ионии. Были хорошие шансы на успех, ибо все были рады его приезду; они могли лишить Афины основного источника дохода; и хотя они сами понесут расходы, поскольку афиняне блокируют их, попытка стоила того. Писсутнеса, скорее всего, можно было бы убедить сотрудничать. Но Алкид возражал против этого предложения так же, как и против последнего; его единственная мысль заключалась в том, что теперь, когда ему не удалось спасти Митилену, как можно скорее вернуться на Пелопоннес.
  32. ἄρας δὲ ἐκ τοῦ Ἐμβάτου παρέπλει, καὶ προσσχὼν Μυοννήσῳ τῇ Τηίων τοκμς αἰωΓμοα ς κατὰ πλοῦν εἰλήφει ἀπέσφαξε τοὺς πολλούς. [2] καὶ ἐς τὴν Ἔφεσον καθορμισαμένου αὐτοῦ Σαμίων τῶν ἐξ Ἀναίων ἀφικόμενοι γον οὐ καλῶς τὴν Ἑλλάδα ἐλευθεροῦν αὐτόν, εἰ ἄνδρας διέφθειρεν οὔτε χεέῂρας ιροο οὔτε πολεμίους, Ἀθηναίων δὲ ὑπὸ ἀνάγκης ξυμμάχους: εἴ τε μὴ παύσεται, τὀλί γουυυ ῶν ἐχθρῶν ἐς φιλίαν προσάξεσθαι, πολὺ δὲ πλείους τῶν φίλων πολεμίους ἕξειν. [3] καὶ ὁ μὲν ἐπείσθη τε καὶ Χίων ἄνδρας ὅσους εἶχεν ἔτι ἀφῆκε καὶ τῶν ἄλιρω ἄλιρω ῶντες γὰρ τὰς ναῦς οἱ ἄνθρωποι οὐκ ἔφευγον, ἀλλὰ προσεχώρουν μᾶλλον ὡς ἈτωιἈὐκ ἐλπίδα οὐδὲ τὴν ἐλαχίστην εἶχον μή ποτε Ἀθηναίων τῆς θαλάσσης κρατούντοην νΠοης ων ἐς Ἰωνίαν παραβαλεῖν.
  (32) Таким образом, он отплыл из Эмбата вдоль побережья, заходя в Мионнес на территории Теоса; там он убил большинство пленников, которых взял в свое путешествие. Затем он вошел в гавань в Эфесе, куда к нему прибыла депутация самосцев из Анеи. Они сказали ему, что это дурной манер освобождать Элладу, предать смерти людей, которые не были его врагами и не поднимали на него руки, но были союзниками Афин по необходимости: если он будет продолжать в том же духе, он превратит немногих своих врагов в друзей, а многих друзей во врагов. Он был убежден ими и отпустил на свободу тех хиосских пленников, которых еще не казнил, а некоторых других. Они были легко взяты, потому что, когда люди видели корабли, они не летели, а приближались к ним, думая, что это афиняне; им никогда не приходило в голову, что, пока афиняне были хозяевами моря, пелопоннесские корабли проложат путь через Эгейское море к побережью Ионии.
  33. ἀπὸ δὲ τῆς Ἐφέσου ὁ Ἀλκίδας ἔπλει κατὰ τάχος καὶ φυγὴν ἐποιεῖτο: τḑπνὤ γπθὤ ῆς Σαλαμινίας καὶ Παράλου ἔτι περὶ Κλάρον ὁρμῶν ( αἱ δ᾽ ἀπ᾽ Ἀθηνῶαν λισον ἔτυχιον καὶ δεδιὼς τὴν δίωξιν ἔπλει διὰ τοῦ πελάγους ὡς γῇ ἑκούσιος οὐ σχήσων ἄλλῃ ἢ Πελοποννήσῳ. [2] τῷ δὲ Πάχητι καὶ τοῖς Ἀθηναίοις ἦλθε μὲν καὶ ἀπὸ τῆς Ἐρυθραίας ἀγειιίία, ῀γειίία, ἀπὸ τῆς δὲ καὶ πανταχόθεν: ἀτειχίστου γὰρ οὔσης τῆς Ἰωνίας μέγα τὸ δέος ἐγένεμπο μὴ πέρα Πελοποννήσιοι, εἰ καὶ ὣς μὴ διενοοῦντο μένειν, πορθῶσιν ἅμα προσπίπτοντες τὰτες τὰτες τὰτες αὐτάγγελοι δ᾽ αὐτὸν ἰδοῦσαι ἐν τῇ Κλάρῳ ἥ τε Πάραλος καὶ ἡ Σαλαμινία ἔφρασαν. [3] ὁ δὲ ὑπὸ σπουδῆς ἐποιεῖτο τὴν δίωξιν: καὶ μέχρι μὲν Πάτμου τῆς νήσου, εΐδπεἯ δ᾽ οὐκέτι ἐν καταλήψει ἐφαίνετο, ἐπανεχώρει. κέρδος δὲ ἐνόμισεν, ἐπειδὴ οὐ μετεώροις περιέτυχεν, ὅτι οὐδαμοῦ ἐγκαταλσηφθαεῖσις σαν στρατόπεδόν τε ποιεῖσθαι καὶ φυλακὴν σφίσι καὶ ἐφόρμησιν παρασχεῖν.
  (33) Из Эфеса Алкид поспешно отплыл или, вернее, бежал; ибо, когда он стоял на якоре у Клара, его заметили афинские священные суда Парал и Саламиния, которые случайно плыли из Афин. Опасаясь погони, он поспешил через открытое море, решив нигде не останавливаться, если только сможет, пока не достиг Пелопоннеса. Новости о нем и его флоте были доставлены в Пахес из страны Эритры и действительно продолжали приходить со всех сторон. Поскольку Иония не была укреплена, были большие опасения, как бы пелопоннесцы, плывшие вдоль побережья, не напали на города и не разграбили их, хотя они и не собирались оставаться. А Парал и Саламиния сообщили, что сами видели его в Кларусе. Пахет бросился в погоню и преследовал его до самого острова Патмос, но, увидев, что он уже не в пределах досягаемости, вернулся. Не наткнувшись на флот пелопоннесцев в открытом море, он поздравил себя с тем, что их не настигли где-нибудь у суши, где они вынуждены были бы встать и укрепиться на берегу, а афиняне имели бы проблема наблюдать и блокировать их.
  34. παραπλέων δὲ πάλιν ἔσχε καὶ ἐς Νότιον τὸ Κολοφωνίων, οὗ κατῴκηντο Κολοφι὎ νω πόλεως ἑαλωκυίας ὑπὸ Ἰταμάνους καὶ τῶν βαρβάρων κατὰ στάσιν ἰδίαν ϼπαχθΉένὶ μάλιστα αὕτη ὅτε ἡ δευτέρα Πελοποννησίων ἐσβολὴ ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐγίγνετο. [2] . ὰ Πισσούθνου ἐπικούρους Ἀρκάδων τε καὶ τῶν βαρβάρων ἐπαγαγόμενοι ἐν διατμειχισί ὶ τῶν ἐκ τῆς ἄνω πόλεως Κολοφωνίων οἱ μηδίσαντες ξυνεσελθόντες ἐπολίτενλπεον, Ḹḑ όντες τούτους καὶ ὄντες φυγάδες τὸν Πάχητα ἐπάγονται. [3] ὁ δὲ προκαλεσάμενος ἐς λόγους Ἱππίαν τῶν ἐν τῷ διατειχίσματι Ἀρκάδων ἄρχοὢσντα,τηντα,εη δὲν ἀρέσκον λέγῃ, πάλιν αὐτὸν καταστήσειν ἐς τὸ τεῖχος σῶν καὶ ὑγιᾶ, ὁ απεινḸ αὐτόν, ὁ δ᾽ ἐκεῖνον μὲν ἐν φυλακῇ ἀδέσμῳ εἶχεν, αὐτὸς δὲ προσβαλὼν τῷ τειχίσματι ἐξαπιναίως καὶ οὐ προσδεχομένων αἱρεῖ, τοαύς ρκκαύς ὶ τῶν βαρβάρων ὅσοι ἐνῆσαν διαφθείρει: καὶ τὸν Ἱππίαν ὕστερον ἐσαγαγὼν ὥσπερ,τιᐯεπερ,σιᐯείρ, ἔνδον ἦν, ξυλλαμβάνει καὶ κατατοξεύει. [4] Κολοφωνίοις δὲ Νότιον παραδίδωσι πλὴν τῶν μηδισάντων. καὶ ὕστερον Ἀθηναῖοι οἰκιστὰς πέμψαντες κατὰ τοὺς ἑαυτῶν νόμους καιισοα, τισοα, τισοα ξυναγαγόντες πάντας ἐκ τῶν πόλεων, εἴ πού τις ἦν Κολοφωνίων.
  (34) Когда он плыл вдоль побережья, на обратном пути он зашел в Нотиум, порт Колофона. Здесь поселились некоторые жители верхнего города; ибо он был захвачен Итаменом и варварами, приглашенными в город одной местной группировкой. Захват произошел примерно во время второго вторжения в Аттику. Беженцы, поселившиеся в Нотиуме, снова поссорились между собой. Одна партия, введя аркадских и варварских помощников, которых они получили от Писсутнеса, разместила их в укрепленной части города; к ним присоединилась персидская фракция из верхнего города Колофона, которая жила с ними. Другая партия удалилась из города и, находясь теперь в изгнании, призвала Пахеса. Он предложил Гиппию, командующему аркадцами в крепости, созвать совещание, пообещав, если они не придут к соглашению, вернуть его в крепость целым и невредимым. Итак, он вышел, и Пахес держал его под стражей без оков. Тем временем он напал на ничего не подозревающий гарнизон, взял крепость и вырезал всех аркадцев и варваров, которых нашел внутри. Затем он провел Гиппия в крепость, согласно уговору, а когда тот был внутри, схватил его и застрелил стрелами. Затем он передал Нотиум колофонцам, за исключением персидской партии. Затем афиняне собрали всех колофонцев, которых можно было найти в соседних городах, и колонизировали это место, которому они дали законы, подобные своим собственным, под руководством новых основателей, которых они послали из Афин.
  35) ον λαβὼν ἐν τῇ πόλει τὸν Λακεδαιμόνιον κεκρυμμένον ἀποπέμπει ἐς τὰς Ἀθννα϶ ταῶ ταῶ ῆς Τενέδου Μυτιληναίων ἄνδρας ἅμα οὓς κατέθετο καὶ εἴ τις ἄλλος αὐτῷ αἴατιδις ι τῆς ἀποστάσεως: [2] ἀποπέμπει δὲ καὶ τῆς στρατιᾶς τὸ πλέον, τοῖς δὲ λοιποῖς ὑπομένων κανίστατο τὰ τὸ Μυτιλήνην καὶ τὴν ἄλλην Λέσβον ᾗ αὐτῷ ἐδόκει.
  (35) Вернувшись на Лесбос, Пахес покорил Пирру и Эреса и, найдя в Митилене спрятавшегося лакедемонского наместника Салета, отправил его в Афины. Туда же он отправил митиленцев, которых он посадил в Тенедосе, и всех других, кто, по-видимому, был замешан в мятеже. Затем он распустил большую часть своего войска и с помощью остальных уладил, как ему казалось лучше, дела Митилены и Лесбоса.
  36. ἀφικομένων δὲ τῶν ἀνδρῶν καὶ τοῦ Σαλαίθου οἱ Ἀθηναῖοι τὸν μὲν Σάκειΐ ἀπέκτειναν, ἔστιν ἃ παρεχόμενον τά τ᾽ ἄλλα καὶ ἀπὸ Πλαταιῶν (ἔτι γὰρ ἐπολιΦΦῶν) άξειν Πελοποννησίους: [2] περὶ δὲ τῶν ἀνδρῶν γνώμας ἐποιοῦντο , καὶ ὑπὸ ὀρενῆϿ οῖς οὐ τοὺς παρόντας μόνον ἀποκτεῖναι, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἅπαντας Μυτιληναίοαπυς ὅβοṿὂ ας δὲ καὶ γυναῖκας ἀνδραποδίσαι, ἐπικαλοῦντες τήν τε ἄλλην ἀπόστασιν ὅτι οὐκ ἐν ρ οἱ ἄλλοι ἐποιήσαντο, καὶ προσξυνελάβοντο οὐκ ἐλάχιστον τῆς ὁρμῆς αἆσνὯΠελοποοοοονὐκ ς ἐς Ἰωνίαν ἐκείνοις βοηθοὶ τολμήσασαι παρακινδυνεῦσαι: οὐ γὰρ ἀπὸ βραχείας διανοίας ἐδόκουν τὴν ἀπόστασιν ποιήσασθαι. [3] πέμπουσιν οὖν τριήρη ὡς Πάχητα ἄγγελον τῶν δεδογμένων, κατὰ τάχος κελεισοντες δθ υτιληναίους. [4] καὶ τῇ ὑστεραίᾳ μετάνοιά τις εὐθὺς ἦν αὐτοῖς καὶ ἀναλογισμὸς ὠμὸν τὸ ὸν τὸ ο϶ β έγα ἐγνῶσθαι, πόλιν ὅλην διαφθεῖραι μᾶλλον ἢ οὐ τοὺς αἰτίους. 5 ν ξυμπράσσοντες, παρεσκεύασαν τοὺς ἐν τέλει ὥστε αὖθις γνώμας προθεῖναι: καὶ ἔπεισὌαν ι καὶ ἐκείνοις ἔνδηλον ἦν βουλόμενον τὸ πλέον τῶν πολιτῶν αὖθίς τιιναṿς σφίῶος βουλεύσασθαι. [6] καταστάσης δ᾽ εὐθὺς ἐκκλησίας ἄλλαι τε γνῶμαι ἀφ᾽ ἑκάστων ἐλέγοντο κεναὶ Κλναὶ Κλναὶ έτου, ὅσπερ καὶ τὴν προτέραν ἐνενικήκει ὥστε ἀποκτεῖναι, ὢν καὶ ἐς τὰ τλ϶϶ποα ολιτῶν τῷ τε δήμῳ παρὰ πολὺ ἐν τῷ τότε πιθανώτατος, παρελθὼν αὖθις ἔλεγε τοιάε .
  (36) Когда пленники прибыли в Афины, афиняне немедленно казнили Салаэта, несмотря на то, что он делал различные предложения и, среди прочего, обещал обеспечить уход пелопоннесцев из Платеи, которая все еще находилась в блокаде. Относительно других пленников состоялось обсуждение, и в своем негодовании афиняне решили предать смерти не только мужчин, находившихся в то время в Афинах, но и всех взрослых граждан Митилини, а женщин и детей поработить; поступок митиленян казался непростительным, потому что они были не подданными, как другие восставшие государства, а свободными. То, что пелопоннесские корабли имели наглость найти путь в Ионию и помочь мятежникам, способствовало усилению их ярости; и действие показало, что восстание было заранее обдуманным делом. Итак, они послали к Пахесу триеру, объявив о своей решимости и приказав ему немедленно убить митиленян. Но на следующий день их охватило какое-то угрызение совести; они стали размышлять, что указ, обрекающий на гибель не только виновных, но и целый город, жесток и чудовищен. Митиленские послы, находившиеся в Афинах, заметили перемену в настроении, и они, и афиняне, которые были в их интересах, уговорили магистратов снова поставить вопрос перед народом. они тем более охотно шли на это, что сами видели, что большинство горожан жаждет получить предоставленную им возможность пересмотреть свое решение. Снова было созвано собрание, и разные ораторы высказали разные мнения. В первом собрании Клеон, сын Клеэнета, провел декрет, осуждающий митиленян на смерть. Он был самым жестоким из горожан и в то время пользовался величайшим влиянием на людей. И вот он выступил во второй раз и сказал следующее:
  37) μάλιστα δ᾽ ἐν τῇ νῦν ὑμετέρᾳ περὶ Μυτιληναίων μεταμελείᾳ. [2] διὰ γὰρ τὸ καθ᾽ ἡμέραν ἀδεὲς καὶ ἀνεπιβούλευτον πρὸς ἀλλήλους κα὇ ἐςς οοὺς τοοὺς ς τὸ αὐτὸ ἔχετε, καὶ ὅτι ἂν ἢ λόγῳ πεισθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν ἁμάρτητε ἢ οἴκτέ,τεκἳ ἐπικινδύνως ἡγεῖσθε ἐς ὑμᾶς καὶ οὐκ ἐς τὴν τῶν ξυμμάχων χάριν μαλακαίζεσι, οὐ σκοποῦντες ὅτι τυραννίδα ἔχετε τὴν ἀρχὴν καὶ πρὸς ἐπιβουλεύοντας ανκτοὺὺς ς ἀρχομένους, οἳ οὐκ ἐξ ὧν ἂν χαρίζησθε βλαπτόμενοι αὐτοὶ ἀκροῶνται ὑμἶὑ ν ἂν ἰσχύι μᾶλλον ἢ τῇ ἐκείνων εὐνοίᾳ περιγένησθε. [3] πάντων δὲ δεινότατον εἰ βέβαιον ἡμῖν μηδὲν καθεστήξει ὧν ἂν δόξῃ πέρι, μηεδωτ γ ι χείροσι νόμοις ἀκινήτοις χρωμένη πόλις κρείσσων ἐστὶν ἢ καλῶς ἔχουσιν ρ΀ο ία τε μετὰ σωφροσύνης ὠφελιμώτερον ἢ δεξιότης μετὰ ἀκολασίας, οἵ τε φαυλότωπροι τဎνρθν ὸς τοὺς ξυνετωτέρους ὡς ἐπὶ τὸ πλέον ἄμεινον οἰκοῦσι τὰς πόλεις. [4] οἱ μὲν γὰρ τῶν τε νόμων σοφώτεροι βούλονται φαίνεσθαι τῶν τε αἰεὶ λεγομνννων ΐθων οούλονται ν περιγίγνεσθαι, ὡς ἐν ἄλλοις μείζοσιν οὐκ ἂν δηλώσαντες τὴν γνώμην, καὶ τυοοἐκ τοἏ ὰ πολλὰ σφάλλουσι τὰς πόλεις: οἱ δ᾽ ἀπιστοῦντες τῇ ἐξ αὑτῶν ξυνέσει ἀμαθέέστεριρ μὲν τῶν νόμων ἀξιοῦσιν εἶναι, ἀδυνατώτεροι δὲ τοῦ καλῶς εἰπόντος μέμψασθαι λέροναι ὶ δὲ ὄντες ἀπὸ τοῦ ἴσου μᾶλλον ἢ ἀγωνισταὶ ὀρθοῦνται τὰ πλείω. 5 όξαν τῷ ὑμετέρῳ πλήθει παραινεῖν.
  [37] «Я снова и снова замечал, что демократия не может управлять империей, но никогда больше, чем теперь, когда я вижу, что вы сожалеете о своем осуждении митиленян. Не боясь и не подозревая друг друга в повседневной жизни, вы поступаете со своими союзниками по тому же принципу и не считаете, что всякий раз, когда вы уступаете им из жалости или вводитесь в заблуждение их благовидными рассказами, вы виновны в слабости. опасно для себя, и не получить от них благодарности. Вы должны помнить, что ваша империя — это деспотизм, осуществляемый над невольными подданными, которые всегда замышляют против вас; они повинуются не в обмен на какую-либо доброту, которую вы оказываете им во вред себе, но постольку, поскольку вы являетесь их хозяевами; у них нет любви к вам, но они скованы силой. Кроме того, что может быть более отвратительным, чем постоянно менять свое мнение? Мы забываем, что государство, в котором законы хотя и несовершенны, но нерушимы, лучше, чем государство, в котором законы хороши, но неэффективны. Тупость и скромность — более полезная комбинация, чем ум и распущенность; и более простые люди обычно становятся лучшими гражданами, чем более проницательные. Ибо последние хотят, чтобы их считали мудрее законов; они хотят всегда добиваться своего в публичных дискуссиях; они думают, что нигде у них не будет более прекрасной возможности проявить свой ум, и их глупость обычно заканчивается гибелью их страны; тогда как другие, не доверяя своим способностям, признают, что законы мудрее их самих: они не претендуют на критику аргументов великого оратора; и будучи беспристрастными судьями, а не честолюбивыми соперниками, они попали в цель. Вот в каком духе мы должны действовать; не позволять себе быть настолько возбужденным нашим собственным умом в войне умов, чтобы давать советы афинскому народу вопреки нашему собственному здравому смыслу.
  38) ναίων λέγειν καὶ χρόνου διατριβὴν ἐμποιησάντων, ὅ ἐστι πρὸς τῶν ἠδικηκότων ὰρ παθὼν τῷ δράσαντι ἀμβλυτέρᾳ τῇ ὀργῇ ἐπεξέρχεται, ἀμύνεσθαι δὲ τῷ παθεωῼτν ὐετγκι ὐετγκι νον ἀντίπαλον ὂν μάλιστα τὴν τιμωρίαν ἀναλαμβάνει ) , θαυμάζω δὲ καὶ ὅστις ἔσται ὁ ἀντερῶν καῶν καἉ ἀποφαίνειν τὰς μὲν Μυτιληναίων ἀδικίας ἡμῖν ὠφελίμους οὔσας, τὰαϾ δὂτΰ ἡμετΰ ς τοῖς ξυμμάχοις βλάβας καθισταμένας. [2] καὶ δῆλον ὅτι ἢ τῷ λέγειν πιστεύσας τὸ πάνυ δοκοῦν ἀνταποφῆναι ὡς ονὐκ ἔσταγκ ἔσταν ίσαιτ᾽ ἄν, ἢ κέρδει ἐπαιρόμενος τὸ εὐπρεπὲς τοῦ λόγου ἐκπονήσας παράγειν πτειρισεά [3] ἡ δὲ πόλις ἐκ τῶν τοιῶνδε ἀγώνων τὰ μὲν ἆθλα ἑτέροις δίδωσιν, αὐτ΍ν δοὲ τοὲ υς ἀναφέρει. [4] αἴτιοι δ᾽ ὑμεῖς κακῶς ἀγωνοθετοῦντες, οἵτινες εἰώθατε θεαταὶ μὲνα, σίγθν λόισγων λόισγων ἀκροαταὶ δὲ τῶν ἔργων, τὰ μὲν μέλλονδἔργα ἀπὸ τῶν εὖ εἰπόντων σκοποὸνατες τγνντες ὂ εσθαι, τὰ δὲ πεπραγμένα ἤδη, οὐ τὸ δρασθὲν πιστότερον ὄψει λαβόντες ἢ τὸ ἀκουσθέν , ἀπὸ τῶν λόγῳ καλῶς ἐπιτιμησάντων: 5 ὰ δεδοκιμασμένου δὲ μὴ ξυνέπεσθαι ἐθέλειν, δοῦλοι ὄντες τῶν αἰεὶ ἀτόπων, ὑπερν, ὑπερν εἰωθότων, [6] καὶ μάλιστα μὲν αὐτὸς εἰπεῖν ἕκαστος βουλόμενος δύνασθαι, εἰ δὲ μή, ἀνταγωνιζόμενοι τοῖς τοιαῦτα λέγουσι μὴ ὕστεροι ἀκολουθῆσαι δοκε῭ϖν τ῀ ῀Ὁων δέ τι λέγοντος προεπαινέσαι, καὶ προαισθέσθαι τε πρόθυμοι εἶναι τὰ λεγόμενα καδὶαὶ προσνοὶ τὰ ἐξ αὐτῶν ἀποβησόμενα, [7] ζητοῦντές τε ἄλλο τι ὡς εἰπεῖν ἢ ἐν οἷς ζῶμενν, φ ὲ οὐδὲ περὶ τῶν παρόντων ἱκανῶς: ἁπλῶς τε ἀκοῆς ἡδονῇ ἡσσώμενοι καὶιστḸι καὶιστḸ ἐοικότες καθημένοις μᾶλλον ἢ περὶ πόλεως βουλευομένοις.
  (38) Я сам думаю так же, как и раньше, и удивляюсь тем, кто снова выдвинул дело митиленян, таким образом вставив отсрочку, которая отвечает интересам злодея. Ибо по прошествии некоторого времени гнев страдальца притупляется, и он преследует обидчика с меньшим усердием; но месть, ближайшая к проступку, наиболее адекватна ему и требует самого полного возмездия. И снова мне интересно, кто мне ответит, и попытается ли он показать, что преступления митиленян нам на пользу, или что, когда мы страдаем, наши союзники страдают вместе с нами. Ясно, что это должен быть кто-то, кто настолько уверен в своих дарах речи, что утверждает, что вы никогда не принимали того, что, несомненно, было вашим решением; или же он должен быть кем-то, кто, вдохновленный взяткой, произносит софистические речи в надежде отвлечь вас от сути дела. В таких риторических состязаниях город отдает призы другим, а риск берет на себя. А вы виноваты, что заказываете эти конкурсы неправильно. Когда должны быть услышаны речи, вы слишком любите пользоваться своими глазами, но когда речь идет о делах, вы доверяете своим ушам; Вы оцениваете возможность будущих предприятий по красноречию оратора, а что касается свершившихся фактов, то вместо того, чтобы принять очи, вы верите только тому, что говорят вам остроумные критики. Нет людей лучше обманутых, которые раньше обманываются новыми идеями и медленнее следуют одобренным советам. Вы презираете то, что знакомо, в то время как вы поклоняетесь каждой новой экстравагантности. Не мужчина из вас, но был бы оратором, если бы мог; когда он не может, он не уступит пальму первенства более удачливому сопернику: он охотно покажет, что не позволяет своему уму хромать после этого, но что он может похвалить резкое замечание до того, как оно сорвется с чужого рта; он хотел бы столь же быстро предвосхищать сказанное, сколь медлителен в предвидении его последствий. Вы всегда стремитесь к идеальному состоянию, но не уделяете внимания даже тому, что прямо перед вами. Одним словом, вы находитесь во власти собственных ушей и сидите, как зрители на представлении софистов, но совсем не похожие на государственных советников.
  39) ότας ὑμᾶς. [2] ἐγὼ γάρ, οἵτινες μὲν μὴ δυνατοὶ φέρειν τὴν ὑμετέραν ἀρχὴν ἢ οἿτινες μὑπΉὸ ὑπΉὸ ν ἀναγκασθέντες ἀπέστησαν, ξυγγνώμην ἔχω: νῆσον δὲ οἵτινες ἔχοντες μετντὰẰẈικὰ τεικχῂ άλασσαν μόνον φοβούμενοι τοὺς ἡμετέρους πολεμίους, ἐν ᾧ καὶ αὐτοὶ τριήρων περασον φαρκτοι ἦσαν πρὸς αὐτούς, αὐτόνομοί τε οἰκοῦντες καὶ τιμώμενοι ἐς τὰ πρῶτα ὑπὸ ἡμῶν τοιαῦτρΰα εῦτρΰα εὰ ἄλλο οὗτοι ἢ ἐπεβούλευσάν τε καὶ ἐπανέστησαν μᾶλλον ἢ ἀπέστησαν ( ἀπόατασις μέιίς μέέ὿ ν τι πασχόντων ἐστίν ) , ἐζήτησάν τε μετὰ τῶν πολεμιωτάτων ἡμᾶς στάντες διαφθεῖραιῖ ; καίτοι δεινότερόν ἐστιν ἢ εἰ καθ᾽ αὑτοὺς δύναμιν κτώμενοι ἀντεπολέμησαν. [3] παράδειγμα δὲ αὐτοῖς οὔτε αἱ τῶν πέλας ξυμφοραὶ ἐγένοντο, ὅσοι ἀποστάντεχ ἤδοι ιρώθησαν, οὔτε ἡ παροῦσα εὐδαιμονία παρέσχεν ὄκνον μὴ ἐλθεῖν ἐς τὰ δειινḌ γενινḌ τὸ μέλλον θρασεῖς καὶ ἐλπίσαντες μακρότερα μὲν τῆς δυνάμεως, ἐλάσσω δὲ τῆς βλμουλήσεω ἤραντο, ἰσχὺν ἀξιώσαντες τοῦ δικαίου προθεῖναι: ἐν ᾧ γὰρ ᾠήθησαν περιμέσ θθαι,τεποι,εεποι ἡμῖν οὐκ ἀδικούμενοι. [4] εἴωθε δὲ τῶν πόλεων αἷς ἂν μάλιστα καὶ δι᾽ ἐλαχίστου ἀπροσδόκητος εὐπραγία ἔἔḃοἃ ιν τρέπειν: τὰ δὲ πολλὰ κατὰ λόγον τοῖς ἀνθρώποις εὐτυχοῦντα ἀσφαλέστενα Ἶ παῶνα ακοπραγίαν ὡς εἰπεῖν ῥᾷον ἀπωθοῦνται ἢ εὐδαιμονίαν διασῴζονται. 5 οὐκ ἂν ἐς τόδε ἐξύβρισαν: πέφυκε γὰρ καὶ ἄλλως ἄνθρωπος τὸ μὲν θεραπε´νον ὑπερον ὑπερον ὑπεος δὲ μὴ ὑπεῖκον θαυμάζειν. [6] κολασθέντων δὲ καὶ νῦν ἀξίως τῆς ἀδικίας, καὶ μὴ τοῖς μὲν ὀλίγοις Ḹπαρα , τὸν δὲ δῆμον ἀπολύσητε. πάντες γὰρ ὑμῖν γε ὁμοίως ἐπέθεντο, οἷς γ᾽ ἐξῆν ὡς ἡμᾶς τραπομένοις νῬῆν ποῬῆν πόλει εἶναι: ἀλλὰ τὸν μετὰ τῶν ὀλίγων κίνδυνον ἡγησάμενοι βεβαιότερον ξυναπέσηστη [7] τῶν τε ξυμμάχων σκέψασθε εἰ τοῖς τε ἀναγκασθεῖσιν ὑπὸ τῶν πολεμίων καισκκἿᑿΖς ἀποστᾶσι τὰς αὐτὰς ζημίας προσθήσετε, τίνα οἴεσθε ὅντινα οὐ βραχείᾳ προφσνστα,τεσάστει ἀππθει ἢ κατορθώσαντι ἐλευθέρωσις ᾖ ἢ σφαλέντι μηδὲν παθεῖν ἀνήκεστον; [8] ἡμῖν δὲ πρὸς ἑκάστην πόλιν ἀποκεκινδυνεύσεται τά τε χρήματα καὶ αἱ ψυχμ϶ ί, κενταί ὲν πόλιν ἐφθαρμένην παραλαβόντες τῆς ἔπειτα προσόδου, δι᾽ ἣν ἰσχύομεν, τὸσθλθοιπὸ έντες δὲ πολεμίους πρὸς τοῖς ὑπάρχουσιν ἕξομεν, καὶ ὃν χρόνον τοῖς νδδῦν κιοεν κιαεν ἐχθροῖς ἀνθίστασθαι, τοῖς οἰκείοις ξυμμάχοις πολεμήσομεν.
  (39) Я хочу, чтобы вы отложили в сторону этот пустяк, и поэтому я говорю вам, что ни один город никогда не причинял нам столько вреда, как Митилене. Я могу простить тех, кто находит наше правление слишком тяжелым, или кто взбунтовался, потому что их вынудил враг. Но островитяне, у которых были стены и которые были неприступны для наших врагов, кроме как на море, и в этой стихии были достаточно защищены собственным флотом, которые были независимы и относились к нам с величайшим уважением, когда они действуют таким образом, они не восстали (это слово означало бы, что они были угнетены), но они восстали; и, вступив в ряды наших злейших врагов, вступили с ними в сговор, стремясь погубить нас. И, конечно же, это гораздо более жестоко, чем если бы они из честолюбия побудили их поднять против нас оружие за свой собственный счет. Они ничему не научились на несчастьях своих соседей, которые уже восстали и были покорены нами, и счастье, которым они наслаждались, не заставило их колебаться перед гибелью. Они безрассудно верили в будущее и лелея надежды, которые были если и меньше их желаний, то больше, чем их силы, они шли на войну, предпочитая силу правде. Как только им казалось, что они могут победить, они набрасывались на нас, хотя мы не причиняли им зла. Слишком быстрый и внезапный подъем может сделать города наглыми, и вообще обычное везение безопаснее, чем необычайное. Человечеству, по-видимому, легче избавиться от невзгод, чем сохранить процветание. Мы должны были бы с самого начала не делать различия между митиленянами и остальными нашими союзниками, и тогда их дерзость никогда не достигла бы такой высоты; ибо люди естественно презирают тех, кто ухаживает за ними, но уважают тех, кто не уступает им. Однако еще не поздно наказать их по заслугам за их преступления. И не оправдывай народ, пока сваливаешь вину на дворян. Ибо все они были единодушны, когда на нас должны были напасть. Если бы люди покинули знать и пришли к нам, они могли бы в этот момент быть восстановлены в своем городе; но они считали, что их безопасность заключается в том, чтобы разделить опасности олигархии, и поэтому они присоединились к восстанию. Подумай: если ты наложишь одинаковую кару на тех из твоих союзников, которые умышленно восстают, и на тех, кто принужден неприятелем, кто из них не восстанет ни под каким, даже ничтожным предлогом, видя, что, если ему это удастся, он будет свободен, а если он потерпит неудачу, не последует непоправимого зла? Тем временем нам придется рисковать своими жизнями и состоянием против всех по очереди. Будучи победителями, мы вернём себе только разрушенный город, а в будущем доходы, составлявшие нашу силу, будут потеряны для нас. Но если мы потерпим неудачу, число наших противников возрастет. И когда нам следует заняться отпором врагам, с которыми нам приходится иметь дело, мы будем тратить время на борьбу с нашими собственными союзниками.
  40. 'οὔκουν δεῖ προθεῖναι ἐλπίδα οὔτε λόγῳ πιστὴν οὔτε χρήμασιν ὠνητήνα, εημγν ξυηἡς ξυηὡς ξυηγν ῖν ἀνθρωπίνως λήψονται. ἄκοντες μὲν γὰρ οὐκ ἔβλαψαν, εἰδότες δὲ ἐπεβούλευσαν: ξύγγνωμον δ᾽ ἐστὶ τὸ ἀκκο. [2] ἐγὼ μὲν οὖν καὶ τότε πρῶτον καὶ νῦν διαμάχομαι μὴ μεταγνῶναι ὑμᾶς τάμν προοδεδν προοδεδν τρισὶ τοῖς ἀξυμφορωτάτοις τῇ ἀρχῇ, οἴκτῳ καὶ ἡδονῇ λόγων καὶ ἐπιενκείμίῇ, τείῇ [3] ἔλεός τε γὰρ πρὸς τοὺς ὁμοίους δίκαιος ἀντιδίδοσθαι, καὶ μὴ πρὸς τοκιος τοὔτὴ οῦντας ἐξ ἀνάγκης τε καθεστῶτας αἰεὶ πολεμίους: οἵ τε τέρποντες λόγṳ ῥήτορες ΅ΐὶ ν ἄλλοις ἐλάσσοσιν ἀγῶνα, καὶ μὴ ἐν ᾧ ἡ μὲν πόλις βραχέα ἡσθεῖσα μεγάλα ζατμιώ,σεε αὐτοὶ δὲ ἐκ τοῦ εὖ εἰπεῖν τὸ παθεῖν εὖ ἀντιλήψονται: καὶ ἡ ἐπιμείκεια τρκκνς τας ἐπιτηδείους καὶ τὸ λοιπὸν ἔσεσθαι μᾶλλον δίδοται ἢ πρὸς τοὺς ὁμοίοους τε κα὿ὂ σον πολεμίους ὑπολειπομένους. [4] ἕν τε ξυνελὼν λέγω: πειθόμενοι μὲν ἐμοὶ τά τε δίκαια ἐς Μυτιληναίους κα὾ τὰ ποιήσετε, ἄλλως δὲ γνόντες τοῖς μὲν οὐ χαριεῖσθε, ὑμᾶς δὲ αὐτοὺς μᾶλδλον ϸικεκαν θικκια εἰ γὰρ οὗτοι ὀρθῶς ἀπέστησαν, ὑμεῖς ἂν οὐ χρεὼν ἄρχοιτε. εἰ δὲ δὴ καὶ οὐ προσῆκον ὅμως ἀξιοῦτε τοῦτο δρᾶν, παρὰ τὸ εἰκός του καυ τροὶ ερος ς δεῖ κολάζεσθαι, ἢ παύεσθαι τῆς ἀρχῆς καὶ ἐκ τοῦ ἀκινδύνου ἀνδραγαθίζεσθαι. 5 άντων φανῆναι, ἐνθυμηθέντες ἃ εἰκὸς ἦν αὐτοὺς ποιῆσαι κρατήσαντας ὑμῄαπεζἉν, ἐνθυμηθέντες ἃ οϋπάρξαντας ἀδικίας. 6 νδυνον ὑφορώμενοι τοῦ ὑπολειπομένου ἐχθροῦ: ὁ γὰρ μὴ ξὺν ἀνάγκῃ τνταθὼδι παθὼοῦ αφυγὼν τοῦ ἀπὸ τῆς ἴσης ἐχθροῦ. [7] 'μὴ οὖν προδόται γένησθε ὑμῶν αὐτῶν, γενόμενοι δ᾽ ὅτι ἐγγύτατα τῇ γναμκὃσάοε ποῦ ὡς πρὸ παντὸς ἂν ἐτιμήσασθε αὐτοὺς χειρώσασθαι, νῦν ἀνταπόδοτε μὴ μαλακισθέντὸḂ ν αὐτίκα μηδὲ τοῦ ἐπικρεμασθέντος ποτὲ δεινοῦ ἀμνημονοῦντες. κολάσατε δὲ ἀξίως τούτους τε καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις παράδειγμα σαφὲς καταστήὀὀὀε φιστῆται, θανάτῳ ζημιωσόμενον. τόδε γὰρ ἢν γνῶσιν, ἧσσον τῶν πολεμίων ἀμελήσαντες τοῖς ὑμετέροις αὐμτῶν μαχευξάσις .'
  [40] «Не возлагайте надежду, которую можно обеспечить красноречием или купить за деньги, на то, что они будут оправданы и что их заблуждение будет считаться человеческим и простительным. Их нападение не было непреднамеренным; это могло быть оправданием для них; но они знали, что делали. Таково было мое первоначальное утверждение, и я до сих пор утверждаю, что вы должны оставаться в своем прежнем решении и не поддаваться ни состраданию, ни прелести слов, ни слишком снисходительному нраву. Нет трех вещей более пагубных для вашей власти. Милосердие должно сохраняться для милостивых, а не отбрасываться на тех, кто не желает иметь к нам сострадания и кто в силу обстоятельств всегда должен быть нашим врагом. И у наших очаровательных ораторов все еще будет арена, но такая, на которой поставленные вопросы будут не такими серьезными, и город не будет так дорого платить за свое краткое удовольствие их слушать, тогда как они за хорошую речь получают хороший платеж. Наконец, прощение естественно оказывается тем, которые, примирившись, останутся друзьями, а не тем, которые навсегда останутся теми, кем были, и нисколько не ослабят своей вражды. Одним словом, если вы сделаете так, как я говорю, вы сделаете то, что справедливо для митиленян, а также то, что целесообразно для вас самих; но, если вы пойдете противным путем, они не будут вам благодарны, и вы будете самоосуждены. Ибо, если они были правы в восстании, вы должны быть неправы в сохранении своей империи. Но если, правильно или неправильно, вы решили править, то правильно или неправильно они должны быть наказаны для вашего же блага. В противном случае вы должны отказаться от своей империи, и, когда добродетель перестанет быть опасной, вы можете быть добродетельны, как вам заблагорассудится. Накажи их так, как они наказали бы тебя; пусть те, кто бежал, не казались менее чувствительными, чем те, кто замышлял против них заговор. Подумайте: чего от них не ожидалось бы, если бы они победили? — Тем более, что они были агрессорами. Ибо те, кто беспричинно нападает на других, всегда бросаются в крайности, а иногда, как эти митиленяне, на собственную погибель. Они знают судьбу, уготованную им врагом, которого пощадили: когда человек бессмысленно ранен, он более опасен, если убежит, чем враг, который только пострадал от того, что причинил. Будьте честны с собой и вспомните как можно живее то, что вы чувствовали в то время; подумай, как бы ты отдал мир, чтобы сокрушить своих врагов, а теперь отомсти. Не будьте мягкосердечны при виде их беды, но помните об опасности, которая некогда нависла над вашими головами. Накажите их, как они того заслуживают, и докажите примером другим своим союзникам, что мятеж будет наказан смертью. Если им это будет совершенно ясно, ваше внимание больше не будет отвлекаться от ваших врагов войнами против ваших собственных союзников».
  41. τοιαῦτα μὲν ὁ Κλέων εἶπεν: μετὰ δ᾽ αὐτὸν Διόδοτος ὁ Εὐκράτους, ὅσπάρ κατνρ Ἷρ ᾳ ἐκκλησίᾳ ἀντέλεγε μάλιστα μὴ ἀποκτεῖναι Μυτιληναίους, παρελθὼν καὶ τόδτε τΔλειγε ἔλειγε
  [41] Таковы были слова Клеона; а вслед за ним снова выступил Диодот, сын Евкрата, который на предыдущем собрании был главным противником декрета, осуждающего митиленян, и сказал следующее:
  42. 'οὔτε τοὺς προθέντας τὴν διαγνώμην αὖθις περὶ Μυτιληναίων αἰτιῶμαι, οὔτε τοὺς μεμφομένους μὴ πολλάκις περὶ τῶν μεγίστων βουλεύεσθαι ἐπαινῶ, νομίζω δὲ δύο τὰ ἐναντιώτατα εὐβουλίᾳ εἶναι, τάχος τε καὶ ὀργήν, ὧν τὸ μὲν μετὰ ἀνοίας φιλεῖ γίγνεσθαι, τὸ δὲ μετὰ ἀπαιδευσίας καὶ βραχύτητος γνώμης. [2] τούς τε λόγους ὅστις διαμάχεται μὴ διδασκάλους τῶν πραγμάτων γίγνεσθαι, ἢ ἀμξύνετύ ἰδίᾳ τι αὐτῷ διαφέρει: ἀξύνετος μέν, εἰ ἄλλῳ τινὶ ἡγεῖται περὶ τοὦ μέλλναντνος ι καὶ μὴ ἐμφανοῦς φράσαι, διαφέρει δ᾽ αὐτῷ, εἰ βουλόμενός τι αἰσχρὸν πεῖσαι εὖ μὲν εἰπεῖν οὐκ ἂν ἡγεῖται περὶ τοῦ μὴ καλοῦ δύνασθαι, εὖ δὲ διαβαλὼν ἐκπιλν ἐκπιλῦ ύς τε ἀντεροῦντας καὶ τοὺς ἀκουσομένους. [3] χαλεπώτατοι δὲ καὶ οἱ ἐπὶ χρήμασι προσκατηγοροῦντες ἐπίδειξίν τινα. εἰ μὲν γὰρ ἀμαθίαν κατῃτιῶντο, ὁ μὴ πείσας ἀξυνετώτερος ἂν δόξας εἶναι ἀετρμο ἀετπι χώρει: ἀδικίας δ᾽ ἐπιφερομένης πείσας τε ὕποπτος γίγνεται καὶ μὴ τυχὼν μετδὯαἀξὰ αξξυὄαξὰ ικος. [4] . καὶ πλεῖστ᾽ ἂν ὀρθοῖτο ἀδυνάτους λέγειν ἔχουσα τοὺς τοιούτους τῶνα πολάτἶν:χλΐλιτἶν:χΐλιτἶν ὰρ ἂν πεισθεῖεν ἁμαρτάνειν. [5] χρὴ δὲ τὸν μὲν ἀγαθὸν πολίτην μὴ ἐκφοβοῦντα τοὺς ἀντεροῦντας, ἀλΦλ᾽ τἀδπὸ φαίνεσθαι ἄμεινον λέγοντα, τὴν δὲ σώφρονα πόλιν τῷ τε πλεῖστα εὖ βουλεύοντι μιθὴ πρνισον πρνισον ἀλλὰ μηδ᾽ ἐλασσοῦν τῆς ὑπαρχούσης, καὶ τὸν μὴ τυχόντα γνώμης οὐχ ὅπως ζημιοῦν ἀλλὰ μηδ᾽ ἀτιμάζειν. 6 ὸς χάριν λέγοι, ὅ τε μὴ ἐπιτυχὼν ὀρέγοιτο τῷ αὐτῷ χαριζόμενός τι καὶ σὐτθὂ πεος πλῆθος.
  [42] «Я далек от того, чтобы порицать митиленян тех, кто предлагает нам пересмотреть наш приговор, и я не одобряю порицание, которое было брошено на практику многократного обсуждения столь важных вопросов. По моему мнению, две вещи, наиболее неблагоприятные для хорошего совета, — это поспешность и страсть; первое обычно является признаком глупости, второе — вульгарности и узости ума. Когда человек настаивает на том, что слова не должны быть нашими руководителями в действии, он либо лишен смысла, либо лишен честности: ему недостает смысла, если он не видит, что нет другого пути, которым мы могли бы пролить свет на происходящее. неизвестное будущее; и он не честен, если, стремясь провести позорную меру и зная, что он не может хорошо говорить в дурном деле, он размышляет, что он может хорошо клеветать и устрашать своих противников и свою аудиторию дерзостью своих клевет. Хуже всего те, кто помимо других тем ругани заявляют, что их оппонент нанят для красноречивой речи. Если бы они обвиняли его только в глупости, то, когда он не произвел впечатления, он мог бы уйти, потеряв репутацию здравого смысла, но не честности; тогда как на того, кто обвиняется в нечестности, даже если он преуспевает, смотрят с подозрением, а если он терпит неудачу, считается и глупцом, и мошенником. И так город страдает; ибо страх лишает ее советников. Была бы она счастлива, если бы такие граждане вообще не умели говорить, ибо тогда народ не вводился бы в заблуждение. Хороший гражданин должен доказывать свое превосходство как оратора, не пытаясь запугать тех, кто будет следовать за ним в дебатах, а честным аргументом; и мудрый город не должен воздавать повышенных почестей своему лучшему советнику, как не лишит его того, что у него есть; в то время как тот, чье предложение отвергнуто, не должен не только не подвергаться наказанию, но должен быть свободен от всякого упрека. Тогда тот, кто преуспеет, не будет говорить приятных вещей вопреки своему здравому смыслу, чтобы завоевать еще более высокое место в народном благоволении, а тот, кто потерпит неудачу, не будет стараться привлечь к себе толпу подобными уступками.
  43. 'ὧν ἡμεῖς τἀναντία δρῶμεν, καὶ προσέτι ἤν τις καὶ ὑποπτεύηται κέρδους μὲὲν τκν ἕ ιστα δὲ ὅμως λέγειν, φθονήσαντες τῆς οὐ βεβαίου δοκήσεως τῶν κερδῶν τὴν φανερνεον πόλεως ἀφαιρούμεθα. [2] καθέστηκε δὲ τἀγαθὰ ἀπὸ τοῦ εὐθέος λεγόμενα μηδὲν ἀνυποπτότερα εἶναι τῥτν κεδκὸ ῖν ὁμοίως τόν τε τὰ δεινότατα βουλόμενον πεῖσαι ἀπάτῃ προσάγεσθαι τὸ πλῆθμος τḀεοὶ τḀενὶ λέγοντα ψευσάμενον πιστὸν γενέσθαι. [3] μόνην τε πόλιν διὰ τὰς περινοίας εὖ ποιῆσαι ἐκ τοῦ προφανοῦς μὴ ἐξαπδατήανντα ἐξαπδατήανντα ὁ γὰρ διδοὺς φανερῶς τι ἀγαθὸν ἀνθυποπτεύεται ἀφανῶς πῃ πλέον ἕξειν. [4] χρὴ δὲ πρὸς τὰ μέγιστα καὶ ἐν τῷ τοιῷδε ἀξιοῦν τι ἡμᾶς περαιτέμω προνοταωῦλνν ῶν τῶν δι᾽ ὀλίγου σκοπούντων, ἄλλως τε καὶ ὑπεύθυνον τὴν παραίνεσιν ἔχονταω νον τὴν ὑμετέραν ἀκρόασιν. [5] εἰ γὰρ ὅ τε πείσας καὶ ὁ ἐπισπόμενος ὁμοίως ἐβλάπτοντο, σωφρονέστερον ἦκὶ ἐκὶρί ὲ πρὸς ὀργὴν ἥντινα τύχητε ἔστιν ὅτε σφαλέντες τὴν τοῦ πείσαντος μίαν γνώμηκεζΦ ὐ τὰς ὑμετέρας αὐτῶν, εἰ πολλαὶ οὖσαι ξυνεξήμαρτον.
  [43] 'Но мы берем противоположный курс; и еще хуже. Даже когда мы знаем, что человек дает самый мудрый совет, возникает подозрение в коррупции; и из ревности, быть может, беспочвенной, мы позволяем государству терять неоспоримое преимущество. Дошло до того, что лучшему совету, предложенному в простых выражениях, доверяют так же, как и худшему; и не только тот, кто хочет вести толпу на самые опасные пути, должен обманывать их, но и тот, кто говорит о праве, должен обманывать себя. В этом городе, и только в этом городе, делать добро открыто и без обмана невозможно, потому что ты слишком умен; и когда человек оказывает вам несомненную пользу, он вознаграждается подозрением, что каким-то тайным образом он получает больше, чем дает. Но, что бы вы ни подозревали, когда на карту поставлены большие интересы, мы, советующие, должны смотреть дальше и взвешивать свои слова более тщательно, чем вы, чье видение ограничено. И вы должны помнить, что мы в ответе за наши советы вам, а вы, которые слушаете, не в ответе ни перед кем. Если бы тот, кто дает и тот, кто следует дурному совету, страдал одинаково, вы были бы более разумны в своих мыслях; но теперь, когда вы встречаетесь с неудачей, увлеченные страстью момента, вы наказываете того, кто является вашим советником, за его ошибочное суждение, и вы оправдываете свою собственную ошибку, если суждения многих сходятся в ней.
  44. 'ἐγὼ δὲ παρῆλθον οὔτε ἀντερῶν περὶ Μυτιληναίων οὔτε κατηγορήσων. οὐ γὰρ περὶ τῆς ἐκείνων ἀδικίας ἡμῖν ὁ ἀγών, εἰ σωφρονοῦμεν, ἀλλὰ πεμςὶ τεμον ὐβουλίας. [2] ἤν τε γὰρ ἀποφήνω πάνυ ἀδικοῦντας αὐτούς, οὐ διὰ τοῦτο καὶ ἀποκμτεῖνα,ελεῖνα,ελεῖναι ὴ ξυμφέρον, ἤν τε καὶ ἔχοντάς τι ξυγγνώμης † εἶεν †, εἰ τῇ πόλει μὴ ἀγταθὸν φ. [3] νομίζω δὲ περὶ τοῦ μέλλοντος ἡμᾶς μᾶλλον βουλεύεσθαι ἢ τοῦ παρόντος. καὶ τοῦτο ὃ μάλιστα Κλέων ἰσχυρίζεται, ἐς τὸ λοιπὸν ξυμφέρον ἔσεσθαι πρμσστς τσί ἀ ασθαι θάνατον ζημίαν προθεῖσι, καὶ αὐτὸς περὶ τοῦ ἐς τὸ μέλλον καλῶς ἔισςτντος μενος τἀναντία γιγνώσκω. [4] καὶ οὐκ ἀξιῶ ὑμᾶς τῷ εὐπρεπεῖ τοῦ ἐκείνου λόγου τὸ χρήσιμον τοῦ ἐμοοισπο ἐμοοῦ ἐμοοῦ δικαιότερος γὰρ ὢν αὐτοῦ ὁ λόγος πρὸς τὴν νῦν ὑμετέραν ὀργὴν ἐς Μυτιληναχτίος ἐπισπάσαιτο: ἡμεῖς δὲ οὐ δικαζόμεθα πρὸς αὐτούς, ὥστε τῶν δικαίων δεμῖν, ἀλλὸεποϰ βος ὶ αὐτῶν, ὅπως χρησίμως ἕξουσιν.
  [44] «Я не выступаю ни в качестве защитника митиленян, ни в качестве их обвинителя; вопрос для нас правильно не рассматривается, в чем их преступления? но, что для нашего интереса? Если я докажу, что они настолько виновны, я не прикажу вам казнить их, если только это не целесообразно. И если бы для них было какое-то оправдание, я бы не хотел, чтобы вы пощадили их, если только это явно не на пользу государству. Ибо я понимаю, что нас теперь интересует не настоящее, а будущее. Когда Клеон настаивает на том, что причинение смерти будет целесообразным и защитит вас от бунта в будущем, я, как и он, опираясь на будущую целесообразность, твердо придерживаюсь противоположной позиции; и я не хотел бы, чтобы вы были введены в заблуждение кажущейся справедливостью его предложения и отвергли солидные преимущества моего. Вы гневаетесь на митиленян, и на мгновение вас может привлечь превосходящая справедливость его доводов; но мы с ними не в законе и не хотим, чтобы нам говорили, что справедливо; мы рассматриваем вопрос политики и хотим знать, как мы можем обратить их в расчет.
  45) ν ἁμαρτημάτων: ὅμως δὲ τῇ ἐλπίδι ἐπαιρόμενοι κινδυνεύουσι, καὶ οὐδείυ πςςκοοκατὦκὉ μὴ περιέσεσθαι τῷ ἐπιβουλεύματι ἦλθεν ἐς τὸ δεινόν. [2] πόλις τε ἀφισταμένη τίς πω ἥσσω τῇ δοκήσει ἔχουσα τὴν παρασκευὴν ἢ οἰκμείαν λΉ Ἁ χίᾳ τούτῳ ἐπεχείρησεν; [3] πεφύκασί τε ἅπαντες καὶ ἰδίᾳ καὶ δημοσίᾳ ἁμαρτάνείν, καὶ οὐκ ἔστι νόπμος Ͻεμστις Ͻεμστιι τούτου, ἐπεὶ διεξεληλύθασί γε διὰ πασῶν τῶν ζημιῶν οἱ ἄνθρωποι προστιθέντες, εωἧἂ ἀδικοῖντο ὑπὸ τῶν κακούργων. καὶ εἰκὸς τὸ πάλαι τῶν μεγίστων ἀδικημάτων μαλακωτέρας κεῖσθαι αὐτάς, παραβαιννΉμν χρόνῳ ἐς τὸν θάνατον αἱ πολλαὶ ἀνήκουσιν: καὶ τοῦτο ὅμως παραβαίνεται. [4] ἢ τοίνυν δεινότερόν τι τούτου δέος εὑρετέον ἐστὶν ἢ τόδε γε οὐδὲν ἐπίσλχμειὀ ενία ἀνάγκῃ τὴν τόλμαν παρέχουσα, ἡ δ᾽ ἐξουσία ὕβρει τὴν πλεονεξίαν καὶ φροινιἡ δ᾽ ἐξουσία ὕβρει τὴν πλεονεξίαν καὶ φρονιἮἏ αι ξυντυχίαι ὀργῇ τῶν ἀνθρώπων ὡς ἑκάστη τις κατέχεται ὑπ ᾽ ἀνηκέστου τινὸς κρείσσονος ἐξάγουσιν ἐς τοὺς κινδύνους. [5] ἥ τε ἐλπὶς καὶ ὁ ἔρως ἐπὶ παντί, ὁ μὲν ἡγούμενος, ἡ δ᾽ ἐφεπομένη, καὶὶὶὶνὶ ὶ ιβουλὴν ἐκφροντίζων, ἡ δὲ τὴν εὐπορίαν τῆς τύχης ὑποτιθεῖσα, πλεῖστα βλάπτοοουσκ ἀφανῆ κρείσσω ἐστὶ τῶν ὁρωμένων δεινῶν. [6] καὶ ἡ τύχη ἐπ᾽ αὐτοῖς οὐδὲν ἔλασσον ξυμβάλλεται ἐς τὸ ἐπαίρειν: ἀδοκήτωρς ὅτε παρισταμένη καὶ ἐκ τῶν ὑποδεεστέρων κινδυνεύειν τινὰ προάγει, καὶ οὂ΂χ ἧσςιον ὅσῳ περὶ τῶν μεγίστων τε, ἐλευθερίας ἢ ἄλλων ἀρχῆς, καὶ μετὰ πάντων ἕκαστος ἀλογίστως ἐπὶ πλέον τι αὑτὸν ἐδόξασεν. [7] ἁπλῶς τε ἀδύνατον καὶ πολλῆς εὐηθείας,ὅστις οἴεται τῆς ἀνθρωπείαμς φύνσεως ρηρηρως θύμως τι πρᾶξαι ἀποτροπήν τινα ἔχειν ἢ νόμων ἰσχύι ἢ ἄλλῳ τῳ δεινῷ.
  [45] «Ко многим преступлениям, меньшим, чем их, штаты приложили наказание смертью; тем не менее, воодушевленные надеждой, люди все же рискуют жизнью. Еще никто, отважившись на рискованное предприятие, не выносил себе приговор за неудачу. И какой город, вступая на восстание, когда-либо воображал, что сила, которой он обладал, будь то собственная или полученная от ее союзников, не оправдывала попытки? Все по своей природе склонны ошибаться как в общественной, так и в личной жизни, и никакой закон не удержит их. Люди прошли через весь список наказаний в надежде, что, увеличивая их строгость, они смогут меньше страдать от рук злодеев. В раннем возрасте наказания даже за самые тяжкие преступления, естественно, были мягче; но время шло, а человечество продолжало грешить, и оно редко останавливалось перед смертью. И все же есть нарушители. Значит, большего ужаса еще предстоит открыть; конечно, смерть не является сдерживающим фактором. Ибо бедность внушает необходимость с дерзостью; а богатство порождает скупость в гордыне и дерзости; и различные условия человеческой жизни, когда они по отдельности попадают под влияние какой-то могущественной и роковой силы, соблазняют людей своими страстями к гибели. Желание и надежда никогда не исчезают, одно ведет, другое следует за ним, одно замышляет предприятие, другое предполагает, что судьба будет благосклонна; и они самые губительные, потому что, будучи невидимыми, они намного перевешивают видимые опасности. Фортуна также помогает иллюзии, ибо она часто является неожиданной и побуждает государства, а также отдельных лиц подвергаться опасности, какими бы недостаточными ни были их средства; и государства даже больше, чем отдельные лица, потому что они делают ставку на более высокую ставку, свободу или империю, и потому, что когда человек имеет целый народ, действующий с ним, он возвеличивает себя без всякой причины. Словом, невозможно и просто нелепо предполагать, что человеческая природа, склоненная к какому-нибудь излюбленному замыслу, может быть сдерживаема либо силой закона, либо каким-либо другим террором.
  46. 'οὔκουν χρὴ οὔτε τοῦ θανάτου τῇ ζημίᾳ ὡς ἐχεγγύῳ πιστεύσαντας χεῖρναν βοḖριον ϔσθταλεν ε ἀνέλπιστον καταστῆσαι τοῖς ἀποστᾶσιν ὡς οὐκ ἔσται μεταγνῶναι καὶ ὅτι ἳτν τρᬳτ὿ν τρᬳτ὿ν τρὐτυ μαρτίαν καταλῦσαι. [2] σκέψασθε γὰρ ὅτι νῦν μέν, ἤν τις καὶ ἀποστᾶσα πόλις γνῷ μὴ περιεσομένη, ἔλθξοι μβασιν δυνατὴ οὖσα ἔτι τὴν δαπάνην ἀποδοῦναι καὶ τὸ λοιπὸν ὑποτελεἿνα τβδἿνα τβδἿνα εσθε ἥντινα οὐκ ἄμεινον μὲν ἢ νῦν παρασκευάσεσθαι, πολιορκίᾳ δὲ παρατεναῖσθςαι τοὲ , εἰ τὸ αὐτὸ δύναται σχολῇ καὶ ταχὺ ξυμβῆναι; [3] ἡμῖν τε πῶς οὐ βλάβη δαπανᾶν καθημένοις διὰ τὸ ἀξύμβατον καί, ἢν ἕλνμιεν, πνὸ νην παραλαβεῖν καὶ τῆς προσόδου τὸ λοιπὸν ἀπ᾽ αὐτῆς στέρεσθαι; ἰσχύομεν δὲ πρὸς τοὺς πολεμίους τῷδε. 4 ὅπως ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον μετρίως κολάζοντες ταῖς πόλεσιν ἕξομεν ἐς χρησνοτόγν λ ις χρῆσθαι, καὶ τὴν φυλακὴν μὴ ἀπὸ τῶν νόμων τῆς δεινότητος ἀξιοῦν ποιιενῖν αḀιειῖ πὸ τῶν ἔργων τῆς ἐπιμελείας. [5] οὗ νῦν τοὐναντίον δρῶντες, ἤν τινα ἐλεύθερον καὶ βίᾳ ἀρχόμενον εἰκότως προκότως προκότως ίαν ἀποστάντα χειρωσώμεθα, χαλεπῶς οἰόμεθα χρῆναι τιμωρεῖσθαι. [6] χρὴ δὲ τοὺς ἐλευθέρους οὐκ ἀφισταμένους σφόδρα κολάζειν, ἀλλὰ πρὶασρν ἀποσιτ῿ υλάσσειν καὶ προκαταλαμβάνειν ὅπως μηδ᾽ ἐς ἐπίνοιαν τούτου ἴωσι, κρατήσανλτάυ τι ὐ χιστον τὴν αἰτίαν ἐπιφέρειν.
  [46] «Поэтому мы не должны действовать поспешно, ошибочно полагаясь на безопасность, которую дает смертная казнь. Мы также не должны доводить наших мятежных подданных до отчаяния; они не должны думать, что нет места для покаяния или что они не могут в любой момент отказаться от своей ошибочной политики. Подумайте: в настоящее время, хотя город действительно может восстать, когда он осознает свою слабость, он капитулирует, будучи еще в состоянии покрыть расходы на войну и заплатить дань на будущее; но если мы будем слишком суровы, то не лучше ли граждане приготовятся и при осаде будут сопротивляться до последнего, зная, что все равно, рано или поздно они придут к соглашению? Не пострадаем ли мы сами? Ибо мы растратим наши деньги, сидя перед городом, который отказывается сдаться; когда это место будет занято, оно превратится в развалины, и в будущем мы потеряем доходы, полученные от него; и в этих доходах заключается наша военная сила. Итак, не взвешивайте проступки с суровостью судьи, когда вы только вредите себе, но смотрите в будущее; пусть наказания, которые вы налагаете на мятежные города, будут умеренными, и тогда их богатство не уменьшится и будет к вашим услугам. Не надейтесь найти защиту в строгости ваших законов, а только в бдительности вашего управления. В настоящее время мы делаем прямо противоположное; свободный народ при сильном правительстве всегда будет бунтовать в надежде на независимость; и когда мы подавляем их, мы думаем, что они не могут быть наказаны слишком строго. Но вместо того, чтобы налагать суровые наказания на бунтующих свободных людей, мы должны проявлять крайнюю бдительность до того, как они восстанут, и никогда не позволять такой мысли приходить им в голову. Однако, когда они однажды были повержены, мы должны максимально смягчить их преступления.
  47. 'ὑμεῖς δὲ σκέψασθε ὅσον ἂν καὶ τοῦτο ἁμαρτάνοιτε Κλέωνι πειθόμενοι. [2] νῦν μὲν γὰρ ὑμῖν ὁ δῆμος ἐν πάσαις ταῖς πόλεσιν εὔνους ἐστί, καὶ ἆαταίτται΢ οΐ ξ οῖς ὀλίγοις ἤ, ἐὰν βιασθῇ, ὑπάρχει τοῖς ἀποστήσασι πολέμιος εὐθύς, κιτμτμ τιςα ένης πόλεως τὸ πλῆθος ξύμμαχον ἔχοντες ἐς πόλεμον ἐπέρχεσθε. [3] εἰ δὲ διαφθερεῖτε τὸν δῆμον τὸν Μυτιληναίων, ὃς οὔτε μετέσχε τῆς ἀποστήστεωις, ὃς οὔτε ων ἐκράτησεν, ἑκὼν παρέδωκε τὴν πόλιν, πρῶτον μὲν ἀδικήσετε τοὺς εὐεργέτας κτεντας,ϔνειν καταστήσετε τοῖς δυνατοῖς τῶν ἀνθρώπων ὃ βούλονται μάλιστα: ἀφιστάντες γὰὰρ τὰλις πόος ον εὐθὺς ξύμμαχον ἕξουσι, προδειξάντων ὑμῶν τὴν αὐτὴν ζημίαν ζημίαν τοῖς τε ρδικιΉνῦῦῦ κεῖσθαι καὶ τοῖς μή. [4] δεῖ δέ, καὶ εἰ ἠδίκησαν, μὴ προσποιεῖσθαι, ὅπως ὃ μόνον ἡμῖν ἔτμι ξύδμμαχπόι ἔτμι ξύδμμαχτι ἔτμι ιον γένηται. [5] καὶ τοῦτο πολλῷ ξυμφορώτερον ἡγοῦμαι ἐς τὴν κάθεξιν τῆς ἀρχῆς, ἑκόνταṛ ἑ ηθῆναι ἢ δικαίως οὓς μὴ δεῖ διαφθεῖραι: καὶ τὸ Κλέωνος τὸ αὐτὸ δίκαιοον κτὓὸ ς τιμωρίας οὐχ εὑρίσκεται ἐν αὐτῷ δυνατὸν ὂν ἅμα γίγνεσθαι.
  [47] «Подумай о другой большой ошибке, в которую ты впал бы, если бы послушался Клеона. В настоящее время народная партия повсюду наши друзья; либо не идут на поводу у олигархов, либо, будучи вынуждены, всегда готовы выступить против авторов бунта; и таким образом, когда вы идете на войну с мятежным государством, вы имеете множество на своей стороне. Но если вы уничтожите жителей Митилини, которые не принимали участия в восстании и которые добровольно сдали город, как только получили в свои руки оружие; во-первых, они были вашими благодетелями, и убить их было бы преступлением; во-вторых, вы сыграете на руку олигархическим партиям, которые отныне, подняв мятеж, тотчас же будут иметь на своей стороне народ; ибо вы объявите всем, что невинных и виновных разделит одна и та же участь. Даже если бы они были виновны, вы должны смотреть сквозь пальцы на их поведение и не позволять, чтобы единственные друзья, которые у вас остались, превратились во врагов. Гораздо полезнее для сохранения нашей империи добровольно терпеть несправедливость, чем во имя справедливости предать смерти тех, кого лучше пощадить. Клеон может говорить о наказании справедливом и в то же время целесообразном, но вы обнаружите, что в любом предложении, подобном его, оба не могут сочетаться.
  48) οὐδὲ ἐγὼ ἐῶ προσάγεσθαι, ἀπ᾽ αὐτῶν δὲ τῶν παραινουμένων πείθεσθέ μος Μυτιληνὲ ὲν Πάχης ἀπέπεμψεν ὡς ἀδικοῦντας κρῖναι καθ᾽ ἡσυχίαν, τοὺς δ᾽ ἄλλΰους εΐὺ῾ ἐὺς . [2] τάδε γὰρ ἔς τε τὸ μέλλον ἀγαθὰ καὶ τοῖς πολεμίοις ἤδη φοβερά: ὅστις γὰριρ ετεπυὖ βοῖς πολεμίοις ἤδη φοβερά: τοὺς ἐναντίους κρείσσων ἐστὶν ἢ μετ᾽ ἔργων ἰσχύος ἀνοίᾳ ἐπιών.
  (48) «Уверяю вас, что то, что я советую, к лучшему и не поддается ни состраданию, ни снисхождению, ибо я настолько не желаю, насколько Клеон может быть против того, чтобы вы поддавались влиянию подобных мотивов, а просто взвешиваю доводы, которые я уговаривали, согласитесь на мое предложение: вынесите на досуге приговор митиленянам, которых Пахес, сочтя их виновными, подослал сюда; но оставьте остальных жителей там, где они есть. Это будет хорошей политикой на будущее и вселит ужас в ваших врагов. Ибо мудрый совет действительно страшнее для врага, чем суровость неразумного насилия».
  49. τοιαῦτα δὲ ὁ Διόδοτος εἶπεν. ῥηθεισῶν δὲ τῶν γνωμῶν τούτων μάλιστα ἀντιπάλων πρὸς ἀλλήλας οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπάλων πρὸς ἀλλήλας οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπάλων ἐς ἀγῶνα ὅμως τῆς δόξης καὶ ἐγένοντο ἐν τῇ χειροτονίᾳ ἀγχώμαλοι, ἐὡστράτṦοῇ οδότου. [2] καὶ τριήρη εὐθὺς ἄλλην ἀπέστελλον κατὰ σπουδήν, ὅπως μὴ φθασάσης τῆς προτεέερας θαρμένην τὴν πόλιν: προεῖχε δὲ ἡμέρᾳ καὶ νυκτὶ μάλιστα. [3] παρασκευασάντων δὲ τῶν Μυτιληναίων πρέσβεων τῇ νηὶ οἶνον καὶ ἄλφιτα κσναὶ μεΑάλα ων, εἰ φθάσειαν, ἐγένετο σπουδὴ τοῦ πλοῦ τοιαύτη ὥστε ἤσθιόν τε ἅμα ἐλαύνοντενῂ οῶ λαίῳ ἄλφιτα πεφυραμένα, καὶ οἱ μὲν ὕπνον ᾑροῦντο κατὰ μέρος, οἱ δὲ ἤλαυνον. [4] κατὰ τύχην δὲ πνεύματος οὐδενὸς ἐναντιωθέντος καὶ τῆς μὲν προτέραχ νσδὼυ οὸ ούσης ἐπὶ πρᾶγμα ἀλλόκοτον, ταύτης δὲ τοιούτῳ τρόπῳ ἐπειγομένης, Ἷ μὲνσν ἔτφθἏσν ττφθἉασε ον Πάχητα ἀνεγνωκέναι τὸ ψήφισμα καὶ μέλλειν δράσειν τὰ δεδογμένα, ἡ δ᾽ ὑστέρα πεαὶ ται καὶ διεκώλυσε μὴ διαφθεῖραι. παρὰ τοσοῦτον μὲν ἡ Μυτιλήνη ἦλθε κινδύνου.
  [49] Так говорил Диодот, и таковы были предложения с обеих сторон, которые наиболее близко представляли противоборствующие партии. Несмотря на реакцию, между двумя мнениями шла борьба; поднятие рук было очень близко, но движение Диодота преобладало. Афиняне немедленно отправили еще одну триеру, надеясь, что, если вторая сможет догнать первую, у которой было около суток старта, она успеет спасти город. Митиленские послы снабдили команду вином и ячменем и пообещали им большое вознаграждение, если они прибудут первыми. И такова была их энергия, что они продолжали грести, пока ели свой ячмень, замешенный с вином и маслом, спали и гребли по очереди. К счастью, не подул встречный ветер, и, поскольку первый из двух кораблей шел не слишком торопясь с неблагоприятным для него поручением, а второй торопился, как я описал, первый действительно прибыл раньше другого, но ненамного раньше. Пачес прочитал декрет и собирался привести его в исполнение, когда появился второй и решил судьбу города. Так близка была Митилене к гибели.
  50. τοὺς δ᾽ ἄλλους ἄνδρας οὓς ὁ Πάχης ἀπέπεμψεν ὡς αἰτιωτάτους ὄντας τῆς τλ΀ς τῆςσ΀ἀ έωνος γνώμῃ διέφθειραν οἱ Ἀθηναῖοι ( ἦσαν δὲ ὀλίγῳ πλείους χιλίωαν ) κΉιίτ τείχη καθεῖλον καὶ ναῦς παρέλαβον. [2] ὕστερον δὲ φόρον μὲν οὐκ ἔταξαν Λεσβίοις, κλήρους δὲ ποιήσαντες τῆς γηφμς πλὴΜ ναίων τρισχιλίους τριακοσίους μὲν τοῖς θεοῖς ἱεροὺς ἐξεῖλον, ἐπὶ σὲ λφο τοὺὺς ν αὐτῶν κληρούχους τοὺς λαχόντας ἀπέπεμψαν: οἷς ἀργύριον Λέσβιοι ταξάμεήνοι κἑἏἚἀργύριον Λέσβιοι ταξάμεήνοι κἑ άστου τοῦ ἐνιαυτοῦ δύο μνᾶς φέρειν αὐτοὶ εἰργάζοντο τὴν γῆν. [3] παρέλαβον δὲ καὶ τὰ ἐν τῇ ἠπείρῳ πολίσματα οἱ Ἀθηναῖοι ὅσων ΜυτιληναϺῖαι ράἱ ὶ ὑπήκουον ὕστερον Ἀθηναίων. τὰ μὲν κατὰ Λέσβον οὕτως ἐγένετο.
  (50) Пленников, которых Пахет отправил в Афины как наиболее виновных, было около тысячи или, вернее, больше; их афиняне по предложению Клеона казнили. Они разрушили стены митиленейцев и увели их флот. Затем, вместо того чтобы обложить их данью, они разделили весь остров, не считая территории Мефимны, на три тысячи частей, из которых триста посвятили богам; остальное они отдали клеручам, взятым из их собственных граждан, которых они выбрали по жребию и отправили на Лесбос. Лесбиянки обязались платить им ежегодную арендную плату в размере двух мин за каждую порцию и сами обрабатывали землю. Афиняне также завладели городами на континенте, которыми владели митиленцы, и отныне они подчинялись Афинам. Так закончилось восстание Лесбоса.
  51. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει μετὰ τὴν Λέσβου ἅλωσιν Ἀθηναῖοι Νικίου τοῦ Νικκηῦοτρ Νικηγοράτ ντος ἐστράτευσαν ἐπὶ Μινῴαν τὴν νῇσον, ἣ κεῖται πρὸ Μεγάρων: ἐχρῶντο δὲ αΐτὲ ικοδομήσαντες οἱ Μεγαρῆς φρουρίῳ. [2] ἐβούλετο δὲ Νικίας τὴν φυλακὴν αὐτόθεν δι᾽ ἐλάσσονος τοῖς Ἀμηναίοις κα὿ ῦ Βουδόρου καὶ τῆς Σαλαμῖνος εἶναι, τούς τε Πελοποννησίους, ὅπως μὴ ποοιῶᔽτὐ όθεν λανθάνοντες τριήρων τε, οἷον καὶ τὸ πρὶν γενόμενον, καὶ λῃστῶν ἐκπομπαὶῖῂ, ῦσιν ἅμα μηδὲν ἐσπλεῖν. [3] ἑλὼν οὖν ἀπὸ τῆς Νισαίας πρῶτον δύο πύργω προύχοντε μηχαναῖς ἐκ θασνσπσης καῖ ουν ἐς τὸ μεταξὺ τῆς νήσου ἐλευθερώσας ἀπετείχιζε καὶ τὸ ἐκ τῆς ἆπείραριγα ὰ τενάγους ἐπιβοήθεια ἦν τῇ νήσῳ οὐ πολὺ διεχούσῃ τῆς ἠπείρου. [4] ὡς δὲ τοῦτο ἐξειργάσαντο ἐν ἡμέραις ὀλίγαις, ὕστερον δὴ καὶ ἐν τῇ νήσαῇ τεῖ ιπὼν καὶ φρουρὰν ἀνεχώρησε τῷ στρατῷ.
  (51) Тем же летом, после отвоевания Лесбоса, афиняне под предводительством Никия, сына Никиратова, совершили поход на остров Миноа, лежащий перед Мегарами; мегарцы построили там форт и использовали остров как военную базу. Но Никий хотел, чтобы афиняне следили за Мегарой, но не как до сих пор из Будора в Саламине, а из этого места, которое было ближе, тогда пелопоннесцы не могли бы уже высылать триеры, как они уже однажды это сделали. , или каперы из гавани незамеченными, и ничего нельзя было доставить по морю в Мегары. Прежде всего он взял две выступающие башни на стороне острова в сторону Нисеи с помощью машин с моря и, освободив таким образом путь в канал, отделяющий Миной от побережья Мегары, укрепил ближайшую к материку точку. , где по мосту через лагуну противник мог доставить помощь на остров, лежавший, как и в этом месте, близко к берегу. Работа была выполнена за несколько дней. Затем Никий приступил к строительству форта на острове и, оставив гарнизон, вернулся с остальной частью своей армии.
  52. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου καὶ οἱ Πλαταιῆς οὐκέετι ἱὐκέτχι ἑπὸ δὲ τοὺς ον οὐδὲ δυνάμενοι πολιορκεῖσθαι ξυνέβησαν τοῖς Πελοποννησίοις τοιῷδε τρόπῳ. [2] προσέβαλλον αὐτῶν τῷ τείχει, οἱ δὲ οὐκ ἐδύναντο ἀμύνεσθαι. γνοὺς δὲ ὁ Λακεδαιμόνιος ἄρχων τὴν ἀσθένειαν αὐτῶν βίᾳ μὲν οὐκ ἐμούλετο Ὲ ρημένον γὰρ ἦν αὐτῷ ἐκ Λακεδαίμονος, ὅπως , εἰ σπονδαὶ γίγνοιντό ποτε πρνης Ἀθη ξυγχωροῖεν ὅσα πολέμῳ χωρία ἔχουσιν ἑκάτεροι ἀποδίδοσθαι, μὴ ἀνάδοτος εἴιΠ ἀνάδοτος εἴιη ἑ ὐτῶν ἑκόντων προσχωρησάντων ) , προσπέμπει δὲ αὐτοῖς κήρυκα λέγοντα, εἰ βούλονται παραδοῦναι τὴν πόλιν ἑκόντες τοႿικος Λακεδναο ὶ δικασταῖς ἐκείνοις χρήσασθαι, τούς τε ἀδίκους κολάζειν, παρὰ δίκην δὲ οὐ. [3] τοσαῦτα μὲν ὁ κῆρυξ εἶπεν: οἱ δέ ( ἦσαν γὰρ ἤδη ἐν τῷ ἀσθενεστάτῳ ) τνσναρέδινσν . καὶ τοὺς Πλαταιᾶς ἔτρεφον οἱ Πελοποννήσιοι ἡμέρας τινάς, ἐν ὅσῳ οἱ δον ἐκ κεον ος δικασταὶ πέντε ἄνδρες ἀφίκοντο. [4] ἐλθόντων δὲ αὐτῶν κατηγορία μὲν οὐδεμία προυτέθη, ἠρώτων δὲ αὐτοὺμς σκκεσοο ἐπικεκεσο [ῦτον μόνον, εἴ τι Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐν τῷ πολέμῳ τῷ καθεστΌυς ἰργασμένοι εἰσίν. 5 ωπολάου καὶ Λάκωνα τὸν Αἰειμνήστου πρόξενον ὄντα Λακεδαιμονίων: καὶ λτιολθόντεου δε.
  
  (52) В это лето и примерно в то же время платейцы, которые истощили свою пищу и не могли больше держаться, капитулировали перед пелопоннесцами. Враг напал на их стену, и они не смогли защитить себя. Но полководец лакедемонян знал их слабость и хотел, чтобы это место было сдано, а не взято штурмом; он получил инструкции из дома на этот счет, и намерение состояло в том, что, если когда-нибудь будет заключен мирный договор и обе стороны согласятся отказаться от всех мест, которые они захватили силой оружия, Платеи могут быть исключены на том основании, что жители пришли к соглашению по собственному желанию. Поэтому он послал глашатая узнать, отдадут ли они это место лакедемонянам и подчинятся ли они их решению; виновные должны были быть наказаны, но никто без уважительной причины. Платейцы, теперь в последней стадии слабости, сдали город; и в течение нескольких дней, пока пять человек, назначенных судьями, не прибыли из Лакедемона, пелопоннесцы снабжали их едой. По прибытии судей против них не было выдвинуто никакого обвинения; их просто спрашивали одного за другим, оказали ли они какую-либо услугу лакедемонянам или своим союзникам в нынешней войне. Прежде чем дать свой ответ, они попросили разрешения говорить подробно и назначили двоих из своего числа, Астимаха, сына Асполая, и Лакона, сына Эимнеста, лакедемонского проксена, своими защитниками. Они вышли вперед и сказали следующее:
  53. 'τὴν μὲν παράδοσιν τῆς πόλεως, Λακεδαιμόνιοι, πιστεύσαντες ὑμῖν ἐπονηιοάμεθα, δίκην οἰόμενοι ὑφέξειν, νομιμωτέραν δέ τινα ἔσεσθαι, καὶ ἐν δικασταῖς ολιὐκ ἂν ἂν ενοι, ὥσπερ καὶ ἐσμέν, γενέσθαι [ἢ ὑμῖν], ἡγούμενοι τὸ ἴσον μάλιστ᾽ ἂν φέρεσθαι. [2] νῦν δὲ φοβούμεθα μὴ ἀμφοτέρων ἅμα ἡμαρτήκαμεν: τόν τε γὰρ ἀγῶνα περὶα τῶάνν τειάνο εἰκότως ὑποπτεύομεν καὶ ὑμᾶς μὴ οὐ κοινοὶ ἀποβῆτε, τεκμαιρόμενοι προκατηγορία ὐ προγεγενημένης ᾗ χρὴ ἀντειπεῖν ( ἀλλ᾽ αὐτοὶ λόγον ᾐτησάμεθα ) τό τε ἐπαρεώτηὶ ᾧ τὰ μὲν ἀληθῆ ἀποκρίνασθαι ἐναντία γίγνεται, τὰ δὲ ψευδῆ ἔλεγχον ἔχει. [3] πανταχόθεν δὲ ἄποροι καθεστῶτες ἀναγκαζόμεθα καὶ ἀσφαλέστερον δοκεῖ εἶνναι εκναι εκναι εϰΰπόα υνεύειν: καὶ γὰρ ὁ μὴ ῥηθεὶς λόγος τοῖς ὧδ᾽ ἔχουσιν αἰτίαν ἂν παράσχοι ὼΐ , σωτήριος ἂν ἦν. [4] χαλεπῶς δὲ ἔχει ἡμῖν πρὸς τοῖς ἄλλοις καὶ ἡ πειθώ. ἀγνῶτες μὲν γὰρ ὄντες ἀλλήλων ἐπεσενεγκάμενοι μαρτύρια ὧν ἄπειροι ἦτε ὠφελούμεοε:ὠνελούὦἏ δὲ πρὸς εἰδότας πάντα λελέξεται, καὶ δέδιμεν οὐχὶ μὴ προκαταγνόντες ἡμῶν τὂσΰς ἀρεσΰς ἀρεσΰς ἀρεσΰς ἶναι τῶν ὑμετέρων ἔγκλημα αὐτὸ ποιῆτε, ἀλλὰ μὴ ἄλλοις χάριν φέροντες κκμὶ ωκεκὶ ωιριε ίσιν καθιστώμεθα.
  (53) Лакедемоняне, мы сдали наш город, потому что на вас надеялись; у нас сложилось впечатление, что суд, которому мы подверглись, будет законным и будет совсем другого рода; и когда мы приняли вас и только вас в качестве наших судей, а вы действительно являетесь, мы думали, что в ваших руках у нас есть лучшая надежда добиться справедливости. Но мы опасаемся, что ошибаемся вдвойне, имея слишком много оснований подозревать, что в этом процессе речь идет о наших жизнях, и что вы окажетесь пристрастными судьями. Таким образом, мы должны сделать вывод, потому что против нас не было предпочтено обвинение, призывающее к защите, но мы говорим по нашей собственной просьбе; и потому, что ваш вопрос краток, и ответ на него, если он верен, осуждает нас, а если он ложен, то сразу разоблачается. В крайности нашей беспомощности наш единственный и самый безопасный выход — сказать что-нибудь, какова бы ни была наша судьба; ибо люди в нашем положении обязательно упрекнут себя за свое молчание и воображают, что невысказанное слово, если бы оно было сказано, спасло бы их. «Но какими аргументами мы можем когда-либо убедить вас? Если бы мы не были знакомы друг с другом, мы могли бы с пользой привести в качестве доказательства факты, о которых вы не знали, но теперь вы знаете все, что мы можем сказать; и мы боимся не того, что мы преступники в ваших глазах, потому что вы решили, что мы не соответствуем вашим стандартам добродетели, а того, что мы приносимся в жертву, чтобы угодить другим, и что дело, за которое мы выступаем, уже предрешено.
  54. παρεχόμενοι δὲ ὅμως ἃ ἔχομεν δίκαια πρός τε τὰ Θηβαίων διάφορα καὶ ἐς ὑμᾶὂ κ λλους Ἕλληνας, τῶν εὖ δεδραμένων ὑπόμνησιν ποιησόμεθα καὶ πείθειν πειρασόμεθα. [2] 'φαμὲν γὰρ πρὸς τὸ ἐρώτημα τὸ βραχύ, εἴ τι Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμέμάχοονς ὂ ῳ τῷδε ἀγαθὸν πεποιήκαμεν, εἰ μὲν ὡς πολεμίους ἐρωτᾶτε, οὐκ ἀδικεῖσθαι τπε μᾶό ὑμᾶυς ας, φίλους δὲ νομίζοντας αὐτοὺς ἁμαρτάνειν μᾶλλον τοὺς ἡμῖν ἐπιστρατεύσαντας. [3] τὰ δ᾽ ἐν τῇ εἰρήνῃ καὶ πρὸς τὸν Μῆδον ἀγαθοὶ γεγενήμεθα, τὴν μὲν οπροὐ λύρσοὐ λύρσοὐ εροι, τῷ δὲ ξυνεπιθέμενοι τότε ἐς ἐλευθερίαν τῆς Ἑλλάδος μόνοι Βοιωτῶν. [4] καὶ γὰρ ἠπειρῶταί τε ὄντες ἐναυμαχήσαμεν ἐπ᾽ Ἀρτεμισίῳ, μάχῃ τε τῇ ἐν τῇ ἈγΡῇ Ἀγμετ μένῃ παρεγενόμεθα ὑμῖν τε καὶ Παυσανίᾳ: εἴ τέ τι ἄλλο κατ᾽ ἐκεῖνον τὸν χρόνἐπον χρόνΐΐον κίνδυνον τοῖς Ἕλλησι, πάντων παρὰ δύναμιν μετέσχομεν. [5] καὶ ὑμῖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, ἰδίᾳ, ὅτεπερ δὴ μέγιστος φόβος περιέστη τὴν Σπάρετην τπάρετην ισμὸν τῶν ἐς Ἰθώμην Εἱλώτων ἀποστάντων, τὸ τρίτον μέρος ἡμῶν αὐτῶν ἐαμεπιμψἐαμεπιἐξεπινμων κουρίαν: ὧν οὐκ εἰκὸς ἀμνημονεῖν.
  [54] «Тем не менее, мы можем настаивать на наших требованиях справедливости по отношению к нашим фиванским врагам и наших требованиях благодарности к вам и другим эллинам; воспоминание о наших добрых делах, может быть, тронет вас. На ваш краткий вопрос: «Сослужили ли мы в этой войне какую-нибудь услугу лакедемонянам и их союзникам?», мы ответим: «Если мы враги, вы не обижены, потому что не получили от нас ничего хорошего; а если вы считаете нас друзьями, то виноваты вы, которые воевали с нами, а не мы». Во время позднего мира и во время персидской войны наше поведение было безупречным; мы не были первыми, кто нарушил мир, и мы были единственными беотийцами, принимавшими участие в отражении персидского захватчика и в освобождении Эллады. Хотя мы и город внутри страны, мы участвовали в морской битве у Артемисия; мы были на вашей стороне, когда вы сражались в нашей стране под предводительством Павсания, и, какие бы опасности ни претерпели эллины в те дни, мы приняли участие во всех них сверх наших сил. А вы, лакедемоняне, особенно должны помнить, как в то время, когда Спарту охватила паника из-за мятежа илотов, захвативших Итомею после землетрясения, мы послали к вам на помощь треть наших граждан; это вещи, которые нельзя забывать.
  55. 'καὶ τὰ μὲν παλαιὰ καὶ μέγιστα τοιοῦτοι ἠξιώσαμεν εἶναι, πολέμιοι δὲσνσὌμει ὑμεῖς δὲ αἴτιοι: δεομένων γὰρ ξυμμαχίας ὅτε Θηβαῖοι ἡμᾶς ἐβιάσαντο, ὑμεπσώ αεζαπώ ἑμεῖς ἑμεῖς δὲ αἴτιοι πρὸς Ἀθηναίους ἐκελεύετε τραπέσθαι ὡς ἐγγὺς ὄντας, ὑμῶν δὲ μακρὰν ἀποικοούν. [2] ἐν μέντοι τῷ πολέμῳ οὐδὲν ἐκπρεπέστερον ὑπὸ ἡμῶν οὔτε ἐπάθετε οὔτελήσα [3] εἰ δ᾽ ἀποστῆναι Ἀθηναίων οὐκ ἠθελήσαμεν ὑμῶν κελευσάντων, οὐκ ἠδικοῦμεν: οὐκ ἠδικοῦμεν: κεῖνοι ἐβοήθουν ἡμῖν ἐναντία Θηβαίοις ὅτε ὑμεῖς ἀπωκνεῖτε, καὶ προδοτῦναι κέτι ἦν καλόν, ἄλλως τε καὶ οὓς εὖ παθών τις καὶ αὐτὸς δεόμενος προσηγάυζπμοο ξυθεμτο ξυθών τις καὶ αὐτὸς δεόμενος λιτείας μετέλαβεν, ἰέναι δὲ ἐς τὰ παραγγελλόμενα εἰκὸς ἦν προθύμως. [4] ἃ δὲ ἑκάτεροι ἐξηγεῖσθε τοῖς ξυμμάχοις, οὐχ οἱ ἑπόμενοι αἴτικι εἴ τοι ρᴶ ᾶτο, ἀλλ᾽ οἱ ἄγοντες ἐπὶ τὰ μὴ ὀρθῶς ἔχοντα.
  [55] «Таков был дух, который воодушевлял нас в великие дни древности; только позже мы стали вашими врагами, и изначально это была ваша вина. Ибо, когда мы обратились к тебе за помощью против насилия фиванцев, ты отверг нас и велел нам обратиться к афинянам, которые были близко, а ты был вдали. Но даже в этой войне вы не пострадали и никогда не пострадаете от наших рук. Если мы отказались восстать против афинян по вашему указанию, мы были совершенно правы; ибо они помогали нам против фиванцев, когда вы уклонились от задачи; и после этого предать их было бы бесчестьем. Они были нашими благотворителями; мы были по нашей собственной просьбе приняты в их союз, и мы разделили с ними права гражданства. Как мы могли отказаться верно откликнуться на их призыв? Когда вы или они, осуществляя свое превосходство, действовали, возможно, неправильно и повели ваших союзников по дурному пути, виноваты должны быть лидеры, а не последователи.
  56. 'Θηβαῖοι δὲ πολλὰ μὲν καὶ ἄλλα ἡμᾶς ἠδίκησαν, τὸ δὲ τελευταῖον αὐτοὶ στενσὶ ξύενδι καὶ τάδε πάσχομεν. [2] πόλιν γὰρ αὐτοὺς τὴν ἡμετέραν καταλαμβάνοντας ἐν σπονδαῖς καὶ προσέτι περομηηνίὶ ἐτιμωρησάμεθα κατὰ τὸν πᾶσι νόμον καθεστῶτα, τὸν ἐπιόντα πολέμιον ὅσιον εἶναιι ἐτιμωρησάμεθα ὶ νῦν οὐκ ἂν εἰκότως δι᾽ αὐτοὺς βλαπτοίμεθα. [3] εἰ γὰρ τῷ αὐτίκα χρησίμῳ ὑμῶν τε καὶ ἐκείνων πολεμίῳ τὸ δίκαιον λήψεβνμθε, ḿῳ ῦ φανεῖσθε οὐκ ἀληθεῖς κριταὶ ὄντες, τὸ δὲ ξυμφέρον μᾶλλον θεραπεύοντες. [4] καίτοι εἰ νῦν ὑμῖν ὠφέλιμοι δοκοῦσιν εἶναι, πολὺ καὶ ἡμεῖς καὶ ομμ λιλο ιλῖλο ᾶλλον τότε ὅτε ἐν μείζονι κινδύνῳ ἦτε. νῦν μὲν γὰρ ἑτέροις ὑμεῖς ἐπέρχεσθε δεινοί, ἐν ἐκείνῳ δὲ τῷ καιρα, λζσοε πὸζσοε πὸζσοε ἐπέφερεν ὁ βάρβαρος, οἵδε μετ᾽ αὐτοῦ ἦσαν. [5] καὶ δίκαιον ἡμῶν τῆς νῦν ἁμαρτίας, εἰ ἄρα ἡμάρτηταί τι, ἀντιθεῖναι τὴμνα:τὴμνα:νθμν πνθμε καὶ μείζω τε πρὸς ἐλάσσω εὑρήσετε καὶ ἐν καιροῖς οἷς σπάνιον ἦν τῶν ἙλΰήνειὉνὶ τῇ Ξέρξου δυνάμει ἀντιτάξασθαι, ἐπῃνοῦντό τε μᾶλλον οἱ μὴ τὰ ξύμφορα πρὸς τὴν ἔφοδον αὑτοῖς ἀσφαλείᾳ πράσσοντες, ἐθέλοντες δὲ τολμᾶν μετὰ κινδύνων τατισ. 6 ῶμεν , Ἀθηναίους ἑλόμενοι δικαίως μᾶλλον ἢ ὑμᾶς κερδαλέως. [7] καίτοι χρὴ ταὐτὰ περὶ τῶν αὐτῶν ὁμοίως φαίνεσθαι γιγνώσκοντας, μαὶ τὸ λὸ ξυμδὸ ξυμοοο ο τι νομίσαι ἢ τῶν ξυμμάχων τοῖς ἀγαθοῖς ὅταν αἰεὶ βέβαιον τὴν χάριν τῆςἹἀρ καὶ τὸ παραυτίκα που ὑμῖν ὠφέλιμον καθιστῆται.
  (56) Фиванцы причинили нам много зла, и их последнее преступление, как вы хорошо знаете, является причиной наших нынешних несчастий. Они пришли не только в мирное время, но и в священное время и попытались захватить наш город; мы праведно и в соответствии с общечеловеческим законом защищались и наказывали агрессора; и нет никакой причины, по которой мы должны теперь страдать ради их удовлетворения. Если вы возьмете за меру справедливости свое нынешнее преимущество и их нынешнюю ненависть, вы окажетесь не честными и беспристрастными судьями, а рабами целесообразности. Сейчас фиванцы могут казаться полезными, но гораздо большую пользу вам принесли мы и другие эллины, когда вы были в гораздо большей опасности. Пока вы вторгаетесь и угрожаете другим, но в те дни Варвар угрожал всем нам поработить, и они были на его стороне. Разве мы не можем справедливо противопоставить наш прежний патриотизм нашему нынешнему оскорблению, если мы действительно оскорбили его? Вы обнаружите, что одно более чем перевешивает другое; ибо наша служба вам была оказана в то время, когда очень немногие эллины противостояли своей храбрости силе Ксеркса; тогда в почете были не те, кто, стремясь к собственной выгоде, заключил соглашение с захватчиком и остался в безопасности, а те, кто перед лицом опасности отважился на лучшее. Мы были из этого числа, и было время, когда мы получили от вас высшую честь, но теперь мы опасаемся, что те же самые принципы, которые заставили нас предпочесть справедливый союз с афинянами заинтересованному союзу с вами, будут будь нашим уничтожением. Тем не менее, когда люди были последовательны в своем поведении, другие должны показать, что они последовательны в своих суждениях о нем. Ибо истинная целесообразность только в том, чтобы иметь непреходящее чувство благодарности к добрым союзникам за их услуги, не пренебрегая при этом и своими ближайшими интересами.
  57. 'προσκέψασθέ τε ὅτι νῦν μὲν παράδειγμα τοῖς πολλοῖς τῶν Ἑλλήνων ἀνδραγαθίας νθ δὲ περὶ ἡμῶν γνώσεσθε μὴ τὰ εἰκότα ( οὐ γὰρ ἀφανῆ κρινεῖτε τὴν δίκην τήμπειε, ἀφανῆ κρινεῖτε δὲ περὶ οὐδ᾽ ἡμῶν μεμπτῶν ) , ὁρᾶτε ὅπως μὴ οὐκ ἀποδέξωνται ἀνδρῶν ἀγαθπθν αὐτοὺς ἀμείνους ὄντας ἀπρεπές τι ἐπιγνῶναι, οὐδὲ πρὸς ἱεροῖς τοῖας κοιὀσοῖ ὸ ἡμῶν τῶν εὐεργετῶν τῆς Ἑλλάδος ἀνατεθῆναι. [2] δεινὸν δὲ δόξει εἶναι Πλάταιαν Λακεδαιμονίους πορθῆσαι, καὶ τοὺς μὲν πατέραιὶ ς τὸν τρίποδα τὸν ἐν Δελφοῖς δι᾽ ἀρετὴν τὴν πόλιν, ὑμᾶς δὲ καὶ λἐκ παιντὸς τοὸ ῦ πανοικεσίᾳ διὰ Θηβαίους ἐξαλεῖψαι. [3] ἐς τοῦτο γὰρ δὴ ξυμφορᾶς προκεχωρήκαμεν, οἵτινες Μήδων τε κρατησάμτωαν ἍπαΉλϦκε ν ἐν ὑμῖν τοῖς πρὶν φιλτάτοις Θηβαίων ἡσσώμεθα καὶ δύο ἀγῶνας τοὺς σπείστοὑυ τε μέν, τὴν πόλιν εἰ μὴ παρέδομεν, λιμῷ διαφθαρῆναι, νῦν δὲ θανάτου δίκῃ κρθανεσιμῷ [4] καὶ περιεώσμεθα ἐκ πάντων Πλαταιῆς οἱ παρὰ δύναμιν πρόθυμοι ἐς τοὺς Ἕλιμηναἶορς ἐς ἀτιμώρητοι: καὶ οὔτε τῶν τότε ξυμμάχων ὠφελείς, ὑμεῖς τε, ὼ Λακεδαιμόνηῶο πίς, δέδιμεν μὴ οὐ βέβαιοι ἦτε.
  [57] «Учтите, прежде чем действовать, что до сих пор вы считались среди эллинов образцом благородства; если вы решите несправедливо (а сей суд не может быть скрыт, ибо вы, судьи, знамениты, а мы, судимые вами, пользуемся хорошей репутацией), человечество возмутится странным и позорным приговором, который будет вынесен. прошли против хороших людей людьми еще лучше. Они не вынесут вида отнятой у нас, благодетелей Эллады, добычи, посвященной нашими врагами в общих храмах. Разве не будет считаться чудовищным, что лакедемоняне опустошают Платеи? что те, чьи отцы начертали имя города на треножнике в Дельфах в знак ее доблести, должны ради фиванцев изгладить весь народ из эллинского мира? Ибо к этому мы пришли наконец. Когда персы завоевали нашу землю, мы были почти разорены; и теперь, когда мы умоляем вас, бывших когда-то нашими самыми близкими друзьями, фиванцы одержали победу над нами. Нам пришлось пережить два ужасных испытания, во-первых, опасность голодной смерти, если бы мы не отказались от города; и, во-вторых, осуждения на смерть. Платейцы, усердствовавшие в деле Эллады даже выше своих сил, теперь лишены друзей, всеми отвергнуты и отвергнуты. Никто из наших старых союзников не поможет нам, и мы опасаемся, что на вас, о лакедемоняне, нашу единственную надежду, нельзя положиться.
  58. 'καίτοι ἀξιοῦμέν γε καὶ θεῶν ἕνεκα τῶν ξυμμαχικῶν ποτὲ γενομεένων καχ τἆφς τἀφς ς ἐς τοὺς Ἕλληνας καμφθῆναι ὑμᾶς καὶ μεταγνῶναι εἴ τι ὑπὸ Θηβαίων ωρπίσθηὸ ν ἀνταπαιτῆσαι αὐτοὺς μὴ κτείνειν οὓς μὴ ὑμῖν πρέπει, σώφρονά τε ἀντὶ σζιχ σζξ άριν, καὶ μὴ ἡδονὴν δόντας ἄλλοις κακίαν αὐτοὺς ἀντιλαβεῖν: [2] βραχὺ γὰρ τὸ τὰ ἡμέτερα σϿτ ραι, ἐπίπονον δὲ τὴν δύσκλειαν αὐτοῦ ἀφανίσαι. οὐκ ἐχθροὺς γὰρ ἡμᾶς εἰκότως τιμωρήσεσθε, ἀλλ᾽ εὔνους, κατ᾽ ἀνάγκηαστν πολεμν πολεμν πολεμν [3] ὥστε καὶ τῶν σωμάτων ἄδειαν ποιοῦντες ὅσια ἂν δικάζοιτε καὶ προνοοαςςντες ὑ ε ἐλάβετε καὶ χεῖρας προϊσχομένους ( ὁ δὲ νόμος τοῖς Ἕλλησι μὴ κτείνειν τούτιν τούτΉ ) ὲ καὶ εὐεργέτας γεγενημένους διὰ παντός. [4] ἀποβλέψατε γὰρ ἐς πατέρων τῶν ὑμετέρων θήκας, οὓς ἀποθανόντας ὑπὸ Μήδταν κϐαώ ν τῇ ἡμετέρᾳ ἐτιμῶμεν κατὰ ἔτος ἕκαστον δημοσίᾳ ἐσθήμασί τε καὶ τοῖς ἄλλοις ις τε ἡ γῆ ἡμῶν ἀνεδίδου ὡραῖα, πάντων ἀπαρχὰς ἐπιφέροντες, εὖνοι μὲαν ἐκ φιλί φιλί ξύμμαχοι δὲ ὁμαίχμοις ποτὲ γενομένοις. ὧν ὑμεῖς τοὐναντίον ἂν δράσαιτε μὴ ὀρθῶς γνόντες. [5] σκέψασθέ τε: Παυσανίας μὲν γὰρ ἔθαπτεν αὐτοὺς νομίζων ἐν γῇ τε φιλκααα πριθέναι νδράσι τοιούτοις: ὑμεῖς δὲ εἰ κτενεῖτε ἡμᾶς καὶ χώραν τὴν Πλαταιίδα Θηβαΐδα ποοι,λλαταιίδα Θηβαΐδα ποοι,λεοι ἢ ἐν πολεμίᾳ τε καὶ παρὰ τοῖς αὐθένταις πατέρας τοὺς ὑμετέρους καὶ ξυγγενεῖς ἀτίμους γερῶν ὧν νῦν ἴσχουσι καταλείψετε; πρὸς δὲ καὶ γῆν ἐν ᾗ ἠλευθερώθησαν οἱ Ἕλληνες δουλώσετε, ἱερά τε θεῶν ομιἷς οήνος οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷς οήἷϬ ων ἐκράτησαν ἐρημοῦτε καὶ θυσίας τὰς πατρίους τῶν ἑσσαμένων καὶ κτισάνσστωαν ἀισήτωαν ἀιωθ
  (58) Еще раз ради тех богов, во имя которых мы заключили древний союз, и за наши услуги делу Эллады, смягчитесь и измените свое мнение, если фиванцы вообще повлияли на вас: в ответ за нечестивую просьбу, с которой они обращаются к тебе, проси у них праведной милости, чтобы ты не убивал нас на свою бесчестность. Не навлекайте на себя дурное имя только для того, чтобы угодить другим. Ибо, хотя вы можете быстро лишить нас жизни, вам не так легко стереть позор содеянного. Мы не враги, которых вы могли бы справедливо наказать, а друзья, вынужденные идти с вами на войну; и поэтому благочестие требует, чтобы вы пощадили нашу жизнь. Прежде чем судить, подумай, что мы предались и простерли к тебе руки; обычай Эллады не позволяет просителю быть преданным смерти. Вспомните также, что мы всегда были вашими благодетелями: взгляните на гробницы ваших отцов, убитых персами и погребенных в нашей земле, которых мы почтили ежегодным всеобщим приношением одежд и других обычных даров. Мы были их друзьями, и мы дали им первые плоды в их сезон той дружественной земли, в которой они отдыхают; мы тоже были их союзниками, которые в прошлом сражались на их стороне; и если вы сейчас вынесете несправедливый приговор, не будет ли ваше поведение странно контрастировать с нашим? Подумайте: когда Павсаний хоронил их здесь, он думал, что кладет их среди друзей и в дружественную землю. Но если вы предадите нас смерти и сделаете Платеи одним целым с Фивами, то не лишаете ли вы своих отцов и родных почета, которым они пользуются, и оставляете их во враждебной стране, населенной их убийцами? Более того, вы поработите землю, на которой эллины обрели свободу; вы приносите запустение в храмы, в которых они молились, когда они победили персов; и вы отнимете жертвы, которые наши отцы установили, из города, который их установил и установил.
  59. 'οὐ πρὸς τῆς ὑμετέρας δόξης, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τάδε, οὔτε ἐς τὰ κοινὰ τῶν Ἑ μα καὶ ἐς τοὺς προγόνους ἁμαρτάνειν οὔτε ἡμᾶς τοὺς εὐεργέτας ἀλλοτρίας ἐανεκḴα ἕνεκḸḸḸ τοὺς ἀδικηθέντας διαφθεῖραι, φείσασθαι δὲ καὶ ἐπικλαβσθῆναι τῇ γνώμῃ οἴκτῳ σόρορ σϿρ ς, μὴ ὧν πεισόμεθα μόνον δεινότητα κατανοοῦντας, ἀλλ᾽ οἷοί τε ἂν ὄντες πάθοιμεν κνντ ἡά ἂ ὸ τῆς ξυμφορᾶς ᾧτινί ποτ᾽ ἂν καὶ ἀναξίῳ ξυμπέσοι. [2] ἡμεῖς τε, ὡς πρέπον ἡμῖν καὶ ὡς ἡ χρεία προάγει, αἰτούμεθα ὑμᾶς, θεοὺμς τοὁΉος ς καὶ κοινοὺς τῶν Ἑλλήνων ἐπιβοώμενοι, πεῖσαι τάδε: προφερόμενοι ὅρκοςυς παρ οὓὓς οὓὓς ῶν ὤμοσαν μὴ ἀμνημονεῖν ἱκέται γιγνόμεθα ὑμῶν τῶν πατρῴων τάφων καὶ μκκαλος εκμηκότας μὴ γενέσθαι ὑπὸ Θηβαίοις μηδὲ τοῖς ἐχθίστοις φίλτατοι ὄντες παραδοθῆναι. ἡμέρας τε ἀναμιμνῄσκομεν ἐκείνης ᾗ τὰ λαμπρότατα μετ᾽ αὐτῶν πράξαντες νῦόν ἐν τεοδ τα κινδυνεύομεν παθεῖν. [3] ὅπερ δὲ ἀναγκαῖόν τε καὶ χαλεπώτατον τοῖς ὧδε ἔχουσι, λόγου τελευτᾶν, διότο κ΅ίτο κ΅ί὿ο ὁ κίνδυνος ἐγγὺς μετ᾽ αὐτοῦ, παυόμενοι λέγομεν ἤδη ὅτι οὐ Θηβαίοις παρέδομειν ὁ ἱλόμεθα γὰρ ἂν πρό γε τούτου τῷ αἰσχίστῳ ὀλέθρῳ λιμῷ τελευτῆσαι ) , ὑμῖν δὲ πιστεύσαντες προσήλθομεν ( καὶ δίκαιον, εἰ μὴ πείθομεν, ἐς τὰ αὐτστὰ αθνστν αθνστν καθαστν ) , [4] ες οἱ προθυμότατοι περὶ τοὺς Ἕλληνας γενόμενοι Θηβαίοις τοῖς ἡμῖν ἐχθίστοῑις έρων χειρῶν καὶ τῆς ὑμετέρας πίστεως ἱκέται ὄντες,ὦ Λακεδαιμόνιοι, παραδοθῆναι, γενέσθαι δὲ σωτῆρα϶ ὴὲ τοὺς ἄλλους Ἕλληνας ἐλευθεροῦντας ἡμᾶς διολέσαι.
  (59) Все это, лакедемоняне, не к чести вашей. Они были бы оскорблением общего чувства Эллады и против ваших предков. Вам должно быть стыдно предать смерти нас, ваших благодетелей и никогда не причинивших вам зла, чтобы вы могли удовлетворить чью-то вражду. Пощади нас, и пусть твое сердце смягчится к нам; будь мудр и помилуй нас, рассудив не только о том, как страшна будет наша участь, но и о том, кто страдальцы; подумайте также о неуверенности судьбы, которая может поразить любого, даже невиновного. Мы умоляем вас, как подобает и естественно в час нужды, богами, которым эллины поклоняются у общих алтарей, выслушать наши молитвы. Мы взываем к клятвам, которыми клялись ваши отцы, и умоляем вас не забывать их. Мы преклоняем колени перед гробницами ваших отцов и призываем мертвых не допустить, чтобы нас предали в руки фиванцев, их лучших друзей и злейших врагов. Мы напоминаем вам о дне, когда мы разделили их славные дела, — мы, которым в этот день грозит страшная гибель. И теперь мы не говорим больше; для мужчин в нашем случае, хотя мы должны, нет ничего труднее, чем покончить с собой; ибо с концом наступает решающий час. Наше последнее слово состоит в том, что мы отдали Платеи не фиванцам, -- гораздо скорее мы бы погибли от голода, самой жалкой из смертей, -- но вам, на кого мы надеялись, и, если вы не послушаете нас, Вы должны, по крайней мере, заменить нас в том же положении и позволить нам выбирать свою судьбу, какой бы она ни была. Мы заклинаем вас не отдавать нас, платейцев, которые были так верны делу Эллады и которые теперь просят вас, о лакедемоняне, из ваших собственных рук и вашей доброй воли, в руки фиванцев, наши злейшие враги. Будьте нашими спасителями. Вы освобождаете других эллинов; не уничтожай нас.
  60. τοιαῦτα μὲν οἱ Πλαταιῆς εἶπον. οἱ δὲ Θηβαῖοι δείσαντες πρὸς τὸν λόγον αὐτῶν μὴ οἱ Λακεδαιμόνιοί τι ἐνδταει, πλνδταει φασαν καὶ αὐτοὶ βούλεσθαι εἰπεῖν, ἐπειδὴ καὶ ἐκείνοις παρὰ γνώμην τὴν ατετῶν γὑτῶν ος ἐδόθη τῆς πρὸς τὸ ἐρώτημα ἀποκρίσεως. ὡς δ᾽ ἐκέλευσαν, ἔλεγον τοιάδε.
  (60) Таковы были слова платейцев; Тогда фиванцы, опасаясь, что лакедемоняне уступят дорогу, выступили вперед и заявили, что, поскольку, вопреки их мнению, платеянам было позволено вместо ответа на вопрос долго защищаться, они тоже хотят говорить. Разрешение было получено, и они говорили следующее:
  61. 'τοὺς μὲν λόγους οὐκ ἂν ᾐτησάμεθα εἰπεῖν, εἰ καὶ αὐτοὶ βραχέωϲ τὸ ἐρωτηνὸ αντο καὶ μὴ ἐπὶ ἡμᾶς τραπόμενοι κατηγορίαν ἐποιήσαντο καὶ περὶ αὑτῶν ἔιξμω τεονν καὶ ἅμα οὐδὲ ᾐτιαμένων πολλὴν τὴν ἀπολογίαν καὶ ἔπαινον ὧν οὐδεὶς ἐμέμψαοο. νῦν δὲ πρὸς μὲν τὰ ἀντειπεῖν δεῖ, τῶν δὲ ἔλεγχον ποιήσασθαι, ἵνα μήτε ἵνα μήτε ἡτκἡμεκρα κία ὠφελῇ μήτε ἡ τούτων δόξα, τὸ δ᾽ ἀληθὲς περὶ ἀμφοτέρων ἀκούσαντες κρίνητε. [2] 'ἡμεῖς δὲ αὐτοῖς διάφοροι ἐγενόμεθα πρῶτον ὅτι ἡμῶν κτισάντων Πλάταιαρν ἕστεν ἕστεν ἕστεν ἕνστε λης Βοιωτίας καὶ ἄλλα χωρία μετ᾽ αὐτῆς, ἃ ξυμμείκτους ἀνθρώπους ἐξελάσαντεχ ἔκεοῆς ἔκεοῆς ἠξίουν οὗτοι, ὥσπερ ἐτάχθη τὸ πρῶτον, ἡγεμονεύεσθαι ὑφ᾽ ἡμῶν, ἔξω δὲ ττλιΉν ῶν παραβαίνοντες τὰ πάτρια, ἐπειδὴ προσηναγκάζοντο, προσεχώρησαν πρὸς Ἀθηναίους καὶξὶ αὶὶ ολλὰ ἡμᾶς ἔβλαπτον, ἀνθ᾽ ὧν καὶ ἀντέπασχον.
  [61] «Мы никогда не попросили бы слова, если бы платейцы кратко ответили на заданный им вопрос, а не обратились против нас и не обвинили нас, в то время как они долго и неуместно защищали свои собственные действия, извиняясь. от обвинений, которых им никто не предъявлял, и восхваления того, чего никто не порицал. Мы должны ответить на их обвинения в наш адрес и немного присмотреться к тому, как они прославляют себя, чтобы ни наша низость, ни их превосходная репутация не могли принести им пользы, и чтобы вы, прежде чем судить, могли услышать правду как о нас, так и о них. Наша ссора с ними возникла так: — Через некоторое время после нашего первого занятия Беотии мы заселили Платеи и другие места, из которых мы изгнали смешанное множество. Но платейцы отказались признать наше лидерство согласно первоначальному соглашению и, отделившись от других беотийцев, оставили традиции своих предков. Когда к ним применили силу, они перешли на сторону афинян и с их помощью причинили нам много зла; и мы отомстили.
  62. 'ἐπειδὴ δὲ καὶ ὁ βάρβαρος ἦλθεν ἐπὶ τὴν Ἑλλάδα, φασὶ μόνοι Βοιωτῶν οὐ μηδοὐ ύτῳ μάλιστα αὐτοί τε ἀγάλλονται καὶ ἡμᾶς λοιδοροῦσιν. [2] ἡμεῖς δὲ μηδίσαι μὲν αὐτοὺς οὔ φαμεν διότι οὐδ᾽ Ἀθηναίους, τῇ μένστοι αὐἐτ῾ ερον ἰόντων Ἀθηναίων ἐπὶ τοὺς Ἕλληνας μόνους αὖ Βοιωτῶν ἀττικίσαι. [3] καίτοι σκέψασθε ἐν οἵῳ εἴδει ἑκάτεροι ἡμῶν τοῦτο ἔπραξαν. ἡμῖν μὲν γὰρ ἡ πόλις τότε ἐτύγχανεν οὔτε κατ᾽ ὀλιγαρχίαν ἰσόνομον πολιτετύουσνα ν μοκρατίαν: ὅπερ δέ ἐστι νόμοις μὲν καὶ τῷ σωφρονεστάτῳ ἐναντιώτατον, ἐγυνάτυ δρδβ ναστεία ὀλίγων ἀνδρῶν εἶχε τὰ πράγματα. [4] καὶ οὗτοι ἰδίας δυνάμεις ἐλπίσαντες ἔτι μᾶλλον σχήσειν εἰ τὰ τοῦ Μήδοου κρειου κρειου κρειου ντες ἰσχύι τὸ πλῆθος ἐπηγάγοντο αὐτόν: καὶ ἡ ξύμπασα πόλις οὐκ αὐτοκρυςτῖαρ τὑ τ᾽ ἔπραξεν, οὐδ᾽ ἄξιον αὐτῇ ὀνειδίσαι ὧν μὴ μετὰ νόμων ἥμαρτεν. [5] ἐπειδὴ γοῦν ὅ τε Μῆδος ἀπῆλθε καὶ τοὺς νόμους ἔλαβε, σκέψασθαι χρή, στθΉναί ἐπιόντων τήν τε ἄλλην Ἑλλάδα καὶ τὴν ἡμετέραν χώραν πειρωμένων ὑφ᾽ αὑατκοικες ποθιες ἐπιόντων τήν τε ἄλλην τὰ στάσιν ἤδη ἐχόντων αὐτῆς τὰ πολλά, εἰ μαχόμενοι ἐν Κορωνείᾳ καὶ νικήσντε ευθερώσαμεν τὴν Βοιωτίαν καὶ τοὺς ἄλλους νῦν προθύμως ξυνελευθεροῦμεν, ἵππους τε παρέχοοντε ευὴν ὅσην οὐκ ἄλλοι τῶν ξυμμάχων.
  [62] «Говорят, что, когда варвары вторглись в Элладу, они были единственными беотийцами, которые не присоединились к персам; и в этом их великая слава и наш великий позор. Но мы говорим, что если они не были на стороне персов, то только потому, что афиняне не были на стороне; и по тому же принципу они единственные из всех беотийцев впоследствии встали на сторону афинян, когда они напали на свободы Эллады. Но подумайте, насколько разными были обстоятельства, в которых действовали мы и они. В те дни нашим государством управляла не олигархия, дающая всем равную справедливость, и не демократия; власть находилась в руках небольшой группы заговорщиков, ничто так не противоречит закону или истинному политическому порядку и более не похоже на тиранию. Правители государства, надеясь укрепить свои личные интересы в случае победы перса, подавили народ и ввели его. Город в целом, когда он действовал таким образом, не был себе хозяином; и ее нельзя справедливо обвинить в ошибке, которую она совершила, когда у нее не было конституции. После того, как персы ушли и она получила конституцию, вы можете видеть, как мы сражались с афинянами, когда они стали агрессивными и пытались подчинить себе нас, как и остальную Элладу. Благодаря нашим подразделениям они фактически завоевали большую часть страны; но мы победили их при Коронее и освободили Беотию; и в этот момент мы ревностно сотрудничаем в освобождении Эллады, снабжая конницей и военным снаряжением больше, чем любой из союзников. Таков ответ на обвинение в отношении наших персидских наклонностей.
  63) Ἕλληνας καὶ ἀξιώτεροί ἐστε πάσης ζημίας, πειρασόμεθα ἀποφαίνειν. [2] . οὐκοῦν χρῆν τὰ πρὸς ἡμᾶς μόνον ὑμᾶς ἐπάγεσθαι αὐτοὺς καὶ μὴ ξυνεπιέετναι ἄλλοις, ὑπάρχον γε ὑμῖν, εἴ τι καὶ ἄκοντες προσήγεσθε ὑπ᾽ Ἀθηναίων, τῆις τῶΉν ν τῶνδε ἤδη ἐπὶ τῷ Μήδῳ ξυμμαχίας γεγενημένης, ἣν αὐτοὶ μάλιστα προβάλλεσΡνα: ἱκἀάλλεσΡνα ς τε ὑμῶν ἀποτρέπειν, καί, τὸ μέγιστον, ἀδεῶς παρέχειν βουλεύεσθαι. ἀλλ᾽ ἑκόντες καὶ οὐ βιαζόμενοι ἔτι εἵλεσθε μᾶλλον τὰ Ἀθηναίων. [3] καὶ λέγετε ὡς αἰσχρὸν ἦν προδοῦναι τοὺς εὐεργέτας: πολὺ δέ γε αἴσχιον κοατ τοριὶ Ύοτι ὺς πάντας Ἕλληνας καταπροδοῦναι, οἷς ξυνωμόσατε, ἢ Ἀθηναίους μόνουυς, τοδὺς μὲϲ νους τὴν Ἑλλάδα, τοὺς δὲ ἐλευθεροῦντας. [4] καὶ οὐκ ἴσην αὐτοῖς τὴν χάριν ἀνταπέδοτε οὐδὲ αἰσχύνης ἀπηλλαγμένμην: ὑμεην: ὑμεην ἀδικούμενοι αὐτούς, ὡς φατέ, ἐπηγάγεσθε, τοῖς δὲ ἀδικοῦσιν ἄλλους ξυνεργοοὶ . καίτοι τὰς ὁμοίας χάριτας μὴ ἀντιδιδόναι αἰσχρὸν μᾶλλον ἢ τὰς μετὰ δικναιοεύνη ιληθείσας, ἐς ἀδικίαν δὲ ἀποδιδομένας.
  (63) А теперь мы покажем, что вы, а не мы, причинили больше зла Элладе и заслужили всяческого наказания. Вы говорите, что стали союзниками и гражданами Афин, чтобы защититься от нас. Если так, то вы должны были призывать их на помощь только против нас, а не помогать им в их нападениях на других; такой путь, безусловно, был открыт для вас: даже если вы были в какой-то степени вынуждены против вашей воли афинянами, вы прежде заключили союз с лакедемонянами против персов, к которым вы так любите взывать. Этот союз, во всяком случае, удержал бы наши руки и, прежде всего, обеспечил бы вам свободу совещаний. Но вы действовали добровольно, и вас уже не принуждали, когда вы объединились с афинянами. Вы утверждаете, что они были вашими благодетелями и что вы не могли честно предать их; но насколько бесчестнее и подлее предать всех эллинов, с которыми ты поклялся в союзе, чем только афинян, одних освободителей, других поработителей Эллады! Вознаграждение, которое вы им оказали, неравноценно, более того, постыдно; вы говорите, что пригласили их помочь вам, потому что вас обидели, а потом стали их сообщниками в обиде других. Конечно, неблагодарность проявляется в отказе ответить на благородную доброту, когда это можно сделать достойно, а не в отказе ответить на доброту, которая, как бы она ни была справедлива, не может быть возмещена без преступления.
  64. δῆλόν τε ἐποιήσατε οὐδὲ τότε τῶν Ἑλλήνων ἕνεκα μόνοι οὐ μηδίσαντες, Ἀνλ᾽ ὅντοὅ ηναῖοι, ὑμεῖς δὲ τοῖς μὲν ταὐτὰ βουλόμενοι ποιεῖν, τοῖς δὲ τἀναντία. [2] καὶ νῦν ἀξιοῦτε, ἀφ᾽ ὧν δι᾽ ἑτέρους ἐγένεσθε ἀγαθοί, ἀπὸ τούτων ὠφελεισῖφελειαῖ ἀλλ᾽ οὐκ εἰκός: ὥσπερ δὲ Ἀθηναίους εἵλεσθε, τούτοις ξυναγωνίζεσθε, καὶ τὴ προς ότε γενομένην ξυνωμοσίαν ὡς χρὴ ἀπ᾽ αὐτῆς νῦν σῴζεσθαι. [3] ἀπελίπετε γὰρ αὐτὴν καὶ παραβάντες ξυγκατεδουλοῦσθε μᾶλλον Αἰγινήτας καὶ ἂτλοṶους ν ξυνομοσάντων ἢ διεκωλύετε, καὶ ταῦτα οὔτε ἄκοντες ἔχοντές τε τοὺς νόιμους τρὺυς τρὺς δεῦρο καὶ οὐδενὸς ὑμᾶς βιασαμένου ὥσπερ ἡμᾶς. τὴν τελευταίαν τε πρὶν περιτειχίζεσθαι πρόκλησιν ἐς ἡσυχίαν ἡμῶν, ὥστε μηδετέμ,εοις ἐς ἡσυχίαν ἡμῶν ὐκ ἐδέχεσθε. [4] τίνες ἂν οὖν ὑμῶν δικαιότερον πᾶσι τοῖς Ἕλλησι μισοῖντο, οἵτινες ἐνπὶ τᐉΉὶ κῷ ἀνδραγαθίαν προύθεσθε; καὶ ἃ μέν ποτε χρηστοὶ ἐγένεσθε, ὡς φατέ, οὐ προσήκοντα νῦν ἐπεδείξατε, ἃ δὰαϰἶṶṶὐ προσήκοντα ἐβούλετο, ἐξηλέγχθη ἐς τὸ ἀληθές: μετὰ γὰρ Ἀθηναίων ἄδικον ὁδὸν ἮσντατωνἮσηνατωνἉὰρ [5] 'τὰ μὲν οὖν ἐς τὸν ἡμέτερόν τε ἀκούσιον μηδισμὸν καὶ τὸν ὑμέτερον ἑκκοπσισι ὸν τοιαῦτα ἀποφαίνομεν:
  (64) Таким образом, вы ясно показали, что, когда вы один из беотийцев отказались присоединиться к делу персов, это было не из любви к Элладе, а потому, что этого не сделали афиняне; и что вы хотели действовать с ними, а не с нами; и теперь вы требуете пользы от добродетели, которую внушили вам другие. Но это неразумно; выбрав однажды афинян, сражайся на их стороне и не говори в последний момент, что старый союз должен тебя спасти. Ибо вы оставили его и, нарушив его, вместо того, чтобы стремиться предотвратить, способствовали порабощению эгинцев и других членов союза. И ты был не по принуждению, как мы, а был свободен, живя по своим древним законам. Более того, вы настойчиво отказывались от последнего предложения мира и нейтралитета, которое мы сделали вам перед началом осады. Кто более основательно, чем ты, заслужил ненависть эллинов? чем вы, которые показали свои добродетели только во вред им? Вы представили доказательство того, что заслуга, которую вы требуете за свои прежние действия, не принадлежит вам по праву! Ваша истинная природа и постоянное желание теперь раскрываются при свете дня; ибо вы последовали за афинянами по пути несправедливости. Вот что мы должны сказать о наших невольных отношениях с персами и ваших добровольных отношениях с афинянами.
  65. ἃ δὲ τελευταῖά φατε ἀδικηθῆναι, παρανόμως γὰρ ἐλθεῖν ἡμᾶς ἐν σπονδαῖς κεγνὶ ἐπὶ τὴν ὑμετέραν πόλιν, οὐ νομίζομεν οὐδ᾽ ἐν τούτοις ὑμῶν μᾶλλον ἁμαρτεῖν. [2] εἰ μὲν γὰρ ἡμεῖς αὐτοὶ πρός τε τὴν πόλιν ἐλθόντες ἐμαχόμεθα καὶ τὴν γႡῆν ΐὦδῆν ΐὶὴν πολέμιοι, ἀδικοῦμεν: εἰ δὲ ἄνδρες ὑμῶν οἱ πρῶτοι καὶ χρήμασι καὶ γμμένει, τουνὶ ν ἔξω ξυμμαχίας ὑμᾶς παῦσαι, ἐς δὲ τὰ κοινὰ τῶν πάντων Βοιωτῶν πάτρια καταστῆσαι, ἐπεκαλέσαντο ἑκόντες, τί ἀδικοῦμεν; οἱ γὰρ ἄγοντες παρανομοῦσι μᾶλλον τῶν ἑπομένων. [3] ἀλλ᾽ οὔτ᾽ ἐκεῖνοι, ὡς ἡμεῖς κρίνομεν, οὔτε ἡμεῖς: πολῖται δὲ ὄντες ὥσπερῂ ὥσπερῂ πλείω παραβαλλόμενοι, τὸ ἑαυτῶν τεῖχος ἀνοίξαντες καὶ ἐς τὴν αὑτῶν πόλιιν φιλίίω φιλίίω ως κομίσαντες ἐβούλοντο τούς τε ὑμῶν χείρους μηκέτι μᾶλλον γενέσθαι τούς τε ἀνεί τὰ ἄξια ἔχειν, σωφρονισταὶ ὄντες τῆς γνώμης καὶ τῶν σωμάτων τὴν πόλιν οὀκ Ἷρκ ς ἀλλ᾽ ἐς τὴν ξυγγένειαν οἰκειοῦντες, ἐχθροὺς οὐδενὶ καθιστάντες, ἅπασιἅπασιἅπασιἅπνασιἅπντεςἁἉἉνασιἐχθροὺς οὐδενὶ σπόνδους.
  (65) Последнее преступление, которое вы обвиняете нас, состоит в том, что мы незаконно напали на ваш город в мирное время и в священное время; даже в этом деле мы не считаем себя более виноватыми, чем вы. Мы не отрицаем, что были неправы, если по одному только нашему побуждению пришли в ваш город, сражались с вами и разоряли вашу землю. Но когда некоторые из знатнейших и богатейших ваших граждан, которые хотели вывести вас из чужеземного союза и вернуть вас в национальные учреждения Беотии, пришли и пригласили нас, в чем мы виноваты? Как вы сами говорите, грешниками являются вожди, а не последователи. Но, на наш взгляд, ни мы, ни они действительно не были виноваты. Как и вы, они были гражданами и имели больше интересов в стране, чем вы; они отворили свои ворота и приняли нас в свой родной город не как ее врагов, а как ее друзей. Они желали, чтобы плохие среди вас не становились еще хуже, а хорошие получали свою награду. Они хотели изменить принципы ваших граждан, а не изгнать их самих; они вернули бы их к естественному союзу со своими сородичами, чтобы Платеи были в мире со всеми и никому не были врагами.
  66. τεκμήριον δὲ ὡς οὐ πολεμίως ἐπράσσομεν: οὔτε γὰρ ἠδικήσαμεν οὐδένα, προείποβεμένὐ όμενον κατὰ τὰ τῶν πάντων Βοιωτῶν πάτρια πολιτεύειν ἰέναι πρὸς ἡμᾶς. [2] καὶ ὑμεῖς ἄσμενοι χωρήσαντες καὶ ξύμβασιν ποιησάμενοι τὸ μὲν πρῶτον ζδσυχάάάὶ ὲ κατανοήσαντες ἡμᾶς ὀλίγους ὄντας, εἰ ἄρα καὶ ἐδοκοῦμέν τι ἀνεπιεικιμτραρον ὰ τοῦ πλήθους ὑμῶν ἐσελθόντες, τὰ μὲν ὁμοῖα οὐκ ἀνταπέδοτε ἡμῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν, μήτε σλῖν ις τε πείθειν ὥστε ἐξελθεῖν, ἐπιθέμενοι δὲ παρὰ τὴν ξύμβασιν, οὓς μὲν ἐν χερσὶν ἀπεκτείννατε, οὉϿ λγοῦμεν ( κατὰ νόμον γὰρ δή τινα ἔπασχον ) , οὓς δὲ χεῖρας προϊσχομένοσπνὶ ζαϑγνὶ οσχόμενοί τε ἡμῖν ὕστερον μὴ κτενεῖν παρανόμως διεφθείρατε, πῶς οὐ δεινὰ εἴργασθε; [3] καὶ ταῦτα τρεῖς ἀδικίας ἐν ὀλίγῳ πράξαντες, τήν τε λυθεῖσαν ὁμολογίαν καὶ τῶνν ံνν ν ὕστερον θάνατον καὶ τὴν περὶ αὐτῶν ἡμῖν μὴ κτενεῖν ψευσθεῖσαν ὑπόσχμεσιν, ὐΰ ς ἀγροῖς ὑμῖν μὴ ἀδικῶμεν, ὅμως φατὲ ἡμᾶς παρανομῆσαι καὶ αὐτοὶ ἀξιοῴῦτε ναι δίκην . οὔκ, ἤν γε οὗτοι τὰ ὀρθὰ γιγνώσκωσιν: πάντων δὲ αὐτῶν ἕνεκα κολασθήσεσθε.
  [66] «И доказательством того, что мы действовали не во враждебном духе, является то, что мы никому не причинили вреда, но провозгласили, что все, кто желает жить под национальными учреждениями Беотии, должны присоединиться к нам. Вы пришли к нам с радостью и, заключив соглашение, какое-то время не возражали; но потом, когда вы обнаружили, что нас мало, вы повернулись против нас. Даже если допустить, что мы поступили несколько неосторожно, войдя в ваш город без согласия всего вашего народа, все же как различно было ваше поведение и наше! Ибо если бы вы последовали нашему примеру, то не применили бы насилия, а думали только о том, чтобы вывести нас убеждением, тогда как вы нарушили договор и напали на нас. Теперь мы не столько жалуемся на судьбу тех, кого вы убили в битве, — ибо они действительно пострадали по какому-то закону, — но были и другие, протянувшие к вам руки; и хотя вы пощадили их, а потом пообещали нам, что пощадите их, но, вопреки закону, лишили их жизни, — разве это не жестокий поступок? Вот три преступления, которые вы совершили в течение нескольких часов; нарушение соглашения, последующее убийство заключенных и лживое обещание, которое вы дали нам, что вы не убьете их, если мы не причиним вреда вашему имуществу в полях; а между тем вы настаиваете на том, что мы преступники и что вас следует оправдать. Не так; если лакедемоняне судят справедливо, но за все эти преступления понесешь ты.
  67. 'καὶ ταῦτα, ὦ Λακεδαιμόνιοι, τούτου ἕνεκα ἐπεξήλθομεν καὶ ὑπὲρ ὑμῶαν καὶ ζοὶ ἑ εῖς μὲν εἰδῆτε δικαίως αὐτῶν καταγνωσόμενοι, ἡμεῖς δὲ ἔτι ὁσιώτερον τετιμωρημέέ. [2] καὶ μὴ παλαιὰς ἀρετάς, εἴ τις ἄρα καὶ ἐγένετο, ἀκούοντες ἐπικλασθῆτε, ἃμς χρνμς χρνὖ ἀδικουμένοις ἐπικούρους εἶναι, τοῖς δὲ αἰσχρόν τι δρῶσι διπλασίας ζημίπος, ντος οσηκόντων ἁμαρτάνουσιν. μηδὲ ὀλοφυρμῷ καὶ οἴκτῳ ὠφελείσθων, πατέρων τε τάφους τῶν ὑμετέρων ἐπιβοώκενοἐπιβοώμενοἶινοἐπιβοώμενοἶ σφετέραν ἐρημίαν. [3] καὶ γὰρ ἡμεῖς ἀνταποφαίνομεν πολλῷ δεινότερα παθοῦσαν τὴν ὑπὸ τούτων ἡλικἆία θαρμένην, ὧν πατέρες οἱ μὲν πρὸς ὑμᾶς τὴν Βοιωτίαν ἄγοντες ἀπέθανον γρων Κορων Κορων Κορων ὲ πρεσβῦται λελειμμένοι καὶ οἰκίαι ἐρῆμοι πολλῷ δικαιοτέραν ὑμῶν ἱκετείσοταν ποινοῷ μωρήσασθαι. [4] . ερ οἵδε, τὰ ἐναντία ἐπίχαρτοι εἶναι. [5] καὶ τὴν νῦν ἐρημίαν δι᾽ ἑαυτοὺς ἔχουσιν: τοὺς γὰρ ἀμείνους ξυμμάχουυς ἔχουσιν ώσαντο. παρενόμησάν τε οὐ προπαθόντες ὑφ᾽ ἡμῶν, μίσει δὲ πλέον ἢ δίκῃ κρίναντες κκναὶ οναὶ οὶ τες νῦν τὴν ἴσην τιμωρίαν: ἔννομα γὰρ πείσονται καὶ οὐχὶ ἐκ μάχης χεισνραϊ πρινραϊ προοϊ περ φασίν, ἀλλ᾽ ἀπὸ ξυμβάσεως ἐς δίκην σφᾶς αὐτοὺς παραδόντες. [6] ἀμύνατε οὖν, ὦ Λακεδαιμόνιοι, καὶ τῷ τῶν Ἑλλήνων νόμῳ ὑπὸ τῶνδε παραβαθέντι ἄνομα παθοῦσιν ἀνταπόδοτε χάριν δικαίαν ὧν πρόθυμοι γεγενήμεθα, καὶ μὴ τοπιδος τῶν ωσθῶμεν ἐν ὑμῖν, ποιήσατε δὲ τοῖς Ἕλλησι παράδειγμα οὐ λόγων τοὺς ἀγῶνλπλτσς προθθ ἔργων, ὧν ἀγαθῶν μὲν ὄντων βραχεῖα ἡ ἀπαγγελία ἀρκεῖ, ἁμαρτανομένων δὲ λόγοειι ἁ έντες προκαλύμματα γίγνονται. [7] ἀλλ᾽ ἢν οἱ ἡγεμόνες, ὥσπερ νῦν ὑμεῖς, κεφαλαιώσαντες πρὸς τοὺς ξύμπαήσντας ιιιαγν σθε, ἧσσόν τις ἐπ᾽ ἀδίκοις ἔργοις λόγους καλοὺς ζητήσει.
  (67) Мы подробно рассказали, лакедемоняне, и для вас, и для нас самих, чтобы вы знали, что суд, который вы собираетесь им вынести, будет справедливым, и еще более справедливым будет наше возмездие. Не позволяйте вашим сердцам смягчаться рассказами об их древних добродетелях, если они были у них; такие добродетели могут защищать потерпевших, но должны влечь за собой двойное наказание для виновных в низком поступке, потому что они ложны по отношению к своему собственному характеру. Пусть они ничего не добьются ни своими жалкими жалобами, ни взывая к гробницам ваших отцов и собственному запустению. Мы говорим вам, что гораздо более печальная участь была уготована ими нашему убитому юноше, из отцов которого одни пали в Коронее, когда несли Беотию, чтобы присоединиться к вам, а другие остались в старости у своих одиноких очагов и умоляют вас , с гораздо большей причиной, чтобы наказать платейцев. Людей, страдающих недостойной судьбой, действительно следует жалеть, но над теми, кто страдает справедливо, как эти, следует радоваться. За свое нынешнее запустение они могут винить себя; они могли бы выбрать более достойный союз, но сознательно отказались от него. Они согрешили против нас, хотя мы никогда не причиняли им вреда; дух ненависти, а не справедливости овладел ими, и даже теперь они недостаточно наказаны. Ибо они будут страдать по законному приговору, не как они притворяются, протягивая умоляющие руки на поле брани, а предавшись правосудию на условиях капитуляции. Поддержите же, лакедемоняне, обычный эллинский закон, который они нарушили, и дайте нам, пострадавшим вопреки закону, справедливое вознаграждение за наше усердие в вашем деле. Не поддавайтесь их словам, чтобы отвергнуть и отвергнуть нас, но покажите примером Элладе, что, когда дело будет рассматриваться на вашем трибунале, восторжествуют дела, а не слова. Если дела хороши, достаточно их краткого изложения; если они дурны, то речи, полные прекрасных чувств, лишь скрывают их. Если бы все авторитетные лица были такими, как вы, и резюмировали бы дело в коротком вопросе, и выносили бы приговор всем преступникам сразу, у людей было бы меньше соблазна искать справедливых слов, чтобы оправдать грязные дела».
  68. τοιαῦτα δὲ οἱ Θηβαῖοι εἶπον. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι δικασταὶ νομίζοντες τὸ ἐπερώτημα σφίσιν ὀρθῶς ἕξεπιν, τἴ το έμῳ ὑπ᾽ αὐτῶν ἀγαθὸν πεπόνθασι, διότι τόν τε ἄλλον χρόνον ἠξίουν δῆθενατϐὂεν αὐὐτοὐ παλαιὰς Παυσανίου μετὰ τὸν Μῆδον σπονδὰς ἡσυχάζειν καὶ ὅτε ὕστερον ἃ πείρὸ πεζσὸ τοοσῸ αι προείχοντο αὐτοῖς, κοινοὺς εἶναι κατ᾽ ἐκεῖνα, ὡς οὐκ ἐδέξαντο, ἡγούμενοι τῇ ἑαυτῶν δικαίᾳ βουσιλήσει ἤπο ἤ η ὑπ᾽ αὐτῶν κακῶς πεπονθέναι, αὖθις τὸ αὐτὸ ἕνα ἕκαστον παραγαγόντες κατὶ,τειωὶ ἐιρωὶ ἐιρωὶ Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ἀγαθὸν ἐν τῷ πολέμῳ δεδρακότες ε἖σίν, ὁᴌε ἀπάγοντες ἀπέκτεινον καὶ ἐξαίρετον ἐποιήσαντο οὐδένα. [2] διέφθειραν δὲ Πλαταιῶν μὲν αὐτῶν οὐκ ἐλάσσους διακοσίων, Ἀθηναίων δὲ πέκὲ πέκὲ πέκὲε ιν, οἳ ξυνεπολιορκοῦντο: γυναῖκας δὲ ἠνδραπόδισαν. [3] τὴν δὲ πόλιν ἐνιαυτὸν μέν τινα [Θηβαῖοι] Μεγαρέων ἀνδράσι κατὰ στάσιν ἐκπεππṌστωκ οι τὰ σφέτερα φρονοῦντες Πλαταιῶν περιῆσαν ἔδοσαν ἐνοικεῖν: ὕστερον δὲ καθελόὐτε ἔδαφος πᾶσαν ἐκ τῶν θεμελίων ᾠκοδόμησαν πρὸς τῷ Ἡραίῳ καταγώγιον διακοασίων πνδ῭ κύκλῳ οἰκήματα ἔχον κάτωθεν καὶ ἄνωθεν, καὶ ὀροφαῖς καὶ θυρώμασι τοῖς τῶν Πλαταιῶν ἐχρήσαντο, καμὶ τοῖς ἦν ἐν τῷ τείχει ἔπιπλα, χαλκὸς καὶ σίδηρος, κλίνας κατασκευάσαντες ἀνέθεσκαν τῇ ἳέἳ ν ἑκατόμπεδον λίθινον ᾠκοδόμησαν αὐτῇ. τὴν δὲ γῆν δημοσιώσαντες ἀπεμίσθωσαν ἐπὶ δέκα ἔτη, καὶ ἐνέμοντο Θηβαῖοι. 4 Θηβαίων ἕνεκα, νομίζοντες ἐς τὸν πόλεμον αὐτοὺς ἄρτι τότε καθιστάμενον Πφελίμον Πφελίμον ὶζὠφελίμον ὐτοὺς [5] καὶ τὰ μὲν κατὰ Πλάταιαν ἔτει τρίτῳ καὶ ἐνενηκοστῷ ἐπειδὴ Ἀθηναίωνν ξύμιοναῳ ο οὕτως ἐτελεύτησεν.
  (68) Так говорили фиванцы. Лакедемонские судьи сочли, что нельзя возражать против их вопроса, оказали ли платейцы какую-либо услугу в войне. Ибо они притворялись, будто ожидали от них нейтралитета еще до войны на основании первоначального договора, заключенного с Павсанием после поражения персов. И как раз перед осадой они сделали им предложение о нейтралитете в соответствии с условиями того же договора; но платейцы отказались. Считая, что они были обижены ими, после того как их собственные справедливые предложения освободили их от обязательств по договору, они снова приводили платейцев одного за другим и спрашивали каждого из них в отдельности, оказал ли он какую-либо услугу лакедемонянам. и их союзники в войне? Когда он сказал «нет», его увели и убили; никого не пощадили. Они казнили не менее двухсот платейцев, а также двадцать пять афинян, участвовавших с ними в осаде; и сделал женщин рабынями. Примерно на год фиванцы отдали город некоторым мегарцам, изгнанным восстанием, и всем оставшимся в живых платейцам, принадлежавшим к их собственной партии; но впоследствии они разрушили все это место до самого основания и построили рядом с окрестностями Эре постоялый двор, образующий квадрат в двести футов; в нем было два этажа и комнаты со всех сторон. Они пользовались крышами и дверями платейцев; а из медных и железных предметов мебели, найденных в стенах, они сделали ложа, которые посвятили Эре; они также построили в ее честь каменный храм длиной в сто футов. Платейскую территорию они превратили в государственную землю и сдали ее в аренду на десять лет; его заняли некоторые из их собственных граждан. На протяжении всего дела суровость, которую лакедемоняне проявляли к платейцам, была главным образом вызвана желанием угодить фиванцам, которые, казалось, могли стать для них полезными союзниками в только что начавшейся войне. Такова была судьба Платеи, которая была повержена на девяносто третьем году после того, как платейцы вступили в союз с Афинами.
  69. αἱ δὲ τεσσαράκοντα νῆες τῶν Πελοποννησίων αἱ Λεσβίοις βοηθοὶ ἐλθοῦφσαι, υεσς γ ι διὰ τοῦ πελάγους ἔκ τε τῶν Ἀθηναίων ἐπιδιωχθεῖσαι καὶ πρὸς τῇ Κραήτσῃ χειὸς τῇ Κραήτσῃ χειὸς ἀπ᾽ αὐτῆς σποράδες πρὸς τὴν Πελοπόννησον κατηνέχθησαν, καταλαμβάνουσιν ἐν τῇ καταλαμβάνουσιν ἐν τῇ κατηνέχθησαν καὶ δέκα τριήρεις Λευκαδίων καὶ Ἀμπρακιωτῶν καὶ Βρασίδαν τὸν Τέλλιδος ξύμβουλον Ἀλκίδᾳ ἐπεληλυθότα. [2] ἐβούλοντο γὰρ οἱ Λακεδαιμόνιοι, ὡς τῆς Λέσβου ἡμαρτήκεσαν, πλέον τὸ νασυτικενοι ἐς τὴν Κέρκυραν πλεῦσαι στασιάζουσαν, δώδεκα μὲν ναυσὶ μόναις παρόντων πεθηναίρτων ν, πρὶν δὲ πλέον τι ἐπιβοηθῆσαι ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ναυτικόν, ὅπως προφθεζάσπωαι, κεπως προφθεζάσωαῶι ντο ὅ τε Βρασίδας καὶ ὁ Ἀλκίδας πρὸς ταῦτα.
  (69) Сорок пелопоннесских кораблей, посланных на помощь Лесбосу, когда они бежали через открытое море, преследуемые афинянами, попали в бурю близ Крита и, беспорядочно двигаясь с Крита на Пелопоннес. , нашел в Киллене тринадцать левкадских и амбракиотских триер, а также Брасида, сына Теллиса, посланного в качестве уполномоченного, чтобы посоветовать Алкиду. Лакедемоняне дома, после неудачной попытки на Лесбосе, решили увеличить свой флот и отплыть на Коркиру, которая находилась в состоянии революции. Афинская эскадра в Навпакте состояла всего из двенадцати кораблей, и лакедемоняне хотели добраться до острова до того, как из Афин прибудут новые корабли. Брасид и Алкид соответственно подготовились.
  70. οἱ γὰρ Κερκυραῖοι ἐστασίαζον, ἐπειδὴ οἱ αἰχμάλωτοι ἦλθον αὐτοῖς πρἱ ἶἶἶἶἐκ ίδαμνον ναυμαχιῶν ὑπὸ Κορινθίων ἀφεθέντες, τῷ μὲν λόγῳ ὀκτακοσίων ταλάντίων ις διηγγυημένοι, ἔργῳ δὲ πεπεισμένοι Κορινθίοις Κέρκυραν προσποιῆσαι. καὶ ἔπρασσον οὗτοι, ἕκαστον τῶν πολιτῶν μετιόντες, ὅπως ἀποστήσωσιν Ἀθηναίᴉν τίᴉν [2] καὶ ἀφικομένης Ἀττικῆς τε νεὼς καὶ Κορινθίας πρέσβεις ἀγουσῶν κασν τϬγα ἐς ἐς ντων ἐψηφίσαντο Κερκυραῖοι Ἀθηναίοις μὲν ξύμμαχοι εἶναι κατὰ τὰ ξυγκνίμενα, κατὰ τὰ ξυγκνίμενα ις δὲ φίλοι ὥσπερ καὶ πρότερον. 3. υσιν αὐτὸν οὗτοι οἱ ἄνδρες ἐς δίκην, λέγοντες Ἀθηναίοις τὴν Κέρκυραν κατδοϦ . [4] ὁ δὲ ἀποφυγὼν ἀνθυπάγει αὐτῶν τοὺς πλουσιωτάτους πέντε ἄνδρας, φάσκκων τικνμν ἐκ τοῦ τε Διὸς τοῦ τεμένους καὶ τοῦ Ἀλκίνου: ζημία δὲ καθ᾽ ἑκάστην χάρακκα ἑκέαστην σκεπτα Ἀλκίνου: ήρ. 5 ταξάμενοι ἀποδῶσιν, ὁ Πειθίας ( ἐτύγχανε γὰρ καὶ βουλῆς ὤν ) πείθει ὥστε αόθῷ ν я. [6] οἱ δ᾽ ἐπειδὴ τῷ τε νόμῳ ἐξείργοντο καὶ ἅμα ἐπυνθάνοντο τὸν Πειθίαν, ἕυβις ἐστί, μέλλειν τὸ πλῆθος ἀναπείσειν τοὺς αὐτοὺς Ἀθηναίοις φίλους τε καὶμίροοἐᇇίρ ιν, ξυνίσταντό τε καὶ λαβόντες ἐγχειρίδια ἐξαπιναίως ἐς τὴν βουλὴν ἐσελθόντεν τόεν τόεν κτείνουσι καὶ ἄλλους τῶν τε βουλευτῶν καὶ ἰδιωτῶν ἐς ἑξήκοντα: οἱ δέ τινες τῆς αὐτῆς Πνώῆς ονώ ίᾳ ὀλίγοι ἐς τὴν Ἀττικὴν τριήρη κατέφυγον ἔτι παροῦσαν.
  (70) Керкира находилась в неспокойном состоянии с тех пор, как вернулись пленники, захваченные морем во время Эпидамнийской войны и впоследствии отпущенные коринфянами. Номинально они были отпущены под залог на сумму восемьсот талантов под залог своих proxeni, но на самом деле их заставили попытаться приобрести Коркиру в интересах коринфян. Они переходили от одного гражданина к другому и вместе с ними делали все возможное, чтобы вызвать восстание в Афинах. По прибытии афинянина, а также коринфского корабля с послами в собрании произошла дискуссия, и керкиряне проголосовали за то, чтобы оставаться союзниками Афин согласно их соглашению, но возобновить прежнюю дружбу с пелопоннесцами. Некий Пифий, который добровольно выступил проксеном афинян и был народным вождем, был вызван на суд пелопоннесскими сторонниками, утверждавшими, что он хочет подчинить Коркиру афинскому игу. Его оправдали, а затем он, в свою очередь, вызвал пятерых богатейших людей, заявив, что у них была привычка рубить жерди для виноградной лозы в священном дворе Зевса и Алкиноя; теперь за каждую жердь устанавливался штраф в статер. Они были осуждены; но штраф был так велик, что они пошли и сидели просителями в храме Зевса и Алкиноя, прося, чтобы они могли заплатить деньги в рассрочку. Пифий, который оказался членом сената, а также народным лидером, убедил сенаторов привести закон в исполнение. Виновники, зная, что закон против них, и понимая, что Пифий, пока он остается в сенате, будет пытаться побудить народ заключить с Афинами наступательный и оборонительный союз, сговорились и, ворвавшись в зал совета с с кинжалами в руках, убили его и других до шестидесяти, а также частных лиц в качестве сенаторов. Несколько человек, состоявших с ним в одной партии, укрылись в афинской триере, которая еще не ушла.
  71. δράσαντες δὲ τοῦτο καὶ ξυγκαλέσαντες Κερκυραίους εἶπον ὅτι ταῦτα καὶ βέκτιστα κᴶ τ᾽ ἂν δουλωθεῖεν ὑπ᾽ Ἀθηναίων, τό τε λοιπὸν μηδετέρους δέχεσθαι ἀλλ᾽ ἢ ἢ μιιη νν ντας, τὸ δὲ πλέον πολέμιον ἡγεῖσθαι. ὡς δὲ εἶπον, καὶ ἐπικυρῶσαι ἠνάγκασαν τὴν γνώμην. [2] πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὰς Ἀθήνας εὐθὺς πρέσβεις περί τε τῶν πεπραγμένων διιδάξοντας ερε καὶ τοὺς ἐκεῖ καταπεφευγότας πείσοντας μηδὲν ἀνεπιτήδειον πράσσειν, ὅπφπνσ μή τις ένηται.
  [71] Следующим шагом заговорщиков было собрать людей и сказать им, что они действовали к лучшему, и для того, чтобы обезопасить их от тирании Афин. В будущем они не должны принимать ни афинян, ни пелопоннесцев, если только они не прибудут с миром на одном корабле; принести больше следует считать действием врага; и это предложение они заставили народ ратифицировать. Они также отправили в Афины послов, которые должны были придать делу самый благоприятный оттенок и отговорить бежавших туда беженцев от любых неудобных шагов, которые могли бы привести к контрреволюции.
  72. ἐλθόντων δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τούς τε πρέσβεις σς νεωτερίζοντας ξυλλαβόντεπες, καυῂὶ ὿ αν, κατέθεντο ἐς Αἴγιναν. [2] ἐν δὲ τούτῳ τῶν Κερκυραίων οἱ ἔχοντες τὰ πράγματα ἐλθούσης τριήρους Κοραινκεκίί δαιμονίων πρέσβεων ἐπιτίθενται τῷ δήμῳ, καὶ μαχόμενοι ἐνίκησαν. [3] ἀφικομένης δὲ νυκτὸς ὁ μὲν δῆμος ἐς τὴν ἀκρόπολιν καὶ τὰ μετέωρα τῌεΉς πω ει καὶ αὐτοῦ ξυλλεγεὶς ἱδρύθη, καὶ τὸν Ὑλλαϊκὸν λιμένα εἶχον: οἱ δὲ τήλν τερὸν ον, οὗπερ οἱ πολλοὶ ᾤκουν αὐτῶν, καὶ τὸν λιμένα τὸν πρὸς αὐτῇ καὶ πρὸς τὴν ἤπειρον.
  (72) По прибытии послов афиняне арестовали их как нарушителей общественного порядка и отправили на Эгину вместе со всеми переселенцами, которых они привлекли. Тем временем керкирские олигархи, находившиеся теперь у власти, по прибытии коринфской триеры и лакедемонских послов напали и разгромили народ, который с наступлением темноты укрылся в Акрополе и верхних частях города и сосредоточил там свои силы. сил. Они также удерживали Гиллейскую гавань; другая сторона захватила Агору, где жило большинство из них, и прилегающую гавань, обращенную к континенту.
  73. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἠκροβολίσαντό τε ὀλίγα καὶ ἐς τοὺς ἀγροὺς περιέπεμπον ἀμφόιṸρον ἀμφόιṹρο ύλους παρακαλοῦντές τε καὶ ἐλευθερίαν ὑπισχνούμενοι: καὶ τῷ μὲν δήμῳ τῶον τἰὶν τἰὶν τῶὶον οἰνε ς παρεγένετο ξύμμαχον, τοῖς δ᾽ ἑτέροις ἐκ τῆς ἠπείρου ἐπίκουροι ὀκτακόσιοι.
  (73) На следующий день они немного повздорили, и обе стороны разослали гонцов по стране, приглашая рабов присоединиться к ним и обещая им свободу; большая часть пришла на помощь людям, в то время как другая фракция была усилена восемью сотнями вспомогательных войск с материка.
  74. διαλιπούσης δ᾽ ἡμέρας μάχη αὖθις γίγνεται καὶ νικᾷ ὁ δῆμος χωρίων τεζιι ἰσχθιἰσχιιἰσχθὶ προύχων: αἵ τε γυναῖκες αὐτοῖς τολμηρῶς ξυνεπελάβοντο βάλλουσαι ἀπὸ τῶν ομμρκειῶ τῶῶ καὶ παρὰ φύσιν ὑπομένουσαι τὸν θόρυβον. [2] γενομένης δὲ τῆς τροπῆς περὶ δείλην ὀψίαν, δείσαντες οἱ ὀλίγοι μὴ αὐτοδςοετὶ ὶ ὶ τε νεωρίου κρατήσειεν ἐπελθὼν καὶ σφᾶς διαφθείρειεν, ἐμπιπρᾶσι τὰς οἰκία΍ς τὰγν ἐγν ἐιᾶς ς ἀγορᾶς καὶ τὰς ξυνοικίας, ὅπως μὴ ᾖ ἔφοδος, φειδόμενοι οὔτε οἰακείρίας οώ ὥστε καὶ χρήματα πολλὰ ἐμπόρων κατεκαύθη καὶ ἡ πόλις ἐκινδύνευσε πᾶσα διαφθαρῆ὆να ς ἐπεγένετο τῇ φλογὶ ἐπίφορος ἐς αὐτήν. [3] καὶ οἱ μὲν παυσάμενοι τῆς μάχης ὡς ἑκάτεροι ἡσυχάσαντες τὴν νύκτα ἇσκα: σκνα: ὶ ἡ Κορινθία ναῦς τοῦ δήμου κεκρατηκότος ὑπεξανήγετο, καὶ τῶν ἐπικούρντν ολἸὶ ν ἤπειρον λαθόντες διεκομίσθησαν.
  [74] Отдохнув день, они снова сразились, и люди, имевшие преимущество в численности и в силе своих позиций, одержали победу. Их женщины энергично присоединились к драке, швыряя черепицу с крыш домов и демонстрируя среди грохота мужество, превосходящее их пол. Конфликт разрешился к вечеру; олигархия, опасаясь, как бы народ внезапно не захватил арсенал и таким образом не покончил с ним, подожгла частные дома, окружавшие Агору, а также большие кварталы зданий, не щадя ни собственного имущества, ни что любого другого в их решимости остановить их. Было сожжено много товаров, и весь город был бы уничтожен, если бы ветер понес пламя в том направлении. Обе стороны перестали сражаться и всю ночь дежурили на своих позициях. Когда народное дело восторжествовало, коринфское судно ускользнуло, и большинство вспомогательных кораблей незаметно переправились на континент.
  75. τῇ δὲ ἐπιγιγνομένῃ ἡμέρᾳ Νικόστρατος ὁ Διειτρέφους Ἀθηναίων στρατηιγὸαν πραγγας πραγγας θῶν ἐκ Ναυπάκτου δώδεκα ναυσὶ καὶ Μεσσηνίων πεντακοσίοις ὁπλίταις: ξύμβασίν πεσοσίν τεσοίν τεσοίν ει ὥστε ξυγχωρῆσαι ἀλλήλοις δέκα μὲν ἄνδρας τοὺς αἰτιωτάτους κρῖναι, αΔνμέαι, αΔιμέοὐκὺς οὺς δ᾽ ἄλλους οἰκεῖν σπονδὰς πρὸς ἀλλήλους ποιησαμένους καὶ πρὸς Ἀθηναίους, ὥστε τοὺς αὐτοὺς ἐχθροὺς καὶ φίλους νομίζειν. [2] καὶ ὁ μὲν ταῦτα πράξας ἔμελλεν ἀποπλεύσεσθαι: οἱ δὲ τοῦ δήμου προστάται πενθουσιι τε μὲν ναῦς τῶν αὐτοῦ σφίσι καταλιπεῖν, ὅπως ἧσσόν τι ἐν κινήσει ὦσινσιαία,τνα,τνα,τνα δὲ αὐτοὶ πληρώσαντες ἐκ σφῶν αὐτῶν ξυμπέμψειν. [3] καὶ ὁ μὲν ξυνεχώρησεν, οἱ δὲ τοὺς ἐχθροὺς κατέλεγον ἐς τὰς ναῦς. δείσαντες δὲ ἐκεῖνοι μὴ ἐς τὰς Ἀθήνας ἀποπεμφθῶσι καθίζουσιν ἐς τὸ τῌν Δν ΔΉ ρόν. [4] Νικόστρατος δὲ αὐτοὺς ἀνίστη τε καὶ παρεμυθεῖτο. ὡς δ᾽ οὐκ ἔπειθεν, ὁ δῆμος ὁπλισθεὶς ἐπὶ τῇ προφάσει ταύτῃ, ὡς οὐδὲν αὐτὲν αὐτὲῶ ιανοουμένων τῇ τοῦ μὴ ξυμπλεῖν ἀπιστίᾳ, τά τε ὅπλα αὐτῶν ἐκ τῶν οἰακαιὶβν ἔλὶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν ἔλῶν τινὰς οἷς ἐπέτυχον, εἰ μὴ Νικόστρατος ἐκώλυσε, διέφθειραν ἄν. 5 ἐλάσσους τετρακοσίων. ὁ δὲ δῆμος δείσας μή τι νεωτερίσωσιν ἀνίστησί τε αὐτοὺς πείσας καὶ διακομίζνει ἐϽ τἐϽ ῦ Ἡραίου νῆσον, καὶ τὰ ἐπιτήδεια ἐκεῖσε αὐτοῖς διεπέμπετο.
  (75) На следующий день Никострат, сын Дитрефа, афинский полководец, прибыл из Навпакта с двенадцатью кораблями и пятью сотнями мессенских гоплитов. Он пытался произвести примирение между двумя сторонами, и по его предложению они согласились предать суду десять наиболее виновных лиц, которые немедленно скрылись. Остальные должны были жить вместе и заключать мир друг с другом, а с Афинами союз наступательный и оборонительный. Достигнув своей цели, он уже собирался отплыть, когда вожди народа уговорили его оставить пять своих кораблей, чтобы враг не беспокоился, пообещав укомплектовать пятью своими кораблями и отправить их с ним. . Он согласился, и они подобрали экипажи кораблей из противоположной фракции. Но люди боялись, что их отправят в Афины, и сидели просителями в храме Диоскуров. Никострат пытался поднять их и успокоить, но они не доверяли ему; после чего люди вооружились, утверждая, что их недоверие и нежелание плавать были доказательством их злых замыслов. Они вынесли оружие своих врагов из своих домов, и некоторые из них, которых они случайно встретили, были бы убиты, если бы не вмешался Никострат. Остальные, числом около четырехсот, увидев, что происходит, вновь укрылись в храме Эрэ. Но люди, опасаясь, что они прибегнут к насилию, уговорили их встать и тотчас же перевели на остров, лежащий перед храмом Эрэ, куда им регулярно присылали провизию.
  76. τῆς δὲ στάσεως ἐν τούτῳ οὔσης τετάρτῃ ἢ πέμπτῃ ἡμέρᾳ μετὰ τὴν τῶν ἀνδτρἀὶῶν ῃ ον διακομιδὴν αἱ ἐκ τῆς Κυλλήνης Πελοποννησίων νῆες, μετὰ τὸν ἐκ τῆς Ἰωνία ορμοι οὖσαι, παραγίγνονται τρεῖς καὶ πεντήκοντα: ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἀλκίδας, ὅσπερ, καντερ, καντερ καὶ Βρασίδας αὐτῷ ξύμβουλος ἐπέπλει. ὁρμισάμενοι δὲ ἐς Σύβοτα λιμένα τῆς ἠπείρου ἅμα ἕῳ ἐπέπλεον τῇ Κερκύρᾳ.
  (76) На этом этапе революции, на четвертый или пятый день после того, как просителей доставили на остров, прибыли пелопоннесские корабли из Киллены, которые после экспедиции в Ионию стояли там в гавани. - трое, все еще под командованием Алкидаса. Брасидас, его советник, был на борту. Они бросили якорь на ночь в Сиботе, гавани на материке, а когда рассвело, отплыли на Коркиру.
  77. οἱ δὲ πολλῷ θορύβῳ καὶ πεφοβημένοι τά τ᾽ ἐν τῇ πόλει καὶ τὸν ἐπίπλουν πεζουν πεζουν πεζουν πεζοον ἅμα ἑξήκοντα ναῦς καὶ τὰς αἰεὶ πληρουμένας ἐξέπεμπον πρὸς τοὺς ἐναντίοατυς, πρὸς τοὺς ἐναντίοατυς Ἀθηναίων σφᾶς τε ἐᾶσαι πρῶτον ἐκπλεῦσαι καὶ ὕστερον πάσαις ἅμα ἐκείνοοας ἐνπιας ἐνπιας ἐνπιας [2] ὡς δὲ αὐτοῖς πρὸς τοῖς πολεμίοις ἦσαν σποράδες αἱ νῆες, δύο μὲν εὐθὺα, λΐΐτα, λΐΐτα ν ἑτέραις δὲ ἀλλήλοις οἱ ἐμπλέοντες ἐμάχοντο, ἦν δὲ οὐδεὶς κόσμος τνν ποινος ποινος 3 ντο, ταῖς δὲ λοιπαῖς πρὸς τὰς δώδεκα ναῦς τῶν Ἀθηναίων, ὧν ἦσαν αἯ δύκο ΣαλΠμιν ος.
  (77) Весь город был в смятении; народ боялся своих врагов в городе не меньше, чем пелопоннесского флота. Они поспешили снарядить шестьдесят кораблей и, как только набрали людей, отправили их против пелопоннесцев, хотя афиняне умоляли разрешить им отплыть первыми, оставив их следовать, как только они соберут свой флот. Но когда таким беспорядочным образом их корабли приблизились к неприятелю, два из них тотчас же дезертировали; в других экипажи дрались друг с другом, и все было в беспорядке. Пелопоннесцы, видя смятение, использовали двадцать кораблей только против керкирян, а остальной свой флот противопоставили двенадцати афинским кораблям, из которых два были «Саламиния» и «Парал».
  78. καὶ οἱ μὲν Κερκυραῖοι κακῶς τε καὶ κατ᾽ ὀλίγας προσπίπτοντες ἐταλαιπώρναυν τοὸν τὸὸ ύς: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι φοβούμενοι τὸ πλῆθος καὶ τὴν περικύκλωσιν ἁθρόαπισος μὲὲν ν οὐδὲ κατὰ μέσον ταῖς ἐφ᾽ ἑαυτοὺς τεταγμέναις, προσβαλόντες δὲ κατὰ καέραμς κυνσαμς κυνσας ῦν. καὶ μετὰ ταῦτα κύκλον ταξαμένων αὐτῶν περιέπλεον καὶ ἐπειρῶντο θορυβεῖν. [2] γνόντες δὲ οἱ πρὸς τοῖς Κερκυραίοις καὶ δείσαντες μὴ ὅπερ ἐν Ναυπάκτῳ γένοιιθ οῦσι, καὶ γενόμεναι ἁθρόαι αἱ νῆες ἅμα τὸν ἐπίπλουν τοῖς Ἀθηναίοις ἐποιοο῿. [3] οἱ δ᾽ ὑπεχώρουν ἤδη πρύμναν κρουόμενοι καὶ ἅμα τὰς τῶν Κερκυραίων ἐβούαλοπντα ῖν ὅτι μάλιστα, ἑαυτῶν σχολῇ τε ὑποχωρούντων καὶ πρὸς σφᾶς τεταγμένων τῶν ἐναν ἐνα [4] ἡ μὲν οὖν ναυμαχία τοιαύτη γενομένη ἐτελεύτα ἐς ἡλίου δύσιν,
  (78) Коркиряне, приходившие понемногу и беспорядочно, нажили немало хлопот между собой. Афиняне, опасаясь быть окруженными превосходящими силами, не атаковали ни основные силы, ни центр противостоящих им, а напали на фланг и потопили один корабль; затем, когда враги образовали круг, они обогнули их и попытались сбить их с толку. Но противники керкирцев, увидев это движение и опасаясь повторения того, что произошло при Навпакте, пришли на помощь, и объединенный флот атаковал афинян. После этого они пошли на веслах назад, надеясь, что очень неторопливым отступлением они дадут керкирейцам время уйти, тем более что атака врага теперь была направлена против них самих. Морское сражение закончилось на закате.
  79. καὶ οἱ Κερκυραῖοι δείσαντες μὴ σφίσιν ἐπιπλεύσαντες ἐπὶ τὴν πόλιν ὡς κρατοεοῦν μιοι ἢ τοὺς ἐκ τῆς νήσου ἀναλάβωσιν ἢ καὶ ἄλλο τι νεωτερίσωσι, τούς πνσιἆκ τ΅ου ἐς τὸ Ἥραιον διεκόμισαν καὶ τὴν πόλιν ἐφύλασσον. [2] οἱ δ᾽ ἐπὶ μὲν τὴν πόλιν οὐκ ἐτόλμησαν πλεῦσαι κρατοῦντες τῇ ναυμαχίᾳ, τρεκκκ αωὖδκ α ναῦς ἔχοντες τῶν Κερκυραίων ἀπέπλευσαν ἐς τὴν ἤπειρον, ὅθενπερ ἀνηγάγοντο. [3] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἐπὶ μὲν τὴν πόλιν οὐδὲν μᾶλλον ἐπέπλεον, καίπερ ἐν πφολλῇ ἐπέπλεον, καίπερ ἐν πφολλῇ ἐπέπλεον ῳ ὄντας καὶ Βρασίδου παραινοῦντος, ὡς λέγεται, Ἀλκίδᾳ, ἰσοψήφου δὲ οὐτκ ὄντος ν Λευκίμμην τὸ ἀκρωτήριον ἀποβάντες ἐπόρθουν τοὺς ἀγρούς.
  (79) Керкиряне, опасавшиеся, что победивший враг приплывет к городу и прибегнет к каким-либо решительным мерам, таким как взятие на борт пленных на острове, отвезли их обратно в храм Эрэ и охраняли город. Но пелопоннесцы, хотя и выиграли сражение, не осмелились напасть на город, а вернулись на свою стоянку на материке с тринадцатью керкирскими кораблями, которые они захватили. На следующий день они еще колебались, хотя среди жителей царила большая паника и смятение. Говорят, что Брасид посоветовал Алкиду сделать попытку, но он не имел с ним равных голосов. Так что они высадились только на мысе Левсимне и разорили страну.
  80) ἱκέταις ᾖσαν ἐς λόγους καὶ τοῖς ἄλλοις, ὅπως σωθήσεται ἡ πόλις, καί τινας αεινας αενὐὐτὂ ἐς τὰς ναῦς ἐσβῆναι: ἐπλήρωσαν γὰρ ὅμως τριάκοντα προσδεχόμενοι τὸν ἐπίπλουν. [2] οἱ δὲ Πελοποννήσιοι μέχρι μέσου ἡμέρας δῃώσαντες τὴν γῆν ἀπέπλευσαν, κα τὶ ὑπὸ ὑπὸ ῖς ἐφρυκτωρήθησαν ἑξήκοντα νῆες Ἀθηναίων προσπλέουισαι ἀπὸ Λευκάδος: ἃας ιοἿἂ πυνθανόμενοι τὴν στάσιν καὶ τὰς μετ᾽ Ἀλκίδου ναῦς ἐπὶ Κέρκυραν μελλούασκιν παεြπον ὶ Εὐρυμέδοντα τὸν Θουκλέους στρατηγόν.
  (80) Тем временем жители Коркиры, опасаясь нападения пелопоннесского флота, вели переговоры с другой фракцией, особенно с просителями, в надежде спасти город. они даже уговорили некоторых из них пойти на борт флота; ибо керкиряне все еще ухитрились укомплектовать тридцатью кораблями. Но пелопоннесцы, опустошая землю до полудня, отступили. А с наступлением темноты им сообщили из Левки о приближении шестидесяти афинских кораблей. Они были отправлены афинянами под командованием Евримедонта, сына Фукла, когда они узнали о революции и о намерении Алкиды отправиться на Коркиру.
  81. οἱ μὲν οὖν Πελοποννήσιοι τῆς νυκτὸς εὐθὺς κατὰ τάχος ἐκομοοζοοντο ἐπρὸς ὰ τὴν γῆν: καὶ ὑπερενεγκόντες τὸν Λευκαδίων ἰσθμὸν τὰς ναῦς, ὅπως μὴ πεστοοριπελιοο ν, ἀποκομίζονται. [2]. αβόντες τούς τε Μεσσηνίους ἐς τὴν πόλιν ἤγαγον πρότερον ἔξω ὄντας, καὶ τὦλις αερις νεριϿ ελεύσαντες ἃς ἐπλήρωσαν ἐς τὸν Ὑλλαϊκὸν λιμένα, ἐν ὅσῳ περιεκομίζοντο, τζνον ἐῶθα λάβοιεν , ἀπέκτεινον: καὶ ἐκ τῶν νεῶν ὅσους ἔπεισαν ἐσβῆναι ἐκβιβάζοντες ἀπεχρῶμτο αιόν τε ἐλθόντες τῶν ἱκετῶν ὡς πεντήκοντα ἄνδρας δίκην ὑποσχεῖν ἔπεισαν κανπΉν καντΉ των θάνατον. [3] οἱ δὲ πολλοὶ τῶν ἱκετῶν, ὅσοι οὐκ ἐπείσθησαν, ὡς ἑώρων τὰ γιγνόμδενα, τιιροὰ γιγνόμδενα, τιιρνα ῦ ἐν τῷ ἱερῷ ἀλλήλους, καὶ ἐκ τῶν δένδρων τινὲς ἀπήγχοντο, οἱ δ᾽ ὡοτς ἐικοατς ἀνηλοῦντο. [4] ἡμέρας τε ἑπτά, ἃς ἀφικόμενος ὁ Εὐρυμέδων ταῖς ἑξήκοντα ναυσὶ παρέμσεινε, Κειρονε, Κειρονε, Κειρονε ῶν αὐτῶν τοὺς ἐχθροὺς δοκοῂντας εἶναι ἐφόνευον, τὴν μὲν αἰτίαν ττνπιφεέ῭Ἷ ν δῆμον καταλύουσιν, ἀπέθανον δέ τινες καὶ ἰδίας ἔχθρας ἕνεκα, καὶ ἄλσιηά χρΉΉοά φειλομένων ὑπὸ τῶν λαβόντων : [5] πᾶσά τε ἰδέα κατέστη θανάτου, καὶ οἷον φιλεῖ ἐν τῷ τοιούτῳ γίγνεσθαι, οὐδὲὲ υνέβη καὶ ἔτι περαιτέρω. καὶ γὰρ πατὴρ παῖδα ἀπέκτεινε καὶ ἀπὸ τῶν ἱερῶν ἀπεσπῶντο καὶ πρὸς αὐτοῖς εονίί οἱ δέ τινες καὶ περιοικοδομηθέντες ἐν τοῦ Διονύσου τῷ ἱερῷ ἀπέθανον.
  (81) В ту же ночь пелопоннесцы отправились в путь домой, держась поближе к суше и переправив корабли через Левкадский перешеек, чтобы их не видели в плавании. Когда керкиряне заметили приближение афинского флота, а неприятельский флот исчез, они отвели мессенские войска, которые до сих пор находились за стенами города, в город и приказали кораблям, которыми они управляли, обогнуть город. Хиллайская гавань. Они продолжили свой путь. Тем временем они убили всех своих врагов, которых поймали в городе. По прибытии кораблей они высадили тех, кого убедили подняться на борт, и отправили их; они также отправились в храм Эрэ и, убедив около пятидесяти просителей предстать перед судом, приговорили их всех к смерти. Большинство не вышло и, увидев, что происходит, истребили друг друга в ограде храма, где они находились, за исключением немногих, которые повесились на деревьях или покончили с собой в каком-либо другом месте. способ, которым они могли. И в течение семи дней, в течение которых Евримедон после своего прибытия оставался со своими шестьюдесятью кораблями, керкиряне продолжали избивать тех своих сограждан, которых они считали своими врагами; они утверждали, что наказывают их за их замыслы против демократии, но на самом деле некоторые были убиты из мотивов личной неприязни, а некоторые из-за того, что им должны были деньги, руками их должников. Каждая форма смерти должна была быть замечена; и все, и более всего, что обыкновенно бывает в революциях, случилось тогда. Отец убил сына, а просителей вырвали из храмов и убили возле них; некоторые из них даже были замурованы в храме Диониса и там погибли. До таких крайностей жестокости дошла революция; и это казалось худшей из революций, потому что она была первой.
  82. οὕτως ὠμὴ <ἡ> στάσις προυχώρησε, καὶ ἔδοξε μᾶλλον, διότι ἐν τοῖς πρώτη ἐέσντ τερόν γε καὶ πᾶν ὡς εἰπεῖν τὸ Ἑλληνικὸν ἐκινήθη, διαφορῶν οὐσῶν ἑκασταεχτ῿ὸ ν δήμων προστάταις τοὺς Ἀθηναίους ἐπάγεσθαι καὶ τοῖς ὀλίγοις τοὺς Λακεδαιμονί. καὶ ἐν μὲν εἰρήνῃ οὐκ ἂν ἐχόντων πρόφασιν οὐδ᾽ ἑτοίμων παρακαλεμεῖν αὐτοού ων δὲ καὶ ξυμμαχίας ἅμα ἑκατέροις τῇ τῶν ἐναντίων κακώσει καὶ σφίσιν ακὐτοῖϿ ῖ ῦ προσποιήσει ῥᾳδίως αἱ ἐπαγωγαὶ τοῖς νεωτερίζειν τι βουλομένοις ἐπορίζοντο. [2] καὶ ἐπέπεσε πολλὰ καὶ χαλεπὰ κατὰ στάσιν ταῖς πόλεσι, γιγνόμενα μὲν καὶ αἰεμ, ἐσ϶ ἐσ϶ ἐσ϶ ἂν ἡ αὐτὴ φύσις ἀνθρώπων ᾖ, μᾶλλον δὲ καὶ ἡσυχαίτερα καὶ τοῖς εἴδεσς δμιηλογα κασται αἱ μεταβολαὶ τῶν ξυντυχιῶν ἐφιστῶνται. ἐν μὲν γὰρ εἰρήνῃ καὶ ἀγαθοῖς πράγμασιν αἵ τε πόλεις καὶ οἱ ἰδιῶται ἀμείννου ς ἔχουσι διὰ τὸ μὴ ἐς ἀκουσίους ἀνάγκας πίπτειν: ὁ δὲ πόλεμος ὑφελὼνα τὴπν τὴπν εὐΦο὿ὁ καθ᾽ ἡμέραν βίαιος διδάσκαλος καὶ πρὸς τὰ παρόντα τὰς ὀργὰς τῶν πολλῶν ὁμοιοῶ [3] ἐστασίαζέ τε οὖν τὰ τῶν πόλεων, καὶ τὰ ἐφυστερίζοντά που πύστει τῶν προγελνομέπνω φερε τὴν ὑπερβολὴν τοῦ καινοῦσθαι τὰς διανοίας τῶν τ᾽ ἐπιχειρήσεων περιτεχανήσει ωριῶν ἀτοπίᾳ. [4] καὶ τὴν εἰωθυῖαν ἀξίωσιν τῶν ὀνομάτων ἐς τὰ ἔργα ἀντήλλαξαν τῇ δικαι.ώσει. τόλμα μὲν γὰρ ἀλόγιστος ἀνδρεία φιλέταιρος ἐνομίσθη, μέλλησις δὲ προμηθὴς δ,τειλίρε δὲ σῶφρον τοῦ ἀνάνδρου πρόσχημα, καὶ τὸ πρὸς ἅπαν ξυνετὸν ἐπὶ πᾶν ἀρήγμḌν: τὶ πᾶν ἀρήγμḌν ς ὀξὺ ἀνδρὸς μοίρᾳ προσετέθη, ἀσφαλείᾳ δὲ τὸ ἐπιβουλεύσασθαι ἀποτροπῆς πρόφεσὸ πρόφεσὸ [5] καὶ ὁ μὲν χαλεπαίνων πιστὸς αἰεί, ὁ δ᾽ ἀντιλέγων αὐτῷ ὕποπτος. ἐπιβουλεύσας δέ τις τυχὼν ξυνετὸς καὶ ὑπονοήσας ἔτι δεινότερος: προβουλδςὲσμας δὲ ν αὐτῶν δεήσει, τῆς τε ἑταιρίας διαλυτὴς καὶ τοὺς ἐναντίους ἐκπεπληγμένος. ἁπλῶς δὲ ὁ φθάσας τὸν μέλλοντα κακόν τι δρᾶν ἐπῃνεῖτο, καὶ ὁ ἐπικελεύκνας τὴν μενον. [6] καὶ μὴν καὶ τὸ ξυγγενὲς τοῦ ἑταιρικοῦ ἀλλοτριώτερον ἐγένετο διὰ τὸ ἑτοειὰ ἀπροφασίστως τολμᾶν: οὐ γὰρ μετὰ τῶν κειμένων νόμων ὠφελίας αἱ τοιαῦται ξύνιῶἿ ὰ τοὺς καθεστῶτας πλεονεξίᾳ. καὶ τὰς ἐς σφᾶς αὐτοὺς πίστεις οὐ τῷ θείῳ νόμῳ μᾶλλον ἐκρατύνοντο ἢ τη κοο νομῆσαι. [7] τά τε ἀπὸ τῶν ἐναντίων καλῶς λεγόμενα ἐνεδέχοντο ἔργων φυλακῇ, εἰ προύχοιενὸ ναιότητι. ἀντιτιμωρήσασθαί τέ τινα περὶ πλείονος ἦν ἢ αὐτὸν μὴ προπαθεῖν. καὶ ὅρκοι εἴ που ἄρα γένοιντο ξυναλλαγῆς, ἐν τῷ αὐτίκα πρὸς τὸ ἄπορον μἑκεδιορἑκεδιορ ἴσχυον οὐκ ἐχόντων ἄλλοθεν δύναμιν: ἐν δὲ τῷ παρατυχόντι ὁ φθάσας θαδρσ῰αῆσιι, ε ρκτον, ἥδιον διὰ τὴν πίστιν ἐτιμωρεῖτο ἢ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς, καὶ τό τε λἀσφζμΐὯ καὶ ὅτι ἀπάτῃ περιγενόμενος ξυνέσεως ἀγώνισμα προσελάμβανεν. ῥᾷον δ᾽ οἱ πολλοὶ κακοῦργοι ὄντες δεξιοὶ κέκσηνται ἢ ἀμαθεῖς ἀγαθοοί, καὰὶ χύνονται, ἐπὶ δὲ τῷ ἀγάλλονται. [8] πάντων δ᾽ αὐτῶν αἴτιον ἀρχὴ ἡ διὰ πλεονεξίαν καὶ φιλοτιμίαν: ἐκ δᾶ αὐτὐὸὸ φιλονικεῖν καθισταμένων τὸ πρόθυμον. οἱ γὰρ ἐν ταῖς πόλεσι προστάντες μετὰ ὀνόματος ἑκάτεροι εὐπρεποῦς, πλήθοπους τεοε ἰίσος τικῆς καὶ ἀριστοκρατίας σώφρονος προτιμήσει, τὰ μὲν κοινὰ λόγῳ θεραπεύοιντες Άοοῂ ο, παντὶ δὲ τρόπῳ ἀγωνιζόμενοι ἀλλήλων περιγίγνεσθαι ἐτόλμησάν τε τὰ δεινόνστατα ἐπεάτα ιμωρίας ἔτι μείζους, οὐ μέχρι τοῦ δικαίου καὶ τῇ πόλει ξυμφόρου προτιθέντες, ἐς δὲ τὸ ἑκατέροις που αἰεὶ ἡδονὴν ἔκνον ΁ρίον ΁ρίον ΁ρίον ἢ μετὰ ψήφου ἀδίκου καταγνώσεως ἢ χειρὶ κτώμενοι τὸ κρατεῖν ἑτοῖμκαι ἦλταν τὴν ονικίαν ἐκπιμπλάναι. ὥστε εὐσεβείᾳ μὲν οὐδέτεροι ἐνόμιζον, εὐπρεπείᾳ δὲ λόγου οἷς ξυμβαίη ατριδιφθωνό ξασθαι, ἄμεινον ἤκουον. τὰ δὲ μέσα τῶν πολιτῶν ὑπ᾽ ἀμφοτέρων ἢ ὅτι οὐ ξυνηγωνίζοντο ἢ φθόνῳ πεινῳ τοειῳ ιεφθείροντο.
  (82) Вскоре после этого почти весь эллинский мир пришел в смятение; в каждом городе вожди демократии и олигархии боролись, одни за привлечение афинян, другие за лакедемонян. Теперь, в мирное время, у людей не было бы ни оправдания, ни желания делать это; но, когда они находились в состоянии войны, недовольная сторона легко могла заключить иностранный союз с той или иной стороной во вред их врагам и к собственной выгоде. И революция навлекла на города Эллады многие страшные бедствия, какие были и будут всегда, пока человеческая природа остается той же, но которые более или менее усугубляются и различаются по своему характеру при каждом новом стечении обстоятельств. В мире и процветании и государства, и отдельные лица руководствуются высшими мотивами, потому что они не подпадают под власть властных потребностей; но война, которая лишает комфортных условий повседневной жизни, является жестоким хозяином и имеет тенденцию приспосабливать характеры людей к их условиям. превзойти всех, кто предшествовал им, изобретательностью своих предприятий и жестокостью мести. Значение слов уже не имело того же отношения к вещам, но изменялось ими по своему усмотрению. Безрассудная смелость считалась верным мужеством; предусмотрительная задержка была предлогом для труса; умеренность была прикрытием немецкой слабости; знать все значило ничего не делать. Неистовая энергия была истинным качеством мужчины. Заговорщик, который хотел быть в безопасности, был замаскированным отступником. Любителю насилия всегда доверяли, а его противника подозревали. Тот, кто преуспел в заговоре, считался знающим, но еще большим мастером был тот, кто его раскрыл. С другой стороны, тот, кто замышлял с самого начала, чтобы не иметь ничего общего с заговорами, был разбойником партий и трусом, боящимся врага. Одним словом, аплодировали тому, кто мог опередить другого в дурном поступке, и тому, кто поощрял на зло того, кто об этом не знал. Узы партии были сильнее уз крови, потому что партизан был более готов осмелиться, не спрашивая, почему. (Ибо партийные объединения не основаны ни на каком установленном законе и не стремятся к общественному благу; они создаются вопреки законам и из личных интересов.) Печатью добросовестности был не божественный закон, а соучастие в преступлении. Если враг, когда он был в восхождении, говорил красивые слова, противная сторона принимала их не по великодушию, а по ревнивой бдительности его действий. Месть была дороже самосохранения. Любые соглашения, к которым присягала любая из сторон, когда они не могли ничего сделать, были обязательными, пока обе стороны были бессильны. Но тот, кто при удобном случае первым набрался смелости и ударил своего врага, когда тот застал его врасплох, получил больше удовольствия от вероломства, чем от открытого акта мести; он поздравил себя с тем, что выбрал более безопасный путь, а также с тем, что он перехитрил своего врага и получил награду за превосходство в способностях. В общем, нечестные люди легче получают признание за ум, чем простодушные за доброту; люди гордятся одним, но стыдятся другого. Причиной всех этих зол была властолюбие, проистекающее из алчности и честолюбия, и партийность, порождаемая ими, когда люди конкурс. Ибо вожди обеих сторон пользовались благовидными именами, одна партия заявляла о отстаивании конституционного равенства многих, другая — о мудрости аристократии, в то время как они делали общественные интересы, которым на словах были преданы, на самом деле своей целью. . Стремясь всячески преодолеть друг друга, они совершали самые чудовищные преступления; тем не менее даже они были превзойдены размахом их мести, которую они преследовали до крайности, причем ни одна из сторон не соблюдала каких-либо определенных границ ни справедливости, ни общественной целесообразности, но оба одинаково считали каприз момента своим законом. То ли с помощью неправедного приговора, то ли схватившись за власть крепкой рукой, они стремились утолить нетерпение партийности. Ни одна из фракций не заботилась о религии; но всякое честное притворство, которое преуспело в достижении какой-нибудь гнусной цели, высоко хвалилось. И граждане, не принадлежавшие ни к одной из сторон, пали жертвой обеих; либо их не любили, потому что они держались в стороне, либо люди завидовали их выживанию.
  83. οὕτω πᾶσα ἰδέα κατέστη κακοτροπίας διὰ τὰς στάσεις τῷ Ἑλληνικῷ, καὶ τὸὸὔηοε νναῖον πλεῖστον μετέχει, καταγελασθὲν ἠφανίσθη, τὸ δὲ ἀντιτετάχθαι ἀλλήλοσις τῇμίμοῇ γ ς ἐπὶ πολὺ διήνεγκεν: [2] οὐ γὰρ ἦν ὁ διαλύσων οὔτε λόγος ἐχυρὸς οὔτε ὅρκος φοβερός, κρείσσους δὲ ὄντες ἅπαντες λογισμῷ ἐς τὸ ἀνέλπιστον τοῦ βεβαίου μλμὴ πνλμὴ παθεὴ ουσκόπουν ἢ πιστεῦσαι ἐδύναντο. [3] καὶ οἱ φαυλότεροι γνώμην ὡς τὰ πλείω περιεγίγνοντο: τῷ γὰρ δεδιέναι τό τε αὑτᐶν ῶν ὶ τὸ τῶν ἐναντίων ξυνετόν, μὴ λόγοις τε ἥσσους ὦσι καὶ ἐκ τοῦ πολυτρόπου γώοου γνὐτε ς φθάσωσι προεπιβουλευόμενοι, τολμηρῶς πρὸς τὰ ἔργα ἐχώρουν. 4 εστιν, ἄφαρκτοι μᾶλλον διεφθείροντο.
  [83] Так революция породила в Элладе всякую злобу. Простота, столь важная составляющая благородной натуры, была высмеяна до презрения и исчезла. Повсюду господствовало отношение вероломного антагонизма; ибо не было достаточно связывающего слова и достаточно ужасной клятвы, чтобы примирить врагов. Каждый человек был силен только в убеждении, что нет ничего надежного; он должен заботиться о своей безопасности и не может позволить себе доверять другим. Низшие интеллекты обычно добивались большего успеха. Ибо, зная о своих недостатках и опасаясь способности своих противников, с которыми они не могли сравниться в силе речи и чей тонкий ум мог предвосхитить их в замысле зла, они нанесли удар смело и сразу. Но более умные, полагавшие в своем высокомерии, что со временем осознают, и пренебрегавшие действиями, когда они могли думать, были застигнуты врасплох и легко уничтожены.
  84) ον ἢ σωφροσύνῃ ὑπὸ τῶν τὴν τιμωρίαν παρασχόντων οἱ ἀνταμυνόμενοι δράσειαν, πενἯα ἰωθυίας ἀπαλλαξείοντές τινες, μάλιστα δ᾽ ἂν διὰ πάθους, ἐπιθυμοῦντες τὰ τ῭πν π ἔχειν, παρὰ δίκην γιγνώσκοιεν, οἵ τε μὴ ἐπὶ πλεονεξίᾳ, ἀπὸ ἴσου δὲ μάλδιστα Ἀνπια ευσίᾳ ὀργῆς πλεῖστον ἐκφερόμενοι ὠμῶς καὶ ἀπαραιτήτως ἐπέλθοιεν. [2] ξυνταραχθέντος τε τοῦ βίου ἐς τὸν καιρὸν τοῦτον τῇ πόλει καὶ τῶν νόν σων κρατὸα ωπεία φύσις, εἰωθυῖα καὶ παρὰ τοὺς νόμους ἀδικεῖν, ἀσμένη ἐδήλωσεν ἀκρατὀροὴϽ ὖσα, κρείσσων δὲ τοῦ δικαίου, πολεμία δὲ τοῦ προύχοντος: οὐ γὰρ ἂν τοῦ τε ὁσίου τὸ τιμωρεῖσθαι προυτίθεσαν τοῦ τε μὴ ἀδικεῖν τὸ κερδαίνειν, ἐν ᾧ μσντκαάᬅπκοχ ν εἶχε τὸ φθονεῖν. [3] ἀξιοῦσί τε τοὺς κοινοὺς περὶ τῶν τοιούτων οἱ ἄνθρωποι νόμους, ἀσπ᾽ ᅐν ὶς ὑπόκειται σφαλεῖσι κἂν αὐτοὺς διασῴζεσθαι, ἐν ἄλλων τιμωρίαις μροκαταλύειὶ λεπνὺὍαιν πεσθαι, εἴ ποτε ἄρα τις κινδυνεύσας τινὸς δεήσεται αὐτῶν.]
  [84] Теперь в Corcyra большинство из этих дел были совершены, и в первый раз. Были все преступления, которые могли совершить в отместку люди, которые правили не мудро, а тиранически и теперь имели угнетателя в своей власти. Были нечестные замыслы других, которые жаждали избавиться от своей обычной бедности и, естественно, были одушевлены страстным стремлением к благам своего ближнего; и были преступления другого класса, которые люди совершают не из алчности, а из вражды, которую равные питают друг к другу, пока их слепая ярость не увлечет их в крайности безжалостной жестокости. В это время городская жизнь была вся в беспорядке, и человеческая природа, всегда готовая преступить законы, теперь, поправ их ногами, с удовольствием показала, что ее страсти неуправляемы, что она сильнее справедливости и враг всего, что выше ее. Если бы злоба не имела роковой силы, как мог бы кто-нибудь предпочесть месть благочестию и выгоду невинности? Но когда люди мстят другим, они безрассудно относятся к будущему и не колеблясь отменяют те общие законы человечества, которым каждый человек доверяет в надежде на спасение, если его когда-нибудь постигнет бедствие; они забывают, что в час нужды будут искать их напрасно.
  85. οἱ μὲν οὖν κατὰ τὴν πόλιν Κερκυραῖοι τοιαύταις ὀργαῖς ταῖς πρώταις ἀλρλής αντο, καὶ ὁ Εὐρυμέδων καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέπλευσαν ταῖς ναυσίν: [2] ὕστερ΍ον τεὲ οὲ οὲ ῶν Κερκυραίων ( διεσώθησαν γὰρ αὐτῶν ἐς πεντακοσίους ) τείχη τε λαβόντες , ἃ ἦνἉ τῇ ἠπείρῳ, ἐκράτουν τῆς πέραν οἰκείας γῆς καὶ ἐξ αὐτῆς ὁρμώμενοι ἐλῄζοντο ῇ νήσῳ καὶ πολλὰ ἔβλαπτον, καὶ λιμὸς ἰσχυρὸς ἐγένετο ἐν τῇ πόλει. [3] ἐπρεσβεύοντο δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα καὶ Κόρινθον περὶ καθόδου: καὶδνὡτα οὶ ς ἐπράσσετο, ὕστερον χρόνῳ πλοῖα καὶ ἐπικούρους παρασκευασάμενοι διέβησαν ἑκνῂ τΑκνὂ όσιοι μάλιστα οἱ πάντες, καὶ τὰ πλοῖα ἐμπρήσαντες, ὅπως ἀπόγνοια ᾖ τοῂ ἄλλο τι Ἷα γῆς , ἀναβάντες ἐς τὸ ὄρος τὴν Ἰστώνην, τεῖχος ἐνοικοδομησάμενοι ἔφθειποον τοὺὺν τοὺὺ ει καὶ τῆς γῆς ἐκράτουν.
  (85) Таковы были страсти, которые граждане Керкиры прежде всего эллины проявляли друг к другу. После отбытия Евримедонта и афинского флота уцелевшие олигархи, бежавшие числом в пятьсот человек, захватили некоторые форты на материке и, таким образом, стали хозяевами территории на противоположном побережье, принадлежавшей Коркире. Выйдя оттуда, они ограбили керкирейцев на острове и причинили много вреда, так что в городе был великий голод. Они также отправили послов в Лакедемон и Коринф с просьбой о возвращении их, но, не достигнув своей цели, добыли лодки и вспомогательные средства и переправили в Коркиру в общей сложности около шестисот человек; затем, сожгши свои лодки, чтобы у них не было никакой надежды, кроме завоевания острова, они вошли в гору Истонэ и, построив там форт, стали хозяевами страны на погибель жителей города.
  86. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναῦς ἔστειλαν ἐς αας Σικελί ητα τὸν Μελανώπου στρατηγὸν αὐτῶν καὶ Χαροιάδην τὸν Εὐφιλήτου. [2] οἱ γὰρ Συρακόσιοι καὶ Λεοντῖνοι ἐς πόλεμον ἀλλήλοις καθέστασαν. ξύμμαχοι δὲ τοῖς μὲν Συρακοσίοις ἦσαν πλὴν Καμαριναίων αἵ ἄλλαι Δωρίδες πόαλεμπερႂ, ὸς τὴν τῶν Λακεδαιμονίων τὸ πρῶτον ἀρχομέιου τοῦ πολέμου ξυμμαχίαν ἐνάμθηησαο, τησαν ξυνεπολέμησάν γε, τοῖς δὲ Λεοντίνοις αἱ Χαλκιδικαὶ πόλεις καὶ Καμάρινα: Λλκία δτὲ ὲ οὶ μὲν Συρακοσίων ἦσαν, Ῥηγῖνοι δὲ κατὰ τὸ ξυγγενὲς Λεοντίνων. 3 ι Ἴωνες ἦσαν πείθουσι τοὺς Ἀθηναίους πέμψαι σφίσι ναῦς: ὑπὸ γὰρ τῶν τεωκνσο ῆς εἴργοντο καὶ τῆς θαλάσσης. [4] καὶ ἔπεμψαν οἱ Ἀθηναῖοι τῆς μὲν οἰκειότητος προφάσει, βουλόμενοι δὲ μήτἴε σὲ μήτἴε σὲ ν Πελοπόννησον ἄγεσθαι αὐτόθεν πρόπειράν τε ποιούμενοι εἰ σφίσί δυνατὰ εἴλιη τὰ τἣΐ πράγματα ὑποχείρια γενέσθαι. [5] καταστάντες οὖν ἐς Ῥήγιον τῆς Ἰταλίας τὸν πόλεμον ἐποιοῦντο μετὰ τῶν ξυμνμάς. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (86) В конце того же лета афиняне отправили в Сицилию двадцать кораблей под командованием Лахета, сына Меланопа, и Хароада, сына Евфилета. Сиракузы и Леонтины теперь воевали друг с другом. Все дорийские города, кроме Камарины, были в союзе с Сиракузами; это были те самые, которые в начале войны числились в лакедемонской конфедерации, но они не принимали активного участия. Союзниками леонтинцев были халкидские города и Камарина. В Италии локры присоединились к сиракузянам, а регийцы — к леонтийцам, которые были их родственниками. Леонтинцы и их союзники, посланные в Афины, на местах, частью из старого союза, частью из своего ионийского происхождения, умоляли афинян прислать им корабли, потому что сиракузские враги оттеснили их и с моря, и с суши. Афиняне послали корабли, якобы из-за родства, но на самом деле потому, что не хотели, чтобы пелопоннесцы получали хлеб из Сицилии. Более того, они намеревались проверить, какая у них была перспектива заполучить в свои руки дела Сицилии. Итак, командующие флотом прибыли в Регию в Италии, где обосновались и вели войну вместе со своими союзниками. Так закончилось лето.
  87. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἡ νόσος τὸ δεύτερον ἐπέπεσε τοῖς Ἀθηλναίοἐις μὲν οὐδένα χρόνον τὸ παντάπασιν, ἐγένετο δέ τις ὅμως διοκωχή. [2] παρέμεινε δὲ τὸ μὲν ὕστερον οὐκ ἔλασσον ἐνιαυτοῦ, τὸ δὲ πρότερον καὶ δνΥ ἔτη, τεη, ίους γε μὴ εἶναι ὅτι μᾶλλον τούτου ἐπίεσε καὶ ἐκάκωσε τὴν δύναμιν: [3] τετρακοσίὉν ν καὶ τετρακισχιλίων οὐκ ἐλάσσους ἀπέθανον ἐκ τῶν τάξεων καὶ τριακοσίων Ἁνπέ Ἁνπέ , τοῦ δὲ ἄλλου ὄχλου ἀνεξεύρετος ἀριθμός. [4] ἐγένοντο δὲ καὶ οἱ πολλοὶ σεισμοὶ τότε τῆς γῆς, ἔν τε Ἀθήναις καὶ ἐὐαί Εὐὐβο Εὐὐβο ν Βοιωτοῖς καὶ μάλιστα ἐν Ὀρχομενῷ τῷ Βοιωτίῳ.
  (87) В следующую зиму чума, которая никогда полностью не исчезала, хотя и утихла на время, снова поразила афинян. Во второй раз это продолжалось не менее года, ранее длившееся два года. Для могущества Афин, безусловно, не было ничего более разрушительного; погибло не менее четырех тысяч четырехсот афинских гоплитов, находившихся в списке, а также триста всадников; сколько из простых людей никогда не могли быть установлены. Это также было время, когда частые землетрясения происходили в Афинах, на Эвбее и в Беотии, особенно в Орхоменосе.
  88. καὶ οἱ μὲν ἐν Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι καὶ Ῥηγῖνοι τοῦ αὐτοῦ χειμαῶαννος τρινά στρατεύουσιν ἐπὶ τὰς Αἰόλου νήσους καλουμένας: θέρους γὰρ δι᾽ ἀνυδρίαδσν ἀϼἍνατα τεύειν. [2] νέμονται δὲ Λιπαραῖοι αὐτάς, Κνιδίων ἄποικοι ὄντες. οἰκοῦσι δ᾽ ἐν μιᾷ τῶν νήσων οὐ μεγάλῃ, καλεῖται δὲ Λιπάρα: τὰς δὲ ἄλλας μρρτα ἐὐκ νοι γεωργοῦσι, Διδύμην καὶ Στρογγύλην καὶ Ἱεράν. [3] νομίζουσι δὲ οἱ ἐκείνῃ ἄνθρωποι ἐν τῇ Ἱερᾷ ὡς ὁ Ἥφαιστος χαλκεύνει, τὅτι φαίνεται πῦρ ἀναδιδοῦσα πολὺ καὶ τὴν ἡμέραν καπνόν. κεῖνται δὲ αἱ νῆσοι αὗται κατὰ τὴν Σικελῶν καὶ Μεσσηνίων γῆν, ξύμμαχοι ασν ἅροι ων. [4] . καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ πέμπτον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκδυδίυ΅ς
  (88) В ту же зиму афиняне в Сицилии и регийцы совершили поход с тридцатью кораблями против так называемых Эоловых островов, которые в летнее время не могут быть атакованы из-за недостатка воды. Эти острова принадлежат липараям, которые являются колонистами книдийцев: они населяют один из них, который невелик и называется Липара; оттуда они идут и возделывают остальные, Дидиме, Стронгиле и Иеру. Жители верят, что кузница Гефеста находится в Гиере, потому что остров извергает пламя ночью и клубы дыма днем. Эолийские острова лежат у территории сикелов и мессенцев; они были в союзе с Сиракузами. Афиняне опустошили страну, но, обнаружив, что жители не уступают, отплыли обратно в Регий. Так закончилась зима, а вместе с ней и пятый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  89. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι μέχρι μὲν τοḦθ τοḦ ḦḦ Ḧὶ θον ὡς ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβαλοῦντες, Ἄγιδος τοῦ Ἀρχιδάμου ἡγουμένασΉιιλκεδιι ως, σεισμῶν δὲ γενομένων πολλῶν ἀπετράποντο πάλιν καὶ οὐκ ἐγένετο ἐσβολή. [2] καὶ περὶ τούτους τοὺς χρόνους, τῶν σεισμῶν κατεχόντων, τῆς Εὐβοίας Ἴςίαν Ὀιροβ σσα ἐπανελθοῦσα ἀπὸ τῆς τότε οὔσης γῆς καὶ κυματωθεῖσα ἐπῆλθε τῆς πόλεως μέρικ ῂ ῂ ὲν κατέκλυσε,τὸ δ᾽ ὑπενόστησε, καὶ θάλασσα νῦν ἐστὶ πρότερον οὖσα γῆ : καὶ ἀνθρώπους διέφθειρεν ὅσοι μὴ ἐδύναντο φθῆναι πρὸς τὰ μετέωρα ἀναδτραμςόνε. [3] καὶ περὶ Ἀταλάντην τὴν ἐπὶ Λοκροῖς τοῖς Ὀπουντίοις νῆσον παραπλησπία γίγμῖτα ς, καὶ τοῦ τε φρουρίου τῶν Ἀθηναίων παρεῖλε καὶ δύο νεῶν ἀνειλκυσμένων τὴν ἑτεν ἑτεν . [4] ἐγένετο δὲ καὶ ἐν Πεπαρήθῳ κύματος ἐπαναχώρησίς τις, οὐ μέντοι ἐπέκλυσέ μεσσισέ μεσσισέ γε: κεσισέ γὶ τοῦ τείχους τι κατέβαλε καὶ τὸ πρυτανεῖον καὶ ἄλλας οἰκίας ὀλίγας. [5] αἴτιον δ᾽ ἔγωγε νομίζω τοῦ τοιούτου, ᾗ ἰσχυρότατος ὁ σεισμὸς ἐγένετο, τατοὰ τ έλλειν τε τὴν θάλασσαν καὶ ἐξαπίνης πάλιν ἐπισπωμένην βιαιότερον τὴν ἐπίκλυσιινἐπίκλυσιινἐπίκλυσιινἚ δὲ σεισμοῦ οὐκ ἄν μοι δοκεῖ τὸ τοιοῦτο ξυμβῆναι γενέσθαι.
  (89) В следующее лето пелопоннесцы и их союзники под предводительством лакедемонского царя Агиса, сына Архидама, дошли до перешейка. Они намеревались вторгнуться в Аттику, но были остановлены многочисленными землетрясениями, и в этом году вторжения не произошло. Примерно в то время, когда эти землетрясения преобладали, море в Оробиях на Эвбее, отступив от того, что тогда было береговой линией, и поднявшись большой волной, затопило часть города; и хотя в некоторых местах он утих, но в других затопление было постоянным, и то, что раньше было сушей, стало теперь морем. Все люди, которые не смогли убежать на возвышенность, погибли. Такое же наводнение произошло в окрестностях Аталантэ, острова на побережье Опунских Локров, которое унесло часть афинской крепости и разбило вдребезги один из двух кораблей, стоявших на берегу. У Пепарета также отступило море, но затопления не последовало; однако землетрясение разрушило часть стены, Пританеум и несколько домов. Я полагаю, что там, где сила землетрясения была наибольшей, море отбрасывалось назад, и внезапность отдачи делала затопление более сильным; и я придерживаюсь мнения, что это было причиной явления, которое никогда не произошло бы, если бы не было землетрясения.
  90. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους ἐπολέμουν μὲν καὶ ἄλλοι, ὡς ἑκάστοις ξυνέβαιλιίνοεν, ἡς ἑκάστοις ᾳ καὶ αὐτοὶ οἱ Σικελιῶται ἐπ᾽ ἀλλήλους στρατεύοντες καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τϖκο ξερν ις ξυμμάχοις: ἃ δὲ λόγου μάλιστα ἄξια ἢ μετὰ τῶν Ἀθηναίων οἱ ξύμμαχοι τρξαο ἔπρξξα ς Ἀθηναίους οἱ ἀντιπόλεμοι, τούτων μνησθήσομαι. [2] Χαροιάδου γὰρ ἤδη τοῦ Ἀθηναίων στρατηγοῦ τεθνηκότος ὑπὸ Συρακοσίων πολέμηῳ ν ἔχων τῶν νεῶν τὴν ἀρχὴν ἐστράτευσε μετὰ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ Μυλὰς τΉηίς ΜεσΉηί ἔτυχον δὲ δύο φυλαὶ ἐν ταῖς Μυλαῖς τῶν Μεσσηνίων φρουροῦσαι καν τινα καὶ πιναὶ ἔιν μέναι τοῖς ἀπὸ τῶν νεῶν. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τούς τε ἐκ τῆς ἐνέδρας τρέπουσι καὶλίοοιαφρίε ύς, καὶ τῷ ἐρύματι προσβαλόντες ἠνάγκασαν ὁμολογίᾳ τήν τε ἀκρόπολιν παραδοῼσπήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι κεζήαι ην ξυστρατεῦσαι. [4] καὶ μετὰ τοῦτο ἐπελθόντων οἱ Μεσσήνιοι τῶν τε Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμνσράχων προν αὶ αὐτοί, ὁμήρους τε δόντες καὶ τὰ ἄλλα πιστὰ παρασχόμενοι.
  (90) Тем же летом в разных частях Сицилии шла война, эллины на Сицилии воевали друг против друга, а афиняне помогали своим союзникам. Я упомяну главные действия, в которых участвовали афиняне, будь то с помощью своих союзников, нападавших, или подвергшихся нападению их врагов. Хароад, афинский полководец, был убит в бою сиракузянами, и, так как Лахет взял на себя командование флотом, он и его союзники предприняли поход на Милы, город, принадлежащий Мессене. Два племени мессенцев стояли там на страже и устроили засаду для войска, которое ожидали высадить; но афиняне и их союзники обратили в бегство войска, вышедшие из засады, с тяжелыми потерями. Затем, напав на крепость, они заставили ее защитников смириться, сдать цитадель и идти с ними на Мессену. Наконец, при приближении афинян и их союзников мессенцы сами пришли к соглашению, предоставив заложников и другие требуемые от них залоги.
  91. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους οἱ Ἀθηναῖοι τριάκοντα μὲν ναῦς ἔστειλαν περὶ Πελοπόνὶ Πελοπόν ἐστρατήγει Δημοσθένης τε ὁ Ἀλκισθένους καὶ Προκλῆς ὁ Θεοδώρου, ἐξήκοοντα λὲ ὲ ὁ ὶ δισχιλίους ὁπλίτας: ἐστρατήγει δὲ αὐτῶν Νικίας ὁ Νικηράτου. [2] τοὺς γὰρ Μηλίους ὄντας νησιώτας καὶ οὐκ ἐθέλοντας ὑπακούειν οὐδὲϲ μνἸας ὑὶ αχικὸν ἰέναι ἐβούλοντο προσαγαγέσθαι. [3] ὡς δὲ αὐτοῖς δῃουμένης τῆς γῆς οὐ προσεχώρουν, ἄραντες ἐκ τῆς Μήπβμου ἔπνλμο αὐτὐ υσαν ἐς Ὠρωπὸν τῆς Γραϊκῆς, ὑπὸ νύκτα δὲ σχόντες εὐθὺς ἐπορεύοντο οτιπἱ ὀṹλπῖ νεῶν πεζῇ ἐς Τάναγραν τῆς Βοιωτίας. [4] οἱ δὲ ἐκ τῆς πόλεως πανδημεὶ Ἀθηναῖοι, Ἱππονίκου τε τοῦ Καλλίου στρατηγοῶρνου στρατηγοῶρνου υμέδοντος τοῦ Θουκλέους, ἀπὸ σημείου ἐς τὸ αὐτὸ κατὰ γῆν ἀπήντων. 5 _ καὶ τῇ ὑστεραίᾳ μάχῃ κρατήσαντες τοὺς ἐπεξελθόντας τῶν Ταναγραίων καὶ ΘηβαίβωνὉ οηθηκότας καὶ ὅπλα λαβόντες καὶ τροπαῖον στήσαντες ἀνεχώρησαν, οἱ μὲν ἐδς λλοιὌν πόιιν πόν πὶ τὰς ναῦς. 6 ώρησεν ἐπ᾽ οἴκου.
  (91) В то же лето афиняне отправили вокруг Пелопоннеса тридцать кораблей под командованием Демосфена, сына Алкисфена, и Прокла, сына Феодора. Они также послали к Мелосу шестьдесят кораблей и две тысячи гоплитов под командованием Никия, сына Никиратова, желая покорить мелийцев, которые, хотя и были островитянами, сопротивлялись им и не желали присоединиться к их союзу. Итак, они разорили свою страну, но, видя, что мелийцы не сдаются, отплыли в Ороп, напротив Эвбеи. Там они причалили с наступлением темноты, и высадившиеся гоплиты сразу же отправились по суше в Танагру в Беотии. Тем временем все афинское войско под командованием Гиппоника, сына Каллия, и Евримедонта, сына Фукла, по сигналу выступило им навстречу в том же месте. Там они расположились лагерем и все вместе опустошили страну, оставаясь в Танагре в течение дня и следующей ночи. На следующий день они разбили танагрейцев, которые выступили против них, а также некоторых фиванцев, пришедших им на помощь; затем они взяли убитых в руки, подняли трофей и вернулись, одна часть войск вернулась обратно в город, другая — на свои корабли. Затем Никий со своими шестьюдесятью кораблями отплыл к берегу Локриды; после разорения страны он вернулся домой.
  92. ὑπὸ δὲ τὸν χρόνον τοῦτον Λακεδαιμόνιοι Ἡράκλειαν τὴν ἐν Τραχιναατκκκννθποικν το ἀπὸ τοιᾶσδε γνώμης. [2]. ιοι πολέμῳ ἐφθαρμένοι ὑπὸ Οἰταίων ὁμόρων ὄντων, τὸ πρῶτον μελλήσαντεΖσννί Ἀθηινα αι σφᾶς αὐτούς, δείσαντες δὲ μὴ οὐ σφίσι πιστοὶ ὦσι, πέμπουσιν ἐς Λακεδαίμοονα, εισνλ τὴν Τεισαμενόν. [3] ξυνεπρεσβεύοντο δὲ αὐτοῖς καὶ Δωριῆς, ἡ μητρόπολις τῶν Λακεδαιμονίων, τῐμενοαώ ι: ὑπὸ γὰρ τῶν Οἰταίων καὶ αὐτοὶ ἐφθείροντο. [4] ἀκούσαντες δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι γνώμην εἶχον τὴν ἀποικίαν ἐκπέμπειν, τοῖιριραον α ις βουλόμενοι καὶ τοῖς Δωριεῦσι τιμωρεῖν, καὶ ἅμα τοῦ πρὸς Ἀθηναίους πολέμος πολέμοῖν ῖς ἐδόκει ἡ πόλις καθίστασθαι: ἐπί τε γὰρ τῇ Εὐβοίᾳ ναυτικὸν παρασκευασθρκῆναι, ἐὐβοίᾳ ναυτικὸν αχέος τὴν διάβασιν γίγνεσθαι, τῆς τε ἐπὶ Θρᾴκης παρόδου χρησίμως ἕξειν. τό τε ξύμπαν ὥρμηντο τὸ χωρίον κτίζειν. [5] πρῶτον μὲν οὖν ἐν Δελφοῖς τὸν θεὸν ἐπήροντο, κελεύοντος δὲ ἐκέπεμοαή τοὸν τοὸν ς αὑτῶν τε καὶ τῶν περιοίκων, καὶ τῶν ἄλλων Ἑλλήνων τὸν βουλόμενον λπκέλευον λπκέλευον Ἰώνων καὶ Ἀχαιῶν καὶ ἔστιν ὧν ἄλλων ἐθνῶν. οἰκισταὶ δὲ τρεῖς Λακεδαιμονίων ἡγήσαντο, Λέων καὶ Ἀλκίδας καὶ Δαμάγων. [6] καταστάντες δὲ ἐτείχισαν τὴν πόλιν ἐκ καινῆς, ἣ νῦν Ἡράκλεια καλεῖται, ἀπέσ΅ροα ῶν σταδίους μάλιστα τεσσαράκοντα, τῆς δὲ θαλάσσης εἴκοσι. νεώριά τε παρεσκευάζοντο, καὶ εἶρξαν τὸ κατὰ Θερμοπύλας κατ᾽ αὐτὸ τὸ στενόν, ὅπως ὐτοῖς εἴη.
  [92] Примерно в то же время лакедемоняне основали Гераклею, свою колонию в Трахении. Намерение было следующим: трахинцы — одно из трех мелийских племен; двое других - паралийцы и иерейцы. Эти трахинцы, сильно пострадавшие в войне со своими соседями этейцами, сначала думали примкнуть к афинянам, но, опасаясь, что те не могут доверять им, отправили Тисамена, которого они назначили своим посланником, в Лакедемон. Дорийцы, которые были материнским государством Лакедемона, присоединились к посольству и также просили о помощи, так как они тоже страдали от этейцев. Лакедемоняне услышали их призыв и, желая помочь как трахинцам, так и дорийцам, решили послать колонию. Они также думали, что положение нового города будет удобным для ведения войны против афинян. Там мог быть оборудован флот, если бы они хотели напасть на Эвбею, которая была совсем близко, а станция была бы удобна для переброски войск в Халкидику. По всем причинам они стремились колонизировать это место. Сначала они вопрошали Бога в Дельфах; он велел им идти, и они выслали поселенцев, взятых из своих граждан и периэков, объявив, что любые эллины, которые пожелают, не принадлежащие к ионийскому, ахейскому или некоторым другим племенам, могут сопровождать их. Руководителями колонии были трое лакедемонян: Леон, Алкид и Дамагон. Они приступили к работе и заново построили стены города, получившего название Гераклеи и расположенного примерно в четырех с половиной милях от Фермопил и немногим более двух от моря. Они также построили доки, начав работы возле Фермопил, на перевале, чтобы город мог быть надежно защищен.
  93. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τῆς πόλεως ταύτης ξυνοικιζομένης τὸ πρῶτον ἔδμειασάν τε κιαώ τε κιαώ ἐπὶ τῇ Εὐβοίᾳ μάλιστα καθίστασθαι, ὅτι βραχύς ἐστιν ὁ διάπλους πρὸς τα τιႯὐ ς. ἔπειτα μέντοι παρὰ δόξαν αὐτοῖς ἀπέβη: οὐ γὰρ ἐγένετο ἀπ᾽ αὐτῆς δεινὸν οὐδέ [2] αἴτιον δὲ ἦν οἵ τε Θεσσαλοὶ ἐν δυνάμει ὄντες τῶν ταύτῃ χωρίων, καὶ ὧν γἐ὇ὶ ίζετο, φοβούμενοι μὴ σφίσι μεγάλῃ ἰσχύι παροικῶσιν, ἔφθειρον καὶ διμὰ παντὸυἀς ἀ θρώποις νεοκαταστάτοις, ἕως ἐξετρύχωσαν γενομένους τὸ πρῶτον καὶ πάνυ πολλούἂ Λακεδαιμονίων οἰκιζόντων θαρσαλέως ᾔει, βέβαιον νομίζων τὴν πόλιν ) : σιοτ μένὐ ἱ ἄρχοντες αὐτῶν τῶν Λακεδαιμονίων οἱ ἀφικνούμενοι τὰ πράγματά τε ἔφθιρον ἐὰ πράγματά τε ἔφθιροὀἹν ἀφικνούμενοι νθρωπίαν κατέστησαν, ἐκφοβήσαντες τοὺς πολλοὺς χαλεπῶς τε καὶ ἔστιν Ἷ οὐ καλᐐζς , ὥστε ῥᾷον ἤδη αὐτῶν οἱ πρόσοικοι ἐπεκράτουν.
  (93) Пока новые колонисты собирались в Гераклее, афиняне встревожились; план, по-видимому, был нацелен на Эвбею, поскольку мыс Кенеум на противоположном берегу находится в пределах короткого пути. Но их опасения не оправдались; никакого вреда не последовало. Причины были следующие: во-первых, фессалийцы сильны в этой части страны и, опасаясь, что Гераклея, построенная для их контроля, окажется могущественным и опасным соседом, они вели непрерывную войну против молодой колонии до тех пор, пока они совершенно измотали поселенцев, хотя первоначально их было очень много. Ибо каждый присоединился без колебаний, воодушевленный обещанием безопасности, которое, казалось, давала лакедемонская колония. Но другой серьезной причиной разорения и обезлюдения этого места было поведение правителей, посланных из Лакедемона, которые отпугивали народ своим суровым и часто несправедливым управлением. Таким образом, гераклейцы стали легкой добычей своих соседей.
  94. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους, καὶ περὶ τὸν αὐτὸν χρόνον ὃν ἐν τῇ Μήλῳ ατειί ἈἸηνα οντο, καὶ οἱ ἀπὸ τῶν τριάκοντα νεῶν Ἀθηναῖοι περὶ Πελοπόννησον ὄντμμμΐ πρῶἼτοοο ῷ τῆς Λευκαδίας φρουρούς τινας λοχήσαντες διέφθειραν, ἔπείτα ὕστερον ἐπὶ Λευκεάδα λευκεάδα ῳ ἦλθον, Ἀκαρνᾶσί τε πᾶσιν, οἳ πανδημεὶ πλὴν Οἰνιαδῶν ξυνέσποντο, καὶ Ζακυνθίοις καὶ Κεφαλ λ΅ριὶ ίων πέντε καὶ δέκα ναυσίν. [2] καὶ οἱ μὲν Λευκάδιοι τῆς τε ἔξω γῆς δῃουμένης καὶ τῆς ἐντὸς το´ ἐσθμκἐσθμκἿἐσθμοἿἿῃουμένης ὶ ἡ Λευκάς ἐστι καὶ τὸ ἱερὸν τοῦ Ἀπόλλωνος, πλήθει βιαζόμενοι ἡσύχαζδκα: ἶκα ες ἠξίουν Δημοσθένη τὸν στρατηγὸν τῶν Ἀθηναίων ἀποτειχίζείν αὐτούς, νομίείΉο ς γ᾽ ἂν ἐκπολιορκῆσαι καὶ πόλεως αἰεὶ σφίσι πολεμίας ἀπαλλαγῆναι. [3] Δημοσθένης δ᾽ ἀναπείθεται κατὰ τὸν χρόνον τοῦτον ὑπὸ Μεσσηνίων ὡνκατὸὸṶὸὡς καλὸὸṶὸὸὸ ς τοσαύτης ξυνειλεγμένης Αἰτωλοῖς ἐπιθέσθαι, Ναυπάκτῳ τε πολεμίοις οὖσι σταή αταί, ἐοί ῶν, ῥᾳδίως καὶ τὸ ἄλλο Ἠπειρωτικὸν τὸ ταύτῃ Ἀθηναίοις προσποιήσειν. [4] τὸ γὰρ ἔθνος μέγα μὲν εἶναι τὸ τῶν Αἰτωλῶν καὶ μάχιμον, οἰκοῦν δὲ τχμακατṶὰ ίστους, καὶ ταύτας διὰ πολλοῦ, καὶ σκευῇ ψιλῇ χρώμενον οὐ χαλεπὸν ἀπέφαιθνον, πρέφαιθνον ῆσαι, καταστραφῆναι. [5] ἐπιχειρεῖν δ᾽ ἐκέλευον πρῶτον μὲν Ἀποδωτοῖς, ἔπειτα δὲ Ὀφιονεῦσι καὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὶ ὐρυτᾶσιν, ὅπερ μέγιστον μέρος ἐστὶ τῶν Αἰτωλῶν, ἀγνωστότατοι δὲ γλῶσσαν κειμαὶ κιιὶ ὶιοὶ ὐρυτᾶσιν ν, ὡς λέγονται: τούτων γὰρ ληφθέντων ῥᾳδίως καὶ τἆλλα προσχωρήσειν.
  (94) Тем же летом и примерно в то же время, когда афиняне сражались при Мелосе, отряды, плывшие на тридцати афинских кораблях около Пелопоннеса, устроили засаду в Элломене в Левкадии и убили нескольких охранников афинян. страна. Затем они напали на сам Левкас с большим вооружением, состоящим из акарнанийцев, которые следовали за ними со всем своим войском, все, кроме жителей Эниад, и некоторых закинфов и кефалленцев, вместе с пятнадцатью кораблями из Коркиры. Левкадийцы видели свою территорию как на материке, так и в пределах перешейка, где расположены город Левкас и храм Аполлона, разоренными неприятелем; но, будучи бессильны против превосходящей силы, они оставались бездействующими. Акарнанцы умоляли Демосфена, афинского полководца, отрезать Левка стеной, думая, что они легко смогут взять город и таким образом избавиться от старого врага. Но именно тогда мессенцы убедили его, что, имея в поле такое войско, было бы великим делом напасть на этолийцев: они были врагами Навпакта, и если он победит их, то легко подчинит себе прилегающую часть материк афинянам. Они сказали, что этолийцы, хотя и большой и воинственный народ, живут в деревнях, не окруженных стенами, которые были широко разбросаны, и, поскольку у них есть только легковооруженные солдаты, их без труда покорят, прежде чем они смогут объединиться. Они сказали ему, что он должен сначала напасть на аподотийцев, затем на офионеев, а после них на эвританцев. Последние являются самым многочисленным племенем этолийцев; они говорят на диалекте более непонятном, чем любой из их соседей, и, как полагают, едят сырое мясо. Говорили, что если он победит их, то остальные с готовностью перейдут к нему.
  95. ὁ δὲ τῶν Μεσσηνίων χάριτι πεισθεὶς καὶ μάλιστα νομίσας ἄνευ τῆς τῶυνΉΉναί τοῖς ἠπειρώταις ξυμμάχοις μετὰ τῶν Αἰτωλῶν δύνασθαι ἂν κατὰ γῆν ἐλθεῂτῖν Ἁκκὖ διὰ Λοκρῶν τῶν Ὀζολῶν ἐς Κυτίνιον τὸ Δωρικόν, ἐν δεξιᾷ ἔχων τὸν Παρνασὸ αίη ἐς Φωκέας, οἳ προθύμως ἐδόκουν κατὰ τὴν Ἀθηναίων αἰεί ποτε φιλίαν ξυστρατεύσειν Ἷ κἂν βίίᾳ πρ ( ) υκάδος ἀκόντων τῶν Ἀκαρνάνων παρέπλευσεν ἐς Σόλλιον. [2] κοινώσας δὲ τὴν ἐπίνοιαν τοῖς Ἀκαρνᾶσιν, ὡς οὐ προσεδέξαντο διὰ τῂδο Λνκ ὐ περιτείχισιν, αὐτὸς τῇ λοιπῇ στρατιᾷ, Κεφαλλῆσι καὶ Μεσσηνίοις καὶ Ζακηναθίίὶ ίων τριακοσίοις τοῖς ἐπιβάταις τῶν σφετέρων νεῶν ( αἱ γὰρ πέντε καὶ δέκα τ῀ρΉν ν ίων τριακοσίοις ῆλθον νῆες ) , ἐστράτευσεν ἐπ᾽ Αἰτωλούς. [3] ὡρμᾶτο δὲ ἐξ Οἰνεῶνος τῆς Λοκρίδος. οἱ δὲ Ὀζόλαι οὗτοι Λοκροὶ ξύμμαχοι ἦσαν, καὶ ἔδει αὐτοὺς πανστρατιᾷ ἀπαντῆ ηναίοις ἐς τὴν μεσόγειαν: ὄντες γὰρ ὅμοροι τοῖς Αἰτωλοῖς καὶ ὁμόσκευυνλι μεγάλη κουν εἶναι ξυστρατεύοντες μάχης τε ἐμπειρίᾳ τῆς ἐκείνων καὶ χωρίων.
  (95) На него повлияло его отношение к мессенцам, а еще больше — соображение, что без подкрепления из Афин и без какой-либо другой помощи, кроме помощи союзников на материке, к которым он надеялся добавить этолийцев, он мог бы пробиться по суше, чтобы напасть на Беотию. Он мог пройти через озолийские локры к дорийскому Цитиниуму, удерживая гору Парнас справа, пока не наткнулся на фокейцев. Вероятно, они охотно присоединились бы к экспедиции, потому что всегда были дружелюбны к Афинам, а если бы не захотели, их могли бы принудить; и однажды в Фокиде он будет на границах Беотии. Поэтому он оставил Левку со всем своим войском, вопреки воле акарнанийцев, и отплыл в Соллиум. Там он сообщил им о своем замысле, но они не пошли с ним, потому что он отказался блокировать Левкаду; так и с остальной частью своей армии, которая состояла из кефалленов, мессенцев, закинфов и трехсот морских пехотинцев, принадлежавших к афинскому флоту, с пятнадцатью керкирскими кораблями, ушедших, он двинулся против этолийцев, начиная с Оэнеона в Локриде. Озолийские локры были союзниками афинян, и они должны были встретить его со всей своей силой в глубине страны. Они жили на границе с этолийцами, и, поскольку они были вооружены таким же образом и знали свою страну и способы ведения боя, их помощь в походе казалась очень ценной.
  96. αὐλισάμενος δὲ τῷ στρατῷ ἐν τοῦ Διὸς τοῦ Νεμείου τῷ ἱερῷ, ἐν ᾧ Ἡσίοποος ὂ έγεται ὑπὸ τῶν ταύτῃ ἀποθανεῖν, χρησθὲν αὐτῷ ἐν Νεμέᾳ τοῦτο παθεῖν, π΂αα τῄἳῇ ῇ εύετο ἐς τὴν Αἰτωλίαν. [2] καὶ αἱρεῖ τῇ πρώτῃ ἡμέρᾳ Ποτιδανίαν καὶ τῇ δευτέρᾳ Κροκύλειον καὶ τῇ τρίείῃ, μενέ τε αὐτοῦ καὶ τὴν λείαν ἐς Εὐπάλιον τῆς Λοκρίδος ἀπέπεμψεν: τὴν γὼτὰ λελτὰ λεμὰ α καταστρεψάμενος οὕτως ἐπὶ Ὀφιονέας, εἰ μὴ βούλοιντο ξυγχωρεαῖν, ἐς Ναρή΍πακϐπον στρατεῦσαι ὕστερον. [3] τοὺς δὲ Αἰτωλοὺς οὐκ ἐλάνθανεν αὕτη ἡ παρασκευὴ οὔτε ὅτε τὸ πρῶτον ἐπεβπειἐπεβον ἐπεβον ἐπεβπεου ή τε ὁ στρατὸς ἐσεβεβλήκει, πολλῇ χειρὶ ἐπεβοήθουν πάντες, ὥστε καὶ οἭ ἔσχατοιΉὈος πρὸς τὸν Μηλιακὸν κόλπον καθήκοντες Βωμιῆς καὶ Καλλιῆς ἐβοήθησαν.
  [96] Он расположился лагерем в первую ночь в храме Немейского Зевса, где поэт Гесиод, как говорят, был убит жителями во исполнение оракула, который предсказал, что он должен умереть в Немее. Рано утром следующего дня он продолжил свой поход в Этолию. В первый день взял Потиданию, во второй Крокилей, в третий Тейхий. Там он остался и отправил добычу обратно в Евпалий в Локриде. Ибо он еще не собирался нападать на офионеанцев; когда он подчинит себе остальную часть страны, он вернется в Наупакт и предпримет против них вторую экспедицию, если они продолжат сопротивление. Этолийцы знали о его замыслах с самого начала; и как только он вошел на их территорию, они все собрались в большом количестве; даже самые отдаленные из офионейцев, бомиейцы и каллийцы, живущие в Малийском заливе, пришли на помощь своим соотечественникам.
  97. τῷ δὲ Δημοσθένει τοιόνδε τι οἱ Μεσσήνιοι παρῄνουν: ὅπερ καὶ τὸ πρῶτοκνττάνσδιν ἀνσδι ὐτὸν τῶν Αἰτωλῶν ὡς εἴη ῥᾳδία ἡ αἵρεσις, ἰέναι ἐκέλευον ὅτι τάχαιστα μτώκκ ἐπὶ ὶ μὴ μένειν ἕως ἂν ξύμπαντες ἁθροισθέντες ἀντιτάξωνται, τὴν δ᾽ ἐν ποιπεανᶶḸέντες ἱρεῖν. [2] ὁ δὲ τούτοις τε πεισθεὶς καὶ τῇ τύχῃ ἐλπίσας, ὅτι οὐδὲν αὐτῷ ἠναντικοῦτν, ὐτι οὐδὲν αὐτῷ ἠναντικοῦτν ὺς οὐκ ἀναμείνας οὓς αὐτῷ ἔδει προσβοηθῆσαι ( ψιλῶν γὰρ ἀκοντιστῶιν μάμνδῶιν τμνδῶι ) ἐχώρει ἐπὶ Αἰγιτίου , καὶ κατὰ κράτος αἱρεῖ ἐπιών. ὑπέφευγον γὰρ οἱ ἄνθρωποι καὶ ἐκάθηντο ἐπὶ τῶν λόφων τῶν ὑπὲρ τῆς πόλεἦγω φ᾽ ὑψηλῶν χωρίων ἀπέχουσα τῆς θαλάσσης ὀγδοήκοντα σταδίους μάλιστα. [3] οἱ δὲ Αἰτωλοί ( βεβοηθηκότες γὰρ ἤδη ἦσαν ἐπὶ τὸ Αἰγίτιον ) προσέβαλλον τοὰὰ οις καὶ τοῖς ξυμμάχοις καταθέοντες ἀπὸ τῶν λόφων ἄλλοι ἄλλοθεν καὶ ἐστηκκιν ὅτε μὲν ἐπίοι τὸ τῶν Ἀθηναίων στρατόπεδον, ὑπεχώρουν, ἀναχωροῦσι δὲ ἐἿτκἶκνν ὶ πολὺ τοιαύτη ἡ μάχη, διώξεις τε καὶ ὑπαγωγαί, ἐν οἷς ἀμφοτέροις ἥσσους ἦσαν οἱ Ἀθηναῖοι.
  [97] Мессенцы повторили совет, который они первоначально дали Демосфену. Они уверили его, что победить этолийцев не составит никакого труда, и велели ему как можно скорее выступить против деревень. Он не должен ждать, пока они смогут объединиться и встретить его с армией, а должен попытаться занять любое ближайшее место. Он, полагаясь на их советы и уверенный в своей удаче, так как все шло благополучно, не стал ждать локров, которые должны были восполнить его недостаток в метателях копий, а сразу же двинулся к Эгитию, который атаковал и вытеснил его путь внутрь. Жители ускользнули и заняли позицию на вершине холмов, нависающих над городом, который сам был построен на высотах на расстоянии около девяти миль от моря. Другие этолийцы, пришедшие к этому времени на помощь Эгицию, напали на афинян и их союзников. Одни сбегали с одного холма, другие с другого и метали в них дротики; когда афинская армия наступала, они отступали, а когда афиняне отступали, они наступали на них. Битва, длившаяся долго, представляла собой не что иное, как череду преследований и отступлений, и в обоих случаях афиняне были в невыгодном положении.
  98. μέχρι μὲν οὖν οἱ τοξόται εἶχόν τε τὰ βέλη αὐτοῖς καὶ οἷοί τε ἦσαν χμδρῆσθθῆσθθῆσθθῆ, ἷοι τεῖχον ( τοξευόμενοι γὰρ οἱ Αἰτωλοὶ ἄνθρωποι ψιλοὶ ἀνεστέλλοντο ) : τεο τειδὶ ξάρχου ἀποθανόντος οὗτοι διεσκεδάσθησαν καὶ αὐτοὶ ἐκεκμήκεσαν καὶ ἐπὶ τοὌὺὺὺὺὺ ῳ ξυνεχόμενοι, οἵ τε Αἰτωλοὶ ἐνέκειντο καὶ ἐσηκόντιζον, οὕτω δὴ τραπόμενοι ἔφευγον, τετπί ἔφευγον, τετπί ἐσηκόντιζον ἔς τε χαράδρας ἀνεκβάτους καὶ χωρία ὧν οὐκ ἦσαν ἔμπειροι διεφθείροντο: κμαὶ τενὰα οῖς τῶν ὁδῶν Χρόμων ὁ Μεσσήνιος ἐτύγχανε τεθνηκώς. [2] οἱ δὲ Αἰτωλοὶ ἐσακοντίζοντες πολλοὺς μὲν αὐτοῦ ἐν τῇ τροπῇ κατὰ πόδροας ατΦοἿ θρωποι ποδώκεις καὶ ψιλοὶ διέφθειρον, τοὺς δὲ πλείους τῶν ὁδῶν ἁμαρτάνοντὂ ντὂ ὕλην ἐσφερομένους, ὅθεν διέξοδοι οὐκ ἦσαν, πῦρ κομισάμενοι περιεπίμπρασκκν: [3 ] στη τῆς φυγῆς καὶ τοῦ ὀλέθρου τῷ στρατοπέδῳ τῶν Ἀθηναίων, μόλις τε ἐπὶ τὴσν θάάσσα Οἰνεῶνα τῆς Λοκρίδος, ὅθεν περ καὶ ὡρμήθησαν, οἱ περιγενόμενοι κατέφυγον. [4] ἀπέθανον δὲ τῶν τε ξυμμάχων πολλοὶ καὶ αὐτῶν Ἀθηναίων ὁπλῖται περὶστσι εἴκάσι ἑκατόν. τοσοῦτοι μὲν τὸ πλῆθος καὶ ἡλικία ἡ αὐτὴ οὗτοι βέλτιστοι δὴ ἄνδρες δλμν τῷ ἡ ἐκ τῆς Ἀθηναίων πόλεως διεφθάρησαν: ἀπέθανε δὲ καὶ ὁ ἕτερος στρατηγὸς Προκκλ῿ς 5 ον ὕστερον ἐς τὰς Ἀθήνας ταῖς ναυσὶν ἐκομίσθησαν. Δημοσθένης δὲ περὶ Ναύπακτον καὶ τὰ χωρία ταῦτα ὑπελείφθη, τοῖς πεπραγμένοςμος φοοοβος ς Ἀθηναίους.
  (98) Пока у их лучников были стрелы, и они могли ими пользоваться, афиняне удерживали свои позиции, ибо этолийцы, будучи легковооруженными, были отброшены стрелами. Но в конце концов капитан лучников был убит, и войска под его командованием больше не держались вместе. Сами афиняне устали от долгой и утомительной борьбы. Этолийцы подходили все ближе и ближе и не переставая метали в них дротики. Наконец они повернулись и побежали, и, упав в овраги, из которых не было выхода, или заблудившись в чужой стране, погибли. Их проводник Хромон Мессенец был убит. Этолийцы, легковооруженные и быстроногие, следовали за ними по пятам, метая дротики, и многих из них поймали и убили в бегстве. Большинство сбилось с пути и попало в лес, из которого не вела тропа; и враги их навели огонь и сожгли вокруг себя дрова. Итак, афинская армия испробовала все способы бегства и погибла всеми возможными способами. Оставшиеся в живых с трудом добрались до моря в Оэнеоне в Локриде, откуда они отправились в путь. Многие из союзников пали, а афинян тяжеловооруженных около ста двадцати, все в расцвете своей юности; это были самые лучшие люди, которых Афины потеряли во время войны. Прокл, один из двух генералов, также был убит. Получив под мирным флагом от этолийцев тела своих умерших, они отступили к Навпакту и вернулись на своих кораблях в Афины. Демосфен остался в Навпакте и окрестностях; ибо после того, что случилось, он боялся гнева афинян.
  99. κατὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους καὶ οἱ περὶ Σικελίαν Ἀθηναῖοι πλεύσανντες ἐνίες ἐνϽ ἐν ἀποβάσει τέ τινι τοὺς προσβοηθήσαντας Λοκρῶν ἐκράτησαν καὶ περιπόλιον αἱριοῦ ἐπὶ τῷ Ἄληκι ποταμῷ.
  (99) Примерно в то же время афинские войска, сражавшиеся в Сицилии, приплыли к территории Локров и там высадились, разбили вышедших им навстречу локров и заняли небольшой гарнизонный форт, стоявший на реке Галекс.
  100. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Αἰτωλοὶ προπέμψαντες πρότερον ἔς τε Κόρινθον καθοκανε οοανε ορ έσβεις, Τόλοφόν τε τὸν Ὀφιονέα καὶ Βοριάδην τὸν Εὐρυτᾶνα καὶ Τείσανδρον τὸονἉπεον τὸονὸνὸν θουσιν ὥστε σφίσι πέμψαι στρατιὰν ἐπὶ Ναύπακτον διὰ τὴν τῶν Ἀθηναίων ἐπαγωγήν. [2] . τούτων ἦσαν πεντακόσιοι ἐξ Ἡρακλείας τῆς ἐν Τραχῖνι πόλεως τότε νεοκτίστιου οϽ:τοη ς δ᾽ ἦρχεν Εὐρύλοχος τῆς στρατιᾶς, καὶ ξυνηκολούθουν αὐτῷ Μακάριος καὶ Μεοὶ Μεοὶ παρτιᾶται.
  (100) Тем же летом этолийцы, которые незадолго до того отправили Толофа Офионеянина, Бориада Евританиана и Тисандра Аподотийца с посольством в Коринф и Лакедемон, убедили лакедемонян помочь им, послав войско против Навпакта в чтобы наказать жителей за приглашение афинского вторжения. Поэтому осенью они выслали три тысячи гоплитов своих союзников, в том числе пятьсот из Гераклеи, только что основанного города в Трахиде. Еврилох, спартанец, был военачальником, и с ним были связаны в команде Макарий и Менедей, тоже спартанцы.
  100 αις: διὰ τούτων γὰρ ἡ ὁδὸς ἦν ἐς Ναύπακτον, καὶ ἅμα τῶν Ἀθηναίων ατσπούλετο ἐβούλετο ἐβούλετοἿ ούς. [2] ξυνέπρασσον δὲ μάλιστα αὐτῷ τῶν Λοκρῶν Ἀμφισσῆς διὰ τὸ τῶν Φωκέων ἔχθκος ἔχθκος ὶ αὐτοὶ πρῶτοι δόντες ὁμήρους καὶ τοὺς ἄλλους ἔπεισαν δοῦναι φοβουμένους τριατους τόν, πρῶτον μὲν οὖν τοὺς ὁμόρους αὐτοῖς Μυονέας ( ταύτῃ γὰρ δυσεσβολώτατος, ίίρ δυσεσβολώτατος ) Ή ἔπειτα Ἰπνέας καὶ Μεσσαπίους καὶ Τριταιέας καὶ Χαλαίους καὶ Τολοφωνίους καὶ Ἡσσίους καὶ Οἰςνθ. οὗτοι καὶ ξυνεστράτευον πάντες. Ὀλπαῖοι δὲ ὁμήρους μὲν ἔδοσαν, ἠκολούθουν δὲ οὔ: καὶ Ὑαῖοι οὐκ ἔδοσαπ϶νρν Ὀ ν αὐτῶν εἷλον κώμην Πόλιν ὄνομα ἔχουσαν.
  (101) Когда войско было собрано в Дельфах, Еврилох послал к озолийским локрам вестника, ибо ему предстояло пройти через их страну по пути в Навпакт. и он также хотел отделить их от афинского союза. Из локров жители Амфисы наиболее охотно сотрудничали с ним, желая защитить себя от своих врагов фокейцев; они были первыми, кто дал заложников, и через них других локров, встревоженных надвигающимся вторжением, убедили сделать то же самое: - сначала их соседей мионейцев, которые командовали труднейшим проходом в Локриду; затем ипнейцы, мессапийцы, тритеяне, халейцы, толофонцы, гессенцы и оэнтейцы; все эти племена также присоединились к экспедиции. Олпейцы дали заложников, но не присоединились; гиейцы не давали заложников до тех пор, пока лакедемоняне не захватили одну из их деревень, называемую Полис.
  102. ἐπειδὴ δὲ παρεσκεύαστο πάντα καὶ τοὺς ὁμήρους κατέθετο ἐς Κυτίνιον τὸ Δωερικ τῷ στρατῷ ἐπὶ τὴν Ναύπακτον διὰ τῶν Λοκρῶν, καὶ πορευόμενος Οἰνεῶνα ανρεῶὶ οὶ πάλιον: οὐ γὰρ προσεχώρησαν. [2] γενόμενοι δ᾽ ἐν τῇ Ναυπακτίᾳ καὶ οἱ Αἰτωλοὶ ἅμα ἤδη προσβεβοηθηκότεδν τυὄὄοἐἅἱ καὶ τὸ προάστειον ἀτείχιστον ὂν εἷλον: ἐπί τε Μολύκρειον ἐλθόντες τὴν Κθῼιμνννν ικίαν, Ἀθηναίων δὲ ὑπήκοον, αἱροῦσιν. [3] Δημοσθένης δὲ ὁ Ἀθηναῖος ( ἔτι γὰρ ἐτύγχανεν ὢν μετὰ τὰ ἐκ τῆς Αἰτςπελία κτον ) προαισθόμενος τοῦ στρατοῦ καὶ δείσας περὶ αὐτῆς, ἐλθὼν πείθει Ἀκαρνᾶναϰ τὴν ἐκ τῆς Λευκάδος ἀναχώρησιν, βοηθῆσαι Ναυπάκτῳ. [4] καὶ πέμπουσι μετ᾽ αὐτοῦ ἐπὶ τῶν νεῶν χιλίους ὁπλίτας, οἳ ἐσελθόντεχωρίριἳποίριἳποί ίον: δεινὸν γὰρ ἦν μὴ μεγάλου ὄντος τοῦ τείχους, ὀλίγων δὲ τῶν ἀμυνοσοένων, ΐΐ ωσιν. 5 ὂν τὴν πόλιν βίᾳ ἑλεῖν, ἀνεχώρησαν οὐκ ἐπὶ Πελοποννίσου, ἀλλ᾽ ἐς τὴδον Αἀλλ᾽ ἐς τὴδνν ὂἰο καλουμένην Καλυδῶνα καὶ Πλευρῶνα καὶ ἐς τὰ ταύτῃ χωρία καὶ ἐς Πρόσχιμον αωὶ ίῆς [6] οἱ γὰρ Ἀμπρακιῶται ἐλθόντες πρὸς αὐτοὺς πείθουσιν ὥστε μετὰ σφῶν Ἄργικι τε τιι῿ ῷ καὶ Ἀμφιλοχίᾳ τῇ ἄλλῃ ἐπιχειρῆσαι καὶ Ἀκαρνανίᾳ ἅμα, λέγοντες ατύσντι, ἢν τες ι, πᾶν τὸ ἠπειρωτικὸν Λακεδαιμονίοις ξύμμαχον καθεστήξει. [7] καὶ ὁ μὲν Εὐρύλοχος πεισθεὶς καὶ τοὺς Αἰτωλοὺς ἀφεὶς ἡσύχαζε τῷ τῷ στρατ὿ περατ὿ ώρους τούτους, ἕως τοῖς Ἀμπρακιώταις ἐκστρατευσαμένοις περὶ τὸ Ἄργος δέοι βοηθ.ε. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (102) Когда все было готово и Еврилох разместил заложников в Цитинии дорийцев, он выступил со своим войском против Навпакта через территорию локров. Во время своего похода он взял Оэнеон и Евпалий, два локрийских города, которые отказались примириться. Когда они прибыли на территорию Навпакта и к ним наконец присоединились этолийцы, они опустошили страну и, взяв не окруженные стенами предместья города, двинулись на Моликриум, колонию коринфян, подчиненных Афинам, которую они захватили. А афинянин Демосфен, который после своего несчастья в Этолии все еще находился в окрестностях Навпакта, заранее зная и опасаясь за город, пошел и убедил акарнанцев против их воли, ибо они не забыли его ухода из Левки: помочь Наупакту. Поэтому они отправили с ним на борт афинских кораблей тысячу гоплитов; они вошли и спасли город, которому грозила капитуляция из-за протяженности стены и малочисленности ее защитников. Еврилох и его воины, увидев, что гарнизон усилен и что нет возможности взять город штурмом, вместо того, чтобы вернуться на Пелопоннес, удалились в страну Эолиду, которая ныне называется именами города Калидон и Плейрон и другие места по соседству; также в Просхий в Этолии. Ибо амбракиоты послали и убедили их принять участие в нападении на амфилохийский Аргос и остальную часть Амфилохии и Акарнании, заявив, что, если они овладеют этими местами, все племена материка тотчас же перейдут к лакедемонянам. . Еврилох согласился и, отпустив этолийцев, ждал со своей армией в этом районе до тех пор, пока амбракиоты не отправятся в поход, а он не присоединится к ним в окрестностях Аргоса. Так закончилось лето.
  103. οἱ δ᾽ ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι τοῦ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἐπελνόντες λτῶ ἐπελθόντες λτῖ ήνων ξυμμάχων καὶ ὅσοι Σικελῶν κατὰ κράτος ἀρχόμενοι ὑπὸ Συρακοσίύων ξαὶ ξτὶ ὶὶ ὶὶ ἀρχόμενοι ἀποστάντες αὐτοῖς [ἀπὸ Συρακοσίων] ξυνεπολέμουν, ἐπᾗ Ἴνησσαν τὸ Σικελικμὸ, τὸ Σικελικμὸ, λὸ πϿν ν ἀκρόπολιν Συρακόσιοι εἶχον, προσέβαλον , καὶ ὡς οὐκ ἐδύναντο ἑλεῖν, ἀπῇσαν. [2] ἐν δὲ τῇ ἀναχωρήσει ὑστέροις Ἀθηναίων τοῖς ξυμμάχοις ἀναχωροῦσιιν ἐπιιν ἐπιιντἐπιιν ἐκ τοῦ τειχίσματος Συρακόσιοι, καὶ προσπεσόντες τρέπουσί τε μέρος τι τοῦ στρατοῶ κεναὶ οὐκ ὀλίγους. [3] καὶ μετὰ τοῦτο ἀπὸ τῶν νεῶν ὁ Λάχης καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Λοικρία τειά ἀ ὰς ποιησάμενοι κατὰ τὸν Καϊκῖνον ποταμὸν τοὺς προσβοηθοῦντας Λοκρῶν μετὰ Προον Καπάτωνος ὡς τριακοσίους μάχῃ ἐκράτησαν καὶ ὅπλα λαβόντες ἀπεχώρησαν.
  
  (103) В следующую зиму афиняне на Сицилии и их эллинские союзники напали на сикельскую крепость Инесса, сикельский город, крепость которого удерживали сиракузяне. К ним присоединились многие из сикелов, которые прежде были союзниками сиракузян и, порабощенные ими, теперь восстали на сторону афинян. Попытка не удалась, и они отступили. Но во время своего отступления сиракузяне совершили вылазку и напали на союзников, находившихся в тылу афинян, разбили их и обратили в бегство часть их сил с большими потерями. Вскоре после этого Лахет и афиняне на флоте совершили несколько высадок на Локриду. У реки Цецина они разбили около трехсот локров, которые вышли им навстречу под предводительством Проксена, сына Капатона, взяли оружие у убитых и вернулись.
  104. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Δῆλον ἐκάθηραν Ἀθηναῖοι κατὰ χρησμὸν αή. ἐκάθηρε μὲν γὰρ καὶ Πεισίστρατος ὁ τύραννος πρότερον αὐτήν, οὐχ ἅπασαν, ἀλπλον ὀλσθᾀνὐσον ὀλολᾀνος ῦ ἱεροῦ ἐφεωρᾶτο τῆς νήσου: τότε δὲ πᾶσα ἐκαθάρθη τοιῷδε τρόπῳ. [2] θῆκαι ὅσαι ἦσαν τῶν τεθνεώτων ἐν Δήλῳ, πάσας ἀνεῖλον, καὶ τὸ λοιπὸννμπποενῳ οθνῄσκειν ἐν τῇ νήσῳ μήτε ἐντίκτειν, ἀλλ᾽ ἐς τὴν Ῥήνειαν διακομίζεσθαι. ἀπέχει δὲ ἡ Ῥήνεια τῆς Δήλου οὕτως ὀλίγον ὥστε Πολυκράτης ὁ Σαμίων τύρανμοο νὰ χρόνον ναυτικῷ καὶ τῶν τε ἄλλων νήσων ἄρξας καὶ τὴν Ῥήνειαν ἑλὼέἷ λπϷ Ḁννν τε ωνι τῷ Δηλίῳ ἁλύσει δήσας πρὸς τὴν Δῆλον. καὶ τὴν πεντετηρίδα τότε πρῶτον μετὰ τὴν κάθαρσιν ἐποίησαν οἱ Ἀθηναῖοι τὰ Δήλια [3] ἦν δέ ποτε καὶ τὸ πάλαι μεγάλη ξύνοδος ἐς τὴν Δῆλον τῶν Ἰώνων τε καὶ περικκντι τῶν: ξύν τε γὰρ γυναιξὶ καὶ παισὶν ἐθεώρουν, ὥσπερ νῦν ἐς τὰ Ἐφέσια Ἴωνεὀὶ ὐὶ οιεῖτο αὐτόθι καὶ γυμνικὸς καὶ μουσικός, χορούς τε ἀνῆγον αἱ πόλεις . [4] δηλοῖ δὲ μάλιστα Ὅμηρος ὅτι τοιαῦτα ἦν ἐν τοῖς ἔπεσι τοῖσδε, ἅ ἐστιν ἐμίἐκ πομίἐκ ποιῖοκ ποιῖοκ ποιῖς λωνος:”ἀλλ᾽ ὅτε Δήλῳ, Φοῖβε, μάλιστά γε θυμὸν ἐτέρφθης,ἔνθα τοι ἑλκεχίτωνεάς Ἥλκεχίτωνεάς Ἥ θονταισὺν σφοῖσιν τεκέεσσι γυναιξί τε σὴν ἐς ἀγυιάν:ἔνθα σε πυγμαχίῃ τε καὶ ὀρχηστυῖ καὶ ἀοιδῇμνησάμενοι τέρπουσιν, ὅταν καθέσωσιν ἀγῶνα». [5] ὅτι δὲ καὶ μουσικῆς ἀγὼν ἦν καὶ ἀγωνιούμενοι ἐφοίτων ἐν τοῖσδε στιοὖ δηὖ ν ἐκ τοῦ αὐτοῦ προοιμίου: τὸν γὰρ Δηλιακὸν χορὸν τῶν γυναικῶν ὑμνήστας ἐὸν νου ἐς τάδε τὰ ἔπη, ἐν οἷς καὶ ἑαυτοῦ ἐπεμνήσθη: «ἀλλ᾽ ἄγεθ᾽ , ἱλήκοι μὲν Ἀπόλλων Ἀρτέμιδι ξύν,χαίρετε δ᾽ ὑμεῖς πᾶσαι. ἐμεῖο δὲ καὶ μετόπισθεμνήσασθ᾽, ὁππότε κέν τις ἐπιχθονίων ἀνθρώπρωνἐδνθά᾽τίεί πείριος ἄλλος ἐπελθών:'ὦ κοῦραι, τίς δ᾽ ὔμμιν ἀνὴρ ἥδιστος ἀοιδῶνἐιλθάε,τεζῶνἐιλθάε,τειὴρ έῳ τέρπεσθε μάλιστα;'ὑμεῖς δ᾽ εὖ μάλα πᾶσαι ὑποκρίνασθαι ἀφήμως:'τυφλὸς ἀνήρ, εο῰ δὲ Χίῳ ἔνι παιπαλοέσσῃ.'» [6] οδος καὶ ἑορτὴ ἐν τῇ Δήλῳ: ὕστερον δὲ τοὺς μὲν χοροὺς οἱ νησιῶται καμα οηὶ οηἱ εθ᾽ ἱερῶν ἔπεμπον, τὰ δὲ περὶ τοὺς ἀγῶνας καὶ τὰ πλεῖστα κατελύθη ὑπὸ ξυμφορῶν, ὡς εἰκός, πρὶν δὴ οἱ Ἀθηναῖοι τότε τὸν ἀγῶ σονα ἐποί ποδρομίας, ὃ πρότερον οὐκ ἦν.
  (104) В ту же зиму афиняне по приказу оракула очистили остров Делос. Тиран Писистрат уже очистил его, но несовершенно, так как очищение распространялось только на ту часть, которая была в пределах видимости храма. Теперь весь остров был очищен следующим образом: афиняне убрали все гробы с умершими, находившиеся на Делосе, и издали указ, чтобы впредь никто там не умирал и не рождал детей, а жители, когда они были близки к тому времени, когда любой из них должен был быть доставлен на Ренею. Теперь Ренея находится недалеко от Делоса, так близко, что Поликрат, тиран Самоса, имевший какое-то время сильный флот, присоединил этот остров, который он завоевал вместе с остальными островами и посвятил делосскому Аполлону, цепью к Делос. После очищения афиняне впервые праздновали Делосские игры, которые проводились раз в четыре года. В древности на Делосе собирались ионийцы и соседние островитяне; куда они приводили своих жен и детей, чтобы присутствовать на Делосских играх, как теперь ионийцы часто посещают игры в Эфесе. Здесь устраивались музыкальные и гимнастические состязания, а города устраивали хоровые танцы. Характер праздника засвидетельствован Гомером в следующих стихах, взятых из гимна Аполлону: «В другое время, Феб, Делос милее всего твоему сердцу, Где собираются вместе ионийцы в развевающихся одеждах, С женами своими. и дети на твоей улице: Там они радуют тебя боксом, танцами и песнями, Упоминая твое имя, когда собираются на собрании». . Восславив Делосский танец женщин, Гомер заканчивает их восхваления следующими строками, в которых он намекает на себя: «И ныне Аполлон и Артемида будут милостивы, И со всеми вами, девы, я прощаюсь». Но вспомни меня, когда я уйду; И если какой-нибудь другой трудящийся странник из сынов человеческих Придет и спросит: О девы, Кто милейший менестрель из всех, кто сюда забредает, И кем вы больше всего наслаждаетесь? Ответьте в один голос, в нежных словах, Слепой старец скалистого острова Хиос. «До сих пор Гомер, который ясно указывает, что даже в древние дни на Делосе было большое собрание и праздник. В последующие века островитяне и афиняне возглавляли процессии и приносили жертвы. Но игры и большая часть церемоний, естественно, вышли из употребления из-за несчастий Ионии. Теперь афиняне восстановили игры и впервые ввели скачки.
  105. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Ἀμπρακιῶται, ὥσπερ ὑποσχόμενοι Εὐρυλόχῳ τὴκν στρατιὭ ἐκστρατεύονται ἐπὶ Ἄργος τὸ Ἀμφιλοχικὸν τρισχιλίοις ὁπλίταις, καὶ ἐσβαλόντρες ἐσβαλόντρες ἐσβαλόντρες ἐκστρατεύονται ίαν καταλαμβάνουσιν Ὄλπας, τεῖχος ἐπὶ λόφου ἰσχυρὸν πρὸς τῇ θαλάσσῃ, ὅ ποταε νεικκ ισάμενοι κοινῷ δικαστηρίῳ ἐχρῶντο: ἀπέχει δὲ ἀπὸ τῆς Ἀργείων πόλεως ἐπιθαλασσίας οὔσης πέντε καὶ εἴκοσι σταδίους μάλιστα. [2] οἱ δὲ Ἀκαρνᾶνες οἱ μὲν ἐς Ἄργος ξυνεβοήθουν, οἱ δὲ τῆς Ἀμφιλοχίατς ΐν ωρίῳ ὃ Κρῆναι καλεῖται, φυλάσσοντες τοὺς μετὰ Εὐρυλόχου Πελοποννησίους μπϴ τṉάο ὺς Ἀμπρακιώτας διελθόντες, ἐστρατοπεδεύσαντο. [3] πέμπουσι δὲ καὶ ἐπὶ Δημοσθένη τὸν ἐς τὴν Αἰτωλίαν Ἀθηναίων στρατηγσήσαντω, Ὁ ἡγεμὼν γίγνηται, καὶ ἐπὶ τὰς εἴκοσι ναῦς Ἀθηναίων αἳ ἔτυχον περὖ αιλοπόννν ὧν ἦρχεν Ἀριστοτέλης τε ὁ Τιμοκράτους καὶ Ἱεροφῶν ὁ Ἀντιμνήστου. 4 θεῖν πανδημεί, δεδιότες μὴ οἱ μετ᾽ Εὐρυλόχου οὐ δύνωνται διελθεῖν τοὺς Ἀκαρν὾ι ιν ἢ μονωθεῖσιν ἡ μάχη γένηται ἢ ἀναχωρεῖν βουλομένοις οὐκ ᾖ ἀσφαλές.
  (105) В ту же зиму амбракиоты, исполняя обещание, которым они уговорили Еврилоха и его войско остаться, предприняли поход против амфилохийского Аргоса с тремя тысячами гоплитов. Они вторглись в аргосскую территорию и захватили Олпеи, сильный форт на холме у моря, который в прежние дни укрепили акарнанцы и использовали как общий зал правосудия. Это место находится примерно в трех милях от Аргоса, который также находится на берегу моря. Один отряд акарнанийцев пришел на помощь Аргосу, а другой расположился лагерем в месте, называемом Колодцами, где они могли подстерегать Еврилоха и пелопоннесцев и не дать им незамеченными присоединиться к амбракиотам. Они также отправили гонца к Демосфену, который возглавлял афинскую экспедицию в Этолию, с просьбой быть их командиром, и послали за двадцатью афинскими кораблями, которые как раз крейсировали вокруг Пелопоннеса под командованием Аристотеля, сына Тимократа, и Иерофонта. сын Антимнеста. Амбракиоты отправили гонца из Ольп к своим гражданам, велев им прийти и помочь им всем своим войском; ибо они боялись, что Еврилоху и его последователям не удастся пробиться сквозь акарнанийцев, и тогда им придется либо сражаться в одиночку, либо предпринять опасную попытку отступления.
  106. οἱ μὲν οὖν μετ᾽ Εὐρυλόχου Πελοποννήσιοι ὡς ᾔσθοντο τοὺς ἐν Ὄλπαις μιμπας Ἀμπας Ἀμπας Ἀμπας οντας, ἄραντες ἐκ τοῦ Προσχίου ἐβοήθουν κατὰ τάχος, καὶ διαβάντες τὸν Ἀχελδοοος ι᾽ Ἀκαρνανίας οὔσης ἐρήμου διὰ τὴν ἐς Ἄργος βοήθειαν, ἐν δεξιᾷ μὣϲν τετν ταχοντε ων πόλιν καὶ τὴν φρουρὰν αὐτῶν, ἐν ἀριστερᾷ δὲ τὴν ἄλλην Ἀκαρνανίαν. [2] καὶ διελθόντες τὴν Στρατίων γῆν ἐχώρουν διὰ τῆς Φυτίας καὶ αὖθις Μεδεις αχδεεῶννοςῶννος ἔπειτα διὰ Λιμναίας: καὶ ἐπέβησαν τῆς Ἀγραίων, οὐκέτι Ἀκαρνανίας, φιλδίας σιίὲ ιιί. [3] λαβόμενοι δὲ τοῦ Θυάμου ὄρους, ὅ ἐστιν Ἀγραϊκόν, ἐχώρουν διᾭ αὐτοῂσκατν καὶ ὅ ἐστιν Ἀγραϊκόν τὴν Ἀργείαν νυκτὸς ἤδη, καὶ διεξελθόντες μεταξὺ τῆς τε Ἀργείων πόλεως καὶρή τῆς ἤ Ἀκαρνάνων φυλακῆς ἔλαθον καὶ προσέμειξαν τοῖς ἐν Ὄλπαις Ἀμπρακιώταις.
  (106) Еврилох и пелопоннесцы, услышав, что амбракиоты прибыли в Ольпы, покинули Просхий и со всей поспешностью отправились им на помощь. Перейдя реку Ахелой, они прошли через Акарнанию, оставив город и гарнизон Страта по правую руку, а остальную часть Акарнании — по левую. Земля была безлюдна, ибо жители пришли на помощь Аргосу. Перейдя территорию Страта, они прошли через Фитию и крайнюю границу Медеона, а затем через Лимнею; наконец они покинули Акарнанию и достигли дружественной территории агрейцев. Затем они подошли к горе Фиам, которая представляет собой открытую местность, и после наступления темноты спустились на равнину Аргоса. Пробравшись незамеченными между городом Аргос и акарнанийским войском, стоявшим у колодцев, они наконец достигли амбракиотов в Олпе.
  107. γενόμενοι δὲ ἁθρόοι ἅμα τῇ ἡμέρᾳ καθίζουσιν ἐπὶ τὴν Μητρόπολιν ατρουμένη ατρουμένηᾳ πεδον ἐποιήσαντο. Ἀθηναῖοι δὲ ταῖς εἴκοσι ναυσὶν οὐ πολλῷ ὕστερον παραγίγνονται ἐς τὸν Ἀμππακνι βοηθοῦντες τοῖς Ἀργείοις, καὶ Δημοσθένης Μεσσηνίων μὲν ἔχων διακοσίίους ὂ ὂ οντα δὲ τοξότας Ἀθηναίων. [2] καὶ αἱ μὲν νῆες περὶ τὰς Ὄλπας τὸν λόφον ἐκ θαλάσσης ἐφώρμουν: οἱα δὲκεκκαρκεκκαρκεκκαρ Ἀμφιλόχων ὀλίγοι ( οἱ γὰρ πλείους ὑπὸ Ἀμπρακιωτῶν βίᾳ κατείχοντο ) ἐς τρώ υνεληλυθότες παρεσκευάζοντο ὡς μαχούμενοι τοῖς ἐναντίοις, καὶ ἡγεμόνα τκντ῾ πανκῸ πανκῸ ῦ αἱροῦνται Δημοσθένη μετὰ τῶν σφετέρων στρατηγῶν. [3] ὁ δὲ προσαγαγὼν ἐγγὺς τῆς Ὄλπης ἐστρατοπεδεύσατο, χαράδρα δ᾽ αὐτοὺς μεγάλη διεῖργε. καὶ ἡμέρας μὲν πέντε ἡσύχαζον, τῇ δ᾽ ἕκτῃ ἐτάσσοντο ἀμφότεροι ὡς ἐς μάχην. καὶ ( μεῖζον γὰρ ἐγένετο καὶ περιέσχε τὸ τῶν Πελοποννησίων στρατόπεδον ) σημον Δθηὁ Δθηὁ Δθηὁ ας μὴ κυκλωθῇ λοχίζει ἐς ὁδόν τινα κοίλην καὶ λοχμώδη ὁπλίτας καὶ ψιρ΅οὺς ξυς ξς μὴ κυκλωθῇ ἐς τετρακοσίους, ὅπως κατὰ τὸ ὑπερέχον τῶν ἐναντίων ἐν τῇ ξυνόδῳ αςΗτῇ ἐστξα οι κατὰ νώτου γίγνωνται. [4] ἐπεὶ δὲ παρεσκεύαστο ἀμφοτέροις, ᾖσαν ἐς χεῖρας, Δημοσθένης μὲν τὸ δεξιὸν κΉὸν τὰ Μεσσηνίων καὶ Ἀθηναίων ὀλίγων, τὸ δὲ ἄλλο Ἀκαρνᾶνες ὡς ἕκαστοι τεταγμιἭοοι καὶ Ἀμφιλόχων οἱ παρόντες ἀκοντισταί, Πελοποννήσιοι δὲ καὶ Ἀμπρακιῶται ἀννατες ὴν Μαντινέων: οὗτοι δὲ ἐν τῷ εὐωνύμῳ μᾶλλον καὶ οὐ τὸ κέρας ἄκρον ἔχοντες ἁθρόοι ἦσαν, ἀλςορϽ Εοὸ χατον εἶχε τὸ εὐώνυμον καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ, κατὰ Μεσσηνίους καὶ Δημοσθένη.
  (107) Две армии, осуществив это соединение, на рассвете двинулись к месту, называемому Метрополис, и там расположились лагерем. Вскоре после этого аргивяне получили ожидаемое подкрепление в виде двадцати афинских кораблей, прибывших в Амбракийский залив. С ними прибыл Демосфен, который привел с собой двести мессенских гоплитов и шестьдесят афинских лучников. Корабли бросили якорь у холма Олпа, в то время как акарнанийцы и несколько амфилохийцев (большинству из них не позволили двинуться с места амбракиоты), собравшись в Аргосе, теперь готовились дать бой. Они связали Демосфена со своими генералами в командовании союзными войсками. Он привел их в окрестности Олп и там расположился лагерем в месте, где они были отделены от врага большим ущельем. В течение пяти дней они оставались бездействующими; на шестой день обе армии выстроились в боевой порядок. Демосфен, опасаясь, что его окружат пелопоннесцы, которые были более многочисленны и простирались за пределы его собственной линии, разместил гоплитов и легковооруженных войск, насчитывающих в общей сложности четыре сотни, на глубоком переулке, заросшем хворостом, намереваясь выжидать до тех пор, пока момент конфликта, когда они должны были вырваться из тыла на линию противника в месте ее пересечения. Подготовка обеих армий была завершена, и они вступили в бой. Демосфен вел свое правое крыло, на котором стояли мессенцы и несколько афинян, а другое удерживали акарнанцы, расположенные по своим городам, и амфилохийские копейщики, участвовавшие в сражении. Пелопоннесцы и амбракиоты смешались, за исключением мантинейцев, которые все были собраны на левом крыле; но оконечность фланга была занята Еврилохом и его дивизией, которые противостояли мессенцам при Демосфене.
  108) ξιὸν τῶν ἐναντίων, οἱ ἐκ τῆς ἐνέδρας Ἀκαρνᾶνες ἐπιγενόμενοι αὐτοῖς κποοτς κποοτ τουσί τε καὶ τρέπουσιν, ὥστε μήτε ἐς ἀλκὴν ὑπομεῖναι φοβηθέντας τε ἐς φννγτππν κα὿ν καὴν ῦ στρατεύματος καταστῆσαι : ἐπειδὴ γὰρ εἶδον τὸ κατ᾽ Εὐρύλοχον καὶ ὃ κράτιστον ἦν διαφθειρόμενον, πολλλον οβοῦντο. καὶ οἱ Μεσσήνιοι ὄντες ταύτῃ μετὰ τοῦ Δημοσθένους τὸ πολὺ τοῦ ἔργου ἐπεξξλο. [2] οἱ δὲ Ἀμπρακιῶται καὶ οἱ κατὰ τὸ δεξιὸν κέρας ἐνίκων τὸ καθ᾽ ἑαυτοὸὺὶ κὺὂ Ἄργος ἀπεδίωξαν: καὶ γὰρ μαχιμώτατοι τῶν περὶ ἐκεῖνα τὰ χωρία τυγχάνουσιν ς.νετ [3] ἐπαναχωροῦντες δὲ ὡς ἑώρων τὸ πλέον νενικημένον καὶ οἭ ἄλλοι Ἀκασρνᾶνε϶ κειντο, χαλεπῶς διεσῴζοντο ἐς τὰς Ὄλπας, καὶ πολλοὶ ἀπέθανον αὐτῶν, ἀντάκτως κόσμῳ προσπίπτοντες πλὴν Μαντινέων: οὗτοι δὲ μάλιστα ξυντεταγμένοι παντὸς τνοῦ στρνοῦ ν. καὶ ἡ μὲν μάχη ἐτελεύτα ἐς ὀψέ.
  (108) Когда обе армии сошлись вплотную, левое крыло пелопоннесцев обошло правое крыло противника с фланга и угрожало окружить его; после чего акарнанцы, напав на них сзади из засады, атаковали и повернули их. Они бежали, не нанеся ни единого удара, и их паника заставила большую часть армии бежать вместе с ними. Ибо когда они увидели, что Еврилох и его лучшие войска разбиты, они потеряли все свое мужество. Мессенцы, находившиеся в этой части поля под командованием Демосфена, были в первых рядах. Однако правое крыло врага и амбракиоты, самый воинственный народ в этих краях, разбили своих противников и отбросили их к Аргосу. Но, вернувшись, они увидели, что большая часть армии разбита, и их сильно теснила победоносная дивизия акарнанцев, после чего, с трудом спасаясь, они пробились к Ольпам. Множество побежденных было убито, так как они ринулись в форт в бешенстве и смятении, за исключением мантинейцев, которые держались вместе и отступали в лучшем порядке, чем любая другая часть армии. Бой, продолжавшийся до вечера, теперь закончился.
  109. Μενεδάϊος δὲ τῇ ὑστεραίᾳ Εὐρυλόχου τεθνεῶτος καὶ Μακαρίου αὐτὸς παρειλςτὼὼὼὼ ὴν καὶ ἀπορῶν μεγάλης ἥσσης γεγενημένης ὅτῳ τρόπῳ ἢ μένων πολιορκήσεται ἔḶ τε γε γ αλάσσης ταῖς Ἀττικαῖς ναυσὶν ἀποκεκλῃμένος ἢ καὶ ἀναχωρῶν διασωθήσενλόγι, προσωθήσενλόγι, προσωθήσενλόγι ὶ σπονδῶν καὶ ἀναχωρήσεως Δημοσθένει καὶ τοῖς Ἀκαρνάνων στρατηγοῖς , καὶ περὶ νεκρῶν ἅμα ἀναιρέσεως. [2] οἱ δὲ νεκροὺς μὲν ἀπέδοσαν καὶ τροπαῖον αὐτοὶ ἔστησαν καὶ τοὺς ἑαςσίμτῶν καὶ άλιστα ἀποθανόντας ἀνείλοντο, ἀναχώρησιν δὲ ἐκ μὲν τοῦ προφανοῦς οὐκ ἐσπεκ ἐα΅πείσ ύφα δὲ Δημοσθένης μετὰ τῶν ξυστρατήγων Ἀκαρνάνων σπένδονται Μαντινεῦσι κδκαὶ Μενεῦσι κδκαὶ Μενε ῖς ἄλλοις ἄρχουσι τῶν Πελοποννησίων καὶ ὅσοι αὐτῶν ἦσαν ἀξιολογώτατοι ἀποχωρεῖν κατὰ τάχος, βουλόμενος ψιλῶσαι τοὺς μπρνκιώτθὂὂ ισθοφόρον ὄχλον [τὸν ξενικόν], μάλιστα δὲ Λακεδαιμονίους καὶ Πελοποννησίουας ετλαυβ ὺς ἐκείνῃ χρῄζων Ἕλληνας ὡς καταπροδόντες τὸ ἑαυτῶν προυργιαίτερον ἐποιήσαντ [3] καὶ οἱ μὲν τούς τε νεκροὺς ἀνείλοντο καὶ διὰ τάχους ἔθαπτον, ὥσπερ απῆοδὀὀὀὀὀὀὀὀὀὀὀὀ ποχώρησιν κρύφα οἷς ἐδέδοτο ἐπεβούλευον:
  (109) На следующий день Менедей принял командование, так как Еврилох и Макарий, два других полководца, были убиты. Он не знал, что делать после столь серьезного поражения. Он не мог надеяться, если останется, выдержать осаду, будучи окруженным на суше и в блокаде афинскими кораблями на море; он также не мог безопасно уйти в отставку; поэтому, вступив в переговоры с Демосфеном и акарнанскими военачальниками о погребении умерших, он попытался одновременно договориться с ними об отступлении. Афиняне вернули врагу своих убитых, воздвигли трофей и подняли своих убитых, которых было около трехсот человек. Они не согласились открыто на предложение об общем отступлении, но Демосфен и его акарнанские коллеги заключили тайный договор с мантинейцами, Менедеем и другими пелопоннесскими военачальниками и вождями, позволив их армии уйти. Он хотел отчасти изолировать амбракиотов и их иностранные наемные войска, но гораздо больше хотел лишить лакедемонян и пелопоннесцев среди эллинов в этих краях характер и уличить их в эгоизме и предательстве. Поэтому пелопоннесцы взяли своих мертвецов и, как можно быстрее похоронив их, тайно совещались, как лучше уйти тем, у кого есть разрешение.
  110. τῷ δὲ Δημοσθένει καὶ τοῖς Ἀκαρνᾶσιν ἀγγέλλεται τοὺς Ἀμπρακιώτας τοὂπας ἆωωκ ῌεωκ νδημεὶ κατὰ τὴν πρώτην ἐκ τῶν Ὀλπῶν ἀγγελίαν ἐπιβοηθεῖν διὰ τῶν Ἀμφιλομόβ΅ων, τοῖς ἐν Ὄλπαις ξυμμεῖξαι, εἰδότας οὐδὲν τῶν γεγενημένων. [2] καὶ πέμπει εὐθὺς τοῦ στρατοῦ μέρος τι τὰς ὁδοὺς προλοχιοῦντας καὶ τὰ καρτεηροὰ μένους, καὶ τῇ ἄλλῃ στρατιᾷ ἅμα παρεσκευάζετο βοηθεῖν ἐπ᾽ αὐτούς.
  (110) Тем временем до Демосфена и акарнанцев дошло известие, что весь оставшийся отряд амбракиотов, незадолго перед тем призванный из города, чтобы соединиться с войсками в Ольпе, теперь идет через территорию амфилохийцев и находились в полном неведении о том, что произошло. После чего он тотчас же послал вперед часть своего войска, чтобы устроить засаду на дорогах и занять опорные места, а сам в то же время готовился поддержать их остальными своими силами.
  111. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Μαντινῆς καὶ οἷς ἔσπειστο πρόφασιν ἐπὶ λαχανισμὸν κνναὶ υναὶ υναὶ ογὴν ἐξελθόντες ὑπαπῇσαν κατ᾽ ὀλίγους, ἅμα ξυλλέγοντες ἐφ᾽ ἃ ἐξῆλθοκ :ῆφθεν τες δὲ ἤδη ἄπωθεν τῆς Ὄλπης θᾶσσον ἀπεχώρουν. [2] οἱ δ᾽ Ἀμπρακιῶται καὶ οἱ ἄλλοι, ὅσοι † μὲν ἐτύγχανον οὕτως † ἁθλρόον ξει . [3] οἱ δὲ Ἀκαρνᾶνες τὸ μὲν πρῶτον καὶ πάντας ἐνόμισαν ἀπιέναι ἀσπόνδους τρωμοί ὺς Πελοποννησίους ἐπεδίωκον, καί τινας αὐτῶν τῶν στρατηγῶν κωλύοντας σπάσοα αι αὐτοῖς ἠκόντισέ τις, νομίσας καταπροδίδοσθαι σφᾶς: ἔπειτα μέντοι τοὺα μζτατν ινα οὺς Πελοποννησίους ἀφίεσαν, τοὺς δ᾽ Ἀμπρακιώτας ἔκτεινον. [4] . καὶ ἐς διακοσίους μέν τινας αὐτῶν ἀπέκτειναν: οἱ δ᾽ ἄλλοι διέφυγον ἐδς τὴρνα ον οὖσαν, καὶ Σαλύνθιος αὐτοὺς ὁ βασιλεὺς τῶν Ἀγραίων φίλος ὢν ὑπεδέξατο.
  (111) Тем временем мантинейцы и другие участники перемирия вышли под предлогом сбора трав и веток и ускользали один за другим, подбирая на ходу то, что якобы искали. Но, по мере удаления от Ольп, они ускорили шаг, и тогда амбракиоты и другие, случайно собравшиеся в ту же минуту, когда увидели, что те уходят, побежали за ними во весь опор, желая догнать их. . Акарнанцы сначала подумали, что никто из уходящих не защищен перемирием, и преследовали пелопоннесцев. Некоторые генералы пытались удержать их и объясняли, как обстоят дела; после чего солдат, заподозрив предательство, метнул в них копье. Наконец солдаты поняли и отпустили мантинейцев и других пелопоннесцев, но начали убивать амбракиотов. Были большие споры и неопределенность относительно того, кто был амбракиотом, а кто пелопоннесцем. Из первых они убили около двухсот человек; пелопоннесцы бежали в соседнюю страну Агрею и были приняты царем Салинфием, который был их другом.
  112. ἐπ᾽ Ἰδομενήν. ἐστὸν δὲ δύο λόφω ἡ Ἰδομενὴ ὑψηλώ: τούτοιν τὸν μὲν μείζω νυκτὸς απριγνοὸς απιγνοὸνε οσταλέντες ὑπὸ τοῦ Δημοσθένους ἀπὸ τοῦ στρατοπέδου ἔλαθόν τε καὶ ἔφθασαν προεκαταν ὸν δ᾽ ἐλάσσω ἔτυχον οἱ Ἀμπρακιῶται προαναβάντες ) καὶ ηὐλίσαντο . [2] ὁ δὲ Δημοσθένης δειπνήσας ἐχώρει καὸ τὸ ἄλλο στράτευμα ἀπὸ ἑσπέρας εὐθμύς Ḹαὸ ἥμισυ ἔχων ἐπὶ τῆς ἐσβολῆς, τὸ δ᾽ ἄλλο διὰ τῶν Ἀμφιλοχικῶν ὀρῶν. [3] καὶ ἅμα ὄρθρῳ ἐπιπίπτει τοῖς Ἀμπρακιώταις ἔτι ἐν ταῖς εὐναῖς καὶ οννσμοὐ πιοὐ πιοὐ [4] υς ἐπίτηδες ὁ Δημοσθένης προύταξε καὶ προσαγορεύειν ἐκέλευε, Δωρίδα τε γλῶσσνταταζὶὶ προφύλαξι πίστιν παρεχομένους, ἅμα δὲ καὶ οὐ καθορωμένους τῇ ὄψει νυκτὸς ἔτι οὔσης. [5] ὡς οὖν ἐπέπεσε τῷ στρατεύματι αὐτῶν, τρέπουσι, καὶ τοὺς μὲν πολλοὺς αὐτνῦ διοῦ διοῦ διοῦ δὲ λοιποὶ κατὰ τὰ ὄρη ἐς φυγὴν ὥρμησαν. [6] προκατειλημμένων δὲ τῶν ὁδῶν, καὶ ἅμα τῶν μὲν Ἀμφιλόχων ἐμπείρων ὄντωαων τᑑ ῆς καὶ ψιλῶν πρὸς ὁπλίτας, τῶν δὲ ἀπείρων καὶ ἀνεπιστημόνων ὅπῃ τράπωντσπι, ἀνεπιστημόνων ὅπῃ τράπωντται τε χαράδρας καὶ τὰς προλελοχισμένας ἐνέδρας διεφθείροντο. 7. πέχουσαν, καὶ ὡς εἶδον τὰς Ἀττικὰς ναῦς παραπλεούσας ἅμα τοῦ ἔργου τῇ ξυντυυυυυυυυυμα τοῦ ἔργου τῇ ξυντυυυυ ν, ἡγησάμενοι ἐν τῷ αὐτίκα φόβῳ κρεῖσσον εἶναι σφίσιν ὑπὸ τῶν ἐν ταῖς ναυσίν δεῖ, διαφθαρῆναι ἢ ὑπὸ τῶν βαρβάρων καὶ ἐχθίστων Ἀμφιλόχων. 8 πόλιν: Ἀκαρνᾶνες δὲ σκυλεύσαντες τοὺς νεκροὺς καὶ τροπαῖα στήσαντες ἀπεχώρηόαν ἀπεχώρηόαν ἀπεχώρηόαν ἀπεχώρηόαν ἀἀπεχώρηόαν
  (112) Тем временем подкрепление из города Амбракии достигло Идомены, так называются две высокие вершины. Верхний из двух уже был занят с наступлением темноты незамеченными войсками, посланными Демосфеном; Нижние амбракиоты первыми овладели и расположились там лагерем. Как только стемнело, после ужина Демосфен двинулся вперед с остальным войском, сам поведя половину из них к проходу между горами, а остальные направились через амфилохийские холмы. На рассвете он напал на амбракиотов, которые все еще были в полусне и так далеки от понимания того, что произошло, что считали его войска своими товарищами. Ибо Демосфен позаботился о том, чтобы поставить мессенцев в первый ряд и желал, чтобы они говорили с врагами на их собственном дорическом наречии, тем самым лишив часовых их бдительности; а так как было еще темно, то их внешний вид нельзя было различить. Итак, они напали на амбракиотов и разбили их. Большинство из них были убиты на месте; остальные бежали за горы. Но пути были окружены; амфилохийцы были легковооружены и находились в своей стране, которую они знали, тогда как их враги были тяжеловооружены, и страна была для них чужой. И вот, не зная, куда повернуть, они попали в овраги и в устроенные им засады и погибли. Были испробованы все средства бегства. Некоторые даже бежали к морю, которое было недалеко, и, увидев афинские корабли, проплывавшие мимо во время действия, подплыли к ним, думая в ужасе момента, что лучше их убить, если они погибнут. должно быть, афинянами на кораблях, чем их варварскими и ненавистными врагами амфилохийцами. Так амбракиоты были изрезаны, и лишь немногие из многих вернулись домой в свой город. Акарнанцы, ограбив убитых и подняв трофеи, вернулись в Аргос.
  113. καὶ αὐτοῖς τῇ ὑστεραίᾳ ἦλθε κῆρυξ ἀπὸ τῶν ἐς Ἀγραίους καταφυγόνητων ἐκ ἐκ Ἀμπρακιωτῶν, ἀναίρεσιν αἰτήσων τῶν νεκρῶν οὓς ἀπέκτειναν ὕστερον τῆς μρώτηης ὰ τῶν Μαντινέων καὶ τῶν ὑποσπόνδων ξυνεξῇσαν ἄσπονδοι. [2] ἰδὼν δ᾽ ὁ κῆρυξ τὰ ὅπλα τῶν ἀπὸ τῆς πόλεως Ἀμπρακιωτῶν ἐθαύμαζε τὸ πλῆθὸ πλῆθὸ πλῆθὸ πλῆθὸ ᾔδει τὸ πάθος, ἀλλ᾽ ᾤετο τῶν μετὰ σφῶν εἶναι. [3] καί τις αὐτὸν ἤρετο ὅτι θαυμάζοι καὶ ὁπόσοι αὐτῶν τεθνᾶσιν, οἰόμενος αεὖὖ ὖ ἶναι τὸν κήρυκα ἀπὸ τῶν ἐν Ἰδομεναῖς. ὁ δ᾽ ἔφη διακοσίους μάλιστα. [ 4 ] αὖθις δὲ εἶπεν ἐκεῖνος 'οὐκ ἄρα τῶν μεθ᾽ ἡμῶν μαχομένων ἐστίν.' ὁ δ᾽ ἀπεκρίνατο 'εἴπερ γε ὑμεῖς ἐν Ἰδομενῇ χθὲς ἐμάχεσθε.' 'ἀλλ᾽ ἡμεῖς γε οὐδενὶ ἐμαχόμεθα χθές, ἀλλὰ πρῴην ἐν τῇ ἀποχωρήσει. 'καὶ μὲν δὴ τούτοις γε ἡμεῖς χθὲς ἀπὸ τῆς πόλεως βοηθήσασι τῆς ἈμπρακιωταᐶθνἈμπρακιωταᐶθνῶ [5] ὁ δὲ κῆρυξ ὡς ἤκουσε καὶ ἔγνω ὅτι ἡ ἀπὸ τῆς πόλεως βοήθεια διέφθαρται, ιοι ὶ ἐκπλαγεὶς τῷ μεγέθει τῶν παρόντων κακῶν ἀπ὆λθεν εὐθὺς ἄπρακτος καὶ οπκὐκειῶὐκκιῶν ς νεκρούς. [6] πάθος γὰρ τοῦτο μιᾷ πόλει Ἑλληνίδι ἐν ἴσαις ἡμέραις μέγιστον δὴ τῶν καμνΌ τόεν τὰ τὰ νδε ἐγένετο. καὶ ἀριθμὸν οὐκ ἔγραψα τῶν ἀποθανόντων, διότι ἄπιστον τὸ πλῆθος λέγεται σπολι ἀθρολι ὸς τὸ μέγεθος τῆς πόλεως. Ἀμπρακίαν μέντοι οἶδα ὅτι, εἰ ἐβουλήθησαν Ἀκαρνᾶνες καὶ Ἀμφίλοχοι Ἀθηναίίοι σθένει πειθόμενοι ἐξελεῖν, αὐτοβοεὶ ἂν εἷλον: νῦν δ᾽ ἔδεισαν μὴ οἱ Ἀθηναιῖν ὐτὴν χαλεπώτεροι σφίσι πάροικοι ὦσιν.
  (113) На следующий день прибыл глашатай от амбракиотов, бежавших из Ольп к агрейцам. Он прибыл, чтобы вернуть тела мертвых, которые были убиты после первого боя, когда, не защищенные договором, они попытались выбраться из Ольп вместе с мантинейцами и другими, защищенными им. Глашатай увидел из города оружие амбракиотов и удивился их количеству; он ничего не знал о более поздней катастрофе и вообразил, что они принадлежали его собственной армейской дивизии. Кто-то из присутствовавших подумал, что глашатай пришел из армии, разбитой при Идомене, и спросил, почему он так изумлен и сколько их людей пало; он ответил: «около двухсот»; на что другой возразил: «То, что вы видите, — это оружие не двухсот человек, а более тысячи». Герольд ответил: «Тогда они не могут быть оружием наших людей». Другой ответил: «Должно быть, если вы вчера сражались при Идомене». «Но вчера мы вообще не сражались; это было накануне, в отступлении. — Все, что я знаю, это то, что вчера мы дрались с этими людьми, которые шли вам на помощь из Амбрасии. Когда глашатай услышал эти слова и узнал, что войско, идущее из города, погибло, он издал крик тоски и, пораженный силой удара, тотчас ушел, не выполняя своего поручения, не заботясь более требовать мертвец. И действительно, за всю войну ни в одном эллинском государстве за столь несколько дней не произошло ни одного подобного бедствия. Я не осмелился указать число павших, ибо потери показались бы невероятными по сравнению с размером города. Я уверен в том, что если бы акарнанцы захотели разрушить Амбракию, как того желали Демосфен и афиняне, они могли бы взять ее с самого начала. Но они боялись, что афиняне, если они однажды овладеют этим местом, станут более беспокойными соседями, чем амбракиоты.
  114) ιείλοντο. καὶ τὰ μὲν τῶν Ἀθηναίων πλέοντα ἑάλω, τὰ δὲ νῦν ἀνακείμενα ἐν τοῖς ἈττικκοἈττικκοἈττικκοἉ Δημοσθένει ἐξῃρέθησαν τριακόσιαι πανοπλίαι, καὶ ἄγων αὐτὰς κατέπλευσενα: καὶ ΅ετγομ ἐὐγομ ῷ μετὰ τὴν ἐκ τῆς Αἰτωλίας ξυμφορὰν ἀπὸ ταύτης τῆς πράξεως ἀδεεστέρα ἡ κάθο. [2] . Ἀκαρνᾶνες δὲ καὶ Ἀμφίλοχοι ἀπελθόντων Ἀθηναίων καὶ Δημοσθένους τονῖς αονῖς ὶοΣς καὶ Ἀγραίους καταφυγοῦσιν Ἀμπρακιώταις καὶ Πελοποννησίοις ἀναχώρησιν ἐστείσἿἐσπείσα αδῶν, οἷπερ καὶ μετανέστησαν παρὰ Σαλυνθίου. [3] καὶ ἐς τὸν ἔπειτα χρόνον σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο ἑκατὸν ἔκςρη Ἀᶶκαρη Ἀκαὶ ξυμμαχίαν ἐποιήσαντο Ἀμφίλοχοι πρὸς Ἀμπρακιώτας ἐπὶ τοῖσδε, ὥστε μήτε Ἀμπρακιώτας μετὰ ἈκαρνάννὉν Ἀκαρνάνῖσδε οποννησίους μήτε Ἀκαρνᾶνας μετὰ Ἀμπρακιωτῶν ἐπ᾽ Ἀθηναίους, βοηθεῖν δλ϶ὲ τဉνἉ ἀποδοῦναι Ἀμπρακιώτας ὁπόσα ἢ χωρία ἢ ὁμήρους Ἀμφιλόχων ἔχουσι, καὶ ἐπὶ Ἀνακτόριον μὴ βοηθεῖν πολέμιον σκαρν ξὶκαρ. [4] ταῦτα ξυνθέμενοι διέλυσαν τὸν πόλεμον. μετὰ δὲ ταῦτα Κορίνθιοι φυλακὴν ἑαυτῶν ἐς τὴν Ἀμπρακίαν ἀπέστειλαν ἐπέστειλαν ἐπν τροιακῶοσ ς καὶ Ξενοκλείδαν τὸν Εὐθυκλέους ἄρχοντα: οἳ κομιζόμενοι χαλεπῶς διὰ τῆς ρίπε οντο. τὰ μὲν κατ᾽ Ἀμπρακίαν οὕτως ἐγένετο.
  (114) Отдав третью часть добычи афинянам, акарнанцы разделили оставшуюся часть между своими городами. Добыча афинян была захвачена во время путешествия. Но триста доспехов, предназначенных Демосфену, он привез с собой домой, и они до сих пор хранятся в афинских храмах. Эта его хорошая служба позволила ему вернуться в Афины с меньшими опасениями после его неудачи в Этолии. Двадцать афинских кораблей отплыли к Навпакту. Акарнане и амфилохийцы, после того как афиняне и Демосфен покинули их, заключили перемирие с амбракиотами и пелопоннесцами, бежавшими в Салинфий и к агрейцам; таким образом они получили возможность вернуться домой из Эниад, куда они перебрались из страны Салинфия. Акарнанийцы и амфилохцы заключили с амбракиотами договор о союзе сроком на сто лет, условия которого были следующими: Амбракиоты в войне с афинянами. Но они должны помогать в защите территории друг друга. Амбракиоты должны отдать те места или заложников амфилохийцев, которыми они владеют, и они не должны помогать Анакторию (который был враждебен акарнанцам). На этих условиях они положили конец войне. Вскоре после этого коринфяне послали свой отряд из трехсот гоплитов под предводительством Ксеноклида, сына Евтикала, для охраны Амбракии, куда они с трудом добрались по суше. Таков был конец Амбракийской войны.
  115. οἱ δ᾽ ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἀθηναῖοι τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος ἔς τε τὴν Ἱμεισπίαόν ἔς τε τὴν Ἱμεισπίαόν ἔς τε τὴν Ἱμεισπίαόν ἔς ιήσαντο ἐκ τῶν νεῶν μετὰ τῶν Σικελῶν τῶν ἄνωθεν ἐσβεβληκότων ἐς τὰα ἔσχαχα τ῿ αὶ ἐπὶ τὰς Αἰόλου νήσους ἔπλευσαν. [2] ἀναχωρήσαντες δὲ ἐς Ῥήγιον Πυθόδωρον τὸν Ἰσολόχου Ἀθηναίων στρατηηιννταν κηναίων στρατηηινλὬν ἐπὶ τὰς ναῦς διάδοχον ὧν ὁ Λάχης ἦρχεν. [3] οἱ γὰρ ἐν Σικελίᾳ ξύμμαχοι πλεύσαντες ἔπεισαν τοὺς Ἀθηναίους βοηθε὿ίσί σπείίσι ίν: τῆς μὲν γὰρ γῆς αὐτῶν οἱ Συρακόσιοι ἐκράτουν, τῆς δὲ θαλάσσης ὀλίγαις ὀλίγαις ὀλίγαις ὀλίγαις ῆς νοι παρεσκευάζοντο ναυτικὸν ξυναγείροντες ὡς οὐ περιοψόμενοι. [4] καὶ ἐπλήρουν ναῦς τεσσαράκοντα οἱ Ἀθηναῖοι ὡς ἀποστελοῦντες αἲτομῖς, ἅμνα ὿ἅμνα μ οι θᾶσσον τὸν ἐκεῖ πόλεμον καταλυθήσεσθαι, ἅμα δὲ βουλόμενοι μελέτην τοῦ ναυτιικοῦ ναυτιικοῦ ναυτιικοῦ 5 ατίδου καὶ Εὐρυμέδοντα τὸν Θουκλέους ἐπὶ τῶν πλειόνων νεῶν ἀποπέμψειν ἔμελν ἔμελν ἔμελν ἔμελν ἔμελν 6 μῶνος ἐπὶ τὸ Λοκρῶν φρούριον ὃ πρότερον Λάχης εἷλε, καὶ νικηθεὶς μάχῶ τὑπὶς μάχῶ τὑπὶς ν ἀπεχώρησεν.
  (115) В ту же зиму афинский флот в Сицилии, направляясь в Гимеру, совершил десант в страну вместе с сикелами, которые вторглись на крайние границы Гимеры изнутри; они также напали на Эолийские острова. Вернувшись в Регий, они обнаружили, что Пифодор, сын Изолоха, один из афинских полководцев, заменил Лахета в командовании флотом. Союзники афинян в Сицилии отплыли в Афины и убедили афинян послать им на помощь больший флот; ибо их территория находилась во власти сиракузян, и их удерживало от моря лишь несколько кораблей; поэтому они готовились к сопротивлению и начали собирать флот. Афиняне собрали для помощи сорок кораблей, отчасти надеясь поскорее закончить войну на Сицилии, отчасти потому, что хотели упражняться со своим флотом. Они отправили одного из полководцев, Пифодора, с несколькими кораблями, намереваясь затем отправить Софокла, сына Состратида, и Евримедонта, сына Фукла, с большей частью флота. Пифодор, сменивший теперь Лахета в командовании, в конце зимы отплыл против локрийского форта, который ранее взял Лахет*, но потерпел поражение от локров и отступил.
  116. ἐρρύη δὲ περὶ αὐτὸ τὸ ἔαρ τοῦτο ὁ ῥύαξ κοῦ πυρὸς ἐκ τῆς Αἴτνης, ὥσπερ,τοὸρ,ποὸρ καὶ γῆν τινὰ ἔφθειρε τῶν Καταναίων, οἳ ὑπὸ τῇ Αἴτνῃ τῷ ὄρει οἰκοῶισπ΅εν, ρό τιν ὄρος ἐν τῇ Σικελίᾳ. [2] λέγεται δὲ πεντηκοστῷ ἔτει ῥυῆναι τοῦτο μετὰ τὸ πρότερον ῥεῦμα, τὸ δὲ ξςμπαν τρὸ δὲ ξςμπαν τρὸ ι τὸ ῥεῦμα ἀφ᾽ οὗ Σικελία ὑπὸ Ἑλλήνων οἰκεῖται. [3] ταῦτα μὲν κατὰ τὸν χειμῶνα τοῦτον ἐγένετο, καὶ ἕκτον ἔτος τῷ πολέμῳν ἐτελεῳ ἐτελεῳ ἐτελεῳ ουκυδίδης ξυνέγραψεν.
  [116] Ранней весной горящая лава не в первый раз вышла из горы Этна, которая является самой высокой горой в Сицилии, и опустошила часть территории катанейцев, живущих на окраинах Этны. Говорят, что последнее извержение произошло пятьдесят лет назад; и всего три извержения зарегистрированы с тех пор, как эллины впервые поселились на Сицилии. Таковы были события зимы; так закончился шестой год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  Βιβλίο Δ' — КНИГА IV
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους περὶ σίτου ἐκβολὴν Συρακοσίων δέκα νῆεκς πλεύσασαὶ ίδες ἴσαι Μεσσήνην τὴν ἐν Σικελίᾳ κατέλαβον, αὐτῶν ἐπαγαγομένων, καὶ ἀπνησἷ νεσὶ ων. [2] ἔπραξαν δὲ τοῦτο μάλιστα οἱ μὲν Συρακόσιοι ὁρῶντες προσβολὴν ἔχον τὸ χωρίὣον ίας καὶ φοβούμενοι τοὺς Ἀθηναίους μὴ ἐξ αὐτοῦ ὁρμώμενοί ποτε σφίσι μείζαορνι θωσιν, οἱ δὲ Λοκροὶ κατὰ ἔχθος τὸ Ῥηγίνων, βουλόμενοι ἀμφοτέρωθεν απὐτοοὺς [3] καὶ ἐσεβεβλήκεσαν ἅμα ἐς τὴν Ῥηγίνων οἱ Λοκροὶ πανστρατιᾷ, ἵνα μὴ ἐπιβο῜ηισ῿ σηνίοις, ἅμα δὲ καὶ ξυνεπαγόντων Ῥηγίνων φυγάδων, οἳ ἦσαν παρ᾽ αὐτοῖν: τὸ ὐτοῖν: τὸ ὐτοῖν ὶ πολὺν χρόνον ἐστασίαζε καὶ ἀδύνατα ἦν ἐν τῷ παρόντι τοὺς Λοκροὺς ἀμύνεσθα καὶ μᾶλλον ἐπετίθεντο. [4] δῃώσαντες δὲ οἱ μὲν Λοκροὶ τῷ πεζῷ ἀπεχώρησαν, αἱ δὲ νῆες Μεσσήνην ἐφρ΅ϼ΍ο: λαι αἱ πληρούμεναι ἔμελλον αὐτόσε ἐγκαθορμισάμεναι τὸν πόλεμον ἐντεῦθεν ποιήσεσθαι.
  (1) Следующим летом, примерно в то время, когда хлеб созреет, десять сиракузских и десять локрских кораблей овладели Мессеной на Сицилии, куда они отправились по приглашению жителей. Итак, Мессене восстал против афинян. Сиракузяне приняли участие в этом деле главным образом потому, что видели в Мессене ключ к Сицилии. Они боялись, что афиняне однажды обосноваются там и придут и нападут на них с большей силой. Локры приняли участие, потому что регийцы были их врагами и хотели сокрушить их не только на суше, но и на море. Они уже вторглись на территорию Регия со всем своим войском, чтобы помешать регийцам помочь мессенцам; они также были частично спровоцированы некоторыми регийскими изгнанниками, которые нашли у них убежище. Ибо регийцы уже давно были раздираемы революцией и в своем нынешнем положении не могли сопротивляться локрам, которые именно по этой причине были более склонны к нападению на них. Опустошив страну, локры отвели свои сухопутные войска; но корабли остались защищать Мессену. Другой флот, укомплектованный союзниками, должен был стоять в гавани Мессении и оттуда вести войну.
  2. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ ἦρος, πρὶν τὸν σῖτον ἐν ἀκμῇ εἶισπναι, Πειναι, Πεοναι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἀττικήν ( ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λικε ιλεύς ) , καὶ ἐγκαθεζόμενοι ἐδῄουν τὴν γῆν. [2] . γοὺς τοὺς ὑπολοίπους Εὐρυμέδοντα καὶ Σοφοκλέα: Πυθόδωρος γὰρ ὁ τρίτος αὐτἤδος κτο ἐς Σικελίαν. [3] εἶπον δὲ τούτοις καὶ Κερκυραίων ἅμα παραπλέοντας τῶν ἐν τῇ πόλει ἐπιμελσηθῆνἏι,ενἐῆνῶι ύοντο ὑπὸ τῶν ἐν τῷ ὄρει φυγάδων: καὶ Πελοποννησίων αὐτόσε νῆες ἑξσνκοντα ῖς ἐν τῷ ὄρει τιμωροὶ καὶ λιμοῦ ὄντος μεγάλου ἐν τῇ πόλει νομίζοντες κατασχδὉσεῇ τὰ πράγματα. [4] Δημοσθένει δὲ ὄντι ἰδιώτῃ μετὰ τὴν ἀναχώρησιν τὴν ἐξ Ἀκαρνανίας ατιιηῼειοη δεοη δεοη ν χρῆσθαι ταῖς ναυσὶ ταύταις, ἢν βούληται, περὶ τὴν Πελοπόννησον.
  (2) Весной и примерно в то же время, еще до того, как хлеб созрел, пелопоннесцы и их союзники вторглись в Аттику под предводительством Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Они разбили лагерь и разорили страну. Афиняне отправили на Сицилию сорок уже готовых кораблей под командованием Евримедонта и Софокла, а третий полководец, Пифодор, отправился туда заранее. Когда они проходили Коркиру, им был дан приказ помочь керкирянам в городе, которых преследуют изгнанники в горах. Пелопоннесцы уже послали на помощь изгнанникам шестьдесят кораблей, рассчитывая без особого труда овладеть положением; потому что в городе был великий голод. Демосфен после своего возвращения из Акарнании не командовал, но теперь, по его собственной просьбе, афиняне позволили ему пользоваться флотом у Пелопоннеса, согласно его решению.
  3. καὶ ὡς ἐγένοντο πλέοντες κατὰ τὴν Λακωνικὴν καὶ ἐπυνθάνοντο ὅτρι αἐ νῆ ρᾳ ἤδη εἰσὶ τῶν Πελοποννησίων, ὁ μὲν Εὐρυμέδων καὶ Σοφοκλῆς ἠπείγοοντο ἐω ν, ὁ δὲ Δημοσθένης ἐς τὴν Πύλον πρῶτον ἐκέλευε σχόντας αὐτοὺς καὶ πράξαντεδὃῃ ῦν ποιεῖσθαι: ἀντιλεγόντων δὲ κατὰ τύχην χειμὼν ἐπιγενόμενος κατήνεγκε τὰς ναῦς ἐς τὴν Πύλον. [2] καιχίζεσθαι τὸ χωρίον , καὶ ἀπέφαινε πολλὴν εὐπορίαν ξύλων τε καὶ λίθων, καὶ φύσει καρτερὸν ὂν καὶ μορων Ἷρν Ἷὶ Ἷρων ε καὶ ἐπὶ πολὺ τῆς χώρας: ἀπέχει γὰρ σταδίους μάλιστα ἡ Πύλος τῆς Σπάρτ΅ς τετρακος καὶ ἔστιν ἐν τῇ μεσσηνᾳ ποτὲ ὔσῃ γῇ, καλοῦσι Δὲ αὐτὴν οἱ λακεδαιμόνιοι κορυφάσιον. [3] οἱ δὲ πολλὰς ἔφασαν εἶναι ἄκρας ἐρήμους τῆς Πελοποννήσου, ἢν βούληται κΉνται κΉνται πόλιν δαπανᾶν. τῷ δὲ διάφορόν τι ἐδόκει εἶναι τοῦτο τὸ χωρίον ἑτέρου μᾶλλον, λιμκνος τε πτοσς ὺς Μεσσηνίους οἰκείους ὄντας αὐτῷ τὸ ἀρχαῖον καὶ ὁμοφώνους τοῖς λακενῖ στ᾽ ἂν βλάπτειν ἐξ αὐτοῦ ὁρμωμένους, καὶ βεβαίους ἅμα τοῦ χωρίου φύλακας ἔισκας ἔισκας ἔισκας ἔισους
  (3) Когда они прибыли у берегов Лаконии и услышали, что пелопоннесские корабли уже находятся в Коркире, Евримедон и Софокл хотели поторопиться туда, но Демосфен велел им сначала пристать в Пилосе и не продолжать плавание, пока они не сделал что хотел. Они возражали, но случилось так, что налетела буря и загнала их в Пилос. Немедленно Демосфен призвал их укрепить место; это был проект, который он имел в виду, когда сопровождал флот. Он указал им, что дерева и камня у них в избытке, и что позиция, естественно, крепкая, а само место и местность на большом протяжении необитаемы. Пилос находится примерно в сорока шести милях от Спарты и расположен на территории, которая когда-то принадлежала мессенцам; лакедемоняне называют его корифазием. Другие полководцы утверждали, что на побережье Пелопоннеса есть много пустынных мысов, которые он мог бы занять, если бы захотел потратить впустую государственные деньги. Но Демосфен считал, что именно это место имеет исключительные преимущества. Рядом была гавань; мессенцы, бывшие древними обитателями страны и говорившие на одном языке с лакедемонянами, спустились бы из крепости и нанесли бы величайший вред: они были бы надежным гарнизоном.
  4. ὡς δὲ οὐκ ἔπειθεν οὔτε τοὺς στρατηγοὺς οὔτε τοὺς στρατιώτας, ὕστερον καὶαςοτοὶ τοτοῖ ς κοινώσας, ἡσύχαζεν ὑπὸ ἀπλοίας, μέχρι αὐτοῖς τοῖς στρατιώταις σχολάζουσινὶπενὅσινὐτοῖς εριστᾶσιν ἐκτειχίσαι τὸ χωρίον. [2] καὶ ἐγχειρήσαντες εἰργάζοντο, σιδήρια μὲν λιθουργὰ οὐκ ἔχοντες, λογάδην τεθ φθρ ους, καὶ ξυνετίθεσαν ὡς ἕκαστόν τι ξυμβαίνοι: καὶ τὸν πηλόν, εἴ που δέοι χρ΀εοΉσι χρ΀εοΉσι χρ΀εοΉσι πορίᾳ ἐπὶ τοῦ νώτου ἔφερον, ἐγκεκυφότες τε, ὡς μάλιστα μέλλοι ἐπιμένειν, καὶ τὼ χεῖρε ἐς τοὐπίσω ξυμπλέκοντες, ὅπως μὴ ἀποπίπτοι. [3] παντί τε τρόπῳ ἠπείγοντο φθῆναι τοὺς Λακεδαιμονίους τὰ ἐπιμαχώτατα ἐξερνασάμενὣ οηθῆσαι: τὸ γὰρ πλέον τοῦ χωρίου αὐτὸ καρτερὸν ὑπῆρχε καὶ οὐδὲν ἔδει τείχοχ.
  [4] Так как его не слушали ни генералы, ни солдаты, он наконец сообщил о своей идее дивизионным офицерам; кто бы его тоже не слушал. Погода все еще была неподходящей для плавания; поэтому он был вынужден ничего не делать; пока, наконец, солдаты, которым нечего было делать, сами не овладели желанием прийти в себя и немедленно укрепить это место. Итак, они взялись за дело; и, не обеспеченные железными инструментами, принесли камни, которые они выбрали и сложили вместе так, как они подходили; если им требовалось использовать раствор, не имея ходов, они носили его на спине, которую они сгибали, чтобы образовать для него место для отдыха, сцепляя руки за собой, чтобы он не упал. Всеми доступными им средствами они поспешили к более слабым местам, желая покончить с ними до прихода лакедемонян. Позиция была в большинстве мест настолько сильно укреплена природой, что не нуждалась в стене.
  5. οἱ δὲ ἑορτήν τινα ἔτυχον ἄγοντες καὶ ἅμα πυνθανόμενοι ἐν ὀλιγωρίᾳ, τἐποΦιοο ὅταν ἐξέλθωσιν, ἢ οὐχ ὑπομενοῦντας σφᾶς ἢ ῥᾳδίως ληψόμενοι βίᾳ: καί τι αὐ στρατὸς ἔτι ἐν ταῖς Ἀθήναις ὢν ἐπέσχεν. [2] τειχίσαντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι τοῦ χωρίου τὰ πρὸς ἤπειρον καὶ ἃ μάλισδτα ἔαειριἔειἹριἃ ἓξ τὸν μὲν Δημοσθένη μετὰ νεῶν πέντε αὐτοῦ φύλακα καταλείπουσι, ταῖς δὲ πλείονσι ς τὴν Κέρκυραν πλοῦν καὶ Σικελίαν ἠπείγοντο.
  (5) Лакедемоняне, которые в то время праздновали праздник, отнеслись к известию легкомысленно, полагая, что они могут легко взять крепость штурмом, когда захотят напасть на нее, даже если афиняне не убегут сами по себе в момент их нападения. подход. Их также задержало отсутствие их армии в Аттике. За шесть дней афиняне закончили стену со стороны суши и в тех местах, что были ближе всего к морю, где это было наиболее необходимо; Затем они оставили Демосфена с пятью кораблями для его защиты, а с остальными поспешили к Коркире и Сицилии.
  6. οἱ δ᾽ ἐν τῇ Ἀττικῇ ὄντες Πελοποννήσιοι ὡς ἐπύθοντο τῆς Πύλου κατειλη΀μπμν , ουν κατὰ τάχος ἐπ᾽ οἴκου, νομίζοντες μὲν οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ Ἆγις ὁ σιλε ν σφίσι τὸ περὶ τὴν Πύλον: ἅμα δὲ πρῲ ἐσβαλόντες καὶ τοῦ σίτου ἔτι χλωροιζντος νὲντος τροφῆς τοῖς πολλοῖς, χειμών τε ἐπιγενόμενος μείζων παρὰ τὴν καθεστηκυῖαν ὥραν ἐπίμεσε τὅ [2] ὥστε πολλαχόθεν ξυνέβη ἀναχωρῆσαί τε θᾶσσον αὐτοὺς καὶ βραχυτάτην γενέστθαι τὴὴ αύτην: ἡμέρας γὰρ πέντε καὶ δέκα ἔμειναν ἐν τῇ Ἀττικῇ.
  (6) Пелопоннесское войско в Аттике, узнав, что Пилос занят, быстро возвратилось домой, и Агис и лакедемоняне думали, что это дело касается их очень близко. Вторжение было совершено в начале года, когда кукуруза была еще зеленой, и им не хватало еды для своих солдат; кроме того, сырая и не по сезону погода утомила их, так что по многим причинам они были склонны вернуться раньше, чем намеревались. Это было самое короткое из всех пелопоннесских вторжений; они оставались в Аттике всего пятнадцать дней.
  7. κατὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον Σιμωνίδης Ἀθηναίων στρατηγὸς Ἠιόνα τὴν ςνπὶ Θρὂπὶ Θρὂπὶ Θρὂπὶ ων ἀποικίαν, πολεμίαν δὲ οὖσαν, ξυλλέξας Ἀθηναίους τε ὀλίγους ἐκ τῶν τρουρί቉ κείνῃ ξυμμάχων πλῆθος προδιδομένην κατέλαβεν. καὶ παραχρῆμα ἐπιβοηθησάντων Χαλκιδέων καὶ Βοττιαίων ἐξεκρούσθη τε καὶ τ϶λοἀπέβλῶἀπέβλῶἀὶ ν στρατιωτῶν.
  (7) Примерно в то же время Симонид, афинский полководец, собрав небольшое количество войск из афинских гарнизонов и более крупные силы из их союзников по соседству, захватил Эион в Халкидике, колонию Менде, которая была враждебна Афинам; место было предано ему. Но халкидяне и боттиеи быстро пришли на помощь, и он был изгнан с большими потерями.
  8. ἀναχωρησάντων δὲ τῶν ἐκ τῆς Ἀττικῆς Πελοποννησίων οἱ Σπαρτιᾶται αὐτοὶ Σπαρτιᾶται αὐτοὶ νὐτοὶ ὶ ὶ ἐγγύτατα τῶν περιοίκων εὐθὺς ἐβοήθουν ἐπὶ τὴν Πύλον, τῶν δὲ ἄλλωναδιρκοεαδιρΉοεαδιρΉοο ἐγίγνετο ἡ ἔφοδος, ἄρτι ἀφιγμένων ἀφ᾽ ἑτέρας στρατείας. [2] περιήγγελλον δὲ καὶ κατὰ τὴν Πελοπόννησον βοηθεῖν ὅτι τάχιστα ἐπὶ Πύλον καπὶ ἐπὶ Πύλον καπὶὶ ν τῇ Κερκύρᾳ ναῦς σφῶν τὰς ἑξήκοντα ἔπεμψαν, αἳ ὑπερενεχθεῖσαι τὸν Λενκα ίων λαθοῦσαι τὰς ἐν Ζακύνθῳ Ἀττικὰς ναῦς ἀφικνοῦνται ἐπὶ Πύλον: παρδῆν παρδδδανζ κεν ἤ ὸς στρατός. [3] Δημοσθένης δὲ προσπλεόντων ἔτι τῶν Πελοποννησίων ὑπεκπέμπει φθάσας δύο ναဿγεις ἔτι τῶν ρυμέδοντι καὶ τοῖς ἐν ταῖς ναυσὶν ἐδν Ζακύνθῳ Ἀθηναίοις παρεῖναι ὡις τουΉΦ Ͽυῖ νεύοντος. [4] καὶ αἱ μὲν νῆες κατὰ τάχος ἔπλεον κατὰ τὰ ἐπεσταλμένα ὑπὸ Δημοσκέναοδναος: οεδνα νιοι παρεσκευάζοντο ὡς τῷ τειχίσματι προσβαλοῦντες κατά τε γῆν καὶ κατὰ θάλνασσπαν, τείί ᾳδίως αἱρήσειν οἰκοδόμημα διὰ ταχέων εἰργασμένον καὶ ἀνθρώπων ὀλίγων ἐννόντω. 5. ἢν ἄρα μὴ πρότερον ἕλωσι, καὶ τοὺς ἔσπλους τοῦ λιμένος ἐμφάρξαι, ὅπως μὴ ᾖ ίίὴ ᾖ τίὴ ᾖ τίὴ ᾖ τίὴ ᾖ τίὴ ᾖ ίο ἢν ἄρα μὴ πρότερον ἕλωσι ις ἐφορμίσασθαι ἐς αὐτόν. 6 ν ποιεῖ καὶ τοὺς ἔσπλους στενούς, τῇ μὲν δυοῖν νεοῖν διάπλουν κατὰ τὸ ταίχισ ίων καὶ τὴν Πύλον, τῇ δὲ πρὸς τὴν ἄλλην ἤπειρον ὀκτὼ ἢ ἐννέα: ὑλώδης τε καὴ ἀτριβὴς πᾶσα ὑπ᾽ ἐρημίας ἦν καὶ μέγεθος περὶ πέντε καὶ δέκα σταδίους μάλιστα. [7] τοὺς μὲν οὖν ἔσπλους ταῖς ναυσὶν ἀντιπρῴροις βύζην κλῄσειν ἔμελλονσσν ὿ὴν ύτην φοβούμενοι μὴ ἐξ αὐτῆς τὸν πόλεμον σφίσι ποιῶνται, ὁπλίτας διεβίβασαν ἐτὶπνὂ ὰ τὴν ἤπειρον ἄλλους ἔταξαν. [8]. υσαν ( τὰ γὰρ αὐτῆς τῆς Πύλου ἔξω τοῦ ἔσπλου πρὸς τὸ πέλαγος ἀλίμενα ὄντϾεε΅θὸ ν ὁρμώμενοι ὠφελήσουσι τοὺς αὑτῶν ) σφεῖς δὲ ἄνευ τε ναυμαχίας καὶ κμικδύνΐου ιν τὸ χωρίον κατὰ τὸ εἰκός, σίτου τε οὐκ ἐνόντος καὶ δι᾽ ὀλίγης παρασκευμμῆς κατεινηης [9] ὡς δ᾽ ἐδόκει αὐτοῖς ταῦτα, καὶ διεβίβαζον ἐς τὴν νῆσον τοὺς ὁπλίτας ἀπορκλ ὸ πάντων τῶν λόχων. καὶ διέβησαν μὲν καὶ ἄλλοι πρότερον κατὰ διαδοχήν, οἱ δὲ τελευταῖοι καὶ ἐγκατεδαοι κοσι καὶ τετρακόσιοι ἦσαν καὶ Εἵλωτες οἱ περὶ αὐτούς: ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἐπιτάβας ὂ
  (8) По возвращении пелопоннесцев из Аттики спартанцы и периэки, находившиеся в окрестностях города, сразу же пошли напасть на Пилос, но другие лакедемоняне, только что вернувшиеся из похода, прибывали медленнее. Вокруг Пелопоннеса было разослано сообщение, в котором говорилось, что союзники должны явиться без промедления и встретиться в Пилосе; другое сообщение вызвало из Коркиры шестьдесят пелопоннесских кораблей. Они были перенесены через Левкадский перешеек и, незамеченные афинскими кораблями, находившимися к тому времени в Закинфе, достигли Пилоса, где их сухопутные войска уже собрались. Пока пелопоннесский флот был еще в пути, Демосфену удалось послать незамеченными два корабля, чтобы сообщить Эвримедону и афинскому флоту о его опасности и приказать им немедленно прибыть. Пока афинские корабли спешили на помощь Демосфену в соответствии по его просьбе лакедемоняне приготовились атаковать форт как с моря, так и с суши; они думали, что не составит большого труда взять работу, наспех построенную и защищенную горсткой людей. Но так как они ожидали скорого прибытия афинского флота, то намеревались закрыть входы в гавань и не дать афинянам встать там на якорь, если они не сумеют взять форт до их прибытия. Остров, который называется Сфактерия, простирается вдоль суши и находится довольно близко к нему, что делает гавань безопасной, а входы узкими; на одном конце, который находился напротив Пилоса и афинской крепости, есть проход только для двух кораблей, тогда как на другом пролив между островом и материком достаточно широк, чтобы вместить восемь или девять человек. Длина острова около мили и трех четвертей; он был лесистый и, будучи необитаемым, не имел дорог. Лакедемоняне намеревались заблокировать устья гавани кораблями, поставленными близко друг к другу носом наружу; между тем, опасаясь, как бы афиняне не использовали остров для военных действий, они отправили туда одних гоплитов, а других разместили вдоль берега материка. Таким образом, и остров, и материк будут враждебны афинянам; и нигде на материке не было бы возможности приземлиться. Ибо на берегу самого Пилоса, вне входа в пролив и там, где земля была обращена к открытому морю, не было гаваней, и афиняне не могли найти позиции, с которой они могли бы помочь своим соотечественникам. Тем временем лакедемоняне, избегая опасности сражения на море, могли взять форт, который был занят в спешке и не был снабжен провизией. Руководствуясь этим впечатлением, они отправили на остров своих гоплитов, выбрав их по жребию из каждого отряда армии. Один отряд сменял другой; тех, кто перешел последним и был взят на острове, было четыреста двадцать человек, не считая сопровождавших их илотов; ими командовал Эпитада, сын Молобруса.
  9. Δημοσθένης δὲ ὁρῶν τοὺς Λακεδαιμονίους μέλλοντας προσβάλλειν ναυσί τε ἅμα κεκὶ πεκὶ άζετο καὶ αὐτός, καὶ τὰς τριήρεις αἳ περιῆσαν αὐτῷ ἀπὸ τῶν καταλειφθεισπῂσῶν ἀḸναν ἀḸναν ἀḸναν ὸ τείχισμα προσεσταύρωσε, καὶ τοὺς ναύτας ἐξ αὐτῶν ὥπλισεν ἀσπίσι [τε] φαύλαις καἼὶ οὶ οὶ ς πολλαῖς: οὐ γὰρ ἦν ὅπλα ἐν χωρίῳ ἐρήμῳ πορίσασθαι, ἀλλὰ καὶ ταῦτα ἐκ λῃστρικῆς Μεσσηντίριον υ καὶ κέλητος ἔλαβον, οἳ ἔτυχον παραγενόμενοι. ὁπλῖταί τε τῶν Μεσσηνίων τούτων ὡς τεσσαράκοντα ἐγένοντο, οἷς ἐχρῆτο μετὰ τῶλν ἐγένοντο, οἷς ἐχρῆτο μετὰ τῶλν [2] τοὺς μὲν οὖν πολλοὺς τῶν τε ἀόπλων καὶ ὡπλισμένων ἐπὶ τὰ τετειχισμένα τάλισὰ ὰ τοῦ χωρίου πρὸς τὴν ἤπειρον ἔταξε, προειπὼν ἀμύνασθαι τὸν πεζόν, ἢν προσβάὸῃ ἀπολεξάμενος ἐκ πάντων ἑξήκοντα ὁπλίτας καὶ τοξότας ὀλίγους ἐχώρει ϼξω τεοῶ τὴν θάλασσαν , ᾗ μάλιστα ἐκείνους προσεδέχετο πειράσειν ἀποβαίνειν, ἐς χωρία μὲν χαλεπὰ κρδτὶ πρθαὶ περὶ πέλαγος τετραμμένα, σφίσι δὲ τοῦ τείχους ταύτῃ ἀσθενεστάτου ὄντος ἐσβιάσασθαι ατςτοὸ οθυμήσεσθαι: [3] οὔτε γὰρ αὐτοὶ ἐλπίζοντές ποτε ναυσὶ κρατήσεσθαι οὐκ ἰσχιρὸν ΐΐτί,ϼΐΐτί είνοις τε βιαζομένοις τὴν ἀπόβασιν ἁλώσιμον τὸ χωρίον γίγνεσθαι. [4] κατὰ τοῦτο οὖν πρὸς αὐτὴν τὴν θάλασσαν χωρήσας ἔταξε τοὺς ὁπλίτας ὡίτας ὡ΢ς εἴρξὉνἴρξὉν ι, καὶ παρεκελεύσατο τοιάδε.
  (9) Демосфен, видя, что лакедемоняне собираются напасть на него как с моря, так и с суши, сделал свои собственные приготовления. Он высадил на берег под фортом три оставшиеся у него триеры из пяти, которые не отправились дальше на Коркиру, и защитил их частоколом; их экипажи он вооружил щитами, но плохого качества, большинство из которых были плетеными. В необитаемой стране не было возможности достать оружие, и его можно было получить только у тридцативесельного капера и легкой лодки, принадлежавших только что прибывшим мессенцам. Из этих мессенцев около сорока были гоплитами, которых Демосфен использовал вместе с остальными. Он разместил большую часть своих сил, вооруженных и невооруженных, на той стороне места, которая обращена к материку и которая была сильнее и лучше укреплена; им он приказал, если они будут атакованы, отражать сухопутные войска, а сам выбрал из всего своего войска шестьдесят гоплитов и несколько лучников и двинулся из форта к морскому берегу в том месте, где лакедемоняне, похоже, попытались высадиться. Место, которое он выбрал, лежало к открытому морю, было каменистым и опасным; но он думал, что неприятель привлечется туда и непременно сделает рывок в этом месте, потому что укрепления были слабее. Ибо афиняне, не надеясь потерпеть поражение на море, оставили стену как раз там менее прочной, а если бы неприятель смог однажды высадиться, то место было бы легко занято. Соответственно, подойдя к самой кромке моря, он разместил там своих гоплитов; он был полон решимости удержать врага, если сможет, и в этом духе обратился к своим людям:
  10. 'ἄνδρες οἱ ξυναράμενοι τοῦδε τοῦ κινδύνου, μηδεὶς ὑμῶν ἐν τῇ τοιᾷδε ἀ΅άγο ἀνάγο ς βουλέσθω δοκεῖν εἶναι, ἐκλογιζόμενος ἅπαν τὸ περιεστὸς ἡμᾶς δειένόν, μᾶτλλονἏ ς εὔελπις ὁμόσε χωρῆσαι τοῖς ἐναντίοις καὶ ἐκ τούτων ἂν περιγενόμενος. ὅσα γὰρ ἐς ἀνάγκην ἀφῖκται ὥσπερ τάδε, λογισμὸν ἥκιστα ἐνδεχόμενα κινδυύνστου τοὸ οσδεῖται. [2] ἐγὼ δὲ καὶ τὰ πλείω ὁρῶ πρὸς ἡμῶν ὄντα, ἢν ἐθέλωμέν τε μεῖναι καὶ μλαὴ τήζο ν καταπλαγέντες τὰ ὑπάρχοντα ἡμῖν κρείσσω καταπροδοῦναι. [3] τοῦ τε γὰρ χωρίου τὸ δυσέμβατον ἡμέτερον νομίζω, ὃ μενόντων μὲν ἡμῶν ξνμμμαχ὇γον ποχωρήσασι δὲ καίπερ χαλεπὸν ὂν εὔπορον ἔσται μηδενὸς κωλύοντος, καὶ τὸν πολέεδιοι ἕξομεν μὴ ῥᾳδίας αὐτῷ πάλιν οὔσης τῆς ἀναχωρήσεως, ἢν καὶ ὑφ᾽ ἡμὶζ ατάζ ατάζ γὰρ ταῖς ναυσὶ ῥᾷστοί εἰσιν ἀμύνεσθαι, ἀποβάντες δὲ ἐν τῷ ἴσῳ ἤδη ) , [4] τό τν τῶν οὐκ ἄγαν δεῖ φοβεῖσθαι: κατ᾽ ὀλίγον γὰρ μαχεῖται καίπερ πολὺ ὂν ἀποσορίμς τπος , καὶ οὐκ ἐν γῇ στρατός ἐστιν ἐκ τοῦ ὁμοίου μείζων, ἀλλ᾽ ἀπὸ νεῶν, αἷς πολλὰ τὰ καίρια δεῖ ἐν τῇ θαλάσσῃ ξυμβῆναι. [5] ὥστε τὰς τούτων ἀπορίας ἀντιπάλους ἡγοῦμαι τῷ ἡμετέρῳ πλήθει, καὶ ἅμα ἀξξιῸ ηναίους ὄντας καὶ ἐπισταμένους ἐμπειρίᾳ τὴν ναυτικὴν ἐπ᾽ ἄλλους ἀπόβασιιιν ἀπόβασιϴιν ὂ ὑπομένοι καὶ μὴ φόβῳ ῥοθίου καὶ νεῶν δεινότητος κατάπλου ὑποχωροβίη, τοὐκ ἄποχωροιίη, οὐκ ὑπομένότητος το, καὶ αὐτοὺς νῦν μεῖναί τε καὶ ἀμυνομένους παρ᾽ αὐτὴν τὴν ῥαχίαν σῴζειν ἡμᾶὶ τ τ ὶ τὸ χωρίον.
  [10] «Мои товарищи в опасности, пусть теперь, накануне битвы, никто из вас не желает проявить свой ум, подсчитывая сумму опасностей, которые нас окружают; пусть лучше он решит встретить врага без долгих раздумий, но с живой надеждой, что он их всех переживет. В таких случаях, когда выбора нет, размышления бесполезны, и чем скорее придет опасность, тем лучше. Я уверен, что наши шансы более чем равны, если только мы будем стоять твердо и, имея столько преимуществ, не испугаемся численности неприятеля и не бросим их всех. Недоступность места — одна из них; это, однако, поможет нам только в том случае, если мы сохраним нашу позицию; когда мы однажды отступим, земля, хотя и трудная сама по себе, будет достаточно легкой для неприятеля, ибо некому будет противостоять ему. И если мы повернемся и надавим на него, он будет еще более упрямым, чем когда-либо; потому что его отступление будет почти невозможным. На борту корабля пелопоннесцев легко отбить, но высадившись на берег, они не хуже нас. Опять же, нам не нужно так бояться их количества; ибо, какими бы многочисленными они ни были, только немногие могут сражаться одновременно из-за трудности доставки их кораблей на берег. Мы сражаемся с армией, действительно превосходящей нас численностью, но в других отношениях они не равны нам; ибо они находятся не на суше, а на воде, и кораблям требуется много благоприятных случайностей, прежде чем они смогут действовать с пользой. Так что я считаю, что их затруднения уравновешивают нашу нехватку численности. Вы афиняне, которые по опыту знают, как трудно высадиться на берег в присутствии неприятеля, и что если человек не испугается до безумия плесканием весел и грозным видом надвигающегося на него корабля, но Решив удержать свои позиции, никакая сила не может сдвинуть его с места. Теперь ваша очередь подвергнуться нападению, и я призываю вас стоять твердо и ни в коем случае не допускать, чтобы враг коснулся берега. Так вы спасете себя и место.
  11. τοσαῦτα τοῦ Δημοσθένους παρακελευσαμένου οἱ Ἀθηναῖοι ἐθάρσησάν ταε μᾶιλτον καὸ ντες ἐτάξαντο παρ᾽ αὐτὴν τὴν θάλασσαν. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἄραντες τῷ τε κατὰ γῆν στρατῷ προσέβαλλον τῷ τειχίσματι καὶνο ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ὶ ἅμα οὔσαις τεσσαράκοντα καὶ τρισί, ναύαρχος δὲ αὐτῶν ἐπέπλει Θρασυμηλίδας ὁ Κρατηηρι άτης. προσέβαλλε δὲ ᾗπερ ὁ Δημοσθένης προσεδέχετο. [3] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἀμφοτέρωθεν ἔκ τε γῆς καὶ ἐκ θαλάσσης ἠμύνοντο: οἸλ ίγας ναῦς διελόμενοι, διότι οὐκ ἦν πλέοσι προσσχεῖν, καὶ ἀναπαύοντες ἐν τῷ μέπὂ ους ἐποιοῦντο, προθυμίᾳ τε πάσῃ χρώμενοι καὶ παρακελευσμῷ, εἴ πως ὠσάμενοι ἕλοι ἕλοι τὸ τείχισμα. [4] πάντων δὲ φανερώτατος Βρασίδας ἐγένετο. τριηραρχῶν γὰρ καὶ ὁρῶν τοῦ χωρίου χαλεποῦ ὄντος τοὺς τριηράρχους καυβερν, τπερος καυβερου, τπερος υ καὶ δοκοίη δυνατὸν εἶναι σχεῖν, ἀποκνοῦντας καὶ φυλασσομένους τῶν ντξίρΉ μῶ ν, ἐβόα λέγων ὡς οὐκ εἰκὸς εἴη ξύλων φειδομένους τοὺς πολεμίους ἐν τπιρῇ χειρῇ χειρῇ ῖχος πεποιημένους, ἀλλὰ τάς τε σφετέρας ναῦς βιαζομένους τὴν ἀπόβασιν καταγνύναι ἐκέλευε, καὶ τοὺς ξυμμάχους μνὴανὴ ἀπιο ἀποο ἀποο ἀποο ἀποκ ὶ μεγάλων εὐεργεσιῶν τὰς ναῦς τοδῖς Λακεδαιμονίοις ἐν τῷ παρόντι ἐπιδοႲκίναι, Λακεδαιμονίοις αὶ παντὶ τρόπῳ ἀποβάντας τῶν τε ἀνδρῶν καὶ τοῦ χωρίου κρατῆσαι.
  [11] Афиняне, вдохновленные словами Демосфена, спустились к берегу и построились вдоль кромки воды. Лакедернонцы двинулись и напали на крепость со своей армией с суши и со своим флотом, состоящим из сорока трех кораблей, с моря. Командовал адмиралом Фрасимелид, сын Кратесикла, спартанец; он атаковал именно там, где ожидал Демосфен. Афиняне защищались как с моря, так и с суши. Пелопоннесцы разделили свой флот на эстафеты из нескольких кораблей — больше места не позволяло — и, отдыхая и сражаясь попеременно, с большим мужеством пошли в атаку, громко увещевая друг друга оттеснить неприятеля и взять форт. Брасид отличился в сражении больше всех других мужчин; он был капитаном корабля и, увидев своих товарищей-капитанов и лоцманов, даже если бы они могли коснуться где-нибудь, колеблющихся и боящихся наткнуться на скалы, крикнул им: «Не жалеть леса, когда враг построил крепость в их стране; пусть они разобьют свои корабли, чтобы высадить десант», — это он сказал своим соотечественникам и союзникам, что «они без колебаний должны в такой момент подарить свои корабли лакедемонянам, которые так много сделали для их; они должны сесть на мель и так или иначе добраться до земли и захватить форт и людей в нем ».
  12. καὶ ὁ μὲν τούς τε ἄλλους τοιαῦτα ἐπέσπερχε καὶ τὸν ἑαυτοῦ κυβερνήτην ἀναγκκἬναγκκἬναγκκἬναγκκἬ ι τὴν ναῦν ἐχώρει ἐπὶ τὴν ἀποβάθραν: καὶ πειρώμενος ἀποβαίνειν ἀνεκόμηη ὑὑπὸ ων, καὶ τραυματισθεὶς πολλὰ ἐλιποψύχησέ τε καὶ πεσόντος αὐτοῦ ἐς τὴν παρε΂ἡιρερεσία ιερρύη ἐς τὴν θάλασσαν, καὶ ἐξενεχθείσης αὐτῆς ἐς τὴν γῆν οἱ Ἀθηναῖοι ἀνελόμενοι ὕστερον πρὸχς τὸ τρμσπα αντο ὃ ἔστησαν τῆς προσβολῆς ταύτης. [2] . ῶν Ἀθηναίων μενόντων καὶ οὐδὲν ὑποχωρούντων. [3] ἐς τοῦτό τε περιέστη ἡ τύχη ὥστε Ἀθηναίους μὲν ἐκ γῆς τε καὶ ταύτης Λακμωνικὶ αι ἐκείνους ἐπιπλέοντας, Λακεδαιμονίους δὲ ἐκ νεῶν τε καὶ ἐς τὴν ἑαυντῶν πνλεν ἐπ᾽ Ἀθηναίους ἀποβαίνειν: ἐπὶ πολὺ γὰρ ἐποίει τῆς δόξης ἐν τἷ τότώε τοῖι ὰὰρ μάλιστα εἶναι καὶ τὰ πεζὰ κρατίστοις, τοῖς δὲ θαλασσίοις τε καὶ ταῖς ναυσὶ πλεᇇστος.
  (12) Попрекая таким образом других, он заставил своего кормчего сесть на мель и направился к сходням. Но при попытке сойти на берег он был поражен афинянами, и, получив множество ран, потерял сознание и упал на носовую часть корабля; его щит соскользнул с его руки в море и, выброшенный на берег, был взят афинянами и использован в качестве трофея, поднятого ими в память об этом нападении. Пелопоннесцы на других кораблях приложили большие усилия, чтобы высадиться, но не смогли из-за неровностей земли и упорства, с которым афиняне удерживали свои позиции. Это был исключительный поворот судьбы, который побудил афинян отбить лакедемонян, которые нападали на них с моря, от лакедемонского побережья, а лакедемонянам пришлось сражаться за высадку на своей собственной земле, теперь враждебной им, перед лицом афиняне. Ибо в те дни лакедемонянам было великой славой быть сухопутной державой, известной своей военной доблестью, а афинянам быть народом мореплавателей и первой морской державой в Элладе.
  13. ταύτην μὲν οὖν τὴν ἡμέραν καὶ τῆς ὑστεραίας μέρος τι προσβολὰς ποιησάμνενοι: πα ὶ τῇ τρίτῃ ἐπὶ ξύλα ἐς μηχανὰς παρέπεμψαν τῶν νεῶν τινὰς ἐς Ἀσίνηνα, τἐλπίεζο ὸν λιμένα τεῖχος ὕψος μὲν ἔχειν, ἀποβάσεως δὲ μάλιστα οὔσης ἑλεῖν <ἂν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> μηᇇν> [2] ἐν τούτῳ δὲ αἱ ἐκ τῆς Ζακύνθου νῆες τῶν Ἀθηναίων παραγίγνονται τεήσνται τεήσηράκονν σαν γὰρ τῶν τε φρουρίδων τινὲς αὐτοῖς τῶν ἐκ Ναυπάκτου καὶ Χῖαι τέσσαρες. 3 ς καὶ οὐκ ἐκπλεούσας, ἀπορήσαντες ὅπῃ καθορμίσωνται, τότε μὲν ἐς Πρωτὴν τὴν, σΣ὿ν νὴν ολὺ ἀπέχει ἐρῆμος οὖσα, ἔπλευσαν καὶ ηὐλίσαντο, τῇ δ ᾽ ὑστεραίᾳ παρασκευασάμενοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίαν ἀνήγοντο, ἢν μὲν ἀντεκπλεσσισθί ἐισθί Ἁιθθ ἐς τὴν εὐρυχωρίαν, εἰ δὲ μή, ὡς αὐτοὶ ἐπεσπλευσούμενοι. [4] καὶ οἱ μὲν οὔτε ἀντανήγοντο οὔτε ἃ διενοήθησαν, φάρξαι τοὺς ἔσπλοαυς, τοοππ ς, ἡσυχάζοντες δ᾽ ἐν τῇ γῇ τάς τε ναῦς ἐπλήρουν καὶ παρεσκευάζοντο, ἢν ἐσπλṭῇ τῷ λιμένι ὄντι οὐ σμικρῷ ναυμαχήσοντες.
  (13) Пелопоннесцы, продолжая свои усилия в течение этого дня и части следующего, в конце концов прекратили; на третий день они отправили несколько своих кораблей в Асине за лесом для изготовления двигателей, надеясь с их помощью занять ту часть форта, которая обращена к гавани, где высадка была легче, хотя и была построена выше. Тем временем из Закинфа прибыли афинские корабли; их число увеличилось до пятидесяти за счет прибытия нескольких сторожевых кораблей из Наупакта и четырех хиосских кораблей. Командиры их увидели, что и материк, и остров полны гоплитов, и что корабли стоят в гавани и не выходят: так, не зная, где найти якорную стоянку, отплыли пока на остров Проте, который находится близко и необитаем, и там прошла ночь. На следующий день, приготовившись к бою, они вышли в море, намереваясь, если, как они надеялись, пелопоннесцы захотят выступить против них, дать сражение на открытом воздухе. если нет, то плыть в гавань. Пелопоннесцы не вышли и почему-то забыли закрыть рты, как собирались. Они не показывали никаких признаков движения, но были на берегу, укомплектовывая свои корабли и готовясь к бою, если кто-нибудь войдет в гавань, которая была довольно велика.
  14. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι γνόντες καθ᾽ ἑκάτερον τὸν ἔσπλουν ὥρμησαν ἐπ᾽ αὐτούς, ἐπ᾽ αὐτούς, καν πλείους καὶ μετεώρους ἤδη τῶν νεῶν καὶ ἀντιπρῴρους προσπεσόντες ἐς φυγὴὴα, τσνέα, πσνέν κατνέὶ ιδιώκοντες ὡς διὰ βραχέος ἔτρωσαν μὲν πολλάς, πέντε δὲ ἔλαβον, καὶ μίαν τούτων α ὲν πολλάς ἀνδράσιν: ταῖς δὲ λοιπαῖς ἐν τῇ γῇ καταπεφευγυίαις ἐνέβαλλον. αἱ δὲ καὶ πληρούμεναι ἔτι πρὶν ἀνάγεσθαι ἐκόπτοντο: καί τινας καὶ ἀναδοκμενεοι καί τινας καὶ ἀναδοκμενεοι κἐκόπτοντο ον τῶν ἀνδρῶν ἐς φυγὴν ὡρμημένων. [2] ἃ ὁρῶντες οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ περιαλγοῦντες τῷ πάθει, ὅτιπερ αὐτῶαν οππλρε ἄνἱ ἄνἱ οντο ἐν τῇ νήσῳ, παρεβοήθουν, καὶ ἐπεσβαίνοντες ἐς τὴν θάλασσαν ξὺν τοႿνκλὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ὀπλῖς ν ἐπιλαμβανόμενοι τῶν νεῶν: καὶ ἐν τούτῳ κεκωλῦσθαι ἐδόκει ἕκαστος ᾧ μή ατινι ἔργῳ παρῆν. [3] ἐγένετό τε ὁ θόρυβος μέγας καὶ ἀντηλλαγμένου τοῦ ἑκατέρων τρόπου περὶ τὰτς ναΦὰς ναΦὰς Λακεδαιμόνιοι ὑπὸ προθυμίας καὶ ἐκπλήξεως ὡς εἰπεῖν ἄλλο οὐδὲν ἢ ἇυκ γῐνν ῐανν ῐακ οἵ τε Ἀθηναῖοι κρατοῦντες καὶ βουλόμενοι τῇ παρούσῃ τύχῃ ὡς ἐπὶ πλεῖστονεθπενεθπενεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπενἀεθπεν ὸ νεῶν ἐπεζομάχουν . [4] πολύν τε πόνον παρασχόντες ἀλλήλοις καὶ τραυματίσαντες διεκρίθησαν, καὶ οἱ Λακεδια κενὰς ναῦς πλὴν τῶν τὸ πρῶτον ληφθεισῶν διέσωσαν. 5 καὶ ναυαγίων ἐκράτησαν, καὶ τὴν νῆσον εὐθὺς περιέπλεον καὶ ἐν φςλακῇ εἶχοδν ἶχοδν ῶν ἀπειλημμένων: οἱ δ᾽ ἐν τῇ ἠπείρῳ Πελοποννήσιοι καὶ ἀπὸ πάντων ἤκη βεκοὸ ον κατὰ χώραν ἐπὶ τῇ Πύλῳ.
  (14) Афиняне, видя, как обстоят дела, бросились на них с обоих устьев гавани. Большинство кораблей противника к этому времени ушли на глубокую воду и стояли перед ними. Они обращали их в бегство и преследовали, как только могли в таком тесном пространстве; повредив многих и взяв пятерых, один из них с экипажем. Они атаковали оставшиеся суда даже после того, как они достигли земли, а некоторые они вывели из строя, пока экипажи садились на них и прежде, чем они вообще вышли. Других им удалось привязать к своим кораблям, и они стали утаскивать их пустыми, так как матросы обратились в бегство. При этом зрелище лакедемоняне были в агонии, ибо их друзья были отрезаны на острове; они поспешили на помощь и, вооружившись, бросились в море, схватили корабли и потащили их назад; это было время, когда каждый думал, что действие происходит на стенде, где он сам не участвует. Путаница была огромной; два бойца в этой битве за корабли меняют свой обычный способ боя; ибо лакедемоняне в своем волнении и отчаянии вели, так сказать, морской бой с суши, а афиняне, одержавшие победу и стремившиеся до предела испытать свое счастье, вели наземный бой со своей земли. корабли. Наконец, доставив друг другу много хлопот и причинив большой ущерб, они расстались. Лакедемоняне спасли свои пустые корабли, за исключением тех, которые были захвачены первыми. Обе стороны удалились в свои лагеря; Затем афиняне подняли трофей, отдали мертвых и завладели обломками. Они, не теряя времени, обогнули остров и установили охрану над отрезанными там людьми. Пелопоннесцы на материке, к которым теперь присоединились все их контингенты, остались на своем месте перед Пилосом.
  15. ἐς δὲ τὴν Σπάρτην ὡς ἠγγέλθη τὰ γεγενημένα περὶ Πύλον, ἔδοξεν αὐτοῖς μππ ὡἶἷ μεγάλῃ τὰ τέλη καταβάντας ἐς τὸ στρατόπεδον βουλεύειν παραχρῆμα ὁρῶντας ὅτι ἂν .οκῃ [2] καὶ ὡς εἶδον ἀδύνατον ὂν τιμωρεῖν τοῖς ἀνδράσι καὶ κινδυνεύειν οὐκ τὐκ λβού ἐβού ὸ λιμοῦ τι παθεῖν αὐτοὺς ἢ ὑπὸ πλήθους βιασθέντας κρατηθῆναι, ἔδοξεν στςὐτορὖϿ τρατηγοὺς τῶν Ἀθηναίων, ἢν ἐθέλωσι, σπονδὰς ποιησαμένους τὰ περὶ Πύλον ἀἀπέ὿τεα ς Ἀθήνας πρέσβεις περὶ ξυμβάσεως καὶ τοὺς ἄνδρας ὡς τάχιστα πειρᾶσθαι κομίσασθαι.
  (15) В Спарте, когда пришло известие, был великий ужас; было решено, чтобы магистраты спустились в лагерь и сами все увидели; затем они могли принять на месте любые меры, которые сочли необходимыми. Обнаружив по прибытии, что для их солдат на острове ничего нельзя сделать, и не желая подвергать себя риску умереть от голода или быть побежденными численной силой, они решили, что с согласия афинских полководцев приостановят боевые действия. в Пилосе и отправив послов с просьбой о мире в Афины, постарались вернуть своих людей как можно скорее.
  16. δεξαμένων δὲ τῶν στρατηγῶν τὸν λόγον ἐγίγνοντο σπονδαὶ τοιαίδε, Λακεδαιμννίοὅυυ ῦς ἐν αἷς ἐναυμάχησαν καὶ τὰς ἐν τῇ Λακωνικῇ πάσας, ὅσαι ἦσαν μακραί, ταραηιοῇ ς ἐς Πύλον Ἀθηναίοις, καὶ ὅπλα μὴ ἐπιφέρειν τῷ τειχίσματι μήτε κατὰ γῆν μήτὸ,σλν μήτὴ,σλν Ἀθηναίους δὲ τοῖς ἐν τῇ νήσῳ ἀνδράσι σῖτον ἐᾶν τοὺς ἐν τῇ ἠπείρῳ Λακεδαιμοανίτκυς ἐᾶν τοὺς ἐν τῇ ἠπείρῳ ὸν καὶ μεμαγμένον, δύο χοίνικας ἑκάστῳ Ἀττικὰς ἀλφίτων καὶ δύο κοτύκλνος οἴν , θεράποντι δὲ τούτων ἡμίσεα: ταῦτα δὲ ὁρώντων τῶν Ἀθηναίων ἐσπέμπειν καπδημοοὶλοοο εῖν λάθρᾳ: φυλάσσειν δὲ καὶ τὴν νῆσον Ἀθηναίους μηδὲν ἧσσον, ὅσα μὴ ἀποβαίνοντας, καὶ ὅπλα μὴ ἐπιφοτρειν νησίων στρατῷ μήτε κατὰ γῆν μήτε κατὰ θάλασσαν. [2] . ἐσπεῖσθαι δὲ αὐτὰς μέχρι οὗ ἐπανέλθωσιν οἱ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν Λακεδαιμοονίβων προκεδαιμοονίπων τεῖλαι δὲ αὐτοὺς τριήρει Ἀθηναίους καὶ πάλιν κομίσαι. ἐλθόντων δὲ τάς τε σπονδὰς λελύσθαι ταύτας καὶ τὰς ναῦς ἀποδοῦναι Ἀθηναίαο၅ος ἐλθόντων περ ἂν παραλάβωσιν. [3] αἱ μὲν σπονδαὶ ἐπὶ τούτοις ἐγένοντο, καὶ αἱ νῆες παρεδόθησαν οὖσαι περὶ κξοα, οἱ πρέσβεις ἀπεστάλησαν. ἀφικόμενοι δὲ ἐς τὰς Ἀθήνας ἔλεξαν τοιάδε.
  [16] Афинские военачальники приняли их предложения, и было заключено перемирие на следующих условиях: «Лакедемоняне должны передать в руки афинян при Пилосе корабли, на которых они сражались, а также должны привести туда и передать любые другие военные корабли, находящиеся в Лаконии; и они не должны нападать на форт ни с моря, ни с суши. Афиняне разрешат лакедемонянам на материке посылать тем, кто на острове, определенное количество замешанной муки, а именно. по две аттических кварты ячменной муки на каждого человека, пинту вина и еще кусок мяса; для сопровождающего половина этого количества; они должны отправить их на остров под наблюдением афинян, и никакое судно не должно приплыть тайком. Афиняне по-прежнему будут охранять остров, но не сушу, и не будут нападать на пелопоннесские войска ни с суши, ни с моря. Если какая-либо из сторон нарушит это соглашение в какой-либо части, пусть незначительной, перемирию будет положен конец. Соглашение действует до тех пор, пока лакедемонские послы не вернутся из Афин, а афиняне должны доставить их туда и привезти обратно на триере. Когда они вернутся, перемирию будет положен конец, и афиняне должны вернуть корабли в том же состоянии, в котором они их получили». Таковы были условия перемирия. Корабли, которых было около шестидесяти, были отданы афинянам. Послы отправились в путь и, прибыв в Афины, сказали следующее:
  17) ἂν ὑμῖν τε ὠφέλιμον ὂν τὸ αὐτὸ πείθωμεν καὶ ἡμῖν ἐς τὴν ξυμφορὰν ὡκς Ἁκς Ἁκ κόσμον μάλιστα μέλλῃ οἴσειν. [2] . ὗ μὲν βραχεῖς ἀρκῶσι μὴ πολλοῖς χρῆσθαι, πλέοσι δὲ ἐν ᾧ ἂν καιρὸς ᾖτάσκο προύργου λόγοις τὸ δέον πράσσειν. [3] λάβετε δὲ αὐτοὺς μὴ πολεμίως μηδ᾽ ὡς ἀξύνετοι διδασκόμενοι, ὑπόμνησιν δὲ βυλΦ὿ τολΦ὿ τολΦ῿ ύσασθαι πρὸς εἰδότας ἡγησάμενοι. [4] 'ὑμῖν γὰρ εὐτυχίαν τὴν παροῦσαν ἔξεστι καλῶς θέσθαι, ἔχουσι μὲν ὧν σλρατειριτῤ,βσπιτε δὲ τιμὴν καὶ δόξαν, καὶ μὴ παθεῖν ὅπερ οἱ ἀήθως τι ἀγαθὸν λαμβάνοντες τῶν ἀν: ὶ γὰρ τοῦ πλέονος ἐλπίδι ὀρέγονται διὰ τὸ καὶ τὰ παρόντα ἀδοκήτως εὐτυχῆσαι. [5] οἷς δὲ πλεῖσται μεταβολαὶ ἐπ᾽ ἀμφότερα ξυμβεβήκασι, δίκαιοί εἰσι εἰσι καὶ ἀπιστότεατοι εὐπραγίαις: ὃ τῇ τε ὑμετέρᾳ πόλει δι᾽ ἐμπειρίαν καὶ ἡμῖν μάλιστ᾽ ἂν ἐκσσος εηποόεμκ .
  (17) Афиняне, лакедемоняне послали нас вести переговоры о возвращении наших соотечественников на острове в надежде, что вы сможете убедить нас предоставить нам такие условия, которые будут одновременно выгодными для вас и не бесславными для вас. нас в нашем нынешнем несчастье. Если говорить подробно, это не будет отклонением от обычаев нашей страны. Наоборот, в нашей манере не говорить много там, где достаточно нескольких слов, но быть более либеральным в словах, когда нужно сказать что-то важное, а слова служат служителями действия. Не принимайте то, что мы говорим, во враждебном духе и не воображайте, что мы считаем вас невежественными и поучаем вас, но считайте нас просто напоминающими вам о том, что вы уже знаете как о хорошей политике. Ибо вы можете обратить свое нынешнее преимущество на большую пользу, не только сохранив то, что вы завоевали, но также приобретя честь и славу. Тогда вы избежите обратного, которому подвержены люди, добившиеся необычайного счастья; ибо, уже превзойдя все ожидания, они не видят причин, по которым они должны ограничивать свои надежды и желания. В то время как те, кто чаще всего знавал крайности любого вида богатства, должны с большим подозрением относиться к процветанию; и естественно ожидать, что это будет уроком, который опыт преподал и нам, и вам.
  18. γνῶτε δὲ καὶ ἐς τὰς ἡμετέρας νῦν ξυμφορὰς ἀπιδόντες, οἵτινες ἀξίωμα τέγιλλοα τέγισλ ήνων ἔχοντες ἥκομεν παρ᾽ ὑμᾶς, πρότερον αὐτοὶ κυριώτεροι νομίζοντες εἶναι νაῃ νῦν ἀφιγμένοι ὑμᾶς αἰτούμεθα. [2] καίτοι οὔτε δυνάμεως ἐνδείᾳ ἐπάθομεν αὐτὸ οὔτε μείζονος προσγενομένης ὑβρίσα, τρίσα, τρίσα, τρίσα ὲ τῶν αἰεὶ ὑπαρχόντων γνώμῃ σφαλέντες, ἐν ᾧ πᾶσι τὸ αὐτὸ ὁμοίως ὑπάρχει. [3] ὥστε οὐκ εἰκὸς ὑμᾶς διὰ τὴν παροῦσαν νῦν ῥώμην πόλεώς τε καὶ τῶνα προσγεζννοσγεζννν τὸ τῆς τύχης οἴεσθαι αἰεὶ μεθ᾽ ὑμῶν ἔσεσθαι. 4 ῖς οἱ αὐτοὶ εὐξυνετώτερον ἂν προσφέροιντο ) , τόν τε πόλεμον νομίσωσι μὴ κα΅σξὸ ὐτοῦ μέρος βούληται μεταχειρίζειν, τούτῳ ξυνεῖναι, ἀλλ᾽ ὡς ἂν αἱ τύχασι αὐτ቉γν : καὶ ἐλάχιστ᾽ ἂν οἱ τοιοῦτοι πταίοντες διὰ τὸ μὴ τῷ ὀρθουμένῳ αὐτοπντεύ πιστερετύ πιστερεύ σθαι ἐν τῷ εὐτυχεῖν ἂν μάλιστα καταλύοιντο. [5] ὃ νῦν ὑμῖν, ὦ Ἀθηναῖοι, καλῶς ἔχει πρὸς ἡμᾶς πρᾶξαι, καὶ μή ποατε ὕστερἴὄ, τερἴὄ πειθόμενοι σφαλῆτε, ἃ πολλὰ ἐνδέχεται, νομισθῆναι τύχῃ καὶ τὰ νῦν προχχωρήασιρντὰ ὸν ἀκίνδυνον δόκησιν ἰσχύος καὶ ξυνέσεως ἐς τὸ ἔπειτα καταλιπεῖν.
  [18] «Посмотрите только на бедствие, которое только что постигло нас, которые прежде пользовались величайшим авторитетом среди всех эллинских государств, а теперь пришли сюда, чтобы просить у вас блага, которые когда-то мы считали себя более способными оказать . Вы не можете приписать нашу неудачу какому-либо недостатку силы; ни к гордыне, которую взращивает власть. Мы не были ни сильнее, ни слабее, чем прежде, но мы ошибались в суждениях, а таким ошибкам подвержены все люди. Поэтому вы не должны думать, что, поскольку ваш город и ваша империя сильны в данный момент, удача всегда будет на вашей стороне. Мудрые обеспечивают свою безопасность тем, что не слишком уверены в своих достижениях, а когда приходят бедствия, они могут встречать их более разумно; они знают, что война будет идти своим путем, куда бы ни привел случай, и не будет ограничивать себя рамками, которые охотно предписал бы тот, кто начинает в нее вмешиваться. Они из всех людей менее всего будут сталкиваться с неудачами, потому что они не гордятся военными успехами, и они будут наиболее склонны закончить борьбу в час победы. Это будет для вашей чести, афиняне, поступить так с нами. И тогда победы, которые вы уже одержали, не могут быть приписаны простому везению; как они, несомненно, будут, если, отвергнув нашу молитву, вы впоследствии столкнетесь с бедствиями, что вполне вероятно произойдет. В то время как вы можете, если вы оставите потомству репутацию силы и мудрости, на которую не может повлиять никакая опасность.
  19. 'Λακεδαιμόνιοι δὲ ὑμᾶς προκαλοῦνται ἐς σπονδὰς καὶ διάλυσιν πολέμου, εμντιςόνετιςόνὰτ νην καὶ ξυμμαχίαν καὶ ἄλλην φιλίαν πολλὴν καὶ οἰκειότητα ἐς ἀλλήλους τνὑπάρχχ ντες δὲ τοὺς ἐκ τῆς νήσου ἄνδρας, καὶ ἄμεινον ἡγούμενοι ἀμφοτέροις μυιὴ ειακι ἴτε βίᾳ διαφύγοιεν παρατυχούσης τινὸς σωτηρίας εἴτε καὶ ἐκπολιορκηθέντες μᾶλλον ἂν χειρωθεῖεν. [2] νομίζομέν τε τὰς μεγάλας ἔχθρας μάλιστ᾽ ἂν διαλύεσθαι βεβαίως, οὐκ ἢν ςνταμευννς ὶ ἐπικρατήσας τὰ πλείω τοῦ πολέμου κατ᾽ ἀνάγκην ὅρκοις ἐγκαταλαμβάνων μὴ τἀπὸ ἀπὸ μβῇ, ἀλλ᾽ ἢν παρὸν τὸ αὐτὸ δρᾶσαι πρὸς τὸ ἐπιεικὲς καὶ ἀρετῇ αὐτὸν νικκήσας ἃ προσεδέχετο μετρίως ξυναλλαγῇ. [3] ὀφείλων γὰρ ἤδη ὁ ἐναντίος μὴ ἀνταμύνεσθαι ὡς βιασθείς, ἀλλ᾽ ἀνταποδοἀἀεναι οιμότερός ἐστιν αἰσχύνῃ ἐμμένειν οἷς ξυνέθετο. [4] καὶ μᾶλλον πρὸς τοὺς μειζόνως ἐχθροὺς τοῦτο δρῶσιν οἱ ἄνθρωποι ἢ μοτὸρ ια διενεχθέντας: πεφύκασί τε τοῖς μὲν ἑκουσίως ἐνδοῦσιν ἀνθησσᾶσθαι μφδθ᾽,πδον ἸδοἽ ὲ τὰ ὑπεραυχοῦντα καὶ παρὰ γνώμην διακινδυνεύειν.
  [19] «Лакедемоняне приглашают вас заключить с ними соглашение и закончить войну. Они предлагают мир и союз, а также общие дружеские и счастливые отношения и просят взамен своих соотечественников, отрезанных на острове. Они считают, что лучше, чтобы ни один из городов не подвергался дальнейшему риску: вы — бегством осажденных, которые могут найти какие-то способы прорваться наружу, мы — тем, что они вынуждены сдаться и полностью перейти в ваши руки. Мы думаем, что великая вражда наиболее действенно примиряется не тогда, когда одна сторона стремится отомстить и, получив решительное превосходство, связывает своего противника принудительными клятвами и заключает с ним договор на неравных условиях, а тогда, когда, имея возможность сделать все, этим он из великодушного и справедливого чувства преодолевает свою обиду и умеренностью своих выражений удивляет своего противника, который, не потерпев от его рук никакого насилия, обязан вознаградить его великодушие не злом, а добром, и который поэтому , из чувства чести, скорее сдержит слово. И человечество более готово пойти на такую уступку своим большим врагам, чем тем, с кем у них есть лишь незначительное различие. Опять же, они с радостью уступают тем, кто первым уступает сам, хотя против властной силы они рискуют вступить в конфликт даже вопреки собственному здравому смыслу.
  20. 'ἡμῖν δὲ καλῶς, εἴπερ ποτέ, ἔχει ἀμφοτέροις ἡ ξυναλλαγή, πρίν τι ἀνήκεστον διν όμενον ἡμᾶς καταλαβεῖν, ἐν ᾧ ἀνάγκη ἀίδιον ὑμῖν ἔχθραν πρὸς τῇ κοιινῇ κεδνῇ κα὇ ν, ὑμᾶς δὲ στερηθῆναι ὧν νῦν προκαλούμεθα. [2] . πρὸ αἰσχροῦ τινὸς ξυμφορᾶς μετρίως κατατιθεμένης διαλλαγῶμεν, καὶ αὐτμοί τε ἀνντο ήνην ἑλώμεθα καὶ τοῖς ἄλλοις Ἕλλησιν ἀνάπαυσιν κακῶν ποιήσωμεν: οἳ αμαὶτ ἐν τ ἰτιωτέρους ἡγήσονται. πολεμοῦνται μὲν γὰρ ἀσαφῶς ὁποτέρων ἀρξάντων: καταλύσεως δὲ γενομένης, ἧὧὂ νὑὦνν πλέον κύριοί ἐστε, τὴν χάριν ὑμῖν προσθήσουσιν. [3] ἤν τε γνῶτε, Λακεδαιμονίοις ἔξεστιν ὑμῖν φίλους γενέσθαι βεβαίως, αὐτῇνκν ταχονα αρισαμένοις τε μᾶλλον ἢ βιασαμένοις. [4] καὶ ἐν τούτῳ τὰ ἐνόντα ἀγαθὰ σκοπεῖτε ὅσα εἰκὸς εἶναι: ἡμῶν γὰρ καὌ λϽτα ΐετὶ ὑμῶ ντων τό γε ἄλλο Ἑλληνικὸν ἴστε ὅτι ὑποδεέστερον ὂν τὰ μέγιστα τιμήσει.
  [20] «Теперь, если когда-либо, настало время примирения для нас обоих, прежде чем кто-либо из них потерпит какое-либо непоправимое бедствие, которое должно вызвать, помимо обычного антагонизма враждующих государств, личную и закоренелую ненависть, и лишит вас преимущества, которые мы сейчас предлагаем. Пока спор еще не решен, пока вы можете приобрести репутацию и нашу дружбу, пока наше бедствие может быть устранено на терпимых условиях и отвращен позор, давайте примиримся и сами выберем мир вместо войны, давайте облегчим и успокоим всем эллинам. Главная заслуга мира будет вашей. Мы или вы толкнули их на войну, неизвестно; но дать им мир лежит на вас, и вам они будут благодарны. Если вы решите заключить мир, вы можете быть уверены в прочной дружбе лакедемонян, которую они добровольно предложили, применив с вашей стороны не силу, а только доброту. Подумайте о больших преимуществах, которые даст такая дружба. Если вы и мы заодно, то можете быть уверены, что остальная Эллада, менее могущественная, чем мы, окажет нам обоим величайшее почтение».
  21. οἱ μὲν οὖν Λακεδαιμόνιοι τοσαῦτα εἶπον, νομίζοντες τοὺς Ἀθηναίουν ἐν τ὿ν ῳ σπονδῶν μὲν ἐπιθυμεῖν, σφῶν δὲ ἐναντιουμένων κωλύεσθαι, διδομένης μυνμή ΀νρή ΀νρή ς δέξεσθαί τε καὶ τοὺς ἄνδρας ἀποδώσειν. [2] οἱ δὲ τὰς μὲν σπονδάς, ἔχοντες τοὺς ἄνδρας ἐν τῇ νήσῳ, ἤδη σφίσιν ἐνόμιίοἶνΌιιοἶνΌιιοἐννδρας ἐν τῇ νήσῳ υς εἶναι, ὁπόταν βούλωνται ποιεῖσθαι πρὸς αὐτούς, τοῦ δὲ πλέονος ὠρέγοντο. [3] μάλιστα δὲ αὐτοὺς ἐνῆγε Κλέων ὁ Κλεαινέτου, ἀνὴρ δημαγωγὸς κατ᾽ ἐκενρνον τὸ ὢν καὶ τῷ πλήθει πιθανώτατος: καὶ ἔπεισεν ἀποκρίνασθαι ὡς χρὴ τὰ μὲν ὅπλα σφκὶα κφὶ὿ ς τοὺς ἐν τῇ νήσῳ παραδόντας πρῶτον κομισθῆναι Ἀθήναζε, ἐλθόντωνταμεμεκκοαόντα ους Νίσαιαν καὶ Πηγὰς καὶ Τροιζῆνα καὶ Ἀχαΐαν, ἃ οὐ πολέμῳ ἔλαβον, ἀλλ᾽ ἀπὸ τῆς προοτέυς ξεά ηναίων ξυγχωρησάντων κατὰ ξυμφορὰς καὶ ἐν τῷ τότε δεομένων τι μᾶλλκν σπισον ῶθν, ὺς ἄνδρας καὶ σπονδὰς ποιήσασθαι ὁπόσον ἂν δοκῇ χρόνον ἀμφοτέροις.
  (21) Так говорили лакедемоняне, думая, что афиняне, которые прежде желали заключить с ними соглашение и были задержаны только их отказом, теперь, когда им будет предложен мир, с радостью согласятся и вернут своих людей. . Но афиняне подумали, что, поскольку они заперли лакедемонян на острове, они в любое время могут заключить мир, и они хотели большего. Эти чувства поощрял главным образом Клеон, сын Клеэнета, популярный в то время вождь, имевший наибольшее влияние на народ. Он убедил их ответить, что люди на острове должны прежде всего сдать себя и свое оружие и быть отправлены в Афины; тогда лакедемоняне должны были вернуть себе Нисею, Пеги, Трезен и Ахайю — места, которые не были взяты войной, но были сданы по прежнему договору в эпоху перемен, когда афиняне больше стремились к миру, чем теперь. были. На этих условиях они могли вернуть людей и заключить договор на срок, который был бы одобрен обеими сторонами.
  22. οἱ δὲ πρὸς μὲν τὴν ἀπόκρισιν οὐδὲν ἀντεῖπον, ξυνέδρους δὲ σφίσισθνα λυκέθενα λυκέθενα ι οἵτινες λέγοντες καὶ ἀκούοντες περὶ ἑκάστου ξυμβήσονται κατὰ ἡσυχίαμινὂτιιθἀκάστου λλήλους. [2] Κλέων δὲ ἐνταῦθα δὴ πολὺς ἐνέκειτο, λέγων γιγνώσκειν μὲν καὶ πρότερον οὐἷδὲ χοντας δίκαιον αὐτούς, σαφὲς δ᾽ εἶναι καὶ νῦν,οἵτινες τῷ μὲν πλέθειδ οὐὐνὲὲν ἰπεῖν, ὀλίγοις δὲ ἀνδράσι ξύνεδροι βούλονται γίγνεσθαι: ἀλλὰ εἴ τι ὑγιδὲς τιὲο,τιὲοο λέγειν ἐκέλευσεν ἅπασιν. [3] ὁρῶντες δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι οὔτε σφίσιν οἷόν τε ὂν ἐν πλήθει εἰπεῖν, τἑἑ τιὂ ῆς ξυμφορᾶς ἐδόκει αὐτοῖς ξυγχωρεῖν, μὴ ἐς τοὺς ξυμμάχους διαβληθῶζσπαν ενἰ ὐ τυχόντες, οὔτε τοὺς Ἀθηναίους ἐπὶ μετρίοις ποιήσοντας ἃ προυκαλοῦσντο, ἀρνες ν Ἀθηνῶν ἄπρακτοι .
  (22) На этот ответ лакедемоняне ничего не ответили, а только просили, чтобы афиняне назначили уполномоченных для обсуждения с ними деталей соглашения и, если смогут, потихоньку придут к соглашению о них. Это предложение было подвергнуто резкой критике Клеоном: он всегда знал, сказал он, что они не имели в виду ничего хорошего, и теперь их замыслы были раскрыты; ибо они не желали говорить ни слова перед народом, а хотели быть закрытыми с немногими избранными; если в них была честность, пусть говорят всему городу, что хотят. Но лакедемоняне знали, что, хотя они могли бы пойти на уступки под давлением своих бедствий, они не могли бы говорить открыто перед собранием (ибо, если бы они говорили и не добились успеха, условия, которые они предлагали, могли бы повредить им во мнении). своих союзников); они также видели, что афиняне не дадут того, о чем их просят, ни на каких сносных условиях. Итак, после безрезультатных переговоров они вернулись домой.
  23. ἀφικομένων δὲ αὐτῶν διελέλυντο εὐθὺς αἱ σπονδαὶ αἱ περὶ Πύλον, καὶ ακὶ τὰἦ να εδαιμόνιοι ἀπῄτουν, καθάπερ ξυνέκειτο: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐγκλήματα ἔχοήνττες ἐπι ιχίσματι παράσπονδον καὶ ἄλλα οὐκ ἀξιόλογα δοκοῦντα εἶναι οὐκ ἀπεδμίδοσιαν, τεζ΅ρν ι δὴ εἴρητο, ἐὰν καὶ ὁτιοῦν παραβαθῇ, λελύσθαι τὰς σπονδάς. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀντέλεγόν τε καὶ ἀδίκημα ἐπικαλέσαντες τὸ τῶν νεῶπν λςτελθό ἀπελθόν ἀπελθόν ἀπελθόν ον καθίσταντο. [2] καὶ τὰ περὶ Πύλον ὑπ᾽ ἀμφοτέρων κατὰ κράτος ἐπολεμεῖτο, Ἀθηναῖοι μενον δνοῖ ἐναντίαιν αἰεὶ τὴν νῆσον περιπλέοντες τῆς ἡμέρας ( τῆς δὲ νυκτὸς καὶ μυπεριι, πλριμα ὴν τὰ πρὸς τὸ πέλαγος, ὁπότε ἄνεμος εἴη: καὶ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν αὐτοῖς εἴκοἿι ι ἀφίκοντο ἐς τὴν φυλακήν, ὥστε αἱ πᾶσαι ἑβδομήκοντα ἐγένοντο ) , Πελοπβννήṿδιο τῇ ἠπείρῳ στρατοπεδευόμενοι καὶ προσβολὰς ποιούμενοι τῷ τείχει, σκοποῦντας καιρὰς σοι ὥστε τοὺς ἄνδρας σῶσαι.
  [23] По их возвращении перемирие в Пилосе немедленно подошло к концу, и лакедемоняне потребовали обратно свои корабли согласно соглашению. Но афиняне обвинили их в нападении на форт и в некоторых других мелких нарушениях договора, о которых вряд ли стоило упоминать. Соответственно, они отказались восстановить их, настаивая на пункте, который гласил, что если соглашение будет нарушено «каким-либо образом, пусть даже незначительным», договор будет расторгнут. Лакедемоняне возмутились и ушли, протестуя против несправедливости задержания их кораблей. Затем обе стороны с величайшей энергией возобновили войну в Пилосе. Афиняне имели две триеры, плававшие вокруг Сфактерии в противоположных направлениях в течение дня, а ночью весь их флот пришвартовался вокруг острова, за исключением стороны, обращенной к морю, когда был сильный ветер. Еще двадцать кораблей прибыли из Афин для помощи в блокаде, так что всего их было семьдесят. Пелопоннесцы расположились лагерем на материке и штурмовали форт, высматривая любую возможность, которая могла представиться, чтобы спасти своих людей.
  24. ἐν τούτῳ δὲ οἱ ἐν τῇ Σικελίᾳ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι πρὸς ταῖος ἐν νε ρούσαις ναυσὶ τὸ ἄλλο ναυτικὸν ὃ παρεσκευάζοντο προσκομίσαντες τὸν πόλεμοον [2] ἐποον ῆς Μεσσήνης ( καὶ μάλιστα ἐνῆγον οἱ Λοκροὶ τῶν Ῥηγίνων κατὰ ἔχθραν, καἲδὶ α βεβλήκεσαν πανδημεὶ , [3] τὰς μὲν παρούσας ὀλίγας ναῦς, ταῖς δὲ πλέοσι καὶ μελλούσαις ἥξειν πυνθανόμενον τον λιορκεῖσθαι . [4] εἰ γὰρ κρατήσειαν τῷ ναυτικῷ, τὸ Ῥήγιον ἤλπιζον πεζῇ τε καὶ ναυσὥν ἐφορμϳτ᦯Ήῷ ς χειρώσεσθαι, καὶ ἤδη σφῶν ἰσχυρὰ τὰ πράγματα γίγνεσθαι: ξύνεγγυς γὰρ κειμένου τοὰ ἀκρωτηρίου τῆς Ἰταλίας τῆς τε Μεσσήνης τῆς Σικελίας, τοῖς Ἀθηναίοις [τε] οὐκ ἀκρωτηρίου εἶναι ἐφορμεῖν καὶ τοῦ πορθμοῦ κρατεῖν. [5] ἔστι δὲ ὁ πορθμὸς ἡ μεταξὺ Ῥηγίου θάλασσα καὶ Μεσσήνης, ᾗπερ βραχςτατον Σικελία Σικελία υ ἀπέχει: καὶ ἔστιν ἡ Χάρυβδις κληθεῖσα τοῦτο, ᾗ Ὀδυσσεὺς λέγεται διαπλεῦσαι. διὰ στενότητα δὲ καὶ ἐκ μεγάλων πελαγῶν, τοῦ τε Τυρσηνικοῦ καὶ τοῦ Σικελικουῦ, ῦ θάλασσα ἐς αὐτὸ καὶ ῥοώδης οὖσα εἰκότως χαλεπὴ ἐνομίσθη.
  (24) Тем временем в Сицилии сиракузяне и союзники подвели флот, который они снаряжали, к Мессене и, присоединившись к другому флоту, стоявшему там на страже, продолжили войну оттуда. Их подстрекали главным образом локры, которые ненавидели регийцев и уже вторглись на их территорию со всей своей силой. Им не терпелось попытать счастья в морском сражении, так как они видели, что у афинян на самом деле было лишь несколько кораблей; как они слышали, большая часть флота, отправленного на Сицилию, занималась осадой Сфактерии. В случае победы на море они надеялись заблокировать Регий как с моря, так и с суши; они бы легко освоили место, и дела их тогда действительно набрали бы силу. Регий, крайняя точка Италии, и Мессене, Сицилия, находятся близко друг к другу; и если бы Регий был взят, афиняне не смогли бы лежать там и господствовать над проливом. Пролив — это та часть моря между Регием и Мессеной, где Сицилия ближе всего подходит к континенту; это так называемая Харибда, мимо которой, как говорят, прошел Одиссей. Канал, естественно, считался опасным; ибо пролив узок; и море, впадающее в него из двух великих океанов, Тирренского и Сицилийского, полно течений.
  25. ἐν τούτῳ οὖν τῷ μεταξὺ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ναυσὶν ὀλίγικι πλέέἿσο ντα ἠναγκάσθησαν ὀψὲ τῆς ἡμέρας ναυμαχῆσαι περὶ πλοίου διαπλέοντος, ἀντεπαναγόιἈεν θηναίων ναῦς ἑκκαίδεκα καὶ Ῥηγίνας ὀκτώ. [2] καὶ νικηθέντες ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων διὰ τάχους ἀπέπλευσαν ὡς ἕκαστοι ἔτυχἿον τυχἿον ἰκεῖα στρατόπεδα, τό τε ἐν τῇ Μεσσήνῃ καὶ ἐν τῷ Ῥηγίῳ, μίαν ναῦν ἀπκλέσαντες: καντες: καντες το τῷ ἔργῳ. [3] μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Λοκροὶ ἀπῆλθον ἐκ τῆς Ῥηγίνων, ἐπὶ δὲ τὴσν Πελωτρί ης ξυλλεγεῖσαι αἱ τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων νῆες ὥρμουν καὶ ὁ πεζὸρπνς αὐτοῖ 4. ρὶ σιδηρᾷ ἐπιβληθείσῃ μίαν ναῦν αὐτοὶ ἀπώλεσαν τῶν ἀνδρῶν ἀποκολυμβησάντων. 5 Μεσσήνην, αὖθις προσβαλόντες οἱ Ἀθηναῖοι, ἀποσιμωσάντων ἐκείνων καὭ μβϑΈνν,τκείνων καὭ μβαῖνν τκείνων καὭ μβαῖνν αῦν ἀπολλύουσιν. [6] καὶ ἐν τῷ παράπλῳ καὶ τῇ ναυμαχίᾳ τοιουτοτρόπῳ γενομένῃ οὐκ ἔλασσον ἔχοοντῳ όσιοι παρεκομίσθησαν ἐς τὸν ἐν τῇ Μεσσήνῃ λιμένα. [7] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι, Καμαρίνης ἀγγελθείσης προδίδοσθαι Συρακοσίοις ὑπᾯ νὑπ᾽ ἈρϿ᾽ ἈρϿ᾽ ῶν μετ᾽ αὐτοῦ, ἔπλευσαν ἐκεῖσε: Μεσσήνιοι δ᾽ ἐν τούτῳ πανδημεὶ κατὰ γῆν σῆν καὶ ὶ ταὶ ταὶ α ἐστράτευσαν ἐπὶ Νάξον τὴν Χαλκιδικὴν ὅμορον οὖσαν. [8] καὶ τῇ πρώτῃ ἡμέρᾳ τειχήρεις ποιήσαντες τοὺς Ναξίους ἐδῄουν τὴν γῆν, τᾑτεσν αῖς μὲν ναυσὶ περιπλεύσαντες κατὰ τὸν Ἀκεσίνην ποταμὸν τὴν γῆν ἐδῄουυν, τῷ δζὲ περὲ ν πόλιν ἐσέβαλλον. 9 νίους . καὶ οἱ Νάξιοι ὡς εἶδον, θαρσήσαντες καὶ παρακελευόμενοι ἐν ἑαυτοῖς ὡσν οἱ Λοἱ Λοἱ ίσι καὶ οἱ ἄλλοι Ἕλληνες ξύμμαχοι ἐς τιμωρίαν ἐπέρχονται, ἐκδραμόντες ἄφνω τε ἐκδραμόντες ἄφνό πετἉ ἐς τιμωρίαν ἐπέρχονται ροσπίπτουσι τοῖς Μεσσηνίοις, καὶ τρέψαντες ἀπέκτεινάν τε ὑπὲρ χιλίους αχποὶ οζα λοṶṼὶ ς ἀπεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου: καὶ γὰρ οἱ βάρβαροι ἐν ταῖς ὁδοῖς ἐπιπεσόντες τοὺς πλείστους διέφθειραν. 10 . Λεοντῖνοι δὲ εὐθὺς καὶ οἱ ξύμμαχοι μετὰ Ἀθηναίων ἐς τὴν Μεσσένην νσκα κενσκα τράτευον, καὶ προσβάλλοντες οἱ μὲν Ἀθηναῖοι κατὰ τὸν λιμένα ταῖς ναυσὶν ἐπείν ἐπείρω πείρω ὸς πρὸς τὴν πόλιν. 11 ὰ τὸ πάθος ἐγκατελείφθησαν φρουροί, ἐξαπιναίως προσπεσόντες τρέπουσι τοῦ στρατεύεντατεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοεύεντοευ νων τὸ πολὺ καὶ ἀπέκτειναν πολλούς. ἰδόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ ἀποβάντες ἀπὸ τῶν νεῶν ἐβοήθουν, καὶδ τατείίωο σηνίους πάλιν ἐς τὴν πόλιν,τεταραγμένοις ἐπιγενόμενοι: καὶ τροπαῖον στήσνστες ἀνες ἀνες ἀνες ὸ Ῥήγιον. [12] μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν ἐν τῇ Σικελίᾳ Ἕλληνες ἄνευ τῶν Ἀθηναίων κατὰ γῐεντὰ γῐείρν γῐείρν ἐπ᾽ ἀλλήλους.
  (25) В этом проливе сиракузяне и их союзники, у которых было более тридцати кораблей, были вынуждены драться в конце дня за проходившее мимо судно. Они выступили против шестнадцати афинских и восьми регийских кораблей; но, потерпев поражение от афинян, они поспешно отступили, каждый корабль, как мог, к своим стоянкам в Мессене и близ Регии. один корабль был потерян. Ночь закрыла помолвку. После этого локры покинули регийскую территорию, а сиракузяне и их союзники объединили свой флот и бросили якорь у мыса Пелор, близ Мессены, где стояли и их сухопутные войска. Подплывшие к ним афиняне и регийцы, увидев, что экипажей нет, набросились на пустые суда, но в них был брошен железный кошачий, и они в свою очередь потеряли корабль, с которого экипаж спасся бегством. плавание. Затем сиракузяне погрузились на корабли, и, когда их тащили вдоль берега к Мессене, афиняне снова напали на них. Сделав внезапный поворот наружу, они нанесли первый удар по афинянам, потерявшим еще один корабль. Таким образом, как в движении вдоль побережья, так и в последовавшем за этим морском сражении сиракузяне доказали, что вполне могут противостоять афинянам, и, наконец, вошли в гавань в Мессене. туда приплыли сиракузяне неким Архием и его сообщниками. Между тем мессенцы, со всей своей сухопутной силой и с союзным флотом, вели войну с Наксосом, халкидским городом, который был их соседом. В первый день они заставили наксианцев отступить в свои стены и разорили страну; На следующий день они подплыли к устью реки Акесин, снова опустошили страну и со своими сухопутными войсками вторглись прямо в город. Но тем временем большой отряд сикелов спустился с высот, чтобы помочь наксийцам против мессенцев. Заметив это, осажденные ободрились и, крича друг другу, что леонтинцы и другие их эллинские союзники идут им на помощь, совершили вылазку из города, атаковали мессенцев и обратили их в бегство, потеряв более тысячи человек. Мужчины; остальным с трудом удалось спастись, так как варвары напали на них на дорогах и истребили большую часть из них. Союзный флот, войдя в Мессене, распался и вернулся домой. После этого леонтинцы и их союзники вместе с афинянами двинулись против уже ослабевшей Мессены. Афинский флот попытался штурмовать гавань, а армия атаковала город. Но мессенцы и локрийский гарнизон под командованием Демотеля, который после поражения при Наксосе был оставлен для защиты города, внезапно напав на них, обратили в бегство основные силы леонтинцев с большими потерями; после чего афиняне высадились, пришли им на помощь и, напав на мессенцев, пока они еще были в замешательстве, погнали их обратно в город. Затем они установили трофей и удалились в Регий. После этого эллины на Сицилии продолжали воевать друг с другом на суше; но афиняне не принимали участия в их операциях.
  26. ἐν δὲ τῇ Πύλῳ ἔτι ἐπολιόρκουν τοὺς ἐν τῇ νήσῳ Λακεδαιμονίους οἱ ἈἸηνἈἸηνἈθηνἈθην ὸ ἐν τῇ ἠπείρῳ στρατόπεδον τῶν Πελοποννησίων κατὰ χώραν ἔμενεν. [2] ἐπίπονος δ᾽ ἦν τοῖς Ἀθηναίοις ἡ φυλακὴ σίτου τε ἀπορίᾳ καὶ ὕδατοος: οὼὕδατος η ὅτι μὴ μία ἐν αὐτῇ τῇ ἀκροπόλει τῆς Πύλου καὶ αὕτη οὐ μεγάλη, ἀλλὰ τηηινο κα οἱ πλεῖστοι ἐπὶ τῇ θαλάσσῃ ἔπινον οἷον εἰκὸς ὕδωρ. [3] στενοχωρία τε ἐν ὀλίγῳ στρατοπεδευομένοις ἐγίγνετο, καὶ τῶν νεῶν οὐκ ἐχουσνσ῿ μὲν σῖτον ἐν τῇ γῇ ᾑροῦντο κατὰ μέρος, αἱ δὲ μετέωροι ὥρμουν. [4] . ἐκπολιορκήσειν ἐν νήσῳ τε ἐρήμῃ καὶ ὕδατι ἁλμυρῷ χρωμένους. 5 ν ἀληλεμένον καὶ οἶνον καὶ τυρὸν καὶ εἴ τι ἄλλο βρῶμα, οἷ᾽ ἂν ἐς πολιορκία ξαντες ἀργυρίου πολλοῦ καὶ τῶν Εἱλώτων τῷ ἐσαγαγόντι ἐλευθερίαν ὑπισχνούμενοι. [6] καὶ ἐσῆγον ἄλλοι τε παρακινδυνεύοντες καὶ μάλιστα οἱ Εἵλωτες, ἀπαίροντεος τοἀπενὸ νήσου ὁπόθεν τύχοιεν καὶ καταπλέοντες ἔτι νυκτὸς ἐς τὰ πρὸς τὸ πέλαγος τῆς νος νος [7] μάλιστα δὲ ἐτήρουν ἀνέμῳ καταφέρεσθαι: ῥᾷον γὰρ τὴν φυλακὴν τῶν τριήρων ἐΐλθ ότε πνεῦμα ἐκ πόντου εἴη: ἄπορον γὰρ ἐγίγνετο περιορμεῖν, τοῖς δὲ ἀφειαδὂις ὁπειος ὁπειος ὁλειος στήκει: ἐπώκελλον γὰρ τὰ πλοῖα τετιμημένα χρημάτων, καὶ οἱ ὁπλῖται περὶ τὰς κατάσρσε υ ἐφύλασσον. ὅσοι δὲ γαλήνῃ κινδυνεύσειαν, ἡλίσκοντο. 8 ωνα μεμελιτωμένην καὶ λίνου σπέρμα κεκομμένον: ὧν τὸ πρῶτον λανθανόντων φυλακαὶΐτὶ ὶ ὶ οντο. [9] παντί τε τρόπῳ ἑκάτεροι ἐτεχνῶντο οἱ μὲν ἐσπέμπειν τὰ σιτία, οἱ δὲ μὴ λανιάνε
  (26) Тем временем в Пилосе афиняне продолжали блокировать лакедемонян на острове, а пелопоннесские войска на материке оставались на прежней позиции. Дозор беспокоил афинян, так как они нуждались и в пище, и в воде; был только один небольшой колодец, находившийся в акрополе, и у солдат была обычная привычка соскребать гальку с морского берега и пить воду, которую они могли достать. Афинский гарнизон теснился на узком пространстве, и, поскольку их корабли не имели постоянной якорной стоянки, экипажи по очереди перебивались на суше; одна половина армии ела, а другая стояла на якоре в открытом море. Неожиданная продолжительность осады сильно обескуражила их; они надеялись заморить своих врагов голодом за несколько дней, так как находились на необитаемом острове и могли пить только солоноватую воду. Секрет этого длительного сопротивления заключался в объявлении лакедемонян, предлагающих высокие фиксированные цены и свободу, если он был илотом, любому, кто доставит на остров еду, вино, сыр или любую другую провизию, подходящую для осажденного места. Многие выдержали опасность, особенно илоты; они стартовали со всех концов Пелопоннеса и до рассвета обрушились на берег острова, глядя в открытое море. Они особенно заботились о том, чтобы сильный ветер благоприятствовал им, так как триеры с меньшей вероятностью могли их обнаружить, когда дул сильный ветер с моря. Блокада тогда была невозможна, и экипажи лодок совершенно безрассудно садили их на мель; за них была установлена ценность, и лакедемонские гоплиты ждали их в местах высадки на острове. Однако все, кто отваживался, когда море было спокойным, были схвачены. Некоторые тоже ныряли и плыли через гавань, волоча за собой на веревке шкуры с растертым льняным семенем и семенами мака, смешанными с медом. Сначала их не обнаружили, но потом выставили дежурства. У обеих сторон были всевозможные устройства, одна была настроена на отправку еды, другая — на их обнаружение.
  27. ἐν δὲ ταῖς Ἀθήναις πυνθανόμενοι περὶ τῆς στρατιᾶς ὅτι ταλαιπωρεῖται κατοὶ σῂτοὶ σῖτοὶ τῇ νήσῳ ὅτι ἐσπλεῖ, ἠπόρουν καὶ ἐδεδοίκεσαν μὴ σφῶν χειμὼν τὴν φυλακὴν άβπιν ἐπι τες τῶν τε ἐπιτηδείων τὴν περὶ τὴν Πελοπόννησον κομιδὴν ἀδύνατον ἐσομένην, Ἁνμα ἐρήμῳ καὶ οὐδ᾽ ἐν θέρει οἷοί τε ὄντες ἱκανὰ περιπέμπειν, τόν τε ἔφορμον χωρίων ἀλιμένσωκ ὄνντόἐνντό ὄνντό μενον, ἀλλ᾽ ἢ σφῶν ἀνέντων τὴν φυλακὴν περιγενήσεσθαι τοὺς ἄνδρας ἢ τοႹῖς πιθῖς σῖτον αὐτοῖς ἦγε χειμῶνα τηρήσαντας ἐκπλεύσεσθαι. [2] πάντων τε ἐφοβοῦντο μάλιστα τοὺς Λακεδαιμονίους, ὅτι ἔχοντάς τκ ἰσχυρὐτν ό ιζον οὐκέτι σφίσιν ἐπικηρυκεύεσθαι: καὶ μετεμέλοντο τὰς σπονδὰς οὐ δεξάμενοι. [3] Κλέων δὲ γνοὺς αὐτῶν τὴν ἐς αὑτὸν ὑποψίαν περὶ τῆς κωλύμης τῆς ξυμβάσ΀ὀως ῆ ἔφη λέγειν τοὺς ἐξαγγέλλοντας. παραινούντων δὲ τῶν ἀφιγμένων, εἰ μὴ σφίσι πιστεύουσι, κατασκόπους τινὰκκ πέμκΑρι, κατασκόπους τινὰκι, άσκοπος αὐτὸς μετὰ Θεαγένους ὑπὸ Ἀθηναίων. [4] καὶ γνοὺς ὅτι ἀναγκασθήσεται ἢ ταὐτὰ λέγειν οἷς διέβαλλεν ἢ τἀναντία εἰπὼνὼνἮ σεσθαι, παρῄνει τοῖς Ἀθηναίοις, ὁρῶν αὐτοὺς καὶ ὡρμημένους τι τὸ πλέ΍στν τῇ ὁρῶν αὐτοὺς καὶ ὡρμημένους τι τὸ πλέ΍στν τῇ ὁρ γο ν, ὡς χρὴ κατασκόπους μὲν μὴ πέμπειν μηδὲ διαμέλλειν καιρὸν παριέντας, ε἖δ δὲ ατοκεοῐ ηθῆ εἶναι τὰ ἀγγελλόμενα, πλεῖν ἐπὶ τοὺς ἄνδρας. [5] καὶ ἐς Νικίαν τὸν Νικηράτου στρατηγὸν ὄντα ἀπεσήμαινεν, ἐχθρὸς ὢν κναὶ ιὸ Ṑὸι διον εἶναι παρασκευῇ, εἰ ἄνδρες εἶεν οἱ στρατηγοί, πλεύσαντας λαβεῖν τοὺς ἐν σταῇ νοἱ ς γ᾽ ἄν, εἰ ἦρχε, ποιῆσαι τοῦτο.
  (27) Когда афиняне узнали, что их собственная армия страдает и что на остров доставлены припасы, они встревожились и опасались, что блокада может продлиться до зимы. Они подумали, что в этом случае перевозка предметов первой необходимости вокруг Пелопоннеса будет невозможна. Их войска находились в пустынном месте, куда даже летом не могли послать достаточного снабжения. Побережье было без гаваней; и поэтому было бы невозможно поддерживать блокаду. Либо караул будет ослаблен, и люди сбегут; или, воспользовавшись бурей, они могли уплыть на кораблях, доставлявших им пищу. Больше всего они боялись, что лакедемоняне, которые больше не заигрывали с ними, должны теперь убедиться в силе своего собственного положения, и они сожалели, что отвергли их ухаживания. Клеон, зная, что он вызывает всеобщее недоверие из-за того, что стоял на пути к миру, оспорил сообщения гонцов из Пилоса; которые возразили, что, если их словам не поверят, афиняне должны прислать своих уполномоченных. Итак, уполномоченными были выбраны Феоген и сам Клеон. Так как он знал, что может только подтвердить сообщение посланников, которых клевещет, или будет уличен во лжи, если он будет противоречить им, заметив также, что афиняне теперь более склонны к активным действиям, он посоветовал им не посылать уполномоченных. , что было бы только потерей драгоценного времени, но, если бы они сами были удовлетворены отчетом, послать флот против острова. Демонстративно намекая на Никия, сына Никерата, одного из военачальников и врага его, он саркастически заявил, что, если бы военачальники были людьми, они могли бы легко приплыть с экспедицией на остров и взять гарнизон, и что это было то, что он, безусловно, сделал бы, если бы он был генералом.
  28. ὁ δὲ Νικίας τῶν τε Ἀθηναίων τι ὑποθορυβησάντων ἐς τὸν Κλέωνα, ὅτι λνοὶ καὐ εἰ ῥᾴδιόν γε αὐτῷ φαίνεται, καὶ ἅμα ὁρῶν αὐτὸν ἐπιτιμῶντα, ἐκέλευεν ἐκέλευεν ἥντιύνα ιν λαβόντα τὸ ἐπὶ σφᾶς εἶναι ἐπιχειρεῖν. [2] ὁ δὲ τὸ μὲν πρῶτον οἰόμενος αὐτὸν λόγῳ μόνον ἀφιέναι ἑτοῖμος ἦν, τνὲὺὺ τι παραδωσείοντα ἀνεχώρει καὶ οὐκ ἔφη αὐτὸς ἀλλ᾽ ἐκεῖνον στρατηγεῖν, δεδκὤαὼη ἀνὤὼη ἀλλ᾽ ἐκεῖνον στρατηγεῖν ἂν οἰόμενός οἱ αὐτὸν τολμῆσαι ὑποχωρῆσαι. [3] αὖθις δὲ ὁ Νικίας ἐκέλευε καὶ ἐξίστατο τῆς ἐπὶ Πύλῳ ἀρχῆς καὶ νρτυραὂ ίους ἐποιεῖτο. οἱ δέ, οἷον ὄχλος φιλεῖ ποιεῖν, ὅσῳ μᾶλλον ὁ Κλέων ὑπέφευγε τὸν πλοῦν κειρα τὰ εἰρημένα, τόσῳ ἐπεκελεύοντο τῷ Νικίᾳ παραδιδόναι τὴν ἀρχὴν καὶ ἐκείνῳ όεωἉπ [4] ὥστε οὐκ ἔχων ὅπως τῶν εἰρημένων ἔτι ἐξαπαλλαγῇ, ὑφίσταται τὸν πλοῼν, καρὶ τε φοβεῖσθαι ἔφη Λακεδαιμονίους πλεύσεσθαί τε λαβὼν ἐκ μὲν τῆς πόλεως οὐδέκνα, ΛΛδένα ὶ Ἰμβρίους τοὺς παρόντας καὶ πελταστὰς οἳ ἦσαν ἔκ τε Αἴνου βεβοηθηκότες ταλξΌ τοο τετρακοσίους: ταῦτα δὲ ἔχων ἔφη πρὸς τοῖς ἐν Πύλω στρατιώταις ἐντὸς ἡμερῶν εἴκοσιιν ἢ θεδιν ἢ ἄκκοσιιν ἢ ἄκκοσιιν ἢ ἄικ ονίους ζῶντας ἢ αὐτοῦ ἀποκτενεῖν. [5] τοῖς δὲ Ἀθηναίοις ἐνέπεσε μέν τι καὶ γέλωτος τῇ κουφολογίᾳ αὐτομυυυςξέςΉδοῦ, ἀσμέωΉδοῦ ἐγίγνετο τοῖς σώφροσι τῶν ἀνθρώπων, λογιζομένοις δυοῖν ἀγαθοῖν τοῦ, σ΍ατέρι῾ ἑτέρι῾ ἑτέρι῾ Κλέωνος ἀπαλλαγήσεσθαι, ὃ μᾶλλον ἤλπιζον, ἢ σφαλεῖσι γνώμης Λακεδαιμονίουισι σφείσισι
  (28) Никий заметил, что толпа роптала на Клеона и спрашивала, «почему он все равно не отплыл — теперь пришло его время, если он думал, что захват Сфактерии — это такое легкое дело». и, услышав, как он придирается, он сказал ему, что, что касается их, генералов, он может взять любую силу, которая ему потребуется, и попробовать. Клеон сначала вообразил, что предложение Никия было только предлогом, и был готов пойти; но, убедившись, что говорит серьезно, попытался отступить; и сказал, что не он, а Никий военачальник. Теперь он был встревожен, так как он никогда не думал, что Никий дойдет до того, чтобы уступить ему свое место. Никий снова предложил ему принять командование походом на Пилос, который он официально передал ему в присутствии собрания. И чем больше Клеон отказывался от предложенного приказа и пытался отречься от того, что он сказал, тем больше толпа, по их обыкновению, убеждала Никия уйти в отставку и кричала Клеону, чтобы он отплыл. Наконец, не зная, как избежать своих слов, он предпринял поход и, выступив вперед, сказал, что не боится лакедемонян и что он отплывет, не взяв ни одного человека из города, если ему будет позволено. чтобы иметь лемнийские и имбрийские силы теперь в Афинах, вспомогательные силы из Эна, которые были целеустремленными, и четыреста лучников из других мест. С ними и с войсками уже в Пилосе он дал слово, что в течение двадцати дней он либо приведет лакедемонян живыми, либо убьет их на месте. Его пустые слова рассмешили афинян; тем не менее; более мудрые люди были довольны, когда сообразили, что из двух хороших вещей они не могут не получить одну: либо с Клеоном больше не будет хлопот, что они очень предпочли бы, либо, если бы они были разочарованы, он поставил бы лакедемонян в свои руки.
  29. καὶ πάντα διαπραξάμενος ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ καὶ ψηφισαμένων Ἀθηναίων αὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ τὐτῷ ν τε ἐν Πύλῳ στρατηγῶν ἕνα προσελόμενος Δημοσθένη, τὴν ἀναγωγὴν διὰ τάχους ἐπος ἐπος ἐπος [2] . οἱ γὰρ στρατιῶται κακοπαθοῦντες τοῦ χωρίου τῇ ἀπορίᾳ καὶ μᾶλλον πολιορκούιιροῇ κοῦντες ὥρμηντο διακινδυνεῦσαι. καὶ αὐτῷ ἔτι ῥώμην καὶ ἡ νῆσος ἐμπρησθεῖσα παρέσχεν. 3. ἐφοβεῖτο καὶ πρὸς τῶν πολεμίων τοῦτο ἐνόμιζε μᾶλλον εἶναι: πολλῷ γὰρ ἂπάν στρατάν στρατῬν τι ἐξ ἀφανοῦς χωρίου προσβάλλοντας αὐτοὺς βλάπτειν. σφίσι μὲν γὰρ τὰς ἐκείνων ἁμαρτίας καὶ παρασκευὴν ὑπὸ τῆς ὕλης οὐκα ἂΆν ὁωμοί ναι, τοῦ δὲ αὑτῶν στρατοπέδου καταφανῆ ἂν εἶναι πάντα τὰ ἁμαρτήματα, ὥστε προσπίπτῼιιν ἀπροσδοκήτως ᾗ βούλοιντο: ἐπ᾽ ἐκείνοις γὰρ εἶναι ἂν τὴν ἐπιχείρησιν. [4] εἰ δ᾽ αὖ ἐς δασὺ χωρίον βιάζοιτο ὁμόσε ἰέναι, τοὺς ἐλάσσους, ἐμπείρςςους Ἆὲ τ κρείσσους ἐνόμιζε τῶν πλεόνων ἀπείρων: λανθάνειν τε ἂν τὸ ἑαυτῶν στρατόπεδον πιιλὸν πιθλὸν όμενον, οὐκ οὔσης τῆς προσόψεως ᾗ χρῆν ἀλλήλοις ἐπιβοηθεῖν.
  (29) Когда он завершил дело в собрании и афиняне проголосовали за его экспедицию, он выбрал Демосфена, одного из полководцев в Пилосе, своим коллегой, и пустился в плавание со всей скоростью. . Он выбрал Демосфена, потому что слышал, что тот уже намеревался напасть на остров; ибо солдаты, сильно страдавшие от неудобств места, в котором они были скорее осажденными, чем осаждающими, стремились нанести решительный удар. Его очень воодушевил пожар, случившийся на острове. Раньше он был почти покрыт лесом и был бездорожьем, так как никогда не был заселен; и он опасался, что природа страны даст противнику преимущество. Ибо, как бы велико ни было войско, с которым он высадился, лакедемоняне могли напасть на него из засады и причинить ему много вреда. Их ошибки и характер их сил будут скрыты лесом; тогда как все ошибки, сделанные его собственной армией, были бы ощутимы, и поэтому противник, на котором была бы сила атаки, мог внезапно напасть на них, где бы они ни захотели. И если бы они были вынуждены уйти в лес и там вступить в бой, меньшая сила, которая знала землю, была бы более чем ровней большей части, не знакомой с ней. Их собственная армия, какой бы многочисленной она ни была, будет уничтожена, даже не подозревая об этом, ибо они не смогут увидеть, где им нужна помощь друг друга.
  30. ἀπὸ δὲ τοῦ Αἰτωλικοῦ πάθους, ὃ διὰ τὴν ὕλην μέρος τι ἐγένετο, οὐσα τὐσ ἥκὸ ῦτα ἐσῄει. [2] τῶν δὲ στρατιωτῶν ἀναγκασθέντων διὰ τὴν στενοχωρίαν τῆς νήσου τοῖχ σνσχάτορι ας ἀριστοποιεῖσθαι διὰ προφυλακῆς καὶ ἐμπρήσαντός τινος κατὰ μικρὸν τῂης τὕλκης ὕλκης ὶ ἀπὸ τούτου πνεύματος ἐπιγενομένου τὸ πολὺ αὐτῆς ἔλαθε κατακαυθέν. [3] οὕτω δὴ τούς τε Λακεδαιμονίους μᾶλλον κατιδὼν πλείους ὄντας, ὑπονοῶν πρτότεροιν πρτότεροιν ὸν σῖτον αὐτοῦ ἐσπέμπειν, τήν τε νῆσον εὐαποβατωτέραν οὖσαν, τότε ὡς ἐπ᾽ ἀξξιωὤ θηναίους μᾶλλον σπουδὴν ποιεῖσθαι τὴν ἐπιχείρησιν παρεσκευάζετο, στρατιάν τπε τωζὐὐ ἐγγὺς ξυμμάχων καὶ τὰ ἄλλα ἑτοιμάζων. [4] Κλέων δὲ ἐκείνῳ τε προπέμψας ἄγγελον ὡς ἥξων καὶ ἔχων στρατιὰν ἣν ᾐτήατειοἀ ι ἐς Πύλον. καὶ ἅμα γενόμενοι πέμπουσι πρῶτον ἐς τὸ ἐν τῇ ἠπείρῳ στρατόπεδον κήρυκα, προκαλν῰ ύλοιντο, ἄνευ κινδύνου τοὺς ἐν τῇ νήσῳ ἄνδρας σφίσι τά τε ὅπλα καὺ σφεικς αὐτοὐ αραδοῦναι, ἐφ᾽ ᾧ φυλακῇ τῇ μετρίᾳ τηρήσονται, ἕως ἄν τι περὶ τοῦ πλέονος ξυβαμ .
  (30) На эти размышления Демосфена натолкнуло его приключение в Этолии, где он потерпел поражение в значительной степени из-за леса. Однако в то время как афинские солдаты ели с заранее выставленной охраной на краю острова, будучи вынуждены из-за нехватки места приземлиться на берегу во время еды, кто-то непреднамеренно поджечь часть дров; поднялся ветер; и из-за этого несчастного случая, прежде чем они поняли, что происходит, большая часть его сгорела. Демосфен, подозревавший прежде, что лакедемоняне, посылая провизию осажденным, преувеличили их число, увидел, что людей больше, чем он предполагал. Он также видел повышенное рвение афинян, которые теперь были убеждены, что попытка стоит предпринять; и остров показался ему более доступным. Поэтому он подготовился к спуску, отправив гонцов к союзникам по соседству за дополнительными силами и приведя все в готовность. Клеон послал и объявил Демосфену о своем приближении, а вскоре после этого, приведя с собой запрошенное им войско, сам прибыл в Пилос. При встрече двух полководцев они прежде всего послали к лакедемонским войскам на материке глашатая с предложением избежать дальнейшего риска и приказать людям на острове сдаться с оружием в руках; они должны были находиться под наблюдением, но с ними нужно было хорошо обращаться, пока не будет заключен общий мир.
  31. οὐ προσδεξαμένων δὲ αὐτῶν μίαν μὲν ἡμέραν ἐπέσχον, τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀνητγάγονὲ ὸς ἐπ᾽ ὀλίγας ναῦς τοὺς ὁπλίτας πάντας ἐπιβιβάσαντες, πρὸ δὲ τῆς ἕω ὀλίγον ἐπιβιβάσαντες ς νήσου ἑκατέρωθεν, ἔκ τε τοῦ πελάγους καὶ πρὸς τοῦ λιμένος, ὀκτακόσιοι τελπιστα я , καὶ ἐχώρουν δρόμῳ ἐπὶ τὸ πρῶτον φυλακτήριον τῆς νήσου. [2] ὧδε γὰρ διετετάχατο: ἐν ταύτῃ μὲν τῇ πρώτῃ φυλακῇ ὡς τριάκοντα ἦσαν ὁπδλῖτακι, μοο ὁμαλώτατόν τε καὶ περὶ τὸ ὕδωρ οἱ πλεῖστοι αὐτῶν καὶ Ἐπιτάδας ὁ ἄρχων εἭοοχε, μιροχε πολὺ αὐτὸ τὸ ἔσχατον ἐφύλασσε τῆς νήσου τὸ πρὸς τὴν Πύλον, ὃ ἦν ἔκ τε θαλάσσης ἀπόκρημνον καὶ ἐκ τῆς γῆς ἥκιστα ἐπίμαχον: καὶτριν γά υμα αὐτόθι ἦν παλαιὸν λίθων λογάδην πεποιημένον, ὃ ἐνόμιζον σφίσιν ὠφέλιμινἶἶἶἶἶἶἶἶὃ ἰ καταλαμβάνοι ἀναχώρησις βιαιοτέρα. οὕτω μὲν τεταγμένοι ἦσαν.
  (31) Узнав, что их предложение отвергнуто, афиняне подождали день и в ночь на следующий день отступили, взяв с собой все свое тяжеловооруженное войско, которое они погрузили на несколько кораблей. Незадолго до рассвета они высадились по обеим сторонам острова, по направлению к морю и по направлению к гавани, общей численностью около восьмисот человек. Затем они бежали так быстро, как только могли, к первой станции на острове. Теперь расположение неприятеля было следующим: на этой первой стоянке стоял гарнизон примерно из тридцати гоплитов, а основные силы под командованием Эпитадаса были размещены у источника в центре острова, где земля была наиболее ровной. Небольшой отряд охранял самую дальнюю оконечность острова напротив Пилоса, обрывистого к морю, а со стороны суши — самую сильную точку из всех, будучи защищенным до некоторой степени древней стеной из необработанных камней, которую, по мнению спартанцев, пригодиться им, если они будут подавлены и вынуждены отступить. Таково было расположение лакедемонских войск.
  32. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τοὺς μὲν πρώτους φύλακας, οἷς ἐπέδραμον, εὐθὺς διαφθείρνς ῖς εὐναῖς ἔτι καὶ ἀναλαμβάνοντας τὰ ὅπλα, λαθόντες τὴν ἀπόβασιν, οἰομ϶ένατναὰ ς κατὰ τὸ ἔθος ἐς ἔφορμον τῆς νυκτὸς πλεῖν. [2] ἅμα δὲ ἕῳ γιγνομένῃ καὶ ὁ ἄλλος στρατὸς ἀπέβαινεν, ἐκ μὲν νεῶναταλομκήκοοὯ ῳ πλεόνων πάντες πλὴν θαλαμιῶν, ὡς ἕκαστοι ἐσκευασμένοι, τοξόται δὲ ὀκσπκόατειι οὐκ ἐλάσσους τούτων, Μεσσηνίων τε οἱ βεβοηθηκότες καὶ οἱ ἄλλοι ὅσοι πεπορὶ Πνλο άντες πλὴν τῶν ἐπὶ τοῦ τείχους φυλάκων. [3] Δημοσθένους δὲ τάξαντος διέστησαν κατὰ διακοσίους τε καὶ πλείους, ἔστι λ᾽ ᾅσο Ἷ ν χωρίων τὰ μετεωρότατα λαβόντες, ὅπως ὅτι πλείστη ἀπορία ᾖ τοῖς πολεμίκονς πανταχυΉΉνε οις καὶ μὴ ἔχωσι πρὸς ὅτι ἀντιτάξωνται, ἀλλ᾽ ἀμφίβολοι γίγνωνται τῷ μλήθει, ει τοῖς πρόσθεν ἐπίοιεν, ὑπὸ τῶν κατόπιν βαλλόμενοι, εἰ δὲ τοῖς πλαγίοις, ὑπὸ τᑺθνν παρατεταγμένων. [4] κατὰ νώτου τε αἰεὶ ἔμελλον αὐτοῖς, ᾗ χωρήσειαν, οἱ πολέμιοι ἔσεσθαι ψπιλοὶ καὶ καἱὶ καἱ πολέμιοι ώτατοι, τοξεύμασι καὶ ἀκοντίοις καὶ λίθοις καὶ σφενδόναις ἐκ πολλοῦ ἔχοντες ἔχοντες ηδὲ ἐπελθεῖν οἷόν τε ἦν: φεύγοντές τε γὰρ ἐκράτουν καὶ ἀναχωροῦσιν ἐπέκκειν τοιαύτῃ μὲν γνώμῃ Δημοσθένης τό τε πρῶτον τὴν ἀπόβασιν ἐπενόει καὶ ἐν τῷ ἔργῳ ἔταξεν: καὶ ἐν τῷ ἔργῳ ἔταξεν:
  (32) Афиняне бросились на первый гарнизон и перебили их, полусонных и только что схвативших их оружие. Их высадка прошла незамеченной, противник предположил, что корабли ушли только для того, чтобы нести обычную ночную вахту. Когда рассвело, остальные войска стали высаживаться. Это были экипажи более чем семидесяти кораблей, включая всех гребцов, кроме низшего ранга, с различным снаряжением. Там было также восемьсот лучников и столько же стрелков, кроме мессенских вспомогательных войск и всех дежурных у Пилоса, за исключением стражи, которую нельзя было снять со стен крепости. Демосфен разделил их на отряды по двести человек или меньше, которые захватили самые высокие точки острова, чтобы враг, полностью окруженный и отвлеченный количеством своих противников, мог не знать, с кем им столкнуться первым, но мог быть подвергается ракетному обстрелу со всех сторон. Ибо если бы они нападали на тех, кто был впереди, то были бы атакованы теми, кто сзади; а если на одном фланге, то на другом; и куда бы они ни двинулись, легковооруженные отряды противника обязательно окажутся у них в тылу. Это были их самые опасные противники, потому что они были вооружены луками, дротиками, пращами и камнями, которыми можно было эффективно пользоваться на расстоянии. Даже приблизиться к ним было невозможно, ибо они побеждали в самом бегстве, а когда враг отступал, теснили его по пятам. Таков был план нисхождения, который имел в виду Демосфен и который он теперь осуществил.
  33. οἱ δὲ περὶ τὸν Ἐπιτάδαν καὶ ὅπερ ἦν πλεῖστον τῶν ἐν τῇ νήσῳ, ὡς εἶδον τυν τό εό ακτήριον διεφθαρμένον καὶ στρατὸν σφίσιν ἐπιόντα, ξυνετάξαντο καὶ τοῖς ὁπλίτζίιϽ ων ἐπῇσαν, βουλόμενοι ἐς χεῖρας ἐλθεῖν: ἐξ ἐναντίας γὰρ οὗτοι καθειστήκεσυν, ὗτοι καθειστήκεσυν ὲ οἱ ψιλοὶ καὶ κατὰ νώτου. [2] τοῖς μὲν οὖν ὁπλίταις οὐκ ἐδυνήθησαν προσμεῖξαι οὐδὲ τῇ σφετέρᾳ ἐσθειρίρίῇ ἱ γὰρ ψιλοὶ ἑκατέρωθεν βάλλοντες εἶργον, καὶ ἅμα ἐκεῖνοι οὐκ ἀντεπῇσ΍σαν, ἀλωλὡ τοὺς δὲ ψιλούς, ᾗ μάλιστα αὐτοῖς ἐπιθέοντες προσκέοιντο, ἔτρεπον, καὶ οφσφ τενἳ ὑὺο ύνοντο, ἄνθρωποι κούφως τε ἐσκευασμένοι καὶ προλαμβάνοντες ῥᾳδίως τῆς φυγῆς χωτρίτων καὶ ὑπὸ τῆς πρὶν ἐρημίας τραχέων ὄντων, ἐν οἷς οἱ Λακεδαιμόνιοι οδινα ἐκδινα ὅπλα ἔχοντες.
  (33) Основные силы лакедемонян на острове под Эпитадасом, когда они увидели, что первый гарнизон разбит на куски и приближающееся к ним войско, выстроились в боевой порядок. Афинские гоплиты были прямо впереди, и лакедемоняне двинулись против них, желая вступить в ближний бой; но имея легковооруженных противников как на фланге, так и в тылу, они не могли добраться до них или воспользоваться своим военным искусством, так как им мешал ливень метательных снарядов с обеих сторон. Между тем афиняне, вместо того чтобы идти им навстречу, оставались на месте, а легковооруженные снова и снова подбегали и нападали на лакедемонян, которые отбрасывали их туда, где они теснее всего теснились. Но, несмотря на то, что они были вынуждены отступить, они все же продолжали сражаться, будучи легко экипированными и легко выбивая из колеи своих врагов. Земля была трудной и неровной, остров был необитаем; и лакедемоняне, обремененные оружием, не могли преследовать их в таком месте.
  34. χρόνον μὲν οὖν τινὰ ὀλίγον οὕτω πρὸς ἀλλήλους ἠκροβολίσαντο: τῶν δὲ Λικε ὐκέτι ὀξέως ἐπεκθεῖν ᾗ προσπίπτοιεν δυναμένων, γνόντες αὐτοὺς οἱ ψιλ΂οὅ ΅΅δοὶ ΅΅οὶ ὄντας τῷ ἀμύνασθαι, καὶ αὐτοὶ τῇ τε ὄψει τοῦ θαρσεῖν τὸ πλεῖστον εἰληφφφότες λισιλτες λισιλτες λισιλτες όμενοι καὶ ξυνειθισμένοι μᾶλλον μηκέτι δεινοὺς αὐτοὺς ὁμοίως σφίσι φαίνεσθαι, ὅτι οὐκ εὐθὺς ἄξια τῆς προσδοκίας ἐπεπόνθεσαν, τὥσπερ ὥσπερ ὁμοίως σφίσι ἀπέβαινον τῇ γνώμῃ δεδουλωμένοι ὡς ἐπὶ Λακεδαιμονίους, καταφρονήσραντες κσήαὌ κεαὌ ἐπὶ οι ὥρμησαν ἐπ᾽ αὐτοὺς καὶ ἔβαλλον λίθοις τε καὶ τοξεύμασι καὶ ἀκοντίοπις, κοντίοπις, κοντίοοις όχειρον εἶχεν. [2] γενομένης δὲ τῆς βοῆς ἅμα τῇ ἐπιδρομῇ ἔκπληξίς τε ἐνέπεσεν ἀνθρώποιις τήήισς ἀήιεσ μάχης καὶ ὁ κονιορτὸς τῆς ὕλης νεωστὶ κεκαυμένης ἐχώρει πολὺς ἄνω, Ἄποερὸὶ ν τὸ πρὸ αὑτοῦ ὑπὸ τῶν τοξευμάτων καὶ λίθων ἀπὸ πολλῶν ἀνθρώπων μετὰ τοαοον καὶ λίθων ἀπὸ πολλῶν ἀνθρώπων μετὰ τοαοον καὶ λίθων ἀπὸ πολλῶν ἀνθρώπων μετὰ τοαοον φερομένων. [3] τό τε ἔργον ἐνταῦθα χαλεπὸν τοῖς Λακεδαιμονίοις καθίστατο: οὔτε γὰρ οἱ πῖλοι ἔ πῖλοι ῖ οξεύματα, δοράτιά τε ἐναπεκέκλαστο βαλλομένων, εἶχόν τε οὐδὲν σφίσιν αἐτοῖς χρκήσῖς χρκήσῖς ένοι μὲν τῇ ὄψει τοῦ προορᾶν, ὑπὸ δὲ τῆς μείζονος βοῆς τῶν πολεμίων τ὿ αγΐν ελλόμενα οὐκ ἐσακούοντες, κινδύνου τε πανταχόθεν περιεστῶτος καὶ οὐκ ἔχοντες ἐλπίδα καθᾀυρντι ὀὅ᾽ ὀὶὶ οὐκ ἔχοντες ομένους σωθῆναι.
  [34] В течение некоторого короткого времени эти стычки продолжались. Но вскоре лакедемоняне слишком устали, чтобы броситься на нападавших, которые начали чувствовать, что их сопротивление ослабевает. Вид их собственного числа, которое во много раз превышало число врагов, ободряло их больше всего; вскоре они обнаружили, что их потери ничтожны по сравнению с тем, что они ожидали; и знакомство заставило их думать, что их противники гораздо менее грозны, чем когда они впервые высадились, запуганные страхом перед лицом лакедемонян. Теперь они презирали их и с громким криком бросились на них всем телом, швыряя в них камни, стрелы, дротики, что попадалось первым под руку. Крики, которыми они сопровождали атаку, встревожили лакедемонян, не привыкших к такого рода войне. Облака пыли поднимались над только что сгоревшим деревом, и человек не мог видеть то, что было перед ним, из-за ливней стрел и камней, брошенных нападавшими, которые летели среди пыли. И теперь лакедемоняне начали сильно страдать, потому что их войлочные панцири не защищали их от стрел, а наконечники дротиков ломались там, где они поражали их. Они были в отчаянии, не в силах видеть своими глазами или слышать слова команды, которые тонули в криках врага. Разрушение смотрело им в лицо, и у них не было ни средств, ни надежды на избавление.
  35. τέλος τέλος δὲ τραυματιζομένων ἤδη πολλῶν διὰ τὸ αἰεὶ ἐν τῷ αὐτῷ ἀναστρέφσςεσθαττι, ξναστρέφσςεσθαττι, ξξκ ἐχώρησαν ἐς τὸ ἔσχατον ἔρυμα τῆς νήσου, ὃ οὐ πολὺ ἀπεῖχε, καὶ τοὺς ἑαυτ϶ον [2] ὡς δὲ ἐνέδοσαν, ἐνταῦθα ἤδη πολλῷ ἔτι πλέονι βοῇ τεθαρσηκότες οἱ ψειλοὶ κκποὶ ἐποὶ ἐποὶ ὶ τῶν Λακεδαιμονίων ὅσοι μὲν ὑποχωροῦντες ἐγκατελαμβάνοντο, ἀπέθνῃσπδοο λζἿν φυγόντες ἐς τὸ ἔρυμα μετὰ τῶν ταύτῃ φυλάκων ἐτάξαντο παρὰ πᾶν ὡς ἀμυννούμενοι μαχον. [3] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐπισπόμενοι περίοδον μὲν αὐτῶν καὶ κύκλωσιν χωρίίου ἰσχου ἰσχου ἰσχου ἰσχου ον, προσιόντες δὲ ἐξ ἐναντίας ὤσασθαι ἐπειρῶντο. 4 ης καὶ δίψης καὶ ἡλίου ἀντεῖχον, πειρώμενοι οἱ μὲν ἐξελάσασθαι ἐκ τοἼῦ μετευώροῦ μετευώροῦ ὴ ἐνδοῦναι: ῥᾷον δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἠμύνοντο ἢ ἐν τῷ πρίν, οὐκ οὔσης σφῶν τῆς κυκλώσεως ἐς τὰ πλάγια.
  (35) Наконец, обнаружив, что, пока они сражаются в том же узком месте, все больше и больше их людей получают ранения, они сомкнули свои ряды и отступили к последнему укреплению острова, которое было недалеко и где был размещен другой их гарнизон. Мгновенно легковооруженные афиняне с новой уверенностью атаковали их, удвоив крики. Те лакедемоняне, которые были пойманы ими на пути, были убиты, но большая часть бежала в крепость и расположилась с гарнизоном, решив защищать высоты везде, где они были доступны для нападения. Афиняне следовали за ними, но сила позиции не позволяла окружить и отрезать их, поэтому они атаковали их в лицо и пытались оттеснить. В течение долгого времени и даже в течение большей части дня обе армии, хотя и страдали от битвы, жажды и солнечного зноя, удерживали свои позиции; один пытался столкнуть своих противников с высоты, другой решил не уступать. Но теперь лакедемонянам было легче обороняться, потому что их нельзя было атаковать с фланга.
  36. ἐπειδὴ δὲ ἀπέραντον ἦν, προσελθὼν ὁ τῶν Μεσσηνίων στρατηγὸς Κλέωνι καμμσιὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ Δηὶ ως ἔφη πονεῖν σφᾶς: εἰ δὲ βούλονται ἑαυτῷ δοῦναι τῶν τοξοτῶν μέρος τι κεζνὶ τῶὶ τὶ ιιέναι κατὰ νώτου αὐτοῖς ὁδῷ ᾗ ἂν αὐτὸς εὕρῃ, δοκεῖν βιάσεσθαν τὴν ἔφοοο. [2] λαβὼν δὲ ἃ ᾐτήσατο, ἐκ τοῦ ἀφανοῦς ὁρμήσας ὥστε μὴ ἰδεῖν ἐκείνους, κατὰ Ḱὰ ῖκον τοῦ κρημνώδους τῆς νήσου προσβαίνων, καὶ ᾗ οἱ Λακεδαιμόνιοι χωριστου ἰστυ ς οὐκ ἐφύλασσον, χαλεπῶς τε καὶ μόλις περιελθὼν ἔλαθε, καὶ ἐπὶ τοῦ τοῦ μετεαώρνυ ἐξπα ὶς κατὰ νώτου αὐτῶν τοὺς μὲν τῷ ἀδοκήτῳ ἐξέπληξε, τοὺς δὲ ἃ προσεδέχαονμολο λϷδς ᾶλλον ἐπέρρωσεν. [3] καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι βαλλόμενοί τε ἀμφοτέρωθεν ἤδη καὶ γιγνόμενοι ἐν τπμμα,τῷ αὐτῷ αὐτῷ ὡς μικρὸν μεγάλῳ εἰκάσαι, τῷ ἐν Θερμοπύλαις, ἐκεῖνοί τε γὰρ τῇ ἀτραπῷ τεριτελθόν ῶν διεφθάρησαν, οὗτοί τε ἀμφίβολοι ἤδη ὄντες οὐκέτι ἀντεῖχον, ἀλλὰ πολλοῖϖ μενοι καὶ ἀσθενείᾳ σωμάτων διὰ τὴν σιτοδείαν ὑπεχώρουν, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκράτηουν ἤδον ἤδον ων.
  [36] Не было никаких признаков конца. Наконец к Клеону и Демосфену пришел военачальник мессенского отряда и сказал им, что армия избавляется от своих забот, но если они дадут ему лучников и легковооруженных и позволят найти путь, по которому он сможет обойти в тылу лакедемонян он думал, что сможет форсировать приближение. Получив его просьбу, он начал с места, скрытого от врага, и, пробираясь везде, где пересеченная местность давала опору и где скала была настолько крута, что не было выставлено никакой охраны, он и его люди с большим трудом обходили его. невидимый, и внезапно появился на вершине в их тылу, посеяв панику в изумленном враге и удвоив мужество своих друзей, ожидавших его появления. Теперь лакедемоняне подверглись нападению с обеих сторон, и если сравнивать меньшее с большим, то они были в том же самом случае со своими соотечественниками в Фермопилах. Ибо как они погибли, когда персы нашли обходной путь, так и теперь осажденный гарнизон подвергся нападению с обеих сторон и больше не сопротивлялся. Несоответствие численности и недостаток телесных сил, вызванный недостатком пищи, вынудили их отступить; и афиняне наконец стали хозяевами подступов.
  37. γνοὺς δὲ ὁ Κλέων καὶ ὁ Δημοσθένης [ὅτι], εἰ καὶ ὁποσονοῦν μᾶλλον αφδιρου αφδρος ησομένους αὐτοὺς ὑπὸ τῆς σφετέρας στρατιᾶς, ἔπαυσαν τὴν μάχην καὶ τοὀνς ἶαξὅτῂ ουλόμενοι ἀγαγεῖν αὐτοὺς Ἀθηναίοις ζῶντας, εἴ πως τοῦ κηρύγματος ἀκούσανετεϿ ν τῇ γνώμῃ τὰ ὅπλα παραδοῦναι καὶ ἡσσηθεῖεν τοῦ παρόντος δεινοῦ. [2] ἐκήρυξάν τε, εἰ βούλονται, τὰ ὅπλα παραδοῦναι καὶ σφᾶς αὐτοὺς Ἀθηνασίιλοιεβειὥστε ὅτι ἂν ἐκείνοις δοκῇ.
  (37) Клеон и Демосфен видели, что если лакедемоняне отступят еще на шаг, то афиняне уничтожат их; поэтому они остановили бой и сдержали свою армию, потому что хотели, если возможно, привести их живыми в Афины. Они надеялись, что, когда услышат предложение об условиях, их мужество будет сломлено и что отчаянное положение побудит их сложить оружие. Поэтому они объявили им, что могут, если захотят, сдаться по своему усмотрению самим афинянам и их оружию.
  38. οἱ δὲ ἀκούσαντες παρῆκαν τὰς ἀσπίδας οἱ πλεῖστοι καὶ τὰς χεῖρας ἀνέσεισοον, οσίεσθαι τὰ κεκηρυγμένα. μετὰ δὲ ταῦτα γενομένης τῆς ἀνοκωχῆς ξυνῆλθον ἐς λόγους ὅ τε Κλέων κκναὶ κνηη νθη ὶ καὶ ἐκείνων Στύφων ὁ Φάρακος, τῶν πρότερον ἀρχόντων τοῦ μὲν πρώτου τεθθνηκόὲν τοῦ δὲ μετ᾽ αὐτὸν Ἱππαγρέτου ἐφῃρημένου ἐν τοῖς νεκροῖς ἔτι ζῶντος κειεννὅ ῶτος, αὐτὸς τρίτος ἐφῃρημένος ἄρχειν κατὰ νόμον, εἴ τι ἐκεῖνοι πάσχοιεν. [2] ἔλεγε δὲ ὁ Στύφων καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ ὅτι βούλονται διακηρυκεύσασθαι πρὸς τοἠπὺς ίρῳ Λακεδαιμονίους ὅτι χρὴ σφᾶς ποιεῖν. [3] καὶ ἐκείνων μὲν οὐδένα ἀφέντων, αὐτῶν δὲ τῶν Ἀθηναίων καλούντων ἆυ ρῶν κήρυκας καὶ γενομένων ἐπερωτήσεων δὶς ἢ τρίς, ὁ τελευταῖος διαπλεύσας αὐτο τκῖς ὶτπῖς ὶτῖς ς ἠπείρου Λακεδαιμονίων ἀνὴρ ἀπήγγειλεν ὅτι [οἱ] 'Λακεδαιμόνιοι κελεύουσιιναςεπὶαςεπὶὑμἱ ὶ ὑμῶν αὐτῶν βουλεύεσθαι μηδὲν αἰσχρὸν ποιοῦντας': οἱ δὲ καθ᾽ ἑαυτοὺς βουλευσάμενοι τὰ ὅπλα παρέδοσαν καρέδοσὺς ὐτούς. [4] καὶ ταύτην μὲν τὴν ἡμέραν καὶ τὴν ἐπιοῦσαν νύκτα ἐν φυλακῇ εἶχον αμνὐτομὺϱ ῖοι: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι τροπαῖον στήσαντες ἐν τῇ νήσῳ τεζιεσκλα ϶ιἬλα ἐς πλοῦν, καὶ τοὺς ἄνδρας τοῖς τριηράρχοις διεδίδοσαν ἐς φυλακήν, οἱ δὲ Λικκα ρυκα πέμψαντες τοὺς νεκροὺς διεκομίσαντο. [5] ἀπέθανον δ᾽ ἐν τῇ νήσῳ καὶ ζῶντες ἐλήφθησαν τοσοίδε: εἴκοσι μὲν ακκῖται δ τετρακόσιοι οἱ πάντες: τούτων ζῶντες ἐκομίσθησαν ὀκτὼ ἀποδέοντες τριακόλοσιοι, ὀκτὼ ἀποδέοντες ἀπέθανον. καὶ Σπαρτιᾶται τούτων ἦσαν τῶν ζώντων περὶ εἴκοσι καὶ ἑκατόν. Ἀθηναίων δὲ οὐ πολλοὶ διεφθάρησαν: ἡ γὰρ μάχη οὐ σταδαία ἦν.
  [38] Услышав прокламацию, большинство из них опустили щиты и замахали руками в знак готовности сдаться. Было заключено перемирие, и тогда Клеон и Демосфен со стороны афинян, а Стифон, сын Фаракса, со стороны лакедемонян, провели переговоры. Эпитадас, который был первым командиром, уже был убит; Гиппагрета, следующий по очереди, лежал среди убитых как мертвый; и Стифон занял место двух других, назначенных, как предписывает закон, на случай, если с ними что-нибудь случится. Он и его спутники выразили желание сообщить лакедемонянам на материке о том, что им следует делать. Афиняне не позволили никому из них шевелиться, но сами пригласили с берега глашатаев; и после двух или трех переговоров глашатай, пришедший последним из основной части армии, сообщил: «Лакедемоняне велят вам действовать так, как вы считаете нужным, но вы не должны обесчестить себя». После чего они посовещались друг с другом, а затем сдали себя и свое оружие. В тот день и следующую ночь афиняне охраняли их; на следующий день они поставили на острове трофей и приготовились к отплытию, распределив пленных по триархам. Лакедемоняне послали глашатая и унесли своих мертвецов. Число убитых и пленных было следующим: — Всего на остров перешло четыреста двадцать гоплитов; из них двести девяносто два были доставлены в Афины живыми, остальные погибли. Из выживших спартанцев насчитывалось около ста двадцати человек. Но мало кто из афинян пал, так как регулярного сражения не было.
  39. χρόνος δὲ ὁ ξύμπας ἐγένετο ὅσον οἱ ἄνδρες [οἱ] ἐν τῇ νήσῳ ἐπολιορκήθηἀἱ ναυμαχίας μέχρι τῆς ἐν τῇ νήσῳ μάχης, ἑβδομήκοντα ἡμέραι καὶ δύο. [2] τούτων περὶ εἴκοσιν ἡμέρας, ἐν αἷς οἱ πρέσβεις περὶ τῶν σπονδῶν ἀπῇσοα,τοοο, ἐσιτοο τὰς δὲ ἄλλας τοῖς ἐσπλέουσι λάθρᾳ διετρέφοντο. καὶ ἦν σῖτός τις ἐν τῇ νήσῳ καὶ ἄλλα βρώματα ἐγκατελήφθη: ὁ γὰρ ἄρχων Ἐτ΂τιάσάδαω ς ἑκάστῳ παρεῖχεν ἢ πρὸς τὴν ἐξουσίαν. [3] οἱ μὲν δὴ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἀνεχώρησαν τῷ στρατῼ ἐκεηρλρος Πῆς ι ἐπ᾽ οἴκου, καὶ τοῦ Κλέωνος καίπερ μανιώδης οὖσα ἡ ὑπόσχεσις ἀπέβη: ἐντὸκιροο ἐντὸος ἡμερῶν ἤγαγε τοὺς ἄνδρας, ὥσπερ ὑπέστη.
  [39] Считая от морского боя до последней битвы на острове, время, в течение которого длилась блокада, составляло десять недель и два дня. Около трех недель лакедемоняне снабжались продовольствием, пока спартанские послы ушли просить мира, но в остальное время они питались тем, что доставлялось тайком. Во время захвата на острове был найден запас кукурузы и других продуктов; ибо полководец Эпитадас не выдал полных пайков. Афиняне и пелопоннесцы вывели свои армии из Пилоса и вернулись домой. И безумное обещание Клеона исполнилось; ибо он вернул пленников в течение двадцати дней, как и сказал.
  40. παρὰ γνώμην τε δὴ μάλιστα τῶν κατὰ τὸν πόλεμον τοῦτο τοῖς Ἕλλησιν ἐγαένεκεΛο: τογὺ ιμονίους οὔτε λιμῷ οὔτ᾽ ἀνάγκῃ οὐδεμιᾷ ἠξίουν τὰ ὅπλα παραδοῦναια, ἀλλ὇ΰ ἀλλ὇κΰ ἀλλ὇κΰ ἀλλ὇κα χομένους ὡς ἐδύναντο ἀποθνῄσκειν. [2] ἀπιστοῦντές τε μὴ εἶναι τοὺς παραδόντας τοῖς τεθνεῶσιν ὁμοίους, καί τινρος μος Ἷῖς ὲ ὕστερον τῶν Ἀθηναίων ξυμμάχων δι᾽ ἀχθηδόνα ἕνα τῶν ἐκ τῆς νήσου αἿχμναω αἿχμνα θνεῶτες αὐτῶν καλοὶ κἀγαθοί, ἀπεκρίνατο αὐτῷ πολλοῦ ἂν ἄξιον εἶναι γκκταν,τκτραν,τκτραν,τκταν ὸν οἰστόν, εἰ τοὺς ἀγαθοὺς διεγίγνωσκε, δήλωσιν ποιούμενος ὅτι ὁ ἐντυγχάνων τοῖν τοῖν αε λιοοθ λιοοθ ξεύμασι διεφθείρετο.
  (40) Ничто из того, что случилось во время войны, не вызвало большего изумления в Элладе; ибо все считали, что лакедемоняне никогда не бросят оружия ни под давлением голода, ни в какой-либо другой крайности, но будут сражаться до последнего и умрут с мечом в руке. Никто не поверит, что сдавшиеся были людьми того же качества, что и погибшие. Есть история об ответе пленника, взятого на острове, одному из афинских союзников, который насмешливо спросил: «Где все их храбрые люди были убиты?» Он ответил, что «веретено» (имея в виду стрелу) «было бы действительно ценным оружием, если бы оно выбирало храбрых». Он хотел сказать, что разрушения, вызванные стрелами и камнями, были неизбирательными.
  41. κομισθέντων δὲ τῶν ἀνδρῶν οἱ Ἀθηναῖοι ἐβούλευσαν δεσμοῖς μὲν αὐνλοὺς σροὺς ι οὗ τι ξυμβῶσιν, ἢν δ᾽ οἱ Πελοποννήσιοι πρὸ τούτου ἐς τὴν γῆν ἐσβάλωσιιν, ἐς τὴν γῆν ἐσβάλωσιιν οκτεῖναι. [2] τῆς δὲ Πύλου φυλακὴν κατεστήσαντο, καὶ οἱ ἐκ τῆς Ναυπάκτου Μεσσήνιούι ὡτς ἐας ἐας ν ( ἔστι γὰρ ἡ Πύλος τῆς Μεσσηνίδος ποτὲ οὔσης γῆς ) πέμψαντες σφῶν ατιδτῶν τιὐτῶν τοῶν οτάτους ἐλῄζοντό τε τὴν Λακωνικὴν καὶ πλεῖστα ἔβλαπτον ὁμόφωνοι ὄντες. [3] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἀμαθεῖς ὄντες ἐν τῷ πρὶν χρόνῳ λῃστείας καὶ τοπ΅οω τοιοος , τῶν τε Εἱλώτων αὐτομολούντων καὶ φοβούμενοι μὴ καὶ ἐπὶ μακρότερον σχίσίσι τιὸὸὶ κατὰ τὴν χώραν, οὐ ῥᾳδίως ἔφερον, ἀλλὰ καίπερ οὐ βουλόμενοι ἔνδηλοι εἶναι τοὐ οις ἐπρεσβεύοντο παρ ᾽ αὐτοὺς καὶ ἐπειρῶντο τήν τε Πύλον καὶ τοὺς ἄνδρας κομίζεσθαι. [4] οἱ δὲ μειζόνων τε ὠρέγοντο καὶ πολλάκις φοιτώντων αὐτοὺς ἀπράκτους ἀπέπεμπ. ταῦτα μὲν τὰ περὶ Πύλον γενόμενα.
  (41) По прибытии пленных афиняне решили заковать их в цепи до заключения мира, а если лакедемоняне тем временем вторгнутся в Аттику, вывести их и предать смерти. Они разместили гарнизон в Пилосе; и мессенцы из Навпакта, считая это место своей родиной (ибо Пилос расположен на территории, которая когда-то была Мессенией), послали туда часть своих войск, которые лучше всего подходили для службы, которые опустошили Лаконию и совершили великий подвиг. вред, потому что говорили с жителями на одном языке. Лакедемоняне никогда прежде не сталкивались с такой нерегулярной и грабительской войной; Найдя Илотскую пустыню и опасаясь серьезных домашних бедствий, они попали в большие неприятности. Хотя они не хотели раскрывать свое положение перед афинянами, они отправили к ним послов и попытались вернуть Пилос и пленников. Но афиняне только повысили свои условия и, наконец, после многих бесплодных путешествий, отпустили их. Так закончилось дело Пилоса.
  42. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους μετὰ ταῦτα εὐθὺς Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Κορινθίαν στράτεϽἐστράτευ ὀγδοήκοντα καὶ δισχιλίοις ὁπλίταις ἑαυτῶν καὶ ἐν ἱππαγωγοῖς ναυσὶ διακοωίι:ειακοωσίι: ἠκολούθουν δὲ καὶ τῶν ξυμμάχων Μιλήσιοι καὶ Ἄνδριοι καὶ αρύστιοι, ἐστρατκιήεγε ὁ Νικηράτου τρίτος αὐτός. [2] πλέοντες δὲ ἅμα ἕῳ ἔσχον μεταξὺ Χερσονήσου τε καὶ Ῥείτου ἐς τὸν αἰχγιαλὸν τοὸν τοὸ ὑπὲρ οὗ ὁ Σολύγειος λόφος ἐστίν, ἐφ᾽ ὃν Δωριῆς τὸ πάλαι ἱδρυθέντεχ τοᐖπιν Ἷᐖπι ρινθίοις ἐπολέμουν οὖσιν Αἰολεῦσιν: καὶ κώμη νῦν ἐπ᾽ αὐτο῭ Σολύγεια κμηνϐ . ἀπὸ δὲ τοῦ αἰγιαλοῦ τούτου ἔνθα αἱ νῆες κατέσχον ἡ μὲν κώμη αὕτη δώδικα στεπιίο , ἡ δὲ Κορινθίων πόλις ἑξήκοντα, ὁ δὲ Ἰσθμὸς εἴκοσι. [3] Κορίνθιοι δὲ προπυθόμενοι ἐξ Ἄργους ὅτι ἡ στρατιὰ ἥξει τῶν Ἀθηναςείων, ἐκ βοήθησαν ἐς Ἰσθμὸν πάντες πλὴν τῶν ἔξω Ἰσθμοῦ: καὶ ἐν Ἀμπρακίᾳ καὶ ἐ΅ν Λειοἐν Λεοοῦ αὐτῶν πεντακόσιοι φρουροί: οἱ δ᾽ ἄλλοι πανδημεὶ ἐπετήρουν τοὺς Ἀθηνασίοαχ ουοἷ ιν. [4] ὡς δὲ αὐτοὺς ἔλαθον νυκτὸς καταπλεύσαντες καὶ τὰ σημεῖα αὐτοῖς ἤρθη, τόαλεκπ ἡμίσεις αὐτῶν ἐν Κεγχρειᾷ, ἢν ἄρα οἱ Ἀθηναῖοι ἐπὶ τὸν Κρομμυῶνα ἴωατιιν, ἡμίσεις αὐτῶν ἐν Κεγχρειᾷ ὰ τάχος.
  (42) Тем же летом и сразу после этого афиняне напали на коринфскую территорию с восемьюдесятью кораблями, двумя тысячами тяжеловооруженных и конницей в количестве до двухсот, перевезенных на конных повозках. Их сопровождали союзники из Милета, Андроса и Кариста. Командовал ими Никий, сын Никерата, и еще двое. Очень рано утром они вошли между мысом Херсонеса и рекой Ретом, к той части берега, которая нависает над Солигейским хребтом; там в древние времена дорийские захватчики заняли свои позиции и сражались со своими эолийскими врагами в Коринфе, и до сих пор на холме, который они заняли, есть деревня, называемая Солигея. От берега, где высадились экипажи, эта деревня удалена почти на полторы мили, город Коринф — примерно на семь миль, а перешеек — примерно на две мили с четвертью. Коринфяне, получив раннее известие из Аргоса о готовящемся вторжении, вовремя подошли к перешейку. Все население, за исключением тех, кто жил к северу от перешейка, и пятисот воинов, занятых защитой Амбракии и Левкадии, стояли на страже, чтобы увидеть, где высадятся афиняне. Но, приплыв до рассвета, они не были обнаружены; однако коринфяне вскоре были проинформированы о приземлении; поэтому, оставив половину своего войска в Кенхреях на случай, если афиняне нападут на Кроммиона, они со всей быстротой пришли на помощь.
  43. καὶ Βάττος μὲν ὁ ἕτερος τῶν στρατηγῶν ( δύο γὰρ ἦσαν ἐν τῇ μάχῃ οἱ λχλῃ οἱ παρόμἉτεό χον ἦλθεν ἐπὶ τὴν Σολύγειαν κώμην φυλάξων ἀτείχιστον οὖσαν, Λυκόφρω΂λλοὲ τοῖ υνέβαλεν . [2] καὶ πρῶτα μὲν τῷ δεξιῷ κέρᾳ τῶν Ἀθηναίων εὐθὺς ἀποβεβηκότι πρὸ τῼσοοο ορίνθιοι ἐπέκειντο, ἔπειτα δὲ καὶ τῷ ἄλλῳ στρατεύματι. καὶ ἦν ἡ μάχη καρτερὰ καὶ ἐν χερσὶ πᾶσα. [3] καὶ τὸ μὲν δεξιὸν κέρας τῶν Ἀθηναίων καὶ Καρυστίων ( οὗτοι γὰρ παρατεταγμιέο ατοι ) ἐδέξαντό τε τοὺς Κορινθίους καὶ ἐώσαντο μόλις: οἱ δὲ ὑποχωρήσαντας πρισντες πρὸ ) ῇσαν αὖθις, δεξαμένων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐν χερσὶν ἦν πάλιν ἡ μάχη. [4] λόχος δέ τις τῶν Κορινθίων ἐπιβοηθήσας τῷ εὐωνύμῳ κέρᾳ ἑαυτῶν ἔνηείε τΉθνν τὸ δεξιὸν κέρας καὶ ἐπεδίωξεν ἐς τὴν θάλασσαν: πάλιν δὲ ἀπὸ τῶε νεῶν ἀνέστρεψ τεέστρεψ τενέστρεψ ηναῖοι καὶ οἱ Καρύστιοι. [5] τὸ δὲ ἄλλο στρατόπεδον ἀμφοτέρωθεν ἐμάχετο ξυνεχῶς, μάλιστα δὲ τὸ δεξιὶνν κέρζνν κέρζνν κέρζνν θίων, ἐφ᾽ ᾧ ὁ Λυκόφρων ὢν κατὰ τὸ εὐώνυμον τῶν Ἀθηναίων ἠμύνετο: ἤλπιννετο: ἤλπιννετο: ἤλπινοο: ἤλπινοο: ἤλπινοον ς ἐπὶ τὴν Σολύγειαν κώμην πειράσειν.
  (43) Батт, один из двух военачальников, присутствовавших в сражении, с одним отрядом отправился в Солигею, намереваясь защитить деревню, которая не была укреплена; Ликофрон с остатком армии атаковал врага. Коринфяне прежде всего атаковали правое крыло афинян, только что высадившееся перед Херсонесом, а затем вступили в бой с остальными. Конфликт был упорным, и все в рукопашной. Афиняне, находившиеся на правом фланге, и каристяне, находившиеся на крайнем правом фланге, приняли коринфян и с некоторым трудом отбросили их назад. Они укрылись за рыхлой каменной стеной, и все это место было крутым склоном холма, и камни сбрасывались сверху; но вскоре они подняли гимн и снова пошли. Афиняне снова встретили их, и завязалась еще одна рукопашная схватка, когда отряд коринфян, пришедший на помощь их левому крылу, отбросил правое крыло афинян и преследовал их до самого моря; но афиняне и каристяне, в свою очередь, снова оттеснили их от кораблей. Тем временем остальная часть двух армий упорно сражалась. На правом фланге коринфян, где Ликофрон противостоял афинянам слева, оборона была наиболее энергичной; ибо он и его войска опасались, что афиняне двинутся на деревню Солигею.
  44. χρόνον μὲν οὖν πολὺν ἀντεῖχον οὐκ ἐνδιδόντες ἀλλήλοις: ἔπειτα ( ἦḖσαν οὰ ) ἱ Κορίνθιοι καὶ ὑπεχώρησαν πρὸς τὸν λόφον καὶ ἔθεντο τὰ ὅπλα καὶ οὐκέτι,λνα ᾽ ἡσύχαζον. [2] ἐν δὲ τῇ τροπῇ ταύτῃ κατὰ τὸ δεξιὸν κέρας οἱ πλεῖστοί τε αὐτῶν ἀπέθαυνοζ κωαὸ ὁ στρατηγός. ἡ δὲ ἄλλη στρατιὰ τούτῳ τῷ τρόπῳ οὐ κατὰ ίωξιν πολλὴν οὐδὲ ταχείας φυνγῆς γεΐῆς ὶ ἐβιάσθη, ἐπαναχωρήσασα πρὸς τὰ μετέωρα ἱδρύθη. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι, ὡς οὐκέτι αὐτοῖς ἐπῇσαν ἐς μάχην, τούς τε νεκροοκς ἐσκς ἐσκς τοὺς ἑαυτῶν ἀνῃροῦντο, τροπαῖόν τε εὐθέως ἔστησαν. [4] τοῖς δ᾽ ἡμίσεσι τῶν Κορινθίων, οἳ ἐν τῇ Κεγχρειᾷ ἐκάθηντο φύλακεν μὴ τθπὴ ἐπὴ υῶνα πλεύσωσι, τούτοις οὐ κατάδηλος ἡ μάχη ἦν ὑπὸ τοῦ ὄρους τοῦ Ὀνείοου: ιβνοου: ιβνοου ὡς εἶδον καὶ [ὡς] ἔγνωσαν, ἐβοήθουν εὐθύς. ἐβοήθησαν δὲ καὶ οἱ ἐκ τῆς πόλεως πρεσβύτεροι τῶν Κορινθίων αἰσθόμενοι τὸ ηενοι τὸ ηενοι τὸ ηεον 5 νων Πελοποννησίων βοήθειαν ἐπιέναι, ἀνεχώρουν κατὰ τάχος ἐπὶ τὰς ναυλκτος, νεκτος ύματα καὶ τοὺς ἑαυτῶν νεκροὺς πλὴν δυοῖν, οὓς ἐγκατέλιπον οὐ δυνάμενοι εὑρε.ὑ [6] καὶ ἀναβάντες ἐπὶ τὰς ναῦς ἐπεραιώθησαν ἐς τὰς ἐπικειμένας νήσους, τΐὰκ ὐὰκ ικηρυκευσάμενοι τοὺς νεκροὺς οὓς ἐγκατέλιπον ὑποσπόνδους ἀνείλοντο. ἀπέθανον δὲ Κορινθίων μὲν ἐν τῇ μάχῃ δώδεκα καὶ διακόσιοι, Ἀθηναίωσν λοὲ ὀ υς πεντήκοντα.
  (44) Долгое время ни один из них не уступал, но в конце концов афиняне, имея преимущество в кавалерии, которого не было у коринфян, отбросили их назад, и они отступили на вершину хребта; где они заземлили руки и бездействовали, отказываясь спускаться. В этом поражении их правого крыла коринфяне понесли самые тяжелые потери, и их полководец Ликофрон был убит. Теперь вся армия была оттеснена на возвышенность, где и оставалась на позиции; их не преследовали далеко, и они неторопливо отступили. Афиняне, видя, что они не возвращаются в атаку, тотчас воздвигли трофей и стали грабить убитых врагов и браться за своих. Другая половина коринфян, карауливших Кенхреи, чтобы афиняне не выступили против Кроммиона, смотрела на битву с горой Онеум. Но когда они увидели пыль и поняли, что происходит, они моментально пришли на помощь. Старейшины Коринфа, услышав о поражении, также поспешили на место. Затем объединенная армия выступила против афинян, которые, вообразив, что из соседних государств Пелопоннеса прибыло подкрепление, быстро отступили к своим кораблям, взяв добычу и своих убитых, за исключением двух, которых они не смогли найти. затем они сели на борт и отплыли к соседним островам. Оттуда они послали глашатая с просьбой о перемирии и нашли два пропавших мертвых тела. Коринфяне потеряли двести двенадцать человек; афинян едва ли так много, как пятьдесят.
  45) : ἀπέχει δὲ τῆς πόλεως εἴκοσι καὶ ἑκατὸν σταδίους. καὶ καθορμισάμενοι τήν τε γῆν ἐδῄωσαν καὶ τὴν νύκτα ηὐλίσαντο. [2] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ παραπλεύσαντες ἐς τὴν Ἐπιδαυρίαν πρῶτον καὶ ἀπόβασίν τινα ποιηηκάμε οντο ἐς Μέθανα τὴν μεταξὺ Ἐπιδαύρου καὶ Τροιζῆνος, καὶ ἀπολαβόντες τὸσν τῆρν Ͽε΅ρν θμὸν ἐτείχισαν, [ἐν ᾧ ἡ Μεθώνη ἐστί,] καὶ φρούριον καταστησάμενοι ἐλῄστπειον τώ ον τήν τε Τροιζηνίαν γῆν καὶ Ἁλιάδα καὶ Ἐπιδαυρίαν. ταῖς δὲ ναυσίν, ἐπειδὴ ἐξετείχισαν τὸ χωρίον, ἀπέπλευσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (45) В тот же день афиняне отплыли с островов в Кроммион, что на территории Коринфа, почти в четырнадцати милях от города, и там, став на якорь, разорили страну и расположились лагерем на ночь. На следующий день они поплыли вдоль побережья к Эпидавру, где спустились, а затем прошли дальше и пришли в Мефону, которая находится между Эпидавром и Трезеном. Они построили стену через перешеек и таким образом отрезали полуостров, на котором стоит Мефона. Там они разместили гарнизон, который некоторое время продолжал разорять страны Трезена, Галии и Эпидавра. Флот, когда укрепление было завершено, вернулся домой.
  46. κατὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον, καθ᾽ ὃν ταῦτα ἐγίγνετο, καὶ Εὐρυμέδων καὶ Σοφὶ Σοφὶ Σοφὶ Σοφὶ Σοφὶ ὴ ἐκ τῆς Πύλου ἀπῆραν ἐς τὴν Σικελίαν ναυσὶν Ἀθηναίων, ἀφικόμενοσν ἐρς Κάράρν ευσαν μετὰ τῶν ἐκ τῆς πόλεως ἐπὶ τοὺς ἐν τῷ ὄρει τῆς Ἰστώνης Κερκυραίδιν κρίνον, κρίδον ἳ τότε μετὰ τὴν στάσιν διαβάντες ἐκράτουν τε τῆς γῆς καὶ πολλὰ ἔβλαπτον. [2] προσβαλόντες δὲ τὸ μὲν τείχισμα εἷλον, οἱ δὲ ἄνδρες καταπεφευγότες ἁθρόοι πρὸΉ ρτὸΉς υνέβησαν ὥστε τοὺς μὲν ἐπικούρους παραδοῦναι, περὶ δὲ σφῶν τὰ ὅπλα παραδόντων τὰ δῆμον διαγνῶναι. [3] καὶ αὐτοὺς ἐς τὴν νῆσον οἱ στρατηγοὶ τὴν Πτυχίαν ἐς φυλακὴν διεκόμισπυν ὶ μέχρι οὗ Ἀθήναζε πεμφθῶσιν, ὥστ᾽, ἐάν τις ἁλῷ ἀποδιδράσκων, ἅπασι λες΍σθαι σπνς τὰ [4] οἱ δὲ τοῦ δήμου προστάται τῶν Κερκυραίων , δεδιότες μὴ οἱ Ἀθηναῖον τοὺς ἐλὺς ἐλὺς ἐλὺς [5] ίλους καὶ διδάξαντες ὡς κατ᾽ εὔνοιαν δὴ λέγειν ὅτι κράτιστον αὐτοῖς εἴη ὡς τάχιστα ἀποδρᾶναι, πλοῖον δέ τι αὐτοὶ ἑτοιμάσειν: μέλλειν γὰρ δὴ τοὺς στρατηγοὺὺς ίων παραδώσειν αὐτοὺς τῷ δήμῳ τῶν Κερκυραίων.
  [46] Примерно в это же время Евримедон и Софокл, отправившиеся из Пилоса в свое путешествие на Сицилию с афинским флотом, прибыли на Коркиру и вместе с народной партией напали на керкирских олигархов, которые после революции перешли в остров и поселился на горе Истоне. Здесь они снова стали хозяевами страны и причиняли большой вред. Афиняне атаковали и взяли их крепость; гарнизон, бежавший всем телом на вершину холма, пришел к соглашению, согласившись сдать своих вспомогательных войск и сдать оружие, но оговорив, что их собственная судьба должна решаться афинским народом. Сам гарнизон полководцы перевели на остров Птихия и держали там под обещанием безопасности до тех пор, пока его не отправят в Афины; однако при условии, что если кто-либо из них будет пойман при попытке к бегству, все они потеряют выгоду от соглашения. Вожди керкирской демократии опасались, что, когда пленники прибудут в Афины, их не казнят; поэтому они придумали следующий трюк: — Они отправили на остров друзей пленников, которым с видимой доброжелательностью велели сказать им, что им лучше бежать как можно скорее, ибо дело в том, что афинские полководцы были около передать их керкирской демократии; они сами предоставят судно.
  47. ὡς δὲ ἔπεισαν, καὶ μηχανησαμένων τὸ πλοῖον ἐκπλέοντες ἐλήφθησαν, ἐλέλοαεντὸ ὶ καὶ τοῖς Κερκυραίοις παρεδίδοντο οἱ πάντες. [2] ξυνελάβοντο δὲ τοῦ τοιούτου οὐχ ἥκιστα, ὥστε ἀκριβῆ τὴν πρόφασιν γενέσθαι καὐ νησαμένους ἀδεέστερον ἐγχειρῆσαι, οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων κατάδηλκι ὄδντετ τοὂτετ τοἱ ἂν βούλεσθαι ὑπ᾽ ἄλλων κομισθέντας, διότι αὐτοὶ ἐς Σικελίαν ἔπλεον, τὴμν τιμδοο σι προσποιῆαι. [3] παραλαβόντες δὲ αὐτοὺς οἱ Κερκυραῖοι ἐς οἴκημα μέγα κατεῖρξαν, καὶ ὕατετερον ἐΐΐκ ὰ εἴκοσιν ἄνδρας διῆγον διὰ δυοῖν στοίχοιν ὁπλιτῶν ἑκατέρωθεέ παρατυρδνμένεεν, ὸς ἀλλήλους καὶ παιομένους καὶ κεντουμένους ὑπὸ τῶν παρατεταγμένων, εἴα πού τιίων, εἴα πού τιίων ἐχθρὸν ἑαυτοῦ: μαστιγοφόροι τε παριόντες ἐπετάχυνον τῆς ὁδοῦ τοὺς σχολαίτερον προϊόντας.
  (47) Друзья пленников уговорили некоторых из них, и корабль был предоставлен. Пленников отплыли; перемирие подошло к концу, и все они были немедленно переданы керкирянам. Чувство, которое проявили афинские полководцы, во многом способствовало этому результату; ибо, будучи вынуждены сами отправиться на Сицилию, они, как известно, желали, чтобы никто другой не получил честь доставить пленных в Афины; и поэтому соглашение было истолковано буквально, и изобретатели уловки думали, что смогут выполнить его безнаказанно. Коркирцы взяли пленных и заперли их в большом здании; затем, выводя их группами по двадцать человек, они заставили их пройти между двумя рядами вооруженных людей; их связывали друг с другом, и мужчины с каждой стороны били и пронзали их всякий раз, когда кто-нибудь видел среди них своего собственного врага; и были люди с кнутами, которые сопровождали их к месту казни и ускоряли шаги тех, кто медлил.
  48. καὶ ἐς μὲν ἄνδρας ἑξήκοντα ἔλαθον τοὺς ἐν τῷ οἰκήματι τούτῳ τοςεναόαπξῌ τγγο Ἇ ὶ διαφθείραντες ( ᾤοντο γὰρ αὐτοὺς μεταστήσοντάς ποι ἄλλοσε ἄγειν ) : ὡς δττα ξτνσο αὐτοῖς ἐδήλωσε, τούς τε Ἀθηναίους ἐπεκαλοῦντο καὶ ἐκέλευον σφᾶς, εἰ βούλιονὶ ιαφθείρειν, ἔκ τε τοῦ οἰκήματος οὐκέτι ἤθελον ἐξιέναι, οὐδ᾽ ἐσιέναι ἔφασαν κατναμι ύθεπναμι ι οὐδένα. [2] οἱ δὲ Κερκυραῖοι κατὰ μὲν τὰς θύρας οὐδ᾽ αὐτοὶ διενοοῦντο βιάζεσθαι, βννα πὶ τὸ τέγος τοῦ οἰκήματος καὶ διελόντες τὴν ὀροφὴν ἔβαλλον τῷ κεράμῳ κ΅υαὌ ἐτϬ ἐτϬ [3] οἱ δὲ ἐφυλάσσοντό τε ὡς ἐδύναντο καὶ ἅμα οἱ πολλοὶ σφᾶς αὐτοἺς δύέφθειρο, τοὶ τε οὓς ἀφίεσαν ἐκεῖνοι ἐς τὰς σφαγὰς καθιέντες καὶ ἐκ κλινῶν τινῶν ατυ ἔον ατυ ἔο ς ἐνοῦσαι τοῖς σπάρτοις καὶ ἐκ τῶν ἱματίων παραιρήματα ποιοῦντες ἀπαγχόμπε>τναονὸὈτι, πε τὸ πολὺ τῆς νυκτός ( ἐπεγένετο γὰρ νὺξ τῷ παθήματι ) ἀναλοῦντες σφᾶς αὐτλοὺαὐτλοὺαζ ὑπὸ τῶν ἄνω διεφθάρησαν. [4] καὶ αὐτοὺς οἱ Κερκυραῖοι, ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο, φορμηδὸν ἐπὶ ἁμάξας λτόεπιβα αγον ἔξω τῆς πόλεως. τὰς δὲ γυναῖκας, ὅσαι ἐν τῷ τειχίσματι ἑάλωσαν, ἠνδραποδίσαντο. [5] τοιούτῳ μὲν τρόπῳ οἱ ἐκ τοῦ ὄρους Κερκυραῖοι ὑπὸ τοῦ δήμου διεφθσΡτρησαν, κήμου ς πολλὴ γενομένη ἐτελεύτησεν ἐς τοῦτο, ὅσα γε κατὰ τὸν πόλεμον τόνδε: οὐ γὰρ ἔτιιἿὐ τῶν ἑτέρων ὅτι καὶ ἀξιόλογον. [6] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐς τὴν Σικελίαν, ἵναπερ τὸ πρῶτον ὥρμηντο, ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσακντες ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσακελίαν ἵναπερ τὸ πρῶτον ὥρμηντο, ἀποπλεύσαντες ἀποπλεύσαντες τεκντες ἀποπλεύσακελίαν ξυμμάχων ἐπολέμουν.
  (48) Таким образом, они вывели заключенных из здания и убили их в количестве до шестидесяти, оставшиеся незамеченными остальными, которые думали, что они уводят их в какое-то другое место. Но вскоре они узнали, что происходит, ибо кто-то рассказал им, и тогда они призвали афинян, если они хотят их смерти, самим лишить их жизни. Из здания выходить отказались и пригрозили, что в него, если помогут, никто не войдет. Коркирское население не имело ни малейшего намерения пробиваться через дверь, но они забрались на крышу и, проделав отверстие, бросили черепицу и пустили стрелы сверху вниз. Заключенные старались укрыться, как могли. Большинство из них при этом покончили с собственной жизнью; одни вонзали себе в горло пущенные в них стрелы, другие душили себя веревками, взятыми с кроватей, которые они нашли на месте, или полосами, которые они оторвали от своей одежды. Так продолжалось большую часть ночи, завершившейся их страданиями, пока так или иначе, то ли от их собственной руки, то ли от брошенных сверху снарядов, все они не погибли. На рассвете керкирцы бросили трупы крест-накрест на повозки и вывезли из города. Женщины, взятые в крепость на горе Истонэ, были обращены в рабство. Таким образом, керкиряне в горах были уничтожены народом, и, по крайней мере, пока продолжалась Пелопоннесская война, наступил конец великому мятежу; потому что от другой стороны не осталось ничего, о чем стоило бы упомянуть. Затем афиняне отплыли на Сицилию, в свой первоначальный пункт назначения, и там сражались вместе со своими союзниками.
  49. καὶ οἱ ἐν τῇ Ναυπάκτῳ Ἀθηναῖοι καὶ Ἀκαρνᾶνες ἅμα τελευτῶντος τοοστος τοοστος τοοσρος θέεσρος θέεσρος νοι Ἀνακτόριον Κορινθίων πόλιν, ἣ κεῖται ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Ἀμπρακικνοῦ κόλοοῦ κόδῖται ἐπὶ οσίᾳ: καὶ ἐκπέμψαντες [Κορινθίους]αὐτοὶ Ἀκαρνᾶνες οἰκήτορας ἀπὸ πχάντωντνσ ον. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (49) В конце лета афиняне в Навпакте и некоторые акарнане предприняли поход против Анактория, коринфского города в устье Амбракийского залива, который был им предан. Акарнанцы изгнали коринфян и послали свою собственную колонию, набранную из всего народа, чтобы занять это место. Так закончилось лето.
  50. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἀριστείδης ὁ Ἀρχίππου, εἷς τῶν ἀργ΅ρολόθḉν ναίων στρατηγός, αἳ ἐξεπέμφθησαν πρὸς τοὺς ξυμμάχους, Ἀρταφέρνην ἄνδρα Πσιραη παιραην παοὺς ξυμμάχους ρευόμενον ἐς Λακεδαίμονα ξυλλαμβάνει ἐν Ἠιόνι τῇ ἐπὶ Στρυμόνι. [2] καὶ αὐτοῦ κομισθέντος οἱ Ἀθηναῖοι τὰς μὲν ἐπιστολὰς μεταγραψάμενοοι ἶκ τ` γραμμάτων ἀνέγνωσαν, ἐν αἷς πολλῶν ἄλλων γεγραμμένων κεφάλαιον ἦν πρὸς Λακεαιιοο,γΐν πρὸς Λακεαιιοο ιγνώσκειν ὅτι βούλονται: πολλῶν γὰρ ἐλθόντων πρέσβεων οὐδένα ταὐτὰ λέγειν: τεἰ οὰν ι σαφὲς λέγειν, πέμψαι μετὰ τοῦ Πέρσου ἄνδρας ὡς αὐτόν. [3] τὸν δὲ Ἀρταφέρνην ὕστερον οἱ Ἀθηναῖοι ἀποστέλλουσι τριήρει ἐς Ἔφβσομα καισρὶ πεὶ οἳ πυθόμενοι αὐτόθι βασιλέα Ἀρταξέρξην τὸν Ξέρξου νεωστὶ τεθνηκότα ( κατὰ τνὰρ γνὰρ χρόνον ἐτελεύτησεν ) ἐπ᾽ οἴκου ἀνεχώρησαν.
  (50) В следующую зиму Аристид, сын Архиппа, один из командиров афинских кораблей, собиравших дань с союзников, захватил в Эйоне на Стримоне перса Артаферна, который шел от царя в Спарту. . Его привезли в Афины, и афиняне приказали перевести депеши, которые он нес и которые были написаны ассирийским шрифтом, и прочитать их; в них содержалось много вопросов, но главным было увещевание, адресованное лакедемонянам царем, который сказал, что не может понять, чего они хотят; ибо, хотя к нему явилось много посланников, ни один из них не согласился. Если они хотели быть понятными, он попросил их прислать к нему еще одно посольство с персидским посланником. Вскоре после этого афиняне отправили Артаферна на триреме в Эфес, а с ним и собственное посольство, но узнали, что Артаксеркс, сын Ксеркса, недавно умер; ибо посольство прибыло как раз в это время. После чего они вернулись домой.
  51. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Χῖοι τὸ τεῖχος περιεῖλον τὸ καινὸν κεμείυσάνΈτω ν καὶ ὑποπτευσάντων ἐς αὐτούς τι νεωτεριεῖν, ποιησάμενοι μέντοι πρὸς Ἀθτηναίος βεβαιότητα ἐκ τῶν δυνατῶν μηδὲν περὶ σφᾶς νεώτερον βουλεύσειν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕβδομον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν ΘουκυξίυηϽ γυηϽ καὶ ὁ χειμὼν
  (51) В ту же зиму хиосцы разобрали свои новые стены по приказу афинян, которые подозревали, что они собираются восстать, однако не без того, чтобы получить от афинян все возможные заверения и заверения, что никакие насильственные изменения не должны производиться в их состояние. Так кончилась зима; а вместе с ним и седьмой год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  52. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς τοῦ τε ἡλίου ἐκλιπές τι ἐγένετο περὶ νον νν ὶ τοῦ αὐτοῦ μηνὸς ἱσταμένου ἔσεισεν. [2] καὶ οἱ Μυτιληναίων φυγάδες καὶ τῶν ἄλλων Λεσβίων, ὁρμώμενοι οἱ πολλοὶ ἐκ ἐκ ἐκ καὶ μισθωσάμενοι ἔκ τε Πελοποννήσου ἐπικουρικὸν καὶ αὐτόθεν ξυναγείραισντες, ἐπικουρικὸν καὶ αὐτόθεν ξυναγείραισντες, ἐπικουρικὸν ιον, καὶ λαβόντες δισχιλίους στατῆρας Φωκαΐτας ἀπέδοσαν πάλιν οὐδὲν ἀδικήσμαν ] εκႂ: οῦτο ἐπὶ Ἄντανδρον στρατεύσαντες προδοσίας γενομένης λαμβάνουσι τὴν πόλιν. καὶ ἦν αὐτῶν ἡ διάνοια τάς τε ἄλλας πόλεις τὰς Ἀκταίας καλουμένας, ἃς ληητερίτν Μ ν νεμομένων Ἀθηναῖοι εἶχον, ἐλευθεροῦν, καὶ πάντων μάλιστα τὴν Ἄντανδρον: κκναμαν: κκρναῬν ι αὐτὴν ( ναῦς τε γὰρ εὐπορία ἦν ποιεῖσθαι, αὐτόθεν ξύλων ὑπαρχόντων κειαὶ τἐιῖσθαι μένης, καὶ τῇ ἄλλῃ σκευῇ ) ῥᾳδίως ἀπ᾽ αὐτῆς ὁρμώμενοι τήν τε Λέσβον ἐγγὺς οὖσαν κακώσειν τὶὶ ἠπείρῳ Αἰολικὰ πολίσματα χειρώσεσθαι. καὶ οἱ μὲν ταῦτα παρασκευάζεσθαι ἔμελλον.
  [52] В начале следующего лета произошло частичное солнечное затмение во время новолуния, а в первые десять дней того же месяца произошло землетрясение. остальные жители Лесбоса утвердились на континенте. Они наняли наемников с Пелопоннеса или собрали их на месте и взяли Ретеум, но, получив плату в две тысячи фокейских статеров, вернули город целым и невредимым. Затем они выступили против Антандра и взяли город, который был предан им. Они надеялись освободить другие так называемые «приморские города», которые прежде принадлежали митиленянам, а теперь принадлежали афинянам, но их главной целью был сам Антандрус, который они намеревались укрепить и сделать своим. главное управление. Гора Ида была поблизости и давала древесину для кораблестроения, и с помощью флота и других средств они могли легко беспокоить Лесбос, который был под рукой, и разрушить Эолийские города на континенте. Таковы были их проекты.
  53. Ἀθηναῖοι δὲ ἐν τῷ αὐτῷ θέρει ἑξήκοντα ναυσὶ καὶ δισχιλίοις ὁπλίταις τείλππε ἈἏ γοις καὶ τῶν ξυμμάχων Μιλησίους καὶ ἄλλους τινὰς ἀγαγόντες ἐστράτευσσν ἐπὶ θωπὶ ήγει δὲ αὐτῶν Νικίας ὁ Νικηράτου καὶ Νικόστρατος ὁ Διειτρέφουρ καὶ Αὐτοκλ῿ς . [2] τὰ δὲ Κύθηρα νῆσός ἐστιν, ἐπίκειται δὲ τῇ Λακωνικῇ κατὰ Μαλέαν: Λακεδαιμόεινιῇ τῶν περιοίκων, καὶ κυθηροδίκης ἀρχὴ ἐκ τῆς Σπάρτης διέβαινεν αὐτόσε κατὰ ἔά τε φρουρὰν διέπεμπον αἰεὶ καὶ πολλὴν ἐπιμέλειαν ἐποιοῦντο. [3] ἦν γὰρ αὐτοῖς τῶν τε ἀπ᾽ Αἰγύπτου καὶ Λιβύης ὁλκάδων προσβολή, καὶ αοΛν ῃσταμνὶ ωνικὴν ἧσσον ἐλύπουν ἐκ θαλάσσης, ᾗπερ μόνον οἷόν τε ἦν κακουργεῖσθριρι: πᾶσἭῖσθριρι: πᾶσἭῖσθρθαι ὸς τὸ Σικελικὸν καὶ Κρητικὸν πέλαγος.
  (53) В то же лето афиняне с шестьюдесятью кораблями, двумя тысячами гоплитов и несколькими всадниками, а также некоторыми милетскими и другими союзными войсками выступили против Киферы под командованием Никия, сына Никерата, Никострата, сына Диотрефа и Автокла, сына Толмея. Кифера — остров, расположенный недалеко от Лаконии у мыса Малея; его населяют лакедемоняне-периеки, и каждый год туда отправляли спартанского военачальника, называемого судьей Киферы. Лакедемоняне держали там гарнизон гоплитов, который постоянно пополнялся, и очень заботились об этом месте. Там обычно заходят торговые суда, прибывающие из Египта и Ливии; остров служил для лакедемонян отличной защитой от набегов с моря, на котором они, хотя и были в безопасности с суши, были уязвимы для нападения, так как вся Лакония омывается Сицилийским и Критским морями.
  54. κατασχόντες οὖν οἱ Ἀθηναῖοι τῷ στρατῷ, δέκα μὲν ναυσὶ καὶ δισχιλίοισίαιλνσίαὉνσί ς τὴν ἐπὶ θαλάσσῃ πόλιν Σκάνδειαν καλουμένην αἱροῦσι, τῷ δὲ ἄλλῳ στρατεύματι ἀποἀ νήσου ἐς τὰ πρὸς Μαλέαν τετραμμένα ἐχώρουν ἐπὶ τὴν [ἐπὶ θαλάσσῃ] πόλινα, ηίν κρηίν Κυηθ ὗρον εὐθὺς αὐτοὺς ἐστρατοπεδευμένους ἅπαντας. [2] καὶ μάχης γενομένης ὀλίγον μέν τινα χρόνον ὑπέστησαν οἱ Κυθήριοι, ἔπειτα φυγον ἐς τὴν ἄνω πόλιν, καὶ ὕστερον ξυνέβησαν πρὸς Νικίαν καὶ τοὺας ξηυθάρχοο ις ἐπιτρέψαι περὶ σφῶν αὐτῶν πλὴν θανάτου. [3] ἦσαν δέ τινες καὶ γενόμενοι τῷ Νικίᾳ λόγοι πρότερον πρός τινας τῶν Κυαθηρίων, ῶνὉν θᾶσσον καὶ ἐπιτηδειότερον τό τε παραυτίκα καὶ τὸ ἔπειτα τὰ τῆς ὁμολογίας ἐπράχὀθο έστησαν γὰρ <ἂν> οἱ Ἀθηναῖοι Κυθηρίους, Λακεδαιμονίους τε ὄντας καὶ ἐπὶ τῇ Λακωνικῇ τῆς νήσου οὕτως ἐπικειμένης. [4] μετὰ δὲ τὴν ξύμβασιν οἱ Ἀθηναῖοι τήν τε Σκάνδειαν τὸ ἐπὶ τῷ λιμένι πόλισμα παραλισμα παραλισμα ὶ τῶν Κυθήρων φυλακὴν ποιησάμενοι ἔπλευσαν ἔς τε Ἀσίνην καὶ Ἕλος καὶ τὰ τλενα θάλασσαν, καὶ ἀποβάσεις ποιούμενοι καὶ ἐναυλιζόμενοι τῶν χωρίων οὄ καιροὸ΅ἅ ὶ ὴν γῆν ἡμέρας μάλιστα ἑπτά.
  (54) Афинский флот появился у Киферы и с отрядом из десяти кораблей и двух тысяч милетских гоплитов занял Скандею, один из городов на берегу моря. Остальная их армия высадилась на стороне острова, обращенной к Малее, и двинулась к нижнему городу киферийцев, который также находится на берегу моря. там они обнаружили, что все жители расположились лагерем. Произошла битва, в которой киферийцы некоторое время удерживали свои позиции, а затем, обратившись в бегство, отступили к верхнему городу. В конце концов они сдались Никию и его соратникам, предоставив себя в распоряжение афинян, но с условием сохранения их жизни. Никий уже успел вступить в сношения с некоторыми из них, и вследствие этого переговоры шли быстрее, и им были навязаны более легкие условия как в то время, так и впоследствии. В противном случае афиняне изгнали бы их, потому что они были лакедемонянами, а их остров находился недалеко от Лаконии. После капитуляции они взяли в свои руки Скандею, город у гавани, и укрепили остров гарнизоном. Затем они отплыли, спустились к Асине, Гелосу и большинству других приморских городов Лаконии и, разбив лагерь там, где сочли удобным, опустошали страну около семи дней.
  55. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ἰδόντες μὲν τοὺς Ἀθηναίους τὰ Κύθηρα ἔχοντας, προσκδεϽἂ αὶ ἐς τὴν γῆν σφῶν ἀποβάσεις τοιαύτας ποιήσεσθαι, ἁθρόᾳ μὲν οὐδαμοῦ τεινά τεννά το, κατὰ δὲ τὴν χώραν φρουρὰς διέπεμψαν, ὁπλιτῶν πλῆθος, ὡς ἑκασταχόσε ἔλΐει, αὰι φυλακῇ πολλῇ ἦσαν, φοβούμενοι μὴ σφίσι νεώτερόν τι γένηται τῶν περὶ τὴν κατάστασνν, τομεέννὁ οῦ ἐν τῇ νήσῳ πάθους ἀνελπίστου καὶ μεγάλου, Πύλου δὲ ἐχομένης καα τυθήρων Κυθήρων [2] υς κατεστήσαντο καὶ τοξότας, ἔς τε τὰ πολεμικά, εἴπερ ποτέ, μάλιστα δὴ ὀκνηρότεροι ἐγένοντο, ξυντεστῶτὑ πάρχουσαν σφῶν ἰδέαν τῆς παρασκευῆς ναυτικῷ ἀγῶνι, καὶ τούτῳ πρὸς Ἀθηναίους, τὸηναίουῂ ὴ ἐπιχειρούμενον αἰεὶ ἐλλιπὲς ἦν τῆς δοκήσεώς τι πράξειν: [3 ] τύχης πολλὰ καὶ ἐν ὀλίγῳ ξυμβάντα παρὰ λόγον αὐτοῖς ἔκπληξιν μεγίστην παρκεοχε, ἔκπληξιν μεγίστην παρεκεῖχὸ ν μή ποτε αὖθις ξυμφορά τις αὐτοῖς περιτύχῃ οἵα καὶ ἐν τῇ νήσῳ. [4] ἀτολμότεροι δὲ δι᾽ αὐτὸ ἐς τὰς μάχας ἦσαν, καὶ πᾶν ὅτι κινήσειαν ᾤοιματι τιρθρ ὰ τὸ τὴν γνώμην ἀνεχέγγυον γεγενῆσθαι ἐκ τῆς πρὶν ἀηθείας τοῦ κακοπραγεῖν.
  (55) Лакедемоняне, видя, что афиняне овладели Киферой, и предвидя подобные высадки на своих берегах, нигде не противостояли им своими объединенными силами, а расставили отряды гоплитов в гарнизонах по стране, где их присутствие, казалось, было необходимо. . Они строго следили, опасаясь, как бы не вспыхнула какая-нибудь домашняя революция. В Сфактерии на них уже обрушился сильный и неожиданный удар; Пилос и Кифера были в руках афинян, и со всех сторон их окружали враги, предусмотрительность быстрых нападений которых была напрасной. Вопреки своему обыкновению, они собрали отряд из четырехсот всадников и лучников. Никогда в своей истории они не проявляли такой нерешительности в своих военных передвижениях. Они были вовлечены в войну на море, элемент, к которому они были чужды, против силы, подобной афинянам, в чьих глазах упустить возможность означало потерять победу. Фортуна тоже была против них, и они были охвачены паникой из-за множества поразительных неудач, постигших их за столь короткое время. Они боялись, как бы их не постигло какое-нибудь новое бедствие, подобное тому, что произошло на острове; и поэтому они не решались на помолвку, но ожидали, что все их предприятия потерпят неудачу; они никогда до сих пор не знали несчастья, и теперь они потеряли всякую уверенность в своих силах.
  56. τοῖς δὲ Ἀθηναίοις τότε τὴν παραθαλάσσιον δῃοῦσι τὰ μὲν πολλὰ ἡσύχασοαν, ὑθθὂ ην φρουρὰν γίγνοιτό τις ἀπόβασις, πλήθει τε ἐλάσσους ἕκαστοι ἡγούμενοι τη τοἶ ἿἏ ούτῳ: μία δὲ φρουρά, ἥπερ καὶ ἠμύνατο περὶ Κοτύρταν καὶ Ἀφροδιτίαν, τὸν μὲ"ον ὄύλὶ ψιλῶν ἐσκεδασμένον ἐφόβησεν ἐπιδρομῇ, τῶν δὲ ὁπλιτῶν δεξαμένων ὑπεχώρησκε πάάιιῇ ς τέ τινες ἀπέθανον αὐτῶν ὀλίγοι καὶ ὅπλα ἐλήφθη, τροπαῖόν τε στήσαντες οπιḖα ἀιḖα ευσαν ἐς Κύθηρα. [2] ἐκ δὲ αὐτῶν περιέπλευσαν ἐς Ἐπίδαυρον τὴν Λιμηράν, καὶ δῃώσαντες μέρφς τι τ῀῀φ νοῦνται ἐπὶ Θυρέαν, ἥ ἐστι μὲν τῆς Κυνουρίας γῆς καλουμένης, μεθορία δὂαυζν τῈῆς Λακωνικῆς: νεμόμενοι δὲ αὐτὴν ἔδοσαν Λακεδαιμόνιοι Αἰγινήταις ἐκπεσονοάιιιιοάσινἰγινήταις τε τὰς ὑπὸ τὸν σεισμὸν σφίσι γενομένας καὶ τῶν Εἱλώτων τὴν ἐπανάστασιν εὐεργεσίας καὶ ὅκτία ἑθὉ ούοντες ὅμως πρὸς τὴν ἐκείνων γνώμην αἰεὶ ἕστασαν.
  (56) Пока афиняне опустошали свои берега, они почти не шевелились; ибо каждый гарнизон в тех местах, где ему довелось высадиться, в подавленном состоянии духа считал, что их слишком мало, чтобы действовать. Однако один из них, находившийся в окрестностях Котирты и Афродисии, оказал некоторое сопротивление и внезапным броском обратил в бегство множество рассеянных легковооруженных войск, но, встретившись с гоплитами, снова ушел в отставку с потерей нескольких человек и оружия. Афиняне, подняв трофей, отплыли обратно на Киферу. Оттуда они поплыли к Эпидавру Лимере и, опустошив часть ее территории, к Фирее, расположенной в стране, называемой Кинурией, на границе Арголиды и Лаконии. Лакедемоняне, которые в то время владели городом, поселили там эгинских изгнанников, которым они хотели отплатить за услуги, оказанные им во время землетрясения и восстания илотов, а также за то, что они всегда были их сторонниками. хотя подданные афинян.
  57. προσπλεόντων οὖν ἔτι τῶν Ἀθηναίων οἱ Αἰγινῆται τὸ μὲν ἐπὶ τῇ θαχάσσῃ τὸ ἰκοδομοῦντες τεῖχος ἐκλείπουσιν, ἐς δὲ τὴν ἄνω πόλιν, ἐν ᾗ ᾤκουν, σ΅νρ, ἀπεχχχρ ν σταδίους μάλιστα δέκα τῆς θαλάσσης. [2] καὶ αὐτοῖς τῶν Λακεδαιμονίων φρουρὰ μία τῶν περὶ τὴν χώραν, ἥπερ καὶ,ευνειιεί λθεῖν μὲν ἐς τὸ τεῖχος οὐκ ἠθέλησαν δεομένων τῶν Αἰγινητῶν, ἀλλ᾽ αςδίὐτο΅οὖϽ φαίνετο ἐς τὸ τεῖχος κατακλῄεσθαι: ἀναχωρήσαντες δὲ ἐπὶ τὰ μετέωρα, ὡς οὐκ ιινό όμαχοι εἶναι , ἡσύχαζον. 3 ν Θυρέαν. καὶ τήν τε πόλιν κατέκαυσαν καὶ τὰ ἐνόντα ἐξεπόρθησαν, τούς τε Αἰγινήτας, ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι ὅσοι διεφθάρησαν, ἄγοντες ἀφίκοντο ἐς τὰς Ἀθήνας καὶ τὸν ἄρχοντα ὃς παρξν αὐτοΦῖ κεδαιμονίων, Τάνταλον τὸν Πατροκλέους: ἐζωγρήθη γὰρ τετρωμένος. [4] ἦγον δέ τινας καὶ ἐκ τῶν Κυθήρων ἄνδρας ὀλίγους, οὓς ἐδόκει ἀσφαλεσίας Ενε . καὶ τούτους μὲν οἱ Ἀθηναῖοι ἐβουλεύσαντο καταθέσθαι ἐς τὰς νήσους, λκαὶ τοὶ υθηρίους οἰκοῦντας τὴν ἑαυτῶν φόρον τέσσαρα τάλαντα φέρειν, Αἰγινήτας δὲ τπάο ἀπιοο ς ὅσοι ἑάλωσαν διὰ τὴν προτέραν αἰεί ποτε ἔχθραν, Τάνταλον δὲ παρὰ τοὺς ἄλλοουὂ νήσῳ Λακεδαιμονίους καταδῆσαι.
  (57) Еще до того, как афинские корабли соприкоснулись, эгинцы покинули крепость на берегу моря, которую они только что построили, и удалились в верхний город, где они жили, на расстояние чуть больше мили. Один из сельских гарнизонов лакедемонян, помогавший строить крепость, был умолен эгинцами войти в стены, но отказался, полагая, что быть запертым внутри было бы слишком опасно. Поэтому они поднялись на возвышенность, а затем, считая врага более чем достойным соперником, не спускались. Тем временем афиняне высадились, двинулись прямо на Фирею со всем своим войском и взяли ее. Они сожгли и разграбили город и увели с собой в Афины всех эгинян, не павших в битве, и лакедемонского правителя этого места Тантала, сына Патрокла, который был ранен и взят в плен. У них также было на борту несколько жителей Китеры, удаление которых, казалось, требовалось в качестве меры предосторожности. Их афиняне решили разместить на некоторых островах; в то же время они позволили другим киферийцам жить в их собственной стране, заплатив дань в четыре таланта. Они решили убить всех эгинцев, которых взяли в утоление своей давней ненависти, а Тантала заковать в цепи вместе с пленниками из Сфактерии.
  58. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους ἐν Σικελίᾳ Καμαριναίοις καὶ Γελῴοις ἐκεχειρία τπρνα γιγνεταία ὸς ἀλλήλους: εἶτα καὶ οἱ ἄλλοι Σικελιῶται ξυνελθόντες ἐς Γέλαν, ἀπὸ πασνσῶβεν τῶ ις, ἐς λόγους κατέστησαν ἀλλήλοις, εἴ πως ξυναλλαγεῖεν. καὶ ἄλλαι τε πολλαὶ γνῶμαι ἐλέγοντο ἐπ᾽ ἀμφότερα, διαφερομένων καὶ ἀξιούνσατων, Ὁ τι ἐλασσοῦσθαι ἐνόμιζον, καὶ Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος Συρακόσιος, ὅσπερ αλνστὶ ἔπεισ ύς, ἐς τὸ κοινὸν τοιούτους δὴ λόγους εἶπεν.
  (58) Тем же летом жители Камарины и Гелы на Сицилии заключили перемирие, в первую очередь только друг с другом. Но через некоторое время все остальные сицилийские государства отправили послов в Гелу, где провели совещание в надежде добиться примирения. С обеих сторон было высказано много мнений; и представители разных городов спорили и требовали возмещения своих многочисленных обид. Наконец, Гермократ, сын Ермона, сиракузянин, чьи слова больше всего повлияли на их решение, обратился к собравшимся со следующей речью:
  59. 'οὔτε πόλεως ὢν ἐλαχίστης, ὦ Σικελιῶται, τοὺς λόγους ποιήσομαι οὔτε πολνουιμέ ῷ πολέμῳ, ἐς κοινὸν δὲ τὴν δοκοῦσάν μοι βελτίστην γνώμην εἶναι ἀποφαιινόμενος πάσῃ. [2] καὶ περὶ μὲν τοῦ πολεμεῖν ὡς χαλεπὸν τί ἄν τις πᾶν τὸ ἐνὸν ἐκλέγων μμαό σηδο ἐν σηδο οίη; οὐδεὶς γὰρ οὔτε ἀμαθίᾳ ἀναγκάζεται αὐτὸ δρᾶν, οὔτε φόβῳ, ἢν οἴηταί τι πλέέον οτρέπεται. ξυμβαίνει δὲ τοῖς μὲν τὰ κέρδη μείζω φαίνεσθαι τῶν δεινῶν, οἱ δὲ τοὺς κινδΐνο υσιν ὑφίστασθαι πρὸ τοῦ αὐτίκα τι ἐλασσοῦσθαι: [3] αὐτὰ δὲ ταῦτα εἰ μὴ ἐν καιρκὬ τϬεκκὬ ροι πράσσοντες, αἱ παραινέσεις τῶν ξυναλλαγῶν ὠφέλιμοι. [4] ὃ καὶ ἡμῖν ἐν τῷ παρόντι πειθομένοις πλείστου ἂν ἄξιον γένοιτο: τὰ στααιρ ᴴδ ὖ βουλευόμενοι δὴ θέσθαι τό τε πρῶτον Ṑπολεμήσαμεν καὶ νῦν πρὸς ἀλλήλους διπι᾽ ἀὶ νῦν πρὸς ἀλλήλους διπο᾽ ἀὶ ρώμεθα καταλλαγῆναι καί, ἢν ἄρα μὴ προχωρήσῃ ἴσον ἑκάστῳ ἔχοντι ἀπελθεμῖν, πεάνσον, πάάισή
  (59) «Сицилийцы, город, к которому я принадлежу, не последний на Сицилии, и я не собираюсь говорить об этом не потому, что Сиракузы больше других городов страдают от войны, а потому, что хочу изложить вам политику, которая, как мне кажется, лучше всего подходит для содействия общему благу всей страны. Вы хорошо знаете, и поэтому я не буду подробно повторять вам все бедствия войны. Никого не толкает на войну невежество, и никого, кто думает, что он что-то от нее выиграет, не останавливает страх. Правда в том, что агрессор считает преимущество большим, чем страдание; и сторона, подвергшаяся нападению, скорее пойдет на какой-либо риск, чем понесет наименьшие немедленные потери. Но когда такие чувства со стороны одного из них действуют несвоевременно, настало время давать советы мира, и такие советы, если мы только послушаем их, будут в этот момент бесценны для нас. Почему мы пошли на войну? Просто из соображений наших личных интересов и с учетом наших интересов мы пытаемся теперь путем обсуждения добиться мира; и если, в конце концов, мы не добьемся успеха до того, как отделимся, мы снова начнем войну.
  60. 'καίτοι γνῶναι χρὴ ὅτι οὐ περὶ τῶν ἰδίων μόνον, εἰ σωφρονοῦμεν, ἔλὂξύνμῶδον ᾽ εἰ ἐπιβουλευομένην τὴν πᾶσαν Σικελίαν, ὡς ἐγὼ κρίνω, ὑπ᾽ Ἀθηναδμεισναμειησταδμενηστϔυνθσν ῶσαι: καὶ διαλλακτὰς πολὺ τῶν ἐμῶν λόγων ἀναγκαιοτέρους περὶ τῶνδε Ἀθηναίοουυ , οἳ δύναμιν ἔχοντες μεγίστην τῶν Ἑλλήνων τάς τε ἁμαρτίας ἡμῶν τηροῦσιαν αχρν ὀλίὌγις ντες, καὶ ὀνόματι ἐννόμῳ ξυμμαχίας τὸ φύσει πολέμιον εὐπρεπῶς ἐς τὸ ξυμφέροον ξυμφέροον [2] πόλεμον γὰρ αἰρομένων ἡμῶν καὶ ἐπαγομένων αὐτούς, ἄνδρας οἳ καὶ τοολς μιιιι οις αὐτοὶ ἐπιστρατεύουσι, κακῶς τε ἡμᾶς αὐτοὺς ποιούντων τέλεσι τοῖς ονἰκႶႯο, ἀρχῆς ἅμα προκοπτόντων ἐκείνοις, εἰκός, ὅταν γνῶσιν ἡμᾶς τετρυχωμέννους, λοαὅς τόλῳ ἐλθόντας αὐτοὺς τάδε πάντα πειράσασθαι ὑπὸ σφᾶς ποιεῖσθαι.
  [60] «Но в то же время мы должны иметь здравый смысл видеть, что эта конференция касается не только наших частных интересов, но и интересов всей страны. По моему мнению, Сицилия в данный момент подвергается опасности из-за замыслов афинян, и мы должны попытаться, если не слишком поздно, спасти ее. Афиняне — гораздо более убедительный аргумент в пользу мира, чем любые мои слова. Они являются величайшей силой в Элладе; они приходят сюда с несколькими кораблями, чтобы подсмотреть наши ошибки; хотя мы и являемся их естественными врагами, они принимают почетное имя союзников и под этим надуманным предлогом обращают нашу вражду на пользу. Ибо когда мы идем на войну и приглашаем их на помощь (а они любят приходить независимо от того, приглашены они или нет), мы облагаем себя налогом за собственное разрушение и в то же время прокладываем путь для продвижения их империи. И когда-нибудь в будущем, когда они увидят, что мы истощены, они обязательно придут снова с большим вооружением и попытаются подчинить себе всю Сицилию.
  61. 'καίτοι τῇ ἑαυτῶν ἑκάστους, εἰ σωφρονοῦμεν, χρὴ τὰ μὴ προσήκονμτα ἐλπικτωμέζ λιικτωμέζ ἢ τὰ ἑτοῖμα βλάπτοντας ξυμμάχους τε ἐπάγεσθαι καὶ τοὺς κινδύνους προσλαμβάνειν, τοὺς κινδύνους σιν μάλιστα φθείρειν τὰς πόλεις καὶ τὴν Σικελίαν, ἧς γε οἱ ἔνοικοι ξύμυπαντεν μὲ μεθα, κατὰ πόλεις δὲ διέσταμεν. [2] ἃ χρὴ γνόντας καὶ ἰδιώτην ἰδιώτῃ καταλλαγῆναι καὶ πόλιν πόλει, καὶ πειρᾶσθιο ι ειν τὴν πᾶσαν Σικελίαν, παρεστάναι δὲ μηδενὶ ὡς οἱ μὲν Δωριῆς ἡμῶν πολνέμιοι τοι τοι οις, τὸ δὲ Χαλκιδικὸν τῇ Ἰάδι ξυγγενείᾳ ἀσφαλές. [3] οὐ γὰρ τοῖς ἔθνεσιν, ὅτι δίχα πέφυκε, τοῦ ἑτέρου ἔχθει ἐπίασιν, ἀλ"ὰ τᐶνἏ λίᾳ ἀγαθῶν ἐφιέμενοι, ἃ κοινῇ κεκτήμεθα. [4] ἐδήλωσαν δὲ νῦν ἐν τῇ τοῦ Χαλκιδικοῦ γένους παρακλήσει: τοῖς γὰρ οὐδτπώαποτε στὐδτπώποτε ὸ ξυμμαχικὸν προσβοηθήσασιν αὐτοὶ τὸ δίκαιον μᾶλλον τῆς ξυνθήκης προθύμωος παροθύμωως παροθύμως [5] καὶ τοὺς μὲν Ἀθηναίους ταῦτα πλεονεκτεῖν τε καὶ προνοεῖσθαι πολλὴα ξυνγνώμη, οὶ ς ἄρχειν βουλομένοις μέμφομαι, ἀλλὰ τοῖς ὑπακούειν ἑτοιμοτέροις οὖσιὀ θρώπειον διὰ παντὸς ἄρχειν μὲν τοῦ εἴκοντος, φυλάσσεσθαι δὲ τὸ ἐπιόν. [6] ὅσοι δὲ γιγνώσκοντες αὐτὰ μὴ ὀρθῶς προσκοποῦμεν, μηδὲ τοῦτό τις πρεσβς΍τατοον Ἱς τὸ κοινῶς φοβερὸν ἅπαντας εὖ θέσθαι, ἁμαρτάνομεν. [7] τάχιστα δ᾽ ἂν ἀπαλλαγὴ αὐτοῦ γένοιτο, εἰ πρὸς ἀλλήλους ξυμβαῖμεν: οὐ γὰαρ τἀὰρ ἀὶὰ ν ὁρμῶνται Ἀθηναῖοι, ἀλλ᾽ ἐκ τῆς τῶν ἐπικαλεσαμένων. καὶ οὕτως οὐ πόλεμος πολέμῳ, εἰρήνῃ δὲ διαφοραὶ ἀπραγμόνως παύονται, οἵ τοονται, οἵ το᾽ν ἀλΐηπν ἀπραγμόνως ρεπῶς ἄδικοι ἐλθόντες εὐλόγως ἄπρακτοι ἀπίασιν.
  [61] «И все же, если мы должны призывать союзников и подвергать себя опасностям, как разумные люди, заботящиеся об интересах наших отдельных государств, мы должны ставить перед собой перспективу увеличения владычества, а не потерять то, что мы уже имеем. Мы должны учитывать, что внутренние раздоры больше всего на свете губят Сицилию и ее города; мы, сицилийцы, воюем друг против друга в то самое время, когда нам угрожает общий враг. Зная это, мы должны примириться, человек с человеком, город с городом, и приложить совместные усилия для сохранения всей Сицилии. Пусть никто не говорит себе: «Дориане среди нас могут быть врагами афинянам, но халкидяне, будучи ионийцами, в безопасности, потому что они их родственники». Ибо афиняне нападают на нас не потому, что мы разделены на две расы, из которых одна им враг, а другая им друг, но потому, что они жаждут благ Сицилии, которые мы все разделяем одинаково. Разве их прием халкидского призыва не является доказательством этого? Они фактически изо всех сил старались предоставить полные привилегии своего старого договора тем, кто до этого часа никогда не помогал им, как того требуют условия этого договора. Честолюбие и хитрость афинян достаточно простительны. Я виню не тех, кто хочет править, а тех, кто готов служить. Та же самая человеческая природа, которая всегда готова господствовать над подчиненными, велит нам защищаться от агрессора. И если, зная все это, мы продолжаем не думать о будущем и не все из нас уже решили, что прежде всего и прежде всего мы все должны разумно относиться к опасности, которая всем грозит, мы глубоко заблуждается. «Теперь взаимное примирение было бы скорейшим способом избавления от этой опасности; ибо афиняне не приходят прямо из своей страны, а сначала обосновываются в стране сицилийцев, которые их пригласили. Вместо того, чтобы закончить одну войну только для того, чтобы начать другую, мы должны затем тихо покончить с нашими разногласиями миром. А у тех, кто пришел по нашему зову и имел такую вескую причину поступать неправильно, будет еще более веская причина уйти и ничего не делать.
  62. 'καὶ τὸ μὲν πρὸς τοὺς Ἀθηναίους τοσοῦτον ἀγαθὸν εὖ βουλευομένοις τὑρίσνὖ δὲ ὑπὸ πάντων ὁμολογουμένην ἄριστον εἶναι εἰρήνην πῶς οὐ χρὴ καὖ ἐνα τΡμ὿οο ιήσασθαι ; ἢ δοκεῖτε, εἴ τῴ τι ἔστιν ἀγαθὸν ἢ εἴ τῳ τὰ ἐναντία, οὐχ ἡσυχίαν μᾶλλμον λε΢ πον λε΢ π ὲν παῦσαι ἂν ἑκατέρῳ, τὸ δὲ ξυνδιασῶσαι, καὶ τὰς τιμὰς καὶ λαμπρότητας ἀκινδυυἀκινδυ τὴν εἰρήνην, ἄλλα τε ὅσα ἐν μήκει λόγων ἄν τις διέλθοι, ὥσπερ περὶ τοῦ πολεμεῖν; ἃ χρὴ σκεψαμένους μὴ τοὺς ἐμοὺς λόγους ὑπεριδεῖν, τὴν δὲ αὑτοῦ τινἼμν σωτηρία π᾽ αὐτῶν προϊδεῖν. [3] καὶ εἴ τις βεβαίως τι ἢ τῷ δικαίῳ ἢ βίᾳ πράξειν οἴεται, τῷ παρ᾽ ἐλπίδα μλθπὴ χαλθπὴ χαλθπὴ ω, γνοὺς ὅτι πλείους ἤδη καὶ τιμωρίαις μετιόντες τοὺς ἀδικοῦντας καὕ τεδορνε άμει τινὶ πλεονεκτήσειν, οἱ μὲν οὐχ ὅσον οὐκ ἠμύναντο, ἀλλ᾽ οὐδ ᾽ ἐσώθησαν, τοὺς δ᾽ ἀντὶ τοῦ πλέον ἔχειν προσκαταλιπεῖν τὰ αὑτῶν ξυνέβη. [4] τιμωρία γὰρ οὐκ εὐτυχεῖ δικαίως, ὅτι καὶ ἀδικεῖται: οὐδὲ ἰσχὺς βέβαιοόν, δι ελπι. τὸ δὲ ἀστάθμητον τοῦ μέλλοντος ὡς ἐπὶ πλεῖστον κρατεῖ, πάντων τε σφαλερώτατοκα τςμον ςνὂὂὂὂ ρησιμώτατον φαίνεται: ἐξ ἴσου γὰρ δεδιότες προμηθίᾳ μᾶλλον ἐπ᾽ ἀλλήλους ἐρχόμεοο.
  (62) «Таково большое преимущество, которое мы получаем благодаря разумной политике по сравнению с афинянами. И почему, если мир признается всеми величайшим из благ, нам не помириться между собой? Каким бы добром или злом ни был каждый из нас, не является ли мир более вероятным, чем война, для сохранения одного и смягчения другого? И разве мирные почести и слава не остались без опасностей войны? (Но нет необходимости распространяться о благах мира больше, чем о несчастьях войны.) Подумайте о том, что я говорю, и вместо того, чтобы пренебрегать моими словами, пусть каждый человек ищет в них свою безопасность! И если бы здесь присутствовал кто-нибудь, кто надеялся получить постоянное преимущество по праву или силой, пусть он не принимает близко к сердцу свое разочарование. Ибо он знает, что многие люди, искавшие до сих пор праведной мести, не только не добились ее, но и сами не избежали; и многие, кто в сознании власти ухватился за чужое, в конце концов потеряли свое. Месть за обиду не всегда бывает успешной только потому, что она справедлива; точно так же сила не более всего уверена в победе, когда она наиболее полна надежды. Непостижимое будущее управляет событиями, и, будучи самым коварным из всех вещей, оно же и самое благодатное; ибо когда существует взаимный страх, люди дважды подумают, прежде чем нападать друг на друга.
  63. 'καὶ νῦν τοῦ ἀφανοῦς τε τούτου διὰ τὸ ἀτέκμαρτον δέος καὶ διὰ τὸ ἤδη † φοβεροὺς παρόντας Ἀθηναίους, κατ᾽ ἀμφότερα ἐκπλαγέντες, καὶ τὸ ἐλλιπὲς τῆς γνώμης, ὧν ἕκαστός τι ᾠήθημεν πράξειν, ταῖς κωλύμαις ταύταις ἱκανῶς νομίσαντες εἰρχθῆναι, τοὺς ἐφεστῶτας πολεμίους ἐκ τῆς χώρας ἀποπέμπωμεν, καὶ αὐτοὶ μάλιστα μὲν ἐς ἀίδιον ξυμβῶμεν, εἰ δὲ μή, κελὲὌ στον σπεισάμενοι τὰς ἰδίας διαφορὰς ἐς αὖθις ἀναβαλώμεθα. [2] τὸ ξύμπαν τε δὴ γνῶμεν πειθόμενοι μὲν ἐμοὶ πόλιν ἕξοντες ἕκαστος ἐλευθέρα὆ὐ τοκράτορες ὄντες τὸν εὖ καὶ κακῶς δρῶντα ἐξ ἴσου ἀρετῇ ἀμυνούμεθα: ἢσν λτππιἀἀ οις ὑπακούσωμεν, οὐ περὶ τοῦ τιμωρήσασθαί τινα, ἀλλὰ καὶ ἄγαν εἰ τύχοιμεν, φίλοι μὲν ἂν τοῖς ἐχθίστοις, διάφοροι δὲ οἷς οὐ χρὴ κατ᾽ ἀνάγμκην γιαενοί.
  (63) И теперь, так как мы не знаем, что может принести это скрытое будущее, и поскольку афиняне, опасные враги, уже у наших ворот, - имея эти две веские причины для тревоги, давайте смиримся с нашим разочарованием. , полагая, что препятствия на пути осуществления наших индивидуальных надежд действительно непреодолимы. Вышлем из страны врагов, угрожающих нам, и заключим мир между собой, если возможно, навсегда; а если нет, то до тех пор, пока мы можем, и пусть наша личная неприязнь выжидает. Если вы последуете моему совету, будьте уверены, что вы сохраните свободу нескольких своих городов; из которого вы выйдете, господа ваши, и воздасте, как истинные люди, за добро или зло, сделанное вам. Но если вы мне не поверите, и мы будем порабощены другими, то о наказании наших врагов не может быть и речи. Даже если предположить, что нам удастся отомстить вдоволь, мы, может быть, станем друзьями наших злейших врагов, мы определенно станем врагами наших настоящих друзей.
  64. 'καὶ ἐγὼ μέν, ἅπερ καὶ ἀρχόμενος εἶπον, πόλιν τε μεγίστην παρεχόμενος καλνος καλνομ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἐπιὶ ἀμυνούμενος ἀξιῶ προιδόμενος αὐτῶν ξυγχωρεῖν, καὶ μὴ τοὺς ἐναντκίους οὶ ᾶν ὥστε αὐτὸς τὰ πλείω βλάπτεσθαι, μηδὲ μωρίᾳ φιλονικῶν ἡγεῖσθαι τῆς τε οἰἁκεία ίως αὐτοκράτωρ εἶναι καὶ ἧς οὐκ ἄρχω τύχης, ἀλλ᾽ ὅσον εἰκὸς ἡσσᾶσθαι. [2] καὶ τοὺς ἄλλους δικαιῶ ταὐτό μοι ποιῆσαι, ὑφ᾽ ὑμῶν αὐτῶν καὶ μὴ λμπεν τ῿ οῦτο παθεῖν. [3] οὐΔὲν γὰρ αἰσχρὸν οἰκείους ἰκείων ἡσᾶσθαι, Δωριᾶ τινὰ Δωριῶς χ χαλαςαᾶαᾶαᾶαᾶαᾶαᾶαᾶαίαίαίαᾶαίαίαίαίαίαὶαίαίαίαίνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶνῶν ξ @ξαίνῶνῶνῶνῶν ξ ξ @ξαίντνῶνῶν ξ ξ ύ. еду καὶ περιρρύτου καὶ ὄνομα ἓν κεκλημένους σικελιώτας: οἳ πολεμήσουν σικελιώτας: οἳ πολεμήσουν τε, οἶμαι, ὅταν ξῇμῇμῇμῇβ ξυρρισι ὅμῇμῇμῇμῇμῇμῇμῇμέμέρ больно [4] ἢν σωφρονῶμεν, ἀμυνούμεθα, εἴπερ καὶ καθ᾽ ἑκάστους βλαπτόμενοι ξύμπαντες κινδ΅νε χους δὲ οὐδέποτε τὸ λοιπὸν ἐπαξόμεθα οὐδὲ διαλλακτάς. [5] τάδε γὰρ ποιοῦντες ἔν τε τῷ παρόντι δυοῖν ἀγαθοῖν οὐ στερήσομεν τὴν Σικαλίαν, τὴν Σικαλίαν, ε ἀπαλλαγῆναι καὶ οἰκείου πολέμου, καὶ ἐς τὸ ἔπειτα καθ᾽ ἡμᾶς αὐτοὺε΍ς ἐλευννο καὶ ὑπὸ ἄλλων ἧσσον ἐπιβουλευομένην.
  [64] «Как я сказал вначале, я представитель большого города, который скорее будет действовать агрессивно, чем оборонительно; и все же с перспективой этих опасностей передо мной я готов смириться и не причинять вреда моим врагам таким образом, чтобы вдвойне повредить себе. И я не настолько упрям и глуп, чтобы воображать, что, поскольку я хозяин своей воли, я могу управлять судьбой, которой я не хозяин; но я склонен к разумным уступкам. И я попросил бы других сицилийцев сделать то же самое по собственному желанию, а не ждать, пока враг принудит их. Нет ничего постыдного в том, чтобы родственники уступали родственникам, будь то дорийцы перед дорийцами или халкидяне перед прочими ионийцами. Вспомним также, что все мы соседи, обитатели одного островного дома и называемся общим именем сицилийцы. Когда мы увидим случай, мы будем драться между собой, и будем вести переговоры и приходить к соглашению между собой. Но мы всегда будем, если будем мудры, объединяться как один человек против захватчика; ибо когда страдает одно государство, все в опасности. Мы больше никогда не будем вводить ни союзников из-за границы, ни мнимых посредников. Эта политика немедленно принесет Сицилии два великих блага; она избавится от афинян и гражданской войны. И в будущем мы оставим остров свободным и нашим, и ни у кого не возникнет соблазна напасть на нас.
  65. τοιαῦτα τοῦ Ἑρμοκράτους εἰπόντος πειθόμενοι οἱ Σικελιῶται αὐτοὶ μὲν κατὰ στὰ ὺς ξυνηνέχθησαν γνώμῃ ὥστε ἀπαλλάσσεσθαι τοῦ πολέμου ἔχοντες ἃ ἕκαστοὥνσι ἔχου αριναίοις Μοργαντίνην εἶναι ἀργύριον τακτὸν τοῖς Συρακοσίοις ἀποδοῦβιιν: [2] ḿὸδοῦβιν: [2] ḿῖ ηναίων ξύμμαχοι παρακαλέσαντες αὐτῶν τοὺς ἐν τέλει ὄντας εἶπον ὅτι ξυμβήσονται καὶ αἱ σπονδαὶ ἔσονται κἀκείνοις κοιναί. ἐπαινεσάντων δὲ αὐτῶν ἐποιοῦντο τὴν ὁμολογίαν, καὶ αἱ νῆες τῶν ἈθηναίεπνἈθηναίεπνἈθηναίεπνἐπαινεσάντων ἐπαινεσάντων τὰ ταῦτα ἐκ Σικελίας. [3] ἐλθόντας δὲ τοὺς στρατηγοὺς οἱ ἐν τῇ πόλει Ἀθηναῖοι τοὺς μὲν φυυγῇ ἐζθδημί,ωθημί ωρον καὶ Σοφοκλέα, τὸν δὲ τρίτον Εὐρυμέδοντα χρήματα ἐπράξαντο, ὡς ἐξὸν αὐτοὰ αὐτοὰ κελίᾳ καταστρέψασθαι δώροις πεισθέντες ἀποχωρήσειαν. [4] οὕτω τῇ [τε] παρούσῃ εὐτυχίᾳ χρώμενοι ἠξίουν σφίσι μηδὲν ἐναντιοῦσθαι, ἀλὰαι, ἀλὰαι, ἀλὰαι νατὰ ἐν ἴσῳ καὶ τὰ ἀπορώτερα μεγάλῃ τε ὁμοίως καὶ ἐνδεεστέρᾳ παρασκευῇ κατραγάζεσ. αἰτία δ᾽ ἦν ἡ παρὰ λόγον τῶν πλεόνων εὐπραγία αὐτοῖς ὑποτιθεῖσα ἰσχὺν τΐπίς ἰλῆς
  [65] Таковы были слова Гермократа. Сицилийцы последовали его совету и договорились между собой заключить мир, при том понимании, что все они сохранят то, что имеют; только Моргантина была передана камаринцам, которые взамен должны были заплатить фиксированную сумму сиракузянам. Города в союзе с Афинами послали за афинскими генералами и сказали им, что вот-вот будет заключен договор, к которому они могут присоединиться, если захотят. Они согласились; договор был заключен; и так афинские корабли отплыли от Сицилии. Когда полководцы вернулись, афиняне наказали двух из них, Пифодора и Софокла, изгнанием, а третьего, Евримедонта, наложили штраф, полагая, что они могли завоевать Сицилию, но были подкуплены, чтобы уйти. Ибо в своем нынешнем процветании они были возмущены мыслью о неудаче; они рассчитывали добиться всего, возможного или невозможного, любой силой, большой или малой. Правда заключалась в том, что они были в восторге от неожиданного успеха большинства своих предприятий, который вселял в них живейшую надежду.
  66. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Μεγαρῆς οἱ ἐν τῇ πόλει πιεζόμενοι ὑπό τε Ἀθηναίων τηἉ ὶ κατὰ ἔτος ἕκαστον δὶς ἐσβαλλόντων πανστρατιᾷ ἐς τὴν χώραν, καὶ ὑπὸ τυντν σωδντν σωνεά ῶν ἐκ Πηγῶν, οἳ στασιασάντων ἐκπεσόντες ὑπὸ τοῦ πλήθους χαλεποὶ ἦσαν λῃστεύοον λῃστεύοον ντο λόγους ἐν ἀλλήλοις ὡς χρὴ δεξαμένους τοὺς φεύγοντας μὴ ἀμφοτέρωθεν τὴν πόιριν πόιριν πόιριν πόειιν [2] οἱ δὲ φίλοι τῶν ἔξω τὸν θροῦν αἰσθόμενοι φανερῶς μᾶλλον ἢ πρότερον κα὾ὶ ὿ὶ υν τούτου τοῦ λόγου ἔχεσθαι. 3 ῶν καρτερεῖν, ποιοῦνται λόγους δείσαντες πρὸς τοὺς τῶν Ἀθηναίων στρατηγούς, Ἱρππο Ἀρίφρονος καὶ Δημοσθένη τὸν Ἀλκισθένους, βουλόμενοι ἐνδοῦναι τὴν πντολιν κα῅ς ἐλάσσω σφίσι τὸν κίνδυνον ἢ τοὺς ἐκπεσόντας ὑπὸ σφῶν κατελθεῖν. ξυνέβησάν τε πρῶτα μὲν τὰ μακρὰ τείχη ἑλεῖν Ἀθηναίους ( ἦν δὲ σταδίων μάλιστκὸ ῆς πόλεως ἐπὶ τὴν Νίσαιαν τὸν λιμένα αὐτῶν ) , ὅπως μὴ ἐπιβοηθήσωασισιν ἐκ τῶν ) Πελοποννήσιοι, ἐν ᾗ αὐτοὶ μόνοι ἐφρούρουν βεβαιότητος ἕνεκα τῶν Μεαγάρων, τδπεν ὴν ἄνω πόλιν πειρᾶσθαι ἐνδοῦναι: ῥᾷον δ᾽ ἤδη ἔμελλον προσχωρήσειν τούτου γεγενημένου.
  (66) В то же лето жители Мегары были сильно подавлены афинянами, которые дважды в год вторгались в страну со всей своей армией, а также их собственными изгнанниками в Пегах, которые были изгнаны народом в революцию, и постоянно преследовали и грабили их. Поэтому они вместе совещались о целесообразности отзыва изгнанников, чтобы они не подвергли город разрушению от нападений двух врагов сразу. Друзья ссыльных узнали о волнениях и осмелились настаивать на этой мере более открыто, чем до сих пор. Но народные вожди, зная, что их сторонники находятся в крайнем отчаянии и нельзя рассчитывать, что они продержатся дольше в их поддержку, встревожились и вступили в переговоры с афинскими полководцами, Гиппократом, сыном Арифрона, и Демосфеном, сыном Алкисфен. Они думали, что менее опасны для них, если сдадут им город, чем если вернут изгнанных ими же изгнанников. Поэтому они согласились, что афиняне должны прежде всего захватить их длинные стены, которые были немногим меньше мили в длину и простирались от города до их гавани Нисеи. Они хотели предотвратить вмешательство пелопоннесцев из Нисеи, единственный гарнизон которой они составили, разместившись там для защиты Мегары. Затем заговорщики должны были попытаться отдать в руки афинян верхний город, который будет более готов прийти к власти, когда они овладеют Длинными стенами.
  67. οἱ οὖν Ἀθηναῖοι, ἐπειδὴ ἀπό τε τῶν ἔργων καὶ τῶν λόγων παρεσκεύασπτο, ἀμφιιορτ νύκτα πλεύσαντες ἐς Μινῴαν τὴν Μεγαρέων νῆσον ὁπλίταις ἑξακοσίοις, ὧν ἹπποϿκρά ἐν ὀρύγματι ἐκαθέζοντο, ὅθεν ἐπλίνθευον τὰ τείχη καὶ ἀπεῖχεν οὐ πολύ: [2 ] βἱ μετὰ τοῦ Δημοσθένους τοῦ ἑτέρου στρατηγοῦ Πλαταιῆς τε ψιλοὶ καὶ ἕτεροι σΐοοοολοι ν ἐς τὸ Ἐνυάλιον, ὅ ἐστιν ἔλασσον ἄπωθεν. καὶ ᾔσθετο οὐδεὶς εἰ μὴ οἱ ἄνδρες οἷς ἐπιμελὲς ἦν εἰδέναι τὴν νύκτα ταύτην. [3] καὶ ἐπειδὴ ἕως ἔμελλε γίγνεσθαι, οἱ προδιδόντες τῶν Μεγαρέων οὗτον τοδιόναια. ἀκάτιον ἀμφηρικὸν ὡς λῃσταί, ἐκ πολλοῦ τεθεραπευκότες τὴν ἄνοιξιν τῶν πενλῶθ πενλῶθ ἐπὶ ἁμάξῃ, πείθοντες τὸν ἄρχοντα, διὰ τῆς τάφρου κατακομίζειν τῆς νυκσντὸḶλιὰ τῆς τάφρου αν καὶ ἐκπλεῖν: καὶ πρὶν ἡμέραν εἶναι πάλιν αὐτὸ τῇ ἁμάξῃ κομίσαντεχ ἐτς τὸ τὸ τὸ τὸ τὸ τὸ ὰς πύλας ἐσῆγον, ὅπως τοῖς ἐκ τῆς Μινῴας Ἀθηναίοις ἀφανὴς δὴ εἴη ἡ φυλακή, μὴ ὄνλμος τΐ πλοίου φανεροῦ μηδενός. [4] καὶ τότε πρὸς ταῖς πύλαις ἤδη ἦν ἡ ἅμαξα, καὶ ἀνοιχθεισῶνα κατὰ τὸ εἰὂὸὸὸω τίῳ οἱ Ἀθηναῖοι ( ἐγίγνετο γὰρ ἀπὸ ξυνθήματος τὸ τοιοῦτον ) ἰδόντεος ἔΐεΐ τῆς ἐνέδρας, βουλόμενοι φθάσαι πρὶν ξυγκλῃσθῆναι πάλιν τὰς πύλας καὶ ἕωμα αθεως ἔτι ἐν αὐταῖς ἦν, κώλυμα οὖσα προσθεῖναι: καὶ αὐτοῖς ἅμα καὶ οἱ ξυμπράσσφντες ΜἜαρ ατὰ τὰς πύλας φύλακας κτείνουσιν. 5 ῖόν ἐστι, καὶ εὐθὺς ἐντὸς τῶν πυλῶν ( ᾔσθοντο γὰρ οἱ ἐγγύτατα Πελοποννιισι οι τοὺς προσβοηθοῦντας οἱ Πλαταιῆς ἐκράτησαν καὶ τοῖς τῶν Ἀθηναίων ὁπλίτῆς ὁπλίτῆς οις βεβαίους τὰς πύλας παρέσχον :
  [67] Обе стороны теперь сделали все необходимые приготовления, как на словах, так и на деле. С наступлением темноты афиняне отплыли в Миной, остров перед Мегарой, с шестьюстами гоплитами под командованием Гиппократа. Затем они заняли позицию недалеко от Длинных стен, в яме, из которой были вырыты кирпичи для стен. Второй отряд афинской армии, состоявший из легковооруженных платейцев и части войск, занятых охраной границы, под командованием Демосфена, другого полководца, устроил засаду у храма Ареса, который был еще ближе. Ночью никто не знал, о чем они, кроме мужчин, которые были немедленно обеспокоены. Незадолго до рассвета заговорщики осуществили свой план. Они давно позаботились о том, чтобы ворота открывались, когда это требуется; ибо с разрешения командира, который считал их каперами, они имели обыкновение вывозить ночью из города гребную лодку. Они положили его на повозку и повезли к морю через траншею; затем они отплыли, и незадолго до рассвета они привезли лодку на фургоне и загнали ее в ворота; их цель, как они утверждали, состояла в том, чтобы сбить с толку афинскую стражу в Миной, поскольку в гавани вообще не было видно ни одного корабля. Повозка только что подъехала к воротам, которые были открыты для въезда лодки, когда афиняне, с которыми было заранее решено все дело, увидев это движение, выскочили из засады, желая попасть внутрь до того, как ворота затворятся. снова и пока фура была еще в них, и не давали закрыть их. В то же мгновение их мегарские сообщники перебили стражников, стоявших у ворот. Прежде всего платейцы и пограничная стража Демосфена ворвались туда, где сейчас стоит трофей. Как только они вошли в ворота, пелопоннесцы, которые были ближе всего и увидели, что происходит, поспешили на помощь; но они были побеждены платейцами, которые охраняли ворота для входа афинских гоплитов, когда они сбегались.
  68. ἔπειτα δὲ καὶ τῶν Ἀθηναίων ἤδη ὁ αἰεὶ ἐντὸς γιγνόμενος ἐχώρει ἐπὶ τὸ τὸ [2] καὶ οἱ Πελοποννήσιοι φρουροὶ τὸ μὲν πρῶτον ἀντίσχοντες ἠμύνοντο ὀλίὀγοι, όν τινες αὐτῶν, οἱ δὲ πλείους ἐς φυγὴν κατέστησαν, φοβηθέντες ἐν νυκπτί τε πΉλερί τε πΉλερί τε πΉλερί ότων καὶ τῶν προδιδόντων Μεγαρέων ἀντιμαχομένων, νομίσαντες τοὺς ἅπαντας παεγορ Μαεγος κέναι. [3] ξυνέπεσε γὰρ καὶ τὸν τῶν Ἀθηναίων κήρυκα ἀφ᾽ ἑαυτοῦ γνώμης κηρύξαι τὸνν βοοον ἰέναι Μεγαρέων μετὰ Ἀθηναίων θησόμενον τὰ ὅπλα. οἱ δ᾽ ὡς ἤκουσαν, οὐκέτι ἀνέμενον, ἀλλὰ τῷ ὄντι νομίσαντες κοινῇ πολεμεṖσοχ πολεμεṖσοο ν ἐς τὴν Νίσαιαν. [4] ἅμα δὲ ἕῳ ἑαλωκότων ἤδη τῶν τειχῶν καὶ τῶν ἐν τῇ πόλει Μεγαρέων θορυβουὉν ς τοὺς Ἀθηναίους πράξαντες καὶ ἄλλο μετ᾽ αὐτῶν πλῆθος, ὃ ξυνῄδει, ἔνασαν χρ῿ ιν τὰς πύλας καὶ ἐπεξιέναι ἐς μάχην. [5] ξυνέκειτο δὲ αὐτοῖς τῶν πυλῶν ἀνοιχθεισῶν ἐσπίπτειν τοὺς Ἀθηναίδινυς, αὺς δηλοι ἔμελλον ἔσεσθαι ( λίπα γὰρ ἀλείψεσθαι ) , ὅπως μὴ ἀδικῶνται. ἀσφάλεια δὲ αὐτοῖς μᾶλλον ἐγίγνετο τῆς ἀνοίξεως: καὶ γὰρ οἱ ἀπὸ τῂς ταυνσἘλενσῂ ὸ ξυγκείμενον τετρακισχίλιοι ὁπλῖται τῶν Ἀθηναίων καὶ ἱππῆς ἑξακόαιοοι [τποι] ευόμενοι παρῆσαν. 6 ις τὸ ἐπιβούλευμα. καὶ οἳ ξυστραφέντες ἁθρόοι ἦλθον καδ οὐκ ἔφασαν χρῆναι οὔτε ἐπεξιέναι ( ὔὔ τερόν πω τοῦτο ἰσχύοντες μᾶλλον τολμῆσαι ) οὔτε ἐς κίνδυνον φανερὸν τὴν πόενιν: ἴ τε μὴ πείσεταί τις, αὐτοῦ τὴν μάχην ἔσεσθαι. ἐδήλουν δὲ οὐδὲν ὅτι ἴσασι τὰ πρασσόμενα, ἀλλὰ ὡς τὰ βέλτιστα βουλεύοντες ἰσχζρί ἅμα περὶ τὰς πύλας παρέμενον φυλάσσοντες, ὥστε οὐκ ἐγένετο τοῖς ἐπιβουλεύουσι πιλελυσι πṾὐκ ον.
  (68) Затем вошли афиняне и стали один за другим взбираться на стену. Несколько пелопоннесских стражников сначала оказали сопротивление, и некоторые из них были убиты; но большая часть обратилась в бегство; они были в ужасе от ночного нападения врага и, увидев мегарцев, участвовавших в заговоре, воюющих против них, вообразили, что все мегарцы предали их. В то же время афинскому герольду пришло в голову без приказа объявить, что любой мегарец, который пожелает, может вступить в ряды афинян. Когда лакедемоняне услышали прокламацию, никого из них уже не осталось, но, думая, что мегарцы действительно сражаются на стороне афинян, они бежали в Нисею. те, кто вел переговоры с афинянами, и многие другие, участвовавшие в заговоре, настаивали на том, чтобы открыть ворота и выйти в бой. Теперь они договорились, что афиняне должны немедленно ворваться; и сами они должны были быть помазаны маслом; это был знак, по которому их следовало отличать, чтобы их можно было пощадить при нападении. Открытие ворот было менее опасным, так как к этому времени прибыли четыре тысячи афинских гоплитов и шестьсот всадников, которые по предварительному соглашению прибыли ночью из Элевсина. Когда они были помазаны и собрались у ворот, кто-то тайно познакомил другую сторону, которая немедленно наткнулась на них сплоченной группой и заявила, что выхода нет; даже когда они были сильнее, чем сейчас, они не отваживались выйти на поле боя; опасность для города была слишком ощутима; если бы кто-то выступил против них, битва должна была бы вестись сначала внутри стен. Они не выдали своего знания сюжета, но приняли уверенный тон людей, рекомендовавших лучший курс. В то же время они охраняли ворота; и таким образом заговор был сорван.
  69. γνόντες δὲ οἱ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ὅτι ἐναντίωμά τι ἐγένετο καὶ τὴν πόνλιν πόνλιὶ οἷοί τε ἔσονται λαβεῖν, τὴν Νίσαιαν εὐθὺς περιετείχιζον, νομίζοντες, εἰ προὶιθἯἯ ινας ἐξέλοιεν, θᾶσσον ἂν καὶ [ 1 ] τῶν Ἀθηνῶν ταχὺ καὶ λιθουργοὶ καὶ τἆλλα ἐπιτήδεια ) : ἀρξάμενοι δ᾽ ἀυνπὸ το῿ εἶχον καὶ διοικοδομήσαντες τὸ πρὸς Μεγαρέας, ἀπ᾽ ἐκείνου ἑκατέρωθεν ἐτθς θάλασσσσσσ ας τάφρον τε καὶ τείχη διελομένη ἡ στρατιά, ἔκ τε τοῦ προαστείου λίθοις καὶιχνθοοά καὶ κόπτοντες τὰ δένδρα καὶ ὕλην ἀπεσταύρουν εἴ πῃ δέοιτό τι: καὶ αἱ οἰκίαι τοοῼε΅σοῼε΅ίϬα ξεις λαμβάνουσαι αὐταὶ ὑπῆρχον ἔρυμα. [3] καὶ ταύτην μὲν τὴν ἡμέραν ὅλην εἰργάζοντο: τῇ δὲ ὑστεραίᾳ περὶ δείλην σὸ τεοὸ τεοχ ὐκ ἀπετετέλεστο, καὶ οἱ ἐν τῇ Νισαίᾳ δείσαντες, σίτου τε ἀπορίᾳ ( ἐφ᾽ ἂμέραρμἰὰ γὸ νω πόλεως ἐχρῶντο ) καὶ τοὺς Πελοποννησίους οὐ νομίζοντες ταχὺ ἐπιβοηθήσει , τούς τε Μεγαρέας πολεμίους ἡγούμενοι, ξυνέβησαν τοῖς Ἀθηναίοις ῥητοῦ σρκναν κ Ἀκ ίου ἀπολυθῆναι ὅπλα παραδόντας, τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις, τῷ τε ἄρχοντι καλν εςἼ ν, χρῆσθαι Ἀθηναίους ὅτι ἂν βούλωνται. [4] ἐπὶ τούτοις ὁμολογήσαντες ἐξῆλθον, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ μακρὰ τείχη ἀπορὰ τῆς τῶν Μεγαρέων πόλεως καὶ τὴν Νίσαιαν παραλαβόντες τἆλλα παρεσκευάζοντο.
  (69) Афинские военачальники поняли, что возникла какая-то трудность и что они не могут взять город штурмом. Поэтому они немедленно приступили к обходу Нисеи, думая, что если они смогут взять ее до прибытия какой-либо помощи, то сама Мегара с большей вероятностью капитулирует. Железо и другие необходимые вещи, а также каменщики были быстро закуплены в Афинах. Начав со стены, которую они уже удерживали, они преградили путь из Мегары поперечной стеной, а от нее спустились к морю другие по обеим сторонам Нисеи. Армия разделила между собой выполнение траншеи и стен, добычу камней и кирпичей из предместий города. Они также рубили бревна и фруктовые деревья и делали частоколы там, где они были нужны. Дома в пригороде сами по себе были достаточным укреплением и нуждались только в зубчатых стенах. Весь этот день они продолжали работать; На следующий день, к вечеру, стена была почти закончена, и перепуганные жители Нисеи, не имея пищи (ибо повседневные припасы зависели от верхнего города), и воображая, что Мегара перешла на сторону неприятеля, тоже отчаивались любой помощи, вскоре прибывшей из Пелопоннеса, капитулировал перед афинянами. Условия были следующими: они должны были выйти на свободу, каждый мужчина должен был заплатить фиксированный выкуп и сдать оружие; но афиняне могли поступать, как им заблагорассудится, с лакедемонским полководцем и любым лакедемонянином, находившимся в этом месте. На этих условиях они выступили, и афиняне, разрушив Длинные стены между Мегарой и Нисеей, овладели Нисеей и приготовились к дальнейшим действиям.
  70. Βρασίδας δὲ ὁ Τέλλιδος Λακεδαιμόνιος κατὰ τοῦτον τὸν χρόνον ἐτύγχανε πκερκὶ Σιι Κόρινθον ὤν, ἐπὶ Θρᾴκης στρατείαν παρασκευαζόμενος. καὶ ὡς ᾔσθετο τῶν τειχῶν τὴν ἅλωσιν, δείσας περί τε τοῖς ἐν τῇ Νισαίᾳ Πενλοποον ὶ μὴ τὰ Μέγαρα ληφθῇ, πέμπει ἔς τε τοὺς Βοιωτοὺς κελεύων κατὰ τάχος στρατπσιᾤ τπαοα τπαοα ιποδίσκον ( ἔστι δὲ κώμη τῆς Μεγαρίδος ὄνομα τοῦτο ἔχουσα ὑπὸ τῷ ὄρει τῇ Γερα καὶ αὐτὸς ἔχων ἦλθεν ἑπτακοσίους μὲν καὶ δισχιλίους Κορινθίων ὁπλίτας, Φεδτίτας, Φεδτίτας τρακοσίους, Σικυωνίων δὲ ἑξακοσίους, καὶ τοὺς μεθ᾽ αὑτοῦ ὅσοι ἤδη ξυνειιὸ οἰόμενος τὴν Νίσαιαν ἔτι καταλήψεσθαι ἀνάλωτον. [2] ὡς δὲ ἐπύθετο ( ἔτυχε γὰρ νυκτὸς ἐπὶ τὸν Τριποδίσκον ἐξελθών ) , ἀπολέιρ υς τοῦ στρατοῦ, πρὶν ἔκπυστος γενέσθαι, προσῆλθε τῇ τῶν Μεγαρέων πόλει λαθὼνα τοὈκος ὄντας περὶ τὴν θάλασσαν, βουλόμενος μὲν τῷ λόγῳ καὶ ἅμα, εἰ δύναιτο, ἔργῳ τῆς Νισαίας πειρᾶσαι, τὸ δὲ μέγιστον, τὴν τῶν Μεγαρέων πόλιν ἐσελθὼν βεβαιώσασθαι. καὶ ἠξίου δέξασθαι σφᾶς, λέγων ἐν ἐλπίδι εἶναι ἀναλαβεῖν Νίσαιαν.
  (70) Случилось так, что Брасид, сын Теллиса, лакедемонянин, который снаряжал поход, предназначенный для Халкидики, находился в то время в окрестностях Сикиона и Коринфа. Узнав о взятии Длинных стен и опасаясь за безопасность пелопоннесцев в Нисее и самой Мегары, он послал к беотийцам, желая, чтобы они привели войско и со всей скоростью встретились с ним в Триподиске. Так называемое место — это деревня Мегара, расположенная под горой Геранея. Туда же он прибыл и сам, приведя с собой две тысячи семьсот коринфян, четыреста флиасийцев и шестьсот сикионских гоплитов, а также людей, которых он предварительно собрал. Он надеялся найти Нисею еще не взятой; но известие о пленении достигло его, когда он уходил с холмов в Триподиске, куда он прибыл только ночью. Он немедленно взял с собой отряд из трехсот избранных мужчин и, как сообщалось, еще до его прибытия в страну достиг Мегары, не обнаруженной афинянами, находившимися у моря. Он заявил, что хочет, и он действительно имел в виду, если бы мог, попытаться вернуть Нисею; но главное было попасть в Мегару и обезопасить ее. Поэтому он потребовал приема, сказав, что надеется вернуть себе Нисею.
  71. αἱ δὲ τῶν Μεγαρέων στάσεις φοβούμεναι, οἱ μὲν μὴ τοὺς φεύγοντας σφίσιν ἐαγκαγὐαγκαὴ ἐκβάλῃ, οἱ δὲ μὴ αὐτὸ τοῦτο ὁ δῆμος δείσας ἐπίθηται σφίσι καὶ ἡ πόλις ταχα ἃὃ ὴν οὖσα ἐγγὺς ἐφεδρευόντων Ἀθηναίων ἀπόληται, οὐκ ἐδέξαντο, ἀλλμ᾽ ἀμφκεέροιεέροι ἡσυχάσασι τὸ μέλλον περιιδεῖν. [2] . ὕτω σφίσιν ἀσφαλεστέρως ἔχειν, οἷς τις εἴη εὔνους, κρατήσασι προσχωρῆσαι: ὁ ρσίίρ ὐκ ἔπειθεν, ἀνεχώρησε πάλιν ἐς τὸ ἄλλο στράτευμα.
  (71) Оба народа в Мегарах одинаково боялись его принять: один из опасений, что он введет изгнанников и изгонит их, другой из опасения, что народ, опасаясь этого самого дела, нападет на них и разрушит город, который затем будет отвлечена гражданской войной и в то же время окружена афинянами. И поэтому обе стороны решили подождать и посмотреть, что произойдет. Ибо оба они ожидали, что между афинянами и армией, пришедшей на помощь городу, произойдет сражение, и когда победа будет одержана, сторона, чьи друзья победили, сможет безопаснее присоединиться к ним. Таким образом, Брасид не достиг своей цели и вернулся к основным силам своих войск.
  72. ἅμα δὲ τῇ ἕῳ οἱ Βοιωτοὶ παρῆσαν, διανενοημένοι μὲν καὶ πρὶν Βρασίβηηθι πέμψοὶ ἐπὶ τὰ Μέγαρα, ὡς οὐκ ἀλλοτρίου ὄντος τοῦ κινδύνου, καὶ ἤδη ὄντες πανστρατιṠὅ ἐπειδὴ δὲ καὶ ἦλθεν ὁ ἄγγελος, πολλῷ μᾶλλον ἐρρώσθησαν, καὶ ἀποστείλαντυσικιακκοοἀ ιλίους ὁπλίτας καὶ ἱππέας ἑξακοσίους τοῖς πλέοσιν ἀπῆλθον πάλιν. [2] παρόντος δὲ ἤδη ξύμπαντος τοῦ στρατεύματος, ὁπλιτῶν οὐκ ἔλασσον ἑξακισχιλίων, ἑξακισχιλίων θηναίων τῶν μὲν ὁπλιτῶν περί τε τὴν Νίσαιαν ὄντων καὶ τὴν θάλασσαν ἐν τάξειῶῶῶι, τ῿ι ἀνὰ τὸ πεδίον ἐσκεδασμένων, οἱ ἱππῆς οἱ τῶν Βοιωτῶν ἀπροσδοκήτοις ἐπιπεῆς οῖς ἔτρεψαν ἐπὶ τὴν θάλασσαν ( ἐν γὰρ τῷ πρὸ τοῦ οὐδεμία βοήθειά πω τοῖς Μεγαρεῦσιν λεδμφὐεδνμόὐεδθωὐ ν ) : [3] ἀντεπεξελάσαντες δὲ καὶ οἱ τῶν Ἀθηναίων ἐς χεῖρας ᾖσαν, καὶ αχπΐἶἐγένετο ἐς χεῖρας ᾖσαν πολύ, ἐν ᾗ ἀξιοῦσιν ἑκάτεροι οὐχ ἥσσους γενέσθαι. [4] τὸν μὲν γὰρ ἵππαρχον τῶν Βοιωτῶν καὶ ἄλλους τινὰς οὐ πολλοὺς πρὸσΝς αὐτὴναὐτὴι ν προσελάσαντας οἱ Ἀθηναῖοι [καὶ] ἀποκτείναντες ἐσκύλευσαν, καὶ τῶν τε νεκρτῶν τορον τος ες ὑποσπόνδους ἀπέδοσαν καὶ τροπαῖον ἔστησαν: οὐ μέντοι ἔν γε τῷ παντὶ ἔοργῳ εροβα ι τελευτήσαντες ἀπεκρίθησαν , ἀλλ᾽ οἱ μὲν Βοιωτοὶ πρὸς τοὺς ἑαυτῶν, οἱ δὲ ἐπὶ τὴν Νίσαιαν.
  (72) На рассвете появились беотийцы. Еще до того, как их вызвал Брасид, они намеревались освободить Мегару; ибо опасность пришла к ним домой; и все их войско уже было собрано в Платеях. Когда прибыл его гонец, они были более решительны, чем когда-либо, и послали вперед две тысячи двести тяжеловооруженных и шестьсот всадников, позволив вернуться большему числу. Вся армия Брасида теперь насчитывала шесть тысяч гоплитов. Афинские гоплиты выстроились у Нисеи и у моря, и их легковооруженные отряды были рассеяны по равнине, когда подъехала беотийская конница, напала на легковооруженных и отбросила их к берегу. Нападение было неожиданным, так как ни в одном предыдущем вторжении к мегарцам не приходила помощь ниоткуда. Афинская конница двинулась вперед, и завязался долгий бой, в котором обе стороны утверждали, что одержали победу. Афиняне оттеснили полководца беотийской конницы и нескольких других всадников к стенам Нисеи, убили их и взяли оружие. Поскольку они сохранили за собой трупы и вернули их только под флагом перемирия, они подняли трофей. Тем не менее в отношении всей помолвки ни одна из сторон, когда они расставались, не имела решающего преимущества. Беотийцы отступили к своим основным силам, а афиняне — к Нисее.
  73. μετὰ δὲ τοῦτο Βρασίδας καὶ τὸ στράτευμα ἐχώρουν ἐγγυτέρω τῆς θαλάσσης καὶ τ῜Ήρ ν πόλεως, καὶ καταλαβόντες χωρίον ἐπιτήδειον παραταξάμενοι ἡσύχαζον, οἰόμενισπ σωινίṐ οὺς Ἀθηναίους καὶ τοὺς Μεγαρέας ἐπιστάμενοι περιορωμένους ὁποτέρων ἡ νίκη ἐπιστάμενοι περιορωμένους ὁποτέρων ἡ νίκη ἐπιστάμενοι [2] καλῶς δὲ ἐνόμιζον σφίσιν ἀμφότερα ἔχειν, ἅμα μὲν τὸ μὴ ἐπιχειρεῖν προτςέρου ς καὶ κινδύνου ἑκόντας ἄρξαι, ἐπειδή γε ἐν φανερῷ ἔδειξαν ἑτοῖμοι ακντες, ἀντες, ἀντες, ἀντες ὐτοῖς ὥσπερ ἀκονιτὶ τὴν νίκην δικαίως ἂν τίθεσθαι, ἐν τῷ αὐτ῭ δὲ καὶ πρνὶ γτνḂ ς ὀρθῶς ξυμβαίνειν: [3] εἰ μὲν γὰρ μὴ ὤφθησαν ἐλθόντες, οὐκ ἂν ἐν τύχῃ γίγνεσι ἀλλὰ σαφῶς ἂν ὥσπερ ἡσσηθέντων στερηθῆναι εὐθὺς τῆς πόλεως: νῦν δὲ κἽτνἅυωε Ἀθηναίους μὴ βουληθέντας ἀγωνίζεσθαι, ὥστε ἀμαχητὶ ἂν περιγενέσθαι αὐτοῖς ὧ ν. ὅπερ καὶ ἐγένετο. [4] οἱ γὰρ Μεγαρῆς, ὡς οἱ Ἀθηναῖοι ἐτάξαντο μὲν παρὰ τὰ μακρὰ τείχη ἐξελθόνὲ ν δὲ καὶ αὐτοὶ μὴ ἐπιόντων, λογιζόμενοι καὶ οἱ ἐκείνων στρατηγοὶ μαισιπαίἀντίπαοο ι τὸν κίνδυνον, ἐπειδὴ καὶ τὰ πλείω αὐτοῖς προυκεχωρήκει, ἄρξασι μάχης πρὸνὂ πρὸὸὂ ν ἢ λαβεῖν νικήσαντας Μέγαρα ἢ σφαλέντας τῷ βελτίστῳ τοῦ ὁπλιτικοῦ βλαφθῆναι, τοπβῖς δώ ῆς δυνάμεως καὶ τῶν παρόντων μέρος ἕκαστον κινδυνεύειν εἰκότως ἐθέλεινν τολμδὉως ἐπισχόντες καὶ ὡς οὐδὲν ἀφ᾽ ἑκατέρων ἐπεχειρεῖτο, ἀπῆλθον πρότερον οḖ μΐḖα ὴν Νίσαιαν καὶ αὖθις οἱ Πελοποννήσιοι ὅθενπερ ὡρμήθησαν . οὕτω δὴ τῷ μὲν Βρασίδᾳ αὐτῷ καὶ τοῖς ἀπὸ τῶν πόλεων Ἧρχουσιν οἱ τῶιν φε΅Ήγφ Μεγαρῆς, ὡς ἐπικρατήσαντι καὶ τῶν Ἀθηναίων οὐκέτι ἐθελησάντων μάχεσθαι, θαρσοοὭ ἀνοίγουσί τε τὰς πύλας καὶ δεξάμενοι καταπεπληγμένων ἤδη τῶν πρὸς τοὺς ἈθηναςνΉο ἐς λόγους ἔρχονται.
  (73) Затем Брасид и его войско приблизились к морю и к городу Мегары, и там, заняв удобную позицию и собрав свои силы, они остались без движения. Они ожидали, что афиняне нападут на них, и знали, что мегарцы ждут, кто станет победителями. Они были очень довольны по двум причинам. Во-первых, они не были нападавшими и не лезли из кожи вон, чтобы рискнуть вступить в бой, хотя ясно показали, что готовы вступить в бой; и поэтому они могли справедливо заявлять о победе без боя. Опять же, результат в отношении Мегары был хорош: ибо, если бы они не явились, у них не было бы вообще никаких шансов, но они были бы почти разбиты и, несомненно, тотчас же потеряли бы город. В то время как теперь сами афиняне могли не захотеть сражаться; а если так, то они добьются своей цели, не нанеся ни единого удара. И это оказалось фактом; ибо мегарцы в конце концов приняли Брасида. Сначала вышли афиняне и выстроились у Длинных стен, но, не подвергшись нападению, тоже бездействовали. Генералы со своей стороны сдерживались подобными размышлениями. Они получили большую часть того, что хотели; они предложили бы бой против превосходящих сил; и их собственная опасность была бы несоизмерима с опасностью врага. Они могли одержать победу и взять Мегару, но если они потерпят неудачу, потеря ляжет на цвет их пехоты. Принимая во внимание, что пелопоннесцы, естественно, были более склонны столкнуться с риском, который был бы разделен между несколькими контингентами, составляющими армию, находящуюся сейчас в полевых условиях; и каждый из них был лишь частью всей их силы, присутствующей и отсутствующей. Обе армии некоторое время выжидали, и, когда ни одна из них не увидела движения другой, афиняне первыми отступили в Нисею, а пелопоннесцы вернулись на прежние позиции. Тогда дружно настроенные к изгнанникам в Мегарах ободрились, отворили ворота и приняли Брасида и военачальников других городов, считая, что афиняне окончательно решили не воевать и что он победитель. Затем они вступили с ним в переговоры; ибо другая фракция, сговорившаяся с афинянами, теперь была парализована.
  74. καὶ ὕστερον ὁ μὲν διαλυθέντων τῶν ξυμμάχων κατὰ πόλεις ἐπανελθὼν καὶ τὸ τὐτὸ όρινθον τὴν ἐπὶ Θρᾴκης στρατείαν παρεσκεύαζεν, ἵναπερ καὶ τὸ πρῶτον ὥρμητο: [2] οἲἱ τρμητο: [2] λει Μεγαρῆς, ἀποχωρησάντων καὶ τῶν Ἀθηναίων ἐπ᾽ οἴκου, ὅσοι μὲν τῶν πραγμάτων πρὸς τοὺς Ἀθηναίους μάλιστα μετέσχον, εἰδότες ὅτι ὤφθησαν εὐθὺξ ὑπεξς ὑπεξς ὑπεξς ὑπεος δὲ ἄλλοι κοινολογησάμενοι τοῖς τῶν φευγόντων φίλοις κατάγουσι τοὺς αϐκ Πηεκ Πηεκὶ πίστεσι μεγάλαις μηδὲν μνησικακήσειν, βουλεύσειν δὲ τῇ πόλει τὰ ἄριστα. [3] οἱ δὲ ἐπειδὴ ἐν ταῖς ἀρχαῖς ἐγένοντο καὶ ἐξέτασιν ὅπλων ἐποιήσντο, τδιαστα ς λόχους ἐξελέξαντο τῶν τε ἐχθρῶν καὶ οἳ ἐδόκουν μάλιστα ξυμπρᾶξαι τὰ προὸὸὸ ους ἄνδρας ὡς ἑκατόν, καὶ τούτων πέρι ἀναγκάσαντες τὸν δῆμον ψῆφον φανερινεν ενεν ς κατεγνώσθησαν, ἔκτειναν, καὶ ἐς ὀλιγαρχίαν τὰ μάλιστα κατέστησαν τὴν πόλιν. [4] .
  [74] После этого союзники разошлись по своим городам, а Брасид вернулся в Коринф, где готовился к своему походу в Халкидику, куда он изначально направлялся. Когда афиняне также ушли домой, те из мегарцев, которые больше всего заботились о них, зная, что они обнаружены, тотчас же ускользнули. Остальные горожане, посовещавшись с друзьями изгнанников, отозвали их из Пег, предварительно обязав их самыми торжественными клятвами считаться с интересами государства и забыть старые ссоры. Но как только они вступили в должность, они, воспользовавшись случаем смотра и выстроив отряды отдельно друг от друга, отобрали около сотни своих врагов и тех, кто, по-видимому, был наиболее тесно связан с афинянами. и заставил народ вынести им приговор открытым голосованием; получив их осуждение, они предали их смерти. Затем они установили в городе крайнюю олигархию. И ни одно правительство, основанное на контрреволюции, осуществленной столь немногими, никогда не просуществовало так долго.
  75. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους τῆς Ἀντάνδρου ὑπὸ τῶν Μυτιληναίων, ὥσπερ διενολοῦντοῦντο ατασκευάζεσθαι, οἱ τῶν ἀργυρολόγων νεῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ Δημόδοκος καϽὶ Ἀρισος κα,τὶ Ἀρισος περὶ Ἑλλήσποντον ( ὁ γὰρ τρίτος αὐτῶν Λάμαχος δέκα ναυσὶν ἐς τὸν Πόντνον ἐσεπεν 0σεπε ς ᾐσθάνοντο τὴν παρασκευὴν τοῦ χωρίου καὶ ἐδόκει αὐτοῖς δεινὸν εἶναι μὴ ὥσπερ τὰ Ἄναια ἐπὶ τῇ Σάμἳ γένηὶτα, φεύγοντες τῶν Σαμίων καταστάντες τούς τε Πελοποννησίους ὠφέλουν ἐς τὰ ναρκτικυὰ κε μποντες καὶ τοὺς ἐν τῇ πόλει Σαμίους ἐς ταραχὴν καθίστασαν καὶ τοὺς ἐξινόνΐτος ῇ ὕτω δὴ ξυναγείραντες ἀπὸ τῶν ξυμμάχων στρατιὰν καὶ πλεύσαντες, μάχῃ τε νικήσαντες τοὺς ἐκ τῆς Ἀντάνδρου ἐπεξελθ΅σναβαν, ἐπεξελθθ΅σναβαν ι τὸ χωρίον πάλιν. [2] καὶ οὐ πολὺ ὕστερον ἐς τὸν Πόντον ἐσπλεύσας Λάμαχος, ἐν τῇ Ἡρακλεώτιδίστα ὁρμὂστα ὁρμὶτα Κάλητα ποταμὸν ἀπόλλυσι τὰς ναῦς ὕδατος ἄνωθεν γενομένου καὶ κατελθόντοος τἅφον αἰυΦος εύματος: αὐτὸς δὲ καὶ ἡ στρατιὰ πεζῇ διὰ Βιθυνῶν Θρᾳκῶν, οἵ εἰσι πέραν ἐγἇἐν τῇ ἀφικνεῖται ἐς Καλχηδόνα τὴν ἐπὶ τῷ στόματι τοῦ Πόντου Μεγαρέων ἀποικίαν.
  (75) В то же лето Демодок и Аристид, два командира афинского флота, собиравшего дань с союзников, оказались в окрестностях Геллеспонта. их было только двое, а третий, Ламах, приплыл на десяти кораблях в Понт. Они видели, что изгнанные лесбиянки собираются усилить Антандр, как они и намеревались, и опасались, что он окажется таким же опасным врагом для Лесбоса, каким Анея была для Самоса; поселившиеся там самосские беженцы помогали пелопоннесскому флоту, посылая к ним лоцманов; они также принимали беглецов с Самоса и держали остров в состоянии постоянной тревоги. Итак, афинские военачальники собрали войска своих союзников, поплыли в Антандр и, разбив выступавшие против них силы, вернули себе это место. Вскоре после этого Ламах, приплывший в Понт и бросивший якорь на территории Гераклеи в устье реки Калекс, потерял свои корабли из-за внезапного наводнения, вызванного проливным дождем в верхней части страны. Он и его армия вернулись по суше через страну вифинских фракийцев, живущих на азиатском побережье по ту сторону воды, и прибыли в Халкидон, мегарскую колонию в устье Понта.
  76. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει καὶ Δημοσθένης Ἀθηναίων στρατηγὸς τεσσαράκοντα ναυσὀεκιἽἈθηναίων στρατηγὸς ἐς Ναύπακτον, εὐθὺς μετὰ τὴν ἐκ τῆς Μεγαρίδος ἀναχώρησιν. [2] τῷ γὰρ Ἱπποκράτει καὶ ἐκείνῳ τὰ Βοιώτια πράγματα ἀπό τινων ἀνδρῶν ἐν ταόεσάς σετο, βουλομένων μεταστῆσαι τὸν κόσμον καὶ ἐς δημοκρατίαν ὥσπερ οἱ Ἀθηναῖνα τζιναι τζινα οδώρου μάλιστ᾽ ἀνδρὸς φυγάδος ἐκ Θηβῶν ἐσηγουμένου τάδε αὐτοῖς παρεσκευάσθη. [3] Σίφας μὲν ἔμελλόν τινες προδώσειν ( αἱ δὲ Σῖφαί εἰσι τῆς Θεσπικῆς γῆσις ἐν τ῿ν τῆ όλπῳ ἐπιθαλασσίδιοι ) : Χαιρώνειαν δέ, ἣ ἐς Ὀρχομενὸν τὸν Μινύειον πρότμαρον,ενἣλρον ν δὲ Βοιώτιον, ξυντελεῖ, ἄλλοι ἐξ Ὀρχομενοῦ ἐνεδίδοσαν, καὶ οἱ Ὀρχχδμενίυγν ων ρασσον τὰ μάλιστα καὶ ἄνδρας ἐμισθοῦντο ἐκ Πελοποννήσου ( ἔστι δὲ ἡ Χαιρώνεια το σχαια ωτίας πρὸς τῇ Φανοτίδι τῆς Φωκίδος ) , καὶ Φωκέων μετεῖχόν τινες. [4] τοὺς δὲ Ἀθηναίους ἔδει Δήλιον καταλαβεῖν τὸ ἐν τῇ Ταναγραίᾳ πρὸς ΕὔβοιαὈεν εν πόλλωνος ἱερόν, ἅμα δὲ ταῦτα ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ γίγνεσθαι, ὅπως μὴ ξυμβοηθήήσωσπιᾳ ν οἱ Βοιωτοὶ ἁθρόοι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τὰ σφέτερα αὐτῶν ἕκαστοι κινούμενα. [5] καὶ εἰ κατορθοῖτο ἡ πεῖρα καὶ τὸ Δήλιον τειχισθείη, ῥᾳδίως ἤλπιζον, επα ταὶ καὶ κα νεωτερίζοιτό τι τῶν κατὰ τὰς πολιτείας τοῖς Βοιωτοῖς, ἐχομένων τούλίων τῶῶν ῃστευομένης τῆς γῆς καὶ οὔσης ἑκάστοις διὰ βραχέος ἀποστροφῆς, οὐ μεναεῖν κὐ μεναῖῖν κ πράγματα , ἀλλὰ χρόνῳ τῶν Ἀθηναίων μὲν προσιόντων τοῖς ἀφεστηκόσι, τοῖς δὲ οςὐκ οὔ τῆς δυνάμεως, καταστήσειν αὐτὰ ἐς τὸ ἐπιτήδειον.
  (76) Тем же летом, сразу же после отхода афинян из Мегары, афинский полководец Демосфен прибыл в Наупакт с сорока кораблями. Партия в городах Беотии, которая хотела ниспровергнуть свою конституцию и установить демократию, подобную той, что была в Афинах, вступила в сношения с ним и с Гиппократом, и был согласован план действий, главным образом под руководством Птоодора. фиванский изгнанник. Часть демократической партии обязалась предать Сифаи, морской порт на берегу Крисейского залива в Феспийской области, а некоторые орхоменцы должны были отдать афинянам Херонию, которая находится в зависимости от Беотии, или, как ее раньше называли, Миньян, Орхомен. Группа орхоменских изгнанников сыграла главную роль в этом замысле и стремилась нанять пелопоннесское войско. Город Херонея находится на окраине Беотии, недалеко от территории Фанотея в Фокиде, и некоторые фокейцы участвовали в заговоре. Тем временем афиняне должны были захватить Делий, храм Аполлона, который находится в районе Танагры и обращен к Эвбее. Чтобы отвлечь беотийцев от беспорядков дома и помешать им двинуться в целом в Делиум, все движение должно было быть совершено в один день, который был назначен заранее. Если попытка увенчается успехом и Делиум будет укреплен, даже если в беотийских государствах сразу не вспыхнет революция, они могут удержать занятые ими места и разграбить страну. У сторонников демократии в нескольких городах будет под рукой убежище, куда они смогут отступить в случае неудачи. Дела не могли долго оставаться такими, какими они были; и со временем, когда афиняне выступили вместе с мятежниками, а беотийские силы разделились, они легко заселили Беотию в своих интересах. Такова была природа предполагаемой попытки.
  77. ἡ μὲν οὖν ἐπιβουλὴ τοιαύτη παρεσκευάζετο, ὁ δὲ Ἱπποκράτης αὐτὸς μὲςδν ἆόεπω ναμιν ἔχων, ὁπότε καιρὸς εἴη, ἔμελλε στρατεύειν ἐς τοὺς Βοιωτούς, τὸν δπηισοθαηισοθαηισοθα λε ταῖς τεσσαράκοντα ναυσὶν ἐς τὴν Ναύπακτον, ὅπως ἐξ ἐκείνων τῶν χωρίίων λτρατν λτρατν Ἀκαρνάνων τε καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων πλέοι ἐπὶ τὰς Σίφας ὡς προδοθησομένας: ἡμέρα δη ατηρεοῖ ᾗ ἔδει ἅμα ταῦτα πράσσειν. [2] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης ἀφικόμενος, Οἰνιάδας δὲ ὑπό τε Ἀκαρνάνων πάνσμταν καρνάνων πάνσμαν καντων υς καταλαβὼν ἐς τὴν Ἀθηναίων ξυμμαχίαν καὶ αὐτὸς ἀναστήσας τὸ ξυμμαχικκὸν τὐκὸν τὐ , ἐπὶ Σαλύνθιον καὶ Ἀγραίους στρατεύσας πρῶτον καὶ προσποιησάμενος τἆλλα ἡτοιμάε ὰς Σίφας, ὅταν δέῃ, ἀπαντησόμενος.
  [77] Сам Гиппократ с войском из города был готов идти в Беотию, когда настал момент. Он заранее послал Демосфена с сорока кораблями в Наупакт, намереваясь собрать в этом районе войско акарнанцев и других союзников афинян и плыть против Сифаи, которую они должны были выдать. Эти операции должны были быть проведены одновременно в назначенный день. По прибытии Демосфен обнаружил, что союзные акарнанцы уже вынудили Эниаду вступить в афинский союз. Затем он сам собрал все силы союзников в тех краях и первым начал войну против Салинфия и агрейцев. Подчинив их, он предпринял необходимые шаги, чтобы сохранить свое назначение в Сифае.
  78. Βρασίδας δὲ κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦ θέρους πορευόμενος ἑπτακοσίοις καὁίς Ͽλίπί ίταις ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἐπειδὴ ἐγένετο ἐν Ἡρακλείᾳ τῇ ἐν Τραχῖνι καναέ, προπο, προπο ῦ ἄγγελον ἐς Φάρσαλον παρὰ τοὺς ἐπιτηδείους, ἀξιοῦντος διάγειν ἑαυτσνν καινν,τνν ἀξιοῦντος ἦλθον ἐς Μελίτειαν τῆς Ἀχαΐας Πάναιρός τε καὶ Δῶρος καὶ Ἱππολοχίδας καὶ Τορύλαος καὶ Στρόφακος πρόξενος ὢν Χαλκι,τπωὶ ορεύετο. [2] ἦγον δὲ καὶ ἄλλοι Θεσσαλῶν αὐτὸν καὶ ἐκ Λαρίσης Νικονίδας Περδίκκᾳιινε. τὴν γὰρ Θεσσαλίαν ἄλλως τε οὐκ εὔπορον ἦν διιέναι ἄνευ ἀγωγοῦ καὶ μετὰ ὅπλήδν, επλήδν ῖς πᾶσί γε ὁμοίως Ἕλλησιν ὕποπτον καθειστήκει τὴν τῶν πέλας μὴ πείσαντας διέḼνα: τεθνα ηναίοις αἰεί ποτε τὸ πλῆθος τῶν Θεσσαλῶν εὔνουν ὑπῆρχεν. [3] ὥστε εἰ μὴ δυναστείᾳ μᾶλλον ἢ ἰσονομίᾳ ἐχρῶντο τὸ ἐγχώριον οἱ Θεσπιποί, ὥὸ ροῆλθεν, ἐπεὶ καὶ τότε πορευομένῳ αὐτῷ ἀπαντήσαντες ἄλλοι τῶν τἀναντία τούτνοΉις ἐπὶ τῷ Ἐνιπεῖ ποταμῷ ἐκώλυον καὶ ἀδικεῖν ἔφασαν ἄνευ τοῦ πάντων κοινοεοῦ πάντων κοινοεοὶ [4] οἱ δὲ ἄγοντες οὔτε ἀκόντων ἔφασαν διάξειν, αἰφνίδιόν τε παραγενόμενον ξέκνι ζειν. ἔλεγε δὲ καὶ αὐτὸς ὁ Βρασίδας τῇ Θεσσαλῶν γῇ καὶ αὐτοῖς φίλος ὢν ἰέναι καψηθ Ἧ πολεμίοις οὖσι καὶ οὐκ ἐκείνοις ὅπλα ἐπιφέρειν, Θεσσαλοῖς τε οὐκ εἰδέναι ιναώ οις ἔχθραν οὖσαν ὥστε τῇ ἀλλήλων γῇ μὴ χρῆσθαι, νῦν τε ἀκόντων ἐκείνπων ονὴ ν ( οὐδὲ γὰρ ἂν δύνασθαι ) , οὐ μέντοι ἀξιοῦν γε εἴργεσθαι. [5] καὶ οἱ μὲν ἀκούσαντες ταῦτα ἀπῆλθον, ὁ δὲ κελευόντων τῶν ἀγωγῶν, πρΆστέ π΅ο ποι αι τὸ κωλῦσον, ἐχώρει οὐδὲν ἐπισχὼν δρόμῳ. καὶ ταύτῃ μὲν τῇ ἡμέρᾳ, ᾗ ἐκ τῆς Μελιτείας ἀφώρμησεν, ἐς Φάρσαλόν τε ἐτστέλεσε κεΐα὿σε κεδέλεσε κεΐαὶ ύσατο ἐπὶ τῷ Ἀπιδανῷ ποταμῷ, ἐκεῖθεν δὲ ἐς Φάκιον, καὶ ἐξ αὐτοῦ ἐς Περνβι. [6] ἀπὸ δὲ τούτου ἤδη οἱ μὲν τῶν Θεσσαλῶν ἀγωγοὶ πάλιν ἀπῆλθον, οἱ δὲ αορὲ αορὲ α ὑπήκοοι ὄντες Θεσσαλῶν, κατέστησαν ἐς Δῖον τῆς Περδίκκου ἀρχῆς, ὃ ὑπγὸ τῷ ὃ ίας πρὸς Θεσσαλοὺς πόλισμα κεῖται.
  (78) Этим летом и примерно в то же время Брасид отправился в Халкидики с тысячью тысячами гоплитов. Прибыв в Гераклею в Трахиде, он отправил гонца в Фарсал, где у него были друзья, с просьбой провести его и его войско через страну. Соответственно, навстречу ему в Мелитию, в Ахею, пришли Фтиотис, Панаэр, Дор, Гипполохид, Торилай и Строфак, который был проксеном халкидян. Под их руководством он начал. Его вели и другие фессалийцы; в частности, Никонид, друг Пердикки из Ларисы. При любых обстоятельствах было бы нелегко пересечь Фессалию без конвоя, и, конечно же, прохождение вооруженного отряда через страну соседа без его согласия вызывало зависть у всех эллинов. Кроме того, простые жители Фессалии всегда хорошо относились к афинянам. И если бы традиции страны не были в пользу тесной олигархии, Брасид никогда не смог бы существовать; как бы то ни было, некоторые из противников встретили его во время его похода у реки Энипея и хотели остановить его, сказав, что он не имеет права действовать без согласия всего народа. Его конвоиры ответили, что они не поведут его, если другие возражают, но что он явился внезапно, и они исполняют долг хозяев, сопровождая его. Сам Брасид добавил, что он пришел как друг к фессалийской земле и народу и что он ведет войну со своими врагами афинянами, а не с ними. Он никогда не слышал, чтобы между фессалийцами и лакедемонянами возникали неприязни, из-за которых один из них не мог пройти через территорию другого; однако, если они откажутся от своего согласия, он не будет и не сможет продолжать; но это было не то обращение, которого он имел право ожидать от них. После этого они ушли, и он, по совету своего эскорта, опасаясь, что большие силы могут собраться и остановить его, двинулся вперед во весь опор и без остановки. В тот же день, когда он отправился из Мелитии, он прибыл в Фарсал и расположился лагерем у реки Апидан. Оттуда он отправился в Факий, а оттуда в Перребию. Сюда вернулся его фессалийский эскорт; Перребы, подданные фессалийцев, доставили его в целости и сохранности в Дион на территории Пердикки, города Македонии, расположенного под горой Олимп на фессалийской стороне.
  79. τούτῳ τῷ τρόπῳ Βρασίδας Θεσσαλίαν φθάσας διέδραμε πρίν τινα κωλύειν παρασκευάσίσθαι, κρασκευάσίσθαι, κρίν ο ὡς Περδίκκαν καὶ ἐς τὴν Χαλκιδικήν. [2] ἐκ γὰρ τῆς Πελοποννήσου, ὡς τὰ τῶν Ἀθηναίων ηὐτύχει, δείσαντες οἵ τεςε ἐπὴκ ἐπὴὶ ἐπὴ στῶτες Ἀθηναίων καὶ Περδίκκας ἐξήγαγον τὸν στρατόν, οἱ μὲν Χαλκιδῆς νοσπίζοονετ πρῶτον ὁρμήσειν τοὺς Ἀθηναίους ( καὶ ἅμα αἱ πλησιόχωροι πόλεις αὐτῶν ατἱ οπὀ αι ξυνεπῆγον κρύφα ) , Περδίκκας δὲ πολέμιος μὲν οὐκ ὢν ἐκ τοῦ φανεροῦ, φοβούμενος δὲ καὶ αλὐτὸὂ άφορα τῶν Ἀθηναίων καὶ μάλιστα βουλόμενος Ἀρραβαῖον τὸν Λυγκηστῶν βασιλέσήα αρισέα παρασέα παρασέα [3] ξυνέβη δὲ αὐτοῖς, ὥστε ῥᾷον ἐκ τῆς Πελοποννήσου στρατὸν ἐξαγαγεῖν, ἡ τνκεν ων ἐν τῷ παρόντι κακοπραγία.
  (79) Таким образом, Брасиду удалось бежать через Фессалию, прежде чем были приняты какие-либо меры, чтобы остановить его, и он достиг Пердикки и Халкидики. Он и восставшие данники афинян, встревоженные своими недавними успехами, пригласили пелопоннесцев. Халкидяне ожидали, что первые усилия афинян будут направлены против них: к приглашению присоединились и их окрестные города, не восставшие тайно. Пердикка не был заклятым врагом Афин, но опасался возрождения старых разногласий между ним и афинянами, и особенно он стремился подчинить себе Аррибея, царя линкестов.
  80. τῶν γὰρ Ἀθηναίων ἐγκειμένων τῇ Πελοποννήσῳ καὶ οὐχ ἥκιστα τῇ ἐκείίνων γκειστα τῇ ἐκείνχων γ ἀποτρέψειν αὐτοὺς μάλιστα, εἰ ἀντιπαραλυποῖεν πέμψαντες ἐπὶ τοὺς ξυμμάχοους,τιρους αὶιρους ἄλλως τε καὶ ἑτοίμων ὄντων τρέφειν τε καὶ ἐπὶ ἀποστάσει σφᾶς ἐπικαλουμένων. [2] καὶ ἅμα τῶν Εἱλώτων βουλομένοις ἦν ἐπὶ προφάσει ἐκπέμψαι, μή τι πρὸΠλ τὰ παως [3] ῆθος ( αἰεὶ γὰρ τὰ πολλὰ Λακεδαιμονίοις πρὸς τοὺς Εἵλωτας τῆς φυλακῆς πέλισι καθειστήκει ) : προεῖπον αὐτῶν ὅσοι ἀξιοῦσιν ἐν τοῖς πολέμοις γεγενῆσθαι στισθαι σιιοἏ ι,κρίνεσθαι, ὡς ἐλευθερώσοντες, πεῖραν ποιούμενοι καὶ ἡγούμενοι τούτους σφίσΑπιὶ ος, οἵπερ καὶ ἠξίωσαν πρῶτος ἕκαστος ἐλευθεροῦσθαι, μάλιστα ἂν καὶ ἐπιθέσθαι. [4] καὶ προκρίναντες ἐς δισχιλίους, οἱ μὲν ἐστεφανώσαντό τε καὶ τὰ ἱερὰ περιῆλθοο ερωμένοι, οἱ δὲ οὐ πολλῷ ὕστερον ἠφάνισάν τε αὐτοὺς καὶ οὐδεὶς ᾔσθεστο τυτἳτο ὅτἳτο τε αὐτοὺς καὶ οὐδεὶς ς διεφθάρη. [5] καὶ τότε προθύμως τῷ Βρασίδᾳ αὐτῶν ξυνέπεμψαν ἑπτακοσίους ὁπλίτας, τοὺς λᾺ᾽ τοὺς ῆς Πελοποννήσου μισθῷ πείσας ἐξήγαγεν.
  (80) Лакедемоняне были более склонны позволить халкидянам иметь армию из Пелопоннеса из-за неудачного положения их дел. Ибо теперь, когда афиняне наводняли Пелопоннес и особенно Лаконию, они думали, что диверсия будет лучше, если они смогут отомстить им, послав войска на помощь своим недовольным союзникам, которые, кроме того, предлагали поддержать их и просили о помощи. из Спарты с намерением восстать. Они также были рады предлогу для того, чтобы отослать некоторых илотов с дороги, опасаясь, что они воспользуются возможностью восстания, предоставленной оккупацией Пилоса. Большинство лакедемонских институтов были специально предназначены для защиты от этого источника опасности. Однажды, когда они испугались численности и силы молодежи илотов, они сделали следующее: они объявили, что будет сделан отбор из тех илотов, которые утверждали, что оказали наилучшую услугу лакедемонянам на войне, и обещали им свобода. Объявление было предназначено для их проверки; считалось, что те из них, которые первыми отстаивали свою свободу, будут наиболее воодушевлены и с наибольшей вероятностью восстанут против своих хозяев. Итак, они выбрали около двух тысяч человек, увенчанных гирляндами, и прошли процессией вокруг храмов; они должны были получить свободу; но вскоре после этого спартанцы убрали их всех с дороги, и никто не знал, как хоть одному из них пришел конец. И поэтому они были только рады послать с Брасидом семьсот илотов в качестве гоплитов. Остальную часть своей армии он нанял с Пелопоннеса. Он сам был даже более готов пойти, чем они должны были послать его.
  81. αὐτόν τε Βρασίδαν βουλόμενον μάλιστα Λακεδαιμόνιοι ἀπέστειλαν ( προυθυμήθησαν αὲ κὲ κ κιδῆς ) , ἄνδρα ἔν τε τῇ Σπάρτῃ δοκοῦντα δραστήριον εἶναι ἐς τὰ πάντα καμν λπντα καμδοἐπεν ίστου ἄξιον Λακεδαιμονίοις γενόμενον. [2] τό τε γὰρ παραυτίκα ἑαυτὸν παρασχὼν δίκαιον καὶ μέτριον ἐς τὰς πόλεις ἀπέστησάπε τὸ ὲ προδοσίᾳ εἷλε τῶν χωρίων, ὥστε τοῖς Λακεδαιμονίοις γίγνεσθαι ξυμβαίνειν μοε, πο΅ιλοε βουιν μονείοις ρ ἐποίησαν, ἀνταπόδοσιν καὶ ἀποδοχὴν χωρίων καὶ τοῦ πολέμου ἀπὸ τῆς Πελοποον ν: ἔς τε τὸν χρόνῳ ὕστερον μετὰ τὰ ἐκ Σικελίας πόλεμον ἡ τότε Βρασίδου ἀρετὴ καὶ μύνεσι, τετὴ καὶ μύνεσι πείρᾳ αἰσθομένων, τῶν δὲ ἀκοῇ νομισάντων, μάλιστα ἐπιθυμίαν ἐνεποίει τηναῖςΉΉἈ μάχοις ἐς τοὺς Λακεδαιμονίους. [3] πρῶτος γὰρ ἐξελθὼν καὶ δόξας εἶναι κατὰ πάντα ἀγαθὸς ἐλπίδα ἐγκατέλιςπε βέβαιιοοο ἱ ἄλλοι τοιοῦτοί εἰσιν.
  (81) Халкидяне тоже желали иметь его, ибо в Спарте он всегда считался человеком энергичным. И в этой экспедиции он оказался бесценным для лакедемонян. В то время он производил впечатление справедливости и умеренности в своем поведении по отношению к городам, что побудило большинство из них восстать, а другие были преданы в его руки. Таким образом, лакедемоняне смогли облегчить давление войны на Пелопоннес; и когда вскоре после этого они захотели вести переговоры, у них было место, чтобы отдать в обмен на то, что они стремились вернуть. А в более поздний период войны, после сицилийской экспедиции, честность и способности Брасида, о которых одни испытали на себе и о которых другие слышали славу, больше всего привлекли к лакедемонянам афинских союзников. Ибо он был первым спартанцем, который вышел к ним, и показал себя во всех отношениях хорошим человеком. Таким образом, он оставил в их умах твердое убеждение, что другие будут такими же, как он.
  82. τότε δ᾽ οὖν ἀφικομένου αὐτοῦ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης οἱ Ἀθηναῖοι πυθόμενοι κκαν πολέμιον ποιοῦνται, νομίσαντες αἴτιον εἶναι τῆς παρόδου, καὶ τῶν ταυκτῃ ξωω ὴν πλέονα κατεστήσαντο.
  (82) Афиняне, узнав о прибытии Брасида в Халкидику и полагая, что Пердикка был зачинщиком экспедиции, объявили последнему войну и внимательно следили за своими союзниками в этом регионе.
  83. Περδίκκας δὲ Βρασίδαν καὶ τὴν στρατιὰν εὐθὺς λαβὼν μετὰ τῆς ἑαυτοῦ δύνάμετεως ὶ Ἀρραβαῖον τὸν Βρομεροῦ Λυγκηστῶν Μακεδόνων βασιλέα ὅμορον ὄντα, διαφορηρᾶαϔτε α ὶ βουλόμενος καταστρέψασθαι. [2] ἐπεὶ δὲ ἐγένετο τῷ στρατῷ μετὰ τοῦ Βρασίδου ἐπὶ τῇ ἐσβολῇ τῆς Λύγκου, Βραόλίδα φη βούλεσθαι πρῶτον ἐλθὼν πρὸ πολέμου Ἀρραβαῖον ξύμμαχον Λακεδαιμονίωαν, ἆσινν αοιινν ακεδαιμονίωαν, ἆσινν αοιινν [3] καὶ γάρ τι καὶ Ἀρραβαῖος ἐπεκηρυκεύετο, ἑτοῖμος ὢν Βρασίδᾳ μέσῳ δικασντῇ ἐπιρ: οἱ Χαλκιδέων πρέσβεις ξυμπαρόντες ἐδίδασκον αὐτὸν μὴ ὑπεξελεῖν τῷ Περδίκκᾳ τννκᾳ τὰ δ θυμοτέρῳ ἔχοιεν καὶ ἐς τὰ ἑαυτῶν χρῆσθαι. [4] ἅμα δέ τι καὶ εἰρήκεσαν τοιοῦτον οἱ παρὰ τοῦ Περδίκκου ἐν τῇ Λακεδαίμοονι, τνλονι ῖς τῶν περὶ αὑτὸν χωρίων ξύμμαχα ποιήσοι, ὥστε ἐκ τοῦ τοιούτου κοινασστραλλον ὰ τοῦ Ἀρραβαίου ἠξίου πράσσειν. 5 ην ὧν ἂν αὐτὸς ἀποφαίνῃ πολεμίων, ἀδικήσειν τε εἰ αὐτοῦ τρέφοντος τὸ τος τοισ὿ ἥμισᦿυ υνέσται Ἀρραβαίῳ. [6] ὁ δὲ ἄκοντος καὶ ἐκ διαφορᾶς ξυγγίγνεται, καὶ πεισθεὶς τοῖς λόγοις σδτρτ ταπήγδγε ταπήγδγε ν πρὶν ἐσβαλεῖν ἐς τὴν χώραν. Περδίκκας δὲ μετὰ τοῦτο τρίτον μέρος ἀνθ᾽ ἡμίσεος τῆς τροφῆς ἐδίδκαί῀εζων я.
  (83) Пердикка, тотчас же объединив воинов Брасида со своим войском, выступил войной против Аррибея, сына Бромера, царя линкестов, народа, соседнего с Македонией; ибо он поссорился с ним и хотел подчинить его. Но когда он, Брасид и армия подошли к перевалу, ведущему в Линк, Брасид сказал, что, прежде чем обращаться к оружию, он хотел бы лично испытать эффект переговоров и посмотреть, не сможет ли он сделать Аррибея союзником лакедемонян. Отчасти на него повлияли послания, пришедшие от Аррибея, в котором он выражал готовность передать любой спорный вопрос на рассмотрение Брасида; а послы-халкидяне, сопровождавшие экспедицию, рекомендовали ему не убирать с пути Пердикки все его трудности, чтобы, когда они желали его для своих дел, его пыл должен остыть. Кроме того, послы Пердикки в Спарте сказали лакедемонянам, что он сделал многие соседние племена их союзниками, и на этом основании Брасид утверждал, что действует вместе с Пердиккой в деле Аррибея. Но Пердикка ответил, что он привел туда Брасида не для того, чтобы решать споры в Македонии; он хотел, чтобы он уничтожил своих врагов, когда указал на них. В то время как он, Пердикка, содержал половину лакедемонской армии, Брасид не имел права вести переговоры с Аррибеем. Но, несмотря на противодействие и негодование Пердикки, Брасид связался с Аррибеем, и его слова побудили его вывести свою армию, не вторгаясь в страну. С тех пор Пердикка считал себя плохо использованным и платил только треть вместо половины расходов армии.
  84. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει εὐθὺς ὁ Βρασίδας ἔχων καὶ Χαλκιδέας ἐπὶ Ἄκαννθον τὴ ἀποικίαν ὀλίγον πρὸ τρυγήτου ἐστράτευσεν. [2] οἱ δὲ περὶ τοῦ δέχεσθαι αὐτὸν κατ᾽ ἀλλήλους ἐστασίαζον, οἵ τε μετὰ τ῭εκνν ΧαλκΉνι οντες καὶ ὁ δῆμος. ὅμως δὲ διὰ τοῦ καρποῦ τὸ δέος ἔτι ἔδξω ὄντος πεισθὲν τὸ πλῆθος ὑπὸ τοᅾΒ θαί τε αὐτὸν μόνον καὶ ἀκούσαντας βουλεύσασθαι, δέχεται: καὶ καταστὰς ἐπὶ τὸ πβἈῂ οὐδὲ ἀδύνατος, ὡς Λακεδαιμόνιος, εἰπεῖν ) ἔλεγε τοιάδε .
  (84) Тем же летом, сразу же по возвращении из Линка и незадолго до сбора винограда, Брасид, подкрепленный халкидскими войсками, выступил против Аканта, колонии Андроса. Жители города не согласились принять его; те, кто в союзе с халкидянами пригласили его, были против массы народа. Поэтому он попросил их принять его наедине и выслушать, что он скажет, прежде чем они примут решение; и на эту просьбу толпа, отчасти из-за страха за свой еще не собранный урожай, была вынуждена согласиться. После чего, выступив перед народом (а для лакедемонянина он был неплохим оратором), он обратился к ним так:
  85) τίαν ἐπαληθεύουσα ἣν ἀρχόμενοι τοῦ πολέμου προείπομεν, Ἀθηναίοις ἐλευθλδδροῦντες ολεμήσειν: [2] εἰ δὲ χρόνῳ ἐπήλθομεν, σφαλέντες τῆς ἀπὸ τοῦ ἐκεῖ πολέμου δόξης, ἐκεῖ πολέμου δόξης , ῆς τάχους αὐτοὶ ἄνευ τοῦ ὑμετέρου κινδύνου ἠλπίσαμεν Ἀθηναίους καθμαιρήσεημνḸḸδ὇ḸḸ νῦν γάρ, ὅτε παρέσχεν, ἀφιγμένοι καὶ μετὰ ὑμῶν πειρασόμεθα κατεργάζεσθαι αὐτούς. [3] θαυμάζω δὲ τῇ τε ἀποκλῄσει μου τῶν πυλῶν, καὶ εἰ μὴ ἀσμένοις ὑμῖν ἀφῖγμα. [4] ἡμεῖς μὲν γὰρ οἱ λακεδαιμόνιοι ἰμενοί τε παρὰ ξυμάχους, καὶν πνών ἔργῳ ἀφικέαι ῇνοεννοεεννοεεννοενννοεεννοлья σνοεννοεννοлья σννοεννοεννοεννοεννοлья γνονοεννοлья ξοβνοοβνοεννοεννοεννοεννοεννοεννοлья τνοοβν ξἀἀὰνοεεννοινοεννοενν γῃὰὰ ξγ ] τοσόνδε ἀνερρρίψααμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρρίψαμεν Διὰ τῆς ἀλοτρρας πολλῶν ἡμερῶν ὁΔὸν ἰἰντες καὶ πᾶν τὸ πρόθυμον παρεχς καὶ πᾶν τὸ πρόμον παρεχόμενμ πᾶμόν παὲμον παν πντενοι: [5 ] . εἴ τι ἄλλο ἐν νῷ ἔχετε ἢ εἰ ἐναντιώσεσθε τῇ τε ὑμετέρᾳ αὐτῶν ἐλευθερίᾳ λαὶν ῶ τῇ λλήνων, δεινὸν ἂν εἴη. [6] καὶ γὰρ οὐ μόνον ὅτι αὐτοὶ ἀνθίστασθε, ἀλλὰ καὶ οἷς ἂν ἐπίω, ἧσσσόν τιρις Ἄσσισν τιρις Ἄ ι, δυσχερὲς ποιούμενοι εἰ ἐπὶ οὓς πρῶτον ἦλθον ὑμᾶς, καὶ πόλιν ἀξιόνχρευων π καὶ ξύνεσιν δοκοῦντας ἔχειν, μὴ ἐδέξασθε: καὶ τὴν αἰτίαν οὐχ ἕκω πισιτὴαν ἀπον ἀπον ἀπον ἀπν , ἀλλ᾽ ἢ ἄδικον τὴν ἐλευθερίαν ἐπιφέρειν ἢ ἀσθενὴς καὶ ἀδύνατος τιμωρῆσνḸαι ηναίους, ἢν ἐπίωσιν, ἀφῖχθαι. [7] καίτοι στρατιᾷ γε τῇδ᾽ ἣν νῦν [ἐγὼ] ἔχω ἐπὶ Νίσαιαν ἐμοῦ βοηθήσαντος αὐΠσκ ἐὐκ ἐγὼ θηναῖοι πλέονες ὄντες προσμεῖξαι, ὥστε οὐκ εἰκὸς νηίτῃ γε αὐτοὺς τῷ ἴση τῷ ἴσίαν Νισία ον πλῆθος ἐφ᾽ ὑμᾶς ἀποστεῖλαι.
  (85) «Люди Аканта, лакедемоняне послали меня во главе этой армии, чтобы оправдать заявление, сделанное нами в начале войны, — что мы собираемся сражаться против афинян за свободу Эллады. Если мы долго не шли, причина в том, что мы были разочарованы результатами войны ближе к дому; ибо мы надеялись, что, не подвергая вас опасности, мы могли бы сами быстро покончить с афинянами. И поэтому пусть никто не обвиняет нас; мы прибыли, как только смогли, и с вашей помощью сделаем все возможное, чтобы свергнуть их. Но как это вы запираете свои ворота против меня и не приветствуете моего прихода? Мы, лакедемоняне, думали, что идем к тем, кто еще до нашего прихода на деле был нашим союзником по духу и с радостью примет нас; имея эту надежду, мы преодолели величайшие опасности, много дней шли по чужой стране и проявили величайшее рвение в вашем деле. И теперь, чтобы вы были другого мнения и восстали против вольностей своего города и всей Эллады, было бы чудовищно! Зло не только в том, что вы сопротивляетесь мне сами, но и в том, куда бы я ни пошел, люди с меньшей вероятностью присоединятся ко мне; они ошибутся, когда узнают, что вы, к которым я впервые пришел, представляющие могущественный город и считающиеся разумными людьми, не приняли меня, и я не смогу дать удовлетворительного объяснения, но должен буду признаться. Либо я предлагаю ложную свободу, либо что я слаб и не в состоянии защитить вас от угрожающего нападения афинян. И все же, когда я помог Нисее командовать армией, которую я привел сюда, афиняне, хотя и были более многочисленными, отказались вступать со мной в бой; и маловероятно, что теперь, когда их силы должны быть переброшены морем, они пошлют против вас армию, равную той, что была у них при Нисее.
  86. αὐτός τε οὐκ ἐπὶ κακῷ, ἐπ᾽ ἐλευθερώσει δὲ τῶν Ἑλλήνων παρελήλυθα, ὅρικοαις ων καταλαβὼν τὰ τέλη τοῖς μεγίστοις ἦ μὴν οὓς ἂν ἔγωγε προσαγάγωμαι ξυμμάχους Ἰναυς Ἰν ἔγωγε προσαγάγωμαι ξυμμάχους Ἰναυς Ἰν ἔγωγε προσαγάγωμαι μους, καὶ ἅμα οὐχ ἵνα ξυμμάχους ὑμᾶς ἔχωμεν ἢ βίᾳ ἢ ἀπάτῃ προσλαβόνντες, ἀλᾶς ἔχωμεν ἀπάτῃ προσλαβόντες ν ὑμῖν δεδουλωμένοις ὑπὸ Ἀθηναίων ξυμμαχήσοντες. [2] οὔκουν ἀξιῶ οὔτ᾽ αὐτὸς ὑποπτεύεσθαι, πίστεις γε διδοὺς τὰς μεγίστας, ὐμπωρθὲ ὲ νατος νομισθῆναι, προσχωρεῖν τε ὑμᾶς θαρσήσαντας. [3] καὶ εἴ τις ἰδίᾳ τινὰ δεδιὼς ἄρα, μὴ ἐγώ τισι προσθῶ τὴν πόλιν, ἀπρόθνσμόός, πνσ άλιστα πιστευσάτω. [4] οὐ γὰρ ξυστασιάσων ἥκω, οὐδὲ ἂν σαφῆ τὴν ἐλευθερίαν νομίζω ἐπιφέρνπιν, τἰ τν, εἰ τ αρεὶς τὸ πλέον τοῖς ὀλίγοις ἢ τὸ ἔλασσον τοῖς πᾶσι δουλώσαιμι. [5] χαλεπωτέρα γὰρ ἂν τῆς ἀλλοφύλου ἀρχῆς εἴη, καὶ ἡμῖν τοῖς Λακεδαιμοννίοις ῀ς ῂ ἀὶ ἡμῖν τοῖς ὶ πόνων χάρις καθίσταιτο, ἀντὶ δὲ τιμῆς καὶ δόξης αἰτία μᾶλλον: οἷς τε τοκκς ἰἷς τε τοκκς ἐγκλήμασι καταπολεμοῦμεν, αὐτοὶ ἂν φαινοίμεθα ἐχθίονα ἢ ὁ μὴ ὑποδείξας ἀρετικν ἀρετικοο. [6] ἀπάτῃ γὰρ εὐπρεπεῖ αἴσχιον τοῖς γε ἐν ἀξιώματι πλεονεκτῆσαι ἢ βίᾳ ἐμφανεγὖ: ἰσχύος δικαιώσει, ἣν ἡ τύχη ἔδωκεν, ἐπέρχεται, τὸ δὲ γνώμης ἀδίκου ἐπιβουλ῿.
  [86] А я сам, зачем я здесь? Я пришел не навредить, а освободить эллинов. И я обязал правительство Лакедемона самой торжественной клятвой уважать независимость любых государств, которые я могу привлечь на их сторону. Я не хочу добиться вашего союза силой или обманом, но хочу дать вам наш, чтобы мы могли освободить вас от афинского ига. Я думаю, что вам не следует сомневаться в моем слове, когда я предлагаю вам самые торжественные обещания, и не следует считать меня неэффективным защитником; но вы должны уверенно присоединиться ко мне. «Если кто-нибудь из вас медлит, потому что у него есть личный страх перед кем-то другим, и он думает, что я отдам город партии, я прежде всего его успокою. Ибо я пришел сюда не для того, чтобы быть орудием фракции; и я не думаю, что свобода, которую я приношу вам, носит двусмысленный характер; Я бы забыл дух своей страны, если бы поработил многих немногим или меньшинство всему народу. Такая тирания была бы хуже, чем владычество чужеземца, и мы, лакедемоняне, не получили бы благодарности за наше беспокойство, а вместо чести и репутации получили бы только упреки. Мы должны подвергать себя обвинениям, которые являются нашим лучшим оружием против афинян, и в гораздо более отвратительной форме, ибо они никогда не были великим примером добродетели. Ибо для людей с характером больше позора искать возвеличения с помощью показного обмана, чем с помощью открытого насилия; жестокие имеют оправдание силой, которую дает им судьба, но политика интриг коварна и порочна.
  87. οὕτω πολλὴν περιωπὴν τῶν ἡμῖν ἐς τὰ μέγιστα διαφόρων ποιούμεθα, καὶ οςὐκ εθί τοῖς ὅρκοις βεβαίωσιν λάβοιτε ἢ οἷς τὰ ἔργα ἐκ τῶν λόγων ἀναθρούμενα δόκησνινὰ έχεται ὡς καὶ ξυμφέρει ὁμοίως ὡς εἶπον. [2] 'εἰ δ᾽ ἐμοῦ ταῦτα προϊσχομένου ἀδύνατοι μὲν φήσετε εἶναι, εὖνοι δ᾽ ὄντειςεσκεις ἀ κούμενοι διωθεῖσθαι καὶ τὴν ἐλευθερίαν μὴ ἀκίνδυνον ὑμῖν φαίνεσθαι, δίκαιον ἷς καὶ δυνατὸν δέχεσθαι αὐτήν, τούτοις καὶ ἐπιφέρειν, ἄκοντα δὲ μηδένα προσάνα μάρτυρας μὲν θεοὺς καὶ ἥρως τοὺς ἐγχωρίους ποιήσομαι ὡς ἐπ᾽ ἀγαθῷ ἥκωὉν οὂ ν δὲ τὴν ὑμετέραν δῃῶν πειράσομαι βιάζεσθαι, [ 3] καὶ οὐκ ἀδικεῖν ἔτι νοδμισμε τοισῶ, τρνσῶ οι καὶ κατὰ δύο ἀνάγκας τὸ εὔλογον, τῶν μὲν Λακεδαιμονίων, ὅπως μὴ τῷ ὑμετέρῳ εὔνῳ, εἰ μὴ προσαχθήσεσθε, τοῖς ἀπὸ ὑμῶν χρήμασι φερομένοις παριν ίοην Ἀθοθ άπτωνται, οἱ δὲ Ἕλληνες ἵνα μὴ κωλύωνται ὑφ᾽ ὑμῶν δουλείας ἀπαλλαγῆναι. [4] οὐ γὰρ δὴ εἰκότως γ᾽ ἂν τάδε πράσσοιμεν, οὐδὲ ὀφείλομεν οἱ Λακεδαιμόνιιοι οώ νὸς ἀγαθοῦ αἰτίᾳ τοὺς μὴ βουλομένους ἐλευθεροῦν: [5] οὐδ᾽ αὖ ἀρχῆς σειθ ὲ μᾶλλον ἑτέρους σπεύδοντες τοὺς πλείους ἂν ἀδικοῖμεν, εἰ ξύμπασιν αὐτοονομΐπίρν ὑμᾶς τοὺς ἐναντιουμένους περιίδοιμεν. [6] πρὸς ταῦτα βουλεύεσθε εὖ, καὶ ἀγωνίσασθε τοῖς τε Ἕλλησιν ἄρξαι πρῶτοι ἐλευθερίὯα ον δόξαν καταθέσθαι, καὶ αὐτοὶ τά τε ἴδια μὴ βλαφθῆναι καὶ ξυμπάσῃ τῇ πόνλει τὸ κλικ α περιθεῖναι.
  [87] «Так осторожны мы, когда на карту поставлены наши высшие интересы. И не говоря уже о наших клятвах, у вас не может быть большей уверенности, чем у тех, чьи действия, по сравнению с их профессиями, дают убедительное доказательство того, что они заинтересованы в том, чтобы сдержать свое слово». что я предлагаю и настаиваю на том, что вы не должны страдать из-за отказа от них, потому что вы наш друг; если вы считаете, что свобода опасна и по справедливости не должна никому навязываться, а должна мягко передаваться тем, кто в состоянии ее получить, то я сначала призову богов и героев страны в свидетели того, что я пришел сюда для вашего же блага, и чтобы я вас не убедил: тогда я применю силу и без колебаний разорю вашу страну. Я буду считать себя оправданным двумя неопровержимыми аргументами. Во-первых, я не должен допустить, чтобы лакедемоняне пострадали из-за вашей дружбы, и они пострадают из-за доходов, которые афиняне продолжат получать от вас, если вы не присоединитесь ко мне; а во-вторых, эллины не должны терять надежды на освобождение по вашей вине. На любом другом основании мы, безусловно, ошиблись бы, предприняв такой шаг; только ради всеобщего блага мы, лакедемоняне, имеем право навязывать свободу тем, кто не хочет ее иметь. Для себя мы далеки от желания империи, но мы хотим свергнуть империю других. И имея в виду эту цель, мы поступили бы несправедливо по отношению к большинству, если бы, принося независимость всем, терпели противление в вас. Поэтому будьте хорошим советом. Стремитесь взять на себя инициативу по освобождению Эллады и соберите сокровище бессмертной славы. Ты спасешь свое имущество и увенчаешь славой свой город».
  88. ὁ μὲν Βρασίδας τοσαῦτα εἶπεν. οἱ δὲ Ἀκάνθιοι,πολλῶν λεχθέντων πρότερον ἐπ᾽ ἀμφότερα, κρύφα διαψηφισάμθνιι, επ᾽ ἀμφότερα, κρύφα διαψηφισάμθνιι γωγὰ εἰπεῖν τὸν Βρασίδαν καὶ περὶ τοῦ καρποῦ φόβῳ ἔγνωσαν οἱ πλείους αψθνα,αθνα, καὶ πιστώσαντες αὐτὸν τοῖς ὅρκοις οὓς τὰ τέλη τῶν Λακεδαιμονίων ὀμόσανντα μξτὐ , ἦ μὴν ἔσεσθαι ξυμμάχους αὐτονόμους οὓς ἂν προσαγάγηται, οὕτω δέχονται τὸν στρατόν. [2] καὶ οὐ πολὺ ὕστερον καὶ Στάγιρος Ἀνδρίων ἀποικία ξυναπέστη. ταῦτα μὲν οὖν ἐν τῷ θέρει τούτῳ ἐγένετο.
  [88] Так говорил Брасид. Акантиане, после того как с обеих сторон было сказано много, отчасти из-за привлекательности его слов, а отчасти из-за того, что они боялись потерять свой урожай, решили большинством, проголосовавшим тайно, восстать из Афин. Они пообещали Брасиду выполнить обязательство, на которое поклялось правительство Спарты, прежде чем отправить его, уважать независимость всех, кого он привел в союз с лакедемонянами. Затем они приняли его армию; Вскоре после этого восстал и Стагир, колония андрианцев. Таковы были события лета.
  89. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς ἀρχομένου, ὡς τῷ Ἱπποκράτει καοὶ Δθὶ Δθὶ ατηγοῖς οὖσιν Ἀθηναίων τὰ ἐν τοῖς Βοιωτοῖς ἐνεδίδοτο καὶ ἔδεαι τὸην στην Δτη ς ναυσὶν ἐς τὰς Σίφας ἀπαντῆσαι, τὸν δ᾽ ἐπὶ τὸ Δήλιον, γενομένης διαμαρτίαζν ᐐ ῐ ς ἃς ἔδει ἀμφοτέρους στρατεύειν, ὁ μὲν Δημοσθένης πρότερον πλεύσας πρὸς τὰς Σίφας καὶ ἔχων Ἀν ταῖυὂ ναῖς νᾶνας καὶ τῶν ἐκεῖ πολλοὺς ξυμμάχων, ἄπρακτος γίγνεται μηνυθέντος τοḑβος τοḑβος Νικομάχου ἀνδρὸς Φωκέως ἐκ Φανοτέως, ὃς Λακεδαιμονίοις εἶπεν, ἐκεῖνος Ή δώ [2] καὶ βοηθείας γενομένης πάντων Βοιωτῶν ( οὐ γάρ πω Ἱπποκράτης παρελύπει ἐν τῇ γῇ ὤν ) προκαταλαμβάνονται αἵ τε ΣῖΡφαΧ καώ ια. ὡς δὲ ᾔσθοντο οἱ πράσσοντες τὸ ἁμάρτημα, οὐδὲν ἐκίνησαν τῶν ἐν ταῖς πόλεσιν.
  [89] Тем временем предательство Беотии в руки Гиппократа и Демосфена, афинских полководцев, было накануне свершения. В начале следующей зимы Демосфен и его флот должны были появиться в Сифае, а Гиппократ одновременно должен был двинуться на Делий. Но насчет дня произошла ошибка, и Демосфен со своим акарнанцем и многочисленными другими союзниками, набранными из этих окрестностей, отплыл в Сифаи слишком рано. Его попытка не удалась; ибо заговор был предан Никомахом фокейцем из города Фанотея, который рассказал лакедемонянам, а они беотийцам. Вслед за этим был общий сбор беотийцев, так как Гиппократ, который должен был быть в стране и отвлечь их внимание, еще не прибыл; поэтому они опередили афинян, заняв Сифаи и Херонею. Когда заговорщики в беотийских городах увидели, что произошла ошибка, они не двинулись изнутри.
  90. ὁ δὲ Ἱπποκράτης ἀναστήσας Ἀθηναίους πανδημεί, αὐτοὺς καὶ τοὺς μετοίκοαυς ὅσοι παρῆσαν ὕστερος ἀφικνεῖται ἐπὶ τὸ Δήλιον, ἤδη τῶν Βοιωτῶν ἀνακεχότρηḉκἀνακεχότρηḉκὸ Δήλιον Σιφῶν: καὶ καθίσας τὸν στρατὸν Δήλιον ἐτείχιζε τοιῷδε τρόπῳ [τὸ ἱερὸν τοῌ]. [2] τάφρον μὲν κύκλῳ περὶ τὸ ἱερὸν καὶ τὸν νεὼν ἔσκαπτον, ἐκ δὲ τοῦ ὀλμύγμαὀτοω ἀντὶ τείχους τὸν χοῦν, καὶ σταυροὺς παρακαταπηγνύντες, ἄμπελον κόπτοντες τὴν τὴν τὸὴν τὸὴν τὸὴν τὸὴν ἐσέβαλλον καὶ λίθους ἅμα καὶ πλίνθον ἐκ τῶν οἰκοπέδων τῶν ἐγγὺς καθθαιροῦ,τνὺς καθθαιροῦ,τνὺς τρόπῳ ἐμετεώριζον τὸ ἔρυμα. πύργους τε ξυλίνους κατέστησαν ᾗ καιρὸς ἦν καὶ τοῦ ἱεροῦ οἰκοδόμημα οφδὲὲν ὸ ρ γὰρ ἦν στοὰ κατεπεπτώκει. [3] ἡμέρᾳ δὲ ἀρξάμενοι τρίτῃ ὡς οἴκοθεν ὥρμησαν ταύτην τε εἰργάζοντο καὶ ττηάν τὴζν ε ῆς πέμπτης μέχρι ἀρίστου. [4] ἔπειτα, ὡς τὰ πλεῖστα ἀπετετέλεστο, τὸ μὲν στρατόπεδον προαπεχώρησεν ἀπὸ τοῦ Δηλμδκου Δηλμδου σταδίους ὡς ἐπ᾽ οἴκου πορευόμενον, καὶ οἱ μὲν ψιλοὶ οἱ πλεῖστοι εὐθὺς ἐαὺς ἐθὺς ἐθὺς ᾽ ὁπλῖται θέμενοι τὰ ὅπλα ἡσύχαζον: Ἱπποκράτης δὲ ὑπομένων ἔτι καθίστατο φυλα τε καὶ τὰ περὶ τὸ προτείχισμα, ὅσα ἦν ὑπόλοιπα, ὡς χρῆν ἐπιτελέσαι.
  [90] Гиппократ созвал всю силу Афин, метеков, а также горожан и всех чужеземцев, которые были тогда в городе. Но он прибыл в Делий только после того, как беотийцы покинули Сифаи. Он расположился лагерем и укрепил Делий, храм Аполлона. Его армия вырыла ров вокруг храма и священного участка, землю, которую они выбрасывали из траншеи, образовав вал; вдоль этого вала они въехали в двойной частокол и, срубив виноградные лозы в окрестностях храма, забросили их между ними. Точно так же они использовали камни и кирпичи близлежащих домов, которые сносили, и всеми силами старались увеличить высоту вала. Там, где храмовые постройки не простирались, в удобных местах возводили деревянные башни; монастырь, который когда-то существовал, рухнул. Они начали свою работу на третий день после своего отъезда из Афин и продолжали весь этот день, и следующий, и следующий день до полуденной трапезы. Когда оно было почти закончено, войско отошло от Делия на расстояние немногим более мили, намереваясь вернуться домой. Большая часть легковооруженных войск продолжила свой путь, а гоплиты сложили оружие и отдохнули. Гиппократ, оставшийся позади, занялся расстановкой караула на их постах и надзором за завершением той части внешних сооружений, которая еще не была закончена.
  91. οἱ δὲ Βοιωτοὶ ἐν ταῖς ἡμέραις ταύταις ξυνελέγοντο ἐς τὴν Τάναγραν: καὶ Ḁδπε σῶν τῶν πόλεων παρῆσαν καὶ ᾐσθάνοντο τοὺς Ἀθηναίους προχωροῦντας ἐπ᾽ ουἴκὶ ν βοιωταρχῶν, οἵ εἰσιν ἕνδεκα, οὐ ξυνεπαινούντων μάχεσθαι, ἐπειδὴ οὐκ τῒἐν τΈγον τΈγ ι εἰσί ( μάλιστα γὰρ ἐν μεθορίοις τῆς Ὠρωπίας οἱ Ἀθηναῖοι ἦσαν, ὅτε ἔθεντο τὰ ὅπλΠα ογ ) ) Αἰολάδου βοιωταρχῶν ἐκ Θηβῶν μετ᾽ Ἀριανθίδου τοῦ Λυσιμαχίδου καὶ ανεημονίαυ ῦ βουλόμενος τὴν μάχην ποιῆσαι καὶ νομίζων ἄμεινον εἶναι κινδυνεῦσσναι, προσκαι, προσκαι ς κατὰ λόχους, ὅπως μὴ ἁθρόοι ἐκλίποιεν τὰ ὅπλα, ἔπειθε τοὺς Βοιωτοὺς ἰέναι ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους καὶ τὸν ἀλιγῶιε,σιγῶνα ἀγῶνα ἀγῶνα ων τοιάδε.
  [91] Тем временем беотийцы собирались в Танагре. Все силы из разных городов уже прибыли. Они увидели, что афиняне уже двинулись домой, и большинство беотархов (которых в числе одиннадцати) не одобряли сражения, потому что враг покинул беотийскую территорию. Ибо когда афиняне отдыхали в своем походе, они находились как раз на границах Оропии. Но Пагонд, сын Эолада, один из двух беотархов из Фив, который командовал в то время (другим был Ариантид, сын Лисимахида), хотел сражаться, полагая, что риск того стоит. Итак, созвав к себе воинов по порядку, чтобы они не могли сразу оставить оружие, он увещевал беотийцев выступить против афинян и рискнуть сразиться в следующих словах:
  92. 'χρῆν μέν, ὦ ἄνδρες Βοιωτοί, μηδ᾽ ἐς ἐπίνοιάν τινα ἡμῶν ἐλθεῖν τῂων὿χ ἀρνοχ ὐκ εἰκὸς Ἀθηναίοις, ἢν ἄρα μὴ ἐν τῇ Βοιωτίᾳ ἔτι καταλάβωμεν αὐτοδχης, μιḸὰ ν. τὴν γὰρ Βοιωτίαν ἐκ τῆς ὁμόρου ἐλθόντες τεῖχος ἐνοικοδομησάμενοι μέλλουοει,εκιλουοει ὶ εἰσὶ δήπου πολέμιοι ἐν ᾧ τε ἂν χωρίῳ καταληφθῶσι καὶ ὅθεν ἐπελθόανδτεσι πολντεές πολντεές [2] νυνὶ δ᾽ εἴ τῳ καὶ ἀσφαλέστερον ἔδοξεν εἶναι, μεταγνώτω. οὐ γὰρ τὸ προμηθές, οἷς ἂν ἄλλος ἐπίῃ, περὶ τῆς σφετέρας ὁμοίως ἐναέχεταισθγοι λθγοι λθγοι ὅστις τὰ μὲν ἑαυτοῦ ἔχει, τοῦ πλέονος δὲ ὀρεγόμενος ἑκών τινι ἐπέρχεται. [3] πάτριόν τε ὑμῖν στρατὸν ἀλλόφυλον ἐπελθόντα καὶ ἐν τῇ οἰκείᾳ καὶ ἐν τῶα" τ῿" ίως ἀμύνεσθαι. Ἀθηναίους δὲ καὶ προσέτι ὁμόρους ὄντας πολλῷ μάλιστα δεῖ. [4] πρός τε γὰρ τοὺς ἀστυγείτονας πᾶσι τὸ ἀντίπαλον καὶ ἐλεύθερον καθίσταται, ταὸ πρὶ γε δή, οἳ καὶ μὴ τοὺς ἐγγύς, ἀλλὰ καὶ τοὺς ἄπωθεν πειρῶνται δουλοῦσθαναι, πῶỂ οὶὶ ἐπὶ τὸ ἔσχατον ἀγῶνος ἐλθεῖν ( παράδειγμα δὲ ἔχομεν τούς τε ἀντιπέρας Εὐβοέας καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος τὸ πολὺ ὡς αὐτοῖς διάκειται ) , καὖ γνῶνατιὸ ὸ ν ἄλλοις οἱ πλησιόχωροι περὶ γῆς ὅρων τὰς μάχας ποιοῦνται, ἡμῖν δὲ ἶινς πᾶῆσν ῶμεν, εἷς ὅρος οὐκ ἀντίλεκτος παγήσεται; [5] ἐσελθόντες γὰρ βίᾳ τὰ ἡμέτερα ἕξουσιν. τοσούτῳ ἐπικινδυνοτέραν ἑτέρων τὴν παροίκησιν τῶνδε ἔχομεν. εἰώθασί τε οἱ ἰσχύος που θράσει τοῖς πέλας, ὥσπερ Ἀθηναῖοι νῦν, ἐπιυντες τὲνν ζοντα καὶ ἐν τῇ ἑαυτοῦ μόνον ἀμυνόμενον ἀδεέστερον ἐπιστρατεύειν, τὸνατπν ἔξρω ῶντα καί, ἢν καιρὸς ᾖ, πολέμου ἄρχοντα ἧσσον ἑτοίμως κατέχειν. [6] πεῖραν δὲ ἔχομεν ἡμεῖς αὐτοῦ ἐς τούσδε: νικήσαντες γὰρ ἐν Κορωνείᾳ τὐτουὂ, τὐτουὂ ν ἡμῶν στασιαζόντων κατέσχον, πολλὴν ἄδειαν τῇ Βοιωτίᾳ μέχρι τοῦδε κατεστήσαμεν. 7. ους πατέρων τῶν τότε ἀγαθῶν γενομένων παῖδας πειρᾶσθαι μὴ αἰσχῦναι τὰς προσηκεϬ, προσηκεοϬ, προσηκεοϬ ιστεύσαντας δὲ τῷ θεῷ πρὸς ἡμῶν ἔσεσθαι, οὗ τὸ ἱερὸν ἀνόμως τειχίσαντες ναέμιν ἱεροῖς ἃ ἡμῖν θυσαμένοις καλὰ φαίνεται, ὁμόσε χωρῆσαι τοῖσδε καὶ δεῖξαι ὅτί ὧν μὲτν ἐιὲν ἐόσε τοὺς μὴ ἀμυνομένους ἐπιόντες κτάσθων, οἷς δὲ γενναῖον τήν τε αὑτῶν αἰμενν΅ν εν χῃ καὶ τὴν ἄλλων μὴ δουλοῦσθαι ἀδίκως, ἀνανταγώνιστοι ἀπ᾽ αὐτῶν οὐκ ἀιπία'
  (92) Беотийцы! Никто из нас, полководцев, не должен был допускать мысли, что нам не следует воевать с афинянами, даже если мы не сможем догнать их на беотийской земле. Они пересекли нашу границу; это Беотия, в которой они построили крепость, и Беотия, которую они намерены опустошить. Наши враги они явно везде, где мы их находим, и, следовательно, в той стране, из которой они пришли и причинили нам зло. Но, может быть, кому-то покажется, что не сражаться будет безопаснее. Что ж, пусть тот, кто так думает, еще раз подумает. Когда человек, полностью владеющий собой, из кожи вон лезет, чтобы нападать на других, потому что жаждет большего, он не может слишком много размышлять; но когда на человека нападает другой и ему приходится сражаться за свое, благоразумие не позволяет задуматься. У вас был наследственный темперамент, который отталкивал бы иноземного захватчика, будь он в чужой стране или в вашей собственной; афинский захватчик прежде всего должен быть отброшен таким образом, потому что он ваш ближайший сосед. Ибо между соседями антагонизм всегда является условием независимости, и против таких людей, которые стремятся поработить не только ближние, но и дальние страны, разве мы не будем сражаться до последнего? Посмотрите, как они обращаются с Эвбеей за проливом и с большей частью Эллады. Я хотел бы, чтобы вы знали, что в то время как другие люди сражаются со своими соседями из-за линии границы, для нас, если мы будем побеждены, не будет больше спора о границах, а будет одна определенная граница, включая всю нашу страну, для Придут афиняне и силой заберут все, что у нас есть. Настолько опаснее они, чем обычные соседи. И люди, которые, как и они, беспричинно нападают на других, не колеблясь нападут на того, кто спокойно остается дома и только защищается; но они не так готовы одолеть противника, который выходит из своей страны, чтобы встретить их, и когда есть возможность, наносит удар первым. Мы доказали это в наших собственных отношениях с афинянами. Когда-то из-за наших внутренних разногласий они овладели нашей землей, но мы победили их в Коронее и дали Беотии полную безопасность, которая сохраняется до сих пор. Помните прошлое: пусть старшие среди нас подражают своим прежним подвигам, а младшие, сыновья тех доблестных отцов, делают все возможное, чтобы не запятнать достоинства своего рода. Уверенные, что Бог, чей храм они нечестиво укрепили и теперь занимают, будет нашим защитником, и уповая на благоприятные для нас жертвы, пойдем им навстречу. Они могут удовлетворить свою жадность, нападая на тех, кто не защищается; но мы покажем им, что от людей, чей благородный дух всегда побуждает их сражаться за свободы своей страны и которые не увидят, что других несправедливо порабощают, — от таких людей они не расстанутся без боя».
  93. τοιαῦτα ὁ Παγώνδας τοῖς Βοιωτοῖς παραινέσας ἔπεισεν ἰέναι ἐπὶ τοὺς Ἀθηναί καὶ κατὰ τάχος ἀναστήσας ἦγε τὸν στρατόν ( ἤδη γὰρ καὶ τῆς ἡμέρας ὀψὲ ἦν ἐὉ ὴ προσέμειξεν ἐγγὺς τοῦ στρατεύματος αὐτῶν, ἐς χωρίον καθίσας ὅθεν λόφου μτκας ὄντου ὄτος ἐθεώρουν ἀλλήλους, ἔτασσέ τε καὶ παρεσκευάζετο ὡς ἐς μάχην . [2] τῷ δὲ Ἱπποκράτει ὄντι περὶ τὸ Δήλιον ὡς αὐτῷ ἠγγέλθη ὅτι Βοιωτοὶ ἐπέρχι,μν ἐς τὸ στράτευμα κελεύων ἐς τάξιν καθίστασθαι, καὶ αὐτὸς οὐ πολλῷ ὕστερον ἐႸΆλθε τριακοσίους ἱππέας περὶ τὸ Δήλιον, ὅπως φύλακές τε ἅμα εἶεν, εἴ τις ἐπίοι αὐτῷ, καὶ τοῖς Βοιωτοῖς καιρὸν φυλάξαντες ἐπιγένοιντο ἐν τῇ μάχῃ. [3] Βοιωτοὶ δὲ πρὸς τούτους ἀντικατέστησαν τοὺς ἀμυνουμένους, καὶ ἐπειδὴ καὶ εἶχεν, ὑπερεφάνησαν τοῦ λόφου καὶ ἔθεντο τὰ ὅπλα τεταγμένοι ὥσπερ ἔμελλον, ὁπλἇκκΑ ιοι μάλιστα καὶ ψιλοὶ ὑπὲρ μυρίους, ἱππῆς δὲ χίλιοι καὶ πελτασταὶ πεντακόσιοι. [4] εἶχον δὲ δεξιὸν μὲν κέρας Θηβαῖοι καὶ οἱ ξύμμοροι αὐτοῖς: μέσκι δὲ Ἁλιάρ ορωναῖοι καὶ Κωπαιῆς καὶ οἱ ἄλλοι οἱ περὶ τὴν λίμνην: τὸ δὲ εὐώνυμσιποα εζἘἱ ὶ Ταναγραῖοι καὶ Ὀρχομένιοι. ἐπὶ δὲ τῷ κέρᾳ ἑκατέρῳ οἱ ἱππῆς καὶ ψιλοὶ ἦσαν. ἐπ᾽ ἀσπίδας δὲ πέντε μὲν καὶ εἴκοσι Θηβαῖοι ἐτάξαντο, οἱ δὲ ἄλλοι ὔκαστς ἕ΅κὲς ἕ΅αστοι [5] αὕτη μὲν Βοιωτῶν παρασκευὴ καὶ διάκοσμος ἦν:
  (93) Этим увещеванием Пагонд убедил беотийцев выступить против афинян и быстро двинул свою армию вперед (ибо день был далеко впереди). Как только он приблизился к неприятелю, он занял позицию там, где холм перекрывал вид, и там выстроил свое войско и приготовился к бою. Гиппократ, который все еще находился в Делиуме, услышал, что беотийцы наступают, и отправил сообщение армии, приказывая им занять позиции. Он сам прибыл вскоре после этого, оставив триста всадников в Делии, чтобы они могли защитить это место в случае нападения, а также выжидать удобный момент и атаковать беотийцев, пока шло сражение. Им беотийцы противопоставили отдельную силу. Когда все было готово, они появились над гребнем холма и остановились в том порядке, в котором намеревались вести бой; они насчитывали около семи тысяч гоплитов, более десяти тысяч легковооруженных воинов, тысячу всадников и пятьсот стрелков. Правое крыло занимали фиванцы и служившие в их рядах беотийцы. В центре стояли жители Галиарта, Коронеи и Копаи, а также другие обитатели Копайского озера. На левом крыле были феспийцы, танагрейцы и орхомениане; конница и легковооруженные войска располагались на обоих флангах. Фиванцы строились рядами по пять и по двадцать человек в глубину; формирование остальных разнообразно. Таковы были характер и расположение беотийских сил.
  94. Ἀθηναῖοι δὲ οἱ μὲν ὁπλῖται ἐπὶ ὀκτὼ πᾶν τὸ στρατόπεδον ἐτάξαντο ὄντεπει λντεπει ῖς τοῖς ἐναντίοις, ἱππῆς δὲ ἐφ᾽ ἑκατέρῳ τῷ κέρᾳ. ψιλοὶ δὲ ἐκ παρασκευῆς μὲν ὡπλισμένοι οὔτε τότε παρῆσαν οὔτε ἐγένοντο τ῾ πόμδῇ πόμδῇ υνεσέβαλον ὄντες πολλαπλάσιοι τῶν ἐναντίων, ἄοπλοί τε πολλοὶ ἠκολούθησων, ἅτṭθησων, ἅτṭε παν ων τῶν παρόντων καὶ ἀστῶν γενομένης, καὶ ὡς τὸ πρῶτον ὥρμησαν ἐπ᾽ ονκου, περνα ὅτι μὴ ὀλίγοι . [2] καθεστώτων δὲ ἐς τὴν τάξιν καὶ ἤδη μελλόντων ξυνιέναι, Ἱπποκράτης ὁ στρατηἼρπὁ ν τὸ στρατόπεδον τῶν Ἀθηναίων παρεκελεύετό τε καὶ ἔλεγε τοιάδε.
  (94) Все гоплиты афинской армии выстроились в восемь рядов глубиной; численностью они сравнялись с гоплитами противника; кавалерия стояла на обоих флангах. Их не сопровождали регулярные легковооруженные войска, поскольку у Афин не было организованных сил такого рода. Тех, кто изначально присоединился к экспедиции, было во много раз больше, чем их противников; но они были в значительной степени без надлежащего оружия, так как все силы, как иностранцы, так и граждане, были вызваны. После того, как они отправились домой, в сражении их было немного. Когда афиняне построились в боевом порядке и подошли к наступлению, полководец Гиппократ, идя по линиям, увещевал их следующим образом:
  95) νδρας δύναται καὶ ὑπόμνησιν μᾶλλον ἔχει ἢ ἐπικέλευσιν. [2] παραστῇ δὲ μηδενὶ ὑμῶν ὡς ἐν τῇ ἀλλοτρίᾳ οὐ προσῆκον τοσόνδε κίνδυνορν ἀενατρν ἀενατρν ἀενατρ ἐν γὰρ τῇ τούτων ὑπὲρ τῆς ἡμετέρας ὁ ἀγὼν ἔσται: καὶ ἢν νικήσωμεν, ολΠμή ποὐ μή ὑοὐ μή ὑοὐ ποννήσιοι ἐς τὴν χώραν ἄνευ τῆς τῶνδε ἵππου ἐσβάλωσιν, ἐν δὲ μιᾷ μάχσνῃ τεπνδḃ τεπνδḃ καὶ ἐκείνην μᾶλλον ἐλευθεροῦτε. [3] χωρήσατε οὖν ἀξίως ἐς αὐτοὺς τῆς τε πόλεως, ἣν ἕκαστος πατρίδα ἔχων πρλώτην Ἕ ησιν ἀγάλλεται, καὶ τῶν πατέρων, οἳ τούσδε μάχῃ κρατοῦντες μετὰ Μυρωνίδου τιον ΟἹον ΟἹον ν Βοιωτίαν ποτὲ ἔσχον.
  [95] «Афиняне, на увещевания не так много времени, но для храбрых несколько слов так же хороши, как и многие; Я только напомню, а не предостерегаю вас. Пусть никто не думает, что из-за того, что мы находимся на чужой земле, мы подвергаемся большой опасности без причины. Хотя на беотийской территории мы будем сражаться за свою. Если мы победим, то пелопоннесцы, лишенные беотийской конницы, никогда больше не вторгнутся в нашу землю, так что в одном сражении вы завоюете Беотию и заодно выиграете для Аттики более полную свободу. Встречайте их в духе, достойном первого города Эллады, тех Афин, которые мы все с гордостью называем нашей страной; в духе, слишком достойном наших отцов, которые в прошлом при Мирониде в Энофитах победили этих самых беотийцев и завоевали их землю ».
  96. τοιαῦτα τοῦ Ἱπποκράτους παρακελευομένου καὶ μέχρι μὲν μέσου τοῦ στρατοπςέδου, τοπδου ὸ δὲ πλέον οὐκέτι φθάσαντος, οἱ Βοιωτοί, παρακελευσαμένου καὶ σφίσιν ὡές διΉὰ αῦθα Παγώνδου, παιανίσαντες ἐπῇσαν ἀπὸ τοῦ λόφου. ἀντεπῇσαν δὲ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ προσέμειξαν δρόμῳ. [2] καὶ ἑκατέρων τῶν στρατοπέδων τὰ ἔσχατα οὐκ ἦλθεν ἐς χεῖρας, ἀλλὰ τὸ αὥτὸἸενεν ς γὰρ ἐκώλυσαν. τὸ δὲ ἄλλο καρτερᾷ μάχῃ καὶ ὠθισμῷ ἀσπίδων ξυνειστήκει. [3] καὶ τὸ μὲν εὐώνυμον τῶν Βοιωτῶν καὶ μέχρι μέσου ἡσσᾶτο ὑπὸ τῶν Ἀθηναναίω εσαν τούς τε ἄλλους ταύτῃ καὶ οὐχ ἥκιστα τοὺς Θεσπιᾶς. ὑποχωρησάντων γὰρ αὐτοῖς τῶν παρατεταγμένων, καὶ κυκλωθέντων ἐν ὀλίγῳ, οἵπιάρ Θεσπιῶν, ἐν χερσὶν ἀμυνόμενοι κατεκόπησαν: καί τινες καὶ τῶν Ἀθηναίων σικνὰ Ήὰ Ήὰ Ήὰ ραχθέντες ἠγνόησάν τε καὶ ἀπέκτειναν ἀλλήλους. [4] τὸ μὲν οὖν ταύτῃ ἡσσᾶτο τῶν Βοιωτῶν καὶ πρὸς τὸ μαχόμενον κατέφυγϗ, τὸ νὲ ἱ Θηβαῖοι ἦσαν, ἐκράτει τῶν Ἀθηναίων, καὶ ὠσάμενοι κατὰ βραχὺ τὸ πρῶντον ΅ΐπον ΅ΐπον ΅ΐπον [5] καὶ ξυνέβη, Παγώνδου περιπέμψαντος δύο τέλη τῶν ἱππέων ἐκ τοῦ ἀφανο´Φς περν,λφς περν,λφς περνν ὡς ἐπόνει τὸ εὐώνυμον αὐτῶν, καὶ ὑπερφανέντων αἰφνιδίως, τὸ νικῶν τῸανΉνἈ ς, νομίσαν ἄλλο στράτευμα ἐπιέναι, ἐς φόβον καταστῆναι: [6] καὶ ἀμφοτέρωθεδν ἤη , ὑπό τε τοῦ τοιούτου καὶ ὑπὸ τῶν Θηβαίων ἐφεπομένων καὶ παραρρηγνύντων, φυκειτα παντὸς τοῦ στρατοῦ τῶν Ἀθηναίων. [7] καὶ οἱ μὲν πρὸς τὸ Δήλιόν τε καὶ τὴν θάλασσαν ὥρμησαν, οἱ δὲ ἐπὶ τοῼλλλοὨρωδπο Ὠρωδπο ὲ πρὸς Πάρνηθα τὸ ὄρος, οἱ δὲ ὡς ἕκαστοί τινα εἶχον ἐλπίδα σωτηρίας. [8] Βοιωτοὶ δὲ ἐφεπόμενοι ἔκτεινον, καὶ μάλιστα οἱ ἱππῆς οἵ τε αὐτῶν καροὶ οἱ οἱ ηθηκότες ἄρτι τῆς τροπῆς γιγνομένης: νυκτὸς δὲ ἐπιλαβούσης τὸ ἔργον ῥᾷοπν τὸ ν φευγόντων διεσώθη. [9] καὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἵ τε ἐκ τοῦ Ὠρωποῦ καὶ οἱ ἐκ τοῦ Δηλίου φυλακὴν λεκεπατα ἶχον γὰρ αὐτὸ ὅμως ἔτι ) ἀπεκομίσθησαν κατὰ θάλασσαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (96) Так говорил Гиппократ и, перешагнув половину войска, не успев продолжить, когда беотийцы (которым Пагонд как раз перед боем обращался ко второму короткому увещеванию) подняли пение и напали на них из холм. Афиняне поспешили вперед, и две армии на бегу встретились. Крайние правые и левые части обеих армий никогда не вступали в бой по той же причине; им обоим помешали водотоки. Но остальные сомкнулись, и шла ожесточенная борьба и толкание щита о щит. Левое крыло беотийцев вплоть до их центра было разбито афинянами, которые сильно наступали на эту часть армии, особенно на феспийцев. Поскольку войска, стоявшие рядом с ними, уступили дорогу, они были окружены и окружены; и поэтому погибшие феспийцы были убиты в рукопашной схватке. Некоторые афиняне сами, окружив врага, пришли в замешательство и невольно перебили друг друга. С этой стороны беотийцы были побеждены и бежали к той части армии, которая еще сражалась; но правое крыло, где стояли фиванцы, одолело афинян и, оттеснив их, сначала шаг за шагом, сильно преследовало их, когда Пагонд, видя, что его левое крыло терпит бедствие, незамеченным послал два конных эскадрона. вокруг холма. Они внезапно появились над хребтом; победоносное крыло афинян, вообразившее, что на них нападает другое войско, охватило панику; Таким образом, в обоих пунктах, отчасти из-за этой диверсии, а отчасти из-за давления наступающих фиванцев, которые прорвали их линию, афинская армия потерпела всеобщее поражение. Одни бежали к морю в Делиум, другие к Оропу, третьи к горе Парнес или в любом другом направлении, которое давало надежду на спасение. Беотийцы, особенно их конница и конница локров, прибывшая, когда началось бегство, преследовали их и истребили. Ночь сомкнулась над погоней и помогла массе беглецов бежать. На следующий день те из них, кто достиг Оропа и Делия, которые, хотя и были побеждены, но все еще удерживали, были доставлены домой морем. На месте остался гарнизон.
  97. καὶ οἱ Βοιωτοὶ τροπαῖον στήσαντες καὶ τοὺς ἑαυτῶν ἀνελόμενοι νεκρποὺς τεοὺς τεοὺς τεούς τεούς μίων σκυλεύσαντες καὶ φυλακὴν καταλιπόντες ἀνεχώρησαν ἐς τὴν Τάναγραν, καλλὶ τβεη Δοὶ τβη Δοη υον ὡς προσβαλοῦντες. [2] ἐκ δὲ τῶν Ἀθηναίων κῆρυξ πορευόμενος ἐπὶ τοὺς νεκροὺς ἀπαντᾷ κήρυκι Βῼ ὐτὸν ἀποστρέψας καὶ εἰπὼν ὅτι οὐδὲν πράξει πρὶν ἂν αὐτὸς ἀναχωρήσστατα, πάλιιν ὶ τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τὰ παρὰ τῶν Βοιωτῶν, ὅτι οὐ δικαίως δράσμειαν παραβαίṹνοα τῶν Ἑλλήνων: [3] πᾶσι γὰρ εἶναι καθεστηκὸς ἰόντας ἐπὶ τὴν ἀλλήλων ἱερῶν τῶν ἐνόντων ἀθην ἀθην ἀθὸ ναίους δὲ Δήλιον τειχίσαντας ἐνοικεῖν, καὶ ὅσα ἄνθρωποι ἐν βεβήλῳ δτισνσι πάνῖν όθι, ὕδωρ τε ὃ ἦν ἄψαυστον σφίσι πλὴν πρὸς τὰ ἱερὰ χέρνιβι χρῆσθαι, ἀσνασπάσνὰ [ 4 % τὸν Ἀπόλλω, προαγορεύειν αὐτοὺς ἐκ τοῦ ἱεροῦ ἀπιόντας ἀποφέρεσθαι τὰ σφέτερὰ σφέτερά α.
  (97) Беотийцы, подняв трофей, подняли своих убитых и ограбили убитых врагов. Затем они оставили их под присмотром стражи и, ретировавшись в Танагру, организовали нападение на Делиум. Вестник афинян, направлявшийся просить об их умерших, встретил беотийского глашатая, который повернул его назад, заявив, что не получит ответа, пока не вернется сам. Затем он предстал перед афинянами и передал им послание беотийцев, которые обвинили их в нарушении общепризнанных обычаев Эллады. Те, кто вторгался на чужую территорию, всегда воздерживались от прикосновения к храмам, тогда как афиняне укрепили Делий и теперь жили там и делали все, что люди обычно делают в непосвященном месте. Они даже черпали для общего пользования воду, которую самим беотийцам запрещалось использовать, кроме как в качестве святой воды для жертвоприношений. Поэтому они от имени Бога и от себя самих, взывая к Аполлону и всем божествам, имевшим долю в храме, приказали афинянам уйти и забрать то, что им принадлежало.
  98. τοσαῦτα τοῦ κήρυκος εἰπόντος οἱ Ἀθηναῖοι πέμψαντες παρὰ τοὺς Βοιωτροὺυ ἑ κα τοῦ μὲν ἱεροῦ οὔτε ἀδικῆσαι ἔφασαν οὐδὲν οὔτε τοῦ λοιποῦ ἑκόντνς βλάψεδι τὴν ἀρχὴν ἐσελθεῖν ἐπὶ τούτῳ, ἀλλ᾽ ἵνα ἐξ αὐτοῦ τοὺς ἀδικοῦντας μᾶλοΉν νται. [2] τὸν δὲ νόμον τοῖς Ἕλλησιν εἶναι, ὧν ἂν ᾖ τὸ κράτος τῆς γῆς ἑκάστης ἤΤν ελΤν ελΤν ν τε βραχυτέρας, τούτων καὶ τὰ ἱερὰ αἰεὶ γίγνεσθαι, τρόποις θεραπευόμενα οἷς ἂν πρά θόσι καὶ δύνωνται. [3] καὶ γὰρ Βοιωτοὺς καὶ τοὺς πολλοὺς τῶν ἄλλων, ὅσοι ἐξαναστήσαντές τιινα βίιὺς ῆν, ἀλλοτρίοις ἱεροῖς τὸ πρῶτον ἐπελθόντας οἰκεῖα νῦν κεκτῆσθαι. [4] καὶ αὐτοί, εἰ μὲν ἐπὶ πλέον δυνηθῆναι τῆς ἐκείνων κρατῆσαι, τοῦτνν ἂν ιῆϿ:εοῦτνν ἂν ιῆς ὲ ἐν ᾧ μέρει εἰσίν, ἑκόντες εἶναι ὡς ἐκ σφετέρου οὐκ ἀπιέναι. [5] ὕδωρ τε ἐν τῇ ἀνάγκῃ κινῆσαι, ἣν οὐκ αὐτοὶ ὕβρει προσθέσθαι, ἀλλ᾽ ἐκείυονο ς ἐπὶ τὴν σφετέραν ἐλθόντας ἀμυνόμενοι βιάζεσθαι χρῆσθαι. [6] πᾶν δ᾽ εἰκὸς εἶναι τὸ πολέμῳ καὶ δεινῷ τινὶ κατειργόμενον ξύγγνωμόν σπιατι γίγνε ὸς τοῦ θεοῦ. καὶ γὰρ τῶν ἀκουσίων ἁμαρτημάτων καταφυγὴν εἶναι τοὺς βωμούς, παρανομίαν τε ἐπὂὖ ἀνάγκῃ κακοῖς ὀνομασθῆναι καὶ οὐκ ἐπὶ τοῖς ἀπὸ τῶν ξυμφορῶν τολμνσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσήσή. [7] τούς τε νεκροὺς πολὺ μειζόνως ἐκείνους ἀντὶ ἱερῶν ἀξιοῦντας ἀποδιόνενα τοὺς μὴ ἐθέλοντας ἱεροῖς τὰ πρέποντα κομίζεσθαι. [8] σαφῶς τε ἐκέλευον σφίσιν εἰπεῖν μὴ ἀπιοῦσιν ἐκ τῆς Βοιωτῶν γῆς ( οὐ ἐ γὴ κείνων ἔτι εἶναι, ἐν ᾗ δὲ δορὶ ἐκτήσαντο ) , ἀλλὰ κατὰ τὰ πάτρια τοὺς νεκρισοὂ ἀναιρεῖσθαι.
  (98) После передачи этого сообщения афиняне послали к беотийцам своего собственного глашатая, который от их имени объявил, что «они не причинили умышленного вреда храму и не причинят ему вреда, если смогут помочь ему; изначально они вошли в него не с каким-либо злонамеренным намерением, а для того, чтобы с его помощью защитить себя от тех, кто на самом деле причиняет им вред. Согласно эллинской практике, те, кто владел землей, большой или малой, неизменно владели храмами, которым они были обязаны оказывать обычное почтение, но только такими способами, какие были возможны. Было время. когда сами беотийцы и большинство других народов, включая всех, кто изгнал прежних жителей земли, которую они теперь занимали, нападали на чужие храмы, которые со временем стали их собственными. Таким образом, беотийские храмы стали бы их собственностью, если бы им удалось завоевать больше Беотии. Та часть страны, которую они оккупировали, принадлежала им, и они не собирались покидать ее до тех пор, пока их не вынудят. Что касается вмешательства в воду, то они ничего не могли с собой поделать; использование его было необходимостью, которую они не навлекли на себя; они сопротивлялись беотийцам, которые начали с нападения на их территорию. Когда люди были вынуждены войной или каким-либо другим великим бедствием, были все основания думать, что их проступок был прощен самим Богом. Тот, кто совершил невольный проступок, находит убежище у алтаря, и о людях говорится, что они прегрешают не тогда, когда они немного самонадеянны в своей беде, но когда они делают зло по своей собственной воле. Беотийцы, требовавшие в качестве выкупа за тела умерших священного места, были виновны в гораздо большем нечестии, чем афиняне, отказавшиеся произвести такой неблаговидный обмен. Они желали, чтобы беотийцы позволили им забрать своих умерших, не добавляя условия «если они покинут Беотию», ибо на самом деле они находились в месте, которое они честно завоевали с оружием в руках, а не в Беотии, а просто говоря: «если они покинут Беотию». они заключат перемирие согласно наследственному обычаю».
  99. οἱ δὲ Βοιωτοὶ ἀπεκρίναντο, εἰ μὲν ἐν τῇ Βοιωτίᾳ εἰσίν, ἀπιόνταυνακ τἑφας ποφέρεσθαι τὰ σφέτερα, εἰ δὲ ἐν τῇ ἐκείνων, αὐτοὺς γιγνώσκειν τὸ ποιητέον, νζνον, νζνον μὲν Ὠρωπίαν, ἐν ᾗ τοὺς νεκροὺς ἐν μεθορίοις τῆς μάχης γενομένης κεῖσθαι ξξης , Ἀθηναίων κατὰ τὸ ὑπήκοον εἶναι, καὶ οὐκ ἂν αὐτοὺς βίᾳ σφῶν κρατοῆσται ᾶνὶ αὖ ἐσπένδοντο δῆθεν ὑπὲρ τῆς ἐκείνων: τὸ δὲ 'ἐκ τῆς ἑαυτῶν' εὐπρεπνσίααζἀρναί ι 'ἀπιόντας καὶ ἀπολαβεῖν ἃ ἀπαιτοῦσιν.' ὁ δὲ κῆρυξ τῶν Ἀθηναίων ἀκούσας ἀπῆλθεν ἄπρακτος.
  (99) Беотийцы ответили, что если бы они были в Беотии, то могли бы взять то, что им принадлежало, но должны покинуть ее; если бы они были на своей земле, они могли бы делать все, что им заблагорассудится. Они знали, что территория Оропа, на которой лежали убитые (ибо битва произошла на границе), действительно находилась во владении Афин, но что афиняне не могли забрать их без их разрешения, да и не желали, так как они сделали вид, что заключают перемирие относительно участка земли, который им не принадлежал. И сказать в их ответе, что «если они покинут беотийскую землю, то могут взять то, о чем просили», звучало правдоподобно. После этого афинский вестник удалился, оставив свою цель невыполненной.
  100. καὶ οἱ Βοιωτοὶ εὐθὺς μεταπεμψάμενοι ἔκ τε τοῦ Μηλιῶς κόλπου ἀκοοντιστενὰς ήτας, καὶ βεβοηθηκότων αὐτοῖς μετὰ τὴν μάχην Κορινθίων τε δισχιλίων ὁπλιτῶἶἶἶἶὶἶὶὶἶἶὶ Νισαίας ἐξεληλυθότων Πελοποννησίων φρουρῶν καὶ Μεγαρέων ἅμα, ἐστράτευσαν Ἷπὔικκ Ἰὔικκ Ἰὔικκ Ἰὔ προσέβαλον τῷ τειχίσματι, ἄλλῳ τε τρόπῳ πειράσαντες καὶ μηχανὴν προσήγαγον, ἥπερ εἷλεν αὐτό, τοιάνδε. [2] κεραίαν μεγάλην δίχα πρίσαντες ἐκοίλαναν ἅπασαν καὶ ξυνήρμοσαν πάλιν ἀκριβῶας ὥκπες ὥσπες ὥσπες ὶ ἐπ᾽ ἄκραν λέβητά τε ἤρτησαν ἁλύσεσι καὶ ἀκροφύσιον ἀπὸ τῆς κεραίας σιδηροὸνῦν εῦον καθεῖτο, καὶ ἐσεσιδήρωτο ἐπὶ μέγα καὶ τοῦ ἄλλου ξύλου. [3] προσῆγον Δὲ ἐκ πολλοῦ ἁμάξαις τῷ τείχει, ᾗ μάλιστα τῇ ἀμπέλῳ καὶ τοῖς ξύλοις ᾠκοΔόμπέλῳ κὶ ύύύς ύγύς ύγύς ύοῖς ύοῖς ύοῖς ύἴἴἴἴύύύύύύύύύἴύύἴύἴύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύύς τύγύύύς ύύформа ύύформа ύύформа ύύформа. ς ἑαυτῶν ἄκρον τῆς κεραίας ἐφύσων. [4] ἡ δὲ πνοὴ ἰοῦσα στεγανῶς ἐς τὸν λέβητα, ἔχοντα ἄνθρακάς τε ἡμμένους καὶ νοὶ νε σσαν, φλόγα ἐποίει μεγάλην καὶ ἧψε τοῦ τείχους, ὥστε μηδένα ἔτι ἐπ᾽ αὐτοὦ μεဖμνα ιπόντας ἐς φυγὴν καταστῆναι καὶ τὸ τείχισμα τούτῳ τῷ τρόπῳ ἁλῶναι. [5] τῶν δὲ φρουρῶν οἱ μὲν ἀπέθανον, διακόσιοι δὲ ἐλήφθησαν: τῶν δὲ ἄλλων τὸ τὰς ναῦς ἐσβὰν ἀπεκομίσθη ἐπ᾽ οἴκου.
  (100) Беотийцы немедленно послали за дротиками и пращниками из Малийского залива. После битвы к ним присоединились коринфяне с двумя тысячами гоплитов, пелопоннесский гарнизон, эвакуировавшийся из Нисеи, а также несколько мегарцев. Теперь они двинулись на Делий и напали на вал, применив, среди прочего, машину, с помощью которой им удалось занять это место; это было следующего описания. Они распилили пополам и выдолбили большую балку, которую снова очень точно соединили, как флейту, и подвесили на цепях сосуд на конце балки; железная горловина меха, направленная вниз в сосуд, была прикреплена к балке, большая часть которой сама была покрыта железом. Эту машину они подвозили издалека на телегах к различным точкам вала, где наиболее широко использовались виноградные стебли и древесина, а когда она была совсем близко к стене, они прикладывали к своему концу балки большой мех и дули в нее. через это. Взрыв, которому не дали уйти, попал в сосуд, в котором находились горящие угли, сера и смола; они произвели большое пламя и подожгли вал, так что никто не мог остаться на нем. Гарнизон обратился в бегство, и крепость была взята. Некоторые были убиты; двести были взяты в плен; но большее число сели на борт своих кораблей и так добрались до дома.
  
  101. τοῦ δὲ Δηλίου ἑπτακαιδεκάτῃ ἡμέρᾳ ληφθέντος μετὰ τὴν μάχην καὶ τοηα τοην ἀΈὸ ἀπΈὸ ίων κήρυκος οὐδὲν ἐπισταμένου τῶν γεγενημένων ἐλθόντος οὐ πολὺ ὕστερπνον αὶερνον αὶερνον εκρῶν, ἀπέδοσαν οἱ Βοιωτοὶ καὶ οὐκέτι ταὐτὰ ἀπεκρίναντο. [2] ἀπέθανον δὲ Βοιωτῶν μὲν ἐν τῇ μάχῃ ὀλίγῳ ἐλάσσους πεντακοσίων, ἈθηναίὉν, ἈθηναίὉν ἐλάσσους χιλίων καὶ Ἱπποκράτης ὁ στρατηγός, ψιλῶν δὲ καὶ σκευοφόρων πολὺς θρηρος ἀρηω [3] μετὰ δὲ τὴν μάχην ταύτην καὶ ὁ Δημοσθένης ὀλίγῳ ὕστερον, ὡς αὐτῷ τόπτε πλεισν ὰς Σίφας τῆς προδοσίας πέρι οὐ προυχώρησεν, ἔχων τὸν στρατὸν ἐπὶ τῶν νρνκῶν τενῶν τεν ων καὶ Ἀγραίων καὶ Ἀθηναίων τετρακοσίους ὁπλίτας, ἀπόβασιν ἐποιήσατο αυνν Σὴνν Σὴνν [4] καὶ πρὶν πάσας τὰς ναῦς καταπλεῦσαι βοηθήσαντες οἱ Σικυώνιοι τοὺς ἀπροβαεηκἱ καὶ κατεδίωξαν ἐς τὰς ναῦς, καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτειναν, τοὺς δὲ ζῶντας ἔλαβον. τροπαῖον δὲ στήσαντες τοὺς νεκροὺς ὑποσπόνδους ἀπέδοσαν. 5. ύσας ἐπὶ Τριβαλλοὺς καὶ νικηθεὶς μάχῃ. Σεύθης δὲ ὁ Σπαραδόκου ἀδελφιδοῦς ὢν αὐτοῦ ἐβασίλευσεν Ὀδρυσῶν τε καὶ τλρη῾΂ Ἐληῆς Ἐλη ἧσπερ καὶ ἐκεῖνος.
  [101] Делий был взят в плен через семнадцать дней после битвы. Вскоре после этого явился афинский глашатай, не зная о его судьбе, чтобы снова спросить о мертвых, и теперь беотийцы, вместо того чтобы повторить свой прежний ответ, отказались от них. В битве беотийцы потеряли чуть менее пятисот человек; афинян не около тысячи, а Гиппократ их главнокомандующий; также большое количество легковооруженных войск и носильщиков багажа. Вскоре после битвы при Делии Демосфен, потерпев неудачу в попытке предать Сифаю, против которой он выступил с сорока кораблями, использовал агрейские и акарнские войска вместе с четыреста афинских гоплитов, которых он имел на борту при спуске на сикионское побережье. Прежде чем весь флот достиг берега, сикионяне выступили против захватчиков, обратили в бегство тех, кто высадился на берег, и преследовали их до кораблей, одних убивая, других брали в плен. Затем они воздвигли трофей и вернули мертвых под флагом перемирия. он участвовал в экспедиции против трибалли, от которых потерпел поражение в битве. Севф, сын Спарадока, его племянник, унаследовал от него царство одрисов и остальные его фракийские владения.
  102. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Βρασίδας ἔχων τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης ξυμμάχους ἐστράτευ὆στράτευὶ ίπολιν τὴν ἐπὶ Στρυμόνι ποταμῷ Ἀθηναίων ἀποικίαν. [2] τὸ δὲ χωρίον τοῦτο ἐφ᾽ οὗ νῦν ἡ πόλις ἐστὶν ἐπείρασε μὲν πρότερον καὌ τκαὌ τθὶ Ἀρι ιλήσιος φεύγων βασιλέα Δαρεῖον κατοικίσαι, ἀλλὰ ὑπὸ Ἠδώνων ἐξεκρούσθη, ἔπειιτα Ἀθηναῖοι ἔτεσι δύο καὶ τριάκοντα ὕστερον, ἐποίκους μυρίους σφῶν τε αὶλντῶζ τωαὶ τὸν βουλόμενον πέμψαντες, οἳ διεφθάρησαν ἐν Δραβήσκῳ ὑπὸ Θρᾳκῶν. [3] καὶ αὖθις ἑνὸς δέοντι τριακοστῷ ἔτει ἐλθόντες οἱ Ἀθηναῖοι, Ἅγνυινος Νοοῂ ἰκιστοῦ ἐκπεμφθέντος, Ἠδῶνας ἐξελάσαντες ἔκτισαν τὸ χωρίον τοῦτο, ὅπνερ προτερο, ὅπνερ πρΌτερο οὶ ἐκαλοῦντο. ὡρμῶντο δὲ ἐκ τῆς Ἠιόνος, ἣν αὐτοὶ εἶχον ἐμπόριον ἐπὶ τῷ στόμαματι τοταῦ ιποταῦ πΐḸταῦ άσσιον, πέντε καὶ εἴκοσι σταδίους ἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως, ἣν Ἀμφίπνσνσολιν Ἁἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως, ἣν Ἀμφίπνσνσολιν Ἁἀπέχον ἀπὸ τῆς νῦν πόλεως , ὅτι ἐπ᾽ ἀμφότερα περιρρέοντος τοῦ Στρυμόνος [διὰ τὸ περιέχειν αὐτὴν] τείπχει μακῂ ἐκ ποταμοῦ ἐς ποταμὸν περιφανῆ ἐς θάλασσάν τε καὶ τὴν ἤπειρον ᾤκισεν.
  [102] В ту же зиму Брасид и его халкидские союзники совершили поход против Амфиполя на реке Стримон, афинской колонии. Место, где теперь стоит город, — это то самое место, которое Аристагор Милетский в давние дни, когда он бежал от царя Дария, пытался колонизировать; он был изгнан эдонцами. Тридцать два года спустя афиняне предприняли еще одну попытку; они послали колонию из десяти тысяч человек, состоящую частью из их собственных граждан, частью из всех желающих присоединиться; но и они подверглись нападению фракийцев в Драбеске и погибли. Двадцать девять лет спустя афиняне снова пришли под предводительством Агнона, сына Никия, изгнали эдонцев и построили город на том же месте, которое прежде называлось «Девятью путями». Их базой операций был Эйон, рынок и морской порт, которым они уже владели, в устье реки, примерно в трех милях от нынешнего города. Желая обнести новообразованный город, который с двух сторон окружен рекой Стримон, Аньон отрезал его длинной стеной, идущей от верхней части реки к нижней, и назвал это место Амфиполь, потому что глаза как по морю, так и по суше.
  103. ἐπὶ ταύτην οὖν ὁ Βρασίδας ἄρας ἐξ Ἀρνῶν τῆς Χαλκιδικῆς ἐπορεύετο τῷ στρατῷ στρατῷ καὶ ἀφικόμενος περὶ δείλην ἐπὶ τὸν Αὐλῶνα καὶ Βορμίσκον, ᾗ ἡ Βόλβη λίμνηηίἯἐ θάλασσαν, καὶ δειπνοποιησάμενος ἐχώρει τὴν νύκτα. [2] χειμὼν δὲ ἦν καὶ ὑπένειφεν: ᾗ καὶ μᾶλλον ὥρμησε, βουλόμενος λαθεῖν τοὌμς Ἀΐὺς Ἀΐὺς λει πλὴν τῶν προδιδόντων. [3] ἦσαν γὰρ Ἀργιλίων τε ἐν αὐτῇ οἰκήτορες ( εἰσὶ δὲ οἱ Ἀργίλιοι Ἀνδριωαν κκπον κκκ￉ὶ ἄλλοι οἳ ξυνέπρασσον ταῦτα, οἱ μὲν Περδίκκᾳ πειθόμενοι, οἱ δὲ Χαλκιδεῦσιν. [4] μάλιστα δὲ οἱ Ἀργίλιοι, ἐγγύς τε προσοικοῦντες καὶ αἰεί ποτε τοῖς Ἀθπναίοιις οι καὶ ἐπιβουλεύοντες τῷ χωρίῳ, ἐπειδὴ παρέτυχεν ὁ καιρὸς καὶ Βρασίδας ἔἾτεπνῳ κ πλέονος πρὸς τοὺς ἐμπολιτεύοντας σφῶν ἐκεῖ ὅπως ἐνδοθήσεται ἡ πόλιις, καεδιος, καεδιος ὐτὸν τῇ πόλει καὶ ἀποστάντες τῶν Ἀθηναίων ἐκείνῃ τῇ νυκτὶ κατέστησαν τὸν στρατὸπν πρቴὸ ᐕὸ ν γέφυραν τοῦ ποταμοῦ. [5] ἀπέχει δὲ τὸ πόλισμα πλέον τῆς διαβάσεως, καὶ οὐ καθεῖτο τείχη ὥσπερ νῂιταν, φυλριαν χεῖα καθειστήκει: ἣν βιασάμενος ῥᾳδίως ὁ Βρασίδας, ἅμα μὲν τῆς προδοσίας οὔσ΅ὂ, χειμῶνος ὄντος καὶ ἀπροσδοκήτοις προσπεσών, διέβη τὴν γέφυραν, καὶ τὰ ἔξω τῶν Ἀμφιπολιτῶν οἰκούντων κατὰ πᾶν τὸ χωρίον εὐθὺς εἶχεν.
  [103] Против Амфиполя Брасид теперь вел свою армию. Начав с Арн в Халкидике, к вечеру он достиг Авлона и Бромиска в месте, где озеро Больбе впадает в море; поужинав там, он двинулся дальше ночью. Погода была зимняя и немного снежная; и поэтому он толкнул все быстрее; он надеялся, что его приближение может быть известно в Амфиполе только тем, кто был в тайне. В этом месте жили поселенцы из Аргила, города, первоначально колонизированного с Андроса; эти и другие помогали в попытке, подстрекаемые Пердиккой, другие халкидянами. Недалеко находится город Аргил, и его жители всегда вызывали подозрение у афинян и всегда составляли заговоры против Амфиполя. Некоторое время назад, с тех пор как прибытие Брасида дало им возможность, они согласовывали меры со своими соотечественниками внутри стен для сдачи города. В ту же ночь они отступили от афинян и приняли его в свой город, а перед рассветом повели войско к мосту через реку, который находится на некотором расстоянии от города. В то время не было построено стен до реки, как это было с тех пор; там была выставлена небольшая охрана. Брасид легко одолел стражу, отчасти благодаря заговору внутри стен, отчасти благодаря суровой погоде и внезапности его нападения; затем он перешел мост и сразу стал хозяином всех владений амфиполитанцев за стенами. Ибо они жили рассеянно по стране.
  104. τῆς δὲ διαβάσεως αὐτοῦ ἄφνω τοῖς ἐν τῇ πόλει γεγενημένης, καὶ τῶν λἔξὉ πν ισκομένων, τῶν δὲ καὶ καταφευγόντων ἐς τὸ τεῖχος, οἱ Ἀμφιπολῖται ἐς θτόρυνβον σαν, ἄλλως τε καὶ ἀλλήλοις ὕποπτοι ὄντες. [2] καὶ λέγεται Βρασίδαν, εἰ ἠθέλησε μὴ ἐφ᾽ ἁρπαγὴν τῷ στρατῷ τραπέσθαι, ἀλλ᾽ εὂὐθσπρωω ὸς τὴν πόλιν, δοκεῖν ἂν ἑλεῖν. [3] νῦν δὲ ὁ μὲν ἱδρύσας τὸν στρατδόν, ἐπεὶ τὰ ἔξω ἐπέδραμε καὶ οὐδὲν αμτῷ τοπὸ [4] ὥστε μὴ αὐτίκα τὰς πύλας ἀνοίγεσθαι, πέμπουσι μετὰ Εὐκλέους τοῦ στρατηγοῦ, ὃς ἐκ τῶν Ἀθηνῶν παρῆν αὐτοῖς φύλαξ τοῦ χωρίου, ἐπὶ τὸν στρον ἕτερίον ῶν ἐπὶ Θρᾴκης, Θουκυδίδην τὸν Ὀλόρου, ὃς τάδε ξυνέγραψεν, ὄντα περὶ ΘΡτσοἔἔὈἈἔὃς τάδε ξυνέγραψεν ῆσος Παρίων ἀποικία, ἀπέχουσα τῆς Ἀμφιπόλεως ἡμίσεος ἡμέρας μάλιστα πλςσοῦίν ) я βοηθεῖν. [5] καὶ ὁ μὲν ἀκούσας κατὰ τάχος ἑπτὰ ναυσὶν αἳ ἔτυχον παροῦσαι Ἷπλει, καὶθθάζ Ἷ αι μάλιστα μὲν οὖν τὴν Ἀμφίπολιν, πρίν τι ἐνδοῦναι, εἰ δὲ μή, τὴν Ἠιόνα πραοκκατα.
  [104] Переход реки был полной неожиданностью для горожан внутри стен. Многие из тех, кто оказался снаружи, были взяты. Другие бежали в город. Амфиполитяне были в большом смятении, ибо подозревали друг друга. Говорят даже, что Брасид, если бы вместо того, чтобы позволить своей армии грабить, двинулся прямо к этому месту, вероятно, захватил бы его. Но он просто занял позицию и захватил страну за стенами; а затем, обнаружив, что его сообщники внутри не справились со своей задачей, он не предпринял дальнейших шагов. Тем временем противники заговорщиков, превосходящие числом, воспрепятствовали немедленному открытию ворот и, действуя вместе с Евклом, полководцем, которому афиняне поручили это место, послали за помощью к другому полководцу в Халкидике, Фукидиду. сын Олора, написавший эту историю; он был тогда на Тасосе, острове, колонизированном с Пароса и удаленном от Амфиполя примерно на полдня пути. Как только он услышал эту новость, он быстро отплыл в Амфиполь с семью кораблями, которые оказались на месте; он хотел попасть в Амфиполь, если это возможно, прежде чем он сможет капитулировать или, во всяком случае, оккупировать Эйон.
  105. ἐν τούτῳ δὲ ὁ Βρασίδας δεδιὼς καὶ τὴν ἀπὸ τῆς Θάσου τῶν νεῶν βοήθμειαν καὶ νος τὸν Θουκυδίδην κτῆσίν τε ἔχειν τῶν χρυσείων μετάλλων ἐργασίας ἐν τῇ περκὦ ταοὦ ταῇ αὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ δύνασθαι ἐν τοῖς πρώτοις τῶν ἠπειρωτῶν, ἠπείγετο προκατασχιδῖα, τἏ ν πόλιν, μὴ ἀφικνουμένου αὐτοῦ τὸ πλῆθος τῶν Ἀμφιπολιτῶν, ἐλπίσμαν ἐλπίσμαν ἐκ θαλάσσκ θαλάσσκ ὸν καὶ ἀπὸ τῆς Θρᾴκης ἀγείραντα αὐτὸν περιποιήσειν σφᾶς, οὐκέτι προσχωροίη. [2] καὶ τὴν ξύμβασιν μετρίαν ἐποιεῖτο, κήρυγμα τόδε ἀνειπών, Ἀμφιπολιτῶν κανη ταθΉία ἐνόντων τὸν μὲν βουλόμενον ἐπὶ τοῖς ἑαυτοῦ τῆς ἴσης καὶ ὁμοίας μετνχονεντα, τῆς ἴσης καὶ ὁμοίας μετνχονεντα ὲ μὴ ἐθέλοντα ἀπιέναι τὰ ἑαυτοῦ ἐκφερόμενον πέντε ἡμερῶν.
  (105) Тем временем Брасид, опасаясь прибытия кораблей с Тасоса и узнав, что Фукидид имеет право разрабатывать золотые рудники в соседней области Фракии и, следовательно, является одним из видных деятелей страны, сделал все возможное, чтобы добиться овладение городом до его прибытия. Он боялся, что, если однажды придет Фукидид, жители Амфиполя больше не будут расположены сдаваться. Ибо они надеялись, что он приведет союзников с островов, приморских городов или из внутренних районов Фракии и освободит их. Поэтому он предложил умеренные условия, объявив, что любой амфиполитец или афинянин может остаться в городе и пользоваться своим имуществом на условиях равенства; или, если бы он предпочел, мог уйти, взяв с собой свое имущество, в течение пяти дней.
  106. οἱ δὲ πολλοὶ ἀκούσαντες ἀλλοιότεροι ἐγένοντο τὰς γνώμας, ἄλλως τε καμκὈ βρβηὶ βρχὶ αίων ἐμπολιτεῦον, τὸ δὲ πλέον ξύμμεικτον, καὶ τῶν ἔξω ληφθέντων συχννοοῖς οἹῖος οἹἰος ν ἦσαν: καὶ τὸ κήρυγμα πρὸς τὸν φόβον δίκαιον εἶναι ὑπελάμβανον, οἱ μὲν τινα Ἀθηινα ἄσμενοι ἂν ἐξελθεῖν, ἡγούμενοι οὐκ ἐν ὁμοίῳ σφίσι τὰ δεινὰ εἶναι καὶ ἅμα οὐ πριμεοεθθ αν ἐν τάχει, ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος πόλεώς τε ἐν τῷ ἴσῳ οὐ στερισκόμενοι καὶ ποινδω ν ἀφιέμενοι. [2] ὥστε τῶν πρασσόντων τῷ Βρασίδᾳ ἤδη καδὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ διαδικαιούντων αὐπειιὐτά, τὐτά ὸ πλῆθος ἑώρων τετραμμένον καὶ τοῦ παρόντος Ἀθηναίων στρατηγοῦ οὐκέτι γνἀκροος ἡ ὁμολογία καὶ προσεδέξαντο ἐφ᾽ οἷς ἐκήρυξεν. [3] καὶ οἱ μὲν τὴν πόλιν τοιούτῳ τρόπῳ παρέδοσαν, ὁ δὲ Θουκυδίδης καὶ αἱ νῆτες έρᾳ ὀψὲ κατέπλεον ἐς τὴν Ἠιόνα. [4] καὶ τὴν μὲν Ἀμφίπολιν Βρασίδας ἄρτι εἶχε, τὴν δὲ Ἠιόνα παρὰ νύκτα ἐγένετο λρὲ μὴ ἐβοήθησαν αἱ νῆες διὰ τάχους, ἅμα ἕῳ ἂν εἴχετο.
  (106) Когда люди услышали провозглашение, они начали колебаться; ибо очень немногие из граждан были афинянами, а большинство составляло смешанное множество. Многие в стенах были родственниками тех, кто был схвачен снаружи. В тревоге они сочли условия разумными; афинское население, потому что они были слишком рады отступить, размышляя о том, насколько велика была их доля опасности, и не ожидая скорого облегчения; остальные люди, потому что они сохранили все свои существующие права и были избавлены от судьбы, которая казалась неизбежной. Теперь сторонники Брасида приступили к откровенным оправданиям его предложений, ибо видели, что мнение всего народа изменилось и что они уже не обращали никакого внимания на афинского полководца, находившегося на месте. Итак, его условия были приняты, и город был сдан и передан ему. Вечером того же дня Фукидид и его корабли отплыли в Эйон, но только после того, как Брасид овладел Амфиполем, пропустив Эйон всего на ночь. Ибо, если бы корабли не пришли на помощь со всей быстротой, место было бы в его руках на следующее утро.
  107. μετὰ δὲ τοῦτο ὁ μὲν τὰ ἐν τῇ Ἠιόδνι καθίστατο, ὅπως καὶ τὸ αὐτίκα, ἢὐτίκασ΁Βρίν ἢὐὉ ς, καὶ τὸ ἔπειτα ἀσφαλῶς ἕξει, δεξάμενος τοὺς ἐθελήσαντας ἐπιχωρῆσαι σνωθτν οα δάς: [2] ὁ δὲ πρὸς μὲν τὴν Ἠιόνα κατά τε τὸν ποταμὸν πολλοῖς πλοίοις ἄφνω καταπλεύσας, εἴ πως τὴν προύχουσαν ἄκραν ἀπὸ το΅ίϦ ε ν κρατοίη τοῦ ἔσπλου, καὶ κατὰ γῆν ἀποπειράσας ἅμα, ἀμφοτέρωθεν ἀπεκρούδρσθη, τᲴπὰ τὰ Ἀμφίπολιν ἐξηρτύετο. [3] καὶ Μύρκινός τε αὐτῷ προσεχώρησεν Ἠδωνικὴ πόλις, Πιττακοῦ τοῦ Ἠδώνων βασιλῦ ντος ὑπὸ τῶν Γοάξιος παίδων καὶ Βραυροῦς τῆς γυναικὸς αὐτοῦ, καὶ Γαληψηνὸ τερον καὶ Οἰσύμη: εἰσὶ δὲ αὗται Θασίων ἀποικίαι. παρὼν δὲ καὶ Περδίκκας εὐθὺς μετὰ τὴν ἅλωσιν ξυγκαθίστη ταῦτα.
  [107] Теперь Фукидид поставил Эйона в состояние обороны, желая обеспечить не только любую непосредственную попытку Брасида, но также и будущую опасность. Он принял беглецов, которые по соглашению решили покинуть Амфиполь и пожелали прийти в Эйон. Брасид внезапно поплыл с несколькими небольшими судами вниз по реке к Эйону, надеясь, что он сможет занять точку, которая выходит из стены, и таким образом получить контроль над входом в гавань. в то же время он совершил нападение с суши. Но в обеих этих попытках он потерпел неудачу. После чего он вернулся и принял меры для заселения Амфиполя. К нему присоединился Миркин, город в эдонской стране, Питтак, царь эдонцев, был убит детьми Гоаксиса и Брауро, его женой. Вскоре после этого к нему перешли Галепс и Оэсим (обе колонии с Тасоса). Пердикка также прибыл вскоре после взятия Амфиполя и помог ему заселить вновь приобретенные города.
  108. ἐχομένης δὲ τῆς Ἀμφιπόλεως οἱ Ἀθηναῖοι ἐς μέγα δέος κατέστησαν, ἄτλως νε α πόλις αὐτοῖς ἦν ὠφέλιμος ξύλων τε ναυπηγησίμων πομπῇ καὶ χρημάτων προσόιριμῳ, κναὶ ὲν τοῦ Στρυμόνος ἦν πάροδος Θεσσαλῶν διαγόντων ἐπὶ τοὺς ξυμμάχους σφẺοον τοιοος τοιοος ις, τῆς δὲ γεφύρας μὴ κρατούντων, ἄνωθεν μὲν μεγάλης οὔσης ἐπὶ πολὺ λίμνης τοῦ ποταμοῦ, τὨ τς πρὸ ιήρεσι τηρουμένων, οὐκ ἂν δύνασθαι προελθεῖν: τότε δὲ ῥᾴδια ἤδη [ἐνόμιζεν] γεγνῆα. καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐφοβοῦντο μὴ ἀποστῶσιν. [2] ὁ γὰρ Βρασίδας ἔν τε τοῖς ἄλλοις μέτριον ἑαυτὸν παρεῖχε, καὶ ἐν τοῖχ λόαγοιις ήλου ὡς ἐλευθερώσων τὴν Ἑλλάδα ἐκπεμφθείη. [3] καὶ αἱ πόλεις πυνθανόμεναι αἱ τῶν Ἀθηναίων ὑπήκοοι τῆς τε Ἀμφιπόλεως τὴν ἅλωσιν καὶ ἃ παρέχεται, τήν τε ἐκείνου πραότητα, μάλιστα δὴ ἐπήρθησαν ἐς τὸ νεωτερίζειν, καὶ ἐπεκηρυκεύοντο πρὸς αὐτὸν κρύφα, ἐπιπαριέναι τε κελεύοντες καὶ βουλόμενοι αὐτοὶ ἕκαστοι πρῶτοι ἀποστῆναι. [4] καὶ γὰρ καὶ ἄδεια ἐφαίνετο αὐτοῖς, ἐψευσμένοις μὲν τῆς Ἀθηναίων συνάμεωῖῖς ῦτον ὅση ὕστερον διεφάνη, τὸ δὲ πλέον βουλήσει κρίνοντες ἀσαφεῖ ἢ προνοίᾌ λεωίᾌ Ḹσϖα,εεοίᾌ ς οἱ ἄνθρωποι οὗ μὲν ἐπιθυμοῦσιν ἐλπίδι ἀπερισκέπτῳ διδόναι, ὃ δὲ μλμὴα σισοα προισίε ὐτοκράτορι διωθεῖσθαι. 5 ὶ οὐ τὰ ὄντα λέγοντος, ὡς αὐτῷ ἐπὶ Νίσαιαν τῇ ἑαυτοῦ μόνῃ στρατιᾷ οὐκ λοὐκ ἠνθ ηναῖοι ξυμβαλεῖν, ἐθάρσουν καὶ ἐπίστευον μηδένα ἂν ἐπὶ σφᾶς βοηθῆσαι. [6] τὸδὲ μέγιστον, διὰ τὸ ἡδονὴν ἔχον ἐν τῷ αὐτίκα καὶ ὅτι τὸ πρῶτον ΛακεΉναιὸ πρῶτον ΛακεΉδνὸ ντων ἔμελλον πειράσεσθαι, κινδυνεύειν παντὶ τρόπῳ ἑτοῖμοι ἦσαν. ὧν αἰσθανόμενοι οἱ μὲν Ἀθηναῖοι φυλακάς, ὡς ἐξ ὀλίγου καὶ ἐν χειμνῶῶιι, τὰς πόλεις, ὁ δὲ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ἐφιέμενος στρατιάν τε προσαποστέλλειν ἐκέλειν ἐκέλειν ἐκέλενε ἐν τῷ Στρυμόνι ναυπηγίαν τριήρων παρεσκευάζετο. [7] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι τὰ μὲν καὶ φθόνῳ ἀπὸ τῶν πρώτων ἀνδρῶν οὐαρη τὑπηρέτοι ὰ δὲ καὶ βουλόμενοι μᾶλλον τούς τε ἄνδρας τοὺς ἐκ τῆς νήσου κομίσασθαι λτναὶ τκναὶ τὺαὶ τὺς ῦσαι.
  [108] Афиняне были серьезно встревожены потерей Амфиполя; это место было для них очень полезным и снабжало их доходом и древесиной, которую они ввозили для кораблестроения. Вплоть до Стримона лакедемоняне всегда могли найти путь к союзникам Афин, если бы фессалийцы позволили им пройти; но пока они не овладели мостом, они не могли идти дальше, потому что далеко вверху река образует большое озеро, а внизу, по направлению к Эйону, стояли на страже триеры. Теперь казалось, что все трудности устранены, и афиняне опасались, что их союзники поднимут восстание. Ибо Брасид во всех своих действиях проявлял благоразумие и всякий раз, когда произносил речь, не упускал случая заявить, что послан освободить Элладу. Города, подвластные Афинам, когда узнали о взятии Амфиполя, его обещаниях и его кротости, с еще большим нетерпением, чем когда-либо, захотели подняться и в частном порядке послали к нему послов, прося его прийти и помочь им, каждый из них хотят быть первыми. Они думали, что опасности нет, ибо недооценили афинскую силу, которая впоследствии доказала свое величие и тяжесть их ошибки; они судили скорее по своим собственным иллюзорным желаниям, чем по безопасному правилу благоразумия. Ибо таковы манеры людей; то, что им нравится, всегда видится им в свете бездумной надежды, то, что им не нравится, они безапелляционно отбрасывают в сторону произвольным выводом. Кроме того, афиняне недавно получили удар в Беотии, и Брасид сказал союзникам, что могло их привлечь, но не соответствовало действительности, что при Нисее афиняне отказались сражаться с его войсками без поддержки. И поэтому они осмелели и были совершенно уверены, что никакая армия никогда не достигнет их. Прежде всего, на них повлияло приятное волнение момента; теперь им предстояло впервые узнать, на что способны лакедемоняне, если действовать серьезно, и поэтому они были готовы рискнуть чем угодно. Афиняне знали об их недовольстве и, насколько могли, в короткие сроки и в зимнее время рассылали гарнизоны в разные города. Брасид также отправил лакедемонянам послание с просьбой предоставить ему дополнительные силы, а сам начал строить триеры на Стримоне. Но они не поддержали его усилия, потому что их лидеры завидовали ему, а также потому, что они предпочли вернуть пленных, взятых на острове, и положить конец войне.
  109. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Μεγαρῆς τε τὰ μακρὰ τείχη, ἃ σφῶν οἱ Ἀθηνασοκοι εμὰ ψαν ἑλόντες ἐς ἔδαφος, καὶ Βρασίδας μετὰ τὴν Ἀμφιπόλεως ἅλωσιν ἔχύν τοστὺς ξυυμς ξυυς ι ἐπὶ τὴν Ἀκτὴν καλουμένην. [2] ἔστι δὲ ἀπὸ τοῦ βασιλέως διορύγματος ἔσω προύχουσα, καὶ ὁ Ἄθως αὐτῆς λτεος ὄροος ὄροος ὄροος ἔσω προύχουσα, υτᾷ ἐς τὸ Αἰγαῖον πέλαγος. [3] πόλεις δὲ ἔχει Σάνην μὲν Ἀνδρίων ἀποικίαν παρ᾽ αὐτὴν τὴν διώρυχα, ἐς τβιο προ ν πέλαγος τετραμμένην, τὰς δὲ ἄλλας Θυσσὸν καὶ Κλεωνὰς καὶ Ἀκροθῴους καν὾ Ὀζους ῖον: [4] αἳ οἰκοῦνται ξυμμείκτοις ἔθνεσι βαρβάρων διγλώσσων, καί τι καὶ ΧαλκιιικἏ ἔνι βραχύ, τὸ δὲ πλεῖστον Πελασγικόν, τῶν καὶ Λῆμνόν ποτε καὶ Ἀθήνας Τυκηηντῶῶν ν, καὶ Βισαλτικὸν καὶ Κρηστωνικὸν καὶ Ἠδῶνες: κατὰ δὲ μικρὰ πολίσματα οἰκιοᦿ. [5] καὶ οἱ μὲν πλείους προσεχώρησαν τῷ Βρασίδᾳ, Σάνη δὲ καὶ Δῖον ἀντέστη, καὶτὶ αὶ ώραν ἐμμείνας τῷ στρατῷ ἐδῄου.
  (109) В ту же зиму мегарцы вернули Длинные стены, бывшие в руках афинян, и разрушили их до основания. , который вытекает из канала, построенного персидским царем, и простирается на полуостров; он заканчивается на Афоне, высокой горе, вдающейся в Эгейское море. На полуострове есть города, одним из которых является Санэ, колония Андрианов на краю канала, обращенного к морю в направлении Эвбеи; другие — Тисс, Клеоны, Акрофой, Олофикс и Диум; их жители представляют собой смешанное множество варваров, говорящих на греческом, а также на своем родном языке. Некоторые действительно халкидские; но большую часть составляют пеласги (происходящие от тирренцев, некогда населявших Лемнос и Афины), или бисальтийцы, крестонианцы, эдонцы. Все они живут в небольших городах. Большинство из них присоединились к Брасиду, но Санэ и Диум устояли; после чего он остался там на некоторое время и опустошил их территорию.
  110) Ἀθηναίων: καὶ αὐτὸν ἄνδρες ὀλίγοι ἐπήγοντο, ἑτοῖμοι ὄντες τὴν πόλιν παραθδιῦ. καὶ ἀφικόμενος νυκτὸς ἔτι καὶ περὶ ὄρθρον τῷ στρατῷ ἐκαθέζετο πρὸς τὸ Διιοὸ Διιοὸ Διιοσο έχει τῆς πόλεως τρεῖς μάλιστα σταδίους. [2] τὴν μὲν οὖν ἄλλην πόλιν τῶν Τορωναίων καὶ τοὺς Ἀθηναίους τοὺς ἐμφρἔουρο εν: οἱ δὲ πράσσοντες αὐτῷ εἰδότες ὅτι ἥξοι, καὶ προελθόντες τινὲς αὐτῶν λάθριρὶ ρουν τὴν πρόσοδον, καὶ ὡς ᾔσθοντο παρόντα, ἐσκομίζουσι παρ᾽ αὑτοὺς ἐγχειρίδια ρας ψιλοὺς ἑπτά ( τοσοῦτοι γὰρ μόνοι ἀνδρῶν εἴκοσι τὸ πρῶτον ταχθέντων οὐ κατέδεισαν ἐσελθ:εῖ ὐτῶν Λυσίστρατος Ὀλύνθιος ) , οἳ διαδύντες διὰ τοῦ πρὸς τὸ πέλαγος τείςνους λκατα ύς τε ἐπὶ τοῦ ἀνωτάτω φυλακτηρίου φρουρούς, οὔσης τῆς πόλεως πρὸς λόφοον, θενεοβ ιραν καὶ τὴν κατὰ Καναστραῖον πυλίδα διῄρουν.
  (110) Убедившись, что они не уступают, он немедленно выступил против Тороне в Халкидике, которую удерживали афиняне. Его пригласили несколько жителей, готовых отдать город в его руки. Прибыв ночью или на рассвете, он занял позицию у храма Диоскуров, который находился примерно в трех стадиях от города. Большая часть жителей и афинский гарнизон так и не обнаружили его; но те торонейцы, которые были в его интересах и знали, что он идет, ждали его приближения; некоторые из них тайно пошли ему навстречу. Когда его сообщники узнали, что он прибыл, они ввели в город под командованием олинфянина Лисистрата семь легковооруженных воинов с кинжалами (ибо из двадцати первоначально назначенных на эту службу только семеро осмелились войти в город). ). Эти люди проскользнули незамеченными через стену, обращенную к морю. Они поднялись на склон холма, на склоне которого построен город, и убили часовых, стоявших на вершине; затем они начали ломать задние ворота, ведущие к мысу Канастрей.
  111. ρθείη ξ ξυνέκειτο, πρῶτοι ἐσΔράμοιεν. [2] καὶ οἱ μὲν χρόνου ἐγγιγνομένου καὶ θαυμάζοντες κατὰ μικρὸν ἔτυχοον ἐτγὺν ἐτγὺν προσελθόντες: οἱ δὲ τῶν Τορωναίων ἔνδοθεν παρασκευάζοντες μετὰ τῶν ἐσεληϽλυθότὉν ς ἥ τε πυλὶς διῄρητο καὶ αἱ κατὰ τὴν ἀγορὰν πύλαι τοῦ μοχλοῦ διακοπέντος,τγνε ν μὲν κατὰ τὴν πυλίδα τινὰς περιαγαγόντες ἐσεκόμισαν, ὅπως κατὰ νώτου καὶ ἀμφοτέρωθεν τοὺς ἐν τῇ πειεν τῇ ἰδότας ἐξαπίνης φοβήσειαν, ἔπειτα τὸ σημεῖόν τε τοῦ πυρός, ὡς εἴρητο, ἀννσχο, ἀνέσχοά κατὰ τὴν ἀγορὰν πυλῶν τοὺς λοιποὺς ἤδη τῶν πελταστῶν ἐσεδέχοντο.
  (111) Тем временем Брасид с остальной армией немного продвинулся вперед, а затем, остановившись, выслал вперед сотню мишеней, чтобы, как только какие-либо ворота будут открыты и подан условный сигнал, они могли ворваться первыми. Наступила задержка, и они, недоумевая, что случилось, постепенно приближались к городу. Их партизаны в Тороне, действуя вместе с солдатами, которые уже проникли внутрь, теперь прорвались через задние ворота и приступили к срезанию засова, запиравшего ворота возле рыночной площади. Затем они завели через задние ворота часть нападавших и ввели их в город, надеясь посеять панику в бессознательных гражданах внезапным появлением вооруженных сил у них в тылу и одновременно с обеих сторон от них. . Следующим их шагом было поднять сигнал огня в соответствии с договоренностью; затем они приняли остальных мишеней через ворота на рыночной площади.
  112. καὶ ὁ Βρασίδας ἰδὼν τὸ ξύνθημα ἔθει δρόμῳ, ἀναστήσας τὸν στρατὸν ἐμβοήσοντάς καὶ ἔκπληξιν πολλὴν τοῖς ἐν τῇ πόλει παρασχόντας. [2] καὶ οἱ μὲν κατὰ τὰς πύλας εὐθὺς ἐσέπιπτον, οἱ δὲ κατὰ δοκοὺς τετραγοώνοὅς, αοκοὺς τετραγοώνοὅς τῷ τείχει πεπτωκότι καὶ οἰκοδομουμένῳ πρὸς λίθων ἀνολκὴν προσκείμεναι. [3] Βρασίδας μὲν οὖν καὶ τὸ πλῆθος εὐθὺς ἄνω καὶ ἐπὶ τὰ μετέωρα τῆς πόλλεωβ΅,τετρς,τετρς μενος κατ᾽ ἄκρας καὶ βεβαίως ἑλεῖν αὐτήν: ὁ δὲ ἄλλος ὅμιλος κατὰ πάντα ὁμομίίίως тο.
  (112) Брасид, увидев сигнал, приказал своей армии наступать и побежал вперед. Подняв в один голос крик, наводивший ужас на жителей, они последовали за ним. Некоторые из них бросились в ворота; другие проникли в то место, где стена рухнула и чинилась, поднявшись с помощью приставленных к ней досок, предназначенных для подтягивания камней. Сам он с главными силами своего войска поднялся в верхнюю часть города, желая сделать захват основательным и безопасным; остальные его солдаты захватили город.
  113. τῶν δὲ Τορωναίων γιγνομένης τῆς ἁλώσεως τὸ μὲν πολὺ οὐδὲν εἰδὸς ἿἿθορυ ὲ πράσσοντες καὶ οἷς ταῦτα ἤρεσκε μετὰ τῶν ἐσελθόντων εὐθὺς ἦσαν. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ( ἔτυχον γὰρ ἐν τῇ ἀγορᾷ ὁπλῖται καθεύδοντες ὡς πντήιἉἉ ὴ ᾔσθοντο , οἱ μέν τινες ὀλίγοι διαφθείρονται ἐν χερσὶν αὐτῶν , τῶν δὲ λο὇πεβῶν , οἱ δὲ ἐς τὰς ναῦς, αἳ ἐφρούρουν δύο, καταφυγόντες διασῴζονται ἐς τὴν Λήκυθον τὸ φρούριον, ὃ εἶχον αὐτοὶ καταλαβόντες, ἄκρον τῆς πόλεως ἐς τὴαν σναν σνα μμένον ἐν στενῷ ἰσθμῷ. [3] κατέφυγον δὲ καὶ τῶν Τορωναίων ἐς αὐτοὺς ὅσοι ἦσαν σφίσιν ἐπιτήδειοι.
  [113] Пока шел захват, торонеанцы вообще, ничего не знавшие о заговоре, были в замешательстве. Заговорщики и их партия сразу присоединились к нападавшим. Из афинских гоплитов, которым довелось спать на Агоре в числе пятидесяти, несколько человек были сразу перебиты, но большее число, увидев, что произошло, бежали, одни по суше, другие к афинской страже. - корабли, из которых два были на месте, благополучно достигли форта Лекифа, возвышенности города, которую афиняне заняли и сохранили в своих руках; он впадает в море и соединяется с материком только узким перешейком; туда же бежали и те торонейцы, которые были дружественны афинянам.
  114. γεγενημένης δὲ ἡμέρας ἤδη καὶ βεβαίως τῆς πόλεως ἐχομένης ὁ Βρασίδας τοὶῖς μεον ὁ Ἀθηναίων Τορωναίοις καταπεφευγόσι κήρυγμα ἐποιήσατο τὸν βουλόμενον ἐπὶ τ὾οὰ ΐεθαυ ἑḦαυ ντα ἀδεῶς πολιτεύειν, τοῖς δὲ Ἀθηναίοις κήρυκα προσπέμψας ἐξιέναι ἐκέλκεουεν Ἰθις ου ὑποσπόνδους καὶ τὰ ἑαυτῶν ἔχοντας ὡς οὔσης Χαλκιδέων. [2] οἱ δὲ ἐκλείψειν μὲν οὐκ ἔφασαν, σπείσασθαι δὲ σφίσιν ἐκέλευον ἡμέραν τοὼκ΂ οὀπς ελέσθαι. ὁ δὲ ἐσπείσατο δύο. ἐν ταύταις δὲ αὐτός τε τὰς ἐγγὺς οἰκίας ἐκρατύνατο καὶ Ἀθηναῖοι τὰ σφέτερα. [3] καὶ ξύλλογον τῶν Τορωναίων ποιήσας ἔλεξε τοῖς ἐν τῇ Ἀκάνθῳ παραπλήσινα, οὅτι α εἴη οὔτε τοὺς πράξαντας πρὸς αὐτὸν τὴν λῆψιν τῆς πόλεως χείρους οὐδὲδσισοႿḌετας ( οὐ γὰρ ἐπὶ δουλείᾳ οὐδὲ χρήμασι πεισθέντας δρᾶσαι τοῦτο, ἀλλ᾽ ἐπὶ ἀγαθ῾ῶ ἀγαθ῾ῶ ἀγαθ῾ῶ τῆς πόλεως ) οὔτε τοὺς μὴ μετασχόντας οἴεσθαι μὴ τῶν αὐτῶν τεύξεσθαι: ἀφῖχδιθαι γὰρ ορ γὰρ ορ ῶν οὔτε πόλιν οὔτε ἰδιώτην οὐδένα. [4] τὸ δὲ κήρυγμα ποιήσασθαι τούτου ἕνεκα τοῖς παρ᾽ Ἀθηναίους καταπεφευγόσΡιν, Ροο ὐδὲν χείρους τῇ ἐκείνων φιλία: οὐδ᾽ ἂν σφῶν πειρασαμίνους αὐτοὺς [τῶκεν Λικεδν Λικεοα κεῖν ἧσσον, ἀλλὰ πολλῷ μᾶλλον, ὅσῳ δικαιότερα πράσσουσιν, εὔνους ἂν σφίσι γενγθαιρέῸ δὲ νῦν πεφοβῆσθαι. 5 ῦδε ἤδη ὅτι ἂν ἁμαρτάνωσιν αἰτίαν ἕξοντας: τὰ δὲ πρότερα οὐ σφεῖς ἀδικεν῾σθαι,λλκεῖσθαι,λλκεῖσθαι, υς μᾶλλον ὑπ᾽ ἄλλων κρεισσόνων, καὶ ξυγγνώμην εἶναι εἴ τι ἠναντιοῦντο.
  (114) Когда рассвело, и город был полностью в его власти, Брасид объявил торонеям, укрывшимся у афинян, что, если они захотят, они могут выйти и вернуться в свои дома. они не пострадают в городе. Он также послал к афинянам вестника, велев им взять то, что принадлежит им, и уйти под флагом перемирия из Лекифа. Он сказал, что это место принадлежит халкидийцам, а не им. Они отказались идти, но попросили его заключить с ними перемирие на день, чтобы они могли взять своих мертвецов, и он дал им два дня. В течение этих двух дней он укрепил здания, находившиеся близ Лекифа, а афиняне укрепили саму крепость. Затем он созвал собрание торонейцев и обратился к ним почти в тех же выражениях, что и в Аканте. Он сказал им, что они не должны думать плохо о тех гражданах, которые помогли ему, тем более считать их предателями; ибо они не были подкуплены и действовали не с целью поработить город, а в интересах его свободы и благополучия. Те из жителей, которые не участвовали в заговоре, не должны были думать, что им придется хуже остальных; ибо он пришел туда не для того, чтобы погубить ни город, ни кого-либо из его жителей. В этом духе он сделал воззвание к тем, кто нашел убежище у афинян, и не думал о них хуже за то, что они были их друзьями; когда они имели подобный опыт с лакедемонянами, их привязанность к ним становилась еще сильнее, поскольку они признавали их превосходную честность; теперь они боялись их только потому, что не знали их. Все они должны принять решение стать верными союзниками и ожидать, что впредь они будут нести ответственность, если их обидят; но в прошлом лакедемоняне не были обижены ими; напротив, это они были обижены силой, слишком великой для них, и их следовало простить, если они выступили против него.
  115) ο τῇ Ληκύθῳ: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἠμύνοντό τε ἐκ φαύλου τειχίσματος καὶ ἀλπο ιἰ᾽ ιἰ ις ἐχουσῶν, [2] καὶ μίαν μὲν ἡμέραν ἀπεκρούσαντο: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ μηχαν῾οθποηελοςσοηελοςσοη ι αὐτοῖς ἀπὸ τῶν ἐναντίων, ἀφ᾽ ἧς πῦρ ἐνήσειν διενοοῦντο ἐς τὰ ξύλινα παραφσράγματὸ, κ ος ἤδη τοῦ στρατεύματος, ᾗ ᾤοντο μάλιστα αὐτοὺς προσκομιεῖν τὴν μηχανὴν καὶ ἦΐο ν, πύργον ξύλινον ἐπ᾽ οἴκημα ἀντέστησαν, καὶ ὕδατος ἀμφορέας πολλοὺς κφσνὶ πίίροὶ πίίροὶ ν καὶ λίθους μεγάλους, ἄνθρωποί τε πολλοὶ ἀνέβησαν. [3] τὸ δὲ οἴκημα λαβὸν μεῖζον ἄχθος ἐξαπίνης κατερράγη καὶ ψόφου πολλουῦ μτενοῦ ὲν ἐγγὺς καὶ ὁρῶντας τῶν Ἀθηναίων ἐλύπησε μᾶλλον ἢ ἐφόβησεν, οἱ δὲ μα,λιἄπωιε οἱ διὰ πλείστου, νομίσαντες ταύτῃ ἑαλωκέναι ἤδη τὸ χωρίον, φυγῇ ἐς τὴν θαλσσαν ναῦς ὥρμησαν.
  [115] Этими словами он ободрял горожан. По истечении перемирия он предпринял намеченную атаку на Лекифа. Афиняне защищались от крепости, которая была слабой, и от некоторых домов с бойницами. Целый день они отбивали штурм; но наутро против них была приведена машина, из которой лакедемоняне намеревались бросать огонь на деревянный бруствер. Как только армия приблизилась к стене, афиняне возвели деревянную башню на вершине здания в том месте, откуда было легче всего подойти и где, по их мнению, противник с наибольшей вероятностью применит орудие. К этой башне они принесли множество кувшинов и бочонков с водой и большие камни; и многие люди сели на него. Внезапно здание, будучи слишком тяжелым, с громким грохотом рухнуло. Это только рассердило и не сильно встревожило афинян, находившихся поблизости и видевших происшедшее, а остальных устрашило, и испуг их был тем больше, чем дальше они были. Они думали, что место занято на этом месте, и бежали со всей возможной скоростью к морю, где стояли их корабли.
  116. καὶ ὁ Βρασίδας ὡς ᾔσθετο αὐτοὺς ἀπολείποντάς τε τὰς ἐπάλξεις καὶ τὸ γιὸνὸ γιγνωμρ,ενὸ γιγνυ ἐπιφερόμενος τῷ στρατῷ εὐθὺς τὸ τείχισμα λαμβάνει, καὶ ὅσους ἐγκατέλαβε διέφθ.ειρενθ.ειρεν [2] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι τοῖς τε πλοίοις καὶ ταῖς ναυσὶ τούτῳ τῷ τρόπῳςτςἌκκειρτπ ίον ἐς Παλλήνην διεκομίσθησαν: ὁ δὲ Βρασίδας ( ἔστι γὰρ ἐν τῇ Ληκύθῳ Ἀθηνὶᾶα θηνᾶ ἔτυχε κηρύξας, ὅτε ἔμελλε προσβαλεῖν,τῷ ἐπιβάντι πρώτῳ τοῦ τείχους τριάκοντα μνᾶς ἀργυρίου δώσειν ) νομίσας ἄλλῳ τινὶ τρόπῳ ἢ ἀνθρωπείῳ τὴν ἅλωσιν γεν΂ισθαι, τκισθαι ντα μνᾶς τῇ θεῷ ἀπέδωκεν ἐς τὸ ἱερὸν καὶ τὴν Λήκυθον καθελὼν καὶ σ΂νασκευ νῆκεν ἅπαν. [3] καὶ ὁ μὲν τὸ λοιπὸν τοῦ χειμῶνος ἅ τε εἶχε τῶν χωρίων καθίστατο καὶ τολιπτἼῖς ούλευεν: καὶ τοῦ χειμῶνος διελθόντος ὄγδοον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ.
  [116] Брасидас был свидетелем аварии и заметил, что они покидали укрепления. Он тотчас бросился вперед со своей армией, захватил крепость и предал смерти всех, кого нашел в ней. Таким образом, афиняне были изгнаны; и на своих военных кораблях и других судах перешли в Паллене. Случилось так, что в Лекифе был храм Афины; и когда Брасид собирался штурмовать город, он объявил, что тот, кто первым взойдет на стену, получит тридцать мин; но теперь, полагая, что пленение было совершено не только человеческой силой, он отдал тридцать мин Богине на службу храму, а затем, сняв Лецита и очистив землю, освятил все это место. Остаток этой зимы он провел, занимаясь управлением городами, которыми он уже владел, и согласовывая меры против остальных. В конце зимы закончился восьмой год войны.
  117. Λακεδαιμόνιοι δὲ καὶ Ἀθηναῖοι ἅμα ἦρι τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρουχ εὐθἯεκυ ἐποιήσαντο ἐνιαύσιον, νομίσαντες Ἀθηναῖοι μὲν οὐκ ἂν ἔτι τὸν Βρασίσσιανατ σπριοον σπριοον οὐδὲν πρὶν παρασκευάσαιντο καθ᾽ ἡσυχίαν, καὶ ἅμα, εἰ καλῶς σφίσιν ἔχοι, καὅὶὶὶὶἔχοι πλείω, Λακεδαιμόνιοι δὲ ταῦτα τοὺς Ἀθηναίους ἡγούμενοι ἅπερ ἐδέδισαν φοβεῖσθαι, καὶ γενομένης ἀνοκωχῆς ακπκῶὂ ρίας μᾶλλον ἐπιθυμήσειν αὐτοὺς πειρασαμένους ξυναλλαγῆναί τε καὶ τοὺς ἄνδτὀς σπνίὀ σπνίὀ σπνίὀ ς σπονδὰς ποιήσασθαι καὶ ἐς τὸν πλείω χρόνον. [2] τοὺς γὰρ δὴ ἄνδρας περὶ πλέονος ἐποιοῦντο κομίσασθαι, ὡς ἔτι Βρασίδας ηὐτϔύὶὐτύὶὐτύὸ λον ἐπὶ μεῖζον χωρήσαντος αὐτοῦ καὶ ἀντίπαλα καταστήσαντος τῶν μὲν στέρεδθαι, τοῖ ῦ ἴσου ἀμυνόμενοι κινδυνεύσειν καὶ κρατήσειν. [3] γίγνεται οὖν ἐκεχειρία αὐτοῖς τε καὶ τοῖς ξυμμάχοις ἥδε.
  (117) Ранней следующей весной лакедемоняне и афиняне заключили перемирие на год. Афиняне надеялись помешать Брасиду на данный момент привлечь на свою сторону кого-либо из их союзников; перерыв даст им время для подготовки; и впоследствии, если бы это было в их интересах, они могли бы прийти к общему пониманию. Лакедемоняне верно предугадывали страхи афинян и думали, что, наслаждаясь перерывом в тяготах и тяготах, они будут более озабочены заключением соглашений, возвращением пленников, взятых на острове, и заключением прочного мира. Их главная цель состояла в том, чтобы вернуть своих людей, пока длилась удача Брасида; когда, благодаря его успешной карьере и равновесию, которое он установил между соперничающими державами, они не чувствовали потери их, и все же, нанеся ответный удар на равных условиях с остатком своих сил, могли иметь хорошие шансы на победу. Поэтому они заключили перемирие для себя и своих союзников в следующих условиях:
  118) ὸν βουλόμενον ἀδόλως καὶ ἀδεῶς κατὰ τοὺς πατρίους νόμους. [2] τοῖς μὲν Λακεδαιμονίοις ταῦτα δοκεῖ καὶ τοῖς ξυμμάχοις τοῖς παροῦσκιν: Βοοῖς ὶ Φωκέας πείσειν φασὶν ἐς δύναμιν προσκηρυκευόμενοι. [3] περὶ δὲ τῶν χρημάτων τῶν τοῦ θεοῦ ἐπιμέλεσθαι ὅπως τοὺς ἀδικοῦντας, σεορν ἐξεοḅρν ἐξεοḅρν ῶς καὶ δικαίως τοῖς πατρίοις νόμοις χρώμενοι καὶ ὑμεῖς καὶ ἡμεὖς καὶ λ΅ολλονἄβλωῼἄβλωνῼ όμενοι, τοῖς πατρίοις νόμοις χρώμενοι πάντες. [4] περὶ μὲν οὖν τούτων ἔδοξε Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις κατὰ τατὰ τατὰ τατὰ ἔδοξε Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ἄλλοις ξυμμάχοις ἐὰν σπονδὰς ποιῶνται οἱ Ἀοἱ ἈἈθ ὶ τῆς αὐτῶν μένειν ἑκατέρους ἔχοντας ἅπερ νῦν ἔχομεν, τοὺς μὲν ἐν τῷ Κγγρϯῷ Κοḯρϯ α ς τῆς Βουφράδος καὶ τοῦ Τομέως μένοντας, τοὺς δὲ ἐν Κυθήροις μὴ ἐπιμισγομένους ἐς τὴν ξυμμαπχίμϾḶἶἮ ς αὐτοὺς μήτε αὐτοὺς πρὸς ἡμᾶς, τοὺς δ᾽ ἐν Νισαίᾳ καὶ Μινῴᾳ μὴ ὑπρβαίὴδνο ὸν τὴν ἀπὸ τῶν πυλῶν τῶν παρὰ τοῦ Νίσου ἐπὶ τὸ Ποσείδώνιον, ἀπὸ δυνὲ τοειε Ποσείδώνιον θὺς ἐπὶ τὴν γέφυραν τὴν ἐς Μινῴαν ( μηδὲ Μεγαρέας καὶ τοὺς ξυμμάχους ὑπερβαίνει ν ταύτην ) καὶ τὴν νῆσον, ἥνπερ ἔλαβον οἱ Ἀθηναῖοι, ἔχοντας, μηδὲ ϐτπιμισνοοο ους μηδετέρωσε, καὶ τὰ ἐν Τροιζῆνι, ὅσαπερ νῦν ἔχουσι, καθ᾽ ἃ ξυνέθεντο πρὈντο πρὈντο πρὈντο [ 5] καὶ τῇ θαλάσσῃ χρωμένους, ὅσα ἂν κατὰ τὴν ἑαυτῶν καὶ κατὰ τὴν ξυμιινίαίαν, οεν υς καὶ τοὺς ξυμμάχους πλεῖν μὴ μακρᾷ νηί, ἄλλῳ δὲ κωπήρει πλοίῳ, ἐς πεντᬿακΌσι ι μέτρα. [6] κήρυκι δὲ καὶ πρεσβείᾳ καὶ ἀκολούθοις, ὁπόσοις ἂν δοκῇ, περὶ καταλυ΍σκεως τοῂ ὶ δικῶν ἐς Πελοπόννησον καὶ Ἀθήναζε σπονδὰς εἶναι ἰοῦσι καὶ ἀπιοὰσι ακαὰ ὶ κατὰ θάλασσαν. [7] τοὺς δὲ αὐτομόλους μὴ δέχεσθαι ἐν τούτῳ τῷ χρόνῳ, μήτε ἐλεύθερον μήτε δμςεοῦλον, τήτε δμςεοῦλον μήτε ἡμᾶς. [8] δίκας τε διδόναι ὑμᾶς τε ἡμῖν καὶ ἡμᾶς ὑμῖν κατὰ τὰ πάτρια, τὰ ἀμφίδτλογα ίικ῿ ἄνευ πολέμου. [9] τοῖς μὲν Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις ταῦτα δοκεῖ: εἰ δέ τκ ὑμṼῖν εἴλάτε εἴλάτε ε δικαιότερον τούτων δοκεῖ εἶναι, ἰόντες ἐς Λακεδαίμονα διδάσκετε: οὐδενὸσος γὰιρ ἀ ὅσα ἂν δίκαια λέγητε, οὔτε οἱ Λακεδαιμόνιοι οὔτε οἱ ξύμμαχοι. [10] οἱ δὲ ἰόντες τέλος ἔχοντες ἰόντων, ᾗπερ καὶ ὑμεῖς ἡμᾶς κελεύετε. αἱ δὲ σπονδαὶ ἐνιαυτὸν ἔσονται. [11] 'ἔδοξεν τῷ δήμῳ. Ἀκαμαντὶς ἐπρυτάνευε, Φαίνιππος ἐγραμμάτευε, Νικιάδης ἐπεστάτει. Λάχης εἶπε, τύχῃ ἀγαθῇ τῇ Ἀθηναίων, ποιεῖσθαι τὴν ἐκεχειρίαν καθ᾽α ἃκεκΈ ξυγχδωρ ιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι αὐτῶν καὶ ὡμολόγησαν ἐν τῷ δήμῳ: [12] τὴν <δ᾽α> ἐκεχεζίρ νιαυτόν, ἄρχειν δὲ τήνδε τὴν ἡμέραν, τετράδα ἐπὶ δέκα τοῦ Ἐλαφηβολιῶνος μηνός . 13. ᾽ ὅτι ἔσται ἡ κατάλυσις τοῦ πολέμου. 14 λεύσασθαι Ἀθηναίους καθ᾽ ὅτι ἂν ἐσίῃ ἡ πρεσβεία περὶ τῆς καταλύσεως τοῦ πολέμου. σπείσασθαι δὲ αὐτίκα μάλα τὰς πρεσβείας ἐν τῷ δήμῳ τὰς παρούσας ἦ μὴν ἐμμενενσποα ἐὂδν ῖς τὸν ἐνιαυτόν.
  [118] «И. Что касается храма и оракула Пифийского Аполлона, то нам кажется хорошим, чтобы всякий, кто пожелает, без обмана и без страха спрашивал там совета, согласно обычаям своих предков. Мы, присутствующие здесь лакедемоняне и их союзники, согласны с этим, и мы пошлем вестников к беотийцам и фокейцам и сделаем все возможное, чтобы получить их согласие. II. Что же касается сокровищ Божиих, то мы примем меры для обнаружения злодеев, как вас, так и нас, согласно нашим отеческим обычаям, и всякого другого, кто будет, согласно своим отцовским обычаям, поступать всегда справедливо и беспристрастно. Таким образом, лакедемонянам и их союзникам кажется хорошим в отношении этих вопросов. III. Кроме того, лакедемонянам и их союзникам кажется удобным, что, если афиняне согласятся на перемирие, любая из сторон останется на своей территории, сохранив за собой то, что она имеет. Афиняне в Корифазии должны держаться между Буфрасом и Томеем. Они останутся в Кифере, но не будут сообщаться с лакедемонянами, ни мы с ними, ни они с нами. Афиняне, находящиеся в Нисее и Минойе, не должны переходить дорогу, ведущую от ворот святилища Ниса к храму Посейдона, а от храма Посейдона прямо к мосту, ведущему в Миной; и мегарцы и их союзники не перейдут эту дорогу; афиняне будут удерживать остров, который они захватили, и ни одна из сторон не будет сообщаться друг с другом. Они также будут владеть тем, что они сейчас держат под Трезеном, согласно соглашению, заключенному между афинянами и трезенцами». IV. В море лакедемоняне и их союзники могут плыть вдоль своих берегов и берегов конфедерации не на военных кораблях, а на любом другом гребном судне, вместимость которого не превышает пятисот талантов. Будет обеспечена охранная грамота как по морю, так и по суше для глашатая с посланниками и любым числом сопровождающих, которое может быть согласовано, курсирующим туда и обратно между Пелопоннесом и Афинами, чтобы договориться о прекращении войны и о прекращении войны. арбитраж спорных моментов. VI. Пока действует перемирие, ни одна из сторон, ни мы, ни вы, не должны принимать дезертиров, ни подневольных, ни свободных. VII. И мы удовлетворим вас, и вы удовлетворите нас согласно обычаям наших предков, и решите спорные вопросы судом, а не оружием. «Это кажется нам, лакедемонянам, и нашим союзникам хорошим. Но если вы находите какое-либо другое условие более справедливым и почетным, пойдите в Лакедемон и объясните свои взгляды; ни лакедемоняне, ни их союзники не отвергнут ни одного справедливого требования, которое вы можете предпочесть. «И мы желаем, чтобы вы, как вы хотите, чтобы мы, послали послов, наделенных полной властью». Это перемирие будет заключено на год». Афинский народ издал следующий декрет. Пританы были из племени акамантисов, регистратором был Фенипп, президентом был Никиад. Лахет предложил заключить перемирие на условиях, на которые согласились лакедемоняне и их союзники. и пусть это будет в интересах афинского народа! Соответственно собрание решило, что перемирие будет длиться год, начиная с этого дня, который является четырнадцатым днем месяца Элафеболион. В течение года перемирия послы и глашатаи должны ездить из одного государства в другое и обсуждать предложения о прекращении войны. Полководцы и пританы соберут другое собрание, на котором народ прежде всего обсудит вопрос о мире, какое бы предложение лакедемонское посольство ни предложило о прекращении войны. Присутствующие посольства обязуются на месте в присутствии собрания соблюдать в течение года только что заключенное перемирие».
  119) χοις μηνὸς ἐν Λακεδαίμονι Γεραστίου δωδεκάτῃ. [2] ξυνετίθεντο δὲ καὶ ἐσπένδοντο Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε: Ταῦρος Ἐχετιμίρίδα, Ἀιθήοα, Ἀιθήοα λείδα, Φιλοχαρίδας Ἐρυξιλαΐδα: Κορινθίων δὲ Αἰνέας Ὠκύτου, Εὐφαμίδας Ἀισμο:ωνων ???? φιδώρου: Ἐπιδαυρίων δὲ Ἀμφίας Εὐπαιΐδα: Ἀθηναίων δὲ οἱ στρατηγοὶ Νικόστρατος Διειτρέφους, Νικίας Νικηράτου, Αὐτοκλῆς Τολμαίου'. [3] ἡ μὲν δὴ ἐκεχειρία αὕτη ἐγένετο, καὶ ξυνῇσαν ἐν αὐτῇ περὶ τῶν μειζιδΰων σπον ἐν αὐτῇ περὶ τῶν μειζιδΰων ἐν αὐτῇ αντὸς ἐς λόγους.
  (119) На эти условия лакедемоняне согласились, и они и их союзники принесли присягу афинянам и их союзникам в двенадцатый день спартанского месяца Герастий. Официально ратифицировали перемирие со стороны Лакедемона Тавр, сын Эхетимида, Афиней, сын Периклида, Филохарид, сын Эриксидида; из Коринфа Эней, сын Окита, Евфамид, сын Аристонима; из Сикиона — Дамотим, сын Навкрата, Онасим, сын Мегакла; из Мегары — Никас, сын Кекала, Менекрат, сын Амфидора; из Эпидавра Амфиас, сын Евпайды; а от Афин — Никострат, сын Дитрефа, Никий, сын Никерата, Автокл, сын Толмея. Таковы были условия перемирия; во время его существования постоянно велись новые переговоры об окончательном мире.
  120. . ίων πρὸς Βρασίδαν. φασὶ δὲ οἱ Σκιωναῖοι Πελληνῆς μὲν εἶναι ἐκ Πελοποννήσου, πλέοντας δ᾽σσαρίρίἀπίὸ τοὺς πρώτους κατενεχθῆναι ἐς τὸ χωρίον τοῦτο τῷ χειμῶνι ᾧ ἐχρήσαντο Ἀχαικί ῦ οἰκῆσαι. [2] ἀποστᾶσι δ᾽ αὐτοῖς ὁ Βρασίδας διέπλευσε νυκτὸς ἐς τὴν Σκιώνην, τριήρεγι Ͼπειν ὸὲν ούσῃ, αὐτὸς δὲ ἐν κελητίῳ ἄπωθεν ἐφεπόμενος, ὅπως, εἰ μέν τινι τοῦ κέλητος ῳ περιτυγχάνοι, ἡ τριήρης ἀμύνοι αὐτῷ, ἀντιπάλου δὲ ἄλλης τριήρους ἐπιγΐενοႿμΐ τὸ ἔλασσον νομίζων τρέψεσθαι, ἀλλ᾽ ἐπὶ τὴν ναῦν, καὶ ἐν τούτῳ αὑτὸν διασΎ.σει [3] περαιωθεὶς δὲ καὶ ξύλλογον ποιήσας τῶν Σκιωναίων ἔλεγεν ἅ τε ἐν τῇ Ἀκάνθῇ ῃ, καὶ προσέτι φάσκων ἀξιωτάτους αὐτοὺς εἶναι ἐπαίνου, οἵτινες τῆς τῂ τημσΐ ῷ ἀπειλημμένης ὑπὸ Ἀθηναίων Ποτείδαιαν ἐχόντων καὶ ὄντες οὐδὲν απλλο τιιὲα άγγελτοι ἐχώρησαν πρὸς τὴν ἐλευθερίαν καὶ οὐκ ἀνέμειναν ἀτολμίᾳ ἀνάγκην σφίσι προσγενέσθαι περὶ τοῦ φανερῶς οἰκμείίον ἀνερῶς οἰκμείίον ἀὐκ ῖόν τ᾽ εἶναι τοῦ καὶ ἄλλο τι ἂν αὐτοὺς τῶν μεγίστων ἀνδρείως ὑπομεῖσιναι: εἴἰαι νοῦν τὰ πράγματα, πιστοτάτους τε τῇ ἀληθείᾳ ἡγήσεσθαι αὐτοὺς Λακεδαιμονίων τυίλον τυίλον τυίλον τιμήσειν.
  (120) Примерно в то время, когда послы, участвовавшие в переговорах, разъезжали туда и сюда, Сциона, город Паллене, отпал от афинян и присоединился к Брасиду. Сционеи, по их собственным словам, произошли из Пелленэ на Пелопоннесе, но их предки, вернувшиеся из Трои, были унесены бурей, с которой столкнулся ахейский флот, в Сциону, где они и поселились. Брасид, услышав о мятеже, поплыл туда ночью, послав перед собой дружественную триеру, а сам следовал на некотором расстоянии в маленькой лодке, думая, что если он встретит какое-либо судно, не триеру, больше, чем лодка, триера защитит его, а если подойдет другая триера равной силы, она упадет не на лодку, а на большее судно, и тем временем он сможет спастись. Ему удалось переправиться, и, созвав собрание сционеев, он повторил то, что сказал при Аканте и Тороне, добавив, что их поведение заслуживает высшей похвалы; ибо в то время, когда афиняне удерживали Потидею и перешеек Паллене и, будучи отрезанными от материка, были так же беззащитны, как если бы они были островитянами, они непрошенно встали на сторону свободы. Они не были такими трусами, чтобы ждать, пока их не заставят делать то, что явно служит их интересам; и это было достаточным доказательством того, что они, как мужчины, перенесли бы любые лишения, какими бы большими они ни были, лишь бы их чаяния могли быть реализованы. Он должен считать их самыми верными и преданными друзьями лакедемонян и воздавать им величайшие почести.
  120 ς πρότερον μὴ ἤρεσκε τὰ πρασσόμενα, τόν τε πόλεμον ιενοοῦντο προθύμως οἴσειν κΒαὶ τράαὶ τὸ ᾽ ἄλλα καλῶς ἐδέξαντο καὶ δημοσίᾳ μὲδν χρυσῷ στεφάνῳ ἀνέδησαν ὡς ἐλενθαροῦῦν ἰδίᾳ δὲ ἐταινίουν τε καὶ προσήρχοντο ὥσπερ ἀθλητῇ. [2] ὁ δὲ τό τε παραυτίκα φυλακήν τινα αὐτοῖς ἐγκαταλιπὼν διέβη πάλιν καὶ ὕστεσρον οὶ ὰν πλείω ἐπεραίωσε, βουλόμενος μετ᾽ αὐτῶν τῆς τε Μένδης καὶ τῆς Ποτειδαίας ἀποπει,γοπει ενος καὶ τοὺς Ἀθηναίους βοηθῆσαι ἂν ὡς ἐς νῆσον καὶ βουλόμενος φθάσααι: καυλόμενος φθάσαι ἂν καὶ ἐπράσσετο ἐς τὰς πόλεις ταύτας προδοσίας πέρι.
  [121] Scionaeans были вдохновлены его словами; и все до единого, даже те, кто ранее был против движения, набрались смелости и решили с радостью нести тяготы войны. Они с честью приняли Брасида и от имени города увенчали его золотой короной как освободителя Эллады; многие также в знак личного восхищения возложили ему на голову гирлянды и поздравили его, как будто он победил в играх. На данный момент он оставил с ними небольшой гарнизон и вернулся, но вскоре после этого снова пересек море с большей армией, желая теперь, когда он получил помощь сионеев, напасть на Мендэ и Потидею; он позаботился о том, чтобы афиняне последовали за ним на своих кораблях в Паллене, которую они считали островом; и он хотел предвосхитить их. Кроме того, он вступил в переговоры с этими городами и имел некоторую надежду, что они будут преданы ему.
  122. ἐν τούτῳ δὲ τριαήρει οχία τὴ ν περιαγγέλλοντες ἀφικνοῦνται παρ᾽ αὐτόν, Ἀθηναίων μὲν Ἀριστώνυμος, ΛακνεαιμΉΉθί αιος. [2] καὶ ἡ μὲν στρατιὰ πάλιν διέβη ἐς Τορώνην, οἱ δὲ τῷ Βρασίδᾳ ἀνήγγγελλον τὴν, κνήν τὴν αὶ ἐδέξαντο πάντες οἱ ἐπὶ Θρᾴκης ξύμμαχοι Λακεδαιμονίων τὰ πεπραγμένα. [3] Ἀριστώνυμος δὲ τοῖς μὲν ἄλλοις κατῄνει, Σκιωναίους δὲ αἰσθόμενος ἐσκ λογι μερῶν ὅτι ὕστερον ἀφεστήκοιεν, οὐκ ἔφη ἐνσπόνδους ἔσεσθαι. Βρασίδας δὲ ἀντέλεγε πολλά, ὡς πρότερον, καὶ οὐκ ἀφίει τὴν πόλιν. [4] ὡς δ᾽ ἀπήγγελλεν ἐς τὰς Ἀθήνας ὁ Ἀριστώνυμος περὶ αὐτῶν, οἱ Ἀθηναῖτοι ὿ μοι ἦσαν στρατεύειν ἐπὶ τὴν Σκιώνην. οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι πρέσβεις πέμψαντες παραβήσεσθαι ἔφασαν αὐτοὺς τὰς σπονδάς, τεφππ ἀντεποιοῦντο Βρασίδᾳ πιστεύοντες, δίκῃ τε ἑτοῖμοι ἦσαν περὶ αὐτῆς κρίνεσθαι. [5] οἱ δὲ δίκῃ μὲν οὐκ ἤθελον κινδυνεύειν, στρατεύειν δὲ ὡς τάχιστα, ὀργμμιν ποοιο καὶ οἱ ἐν ταῖς νήσοις ἤδη ὄντες ἀξιοῦσι σφῶν ἀφίστασθαι, τῇ κατὰαϼσνμῆν Λακεκ χύι ἀνωφελεῖ πιστεύοντες. [6] εἶχε δὲ καὶ ἡ ἀλήθεια περὶ τῆς ἀποστάσεως μᾶλλον ᾗ οἱ Ἀθηναῖοι ἐδικαί:ου ἡμέραις ὕστερον ἀπέστησαν οἱ Σκιωναῖοι. ψήφισμά τ᾽ εὐθὺς ἐποιήσαντο, Κλέωνος γνώμῃ πεισθέντες, Σκιωναίους ἐξτλεῖνἐξτλεῖνἐξτλεῖνῃ еῖναι. καὶ τἆλλα ἡσυχάζοντες ἐς τοῦτο παρεσκευάζοντο.
  (122) Но прежде чем он исполнил свои намерения, прибыла триера с послами, объявившими перемирие: Аристонимом из Афин и Афинеем из Лакедемона. Затем его армия вернулась в Тороне, и ему было официально объявлено о перемирии. Все союзники лакедемонян в Халкидике согласились с условиями. Аристоним Афинянин в целом согласился, но, подсчитав дни, когда сционеи восстали после заключения перемирия, отказался принять их. Брасид настаивал на том, что они успели и не сдадут город. После чего Аристоним отправил сообщение в Афины. Афиняне были готовы немедленно предпринять поход против Сциона. Однако лакедемоняне отправили к ним посольство и протестовали, что такой шаг будет нарушением перемирия. Они предъявили права на это место, опираясь на показания Брасида, и предложили решить дело третейским судом. Но афиняне, вместо того чтобы рисковать третейским судом, хотели немедленно послать экспедицию; ибо они пришли в ярость, обнаружив, что теперь даже островитяне осмелились восстать против них, тщетно полагаясь на лакедемонскую власть на суше. Высшее право было на их стороне; правда заключалась в том, что сционеи восстали через два дня после заключения перемирия. Они немедленно приняли решение, инициированное Клеоном, уничтожить Сциону и предать граждан мечу; и, воздерживаясь от боевых действий в других местах, они приготовились осуществить свои намерения.
  123. ἐν τούτῳ δὲ Μένδη ἀφίσταται αὐτῶν, πόλις ἐν τῇ Παλλήνῃ, Ἐρετριῶν ἀποικία. καὶ αὐτοὺς ἐδέξατο ὁ Βρασίδας, οὐ νομίζων ἀδικεῖν, ὅτι ἐν τῇ ἐκεχεσιρίπαᾳ φαοε ώρησαν: ἔστι γὰρ ἃ καὶ αὐτὸς ἐνεκάλει τοῖς Ἀθηναίοις παραβαίνειν τὰς σπονάς. [2] δι᾽ ὃ καὶ οἱ Μενδαῖοι μᾶλλον ἐτόλμησαν, τήν τε τοῦ Βρασίδου γνώμην ὁρῶντεί Ἧ αιρόμενοι καὶ ἀπὸ τῆς Σκιώνης ὅτι οὐ προυδίδου, καὶ ἅμα τῶν πρασσόντων σφίΈιὐ πρασσόντων σφίΈιὐ ντων καὶ ὡς τότε ἐμέλλησαν οὐκέτι ἀνέντων, ἀλλὰ περὶ σφίσιν αὐτοῖς φοβουμένῖς φοβουμένὰ κατάδηλον καὶ καταβιασαμένων παρὰ γνώμην τοὺς πολλούς. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι εὐθὺς πυθόμενοι, πολλῷ ἔτι μᾶλλον ὀργισθέντες παρεσκπεμυάζζνὀ οτέρας τὰς πόλεις. [4] καὶ Βρασίδας προσδεχόμενος τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν ὑπεκκομίζει ἐς Ὄλυνθοιν τὴν Χαπν αῖδας καὶ γυναῖκας τῶν Σκιωναίων καὶ Μενδαίων, καὶ τῶν Πελοποννησίων τοοςτοείων αὐτοείων αὐτοείων ς ὁπλίτας διέπεμψε καὶ πελταστὰς τριακοσίους Χαλκιδέων, ἄρχοντά τε τῶν ἁπάντμων Ποο. καὶ οἱ μὲν τὰ περὶ σφᾶς αὐτούς, ὡς ἐν τάχει παρεσομένων τῶν Ἀθηναίων, κοηίνἈθηναίων, κοηίνὐ οντο.
  [123] Тем временем Менде, город Паллене и эретрийская колония, восстали против них. Брасид чувствовал себя вправе принять мендеев, хотя, когда они пришли к нему, мир был безошибочно объявлен, потому что в некоторых пунктах он тоже обвинял афинян в нарушении договора. Его отношение побудило их сделать этот смелый шаг; они видели его рвение в деле, которое они также вывели из его нежелания передать Сционе афинянам. К тому же лиц, которые вели с ним переговоры, было немного, и, начав, уже не откажутся от своей цели. Ибо они боялись последствий разоблачения и поэтому принуждали множество действовать против их собственных желаний. Когда афиняне услышали о восстании, они разгневались еще больше, чем когда-либо, и стали готовиться против обоих городов. Брасид, ожидая их нападения, увез жен и детей сционеев и мендеев на Олинф в Халкидики и послал им на помощь более пятисот пелопоннесских гоплитов и триста халкидских мишеней под единоличным командованием Полидамида. Два города согласовали меры для своей защиты от афинян, которые должны были вскоре прибыть.
  124. βρασίδας Δὲ καὶ περΔίκας ἐν τούτῳ στρατεύουσιν ἅμα ἐπὶ ἀρραβαῖον τὸ Δεύτερον λύ γκον. καὶ ἦγον ὁ μὲν ὧν ἐκράτει Μακεδόνων τὴν δύναμιν καὶ τῶν ἐνοικούντων ἙλΉλν Ἑλκπούντων ἙλΉλν , ὁ δὲ πρὸς τοῖς αὐτοῦ περιλοίποις τῶν Πελοποννησίων Χαλκιδέας καὶ Ἀκαντκτίοῶ λλων κατὰ δύναμιν ἑκάστων. ξύμπαν δὲ τὸ ὁπλιτικὸν τῶν Ἑλλήνων τρισχίλιοι μάλιστα, ἱππῆς δ᾽ οἱ πάντες ἠθκεος ἠθκεος ἠθκεος κεδόνων ξὺν Χαλκιδεῦσιν ὀλίγου ἐς χιλίους, καὶ ἄλλος ὅμιλος τῶν βαρβάρων ποον [2] ἐσβαλόντες δὲ ἐς τὴν Ἀρραβαίου καὶ εὑρόντες ἀντεστρατοπεδευμένους αὑτοῂς τονσηὺς τονσὺς ἀντεκαθέζοντο καὶ αὐτοί. [3] καὶ ἐχόντων τῶν μὲν πεζῶν λόφον ἑκατέρωθεν, πεδίου δὲ τοῦ μέσου ὄντπος, οἐἱἱ αὐτὸ καταδραμόντες ἱππομάχησαν πρῶτα ἀμφοτέρων, ἔπειτα δὲ καὶ ὁ Βρασίδας καὶὶ ὁ Πεκα, θόντων προτέρων ἀπὸ τοῦ λόφου μετὰ τῶν ἱππέων τῶν Λυγκηστῶν ὁπλιτῶν καὶννμον Ήἑτ μάχεσθαι , ἀντεπαγαγόντες καὶ αὐτοὶ ξυνέβαλον καὶ ἔτρεψαν τοὺς Λυγκηστάα, καὶ πολιλοὺν μὸ ν, οἱ δὲ λοιποὶ διαφυγόντες πρὸς τὰ μετέωρα ἡσύχαζον. [4] μετὰ δὲ τοῦτο τροπαῖον στήσαντες δύο μὲν ἢ τρεῖς ἡμέρας ἐπέσχον, τοὺς Ἰλλυριοο ς, οἳ ἔτυχον τῷ Περδίκκᾳ μισθοῦ μέλλοντες ἥξειν: ἔπειτα ὁ Περδίκκας ἐβούλετΊ πρζοούλετΊ τὰς τοῦ Ἀρραβαίου κώμας καὶ μὴ καθῆσθαι, Βρασίδας δὲ τῆς τε Μένδης περιορώμενος, τὶ Ἀθηναίων πρότερον ἐπιπλευσάντων τι πάθῃ, καὶ ἅμα τῶν Ἰλλυριῶν οὐ παρόντων, ρον ἦν, ἀλλὰ ἀναχωρεῖν μᾶλλον.
  (124) Брасид и Пердикка присоединились к своим войскам и предприняли второй поход на Линк против Аррибея. Пердикка возглавил свою собственную македонскую армию и отряд гоплитов, предоставленный эллинскими жителями страны. Брасид, помимо оставшихся с ним пелопоннесцев, имел под своим командованием отряд халкидян из Аканта и других городов, которые снабжали столько войск, сколько могли по отдельности. Все тяжеловооруженные эллинские силы насчитывали около трех тысяч человек; халкидской и македонской конницы около тысячи, а также великое множество варваров. Они вошли на территорию Аррибея и, обнаружив там готовых к битве линкестов, заняли позицию перед ними. Пехота обеих армий стояла на двух противоположных холмах, а между ними была равнина, на которую первой спустилась и сражалась кавалерия обеих армий. Тогда тяжеловооруженные войска линцестов начали наступать с холма и, соединившись со своей кавалерией, вступили в бой. Брасид и Пердикка вытянули свою армию и бросились в атаку; линкесты были обращены в бегство, многие убиты; остальные убежали на возвышенность и остались там бездействовать. Завоеватели подняли трофей и ждали два или три дня, ожидая прибытия иллирийцев, нанятых Пердиккой. Тогда Пердикка хотел, вместо того чтобы сидеть сложа руки, наступать на деревни Аррибея, но Брасид беспокоился о Менде и боялся, что афиняне могут приплыть туда и нанести какой-нибудь вред до его возвращения. Иллирийцы не появились; и по обеим причинам он был более склонен к отступлению, чем к наступлению.
  125. καὶ ἐν τούτῳ διαφερομένων αὐτῶν ἠγγέλθη ὅτι οἱ Ἰλλυριοὶ μετ᾽ Ἀρθδβαίου περνοου ίκκαν γεγένηνται: ὥστε ἤδη ἀμφοτέροις μὲν δοκοῦν ἀναχωρεῖν διὰ τὸ δένος αὀὉτος θρώπων μαχίμων, κυρωθὲν δὲ οὐδὲν ἐκ τῆς διαφορᾶς ὁπηνίκα χρὴ ὁρμᾶεπιθαι, νὴ ὁρμᾶεπιθαι, νὁ ομένης, οἱ μὲν Μακεδόνες καὶ τὸ πλῆθος τῶν βαρβάρων εὐθὺς φοβηθέντες, ὅπερ φιλεῖ μεγάλα στρατόπεδα ἀσαφ῅νσκς ἐκπνλκς ἐκπθλκς ἐκπθλκς ὶ νομίσαντες πολλαπλασίους μὲν ἢ ἦλθον ἐπιέναι, ὅσον δὲ οὔπω παρεῂναι, καταστάάνὶ ιον φυγὴν ἐχώρουν ἐπ᾽ οἴκου, καὶ τὸν Περδίκκαν τὸ πρῶτον οὐκ αἰσθνανόμεΉοο, γενοο ἠνάγκασαν πρὶν τὸν Βρασίδαν ἰδεῖν ( ἄπωθεν γὰρ πολὺ ἀλλήλων ἐστρατοπεδεύοντο ) προαπελθεῖν. [2]. Ἀρραβαῖον μέλλοντας ἐπιέναι, ξυναγαγὼν καὶ αὐτὸς ἐς τετράγωνον τάξκν τοὺας τοὺας τοὺας ὁπλία ψιλὸν ὅμιλον ἐς μέσον λαβὼν διενοεῖτο ἀναχωρεῖν. [3] ἐκδρόμους δέ, εἴ πῃ προσβάλλοιεν αὐτοῖς, ἔταξε τοὺς νεωτάτους, καὶ αὐτὸχ λωοργάς ιακοσίους τελευταῖος γνώμην εἶχεν ὑποχωρῶν τοῖς τῶν ἐναντίων πρώτοις προσκῖις προσκῖι θιστάμενος ἀμύνεσθαι. [4] καὶ πρὶν τοὺς πολεμίους ἐγγὺς εἶναι, ὡς διὰ ταχέων παρεκελεύσατο τοῖς στρατιώιιρατιώις
  (125) Но пока они спорили, пришло известие, что иллирийцы только что предали Пердикку и присоединились к Аррибею, после чего оба решили отступить. ибо они боялись иллирийцев, народа воинов. Из-за спора ничего не было установлено относительно времени их отъезда. Наступила ночь, и македонян и массу варваров мгновенно охватила одна из тех необъяснимых паник, которым подвержены большие армии. Им казалось, что иллирийцев во много раз больше, чем на самом деле, и что они идут за ними по пятам; поэтому, внезапно обратившись в бегство, они поспешили домой. И они заставили Пердикку, когда он понял положение дел, чего он сначала не понял, уйти, не увидев Брасида, так как обе армии стояли лагерем на значительном расстоянии друг от друга. На рассвете Брасид, обнаружив, что Аррибей и иллирийцы приближаются, а македоняне уже отступили, решил следовать за ними. Поэтому он построил своих гоплитов в компактный квадрат и разместил свои легковооруженные войска в центре. Он выбрал самых молодых из своих солдат, чтобы они бросились на врага в любой точке, где может быть совершена атака. Он сам предложил при отступлении занять пост в тылу с тремя сотнями избранных, имея в виду остановить передовых из нападавших и отбить их. Прежде чем подошли иллирийцы, он увещевал своих солдат, насколько позволяла краткость времени, следующими словами:
  126) ἐπιόντες καὶ πολλοὶ ἔκπληξιν ἔχειν, οὐκ ἂν ὁμοίως διδαχὴν ἅμα τῇ παρισκελεὴν νῦν δὲ πρὸς μὲν τὴν ἀπόλειψιν τῶν ἡμετέρων καὶ τὸ πλῆθος τῶν ἐαναντίπωμν Ἀὶ ι καὶ παραινέσει τὰ μέγιστα πειράσομαι πείθειν. [2] ἀγαθοῖς γὰρ εἶναι ὑμῖν προσήκει τὰ πολέμια οὐ διὰ ξυμμάχων παρμυσίαν ἑκάσἑ ᾽ οἰκείαν ἀρετήν, καὶ μηδὲν πλῆθος πεφοβῆσθαι ἑτέρων, οἵ γε μηδὲ ἀπὸ πολιτνιῂ ἥκετε, ἐν αἷς οὐ πολλοὶ ὀλίγων ἄρχουσιν, ἀλλὰ πλεόνων μᾶλλον ἐλάσσους, οὐκῄ τινὶ κτησάμενοι τὴν δυναστείαν ἢ τῷ μαχόμενοι κρατεῖν. [3] βαρβάρους δὲ οὓς νῦν ἀπειρίᾳ δέδιτε μαθεῖν χρή, ἐξ ὧν τε προηγώνισθε τιαῖς Μσοῖς Μοῖς ῶν καὶ ἀφ᾽ ὧν ἐγὼ εἰκάζω τε καὶ ἄλλων ἀκοῇ ἐπίσταμαι, οὐ δεινοὺς ἐσομέέ [4] καὶ γὰρ ὅσα μὲν τῷ ὄντι ἀσθενῆ ὄντα τῶν πολεμίων δόκησιν ἔχει ἰσχύναχ, ဴδιδας ς προσγενομένη περὶ αὐτῶν ἐθάρσυνε μᾶλλον τοὺς ἀμυνομένους: οἷς δὲ βειαίως τθριιως όν, μὴ προειδώς τις ἂν αὐτοῖς τολμηρότερον προσφέροιτο. [5] οὗτοι δὲ τὴν μέλλησιν μὲν ἔχουσι τοῖς ἀπείροις φοβεράν: καὶ γὰρ πλήνθειὄτψψ καὶ βοῆς μεγέθει ἀφόρητοι, ἥ τε διὰ κενῆς ἐπανάσεισις τῶν ὅπλων ἔχει λιπνὰ λινὉ ς. προσμεῖξαι δὲ τοῖς ὑπομένουσιν αὐτὰ οὐχ ὁμοῖοι: οὔτε γὰρ τάξιν ἔχοοντεχχενσεχ αἰσεχ αἰσεχ αἰσεχ αἰτεχ ἂν λιπεῖν τινὰ χώραν βιαζόμενοι ἥ τε φυγὴ καὶ ἡ ἔφοδος αὐτῶν ἴσην ἔχοόακνσοα α ῦ ἀνεξέλεγκτον καὶ τὸ ἀνδρεῖον ἔχει ( αὐτοκράτωρ δὲ μάχη μάλιστώ ἂν κταὶ πρδῌ϶ πρδῌ϶ ζεσθαί τινι πρεπόντως πορίσειε ) , τοῦ τε ἐς χεῖρας ἐλθεῖν πιστότερον τὸ ἐκφοβῆσαι ὑμᾶς ἀκινδύνως ἡγγγίῦντΐὸ:ε ὰρ ἂν πρὸ τούτου ἐχρῶντο. [6] σαφῶς τε πᾶν τὸ προϋπάρχον δεινὸν ἀπ᾽ αὐτῶν ὁρᾶτε ἔργῳ μὲν βραχὺ ὄζν, ὄψει κοῇ κατασπέρχον. ὃ ὑπομείναντες ἐπιφερόμενον καί, ὅταν καιρὸς ᾖ, κόσμῳ καὶ τάξει αὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὖθις ὔὑπεγεγς ὸ ἀσφαλὲς θᾶσσον ἀφίζεσθε καὶ γνώσεσθε τὸ λοιπὸν ὅτι οἱ τοιοῦτβι ὄχνμοι τοὸ ώτην ἔφοδον δεξαμένοις ἄπωθεν ἀπειλαῖς τὸ ἀνδρεῖον μελλήσει ἐπικομποῼμσιν, ὴἳ ωσιν αὐτοῖς, κατὰ πόδας τὸ εὔψυχον ἐν τῷ ἀσφαλεῖ ὀξεῖς ἐνδείκνυνται.
  (126) Если бы я не подозревал, жители Пелопоннеса, что вы можете быть напуганы тем, что вы были покинуты вашими товарищами и подверглись нападению полчища варваров, я бы думал только ободрить вас, а не наставлять. Но теперь, когда мы остались одни перед лицом многочисленных врагов, я постараюсь в нескольких словах изложить вам основные моменты, о которых вам следует знать и помнить. Ибо вы должны сражаться по-мужски не только тогда, когда у вас есть союзники, но и потому, что мужество присуще вам; и вы не должны бояться любого количества иностранных войск. Помните, что в городах, из которых вы пришли, не многие правят немногими, а немногие правят многими, и они добились своего превосходства просто благодаря успешным сражениям. Твои враги — варвары, и ты по неопытности боишься их. Но вы должны знать, исходя из ваших недавних столкновений с македонской их частью — и любая оценка, которую я могу составить, или отчет о них, который я получаю от других, приведет меня к заключению, — что они не окажутся такими уж грозными. У врага часто есть слабые места, которые кажутся сильными; и эти; когда объясняется их природа, поощряйте, а не пугайте их противников. С другой стороны, там, где армия имеет реальное преимущество, самый невежественный противник оказывается и самым безрассудным. Иллирийцы для тех, кто не знаком с ними, действительно с первого взгляда представляют угрожающий вид. Зрелище их многочисленности ужасно, их крики невыносимы, а взмахи копьями в воздухе производят угрожающее впечатление. Но в действии они не те люди, которыми кажутся, если только их противники будут стоять на своем; ибо у них нет регулярного порядка, и поэтому они не стыдятся покидать любой пост, на котором их теснят; летать и продвигаться вперед одинаково благородно, их мужество нельзя бросить в вину. Когда каждый сам себе хозяин в бою, он легко найдет достойный предлог, чтобы спасти себя. Они явно думают, что лучше запугать нас на безопасном расстоянии, чем встретиться с нами врукопашную; иначе почему они кричат вместо того, чтобы драться? Вы можете легко убедиться, что все ужасы, которыми вы их надели, на самом деле ничто; они только пугают зрение и слух. Если вы отразите их бурное наступление и, когда представится возможность, снова отступите в полном порядке, сохраняя свои ряды, вы скорее окажетесь в безопасном месте, а также усвоите урок, что такие толпы, как эти, если противник выдержит их первое атакуют, угрожают издалека и проявляют доблесть, хотя, если он уступит им, они достаточно быстры, чтобы показать свою храбрость и следовать за ним по пятам, когда нет опасности».
  127. τοιαῦτα ὁ Βρασίδας παραινέσας ὑπῆγε τὸ στράτευμα. οἱ δὲ βάρβαροι ἰδόντες πολλῇ βοῇ καὶ θορύβῳ προσέκειντο, νομίσαντες φεύγεκκν τε αὐ αλαβόντες διαφθερεῖν. [2] καὶ ὡς αὐτοῖς αἵ τε ἐκδρομαὶ ὅπῃ προσπίπτοιεν ἀπήντων καὶ αὐτὸς ἔς΂γων τοὶ πικειμένους ὑφίστατο, τῇ τε πρώτῃ ὁρμῇ παρὰ γνώμην ἀντέστησαν καὶ τὸ λοιπνὸν ἐπον ἐπον ὲν δεχόμενοι ἠμύνοντο, ἡσυχαζόντων δὲ αὐτοὶ ὑπεχώρουν, τότε δὴ τῶν μεδτὰα΅σίοοὰ νων ἐν τῇ εὐρυχωρίᾳ οἱ πολλοὶ τῶν βαρβάρων ἀπέσχοντο, μέρος δέ τι καταλιπόντες αὐτοῖς ἐπακοβλιουθοὸῦν οἱ λοιποὶ χωρήσαντες δρόμῳ ἐπί τε τοὺς φεύγοντας τῶν Μακεδόνων οἷς ἐντνχαοιεν ὶ τὴν ἐσβολήν, ἥ ἐστι μεταξὺ δυοῖν λόφοιν στενὴ ἐς τὴν Ἀρραβαίου, φθάσαντεν,τκακαντες,τκαοος ἰδότες οὐκ οὖσαν ἄλλην τῷ Βρασίδᾳ ἀναχώρησιν. καὶ προσιόντος αὐτοῦ ἐς αὐτὸ ἤδη τὸ ἄπορον τῆς ὁδοῦ κυκλοῦνται ὡοελι ἀποελι ἀποελι
  [127] Брасид, обратившись к своему войску, начал отступать. Тогда варвары с громким шумом и в большом беспорядке набросились на него, полагая, что он бежит и что они могут настигнуть и уничтожить его войска. Но где бы они ни нападали, воины, назначенные для этой цели, выбегали и встречали их, и сам Брасид со своими избранными людьми принимал их на себя. Таким образом, первое наступление варваров встретило застигнутое врасплох сопротивление, и всякий раз, когда они возобновляли нападение, лакедемоняне снова встречали и отражали их, а когда они прекращались, продолжали свой поход. После этого большая часть варваров воздержалась от нападения на Брасида и его эллинов в открытой местности; но, оставив некоторое число преследовать их и беспокоить их, они погнались за беглыми македонянами и убивали всех, с кем попадались. Затем они заранее обезопасили узкий проход между двумя холмами, который вел в страну Аррибея, зная, что это была единственный путь, по которому Брасид мог отступить. И когда он подходил к самому опасному месту ущелья, его стали окружать в надежде отрезать.
  128. ὁ δὲ γνοὺς προεῖπε τοῖς μεθ᾽ αὑτοῦ τριακοσίοις, ὃν ᾤετο μᾶλλον ἂ϶ν ἑλεῖν χωρήσαντας πρὸς αὐτὸν δρόμῳ, ὡς τάχιστα ἕκαστος δύναται, ἄνευ τάξεως, πειρᾶσαι ἀ὿ὐ ἀ὿῾ κκροῦσαι τοὺς ἤδη ἐπόντας βαρβάρους, πρὶν καὶ τὴν πλέονα κύκλωσιν σφῶν αὐτόσε προσμεῖξαι. [2] καὶ οἱ μὲν προσπεσόντες ἐκράτησάν τε τῶν ἐπὶ τοῦ λόφου, καὶ ἡ πλείωδν στΙτ τηṶὤρατ τηṶὤρατ λήνων ῥᾷον πρὸς αὐτὸν ἐπορεύοντο: οἱ γὰρ βάρβαροι καὶ ἐφοβήθησαν, τῂ οϐτροπ὿ νταῦθα γενομένης σφῶν ἀπὸ τοῦ μετεώρου,καὶ ἐς τὸ πλέον οὐκέτ᾽ ἐπηκολούθου, νομίζοντες καὶ ἐν μεθορίοις εἶναι αὐτοὺς ἤδη καὶ διαπεφευγέναι. [3] Βρασίδας δὲ ὡς ἀντελάβετο τῶν μετεώρων, κατὰ ἀσφάλειαν μᾶλλον ἰὼν αὐθημρὀειἸν ἀσφάλειαν ἐς Ἄρνισαν πρῶτον τῆς Περδίκκου ἀρχῆς. [4] καὶ αὐτοὶ ὀργιζόμενοι οἱ στρατιῶται τῇ προαναχωρήσει τῶν Μακεδόνων, ὅκοοιχ ἅκκεδόνων, ὅκοιχ ἅκοις ἅ ὰ τὴν ὁδὸν ζεύγεσιν αὐτῶν βοεικοῖς ἢ εἴ τινι σκεύει ἐκπεπτωκότι, οἷα ἐν εριιν νειιι φοβερᾷ ἀναχωρήσει εἰκὸς ἦν ξυμβῆναι, τὰ μὲν ὑπολύοντες κατέκοπτον, δισκνεποὲ οὲ οιοῦντο. 5 ν τῇ μὲν γνώμῃ δι᾽ Ἀθηναίους οὐ ξύνηθες μῖσος εἶχε, τῶν δὲ ἀναγκαίστων ξυίστων ξυίδτων ξυίδτων ὰς ἔπρασσεν ὅτῳ τρόπῳ τάχιστα τοῖς μὲν ξυμβήσεται, τῶν δὲ ἀπαλλάξεται.
  (128) Узнав об их намерении, он велел своим трем сотням покинуть свои ряды и бежать со всей возможной скоростью на вершину одного из холмов, который, по его мнению, скорее всего займут варвары; и до того, как они смогли подойти и окружить их, чтобы вытеснить тех, кто уже был там. Соответственно, они напали на них и победили; и таким образом основная часть его армии легче достигла вершины; ибо варвары, увидев, что их товарищи побеждены и изгнаны с высоты, встревожились; они считали также, что неприятель уже был на границах страны и удалился от них, а потому не преследовали дальше. Теперь Брасид занял высоту и мог беспрепятственно маршировать; в тот же день он прибыл в Арниссу, которая находится во владениях Пердикки. Солдаты были в ярости из-за поспешного отступления македонян, и когда они наткнулись на их повозки, запряженные волами, или какой-либо багаж, сброшенный во время бегства, что было естественно при отступлении, предпринятом в панике и ночью, они сами отпустили волов и зарезали их, а поклажу присвоили. С этого времени Пердикка считал Брасида врагом и возненавидел пелопоннесцев, что не было естественным чувством для врага афинян. Тем не менее, пренебрегая своими ближайшими интересами, он предпринял шаги, чтобы договориться с одним и избавиться от другого.
  129. Βρασίδας δὲ ἀναχωρήσας ἐκ Μακεδονίας ἐς Τορώνην καταλαμβάνει Ἀθηναίοδυς Μνέδυς Μνέηνἂ οντας, καὶ αὐτοῦ ἡσυχάζων ἐς μὲν τὴν Παλλήνην ἀδύνατος ἤδη ἐνόμιζεμν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εἶιδν εῖν, τὴν δὲ Τορώνην ἐν φυλακῇ εἶχεν. [2] ὑπὸ γὰρ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῖς ἐν τῇ Λύγκῳ ἐξέπλευσαν ἐπί τε τὴν Μέναδζνὣκν κῇ ιώνην οἱ Ἀθηναῖοι, ὥσπερ παρεσκευάζοντο, ναυσὶ μὲν πεντήκοντα, ὧν ἦσαν δέκῖιι, ὧν ἦσαν δέκῖιιι δὲ χιλίοις ἑαυτῶν καὶ τοξόταις ἑξακοσίοις καὶ Θρᾳξὶ μισθωτοῖς χιλίοαις καὶ Θρᾳξὶ μισθωτοῖς χιλίοαις καὲ ῶν αὐτόθεν ξυμμάχων πελτασταῖς: ἐστρατήγει δὲ Νικίας ὁ Νικηράτου καὶ Νικόστρατος ὁ Διειτρέφ. 3 Μενδαίους. οἱ δὲ αὐτοί τε καὶ Σκιωναίων τριακόσιοι βεβοηθηκότες Πελοποννησίων τε ούμκ, ἐπίο, ἐπίο, αντες [δὲ] ἑπτακόσιοι ὁπλῖται, καὶ Πολυδαμίδας ὁ ἄρχων αὐτῶν, ἔτυχον ἐξεστραἅοπε ω τῆς πόλεως ἐπὶ λόφου καρτεροῦ. [4] καὶ αὐτοῖς Νικίας μὲν Μεθωναίους τε ἔχων εἴκοσι καὶ ἑκατὸν ψιλοδὂς ατ϶ζοὶ καοὶ Ἀθηναίων ὁπλιτῶν ἑξήκοντα καὶ τοὺς τοξότας ἅπαντας κατὰ ἀτραπόν τινα τοπυυιοῦ λιοῦ ς προσβῆναι καὶ τραυματιζόμενος ὑπ᾽ αὐτῶν οὐκ ἐδυνήθη βιάσασθαι: λβκόστρατοἃἃὃ ῳ ἐκ πλέονος παντὶ τῷ ἄλλῳ στρατοπέδῳ ἐπιὼν τῷ λόφῳ ὄντι δυσπροσβάτῳ καὶ πάνυ ἐθορυβήθη, καὶ ἐς ὀλίγον τσρνίτκάο π ευμα τῶν Ἀθηναίων νικηθῆναι. [5? θούσης ἐς τὴν πόλιν ἀπῆλθον.
  (129) Брасид возвратился из Македонии в Тороне и, прибыв туда, обнаружил, что афиняне уже овладели Менде. Думая, что уже слишком поздно переходить к Паллене и помогать Менде и Сционе, он оставался тихим и охранял Тороне. Пока он сражался с линкестами, афиняне, завершив свои приготовления, выступили против Менде и Сционе с пятьюдесятью кораблями, десять из которых были хианскими, с тысячей собственных гоплитов, шестьюстами лучников, тысячей фракийских наемников и цели, предоставленные их союзниками по соседству. Ими командовали Никий, сын Никиратова, и Никострат, сын Дитрефея. Отплыв из Потидеи и остановившись у храма Посейдона, они выступили против мендеев. Теперь они и триста скионеев, пришедших им на помощь, и их пелопоннесские вспомогательные войска, всего семьсот гоплитов, во главе с Полидамидасом, только что расположились лагерем за городом на крутом холме. Никий, взяв с собой для штурма сто двадцать метонейских легковооруженных воинов, шестьдесят отборных афинских гоплитов и всех лучников, сделал попытку подняться на холм по известному пути, но был ранен и не смог удержать позицию. Никострат с остатками своего войска, приближаясь к труднодоступному холму другим, более окольным путем, пришел в полное замешательство, и вся армия афинян была почти разбита. Итак, в этот день афиняне, обнаружив, что мендеи и их союзники отказываются уступать, отступили и расположились лагерем; а когда наступила ночь, мендейцы также вернулись в город.
  130. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι περιπλεύσαντες ἐς τὸ πρὸς Σκιώνης τόνσοε πεισοε πεισοε πειοῬε ν καὶ τὴν ἡμέραν ἅπασαν ἐδῄουν τὴν γῆν οὐδενὸς ἐπεξιόντος ( ἦν γάρ τοα στσΐ὿ καὸὸ ν τῇ πόλει ) , οἱ δὲ τριακόσιοι τῶν Σκιωναίων τῆς ἐπιούσης νυκτὸς ἀπκὸχώρησαοο υ . [2] καὶ τῇ ἐπιγιγνομένῃ ἡμέρᾳ Νικίας μὲν τῷ ἡμίσει τοῦ στρατοῦ προϊὼν ἅμα τθε ἐϊ ῶν Σκιωναίων τὴν γῆν ἐδῄου, Νικόστρατος δὲ τοῖς λοιποῖς κατὰ τὰς ἄΠας ἄΠαω ἄΠας τειδαίας ἔρχονται, προσεκάθητο τῇ πόλει. [3] ὁ δὲ Πολυδαμίδας ( ἔτυχε γὰρ ταύτῃ τοῖς Μενδαίοις καὶ ἐπικούροις ἐντὸς τοὂ ὰ ὅπλα κείμενα ) διατάσσει τε ὡς ἐς μάχην καὶ παρῄνει τοῖς Μενδαίοις ἐπεξιέναι. [4] καί τινος αὐτῷ τῶν ἀπὸ τοῦ δήμου ἀντειπόντος κατὰ τὸ στασιωτικὸν σνιτι οεικ οεικ οὐδὲ δέοιτο πολεμεῖν, καὶ ὡς ἀντεῖπεν ἐπισπασθέντος τε τῇ χειρὶ ὑπ᾽ ανντοῶ κθθαῶ κθθαῶ τος, ὁ δῆμος εὐθὺς ἀναλαβὼν τὰ ὅπλα περιοργὴς ἐχώρει ἐπί τε Πελοποννησίους ταίους ταὰὴς ἐναντία σφίσι μετ᾽ αὐτῶν πράξαντας. [5] καὶ προσπεσόντες τρέπουσιν ἅμα μὲν μάχῃ αἰφνιδίῳ, ἅμα δὲ τοῖς Ἀθηναίίοις τῶ οιγομένων φοβηθέντων: ᾠήθησαν γὰρ ἀπὸ προειρημένου τινὸς αὐτοῖς τὴσιν ἐπιωιρημένου αι. [6] καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν ἀκρόπολιν, ὅσοι μὴ αὐτίκα διεφθάρησαν, κατέφυγον, τἥνπερ κατνπερ καὐτίκα ον αὐτοὶ εἶχον: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ( ἤδη γὰρ καὶ ὁ Νικίας ἐπαναστρέψαλις πρὸπι ) ἐσπεσόντες ἐς τὴν Μένδην πόλιν, ἅτε οὐκ ἀπὸ ξυμβάσεως ἀνοιχθεῖσαν , ἁπάσῃ τῇ στρατιᾷ ὡς κατὰ κράτος ἑλόντες διήρπασαν, καὶ μόλις οἱ στρατηγοὶ κατέσὶ κατέσὶ καὶ τοὺς ἀνθρώπους διαφθείρεσθαι. [7] καὶ τοὺς μὲν Μενδαίους μετὰ ταῦτα πολιτεύειν ἐκέλευον ὥσπερ εἰώθεσαν, αμτκαοκς ν σφίσιν αὐτοῖς εἴ τινας ἡγοῦνται αἰτίους εἶναι τῆς ἀποστάσεως: τοὺς λπρο ἐν ι ἀπετείχισαν ἑκατέρωθεν τείχει ἐς θάλασσαν καὶ φυλακὴν ἐπικαθίσταντο. ἐπειδὴ δὲ τὰ περὶ τὴν Μένδην κατέσχον, ἐπὶ τὴν Σκιώνην ἐχώρουν.
  (130) На следующий день афиняне отплыли в сторону Менде, глядя на Сционе; они взяли предместье и в течение всего дня опустошали страну. Никто не вышел им навстречу; ибо в городе образовалась дивизия, и на следующую ночь триста сционян вернулись домой. На следующий день Никий с половиной своего войска дошел до границы Скионеи и на своем пути опустошил страну, а Никострат с другой половиной сел перед верхними воротами Менде, откуда дорога ведет в Потидею. В этой части города, внутри стен, мендейцы и их союзники случайно разместили свое оружие, и Полидамид, выстроив свои войска в боевой порядок, как раз увещевал мендеев идти вперед. Кто-то из народной фракции ответил в пылу празднества, что он не выйдет и что он не хочет сражаться, но как только он произнес эти слова, пелопоннесский полководец схватил его и жестоко расправился. Тогда народ потерял терпение, схватился за оружие и бросился яростно на пелопоннесцев и союзников против них. Вскоре они обратили их в бегство, отчасти потому, что нападение было внезапным, а также потому, что ворота были распахнуты перед афинянами, что сильно напугало их. Ибо они думали, что нападение на них было преднамеренным. Все пелопоннесцы, не убитые на месте, бежали в цитадель, которую прежде держали в своих руках. Никий уже вернулся и был близко к городу, и афиняне со всей своей силой ворвались в Менде. Так как ворота были открыты без какой-либо предварительной капитуляции, они разграбили город, как если бы он был взят штурмом; и даже жизни горожан усилиями генералов были с трудом спасены. Затем мендейцам сказали, что они должны сохранить свою прежнюю конституцию и предать суду между собой всех, кого они сочтут виновными в восстании. В то же время афиняне блокировали гарнизон в Акрополе стеной, простирающейся к морю с обеих сторон, и установили стражу. Захватив таким образом Менде, они двинулись против Сционе.
  131. οἱ δὲ ἀντεπεξελθόντες αὐτοὶ καὶ Πελοποννήσιοι ἱδρύθησαν ἐπὶ λόφου καρτεπρ὿ὶ όλεως, ὃν εἰ μὴ ἕλοιεν οἱ ἐναντίοι, οὐκ ἐγίγνετο σφῶν περιτείχισις. [2] προσβαλόντες δ᾽ αὐτῷ κατὰ κράτος οἱ Ἀθηναῖοι καὶ μάχῃ ἐκκρούσαντες τοὺπς ἐκκκρούσαντες τοὺόρος Ἀθηναῖοι τοπεδεύσαντό τε καὶ ἐς τὸν περιτειχισμὸν τροπαῖον στήσαντες παρεσκευάζοντο. [3] καὶ αὐτῶν οὐ πολὺ ὕστερον ἤδη ἐν ἔργῳ ὄντων οἱ ἐκ τῆς ἀκροπόλεπνδς ἐν῜ν τ῜ν τ῜ν ιορκούμενοι ἐπίκουροι βιασάμενοι παρὰ θάλασσαν τὴν φυλακὴν νυκτὸς ἀφικνοṦν υγόντες οἱ πλεῖστοι τὸ ἐπὶ τῇ Σκιώνῃ στρατόπεδον ἐσῆλθον ἐς αὐτήν.
  (131) Жители Сционы и пелопоннесский гарнизон выступили им навстречу и заняли крутой холм перед городом. Холм должен был быть взят афинянами, прежде чем они смогли обогнуть это место. Итак, они предприняли яростную атаку и выбили тех, кто там стоял; затем они разбили лагерь и, подняв трофей, приготовились обложить город. Вскоре после этого, пока они были заняты работами, пелопоннесские вспомогательные войска, осажденные в акрополе Менде, прорвавшись к берегу моря, прорвали стражу и ночью пришли в Сциону. Большинство из них ускользнуло от афинян, разбивших лагерь снаружи, и проникло в город.
  132. άμενος ὁμολογίαν ποιεῖται πρὸς τοὺς Ἀθηναίους διὰ τὴν τοῦ Βρασίδου ἔχθραν τῶ τῶ τῶ περεν ῆς Λύγκου ἀναχωρήσεως, εὐθὺς τότε ἀρξάμενος πράσσειν. [2] καὶ ( ἐτύγχανε γὰρ τότε Ἰσχαγόρας ὁ Λακεδαιμόνιος στρατιὰν μέλλων πεζῇ ποδρεύασίριν ) ὁ [δὲ] Περδίκκας, ἅμα μὲν κελεύοντος τοῦ Νικίου, ἐπειδὴ ξυνεβεβήκει, ἔνεβήκει, ἔντηειο τλόν οῖς Ἀθηναίοις βεβαιότητος πέρι, ἅμα δ᾽ αὐτὸς οὐκέτι βουλόμενος Πελοπονννησίίῥ αὑτοῦ ἀφικνεῖσθαι, παρασκευάσας τοὺς ἐν Θεσσαλίᾳ ξένους,χρώμενος αἰεὶ τοῖκ, πρεδκς ώλυσε τὸ στράτευμα καὶ τὴν παρασκευήν, ὥστε μηδὲ πειρᾶσθαι Θεσσαλῶν. [3] Ἰσχαγόρας μέντοι καὶ Ἀμεινίας καὶ Ἀριστεὺς αὐτοί τε ὡς Βρασίδαν ἀφίκονπτο, εδάππτο, εδάπ ντων Λακεδαιμονίων τὰ πράγματα, καὶ τῶν ἡβώντων αὐτῶν παρανόμως ἄνδρας ἐξῼγϐον ἐξῆγϐον ἡβώντων ὥστε τῶν πόλεων ἄρχοντας καθιστάναι καὶ μὴ τοῖς ἐντυχοῦσιν ἐπιτρέπειν. καὶ Κλεαρίδαν μὲν τὸν Κλεωνύμου καθίστησιν ἐν Ἀμφιπόλει, Πασιτελίδαν δὲ τὸην Ἡγησν Ἡγησν Ἡγησν Ἡγησν Τορώνῃ.
  (132) Пока шел обход Сционы, Пердикка, который после того, что произошло при отступлении из Линка, возненавидел Брасида, послал глашатаев к афинским полководцам и пришел к соглашению с ними, которое, не теряя времени, принял. меры провести. Случилось так, что лакедемонянин Исхагор как раз накануне выступил с армией на подкрепление Брасиду. Никий сказал Пердикке, что, поскольку теперь он подружился с афинянами, он должен показать им некоторые доказательства своей искренности. Он и сам больше не хотел, чтобы пелопоннесцы проникали в его страну. Итак, благодаря своему влиянию на фессалийских вождей, с которыми он всегда был в хороших отношениях, он положил конец всему походу; действительно, лакедемоняне даже не пытались получить согласие фессалийцев. Тем не менее Исхагор, Аминий и Аристей, посланные лакедемонским правительством с докладом о положении дел, нашли дорогу в Брасид. Они привели с собой, хотя и вопреки закону, некоторых молодых спартанцев, намереваясь сделать их правителями городов, вместо того, чтобы предоставить заботу о них случайным людям. Соответственно, Брасид назначил Клиридаса, сына Клеонима, правителем Амфиполя, а Пасителидаса, сына Гегесандра, правителем Тороне.
  133. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει Θηβαῖοι Θεσπιῶν τεῖχος περιεῖλον ἐπικαλέσαντευς ἀττικνι νοι μὲν καὶ αἰεί, παρεσχηκὸς δὲ ῥᾷον ἐπειδὴ καὶ ἐν τῇ πρὸς Ἀθηναίίουχ τὸὃ ὐτῶν ἄνθος ἀπωλώλει. [2] καὶ ὁ νεὼς τῆς Ἥρας τοῦ αὐτοῦ θέρους ἐν Ἄργει κατεκαύθη, Χρυσίδος λύῆς νοοες ἱερερ τινὰ θείσης ἡμμένον πρὸς τὰ στέμματα καὶ ἐπικαταδαρθούσης, ὥστε ἔλαθεν ακκάντα πντα φλεχθέντα. [3] καὶ ἡ Χρυσὶς μὲν εὐθὺς τῆς νυκτὸς δείσασα τοὺς Ἀργείους ἐς Φλειοῲνντα φεδοντα φεδοντα ἄλλην ἱέρειαν ἐκ τοῦ νόμου τοῦ προκειμένου κατεστήσαντο Φαεινίδα ὄνομα. ἔτη δὲ ἡ Χρυσὶς τοῦ πολέμου τοῦδε ἐπέλαβεν ὀκτὼ καὶ ἔνατον ἐκ μέσου, ὅτφε ἐπεφε ἐπέλαβεν ὀκτὼ καὶ ἔνατον [4] καὶ ἡ Σκιώνη τοῦ θέρους ἤδη τελευτῶντος περιετετείχιστό τε παντελῶς, καὶ οἷμΐΐἈἈ π᾽ αὐτῇ φυλακὴν καταλιπόντες ἀνεχώρησαν τῷ ἄλλῳ στρατῷ.
  [133] Тем же летом фиванцы разобрали стену феспийцев, обвинив их в афинских наклонностях. Это была цель, которую они всегда имели в виду, и теперь у них была возможность, потому что цвет феспийской армии пал в битве при Делии. Тем же летом был сожжен храм Эре близ Аргоса; Жрица Хрисис зажгла свет слишком близко к священным гирляндам, а затем уснула, так что все место охватило пламя и сгорело. В страхе перед народом она в ту же ночь бежала во Флий; а аргивяне, как того требовал закон, назначили другую жрицу по имени Фейнида. Хрисис была жрицей восемь лет войны и половину девятого, когда стала изгнанницей. К концу лета Сционе был полностью обложен, и афиняне, оставив охрану, отступили с остальной частью своей армии.
  134. ἐν δὲ τῷ ἐπιόντι χειμῶνι τὰ μὲν Ἀθηναίων καὶ Λακεδαιμονίων ἡσύχαζε τιὰ ιρίαν, Μαντινῆς δὲ καὶ Τεγεᾶται καὶ οἱ ξύμμαχοι ἑκατέρων ξυνέβαλον ἐν Λαοδοκκ θίδος, καὶ νίκη ἀμφιδήριτος ἐγένετο: κέρας γὰρ ἑκάτεροι τρέψαντες τὸ καθτ᾽ αὑτο αὑτο ε ἀμφότεροι ἔστησαν καὶ σκῦλα ἐς Δελφοὺς ἀπέπεμψαν. [2] διαφθαρέντων μέντοι πολλῶν ἑκατέροις καὶ ἀγχωμάλου τῆς μάχης γενομέννης καὶ ς νυκτὸς τὸ ἔργον οἱ Τεγεᾶται μὲν ἐπηυλίσαντό τε καὶ εὐθὺς ἔστησαν τροδπαῖαον, ἀπεχώρησάν τε ἐς Βουκολιῶνα καὶ ὕστερον ἀντέστησαν.
  (134) В следующую зиму афиняне и лакедемоняне бездействовали вследствие перемирия; но мантинейцы и тегейцы со своими союзниками вели битву при Лаодикии на территории Орестеума; победа была оспорена. Ибо войска обоих городов нанесли поражение союзникам на противоположном им фланге, и оба воздвигли трофеи, и отправили добычу в Дельфы. Правда состоит в том, что, несмотря на то, что обе стороны понесли значительные потери и исход был еще не решен, когда ночь положила конец конфликту, тегейцы расположились лагерем на поле и сразу же воздвигли трофей, в то время как мантинейцы отступили к Буколиону и подняли трофей соперника, но потом.
  135. ἀπεπείρασε Δὲ τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ ὁ βρασίδας τελευτῶντος καὶ πρὸς ἔαρ ἤΔη ποτειδαίας. προσελθὼν γὰρ νυκτὸς καὶ κλίμακα προσθεὶς μέχρι μὲν τούτου ἔλαθεν: τοῦ γὰρ κενδω έντος οὕτως ἐς τὸ διάκενον, πρὶν ἐπανελθεῖν τὸν παραδιδόντα αὐτόν, ἡ πρόσθεσις ἔὌσθεσις ἔὸν ιτα μέντοι εὐθὺς αἰσθομένων, πρὶν προσβῆναι, ἀπήγαγε πάλιν κατὰ τάχκς τὴκν στρὴκν στρντιὈ ἀνέμεινεν ἡμέραν γενέσθαι. [2] καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἔνατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θουκυαίδηυ .
  (135) В конце той же зимы, в начале весны, Брасид совершил покушение на Потидею. Он подошел к месту ночью и приставил лестницу к стене. До сих пор он шел незамеченным; ибо лестница была закреплена в том месте, откуда только что ушел часовой, проходивший по звонку, и до того, как он вернулся на свой пост. Но Брасид еще не поднялся по лестнице, как его заметил гарнизон, после чего он поспешно отвел свою армию, не дожидаясь рассвета. Так закончилась зима, а вместе с ней и девятый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  
  Βιβλίο Ε' — КНИГА V
  1. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους αἱ μὲν ἐνιαύσιοι σπονδαὶ διελέλυντο μέχρι Πωνὶ Πωνί ν τῇ ἐκεχειρίᾳ Ἀθηναῖοι Δηλίους ἀνέστησαν ἐκ Δήλου, ἡγησάμενοι κατιν παλαιὰ παλαιὰ οὐ καθαροὺς ὄντας ἱερῶσθαι, καὶ ἅμα ἐλλιπὲς σφίσιν εἶναι τοῦτο τῆς καθάρσεωωω οι δεδήλωται ὡς ἀνελόντες τὰς θήκας τῶν τεθνεώτων ὀρθῶς ἐνόμισαν ποιῆσαι. καὶ οἱ μὲν Δήλιοι Ἀτραμύττιον Φαρνάκου δόντος αὐτοῖς ἐν τῇ Ἀσίᾳ ᾤκησαν, οὉ καστος ὥρμητο.
  [1] С возвращением лета год перемирия истек, но военные действия возобновились только после Пифийских игр. Во время перемирия афиняне изгнали делосцев с Делоса; они считали их нечистыми и недостойными своего священного характера из-за одного древнего оскорбления. Остров был очищен прежде, когда они подняли гробы мертвых, как я уже рассказывал; но это очищение, казавшееся в то время достаточным, теперь считалось неудовлетворительным, потому что жителям позволили остаться. Фарнак предоставил делосцам убежище в Адрамиттиуме в Азии, и кто хотел, тот отправился и поселился там.
  2. Κλέων δὲ Ἀθηναίους πείσας ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία ἐξέπλευσε μετὰ τὴμν ἐκεϸεη, ναίων μὲν ὁπλίτας ἔχων διακοσίους καὶ χιλίους καὶ ἱππέας τριακοσμίουυς, τῶν δὶν ίους, ναῦς δὲ τριάκοντα. [2] σχὼν δὲ ἐς Σκιώνην πρῶτον ἔτι πολιορκουμένην καὶ προσλαβὼν αὐτόθεν ὁπλίὼταφ ῶν, κατέπλευσεν ἐς τὸν Κωφὸν λιμένα τῶν Τορωναίων ἀπέχοντα οὐ πολὺ τῆς πόλεως ςόλεως [3] ἐκ δ᾽ αὐτοῦ, αἰσθόμενος ὑπ᾽ αὐτομόλων ὅτι οὔτε Βρασίδας ἐν τῇ Τορώννῃ οὔτε ες ἀξιόμαχοι εἶεν, τῇ μὲν στρατιᾷ τῇ πεζῇ ἐχώρει ἐς τὴν πόλιν, ναῦμς δὲιιπε >τεριέπε ὸν λιμένα περιπλεῖν. [4] καὶ πρὸς τὸ περιτείχισμα πρῶτον ἀφικνεῖται, ὃ προσπεριέβαλε τῇ πόλει ὁ Βρασίββτοας ὸἸἐας ὃ προσπεριέβαλε τῇ ενος ποιῆσαι τὸ προάστειον, καὶ διελὼν τοῦ παλαιοῦ τείχους μίαν αὐτὴν ἐποίηηνσε π.ληνσε π.
  [2] Когда перемирие было закончено, Клеон, получив согласие народа, отплыл в экспедицию в халкидские города с тридцатью кораблями, перевозящими тысячу двести афинских гоплитов, триста афинских всадников и многочисленных союзников. Придя сначала в Сциону (которая все еще находилась в блокаде, и взяв оттуда несколько гоплитов из осаждающих сил, он отплыл в так называемую Колофонскую гавань, которая находилась недалеко от города Тороне; там узнав от перебежчиков, что Брасида нет в Тороне, и так как гарнизон был слишком слаб, чтобы сопротивляться, он двинулся со своей армией против города и послал десять кораблей, чтобы обогнуть гавань.Сначала он подошел к новой линии стены, которую Брасид воздвиг, когда желал захватить город. предместья, он разрушил часть старой стены и сделал из нее весь город.
  3. βοηθήσαντες δὲ ἐς αὐτὸ Πασιτελίδας τε ὁ Λακεδαιμόνιος ἄρχων καὶ ἡ παρολπνλα φυυ των τῶν Ἀθηναίων ἠμύνοντο. καὶ ὡς ἐβιάζοντο καὶ αἱ νῆες ἅμα περιέπλεον <αἱ> ἐς τὸν λιμένα περιπεμφθσιῖασαι, ειδιῖσαι τελίδας μὴ αἵ τε νῆες φθάσωσι λαβοῦσαι ἐρῆμον τὴν πόλιν καὶ τοῦ τειχίσματΐμος ἁλιχίσματοος ἁλιιν πόλιν καὶ τοῦ αταληφθῇ, ἀπολιπὼν αὐτὸ δρόμῳ ἐχώρει ἐς τὴν πόλιν. [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι φθάνουσιν οἵ τε ἀπὸ τῶν νεῶν ἑλόντες τὴν Τορώνην καἶπεν ὐἶπε ὶ ισπόμενος αὐτοβοεὶ κατὰ τὸ διῃρημένον τοῦ παλαιοῦ τείχους ξυνεσπεσών. καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτειναν τῶν Πελοποννησίων καὶ Τορωναίων εὐθὺς ἐν χενρσί, τοὺὶ τας ἔλαβον, καὶ Πασιτελίδαν τὸν ἄρχοντα. [3] Βρασίδας δὲ ἐβοήθει μὲν τῇ Τορώνῃ, αἰσθόμενος δὲ καθ᾽ ὁδὸν ἑαλωκυῖαν ἀνε οσχὼν τεσσαράκοντα μάλιστα σταδίους μὴ φθάσαι ἐλθών. [4] ὁ δὲ Κλέων καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖά τε ἔστησαν δύο, τὸ μὲν κατὰ τὸν λιμέδπνα, τὸ μὲν κατὰ τὸν λιμέδπνα τῷ τειχίσματι, καὶ τῶν Τορωναίων γυναῖκας μὲν καὶ παῖδας ἠνδραπόδισαν, αλβτοὺς ὺς ννησίους καὶ εἴ τις ἄλλος Χαλκιδέων ἦν, ξύμπαντας ἐς ἑπτακοσίους, ἀπέπεμψαν ἐς τὰς Ἀθήνας: καὶ αὐτοῖς τὸ μὲν Πελοποννήσιον ὕστερον ἐνσιαῖς γεν ονδαῖς ἀπῆλθε, τὸ δὲ ἄλλο ἐκομίσθη ὑπ᾽ Ὀλυνθίων, ἀνὴρ ἀντ᾽ ἀνδρὸς λυθεί 5 προδοσίᾳ. 6 ν Ἀμφίπολιν.
  (3) Но Пасителид, лакедемонский правитель, и гарнизон под его командованием пришли на защиту этой части города и сражались с нападавшими, которые сильно теснили их. Тем временем афинский флот подплыл к гавани, и Пасителид опасался, что корабли захватят город прежде, чем он сможет вернуться и защитить его, и что новые укрепления будут захвачены, а он сам в них. Поэтому он покинул пригород и побежал обратно в город. Но враг был слишком быстр; афиняне с кораблей захватили Тороне до его прибытия; в то время как их пехота следовала за ним вплотную и через мгновение бросилась вместе с ним в брешь в старой стене. Некоторые из пелопоннесцев и торонейцев были убиты на месте, другие взяты в плен, в том числе наместник Пасителид. Брасид в то время направлялся на помощь Тороне, но, узнав, что это место занято, остановился и вернулся; он был в пределах четырех с половиной миль во время захвата. Клеон и афиняне воздвигли два трофея, один в гавани, а другой у новой стены. Женщин и детей сделали рабами; мужи Тороне и всех других халкидян вместе с пелопоннесцами, насчитывающими всего семьсот человек, были отправлены в Афины. Пелопоннесские пленники были освобождены по заключенному вскоре после этого миру; остальные были возвращены олинфянами в обмен на такое же количество пленников, удерживаемых ими. Примерно в то же время Панакт, крепость на афинской границе, был предан беотийцам. Клеон, поставив гарнизон в Тороне, обогнул Афон, намереваясь напасть на Амфиполь.
  4. Φαίαξ δὲ ὁ Ἐρασιστράτου τρίτος αὐτὸς Ἀθηναίων πεμπόντων ναυσὶ δύο ἐς Ἰτακίίν αν πρεσβευτὴς ὑπὸ τὸν αὐτὸν χρόνον ἐξέπλευσεν. [2] Λεοντῖνοι γὰρ ἀπελθόντων Ἀθηναίων ἐκ Σικελίας μετὰ τὴν ξύμβασιν πολίπτας τεγίπτας τεροπος τε ἐκ ολλοὺς καὶ ὁ δῆμος τὴν γῆν ἐπενόει ἀναδάσασθαι. [3] οἱ δὲ δυνατοὶ αἰσθόμενοι Συρακοσίους τε ἐπάγονται καὶ ἐκβάλλουσι τὸν δῆμον. καὶ οἱ μὲν ἐπλανήθησαν ὡς ἕκαστοι, οἱ δὲ δυνατοὶ ὁμολογήσαντες Συρακοσίοοις ιν ἐκλιπόντες καὶ ἐρημώσαντες Συρακούσας ἐπὶ πολιτείᾳ ᾤκησαν. [4] καὶ ὕστερον πάλιν αὐτῶν τινὲς διὰ τὸ μὴ ἀρέσκεσθαι ἀπολιπόντες ἐκ τῶνραν ΣυΉραν ΣυΉραν καίας τε τῆς πόλεώς τι τῆς Λεοντίνων χωρίον καλούμενον καταλαμβάνουσι καṣὶ Βρικινν α ἐν τῇ Λεοντίνῃ. καὶ τῶν τοῦ δήμου τότε ἐκπεσόντων οἱ πολλοὶ ἦλθον ὡς αὐτούς, καὶ καταστάντεζ ἶ ῶν ἐπολέμουν. [5] ἃ πυνθανόμενοι οἱ Ἀθηναῖοι τὸν Φαίακα πέμπουσιν, εἴ πως πείσαντες τοὺτα σφίὺς σφίὺς σφίὺι τόθι ξυμμάχους καὶ τοὺς ἄλλους, ἢν δύνωνται, Σικελιώτας κοινῇ ὡς Συρακοσίω ποιουμένων ἐπιστρατεῦσαι, διασώσειαν τὸν δῆμον τῶν Λεοντίνων. [6] ὁ δὲ Φαίαξ ἀφικόμενος τοὺς μὲν Καμαριναίους πείθει καὶ Ἀκραγαντίνους, ἐὓν ἐγ δ τιστάντος αὐτῷ τοῦ πράγματος οὐκέτι ἐπὶ τοὺς ἄλλους ἔρχεται, αἰσθόμεννος α ειν Ḹὐνκ ὐτούς, ἀλλ᾽ ἀναχωρήσας διὰ τῶν Σικελῶν ἐς Κατάνην καὶ ἅμα ἐν τῇ παρινδῳ ἐαὰ κιννίας ἐλθὼν καὶ παραθαρσύνας ἀπέπλει.
  (4) Примерно в то же время афиняне отправили на двух кораблях в Италию и Сицилию трех послов, одним из которых был Фаэакс, сын Эразистрата. После всеобщего мира и ухода афинян с Сицилии леонтинцы набрали много новых граждан, и народ подумывал о перераспределении земли. Олигархия, поняв их замысел, призвала сиракузян и изгнала народ, который отделился и скитался по острову. Затем олигархия заключила соглашение с сиракузянами; и, оставив свой город заброшенным, поселились в Сиракузах и получили гражданские привилегии. Вскоре после этого некоторые из них возмутились и, покинув Сиракузы, захватили место под названием Фокеи, входившее в состав города Леонтины, и Брициннии, крепость на леонтинской территории. Здесь к ним присоединилось большинство ранее изгнанных простолюдинов, и из своих укреплений они вели непрерывную войну против Сиракуз. Известие об этих событиях побудило афинян отправить Феакса на Сицилию. Он должен был предупредить сицилийцев, что сиракузяне стремятся к превосходству, и объединить союзников Афин и, если возможно, других городов в войне против Сиракуз. Афиняне надеялись, что таким образом они смогут спасти леонтинцев. Фаэакс преуспел в своей миссии к камаринцам и агригентам, но в Геле он потерпел неудачу и, убежденный, что ему не удастся убедить другие государства, не пошел дальше. Возвращаясь по суше через страну сикелов и по пути дойдя до Брицинний и ободряя изгнанников, он прибыл в Катану, откуда отплыл в Афины.
  5. ἐν δὲ τῇ παρακομιδῇ τῇ ἐς τὴν Σικελίαν καὶ πάλιν ἀναχωρήσει καὶ ἐν σιλίί Ḹτα εσιν ἐχρημάτισε περὶ φιλίας τοῖς Ἀθηναίοις, καὶ Λοκρῶν ἐντυγχάνει τομῖς ἐσπκ οε ίκοις ἐκπεπτωκόσιν, οἳ μετὰ τὴν τῶν Σικελιωτῶν ὁμολογίαν στασιασάναασηννίω γεασηνίω ομένων τῶν ἑτέρων Λοκροὺς ἔποικοι ἐξεπέμφθησαν, καὶ ἐγένετο Μεσσήνη Λοκρῶν τινὰ χρόνον. [2] τούτοις οὖν ὁ Φαίαξ ἐντυχὼν τοῖς κομιζομένοις οὐκ ἠδίκησεν: ἐγεγένητο γ οκροῖς πρὸς αὐτὸν ὁμολογία ξυμβάσεως πέρι πρὸς τοὺς Ἀθηναίους. [3] μόνοι γὰρ τῶν ξυμμάχων, ὅτε Σικελιῶται ξυνηλλάσσοντο, οὐκ ἐσπείσαντο Ἀθηιαί ἂν τότε, εἰ μὴ αὐτοὺς κατεῖχεν ὁ πρὸς Ἱππωνιᾶς καὶ Μεδμαίους πόλεμος ὁμόροευϽὶ ἀποίκους. καὶ ὁ μὲν Φαίαξ ἐς τὰς Ἀθήνας χρόνῳ ὕστερον ἀφίκετο.
  [5] Во время своего путешествия на Сицилию и обратно он сделал предложение о дружбе нескольким итальянским городам. Он также присоединился к некоторым локровским поселенцам, изгнанным из Мессении. После соглашения между сицилийскими городами в Мессене вспыхнула междоусобица, и одна из двух сторон призвала локров, которые отправили туда часть своих граждан; таким образом, Мессене какое-то время удерживали локры. Они возвращались домой после изгнания, когда к ним присоединился Фэакс, но он не причинил им никакого вреда; ибо локры уже согласились с ним заключить договор с афинянами. При общем примирении сицилийцев они единственные из союзников не заключили мира с Афинами. И они продолжали бы держаться, если бы их не сдерживала война с итонейцами и мелейцами, которые были их соседями и колонистами из их города. Затем Фэакс вернулся в Афины.
  6. ὁ δὲ Κλέων ὡς ἀπὸ τῆς Τορώνης τότε περιέπλευσεν ἐπὶ τὴν Ἀμφίπολιν, τὁρμώμενὁ Ἠιόνος Σταγίρῳ μὲν προσβάλλει Ἀνδρίων ἀποικίᾳ καὶ οὐχ εἷλε, Ἀληψὸν δὲ τ὘σνὲ τὴσνὲ τὴσνὲ τὴσνὲ κίαν λαμβάνει κατὰ κράτος. [2] καὶ πέμψας ὡς Περδίκκαν πρέσβεις, ὅπως παραγένοιτο στρατιᾷ κατὰ τὸ ξυμμαχικταν, ὅπως παραγένοιτο στρατιᾷ κατὰ τὸ ξυμμαχικόν Θρᾴκην ἄλλους παρὰ Πολλῆν τὸν Ὀδομάντων βασιλέα, ἄξοντας μισθοῦ Θρᾷκατς ὡ΅ῂ πλες ὸς ἡσύχαζε περιμένων ἐν τῇ Ἠιόνι. [3] Βρασίδας δὲ πυνθανόμενος ταῦτα ἀντεκάθητο καὶ αὐτὸς ἐπὶ τῷ Κερδυλίῳ: ἔστι νρΉρώ τοῦτο Ἀργιλίων ἐπὶ μετεώρου πέραν τοῦ ποταμοῦ, οὐ πολὺ ἀπέχον τῆς ἈμφιπόλεΉς, οὐ πολὺ ἀπέχον τῆς Ἀμφιπόλεος νετο πάντα αὐτόθεν, ὥστε οὐκ ἂν ἔλαθεν αὐτὸν ὁρμώμενος ὁ Κλέων τ῭ στρατῷ: ὅπεσρ ποιήσειν αὐτόν, ἐπὶ τὴν Ἀμφίπολιν, ὑπεριδόντα σφῶν τὸ πλῆθος, τῇ παροπσσνῃ στρατῇ αι. [4] ἅμα δὲ καὶ παρεσκευάζετο Θρᾷκάς τε μισθωτοὺς πεντακοσίους καὶ χιλίκους, καδὶ τοὶ τοὶ πάντας παρακαλῶν, πελταστὰς καὶ ἱππέας: καὶ Μυρκινίων καὶ Χαλκιδέων χιλίοςστ πελτασς πελτασς ὸς τοῖς ἐν Ἀμφιπόλει. [5] τὸ δ᾽ ὁπλιτικὸν ξύμπαν ἡθροίσθη δισχίλιοι μάλιστα καὶ ἱππῆς Ἕλληνες τριακισι. τούτων Βρασίδας μὲν ἔχων ἐπὶ Κερδυλίῳ ἐκάθητο ἐς πεντακοσίους καὶ χιλίοουႱ, ἐς πεντακοσίους ι ἐν Ἀμφιπόλει μετὰ Κλεαρίδου ἐτετάχατο.
  (6) Клеон отплыл из Тороне в Амфиполь и, сделав Эйон своей штаб-квартирой, напал на Стагир, колонию андриан, которую ему не удалось взять. Однако ему удалось штурмовать Галепс, фасосскую колонию. Он отправил посольство к Пердикке, желая, чтобы тот прибыл с армией, согласно условиям союза, и еще одно к Поллесу, царю одомантийских фракийцев, который должен был привести как можно больше фракийских наемников. Затем он тихо остался в Эйоне, ожидая этого подкрепления. Брасид, узнав о его передвижениях, занял контрпозицию на Кердилиуме. Это возвышенность на правом берегу реки, недалеко от Амфиполя, принадлежащая аргилианам. С этого места он открывал вид на округу, так что Клеон был уверен, что он увидит Клеона, если, как и ожидал Брасид, пренебрегая многочисленностью своих противников, он пойдет против Амфиполя, не дожидаясь его подкрепления. В то же время он приготовился к сражению, созвав на свою сторону полторы тысячи фракийских наемников и все силы эдонцев, которые были целеустремленными и всадниками; у него уже была тысяча миркинских и халкидских мишеней, помимо войск в Амфиполе. Его тяжеловооруженных, когда все собрали, насчитывалось почти две тысячи, и у него было три сотни эллинской конницы. Из этих сил около полутора тысяч были размещены вместе с Брасидом на Кердилии, а остальные были выстроены в боевой порядок под командованием Клиридида в Амфиполе.
  7. ὁ δὲ Κλέων τέως μὲν ἡσύχαζεν, ἔπειτα ἠναγκάσθη ποιῆσαι ὅπερ ὁ Βρασίδας προστεδέ. [2] τῶν γὰρ στρατιωτῶν ἀχθομένων μὲν τῇ ἕδρᾳ, ἀναλογιζομένων δὲ τὴν ανκείνγεου ρὸς οἵαν ἐμπειρίαν καὶ τόλμαν μετὰ οἵας ἀνεπιστημοσύνης καὶ μαλακίας γενήσοιτοḸ καλακίας γενήσοιτοḸ ὡς ἄκοντες αὐτῷ ξυνῆλθον, αἰσθόμενος τὸν θροῦν καὶ οὐ βουλόμενος αδὐτοὺὰ ῷ αὐτῷ καθημένους βαρύνεσθαι, ἀναλαβὼν ἦγεν. [3] καὶ ἐχρήσατο τῷ τρόπῳ ᾧπερ καὶ ἐς τὴν Πύλον εὐτυχήσας ἐπίστευσέ τι φρονμεῬν: ὲν γὰρ οὐδὲ ἤλπισέν οἱ ἐπεξιέναι οὐδένα, κατὰ θέαν δὲ μᾶλλον ἔφη ϼναβαίννε υ, καὶ τὴν μείζω παρασκευὴν περιέμενεν, οὐχ ὡς τῷ ἀσφαλεῖ, ἢν ἀναγκάζηται, περισχήσων, ἀλλ᾽ ὡς κύκλῳ περιστὰς βίᾳ αἱρήσων τὴν πόλιν. 4 ὸ λιμνῶδες τοῦ Στρυμόνος καὶ τὴν θέσιν τῆς πόλεως ἐπὶ τῇ Θρᾴκῃ ὡς ἔχοι. [5] ἀπιέναι τε ἐνόμιζεν, ὁπόταν βούληται, ἀμαχεί: καὶ γὰρ οὐδὲ ἐφαίνετο οὔτᾇὶὶ ἐφαίνετο οὔτᾇὶὶἶ ους οὐδεὶς οὔτε κατὰ πύλας ἐξῄει, κεκλῃμέναι τε ἦσαν πᾶσαι. ὥστε καὶ μηχανὰς ὅτι οὐκ ἀνῆλθεν ἔχων, ἁμαρτεῖν ἐδόκει: ἑλεῖν γὰρ ἂτὰ τὴν τὴν ὸ ἐρῆμον.
  (7) Какое-то время Клеон ничего не предпринимал, но вскоре ему пришлось сделать то, чего ожидал Брасид. Ибо солдаты возмущались их бездействием и сравнивали генералов; какое мастерство и предприимчивость можно ожидать с одной стороны, и какое невежество и трусость с другой. И они вспомнили, как не хотели они следовать за Клеоном, когда покидали Афины. Он, наблюдая за их ропотом и не желая угнетать их слишком долгим пребыванием на одном месте, повел свое войско вперед. Он приступил к работе с тем же самоуверенным духом, который уже имел успех в Пилосе и который благодаря успеху дал ему высокую оценку собственной мудрости. Что кто-нибудь выйдет с ним драться, он даже не предполагал; он сказал, что собирается только посмотреть на это место. Если он ждал большей силы, то это было не потому, что он думал, что есть риск потерпеть поражение, если ему придется сражаться, а потому, что он мог полностью окружить и штурмовать город. Поэтому он разместил свое войско на крутом холме над Амфиполем, откуда он своими глазами осмотрел озеро, образованное рекой Стримон, и местность на склоне, обращенном к Фракии. Он думал, что может уйти, не сражаясь, когда захочет. Ибо никого не было видно ни на стенах, ни в воротах, которые все были заперты. Он даже вообразил, что совершил ошибку, выступив против города без осадных машин; если бы он привел их, он взял бы Амфиполь, потому что никто не мог ему помешать.
  8. ὁ δὲ Βρασίδας εὐθὺς ὡς εἶδε κινουμένους τοὺς Ἀθηναίους, καταβὰς καὶ τοὐτὶ αὐὶ ῦ Κερδυλίου ἐσέρχεται ἐς τὴν Ἀμφίπολιν. [2] καὶ ἐπέξοδον μὲν καὶ ἀντίταξιν οὐκ ἐποιήσατο πρὸς τοὺς Ἀθηναίοδυς, τςτὼα ῦ παρασκευὴν καὶ νομίζων ὑποδεεστέρους εἶναι, οὐ τῷ πλήθει ( ἀντίπαλα γάρ πως ἀἉ ῷ ἀξιώματι ( τῶν γὰρ Ἀθηναίων ὅπερ ἐστράτευε καθαρὸν ἐξῆλθε καὶ Λημννίμωζ τḸὸ κράτιστον ) , τέχνῃ δὲ παρεσκευάζετο ἐπιθησόμενος. [3] εἰ γὰρ δείξειε τοῖς ἐναντίοις τό τε πλῆθος καὶ τὴν ὅπλισιν ἀναγκαίαν οὖσαν τὖσαν τὖσνὑ υτοῦ, οὐκ ἂν ἡγεῖτο μᾶλλον περιγενέσθαι ἢ ἄνευ προόψεώς τε αὐτῶν καὄ μὴ τΦοὸ ἀνὸ ἀνὸ καταφρονήσεως. [4] ἀπολεξάμενος οὖν αὐτὸς πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν ὁπλίτας καὶ τοὺς αλλπους Κλεδρας ς ἐβουλεύετο ἐπιχειρεῖν αἰφνιδίως πρὶν ἀπελθεῖν τοὺς Ἀθηναίους, οὐκ ἂνν ν ὺς ὁμοίως ἀπολαβεῖν αὖθις μεμονωμένους, εἰ τύχοι ἐλθοῦσα αὐτοῖς ἡοοήθυγεια. τοὺς πάντας στρατιώτας καὶ βουλόμενος παραθαρσῦναί τε καὶ τὴν ἐπίνοιαν φράσαι, ἔλεγε τοιάδε.
  (8) Как только Брасид увидел афинян в движении, он сам спустился из Кердилия и вошел в Амфиполь. Он не вышел и не построил свои силы в боевом порядке; он слишком опасался неполноценности своих собственных войск, не в их количестве (которые были примерно равны неприятельским), а в качестве; ибо афинские силы составляли цвет их армии, и их поддерживали лучшие из лемнийцев и имбрийцев. Поэтому он решил использовать маневр, думая, что, если он покажет им реальную численность и скудное оснащение своих солдат, у него будет меньше шансов на успех, чем если бы он наткнулся на них до того, как успеет за ним понаблюдать, и когда однако у них не было реальных оснований для презрения к нему. Отобрав сто пятьдесят гоплитов и передав остальных Клиридиду, он решил совершить внезапную атаку до того, как афиняне отступят, полагая, что, если прибудет их подкрепление, у него никогда больше не будет возможности сражаться с ними в одиночку. Итак, он созвал все свои войска и, желая ободрить их и объяснить свой план, сказал следующее:
  9. 'ἄνδρες Πελοποννήσιοι, ἀπὸ μὲν οἵας χώρας ἥκομεν, ὅτι αἰεὶ διςὰ τὸ εὔυμχοθ , καὶ ὅτι Δωριῆς μέλλετε Ἴωσι μάχεσθαι, ὧν εἰώθατε κρείσσους εἶναι, ἀρκε΂δέτω βρωχδντω ν: [2] τὴν δὲ ἐπιχείρησιν ᾧ τρόπῳ διανοοῦμαι ποιεῖσθαι, διδάξω, ἵνα μή τῳ τὸ κατ᾽ ὀλίγον καὶ μὴ ἅπαντας κινδυνεύειν ἐνδεὲς φαινόμενον ἀτολμίαν παράσ. [3] τοὺς γὰρ ἐναντίους εἰκάζω καταφρονήσει τε ἡμῶν καὶ οὐκ ἂν ἐλπίσαντας ὾εντας ὾εντας ὂεντας οι τις αὐτοῖς ἐς μάχην ἀναβῆναί τε πρὸς τὸ χωρίον καὶ νῦν ἀτάκτως κναμταν θοταί ὀλιγωρεῖν. 4 μιν τὴν ἐπιχείρησιν ποιεῖται μὴ ἀπὸ τοῦ προφανοῦς μᾶλλον καὶ ἀντιπαραταχθένῦ [5 ] ἔχει ἃ τὸν πολέμιον μάλιστ᾽ ἄν τις ἀπατήσας τοὺς φίλους μέγιστ᾽ ἂν ὠφελήσειειε [6] ἕως οὖν ἔτι ἀπαράσκευοι θαρσοῦσι καὶ τοῦ ὑπαπιέναι πλέον ἢ τοὦ μέννοντΐος, ἕως οὖν ἔτι ὶ φαίνονται, τὴν διάνοιαν ἔχουσιν, ἐν τῷ ἀνειμένῳ αὐτῶν τῆς γνώμαης καᅶνὶ προθ ναι μᾶλλον τὴν δόξαν, ἐγὼ μὲν ἔχων τοὺς μετ᾽ ἐμαυτοῦ καὶ φθάσας, ἢν δύνωμαι [7] ίμενον καὶ κατὰ τὸ εἰκὸς φοβοῦντα αὐτούς, τοὺς μετὰ σεαυτοῦ τούς τ᾽ Ἀμφιπολί ς ἄλλους ξυμμάχους ἄγων αἰφνιδίως τὰς πύλας ἀνοίξας ἐπεκθεῖν καὶ ἐπείγεσιἐπείγεσιὰς πύλας ἀνοίξας τάχιστα ξυμμεῖξαι. [8] ἐλπὶς γὰρ μάλιστα αὐτοὺς οὕτω φοβηθῆναι: τὸ γὰρ ἐπιὸν ὕστερον δεινό΂εμπον τοὸ ς τοῦ παρόντος καὶ μαχομένου. [9] καὶ αὐτός τε ἀνὴρ ἀγαθὸς γίγνου, ὥσπερ σε εἰκὸς ὄντα Σπαρτιάτην, καὶ ὑμεξερς, ὥσπερ σε εἰκὸς ὄντα Σπαρτιάτην, ύμμαχοι, ἀκολουθήσατε ἀνδρείως, καὶ νομίσατε <τρία> εἶναι τοῦ καλῶς πολεμεṭνẖν τθ θὸ αἰσχύνεσθαι καὶ <τὸ> τοῖς ἄρχουσι πείθεσθαι, καὶ τῇδε ὑμῖν τῇ ἡμέρᾳ ἢ ἀγαθοῖς γενομένοις ἐλευθερίαν τε ὑπάρχειν καὶ ΛακεδϾυιμονίων κεκλῆσθαι, ἢ Ἀθηναίων τε δούλοις, ἢν τὰ ἄριστα ἄνευ ἀνδραποδισμοῦ ἢ θανατώσερωω ὶ δουλείαν χαλεπωτέραν ἢ πρὶν εἴχετε, τοῖς δὲ λοιποῖς Ἕλλησι κωλυταῖς γενέσθευι ἢ [10] ἀλλὰ μήτε ὑμεῖς μαλακισθῆτε, ὁρῶντες περὶ ὅσων ὁ ἀγών ἐστιν, ἐγώ τε διιαξα οὉ οἷός τε ὢν μᾶλλον τοῖς πέλας ἢ καὶ αὐτὸς ἔργῳ ἐπεξελθεῖν.'
  (9) Жители Пелопоннеса, мне не нужно тратить слова, чтобы сказать вам, что мы пришли из страны, которая всегда была храброй, а потому свободной, и что вы дорийцы и собираетесь сражаться с ионийцами, которых вы снова побили. и опять. Но я должен объяснить вам мой план нападения; чтобы вас не обескуражило кажущееся несоответствие численности, потому что мы идем в бой не со всем нашим войском, а с горсткой людей. Наши враги, если я не ошибаюсь, презирают нас; они верят, что никто не выступит против них, и поэтому они поднялись на холм, где в беспорядке осматриваются вокруг и почти ничего не знают о нас. Теперь тот самый удачливый полководец, который наиболее ясно замечает такие ошибки своих врагов и приспосабливает свою атаку к характеру своих войск, не всегда нападая на них открыто и в правильном порядке, но действуя в зависимости от обстоятельств. случай. И наибольшую известность приобретают те уловки, которыми человек наиболее полно обманывает своих врагов и больше всего помогает своим друзьям. Поэтому, пока они все еще уверены в себе и не готовы и, если я правильно понимаю их намерения, думают об отступлении, а не о сохранении своих позиций, пока они без бдительности и до того, как восстановят присутствие духа, я и мои люди делаем все возможное, чтобы предвидеть их отступление, и бросимся в центр армии. Затем, Клиридас, когда ты увидишь, что я сражаюсь, и я надеюсь вызвать у них панику, подведи свои войска, амфиполитян и других союзников, внезапно открой ворота, беги и не теряя времени сближайся с ними. Это способ напугать их; ибо подкрепления всегда более опасны для врага, чем войска, с которыми он уже вступил в бой. Покажи себя храбрецом и истинным спартанцем, а ты, союзники, следуй мужественно, помня, что готовность, послушание и чувство чести есть добродетели воина. Сегодня вам приходится выбирать между свободой и рабством; между именем лакедемонских союзников, которых ты заслуживаешь, если будешь храбрым, и именем слуг Афин. Ибо даже если вам посчастливится избежать оков или смерти, вашим уделом будет рабство, рабство еще более жестокое, чем до сих пор; и более того, вы будете препятствием для освобождения других эллинов. Не падайте духом; подумайте обо всем, что поставлено на карту; и я покажу вам, что могу не только давать советы другим, но и бороться с собой».
  10 . Κλεαρίδα καθίστη ἐπὶ τὰς Θρᾳκίας καλουμένας τῶν πυλῶν, ὅπως ὥσπερ εἴρητο ἐπεξείο. [2] τῷ δὲ Κλέωνι, φανεροῦ γενομένου αὐτοῦ ἀπὸ τοῦ Κερδυλίου καταβάντος καπ λὶ ἐι ἐν ἐι ιφανεῖ οὔσῃ ἔξωθεν περὶ τὸ ἱερὸν τῆς Ἀθηνᾶς θυομένου καὶ τα῭τα πρισσοντὶ τα῭τα πρισσοντὶ προυκεχωρήκει γὰρ τότε κατὰ τὴν θέαν ) ὅτι ἥ τε στρατιὰ ἅπασα φανερὰ τῶν πολμίωνὰ πόλει καὶ ὑπὸ τὰς πύλας ἵππων τε πόδες πολλοὶ καὶ ἀνθρώπων ὡς ἐξιόντων ὑπονα. [3] ὁ δὲ ἀκούσας ἐπῆλθεν: καὶ ὡς εἶδεν, οὐ βουλόμενος μάχῃ διαγωνίσασθαι τρίν οἯν οὐ βουλόμενος ς βοηθοὺς ἥκειν καὶ οἰόμενος φθήσεσθαι ἀπελθών, σημαίνειν τε ἅμα ἐκέλεκκναν ἀηίνειν τε παρήγγειλε τοῖς ἀπιοῦσιν ἐπὶ τὸ εὐώνυμον κέρας, ὥσπερ μόνον οἷόν τ᾽ ἦν, ὑπιγε τῆς Ἠιόνος. [4] ὡς δ᾽ αὐτῷ ἐδόκει σχολὴ γίγνεσθαι, αὐτὸς ἐπιστρέψας τὸ δεξιὸν καὶ τὂτὰ γυμπνὰ πολεμίους δοὺς ἀπῆγε τὴν στρατιάν. 5 οῖς μεθ᾽ ἑαυτοῦ καὶ τοῖς ἄλλοις ὅτι 'οἱ ἄνδρες ἡμᾶς οὐ μενοῦσιν. δῆλοι δὲ τῶν τε δοράτων τῇ κινήσει καὶ τῶν κεφαλῶν: οἷς γὰρ ἂν τοῦτο γίγνηεο, ασι μένειν τοὺς ἐπιόντας. ἀλλὰ τάς τε πύλας τις ἀνοιγέτω ἐμοὶ ἃς εἴρηται, καὶ ἐπεξίωμεν ὡς τάχιστα θαρσο'. 6. ξελθὼν ἔθει δρόμῳ τὴν ὁδὸν ταύτην εὐθεῖαν, ᾗπερ νῦν κατὰ τὸ καρτερώτατον τουιίῦ Ͽυιρίῦ τροπαῖον ἕστηκε, καὶ προσβαλὼν τοῖς Ἀθηναίοις πεφοβημένοις τε ἅμα τῇ σφετέραᾶζίῇ τὴν τόλμαν αὐτοῦ ἐκπεπληγμένοις κατὰ μέσον τὸ στράτευμα τρέπει. [7] καὶ ὁ Κλεαρίδας, ὥσπερ εἴρητο, ἅμα κατὰ τὰς Θρᾳκίας πύλας ἐπεξελθὼν τῷ στρατ῿η ἐπεξελθὼν τῷ στρατ῿η ἅμα κατὰ τὰς Θρᾳκίας πύλας ξυνέβη τε τῷ ἀδοκήτῳ καὶ ἐξαπίνης ἀμφοτέρωθεν τοὺς Ἀθηναίους θορυβηθαῆ, να μὲν εὐώνυμον κέρας αὐτῶν τὸ πρὸς τὴν Ἠιόνα, ὅπερ δὴ καὶ προυκεχωρήκει, εὐθρνὸ ἔφευγεν: καὶ ὁ Βρασίδας ὑποχωροῦντος ἤδη αὐτοῦ ἐπιπαριὼν τῷ δεξιῷ τιτρώσκεταṷ σιτρώσκεταṷ αὐτὸν οἱ μὲν Ἀθηναῖοι οὐκ αἰσθάνονται, οἱ δὲ πλησίον ἄραντες ἀπήνεγκαν. [9] τὸ δὲ δεξιὸν τῶν Ἀθηναίων ἔμενέ [τε] μᾶλλον, καὶ ὁ μὲν Κλέων, ὡς τὸ πρῶτενον ῖτο μένειν, εὐθὺς φεύγων καὶ καταληφθεὶς ὑπὸ Μυρκινίου πελταστοῼ ἀποθνῄσκὶὶ ῦ ξυστραφέντες ὁπλῖται ἐπὶ τὸν λόφον τόν τε Κλεαρίδαν ἠμύνοντο καὶ δὶς ἢ τρὶς προσβαλόντα, καὶ οὐ πρότερον ἐνέδοσαν πρὶν ἥ τε Μυρκινία καὶ ἡ Χαλκιδκακὴ ἥ ἱ πελτασταὶ περιστάντες καὶ ἐσακοντίζοντες αὐτοὺς ἔτρεψαν. 10. ατὰ ὄρη, ὅσοι μὴ διεφθάρησαν ἢ αὐτίκα ἐν χερσὶν ἢ ὑπὸ τῆς Χαλκιδικῆς ατπζου ατπζ὿υ τπζου στῶν, οἱ λοιποὶ ἀπεκομίσθησαν ἐς τὴν Ἠιόνα. 11 όμισαν: καὶ ᾔσθετο μὲν ὅτι νικῶσιν οἱ μεθ᾽ αὑτοῦ, οὐ πολὺ δὲ διαλιπὼν ἐτεσηεύ ἐτεσηεύ ἐτεσηεύ 12. τροπαῖον ἔστησεν.
  (10) Когда Брасид сказал это, он приготовился к вылазке со своим отрядом, а остальную часть своего войска с Клиридом разместил у так называемых Фракийских ворот, чтобы они могли выйти и поддержать его в соответствии с его указаниями. . Его видели спускающимся из Кердилия в Амфиполь, а затем приносящим жертвы в храме Афины внутри городских стен; ибо внутренняя часть города была видна из окрестностей. Пока он был занят этим, Клеону, только что вышедшему на разведку, доложили, что вся неприятельская армия ясно видна собранной внутри города и что ноги многочисленных людей и лошадей готовы выйти вперед. были видны под воротами. Он пошел на место и сам все увидел; но, не желая рисковать регулярным сражением, пока не прибудут его союзники, и полагая, что он сможет уйти достаточно скоро, он дал общий сигнал к отступлению, в то же время приказав своим войскам медленно отступать на левом крыле, которое было единственным. возможное направление, к Эйону. Казалось, они задерживаются; после чего он заставил свое правое крыло повернуться лицом, и, таким образом, его незащищенный бок был открыт для врага, и он начал вести свою армию. Тем временем Брасид, увидев, что афиняне двинулись и что наступил удобный момент, сказал своим товарищам и войскам: «Эти люди не хотят сражаться с нами; посмотри, как трясутся их копья и головы; такое поведение всегда показывает, что армия собирается бежать. Открой мне там ворота, как я приказал, и смело атакуй их сразу. После этого он сам вышел через ворота, ведущие к частоколу, и через первые ворота длинной стены, которая тогда стояла, и помчался во весь опор прямо вверх по дороге, где на самой крутой части холма теперь стоит трофей. : затем он атаковал центр афинян, которые были в ужасе от его дерзости и собственного беспорядка, и обратил их в бегство. Затем Клирид, как ему было велено, выступил со своим отрядом через Фракийские ворота и атаковал афинян. Внезапная атака в обоих пунктах вызвала среди них панику. Их левое крыло, прошедшее некоторое расстояние по дороге к Эйону, оторвалось и мгновенно бежало. Они уже полностью отступили, а Брасид шел на правый фланг, когда был ранен; афиняне не заметили его падения, и окружавшие его унесли его с поля боя. Правое крыло афинян было более расположено стоять. Клеон, который никогда не собирался оставаться, сразу же бежал, был настигнут и убит миркинским стрелком. Но его солдаты сплотились там, где они были, на вершине холма, и два или три раза отбили Клиридаса. Они не сдавались, пока халкидская и миркинская конница и таргетеры не окружили их и не обратили в бегство градом дротиков. Итак, бегство стало всеобщим, и те из афинян, которые не были сразу убиты в ближнем бою или уничтожены халкидской лошадью и таргетерами, теснимые и блуждающие многими тропами по холмам, вернулись в Эйон. Его последователи благополучно вынесли Брасида из поля боя в город. Он был еще жив и знал, что его армия победила, но вскоре умер. Остальная часть войска, вернувшаяся с Клиридом с погони, напортила убитым и воздвигла трофей.
  11. μετὰ δὲ ταῦτα τὸν Βρασίδαν οἱ ξύμμαχοι πάντες ξὺν ὅπλοις ἐπισπόμενοι δημοασϸίᾳ ἐπισπόμενοι δημοσϼαίᾳ τῇ πόλει πρὸ τῆς νῦν ἀγορᾶς οὔσης: καὶ τὸ λοιπὸν οἱ Ἀμφιπολῖται, περιείρξανεταρξανὸὶ μνημεῖον, ὡς ἥρωί τε ἐντέμνουσι καὶ τιμὰς δεδώκασιν ἀγῶνας καὶ ἐτηασίνσους ἐτησίνσους θυοους θυὂ ἀποικίαν ὡς οἰκιστῇ προσέθεσαν, καταβαλόντες τὰ Ἁγνώνεια οἰκοδομήματα καὶ ἀφανίσαινμντες εἴ ἴ όν που ἔμελλεν αὐτοῦ τῆς οἰκίσεως περιέσεσθαι, νομίσαντες τὸν μὲν Βρασίδαν σωτεεγσο σωτῆγζρά ῆσθαι καὶ ἐν τῷ παρόντι ἅμα τὴν τῶν Λακεδαιμονίων ξυμμαχίαν φόβῳ τῶν Ἀθηναίω τὸν δὲ Ἅγνωνα κατὰ τὸ πολέμιον τῶν Ἀθηναίων οὐκ ἂν ὁμοίως σφίσι ξυμφόρως οὐδ᾽ ἂν ἡδέως τὰς τιμὰς ἔχειν. [2] καὶ τοὺς νεκροὺς τοῖς Ἀθηναίοις ἀπέδοσαν. ἀπέθανον δὲ Ἀθηναίων μὲν περὶ ἑξακοσίους, τῶν δ᾽ ἐναντίων ἑπτά, διὰ τα τὸ μὸ ως, ἀπὸ δὲ τοιαύτης ξυντυχίας καὶ προεκφοβήσεως τὴν μάχην μᾶλλον γενέσθαι. [3] μετὰ δὲ τὴν ἀναίρεσιν οἱ μὲν ἐπ᾽ οἴκου ἀπέπλευσαν, οἱ δὲ μετὰ τοῦ Κλεαρίτδὰ ν Ἀμφίπολιν καθίσταντο.
  [11] Brasidas был похоронен в городе с общественными почестями перед тем, что является теперь Агорой. Весь отряд союзников в боевом облачении последовал за ним в могилу. Амфиполиты окружили его гробницу и до сих пор приносят ему жертвы как герою, а также учредили в его честь игры и ежегодные приношения. Они также сделали его своим основателем и посвятили ему свою колонию, снеся здания, воздвигнутые Гагноном, и стерли все памятники, которые могли остаться до будущего времени его основания. Ибо они считали Брасида своим избавителем, и при нынешних обстоятельствах страх перед Афинами побудил их заискивать перед лакедемонскими союзниками. То, что Гагнон сохранил почести основателя, теперь, когда они были врагами афинян, казалось им более не соответствующим их интересам и, вероятно, неугодным ему. шестьсот, тогда как с другой стороны было убито только семеро. Ибо регулярного сражения не было, но непредвиденное обстоятельство привело к сражению; и афиняне были охвачены паникой еще до того, как это началось. После извлечения погибших афиняне по морю отправились домой. Клиридас и его товарищи остались и управляли делами Амфиполя.
  12. καὶ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τελευτῶντος Ῥαμφίας καὶ αδκὐτοχχχδκὐτοχχχδὐτοχχχκὐτοχχχκὐτοχχχκὐτοχχχκὐτοχχχχραοχ ικυδίδας Λακεδαιμόνιοι ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία βοήθειαν ἦγον ἐνακοσίίων ὀᶁἉν ὀᾁὁὉ ικόμενοι ἐς Ἡράκλειαν τὴν ἐν Τραχῖνι καθίσταντο ὅτι αὐτοῖς ἐδόκει μὴ καλῶς. [2] .
  (12) В конце лета, незадолго до этого времени, подкрепление из девятисот тяжеловооруженных людей под командованием лакедемонских военачальников Рамфия, Автохарида и Эпикидида выступило в Халкидику. Придя сначала в Гераклею Трахидскую, они исправили все, что им показалось неправильным. Они жили там, когда произошла битва при Амфиполе. Вот и подошло к концу лето.
  13. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς μέχρι μὲν Πιερίου τῆς Θεσσαλδίας πεζοοι´λος τὸν Ῥαμφίαν, κωλυόντων δὲ τῶν Θεσσαλῶν καὶ ἅμα Βρασίδου τεθνεῶτος, ᾧπερ ἦα ιδγον σδγον τὸ ἀπετράποντο ἐπ᾽ οἴκου, νομίσαντες οὐδένα καιρὸν ἔτι εἶναι τῶν τε Ἀθησναίόεων ἀπετράποντο ἐπ᾽ οἴκου των καὶ οὐκ ἀξιόχρεων αὐτῶν ὄντων δρᾶν τι ὧν κἀκεῖνος ἐπενόει. [2] . ν γνώμην ἔχοντας.
  (13) На следующую зиму Рамфий и его войско дошли до Пиерия в Фессалии, но так как фессалийцы не позволили им идти, а Брасид, для которого предназначались эти подкрепления, был мертв, они вернулись домой, думая, что время для акция прошла. Они чувствовали, что не в состоянии осуществить великие замыслы Брасида, и теперь афиняне оставили страну побежденной. Но главная причина, по которой они не действовали, заключалась в том, что лакедемоняне в то время, когда они покидали Спарту, были склонны к миру.
  14. ξυνέβη τε εὐθὺς μετὰ τὴν ἐν Ἀμφιπόλει μάχην καὶ τὴν Ῥαμφίου ἀναχσσώρησιν ἀναχσσώρησιν ἀναχσώρησιν ἀ ὥστε πολέμου μὲν μηδὲν ἔτι ἅψασθαι μηδετέρους, πρὸς δὲ τὴν εἰρήνην μᾶλλονμὼεην τὴην τὴην τὴην ν, οἱ μὲν Ἀθηναῖοι πληγέντες ἐπί τε τῷ Δηλίῳ καὶ δι᾽ ὀλίγου αὖθις ἶεικἈμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν Ἀμφν οὐκ ἔχοντες τὴν ἐλπίδα τῆς ῥώμης πιστὴν ἔτι, ᾗπερ οὐ προσεδέχοντο πρότεδρον τάδον τάδον τάδον κοῦντες τῇ παρούσῃ εὐτυχίᾳ καθυπέρτεροι γενήσεσθαι: [2] καὶ τοὺς ξυμμάχουσνα ἅμιδνα ἅμιδος μὴ διὰ τὰ σφάλματα ἐπαιρόμενοι ἐπὶ πλέον ἀποστῶσι, μετεμέλοντό τε ὅτι μετὰ λὰ λὰ ἐν ἐν αρασχὸν οὐ ξυνέβησαν: [3] οἱ δ᾽ αὖ Λακεδαιμόνιοι παρὰ γνώμην μὲν ἀποβαίνοντος σφίσι τμο῿ ν ᾧ ᾤοντο ὀλίγων ἐτῶν καθαιρήσειν τὴν τῶν Ἀθηναίων δύναμιν, εἰ τὴν γιιν τιιν όντες δὲ τῇ ἐν τῇ νήσῳ ξυμφορᾷ, οἵα οὔπω ἐγεγένητο τῇ Σπάρτῃ, καὶ λῃστευομένης τῆς χώρας ἐκ τῆς Πύλου καὶ Κυθήρων, αὐτομολούντων τε τῶν Εἱλκωτω ὶ προσδοκίας οὔσης μή τι καὶ οἱ ὑπομένοντες τοῖς ἔξω πίσυνοι πρὸς τὰ παρόκεπντα ὶ πρότερον νεωτερίσωσιν. 4 ναι, καὶ ἄλλας οὐκ ἤθελον σπένδεσθαι οἱ Ἀργεῖοι εἰ μή τις αὐτοῖς τὴν Κυν΀ονῖῖς ώσει, ὥστ᾽ ἀδύνατα εἶναι ἐφαίνετο Ἀργείοις καὶ Ἀθηναίοις ἅμα πολεμεῖν. τῶν τε ἐν Πελοποννήσῳ πόλεων ὑπώπτευόν τινας ἀποστήσεσθαι πρὸς τοὺς Ἀργείγουερ ὶρ ὐρ νετο.
  [14] После битвы при Амфиполе и возвращения Рамфиаса из Фессалии ни одна из сторон не предпринимала никаких военных действий. Оба одинаково склонялись к миру. Афиняне были разбиты при Делии, а вскоре после этого и при Амфиполе; и поэтому они утратили ту уверенность в своих силах, которая мешала им лечиться в то время, когда временный успех, казалось, делал их окончательный триумф неизбежным. Они также боялись, что их союзники обрадуются их бедствиям и что многие из них поднимут восстание; они раскаялись, что после дела в Пилосе, когда они могли бы сделать это с честью, они не пришли к соглашению. С другой стороны, лакедемоняне склонялись к миру, потому что ход войны не оправдал их ожиданий. Было время, когда им казалось, что если они только опустошат Аттику, то в течение нескольких лет сокрушат могущество Афин; и все же они получили удар в Сфактерии, такого как Спарта никогда не испытывала до тех пор; их страну постоянно опустошали Пилос и Кифера; илоты дезертировали, и они всегда боялись, как бы те, кто не дезертировал, полагаясь на помощь тех, кто дезертировал, не воспользовались случаем и не восстали, как они сделали однажды раньше. Более того, тридцатилетнее перемирие, заключенное ими с Аргосом, подходило к концу; аргивяне не желали возобновлять его, если им не будет возвращена Кинурия, а лакедемоняне считали невозможным сражаться против аргивян и афинян вместе взятых. Они подозревали также, что некоторые пелопоннесские города отделятся и присоединятся к аргивянам, что и произошло.
  15. ταῦτ᾽ οὖν ἀμφοτέροις αὐτοῖς λογιζομένοις ἐδόκει ποιητέα εἶναι ἡ ξύμβανῶ,ἐναι ἡ ξύμβασι϶, ἧσσον τοῖς Λακεδαιμονίοις, ἐπιθυμίᾳ τῶν ἀνδρῶν τῶν ἐκ τῆς νήσου κνομίασσοḸα:ασοḸα ἱ Σπαρτιᾶται αὐτῶν πρῶτοί τε καὶ † ὁμοίως † σφίσι ξυγγενεῖς. [2] ἤρξαντο μὲν οὖν καὶ εὐθὺς μετὰ τὴν ἅλωσιν αὐτῶν πράσσειν, ἀλλ᾽ οἱποαἈθηΉνα ἤθελον, εὖ φερόμενοι, ἐπὶ τῇ ἴσῃ καταλύεσθαι. σφαλέντων δὲ αὐτῶν ἐπὶ τῷ Δηλίῳ παραχρῆμα οἱ Λακεδαιμόνιοι, γνόντες νῼδνν μᾶἼλον μᾶἼλον αμένους, ποιοῦνται τὴν ἐνιαύσιον ἐκεχειρίαν, ἐν ᾗ ἔδει ξυνιόντας καλν περὶ τερὶ χρόνου βουλεύεσθαι.
  [15] На этом основании оба правительства сочли желательным заключить мир. Лакедемоняне были более нетерпеливы, потому что хотели вернуть пленных, взятых в Сфактерии; ибо спартанцы среди них были высокопоставленными и все одинаково относились друг к другу. Они договорились об их возвращении сразу же после взятия, но афиняне в час их процветания еще не соглашались на справедливые условия. После своего поражения при Делии лакедемоняне прекрасно понимали, что теперь они будут более сговорчивы, и поэтому сразу же заключили перемирие на год, в течение которого послы двух государств должны были встретиться и посоветоваться о прочном мире.
  16. ἐπειδὴ δὲ καὶ ἡ ἐν Ἀμφιπόλει ἧσσα τοῖς Ἀθηναίοις ἐγεγένητο καὶ ἐτεθινήκ καὶ Βρασίδας, οἵπερ ἀμφοτέρωθεν μάλιστα ἠναντιοῦντο τῇ εἰρήνῃ, ὁ μὲν διὰ ττν εὸ ὶ τιμᾶσθαι ἐκ τοῦ πολεμεῖν, ὁ δὲ γενομένης ἡσυχίας καταφανέστερος νομίαυρζιων ἂν ἂν ἂν ῶν καὶ ἀπιστότερος διαβάλλων , τότε δὴ ἑκατέρᾳ τῇ πόλει σπεύδοντες τὰ μάλιστα τὴν ἡγεμονίαν Πλειστοάναξ τε ṅσναξ τε ισνα Παισναξ τε ισία ὺς Λακεδαιμονίων καὶ Νικίας ὁ Νικηράτου, πλεῖστα τῶν τότε εὖ φερόμενος λπιην στριην στριην στριηος ὴ μᾶλλον προυθυμοῦντο, Νικίας μὲν βουλόμενος, ἐν ᾧ ἀπαθὴς ἦν καὶ αισξιοῦτο ὴν εὐτυχίαν, καὶ ἔς τε τὸ αὐτίκα πόνων πεπαῦσθαι καὶ αὐτὸς καὶ τοὺς πολίτας παῦσα" καιλὶ τη μοη ῳ καταλιπεῖν ὄνομα ὡς οὐδὲν σφήλας τὴν πόλιν διεγένετο, νομίζων ἐκ τοῦ τϿυκιν ἀκιν ξυμβαίνειν καὶ ὅστις ἐλάχιστα τύχῃ αὑτὸν παραδίδωσι, τὸ δὲ ἀκίνδυνον τχνρν ειρήν ειρήν ειρήν ειρήν , Πλειστοάναξ δὲ ὑπὸ τῶν ἐχθρῶν διαβαλλόμενος περὶ τῆς καθόδου, καὶ ἐς ἐνθυμίαν τοῖς Λακεδαιμονλίοαις αῖς ενος ὑπ᾽ αὐτῶν, ὁπότε τι πταίσειαν, ὡς διὰ τὴν ἐκείνου κάθοδον παρανομηθατϖσ὿ν οι. [2] τὴν γὰρ πρόμαντιν τὴν ἐν Δελφοῖς ἐπῃτιῶντο αὐτὸν πεῖσαι μετ᾽ Ἀριστολκλέεουῂ ῦ ὥστε χρῆσαι Λακεδαιμονίοις ἐπὶ πολὺ τάδε θεωροῖς ἀφικνουμένοις, Διιὸος υἼἏὺ τὸ σπέρμα ἐκ τῆς ἀλλοτρίας ἐς τὴν ἑαυτῶν ἀναφέρειν, εἰ δὲ μή, ἀργυρέᾳ ελεκ᾿α ] χρόνῳ δὲ προτρέψαι τοὺς Λακεδαιμονίους φεύγοντα αὐτὸν ἐς Λύκαιον διὰ τὴν κΐ ῆς ποτὲ μετὰ δώρων δοκήσεως ἀναχώρησιν, καὶ ἥμισυ τῆς οἰκίας τοῦ ἱεροοῦ τότε ἰκοῦντα φόβῳ τῷ Λακεδαιμονίων, ἔτει ἑνὸς δέοντι εἰκοστῷ τοῖς ὁμουίοος χορος χορος ίαις καταγαγεῖν ὥσπερ ὅτε τὸ πρῶτον Λακεδαίμονα κτίζοντες τοὺς βασιλέας καθίσταντο.
  (16) Когда Афины получили второй удар в Амфиполе, и Брасид и Клеон, которые были двумя злейшими врагами мира, один потому, что война принесла ему успех и славу, а другой, потому что он воображал, что в спокойные времена его жулики были бы более очевидными, а его клевета менее достоверной, пали в битве, два главных претендента на политическую власть положили конец войне в Афинах и Спарте, Плейстоанакс, сын Павсания, царь лакедемонян, и Никий, сын Никират. афинянин, который был самым удачливым полководцем своего времени, стал более чем когда-либо стремиться положить конец войне. Никий хотел, пока он еще пользовался успехом и славой, сохранить свое счастье; он хотел бы отдохнуть от труда и дать отдых народу; и он надеялся оставить в иных веках имя человека, который за всю свою жизнь ни разу не принес городу беды. Он думал, что способ осуществить свое желание состоит в том, чтобы как можно меньше полагаться на судьбу и держаться подальше от опасности; и этой опасности лучше всего избежать миром. Плейстонакс хотел мира, потому что его враги всегда возбуждали против него угрызения совести лакедемонян и настаивали, чтобы всякий раз, когда случались несчастья, они были приписаны его незаконному возвращению из изгнания. Ибо они обвиняли его и Аристокла, его брата, в том, что они побуждали жрицу в Дельфах всякий раз, когда лакедемонские послы приходили с вопросами к оракулу, постоянно повторять один и тот же ответ: «Верни семя героя, сына Зевса, из чужой страны в свою». собственный; иначе вы будете пахать серебряным оралом»: до тех пор, пока после девятнадцатилетнего изгнания он не убедил лакедемонян вернуть его домой с танцами, жертвоприношениями и такими же церемониями, какие они соблюдали, когда впервые возводили на престол своих царей при основании Лакедемона. Он был изгнан из-за своего отступления из Аттики, когда его, как предполагалось, подкупили. Находясь в изгнании на горе Ликей, он из-за страха перед лакедемонянами занял половину дома в пределах священного двора Зевса.
  17. ἀχθόμενος οὖν τῇ διαβολῇ ταύτῃ καὶ νομίζων ἐν εἰρήνῃ μὲν οὐδενὸμμς στφάγιλμς στφάγιλμς σφάάλμς νου καὶ ἅμα τῶν Λακεδαιμονίων τοὺς ἄνδρας κομιζομένων κἂν αὐτὸς τοἇπίρ ἀεμπορ ἐχὺς ηπτος εἶναι, πολέμου δὲ καθεστῶτος αἰεὶ ἀνάγκην εἶναι τοὺς προύχοντας ἀπὸ τῶνὸ τῶνὸ τ῿ν ιαβάλλεσθαι, προυθυμήθη τὴν ξύμβασιν. [2] καὶ τόν τε χειμῶνα τοῦτον ᾖσαν ἐς λόγους καὶ πρὸς τὸ ἔαρ ἤδη παρασκευή τροοεπαή πεοεπαηε πεοεπαή ὸ τῶν Λακεδαιμονίων περιαγγελλομένη κατὰ πόλεις ὡς <ἐς > ἐπιτειχισμόν, ὅπωλος οḾα ἐς ον ἐσακούοιεν, καὶ ἐπειδὴ ἐκ τῶν ξυνόδων ἅμα πολλὰς δικαιώσεις προενελιλήκόντπων νεχωρεῖτο ὥστε ἃ ἑκάτεροι πολέμῳ ἔσχον ἀποδόντας τὴν εἰρήνην ποιεῖσθαι, Νίσαιαν δ᾽ ἔχείθα ( οη ἀνταπαιτούντων γὰρ Πλάταιαν οἱ Θηβαῖοι ἔφασαν οὐ βίᾳ , ἀλλ᾽ ὁμολογίᾳ ατρτῬνΉν πρρτῬνΉν καὶ οὐ προδόντων ἔχειν τὸ χωρίον, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τῷ αὐτῷ τρόπῳ τὴν Νίσν Νίσι ὴ παρακαλέσαντες τοὺς ἑαυτῶν ξυμμάχους οἱ Λακεδαιμόνιοι, καὶ ψηφισαμένων πλὴν Βοιωτῶν καὶ Κορινθίων καὶ ὶ Μεγαρέων τῶν ἄλλων ὥστε καταλύεσθαι ( τούτοις δὲ οὐκ ἤρεσκε τὰ πρασσόμενα ) , Φοι ξύμβασιν καὶ ἐσπείσαντο πρὸς τοὺς Ἀθηναίους καὶ ὤμοσαν, ἐκεῖνοί τε πρὸος τοιιος ους, τάδε.
  (17) Он был огорчен этими обвинениями и думал, что в мирное время, когда не будет никаких несчастий и когда лакедемоняне вернут пленных, он сам будет менее открыт для нападения, тогда как на войне лидеры всегда должны иметь несчастья государства лежали у их дверей, он очень хотел прийти к соглашению. Переговоры начались зимой. Ближе к весне лакедемоняне объявили о готовности, объявив союзникам, что их услуги потребуются для возведения форта; они думали, что таким образом афиняне будут вынуждены прислушаться к ним. В то же время, после многих совещаний и многих требований, выдвинутых с обеих сторон, наконец было достигнуто понимание, что обе стороны должны отказаться от того, что они завоевали с помощью оружия. Афиняне, однако, должны были сохранить Нисею, поскольку, когда они потребовали возвращения Платеи, фиванцы возражали, что они завладели этим местом не силой или предательством, а по соглашению; на что афиняне возразили, что таким же образом они получили Нисею. Затем лакедемоняне призвали своих союзников; и хотя беотийцы, коринфяне, элейцы и мегарцы были недовольны, большинство проголосовало за мир. Итак, в конце концов мир был заключен и подтвержден клятвами и возлияниями, лакедемоняне связали себя с афинянами, а афиняне с лакедемонянами в следующих условиях:
  18. 'σπονδὰς ἐποιήσαντο Ἀθηναῖοι καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχκι ασζμὰ τάδε, ξύμμαχκι ασζμὰ τάδε κατὰ πόλεις. [2] περὶμὲν τῶν ἱερῶν τῶν κοινῶν, θύειν καὶ ἰέναι καὶ μαντεύεσθαι καὶ τεωρεκῖὶ τρια τὸν βουλόμενον καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν ἀδεῶς. τὸ δ᾽ ἱερὸν καὶ τὸν νεὼν τὸν ἐν Δελφοῖς τοῦ Ἀπόλλωνος καὶ Δελφοὶςαμς αὌεοοὂ ι καὶ αὐτοτελεῖς καὶ αὐτοδίκους καὶ αὑτῶν καὶ τῆς γῆς τῆς ἑαυτῶν κατὰ τράάρά 3 ὶ Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις τοῖς Λακεδαιμονίων ἀδόλους καὶ ἀβλαβεῖὖ ν καὶ κατὰ θάλασσαν. [4] ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν ἐπὶ πημονῇ μήτε Λακεδαιμονίους καὶ τοὺς ξυμυάψἈἈὶ θηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους μήτε Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ἐπὶ Λακεοκνα τοὺς ξυμμάχους, μήτε τέχνῃ μήτε μηχανῇ μηδεμιᾷ. έν Δέ τι Διάφορον ᾖ πρὸς ἀλήλους, Δικαῳ χρήσθων καὶ ὅρκοις, καθ᾽ ὅτι ξνθῶνται. [5] ἀποδόντων δὲ Ἀθηναίοις Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι Ἀμφίπολιν. ὅσας δὲ πόλεις παρέδοσαν Λακεδαιμόνιοι Ἀθηναίοις, ἐξέστω ἀπιέναι ὅποι ἂτον βΉνἍν βΉνἍν ὺς καὶ τὰ ἑαυτῶν ἔχοντας: τὰς δὲ πόλεις φερούσας τὸν φόρον τὸν ἐπ᾽ ἈριστείδἈριστείδἈριστείδ ς εἶναι. ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν Ἀθηναίους μηδὲ τοὺς ξυμμάχους ἐπὶ κακῷ, τωθοὶ φόρον, ἐπειδὴ αἱ σπονδαὶ ἐγένοντο. εἰσὶ δὲ Ἄργιλος, Στάγιρος, Ἄκανθος, Σκῶλος, Ὄλυνθος, Σπάρτωλος. ξυμμάχους δ᾽ εἶναι μηδετέρων, μήτε Λακεδαιμονίων μήτε Ἀθηναίων: ἢν δὲ Ἀθθηνα቉ον ὰς πόλεις, βουλομένας ταύτας ἐξέστω ξυμμάχους ποιεῖσθαι αὐτοὺς Ἀθηναίοις. [6] Μηκυβερναίους δὲ καὶ Σαναίους καὶ Σιγγαίους οἰκεῖν τὰς πόλεις τὰς ἑαυτκνα,πεκα ύνθιοι καὶ Ἀκάνθιοι. [7] ἀποδόντων δὲ Ἀθηναίοις Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι Πάνακτον. ἀποδόντων δὲ καὶ Ἀθηναῖοι Λακεδαιμονίοις Κορυφάσιον καὶ Κύθηρα καὶ λεΠΜέθὶ Μέθανα ν καὶ Ἀταλάντην καὶ τοὺς ἄνδρας ὅσοι εἰσὶ Λακεδαιμονίων ἐν τῷ δημοσίῳ τḼηίίίθηΉἈ λλοθί που ὅσης Ἀθηναῖοι ἄρχουσιν ἐν δημοσίῳ: καὶ τοὺς ἐν Σκιώνσ λοοσ λοοσ λοκοσ λοολι΅ρκκς οποννησίων ἀφεῖναι καὶ τοὺς ἄλλους ὅσοι Λακεδαιμονίων ξύμμαχοι ἐν ΣκιώζἽ῿ καὶ ὅσους Βρασίδας ἐσέπεμψε καὶ εἴ τις τῶν ξυμμάχων τῶν Λακεδαιμονίων ἐθήα τἈιήα ἐν τῷ δημοσίῳ ἢ ἄλλοθί που ἧς Ἀθηναῖοι ἄρχουσιν ἐν δημοσίῳ. ἀποδόντων δὲ καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι οὕστινας ἔχουσιν ἈθηναίὉν μμάχων κατὰ ταὐτά. [8] . . 9 _ ὀμνύντων δὲ τὸν ἐπιχώριον ὅρκον ἑκάτεροι τὸν μέγιστον ἑπτὰ καὶ δέκα ἑκάπσον ἑκάστον ὁ Δ᾽ ὅρκος ἔστω ὅδε: «ἐμμενῶ ταῖς ξυνθήκαις καὶ ταῖς σπονδαῖς ταῖσΔε Δικαίως καὶ ἀδόλως». ἔστω δὲ Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις κατὰ ταὐτὰ ὅρκος πρὸς Ἀθδηναίο1ους [ τδηναίο10υς] ὅρκον ἀνανεοῦσθαι κατ᾽ ἐνιαυτὸν ἀμφοτέρους. στήλας δὲ στῆσαι Ὀλυμπίασι καὶ Πυθοῖ καὶ Ἰσθμοῖ καὶ Ἀθήνησιν ἐν πόλει καεδί Ἷὶ νι ἐν Ἀμυκλαίῳ. [11] εἰ δέ τι ἀμνημονοῦσιν ὁποτεροιοῦν καὶ ὅτου πέρι, λόγοις δικαίοις χρνρμένεοοι εἶναι ἀμφοτέροις ταύτῃ μεταθεῖναι ὅπῃ ἂν δοκῇ ἀμφοτέροις, Ἀθηναμίοιις κανείονε οίονε ς.
  [18] «Афиняне и лакедемоняне и их соответствующие союзники заключают мир на следующих условиях, на которых они клянутся, каждый город в отдельности: «I. Что касается общих храмов, то всякий, кто пожелает, может идти и приносить в них жертвы и спрашивать у них от своего имени или от имени государства, в соответствии с обычаем своей страны, как по суше, так и по морю, без страха. II. Округ и храм Аполлона в Дельфах и дельфийский народ должны быть независимы и сохранять свои собственные доходы и свои собственные суды, как для себя, так и для своей территории, в соответствии с обычаями своих предков. III. Мир между афинянами и их союзниками, а также лакедемонянами и их союзниками будет длиться пятьдесят лет как на море, так и на суше, без обмана или ущерба». IV. Им не будет позволено носить оружие во вред друг другу каким бы то ни было образом; ни лакедемоняне и их союзники против афинян и их союзников, ни афиняне и их союзники против лакедемонян и их союзников; и они должны разрешать любые разногласия, которые могут возникнуть между ними, клятвами и другими законными средствами в том виде, в каком они согласятся». V. Лакедемоняне и их союзники вернут Амфиполь афинянам. VI. Жители тех городов, которые лакедемоняне передают афинянам, могут уйти, куда им заблагорассудится, и взять с собой свое имущество. Указанные города будут независимыми, но будут платить дань, установленную во времена Аристида. После заключения договора афинянам и их союзникам не будет позволено воевать против них во вред, пока они платят дань. Это города Аргил, Стагир, Акант, Скол, Олинф, Спартол: они не будут союзниками ни лакедемонян, ни афинян, но если афинянам удастся убедить их, получив их согласие, они могут сделать их союзниками». VII. Мекибернеи, санеяне и сингеи будут жить в своих городах на тех же условиях, что и олинфяне и аканфы». VII. Лакедемоняне и их союзники вернут Панэт афинянам. Афиняне вернут лакедемонянам Корифазий, Китеру, Мефону, Птелеум и Аталанту. IX. Афиняне должны выдать лакедемонских пленников, находящихся у них в общественной тюрьме или находящихся в общественной тюрьме любого места в пределах афинских владений, и они должны отпустить пелопоннесцев, осажденных в Сционе, и всех других союзников лакедемонян. которые находятся в Сционе, и всех, кого Брасид ввел в это место, и всех союзников лакедемонян, которые находятся в общественной тюрьме в Афинах или в общественной тюрьме любого места в пределах афинских владений. Точно так же лакедемоняне и их союзники должны вернуть тех из афинян и их союзников, которые были их пленниками». X. Что касается Сционы, Тороне и Сермиле или любых городов, которыми владеют афиняне, то афиняне должны поступать с жителями этих городов или любых городов, которыми они владеют, по своему усмотрению. XI. Афиняне свяжутся клятвой лакедемонянам и их союзникам, город за городом, и клятва будет та, которая в нескольких городах двух договаривающихся сторон считается самой обязательной. Присяга должна быть в следующей форме: «Я буду соблюдать этот договор и этот мир искренне и искренне». Лакедемоняне и их союзники должны связать себя такой же клятвой, как и афиняне. Эта присяга должна возобновляться обеими сторонами каждый год; и они воздвигнут столбы в Олимпии, Дельфах и на Истме, в Афинах на Акрополе, в Лакедемоне в храме Аполлона в Амиклах». XII. Если что-либо будет забыто с той или другой стороны, каждая из сторон может, не нарушая своей клятвы, посоветоваться честно и изменить договор так, как это будет угодно обеим сторонам, афинянам и лакедемонянам».
  19. 'ἄρχει δὲ τῶν σπονδῶν <ἐν μὲν Λακεδαίμονι> ἔφορος Πλειστόλας Ἀρτεμισίου τςετνὸ ίνοντος, ἐν δὲ Ἀθήναις ἄρχων Ἀλκαῖος Ἐλαφηβολιῶνος μηνὸς ἕκτῃ φθίννον. ὤμνυον δὲ οἵδε καὶ ἐσπένδοντο. [2] Λακεδαιμονίων μὲν <Πλειστοάναξ, Ἆγις,> Πλειστόλας, Δαμάγητος, Χίονις, ΜεταγένηΌς, ὲ άιθος, Ἰσχαγόρας, Φιλοχαρίδας, Ζευξίδας, Ἄντιππος, Τέλλις, Ἀλκινάδας, Ἐμπειδίας, Τέλις ς. Ἀθηναίων δὲ οἵδε. Λάμπων, Ἰσθμιόνικος, Νικίας, Λάχης, Εὐθύδημος, Προκλῆς, Πυθόδωρος, Ἅίγνων, λορίρος, Ἅίρνων συκλῆς, Θεαγένης, Ἀριστοκράτης, Ἰώλκιος, Τιμοκράτης, Λέων, Λάμαχος, Δημοσθέ'ννος
  (19) Договор начинается в Лакедемоне, в Эфорате Плейстоласа, в двадцать седьмой день месяца Артемисия, а в Афинах, в архонте Алкея, в двадцать пятый день месяца Элафеболион. Следующие лица принесли присягу и ратифицировали договор: — от имени лакедемонян Плейстол, Дамагет, Хионис, Метаген, Акант, Даит, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Теллис, Алкинид, Эмпедий, Менас, Лафил; от имени афинян Лампона, Истмионика, Никия, Лахета, Евтидема, Прокла, Пифодора, Гагнона, Миртила, Фрасикла, Феагена, Аристократа, Иолция, Тимократа, Леона, Ламаха, Демосфена.
  20. αὗται αἱ σπονδαὶ ἐγένοντο τελευτῶντος τοῦ χειμῶνος ἅμα ἦρι, ἐκ Διονυσίὶονε ἀστικῶν, αὐτόδεκα ἐτῶν διελθόντων καὶ ἡμερῶν ὀλίγων παρενεγκουσῶν ἢ ὡς τἶτὸ πρὸ πρὸ ολὴ ἡ ἐς τὴν Ἀττικὴν καὶ ἡ ἀρχὴ τοῦ πολέμου τοῦδε ἐγένετο. [2] σκοπείτω δέ τις κατὰ τοὺς χρόνους καὶ μὴ τῶν ἑκασταχοῦ ἢ ἀρχόντων ἢ τω ἀιοὸ ς ἐς τὰ προγεγενημένα σημαινόντων τὴν ἀπαρίθμησιν τῶν ὀνομάτων πιστεύσας μᾶλλον. οὐ γὰρ ἀκριβές ἐστιν, οἷς καὶ ἀρχομένοις καὶ μεσοῦσι καὶ ὅπως ἔτυχέ τεγιτ. [3] κατὰ θέρη δὲ καὶ χειμῶνας ἀριθμῶν, ὥσπερ γέγραπται, εὑρήσει, ἐξ ἡμισείας τρκ΅ΦτοἑκυὦοἑκυΦοἑ ιαυτοῦ τὴν δύναμιν ἔχοντος, δέκα μὲν θέρη, ἴσους δὲ χειμῶνας τῷ πρώτῳ πολέεδμῳ νους.
  [20] Этот договор был заключен в конце зимы, как раз в начале весны, сразу после города Дионисия. С момента вторжения в Аттику и начала войны прошло десять лет с разницей в несколько дней. Я хотел бы, чтобы человек считал действительные периоды времени, а не полагался на каталоги архонтов или других официальных лиц, чьи имена могут использоваться в разных городах для обозначения дат прошлых событий. Ибо то, произошло ли событие в начале, или в середине, или в какой-то другой момент срока полномочий магистрата, остается неопределенным при таком способе исчисления. Но если он измерит лето и зиму, как они приведены здесь, и посчитает каждое лето и зиму полугодием, то обнаружит, что в первую часть войны прошло десять лет и десять зим.
  21. Λακεδαιμόνιοι δέ ( ἔλαχον γὰρ πρότεροι ἀποδιδόναι ἃ εἶχον ) τούς τεδ ἄντραθὸ παρὰ σφίσιν αἰχμαλώτους ἀφίεσαν καὶ πέμψαντες ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης πρέσβεις ακνἌαχκνἌαχκνἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκανἌαχκν ᾶν καὶ Φιλοχαρίδαν ἐκέλευον τὸν Κλεαρίδαν τὴν Ἀμφίπολιν παραδιδόναι τοαῖις ταθηιν Ἀθηιν ὺς ἄλλους τὰς σπονδάς, ὡς εἴρητο ἑκάστοις , δέχεσθαι. [2] οἱ δ᾽ οὐκ ἤθελον, νομίζοντες οὐκ ἐπιτηδείας εἶναι: οὐδὲ ὁ Κλεαρίδας παρέτδὉκ . 3 ν κατηγορῶσιν οἱ περὶ τὸν Ἰσχαγόραν ὅτι οὐκ ἐπείθετο, καὶ ἅμα βουλόμενος ταενος τἰιδέά κινητὴ εἴη ἡ ὁμολογία, ἐπειδὴ ηὗρε κατειλημμένους, αὐτὸς μὲν πάλιικ πεμπιιντεον τῶν νίων καὶ κελευόντων μάλιστα μὲν καὶ τὸ χωρίον παραδοῦναι, εἰ δὲ μή, ὁπόσοι Πελοποννησίων ἔνεισιν ἔνεισιν ἔνεισιν ἔνεισιν ἔνεισιν ἖ ὰ τάχος ἐπορεύετο.
  (21) Лакедемоняне, так как выпавший на их долю жребий должен был сначала возместить ущерб, немедленно отпустили своих пленников и, отправив трех послов, Исхагора, Менаса и Филохарида, в Халкидику, приказали Клириду выдать Амфиполь афинянам. а другие города принять статьи договора, которые касались их отдельно. Но они не одобрили условия и отказались. Клирид, действовавший в интересах халкидян, не уступил места и сказал, что не в его власти сделать это против их воли. В сопровождении послов из халкидских городов он сам отправился прямо в Лакедемон, намереваясь защитить себя на случай, если Исхагор и его товарищи обвинят его в неповиновении; он также хотел знать, можно ли еще пересмотреть договор. По прибытии он обнаружил, что дело было решено положительно, и сам был отправлен во Фракию лакедемонянами, которые приказали ему оставить Амфиполь или, если он не сможет, по крайней мере вывести все пелопоннесские силы из этого места. . Поэтому он вернулся в спешке.
  22. οἱ δὲ ξύμμαχοι ἐν τῇ Λακεδαίμονι αὐτοὶ ἔτυχον ὄντες, καὶ αὐτῶν τονὺας εονὺας μξὴ ὰς σπονδὰς ἐκέλευον οἱ Λακεδαιμόνιοι ποιεῖσθαι. οἱ δὲ τῇ αὐτῇ προφάσει ᾗπερ καὶ τὸ πρῶτον ἀπεώσαντο οὐκ ἔφασαν δέξεσθαι, ἢν μν μν οτέρας τούτων ποιῶνται. [2] ὡς δ᾽ αὐτῶν οὐκ ἐσήκουον, ἐκείνους μὲν ἀπέπεμψαν, αὐτοὶ δὲ πρὸς τοὸκ΂ ἀπέπεμψαν ξυμμαχίαν ἐποιοῦντο, νομίζοντες ἥκιστα ἂν σφίσι τούς τε Ἀργείους, ἐπειδμὸὸ οὤκ ίδου καὶ Λίχου ἐλθόντων ἐπισπένδεσθαι νομίσαντες αὐτοὺς ἄνευ Ἀθηναίων αεινν οὶν εοὐ εοὐ ε ι, καὶ τὴν ἄλλην Πελοπόννησον μάλιστ᾽ ἂν ἡσυχάζειν: πρὸς γὰρ ἂν τοὺς Ἀθηναίους, εἰ ἐξῆν, χωρεῖν. [3] παρόντων οὖν πρέσβεων ἀπὸ τῶν Ἀθηναίων καὶ γενομένων λόγων ξυνέβησαν, ταὶν Ἷ ρκοι καὶ ξυμμαχία ἥδε.
  [22] Представители других союзников присутствовали в Лакедемоне, и лакедемоняне призвали сопротивляющиеся государства принять договор. Но они отказались по тем же причинам, что и раньше, и настаивали на том, чтобы у них были более справедливые условия. Обнаружив, что они не войдут, лакедемоняне прогнали их и по собственной инициативе заключили союз с афинянами. Они думали, что аргивяне, чьи враждебные намерения проявились в их отказе возобновить мир по просьбе Ампелида и Лиха, лакедемонских послов, отправившихся туда, теперь лишенных поддержки афинян, будут, таким образом, наименее опасны и что остальная часть Пелопоннеса вряд ли зашевелилась бы. Ибо афинский союз, к которому они в противном случае прибегли бы, был бы теперь закрыт для них. В то время присутствовали афинские посланники, и после переговоров обе стороны принесли клятвы и заключили союз, условия которого были следующими:
  23. 'κατὰ τάδε ξύμμαχοι ἔσονται Λακεδαιμόνιοι <καὶ Ἀθηναῖοι> πεντήκοντα ἔτη. ἢν [δέ] τινες ἴωσιν ἐς τὴν γῆν πολέμιοι τὴν Λακεδαιμονίων καὶ κακῶας ποιΊῶίι ι υς, ὠφελεῖν Ἀθηναίους Λακεδαιμονίους τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κ ν: ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Λακεδαιμοναίονίς κψιηίς καιθίς καιθοί καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἀμφοτέρων, καταλύειν δὲ ἅμα ἄμφω τὼ πόλεε. ταῦτα δ᾽ εἶναι δικαίως καὶ προθύμως καὶ ἀδόλως. [2] καὶ ἤν τινες ἐς τὴν Ἀθηναίων γῆν ἴωσι πολέμιοι καὶ κακῶς ποιῶσιν Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην Ἀθην λεῖν Λακεδαιμονίους <Ἀθηναίους > τρόπῳ ὅτῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κατὰ τὸ δυν: τϲν τὸ δυν δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Λακεδαιμονίοις καὶ ακκιιἈθηναίῶ ς πάσχειν ὑπ᾽ ἀμφοτέρων , καταλύειν δὲ ἅμα ἄμφω τὼ πόλεε. [3] ταῦτα δ᾽ εἶναι δικαίως καὶ προθύμως καὶ ἀδόλως. ἢν δὲ ἡ δουλεία ἐπανιστῆται, ἐπικουρεῖν Ἀθηναίους Λακεδαιμονίοις παντὶ τθέδνε σθέδνε υνατόν. [4] ὀμοῦνται δὲ taῦτα οἵπερ καὶ τὰς ἄλλας σπονδὰς ὤμνυον ἑκατέρων ἀνανεοῦσθαι δὲ <τὸν ὅρκον> κατ᾽ ἐνιαυτὸν Λακεδαιμονίους μὲν ἰόντας ἐρας πρήα μὸήα ὰ Διονύσια, Ἀθηναίους δὲ ἰόντας ἐς Λακεδαίμονα πρὸς τὰ Ὑακίνθια. 5 ἐν Ἀθήναις ἐν πόλει παρ᾽ Ἀθηνᾷ. 6 ὅτι ἂν δοκῇ, εὔορκον ἀμφοτέροις εἶναι.
  [23] «Лакедемоняне будут союзниками афинян в течение пятидесяти лет на следующих условиях: «I. Если какой-либо враг вторгнется на территорию лакедемонян и причинит вред лакедемонянам, то афиняне должны помочь лакедемонянам, чем смогут, и в меру своих сил; и если враг опустошит их территорию и отступит, город-нарушитель будет врагом лакедемонян и афинян и пострадает от рук обоих, и ни один город не перестанет воевать раньше другого. Эти дела должны совершаться честно, усердно и искренне». II. Если какой-либо враг вторгнется на афинскую территорию и причинит вред афинянам, лакедемоняне должны помочь им, чем смогут, и в меру своих сил; и если враг опустошит их территорию и отступит, город-нарушитель будет врагом афинян и лакедемонян и пострадает от рук обоих, и ни один город не перестанет воевать раньше другого. Эти дела должны совершаться честно, усердно и искренне». III. Если рабы взбунтуются, афиняне должны помочь лакедемонянам всеми силами и всеми силами». IV. Эти положения будут принесены к присяге с обеих сторон теми же лицами, которые присягнули прежнему договору. Каждый год лакедемоняне будут приходить в Афины в Дионисию и возобновлять присягу, а афиняне будут приходить в Лакедемон в Гиацинфию и возобновлять присягу. Обе стороны воздвигнут колонны: одна в Лакедемоне у храма Аполлона в Амиклах, другая в Афинах на Акрополе у храма Афины. Если лакедемоняне и афиняне согласятся что-либо добавить к союзному договору или убрать из него, что бы это ни было, это может быть сделано без нарушения их клятв».
  24. 'τὸν δὲ ὅρκον ὤμνυον Λακεδαιμονίων μὲν οἵδε, Πλειστοάναξ, Ἆγις, ΠλειστόλϬ, ογις, ΠλειστόλϬ, ος ίονις, Μεταγένης, Ἄκανθος, Δάιθος, Ἰσχαγόρας, Φιλοχαρίδας, Ζευξίδας, Ἄντιππος, Ἄντιππος, Ἰσχαγόρας λλις, Ἐμπεδίας, Μηνᾶς, Λάφιλος, Ἀθηναίων δὲ Λάμπων, Ἰσθμιόνικος , Λάχης, Νικίας, Εὐθύδημος, Προκλῆς, Πυθόδωρος, Ἅγνων, Μυρτίλος, Θρασυκλῆς, Θερτίλος, Θρασυκλῆς ιστοκράτης, Ἰώλκιος, Τιμοκράτης, Λέων, Λάμαχος, Δημοσθένης. [2] αὕτη ἡ ξυμμαχία ἐγένετο μετὰ τὰς σπονδὰς οὐ πολλῷ ὕστερον, καὶ τοὺς ἄνκρας τοὂ ς νήσου ἀπέδοσαν οἱ Ἀθηναῖοι τοῖς Λακεδαιμονίοις, καὶ τὸ θέρος ἦρχε τοῬῦτκεκεΑ ἑ υς. ταῦτα δὲ τὰ δέκα ἔτη ὁ πρῶτος πόλεμος ξυνεχῶς γενόμενος γέγραπται.
  (24) От имени лакедемонян клялись Плейстоанакс, Агис, Плейстолас, Дамагет, Хионис, Метаген, Акант, Даит, Исхагор, Филохарид, Зевксид, Антипп, Алкинад, Теллис, Эмпедий, Менас, Лафил. От имени афинян присягнули Лампон, Истмионик, Лахет, Никий, Евтидем, Прокл, Пифодор, Гагнон, Миртил, Фрасикл, Феаген, Аристократ, Иолкий, Тимократ, Леон, Ламах, Демосфен. договор; в то же время афиняне вернули лакедемонянам пленных, взятых в Сфактерии. Так началось лето одиннадцатого года. В течение предшествующих десяти лет первая война, о которой теперь написана история, шла без перерыва.
  25. μετὰ δὲ τὰς σπονδὰς καὶ τὴν ξυμμαχίαν τῶν Λακεδαιμονίων καὶ τῶν Ἀθηναίωνὶ, το μετὰ τὸν δεκέτη πόλεμον ἐπὶ Πλειστόλα μὲν ἐν Λακεδαίμονι ἐφόρου, Ἀλκαίίου ωρίου ᾸἸου ήνησι, τοῖς μὲν δεξαμένοις αὐτὰς εἰρήνη ἦν, οἱ δὲ Κορίνθιοι καὶ τῶπν ἐῶν Πεν Πν όλεών τινες διεκίνουν τὰ πεπραγμένα, καὶ εὐθὺς ἄλλη ταραχὴ καθίστατο τῶν ξυμμάχων πρὸμμκαΛίίν οαθίί [2] καὶ ἅμα καὶ τοῖς Ἀθηναίοις οἱ Λακεδαιμόνιοι προϊόντος τοῦ χρόνουννὕποπτἏοι ἔστιν ἐν οἷς οὐ ποιοῦντες ἐκ τῶν ξυγκειμένων ἃ εἴρητο. [3] καὶ ἐπὶ ἓξ ἔτη μὲν καὶ δέκα μῆνας ἀπέσχοντο μὴ ἐπὶ τὴν ἑκατέρων γσιραν στιραν στιραν στιραν στῆν θεν δὲ μετ᾽ ἀνοκωχῆς οὐ βεβαίου ἔβλαπτον ἀλλήλους τὰ μάλιστα: ἔπειτα μέντοι κεθγτοι κθθώ ς λῦσαι τὰς μετὰ τὰ δέκα ἔτη σπονδὰς αὖθις ἐς πόλεμον φανερὸν κατέστησαν.
  (25) Договор и союз, положивший конец десятилетней войне, были заключены в эфорате Плейстола в Лакедемоне и архонте Алкея в Афинах. Те, кто принял договор, теперь были в мире; но коринфяне и несколько пелопоннесских городов сделали все возможное, чтобы нарушить договоренность. И вскоре новая причина ссоры настроила союзников против лакедемонян; которые также с течением времени навлекли на себя подозрения афинян, потому что в некоторых деталях они не хотели выполнять положения договора. В течение шести лет и десяти месяцев обе державы воздерживались от вторжений на территории друг друга, но за границей прекращение вооружений было прерывистым, и они причиняли друг другу весь вред, какой только могли. В конце концов они были совершенно вынуждены разорвать договор, заключенный в конце первых десяти лет, и снова вступили в открытую войну.
  26. γέγραφε δὲ καὶ ταῦτα ὁ αὐτὸς Θουκυδίδης Ἀθηναῖος ἑξῆς, ὡς ἕκαστα ἐγέννεο καὶ χειμῶνας, μέχρι οὗ τήν τε ἀρχὴν κατέπαυσαν τῶν Ἀθηναίων Λακεδαιμόανιοι καὶ ι, καὶ τὰ μακρὰ τείχη καὶ τὸν Πειραιᾶ κατέλαβον. ἔτη δὲ ἐς τοῦτο τὰ ξύμπαντα ἐγένετο τῷ πολέμῳ ἑπτὰ καὶ εἴκοσι. [2] . τοῖς [τε] γὰρ ἔργοις ὡς διῄρηται ἀθρείτω, καὶ εὑρήσει οὐκ εἰκὸς ὂν εἰρνκηνἰκὸς ῆναι, ἐν ᾗ οὔτε ἀπέδοσαν πάντα οὔτ᾽ ἀπεδέξαντο ἃ ξυνέθεντο, ἔξω τε τονντων πτὸ ικὸν καὶ Ἐπιδαύριον πόλεμον καὶ ἐς ἄλλα ἀμφοτέροις ἁμαρτήματα ἐγένοντο καὶὶἸὶ ἐὶ ἐς ἄλλα ἀμφοτέροις ης ξύμμαχοι οὐδὲν ἧσσον πολέμιοι ἦσαν Βοιωτοί τε ἐκεχειρίαν δεχήμερον ἦγον. 3 ἐξ αὐτῆς πολέμῳ εὑρήσει τις τοσαῦτα ἔτη, λογιζόμενος κατὰ τοὺς χρόνους, λαὶὶἿα ὰς παρενεγκούσας, καὶ τοῖς ἀπὸ χρησμῶν τι ἰσχυρισαμένοις μόνον δὴ τοῦνμρἶχντο ἐχχντο ἐχχντο ἐχχντο ἐχχντο . [4] αἰεὶ γὰρ ἔγωγε μέμνημαι, καὶ ἀρχομένου τοῦ πολέμου καὶ μέχρι οὗ ἐτελνντοε, πρρχ μολέμου ὑπὸ πολλῶν ὅτι τρὶς ἐννέα ἔτη δέοι γενέσθαι αὐτόν. 5 ἀκριβές τι εἴσομαι: καὶ ξυνέβη μοι φεύγειν τὴν ἐμαυτοῦ ἔτη εἴκοσι μετὈσοσι μετὈμίς τὐϴν ἀιι τρατηγίαν, καὶ γενομένῳ παρ᾽ ἀμφοτέροις τοῖς πράγμασι, καὶ οὐχ ἧσσον το´ινσς Πεληισπος Πεληισπος ὰ τὴν φυγήν, καθ᾽ ἡσυχίαν τι αὐτῶν μᾶλλον αἰσθέσθαι. 6 θη ἐξηγήσομαι.
  [26] Тот же Фукидид из Афин продолжил историю, следуя порядку событий, который он исчислял по годам и зимам, вплоть до разрушения Афинской империи и взятия Пирея и Длинных стен лакедемонянами и их союзниками. В общей сложности война длилась двадцать семь лет, ибо если кто-либо утверждает, что следует исключить период, в течение которого продолжалось перемирие, он ошибается. Если он примет во внимание факты дела, то увидит, что термин «мир» вряд ли можно применить к положению вещей, при котором ни одна из сторон не вернула и не получила все оговоренные места; к тому же в Мантинейской и Эпидаврийской войнах и в других делах были нарушения договора с обеих сторон; союзники-халкидцы сохраняли враждебное отношение к Афинам, а беотийцы просто соблюдали перемирие, которое должно было быть расторгнуто за десять дней. Так что, включая первую десятилетнюю войну, последующее сомнительное перемирие и войну, последовавшую за ней, тот, кто подсчитает действительные периоды времени, найдет, что я правильно указал точное число лет с разницей лишь в несколько дней. Он также обнаружит, что это был единственный случай, когда те, кто верил в оракулы, были оправданы этим событием. Ибо я хорошо помню, как с начала и до конца войны существовала распространенная и часто повторяемая поговорка, что она должна длиться трижды девять лет. Я пережил все это, будучи зрелым и рассудительным, и приложил большие усилия, чтобы выяснить точную правду. На двадцать лет я был изгнан из своей страны после того, как командовал в Амфиполе, и, общаясь с обеими сторонами, с пелопоннесцами в той же мере, что и с афинянами, из-за моего изгнания, я таким образом имел возможность спокойно наблюдать за ходом событий. . Теперь я перейду к рассказу о ссорах, которые после первых десяти лет разрушили договор, и о событиях последовавшей войны.
  27. ἐπειδὴ γὰρ αἱ πεντηκοντούτεις σπονδαὶ ἐγένοντούτεις σπονΔαὶ ἐγένοντούύτεις σπονΔαὶ ἐγένοντούύτεις σπονΔαὶ ἐγένοντο ύτεις σπονΔαὶ ἐγένοντονύ κστερονδαὶ ἐγένοντο καὶ ὕστνννργι§ῖαῖρ περερρρβ π πρρρργι§ῖρ§ἀρ§ῖρ; πελερρργιρ πρργἀρ ήρργιρ ήελρργιρ πελργἀρ Щест ξη βιρ Щест βρρρ Щест ξη ξ ξρρριαήρργ ή Щест. ώρουν ἐκ τῆς λακεδαίμονος: [2] καὶ ἱ μὲν ἄλλοι ἐπ᾽ ἴ ἴκου ἀπῆλθον, κορίνθιοι Δὲ ἐργος τραπνοι δὲ ἐργος ταγνοι Δὲοςος λος λοςοςος λγοςος λγοςος λγοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςοςι ® πρός τινας τῶν ἐν τέλει ὄντων Ἀργείων ὡς χρή, ἐπειδὴ Λακεδαιμόνιοι οὐκ ἐαπκ ἐαὀ᾽Ἁἐπειδὴ ᾽ ἐπὶ καταδουλώσει τῆς Πελοποννήσου σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν πρὸς Ἀθηναίσίους σποὯς τοὶ τους πεποίηνται, ὁρᾶν τοὺς Ἀργείους ὅπως σωθήσεται ἡ Πελοπόννησος καὶ τηφισοα ομένην πόλιν τῶν Ἑλλήνων, ἥτις αὐτόνομός τέ ἐστι καὶ δίκας ἴσας καὶ ὁμοίας δίδωσι, πρὸς Ἀργείους ξυμμαχίαν ποιεῇήσθαι λτὥστ λτὥστ ν ἐπιμαχεῖν, ἀποδεῖξαι δὲ ἄνδρας ὀλίγους ἀρχὴν αὐτοκράτορας καὶ μὴ πρνδμτς τὸκ λόγους εἶναι, τοῦ μὴ καταφανεῖς γίγνεσθαι τοὺς μὴ πείσαντας τὸ πλῆθος: ἔφασαν λοπο δὲ χωρήσεσθαι μίσει τῶν Λακεδαιμονίων . [3] καὶ οἱ μὲν Κορίνθιοι διδάξαντες ταῦτα ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου:
  (27) После заключения пятидесятилетнего мира и последовавшего за ним союза послы, приглашенные на конференцию из других государств Пелопоннеса, покинули Лакедемон. Все они разошлись по домам, кроме коринфян, которые направились в Аргос и вступили в сношения с некоторыми из аргосских магистратов, говоря, что лакедемоняне заключили мир и союз с афинянами, до сих пор их смертельными врагами, не к чему хорошему, а только для порабощения. Пелопоннеса, и что аргивяне были обязаны принять меры для его освобождения. Они должны провести голосование, чтобы любой независимый греческий город, который позволит разрешать споры на равных условиях, мог вступить с ними в оборонительный союз. Переговоры не должны вестись с собранием, но аргивяне должны назначить нескольких уполномоченных, обладающих полной властью, чтобы, если какие-либо государства апеллировали к народу и были отвергнуты, их неудача не стала достоянием общественности. Они добавили, что ненависть к лакедемонянам побудит многих присоединиться к ним. Предложив эту рекомендацию, коринфяне вернулись домой.
  28. οἱ δὲ τῶν Ἀργείων ἄνδρες ἀκούσαντες ἐπειδὴ ἀνήνεγκαν τοὺς λόγους ἔς τε τὰ αὶ τὸν δῆμον, ἐψηφίσαντο Ἀργεῖοι καὶ ἄνδρας εἵλοντο δώδεκα, πρὸς οὓς τὸς τὸν βζοου βζοου Ἑλλήνων ξυμμαχίαν ποιεῖσθαι πλὴν Ἀθηναίων καὶ Λακεδαιμονίων: τούτων δὲνροὖ ἄνευ τοῦ δήμου τοῦ Ἀργείων σπείσασθαι . [2] . ἐπ᾽ ἐξόδῳ γὰρ πρὸς αὐτοὺς αἱ σπονδαὶ ἦσαν ) καὶ ἅμα ἐλπίσαντες τῆς σεμοπονν αι : κατὰ γὰρ τὸν χρόνον τοῦτον ἥ τε Λακεδαίμων μάλιστα δὴ κακῶς ἤκουσε καδιὶ ὑπερϰ ς ξυμφοράς, οἵ τε Ἀργεῖοι ἄριστα ἔσχον τοῖς πᾶσιν, οὐ ξυναράμενοι τοῦ Ἀττικ῀ῦ μφοτέροις δὲ μᾶλλον ἔνσπονδοι ὄντες ἐκκαρπωσάμενοι. [3. ]
  [28] Аргосские магистраты, выслушав эти предложения, передали их своим коллегам и народу. Соответственно, аргивяне проголосовали и избрали двенадцать уполномоченных; через них любой из эллинов, кто хотел, мог заключить с ними союз, кроме афинян и лакедемонян, которые могли быть допущены к союзу только с санкции аргивян. Аргосцы были более склонны пойти по этому пути, потому что их перемирие с лакедемонянами подходило к концу, и они видели, что война неизбежна. К тому же их воодушевляла надежда стать вождями Пелопоннеса. Ибо в это время слава Лакедемона упала очень низко; ее несчастья вызвали к ней презрение, в то время как ресурсы Аргоса не пострадали. Ибо аргивяне не участвовали в войне с Афинами и, находясь в мире с обеими сторонами, пожинали с них урожай.
  29. Μαντινῆς δ᾽ αὐτοῖς καὶ οἱ ξύμμαχοι αὐτῶν πρῶτοι προσεχώρησαν, δεδιόκτεΛς τοιιος τοιὺς ίους. τοῖς γὰρ Μαντινεῦσι μέρος τι τῆς Ἀρκαδίας κατέστραπτο ὑπήκοον ἔτι τοῦ πρὸς ΅ίοο έμου ὄντος, καὶ ἐνόμιζον οὐ περιόψεσθαι σφᾶς τοὺς Λακεδαιμονίους ἄρχνεπειιιδὺς λὴν ἦγον: ὥστε ἄσμενοι πρὸς τοὺς Ἀργείους ἐτράποντο, πόλιν τε μεγάλην νομιίκακεντὸ ονίοις αἰεὶ διάφορον, δημοκρατουμένην τε ὥσπερ καὶ αὐτοί. [2] ἀποστάντων δὲ τῶν Μαντινέων καὶ ἡ ἄλλη Πελοπόννησος ἐς θροῦν καθίστατο νἡ ποιητέον τοῦτο, νομίσαντες πλέον τέ τι εἰδότας μεταστῆναι αὐτοὺς καὶ τοὺς Λακε΅ναι δι᾽ ὀργῆς ἔχοντες, ἐν ἄλλοις τε καὶ ὅτι ἐν ταῖς σπονδαῖς ταῖς Ἀττικακῖα ἐπογος ν εἶναι προσθεῖναι καὶ ἀφελεῖν ὅτι ἂν ἀμφοῖν τοῖν πολέοιν δοκῇ, Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀθηιναίο. [3] τοῦτο γὰρ τὸ γράμμα μάλιστα τὴν Πελοπόννησον διεθορύβει καὶ ἐς ὑποψίαν καθίσίστη τὸθίστη τὴν Πελοπόννησον ηναίων σφᾶς βούλωνται Λακεδαιμόνιοι δουλώσασθαι: δίκαιον γὰρ εἶμναι πᾶμσι ριάυς ξάυς ξουλώσασθαι φθαι τὴν μετάθεσιν. [4] ὥστε φοβούμενοι οἱ πολλοὶ ὥρμηντο πρὸς τοὺς Ἀργείους καὶ αὐτοὶ ἕκιαστοι ξυς ῖσθαι.
  [29] Первыми, кто вступил в союз, предложенный аргивянами любым эллинам, которые были готовы принять его, были мантинейцы и их союзники, которые присоединились к ним из-за страха перед лакедемонянами. Ибо во время войны с Афинами они подчинили себе часть Аркадии, которую, по их мнению, лакедемоняне теперь, когда их руки были свободны, не позволят им более удерживать их. Поэтому они с радостью присоединились к Аргосу, думая, что это великий город, постоянный враг Спарты и, как и их собственный, управляется демократией. Когда Мантинея отделилась, по другим государствам Пелопоннеса пронесся ропот, что они тоже должны отделиться; они вообразили, что мантинейцы перешли на сторону аргивян, потому что у них было больше информации, чем у них самих, а также они были сердиты на лакедемонян, главным образом из-за того пункта договора с Афинами, который предусматривал, что лакедемоняне и афиняне, если они договорятся, могли добавить или отнять от него все, что им заблагорассудится. Этот пункт вызвал большое беспокойство у пелопоннесцев и заставил их заподозрить, что лакедемоняне намеревались объединиться с афинянами, чтобы поработить их; они утверждали, что право изменять договор должно было быть предоставлено только всей конфедерации. Поддерживая эти опасения, они обычно склонялись к Аргосу, и каждое государство стремилось последовать примеру Мантинеи и заключить с ней союз.
  30. Λακεδαιμόνιοι δὲ αἰσθόμενοι τὸν θροῦν τοῦτον ἐν τῇ Πελοποννήσῳ καθστῶῶῶῶῶῶῶἶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶῶ ορινθίους διδασκάλους τε γενομένους καὶ αὐτοὺς μέλλοντας σπείσεσθαι πρὸμς τσιος,πιυ Ἄργος σβεις ἐς τὴν Κόρινθον βουλόμενοι προκαταλαβεῖν τὸ μέλλον, καὶ ᾐτηῶντο τΦπήν τε Φήσν τε Φήσν τε Φήσν ντὸς καὶ εἰ Ἀργείοις σφῶν ἀποστάντες ξύμμαχοι ἔσονται , παραβήσεσθαί τε ἔφασαν αὐτοὺς τοὺς ὅρκους, καὶ ἤδη ἀδικεῖν ὅτι οὐ δέχονται ὅτι οὐ δέχονται ὐ ων σπονδάς, εἰρημένον κύριον εἶναι ὅτι ἂν τὸ πλῆθος τῶν ξυμμάχων ψηφίσηετν, ῶν ἢ ἡρώων κώλυμα ᾖ. [2]. κάλεσαν δὲ αὐτοὺς αὐτοὶ πρότερον ) , ἀντέλεγον τοῖς Λακεδαιμονίοις , ἃ μΦὲο ἠδιο ηλοῦντες ἄντικρυς, ὅτι οὔτε Σόλλιον σφίσιν ἀπέλαβον παρ᾽ Ἀθηναίων οὔτν τόειτκε τόνρκε τόνρκα ι ἄλλο ἐνόμιζον ἐλασσοῦσθαι, πρόσχημα δὲ ποιούμενοι τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης μὴ προδώσειν: ὀμόσαι γὰτρ ὿὿὿ υς ἰδίᾳ τε, ὅτε μετὰ Ποτειδεατῶν τὸ πρῶτον ἀφίσταντο, καὶ ἄλλους ὕστερον. [3] οὔκουν παραβαίνειν τοὺς τῶν ξυμμάχων ὅρκους ἔφασαν οὐκ ἐσιόντες ἐς τὰζν ὰζν ὅρκους ων σπονδάς: θεῶν γὰρ πίστεις ὀμόσαντες ἐκείνοις οὐκ ἂν εὐορκεῖν προδιδόντες α. εἰρῆσθαι δ᾽ ὅτι 'ἢν μὴ θεῶν ἢ ἡρώων κώλυμα ᾖ:' φαίνεσθαι οὖν σφίσι κώλυμα τοε. [4] καὶ περὶ μὲν τῶν παλαιῶν ὅρκων τοσαῦτα εἶπον, περὶ δὲ τῆς Ἀργείων ξυμμαχίαὂ μεὂ ων βουλευσάμενοι ποιήσειν ὅτι ἂν δίκαιον ᾖ. [5] καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμονίων πρέσβεις ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου: ἔτυχον δΚμίίρόντΐεϽ ῳ καὶ Ἀργείων πρέσβεις, οἳ ἐκέλευον τοὺς Κορινθίους ἰέναι ἐς τὴν ξυμμαχία ιν: οἱ δὲ ἐς τὸν ὕστερον ξύλλογον αὐτοῖς τὸν παρὰ σφίσι προεῖπον ἥκειν.
  (30) Лакедемоняне поняли, что на Пелопоннесе царит сильное волнение, и что коринфяне вдохновили его и сами были на грани заключения договора с Аргосом. Поэтому они отправили послов в Коринф, желая предвидеть, что может произойти. Они возложили вину за то, что спровоцировали все движение, на коринфян и протестовали, что, если они покинут их и присоединятся к аргивянам, они отрекутся от присяги; на самом деле они уже были виноваты в том, что не приняли мир, заключенный с Афинами, хотя в их союзе была статья, в которой говорилось, что то, за что проголосовало большинство союзников, должно быть обязательным, если только не будет какого-либо препятствия со стороны богов или героев. Итак, коринфяне ранее призвали тех из союзников, которые, как и они сами, отвергли договор; и, отвечая в их присутствии, они не желали говорить и излагать свои претензии, из которых главным было то, что лакедемоняне не оправились от их Соллиум или Анакториум. Но они делали вид, что не могут предать своих союзников во Фракии, которым, когда они первоначально присоединились к восстанию в Потидее, они дали отдельную клятву, а затем возобновили ее. Поэтому они отрицали, что нарушают условия союза, отказываясь присоединиться к миру с афинянами, ибо, поклявшись именем богов своим союзникам, они нарушили бы свои клятвы, если бы предали их: договор сказал: «Если не было какого-либо препятствия со стороны богов или героев», и это действительно казалось им препятствием такого рода. До сих пор они ссылались на свои прежние клятвы; что касается аргосского союза, то они посоветуются со своими друзьями и сделают все, что будет правильно. Итак, лакедемоняне вернулись домой. Случилось так, что в то время в Коринфе находились посланники аргивян, которые убеждали коринфян присоединиться к союзу без дальнейшего промедления, и коринфяне велели им явиться на следующее собрание.
  31. ἦλθε δὲ καὶ Ἠλείων πρεσβεία εὐθὺς καὶ ἐποιήσατο πρὸς Κορινθίους ξυμμαχοπίαν τα ἐκεῖθεν ἐς Ἄργος ἐλθόντες, καθάπερ προείρητο, Ἀργείων ξύμμαχοι ἐγένοντο. διαφερόμενοι γὰρ ἐτύγχανον τοῖς Λακεδαιμονίοις περὶ Λεπρέου. [2] πολέμου γὰρ γενομένου ποτὲ πρὸς Ἀρκάδων τινὰς Λεπρεάταις καὶ Ἠλείων παρακλΑϑθΉΉν επρεατῶν ἐς ξυμμαχίαν ἐπὶ τῇ ἡμισείᾳ τῆς γῆς καὶ λυσάντων τὸν πόλεμμον Ἠλεῖν὿ι ομένοις αὐτοῖς τοῖς Λεπρεάταις τάλαντον ἔταξαν τῷ Διὶ τῷ Ὀλυμπίῳ ἀποφέρειν. [3] καὶ μέχρι μὲν τοῦ Ἀττικοῦ πολέμου ἀπέφερον, ἔπειτα παυσαμένων διὰ πρόφλαμον τοοῦ ἱ Ἠλεῖοι ἐπηνάγκαζον, οἱ δ᾽ ἐτράποντο πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους. καὶ δίκης Λακεδαιμονίοις ἐπιτραπείσης ὑποτοπήσαντες οἱ Ἠλεῖοι μὴ ἴσον ἕξεντινἕξειινἱ ν ἐπιτροπὴν Λερεατῶν τὴν γῆν ἔτεμον. 4 ους, καὶ ὡς οὐκ ἐμμεινάντων τῇ ἐπιτροπῇ φρουρὰν ὁπλιτῶν ἐσέπεμψαν ἐνπρεος Λέπρεος Λέπρεος 5 ξυνθήκην προφέροντες ἐν ᾗ εἴρητο, ἃ ἔχοντες ἐς τὸν Ἀττικὸν πόλεμον καθίόείστα ῦτα ἔχοντας καὶ ἐξελθεῖν, ὡς οὐκ ἴσον ἔχοντες ἀφίστανται πρὸς τοὺς Ἀργείν Ἀργείο υμμαχίαν, ὥσπερ προείρητο , καὶ οὗτοι ἐποιήσαντο. 6 ργείων ξύμμαχοι. Βοιωτοὶ δὲ καὶ Μεγαρῆς τὸ αὐτὸ λέγοντες ἡσύχαζον, περιορώμενοι ὑπὸ τκνν Λακεδαν Λακεδαν ὶ νομίζοντες σφίσι τὴν Ἀργείων δημοκρατίαν αὐτοῖς ὀλιγαρχουμένοις ἧσνον ξϼρον ῆς Λακεδαιμονίων πολιτείας.
  (31) Вскоре после этого в Коринф также прибыли послы из Элиды, которые, прежде всего заключив союз с коринфянами, отправились в Аргос и стали союзниками аргивян в установленном порядке. Между тем элейцы поссорились с лакедемонянами из-за города Лепреум. Между леприанцами и некоторыми аркадскими племенами возникла война, и элейцы, призванные лепреанцами, пришли им на помощь при условии получения половины их территории. Успешно завершив войну, элейцы разрешили жителям Лепреума самим обрабатывать землю, заплатив Зевсу Олимпийскому арендную плату в размере одного таланта. До Пелопоннесской войны платили за таланты, но, воспользовавшись войной, перестали платить, и элейцы пытались их принудить. Затем лепрейцы обратились к лакедемонянам, которые взяли на себя третейский суд. Элейцы подозревали, что в их руках не будет честной игры; поэтому они проигнорировали арбитраж и разорили территорию лепрея. Тем не менее лакедемоняне продолжили дело и решили, что Лепреум — независимое государство, а элейцы были неправы. Поскольку их награда была отклонена элейцами, они отправили гарнизон гоплитов в Лепреум. Элейцы, принимая во внимание, что лакедемоняне заключили союз с отколовшимся от них городом, обратились к пункту соглашения, согласно которому все места, которые какой-либо из союзников занимал до войны с Афинами, должны быть сохранены за ними в свое время. заключение, и действуя под предлогом несправедливости, они теперь отделились от аргивян и, подобно прочим, вступили с ними в союз в установленном порядке. Сразу после этого к ним присоединились коринфяне и халкидийцы из Фракии; но беотийцы и мегарцы согласились отказаться и, под ревностным наблюдением лакедемонян, стояли в стороне; ибо они хорошо знали, что лакедемонская конституция гораздо более подходила для их собственной олигархической формы правления, чем аргосская демократия.
  32. περὶ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου Σκιωναίους μὲν ἈθηναἈοοκ ήσαντες ἀπέκτειναν τοὺς ἡβῶντας, παῖδας δὲ καὶ γυναῖκας ἠνδραπόδισαν, καισλταταν γ῿ ιν ἔδοσαν νέμεσθαι, Δηλίους δὲ κατήγαγον πάλιν ἐς Δῆλον, ἐνθυμούμενοι τάμάς τε τάμοι ξυμφορὰς καὶ τοῦ ἐν Δελφοῖς θεοῦ χρήσαντος. [2] καὶ Φωκῆς καὶ Λοκροὶ ἤρξαντο πολεμεῖν. [3] καὶ Κορίνθιοι καὶ Ἀργεῖοι ἤδη ξύμμαχοι ὄντες ἔρχονται ἐς Τεγέαν αεδιποστήσον ονίων, ὁρῶντες μέγα μέρος ὂν καί, εἰ σφίσι προσγένοιτο, νομίζοντες ἅπασαν ἂν ἔνΠ ἔν ἔω ησον. [4] ὡς δὲ οὐδὲν ἂν ἔφασαν ἐναντιωθῆναι οἱ Τεγεᾶται Λακεδαιμονίοις, οἱ Κοιρίο τούτου προθύμως πράσσοντες ἀνεῖσαν τῆς φιλονικίας καὶ ὠρρρώδησαν μὴ οὐδεὶς σφινσς σφινσς σφινσς σφινσς σφιοίὶ ἄλλων προσχωρῇ. 5 αὶ τἆλλα κοινῇ πράσσειν: τάς τε δεχημέρους ἐπισπονδάς, αἳ ἦσαν Ἀθηναίοις καὶὶ Βροὶ Ἁ ς ἀλλήλους οὐ πολλῷ ὕστερον γενόμεναι [τούτων] τῶν πεντηκοντουτίδων σπονδΚοο λυκον, ἐκκον ίνθιοι τοὺς Βοιωτοὺς ἀκολουθήσαντας Ἀθήναζε καὶ σφίσι ποιῆσαι, [ὥσπερ Βοιωτοὶ εἶχον,] μὴ δεχομένων δὲ Ἀθηναίπ္Ἁι ἈθηναίπειἉι ν ἐκεχειρίαν καὶ τὸ λοιπὸν μὴ σπένδεσθαι ἄνευ αὐτῶν. 6 κέλευον, ἐλθόντες δὲ Ἀθήναζε μετὰ Κορινθίων οὐχ ηὕροντο τὰς δεχημέροὅς σποႿος σποႿος εκρίναντο οἱ Ἀθηναῖοι Κορινθίοις εἶναι σπονδάς, εἴπερ Λακεδαιμονίωμν ειισὶ ξύὶ ξύὶ ξύὶ ξύὶ [7] Βοιωτοὶ μὲν οὖν οὐδὲν μᾶλλον ἀπεῖπον τὰς δεχημέρους, ἀξιούντων καὶ ωιἰ ορινθίων ξυνθέσθαι σφίσιν: Κορινθίοις δὲ ἀνοκωχὴ ἄσπονδος ἦν πρὸς Ἀθηνα.
  (32) Тем же летом и примерно в это же время афиняне взяли Сциону, которую они блокировали, умертвили всех взрослых мужчин, а женщин и детей поработили; затем они отдали землю платейцам. Они также заменили делосцев на Делосе, движимые отчасти понесенными ими поражениями, отчасти оракулом дельфийского бога. Примерно в это же время воевали фокейцы и локры. Коринфяне и аргивяне (которые теперь были союзниками) пришли в Тегею, которую они надеялись вывести из союза с лакедемонянами, думая, что если им удастся закрепить за собой столь важную часть Пелопоннеса, то вскоре они получат весь его. Тегейцы, однако, сказали, что не могут ссориться с лакедемонянами; и коринфяне, которые до сих пор были ревностны в этом деле, теперь начали остывать и серьезно опасались, что никакое другое пелопоннесское государство не присоединится к ним. Тем не менее они обратились к беотийцам и умоляли их стать союзниками их самих и аргивян и вообще действовать вместе с ними; они также просили, чтобы они сопровождали их в Афины и обеспечили перемирие, расторгаемое с уведомлением за десять дней, подобное тому, которое афиняне и беотийцы заключили друг с другом вскоре после заключения пятидесятилетнего мира. Если афиняне не соглашались, то коринфяне требовали от беотийцев отказаться от перемирия и впредь без них не заключать перемирия. Беотийцы, получив эту просьбу, попросили коринфян больше не говорить о союзе с аргивянами. Но они вместе отправились в Афины, где беотийцам не удалось добиться перемирия для коринфян, афиняне ответили, что первоначальное перемирие распространяется и на них, если они будут союзниками лакедемонян. Однако беотийцы не отказались от своего перемирия, хотя коринфяне протестовали и утверждали, что таково было соглашение. Таким образом, у коринфян было только прекращение военных действий с Афинами, но не было постоянного перемирия.
  33. Λακεδαιμόνιοι δὲ τοῦ αὐτοῦ θέρους πανδημεὶ ἐστράτευσαν, Πλειστοάνακτοος αυ῅υυυυκακα εδαιμονίων Βασιλέως ἡγουμένου, τῆς Ἀρκαδίας ἐς Παρρασίους, Μαντινέων ὑπηκόν὿υ ὰ στάσιν ἐπικαλεσαμένων σφᾶς, ἅμα δὲ καὶ τὸ ἐν Κυψέλοις τεῖχος ἀναιρνδήσονᢢν, ἐν Κυψέλοις τεῖχος ὃ ἐτείχισαν Μαντινῆς καὶ αὐτοὶ ἐφρούρουν, ἐν τῇ Παρρασικῇ κείμενον ἐπὶ τῇ Σκιρίτιδι τῆς Λακωνικῆς. [2] καὶ οἱ μὲν Λακεδαιμόνιοι τὴν γῆν τῶν Παρρασίων ἐδῄουν, οἱ δὲ Μαντιινῌν ρά είοις φύλαξι παραδόντες αὐτοὶ τὴν ξυμμαχίδα ἐφρούρουν: ἀδύνατοι δ᾽ ὄντεν δαιασṹῶσ υψέλοις τεῖχος καὶ τὰς ἐν Παρρασίοις πόλεις ἀπῆλθον. [3] . ησαν ἐπ᾽ οἴκου.
  (33) В то же лето лакедемоняне со всем своим войском под командованием своего царя Плейстоанакса, сына Павсания, выступили войной против паррасийцев Аркадии, подданных мантинейцев. Их пригласила фракция парразийцев; кроме того, они хотели разрушить крепость в парразийском городе Кипсела, угрожавшую лаконскому району Скиритиса, который построили мантинейцы и разместили там гарнизон. Лакедемоняне опустошили страну паррасийцев; и мантинейцы, оставив охрану своего города силам аргивян, сами разместили гарнизон на территории своих союзников. Но, не сумев спасти ни крепость Кипсела, ни города Паррасии, они снова вернулись домой; после чего лакедемоняне, разрушив крепость и восстановив независимость паррасийцев, также вернулись домой.
  34. καὶ τοῦ αὐτοῦ θέρους ἤδη ἡκόντων αὐτοῖς τῶν ἀπὸ Θρᾴκης μετὰ δνντοε Ἁ στρατιωτῶν, οὓς ὁ Κλεαρίδας μετὰ τὰς σπονδὰς ἐκόμισεν, οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐψηφίσ ν μετὰ Βρασίδου Εἵλωτας μαχεσαμένους ἐλευθέρους εἶναι καὶ οἰκεῖν ὅποαυ λκνν ἂνα ὕστερον οὐ πολλῷ αὐτοὺς μετὰ τῶν νεοδαμωδῶν ἐς Λέπρεον κατέστησαν, κείμενον ἐπὶ τῆς Λακωνικῆς καὶ τῆς Ἠλείας, ὄντεις ἤιδη λείοις: [2] τοὺς δ᾽ ἐκ τῆς νήσου ληφθέντας σφῶν καὶ τὰ ὅπλα παραδόντας, δεισαντες ξυμφορὰν νομίσαντες ἐλασσωθήσεσθαι καὶ ὄντες ἐπίτιμοι νεωτερίσωσιν, ἤδη κναὶ κιρφ ἔχοντας ἀτίμους ἐποίησαν, ἀτιμίαν δὲ τοιάνδε ὥστε μήτε ἄρχεινα μήτε πριαμένου τι τι ς κυρίους εἶναι. ὕστερον δὲ αὖθις χρόνῳ ἐπίτιμοι ἐγένοντο.
  (34) В течение того же лета войска, служившие во Фракии, которые вышли под предводительством Брасида и были возвращены Клиридом после заключения мира, прибыли в Лакедемон. Лакедемоняне проголосовали за то, чтобы илоты, сражавшиеся под командованием Брасида, были свободны и могли жить там, где им заблагорассудится. Вскоре после этого они поселили их вместе с Неодамодами в Лепреуме, что на границе Лаконии и Элиды, и теперь они враги элейцев. Опасаясь, как бы их собственные граждане, захваченные на острове и сдавшие оружие, не ожидали, что с ними будут пренебрегать вследствие их несчастья, и, если бы они сохранили гражданские привилегии, попытались бы совершить революцию, они лишили права гражданства. от них, хотя некоторые из них в то время занимали свои должности. В результате этой дисквалификации они были лишены права занимать должности и законного права покупать и продавать. Однако со временем их привилегии были восстановлены.
  35. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους καὶ Θυσσὸν τὴν ἐν τῇ Ἄθω Ἀκτῇ Διῆς εἷλΖαν, σννα ξύμμαχον. [2] . τευον δὲ ἀλλήλους εὐθὺς μετὰ τὰς σπονδὰς οἵ τε Ἀθηναῖοι καὶ οἱ Λακεδναιμόινι τῶν χωρίων ἀλλήλοις οὐκ ἀπόδοσιν. [3] τὴν γὰρ Ἀμφίπολιν πρότεροι λαχόντες οἱ Λακεδαιμόνιοι ἀποδιδόναι καὶ τἆσπκα οὸὶ ν, οὐδὲ τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης παρεῖχον ξυμμάχους τὰς σπονδὰς δεχομένους οὐὲ οὐὲ οὐὲ οὐὲ οὐὲ ὲ Κορινθίους, λέγοντες αἰεὶ ὡς μετ᾽ Ἀθηναίων τούτους, ἢν μὴ 'θέλωσι, κοισμν῿ ιν: χρόνους τε προύθεντο ἄνευ ξυγγραφῆς ἐν οἷς χρῆν τοὺς μὴ ἐσιόντας ἀμφοτέροις πολεμίους εἶναι. [4] τούτων οὖν ὁρῶντες οἱ Ἀθηναῖοι οὐδὲν ἔργῳ γιγνόμενον ὑπώπτεμκον τοὺον τοὺον τοὺον τοὺοι υς μηδὲν δίκαιον διανοεῖσθαι, ὥστε οὔτε Πύλον ἀπαιτούντων αὐτῶν ἀπεδίδϰολτανᶶολτανᶶολταν ἐκ τῆς νήσου δεσμώτας μετεμέλοντο ἀποδεδωκότες, τά τε ἄλλα χωρία εἶχον, μένοσκιτεςεπσκίτες ἕωω ῖνοι ποιήσειαν τὰ εἰρημένα. [5] Λακεδαιμόνιοι δὲ τὰ μὲν δυνατὰ ἔφασαν πεποιηκέναι: τοὺς γὰρ παρὰ σφίσι σμώτανὂτσμώτας ναίων ἀποδοῦναι καὶ τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης στρατιώτας ἀπαγαγεῖν καὶ εἴ του ἄλνλου στνὶἦἄ : Ἀμφιπόλεως δὲ οὐκ ἔφασαν κρατεῖν ὥστε παραδοῦναι, Βοιωτοὺς δὲ πειράσεσθθαι κ΅ροὶ ἐς τὰς σπονδὰς ἐσαγαγεῖν καὶ Πάνακτον ἀπολαβεῖν καὶ Ἀθηναίων ὅσοι ἦσαν ἐν Βοιωτοῖς αἰχμάλωτοι κομι.εῖοι [6] πύλον μέντοι ἠξίουν σφίσιν ἀποδοῦναι: εἰ δὲ μή, Μεσσηνίους γε καὶ τοὺατεγελὁατεγελ὾ατεγελ὾ατεγελ὾ατεγελ὾ατεγνλ὾ατεγνλς Ήἰ ῖν, ὥσπερ καὶ αὐτοὶ τοὺς ἀπὸ Θρᾴκης, Ἀθηναίους δὲ φρουρεῖν τὸ χωβίον αωςίον αὸηναίους νται. [7] πολλάκις δὲ καὶ πολλῶν λόγων γενομένων ἐν τῷ θέρει τούτῳ ἔπεισαν τοσςς Ἀθηνα ἐξαγαγεῖν ἐκ Πύλου Μεσσηνίους καὶ τοὺς ἄλλους Εἵλωτάς τε καὶ ὅσκι ηςὐτομολοο Λακωνικῆς: καὶ κατῴκισαν αὐτοὺς ἐν Κρανίοις τῆς Κεφαλληνίας. [8] τὸ μὲν οὖν θέρος τοῦτο ἡσυχία ἦν καὶ ἔφοδοι παρ᾽ ἀλλήλους.
  (35) Этим летом диктидийцы взяли Фисс, город на Афоне, который был в союзе с афинянами. В течение всего лета продолжались сношения между афинянами и пелопоннесцами. Но почти сразу после заключения мира и афиняне, и лакедемоняне стали не доверять друг другу, потому что места, упомянутые в договоре, не были отданы. Ибо лакедемоняне, которые по жребию должны были первыми возместить ущерб, не отдали ни Амфиполя, ни других менее важных мест, которыми владели, и не заставили ни своих союзников в Халкидике, ни беотийцев, ни коринфян принять договор, но только продолжали заявлять, что они присоединятся к афинянам в принуждении их, если они продолжат отказываться. Они даже установили срок, хотя и не обязались письменно, в течение которого те, кто не присоединится к договору, должны были быть объявлены врагами обеих сторон. Афиняне, видя, что на самом деле ничего не делается, заподозрили лакедемонян в нечестности и поэтому не отдали Пилос, когда лакедемоняне потребовали этого; они даже раскаялись в том, что вернули пленных, взятых в Сфактерии, и решили сохранить другие места, пока лакедемоняне не выполнят свою часть договора. Лакедемоняне ответили, что сделали все, что могли. Они сдали афинских пленных, находившихся в их руках, и отозвали своих солдат из Халкидики; они не пренебрегали ничем, что было в их силах. Но они не могли отказаться от Амфиполя, которым они не были полностью хозяевами; однако они попытаются привлечь беотийцев и коринфян к договору, вернуть Панактум и вернуть всех афинских пленников, которые были в руках беотийцев. Они продолжали настаивать на восстановлении Пилоса или, по крайней мере, на выводе мессенцев и илотов теперь, когда лакедемоняне вывели свои войска из Халкидики; афиняне могли бы, если бы захотели, сами занять это место гарнизоном. После многих долгих совещаний, проведенных в течение лета, они убедили афинян отозвать мессенцев, илотов и лакедемонских перебежчиков: эти афиняне поселились в Краниях в Кефаллении. Таким образом, этим летом между Афинами и Спартой был мир и общение.
  36. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ( ἔτυχον γὰρ ἔφοροι ἕτεροι καὶ οὧνα ἐ὆ὐκ α νδαὶ ἐγένοντο ἄρχοντες ἤδη, καί τινες αὐτῶν καὶ ἐναντίοι <ταῖς > σπονδασνσ϶ λερθος ιῶν ἀπὸ τῆς ξυμμαχίδος καὶ παρόντων Ἀθηναίων καὶ Βοιωτῶν καὶ Καρινθίων λΐοὶ ἀλλήλοις εἰπόντων καὶ οὐδὲν ξυμβάντων, ὡς ἀπῇσαν ἐπ᾽ οἴκου, τοῖς Βοιωτοῖς καὶ Κορλινοςίοι ς καὶ Ξενάρης, οὗτοι οἵπερ τῶν ἐφόρων ἐβούλοντο μάλιστα διαλῦσαι τὰς δπιονόάς, λπος, λπος, λποόάς νται ἰδίους, παραινοῦντες ὅτι μάλιστα ταῦτά τε γιγνώσκειν καὶ πειρᾶσθαι ΒοιωτοῈγίρως,ειρᾶσθαι ΒοιωτοῈγοως ένους πρῶτον αὐτοὺς ξυμμάχους, αὖθις μετὰ Βοιωτῶν Ἀργείους Λακεδαιμονίοις ποιῆσαι ξυμμάχους ( οὕτω γὰρ ἥκιστ᾽σναθαἂν ἂν Ἀοὕτω γὰρ ἥκιστ᾽σναθα Βοιωτοὺς ἐς τὰς Ἀττικὰς σπονδὰς ἐσελθεῖν: ἑλέσθαι γὰρ Λακεδαιμονίοψνθθ τ῿ν ἔχθρας καὶ διαλύσεως τῶν σπονδῶν Ἀργείους σφίσι φίλους καὶ ξυμμάχους γενέσθαι: γἸέσθαι: ἔχθρας καὶ ος αἰεὶ ἠπίσταντο ἐπιθυμοῦντας τοὺς Λακεδαιμονίους καλῶς σφίσι φίλιον γενέσμ ) , ἡγούμενοι τὸν ἔξω Πελοποννήσου πόλεμον ῥᾴω ἂν εἶναι. [2] τὸ μέντοι Πάνακτον ἐδέοντο Βοιωτοὺς ὅπως παραδώσουσι Λακεδαιμονίοις, ἵ᾽α Ἷ ἀ Πύλον, ἢν δύνωνται, ἀπολαβόντες ῥᾷον καθιστῶνται Ἀθηναίοις ἐς πόλεμον.
  (36) Перед следующей зимой эфоры, при которых был заключен мир, сменились другими, некоторые из которых действительно были против него. Зимой в Спарту прибыли посольства союзных государств, в том числе представители Афин, Беотии и Коринфа. Было сказано много, а результата нет. Когда послы уезжали, Клеобул и Ксенар, эфоры, наиболее желавшие возобновить войну, вступили в частные переговоры с беотийцами и коринфянами, рекомендуя им как можно теснее объединиться и предлагая беотийцам сначала вступить в войну. Заключить союз с аргосцами, а затем попытаться сделать аргивян и самих себя союзниками лакедемонян. Таким образом, беотийцы избежали бы необходимости заключать мир с Афинами; ибо лакедемоняне предпочли бы дружбу и союз Аргоса всему, что они могли бы потерять из-за вражды Афин и расторжения договора. Оба эфора знали, что лакедемоняне всегда преследовали цель заключить удачный союз с Аргосом, понимая, что это позволит им вести войну за Пелопоннесом с большей свободой. В то же время они умоляли беотийцев отдать Панактум лакедемонянам, чтобы они могли обменять его на Пилос и таким образом оказаться в лучшем положении для возобновления войны с Афинами.
  37. καὶ οἱ μὲν Βοιωτοὶ καὶ Κορίνθιοι ταῦτα ἐπεσταλμένοι ἀπό τε τοῦ Ξεν΍λροαυς καὶ ου καὶ ὅσοι φίλοι ἦσαν αὐτοῖς τῶν Λακεδαιμονίων ὥστε ἀπαγγεῖλαι ἐπὶ τιάά,ιὰ κοιὰ ἀνεχώρουν. [2] Ἀργείων δὲ δύο ἄνδρες τῆς ἀρχῆς τῆς μεγίστης ἐπετήρουν ἀπιόντας αὐτοδνὺς κὸὸς ὶ ξυγγενόμενοι ἐς λόγους ἦλθον, εἴ πως οἱ Βοιωτοὶ σφίσι ξύμμαχοι γέννοισπερο ὶ ι καὶ Ἠλεῖοι καὶ Μαντινῆς: νομίζειν γὰρ ἂν τούτου προχωρήσαντος ῥᾳδίπωαεζείὉς ἤδὉς ἤδὉς ν καὶ σπένδεσθαι καὶ πρὸς Λακεδαιμονίους, εἰ βούλοιντο, κοινῷ λόγῳ χρωμένους, καὶ εἴ τινα πρὸς ἄλλοι δοέοι [3] τοῖς δὲ τῶν Βοιωτῶν πρέσβεσιν ἀκούουσιν ἤρεσκεν: κατὰ τύχην γὰρ ἐπέντο τοω τοω καὶ οἱ ἐκ τῆς Λακεδαίμονος αὐτοῖς φίλοι ἐπεστάλκεσαν. καὶ οἱ τῶν Ἀργείων ἄνδρες ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς δεχομένους τὸν λόγον, σιρτπόετες ς πέμψουσιν ἐς Βοιωτοὺς ἀπῆλθον. [4] ἀφικόμενοι δὲ οἱ Βοιωτοὶ ἀπήγγειλαν τοῖς βοιωτάρχαις τά τε ἐκ τῆς Λακεαδν὿ο ὰ ἀπὸ τῶν ξυγγενομένων Ἀργείων: καὶ οἱ βοιωτάρχαι ἠρέσκοντό τε καὶ ποριλοḷ προλοḷ προλοḷ ὅτι ἀμφοτέρωθεν ξυνεβεβήκει αὐτοῖς τούς τε φίλους τῶν Λακεδαιαμονίων τῶν σκο αὐτδῖ ὶ τοὺς Ἀργείους ἐς τὰ ὁμοῖα σπεύδειν. [5] καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον πρέσβεις παρῆσαν Ἀργείων τὰ εἰρημένα προκαλούμενοι: κατὶ ὸὀ ψαν ἐπαινέσαντες τοὺς λόγους οἱ βοιωτάρχαι καὶ πρέσβεις ὑποσχόμενοι ἀποστε λε῾ῖν αχίας ἐς Ἄργος.
  (37) Беотийцы и коринфяне, получив от Ксенара, Клеобула и других своих лакедемонских друзей инструкции, которые они должны были передать своим правительствам, возвратились в свои города. На обратном пути двое высокопоставленных аргивян, поджидавшие их по дороге, вступили с ними в сношение в надежде, что беотийцы, подобно коринфянам, элейцам и мантинейцам, присоединятся к их союзу. если бы это только могло быть достигнуто, и они могли бы действовать вместе, они могли бы легко, по их словам, начать войну или заключить мир либо с Лакедемоном, либо с какой-либо другой державой. Беотийские послы были довольны этим предложением, так как случилось так, что просьба аргивян совпала с указаниями их лакедемонских друзей. Тогда аргивяне, найдя, что их предложения приемлемы для беотийцев, пообещали послать к ним посольство и удалились. Вернувшись домой, беотийцы рассказали беотархам то, что слышали как в Лакедемоне, так и от аргивян, встретивших их на пути. Беотархи обрадовались, и их рвение усилилось, когда они узнали, что просьба, сделанная им их друзьями в Лакедемоне, совпадает с замыслами аргивян. Вскоре после этого явились послы из Аргоса, приглашая беотийцев выполнить их обязательство. Беотархи поощряли их предложения и отклоняли их; обещая, что они отправят собственных посланников для переговоров о предполагаемом союзе.
  38. ἐν δὲ τούτῳ ἐδόκει πρῶτον τοῖς βοιωτάρχαις καὶ Κορινθίοις καὶ Μεγαρεῦῦσι καὶ πὸ Θρᾴκης πρέσβεσιν ὀμόσαι ὅρκους ἀλλήλοις ἦ μὴν ἔν τε τῷ παρατυχχόντι ἀδομυνετῖο ἀδομυνετῖο καὶ μὴ πολεμήσειν τῳ μηδὲ ξυμβήσεσθαι ἄνευ κοινῆς γνώμης, καὶ οὕτως ἤδη τονκς αὶ Μεγαρέας ( τὸ γὰρ αὐτὸ ἐποίουν ) πρὸς τοὺς Ἀργείους σπένδεσθαι. [2] πρὶν δὲ τοὺς ὅρκους γενέσθαι οἱ βοιωτάρχαι ἐκοίνωσαν ταῖς τέσσαρσι βοιλαῖς τοῖ ν ταῦτα, αἵπερ ἅπαν τὸ κῦρος ἔχουσιν, καὶ παρῄνουν γενέσθαι ὅρκους ταῖς πόβο΅ιοο,λεσιοο νται ἐπ᾽ ὠφελίᾳ σφίσι ξυνομνύναι. [3] οἱ δ᾽ ἐν ταῖς βουλαῖς τῶν Βοιωτῶν ὄντες οὐ προσδέχονται τὸν λόγοαν, δδὯ` α Λακεδαιμονίοις ποιήσωσι, τοῖς ἐκείνων ἀφεστῶσι Κορινθίοις ξυνομνύντες γὶ ὐτοῖς οἱ βοιωτάρχαι τὰ ἐκ τῆς Λακεδαίμονος, ὅτι τῶν τε ἐφόρων Κλεόβοςνλος κεηαὬ ὶ οἱ φίλοι παραινοῦσιν Ἀργείων πρῶτον καὶ Κορινθίων γενομένους ξυμμάχους ὕστερον μετὶειον τ῿ν τ῿ν νίων γίγνεσθαι, οἰόμενοι τὴν βουλήν, κἂν μὴ εἴπωσιν, οὐκ ἄλλα ψηφιεῖσισθαι γρισθαι ἢ ἢ ἢ νόντες παραινοῦσιν. [4] ὡς δὲ ἀντέστη τὸ πρᾶγμα, οἱ μὲν Κορίνθιοι καὶ οἱ ἀπὸ Θρᾴκης πρέσβεις ἄπιḿο ἄπιὸο ον, οἱ δὲ βοιωτάρχαι μέλλοντες πρότερον, εἰ ταῦτα ἔπεισαν, καὶ τὴν ξυμμαχίαν πειράσεν πειράσεν πειράσεν πειράσεν είους ποιεῖν, οὐκέτι ἐσήνεγκαν περὶ Ἀργείων ἐς τὰς βουλάς, οὐδὲ ἐς τὸ Ἄργος τοὺς πρέσβεις οὓς ὑπέσχοντο ἔπεμπον, ἀμέλεια δέ τις ἐνῆν καὶ διατριβὴ τῶτω πάν.
  (38) Тем временем Беотархи и послы из Коринфа, Мегары и Халкидики решили, что они дадут друг другу клятву, обязуясь помогать тому из них, кто в любое время будет в ней нуждаться, и не вступать в войну или совершать мира без согласия всех. Дойдя до этого места, мегарцы и беотийцы, действовавшие вместе в этом деле, должны были заключить соглашение с аргивянами. Но прежде чем присяга была принесена, беотархи сообщили о своих намерениях четырем советам беотийцев, санкция которых всегда необходима, и призвали принести клятвы союза любым городам, которые пожелают присоединиться к ним для взаимной защиты. Но беотийские соборы, опасаясь, что они могут оскорбить лакедемонян, если они присягнут в союзе с отделившимися от них коринфянами, отвергли их предложения. Ибо беотархи не сказали им, что произошло в Лакедемоне и как двое эфоров, Клеобул и Ксенар, и их друзья посоветовали им сначала стать союзниками Аргоса и Коринфа, а затем заключить новый союз с лакедемонянами. Они думали, что Соборы, осведомленные об этом или нет, обязательно ратифицируют их предрешенное решение, когда оно будет им сообщено. Итак, план сорвался, и посланники коринфян и халкидян удалились, не достигнув своей цели. Беотархи, которые первоначально намеревались, если им это удастся, сделать все возможное, чтобы заключить союз с аргивянами, отказались от мысли представить эту последнюю меру перед соборами и не выполнили своего обещания послать послов в Аргос. но все дело было заброшено и отложено.
  39. καὶ ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι τούτῳ Μηκύβερναν Ὀλύνθιοι, Ἀθηναίων φρουιρούντρων ες εἷλον. [2] μετὰ δὲ ταῦτα ( ἐγίγνοντο γὰρ αἰεὶ λόγοι τοῖς τε Ἀθηναίοις καὶ Λακεδαιμονίίὶ εἶχον ἀλλήλων ) ἐλπίζοντες οἱ Λακεδαιμόνιοι, εἰ Πάνακτον Ἀθηναῖοι παρὰ ΒοῬ οιεν, κομίσασθαι ἂν αὐτοὶ Πύλον, ἦλθον ἐς τοὺς Βοιωτοὺς πρεσβευόμενοι καὶ σίδ Πάνακτόν τε καὶ τοὺς Ἀθηναίων δεσμώτας παραδοῦναι, ἵνα ἀντ᾽ αὐτῶν Πύλον κομίσωνται. [3] οἱ δὲ Βοιωτοὶ οὐκ ἔφασαν ἀποδώσειν, ἢν μὴ σφίσι ξυμμαχίαν ἰδίαν ποθρσήσωνται ναίοις. Λακεδαιμόνιοι δὲ εἰδότες μὲν ὅτι ἀδικήσουσιν Ἀθηναίους, εἰρημένον ἄσνμτυ λπνμευ ἀλνλή νδεσθαί τῳ μήτε πολεμεῖν, βουλόμενοι δὲ τὸ Πάνακτον παραλαβεῖν ὡς τὴν Πύλον Ἷτᐦξν ύμενοι, καὶ ἅμα τῶν ξυγχέαι σπευδόντων τὰς σπονδὰς προθυμουμένων τὰ ἐ΍ήιοιωτο,ποιωτο,ποιωτο,π ντο τὴν ξυμμαχίαν τοῦ χειμῶνος τελευτῶντος ἤδη καὶ πρὸς ἔαρ: καὶ τὸ Πάνακτον εὐθὺς καθῃρεῖτο. καὶ ἑνδέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  (39) В ту же зиму олинфы внезапно напали на Мекиберну, которую удерживал афинский гарнизон, и взяли ее. Афиняне и лакедемоняне все еще продолжали вести переговоры о местах, которые не были восстановлены, лакедемоняне надеялись, что, если афиняне вернут Панактум от беотийцев, они сами смогут вернуть себе Пилос. Итак, они отправили посольство к беотийцам и умоляли их выдать Панактум и афинских пленников самим себе, чтобы они могли получить за них Пилос. Но беотийцы отказались от них отказаться, если только лакедемоняне не заключат с ними отдельный союз, как они сделали с афинянами. Теперь лакедемоняне знали, что, если они согласятся на эту просьбу, они поступят несправедливо по отношению к Афинам, потому что существовало соглашение, которое запрещало одному государству вести войну или мир без согласия другого; но они стремились заполучить Панактум и таким образом, как они надеялись, вернуть себе Пилос. В то же время сторона, желавшая разорвать мир с Афинами, усердствовала на стороне беотийцев. Так они заключили союз о конце зимы и начале весны. Беотийцы сразу же приступили к разрушению Панактума; и закончился одиннадцатый год войны.
  40. ἅμα δὲ τῷ ἦρι εὐθὺς τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ Ἀργεῖοι, ὡς οἵ τε πρέσοβῥ ωτῶν οὓς ἔφασαν πέμψειν οὐχ ἧκον τό τε Πάνακτον ᾔσθοντο καθαιρούμενον καὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ξαὶ ν γεγενημένην τοῖς Βοιωτοῖς πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους, ἔδεισαν μὴ μοναωθθᛶῶῶῶ ἔδεισαν μὴ μοναωθθᛶῶῶσι ἔδεισαν μὴ μοναωθθᛶῶῶσι ἔδεισαν μονίους πᾶσα ἡ ξυμμαχία χωρήσῃ: [2] τοὺς γὰρ Βοιωτοὺς ᾤοντο πεπεῖσθαι ὑπὸ Λακεδαιμονίων τό τε Πάνακτκν καθε τεῖν ς Ἀθηναίων σπονδὰς ἐσιέναι, τούς τε Ἀθηναίους εἯδέναι ταῦτα, ὥστε οὐδὲ πρθΈς Ἀθηναίους ἔτι σφίσιν εἶναι ξυμμαχίαν ποιήσασθαι, πρότερον ἐλπίζοντες ἐκ τῶν διαφοαρῶν, εεμίίἰ ἐκ τῶν διαφορῶνν τοῖς αἱ πρὸς Λακεδαιμονίους σπονδαί, τοῖς γοῦν Ἀθηναίοις ξύμμαχοι ἔσεσθαι. [3] ἀποροῦντες οὖν ταῦτα οἱ Ἀργεῖοι, καὶ φοβούμενοι μὴ Λακεδαιμονίοις κιαὶ Ήιεοα, τΉγοι τοῖς καὶ Ἀθηναίοις ἅμα πολεμῶσι, πρότεδρον οὐ δεχόμενοι τὰς Λακεδαιμονίων σποῂὐ φρονήματι ὄντες τῆς Πελοποννήσου ἡγήσεσθαι, ἔπεμπον ὡς ἐδύναντο τάρααστα Ἓκενς Τὴκενς τὴκενς έσβεις Εὔστροφον καὶ Αἴσωνα, οἳ ἐδόκουν προσφιλέστατοι αὐτοῖς εἶναι, ἡγούμενοι ἐκ τῶν παρόντων κριμτιστα ποώ νίους σπονδὰς ποιησάμενοι, ὅπῃ ἂν ξυγχωρῇ, ἡσυχίαν ἔχειν.
  (40) Немедленно в начале весны аргивяне, заметив, что послы, которых обещали послать беотийцы, не прибыли, что Панактум разрушается и что между лакедемонянами и беотийцами заключен тайный союз, начали боялись, что они будут изолированы и что вся конфедерация перейдет к лакедемонянам. Ибо они думали, что беотийцы разрушили Панактум по желанию лакедемонян, и они также побудили их присоединиться к афинскому договору; и что афиняне были осведомлены обо всем этом деле. Но если так, то они уже не могли заключить союз даже с Афинами, хотя до сих пор воображали, что вражда двух держав обеспечит им союз с той или другой и что, если они потеряют мир с Лакедемоном, они во всяком случае могли стать союзниками афинян. Итак, в своем замешательстве, опасаясь, что им придется воевать с Лакедемоном, Тегеей, Беотией и Афинами одновременно, аргивяне, которые в то время, когда они гордо надеялись стать лидерами Пелопоннеса, отказались заключить договор с Лакедемон отправил туда двух послов, Евстрофа и Эсона, которые, вероятно, пользовались уважением у спартанцев. Ибо при нынешних обстоятельствах им казалось, что нет ничего лучше, чем заключить договор с лакедемонянами на любых условиях и воздержаться от войны.
  41. καὶ οἱ πρέσβεις ἀφικόμενοι αὐτῶν λόγους ἐποιοῦντο πρὸς τοὺς ΛακεδαιμϾϐίοἏ ἂν σφίσιν αἱ σπονδαὶ γίγνοιντο. [2] καὶ τὸ μὲν πρῶτον οἱ Ἀργεῖοι ἠξίουν δίκης ἐπιτροπὴν σφίσι γενέσθαι τπλιι τπ ἐιν ἢ ἰδιώτην περὶ τῆς Κυνουρίας γῆς, ἧς αἰεὶ πέρι διαφέρονται μεθορίας οὔσης ϼεΐὔἈἈ αὑτῇ Θυρέαν καὶ Ἀνθήνην πόλιν, νέμονται δ᾽ αὐτὴν Λακεδαιμόνιοι ) ᾽ οὐκ ἐώντων Λακεδαιμονίων μεμνῆσθαι περὶ αὐτῆς, ἀλλ᾽, εἰ βούλονται σπθρνν εσθρναι εσθρνα ν, ἑτοῖμοι εἶναι, οἱ Ἀργεῖοι πρέσβεις τάδε ὅμως ἐπηγάγοντο τοὺς Λακεδαιρχσοςίου , ἐν μὲν τῷ παρόντι σπονδὰς ποιήσασθαι ἔτη πεντήκοντα, ἐξεῖναι δ᾽ ὁποτεροισοον ις, μήτε νόσου οὔσης μήτε πολέμου Λακεδαίμονι καὶ Ἄργει, διαμάχεσθαι περὶ τῆς γῆς ταύτης, ὥσπερ καὶ πρότερόν ποετε ὐτετε α ὐτοτε α ροι ἠξίωσαν νικᾶν, διώκειν δὲ μὴ ἐξεῖναι περαιτέρω τῶν πρὸς Ἄργος καὉὶ Λακεδν Λακεδν [3] τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις τὸ μὲν πρῶτον ἐδόκει μωρία εἶναι ταῦτα, ἔπειμτα ( ἐπίεου ὸ Ἄργος πάντως φίλιον ἔχειν ) ξυνεχώρησαν ἐφ᾽ οἷς ἠξίουν καὶ ξυνεγτάψ.ανν ἐκέλευον δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι, πρὶν τέλος τι αὐτῶν ἔχειν, ἐς τὸ Ἄργος πρῶτΐσπον ντας αὐτοὺς δεῖξαι τῷ πλήθει, καὶ ἢν ἀρέσκοντα ᾖ, ἥκειν ἐς τὰ Ὑακί΅ςθια τοὂθια τοὂ ιησομένους. καὶ οἱ μὲν ἀνεχώρησαν:
  (41) Прибывшие послы стали обсуждать с лакедемонянами условия заключения мира. Сначала аргивяне потребовали, чтобы старый спор о пограничных землях Кинурии, области, включающей города Фирею и Антену и занятой лакедемонянами, был передан на рассмотрение какого-либо государства или лица. Об этом лакедемоняне не хотели говорить ни слова, но заявили о своей готовности возобновить договор на старых условиях. В конце концов аргивяне убедили их заключить пятидесятилетний мир, но при том понимании, что либо Лакедемон, либо Аргос, при условии, что ни один из городов не пострадал в то время от войны или чумы, могут бросить вызов другому, чтобы сражаться за спорную территорию, поскольку они уже однажды поступали так, когда обе стороны заявили о своей победе; но побежденную партию нельзя было преследовать за их собственную границу. Лакедемоняне сначала подумали, что это предложение ерунда; однако, поскольку они желали иметь дружбу с Аргосом на любых условиях, они согласились и составили письменный договор. Но они хотели, чтобы послы, прежде чем какое-либо из положений вступило в силу, вернулись и изложили этот вопрос перед народом Аргоса; если они соглашались, они должны были снова прийти в Гиацинтию и принести клятвы. Итак, они ушли.
  42. ἐν δὲ τῷ χρόνῳ τούτῳ ᾧ οἱ Ἀργεῖοι ταῦτα ἔπρασσον, οἱ πρέσβεις τῶν ΛακεαμιρΉοον μένης καὶ Φαίδιμος καὶ Ἀντιμενίδας, οὓς ἔδει τὸ Πάνακτον καὶ τοὺς ἄνριρας τοὸ τῶν παραλαβόντας Ἀθηναίοις ἀποδοῦναι, τὸ μὲν Πάνακτον ὑπὸ τῶν Βοιωτνρηκν αὐτκῶν αὐὲκῶ ον ηὗρον, ἐπὶ προφάσει ὡς ἦσάν ποτε Ἀθηναίοις καὶ Βοιωτοῖς ἐκ διαφορᾶς περὶ αὐτοῦ ὅρκοι παλαικοὶ ηηϰτὶ ηηϰτὶ εῖν τὸ χωρίον, ἀλλὰ κοινῇ νέμειν, τοὺς δ᾽ ἄνδρας οὓς εἶχον αἰχμαλψντουṂ Ήθους Ήθους ΉθουṂ αίων παραλαβόντες οἱ περὶ τὸν Ἀνδρομένη ἐκόμισαν τοῖς Ἀθηναίοις καὶ ἀνπέοοοον, τθηναίοις καὶ ἀνπέοοοον, του τὴν καθαίρεσιν ἔλεγον αὐτοῖς, νομίζοντες καὶ τοῦτο ἀποδιδόναι: πολέμιον γὰρ οὐκέτι ἐν αὐτῷ Ἀθηναίοις οἰκήσεινδ οὐένα. [2] λεγομένων δὲ τούτων οἱ Ἀθηναῖοι δεινὰ ἐποίουν, νομίζοντες ἀδικειισθααι ὑ νίων τοῦ τε Πανάκτου τῇ καθαιρέσει, ὃ ἔδει ὀρθὸν παραδοῦναι, καὶ πυνθανΒόμενιιιὶ ωτοῖς ἰδίᾳ ξυμμαχίαν πεποίηνται, φάσκοντες πρότερον κοινῇ τοὺς μὴ δεχοδμένοὅς ροσαναγκάσειν. τά τε ἄλλα ἐσκόπουν ὅσα ἐξελελοίπεσαν τῆς ξυνθήκης καὶ ἐνόμιζον ἐξηπατῂαθε϶λεστ, ἐξηπατῂαθεζεστ πρὸς τοὺς πρέσβεις ἀποκρινάμενοι ἀπέπεμψαν.
  (42) Пока аргивяне занимались этим, послы лакедемонян Андромеда, Федима и Антименида, которым было поручено принять Панакта и пленников от беотийцев и выдать их афинянам, обнаружили, что Панактум уже разрушен беотийцами. . Они утверждали, что афиняне и беотийцы в давние времена поссорились из-за этого места и поклялись, что ни один из них не будет населять его, но оба будут пользоваться им. Однако Андромед и его соратники переправили афинских пленников, находившихся в руках беотийцев, в Афины и вернули их; они также объявили о разрушении Панактума, утверждая, что они восстанавливают и его, поскольку ни один враг афинян не может больше жить там. Их слова вызвали бурный протест среди афинян; они чувствовали, что лакедемоняне поступили с ними несправедливо в двух отношениях: во-первых, это был снос Панактума, который должен был быть доставлен в целости; во-вторых, им сообщили о сепаратном союзе, который лакедемоняне заключили с беотийцами, несмотря на их обещание, что они присоединятся к принуждению тех, кто не примет мира. Они вспомнили все другие свои недостатки в выполнении договора и, сознавая, что были обмануты, грубо ответили посланникам и отослали их.
  43. κατὰ τοιαύτην δὴ διαφορὰν ὄντων τῶν Λακεδαιμονίων πρὸς τοὺς Ἀθηναςίοαυς, οῖ Ἀθήναις αὖ βουλόμενοι λῦσαι τὰς σπονδὰς εὐθὺς ἐνέκειντο. [2] ἦσαν δὲ ἄλλοι τε καὶ Ἀλκιβιάδης ὁ Κλεινίου, ἀνὴρ ἡλικίᾳ μὲν ἔτι τςτς οε ὢὢν ὢὢν ν ἄλλῃ πόλει, ἀξιώματι δὲ προγόνων τιμώμενος: ᾧ ἐδόκει μὲν καὶ ἄμεινον ετρναι πρναι ργείους μᾶλλον χωρεῖν, οὐ μέντοι ἀλλὰ καὶ φρονήματι φιλονικῶν ἠναντιοῦτι, ἠναντιοῦτι, ἀλλὰ καὶ φρονήματι Λακεδαιμόνιοι διὰ Νικίου καὶ Λάχητος ἔπραξαν τὰς σπονδάς, ἑαυτὸν κατά τη τεπρν ιδόντες καὶ κατὰ τὴν παλαιὰν προξενίαν ποτὲ οὖσαν οὐ τιμήσαντες, ἣν τοῦ πάππ΀ειὅ ἣν τοῦ πάππ΀ειὅ τὸς τοὺς ἐκ τῆς νήσου αὐτῶν αἰχμαλώτους θεραπεύων διενοεῖτο ἀνανεώσασθαι. [3] πανταχόθεν τε νομίζων ἐλασσοῦσθαι τό τε πρῶτον ἀντεῖπεν, οὐ βεβαίους φάσιδμωααιικωαν ειζον εἶον νίους, ἀλλ᾽ ἵνα Ἀργείους σφίσι σπεισάμενοι ἐξέλωσι καὶ αὖθις ἐπ᾽ Ἀθηναίίου σι, τούτου ἕνεκα σπένδεσθαι αὐτούς, καὶ τότε, ἐπειδὴ ἡ διαφορὰ ἐγεγένητο, πέμπεϼι εὌ γος ἰδίᾳ, κελεύων ὡς τάχιστα ἐπὶ τὴν ξυμμαχίαν προκαλουμένους ἥκειν μετὰ ΜαντιΨκνὉ ων, ὡς καιροῦ ὄντος καὶ αὐτὸς ξυμπράξων τὰ μάλιστα.
  (43) Когда разногласия между лакедемонянами и афинянами зашли так далеко, военная партия в Афинах, в свою очередь, не теряла времени, настаивая на своих взглядах. Первым среди них был Алкивиад, сын Клиния, человек, которого в любом другом городе сочли бы молодым, но который имел влияние благодаря своему высокому происхождению: он искренне предпочитал союз с аргивянами, но в то же время выступал против лакедемонян из гнева и потому, что его гордость была тронута. Ибо они не советовались с ним, а заключили мир через Никия и Лахета, пренебрегая его юностью и пренебрегая древней связью с его семьей, которая была их proxeni; связь, от которой его дед отказался, и он, вниманием, которое он уделял пленникам из Сфактерии, надеялся возобновить. Раздраженный малым уважением, проявленным ко всем его требованиям, он сначала выступил против переговоров; заявляя, что лакедемонянам нельзя доверять и что их единственная цель в заключении соглашений состоит в том, чтобы они могли с помощью афинян сокрушить аргивян, а затем напасть на самих афинян, когда у них не было друзей. Как только произошел разрыв, он немедленно отправил аргивянам личное послание, в котором велел им как можно скорее прислать посольство вместе с представителями Мантинеи и Элиды и пригласить афинян вступить в союз; пришло время, и он сделает все возможное, чтобы помочь им.
  44. ἐπειδὴ ἔγνωσαν οὐ μετ᾽ Ἀθθηνα σαν τὴν τῶν Βοιωτῶν ξυμμαχίαν, ἀλλ᾽ ἐς διαφορὰν μεγάλην καθεστῶτας αὐτΛοκας πεθδὺας πεθεστῶτας ιμονίους, τῶν μὲν ἐν Λακεδαίμονι πρέσβεων, οἳ σφίσι περὶ τῶν σπονδῶν ἔτυχοον ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον ἔτυχον ουν, πρὸς δὲ τοὺς Ἀθηναίους μᾶλλον τὴν γνώμην εἶχον, νομίζοντες πόλιν τε σφίασι φιαλίαιὸν ὓ καὶ δημοκρατουμένην ὥσπερ καὶ αὐτοὶ καὶ δύναμιν μεγάλην ἔχουσαν τὴν κατὰ θάάσσπσσσ ιν σφίσιν, ἢν καθιστῶνται ἐς πόλεμον. [2] ἔπεμπον οὖν εὐθὺς πρέσβεις ὡς τοὺς Ἀθηναίους περὶ τῆς ξυμμαχίας: ξυμμαχίας: ξυντερββεϿ ὶ Ἠλεῖοι καὶ Μαντινῆς. [3] ἀφίκοντο δὲ καὶ Λακεδαιμονίων πρέσβεις κατὰ τάχος, δοκοῦντες ἐπιτήδςειοι ειζοι Ṽζοι θηναίοις, Φιλοχαρίδας καὶ Λέων καὶ Ἔνδιος, δείσαντες μὴ τήν τε ξυμμαχίαν ὀρειζζς ὺς Ἀργείους ποιήσωνται, καὶ ἅμα Πύλον ἀπαιτήσοντες ἀντὶ Πανάκτου καὶ πετ῾ὶνν῾ὶ Ήν῾ὶ Ήντες υμμαχίας ἀπολογησόμενοι, ὡς οὐκ ἐπὶ κακῷ τῶν Ἀθηναίων ἐποιήσαντο.
  (44) Аргосяне получили его сообщение и таким образом узнали, что союз с беотийцами был заключен без согласия афинян и что между Афинами и Лакедемоном вспыхнула ожесточенная ссора. Поэтому они уже не думали о своих послах, которые в тот самый момент вели переговоры о мире с Лакедемоном, а обратили свои мысли к Афинам. Они подумали, что Афины были городом, который был их старым другом; как и их собственная, она управлялась демократией и была бы для них могущественным союзником на море, если бы они были вовлечены в войну. Они сразу же отправили послов для переговоров с афинянами о союзе; элейцы и мантинейцы присоединились к посольству. Туда же в спешке прибыли три посланника из Лакедемона, которых считали приемлемыми в Афинах, — Филохарид, Леон и Эндий. Их послали потому, что лакедемоняне боялись, что афиняне в гневе присоединятся к аргосскому союзу. Послы, требуя восстановления Пилоса в обмен на Панактум, должны были принести извинения за союз с беотийцами и объяснить, что он был заключен не с какой-либо целью нанести ущерб Афинам.
  45. καὶ λέγοντες ἐν τῇ βουλῇ περί τε τούτων καὶ ὡς αὐτοκράτορες ἥκουσι περνὶ πάνντω τῶν διαφόρων, τὸν Ἀλκιβιάδην ἐφόβουν μὴ καί, ἢν ἐς τὸν δῆμον ταῦτα τγνασιιν, ἢν ἐς τὸν δῆμον ταῦτα τγνασιιν ὸ πλῆθος καὶ ἀπωσθῇ ἡ Ἀργείων ξυμμαχία. [2] μηχανᾶται δὲ πρὸς αὐτοὺς τοιόνδε τι ὁ Ἀλκιβιάδης: τοὺς Λακεδαιμονίαοσίυς πείίίε οῖς δούς, ἢν μὴ ὁμολογήσωσιν ἐν τῷ δήμῳ αὐτοκράτορες ἥκειν, Πύλον τεδισπςτοῖϿ ᅱϿ πείσειν γὰρ αὐτὸς Ἀθηναίους, ὥσπερ καὶ νῦν ἀντιλέγειν ) καὶ τἆλλα ξυναλλά.ξειν [3] βουλόμενος δὲ αὐτοὺς Νικίου τε ἀποστῆσαι ταῦτα ἔπρασσε καὶ ὅπως ἐν τῷ δήαμἐτοο ο ὺς ὡς οὐδὲν ἀληθὲς ἐν νῷ ἔχουσιν οὐδὲ λέγουσιν οὐδέποτε ταὐτάα, τκ϶ὺεος Ἀ Ἠλείους καὶ Μαντινέας ξυμμάχους ποιήσῃ. καὶ ἐγένετο οὕτως. [4] ἐπειδὴ γὰρ ἐς τὸν δῆμον παρελθόντες καὶ ἐπερωτώμενοι οὐκ ἔφασαν ὥσπερ ἐαν τ΅υοῇ κράτορες ἥκειν, οἱ Ἀθηναῖοι οὐκέτι ἠνείχοντο, ἀλλὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου τολπου τολλρου τολπρο ποελλρῖ ρον καταβοῶντος τῶν Λακεδαιμονίων ἐσήκουόν τε καὶ ἑτοῖμοι ἦσαν εὐθὺႈν πατεγκႈγς πατεγκႈγς γείους καὶ τοὺς μετ᾽ αὐτῶν ξυμμάχους ποιεῖσθαι: σεισμοῦ δὲ γενομένου πρίν τι ἐπικυρωθῆναι, ἡ ἐκκλησία αὕτη ἀθηεβλήή.
  [45] Они передали свое послание совету, добавив, что пришли с полной властью трактовать обо всех разногласиях. Алкивиад встревожился; он опасался, что, если послы сделают подобное заявление народу, они перетянут его на свою сторону и что аргосский союз будет отвергнут. После чего он придумал следующий трюк: он торжественно заверил лакедемонян, что, если они не сообщат народу о пределах своих полномочий, он вернет им Пилос, ибо он употребит свое влияние в их пользу, а не против них, и расставить другие их отличия. Но его настоящей целью все время было оттолкнуть их от Никия и заключить союз с Аргосом, Элидой и Мантинеей, что он надеялся осуществить, если бы только смог дискредитировать их в собрании и создать впечатление, что их намерения не были честными, и что они никогда не рассказывали одну и ту же историю дважды. И ему это удалось; ибо когда послы предстали перед собранием и на вопрос, обладают ли они полной властью, ответили «нет», что прямо противоречило тому, что они сказали на совете, терпение афинян истощилось, и Алкивиад выступил против Лакедемоняне яростнее, чем когда-либо. Народ увлекся и был готов принять аргивян, и на месте заключить союз с ними и их союзниками. Но перед окончательным голосованием произошло землетрясение, и собрание было отложено.
  
  46. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἐκκλησίᾳ ὁ Νικίας, καίπερ τῶν Λακεδαιμονίων αὐτῶν ἠπατημένὉἠπατημένΈὉ ὸς ἐξηπατημένος περὶ τοῦ μὴ αὐτοκράτορας ὁμολογῆσαι ἥκειν, ὅμως τομῖς ΛακεΔονα χρῆναι φίλους μᾶλλον γίγνεσθαι, καὶ ἐπισχόντας τὰ πρὸς Ἀργείους πέμψαι ἔτι ὐτκ εἰδέναι ὅτι διανοοῦνται, λέγων ἐν μὲν τῷ σφετέρῳ καλῷ, ἐν δὲ τῷ ἐκείνων ἀπρεπεῖ τὸν πόλεμον ἀναβάλλεσθαι: σφίσν μρν ὸρι ὸν πόλεμον ἀναβάλλεσθαι ἑστώτων τῶν πραγμάτων ὡς ἐπὶ πλεῖστον ἄριστον εἶναι διασώσασθαι τὴν εὐπρασιδίαν, νΐ τυχοῦσιν ὅτι τάχιστα εὕρημα εἶναι διακινδυνεῦσαι. [2] ἔπεισέ τε πέμψαι πρέσβεις, ὧν καὶ αὐτὸς ἦν, κελεύσοντας Λακεδαιμονίουας, εινο τι δί οῦνται, Πάνακτόν τε ὀρθὸν ἀποδιδόναι καὶ Ἀμφίπολιν, καὶ τὴν Βοιωτῶν ξυμοινὤ ἢν μὴ ἐς τὰς σπονδὰς ἐσίωσι, καθάπερ εἴρητο ἄνευ ἀλλήλων μηδενὶ ξυμβαίνειν. [3] εἰπεῖν τε ἐκέλευον ὅτι καὶ σφεῖς, εἰ ἐβούλοντο ἀδικεῖν, ἤδη ἂν Ἀργίμουυυυυς εποιῆσθαι, ὡς παρεῖναί γ᾽ αὐτοὺς αὐτοῦ τούτου ἕνεκα. εἴ τέ τι ἄλλο ἐνεκάλουν, πάντα ἐπιστείλαντες ἀπέπεμψαν τοὺς περὶ τὸν Νικίαν πρέσβε. [4] καὶ ἀφικομένων αὐτῶν καὶ ἀπαγγειλάντων τά τε ἄλλα καὶ τέλος εἰπόντων ὅτι ξἰ τι ξἰ μμαχίαν ἀνήσουσι Βοιωτοῖς μὴ ἐσιοῦσιν ἐς τὰς σπονδάς, ποιήσονται καυκκ αὐτμργὶ ὶ τοὺς μετ᾽ αὐτῶν ξυμμάχους, τὴν μὲν ξυμμαχίαν οἱ Λακεδαιμόνιοι Βοισωτοῖς οῖς νήσειν, ἐπικρατούντων τῶν περὶ τὸν Ξενάρη τὸν ἔφορον ταῦτα γίγνεσθαι καὶ ὅσοι ἄλλοι τῆς αὐτῆς γνώμης, σνἦἦ ὲ ὅρκους δεομένου Νικίου ἀνενεώσαντο: ἐφοβεῖτο γὰρ μὴ πάντα ἀτελῆ ἔχδέλωνα ΃ἀἀἀἀἀἈπο γὰρ μὴ πάντα ἀτελῆ ἔχδέλωνα θῇ, ὅπερ καὶ ἐγένετο, αἴτιος δοκῶν εἶναι τῶν πρὸς Λακεδαιμονίους σπονδῶν. 5 ν, εὐθὺς δι᾽ ὀργῆς εἶχον, καὶ νομίζοντες ἀδικεῖσθαι ( ἔτυχον γὰρ παρόντερο Ⴟῂ καὶ οἱ ξύμμαχοι ) παραγαγόντος Ἀλκιβιάδου ἐποιήσαντο σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν πρώτος δε.
  (46) Уловка, которая обманула самих лакедемонян, полностью обманула Никия, который не мог понять отрицания их силы. Тем не менее на собрании, собравшемся на следующий день, он продолжал утверждать, что афиняне должны предпочесть дружбу со Спартой и не заключать аргосский союз, пока они не пошлют к лакедемонянам и не выяснят их намерений. Он убеждал их не возобновлять войну сейчас, когда ее можно было бы отложить с честью для себя и дискредитацией лакедемонян; они добились успеха и должны стараться сохранить свою удачу как можно дольше, но лакедемоняне были в плохом состоянии и были бы только рады сразиться как можно скорее во что бы то ни стало. И он убедил их прислать послов, одним из которых был он сам, требуя от лакедемонян, если они искренни в своих намерениях, отстроить и восстановить Панактум, восстановить Амфиполь и отказаться от союза с беотийцами, если они не вступят в договор, в соответствии с положением, которое запрещало договаривающимся сторонам заключать новый союз, кроме как по взаимному согласию. Если бы мы, добавили они, хотели действовать несправедливо, мы уже должны были бы принять союз с аргивянами, послы которых пришли сюда, чтобы предложить его. Они поручили представление этих и других своих жалоб Никию и его коллегам и отправили их в Спарту. Они по прибытии передали свое послание, в заключение которого заявили, что, если лакедемоняне не откажутся от своего союза с беотийцами в случае, если последние все же откажутся принять мир, афиняне со своей стороны вступят в союз с аргивянами. и их единомышленников. Лакедемоняне отказались отказаться от своего беотийского союза, Ксенарес Эфор со своими друзьями и сторонниками придерживался этой точки зрения. Однако они согласились подтвердить свои прежние клятвы по просьбе Никия, который боялся, что он вернется, ничего не урегулировав, и навлечет на себя вину за неудачу, как он и сделал, потому что он был признан ответственным за первоначальный договор. с лакедемонянами. Когда афиняне узнали по его возвращении, что переговоры со Спартой не увенчались успехом, они пришли в ярость; и, действуя из чувства несправедливости, вступил в союз с аргивянами и их союзниками, чьи послы присутствовали в то время, поскольку Алкивиад нарочно представил их. Условия были следующими:
  47. 'σπονδὰς ἐποιήσαντο ἑκατὸν Ἀθηναῖοι ἔτη καὶ Ἀργεῖοι καὶ Μαντινῆς κπειὶ ῖὶ ῖὶ ς ἀλλήλους >, ὑπὲρ σφῶν αὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων ὧν ἄρχουσιν ἑκάτεροι, ἀόβλος ῖς καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν. [2] ὅπλα δὲ μὴ ἐξέστω ἐπιφέρειν ἐπὶ πημονῇ μήτε Ἀργείους καὶ Ἠλείους κανὶ Μαντιι οὺς ξυμμάχους ἐπὶ Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους ὧν ἄρχουσιν μαθηναῖοιὶ υς καὶ τοὺς ξυμμάχους <ὧν ἄρχουσιν Ἀθηναῖοι> ἐπὶ Ἀργείους καὶ Ἠλεν ίου καὶ καὶ τοὺς ξυμμάχους, τέχνῃ μηδὲ μηχανῇ μηδεμιᾷ. [3] κατὰ τάδε ξυμμάχους εἶναι Ἀθηναίους καὶ Ἀργείους καὶ Μαντινέας καὶ Ἠλείίς ἔτη. ἢν πολέμιοι ἴωσιν ἐπὶ τὴν γῆν τὴν Ἀθηναίων, βοηθεῖν Ἀργείους καὶ αντιινὂ ίους Ἀθήναζε, καθ᾽ ὅτι ἂν ἐπαγγέλλωσιν Ἀθηναῖοι, τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωτυτωσι ατὰ τὸ δυνατόν: ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλικ Ἀργειίν Ἀργείίο νεῦσι καὶ Ἠλείοις καὶ Ἀθηναίοις καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἁπασῶν τῶν πόλεων τούτων: καταλύειν δὲ μὴ ἐξεῖνμι τὸν τὸν ταύτην τὴν πόλιν μηδεμιᾷ τῶν πόλεων, ἢν μὴ ἁπάσαις δοκῇ. [4] βοηθεῖν δὲ καὶ Ἀθηναίους ἐς Ἄργος καὶ Μαντίνειαν καὶ Ἦλιν, ἢν πολέμιιοἉἹ τὴν γῆν τὴν Ἀργείων ἢ τὴν Μαντινέων ἢ τὴν Ἠλείων, καθ᾽ ὅτι ἂνα ἐπαπϭλλωσιν ὗται, τρόπῳ ὁποίῳ ἂν δύνωνται ἰσχυροτάτῳ κατὰ τὸ δυνατόν: ἢν δὲ δῃώσαντες οἴχωνται, πολεμίαν εἶναι ταύτην τὴν πόλιν Ἀθηναίοις καὶ Ἀργείοις καὶ Μαντιιινῂ ίοις καὶ κακῶς πάσχειν ὑπὸ ἁπασῶν τούτων τὶν πόλεων: καταλύειν δὲ μὴ ἐξεῖνα πρὸς ταύτην τὴν πόλιν <μηδεμιᾷ τῶν πόλεων>, ἢν μὴ ἁπάσαις δοκῇ [ταῖς πόλεσιν]. 5 υμμάχων ὧν ἄρχουσιν ἕκαστοι, μηδὲ κατὰ θάλασσαν, ἢν μὴ ψηφισαμένων τῶνσνα πόλεπων ίοδον εἶναι, Ἀθηναίων καὶ Ἀργείων καὶ Μαντινέων καὶ Ἠλείων. [6] τοῖς δὲ βοηθοῦσιν ἡ πόλις ἡ πέμπουσα παρεχέτω μέχρι μὲν τριάκοντα ἡμερνππνὔὶν σῖὶν σῖὖ λθωσιν ἐς τὴν πόλιν τὴν ἐπαγγείλασαν βοηθεῖν, καὶ ἀπιοῦσι κατὰ ταὐτά: λ΢ν αβννλοὲ χρόνον τῇ στρατιᾷ χρῆσθαι, ἡ πόλις ἡ μεταπεμψαμένη διδότω σῖτον, τῷ μὲν ὁπλίτῃ καὶ ψιλῷ καὶ τοξότῃ τρεῖς ὀβολοὺς Αἰγιναίους τῆς ἡμέρας ἑκάστης, τῷδμπϖπεν ἴῆ Αἰγιναίαν. [7] ἡ δὲ πόλις ἡ μεταπεμψαμένη <τῇ στρατιᾷ> τὴν ἡγεμονίαν ἐχέτω, ὅταν ἐν τῇ λμρτ῾ῂ ῂ : ἢν δέ ποι δόξῃ <ἁπάσαις > ταῖς πόλεσι κοινῇ στρατεύεσθαι, τὸ ἴσον τῆς ἡγεμονίείας ις ταῖς πόλεσιν. 8. ὲ καὶ Μαντινῆς καὶ Ἠλεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι τούτων κατὰ πόλεις ὀμνύντων. ὀμνύντων δὲ τὸν ἐπιχώριον ὅρκον ἕκαστοι τὸν μέγιστον κατὰ ἱερῶν τελείων. ὁ δὲ ὅρκος ἔστω ὅδε: «ἐμμενῶ τῇ ξυμμαχίᾳ κατὰ τὰ ξυγκείμενα δικαίως καὶ ἀϼλδκλῶὀβλδκῶ ως, καὶ οὐ παραβήσομαι τέχνῃ οὐδὲ μηχανῇ οὐδεμιᾷ». [9] ὀμνύντων δὲ Ἀθήνησι μὲν ἡ βουλὴ καὶ αἱ ἔνδημοι ἀρχαί, ἐξορκούνεντων ὲ ά ς: ἐν Ἄργει δὲ ἡ βουλὴ καὶ οἱ ὀγδοήκοντα καὶ οἱ ἀρτῦναι, ἐξορκούνδτκὲ ο ὲκὲ οὀὶ οἱ ἀρτῦναι α: ἐν δὲ Μαντινείᾳ οἱ δημιουργοὶ καὶ ἡ βουλὴ καὶ αἱ ἄλλαι ἀρχαί, ἐξορκοωνν δὲ οἱ θεωροὶ καὶ οἱ πολέμαρχοι: ἐν δὲ Ἤλιδι οἱ δημιουργοὶ καὶ οἱ τὰ τέλχη ἔτχη ἔ οἱ ἑξακόσιοι, ἐξορκούντων δὲ οἱ δημιουργοὶ καὶ οἱ θεσμοφύλακες. 10. ἐς Ἄργος τριάκοντα ἡμέραις πρὸ Ὀλυμπίων, Ἀργείους δὲ καὶ Ἠλείους καὶ Μαντιινν θήναζε δέκα ἡμέραις πρὸ Παναθηναίων τῶν μεγάλων. 11 τήλῃ λιθίνῃ Ἀθηναίους μὲν ἐν πόλει, Ἀργείους δὲ ἐν ἀγορᾷ ἐν τοῦ Ἀπόλςႉνὲ Μαντινέας δὲ ἐν τοῦ Διὸς τῷ ἱερῷ ἐν τῇ ἀγορᾷ: καταθέντων δὲ καὶ Ὀλυμπίασι στήλην χαλκῆν κοινῇ Ὀλυμπίοις τοῖς νυνί. [12] ἐὰν δέ τι δοκῇ ἄμεινον εἶναι ταῖς πόλεσι ταύταις προσθεῖναι πρὸς τοῖς ξυυγκει, ταυγκει ι [δ᾽] ἂν δόξῃ ταῖς πόλεσιν ἁπάσαις κοινῇ βουλευομέναις, τοῦτο κύριον εἶναι.'
  [47] «И. Афиняне и аргивяне, мантинейцы и элейцы от своего имени и от имени союзников, которыми они по отдельности управляют, заключают мир на сто лет как на море, так и на суше, без обмана и вреда. аргивяне, элейцы, мантинейцы и их союзники не должны воевать с афинянами и союзниками, которыми они правят, а афиняне и их союзники не должны воевать с аргивянами, элейцами, мантинейцами и их союзниками ни в каком виде. или манере.'II. Афины, Аргос, Элида и Мантинея будут союзниками на сто лет при следующих условиях: — Если враги вторгнутся на территорию афинян, аргивяне, элейцы и мантинейцы должны отправиться в Афины и оказать афинянам любую помощь, которую они могут оказать. требуйте от них самым действенным образом и в меру своих сил. И если враг захватит их территорию и уйдет, город-нарушитель станет врагом Аргоса, Мантинеи, Элиды и Афин и пострадает от рук всех этих городов; и никому из них не будет позволено заключать мир с городом-нарушителем, если они не получат согласия всех остальных. И если враги вторгнутся на территорию элейцев, аргивян или мантинейцев, то афиняне должны отправиться в Аргос, Мантинею или Элиду и оказать этим городам любую помощь, какую они от них потребуют, самым действенным образом и в полной мере. их власти. Если враг захватит их территорию и уйдет, город-нарушитель станет врагом Афин, Аргоса, Мантинеи и Элиды и пострадает от рук всех этих городов; и никому из них не будет позволено заключать мир с городом-нарушителем, если они не получат согласия всех остальных». III. Союзники не должны позволять вооруженным людям проходить через свою территорию или территорию союзников, которыми они единолично управляют или могут управлять, или проходить по морю с враждебными намерениями, если только все города не дали формального согласия на их проход — что то есть Афины, Аргос, Мантинея и Элида». IV. Город, посылающий войска на помощь другому, должен снабжать их провизией в течение тридцати дней, считая со времени их прибытия в город, вызвавший их; он также обеспечивает их уходом. Но если город, созвавший войско, пожелает использовать его на более продолжительное время, то он должен давать ему провизию из расчета три эгинских обола в день для тяжеловооруженных и легковооруженных войск и для лучников и по эгинской драхме для кавалерии. .'В. Город, который послал за войсками, будет иметь командование, когда война будет вестись на его территории. Или, если союзные города согласятся отправить совместную экспедицию, то командование будет поровну разделено между всеми городами». VI. Афиняне клянутся миром от своего имени и от имени своих союзников; аргивяне, мантинейцы, элейцы и их союзники будут присягать город за городом. Присяга должна быть принесена совершеннолетними жертвами, и это будет та присяга, которая в странах нескольких договаривающихся сторон считается самой обязательной. Форма присяги должна быть следующей: «Я буду верен союзу и буду соблюдать соглашение со всей честностью, без обмана или вреда; Я никоим образом не нарушу его». «В Афинах сенат и местные магистраты присягают, и присягу приносят пританы; в Аргосе присягают сенат и совет восьмидесяти и артины, и восемьдесят приносят присягу; в Мантинее присягают демиурги, сенат и другие магистраты, а теори и полемархи приносят присягу. В Элиде присягают демиурги, верховные судьи и шестьсот человек, и демиурги и блюстители закона приносят присягу. За тридцать дней до Олимпийских игр афиняне должны отправиться в Элиду, в Мантинею и в Аргос и возобновить клятву. За десять дней до Великой Панафинеи аргивяне, элейцы и мантинейцы пойдут в Афины и возобновят клятву. Соглашение о договоре, клятвах и союзе должно быть начертано на каменной колонне в Акрополе афинянами, аргивянами на такой же колонне в храме Аполлона на Агоре и мантинейцами в храме Зевса. в Агоре. Они вместе воздвигнут в Олимпии медную колонну на предстоящих Олимпийских играх. И если эти города сочтут желательным внести какое-либо улучшение в договор, они должны добавить его к его положениям. Все, о чем согласятся города, останется в силе.
  48. αἱ μὲν σπονδαὶ καὶ ἡ ξυμμαχία οὕτως ἐγένοντο, καὶ αἱ τῶν Λακεδαιμονίων καίων αίὸ ν οὐκ ἀπείρηντο τούτου ἕνεκα οὐδ᾽ ὑφ᾽ ἑτέρων. [2]. ούτου Ἠλείοις καὶ Ἀργείοις καὶ Μαντινεῦσι ξυμμαχίας, τοῖς αὐτοῖς ποοονεὄζ εηῖς γειν, οὐ ξυνώμοσαν, ἀρκεῖν δ᾽ ἔφασαν σφίσι τὴν πρώτην γενομένην ἐπιμαχηίαν, λθῖήβχηίαν, λθῖν ν, ξυνεπιστρατεύειν δὲ μηδενί. [3] οἱ μὲν Κορίνθιοι οὕτως ἀπέστησαν τῶν ξυμμάχων καὶ πρὸς τοὺς Λακεδαιμουνίο ν γνώμην εἶχον.
  [48] Таким образом, мир и союз были заключены. Тем не менее ни одна из сторон не отказалась на этом основании от предыдущего договора между лакедемонянами и афинянами. Коринфяне, хотя и были союзниками аргивян, не принимали участия в новом союзе; они уже отказались присягнуть наступательному и оборонительному союзу, который элейцы, аргивяне и мантинейцы ранее заключили друг с другом. Они сказали, что их удовлетворил первоначальный оборонительный союз, который обязывал их только помогать друг другу при нападении, но не участвовать в наступательных действиях. Таким образом, коринфяне отделились от союзников и снова начали обращать свои мысли к лакедемонянам.
  49. Ὀλύμπια δ᾽ ἐγένετο τοῦ θέρους τούτου, οἷς Ἀνδροσθένης Ἀρκὰς παγκράτιον τὐ ίκα: καὶ Λακεδαιμόνιοι τοῦ ἱεροῦ ὑπὸ Ἠλείων εἴρχθησαν ὥστε μὴ θύειν μηηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ἀηδ᾽ ὐκ ἐκτίνοντες τὴν δίκην αὐτοῖς ἣν ἐν τῷ Ὀλυμπιακῷ νόμῳ Ἠλεῖοι κατδάικάσα κοντες <ἐς > σφᾶς ἐπὶ Φύρκον τε τεῖχος ὅπλα ἐπενεγκεῖν καὶ ἐς Λέπρεον αὐτῶν ὁπλίτας ἐν ταῖυ μΈῖυ Ὀὁ πονδαῖς ἐσπέμψαι. ἡ δὲ καταδίκη δισχίλιαι μναῖ ἦσαν, κατὰ τὸν ὁπλίτην ἕκαστον δύο μναῖ, ὥισπμρ ὁννχ [2] . ηγγέλθαι πω ἐς Λακεδαίμονα τὰς σπονδάς, ὅτ᾽ ἐσέπεμψαν τοὺς ὁπλίτας. [3] Ἠλεῖοι δὲ τὴν παρ᾽ αὐτοῖς ἐκεχειρίαν ἤδη ἔφασαν εἶναι ( πρώτοις γὰρ σφίσὐο παγγέλλουσιν ) , καὶ ἡσυχαζόντων σφῶν καὶ οὐ προσδεχομένων ὡς ἐν σπονενδαῖτς, αὐ ἀδικήσαντας. [4] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι ὑπελάμβανον οὐ χρεὼν εἶναι αὐτοὺς ἐπαγγεῖλαι ἔτίμακα,είδοεν ἐς ἰ ἀδικεῖν γε ἤδη ἐνόμιζον αὐτούς, ἀλλ᾽ οὐχ ὡς νομίζοντας τοῦτο δρᾶλμαι, αὐ ἔτι αὐτοῖς ἐπενεγκεῖν. [5] Ἠλεῖοι δὲ τοῦ αὐτοῦ λόγου εἴχοντο, ὡς μὲν οὐκ ἀδικοῦσι μὴ ἂν πεισθῆ,ενα, βενα ύλονται σφίσι Λέπρεον ἀποδοῦναι, τό τε αὑτῶν μέρος ἀφιέναι τοῦ ἀργυρίου, καὸὶ ὶ εται αὐτοὶ ὑπὲρ ἐκείνων ἐκτίσειν.
  [49] Летом проводились Олимпийские игры, на которых Андростенес, аркадец, одержал свою первую победу в панкратии. Лакедемоняне были изгнаны из храма элейцами и поэтому не могли ни жертвовать, ни состязаться в играх. Ибо они отказались заплатить штраф, который, согласно олимпийскому закону, наложили на них элейцы, утверждая, что они направили вооруженные силы против крепости Фирк и ввели в Лепреум своих гоплитов во время олимпийского перемирия. . Штраф составил две тысячи мин, по две мины за каждого гоплита, что является наказанием, установленным законом. Лакедемоняне послали послов, которые утверждали, что приговор несправедлив, так как в то время, когда их войска вошли в Лепреум, в Лакедемоне не было объявлено перемирие. Элейцы ответили, что перемирие (которое они всегда провозглашают сначала себе) уже началось у них и что, пока они спокойно соблюдали перемирие и ничего другого не ожидали, лакедемоняне вероломно напали на них. Лакедемоняне в ответ спросили, почему элейцы вообще провозгласили перемирие в Лакедемоне, если они считают, что они уже нарушили его - они не могли на самом деле так думать, когда объявляли; и с того момента, как известие дошло до Лакедемона, все военные действия прекратились. Элейцы по-прежнему были уверены, что лакедемоняне были неправы, и говорили, что никогда не убедятся в обратном. Но если лакедемоняне были готовы вернуть им Лепреум, они предложили уменьшить свою долю штрафа и уплатить от их имени ту часть, которая причиталась Богу.
  50. ὡς δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, αὖθις τάδε ἠξίουν, Λέπρεον μὲν μὴ ἀποδοῦναι, τἰβιιι, τἰ βιι, τἰ βουν ἀναβάντας δὲ ἐπὶ τὸν βωμὸν τοῦ Διὸς τοῦ Ὀλυμπίου, ἐπειδὴ προθυμοῦνται αριῆ αρṸς ἐπομόσαι ἐναντίον τῶν Ἑλλήνων ἦ μὴν ἀποδώσειν ὕστερον τὴν καταδίκην. [2] ὡς δὲ οὐδὲ ταῦτα ἤθελον, Λακεδαιμόνιοι μὲν εἴργοντο τοῦ ἱεροῦ [θυσίας ακκνν ἱεροῦ ὶ οἴκοι ἔθυον, οἱ δὲ ἄλλοι Ἕλληνες ἐθεώρουν πλὴν Λεπρεατῶν. [3] ὅμως δὲ οἱ Ἠλεῖοι δεδιότες μὴ βίᾳ θύσωσι, ξὺν ὅπλοις τῶν νεωτέρων φυλακεμὴν θον δὲ αὐτοῖς καὶ Ἀργεῖοι καὶ Μαντινῆς, χίλιοι ἑκατέρων, καὶ ἈθηναίωνἈὶ Ἁρπίνῃ ὑπέμενον τὴν ἑορτήν. [4] δέος δ᾽ ἐγένετο τῇ πανηγύρει μέγα μὴ ξὺν ὅπλοις ἔλθωσιν οἱ Λακεδαιμόανιλωι, ϶ἄλωι ἐπειδὴ καὶ Λίχας ὁ Ἀρκεσιλάου Λακεδαιμόνιος ἐν τῷ ἀγῶνι ὑπὸ τῶν ῥαβούἔἷπύω ν, ὅτι νικῶντος τοῦ ἑαυτοῦ ζεύγους καὶ ἀνακηρυχθέντος Βοιωτῶν δημνσίοοὅ κ ἐξουσίαν τῆς ἀγωνίσεως προελθὼν ἐς τὸν ἀγῶνα ἀνέδησε τὸν ἡνίοχον, βουλόμενος δηλῶσαι ὅτι αμραυτοὦὦ ῦ ὥστε πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐπεφόβηντο πάντες καὶ ἐδόκει τι νέον ἔσεσθαι. οἱ μέντοι Λακεδαιμόνιοι ἡσύχασάν τε καὶ ἡ ἑορτὴ αὐτοῖς οὕτω διῆλθεν. 5 αρὰ σφᾶς ἐλθεῖν. καὶ Λακεδαιμονίων πρέσβεις ἔτυχον παρόντες, καὶ πολλῶν λόγων γενομένων τέλνπος οθδος οὸδος η, ἀλλὰ σεισμοῦ γενομένου διελύθησαν ἕκαστοι ἐπ᾽ οἴκου. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (50) Поскольку это предложение было отвергнуто, элейцы сделали другое: лакедемоняне не должны были отказываться от Лепреума, если они не хотели, но так как они хотели иметь доступ к храму Зевса Олимпийского, они могли подойти к его алтарю и поклясться перед всеми эллинами, что они впоследствии заплатят штраф. Но ни на это предложение лакедемоняне не согласились; поэтому они были исключены из храма, из жертвоприношений и игр и приносились в жертву дома. Остальные эллины, за исключением жителей Лепрея, отправили своих представителей в Олимпию. Однако элейцы, опасаясь, что лакедемоняне ворвутся в храм и принесут жертву, поставили под ружьем стражу из молодых людей; на помощь им пришли также тысяча аргивян, тысяча мантинейцев и несколько афинских всадников, ожидавших празднования в Аргосе. Все собрание боялось, что лакедемоняне нападут на них с оружием, и их опасения удвоились, когда Лихас, сын Аркесилая, был поражен военачальниками. Как лакедемонянин он был исключен из списков, но его колесница была внесена от имени беотийского государства и объявлена победоносной. Затем он вышел на арену и возложил гирлянду на голову своего возничего, желая показать, что колесница принадлежит ему. Когда раздавались удары, тревога усиливалась, и все думали, что произойдет что-то серьезное. Но лакедемоняне не шевелились, и праздник прошел тихо. Когда Олимпийские игры закончились, аргивяне и их союзники отправились в Коринф и попросили коринфян присоединиться к ним. Присутствовало также посольство из Лакедемона. После долгих дискуссий ни к чему не пришли, так как землетрясение разогнало собрание, и послы из нескольких штатов вернулись домой. Так закончилось лето.
  51. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Ἡρακλεώταις τοῖς ἐν Τραχῖνι μάχη ἐιγένετο πριγένετο προῖς ᾶνας καὶ Δόλοπας καὶ Μηλιᾶς καὶ Θεσσαλῶν τινάς. [2] προσοικοῦντα γὰρ τὰ ἔθνη ταῦτα τῇ πόλει πολέμια ἦν: οὐ γὰρ ἐπ᾽ ἄλλῢ τοτνὶ τινὶ τῇ γῇ ων τὸ χωρίον ἐτειχίσθη. καὶ εὐθύς τε καθισταμένῃ τῇ πόλει ἠναντιοῦντο ἐς ὅσον ἐδύναντο φθείροντες ταοντες καντες χῃ ἐνίκησαν τοὺς Ἡρακλεώτας, καὶ Ξενάρης ὁ Κνίδιος Λακεδαιμόνιος ἄρνέων, πεθὉν αθὐτῂ ιεφθάρησαν δὲ καὶ ἄλλοι τῶν Ἡρακλεωτῶν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ δωδέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  (51) В следующую зиму произошла битва между гераклитами Трахидскими и энианцами, долопами, малийцами и некоторыми фессалийцами. Это были соседние племена, враждебно настроенные по отношению к этому месту, ибо первоначально оно было укреплено для контроля над ними; они были врагами ему с самого начала и нанесли ему весь ущерб, который был в их силах. В этой битве они одержали победу над гераклейцами. Ксенар, сын Книда, правитель лакедемонян, и многие гераклиды были убиты. Так закончилась зима, а вместе с ней и двенадцатый год войны.
  52. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς ἀρχομένου τὴν Ἡράκλειαν, ὡς μεκκὰ τάν ῶς ἐφθείρετο, Βοιωτοὶ παρέλαβον, καὶ Ἀγησιππίδαν τὸν Λακεδαιμόνιον ὡς ορνὐ καλἇὐ έπεμψαν. δείσαντες δὲ παρέλαβον τὸ χωρίον μὴ Λακεδαιμονίων τὰ κατὰ Πελοπόννησον θορυβουμνν α ῖοι λάβωσιν: Λακεδαιμόνιοι μέντοι ὠργίζοντο αὐτοῖς. [2] καὶ τοῦ αὐτοῦ θέρους Ἀλκιβιάδης ὁ Κλεινίου στρατηγὸς ὢν Ἀθηναίων, ἈργεκὉ ξυμμάχων ξυμπρασσόντων, ἐλθὼν ἐς Πελοπόννησον μετ᾽ ὀλίγων Ἀθηναίωα ὁπλιτῶὶν καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων παραλαβὼν τά τε ἄλλα ξυγκαθίστη περὶ τὴν ξυμμαχίαν λόεορνδιαποεορεϿ όννησον τῇ στρατιᾷ, καὶ Πατρέας τε τείχη καθεῖναι ἔπεισεν ἐς θάλασσαν καὶ αὐτὸς ἕτερον διενοεῖτο τειχίσαι ἐπὶ τηὶ τη` χαϊκῷ. Κορίνθιοι δὲ καὶ Σικυώνιοι, καὶ οἷς ἦν ἐν βλάβῃ τειχισθὲν βοηθήσσαντος διεν
  (52) В начале следующего лета беотийцы овладели Гераклеей, которая после битвы находилась в плачевном состоянии. Они уволили Гегесиппида, правителя лакедемонян, за его проступки, и сами заняли это место. Они боялись, что теперь, когда лакедемоняне вцепились в Пелопоннес, афиняне захватят его, если они этого не сделают. Но все же лакедемоняне были оскорблены. Тем же летом Алкивиад, сын Клиния, ныне один из афинских полководцев, действуя заодно с аргивянами и их союзниками, привел на Пелопоннес небольшой афинский отряд гоплитов и лучники. Он собрал другие войска от афинских союзников на Пелопоннесе и, пройдя со своей армией по стране, организовал дела конфедерации. Придя в Патры, он убедил горожан построить стены, спускающиеся к морю. Он также намеревался сам воздвигнуть крепость на мысе Риум в Ахайе. Но пришли коринфяне, сикионцы и другие, чьим интересам крепость была бы вредна, и помешали ему.
  53. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Ἐπιδαυρίοις καὶ Ἀργείοις πόλεμος ἐγένετο, προφάσει τεβὸι τὲὸ ύματος τοῦ Ἀπόλλωνος τοῦ Πυθαέως, ὃ δέον ἀπαγαγεῖν οὐκ ἀπέπεμπον ὑπὼιρ βοταμίῖω ( κυριώτατοι δὲ τοῦ ἱεροῦ ἦσαν Ἀργεῖοι ) : ἐδόκει δὲ καὶ ἄνευ τῆς αἰτίας τἉ τῷ τε Ἀλκιβιάδῃ καὶ τοῖς Ἀργείοις προσλαβεῖν, ἢν δύνωνται, τῆς τε Κορίνθου ἕνεχαὶίσχαἶίσχαἶί ἐκ τῆς Αἰγίνης βραχυτέραν ἔσεσθαι τὴν βοήθειαν ἢ Σκύλλαιον περιπλεῖν τονίος Ἀιοθα παρεσκευάζοντο οὖν οἱ Ἀργεῖοι ὡς αὐτοὶ ἐς τὴν Ἐπίδαυρον διὰ τοῦ θύιπατος τὰ ἐσβαλοῦντες.
  (53) Тем же летом началась война между эпидаврами и аргивянами. Причина войны была такова: эпидавры должны были послать жертву в качестве дани за луга в храм Аполлона Пифея, над которым аргивяне имели главную власть, и они этого не сделали. Но это обвинение было лишь предлогом; ибо в любом случае Алкивиад и аргивяне решили, если возможно, присоединить Эпидавр к своему союзу, чтобы они могли утихомирить коринфян и дать возможность афинянам ввести войска в Аргос прямо из Эгины, вместо того, чтобы плыть вокруг мыса Скиллея. Итак, аргивяне приготовились вторгнуться в Эпидаврию, как будто желая за свой счет потребовать уплаты жертвы.
  54. ἐξεστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι κατὰ τοὺς αὐτοὺς χρόνους πανδημεὶ τους ς ἑαυτῶν μεθορίας πρὸς τὸ Λύκαιον, Ἄγιδος τοῦ Ἀρχιδάμου βασιλέως ἡγουδμένεδο῅: Ἀρχιδάμου ὶς ὅποι στρατεύουσιν, οὐδὲ αἱ πόλεις ἐξ ὧν ἐπέμφθησαν. [2] ὡς δ᾽ αὐτοῖς τὰ διαβατήρια θυομένοις οὐ προυχώρει, αὐτοί τε ἀπῆλθον ἐπαθον ἐπαν οὶ οῖς ξυμμάχοις περιήγγειλαν μετὰ τὸν μέλλοντα ( Καρνεῖος δ᾽ ἦν μήν, ἱερομσηνίε Δω ) κευάζεσθαι ὡς στρατευσομένους. [3] Ἀργεῖοι δ᾽ ἀναχωρησάντων αὐτῶν τοῦ πρὸ τοῦ Καρνείου μηνὸς ἐξελθόιντες τετράες ος, καὶ ἄγοντες τὴν ἡμέραν ταύτην πάντα τὸν χρόνον, ἐσέβαλον ἐς τὴν Ἐπιδαυρίαν ν. [4] Ἐπιδαύριοι δὲ τοὺς ξυμμάχους ἐπεκαλοῦντο: ὧν τινὲς οἱ μὲν τὸν μῆσνα προοουα, σονα προουυ ἱ δὲ καὶ ἐς μεθορίαν τῆς Ἐπιδαυρίας ἐλθόντες ἡσύχαζον.
  (54) Примерно в то же время лакедемоняне со всем своим войском, под предводительством царя Агиса, сына Архидама, также выступили в поход. Они дошли до Левктры, места на их собственной границе по направлению к горе Ликей. Никто, даже города, откуда пришли войска, не знали, куда идет экспедиция. Но на границе жертвы оказались неблагоприятными; поэтому они вернулись и сообщили своим союзникам, что, когда грядущий месяц, то есть Карней, священный для дорийцев месяц, закончится, они должны подготовиться к экспедиции. Когда они отступили, аргивяне, выступив в двадцать седьмой день месяца перед Карнеем и продолжая соблюдать этот день в течение всего времени похода, вторглись и опустошили территорию Эпидавра. Эпидаврийцы призвали своих союзников, но некоторые из них отказались прийти, сославшись на святость месяца; другие дошли до границы Эпидаврии и там остановились.
  55. καὶ καθ᾽ ὃν χρόνον ἐν τῇ Ἐπιδαύρῳ οἱ Ἀργεῖοι ἦσαν, ἐς Μαντίνειαν πρατβιἶῖῖ πόλεων ξυνῆλθον, Ἀθηναίων παρακαλεσάντων. καὶ γιγνομένων λόγων Εὐφαμίδας ὁ Κορίνθιος οὐκ ἔφη τοὺς λόγους τοῂος ἔργοὖς ν: σφεῖς μὲν γὰρ περὶ εἰρήνης ξυγκαθῆσθαι, τοὺς δ᾽ Ἐπιδαυρίους καὶ τοὂτμος ξυζου οὺς Ἀργείους μεθ᾽ ὅπλων ἀντιτετάχθαι: διαλῦσαι οὖν πρῶτον χρῆναι ἀφ᾽λρϐΉτνἌΉΉτνἌΉΉτνἌΉΉτνἌΉΉτν τὰ στρατόπεδα, καὶ οὕτω πάλιν λέγειν περὶ τῆς εἰρήνης. [2] . ὕστερον δὲ ἐς τὸ αὐτὸ ξυνελθόντες οὐδ᾽ ὣς ἐδυνήθησαν ξυμβῆναι, ἀλλ᾽ λιρροἱ ἀλλ᾽ οἱ ἀ ν ἐς τὴν Ἐπιδαυρίαν ἐσέβαλον καὶ ἐδῄουν. [3] ἐξεστράτευσαν δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐς Καρύας,καὶ ὡς οὐδ᾽ ἐνταῦθα αβὰ τια ῖς ἐγένετο, ἐπανεχώρησαν. [4] . καὶ Ἀθηναίων αὐτοῖς χίλιοι ἐβοήθησαν ὁπλῖται καὶ Ἀλκιβιάδης στρατηγός: πενδος ὺς Λακεδαιμονίους ἐξεστρατεῦσθαι, καὶ ὡς οὐδὲν ἔτι αὐτῶν ἔδει, ἀπῆλθεν. καὶ τὸ θέρος οὕτω διῆλθεν.
  (55) Пока аргивяне находились в Эпидаврии, послы из разных городов по приглашению афинян собрались в Мантинее. Состоялось совещание, на котором Евфамид Коринфянин заметил, что их слова расходятся с действиями; ибо они совещались о мире, в то время как аргивяне и эпидавры с их союзниками были в поле друг против друга; сначала пусть отправятся послы от обеих сторон и побудят армии распуститься, а потом они могут вернуться и обсудить мир. Его совет был одобрен; поэтому они направились прямо к аргивянам и заставили их уйти из Эпидаврии. Но, когда они снова собрались, договориться все же не смогли, и аргивяне снова вторглись и стали разорять эпидаврскую территорию. После этого лакедемоняне также совершили поход до Карий; но снова жертвы на границе оказались неблагоприятными, и они вернулись домой. Аргосяне, опустошив около трети Эпидаврии, также вернулись домой. На помощь им пришла тысяча афинских гоплитов под командованием Алкивиада. Но узнав, что поход лакедемонян окончен, и видя, что в них больше нет нужды, они ушли. Так и прошло лето.
  56. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι λαθόντες Ἀθηναίους φρουρούς υς καὶ Ἀγησιππίδαν ἄρχοντα κατὰ θάλασσαν ἐς Ἐπίδαυρον ἐσέπεμψαν. [2] Ἀργεῖοι δ᾽ ἐλθόντες παρ᾽ Ἀθηναίους ἐπεκάλουν ὅτι γεγραμμένον ἐν ταῂδς σπονδας σπονδας ς ἑαυτῶν ἑκάστους μὴ ἐᾶν πολεμίους διιέναι ἐάσειαν κατὰ θάλασσαν παραπλεκεκμαὀὰ ἐλασσαν παραπλεκεῦμαὀὂ κεῖνοι ἐς Πύλον κομιοῦσιν ἐπὶ Λακεδαιμονίους τοὺς Μεσσηνίαους καὶ σισήἵλωἉτας αὐτοί. [3] Ἀθηναῖοι δὲ Ἀλκιβιάδου πείσαντος τῇ μὲν Λακωνικῇ στήλῃ ὑπέγραψαν ιντι οΐΐ οἱ Λακεδαιμόνιοι τοῖς ὅρκοις, ἐς δὲ Πύλον ἐκόμισαν τοὺς ἐκ Κρανίων στεζζιτ ὰ δ᾽ ἄλλα ἡσύχαζον. [4] τὸν δὲ χειμῶνα τοῦτον πολεμούντων Ἀργείων καὶ Ἐπιδαυρίων μάχη μὲν οὐδεμίία Ἐπιδαυρίων μάχη μὲν οὐδεμίία Ἀὸεμούντων Ἀργείων καὶ αρασκευῆς, ἐνέδραι δὲ καὶ καταδρομαί, ἐν αἷς ὡς τύχοιεν ἑκατέρων τινὲς διεφθείρων τινὲς διεφθεί. 5 ν Ἐπίδαυρον, ὡς ἐρήμου οὔσης διὰ τὸν πόλεμον βίᾳ αἱρήσοντες: καὶ ἄπρακτοι ἀθπῆ ἀθπῆ καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ τρίτον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  (56) В следующую зиму лакедемоняне, неизвестные афинянам, отправили морем в Эпидавр гарнизон из трехсот человек под командованием Агесиппида. Аргосцы пришли к афинянам и пожаловались, что, несмотря на пункт договора, запрещавший проход врагов через территорию любой из договаривающихся сторон, они позволили лакедемонянам пройти морем вдоль аргивского побережья. Если бы они в ответ не заменили мессенцев и илотов в Пилосе и не позволили бы им разорить Лаконию, они, аргивяне, считали бы себя обиженными. Афиняне, по совету Алкивиада, написали у подножия колонны, на которой был записан договор, слова о том, что лакедемоняне не сдержали своих клятв, и после этого передали илотов, недавно поселившихся в Краниях, в Пилос, чтобы они могли разграбили страну, но дальнейших шагов не предприняли. Зимой продолжалась война между аргивянами и эпидаврами; регулярных сражений не было, но были засады и набеги, в которых наносились потери то с одной стороны, то с другой. В конце зимы, когда приближалась весна, аргивяне пришли с лестницами к Эпидавру, ожидая найти, что это место лишено своих защитников войной и может быть взято штурмом. Но попытка не удалась, и они вернулись. Вот и подошла к концу зима, а вместе с ней и тринадцатый год войны.
  57. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους μεσοῦντος Λακεδαιμόνιοι, ὡς αὐτοῖς οιιμμμε Ἐπι αχοι ὄντες ἐταλαιπώρουν καὶ τἆλλα ἐν τῇ Πελοποννήσῳ τὰ μὲν ἀφειστήκει, τὰ ὰὶζ χε, νομίσαντες, εἰ μὴ προκαταλήψονται ἐν τάχει, ἐπὶ πλέον χωρήσεσθαι αὐτά, ἐστράτευἐστράτες ὶ οἱ Εἵλωτες πανδημεὶ ἐπ᾽ Ἄργος: ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδαιμονίων βύσι. [2] ξυνεστράτευον δ᾽ αὐτοῖς Τεγεᾶταί τε καὶ ὅσοι ἄλλοι Ἀρκάδων Λακεδαιμονσίοις ξυκεδαιμονσίοις ξυνεστράτευον . οἱ δ᾽ ἐκ τῆς ἄλλης Πελοποννήσου ξύμμαχοι καὶ οἱ ἔξωθεν ἐς Φλειοῦιντα ξυνελο, ξυνελο, ξυνελοι ωτοὶ μὲν πεντακισχίλιοι ὁπλῖται καὶ τοσοῦτοι ψιλοὶ καὶ ἱππῆς πεντακόδσιοι αὶ οι, Κορίνθιοι δὲ δισχίλιοι ὁπλῖται, οἱ δ᾽ ἄλλοι ὡς ἕκαστοι, Φλειάσιοι δτὲ ριὲ ρινρ ἐν τῇ ἐκείνων ἦν τὸ στράτευμα.
  (57) В середине следующего лета лакедемоняне, увидев, что их эпидаврские союзники в большом бедствии и что несколько городов Пелопоннеса отделились от них, а другие недовольны, и зная, что, если они не примут скорого меры из предосторожности, чтобы не распространилось зло, пошли войной на Аргос со всем своим войском, включая илотов, под командованием Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Тегейцы и другие аркадские союзники лакедемонян приняли участие в экспедиции. Остальные их союзники как внутри, так и за пределами Пелопоннеса собрались во Флии. Среди других контингентов прибыло из Беотии пять тысяч тяжеловооруженных и столько же легковооруженных, пятьсот кавалеристов, и к каждому всаднику было приставлено по пешему воину; и из Коринфа две тысячи тяжеловооруженных, а флиасийцы присоединились со всем своим войском, потому что войско должно было собраться в их стране.
  58. Ἀργεῖοι δὲ προαισθόμενοι τό τε πρῶτον τὴν παρασκευὴν τῶν Λακεδαιμονίων καὶὶἴὸπε ν Φλειοῦντα βουλόμενοι τοῖς ἄλλοις προσμεῖξαι ἐχώρουν, τότε δὴ ἐξεστράτενσαν καὯ ήθησαν δ᾽ αὐτοῖς καὶ Μαντινῆς, ἔχοντες τοὺς σφετέρους ξυμμάχους, καὶ ίοίλείρίω ὁπλῖται. [2] . καὶ καταλαμβάνουσιν ἑκάτεροι λόφον: καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι ὡς μεμονωμένοκις μαοκιος μαοκιος οις παρεσκευάζοντο μάχεσθαι, ὁ δὲ Ἆγις τῆς νυκτὸς ἀναστήσας τὸν στρατὸν κπναὶ κενὐ ἐς Φλειοῦντα παρὰ τοὺς ἄλλους ξυμμάχους. [3] καὶ οἱ Ἀργεῖοι αἰσθόμενοι ἅμα ἕῳ ἐχώρουν, πρῶτον μὲν ἐς Ἄργος, ἔργος, ἔπειτεἔπεια δώ οντο τοὺς Λακεδαιμονίους μετὰ τῶν ξυμμάχων καταβήσεσθαι, τὴν κατὰ Νεμέαν ὁδόν. [4] Ἆγις δὲ ταύτην μὲν ἣν προσεδέχοντο οὐκ ἐτράπετο, παραγγείλας δὲ τοῖς Λακεδαιμιοί ρκάσι καὶ Ἐπιδαυρίοις ἄλλην ἐχώρησε χαλεπὴν καὶ κατέβη ἐς τὸ Ἀργείων πειρίον: κατίβη ἐς τὸ Ἀργείων πειρίοὶ ι καὶ Πελληνῆς καὶ Φλειάσιοι ὄρθιον ἑτέραν ἐπορεύοντο: τοῖς δὲ Βοιωσιοῖς καῖς αὶ Σικυωνίοις εἴρητο τὴν ἐπὶ Νεμέας ὁδὸν καταβαίνειν, ᾗ οἱ Ἀργεῖοι ἐκάθηντο, ὅπως, εἰ οἱ Ἀργεῂοι ἐπὶ σφὶ ἐς τὸ πεδίον βοηθοῖεν, ἐφεπόμενοι τοῖς ἵπποις χρῷντο. [5] καὶ ὁ μὲν οὕτω διατάξας καὶ ἐσβαλὼν ἐς τὸ πεδίον ἐδῄου Σάμινθόν τε κλαὶ:ἄ
  (58) Аргосяне, узнав заранее о приготовлениях лакедемонян и видя, что они действительно направляются на соединение с остальной армией у Флия, теперь сами выступили в поход. На помощь им пришли мантинейцы и их союзники, а также три тысячи элейских гоплитов. Они продвинулись на территорию Метидриума в Аркадии, где столкнулись с лакедемонянами. Каждая из двух армий заняла холм, и аргивяне, думая, что теперь у них одни лакедемоняне, приготовились к бою. Но ночью Агис удалил свои неизвестные им войска и отправился на соединение с союзниками во Флий. На рассвете аргивяне узнали об его уходе и двинулись сначала к Аргосу, а затем к Немейской дороге, по которой они ожидали, что лакедемоняне и их союзники сойдут на равнину. Но Агис, вместо того чтобы идти той дорогой, по которой его ждали, повел лакедемонян, аркадян и эпидавров более трудным путем и таким образом спустился вниз; коринфяне, пеллениане и флиасийцы прошли еще одним крутым перевалом; беотийцев, мегарцев и сикионцев он приказал спуститься по Немейской дороге, где аргивяне заняли свои позиции, чтобы, если аргивяне вернутся и нападут на его собственную часть армии на равнине, их можно было преследовать. и подвергались преследованиям со стороны их кавалерии. Сделав эти распоряжения и сойдя на равнину, он начал опустошать Саминт и окрестности.
  59. οἱ δὲ Ἀργεῖοι γνόντες ἐβοήθουν ἡμέρας ἤδη ἐκ τῆς Νεμέας, καὶ περισιλχα τετεως ν καὶ Κορινθίων στρατοπέδῳ τῶν μὲν Φλειασίων ὀλίγους ἀπέκτειναν, ὑπὸ δὲιίθθΉίρν ὐτοὶ οὐ πολλῷ πλείους διεφθάρησαν. [2] καὶ οἱ Βοιωτοὶ καὶ οἱ Μεγαρῆς καὶ οἱ Σικυώνιοι ἐχώρουν, ὥσπερ εἴρηπτο α ὸἱ Σικυώνιοι ὶ τῆς Νεμέας, καὶ τοὺς Ἀργείους οὐκέτι κατέλαβον, ἀλλὰ καταβάντες, ὡς ἑώρυνἑὑ ύμενα, ἐς μάχην παρετάσσοντο. ἀντιπαρεσκευάζοντο δὲ καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι. [3] ἐν μέσῳ δὲ ἀπειλημμένοι ἦσαν οἱ Ἀργεῖοι: ἐκ μὲν γὰρ τοῦ πεδίου οἱ Λακεδιριἱ Λακεδιριἱ ον τῆς πόλεως καὶ οἱ μετ᾽ αὐτῶν, καθδύπερθεν Πορίνθιοι καὶ Φλειάσιοι λςὶ Πεν ὲ πρὸς Νεμέας Βοιωτοὶ καὶ Σικυώνιοι καὶ Μεγαρῆς. ἵπποι δὲ αὐτοῖς οὐ παρῆσαν: οὐ γάρ πω οἱ Ἀθηναῖοι μόνοι τῶν ξυμμάχων ἧκκν ἧκκν ἧκκοοο [4] τὸ μὲν οὖν πλῆθος τῶν Ἀργείων καὶ τῶν ξυμμάχων οὐχ οὕτω δεινὸν τὸ παρἶννν , ἀλλ᾽ ἐν καλῷ ἐδόκει ἡ μάχη ἔσεσθαι, καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους ἀπειληφντναι ἿἿι ἿἿ ε καὶ πρὸς τῇ πόλει. [5] τῶν δὲ Ἀργείων δύο ἄνδρες, Θράσυλός τε τῶν πέντε στρατηγῶν εἷς ὢν καὶ Ἀλκίφρω Λακεδαιμονίων, ἤδη τῶν στρατοπέδων ὅσον οὐ ξυνιόντων προσελθόντε Ἄγιδι διὸμεγιὸπεγιὸηεγιὸηεγιὸοον μάχην: ἑτοίμους γὰρ εἶναι Ἀργείους δίκας δοῦναι καὶ δέξασθαι ἴσας καὶ αμοίὁ ὁμοίἯὂ λοῦσιν Ἀργείοις Λακεδαιμόνιοι, καὶ τὸ λοιπὸν εἰρήνην ἄγειν σπονδὰς ποιησαμένους.
  (59) Было уже светло, и аргивяне, узнавшие о его перемещениях, покинули Немею и отправились на поиски врага. Столкнувшись с войсками флиасов и коринфян, они убили несколько флиасийцев, а коринфяне убили гораздо больше их собственных войск. Беотийцы, мегарцы и сикионяне двинулись, как им было приказано, к Немее, но не нашли там аргивян, так как к этому времени они спустились с высоты и, видя, что их земли опустошены, выстраивали свои войска в боевой порядок. Лакедемоняне приготовились встретить их. Теперь аргосцы были окружены своими врагами; ибо со стороны равнины лакедемоняне и их часть армии отрезали их от города; с холмов выше они были окружены коринфянами, флиасами и пелленами, по направлению к Немее — беотийцами, сикионянами и мегарянами, а в отсутствие афинян, которые из их союзников не прибыли, у них не было кавалерии. Основные силы аргивян и их союзников не подозревали об опасности. Они думали, что их положение было благоприятным, и что они отрезали лакедемонян в их собственной стране и недалеко от города Аргос. Но двое аргивян, Фрасилл, один из пяти полководцев, и Алкифрон, проксен лакедемонян, пришли к Агису, когда войска были готовы вступить в бой, и в частном порядке убеждали его не вступать в бой. аргивяне были готовы предложить и принять справедливый арбитраж, если лакедемоняне имели какие-либо претензии к ним; они с радостью заключили бы договор и были бы спокойны на будущее.
  60. καὶ οἱ μὲν ταῦτα εἰπόντες τῶν Ἀργείων ἀφ᾽ ἑαυτῶν καὶ οὐ τοῦ πλήθἍαυς σπζους κεζους κεζους κεζους κεζους ον: καὶ ὁ Ἆγις δεξάμενος τοὺς λόγους αὐτός, καὶ οὐ μετὰ τῶν πλεόνων οὂδμὲὸαὲ ενος ἀλλ᾽ ἢ ἑνὶ ἀνδρὶ κοινώσας τῶν ἐν τέλει ξυστρατευομένων, σπένμςδεται τέσσνραϽ ἐν οἷς ἔδει ἐπιτελέσαι αὐτοὺς τὰ ῥηθέντα. καὶ ἀπήγαγε τὸν στρατὸν εὐθύς, οὐδενὶ φράσας τῶν ἄλλων ξυμμάχων. [2]. δ᾽ εἶχον κατ᾽ ἀλλήλους πολλῇ τὸν Ἆγιν, νομίζοντες ἐν καλῷ παρατυχὸν σπεζίσι λὸν νταχόθεν αὐτῶν ἀποκεκλῃμένων καὶ ὑπὸ ἱππέων καὶ πεζῶν οὐδὲν δράσαπϽτες οξρξι ευῆς ἀπιέναι . [3] στρατόπεδον γὰρ δὴ τοῦτο κάλλιστον Ἑλληνικὸν τῶν μέχρι τοῦδε ξυνῆλθαεν: τλμθη σλμθη ως ἔτι ἦν ἁθρόον ἐν Νεμέᾳ, ἐν ᾧ Λακεδαιμόνιοί τε πανστρατιᾷ ἦσαν καὶ ἈρκκάάΉεϽ ὶ καὶ Κορίνθιοι καὶ Σικυώνιοι καὶ Πελληνῆς καὶ Φλειάσιοι καὶ Μεγαριοτς, καὶ Μεγαποοτς, καὶ ς λογάδες ἀφ ᾽ ἑκάστων, ἀξιόμαχοι δοκοῦντες εἶναι οὐ τῇ Ἀργείων μόνον ξυμμαχίᾳ λτλλὂ΃ ἃ ι προσγενομένῃ. [4] τὸ μὲν οὖν στρατόπεδον οὕτως ἐν αἰτίᾳ ἔχοντες τὸν Ἆγιν ἀνεχώρουν σιθν δθὶ π᾽ οἴκου ἕκαστοι, 5 νους ἄνευ τοῦ πλήθους, νομίζοντες κἀκεῖνοι μὴ ἂν σφίσι ποτὲ κάλλιον παρασσχον ίους διαπεφευγέναι: πρός τε γὰρ τῇ σφετέρᾳ πόλει καὶ μετὰ πολλῶν καὶ ἀγαθῶν ξυμαμάχωνἶἶὶ ν γίγνεσθαι. [6] τόν τε Θράσυλον ἀναχωρήσαντες ἐν τῷ Χαράδρῳ, οὗπερ τὰς ἀπὸ στρατείας δίκας πρὶκιῳ ίνουσιν, ἤρξαντο λεύειν. ὁ δὲ καταφυγὼν ἐπὶ τὸν βωμὸν περιγίγνεται: τὰ μέντοι χρήματα ἐδήμευσαν αὐτοῦ.
  (60) Эти аргивяне говорили о своем движении; у них не было авторитета у народа; и Агис также по собственной инициативе принял их предложения, не совещаясь со своими соотечественниками в целом, а только с одним из лакедемонских магистратов, сопровождавших экспедицию. Он заключил договор с аргивянами на четыре месяца, в течение которых они должны были выполнить свое соглашение, а затем, не сказав ни слова никому из союзников, тотчас же отозвал свое войско. Лакедемоняне и их союзники последовали за Агисом из уважения к закону, но сурово порицали его между собой. Ибо они считали, что потеряли славную возможность; их враги были окружены со всех сторон как конными, так и пешими; и тем не менее они возвращались домой, не сделав ничего достойного их великих усилий. - До того дня не было собрано более прекрасной эллинской армии; его появление было самым поразительным в Немее, когда воинство было еще одним; лакедемоняне были там в полном составе; рядом с ними стояли аркадийцы, беотийцы, коринфяне, сикионяне, пеллениане, флиасийцы и мегарцы из каждого государства, избранные люди — их можно было считать равными не только аргосскому союзу, но и другому столь же большому союзу. — Итак, войско вернулось и разошлось по домам, очень недовольные Агисом. Аргивяне со своей стороны нашли еще большую вину в тех, кто заключил мир, не санкционированный народом; они тоже думали, что такой случай никогда не повторится и что бежали лакедемоняне, потому что битва должна была произойти недалеко от их собственного города, а у них были многочисленные и храбрые союзники. Итак, когда они отступали и достигли ложа Харадра, где они проводят военные испытания, прежде чем войти в город, они начали побивать камнями Фрасилла. Он спас себе жизнь, прилетев к алтарю, но у него конфисковали имущество.
  61. μετὰ δὲ τοῦτο Ἀθηναίων βοηθησάντων χιλίων ὁπλιτῶν καὶ τριακοσίωνα ἱπέὧΧν, τρέὉν ουν Λάχης καὶ Νικόστρατος, οἱ Ἀργεῖοι ( ὅμως γὰρ τὰς σπονδὰς ὤκνουν ποϦσον λῦσνα ακεδαιμονίους ) ἀπιέναι ἐκέλευον αὐτοὺς καὶ πρὸς τὸν δῆμον οὐ προυσῂμουν βοοο προυσῂμουν βοοον ηματίσαι, πρὶν δὴ Μαντινῆς καὶ Ἠλεῖοι ( ἔτι γὰρ παρῆσαν ) κατηνάγκασαν δεόμενοι. [2] καὶ ἔλεγον οἱ Ἀθηναῖοι Ἀλκιβιάδου πρεσβευτοῦ παρόντος ἔν τε τοῖς Ἀργείμαά΅υ οις ταῦτα, ὅτι οὐκ ὀρθῶς αἱ σπονδαὶ ἄνευ τῶν ἄλλων ξυμμάχων καὶ γένοιαντο, ΐΐὶ γένοιαντὶ ν καιρῷ γὰρ παρεῖναι σφεῖς ) ἅπτεσθαι χρῆναι τοῦ πολέμου . [3] καὶ πείσαντες ἐκ τῶν λόγων τοὺς ξυμμάχους εὐθὺς ἐχώρουν ἐπὶ Ὀρχδομκνὸν Ḹν Ḹν ὸν πάντες πλὴν Ἀργείων: οὗτοι δὲ ὅμως καὶ πεισθέντες ὑπελείποντο πρῶτον, ἔπειτα αὶ οὗτοι ἦλθον. [4] καὶ προσκαθεζόμενοι τὸν Ὀρχομενὸν πάντες ἐπολιόρκουν καὶ προσβολὰς ἐποιιοοὶ νοι ἄλλως τε προσγενέσθαι σφίσι καὶ ὅμηροι ἐκ τῆς Ἀρκαδίας ἦσαν αὐτόθι ικὸ ιικὸ νικὸ νικὸ ίμενοι. 5 ὡς οὐδεὶς αὐτοῖς ἐβοήθει, μὴ προαπόλωνται, ξυνέβησαν ὥστε ξύμμαχοί τε υςήναι καὴ ῶν τε αὐτῶν δοῦναι Μαντινεῦσι καὶ οὓς κατέθεντο Λακεδαιμόνιοι παραδοῦναι.
  (61) Вскоре после этого прибыло афинское подкрепление из тысячи гоплитов и трехсот всадников под командованием Лахета и Никострата. Аргосцы, хотя и были недовольны перемирием, не хотели его нарушать, поэтому приказали им уйти; и когда они хотели угостить, они не представляли их собранию, пока их не вынудила назойливость их мантинейских и элейских союзников, которые еще не покинули Аргос. Тогда афиняне, говоря устами своего посла Алкивиада, сказали аргивянам в присутствии остальных, что они не имеют никакого права заключать перемирие независимо от своих союзников и что, поскольку афиняне прибыли в благоприятный момент, они должны драться сразу. Союзники были убеждены, и все они, за исключением аргивян, немедленно выступили против Орхомена в Аркадии; аргивяне, хотя и согласились, сначала не присоединились к ним, но пришли позже. Затем объединенные силы сели перед Орхоменом, на который они неоднократно нападали; они особенно стремились получить это место в свои руки, потому что лакедемоняне отправили туда некоторых аркадских заложников. Орхоменцы, принимая во внимание слабость своих укреплений и численность врага и начиная опасаться, что они могут погибнуть до того, как кто-нибудь придет к ним на помощь, согласились присоединиться к союзу: они должны были дать своих заложников мантинейцам, и выдать тех, кого лакедемоняне оставили у них.
  62. μετὰ δὲ τοῦτο ἔχοντες ἤδη τὸν Ὀρχομενὸν ἐβουλεύοντο οἱ ξύμμαχοι ἐφᾇ τδτοζ ϴτοι ϴτοι ν ἰέναι τῶν λοιπῶν. καὶ Ἠλεῖοι μὲν ἐπὶ Λέπρεον ἐκέλευον, Μαντινῆς δὲ ἐπὶ Τεγέαν: καὶ προσέθενὶτοἸενῆτ οι καὶ Ἀθηναῖοι τοῖς Μαντινεῦσιν. [2] καὶ οἱ μὲν Ἠλεῖοι ὀργισθέντες ὅτι οὐκ ἐπὶ Λέπρεον ἐψηφίσαντο ἀνπεχώρηησΐ὾ρηησα὿ρηηὐ ου: οἱ δὲ ἄλλοι ξύμμαχοι παρεσκευάζοντο ἐν τῇ Μαντινείᾳ ὡς ἐπὶ Τεγέαν ἰόντεό. καί τινες αὐτοῖς καὶ αὐτῶν τῶν ἐν τῇ πόλει ἐνεδίδοσαν τὰ πράγματα.
  (62) Союзные войска, уже овладевшие Орхоменом, обдумывали, против какого города им двинуться дальше; элейцы хотели, чтобы они напали на Лепреум, мантинейцы — на Тегею. Аргосцы и афиняне встали на сторону мантинейцев; после чего элейцы, возмущенные тем, что они не проголосовали за поход против Лепрея, вернулись домой, а остальные союзники готовились в Мантинее напасть на Тегею. Им помогала группа внутри стен, которая была готова выдать им это место.
  63. Λακεδαιμόνιοι δὲ ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν ἐξ Ἄργους τὰς τετραμήνους σπονδὰς ποιιησά, ν ἐν μεγάλῃ αἰτίᾳ εἶχον οὐ χειρωσάμενον σφίσιν Ἄργος, παρασχὸν καλῶς ροτς οὔπω πεΐτω οὔπω ὶ ἐνόμιζον: ἁθρόους γὰρ τοσούτους ξυμμάχους καὶ τοιούτους οὐ ῥᾴδιαον ειἶον [2] ἐπειδὴ δὲ καὶ περὶ Ὀρχομενοῦ ἠγγέλλετο ἑαλωκέναι, πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐχαλέπαινοἐχαλέπαινοἐχαλέπαινοῶ ύλευον εὐθὺς ὑπ᾽ ὀργῆς παρὰ τὸν τρόπον τὸν ἑαυτῶν ὡς χρὴ τήν τε οἰκκίααν αὬ ι καὶ δέκα μυριάσι δραχμῶν ζημιῶσαι. [3] ὁ δὲ παρῃτεῖτο μηδὲν τούτων δρᾶν: ἔργῳ γὰρ ἀγαθῷ ῥύσεσθαι τὰς αἰτμίας στρατενσά στρατενσά τε ποιεῖν αὐτοὺς ὅτι βούλονται. [4] οἱ δὲ τὴν μὲν ζημίαν καὶ τὴν κατασκαφὴν ἐπέσχον, νόμον δὲ ἔθεντο ἐιν τጿν τጿν ὔπω πρότερον ἐγένετο αὐτοῖς: δέκα γὰρ ἄνδρας Σπαρτιατῶν προσείλοντο αἐτῷ ξυμβοςὍὧὧῶν μὴ κύριον εἶναι ἀπάγειν στρατιὰν ἐκ τῆς πόλεως.
  (63) После заключения четырехмесячного перемирия лакедемоняне, вернувшись домой, сурово упрекнули Агиса в том, что он не завоевал Аргос и упустил возможность, которой, по их собственному мнению, они никогда прежде не имели. Нелегко было собрать столь многочисленную и смелую армию союзников. Но когда пришло известие о том, что Орхомен пал, они пришли в ярость и в припадке ярости, что было несвойственно их обычному характеру, почти решили снести его дом и наложить на него штраф в размере ста тысяч драхм. Но он умолял их не наказывать его, обещая, что искупит свою ошибку каким-нибудь смелым поступком на поле боя; если он не сдержит своего слова, они могут сделать с ним все, что им заблагорассудится. Таким образом, они не наложили штраф и не разрушили его дом, но по этому поводу они издали закон, не имевший прецедента в их истории, по которому десять спартанцев должны были быть назначены его советниками, которые должны были дать свое согласие, прежде чем он сможет возглавить армию. из города.
  64. ἐν τούτῳ δ᾽ ἀφικνεῖται αὐτοῖς ἀγγελία παρὰ τῶν ἐπιτηδείων ἐκ Τεγέσν ὅὅτι, εῶκ νται ἐν τάχει, ἀποστήσεται αὐτῶν Τεγέα πρὸς Ἀργείους καὶ τοὺς ξυμμάχους κακκ νὸ έστηκεν. [2] ἐνταῦθα δὴ βοήθεια τῶν Λακεδαιμονίων γίγνεται αὐτῶν τε καὶ τῶν Εἱλώτων πανδηε αὶ οἵα οὔπω πρότερον. [3] ἐχώρουν δὲ ἐς Ὀρέσθειον τῆς Μαιναλίας: καὶ τοῖς μὲν Ἀρκάδων σφετέρομμ σιοις ιοὂ ις προεῖπον ἁθροισθεῖσιν ἰέναι κατὰ πόδας αὐτῶν ἐς Τεγέαν, αὐτοὶ δὲ μέχρν τ὿ ίου πάντες ἐλθόντες, ἐκεῖθεν δὲ τὸ ἕκτον μέρος σφῶν αὐτῶν ἀποπέμψανντες ἐἼντες ἐἼνὸ ᾧ τὸ πρεσβύτερόν τε καὶ τὸ νεώτερον ἦν, ὥστε τὰ οἴκοι φρουρεῖν, τῷ λοιπῷ στρατεύματι ΀Φνι ἐς Τεγέαν. καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον οἱ ξύμμαχοι ἀπ᾽ Ἀρκάδων παρῆσαν. [4] πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ Βοιωτοὺς καὶ Φωκέας καὶ κεκρνούς, εβοοο οντες κατὰ τάχος ἐς Μαντίνειαν. ἀλλὰ τοῖς μὲν ἐξ ὀλίγου τε ἐγίγνετο, καὶ οὐ ῥᾴδιον ἦν μὴ ἁθρόοις καςρςμαζ λοπ ίνασι διελθεῖν τὴν πολεμίαν ( ξυνέκλῃε γὰρ διὰ μέσου ) , ὅμως δὲ ἠπείγοντο. 5 ν, καὶ στρατοπεδευσάμενοι πρὸς τῷ Ἡρακλείῳ ἐδῄουν τὴν γῆν.
  (64) Между тем от их друзей из Тегеи пришло известие, что они должны прибыть немедленно, так как Тегея должна была отделиться и уже почти отделилась от аргивян и их союзников. После этого лакедемоняне повели все свое войско, включая илотов, с рвением, которого они никогда прежде не проявляли, и двинулись к Орестеуму в Меналии. Они приказали своим аркадским союзникам собраться и немедленно следовать за ними в Тегею. Когда войско дошло до Орестеума, они распустили шестую часть, включая старших и младших, которые должны были охранять дома, и прибыли в Тегею с остальными войсками. Вскоре после этого появились аркадские союзники. Они также послали к коринфянам, а также к беотийцам, фокейцам и локрам, которых призвали как можно быстрее встретить их в Мантинее. Но уведомление, данное союзникам, было кратким, и их проход был прегражден территорией врагов, которую они не могли легко пересечь, если не ждали друг друга и не сошлись все вместе. Тем не менее, они сделали все возможное. Лакедемоняне в сопровождении своих аркадских союзников вторглись на территорию Мантинеи и, разбив лагерь возле храма Геракла, опустошили страну.
  65. οἱ δ᾽ Ἀργεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ὡς εἶδον αὐτούς, καταλαβόντες χωρίον σρκὸ όσοδον παρετάξαντο ὡς ἐς μάχην. [2] καὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι εὐθὺς αὐτοῖς ἐπῇσαν: καὶ μέχρι μὲν λίθου καὶ λβοτ ἀκονὶ ἐχώρησαν, ἔπειτα τῶν πρεσβυτέρων τις Ἄγιδι ἐπεβόησεν, ὁρῶν πρὸς χωρίον καρτερὰὸὸνἌ ὅτι διανοεῖται κακὸν κακῷ ἰᾶσθαι, δηλῶν τῆς ἐξ Ἄργους ἐπαιτίου ἀναχωρήσ὿὿ αν ἄκαιρον προθυμίαν ἀνάληψιν βουλόμενον εἶναι. [3] ὁ δέ, εἴτε καὶ διὰ τὸ ἐπιβόημα εἴτε καὶ αὐτῷ ἄλλο τι ἢ κατὰ τὸ αὐτὸ δςάξαν, πάία λιν τὸ στράτευμα κατὰ τάχος πρὶν ξυμμεῖξαι ἀπῆγεν. [4] καὶ ἀφικόμενος πρὸς τὴν Τεγεᾶτιν τὸ ὕδωρ ἐξέτρεπεν ἐς τὴν ΜαντινΡκπήν, περὸ ὰ πολλὰ βλάπτοντος ὁποτέρωσε ἂν ἐσπίπτῃ Μαντινῆς καὶ Τεγεᾶται πολεμοῦσιν. ἐβούλετο δὲ τοὺς ἀπὸ τοῦ λόφου βοηθοῦντας ἐπὶ τὴν τοῦ ὕδατος ἐκτροοπήν, Ἁδὐπήν, Ἁδὐπήν νται, καταβιβάσαι [τοὺς Ἀργείους καὶ τοὺς ξυμμάχους ] καὶ ἐν τῷ ὁμαλῷ τὴνα σάιοα. [5] καὶ ὁ μὲν τὴν ἡμέραν ταύτην μείνας αὐτοῦ περὶ τὸ ὕδωρ ἐξέτρεπεν: οἱ δ᾽ Ἀργκεῖ ξύμμαχοι τὸ μὲν πρῶτον καταπλαγέντες τῇ ἐξ ὀλίγου αἰφνιδίῳ αὐτῶν ἀνακνωρήσ϶ᐶὐι ὅτι εἰκάσωσιν: εἶτα ἐπειδὴ ἀναχωροῦντες ἐκεῖνοί τε ἀπέκρυψαν καὶ σφνῖύ αζΡῖς κσωρος κεῖνοί ὐκ ἐπηκολούθουν , ἐνταῦθα τοὺς ἑαυτῶν στρατηγοὺς αὖθις ἐν αἰτίᾳ εἶχον τό τε πρότερον καλῶς λθῶς λθθ ς Ἄργει Λακεδαιμονίους ἀφεθῆναι καὶ νῦν ὅτι ἀποδιδράσκοντας οὐδεὶς ἐπιιιώ,λὐπιιώιώ ᾽ ἡσυχίαν οἱ μὲν σῴζονται, σφεῖς δὲ προδίδονται. [6] οἱ δὲ στρατηγοὶ ἐθορυβήθησαν μὲν τὸ παραυτίκα, ὕστερον δὲ ἀπάγουσιν αὐτοὀὀὸ ἦ ου καὶ προελθόντες ἐς τὸ ὁμαλὸν ἐστρατοπεδεύσαντο ὡς ἰόντες ἐπὶ τοὺς πολεμίουυς.
  (65) Когда аргивяне и их союзники увидели неприятеля, они заняли крутую и труднодоступную позицию и построились в боевой порядок. Лакедемоняне немедленно бросились на них и были на расстоянии броска копья или камня, когда один из старейших спартанцев, видя силу земли, на которую они нападали, крикнул Агису, что он пытается исправить одну ошибку за другой; он хотел сказать, что его нынешняя ошибочная напористость была призвана исправить дискредитацию его прежнего отступления. И то ли из-за этого восклицания, то ли из-за того, что его внезапно осенила какая-то новая мысль, он поспешно отвел свое войско, не вступая в бой. Он вернулся в район Тегеи и направил воду на территорию Мантинейцев. Эта вода является постоянным источником войн между мантинейцами и тегейцами из-за большого вреда, причиняемого тем или иным из них в зависимости от направления течения. Агис надеялся, что аргивяне и их союзники, когда услышат об этом движении, спустятся с холма и попытаются предотвратить его; тогда он мог сражаться с ними на ровном месте. Соответственно, он целый день оставался у воды, отклоняя поток. Теперь аргивяне и их союзники сначала были поражены внезапным отступлением своих врагов, когда они были так близко, и не знали, что и думать. Но когда лакедемоняне отступили и скрылись из виду, и оказались, что стоят на месте и не преследуют, они снова стали обвинять своих полководцев. Они кричали, что лакедемоняне уже ускользнули, когда они оказались в невыгодном положении вблизи Аргоса; и теперь они убегали, и никто не преследовал их; врагу просто позволили уйти, а их собственную армию незаметно предали. Командиры сначала были сбиты с толку криком; но вскоре они покинули холм и, выйдя на равнину, заняли позицию с намерением атаковать.
  66. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἵ τε Ἀργεῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ξυνετάξαντο, ὡς ἔμελλον μαχεπνσ,Ḣεπνσ τύχωσιν: οἵ τε Λακεδαιμόνιοι ἀπὸ τοῦ ὕδατος πρὸς τὸ Ἡράκλειον πάλιν ἐρν τὸ ταὸ ἰόντες ὁρῶσι δι᾽ ὀλίγου τοὺς ἐναντίους ἐν τάξει τε ἤδη πάντας καὶ ἀπὸ τοᦿ λόφου προεληλυθότας. [2] . διὰ βραχείας γὰρ μελλήσεως ἡ παρασκευὴ αὐτοῖς ἐγίγνετο, καὶ εὐθὺς ὑπὸ σπουαῆς καὶ εὐθὺς ὑπὸ σπουαῆς ς κόσμον τὸν ἑαυτῶν, Ἄγιδος τοῦ βασιλέως ἕκαστα ἐξηγουμένου κατὰ τὸν νόμον. [3] βασιλέως γὰρ ἄγοντος ὑπ᾽ ἐκείνου πάντα ἄρχεται, καὶ τοῖς μὲν πολεμάρχιάτς ρενι τὸ δέον, οἱ δὲ τοῖς λοχαγοῖς, ἐκεῖνοι δὲ τοῖς πεντηκοντῆρσιν, αὖθις το᾽ ιώ νωμοτάρχοις καὶ οὗτοι τῇ ἐνωμοτίᾳ. [4] καὶ αἱ παραγγέλσεις, ἤν τι βούλωνται, κατὰ τὰ αὐτὰ χωροῦσι καὶ ταχεῖαι σσθοο: γάρ τι πᾶν πλὴν ὀλίγου τὸ στρατόπεδον τῶν Λακεδαιμονίων ἄρχοντες ἀρχόντων εἰἶπιἰἐσί, λὲς τοῦ δρωμένου πολλοῖς προσήκει.
  (66) На следующий день аргивяне и их союзники выстроились в том порядке, в котором они намеревались сражаться, если встретятся с неприятелем. Тем временем лакедемоняне вернулись из воды в свой старый лагерь возле храма Геракла. Там они увидели совсем близко от себя аргосское войско, которое двинулось с холма и уже было в боевом порядке. Никогда в своей письменной истории лакедемоняне не были в таком смятении, как в этот момент; нельзя было терять ни минуты: тотчас же они поспешили каждый к своему месту, царь Агис, согласно закону, руководил их движениями. Ибо, когда царь на поле, без него ничего не делается; он лично отдает общие приказы полемархам, которые они передают командирам дивизий; эти опять к командирам пятидесятников, командиры пятидесятников к командирам эномотов, а эти к эномотам. Точно так же любые более точные инструкции передаются через армию и быстро достигают места назначения. Ибо почти вся лакедемонская армия состоит из офицеров, в подчинении у которых есть офицеры, и ответственность за исполнение приказа ложится на многих.
  67. τότε δὲ κέρας μὲν εὐώνυμον Σκιρῖται αὐτοῖς καθίσταντο, αἰεὶ ταύτην τὛικα τάξιν τάξι εδαιμονίων ἐπὶ σφῶν αὐτῶν ἔχοντες: παρὰ δ᾽ αὐτοὺς οἱ ἀπὸ Θρᾴκης ατιρασίειιο αὶ νεοδαμώδεις μετ᾽ αὐτῶν: ἔπειτ᾽ ἤδη Λακεδαιμόνιοι αὐτοὶ ἑξῆς καθίσς΅καν τοὺαν ὶ παρ᾽ αὐτοὺς Ἀρκάδων Ἡραιῆς, μετὰ δὲ τούτους Μαινάλιοι, καὶ ἐπὶ τῷ δεξιῷ κέρᾶᾳ Τεινιῷ κέρᾶᾳ Λακεδαιμονίων ὀλίγοι τὸ ἔσχατον ἔχοντες, καὶ οἱ ἱππῆς αὐτῶν ἐφ᾽ ἑκατέργ . [2] Λακεδαιμόνιοι μὲν οὕτως ἐτάξαντο: οἱ δ᾽ ἐναντίοι αὐτοῖς δεξιὸν μὲναν κέιὸν κέιαϜ εἶχον, ὅτι ἐν τῇ ἐκείνων τὸ ἔργον ἐγίγνετο, παρὰ δ᾽ αὐτοὺς οἱ ξύμαμαχοι Ἁδκι Ἁδκ ἔπειτα Ἀργείων οἱ χίλιοι λογάδες, οἷς ἡ πόλις ἐκ πολλοῦ ἄσκησιν τῶν ἐς τὸν πόλεμον δημοσίᾳ παρεῖχε, καὶ ἐχόμενοι αὐτῶν οἱ ἄλλοι Ἀργεῖοι, καὶ μττν οὶ ύμμαχοι αὐτῶν, Κλεωναῖοι καὶ Ὀρνεᾶται, ἔπειτα Ἀθηναῖοι ἔσχατοέ τὸ τὐννυοον ες, καὶ ἱππῆς μετ᾽ αὐτῶν οἱ οἰκεῖοι.
  (67) На этот раз скириты образовали левое крыло, положение, на которое в лакедемонской армии они имеют особое и исключительное право. Рядом со скиритами были поставлены войска, служившие в Халкидике под предводительством Брасида, а с ними и Неодамоды. Следующими по порядку выстроились несколько отрядов лакедемонской армии, а рядом с ними герейцы Аркадии; затем меналы, а на правом крыле тегейцы и несколько лакедемонян в крайней точке линии; кавалерия была размещена на обоих флангах. Это был приказ лакедемонян. На правом фланге врага расположились мантинейцы, потому что сражение должно было происходить в их стране, а рядом с ними те из аркадцев, которые были их союзниками. Затем прибыл отборный отряд из тысячи аргивян, которых город долгое время за государственный счет обучал военным учениям; затем другие аргивяне, а за ними их союзники, клеонеяне и орнеаты. В последнюю очередь афиняне заняли левое крыло, поддерживаемое собственной конницей.
  68. τάξις μὲν ἥδε καὶ παρασκευὴ ἀμφοτέρων ἦν, τὸ δὲ στρατόπεδον τῶν Λακεδαιμονίεΐνννίωνν άνη. [2] ἀριθμὸν δὲ γράψαι ἢ καθ᾽ ἑκάστους ἑκατέρων ἢ ξύμπαντας οὐκ ἂν ἐδυνάμηηνἐδςνάμηηνἐδςνάμηηνἐδςνάμηηνἑ ὸ μὲν γὰρ Λακεδαιμονίων πλῆθος διὰ τῆς πολιτείας τὸ κρυπτὸν ἠγνοεῖτο, τὸῖαν ὸὰ αν ὸδ νθρώπειον κομπῶδες ἐς τὰ οἰκεῖα πλήθη ἠπιστεῖτο. ἐκ μέντοι τοιοῦδε λογισμοῦ ἔξεστί τῳ σκοπεῖν τὸ Λακεδαιμονίων τότε παραγενόμϸενον λοτε παραγενόμϸενον λ [3] λόχοι μὲν γὰρ ἐμάχοντο ἑπτὰ ἄνευ Σκιριτῶν ὄντων ἑξακοσίων, ἐν δὲ ἑκάστόεκάσ τηκοστύες ἦσαν τέσσαρες, καὶ ἐν τῇ πεντηκοστύι ἐνωμοτίαι τέσσαρες. τῆς τε ἐνωμοτίας ἐμάχοντο ἐν τῷ πρώτῳ ζυγῷ τέσσαρες: ἐπὶ δὲ βάθος ἐτάναντο τβὬ ς ὁμοίως, ἀλλ᾽ ὡς λοχαγὸς ἕκαστος ἐβούλετο, ἐπὶ πᾶν δὲ κατέστησαν ἐπὶ ὀκτώ. παρὰ δὲ ἅπαν πλὴν Σκιριτῶν τετρακόσιοι καὶ δυοῖν δέοντες πεντήκοντα ἄνδρες τΦ πρϬ ν.
  (68) Таковы были порядок и состав двух армий: лакедемоняне казались более многочисленными, но каково было число отдельных контингентов или всего с обеих сторон, я не претендую точно сказать. , ибо секретность правительства не позволяла узнать силу лакедемонской армии, а численность на другой стороне считалась преувеличенной из-за тщеславия, естественного для людей, когда речь идет о их собственных войсках. Однако следующий расчет может дать некоторое представление о лакедемонских числах. В поле было семь отрядов, не считая скиритов, которых было шестьсот; в каждой дивизии было четыре пятидесятника, в каждой пятидесятнице четыре эномота, и из каждого эномота сражались в первом ряду четыре. Глубина линии не везде была одинаковой, а оставлялась на усмотрение генералов, командующих дивизиями; в среднем это было восемь глубин. Линия фронта состояла из четырехсот сорока восьми человек, не считая скиритов.
  69. ἐπεὶ δὲ ξυνιέναι ἔμελλον ἤδη, ἐνταῦθα καὶ παραινέσεις καθ᾽ ἑκάστους τεζίὸ ὑπμὸ ὑπνὸ ων στρατηγῶν τοιαίδε ἐγίγνοντο, Μαντινεῦσι μὲν ὅτι ὑπέρ τε πατρίδος ἡ μάχη ἔσταὀὀ ι ἔσταῦσι ῆς ἅμα καὶ δουλείας, τὴν μὲν μὴ πειρασαμένοις ἀφαιρεθῆναι, τῆς δὲ μὴ αὖθις γρθις πεζθις ίοις δὲ ὑπὲρ τῆς τε παλαιᾶς ἡγεμονίας καὶ τῆς ἐν Πελοποννήσῳ ποτὲ ἰσομοιρίστς μὴ δι ερισκομένους ἀνέχεσθαι, καὶ ἄνδρας ἅμα ἐχθροὺς καὶ ἀστυγείτονας ὑπὲιρ πολλဉδν ἀμύνασθαι: τοῖς δὲ Ἀθηναίοις καλὸν εἶναι μετὰ πολλῶν καὶ ἀγαθῶν ξυμμάχωνν Ἷο υς μηδενὸς λείπεσθαι, καὶ ὅτι ἐν Πελοποννήσῳ Λακεδαιμονίους νικήσαντες τήν τε ἀρχὴν βεβαιοτέραν καὶ μείζω ἕξουσι καὶ ὐ μή ποτέ τις αὐτοῖς ἄλλος ἐς τὴν γῆν ἔλθῃ. [2] τοῖς μὲν Ἀργείοις καὶ ξυμμάχοις τοιαῦτα παρῃνέθη, Λακεδαιμόνιοκ δὲ καθᾅσΑ ἑ αὶ μετὰ τῶν πολεμικῶν νόμων ἐν σφίσιν αὐτοῖς ὧν ἠπίσταντο τὴν παρακέλςήμηςἀγης τ῀γν τ῀ θοῖς οὖσιν ἐποιοῦντο, εἰδότες ἔργων ἐκ πολλοῦ μελέτην πλείω σῴζουσαν λόγωνἢ λόγωδν καλῶς ῥηθεῖσαν παραίνεσιν .
  (69) Две армии были готовы вступить в бой, но сначала несколько командующих обратились с призывом к своим контингентам. Мантинейцам сказали, что они не только собираются сражаться за свою страну, но и должны будут выбирать между господством или рабством; испробовав и то, и другое, неужели они хотели лишиться одного или познакомиться еще с другим? Аргосцам напомнили, что в старые времена они были суверенными, а совсем недавно равными Спарте, на Пелопоннесе; смирятся ли они навсегда с потерей своего господства и в то же время лишатся возможности отомстить своим ненавистным соседям, которые снова и снова причиняли им зло? Афинянам сказали, что славно сражаться бок о бок с сонмом храбрых союзников и оказаться равным храбрейшим. Если бы им удалось победить лакедемонскую армию на Пелопоннесе, они расширили бы и упрочили свое владычество, и им больше не нужно было бы бояться захватчиков. Таковы были увещевания, адресованные аргивянам и их союзникам. Но лакедемоняне и в своих боевых песнях, и в словах, которые человек говорил своему товарищу, только напоминали друг другу то, что уже знали их храбрые духи. Ибо они узнали, что истинную безопасность можно найти в длительной предварительной подготовке, а не в красноречивых увещеваниях, произнесенных перед боем.
  70. καὶ μετὰ ταῦτα ἡ ξύνοδος ἦν, Ἀργεῖοι μὲν καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐντόνως κα὇ωοοὀρ ες, Λακεδαιμόνιοι δὲ βραδέως καὶ ὑπὸ αὐλητῶν πολλῶν ὁμοῦ ἐγκαθεστώτων, οὐ οεθοῇ ν, ἀλλ᾽ ἵνα ὁμαλῶς μετὰ ῥυθμοῦ βαίνοντες προσέλθοιεν καὶ μὴ διασπασθείη αὐτοἿῂ ερ φιλεῖ τὰ μεγάλα στρατόπεδα ἐν ταῖς προσόδοις ποιεῖν.
  (70) Наконец обе армии пошли вперед. Аргосцы и их союзники бросились в атаку с великой яростью и решимостью. Лакедемоняне двигались медленно и под музыку многих флейтистов, стоявших в их рядах и игравших не в знак религии, а для того, чтобы войско двигалось ровно и в меру, а строй мог не ломаться, как это часто бывает в великих армиях, когда они идут в бой.
  71. ξυνιόντων δ᾽ ἔτι Ἆγις ὁ βασιλεὺς τοιόνδε ἐβουλεύσατο δρᾶσαι. τὰ στρατόπεδα ποιεῖ μὲν καὶ ἅπαντα τοῦτο: ἐπὶ τὰ δεξιὰ κέρατα αὐτῶν ἐν ταλῖμς ξυν὿ ν ἐξωθεῖται, καὶ περιίσχουσι κατὰ τὸ τῶν ἐναντίων εὐώνυμον ἀμφότεροι τῆὸḸιῷ δḸι οβουμένους προσστέλλειν τὰ γυμνὰ ἕκαστον ὡς μάλιστα τῇ τοῦ ἐν δεξιᾷ παρατεδταγμέμοο νομίζειν τὴν πυκνότητα τῆς ξυγκλῄσεως εὐσκεπαστότατον εἶναι: καὶ ἡγεῖται μὲν τῆς αἰτίας ταύτης ὁ πριδτοστάτηὁ πριδτοστάτηὁ ῦ κέρως, προθυμούμενος ἐξαλλάσσειν αἰεὶ τῶν ἐναντίων τὴν ἑαυτοῦ γύμνωδσπιν, νἰεὶ τῶν ἐναντίων τὴν ἑαυτοῦ τὸν αὐτὸν φόβον καὶ οἱ ἄλλοι. [2] καὶ τότε περιέσχον μὲν οἱ Μαντινῆς πολὺ τῷ κέρᾳ τῶν Σκιριτῶν, ἔτι δὲ πλκέιον μόνιοι καὶ Τεγεᾶται τῶν Ἀθηναίων, ὅσῳ μεῖζον τὸ στράτευμα εἶχον. [3] δείσας δὲ Ἆγις μὴ σφῶν κυκλωθῇ τὸ εὐώνυμον, καὶ νομίσας ἄγαν περιέχέειν τοὺς , τοῖς μὲν Σκιρίταις καὶ Βρασιδείοις ἐσήμηνεν ἐπεξαγαγόντας ἀπὸ σφῶν ανξισῶσὸ νεῦσιν, ἐς δὲ τὸ διάκενον τοῦτο παρήγγπελλεν ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ κέρως δύο λό"μους τὸ Ἱππονοΐδᾳ καὶ Ἀριστοκλεῖ ἔχουσι παρελθεῖν καὶ ἐσβαλόντας πληρῶσαι, νομίζων τῷ θ᾽ ἑαυτῶν δεξιῷ ἔτι περιουσίασενἔἏ ὸ κατὰ τοὺς Μαντινέας βεβαιότερον τετάξεσθαι.
  [71] Еще до того, как они закрылись, Агису пришла в голову мысль. Все армии в бою склонны атаковать свое правое крыло; и та или иная из противоборствующих сил стремится обойти левый фланг своего противника своим правым, потому что каждый солдат в отдельности опасается за свою незащищенную сторону, которую он старается прикрыть щитом своего товарища справа, сознавая, что чем ближе он подходит к лучше он будет защищен. Первый человек в передней шеренге правого крыла изначально ответственен за отклонение, ибо он всегда хочет отвести от неприятеля свою незащищенную сторону, а остальная армия из такого же страха следует его примеру. В этой битве линия мантинейцев, находившихся на правом аргосском крыле, простиралась далеко за пределы скиритов; простираться за пределы афинского левого крыла. Агис опасался, что левое крыло лакедемонян будет окружено, и, думая, что мантинейцы слишком далеко зашли с фланга, дал сигнал скиритам и старым солдатам Брасида отойти в сторону от его собственной армейской части. прикрыть линию мантинейцев: чтобы заполнить освободившееся пространство, он приказал Гиппоноиду и Аристокле, двум полемархам, подтянуть свои две дивизии с правого крыла, думая, что у него все еще будет больше войск, чем ему нужно, и что таким образом он укрепит ту часть своей линии, которая противостояла мантинейцам.
  72. ξυνέβη οὖν αὐτῷ ἅτε ἐν αὐτῇ τῇ ἐφόδῳ καὶ ἐξ ὀλίγου παραγγείλαντι τκκο τε τκορ ὶ τὸν Ἱππονοΐδαν μὴ 'θελῆσαι παρελθεῖν, ἀλλὰ καὶ διὰ τοῦτο τὸ αἰτίαμα ὕστεροϼκὸΣπερον ρτης δόξαντας μαλακισθῆναι, καὶ τοὺς πολεμίους φθάσαι τῇ προσμείξει, καὶ κελεύςαντ὿ς ὶ τοὺς Σκιρίτας ὡς οὐ παρῆλθον οἱ λόχοι, πάλιν αὖ σφίσι προσμεῖξαι, μὴ δτηδῖηθνὴ τούτους ξυγκλῇσαι. [2] ἀλλὰ μάλιστα δὴ κατὰ πάντα τῇ ἐμπειρίᾳ Λακεδαιμόνιοι ἐλασσωθέντες τότε τ῾αγιί ἀεγιοί οὐχ ἧσσον περιγενόμενοι. [3] ἐπειδὴ γὰρ ἐν χερσὶν ἐγίγνοντο τοῖς ἐναντίοις, τὸ μὲν τῶν Μαντινδιννα τεξιḸ ὐτῶν τοὺς Σκιρίτας καὶ τοὺς Βρασιδείους, καὶ ἐσπεσόντες οἱ Μαντινῆς κιμαὶ οἐ ῶν καὶ τῶν Ἀργείων οἱ χίλιοι λογάδες κατὰ τὸ διάκενον καὶ οὐ ξυγκλ´ικκὲν τὲν ίους διέφθειρον καὶ κυκλωσάμενοι ἔτρεψαν καὶ ἐξέωσαν ἐς τὰς ἁμάξας καὶ τῶν πρεσβυτέρων τῶν ἐπιτεταγμένων ἀπέκτεινάν τια. [4] καὶ ταύτῃ μὲν ἡσσῶντο οἱ Λακεδαιμόνιοι: τῷ δὲ ἄλλῳ στρατοπέδῳ καὶ μάλισμτα,εσῷ τῷ ὁ βασιλεὺς Ἆγις ἦν καὶ περὶ αὐτὸν οἱ τριακόσιοι ἱππῆς καλούμενοι, προστεσόνᶶτεϽὶ ν τοῖς πρεσβυτέροις καὶ πέντε λόχοις ὠνομασμένοις καὶ Κλεωναίοις καὶαὈνεάτḸιὶ ίων τοῖς παρατεταγμένοις, ἔτρεψαν οὐδὲ ἐς χεῖρας τοὺς πολλοὺς ὑπομείναντας, ἀλλὲς ἀλλὲς ὿οῖρας ἱ Λακεδαιμόνιοι εὐθὺς ἐνδόντας καὶ ἔστιν οὓς καὶ καταπατηθέντας τοῦ μκὴα τθὴα φθγὴ φθγὴ άληψιν.
  (72) Он отдал приказ в последний момент, когда атака уже началась, а Аристокл и Гиппоноид отказались двигаться. (За трусость, которую они, как предполагалось, проявили в этом случае, они были впоследствии изгнаны из Спарты.) Враг напал на него прежде, чем он был готов, и так как два отряда не хотели продвигаться на место, оставленное скиритами, Агис приказал сами скириты закрылись, но он обнаружил, что уже слишком поздно, и что они также теперь не могут заполнить пустующее место. Тогда лакедемоняне замечательным образом показали, что, хотя их тактика совершенно потерпела неудачу, они могли победить только благодаря своему мужеству. Когда они оказались в тесном контакте с врагом, правые мантинейцы обратили в бегство скиритов и солдат Брасида. Мантинейцы, их союзники и тысяча избранных аргивян ворвались в брешь в лакедемонянах и завершили свое поражение; они окружили и обратили их в бегство, и так погнали к их фургонам, где они убили некоторых старейшин, назначенных охранять их. В этой части поля лакедемоняне были разбиты, но в другом месте, и особенно в центре армии, где стояли царь Агис и триста, как их называли, рыцарей, которые сопровождали его, они атаковали старших аргивян. , пять отрядов, как их называют, клеонеи, орнеаты и те афиняне, которые стояли рядом с ними и обратили их в бегство. Большинство из них даже не нанесли удара, а сразу же отступили при приближении лакедемонян; некоторые были фактически растоптаны ногами, будучи настигнутыми наступающими войсками.
  73. ὡς δὲ ταύτῃ ἐνεδεδώκει τὸ τῶν Ἀργείων καὶ ξυμμάχων στράτευμα, παρερρήγνυνμα ἤδκα καὶ φ᾽ ἑκάτερα, καὶ ἅμα τὸ δεξιὸν τῶν Λακεδαιμονίων καὶ Τεγεατῶν ἐκυκλοῇϹιιο τη περκυκλοῇϹιιο τη περκκεδαιμονίων ν τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἀμφοτέρωθεν αὐτοὺς κίνδυνος περιειστήκει, τῇ μὂμκν κυκν κυκν ῇ δὲ ἤδη ἡσσημένους . καὶ μάλιστ᾽ ἂν τοῦ στρατεύματος ἐταλαιπώρησαν, εἰ μὴ οἱ ἱππῆς παρόντες αὐτσοῖς λι ν. [2] καὶ ξυνέβη τὸν Ἆγιν, ὡς ᾔσθετο τὸ εὐώνυμον σφῶν πονοῦντὸ κατὰ αονὺτς ιζνατς ιζνα τῶν Ἀργείων τοὺς χιλίους, παραγγεῖλαι παντὶ τῷ στρατεύματι χωρῆσαι ἐπὶ τὸ νικώμενν [3] καὶ γενομένου τούτου οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐν τούτῳ, ὡς παρῆλθε καὶ ἐξέκλιἸνενἆξέκλιἸνεν τὸ στράτευμα, καθ᾽ ἡσυχίαν ἐσώθησαν καὶ τῶν Ἀργείων μετ᾽ αὐτῶν τὸ ἡσσηθέΜ βνδ ῆς καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ τῶν Ἀργείων οἱ λογάδες οὐκέτι πρὸς τὸ ἐγκεῖσθαι τοῖ ἐναντίοις τὴν γνώμην εἶχον, ἀλλ᾽ ὁρῶντες τούς τε σφετέρους νενικημέανους κεΛ὿ς κεκ὿ς αιμονίους ἐπιφερομένους ἐς φυγὴν ἐτράποντο. [4] καὶ τῶν μὲν Μαντινέων καὶ πλείους διεφθάρησαν, τῶν δὲ Ἀργείων λογάδων τὸ πολον τὸ πολον τὸ ἡ μέντοι φυγὴ καὶ ἀποχώρησις οὐ βίαιος οὐδὲ μακρὰ ἦν: οἱ γὰρ Λακεδαριμόνιοὐ τοῦ τρέψαι χρονίους τὰς μάχας καὶ βεβαίους τῷ μένειν ποιοῦνται, τρέψαντες βαϲ κεοὲ ὐκ ἐπὶ πολὺ τὰς διώξεις.
  (73) Когда союзники и аргивяне уступили на этом участке, они оказались оторванными от своих товарищей как слева, так и справа от линии; тем временем расширенное правое крыло лакедемонян и тегейцев угрожало окружить афинян. Они были в большой опасности; их люди были окружены в одном месте и уже потерпели поражение в другом; и если бы не их кавалерия, которая сослужила им хорошую службу, они пострадали бы больше, чем любая другая часть армии. Как раз тогда Агис, видя бедственное положение лакедемонского левого крыла, противостоявшего мантинейцам и тысяче избранных аргивян, приказал всем своим войскам идти на помощь своим побежденным войскам. После чего афиняне, когда их противники повернули в сторону и стали удаляться от них, тихо бежали, а вместе с ними и побежденные аргивяне. Мантинейцы, их союзники и избранные аргивяне, увидев, что их армия побеждена, а лакедемоняне надвигаются на них, оставили все мысли о том, чтобы воспользоваться своим преимуществом, и бежали. Потери, понесенные избранными аргивянами, были небольшими, потери мантинейцев были более серьезными. Преследование не было яростным, а бегство длительным, ибо лакедемоняне сражаются долго и отказываются двигаться, пока не обратит врага в бегство, но, раз победив его, они не следуют за ним далеко и долго.
  74. καὶ ἡ μὲν μάχη τοιαύτη καὶ ὅτι ἐγγύτατα τούτων ἐγένετο, πλείστου δὴ χρδὌνου μεγου μεγου Ἑλληνικῶν καὶ ὑπὸ ἀξιολογωτάτων πόλεων ξυνελθοῦσα. [2] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι προθέμενοι τῶν πολεμίων νεκρῶν τὰ ὅπλα τροπαῖον εὐθὺς α οὺς νεκροὺς ἐσκύλευον, καὶ τοὺς αὑτῶν ἀνείλοντο καὶ ἀπήγαγον ἐς Τεηγέαν, ρὶ καὶ τοὺς τῶν πολεμίων ὑποσπόνδους ἀπέδοσαν. [3] ἀπέθανον δὲ Ἀργείων μὲν καὶ Ὀρνεατῶν καὶ Κλεωναίων ἑπτακόσιοι, Μανσβιινέν ι, καὶ Ἀθηναίων ξὺν Αἰγινήταις διακόσιοι καὶ οἱ στρατηγοὶ ἀμφότεροι. Λακεδαιμονίων δὲ οἱ μὲν ξύμμαχοι οὐκ ἐταλαιπώρησαν ὥστε καὶ ἀξιόλογόαν τι ἀηογ:εθηογ ῶν δὲ χαλεπὸν μὲν ἦν τὴν ἀλήθειαν πυθέσθαι, ἐλέγοντο δὲ περὶ τριακοσίουος ἀνοος ἀνοος
  (74) Так или почти так шло сражение, величайшее из эллинских сражений, которые происходили в течение долгого времени и сражались у самых знаменитых городов. Лакедемоняне обнажили оружие убитых врагов и сделали из них трофей; затем они разграбили тела и, взяв своих мертвецов, отнесли их в Тегею, где они были похоронены; убитых врагов они возвращали под флагом перемирия. Из аргивян, орнеатов и клеонеев пало семьсот, из мантинейцев двести, а из афинян, включая их поселенцев на Эгине, двести, и оба их полководцы. Что касается лакедемонян, то их союзники не подвергались сильному давлению и не понесли значительных потерь; сколько из них пало, было трудно установить точно, но сообщается, что их погибших было около трехсот человек.
  75. τῆς δὲ μάχης μελλούσης ἔσεσθαι καὶ Πλειστοάναξ ὁ ἕτερος βασιλεὺς ἔχβων τουρος τουρος ετρος καὶ νεωτέρους ἐβοήθησε, καὶ μέχρι μὲν Τεγέας ἀφίκετο, πυθόμενος δὲ τὴσν νίκηρν . [2] καὶ τοὺς ἀπὸ Κορίνθου καὶ ἔξω Ἰσθμοῦ ξυμμάχους ἀπέστρεψαν πέμψανιτεμς οἱ οἱ οἱ ι, καὶ αὐτοὶ ἀναχωρήσαντες καὶ τοὺς ξυμμάχους ἀφέντες ( Κάρνεια γὰρύρ ατοοὐτοὖς ὄντα ) τὴν ἑορτὴν ἦγον. [3] καὶ τὴν ὑπὸ τῶν Ἑλλήνων τότε ἐπιφερομένην αἰτίαν ἔς τε μαλακίαν διὰ τ὿ξ ἐν ἐν ἐν υμφορὰν καὶ ἐς τὴν ἄλλην ἀβουλίαν τε καὶ βραδυτῆτα ἑνὶ ἔργῳ τούτῳ ἀνọσντο, τνὶὶσντο ς ἐδόκουν, κακιζόμενοι, γνώμῃ δὲ οἱ αὐτοὶ ἔτι ὄντες. [4] τῇ δὲ προτέρᾳ ἡμέρᾳ ξυνέβη τῆς μάχης ταύτης καὶ τοὺς Ἐπιδαυρίους πανδημβεὶ Ἐπιδαυρίους πανδημβεὶ τὴν Ἀργείαν ὡς ἐρῆμον οὖσαν καὶ τοὺς ὑπολοίπους φύλακας τῶν Ἀργείων τῶτὐξελΉὐξελΉὐξελΉὐ διαφθεῖραι πολλούς. [5] καὶ Ἠλείων τρισχιλίων ὁπλιτῶν βοηθησάντων Μαντινεῦσιν ὕστερον τῆς μάχης καὉ ν χιλίων πρὸς τοῖς προτέροις ἐστράτευσαν ἅπαντες οἱ ξύμμαχοι οὗτοι εὐθὺας ἐἘπί ἕως οἱ Λακεδαιμόνιοι Κάρνεια ἦγον, καὶ διελόμενοι τὴν πόλιν περιετείχιζον. [6] καὶ οἱ μὲν ἄλλοι ἐξεπαύσαντο, Ἀθηναῖοι δέ, ὥσπερ προσετάχθησαν, τὴν ἄκρανν὿ θὺς ἐξειργάσαντο. καὶ ἐν τούτῳ ξυγκαταλιπόντες ἅπαντες τῷ τειχίσματι φρουρὰν ἀνεχώρησαν κατὰ πόλιιτς. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (75) Незадолго до битвы другой царь, Плейстоанакс, вывел из Спарты подкрепление, состоящее из старших и младших граждан; он дошел до Тегеи, когда услышал о победе, и вернулся. Лакедемоняне послали и отозвали подкрепления из Коринфа и из-за перешейка; затем они сами отправились домой и, распустив союзников, отпраздновали праздник Карнеи, для которого это было время года. Таким образом, они одним действием сняли с себя обвинение в трусости, проистекавшее от их несчастья в Сфактерии, и в общей глупости и медлительности, бытовавшее тогда против них в Элладе. Теперь считалось, что они вряд ли были использованы удачей; но по характеру оставаться прежним. За день до битвы эпидаврийцы со всей своей силой вторглись на территорию Аргоса, ожидая найти ее покинутой; они убили многих мужчин, оставшихся защищать страну, когда основная армия вышла на поле боя. После битвы на помощь мантинейцам пришли три тысячи элейских гоплитов и второй тысячный отряд из Афин. Пока лакедемоняне еще праздновали Карнеи, они все вместе выступили против Эпидавра и начали окружать город стеной, разделив задачу между собой. Другие союзники не устояли, но афиняне вскоре завершили свою часть — укрепление мыса, на котором стоял храм Эре. В этой части укреплений был оставлен гарнизон, к которому все предоставили контингент; затем они вернулись в несколько своих городов. Так закончилось лето.
  76. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος ἀρχομένου εὐθὺς οἱ Λακεδαιμόνιοι, ἐπειὸώ ἤγαγον, ἐξεστράτευσαν, καὶ ἀφικόμενοι ἐς Τεγέαν λόγους προύπεμπον ἐς τὸ Ἄργοας [2] ἦσαν δὲ αὐτοῖς πρότερόν τε ἄνδρες ἐπιτήδειοι καὶ βουλόμενοι τὸν δῆμον τῆμον τὸκεκιρνν ἦλιρες ῦσαι: καὶ ἐπειδὴ ἡ μάχη ἐγεγένητο, πολλῷ μᾶλλον ἐδύναντο πείθειν τοὺς λολλοὴὺς ογίαν. ἐβούλοντο δὲ πρῶτον σπονδὰς ποιήσαντες πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους αὖκμις ὕστερ΅ον ίαν, καὶ οὕτως ἤδη τῷ δήμῳ ἐπιτίθεσθαι. [3] καὶ ἀφικνεῖται πρόξενος ὢν Ἀργείων Λίχας ὁ Ἀρκεσιλάου παρὰ τῶν Λακε΍λαιμΉΉνο φέρων ἐς τὸ Ἄργος, τὸν μὲν καθ᾽ ὅτι εἰ βούλονται πολεμεῖν, τὸν δ᾽ ὡς εινἰ ειρνἰ ειρνἰ καὶ γενομένης πολλῆς ἀντιλογίας ( ἔτυχε γὰρ καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης παρών ) οοἱ ἄοἱ ἄοἱ ς Λακεδαιμονίοις πράσσοντες, ἤδη καὶ ἐκ τοῦ φανεροῦ τολμῶντες, ἔπεισαν τ΅σοδὺς Ἀργεισαν τοοοδὺς Ἀργεοῦ ασθαι τὸν ξυμβατήριον λόγον. ἔστι δὲ ὅδε.
  (76) В самом начале следующей зимы, после празднования Карнеи, лакедемоняне повели войско до Тегеи, откуда они послали предложение мира аргивянам. В городе всегда были сторонники Лакедемона, которые хотели подавить демократию. После битвы этой партии было гораздо легче привлечь народ к союзу со Спартой. Их намерением было сначала заключить мир, а затем союз с лакедемонянами и, сделав это, напасть на народ. И вот прибыл в Аргос Лихас, сын Аркесилая, проксенус аргивян, предложив им один из двух вариантов: были условия мира, но они могли бы и войну, если захотят. Последовала горячая дискуссия, так как Алкивиад оказался на месте. Партия, которая интриговала лакедемонян и в конце концов осмелилась выступить открыто, убедила аргивян принять следующие условия мира:
  77. 'καττάδε δοκεῖ τᾷ ἐκκλησίᾳ τῶν Λακεδαιμονίων ξυμβαλέσθαι ποττὼς Ἀργείϼττιιιόνδο παῖδας τοῖς Ὀρχομενίοις καὶ τὼς ἄνδρας τοῖς Μαιναλίοις, καὶ τὼς ἄνδιρας τὼνα ᾳ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἀποδιδόντας, καὶ ἐξ Ἐπιδαύρω ἐκβῶντας καὶ τὸ τενοχος ἐκβῶντας καὶ τὸ τενοχος ἐκβῶντας [2] αἰ δέ κα μὴ εἴκωντι τοὶ Ἀθηναῖοι ἐξ Ἐπιδαύρω, πολεμίως ἦμεν τοῺς Ἀτῂαίοιω Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς τῶν Λακεδαιμονίων ξυμμάχοις καὶ τοῖς τῶμν Ἀργιίυν ξξυμμάχοις καὶ τοῖς τῶμν Ἀργιίυν ξξ [3] καὶ αἴ τινα τοὶ Λακεδαιμόνιοι παῖδα ἔχοντι, ἀποδόμεν ταῖς πολίεσσι πάσαις. [4] περὶ δὲ τῶ σιῶ σύματος, αἰ μὲν λῆν, τοῖς Ἐπιδαυρίοις ὅρκον δόμεν, <αἰαμεν, αὐτὌ [5] τὰς δὲ πόλιας τὰς ἐν Πελοποννάσῳ, καὶ μικρὰς καὶ μεγάλας, αὐτονόμως ἦτκαεν πάσεν πάσεν ια. [6] αἰ δέ κα τῶν ἐκτὸς Πελοποννάσω τις ἐπὶ τὰν Πελοπόννασον γᾶν ἴῃ ἐπνὶ κακἀ῀,μεκ῀ ἁμόθι βωλευσαμένως, ὅπᾳ κα δικαιότατα δοκῇ τοῖς Πελοποννασίοις. [7] ὅσσοι δ᾽ ἐκτὸς Πελοποννάσω τῶν Λακεδαιμονίων ξύμμαχοί ἐντι, ἐν τῷ ατὐτηιἐν τῷ ατὐτηιΐἐν τῷ ατὐτηιἐν τῷπερ καὶ τοὶ Λακεδαιμόνιοι, καὶ τοὶ τῶν Ἀργείων ξύμμαχοι ἐν τ<ῷ αὐτῷ ἐτασίιροὶτασίιροὶ καὶ τοὶ Ἀργεῖοι>, τὰν αὐτῶν ἔχοντες. [8] ἐπιδείξαντας δὲ τοῖς ξυμμάχοις ξυμβαλέσθαι, αἴ κα αὐτοῖς δοκῇ. αἰ δέ τι δοκῇ τοῖς ξυμμάχοις, οἴκαδ᾽ ἀπιάλλην.
  [77] Лакедемонское собрание считает целесообразным заключить соглашение с аргивянами на следующих условиях: «I. Аргосцы вернут орхоменам юношей, меналиям — мужчин, которых они держат в заложниках, а лакедемонянам — мужчин, которых отправили в Мантинею. II. Они также должны покинуть Эпидаврию и разрушить укрепления, которые они там воздвигли. Если афиняне откажутся эвакуировать Эпидаврию, они станут врагами аргивянам и лакедемонянам, союзникам лакедемонян и союзникам аргивян. III. Если у лакедемонян есть юноши, принадлежащие кому-либо из союзников в их стране, они должны вернуть их в свои города. IV. Что касается жертвоприношения Богу, эпидаврцам будет позволено принести клятву, которую аргивяне официально принесут им». V. Города Пелопоннеса, как малые, так и великие, должны быть независимыми в соответствии со своими родовыми законами». VI. Если кто из-за пределов Пелопоннеса придет против Пелопоннеса со злым умыслом, то пелопоннесцы соберутся вместе и отразят врага; и несколько штатов должны нести такую долю в войне, которая может показаться справедливой для пелопоннесцев». VII. Союзники лакедемонян без Пелопоннеса будут в том же положении, что и другие союзники лакедемонян и союзники аргивян, и сохранят свою нынешнюю территорию». VIII. Аргосцы могут, если сочтут нужным, показать это согласие своим союзникам и заключить с ними соглашение, но если союзники выдвинут какие-либо возражения, они должны отпустить их в свои дома».
  78. τοῦτον μὲν τὸν λόγον προσεδέξαντο πρῶτον οἱ Ἀργεῖοι, καὶ τῶν ΛακεδαιμονταίὉν ἀνεχώρησεν ἐκ τῆς Τεγέας ἐπ᾽ οἴκου: μετὰ δὲ τοῦτο ἐπιμειξίας οὔσης Ἦλνδη παὸη ὐ πολλῷ ὕστερον ἔπραξαν αὖθις οἱ αὐτοὶ ἄνδρες ὥστε τὴν Μαντινέων καὶ ακνην Ήίίί Ἠλείων ξυμμαχίαν ἀφέντας Ἀργείους σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν ποιήσασθαι πρὸς Λακεδαιμονίουυς. καὶ ἐγένοντο αἵδε.
  (78) Когда аргивяне впервые приняли эти предложения, лакедемонская армия вернулась домой из Тегеи. Оба государства теперь вступили в сношения друг с другом, и вскоре после этого та же самая сторона, которая заключала договор, ухитрилась, чтобы аргивяне отказались от своего союза с Мантинеей, Афинами и Элидой и заключили новый союзный договор с Лакедемоном на следующие термины:
  79. 'καττάδε ἔδοξε τοῖς Λακεδαιμονίοις καὶ Ἀργείοις σπονδὰς καὶ ξυμμαχίαν ἦμεν πετν πεν η, ἐπὶ τοῖς ἴσοις καὶ ὁμοίοις δίκας διδόντας καττὰ πάτρια: ταὶ δὲ ἄλλαι πόαλιενὶ οννάσῳ κοινανεόντων τᾶν σπονδᾶν καὶ τᾶς ξυμμαχίας αὐτόνομοι καὶ αὐτοπόλιες, ἔχοντες, καττὰ πάτρια δίκας διδόντες τὰς ἴσας καὶ ὁμοίας. [2] . σπερ καὶ τοὶ Λακεδαιμόνιοι: καὶ τοὶ τῶν Ἀργείων ξύμμαχοι ἐν τῷ αὐτῷ αὐτῷ ἐσσίονται ὶ Ἀργεῖοι, τὰν αὐτῶν ἔχοντες. [3] αἰ δέ ποι στρατείας δέῃ κοινᾶς, βουλεύεσθαι Λακεδαιμονίως καὶ Ἀργείωας ὅπᾳατριρια δι ναντας τοῖς ξυμμάχοις. [4] αἰ δέ τινι τᾶν πολίων ᾖ ἀμφίλλογα, ἢ τᾶν ἐντὸς ἢ τᾶν ἐκτὸς Πελοποννάσω, αερννάσω, αερνάσω ων αἴτε περὶ ἄλλω τινός, διακριθῆμεν. αἰ δέ τις τῶν ξυμμάχων πόλις πόλι ἐρίζοι, ἐς πόλιν ἐλθῆν ἅντινα ἴσαν ἀμφοοοῖ σσι δοκείοι. τὼς δὲ ἔτας καττὰ πάτρια δικάζεσθαι.
  [79] Лакедемонянам и аргивянам кажется выгодным заключить мир и союз на пятьдесят лет на следующих условиях: I. Они должны подчиняться арбитражу на справедливых и равных условиях в соответствии с обычаями своих предков». II. Другие города Пелопоннеса должны участвовать в мире и союзе, быть независимыми и сами по себе хозяевами, сохраняя свою территорию и подчиняясь арбитражу на справедливых и равных условиях в соответствии с обычаями своих предков. III. Все союзники лакедемонян за пределами Пелопоннеса будут на тех же условиях, что и лакедемоняне, а союзники аргивян будут в том же положении, что и аргивяне, и сохранят свою нынешнюю территорию. IV. Если будет необходимо совершить совместный поход против какого-либо места, лакедемоняне и аргивяне должны посовещаться друг с другом и определить долю в войне, которую могут справедливо нести союзники». V. Если какое-либо из государств, как внутри Пелопоннеса, так и за его пределами, будет иметь спор о границе или по любому другому вопросу, разногласие должно быть должным образом урегулировано. Но если между двумя союзными городами вспыхнет ссора, они должны обратиться к какому-либо государству, которое оба города сочтут беспристрастным». VI. Правосудие должно вершиться в отношении отдельных граждан каждого штата в соответствии с обычаями их предков».
  80. αἱ μὲν σπονδαὶ καὶ ἡ ξυμμαχία αὕτη ἐγεγένητο: καὶ ὁπόσα ἀλλήλων πολέμῳ λτε ἶἿ λτειἴ χον, διελύσαντο. κοινῇ δὲ ἤδη τὰ πράγματα τιθέμενοι ἐψηφίσαντο κήρυκα καὶ πρεσβείαν παρ᾽ ἈθηναίωὉ εσθαι, ἢν μὴ ἐκ Πελοποννήσου ἐξίωσι τὰ τείχη ἐκλιπόντες, καὶ μὴ ξυμβαίνμειν τ῿ν τ῿ ν ἀλλ᾽ ἢ ἅμα. [2] καὶ τά τε ἄλλα θυμῷ ἔφερον καὶ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης χωρία καὶ ὡς Περδίκκμαν ἀεν ἔπε ροι πρέσβεις, καὶ ἀνέπεισαν Περδίκκαν ξυνομόσαι σφίσιν. οὐ μέντοι εὐθύς γε ἀπέστη τῶν Ἀθηναίων, ἀλλὰ διενοεῖτο, ὅτι καὶ τοὺς ἑργείο: αργείο: ν δὲ καὶ αὐτὸς τὸ ἀρχαῖον ἐξ Ἄργους. καὶ τοῖς Χαλκιδεῦσι τούς τε παλαιοὺς ὅρκους ἀνενεώσαντο καὶ ἄλλους ὤμοσαν. [3] ἔπεμψαν δὲ καὶ παρὰ τοὺς Ἀθηναίους οἱ Ἀργεῖοι πρέσβεις, τὸ ἐξ Ἐπιδαλ΍ρου τεοἱ ντες ἐκλιπεῖν. οἱ δ᾽ ὁρῶντες ὀλίγοι πρὸς πλείους ὄντες τοὺς ξυμφύλακας, ἔπεμψαν Δημοσθθένη τοη υς ἐξάξοντα. ὁ δὲ ἀφικόμενος καὶ ἀγῶνά τινα πρόφασιν γυμνικὸν ἔξω τοῦ φρουρίου ποιήσΐὸς θε τὸ ἄλλο φρούριον, ἀπέκλῃσε τὰς πύλας: καὶ ὕστερον Ἐπιδαυρίοις ἀνανεςδάσάμενοι αὐτοὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀπέδοσαν τὸ τείχισμα.
  (80) Таким образом, был заключен мир и союз, и лакедемоняне и аргивяне урегулировали друг с другом все разногласия, которые у них были о захватах, сделанных на войне, или о любом другом вопросе. Теперь они действовали сообща и проголосовали за то, чтобы от афинян не принимались ни вестники, ни посольства, если только они не освободят укрепления, которые удерживали на Пелопоннесе, и не покинут страну. они договорились также, что не будут вступать в союз или вести войну, кроме как по соглашению. Они были очень энергичны во всех своих делах и совместно отправили послов в халкидские города Фракии и к Пердикке, которого убедили присоединиться к их союзу. Однако он не сразу покинул афинян, но думал о дезертирстве, находясь под влиянием примера аргивян; поскольку он сам был аргосского происхождения. Аргивяне и лакедемоняне возобновили клятвы, ранее данные лакедемонянами халкидянам, и принесли новые. Аргосцы также отправили послов к афинянам с требованием эвакуировать укрепления, воздвигнутые ими в Эпидавре. Они, видя, что их войска составляют лишь небольшую часть гарнизона, послали Демосфена забрать их с собой. Когда он приехал, он предложил провести гимнастическое состязание за пределами форта; под этим предлогом он убедил остальную часть гарнизона выйти, а затем закрыл перед ними ворота. Вскоре после этого афиняне возобновили договор с эпидаврами и сами вернули им крепость.
  81. μετὰ δὲ τὴν τῶν Ἀργείων ἀπόστασιν ἐκ τῆς ξυμμαχίας καὶ οἱ Μαντινῆς, τὸ μρὲο ντέχοντες, ἔπειτ᾽ οὐ δυνάμενοι ἄνευ τῶν Ἀργείων, ξυνέβησαν καὶ αὐτοὶ ακνίοῖν οΊοΖς ς καὶ τὴν ἀρχὴν ἀφεῖσαν τῶν πόλεων. [2] καὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ Ἀργεῖοι, χίλιοι ἑκάτεροι, ξυστρατεύσαντες τά τ᾽ ἂἐν Σικὐ λίγους μᾶλλον κατέστησαν αὐτοὶ οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐλθόντες, καὶ μετ᾽ ἐκεἹονα ξυὶὶ μετ᾽ ἐκεἹονα ξυἤνα καὶ τὸν ἐν Ἄργει δῆμον κατέλυσαν, καὶ ὀλιγαρχία ἐπιτηδεία τοῖς Λακεδαιμονίοις κκαὶ ὀλιγαρχία ἐπιτηδεία τοῖς Λακεδαιμονίοτις καὶ πρὸς ἔαρ ἤδη ταῦτα ἦν τοῦ χειμῶνος λήγοντος, καὶ τέταρτον καὶ δέκατον μπ ἔτος ἔτος ἔτος ἐτελεύτα.
  (81) Когда аргивяне покинули союз, мантинейцы держались какое-то время, но без аргивян они были беспомощны, и поэтому они тоже пришли к соглашению с лакедемонянами и отказались от своих притязаний на господство над городами в Аркадии, которые были был им подвержен. Затем лакедемоняне и аргивяне, каждая из которых предоставила по тысяче человек, совершили совместный поход: сначала лакедемоняне пошли в одиночку и установили более олигархическое правительство в Сикионе; затем они и аргивяне, объединив свои силы, подавили демократию в Аргосе и установили олигархию, отвечавшую интересам лакедемонян. Эти изменения были произведены в конце зимы, ближе к весне, и так закончился четырнадцатый год войны.
  82. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Διῆς τε οἱ ἐν Ἄθῳ ἀπέστησαν Ἀθηναίιων πρίκκν πρὸ καὶ Λακεδαιμόνιοι τὰ ἐν Ἀχαΐᾳ οὐκ ἐπιτηδείως πρότερον ἔχοντα καθίσταντο. [2] καὶ Ἀργείων ὁ δῆμος κατ᾽ ὀλίγον ξυνιστάμενός τε καὶ ἀναθαρσήσας ἐπέθεντο τοὶ , τηρήσαντες αὐτὰς τὰς γυμνοπαιδίας τῶν Λακεδαιμονίων: καὶ μάχης γενομένης ἐεπκῂ τῇ άτησεν ὁ δῆμος, καὶ τοὺς μὲν ἀπέκτεινε, τοὺς δὲ ἐξήλασεν. [3] οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι, ἕως μὲν αὐτοὺς μετεπέμποντο οἱ φίλοι, οὐκ ἦλθον, ἀκ π αβαλόμενοι δὲ τὰς γυμνοπαιδίας ἐβοήθουν. καὶ ἐν Τεγέᾳ πυθόμενοι ὅτι νενίκηνται οἱ ὀλίγοι, προελθεῖν μὲν οὐκέδτι μΠθθι ἠθθι ων τῶν διαπεφευγότων, ἀναχωρήσαντες δὲ ἐπ᾽ οἴκου τὰς γυμνοπαιδίας ἦγον. [4] καὶ ὕστερον ἐλθόντων πρέσβεων ἀπό τε τῶν ἐν τῇ πόλει [ἀγγέλων] καὶ τῶν ἔξείω Ἀ των τε τῶν ξυμμάχων καὶ ῥηθέντων πολλῶν ἀφ᾽ ἑκατέρων ἔγνωσαν μὲν ἀδικεκῖν ἀδικεκῖν πόλει, καὶ ἔδοξεν αὐτοῖς στρατεύειν ἐς Ἄργος, διατριβαὶ δὲ καὶ μελλήσεις ἐγίγνοντο. 5 ων ξυμμαχίαν πάλιν προσαγόμενός τε καὶ νομίζων μέγιστον ἂν σφᾶς ὠφελῆσαι, τειχιίίί ἐς θάλασσαν, ὅπως, ἢν τῆς γῆς εἴργωνται, ἡ κατὰ θάλασσαν σφᾶς μετὰ τῶν Ἀθηνγναίωω ῶν ἐπιτηδείων ὠφελῇ. [6] . καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι πανδημεί, καὶ αὐτοὶ καὶ γυναῖκες καὶ οἰκέται, ἐτείχιζζοὐ ῶν Ἀθηνῶν αὐτοῖς ἦλθον τέκτονες καὶ λιθουργοί. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (82) Следующим летом диктидийцы на Афоне восстали из афинян на халкидян; и лакедемоняне перестроили дела Ахайи на более благоприятную для своих интересов основу, чем до сих пор. Народная партия в Аргосе, постепенно перестраиваясь, набралась смелости и, воспользовавшись праздником гимнопедии в Лакедемоне, напала на олигархов. В городе произошла битва: народная партия победила, а своих врагов либо убила, либо изгнала. Олигархия обратилась за помощью к своим друзьям лакедемонянам, но они некоторое время не приходили; наконец они отложили праздник и пришли им на помощь. Когда они прибыли в Тегею, они услышали, что олигархи потерпели поражение. Дальше они не пошли, а, несмотря на уговоры беглецов, вернулись домой и возобновили празднование. Вскоре после этого к ним прибыли послы как от партии, теперь обосновавшейся в Аргосе, так и от тех, которые были изгнаны, и в присутствии их союзников, выслушав многочисленные мольбы с обеих сторон, они провели голосование, осуждающее победившую фракцию; затем они решили отправить экспедицию в Аргос, но произошли задержки, и время было потеряно. Тем временем аргосская демократия, опасаясь лакедемонян и снова добиваясь союза с афинянами, на который возлагались их надежды, начала строить Длинные стены к морю, чтобы, если они будут заблокированы с суши, они могли бы иметь преимущество с помощью афинян. доставки провизии водой. Некоторые другие государства Пелопоннеса были причастны к этому проекту. Весь аргосский народ, сами горожане, их жены и их рабы принялись за работу на стене, а афиняне прислали к ним плотников и каменщиков из Афин. Так закончилось лето.
  83. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι ὡς ᾔσθοντο τειχιζόνυστων, ἐτσστν ὸ Ἄργος αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι πλὴν Κορινθίων: ὑπῆρχε δέ τι αὐτοῖς καὶ ἅο αὐτόθεν πρασσόμενον. ἦγε δὲ τὴν στρατιὰν Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδαιμονίων βασιλεύς. [2] καὶ τὰ μὲν ἐκ τῆς πόλεως δοκοῦντα προϋπάρχειν οὐ προυχώρησεν ἔμτι: τὰ δμαοοοἰ τείχη ἑλόντες καὶ καταβαλόντες καὶ Ὑσιὰς χωρίον τῆς Ἀργείας λαβόντες καὶ τοεκς ἐὺς ἅπαντας οὓς ἔλαβον ἀποκτείναντες ἀνεχώρησαν καὶ διελύθησαν κατὰ πόλεις. 3 τοὺς φυγάδας ὑπεδέχοντο: οἱ γὰρ πολλοὶ αὐτῶν ἐνταῦθα κατῴκηντο. [4] κατέκλῃσαν δὲ τοῦ αὐτοῦ χειμῶνος καὶ Μακεδόνας Ἀθηναῖοι, Περδίκκήκναλοτετιῶκκαοο τε πρὸς Ἀργείους καὶ Λακεδαιμονίους γενομένην ξυνωμοσίαν, καὶ ὅτι παρασκεστυασαμέὶ ὅτι παρασκεστυασαμέὶ ιὰν ἄγειν ἐπὶ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης καὶ Ἀμφίπολιν Νικίου τοΰ στυηῦ Ντακηὺο ντος ἔψευστο τὴν ξυμμαχίαν καὶ ἡ στρατεία μάλιστα διελύθη ἐκείνου † ἀπάραντος †: πολέμιος οὖν ἦν. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ πέμπτον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα.
  (83) В следующую зиму лакедемоняне, узнав о ходе работ, вместе со своими союзниками, кроме коринфян, выступили в Аргос; в самом Аргосе также была партия, действовавшая в их интересах. Войско возглавил Агис, сын Архидама, царя лакедемонян. Поддержки, которую они ожидали найти в Аргосе, не последовало; однако стены, которые еще не были закончены, были захвачены ими и сровнены с землей; они также захватили Гисию, место в аргосской области, и предали смерти всех свободных людей, которых они поймали; затем они удалились и вернулись в несколько своих городов. Затем аргивяне, в свою очередь, предприняли поход на территорию Флия, которую они разорили, потому что флиасцы приняли аргосских беженцев, большинство из которых поселились там; затем они вернулись домой. Той же зимой афиняне блокировали Пердикку в Македонии, жалуясь на союз, который он заключил с аргивянами и лакедемонянами; а также что он солгал их союзу, когда они готовились послать армию против халкидян и против Амфиполя под командованием Никия, сына Никиратова. Армия фактически была расформирована главным образом из-за его ухода. Так он стал их врагом. Так закончилась зима, а вместе с ней и пятнадцатый год войны.
  84. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους Ἀλκιβιάδης τε πλεύσας ἐς Ἄργος ναυσὶν εἴκοἿσΉρν ὺς δοκοῦντας ἔτι ὑπόπτους εἶναι καὶ τὰ Λακεδαιμονίων φρονεῖν ἔλαβε τριακτ΅σίὶ ὶ κατέθεντο αὐτοὺς Ἀθηναῖοι ἐς τὰς ἐγγὺς νήσους ὧν ἦρχον: καὶ ἐπνὶ Μ´ὶ Μ῿ ν Ἀθηναῖοι ἐστράτευσαν ναυσὶν ἑαυτῶν μὲν τριάκοντα , Χίαις δὲ ἕξ, Λεσβίαιν δὲ δυοῖν, καὶ ὁπλίταις ἑαυτῶν μὲν διακοσίοις κικαὶ κιὶ κιὶ κιὶ οξόταις τριακοσίοις καὶ ἱπποτοξόταις εἴκοσι, τῶν δὲ ξυμμάχων καὶ νηαμιστωταπιι ὶ νηαιστωτ῁ιι ὶ πεντακοσίοις καὶ χιλίοις. [2] οἱ δὲ Μήλιοι Λακεδαιμονίων μέν εἰσιν ἄποικοι, τῶν δ᾽ Ἀθηναίων οὐπκ ἤθλοοθελοο ν ὥσπερ οἱ ἄλλοι νησιῶται, ἀλλὰ τὸ μὲν πρῶτον οὐδετέρων ὄντες ἡσύχαζον, τϐτεοὸ ς ἠνάγκαζον οἱ Ἀθηναῖοι δῃοῦντες τὴν γῆν, ἐς πόλεμον φανερὸν κατέστησαν. 3 ομήδους καὶ Τεισίας ὁ Τεισιμάχου, πρὶν ἀδικεῖν τι τῆς γῆς, λόγους πρυ϶οπον ποιιον εμψαν πρέσβεις. οὓς οἱ Μήλιοι πρὸς μὲν τὸ πλῆθος οὐκ ἤγαγον, ἐν δὲ ταῖς ἀρχαῖς καιλίίς τοὓλοος γειν ἐκέλευον περὶ ὧν ἥκουσιν.
  (84) В следующее лето Алкивиад приплыл в Аргос с двадцатью кораблями и захватил всех аргивян, которых еще подозревали в принадлежности к лакедемонянам, до трехсот; и афиняне разместили их на подвластных островах поблизости. Затем афиняне выступили против острова Мелос с тридцатью собственными кораблями, шестью хиосскими и двумя лесбийскими, двенадцатью сотнями гоплитов и тремя сотнями лучников, не считая двадцати собственных конных лучников, и примерно полторы тысячи гоплитов, предоставленных их союзниками в острова. Мелийцы - колонисты лакедемонян, которые не подчинялись Афинам, как другие островитяне. Сначала они были нейтральны и не принимали участия. Но когда афиняне попытались принудить их, разорив их земли, они были вынуждены вступить в открытые боевые действия. Генералы, Клеомед, сын Ликомеда, и Тисий, сын Тисимаха, расположились лагерем с афинскими войсками на острове. Но прежде чем они причинили стране какой-либо вред, они отправили послов для переговоров с мелианцами. Вместо того, чтобы привести этих послов к народу, мелианцы хотели, чтобы они объяснили свое поручение магистратам и господствующему классу. Они говорили следующее:
  85. οἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις ἔλεγον τοιάδε. 'ἐπειδὴ οὐ πρὸς τὸ πλῆθος οἱ λόγοι γίγνονται, ὅπως δὴ μὴ ξυνεχεῖ ῥήσγει ολΉ πἐήσγει ολΉ π γὰ καὶ ἀνέλεγκτα ἐσάπαξ ἀκούσαντες ἡμῶν ἀπατηθῶσιν ( γιγνώσκομεν γὰρ ὅτι τοῦῦ μῶν ἡ ἐς τοὺς ὀλίγους ἀγωγή ) , ὑμεῖς οἱ καθήμενοι ἔτι ἀσφαλέστερον ποιήσατετν ποιήσατετον καθ᾽ ἕκαστον γὰρ καὶ μηδ᾽ ὑμεῖς ἑνὶ λόγῳ, ἀλλὰ πρὸς τὸ μὴ δοκοῦναεηεΉσεί ὐθὺς ὑπολαμβάνοντες κρίνετε. καὶ πρῶτον εἰ ἀρέσκει ὡς λέγομεν εἴπατε.'
  [85] «Поскольку нам не позволено говорить с народом, чтобы, во всяком случае, толпа не была введена в заблуждение соблазнительными и неопровержимыми аргументами, которые они услышали бы, изложенные в одной непрерывной речи (ибо мы прекрасно знаем, что это то, что вы имеете в виду привести нас к избранным), вы, сидящие здесь, можете также заверить нас еще больше. Давайте вообще без стандартных речей, а ответьте на каждое отдельное высказывание, которое вы не одобряете, и сразу критикуйте его. Скажите прежде всего, как вам нравится этот образ действий.
  86. οἱ δὲ τῶν Μηλίων ξύνεδροι ἀπεκρίναντο 'ἡ μὲν ἐπιείκεια τοῦ διδάσκεινα καθμᾯ λλήλους οὐ ψέγεται, τὰ δὲ τοῦ πολέμου παρόντα ἤδη καὶ οὐ μέλλοντα διαφέροιντα αὐτντα αὐτο῿ ὁρῶμεν γὰρ αὐτούς τε κριτὰς ἥκοντας ὑμᾶς τῶν λεχθησομένων καὶ τὴν τελκυτὐξν ῐ ατὰ τὸ εἰκὸς περιγενομένοις μὲν τῷ δικαίῳ καὶ δι᾽ αὐτὸ μὴ ἐνδοῦσι πόλεμοον ἐνδοῦσι πόλεμοον Ἇ ν, πεισθεῖσι δὲ δουλείαν.
  [86] Мелианские представители ответили: «Тихий обмен объяснениями — вещь разумная, и мы не возражаем против этого. Но ваши воинственные движения, которые присутствуют не только в наших страхах, но и в наших глазах, кажутся противоречащими вашим словам. Мы видим, что, хотя вы можете рассуждать с нами, вы хотите быть нашими судьями; и что в конце обсуждения, если справедливость нашего дела восторжествует и мы, следовательно, откажемся уступить, нас может ожидать война; если мы убеждены вами, рабство.
  87. ΑΘ.εἰ μὲν τοίνυν ὑπονοίας τῶν μελλόντων λογιούμενοι ἢ ἄλλο τι ξυναήκετε ζρνκετε ζρνκετε ζρνκετε ζρνκετε ζρνκετε ζρνκετε ἢ ἢ ἢ ἢ ἢ ΑΘ.εἰ μὲν τοίνυν ὑπονοίας τῶν μελλόντων λογιούμενοι των καὶ ὧν ὁρᾶτε περὶ σωτηρίας βουλεύσοντες τῇ πόλει, παυοίμεθ᾽ ἄν: εἰ δᾶν ἐπὶ τοὶ τοὶ ν ἄν.
  [87] Афиняне. «Нет, но если вы только собираетесь спорить о будущем из фантазий или если вы встречаетесь с нами с какой-либо другой целью, кроме того, чтобы взглянуть в лицо своим обстоятельствам и спасти свой город, мы сделали; но если это ваше намерение, мы продолжим.
  88. ΜΗΛ.εἰκὸς μὲν καὶ ξυγγνώμη ἐν τῷ τοιῷδε καθεστῶτας ἐπὶ πολλὰ καὶ αέγονταϿ ντας τρέπεσθαι: ἡ μέντοι ξύνοδος καὶ περὶ σωτηρίας ἥδε πάρεστι, καὶ ὁ λόγος λροᳳοα ᾧ προκα εἰ δοκεῖ, γιγνέσθω.
  [88] Мел. «Это простительно и естественно, что люди в нашем положении не должны пренебрегать ни аргументами, ни мнениями, которые могут быть полезными. Но мы признаем, что эта конференция собралась, чтобы рассмотреть вопрос о нашем сохранении; и поэтому позвольте аргументу идти в манере, которую Вы предлагаете'.
  89. ΑΘ.ἡμεῖς τοίνυν οὔτε αὐτοὶ μετ᾽ ὀνομάτων καλῶν, ὡς ἢ δικαίως τὸν Μῆνδον ἄρχομεν ἢ ἀδικούμενοι νῦν ἐπεξερχόμεθα, λόγων μῆκος ἄπιστον παρέξομεν, οὔθᾀά ῦμεν ἢ ὅτι Λακεδαιμονίων ἄποικοι ὄντες οὐ ξυνεστρατεύσατε ἢ ὡς ἡμᾶς ολὐτὲν ἢ ὡς ἡμᾶς ολὐὲν ἢ ντας οἴεσθαι πείσειν, τὰ δυνατὰ δ᾽ ἐξ ὧν ἑκάτεροι ἀληθῶς φρονοῦμεν διαπράσσεσθαι, ἐπισταμένους υἽους υἽους ι δίκαια μὲν ἐν τῷ ἀνθρωπείῳ λόγῳ ἀπὸ τῆς ἴσης ἀνάγκης κρίνεται, δχνατὰμὲ ες πράσσουσι καὶ οἱ ἀσθενεῖς ξυγχωροῦσιν.
  [89] Ат. «Ну, тогда мы, афиняне, не будем говорить красивых слов; мы не будем изо всех сил доказывать, что имеем право править, потому что мы свергли персов; или что мы нападем на вас сейчас, потому что мы страдаем от ваших рук. Мы бы не убедили вас, если бы мы это сделали; и вы не должны убеждать нас, доказывая, что, хотя вы и являетесь колонией лакедемонян, вы не принимали участия в их экспедициях и никогда не причиняли нам зла. Но мы с вами должны говорить то, что на самом деле думаем, и стремиться только к тому, что возможно, ибо мы оба одинаково знаем, что в обсуждение человеческих дел вопрос о справедливости вступает только тогда, когда есть равные силы для ее осуществления, и что могущественные то, что они могут, и слабые дают то, что они должны.
  90) τὸ ξυμφέρον λέγειν ὑπέθεσθε ) μὴ καταλύειν ὑμᾶς τὸ κοινὸν ἀγαθόν, ἀλκιὰ τῐί αὸ δύνῳ γιγνομένῳ εἶναι τὰ εἰκότα καὶ δίκαια, καί τι καὶ ἐντὸς τοῦ ἀκριβοῦς πείσαντά τινα ὠφεληθῆναι. καὶ πρὸς ὑμῶν οὐχ ἧσσον τοῦτο, ὅσῳ καὶ ἐπὶ μεγίστῃ τιμωρίᾳ σφαλέντες ἂν τοῤ αράδειγμα γένοισθε.
  [90] Мел. «Ну, тогда, поскольку вы отбрасываете справедливость и предлагаете нам говорить о целесообразности, по нашему мнению, безусловно, целесообразно, чтобы вы уважали принцип, который служит общему благу; что для каждого человека, когда он находится в опасности, разумное требование должно считаться требованием права, и что любое заявление, которое он склонен выдвигать, даже если оно немного не соответствует действительности, должно помочь его делу. Ваш интерес к этому принципу столь же велик, как и наш, поскольку вы, если падете, понесете тяжелейшую месть и будете самым ужасным примером для человечества».
  , ἢν καὶ παυθῇ, οὐκ ἀθυμοῦμεν τὴν τὴν τελυτνῆν:εντνῆν:εντνῆς ἱ ἄρχοντες ἄλλων, ὥσπερ καὶ Λακεδαιμόνιοι, οὗτοι δεινοὶ τοῖς νικηθεῖδσιν σπρισιν Ἀ Ἀ Ἀ Ἀ ἈἈ ὸς Λακεδαιμονίους ἡμῖν ὁ ἀγών ) , ἀλλ᾽ ἢν οἱ ὑπήκοοί που τῶν ἀρξάντων αὐτοὶ ἐπιθέμενοι κρατήσωσιν. [2] καὶ περὶ μὲν τούτου ἡμῖν ἀφείσθω κινδυνεύεσθαι: ὡς δὲ ἐπ᾽ ὠφελίᾳ τε τεσμεο πάρεσθε ρας ἀρχῆς καὶ ἐπὶ σωτηρίᾳ νῦν τοὺς λόγους ἐροῦμεν τῆς ὑμετέρας πόλεωσος, ταεοοτα υλόμενοι ἀπόνως μὲν ὑμῶν ἄρξαι, χρησίμως δ᾽ ὑμᾶς ἀμφοτέροις σωθῆναι.
  [91] Аф. «Падение нашей империи, если оно падет, — это не событие, которого мы ожидаем с тревогой; ибо правящие государства, такие как Лакедемон, не жестоки к своим побежденным врагам. Однако с лакедемонянами мы сейчас не спорим; реальная опасность исходит от многих наших подчиненных состояний, которые могут по собственной инициативе подняться и победить своих хозяев. Но это опасность, которую вы можете оставить нам. И теперь мы постараемся показать, что мы пришли в интересах нашей империи, и что в том, что мы собираемся сказать, мы стремимся только к сохранению вашего города. Ибо мы хотим сделать вас нашими с наименьшими неприятностями для себя, и в интересах нас обоих, чтобы вы не были уничтожены.
  92. ΜΗΛ.καὶ πῶς χρήσιμον ἂν ξυμβαίη ἡμῖν δουλεῦσαι, ὥσπερ καὶ ὑμῖν ἄρξαι;
  [92] Мел. «Возможно, в ваших интересах быть нашими хозяевами, но как мы можем быть вашими рабами?»
  93. ΑΘ.ὅτι ὑμῖν μὲν πρὸ τοῦ τὰ δεινότατα παθεῖν ὑπακοῦσαι ἂν γένοιτο, ἡιμεῖς δὂ ίραντες ὑμᾶς κερδαίνοιμεν ἄν.
  [93] Ат. «Выгода для вас будет в том, что подчинением вы предотвратите худшее; и мы станем еще богаче благодаря вашему спасению».
  94. ΜΗΛ.ὥστε [δὲ] ἡσυχίαν ἄγοντας ἡμᾶς φίλους μὲν εἶναι ἀντὶ πολεμβων, ξυμμυάς έρων, οὐκ ἂν δέξαισθε;
  [94] Мел. — Но разве мы должны быть вашими врагами? Разве вы не примете нас как друзей, если мы будем нейтральны и будем в мире с вами?
  95. ΑΘ.οὐ γὰρ τοσοῦτον ἡμᾶς βλάπτει ἡ ἔχθρα ὑμῶν ὅσον ἡ φιλία μὲν ἀσθνεοᖯὂ, ς δυνάμεως παράδειγμα τοῖς ἀρχομένοις δηλούμενον.
  [95] Ат. «Нет, ваша вражда и вполовину не так вредна для нас, как ваша дружба; ибо одно является в глазах наших подданных аргументом нашей силы, другое — нашей слабости».
  96. ΜΗΛ.σκοποῦσι δ᾽ ὑμῶν οὕτως οἱ ὑπήκοοι τὸ εἰκός, ὥστε τούς τε μζαατήκυον οι ἄποικοι ὄντες οἱ πολλοὶ καὶ ἀποστάντες τινὲς κεχείρωνται ἐς τὸ αὐτḸ τιιι;
  [96] Мел. «Но неужели ваши подданные действительно не в состоянии отличить государства, в которых вы не заинтересованы, и те, которые являются главным образом вашими собственными колониями и в некоторых случаях восстали и были покорены вами?»
  97. ΑΘ.δικαιώματι γὰρ οὐδετέρους ἐλλείπειν ἡγοῦνται, κατὰ δύναμιν δὲ τοὺς μὲι,γιιν ἡμᾶς δὲ φόβῳ οὐκ ἐπιέναι: ὥστε ἔξω καὶ τοῦ πλεόνων ἄρξαι καὶ τὸ ἀσφαμḸνṿς ἀσφτε ἔξω καὶ τοῦ καταστραφῆναι ἂν παράσχοιτε, ἄλλως τε καὶ νησιῶται ναυκρατόρων καὶ ἀσθενέστροιεθἑ ἰ μὴ περιγένοισθε.
  [97] Ат. -- Ведь они не сомневаются, что и те, и другие могут многое сказать в свою пользу насчет справедливости, но они думают, что такие государства, как ваше, оставлены свободными, потому что они умеют защищаться, и что мы не нападаем на них, потому что мы не смеем. Так что ваше подчинение даст нам увеличение безопасности, а также расширение империи. Ибо мы хозяева моря, и вам, островитянам, да и ничтожным островитянам, нельзя позволить ускользнуть от нас».
  98. ΜΗΛ.ἐν δ᾽ ἐκείνῳ οὐ νομίζετε ἀσφάλειαν; δεῖ γὰρ αὖ καὶ ἐνταῦθα, ὥσπερ ὑμεῖς τῶν δικαίων λόγων ἡμᾶς ἐκβιβάσαντεμς ττηιροὑ όρῳ ὑπακούειν πείθετε, καὶ ἡμᾶς τὸ ἡμῖν χρήσιμον διδάσκοντας, εἰ τυγχάνὶ τ καὶ ὸ ξυμβαῖνον, πειρᾶσθαι πείθειν. ὅσοι γὰρ νῦν μηδετέροις ξυμμαχοῦσι, πῶς οὐ πολεμώσεσθε αὐτούς, ὅταν ἐς τοσάαε βλΉγΉς νταί ποτε ὑμᾶς καὶ ἐπὶ σφᾶς ἥξειν; κἀν τούτῳ τί ἄλλο ἢ τοὺς μὲν ὑπάρχοντας πολεμίους μεγαλύνετε, τοὺς δὲ μηδτσὲ μελντσθα αι ἄκοντας ἐπάγεσθε;
  [98] Мел. — Но разве ты не видишь другой опасности? Ибо, еще раз, поскольку вы отталкиваете нас от притязаний на справедливость и навязываете нам свое учение о целесообразности, мы должны показать вам, что в наших интересах, и, если это будет также и в ваших интересах, мы можем надеяться убедить вас: Вы не наживаете врагов из всех, кто теперь нейтрален? Когда они увидят, как вы обращаетесь с нами, они будут ожидать, что вы когда-нибудь восстанете против них; а если так, то не укрепляете ли вы врагов, которых вы уже имеете, и не навлекаете ли вы на себя других, которые, если бы они могли помочь, никогда бы и не подумали стать вашими врагами?
  99. ΑΘ.οὐ γὰρ νομίζομεν ἡμῖν τούτους δεινοτέρους ὅσοι ἠπειρῶταί που ὄντες λεπῼῂ ολλὴν τὴν διαμέλλησιν τῆς πρὸς ἡμᾶς φυλακῆς ποιήσονται, ἀλλὰ τοὺς νησιώτας τπος υς, ὥσπερ ὑμᾶς, καὶ τοὺς ἤδη τῆς ἀρχῆς τῷ ἀναγκαίῳ παροξυνομένους. οὗτοι γὰρ πλεῖστ᾽ ἂν τῷ ἀλογίστῳ ἐπιτρέψαντες σφᾶς τε αὐτοὺς καὶ ἡμᾶνς τΦπίος προς δυνον καταστήσειαν.
  [99] Ат. «Мы считаем нашими действительно опасными врагами не какие-либо народы, населяющие материк, которые, уверенные в своей свободе, могут бесконечно откладывать любые меры предосторожности, которые они принимают против нас, а островитяне, которые, как и вы, оказались под контроль, и всех может уже раздражать необходимость подчиняться нашей империи, — это наши настоящие враги, ибо они самые безрассудные и с наибольшей вероятностью могут подвергнуть себя и нас опасности, которую они не могут не предвидеть».
  100) ῆναι τὴν παρακινδύνευσιν ποιοῦνται, ἡμῖν γε τοῖς ἔτι ἐλευθέροις πολλὴ κακεκῖς ὴ πᾶν πρὸ τοῦ δουλεῦσαι ἐπεξελθεῖν.
  [100] Мел. «Конечно, если вы и ваши подданные отважитесь на весь этот риск, чтобы вы сохранили свою империю, а они покинули ее, то как низко и трусливо было бы с нашей стороны, сохранивших нашу свободу, не делать и терпеть что-либо, а чем быть твоими рабами».
  101. ΑΘ.οὔκ, ἤν γε σωφρόνως βουλεύησθε: οὐ γὰρ περὶ ἀνδραγαθίας ὁ ἀγὼν ἀππὸ τοἍὸ τοὸ ν, μὴ αἰσχύνην ὀφλεῖν, περὶ δὲ σωτηρίας μᾶλλον ἡ βουλή, πρὸς τοὺς κρείσηνλονας ποὸ τασθαι.
  [101] Ат. — Нет, если ты спокойно поразмыслишь: ведь ты сражаешься не с равными, которым не можешь без позора сдаться, а совещаешься, сопротивляться или нет превосходящей силе. Вопрос не в чести, а в благоразумии.
  102. ΜΗΛ.ἀλλ᾽ ἐπιστάμεθα τὰ τῶν πολέμων ἔστιν ὅτε κοινοτέρας τὰς τύχας λαμβάνοἢντα διαφέρον ἑκατέρων πλῆθος: καὶ ἡμῖν τὸ μὲν εἶξαι εὐθὺς ἀνέλπιστον, δνέὰ τωὲ ἔτι καὶ στῆναι ἐλπὶς ὀρθῶς.
  [102] Мел. — Но мы знаем, что военная удача иногда беспристрастна и не всегда на стороне числа. Если мы уступим сейчас, все кончено; но если мы будем сражаться, есть еще надежда, что мы сможем стоять прямо».
  103. ΑΘ.ἐλπὶς δὲ κινδύνῳ παραμύθιον οὖσα τοὺς μὲν ἀπὸ περιουσίας χρωμένους λνους λνους λνους λνους λνους λνους άψῃ, οὐ καθεῖλεν: τοῖς δ᾽ ἐς ἅπαν τὸ ὑπάρχον ἀναρριπτοῦσι ( δάπανος γἍμρ ιγιμερ ιγιρ )ρ νώσκεται σφαλέντων καὶ ἐν ὅτῳ ἔτι φυλάξεταί τις αὐτὴν γνωρισθεῖσαν οὐκ ἐλιίπε [2] ὃ ὑμεῖς ἀσθενεῖς τε καὶ ἐπὶ ῥοπῆς μιᾶς ὄντες μὴ βούλεσθε παθεῖν μηδὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ Ὁμοὲ ῖς πολλοῖς, οἷς παρὸν ἀνθρωπείως ἔτι σῴζεσθαι, ἐπειδὰν πιεζομένους αντοὺς ὺς ἱ φανεραὶ ἐλπίδες, ἐπὶ τὰς ἀφανεῖς καθίστανται μαντικήν τε καὶ χρησμοαὺα τεσμα τεσοα τεοοα ἐλπίδων λυμαίνεται.
  [103] Ат. «Надежда — хороший утешитель в час опасности, и когда людям есть на что положиться, она хоть и вредна, но не губительна. Но когда ее расточительная натура побудила их поставить все на карту, они видят ее такой, какая она есть в момент своего падения, и только тогда. Хотя знание о ней может помочь им узнать о ней, она никогда не подводит. Вы слабы, и один поворот весов может привести к вашей гибели. Не обманывайтесь таким образом; избегайте заблуждения, в котором повинны столь многие, которые, хотя и могли бы еще спастись, если бы воспользовались естественными средствами, когда видимые основания для уверенности оставляют их, прибегают к невидимому, к пророчествам, оракулам и тому подобному, что губит людей надеждами, которые они внушают им».
  104. ΜΗΛ.χαλεπὸν μὲν καὶ ἡμεῖς ( εὖ ἴστε ) νομίζομεν πρὸς δύναμίν τε τὴν τὴν τὑμετέρα ύχην, εἰ μὴ ἀπὸ τοῦ ἴσου ἔσται, ἀγωνίζεσθαι: ὅμως δὲ πιστεύομεν τῇ μβν τύχείῇ υ μὴ ἐλασσώσεσθαι, ὅτι ὅσιοι πρὸς οὐ δικαίους ἱστάμεθα, τῆς δὲ δυνάμεως τῷ ἐλλείποντι τὴν Λακεδαιμονίων ἡμῖν ξυμμαχίαν προσέσεχθθαι, ἀνά σαν, καὶ εἰ μή του ἄλλου, τῆς γε ξυγγενείας ἕνεκα καὶ αἰσχύνῃ βοηθεῖν. καὶ οὐ παντάπασιν οὕτως ἀλόγως θρασυνόμεθα.
  [104] Мел. «Мы слишком хорошо знаем, как тяжела должна быть борьба с вашей властью и с судьбой, если она не хочет быть беспристрастной. Тем не менее мы не отчаиваемся в удаче; ибо мы надеемся стоять так же высоко, как вы, в благосклонности небес, потому что мы праведны, а вы, против которых мы спорим, неправедны; и мы удовлетворены тем, что наш недостаток силы будет компенсирован помощью наших союзников, лакедемонян; они не могут отказать нам в помощи хотя бы потому, что мы их родственники, и ради своей чести. И поэтому наша уверенность не так уж слепа, как вы полагаете.
  105. ΑΘ.τῆς μὲν τοίνυν πρὸς τὸ θεῖον εὐμενείας οὐδ᾽ ἡμεῖς οἰόμεθα λελεδίψεσθθαι: ἔξω τῆς ἀνθρωπείας τῶν μὲν ἐς τὸ θεῖον νομίσεως, τῶν δ᾽ ἐς σφᾶς αδισοὺως αιοῦμεν ἢ πράσσομεν. [2] ἡγούμεθα γὰρ τό τε θεῖον δόξῃ τὸ ἀνθρώπειόν τε σαφῶς διὰ παντὸς ὑπὸ φύασεων ῂ ὗ ἂν κρατῇ, ἄρχειν: καὶ ἡμεῖς οὔτε θέντες τὸν νόμον οὔτε κειμένῳ πρῄνστοι άριτοι κειστοι δὲ παραλαβόντες καὶ ἐσόμενον ἐς αἰεὶ καταλείψοντες χρώμεθα αὐτῷ, εἰδότες καὶςς ἂν καὶ ἄλλους ἐν τῇ αὐτῇ δυνάμει ἡμῖν γενομένους δρῶντας ἂν ταὐτό. [3] καὶ πρὸς μὲν τὸ θεῖον οὕτως ἐκ τοῦ εἰκότος οὐ φοβούμεθα ἐλασσώσεσβθφ ςἐκ δαιμονίους δόξης, ἣν διὰ τὸ αἰσχρὸν δὴ βοηθήσειν ὑμῖν πιστεύετε αὐτομύς, τακερίσὐτομύς, τακερίσ ὸ ἀπειρόκακον οὐ ζηλοῦμεν τὸ ἄφρον. [4] Λακεδαιμόνιοι γὰρ πρὸς σφᾶς μὲν αὐτοὺς καὶ τὰ ἐπιχώρια νόμιμα πλεῖσπτα ἀρετριῇ ὸς δὲ τοὺς ἄλλους πολλὰ ἄν τις ἔχων εἰπεῖν ὡς προσφέρονται, ξυνελὼσν μάλιστδν μάλιστδν ὅτι ἐπιφανέστατα ὧν ἴσμεν τὰ μὲν ἡδέα καλὰ νομίζουσι, τὰ δὲ ξυμφέροντα δίκαια. καίτοι οὐ πρὸς τῆς ὑμετέρας νῦν ἀλόγου σωτηρίας ἡ τοιαύτη διάνοια.
  [105] Ат. «Что касается богов, то мы ожидаем, что они будут пользоваться такой же благосклонностью, как и вы: мы не делаем и не требуем ничего, что выходит за рамки общепринятого мнения о божественных или человеческих желаниях относительно человеческих вещей. Ибо о богах мы верим, а о людях знаем, что по закону их природы они будут править везде, где могут. Этот закон был создан не нами, и мы не первые, кто действовал по нему; мы лишь унаследовали его и завещаем его на все времена, и мы знаем, что вы и все человечество, если бы вы были такими же сильными, как мы, поступали бы так же, как мы. Так много для богов; мы рассказали вам, почему мы рассчитываем занять такое же высокое положение в их хорошем мнении, как и вы. А что до лакедемонян, то, когда вы воображаете, что они будут помогать вам из чувства стыда, мы восхищаемся невинностью вашей идеи, но не завидуем ее безумию. Лакедемоняне чрезвычайно добродетельны между собой и в соответствии с их национальным стандартом морали. Но что касается их отношений с другими, то, хотя можно было бы сказать многое, их можно описать несколькими словами — из всех людей, которых мы знаем, они наиболее печально известны тем, что отождествляют приятное с почетным и целесообразным. с тем, что просто. Но как несовместим такой характер с твоей теперешней слепой надеждой на избавление!
  106. ΜΗΛ.ἡμεῖς δὲ κατ᾽ αὐτὸ τοῦτο ἤδη καὶ μάλιστα πιστεύομεν τῷ ξυμφέρονντι αὐτη ἀποίκους ὄντας μὴ βουλήσεσθαι προδόντας τοῖς μὲν εὔνοις τῶν Ἑλλήνων ἀπίστοωα,τοπίστοωα,τοίστος τοῖς δὲ πολεμίοις ὠφελίμους.
  [106] Мел. «Вот почему мы доверяем им; они будут заботиться о своих интересах и поэтому не захотят предать мелийцев, которые являются их собственными колонистами, из опасения, что их друзья в Элладе не будут доверять им и они сыграют на руку своим врагам».
  107. ΑΘ.οὔκουν οἴεσθε τὸ ξυμφέρον μὲν μετ᾽ ἀσφαλείας εἶναι, τὸ δὲ δίκαικὸ κεΰὶ κεΰὶ κινδύνου δρᾶσθαι: ὃ Λακεδαιμόνιοι ἥκιστα ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ τολμῶσιν.
  [107] Аф. «Но разве ты не видишь, что путь благоразумия безопасен, тогда как справедливость и честь сопряжены с опасностью на практике, а с такими опасностями лакедемоняне редко сталкиваются?»
  108. ΜΗΛ.ἀλλὰ καὶ τοὺς κινδύνους τε ἡμῶν ἕνεκα μᾶλλον ἡγούμεθ᾽ ἂν Ἅγχεοιρίσα , καὶ βεβαιοτέρους ἢ ἐς ἄλλους νομιεῖν, ὅσῳ πρὸς μὲν τὰ ἔργα τῆς Πελοοπκνννήῖο εθα, τῆς δὲ γνώμης τῷ ξυγγενεῖ πιστότεροι ἑτέρων ἐσμέν.
  [108] Мел. «С другой стороны, мы думаем, что какие бы опасности ни были, они будут готовы встретиться с ними ради нас и сочтут опасность менее опасной, когда дело касается нас. Потому что, если им понадобится наша помощь, мы всегда рядом, и они могут больше доверять нашему чувству преданности, потому что мы их родственники».
  109) ἀλλ᾽ ἢν τῶν ἔργων τις δυνάμει πολὺ προύχῃ: ὃ Λακεδαιμόνιοι καὶ πλέον σκκν τῶνῼἄλπονῼῃ σιν ( τῆς γοῦν οἰκείας παρασκευῆς ἀπιστίᾳ καὶ μετὰ ξυμμάχωνα πολλῶν τοιπρῖς πέιπρας ) .
  [109] Аф. «Да, но то, что побуждает людей, которых приглашают участвовать в конфликте, — это явно не добрая воля тех, кто призывает их на свою сторону, а решительное превосходство в реальной силе. Никто не смотрит на это так внимательно, как лакедемоняне; они так мало уверены в своих силах, что нападают на своих соседей только тогда, когда у них много союзников, и поэтому они вряд ли сами найдут путь к острову, когда мы господствуем на море».
  110. ΜΗΛ.οἱ δὲ καὶ ἄλλους ἂν ἔχοιεν πέμψαι: πολὺ δὲ τὸ Κρητικὸν πέλαδος, οιρν τ ούντων ἀπορώτερος ἡ λῆψις ἢ τῶν λαθεῖν βουλομένων ἡ σωτηρία. [2] καὶ εἰ τοῦδε σφάλλοιντο, τράποιντ᾽ ἂν καὶ ἐς τὴν γῆν ὑμῶν καὶ ἐπὶ τοκὂ ν ξυμμάχων, ὅσους μὴ Βρασίδας ἐπῆλθεν: καὶ οὐ περὶ τῆς μὴ προσηκούσης μκᾶλλοιν ῂ οτέρας ξυμμαχίδος τε καὶ γῆς ὁ πόνος ὑμῖν ἔσται.
  [110] Мел. «Но они могут послать своих союзников: Критское море — большое место; и хозяевам моря будет труднее догнать суда, которые хотят убежать, чем преследуемым, убегающим. Если попытка потерпит неудачу, они могут вторгнуться в саму Аттику и найти путь к вашим союзникам, которых Брасид не достиг: и тогда вам придется сражаться не за завоевание земли, которая вас не интересует, а ближе к дому. , для сохранения вашей конфедерации и вашей собственной территории.
  111. ΑΘ.τούτων μὲν καὶ πεπειραμένοις ἄν τι γένοιτο καὶ ὑμῖν καὶ οὐκ ἀιετπιστιήμο στιήμο ὐδ᾽ ἀπὸ μιᾶς πώποτε πολιορκίας Ἀθηναῖοι δι᾽ ἄλλων φόβον ἀπεχώρησαν. [2] ἐνθυμούμεθα δὲ ὅτι φήσαντες περὶ σωτηρίας βουλεύσειν οὐδὲν ἐν τοσούτῳ λόγῳκἳ εἌγῳκἳ εὶ νθρωποι ἂν πιστεύσαντες νομίσειαν σωθήσεσθαι, ἀλλ᾽ ὑμῶν τὰ μὲν ἰσχυρότατα ἐλπιινα ὰ δ᾽ ὑπάρχοντα βραχέα πρὸς τὰ ἤδη ἀντιτεταγμένα περιγίγνεσθαι. πολλήν τε ἀλογίαν τῆς διανοίας παρέχετε, εἰ μὴ μεταστησάμενοι ἔτι ἡμᾶς ἄλλο τι τῶσνε ον γνώσεσθε. [3] οὐ γὰρ δὴ ἐπί γε τὴν ἐν τοῖς αἰσχροῖς καὶ προύπτοις κινδύνοις πλεδῖστα ειῖστα νθρώπους αἰσχύνην τρέψεσθε. πολλοῖς γὰρ προορωμένοις ἔτι ἐς οἷα φέρονται τὸ αἰσχρὸν καλούμενον ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος ὀνόματος νάμει ἐπεσπάσατο ἡσσηθεῖσι τοῦ ῥήματος ἔργῳ ξυμφοραῖς ἀνηκέστοις ἑκόντας περζντας περκντας ἰσχύνην αἰσχίω μετὰ ἀνοίας ἢ τύχῃ προσλαβεῖν. [4] ὃ ὑμεῖς, ἢν εὖ βουλεύησθε, φυλάξεσθε, καὶ οὐκ ἀπρεπὲς νομιεῖτε πόλεώς τε τεμσσႯ ᾶσθαι μέτρια προκαλουμένης, ξυμμάχους γενέσθαι ἔχοντας τὴν ὑμετέραν αὐτῶν ὑποḂ είσης αἱρέσεως πολέμου πέρι καὶ ἀσφαλείας μὴ τὰ χείρω φιλονικῆσαι: ὡς οἵτινεႂ οις μὴ εἴκουσι, τοῖς δὲ κρείσσοσι καλῶς προσφέρονται, πρὸς δὲ τοὺς ἥσσους μέτριοί, σἰσοί, σἰὸႿί, λἰὸῂ ν ὀρθοῖντο. 5 ς μιᾶς πέρι καὶ ἐς μίαν βουλὴν τυχοῦσάν τε καὶ μὴ κατορθώσασαν ἔσται.
  [111] Аф. «Помощь может прийти к вам из Лакедемона, как она пришла к другим, и если вы когда-нибудь испытаете ее на себе, то знайте, что никогда афиняне не отступали от осады из-за страха перед врагом в другом месте. Вы сказали нам, что безопасность вашего города будет вашей первой заботой, но мы замечаем, что в этом длинном споре вы не сказали ни слова, которое вселяло бы разумному человеку надежду на избавление. Твои самые сильные основания — это отсроченные надежды, и та сила, которой ты обладаешь, не сравнится с той, которая уже выстроена против тебя. Если только после того, как мы удалились, вы не собираетесь прийти, как и сейчас, к более мудрому заключению, вы демонстрируете большую нехватку здравого смысла. Ибо, конечно, вы не можете мечтать о том, чтобы бежать к тому ложному чувству чести, которое было губительным для многих, когда опасность и бесчестие смотрели им в лицо. Многие люди, глаза которых все еще открыты для последствий, находили слово «честь» слишком неприятным для себя и терпели простое имя, чтобы соблазнить их, пока оно не навлекло на них реальные и непоправимые бедствия; по собственной глупости они навлекли на себя худшее бесчестье, чем могла бы навлечь на них судьба. Если вы мудры, вы не пойдете на этот риск; вы должны видеть, что не может быть позора в том, чтобы уступить большому городу, который предлагает вам стать его союзником на разумных условиях, сохранив свою землю и просто платя дань; и что вы, конечно, не получите чести, если, выбирая между двумя альтернативами, безопасностью и войной, вы упрямо предпочтете худшее. Отстаивать наши права по отношению к равным, быть политичным с высшими и быть умеренным по отношению к низшим — это путь к безопасности. Поразмыслите еще раз, когда мы уйдем, и снова и снова говорите себе, что вы размышляете о своей единственной стране, которая может быть спасена или может быть уничтожена одним решением».
  112. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι μετεχώρησαν ἐκ τῶν λόγων: οἱ δὲ Μήλιοι κατὰ σφᾶτόεοεοὰ νοι, ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς παραπλήσια καὶ ἀντέλεγον, ἀπεκρίναντο τάδε. [2] 'οὔτε ἄλλα δοκεῖ ἡμῖν ἢ ἅπερ καὶ τὸ πρῶτον, ὦ Ἀθηναῖοι, οὔτ᾽ ἐν ὀλίγεπωέ Ͽρν ς ἑπτακόσια ἔτη ἤδη οἰκουμένης τὴν ἐλευθερίαν ἀφαιρησόμεθα, ἀλλὰ τῇ τε σζγοο τε ῃ τύχῃ ἐκ τοῦ θείου αὐτὴν καὶ τῇ ἀπὸ τῶν ἀνθρώπων καὶ Λακεδαιμονίων τιμω πιστεύοντες πειρασόμεθα σῴζεσθαι. [3] προκαλούμεθα δὲ ὑμᾶς φίλοι μὲν εἶναι, πολέμιοι δὲ μηδετέροις, καὶα ἐκ τῡμς νῆς νῆς νῆς γ῀νῆς χωρῆσαι σπονδὰς ποιησαμένους αἵτινες δοκοῦσιν ἐπιτήδειοι εἶναι ἀμφοτέροις.
  
  (112) Афиняне покинули совещание. Мелийцы, посовещавшись между собой, решили настаивать на своем отказе и дали следующий ответ: «Афиняне, наше решение не изменилось; и мы ни в минуту не откажемся от той свободы, которой до сих пор пользуется наш город, основанный семьсот лет назад; мы будем полагаться на удачу, которая по милости богов до сих пор сохраняла нас, и на человеческую помощь лакедемонянам, и постараемся спасти себя. Однако мы готовы быть вашими друзьями, но не врагами ни вам, ни лакедемонянам, и мы просим вас покинуть нашу страну, когда вы заключите такой мир, который может оказаться в интересах обеих сторон».
  113. οἱ μὲν δὴ Μήλιοι τοσαῦτα ἀπεκρίναντο: οἱ δὲ Ἀθηναῖοι διαλυόμενοι ἤδη ἐκ ἔφασαν 'ἀλλ᾽ οὖν μόνοι γε ἀπὸ τούτων τῶν βουλευμάτων, ὡς ἡμῖν δοκεῖτε, τὰ μον μον μὲ ὁρωμένων σαφέστερα κρίνετε, τὰ δὲ ἀφανῆ τῷ βούλεσθαι ὡς γιγνόμενα ἤδη θεᾶσθε , καὶ Λακεδαιμονίοις καὶ τύχῃ καὶ ἐλπίσι πλεῖστον δὴ παραβεβλημένοι καὶ πιστεύσπανν καὶ σφαλήσεσθε.
  (113) Таков был ответ мелийцев; афиняне, уходя с совещания, сказали следующее: «Ну, мы должны сказать, судя по решению, к которому вы пришли, что вы единственные люди, которые считают будущее более определенным, чем настоящее, и считай невидимое уже свершившимся в твоем страстном предвкушении, и чем больше ты будешь полагаться на лакедемонян, удачу и надежду и доверять им, тем полнее будет твоя гибель».
  114. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναίων πρέσβεις ἀνεχώρησαν ἐς τὸ στράτευμα: οἱ δὲ στρατηγοὶ νὲ ὐδὲν ὑπήκουον οἱ Μήλιοι, πρὸς πόλεμον εὐθὺς ἐτρέποντο καὶ διελόμενοι λεειρι λεειρι λεειρι λεειρ ισαν κύκλῳ τοὺς Μηλίους. [2] καὶ ὕστερον φυλακὴν σφῶν τε αὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων καταλιπόντες οἱ ακ κκοο ὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν ἀνεχώρησαν τῷ πλέονι τοῦ στρατοῦ. οἱ δὲ λειπόμενοι παραμένοντες ἐπολιόρκουν τὸ χωρίον.
  [114] Афинские послы вернулись в армию; и полководцы, когда они обнаружили, что мелийцы не сдаются, немедленно начали военные действия. Они окружили город Мелос стеной, разделив работу между несколькими контингентами. Затем они оставили свои войска и войска своих союзников для охраны как на суше, так и на море, и отступили с большей частью своей армии; остальные продолжили блокаду.
  115. ἐς τὴν Φλειασίαν κταὶ λοιν πό τε Φλειασίων καὶ τῶν σφετέρων φυγάδων διεφθάρησαν ὡς ὀγδοήκοντα. [2] καὶ οἱ ἐκ τῆς Πύλου Ἀθηναῖοι Λακεδαιμονίων πολλὴν λείαν ἔλαβιμν: κακιν Λακεδα ᾽ αὐτὸ τὰς μὲν σπονδὰς οὐδ᾽ ὣς ἀφέντες ἐπολέμουν αὐτοῖς, ἐκήρυδξλύαν βπειεἴὲ εἴ αρὰ σφῶν Ἀθηναίους λῄζεσθαι. [3] καὶ Κορίνθιοι ἐπολέμησαν ἰδίων τινῶν διαφορῶν ἕνεκα τοῖς Ἀθηναίιδις: Ἴηναίιδις: Ἴηναίιδις: Ἴηναίιδις Πελοποννήσιοι ἡσύχαζον. 4 ς νυκτός, καὶ ἄνδρας τε ἀπέκτειναν καὶ ἐσενεγκάμενοι σῖτόν τε καὶ ὅσα πλεήσνστα κΐδδ ἀναχωρήσαντες ἡσύχαζον: καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἄμεινον τὴν φυλακὴν τὸ ἔπειτα πεζοοτα πεζοοτα καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (115) Примерно в то же время аргивяне вторглись во Флиасию и потеряли около восьмидесяти человек, которые попали в засаду флиасийцев и аргосских изгнанников. Афинский гарнизон в Пилосе взял у лакедемонян много добычи; тем не менее последние не отказались от мира и не пошли на войну, а только уведомили прокламацией, что если кто-то из их собственного народа захочет расправиться с афинянами, он может это сделать. Затем коринфяне объявили войну афинянам на частных основаниях, но остальные пелопоннесцы к ним не присоединились. Мелийцы взяли ночным штурмом ту часть афинской стены, которая смотрела на агору, убили несколько человек и привезли столько зерна и других предметов первой необходимости, сколько смогли; затем они отступили и оставались бездействующими. После этого афиняне выставили лучшую стражу. Так закончилось лето.
  116. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος Λακεδαιμόνιοι μελλήσαντες ἐς τὴν Ἀργείναν στραεναν στραεναν στραεναν στραεναν στραεναν ὐτοῖς τὰ διαβατήρια [ἱερὰ ἐν τοῖς ὁρίοις] οὐκ ἐγίγνετο, ἀνεχώρησαν. καὶ Ἀργεῖοι διὰ τὴν ἐκείνων μέλλησιν τῶν ἐν τῇ πόλει τινὰς ὑποπτεύσυνντες τοά έλαβον, οἱ δ᾽ αὐτοὺς καὶ διέφυγον. [2] καὶ οἱ Μήλιοι περὶ τοὺς αὐτοὺς χρόνους αὖθις καθ᾽ ἕτερόν τι τοῦ ατεηειϿο ν τῶν Ἀθηναίων, παρόντων οὐ πολλῶν τῶν φυλάκων. [3] καὶ ἐλθούσης στρατιᾶς ὕστερον ἐκ τῶν Ἀθηνῶν ἄλλης, ὡς ταῦτα ἐγίγνετο, ἦριρἂ άτης ὁ Δημέου, καὶ κατὰ κράτος ἤδη πολιορκούμενοι, γενομένης καὶ προδοσίας τινὶ υτῶν ξυνεχώρησαν τοῖς Ἀθηναίοις ὥστε ἐκείνους περὶ αὐτῶν βουλεῦσαι. [4] οἱ δὲ ἀπέκτειναν Μηλίων ὅσους ἡβῶντας ἔλαβον, παῖδας δὲ καὶ γυναῖκκας ἠνδδρς ἠνδδρς δὲ χωρίον αὐτοὶ ᾤκισαν, ἀποίκους ὕστερον πεντακοσίους πέμψαντες.
  (116) Следующей зимой лакедемоняне намеревались совершить экспедицию в аргивскую область, но, убедившись, что жертвы, принесенные ими на границе, были невыгодны, вернулись домой. Аргосцы, подозревая, что угроза вторжения была спровоцирована их собственными гражданами, задержали некоторых из них; другие, однако, бежали. Примерно в то же время мелийцы захватили другую часть афинской стены; ибо укрепления были недостаточно защищены. Тогда афиняне послали новые войска под командованием Филократа, сына Демея. Это место было теперь тесно обложено, и среди самих горожан было предательство. Таким образом, мелианцы были вынуждены сдаться по своему усмотрению. После этого афиняне казнили всех, кто достиг призывного возраста, а женщин и детей сделали рабами. Затем они колонизировали остров, отправив туда пятьсот своих поселенцев.
  
  Βιβλίο ΣΤ' — КНИГА VI
  1. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος Ἀθηναῖοι ἐβούλοντο αὖθις μείζονι παρασκευῇ τηῆς τηῆς τοῆς καὶ Εὐρυμέδοντος ἐπὶ Σικελίαν πλεύσαντες καταστρέψασθαι, εἰ δύναιντο, ἄπειροι ολνἱ ἄπειροι ολνἱ ἄπειροι ολνἱ τοῦ μεγέθους τῆς νήσου καὶ τῶν ἐνοικούντων τοῦ πλήθους καὶ Ἑλλήνων καὶρν καὶρν βαὶρνρ ὅτι οὐ πολλῷ τινὶ ὑποδεέστερον πόλεμον ἀνῃροῦντο ἢ τὸν πρὸς Πελοποννησίους. [2] Σικελίας γὰρ περίπλους μέν ἐστιν ὁλκάδι οὐ πολλῷ τινὶ ἔλασσον ἢ ὀκτὼ ἡμερκῶν, η οὖσα ἐν εἰκοσισταδίῳ μάλιστα μέτρῳ τῆς θαλάσσης διείργεται τὸ μὴ ἤπειρος εἶναι:
  [1] Той же зимой афиняне задумали послать на Сицилию еще одну экспедицию, более крупную, чем те, которыми командовали Лахет и Евримедон. Они надеялись захватить остров. О его огромных размерах и многочисленном населении, как варварском, так и эллинском, большинство из них ничего не знали и никогда не задумывались о том, что вступают в борьбу, почти столь же тяжелую, как Пелопоннесская война. Плавание на торговом судне вокруг Сицилии занимает почти восемь дней, и этот большой остров представляет собой лишь часть материка, отделенного от него морем шириной не более двух миль.
  2. ᾠκίσθη δὲ ὧδε τὸ ἀρχαῖον, καὶ τοσάδε ἔθνη ἔσχε τὰ ξύμπαντα. παλαίτατοι μὲν λέγονται ἐν μέρει τινὶ τῆς χώρας Κύκλωπες καὶ Λαιστρυγόνες οἰιγκσα, ἰικσα, οὔτε γένος ἔχω εἰπεῖν οὔτε ὁπόθεν ἐσῆλθον ἢ ὅποι ἀπεχώρησαν: ἀρκεδίητω τὲ ὲ ὲ εἴρηται καὶ ὡς ἕκαστός πῃ γιγνώσκει περὶ αὐτῶν. [2] Σικανοὶ δὲ μετ᾽ αὐτοὺς πρῶτοι φαίνονται ἐνοικισάμενοι, ὡς μὲν αὐτοί φροί φροί φασοί φασοί ι διὰ τὸ αὐτόχθονες εἶναι, ὡς δὲ ἡ ἀλήθεια εὑρίσκεται, Ἴβηρες ὄντες αΦνὸ τιΣο ἀιΣὸ ῦ ποταμοῦ τοῦ ἐν Ἰβηρίᾳ ὑπὸ Λιγύων ἀναστάντες. καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν Σικανία τότε ἡ νῆσος ἐκαλεῖτο, πρότερον Τρινακρία καλκυμβσδνοη: οἌτερον ἔτι καὶ νῦν τὰ πρὸς ἑσπέραν τὴν Σικελίαν. [3] Ἰλίου δὲ ἁλισκομένου τῶν Τρώων τινὲς διαφυγόντες Ἀχαιοὺς πλοίοις ἀφιṦκν ς τὴν Σικελίαν, καὶ ὅμοροι τοῖς Σικανοῖς οἰκήσαντες ξύμπαντες μὲν Ἔλυλμοι Ἰθΐ ις δ᾽ αὐτῶν Ἔρυξ τε καὶ Ἔγεστα. προσξυνῴκησαν δὲ αὐτοῖς καὶ Φωκέων τινὲς τῶν ἀπὸ Τροίας τότε χειμῶνι ἐς οἐς ον, ἔπειτα ἐς Σικελίαν ἀπ᾽ αὐτῆς κατενεχθέντες. [4] Σικελοὶ δ᾽ ἐξ Ἰταλίας ( ἐνταῦθα γὰρ ᾤκουν ) διέβησαν ἐς Σικελίαν, φεύγονε , ὡς μὲν εἰκὸς καὶ λέγεται, ἐπὶ σχεδιῶν, τηρήσαντες τὸν πορθμὸν κατιόαντος τοοὦ ἂν δὲ καὶ ἄλλως πως ἐσπλεύσαντες. εἰσὶ δὲ καὶ νῦν ἔτι ἐν τῇ Ἰταλίᾳ Σικελοί, καὶ ἡ χώρα ἀπὸ Ἰταλκῦ βιιλέως τΣινὂ ῶν, τοὔνομα τοῦτο ἔχοντος, οὕτως Ἰταλία ἐπωνομάσθη. 5 ρὸς τὰ μεσημβρινὰ καὶ ἑσπέρια αὐτῆς καὶ ἀντὶ Σικανίας Σικελίαν τὴν ακεοσπαον ἑ σθαι, καὶ τὰ κράτιστα τῆς γῆς ᾤκησαν ἔχοντες, ἐπεὶ διέβησαν, ἔτη ἐγγὺς τριακὌσιαλκὌσι ας ἐς Σικελίαν ἐλθεῖν : ἔτι δὲ καὶ νῦν τὰ μέσα καὶ τὰ πρὸς βορρᾶν τῆς νήσου ἔχουσιν. 6 καὶ τὰ ἐπικείμενα νησίδια ἐμπορίας ἕνεκεν τῆς πρὸς τοὺς Σικελούς: ἐπειδοὴ ὲὲ ο ολλοὶ κατὰ θάλασσαν ἐπεσέπλεον, ἐκλιπόντες τὰ πλείω Μοτύην καὶ Σολόεντα καὶ τργάνορ ῶν Ἐλύμων ξυνοικήσαντες ἐνέμοντο, ξυμμαχίᾳ τε πίσυνοι τῇ τῶν Ἐλύμων, καὶ ὅτι ἐντεῦθεν ἐλάχαδστον πνηρτον πνοὶ ν Σικελίας ἀπέχει. βάρβαροι μὲν οὖν τοσοίδε Σικελίαν καὶ οὕτως ᾤκησαν.
  [2] Теперь я опишу первоначальное заселение Сицилии и перечислю народы, населявшие ее. Старейшими из всех были 1 циклопы и лестригоны, которые, как говорят, жили в одном районе острова; но кто они были, откуда пришли и куда ушли, я не могу сказать. Мы должны довольствоваться легендами поэтов, и каждый должен составить свое собственное мнение. (2) Сиканцы, по-видимому, пришли на смену этим ранним расам, хотя, по их собственным словам, они были еще старше; ибо они заявляют, что были детьми земли. Но факт доказывает, что они были иберами и были изгнаны лигурийцами от реки Сикан в Иберии. Сицилия, которая первоначально называлась Тринакрия, получила от них название Сикания. По сей день сиканцы населяют западную часть острова. 3 После взятия Трои некоторые троянцы, бежавшие от ахейцев, прибыли на кораблях в Сицилию; они поселились недалеко от сиканцев и взяли общее название Элими, но имели два отдельных города, Эрикс и Эгесту. (4 ) К ним присоединились некоторые фокейцы, которые также сражались под Троей и были отброшены бурей сначала в Ливию, а оттуда в Сицилию. (5) Сикелы первоначально были жителями Италии, откуда они были изгнаны опиками и переселились в Сицилию; согласно вероятному преданию, они переправились на плотах, воспользовавшись ветром, дующим с суши, но они могли найти и другие способы переправиться; в Италии до сих пор живут сикелы, и сама страна была названа так от имени Итала, сикельского царя. Они вошли в Сицилию с большой армией и, победив в битве сиканцев, отбросили их в южную и западную части страны; от них остров, прежде Сикания, получил название Сицилия. В течение почти трехсот лет после их прибытия до того времени, когда эллины пришли на Сицилию, они занимали самые плодородные районы и до сих пор населяют центральные и северные районы. 6 Финикийцы когда-то располагали поселениями по всему острову. Они укрепили мысы на берегу моря и поселились на соседних небольших островах, чтобы торговать с сикелами; но когда эллины в большем количестве стали пробираться морем на Сицилию, они отступили с большей части острова и, образовав союз, обосновались в Мотье, Солоисе и Панорме, по соседству с элимами, отчасти полагаясь на их союз с ними, и отчасти потому, что это пункт, в котором проход из Карфагена в Сицилию является самым коротким. Таковы были варварские народы, населявшие Сицилию, и это были их поселения.
  3. Ἑλλήνων δὲ πρῶτοι Χαλκιδῆς ἐξ Εὐβοίας πλεύσαντες μετὰ Θουκλέους οἰκιστοάσοῦ οἰκιστοάοῦ αν, καὶ Ἀπόλλωνος Ἀρχηγέτου βωμὸν ὅστις νῦν ἔξω τῆς πόλεώς ἐστιν ἱδρύααξὅτο, ἐστιν ἱδρύσανὸο, ἔξω τῆς πόλεώς ν ἐκ Σικελίας θεωροὶ πλέωσι, πρῶτον θύουσιν. [2] Συρακούσας δὲ τοῦ ἐχομένου ἔτους Ἀρχίας τῶν Ἡρακλειδῶν ἐκ Κορίνθου εθκι,σκι ς ἐξελάσας πρῶτον ἐκ τῆς νήσου ἐν ᾗ νῦν οὐκέτι περικλυζομένῃ ἡ πόλνς τἡ ἐν ὕστερον δὲ χρόνῳ καὶ ἡ ἔξω προστειχισθεῖσα πολυάνθρωπος ἐγένετο. [3] Θουκλῆς δὲ καὶ οἱ Χαλκιδῆς ἐκ Νάξου ὁρμηθέντες ἔτει πέμπτῳ μετὰ ΣυρακοςοἿς σας Λεοντίνους τε πολέμῳ τοὺς Σικελοὺς ἐξελάσαντες οἰκίζουσι, καὶ μετν αὐτΚνα αὐτοὺὶ ἰκιστὴν δὲ αὐτοὶ Καταναῖοι ἐποιήσαντο Εὔαρχον.
  [3] Первые эллинские колонисты отплыли из Халкиды на Эвбее под предводительством Фукла и основали Наксос; там воздвигли алтарь в честь Аполлона-Основателя, который до сих пор стоит вне города, и на этом алтаре религиозные посольства приносят жертвы перед отплытием из Сицилии. (8) В следующем году Архий, один из Гераклидов, пришел из Коринфа и основал Сиракузы, сначала изгнав сикелов с острова Ортигия; в котором, хотя он больше не окружен морем, теперь стоит внутренний город; со временем внешний город был включен в стены и стал многолюдным. (9) На пятом году после основания Сиракуз Тукл и халкидяне вышли из Наксоса и, изгнав силой оружия сикелов, основали сначала Леонтин, а затем Катану. Однако катанейцы выбрали собственного основателя по имени Эварк.
  4. κατὰ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον καὶ Λάμις ἐκ Μεγάρων ἀποικίαν ἄγων ἐς Σμίκελίαν,τκίκελίαν αὶ ὑπὲρ Παντακύου τε ποταμοῦ Τρώτιλόν τι ὄνομα χωρίον οἰκίσας, καὶ ὕστερον αΐτό κιδεῦσιν ἐς Λεοντίνους ὀλίγον χρόνον ξυμπολιτεύσας καὶ ὑπὸ αὐτῶν Ἐκπ σαψνν κὼὼν ἰκίσας αὐτὸς μὲν ἀποθνῄσκει, οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐκ τῆς Θάψου ἀναστάντες Ὕβλωνος βασιλέως Σικελοῦ προδόντος τὴραν χθκὴαν χθκὴαν χθκὴαν χθκὴαν ησαμένου Μεγαρέας ᾤκισαν τοὺς Ὑβλαίους κληθέντας. [2] καὶ ἔτη οἰκήσαντες πέντε καὶ τεσσαράκοντα καὶ διακόσια ὑπὸ Γέλωνος τυρνσννν΅ρυ Συρκοντα ἀνέστησαν ἐκ τῆς πόλεως καὶ χώρας. πρὶν δὲ ἀναστῆναι, ἔτεσιν ὕστερον ἑκατὸν ἢ αὐτοὺς οἰκίσαι, Πάμιλλον πέμςαντεψ α κτίζουσι, καὶ ἐκ Μεγάρων τῆς μητροπόλεως οὔσης αὐτοῖς ἐπελθὼν ξυγκατῴκισεν. [3] Γέλαν δὲ Ἀντίφημος ἐκ Ῥόδου καὶ Ἔντιμος ἐκ Κρήτης ἐποίκους ἀγαγοντειṽἿὂ κοὶ αν, ἔτει πέμπτῳ καὶ τεσσαρακοστῷ μετὰ Συρακουσῶν οἴκισιν. καὶ τῇ μὲν πόλει ἀπὸ τοῦ Γέλα ποταμοῦ τοὔνομα ἐγένετο, τὸ δὲ χωρίον οὗ νῡ τϐπν Ἄ ὶ καὶ ὃ πρῶτον ἐτειχίσθη Λίνδιοι καλεῖται: νόμιμα δὲ Δωρικὰ ἐτέθη αὐτοῖς. [4] ἔτεσι δὲ ἐγγύτατα ὀκτὼ καὶ ἑκατὸν μετὰ τὴν σφετέραν οἴκισιν Γελῷοι Ἀκράγὸν ὴν μὲν πόλιν ἀπὸ τοῦ Ἀκράγαντος ποταμοῦ ὀνομάσαντες, οἰκιστὰς δὲ ποιήσαντειό ὶ Πυστίλον, νόμιμα δὲ τὰ Γελῴων δόντες. [5] Ζάγκλη δὲ τὴν μὲν ἀρχὴν ἀπὸ Κύμης τῆς ἐν Ὀπικίᾳ Χαλκιδικῆς πόλικωτς λῃνσ῿ῂ ένων ᾠκίσθη, ὕστερον δὲ καὶ ἀπὸ Χαλκίδος καὶ τῆς ἄλλης Εὐβοίας πλῆαθνος ἐλθνος ἐλθνος ἐλθνος ίμαντο τὴν γῆν: καὶ οἰκισταὶ Περιήρης καὶ Κραταιμένης ἐγένοντο αὐτῆς, μςηὁ μύην ὁ δὲ ἀπὸ Χαλκίδος. ὄνομα δὲ τὸ μὲν πρῶτον Ζάγκλη ἦν ὑπὸ τῶν Σικελῶν κληθεῖσα, ὅτι δρεπανοοιὴδν τὴδν τὴδν ὸ χωρίον ἐστί ( τὸ δὲ δρέπανον οἱ Σικελοὶ ζάγκλον καλοῦσιν ) , ὕστερον π᾽ὑ αὸ ὸ Σαμίων καὶ ἄλλων Ἰώνων ἐκπίπτουσιν, οἳ Μήδους φεύγοντες προσέβαλον Σικελίὸ τοὺς δὲ Σαμίους Ἀναξίλας Ῥηγίνων τύραννος οὐ πολλῷ ὕστερον ἐκβαλὼν καὶ τΌνὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ ς ξυμμείκτων ἀνθρώπων οἰκίσας Μεσσήνην ἀπὸ τῆς ἑαυτοῦ τὸ ἀρχαῖον πατρίασντος ἀρχαῖον πατρίασντος
  (4) Примерно в то же время Ламис прибыл из Мегары с колонией на Сицилию, где он занял место, называемое Тротил, на реке Пантакиас; но вскоре после этого он присоединился к поселению халкидян в Леонтини; с ними он прожил недолго; пока его не изгнали; затем он основал Тапс, где и умер. Его последователи покинули Тапс и основали город, называемый Гиблейской Мегарой; Хиблон, сикельский царь, выдал им это место и привел их туда. Там они пробыли двести сорок пять лет, а затем были изгнаны из своего города и земли Гело, тираном Сиракуз; но до того, как они были изгнаны, и через сто лет после их основания они послали Памилла и основали Селин; он приехал из Мегары, их родного государства, чтобы принять участие в новой колонии. 11 На сорок пятом году после основания Сиракуз Антифем Родосский и Энтим Критянин пришли со своими сторонниками и вместе построили Гелу. Город был назван в честь реки Гелы, а место, которое сейчас является Акрополем и было укреплено, называется Линдии. Учреждения нового поселения были дорийскими. Ровно через сто восемь лет после своего основания жители Гелы основали Агригентум (Акрагас), названный ими от реки Акрагас; они назначили основателями этого места Аристоноя и Пистилуса и дали ему свои собственные учреждения. 12 Первоначально Занкле был колонизирован пиратами, пришедшими из Киме, халкидского города в Опикии; за ними последовала большая группа колонистов из Халкиды и остальной части Эвбеи, которые разделили надел земли. Первым поселением руководил Перьер из Киме, вторым — Кратамен из Халкиды. Занкле было первоначальным названием этого места, именем, данным сикелами, потому что это место имело форму серпа, для которого сикельское слово — занклон . Эти более ранние поселенцы впоследствии были изгнаны самосцами и другими ионийцами, которые, бежав от персов, нашли дорогу в Сицилию. Вскоре после этого этих самосцев изгнал регийский тиран Анаксилас. Затем он снова населил их город смешанным множеством людей и назвал это место Мессенэ в честь своей родины.
  5. καὶ Ἱμέρα ἀπὸ Ζάγκλης ᾠκίσθη ὑπὸ Εὐκλείδου καὶ Σίμου καὶ Σάκωνκος, κακὶ αΧκὶ ὲν οἱ πλεῖστοι ἦλθον ἐς τὴν ἀποικίαν, ξυνῴκισαν δὲ αὐτοῖς καὶ ἐκσκ ΣυρακῬ τάσει νικηθέντες, οἱ Μυλητίδαι καλούμενοι: καὶ φωνὴ μὲν μεταξὺ τῆς τε Χαλκι ϔέέωοι ς ἐκράθη, νόμιμα δὲ τὰ Χαλκιδικὰ ἐκράτησεν. [2] Ἄκραι δὲ καὶ Κασμέναι ὑπὸ Συρακοσίων ᾠκίσθησαν, Ἄκραι μὲν ἑβδομήκυονμκα ἔτεστα ἔτεστα ούσας, Κασμέναι δ᾽ ἐγγὺς εἴκοσι μετὰ Ἄκρας. [3] καὶ Καμάρινα τὸ πρῶτον ὑπὸ Συρακοσίων ᾠκίσθη, ἔτεσιν ἐγγύτατα πέντε καμὶ τριάὶ τριάὶ τριάκ κατὸν μετὰ Συρακουσῶν κτίσιν: οἰκισταὶ δὲ ἐγένοντο αὐτῆς Δάσκων καὶ Μενέκω. ἀναστάτων δὲ Καμαριναίων γενομένων πολέμῳ ὑπὸ Συρακοσίων δι᾽ ἀπόστασιν, χρόιπρηκῳ ὕστερον Γέλας τύραννος, λύτρα ἀνδρῶν Συρακοσίων ιἰχμαλώτων λαβὼν τὴν γῆν τὴν Ήΐαμα,ωναμα,ωναμα τὸς οἰκιστὴς γενόμενος κατῴκισε Καμάριναν. καὶ αὖθις ὑπὸ Γέλωνος ἀνάστατος γενομένη τὸ τρίτον κατῳκίσθη ὑπὸ Γελῴων.
  [5] Гимера была колонизирована из Занкле Эвклидом, Симусом и Саконом. Большинство поселенцев были халкидийцами, но в колонии приняли участие и так называемые милетиды, сиракузские изгнанники, потерпевшие поражение в гражданской войне. Их язык представлял собой смесь халкидского и дорического диалектов, но их институты были в основном халкидскими. 13 Акры и Касмены были основаны сиракузянами, Акры — через семьдесят лет после Сиракуз, а Касмены — почти через двадцать лет после Акр. Камарина была первоначально основана сиракузянами ровно через сто тридцать пять лет после основания Сиракуз; основателями были Даскон и Менекол. Но камаринцы восстали и в наказание за свой мятеж были насильственно изгнаны сиракузянами. Через некоторое время Гиппократ, тиран Гелы, получив территорию Камарины в качестве выкупа за некоторых сиракузских пленников, стал вторым основателем этого места, которое он заново колонизировал. Жителей снова изгнал Гело, который сам колонизировал город в третий раз.
  6. τοσαῦτα ἔθνη Ἑλλήνων καὶ βαρβάρων Σικελίαν ᾤκει,καὶ ἐπὶ τοσήνδε οὖσαν αὐὐτὴά αὐὐτὴὶ ῖοι στρατεύειν ὥρμηντο, ἐφιέμενοι μὲν τῇ ἀληθεστάτῃ προφάσει τῆς πάσης ἄρξαι, βη ἅμα εὐπρεπῶς βουλόμενοι τοῖς ἑαυτῶν ξυγγενέσι καὶ τοῖς προσγεγενημένοις ξυμμις ξυμμις. [2] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐξώρμησαν Ἐγεσταίων [τε] πρέσβεις παρόντες καὶ προθυμότερον ἐπικνμα. ὅμοροι γὰρ ὄντες τοῖς Σελινουντίοις ἐς πόλεμον καθέστασαν περί τε γαμικῶν πανῶν ῆς ἀμφισβητήτου, καὶ οἱ Σελινούντιοι Συρακοσίους ἐπαγόμενοι ξυμμάχους κατεους κατεους ῷ πολέμῳ καὶ κατὰ γῆν καὶ κατὰ θάλασσαν: ὥστε τὴν γενομένην ἐπὶ Λάχητρπος καὶ τοὶ τοὶ ολέμου Λεοντίνων οἱ Ἐγεσταῖοι ξυμμαχίαν ἀναμιμνῄσκοντες τοὺς Ἀθηναίους ἐδέοντο σφίσι ναῦς πέμψαντας ἐπαμῦναι, λέγοντες ἄλλα τε πολλὰ καὶ κεφάλαιον, ευιρΛΣ εοντίνους τε ἀναστήσαντες ἀτιμώρητοι γενήσονται καὶ τοὺς λοιποὺς ἔτι ξυμμάχουὅ θείροντες αὐτοὶ τὴν ἅπασαν δύναμιν τῆς Σικελίας σχήσουσι, κίνδυνον εἶενακι μαή ἃργοτε υῇ Δωριῆς τε Δωριεῦσι κατὰ τὸ ξυγγενὲς καὶ ἅμα ἄποικοι τοῖς ἐκπέμψασι Πελοποννησίοις βοηθήσαντες καὶ τὴν ἐκείνων δύναμιν ξυρνσιθέλω: δ᾽ εἶναι μετὰ τῶν ὑπολοίπων ἔτι ξυμμάχων ἀντέχειν τοῖς Συρακοσίοις, ἄλλωκὂ τοῖς Συρακοσίοις, ἄλλωκὂ φῶν παρεξόντων ἐς τὸν πόλεμον ἱκανά. [3] ὧν ἀκούοντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐν ταῖς ἐκκλησίαις τῶν τε Ἐγεσταίων πολλάκκις λεγεσταίων πολλάκκις λεγ τῶν ξυναγορευόντων αὐτοῖς ἐψηφίσαντο πρέσβεις πέμψαι πρῶτον ἐς τὴν ἇγζνταν περί ων σκεψομένους εἰ ὑπάρχει, ὥσπερ φασίν, ἐν τῷ κοινῷ καὶ ἐν τοῖς ἱεροῖς, τΦαῖς, τΦαῖς, τΦαῖς έμου ἅμα πρὸς τοὺς Σελινουντίους ἐν ὅτῳ ἐστὶν εἰσομένους.
  (6) Это были народы, эллины или варвары, населявшие Сицилию, и таков был большой остров, на котором афиняне решили вести войну. Они добродетельно заявляли, что собираются помочь своим родственникам и новообретенным союзникам, но простая истина заключалась в том, что они стремились к Сицилийской империи. Они были главным образом спровоцированы посольством, прибывшим из Эгесты и настоятельно просившим о помощи. Эгестайцы вступили в войну с соседним городом Селинусом из-за некоторых вопросов брака и из-за спорного участка земли. Селинунты призвали себе на помощь сиракузян, и их объединенные силы поставили эгестайцев в трудное положение как на море, так и на суше. Эгестские послы напомнили афинянам о союзе, который они заключили с леонтинцами под предводительством Лахета в прошлой войне, и умоляли их прислать им на помощь корабли. Их главный аргумент заключался в том, что если сиракузяне не будут наказаны за изгнание леонтинцев, а им будет позволено уничтожить оставшихся союзников афинян и захватить всю Сицилию в свои руки, то однажды они придут с большая армия, дорийцы помогали дорийцам, которые были их родственниками, а колонисты помогали своим пелопоннесским основателям, и объединились для свержения самих Афин. При такой опасности афиняне поступили бы мудро, объединившись с союзниками, которые все еще оставались у них на Сицилии, против сиракузян, тем более что эгестцы сами предоставили бы достаточно денег для войны. Эти аргументы постоянно повторялись в ушах афинского собрания эгестами и их сторонниками; наконец, народ проголосовал за то, чтобы во всяком случае послать послов, чтобы удостовериться на месте, действительно ли у эгестайцев есть те деньги, которые, по их словам, находятся в их казне и в их храмах, и доложить о состоянии войны с Селинус. Итак, афинские послы были отправлены на Сицилию.
  7. καὶ οἱ μὲν πρέσβεις τῶν Ἀθηναίων ἀπεστάλησαν ἐς τὴν Σικελίαν: Λακεδαιδμτόνι὿ι οῦ χειμῶνος καὶ οἱ ξύμμαχοι πλὴν Κορινθίων στρατεύσαντες ἐς τὴν Ἀργείαν τῆεον τῆὂ ε οὐ πολλὴν καὶ σῖτον ἀνεκομίσαντό τινα ζεύγη κομίσαντες, καὶ ἐς Ὀρνεὰς στοικίί Ἀργείων φυγάδας καὶ τῆς ἄλλης στρατιᾶς παρακαταλιπόντες αὐτοῖς ὀλίγους, καὶ σπεισάμενοί τινα χρόνον ὥστε μτενὴ ἀὈριι ας καὶ Ἀργείους τὴν ἀλλήλων, ἀπεχώρησαν τῷ στρατῷ ἐπ᾽ οἴκου. [2] ἐλθόντων δὲ Ἀθηναίων οὐ πολλῷ ὕστερον ναυσὶ τριάκοντα καὶ ἑξακοσίοιας, τιλιας Ἀργεῖοι μετὰ τῶν Ἀθηναίων πανστρατιᾷ ἐξελθόντες τοὺς μὲν ἐν Ὀρνεαῖς μίμίαν λΐν Ὀρνεαῖς μίμμαν ουν: ὑπὸ δὲ νύκτα αὐλισαμένου τοῦ στρατεύματος ἄπωθεν ἐκδιδράσκουσιν οἈρνν Ἷκ τὈν Ἷκ τὈν καὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀργεῖοι ὡς ᾔσθοντο, κατασκάψαντες τὰς Ὀρνεὰς ἀνεχχώρηἸον ηναῖοι ὕστερον ταῖς ναυσὶν ἐπ᾽ οἴκου. [3] καὶ ἐς Μεθώνην τὴν ὅμορον Μακεδονίᾳ ἱππέας κατὰ θάλασσαν κομίσαντες Ἀθηνναῶ σθηνναῶ αὐτῶν καὶ Μακεδόνων τοὺς παρὰ σφίσι φυγάδας ἐκακούργουν τὴν Περδίκκου. [4] Λακεδαιμόνιοι δὲ πέμψαντες παρὰ Χαλκιδέας τοὺς ἐπὶ Θρᾴκης, ἄγοντας πρὸς ἅθηοο μέρους σπονδάς, ξυμπολεμεῖν ἐκέλευον Περδίκκᾳ: οἱ δ᾽ οὐκ ἤθελον. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕκτον καὶ δέκατον ἔτος ἐτελεύτα τῷ πολέμῳ τῷδκον Θ΅ν Θ ξυνέγραψεν.
  (7) В ту же зиму лакедемоняне и их союзники, все, кроме коринфян, совершили экспедицию в аргосскую территорию, небольшую часть которой они опустошили и, приведя с собой повозки, увезли несколько тюков хлеба. Они поселили аргосских изгнанников в Орнеях, где оставили небольшой гарнизон, и, заключив соглашение, что жители Орнеи и аргивяне не будут вредить землям друг друга в течение определенного времени, вернулись домой с остальным войском. Вскоре прибыли афиняне с тридцатью кораблями и шестью сотнями гоплитов. Они и жители Аргоса со всей своей силой вышли и блокировали Орнеи на день, но ночью аргосские изгнанники внутри стен ушли незамеченными осаждающими, которые расположились лагерем на некотором расстоянии. На следующий день аргивяне, узнав о случившемся, сровняли Орней с землей и вернулись. Вскоре после этого вернулся и афинский флот. Афиняне также переправили свою морскую конницу и некоторых македонских изгнанников, укрывшихся с ними, в Мефону на границе Македонии и разорили территорию Пердикки. После этого лакедемоняне послали к фракийцам халкидян, которые поддерживали перемирие с афинянами, которое должно было быть расторгнуто за десять дней, и приказали им помочь Пердикке, но они отказались. Так закончилась зима, а вместе с ней и шестнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  8. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους ἅμα ἦρι οἱ τῶν Ἀθηναίων πρέσβεις ἧκοον ἐκ τῂ καὶ οἱ Ἐγεσταῖοι μετ᾽ αὐτῶν ἄγοντες ἑξήκοντα τάλαντα ἀσήμου ἀργυρίου ὡς ἑνο ἑνο ῦς μηνὸς μισθόν, ἃς ἔμελλον δεήσεσθαι πέμπειν. [2] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐκκλησίαν ποιήσαντες καὶ ἀκούσαντες τῶν τε Ἐγεσταίων καερΉν ῶὶ ὶ πρέσβεων τά τε ἄλλα ἐπαγωγὰ καὶ οὐκ ἀληθῆ καὶ περὶ τῶν χρημάτων ὡς εἴη ἑτοᖼῖμα τεϖοῖμα ἱεροῖς πολλὰ καὶ ἐν τῷ κοινῷ, ἐψηφίσαντο ναῦς ἑξήκοντα πέμπειν ἐας Σικεκία ὺς αὐτοκράτορας Ἀλκιβιάδην τε τὸν Κλεινίου καὶ Νικίαν τὸν Νικηράτου καὶ Λάμαχον τὸν Ξενοοην Ξενοοηά οὺς μὲν Ἐγεσταίοις πρὸς Σελινουντίους, ξυγκατοικίσαι δὲ καὶ Λεοντίνουτς, ιπιγτς, ιπιν τ αὐτοῖς τοῦ πολέμου, καὶ τἆλλα τὰ ἐν τῇ Σικελίᾳ πρᾶξαι ὅπῃ ἂν γιγνώσκημασιιν ἂν γιγνώσκημασιιν ἐν τῇ Σικελίᾳ οις. [3] μετὰ δὲ τοῦτο ἡμέρᾳ πέμπτῃ ἐκκλησία αὖθις ἐγίγνετο, καθ᾽ ὅτι χρὴα τὴν παραὴσκ὿ παρὴσκε αυσὶ τάχιστα γίγνεσθαι, καὶ τοῖς στρατηγοῖς, εἴ του προσδέοιντο, ψηφισθῆναι ἐϔναι ἐυν ἐς τῸς [4] καὶ ὁ Νικίας ἀκούσιος μὲν ᾑρημένος ἄρχειν, νομίζων δὲ τὴν πόλιν οὀρ΅ ὸεορ΅ ὸ ῦσθαι, ἀλλὰ προφάσει βραχείᾳ καὶ εὐπρεπεῖ τῆς Σικελίας ἁπάσης, μεγάλου απρισίου, λεσίυ, ἁπάσης ὼν ἀποτρέψαι ἐβούλετο, καὶ παρῄνει τοῖς Ἀθηναίοις τοιάδε.
  [8] Ранней следующей весной афинские послы вернулись из Сицилии. Их сопровождали эгестайцы, которые привезли шестьдесят талантов чистого серебра, что составляло месячную плату за шестьдесят судов, которые они надеялись получить из Афин. Афиняне созвали собрание, и когда они услышали как от своих, так и от эгестских послов, среди других заманчивых, но ложных заявлений, что в храмах и в казне Эгесты есть наготове много денег, они проголосовали за то, чтобы на Сицилию следует отправить шестьдесят кораблей; Алкивиад, сын Клиния, Никий, сын Никерата, и Ламах, сын Ксенофана, были назначены военачальниками с полной властью. Они должны были помочь Эгесте против Селинуса; если для этого не требовалась вся их военная мощь, они были уполномочены восстановить леонтинцев и в целом продвигать таким образом, как они считали наилучшим, интересы афинян на Сицилии. Через пять дней было созвано еще одно собрание, чтобы рассмотреть, какие меры следует предпринять для немедленного снаряжения экспедиции, и проголосовать за любые дополнительные припасы, которые могут потребоваться генералам. Никий, назначенный главнокомандующим против своей воли, думал, что народ пришел к неверному выводу и что на незначительных, хотя и благовидных основаниях он стремился завоевать Сицилию, что было нелегкой задачей. Итак, желая отвлечь афинян от их цели, он выступил вперед и увещевал их в следующих выражениях:
  9. 'ἡ μὲν ἐκκλησία περὶ παρασκευῆς τῆς ἡμετέρας ἥδε ξυνελέγη, καθ᾽ ὅτι χρὴ ἐεκΣΣς λεῖν: ἐμοὶ μέντοι δοκεῖ καὶ περὶ αὐτοῦ τούτου ἔτι χρῆναι σκέψασθαι, εκΐτέψασθαι, εκΐτἄμειιὐτοῦ πέμπειν τὰς ναῦς, καὶ μὴ οὕτω βραχείᾳ βουλῇ περὶ μεγάλων πραγμάτων ἀνδράσιποφ ἀλλθοφ ἀλλθοφ ένους πόλεμον οὐ προσήκοντα ἄρασθαι. [2] καίτοι ἔγωγε καὶ τιμῶμαι ἐκ τοῦ τοιούτου καὶ ἧσσον ἑτέρων περὶ τῷ ἐμαυτοῦ σριμαυτοῦ σροοῦ ῶ, νομίζων ὁμοίως ἀγαθὸν πολίτην εἶναι ὃς ἂν καὶ τοῦ σώματός τι καὶ τῆς οα αι: μάλιστα γὰρ ἂν ὁ τοιοῦτος καὶ τὰ τῆς πόλεως δι᾽ ἑαυτὸν βούλοιτο ὀρθοιῦσθοῦ.σθοῦ. ὅμως δὲ οὔτε ἐν τῷ πρότερον χρόνῳ διὰ τὸ προτιμᾶσθαι εἶπον παρὰ γνώμην μὔτΗΗ νὔτΗ ν὿ ἂν γιγνώσκω βέλτιστα, ἐρῶ. [3] καὶ πρὸς μὲν τοὺς τρόπους τοὺς ὑμετέρους ἀσθενὴς ἄν μου ὁ λόγος εχρνη, εἑτποη ντα σῴζειν παραινοίην καὶ μὴ τοῖς ἑτοίμοις περὶ τῶν ἀφανῶν καὶ μελλόόνςτων υιιν δὲ οὔτε ἐν καιρῷ σπεύδετε οὔτε ῥᾴδιά ἐστι κατασχεῖν ἐφ᾽ ἃ ὥρμησθε, ταῦτα διδάξω.
  [9] «Я знаю, что мы собрались здесь, чтобы обсудить приготовления, которые требуются для нашей экспедиции на Сицилию, но, по моему мнению, это все еще вопрос, должны ли мы вообще идти туда; мы не должны торопиться в решении столь важного вопроса или позволять себе вступать в неполитическую войну по наущению иностранцев. Но лично мне война приносит честь; и я так же беззаботен, как и любой другой человек, в отношении своей собственной жизни: не то чтобы я думаю хуже о гражданине, который мало думает о своей жизни или своем имуществе, ибо я верю, что чувство собственного интереса человека пробуждает его интерес к процветание государства. Но никогда в жизни я не был побужден любовью к репутации сказать хоть одно слово, противоречащее тому, что я думал; и я не буду теперь: я просто скажу то, что я считаю лучшим. Если бы я сказал вам заботиться о том, что у вас есть, и не отказываться от нынешних преимуществ, чтобы получить сомнительное и отдаленное благо, мои слова были бы бессильны против вашего темперамента. Я бы скорее сказал, что сейчас не время для энергичных действий и что ваши великие цели не будут легко реализованы.
  10) ύσαντας δεῦρο ἐπαγαγέσθαι. [2] καὶ οἴεσθε ἴσως τὰς γενομένας ὑμῖν σπονδὰς ἔχειν τι βέβαιον, αἳ ἡσυμζαζόντω ν ὀνόματι σπονδαὶ ἔσονται ( οὕτω γὰρ ἐνθένδε τε ἄνδρες ἔπραξαν αὐτὰ καὶ ἐακ τΈν ) , οἷς πρῶτον μὲν διὰ ξυμφορῶν ἡ ξύμβασις καὶ ἐκ τοῦ αἰσχίονος ἢ ἡμῖν κατᾭ ἀνάγκην,πειγἭ τα ἐν αὐτῇ ταύτῃ πολλὰ τὰ ἀμφισβητούμενα ἔχομεν. [3] εἰσὶ δ᾽ οἳ οὐδὲ ταύτην πω τὴν ὁμολογίαν ἐδέξαντο, καὶ οὐχ οἱ ἀσθελνέσταἼἿι: μὲν ἄντικρυς πολεμοῦσιν, οἱ δὲ καὶ διὰ τὸ Λακεδαιμονίους ἔτι ἡσυχασπζειν δερζειν ῖς καὶ αὐτοὶ κατέχονται. [4] τάχα δ᾽ ἂν ἴσως, εἰ δίχα ἡμῶν τὴν δύναμιν λάβοιεν, ὅπερ νῦν σπεύδομεν, καὶ πάν ιθοῖντο μετὰ Σικελιωτῶν, οὓς πρὸ πολλῶν ἂν ἐτιμήσαντο ξυμμάχους γενέσθαι ἐν νῳ. 5 ἄλλης ὀρέγεσθαι πρὶν ἣν ἔχομεν βεβαιωσώμεθα, εἰ Χαλκιδῆς γε οἱ ἐπὶ Θρᾴκης τεσκης τπεσοὶ ῶτες ἀφ᾽ ἡμῶν ἔτι ἀχείρωτοί εἰσι καὶ ἄλλοι τινὲς κατὰ τὰς ἠπείρουκς ἐνδκὂ ἐνδκὂ ἐνδκὶ ἄλλοι ῶνται . ἡμεῖς δὲ Ἐγεσταίοις δὴ οὖσι ξυμδμάχοις ὡς ἀδικουμένοις ὀξέως βοηθνῦμενὑὑὑὑ αὐτοὶ πάλαι ἀφεστώτων ἀδικούμεθα, ἔτι μέλλομεν ἀμύνεσθαι.
  (10) «Говорю вам, что, отправляясь на Сицилию, вы оставляете позади себя многих врагов и, кажется, намереваетесь привести сюда новых. Возможно, вы полагаетесь на недавно заключенный договор, который, если вы будете хранить молчание, может сохранить название договора; ибо интриги некоторых людей здесь и в Лакедемоне почти свели его к простому названию. Но если вы столкнетесь с какой-либо серьезной неудачей, ваши враги будут на вас через мгновение, потому что соглашение было первоначально вырвано из них давлением несчастья, и дискредитация этого была на их стороне, а не на нашей. В самом договоре много спорных моментов; и, как бы это ни было неудовлетворительно, до сих пор некоторые города, в том числе и очень могущественные города, упорно отвергают его. Некоторые из них уже ведут с нами открытую войну; другие могут объявить войну с уведомлением за десять дней; и они остаются в мире только потому, что лакедернон не расположен двигаться. И, по всей вероятности, если они найдут нашу власть разделенной (а именно такое разделение мы и стремимся создать), они охотно присоединятся к сицилийцам, за союз с которыми в войне они давно бы отдали все, чтобы получить. Эти соображения должны иметь для нас вес. Государство далеко от желанной гавани, и мы не должны подвергаться опасности и стремиться обрести новую империю, прежде чем полностью обезопасим старую. Халкидийцы во Фракии были мятежниками все эти годы и остаются непокоренными, и есть другие наши подданные в различных частях материка, которые не уверены в своей верности. И мы, конечно, не можем терять ни минуты, чтобы отомстить за обиды наших союзников, эгестайцев, пока мы все еще откладываем наказание наших восставших подданных, чьи преступления давно застарели.
  11. καίτοι τοὺς μὲν κατεργασάμενοι κἂν κατάσχοιμεν: τῶν δ᾽ εἰ καὶ κρατασαιμεν, πιλοὰ ὶ πολλῶν ὄντων χαλεπῶς ἂν ἄρχειν δυναίμεθα. ἀνόητον δ᾽ ἐπὶ τοιούτους ἰέναι ὧν κρατήσας τε μὴ κατασχήσει τις καὶ μὴ κατορδὑ ῷ ὁμοίῳ καὶ πρὶν ἐπιχειρῆσαι ἔσται. [2] Σικελιῶται δ᾽ ἄν μοι δοκοῦσιν, ὥς γε νῦν ἔχουσι, καὶ ἔτι ἂν ἧσσον δεινοὓ έσθαι, εἰ ἄρξειαν αὐτῶν Συρακόσιοι: ὅπερ οἱ Ἐγεσταῖοι μάλιστα ἡμᾶς ἐκφοβοῦσιι. [3] νῦν μὲν γὰρ κἂν ἔλθοιεν ἴσως Λακεδαιμονίων ἕκαστοι χάριτι, ἐκείνδως ᾐν οὸὸθὸ ἀρχὴν ἐπὶ ἀρχὴν στρατε῭σαι: ᾧ γὰρ ἂν τρόπῳ τὴν ἡμετέραν μετὰ Πελοποννησίων Ἁν ἀ ὸς ὑπὸ τῶν αὐτῶν καὶ τὴν σφετέραν διὰ τοῦ αὐτοῦ καθαιρεθῆναι. [4] ἡμᾶς δ᾽ ἂν οἱ ἐκεῖ Ἕλληνες μάλισδτα μὲν ἐκπεπληγμένοι εἶεν εἰ μὴ ἀφιακοιἯἏ ὲ καὶ εἰ δείξαντες τὴν δύναμιν δι᾽ ὀλίγου ἀπέλθοιμεν: τὰ γὰρ διὰ πλείστομυ πάμἽτεσυ μενα καὶ τὰ πεῖραν ἥκιστα τῆς δόξης δόντα. εἰ δὲ σφαλείημέν τι, τάχιστ᾽ ἂν ὑπεριδόντες μετὰ τῶν ἐνθάδε ἐπιθοῖντο. 5 ὰ γνώμην αὐτῶν πρὸς ἃ ἐφοβεῖσθε τὸ πρῶτον περιγεγενῆσθαι, καταφρονήσαντεδι ἤῖη ἤῖθ ἐφίεσθε. [6] χρὴ δὲ μὴ πρὸς τὰς τύχας τῶν ἐναντίων ἐπαίρεσθαι, ἀλλὰ τὰς διανοίας κρατήενσν μηδὲ Λακεδαιμονίους ἄλλο τι ἡγήσασθαι ἢ διὰ τὸ αἰσχρὸν σκοπεῖν ὅτῳ τρννῳ ΦΦὸ ν δύνωνται, σφήλαντες ἡμᾶς τὸ σφέτερον ἀπρεπὲς εὖ θήσονται, ὅσῳ καὶ περὶ πλείστος καὶ διὰ πλείστου δόξαν ἀρετῆς μελετῶσιν. [7] ὥστε οὐ περὶ τῶν ἐν Σικελίᾳ Ἐγεσταίων ἡμῖν, ἀνδρῶν βαρβάρων, ὁ ἀγών, εορν, εοἰἰ Φνοἰ σωνἰ ἀλλ᾽ ὅπως πόλιν δι᾽ ὀλιγαρχίας ἐπιβουλεύουσαν ὀξέως φυλαξόμεθα.
  [11] «И все же, если мы усмирим халкидских мятежников, мы сможем удержать их; но Сицилия — многолюдная и далекая страна; над которым, даже если мы победим, мы вряд ли сможем сохранить наше господство. И как глупо выбирать для нападения землю, которую никакое завоевание не может обезопасить, в то время как тот, кто не сможет завоевать, не будет там, где он был раньше! состоянии, и они были бы такими же, если бы попали под власть сиракузян (и это перспектива, которой эгестцы хотели бы напугать вас). В настоящее время отдельные лица могут пересечь море из дружбы с лакедемонянами; но если бы все государства Сицилии были объединены в одну империю, они вряд ли стали бы воевать с другой империей. Ибо каковы бы ни были у них шансы свергнуть нас, если они объединятся с пелопоннесцами, у них будет такой же шанс свергнуть себя, если пелопоннесцы и афиняне когда-либо объединятся против них. Эллины на Сицилии будут больше всего нас бояться, если мы никогда не придем; в меньшей степени, если мы покажем нашу силу и быстро уйдем; но если случится какое-нибудь бедствие, они будут презирать нас и будут достаточно готовы присоединиться к врагам, которые нападают на нас здесь. Все мы знаем, что люди питают величайшее уважение к тому, что находится дальше всего и к тому, репутация которого меньше всего подвергалась испытанию; и это, афиняне, вы можете проверить на собственном опыте. Было время, когда вы боялись лакедемонян и их союзников, но теперь вы взяли над ними верх и, поскольку ваши первые опасения не оправдались, вы презираете их и даже надеетесь завоевать Сицилию. Но вам не следует радоваться случайным неудачам ваших врагов; прежде чем вы сможете быть уверены, вы должны овладеть их разумом. Помните, что лакедемоняне чувствительны к своему позору и что их единственная мысль состоит в том, как бы они могли еще найти способ нанести нам удар, который восстановит их собственный характер; скорее потому, что они так усердно и долго трудились, чтобы завоевать славу своей доблестью. Если мы будем мудры, мы не будем беспокоиться о варварах-эгестайцах на Сицилии; реальный вопрос заключается в том, как мы можем обезопасить себя от замыслов коварной олигархии.
  12. 'καὶ μεμνῆσθαι χρὴ ἡμᾶς ὅτι νεωστὶ ἀπὸ νόσου μεγάλης καὶ πολέμου βραχμου βραχμου τφι λεκλυ στε καὶ χρήμασι καὶ τοῖς σώμασιν ηὐξῆσθαι: καὶ ταῦτα ὑπὲρ ἡμῶν δίκαιοαν ζινἐνθῆδε ῦν, καὶ μὴ ὑπὲρ ἀνδρῶν φυγάδων τῶνδε ἐπικουρίας δεομένων, οἷς τό τε ψψμεύσασθαι ον καὶ τῷ τοῦ πέλας κινδύνῳ, αὐτοὺς λόγους μόνον παρασχομένους, ἢ κατορθώμσαντας ίαν εἰδέναι ἢ πταίσαντάς που τοὺς φίλους ξυναπολέσαι. [2] εἴ τέ τις ἄρχειν ἄσμενος αἱρεθεὶς παραινεῖ ὑμῖν ἐκπλεῖν, τὸ ἑαυτοῦ μόνονἏλοζον σλοον ως τε καὶ νεώτερος ὢν ἔτι ἐς τὸ ἄρχειν, ὅπως θαυμασθῇ μὲν ἀπὸ τῆς ἱπΆποτροϽς υτέλειαν καὶ ὠφεληθῇ τι ἐκ τῆς ἀρχῆς, μηδὲ τούτῳ ἐμπαράσχητε τῷ τῆς πόλεως κινδύνῳ ἰδίᾳ ἐλλαμπρύνεσθαι, νομίσατε δὲ τοὺς τοιούτους τὰ μὲν δημόσιια ἐ δὲ ἴδια ἀναλοῦν, καὶ τὸ πρᾶγμα μέγα εἶναι καὶ μὴ οἷον νεωτέρῳ βουλεύσασθθαί τε Ὁ αχειρίσαι.
  [12] «Мы должны помнить также, что мы только что в какой-то мере оправились от великой чумы и великой войны и начинаем восполнять наши потери в людях и деньгах. Наш долг — израсходовать наши новые ресурсы на самих себя дома, а не на попрошайничество изгнанников, которые заинтересованы в успешной лжи; которые находят целесообразным только делиться словами и позволяют другим сражаться в своих битвах; и кто, если спасется, окажется неблагодарным; если они потерпят неудачу, что весьма вероятно, они только вовлекут своих друзей в общее крушение». Я осмелюсь сказать, что здесь может быть какой-нибудь молодой человек, который счастлив командовать, и тем более, что он слишком молод для своего поста. ; и он, имея в виду только свои собственные интересы, может порекомендовать вам отплыть; он может быть тем, кем очень восхищаются его племенные лошади, и он хочет сделать из своего владения что-то, что поддержит его в его расточительности. Но не дадите ли вы ему возможности потворствовать своим великолепным вкусам за счет государства. Помните, что люди этого склада обедняют себя и обманывают публику. Экспедиция на Сицилию — серьезное дело, а не то, которое простой юноша может спланировать и осуществить на ходу.
  13) ῖς πρεσβυτέροις ἀντιπαρακελεύομαι μὴ καταισχυνθῆναι, εἴ τῴ τις παρακάθμηται τ῾νδὉ , ἐὰν μὴ ψηφίζηται πολεμεῖν, μαλακὸς εἶναι, μηδ᾽, ὅπερ ἂν αὐτοὶ πάθοιδεν, υτζεέρων τῶν ἀπόντων, γνόντας ὅτι ἐπιθυμίᾳ μὲν ἐλάχιστα κατορθοῦνται, προνοίᾳ σσὀλὑδὲ λὀὑ πὲρ τῆς πατρίδος ὡς μέγιστον δὴ τῶν πρὶν κίνδυνον ἀναρριπτούσης ἀντιχειροτονε ίζεσθαι τοὺς μὲν Σικελιώτας οἷσπερ νῦν ὅροις χρωμένους πρὸς ἡμᾶς, οὐ μεμεπτοῂ ίῳ κόλπῳ παρὰ γῆν ἤν τις πλέῃ, καὶ τῷ Σικελικῷ διὰ πελάγους, τὰ αὑτῶν νεμομένους καθ᾽ αὑτοσοὺς κεροθαὂ ι: [2]. ους τὸ πρῶτον πόλεμον, μετὰ σφῶν αὐτῶν καὶ καταλύεσθαι: καὶ τὸ λοιπὸμν ξυμμάχουυυυυυυυυυυυυυυυυυυυυυ ποιεῖσθαι ὥσπερ εἰώθαμεν, οἷς κακῶς μὲν πράξασιν ἀμυνοῦμεν, ὠφελίας δ᾽δθθθὐτεοά ὐ τευξόμεθα.
  (13) Юноша, о котором я говорю, призвал к себе молодых людей, подобных ему, которых я не без страха вижу сидящими рядом с ним в этом собрании, и я обращаюсь против них к вам, старшим гражданам. Если кого-нибудь из вас поставить рядом с одним из его сторонников, я не хочу, чтобы он стыдился или боялся того, что его сочтут трусом, если он не проголосует за войну. Не питайте, как они, отчаянной тяги к вещам, недоступным для вас; вы знаете, что благодаря предвидению достигается много успехов, но лишь немногие или вовсе не достигаются простой жадностью. От имени нашей страны, находящейся сейчас на грани величайшей опасности, которую она когда-либо знала, я умоляю вас поднять против них руки. Не вмешивайтесь в границы, отделяющие нас от Сицилии; Я имею в виду Ионический залив, который разделяет нас, если мы плывем вдоль побережья, Сицилийское море, если мы плывем по открытой воде; эти вполне удовлетворительны. У сицилийцев есть своя страна; пусть решают свои проблемы. И да будет известно в особенности эгестайцам, что, первоначально вступив в войну с селинунтами из-за себя, они должны заключить мир за свой счет. Пусть у нас не будет больше таких союзников, какими слишком часто были наши, от которых мы ожидаем помощи, когда они в беде, но на которых мы сами, когда нуждаемся, можем надеяться напрасно.
  14. 'καὶ σύ, ὦ πρύτανι, ταῦτα, εἴπερ ἡγεῖ σοι προσήκειν κήδεσθαί τε τῆς πόλεως κενλαὶ βισιύε βιγιύε πολίτης ἀγαθός, ἐπιψήφιζε καὶ γνώμας προτίθει αὖθις Ἀθηναίοις, νομίσας, τἀδὀὀς ναψηφίσαι, τὸ μὲν λύειν τοὺς νόμους μὴ μετὰ τοσῶνδ᾽ ἂν μαρτύρων αἰτίαν σχεῖν, τῆς δὲ πόλεως <κακῶς > βουλευσαμένης ἰατρὸς ἂν γενέσθαι, κανέσθαι, τκαὶ ρὸ καιμα οῦτ᾽ εἶναι, ὃς ἂν τὴν πατρίδα ὠφελήσῃ ὡς πλεῖστα ἢ ἑκὼν εἶναι μηδὲν βλάψῃ.'
  (14) А ты, Пританис, поскольку ты хочешь быть добропорядочным гражданином и веришь, что благополучие государства вверено тебе, поставь мое предложение на голосование и еще раз ставь вопрос перед афинянами. Если вы колеблетесь, помните, что при стольких свидетелях не может быть и речи о нарушении закона, и что вы будете лекарем государства в критический момент. Первая обязанность хорошего магистрата — сделать все возможное для своей страны или, по крайней мере, не причинять ей никакого вреда, которого он мог бы избежать».
  15) ν καὶ τὰ ἐψηφισμένα μὴ λύειν, οἱ δέ τινες καὶ ἀντέλεγον. [2] ἐνῆγε δὲ προθυμότατα τὴν στρατείαν Ἀλκιβιάδης ὁ Κλεινίου, βουλόμενος τῷ τε Νιινα ῦσθαι, ὢν καὶ ἐς τἆλλα διάφορος τὰ πολιτικὰ καὶ ὅτι αὐτοῦ διαβόλως ἐμνήσθη, λτιαβόλως ἐμνήσθηὰ ρατηγῆσαί τε ἐπιθυμῶν καὶ ἐλπίζων Σικελίαν τε δι᾽ αὐτοῦ καὶ Καρχηδόνα λήδψεζθαι ἅμα εὐτυχήσας χρήμασί τε καὶ δόξῃ ὠφελήσειν. [3] ὢν γὰρ ἐν ἀξιώματι ὑπὸ τῶν ἀστῶν, ταῖς ἐπιθυμίαις μείζοσιν Ἷ κατὰ τὴάάρν ὿ ὐσίαν ἐχρῆτο ἔς τε τὰς ἱπποτροφίας καὶ τὰς ἄλλας δαπάνας: ὅπερ καὶ καθεῖλεν τολεν οσετ το ν Ἀθηναίων πόλιν οὐχ ἥκιστα. 4 δίαιταν καὶ τῆς διανοίας ὧν καθ᾽ ἓν ἕκαστον ἐν ὅτῳ γίγνοιτο ἔπρασσεν, ὡιὡς υιραΐ υμοῦντι πολέμιοι καθέστασαν, καὶ δημοσίᾳ κράτιστα διαθέντι τὰ τοῦ πολέμου ἰτίṣκο ἰτί`ᾳ ἐπιτηδεύμασιν αὐτοῦ ἀχθεσθέντες, καὶ ἄλλοις ἐπιτρέψαντες, οὐ διὰ μακροῦ ἔσφηλαν τὴν πόλιν. [5] τότε δ᾽ οὖν παρελθὼν τοῖς Ἀθηναίοις παρῄνει τοιάδε.
  [15] Таковы были слова Никия. Большинство афинян, выступивших вперед, были за войну и не хотели отменять уже проведенное голосование, хотя некоторые встали на другую сторону. Самым ярым сторонником экспедиции был Алкивиад, сын Клиния; он был полон решимости противостоять Никию, который всегда был его политическим врагом и только что отзывался о нем в пренебрежительных выражениях; но желание командовать было у него еще более сильным мотивом. Он надеялся, что сможет стать завоевателем Сицилии и Карфагена; и этот успех восстановит его личное состояние и принесет ему не только славу, но и деньги. Он имел большое положение среди горожан и был предан скачкам и другим удовольствиям, которые превышали его возможности. И в конце концов его дикие действия зашли далеко в разорение афинского государства. Ибо люди боялись крайностей, до которых он доводил беззаконие своих личных привычек, и далеко идущих целей, которые неизменно вдохновляли его во всех его действиях. Они думали, что он стремится к тирании, и восстали против него. И потому, хотя его таланты военачальника были непревзойденными, управление войной доверили другим, потому что лично возражали против его личных привычек; и поэтому они быстро потерпели кораблекрушение государства. Теперь он выступил вперед и сказал следующее:
  16. 'καὶ προσήκει μοι μᾶλλον ἑτέρων, ὦ Ἀθηναῖοι, ἄρχειν ( ἀνάγκη γὰρα ἐντεθῦῦον ἐπειδή μου Νικίας καθήψατο ) , καὶ ἄξιος ἅμα νομίζω εἶναι. ὧν γὰρ πέρι ἐπιβόητός εἰμι, τοῖς μὲν προγόνοις μου καὶ ἐμοὶ δόξαν φέρει ταρο, τατα δι καὶ ὠφελίαν. [2] οἱ γὰρ Ἕλληνες καὶ ὑπὲρ δύναμιν μείζω ἡμῶν τὴν πόλιν ἐνόμισαν τῷ ἐὈπρε τειαπρε υμπίαζε θεωρίας, πρότερον ἐλπίζοντες αὐτὴν καταπεπολεμῆσθαι, διότι ἅρματα μὲν, απτὰ ἑπτοκ ὐδείς πω ἰδιώτης πρότερον, ἐνίκησα δὲ καὶ δεύτερος καὶ τέταρτος ἐγενόμαν κκλα὾ τἀλα὾ τἉλα὾ νίκης παρεσκευασάμην. νόμῳ μὲν γὰρ τιμὴ τὰ τοιαῦτα, ἐκ δὲ τοῦ δρωμένου καὶ δύναμις ἅμα ὑπονοεῖται. [3] καὶ ὅσα αὖ ἐν τῇ πόλει χορηγίαις ἢ ἄλλῳ τῳ λαμπρύνομαι, τοῖς μὲν ἀστοτιῖς φειῖς φεοῖς ι, πρὸς δὲ τοὺς ξένους καὶ αὕτη ἰσχὺς φαίνεται. καὶ οὐκ ἄχρηστος ἥδ᾽ ἡ ἄνοια, ὃς ἂν τοῖς ἰδίοις τέλεσι μὴ ἑαυτὸν μόνολνὌ ὴν πόλιν ὠφελῇ. [4] οὐδέ γε ἄδικον ἐφ᾽ ἑαυτῷ μέγα φρονοῦντα μὴ ἴσον εἶναι, ἐπεὶ καὶ ὁ σπρνῬς ς οὐδένα τῆς ξυμφορᾶς ἰσομοιρεῖ: ἀλλ᾽ ὥσπερ δυστυχοῦντες οὐ προσαγορευημεοθα, ἀλλ᾽ ὥσπερ δυστυχοῦντες οὐ προσαγορευημεοθα τις ἀνεχέσθω καὶ ὑπὸ τῶν εὐπραγούντων ὑπερφρονούμενος, ἢ τὰ ἴσα νέμων τὰ ὰ ὰ ὰ ἀνταξιούτω. [5] οἶδα δὲ τοὺς τοιούτους, καὶ ὅσοι ἔν τινος λαμπρότητι προέσχον, ἐν μὲν τ῾ὑ῾ὑ῾ κα βίῳ λυπηροὺς ὄντας, τοῖς ὁμοίοις μὲν μάλιστα, ἔπειτα δὲ καὶ τοῖς ἄλλοις ξ΅νας, τννα ὲ ἔπειτα ἀνθρώπων προσποίησίν τε ξυγγενείας τισὶ καὶ μὴ οὖσαν καταλιπόντας, καὶ ἧς ἂν ὦσι πατρίδος, ταύτῃ αὔχησιν ὡς οὐ περὶ ἀλλοτρίων οὐδ᾽ ἁμαρτόντωွὀλερὶ ὶ σφετέρων τε καὶ καλὰ πραξάντων. 6 ταχειρίζω . Πελοποννήσου γὰρ τὰ δυνατώτατα ξυστήσας ἄνευ μεγάλου ὑμῖν κινδύνου καὶ διπάνηε οης υς ἐς μίαν ἡμέραν κατέστησα ἐν Μαντινείᾳ περὶ τῶν ἁπάντων ἀγωνίσασθαι: ἐξ οεκὗ νοι τῇ μάχῃ οὐδέπω καὶ νῦν βεβαίως θαρσοῦσιν.
  [16] «Я имею больше права командовать, афиняне, чем кто-либо другой; поскольку Никий напал на меня, я должен начать с восхваления самого себя; и я считаю, что я достоин. Те мои дела, за которые меня так осуждают, являются честью для меня и моих предков и солидным преимуществом для моей страны. Благодаря той выдающейся манере, в которой я представлял государство в Олимпии, у других эллинов сложилось представление о нашей силе, которое даже превосходило действительность, хотя прежде они воображали, что мы истощены войной. Я послал в ристалище семь колесниц — ни один другой частный человек никогда не делал подобного; Я был победителем, а также получил второй и четвертый призы; и я заказал все в стиле, достойном моей победы. Помимо условной чести, воздаваемой таким успехам, проявляемая ими энергия создает впечатление силы. Дома, опять же, всякий раз, когда я получаю известность, выступая в хоре или выполняя какой-либо другой общественный долг, хотя горожане, естественно, завидуют мне, для посторонних эти акты щедрости являются новым аргументом нашей силы. Есть некоторая польза в глупости человека, который за свой счет приносит пользу не только себе, но и государству. И в чем несправедливость, если я или любой другой, чувствующий свое превосходство над другим, отказывается быть с ним наравне? Несчастные держат свои несчастья при себе. Мы не ожидаем, что наши знакомые узнают нас, когда мы находимся внизу в этом мире; и по тому же принципу, почему кто-то должен жаловаться, когда более удачливые относятся к нему с пренебрежением? Тот, кто хочет, чтобы к нему оказывалось должное уважение, должен сам оказывать его по отношению к другим. Я знаю, что люди с таким возвышенным духом и все, кто был каким-либо образом прославлен, ненавидимы, пока они живы, особенно равными себе и в меньшей степени теми, кто имеет с ними дело; но что они оставляют после себя на грядущие века репутацию, которая заставляет даже тех, кто не принадлежит к их семье, претендовать на родство с ними, и что они являются славой своей страны, которая считает их не чужаками или злодеями. , а как собственные дети, характером которых она гордится. Это мои собственные устремления, и это причина, по которой на мою личную жизнь нападают; но позвольте мне спросить вас, превосходит ли меня кто-нибудь в управлении общественными делами. Разве я, не подвергая вас большой опасности и затратам, не объединил самые могущественные государства Пелопоннеса против лакедемонян, которых я заставил поставить в Мантинее все, что у них было, на однодневное состояние? И даже до сего часа, хотя они и одержали победу в битве, они едва восстановили мужество.
  17. 'καὶ ταῦτα ἡ ἐμὴ νεότης καὶ ἄνοια παρὰ φύσιν δοκοῦσα εἶναι ἐς τὴν ΠαλοπΉον μιν λόγοις τε πρέπουσιν ὡμίλησε καὶ ὀργῇ πίστιν παρασχομένη ἔπεισεν. καὶ νῦν μὴ πεφόβησθε αὐτήν, ἀλλ᾽ ἕως ἐγώ τε ἔτι ἀκμάζω μετ᾽ αὐτῆς καὶ τία Νι ὴς δοκεῖ εἶναι, ἀποχρήσασθε τῇ ἑκατέρου ἡμῶν ὠφελίᾳ. [2] . ὄχλοις τε γὰρ ξυμμείκτοις πολυανδροῦσιν αἱ πόλεις καὶ ῥᾳδίας ἔχουσι τῶν τ϶τιτῶ ολὰς καὶ ἐπιδοχάς. [3] καὶ οὐδεὶς δι᾽ αὐτὸ ὡς περὶ οἰκείας πατρίδος οὔτε τὰ περὶ τὸ σῶμα ὅπλοιυιιοἿ τε τὰ ἐν τῇ χώρᾳ νομίμοις κατασκευαῖς: ὅτι δὲ ἕκαστος ἢ ἐκ τοῦ λέγων σείθαειῖ ιάζων ἀπὸ τοῦ κοινοῦ λαβὼν ἄλλην γῆν, μὴ κατορθώσας, οἰκήσειν, ταῦτα ἑτοιμάζεται. [4] καὶ οὐκ εἰκὸς τὸν τοιοῦτον ὅμιλον οὔτε λόγου μιᾷ γνώμῃ ἀκροᾶσθαι τὔτε οὔτε κοινῶς τρέπεσθαι: ταχὺ δ᾽ ἂν ὡς ἕκαστοι, εἴ τι καθ᾽ ἡδονὴν λέγοιτο, λροσχωενροΰ καὶ εἰ στασιάζουσιν, ὥσπερ πυνθανόμεθα. 5 νησαν τοσοῦτοι ὄντες ὅσους ἕκαστοι σφᾶς αὐτοὺς ἠρίθμουν, ἀλλὰ μέγιστον τὴ ὐὴ ὐὴ σμένη ἡ Ἑλλὰς μόλις ἐν τῷδε τῷ πολέμῳ ἱκανῶς ὡπλίσθη. [6] τά τε οὖν ἐκεῖ, ἐξ ὧν ἐγὼ ἀκοῇ αἰσθάνομαι, τοιαῦτα καὶ ἔτι εὐποριρώταββκροῇ υς [ τε] γὰρ πολλοὺς ἕξομεν οἳ Συρακοσίων μίσει ξυνεπιθήσονται αὐτοῖς ) κκαὶὶὐάὰὶ ἐπικωλύσει, ἢν ὑμεῖς ὀρθῶς βουλεύησθε. [7] οἱ γὰρ πατέρες ἡμῶν τοὺς αὐτοὺς τούτους οὕσπερ νῦν φασὶ πολεμίους ὑπολείποὑ ᾶς πλεῖν καὶ προσέτι τὸν Μῆδον ἐχθρὸν ἔχοντες τὴν ἀρχὴν ἐκτήσαντο, οὐκὸκ ἐκτήσαντο, οὐκὸκ ῇ περιουσίᾳ τοῦ ναυτικοῦ ἰσχύοντες. [8] καὶ νῦν οὔτε ἀνέλπιστοί πω μᾶλλον Πελοποννήσιοι ἐς ἡμᾶς ἐγένοντο, εἬἬ τε κενἬἬ ωνται, τὸ μὲν ἐς τὴν γῆν ἡμῶν ἐσβάλλειν, κἂν μὴ ἐκπλεύσωμεν, ἱκανοί εἰη ικἷδσι, ῿ι οὐκ ἂν δύναιντο βλάπτειν: ὑπόλοιπον γὰρ ἡμῖν ἐστὶν ἀντίπαλον ναυτικόν.
  [17] «Это были достижения моей юности и то, что считается моей чудовищной глупостью; таким образом я, завоевывая слова, умилостивлял пелопоннесские власти, и моя сердечность заставила их поверить в меня и последовать за мной. А теперь не бойся меня, потому что я молод, но пока я в расцвете сил и Никий пользуется репутацией успеха, пользуйся услугами нас обоих. впечатление, что Сицилия великая держава. Ибо, хотя сицилийские города многолюдны, их жители составляют смешанное множество, и они легко отказываются от старых форм правления и принимают новые извне. Никто на самом деле не чувствует, что у него есть собственный город; и поэтому человек плохо обеспечен оружием, а страна не имеет постоянных средств защиты. Человек смотрит только на то, что он может получить от общего капитала с помощью искусства речи или партийного насилия; надеясь, если он будет свергнут, по крайней мере унести свой приз и насладиться им в другом месте. Это разношерстная компания, которая никогда не бывает единодушна в совете и неспособна ни к какому согласию в действии. Каждый сам за себя и с готовностью перейдет к любому, кто сделает заманчивое предложение; тем легче, если, как говорится в отчете, они находятся в состоянии внутренних разногласий. Они хвастаются своими гоплитами, но, как оказалось во всех эллинских государствах, их число сильно преувеличено. Эллада ошиблась насчет своей тяжелой пехоты; и даже в этой войне она сделала все возможное, чтобы собрать достаточное их количество. Итак, препятствия, которые встретят нас на Сицилии, судя по полученным мною сведениям, невелики; действительно, я переоценил их, потому что будет много варваров, которые из-за страха перед сиракузянами присоединятся к нам в нападении на них. А дома нет ничего, что при правильном рассмотрении могло бы помешать экспедиции. У наших предков были те же самые враги, которых, как нам теперь говорят, мы оставляем позади, а кроме того, персы; но их сила заключалась в величии их флота, и только благодаря этому они завоевали свою империю. Никогда пелопоннесцы не были так безнадежны в успехе, как в настоящий момент; и как бы они ни были уверены, они будут вторгаться в нас только по суше, что они в равной степени могут сделать, пойдем ли мы на Сицилию или нет. Но на море они не могут причинить нам вреда, потому что мы оставим за собой флот, равный их флоту.
  18. ὥστε τί ἂν λέγοντες εἰκὸς ἢ αὐτοὶ ἀποκνοῖμεν ἢ πρὸς τοὺς ἐκεῖ ξκυμμάχεκπος οι μὴ βοηθοῖμεν; οἷς χρεών, ἐπειδή γε καὶ ξυνωμόσαμεν, ἐπαμύνειν, καὶ μὴ ἀντιτιθέναι ὅτι οὐδκεκὐδκενὐδιιν ἡμῖν. οὐ γὰρ ἵνα δεῦρο ἀντιβοηθῶσι προσεθέμεθα αὐτούς, ἀλλ᾽ ἵνα τοῖς ἐκεῖ ἐχθςροῖ πηροὶ ὄντες δεῦρο κωλύωσιν αὐτοὺς ἐπιέναι. [2] τήν τε ἀρχὴν οὕτως ἐκτησάμεθα καὶ ἡμεῖς καὶ ὅσοι δὴ ἄλλοι ἦρξαν, πανραγιγνωε ως τοῖς αἰεὶ ἢ βαρβάροις ἢ Ἕλλησιν ἐπικαλουμένοις, ἐπεὶ εἴ γε ἡσυχάεζροιοὢ πάν πάν ινοῖεν οἷς χρεὼν βοηθεῖν, βραχὺ ἄν τι προσκτώμενοι αὐτῇ περὶ αὐτῆς ἶλκν ταύτῖιν υνεύοιμεν. τὸν γὰρ προύχοντα οὐ μόνον ἐπιόντα τις ἀμύνεται, ἀλλὰ καὶ ὅπως μὴ ἔπειμαα. [3] καὶ οὐκ ἔστιν ἡμῖν ταμιεύεσθαι ἐς ὅσον βουλόμεθα ἄρχειν, ἀλλ᾽ ἀνάγκη, ἐπει δε καθέσταμεν, τοῖς μὲν ἐπιβουλεύειν, τοὺς δὲ μὴ ἀνιέναι, διὰ τὸ ἀρχθῆῆναι Ἁρ ν αὐτοῖς κίνδυνον εἶναι, εἰ μὴ αὐτοὶ ἄλλων ἄρχοιμεν. καὶ οὐκ ἐκ τοῦ αὐτοῦ ἐπισκεπτέον ὑμῖν τοῖς ἄλλοις τὸ ἥσυχον, εἰ μὴ ταϷιὶ ματα ἐς τὸ ὁμοῖον μεταλήψεσθε. [4] 'λογισάμενοι οὖν τάδε μᾶλλον αὐξήσειν, ἐπ᾽ ἐκεῖνα ἢν ἴωμεν, ποιώμεθα τΠλὸὸν ΦΠλνὸν Φνλοὸν οποννησίων τε στορέσωμεν τὸ φρόνημα, εἰ δόξομεν ὑπεριδόντες τὴν ἐν τῷ παρχντι θΡὯα ὶ Σικελίαν πλεῦσαι: καὶ ἅμα ἢ τῆς Ἑλλάδος τῶν ἐκεῖ προσγενομένων πάσης τῷ εἰκότι ἄρξομεν, ἢ κακώσομέν γε συρακοσίους, ἐν κ καὶ αὐτοὶ καὶ ἱ ξύμμαχοι ὠφελησόμεθα. [5] τὸ δὲ ἀσφαλές, καὶ μένειν, ἤν τι προχωρῇ, καὶ ἀπελθεῖν, αἱ νῆες παρέξουσιιν: γὰρ ἐσόμεθα καὶ ξυμπάντων Σικελιωτῶν. [6] καὶ μὴ ὑμᾶς ἡ Νικίου τῶν λόγων ἀπραγμοσύνη καὶ διάστασις τοῖς νέοιπρν τβετρος τετρος ους ἀποτρέψῃ, τῷ δὲ εἰωθότι κόσμῳ, ὥσπερ καὶ οἱ πατέρες ἡμῶν ἅμα νέου γοραιτορέ τες ἐς τάδε ἦραν αὐτά, καὶ νῦν τῷ αὐτῷ τρόπῳ πειρᾶσθε προαγαγεῖν τὴν πόλιν, καὶ νομίσατε νεότητα μὲν καὶ γῆρας ἄνευ ἀλλήλων μηδὲν δύνασθαι, ὁμοῦ δὲ τό τε φαῦνσν ον καὶ τὸ πάνυ ἀκριβὲς ἂν ξυγκραθὲν μάλιστ᾽ ἂν ἰσχύειν, καὶ τὴν πϲσνμάν, ἐὶ ζῃ, τρίψεσθαί τε αὐτὴν περὶ αὑτὴν ὥσπερ καὶ ἄλλο τι, καὶ πάντων τὴν ἐπιστήμην ἐγγηράσεσθαι, ἀγωνιζομένην δὲ αἰεὶ προσλήψεσθαί τε τὴν ἐμπειρίσμν καὶ τὶ τὶ ι οὐ λόγῳ ἀλλ᾽ ἔργῳ μᾶλλον ξύνηθες ἕξειν. [7] παράπαν τε γιγνώσκω πόλιν μὴ ἀπράγμονα τάχιστ᾽ ἄν μοι δοκεῖν ἀπραγμοσύννης μεταβιλοῂ αι, καὶ τῶν ἀνθρώπων ἀσφαλέστατα τούτους οἰκεῖν οἳ ἂν τοῖς παροῦμιν ἤθεσι κνθεσι, ἢν καὶ χείρω ᾖ, ἥκιστα διαφόρως πολιτεύωσιν.'
  [18] «Какую причину мы можем дать себе для колебаний? Какое оправдание мы можем дать нашим союзникам за то, что отказываем им в помощи? Мы поклялись им и не имеем права утверждать, что они никогда не помогали нам. Ища союза с ними, мы рассчитывали не на то, чтобы они пришли и помогли нам здесь, а на то, чтобы они беспокоили наших врагов на Сицилии и не пускали их сюда. Как и все другие имперские державы, мы приобрели свое господство благодаря нашей готовности помочь любому, будь то варвар или эллин, который мог призвать нас на помощь. Если мы все будем сидеть и ничего не делать или проводить различия между расами, когда нас просят о помощи, мы мало что добавим к нашей империи и сильно рискуем потерять ее совсем. Ибо человечество не ждет нападения превосходящей силы, оно его предвосхищает. Мы не можем уничтожить империю, как мы могли бы уничтожить дом; но, однажды заняв наше нынешнее положение, мы должны, крепко удерживая одних, изобретать повод против других; ибо если мы не правители, мы будем подданными. Вы не можете позволить себе рассматривать бездействие в том же свете, что и другие, если только вы не наложите соответствующее ограничение на свою практику. Убедившись в том, что мы, скорее всего, умножим свою мощь здесь, если нападем на наших врагов там, давайте отплывем. Мы смирим гордость пелопоннесцев, когда они увидят, что, пренебрегая радостями покоя, мы напали на Сицилию. С помощью наших приобретений там мы, вероятно, станем господами всей Эллады; во всяком случае, мы нанесем вред сиракузянам и в то же время принесем пользу себе и нашим союзникам. Добьемся ли мы успеха и останемся или уйдем, в любом случае наш флот обеспечит нашу безопасность; ибо в море мы будем больше, чем матч для всей Сицилии. Никий не должен отвлекать вас от вашей цели, проповедуя праздность и пытаясь настроить молодых против старых; скорее в обычном для вас порядке, стар и млад, совещаясь вместе, по примеру ваших отцов, вознесших Афины на эту высоту величия, стремитесь подняться еще выше. Учтите, что юность и возраст не имеют силы, если они не соединены вместе; но что более поверхностный, более точный и средний вид суждения, при должной попытке, вероятно, будет наиболее эффективным. Государство, если оно находится в покое, как и все остальное, изнашивается внутренним трением. Всякое занятие, требующее мастерства, будет иметь тенденцию к затуханию, тогда как в конфликте город всегда будет приобретать новый опыт и учиться защищаться не в теории, а на практике. Короче говоря, мое мнение таково, что состояние, привыкшее к деятельности, будет быстро разрушено переходом к бездействию; и что из всех людей наибольшей безопасностью пользуются те, кто наиболее верен себе и своим институтам, даже если они не самые лучшие ».
  19. τοιαῦτα μὲν ὁ Ἀλκιβιάδης εἶπεν: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἐκείνσνου τε κ὘ὅ ίων καὶ Λεοντίνων φυγάδων, οἳ παρελθόντες ἐδέοντό τε καὶ τῶν ὁρκίων στκῄιεν῿ τευον βοηθῆσαι σφίσι, πολλῷ μᾶλλον ἢ πρότερον ὥρμηντο στρατεύειν. [2] καὶ ὁ Νικίας γνοὺς ὅτι ἀπὸ μὲν τῶν αὐτῶν λόγων οὐκ ἂν ἔτι ἀποτρέψεσιἏε, πεσιε ὲ πλήθει, εἰ πολλὴν ἐπιτάξειε, τάχ᾽ ἂν μεταστήσειεν αὐτούς, παρελθὼν αὐτοῂλις τϖεμγις αὖὖ᾽ .
  [19] Таковы были слова Алкивиада. Выслушав его, эгестайцев и некоторых леонтинских изгнанников, которые выступили вперед и усердно просили о помощи, напоминая афинянам о данных ими клятвах, народ более чем когда-либо решился на войну. Никий, видя, что его старый довод уже не удержит их, но что он, возможно, изменит их мнение, если будет настаивать на величине силы, которая потребуется, снова выступил вперед и сказал следующее:
  20) βουλόμεθα, ἐπὶ δὲ τῷ παρόντι ἃ γιγνώσκω σημανῶ. [2] ἐπὶ γὰρ πόλεις, ὡς ἐγὼ ἀκοῇ αἰσθάνομαι, μέλλομεν ἰέναι μεγάλας καὶ οὔθυποον ὶ λλήλων οὔτε δεομένας μεταβολῆς, ᾗ ἂν ἐκ βιαίου τις δουλείας ἄσμενος ἐς ῥιᾴω τσιᾴω μειᾴω μειοω μειοω , οὐδ᾽ ἂν τὴν ἀρχὴν τὴν ἡμετέραν εἰκότως ἀντ᾽ ἐλευθερίας προσδεξαμένας, τό τε πλῆθος ὡς ἐν μιᾷ νήσῳ πολλὰς τὰς Ἑλληνίδας. [3] πλὴν γὰρ Νάξου καὶ Κατάνης, ἃς ἐλπίθω ἡμῖν κατὰ τὸ Λεοντίνων ξυγγεσσινὲς προς λαι εἰσὶν ἑπτά, καὶ παρεσκευασμέναι τοῖς πᾶσιν ὁμοιοτρόπως μάλιστα τῇ ἡμετέρᾳ, διονά χ ἥκιστα ἐπὶ ἃς μᾶλλον πλέομεν, Σελινοῦς καὶ Συράκουσαι. [4] πολλοὶ μὲν γὰρ ὁπλῖται ἔνεισι καὶ τοξόται καὶ ἀκοντισταί, πολλαὶ δὲ τριήρειὂ ὁ πληρώσων αὐτάς. χρήματά τ᾽ ἔχουσι τὰ μὲν ἴδια, τὰ δὲ καὶ ἐν τοῖς ἱεροῖς ἐστὶ Σελινσουναςτίοι οις δὲ καὶ ἀπὸ βαρβάρων τινῶν ἀπαρχὴ ἐσφέρεται: ᾧ δὲ μάλιστα ἡμῶν προύλχουσιν, οὺς κέκτηνται καὶ σίτῳ οἰκείῳ καὶ οὐκ ἐπακτῷ χρῶνται.
  (20) Афиняне, поскольку я вижу, что вы полны решимости идти на войну, я принимаю это решение и дам вам соответствующий совет, полагая, что событие будет таким, как мы все желаем. Насколько мне известно, города, которые мы собираемся атаковать, сильны и независимы друг от друга; они не населены рабами, которые с радостью перешли бы из более тяжелых условий жизни в более легкие; и вряд ли они примут наше правление в обмен на свою нынешнюю свободу. Что касается численности, то хотя Сицилия — всего лишь один остров, на ней находится очень много эллинских государств. Не считая Наксоса и Катаны (жители которых, как я надеюсь, будут нашими союзниками, ибо они родственники леонтинцев), есть еще семь городов, полностью снабженных средствами ведения войны, подобными нашим, прежде всего Селин и Сиракузы. , города, против которых наша экспедиция особенно направлена. Ибо у них есть многочисленные гоплиты, лучники и дротики, и у них есть много триер, которые их большое население позволит им управлять; помимо личного богатства, они владеют сокровищами селинунтских храмов; и сиракузяне получают дань, которую с незапамятных времен платили им некоторые варварские племена. Кроме того, они имеют многочисленную кавалерию и выращивают собственный хлеб, а не ввозят его: в двух последних отношениях они имеют большое преимущество перед нами.
  21. 'πρὸς οὖν τοιαύτην δύναμιν οὐ ναυτικῆς καὶ φαύλου στρατιᾶς μόνον δεῖ, παθθὰ ἀλὰὰ πολὺν ξυμπλεῖν, εἴπερ βουλόμεθα ἄξιον τῆς διανοίας δρᾶν καὶ μὴ ὑπὸ ἱππιέων πολλὸ τῆς γῆς, ἄλλως τε καὶ εἰ ξυστῶσιν αἱ πόλεις φοβηθεῖσαι καὶ μὴ ἀντίπαράσχωσιινἀντίπαράσχωσιινἱ ινὲς γενόμενοι ἄλλοι ἢ Ἐγεσταῖοι ᾧ ἀμυνούμεθα ἱππικόν [2] ( αἰσχρὸν δὲ βιασθέντας ἀπελθεῖν ἢ ὕστερον ἐπιμεταπέμπεσθαι, τὸ πρῶτον ἀσκκέπτ΅ος υς ) έλλομεν πλεῖν καὶ οὐκ ἐν τῷ ὁμοίῳ στρατευσόμενοι καὶ ὅτε ἐν τοῖς τῇαδχμμςοο ὑπηκκςοο ἤλθετε ἐπί τινα, ὅθεν ῥᾴδιαι αἱ κομιδαὶ ἐκ τῆς φιλίας ὧν προσέδει, ἀλλ᾽ ἐς ἀλλοτρίαν πᾶσαν ἀπαρτήσονντες, ἐΧξ ἐΧξ οὐδὲ τεσσάρων τῶν χειμερινῶν ἄγγελον ῥᾴδιον ἐλθεῖν.
  [21] «Против такой силы нужно больше, чем незначительный отряд морских пехотинцев; если мы хотим отдать должное нашему замыслу и не удержаться в наших рядах из-за численности их кавалерии, мы должны погрузить на борт множество пехоты. Ибо что, если сицилийцы в ужасе объединятся против нас, и у нас не будет друзей, кроме эгестайцев, которые могут снабдить нас всадниками, способными противостоять их? Быть выгнанным с острова или послать за подкреплением из-за того, что поначалу нам не хватало предусмотрительности, было бы позором. Мы должны взять с собой из дома мощное оружие, прекрасно зная, что мы отправляемся в далекую страну и что поход будет совсем не похож на те, которые вы до сих пор совершали среди своих подданных против какого-нибудь врага в этой стране. часть мира, сами союзники других. Здесь дружественная страна всегда рядом, и вы можете легко получить припасы. Там вы будете зависеть от страны, которая вам совершенно незнакома и откуда в течение четырех зимних месяцев едва ли можно послать сюда хоть какое-нибудь послание.
  22. ὁπλίτας τε οὖν πολλούς μοι δοκεῖ χρῆναι ἡμᾶς ἄγειν καὶ ἡμῶν αὐτῇυν καὶΉ τῶ , τῶν τε ὑπηκόων καὶ ἤν τινα ἐκ Πελοποννήσου δυνώμεθα ἢ πεῖσαι ἢ μισθῷ προσανιο,στανιο,σταναγο ξότας πολλοὺς καὶ σφενδονήτας, ὅπως πρὸς τὸ ἐκείνων ἱππικὸν ἀντέχωσι, ναεκὸα περιεῖναι, ἵνα καὶ τὰ ἐπιτήδεια ῥᾷον ἐσκομιζώμεθα, τὸν δὲ καὶ αὐτόθεσν σῖτΐονῖτονῖτονῖτοονῖτοονἐσκομιζώμεθα πυροὺς καὶ πεφρυγμένας κριθάς, ἄγειν, καὶ σιτοποιοὺς ἐκ τῶν μυλώνων πρέμνς μέὸς μέὸς νους ἐμμίσθους, ἵνα, ἤν που ὑπὸ ἀπλοίας ἀπολαμβανώμεθα, ἔχῃ ἡ στρατιὰ λπμὰ ΐεδπίας γὰρ οὖσα οὐ πάσης ἔσται πόλεως ὑποδέξασθαι ) , τά τε ἄλλα ὅσον δυνατὸν ἑτοιμάσασθαι, κὸ ἑτέροις γίγνεσθαι, μάλιστα δὲ χρήματα αὐτόθεν ὡς πλεῖστα ἔχειν. τὰ δὲ παρ᾽ Ἐγεσταίων, ἃ λέγεται ἐκεῖ ἑτοῖμα, νομίσατε καὶ λόγῳ ἂν μάλιστα ἑτοṶιμα ε.
  (22) Поэтому я говорю, что мы должны взять с собой большое тяжеловооруженное войско как афинян, так и союзников, будь то наши собственные подданные или какие-либо пелопоннесцы, которых мы можем убедить или привлечь к нашей службе за плату; также много лучников и метателей дротиков, чтобы действовать против вражеской кавалерии. Наше военно-морское превосходство должно быть подавляющим, чтобы мы могли не только сражаться, но и без труда доставлять припасы. И есть пища, доставляемая из дома, такая как пшеница и сушеный ячмень, которые должны быть доставлены на торговых судах; мы должны иметь также пекарей, набранных в определенной пропорции с каждой мельницы, которые будут получать плату, но будут вынуждены служить, для того, чтобы, если нас задержит затишье, войско не нуждалось в еде; ибо не каждый город сможет принять такую большую силу, как наша. Мы должны сделать наши приготовления как можно полнее и не зависеть от милости других; главное, мы должны взять с собой как можно больше денег; ибо что касается припасов эгестайцев, которые, как говорят, ожидают нас, то лучше предположить, что они являются воображаемыми.
  23. ἢν γὰρ αὐτοὶ ἔλθωμεν ἐνθένδε μὴ ἀντίπαλον μόνον παρασκευασάμενοι,πλήν μϬνε πτὸιοε πτὸιν αὐτῶν, τὸ ὁπλιτικόν, ἀλλὰ καὶ ὑπερβάλλοντες τοῖς πᾶσι, μόλις οὕτως οἶνσσο τε τε Ἷο ὲν κρατεῖν, τὰ δὲ καὶ διασῶσαι. [2] πόλιν τε νομίσαι χρὴ ἐν ἀλλοφύλοις καὶ πολεμίοις οἰκιοῦντας ἰέναι, τὓς πρις ῃ ἡμέρᾳ ᾗ ἂν κατάσχωσιν εὐθὺς κρατεῖν τῆς γῆς, ἢ εἰδέναι ὅτι, ἢα σπιάιλωντα ἕξουσιν. [3] ὅπερ ἐγὼ φοβούμενος, καὶ εἰδὼς πολλὰ μὲν ἡμᾶς δέον εὖ βουλεύσασθαι, ἔτι εωδι πουτι εδὲ ῆσαι ( χαλεπὸν δὲ ἀνθρώπους ὄντας ) , ὅτι ἐλάχιστα τῇ τύχῃ παραδοὺας ἐμαυτὸν ῖν, παρασκευῇ δὲ ἀπὸ τῶν εἰκότων ἀσφαλὴς ἐκπλεῦσαι. ταῦτα γὰρ τῇ τε ξυμπάσῃ πόλει βεβαιότατα ἡγοῦμαι καὶ ἡμῖν τοῖς στρατευσομένορις σωτις σωτις εἰ δέ τῳ ἄλλως δοκεῖ, παρίημι αὐτῷ τὴν ἀρχήν.
  [23] «Даже если предположить, что мы оставим Афины с собственными силами, не только равными силам неприятеля, но и во всех отношениях превосходящими их, за исключением, конечно, числа гоплитов, которых они могут выставить на поле боя, ибо в этом уважать равенство невозможно, тем не менее будет нелегко завоевать Сицилию или даже сохранить себя. Вы должны учитывать, что мы подобны людям, собирающимся основать город в стране пришельцев и врагов, которые в самый день своего высадки должны взять на себя управление страной; ибо если они столкнутся с бедствием, у них не будет друзей. Вот этого я и опасаюсь. Мы будем очень нуждаться в благоразумии; еще больше удачи (а кто может гарантировать ее смертным?). Поэтому я буду как можно меньше доверять себе и экспедиции случайностям и не отплыву, пока не приму такие меры предосторожности, которые, вероятно, обеспечат нашу безопасность. Я считаю, что это наиболее благоразумный путь для всего государства и для нас, посланных в экспедицию, условие безопасности. Если кто-нибудь думает иначе, я передаю командование ему».
  24. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα εἶπε νομίζων τοὺς Ἀθηναίους τῷ πλήθει τῶν πραγμιράτωἀπν ἢ ἤ, εἰ ἀναγκάζοιτο στρατεύεσθαι, μάλιστ᾽ <ἂν> οὕτως ἀσφαλῶς ἐκπλεῦσαι: [2] δπιἱ μὲ τὲ υμοῦν τοῦ πλοῦ οὐκ ἐξῃρέθησαν ὑπὸ τοῦ ὀχλώδους τῆς παρασκευῆς , πολὺ δὲ μᾶλλον ὥρμηντο, καὶ τοὐναντίον περιέστη αὐτῷ: εὖ τε γὰρ παραινέσαι ἔδοξλλα καὦιοε καὦιοκ ν δὴ καὶ πολλὴ ἔσεσθαι. [3] καὶ ἔρως ἐνέπεσε τοῖς πᾶσιν ὁμοίως ἐκπλεῦσαι: τοῖς μὲν γὰρ πρεσβυτέροοιας ὢεοοιας ὢεοοιας ὢεοοια μένοις ἐφ᾽ ἃ ἔπλεον ἢ οὐδὲν ἂν σφαλεῖσαν μεγάλην δύναμιν, τοῖς δ᾽ ἐν τ῾ιγγῖς ἀπούσης πόθῳ ὄψεως καὶ θεωρίας, καὶ εὐέλπιδες ὄντες σωθήσεσθαι: ὁ δὲ πολὺς ὅμιλος καὶ στρατιώτης ἔν τε τῷ παρόντι ἀργύριον οἴσειν καὶ προσκτήσνσθαι θιὶ προσκτήσνσθαι θιιι ἀίδιον μισθοφορὰν ὑπάρξειν. [4] ὥστε διὰ τὴν ἄγαν τῶν πλεόνων ἐπιθυμίαν, εἴ τῳ ἄρα καὶ μὴ ἤρεσκε, δεδιὼς μπιιο ῿ νῶν κακόνους δόξειεν εἶναι τῇ πόλει ἡσυχίαν ἦγεν.
  [24] Это были слова Никия. Он намеревался либо отпугнуть афинян, доведя до них масштабы предстоящего предприятия, либо обеспечить, насколько это было возможно, безопасность экспедиции, если ему придется продолжить путь. Результат его разочаровал. Далекие от того, чтобы потерять свой энтузиазм в связи с неприятной перспективой, они были более решительны, чем когда-либо; они одобрили его совет и были уверены, что всякая опасность теперь устранена. Всех одинаково охватило страстное желание отправиться в плавание, причем старшие из них были убеждены, что им удастся завоевать Сицилию, — во всяком случае, такое вооружение не могло потерпеть бедствия; юноша жаждал своими глазами увидеть чудеса далекой страны и был уверен в благополучном возвращении; основная часть войск рассчитывала получить нынешнее жалованье и завоевать страну, которая в будущем станет неисчерпаемым кладезем жалованья. Энтузиазм большинства был настолько ошеломляющим, что, хотя некоторые не одобряли, они боялись, что их сочтут непатриотичными, если они проголосуют за другую сторону, и поэтому хранили молчание.
  25. καὶ τέλος παρελθών τις τῶν Ἀθηναίων καὶ παρακαλέσας τὸν Νικίαν οὐκ απζίη χϹίίῆ εσθαι οὐδὲ διαμέλλειν, ἀλλ᾽ ἐναντίον ἁπάντων ἤδη λέγειν ἥντινα αὐτῷ παρασκεμινὴν ψηφίσωνται. [2] ὁ δὲ ἄκων μὲν εἶπεν ὅτι καὶ μετὰ τῶν ξυναρχόντων καθ᾽ ἡσυχίαν μᾶλλον βοσολον βοσουν α μέντοι ἤδη δοκεῖν αὐτῷ, τριήρεσι μὲν οὐκ ἔλασσον ἢ ἑκατὸν πλευστέα εἶναι (Ἀὸ὿ἈἈὸὲὲν οὐκ ἔλασσον ἢ ἑκατὸν ηναίων ἔσεσθαι ὁπλιταγωγοὺς ὅσαι ἂν δοκῶσι, καὶ ἄλλας ἐκ τῶν ξυμμάχων μεταπεμπτν μεταπεμπτ εἶναι ) , ὁπλίταις δὲ τοῖς ξύμπασιν Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων πεντακισχιλίὉν ἐλάσσοσιν, ἢν δέ τι δύνωνται, καὶ πλέοσιν: τὴν δὲ ἄλλην παρασκευὴν ὡς καντὰ λόγοοὶ,γοοὶ ν τῶν αὐτόθεν καὶ ἐκ Κρήτης καὶ σφενδονητῶν, καὶ ἤν τι ἄλλο πρέπον δοκῇ εἶνα ἑτοιμασάμενοι ἄξειν.
  (25) Наконец афинянин выступил вперед и, призвав Никия, сказал, что они не будут иметь больше оправданий и проволочек; он должен высказаться и сказать, какие силы были у народа, чтобы проголосовать за него. Он ответил с некоторым нежеланием, что предпочел бы обсудить этот вопрос на досуге со своими коллегами, но что, насколько он мог видеть в настоящее время, они должны иметь по крайней мере сотню собственных триер; из них определенное количество можно использовать в качестве транспорта, и они должны заказать у своих союзников больше триер. Им потребовалось бы всего, включая афинян и союзников, тяжеловооруженных войск не менее пяти тысяч, а если бы они были, то и больше; Остальное вооружение должно быть пропорционально и должно состоять из лучников, которые должны быть закуплены как дома, так и с Крита, и пращников. Эти силы и все, что потребуется, генералы подготовят до того, как они начнут действовать.
  26. ἀκούσαντες δ᾽ οἱ Ἀθηναῖοι ἐψηφίσαντο εὐθὺς αὐτοκράτορας εἶναι κσπιαὶ περτὶ θους καὶ περὶ τοῦ παντὸς πλοῦ τοὺς στρατηγοὺς πράσσειν ᾗ ἂν αὐτοῖς δομκῇ αοκη ἄριστα ναίοις]. [2] καὶ μετὰ ταῦτα ἡ παρασκευὴ ἐγίγνετο, καὶ ἔς τε τοὺς ξυμμάχους ἔπεμπον καὶ αθΐτόα κὸτόα υς ἐποιοῦντο, ἄρτι δ᾽ ἀνειλήφει ἡ πόλις ἑαυτὴν ἀπὸ τῆς νόσου καὶ τ΂οῦ ξοοε ξοοε ου ἔς τε ἡλικίας πλῆθος ἐπιγεγενημένης καὶ ἐς χρημάτων ἅθροισιν διὰ τειρίίν εκί ῥᾷον πάντα ἐπορίζετο. καὶ οἱ μὲν ἐν παρασκευῇ ἦσαν.
  (26) После этого афиняне тотчас же постановили, что военачальники должны быть наделены полномочиями действовать так, как они считают нужным в интересах государства, относительно численности армии и всего управления экспедицией. Затем начались приготовления. Дома составлялись списки на службу и отдавались приказы союзникам. Город только что оправился от чумы и от постоянного давления войны; выросло новое население; было время для накопления денег во время мира; так что было изобилие всего в команде.
  27. ἐν δὲ τούτῳ, ὅσοι Ἑρμαῖ ἦσαν λίθινοι ἐν τῇ πόλει τῇ Ἀθηναίων ( εἰσὶ τὲὲ ιχώριον, ἡ τετράγωνος ἐργασία, πολλοὶ καὶ ἐν ἰδίοις προθύροις καὶ ἐν ἱεροቖϖ τὶ οἱ πλεῖστοι περιεκόπησαν τὰ πρόσωπα. [2] καὶ τοὺς δράσαντας ᾔδει οὐδείς, ἀλλὰ μεγάλοις μηνύτροις δημοσίᾳ οὗτοί ττε ἐᶦνοε ἐᶦνο προσέτι ἐψηφίσαντο, καὶ εἴ τις ἄλλο τι οἶδεν ἀσέβημα γεγενημένον, μηνύειδν ἀ βεῶθϽ νον καὶ ἀστῶν καὶ ξένων καὶ δούλων. [3] καὶ τὸ πρᾶγμα μειζόνως ἐλάμβανον: τοῦ τε γὰρ ἔκπλου οἰωνὸς ἐδόκει εἶπναι καὸ ωμοσίᾳ ἅμα νεωτέρων πραγμάτων καὶ δήμου καταλύσεως γεγενῆσθαι.
  (27) Пока они были в разгаре своих приготовлений, гермы, или квадратные каменные фигуры, вырезанные по древнему афинскому образцу и стоявшие повсюду у дверей как храмов, так и частных домов, в одну ночь почти все из них прошли по всему городу. их лица изуродованы. Преступники были неизвестны, но за их обнаружение публично предлагались большие награды, и был издан указ, согласно которому каждый, будь то гражданин, чужеземец или раб, мог, не опасаясь наказания, раскрыть это или любое другое осквернение, о котором ему было известно. Афиняне восприняли это дело очень близко к сердцу — оно казалось им зловещим в отношении судьбы экспедиции; и они приписали это заговорщикам, которые хотели совершить революцию и свергнуть демократию.
  28. μηνύεται οὖν ἀπὸ μετοίκων τέ τινων καὶ ἀκολούθων περὶ μὲν τῶν Ἑρμνῶέ οὉδὐέ οὉδὐ ὲ ἀγαλμάτων περικοπαί τινες πρότερον ὑπὸ νεωτέρων μετὰ παιδιᾶς καὶ οἴνου γενηὶ γενηὸ υστήρια ἅμα ὡς ποιεῖται ἐν οἰκίαις ἐφ᾽ ὕβρει: ὧν καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην την την την ἐία [2] καὶ αὐτὰ ὑπολαμβάνοντες οἱ μάλιστα τῷ Ἀλκιβιάδῃ ἀχθόμενοι ἐμποδὼν ὄντι σφντι σχθόμενοι σχθόμενοι ῖς τοῦ δήμου βεβαίως προεστάναι, καὶ νομίσαντες, εἰ αὐτὸν ἐξελάσειαν, πρῶτιοι α,λνἂν ἐξελάσειαν υνον καὶ ἐβόων ὡς ἐπὶ δήμου καταλύσει τά τε μυστικὰ καὶ ἡ τῶν Ἑρμῶν περικοοπδὶ οὐδὲν εἴη αὐτῶν ὅτι οὐ μετ᾽ ἐκείνου ἐπράχθη, ἐπιλέγοντες τεκμήρια τὴν ἄλλην αὐτἿπ ιτηδεύματα οὐ δημοτικὴν παρανομίαν.
  (28) Некоторые метеки и слуги дали сведения, правда, не о Гермах, а об изувечении других статуй, которое незадолго до того было совершено какими-то молодыми людьми в пьяном угаре; из них в частных домах, и в этом нечестии обвиняли, между прочим, Алкивиада. Партия, завидовавшая его влиянию на народ, препятствовавшая постоянному установлению своего собственного, думая, что если им удастся избавиться от него, то они станут верховными, подняла и преувеличила обвинения против него, шумно настаивая на том, чтобы и увечье Hermae и осквернение мистерий были частью заговора против демократии, и что он был в основе всего дела. В качестве доказательства они ссылались на излишества его обычной жизни, которые были неприличны гражданину свободного государства.
  29. ὁ δ᾽ ἔν τε τῷ παρόντι πρὸς τὰ μηνύματα ἀπελογεῖτο καὶ ἑτοῖμος ἦν πρὶσκν ἐκερλνα ι, εἴ τι τούτων εἰργασμένος ἦν ( ἤδη γὰρ καὶ τὰ τῆς παρασκευῆς ἐπεπόρισμμο V ἤδο ) των τι εἴργαστο, δίκην δοῦναι, εἰ δ᾽ ἀπολυθείη, ἄρχειν. [2] καὶ ἐπεμαρτύρετο μὴ ἀπόντος πέρι αὐτοῦ διαβολὰς ἀποδέχεσθαι, ἀλλ᾽ ἤδη ἀποοκεν, δικεῖ, καὶ ὅτι σωφρονέστερον εἴη μὴ μετὰ τοιαύτης αἰτίας, πρὶν διαγνῶσι, πέμπειινὤ οσούτῳ στρατεύματι. [3] οἱ δ᾽ ἐχθροὶ δεδιότες τό τε στράτευμα μὴ εὔνουν ἔχῃ, ἢν ἤδη ἀγωνίζηδμμομνὅ ται, ὅ τ αλακίζηται θεραπεύων ὅτι δι᾽ ἐκεῖνον οἵ τ᾽ Ἀργεῖοι ξυνεστράτευοέ καὶ τινατν ινατν ινατν ινατν ς, ἀπέτρεπον καὶ ἀπέσπευδον, ἄλλους ῥήτορας ἐνιέντες οἳ ἔλεγον νῦν μὲν πλεῖν αὐτὸν καὶ μὴ κατασχεῖν τὴν ἀναγωγήν, ἐλθόντα δὲ κρίνεσθαι ἐν ἡμέραια,τηος ῥος ῥος όμενοι ἐκ μείζονος διαβολῆς, ἣν ἔμελλον ῥᾷον αὐτοῦ ἀπόντος πορέμεῖν, τετάπεμπον, τετάπεμππ αὐτὸν ἀγωνίσασθαι. καὶ ἔδοξε πλεῖν τὸν Ἀλκιβιάδην.
  (29) Он стремился тут же снять с себя обвинения, а также предложил суд перед отплытием (ибо все было уже готово), чтобы, если он виновен, его можно было бы наказать, а если оправдать, может сохранить свое командование. Он умолял своих соотечественников не слушать клеветы, которая могла бы распространяться против него в его отсутствие; и он возразил, что было бы разумнее не посылать человека, над которым висит столь серьезное обвинение, по столь важному приказу. Но его враги опасались, что, если суд состоится немедленно, он получит поддержку армии; и что люди будут снисходительны и не забудут, что он убедил аргивян и некоторых мантинейцев присоединиться к экспедиции. Поэтому они приложили усилия, чтобы отложить суд. С этой целью они подкупили новых ораторов, которые предложили, чтобы он отплыл сейчас и не задерживал экспедицию, а вернулся и предстал перед судом в течение известного числа дней. Их намерение состояло в том, чтобы его отозвали и судили, когда они возбудит против него более сильные чувства, что они могли лучше сделать в его отсутствие. Поэтому было решено, что Алкивиад должен отплыть.
  30. μετὰ δὲ ταῦτα θέρους μεσοῦντος ἤδη ἡ ἀναγωγὴ ἐγίγνετο ἐς τὴν Σικελίαν. τῶν μὲν οὖν ξυμμάχων τοῖς πλείστοις καὶ ταῖς σιταγωγοῖς ὁλκάσι καὶ τοςῖς ιιῖς ι´ῖς πλιῖς ση ἄλλη παρασκευὴ ξυνείπετο πρότερον εἴρητο ἐς Κέρκυραν ξυλλέγεσθαι ὡς ἐκεῂθεν ἡρ ἐκεῂθεν ἐἂ ἄκραν Ἰαπυγίαν τὸν Ἰόνιον διαβαλοῦσιν: αὐτοὶ δ᾽ Ἀθηναῖοι καὶ εἴ τννμεχ τῶπν ῆσαν, ἐς τὸν Πειραιᾶ καταβάντες ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ ἅμα ἕῳ ἐπλήρουν τὰς ναῦς ὡς ἀναξόμενοι. [2] ξυγκατέβη δὲ καὶ ὁ ἄλλος ὅμιλος ἅπας ὡς εἰπεῖν ὁ ἐν τῇ πόλει καὶ νσταων κατὶ νσταων κκ οἱ μὲν ἐπιχώριοι τοὺς σφετέρους αὐτῶν ἕκαστοι προπέμποντες, οἱ μὲν ἑταίρβοἅἱ νεῖς, οἱ δὲ υἱεῖς, καὶ μετ᾽ ἐλπίδος τε ἅμα ἰόντες καὶ ὀλοφυρμῶν, τὰ μὲν ὡς κτήσοιντο, τοὺς δ᾽ εἴ ποτε ὄψοιντο, ἐνθυμούμενοι ὅσνοοὅσκοὅσκά τῆς σφετέρας ἀπεστέλλοντο.
  [30] Примерно в середине лета экспедиция отправилась на Сицилию. Ранее был отдан приказ большинству союзников, кораблям кукурузы, мелким судам и вообще судам, сопровождавшим вооружение, собраться у Коркиры, откуда весь флот должен был перейти через Ионический залив к морю. мыс Япигия. Рано утром дня, назначенного для их отплытия, афинские войска и те из их союзников, которые уже присоединились к ним, спустились к Пирею и начали укомплектовывать корабли. Их сопровождало почти все население Афин, как горожане, так и пришельцы. Горожане пришли попрощаться, кто со знакомым, кто с родственником, кто с сыном, и, проходя, были полны надежды и полны слез; надежда покорить Сицилию, слезы, потому что они сомневались, увидят ли они когда-нибудь снова своих друзей, когда они думали о долгом путешествии, в которое они уезжали. В последний момент расставания опасность была ближе; и ужасы, которые никогда не посещали их, когда они голосовали за экспедицию, теперь проникли в их души. Тем не менее их дух оживился при виде вооружения во всей его силе и изобилия провизии, которую они приготовили. Незнакомцы и прочая толпа пришли из любопытства, желая стать свидетелями предприятия, величие которого превосходило все ожидания.
  31. καὶ ἐν τῷ παρόντι καιρῷ, ὡς ἤδη ἔμελλον μετὰ κινδύνων ἀλλήλους ἀπολιπε῾ῖν, ὺς ἐσῄει τὰ δεινὰ ἢ ὅτε ἐψηφίζοντο πλεῖν: ὅμως δὲ τῇ παρούσῃ ῥώμῃ, διὰ λὰ τὰ άστων ὧν ἑώρων, τῇ ὄψει ἀνεθάρσουν. οἱ δὲ ξένοι καὶ ὁ ἄλλος ὄχλος κατὰ θέαν ἧκεν ὡς ἐπ᾽ ἀξιόχρεων καιιστοιπιστοιπιστ ν. παρασκευὴ γὰρ αὕτη πρώτη ἐκπλεύσασα μιᾶς πόλεως δυνάμει Ἑλληνικῇ πολυτελεστδάστη ὶεπτη ὶεπτη ὶεπτη η τῶν ἐς ἐκεῖνον τὸν χρόνον ἐγένετο. [2] ἀριθμῷ δὲ νεῶν καὶ ὁπλιτῶν καὶ ἡ ἐς Ἐπίδαυρον μετὰ Περικλέους καὶ ἠω αεμὐτὐ αεμὐτὐ δαιαν μετὰ Ἅγνωνος οὐκ ἐλάσσων ἦν: τετράκις γὰρ χίλιοι ὁπλῖται αὐτῶν Ἀθηναί όσιοι ἱππῆς καὶ τριήρεις ἑκατόν, καὶ Λεσβίων καὶ Χίων πεντήκοντα, καὶ ξτμμαχἇοι ξυνέπλευσαν. [3] ἀλλὰ ἐπί τε βραχεῖ πλῷ ὡρμήθησαν καὶ παρασκεσυῇ φαύλῃ, οὗτος δὲ ὁ στόλος τχεις ϐριι όμενος καὶ κατ᾽ ἀμφότερα, οὗ ἂν δέῃ, καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ ἅμα ἐξαρτυθείς, τὸ ινβὂ μεγάλαις δαπάναις τῶν τε τριηράρχων καὶ τῆς πόλεως ἐκπονηθέν, τοῦ μὲν δημοσίου δραχμὴν τῆς ἡμέρας τῷ ναύτῃ ἑκάστῳ διδόντος καὶ ναῦς παρεσοχς ἑξήκοντα μὲν ταχείας, τεσσαράκοντα δὲ ὁπλιταγωγοὺς καὶ ὑπηρεσίας ταύταις τὰσία τριηράρχων ἐπιφοράς τε πρὸς τῷ ἐκ δημοσίου μισθῷ διδόντων τοῖς θρανίταις τῶὶνῂ αῖς ὑπηρεσίαις καὶ τἆλλα σημείοις καὶ κατασκευαῖς πολυτελέσι χρησαμένων,καὶ ἐς τὰ μακρότατα προθυμηθέντος ἑνὸς σΉἑ αὐτῷ τινὶ εὐπρεπείᾳ τε ἡ ναῦς μάλιστα προέξει καὶ τῷ ταχυναυτεῖν, τὸ δὲ πεζὌτϸν τ ρηστοῖς ἐκκριθὲν καὶ ὅπλων καὶ τῶν περὶ τὸ σῶμα σκευῶν μεγάλῃ σπουδῇ πρὸρλλμο΅΅΅΅΅΅ν ἐκκριθὲν καὶ ηθέν. [4] ξυνέβη δὲ πρός τε σφᾶς αὐτοὺς ἅμα ἔριν γενέσθαι, ᾧ τις ἕκαστος προσετάςθη, κὐ ἄλλους Ἕλληνας ἐπίδειξιν μᾶλλον εἰκασθῆναι τῆς δυνάμεως καὶ ἐξουσίας μπα ἶπίας ρασκευήν. 5 ῆς μὲν πόλεως ὅσα τε ἤδη προετετελέκει καὶ ἃ ἔχοντας τοὺς στρατηγοὺς ἀπέστλν λε, τὺς ν ἅ τε περὶ τὸ σῶμά τις καὶ τριήραρχος ἐς τὴν ναῦν ἀνηλώκει καὶ ὅσα ἔτι ἔμελλεν ἀναλώσειν, χωρὶς δ᾽ ἃ εἰκὸς ἦν καὶ ἄνευ τοῦ ἐκ τοῦ δημοασίίον μοοθ τινὰ παρασκευάσασθαι ἐφόδιον ὡς ἐπὶ χρόνιον στρατείαν, καὶ ὅσα ἐπὶ μεταβολτῇ τισρττ ἢισςτ ἢισςτ ἢ ἔμπορος ἔχων ἔπλει, πολλὰ ἂν τάλαντα ηὑρέθη ἐκ τῆς πόλεως τὰ πάντα ἐξαγόμενα. [6] καὶ ὁ στόλος οὐχ ἧσσον τόλμης τε θάμβει καὶ ὄψεως λαμπρότητι περιβόητος ἐαένετο πρὸς οὓς ἐπῇσαν ὑπερβολῇ, καὶ ὅτι μέγιστος ἤδη διάπλους ἀπὸ τῆς οἰκκείαμς κεταὃας κεταὃὃ ἐλπίδι τῶν μελλόντων πρὸς τὰ ὑπάρχοντα ἐπεχειρήθη.
  (31) Ни одна эллинская держава не посылала столь великолепного и дорогого вооружения, хотя по количеству кораблей и гоплитов не уступало тому, что приплыло в Эпидавр при Перикле, а затем при Гагноне в Потидею. Ибо эта экспедиция состояла из ста афинских и пятидесяти хиосских и лесбийских триер, перевозивших четыре тысячи гоплитов всех афинских граждан, триста всадников и множество союзных войск. Тем не менее плавание было коротким, а снаряжение было плохим, в то время как эта экспедиция предназначалась для длительного отсутствия и была полностью обеспечена как для морской, так и для сухопутной службы везде, где могло потребоваться ее присутствие. На флот были потрачены величайшие усилия и расходы со стороны иерархов и государства. Государственная казна давала каждому матросу по драхме в день и снабжала пустыми корпусами шестьдесят быстроходных судов и сорок транспортов с гоплитами. Все они были укомплектованы лучшими экипажами, какие только можно было получить. Трииерархи, кроме жалованья, даваемого государством, прибавляли из своих средств к жалованию высших чинов гребцов и старшин. Фигурные головы и другая фурнитура, предоставленная ими, были самого дорогого описания. Каждый изо всех сил старался, чтобы его собственный корабль отличался как красотой, так и скоростью. Пехота была хорошо отобрана, а списки тщательно составлены. Среди солдат было самое острое соперничество в вопросе о вооружении и личном снаряжении. И в то время как дома афиняне таким образом состязались друг с другом в выполнении своих различных обязанностей, для остальной Эллады экспедиция казалась грандиозной демонстрацией их силы и величия, а не подготовкой к войне. Если бы кто-нибудь подсчитал все расходы, как государственных, так и отдельных солдат и прочих, включив в первое не только то, что уже было заложено городом, но и то, что было поручено генералам, а во второе то, что либо при время или после того, как частные лица тратили на свое снаряжение, или трьерархи на своих кораблях, припасы для длительного плавания, которые каждый, как можно предположить, брал с собой сверх своего общественного жалованья, и то, что солдаты или торговцы могли взять с собой. в целях обмена он обнаружил бы, что в целом из города изъята огромная сумма, равная многим талантам. Люди были совершенно поражены смелостью замысла и великолепием зрелища, о которых повсюду говорили, не меньше, чем большой несоразмерностью силы по сравнению с силой врага, против которого она предназначалась. Никогда еще не отправляли большую экспедицию в чужую страну; никогда не было предприятия, в котором надежда на будущий успех, казалось бы, лучше оправдывалась фактической силой.
  32. ἐπειδὴ δὲ αἱ νῆες πλήρεις ἦσαν καὶ ἐσέκειτο πάντα ἤδη ὅσα ἔχοντες ἔμλλον,εθεν ἔχοντες ἔμλλον,εθεν ἐσέκειτο πάντα ἤδη ῇ μὲν σάλπιγγι σιωπὴ ὑπεσημάνθη, εὐχὰς δὲ τὰς νομιζομένας πρὸ τῆς ἀναγςαταγῆὐὐ ν ἑκάστην, ξύμπαντες δὲ ὑπὸ κήρυκος ἐποιοῦντο, κρατῆράς τε κεράσαντες παρκ᾽ τεθθα ὶ ἐκπώμασι χρυσοῖς τε καὶ ἀργυροῖς οἵ τε ἐπιβάται καὶ οἱ ἄρχοντες σπένδοντες. [2] ξυνεπηύχοντο δὲ καὶ ὁ ἄλλος ὅμιλος ὁ ἐκ τῆς γῆς τῶν τε πολιτῶν καλὶ εἔἴ Ἱι νους παρῆν σφίσιν. παιανίσαντες δὲ καὶ τελεώσαντες τὰς σπονδὰς ἀνήγοντο, καὶ ἐπὶ κέρως τὸ πρσῶτον ἀνήγοντο ἅμιλλαν ἤδη μέχρι Αἰγίνης ἐποιοῦντο. καὶ οἱ μὲν ἐς τὴν Κέρκυραν, ἔνθαπερ καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα τῶν ξυμμάχων ξυνελν,πεο το ἀφικέσθαι. 3 ἐπὶ πολὺν χρόνον οὐδέν, ἀλλὰ καὶ γενομένης ἐκκλησίας ἐλέχθησαν τοδιοπω λόὌγίτε λόὌγίτε ν, τῶν μὲν πιστευόντων τὰ περὶ τῆς στρατείας τῆς τῶν Ἀθηναίων, τῶν δὲ τὰ ταναντ Ἄναντ Ἄναντ , καὶ Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος παρελθὼν αὐτοῖς, ὡς σαφῶς οἰόμενος εἰδέναι τὰ περνὰ περὰ περὰ ἔλεγε καὶ παρῄνει τοιάδε.
  (32) Когда корабли были укомплектованы и все необходимое для плавания было помещено на борт, то трубным звуком возвещалась тишина, и все в один голос перед отплытием возносили обычные молитвы; они читались не на каждом корабле отдельно, а одним герольдом, сопровождаемым всем флотом. На каждой палубе и офицеры, и морские пехотинцы, смешивая вино в чашах, совершали возлияния из золотых и серебряных сосудов. К молитве присоединилось множество горожан и других доброжелателей, наблюдавших за происходящим с земли. Экипажи подняли пеан и, когда возлияния были закончены, вышли в море. Пройдя некоторое расстояние гуськом, корабли мчались друг с другом до Эгины; оттуда они поспешили к Керкире, где собирались союзники, составившие остальную часть армии. Между тем сообщения об экспедиции поступали в Сиракузы из многих мест, но долгое время никто не верил им. Наконец состоялось собрание. Уже тогда были высказаны разные мнения, одни подтверждающие, другие отрицающие, что экспедиция идет. Наконец выступил Гермократ, сын Ермона, полагая, что у него есть определенные сведения, и предупредил сиракузян следующими словами:
  33. 'ἄπιστα μὲν ἴσως, ὥσπερ καὶ ἄλλοι τινές, δόξω ὑμῖν περὶ τοῦ ἐπίπλου τωα τειίς ἀλίς ἀλίς ἀλίς ν, καὶ γιγνώσκω ὅτι οἱ τὰ μὴ πιστὰ δοκοῦντα εἶναι ἢ λέγοντες ἢ ἀπαγγέλνοντες οπὰ είθουσιν, ἀλλὰ καὶ ἄφρονες δοκοῦσιν εἶναι: ὅμως δὲ οὐ καταφοβηθεὶς ἐπισχήσσισχήσ κινδυνευούσης τῆς πόλεως, πείθων γε ἐμαυτὸν σαφέστερόν τι ἑτέρου εἰδὼς λέγειν. [2] Ἀθηναῖοι γὰρ ἐφ᾽ ὑμᾶς, ὃ πάνυ θαυμάζετε, πολλῇ στρατιᾷ ὥρμηνται καὶ ναυτικῇ , πρόφασιν μὲν Ἐγεσταίων ξυμμαχίᾳ καὶ Λεοντίνων κατοικίσει, τὸ δὲ ἀληθὂκεί Σιινων ᾳ, μάλιστα δὲ τῆς ἡμετέρας πόλεως, ἡγούμενοι, εἰ ταύτην σχοῖεν, ῥᾳδίως καὶ τἆλλα ἕξειν. [3] ὡς οὖν ἐν τάχει παρεσομένων, ὁρᾶτε ἀπὸ τῶν ὑπαρχόντων ὅτῳ τρόπῳ κάλλισταὐἀ τούς, καὶ μήτε καταφρονήσαντες ἄφαρκτοι ληφθήσεσθε μήτε ἀπιστήσαντες τοῦ ξύμπαντος ἀπιστήσαντες τοῦ ξύμπαντος ἄελος [4] εἰ δέ τῳ καὶ πιστά, τὴν τόλμαν αὐτῶν καὶ δύναμιν μὴ ἐκπλαγῇ. οὔτε γὰρ βλάπτειν ἡμᾶς πλείω οἷοί τ᾽ ἔσονται ἢ πάσχειν, οὔθ᾽ ὅτι μεγάλῳ στόΐπγῳ στόΐπγῳ , ἀνωφελεῖς, ἀλλὰ πρός τε τοὺς ἄλλους Σικελιώτας πολὺ ἄμεινον ( μᾶλλον σΐορ νἐ κπλαγέντες ἡμῖν ξυμμαχεῖν ) , καὶ ἢν ἄρα ἢ κατεργασώμεθα αὐτοὺς ἢ ἀπράακτιους πειίους ὧί ώσωμεν ( οὐ γὰρ δὴ μὴ τύχωσί γε ὧν προσδέχονται ξοβοῦμαι ) , κάλλιστον δὴ ἔργον ἡιῖν σιῖν β ὶ οὐκ ἀνέλπιστον ἔμοιγε. [5] ὀλίγοι γὰρ δὴ στόλοι μεγάλοι ἢ Ἑλλήνων ἢ βαρβάρων πολὺ ἀπὸ τῆς ἑαυτῂον ἀπεάρα σαν. οὔτε γὰρ πλείους τῶν ἐνοικούντων καὶ ἀστυγειτόνων ἔρχονται ( πάντα υυνδρ ὑπο ὑποὶ σταται ) , ἤν τε δι᾽ ἀπορίαν τῶν ἐπιτηδείων ἐν ἀλλοτρίᾳ γῇ σφαλῶσι, τοῖσος λεπιειβι ὄνομα, κἂν περὶ σφίσιν αὐτοῖς τὰ πλείω πταίσωσιν, ὅμως καταλείπουσιν. [6] ὅπερ καὶ Ἀθηναῖοι αὐτοὶ οὗτοι, τοῦ Μήδου παρὰ λόγον πολλὰ σφαλέντος, ἐπὶ τὶ ὡς ἐπ᾽ Ἀθήνας ᾔει ηὐξήθησαν, καὶ ἡμῖν οὐκ ἀνέλπιστον τὸ τοιοῦτο ξυμβιο.
  [33] «Смею сказать, что мне, как и другим, не поверят, когда я скажу вам, что экспедиция действительно идет; и я хорошо знаю, что те, кто являются авторами или репортерами вестей, которые кажутся невероятными, не только не могут убедить других, но и считаются дураками за свои усилия. И все же, когда город в опасности, страх не заткнет уст моих; ибо я убежден в моем собственном разуме, что у меня есть лучшая информация, чем у кого-либо. Афиняне, как бы вы ни удивлялись, идут против нас с большим флотом и армией; они заявляют, что помогают своим эгестским союзникам и восстанавливают леонтинцев. Но правда в том, что они жаждут Сицилии, и особенно нашего города. Они думают, что если смогут победить нас, то легко победят и всех остальных. Они скоро будут здесь, и вы должны подумать, как с вашими нынешними ресурсами вы можете организовать наиболее успешную оборону. Вы не должны позволять им застать вас врасплох, потому что вы презираете их, или пренебрегаете всем этим делом, потому что вы не поверите, что они вообще придут. Но тому, кто не имеет такого неверующего нрава, я говорю: И не ужасайся их дерзости и могуществу. Они не могут причинить нам больше вреда, чем мы им; само великое их вооружение может быть преимуществом для нас; это окажет хорошее влияние на другие сицилийские города, которые будут встревожены и в своем ужасе будут более готовы помочь нам. Затем, опять же, если в конце концов мы победим их или, по крайней мере, прогоним их, сбитых с толку, а я ничуть не опасаюсь, что они достигнут своей цели, мы добьемся благородного триумфа. И на это у меня есть хорошая надежда. Редко большие экспедиции, будь то эллинские или варварские, отправленные далеко от дома, увенчались успехом. Их не больше, чем жителей и их соседей, которые все объединяются из-за страха; и если из-за скудости припасов в чужой стране они терпят неудачу, хотя их гибель может быть в основном из-за них самих, они воздают славу тем, кого намеревались свергнуть. Величие этих самых афинян основывалось на полном и неожиданном разорении персов, которые, как всегда считалось, направили свой поход против Афин. И я думаю, что такая судьба вполне может быть уготована и нам.
  34) ον βεβαιωσώμεθα, τοῖς δὲ φιλίαν καὶ ξυμμαχίαν πειρώμεθα ποιεῖσθαι, ἔς τε τὴν ἄλπιην ἄλλιην ωμεν πρέσβεις δηλοῦντες ὡς κοινὸς ὁ κίνδυνος, καὶ ἐς τὴν Ἰμμμαααα ξυπις ἢ ξωις εθα ἡμῖν ἢ μὴ δέχωνται Ἀθηναίους. [2] δοκεῖ δέ μοι καὶ ἐς Καρχηδόνα ἄμεινον εἶναι πέμψαι: οὐ γὰρ ἀνέλπιστον αὐτομλὖὐτοὂ εὶ διὰ φόβου εἰσὶ μή ποτε Ἀθηναῖοι αὐτοῖς ἐπὶ τὴν πόλιν ἔλθωσιν, ωςμστε τάἇῖ ομίσαντες, εἰ τάδε προήσονται, κἂν σφεῖς ἐν πόνῳ εἶναι, ἐθελήσειαν ἡμῖν ἤτοι κρύφα γε ἢ φανερῶς ἢ ἐξ ἑνός γέ του τρόπου ἀμῦναι. δυνατοὶ δὲ εἰσὶ μάλιστα τῶν νῦν, βουληθέντες: χρυσὸν γὰρ καὶ ἄργυρον πληῖστιν ν ν ὅθεν ὅ τε πόλεμος καὶ τἆλλα εὐπορεῖ. [3] πέμπωμεν δὲ καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα καὶ ἐς Κόρινθον δεόμενοια δεῦρο κατὰ τάχκος ὶ τὸν ἐκεῖ πόλεμον κινεῖν. 4 ς πείθοισθε, ὅμως εἰρήσεται. Σικελιῶται γὰρ εἰ ἐθέλοιμεν ξύμπαντες, εἰ δὲ μή, ὅτι πλεῖστοι μεθ᾽ ἡμῶαν, ταθελκϽ ἡμῶαν, ταθελκϽ τὸ ὑπάρχον ναυτικὸν μετὰ δυοῖν μηνοῖν τροφῆς ἀπαντῆσαι Ἀθηναίοις ἐας ἐας Τάραι ν Ἰαπυγίαν, καὶ δῆλον ποιῆσαι αὐτοῖς ὅτι οὐ περὶ τῆς Σικελίας πρότερον ἔστα΢ ὀτὁ ὿ ῦ ἐκείνους περαιωθῆναι τὸν Ἰόνιον, μάλιστ᾽ ἂν αὐτοὺς ἐκπλήξαιμεν καὶ ἐς λογισμὸν καταστήσαιμεν ὅτρι ὅτρι ὅτρι ὅτρι ὅτρι ἐκ φιλίας χώρας φύλακες ( ὑποδέχεται γὰρ ἡμᾶς Τάρας ) , τὸ δὲ πέλαγος απιὐτοῖς ποὐτοῖς θαι μετὰ πάσης τῆς παρασκευῆς, χαλεπὸν δὲ διὰ πλοῦ μῆκος ἐν τάξει μεῖναι, καὶὶὶ ίθετος εἴη, βραδεῖά τε καὶ κατ᾽ ὀλίγον προσπίπτουσα. [5] εἰ δ᾽ αὖ τῷ ταχυναυτοῦντι ἁθροωτέρῳ κουφίσαντες προσβάλοιεν, εἰ μὲν ακώπαιις πιθοίμεθ᾽ ἂν κεκμηκόσιν, εἰ δὲ μὴ δοκοίη, ἔστι καὶ ὑποχωρῆσαι ἲμμῖν Ἷς Τάρα Τάρα Τάρα τ᾽ ὀλίγων ἐφοδίων ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ περαιωθέντες ἀποροῖεν ἂν κατὰ χωρία ἐρ῿ , καὶ ἢ μένοντες πολιορκοῖντο ἂν ἢ πειρώμενοι παραπλεῖν τήν τε ἄλλην παρασκεπίυὀελον ἢ πειρώμενοι ἂν καὶ τὰ τῶν πόλεων οὐκ ἂν βέβαια ἔχοντες, εἰ ὑποδέξοιντο, ἀθυμοῖεν. 6. ύρας, ἀλλ᾽ ἢ διαβουλευσαμένους καὶ κατασκοπαῖς χρωμένους, ὁπόσοι τ᾽ ἐσμὲν κωρνὶ ἐαὶ ῳ, ἐξωσθῆναι ἂν τῇ ὥρᾳ ἐς χειμῶνα, ἢ καταπλαγέντας τῷ ἀδοκήτῳ καταλῦσαι ἂν ἂν πλοῦν, ἄλλως τε καὶ τοῦ ἐμπειροτάτου τῶν στρατηγῶν, ὡς ἐγὼ ἀκούω, ἄκκονματο΅΅ον ὶ ἀσμένου ἂν πρόφασιν λαβόντος, εἴ τι ἀξιόχρεων ἀφ᾽ ἡμῶν ὀφθείη. [7] ἀγγελλοίμεθα δ᾽ ἂν εὖ οἶδ᾽ ὅτι ἐπὶ τὸ πλέον: τῶν δ᾽ ἀνθρώπων πρὸς ταẼαὰ αἱẶο λεγκμε νῶμαι ἵστανται, καὶ τοὺς προεπιχειροῦντας ἢ τοῖς γε ἐπιχειροῦσι προδηλοῦντατυτος ὿ αι μᾶλλον πεφόβηνται, ἰσοκινδύνους ἡγούμενοι. [8] ὅπερ ἂν νῦν Ἀθηναῖοι πάθοιεν. ἐπέρχονται γὰρ ἡμῖν ὡς οὐκ ἀμυνουμένοις, δικαίως κατεγνωκότες ὅτι αὐτοὺς εδαιμονίων ἐφθείρομεν: εἰ δ᾽ ἴδοιεν παρὰ γνώμην τολμήσαντας, τῷ ἀδοκήτῳ μᾶλλονἉ ν ἢ τῇ ἀπὸ τοῦ ἀληθοῦς δυνάμει. [9] 'πείθεσθε οὖν μάλιστα μὲν ταῦτα τολμήσαντες, εἰ δὲ μή, ὅτι τάχιστα τἆλλα ἐμμς τὸν πιτὸν πνλεν ζειν, καὶ παραστῆναι παντὶ τὸ μὲν καταφρονεῖν τοὺς ἐπιόντας ἐν τῶν ἔρνσΉκ τῇ ἅ αι, τὸ δ᾽ ἤδη τὰς μετὰ φόβου παρασκευὰς ἀσφαλεστάτας νομίσαντας ὡς ἐπὶ κινδύνου πράσσειν χρησιμώτατον ἂν ξυμβῆναι. οἱ Δὲ ἄνΔρες καὶ ἐπέρχονται καὶ ἐν πλῷ εὖ ἶΔ᾽ ὅτι ἤΔη εἰσὶ καὶ ὖσον οὔπω πάρεισιν.
  (34) Тогда ободримся и приготовимся к обороне; пошлем также послов к сикелам и, удостоверившись в наших старых союзниках, постараемся обрести новых. Мы отправим послов на остальную часть Сицилии и укажем, что опасность общая для всех; мы также пошлем в италийские города в надежде, что они либо присоединятся к нам, либо, во всяком случае, откажутся принять афинян. И я думаю, что мы должны послать к карфагенянам; идея нападения афинян не нова для них; они всегда живут в опасении этого. Они, вероятно, почувствуют, что, если они предоставят нас нашей судьбе, беда может настигнуть их самих, и поэтому они могут быть склонны тем или иным образом, тайно, если не открыто, помочь нам. Если они желают помочь, то из всех существующих государств они способны лучше всех; ибо у них много золота и серебра, и это делает войну, как и другие дела, протекающей гладко. Пошлем также к лакедемонянам и коринфянам и упросим их скорее прийти нам на помощь, а заодно и возобновить войну в Элладе. У меня есть план, который, по моему мнению, лучше всего соответствует нынешним чрезвычайным ситуациям, хотя он и является последним, который вы в своей обычной лени с готовностью примете. Позвольте мне рассказать вам, что это такое. Если бы все сицилийские греки или, по крайней мере, если бы мы и те, кто присоединится к нам, взяв с собой провизию на два месяца, вышли бы в море со всеми имеющимися у нас кораблями и приготовились бы встретить афинян в Таренте и на мысе Япигия, то тем самым доказывая им, что прежде чем сражаться за Сицилию, они должны сражаться за проход через Ионическое море, мы должны вселить в них панику. Тогда они подумали бы, что в Таренте (который нас принимает) мы, авангард Сицилии, находимся среди друзей и выступаем из дружественной страны, и что море — большое пространство, которое нелегко пересечь с таким большим вооружением. как у них. Они бы знали, что после долгого плавания их корабли не смогут держаться в строю, и будут подходить медленно и понемногу, окажутся в нашей власти. С другой стороны, если они облегчат свои суда и встретят нас плотным телом с более быстрой частью своего флота, им, возможно, придется использовать весла, и тогда мы нападем на них, когда они будут истощены. Или, если мы предпочитаем не сражаться, мы можем снова удалиться в Тарент. Придя со скудными припасами и приготовившись к морскому сражению, они не будут знать, что им делать на этих пустынных берегах. Если они останутся, то окажутся в блокаде; если они попытаются плыть вперед, они отрежут себя от остального своего вооружения и будут обескуражены; ибо они далеко не уверены, примут ли их города Италии и Сицилии. По моему мнению, ожидание этих трудностей затруднит их до такой степени, что они никогда не покинут Коркиру. Пока они проводят консультации и рассылают шпионов, чтобы узнать нашу численность и точное положение, они обнаружат, что загнаны в зиму; или, встревоженные неожиданным противодействием, они вполне могут сорвать экспедицию; особенно если, как мне сообщили, самый опытный из их генералов принял командование против своей воли и с радостью использовал бы любую значительную демонстрацию с нашей стороны как предлог для отступления. Я совершенно уверен, что слухи преувеличат наши силы. Умы людей склонны поддаваться влиянию того, что они слышат; и они больше всего боятся тех, кто начинает атаку или, во всяком случае, показывает агрессору заблаговременно, что он встретит сопротивление; ибо тогда они отражают, что риск делится поровну. Так будет и с афинянами. Теперь они нападают на нас, потому что не верят, что мы будем защищаться, и в этом убеждении они оправдываются тем, что мы не приняли участия в их подавлении вместе с лакедемонянами. Но если они увидят, что ошибались и что мы смело решаемся, они будут более смущены нашим неожиданным сопротивлением, чем нашей реальной силой. Послушай мой совет; если возможно, решитесь на этот смелый шаг, а если нет, то как можно скорее примите другие меры защиты. Помните каждый из вас, что истинное презрение к захватчику проявляется в доблестных подвигах на поле боя, а между тем величайшая услуга, которую вы можете оказать государству, это действовать так, как будто вы находитесь в присутствии опасности, учитывая что безопасность зависит от тщательной подготовки. Афиняне идут; Я уверен, что они уже в море и скоро будут здесь.
  35. καὶ ὁ μὲν Ἑρμοκράτης τοσαῦτα εἶπεν: τῶν δὲ Συρακοσίων ὁ δῆμος ἐν ποολλḇ πρὼὼ ἔριδι ἦσαν, οἱ μὲν ὡς οὐδενὶ ἂν τρόπῳ ἔλθοιεν οἱ Ἀθηναῖοι οὐδ᾽ ἀληθἃνἀληθῖοἀληθῖοἀληθῖοι ει, τοῖς δέ, εἰ καὶ ἔλθοιεν, τί ἂν δράσειαν αὐτοὺς ὅτι οὐκ ἂν μεῖζον ἀντιπάθοιεν. ἄλλοι δὲ καὶ πάνυ καταφρονοῦντες ἐς γέλωτα ἔτρεπον τὸ πρᾶγμα. ὀλίγον δ᾽ ἦν τὸ πιστεῦον τῷ Ἑρμοκράτει καὶ φοβούμενον τὸ μέλλον. [2] παρελθὼν δ᾽ αὐτοῖς Ἀθηναγόρας, ὃς δήμου τε προστάτης ἦν καὶ ἐν τῂ παρονττι πιο ῖς πολλοῖς, ἔλεγε τοιάδε.
  [35] Так говорил Гермократ. Велик был спор, который его слова вызвали среди сиракузцев: одни утверждали, что афиняне никогда не придут и что он говорит неправду, другие спрашивали: «А если они придут, какой вред они могут причинить нам почти такой большой? что мы могли сделать с ними? в то время как другие были весьма презрительны, и сделали шутку всего вопроса. Лишь немногие поверили Гермократу и осознали опасность. Наконец Афинагор, народный вождь, имевший в то время наибольшее влияние на народ, выступил вперед и сказал следующее:
  36. 'τοὺς μὲν Ἀθηναίους ὅστις μὴ βούλεται οὕτω κακῶς φρονῆσαι καὶ ὑποχειρίὴ νέσθαι ἐνθάδε ἐλθόντας, ἢ δειλός ἐστιν ἢ τῇ πόλει οὐκ εὔνους: τοὺς δτιτταοαγιλταοαγιλτα ῦτα καὶ περιφόβους ὑμᾶς ποιοῦντας τῆς μὲν τόλμης οὐ θαυμάζω, τῆς δὲ μεξυνεσί ονται ἔνδηλοι εἶναι. [2] οἱ γὰρ δεδιότες ἰδίᾳ τι βούλονται τὴν πόλιν ἐς ἔκπληξιν καθιστάναι, ὅπως Τ῿ ῳ τὸν σφέτερον ἐπηλυγάζωνται. καὶ νῦν αὗται αἱ ἀγγελίαι τοῦτο δύνανται: οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου, ἐκ δὲ ἀνδρ῵ὶὶν οὐκ ἀπὸ ταὐτομάτου άδε κινοῦσι ξύγκεινται. [3] ὑμεῖς δὲ ἢν εὖ βουλεύησθε, οὐκ ἐξ ὧν οὗτοι ἀγγέλλουσι σκοποῦντες λογιε἖σΰ , ἀλδλ᾽ ἐξ ὧν ἂν ἄνθρωποι δεινοὶ καὶ πολλῶν ἔμπειροι, ὥσπερ ἐγὼ Ἀθηναίοεζεάυυ, αν. [4] . ταλελυμένους ἐπ᾽ ἄλλον πόλεμον οὐκ ἐλάσσω ἑκόντας ἐλθεῖν, ἐπεὶ ἔγωγε ἀγαπᾴἶν ἀγαπᾴᾶν ὺς ὅτι οὐχ ἡμεῖς ἐπ᾽ ἐκείνους ἐρχόμεθα, πόλεις τοσαῦται καὶ οὕτω μεγάλαι.
  (36) «Либо трус, либо предатель тот, кто не обрадуется, услышав, что афиняне настолько безумны, что пришли сюда и отдали себя в наши руки. Наглость людей, распространяющих эти тревоги, меня не удивляет, но я удивляюсь их глупости, если они не видят, что их мотивы прозрачны. Имея личные причины для страха, они хотят навести ужас на весь город, чтобы спрятаться под тенью общего страха. И что теперь означают эти слухи? Они не растут сами по себе; они были созданы людьми, которые являются смутьянами нашего государства. И вы, если вы мудры, будете измерять вероятности не по их сообщениям, а по тому, что мы можем принять за намерения проницательных и опытных людей, какими я считаю афинян. Они вряд ли оставят после себя такую державу, как Пелопоннес. Война, которую они уже ведут, далека от завершения, и будут ли они из кожи вон лезть, чтобы навлечь на себя еще одну, не менее великую? По-моему, они только рады, что мы не нападаем на них, учитывая количество и мощь наших государств.
  37. εἰ δὲ δή, ὥσπερ λέγονται, ἔλθοιεν, ἱκανωτέραν ἡγοῦμαι Σικελίαν Πελοπονσνήσποὅ δοαου ὅσῳ κατὰ πάντα ἄμεινον ἐξήρτυται, τὴν δὲ ἡμετέραν πόλιν αὐτὴν τῆς νῦασν στρατιι὾ ἐπιούσης, καὶ εἰ δὶς τοσαύτη ἔλθοι, πολὺ κρείσσω εἶναι, οἷς γ᾽ ἐπίσταμαι οὔθ᾽ ἵππους ἀκολουθήσοντας, οὐδ᾽ αὐτόθεν πορισθησομένους εἰ μὴ ὀλίγπουνὂ τους Ἐγεσταίων, οὔθ᾽ ὁπλίτας ἰσοπληθεῖς τοῖς ἡμετέροις ἐπὶ νεῶν γε ἐλθόντας ( ὸῖς ὐταῖς ταῖς ναυσὶ κούφαις τοσοῦτον πλοῦν δεῦρο κομισθῆναι ) δεῖ ἐπὶ πόλιν τοσήνδε πορισθῆναι, οὐκ ὀλίγην οὖσαν. [2] ὥστε, παρὰ τοσοῦτον γιγνώσκω, μόλις ἄν μοι δοκοῦσιν, εἰ πόλιν ἑτέραν τοσαύασ΅κν ὥ υσαί εἰσιν ἔλθοιεν ἔχοντες καὶ ὅμορον οἰκίσαντες τὸν πόλεμον ποιοῖνσναπ΂το, οὐκ τ ιαφθαρῆναι, ἦ πού γε δὴ ἐν πάσῃ πολεμίᾳ Σικελίᾳ ( ξυστήσεται γάρ ) στρατοπέδῳ τε ἐ νεῶν ἱδρυθέντι καὶ ἐκ σκηνιδίων καὶ ἀναγκαίας παρασκευῆς οὐκ ἐπὶ πολὸ τεμΡὸ τεμΡὸ τεὐκ ων ἱππέων ἐξιόντες. τό τε ξύμπαν οὐδ᾽ ἂν κρατῆσαι αὐτοὺς τῆς γῆς ἡγο`μαι: τοσούτῳ τὴν ἡμετνραν ερδσὺν πραραν σσω νομίζω.
  (37) «Даже если слухи об их прибытии подтвердятся, я уверен, что Сицилия более приспособлена, чем Пелопоннес, для ведения большой войны. Весь остров лучше снабжается во всех отношениях, и наш собственный город сам по себе гораздо больше, чем может противостоять армии, которая, как говорят, угрожает нам; да, и для другого столь же большой. Я знаю, что они не возьмут с собой кавалерию и не найдут ее здесь, кроме нескольких всадников, которых они могут достать из Эгесты. Они не могут предоставить силы гоплитов, равную нашей, потому что им нужно пересечь море; и пройти все это расстояние, хотя бы с кораблями и без войск и груза, было бы достаточно труда. Я также знаю, что вооружение, направленное против такого большого города, как наш, потребует огромных запасов. Более того, я осмеливаюсь утверждать, что если бы они пришли сюда, имея в своем распоряжении другой город недалеко от нашей границы, такой же большой, как Сиракузы, и смогли бы там поселиться и вести войну против нас оттуда, они все равно были бы уничтожены до единого; насколько больше, когда вся страна будет их врагом (ибо Сицилия объединится), и когда они должны будут разбить свой лагерь в тот момент, когда они сойдут со своих кораблей, и у них не будет ничего, кроме их жалких хижин и скудных запасов, которым помешали наши кавалерии от продвижения далеко за пределы своих позиций? В самом деле, я вряд ли думаю, что они вообще произведут посадку. По моему мнению, наши силы намного превосходят их.
  38) ῴζουσι, καὶ ἐνθένδε ἄνδρες οὔτε ὄντα οὔτε ἂν γενόμενα λογοποιοῦσιν, [2] νοὓἂ ἂν ρῶτον, ἀλλ᾽ αἰεὶ ἐπίσταμαι ἤτοι λόγοις γε τοιοῖσδε καὶ ἔτι τούτων κακουργοτέροις ἢ ἔργοις βουλομένους καταπλήξαντας τὸ ὑμέταρον πὸ ὑμέταρον π ὺς τῆς πόλεως ἄρχειν. καὶ δέδοικα μέντοι μήποτε πολλὰ πειρῶντες καὶ κατορθώσωσιν: ἡμεῖς δὲ κακοί, τρὶνν ῖν ὦμεν, προφυλάξασθαί τε καὶ αἰσθόμενοι ἐπεξελθεῖν. [3] τοιγάρτοι δι᾽ αὐτὰ ἡ πόλις ἡμῶν ὀλιγάκις μὲν ἡσυχάζει, στάσεις δὲ πολλὀὀς οὲ πολλὀὀς κ οὐ πρὸς τοὺς πολεμίους πλέονας ἢ πρὸς αὑτὴν ἀναιρεῖται, τυραννίδας δὲ ἔστ΅εκν ὓ είας ἀδίκους. [4] ὧν ἐγὼ πειράσομαι, ἤν γε ὑμεῖς ἐθέλητε ἕπεσθαι, μήποτε ἐφ᾽ ἡμῶν τι περιια, δειινν μᾶς μὲν τοὺς πολλοὺς πείθων, τοὺς δὲ τὰ τοιαῦτα μηχανωμένους κολάζων, τρναοο μωναον υς ( χαλεπὸν γὰρ ἐπιτυγχάνειν ) , ἀλλὰ καὶ ὧν βούλονται μέν , δύνανται δ᾽ οὔ ( τὸν γὰρ ἐχθρὸν οὐχ ὧν δρᾷ μόνον, ἀλλὰ καὶ τῆς διανοίας προοαμύνεροὸιεροαμύνεροι,περοαμύνεροι, καὶ μὴ προφυλαξάμενός τις προπείσεται ) , τοὺς δ᾽ αὖ ὀλίγους τὰ μὲν ἐλέσβσχων Ὁ , τὰ δὲ καὶ διδάσκων: μάλιστα γὰρ δοκῶ ἄν μοι οὕτως ἀποτρέπειν τῆς κακουργίας. [5] καὶ δῆτα, ὃ πολλάκις ἐσκεψάμην, τί καὶ βούλεσθε, ὦ νεώτεροι; πότερον ἄρχειν ἤδη; ἀλλ᾽ οὐκ ἔννομον: ὁ δὲ νόμος ἐκ τοῦ μὴ δύνασθαι ὑμᾶς μᾶλλον ἢ δυναμένἀτοιυυ μάζειν. ἀλλὰ δὴ μὴ μετὰ πολλῶν ἰσονομεῖσθαι; καὶ πῶς δίκαιον τοὺς αὐτοὺς μὴ τῶν αὐτῶν ἀξιοῦσθαι;
  (38) «Афиняне, повторяю, знают все, что я вам говорю, и не собираются выбрасывать то, что у них есть: я совершенно уверен в этом. Но некоторые из наших людей фабрикуют отчеты, которые не являются и вряд ли когда-либо будут правдой. Я знаю и всегда знал, что подобными словами и еще более озорными, если не делами, они хотят запугать вас, сиракузский народ, и сделать себя вождями государства. И я боюсь, что если они проявят упорство, то в конце концов добьются успеха и что мы окажемся в их руках до того, как у нас хватило ума принять меры предосторожности или обнаружить и наказать их. Вот почему наш город всегда находится в состоянии беспокойства и дезорганизации, борясь как с самим собой, так и с внешними врагами, и время от времени подчиняется тиранам и узким и злым олигархиям. Если народ только поддержит меня, я постараюсь предотвратить подобные несчастья в наши дни. С вами я прибегну к убеждению, а к этим заговорщикам применю силу; и я не буду ждать, пока они будут обнаружены на месте преступления (ибо кто может поймать их?), но я накажу их намерения и вред, который они причинили бы, если бы могли. Ибо мысли наших врагов должны быть наказаны прежде, чем они созреют в дела. Если человек не ударит первым, он будет первым ударен. Что касается остальной части олигархической партии, я должен разоблачить ее и следить за ее замыслами; Я также должен проинструктировать их; это, я думаю, будет способом, которым я смогу лучше всего удержать их от их злых путей. А теперь подойдите, молодые люди, и ответьте мне на вопрос, который я часто задавал себе. — Чего ты хочешь? Уже занимать должность? Но закон запрещает. И закон не предназначался для того, чтобы пренебречь вами, если бы вы были на это способны; это было принято, потому что вы были неспособны. Так и ты предпочитаешь не быть наравне со многими? Но если нет реальной разницы между людьми, то зачем существовать привилегированному классу?
  39. φήσει τις δημοκρατίαν οὔτε ξυνετὸν οὔτ᾽ ἴσον εἶναι, τοὺς δ᾽ ἔχοντας τὰ τρήή τὰ χρήή χειν ἄριστα βελτίστους. ἐγὼ δέ φημι πρῶτα μὲν δῆμον ξύμπαν ὠνομάσθαι, ὀλιγαρχίαν δὲ μέρος, ἔπειισίρίρίρίύλακαω ους εἶναι χρημάτων τοὺς πλουσίους, βουλεῦσαι δ᾽ ἂν βέλτιστα τοὺς ξυνετοδνα, κοὺς ξυνετοδνα κούσαντας ἄριστα τοὺς πολλούς, καὶ ταῦτα ὁμοίως καὶ κατὰ μέρη καὶ ξύμπαντα ἐν καὶ οιρεῖν . [2] ὀλιγαρχία δὲ τῶν μὲν κινδύνων τοῖς πολλοῖς μεταδίδωσι, τῶν δ᾽ ὠφελίμμων οὐ εοὐ εοὐ εοὐ νον, ἀλλὰ καὶ ξύμπαντ᾽ ἀφελομένη ἔχει: ἃ ὑμῶν οἵ τε δυνάμενοι καὶ οἱμτ νέροι , ἀδύνατα ἐν μεγάλῃ πόλει κατασχεῖν. 'ἀλλ᾽ ἔτι καὶ νῦν, ὦ πάντων ἀξυνετώτατοι, εἰ μὴ μανθάνετε κακὰ σπεύαμαονστες, θθτες, ἀθτεοοι ἐστε ὧν ἐγὼ οἶδα Ἑλλήνων, ἢ ἀδικώτατοι, εἰ εἰδότες τολμᾶτε.
  [39] «Мне скажут, что демократия не является ни мудрой, ни справедливой вещью, и что те, у кого есть деньги, скорее всего, будут хорошо управлять. На что я отвечу, прежде всего, что народ есть имя целого, олигархия части; во-вторых, что богатые являются лучшими хранителями общественного кошелька, мудрые — лучшими советниками, а многие, выслушав обсуждаемый вопрос, — лучшими судьями; и что каждый и все эти классы имеют в демократическом обществе равные привилегии. Тогда как олигархия, давая народу полную долю опасности, не просто забирает слишком много хороших вещей, но абсолютно монополизирует их. И это то, чего хотели бы иметь сильные среди вас и молодежь, и чего они никогда не получат в большом городе.
  40. ἀλλ᾽ ἤτοι μαθόντες γε ἢ μεταγνόντες τὸ τῆς πόλεως ξύμπασι κοινὸν αὔξετε, τεγηνσά μὲν ἂν καὶ ἴσον καὶ πλέον οἱ ἀγαθοὶ ὑμῶν [ἤπερ τὸ τῆς πόλεως πλῆθος ] μετασως ἄλλα βουλήσεσθε, καὶ τοῦ παντὸς κινδυνεῦσαι στερηθῆναι: καὶ τῶν τοιῶνδε ἀγγελιῶν ὡς πρὸς αἰσθανομένους καὶ μὴ ἐπιτρέψοντας ἀπαλλάγητε. [2] ἡ γὰρ πόλις ἥδε, καὶ εἰ ἔρχονται Ἀθηναῖοι, ἀμυνεῖται αὐτοὺς ἀξίαρκας αὑτκῆ γοί εἰσιν ἡμῖν οἳ σκέψονται αὐτά: καὶ εἰ μή τι αὐτῶν ἀληθές ἐστκν, ὥσποερ οὐτά ὐ πρὸς τὰς ὑμετέρας ἀγγελίας καταπλαγεῖσα καὶ ἑλομένη ὑμᾶς ἄρχοντας αὐθαίρετουν ν ἐπιβαλεῖται, αὐτὴ δ᾽ ἐφ᾽ αὑτῆς σκοποῦσα τούς τε λόγους ἀφ᾽ ὑμ῭ν ὡς μς ἔργυ δυκ ινεῖ καὶ τὴν ὑπάρχουσαν ἐλευθερίαν οὐχὶ ἐκ τοῦ ἀκούειν ἀφαιρεθήσεται, ἐᲲῳ φυλασσομένη μὴ ἐπιτρέπειν πειράσεται σῴζειν.
  (40) «О самый неразумный из людей, ибо таковы вы на самом деле, если не видите вреда своих собственных замыслов; никогда во всем своем опыте я не встречал такой слепоты среди эллинов или такой злобы, если у вас открыты глаза на то, что вы делаете. Но и теперь учись, если ты глуп, покайся, если виноват; и пусть вашей целью будет благополучие всей страны. Помните, что хорошие среди вас будут иметь равную или даже большую долю в управлении им, чем народ; в то время как если вы хотите больше, вы, скорее всего, потеряете все. Долой эти отчеты; мы знаем о них все и полны решимости подавить их. Пусть придут афиняне, и Сиракузы дадут достойный отпор своим врагам; у нас есть генералы, которые займутся этим вопросом. Но если, как я полагаю, ни один из ваших рассказов не является правдой, то государство не собирается обманываться и в момент паники не допустит вас к власти или не наложит на свою шею иго рабства. Она возьмет дело в свои руки и, вынося приговор, будет считать слова столь же преступными, как и действия. Вы не отговорите ее от свободы, но сделает все, что в ее силах, чтобы сохранить ее; она будет начеку и уложит тебя крепкой рукой».
  41. τοιαῦτα δὲ Ἀθηναγόρας εἶπεν. τῶν δὲ στρατηγῶν εἷς ἀναστὰς ἄλλον μὲν οὐδένα ἔτι εἴασε παρελθεῖν, αὐτδθς ατὲ πρὲ πρὲ α ἔλεξε τοιάδε. [2] 'διαβολὰς μὲν οὐ σῶφρον οὔτε λέγειν τινὰς ἐς ἀλλήλους οὔτε τοὺς ἀκδούονὔτα αι, πρὸς δὲ τὰ ἐσαγγελλόμενα μᾶλλον ὁρᾶν, ὅπως εἷς τε ἕκαστος καὶ ἡ ξύμπαστα πόλιὶ ἐπιόντας παρασκευασόμεθα ἀμύνεσθαι. [3] καὶ ἢν ἄρα μηδὲν δεήσῃ, οὐδεμία βλάβη τοῦ τε τὸ κοινὸν κοσμηθῆναι καπκὶ ἵππκοα ις [4] καὶ τοῖς ἄλλοις οἷς ὁ πόλεμος ἀγάλλεται ( τὴν δ᾽ ἐπιμέλειαν καὶ ἐξέττασι ῖς ἕξομεν ) , καὶ τῶν πρὸς τὰς πόλεις διαπομπῶν ἅμα ἔς τε κατασκοπὴν καὶ ἤν τι ἄλλο φαίνηται ἐπιτήδειον. τὰ δὲ καὶ ἐπιμεμελήμεθα ἤδη, καὶ ὅτι ἂν αἰσθώμεθα ἐς ὑμᾶς οἴσομεν. καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι τοσαῦτα εἰπόντος τοῦ στρατηγοῦ διελύθησαν ἐκ τοῦ ξυλλόγοό.
  (41) Так говорил Афинагор. После этого один из генералов встал и, не позволив никому выйти вперед, сам завершил дискуссию следующими словами: «Мало мудрости в обмене бранью или в том, чтобы сидеть и слушать; давайте лучше, ввиду сообщаемой опасности, посмотрим, как весь город и каждый человек в нем могут принять меры для достойного сопротивления захватчикам. Почему бы городу не быть богато украшенным оружием, лошадьми и всей гордостью и великолепием войны; где же вред, даже если их не следует желать? Мы, генералы, возьмем в свои руки все эти дела и исследуем их сами; и мы отправим гонцов в соседние города для получения информации и для любой другой цели, которая может быть необходима. Некоторые меры предосторожности мы уже приняли, и обо всем, что попадется нам на глаза, мы сообщим вам. Когда генерал сказал это, собрание разошлось.
  42. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἤδη ἐν τῇ Κερκύρᾳ αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι ἅπαντες ἦσαν. καὶ πρῶτον μὲν ἐπεξέτασιν τοῦ στρατεύματος καὶ ξύνταξιν, ὥσπερ ἔμελλον ὁρμισταῖσθκεῖσθκεί πεδεύεσθαι, οἱ στρατηγοὶ ἐποιήσαντο, καὶ τρία μέρη νείμαντες ἓν ἑκάστῳ ἐκλήμρωσαν, ἑκάστῳ ἐκλήμρωσαν, ἑκάστῳ έοντες ἀπορῶσιν ὕδατος καὶ λιμένων καὶ τῶν ἐπιτηδείων ἐν ταῖς καταγωγαενλῖῖς, τρϐλῖῖς οσμότεροι καὶ ῥᾴους ἄρχειν [2] ρεῖς ναῦς εἰσομένας αἵτινες σφᾶς τῶν πόλεων δέξονται . καὶ εἴρητο αὐταῖς προαπαντᾶν, ὅπως ἐπιστάμενοι καταπλέωσιν.
  (42) К этому времени афиняне и их союзники собрались в Коркире. Там генералы начали с того, что провели последний смотр кораблей и расположили их в том порядке, в котором они должны были стать на якорь на своих стоянках. Флот был разделен на три эскадры, и одна из них была назначена по жребию каждому из трех генералов, чтобы избежать любых трудностей, которые могли бы возникнуть, если бы они плыли вместе, в поисках воды, якорной стоянки и провизии там, где они соприкасались; они также думали, что присутствие генерала в каждой дивизии будет способствовать хорошему порядку и дисциплине во всем флоте. Затем они послали перед собой в Италию и Сицилию три корабля, которым было приказано узнать, какие города в этих областях примут их, и снова встретить их на пути, чтобы они могли знать, прежде чем причалить.
  43. μετὰ Δὲ ταῦτα τοσῇΔε ἤΔη τῇ παρασκεῇ ἀθηναῖοι ἄραντες ἐκ τῆς κερκύρας ἐς τὴν σισ ὲι ὲγιὲὲντι ὲγιρρρραιῦντὲὲγοὲὲὲγοντγον ὲραισ • ὲραιyραιγιν ὲραιyραιγοὲὲν ὲραιyραιyραιν ὲραιν ὲραιρρρρραήι τὴραιντὲν τάραι αὶὴὲν ὲραιν ὲραιν τὴραιὲν τάν κοντα καὶ ἑκατόν, καὶ Δυοῖν ῥοδίοιν πεντηκοντόροιν (τούτων ἀτικαὶ μὲν ἦσαν ἑκατόν, ἱνκν ἑν ᾽νταχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχαχν ᾽νταχν ᾽νταχαχν ᾽ὧν ~ ᾽ὧν ᾽ν ᾽ν ᾽ν ᾽ν ᾽ν ᾽ὧν ᾽ν ᾽ὧν ᾽ὧνταχαχν ᾽ ᾽ ᾽ν ᾽ ᾽ὧν ᾽ν ᾽ ᾽ὧν ᾽ν ᾽ . στρατιώτιδες, τὸ δὲ ἄλλο ναυτικὸν Χίων καὶ τῶν ἄλλων ξυμμάχων ) , ὁπλίταις Τὲ ις Χίων ιν ἑκατὸν καὶ πεντακισχιλίοις ( καὶ τούτων Ἀθηναίων μὲν αὐτῶν ἦσαν πεντακκω χίλιοι ἐκ καταλόγου, ἑπτακόσιοι δὲ θῆτες ἐπιβάται τῶν νεῶν, ξύμμαχοι δὲλοε΅τριἱ τευον, οἱ μὲν τῶν ὑπηκόων, οἱ δ᾽ Ἀργείων πεντακόσιοι καὶ Μαντινέων καὶ μισθοφόρων πεντήικοαντα ι ) , τοξόταις δὲ τοῖς πᾶσιν ὀγδοήκοντα καὶ τετρακοσίοις ( καὶ τούτων Κρῆτες οο τα ἦσαν ) καὶ σφενδονήταις Ῥοδίων ἑπτακοσίοις, καὶ Μεγαρεῦσι ψιλοῖς φιλοῖς φ΅γἬσινν εῂ κατόν, καὶ ἱππαγωγῷ μιᾷ τριάκοντα ἀγούσῃ ἱππέας .
  (43) В конце концов большое вооружение двинулось из Коркиры на Сицилию. Всего в нем было сто тридцать четыре триеры, не считая двух родосских судов по пятьдесят весел. Из них сто были афинянами; шестьдесят были быстрыми кораблями, а остальные сорок — транспортными; остальной флот был снабжен хиосцами и другими союзниками. Всего гоплитов было пять тысяч сто, из них полторы тысячи были афинянами, взятыми из списка, а семьсот морских пехотинцев принадлежали к четвертому и низшему классу афинских граждан. Остальные гоплиты были предоставлены союзниками, в основном подчиненными государствами; но из Аргоса пришло пятьсот человек, кроме двухсот пятидесяти мантинейцев и других наемников. Стрельцов было всего четыреста восемьдесят, из них восемьдесят критян. Было семьсот родосских пращников, сто двадцать легковооруженных мегарцев, изгнанных; и один конный транспорт с тридцатью всадниками и лошадьми.
  44. τοσαύτη ἡ πρώτη παρασκευὴ πρὸς τὸν πόλεμον διέπλει. τούτοις δὲ τὰ ἐπιτήδεια ἄγουσαι ὁλκάδες μὲν τριάκοντα σιταγωγοί, καὶ τοὼςς σιτοοὲ υσαι καὶ λιθολόγους καὶ τέκτονας καὶ ὅσα ἐς τειχισμὸν ἐργαλεῖα, πλοῖα δὲ ἑκνα ἑκὶ άγκης μετὰ τῶν ὁλκάδων ξυνέπλει: πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα πλοῖα καὶ ὁλκάδες ἑκκοούσιιοούσιιοι ουν τῇ στρατιᾷ ἐμπορίας ἕνεκα: ἃ τότε πάντα ἐκ τῆς Κερκύρας ξυνδιέβαλλε τὸν Ἰόνιον κόλπον. [2] καὶ προσβαλοῦσα ἡ πᾶσα παρασκευὴ πρός τε ἄκραν Ἰαπυγίαν καὶ πρὸς Τάραντα κανὶ τΡηὶ ὕνσοα ὕνσοα όρησαν, παρεκομίζοντο τὴν Ἰταλίαν, τῶν μὲν πόλεων οὐ δεχομένων αὐτοὺς ἀγδτὐε ὐ δατι δὲ καὶ ὅρμῳ, Τάραντος δὲ καὶ Λοκρῶν οὐδὲ τούτοις, ἕως ἀφίκοντο ἐς Ῥος ἐς Ῥος ἐδὲ τούτοις τῆς Ἰταλίας ἀκρωτήριον. [3] καὶ ἐνταῦθα ἤδη ἡθροίζοντο, καὶ ἔξω τῆς πόλεως, ὡς αὐτοὺς ἔσω αρ,τνκ ἐθὐκ ἐνδο πεδόν τε κατεσκευάσαντο ἐν τῷ τῆς Ἀρτέμιδος ἱερῷ, οὗ αὐτοῖς καὶ ἀγορὰν παρεῇ,τκνοῖ ναῦς ἀνελκύσαντες ἡσύχασαν. καὶ πρός [τε] τοὺς Ῥηγίνους λόγους ἐποιήσαντο, ἀξιοῦντες Χαλκιδέας ὄνσντας ΧαλΦσκο ι Λεοντίνοις βοηθεῖν: οἱ δὲ οὐδὲ μεθ᾽ ἑτέρων ἔφασαν ἔσεσθαι, ἀλλᾖ ὂλτι ἂν κ οις Ἰταλιώταις ξυνδοκῇ, τοῦτο ποιήσειν. [4] οἱ δὲ πρὸς τὰ ἐν τῇ Σικελίᾳ πράγματα ἐσκόπουν ὅτῳ τρόπῳ ἄριστα προσοίσονται: πλους ναῦς ἐκ τῆς Ἐγέστης ἅμα προσέμενον, βουλόμενοι εἰδέναι περὶ τῶν χμστημάτὉν ἔλεγον ἐν ταῖς Ἀθήναις οἱ ἄγγελοι.
  [44] Таковы были силы, с которыми первая экспедиция пересекла море. Для перевозки провизии в состав вооружения были включены тридцать торговых судов, которые также перевозили пекарей, каменщиков, плотников и инструменты, необходимые при осаде. В нем также участвовала сотня небольших судов; они, как и торговые суда, были вынуждены служить. Другие торговые суда и меньшие суда в большом количестве следовали сами по себе для торговых целей. Теперь весь флот пересек Ионическое море от Коркиры. Они прибыли к мысу Япигии и Таренту, каждый корабль шел своим курсом, и прошли вдоль берегов Италии. Итальянские города не пускали их в свои стены и не открывали им рынка, но разрешали им воду и якорную стоянку; Тарент и Локры отказались даже от них. Наконец они достигли Регия, крайней точки Италии, где флот воссоединился. Поскольку их не приняли в стенах, они расположились лагерем вне города у храма Артемиды; там им предоставили жители рынок, и, построив корабли на берегу, они отдохнули. Они совещались с регийцами и настаивали на том, чтобы они, будучи сами халкидянами, помогали своим халкидским родственникам леонтинцам. Но регийцы ответили, что они будут нейтральны и будут действовать только в соответствии с решением всех италийских греков. Теперь афинские командиры начали обдумывать, как им лучше всего начать операции на Сицилии. Тем временем они ожидали кораблей, которые ушли и должны были встретить их из Эгесты; ибо они хотели знать, действительно ли у эгестайцев были деньги, о которых гонцы доставили сведения в Афины.
  45. τοῖς δὲ Συρακοσίοις ἐν τούτῳ πολλαχόθεν τε ἤδη καὶ ἀπὸ τῶν κατασκόπων σαφἠγῆ τι ἐν Ῥηγίῳ αἱ νῆές εἰσι, καὶ ὡς ἐπὶ τούτοις παρεσκευάζοντο πάσῃ τῇ γνώμὃ ἠπίστουν. καὶ ἔς τε τοὺς Σικελοὺς περιέπεμπον, ἔνθα μὲν φύλακας, πρὸς δὲ τοὺς πρέσβις, κεπαις ιπόλια τὰ ἐν τῇ χώρᾳ φρουρὰς ἐσεκόμιζον, τά τε ἐν τῇ πόλει ὅπλων ἐξετάσπει κακὶ ουν εἰ ἐντελῆ ἐστί, καὶ τἆλλα ὡς ἐπὶ ταχεῖ πολέμῳ καὶ ὅσον οὐ παρόντι καθίσταντο.
  (45) Из многих мест до сиракузян стали доходить известия о том, что афинский флот находится в Регии, и их шпионы подтвердили это известие. Теперь они уже не сомневались, а принялись за работу сердцем и душой. В одни сикельские города отправили войска, в другие послов; они также разместили форты на территории Сиракуз, а в самом городе осмотрели лошадей и оружие и убедились, что они в хорошем состоянии. Короче говоря, они сделали все приготовления, как к войне, которая быстро приближалась и почти у их ворот.
  46. αἱ δ᾽ ἐκ τῆς Ἐγέστης τρεῖς νῆες αἱ πρόπλοι παραγίγνονται τοῖς Ἀθηναίοις τἐϬς ἐϬϬ ν, ἀγγέλλουσαι ὅτι τἆλλα μὲν οὐκ ἔστι χρήματα ἃ ὑπέσχοντο, τριάκοντα δὲ τάλαντα [2] καὶ οἱ στρατηγοὶ εὐθὺς ἐν ἀθυμίᾳ ἦσαν, ὅτι αὐτοῖς τοῦτό τε πρẶτοκαν ἀντοκε ὶ οἱ Ῥηγῖνοι οὐκ ἐθελήσαντες ξυστρατεύειν, οὓς πρῶτον ἤρξαντο πείθειν καιιάἬ τα, Λεοντίνων τε ξυγγενεῖς ὄντας καὶ σφίσιν αἰεὶ ἐπιτηδείους. καὶ τῷ μὲν Νικίᾳ προσδεχομένῳ ἦν τὰ παρὰ τῶν Ἐγεσταίων, τοῖν δὲ ἑτέροιν λοοιν καὰ [3] οἱ δὲ Ἐγεσταῖοι τοιόνδε τι ἐξετεχνήσαντο τότε ὅτε οἱ πρῶτοι πρέσβεις τῶν Ἀθθηνα αὐτοῖς ἐς τὴν κατασκοπὴν τῶν χρημάτων. ἔς τε τὸ ἐν Ἔρυκι ἱερὸν τῆς Ἀφροδίτης ἀγαγόντες αὐτοὺς ἐπέδειξαν τὰ Ἤαναθθή ε καὶ οἰνοχόας καὶ θυμιατήρια καὶ ἄλλην κατασκευὴν οὐκ ὀλίγην, ἃ ὄνλλτα ἀργπυρὶἀργΉρὶ τὴν ὄψιν ἀπ᾽ ὀλίγης δυνάμεως χρημάτων παρείχετο: καὶ ἰδίᾳ ξενίσεις ποισεοούμενοο ῶν τά τε ἐξ αὐτῆς Ἐγέστης ἐκπώματα καὶ χρυσᾶ καὶ ἀργυρᾶ ξυλλέξαντες καὶ τὰ ἐκ τῶν ἐγγὺς πόλιιιν κικῶν καὶ Ἑλληνίδων αἰτησάμενοι ἐσέφερον ἐς τὰς ἑστιάσεις ὡς οἰκεῖα ἕκσ.ασ.α [4] καὶ πάντων ὡς ἐπὶ τὸ πολὺ τοῖς αὐτοῖς χρωμένων καὶ πανταχοῦ πολλ῿νν φαιιννο φαιιννο φαιιννο ην τὴν ἔκπληξιν τοῖς ἐκ τῶν τριήρων Ἀθηναίοις παρεῖχε, καὶ ἀφικόμςεννοι ἐψς διεθρόησαν ὡς χρήματα πολλὰ ἴδοιεν. [5] καὶ οἱ μὲν αὐτοί τε ἀπατηθέντες καὶ τοὺς ἄλλους τότε πείσαντες, ἐπειδὴ δθιῆλνε ὅτι οὐκ εἴη ἐν τῇ Ἐγέστῃ τὰ χρήματα, πολλὴν τὴν αἰτίαν εἶχον ὑπὸ τῶδν στρατιὉ στρατιὉ ατηγοὶ πρὸς τὰ παρόντα ἐβουλεύοντο.
  (46) Три корабля, отправившиеся в Эгесту, теперь возвратились к афинянам в Регий; они сообщили, что из обещанных денег вышло только тридцать талантов и не более того. Настроение генералов тотчас упало, когда они получили это первое уныние. Они также были разочарованы неблагоприятным ответом регийцев, которых они спросили первыми и от которых, естественно, можно было ожидать, что они присоединятся к ним, потому что они были родственниками леонтинцев и до сих пор всегда были в интересах афинян. Никий ожидал, что эгестайцы их подведут; Двум другим их поведение казалось еще более непонятным, чем отступничество регийцев. Дело в том, что когда первоначальные послы прибыли из Афин, чтобы осмотреть сокровища, эгестайцы провернули над ними шутку. Они привели их в храм Афродиты в Эриксе и показали хранящиеся там приношения, состоящие из чаш, кувшинов, курильниц и многих других блюд. Большинство сосудов были только из серебра, и поэтому они производили впечатление, совершенно несоразмерное их стоимости. Они также устраивали частные развлечения экипажам триер: в каждом из этих случаев они производили как свои собственные сосуды для питья из золота и серебра, не только собранные в самой Эгесте, но и заимствованные из соседних городов, как финикийских, так и эллинских. . Все они выставляли почти одни и те же суда и устраивали всюду большую демонстрацию. Моряки были поражены и по прибытии в Афины всем рассказывали, какие горы богатства они видели. Когда разнеслась весть о том, что эгестайцы не получили денег, великой непопулярностью во всей армии пользовались эти люди, которые, будучи сначала навязанными сами себе, сыграли важную роль в навязывании другим.
  
  47. καὶ Νικίου μὲν ἦν γνώμη πλεῖν ἐπὶ Σελινοῦντα πάσῃ τῇ στρατιᾷ, ἐφᾭαωασιρ λπάρ ησαν, καὶ ἢν μὲν παρέχωσι χρήματα παντὶ τῷ στρατεύματι Ἐγεσταῖοι, πρὸς ταῦτα βοὸλει,εοὸα ταῖς ἑξήκοντα ναυσίν, ὅσασπερ ᾐτήσαντο, ἀξιοῦν διδόναι αὐτοὺς τροφήν, καὶ παραμείναντας Σελινουντίους ἢ βίᾳ ἢ ξυμβάσει διαλλάξαι αὐτοῖς, καὶ οτὕτω πατατω πατατω ς ἄλλας πόλεις καὶ ἐπιδείξαντας μὲν τὴν δύναμιν τῆς Ἀθηναίων πόλεων πόλεων πόλεων, δηλώσαντας οὺς φίλους καὶ ξυμμάχους προθυμίαν, ἀποπλεῖν οἴκαδε, ἢν μή τι δι᾽ ὀλίδμτυ κπαὸὀὀὸὀ οκήτου ἢ Λεοντίνους οἷοί τε ὦσιν ὠφελῆσαι ἢ τῶν ἄλλων τινὰ πόλεων προσαγαγέσθαι, καὶ τῇ πόλϼει δαπαν῭ κεῖα μὴ κινδυνεύειν.
  [47] Генералы теперь провели военный совет. Никий считал, что они должны плыть со всем флотом против Селина, что было их главной задачей: если эгестайцы заплатят за все свои силы, они соответствующим образом направят свой курс; если же нет, то они потребуют обслуживания шестидесяти кораблей, которых просили эгестайцы, и останутся на месте, пока не приведут селинунтов к соглашению либо силой, либо путем переговоров. Затем они пройдут вдоль побережья на глазах у других городов и продемонстрируют видимую силу Афин, в то же время доказывая ее рвение в деле ее друзей и союзников; после этого они вернутся домой, если только не представится возможность быстро выручить леонтинцев или заручиться поддержкой какого-нибудь другого города. Но они не должны разбрасываться собственными ресурсами и подвергать опасности Афины.
  48. Ἀλκιβιάδης δὲ οὐκ ἔφη χρῆναι τοσαύτῃ δυνάμει ἐκπλεύσαντας αἰσχρῶς κλςλτὶ ἀπρῶς κλςτὶ ἀπρῶς θεῖν, ἀλλ᾽ ἔς τε τὰς πόλεις ἐπικηρυκεύεσθαι πλὴν Σελινοῦντος καὶ Συρακκουσὶν αὶ πειρᾶσθαι καὶ τοὺς Σικελοὺς τοὺς μὲν ἀφιστάναι ἀπὸ τῶν Συρακοσίϲςων, λδὺς ποιεῖσθαι, ἵνα σῖτον καὶ στρατιὰν ἔχωσι, πρῶτον δὲ πείθειν Μεσσηνίους ( ἐν πόρῳ γὰρ μάλιστα καὶ προσβολῇ εἶνατι αὶ Σικελίας, καὶ λιμένα καὶ ἐφόρμησιν τῇ στρατιᾷ ἱκανωτάτην ἔσεσθαι ) : προσαγαγοᅸένν όλεις, εἰδότας μεθ᾽ ὧν τις πολεμήσει, οὕτως ἤδη Συρακούσαις καὶ Σελινοῦντι ἐιπντι ἐιπις ὴ οἱ μὲν Ἐγεσταίοις ξυμβαίνωσιν, οἱ δὲ Λεοντίνους ἐῶσι κατοικίζειν.
  (48) Алкивиад убеждал, что было бы позором выйти с таким большим вооружением и вернуться, ничего не добившись. Они должны послать послов во все города Сицилии, за исключением Селина и Сиракуз; им также следует вести переговоры с сикелами, подружиться с независимыми племенами и убедить остальных восстать против сиракузян. Таким образом, они получат припасы и подкрепление. Сначала им следует обратиться к мессенцам, чей город, расположенный на транспортной магистрали, был ключом к Сицилии и располагал гаванью, из которой афинские войска могли наиболее удобно наблюдать за неприятелем. Наконец, когда они приведут к себе города и узнают, кто будет на их стороне в войне, они должны напасть на Селинус и Сиракузы, если только селинунты не придут к соглашению с эгестайцами и сиракузяне не допустят восстановления Леонтины.
  49. Λάμαχος δὲ ἄντικρυς ἔφη χρῆναι πλεῖν ἐπὶ Συρακούσας καὶ πρὸς τῇ πόΡτται ὴσὂ μάχην ποιεῖσθαι, ἕως ἔτι ἀπαράσκευοί τε εἰσὶ καὶ μάλιστα ἐκπεπληγμένοι. [2] τὸ γὰρ πρῶτον πᾶν στράτευμα δεινότατον εἶναι: ἢν δὲ χρονίσῃ πρὶν ἐς ὄψιν ἐὶον ἐὶθν ἐὶθν ἐὸ ώμῃ ἀναθαρσοῦντας ἀνθρώπους καὶ τῇ ὄψει καταφρονεῖν μᾶλλον. αἰφνίδιοι δὲ ἢν προσπέσωσιν, ἕως ἔτι περιδεεῖς προσδέχονται, μάλιστ᾽ ἂν σφεῖις εραῖιι καὶ κατὰ πάντα ἂν αὐτοὺς ἐκφοβῆσαι, τῇ τε ὄψει ( πλεῖστοι γὰρ ἂν νῦνẇ ιῆẇ ανΈὉソροσδοκίᾳ ὧν πείσονται, μάλιστα δ᾽ ἂν τῷ αὐτίκα κινδύνῳ τῆς μάχης . 3 μὴ ἥξειν, καὶ ἐσκομιζομένων αὐτῶν τὴν στρατιὰν οὐκ ἀπορήσειν χρημάτςων, ἢḸν ι κρατοῦσα καθέζηται. [4] τούς τε ἄλλους Σικελιώτας οὕτως ἤδη μᾶλλον καὶ ἐκείνοις οὐ ξυμμαχήσιιζ κφριαν κφριαὶ έναι καὶ οὐ διαμελλήσειν περισκοποῦντας ὁπότεροι κρατήσουσιν. ναύσταθμον δὲ ἐπαναχωρήσαντας καὶ ἐφορμηθέντας Μέγαρα ἔφη χρῆναι ποιεῖμσθαι, ἃἐ ἐ ἀπέχοντα Συρακουσῶν οὔτε πλοῦν πολὺν οὔτε ὁδόν.
  (49) Ламах считал, что им следует плыть прямо в Сиракузы и как можно скорее сразиться под стенами города, пока жители не были готовы и ужас был в самом разгаре. Он утверждал, что все армии поначалу наиболее ужасны; если появление их задерживается надолго, духи людей оживают, а когда они действительно приходят, вид их вызывает только презрение. Если бы афиняне могли нанести удар внезапно, пока их противники все еще были в страхе и нерешительности, это был бы лучший шанс на победу. Не только вид вооружения, которое уже никогда не будет казаться таким многочисленным, но и близкое приближение страданий и, прежде всего, непосредственная опасность битвы вызовут панику среди врага. Многие сиракузцы, вероятно, оказались бы отрезанными в стране, не веря в приближение захватчика; и в то время как сельские жители пытались переправить свое имущество в город, их собственная армия, которая расположилась бы лагерем близко под стенами, была бы господствующей на поле боя и не могла бы иметь недостатка в провизии. В конце концов, другие сицилийские греки вместо того, чтобы присоединиться к сиракузскому союзу, перейдут к ним и больше не будут колебаться и оглядываться вокруг, чтобы увидеть, чья сторона победит. Он также считал, что они должны сделать Мегару своей военно-морской базой, чтобы флот возвращался туда из Сиракуз и вставал на якорь в гавани. Место было пустынное и находилось недалеко от Сиракуз ни по суше, ни по морю.
  50. Λάμαχος μὲν ταῦτα εἰπὼν ὅμως προσέθετο καὶ αὐτὸς τῇ Ἀλκιβιάδου γνώμῃ. μετὰ δὲ τοῦτο Ἀλκιβιάδης τῇ αὑτοῦ νηὶ διαπλεύσας ἐς Μεσσήνην καὶ λόγουρης ποεινσ ξυμμαχίας πρὸς αὐτούς, ὡς οὐκ ἔπειθεν, ἀλλ᾽ ἀπεκρίναντο πόλει μὲν ἂν έονα,γριξα,γριξα δ᾽ ἔξω παρέξειν, ἀπέπλει ἐς τὸ Ῥήγιον. [2] καὶ εὐθὺς ξυμπληρώσαντες ἑξήκοντα ναῦς ἐκ πασῶν οἱ στρατηγοὶ καὶ τὰ ἐπιτήε αρέπλεον ἐς Νάξον, τὴν ἄλλην στρατιὰν ἐν Ῥηγίῳ καταλιπόντες καὶ ἕνα σφῶν αὐτ῿ [3] Ναξίων δὲ δεξαμένων τῇ πόλει παρέπλεον ἐς Κατάνην. καὶ ὡς αὐτοὺς οἱ Καταναῖοι οὐκ ἐδέχοντο ( ἐνῆσαν γὰρ αὐτόθι ἄνδρεος βυκρ Συρ Συρ ουλόμενοι ) , [4] ύσας ἔπλεον ἐπὶ κέρως ἔχοντες τὰς ἄλλας ναῦς: δέκα δὲ τῶν νεῶν προύπεμψναν ἐν ἐϽ ἐϽ ένα πλεῦσαί τε καὶ κατασκέψασθαι εἴ τι ναυτικόν ἐστι καθειλκυσμέσνον, καὶ κηρῦξαι ἀπὸ τῶὸ νε αντας ὅτι Ἀθηναῖοι ἥκουσι Λεοντίνους ἐς τὴν ἑαυτῶν κατοοικιοῦντεν αματὰ ξατὰ ξὰὰὰ ξυγγένειαν: τοὺς οὖν ὄντας ἐν Συρακούσαις Λεοντίνων ὡς παρὰ φίλους κϭαὶ θηηγ ους ἀδεῶς ἀπιέναι. 5 ἐξ ἧς αὐτοῖς ὁρμωμένοις πολεμητέα ἦν, ἀπέπλευσαν πάλιν ἐς Κατάνην.
  (50) Сказав это, Ламах тем не менее высказался в поддержку предложения Алкивиада. После этого Алкивиад переплыл на своем адмиральском корабле в Мессену и предложил жителям союз. Убедить их ему не удалось, ибо они отказались принять афинян в город, хотя и предложили открыть для них рынок за стенами. Поэтому он отплыл обратно в Регий. Полководцы тотчас же собрали шестьдесят кораблей, безразлично отобрав команды из всего флота, и, взяв с собой необходимые припасы, поплыли к Наксосу; они оставили остальное вооружение и одного себя в Регии. Наксийцы приняли их в свой город, и они отплыли в Катану; но катанеи, устроившие в своих стенах сиракузскую вечеринку, отказали им в допуске; поэтому они двинулись к реке Териас и расположились там лагерем. На следующий день они отправились в Сиракузы длинной вереницей со всеми своими кораблями, кроме десяти, которые они послали вперед, чтобы плыть в Большую гавань и посмотреть, не спустился ли какой-нибудь флот. При их приближении к городу глашатай должен был объявить с палубы, что афиняне пришли, чтобы вернуть своих союзников и родственников леонтинцев в их дома, и поэтому все леонтинцы, находящиеся в Сиракузах, должны считать афинян своими друзьями и благодетелями и присоединяйтесь к ним без страха. Когда объявление было сделано и флот произвел осмотр города, гаваней и земли, которая должна была стать местом действия, они отплыли обратно в Катану.
  51. καὶ ἐκκλησίας γενομένης τὴν μὲν στρατιὰν οὐκ ἐδέχοντο οἱ Καταναῖοι, τοὺτς ὺς ἐσελθόντας ἐκέλευον, εἴ τι βούλονται, εἰπεῖν. καὶ λέγοντος τοῦ Ἀλκιβιάδου, καὶ τῶν ἐν τῇ πόλει πρὸς τὴν ἐκκλησίαν τετραμμέ,τνω ῶται πυλίδα τινὰ ἐνῳκοδομημένην κακῶς ἔλαθον διελόντες, καὶ ἐσελθόντπννἠγόρνα όλιν. [2] τῶν δὲ Καταναίων οἱ μὲν τὰ τῶν Συρακοσίων φρονοῦντες, ὡς εἶδον τὸ στράτε΅να, ὡς εἶδον τὸ στράτείυ θὺς περιδεεῖς γενόμενοι ὑπεξῆλθον οὐ πολλοί τινες, οἱ δὲ ἄλλοι ἐψηφίσαντό τὯ οε ς Ἀθηναίοις καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα ἐκέλευον ἐκ Ῥηγίου κομίζειν. [3] μετὰ δὲ τοῦτο διαπλεύσαντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐς τὸ Ῥήγιον, πάσῃ ἤδη τῇ στρατιἐτεν ἷ ὴν Κατάνην, ἐπειδὴ ἀφίκοντο, κατεσκευάζοντο τὸ στρατόπεδον.
  (51) Катанеи устроили собрание и, хотя они по-прежнему отказывались принять войско, приказали военачальникам прийти и сказать то, что они должны были сказать. Пока Алкивиад говорил, а внимание жителей города было занято собранием, солдаты незаметно сломали задние ворота, которые были плохо замурованы, и, найдя дорогу в город, начали ходить по рыночной площади. Те из катанейцев, которые были в интересах Сиракуз, когда они увидели, что враг вошел, встревожились и ускользнули. Их было немного, и другие катанейцы проголосовали за союз с афинянами и велели им доставить остальное вооружение из Регия. Затем афиняне отплыли обратно в Регий и со всем своим войском двинулись в Катану, где по прибытии начали разбивать свой лагерь.
  52. ἐσηγγέλλετο δὲ αὐτοῖς ἔκ τε Καμαρίνης ὡς, εἰ ἔλθοιεν, προσχωροῖεν ἄν, αυτσιρι ὡς οι πληροῦσι ναυτικόν. ἁπάσῃ οὖν τῇ στρατιᾷ παρέπλευσαν πρῶτον μὲν ἐπὶ Συρακούσας: καὶ ὡς οὐδκκταν ηνκον ηκΗο ν πληρούμενον, παρεκομίζοντο αὖθις ἐπὶ Καμαρίνης, καὶ σχόντες ἐς τὸν αἰγκιαλὐπενἰγκιαλὐπνὸ ντο. οἱ δ᾽ οὐκ ἐδέχοντο, λέγοντες σφίσι τὰ ὅρκια εἶναι μιᾷ νηὶ καταπλεόντωσνα ἈθΉηνα ι, ἢν μὴ αὐτοὶ πλείους μεταπέμπωσιν. [2] ἄπρακτοι δὲ γενόμενοι ἀπέπλεον: καὶ ἀποβάντες κατά τι τῆς Συρακοσίας καιιγὶ ἁρπιάαγὁρπιάαγὶ νοι, καὶ τῶν Συρακοσίων ἱππέων βοηθησάντων καὶ τῶν ψιλῶν τινὰς ἐσκειιασυένο των, ἀπεκομίσθησαν ἐς Κατάνην.
  (52) Тем временем из Камарины пришло известие, что если они пойдут туда, то к ним присоединятся камаринцы. Они также слышали, что у сиракузян был флот. Итак, они отплыли со всем своим войском сначала в Сиракузы, но обнаружили, что флот не готов; затем они перешли в Камарину и, выйдя на открытый берег, послали в город вестника. Граждане не приняли их, заявив, что их клятва обязывает их не принимать афинян, если они прибудут более чем на одном корабле, если только они сами не пошлют за большим числом. Поэтому они отплыли, не достигнув своей цели. Затем они высадились на части сиракузской территории, которую разорили. Но несколько подошедших сиракузских всадников убили часть их легковооруженных солдат, которые отставали. Затем они вернулись в Катану.
  53. καὶ καταλαμβάνουσι τὴν σαλαμινίανονουσι τὴν σαλαμινίανονουσι τὴν σαλαμινίαν ναῦν ἐκ τῶν ἀθηνῶν ἥκουσαν ἐν ἐκῶν ἀθηνῶν ἥκουσαν ἐντανινλενλεντενλνλεντεντεντεντεντενλενλεντνλενιβεεῖνοLι ὡεῖοLιβεεῖοLι® κ ὡνοεννεννννεννεννγοεννενννννννννννννννννννννννννννννννννῶνῶνῶνῶν ὡ ὡ ὡγ ε. π᾽ ἄλλους τινὰς τῶν στρατιωτῶν τῶν μετ᾽ αὐτοῦ μεμηνυνων περὶ τῶν μυστηρίμηνυμένων περὶ τῶν μυστηρίων ἀσεβούν τῶν μυστηρίων ὡς ἀν πν ὲν κν κν κν κῶν ὲν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν πν. [2] οἱ γὰρ Ἀθηναῖοι, ἐπειδὴ ἡ στρατιὰ ἀπέπλευσεν, οὐδὲν ἧσσον ζήτησιν ἐποοιζτρὰ ὶ τὰ μυστήρια καὶ τῶν περὶ τοὺς Ἑρμᾶς Ἑρμᾶς δρασθέντων, καὶ οὐ δοκιμάζοντεπ λοὺς λοὺς λοὺς άντα ὑπόπτως ἀποδεχόμενοι, διὰ πονηρῶν ἀνθρώπων πίστιν πάνυ χρηστοὺς τοβλ῾τα λολιν πολιι οντες κατέδουν, χρησιμώτερον ἡγούμενοι εἶναι βασανίσαι τὸ πρᾶγμα καὶ εὑρεῖν ἢ διὰ μηνυτοῦ πονηρίαν τιδνὰ κḸαὰ κḸαὰ οκοῦντα εἶναι αἰτιαθέντα ἀνέλεγκτον διαφυγεῖν. 3 γενομένην καὶ προσέτι οὐδ᾽ ὑφ᾽ ἑαυτῶν καὶ Ἁρμοδίου καταλυθεῖσαν, ἀλλδΛμα τὑεζιὸ ονίων, ἐφοβεῖτο αἰεὶ καὶ πάντα ὑπόπτως ἐλάμβανεν.
  (53) Там они узнали, что судно «Саламиния» прибыло из Афин, чтобы забрать Алкивиада, который был предан суду государством и ему было приказано вернуться домой, чтобы защищаться. Вместе с ним были вызваны некоторые воины, которых в то же время обвинили одних в осквернении тайн, других в увечьях Герм. Ибо после отъезда экспедиции афиняне занимались обоими расследованиями с прежним усердием. Они не исследовали характер осведомителей, но в своем подозрительном настроении выслушивали всевозможные заявления и схватывали и сажали в тюрьму некоторых из наиболее порядочных граждан по показаниям негодяев; они сочли за лучшее просеять дело и выяснить правду; и они не позволили бы даже человеку с хорошей репутацией, против которого было выдвинуто обвинение, скрыться без тщательного расследования только потому, что доносчик был мошенником. Ибо люди, слышавшие по преданию, что тирания Писистрата и его сыновей закончилась великим гнетом, и знавшие, кроме того, что их власть была свергнута не Гармодием или какими-либо их собственными усилиями, а лакедемонянами, были в состоянии постоянного страха и подозрений.
  54. τὸ γὰρ Ἀριστογείτονος καὶ Ἁρμοδίου τόλμημα δι᾽ ἐρωτικὴν ξυντυχίαν ἐπεχειρή ὼ ἐπὶ πλέον διηγησάμενος ἀποφανῶ οὔτε τοὺς ἄλλους οὔτε αὐτοὺς Ἀθησνατεοᶶρυυς ων τυράννων οὐδὲ περὶ τοῦ γενομένου ἀκριβὲς οὐδὲν λέγοντας. [2] Πεισιστράτου γὰρ γηραιοῦ τελευτήσαντος ἐν τῇ τυραννίδι οὐχ Ἵππαρχος, ὥσπερ οἶδ὿ ποἶδὐος ται, ἀλλ᾽ Ἱππίας πρεσβύτατος ὢν ἔσχε τὴν ἀρχήν. γενομένου δὲ Ἁρμοδίου ὥρᾳ ἡλικίας λαμπροῦ Ἀριστογείτων ἀνὴρ τῶν ἀστῶν, λέσος, λέσος ραστὴς ὢν εἶχεν αὐτόν. [3] πειραθεὶς δὲ ὁ Ἁρμόδιος ὑπὸ Ἱππάρχου τοῦ Πεισιστράτου καὶ οὐ πεισθεὶτργο κετὶτργο ιστογείτονι. ὁ δὲ ἐρωτικῶς περιαλγήσας καὶ φοβηθεὶς τὴν Ἱππάρχου δύναμιν μὴ βίᾳ προσαγάγηὶς ιβουλεύει εὐθὺς ὡς ἀπὸ τῆς ὑπαρχούσης ἀξιώσεως κατάλυσιν τῇ τυραννίδι. [4] καὶ ἐν τούτῳ ὁ Ἵππαρχος ὡς αὖθις πειράσας οὐδὲν μᾶλλον ἔπειθε τὸν μίαρμν Ἁρμόβδις ὲν οὐδὲν ἐβούλετο δρᾶν, ἐν τρόπῳ δέ τινι ἀφανεῖ ὡς οὐ διὰ τοῦτα δὴ παρεσκεκευ ιῶν αὐτόν. [5] οὐδὲ γὰρ τὴν ἄλλην ἀρχὴν ἐπαχθὴς ἦν ἐς τοὺς πολλούς, ἀλλ᾽ ἀναπιστςόνω: καὶ ἐπετήδευσαν ἐπὶ πλεῖστον δὴ τύραννοι οὗτοι ἀρετὴν καὶ ξύνεσιν, καὶ τίθησονα ὴν μόνον πρασσόμενοι τῶν γιγνομένων τήν τε πόλιν αὐτῶν καλῶς διεκόσμησαν κςκαὶ τοὶ τοὶ ιέφερον καὶ ἐς τὰ ἱερὰ ἔθυον. [6] τὰ δὲ ἄλλα αὐτὴ ἡ πόλις τοῖς πρὶν κειμένοις νόμοις ἐχρῆτο, πλὴν καν᾽ αισοί αισοί ἐπεμέλοντο σφῶν αὐτῶν ἐν ταῖς ἀρχαῖς εἶναι. καὶ ἄλλοι τε αὐτῶν ἦρξαν τὴν ἐνιαύσιον Ἀθηναίοις ἀρχὴν καὶ ΠεισίσοποατοἹὂ ὶ ῦ τυραννεύσαντος υἱός, τοῦ πάππου ἔχων τοὔνομα, ὃς τῶν δώδεκα θεῶν βωμὸὸν τὀρνν῾ τὀρνὸὸν τὀρννὸν ἄρχων ἀνέθηκε καὶ τὸν τοῦ Ἀπόλλωνος ἐν Πυθίου. [7] καὶ τῷ μὲν ἐν τῇ ἀγορᾷ προσοικοδομήσας ὕστερον ὁ δῆμος Ἀθηναίων μεῂζον ῿ν ῿ν ωμοῦ ἠφάνισε τοὐπίγραμμα: τοῦ δ᾽ ἐν Πυθίου ἔτι καὶ νῦν δῆλόν ἐσμτιν σιγμυυυρο῿῿ ν τάδε: «μνῆμα τόδ᾽ ἧς ἀρχῆς Πεισίστρατος Ἱππίου υἱόςθῆκεν Ἀπόλλωνμος Πυθίίν Ἀπόλλωνμος Πυθίίου ”
  [54] Теперь попытка Аристогитона и Гармодия возникла из-за любовной связи, о которой я расскажу подробно; и повествование покажет, что сами афиняне дают совершенно неточное описание своих собственных тиранов и рассматриваемого инцидента и знают не больше, чем другие эллины. Писистрат умер в преклонном возрасте во власти тирании, и тогда его власть унаследовал не Гиппарх, как принято считать, а Гиппий (который был старшим из его сыновей). Гармодий был в расцвете юности, и Аристогитон, гражданин среднего класса, стал его любовником. Гиппарх сделал попытку расположить к себе Гармодия, но тот не стал его слушать и рассказал об этом Аристогитону. Последний, естественно, мучился этой идеей и, опасаясь, что могущественный Гиппарх прибегнет к насилию, тотчас составил такой заговор, какой мог бы сделать человек его положения, для свержения тирании. Тем временем Гиппарх предпринял еще одну попытку; большего успеха он не добился, и поэтому он решил, правда, не предпринимать никаких насильственных действий, а оскорбить Гармодия в каком-нибудь тайном месте, чтобы нельзя было заподозрить его мотивы. Применение насилия противоречило бы общему характеру его правления, которое не было непопулярным или угнетающим для многих; на самом деле ни один тиран никогда не проявлял больших заслуг или способностей, чем они. Хотя налог на продукты земли, который они взимали, составлял всего пять процентов, они улучшали и украшали город и вели успешные войны; они также имели обыкновение приносить жертвы в храмах. Тем временем городу было позволено сохранить свои древние законы; но семья Писистрата позаботилась о том, чтобы один из них всегда был на посту. Среди других, кто таким образом занимал ежегодное архонтство в Афинах, был Писистрат, сын тирана Гиппия. Он был назван в честь своего деда Писистрата, и во время своего правления он посвятил алтарь Двенадцати богов на Агоре и еще один алтарь в храме Пифийского Аполлона. Впоследствии афиняне пристроили одну сторону жертвенника на Агоре и таким образом скрыли надпись на нем; но другая надпись на алтаре Пифийского Аполлона все еще видна, хотя буквы почти стерлись. Он гласит: «Писистрат, сын Гиппия, посвятил этот памятник своему архонтству в священном дворе Пифийского Аполлона».
  55. ὅτι δὲ πρεσβύτατος ὢν Ἱππίας ἦρξεν, εἰδὼς μὲν καὶ ἀκοῇ ἀκριβέστερο΅ον ἄλλωον ἄλλωον ἄλλωον ι, γνοίη δ᾽ ἄν τις καὶ αὐτῷ τούτῳ: παῖδες γὰρ αὐτῷ μόνῳ φαίνονταν τῶν γνησίΈ όμενοι, ὡς ὅ τε βωμὸς σημαίνει καὶ ἡ στήλη περὶ τῆς τῶν τυράννων ἀδικίας ἡ ἐν τῇ Ἀθηναίων ἀκροπόλει σταθεῖσα, ἐν ᾗ Θεσσαλοῦ μὲν οὐδ᾽ Ἱππάρχαυ ορπγο πεὶὶς ι, Ἱππίου δὲ πέντε, οἳ αὐτῷ ἐκ Μυρρίνης τῆς Καλλίου τοῦ Ὑπεροχίδου θνγατρᐸν: Ἰνγατρᐸνς ἐκ κὸς γὰρ ἦν τὸν πρεσβύτατον πρῶτον γῆμαι. [2] καὶ ἐν τῇ αὐτῇ στήλῃ πρῶτος γέγραπται μετὰ τὸν πατέρα, οὐδὲ τοῦτο ἀπεοισρκότεṉς δ ύειν τε ἀπ᾽ αὐτοῦ καὶ τυραννεῦσαι. [3] οὐ μὴν οὐδ᾽ ἂν κατασχεῖν μοι δοκεῖ ποτὲ Ἱππίας τὸ παραχρῆμα ῥᾳδίως τὴαν τυραν τυραν Ἵππαρχος μὲν ἐν τῇ ἀρχῇ ὢν ἀπέθανεν, αὐτὸς δὲ αὐθημερὸν καθίστατο: ἀλὰτλὰ κατλὰ κὸὰ ον ξύνηθες τοῖς μὲν πολίταις φοβερόν, ἐς δὲ τοὺς ἐπικούρους ἀκριβές, πολλῷ τῷ περιόντι τοῦ ἀσφαλοῦς κατεκράτησε, καὶ οὐχ ὡς ἀδελφὸς νεώτερος ὢν ἠν ἠό ᾧ οὐ πρότερον ξυνεχῶς ὡμιλήκει τῇ ἀρχῇ. 4 ς τὰ ἔπειτα προσλαβεῖν.
  [55] То, что Гиппий был старшим сыном Писистрата и унаследовал его власть, я могу с уверенностью утверждать на основании специальных сведений, которые были переданы мне. Но есть и другие доказательства. Из законных сыновей Писистрата только он имел детей; на это указывает только что упомянутый алтарь и колонна, которую афиняне установили на Акрополе в память об угнетении тиранов. Ибо на этой колонне не назван ни сын Фессала, ни Гиппарха, а пять сыновей Гиппия, родившихся ему от Миррины, дочери Каллия, сына Гиперехида; теперь существует презумпция, что сын, который женится первым, будет старшим. Более того, его имя вписано в тот же столбец сразу после имени его отца; это снова предположение, что он был его старшим сыном и унаследовал его. Я также думаю, что Гиппию было бы трудно овладеть тиранией, если бы Гиппарх был тираном в момент своей смерти и попытался занять его место. А так, благодаря обычному страху, который он внушал гражданам, и строгой дисциплине, которую он поддерживал среди своих телохранителей, он удерживал правительство в полной безопасности и без малейших затруднений. Он и не вел себя совсем как младший брат, который не знал бы, что делать, потому что его не привыкли регулярно командовать. Тем не менее Гиппарх благодаря своей насильственной смерти прославился и в последующие века приобрел репутацию тирана.
  56. τὸν δ᾽ οὖν Ἁρμόδιον ἀπαρνηθέντα τὴν πείρασιν, ὥσπερ διενοεῖτο, προυπηλάκισφδνὀὀὀάὀὀὸὖῖτν: ἀπαρνηθέντα τὴν πείρασιν, ὥσπερ διενοεῖτο, ρ αὐτοῦ κόρην ἐπαγγείλαντες ἥκειν κανοῦν οἴσουσαν ἐν πομπῇ τινί, ἀπήλασπναν λέγοῦν λέγοῦν αγγεῖλαι τὴν ἀρχὴν διὰ τὸ μὴ ἀξίαν εἶναι. [2] χαλεπῶς δὲ ἐνεγκόντος τοῦ Ἁρμοδίου πολλῷ δὴ μᾶλλον δι᾽ ἐκεῖνον καὶστία Ἀγρια Ἀγρια ωξύνετο. καὶ αὐτοῖς τὰ μὲν ἄλλα πρὸς τοὺς ξυνεπιθησομένους τῷ ἔργῳ ἐπέπρακτο, περιέένεΠ θήναια τὰ μεγάλα, ἐν ᾗ μόνον ἡμέρᾳ οὐχ ὕποπτον ἐγίγνετο ἐν ὅπλοις τῶν πολṴτῂ ομπὴν πέμψοντας ἁθρόους γενέσθαι: καὶ ἔδει ἄρξαι μὲν αὐτούς, ξυνεπαμύνδνειν τϐὲὲὸὸὸὸὸὸὸ ὸς τοὺς δορυφόρους ἐκείνους . [3] ἦσαν δὲ οὐ πολλοὶ οἱ ξυνομωμοκότες ἀσφαλείας ἕνεκα: ἤλπιζον γὰρ καὶ τοεπορ μοπς , εἰ καὶ ὁποσοιοῦν τολμήσειαν, ἐκ τοῦ παραχρῆμα ἔχοντάς γε ὅπλα ἐθελήσεινν σφᾶτν σφᾶτς λευθεροῦν.
  (56) Когда Гармодий оттолкнул Гиппарха, он осуществил свое намерение оскорбить его. У него была младшая сестра, которую Гиппарх и его друзья сначала пригласили прийти и нести священную корзину в процессии, а затем отвергли ее, заявив, что она никогда не была ими приглашена, потому что она недостойна. На это Гармодий очень рассердился, а Аристогитон из-за него рассердился еще больше. Они и другие заговорщики уже приготовились, но ожидали праздника великих Панафиней, когда граждане, участвовавшие в шествии, собрались с оружием в руках; ибо сделать это в любой другой день вызвало бы подозрение. Гармодий и Аристогитон должны были начать атаку, а остальные должны были немедленно присоединиться и вступить в бой со стражниками. О заговоре сообщили лишь немногим, чтобы избежать обнаружения; но они надеялись, что, как бы немногие ни нанесли удар, толпа, которая будет вооружена, хотя и не тайно, сразу же поднимется и поможет восстановить свои собственные свободы.
  57. καὶ ὡς ἐπῆλθεν ἡ ἑορτή, Ἱππίας μὲν ἔξω ἐν τῷ Κεραμεικῷ καλουμένά τῶρΉ τῶω τῶω τῶν τῷ ν διεκόσμει ὡς ἕκαστα ἐχρῆν τῆς πομπῆς προϊέναι, ὁ δὲ Ἁρμόδιος καὶ ὁ ἔριστωΉγει ἤδη τὰ ἐγχειρίδια ἐς τὸ ἔργον προῇσαν. [2] καὶ ὡς εἶδόν τινα τῶν ξυνωμοτῶν σφίσι διαλεγόμενον οἰκείως τῷ Ἱππίᾳ σπν ( ἦνν ὐπρόσοδος ὁ Ἱππίας ) , ἔδεισαν καὶ ἐνόμισαν μεμηνῦσθαί τε καὶ ὅσον οὐδσκ ἤλειη [3] τὸν λυπήσαντα οὖν σφᾶς καὶ δι᾽ ὅνπερ πάντα ἐκινδύνευον ἐβούλοντο πρόιδρον, εἐβούλοντο πρόιδρον, εἐκινδύνευον προτιμωρήσασθαι, καὶ ὥσπερ εἶχον ὥρμησαν ἔσω τῶν πυλῶν, καὶ περιέτυχον τῷ Ἱππάρον ωκόρειον καλούμενον, καὶ εὐθὺς ἀπερισκέπτως προσπεσόντες καὶ ὡς ἂν μάλιστα ιρ᾿ά μὲν ἐρωτικῆς, ὁ δὲ ὑβρισμένος, ἔτυπτον καὶ ἀποκτείνουσιν αὐτόν. [4] καὶ ὁ μὲν τοὺς δορυφόρους τὸ αὐτίκα διαφεύγει ὁ Ἀριστογείτων, ξυνδραμόντος ὁ καὶ ὕστερον ληφθεὶς οὐ ῥᾳδίως διετέθη: Ἁρμόδιος δὲ αὐτοῦ παραχρῆμα ἀπόλλυται.
  (57) Наступил день праздника, и Гиппий вышел из города в место, называемое Керамика, где он вместе со своей стражей организовал процессию. Гармодий и Аристогитон, приготовившие свои кинжалы, выступили вперед, чтобы совершить подвиг. Но, увидев одного из заговорщиков в фамильярной беседе с легкодоступным для всех Гиппием, они встревожились и вообразили, что их предали и вот-вот схватят. Тогда они решили сначала отомстить тому, кто оскорбил их и стал причиной их отчаянной попытки. Так что они бросились, как они были, в ворота. Они нашли Гиппарха близ так называемого Леокориума и тут же набросились на него со всей слепой яростью, один на раненого любовника, другой на человека, уязвленного оскорблением, поразили и убили его. Сбежалась толпа, и так Аристогитон пока избежал стражи; но потом его взяли и не очень нежно обращались. Гармодий погиб на месте.
  58. ἀγγελθέντος δὲ Ἱππίᾳ ἐς τὸν Κεραμεικόν, οὐκ ἐπὶ τὸ γενόμενον, ἀλλᾂᾂπκκἐπὶ τοὶ τοὶ τοὶ τοὺς ὁπλίτας, πρότερον ἢ αἰσθέσθαι αὐτοὺς ἄπωθεν ὄντας, εὐθὺς ἐχχώρησε, ταὈὶ Ἁ ει πλασάμενος πρὸς τὴν ξυμφορὰν ἐκέλευσεν αὐτούς, δείξας τι χωρίον, ἀπελθεῖν ἐḐῖν ἐκέλευσεν αὐτούς, δείξας τι χωρίον ἄνευ τῶν ὅπλων. [2] καὶ οἱ μὲν ἀνεχώρησαν οἰόμενοί τι ἐρεῖν αὐτόν, ὁ δὲ τοῖς ἐπικούρναις φροις φροις φροις ὑπολαβεῖν ἐξελέγετο εὐθὺς οὓς ἐπῃτιᾶτο καὶ εἴ τις ηὑρέθη ἐγχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔχειρίδινον ἔωμωἉ ἀσπίδος καὶ δόρατος εἰώθεσαν τὰς πομπὰς ποιεῖν.
  (58) Весть об этом дошла до Гиппия в Керамике; он сразу пошел не на место, а к вооруженным людям, которые должны были идти в процессии и, находясь на расстоянии, еще не знали о том, что произошло. Ничуть не выдавая в своем взгляде постигшего его бедствия, он велел им оставить оружие и идти в определенное место, которое он указал. Они, полагая, что он хочет им что-то сказать, повиновались, и тогда, приказав своей страже схватить оружие, он тотчас отобрал тех, кого считал виновными, и всех, у кого были обнаружены кинжалы; ибо обычай состоял в том, чтобы маршировать в процессии только с копьем и щитом.
  59. τοιούτῳ μὲν τρόπῳ δι᾽ ἐρωτικὴν λύπην ἥ τε ἀρχὴ τῆς ἐπιβουλῆς καὶ Ἄ ιλςμς τγ, ισλς Ἄ ἐκ τοῦ παραχρῆμα περιδεοῦς Ἁρμοδίῳ καὶ Ἀριστογείτονι ἐγένετο. [2] τοῖς δ᾽ Ἀθηναίοις χαλεπωτέρα μετὰ τοῦτο ἡ τυραννὶς κατέστη, καὶ ὁ Ἱππίας διὰ μᾶλλον ὢν τῶν τε πολιτῶν πολλοὺς ἔκτεινε καὶ πρὸς τὰ ἔξω ἅμα διεσκοπεῖντο, εθεάν π ιάν τινα ὁρῴη μεταβολῆς γενομένης ὑπάρχουσάν οἱ. [3] Ἱππόκλου γοῦν τοῦ Λαμψακηνοῦ τυράννου Αἰαντίδῃ τῷ παιδὶ θυγατέρα αρᰅτοὦ μετῦ τοὦ χεδίκην Ἀθηναῖος ὢν Λαμψακηνῷ ἔδωκεν, αἰσθανόμενος αὐτοὺς μέγα παρὔ βασιλεργῖ я. καὶ αὐτῆς σῆμα ἐν Λαμψάκῳ ἐστὶν ἐπίγραμμα ἔχον τόδε: ἐφ᾽ ἑαυτοῦἹππίου Ἀρχεδίκην ἥδε κέκευθε κόνις,ἣ πατρός τε καὶ ἀνδρὸσν ατ῾ζδν῾῾νδν῾ υράννωνπαίδων τ᾽ οὐκ ἤρθη νοῦν ἐς ἀτασθαλίην». [4] τυραννεύσας δὲ ἔτη τρία Ἱππίας ἔτι Ἀθηναίων καὶ παυθεὶς ἐν τῷ τετάρτῳ ὑαπίνε ναπίίε ν καὶ Ἀλκμεωνιδῶν τῶν φευγόντων, ἐχώρει ὑπόσπονδος ἔς τε Σίγειον καὶ παρ᾽ Αἐίί άμψακον, ἐκεῖθεν δὲ ὡς βασιλέα Δαρεῖον, ὅθεν καὶ ὁρμώμενος ἐς Μαραθῶσικα ὕστεικα ὕστεῖον τῷ ἤδη γέρων ὢν μετὰ Μήδων ἐστράτευσεν.
  [59] Таков был заговор Гармодия и Аристогитона, который начался в обиде любовника; безрассудная попытка, которая последовала, возникла из-за внезапного испуга. Для широких масс тирания просто стала еще более угнетающей, и Гиппий, живя в великом страхе после смерти своего брата, убил многих горожан; он также начал искать за границей в надежде получить убежище в случае революции. Сам афинянин, он выдал свою дочь Архедику за Лампсацена Эантида, сына Гиппокла, тирана Лампсака; ибо он заметил, что семья Гиппокла имела большое влияние на царя Дария. Ее могила находится в Лампсаке, и на ней есть такая надпись: «Эта земля покрывает Архедису, дочь Гиппия, человека, который был великим среди эллинов своего времени. Ее отец, ее муж, ее братья и ее сыновья были тиранами, И все же она была она не возвысилась до тщеславия. Гиппий правил афинянами еще три года. На четвертом году он был низложен лакедемонянами и изгнанными Алкмеонидами. Он удалился по соглашению сначала в Сигеум, а затем в Эантид в Лампсаке. От него он перешел ко двору Дария, откуда, вернувшись через двадцать лет с персидским войском, принял участие в походе на Марафон, будучи тогда старцем.
  60. ὧν ἐνθυμούμενος ὁ δῆμος ὁ τῶν Ἀθηναίων, καὶ μιμνῃσκόμενος ὅσα ἀνκοῶ περκοῇ περοῇ ἠπίσβτατο, χαλεπὸς ἦν τότε καὶ ὑπόπτης ἐς τοὺς περὶ τῶν μυστικῶν τὴν αἰτίαν ατνὬα,ατνὬαν λανὬ αὐτοῖς ἐδόκει ἐπὶ ξυνωμοσίᾳ ὀλιγαρχικῇ καὶ τυραννικῇ πεπρᾶχθαι. [2] καὶ ὡς αὐτῶν διὰ τὸ τοιοῦτον ὀργιζομένων πολλοί τε καὶ ἀξιόλογοι ἄνθρωΈἄνθρωΈν τῷ δεσμωτηρίῳ ἦσαν καὶ οὐκ ἐν παςλῃ ἐφαίνετο, ἀλλὰ καθ᾽ ἡμέραν ἐπεδίδοσαν μὀλλὰ καθ᾽ ἡμέραν ἐπεδίδοσαν μὀλλοἿῃ γριώτερόν τε καὶ πλείους ἔτι ξυλλαμβάνειν, ἐνταῦθα ἀναπείθεται εἷς τῶν δεδεκένυὉν, ἐνταῦθα ἰτιώτατος εἶναι, ὑπὸ τῶν ξυνδεσμωτῶν τινὸς εἴτε ἄρα καὶ τὰ ὄντα μηνῦσαι εἴτε καὶμαπα οετρὔὔ: ἴτε καὶμπα οὀ γὰρ εἰκάζεται, τὸ δὲ σαφὲς οὐδεὶς οὔτε τότε οὔτε ὕστερον ἔχει εἰπεῖν περν τῶὉν ἔργον. [3] λέγων δὲ ἔπεισεν αὐτὸν ὡς χρή, εἰ μὴ καὶ δέδρακεν, αὑτόν τε ἄδειαν ποιησάμενὶον ὴν πόλιν τῆς παρούσης ὑποψίας παῦσαι: βεβαιοτέραν γὰρ αὐτῷ σωτηρίαν εἶναι σοὁμολν὿γι είας ἢ ἀρνηθέντι διὰ δίκης ἐλθεῖν. [4] καὶ ὁ μὲν αὐτός τε καθ᾽ ἑαυτοῦ καὶ κατ᾽ ἄλλων μηνύει τὸ τῶν Ἑρμῶν: ὁ ὁ δὲὲ ν Ἀθηναίων ἄσμενος λαβών, ὡς ᾤετο, τὸ σαφὲς καὶ δεινὸν ποιούμενοι πρόκπερον εὰ υλεύοντας σφῶν τῷ πλήθει μὴ εἴσονται, τὸν μὲν μηνυτὴν εὐθὺς καὶ τοὺς ἄλλους μετ᾽ αὐτοῦ ὅσων μὴ κατηγορήκει ἔλυσαί, τοὺς αὲ καταιτι σεις ποιήσαντες τοὺς μὲν ἀπέκτειναν, ὅσοι ξυνελήφθησαν, τῶν δὲ διαφυαγόντων θάον θάον τες ἐπανεῖπον ἀργύριον τῷ ἀποκτείναντι. [5] κἀν τούτῳ οἱ μὲν παθόντες ἄδηλον ἦν εἰ ἀδίκως ἐτετιμώρηντο, ἡ μέντοι ἄλλη ῷ παρόντι περιφανῶς ὠφέλητο.
  (60) Афиняне, вспоминая эти и другие предания о тиранах, которые глубоко въелись в их умы, относились подозрительно и свирепо к мнимым осквернителям мистерий; им казалось, что все дело указывает на какой-то заговор, направленный против олигархии или тирании. Подогретые этими подозрениями, они уже посадили в тюрьму многих видных людей. Не было никаких признаков восстановления спокойствия, но день ото дня движение становилось все более яростным, а количество арестов росло. В конце концов один из заключенных, который, как считалось, был глубоко замешан, был вынужден другим заключенным сделать признание - верное или ложное, я не могу сказать; мнения разделились, и никто не знал ни тогда, ни до сих пор не знает, кто были обидчики. Его товарищ утверждал, что даже если он не виновен, он должен сознаться и потребовать прощения; таким образом он спас бы свою жизнь и в то же время избавил бы Афины от преобладающего состояния подозрения. Его шансы на побег были бы выше, если бы он признал свою вину в надежде на помилование, чем если бы он отрицал это и предстал перед судом. Таким образом, он дал показания как против себя, так и против других в деле Hermae. Афиняне были рады узнать, что они считали правдой; они были в отчаянии при мысли, что никогда не будут известны заговорщики против демократии, и немедленно освободили доносчика и всех, кого он не донес. Обвиняемых они отдали под суд, а тех, кого удалось найти, казнили. Тех, кто бежал, они приговаривали к смерти и обещали награду всякому, кто убьет их. Никто не мог сказать, справедливо ли наказаны пострадавшие; но благотворное влияние на город в то время было неоспоримым.
  61. περὶ δὲ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐναγόντων τῶν ἐχθρῶν, οἵπερ καὶ πρὶν πρὶν πρὶν πρὶν πρὶν αὐτῖν αὐτῖν ο, χαλεπῶς οἱ Ἀθηναῖοι ἐλάμβανον: καὶ ἐπειδὴ τὸ τῶν Ἑρμῶν Ἑρμῶν ᾤοντο σαφὲχ ιδδς ιὲς ιὲς ἔϽδ ᾶλλον καὶ τὰ μυστικά, ὧν ἐπαίτιος ἦν, μετὰ τοῦ αὐτοῦ λόγου καὶ τῆς ξυναωμοႿσί τῷ δήμῳ ἀπ᾽ ἐκείνου ἐδόκει πραχθῆναι. [2] καὶ γάρ τις καὶ στρατιὰ Λακεδαιμονίων οὐ πολλὴ ἔτυχε κατὰ τὸν καιρὸν το῾τονἐτον αῦτα ἐθορυβοῦντο μέχρι Ἰσθμοῦ παρελθοῦσα, πρὸς Βοιωτούς τι πράσσοντες. ἐδόκει οὖν ἐκείνου πράξαντος καὶ οὐ Βοιωτῶν ἕνεκα ἀπὸ ξυνθήματος ἰκεινἰκεινὸ, ειὐ ἔφθασαν δὴ αὐτοὶ κατὰ τὸ μήνυμα ξυλλαβόντες τοὺς ἄνδρας, προδοθῆναι ἂν ἂόλις πόλις καί τινα μίαν νύκτα καὶ κατέδαρθον ἐν Θησείῳ τῷ ἐν πόλει ἐν ὅπλοις. 3 ἐπιτίθεσθαι, καὶ τοὺς ὁμήρους τῶν Ἀργείων τοὺς ἐν ταῖς νήσοις κειμένους ιοἿ἖α ότε παρέδοσαν τῷ Ἀργείων δήμῳ διὰ ταῦτα διαχρήσασθαι. [4] πανταχόθεν τε περιειστήκει ὑποψία ἐς τὸν Ἀλκιβιάδην. ὥστε βουλόμενοι αὐτὸν ἐς κρίσιν ἀγαγόντες ἀποκτεῖναι, πέμπουσιν οὕτω τὴαμν Σλναμν Σλναμί ἐς τὴν Σικελίαν ἐπί τε ἐκεῖνον καὶ ὧν πέρι ἄλλων ἐμεμήνυτο. [5] εἴρητο δὲ προειπεῖν αὐτῷ ἀπολογησομένῳ ἀκολουθεῖν, ξυλλαμβάνειν δὲ μή, θερνεν πρὸς τοὺς ἐν τῇ Σικελίᾳ στρατιώτας τε σφετέρους καὶ πολεμίους μὴ θορυβεῖσν ατῖι καὶ οὶ οὶ οὶ ὺς Μαντινέας καὶ Ἀργείους βουλόμενοι παραμεῖναι, δι᾽ ἐκείνου νομίζονστισις πεισνιθ῾αισνις υστρατεύειν. [6] καὶ ὁ μὲν ἔχων τὴν ἑαυτοῦ ναῦν καὶ οἱ ξυνδιαβεβλημένοι ἀπέπλεονα μετὂαΣλτὂαΣλτὂαΣλΣςα ἐκ τῆς Σικελίας ὡς ἐς τὰς Ἀθήνας: καὶ ἐπειδὴ ἐγένοντο ἐν Θουρίονς, οίπκξοικκ το, ἀλλ᾽ ἀπελθόντες ἀπὸ τῆς νεὼς οὐ φανεροὶ ἦσαν, δείσαντες τὸ ἐπὶ διαβδολῇ ηηϯς καταπλεῦσαι. [7] οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Σαλαμινίας τέως μὲν ἐζήτουν τὸν Ἀλκιβιάδην καὶ τοὺς μτ᾿ν α὿ὸ ᾽ οὐδαμοῦ φανεροὶ ἦσαν, ᾤχοντο ἀποπλέοντες. ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ἤδη φυγὰς ὢν οὐ πολὺ ὕστερον ἐπὶ πλοίου ἐπεραιώθη ἐσπο Πελνος Πελνος κ τῆς Θουρίας: οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐρήμῃ δίκῃ θάνατον κατέγνωσαν αὐτοῦ τε καἶεν τῶ νου.
  (61) Враги Алкивиада, напавшие на него до того, как он отплыл, продолжали свои махинации, и народные чувства сильно возбудились против него. Теперь афиняне думали, что им известна правда о Гермах, и они более чем когда-либо были убеждены, что нарушение тайн, вмененных ему в вину, было совершено им с той же целью и было частью заговора. Случилось так, что в то время, когда город пребывал в таком волнении, небольшой отряд лакедемонян продвинулся до самого перешейка, имея какие-то дела в Беотии. Предполагалось, что они прибыли не в интересах беотийцев, а по тайному соглашению с Алкивиадом; и афиняне действительно верили, что, если бы они не поспешили арестовать обвиняемых, город был бы предан. Целую ночь люди лежали с оружием в храме Тесея, который находится в стенах. Примерно в это же время друзей Алкивиада в Аргосе заподозрили в заговоре против аргосской демократии, и, соответственно, аргосские заложники, сброшенные на острова, были немедленно выданы афинянами на растерзание аргосскому народу. Со всех сторон вокруг Алкивиада собирались подозрения, и афиняне были полны решимости предать его суду и казнить; поэтому они отправили корабль Саламиния в Сицилию с призывом к нему и другим, против которых были даны сведения. Ему было приказано следовать за офицерами домой и защищаться, но им сказали не арестовывать его; афиняне, заботясь о своих интересах на Сицилии, заботились о том, чтобы не вызвать волнения в своем лагере или привлечь внимание неприятеля, и, прежде всего, не потерять мантинейцев и аргивян, которых, как они знали, побудили его повлиять на участие в экспедиции. Он на своем корабле, а вместе с ним и те, кого обвиняли, вместе с «Саламинией» покинули Сицилию и отплыли в Афины. Когда они прибыли в Турии, они не последовали дальше, а покинули корабль и исчезли, боясь вернуться и предстать перед судом, когда предубеждение против них было столь сильным. Экипаж «Саламинии» искал их, но через некоторое время, не найдя, бросил поиски и ушел домой. Алкивиад, ныне изгнанный, вскоре после этого переправился на маленьком судне из Фурии в Пелопоннес, и афиняне за его неявку приговорили его и его товарищей к смерти.
  62. μετὰ δὲ ταῦτα οἱ λοιποὶ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ἐν τῇ Σικελίᾳ, δύο μέτρη πονσιο τρατεύματος καὶ λαχὼν ἑκάτερος, ἔπλεον ξύμπαντι ἐπὶ Σελινοῦντος καὶ Ἐγέιστηυ,ἲος εἰδέναι τὰ χρήματα εἰ δώσουσιν οἱ Ἐγεσταῖοι, κατασκέψασθαι δὲ καὶ τῶαττπ Σελιγνουντοι καὶ τὰ διάφορα μαθεῖν τὰ πρὸς Ἐγεσταίους. [2] παραπλέοντες δ᾽ ἐν ἀριστερᾷ τὴν Σικελίαν, τὸ μέρος τὸ πρὸς τὸν Τυρσηνικὸ, κολον κολν κολ ἐς Ἱμέραν, ἥπερ μόνη ἐν τούτῳ τῷ μέρει τῆς Σικελίας Ἑλλὰς πόλις ἐστίν: καἇ κΐος κοος οντο αὐτούς, παρεκομίζοντο. [3] καὶ ἐν τῷ παράπλῳ αἱροῦσιν Ὕκκαρα, πόλισμα Σικανικὸν μέν, Ἐγεσταίοις δὲὲ πολβὲ πολβνμ: παραθαλασσίδιον. καὶ ἀνδραποδίσαντες τὴν πόλιν παρέδοσαν Ἐγεσταίοις ( παρεγένοντο γὰρ αὐτῶν ἱππῆς , ἱππΈς ὲ πάλιν τῷ μὲν πεζῷ ἐχώρουν διὰ τῶν Σικελῶν ἕως ἀφίκοντο ἐς Κατάδνην, αἉς Κατάδνην, αἉς Κατάδνην έπλευσαν τὰ ἀνδράποδα ἄγουσαι. [4] Νικίας δὲ εὐθὺς ἐξ Ὑκκάρων ἐπὶ Ἐγέστης παραπλεύσας, καὶ τἆλλα χρηματίίστας καὶ α τριάκοντα παρῆν ἐς τὸ στράτευμα: καὶ τἀνδράποδα ἀπέδοσαν, καὶ ἐγένοντο ἐικξ αὐτῶ αὐτῶ ὶ ἑκατὸν τάλαντα. [5] καὶ ἐς τοὺς τῶν Σικελῶν ξυμμάχους περιέπλευσαν, στρατιὰν κελεύοντες πέμπμιν: τṾσμιν: τ῾εί τῆς ἑαυτῶν ἦλθον ἐπὶ Ὕβλαν τὴν Γελεᾶτιν πολεμίαν οὖσαν, καὶ οὐχ εἷλον. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (62) Два афинских полководца, оставшиеся в Сицилии, разделили флот между собой по жребию и отплыли к Селину и Эгесте; они хотели знать, дадут ли им эгестайцы обещанные деньги, а также выяснить положение селинунтов и характер их ссоры с эгестайцами. Проплыв вдоль северного побережья Сицилии, обращенного к Тирренскому заливу, они достигли Гимеры, единственного эллинского города в этой части острова. Но они не были получены, а переданы дальше. Во время своего путешествия они взяли Гиккару, город на берегу моря, хотя и сиканского происхождения, но враждебный эгестайцам. Они обратили жителей в рабство и передали это место эгестайцам, чья конница теперь присоединилась к ним. Затем афинские войска двинулись обратно через страну сикелов, пока не достигли Катаны; корабли, перевозившие заключенных, шли им навстречу вдоль побережья. Никий отплыл прямо из Гиккары в Эгесту, где занимался своими делами, и, добыв тридцать талантов серебра, присоединился к армии в Катане. Афиняне по возвращении избавились от своих рабов; сумма, вырученная от продажи, составила около ста двадцати талантов. Затем они отплыли к своим сикельским союзникам и попросили их прислать подкрепление. Затем с половиной своего войска они двинулись на Хибла Гелеатис, враждебный город, который им не удалось взять. Так и закончилось лето.
  63. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος εὐθὺς τὴν ἔφοδον οἱ Ἀθηναῖκι σρςκα σερπὶ Συρὶ Συρὶ Συρὶ Συρὶ κευάζοντο, οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ αὐτοὶ ὡς ἐπ᾽ ἐκείνους ἰόντες. [2] ἐπειδὴ γὰρ αὐτοῖς πρὸς τὸν πρῶτον φόβον καὶ τὴν προσδοκίαν οἱ Ἀθηναῖοι ΐεοι ἐπέκειντο, κατά τε τὴν ἡμέραν ἑκάστην προϊοῦσαν ἀνεθάρσουν μᾶλλον καὶ ἐπειτεν πέ ὰ ἐπ᾽ ἐκεῖνα τῆς Σικελίας πολὺ ἀπὸ σφῶν ἐφαίνοντο καὶ πρὸς τὴν α϶ειὸὺ ἐλθ ράσαντες οὐχ εἷλον βίᾳ, ἔτι πλέον κατεφρόνησαν καὶ ἠξίουν τοὺς στρατηγούς, οἷον δὴ ὄχαλος φιλεριοοο ῖν, ἄγειν σφᾶς ἐπὶ Κατάνην, ἐπειδὴ οὐκ ἐκεῖνοι ἐφ᾽ ἑαυτοὺς ἔρχονται. [3] καὶ ἱππῆς προσελαύνοντες αἰεὶ κατάσκοποι τῶν Συρακοσίων πρὸς τὸ στράτευμα τῶηνἶνὸ ἐφύβριζον ἄλλα τε καὶ εἰ ξυνοικήσοντες σφίσιν αὐτοὶ μᾶλλον ἥκοιεν ἐν τ῾ τεΛλλοἇ τρΛλλοἇ ἀἀ ντίνους ἐς τὴν οἰκείαν κατοικιοῦντες.
  (63) В начале следующей зимы афиняне готовились к нападению на Сиракузы; сиракузяне также готовились перейти в наступление. Ибо когда они обнаружили, что их враги не напали на них сразу, как они ожидали в своей первой панике, их дух день ото дня поднимался. И вот афиняне, пройдя по другому концу Сицилии, где они, казалось, были далеко, подошли к Гибле, и их нападение на нее потерпело неудачу. Поэтому сиракузяне презирали их больше, чем когда-либо. По обычаю ликующего народа они настаивали на том, чтобы, поскольку афиняне не пришли к ним, их полководцы повели их против Катаны. Сиракузские всадники, всегда подъезжавшие к афинскому войску и наблюдавшие за его передвижениями, спрашивали обидно, не собираются ли они вместо того, чтобы переселить леонтинцев в их старый дом, сами со своими добрыми друзьями сиракузянами поселиться в новом? .
  64. ἃ γιγνώσκοντες οἱ στρατηγοὶ τῶν Ἀθηναίων καὶ βουλόμενοι αὐτοὺς ἄγειιν τανιν πενιν πενδοὶ ς πόλεως ὅτι πλεῖστον, αὐτοὶ δὲ ταῖς ναυσὶν ἐν τοσούτῳ ὑπὸ νύκτα παραπλεκκσαντες στεν στες μβάνειν ἐν ἐπιτηδείῳ καθ᾽ ἡσυχίαν, εἰδότες οὐκ ἂν ὁμοίως δυνηθέντες καὰὶὶἐἶἶἐκ ῶν πρὸς παρεσκευασμένους ἐκβιβάζοιεν ἢ κατὰ γῆν ἰόντες gamma ίων τοὺς ἱππέας πολλοὺς ὄντας, σφίσι δ᾽ οὐ παρόντων ἱππέων, βλάπτειν ἂν μετελὉσ, οεάάπτειν ἂν μεάὈὉα θαι χωρίον ὅθεν ὑπὸ τῶν ἱππέων οὐ βλάψονται ἄξια λόγου: ἐδίδασκον δ᾽ αὐτοπερὐ τοῦ πρὸς τῷ Ὀλυμπιείῳ χωρίου, ὅπερ καὶ κατέλαβον, Συρακοσίων φυγάδες , οἳ ξυνεί ιόνδε τι οὖν πρὸς ἃ ἐβούλοντο οἱ στρατηγοὶ μηχανῶνται. [2] πέμπουσιν ἄνδρα σφίσι μὲν πιστόν, τοῖς δὲ τῶν Συρακοσίων στρατηγοῖς τῇ σμοκήσοει ἐπιτήδειον: ἦν δὲ Καταναῖος ὁ ἀνήρ, καὶ ἀπ᾽ ἀνδρῶν ἐκ τῆς Κατάνης ἥκειιν ἐκ τῆς εῖνοι τὰ ὀνόματα ἐγίγνωσκον καὶ ἠπίσταντο ἐν τῇ πόλει ἔτι ὑπολοίπους ὄνταισν τὄνταισν τὄνταις εὔνων. [3] ἔλεγε δὲ τοὺς Ἀθηναίους αὐλίζεσθαι ἀπὸ τῶν ὅπλων ἐν τῇ πόλει, καὶ ειτἰ βοειύλο νοι πανδημεὶ ἐν ἡμέρᾳ ῥητῇ ἅμα ἕῳ ἐπὶ τὸ στράτευμα ἐλθεῖν, αὐτοὶ μνν ἀἀποκ αρὰ σφίσι καὶ τὰς ναῦς ἐμπρήσειν, ἐκείνους δὲ ῥᾳδίως τὸ στράτευμα προαμαλόντασς τὸ ἱρήσειν : εἶναι δὲ ταῦτα τοὺς ξυνδράσοντας πολλοὺς Καταναίων καὶ ἡτοιμάσθαι ἤδη, ἀφ᾽ὸ ἥκειν.
  [64] Генералы были осведомлены о положении дел. Они решили вывести всю сиракузскую армию как можно дальше от города, а затем, в их отсутствие, приплыть туда ночью и занять удобную позицию, не беспокоясь. Они знали, что не достигнут своей цели, если попытаются высадить своих людей перед лицом врага, готового встретить их, или если они открыто двинутся по суше и будут обнаружены, поскольку у них не было собственной кавалерии и многочисленная сиракузская конница причинила бы большой вред их легковооруженным войскам и массе сопровождающих. Между тем, если бы они приплыли туда ночью, то смогли бы занять позицию, на которой кавалерия не могла бы причинить им серьезного вреда. Точное место возле храма Зевса Олимпийского, которое они впоследствии заняли, было указано сопровождавшими их сиракузскими изгнанниками. Соответственно генералы разработали следующий план; они послали в Сиракузы человека, в верности которого они были уверены, но которого сиракузские лидеры считали своим другом. Он был катанейцем и утверждал, что происходил из сторонников их партии, чьи имена были им знакомы и которые, как они знали, все еще оставались в Катане. Он сказал им, что афиняне каждую ночь залегают в городе вдали от лагеря, в котором было сложено их оружие, и если на рассвете в назначенный день сиракузяне со всей своей силой придут и нападут на войска, оставшиеся в лагере, их партизаны в Катане сами запирали афинян в городе и поджигали их корабли; тем временем сиракузяне могли атаковать частокол и легко взять лагерь — приготовления были сделаны, и многие катанейцы участвовали в заговоре; от них он пришел.
  65. οἱ δὲ στρατηγοὶ τῶν Συρακοσίων, μετὰ τοῦ καὶ ἐς τὰ ἄλλα θαρσεῖν καὶ εἶναιίί ἐς καὶ ἄνευ τούτων ἰέναι παρεσκευάσθαι ἐπὶ Κατάνην, ἐπίστευσάν τε τῷ ἀνθρπώπηπῳ πολτλῳ ερον καὶ εὐθὺς ἡμέραν ξυνθέμενοι ᾗ παρέσονται ἀπέστειλαν αὐτόν, καὶ αὐδτοί ( ἤ ῶν ξυμμάχων Σελινούντιοι καὶ ἄλλοι τινὲς παρῆσαν ) προεῖπον πανδημεὶ πᾶσιν ἐξιέναι Συναι Συναί Συοικο. ἐπεὶ δὲ ἑτοῖμα αὐτοῖς καὶ τὰ τῆς παρασκευῆς ἦν καὶ αἱ ἡμέραι ἐν αἷς ξεννέο ξενέέο ἐγγὺς ἦσαν, πορευόμενοι ἐπὶ Κατάνης ηὐλίσαντο ἐπὶ τῷ Συμαίθῳ ποταμῷ ἐν τῇνὛ τῇνὶ [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ὡς ᾔσθοντο αὐτοὺς προσιόντας, ἀναλαβόντες τό τε στράτευμα τϑπαν ν καὶ ὅσοι Σικελῶν αὐτοῖς ἢ ἄλλος τις προσεληλύθει καὶ ἐπιβιβάσαντες ἐπὦα ἐπὶ τνὶ ὰ πλοῖα, ὑπὸ νύκτα ἔπλεον ἐπὶ τὰς Συρακούσας. [3] καὶ οἵ τε Ἀθηναῖοι ἅμα ἕῳ ἐξέβαινον ἐς τὸ κατὰ τὸ Ὀλυμαπιεῖον Ρλς τὸ στρον αΡος τὸ στρον ηψόμενοι, καὶ οἱ ἱππῆς οἱ Συρακοσίων πρῶτοι προσελάσαντες ἐς τὴν Κατάνηνα κεισὶ ὅτι τὸ στράτευμα ἅπαν ἀνῆκται, ἀποστρέψαντες ἀγγέλλουσι τοῖς πεζοῖς, καὶ ξύμππεμοτε όμενοι ἐβοήθουν ἐπὶ τὴν πόλιν.
  (65) Сиракузские полководцы были уже в приподнятом настроении и еще до того, как до них дошло это предложение, решили подготовить все для похода на Катану. Поэтому они еще более безрассудно доверились этому человеку и тотчас же назначили день своего прибытия. Затем они отослали его обратно и приказали отправиться в поход всей своей армии, включая селинунтов и остальных союзников, которые теперь присоединились к ним. Когда они были готовы и приблизился назначенный день, они двинулись в сторону Катаны и расположились лагерем у реки Симет на территории Леонтии. Афиняне, зная о приближении сиракузян, взяли всю свою армию, а также сикелов или других союзников на борт своих кораблей и меньших судов и с наступлением темноты отплыли в Сиракузы. На рассвете они высадились напротив храма Зевса Олимпийского, намереваясь захватить место для своего лагеря; почти в то же самое время сиракузские кони, выдвинувшиеся раньше остальных к Катане, обнаружили, что вся афинская армия вышла в море, после чего они возвратились и сообщили об этом пехоте: и тогда все вместе поспешили назад защищать город.
  66. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Ἀθηναῖοι, μακρᾶς οὔσης τῆς ὁδοῦ αὐτοῖς, κακ᾽ ἡσυχίίο α στράτευμα ἐς χωρίον ἐπιτήδειον, καὶ ἐν ᾧ μάχης τε ἄρξειν ἔμελλον ὁπότε βούλοιιντα ππῆς τῶν Συρακοσίων ἥκιστ᾽ ἂν αὐτοὺς καὶ ἐν τῷ ἔργῳ καὶ πρὸ αὐτοῦ λυπήσειν: τῇ μὲν γὰρ τειχία τε καὶ οἰκίαι εἶργον καὶ δένδρα καὶ λίμνη, παρν δμὲ ρηίο [2] καὶ τὰ ἐγγὺς δένδρα κόψαντες καὶ κατενεγκόντες ἐπὶ τὴν θάλασσαν παρά τε τὰμς νατὰς νατὰς νατὰς ηξαν καὶ ἐπὶ τῷ Δάσκωνι ἔρυμά τι, ᾗ εὐεφοδώτατον ἦν τοῖς πολεμίοις, λίνθοιις ύλοις διὰ ταχέων ὤρθωσαν, καὶ τὴν τοῦ Ἀνάπου γέφυραν ἔλυσαν. [3] παρασκευαζομένων δὲ ἐκ μὲν τῆς πόλεως οὐδεὶς ἐξιὼν ἐκώλυε, πρῶτοι δὲ οἱἱἱἱἱ Συρακοσίων προσεβοήθησαν, ἔπειτα δὲ ὕστερον καὶ τὸ πεζὸν ἅπαν ξυνελέγη. καὶ προσῆλθον μὲν ἐγγὺς τοῦ στρατεύματος τῶν Ἀθηναίων τὸ πρῶτον, ἔπειτα τπιδὲ ὀὲ ὸ ροῇσαν αὐτοῖς, ἀναχωρήσαντες καὶ διαβάντες τὴν Ἑλωρίνην ὁδὸν ηὐλίσαντο.
  (66) Переход от Катаны до Сиракуз был долгим, и тем временем афиняне спокойно заняли выгодное положение, где они могли дать бой, когда им заблагорассудится, и сиракузская лошадь меньше всего могла беспокоить их ни до, ни во время. помолвка. С одной стороны они были защищены стенами, домами, деревьями и болотом; на другой линией скал. Они срубили близлежащие деревья и, спустив их к морю, построили частокол для защиты своих кораблей; и на берегу Даскона они поспешно воздвигли укрепление из необработанных камней и бревен в месте, наиболее доступном для неприятеля, и разрушили мост через реку Анап. Никто не вышел из-за стен, чтобы помешать им в работе. Первыми появились вернувшиеся кавалеристы; через некоторое время подошла и перестроилась вся пехота. Они тотчас подошли к позициям афинян, но афиняне не вышли им навстречу; поэтому они удалились и расположились лагерем на другой стороне дороги Хелорин.
  67. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ οἱ ξύμμαχοι παρεσκευάζοντο ὡς ἐς μάχατην, κκενν αντο ὧδε. δεξιὸν μὲν κέρας Ἀργεῖοι εἶχον καὶ Μαντινῆς, Ἀθηναῖοι δὲ τὸ μέσον, τὸ λξοὸ λξοὸ μμαχοι οἱ ἄλλοι. καὶ τὸ μὲν ἥμισυ αὐτοῖς τοῦ στρατεύματος ἐν τῷ πρόσθεν ἦν τεταγμένον ἐπὶ ὥὀκτσώ, τεταγμένον ἐπὶ ὥὀκτώ υ ἐπὶ ταῖς εὐναῖς ἐν πλαισίῳ, ἐπὶ ὀκτὼ καὶ τοῦτο τεταγμένοαν: οἷς εἴρητο, ὶος ύματός τι πονῇ μάλιστα, ἐφορῶντας παραγίγνεσθαι. καὶ τοὺς σκευοφόρους ἐντὸς τούτων τῶν ἐπιτάκτων ἐποιήσαντο. [2] οἱ δὲ Συρακόσιοι ἔταξαν τοὺς μὲν ὁπλίτας πάντας ἐφ᾽ ἑκκαίδεκα, ὄνταηρε πανδης ους καὶ ὅσοι ξύμμαχοι παρῆσαν ( ἐβοήθησαν δὲ αὐτοῖς Σελινούντιοι μὲκν μάλιστα,αὲκν μάλιστα,αὲον μάλιστα ὶ Γελῴων ἱππῆς, τὸ ξύμπαν ἐς διακοσίους, καὶ Καμαριναίων ἱππῆς ὅσον εἴκκοσι ὡς πεντήκοντα ) ς , παρὰ δ᾽ αὐτοὺς καὶ τοὺς ἀκοντιστάς. [3] μέλλουσι δὲ τοῖς Ἀθηναίοις προτέροις ἐπιχειρήσειν ὁ Νικίας κατά τε ἔθναἔθναἔθναἔθνἷ ἕιπ αστα καὶ ξύμπασι τοιάδε παρεκελεύετο.
  (67) На следующий день афиняне и их союзники приготовились дать бой. Их порядок был следующим: аргивяне и мантинейцы составляли правое крыло, афиняне держали центр; на левом крыле были остальные союзники. Половина их армии, формировавшей авангард, располагалась в глубине восьми рядов. Другая половина была построена так же на глубине восьми футов рядом с их спальными местами, в выемке. Последним было приказано наблюдать за схваткой и продвигаться к поддержке любой части линии, которая может пострадать. Среди резерва, расположенного таким образом, были размещены носильщики багажа. Сиракузцы построили свои тяжеловооруженные шестнадцать в глубину; войско состояло из всего сиракузского народа и его союзников, главным образом из селинунтов, находившихся в городе; у них было также двести всадников из Гелы и двадцать с примерно пятьюдесятью лучниками из Камарины. Кавалерия, насчитывающая двенадцать сотен, была размещена на правом фланге, а рядом с ней метатели копий. Афиняне решили начать атаку. Непосредственно перед сражением Никий ходил взад и вперед и обращался со следующими словами ко всем и каждому из различных народов, составлявших армию:
  68. 'Πολλῇ μὲν παραινέσει, ὦ ἄνδρες, τί δεῖ χρῆσθαι, οἳ πάρεσμεν ἐπὶ τὸν αὐτὸαν νγν ἀγὸν ἀγῖ αὐτὴ γὰρ ἡ παρασκευὴ ἱκανωτέρα μοι δοκεῖ εἶναι θάρσος παρασχεῖν ἢ καλῶς λγτετχθέιντ ὰ ἀσθενοῦς στρατοπέδου. [2] ὅπου γὰρ Ἀργεῖοι καὶ Μαντινῆς καὶ Ἀθηναῖοι καὶ νησιωτῶν οἱ πρῶτοί ἐσἱ πρῶτοί ἐσἱ πρῶτοοί ἐσἱ χρὴ μετὰ τοιῶνδε καὶ τοσῶνδε ξυμμάχων πάντα τινὰ μεγάλην τὴν ἐλπίδα τῆς νίκηωἉ τε καὶ πρὸς ἄνδρας πανδημεί τε ἀμυνομένους καὶ οὐκ ἀπολέκτους ὥσπερ καὶσέια μᾶρϽ, Σικελιώτας, οἳ ὑπερφρονοῦσι μὲν ἡμᾶς, ὑπομενοῦσι δ᾽ οὔ, διὰ τὸ τὴν ἐπιστνἐπισνὰ ης ἥσσω ἔχειν. [3] παραστήτω δέ τινι καὶ τόδε, πολύ τε ἀπὸ τῆς ἡμετέρας αὐτῶν εἶναι καὶ πρὸ΂ μλδίγῇ ιὶ ᾳ, ἥντινα μὴ αὐτοὶ μαχόμενοι κτήσεσθε. καὶ τοὐναντίον ὑπομιμνῄσκω ὑμᾶς ἢ οἱ πολέμιοι σφίσιν αὐτοῖς εὖ οἶλτ᾽ ὅρορια αι: οἱ μὲν γὰρ ὅτι περὶ πατρίδος ἔσται ὁ ἀγών, ἐγὼ δὲ ὅτι οὐκ ἐν πατρίδι, ἧεξξ ατρίδι ῖ ἢ μὴ ῥᾳδίως ἀποχωρεῖν: οἱ γὰρ ἱππῆς πολλοὶ ἐπικείσονται. [4] τῆς τε οὖν ὑμετέρας αὐτῶν ἀξίας μνησθέντες ἐπέλθετε τοῖς ἐναντίοις προθύζαωω αροῦσαν ἀνάγκην καὶ ἀπορίαν φοβερωτέραν ἡγησάμενοι τῶν πολεμίων.
  [68] «К чему, солдаты, долгие увещевания, когда мы все здесь объединены одним делом? Один лишь вид этой великой армии скорее придаст вам мужества, чем красноречивая речь и меньшая сила. Мы аргивяне и мантинейцы, афиняне и вожди островитян; и не должно ли присутствие стольких храбрых союзников вселять в каждого из нас добрую надежду на победу, особенно если учесть, что наши противники не такие, как мы отборные солдаты, а целый город, оказавшийся нам навстречу? Они тоже сицилийцы, которые, хотя и презирают нас, не устоят против нас; ибо их мастерство не равно их мужеству. Учтите еще, что мы далеко от дома и что рядом нет дружественной земли, кроме той, которую вы можете завоевать своими мечами. Генералы противника, как я хорошо знаю, апеллируют к совершенно другим мотивам. Они говорят им: «Вы сражаетесь за свою страну», а я говорю вам, что вы сражаетесь в стране, которая вам не принадлежит и из которой, если вы не победите, отступление будет невозможно, ибо рои кавалерия будет следовать за вами по пятам. Помните о своей репутации и храбро атакуйте, считая трудности и нужды своего положения более грозными, чем враг».
  69. ὁ μὲν Νικίας τοιαῦτα παρακελευσάμενος ἐπῆγε τὸ στρατόπεδον εὐθύς. οἱ δὲ Συρακόσιοι ἀπροσδόκητοι μὲν ἐν τῷ καιρῷ τούτῳ ἦσαν ὡς ἤδη μαχούμενοι,ενοι,ενοι ὐτοῖς ἐγγὺς τῆς πόλεως οὔσης καὶ ἀπεληλύθεσαν: οἱ δὲ καὶ διὰ σπουδμςης προσοβοὶ ῳ ὑστέριζον μέν, ὡς δὲ ἕκαστός πῃ τοῖς πλέοσι προσμείξειε καθίσταντο. οὐ γὰρ δὴ προθυμίᾳ ἐλλιπεῖς ἦσαν οὐδὲ τόλμῃ οὔτ᾽ ἐν ταύτῃα τῇ μάχῃ οὔτ᾽ ἿἿ ις, ἀλλὰ τῇ μὲν ἀνδρείᾳ οὐχ ἥσσους ἐς ὅσον ἡ ἐπιστήμη ἀντέχοι, τ´τέχοι, τ´τιδὲα ΐτλὯε ς καὶ τὴν βούλησιν ἄκοντες προυδίδοσαν. ὅμως δὲ οὐκ ἂν οἰόμενοι σφίσι τοὺς Ἀθηναίους προτέρους ἐπελθεῖν καϼὶ τιὰ α γκαζόμενοι ἀμύνασθαι, ἀναλαβόντες τὰ ὅπλα εὐθὺς ἀντεπῇσαν. [2] καὶ πρῶτον μὲν αὐτῶν ἑκατέρων οἵ τε λιθοβόλοι καὶ σφενδονῆται καὶ τοξότ΅΅ ποξότ΅΅ καὶ τροπὰς οἵας εἰκὸς ψιλοὺς ἀλλήλων ἐποίουν: ἔπειτα δὲ μάντεις τε σφντϰα προ὿ς μιζόμενα καὶ σαλπιγκταὶ ξύνοδον ἐπώτρυιον τοῖς ὁπλίταις, [3] οἱ δ᾽ ἐχώροουν, Σβρουν περί τε πατρίδος μαχούμενοι καὶ τῆς ἰδίας ἕκαστος τὸ μὲν αὐτίκα σωτηρίας, τὸ δὲ μέλελον τῶν δ᾽ ἐναντίων Ἀθηναῖοι μὲν περί τε τῆς ἀλλοτρίας οἰκείαν σχεῖν καὶ τὴνν οἏ άψαι ἡσσώμενοι, Ἀργεῖοι δὲ καὶ τῶν ξυμμάχων οἱ αὐτόνομοι ξυγκτήσασθαί τε ἐκεν ἃ ἦλθον καὶ τὴν ὑπάρχουσαν σφίσι πατρίδα νικήσαντες πάλιν ἐπιδεῖν: τὸ δ᾽ ὑπήκομχμν τῶν ξυΉ ιστον μὲν περὶ τῆς αὐτίκα ἀνελπίστου σωτηρίας, ἢν μὴ κρατῶσι, τὸ πρόθυμον αἶχἲἽαἶχἲὸ ν παρέργῳ καὶ εἴ τι ἄλλο ξυγκαταστρεψαμένοις ῥᾷον αὐτοῖς ὑπακούσεται.
  (69) Никий, призвав таким образом своих людей, тотчас же повел их в атаку. Сиракузяне не ожидали, что именно в эту минуту им придется сражаться, и некоторые из них даже удалились в город, который был совсем близко; другие подбежали так быстро, как только могли, и, хотя и с опозданием, один за другим присоединились к основным силам в ближайшем пункте. Ибо они не проявили недостатка духа или смелости в этом или любом другом сражении; в храбрости они ни на йоту не уступали своим врагам, если бы их умение было достаточным, но когда оно терпело неудачу, они больше не могли оправдывать свои добрые намерения. В этом случае они были вынуждены предпринять поспешную оборону, так как были уверены, что афиняне не начнут атаки. Тем не менее они взялись за оружие и тотчас же пошли им навстречу. Некоторое время метатели камней, пращники и лучники сражались перед двумя армиями, гоняя друг друга наподобие легковооруженных войск. Тогда прорицатели вынесли обычные жертвы, и затрубили трубы, призывая пехоту к атаке. Две армии продвинулись вперед; сиракузяне сражаться за свою страну, и каждый человек за жизнь сейчас и свободу в будущем; на противоположной стороне афиняне, чтобы завоевать новую страну и спасти старую от катастрофы поражения; аргивяне и независимые союзники стремились разделить блага Сицилии и, если они вернутся с победой, снова увидеть свои дома. Мужество подчиненных союзников вдохновлялось главным образом живым сознанием того, что их единственный шанс на жизнь — это победа; у них также была отдаленная надежда, что, если они помогут афинянам свергнуть других, их собственное ярмо может быть облегчено.
  70. γενομένης δ᾽ ἐν χερσὶ τῆς μάχης ἐπὶ πολὺ ἀντεῖχον ἀλλήλοις, καὶ τυνέβη βη μα τινὰς γενέσθαι καὶ ἀστραπὰς καὶ ὕδωρ πολύ, ὥστε τοῖς μὲν πρῶτον μαχομέιναις σιποις ολέμῳ ὡμιληκόσι καὶ τοῦτο ξυνεπιλαβέσθαι τοῦ φόβου, τοῖς δ᾽ ἐμπειροατέριμις τενγν τενγ καὶ ὥρᾳ ἔτους περαίνεσθαι δοκεῖν, τοὺς δὲ ἀνθεστῶτας πολὺ μείζω ἔκπληξιν μπκὴ νικὴ νικὴ νικὴ νικὴ χειν. [2] ὠσαμένων δὲ τῶν Ἀργείων πρῶτον τὸ εὐώνυμον κέρας τῶν Συρακοσίων καὶ μετκν ὸ Ἀθηναίων τὸ κατὰ σφᾶς αὐτούς, παρερρήγνυτο ἤδη καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα τῶν ΣυρήἉνσ φυγὴν κατέστη. [3] καὶ ἐπὶ πολὺ μὲν οὐκ ἐδίωξαν οἱ Ἀθηναῖοι ( οἱ γὰρ ἱππῆς τῶν ΣυρακΉνσί ὄντες καὶ ἀήσσητοι εἶργον, καὶ ἐσβαλόντες ἐς τοὺς ὁπλίτας αὐτῶν, εἴ τςδνας πρκνδος ιεν, ἀνέστελλον ) οπαῖον ἵστασαν . 4 άμενοι ἔς τε τὸ Ὀλυμπιεῖον ὅμως σφῶν αὐτῶν παρέπεμψαν φυλακήν, δείσαντεν μ὿ τοιἱἈἹἱ ῶν χρημάτων ἃ ἦν αὐτόθι κινήσωσι, καὶ οἱ λοιποὶ ἐπανεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν.
  [70] Армии встретились, и в течение долгого времени исход был сомнительным. Во время битвы грянули гром и молнии, и пролился дождь; это добавляло ужаса неопытным, сражавшимся в первый раз, но опытные воины приписывали бурю времени года и гораздо более тревожились упорным сопротивлением неприятеля. Сначала аргивяне отбросили левое крыло сиракузяне; затем афиняне - правое крыло, которое противостояло им. После чего остальная часть армии начала уступать и вскоре обратилась в бегство. Их противники не преследовали их далеко, потому что сиракузские всадники, которые были многочисленны и не участвовали в поражении, вмешивались, и везде, где они видели гоплитов, наступавших из рядов, атаковали и отбрасывали их. Афиняне преследовали их всем корпусом, насколько это было возможно, а затем вернулись и подняли трофей. Сиракузцы сплотились на дороге к Хелорине и сделали все возможное, чтобы восстановиться после своего поражения. Они не забыли отправить часть своих войск в качестве стражи к Олимпию, опасаясь, как бы афиняне не разграбили сокровища храма. Остальная часть армии вернулась в город.
  71. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι πρὸς μὲν τὸ ἱερὸν οὐκ ἦλθον, ξυγκομίσαντες δὲ τοὺτς ἑαυ ς καὶ ἐπὶ πυρὰν ἐπιθέντες ηὐλίσαντο αὐτοῦ. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ τοῖς μὲν Συρακοσίοις ἀπέδοσαν ὑποσπόνδους τοὺς νεκρούν ( ονθα ὐτῶν καὶ τῶν ξυμμάχων περὶ ἑξήκοντα καὶ διακοσίους ) , τῶν δὲ σφετέρωνα σξτὶ ὀ , τες ἀπέπλευσαν ἐς Κατάνην : [2] . ν ἱππέας τε μεταπέμψωσιν ἐκ τῶν Ἀθηνῶν καὶ ἐκ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων ἀγ΂είρωσνα, πυίρωσι τάπασιν ἱπποκρατῶνται, καὶ χρήματα δὲ ἅμα αὐτόθεν τε ξυλλέξωνται καὶ παρ᾽ Ἀθηναίω ἔλθῃ, τῶν τε πόλεών τινας προσαγάγωνται, ἃς ἤλπιζον μετὰ τὴν μάχην μᾶλλον σφῶαεκιν ὑ , τά τε ἄλλα καὶ σῖτον καὶ ὅσων δέοι παρασκευάσωνται ὡς ἐς τὸ ἔαρ ἐπιχειρήσοοντες ύσαις.
  (71) Афиняне, однако, вовсе не пошли в храм, а собрали своих мертвецов и, положив их на костер, они провели ночь там, где были. На следующий день они вернули сиракузских мертвецов под флагом перемирия и собрали с костра кости своих собственных мертвецов. Пало сиракузян и их союзников около двухсот шестидесяти; афинян и их союзников не более пятидесяти. Затем афиняне, взяв с собой добычу своих врагов, отплыли обратно в Катану. Наступила зима, и они думали, что, прежде чем они смогут что-либо предпринять в Сиракузах, они должны послать за всадниками из Афин и собрать других у своих сицилийских союзников; без них они оказались бы во власти сиракузской кавалерии. Они также хотели получить как в Сицилии, так и в Афинах денежный запас и завладеть некоторыми сицилийскими городами. Они будут охотнее их слушать после их победы. Они также должны были доставить припасы и провести другие необходимые приготовления для нападения на Сиракузы весной.
  72. καὶ οἱ μὲν ταύτῃ τῇ γνώμῃ ἀπέπλευσαν ἐς τὴν Νάξον καὶ Κατάνην διαχειμευσον ιοι δὲ τοὺς σφετέρους αὐτῶν νεκροὺς θάψαντες ἐκκλησίαν ἐποίουν. [2] καὶ παρελθὼν αὐτοῖς Ἑρμοκράτης ὁ Ἕρμωνος, ἀνὴρ καὶ ἐς τἆλλα ξύνεσμιν οὐδιν οὐδεν οὐδεν οὐδεν ος καὶ κατὰ τὸν πόλεμον ἐμπειρίᾳ τε ἱκανὸς γενόμενος καὶ ἀνδρείᾳ ἐπιφασνατεάάά ὶ οὐκ εἴα τῷ γεγενημένῳ ἐνδιδόναι : 3 δὲ ἀταξίαν βλάψαι. οὐ μέντοι τοσοῦτόν γε λειφθῆναι ὅσον εἰκὸς εἶναι, ἄλλως τε καὶ τοῖς πρώτοῶιϽ λοοις ν ἐμπειρίᾳ ἰδιώτας ὡς εἰπεῖν χειροτέχναις ἀνταγωνισαμένους. [4] μέγα δὲ βλάψαι καὶ τὸ πλῆθος τῶν στρατηγῶν καὶ τὴν πολυαρχίαν ( ἦσαν αὰρ αὰρ πέντε ἱ στρατηγοὶ αὐτοῖς ) τῶν τε πολλῶν τὴν ἀξύντακτον ἀναρχίαν. ἢν δὲ ὀλίγοι τε στρατηγοὶ γένωνται ἔμπειροι καὶ ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ παραστκευάσὉ ικόν, οἷς τε ὅπλα μὴ ἔστιν ἐκπορίζοντες, ὅπως ὡς πλεῖστοι ἔσονται, καπέ τσσμμῇ ἄλλῇ ναγκάζοντες, ἔφη κατὰ τὸ εἰκὸς κρατήσειν σφᾶς τῶν ἐναντίων, ἀνδρείαχ σπιίν σφίν σφιίν ης, εὐταξίας δ ᾽ ἐς τὰ ἔργα προσγενομένης: ἐπιδώσειν γὰρ ἀμφότερα αὐτά, τὴν μὲν μετὰ κινδύνενεων τὴν δ᾽ εὐψυχίαν αὐτὴν ἑαυτῆς μετὰ τοῦ πιστοῦ τῆς ἐπιστήμης θαρσαλεωτέραν ἔσεσν ἔσεσν 5 κιον ἦ μὴν ἐάσειν ἄρχειν ὅπῃ ἂν ἐπίστωνται: οὕτω γὰρ ἅ τε κρύπτεσθαι δνσλο μζθλο αι καὶ τἆλλα κατὰ κόσμον καὶ ἀπροφασίστως παρασκευασθῆναι.
  (72) Итак, они отплыли в Наксос и Катану, намереваясь перезимовать. Сиракузяне, похоронив умерших; называется собранием. Гермократ, сын Ермона, человек первоклассных способностей, выдающейся храбрости, а также большого военного опыта, выступил вперед и ободрил их. Он сказал им, чтобы они не падали духом в результате битвы; ибо их решимость не потерпела поражения; но они страдали от недостатка дисциплины. И все же они оказались менее неравными, чем можно было ожидать; и они должны помнить, что сражались против самых опытных воинов Эллады; они были неквалифицированными рабочими, а афиняне — мастерами своего дела. Еще одним серьезным источником слабости было количество генералов (их было пятнадцать); разделение власти произвело дезорганизацию и беспорядок в войсках. Если бы у них было несколько опытных генералов, и они за зиму приводили в порядок своих гоплитов, снабжая оружием тех, у кого его не было, и таким образом увеличивая численность своих войск до предела, и в то же время настаивая на строгой муштре и дисциплине , у них были бы хорошие шансы на победу; ибо у них уже было мужество, и они хотели только устойчивости в действии. Оба качества будут улучшаться вместе; они научатся стойкости в школе опасностей, и их природная смелость будет подкреплена уверенностью, которую внушает мастерство. Генералы, которых они избрали, должны быть немногочисленны, и им должна быть доверена вся власть, а люди приносят им торжественную клятву, что им будет позволено командовать по их собственному суждению. Армейские секреты тогда лучше сохранялись бы, и все делалось бы более упорядоченно и прямолинейно.
  73. καὶ οἱ Συρακόσιοι αὐτοῦ ἀκούσαντες ἐψηφίσαντό τε πάντα ὡς ἐκέλευε κτναὶ γταὶ τε εἵλοντο τὸν Ἑρμοκράτη καὶ Ἡρακλείδην τὸν Λυσιμάχου καὶ Σικανὸν τὸ΍ν Ἐξηκ Ἐξηκ υς τρεῖς, [2] καὶ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα πρέσβεις ἀπέστευειλμαν, ὅπέστευειλμαν, ὅπέστευειλμαν ὐτοῖς παραγένηται καὶ τὸν πρὸς Ἀθηναίους πόλεμον βεβαιότερον πείθωσι ποιεῖσθαι ἐκ τοῦ προφσρανᑿᑦνὸ τοὺς Λακεδαιμονίους, ἵνα ἢ ἀπὸ τῆς Σικελίας ἀπαγάγωσιν αὐτοὺς ἢ πρὸς τὸ Σιρίρ άτευμα ἧσσον ὠφελίαν ἄλλην ἐπιπέμπωσιν.
  (73) Сиракузяне послушались его и проголосовали за все, что он желал. Выбрали трех генералов и не более; Сам Гермократ, Гераклид, сын Лисимаха, и Сикан, сын Эксекеста. Они также отправили послов в Коринф и в Лакедемон с просьбой о помощи в качестве союзников и призвали лакедемонян открыто и решительно вести войну против афинян от их имени; таким образом, они либо отвлекут их от Сицилии, либо, во всяком случае, помешают им послать подкрепление к уже находившейся там армии.
  74. τὸ δ᾽ ἐν τῇ Κατάνῃ στράτευμα τῶν Ἀθηναίων ἔπλευσεν εὐθὺς ἐπὶ ΜεσσήσνΡηον ρνΡηον θθηναίων ἔπλευσεν εὐθὺς νην. καὶ ἃ μὲν ἐπράσσετο οὐκ ἐγένετο: Ἀλκιβιάδης γὰρ ὅτ᾽ ἀπῄει ἐκ τῆς ἀρχμτεπεπεάς ἀρχμῆς ἀρχμτεπεάς ς, ἐπιστάμενος ὅτι φεύξοιτο, μηνύει τοῖς τῶν Συρακοσίων φίλοις τοῖς συδιν τῇ νε ὼς τὸ μέλλον: οἱ δὲ τούς τε ἄνδρας διέφθειραν πρότερον καὶ τότε στασιάζοντςλπς καὶιὶὶὶὶὶὶὶὶ ντες ἐπεκράτουν μὴ δέχεσθαι τοὺς Ἀθηναίους οἱ ταῦτα βουλόμενοι. [2] ἡμέρας δὲ μείναντες περὶ τρεῖς καὶ δέκα οἱ Ἀθηναῖοι ὡς ἐχειμάζοντο κειιαὶ τειιαὶ τὶ τὶ ὐκ εἶχον καὶ προυχώρει οὐδέν, ἀπελθόντες ἐς Νάξον καὶ ὅρια καὶ σταυρσπώματα πετρὸ ν ποιησάμενοι αὐτοῦ διεχείμαζον: καὶ τριήρη ἀπέστειλαν ἐς τὰς Ἀθήνας ἐπνας αμα τπνἯ τε τπνί τε χπνὶ ς, ὅπως ἅμα τῷ ἦρι παραγένωνται.
  (74) Не успели афиняне вернуться на флоте в Катану, как они отплыли в Мессену, ожидая, что город будет предан им. Но они были разочарованы. Алкивиад, когда он был отозван и отказался от своего командования, предвидя, что он будет изгнан, сообщил сиракузской партии в Мессене заговор, о котором он знал. Они тотчас же предали смерти тех, на кого он указал; и при появлении афинян тот же отряд, встав и вооружившись, воспрепятствовал их входу. Афиняне пробыли там около тринадцати дней, но погода была плохой, у них не было провизии, и они не добились успеха. Итак, они отправились в Наксос и, окружив свой лагерь частоколом, предложили перезимовать там. Они также отправили в Афины триеру за деньгами и кавалерией, которые должны были прибыть в начале весны.
  75. ἐτείχιζον δὲ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἐν τῷ χειμῶνι πρός τε τῇ πόλει, τὸν τεμεθνίτη οιησάμενοι, τεῖχος παρὰ πᾶν τὸ πρὸς τὰς Ἐπιπολὰς ὁρῶν, ὅπως μὴ δι᾽τεςπεοίο στοι ὦσιν, ἢν ἄρα σφάλλωνται, καὶ τὰ Μέγαρα φρούριον, καὶ ἐν τῷ Ὀλυμπιείῳ ἄλλο: καὶ τὴν θάλασσαν προυσταύρωσαν πανταχῇ ᾗ ἀποβάσεις ἦσαν. [2] καὶ τοὺς Ἀθηναίους εἰδότες ἐν τῇ Νάξῳ χειμάζοντας ἐστράτευσαν παναδημεὶ τάνὶ τάπὶ τὶ ην, καὶ τῆς τε γῆς αὐτῶν ἔτεμον καὶ τὰς τῶν Ἀθηναίων σκηνὰς καμὶ τὸ στρατόπεο ς ἀνεχώρησαν ἐπ᾽ οἴκου. [3] καὶ πυνθανόμενοι τοὺς Ἀθηναίους ἐς τὴν Καμάριναν κατὰ τὴν ἐπὶ Λάάητος ε υμμαχίαν πρεσβεύεσθαι, εἴ πως προσαγάγοιντο αὐτούς, ἀντεπρεσβεύοντο καὶ αὐτοί: ἦσαριώγὶ τοῖς οἱ Καμαριναῖοι μὴ προθύμως σφίσι μήτ᾽ ἐπὶ τὴν πρώτην μάχην πέμψαι ἔἔπεμϔ ἔπεμϔ ἔπεμσ λοιπὸν μὴ οὐκέτι βούλωνται ἀμύνειν, ὁρῶντες τοὺς Ἀθηναίους ἐν τῇ μάχῃ εὖ πράωξανα σι δ᾽ αὐτοῖς κατὰ τὴν προτέραν φιλίαν πεισθέντες. [4] ἀφικομένων οὖν ἐκ μὲν Συρακουσῶν Ἑρμοκράτους καὶ ἄλλων ἐς τὴν Καμάάριιὂ τῶν Ἀθηναίων Εὐφήμου μεθ᾽ ἑτέρων, ὁ Ἑρμοκράτης ξυλλόγου γενομένου τοοίαν Καμίρν Ήνμαν μενος προδιαβάλλειν τοὺς Ἀθηναίους ἔλεγε τοιάδε.
  [75] Сиракузцы использовали зиму в различных оборонительных работах. Недалеко от города они построили стену, которая охватила святилище Аполлона Теменитского и протянулась вдоль той стороны Сиракуз, которая обращена к Эпиполам; таким образом, они увеличили площадь города и усложнили его обложение в случае поражения. Они укрепили Мегару и поставили гарнизон, а также построили крепость в Олимпии, кроме того, укрепив частоколы на всех пристанях вдоль берега. Они знали, что афиняне зимуют в Наксосе, и поэтому, двинулись со всем своим войском в Катану, разорили страну и сожгли хижины и лагерь афинян; затем они вернулись домой. Они узнали, что афиняне посылают посольство, чтобы завоевать расположение камаринцев на основании их прежнего союза, заключенного при Лахесе, и отправили собственное встречное посольство. Они подозревали, что камаринцы не слишком усердствовали, отправляя свой отряд в первую битву, и не захотят больше помогать им теперь, когда афиняне одержали победу; старые чувства дружбы возродятся, и они будут вынуждены присоединиться к ним. Соответственно, Гермократ прибыл с посольством в Камарину, а Евфем — с другим посольством от афинян. Состоялось собрание камаринцев, на котором Гермократ, надеясь возбудить предубеждение против афинян, сказал следующее:
  76. 'οὐ τὴν παροῦσαν δύναμιν τῶν Ἀθηναίων, ὦ Καμαριναῖοι, μὴ αὐτὴν καταπλςαγῆτε δερίτε βευσάμεθα, ἀλλὰ μᾶλλον τοὺς μέλλοντας ἀπ᾽ αὐτῶν λόγους, πρίν τι καὶ ἡμῶν σκιῥ, ς πείσωσιν. [2] ἥκουσι γὰρ ἐς τὴν Σικελίαν προφάσει μὲν ᾗ πυνθάνεσθε, διανοίᾳ δὲ ἣν πάντεο πάντεο πάντεω ? οὐ γὰρ δὴ εὔλογον τὰς μὲν ἐκεῖ πόλεις ἀναστάτους ποιεῖν, τὰς δὲ ἐνθίακενκίκε,εναίοε ὶ Λεοντίνων μὲν Χαλκιδέων ὄντων κατὰ τὸ ξυγγενὲς κήδεσθαι, Χαλκιδέας δὲγοὲ τοὺς τοὺς , ὧν οἵδε ἄποικοί εἰσι, δουλωσαμένους ἔχειν. [3] τῇ δὲ αὐτῇ ἰδέᾳ ἐκεῖνά τε ἔσχον καὶ τὰ ἐνθάδε νῦν πειρῶνται: ἡγειμόνες γὰ ἑκόντων τῶν τε Ἰώνων καὶ ὅσοι ἀπὸ σφῶν ἦσαν ξύμαχοι ὡς ἐπὶ τοႿδΜήႹου κήṾου τοὸ μὲν λιποστρατίαν, τοὺς δὲ ἐπ᾽ ἀλλήλους στρατεύειν, τοῖς δ᾽ ὡς ἑκάστοις τινὰ εἶχον αἰτίαν εὐπρεπῆ ἐπενεγκόντες κατεστρέψαντο. [4] καὶ οὐ περὶ τῆς ἐλευθερίας ἄρα οὔτε οὗτοι τῶν Ἑλλήνων οὔθ᾽ οἱ Ἕλληνες ῶῶ τῷ Μήδῳ ἀντέστησαν, περὶ δὲ οἱ μὲν σφίσιν ἀλλὰ μὴ ἐκείνῳ καταδουλώσεωσπως, τἱἱ δἐκείνῳ υ μεταβολῇ οὐκ ἀξυνετωτέρου, κακοξυνετωτέρου δέ.
  (76) Нас здесь нет, камаринцы, потому что мы полагаем, что присутствие афинской армии вас обеспокоит; мы больше боимся их еще не сказанных слов, к которым вы слишком охотно прислушиваетесь, если слышите их, не выслушав сначала нас. Вы знаете, под каким предлогом они прибыли на Сицилию, но мы все можем догадаться об их истинных намерениях. Если я не ошибаюсь, они хотят не вернуть леонтинцев в свой город, а изгнать нас из нашего. Кто может поверить, что те, кто опустошает города Эллады, намереваются восстановить города Сицилии, или что поработители и угнетатели халкидян на Эвбее имеют какое-то родственное чувство к колонистам этих халкидян в Леонтинии? В своих завоеваниях дома и в своих попытках завоевать Сицилию не является ли принцип, на котором они действуют, одним и тем же? Ионийцы и другие их колонисты, которые были их союзниками, желая отомстить персам, добровольно пригласили их быть своими лидерами; и они приняли приглашение. Но вскоре они обвинили их, одних в дезертирстве, других в войне друг с другом; любое правдоподобное обвинение, которое они могли выдвинуть против кого-либо из них, становилось предлогом для их свержения. Не за свободу Эллады Афины и не за свою свободу Эллада сражалась против персов; они сражались, афиняне, чтобы вместо него поработить Элладу себе, остальные эллины, чтобы получить нового господина, который может быть умнее, но, несомненно, более бесчестно пользуется своим умом.
  77) ς ἐν εἰδόσιν ὅσα ἀδικεῖ, πολὺ δὲ μᾶλλον ἡμᾶς αὐτοὺς αἰτιασόμενοι ὅτρι ἔχετον ἔχετον ῶν τ᾽ ἐκεῖ Ἑλλήνων ὡς ἐδουλώθησαν οὐκ ἀμύνοντες σφίσιν αὐτοῖς, καφὶ νᐶ϶νὶ ταὐτὰ παρόντα σοφίσματα, Λεοντίνων τε ξυγγενῶν κατοικίσεις καὶ Ἐγεσταίων ξυμμάχων ἐπικρουρίαίὂ, Ἐγεσταίων ξυμμάχων ἐπικρουρίαίὂ ντες βουλόμεθα προθυμότερον δεῖξαι αὐτοῖς ὅτι οὐκ Ἴωνες τάδε εἰσὶν οὐδιντπ Ἑλινσ νησιῶται, οἳ δεσπότην ἢ Μῆδον ἢ ἕνα γέ τινα αἰεὶ μεταβάλλοντες δουλοῦνται, λἔλωρὰ ἀἔλρὰ ύθεροι ἀπ᾽ αὐτονόμου τῆς Πελοποννήσου τὴν Σικελίαν οἰκοῦντες. [2] ἢ μένομεν ἕως ἂν ἕκαστοι κατὰ πόλεις ληφθῶμεν, εἰδότες ὅτι ταύτα μόνσον ἁλωἯ ὶ ὁρῶντες αὐτοὺς ἐπὶ τοῦτο τὸ εἶδος τρεπομένους ὥστε τοὺς μὲν λόγοαις ἡμάιδν ἡμάιδν ὺς δὲ ξυμμάχων ἐλπίδι ἐκπολεμοῦν πρὸς ἀλλήλους, τοῖς δὲ ὡς ἑκάστοις τι πγβος ς δύνανται κακουργεῖν ; καὶ οἰόμεθα τοῦ ἄπωθεν ξυνοίκου προαπολλυμένου οὐ καὶ ἐς αὐτόν τινα, πθδν ἥξειν ρὸ δὲ αὐτοῦ μᾶλλον τὸν πάσχοντα καθ᾽ ἑαυτὸν δυστυχεῖν;
  (77) Однако характер афинян вам уже известен, и мы пришли сюда не для того, чтобы излагать их чудовищности, что было бы легкой задачей, а скорее для того, чтобы обвинить самих себя. Мы получили предупреждение в судьбе эллинов в другом месте; мы знаем, что они были обращены в рабство, потому что не поддерживали друг друга. И когда с нами проделывают те же уловки, и мы снова слышим старую сказку о восстановлении «наших сородичей леонтинцев» и помощи «наших союзников эгестайцев», почему мы все не восстаем, как один человек, и покажите им, что здесь они найдут ни ионийцев, ни геллеспонтийцев, ни островитян, которые всегда должны быть рабами если не перса, то какого-то другого господина; но дорийцы и свободные жители Сицилии, вышедшие из независимой земли Пелопоннеса? Ждем ли мы, пока наши города будут захвачены один за другим, зная, что это единственный путь, которым мы можем быть завоеваны? Мы видим, какова их политика: как в некоторых случаях их лукавые слова сеют недобрые чувства; в других они разжигают войну предложением союза; или, опять же, с помощью какой-нибудь хорошо придуманной фразы, особенно приятной отдельному государству, они причиняют ему все зло, какое только могут. И разве кто-нибудь думает, что, если его соотечественник погибнет на расстоянии, опасность не достигнет его или что тот, кто пострадает первым, не будет иметь товарищей по погибели?
  78. καὶ εἴ τῳ ἄρα παρέστηκε τὸν μὲν Συρακόσιον, ἑαυτὸν δ᾽ οὒ πολέμιον εἶηαι τῈῈ καὶ δεινὸν ἡγεῖται ὑπέρ γε τῆς ἐμῆς κινδυνεύειν, ἐνθυμηθήτω οὐ περὶ τႆμῆς ἶΆμῆς ἐνθυμηθήτω ἐν ἴσῳ δὲ καὶ τῆς ἑαυτοῦ ἅμα ἐν τῇ ἐμῇ μαχούμενος, τοσούτῳ δὲ καὶ ἀσφαλέστερον ὅσῳ οὐ προδιεφθαρμένου ἐμοῦ, ἔχων δὲ ξύμμαχον ἐμὲ καμκὶ οὀὐὶ οὀὐὶ οὀὀ γωνιεῖται: τόν τε Ἀθηναῖον μὴ τὴν τοῦ Συρακοσίου ἔχθραν κολάσασθαι, τῇ δτπνμ´ ἐῇ ν ἐκείνου φιλίαν οὐχ ἧσσον βεβαιώσασθαι βούλεσθαι. [2] εἴ τέ τις φθονεῖ μὲν ἢ καὶ φοβεῖται ( ἀμφότερα γὰρ τάδε πάσχει τὰ μείζω τὐὰὰὰα τὐὐ ) τὰς Συρακούσας κακωθῆναι μὲν ἵνα σωφρονισθῶμεν βούλεται, περιγενέσθαι δὲ ἕνὲ ἕνεκα ἀσφαλείας, οὐκ ἀνθρωπίνης δυνάμεως βούλησιν ἐλπίζει: οὐ γὰρ οἷόν τε ἅμα τῆς τε ἐπιθυμίας καὶ τῆς τύχης τὸν αὐτὸν ὁμοίως ταμίαν γενέσθαι. [3] καὶ εἰ γνώμῃ ἁμάρτοι, τοῖς αὑτοῦ κακοῖς ὀλοφυρθεὶς τάχ᾽ ἂν ἴσως καὖὶ τοὶ τοὶ τοὶ ἀγαθοῖς ποτὲ βουληθείη αὖθις φθονῆσαι. ἀδύνατον δὲ προεμένῳ καὶ μὴ τοὺς αὐτοὺς κινδύνους οὐ περὶ τῶν ὀνομάτων, ὐ περὶ τῶν ὀνομάτων, ἀὐ ν ἔργων, ἐθελήσαντι προσλαβεῖν: λόγῳ μὲν γὰρ τὴν ἡμετέραν δύναμιν σῴζοι ἄν τιρႂ, ἄν τιρႂ αὑτοῦ σωτηρίαν. [4] καὶ μάλιστα εἰκὸς ἦν ὑμᾶς, ὦ Καμαριναῖοι, ὁμόρους ὄντας καὶ τὰ δεύσιντρα κινδ ροορᾶσθαι αὐτὰ καὶ μὴ μαλακῶς ὥσπερ νῦν ξυμμαχεῖν, αὐτοὺς δὲ πρὸς ἡμᾼνς μᾶλῦλο περ ἂν εἰ ἐς τὴν Καμαριναίαν πρῶτον ἀφίκοντο οἱ Ἀθηναῖοι δεόμενοι α,ετκἐπεκα ἐκ τοῦ ὁμοίου καὶ νῦν παρακελευομένους ὅπως μηδὲν ἐνδώσομεν φαίνεσθαι. ἀλλ᾽ οὔθ᾽ ὑμεῖς νῦν γέ πω οὔθ᾽ οἱ ἄλλοι ἐπὶ ταῦτα ὥρμησθε.
  (78) Если кто-нибудь воображает, что не он, а сиракузянин, враг афинянина, и с негодованием спросит: «Почему я должен рисковать собой ради вас?» пусть считает, что, сражаясь за мою страну, он в то же время будет сражаться в моей за свою. И он будет сражаться с меньшей опасностью, потому что я все еще буду существовать; он не будет вести борьбу в одиночку, ибо я буду его союзником. Пусть он подумает, что афинянин на самом деле не стремится наказать вражду сиракузянина, но под предлогом нападения на меня может столь же сильно желать завязать с ним узы дружбы. И если кто-нибудь из зависти или, может быть, из страха (ибо величие открыто и тому, и другому) хочет, чтобы Сиракузы пострадали, чтобы мы могли получить урок, но выжил для его собственной безопасности, он просит иметь вещь, которую человеческая сила не может преодолеть. . Ибо человек может управлять своими желаниями, но он не распорядитель судьбы; может наступить время, когда он поймет, что ошибался, и, оплакивая собственное крушение, возможно, пожелает, чтобы мое благополучие позавидовало ему. Но он не может вернуть меня назад, когда однажды бросил меня и отказался принять свою долю общей опасности, которая далеко не воображаема, а слишком реальна. Ибо хотя на словах вы можете спасти меня, на самом деле вы спасете себя. И в особенности вы, камаринцы, наши ближайшие соседи, на которых вскоре обрушится опасность, должны были предвидеть все это и не ослабевать в своем союзе. Вместо того, чтобы мы пришли к вам, вы должны были прийти к нам. Если бы афиняне первыми отправились в Камарину, не стали бы вы в этот момент просить и молить о помощи? Почему же вы не явились в Сиракузы и не сказали нам в час опасности: «Никогда не уступайте врагу»? Но до сих пор ни вы, ни кто-либо из сицилийцев не проявляли подобного духа.
  79) χίαν εἶναι ὑμῖν πρὸς Ἀθηναίους: ἥν γε οὐκ ἐπὶ τοῖς φίλοις ἐποιήσζρνδθε, τὶὶθε, τὶ ἤν τις ἐφ᾽ ὑμᾶς ἴῃ, καὶ τοῖς γε Ἀθηναίοις βοηθεῖν, ὅταν ὑπ ᾽ ἄλλων καὶ μὴ αὐτοὶ ὥσπερ νῦν τοὺς πέλας ἀδικῶσιν, 2 Χαλκιδῆς Χαλκιδέας ὄντας Λεοντίνους ἐθέλουσι ξυγκατοικίζειν. καὶ δεινὸν εἰ ἐκεῖνοι μὲν τὸ ἔργον τοῦ καλοῦ δικαιώματος ὑποπτεύοντνσες ἀςλςτοεγς ῦσιν, ὑμεῖς δ᾽ εὐλόγῳ προφάσει τοὺς μὲν φύσει πολεμίους βούλεσθε ὠφελεῖν, λὺτς μοὺτς μοὺτς μοὺτς ν φύσει ξυγγενεῖς μετὰ τῶν ἐχθίστων διαφθεῖραι. [3] ἀλλ᾽ οὐ δίκαιον, ἀμύνειν δὲ καὶ μὴ φοβεῖσθαι τὴν παρασκευὴν αὐτῶν: οὐὐ ἢὰὐ ενρ γὰ ξυστῶμεν πάντες δεινή ἐστιν, ἀλλ᾽ ἤν, ὅπερ οὗτοι σπεύδουσι, τἀναντία διαστὶμπενὼἐἏ ὸς ἡμᾶς μόνους ἐλθόντες καὶ μάχῃ περιγενόμενοι ἔπραξαν ἃ ἐβούλοντο, ἀπῆλθον δὲ διὰ τάχους.
  [79] «Возможно, вы замаскируете свою трусость под предлогом беспристрастности; вы можете балансировать между нами и захватчиками и ссылаться на то, что у вас есть союз с афинянами. Но этот союз был заключен в предположении, что вы подверглись вторжению врага, а не против друга; и вы обещали помочь афинянам, если они будут обижены другими, а не тогда, когда, как теперь, они сами поступают несправедливо. Неужели регийцы, которые являются халкидийцами, так сильно стремятся присоединиться к восстановлению своих леонтинских родственников? И все же как чудовищно, что они, догадываясь об истинном значении этого правдоподобного утверждения, проявляют благоразумие, для которого они не могут дать никаких оснований; и что вы, имеющие все основания для такого же благоразумия, должны стремиться помочь своим естественным врагам и вступить с ними в заговор для уничтожения тех, кто по более высокому закону является вашими еще более естественными родственниками. Этого не должно быть. Вы должны выступить против них. И не бойтесь их вооружения. Нет опасности, если мы будем держаться вместе; опасность в разъединении, и они хотят разъединить нас. Даже когда они вступили в бой с нашими силами без посторонней помощи и победили нас в бою, они не достигли своей главной цели и быстро отступили.
  80) λως τε καὶ ἀπὸ Πελοποννήσου παρεσομένης ὠφελίας, οἳ τῶνδε κρείσσους εἰσὶ τὸ πιράπ : καὶ μὴ ἐκείνην τὴν προμηθίαν δοκεῖν τῳ ἡμῖν μὲν ἴσην εἶναι, ὑμῖν δὲ σϿ τὸ μηδετέροις δὴ ὡς καὶ ἀμφοτέρων ὄντας ξυμμάχους βοηθεῖν. [2] οὐ γὰρ ἔργῳ ἴσον ὥσπερ τῷ δικαιώματί ἐστιν. εἰ γὰρ δι᾽ ὑμᾶς μὴ ξυμμαχήσαντας ὅ τε παθὼν σφαλήσεται καὶ ὁ κρατῶν περιέσται, λίἢαι, λίἢἢ ὐτῇ ἀπουσίᾳ τοῖς μὲν οὐκ ἠμύνατε σωθῆναι, τοὺς δὲ οὐκ ἐκωλύσατε κακοκκ γ; καίτοι κάλλιον τοῖς ἀδικουμένοις καὶ ἅμα ξυγγενέσι προσθεμένους τήν τε κκοιννὶ ῇ Σικελίᾳ φυλάξαι καὶ τοὺς Ἀθηναίους φίλους δὴ ὄντας μὴ ἐᾶσαι ἁμαρτεῖν. [3] 'ξυνελόντες τε λέγομεν οἱ Συρακόσιοι ἐκδιδάσκειν μὲν οὐδὲν ἔργον εἶναι σφζὶςαφζὶςαφζὶῂ ς οὔτε τοὺς ἄλλους περὶ ὧν αὐτοὶ οὐδὲν χεῖρον γιγνώσκετε: δεόμεθα δὲ καμαμαμόαεμὶ υετὶ όαετυρ μὴ πείσομεν, ὅτι ἐπιβουλευόμεθα μὲν ὑπὸ Ἰώνων αἰεὶ πολεμίων, προδιδόμεθα δὲ ὑριὸ ὑπὸ ῆς Δωριῶν. [4] καὶ εἰ καταστρέψονται ἡμᾶς Ἀθηναῖοι, ταῖς μὲν ὑμετέραις γνώμαις κρατήσουσὶὶὶ ν ὀνόματι τιμηθήσονται, καὶ τῆς νίκης οὐκ ἄλλον τινὰ ἆθλον ἢ τὸαν τνσνα νίπκ ψονται: καὶ εἰ αὖ ἡμεῖς περιεσόμεθα, τῆς αἰτίας τῶν κινδύνων οἱ αὐτοὶ τὴν τιω ριων τιω ὑφέξετε. 5 ᾽ ἡμῶν τούσδε τε μὴ αἰσχρῶς δεσπότας λαβεῖν καὶ τὴν πρὸς ἡμᾶς ἔχθραν μεθμαν ἂν Ἀχθραν μενμναν ἂν ᾽ ἡμῶν τούσδε ην διαφυγεῖν.
  [80] «Если тогда мы сможем однажды объединиться, нет причин для уныния. Но есть все основания, чтобы вы, наши союзники, встретили нас более сердечно. Мы можем быть уверены, что помощь придет к нам с Пелопоннеса, а пелопоннесцы гораздо лучшие воины, чем афиняне. Пусть никто не думает, что предостережение, которое претендует на союз с обоими и поэтому не помогает ни тому, ни другому, справедливо по отношению к нам или безопасно для вас. Такая политика, хотя и может претендовать на беспристрастность, на самом деле несправедлива. Ибо если благодаря вашему отсутствию победитель побеждает, а побежденный падает, то не вы ли одного бросили на произвол судьбы, а другому позволили совершить преступление? Насколько благороднее было бы присоединиться к вашим раненым родственникам и таким образом защитить общие интересы Сицилии и спасти афинян, которых вы называете своими друзьями, от несправедливости!» в наших рассуждениях вам или кому-либо еще о вещах, которые вы знаете так же хорошо, как и мы сами. Но мы предпочитаем вам молитву; и торжественно заклинаем вас принять во внимание, что, если вы отвергнете нас, мы, такие же дорийцы, как и вы, преданы вами ионийцам, нашим заклятым врагам, ищущим нашей гибели. Если афиняне победят нас, ваше решение принесет им пользу; но честь будет принадлежать им всем, и виновники их победы будут наградой за их победу. Если, с другой стороны, мы победим, вы, навлекшие на нас опасность, должны будете понести наказание. Поразмыслите же и сделайте свой выбор: будете ли вы иметь нынешнюю безопасность и рабство или надежду избавить себя и нас и тем самым избежать позора подчинения афинскому игу и опасности нашей вражды, которая не будет короткой? жил?'
  81. τοιαῦτα μὲν ὁ Ἑρμοκράτης εἶπεν. ὁ δ᾽ Εὔφημος ὁ τῶν Ἀθηναίων πρεσβευτὴς μετ᾽ αὐτὸν τοιάδε.
  [81] Так говорил Гермократ. Евфем, афинский посланник, ответил следующее:
  80 ου ἀνάγκη καὶ περὶ τῆς ἀρχῆς εἰπεῖν ὡς εἰκότως ἔχομεν. [2] τὸ μὲν οὖν μέγιστον μαρτύριον αὐτὸς εἶπεν, ὅτι οἱ Ἴωνες αἰεί ποτε πολέμιοι τορι τος σιν εἰσίν. ἔχει δὲ καὶ οὕτως: ἡμεῖς γὰρ Ἴωνες ὄντες Πελοποννησίοις Δωριεῦσι καισκὶ πλισκοὶ πλισκοὶ πλέέοὶ [3] κτησάμενοι τῆς μὲν Λακεδαιμονίων ἀρχῆς καὶ ἡγεμονίας ἀπηλλάγημεν, οὐδλνν προσ´ ι ἐκείνους ἡμῖν ἢ καὶ ἡμᾶς ἐκείνοις ἐπιτάσσειν, πλὴν καθ᾽ ὅσον ἐν τῷ παρόντι μεῖζον ἴσχυον, αὐτοὶ δὲ τῶεν ὑσπερθ ὑσπερθ ὑσπερν ἐπιτάσσειν ν ὄντων ἡγεμόνες καταστάντες οἰκοῦμεν, νομίσαντες ἥκιστ᾽ ἂν ὑπὸ ΠελοποςεννησίႯο ναι, δύναμιν ἔχοντες ᾗ ἀμυνούμεθα, καὶ ἐς τὸ ἀκριβὲς εἰπεῖν οὐδὲ ἀδίμεκως οὐδὲ ἀδίμεκως τούς τε Ἴωνας καὶ νησιώτας , οὓς ξυγγενεῖς φασὶν ὄντας ἡμᾶς Συρακόσιοι δεδουλῶσθαι. [4] ἦλθον γὰρ ἐπὶ τὴν μητρόπολιν ἐφ᾽ ἡμᾶς μετὰ τοῦ Μήδου καὶ οὐκ ἐτόλμηστάανἐτόλμησάαν ἐτόλμησνανἐτόλμησναν ἦλθον γὰρ ἐπὶ τὴν μητρόπολιν ἐφ᾽ ἡμᾶς μετὰ τοῦ Μήδου καὶ ὰ οἰκεῖα φθεῖραι, ὥσπερ ἡμεῖς ἐκλιπόντες τὴν πόλιν, δουλείαν δὲ αὐτοί τεοτοο ἐβούο ἐβοὍοο ῖν τὸ αὐτὸ ἐπενεγκεῖν.
  [82] «Мы пришли, чтобы возобновить наш прежний союз, но нападение, совершенное на нас сиракузским посланником, заставляет нас отстаивать наше право на империю. Сам он самым убедительным образом свидетельствовал в нашу пользу, когда говорил, что дорийцы и ионийцы заклятые враги. Так и есть. Мы, ионийцы, живущие по соседству с пелопоннесцами (которые являются дорийцами и более многочисленны, чем мы), должны были рассмотреть наилучший способ обеспечения нашей независимости. После Персидской войны мы были освобождены с помощью нашего недавно приобретенного флота от господства и господства Лакедемона; они имели не больше прав властвовать над нами, чем мы над ними, кроме права более сильного, которым они в то время обладали. Затем мы взяли на себя руководство бывшими подданными короля, которое мы все еще сохраняем; если мы не собирались быть рабами пелопоннесцев, мы думали, что должны иметь средства самообороны. А что, если бы мы покорили тех наших родственников, которых сиракузяне говорят, что мы поработили, ионийцев и островитян? По самым строгим принципам, где была несправедливость? Ибо мы были их родным городом, и они присоединились к персидскому вторжению. У них не хватило мужества восстать против него и разрушить свои дома, как это сделали мы, покидая свой город. Но они избрали рабство своей долей и навязали бы его нам.
  83. ἀνθ᾽ ὧν ἄξιοί τε ὄντες ἅμα ἄρχομεν, ὅτι τε ναυτικὸν πλεῖστόν τε καὶ προαθθνῬἯ ιστον παρεσχόμεθα ἐς τοὺς Ἕλληνας, καὶ διότι καὶ τῷ Μήδῳ ἑτοίμως τοῂτο δροῦτο δρῂντὶὶ ἔβλαπτον, ἅμα δὲ τῆς πρὸς Πελοποννησίους ἰσχύος ὀρεγόμενοι. [2] καὶ οὐ καλλιεπούμεθα ὡς ἢ τὸν βάρβαρον μόνοι καθελόντες εἰκότως ἄρχομόνν ε Ἁπ ᾳ τῇ τῶνδε μᾶλλον ἢ τῶν ξυμπάντων τε καὶ τῇ ἡμετέρᾳ αὐτῶν κινδυνεύσαντες. πᾶσι δὲ ἀνεπίφθονον τὴν προσήκουσαν σωτηρίαν ἐκπορίζεσθαι. καὶ νῦν τῆς ἡμετέρας ἀσφαλείας ἕνεκα καὶ ἐνθάδε παρόντες ὁρῶμεν καμμεν καμμε ὑμέῖξὑμέῖξὑμέῖνἅροοτ ντα. [3] ἀποφαίνομεν δὲ ἐξ ὧν οἵδε τε διαβάλλουσι καὶ ὑμεῖς μάλιστα ἐπὶ τὸ φοβερώτερΑοὸ φοβερώτερΑοὸ φοβερώτερΑον εἰδότες τοὺς περιδεῶς ὑποπτεύοντάς τι λόγου μὲν ἡδονῇ τὸ παραυτίκα τερπομένους, τᐐ ήσει ὕστερον τὰ ξυμφέροντα πράσσοντας. [4] τήν τε γὰρ ἐκεῖ ἀρχὴν εἰρήκαμεν διὰ δέος ἔχειν καὶ τὰ ἐνθάδε διὰ τὸ αμειιε αὐτὸ αὐτὸ αὐτὸ τῶν φίλων ἀσφαλῶς καταστησόμενοι, καὶ οὐ δουλωσόμενοι, μὴ παθεῖν δὲ μᾶλνσλον τοΦῶ ς.
  [83] «Мы властвуем, во-первых, потому, что заслуживаем править; ибо мы предоставили самый большой флот и проявили самое патриотическое рвение в деле Эллады; в то время как те, кто стал нашими подданными, были добровольными рабами персов и причиняли нам вред. А во-вторых, мы стремились получить дополнительные силы против пелопоннесцев. Мы не используем красивых слов: мы не говорим вам, что мы имеем право править на том основании, что мы одни свергли варваров, и мы не делаем вид, что мы сражались за свободу наших союзников, а не в равной степени за общую свободу и для наших. Можно ли винить человека за то, что он естественным образом обеспечивает собственную безопасность? Та же самая забота о нашей безопасности привела нас сюда, и мы видим, что наше присутствие здесь служит как вам, так и нам на благо. Это мы вам докажем; и наши доказательства будут черпаться из клеветы наших врагов, а также из подозрений и страхов, которые больше всего колеблют ваши умы. Ибо мы знаем, что боязливых и недоверчивых можно на время завоевать соблазнительными словами, но что, когда придет время действовать, они следуют своим собственным интересам. «Мы уже говорили вам, что страх заставляет нас сохранять нашу власть дома; и что такой же страх приводит нас к вашим берегам. Ибо мы желаем с помощью наших друзей упрочить свое положение на Сицилии. И мы пришли не поработить вас, а спасти вас от порабощения.
  84. 'ὑπολάβῃ δὲ μηδεὶς ὡς οὐδὲν προσῆκον ὑμῶν κηδόμεθα, γνοὺς ὅτι αμζοῶέὑω ὶ διὰ τὸ μὴ ἀσθενεῖς ὑμᾶς ὄντας ἀντέχειν Συρακοσίοις ἧσσον ἂν τούντων πεδμωά ναμιν Πελοποννησίοις ἡμεῖς βλαπτοίμεθα. [2] καὶ ἐν τούτῳ προσήκετε ἤδη ἡμῖν τὰ μέγιστα. διόπερ καὶ τοὺς Λεοντίνους εὔλογον κατοικίζειν μὴ ὑπηκόους ὥσπερ τοὺς τεὶὺς ξεὶὺς τοὺς ἐν Εὐβοίᾳ, ἀλλ᾽ ὡς δυνατωτάτους, ἵνα ἐκ τῆς σφετέρας ὅμοροι ὄντπμες τοδῂ ῶν λυπηροὶ ὦσιν. [3] τὰ μὲν γὰρ ἐκεῖ καὶ αὐτοὶ ἀρκοῦμεν πρὸς τοὺς πολεμίους, καὶ ὁ Χαλςκιλεων, ὁὶ ὁ Χαλςκιλεων ἡμᾶς φησὶ δουλωσαμένους τοὺς ἐνθάδε ἐλευθεροῦν, ξύμφορος ἡμῖν ἀπαράσκευου ατα μόνον φέρων, τὰ δὲ ἐνθάδε καὶ Λεοντῖνοι καὶ οἱ ἄλλοι φίλοι ὅτι μάλιστεοονα я.
  (84) Пусть никто не думает, что ваше благополучие нас не касается. Если вы сохраните себя и будете достаточно сильны, чтобы противостоять сиракузянам, они с меньшей вероятностью будут помогать пелопоннесцам и, таким образом, причинять нам вред. Таким образом, вы сразу станете нашей первой заботой. И мы вполне последовательно восстанавливаем леонтинцев, чтобы они не были подданными, как их родственники на Эвбее, но чтобы они были настолько сильными, насколько мы можем их сделать, чтобы с их положения на границе они могли беспокоить сиракузян и выполнять нашу работу. В Элладе мы в одиночку можем противостоять нашим врагам; а что касается нашего подчинения халкидян на родине, что Гермократ находит столь несовместимым с нашим освобождением халкидян здесь, то нам выгодно, с одной стороны, чтобы города Эвбеи не имели вооруженных сил и вносили только деньги, а с другой стороны, чтобы леонтинцы и наши друзья на Сицилии были как можно более независимыми.
  85) ὅτι μὴ πιστόν: πρὸς ἕκαστα δὲ δεῖ ἢ ἐχθρὸν ἢ φίλον μετὰ καιροῦ γίγνεσθαι. καὶ ἡμᾶς τοῦτο ὠφελεῖ ἐνθάδε, οὐκ ἢν τοὺς φίλους κακώσωμεν, ἀλλ᾽ ἶιν οἸ ἸἸ ὰ τὴν τῶν φίλων ῥώμην ἀδύνατοι ὦσιν. [2] ἀπιστεῖν δὲ οὐ χρή: καὶ γὰρ τοὺς ἐκεῖ ξυμμάχους ὡς ἕκαστοι χρήσιμοι ἐξοι ἐξοι ἐξοι υς μὲν καὶ Μηθυμναίους νεῶν παροκωχῇ αὐτονόμους, τοὺς δὲ πολλοὺς χρημοάτιρν ν ρᾷ, ἄλλους δὲ καὶ πάνυ ἐλευθέρως ξυμμαχοῦντας, καίπερ νησιώτας ὄντας καὶ,τὐλιπ ἐν χωρίοις ἐπικαίροις εἰσὶ περὶ τὴν Πελοπόννησον. [3] ὥστε καὶ τἀνθάδε εἰκὸς πρὸς τὸ λυσιτελοῦν, καὶ ὃ λέγομεν, ἐς Συρακοσσίίους δθς αι. ἀρχῆς γὰρ ἐφίενται ὑμῶν καὶ βούλονται ἐπὶ τῷ ἡμετέρῳ ξυστήσαντες ὑμᾶπ, τᾢᾶπς ὑπϳς ὑπϳ καὶ κατ᾽ ἐρημίαν, ἀπράκτων ἡμῶν ἀπελθόντων, αὐτοὶ ἄρξαι τῆς Σικελίας. ἀνάγκη δέ, ἢν ξυστῆτε πρὸς αὐτούς: οὔτε γὰρ ἡμῖν ἔτι ἔσται ἰσχὺς τοσαύτη ἶνϓ εὐμεταχείριστος, οὔθ᾽ οἵδ᾽ ἀσθενεῖς ἂν ἡμῶν μὴ παρόντων πρὸς ὑμᾶς εἶεν.
  [85] «Теперь для тирана или имперского города нет ничего несовместимого, что целесообразно, и никто не является родственником, которому нельзя доверять. В каждом случае мы должны иметь друзей или врагов в зависимости от обстоятельств, и здесь наши интересы требуют не того, чтобы мы ослабляли наших друзей, но чтобы наши друзья были слишком сильны для наших врагов. Не доверяйте нам. В Элладе мы действуем по тому же принципу, управляя нашими союзниками так, как того требуют наши интересы в их различных случаях. Хиосцы и метимнейцы снабжают нас кораблями и сами себе хозяева; большинство менее независимы и платят дань; другие, хотя они островитяне и могут быть легко покорены, пользуются полной свободой, потому что удобно расположены для операций вокруг Пелопоннеса. Так что и на Сицилии наша политика, вероятно, будет определяться нашими интересами и, как я уже говорил, нашим страхом перед сиракузянами. Ибо они хотят быть вашими хозяевами, но сначала они должны объединить вас в общем недоверии к нам, а затем либо силой, либо через вашу изоляцию, когда мы потерпят неудачу и отступим, они будут господствовать на Сицилии. Это неизбежно, если вы сейчас присоединитесь к ним. Ваша объединенная сила будет выше наших сил, и сиракузяне, когда мы уйдем, будут для вас слишком велики.
  86. καὶ ὅτῳ ταῦτα μὴ δοκεῖ, αὐτὸ τὸ ἔργον ἐλέγχει. τὸ γὰρ πρότερον ἡμᾶς ἐπηγάγεσθε οὐκ ἄλλον τινὰ προσείοντες φόβον ἤ, εἰ περΌιοὑψψεψεψεψεψεψψψψεψεψψψψεψεψψψψψεψεψ πὸ Συρακοσίοις γενέσθαι, ὅτι καὶ αὐτοὶ κινδυνεύσομεν. [2] καὶ νῦν οὐ δίκαιον, ᾧπερ καὶ ἡμᾶς ἠξιοῦτε λόγῳ πείθειν, τῷ αὐτῷ ἀδπιστε΅ὖοὖ ι δυνάμει μείζονι πρὸς τὴν τῶνδε ἰσχὺν πάρεσμεν ὑποπτεύεσθαι, πολὺ δὲ μᾶλλδον τοῖ [3] ἡμεῖς μέν γε οὔτε ἐμμεῖναι δυνατοὶ μὴ μεθ᾽ ὑμῶν, εἴ τε καὶ γενόμενοι ακακοὶ κακοὶ κακοὶ κακοὶ ἀδύνατοι κατασχεῖν διὰ μῆκός τε πλοῦ καὶ ἀπορίᾳ φυλακῆς πόλεων μεγάλων κπαὶ τἀῇ ιρωτίδων: οἵδε δὲ οὐ στρατοπέδῳ, πόλει δὲ μείζονι τῆς ἡμετέρας παρουσίας ἐποικετοᦿ αἰεί τε ἐπιβουλεύουσι καὶ ὅταν καιρὸν λάβωσιν ἑκάστου, [4] οὐκ ἀνιᾶσιν ( ἔὐκ ἄλλα ἤδη καὶ τὰ ἐς Λεοντίνους ) , καὶ νῦν τολμῶσιν ἐπὶ τοὺς ταῦτα κωλύονὀὺς οντας τὴν Σικελίαν μέχρι τοῦδε μὴ ὑπ᾽ αὐτοὺς εἶναι παρακαλεῖν ὑμᾶς ὡυς Ἰναισο. [5] πολὺ δὲ ἐπὶ ἀληθεστέραν γε σωτηρίαν ἡμεῖς ἀντιπαρακαλοῦμεν, δεόμενοι τὴανν ὀπάσρω ἀλλήλων ἀμφοτέροις μὴ προδιδόναι, νομίσαι δὲ τοῖσδε μὲν καὶ ἄνευ ξυμμάφχων αἸεὉν ἑτοίμην διὰ τὸ πλῆθος εἶναι ὁδόν, ὑμῖν δ᾽ οὐ πολλάκις παρασχήσειν μετὰ τοσδσία ς ἀμύνασθαι : ἣν εἰ τῷ ὑπόπτῳ ἢ ἄπρακτον ἐάσετε ἀπελθεῖν ἢ καὶ σφαλεῖσαν, ἔτι βουλήσλεστθε κπαὶ μόριον αὐτῆς ἰδεῖν, ὅτε οὐδὲν ἔτι περανεῖ παραγενόμενον ὑμῖν.
  [86] Кто думает иначе, тот обличается своими устами. Ибо, когда вы первоначально пригласили нас, опасность, которой мы подверглись бы, если бы мы позволили вам попасть в руки сиракузян, была именно тем, что вы держали перед нашими глазами, и теперь вы не должны не доверять аргументу, который вы сочли достаточно убедительным для нас. . Вы не должны подозревать нас и в том, что мы приводим сюда большую силу, чем раньше; ибо мы должны бороться против силы Сиракуз. Им гораздо больше нельзя доверять. Без вашей помощи мы не можем даже остаться там, где мы находимся, и если бы мы были настолько бесчестны, чтобы совершать завоевания, мы не смогли бы удержать их, потому что путешествие долгое, и было бы безнадежной задачей размещать гарнизоны в больших городах, которые хотя и расположены на острове, иметь ресурсы континента. В то время как эти люди ваши ближайшие соседи. И живут они не в лагере, а в городе, гораздо более могущественном, чем силы, которые мы привели на Сицилию; они всегда замышляют против вас и никогда не упустят случая, как они часто доказывали, особенно в своем поведении по отношению к леонтинцам. И теперь они имеют дерзость поднять вас против тех, кто сопротивляется им, и до сих пор спасли Сицилию от перехода под их иго. Как будто у тебя нет глаз! Гораздо более реальной, чем та безопасность, которую они предлагают, является та, к которой мы призываем вас, безопасность, которую мы с вами получаем друг от друга, и мы умоляем вас не отказываться от нее. Подумайте: сиракузяне так многочисленны, что с союзниками или без них они всегда могут найти дорогу к вам, но у вас не часто будет шанс защитить себя с помощью такой армии, как наша. И если по какому-либо подозрению вы позволите нам уйти неудачными или, может быть, побежденными, может наступить время, когда вы пожелаете увидеть лишь часть этой армии, хотя, если бы она пришла, было бы слишком поздно вас спасать.
  87. 'ἀλλὰ μήτε ὑμεῖς, ὦ Καμαριναῖοι, ταῖς τῶνδε διαβολαῖς ἀναπείθεσθε μήτε ονμἱ ἄλνἱ ἄλνἱ δ᾽ ὑμῖν πᾶσαν τὴν ἀλήθειαν περὶ ὧν ὑποπτευόμεθα, καὶ ἔτι ἐν κεφαλαίοοισοιὂ ὑπ΀οιν ὑπ΀οιὂ ώσομεν πείθειν. [2] φαμὲν γὰρ ἄρχειν μὲν τῶν ἐκεῖ, ἵνα μὴ ὑπακούωμεν ἄλλου, ἐλευθεροῦ, ἐλευθεροῦ, δὲ τḐδνν δὲ τḐδνν ως μὴ ὑπ᾽ αὐτῶν βλαπτώμεθα, πολλὰ δ᾽ ἀναγκάζεσθαι πράσσειν, διότι καὶ πολμλὰ φυλθασθο, ι δὲ καὶ νῦν καὶ πρότερον τοῖς ἐνθάδε ὑμῶν ἀδικουμένοις οὐκ ἄκλητοι , παρακληθέντες δὲ ἥκειν. [3] καὶ ὑμεῖς μήθ᾽ ὡς δικασταὶ γενόμενοι τῶν ἡμῖν ποιουμένων μήθ᾽ ὡς σωφρον,αλεί σωφρον,αλεον πὸν ἤδη, ἀποτρέπειν πειρᾶσθε, καθ᾽ ὅσον δέ τι ὑμῖν τῆς ἡμετέρας πολυπραγμοστόανης ὸ αὐτὸ ξυμφέρει, τούτῳ ἀπολαβόντες χρήσασθε, καὶ νομίσατε μὴ πάντας ἐν ἴσῳ βλάπτειν αὐτά, πολὺ δὲ πλείους τῶν Ἑλλήνων καὶ ὠφελεῖν: [4] ἐν παντὶ γὰρ πὶας ωρίρ, μὴ ὑπάρχομεν, ὅ τε οἰόμενος ἀδικήσεσθαι καὶ ὁ ἐπιβουλεύων διὰ τὸ ἑτοιδṿηὑὑ τῷ μὲν ἀντιτυχεῖν ἐπικουρίας ἀφ᾽ ἡμῶν, τῷ δὲ εἰ ἥξομεν, μὴ ἀδεεῖ εἶναι κινδυνεύειν, ἀμφότεροι ἀναγκάζονται ὁ μὲν ἄκων σωφρονἌπεῖν, ὁ νως σῴζεσθαι. 5 ᾽ ἐξισώσαντες τοῖς ἄλλοις μεθ᾽ ἡμῶν τοῖς Συρακοσίοις, ἀντὶ τοῦ αςεισὸ αυισὸ φυντὶ , καὶ ἀντεπιβουλεῦσαί ποτε ἐκ τοῦ ὁμοίου μεταλάβετε.'
  [87] «Но мы не хотели бы, чтобы ни вы, камаринцы, ни другие, тронутые их клеветой. Мы сказали вам всю правду о подозрениях, которые нас питают; теперь мы суммируем наши доводы, и мы думаем, что они должны вас убедить. Мы властвуем над городами Эллады, чтобы сохранить нашу независимость, и мы освобождаем города Сицилии, чтобы они не могли быть использованы против нас. И мы вынуждены проводить политику вмешательства, потому что у нас много интересов, которые нужно защищать. Наконец, мы приходим сейчас, как и раньше, не без приглашения, а по вашему собственному приглашению, чтобы помочь тем из вас, кто страдает несправедливо. Не осуждайте наши действия и не пытайтесь приучить нас к умеренности и таким образом отвлечь нас от нашей цели (время добрых советов прошло), но в той мере, в какой наш занятой, назойливый дух может быть полезен вы, как и мы сами, возьмите и используйте нас, помня, что эти качества не только не вредят всем одинаково, но на самом деле приносят пользу многим эллинам. Ибо во всех местах, как бы они ни были удалены от нашей сферы, и тот, кто боится, и тот, кто замышляет несправедливость, один потому, что он живо надеется получить от нас возмещение, а другой потому, что он вполне может быть встревожен последствиями, если мы откликаемся на зов, оба должны одинаково подчиниться: один научиться умеренности против его воли, другой получить из наших рук избавление, которое ему ничего не стоит. Не отвергайте общего спасения, предлагаемого вам в сию минуту, как и всем ищущим его, но, по примеру ваших соотечественников, присоединяйтесь к нам и, вместо того, чтобы постоянно следить за сиракузянами, отстаивайте свое равенство и угрожайте их, поскольку они уже давно угрожают вам.
  88. τοιαῦτα δὲ ὁ Εὔφημος εἶπεν. οἱ δὲ Καμαριναῖοι ἐπεπόνθεσαν τοιόνδε. τοῖς μὲν ἀθηναίοις εὖνοι ἦσαν, πλὴναίοις εὖνοι ἦσαν, πλὴνα᾽ο εὖνοι ἦσαν, πλὴν καθ᾽ ὅσον [εἰ] τὴν σικελίαν ᾤοντο αὐτοὺς Δουλώσεα τορρρβ δοςοὺοςοὺοςοὺοὺοὺοὺοὺοὺοὺοὺρρρρρβ δρρρρρβ ὰρρρρβ δρρρρρβ ὰρρρρρβ δρρρρβρρρρβ δρρρρβὺρρβ ~ ότες Δ᾽ οὐχ ἧσσον τοὺς συρακοσίους ἐγγὺς ὄντας μὴ καὶ ἄνευ σφῶν περιγένωνται, τό τε πρῶτονγγαίέ ὀαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίαίέ ὀαίαίαίαίαίαίέ ὀαέαίαίαίαίαίέ ὀαέαίέ ὀαέαίαίαίέ ὀαέαίέ ὀγ τ ταέαίέ ὀαίαίέ ὀαέέ ὀγ τ τ τγ τ τ τγ τ τ τγ τ τ τ τγ τ τ ταίαίέ ὀ τ πγ. ἔπεμψαν καὶ τὸ λοιπὸν ἐδόκει αὐτοῖς ὑπουργεῖν μὲν τοῖς Συρακοσίοις μᾶλλργνέ ἂν δύνωνται μετριώτατα, ἐν δὲ τῷ παρόντι, ἵνα μηδὲ τοῖς Ἀθηναίοις ἔλασσσοναμοι὿὿ν αοι὿὿ν ιδὴ καὶ ἐπικρατέστεροι τῇ μάχῃ ἐγένοντο, λόγῳ ἀποκρίνασθαι ἴσα ἀμφοτέροις. [2] καὶ οὕτω βουλευσάμενοι ἀπεκρίναντο, ἐπειδὴ τυγχάνει ἀμφοτέροις οὖσι ξυμμιᬿς ὸς ἀλλήλους πόλεμος ὤν, εὔορκον δοκεῖν εἶναι σφίσιν ἐν τῷ παρόντι μηδετέροις ἐν τῷ παρόντι μηδετέροις ἐν καὶ οἱ πρέσβεις ἑκατέρων ἀπῆλθον. [3] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι τὰ καθ᾽ ἑαυτοὺς ἐξηρτύοντο ἐς τὸν πόλεμον, οιἱ δοοἱ ἐν τῇ Νάξῳ ἐστρατοπεδευμένοι τὰ πρὸς τοὺς Σικελοὺς ἔπρασσον ὅπως αὐτοποΡῂς λερισΡῂς ὰ πρὸς ἐν τὺς Σικελοὺς χωρήσονται. [4] καὶ οἱ μὲν πρὸς τὰ πεδία μᾶλλον τῶν Σικελῶν ὑπήκοοι ὄντες τῶν ΣυρακοσίίἉν λ ἀφειστήκεσαν: τῶν δὲ τὴν μεσόγειαν ἐχόντων αὐτόνομοι οὖσαι καὶ πρότερον αἰεκ σἿἱεκι σἿἰεὶ ὐθὺς πλὴν ὀλίγοι μετὰ τῶν Ἀθηναίων ἦσαν, καὶ σῖτόν τε κατεκόμιζον τῷ στρατεινά ν οἳ καὶ χρήματα. 5 ὲ καὶ ὑπὸ τῶν Συρακοσίων φρουρούς τε πεμπόντων καὶ βοηθούντων ἀπεκωλύοντο. τόν τε χειμῶνα μεθορμισάμενοι ἐκ τῆς Νάξου ἐς τὴν Κατάνην καὶ τὸ στρατόπεδκαν ὑ ὃ πὸ τῶν Συρακοσίων αὖθις ἀνορθώσαντες διεχείμαζον. [6] καὶ ἔπεμψαν μὲν ἐς Καρχηδόνα τριήρη περὶ φιλίας, εἰ δύναιντό τι ὠφελεῖσθαι, ἔπε ὶ ἐς Τυρσηνίαν, ἔστιν ὧν πόλεων ἐπαγγελλομένων καὶ αὐτῶν ξυμπολεμεῖν. περιήγγελλον δὲ καὶ τοῖς Σικελοῖς καὶ ἐς τὴν Ἔγεσταν πέμψαντες ἐκέλευονσον ἂποον ἂποον ἂποον ἂποον ἂποον πλείστους πέμπειν, καὶ τἆλλα ἐς τὸν περιτειχισμόν, πλινθία καὶ σίδηρον, ἡτοίμαζοεν, ἡτοίμαζοεν, ἡτοίμαζοεν ι, ὡς ἅμα τῷ ἦρι ἑξόμενοι τοῦ πολέμου. [7] οἱ δ᾽ ἐς τὴν Κόρινθον καὶ Λακεδαίμονα τῶν Συρακοσίων ἀποσταλέντες πρέσβεις τος τος τοὂ ώτας ἅμα παραπλέοντες ἐπειρῶντο πείθειν μὴ περιορᾶν τὰ γιγνόμενα ὑπὸ τῶν ἈθηναίὉ κείνοις ὁμοίως ἐπιβουλευόμενα, καὶ ἐπειδὴ ἐν τῇ Κορίνθῳ ἐγένοντο, λογουνΦΦ ἐγένοντο, λογουνΦ ἐν τῇ ἀξιοῦντες σφίσι κατὰ τὸ ξυγγενὲς βοηθεῖν. [8] καὶ οἱ Κορίνθιοι εὐθὺς ψηφισάμενοι αὐτοὶ πρῶτοι ὥστε πάσῃ προθυμίᾳ ἀινᾳ ἀινᾳ ς τὴν Λακεδαίμονα ξυναπέστελλον αὐτοῖς πρέσβεις, ὅπως καὶ ἐκείνους ξυναναπεαείθοι οῦ πόλεμον σαφέστερον ποιεῖσθαι πρὸς τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐς τὴν Σικελιπίαί τίικελιπίαν ὠεες ιν. 9 υμφυγάδων περαιωθεὶς τότ᾽ εὐθὺς ἐπὶ πλοίου φορτηγικοῦ ἐκ τῆς Θουρίας ἐႸοο Κλος Κλος Κλος Ἠλείας πρῶτον, ἔπειτα ὕστερον ἐς τὴν Λακεδαίμονα αὐτῶν τῶν Λακεδαιμονίων μεταπεμων μεταπεμων μεταπεμων νδος ἐλθών: ἐφοβεῖτο γὰρ αὐτοὺς διὰ τὴν περὶ τῶν Μαντινικῶν πρᾶξιν. [10] καὶ ξυνέβη ἐν τῇ ἐκκλησίᾳ τῶν Λακεδαιμονίων τούς τε Κορινθίους καΣοὶ τοΣος τοΣος υς τὰ αὐτὰ καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην δεομένους πείθειν τοὺς Λακεδαιμονίους. καὶ διανοουμένων τῶν τε ἐφόρων καὶ τῶν ἐν τέλει ὄντων πρέσβεις πέμπεινσκυρα Συρα Συρα ύοντας μὴ ξυμβαίνειν Ἀθηναίοις, βοηθεῖν δὲ οὐ προθύμων ὄντων, παρελθὂιλη ὁ ιπιικάκ ιπιδη ξυνέ τε τοὺς Λακεδαιμονίους καὶ ἐξώρμησε λέγων τοιάδε.
  [88] Так говорил Евфем. Теперь камаринцы были охвачены противоположными чувствами; у них было хорошее отношение к афинянам, сдерживаемое подозрением, что они могли намереваться поработить Сицилию, тогда как сиракузяне из-за своей близости всегда враждовали с ними. Но они боялись не столько афинян, сколько своих сиракузских соседей, которые, как они думали, могли победить без их помощи. Вот почему они послали им небольшой отряд лошадей, которые участвовали в первом сражении; и в том же духе они теперь решили, что в будущем они будут оказывать реальную помощь только сиракузянам, но в очень умеренной степени. Однако в настоящее время, чтобы казалось, что они одинаково справедливо относятся к афинянам, особенно после их недавней победы, они решили дать обоим один и тот же ответ. Таковы были соображения, побудившие их ответить, что, поскольку два их союзника находятся в состоянии войны друг с другом, они считают, что при данных обстоятельствах лучший способ соблюдать свои клятвы - не помогать ни одному из них. Итак, оба посольства удалились. Сиракузяне приступили к собственным приготовлениям к войне, а афиняне, стоявшие лагерем на Наксосе, попытались путем переговоров привлечь на свою сторону как можно больше сикелов. Жители равнины, которые были подданными сиракузян, большей частью стояли в стороне, но сицельские поселения во внутренних районах (которые всегда были независимыми) сразу же, за немногими исключениями, присоединились к афинянам и доставили продовольствие армии; в некоторых случаях и деньги. Против непокорных афиняне послали войска; и некоторые из них были вынуждены подчиниться, но других защищали гарнизоны, посланные им на помощь сиракузянами. Затем они перенесли свою стоянку из Наксоса в Катану и, восстановив лагерь, сожженный сиракузянами, перезимовали там. В надежде получить помощь они послали в Карфаген триеру с предложением дружбы; то же самое было и с Тирренией, так как некоторые города предлагали присоединиться к ним в войне: различным племенам сикелов и эгестайцам они приказали прислать как можно больше коней. Кроме того, они заготовили кирпичи, инструменты и все, что было необходимо для осадных операций, намереваясь, когда наступит весна, энергично вести войну. что им в равной степени угрожают афинские замыслы, и они должны проявить интерес к войне. Когда они прибыли в Коринф, они обратились к коринфянам за помощью на основании родства. Коринфяне, взяв на себя инициативу всех эллинских государств, проголосовали за то, чтобы помочь Сиракузам со всей возможной энергией. Вместе с сиракузскими послами они отправили своих послов к лакедемонянам с общей просьбой возобновить открытые военные действия дома и объединиться с ними для отправки помощи на Сицилию. В Лакедемоне коринфские послы встретили Алкивиада и его товарищей по изгнанию. Он сразу же отплыл из Фурии на торговом судне в Киллену в Элиде, а оттуда по приглашению самих лакедемонян отправился в Лакедемон, предварительно получив охранную грамоту; ибо он боялся их после своего разбирательства по делу о Мантинейском союзе. И так случилось, что коринфяне, сиракузяне и Алкивиад одновременно явились в лакедемонянское собрание и единодушно настаивали на одной и той же просьбе. Эфоры и магистраты уже намеревались послать к сиракузянам послов с требованием не заключать никаких соглашений с афинянами, хотя и не были расположены активно им помогать. Но тут выступил Алкивиад и вдохновил лакедемонян следующими словами:
  89) ῷ ὑπόπτῳ μου ἀκροάσησθε. [2] τῶν δ᾽ ἐμῶν προγόνων τὴν προξενίαν ὑμῶν κατά τι ἔγκλημα ἀπειπόντων αὐτὸὀὀὀὀγὀὀὀὀγὀγς ἔγκλημα ναλαμβάνων ἐθεράπευον ὑμᾶς ἄλλα τε καὶ περὶ τὴν ἐκ Πύλου ξυμφοράν. καὶ διατελοῦντός μου προθύμου ὑμεῖς πρὸς Ἀθηναίους καταλλασσόμενοι τοῖς μὲν ἸἸς οῖς δύναμιν δι᾽ ἐκείνων πράξαντες, ἐμοὶ δὲ ἀτιμίαν περιέθετε. [3] καὶ διὰ ταῦτα δικαίως ὑπ᾽ ἐμοῦ πρός τε τὰ Μαντινέων καὶ Ἀργείων τραπομέν΅ὶ κλλου ὶ ὶ ἐνηντιούμην ὑμῖν ἐβλάπτεσθε: καὶ νῦν, εἴ τις καὶ τότε ἐν τῷ πάσχειν οὐκ εἶτρκ εἉκ ό μοι, μετὰ τοῦ ἀληθοῦς σκοπῶν ἀναπειθέσθω. ἢ εἴ τις, διότι καὶ τῷ δήμῳ προσεκείμην μᾶλλον, χείρω με ἐνόμιζε, μηδ᾽ οὕζστως ἷζΡτως ἷηδ᾽ οὕζτως ἷζοτως ἷιρω με ἐνόμιζε ς ἄχθεσθαι. [4] τοῖς γὰρ τυράννοις αἰεί ποτε διάφοροί ἐσμεν ( πᾶν δὲ τὸ ἐναντιούμενιον τνιον τνιον τνιον ῆμος ὠνόμασται ) , καὶ ἀπ᾽ ἐκείνου ξυμπαρέμεινεν ἡ προστασία ἡμῖν τοῦ πλήθουυυ. ἅμα δὲ καὶ τῆς πόλεως δημοκρατουμένης τὰ πολλὰ ἀνάγκη ἦν τοῖς παροῦσιν ἕπεσιια 5 ὶ ἐπὶ τῶν πάλαι καὶ νῦν οἳ ἐπὶ τὰ πονηρότερα ἐξῆγον τὸν ὄχλον: οἵπρ αλἲμερ καὶὶὶ ν. [6] ἡμεῖς δὲ τοῦ ξύμπαντος προέστημεν, δικαιοῦντες ἐν ᾧ σχήματι μεγίστη ἡ πόνατκς ἐν ἐλευθερωτάτη οὖσα καὶ ὅπερ ἐδέξατό τις, τοῦτο ξυνδιασῴζειν, ἐπεὶ δημοκρατίαν ἐπεὶ δημοκρατίαν σκε κε κε κε ομεν οἱ φρονοῦντές τι, καὶ αὐτὸς οὐδενὸς ἂν χεῖρον, ὅσῳ καὶ λοιδορήσαιμι. ἀλλὰ περὶ ὁμολογουμένης ἀνοίας οὐδὲν ἂν καινὸν λέγοιτο: καὶ τὸ μεθιστάναι αὶ τὸ μεθιστάναι ἐδόκει ἡμῖν ἀσφαλὲς εἶναι ὑμῶν πολεμίων προσκαθημένων.
  [89] «Прежде всего я должен постараться устранить предубеждение против себя, чтобы из-за подозрительности ко мне вы не остались глухи к соображениям, представляющим общественный интерес. Мои предки по какому-то недоразумению отказались от должности лакедемонского проксена; Я сам возобновил его и оказал тебе много добрых услуг, особенно после твоего несчастья в Пилосе. Мое желание служить вам никогда не прекращалось, но когда вы заключали мир с Афинами, вы вели переговоры через моих врагов, тем самым давая им власть и навлекая бесчестие на меня. И если я тогда обратился к мантинейцам и аргивянам и противостоял вам тем или иным образом, то вы получили правильную услугу, и всякий, кто во время недавней раны, возможно, был чрезмерно раздражен против меня, должен теперь принять другое и более правильное мнение. . Или, опять-таки, если кто-нибудь осудил меня за то, что я был склонен к народу, пусть признает, что и здесь нет настоящей обиды. Всякая власть, противоречащая деспотии, называется демократией, и моя семья всегда удерживала в своих руках руководство народом, потому что мы были упорными врагами тиранов. Как могли бы мы, живя при народном правительстве, в значительной степени избежать приспосабливания к обстоятельствам? Однако мы сделали все возможное, чтобы соблюсти политическую умеренность на фоне царившей вседозволенности. Но были демагоги, как и всегда были, которые вели народ на злые пути, и они меня изгнали. Принимая во внимание, что мы были руководителями государства в целом, а не части только; мы считали, что все должны объединиться для поддержания той формы правления, которая была унаследована нами и при которой город пользовался наибольшей свободой и славой. Конечно, как и все разумные люди, мы слишком хорошо знали, что такое демократия, и я лучше всех, кто имел столь веские основания злоупотреблять ею. Безумия демократии общепризнаны, и о них нельзя сказать ничего нового. Но мы не осмелились изменить нашу форму правления, когда такой враг, как вы, был так близок к нам.
  90) ἐμοί, εἴ τι πλέον οἶδα, ἐσηγητέον, μάθετε ἤδη. [2] ἐπλεύσαμεν ἐς Σικελίαν πρῶτον μέν, εἰ δυναίμεθα, Σικελιώτας καταστρεψόμενοι, μετεκνἰνοι ς αὖθις καὶ Ἰταλιώτας, ἔπειτα καὶ τῆς Καρχηδονίων ἀρχῆς καὶ αὐτῶν ἀποπειράσο. [3] εἰ δὲ προχωρήσειε ταῦτα ἢ πάντα ἢ καὶ τὰ πλείω, ἤδη τῇ Πελοποννήσῳ ἐμέλλομειϹενεν ἐμέλλομειϹ ἤδη τῇ κομίσαντες ξύμπασαν μὲν τὴν ἐκεῖθεν προσγενομένην δύναμιν τῶν Ἑλλήναων, πολήναων, πολλοὺϬ μισθωσάμενοι καὶ Ἴβηρας καὶ ἄλλους τῶν ἐκεῖ ὁμολογουμένως νῦν βαρβάρωή ματυάιν ρεις τε πρὸς ταῖς ἡμετέραις πολλὰς ναυπηγησάμενοι, ἐχούσης τῆς Ἰταλίας ξύλα ἄφθονα, αἷς τὴν Πελοπόννησον πέριξ πολιορκοῦντες καὶ τῷ πεζῷ ἅμα ἐκ γῆς ἐφορμαῖς τῶν πόλεων τὰς μὲν βίᾳ λαβόντες, τὰς δ᾽ ἐντειχισάμενοι, ῥᾳδίως ἠλπίζομεν καταπολεμήσειν καὶ μετὰ ταῦτα καὶ τοῦ ξύμπαντος Ἑλληνικοῦ ἄρξειν. [4] χρήματα δὲ καὶ σῖτον, ὥστε εὐπορώτερον γίγνεσθαί τι αὐτῶν, αὐτὰ τὰ προσγενόμοενα Ἁἰ ία ἔμελλε διαρκῆ ἄνευ τῆς ἐνθένδε προσόδου παρέξειν.
  [90] «Такова правда о клевете, под которой я работаю. А теперь я расскажу вам о деле, которым вы занимаетесь и о котором я, насколько мне известно, должен вас проинструктировать. Мы отплыли на Сицилию, надеясь прежде всего завоевать сицилийские города; затем выступить против эллинов Италии; и, наконец, совершить покушение на карфагенские владения и на сам Карфаген. Если бы все или большинство этих предприятий увенчались успехом, мы намеревались в конце концов напасть на Пелопоннес, взяв с собой всю эллинскую силу, которую мы приобрели за границей, кроме многих варваров, которых мы намеревались нанять, — иберийцев и соседних племен, считавшихся наиболее воинственными. варвары, которые сейчас. Из древесины, которую Италия поставляет в таком изобилии, мы намеревались построить множество дополнительных триер и с их помощью блокировать Пелопоннес. В то же время, совершая набеги по суше с нашей пехотой, мы должны были взять штурмом некоторые из ваших городов и обложить другие. Таким образом, мы надеялись легко сокрушить вас и править эллинским миром. Для лучшего осуществления наших различных целей наша новоприобретенная территория давала бы достаточно денег и продовольствия, помимо доходов, которые мы получаем в Элладе.
  91. τοιαῦτα μὲν περὶ τοῦ νῦν οἰχομένου στόλου παρὰ τοῦ τὰ ἀκριβέστατα εἰνδότος ὂ μεν ἀκηκόατε: καὶ ὅσοι ὑπόλοιποι στρατηγοί, ἢν δύνωνται, ὁμοίως αὐτὰ πράξουσιιοί ὡς δέ, εἰ μὴ βοηθήσετε οὐ περιέσται τἀκεῖ, μάθετε ἤδη. [2] Σικελιῶται γὰρ ἀπειρότεροι μέν εἰσιν, ὅμως δ᾽ ἂν ξυστραφέντες ἁθρόοι καὶ ν῿ ένοιντο: Συρακόσιοι δὲ μόνοι μάχῃ τε ἤδη πανδημεὶ ἡσσημένοι καὶ ναμυσὶιν ἀεμα ργιν ἀεμειι ύνατοι ἔσονται τῇ νῦν Ἀθηναίων ἐκεῖ παρασκευῇ ἀντισχεῖν. [3] καὶ εἰ αὕτη ἡ πόλις ληφθήσεται, ἔχεται καὶ ἡ πᾶσα Σικελία, καὶ εὐθὺς καζαὶ νὶ ἃὶ ν ἄρτι κίνδυνον ἐκεῖθεν προεῖπον, οὐκ ἂν διὰ μακροῦ ὑμῖν ἐπιπέσοι. [4] ὥστε μὴ περὶ τῆς Σικελίας τις οἰέσθω μόνον βουλεύειν, ἀλλὰ καὶ περὶ τ΅νπο, ἀλλὰ καὶ περὶ τ΅νπο, ἰ μὴ ποιήσετε τάδε ἐν τάχει, στρατιάν τε ἐπὶ νεῶν πέμψετε τοιαύτην ἐκεῖμασε οἵτιἹνες θέντες καὶ ὁπλιτεύσουσιν εὐθύς, καὶ ὃ τῆς στρατιᾶς ἔτι χρησιμώτερον εἶναι νΉί νΉί Σπαρτιάτην ἄρχοντα, ὡς ἂν τούς τε παρόντας ξυντάξῃ καὶ τοὺς μὴ 'θέλοντας προονας προονας προονας ω γὰρ οἵ τε ὑπάρχοντες ὑμῖν φίλοι θαρσήσουσι μᾶλλον καὶ οἱ ἐνδοιάαζοισνσντες ἀρρσήσουσι ν. [5] καὶ τὰ ἐνθάδε χρὴ ἅμα φανερώτερον ἐκπολεμεῖν, ἵνα Συρακόσιοί τε νομίζοντεᐶοντεᐶοντες ὑ σθαι μᾶλλον ἀντέχωσι καὶ Ἀθηναῖοι τοῖς ἑαυτῶν ἧσσον ἄλλην ἐπικουρίμαν πέέπμαν πέέπμαν πέέπμαν [6] τειχίζειν τε χρὴ Δεκέλειαν τῆς Ἀττικῆς, ὅπερ Ἀθηναῖοι μάλιστα αἰεμὶ φνβοῦντα υ αὐτοῦ νομίζουσι τῶν ἐν τῷ πολέμῳ οὐ διαπεπειρᾶσθαι. βεβαιότατα δ᾽ ἄν τις οὕτω τοὺς πολεμίους βλάπτοι, εἰ ἃ μάλιστα δεδιότας αὐτοὺς αάνσος αάνσο ῦτα σαφῶς πυνθανόμενος ἐπιφέροι: εἰκὸς γὰρ αὐτοὺς ἀκριβέστατα ἑκάστους ατεδνς ατεδνς τὰ ρενς ινὰ ἐπισταμένους φοβεῖσθαι. [7] ἃ δ᾽ ἐν τῇ ἐπιτειχίσει αὐτοὶ ὠφελούμενοι τοὺς ἐναντίους κωλύσετε, πιγλλὰ παετε, πιγλλὰ παετε στα κεφαλαιώσω. οἷς τε γὰρ ἡ χώρα κατεσκεύασται, τὰ πολλὰ πρὸς ὑμᾶς τὰ μὲν ληφθέντα, τὰ δᾼμα:αὐτὌ ὶ τὰς τοῦ Λαυρείου τῶν ἀργυρείων μετάλλων προσόδους καὶ ὅσα ἀπὸ γῆς καΠναστίικκαστοικκὶ φελοῦνται εὐθὺς ἀποστερήσονται, μάλιστα δὲ τῆς ἀπὸ τῶν ξυμμάχων προσόδμφον ἧσσιον ἧσσιον ς, οἳ τὰ παρ᾽ ὑμῶν νομίσαντες ἤδη κατὰ κράτος πολεμεῖσθαι ὀλιγωρήσουσιν.
  [91] 'Вы услышали цели нашей экспедиции от того, кто знает их лучше всего; генералы, которые останутся, будут настойчивы и выполнят их, если смогут. А теперь позвольте мне доказать вам, что если вы не придете на помощь, Сицилия будет потеряна. Если бы все греки объединились, они могли бы уже сейчас, несмотря на недостаток военного искусства, успешно сопротивляться; но одни только сиракузяне, все силы которых уже разбиты и которые не могут свободно передвигаться по морю, не смогут противостоять той силе, которую афиняне уже имеют на месте. И когда Сиракузы взяты, вся Сицилия оказывается в их руках; последует подчинение Италии; и опасность, которая, как я уже говорил, угрожает вам с этой стороны, скоро настигнет вас. И поэтому помните каждый из вас, что на карту поставлена безопасность не только Сицилии, но и Пелопоннеса. Нельзя терять время. Вы должны послать на Сицилию отряд гоплитов, которые сами будут управлять веслами и сразу же после приземления выйдут на поле боя. Я полагаю, что спартанский полководец даже более необходим, чем армия; его обязанностью будет организовать войска, которые уже зачислены, и заставить нежелающих идти на службу. Так вы внушите доверие своим друзьям и преодолеете страхи колеблющихся. И здесь, в Элладе, вам придется вести открытую войну. Сиракузяне, увидев, что вы их не забыли, будут упорствовать в своем сопротивлении, тогда как афинянам будет труднее усилить свою армию. Вы также должны укрепить Децелею в Аттике; афиняне всегда особенно боялись этого; им это кажется единственной опасностью, с которой они не столкнулись в ходе войны. И самый верный способ причинить врагу боль — это точно узнать о его слабых местах, которые, как вы видите, он сознает, и ударить по ним. Ибо каждый человек, вероятно, лучше всего знает опасности, которых он больше всего должен бояться. Я кратко суммирую главные, хотя и далеко не все преимущества, которые вы получите, и недостатки, которые вы нанесете укреплением Децелеи. Весь запас страны попадет в ваши руки. Рабы сами перейдут к вам; то, что есть кроме того, будет захвачено вами. Афиняне сразу же лишатся доходов, которые они получают от серебряных рудников в Лаврии, и всех прибылей, которые они получают от земли или от судов; ибо их союзники, когда увидят, что вы сейчас всерьез ведете войну, не будут против них возражать.
  92. γίγνεσθαι δέ τι αὐτῶν καὶ ἐν τάχει καὶ προθυμότερον ἐν ὑμῖν ἐστίμν, ὦ Λακειδα εὶ ὥς γε δυνατά ( καὶ οὐχ ἁμαρτήσεσθαι οἶμαι γνώμης ) πάνυ θαρσῶ. [2] 'καὶ χείρων οὐδενὶ ἀξιῶ δοκεῖν ὑμῶν εἶναι, εἰ τῇ ἐμαυτοῦ μετὰ τΈτν πολιάν πολιάι πολίς ποτε δοκῶν εἶναι νῦν ἐγκρατῶς ἐπέρχομαι, οὐδὲ ὑποπτεύεσθαί μου ἴπιρ τὴγν Ͽα θυμίαν τὸν λόγον. [3] φυγάς τε γάρ εἰμι τῆς τῶν ἐξελασάντων πονηρίας, καὶ οὐ τῆς ὑμετέρας, ἢνν πείθι ελίας: καὶ πολεμιώτεροι οὐχ οἱ τοὺς πολεμίους που βλάψαντες ὑμεῖς ἢ οἱαφνὀὺς ςοὺς σαντες πολεμίους γενέσθαι. [4] . οὐδ᾽ ἐπὶ πατρίδα οὖσαν ἔτι ἡγοῦμαι νῦν ἰέναι, πολὺ δὲ μᾶλλον τὴν οαὐκ οὀὀὀσντ я. καὶ φιλόπολις οὗτος ὀρθῶς, οὐχ ὃς ἂν τὴν ἑαυτοῦ ἀδίκως ἀπολέσας μ὾ ἐὃὴ ἐὐχ ὃς ς ἂν ἐκ παντὸς τρόπου διὰ τὸ ἐπιθυμεῖν πειραθῇ αὐτὴν ἀναλαβεῖν. 5 Λακεδαιμόνιοι, γνόντας τοῦτον δὴ τὸν ὑφ᾽ ἁπάντων προβαλλόμενον λόγον, ὡις εἢ οἢ σφόδρα ἔβλαπτον, κἂν φίλος ὢν ἱκανῶς ὠφελοίην, ὅσῳ τὰ μὲν Ἀθηναίων οἶδα , τὰ δ᾽ ὑμέτερα ᾔκαζον: καὶ αὐτοὺς νῦν νομίσαντας περὶ μεγίστων δὴ τῶν διαφερενεντ αι μὴ ἀποκνεῖν τὴν ἐς τὴν Σικελίαν τε καὶ ἐς τὴν Ἀττικὴν στρατείαν, αενα τΐά ἐείαν, αενα τάά ἐς μορίῳ ξυμπαραγενόμενοι μεγάλα σώσητε καὶ Ἀθηναίων τήν τε οὖσαν καὶ τὴν μέλλουσαν δωέν μέλλουσαν δων е, καὶ μετὰ ταῦτα αὐτοί τε ἀσφαλῶς οἰκῆτε καὶ τῆς ἁπάσης Ἑλλάδος ἑκούσης καβκίοὶ οὶ οὶ οὶ ᾽ εὔνοιαν δὲ ἡγῆσθε.
  (92) От вас, лакедемоняне, зависит, насколько далеко будут осуществлены эти планы и с какой быстротой и энергией; ибо я уверен, что они осуществимы, и вряд ли ошибусь». Честно говоря, вы не должны думать обо мне хуже, потому что, когда-то прославившийся как любитель своей страны, я теперь связал свою судьбу с ее злейших врагов и атакую ее изо всех сил; или подозреваю, что я говорю только с рвением изгнанника. Изгнанник я действительно; Я потерял неблагодарную страну, но я не потерял способности служить вам, если вы меня послушаете. Истинные враги моей страны — не те, кто, подобно вам, причинил ей вред в открытой войне, а те, кто заставил ее друзей стать ее врагами. Я люблю Афины не потому, что они меня обижают, а потому, что я когда-то пользовался привилегиями гражданина. Страна, на которую я нападаю, больше не моя, а потерянная страна, которую я хочу вернуть. Он истинный патриот не тот, кто, будучи несправедливо изгнанным, воздерживается от нападения на свою страну, а тот, кто в тепле своей привязанности стремится вернуть ее, не обращая внимания на средства. Поэтому я желаю, чтобы вы, лакедемоняне, без зазрения совести использовали меня для любой службы, какой бы трудной или опасной она ни была, помня, что, согласно известной поговорке, «чем больше я сделал вам зла как враг, тем больше пользы я могу сделать вам как враг». друг». Ибо я знаю секреты афинян, а о ваших мог только догадываться. Помните об огромной важности вашего настоящего решения и, не колеблясь, пошлите экспедицию на Сицилию и Аттику. Направив часть своих сил для сотрудничества в Сицилии, вы можете сохранить большие интересы и свергнуть афинскую власть раз и навсегда. И так впредь вы можете жить в безопасности и быть лидерами всей Эллады, которая будет следовать за вами не по принуждению, а по любви».
  93. ὁ μὲν Ἀλκιβιάδης τοσαῦτα εἶπεν, οἱ δὲ Λακεδαιμόνιοι διανοούμενοι μὲν καὶτρ α ν στρατεύειν ἐπὶ τὰς Ἀθήνας, μέλλοντες δ᾽ ἔτι καὶ περιορώμενοι, πολλῷ μᾶλσιλον ἐπερώμενοι ξαντος ταῦτα ἕκαστα αὐτοῦ καὶ νομίσαντες παρὰ τοῦ σαφέστατα εἰδότος ἀκηκοέναι: [2] ἀκηκοέναι: [2] ἀκηκοέναι: ιχίσει τῆς Δεκελείας προσεῖχον ἤδη τὸν νοῦν καὶ τὸ παραυτίκα καὶ τοῖς ἐν τῇ Σικελιμε πιιὸπε μωρίαν. καὶ Γύλιππον τὸν Κλεανδρίδου προστάξαντες ἄρχοντα τοῖς Συρακοσίοις ἐκέλευον μενΐον μεΐτῖς καὶ τῶν Κορινθίων βουλευόμενον ποιεῖν ὅπῃ ἐκ τῶν παρόντων αάλιστα καὶ τάχιστί ἥξει τοῖς ἐκεῖ. [3] ὁ δὲ δύο μὲν ναῦς τοὺς Κορινθίους ἤδη ἐκέλευέν οἱ πέμπειν ἐς Ἀσίδνην, τἱς Ἀσπινην, τἱ πέμπειν ὰς παρασκευάζεσθαι ὅσας διανοοῦνται πέμπειν καί, ὅταν καιρὸς ᾖ, ἑτοίμας εἶναι πλε῿ ταῦτα δὲ ξυνθέμενοι ἀνεχώρουν ἐκ τῆς Λακεδαίμονος. [4] ἀφίκετο δὲ καὶ ἡ ἐκ τῆς Σικελίας τριήρης τῶν Ἀθηναίων, ἣν ἀπέστειλπαν ορμἐἱ ί τε χρήματα καὶ ἱππέας. καὶ οἱ ἀθηναῖοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσανοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι ἀκούσαντες ἐἐηφίσαντοι τήν τροφὴν πέμπειν τῇ στρατιᾷ καὶ τοὺς ἱπέας. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ἕβδομον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῂηδοε ΅υην ὃυν ξυνέγραψεν.
  
  (93) Так говорил Алкивиад. Лакедемоняне, которые собирались послать войско против Афин, но все еще колебались и осматривались, сильно укрепились в своей решимости, когда услышали все эти доводы, наставленные тем, кто, как они думали, , знал лучше. Поэтому теперь они сосредоточили свои мысли на укреплении Децелеи и решили послать немедленную помощь сиракузянам. Они назначили Гилиппа, сына Клеандрида, командующим сиракузскими войсками и желали, чтобы он сотрудничал с сиракузскими и коринфскими представителями и послал помощь на Сицилию как можно быстрее и эффективнее, насколько позволяли обстоятельства. После этого он приказал коринфянам немедленно отправить к нему в Асину два корабля и снарядить еще столько, сколько они намеревались послать; последние должны были быть готовы к выходу в море, когда наступит сезон. Придя к такому пониманию, послы покинули Лакедемон. Примерно в это же время в Афины прибыла триера, которую афинские военачальники отправили из Сицилии за деньгами и конницей. Афиняне, услышав их просьбу, проголосовали за деньги и кавалерию для армии. Так закончилась зима, а вместе с ней и семнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  94. ἅμα δὲ τῷ ἦρι εὐθὺς ἀρχομένῳ τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους οἱ ἐν τῇ ακελί Σικελί οι ἄραντες ἐκ τῆς Κατάνης παρέπλευσαν ἐπὶ Μεγάρων τῶν ἐν τῇ Σικελέᾳ, οὓς ωΓπὶ ῦ τυράννου, ὥσπερ καὶ πρότερόν μοι εἴρηται, ἀναστήσαντες Συρακόσιοι αὐτοὶ ἔχουσι [2] ἀποβάντες δὲ ἐδῄωσαν τούς [τε] ἀγροὺς καὶ ἐλθόντες ἐπὶ ἔρυμά τι τῶν Συρακκ὿οο ὐχ ἑλόντες αὖθις καὶ πεζῇ καὶ ναυσὶ παρακομισθέντες ἐπὶ τὸν Τηρίαν πνεοταμὸατὀ τπν τπν άντες ἐδῄουν καὶ τὸν σῖτον ἐνεπίμπρασαν, καὶ τῶν Συρακοσίων περιτυχόντζπολισὶοολισὶον καὶ ἀποκτείναντές τέ τινας καὶ τροπαῖον στήσαντες ἀνεχώρησαν ἐπὶ τὰς ναῦς. [3] καὶ ἀποπλεύσαντες ἐς Κατάνην, ἐκεῖθεν δὲ ἐπισιτισάμενοι, πάσῃ τῇ στρατπνιᾐρρζἐςῇ Κεντόριπα, Σικελῶν πόλισμα, καὶ προσαγαγόμενοι ὁμολογίᾳ ἀπῇσαν, πιμπράντες ἅμα τὸν σὸν σὸν σὸν σὸν Ἰνησσαίων καὶ τῶν Ὑβλαίων. [4] καὶ ἀφικόμενοι ἐς Κατάνην καταλαμβάνουσι τούς τε ἱππέας ἥκοντας ἐκ τῶπν νἈκοντας οντα καὶ διακοσίους ἄνευ τῶν ἵππων μετὰ σκευῆς, ὡς αὐτόθεν ἵππων πορισθησοΉΉνὰ οτοξότας τριάκοντα καὶ τάλαντα ἀργυρίου τριακόσια.
  (94) В самом начале следующей весны афиняне покинули Катану и поплыли вдоль побережья к Сицилийской Мегаре; это место, как я уже упоминал, во времена тирана Гело было обезлюдено сиракузянами, которые до сих пор владеют страной. Они высадились и, опустошив поля, приступили к нападению на небольшую сиракузскую крепость, но безуспешно; затем они двинулись одни по суше, а другие по морю, к реке Териас, и, идя вверх по стране, опустошали равнину и сжигали хлеб. Они столкнулись с несколькими сиракузцами, некоторых из них убили и, установив трофей, вернулись на свои корабли. Затем они отплыли обратно в Катану и, взяв с собой провизию, двинулись со всем своим войском на Центорипу, сикельский город, который капитулировал. Оттуда они вернулись и по дороге сожгли хлеб инесийцев и гиблеев. Прибыв в Катану, они обнаружили, что всадники, за которыми они послали, числом двести пятьдесят, прибыли из Афин со своим снаряжением, но без лошадей, которых они должны были добыть на месте. Прибыли также тридцать конных лучников и триста талантов серебра.
  95. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ ἦρος καὶ ἐπ᾽ Ἄργος στρατεύσαντες Λακεδαιμόνιοι μέχρι μὲνν Κλεννῶ εισμοῦ δὲ γενομένου ἀπεχώρησαν. καὶ Ἀργεῖοι μετὰ ταῦτα ἐσβαλόντες ἐς τὴν Θυρεᾶτιν ὅμορον οὖσαν λείαν τῶίλϽ Λακκεδν Λακκεδον Λακεδον λὴν ἔλαβον, ἣ ἐπράθη ταλάντων οὐκ ἔλασσον πέντε καὶ εἴκοσι. [2] καὶ ὁ Θεσπιῶν δῆμος ἐν τῷ αὐτῷ θέρει οὐ πολὺ ὕστερον ἐπιθέμενος τοςῖς ἀὰς ἀὰς ἀὰς χουσιν οὐ κατέσχεν, ἀλλὰ βοηθησάντων Θηβαίων οἱ μὲν ξυνελήφθησαν, οἱθθὰπαξν ἐθθ ζε.
  (95) Той же весной лакедемоняне повели войско на Аргос и продвинулись до Клеон, но отступили из-за землетрясения. Аргивяне, в свою очередь, вторглись в соседнюю область Фирея и взяли у лакедемонян много добычи, которая была продана не менее чем за двадцать пять талантов. Несколько позже население Феспий предприняло нападение на правительство, но попытка не увенчалась успехом; на помощь пришли фиванцы. Одни повстанцы были задержаны, другие бежали в Афины.
  96. καὶ οἱ Συρακόσιοι τοῦ αὐτοῦ θέρους, ὡς ἐπύθοντο τούς αίοις καὶ μέλλοντας ἤδη ἐπὶ σφᾶς ἰέναι, νομίσαντες, ἐὰν μὴ τῶν ἘπιποσισαῶῶἽ κκιρατν κκέναι Ἀθηναῖοι, χωρίου ἀποκρήμδνου τε καὶ ὑπὲρ τῆς πόλεως εὐθὺς κειμένου, σοὐκ Ἀθηναῖοι ᾶς , οὐδ᾽ εἰ κρατοῖντο μάχῃ, ἀποτειχισθῆναι, διενοοῦντο τὰς προσβάσεις αάσιτυὐσιυ΅ὐσιυν υάάά ως μὴ κατὰ ταύτας λάθωσι σφᾶς ἀναβάντες οἱ πολέμιοι: οὐ γὰρ ἂαν ἄλλῃ γεινηὐτοὺς [2] ἐξήρτηται γὰρ τὸ ἄλλο χωρίον, καὶ μέχρι τῆς πόλεως ἐπικλινές τ᾽ ἐστὶ καὶὶ ἐπικλινές ᾶν ἔσω: καὶ ὠνόμασται ὑπὸ τῶν Συρακοσίων διὰ τὸ ἐπιπολῆς τοῦ ἄλλου εἶναι ἄλλου εἶναι ἄ [3] καὶ οἱ μὲν ἐξελθόντες πανδημεὶ ἐς τὸν λειμῶνα παρὰ τὸν Ἄναπον ποταμὸν ἅμγἈα τ῾ ἐτύγχανον γὰρ αὐτοῖς καὶ οἱ περὶ τὸν Ἑρμοκράτη στρατηγοὶ ἄρτι παρειληφότες τὴὴν) ξέτασίν τε ὅπλων ἐποιοῦντο καὶ ἑξακοσίους Ἷγάδας τῶν ὁπλιτῶν ἐξέκρνινα,ερϦνα,ερϦνα,ερω ε Διόμιλος φυγὰς ἐξ Ἄνδρου, ὅπως τῶν τε Ἐπιπολῶν εἶεν φύλακες, καὶ ἢν ἐς ἄλλο τι δέῃ, ταχὺ ξυνεγίπατῃ ωνται.
  (96) Сиракузяне узнали, что афиняне получили свою конницу и что они скоро наступят на них. Они считали, что, если афиняне не овладеют Эпиполами (это было крутое место, обращенное вниз к Сиракузам), город будет нелегко обложить, даже если они потерпят поражение в битве; поэтому они решили охранять пути, ведущие к вершине, чтобы враг не мог проникнуть незаметно. Во всех других точках это место было безопасным, так как оно расположено высоко и спускается прямо к городу, изнутри которого все это можно увидеть; сиракузяне называют его Эпиполей (или плато, потому что оно находится выше уровня соседней страны. Гермократ и его коллеги теперь вступили в их командование. Весь народ вышел на рассвете на луг у реки Анап, и Они приступили к смотру своих войск. Немедленно были отобраны шестьсот гоплитов, которые были назначены охранять Эпиполы и бежать всем отрядом в любое место, где они понадобятся. Ими командовал Диомил, андрианец. изгнание.
  97. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταύτης τῆς νυκτὸς τῇ ἐπιγιγνομένῃ ἡμέρᾳ ἐξητάζνανατο κα ὐτοὺς παντὶ ἤδη τῷ στρατεύματι ἐκ τῆς Κατάνης σχόντες κατὰ τὸν Λέοντα καλούμενο τῶν Ἐπιπολῶν ἓξ ἢ ἑπτὰ σταδίους, καὶ τοὺς πεζοὺς ἀποβιβάσαντες, ταῖς τε ναδἘσὂ άψον καθορμισάμενοι: ἔστι δὲ χερσόνησος μὲν ἐν στενῷ ἰσθμῷ προύχουσα ἐς τὸ πέλαγος, τῆς δὲυρακενοί ὔτε πλοῦν οὔτε ὁδὸν πολλὴν ἀπέχει. [2] καὶ ὁ μὲν ναυτικὸς στρατὸς τῶν Ἀθηναίων ἐν τῇ Θάψῳ διασταυρωσάμενος μεΡονḸὸνḸ χαζεν: ὁ δὲ πεζὸς ἐχώρει εὐθὺς δρόμῳ πρὸς τὰς Ἐπιπολὰς καὶ φθάνει ἀναβὰὰθ ρύηλον πρὶν τοὺς Συρακοσίους αἰσθομένους ἐκ τοῦ λειμῶνος καὶ τῆς ἐιατάσερωω [3] ἐβοήθουν δὲ οἵ τε ἄλλοι, ὡς ἕκαστος τάχους εἶχε, καὶ οἱ περὶ τὸν Διόμιἑον Διόμιἑον Διόμιἑον ι: στάδιοι δὲ πρὶν προσμεῖξαι ἐκ τοῦ λειμῶνος ἐγίγνοντο αὐτοῖς οὐκ ατδασσον ἐίγνοντο αὐτοῖς οὐκ ατδὢπεπεπεν ἐκ κοσι. [4] προσπεσόντες οὖν αὐτοῖς τοιούτῳ τρόπῳ ἀτακτότερον καὶ μάχῃ νικηθέντεις αυἱ ρ ἐπὶ ταῖς Ἐπιπολαῖς ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν: καὶ ὅ τε Διόμιλος ἀποθνῄσκει ἐς ὡς τριακόσιοι. [5] καὶ μετὰ τοῦτο οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖόν τε στήσαντες καὶ τοὺς νεκροὺς ὑποσπυυνοὑ ες τοῖς Συρακοσίοις, πρὸς τὴν πόλιν αὐτὴν τῇ ὑστεραίᾳ ἐπικαταβάντες, ὡς οὐὐκ ἑ οῖς, ἐπαναχωρήσαντες φρούριον ἐπὶ τῷ Λαβδάλῳ ᾠκοδόμησαν, ἐπ᾽ ἄκροις τοႿῖς κροῖς κροῖς κροῖς Ἐπιπολῶν, ὁρῶν πρὸς τὰ Μέγαρα, ὅπως εἴη αὐτοῖς, ὁπότε προΐοιεν ἢ μαχούμενοι ἢ τειχιοῦντες, τοῖς τε σκες τε σκες ῖς χρήμασιν ἀποθήκη.
  (97) В то же самое утро афиняне тоже собирали свое войско. Они пришли из Катаны со всем своим войском и незамеченными встали возле места, называемого Леоном, которое удалено от Эпипола примерно на милю; там они высадили свои войска. Их корабли бросили якорь в Тапсе, который представляет собой полуостров с узким перешейком, впадающим в море и недалеко от Сиракуз по суше или по воде. Афинские матросы устроили частокол через перешеек и остались у Тапса, тогда как войска бежали к Эпиполам и достигли вершины по пути Евриела до того, как сиракузяне увидели их или смогли подойти к ним с луга, где шел смотр. на. Тем не менее Диомил со своими шестью сотнями человек поспешил на место в сопровождении остального войска, и каждый бежал так быстро, как только мог; но расстояние от луга, которое они должны были пересечь, прежде чем они могли вступить в бой, составляло не менее трех миль; следовательно, они были в беспорядке, когда сблизились с афинянами. Они потерпели поражение в сражении, последовавшем за Эпиполами, и отступили в город. Диомил и еще около трехсот человек были убиты. Афиняне воздвигли трофей и передали сиракузянам тела убитых под флагом перемирия. На следующий день они спустились к самому городу, но так как сиракузяне не выступили против них, они отступили и построили крепость на Лабдале, на краю утесов Эпиполей, обращенных к Мегарам, чтобы, когда они наступят, либо для борьбы, либо для строительства линий, место могло служить хранилищем для их багажа и их имущества.
  98. καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον αὐτοῖς ἦλθον ἔκ τε Ἐγέστης ἱππῆς τριακόσιαοι κζαὶ Σικε ξίων καὶ ἄλλων τινῶν ὡς ἑκατόν: καὶ Ἀθηναίων ὑπῆρχον πεντήκοντα καιὶ,σιαὶ ιακὶ ἵππους τοὺς μὲν παρ᾽ Ἐγεσταίων καὶ Καταναίων ἔλαβον, τοὺς δ᾽ ἐπρίανατο, κεκπαὶ ξεήκαὶ ξςκαοὶ τα καὶ ἑξακόσιοι ἱππῆς ξυνελέγησαν. [2] καὶ καταστήσαντες ἐν τῷ Λαβδάλῳ φυλακὴν ἐχώρουν πρὸς τὴν Συκῆν οἱα πεηιναῳ καθεζόμενοι ἐτείχισαν τὸν κύκλον διὰ τάχους. καὶ ἔκπληξιν τοῖς Συρακοσίοις παρέσχον τῷ τάχει τῆς οἰκοδομίας: μα὇ ἐπόξεηεηον διενοοῦντο ποιεῖσθαι καὶ μὴ περιορᾶν. [3] καὶ ἤδη ἀντιπαρατασσομένων ἀλλήλοις οἱ τῶν Συρακοσίων στρατηγοὶ ὡς ἑώρων σφι υμα διεσπασμένον τε καὶ οὐ ῥᾳδίως ξυντασσόμενον, ἀνήγαγον πάλιν ἐς τὴν πόρνλιν τιοιν τιοιν τιοιν ὸς τῶν ἱππέων: οὗτοι δὲ ὑπομένοντες ἐκώλυον τοὺς Ἀθηναίους λιθοφσκρεῖνὸ δνασθαι μακροτέραν. [4] καὶ τῶν Ἀθηναίων φυλὴ μία τῶν ὁπλιτῶν καὶ οἱ ἱππῆς μετ᾽ αὐτῶν πάντες Ἀκτρατες Ἀκτρα ς τῶν Συρακοσίων ἱππέας προσβαλόντες, καὶ ἀπέκτεινάν τέ τινας καὶ τροπαῖασπον τῆπον τῆπον τησαν.
  (98) Вскоре после этого к афинянам присоединились триста эгестских всадников и еще около сотни из сикелов, наксийцев и других. У них было двести пятьдесят собственных лошадей, для некоторых из них они получили лошадей от эгестейцев и катанейцев; других лошадей они купили. Общее количество их кавалерии теперь увеличилось до шестисот пятидесяти. Они разместили гарнизон в Лабдалуме и спустились к Сике, где заняли позицию и немедленно начали строить стену вокруг города. Сиракузцы были поражены быстротой работы. Они поняли, что должны вмешаться, и решили выйти и сражаться. Обе армии уже готовились вступить в бой, когда сиракузские полководцы, видя, что их силы в беспорядке и с трудом строятся, отвели их обратно в город, за исключением отряда кавалерии, которая, оставаясь на месте, предотвратила их нападение. противников собирать камни для стены и заставлял их держаться вместе. Наконец, выдвинувшись вперед с одним отрядом своих гоплитов и всей своей конницей, афиняне напали на сиракузскую лошадь, которую они обратили в бегство, и убили некоторых из них; затем они установили трофей.
  99. καὶ τῇ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν ἐτείχιζον τῶν Ἀθηναίων τὸ πρὸς βορέαν τοῦ, τος ἱ δὲ λίθους καὶ ξύλα ξυμφοροῦντες παρέβαλλον ἐπὶ τὸν Τρωγίλον καλούμενοΗ αἰἰρεί, ν ἐγίγνετο αὐτοῖς ἐκ τοῦ μεγάλου λιμένος ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασμσαν τὸ ἀποτείχισ [2] οἱ δὲ Συρακόσιοι οὐχ ἥκιστα Ἑρμοκράτους τῶν στρατηγῶν ἐσηγησαμένου μάχαμειν ἐσηγησαμένου μάχαμειις Ἑρμοκράτους πρὸς Ἀθηναίους οὐκέτι ἐβούλοντο διακινδυνεύειν, ὑποτειχίζειν δὲ ἄμειινοεν ἄμειινονἌ , ᾗ ἐκεῖνοι ἔμελλον ἄξειν τὸ τεῖχος καί, εἰ φθάσειαν, ἀποκλῄσεις γίγνεσθαι, Ặ ἐν τούτῳ εἰ ἐπιβοηθοῖεν, μέρος ἀντιπέμπειν αὐτοῖς τῆς στρατιᾶς καὶ φθάνειν αὐτοὶ προκαταλαμβάνοντες τουρος στὼρος στὼρος στὼρος φόδους, ἐκείνους δὲ ἂν παυομένους τοῦ ἔργου πάντας ἂν πρὸς σφᾶς τρέπεσθαι. [3] ἐτείχιζον οὖν ἐξελθόντες ἀπὸ τῆς σφετέρας πόλεως ἀρξάμενοι, κάτωθεν τουν τούνλκῆς λγηναίων ἐγκάρσιον τεῖχος ἄγοντες, τάς τε ἐλάας ἐκκόπτοντες τοῦ τεμέυνους πυους κρους νους καθιστάντες. [4] αἱ δὲ νῆες τῶν Ἀθηναίων οὔπω ἐκ τῆς Θάψου περιεπεπλεύκεσαν ἐς τὸν μέμαν λνὀ λνα ἔτι οἱ Συρακόσιοι ἐκράτουν τῶν περὶ τὴν θάλασσαν, κατὰ γῆν δ᾽ ἐκ τῆς Θάψμοὅ οἅ ι τὰ ἐπιτήδεια ἐπήγοντο.
  (99) На следующий день некоторые из афинян приступили к строительству той части круга, которая лежала к северу; другие начали собирать дрова и камни и укладывать их вдоль предполагаемого направления стены к Трогилу, где расстояние от Великой гавани до внешнего моря было кратчайшим. Сиракузяне по совету своих полководцев, главным образом Гермократа, решили больше не рисковать общими сражениями. Они сочли за лучшее возвести контрстену поперек линии, вдоль которой строилась афинская стена. Если бы они были первыми, они бы их перехватили. В то время как афиняне действительно могли атаковать их, но тогда они могли бы противостоять им с частью своей армии; и будет время, чтобы перекрыть частокол, если не стену, прежде чем произойдет какое-либо нападение. С другой стороны, афинянам пришлось бы оставить свою работу и бросить против них всю свою армию. Итак, они вышли и начертили поперечную стену, начиная от своего города, от точки ниже круга афинской стены, срубив оливковые деревья во дворе Аполлона и воздвигнув деревянные башни. Афинские корабли еще не зашли из Тапса в Великую гавань; сиракузяне все еще были хозяевами своего побережья, а афиняне доставляли все необходимое из Тапса по суше.
  100) οῦ ὑποτειχίσματος, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι αὐτοὺς οὐκ ἦλθον κωλύσοντες, φσιμβούονῖνὐ ίχα γιγνομένοις ῥᾷον μάχωνται, καὶ ἅμα τὴν καθ᾽ αὑτοὺς περιτείχισιν ἐπειγβ὿α, ἐπειγβὌε Συρακόσιοι φυλὴν μίαν καταλιπόντες φύλακα τοῦ οἰκοδομήματος ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τούς τε ὀχετοἂκς αὐγὺς αὐγὺς αὐὐὺς αὐὐὺς αὐὐὺς τὴν πόλιν ὑπονομηδὸν ποτοῦ ὕδατος ἠγμένοι ἦσαν, διέφθειραν, καὶ τηρήσυντες τεοὣ υρακοσίους κατὰ σκηνὰς ὄντας ἐν μεσημβρίᾳ καί τινας καὶ ἐς τὴν πόαλιν ἀποκκεχω τοὺς ἐν τῷ σταυρώματι ἀμελῶς φυλάσσοντας, τριακοσίους μὲν σφῶν αὐτῶν λογάδας καὶ τῶν ψιλῶν τινὰς ἐκλεκτοὶ ους προύταξαν θεῖν δρόμῳ ἐξαπιναίως πρὸς τὸ ὑποτείχισμα, ἡ δ᾽ ἄλλη στρατιὰ μὰ τίχὰ τίχὰ τίχ οῦ ἑτέρου στρατηγοῦ πρὸς τὴν πόλιν, εἰ ἐπιβοηθοῖεν, ἐχώρουν, Ἥ δὲ μετὰ τοτπο ἑ ὸ σταύρωμα τὸ παρὰ τὴν πυλίδα. [2] καὶ προσβαλόντες οἱ τριακόσιοι αἱροῦσι τὸ σταύρωμα: καὶ οἱ φύλακες αὐτὸ ἐκκειπς γον ἐς τὸ προτείχισμα τὸ περὶ τὸν Τεμενίτην. καὶ αὐτοῖς ξυνεσέπεσον οἱ διώκοντες, καὶ ἐντὸς γενόμενοι βίᾳ ἐξεκρούσθηηḬαν ῶν Συρακοσίων, καὶ τῶν Ἀργείων τινὲς αὐτόθι καὶ τῶν Ἀθηναίων οα πορηλιοὶ δολλοὶ [3] καὶ ἐπαναχωρήσασα ἡ πᾶσα στρατιὰ τήν τε ὑποτείχισιν καθεῖλον καὶ τὸ σταύρρωμα σπκναἀνα ιεφόρησαν τοὺς σταυροὺς παρ᾽ ἑαυτοὺς καὶ τροπαῖον ἔστησαν.
  (100) Афиняне не вмешивались в их работу, ибо боялись раздробить и ослабить свои силы; и они наступали на ту часть линии, на которой они были заняты. Таким образом, сиракузяне, когда они в достаточной степени завершили часть своего частокола и поперечной стены, оставив одну дивизию для охраны укрепления, отступили в город с остальной частью своей армии. Теперь афиняне разрушили свои водопроводы, проложенные под землей для подачи в город питьевой воды. Затем, выбрав время в полдень, когда сиракузская стража оставалась в своих палатках (некоторые из них даже удалились в город) и когда бдительность их часовых у частокола была ослаблена, они взяли отряд из трехсот избранных гоплитов из своего свои и несколько легковооруженных отрядов, отборных воинов, которым дали тяжелое оружие, и приказали им быстро бежать к поперечной стене. Остальное войско двинулось двумя отрядами под предводительством двух генералов: одно к городу на случай, если неприятель придет спасать стену, другое к той части частокола, которая примыкала к задним воротам города. Три сотни атаковали и захватили дальний конец частокола, от которого стражники отступили и бежали внутрь новой внешней стены, окружавшей святилище Аполлона Теменитского. Преследователи двинулись вперед и пробрались за ними; но их снова вытеснили сиракузяне; там пали некоторые аргивяне и несколько афинян. Тогда все войско, повернув назад, разрушило поперечную стену, разорвало частокол, отнесло колья в свой лагерь и подняло трофей.
  101. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀπὸ τοῦ κύκλου ἐτείχιζον οἱ Ἀθηναῖοι τὸν κρημνὸν τὸνὸν τὸνὸν τὸνὸν τὸνὸν τὸνὸν τὸνὸν ἕλους, ὃς τῶν Ἐπιπολῶν ταύτῃ πρὸς τὸν μέγαν λιμένα ὁρᾷ, καὶ ᾗπερ αὐτοίῖύατοίῖς τγτίῖς ο καταβᾶσι διὰ τοῦ ὁμαλοῦ καὶ τοῦ ἕλους ἐς τὸν λιμένα τὸ περιτείχισμα. [2] καὶ οἱ Συρακόσιοι ἐν τούτῳ ἐξελθόντες καὶ αὐτοὶ ἀπεσταύρουν αὖθις ἀρξιὸ ῆς πόλεως διὰ μέσου τοῦ ἕλους, καὶ τάφρον ἅμα παρώρυσσον, ὅπως μὴ οἷόν τε ᾖ τοοοᾖ τοον ς μέχρι τῆς θαλάσσης ἀποτειχίσαι. [3] οἱ δ᾽, ἐπειδὴ τὸ πρὸς τὸν κρημνὸν αὐτοῖς ἐξείργαστο, ἐπιχειροῦσιν αὖθιρνὖθις αὖθις κοσίων σταυρώματι καὶ τάφρῳ, τὰς μὲν ναῦς κελεύσαντες περιπλεῦσαι ἐκ τῆς Θναμου τν ἐκ τῆς Θναμου τν ἅ ιμένα τὸν τῶν Συρακοσίων, αὐτοὶ δὲ περὶ ὄρθρον καταβάντες ἀπὸ τῶν Ἐπιπολᐶν Ἐπιπολᐶν Ἰτες ὁμαλὸν καὶ διὰ τοῦ ἕλους, ᾗ πηλῶδες ἦν καὶ στεριφώτατον, θύρας καὶ ξύλα πλατέιθα αὶ ἐπ᾽ αὐτῶν διαβαδίσαντες, αἱροῦσιν ἅμα ἕῳ τό τε σταύρωμα πλὴν ὀλίγου καὶ τὴρν, ὕστερον καὶ τὸ ὑπολειφθὲν εἷλον. [4] καὶ μάχη ἐγένετο, καὶ ἐν αὐτῇ ἐνίκων οἱ Ἀθηναῖοι. καὶ τῶν Συρακοσίων οἱ μὲν τὸ δεξιὸν κέρας ἔχοντες πρὸς τὴν πόλιν ἔφευγοάὶὶὶὶὸὸὸὸὸὸὸν κέρας ἔχοντες πρὸς τὴν πόλιν ἔφευγοὶ τῷ εὐωνύμῳ παρὰ τὸν ποταμόν. καὶ αὐτοὺς βουλόμενοι ἀποκλῄσαδσθαι τῆς διαβάσεως οἱ τῶν Ἀθηναίων τριακόσιοι ῳ ἠπείγοντο πρὸς τὴν γέφυραν. 5. σε χωροῦσι τοῖς τριακοσίοις τούτοις , καὶ τρέπουσί τε αὐτοὺς καὶ ἐσβάλλοδυσιν ἸθὸἸὸἸὸἸὸἸὶὐὐτοὺς κέρας τῶν Ἀθηναίων: καὶ προσπεσόντων αὐτῶν ξυνεφοβήθη καὶ ἡ πρώτη φυλὴ τοοῦ καὶ [6] ἰδὼν δὲ ὁ Λάμαχος παρεβοήθει ἀπὸ τοῦ εὐωνύμου τοῦ ἑαυτῶν μετὰ τοξζζοτῶνἐῶν καὶ τοὺς Ἀργείους παραλαβών, καὶ ἐπιδιαβὰς τάφρον τινὰ καὶ μονωθεὶς μετιντ᾽ ὀλίίὰς αβάντων ἀποθνῄσκει αὐτός τε καὶ πέντε ἢ ἓξ τῶν μετ᾽ αὐτοῦ. καὶ τούτους μὲν οἱ Συρακόσιοι εὐθὺς κατὰ τάχος φθάνουσιν ἁρπάσαντες πέμραΦ το὿τπν ἐς τὸ ἀσφαλές, αὐτοὶ δὲ ἐπιόντος ἤδη καὶ τοῦ ἄλλου στρατεύματος τῶν Ἀθηναίω.είω.
  (101) На следующий день афиняне, начав с одного конца незавершенного круга, начали рушить стену с утеса, который с этой стороны Эпиполей обращен через болото к Великой гавани, намереваясь продолжить линию кратчайший путь к гавани прямо через уровень болота. Тем временем выступили и сиракузяне и, начав от города, проложили еще один частокол через середину болота с рвом сбоку, чтобы помешать афинянам завершить свою линию к морю. Последние, дойдя до скалы, атаковали новый сиракузский частокол и ров. Они приказали кораблям плыть из Тапса в Великую гавань сиракузян; с первым рассветом они сами спустились из Эпиполей на ровную землю; и, пройдя через болото, где почва была глинистой и более твердой, чем остальные, по доскам и воротам, которые они положили, им удалось на восходе солнца захватить почти весь частокол и ров, а остальное вскоре после этого. Произошла битва, в которой афиняне одержали победу, и сиракузяне на правом крыле бежали к городу, те, что на левом, по реке. Триста отборных афинских воинов устремились во весь опор к мосту, намереваясь остановить их переход, но сиракузяне, опасаясь, что они будут отрезаны, и имея большую часть своей всадницы на месте, повернули на триста, и обратив их в бегство, атаковал правое крыло афинян. Паника распространилась теперь на всю дивизию на краю фланга. Ламах увидел, что произошло, и поспешил на помощь со своего места на левом фланге, взяв с собой нескольких лучников и аргосское войско; но, прорвавшись вперед через какой-то ров, он и несколько человек, следовавших за ним, были отрезаны от остальных, и он упал с пятью или шестью другими. Сиракузяне торопливо подхватили их тела и перенесли через реку вне досягаемости неприятеля. Но когда они увидели, что к ним приближается остальная часть афинской армии, они отступили.
  102. ἐν τούτῳ δὲ οἱ πρὸς τὴν πόλιν αὐτῶν τὸ πρῶτον καταφυγόντες ὡς ἑώρωμα,γογτα,γογτα,γογτα,γογτα ὐτοί τε πάλιν ἀπὸ τῆς πόλεως ἀναθαρσήσαντες ἀντετάξαντο πρὸς τοὺς κατὰ σςκαυυκία ὶ μέρος τι αὑτῶν πέμπουσιν ἐπὶ τὸν κύκλον τὸν ἐπὶ ταῖς Ἐπιπολαρῖς, ἡγΐμούμενοο ήσειν. [2] καὶ τὸ μὲν δεκάπλεθρον προτείχισμα αὐτῶν αἱροῦσι καὶ διεπόρθησαν, αὐτὸκννλκν δὲ τὲ ικίας διεκώλυσεν: ἔτυχε γὰρ ἐν αὐτῷ δι᾽ ἀσθένειαν ὑπολελειμμένος. τὰς γὰρ μηχανὰς καὶ ξύλα ὅσα πρὸ τοῦ τείχους ἦν καταβεβλημένα, ἐμπρῆσαι τκλτπης ὑ ευσεν, ὡς ἔγνω ἀδυνάτους ἐσομένους ἐρημίᾳ ἀνδρῶν ἄλλῳ τρόπῳ περιγενέσθαι. [3] καὶ ξυνέβη οὕτως: οὐ γὰρ ἔτι προσῆλθον οἱ Συρακόσιοι διὰ τὸ πῦρ, ἀλνλ὇υπλάπευ ιν. καὶ γὰρ πρός τε τὸν κύκλον βοήθεια ἤδη κάτωθεν τῶν Ἀθηναίων ἀποδιωξάντων τοὖ τοὖ πανῄει, καὶ αἱ νῆες ἅμα αὐτῶν ἐκ τῆς Θάψου, ὥσπερ εἴρητο, κατέπλειν ἐς τὸν μνγν μν [4] ἃ ὁρῶντες οἱ ἄνωθεν κατὰ τάχος ἀπῇσαν καὶ ἡ ξύμπασα στρατιὰ τῶν Συρακοσίπων λιν, νομίσαντες μὴ ἂν ἔτι ἀπὸ τῆς παρούσης σφίσι δυνάμεως ἱκανοὶ γενέσθαι κωλὸ ὶ τὴν θάλασσαν τειχισμόν.
  (102) Тем временем сиракузяне, которые первыми бежали в город, заметив сопротивление левого крыла, ободрились и, выйдя, выстроились против той части афинской линии, которая противостояла им. Они также послали отряд к окружной стене на Эпиполах, полагая, что она не защищена и может быть взята. Они действительно взяли и разрушили наружную работу, которая была около тысячи футов в длину; но Никий, которого оставили там из-за болезни, сохранил сами линии. Он приказал служителям лагеря поджечь машины и бревна, которые остались лежать перед стеной, ибо, будучи без войск, он знал, что другого выхода нет. Способ удался; и вследствие пожара сиракузяне отказались от атаки. Теперь и афинская армия спешила с равнины к окружающей стене с намерением отбить неприятеля; в то время как корабли, как им было приказано, плыли из Тапса в Большую Гавань. Сиракузяне на высотах, увидев это комбинированное движение, быстро отступили вместе с остальной армией в город, думая, что с их нынешними силами они уже не в состоянии воспрепятствовать завершению линии стены по направлению к морю.
  103. μετὰ δὲ τοῦτο οἱ Ἀθηναῖοι τροπαῖον ἔστησαν καὶ τοὺς νεκροὺς ὑποσπστόνοἀυυυ οῖς Συρακοσίοις καὶ τοὺς μετὰ Λαμάχου καὶ αὐτὸν ἐκομίσαντο: καὶ παραπΆσντηος σθδδ ς τοῦ στρατεύματος καὶ τοῦ ναυτικοῦ καὶ τοῦ πεζοῦ, ἀπὸ τῶν Ἐπιπολὺν καὶ τοοΦ῿ ἀρξάμενοι ἀπετείχιζον μέχρι τῆς θαλάσσης τείχει διπλῷ τοὺς Συρακοσίους. [2] τὰ δ᾽ ἐπιτήδεια τῇ στρατιᾷ ἐσήγετο ἐκ τῆς Ἰταλίας πανταχόθεν. ἦλθον δὲ καὶ τῶν Σικελῶν πολλοὶ ξύμμαχοι τοῖς Ἀθηναίοις, οἳ πρότεραον περιενρον περιενρον περιενρον ἐκ τῆς Τυρσηνίας νῆες πεντηκόντοροι τρεῖς. καὶ τἆλλα προυχώρει αὐτοῖς ἐς ἐλπίδας. [3] καὶ γὰρ οἱ Συρακόσιοι πολέμῳ μὲν οὐκέτι ἐνόμιζον ἂν περιγενέσθαι, ὡτος αὐτοὐὐτο ἀπὸ τῆς Πελοποννήσου ὠφελία οὐδεμία ἧκε, τοὺς δὲ λόγους ἔν τε σφίσιν αιΦτοἿῖς υμβατικοὺς καὶ πρὸς τὸν Νικίαν: οὗτος γὰρ δὴ μόνος εἶχε Λαμάχου τεθνε὇ήτος τώ [4] καὶ κύρωσις μὲν οὐδεμία ἐγίγνετο, οἷα δὲ εἰκὸς ἀνθρώπων ἀπορούντων καἼπζλὶὶ ὶὶὶ ν πολιορκουμένων, πολλὰ ἐλέγετο πρός τε ἐκεῖνον καὶ πλείω ἔτι κατὰ τὴν πόλιν. καὶ γάρ τινα καὶ ὑποψίαν ὑπὸ τῶν παρόντων κακῶν ἐς ἀλλήλους εἶχον, κ΍αὶ τογτὺς τε ἐφ᾽ ὧν αὐτοῖς ταῦτα ξυνέβη ἔπαυσαν, ὡς ἢ δυστυχίᾳ ἢ προδοσίᾳ τῇ ἐκείίνων καὶ ἄλλους ἀνθείλοντο, Ἡρακλείδην καὶ Εὐκλέα καὶ Τελλίαν.
  [103] Затем афиняне воздвигли трофей и вернули мертвых сиракузян под флагом перемирия. Сиракузяне доставили им тела Ламаха и его спутников. Все афинские силы, как морские, так и военные, были теперь на месте, и они приступили к тому, чтобы отрезать сиракузян двойной стеной, начавшейся у южной скалы Эпиполей и простиравшейся до моря. Провизия поступала в их армию в изобилии из разных частей Италии. Многие племена сикелов, которые до сих пор колебались, теперь присоединились к афинянам, а три пентеконтера пришли из тирренцев. Все стало соответствовать их надеждам. Сиракузяне отчаялись спасти город с оружием в руках, ибо помощь им не пришла даже с Пелопоннеса. В стенах они говорили о мире и начали вступать в сношения с Никием, который теперь, когда Ламах был мертв, имел единоличное командование. Но определенного результата достигнуто не было; хотя, как и следовало ожидать, когда люди начали чувствовать давление осады и собственную беспомощность, ему было сделано много предложений, и еще больше обсуждалось в городе. Их бедствия даже заставили их подозревать друг друга; поэтому они низложили своих полководцев, объяснив несчастья, постигшие город с тех пор, как они были назначены, либо своим несчастьем, либо своим предательством. В свою комнату они выбрали Гераклида, Эвкла и Теллиаса.
  104. ἐν δὲ τούτῳ Γύλιππος ὁ Λακεδαιμόνιος καὶ αἱ ἀπὸ τῆς Κορίνθου νῆδες πε΅ηὶ κε΅ηὶ ἦσαν, βουλόμενοι ἐς τὴν Σικελίαν διὰ τάχους βοηθῆσαι. καὶ ὡς αὐτοῖς αἱ ἀγγελίαι ἐφοίτων δειναὶ καὶ πᾶσαι ἐπὶ τὸ αὐτὸ ἐψεδυσμέναι τελῶς ἀποτετειχισμέναι αἱ Συράκουσαί εἰσι, τῆς μὲν Σικελίας οὐκέτι ἐλπίδα οὐδε Γύλιππος, τὴν δὲ Ἰταλίαν βουλόμενος περιποιῆσαι αὐτὸς μὲν καὶ Πυθὴν ὁ Κοριίνο υοῖν μὲν Λακωνικαῖν, δυοῖν δὲ Κορινθίαιν ὅτι τάχιστα ἐπεραιώθησαν τὸν Ἰόνιον ἐς Τάραντα, οἱ δὲ Κορίνθιοι πρὸς τακκτι ρεκκτι ρεκτος Λευκαδίας δύο καὶ Ἀμπρακιώτιδας τρεῖς προσπληρώσαντες ὕστερον ἔμελλον πλεύσεσθαι. [2] καὶ ὁ μὲν Γύλιππος ἐκ τοῦ Τάραντος ἐς τὴν Θουρίαν πρῶτον πρεσβευσάμενος τπος τος ταὶ ρὸς ἀνανεωσάμενος πολιτείαν καὶ οὐ δυνάμενος αὐτοὺς προσαγαγέσθαι, ἄρας παρέπλει ἄρας παρέπλει ὐτοὺς προσαγαγέσθαι, ἄρας παρέπλει καὶ ἁρπασθεὶς ὑπ᾽ ἀνέμου κατὰ τὸν Τεριναῖον κόλπον, ὃς ἐκπνεῖ ταύατ῭ά έγατοὂ οέγατοὂ τηκώς, ἀποφέρεται ἐς τὸ πέλαγος, καὶ πάλιν χειμασθεὶς ἐς τὰ μάλιστα τῷ Τάραντι προσμίανγει: ῦς, ὅσαι μάλιστα ἐπόνησαν ὑπὸ τοῦ χειμῶνος, ἀνελκύσας ἐπεσκεύαζεν. [3] ὁ δὲ Νικίας πυθόμενος αὐτὸν προσπλέοντα ὑπερεῖδε τὸ πλῆθος τῶν νεῶν, ὅπερ κ὿περ κ὿὿ρ κ὿὿ντα οι ἔπαθον, καὶ λῃστικώτερον ἔδοξε παρεσκευασμένους πλεῖν, καὶ οὐδεμίαν φυλακήἉὉ
  (104) Тем временем лакедемонянин Гилипп и корабли из Коринфа уже были у Левки, спеша им на помощь. Они были встревожены постоянно поступающими сообщениями, все ложными, но все сходившимися в том, что афинские линии вокруг Сиракуз теперь завершены. Гилипп уже не надеялся на Сицилию, но думал, что сможет спасти Италию; поэтому он и Пифен Коринфянин переплыли через Ионический залив в Тарент так быстро, как только могли, взяв два лаконских и два коринфских корабля. Коринфяне должны были укомплектовать десять собственных кораблей, два левкадских и три амбракийских, и следовать за ними. Гилипп по прибытии в Тарент отправился с миссией в Фурии, гражданином которой прежде был его отец; он надеялся победить турианцев, но потерпел неудачу; Затем он продолжил свое путешествие из Тарента вдоль побережья Италии. Он был захвачен в Терейском заливе ветром, который в этом регионе сильно и постоянно дует с севера, и унесен в открытое море. Пережив сильнейший шторм, он вернулся в Тарент, где собрал и переоборудовал те из своих кораблей, которые пострадали от бури. Никий слышал о его приближении, но презирал малочисленность его кораблей; в этом отношении он был похож на турианцев. Он думал, что прибыл с простой каперской экспедицией, и какое-то время не ставил часов.
  105. κατὰ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτου τοῦ θέρους καὶ Λακεδαιμόνιοι σλις τὸ Ἄ ον αὐτοί τε καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ τῆς γῆς τὴν πολλὴν ἐδῄωσαν, καὶ Ἀθηιιοαῖογερι κοντα ναυσὶν ἐβοήθησαν: αἵπερ τὰς σπονδὰς φανερώτατα τὰς πρὸς τοὺς Λακεδαιμουνίίὰς λυσαν. [2] πρότερον μὲν γὰρ λῃστείαις ἐκ Πύλου καὶ περὶ τὴν ἄλλην Πελοπόννησον μᾶλαλοἽἐ ἐ ἐκ κωνικὴν ἀποβαίνοντες μετά τε Ἀργείων καὶ Μαντινέων ξυνεπολέμουν, καὶ ποελλάκΉριω όντων ὅσον σχόντας μόνον ξὺν ὅπλοις ἐς τὴν Λακωνικὴν καὶ τὸ ἐλάχδιστον σοὶὶὶὶὸ αντας ἀπελθεῖν οὐκ ἤθελον: τότε δὲ Πυθοδώρου καὶ Λαισποδίου καὶ Δημαράτου ἀρχόντων ἀποβάντες ἐς Ἐπίδαινρον τὲ καὶ Πρασιὰς καὶ ὅσα ἄλλα ἐδῄωσαν τῆς γῆς, καὶ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἤδτη εὐπσιρος ον τὴν αἰτίαν ἐς τοὺς Ἀθηναίους τοῦ ἀμύνεσθαι ἐποίησαν. [3] ἀναχωρησάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐκ τοῦ Ἄργους ταῖς ναυσὶ καὶ τῶν ΛακεανὉοο Ἀργεῖοι ἐσβαλόντες ἐς τὴν Φλειασίαν τῆς τε γῆς αὐτῶν ἔτεμον καὶ ἀπέκτειπνααὀ῀ῆς θον ἐπ᾽ οἴκου.
  (105) Тем же летом, примерно в то же время, лакедемоняне и их союзники вторглись в Арголиду и опустошили большую часть аргосской территории. Афиняне помогли аргивянам тридцатью кораблями. Их использование было вопиющим нарушением договора с лакедемонянами. До сих пор они совершали мародерские походы только из Пилоса; когда они высадились, то не на берега Лаконии, а на другие части Пелопоннеса; и они просто сражались как союзники аргивян и мантинейцев. Аргосцы часто уговаривали их просто высадить солдат на лакедемонскую землю и опустошить какую-нибудь часть Лаконии, какой бы маленькой она ни была, но они отказались. Но теперь под командованием Пифодора, Лаэсподия и Демарата они высадились в Эпидавре, Лимере, Празиях и других местах, и опустошили страну. Тем самым афиняне наконец дали лакедемонянам право жаловаться на них и вполне оправдали меры возмездия. После того как афинский флот вышел из Аргоса и лакедемоняне также отступили, аргивяне вторглись во Флиасию и, опустошив страну и убив нескольких флиасийцев, вернулись домой.
  
  Βιβλίο Ζ' — КНИГА VII
  1. ὁ δὲ Γύλιππος καὶ ὁ Πυθὴν ἐκ τοῦ Τάραντος, ἐπεὶ ἐπεσκεύασαν τὰς ναςῦς, ευοῦς οκροὺς τοὺς Ἐπιζεφυρίους: καὶ πυνθανόμενοι σαφέστερον ἤδη ὅτι οὐ παντειλῶἀπω πω έναι αἱ Συράκουσαί εἰσιν, ἀλλ᾽ ἔτι οἷόν τε κατὰ τὰς Ἐπιπολὰς στρατιᾷ σκεθμοϷ σκεθμοφικεκοοέ ῖν, ἐβουλεύοντο εἴτ ᾽ ἐν δεξιᾷ λαβόντες τὴν Σικελίαν διακινδυνεύσωσιν ἐσπλεῦσαι, εἴτ᾽ ἐν απριστερνἀριστερᾷἀριστερϾἁ ρῶτον πλεύσαντες καὶ αὐτούς τε ἐκείνους καὶ στρατιὰν ἄλλην προσλαβόντες, οὓς ἂθν γῆν ἔλθωσιν. [2] καὶ ἔδοξεν αὐτοῖς ἐπὶ τῆς Ἱμέρας πλεῖν, ἄλλως τε καὶ τῶν Ἀττικῶν τεσνοάρεΉν παρουσῶν ἐν τῷ Ῥηγίῳ, ἃς ὁ Νικίας ὅμως πυνθανόμενος αὐτοὺς ἐν Λοιστροῖς εζံὂ λεν. φθάσαντες δὲ τὴν φυλακὴν ταύτην περαιοῦνται διὰ τοῦ πορθμοῦ, καὶ σχόντεσγς Ῥηηίῦ νῃ ἀφικνοῦνται ἐς Ἱμέραν. 3. ῶν νεῶν τῶν σφετέρων ναύταις ὅσοι μὴ εἶχον ὅπλα παρασχεῖν ( τὰς γὰρ νασκιῦί ἀνεί μέρᾳ ) , καὶ τοὺς Σελινουντίους πέμψαντες ἐκέλευον ἀπαντᾶν πανστρατιᾷ ἔς τΉρίωι. [4] πέμψειν δέ τινα αὐτοῖς ὑπέσχοντο στρατιὰν οὐ πολλὴν καὶ οἱ Γελῷοι καλὶ τῶιν νές, οἳ πολὺ προθυμότερον προσχωρεῖν ἑτοῖμοι ἦσαν τοῦ τε Ἀρχωνίδου νεωστὶ νεωστὌ ῶν ταύτῃ Σικελῶν βασιλεύων τινῶν καὶ ὢν οὐκ ἀδύνατος τοῖς Ἀθηναίοοις φίὦις φίὦις ῦ Γυλίππου ἐκ Λακεδαίμονος προθύμως δοκοῦντος ἥκειν. 5 κοσίους μάλιστα, Ἱμεραίους δὲ ὁπλίτας καὶ ψιλοὺς ξυναμφοτέρους χιλίους καὶὶὶἑ καὶ Σελινουντίων τέ τινας ψιλοὺς καὶ ἱππέας καὶ Γελῴων ὀλίγους, Σικειλῶν τε ῶν τε ὶ οὺς πάντας, ἐχώρει πρὸς τὰς Συρακούσας:
  [1] Гилипп и Пифен, переоборудовав свои корабли в Таренте, поплыли к эпизефирским Локрам. Теперь они узнали правду, что Сиракузы еще не полностью оккупированы, но что армия еще может войти через Эпиполы. Поэтому они решили, следует ли им держать свой курс налево или направо от Сицилии. Они могли бы попытаться броситься в Сиракузы по морю, но риск был бы велик; или же они могли отправиться сначала в Гимеру и, собрав силы гимерейцев и любых других, кого они могли убедить присоединиться к ним, отправиться в путь по суше. Они решили плыть в Гимеру, тем более что проливы не охранялись. Никий, услышав, что они находятся в Локрах, хотя вначале и презирал их, теперь послал на их перехват четыре афинских корабля; но они еще не прибыли в Регий и пришли слишком поздно. Итак, они переплыли пролив и, зайдя по пути в Регий и Мессену, достигли Гимеры. Они убедили гимерейцев объединиться с ними и не только сами присоединиться к экспедиции, но и снабдить оружием всех своих безоружных матросов, так как они высадили свои корабли в Гимере. Затем они послали к Селинунтам и сказали им, чтобы они пришли и встретились со всем своим войском в назначенном месте. Гелоанцы и некоторые из сикелов также пообещали послать им небольшой отряд; последний с большей готовностью, потому что недавно умер Архонид, царь сикелов в этих краях, человек могущественный и дружелюбный к афинянам, и потому что Гилипп, казалось, прибыл из Лакедемона с сердечной доброжелательностью. Итак, взяв с собой около семисот своих матросов и морских пехотинцев, для которых он достал оружие, около тысячи гимерейских пехотинцев, включая тяжеловооруженных и легковооруженных, и сто гимерских всадников, несколько легковооруженных войск и кавалерию из Селина. Гилипп, еще несколько человек из Гелы и всего около тысячи сикелов, двинулся к Сиракузам.
  2. οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Λευκάδος Κορίνθιοι ταῖς τε ἄλλαις ναυσὶν ὡς εἶχον τάκουυς ἶχον τάκουυς ἄ ὶ Γογγύλος, εἷς τῶν Κορινθίων ἀρχόντων, μιᾷ νηὶ τελευταῖος ὁρμηθεὶς πρῶṀβνκς πρῶῶῖννς ῖται ἐς τὰς Συρακούσας, ὀλίγον δὲ πρὸ Γυλίππου, καὶ καταλαβὼν αὐτοὺς περτολὶ ἀὀπαλ὿α έμου μέλλοντας ἐκκλησιάσειν διεκώλυσέ τε καὶ παρεθάρσυνε, λέγωνὅτι νῆές τε ἄλλαι ἔτι προσπλέουσι καὶ Γύλιππος ἔτι προσπλέουσι καὶ Γύλιππος υ Λακεδαιμονίων ἀποστειλάντων ἄρχων. [2] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι ἐπερρώσθησάν τε καὶ τῷ Γυλίππῳ εὐθὺς πανστρατισιμππς τενἀ ἐξῆλθον: ἤδη γὰρ καὶ ἐγγὺς ὄντα ᾐσθάνοντο αὐτόν. 3 ν ἀφικνεῖται ἐς τὰς Ἐπιπολάς: καὶ ἀναβὰς κατὰ τὸν Εὐρύηλον, ᾗπερ καὶ οιἱτἿ ὸ πρῶτον, ἐχώρει μετὰ τῶν Συρακοσίων ἐπὶ τὸ τείχισμα τῶν Ἀθηναίων. 4 οῖς Ἀθηναίοις ἐς τὸν μέγαν λιμένα διπλοῦν τεῖχος, πλὴν κατὰ βραχύ τι σνα τρὴάϽ ( τοῦτο δ᾽ ἔτι ᾠκοδόμουν ) , τῷ δὲ ἄλλῳ τοῦ κύκλου πρὸς τὸν Τρωγίλον ἐπὶ τὴν ἑτέραν θάλασσαν λίθοι τε παραβεβλημένοι τῷ πλέονι ἤδη ἦσαν, κτε παραβεβλημένοι ἃ καὶ ἡμίεργα, τὰ δὲ καὶ ἐξειργασμένα κατελέλειπτο. παρὰ τοσοῦτον μὲν αἱ Συράκουσαι ἦλθον κινδύνου.
  (2) Тем временем коринфские корабли вышли из Левки и со всей быстротой шли на помощь осажденным. Гонгил, один из коринфских полководцев, отправившийся последним на одиночном корабле, прибыл в Сиракузы раньше остального флота и немного раньше Гилиппа. Он застал граждан за сбором собрания, на котором должен был обсуждаться вопрос о мире; от этого намерения он отговорил их обнадеживающим сообщением, что в пути находятся новые корабли и Гилипп, сын Клеандрида, которого лакедемоняне послали принять командование. После этого сиракузяне успокоились и тотчас же выступили со всей своей армией навстречу Гилиппу, который, как им сообщили, был теперь близко. Незадолго до этого он во время похода захватил сикельскую крепость Гета и, собрав своих людей, готовых к бою, подошел к Эпиполам, на которые поднялся на Эвриэле; где афиняне нашли путь до него. Образовав соединение с сиракузянами, он двинулся против афинских позиций. Он прибыл как раз в то время, когда афиняне почти закончили свою двойную стену длиной почти в милю, доходящую до Большой гавани; оставался лишь небольшой участок по направлению к морю, над которым они все еще работали. Вдоль остальной части стены, которая простиралась к Трогилу и северному морю, камни в основном лежали готовыми; часть была наполовину закончена, часть была завершена и оставлена. Сиракузы были так близки к разрушению.
  3. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι αἰφνιδίως τοῦ τε Γυλίππου καὶ τῶν Συρακοσίων σφίσιρν ἐπιρν ἐπιρν ἐπιρν ἐπιρου βήθησαν μὲν τὸ πρῶτον, παρετάξαντο δέ. ὁ δὲ θέμενος τὰ ὅπλα ἐγγὺς κήρυκα προσπέμπει αὐτοῖς λέγοντα, εἰ βούλκνται ἐξιέἰ Σικελίας πέντε ἡμερῶν λαβόντες τὰ σφέτερα αὐτῶν, ἑτοῖμος εἶναι σπένδεσθαι. [2] . καὶ μετὰ τοῦτο ἀντιπαρεσκευάζοντο ἀλλήλοις ὡς ἐς μάχην. [3] καὶ ὁ Γύλιππος ὁρῶν τοὺς Συρακοσίους ταρασσομένους καὶ οὐ ῥᾳδίμως ξυντίσσος ανῆγε τὸ στρατόπεδον ἐς τὴν εὐρυχωρίαν μᾶλλον. καὶ ὁ Νικίας οὐκ ἐπῆγε τοὺς Ἀθηναίους, ἀλλ᾽ ἡσύχαζε πρὸς τῷ ἑαυτῶν τείεν τείεν ὡς δ᾽ ἔγνω ὁ Γύλιππος οὐ προσιόντας αὐτούς, ἀπήγαγε τὴν στρατιὰν ἐπὶ τὤτν νεκὤ ῖτιν καλουμένην, καὶ αὐτοῦ ηὐλίσαντο. 4 πως μὴ ἐπιβοηθοῖεν ἄλλοσε, μέρος δέ τι πέμψας πρὸς τὸ φρούριον τὸ Λάβδαλσον αἱρεῂα, ρὸῂα ἔλαβεν ἐν αὐτῷ πάντας ἀπέκτεινεν: ἦν δὲ οὐκ ἐπιφανὲς τοῖς Ἀθηναίοις τὸ χωρίον. 5 ιμένι .
  (3) Афиняне, сначала сбитые с толку внезапным наступлением Гилиппа и сиракузян, выстроили свои силы в боевом порядке. Приблизившись, он остановился и послал к ним глашатая с предложением перемирия, если они захотят покинуть Сицилию в течение пяти дней, взяв то, что им принадлежало. Но они пренебрегли его предложением и отослали глашатая без ответа. После чего обе армии выстроились в боевой порядок. Гилипп, видя, что сиракузяне в замешательстве и с трудом могут построиться, отвел свои войска на более открытую местность. Никий не последовал за ним, а лежал неподвижно у своей стены. Когда Гилипп заметил, что афиняне остались на месте, он увел свою армию на высоту, называемую Теменитской. там они провели ночь. На следующий день он разместил большую часть своих войск перед афинской стеной, чтобы неприятель не мог направить силы в какой-либо другой пункт, а затем послал отряд против форта Лабдалум, который был вне поля зрения афинян. линии. Он занял это место и убил всех, кого находил в нем. В тот же день сиракузяне захватили афинскую триеру, охранявшую вход в гавань.
  4. καὶ μετὰ ταῦτα ἐτείχιζον οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι διὰ τῶν Ἐπιπολံπνἱ εως ἀρξάμενοι ἄνω πρὸς τὸ * ἐγκάρσιον τεῖχος ἁπλοῦν, ὅπως οἱ Ἀθηαναιδδμοοι, ἱ κωλῦσαι, μηκέτι οἷοί τε ὦσιν ἀποτειχίσαι. [2] καὶ οἵ τε Ἀθηναῖοι ἀνεβεβήκεσαν ἤδη ἄνω, τὸ ἐπὶ θαλάσσῃ τεῖχος ἐπιτελέῶκνῂ ἐπιτελέῶκνὶ ύλιππος ( ἦν γάρ τι τοῖς Ἀθηναίοις τοῦ τείχους ἀσθενές ) νυκτὸς ἀναλαβṴνν ν ἐπῄει πρὸς αὐτό. [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ( ἔτυχον γὰρ ἔξω αὐλιζόμενοι ) ὡς ᾔσθοντο, ἀντεπῇσ΁δῇσνὡ ς κατὰ τάχος ἀπήγαγε τοὺς σφετέρους πάλιν. ἐποικοδομήσαντες δὲ αὐτὸ οἱ Ἀθηναῖοι ὑψηλότερον αὐτοὶ μὲν ταύτῃ ἐφύλασσον, ἄλλους ξυμμάχους κατὰ τὸ ἄλλο τείχισμα ἤδη διέταξαν, ᾗπερ ἔμελλον ἕκαστοι φρονρεὸ [4] τῷ δὲ Νικίᾳ ἐδόκει τὸ Πλημμύριον καλούμενον τειχίσαι: ἔστι δὲ ἄκρα ἀνπτιπΉἉραω , ἥπερ προύχουσα τοῦ μεγάλου λιμένος τὸ στόμα στενὸν ποιεῖ, καὶ εἰ τειχισθείαη, ብᴾῖ ίνετο ἡ ἐσκομιδὴ τῶν ἐπιτηδείων ἔσεσθαι: δι᾽ ἐλάσσονος γὰρ πρὸς τῷ λιμένι τῷ τῶν Συρακοσίων ἐφορμήσειν σφᾶς, καὶ οὐχ ὥσπερ νῦν ἐκ μυχοῦ τοῦ λιμέπνος τἐ ς ποιήσεσθαι, ἤν τι ναυτικῷ κινῶνται. προσεῖχέ τε ἤδη μᾶλλον τῷ κατὰ θάλασσαν πολέμῳ, ὁρῶν τὰ ἐκ τῆς γῆς σφίσιιν ἤπεδη, ιππος ἧκεν, ἀνελπιστότερα ὄντα. [5] διακομίσας οὖν στρατιὰν καὶ τὰς ναῦς ἐξετείχισε τρία φρούρια: καὶ ἐν αὐτοᬖς ὰ πλεῖστα ἔκειτο καὶ τὰ πλοῖα ἤδη ἐκεῖ τὰ μεγάλα ὥρμει καὶ αἱ ταχεῖαι νῆες. [6] ὥστε καὶ τῶν πληρωμάτων οὐχ ἥκιστα τότε πρῶτον κάκωσις ἐγένετο: τῷ τε γὰρ ὕδίρατι μενοι καὶ οὐκ ἐγγύθεν, καὶ ἐπὶ φρυγανισμὸν ἅμα ὁπότε ἐξέλθοιεν οἱ ναοτḑὸὸι, ππ ων τῶν Συρακοσίων κρατούντων τῆς γῆς διεφθείροντο: τρίτον γὰρ μέρος τῶν ἱππέέΣο τῖπέέΣν σίοις διὰ τοὺς ἐν τῷ Πλημμυρίῳ, ἵνα μὴ κακουργήσοντες ἐξίοιεν, ἐπὶ τῇ ἐν τππιῷ Ὀλιυῷ Ὀλιυῷ χνῃ ἐτετάχατο. [7] ἐπυνθάνετο δὲ καὶ τὰς λοιπὰς τῶν Κορινθίων ναῦς προσπλεούσας ὁ Νικπιας: πΐκίας φυλακὴν αὐτῶν εἴκοσι ναῦς, αἷς εἴρητο περί τε Λοκροὺς καὶ Ῥήγιον καὶ τσσον προν προν Σικελίας ναυλοχεῖν αὐτάς.
  [4] Сиракузяне и их союзники теперь начали строить единую линию стены, начинающуюся от города и идущую вверх через Эпиполы под углом к афинской стене; это была работа, которая, если бы ее не остановили афиняне, сделала бы обложение города невозможным. К морю афинская стена была теперь завершена, и их войска подошли к возвышенности. Гилипп, зная, что часть стены слаба, немедленно пошел ночью со своим войском, чтобы атаковать ее. Но афиняне, которые случайно ночевали за стенами, заметили это движение и выступили против него; после чего он сразу удалился. Затем они подняли слабую часть своей стены выше; и охраняли его сами, в то время как они разместили союзников на других частях укрепления в местах, отведенных им отдельно. Теперь Никий решил укрепить Племмирий, мыс, который выходит против города и сужает вход в Большую гавань. Он думал, что эта мера облегчит введение поставок. Тогда его войска смогут наблюдать за гаванью сиракузян с более близкого расстояния, в то время как до сих пор они были вынуждены выходить из дальнего угла Великой гавани всякий раз, когда сиракузский корабль угрожал двинуться. Он был склонен уделять больше внимания, чем до сих пор, военно-морским операциям; ибо после прибытия Гилиппа перспективы афинян по суше не были столь обнадеживающими. Поэтому, переведя свои корабли и часть своей армии в Племмирий, он построил три форта, в которых была размещена большая часть афинских запасов; и большие лодки, а также военные корабли теперь стояли на якоре в этом месте. Удаление было первой и основной причиной ухудшения состояния экипажей. Ибо, когда матросы отправлялись за фуражом и водой, которых было мало и которые можно было добывать только издалека, сиракузская кавалерия, господствовавшая в стране, постоянно отрезала им треть своей армии. силы были размещены в деревне у Олимпия специально для того, чтобы помешать врагу в Племмириуме выйти и причинить вред. Примерно в это же время Никий получил известие, что остальная часть коринфского флота вот-вот прибудет, и послал двадцать кораблей, которым было приказано поджидать их у Локров и Регии и у подступов к Сицилии.
  5. ὁ δὲ Γύλιππος ἅμα μὲν ἐτείχιζε τὸ διὰ τῶν Ἐπιπολῶν τεῖχος, τοῖς λίθμροις Ͻοῖς λίθοοις ς οἱ Ἀθηναῖοι προπαρεβάλοντο σφίσιν, ἅμα δὲ παρέτασσεν ἐξάγων αἰεὶ πρὸ τοοκο τειςο τειςο υρακοσίους καὶ τοὺς ξυμμάχους: καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἀντιπαρετάσσοντο. [2] ἐπειδὴ δὲ ἔδοξε τῷ Γυλίππῳ καιρὸς εἶναι, ἦρχε τῆς ἐφόδου: καὶ ἐν χερμσὶιὌεάό γεάό χοντο μεταξὺ τῶν τειχισμάτων, ᾗ τῆς ἵππου τῶν Συρακοσίων οὐδεμία χρῆσις ἦν. [3] καὶ νικηθέντων τῶν Συρακοσίων καὶ τῶν ξυμμάχων καὶ νεκροὺς ὑποσπόνμνουνς ὶ καὶ τῶν Ἀθηναίων τροπαῖον στησάντων, ὁ Γύλιππος ξυγκαλέσας τὸ στράτευμα ορημ ἔὐκ ἔϸημα α ἐκείνων, ἀλλ᾽ ἑαυτοῦ γενέσθαι: τῆς γὰρ ἵππου καὶ τῶν ἀκοντιστῶν τξιν τίὠιελν ὠιελν ἐντὸς λίαν τῶν τειχῶν ποιήσας ἀφελέσθαι: νῦν οὖν αὖθις ἐπάξειν. [4] καὶ διανοεῖσθαι οὕτως ἐκέλευεν αὐτοὺς ὡς τῇ μὲν παρασκευῇ οὐκ ἔλασσστον ΕΕὐκ ἔλασσστον ΕΕς ὲ γνώμῃ οὐκ ἀνεκτὸν ἐσόμενον εἰ μὴ ἀξιώσουσι Πελοποννήσιοί τε ὄντών καὉιḸὶ Ḹρ καὶ νησιωτῶν καὶ ξυγκλύδων ἀνθρώπων κρατήσαντες ἐξελάσασθαι ἐκ τῆς χώρας.
  (5) В то время как Гилипп строил стену через Эпиполы, пользуясь камнями, которые афиняне ранее положили там для собственного употребления, он в то же время постоянно выводил и ставил перед стеной сиракузян и их союзников, и афиняне, со своей стороны, выстроились перед ними. Когда он подумал, что момент настал, он предложил бой; две армии встретились и сразились врукопашную между стенами. Но там сиракузская кавалерия была бесполезна; сиракузяне и их союзники потерпели поражение и приняли своих убитых под флагом перемирия, а афиняне подняли трофей. Затем Гилипп собрал свою армию и признался, что виноват он сам, а не они; ибо, слишком зажав их ряды между стенами, он сделал бесполезными и их кавалерию, и их дротиков. Так что он выведет их снова. И он напомнил им, что в материальной силе они равны своим врагам, а в решительности должны быть намного выше. То, что они, пелопоннесцы и дорийцы, позволили смешанной толпе ионийцев и островитян остаться в стране и не решили подчинить их себе и изгнать, об этом нельзя было и думать.
  6. καὶ μετὰ ταῦτα, ἐπειδὴ καιρὸς ἦν, αὖθις ἐπῆγεν αὐτούς. ὁ δὲ Νικίας καὶ οἱ Ἀθηναῖοι νομίζοντες, καὶ εἰ ἐκεῖνοι μὴ ἐθέλοιεν ςειιεν μάὶιεν μάὶ εἰ ἐκεῖνοι ἀναγκαῖον εἶναι σφίσι μὴ περιορᾶν παροικοδομούμενον τὸ τεῖχος ( ἤδη γὰρ κεσίὶ ὶ ηλύθει τὴν τῶν Ἀθηναίων τοῦ τείχους τελευτὴν ἡ ἐκείνων τείχισις, και, τθἰ και, τθον προι ν ἤδη ἐποίει αὐτοῖς νικᾶν τε μαχομένοις διὰ παντὸς καὶ μηδὲ μάχεσθαι ) , ἀντεπῇσαν οὖν τοῖίς Συιραίς Συιραίς [2] καὶ ὁ Γύλιππος τοὺς μὲν ὁπλίτας ἔξω τῶν τειχῶν μᾶλλον ἢ πρότερον προαγαγὼν ν ν ν ν ὐτοῖς, τοὺς δ᾽ ἱππέας καὶ τοὺς ἀκοντιστὰς ἐκ πλαγίου τάξας τῶν ἈθηναίετὉν ΐκ χωρίαν, ᾗ τῶν τειχῶν ἀμφοτέρων αἱ ἐργασίαι ἔληγον. [3] καὶ προσβαλόντες οἱ ἱππῆς ἐν τῇ μάχῃ τῷ εὐωνύμῳ κέρᾳ τῶν Ἀθηκαίνν, οτẹρ α ς ἦν, ἔτρεψαν: καὶ δι᾽ αὐτὸ καὶ τὸ ἄλλο στράτευμα νικηθὲν ὑπὸ τῶν Συρακκασίων ἐς τὰ τειχίσματα. [4] καὶ τῇ ἐπιούσῃ νυκτὶ ἔφθασαν παροικοδομήσαντες καὶ παρελθόντες τὴν τῶκν ἈθΉοἈθΉηὶ δομίαν, ὥστε μηκέτι μήτε αὐτοὶ κωλύεσθαι ὑπ᾽ αὐτῶν, ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους τε καὶ παντάπασιιν ἐκείνους εἰ καὶ κρατοῖεν, μὴ ἂν ἔτι σφᾶς ἀποτειχίσαι.
  [6] При первой же возможности он вывел их снова. Никий и афиняне решили, что независимо от того, предложат ли сиракузяне сражение или нет, они не должны позволять им вести свою контрработу. Ибо он уже почти перешагнул конец афинской стены, и если бы дело продвигалось дальше, то для афинян не имело бы никакого значения, сражаются ли они и побеждают в каждом сражении или никогда не сражались вообще. Итак, они вышли навстречу сиракузянам. Гилипп перед тем, как вступить в бой, вывел свою тяжелую руку за пределы стен дальше, чем в предыдущем случае; свою кавалерию и дротиков он разместил на флангах афинян на открытом пространстве между точками, в которых заканчивались их соответствующие линии стен. В ходе сражения конница атаковала противостоявший им левый фланг афинян и обратила их в бегство; поражение стало всеобщим, и вся афинская армия была отброшена главными силами в пределах своих позиций. На следующую ночь сиракузянам удалось прорвать свою стену мимо укреплений врага. Они больше не мешали их операциям, и афиняне, каких бы успехов они ни добились на поле боя, были совершенно лишены всякой надежды овладеть городом.
  7. μετὰ δὲ τοῦτο αἵ τε τῶν Κορινθίων νῆες καὶ Ἀμπρακιωτῶν καὶ Λευκαδίων αεἑ῭σπλν αεἑ᭭πλλ όλοιποι δώδεκα, λαθοῦσαι τὴν τῶν Ἀθηναίων φυλακήν ( ἦρχε δ᾽ αὐτῶν Ἐρασινίίηηίω ) , καὶ ξυνετείχισαν τὸ λοιπὸν τοῖς Συρακοσίοις μέχρι * τοῦ ἐγκαρσίου τείχους. [2] καὶ ὁ Γύλιππος ἐς τὴν ἄλλην Σικελίαν ἐπὶ στρατιάν τε ᾤχετο, καὶ ναυτιικὴὴν καὶ ναυτιικὴὴν καὶ ναυτιικὴν καὶ λλέξων, καὶ τῶν πόλεων ἅμα προσαξόμενος εἴ τις ἢ μὴ πρόθυμος ἦν ἢ παντάπασιή ἀεκιιν ἀεκιιν ἀεκιιν ἀεκιιν τοῦ πολέμου. [3] πρέσβεις τε ἄλλοι τῶν Συρακοσίων καὶ Κορινθίων ἐς Λακεδαίμονα καὶ Κόρισηνθοον ὶ ὅπως στρατιὰ ἔτι περαιωθῇ τρόπῳ ᾧ ἂν ἐν ὁλκάσιν ἢ πλοίοις ἢ ἄλλως ὅπως ἂἂἽἂἂἐν ὁλκάσιν ἢ πλοίοις καὶ τῶν Ἀθηναίων ἐπιμεταπεμπομένων. [4] . ἐς τἆλλα πολὺ ἐπέρρωντο.
  (7) Вскоре после этого приплыл оставшийся коринфянин с амбракиотскими и левкадскими кораблями под командованием коринфянина Эрасинида, ускользнув от афинской стражи. Они помогли сиракузянам достроить то, что осталось от сиракузской стены, до афинской стены, которую она пересекала. Гилипп тем временем отправился в Сицилию, чтобы собрать как морские, так и сухопутные силы, а также захватить все города, которые либо не проявляли активности в сиракузском деле, либо не участвовали в войне. В Лакедемон и Коринф были отправлены новые послы, сиракузяне и коринфяне, с просьбой отправить подкрепление через море на торговых или малых судах или любым другим доступным способом, поскольку афиняне посылали за помощью. Сиракузяне, которые были в приподнятом настроении, также укомплектовали флот и начали практиковаться, намереваясь попробовать свои силы в этом новом виде войны.
  8. ὁ δὲ Νικίας αἰσθόμενος τοῦτο καὶ ὁρῶν καθ᾽ ἡμέραν ἐπιδιδοῦσαν τήν σμϯν πε τΈμεν χὺν καὶ τὴν σφετέραν ἀπορίαν, ἔπεμπε καὶ αὐτὸς ἐς τὰς Ἀθήνας ἀγγέλλων πολλάκν πολλάκὶ αὐτὸς ἐς τὰς Ἀθήνας ἀγγέλλων πολλάκν πολλάκὶ λλοτε καθ᾽ ἕκαστα τῶν γιγνομένων, μάλιστα δὲ καὶ τότε, νομίζων ἐν δεινοῖς τιε εἶνα καί, εἰ μὴ ὡς τάχιστα ἢ σφᾶς μεταπέμψουσιν ἢ ἄλλους μὴ ὀλίγους ἀποστελοοῦσειν, ζεί ναι σωτηρίαν. [2] φοβούμενος δὲ μὴ οἱ πεμπόμενοι ἢ κατὰ τὴν τοῦ λέγειν ἀδυνασίαν ἢ καὶ μνήμηῦ ιγνόμενοι ἢ τῷ ὄχλῳ πρὸς χάριν τι λέγοντες οὐ τὰ ὄντα ἀπαγγέλλωσιν, ἔγνσίπιν ζων οὕτως ἂν μάλιστα τὴν αὑτοῦ γνώμην μηδὲν ἐν τῷ ἀγγέλῳ ἀφανισθεῂθναν ταθḂν ταθḂν ταθὲν ηναίους βουλεύσασθαι περὶ τῆς ἀληθείας. [3] καὶ οἱ μὲν ᾤχοντο φέροντες, οὓς ἀπέστειλε, τὰ γράμματα καὶ ὅσα ἔδει αὐδτοὺς Ἇὺς Ἇὺς ὲ τὰ κατὰ τὸ στρατόπεδον διὰ φυλακῆς μᾶλλον ἤδη ἔχων ἢ δι᾽ ἑκουσίων κινλνδύῆ.
  (8) Никий, наблюдая, как они применялись, и видя, что сила неприятеля и беспомощность афинян с каждым днем возрастали, послал в Афины полный отчет о своих обстоятельствах, как он делал прежде, но никогда так подробно. . Теперь он считал положение настолько критическим, что, если афиняне немедленно не отозват их или не пришлют им на помощь другую значительную армию, экспедиция будет проиграна. Опасаясь, как бы его посланники то ли по неумению говорить, то ли по недостатку ума, то ли потому, что хотели угодить народу, не могли сказать всей правды, он написал письмо, чтобы афиняне могли без искажений узнать его собственное мнение об их делах. передачи, и, таким образом, иметь возможность лучше судить о реальных фактах дела. Гонцы ушли, неся его письмо и принимая устные инструкции. Теперь он был осторожен, чтобы держать свою армию в обороне и не подвергать риску, которого он мог избежать.
  9. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει τελευτῶντι καὶ Εὐετίων στρατηγὸς Ἀθηναίων μετὰα Πετδυκερκον ἐπ᾽ Ἀμφίπολιν Θρᾳξὶ πολλοῖς τὴν μὲν πόλιν οὐχ εἷλεν, ἐς δὲ τὸν Στρυμμόνα περονα περονα ις ἐκ τοῦ ποταμοῦ ἐπολιόρκει ὁρμώμενος ἐξ Ἱμεραίου. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (9) В конце того же лета афинский полководец Евэтион вместе с Пердиккой и при содействии большого отряда фракийцев предпринял наступление на Амфиполь, которое ему не удалось взять. Затем он привел круглые триеры в Стримон и осадил это место с реки, сделав Гимерей своей штаб-квартирой. Так закончилось лето.
  10) ὸ γλώσσης εἴρητο αὐτοῖς εἶπον, καὶ εἴ τίς τι ἐπηρώτα ἀπεκρίνοντο, καὶ τὴσν ἐπηρώτα ἀπεκρίνοντο, καὶ τὴσν ἐπηρώτα αν. ὁ δὲ γραμματεὺς ὁ τῆς πόλεως παρελθὼν ἀνέγνω τοῖς Ἀθηναίοις δηλοῦσαν τοιάε.
  [10] В следующую зиму посланцы от Никия прибыли в Афины. Они давали свои устные инструкции и отвечали на любые вопросы, которые им задавали. Они также представили его письмо, которое городской регистратор, выйдя вперед, прочитал афинскому народу. Это работало следующим образом:
  11. 'τὰ μὲν πρότερον πραχθέντα, ὦ Ἀθηναῖοι, ἐν ἄλλαις πολλαῖς ἐπιστολαῖας ἴσριντε: ν῿τε: ὸς οὐχ ἧσσον μαθόντας ὑμᾶς ἐν ᾧ ἐσμὲν βουλεύσασθαι. [2] κρατησάντων γὰρ ἡμῶν μάχαις ταῖς πλέοσι Συρακοσίους ἐφ᾽ οὓς ἐπέμχθημεν ταά οἰκοδομησαμένων ἐν οἷσπερ νῦν ἐσμέν, ἦλθε Γύλιππος Λακεδαιμόνιος στρατιὰκ μεΠκν οεκκ οννήσου καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Σικελίᾳ πόλεων ἔστιν ὧν. καὶ μάχῃ τῇ μὲν πρώτῃ νικᾶται ὑφ᾽ ἡμῶν, τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἱππεῦσί τε πονλοῖς καὶ μάχῃ τῇ σταῖς βιασθέντες ἀνεχωρήσαμεν ἐς τὰ τείχη. [3] νῦν οὖν ἡμεῖς μὲν παυσάμενοι τοῦ περιτειχισμοῦ διὰ τὸ πλῆθος τῶν ἐναντίω е? ῶν μέρος τι τοῦ ὁπλιτικοῦ ) : οἱ δὲ παρῳκοδομήκασιν ἡμῖν τεῖχος ἁπλνοῥν, Ὧ ἔτι περιτειχίσαι αὐτούς , ἢν μή τις τὸ παρατείχισμα τοῦτο πολλῇ στρατιᾷ ἐπελθὼν ἕλῃ. [4] ξυμβέβηκέ τε πολιορκεῖν δοκοῦντας ἡμᾶς ἄλλους αὐτοὺς μᾶλλον, ὅσα γε κατὰ,τοὰ γῬ χειν: οὐδὲ γὰρ τῆς χώρας ἐπὶ πολὺ διὰ τοὺς ἱππέας ἐξερχόμεθα.
  [11] «Афиняне, во многих предыдущих депешах я сообщал вам о ходе событий до этого времени, но теперь более чем когда-либо необходимо, чтобы вы ознакомились с нашим положением и пришли к какому-то решению. После того как мы вступили в несколько сражений с сиракузянами, против которых вы нас послали, и победили в большинстве из них, и подняли позиции, в пределах которых мы сейчас находимся, прибыл Гилипп, лакедемонянин, с войском из Пелопоннеса и некоторых из городов Сицилии. В первом сражении он потерпел от нас поражение, но на следующий день мы были побеждены многочисленными всадниками и метателями дротиков и отступили в пределах наших позиций. Поэтому мы отказались от наших осадных работ и остаемся праздными, так как мы подавлены превосходящими силами противника и действительно не можем ввести в поле всю нашу армию, так как оборона нашей стены поглощает большую часть наших тяжелых войск. вооружен. Тем временем враги построили единственную стену, которая пересекает нашу, и мы не можем теперь обложить их, если только не подойдет большая армия и не захватит эту стену. Так что мы, которые должны быть осаждающими, на самом деле являемся осажденными, по крайней мере, с суши; и тем более, что даже в глубь страны мы не можем уйти далеко, ибо нам мешают их всадники.
  12. 'πεπόμφασι δὲ καὶ ἐς Πελοπόννησον πρέσβεις ἐπ᾽ ἄλλην στρατιάν, καὶ ἐς τὰς ιπΣνν λεις Γύλιππος οἴχεται, τὰς μὲν καὶ πείσων ξυμπολεμεῖν ὅσαι νῦν ἡσυχάζοκḅσιζζνḅσινἏν αὶ στρατιὰν ἔτι πεζὴν καὶ ναυτικοῦ παρασκευήν, ἢν δύνηται, ἄξων. [2] διανοοῦνται γάρ, ὡς ἐγὼ πυνθάνομαι, τῷ τε πεζῷ ἅμα τῶν τειχῶν ἡμῖν πειραᾶὶὶν υσὶ κατὰ θάλασσαν. [3] καὶ δεινὸν μηδενὶ ὑμῶν δόξῃ εἶναι ὅτι καὶ κατὰ θάλασσαν. τὸ γὰρ ναυτικὸν ἡμῶν, ὅπερ κἀκεῖνοι πυνθάνονται, τὸ μὲν πρῶτον ἤκμαζε ταζὶ ταζὶ ῇ ξηρότητι καὶ τῶν πληρωμάτων τῇ σωτηρίᾳ: νῦν δὲ αἵ τε νῆες διάβροχοι τοσοῤῤϤρον θαλασσεύουσαι, καὶ τὰ πληρώματα ἔφθαρται. [4] τὰς μὲν γὰρ ναῦς οὐκ ἔστιν ἀνελκύσαντας διαψύξαι διὰ τὸ ἀντιπάλους τῸειιζα πλιήα πλείους τὰς τῶν πολεμίων οὔσας αἰεὶ προσδοκίαν παρέχειν ὡς ἐπιπλεύσονται. 5 ς σφετέρας μᾶλλον ἐξουσία: οὐ γὰρ ἐφορμοῦσιν ἄλλοις.
  (12) Кроме того, они отправили послов на Пелопоннес с просьбой о подкреплении, а Гилипп отправился в города Сицилии, намереваясь убедить тех, кто в настоящее время нейтрален, присоединиться к нему и получить от своих союзников свежие морские и сухопутные силы. Ибо они намерены, как я слышал, атаковать наши стены с суши и в то же время сделать усилие на море. И пусть никто не пугается, когда я говорю «в море». Флот наш первоначально был в первоклассном состоянии: корабли целы и экипажи в полном порядке, но теперь, как хорошо известно неприятелю, бревна кораблей, так долго лежавшие в море, промокли, и работоспособность экипажей уничтожена. У нас нет возможности собрать наши суда и проветрить их, потому что неприятельский флот по численности равен или даже превосходит наш собственный, и мы всегда ожидаем от него нападения. Они явно пробуют свои силы; они могут напасть на нас, когда захотят, и у них гораздо больше возможностей для сушки своих кораблей, поскольку они, в отличие от нас, не занимаются блокадой.
  13. ἡμῖν δ᾽ ἐκ πολλῆς ἂν περιουσίας νεῶν μόλις τοῦτο ὑπῆρχε καὶ μὴ ἀναγμκεζοοο νῦν πάσαις φυλάσσειν: εἰ γὰρ ἀφαιρήσομέν τι καὶ βραχὺ τῆς τηρήσεως, τὰ ἐπιτήεδεια ν, παρὰ τὴν ἐκείνων πόλιν χαλεπῶς καὶ νῦν ἐσκομιζόμενοι. [2] τὰ δὲ πληρώματα διὰ τόδε ἐφθάρη τε ἡμῖν καὶ ἔτι νῦν φθείρεται, τῶν ναυντῶν] φρυγανισμὸν καὶ ἁρπαγὴν καὶ ὑδρείαν μακρὰν ὑπὸ τῶν ἱππέων ἀπολλυμένων,πε΂ δὉν ἐπειδὴ ἐς ἀντίπαλα καθεστήκαμεν, αὐτομολοῦσι, καὶ οἱ ξένοι οἱ μὲν ἀναγκαστοὶ ἐσβάντες εὐθὺς κατὰ τὰς πόλεις ἀποχωροῦσιν,οἱ δὲ ὑπὸ μεπάλοου ṿσου ṣσ τον ἐπαρθέντες καὶ οἰόμενοι χρηματιεῖσθαι μᾶλλον ἢ μαχεῖσθαι, ἐπειδὴ παρκὰ τνώινη γνώινη δὴ καὶ τἆλλα ἀπὸ τῶν πολεμίων ἀνθεστῶῶὁρῶσιν, οἱ μὲν ἐπ᾽ αὐτομολίίας προφιράσε ι, οἱ δὲ ὡς ἕκαστοι δύνανται ( πολλὴ δ᾽ ἡ Σικελία ) , εἰσὶ δ᾽ οἳ καὶ αὐτοὶ ἐμπορευόμενοι ἀνδράποδα ἙκκαριὙκκαριὙκκαρι βάσαι ὑπὲρ σφῶν πείσαντες τοὺς τριηράρχους τὴν ἀκρίβειαν τοῦ ναυτικοῦ ἀφῄτην.
  (13) «Даже если бы мы имели большое превосходство в числе наших кораблей и не были бы вынуждены использовать их все для охраны, мы вряд ли могли бы иметь такое же преимущество. Ибо наши припасы должны проходить так близко к вражескому городу, что теперь их с трудом доставляют к нам, и если мы хоть немного ослабим нашу бдительность, мы полностью потеряем их». Это было и остается гибелью наших экипажей. что матросы, вынужденные издалека добывать пищу и приносить воду и дрова, были отрезаны сиракузской лошадью, а наши слуги, так как мы оказались наравне с врагом, покидают нас. Некоторые из иностранных моряков, которых загнали на службу, тотчас же бежали в сицилийские города; другие, первоначально привлеченные высокой оплатой и вообразившие, что идут торговать, а не воевать, дивясь встретившемуся им сопротивлению и особенно морской силе неприятеля, либо находят повод перебежать к сиракузянам , или они совершают свой побег в страну; и Сицилия - большое место. Другие, опять же, уговорили триархов взять гиккарских рабов к себе в комнату, пока они сами заняты торговлей; и таким образом теряется точность обслуживания.
  14. ἐπισταμένοις δ᾽ ὑμῖν γράφω ὅτι βραχεῖα ἀκμὴ πληρώματος καὶ ὀλίγοι τῶν ναν῾τῐνὶτῐ ρμῶντές τε ναῦν καὶ ξυνέχοντες τὴν εἰρεσίαν. [2] τούτων δὲ πάντων ἀπορώτατον τό τε μὴ οἷόν τε εἶναι ταῦτα ἐμοὶ κωλῦσαι τῷ στεπατη ὶ γὰρ αἱ ὑμέτεραι φύσεις ἄρξαι ) καὶ ὅτι οὐδ᾽ ὁπόθεν ἐπιπληρωσόμεθα τὔος νἔὰμς ῖς πολεμίοις πολλαχόθεν ὑπάρχει, ἀλλ᾽ ἀνάγκη ἀφ᾽ ὧν ἔχοντες ἤλθομεν τά τε ὄντα καὶ ἀπαναλισκόμενα γίγνεσθαι: αἱ γὰρ νῦν οὖσαι πόλεις ξύμμαχοι ακκάοι ακΝοι ὶ Κατάνη. [3] εἰ δὲ προσγενήσεται ἓν ἔτι τοῖς πολεμίοις, ὥστε τὰ τρέφοντα ἡμᾶς χωρία ττας ἁζτας ἁζτας ἁζτας ἁζτας α ἐν ᾧ τ᾽ ἐσμὲν καὶ ὑμῶν μὴ ἐπιβοηθούντων, πρὸς ἐκείνους χωρῆσααι, διαπειποε ῖς ἀμαχεὶ ἐκπολιορκηθέντων ἡμῶν [ὁ πόλεμος]. [4] 'τούτων ἐγὼ ἡδίω μὲν ἂν εἶχον ὑμῖν ἕτερα ἐπιστέλλειν, οὐ μέντοι χρησιμώετεράᖎετεράᖎετεράῖ αφῶς εἰδότας τὰ ἐνθάδε βουλεύσασθαι. καὶ ἅμα τὰς φύσεις ἐπιστάμενος ὑμῶν, βουλομένων μὲν τὰ ἥΔιστα ἀκούειν, αἰτιωμένων Δὲενννοονωνωννων Δὲενννωνωνωνων δὲενννωνωννωνων Δὲενωνων Δὲν ὲνων Δὲν ὲνων Δὲνων Δὲνων Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν ὲνων Δὲν Δὲν Δὲν Δὲν ὲ ὲν ~ ὲν ὲν ὲν ὲνων Δὲν ὲ ὲν ~ ὲν ὲνων Δὲν ὲ ὲνων Δὲν ὲ ὲνων ὲ. ἡγησάμην τὸ ἀληθὲς Δηλῶσαι.
  [14] «Вы, к кому я пишу, знаете, что команда корабля недолго остается в расцвете сил, и что матросы, которые действительно запускают корабль и держат греблю вместе, составляют лишь часть всего числа. Безнадежнее всего то, что я, хотя и являюсь генералом, не в силах положить конец этим беспорядкам, ибо такие нравы, как ваш, нелегко контролировать, и что мы не можем даже пополнить экипажи, а противник может получить рекрутов из многих источников. Наши ежедневные отходы в виде людей и запасов могут быть восполнены только за счет припасов, которые мы привезли с собой; и у нас нет средств увеличить их, потому что города, которые теперь являются нашими союзниками, Наксос и Катана, не в состоянии содержать нас. Есть только еще одно преимущество, которое сиракузяне могут получить над нами: если города Италии, из которых мы получаем продовольствие, видя, в каком мы положении и что вы не приходите к нам на помощь, перейдут к врагу, мы умрут с голоду, и они положат конец войне, не нанеся ни единого удара. Я мог бы написать вам известия более обнадеживающие, чем эти, но не более полезные; потому что вы должны быть хорошо осведомлены о наших обстоятельствах, если вы хотите предпринять правильные шаги. Кроме того, я знаю ваши наклонности; вы любите слушать приятные вещи, но потом вините тех, кто вам их рассказывает, если они фальсифицированы событием; поэтому я думаю, что безопаснее говорить правду.
  15. καὶ νῦν ὡς ἐφ᾽ ἃ μὲν ἤλθομεν τὸ πρῶτον καὶ τῶν στρατιωτῶν καὶ τῶμν ἑωνμϽ ἑΡΉὶ μὴ μεμπτῶν γεγενημένων, οὕτω τὴν γνώμην ἔχετε: ἐπειδὴ δὲ Σικελία τε ἅπασα ξκενίσκᐶᐶ οποννήσου ἄλλη στρατιὰ προσδόκιμος αὐτοῖς, βουλεύεσθε ἤδη ὡς τῶν γᾲ ἐδνθάε μηδῖς τοῖς παροῦσιν ἀνταρκούντων, ἀλλ᾽ ἢ τούτους μεταπέμπειν δέον ἢ ἄλλην στρατσσιὰνἐὰ ιπέμπειν καὶ πεζὴν καὶ ναυτικὴν καὶ χρήματα μὴ ὀλίγα, ἐμοὶ δὲ διάδοχόν τιινα, ἐμοὶ δὲ διάδοχόαόν τιινα, ἐμοὶ ἰμι διὰ νόσον νεφρῖτιν παραμένειν. [2] ἀξιῶ δ᾽ ὑμῶν ξυγγνώμης τυγχάνειν: καὶ γὰρ ὅτ᾽ ἐρρώμην πολλὰ μν ἡγεμοϖενία ἐποίησα. ὅτι δὲ μέλλετε, ἅμα τῷ ἦρι εὐθὺς καὶ μὴ ἐς ἀναβολὰς πράσσετε, ὡς τῶν πολεμίων τὶ ικελίᾳ δι᾽ ὀλίγου ποριουμένων, τὰ δ᾽ ἐκ Πελοποννήσου σχολαίτερον μέν, ὅμως, πμὂ ἐκ έχητε τὴν γνώμην, τὰ μὲν λήσουσιν ὑμᾶς, ὥσπερ καὶ πρότερον, τὰ δὲ φθήσονται.
  [15] «И теперь, не воображайте, что ваши солдаты и их генералы потерпели неудачу в выполнении долга, который вы первоначально возложили на них. Но когда вся Сицилия объединяется против нас, а сиракузяне ждут нового войска с Пелопоннеса, пора вам принять решение. Ибо войска, которые у нас здесь есть, конечно, не могут устоять даже против наших нынешних врагов, и поэтому вы должны либо отозвать нас, либо послать другую армию и флот, как это, и много денег. Вы также должны послать генерала вместо меня, потому что у меня болезнь почек, и я не могу оставаться здесь. Я требую вашего снисхождения; пока я сохранял свое здоровье, я часто оказывал вам хорошую услугу, когда командовал. Но делай, что хочешь, в самом начале весны, и пусть не будет промедления. Неприятель получит подкрепление в Сицилии, не уходя далеко, и хотя войска из Пелопоннеса не прибудут так скоро, все же, если вы не позаботитесь, они ускользнут от вас; их движения будут для вас либо слишком скрытны, как прежде, либо слишком быстры.
  16. ἡ μὲν τοῦ Νικίου ἐπιστολὴ τοσαῦτα ἐδήλου, οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἀκούσαντες τφὸὸὸὸ ν Νικίαν οὐ παρέλυσαν τῆς ἀρχῆς, ἀλλ᾽ αὐτῷ, ἕως ἂν ἕτεροι ξυνάρχονντεκ αἀμντεκ αἀμντεκ αἀμντεκ ωνται, τῶν αὐτοῦ ἐκεῖ δύο προσείλοντο Μένανδρον καὶ Εὐθύδημον, ὅπως μμν μόεθἸος ᾳ ταλαιπωροίη, στρατιὰν δὲ ἄλλην ἐψηφίσαντο πέμπειν καὶ ναυτικὴν καὶ πεζὴν Ἀθηναίων ταα ἐτκ κε ἐτκ κε ἐτκ ὶ τῶν ξυμμάχων. [2] καὶ ξυνάρχοντας αὐτῷ εἵλοντο Δημοσθένη τε τὸν Ἀλκισθένους καὶ ΕὐρΘλκα τοντα έους. καὶ τὸν μὲν Εὐρυμέδοντα εὐθὺς περὶ ἡλίου τροπὰς τὰς χειμερινὰς ἀποπνμπουἣσιι ικελίαν μετὰ δέκα νεῶν, ἄγοντα εἴκοσι <καὶ ἑκατὸν> τάλαντα ἀργυρίου, καὶ λλτϿἀἀἈγε ἐκεῖ ὅτι ἥξει βοήθεια καὶ ἐπιμέλεια αὐτῶν ἔσται:
  [16] Таково было состояние дел, описанное в письме Никия. Афиняне, выслушав это, не освободили Никия от его командования, но присоединили к нему двух офицеров, которые уже были в Сицилии, Менандра и Евтидема, пока не могли быть избраны и отправлены постоянные коллеги, потому что они не хотели, чтобы он нести бремя своей болезни в одиночку. Они также решили послать второй флот и армию афинян, взятых из списка сборов и союзников. Соратниками Никия они избрали Демосфена, сына Алкисфена, и Евримедонта, сына Фукла. Евримедон был немедленно отправлен на Сицилию около зимнего солнцестояния; он взял с собой десять кораблей, перевозивших сто двадцать талантов серебра, и должен был сказать армии в Сицилии, что им следует оказать помощь и не следует пренебрегать ими.
  17. ὁ δὲ Δημοσθένης ὑπομένων παρεσκευάζετο τὸν ἔκπλουν ὡς ἅμα τῷ ἦρι πονησάμεν τε ἐπαγγέλλων ἐς τοὺς ξυμμάχους καὶ χρήματα αὐτόθεν καὶ ναῦς καὶ ὁπλίτας ἑτοΉι [2] πέμπουσι δὲ καὶ περὶ τὴν Πελοπόννησον οἱ Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναῦς, ὅπινεμς σνλάσ α ἀπὸ Κορίνθου καὶ τῆς Πελοποννήσου ἐς τὴν Σικελίαν περαιοῦσθαι. [3] οἱ γὰρ Κορίνθιοι, ὡς αὐτοῖς οἱ πρέσβεις ἧκον καὶ τὰ ἐν τῇ Σικελίᾳ βελτίᾳ βελτίέ βελτίέ βελτίέ βελτίᾉ ομίσαντες οὐκ ἄκαιρον καὶ τὴν προτέραν πέμψιν τῶν νεῶν ποιήσασθαι, πολλ῭ μᾶλλΉον, πολλ῭ μᾶλλΉον αὶ ἐν ὁλκάσι παρεσκευάζοντο αὐτοί τε ἀποστελοῦντες ὁπλίτας ἐς τὴν Σικελίαν τφοὶ αὶ ης Πελοποννήσου οἱ Λακεδαιμόνιοι τῷ αὐτῷ τρόπῳ πέμψοντες: [4] ἴκοσιν ἐπλήρουν, ὅπως ναυμαχίας τε ἀποπειράσωσι πρὸς τὴν ἐν τῇ Ναυπάκτα,κή τυλκκκήυλακκκ ὁλκάδας αὐτῶν ἧσσον οἱ ἐν τῇ Ναυπάκτῳ Ἀθηναῖοι κωλύοιεν ἀπαίρειν, πρν τρειν, πρν τρμς ὁ ντίταξιν τῶν τριήρων τὴν φυλακὴν ποιούμενοι.
  (17) Демосфен остался и занялся подготовкой похода, который он должен был вывести весной. Он объявил союзникам, что потребуются войска, собрал деньги и собрал корабли и гоплитов в Афинах. Афиняне также отправили двадцать кораблей, чтобы совершить круиз у побережья Пелопоннеса и перехватить любые суда, пытающиеся пройти на Сицилию из Пелопоннеса или Коринфа. Сицилийские послы уже прибыли в Коринф, и коринфяне узнали от них, что дела на Сицилии идут лучше. Видя, как своевременно прибыли корабли, которые они уже отправили, они были более усердны, чем когда-либо. Они приготовились отправить гоплитов на Сицилию на торговых судах; то же самое должны были сделать лакедемоняне с Пелопоннеса. Коринфяне также собрали двадцать пять военных кораблей, намереваясь рискнуть морским сражением с афинской эскадрой, стоявшей в Навпакте. Они надеялись, что, если внимание афинян будет отвлечено противостоящей силой, они не смогут помешать своим торговым судам отплыть.
  18. παρεσκευάζοντο δὲ καὶ τὴν ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσβολὴν οἱ Λακεδαιμόνιοι, ττσπδκκ ο αὐτοῖς καὶ τῶν Συρακοσίων καὶ Κορινθίων ἐναγόντων, ἐπειδὴ ἐπυνθάνοḀτνὶ Ἀθηναίων βοήθειαν ἐς τὴν Σικελίαν, ὅπως δὴ ἐσβολῆς γενομένης διακωλυθῇ. καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης προσκείμενος ἐδίδασκε τὴν Δεκέλειαν τειχίζειν καὶ μὴ ἀνιέένα ν. [2] μάλιστα δὲ τοῖς Λακεδαιμονίοις ἐγεγένητό τις ῥώμη, διότι τοὺς Ἀθηναίδινλους ἐν οῦν τὸν πόλεμον ἔχοντας, πρός τε σφᾶς καὶ Σικελιώτας, εὐκαθαιρετωτέρους ἔσεσθαι, σπονδὰς προτέρους λελυκέναι ἡγοῦντο αὐτούς: ἐν γὰρ τῷ προτέρῳ πολέμαῳ σφέμθερον απν τῳ ᾶλλον γενέσθαι, ὅτι τε ἐς Πλάταιαν ἦλθον Θηβαῖοι ἐν σπονδαῖς, καὶ εἰρημένον ἐν ταῖς πρότεπικανα ξυνν μὴ ἐπιφέρειν, ἢν δίκας ἐθέλωσι διδόναι, αὐτοὶ οὐχ ὑπήκουον ἐς δίκας προ΅καλο Ἀθηναίων. καὶ διὰ τοῦτο εἰκότως δυστυχεῖν τε ἐνόμιζον, καὶ ἐνεθυμοῦντο τήν τε πϽεμοὶ Πνλροὶ Πνλροὶ ν καὶ εἴ τις ἄλλη αὐτοῖς ἐγένετο. [3] ἐπειδὴ δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ταῖς τριάκοντα ναυσὶν ἐξ Ἄργους ὁρμώμενοια τζζροιαδζύροι Πρασιῶν καὶ ἄλλα ἐδῄωσαν καὶ ἐκ Πύλου ἅμα ἐλῃστεύοντο, καὶ ὁσάκις περν τοὶ δου ιντο τῶν κατὰ τὰς σπονδὰς ἀμφισβητουμένων, ἐς δίκας προκαλουμένων τῶν ΛακεΉδνα ἤθελον ἐπιτρέπειν, τότε δὴ οἱ Λακεδαιμόνιοι νομίσαντες τὸ παρανόμημα, ὅπερ καὶ σφίσι πρότερον ἡμάρτητο, αὖθις ὸ θηναίους τὸ αὐτὸ περιεστάναι, πρόθυμοι ἦσαν ἐς τὸν πόλεμον. [4] καὶ ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ σίδηρόν τε περιήγγελλον κατὰ τοὺς ξυμμάχους κατλὶ τἆἆλγλα τἆἆλγλα οίμαζον ἐς τὸν ἐπιτειχισμόν, καὶ τοῖς ἐν τῇ Σικελίᾳ ἅμα ὡς ἀποπέμψοοκντες Ἥ ιν ἐπικουρίαν αὐτοί τε ἐπόριζον καὶ τοὺς ἄλλους Πελοποννησίους προσηνάγκαζοο. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα, καὶ ὄγδοον καὶ δέκατον ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδδ Θ΅υν Θ΅Ϸν ξυνέγραψεν.
  [18] Лакедемоняне также готовились к уже запланированному вторжению в Аттику. Их удержали сиракузяне и коринфяне, которые, прослышав о подкреплении, посылаемом афинянами на Сицилию, надеялись, что вторжение остановит их. Алкивиад всегда был рядом, настаивая на важности укрепления Децелеи и энергичного ведения войны. Прежде всего лакедемонян воодушевляла мысль, что афинян будет легче свергнуть теперь, когда у них наготове две войны: одна против них самих, а другая против сицилийцев. Они считали также, что на этот раз они были первыми нарушителями договора, тогда как в прежней войне нарушение было скорее на их стороне. Ибо фиванцы вошли в Платеи в мирное время и сами отказались от третейского суда, когда их предложили афиняне, хотя прежний договор запрещал войну в случае, если противник был готов подчиниться третейскому суду. Они чувствовали, что их неудача была заслуженной, и серьезно относились к бедствиям, постигшим их в Пилосе и других местах. Но теперь афиняне с флотом из тридцати кораблей вышли из аргосской области и, помимо других мест, опустошили часть земель Эпидавра и Празии; мародерские экспедиции из Пилоса происходили всегда; и всякий раз, когда возникали споры о спорных пунктах договора и лакедемоняне предлагали третейский суд, афиняне отказывались от него. Размышляя обо всем этом, лакедемоняне пришли к выводу, что вина за их прежнее преступление теперь перекладывается на афинян, и они полны воинственного рвения. Зимой они попросили своих союзников добыть железо, а сами приготовили инструменты для укрепления Децелеи. Они также готовили и постоянно побуждали других пелопоннесцев готовить помощь, которую намеревались отправить на торговых судах к сиракузянам. Так закончилась зима, а вместе с ней и восемнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  19. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου ἦρος εὐθὺς ἀρχομένου πρωίτατα δὴ οἱ Λακεδαιμύνμιαοἶ κἀκεδαιμύνιαοι κκ χοι ἐς τὴν Ἀττικὴν ἐσέβαλον: ἡγεῖτο δὲ Ἆγις ὁ Ἀρχιδάμου Λακεδαιμονίων βςσι.ε. καὶ πρῶτον μὲν τῆς χώρας τὰ περὶ τὸ πεδίον ἐδῄωσαν, ἔπειτα Δεκέλειαν ἐτείχιζον, ς διελόμενοι τὸ ἔργον. [2] ἀπέχει δὲ ἡ Δεκέλεια σταδίους μάλιστα τῆς τῶν Ἀθηναίων πόλεως εἴκοσι κλπαὶ όνα ἑκ ιον δὲ καὶ οὐ πολλῷ πλέον καὶ ἀπὸ τῆς Βοιωτίας. ἐπὶ δὲ τῷ πεδίῳ καὶ τῆς χώρας τοῖς κρατίστοις ἐς τὸ κακουργεῖν ᾠκοδομεῖτο,το ῖτο ἐπιφανὲς μέχρι τῆς τῶν Ἀθηναίων πόλεως. [3] καὶ οἱ μὲν ἐν τῇ Ἀττικῇ Πελοποννήσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐτείχιζον, οἱἱ὾ οποννήσῳ ἀπέστελλον περὶ τὸν αὐτὸν χρόδνον ταῖς ὁλκάσι τοὺς ὁπλίτας ἐΛκς τὴν ιμόνιοι μὲν τῶν τε Εἱλώτων ἐπιλεξάμενοι τοὺς βελτίστους καὶ τῶν νεοδαμωνδῶαν, ξεοδαμωνδῶνν, ξεοδαμωνδῶνν ἐς ἑξακοσίους ὁπλίτας ,καὶ Ἔκκριτον Σπαρτιάτην ἄρχοντα, Βοιωτοὶ δὲ τριακοσίους ὁπλίτας, ὧν ἦρχκον ν ν Νίκων Θηβαῖοι καὶ Ἡγήσανδρος Θεσπιεύς. 4 γος ἀφῆκαν: μετὰ δὲ τούτους Κορίνθιοι οὐ πολλῷ ὕστερον πεντακοσίςους ὁπλίταὂ ὁπλίταὂ, τΐπλίταὂ ὁπλίταὂ αὐτῆς Κορίνθου, τοὺς δὲ προσμισθωσάμενοι Ἀρκάδων, καὶ ἄρχοντα Ἀλέξαρπινον Κοορί άξαντες ἀπέπεμψαν. ἀπέστειλαν δὲ καὶ Σικυώνιοι διακοσίους ὁπλίτας ὁμοῦ τοῖς Κορινθίοις, ὣρκεν ἦρκεν ἦρορινθίοις Σικυώνιος. 5 ς ἐν τῇ Ναυπάκτῳ εἴκοσιν Ἀττικαῖς, ἕωσπερ αὐτοῖς οὗτοι οἱ ὁπλῖται τανλῖς άὸḸος άὸḸῖς ῆς Πελοποννήσου ἀπῆραν: οὗπερ ἕνεκα καὶ τὸ πρῶτον ἐπληρώθησαν, ὅπως μὴ οἷρθὈἈ ς τὰς ὁλκάδας μᾶλλον ἢ πρὸς τὰς τριήρεις τὸν νοῦν ἔχωσιν.
  (19) В самом начале следующей весны и раньше, чем когда-либо прежде, лакедемоняне и их союзники вошли в Аттику под командованием Агиса, сына Архидама, лакедемонского царя. Сначала они опустошили равнину и ее окрестности. Затем они начали укреплять Децелею, разделив работу между городами конфедерации. Децелея находится примерно в четырнадцати милях от Афин и ненамного дальше от Беотии. Форт был предназначен для опустошения равнины и самых богатых частей страны и был возведен в месте, которое было видно из Афин. торговые суда на Сицилию. Лакедемоняне отобрали лучших из илотов и неодамодов, которых было всего шестьсот, и поставили их под командование Эккрита, спартанца. Беотийцы предоставили триста гоплитов, которыми командовали два фиванца, Ксенон и Никон, и феспийец Гегесандр. Они вышли первыми и вышли в открытое море из Тенара в Лаконии. Вскоре после этого коринфяне прислали пятьсот тяжеловооруженных людей, одни из которых были из самого Коринфа, другие были аркадскими наемниками; все они были отданы под командование Алексарха, коринфянина. Сикионяне также послали с коринфянами двести гоплитов под командованием сикионца Саргея. Тем временем двадцать пять кораблей, на которых зимой находились коринфяне, стояли напротив двадцати афинских кораблей в Навпакте, пока торговые суда, перевозившие тяжеловооруженные войска, благополучно не сошли. Таким образом, замысел удался, и внимание афинян было отвлечено от торговых судов к триерам.
  20. ἐν δὲ τούτῳ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἅμα τῆς Δεκελείας τῷ τειχισμῷ καὶ τοὦ ἦတροςἦတροςἦတρος ομένου περί τε Πελοπόννησον ναῦς τριάκοντα ἔστειλαν καὶ Χαρικλέα τὸν Ἀπολλοταώρου Ἀπολλοδταρου ἴρητο καὶ ἐς Ἄργος ἀφικομένῳ κατὰ τὸ ξυμμαχικὸν παρακαλεῖν Ἀργείων [τπε] τρπλίτα αῦς, [ 2] καὶ τὸν Δημοσθένη ἐς τὴν Σικελίαν, ὥσπερ ἔμελλον, ἀπέστελλον ἑξήκοντα μὲ΅Ἰν να αίων καὶ πέντε Χίαις, ὁπλίταις δὲ ἐκ καταλόγου Ἀθηναίων διακοσίοις καὶ χιλႯίοι ωτῶν ὅσοις ἑκασταχόθεν οἷόν τ᾽ ἦν πλείστοις χρήσασθαι, καὶ ἐκ τῶν ἄλόλωμν ξυὉὉ ηκόων, εἴ ποθέν τι εἶχον ἐπιτήδειον ἐς τὸν πόλεμον, ξυμπορίσαντες. εἴρητο δ᾽ αὐτῷ πρῶτον μετὰ τοῦ Χαρικλέους ἅμα περιπλέοντα ξυστρατεύεσθαι περήὶ τὴνν νννν. [3] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης ἐς τὴν Αἴγιναν προσπλεύσας τοῦ στρατεύματός τε εἴ τμέ λτιπελι ὑπεπελι νε καὶ τὸν Χαρικλέα τοὺς Ἀργείους παραλαβεῖν.
  (20) В начале весны, когда лакедемоняне укрепляли Децелею, афиняне послали 30 кораблей под командованием Харикла, сына Аполлодора, к Пелопоннесу. Ему было велено прибыть в Аргос и там призвать и взять на абордаж тяжеловооруженные силы, которые аргивяне, будучи союзниками афинян, должны были предоставить. Тем временем они отправили под предводительством Демосфена намеченную им экспедицию на Сицилию: она состояла из шестидесяти афинских кораблей и пяти хиосских, тысяча двести тяжеловооруженных афинян, взятых из списка, и столько других, сколько можно было получить от различных островитян. они также собирали у своих подданных-союзников всевозможные припасы для войны. Прежде всего Демосфену было сказано сотрудничать с Хариклом на побережье Лаконии. Итак, он отплыл на Эгину и там ждал, пока все его вооружение не будет собрано и пока Харикл не возьмет на абордаж аргивян.
  21. ἐν δὲ τῇ Σικελίᾳ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτου τοῦ ἦρος καὶ ὁὁ Γύλιππ ς τὰς Συρακούσας, ἄγων ἀπὸ τῶν πόλεων ὧν ἔπεισε στρατιὰν ὅσην ἑκασταχόθετν πλνδσν πθνεσν [2] καὶ ξυγκαλέσας τοὺς Συρακοσίους ἔφη χρῆναι πληροῦν ναῦς ὡς δύναντμαι πλείστὺ ίας ἀπόπειραν λαμβάνειν: ἐλπίζειν γὰρ ἀπ᾽ αὐτοῦ τι ἔργον ἄξιον τοὦ κινδύνἐπου ἀπ᾽ αὐτοῦ ον κατεργάσεσθαι. [3] ξυνανέπειθε δὲ καὶ ὁ Ἑρμοκράτης οὐχ ἥκιστα, τοῦ ταῖς ναυσὶ μὴ ἀθαυμεσπῖιερΐπιεΐπ ὸς τοὺς Ἀθηναίους, λέγων οὐδ᾽ ἐκείνους πάτριον τὴν ἐμπειρίαν οὐαδιληση ἀίδιὸ ς ἔχειν, ἀλλ᾽ ἠπειρώτας μᾶλλον τῶν Συρακοσίων ὄντας καὶ ἀναγκασθέντας νκοὸ νοὸ νοὸ νΜ ὺς γενέσθαι. καὶ πρὸς ἄνδρας τολμηρούς, οἵους καὶ Ἀθηναίους, τοὺς ἀντιτολμῶντας χαλεπωὉτά οῖς ] φαίνεσθαι: ᾧ γὰρ ἐκεῖνοι τοὺς πέλας, οὐ δυνάμει ἔστιν ὅτε προύχσοβντες, τὐ πιχειροῦντες καταφοβοῦσι, καὶ σφᾶς ἂν τὸ αὐτὸ ὁμοίως τοῖς ἐναντίοις ὑποσς ὑὐτὸ 4 ἀντιστῆναι πλέον τι διὰ τὸ τοιοῦτον ἐκπλαγέντων αὐτῶν περιγενησομένους αη ΅οος πιστήμῃ τὴν Συρακοσίων ἀπειρίαν βλάψοντας. ἰέναι οὖν ἐκέλευεν ἐς τὴν πεῖραν τοῦ ναυτικοῦ καὶ μὴ ἀποκνεῖν. [5] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι, τοῦ τε Γυλίππου καὶ Ἑρμοκράτους καὶ εἴ του ἄλλου ἄλλου, τΥΥιυ πειι ηντό τε ἐς τὴν ναυμαχίαν καὶ τὰς ναῦς ἐπλήρουν:
  (21) Той же весной и примерно в то же время Гилипп вернулся в Сиракузы, приведя из каждого из городов, которые он убедил присоединиться к нему, столько войск, сколько он мог получить. Он собрал сиракузян и сказал им, что они должны собрать как можно больший флот и попытать счастья на море; он надеялся получить решающий результат, который оправдал бы риск. Гермократ придерживался той же точки зрения и настоятельно призывал их не унывать перед перспективой нападения на своих кораблях. Он сказал, что афиняне не унаследовали своего морского искусства и не сохранят его навсегда; было время, когда они были меньшими моряками, чем сами сиракузяне, но они стали моряками по необходимости благодаря персидскому вторжению. Для таких смелых людей, как афиняне, те, кто подражал их смелости, были самыми грозными противниками. То же безрассудное мужество, которое часто позволяло афинянам, хотя и уступавшим им в силе, вселять ужас в своих противников, теперь могло быть обращено против них сиракузянами. Он был совершенно уверен, что если они столкнутся с афинским флотом внезапно и неожиданно, то выиграют больше, чем потеряют; ужас, который они вызовут, более чем уравновесит их собственную неопытность и превосходство афинян в искусстве. Поэтому он сказал им попробовать то, что они могут сделать в море, и не быть робкими. Таким образом, под влиянием Гилиппа, Гермократа и других сиракузяне, теперь жаждущие войны, начали комплектовать свои корабли.
  22. ὁ δὲ Γύλιππος ἐπειδὴ παρεσκευάσατο τὸ ναυτικόν, ἀγαγὼν ὑπὸ νύκτα πᾶσαν τὴι στρτν ὴι πεζὴν αὐτὸς μὲν τοῖς ἐν τῷ Πλημμυρίῳ τείχεσι κατὰ γῆν ἔμελλε προσβαλεῖν, αἱ τεζιρο τείχεσι Συρακοσίων ἅμα καὶ ἀπὸ ξυνθήματος πέντε μὲν καὶ τριάκοντα ἐκ τοῼ μεγάλου λιμέου λιμέου λιμέου λιμέου αἱ δὲ πέντε καὶ τεσσαράκοντα ἐκ τοῦ ἐλάσσονος, οὗ ἦν καὶ τὸ νεώριον αὐτοῖς, [κειπὶς] ουλόμενοι πρὸς τὰς ἐντὸς προσμεῖξαι καὶ ἅμα ἐπιπλεῖν τῷ Πλημμυρηῳ, ὅπμνα οἈιἿα μφοτέρωθεν θορυβῶνται. [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι διὰ τάχους ἀντιπληρώσαντες ἑξήκοντα ναῦς ταῖς μὲσν πέαντε κεκ ρὸς τὰς πέντε καὶ τριάκοντα τῶν Συρακοσίων τὰς ἐν τῷ μεγάλῳ λιμένν ἐναυμάχοᐅῖ πιλοίποις ἀπήντων ἐπὶ τὰς ἐκ τοῦ νεωρίου περιπλεούσας. καὶ εὐθὺς πρὸ τοῦ στόματος τοῦ μεγάλου λιμένος ἐναυμάχουν, καὶ ἀντεῂπϹχοή ἀλνλον ἀλνος πολύ, οἱ μὲν βιάσασθαι βουλόμενοι τὸν ἔσπλουν, οἱ δὲ κωλύειν.
  (22) Когда флот был готов, Гилипп под покровом ночи вывел вперед всю сухопутную армию, намереваясь лично напасть на форты Племмирия. Тем временем триеры сиракузян по согласованному сигналу отплыли вперед, тридцать пять из большой гавани и сорок пять из меньшей, где у них был свой арсенал. Эти последние отплыли в Большую гавань, намереваясь соединиться с другими кораблями, находившимися внутри, и совершить совместную атаку на Племмирий, чтобы афиняне, атакованные как с моря, так и с суши, могли быть сбиты с толку. Однако афиняне быстро укомплектовали шестьдесят кораблей; и с двадцатью пятью из них вступили в бой с тридцатью пятью сиракузянами, находившимися в Большой гавани; с остальными они столкнулись с теми, которые отплыли из арсенала. Эти две эскадры встретились сразу перед входом в Большую гавань: борьба была долгой и упорной, сиракузяне стремились пробить вход, афиняне — помешать им.
  23. ἐν τούτῳ δ᾽ ὁ Γύλιππος τῶν ἐν τῷ Πλημμυρίῳ Ἀθηναίων πρὸς τὴν θάλνσπαταιν ἐν καὶ τῇ ναυμαχίᾳ τὴν γνώμην προσεχόντων φθάνει προσπεσὼν Ἧμα τῇ ἕῳ αἰφνσιτίεις καὶ αἱρεῖ τὸ μέγιστον πρῶτον, ἔπειτα δὲ καὶ τὰ ἐλάσσω δύο, οὐχ ὑπομεινάφντων τ῿ν ὡς εἶδον τὸ μέγιστον ῥᾳδίως ληφθέν. [2] καὶ ἐκ μὲν τοῦ πρώτου ἁλόντος χαλεπῶς οἱ ἄνθρωποι, ὅσοι καὶ ἐς τὶ πακ΁κκοα τινὰ κατέφυγον, ἐς τὸ στρατόπεδον ἐξεκομίζοντο: τῶν γὰρ Συρακοσίων ταῖμις ἐῖ τγις ἐν τγιντο ι ναυσὶ κρατούντων τῇ ναυμαχίᾳ ὑπὸ τριήρους μιᾶς καὶ εὖ πλεούσης ἐπεδιώκοβτο: τὰ δύο τειχίσματα ἡλίσκετο, ἐν τούτῳ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἐτύγχανον ἤδη νικώμενοἱ ἐξ αὐτῶν φεύγοντες ῥᾷον παρέπλευσαν. [3] αἱ γὰρ τῶν Συρακοσίων αἱ πρὸ τοῦ στόματος νῆες ναυμαχοῦσαι βιασάμεναι τηας Ἁην Ἁθν Ἁθν ναῦς οὐδενὶ κόσμῳ ἐσέπλεον, καὶ ταραχθεῖσαι περὶ ἀλλήλας παρέδοσαν τὴν ναίκην το῿ὶ ις: ταύτας τε γὰρ ἔτρεψαν καὶ ὑφ᾽ ὧν τὸ πρῶτον ἐνικῶντο ἐν τῷ λιμένι. [4] καὶ ἕνδεκα μὲν ναῦς τῶν Συρακοσίων κατέδυσαν, καὶ τοὺς πολλοὺς τῶν ἀνθριιπω αν, πλὴν ὅσον ἐκ τριῶν νεῶν οὓς ἐζώγρησαν: τῶν δὲ σφετέρων τρεῖς νῆες ιεφθνρ.αθάρ. τὰ δὲ ναυάγια ἀνελκύσαντες τῶν Συρακοσίων καὶ τροπαῖον ἐν τῷ νησιδίῳ στήσταντῸ Πλημμυρίου, ἀνεχώρησαν ἐς τὸ ἑαυτῶν στρατόπεδον.
  (23) Тем временем Гилипп, рано утром, когда афиняне в Племмирии, спустившиеся к берегу, были заняты морским сражением, внезапно напал на их форты. Сначала он захватил самые большие из них, затем два меньших, их гарнизоны покинули их, когда увидели, что самые большие так легко взяты. Те, кто бежал из крепости первыми, попали в купеческое судно и несколько лодок, пришвартованных в Племмирии, но с трудом добрались до главной стоянки афинян; поскольку их преследовала быстрая триера, сиракузяне в то время имели преимущество в Большой Гавани. Но когда две меньшие крепости были взяты, сиракузяне уже проигрывали, и беглецы с большей легкостью миновали их. Ибо сиракузские корабли, сражавшиеся перед входом в гавань, прорвавшись через врага, вошли в беспорядке и, столкнувшись друг с другом, отдали победу афинянам, которые разбили не только их, но и других. кем они были сначала камвольно внутри гавани. Одиннадцать сиракузских кораблей были выведены из строя; экипажи в большинстве из них были перебиты, в трех взяты в плен. Сами афиняне потеряли три корабля. Теперь они вытащили на берег обломки сиракузских кораблей и, воздвигнув трофей на маленьком острове перед Племмирием, вернулись на свою стоянку.
  24. οἱ δὲ Συρακόσιοι κατὰ μὲν τὴν ναυμαχίαν οὕτως ἐπεπράγεσαν, τὰ δ᾽ ἐν ττῷ Πεγηῷ Πληῷ εἶχον, καὶ τροπαῖα ἔστησαν αὐτῶν τρία. καὶ τὸ μὲν ἕτερον τοῖν δυοῖν τειχοῖν τοῖν ὕστερον ληφθέντοιν κατέβαποον, τὰ δὰ δὰ κευάσαντες ἐφρούρουν. [2] ἄνθρωποι δ᾽ ἐν τῶν τειχῶν τῇ ἁλώσει ἀπέθανον καὶ ἐζωγρήθησαν πολλοί, κρλοί ὰ τὰ ξύμπαντα ἑάλω: ὥσπερ γὰρ ταμιείῳ χρωμένων τῶν Ἀθηναίων τοῖς τείχεχμι πολᲲρν πολλὰ ρήματα καὶ σῖτος ἐνῆν, πολλὰ δὲ καὶ τῶν τριηράρχων, ἐπεὶ καὶ ἱστία τεσσαρνρκοιντα καὶ τἆλλα σκεύη ἐγκατελήφθη καὶ τριήρεις ἀνειλκυσμέναι τρεῖς. [3] μέγιστόν τε καὶ ἐν τοῖς πρῶτον ἐκάκωσε τὸ στράτευμα τὸ τῶν Ἀθηναίων ἡ λλμίων ἡ τοοοοΦ ῆψις: οὐ γὰρ ἔτι οὐδ᾽ οἱ ἔσπλοι ἀσφαλεῖς ἦσαν τῆς ἐπαγωγῆς τῶν ἐπιτηείωι ρακόσιοι ναυσὶν αὐτόθι ἐφορμοῦντες ἐκώλυον, καὶ διὰ μάχης ἤδη ἐγίγισνομντο α ) , ἔς τε τἆλλα κατάπληξιν παρέσχε καὶ ἀθυμίαν τῷ στρατεύματι.
  (24) Но хотя сиракузяне потерпели неудачу в морской битве, тем не менее они взяли крепости Племмирия. Они воздвигли три трофея, по одному на каждый форт. Два из трех фортов они отремонтировали и поставили гарнизон, но один из двух, которые были захвачены последними, они разрушили. Многие погибли и многие были взяты в плен при взятии фортов, и было взято много разной добычи, так как афиняне использовали их как склад, и в них хранилось много хлеба и товаров торговцев; также много имущества, принадлежащего триерархам, в том числе паруса и другие принадлежности сорока триер, попавших в руки неприятеля, и трех триер, вытащенных на берег. Потеря Племмирия была одним из величайших и тяжелейших ударов, выпавших на долю афинян. На данный момент они не могли даже безопасно доставить провизию, но сиракузские корабли стояли на страже, чтобы помешать им; и им пришлось драться за проход. В армии царило общее уныние и смятение.
  25. μετὰ δὲ τοῦτο ναῦς τε ἐκπέμπουσι δώδεκα οἱ Συρακόσιοι καὶ Ἀγάθαρχον ἐπτ᾽ αυκκρρὌ ιον ἄρχοντα. καὶ αὐτῶν μία μὲν ἐς Πελοπόννησον ᾤχετο, πρέσβεις ἄγουσα οἵπερ τά τε σφέτεντα σρισντυṶṼσουἹσοο ν ἐλπίσιν εἰσὶ καὶ τὸν ἐκεῖ πόλεμον ἔτι μᾶλλον ἐποτρυνοῦσι γίγνεσθαι: αἱαπεδνἽἿι ρὸς τὴν Ἰταλίαν ἔπλευσαν, πυνθανόμεναι πλοῖα τοῖς Ἀθηναίοις γέμοντα χρημάτων πὸς [2] καὶ τῶν τε πλοίων ἐπιτυχοῦσαι τὰ πολλὰ διέφθειραν καὶ ξύλα ναυπηγήσιμα τνλιν ν τὰ ι κατέκαυσαν, ἃ τοῖς Ἀθηναίοις ἑτοῖμα ἦν. [3] ἔς τε Λοκροὺς μετὰ ταῦτα ἦλθον, καὶ ὁρμουσῶν αὐτῶν κατέπλευσε μία τῶν ὁλκάδὉ Πελοποννήσου ἄγουσα Θεσπιῶν ὁπλίτας: 4 ς παρέπλεον ἐπ᾽ οἴκου. φυλάξαντες δ᾽ αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι εἴκοσι ναυσὶ πρὸς τοῖς Μεγάροις μίαν μΦάν λΦάν ουσιν αὐτοῖς ἀνδράσι, τὰς δ᾽ ἄλλας οὐκ ἐδυνήθησαν, ἀλλ᾽ ἀποφεύγουσιν τἐς τὂ ς. 5 παλαιῶν νεωσοίκων κατέπηξαν ἐν τῇ θαλάσσῃ, ὅπως αὐτοῖς αἱ νῆες ἐντὸς ὁρμνοῃ Ἀθηναῖοι ἐπιπλέοντες μὴ βλάπτοιεν ἐμβάλλοντες. [6] προσαγαγόντες γὰρ ναῦν μυριοφόρον αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι, πύργους τε ξυλίσνουυἂ Ἀθηναῖοι παραφράγματα, ἔκ τε τῶν ἀκάτων ὤνευον ἀναδούμενοι τοὺς σταυβοὺς καὶ ἀνέκατων κανέκατων καραφράγματα ῶντες ἐξέπριον. οἱ δὲ Συρακόσιοι ἀπὸ τῶν νεωσοίκων ἔβαλλον: οἱ δ᾽ ἐκ τῆς ὁλκάδος ακκντέβἀντέβἀνλον ς τοὺς πολλοὺς τῶν σταυρῶν ἀνεῖλον οἱ Ἀθηναῖοι. [7] χαλεπωτάτη δ᾽ ἦν τῆς σταυρώσεως ἡ κρύφιος: ἦσαν γὰρ τῶν σταυρῶν οὓς οταχ ὑπεροχ ὑπεροχ ὑπεροχ ς θαλάσσης κατέπηξαν, ὥστε δεινὸν ἦν προσπλεῦσαι, μὴ οὐ προϊδών τις ὥσπερ περνὶ ἕṴλν ἕṴλν ναῦν. ἀλλὰ καὶ τούτους κολυμβηταὶ δυόμενοι ἐξέπριον μισθοῦ. ὅμως δ᾽ αὖθις οἱ Συρακόσιοι ἐσταύρωσαν. [8] πολλὰ δὲ καὶ ἄλλα πρὸς ἀλλήλους οἷον εἰκὸς τῶν στρατοπέδων ἐγγὺς ὀενττων καὺς ένων ἐμηχανῶντο καὶ ἀκροβολισμοῖς καὶ πείραις παντοίαις ἐχρῶντο. [9] ἔπεμψαν δὲ καὶ ἐς τὰς πόλεις πρέσβεις οἱ Συρακόσιοι Κορινθίων καὶ ακνρακζὉτὶ εδαιμονίων, ἀγγέλλοντας τήν τε τοῦ Πλημμυρίου λῆψιν καὶ τῆς ναυμαχίας πέερι ῡϐ τν ῤ μίων ἰσχύι μᾶλλον ἢ τῇ σφετέρᾳ ταραχῇ ἡσσηθεῖεν, τά τε ἄλλα [αὖ] δηλώσοντας ὅτι ἐι ἐι ἐι ἐλπίσιν εἰσὶ καὶ ἀξιώσοντας ξυμβοηθεῖν ἐπ᾽ αὐτοὺς καὶ ναυσὶ καὶ πεζαζῂ, νὡῂ Ἀθηναίων προσδοκίμων ὄντων ἄλλῃ στρατιᾷ καί, ἢν φθάσωσιν αὐτοὶ πρότεδρον τειαπφον ὸν στράτευμα αὐτῶν, διαπεπολεμησόμενον. καὶ οἱ μὲν ἐν τῇ Σικελίᾳ ταῦτα ἔπρασσον.
  (25) Затем сиракузяне послали двенадцать кораблей под командованием сиракузянина Агатарха. Один из них поспешил на Пелопоннес с послами, которые должны были сообщить об улучшении своего положения и еще сильнее, чем когда-либо, настаивать на продолжении войны в Элладе. Остальные одиннадцать отплыли в Италию, узнав, что корабли с припасами направляются к афинянам. Они атаковали и уничтожили большую часть этих кораблей, а также сожгли большое количество корабельного дерева, которое было готово для афинян на территории Каулонии. Затем они прибыли в Локры, и, пока они стояли там на якоре, к ним подплыло одно из торговых судов с Пелопоннеса, доставившее несколько феспийских гоплитов. Их сиракузяне взяли на борт и отплыли домой. Афиняне выслеживали их около Мегары с двадцатью кораблями и взяли один корабль с командой, а остальные бежали в Сиракузы. доки, чтобы их корабли могли стоять на якоре в замкнутом пространстве, где они не могли быть поражены противником и были вне опасности. Афиняне привели корабль в десять тысяч талантов, с деревянными башнями и фальшбортом; и от своих лодок они привязали веревки к кольям, выдернули и разорвали их; или ныряли и перепиливали их под водой. Тем временем сиракузцы продолжали обстреливать верфи градом снарядов, которые люди на корабле возвращали. Наконец афинянам удалось поднять большую часть частокола. Колья, которые были вне поля зрения, были самыми опасными из всех, некоторые из них были так закреплены, что не показывались над водой; и никакое судно не могло безопасно приблизиться. Они были похожи на затонувший риф, и лоцман, не видя их, легко мог поймать на них свой корабль. Даже их спилили люди, нырявшие по найму; но сиракузяне снова вытеснили их. С обеих сторон применялось множество ухищрений, что было вполне естественно, когда две армии противостояли друг другу на таком коротком расстоянии. Были постоянные стычки, и они практиковали всевозможные уловки. Сиракузяне также отправили в сицилийские города коринфян, амбракиотов и лакедемонян послов, чтобы сообщить о взятии Племмирия и объяснить, что в морском сражении они потерпели поражение не столько от превосходящие силы противника, как через их собственный беспорядок. Они также должны были сообщить о своих больших надеждах на успех и просить помощи как по суше, так и по морю. Они должны были добавить, что афиняне ожидают подкрепления; если бы им удалось уничтожить армию, то в Сицилии до того, как они прибыли, был бы конец войны. Таков был ход событий на Сицилии.
  26. ὁ δὲ Δημοσθένης, ἐπεὶ ξυνελέγη αὐτῷ τὸ στράτευμα ὃ ἔδει ἔχοντα ἐς τὴν Σθκε ῖν, ἄρας ἐκ τῆς Αἰγίνης καὶ πλεύσας πρὸς τὴν Πελοπόννησον τῷ τε Χαριακλκιῖ τατριὶ τατριὶ ναυσὶ τῶν Ἀθηναίων ξυμμίσγει, καὶ παραλαβόντες τῶν Ἀργείων ὁπλίτας ἐπὶ τλπνς ναϐΦος ναυσὶ τὴν Λακωνικήν: [2] καὶ πρῶτον μὲν τῆς Ἐπιδαύρου τι τῆς Λιμηρᾶς ἐδῄωσαν, ἔπειτα σχχΐὌτα σχχΐὌ καταντικρὺ Κυθήρων τῆς Λακωνικῆς, ἔνθα τὸ ἱερὸν τοῦ Ἀπόλλωνός ἐστι, τῆῆῂ ε ἃ ἐδῄωσαν καὶ ἐτείχισαν ἰσθμῶδές τι χωρίον, ἵνα δὴ οἵ τε Εἵλωτες τῶν ΛακεΉναι αὐτόσε αὐτομολῶσι καὶ ἅμα λῃσταὶ ἐξ αὐτοῦ, ὥσπερ ἐκ τῆς Πύλου, ἁρπαγὴν ποαιṶν. [3] καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης εὐθὺς ἐπειδὴ ξυγκατέλαβε τὸ χωρίον παρέπλει ἐπὶ τῆςὶ τῆς ῆς ς καὶ τῶν ἐκεῖθεν ξυμμάχων παραλαβὼν τὸν ἐς τὴν Σικελίαν πλοῦν ὅτι τάχιστα ποὸ Χαρικλῆς περιμείνας ἕως τὸ χωρίον ἐξετείχισε καὶ καταλιπὼν φυλακὴν αὐτοῶ κεκεκα αὐτὸς ὕστερον ταῖς τριάκοντα ναυσὶν ἐπ᾽ οἴκου καὶ οἱ Ἀργεῖοι ἅμα.
  (26) Демосфен, когда все подкрепление, которое он должен был взять с собой в Сицилию, было собрано, отплыл из Эгины на Пелопоннес и присоединился к Хариклу и его тридцати кораблям. Он погрузил на борт аргивских гоплитов и, проследовав в Лаконию, сначала опустошил часть земель Эпидавра Лимера. Затем афиняне высадились в районе Лаконии напротив Китеры, где находится храм Аполлона. Они опустошили различные части страны и укрепили по соседству что-то вроде перешейка, чтобы илоты лакедемонян могли дезертировать и найти там убежище, а каперы могли сделать это место, как они сделали Пилос, своей штаб-квартирой для мародерские экспедиции. Демосфен оказал помощь в оккупации, а затем отплыл на Коркиру, намереваясь собрать дополнительные силы у союзников в этом регионе и со всей скоростью пробиться к Сицилии. Харикл подождал, пока он построит форт, а затем, оставив гарнизон, отплыл домой на своих тридцати кораблях в сопровождении аргивян.
  27. ἀφίκοντο δὲ καὶ Θρᾳκῶν τῶν μαχαιροφόρων τοῦ Διακοῦ γένους ἐς τὰτς ατὰτς Ἀένους ἐν τῷ αὐτῷ θέρει τούτῳ τριακόσιοι καὶ χίλιοι, οὓς ἔδει τῷ Δημοσθέναι λΣν ἐς οΣκὂ υμπλεῖν. [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι, ὡς ὕστεροι ἧκον, διενοοῦντο αὐτοὺς πάλιν ὅθεν ἦλκ῾ον ἦλκῖον ἦλθῖον ἦλκοον ἧκον ἀποπέμπειν. τὸ γὰρ ἔχειν πρὸς τὸν ἐκ τῆς Δεκελείας πόλεμον αὐτοὺς πολυτελὲς ἐφαίνδρνὰὸ ἡμέρας ἕκαστος ἐλάμβανεν. [3] ἐπειδὴ γὰρ ἡ Δεκέλεια τὸ μὲν πρῶτον ὑπὸ πάσης τῆς στρατιᾶς ἐν τῷ θέρσει τοεθύοτῖ σα, ὕστερον δὲ φρουραῖς ἀπὸ τῶν πόλεων κατὰ διαδοχὴν χρόνου ἐπιούσαις τγῇ χεργ῾,πγ῾ πολλὰ ἔβλαπτε τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἐν τοῖς πρῶτον χρημάτων τ᾽ ὀλέθρῳ καπθ ἀνρο ἀνρο ᾷ ἐκάκωσε τὰ πράγματα. [4] πρότερον μὲν γὰρ βραχεῖαι γιγνόμεναι αἱ ἐσβολαὶ τὸν ἄλλον χρόνον τῆς γῆλς ἀειλ὿α ἐκώλυον: τότε δὲ ξυνεχῶς ἐπικαθημένων, καὶ ὁτὲ μὲν καὶ πλεόνων ἐπιόντωἐτὀὶὶὶ πλεόνων ἐπιόντωἉνἉὀὀὶ νάγκης τῆς ἴσης φρουρᾶς καταθεούσης τε τὴν χώραν καὶ λῃστείας ποιουμέννης, βωσιλο ς τοῦ τῶν Λακεδαιμονίων Ἄγιδος, ὃς οὐκ ἐκ παρέργου τὸν πόλεμον ἐποιεῖτο, μεγάνοἿ οι ἐβλάπτοντο. [5] τῆς τε γὰρ χώρας ἁπάσης ἐστέρηντο, καὶ ἀνδραπόδων πλέον ἢ δύο μυριάδες ηὶκὐτοομοο τούτων τὸ πολὺ μέρος χειροτέχναι, πρόβατά τε πάντα ἀπωλώλει καὶ ὑποζύγια: ἵṼποι ρσΐὸὶἁιποι ρεΐ λαυνόντων τῶν ἱππέων πρός τε τὴν Δεκέλειαν καταδρομὰς ποιουμένων καὶ κατσν τὴρν ό των , οἱ μὲν ἀπεχωλοῦντο ἐν γῇ ἀποκρότῳ τε καὶ ξυνεχῶς ταλαιπωροῦντες, ἱ Δ᾽ ἐτιτρώσκοντο.
  (27) Тем же летом в Афины прибыло триста триста фракийских таргетистов из рода Диан, которые несли кинжалы; они должны были отплыть с Демосфеном на Сицилию, но прибыли слишком поздно, и афиняне решили отправить их обратно на родину. Каждый солдат получал драхму в день; и использовать их против Децелеи было бы слишком дорого. В течение этого лета Децелея была укреплена всей пелопоннесской армией и с тех пор, к досаде страны, регулярно оккупировалась чередой гарнизонов, присланных из союзных городов, чьи вторжения нанесли огромный вред афинянам: последовавшее за этим уничтожение имущества и жизни ничуть не погубило город. До сих пор вторжения были краткими и не мешали им получать что-то из почвы в промежутке; но теперь пелопоннесцы постоянно были на месте; и иногда они были усилены дополнительными войсками, но всегда регулярный гарнизон, который был вынужден искать свои собственные припасы, захватывал и грабил страну. Лакедемонский царь Агис лично присутствовал и отдал всю свою энергию войне. Страдания афинян были ужасны. Ибо они были лишены всей своей территории; дезертировало более двадцати тысяч рабов, большинство из которых были рабочими; все их овцы и крупный рогатый скот погибли, и теперь, когда кавалерии приходилось каждый день выходить и спускаться на Децелею или охранять всю страну, их лошади были либо ранены врагом, либо захроманы неровностями земли и непрекращающаяся усталость.
  28. ἥ τε τῶν ἐπιτηδείων παρακομιδὴ ἐκ τῆς Εὐβοίας, πρότερον ἐκ τοῦ Ὠρωποοο γτιδο γτιδο κὐβοίας ῆς Δεκελείας θάσσων οὖσα, περὶ Σούνιον κατὰ θάλασσαν πολυτελὴς ἐγίγνετο: τῶν τε πά ἐπακτῶν ἐδεῖτο ἡ πόλις, καὶ ἀντὶ τοῦ πόλις εἶναι φρούριον κατέστη. [2] πρὸς γὰρ τῇ ἐπάλξει τὴν μὲν ἡμέραν κατὰ διαδοχὴν οἱ Ἀθηναῖοι φυλάσσοντὂ, τὴ κτα καὶ ξύμπαντες πλὴν τῶν ἱππέων, οἱ μὲν ἐφ᾽ ὅπλοις † ποιούμενοι †, οἯἱ τενοι †, οἯἱ τενοι †, οἯἱ τενοι χους, καὶ θέρους καὶ χειμῶνος ἐταλαιπωροῦντο. [3] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς ἐπίεζεν ὅτι δύο πολέμους ἅμα εἶχον, καὶ ἐς φιλονιικίαν σκίαν στκίαν στκίαν ύτην ἣν πρὶν γενέσθαι ἠπίστησεν ἄν τις ἀκούσας. τὸ γὰρ αὐτοὺς πολιορκουμένους ἐπιτειχισμῷ ὑπὸ Πελοποννησίων μηδ᾽ ὣΣς ἀποστῷ κελίας, ἀλλ᾽ ἐκεῖ Συρακούσας τῷ αὐτῷ τρόπῳ ἀντιπολιορκεῖν, πόλιν οὐδὲνσ ατωλάσ θ᾽ αὑτὴν τῆς τῶν Ἀθηναίων, καὶ τὸν παράλογον τοσοῦτον ποιῆσαι τοῖς μς ληεΉσι καὶ τόλμης, ὅσον κατ᾽ ἀρχὰς τοῦ πολέμου οἱ μὲν ἐνιαυτόν, οἱ δὲ δύο, οἱ δὲ τριῶν γε ἐτῶνδ πείρίχ εωὶχω ν ἐνόμιζον περιοίσειν αὐτούς, εἰ οἱ Πελοποννήσιοι ἐσβάλοιεν ἐς τὴν χϺμἑραν, ὐς τὴν χώιἥατεν αιδεκάτῳ μετὰ τὴν πρώτην ἐσβολὴν ἦλθον ἐς Σικελίαν ἤδη τῷ πολέμῳ κατὰ πάντα, τάντα, τάντα, τεοντα αὶ πόλεμον οὐδὲν ἐλάσσω προσανείλοντο τοῦ πρότερον ὑπάρχοντος ἐκ Πελοποννήσου. [4] δι᾽ ἃ καὶ τότε ὑπό τε τῆς Δεκελείας πολλὰ βλαπτούσης καὶ τῶν ἄλλων ἀναλωμάτων εγεν ε πτόντων ἀδύνατοι ἐγένοντο τοῖς χρήμασιν. καὶ τὴν εἰκοστὴν ὑπὸ τοῦτον τὸν χρόνον τῶν κατὰ θάλασσαν ἀντὶ τοῦ φόροὅ τοὸ οις ἐποίησαν, πλείω νομίζοντες ἂν σφίσι χρήματα οὕτω προσιέναι. αἱ μὲν γὰρ δαπάναι οὐχ ὁμοίως καὶ πρίν, ἀλλὰ πολλῷ μείζους καθέστασαν, ὅσῶ Ήίαὶ όλεμος ἦν: αἱ δὲ πρόσοδοι ἀπώλλυντο.
  (28) Припасы, которые раньше доставлялись по более короткому пути из Эвбеи в Ороп, а оттуда по суше через Децелею, теперь доставлялись по морю вокруг мыса Суния с большими затратами. Афины были вынуждены ввозить все из-за границы и больше напоминали крепость, чем город. Днем горожане охраняли бойницы по эстафете; ночью все мужчины были на службе, кроме кавалерии; одни на своих местах оружия, другие на стене, и летом, и зимой, пока они совсем не изнашивались. Но хуже всего была жестокая необходимость вести сразу две войны; и они продолжали оба с решимостью, которой никто не поверил бы, если бы он действительно не видел этого. Что, находясь в блокаде со стороны пелопоннесцев, воздвигнувших крепость в своей стране, они отказались отпустить Сицилию и, находясь в осаде, продолжали осаду Сиракуз, которые как простой город могли бы сравниться с Афинами, и тогда как эллины обычно в начале войны ожидали, что одни продержатся год, другие два или, может быть, три года, во всяком случае не больше, если пелопоннесцы вторгнутся в Аттику, — то есть на семнадцатом году после первого вторжения, после столь истощив борьбу, афиняне должны были быть достаточно сильными и достаточно смелыми, чтобы вообще пойти на Сицилию и броситься в новую войну, такую же большую, как та, в которой они уже участвовали, — как все это было противно ожиданию человечества! Из-за огромных расходов, понесенных таким образом, особенно из-за вреда, причиненного Децелеей, они теперь сильно обеднели. Именно в это время они обложили своих союзников вместо дани пятипроцентной пошлиной на все вещи, ввозимые и вывозимые морем, думая, что это будет более продуктивно.
  29. τοὺς οὖν Θρᾷκας τοὺς τῷ Δημοσθένει ὑστερήσαντας διὰ τὴν παροῦσαν ἀπομρίαν τ῿ οὐ βουλόμενοι δαπανᾶν εὐθὺς ἀπέπεμπον, προστάξαντες κομίσαι αὐτοὺς Διειτρέφφειὶὐτοὺς Διειτρέφφειὶ ἅμα ἐν τῷ παράπλῳ ( ἐπορεύοντο γὰρ δι᾽ Εὐρίπου ) καὶ τοὺς πολεμίους, ἤν τι δ αὐτῶν βλάψαι. [2] ὁ δὲ ἔς τε τὴν Τάναγραν ἀπεβίβασεν αὐτοὺς καὶ ἁρπαγήν τινα ἐποιήσατο δικὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ τάχκὰ Χαλκίδος τῆς Εὐβοίας ἀφ᾽ ἑσπέρας διέπλευσε τὸν Εὔριπον καὶ ἀποβιβάσας ἒὴίτς τΉέὴί γεν αὐτοὺς ἐπὶ Μυκαλησσόν. [3] καὶ τὴν μὲν νύκτα λαθὼν πρὸς τῷ Ἑρμαίῳ ηὐλίσατο ( ἀπέχει δὲ τῆς ΜυκαληεΦσΑ` μάλιστα σταδίους ) , ἅμα δὲ τῇ ἡμέρᾳ τῇ πόλει προσέκειτο οὔσῃ οὐ μεγάλῃ, λαὶ ακἱρεῃ ις τε ἐπιπεσὼν καὶ ἀπροσδοκήτοις μὴ ἄν ποτέ τινας σφίσιν ἀπὸ θαλάσσης τοσοἼτον ἐπιθέσθαι , τοῦ τείχους ἀσθενοῦς ὄντος καὶ ἔστιν ᾗ καὶ πεπτωκότος, τοῦ δὲ βραχέδέος ᾠκκος καὶ πυλῶν ἅμα διὰ τὴν ἄδειαν ἀνεῳγμένων. [4] ἐσπεσόντες δὲ οἱ Θρᾷκες ἐς τὴν Μυκαλησσὸν τάς τε οἰκίας καὶ τὰ ἱερὶ ἐπυρν ὺς ἀνθρώπους ἐφόνευον φειδόμενοι οὔτε πρεσβυτέρας οὔτε νεωτέρας ἡλικίας, ταλάὰ παλάὰ παλάὰ πρεσβυτέρας , ὅτῳ ἐντύχοιεν, καὶ παῖδας καὶ γυναῖκας κτείνοντες, καὶ προσέτι καὶα λὑποζύγια ἔμψυχα ἴδοιεν : τὸ γὰρ γένος τὸ τῶν Θρᾳκῶν ὁμοῖα τοῖς μάλιστα τοῦ βαρβαρικοῦ, ἐν ᾧ ἆκο, σρσον θαρσον ώτατόν ἐστιν. [5] καὶ τότε ἄλλη τε ταραχὴ οὐκ ὀλίγη καὶ ἰδέα πᾶσα καθειστήκει ὀλέθρου, καδισκτυ, καδισκεσ αλείῳ παίδων, ὅπερ μέγιστον ἦν αὐτόθι καὶ ἄρτι ἔτυχον οἱ παῖδες ἐσεληλυθνατεοι ας: καὶ ξυμφορὰ τῇ πόλει πάσῃ οὐδεμιᾶς ἥσσων μᾶλλον ἑτέρας ἀδόκητός τε ἐπέπεσενα ινή .
  (29) Поскольку их расходы становились все более и более тяжелыми по мере того, как разрасталась война, и в то же время их источники доходов иссякали. Итак, испытывая крайнюю нужду в деньгах и желая сэкономить, они тотчас же отослали прочь. фракийцы, пришедшие слишком поздно для Демосфена, приказал Дитрефею доставить их домой, но, поскольку они должны плыть через Еврип, использовать их любым способом против неприятеля. Он высадил их в Танагре и совершил поспешное нападение; вечером он отплыл из Халкиды в Эвбею через Еврип и, высадив свои войска в Беотии, повел их против города Микалесса. Он провел ночь незамеченным у храма Гермеса, отстоящего от Микалесса примерно на две мили, а на рассвете штурмовал и захватил город, который невелик. Жители были застигнуты врасплох; ибо они никогда не думали, что враг придет и нападет на них на таком большом расстоянии от моря. Стены были слабы и кое-где обвалились; в других они были построены низко; в то время как граждане, в их чувстве безопасности, оставили свои ворота открытыми. Фракийцы ворвались в город, разграбили дома и храмы и вырезали жителей. Они не щадили ни старых, ни молодых, но убивали одного за другим всех, кого встречали, женщин и детей, самого вьючного скота и все живое, что видели. Ибо фракийцы, когда осмелятся, могут быть такими же кровавыми, как самые отъявленные варвары. Там, в Микалессе, царила дичайшая паника, повсюду царили разрушения во всех формах. Они даже напали на школу для мальчиков, самую большую в том месте, куда только что вошли дети, и вырезали их всех до единого. Никакое бедствие не могло быть хуже этого, затронувшее весь город, ни одно из них не было столь внезапным и столь ужасным.
  30. οἱ δὲ Θηβαῖοι αἰσθόμενοι ἐβοήθουν, καὶ καταλαβόντες προκεχωρηκότας ἤδη τΘοὶ ὐ πολὺ τήν τε λείαν ἀφείλοντο καὶ αὐτοὺς φοβήσαντες καταδιώκουσιν ἐπὶ τὸιρον Ενὔρον θάλασσαν, οὗ αὐτοῖς τὰ πλοῖα ἃ ἤγαγεν ὥρμει. [2] καὶ ἀποκτείνουσιν αὐτῶν ἐν τῇ ἐσβάσει τοὺς πλείστους οὔτε ἐπισταμένους ντῖ ν τοῖς πλοίοις, ὡς ἑώρων τὰ ἐν τῇ γῇ, ὁρμισάντων ἔξω τοξεύματος τὰ πλοῇα, ἤῇ ἄλλῃ ἀναχωρήσει οὐκ ἀτόπως οἱ Θρᾷκες πρὸς τὸ τῶν Θηβαίων ἱππικόν, ὅπερ πρῶτον προσέκειτο, προεκθέοντές τε καὶ ξυστρεφόμενοι ἐν ἐπιχωρίῳ τάξει τὴλαν φυιλακ ῦντο, καὶ ὀλίγοι αὐτῶν ἐν τούτῳ διεφθάρησαν. μέρος δέ τι καὶ ἐν τῇ πόλει αὐτῇ δι᾽ ἁρπαγὴν ἐγκαταληφθὲν ἀπώλετο. οἱ δὲ ξύμπαντες τῶν Θρᾳκῶν πεντήκοντα καὶ διακόσιοι ἀπὸ τριακοσίων καννο χιλίὸ ν. [3] διέφθειραν δὲ καὶ τῶν Θηβαίων καὶ τῶν ἄλλων οἳ ξυνεβοήθησαν ἐς εἴκοσι στάἱ ε καὶ ὁπλίτας ὁμοῦ καὶ Θηβαίων τῶν βοιωταρχῶν Σκιρφώνδαν: τῶαν δὲ Μυκαπησσίρνν νηλώθη. τὰ μὲν κατὰ τὴν Μυκαλησσὸν πάθει χρησαμένην οὐδενὸς ὡς ἐπὶ μεγέθει τῸπν μετνν κετνν κετνν ἧσσον ὀλοφύρασθαι ἀξίῳ τοιαῦτα ξυνέβη.
  (30) Когда новость дошла до фиванцев, они поспешили на помощь. Наткнувшись на фракийцев, прежде чем они ушли далеко, они забрали добычу и, обратив их в бегство, преследовали их до Еврипа, где были пришвартованы привезшие их корабли. Из тех, кто пал, большинство было убито при попытке посадки; ибо они не умели плавать, и люди на борту, видя, что происходит, поставили свои суда на якорь вне пределов досягаемости лука. При самом отступлении фракийцы хорошо оборонялись от фиванской конницы, которая первой напала на них, отбегая и снова приближаясь, как принято в их стране; и их потеря была незначительной. Но многие, оставшиеся ради грабежа, были перерезаны в городе и убиты. Всего пало двести пятьдесят из тринадцатисот. Однако они убили некоторых фиванцев и других, пришедших на помощь, всего около двадцати, как всадников, так и гоплитов. Скирфонд, один из фиванских беотархов, был убит. Большая часть микалессианцев погибла. Такова была судьба Микалесса; учитывая размер города, во время войны не произошло более прискорбного бедствия.
  31) ὁλκάδα ὁρμοῦσαν ἐν Φειᾷ τῇ Ἠλείων εὑρών, ἐν ᾗ οἱ Κορίνθιοι ὁπλῖται λίἴεν τὴ μελλον περαιοῦσθαι, αὐτὴν μὲν διαφθείρει, οἱ δ᾽ ἄνδρες ἀποφυγόντες ὕστερον λαβόπντες λαβόπντες ον. [2] καὶ μετὰ τοῦτο ἀφικόμενος ὁ Δημοσθένης ἐς τὴν Ζάκυνθον καὶ ατφαλληνίπίνὶ έλαβε καὶ ἐκ τῆς Ναυπάκτου τῶν Μεσσηνίων μετεπέμψατο καὶ ἐς τὴν ἀνταπέρας τπνρκοἤνιροῤ νανίας διέβη, ἐς Ἀλύζιάν τε καὶ Ἀνακτόριον, ὃ αὐτοὶ εἶχον. [3] ὄντι δ᾽ αὐτῷ περὶ ταῦτα ὁ Εὐρυμέδων ἀπαντᾷ ἐκ τῆς Σικελίας ἀποπλέων, τότεοι ῶνος τὰ χρήματα ἄγων τῇ στρατιᾷ ἀπεπέμφθη, καὶ ἀγγέλλει τά τε ἄλλα καὶ ὅτι πύθοοοο ἤδη ὢν τὸ Πλημμύριον ὑπὸ τῶν Συρακοσίων ἑαλωκός. [4] ἀφικνεῖται δὲ καὶ Κόνων παρ᾽ αὐτούς, ὃς ἦρχε Ναυπάκτου, ἀγγέλλων ὅτι ακετι αἶἱ πζ κοσι νῆες τῶν Κορινθίων αἱ σφίσιν ἀνθορμοῦσαι οὔτε καταλύουσι τὸν πόελελμοαν Ͻαλμον ουσιν: πέμπειν οὖν ἐκέλευεν αὐτοὺς ναῦς, ὡς οὐχ ἱκανὰς οὔσας δυοὰῖν στεοῖν στςεούὺς ἑαυτῶν πρὸς τὰς ἐκείνων πέντε καὶ εἴκοσι ναυμαχεῖν. 5 ἀφ᾽ ὧν αὐτοὶ εἶχον ξυμπέμπουσι πρὸς τὰς ἐν τῇ Ναυπάκτῳ: αὐτοὶ δὲ τστὰ τερζ τὶ τὶ τὶ ὸν ξύλλογον ἡτοιμάζοντο, Εὐρυμέδων μὲν ἐς τὴν Κέρκυραν πλεύσας καὶ πέντε κκκα α τε ναῦς πληροῦν κελεύσας αὐτοὺς καὶ ὁπλίτας καταλεγόμενος ( ξυνῆρχε γὰρ ἤηὸη Δηηὸ τραπόμενος, ὥσπερ καὶ ᾑρέθη ) , Δημοσθένης δ᾽ ἐκ τῶν περὶ τὴν Ἀκαρνανίσντω χωρίδίω ς τε καὶ ἀκοντιστὰς ξυναγείρων.
  (31) Демосфен, который после помощи в постройке форта на берегу Лаконии отплыл в Коркиру, по пути туда уничтожил торговое судно, стоявшее на якоре в Фее в Элиде, которое должно было переправить некоторых коринфских гоплитов на Сицилию. . Но команда спаслась и уплыла на другом судне. Он отправился в Закинф и Кефаллению, где взял на борт одних гоплитов, а других послал к мессенцам Навпакта; затем он перешел на материковую часть Акарнании и зашел в Ализию и Анакторию, которые в то время были заняты афинянами. Находясь в этих краях, он встретил Евримедонта, возвращавшегося из Сицилии, куда его отправили зимой распоряжаться деньгами, выделенными на армию. он сообщил, между прочим, о захвате Племмирия сиракузянами, о котором он слышал на обратном пути. Конон, наместник Навпакта, также сообщил, что двадцать пять коринфских кораблей, стоявших на противоположном берегу, все еще выступают враждебным фронтом и явно намерены сражаться. Он просил полководцев прислать ему подкрепление, так как его собственные корабли — восемнадцать — не могли дать бой двадцати пяти неприятельским. Демосфен и Евримедон отправили десять кораблей, самые быстрые из тех, что у них были, к флоту в Навпакте, а сами завершили сбор экспедиции. Евримедон, отплыв на Коркиру, приказал керкирянам собрать пятнадцать кораблей, а сам набрал несколько гоплитов. Он вернулся из своего путешествия домой и теперь занимал командование, на которое он был назначен вместе с Демосфеном. Тем временем Демосфен собирал пращников и копейщиков в окрестностях Акарнании.
  32. οἱ δ᾽ ἐκ τῶν Συρακουσῶν τότε μετὰ τὴν τοῦ Πλημμυρίου ἅλωσιν πρέσβεις οἰχμ὿ε ς πόλεις ἐπειδὴ ἔπεισάν τε καὶ ξυναγείραντες ἔμελλον ἄξειν τὸν στρατόν, ὁ Νιμκίίίρς πέμπει ἐς τῶν Σικελῶν τοὺς τοὺς τὴν δίοδον ἔχοντας καὶ σφίσι ξυμμάχους, Κεντόριπά κυαίους καὶ ἄλλους , ὅπως μὴ διαφρήσωσι τοὺς πολεμίους, ἀλλὰ ξυστραφέντες κωλύσωσι διελθεῖν: ἄλλθεῖν: ἄλλῃ ὰα οὐδὲ πειράσειν: Ἀκραγαντῖνοι γὰρ οὐκ ἐδίδοσαν διὰ τῆς ἑαυτῶν ὁδόν. [2] πορευομένων δ᾽ ἤδη τῶν Σικελιωτῶν οἱ Σικελοί, καθάπερ ἐδέοντο οἱ αρνηνα,ῖο τινὰ τριχῇ ποιησάμενοι, ἀφυλάκτοις τε καὶ ἐξαίφνης ἐπιγενόμενοι διέφθσθεταιρνὂ ους μάλιστα καὶ τοὺς πρέσβεις πλὴν ἑνὸς τοῦ Κορινθίου πάντας: οὗτος δὲ δς τοονὺς ς πεντακοσίους καὶ χιλίους ἐκόμισεν ἐς τὰς Συρακούσας.
  (32) Послы из Сиракуз, отправившиеся в города Сицилии после взятия Племмирия и уговорившие их присоединиться к войне, теперь собирались вернуть собранное ими войско. Никий, имея предварительную информацию, послал сообщение сикельским союзникам Афин, которые командовали дорогой, таким как центорипы и аликиаи, и сказал им не пропускать силы врага, а объединиться и остановить их; он сказал, что нет никакой вероятности, что они даже подумают выбрать другую дорогу, так как им не позволено пройти через страну агригентинцев. Итак, когда войска сицилийских городов были в пути, сикелы, исполнив просьбу афинян, устроили засаду в три отряда и, напав на них внезапно, когда они были врасплох, истребили около восьмисот из них. и всех посланников, кроме коринфянина; он привел выживших, насчитывающих полторы тысячи, в Сиракузы.
  33. καὶ περὶ τὰς αὐτὰς ἡμέρας καὶ οἱ Καμαριναῖοι ἀφικνοῦνται αὐτοῖς βοηθεοἂ όσιοι μὲν ὁπλῖται, τριακόσιοι δὲ ἀκοντισταὶ καὶ τοξόται τριακόσιοι. ἔπεμψαν δὲ καὶ οἱ Γελῷοι ναυτικόν τε ἐς πέντε ναῦς καὶ ἀκοντιστὰς τετρακοϱσζίἿς ας διακοσίους. [2] σχεδὸν γάρ τι ἤδη πᾶσα ἡ Σικελία πλὴν Ἀκραγαντίνων ( οὗτοι δ᾽ οὐδὲ μεθᾭ ωνᾭ ων᾽ Ἁν᾽ , οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους μετὰ τῶν Συρακοσίων οἱ πρότερον περισορώμενοο ἐβοήθουν. [3] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι, ὡς αὐτοῖς τὸ ἐν τοῖς Σικελοῖς πάθος ἐγένετο, εθπετο ὐθέως τοῖς Ἀθηναίοις ἐπιχειρεῖν: ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Εὐρυμέδων, τϷτοίἤηων, τϷτοίἤῤ ιᾶς οὔσης ἔκ τε τῆς Κερκύρας καὶ ἀπὸ τῆς ἠπείρου, ἐπεραιώθησαν ξυμπάσὃ τῇ τἷα νιον [4] ς , καὶ ἀκοντιστάς τέ τινας τῶν Ἰαπύγων πεντήκοντα καὶ ἑκατὸν τοῦ Μεσσαπίου ἔιοου ἔιοου ἔιοου ἔιοου ἔιοου άζονται ἐπὶ τὰς ναῦς, καὶ τῷ Ἄρτᾳ, ὅσπερ καὶ τοὺς ἀκοντιστὰς δυνάστης ὢΐν πα ῖς, ἀνανεωσάμενοί τινα παλαιὰν φιλίαν ἀφικνοῦνται ἐς Μεταπόντιον τῆς Ἰταλίας. 5 αὶ τριήρεις δύο καὶ ἀναλαβόντες ταῦτα παρέπλευσαν ἐς Θουρίαν. καὶ καταλαμβάνουσι νεωστὶ στάσει τοὺς τῶν Ἀθηναίων ἐναντίους ἐκπεπτωκόνμας: [6] κπεπτωκόνμας: [6] οι τὴν στρατιὰν αὐτόθι πᾶσαν ἁθροίσαντες εἴ τις ὑπελέλειπτο ἐξετάσαι, καὶ τοκερος Θ αι σφίσι ξυστρατεύειν τε ὡς προθυμότατα καί, ἐπειδήπερ ἐν τούτῳ τύχης εἿσί, τοςὐτς αροὐτς αρὐὐτς ὺς καὶ φίλους τοῖς Ἀθηναίοις νομίζειν , περιέμενον ἐν τῇ Θουρίᾳ καὶ ἔπρασσον ταῦτα.
  (33) Примерно в то же время прибыло подкрепление из Камарины в составе пятисот гоплитов, трехсот метателей дротиков и трехсот лучников. Гелоанцы также послали пять кораблей с четырьмя сотнями копейщиков и двумя сотнями всадников. До сих пор сицилийские города только наблюдали за ходом событий, но теперь весь остров, за исключением нейтрального Агригента, объединился с сиракузянами против афинян. в течение времени. Войска, собранные Демосфеном и Евримедоном с Коркиры и материка, были теперь готовы, и они перешли через Ионическое море к мысу Япигии. Продвигаясь вперед, они достигли япигских островов, называемых Хорадес, и взяли на борт сто пятьдесят япигских дротиков из племени мессапийцев. Возобновив давнюю дружбу с Артасом, туземным князем, который снабдил метателей копьями, они отправились в Метапонтий в Италии. Они убедили метапонтов, которые были их союзниками, выделить им две триеры и триста дротиков; они взяли их с собой и отплыли в Фурии. В Фуриях они обнаружили, что партия, выступавшая против афинян, только что была изгнана революцией. Желая провести еще один сбор и осмотр всего своего войска и удостовериться, что никто не пропал без вести, они остались там на некоторое время. Они также сделали все возможное, чтобы заручиться сердечным сотрудничеством с турийцами и заключить с ними наступательный и оборонительный союз теперь, когда им удалось изгнать антиафинскую партию.
  34. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι περὶ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον οἱ ἐν ταῖς πένσίε καὶννζ εἴνζ εἴ ν, οἵπερ τῶν ὁλκάδων ἕνεκα τῆς ἐς Σικελίαν κομιδῆς ἀνθώρμουν πρὸας τὰτς ἐυἽἬ ς, παρασκευασάμενοι ὡς ἐπὶ ναυμαχίᾳ καὶ προσπληρώσαντες ἔτι ναῦς ὥστε ὀλίγισα αελάσ ὐτοῖς τῶν Ἀττικῶν νεῶν, ὁρμίζονται κατὰ Ἐρινεὸν τῆς Ἀχαΐας ἐν τῇ Ῥυπικῇ. [2] καὶ αὐτοῖς τοῦ χωρίου μηνοειδοῦς ὄντος ἐφ᾽ ᾧ ὥρμουν, ὁ μὲν πεζὸτς μωκατς ἑκκα εβοηθηκὼς τῶν τε Κορινθίων καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων ἐπὶ ταῖς προαναπιρούσαις ακτο, αἱ δὲ νῆες τὸ μεταξὺ εἶχον ἐμφάρξασαι: ἦρχε δὲ τοῦ ναυτικοῦ Πολυιάνθηρς. [3] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἐκ τῆς Ναυπάκτου τριάκοντα ναυσὶ καὶ τρισίν ( ἦρΔιιίί δὲὲ αζὐ ς ) ἐπέπλευσαν αὐτοῖς. [4] καὶ οἱ Κορίνθιοι τὸ μὲν πρῶτον ἡσύχαζον, ἔπειτα ἀρθέντος αὐτοῖς τημί,πευῖ σζεοῦ σζεοῦ καιρὸς ἐδόκει εἶναι, ὥρμησαν ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους καὶ ἐναυμάχουν. καὶ χρόνον ἀντεῖχον πολὺν ἀλλήλοις. [5] καὶ τῶν μὲν Κορινθίων τρεῖς νῆες διαφθείρονται, τῶν δ᾽ Ἀθηναίων αδτέμν εμο ὲὲυ ὲὲ πλῶς, ἑπτὰ δέ τινες ἄπλοι ἐγένοντο ἀντίπρῳροι ἐμβαλόμεναι καὶ ἀναρραγεσοίσαι τερίσαι τερίσς ὑπὸ τῶν Κορινθίων νεῶν ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο παχυτέρας τὰς ἐπωτίδας ἐχουσῶν. [6] ναυμαχήσαντες δὲ ἀντίπαλα μὲν καὶ ὡς αὐτοὺς ἑκατέρους ἀξιοῦν νικβνδν, τὅὉω υαγίων κρατησάντων τῶν Ἀθηναίων διά τε τὴν τοῦ ἀνέμου ἄπωσιν αὐτῶν ἐτῶαα϶λιδς τὶιιο πο ὰ τὴν τῶν Κορινθίων οὐκέτι ἐπαναγωγήν, διεκρίθησαν ἀπ᾽ ἀλλήλων, καὶ δίωξΐιω ετο, οὐδ ᾽ ἄνδρες οὐδετέρων ἑάλωσαν: οἱ μὲν γὰρ Κορίνθιοι καὶ Πελοποννήσιοι πρνμα τὸς τ῿ γ ῦντες ῥᾳδίως διεσῴζοντο, τῶν δὲ Ἀθηναίων οὐδεμία κατέδυ ναῦς. [7] ἀποπλευσάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐς τὴν Ναύπακτον οἱ Κορίνθιοι εὐθὺς τροοναττροοναῖ ὡς νικῶντες, ὅτι πλείους τῶν ἐναντίων ναῦς ἄπλους ἐποίησαν καὶ νομίσαντεί ᐶτες ᐶτες ᐶτες ἡσσᾶσθαι δι᾽ ὅπερ οὐδ᾽ οἱ ἕτεροι νικᾶν: οἵ τε γὰρ Κορίνθιοι ἡγήσαντο κρατεῖῖ ολὺ ἐκρατοῦντο , οἵ τ᾽ Ἀθηναῖοι ἐνόμιζον ἡσσᾶσθαι ὅτι οὐ πολὺ ἐνίκων. [8]. παῖον καὶ αὐτοὶ ἐν τῇ Ἀχαΐᾳ ὡς νικήσαντες,ἀπέχον τοῦ Ἐρινεοῦ, ἐιν ᾧ οομρ ὥρμουν, ὡς εἴκοσι σταδίους. καὶ ἡ μὲν ναυμαχία οὕτως ἐτελεύτα.
  (34) Примерно в то же время пелопоннесцы на своем флоте из двадцати пяти кораблей, стоявшем напротив афинского флота в Навпакте для защиты прохода торговых судов, идущих на Сицилию, приготовились к бою. Они укомплектовали несколько дополнительных кораблей, число которых увеличилось почти до числа афинян, и бросили якорь в Эринее у Ахайи, что на территории Рип. Залив, у берега которого они стояли, имел форму полумесяца, а пехота коринфян и союзников, прибывшая из страны с обеих сторон для взаимодействия с флотом, располагалась на выступающие мысы. Корабли, находившиеся под командованием Полианта Коринфянина, образовали тесную линию между двумя точками. Афиняне выступили против них из Навпакта с тридцатью тремя кораблями под командованием Дифила. Некоторое время коринфяне оставались неподвижными; в свое время был поднят сигнал, и они бросились на афинян и вступили с ними в бой. Бой был долгим и упорным. Три коринфских корабля были уничтожены. У афинян не было кораблей, полностью потопленных, но около семи из них пришли в негодность; ибо они были поражены носом коринфских кораблей, у которых выступающие балки носа были намеренно утолщены, а их носы были утоплены внутрь. Сражение было нерешенным, и обе стороны заявили о своей победе; но афиняне завладели обломками, потому что ветер унес их в открытое море, а коринфяне больше не отплыли. Так два флота разошлись. Преследования не было, пленных с обеих сторон не брали. Ведь коринфяне и пелопоннесцы сражались близко к суше, и поэтому их команды спаслись, а у афинян ни один корабль не был потоплен. Как только афиняне вернулись в Навпакт, коринфяне установили трофей, настаивая на том, что они были победителями, потому что они вывели из строя больше вражеских кораблей, чем их собственные. Они отказались признать поражение на том же основании, из-за которого афиняне не желали претендовать на победу. Ибо коринфяне считали себя победителями, если не терпели жестокого поражения; но афиняне думали, что потерпели поражение, потому что не одержали заметной победы. Когда же пелопоннесцы отплыли и сухопутная армия рассеялась, афиняне подняли еще один трофей в Ахайе, на расстоянии примерно двух с четвертью миль от коринфской стоянки в Эринее. Таков был результат помолвки.
  35. ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Εὐρυμέδων, ἐπεθδὴ ξυστρατεύειν αὐτοῖς οἱ Θούρσικοι πε΅εσοι ἑπτακοσίοις μὲν ὁπλίταις, τριακοσίοις δὲ ἀκοντισταῖς, τὰς μὲν ναῦς παραπλεᐅΐνῖν ἀκοντισταῖς ὶ τῆς Κροτωνιάτιδος, αὐτοὶ δὲ τὸν πεζὸν πάντα ἐξετάσαντες πρῶτον ἐπὶ τπημάρΣυṼἦάρ ν διὰ τῆς Θουριάδος γῆς. [2] καὶ ὡς ἐγένοντο ἐπὶ τῷ Ὑλίᾳ ποταμῷ καὶ αὐτοῖς οἱ Κροτωνιᾶται προσπέμψαντες εἶπον οὐκ ἂν σφίσι βουλομένοις εἶναι διὰ τῆς γῆς σφῶν τὸν στρατὸν ἰέναι, ἐπικαταβάντες ηὐλίσαντο πρὸς τὴν θάλασσαν καὶ τὴν ἐκβολὴν τοῦ Ὑλίου: καὶ αἱ νῆες αὐτοῖς ἐς τὸ αὐτὸ ἀπήντων. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ ἀναβιβασάμενοι παρέπλεον, ἴσχοντες πρὸς ταῖς πόλεσι πλὴν Λοκκρῶπω, ἴὸς ταῖς πόλεσι πλὴν Λοκκρῶππω ντο ἐπὶ Πέτραν τῆς Ῥηγίνης.
  (35) Демосфен и Евримедон, уговорив тюрийцев помочь им и снабдив их семью сотнями гоплитов и тремя сотнями дротиков, приказали кораблям плыть к территории Кротоны, а сами, проведя смотр всю их пехоту у реки Сибарис, провел их через территорию Фурии. По прибытии их к реке Гилиас жители Кротоны послали к ним и сказали, что они не могут позволить войску пройти через их страну. Итак, они направились к морю и заночевали в устье реки, где их встретили корабли. На следующий день они снова погрузились на корабли и поплыли вдоль побережья, заходя в пройденные ими города, за исключением Локр, пока не достигли мыса Петры близ Регия.
  36. οἱ δὲ Συρακόσιοι ἐν τούτῳ πυνθανόμενοι αὐτῶν τὸν ἐπίπλουν αὖθις ταῖυὀῖυαῖυὁ ιρᾶσαι ἐβούλοντο καὶ τῇ ἄλλῃ παρασκευῇ τοῦ πεζοῦ, ἥνπερ ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο πρὶΐνἅὶνν ὺς φθάσαι βουλόμενοι ξυνέλεγον. [2] παρεσκευάσαντο δὲ τό τε ἄλλο ναυτικὸν ὡς ἐκ τῆς προτέρας ναυμαχίας τι πλέσον ἐνδον ἐνδον ἐνδον ἐνδον ἐνδον τες, καὶ τὰς πρῴρας τῶν νεῶν ξυντεμόντες ἐς ἔλασσον στεριφωτέρας ἐπμαίησαν, ταὂςω τὶ ἐπέθεσαν ταῖς πρῴραις παχείας, καὶ ἀντηρίδας ἀπ᾽ αὐτῶν ὑπέτειναν πρὸς τοςχ οὺς τος ὶ ἓξ πήχεις ἐντός τε καὶ ἔξωθεν: ᾧπερ τρόπῳ καὶ οἱ Κορίνθιοι πρὸς τὰς ἐν τττῇ Νυὸπ ἐπισκευασάμενοι πρῴραθεν ἐναυμάχουν. [3] ἐνόμισαν γὰρ οἱ Συρακόσιοι πρὸς τὰς τῶν Ἀθηναίων ναῦς οὐχ ὁμοίμηως ἀνντι νας, ἀλλὰ λεπτὰ τὰ πρῴραθεν ἐχούσας διὰ τὸ μὴ ἀντιπρῴροις μᾶλλον αὐτουὺς ἢ εροο ς ἐμβολαῖς χρῆσθαι, οὐκ ἔλασσον σχήσειν, καὶ τὴν ἐν τῷ μεγάλῳ λιμένι ναυμαχία, λπένι ναυμαχία ῷ πολλαῖς ναυσὶν οὖσαν, πρὸς ἑαυτῶν ἔσεσθαι: ἀντιπρῴροις γὰρ ταῖς ἐμβολαῖς χρώμενοαι ἀιιρ πρῴραθεν αὐτοῖς, στερίφοις καὶ παχέσι πρὸς κοῖλα καὶ ἀσθενῆ παίοντες τοῖς ἐμβς ἐμβς ἐμβς [4] τοῖς δὲ Ἀθηναίοις οὐκ ἔσεσθαι σφῶν ἐν στενοχωρίᾳ οὔτε περίπλουν ουεπρκε, πεπρκε, πειέκε τῆς τέχνης μάλιστα ἐπίστευον: αὐτοὶ γὰρ κατὰ τὸ δυνατὸν τὸ μὲν οὐ δώσεδιν τειὲππ ὴν στενοχωρίαν κωλύσειν ὥστε μὴ περιπλεῖν. 5 ἂν αὐτοὶ χρήσασθαι: πλεῖστον γὰρ ἐν αὐτῷ σχήσειν ἔḸειν ἔḸειν: τὴν γὰρ ἀνάκρουσιν οὐκ οὐκ θὐκ θὐκ θḸεικ ηναίοις ἐξωθουμένοις ἄλλοσε ἢ ἐς τὴν γῆν, καὶ ταύτην δι᾽ ὀλίγου καὶ ἐίγί ὀλίγου καὶ ἐίγ ὀ , κατ᾽ αὐτὸ τὸ στρατόπεδον τὸ ἑαυτῶν: τοῦ δ᾽ ἄλλου λιμένος αὐτοὶ κρατήσένμν, κερὸ ους αὐτούς, ἤν πῃ βιάζωνται, 6 άξεσθαι ( ὅπερ καὶ ἔβλαπτε μάλιστα τοὺς Ἀθηναίους ἐν ἁπάσαις ταῖς ναυμαχίαις, οὐκ οὔσης αὐτοῖς ἐς πάντα τὸν λιμένα τῆς ἀνακρούσεως, ὥσιρορ τοοῖς ς) ὶ ἀνάκρουσιν , οὐ δυνήσεσθαι αὐτούς, ἄλλως τε καὶ τοῦ Πλημμυρίου πολεμίμου τε αὐτου υ καὶ τοῦ στόματος οὐ μεγάλου ὄντος τοῦ λιμένος.
  (36) Сиракузяне, услышав об их приближении, пожелали провести еще одно испытание флота и использовать собранное ими войско специально для того, чтобы завязать сражение до того, как Демосфен и Евримедон прибудут на Сицилию. Воспользовавшись опытом, полученным в последнем морском сражении, они усовершенствовали конструкцию своих кораблей. Они урезали и укрепили носы, а также сделали выступающие из них балки более толстыми; эти последние они подкрепляли снизу деревянными распорками, простиравшимися от балок к бортам корабля и через них на длину девяти футов внутри и девяти футов снаружи, по образцу, которым коринфяне переоборудовали свои носы перед тем, как сразиться с эскадрой из Наупакта. . Ибо сиракузяне надеялись таким образом получить преимущество над афинскими кораблями, которые не были сконструированы так, чтобы сопротивляться таким усовершенствованиям, но имели тонкие носы, потому что имели обыкновение обходить неприятеля гребцами и наносить удары в борт его корабля вместо того, чтобы встречаться с ним. его нос к носу. План был бы тем эффективнее, потому что они собирались сражаться в Большой Гавани, где много кораблей будет тесниться на узком пространстве. Они бросались в лоб и, показывая свои массивные и твердые клювы, пронзали полую и слабую носовую часть вражеских кораблей; в то время как афиняне, стесненные в своих действиях, не смогли бы развернуться вокруг них или разбить линию перед ударом, на который они в основном полагались, — недостаток места сделал бы этот маневр невозможным, и сами сиракузяне сделали бы все возможное, чтобы предотвратить другое. То, что до сих пор считалось недостатком мастерства их пилотов, практика ударов клювом к клюву, теперь будет большим преимуществом, к которому они будут постоянно прибегать; ибо афиняне, вынужденные отступить, могли только отступить к земле, которая была слишком близко и лишь небольшая часть которой, то есть их собственный лагерь, была открыта для них. Сиракузяне будут хозяевами остальной части гавани, и если афинянам будет оказано сильное давление в каком-либо месте, они все соберутся в одно маленькое место, где они столкнутся друг с другом и вступят в смятение. (Что и подтвердилось, ибо во всех этих морских сражениях для афинян не было ничего более губительного, чем невозможность отступить, как это могли сделать сиракузяне, в любую часть гавани.) внешнее море и могли атаковать из него и возвращаться в него, когда им заблагорассудится, афиняне не могли бы выйти на открытое пространство и развернуться, прежде чем нанести удар; кроме того, Племмирий был им враждебен, а устье гавани было узким.
  37. τοιαῦτα οἱ Συρακόσιοι πρὸς τὴν ἑαυτῶν ἐπιστήμην τε καὶ δύναμιν ἐπινοήασντεϽ θαρσηκότες μᾶλλον ἤδη ἀπὸ τῆς προτέρας ναυμαχίας, ἐπεχείρουν τῷ τε πεζῷ ἅμα κα΅ίί. [2] καὶ τὸν μὲν πεζὸν ὀλίγῳ πρότερον τὸν ἐκ τῆς πόλεως Γύλιππος προεξαγαγὼν προεττ` τῶν Ἀθηναίων, καθ᾽ ὅσον πρὸς τὴν πόλιν αὐτοῦ ἑώρα: καὶ οἱ ἀπὸ το῵ Ὀλυοπιι ὁπλῖται ὅσοι ἐκεῖ ἦσαν καὶ οἱ ἱππῆς καὶ ἡ γυμνητεία τῶν Συρακοσίων ἐκ τοῦ ἐπὶ θάτερα προσῄει τῷ τείχει: αἱ δὲ νῆες μετὰ τοῦτο εὐθὺς ἐπεξέπλεον τῶν τῶ ων καὶ ξυμμάχων. [3] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὸ πρῶτον αὐτοὺς οἰόμενοι τῷ πεζῷ μόνῳ πειράσειν, τερῂδν ὰς ναῦς ἐπιφερομένας ἄφνω, ἐθορυβοῦντο, καὶ οἱ μὲν ἐπὶ τὰ τείχη καὶ τρζὶ τρνὶ οῖς προσιοῦσιν ἀντιπαρετάσσοντο, οἱ δὲ πρὸς τοὺς ἀπὸ τοῦ Ὀλυμπιείου καὶ τἶν τἶν τάχος χωροῦντας ἱππέας τε πολλοὺς καὶ ἀκοντιστὰς ἀντεπεξῇσαν, ἄλλοι δὲρ΂ τὰὰς ναὶ ἀκοντιστὰς ἀντεπεξῇσαν υν καὶ ἅμα ἐπὶ τὸν αἰγιαλὸν παρεβοήθουν, καὶ ἐπειδὴ πλήρεις ἦσαν, ἀνταμνῆγον πον μήκοντα ναῦς: καὶ τῶν Συρακοσίων ἦσαν ὀγδοήκοντα μάλιστα.
  (37) Приспособив таким образом свои планы к степени своего морского искусства и силы, сиракузяне, весьма воодушевленные результатами предыдущего сражения, напали на афинян как с моря, так и с суши. Незадолго до отплытия флота Гилипп вывел сухопутные войска из города к той части афинской стены, которая обращена к Сиракузам, в то время как часть тяжеловооруженных войск, которые вместе с кавалерией и легкой пехотой стояли у Олимпия подошла к позициям противника с противоположной стороны. Почти одновременно отплыли корабли сиракузян и их союзников. Афиняне сначала думали, что они собираются предпринять попытку только по суше, но когда они увидели, что корабли внезапно приближаются к ним, они были сбиты с толку. Некоторые взобрались на стены или приготовились встретить нападавших прямо перед собой; другие выступили против многочисленных кавалеристов и метателей копья, которые спешили с Олимпия и с внешней стороны стены; другие укомплектовывали корабли или готовились к бою на берегу. Когда экипажи поднялись на борт, они отплыли на семидесяти пяти кораблях; число сиракузских кораблей составляло около восьмидесяти.
  38. τῆς δὲ ἡμέρας ἐπὶ πολὺ προσπλέοντες καὶ ἀνακρουόμενοι καὶ πειράσαντες ἀλιδνα τεροι δυνάμενοι ἄξιόν τι λόγου παραλαβεῖν, εἰ μὴ ναῦν μίαν ἢ δύο τῶν Ἀθηιναίυρν ο ι καταδύσαντες, διεκρίθησαν: καὶ ὁ πεζὸς ἅμα ἀπὸ τῶν τειχῶν ἀπῆλθεν. [2] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Συρακόσιοι ἡσύχαζον, οὐδὲν δηλοῦντες ὁποῖόν το τι τὸ σουσιν: ὁ δὲ Νικίας ἰδὼν ἀντίπαλα τὰ τῆς ναυμαχίας γενόμενα καὶ ἐλπίζων αὐτιὺὐτιά ιχειρήσειν τούς τε τριηράρχους ἠνάγκαζεν ἐπισκευάζειν τὰς ναῦς, εἴ τίς τκακνι ἐπεκν ὁλκάδας προώρμισε πρὸ τοῦ σφετέρου σταυρώματος, ὃ αὐτοῖς πρὸ τῶν νεῶν ἀντὶ λιμένος κλῃσστοῬ ἐν ἐν ἐπεπήγει. [3] διαλειπούσας δὲ τὰς ὁλκάδας ὅσον δύο πλέθρα ἀπ᾽ ἀλλήλων κατέστησεν, ὅπωιις, εϬβιζ ναῦς, εἴη κατάφευξις ἀσφαλὴς καὶ πάλιν καθ᾽ ἡσυχίαν ἔκπλους. παρασκευαζόμενοι δὲ ταῦτα ὅλην τὴν ἡμέραν διετέλεσαν οἱ Ἀθηναῖοι μέχρι νυκτός.
  [38] В течение большей части дня оба флота продолжали наступать и отступать, ведя стычки друг с другом. Ни один из них не смог добиться значительного преимущества, только сиракузяне потопили один или два корабля афинян; так они и разошлись, и в то же время пехота отошла от стен. На следующий день сиракузяне молчали и не подавали виду, что собираются делать дальше. Видя, насколько близок был конфликт, Никий ожидал новой атаки; поэтому он заставил триерархов чинить свои корабли везде, где они были повреждены, и поставил торговые суда на якорь перед частоколом, который афиняне загнали в море, чтобы образовать своего рода док для защиты своих кораблей; их он разместил на расстоянии около двухсот футов друг от друга, чтобы любой корабль, попавший в трудное положение, мог безопасно отступить и иметь возможность снова выйти в море на досуге. Эти приготовления занимали афинян целый день с утра до вечера.
  39. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Συρακόσιοι τῆς μὲν ὥρας πρωίτερον, τῇ δ᾽ ἐπιχειρήσπει τῇτῦ α [2] ὐτὸν τρόπον αὖθις ἐπὶ πολὺ διῆγον τῆς ἡμέρας πειρώμενοι ἀλλήλων, πρὶν δὴ Ἀρίστων ὁ Πυρρίχου Κορίνθιος, ἄριστος ὢν κυβερνήτης τῶν μετὰ Συρακοσςσίτον, πείον τέρους τοῦ ναυτικοῦ ἄρχοντας, πέμψαντας ὡς τοὺς ἐν τῇ πόλει ἐπιμελομέυινους, κενους χιστα τὴν ἀγορὰν τῶν πωλουμένων παρὰ τὴν θάλασσαν μεταστῆσαι κομίσαντας, καχδιιὅσια ιμα, πάντας ἐκεῖσε φέροντας ἀναγκάσαι πωλεῖν, ὅπως αὐτοῖς ἐκβιβάσαντες τοὺς ναύτας εὐθὺς παρὰ τὰς ναῦς ἀριστοποΉιιι δι᾽ ὀλίγου αὖθις καὶ αὐθημερὸν ἀπροσδοκήτοις τοῖς Ἀθηναίοις ἐπιχειρῶσιν.
  (39) На следующий день, как и прежде, но в более ранний час, сиракузяне напали на афинян как с моря, так и с суши. Снова корабли столкнулись друг с другом, и снова большая часть дня прошла в стычках. Наконец Аристон, сын Пирриха, коринфянин, лучший кормчий сиракузского флота, убедил военачальников послать к городским властям сообщение с просьбой о скорейшем переносе рынка на берег. и принуждать любого, у кого есть еда на продажу, приносить туда весь свой скот. Таким образом, моряки смогут высаживаться и обедать недалеко от кораблей; и таким образом, после короткого перерыва они могли, не дожидаясь следующего дня, возобновить нападение на афинян в самый неожиданный момент.
  40. καὶ οἱ μὲν πεισθέντες ἔπεμψαν ἄγγελον, καὶ ἡ ἀγορὰ παρεσκευάσθη, καὶ κοοἌΣυοἌΣυοἌ ίφνης πρύμναν κρουσάμενοι πάλιν πρὸς τὴν πόλιν ἔπλευσαν καὶ εὐθὺς ἐκβσάντϿὂ ρΦοὸ ἐποιοῦντο: [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι νομίσαντες αὐτοὺς ὡς ἡσσημένους σφῶν πρὸὸς πν πρὸὀς τὸ κρούσασθαι , καθ ᾽ ἡσυχίαν ἐκβάντες τά τε ἄλλα διεπράσσοντο καὶ τὰ ἀμφὶ τὸ ἄριστον ὡς τῆςατατϷ΍μΡ γε ρηςμο γε ρϷςμο οὐκέτι οἰόμενοι ἂν ναυμαχῆσαι. [3] ἐξαίφνης δὲ οἱ Συρακόσιοι πληρώσαντες τὰς ναῦς ἐπέπλεον αὖθις: οἱδ δὲπιλοὰ ὰ βου καὶ ἄσιτοι οἱ πλείους οὐδενὶ κόσμῳ ἐσβάντες μόλις ποτὲ ἀντανήγοντο. [4] καὶ χρόνον μέν τινα ἀπέσχοντο ἀλλήλων φυλασσόμενοι: ἔπειτα οὐκ ἐδόκειι τοῖηθ ἀλλήλων φυλασσόμενοι: ὑπὸ σφῶν αὐτῶν διαμέλλοντας κόπῳ ἁλίσκεσθαι, ἀλλ᾽ ἐπιχειρεῖν ὅτι τάχιστα, κεΐαὌ ι ἐκ παρακελεύσεως ἐναυμάχουν. [5] οἱ δὲ Συρακόσιοι δεξάμενοι καὶ ταῖς [τε] ναυσὶν ἀντιπρῴροις χρώμενοα, ὥσπερ ιιις ῶν ἐμβόλων τῇ παρασκευῇ ἀνερρήγνυσαν τὰς τῶν Ἀθηναίων ναῦς ἐπὶ ποαλὺ τριρείς,ειρείς ὶ οἱ ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων αὐτοῖς ἀκοντίζοντες μεγάλα ἔβλαπτον τοὺς ἈνληναႯႯῖς ι μείζω οἱ ἐν τοῖς λεπτοῖς πλοίοις περιπλέοντες τῶν Συρακοσίων καὶ ἔς τε τοὺς ταρσοΑπϿ ς τῶν πολεμίων νεῶν καὶ ἐς τὰ πλάγια παραπλέοντες καὶ ἐξ αὐτῶν ἐς τοὺς ναύετκνὂ ς.
  [40] Генералы, согласившись с предложением, послали сообщение, и рынок был доведен до берега. Внезапно сиракузяне отступили от воды и поплыли к городу; затем, высадившись, они сразу же поели на месте. Афиняне, сочтя свое отступление признанием поражения, не спеша высадились на берег и, среди прочего, занялись приготовлением еды, считая само собой разумеющимся, что в этот день сражений больше не будет. Внезапно сиракузяне укомплектовали свои корабли и снова обрушились на них; афиняне в большом беспорядке и большинство из них постились, поспешили на борт и с большим трудом удержались на весу. Некоторое время оба флота смотрели друг на друга и не вступали в бой; Через некоторое время афиняне решили, что им лучше не медлить, пока они не устанут, а атаковать сразу. Итак, подбадривая друг друга, они атаковали и сражались. Сиракузяне остались стойкими и, встретив врага нос к носу, как они и решили, силой своих клювов пронзили большую часть носов афинских кораблей. Их дротики на палубах сильно ранили противника. Еще больше вреда причинили сиракузяне, которые гребли на легких лодках и набрасывались на лопасти неприятельских весел или подбегали к берегу и метали дротики в матросов.
  41. τέλος δὲ τούτῳ τῷ τρόπῳ κατὰ κράτος ναυμαχοῦντες οἱ Συρακόσιοι ἐνίκηασαν, κθηηαοὰ κράτος ναῖοι τραπόμενοι διὰ τῶν ὁλκάδων τὴν κατάφευξιν ἐποιοῦντο ἐς τὸν ἑαυτ῅μν ἑαυτ῅μν ἑαυτ῅μν ὴν ἐποιοῦντο [2] αἱ δὲ τῶν Συρακοσίων νῆες μέχρι μὲν τῶν ὁλκάδων ἐπεδίωκον: ἔπειτα αὐτοὺς ὑπὲρ τῶν ἔσπλων αἱ ἀπὸ τῶν ὁλκάδων δελφινοφόροι ἠρμέναι ἐκώλυον. [3] δύο δὲ νῆες τῶν Συρακοσίων ἐπαιρόμεναι τῇ νίκῃ προσέμειξαν αὐτῶαν ἐγηηὺς κεαὶ ν, καὶ ἡ ἑτέρα αὐτοῖς ἀνδράσιν ἑάλω. [4] καταδύσαντες δ᾽ οἱ Συρακόσιοι τῶν Ἀθηναίων ἑπτὰ ναῦς καὶ κατατραυματίδραντες ποο τε τοὺς μὲν πολλοὺς ζωγρήσαντες, τοὺς δὲ ἀποκτείναντες ἀπεχώρησαν, καὶ τροτπαῖῖά ε ῶν ναυμαχιῶν ἔστησαν, καὶ τὴν ἐλπίδα ἤδη ἐχυρὰν εἶχον ταῖς μὲκ ναυσσκ΅ πο λερί πο ς εἶναι, ἐδόκουν δὲ καὶ τὸν πεζὸν χειρώσεσθαι.
  (41) Такими средствами, как эти, сиракузяне, приложившие большие усилия, одержали победу; а афиняне, отступив между торговыми судами, укрылись у своих причалов. Корабли неприятеля преследовали их до самого входа, но им мешали следовать дальше свинцовые дельфины, подвешенные на балках, помещенных в торговых судах. Два сиракузских корабля, ликуя победой, подошли слишком близко и были выведены из строя; один из них был взят со всем экипажем. Сиракузяне повредили многие афинские корабли и потопили семь; экипажи были либо убиты, либо взяты в плен. Затем они удалились и подняли трофеи двух морских боев. Теперь они были совершенно уверены, что не только равны, но и намного превосходят афинян на море, и надеялись одержать победу и на суше. Поэтому они приготовились возобновить атаку на обе стихии.
  42. καὶ οἱ μὲν ὡς ἐπιθησόμενοι κατ᾽ ἀμφότερα παρεσκευάζοντο αὖθις, ἐν τούτθθγ δὖν τούτᔔθθγ ης καὶ Εὐρυμέδων ἔχοντες τὴν ἀπὸ τῶν Ἀθηνῶν βοήθειαν παραγίγνονται, ναῦται, ναῦται, ναῦται, ναῦται, ναῦται, ναῦται δομήκοντα μάλιστα ξὺν ταῖς ξενικαῖς καὶ ὁπλίτας περὶ πεντακισχιλμίους ἑαυτῶ὾ὶκε κε κε άχων, ἀκοντιστάς τε βαρβάρους καὶ Ἕλληνας οὐκ ὀλίγους, καὶ σφενδονήτας καὶ τοξότας καὶ τὴν ἄλλην παρασκευὴαή ακνα. [2] καὶ τοῖς μὲν Συρακοσίοις καὶ ξυμμάχοις κατάπληξις ἐν τῷ αὐτίκα οίγκ ὀλίγκ ὀλίγη ὀλίγη ἰ πέρας μηδὲν ἔσται σφίσι τοῦ ἀπαλλαγῆναι τοῦ κινδύνου, ὁρῶντες οὔτε διλιὰ τεικν ιζομένην οὐδὲν ἧσσον στρατὸν ἴσον καὶ παραπλήσιον τῷ προτέρῳ ἐπεληλυθόηίία τήν τε τε ων δύναμιν πανταχόσε πολλὴν φαινομένην : τῷ δὲ προτέρῳ στρατεύματι τῶν Ἀθηναίων ὡς ἐκ κακῶν ῥώμη τις ἐγεγένητο. [3] ὁ δὲ Δημοσθένης ἰδὼν ὡς εἶχε τὰ πράγματα καὶ νομίσας οὐχ οἷόν τε εἶναρίβειδατι βειδατι βειδατι ὲ παθεῖν ὅπερ ὁ Νικίας ἔπαθεν ( ἀφικόμενος γὰρ τὸ πρῶτον ὁ Νικίας φοβερός, ὁ Νικίας φοβερός ς προσέκειτο ταῖς Συρακούσαις, ἀλλ᾽ ἐν Κατάνῃ διεχείμαζεν, ὑπερώφθη τε καὶσσσνα ἔφνα αὐτὸν ἐκ τῆς Πελοποννήσου στρατιᾷ ὁ Γύλιππος ἀφικόμενος, ἣν οὐδμααα Ἀρέπεν μετέπεν μετέπεν μετέπεν μετέπεν μετέπεν κόσιοι, εἰ ἐκεῖνος εὐθὺς ἐπέκειτο: ἱκανοὶ γὰρ αὐτοὶ οἰόμενοι εἶναι ἅμα α ν ἥσσους ὄντες καὶ ἀποτετειχισμένοι ἂν ἦσαν, ὥστε μηδ᾽ εἰ μετέπεμψαν ατι ὁςμοίὉ ς ὠφελεῖν ) , ταῦτα οὖν ἀνασκοπῶν ὁ Δημοσθένης, καὶ γιγνώσκων ὅτι καὶ αὐτὸς ἐν τῌ τατπσροῷ ταρσροὶ ἡμέρᾳ μάλιστα δεινότατός ἐστι τοῖς ἐναντίοις, ἐβούλετο ὅτι τάχος ἀποχρήσασθαι ατοχ ατοχ ατος ῦ στρατεύματος ἐκπλήξει. [4] καὶ ὁρῶν τὸ παρατείχισμα τῶν Συρακοσίων, ᾧ ἐκώλυσαν περιτειχίσαι σφᾶς τοηθθς Ἀ ἁπλοῦν ὂν καί, εἰ κρατήσειέ τις τῶν τε Ἐπιπολῶν τῆς ἀναβάσεως καὶ αὖαθσις τΐοὦ ατοπέδου, ῥᾳδίως ἂν αὐτὸ ληφθέν ( οὐδὲ γὰρ ὑπομεῖναι ἂν σφᾶς οὐδένα ) , [ 5] ἠπείγετο ἐπιθέσθαι τῇ πείρᾳ, καί οἱ ξυντομωτάτην ἡγεῖτο διαπολέμησιν: ἢ γὰρκ ξειν Συρακούσας, ἢ ἀπάξειν τὴν στρατιὰν καὶ οὐ τρίψεσθαι ἄλλως Ἀθηναίίους τεσους τεσους τεσους τεσους μένους καὶ τὴν ξύμπασαν πόλιν. [6] πρῶτον μὲν οὖν τήν τε γῆν ἐξελθόντες τῶν Συρακοσίων ἔτεμον οἱ ἈθηνανῖοḶ πḸ πον, καὶ τῷ στρατεύματι ἐπεκράτουν ὥσπερ τὸ πρῶτον, τῷ τε πεζῷ καὶ ταῖς ναυσίν ( βροὸ ᾽ ἕτερα οἱ Συρακόσιοι ἀντεπεξῇσαν ὅτι μὴ τοῖς ἱππεῦσι καὶ ἀκοντισταῖς τπ὿ Ὀλυμπιείου ) :
  [42] Но в самый разгар их приготовлений Демосфен и Евримедон прибыли с афинским подкреплением. Они привели флот, включая иностранные корабли, примерно в семьдесят три паруса, на борту которых находились пять тысяч тяжелых пехотинцев, как собственных, так и их союзников, множество метателей дротиков, пращников и лучников, как эллинов, так и варваров, и обильные припасы всякого рода. . Сиракузяне и их союзники были в ужасе. Им казалось, что их опасностям никогда не будет конца, когда они увидели, что, несмотря на укрепление Децелеи, прибывает другая армия, почти равная первой, и Афины, демонстрирующие такую разнообразную и обильную силу; в то время как первая афинская армия восстановила определенную степень уверенности после своих бедствий. Демосфен сразу увидел, как обстоят дела; он знал, что нельзя терять время, и решил, что с ним не должно быть так, как это было с Никием. Ибо Никий боялся его первого прибытия; но когда он вместо того, чтобы немедленно осадить Сиракузы, провел зиму в Катане, он впал в презрение, и его промедление дало Гилиппу время прийти с армией из Пелопоннеса. В то время как если бы он нанес поначалу сильный удар, сиракузяне даже не подумали бы о получении новых войск; сильные в своей самодостаточности, они обнаружили бы свою неполноценность только тогда, когда город был бы действительно обложен, и тогда, если бы их послали за подкреплением, они бы сочли их бесполезными. Демосфен, размышляя обо всем этом и сознавая, что и он уже никогда не будет в состоянии внушать такой ужас, как в день своего прибытия, пожелал как можно быстрее воспользоваться паникой, вызванной появлением его армии. Соответственно, видя, что поперечная стена сиракузян, которая помешала афинянам окружить их, была всего лишь одной линией, и что, если бы он мог получить господство на пути к Эпиполам и взять лагерь, который находился на возвышенности, стена будет легко захвачена, потому что никто даже не устоит против них, он решил предпринять попытку немедленно. Это был бы кратчайший путь к окончанию войны. Если бы ему это удалось, Сиракузы попали бы в его руки; если он потерпит неудачу, он намеревается увести экспедицию; он больше не хотел изматывать афинскую армию и бесцельно ослаблять государство. Афиняне начали с разорения полей сиракузян у Анапа и вернули себе прежнее превосходство как на море, так и на суше. На море сиракузяне больше не сопротивлялись им; а на суше они просто посылали из Олимпия отряды кавалеристов и метателей копья.
  43. ἔπειτα μηχαναῖς ἔδοξε τῷ Δημοσθένει πρότερον ἀποπειρᾶσαι τοῦ παρατειχίσματος. ὡς δὲ αὐτῷ προσαγαγόντι κατεκαύθησάν τε ὑπὸ τῶν ἐναντίων ἀπὸ το῭ τείαοομνας ἀὸὸνν μηχαναὶ καὶ τῇ ἄλλῃ στρατιᾷ πολλαχῇ προσβάλλοντες ἀπεκρούοντο, οὐκέτι ἐδόκει διρ ὰ πείσας τόν τε Νικίαν καὶ τοὺς ἄλλους ξυνάρχοντας, ὡς ἐπενόει, τὴν Ἐπιχείροο λῶν ἐποιεῖτο. [2] καὶ ἡμέρας μὲν ἀδύνατα ἐδόκει εἶναι λαθεῖν προσελθόντας τε καὶ ἀναβάντατας, παρβγία ε ἡμερῶν σιτία καὶ τοὺς λιθολόγους καὶ τέκτονας πάντας λαβὼν καὶ ἄλλην παρασκετυωὶ τε καὶ ὅσα ἔδει, ἢν κρατῶσι, τειχίζοντας ἔχειν, αὐτὸς μὲν ἀπὸ πρώτου ὕθπνου καὉ ν καὶ Μένανδρος ἀναλαβὼν τὴν πᾶσαν στρατιὰν ἐχώρει πρὸς τὰς Ἐπιπολάς, Νικίας δττ τεϐν ιν ὑπελέλειπτο. [3] καὶ ἐπειδὴ ἐγένοντο πρὸς αὐταῖς κατὰ τὸν Εὐρύηλον, ᾗπερ καὶ ἡ προτέπρα στρτὸὸ ν ἀνέβη, λανθάνουσί τε τοὺς φύλακας τῶν Συρακοσίων, καὶ προσβάντες τὸ τείχισμἸιιὸ τείχισμἸιιὸ ῶν Συρακοσίων αἱροῦσι καὶ ἄνδρας τῶν φυλάκων ἀποκτείνουσιν. [4] οἱ δὲ πλείους διαφυγόντες εὐθὺς πρὸς τὰ στρατόπεδα, ἃ ἦν ἐπὶ τῶν Ἐπιπολῶν τιρίρίρ χίσμασιν, ἓν μὲν τῶν Συρακοσίων, ἓν δὲ τῶν ἄλλων Σικελιωτῶν, ἓν δὲ τῇμν ξυ,γέμν ξυ,γέμν ξυ,γέμν ουσι τὴν ἔφοδον καὶ τοῖς ἑξακοσίοις τῶν Συρακοσίων, οἳ καὶ πρῶτοι κατὰ τοῦτο τὸ μέρος τῶν Ἐπιπολῶν φύλακες ἦσαν, ἔφραζον. [5] οἱ δ᾽ ἐβοήθουν τ᾽ εὐθύς, καὶ αὐτοῖς ὁ Δημοσθένης καὶ οἱ Ἀθηναςεοοι Ἀθηναςεοοι Ἀἱ ἀμυνομένους προθύμως ἔτρεψαν. καὶ αὐτοὶ μὲν εὐθὺς ἐχώρουν ἐς τὸ πρόσθεν, ὅπως τῇ παρούσῃ ὁρμῇ τοṼνα σερίίν σερίίν νεκα ἦλθον μὴ βραδεῖς γένωνται: ἄλλοι δὲ ἀπὸ τῆς πρώτης τὸ παρατείχισμα τῶκν Συρακν Συρακὸ πομενόντων τῶν φυλάκων ᾕρουν τε καὶ τὰς ἐπάλξεις ἀπέσυρον. [6] οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι καὶ ὁ Γύλιππος καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ τἐβοήν Ḑβοήήν ν προτειχισμάτων, καὶ ἀδοκήτου τοῦ τολμήματος σφίσιν ἐν νυκτὶ γενομένου τελοϖ προσένῂ θηναίοις ἐκπεπληγμένοι καὶ βιασθέντες ὑπ᾽ αὐτῶν τὸ πρῶτον ὑπεχώρησαν. [7] προϊόντων δὲ τῶν Ἀθηναίων ἐν ἀταξίᾳ μᾶλλον ἤδη ὡς κεκρατηκότων κανὶ βοινὶ βουνὶ παντὸς τοῦ μήπω μεμαχημένου τῶν ἐναντίων ὡς τάχιστα διελθεῖν, ἵνα μὴ ἀνέντων φόδου αὖθις ξυστραφῶσιν, οἱ Βοιωτοὶ πρῶτοι αὐτοῖς ἀντέσχον καὶ προσβκαλόντερς ὶ ἐς φυγὴν κατέστησαν.
  [43] Прежде чем он напал на Эпиполы, Демосфен хотел попробовать, что можно сделать с двигателями против контрстены. Но подведенные им машины были сожжены неприятелем, сражавшимся со стены, и, предприняв штурмы в нескольких пунктах, афинские силы были отбиты. Теперь он решил больше не медлить и убедил Никия и его коллег осуществить план нападения на Эпиполы. Подойти днем и незамеченным подняться на высоту оказалось невозможным; поэтому он решил атаковать ночью. Он заказал провизию на пять дней и взял с собой всех каменщиков и плотников в армии; также запас стрел и различных орудий, которые потребуются для осадных работ, если он победит. Около первой стражи он, Евримедон и Менандр вывели всю армию и двинулись к Эпиполам. Никий остался в афинских укреплениях. Достигнув Эпипола у Эвриэля, где первоначально поднялась их первая армия, и, незамеченные гарнизоном, двинулись к крепости, возведенной там сиракузянами, они захватили ее и убили часть стражи. Но большему числу удалось бежать и донести весть до трех укрепленных лагерей, одного из сиракузян, одного из других сицилийских греков и одного из союзников, построенных на Эпиполах; они также дали тревогу шестистам авангардам, стоявшим в этой части Эпиполей. Они поспешили навстречу неприятелю, но Демосфен и афиняне наткнулись на них и, несмотря на сильное сопротивление, отбросили их назад. Афиняне немедленно двинулись вперед; они были полны решимости не терять ни минуты и не замедлять наступление, пока не достигнут своей цели. Другие захватили первую часть сиракузской контрстены и, обратив в бегство гвардейцев, начали стаскивать зубчатые стены. Между тем сиракузяне, союзники и Гилипп со своими войсками спешили с внешних укреплений. Смелость этой ночной атаки поразила их. Они еще не оправились от своего ужаса, когда встретили афинян, которые сначала были слишком сильны для них и отбросили их назад. Но теперь победители, уверенные в победе, начали приходить в беспорядок по мере своего продвижения; они хотели прорваться как можно быстрее через всю ту часть врага, которая еще не сражалась, и боялись, что, если они ослабят свои усилия, сиракузяне могут сплотиться. Первыми выступили беотийцы: они напали на афинян, повернулись и обратили их в бегство.
  44. καὶ ἐνταῦθα ἤδη ἐν πολλῇ ταραχῇ καὶ ἀπορίᾳ ἐγίγνοντο οἱ Ἀθηναῖοι, ἣὶνῇ θαι ῥᾴδιον ἦν οὐδ᾽ ἀφ᾽ ἑτέρων ὅτῳ τρόπῳ ἕκαστα ξυνηνέχθη. ἐν μὲν γὰρ ἡμέρᾳ σαφέστερα μέν, ὅμως δὲ οὐδὲ ταῦτα οἱ παραγενόμενοι πάντα πτλὴν τὸ ὸν ἕκαστος μόλις οἶδεν: ἐν δὲ νυκτομαχίᾳ, ἣ μόνη δὴ στρατοπέδων μεγάλων ἔμην γε τ῿ν τ῿ν ἐγένετο, πῶς ἄν τις σαφῶς τι ᾔδει; [2] ἦν μὲν γὰρ σελήνη λαμπρά, ἑώρων δὲ οὕτως ἀλλήλους ὡς ἐν σελήνῃ εἰκὲνὸς τὴν οῦ σώματος προορᾶν, τὴν δὲ γνῶσιν τοῦ οἰκείου ἀπιστεῖσθαι. ὁπλῖται δὲ ἀμφοτέρων οὐκ ὀλίγοι ἐν στενοχωρίᾳ ἀνεστρέφοντο. [3] καὶ τῶν Ἀθηναίων οἱ μὲν ἤδη ἐνικῶντο, οἱ δ᾽ ἔτι τῇ πρώτῃ ἐφόδῳ ἀήσρ υν. πολὺ δὲ καὶ τοῦ ἄλλου στρατεύματος αὐτοῖς τὸ μὲν ἄρτι ἀνεβεβήκει, τὸ δ᾽ ἔτι πρνεοα, τὸ δ᾽ ἔτι πρὸῄ ᾽ οὐκ ἠπίσταντο πρὸς ὅτι χρὴ χωρῆσαι. ἤδη γὰρ τὰ πρόσθεν τῆς τροπῆς γεγενημένης ἐτετάρακτο πάντα καὶ χαλεπὰ ἦναβδδπὸ τοὸ ῶναι. 4 μενοι, ἀδύνατον ὂν ἐν νυκτὶ ἄλλῳ τῳ σημῆναι, καὶ ἅμα τοὺς προσφερομένους οους οους οους οους ε Ἀθηναῖοι ἐζήτουν τε σφᾶς αὐτοὺς καὶ πᾶν τὸ ἐξ ἐναντίας, καὶ εἰ φίλιον ε τῶν ἤδη πάλιν φευγόντων, πολέμιον ἐνόμιζον, καὶ τοῖς ἐρωτήμασι τοῦ ξυνθήμοτοϖ χρώμενοι διὰ τὸ μὴ εἶναι ἄλλῳ τῳ γνωρίσαι σφίσι τε αὐτοῖς θόρυβον πολὺν παρεὺνν παρεὺνῖῖ ἐρωτῶντες καὶ τοῖς πολεμίοις σαφὲς αὐτὸ κατέστησαν: 5 ο διὰ τὸ κρατοῦντας αὐτοὺς καὶ μὴ διεσπασμένους ἧσσον ἀγνοεῖσθαι, ὥστ᾽ εἭ μὲν κεκνο κεκνο ίσσους ὄντες τῶν πολεμίων, διέφευγον αὐτοὺς ἅτε ἐκείνων ἐπιστάμενοι τὸ ξύννη οὶ μὴ ἀποκρίνοιντο, διεφθείροντο. [6] μέγιστον δὲ καὶ οὐχ ἥκιστα ἔβλαψε καὶ ὁ παιανισμός: ἀπὸ γὰρ ἀμφοτέρων παρπλήσν παρπλήσν παρπλήσν παρπλήσ ορίαν παρεῖχεν. οἵ τε γὰρ Ἀργεῖοι καὶ οἱ Κερκυραῖοι καὶ ὅσον Δωρικὸν μετ᾽ Ἀθηναίων ἦαπό, τεὸν ιαν, φόβον παρεῖχε τοῖς Ἀθηναίοις, οἵ τε πολέμιοι ὁμοίως. [7] ὥστε τέλος ξυμπεσόντες αὑτοῖς κατὰ πολλὰ τοῦ στρατοπέδου, ἐπεὶ ἅπαξ ἐταράχθηησί,τεησί ίλοις καὶ πολῖται πολίταις, οὐ μόνον ἐς φόβον κατέστησαν, ἀλλὰ καὶ ἐς χλήῖθḐΐας όντες μόλις ἀπελύοντο. [8] καὶ διωκόμενοι κατά τε τῶν κρημνῶν [οἱ] πολλοὶ ῥίπτοντες ἑαυτοὺς ἀπώλλυντνὶ, σώλςλυντνὶ ης τῆς ἀπὸ τῶν Ἐπιπολῶν πάλιν καταβάσεως, καὶ ἐπειδὴ ἐς τὸ ὁμαλὸν οἱνμεοῳζων σῳζων σῳζων καταβαῖεν, οἱ μὲν πολλοὶ αὐτῶν καὶ ὅσοι ἦσαν τῶν προτέρων στρατιωτῶν ἐμπιτρίλε ᾳ ώρας ἐς τὸ στρατόπεδον διεφύγγανον, οἱ δὲ ὕστερον ἥκοντες εἰσὶν οἳ διαμαρτόντες τῶζὶὲ ὴν χώραν ἐπλανήθησαν: οὕς,ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο, οἱ ἱππῆς τῶν Συρακοσδιλων περιίων περιίων θειραν.
  (44) Вскоре вся армия пришла в полное смятение, и недоумение было столь велико, что ни с одной стороны нельзя было точно установить подробности конфликта. Днем бойцы видят яснее; хотя и то только то, что происходит непосредственно вокруг них, и то несовершенно — ничего о сражении в целом. Но в ночном сражении, подобном этому, в котором сражались две великие армии — единственном в своем роде, случавшемся во время войны, — кто мог быть уверен в чем-либо? Луна была яркой, и они видели перед собою, как и люди при лунном свете, фигуры друг друга, но не могли с уверенностью различить, кто друг, а кто враг. Большие группы тяжеловооруженных войск, как афинских, так и сиракузских, двигались в узком пространстве; некоторые из афинян уже были побеждены, тогда как другие, еще непокоренные, продолжали первоначальное движение. Большая часть их армии еще не вступила в бой, а либо только что поднялась на высоту, либо совершала восхождение; и никто не знал, куда идти. Ибо спереди они уже потерпели поражение; не было ничего, кроме беспорядка, и всякое различие между двумя армиями было потеряно из-за шума. Сиракузяне-победители и их союзники, не имевшие в темноте других средств связи, громкими криками подбадривали своих товарищей, встречая натиск нападавших. Афиняне искали друг друга; и каждого, кто встречал их, хотя он мог быть другом, который повернулся и бежал, они воображали врагом. Они постоянно спрашивали лозунг (ибо не было другого способа узнавать друг друга) и таким образом не только вызывали большое смущение между собой, спрашивая всех сразу, но и открывали слово врагу. Лозунг сиракузян было не так легко обнаружить, потому что, одержав победу, они держались вместе и их было легче узнать. Так что, когда они столкнулись с превосходящим числом врагов, они, зная афинский лозунг, бежали; но афиняне в подобном случае, не ответив на вызов, были убиты. Самыми катастрофическими из всех были ошибки, вызванные звуком Пеана, который, будучи одинаковым в обеих армиях, был большим источником недоумения. Ибо в сражении участвовали аргивяне, керкиряне и другие дорийцы, союзники афинян, и когда они подняли Пеан, они внушили столько же страха, сколько и сами враги; так что во многих частях армии, когда однажды началось смятение, друзья не только устрашали друзей и граждан своих сограждан, которых они встретили, но и нападали друг на друга, и с трудом распутывались. Большинство из тех, кого преследовали и убивали, погибло, бросившись со скал; ибо спуск из Эпиполей идет по узкой тропинке. Беглецы, выбравшиеся на равнину, особенно те, кто служил в бывшей армии и знал окрестности, в основном убегали в лагерь. Но из вновь прибывших многие заблудились и, блуждая до рассвета, были затем отрезаны сиракузской кавалерией, прочесывавшей местность.
  
  45. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν Συρακόσιοι δύο τροπαῖα ἔστησαν, ἐπί τε ταῖς Ἐπισπολα σιοἂ ἘπισπολαῖἌ ς καὶ κατὰ τὸ χωρίον ᾗ οἱ Βοιωτοὶ πρῶτον ἀντέστησαν, οἱ δ᾽ Ἀθηναῂνοι τοοὺς οσπόνδους ἐκομίσαντο. [2] ἀπέθανον δὲ οὐκ ὀλίγοι αὐτῶν τε καὶ τῶν ξυμμάχων, ὅπλα μέντοι ἔτι πλείαω τοίω τὢ ἀπέθανον νεκροὺς ἐλήφθη: οἱ γὰρ κατὰ τῶν κρημνῶν βιασθέντες ἅλλεσθαι ψιλοὶ [ἄνείυ τဉσνὶ ὲν ἀπώλλυντο, οἱ δ᾽ ἐσώθησαν.
  (45) На следующий день сиракузяне воздвигли два трофея: один на Эпиполах, на вершине подъема, а другой на том месте, где беотийцы сделали первую стойку. Афиняне приняли своих мертвых под флагом перемирия. Значительное число их и их союзников пало; однако было взято больше оружия, чем тел убитых; ибо те, кто был вынужден прыгнуть с высоты, погибли они или нет, но выбросили свои щиты.
  46. μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Συρακόσιοι ὡς ἐπὶ ἀπροσδοκήτῳ εὐπραγίᾳ πάλιν αρναὖ ἀεναρ ὥσπερ καὶ πρότερον, ἐς μὲν Ἀκράγαντα στασιάζοντα πέντε καὶ δέκα ναυσὶ Σικανσνὸν ἀιπέ ὑπαγάγοιτο τὴν πόλιν, εἰ δύναιτο: Γύλιππος δὲ κατὰ γῆν ἐς τὴν ἄλλην Σικκλίανντν ᾿ν ἄξων στρατιὰν ἔτι, ὡς ἐν ἐλπίδι ὢν καὶ τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων αἱρήσειν βίᐳδν βίᐳ ἐν ταῖς Ἐπιπολαῖς οὕτω ξυνέβη.
  (46) Уверенность сиракузян была восстановлена их неожиданным успехом, и они послали Сикана с пятнадцатью кораблями в Агригент, тогда в состоянии революции, чтобы он мог завоевать это место, если он сможет. Гилипп снова отправился по суше, чтобы собрать новую армию в других частях Сицилии, надеясь после победы при Эпиполах взять штурмом афинские укрепления.
  47. οἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ἐν τούτῳ ἐβουλεύοντο πρός τε τὴν γεγενηκκον΅νν΅ὶ ὶ πρὸς τὴν παροῦσαν ἐν τῷ στρατοπέδῳ κατὰ πάντα ἀρρωστίαν. τοῖς τε γὰρ ἐπιχειρήμασιν ἑώρων οὐ κατορθοῦντες καὶ τοὺς στρατιώτας ἀχθομένοϿ:τοὺς στρατιώτας ἀχθομένο῿ [2] νόσῳ τε γὰρ ἐπιέζοντο κατ᾽ ἀμφότερα, τῆς τε ὥρας τοῦ ἐνιαυτοῦ ταύτης ο὾σΗθεης ἐνιαυτοῦ οῦσιν ἄνθρωποι μάλιστα, καὶ τὸ χωρίον ἅμα ἐν ᾧ ἐστρατοπεδεύοντο ἑλῶδες κναὶ χναὶ χναὶ τά τε ἄλλα ὅτι ἀνέλπιστα αὐτοῖς ἐφαίνετο. [3] τῷ οὖν Δημοσθένει οὐκ ἐδόκει ἔτι χρῆναι μένειν, ἀλλ᾽ ἅπερ καὶ διαννοηθἘ὘ὐ πιπολὰς διεκινδύνευσεν, ἐπειδὴ ἔσφαλτο, ἀπιέναι ἐψηφίζετο καὶ μὴ διατρίβπιιν, Ἰὶ λαγος οἷόν τε περαιοῦσθαι καὶ τοῦ στρατεύματος ταῖς γοῦν ἐπελθούσαις ναυσὶ κρατεῖος [4] καὶ τῇ πόλει ὠφελιμώτερον ἔφη εἶναι πρὸς τοὺς ἐν τῇ χώρᾳ σφῶν ἐπιτεναχίπζο εμον ποιεῖσθαι ἢ Συρακοσίους, οὓς οὐκέτι ῥᾴδιον εἶναι χειρώσασθαι: οϮλτμδ᾽቉ αώ πολλὰ δαπανῶντας εἰκὸς εἶναι προσκαθῆσθαι.
  (47) Тем временем афинские военачальники, обеспокоенные своим недавним поражением и полным упадком духа, царившим в армии, собрали военный совет. Они увидели, что все их попытки потерпели неудачу и что солдаты устали оставаться. Ибо они страдали от болезней, вызванных двумя причинами: время года было таким, когда люди наиболее подвержены болезням; и место, где они расположились лагерем, было сырым и нездоровым. И они чувствовали, что положение было во всех отношениях безвыходным. Демосфен высказался против того, чтобы остаться; он сказал, что решительная атака на Эпиполы не удалась, и, в соответствии с его первоначальным намерением, он должен проголосовать за немедленный отход, пока путешествие возможно и пока с помощью недавно присоединившихся к ним кораблей они имеют Во всяком случае, на море. Для города было более целесообразным вести войну с пелопоннесцами, возводившими крепость в Аттике, чем с сиракузянами, которых они теперь едва ли могли надеяться победить; и не было никакого смысла продолжать осаду с огромными затратами и безрезультатно. Таково было мнение Демосфена.
  48. καὶ ὁ μὲν Δημοσθένης τοιαῦτα ἐγίγνωσκεν: ὁ δὲ Νικίας ἐνόμιζε μὲν καροὶḸνὶ σφῶν τὰ πράγματα εἶναι, τῷ δὲ λόγῳ οὐκ ἐβούλετο αὐτὰ ἀσθενῆ ἀποδεικνύνναι, ο὿ σφᾶς ψηφιζομένους μετὰ πολλῶν τὴν ἀναχώρησιν τοῖς πολεμίοις καταγγέλτους γίγνας γίγνα γὰρ ἄν, ὁπότε βούλοιντο, τοῦτο ποιοῦντες πολλῷ ἧσσον. [2] τὸ δέ τι καὶ τὰ τῶν πολεμίων, ἀφ᾽ ὧν ἐπὶ πλέον ἢ οἱ ἄλλοι ᾐσθάνεςτο αὐτἸδί ι ἔτι παρεῖχε πονηρότερα τῶν σφετέρων ἔσεσθαι, ἢν καρτερῶσι προσκαθήμενοι: χρημάτὉρν` ὐτοὺς ἐκτρυχώσειν, ἄλλως τε καὶ ἐπὶ πλέον ἤδη ταῖς ὑπαρχούσαις ναυσὶ θαλασσοκρατούντων. καὶ ἦν γάρ τι καὶ ἐν ταῖς Συρακούσαις βουλόμενον τοῖς Ἀθηναίοις τὰ πράγματα,ιἐἿἿ πεκηρυκεύετο ὡς αὐτὸν καὶ οὐκ εἴα ἀπανίστασθαι. [3] ἃ ἐπιστάμενος τῷ μὲν ἔργῳ ἔτι ἐπ᾽ ἀμφότερα ἔχων καὶ διασκοπῶν ἀνεδμῖχε, τῐ ῖ τότε λόγῳ οὐκ ἔφη ἀπάξειν τὴν στρατιάν. εὖ γὰρ εἰδέναι ὅτι Ἀθηναῖοι σφῶν ταῦτα οὐκ ἀποδέξονται, ὥστε μ᭴ αὐτἼπΉν ψηηφν ψηηφν ψηηφν ψηηφν λθεῖν. καὶ γὰρ οὐ τοὺς αὐτοὺς ψηφιεῖσθαί τε περὶ σφῶν [αὐτῶν] καὶ τὰ πράγματα ὥσπερ καὰ ῶντας καὶ οὐκ ἄλλων ἐπιτιμήσει ἀκούσαντας γνώσεσθαι, ἀλλ᾽ ἐξ ὧν ἄν τιδς ειλις εγις γιλνω λος , ἐκ τούτων αὐτοὺς πείσεσθαι. [4] τῶν τε παρόντων στρατιωτῶν πολλοὺς καὶ τοὺς πλείους ἔφη, οἳ νῦν βοῶσιν ἡιν ᐡις ἡις ὄντες, ἐκεῖσε ἀφικομένους τἀναντία βοήσεσθαι ὡς ὑπὸ χρημάτων καταπροδόντεπσντεπ σηντεπ οἶἶἶἶ πῆλθον. οὔκουν βούλεσθαι αὐτός γε ἐπιστάμενος τὰς Ἀθηναίων φύσεις ἐπ᾽ αἰσχρᾷ τε αΰτί᾽ κως ὑπ᾽ Ἀθηναίων ἀπολέσθαι μᾶλλον ἢ ὑπὸ τῶν πολεμίων, εἰ δεῖ, κινδυνεύσᖶτος τος ἰδίᾳ. [5] τά τε Συρακοσίων ἔφη ὅμως ἔτι ἥσσω τῶν σφετέρων εἶναι: καὶ χρήμασι γὰρ αὐτοοοὐ ῦντας καὶ ἐν περιπολίοις ἅμα ἀναλίσκοντας καὶ ναυτικὸν πολὺ ἔτι ἐνιαστκτὸν ἤ τὰ μὲν ἀπορεῖν, τὰ δ᾽ ἔτι ἀμηχανήσειν: δισχίλιά τε γὰρ τάλαντα ἤδη ἀνηλωκέναι ὰ προσοφείλειν, ἤν τε καὶ ὁτιοῦν ἐκλίπωσι τῆς νῦν παρασκευῆς τῷ μὴ διδόναι τροοφḸ,εοφθ, αι αὐτῶν τὰ πράγματα, ἐπικουρικὰ μᾶλλον ἢ δι᾽ ἀνάγκης ὥσπερ τὰ σφέτερα ὄντα. [6] τρίβειν οὖν ἔφη χρῆναι προσκαθημένους καὶ μὴ χρήμασιν, ὧν πολὺ κρείσέσισους εἸνσους, ντας ἀπιέναι.
  (48) Никий в своем уме так же мрачно смотрел на их дела; но он не желал открыто признавать их слабость или путем публичного голосования на многочисленном собрании доводить их намерения до слуха врага и таким образом лишаться возможности тайно уйти, когда бы они ни захотели уйти. Кроме того, у него все еще были некоторые основания предполагать, что сиракузяне, о положении которых он был осведомлен лучше, чем другие полководцы, вероятно, оказались бы в худшем положении, чем они сами, если бы они только продолжали осаду; они будут измотаны истощением своих ресурсов; и теперь афиняне со своими дополнительными кораблями имели гораздо большее господство на море. — В самом Сиракузах была партия, которая хотела сдать город афинянам, и они посылали сообщения Никию и советовали ему не уходить. Имея эту информацию, он все еще колебался и размышлял, но так и не решился. Но, обращаясь к совету, он решительно отказался вывести войско; он знал, сказал он, что афиняне не простят их отъезда, если они уедут без приказа из дома. Люди, от голосования которых зависела бы их судьба, не видели бы, как они сами, собственными глазами положения дел; они только слышали бы критику других и были бы убеждены любыми обвинениями, которые мог бы выдвинуть умный оратор. Действительно, многие или большинство тех самых солдат, которые сейчас кричали, что их положение безнадежно, поднимут противоположный крик, когда вернутся домой, и скажут, что генералы предатели и что их подкупили, чтобы они ушли; и поэтому он, зная нравы афинян, со своей стороны скорее рискнет и падет, если придется, в одиночку от рук врага, чем погибнет несправедливо из-за бесчестного обвинения от рук афинян. И, в конце концов, сиракузяне были в худшем положении, чем их собственное; ибо им приходилось содержать наемные войска; они тратили деньги на гарнизоны и целый год содержали большой флот; уже находясь в больших затруднениях, они скоро окажутся в еще больших; они израсходовали две тысячи талантов и сильно задолжали; и если из-за невыплаты жалованья они пострадают от сокращения своих нынешних сил, их дела будут разрушены. Ибо они зависели от наемников, которых, в отличие от афинских союзников, не принуждали служить. Поэтому, сказал он, они должны продолжать осаду и не уходить, обескураженные огромными расходами, ибо они были намного богаче врага.
  49. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα λέγων ἰσχυρίζετο, αἰσθόμενος τὰ ἐν ταῖς Συρακούσαις ἶἀ τὴν τῶν χρημάτων ἀπορίαν καὶ ὅτι ἦν αὐτόθι πολὺ τὸ βουλόμενον τοῖς σνιγίο τὰ πράγματα καὶ ἐπικηρυκευόμενον πρὸς αὐτὸν ὥστε μὴ ἀπανίστασθαι, καὶ ἅμα ταυῖς γος ᾶλλον ἢ πρότερον ἐθάρσησε κρατήσειν . [2] ὁ δὲ Δημοσθένης περὶ μὲν τοῦ προσκαθῆσθαι οὐδ᾽ ὁπωσοῦν ἐνεδέχετο: εἰ μεδὲ ὿ἰ ἀδὲ ὿ ιν τὴν στρατιὰν ἄνευ Ἀθηναίων ψηφίσματος, ἀλλὰ τρίβειν αὐτοῦ, ἔφη χρΘνναι ἴνἢ ἢ ον ἀναστάντας τοῦτο ποιεῖν ἢ ἐς τὴν Κατάνην, ὅθεν τῷ τε πεζῷ ἐπὶ πολλὰ τῆς χώρας ἐπιόντες θρέψονται πορθοῦντες τὰ τῶν πολεμίων καὶ ἐκείναους βλάψοο῿ υσὶν ἐν πελάγει καὶ οὐκ ἐν στενοχωρίᾳ, ἣ πρὸς τῶν πολεμίων μᾶλλόν ἐσπτι, τοὺις ήσονται, ἀλλ᾽ ἐν εὐρυχωρίᾳ, ἐν ᾗ τά τε τῆς ἐμπειρίας χρήσιμα σφῶν ἔσται καὀίω ὶ ἐπίπλους οὐκ ἐκ βραχέος καὶ περιγραπτοῦ ὁρμώμενοί τε καὶ καταίροντες ἕξουσιν. [3] τό τε ξύμπαν εἰπεῖν, οὐδενὶ τρόπῳ οἱ ἔφη ἀρέσκειν ἐν τῷ αὐτῷ ἔτι μένλειιὐ χιστα ἤδη ἐξανίστασθαι καὶ μὴ μέλλειν. καὶ ὁ Εὐρυμέδων αὐτῷ ταῦτα ξυνηγόρευεν. [4] ἀντιλέγοντος δὲ τοῦ Νικίου ὄκνος τις καὶ μέλλησις ἐνεγένετο καὶ μικα ατο ἑπόν ὶ πλέον εἰδὼς ὁ Νικίας ἰσχυρίζηται. καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι τούτῳ τῷ τρόπῳ διεμέλλησάν τε καὶ κατὰ χώραν ἔμενον.
  (49) Никий говорил так решительно, потому что точно знал, как обстоят дела в Сиракузах; он знал об их нужде в деньгах и о тайном существовании в стенах той партии, которая желала добра афинянам и постоянно посылала ему приказ не уходить; и уверенность в своем флоте, если не в своей армии, которая теперь владела им, была больше, чем когда-либо. Но Демосфен ни на мгновение не хотел слышать о упорстве в осаде; если, сказал он, армия должна остаться и не должна быть удалена без голосования собрания, то они должны отойти в Тапс или Катану, откуда они могут захватить всю страну своими сухопутными войсками, поддерживая себя за счет врага и наносит ему большой урон. Таким образом, они будут вести свои сражения не в заточении в гавани, что давало преимущество неприятелю, а в открытом море, где их искусство будет доступно, а их атаки и отступления не будут ограничены узким пространством, которое теперь затрудняло их движения всякий раз, когда они должны были положить или выйти. Одним словом, он совершенно не одобрял сохранения афинянами своего нынешнего положения; они должны как можно быстрее снять осаду и уйти. Евримедон принял ту же сторону. Тем не менее Никий сопротивлялся; были задержки и колебания, и подозрение, что у него могут быть какие-то основания, о которых они не знали, из-за его нежелания уступать. Так что афиняне остались на месте.
  50. ὁ δὲ Γύλιππος καὶ ὁ Σικανὸς ἐν τούτῳ παρῆσαν ἐς τὰς Συρακούσας, ὁ μὲν Σιν τὼν τοῦ Ἀκράγαντος ( ἐν Γέλᾳ γὰρ ὄντος αὐτοῦ ἔτι ἡ τοῖς Συρακοσίοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις στάοις ἐξεπεπτώκει ) : ὁ δὲ Γύλιππος ἄλλην τε στρατιὰν πολλὴν ἔχων ἦλθεν ἀπὸ τῆς Σικελίας καὶ τοὺς ἐκ τῆς Πελοποννήσου τοῦ ἦρος ἐν ταῖς ὁλκάσιν ὁπλίτας ἀπο φικομένους ἀπὸ τῆς Λιβύης ἐς Σελινοῦντα. [2] ἀπενεχθέντες γὰρ ἐς Λιβύην, καὶ δόντων Κυρηναίων τριήρεις δαύο καὶ τοὡμα, πλογεῦ ἀπενεχθέντες ὶ ἐν τῷ παράπλῳ Εὐεσπερίταις πολιορκουμένοις ὑπὸ Λιβύων ξυμμαχήσαντες κεκακὶ νικὶ νικὶ Λίβυς, καὶ αὐτόθεν παραπλεύσαντες ἐς Νέαν πόλιν Καρχηδονιακὸν ἐμπόριον, λθθαενπιάρ ιστον δυοῖν ἡμερῶν καὶ νυκτὸς πλοῦν ἀπέχει , καὶ ἀπ᾽ αὐτοῦ περαιωθέντες ἀφίκοντο ἐς Σελινοῦντα. [3] καὶ οἱ μὲν Συρακόσιοι εὐθὺς αὐτῶν ἐλθόντων παρεσκευάζοντο ὡς ἐπικμησιμενἐπιθμησιμενἐπιθησιμενἐλθόντων φότερα αὖθις τοῖς Ἀθηναίοις καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ: οἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων στρατζγν στρατζηὶ ρατιάν τε ἄλλην προσγεγενημένην αὐτοῖς καὶ τὰ ἑαυτῶν ἅμα οὐκ ἐπὶ τὸ βέλτια῀ον ων ὰ καθ᾽ ἡμέραν τοῖς πᾶσι χαλεπώτερον ἴσχοντα, μάλιστα δὲ τῇ ἀσθενείᾳ τῶν ἀνθρώπων πιεζόμενα, μετρετόλοντ οὐκ ἀναστάντες καὶ ὡς αὐτοῖς οὐδὲ ὁ Νικίας ἔτι ὁμοίως ἐνηντιοῆμφντο, ἀὐλὁτιοῆμφντο, ἀὐλὁ Νικίας ἔτι ὁμοίως ῶς γε ἀξιῶν ψηφίζεσθαι, προεῖπον ὡς ἐδύναντο ἀδηλότατα ἔκπλουν ἐκατοιδπο στριτοπ ὶ παρασκευάσασθαι ὅταν τις σημήνῃ. [4] καὶ μελλόντων αὐτῶν, ἐπειδὴ ἑτοῖμα ἦν, ἀποπλεῖν ἡ σελήνη ἐκλείπει: πέστύγχανε γνε ος οὖσα. καὶ οἱ Ἀθηναῖοι οἵ τε πλείους ἐπισχεῖν ἐκέλευον τοὺς στρατηγοὺς ἐνθύμειιον , καὶ ὁ Νικίας ( ἦν γάρ τι καὶ ἄγαν θειασμῷ τε καὶ τῷ τοιούτῳ προσκείμενδνος Ἁ οὶ ουλεύσασθαι ἔτι ἔφη πρίν, ὡς οἱ μάντεις ἐξηγοῦντο, τρὶς ἐννέα ἡμέρας μεῖπρι, τρὶς ἐννέα ἡμέρας μεῖπρι, ερον κινηθείη. καὶ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις μελλήσασι διὰ τοῦτο ἡ μονὴ ἐγεγένητο.
  [50] Тем временем Гилипп и Сикан возвратились в Сиракузы. Сикану не удалось осуществить свой замысел против Агригента; ибо, пока он был в Геле, по пути партия, склонная к дружбе с сиракузянами, была изгнана. Но Гилипп вернул большое войско вместе с гоплитами, которые весной были отправлены на торговых судах с Пелопоннеса и прибыли через Ливию в Селин. Их загнали в Ливию из-за плохой погоды, и киренейцы дали им две триеры и лоцманов. В своем путешествии они объединились с эвесперитами, осажденными ливийцами. После победы над ливийцами они отплыли в Неаполь, карфагенскую фабрику, ближайшую точку к Сицилии, причем переход занял всего два дня и одну ночь; оттуда они переправились и пришли к Селинусу. По прибытии сиракузяне немедленно приготовились возобновить нападение на афинян как с суши, так и с моря. И афинские военачальники, видя, что их неприятель получил подкрепление новой армией и что их собственные дела, вместо того, чтобы улучшаться, с каждым днем во всех отношениях ухудшались, и особенно беспокоясь о болезни своих войск, раскаялись в том, что они не ушел раньше. Даже Никий теперь уже не возражал, а только поставил условие, что открытого голосования быть не должно. Итак, сохраняя как можно большую секретность, они отдали приказ об отбытии экспедиции; мужчины должны были подготовиться к данному сигналу. Приготовления были сделаны, и они были готовы к отплытию, когда луна, бывшая как раз в полнолуние, скрылась. Масса армии была сильно взволнована и призвала генералов остаться. Сам Никий, который был слишком под влиянием гадания и тому подобного, отказывался даже обсуждать вопрос об их удалении, пока они не пробудут три девять дней, как предсказывают прорицатели. По этой причине отъезд афинян в конце концов задержался.
  51. οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ αὐτοὶ τοῦτο πυθόμενοι πολλῷ μᾶλλον ἐπηρμένοαι ιν μὶ ὰ τῶν Ἀθηναίων, ὡς καὶ αὐτῶν κατεγνωκότων ἤδη μηκέτι κρεισσόνων εἶναήατ σφναι σφναι σφνῶο υσὶ μήτε τῷ πεζῷ ( οὐ γὰρ ἂν τὸν ἔκπλουν ἐπιβουλεῦσαι ) , καὶ ἅμα οὐ βουλκκεμεουλκκεμε ἄλλοσέ ποι τῆς Σικελίας καθεζομένους χαλεπωτέρους εἶναι προσπολεμεῖν, ἀλλ᾽ αὐτοῦ ὡς ταχισῂ ταχισῂ ταχισῖ ᾧ σφίσι ξυμφέρει ἀναγκάσαι αὐτοὺς ναυμαχεῖν. [2] τὰς οὖν ναῦς ἐπλήρουν καὶ ἀνεπειρῶντο ἡμέρας ὅσαι αὐτοῖς ἐδόκουν ἱκειναἱκεινα ἐπειδὴ δὲ καιρὸς ἦν, τῇ μὲν προτέρᾳ πρὸς τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων προσέβαλλον, κλπαλον, κλπαλοᾳ ντος μέρους τινὸς οὐ πολλοῦ καὶ τῶν ὁπλιτῶν καὶ τῶν ἱππέων κατά τιναλος πύναλος πύν΅πας ί τε τῶν ὁπλιτῶν τινὰς καὶ τρεψάμενοι καταδιώκουσιν: οὔσης δὲ στενῆς τῸηῂ ἐσϸδης τῸηῂ ἐσϸδκουσιν ῖοι ἵππους τε ἑβδομήκοντα ἀπολλύασι καὶ τῶν ὁπλιτῶν οὐ πολλούς.
  (51) А теперь сиракузяне, узнав о том, что произошло, более чем когда-либо стремились вести войну до конца; они видели в намерении афинян уйти признание того, что они больше не превосходят себя ни на море, ни на суше; и они не хотели, чтобы они поселились в какой-нибудь другой части Сицилии, где ими было бы труднее управлять, но стремились заставить их немедленно сражаться на море из-за невыгодного их нынешнего положения. Поэтому они укомплектовали свои корабли и упражнялись столько дней, сколько считали достаточным. Когда пришло время, они начали с нападения на афинские позиции. Из некоторых ворот навстречу им вышло небольшое количество гоплитов и всадников; однако они отрезали часть гоплитов и, обратив основные силы в бегство, загнали их в свои стены. Вход был узким, и афиняне потеряли семьдесят лошадей и несколько пехотинцев.
  52. καὶ ταύτῃ μὲν τῇ ἡμέρᾳ ἀπεχώρησεν ἡ στρατιὰ τῶν Συρακοσίων: τῇ δ᾽ ὑστραίᾳ τᾳ ὶν ἐκπλέουσιν οὔσαις ἓξ καὶ ἑβδομήκοντα καὶ τῷ πεζῷ ἅμα πρὸς τὰ τείχη ἐχνρο. οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ἀντανῆγον ναυσὶν ἓξ καὶ ὀγδοήκοντα καὶ προσμείξαντυνας Ἤνναυ. [2] καὶ τὸν Εὐρυμέδοντα ἔχοντα τὸ δεξιὸν κέρας τῶν Ἀθηναίων καὶ βουλόμσνον περον περον ὰς ναῦς τῶν ἐναντίων καὶ ἐπεξάγοντα τῷ πλῷ πρὸς τὴν γῆν μᾶλλον, νικυσήσαντες οικυκήσαντες ι καὶ οἱ ξύμμαχοι τὸ μέσον πρῶτον τῶν Ἀθηναίων ἀπολαμβάνουσι κἀκεῖκκοία ἐν ἐν ὶ μυχῷ τοῦ λιμένος καὶ αὐτόν τε διαφθείρουσι καὶ τὰς μετ᾽ αὐτοῦ ναῦς ἐπισπομένας: ἔπειτα δὲ καὶ τὰς πάσας ζΦδὤ Ἀθηναίων κατεδίωκόν τε καὶ ἐξεώθουν ἐς τὴν γῆν.
  [52] Затем сиракузская армия отступила. На следующий день их корабли, числом семьдесят шесть, отплыли вперед, и в то же время их сухопутные войска двинулись к стенам. Со своей стороны афиняне выступили с восемьюдесятью шестью кораблями; и два флота встретились и сразились. Евримедон, командовавший правым флангом афинян, надеясь окружить врага, слишком далеко вытянул свою линию к суше и был разбит сиракузянами, которые, преодолев афинский центр, заперли его во внутренней бухте реки. гавань. Там он был убит, а корабли, находившиеся под его командованием и следовавшие за ним, были уничтожены. Теперь сиракузяне преследовали и начали выбрасывать на берег остальную часть афинского флота.
  53. ὁ δὲ Γύλιππος ὁρῶν τὰς ναῦς τῶν πολεμίων νικωμένας καὶ ἔξω τῶν σταυρωκάτω σταυρωκάτω ἑαυτῶν στρατοπέδου καταφερομένας, βουλόμενος διαφθείρειν τοὺς ἐκβαίνοντας καὶ καὶ ὰὶ ὰῥ ν τοὺς Συρακοσίους ἀφέλκειν τῆς γῆς φιλίας οὔσης, παρεβοήθει ἐπὶ τὴν χηλιρν ων τῆς στρατιᾶς. [2] καὶ αὐτοὺς οἱ Τυρσηνοί ( οὗτοι γὰρ ἐφύλασσον τοῖς Ἀθηναίοις ταύ΂τῃ Vτὰρ κτως προσφερομένους, ἐπεκβοηθήσαντες καὶ προσπεσόντες τοῖς πρώτοις τρέπουσι καβυ΅΅άσσυ τὴν λίμνην τὴν Λυσιμέλειαν καλουμένην. 3 ναῖοι ἐπιβοηθήσαντες καὶ δείσαντες περὶ ταῖς ναυσὶν ἐς μάχην τε κατέστησαν πρὸὸν αρὸὸν α νικήσαντες ἐπεδίωξαν καὶ ὁπλίτας τε οὐ πολλοὺς ἀπέκτειναν καὶ τὰς ναῦσς λβν μὰς μὰς ωσάν τε καὶ ξυνήγαγον κατὰ τὸ στρατόπεδον, δυοῖν δὲ δεούσας εἴκοσιν οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχκν ἔλαβον αὐτῶ ς ἄνδρας πάντας ἀπέκτειναν. [4] καὶ ἐπὶ τὰς λοιπὰς ἐμπρῆσαι βουλόμενοι ὁλκάδα παλαιὰν κληματίδων καὶ δτμείείγククἦν γὰρ ἐπὶ τοὺς Ἀθηναίους ὁ ἄνεμος οὔριος ) ἀφεῖσαν [τὴν ναῦν] πὂταρ ἐμεταρ ἐμεταρ ἐμεταρ καὶ οἱ Ἀθηναῖοι δείσαντες περὶ ταῖς ναυσὶν ἀντεμηχανήσαντό τε σβεστήρια κωσπνμαὶ κεκ τήν τε φλόγα καὶ τὸ μὴ προσελθεῖν ἐγγὺς τὴν ὁλκάδα τοῦ κινδύνου ἀπηλλάγησαν.
  (53) Гилипп, заметив замешательство неприятеля, который был побежден и отброшен на землю за свой частокол и линии своего лагеря, поспешил с частью своего войска к дамбе, которая шла вдоль гавани, намереваясь убить всех, кто высадился на берег, и помочь сиракузянам захватить корабли, которые можно было бы легче отбуксировать, если бы берег был в руках их друзей. Тирренцы, охранявшие эту часть афинских рубежей, увидев, что Гилипп и его войска продвигаются в беспорядке, бросились вперед и, напав на передовых, обратили их в бегство и загнали в болото, называемое Лисимелей. Но вскоре сиракузяне и их союзники подошли в большем количестве. Афиняне, опасаясь за свои корабли, выступили на помощь тирренцам и вступили в бой; сиракузяне были побеждены и преследованы, а некоторые из их тяжеловооруженных убиты. Большинство афинских кораблей были спасены и возвращены на афинскую станцию. Тем не менее сиракузяне и их союзники взяли восемнадцать человек и перебили всю их команду. Затем, надеясь сжечь остаток флота, они раздобыли старое торговое судно и наполнили его хворостом и головнями; они зажгли их, и когда ветер дул прямо на врага, они отпустили корабль. Афиняне, встревоженные за безопасность своего флота, изобрели средства, с помощью которых они потушили пламя, и сумели удержать боевой корабль на расстоянии. Таким образом, опасность была предотвращена.
  54. μετὰ δὲ τοῦτο Συρακόσιοι μὲν τῆς τε ναυμαχίας τροπαῖον ἔστησαν καὶ τῆς ἄνΈ τῸ τείχει ἀπολήψεως τῶν ὁπλιτῶν, ὅθεν καὶ τοὺς ἵππους ἔλαβον, Ἀθηναῖ΅οι δὲ τεΧηι δὲ τεΧη νοὶ τροπῆς ἐποιήσαντο τῶν πεζῶν ἐς τὴν λίμνην καὶ ἧς αὐτοὶ τῷ ἄλλῳ στρατγπο.
  (54) Теперь сиракузяне подняли трофей за свою морскую победу и еще один, отмечающий перехват гоплитов на возвышенности у стены, в том месте, где они взяли лошадей. Афиняне подняли трофей победы над сухопутными войсками, которых тирренцы загнали в болото, и еще один трофей, который они сами завоевали вместе с остальной армией.
  55. γεγενημένης δὲ τῆς νίκης τοῖς Συρακοσίοις λαμπρᾶς ἤδη καὶ τοῦ ναυτιρκοῦ ( ενε ν γὰρ ἐφοβοῦντο τὰς μετὰ τοῦ Δημοσθένους ναῦς ἐπελθούσας ) οἱ μὲνα πθηηιιῤ δὴ ἀθυμίας ἦσαν καὶ ὁ παράλογος αὐτοῖς μέγας ἦν, πολὺ δὲ μείζων ἔτι ματ τῂάς στείζων ς. [2] πόλεσι γὰρ ταύταις μόναις ἤδη ὁμοιοτρόποις ἐπελθόντες, δημοκρατουμέναις τε, τοὥσπερ καὶ ναῦς καὶ ἵππους καὶ μεγέθη ἐχούσαις, οὐ δυνάμενοι ἐπενεγκεῖν οὔτ᾽ τειι᾽ ἐκ ταβολῆς τὸ διάφορον αὐτοῖς, ᾧ προσήγοντο ἄν, οὔτ᾽ ἐκ παρασκευῆς πολλῷ κρείσςσο, σφαλλόμενοι δὲ τὰ πλείω, τά τε πρὸ αὐτῶν ἠπόρουν, καὶ ἐπειδή γε καὶ ταῖς αναθσᐶνρν ἠπόρουν ὃ οὐκ ἂν ᾤοντο, πολλῷ δὴ μᾶλλον ἔτι.
  (55) Сиракузяне, до сих пор опасавшиеся подкреплений Демосфена, теперь добились блестящего успеха как на море, так и на суше; афиняне были в полном отчаянии. Велико было их удивление результатом и еще больше их сожаление о том, что они вообще пришли. Сицилийские были единственными городами, которые они когда-либо встречали, похожими по характеру на их собственный, с такими же демократическими учреждениями и сильными кораблями, кавалерией и населением. Они были не в состоянии, выдвигая перспективу смены правительства, внести элемент раздора между ними, который мог бы привлечь их к себе, и они не могли совладать с ними с помощью решительного превосходства силы. Они потерпели неудачу почти во всем и уже были в большом затруднении, когда поражение на море, которое они не могли вообразить возможным, уменьшило их состояние до еще более низкого отлива.
  56. ἀδεῶς καὶ τὸ στόμα αὐτδολοῦ σειν, ὅπως μηκέτι, μηδ᾽ εἰ βούλοιντο, λάθοιεν αὐτοὺς οἱ Ἀθηναῖοι ἐκπλεύσνετύσνετύσνετύα. [2] οὐ γὰρ περὶ τοῦ αὐτοὶ σωθῆναι μόνον ἔτι τὴν ἐπιμέλειαν ἐποιοῦντϿ, ἀλλὰ ΐπ κείνους κωλύσουσι, νομίζοντες ὅπερ ἦν, ἀπό τε τῶν παρόντων πολὺ σφῶν καθυμπέρτερα ναι καί, εἰ δύναιντο κρατῆσαι Ἀθηναίων τε καὶ τῶν ξυμμάχων καὶ κατὰ γῆν κατὶ καὶ καὶ θάλασσαν, καλὸν σφίσιν ἐς τοὺς Ἕλληνας τὸ ἀγώνισμα φανεῖσθαι: τούς τε γὰρληνἂαλοἅυςαλουυ ὐθὺς τοὺς μὲν ἐλευθεροῦσθαι, τοὺς δὲ φόβου ἀπολύεσθαι ( οὐ γὰρ ἔτι δυνατὸ ὑπόλοιπον Ἀθηναίων δύναμιν τὸν ὕστερον ἐπενεχθησόμενον πόλεμον ἐνεγκεϽὖνα τὶὖν αὶὖ ) ξαντες αὐτῶν αἴτιοι εἶναι ὑπό τε τῶν ἄλλων ἀνθρώπων καὶ ὑπὸ τῶν ἔπειτα πολὺ θαυμασθήσεσθαι. [3] καὶ ἦν δὲ ἄξιος ὁ ἀγὼν κατά τε ταῦτα καὶ ὅτι οὐχὶ Ἀθηναίων μόνον περινεγν, γ္νεγί, γ္νεγί ὰ καὶ τῶν ἄλλων πολλῶν ξυμμάχων, καὶ οὐδ᾽ αὐτοὶ αὖ μόνον, ἀλλὰ καᅼσμϽ μετὶΰ τ῿ άντων σφίσιν, ἡγεμόνες τε γενόμενοι μετὰ Κορινθίων καὶ Λακεδαιμονίων καὶ τὴν ρετν ρετν ρετν ρετν πόλιν ἐμπαρασχόντες προκινδυνεῦσαί τε καὶ τοῦ ναυτικοῦ μέγα μέρος προκόψαντες. [4] ἔθνη γὰρ πλεῖστα δὴ ἐπὶ μίαν πόλιν ταύτην ξυνῆλθε, πλήν γε δὴ τοῦ ξύμπαντος λόντος λόγος ῷδε τῷ πολέμῳ πρὸς τὴν Ἀθηναίων τε πόλιν καὶ Λακεδαιμονίων.
  (56) Сиракузяне тотчас же без страха обплыли берег гавани и решили закрыть устье, чтобы афиняне не смогли, даже если бы захотели, отплыть тайком. Ибо теперь они стремились уже не к собственному освобождению, а к тому, чтобы отрезать афинянам бегство; они считали свое положение уже значительно превосходящим, как оно и было на самом деле, и надеялись, что, если им удастся победить афинян и их союзников на море и на суше, их успех будет славным в глазах всех эллинов, которые сразу же будут поставлены свободны, одни от рабства, другие от страха. Ибо афиняне, потерявшие так много своего могущества, никогда не смогут противостоять врагам, которые восстанут против них. И слава избавления будет приписана сиракузянам, которых будут чтить все живущие люди и все грядущие века. Конфликт еще более облагораживался мыслью, что теперь они побеждают не только афинян, но и множество их союзников. И сами они были не одни, но многие пришли им на помощь; они принимали командование в войне на стороне Коринфа и Лакедемона; они предложили свой город принять на себя основную тяжесть сражения и добились огромного прогресса в военно-морской мощи. В Сиракузах собралось больше народов, чем когда-либо собиралось вокруг какого-либо одного города, хотя и не так много, как все народы, участвовавшие в этой войне под предводительством афинян и лакедемонян.
  57. λέμησαν, οὐ κατὰ Δίκην τι μᾶλλον ὐΔὲ κατὰ ξυγένειαν μετ᾽ ἀλήλήλων στάντες, ἀλλ᾽ ὡς τος τῆντεε ἀλ᾽ ὡκάαμ® ξ® ξ® ξ® ξ® ξαμ® ξ® ξαμ® ξ® ξ® ξ® Щ. ἢ ἀνάγκῃ ἔσχεν. [2] Ἀθηναῖοι μὲν αὐτοὶ Ἴωνες ἐπὶ Δωριᾶς Συρακοσίους ἑκόντες ἦλθον, καὶ ῖὶ ῖ ὐτῇ φωνῇ καὶ νομίμοις ἔτι χρώμενοι Λήμνιοι καὶ Ἴμβριοι καὶ Αἰγινῆται, οἑ ν εἶχον, καὶ ἔτι Ἑστιαιῆς οἱ ἐν Εὐβοίᾳ Ἑστίαιαν οἰκοῦντες ἄποι΅κερκνει Ͻντει αν. [3] τῶν δ᾽ ἄλλων οἱ μὲν ὑπήκοοι,οἱ δ᾽ ἀπὸ ξυμμαχίας αὐτόνομοι, εἰσὶ δὲ κθοὲ όροι ξυνεστράτευον. [4] καὶ τῶν μὲν ὑπηκόων καὶ φόρου ὑποτελῶν Ἐρετριῆς καὶ Χαλκιδῆς καὶ στύ Σταὶκοὶ ιοι ἀπ᾽ Εὐβοίας ἦσαν, ἀπὸ δὲ νήσων Κεῖοι καὶ Ἄνδριοι καὶ Τήνιοι, ἀπκ δωώ ιοι καὶ Σάμιοι καὶ Χῖοι. τούτων Χῖοι οὐχ ὑποτελεῖς ὄντες φόρου, ναῦς δὲ παρέχοντες αὐτόνομοι ξυνέέσπο. καὶ τὸ πλεῖστον Ἴωνες ὄντες οὗτοι πάντες καὶ ἀπ᾽ Ἀθηναίων πλὴν Καρυστίων Ἀὴν ΚαρυστίωνἈὶ ἰσὶ Δρύοπες ) , ὑπήκοοι δ᾽ ὄντες καὶ ἀνάγκῃ ὅμως Ἴωνές γε ἐπὶ Δυριᾶος ἐπὶ Δωριᾶος ἰσὶ Δωριᾶος ἰσὶ Δωνές γε [5] πρὸς δ᾽ αὐτοῖς Αἰολῆς, Μηθυμναῖοι μὲν ναυσὶ καὶ οὐ φόρῳ ὑπήκοιοι, Τινδοι, Τινοι ὶ Αἴνιοι ὑποτελεῖς. οὗτοι δὲ Αἰολῆς Αἰολεῦσι τοῖς κτίσασι Βοιωτοῖς <τοῖς > μετὰ Συρακοσίηκν κτνκν κὀνῖς ἐμάχοντο, Πλαταιῆς δὲ καταντικρὺ Βοιωτοὶ Βοιωτοῖς μόνοι εἰκότως κατὰ τὸθοϸ Ἷς 6 πὶ Λακεδαιμονίους τοὺς ἅμα Γυλίππῳ μετ᾽ Ἀθηναίων ὅπλα ἔφερον, Ῥόδιοι δὲ Ἀργεοὲ Ἀργεοὲ Ἀργεοῳ υρακοσίοις μὲν Δωριεῦσι, Γελῴοις δὲ καὶ ἀποίκοις ἑαυτῶν οὖσι μεταευ μτρακΉνσί νοις ἠναγκάζοντο πολεμεῖν. [7] τῶν τε περὶ Πελοπόννησον νησιωτῶν Κεφαλλῆνες μὲν καὶ Ζακύνθιοκ αὐτόδνομοι, τνομοι, τνομοι τὸ νησιωτικὸν μᾶλλον κατειργόμενοι, ὅτι θαλάσσης ἐκράτουν οἱ Ἀθηναῖοοι, ξυνεροι, ξυνεροι, ξυνεναῖοοι ραῖοι δὲ οὐ μόνον Δωριῆς, ἀλλὰ καὶ Κορίνθιοι σαφῶς ἐπὶ Κορινθίουίος τα καὰ ς, τῶν μὲν ἄποικοι ὄντες , τῶν δὲ ξυγγενεῖς, ἀνάγκῃ μὲν ἐκ τοῦ εὐπρεποῦς, βουλήσει δὲ κατὰ ἔχιθος Ήρὲ οὐχ ἧσσον εἵποντο. [8] καὶ οἱ Μεσσήνιοι νῦν καλούμενοι ἐκ Ναυπάκτου καὶ ἐκ Πύλου τότε ὑπ᾽ μίθηνα νης ἐς τὸν πόλεμον παρελήφθησαν. καὶ ἔτι Μεγαρέων φυγάδες οὐ πολλοὶ Μεγαρεῦσι Σελινουντίοις οὖσι κατὰ ξυμφορὰν ἐμάχοντο. [9] τῶν δὲ ἄλλων ἑκούσιος μᾶλλον ἡ στρατεία ἐγίγνετο ἤδη. Ἀργεῖοι μὲν γὰρ οὐ τῆς ξυμμαχίας ἕνεκα μᾶλλον ἢ τῆς Λακεδαιμονίων ακεδαιμονίων απαθρας κἔχθραὂ κἔχθραὂ υτίκα ἕκαστοι ἰδίας ὠφελίας Δωριῆς ἐπὶ Δωριᾶς μετὰ Ἀθηναίων Ἰώνωαυν Ἷςκολν Ἷςκολν Ἷςκολκς νῆς δὲ καὶ ἄλλοι Ἀρκάδων μισθοφόροι ἐπὶ τοὺς αἰεὶ πολεμίους σφίσιν ἀποονἀποοειι έναι εἰωθότες καὶ τότε τοὺς μετὰ Κορινθίων ἐλθόντας Ἀρκάδας οὐδὲν ἧσσον διὰ κέρδος ἡγούμενοι πολεμίους, Κρῆτες δὲ καὶ Αἰτωλοὶ μισθῷ καὶ οὗτοι πειτοι πειεσοθ η δὲ τοῖς Κρησὶ τὴν Γέλαν Ῥοδίοις ξυγκτίσαντας μὴ ξὺν τοῖς ἀποίκοις, ἀλλὂ὿ ἀποίκους ἑκόντας μετὰ μισθοῦ ἐλθεῖν. [10] καὶ Ἀκαρνάνων τινὲς ἅμα μὲν κέρδει, τὸ δὲ πλέον Δημοσθένους φιλίᾳ καεηνίίί νοίᾳ ξύμμαχοι ὄντες ἐπεκούρησαν. 11. οιαύταις ἀνάγκαις τότε στασιωτικῶν καιρῶν κατειλημμένοι ξυνεστράτευον, καΉάντοοιζκελον ι καὶ Καταναῖοι, βαρβάρων δὲ Ἐγεσταῖοί τε, οἵπερ ἐπηγάγοντο, καὶ Σικελῶν τὸ τὸ πλέοοὸ πλέοοὸ ξω Σικελίας Τυρσηνῶν τέ τινες κατὰ διαφορὰν Συρακοσίων καὶ Ἰάπυγες μισθοφόροι. τοσάδε μὲν μετὰ Ἀθηναίων ἔθνη ἐστράτευον.
  (57) Теперь я перечислю различные народы, которые пришли на Сицилию как друзья или враги, чтобы участвовать либо в завоевании, либо в защите страны, и которые сражались перед Сиракузами, выбирая свою сторону не столько из чувства по праву или по родственным обязательствам, как по принуждению или в собственных интересах. Сами афиняне, которые были ионийцами, по собственной воле выступили против сиракузян, которые были дорийцами; за ними последовали лемнийцы и имбрийцы и тогдашние жители Эгины, а также гестийцы, жившие в Гестиее на Эвбее: все они были их собственными колонистами, говорящими с ними на одном языке и сохранившими те же институты. в экспедиции одни были подданными, другие независимыми союзниками, некоторые снова наемниками. Из подданных и данников с Эвбеи пришли эретрийцы, халкидийцы, стирийцы и каристийцы; кеаны, андрийцы и тенийцы с островов; милетцы, самосцы и хийцы из Ионии. Однако от них хиосцы были независимы и вместо уплаты дани предоставили корабли. Все или почти все были ионийцами и потомками афинян, за исключением каристов, которые были дриопами. Они были подданными и вынуждены были следовать за ними, но все же они были ионийцами, сражавшимися против дорийцев. Были также эолийцы, а именно метимнейцы, которые снабжали кораблями, но не были данниками, и тенедийцы и энийцы, платившие дань. Эти эолийцы были вынуждены сражаться против своих эолийских основателей, беотийцев, которые составляли часть сиракузской армии. Платейцы были единственными беотийцами, противостоявшими беотийцам, что было естественным результатом взаимной ненависти. И родосцы, и киферийцы были дорийцами; киферийцы, хотя и лакедемонские колонисты, с оружием в руках выступали за афинян против лакедемонян, пришедших с Гилиппом; и родосцы, хотя по происхождению аргивяне, были вынуждены воевать против сиракузян, которые были дорийцами, и против гелоанцев, которые фактически были их собственной колонией и принимали участие в Сиракузах. Из островитян вокруг Пелопоннеса кефалленцы и закинфы были независимыми; тем не менее, будучи островитянами, они следовали за ними с определенной степенью принуждения; ибо афиняне были хозяевами моря. Керкиряне, которые были не только дорийцами, но и собственно коринфянами, служили против коринфян и сиракузян, хотя были колонистами одних и родственниками других; они последовали за ними под приличным видом принуждения, но довольно охотно, потому что ненавидели коринфян. И мессенцы, как теперь называли жителей Навпакта, включая гарнизон Пилоса, который в то время удерживали афиняне, были взяты ими на войну. Таким образом, несколько мегарцев, имевших несчастье быть изгнанниками, были вынуждены сражаться против селинунтов, которые были такими же мегарцами, как и они сами. Служба остальных союзников была добровольной. Аргосяне, не столько потому, что они были союзниками Афин, сколько из-за своей ненависти к лакедемонянам и желания каждого человека среди них улучшить себя в то время, последовали за афинянами, которые были ионийцами, будучи сами дорийцами, чтобы бороться с дорийцами. Мантинейцы и другие аркадийцы были наемниками, привыкшими нападать на любого врага, на которого время от времени им указывали, и теперь были готовы, если им заплатить, считать аркадийцев, находившихся на службе у коринфян, своими. враги. Критяне и этолийцы также служили по найму; критяне, которые когда-то присоединились к родосцам при основании Гелы, пришли с неохотой; тем не менее за плату они согласились воевать против своих колонистов. Некоторые из акарнанцев пришли на помощь своим афинским союзникам, отчасти из корыстных побуждений, но гораздо больше из уважения к Демосфену и из доброжелательности к Афинам. Все они жили на восточной стороне Ионического залива. Из эллинов в Италии к предприятию присоединились тюрийцы и метапонты, принужденные потребностями революционного периода; эллинов на Сицилии, наксийцев и катанейцев. Из варваров были эгесты, пригласившие экспедицию, и большая часть сикелов, а кроме туземных сицилийцев, некоторые тирренцы, поссорившиеся с сиракузянами; также япыги, служившие по найму. Это были народы, последовавшие за афинянами.
  58. Συρακοσίοις δὲ ἀντεβοήθησαν Καμαριναῖοι μὲν ὅμοροι ὄντες καὶ Γελῷοι τεἰνοι τἦνοι οἦνοοι οἦνοοι αὐτούς, ἔπειτα Ἀκραγαντίνων ἡσυχαζόντων ἐν τῷ ἐπ᾽ ἐκεῖνα ἱδρυμένοι Σελιντοωι Σελιντοων [2] καὶ οἵδε μὲν τῆς Σικελίας τὸ πρὸς Λιβύην μέρος τετραμμένον νεμόμενοι, τδραးβοι ῦ πρὸς τὸν Τυρσηνικὸν πόντον μορίου, ἐν ᾧ καὶ μόνοι Ἕλληνες οἰκοῺκνσΗτν: οὸ ἐξ αὐτοῦ μόνοι ἐβοήθησαν. [3] καὶ Ἑλληνικὰ μὲν ἔθνη τῶν ἐν Σικελίᾳ τοσάδε, Δωριῆς τε καὶ [οἱ] αὐτόινομο,εξτόινομο νεμάχουν, βαρβάρων δὲ Σικελοὶ μόνοι ὅσοι μὴ ἀφέστασαν πρὸς τοὺς Ἀθηναίίους Ἀθηναίίους: τ῾Ή ῾Ή ικελίας Ἑλλήνων Λακεδαιμόνιοι μὲν ἡγεμόνα Σπαρτιάτην παρεχόμενοι, νεοδαμώδεςις τοὲ λὲ τοὲ καὶ Εἵλωτας [δύναται δὲ τὸ νεοδαμῶδες ἐλεύθερον ἤδη εἶναι], Κορίνθιοι δὲ καὶ ναυ αυ ῷ μόνοι παραγενόμενοι καὶ Λευκάδιοι καὶ Ἀμπρακιῶται κατὰ τὸ ξυγγενές, ἐσκ μοὲ Ἀ όροι ὑπὸ Κορινθίων ἀποσταλέντες καὶ Σικυώνιοι ἀναγκαστοὶ στρατεύοντες, καὶνΉ ῿ οννήσου Βοιωτοί. [4] πρὸς δὲ τοὺς ἐπελθόντας τούτους οἱ Σικελιῶται αὐτοὶ πλῆθος πλέον κντντα πάντα ἅτε μεγάλας πόλεις οἰκοῦντες: καὶ γὰρ ὁπλῖται πολλοὶ καὶ νῆες καὶ ἵπποι καὼὶ ὶ ὶ ος ἄφθονος ξυνελέγη. καὶ πρὸς ἅπαντας αὖθις ὡς εἰπεῖν τοὺς ἄλλους Συρακόσιοι αὐτοὶ πλείμιιρίσα ἐποριίσα θός τε πόλεως καὶ ὅτι ἐν μεγίστῳ κινδύνῳ ἦσαν.
  (58) С другой стороны, сиракузянам помогали камаринцы, которые были их ближайшими соседями, и гелоанцы, которые жили рядом с ними; а затем (поскольку агригентинцы, пришедшие затем, были нейтральными) еще более отдаленными селинунтами. Все они населяли область Сицилии, лежащую по направлению к Ливии. Со стороны, обращенной к Тирренскому заливу, гимерейцы, единственный эллинский народ в этих краях, были и их единственными союзниками. Это были эллинские народы Сицилии, сражавшиеся на стороне сиракузян; они были дорийцами и независимыми. Что касается варваров, то у них были только те из сикелов, которые не перешли к афинянам. Из эллинов, которые не были жителями Сицилии, лакедемоняне предоставили спартанского полководца; все лакедемонские силы были неодамодами и илотами. (Смысл слова Neodamode — вольноотпущенник.) Коринфяне были единственной державой, которая обеспечивала как морские, так и сухопутные войска. Их сопровождали родственники из Левкадии и Амбракиота; из Аркадии пришли наемники, посланные Коринфом; были и сикионцы, служившие по принуждению; а из народов за Пелопоннесом — некоторые беотийцы. Однако эта внешняя помощь была невелика по сравнению с многочисленными войсками всех видов, которые поставляли сами сицилийские греки; ибо они жили в больших городах и собрали много кораблей, лошадей и гоплитов, помимо огромного множества других войск. И опять же доля, доставленная самими сиракузянами, была больше, чем доля всех остальных, вместе взятых; их город был самым большим, и они были в величайшей опасности.
  59. καὶ αἱ μὲν ἑκατέρων ἐπικουρίαι τοσαίδε ξυνελέγησαν, καὶ τότε ἤδη πᾶσαι ἀμφισοροἀμφισοτο ν καὶ οὐκέτι οὐδὲν οὐδετέροις ἐπῆλθεν. [2] οἱ δ᾽ οὖν Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι εἰκότως ἐνόμισαν καλὸν ἀγώινισμα σωνισμα σωνισμα σωνισμα ἐπὶ τῇ γεγενημένῃ νίκῃ τῆς ναυμαχίας ἑλεῖν τε τὸ στρατόπεδον ἅπαν τῶν ἈθηναἯω ν, καὶ μηδὲ καθ᾽ ἕτερα αὐτούς, μήτε διὰ θαλάσσης μήτε τῷ πεζῷ, διαφυγεῖν. [3] ἔκλῃον οὖν τόν τε λιμένα εὐθὺς τὸν μέγαν, ἔχοντα τὸ στόμα ὀκτὼ σταδίων μάλιριστα, τριστα, τριστα, τριστα, τριστα γίαις καὶ πλοίοις καὶ ἀκάτοις ἐπ᾽ ἀγκυρῶν ὁρμίζοντες, καὶ τἆλλα, ἢαμν ἔἅῶνα Ἀθηναῖοι τολμήσωσι, παρεσκευάζοντο, καὶ ὀλίγον οὐδὲν ἐς οὐδὲν ἐπενόουν.
  [59] Таковы были союзники, которые собрались с обеих сторон. В то время все они были на месте, и впоследствии ни одной из армий ничего не досталось. их большого вооружения и не позволили им уйти ни по морю, ни по суше. Поэтому они сразу же начали закрывать вход в Большую гавань шириной около мили с помощью триер, торговых судов и небольших лодок, поставленных бортами и пришвартованных там. Они также сделали все приготовления к морскому сражению, если афиняне захотят рискнуть еще одним; и все их мысли были в большом масштабе.
  60. τοῖς δὲ Ἀθηναίοις τήν τε ἀπόκλῃσιν ὁρῶσι καὶ τὴν ἄλλην διάνοιαν αὐτῶιον αὐτῶιον ς βουλευτέα ἐδόκει. [2] καὶ ξυνελθόντες οἵ τε στρατηγοὶ καὶ οἱ ταξίαρχοι πρὸς τὴν παροῦσαν ἀπορίλν τεοἱ αὶ ὅτι τὰ ἐπιτήδεια οὔτε αὐτίκα ἔτι εἶχον ( προπέμψαντες γὰρ ἐς Κατάνηην ὡπελελιρ ἀπεῖπον μὴ ἐπάγειν ) οὔτε τὸ λοιπὸν ἔμελλον ἕξειν, εἰ μὴ ναυκρατήσουσσνν, τεβου ὲν τείχη τὰ ἄνω ἐκλιπεῖν, πρὸς δ᾽ αὐταῖς ταῖς ναυσὶν ἀπολαβόντες διατειχίσματι τεσσι ὅσ ἐλάχιστον τοῖς τε σκεύεσι καὶ τοῖς ἀσθενοῦσιν ἱκανὸν γενέσθαι, τοῦτο μρνὲυρνὲν φὲυ δὲ τοῦ ἄλλου πεζοῦ τὰς ναῦς ἁπάσας, ὅσαι ἦσαν καὶ δυναταὶ καὶ ἀπλοώτεσραι, πάνὶ άζοντες πληρῶσαι , καὶ διαναυμαχήσαντες, ἢν μὲν νικῶσιν, ἐς Κατάνην κομίζεσθαι, ἢν δὲ ςςμή, ἐμπενα ῦς πεζῇ ξυνταξάμενοι ἀποχωρεῖν ᾗ ἂν τάχιστα μέλλωσί τινος χωρίου ἢ βαρβαλρικ΢οῤ οῦ φιλίου ἀντιλήψεσθαι. [3] καὶ οἱ μέν, ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς ταῦτα, καὶ ἐποίησαν: ἔκ τε γὰρ τῶν ἄνπκταιχὑῶ σαν καὶ τὰς ναῦς ἐπλήρωσαν πάσας, ἀναγκάσαντες ἐσβαίνειν ὅστις καὶ ὁπωσοικῦν ἐκκῦν ἐκκῦν ἐκκάσαντες ἐσβαίνειν ὅστις μετέχων ἐπιτήδειος εἶναι. [4] καὶ ξυνεπληρώθησαν νῆες αἱ πᾶσαι δέκα μάλιστα καὶ ἑκατόν: τοξότας τας ἐπξλν αὐτπκὰς ὶ ἀκοντιστὰς τῶν τε Ἀκαρνάνων καὶ τῶν ἄλλων ξένων ἐσεβίβαζον, κα὾ τἆλλα νΦὶ ν ἐξ ἀναγκαίου τε καὶ τοιαύτης διανοίας ἐπορίσαντο. [5] ὁ δὲ Νικίας, ἐπειδὴ τὰ πολλὰ ἑτοῖμα ἦν, ὁρῶν τοὺς στρατιώτας τῷ τε πολὰ τῸἉ εἉ ὺ ταῖς ναυσὶ κρατηθῆναι ἀθυμοῦντας καὶ διὰ τὴν τῶν ἐπιτηδείων σπάννιν τοβς σοοβς σοοβς ους διακινδυνεύειν, ξυγκαλέσας ἅπαντας παρεκελεύσατό τε πρῶτον καὶ ἔλεξε τοιάδε.
  (60) Афиняне, видя закрытие гавани и догадываясь о намерениях неприятеля, приступили к совещанию. Генералы и офицеры встретились и рассмотрели трудности своего положения. Самым насущным из всех была нехватка еды. Ибо они уже послали в Катану, когда собирались уходить, и временно прекратили припасы; и они не могли бы получить больше в будущем, если бы они не восстановили господство на море. Поэтому они решили оставить свои позиции на возвышенности и отрезать поперечной стеной пространство вблизи своих кораблей, не большее, чем это было абсолютно необходимо для их багажа и их больных; оставив там охрану, они намеревались посадить на абордаж каждого второго человека и спустить на воду все свои корабли, пригодные для службы или нет; затем они сразятся в решающей битве и, если победят, отправятся в Катану; а если нет, то они сожгут свои корабли и в полном порядке отступят по суше, выбрав ближайший путь в какую-нибудь дружественную страну, варварскую или эллинскую. Они приступили к осуществлению этого замысла и, тихонько отойдя от верхних стен, укомплектовали весь свой флот, заставив каждого человека любого возраста, годного для службы, сесть на борт. Всего кораблей, которыми они управляли, было около ста десяти. Они взяли на борт множество лучников и дротиков, акарнанцев и других иностранцев и сделали все приготовления к действию, насколько позволяли их сложная ситуация и природа их плана. Когда все было почти готово, Никий, видя, что его люди угнетены тяжелым поражением на море, которое было для них столь новым опытом, и в то же время нехватка провизии заставила их нетерпеливо рисковать сражением с наименьшими возможными средствами. медлил, созвал всю армию и, прежде чем они вступили в бой, увещевал их следующим образом:
  61) ινὸς ἅπασιν ἔσται περί τε σωτηρίας καὶ πατρίδος ἑκάστοις οὐχ ἧσσον ἢ τοϽ἖μίς πολεγῖμίς πολεῖμίς κρατήσωμεν νῦν ταῖς ναυσίν, ἔστι τῳ τὴν ὑπάρχουσάν που οἰκείαν πόλιν ἐπιεῖν. [2] ἀθυμεῖν δὲ οὐ χρὴ οὐδὲ πάσχειν ὅπερ οἱ ἀπειρότατοι τῶν ἀνθρώπων, οἀ τοριἳ τοριἳ τοριἳ γῶσι σφαλέντες ἔπειτα διὰ παντὸς τὴν ἐλπίδα τοῦ φόβου ὁμοίαν ταῖς ξυμφοριιῖς ἔω. [3] ἀλλ᾽ ὅσοι τε Ἀθηναίων πάρεστε, πολλῶν ἤδη πολέμων ἔμπειροι ὄντες, καὶ ὅσζυννντες , ξυστρατευόμενοι αἰεί, μνήσθητε τῶν ἐν τοῖς πολέμοις παραλόγων, καὶ τὸ τῆς τύχεμὶς μῶν ἐλπίσαντες στῆναι καὶ ὡς ἀναμαχούμενοι ἀξίως τοῦδε τοῦ πλήθους, ὅσον αὐτοὶ ὑμῶν αὐτῶν ἐφορᾶτε, παρασκευάζεσθε.
  [61] «Солдаты Афин и наших союзников, мы все одинаково заинтересованы в предстоящей борьбе; каждому из нас, как и нашим врагам, придется теперь сражаться за свою жизнь и за свою страну, и если только мы сможем победить в предстоящем морском бою, каждый сможет еще раз увидеть свой родной город и свой дом. Но мы не должны быть малодушными и вести себя так, как если бы мы были простыми новичками в военном искусстве, которые, потерпев поражение в первом сражении, полны трусливых опасений и постоянно сохраняют отпечаток своего поражения. У вас, афинян, большой военный опыт; а вы, союзники, всегда воюете на нашей стороне. Помните внезапные повороты войны; пусть ваша надежда будет, что сама удача еще может прийти к нам; и приготовьтесь отыграть свое поражение способом, достойным величия вашей собственной армии, которую вы видите перед собой.
  60 ἔσεσθαι καὶ πρὸς τὴν ἐκείνων ἐπὶ τῶν καταστρωμάτων παρασκευήν, οἷς πρότενρον ἐβης πρότενρον ἐβης πρότενρον ἐβίνων αὶ ἡμῖν νῦν ἐκ τῶν παρόντων μετὰ τῶν κυβερνητῶν ἐσκεμμένα ἡτοίμασται. [2] καὶ γὰρ τοξόται πολλοὶ καὶ ἀκοντισταὶ ἐπιβήσονται καὶ ὄχλος, ᾧ ναυμιιχίαν μὶ οι ἐν πελάγει οὐκ ἂν ἐχρώμεθα διὰ τὸ βλάπτειν ἂν τὸ τῆς ἐπιστήμης τῇ βνν τῶ νν τῇ δὲ τῇ ἐνθάδε ἠναγκασμένῃ ἀπὸ τῶν νεῶν πεζομαχίᾳ πρόσφορα ἔσται. [3] ηὕρηται δ᾽ ἡμῖν ὅσα χρὴ ἀντιναυπηγῆσαι, καὶ πρὸς τὰς τῶν ἐπωτίδωαν αὐτοῖ ᾧπερ δὴ μάλιστα ἐβλαπτόμεθα, χειρῶν σιδηρῶν ἐπιβολαί, αἳ σχήσουσι τὴν πάλιν σάσπροφ σάκṶοφ ἀνάκῶν πεσούσης νεώς, ἢν τὰ ἐπὶ τούτοις οἱ ἐπιβάται ὑπουργῶσιν. [4] ἐς τοῦτο γὰρ δὴ ἠναγκάσμεθα ὥστε πεζομαχεῖν ἀπὸ τῶν νεῶν, καὶ τὸ μήττε αὐτοὺὸ θαι μήτ᾽ ἐκείνους ἐᾶν ὠφέλιμον φαίνεται, ἄλλως τε καὶ τῆς γῆς, πλὴν ὅσον Ἰὸον Ἰἄλλως τε καὶ τῆς γῆς μῶν ἐπέχῃ, πολεμίας οὔσης.
  [62] «Мы советовались с лоцманами о любых улучшениях, которые, как казалось, могли помочь против скученности кораблей в узкой гавани, а также против сил на палубах противника, которые в предыдущих боях причинили нам столько вреда, и мы приняли их, насколько у нас были средства. Многие лучники и дротики отправятся на борт, а также большое количество других войск, которых, если мы собираемся сражаться в открытом море, мы не должны использовать, потому что они увеличивают вес кораблей и, следовательно, мешают нашему мастерству; но здесь, где мы вынуждены вести сухопутное сражение на борту корабля, они будут полезны. Мы предусмотрели все изменения, которые необходимы в конструкции наших кораблей, и, чтобы противодействовать толщине бортов на носу неприятеля, ибо это причиняло нам больше вреда, чем что-либо другое, мы предусмотрели железные крюки, которые будут не дать сойти ни одному нападающему на нас кораблю, если морские пехотинцы будут быстры и выполнят свой долг. Ибо, как я вам говорю, мы решительно настроены вести сухопутную битву на борту корабля, и наш лучший план состоит в том, чтобы не отступать самим и не позволять врагу отступать после того, как мы однажды сблизились с ним. Помните, что берег, за исключением того, что простирается наша сухопутная армия, находится в их руках.
  63) μπεσούσης νηὶ νεὼς μὴ πρότερον ἀξιοῦν ἀπολύεσθαι ἢ τοὺς ἀπὸ τοῦ πολεμίου τρπλτου καπτου ίτας ἀπαράξητε. [2] καὶ ταῦτα τοῖς ὁπλίταις οὐχ ἧσσον τῶν ναυτῶν παρακελεύομαι, ὅσῳ τῶν ἄνωθθεν ἔργον τοῦτο: ὑπάρχει δ᾽ ἡμῖν ἔτι νῦν γε τὰ πλείω τῷ πεζῷ ἐπικρατεῖν. [3] τοῖς δὲ ναύταις παραινῶ καὶ ἐν τῷ αὐτῷ τῷδε καὶ δέομαι μὴ ἐκπεπλμῆχθρςαί τι ταῷ ς ἄγαν, τήν τε παρασκευὴν ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων βελτίω νῦν ἔχοντας καὶ τὰς να῅εκς να῅εκς ίνην τε τὴν ἡδονὴν ἐνθυμεῖσθαι ὡς ἀξία ἐστὶ διασώσασθαι, οἳ τέως Ἀθιηναῖνοι καὶ μὴ ὄντες ἡμῶν τῆς τε φωνῆς τῇ ἐπιστήμῃ καὶ τῶν τρόπων τῇ μιμήσει ἐθαυτμάζεσει Ἑλλάδα, καὶ τῆς ἀρχῆς τῆς ἡμετέρας οὐκ ἔλασσον κατὰ τὸ ὠφελεῖσθαι ἔς τε τὸ ροὸ Ͻοὸ πηκόοις καὶ τὸ μὴ ἀδικεῖσθαι πολὺ πλέον μετείχετε. [4] ὥστε κοινωνοὶ μόνοι ἐλευθέρως ἡμῖν τῆς ἀρχῆς ὄντες δικαίως [ἂν] αὐτὴὴν αὐτὴὴν προδίδοτε, καταφρονήσαντες δὲ Κορινθίων τε, οὓς πολλάκις νενικήκατε, καὶ ΣνκελιιωΈ ᾽ ἀντιστῆναι οὐδεὶς ἕως ἤκμαζε τὸ ναυτικὸν ἡμῖν ἠξίωσεν, ἀμύνασθε αὂτοοία,εὂτοδία ὅτι καὶ μετ᾽ ἀσθενείας καὶ ξυμφορῶν ἡ ὑμετέρα ἐπιστήμη κρείσσων ἐστὶν ἑτέραμς εὐτυὅ ης.
  [63] 'Зная все это, вы должны бороться до последнего изо всех сил, и не быть выброшенным на берег. Когда корабль столкнется с кораблем, отказывайтесь разделяться, пока не смести тяжеловооруженное вооружение противника с его палубы. Я говорю скорее с гоплитами, чем с моряками; ибо это особая обязанность матросов на палубе. Мы еще можем рассчитывать на превосходство нашей пехоты. Я бы увещевал, даже умолял бы матросов не быть парализованными их бедствиями; ибо они обнаружат, что расположение на палубе улучшилось, а численность флота увеличилась. Некоторые из вас уже давно считаются афинянами, хотя они таковыми не являются; и им я говорю: подумайте, насколько драгоценна эта привилегия и насколько она достойна защиты. Тобою восхищались в Элладе, потому что ты говорил на нашем языке и перенимал наши нравы, и ты делил с нами наравне с нами существенные преимущества нашей империи, тогда как ты выиграл еще больше, чем мы, от страха, который ты внушал в подчиненных государствах и в своей безопасности. против неправильного. Вы одни были свободными партнерами в этой империи; Вы не должны предавать его сейчас. Итак, презирая коринфян, которых вы побеждали снова и снова, и сицилийцев, которые никогда не осмеливались противостоять нам, когда наш флот был в расцвете сил, отталкивайте своих врагов и показывайте, что ваше искусство даже среди слабости и бедствий превосходит силу. другого в час его успеха.
  64. τούς τε Ἀθηναίους ὑμῶν πάλιν αὖ καὶ τάδε ὑπομιμνῄσκω, ὅτι οὔτε νασΦς των των κοις ἄλλας ὁμοίας ταῖσδε οὔτε ὁπλιτῶν ἡλικίαν ὑπελίπετε, εἴ τε ξυμβήσεταί τν ἢλοτ὿ ἢλκο ὑ ὑμῖν, τούς τε ἐνθάδε πολεμίους εὐθὺς ἐπ᾽ ἐκεῖνα πλευσομένους καὶ τοπος ἐκεῖ ἡμῶν ἀδυνάτους ἐσομένους τούς τε αὐτοῦ καὶ τοὺς ἐπελθόντας ἀμύνασθαι. καὶ οἱ μὲν ἂν ὑπὸ Συρακοσίοις εὐθὺς γίγνοισθε, οἷς αὐτοὶ ἴστε οἵἮμῸ γνἵἮμῸ ἱ δὲ ἐκεῖ ὑπὸ Λακεδαιμονίοις. [2] ὥστε ἐν ἑνὶ τῷδε ὑπὲρ ἀμφοτέρων ἀγῶνι καθεστῶτες καρτερήσατε, εἴπερ ποτέ, καεθὶ Ἷεθὶ καθ᾽ ἑκάστους τε καὶ ξύμπαντες ὅτι οἱ ἐν ταῖς ναυσὶν ὑμῶν νῦν ἐσόμννοι κεοαὶ ς Ἀθηναίοις εἰσὶ καὶ νῆες καὶ ἡ ὑπόλοιπος πόλις καὶ τὸ μέγα ὄνομα τὶην Ἀνη, περὶ ὧν, εἴ τίς τι ἕτερος ἑτέρου προφέρει ἢ ἐπιστήμῃ ἢ εὐψυχίᾳ, οὐκ λμν λγοἐνῃ ν καιρῷ ἀποδειξάμενος αὐτός τε αὑτῷ ὠφέλιμος γένοιτο καὶ τοῖς ξύμπασι σωτήριος
  (64) Позвольте мне еще раз обратиться к вам, афинянам, и напомнить вам, что таких кораблей больше нет на пирейских верфях и что у вас нет больше годных к службе молодых людей. В любом случае, кроме победы, ваши враги здесь немедленно поплывут против Афин, в то время как наши соотечественники дома, которые являются лишь остатком, не смогут защитить себя от нападений своих бывших врагов, усиленных новыми захватчиками. Ты, находящийся на Сицилии, тотчас же попадешь в руки сиракузян (и ты знаешь, как ты собирался расправиться с ними), а твои друзья в Афинах — в руки лакедемонян. В этой единственной борьбе вы должны сражаться за себя и за них. Итак, стойте твердо теперь, если когда-нибудь, и помните, все и каждый из вас, кто отправляется на борт, что вы являетесь и флотом, и армией своей страны, и что на вас держится все государство и великое имя Афин: ради нее, если кто человек превосходит другого в мастерстве или мужестве, пусть он продемонстрирует их сейчас; у него никогда не будет лучшей возможности сделать себе добро и спасти свою страну».
  65. ὁ μὲν Νικίας τοσαῦτα παρακελευσάμενος εὐθὺς ἐκέλευε πληροῦν τὰς ναῦς. τῷ δὲ Γυλίππῳ καὶ τοῖς Συρακοσίοις παρῆν μὲν αἰσθάνεσθαι, ὁρῶσι καὶ αὐτὴν τὶ ν, ὅτι ναυμαχήσουσιν οἱ Ἀθηναῖοι, προηγγέλθη δ᾽ αὐτοῖς καὶ ἡ ἐπιβολν τῶν ῶν ῶν ῶν ῶν, [2] καὶ πρός τε τἆλλα ἐξηρτύσαντο ὡς ἕκαστα καὶ πρὸς τοῦτο: τὰς γὰρ πρῴρας καὶ τῆς νεὼς ἄνω ἐπὶ πολὺ κατεβύρσωσαν, ὅπως ἂν ἀπολισθάνοι καὶ μὴ ἔχοι ἀντὶλ αντὶλ ρ ἐπιβαλλομένη. [3] καὶ ἐπειδὴ πάντα ἑτοῖμα ἦν, παρεκελεύσαντο ἐκείνοις οἵ τε στρατηγοὶ καὶ Γύλιπκα αν τοιάδε.
  (65) Никий, закончив речь, приказал собрать людей на кораблях. Гилипп и сиракузяне могли достаточно ясно видеть по приготовлениям афинян, что они собираются сражаться. Но они также были заранее предупреждены и им рассказали о железных крюках; и они приняли меры предосторожности против этого, как и против всех других уловок афинян. Они покрывали носы своих кораблей шкурами, простиравшимися вдоль верхней части их бортов, так что крюки могли соскользнуть и не зацепиться. Когда все было готово, Гилипп и другие военачальники увещевали своих людей следующими словами:
  66) καὶ ξύμμαχοι, οἵ τε πολλοὶ δοκεῖτε ἡμῖν εἰδέναι ( οὐδὲ γὰρ ἂν οὕτωύ αὐτ῀ζν ποὐτ῀ζν π ελάβεσθε ) , καὶ εἴ τις μὴ ἐπὶ ὅσον δεῖ ᾔσθηται , σημανοῦμεν . [2] Ἀθηναίους γὰρ ἐς τὴν χώραν τήνδε ἐλθόντας πρῶτον μὲν ἐπὶ τῆς Σικεσλίας κἔλιατας ειτ᾽, εἰ κατορθώσειαν, καὶ τῆς Πελοποννήσου καὶ τῆς ἄλλης Ἑλλάδος, καὶ μίίρχὤνν τεδνν στην τῶν τε πρὶν Ἑλλήνων καὶ τῶν νῦν κεκτημένους, πρῶτοι ἀνθρώπων ὑποστητνῦν , ᾧπερ πάντα κατέσχον, τὰς μὲν νενικήκατε ἤδη ναυμαχίας, τὴν δ᾽ ἐκ τοῦ εἰκότιος τε. [3] ἄνδρες γὰρ ἐπειδὰν ᾧ ἀξιοῦσι προύχειν κολουθῶσι, τό γ᾽ ὑπόλοιπον αὐτጷ϶ν ἀσθενέστερον αὐτὸ ἑαυτοῦ ἐστὶν ἢ εἰ μηδ᾽ ᾠήθησαν τὸ πρῶτον, καὶ τῷ παΦμο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ ἐλπο᾽ τος σφαλλόμενοι καὶ παρὰ ἰσχὺν τῆς δυνάμεως ἐνδιδόασιν: ὃ νῦν Ἀθηναίννους εἸους εἸους εἸους εἸους αι .
  [66] «То, что наши действия до сих пор были славными, и что в грядущей битве мы будем сражаться за славную награду, большинство из вас, сиракузян и их союзников, похоже, знают: что еще могло бы вдохновить вас на столько энергия? Но если кто не понял нашего положения, мы его просветим. Афиняне пришли сюда с намерением поработить сначала всю Сицилию, а затем, если им это удастся, Пелопоннес и остальную часть Эллады, поскольку они уже имели самые большие владения из всех эллинских держав, прошлых или настоящих. Но вы показали человечеству пример противостояния этому непобедимому флоту; которые вы теперь победили в нескольких сражениях на море и которые вы, вероятно, победите в этом. Ибо когда люди калечатся в том, что они считают своей силой, любые остатки самоуважения теряются в большей степени, чем если бы они вообще никогда не верили в себя. Когда их гордость пала, они отбрасывают силу сопротивления, которую они еще могли оказывать. И мы можем предположить, что это было состояние афинян.
  67. ἡμῶν δὲ τό τε ὑπάρχον πρότερον, ᾧπερ καὶ ἀνεπιστήμονες ἔτι ὄντες ἀπετονλμήασμερν, νῦν, καὶ τῆς δοκήσεως προσγεγενημένης αὐτῷ, τὸ κρατίστους εἶναι εἰ τοὺή κρατ΅ίστοῷ ν, διπλασία ἑκάστου ἡ ἐλπίς: τὰ δὲ πολλὰ πρὸς τὰς ἐπιχειρήσεις ἡ μεγίστη ἐτλπὶίς μεγίστη ἐλπὶὶς ὴν προθυμίαν παρέχεται. [2] 'τά τε τῆς ἀντιμιμήσεως αὐτῶν τῆς παρασκευῆς ἡμῶν τῷ μὲν ἡμετέρῳ τρόπσιῳ τρόπσιῳ ξυνη καὶ οὐκ ἀνάρμοστοι πρὸς ἕκαστον αὐτῶν ἐσόμεθα: οἱ δ᾽, ἐπειδὰν πολλοὶ μτὲν ὿὿ ῶν καταστρωμάτων παρὰ τὸ καθεστηκὸς ὦσι, πολλοὶ δὲ καὶ ἀκοντισταὶ χερσαῖνὰ πΡὸ Ἀκαρνᾶνές τε καὶ ἄλλοι ἐπὶ ναῦς ἀναβάντες, οἳ οὐδ᾽ ὅπως καθεζομέννους λνους τρὸς ἀφεῖναι εὑρήσουσι, πῶς οὐ σφαλοῦσί τε τὰς ναῦς καὶ ἐν σφίσιν αὐτοῖς πάντὐ αυτῶν τρόπῳ κινούμενοι ταράξονται; [3] ἐπεὶ καὶ τῷ πλήθει τῶν νεῶν οὐκ ὠφελήσονται, εἴ τις καὶ τόδε ὑμẶνα, ὅτι σϴι οὐ μαχήσει, πεφόβηται: ἐν ὀλίγῳ γὰρ πολλαὶ ἀργότεραι μὲν ἐς τὸ δρᾶν τι ὧν βούλοντσιὶ, σται δὲ ἐς τὸ βλάπτεσθαι ἀφ᾽ ὧν ἡμῖν παρεσκεύασται. [4] τὸ δ᾽ ἀληθέστατον γνῶτε ἐξ ὧν ἡμεῖς οἰόμεθα σαφῶς πεπύσθαι: ὑπερβαλλόντων ὑπερβαλλόντων ὐρ ν κακῶν καὶ βιαζόμενοι ὑπὸ τῆς παρούσης ἀπορίας ἐς ἀπόνοιαν καθεστήκασία πεπκία ορὸ στει μᾶλλον ἢ τύχης ἀποκινδυνεῦσαι οὕτως ὅπως δύνανται, ἵν᾽ ἢ βιασάμε΍σνοι λϢν᾽ ἢ βιασάμε΍σνοι λϐν᾽ ἢ ατὰ γῆν μετὰ τοῦτο τὴν ἀποχώρησιν ποιῶνται, ὡς τῶν γε παρόντων οὐκ ἂν πράξαντες χεῖρον.
  [67] «Далеко иначе это с нами. Природная храбрость, которая даже во времена нашей неопытности осмеливалась рисковать всем, теперь более обеспечена, и когда мы еще больше убеждаемся, что сильнейшим является тот, кто победил сильнейшего, надежды каждого удваиваются. И во всех предприятиях самые большие надежды вселяют величайшее мужество. Их подражание нашим способам ведения боя будет для них бесполезным. Для нас они естественны, и мы с готовностью приспособимся к любым нашим аранжировкам, которые они заимствовали. Но использование войск на палубе для них в новинку; они будут обременены толпами гоплитов и толпами метателей дротиков, акарнанцев и прочих, которые всего лишь неуклюжие сухопутные люди, посаженные на корабль, которые даже не будут знать, как стрелять из своих дротиков, когда от них требуется оставаться на своих местах. Не сделают ли они корабли неустойчивыми? И их собственные движения будут для них настолько неестественны, что все они впадут в полное смятение. Большее количество вражеских кораблей будет обратной выгодой для него, если кто-нибудь из вас опасается своего неравенства в этом отношении; поскольку большой флот, заключенный в маленьком пространстве, будет затруднен в действии и с гораздо большей вероятностью пострадает от наших устройств. И я хотел бы, чтобы вы знали, во что я верю из лучших источников, чтобы быть простой истиной. Несчастья парализуют их, и они впадают в отчаяние, обнаружив себя беспомощными. Они стали безрассудными и не уверены в своих планах. Они воспользуются своим шансом, насколько это возможно, и либо проложат путь к морю, либо, в крайнем случае, отступят по суше; ибо они знают, что ни в коем случае не могут быть хуже, чем они есть.
  68. πρὸς οὖν ἀταξίαν τε τοιαύτην καὶ τύχην ἀνδρῶν ἑαυτὴν παραδεδωκυῖαν πολεμιωρο὇ πολεμιωρο὇ οσμείξωμεν, καὶ νομίσωμεν ἅμα μὲν νομιμώτατον εἶναι πρὸς τοὺς ἐναντίους οἳ ΐν ωρίᾳ τοῦ προσπεσόντος δικαιώσωσιν ἀποπλῆσαι τῆς γνώμης τὸ θυμούμενον, ἅμούμενον, δχμα Ἷϐὀθ ρ ἀ νασθαι ἐκγενησόμενον ἡμῖν καὶ τὸ λεγόμενόν που ἥδιστον εἶναι. [2] ὡς δὲ ἐχθροὶ καὶ ἔχθιστοι, πάντες ἴστε, οἵ γε ἐπὶ τὴν ἡμετέραν ἦλθθον, σουΐλω ν ᾧ, εἰ κατώρθωσαν, ἀνδράσι μὲν ἂν τἄλγιστα προσέθεσαν, παισὶ δὲ καὶ γυναιξὶ τεπεξὶ τὰ Ἄ ι δὲ τῇ πάσῃ τὴν αἰσχίστην ἐπίκλησιν. [3] ἀνθ᾽ ὧν μὴ μαλακισθῆναί τινα πρέπει μηδὲ τὸ ἀκινδύνως ἀπελθεῖν αὐτσιοὺας κορος κορ . τοῦτο μὲν γὰρ καὶ ἐὰν κρατήσωσιν ὁμοίως δράσουσιν: τὸ δὲ πραξάντωκ ἐκ τοῌβοΦ εἿοΦ υλόμεθα τούσδε τε κολασθῆναι καὶ τῇ πάσῃ Σικελίᾳ καρπουμένῃ καὶ πρὶν αεβίριν αείρίν δοῦναι, καλὸς ὁ ἀγών. καὶ κινδύνων οὗτοι σπανιώτατοι οἳ ἂν ἐλάχιστα ἐκ τοῦ σφαλῆναι βλάπτοντετα πτεδντες πλεδῖ ὐτυχῆσαι ὠφελῶσιν.
  (68) «Против такого беспорядка и против ненавистных врагов, чье счастье убежало от них к нам, давайте наступим с яростью. Мы должны помнить, во-первых, что люди совершают самый законный поступок, когда мстят врагу и агрессору, и что они имеют право утолить враждебность своего сердца; во-вторых, что эта месть, которая, по пословице, является самой сладкой из всех вещей, скоро будет в наших руках. Мне не нужно говорить вам, что они наши враги, и наши злейшие враги. Они пришли на нашу землю, чтобы поработить нас, и если бы им это удалось, они причинили бы величайшие страдания нашим мужчинам и величайшие унижения нашим женам и детям; и наложил бы позорную печать на весь наш город. Поэтому пусть ни одно сердце не смягчается к ним. Не поздравляйте себя только с перспективой безопасного избавления от них. Даже если они победят, они могут только уйти. Но предположим, что мы достигнем, что, скорее всего, и получим, полноту наших желаний в наказании афинян и в подтверждении Сицилии тех свобод, которыми она теперь пользуется, какой славной будет наша награда! Редко люди подвергаются опасности, в которой они мало теряют, если терпят неудачу, и выигрывают все, если добиваются успеха».
  69. καὶ οἱ μὲν τῶν Συρακοσίων στρατηγοὶ καὶ Γύλιππος τοιαῦτα καὶ αὐτοὶ τοροῖς ιώταις παρακελευσάμενοι ἀντεπλήρουν τὰς ναῦς εὐθὺς ἐπειδὴ καὶ τοὺς Ἀθθηναςίος . [2] ὁ δὲ Νικίας ὑπὸ τῶν παρόντων ἐκπεπληγμένος καὶ ὁρῶν οἷος ὁ κίνδυνος αὂ ς ἤδη [ἦν] οις ἀγῶσι, πάντα τε ἔργῳ ἔτι σφίσιν ἐνδεᾶ εἶναι καὶ λόγῳ αὐτοῖς οὔπω ἱκανὰ εἰρῆσθαι, αὖθις τῶν τριηράρχων ἕνα ἕκαστον ἀνεκάλει, πατρόθεν τε ἐπονομάζων καὶ αὐτοὺς ὀνομαστὶ καὶ φυλήν, ἀξιῶν τό τε καθ᾽ ἑαυτόν, ᾧ ὑπῆρχε λαμπρότητός τι, μὴ προδιδόναι τινὰ καὶ τὰς πατρικὰς ἀρετάς, ὧν ἐπιφανεῖς ἦσαν οἱ πρόγονοι, μὴ ἀφανίζειν, πατρίδος τε τῆς ἐλευθερωτάτης ὑπομιμνῄσκων καὶ τῆς ἐν αὐτῇ ἀνεπιτάκτου πᾶσιν ἐας τΐννν ουσίας, ἄλλα τε λέγων ὅσα ἐν τῷ τοιούτῳ ἤδη τοῦ καιροῦ ὄντες ἄνθρωποι οḂ πεκὖ τινὶ ἀρχαιολογεῖν φυλαξάμενοι εἴποιεν ἄν, καὶ ὑπὲρ ἁπάντων παραπλήσια ἔς τε ἔς τε ἔς αῖδας καὶ θεοὺς πατρῴους προφερόμενα , ἀλλ᾽ ἐπὶ τῇ παρούσῃ ἐκπλήξει ὠφέλιμα νομίζοντες ἐπιβοῶνται. [3] καὶ ὁ μὲν οὐχ ἱκανὰ μᾶλλον ἢ καὶ ἀναγκαῖα νομίσας παρῃνῆσθαι, ἀπντχωρήἦσαϸρήἦσαϸ ζὸν πρὸς τὴν θάλασσαν καὶ παρέταξεν ὡς ἐπὶ πλεῖστον ἐδύνατο, ὅπως ὅτι μεγίστη τοὐ ναυσὶν ὠφελία ἐς τὸ θαρσεῖν γίγνοιτο: [4] ὁ δὲ Δημοσθένης καὶ Μένανδρος καὶ Εὐθύδημος ( οὗτοι γὰρ ἐπὶ τὰς ναῦς τῶν Ἀθηναίων στρατηγοὶ ἐπέβησαν ) ὸ τοῦ ἑαυτῶν στρατοπέδου εὐθὺς ἔπλεον πρὸς τὸ ζεῦγμα τοῦ λιμένος καα τιιλεν ιρικεν ιρικεν πλουν, βουλόμενοι βιάσασθαι ἐς τὸ ἔξω.
  (69) Когда Гилипп и другие сиракузские военачальники, подобно Никию, ободряли свои войска, видя, что афиняне укомплектовали их корабли, они вскоре сделали то же самое. Никий, ошеломленный положением и видя, насколько велика и близка опасность (ибо корабли вот-вот должны были отплыть), также чувствуя, как люди накануне великой битвы, что все, что он имел, ничего не было сделано, и так как он не сказал и половины, он снова обратился к триархам и, назвав каждого из них по имени своего отца, и по своему собственному имени, и по имени своего племени, он умолял тех, кто сделал себе какую-либо репутацию не обманывать его, а те, чьи предки были выдающимися, не запятнать своей наследственной славы. Он напомнил им, что они жители самой свободной страны в мире, и что в Афинах нет вмешательства в повседневную жизнь любого человека. Он говорил с ними об их женах и детях и о богах их отцов, как люди будут говорить в такое время; ибо тогда они не заботятся о том, кажутся ли их банальные фразы устаревшими или нет, но громко повторяют старые призывы, полагая, что они могут быть чем-то полезны в ужасную минуту. Когда он подумал, что увещевал их, но не достаточно, а настолько, насколько позволяло скудное время, он отступил и повел сухопутные войска к берегу, продлив линию настолько далеко, насколько мог, чтобы они могли быть ближе к берегу. наибольшую пользу для поощрения комбатантов на борту корабля. Демосфен, Менандр и Евтидем, которые поднялись на борт афинского флота, чтобы принять командование, теперь покинули свою стоянку и направились прямо к закрытому устью гавани, намереваясь пробиться в открытое море, где был проход. еще осталось.
  70. προεξαγαγόμενοι δὲ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ναυσὶ παραπλησίαις τὸρνμαριν τὸὸνμἀριν ἀριν ερον, κατά τε τὸν ἔκπλουν μέρει αὐτῶν ἐφύλασσον καὶ κατὰ τὸν ἄλλον κύκυλῳ α,πυνα όθεν ἅμα προσπίπτοιεν τοῖς Ἀθηναίοις, καὶ ὁ πεζὸς ἅμα αὐτοῖς παρεβοήθει ᾗπερ καῖρ κατίσχοιεν. ἦρχον δὲ τοῦ ναυτικοῦ τοῖς Συρακοσίοις Σικανὸς μὲν καὶ Ἀγάθαρχος, τέρακος Ἀγάθαρχος, τέρακος ῦ παντὸς ἔχων, Πυθὴν δὲ καὶ οἱ Κορίνθιοι τὸ μέσον. [2] ἐπειδὴ δὲ οἱ ἄλλοι Ἀθηναῖοι προσέμισγον τῷ ζεύγματι, τῇ μὲν πρώτῃ ῥμτμῃ λεΐπι κράτουν τῶν τεταγμένων νεῶν πρὸς αὐτῷ καὶ ἐπειρῶντο λύειν τὰς κλῄσεις: μτὸτνν δὰς όθεν σφίσι τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων ἐπιφερομένων οὐ πρὸς τῷ ζεύγματι μόατν ι χία, ἀλλὰ καὶ κατὰ τὸν λιμένα ἐγίγνετο, καὶ ἦν καρτερὰ καὶ οἵα οὐχ ἑτέρα τῶν προτέρων. [3] πολλὴ μὲν γὰρ ἑκατέροις προθυμία ἀπὸ τῶν ναυτῶν ἐς τὸ ἐπιπλεῖν ὁπόντε κελενσί το, πολλὴ δὲ ἡ ἀντιτέχνησις τῶν κυβερνητῶν καὶ ἀγωνισμὸς πρὸς ἀλλήαλοπιυς: οἼνητῶν ἐθεράπευον, ὁπότε προσπέσοι ναῦς νηί, μὴ λείπεσθαι τὰ ἀπὸ τοῦ καταστρώματος τῆς ἄ πην ἄ ᾶς τέ τις ἐν ᾧ προσετέτακτο αὐτὸς ἕκαστος ἠπείγετο πρῶτος φαίνεσθαι. [4] ξυμπεσουσῶν δὲ ἐν ὀλίγῳ πολλῶν νεῶν ( πλεῖσται γὰρ δὴ αὗται ἐν ἐλαχίστῳ ἐν ἐλαχίστῳ Ἀη ραχὺ γὰρ ἀπέλιπον ξυναμφότεραι διακόσιαι γενέσθαι ) αἱ μὲν ἐμβολαὶ διὰ τὸ μὶα ινν εἀ κρούσεις καὶ διέκπλους ὀλίγαι ἐγίγνοντο, αἱ δὲ προσβολαί, ὡς τύχοι ναῦας νηὶ προὶ ιὰ τὸ φεύγειν ἢ ἄλλῃ ἐπιπλέουσα, πυκνότεραι ἦσαν. [5] καὶ ὅσον μὲν χρόνον προσφέροιτο ναῦς, οἱ ἀπὸ τῶν καταστρωμάτων τκῖς τοκοιτἀκοντἀκοντἀκοντ οξεύμασι καὶ λίθοις ἀφθόνως ἐπ᾽ αὐτὴν ἐχρῶντο: ἐπειδὴ δὲ προσμείαξειαν, οἬτιἱ χεῖρας ἰόντες ἐπειρῶντο ταῖς ἀλλήλων ναυσὶν ἐπιβαίνειν. [6] ξυνετύγχανέ τε πολλαχοῦ διὰ τὴν στενοχωρίαν τὰ μὲν ἄλλοις ἐμβεβληκέναι, τὰ ὰὲὲ βεβλῆσθαι, δύο τε περὶ μίαν καὶ ἔστιν ᾗ καὶ πλείους ναῦς κατ᾽ ἀνάγκην ξυκηρτζ,σοο ς κυβερνήταις τῶν μὲν φυλακήν, τῶν δ᾽ ἐπιβουλήν, μὴ καθ᾽ ἓν ἕκαστον, κατὰ πολλὰ δὲ πανταχόθεν, περιεστάναι, καὶ τὸν κτύπον μέγαν ἀπὸ πολλμ῾ν νεν νεν υσῶν ἔκπληξίν τε ἅμα καὶ ἀποστέρησιν τῆς ἀκοῆς ὧν οἱ κελευσταὶ φθέγγιιαντο πντο πθέγγιιιντο [7] πολλὴ γὰρ δὴ ἡ παρακέλευσις καὶ βοὴ ἀφ᾽ ἑκατέρων τοῖς κελευσταῖς κατά τε τὴὴν πρὸς τὴν αὐτίκα φιλονικίαν ἐγίγνετο, τοῖς μὲν Ἀθηναίοις βιάζεσθαί τε τβιιπν ἔκπ ῶντες καὶ περὶ τῆς ἐς τὴν πατρίδα σωτηρίας νῦν, εἴ ποτε καὶ αὖθις, προθύσμως ἀντα , τοῖς δὲ Συρακοσίοις καὶ ξυμμάχοις καλὸν εἶναι κωλῦσαί τε αὐτοὺς διαζφυαγεῖν ἰκείαν ἑκάστους πατρίδα νικήσαντας ἐπαυξῆσαι. [8] καὶ οἱ στρατηγοὶ προσέτι ἑκατέρων, εἴ τινά που ὁρῷεν μὴ κατ᾽ ἀνάγκην πρύμενννα , ἀνακαλοῦντες ὀνομαστὶ τὸν τριήραρχον ἠρώτων, οἱ μὲν Ἀθηναῖοι εἰ τ὆νῖν πολνεμν πολνεμν οἰκειοτέραν ἤδη τῆς οὐ δι᾽ ὀλίγου πόνου κεκτημένης θαλάσσης ἡγούμενοι ὑπιοι ὑπιοι ὑπιοὑ δὲ Συρακόσιοι εἰ οὓς σαφῶς ἴσασι προθυμουμένους Ἀθηναίους παντὶ τρόπῳ διαφυγεαῖν, τοφτουυς αὐτος αὐτος αὐτος ς φεύγουσιν.
  (70) Сиракузяне и их союзники уже выступили почти с тем же количеством кораблей, что и прежде. Отряд из них охранял вход в гавань; остальные были расположены вокруг него таким образом, чтобы они могли обрушиться на афинян сразу со всех сторон и чтобы их сухопутные силы могли в то же время иметь возможность сотрудничать везде, где корабли отступают к берегу. Сикан и Агатарх командовали сиракузским флотом, каждый из них по своему флангу; Пифон и коринфяне заняли центр. Когда афиняне подошли к закрытому входу в гавань, сила их нападения подавила стоявшие там корабли; Затем они попытались ослабить крепления. Тогда со всех сторон на них обрушились сиракузяне и их союзники, и сражение уже не ограничивалось входом, а распространилось по всей гавани. Ни одно предыдущее сражение не было таким ожесточенным и упорным. Велико было рвение, с которым гребцы с обеих сторон бросались на своих врагов всякий раз, когда отдавалось командование; и острое было соревнование между пилотами, когда они маневрировали друг против друга. Морские пехотинцы тоже были полны беспокойства о том, чтобы, когда корабль столкнется с кораблем, служба на палубе не отставала от остальных; каждый на отведенном ему месте стремился быть первым среди своих товарищей. Сошлись многочисленные суда — а никогда еще так много кораблей не сражалось на таком маленьком пространстве, ибо два флота вместе насчитывали почти две сотни — они редко были в состоянии нанести удар обычным образом, потому что у них не было возможности первыми отступить или прорвать линию фронта. ; они обычно сталкивались друг с другом, когда корабль сталкивался с кораблем в спешке бегства или преследования. Пока другое судно неслось ко дну, матросы на палубе обрушивали на врага град копий, стрел и камней; и когда они сблизились, морские пехотинцы сразились врукопашную и попытались взять абордаж. Во многих местах из-за нехватки места те, кто ударил другого, обнаружили, что их самих ударили; часто два или даже больше судов неминуемо спутывались вокруг одного, и лоцманы должны были составлять планы нападения и обороны не только против одного противника, но и против нескольких, идущих с разных сторон. Грохот стольких кораблей, столкнувшихся друг с другом, отнял у экипажей остроумие и сделал невозможным слышимость боцманов, чьи голоса на обоих флотах звучали громче, когда они давали указания гребцам или подбадривали их в волнении. борьбы. С афинской стороны они кричали своим людям, что они должны форсировать проход и воспользоваться возможностью сейчас или никогда безопасно вернуться на родину. Сиракузянам и их союзникам была представлена слава предотвращения побега их врагов и победы, которой каждый человек возвысит честь своего города. Командиры тоже, когда видели какой-либо корабль, без нужды отступающим, звали капитана по имени и спрашивали афинян, не отступают ли они, потому что рассчитывали чувствовать себя более комфортно на земле своих злейших врагов, чем на этой земле. море, которое так долго принадлежало им; на сиракузской стороне, когда они прекрасно знали, что афиняне только стремятся найти какое-нибудь средство бегства, сами ли они убегут от беглецов.
  71. ὅ τε ἐκ τῆς γῆς πεζὸς ἀμφοτέρων ἰσορρόπου τῆς ναυμαχίας καθεστηκαυίας ποτλὺνḿ τγὺνḀ καὶ ξύστασιν τῆς γνώμης εἶχε, φιλονικῶν μὲν ὁ αὐτόθεν περὶ τοῦ πλέονιος ἤδηἤ,εδηῦ ς δὲ οἱ ἐπελθόντες μὴ τῶν παρόντων ἔτι χείρω πράξωσιν. [2] πάντων γὰρ δὴ ἀνακειμένων τοῖς Ἀθηναίοις ἐς τὰς ναῦς ὅ τε φόβος ἦμον λβον λβον ὑπον ὑπον ὑπῖ ντος οὐδενὶ ἐοικώς, καὶ διὰ τὸ <ἀνώμαλον> τῆς ναυμαχίας ἀνώμαλον καὶ τὴν Ἀψψπ ς γῆς ἠναγκάζοντο ἔχειν. [3] δι᾽ ὀλίγου γὰρ οὔσης τῆς θέας καὶ οὐ πάντων ἅμα ἐς τὸ αὐτὸ σκοπούντων, εὐτὸ σκοπούντων ἴδοιέν πῃ τοὺς σφετέρους ἐπικρατοῦντας, ἀνεθάρσησάν τε ἂν καὶ πρὸς ἀνστκλησι ρῆσαι σφᾶς τῆς σωτηρίας ἐτρέποντο, οἱ δ᾽ ἐπὶ τὸ ἡσσώμενον βλέψαντες ὀλοφυρμ῿ τε ἅμα μετὰ βοῆς ἐχρῶντο καὶ ἀπὸ τῶν δρωμένων τῆς ὄψεως καὶ τὴν γνώμνην μᾶλνλὶ τῷ ἔργῳ ἐδουλοῦντο: ἄλλοι δὲ καὶ πρὸς ἀντίπαλόν τι τῆς ναυμαχίας ἀπιδόντιὂ, τὸς ως ξυνεχὲς τῆς ἁμίλλης καὶ τοῖς σώμασιν αὐτοῖς ἴσα τῇ δόξῃ περιδεῶς ξυναπονε οῖς χαλεπώτατα διῆγον : αἰεὶ γὰρ παρ᾽ ὀλίγον ἢ διέφευγον ἢ ἀπώλλυντο. [4] ἦν τε ἐν τῷ αὐτῷ στρατεύματι τῶν Ἀθηναίων, ἕως ἀγχώμαλα ἐναυμάχουν, πάντα ὶάντα ὈοὉ ι, ὀλοφυρμὸς βοή, νικῶντες κρατούμενοι, ἄλλα ὅσα ἐν μεγάλῳ κινδύνῳ μέγα στρατόπεδο ἀναγκάζοιτο φθέγγεσθαι. [5] παραπλήσια δὲ καὶ οἱ ἐπὶ τῶν νεῶν αὐτοῖς ἔπασχον, πρίν γε δὴ οἱ Συρακύμκαιοι αχοι ἐπὶ πολὺ ἀντισχούσης τῆς ναυμαχίας ἔτρεψάν τε τοὺς Ἀθηναίους καιμὶ ἐπικ ῶς, πολλῇ κραυγῇ καὶ διακελευσμῷ χρώμενοι, κατεδίωκον ἐς τὴν γῆν. [6] τότε δὲ ὁ μὲν ναυτικὸς στρατὸς ἄλλος ἄλλῃ, ὅσοι μὴ μετέωροι ἑάλωσαν, κτατενενεχν σον ἐς τὸ στρατόπεδον: ὁ δὲ πεζὸς οὐκέτι διαφόρως, ἀλλ᾽ ἀπὸ μιᾶς ὁρμῆς τἰῆς τἰἉμω νῳ πάντες δυσανασχετοῦντες τὰ γιγνόμενα, οἱ μὲν ἐπὶ τὰς ναῦς παρεβοήθουν, οἱ δὲ πρὸς τὸ λοιπὸν τοῦ τείχους ἐς φυλακήν, ἄλλοι δὲ καὶ οἱ πλεῖστοι ερ δη ερ δη ὐτοὺς καὶ ὅπῃ σωθήσονται διεσκόπουν. [7] ἦν τε ἐν τῷ παραυτίκα οὐδεμιᾶς δὴ τῶν ξυμπασῶν ἐλάσσων ἔκπληξις. παραπλήσιά τε ἐπεπόνθεσαν καὶ ἔδρασαν αὐτοὶ ἐν Πύλῳ: διαφθαρεισῶν γὰρ τῖν ικεδῶν τοὶ ονίοις προσαπώλλυντο αὐτοῖς καὶ οἱ ἐθ τῇ νήσῳ ἄνδρες διαβεβηκότες, καὶ τότε τοοῂ ς ἀνέλπιστον ἦν τὸ κατὰ γῆν σωθήσεσθαι, ἢν μή τι παρὰ λόγον γίγνηται.
  [71] В то время как морское сражение висело на волоске, две армии на берегу пережили большое испытание и душевный конфликт. Сицилийского солдата воодушевляла надежда приумножить уже завоеванную им славу, а захватчика мучил страх, что его состояние может еще больше упасть. Последний шанс афинян заключался в их кораблях, и их беспокойство было ужасным. Судьба битвы была разной; и невозможно, чтобы все зрители на берегу получили от него одинаковое впечатление. Будучи довольно близкими и имея разные точки зрения, они хотели, чтобы некоторые из них видели свои собственные корабли победоносными; тогда их мужество возродится, и они будут искренне взывать к богам, чтобы они не лишали их надежды на избавление. Но другие, увидев, что их корабли разбиты, громко кричали и кричали, и одно только это зрелище встревожило их больше, чем самих побежденных бойцов. Другие же, которые устремили свой взор на какую-то часть борьбы, которая не была решена, были в еще более ужасном состоянии возбуждения; они продолжали раскачивать свои тела взад и вперед в агонии надежды и страха, в то время как упорный конфликт продолжался и продолжался; ибо в каждое мгновение все они были почти спасены или почти потеряны. И пока борьба висела на волоске, вы могли слышать в афинской армии одновременно жалобы, крики, крики победы или поражения и все различные звуки, которые вырываются из огромного войска, находящегося в крайней опасности. Не менее мучительными были чувства и тех, кто находился на борту. Наконец, сиракузяне и их союзники после продолжительной борьбы обратили афинян в бегство и, победоносно обрушившись на них и подбадривая друг друга громкими криками и увещеваниями, погнали их на землю. Тогда та часть флота, которая не была взята на глубокую воду, в смятении отступила к берегу, а команды бросились с кораблей в лагерь. И сухопутные войска, уже не разделенные в чувствах, но издав единый всеобщий стон невыносимой тоски, бросились одни на спасение кораблей, другие на защиту того, что осталось от стены; но большее число стало заботиться о себе и о своей безопасности. Никогда еще в афинской армии не было такой паники, как в этот момент. Теперь они пострадали от того, что сделали с другими в Пилосе. Ибо в Пилосе лакедемоняне, увидев, что их корабли уничтожены, поняли, что их друзья, переправившиеся на остров Сфактерия, погибли вместе с ними. Итак, теперь афиняне, после разгрома их флота, знали, что у них нет надежды спастись по суше, если только события не примут какой-нибудь необычный оборот.
  72. γενομένης δ᾽ ἰσχυρᾶς τῆς ναυμαχίας καὶ πολλῶν νεῶν ἀμφοτέροις καὶ ἀνθΉρώἀνθΉρώἀνθθρώἀνθΉρώἀνθΉρώὶ νων οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ἐπικρατήσαντες τά τε ναυάγια καὶ τοὺς νεκεροὶ , καὶ ἀποπλεύσαντες πρὸς τὴν πόλιν τροπαῖον ἔστησαν, [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ὑπὸ τθႶοι όντων κακῶν νεκρῶν μὲν πέρι ἢ ναυαγίων οὐδὲ ἐπενόουν αἰτῆσαι ἀναίρεσιν, τῆς δὲ νυκτὸς ἐτουκεκοο ς ἀναχωρεῖν. [3] Δημοσθένης δὲ Νικίᾳ προσελθὼν γνώμην ἐποιεῖτο πληρώσαντας ἔτι τὰς λοιπὰὰὶν τὰς τὰς άσασθαι, ἢν δύνωνται, ἅμα ἕῳ τὸν ἔκπλουν, λέγων ὅτι πλείους ἔτι αἱ λοιπαί εἰἰσι ι σφίσιν ἢ τοῖς πολεμίοις: ἦσαν γὰρ τοῖς μὲν Ἀθηναίοις περίλοιπον ᖡς ἑξήκ,τοο ᾽ ἐναντίοις ἐλάσσους ἢ πεντήκοντα. [4] καὶ ξυγχωροῦντος Νικίου τῇ γνώμῃ καὶ βουλομένων πληροῦν αὐτῶν οῼλλα ναῼται ον ἐσβαίνειν διὰ τὸ καταπεπλῆχθαί τε τῇ ἥσσῃ καὶ μὴ ἂν ἔτι οἴεσθαι κρατῆσαι.
  (72) Таким образом, после ожесточенной битвы и большого поражения кораблей и людей с обеих сторон сиракузяне и их союзники одержали победу. Они собрали обломки и тела погибших и, плывя обратно в город, воздвигли трофей. Афиняне, подавленные своим несчастьем, даже не подумали о том, чтобы вернуть свои обломки или попросить разрешения собрать своих мертвых. Их намерение состояло в том, чтобы отступить той же ночью. Демосфен пришел к Никию и предложил, чтобы они еще раз укомплектовали свои оставшиеся корабли и попытались форсировать переход на рассвете, говоря, что у них больше пригодных для службы кораблей, чем у неприятеля. Ведь афинский флот все еще насчитывал шестьдесят, а у неприятеля было меньше пятидесяти. Никий одобрил его предложение, и они должны были укомплектовать корабли, но матросы отказались садиться; ибо они были парализованы своим поражением и не имели больше никакой надежды на успех. Итак, все афиняне решили бежать по суше.
  73. καὶ οἱ μὲν ὡς κατὰ γῆν ἀναχωρήσοντες ἤδη ξύμπαντες τὴν γνώμην εἶνδον, Ιρβμον ὁ Συρακόσιος ὑπονοήσας αὐτῶν τὴν διάνοιαν καὶ νομίσας δεινὸν εἶναι ετιἰ τοστιἰ τοστὍτα ὰ γῆν ὑποχωρήσασα καὶ καθεζομένη ποι τῆς Σικελίας βουλήσεται αὖθις σφίσισπι τὸὸὸὂ ι, ἐσηγεῖται ἐλθὼν τοῖς ἐν τέλει οὖσιν ὡς οὐ χρεὼν ἀποχωρῆσαι τῆς νυκτὸς αὐτοὺς περιιδεῖν, λέγων ταῦτα ἃ καᐶ ὐὺᐶ όκει, ἀλλὰ ἐξελθόντας ἤδη πάντας Συρακοσίους καὶ τοὺς ξυμμάχους τάς τεοποὺϿ ὁοοὺὺς σαι καὶ τὰ στενόπορα τῶν χωρίων προδιαλαβόντας φυλάσσειν. [2] οἱ δὲ ξυνεγίγνωσκον μὲν καὶ αὐτοὶ οὐχ ἧσσον ταῦτα ἐκείνου, καὶ ἐδόκει ποι π ι, τοὺς δὲ ἀνθρώπους ἄρτι ἀσμένους ἀπὸ ναυμαχίας τε μεγάλης ἀναπεπαυμένους απεπαυμένους αὑ οὔσης ( ἔτυχε γὰρ αὐτοῖς Ἡρακλεῖ ταύτην τὴν ἡμέραν θυσία οὖσα ) οὐ δοκεῂῖν` ῖ ἐθελῆσαι ὑπακοῦσαι : ὑπὸ γὰρ τοῦ περιχαροῦς τῆς νίκης πρὸς πόσιν τετράφθαι τοὺς πολλοὺς ἐν τῇ τρκἑ άντα μᾶλλον ἐλπίζειν ἂν σφῶν πείθεσθαι αὐτοὺς ἢ ὅπλα λαβόντας ἐν τῷ παρόντι ΐεξε. 3 Ἑρμοκράτης, αὐτὸς ἐπὶ τούτοις τάδε μηχανᾶται, δεδιὼς μὴ οἱ Ἀθηναῖοι καθᾬυ ἆρθᾶυ Ἑρμοκράτης σωσιν ἐν τῇ νυκτὶ διελθόντες τὰ χαλεπώτατα τῶν χωρίων. πέμπει τῶν ἑταίρων τινὰς τῶν ἑαυτοῦ μετὰ ἱππέων πρὸς τὸ τῶν Ἀθηναίων στρίτων,Ἀθηναίων στρατων ξυνεσκόταζεν: οἳ προσελάσαντες ἐξ ὅσου τις ἔμελλεν ἀκούσεσθαι καὶ ἀνακαλεσάμενιί ἀνακαλεσάμενιί τες τῶν Ἀθηναίων ἐπιτήδειοι ( ἦσαν γάρ τινες τῷ Νικίᾳ διάγγελοι τῶν ϼένδοθεν (νδοοθεν ( φράζειν Νικίᾳ μὴ ἀπάγειν τῆς νυκτὸς τὸ στράτευμα ὡς Συρακοσίων τὰς ὁδοὺς φυλασσόντων, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν τῆς ἡμαυεκεκεκς παμέρακεκς ον ἀποχωρεῖν. [4] καὶ οἱ μὲν εἰπόντες ἀπῆλθον, καὶ οἱ ἀκούσαντες διήγγειλαν τοῖς στρατηγοῶί ῖς ῖς ων:
  (73) Гермократ Сиракузянин подозревал их намерения и, опасаясь того, что может случиться, если их многочисленная армия, отступившая по суше и обосновавшаяся где-то в Сицилии, решит возобновить войну, он пошел к властям и заявил им, что они не должны позволить афинянам отступить ночью (упомянув о своих подозрениях в их намерениях), но чтобы все сиракузяне и их союзники вышли вперед, загородили дороги и заняли проходы со стражей. Они думали так же, как и он, и хотели осуществить его план, но сомневались, что их люди, которые были слишком рады отдохнуть после великой битвы и во время праздника, потому что в тот самый день случилось жертвоприношение Гераклу — можно было заставить подчиниться. Большинство из них, ликуя о победе, пили и праздновали, и как в такое время можно было ожидать, что они возьмут оружие и выступят по приказу генералов? На этом основании власти решили, что это невозможно. Тогда сам Гермократ, опасаясь, как бы афиняне не тронулись с места и незаметно не миновали ночью самые трудные места, придумал следующий план: когда стемнело, он послал некоторых своих знакомых в сопровождении нескольких всадников к афинянам. лагерь. Они подъехали в пределах слышимости и, притворяясь друзьями (в городе были люди, которые сообщали Никию о том, что происходит), призвали некоторых солдат и попросили их передать ему, чтобы он не отводил свою армию во время ночь, ибо сиракузяне охраняли дороги; он должен подготовиться на досуге и отдохнуть днем. Передав свое сообщение, они ушли, а те, кто слышал их, сообщили афинским полководцам.
  74. οἱ δὲ πρὸς τὸ ἄγγελμα ἐπέσχον τὴν νύκτα, νομίσαντες οὐκ ἀπάτην εἶναι. καὶ ἐπειδὴ καὶ ὣς οὐκ εὐθὺς ὥρμησαν, ἔδοξεν αὐτοῖς καὶ τὴν ἐπιοῦνσμαέερινσμαν ερινσμαν ορισομαν Δδοξεν αὐτοῖς καὶ τὴν αι, ὅπως ξυσκευάσαιντο ὡς ἐκ τῶν δυνατῶν οἱ στρατιῶται ὅτι χρησιμώτατα, καὶ λπναὶ τάν α καταλιπεῖν, ἀναλαβόντες δὲ αὐτὰ ὅσα περὶ τὸ σῶμα ἐς δίαιταν ὑπῆρχεν ἐπιτήμειζσοἀςα. [2]. εἰκὸς ἦν τοὺς Ἀθηναίους ἰέναι, ἀπεφάργνυσαν καὶ τῶν ῥείθαρων καμ϶ [τῶαν] ιταν βάσεις ἐφύλασσον καὶ ἐς ὑποδοχὴν τοῦ στρατεύματος ὡς κωλύσοντες ᾗ ἐδόκει ἐτάσι ἐτάσι ἐτάσι ἐτάσι ἐτάσι δὲ ναυσὶ προσπλεύσαντες τὰς ναῦς τῶν Ἀθηναίων ἀπὸ τοῦ αἰγιαλοῦ ἀφεῖλκον μ Ἀ Ἀθηναίων ἀπὸ τοῦ αἰγιαλοῦ έ τινας ὀλίγας, ὥσπερ διενοήθησαν, αὐτοὶ οἱ Ἀθηναῖοι ) , τὰς δ᾽ ἄλλας καθᾅ Ἁ ὸς κωλύοντος ὡς ἑκάστην ποι ἐκπεπτωκυῖαν ἀναδησάμενοι ἐκόμιζον ἐς τὌι πϽ.
  [74] Получив это сообщение, которое они считали подлинным, они остались в течение ночи. И, однажды отказавшись от намерения немедленно отправиться в путь, они решили остаться в течение следующего дня, чтобы солдаты могли, как могли, собрать свой багаж в наиболее удобной форме и удалиться, взяв с собой самое необходимое. жизни, но не более того. Тем временем сиракузяне и Гилиппы, выдвинувшись вперед со своими сухопутными войсками, заблокировали дороги в стране, по которым должны были пройти афиняне, охраняли броды рек и ручьев и заняли свои позиции. в лучших точках для их приема и остановки. Их матросы подплыли к берегу и утащили афинские корабли. Сами афиняне сожгли несколько из них, как они и намеревались, но остальные сиракузяне без помех и на досуге отбуксировали с мест, где они несколько раз садились на мель, и доставили их в город.
  75. μετὰ δὲ τοῦτο, ἐπειδὴ ἐδόκει τῷ Νικίᾳ καὶ τῷ Δημοσθένει ἱκανῶας παρκεκειṅά ἀνάστασις ἤδη τοῦ στρατεύματος τρίτῃ ἡμέρᾳ ἀπὸ τῆς ναυμαχίας ἐγίγνετο. [2] δεινὸν οὖν ἦν οὐ καθ᾽ ἓν μόνον τῶν πραγμάτων, ὅτι τάς τε ναῦς ἀπολωλεπκεᬬες ρουν καὶ ἀντὶ μεγάλης ἐλπίδος καὶ αὐτοὶ καὶ ἡ πόλις κινδυνεύοντες, ἀλΐὰ καὰ είψει τοῦ στρατοπέδου ξυνέβαινε τῇ τε ὄψει ἑκάστῳ ἀλγεινὰ καὶ τῇ γνώμῃ αἸαθι.σέ.σέ. [3] τῶν τε γὰρ νεκρῶν ἀτάφων ὄντων, ὁπότε τις ἴδοι τινὰ τῶν ἐπιτηδείων κείμενο μετὰ φόβου καθίστατο, καὶ οἱ ζῶντες καταλειπόμενοι τραυματίαι τε καὶ ἀσθενεῖς τε϶τντς ποελνὸ ων τοῖς ζῶσι λυπηρότεροι ἦσαν καὶ τῶν ἀπολωλότων ἀθλιώτεροι. [4] πρὸς γὰρ ἀντιβολίαν καὶ ὀλοφυρμὸν τραπόμενοι ἐς ἀπορίαν καθίστασαν, ἄιεινἄιεινἀε σπν ῦντες καὶ ἕνα ἕκαστον ἐπιβοώμενοι, εἴ τινά πού τις ἴδοι ἢ ἑταίρων ἢ κεκείἉν ἢ κείἉν ήνων ἤδη ἀπιόντων ἐκκρεμαννύμενοι καὶ ἐπακολουθοῦντες ἐς ὅσον δύναβριντο, ὶ οι ἡ ῥώμη καὶ τὸ σῶμα, οὐκ ἄνευ ὀλίγων ἐπιθειασμῶν καὶ οἰμωγῆς ὑπολειπόμενοι, ὥστε δσάκρ ὸ στράτευμα πλησθὲν καὶ ἀπορίᾳ τοιαύτῃ μὴ ῥᾳδίως ἀφορμᾶσθαι, καίπερ ἐκ πολεμκα πολεμία ἢ κατὰ δάκρυα τὰ μὲν πεπονθότας ἤδη, τὰ δὲ περὶ τῶν ἐν ἀφανεῖ δεδιότας μὴ πινσω. [5] κατήφειά τέ τις ἅμα καὶ κατάμεμψις σφῶν αὐτῶν πολλὴ ἦν. οὐδὲν γὰρ ἄλλο ἢ πόλει ἐκπεπολιορκημένῃ ἐῴκεσαν ὑποφευγούσῃ, καὶ ταύτῃ οριὶ άδες γὰρ τοῦ ξύμπαντος ὄχλου οὐκ ἐλάσσους τεσσάρων ἅμα ἐπορεύοντο. καὶ τούτων οἵ τε ἄλλοι πάντες ἔφερον ὅτι τις ἐδύνατο ἕκαστος χρήσιμον, καὶ οἿἿ ὶ οἱ ἱππῆς παρὰ τὸ εἰωθὸς αὐτοὶ τὰ σφέτερα αὐτῶν σιτία ὑπὸ τοῖς ὅπβλοις, ὿ὰ ᾳ ἀκολούθων, οἱ δὲ ἀπιστίᾳ: ἀπηυτομολήκεσαν γὰρ πάλαι τε καὶ οἱ πλεῖστοι παραμρῇ. ἔφερον δὲ οὐδὲ ταῦτα ἱκανά: σῖτος γὰρ οὐκέτι ἦν ἐν τῷ στρατοπέδῳ. [6] καὶ μὴν ἡ ἄλλη αἰκία καὶ ἡ ἰσομοιρία τῶν κακῶν, ἔχουσά τινα ὅμως τὸ μετκοὰ λζοὰ λζοὰ φισιν, οὐδ᾽ ὣς ῥᾳδία ἐν τῷ παρόντι ἐδοξάζετο, ἄλλως τε καὶ ἀπὸ οἵακς λαμπρότΐ ήματος τοῦ πρώτου ἐς οἵαν τελευτὴν καὶ ταπεινότητα ἀφῖκτο. [7] μέγιστον γὰρ δὴ τὸ διάφορον τοῦτο [τῷ] Ἑλληνικῷ στρατεύματι ἐγένετο, οἷς μοντὶ ἀντὶ λλους δουλωσομένους ἥκειν αὐτοὺς τοῦτο μᾶλλον δεδιότας μὴ πάθωσι ξυνέβη ἀπιδη ἀπιδέ ᾽ εὐχῆς τε καὶ παιάνων, μεθ᾽ ὧν ἐξέπλεον, πάλιν τούτων τοῖς ἐναντίοαισίς ἐπισις ἐπισις ἐπισις ἀφορμᾶσθαι,πεζούς τε ἀντὶ ναυβατῶν πορευομένους καὶ ὁπλιτικῷ προσέχοντας μᾶιλος κῷ. ὅμως Δὲ ὑπὸ μεγέθους τοῦ ἐπικρεμαμένου ἔτι κινδύνου πάντα ταῦτα αὐτοῖς ἰστὰ ἐφαίνετα ταῦτα αὐτοῖς ἰστὰ ἐφαίνετα.
  (75) На третий день после морского сражения, когда Никий и Демосфен решили, что их приготовления завершены, войско двинулось. Они были в ужасном состоянии; мало того, что они потеряли весь свой флот и вместо ожидаемого триумфа навлекли величайшую опасность на Афины, как и на себя самих, но и зрелище, представшее им, когда они покидали лагерь, было болезненным для всех. глаз и разум. Мертвые были непогребены, и когда кто-либо видел тело друга, лежащее на земле, его охватывала скорбь и ужас, а больные или раненые, которые еще выжили, но должны были быть оставлены, были еще большим испытанием для живых, и более достойны жалости, чем тех, кто ушел. Их молитвы и причитания доводили их товарищей до безумия; они просили, чтобы их взяли с собой, и называли по имени любого друга или родственника, которого видели проходящим; они цеплялись за своих уходящих товарищей и следовали за ними, насколько могли, а когда их конечности и силы ослабевали и они отставали, они издавали множество проклятий и криков. Так что все войско было в слезах, и отчаяние их было таково, что они едва решались шевельнуться, хотя и покидали страну врага, претерпев уже слишком большие для слез бедствия и опасаясь еще больших бедствий в неизвестное будущее. Было также общее чувство стыда и самоупрека, — правда, они казались не войском, а беглым населением взятого после осады города; и большого города тоже. Ибо всего множества шедших вместе было не менее сорока тысяч. Каждый из них взял с собой все, что мог унести и что могло пригодиться. Даже тяжеловооруженные и кавалерийские, вопреки своему обыкновению, будучи вооруженными, возили с собой свою еду, одни потому, что у них не было сопровождающих, другие потому, что не могли им доверять; ибо они уже давно дезертировали, и большинство из них сразу ушли. Еды, которую они несли, было недостаточно; для снабжения лагеря не удалось. Их позор и всеобщность нищеты, хотя и могли быть некоторым утешением в самой общности страданий, тем не менее были в эту минуту тяжело переносимы, особенно когда они вспомнили, от какой гордыни и великолепия они пали в свое нынешнее низкое положение. Никогда еще эллинская армия не переживала такого поражения. Они пришли с намерением поработить других, а уходили в страхе, что сами могут быть порабощены. Вместо молитв и гимнов, с которыми они отправлялись в море, теперь они уходили среди призывов к небу другого рода. Они были уже не моряками, а сухопутными людьми, полагавшимися не на свой флот, а на свою пехоту. Тем не менее, перед лицом большой опасности, которая все еще угрожала им, все это казалось терпимым.
  76. ὁρῶν δὲ ὁ Νικίας τὸ στράτευμα ἀθυμοῦν καὶ ἐν μεγάλῃ μεταβολῇ ὄν, ἐπιπαρκὐὼο ν ὑπαρχόντων ἐθάρσυνέ τε καὶ παρεμυθεῖτο, βοῇ τε χρώμενος ἔτι μᾶλλον ἑκάστοαις κκθὂ νοιτο ὑπὸ προθυμίας καὶ βουλόμενος ὡς ἐπὶ πλεῖστον γεγωνίσκων ὠφελεῖν τι.
  (76) Никий, видя, что войско обескуражено ужасным падением, прошел вдоль шеренги и подбадривал и утешал их, как мог. В пылу своем он повышал голос, переходя от одного к другому, и говорил все громче и громче, желая, чтобы польза его слов достигла как можно дальше.
  77. 'καὶ ἐκ τῶν παρόντων, ὦ Ἀθηναῖοι καὶ ξύμμαχοι, ἐλπίδα χρὴ ἔχεκνα ( μἤη τι κ δεινοτέρων ἢ τοιῶνδε ἐσώθησαν ) , μηδὲ καταμέμφεσθαι ὑμᾶς ἄγαν αὐτοὺς μήτυοος τα῿ ς μήτε ταῖς παρὰ τὴν ἀξίαν νῦν κακοπαθίαις. [2] κἀγώ τοι οὐδενὸς ὑμῶν οὔτε ῥώμῃ προφέρων ( ἀλλ᾽ ὁρᾶτε δὴ ὡς διάκειμαπι ὸ σου ) οὔτ᾽ εὐτυχίᾳ δοκῶν που ὕστερός του εἶναι κατά τε τὸν ἴδιον βίον καὂ ἶ ῦν ἐν τῷ αὐτῷ κινδύνῳ τοῖς φαυλοτάτοις αἰωροῦμαι: καίτοι πολλὰ μὲν ἐς θεοὺς νόμιμα δεδιῄτημαι, πολλὰ δὲ ἐς ἀνθρώπους δίκαια καὶ ἀνεπίφθονα. [3] ἀνθ᾽ ὧν ἡ μὲν ἐλπὶς ὅμως θρασεῖα τοῦ μέλλοντος, αἱ δὲ ξυμφοραὶ οὐ κατὲξἯἏ οβοῦσιν. τάχα δὲ ἂν καὶ λωφήσειαν: ἱκανὰ γὰρ τοῖς τε πολεμίοις ηὐτύχηται, καὶ εἴ τῐ θοῶ θ` νοι ἐστρατεύσαμεν, ἀποχρώντως ἤδη τετιμωρήμεθα. [4] ἦλθον γάρ που καὶ ἄλλοι τινὲς ἤδη ἐφ᾽ ἑτέρους, καὶ ἀνθρώπεια δράσαντεϰ θτνες Ἰνες Ἰὶ ν. καὶ ἡμᾶς εἰκὸς νῦν τά τε ἀπὸ τοῦ θεοῦ ἐλπίζειν ἠπιώτερα ἕξειν ( αἴκτο῅ἅ γἉ ῶν ἀξιώτεροι ἤδη ἐσμὲν ἢ φθόνου ) , καὶ ὁρῶντες ὑμᾶς αὐτοὺς οἷοι ατηοι ατιλῖ ὅσοι ξυντεταγμένοι χωρεῖτε μὴ καταπέπληχθε ἄγαν, λογίζεσθε δὲ ὅτι αὐτοί τε πόλις ὐḐ εὴ ι ἂν καθέζησθε καὶ ἄλλη οὐδεμία ὑμᾶς τῶν ἐν Σικελίᾳ οὔτ᾽ ἂν ἐπιόντας δέξαι῔ᾔτγγ ` ᾽ ἂν ἱδρυθέντας που ἐξαναστήσειεν. [5] τὴν δὲ πορείαν ὥστ᾽ ἀσφαλῆ καὶ εὔτακτον εἶναι αὐτοὶ φυλάξατε, μὴ ἄλλο μκᬼεγη αστος ἢ ἐν ᾧ ἂν ἀναγκασθῇ χωρίῳ μάχεσθαι, τοῦτο καὶ πατρίδα καὶ τεῖχος κρατήισας. [6] σπουδὴ δὲ ὁμοίως καὶ νύκτα καὶ ἡμέραν ἔσται τῆς ὁδοῦ: τὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα βρὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα βρὰ γὰρ ἐπιτ"ϼδκα, αὶ ἢν ἀντιλαβώμεθά του φιλίου χωρίου τῶν Σικελῶν ( οὗτοι γὰρ ἡμῖν δνδιΣυνθὰ ωνρὰ τὰ έος ἔτι βέβαιοι εἰσίν ) , ἤδη νομίζετε ἐν τῷ ἐχυρῷ εἶναι . προπέπεμπται δ᾽ ὡς αὐτούς, καὶ ἀπαντᾶν εἰρημένον καὶ σιτία ἄλλα κομίζειν. [7] 'τό τε ξύμπαν γνῶτε, ὦ ἄνδρες στρατιῶται, ἀναγκαῖόν τε ὂν ὑμῖν ἀνδράσιαν ἀγαθιιγιῖ ὡς μὴ ὄντος χωρίου ἐγγὺς ὅποι ἂν μαλακισθέντες σωθείητε καί, ἢν κῦν δτεηγοὸ ους, οἵ τε ἄλλοι τευξόμενοι ὧν ἐπιθυμεῖτέ που ἐπιδεῖν καὶ οἱ Ἀθηναῖηι τενά δύναμιν τῆς πόλεως καίπερ πεπτωκυῖαν ἐπανορθώσοντες: ἄνδρες γὰρ πόλις, καὶ οὐ βίδχ ῆες ἀνδρῶν κεναί.
  (77) «Даже теперь, афиняне и союзники, мы должны надеяться: люди были избавлены от худших трудностей, чем эти, и я не хотел бы, чтобы вы слишком сурово судили себя из-за невзгод, которые вы претерпели, или из-за вашего настоящего. незаслуженные беды. Я тоже так же слаб, как и любой из вас; ибо, как вы видите, я совершенно измучен своей болезнью. И хотя было время, когда я мог бы считаться равным лучшему из вас в счастье моей личной и общественной жизни, теперь я нахожусь в такой же большой опасности и во власти судьбы, как и самый ничтожный. И все же мои дни прошли в исполнении многих религиозных обязанностей и многих справедливых и безупречных поступков. Поэтому моя надежда на будущее все еще смелая, и наши бедствия не ужасают меня, как могли бы. Кто знает, что они не могут быть облегчены? Ибо наши враги в полной мере добились успеха, и если мы были под завистью какого-либо Бога, когда наш флот отчаливал, к этому времени мы уже достаточно наказаны. Другие уже напали на своих соседей; они поступили так, как поступят люди, и вынесли то, что люди могут вынести. Поэтому мы можем начать надеяться, что боги будут более милосердны к нам; ибо теперь мы призываем их жалость, а не их зависть. И посмотри на свои хорошо вооруженные ряды; смотри, сколько у тебя храбрых воинов, идущих стройным строем, и не смущайся; имейте в виду, что где бы вы ни поселились, вы уже являетесь городом, и что ни один город на Сицилии не сможет легко противостоять вашему нападению или может вытеснить вас, если вы решите поселиться. Позаботьтесь о безопасности и порядке своего похода и помните каждый из вас, что на каком бы месте человек ни был вынужден сражаться, там, если он победит, он может найти родину и крепость. Мы должны продвигаться вперед день и ночь, потому что наши припасы скудны. Сикелы из-за страха перед сиракузянами все еще держатся за нас, и если мы сможем достичь только какой-либо части их территории, мы будем среди друзей, и вы можете считать себя в безопасности. Мы послали к ним, и им сказали встретить нас и принести еды. Одним словом, солдаты, позвольте мне сказать вам, что вы должны быть храбрыми; рядом нет места, к которому мог бы подлететь трус. И если теперь вы избежите своих врагов, те из вас, кто не афиняне, снова увидят дом, которого они жаждут, а вы, афиняне, снова поднимете павшее величие Афин. Ибо люди, а не стены или корабли, на которых нет людей, составляют государство».
  78. ὁ μὲν Νικίας τοιάδε παρακελευόμενος ἅμα ἐπῄει τὸ στράτευμα, καὶ εἴ πῃ ὁκκοη σιειε ὶ μὴ ἐν τάξει χωροῦν ξυνάγων καὶ καθιστάς, καὶ ὁ Δημοσθένης οὐδὲνἿαὑϲνἿσσον ἧσσοὶ αυτὸν τοιαῦτά τε καὶ παραπλήσια λέγων. [2] τὸ δὲ ἐχώρει ἐν πλαισίῳ τεταγμένον, πρῶτον μὲν ἡγούμενον τὸ Νικίου, ἐφεπόθνὔ ημοσθένους: τοὺς δὲ σκευοφόρους καὶ τὸν πλεῖστον ὄχλον ἐντὸς εἶχον οἱἱ ὶ [3] καὶ ἐπειδή [τε] ἐγένοντο ἐπὶ τῇ διαβάσει τοῦ Ἀνάπου ποταμοῦ, ηὗρον ἐπ᾽ αὐτοατ αὐτοατ υς τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχων, καὶ τρεψάμενοι αὐτοὺς καὶ κρατήσαντες τοώυυροῦ πόὼρου ἐς τὸ πρόσθεν: οἱ δὲ Συρακόσιοι παριππεύοντές τε προσέκειντο καὶ ἐσακοντίιζοντὶ ἐσακοντίιζοντὂ 4 Ἀθηναῖοι: τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ πρῲ ἐπορεύοντο καὶ προῆλθον ὡς εἴκοσι σταδίσνους, κἴκοσι σταδίσνους, κἅὶ ς χωρίον ἄπεδόν τι καὶ αὐτοῦ ἐστρατοπεδεύσαντο, βουλόμενοι ἔκ τε τῶν οἰκδιῶμν λοαεβῶν λουλόμενοι ον ( ᾠκεῖτο γὰρ ὁ χῶρος ) καὶ ὕδωρ μετὰ σφῶν αὐτῶν φέρεσθαι αὐτόθεν: ἐν γππρ όἶἷ πρζἶὰρ τῶὰ πολλὰ στάδια, ᾗ ἔμελλον ἰέναι, οὐκ ἄφθονον ἦν. [5] ἐν τούτῳ προελθόντες τὴν δίοδον τὴν ἐν τῷ πρόσθεν ἀπεζίίχ λόφος καρτερὸς καὶ ἑκατέρωθεν αὐτοῦ χαράδρα κρημνώδης, ἐκαλεῖτο δὲ Ἀκραῖον λέππ [6] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ Ἀθηναῖοι προῇσαν, καὶ οἱ τῶν Συρακοσίων καὶ ξυμμάχωπν ῇ ῆς καὶ ἀκοντισταὶ ὄντες πολλοὶ ἑκατέρωθεν ἐκώλυον καὶ ἐσηκόντιζόν ταε κεπίε κεπίε κεπί καὶ χρόνον μὲν πολὺν ἐμάχοντο οἱ Ἀθηναῖοι, ἔπειτα ἀνεχώρησαν πάλιαν στρτ ατεπρνὸ δον. καὶ τὰ ἐπιτήδεια οὐκέτι ὁμοίως εἶχον: οὐ γὰρ ἔτι ἀποχωρεῖν οἷόν τ᾽ ἦὑ πν ὑ έων.
  (78) Никий, увещевая свое войско, проходил через войско и, где видел прорехи в строю или выпадавших из строя людей, возвращал их на место. Демосфен сделал то же самое для войск под его командованием и дал им такие же увещевания. Войско выстроилось в виде продолговатой лощины: дивизия Никия впереди, а Демосфена за ней; гоплиты заключили в свои ряды носильщиков и остальное войско. Когда они подошли к броду через реку Анап, они обнаружили отряд сиракузян и их союзников, выстроившийся им навстречу; они обратили их в бегство и, овладев бродом, двинулись дальше. Сиракузцы постоянно беспокоили их, кавалерия ехала рядом, а легковооруженные войска метали в них дротики. В этот день афиняне прошли около четырех с половиной миль и расположились лагерем на холме. На следующий день они вышли рано и, пройдя более двух миль, спустились на ровную равнину и расположились лагерем. Страна была населена, и они желали получить еду из домов, а также воду, которую они могли бы взять с собой, так как на многие мили в стране, которая лежала перед ними, было мало. Тем временем сиракузяне двинулись вперед и в том месте, где дорога поднимается на крутой холм, называемый Акрейской возвышенностью, а по обеим сторонам есть крутой овраг, преградили проход стеной. На следующий день афиняне двинулись вперед, хотя им снова мешала многочисленная вражеская кавалерия, ехавшая рядом, и их дротики, метавшие в них дротики. Долгое время афиняне продолжали борьбу, но в конце концов удалились в свой лагерь. Их припасы теперь были прекращены, потому что всадники ограничивали их движение.
  79. πρῲ δὲ ἄραντες ἐπορεύοντο αὖθις, καὶ ἐβιάσαντο πρὸς τὸν λόφον ἐλθεχσμτν τὸιν τὸιν ένον, καὶ ηὗρον πρὸ ἑαυτῶν ὑπὲρ τοῦ ἀποτειχίσματος τὴν πεζὴν στρατιὰνὰν παρατενταγν παρηενταγ ἐπ᾽ ὀλίγων ἀσπίδων: στενὸν γὰρ ἦν τὸ χωρίον. [2] καὶ προσβαλόντες οἱ Ἀθηναῖοι ἐτειχομάχουν, καὶ βαλλόμενοι ὑπὸ πολλῶ϶ν τοπὸ τοπὸ ἐπάντους ὄντος ( διικνοῦντο γὰρ ῥᾷον οἱ ἄνωθεν ) καὶ οὐ δυνάμϹρνοι βιά υν πάλιν καὶ ἀνεπαύοντο. [3] ἔτυχον δὲ καὶ βρονταί τινες ἅμα γενόμεναι καὶ ὕδωρ, οἷα τοῦ ἔτους πρὸνς μετόπωρ τος φιλεῖ γίγνεσθαι: ἀφ᾽ ὧν οἱ Ἀθηναῖοι μᾶλλον ἔτι ἠθύμουν καὶ τφόμιζον ἐντόμιζον έρῳ ὀλέθρῳ καὶ ταῦτα πάντα γίγνεσθαι. 4 ειχιοῦντας αὖ ἐκ τοῦ ὄπισθεν αὐτοὺς ᾗ προεληλύθεσαν: ἀντιπέμψαντες δὲ κἀκιῖ τῶν τινὰς διεκώλυσαν. 5 о . τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ προυχώρουν, καὶ οἱ Συρακόσιοι προσέβαλλόν τε πανταχῇ αὐτοῖλῖς κ΍κλῶα ὺς κατετραυμάτιζον, καὶ εἰ μὲν ἐπίοιεν οἱ Ἀθηναῖοι, ὑπεχώρουν, εἰ δ᾽ ἀκναωω ειντο, καὶ μάλιστα τοῖς ὑστάτοις προσπίπτοντες, εἴ πως κατὰ βραχὺ τρεψάμενοι πᾶν τοϬφ τεσν τοϬ ήσειαν. [6] καὶ ἐπὶ πολὺ μὲν τοιούτῳ τρόπῳ ἀντεῖχον οἱ Ἀθηναῖοι, ἔπειτα προελθόντες προελθόντες σταδίους ἀνεπαύοντο ἐν τῷ πεδίῳ: ἀνεχώρησαν δὲ καὶ οἱ Συρακόσιοι ἀπ᾽ ατὐτᐅυῶν ῶν στρατόπεδον.
  [79] Утром они начали рано и возобновили свой марш. Они двинулись вперед к холму, где путь был прегражден, и обнаружили перед собой сиракузскую пехоту, выстроившуюся для защиты стены в плотном строю, потому что проход был узким. Тогда афиняне двинулись вперед и штурмовали барьер, но враги, которые были многочисленны и имели преимущество в положении, забросали их метательными снарядами с крутого холма, и поэтому, не в силах прорваться, они снова отступили и отдохнул. Во время сражения, как это часто бывает осенью, разразилась буря с дождем и громом, отчего афиняне еще больше впали в уныние, так как они думали, что все идет к их гибели. Пока они отдыхали, Гилипп и сиракузяне послали часть своей армии, чтобы воздвигнуть за собой стену поперек дороги, по которой они пришли; но афиняне послали часть своих войск и сорвали их намерения. Затем они отступили со всей своей армией в сторону равнины и переночевали. На следующий день они снова двинулись вперед. Теперь сиракузяне окружили их и напали на них со всех сторон, и многие из них были ранены. Если афиняне наступали, они отступали, но, когда они отступали, атаковали их, нападая особенно на самых задних из них, в надежде, что, если они смогут обратить в бегство по нескольку человек за раз, они вызовут панику во всей армии. Так долго боролись афиняне и, пройдя около трех четвертей мили, остановились на равнине. Затем сиракузяне покинули их и вернулись в свой лагерь.
  80. τῆς δὲ νυκτὸς τῷ Νικίᾳ καὶ Δημοσθένει ἐδόκει, ἐπειδὴ κακῶς σφίσι τὸ ἐπειδὴ κακῶς σφίσι τὸ στεμά ῶν τε ἐπιτηδείων πάντων ἀπορίᾳ ἤδη, καὶ κατατετραυματισμένοι ἦσαν πολλοὶππολἂν πολἂλαὶ τῶν πολεμίων γεγενημέναις, πυρὰ καύσαντας ὡς πλεῖστα ἀπάγειν τὴν στρατιιάν, μηνταέτι τὴ ὸν ᾗ διενοήθησαν, ἀλλὰ τοὐναντίον ἢ οἱ Συρακόσιοι ἐτήρουν, πρὸς τὴν θάλασσαν. [2] ἦν δὲ ἡ ξύμπασα ὁδὸς αὕτη οὐκ ἐπὶ Κατάνης τῷ στρατεύματι, ἀλλὰ κατὰ τὸὸ ἕτεοροοο Σικελίας τὸ πρὸς Καμάριναν καὶ Γέλαν καὶ τὰς ταύτῃ πόλεις καὶ Ἑλληνίδας καοὶ βροὶ καβὬ [3] καύσαντες οὖν πυρὰ πολλὰ ἐχώρουν ἐν τῇ νυκτί. καὶ αὐτοῖς, οἷον φιλεῖ καὶ πᾶσι στρατοπέδοις, μάλιστα δὲ τοῖς μεγίστοις, φόβοὶ α τόβοι καὶ αὐτοῖς γγίγνεσθαι, ἄλλως τε καὶ ἐν νυκτί τε καὶ διὰ πολεμίας καὶ ἀπὸ πολεμίων ονολὼτωὺ ἀπὸ πολεμίων ον πολὼὺ Ἁ ῦσιν, ἐμπίπτει ταραχή: [4] καὶ τὸ μὲν Νικίου στράτευμα, ὥσπερ ἡγεῖτο , ξυνέμενέ τε καὶ προύλαβε πολλῷ, τὸ δὲ Δημοσθένους, τὸ ἥμισυ μάλιστα καὶ ποκην, Ἰά ὶ ἀτακτότερον ἐχώρει. [5] ἅμα δὲ τῇ ἕῳ ἀφικνοῦνται ὅμως πρὸς τὴν θάλασσαν, καὶ ἐσβάντες ἐς τὴν λνδὸ ὁδὸ ρίνην καλουμένην ἐπορεύοντο, ὅπως, ἐπειδὴ γένοιντο ἐπὶ τῷ ποταμ´ τῷ Κακυπάρει Κακυπάρει ταμὸν ἴοιεν ἄνω διὰ μεσογείας: ἤλπιζον γὰρ καὶ τοὺς Σικελοὺς ταύτῃ οτεήὓτματεήπές μετεήπος σεσθαι . [6] ἐπειδὴ δ᾽ ἐγένοντο ἐπὶ τῷ ποταμῷ, ηὗρον καὶ ἐνταῦθα φυλακήν τκνα τὶὶν Συοο`ν Συοο` τειχίζουσάν τε καὶ ἀποσταυροῦσαν τὸν πόρον. καὶ βιασάμενοι αὐτὴν διέβησάν τε τὸν ποταμὸν καὶ ἐχώρουν αὖθις πρὸμς ἄλλον ὸταν ὸτα ρινεόν: ταύτῃ γὰρ οἱ ἡγεμόνες ἐκέλευον.
  (80) Армия была теперь в жалком положении, ей не хватало всего необходимого; и от непрерывных нападений врага большое количество солдат было ранено. Никий и Демосфен, видя их состояние, решили ночью зажечь как можно больше сторожевых костров и вывести войска. Они намеревались пойти другим путем и идти к морю в направлении, противоположном тому, откуда за ними наблюдали сиракузяне. Теперь весь путь их лежал не к Катане, а к другой стороне Сицилии, по направлению к Камарине и Геле и к городам, эллинским или варварским, того региона. Поэтому они зажгли многочисленные костры и ушли ночью. И затем, как это постоянно бывает в армиях, особенно в очень больших, и как можно было бы ожидать, когда они шли ночью в стране врага и с врагом, от которого они убегали недалеко; среди них возникла паника, и они пришли в замешательство. Армия Никия, шедшая впереди, держалась вместе и шла значительно впереди, но армия Демосфена; которая была большей половиной, была отделена от другой дивизии и двигалась в худшем порядке. Однако на рассвете им удалось достичь моря и, выйдя на дорогу Хелорин, двинулись вдоль нее, намереваясь, как только они прибудут к Каципарису, проследовать по течению реки через внутреннюю часть острова. Они ожидали, что сикелы, за которыми они послали, встретят их на этой дороге. Достигнув реки, они обнаружили там также стражу сиракузян, перекрывавшую проход стеной и частоколом. Они пробили себе путь и, перейдя реку, направились к другой реке, называемой Эринеей, в том направлении, куда вели их проводники.
  81. ἐν τούτῳ δ᾽ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι, ὡς ἥ τε ἡμέρα ἐγένετο καὶ ἔνὶ ἔγν϶ ἔγν϶ Ἀθηναίους ἀπεληλυθότας, ἐν αἰτίᾳ τε οἱ πολλοὶ τὸν Γύλιππον εἶχον ἑκόντεανν Ἀθηναίους, καὶ κατὰ τάχος διώκοντες, ᾗ οὐ χαλεπῶς ᾐσθάνοντο κεχωρησκμντας ὶ ἀρίστου ὥραν. [2] καὶ ὡς προσέμειξαν τοῖς μετὰ τοῦ Δημοσθένους ὑστέροις τ᾽ οὖσκ καὶ σχολαίτερο κτότερον χωροῦσιν, ὡς τῆς νυκτὸς τότε ξυνεταράχθησαν, εὐθὺς προσπεσόντεκ ἐμάάὸὂ ἱππῆς τῶν Συρακοσίων ἐκυκλοῦντό τε ῥᾷον αὐτοὺς δίχα δὴ ὄντας καὶ αυνῆῼῼῼῼῼῼῼῼῆῼῆ [3] τὸ δὲ Νικίου στράτευμα ἀπεῖχεν ἐν τῷ πρόσθεν καὶ πεντήκοντα σταδίους: θΝρᾰσσόν τε ίας ἦγε, νομίζων οὐ τὸ ὑπομένειν ἐν τῷ τοιούτῳ ἑκόντας εἶναι καὶ μάχεσθαι σλ὇εσθαι σλ὇εσθαι σλ὇εσθαι τὸ ὡς τάχιστα ὑποχωρεῖν, τοσαῦτα μαχομένους ὅσα ἀναγκάζονται. 4 ντι αὐτῷ πρώτῳ ἐπικεῖσθαι τοὺς πολεμίους καὶ τότε γνοὺς τοὺς Συρακοσίποοῂ οιςοῂ υχώρει μᾶλλον ἢ ἐς μάχην ξυνετάσσετο, ἕως ἐνδιατρίβων κυκλοῦταί τε ὑπᾶν αλλαπν αὐτῶν ῷ θορύβῳ αὐτός τε καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ Ἀθηναῖοι ἦσαν: ἀνειληθέντες γὰρ ἔς τι χωρίον ᾧ κύκλ´ ὸ περιῆν, ὁδὸς δὲ ἔνθεν [τε] καὶ ἔνθεν, ἐλάας δὲ οὐκ ὀλίγας εἶχεν, ἐβάλσοντι. 5 ἀποκινδυνεύειν πρὸς ἀνθρώπους ἀπονενοημένους οὐ πρὸς ἐκείνων μᾶλλον ἦθν ἦθι μᾶλλον ἦθι ῶν Ἀθηναίων, καὶ ἅμα φειδώ τέ τις ἐγίγνετο ἐπ᾽ εὐπραγίᾳ ἤδη σαφεῖ μὴ προαναλίΉο ὶ ἐνόμιζον καὶ ὣς ταύτῃ τῇ ἰδέᾳ καταδαμασάμενοι λήψεσθαι αὐτούς.
  (81) Когда рассвело и сиракузяне и их союзники увидели, что афиняне ушли, большинство из них подумало, что Гилипп отпустил их нарочно, и очень рассердились на него. Они легко нашли путь их отступления и, быстро следуя, подошли к ним примерно ко времени полуденной трапезы. Войска Демосфена были последними; они шли медленно и в беспорядке, не оправившись от паники предыдущей ночи, когда их настигли сиракузяне, которые тут же напали на них и сразились. Поскольку они были отделены от других, они были легко окружены сиракузской кавалерией и загнаны в узкое пространство. Дивизия Никия была теперь на целых шесть миль впереди, потому что он шел быстрее, полагая, что их безопасность в такое время зависит не от того, чтобы остаться и сражаться, если они смогут избежать этого, а от того, чтобы отступить как можно быстрее. и сопротивляться только тогда, когда они были положительно вынуждены. С другой стороны, Демосфен, которого на протяжении всего отступления постоянно беспокоили, потому что, идя последним, он первым подвергался нападению врага, теперь, когда он увидел, что сиракузяне преследуют его, вместо того, чтобы продвигаться вперед, выстроил свою армию в боевом порядке. . Задержавшись таким образом, он был окружен, и он сам, и афиняне под его командованием пришли в величайшее смятение. Ибо они были стиснуты стеной, с дорогой по обеим сторонам и засажены густыми оливковыми деревьями, и со всех сторон в них летели стрелы. Сиракузяне, естественно, предпочли этот способ нападения обычному сражению. Ибо рисковать собой против отчаявшихся людей было бы только на руку афинянам. Кроме того, каждый щадил свою жизнь; их удача уже была обеспечена; и они не хотели пасть в час победы. Они думали, что даже с помощью этого нестандартного способа ведения боя они смогут одолеть и захватить афинян.
  82. ἐπειδὴ δ᾽ οὖν δι᾽ ἡμέρας βάλλοντες πανταχόθεν τοὺς Ἀθηναίους καὶ ξυμμάχχΉς δη τεταλαιπωρημένους τοῖς τε τραύμασι καὶ τῇ ἄλλῃ κακώσει, κήρυγμα ποιοῦνται Γύλιππο Γύλιππο όσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι πρῶτον μὲν τῶν νησιωτῶν εἴ τις βούλεται ἐπ᾽ ἐλεπυθ ερί᾽ ιέναι: καὶ ἀπεχώρησάν τινες πόλεις οὐ πολλαί. [2] ἔπειτα δ᾽ ὕστερον καὶ πρὸς τοὺς ἄλλους ἅπαντας τοὺς μετὰ Δημοσθένους ὁτμολογία ὥστε ὅπλα τε παραδοῦναι καὶ μὴ ἀποθανεῖν μηδένα μήτε βιαίως μήτε δεσμοῖς μήτε τηκῬας ἀκη νδείᾳ διαίτης. [3] καὶ παρέδοσαν οἱ πάντες σφᾶς αὐτοὺς ἑξακισχίλιοι, καὶ τὸ ἀργύριονα τἶἇοκα εσαν ἐσβαλόντες ἐς ἀσπίδας ὑπτίας, καὶ ἐνέπλησαν ἀσπίδας τέσσαρας. καὶ τούτους μὲν εὐθὺς ἀπεκόμιζον ἐς τὴν πόλιν: Νικίας δὲ καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοὐτοἱ ἡμέρᾳ ἀφικνοῦνται ἐπὶ τὸν ποταμὸν τιν Ἐρινεόν, καὶ διαβὰς πρὸς μετέσνρόν τḸ τρατιάν.
  (82) И вот, когда они весь день шли, атакуя их метательными снарядами со всех сторон, и увидели, что они весьма измучены своими ранами и всеми другими их страданиями, Гилипп и сиракузяне сделали прокламацию прежде всего к островитяне; чтобы любой из них, кто хотел, мог перейти к ним и получить свою свободу. Но только несколько городов приняли предложение. В конце концов было заключено соглашение относительно всей армии под предводительством Демосфена. Их оружие должно было быть сдано, но никто не должен был умереть ни от насилия, ни от тюремного заключения, ни от недостатка средств к существованию. Итак, все они сдались, числом шесть тысяч, и отдали все, что у них было. Это они бросили в пустоты щитов и набили четыре. Пленные были немедленно доставлены в город. В тот же день Никий и его отряд подошли к реке Эринею, которую он переправился и остановил свою армию на возвышенности.
  83. οἱ δὲ Συρακόσιοι τῇ ὑστεραίᾳ καταλαβόντες αὐτὸν ἔλεγον ὅτι οἱ μετὰ Δπώροσθεέν οιεν σφᾶς αὐτούς, κελεύοντες κἀκεῖνον τὸ αὐτὸ δρᾶν: ὁ δ᾽ ἀπιστῶν σπένδμπαι α εψόμενον. [2] ὡς δ᾽ οἰχόμενος ἀπήγγειλε πάλιν παραδεδωκότας, ἐπικηρυκεύεται Γυλίππῳ καζιὶ Συσιρακὶ Συσιρακ ναι ἑτοῖμος ὑπὲρ Ἀθηναίων ξυμβῆναι, ὅσα ἀνήλωσαν χρήματα Συρακόσιοι ἐμς τὸν π ἀποδοῦναι, ὥστε τὴν μετ᾽ αὐτοῦ στρατιὰν ἀφεῖναι αὐτούς: μέχρι οὗ δ᾽ ἂν τὀμορο τὀ ύορ ῇ, ἄνδρας δώσειν Ἀθηναίων ὁμήρους, ἕνα κατὰ τάλαντον. [3] οἱ δὲ Συρακόσιοι καὶ Γύλιππος οὐ προσεδέχοντο τοὺς λόγους, ἀλλὰ προσζπνσόντεὰ τες πανταχόθεν ἔβαλλον καὶ τούτους μέχρι ὀψέ. [4] εἶχον δὲ καὶ οὗτοι πονηρῶς σίτου τε καὶ τῶν ἐπιτηδείων ἀπορίᾳ. ὅμως δὲ τῆς νυκτὸς φυλάξαντες τὸ ἡσυχάζον ἔμελλον πορεύσεσθαι. καὶ ἀναλαμβάνουσί τε τὰ ὅπλα καὶ οἱ Συρακόσιοι αἰσθάνονται καὶ ἐπαιάνισαν. [5] γνόντες δὲ οἱ Ἀθηναῖοι ὅτι οὐ λανθάνουσι, κατέθεντο πάλνν πλὴν τριακδοσίίων ῶν: οὗτοι δὲ διὰ τῶν φυλάκων βιασάμενοι ἐχώρουν τῆς νυκτὸς ᾗ ἐδύναντο.
  (83) На следующий день его настигли сиракузяне, которые сказали ему, что Демосфен сдался, и велели ему сделать то же самое. Он, не поверив им, добился перемирия, а послал всадника повидаться. По возвращении всадника с подтверждением этого факта он послал вестника к Гилиппу и сиракузянам, говоря, что он согласен от имени афинского государства оплатить расходы, понесенные сиракузянами во время войны, при условии что они должны отпустить его армию; пока деньги не будут выплачены, он отдаст афинских граждан в заложники, человека за талант. Гилипп и сиракузяне не приняли этих предложений, а атаковали и окружили эту часть армии, как и другую, и до вечера обстреливали их со всех сторон. Они тоже остро нуждались в еде и предметах первой необходимости. Тем не менее они намеревались дождаться глухой ночи, а затем продолжить путь. Они как раз возобновили свое оружие, когда сиракузяне обнаружили их и подняли Пеан. Афиняне, заметив, что их заметили, снова сложили оружие, за исключением примерно трехсот человек, которые прорвали неприятельскую стражу и, как могли, бежали в темноте.
  84. Νικίας δ᾽ ἐπειδὴ ἡμέρα ἐγένετο ἦγε τὴν στρατιάν: οἱ δὲ Συρακόσιοι καριοι καὶ οἱ ξϱ έκειντο τὸν αὐτὸν τρόπον πανταχόθεν βάλλοντές τε καὶ κατακοντίζοντες. [2] καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἠπείγοντο πρὸς τὸν Ἀσσίναρον ποταμόν, ἅμα μὲν βοαζόμνῖοὸι ὸ αχόθεν προσβολῆς ἱππέων τε πολλῶν καὶ τοῦ ἄλλου ὄχλου, οἰόμενοι ἥᾷόαν τι σφθσι σφθ` ἢν διαβῶσι τὸν ποταμόν, ἅμα δ᾽ ὑπὸ τῆς ταλαιπωρίας καὶ τοῦ πιεῖν ἐπιθυμίᾳ. [3] ὡς δὲ γίγνονται ἐπ᾽ αὐτῷ, ἐσπίπτουσιν οὐδενὶ κόσμῳ ἔτι, ἀλλὰ πᾶς τέαιβις δι ὸς πρῶτος βουλόμενος καὶ οἱ πολέμιοι ἐπικείμενοι χαλεπὴν ἤδη τὴν διάβνασιν ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ἐπον ι γὰρ ἀναγκαζόμενοι χωρεῖν ἐπέπιπτόν τε ἀλλήλοις καὶ κατεπάτουν, περί τε τοζῖς δζοῖς εύεσιν οἱ μὲν εὐθὺς διεφθείροντο, οἱ δὲ ἐμπαλασσόμενοι κατέρρεον. [4] ἐς τὰ ἐπὶ θάτερά τε τοῦ ποταμοῦ παραστάντες οἱ Συρακόσιοι ( ἦν δὲ κρημμλνῶαβες ) νωθεν τοὺς Ἀθηναίους, πίνοντάς τε τοὺς πολλοὺς ἀσμένους καὶ ἐν κομίπηῳ τονὺς ἐν σφίσιν αὐτοῖς ταρασσομένους. [5] . καὶ τὸ ὕδωρ εὐθὺς διέφθαρτο, ἀλλ᾽ οὐδὲν ἧσσον ἐπίνετό τε ὁμοῦ τῷ πηνῷ ᾑνατω περιμάχητον ἦν τοῖς πολλοῖς.
  (84) Когда рассвело, Никий повел вперед свое войско, а сиракузяне и союзники снова напали на них со всех сторон, метая в них дротики и другие метательные снаряды. Афиняне поспешили к реке Ассинар. Они надеялись получить небольшое облегчение, если перейдут реку вброд, так как масса всадников и других войск сокрушила и раздавила их; и они были измучены усталостью и жаждой. Но едва они достигли воды, как потеряли всякий порядок и ринулись внутрь; все старались переправиться первыми, и враги одновременно напирали на них, и переход через реку стал безнадежным. Вынужденные держаться вместе, они набрасывались друг на друга и топтали друг друга ногами: некоторые сразу же гибли, пронзенные собственными копьями; другие запутались в поклаже и были унесены течением. Сиракузяне стояли на дальнем берегу реки, крутом, и метали сверху стрелы в афинян, которые сгрудились в глубоком русле реки и большей частью жадно пили. Пелопоннесцы сошли с берега и вырезали их, напав главным образом на тех, кто был в реке. После чего вода тотчас же испортилась, но все равно была выпита, хотя и мутная и окрашенная кровью, и толпа боролась за нее.
  85. τέλος δὲ νεκρῶν τε πολλῶν ἐπ᾽ ἀλλήλοις ἤδη κειμένων ἐν τῷ ποταμῷ καὶμϸιεΦοριεΦοριεΦορ στρατεύματος τοῦ μὲν κατὰ τὸν ποταμόν, τοῦ δὲ καί, εἴ τι διαφύγοι, ὑπὸ τςν ἱππέέΓν ἱππέέΓν λίππῳ ἑαυτὸν παραδίδωσι, πιστεύσας μᾶλλον αὐτῷ ἢ τοῖς Συρακοσίοις: καὶ ἑαυτῷ μὲν χρήσασθαι ἐκέλευεν ἐκεῖνόν τε καὶ Λακεδαιμονίους ὅτι βούλοονλνται, τοδ὿ὶ ς στρατιώτας παύσασθαι φονεύοντας. [2] καὶ ὁ Γύλιππος μετὰ τοῦτο ζωγρεῖν ἤδη ἐκέλευεν: καὶ τούς τε λοιποαὺπ ὅσους μὅσους ντο ( πολλοὶ δὲ οὗτοι ἐγένοντο ) ξυνεκόμισαν ζῶντας, καὶ ἐπὶ τοὺς τριακ΅σί φυλακὴν διεξῆλθον τῆς νυκτός, πέμψαντες τοὺς διωξομένους ξυνέλαβον. [3] τὸ μὲν οὖν ἁθροισθὲν τοῦ στρατεύματος ἐς τὸ κοινὸν οὐ πολὺ ἐγέανετο, τὸ δὺ πολύ, καὶ διεπλήσθη πᾶσα Σικελία αὐτῶν, ἅτε οὐκ ἀπὸ ξυμβάσεως ὥσπερ τῶν μεντμο Δηημο Δηημο Δοημο θέντων. [4] μέρος δέ τι οὐκ ὀλίγον καὶ ἀπέθανεν: πλεῖστος γὰρ δὴ φόνος οὗτος καὶσ΂λḐὐδενḐωδενḐωδεν τῶν ἐν τῷ [Σικελικῷ] πολέμῳ τούτῳ ἐγένετο. καὶ ἐν ταῖς ἄλλαις προσβολαῖς ταῖς κατὰ τὴν πορείαν συχναῖς γενομέναις ονλίτὐκ γθΐὐκ ὀλίτκ ὀ ήκεσαν. πολλοὶ δὲ ὅμως καὶ διέφυγον, οἱ μὲν καὶ παραυτίκα, οἱ δὲ καὶ δουλεύσανντος κιιδος κιιονὶ τες ὕστερον: τούτοις δ᾽ ἦν ἀναχώρησις ἐς Κατάνην.
  (85) Наконец, когда трупы грудами лежали друг на друге в воде, а войско было полностью уничтожено, некоторые погибли в реке, а те, кто уцелел, были отрезаны конницей, Никий сдался Гилиппу в которым он доверял больше, чем сиракузянам. Он умолял его и лакедемонян делать все, что им заблагорассудится, но не продолжать убивать людей. Так Гилипп дал слово сделать пленников. После этого выжившие, за исключением, однако, большого числа тех, кого скрыли солдаты, были приведены живыми. Что же касается трех сотен, прорвавшихся ночью сквозь стражу, то сиракузяне послали в погоню и схватили их. Общее количество собранных заключенных было невелико; ибо многие были захвачены воинами, и вся Сицилия была полна ими, они не капитулировали, как войска Демосфена. Также погибло большое количество людей; резня на реке была очень велика, такая же большая, как и во время сицилийской войны; и немало пало во время частых нападений на афинян во время их похода. Тем не менее многие бежали, некоторые в то время, другие бежали после периода рабства, и все они нашли убежище в Катане.
  86. ξυναθροισθέντες δὲ οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι, τῶν τε αἰχμαλώτων ὅσουν ὅσουν ὅσουνς ὅσουνυς ίστους καὶ τὰ σκῦλα ἀναλαβόντες, ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν. [2] καὶ τοὺς μὲν ἄλλους Ἀθηναίων καὶ τῶν ξυμμάχων ὁπόσους ἔλαβον κατεβίβασιν ἔλαβον κατεβίβασαν Ἰὶ τῶν ξυμμάχων ὁπόσους οτομίας, ἀσφαλεστάτην εἶναι νομίσαντες τήρησιν, Νικίαν δὲ καὶ Δημοσθένη ἄκοντί῿ς υ ἀπέσφαξαν. ὁ γὰρ Γύλιππος καλὸν τὸ ἀγώνισμα ἐνόμιζέν οἱ εἶναι ἐπὶ τοῖς ἄλλκοις καὶ τοὀ τοὶ τοὀ τοὶ τήγους κομίσαι Λακεδαιμονίοις. [3] ξυνέβαινε δὲ τὸν μὲν πολεμιώτατον αὐτοῖς εἶναι, Δημοσθένη, διὰ τὰ ἐκν τῇ νή ῳ, τὸν δὲ διὰ τὰ αὐτὰ ἐπιτηδειότατον: τοὺς γὰρ ἐκ τῆς νήσου ἄνδρας τ῝ννα Λικεδν Λικεδν ικίας προυθυμήθη, σπονδὰς πείσας τοὺς Ἀθηναίους ποιήσασθαι, ὥστε ἀφεθῆναι. [4] ἀνθ᾽ ὧν οἵ τε Λακεδαιμόνιοι ἦσαν αὐτῷ προσφιλεῖς κἀκεῖνος οὐχ ἥκιστα τσιῖ τεύσας ἑαυτὸν τῷ Γυλίππῳ παρέδωκεν. ἀλλὰ τῶν Συρακοσίων τινές, ὡς ἐλέγετο, οἱ μὲν δείσαντες, ὅτι πρὸς αὐτὸν ἐκιεκ ο, μὴ βασανιζόμενος διὰ τὸ τοιοῦτο ταραχὴν σφίσιν ἐν εὐπραγίᾳ ποιήσῃ, ἄλλκῃ, ἄλλκι ζἄλλκι α, ἄλλκι κιστα οἱ Κορίνθιοι, μὴ χρήμασι δὴ πείσας τινάς, ὅτι πλούσιος ἦν, ἀποδρᾷ καὶ ιθθαὖ σφίσι νεώτερόν τι ἀπ᾽ αὐτοῦ γένηται, πείσαντες τοὺς ξυμμάχους ἀπέκτειναν αὐτόν. [5] καὶ ὁ μὲν τοιαύτῃ ἢ ὅτι ἐγγύτατα τούτων αἰτίᾳ ἐτεθνήκει, ἥκιστα δὴ ἄξιιος ἥκιστα δὴ ἄξιιος ἐπ᾽ ἐμοῦ Ἑλλήνων ἐς τοῦτο δυστυχίας ἀφικέσθαι διὰ τὴν πᾶσαν ἐμς ἀρνμτὴν νεν ιτήδευσιν.
  (86) Сиракузяне и их союзники собрали свои силы и возвратились с добычей и столькими пленными, сколько смогли взять с собой, в город. Плененных афинян и союзников они поместили в каменоломни, которые, по их мнению, были самым безопасным местом заключения. Никия и Демосфена они предали мечу, хотя и против воли Гилиппа. Ибо Гилипп думал, что привести с собой в Лакедемон полководцев неприятеля, помимо всех других его успехов, будет блестящим триумфом. Один из них, Демосфен, оказался злейшим врагом, а другой — злейшим другом лакедемонян как в Пилосе, так и в Сфактерии. Ибо Никий поддержал их дело и убедил афинян заключить мир, который освободил пленников, взятых на острове. Лакедемоняне были ему благодарны за службу, и это было главной причиной, по которой он доверился Гилиппу и сдался ему. Но некоторые сиракузяне, бывшие с ним в сношениях, боялись (таков был слух), что по какому-нибудь подозрению в их вине он может быть подвергнут пытке и навлечет на них беду в час их благоденствия. Другие, и в особенности коринфяне, опасались, что, будучи богатым, он может сбежать, подкупив их, и навредить им еще больше. Итак, сиракузяне получили согласие союзников и казнили его. По этим или подобным причинам он умер. Никто из эллинов в мое время не заслуживал столь жалкого конца; ибо он жил в практике каждой добродетели.
  87. τοὺς δ᾽ ἐν ταῖς λιθοτομίαις οἱ Συρακόσιοι χαλεπῶς τοὺς πρώτους χρόννοαχ οενουχ οενουχ οενουχ ἐν γὰρ κοίλῳ χωρίῳ ὄντας καὶ ὀλίγῳ πολλοὺς οἵ τε ἥλιοι τὸ πρῶτον καςὶ τὸ πο ἐλύπει διὰ τὸ ἀστέγαστον καὶ αἱ νύκτες ἐπιγιγνόμεναι τοὐναντίον μετοπωριναμχ τψναὶ κ὿ὶ κ὿ὶ ἐλύπει διὰ τὸ [2] αὶ προσέτι τῶν νεκρῶν ὁμοῦ ἐπ᾽ ἀλλήλοις ξυννενημένων, οἳ ἔκ τε τῶν τραυμάτων καὶ δικα τεὴν ὶ τὸ τοιοῦτον ἀπέθνῃσκον, καὶ ὀσμαὶ ἦσαν οὐκ ἀνεκτοί, καὶ λιμῷ ἅιμα καὶὶὶὶὶὶὶὶὶ ντο ( ἐδίδοσαν γὰρ αὐτῶν ἑκάστῳ ἐπὶ ὀκτὼ μῆνας κοτύλην ὕδατος καὶ σίτο , λΉτο κΉτω ἄλλα τε ὅσα εἰκὸς ἐν τῷ τοιούτῳ χωρίῳ ἐμπεπτωκότας κακοπαθῆσαι, οὐδὲν ὅατι οὐὐκ ἐὐδὲν ὅατι οὐὐκ ἐμπεπτωκότας οῖς: [3] καὶ ἡμέρας μὲν ἑβδομήκοντά τινας οὕτω διῃτήθησαν ἁθρόοι: ἔπειντα πλὴηνḸ ὶ εἴ τινες Σικελιωτῶν ἢ Ἰταλιωτῶν ξυνεστράτευσαν, τοὺς ἄλλους ἀπέδοντο. [4] ἐλήφθησαν δὲ οἱ ξύμπαντες, ἀκριβείᾳ μὲν χαλεπὸν ἐξειπεῖν, ὅμως δὲ οςὐασστΐὐκ Ἀΐλάκ ἐξειπεῖν ισχιλίων. [5] ξυνέβη τε ἔργον τοῦτο [Ἑλληνικὸν] τῶν κατὰ τὸν πόλεμον τόνδε μέγιστον γενέσθθαι,ενέσθαι,ενέσθαι ἔμοιγε καὶ ὧν ἀκοῇ Ἑλληνικῶν ἴσμεν, καὶ τοῖς τε κρατήσασι λαμπρότατον κασιαὶ τοιῖς δυστυχέστατον: [6] κατὰ πάντα γὰρ πάντως νικηθέντες καὶ οὐδὲν ὀλίγον ἐς οὐδὲν κακοπαθήσαντες πανωλεθρίᾳ δὴ τὸ λεγόμενον καὶ πεζὸς καὶ νῆες καὶ οτὐὐδκὲν ἀπώλετο, καὶ ὀλίγοι ἀπὸ πολλῶν ἐπ᾽ οἴκου ἀπενόστησαν. ταῦτα μὲν τὰ περὶ Σικελίαν γενόμενα.
  [87] Те, кто был заключен в тюрьму в каменоломнях, в начале своего плена жестоко обращались сиракузянами. Их было великое множество, и они столпились в глубоком и узком месте. Поначалу солнце днем еще палило и удушало, потому что у них не было крыши над головой, а осенние ночи были холодными, а экстремальные температуры порождали сильные беспорядки. Из-за тесноты в помещении им приходилось делать все на одном месте. Трупы тех, кто умер от ран, воздействия жары и холода и тому подобного, лежали грудой друг на друге. Запахи были невыносимы; и в то же время они страдали от голода и жажды. В течение восьми месяцев им давали только полпинты воды и полпинты еды в день. Их постигли все несчастья, какие только могли постичь человека в таком месте. В таком состоянии находились все пленники около десяти недель. Наконец сиракузяне продали их, за исключением афинян и всех сицилийских или италийских греков, которые встали на их сторону в войне. Точное число государственных пленных не известно, но их было не менее семи тысяч. был величайшим — самым славным для победителей, самым губительным для побежденных; ибо они были полностью и во всем побеждены, и их страдания были ужасны. Флот и армия исчезли с лица земли; ничего не было спасено, и из многих, кто ушел, лишь немногие вернулись домой. Так закончилась сицилийская экспедиция.
  
  Βιβλίο Η' — КНИГА VIII
  1. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας ἐπειδὴ ἠγγέλθη, ἐπὶ πολὺ μὲν ἠπίστουν καὶ τοῖς πάάνυστοτο τ῿ ν ἐξ αὐτοῦ τοῦ ἔργου διαπεφευγόσι καὶ σαφῶς ἀγγέλλουσι, μὴ οὕτω γε ἄγαν πανσθιδεώ ἐπειδὴ δὲ ἔγνωσαν, χαλεποὶ μὲν ἦσαν τοῖς ξυμπροθυμηθεῖσι τῶν ῥητόρων τὸν, ποὸν ἔῖς ὐκ αὐτοὶ ψηφισάμενοι, ὠργίζοντο δὲ καὶ τοῖς χρησμολόγοις τε καὶ μάντεσι αιτὶ τριστο ιπότο ὐτοὺς θειάσαντες ἐπήλπισαν ὡς λήψονται Σικελίαν. [2] πάντα δὲ πανταχόθεν αὐτοὺς ἐλύπει τε καὶ περιειστήκει ἐπὶ τῷ γεγενημένẳ τεταοοςὂ ηξις μεγίστη δή. ἅμα μὲν γὰρ στερόμενοι καὶ ἰδίᾳ ἕκαστος καὶ ἡ πόλις ὁπλιτῶν τε πολλῶν κλνὶἉὶπζ ικίας οἵαν οὐχ ἑτέραν ἑώρων ὑπάρχουσαν ἐβαρύνοντο: ἅμα δὲ ναῦς οὐχ τερῖνντε ωσοίκοις ἱκανὰς οὐδὲ χρήματα ἐν τῷ κοινῷ οὐδ᾽ ὑπηρεσίας ταῖς ναυσσισέ ἀισιέἀισιέ ἀισνῷ ἐν τῷ παρόντι σωθήσεσθαι, τούς τε ἀπὸ τῆς Σικελίας πολεμίους εὐθὺς σφίσιν ἐνόμιζον τῷ ναυτικῷ ἐαὶιρεν λευσεῖσθαι, ἄλλως τε καὶ τοσοῦτον κρατήσαντας, καὶ τοὺς αὐτόθεν πολεμίους τόταε σζίὴ κὴ πάντα παρεσκευασμένους κατὰ κράτος ἤδη καὶ ἐκ γῆς καὶ ἐκ θαλάσσης ἐπικείσθεσθαό, ἐκ θαλάσσης μμάχους σφῶν μετ᾽ αὐτῶν ἀποστάντας. [3] ὅμως δὲ ὡς ἐκ τῶν ὑπαρχόντων ἐδόκει χρῆναι μὴ ἐνδιδόναι, ἀλλὰ παρασκαεάιὰ υτικόν, ὅθεν ἂν δύνωνται ξύλα ξυμπορισαμένους, καὶ χρήματα, καὶ τὰ τῶν λφσΐμμάχων ν ποιεῖσθαι, καὶ μάλιστα τὴν Εὔβοιαν, τῶν τε κατὰ τὴν πόλιν τι ἐς εὐτέλειαρίαν σΉφσρον σωΆσρον , καὶ ἀρχήν τινα πρεσβυτέρων ἀνδρῶν ἑλέσθαι, οἵτινες περὶ τῶν παρόντων ὡς ἂιρν὿ καρόντων ὡς ἂιρν὿ βουλεύσουσιν. [4] πάντα τε πρὸς τὸ παραχρῆμα περιδεές, ὅπερ φιλεῖ δῆμος ποιεῖν, ἑτοῖμοι ἦσαν εὐτακτκε.ε.ε.ε. καὶ ὡς ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ ἐποίουν ταῦτα, καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  [1] Известие было доставлено в Афины, но афиняне не могли поверить, что вооружение было полностью уничтожено, хотя у них были положительные заверения тех самых солдат, которые бежали с места действия. Наконец они узнали правду; и тогда они были в ярости на ораторов, присоединившихся к продвижению экспедиции, как будто они сами не голосовали за нее, и на прорицателей, и пророков, и на всех, кто под влиянием религии в то время внушал им веру что они покорят Сицилию. Куда бы они ни смотрели, везде были проблемы; они были ошеломлены своим бедствием, и были в невыразимом страхе и смятении. Горожане и город были одинаково огорчены; они потеряли множество кавалеристов, гоплитов и цвет своей юности, и некому было заменить их. И когда они увидели недостаточное количество кораблей в своих доках, и ни экипажей, чтобы укомплектовать их, ни денег в казне, они отчаялись в избавлении. Они не сомневались, что их враги на Сицилии после великой победы, которую они уже одержали, тотчас же пойдут на Пирей. Их враги в Элладе, чьи ресурсы теперь удвоились, также нападут на них со всей своей мощью как с моря, так и с суши, и им будут помогать их собственные восставшие союзники. Тем не менее они решили, насколько позволяло их положение, не уступать. Они любыми способами добудут древесину и деньги и построят флот. Они позаботятся о своих союзниках, и прежде всего о Эвбее. Расходы в городе должны были быть сэкономлены, и они должны были выбрать совет старейшин, которые должны были совещаться друг с другом и излагать перед народом меры, которые время от времени могут потребоваться. По манере демократии, они были очень податливы дисциплине, пока длился их страх. Они приступили к выполнению этих резолюций. Вот и закончилось лето.
  2. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος πρὸς τὴν ἐκ τῆς Σικελίας τῶν Ἀθηναίαν μνγηων μνγον ίαν εὐθὺς οἱ Ἕλληνες πάντες ἐπηρμένοι ἦσαν, οἱ μὲν μηδετέρων ὄντες ξύμμαχοι, Ἇντες ξύμμαχοι, ἐπηρμένοι καὶ μὴ παρακαλῇ σφᾶς, οὐκ ἀποστατέον ἔτι τοῦ πολέμου εἴη, ἀλλ᾽ ἐθελοντὶ ἰτέὶ ἰτέὶ τοὺς Ἀθηναίους, νομίσαντες κἂν ἐπὶ σφᾶς ἕκαστοι ἐλθεῖν αὐτούς, εἰ τὰ ἐἯν κατώρθωσαν, καὶ ἅμα βραχὺν ἔσεσθαι τὸν λοιπὸν πόλεμον, οὗ μετασχεῖν καλὸν ετἶναι, οὗ μετασχεῖν καλὸν εἶναι, ῶν Λακεδαιμονίων ξύμμαχοι ξυμπροθυμηθέντες ἐπὶ πλέον ἢ πρὶν ἀπαλλάξεσθαι τουλπνὰ τοιὰ ταλαιπωρίας. [2] μάλιστα δὲ οἱ τῶν Ἀθηναίων ὑπήκοοι ἑτοῖμοι ἦσαν καὶ παρὰ δύναμιν αὐτဿϹισίσί ὰ τὸ ὀργῶντες κρίνειν τὰ πράγματα καὶ μηδ᾽ ὑπολείπειν λόγον αὐτοῖς ὡς τόνποο ἷοί τ᾽ ἔσονται περιγενέσθαι. 3 αὐτοῖς ξύμμαχοι πολλῇ δυνάμει, κατ᾽ ἀνάγκην ἤδη τοῦ ναυτικοῦ προσγεγενημένἦ΅῅ ὡς εἰκὸς παρέσεσθαι ἔμελλον. [4] πανταχόθεν τε εὐέλπιδες ὄντες ἀπροφασίστως ἅπτεσθαι διενοοῦντο τοῦ πολέμου, λζοκου ῶς τελευτήσαντος αὐτοῦ κινδύνων τε τοιούτων ἀπηλλάχθαι ἂν τὸ λοιπὸν οἶὸὀ κἷος κἷος αὸὀ αὸ Ἀθηναίων περιέστη ἂν αὐτούς, εἰ τὸ Σικελικὸν προσέλαβον, καὶ καθελόντες τακείϽν τακείϽν ἐκείϽν ῆς πάσης Ἑλλάδος ἤδη ἀσφαλῶς ἡγήσεσθαι.
  (2) В следующую зиму вся Эллада была потрясена великим поражением афинян на Сицилии. Государства, которые были нейтральными, решили, что настало время, когда, приглашенные или нет, они больше не могут оставаться в стороне от войны; они должны добровольно атаковать афинян. Они считали все до одного, что если бы сицилийская экспедиция увенчалась успехом, то рано или поздно они подверглись бы нападению с их стороны. Война не продлится долго, и они могли бы разделить ее славу. Лакедемонские союзники, воодушевленные общим чувством, как никогда стремились поскорее положить конец своим великим лишениям. Но никто не проявлял большего рвения, чем подданные афинян, которые повсюду были готовы даже выше своих сил восстать; ибо они судили по возбужденным чувствам и не допускали возможности, чтобы афиняне пережили еще одно лето. Для самих лакедемонян все это было весьма обнадеживающим; кроме того, у них была надежда, что их союзники из Сицилии присоединятся к ним в начале весны с большим отрядом кораблей и людей; необходимость, заставившая их, наконец, стать морской державой. Все выглядело обнадеживающе, и они решили нанести быстрый и энергичный удар. Они считали, что успешное окончание войны окончательно избавит их от опасностей, которые окружили бы их, если бы афиняне овладели Сицилией. Однажды свергнутые Афины могли обеспечить себе безоговорочное лидерство над всей Элладой.
  3. εὐθὺς οὖν Ἆγις μὲν ὁ βασιλεὺς αὐτῶν ἐν τῷ χειμῶνι τούτῳ ὁρμηθεὶς στρατὶς στρατὶς στρατὶς Δεκελείας τά τε τῶν ξυμμάχων ἠργυρολόγησεν ἐς τὸ ναυτικὸν καὶ τραπόμενος ἐποὶ ιοὶ τοὶ που Οἰταίων τε κατὰ τὴν παλαιὰν ἔχθραν τῆς λείας τὴν πολλὴν ἀπολαβὼν χρήματα, τΐποα χαιοὺς τοὺς Φθιώτας καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ταύτῃ Θεσσαλῶν ὑπηκόους μεμφομένων καὶ ἀκόντων τῶν ὑπηκόους μεμφομένων καὶ ἀκόντων τῶν ους τέ τινας ἠνάγκασε δοῦναι καὶ χρήματα, καὶ κατέθετο τοὺς ὁμήρους ἐς Κόριιννο ξυμμαχίαν ἐπειρᾶτο προσάγειν. [2]. ἑαυτοῖς μὲν καὶ Βοιωτοῖς πέντε καὶ εἴκοσιν ἑκατέροις ἔταξαν, Φωκε὿Λποὶ κὲ κὲ κὲ κακατέροις ἔταξαν έντε καὶ δέκα, καὶ Κορινθίοις πέντε καὶ δέκα, Ἀρκάσι δὲ καὶ Πελληνεῦσι κικαὶ Σιιι϶ α, Μεγαρεῦσι δὲ καὶ Τροιζηνίοις καὶ Ἐπιδαυρίοις καὶ Ἑρμιονεῦσι δέκα: τά τε ἄλλα παρεσκευυκζοντο εντο πρὸς τὸ ἔαρ ἑξόμενοι τοῦ πολέμου.
  (3) Итак, в начале этой зимы лакедемонский царь Агис вывел войско из Декелеи и собрал с союзников дань на расходы флота. Затем, перейдя к Малийскому заливу, он увел у этейцев, бывших давними врагами, большую часть их скота и взял с них деньги; у ахейцев во Фтии и у других племен той области, без позволения и вопреки увещеванию фессалийцев, которым они подчинялись, он также вымогал деньги и взял некоторых заложников, которых он оставил в Коринфе, и пытался навязать им лакедемонский союз. Общее число кораблей, которые должны были построить союзники, было определено лакедемонянами в сто: двадцать пять должны были быть построены ими самими и двадцать пять беотийцами, пятнадцать фокейцами и локрами, пятнадцать коринфянами, десять аркадцами, пелленами и сикионцами, десять мегарцами, трезенцами, эпидаврами и гермионцами. Были сделаны всевозможные приготовления, так как лакедемоняне были полны решимости начать войну с первыми приходами весны.
  4. παρεσκευάζοντο δὲ καὶ Ἀθηναῖοι, ὥσπερ διενοήθησαν, ἐν τῷ αὐτῷ χειμὶγνι το΅ύτῷ ηγίαν, ξύλα ξυμπορισάμενοι, καὶ Σούνιον τειχίσαντες, ὅπως αὐτοῖς ἀσφάλςεια ταωτια ταΈτια υσὶν εἴη τοῦ περίπλου, καὶ τό τε ἐν τῇ Λακωνικῇ τείχισμα ἐκλιπόντες αλρέμα πκοα ντες ἐς Σικελίαν, καὶ τἆλλα, εἴ πού τι ἐδόκει ἀχρεῖον ἀναλίσκεσθαι, ξυστελλόμενοι ἐς εὐτέλεισιαν, τάὐτέλειαιαια ῶν ξυμμάχων διασκοποῦντες ὅπως μὴ σφῶν ἀποστήσονται.
  [4] Афиняне также выполнили свои намеченные приготовления в течение этой зимы. Они собирали лес и строили корабли; они укрепили Суниум для защиты своих кораблей с зерном на пути в Афины; кроме того, они оставили форт в Лаконии, который построили во время плавания на Сицилию, и урезали все расходы, которые казались ненужными. Прежде всего, они строго следили за своими союзниками, опасаясь восстания.
  5. πρασσόντων δὲ ταῦτα ἀμφοτέρων καὶ ὄντων οὐδὲν ἄλλο ἢ ὥσπερ ἀρχομένυον ἐν ἐ὇ πολέμου, πρῶτοι Εὐβοῆς ὡς Ἆγιν περὶ ἀποστάσεως τῶν Ἀθηναίων ἐπρεσβεχσανṿμ τἐν τούτῳ. ὁ δὲ προσδεξάμενος τοὺς λόγους αὐτῶν μεταπέμπεται ἐκ Λακεδαίμονος Ἀλκαμένεκη τὸεν Σΐκ αὶ Μέλανθον ἄρχοντας ὡς ἐς τὴν Εὔβοιαν: οἱ δ᾽ ἦλθον ἔχοντες τῶνακκεοαμιρτὉὶ ίους, καὶ παρεσκεύαζεν αὐτοῖς τὴν διάβασιν. [2] ἐν τούτῳ δὲ καὶ Λέσβιοι ἦλθον βουλόμενοι καὶ αὐτοὶ ἀποστῆναι: αὶ ξυμπνασ὿ὶ ῖς τῶν Βοιωτῶν ἀναπείθεται Ἆγις ὥστε Εὐβοίας μὲν πέρι ἐπισχεῖν, τοῖσκιαββ Λεσπκς δβ Λεσπκ ζε τὴν ἀπόστασιν, Ἀλκαμένη τε ἁρμοστὴν διδούς, ὃς ἐς Εὔβοιαν πλεῖν ἔμελΒλβνκαὶ δον ωτοὶ ναῦς ὑπέσχοντο, δέκα δὲ Ἆγις. [3] καὶ ταῦτα ἄνευ τῆς Λακεδαιμονίων πόλεως ἐπράσσετο: ὁ γὰρ Ἆγις, ὅσον χρΌνον ἐπράσσετο: ειαν ἔχων τὴν μεθ᾽ ἑαυτοῦ δύναμιν, κύριος ἦν καὶ ἀποστέλλειν εἴ ποί τισντω λιρνα ἐιβος καὶ ξυναγείρειν καὶ χρήματα πράσσειν. καὶ πολὺ μᾶλλον ὡς εἰπεῖν κατὰ τοῦτον τὸν καιρὸν αὐτοῦ οἱ ξύμμαχοι ὑτπήκκνω ἐν τῇ πόλει Λακεδαιμονίων: δύναμιν γὰρ ἔχων αὐτὸς εὐθὺς ἑκασταχόσε δεινὸς πρα῿ς [4] καὶ ὁ μὲν τοῖς Λεσβίοις ἔπρασσε, Χῖοι δὲ καὶ Ἐρυθραῖοι ἀποστῆναι καὶ αὐτοὶ αὐτοὶ ι ὄντες πρὸς μὲν Ἆγιν οὐκ ἐτράποντο, ἐς δὲ τὴν Λακεδαίμονα. καὶ παρὰ Τισαφέρνους, ὃς βασιλεῖ Δαρείῳ τῷ Ἀρταξέρξου στρατηγὸς ἦν τῶν καμβτυ῅ μετ᾽ αὐτῶν παρῆν. 5 _ ὑπὸ βασιλέως γὰρ νεωστὶ ἐτύγχανε πεπραγμένος τοὺς ἐκ τῆς ἑαυτοῦ ἀρχῆς φςροοδυϽς Ἀθηναίους ἀπὸ τῶν Ἑλληνίδων πόλεων οὐ δυνάμενος πράσσεσθαι ἐπωφείλησυσεν: τοεόφυρνὐ ς μᾶλλον ἐνόμιζε κομιεῖσθαι κακώσας τοὺς Ἀθηναίους, καὶ ἅμα βασιλεῖ ξυνμμάχου ους ποιήσειν, καὶ Ἀμόργην τὸν Πισσούθνου υἱὸν νόθον .
  (5) В ту же зиму, когда обе стороны были так сосредоточены на своих приготовлениях, как если бы война только начиналась, эвбейцы первыми среди афинских подданных отправили послов для переговоров с Агисом. Агис принял их предложения и призвал из Лакедемона Алкамена, сына Стенелаида, и Меланта, чтобы они приняли командование на Эвбее. Они пришли в сопровождении трехсот неодамодов. Но пока он собирался переправить их через пролив, прибыли послы с Лесбоса, который тоже хотел восстать; и поскольку беотийцы были в их интересах, Агиса убедили отложить экспедицию на Эвбею, пока он готовился помочь лесбиянкам. Он назначил их правителем Алкамена, предназначенного для Эвбеи; кроме того, он пообещал им десять кораблей, а беотийцы пообещали еще десять. Все это было сделано без разрешения лакедемонского правительства; ибо Агис, пока он был со своей армией в Декелее, имел право посылать войска, куда ему заблагорассудится, собирать дань и взимать деньги. И в то время можно было сказать, что он имел гораздо большее влияние на союзников, чем лакедемоняне дома, поскольку в его распоряжении была армия, и он мог появиться в любом месте в любое время с огромной силой. Пока он поддерживал лесбиянок, некоторые хиосцы и эритрейцы (которые также были готовы к восстанию) прибегли не к Агису, а к Лакедемону; их сопровождал посланник Тиссаферна, которого царь Дарий, сын Артаксеркса, назначил военным правителем провинций на побережье Азии. Тиссаферн тоже звал на помощь лакедемонян и обещал содержать их войска; ибо совсем недавно царь требовал от него налогов, причитающихся с эллинских городов в его провинции, сбор которых ему препятствовали афиняне, и поэтому он все еще был должен. Он думал, что если сможет ослабить афинян, то с большей вероятностью получит свою дань; он надеялся также сделать лакедемонян союзниками царя и с их помощью либо убить, либо взять живым, в соответствии с приказом царя, Аморгия, естественного сына Писсутна, восставшего в Карии.
  6. οἱ μὲν οὖν Χῖοι καὶ Τισσαφέρνης κοινῇ κατὰ τὸ αὐτὸ ἔπρασσον, Καλλίγειτος ῶντος Μεγαρεὺς καὶ Τιμαγόρας ὁ Ἀθηναγόρου Κυζικηνός, φυγάδες τῆς ἑαυτιῶν ἀρριμϰν ἀρριμϰν ἀρθηναγόρου Κυζικηνός ναβάζῳ τῷ Φαρνάκου κατοικοῦντες, ἀφικνοῦνται περὶ τὸν αὐτὸν καιαρὸν ἐας τδδοία πέμψαντος Φαρναβάζου, ὅπως ναῦς κομίσειαν ἐς τὸν Ἑλλήσποντον, καὶ αὐτός, εἰ δύναιτο, ἅπερ ὁ Τισσαφέρνης προυθυμεῖτο, τάς τε τος τε Ἷο ῦ ἀρχῇ πόλεις ἀποστήσειε τῶν Ἀθηναίων διὰ τοὺς φόρους καὶ ἀφ᾽ ἑαυντοῦ τασοῦ βασοῦ χίαν τῶν Λακεδαιμονίων ποιήσειεν. [2] πρασσόντων δὲ ταῦτα χωρὶς ἑκατέρων, τῶν τε ἀπὸ τοῦ Φαρναβάζου καὶ τῶν σαπι ἀροὸ Τοὸ Τοὸ ους, πολλὴ ἅμιλλα ἐγίγνετο τῶν ἐν τῇ Λακεδαίμονι, ὅπως οἱ μὲν ἐς τὴζ αονία ἱ δ᾽ ἐς τὸν Ἑλλήσποντον πρότερον ναῦς καὶ στρατιὰν πείσουσι πέμπειν. [3] οἱ μέντοι Λακεδαιμόνιοι τὰ τῶν Χίων καὶ Τισσαφέρνους παρὰ πολὺ προσεδνξαντο: μ᾿ὶλο: έπρασσε γὰρ αὐτοῖς καὶ Ἀλκιβιάδης, Ἐνδίῳ ἐφορεύοντι πατρικὸς ἐς τὰ μάλιστα ξθέ ν καὶ τοὔνομα Λακωνικὸν ἡ οἰκία αὐτῶν κατὰ τὴν ξενίαν ἔσχεν: Ἔνδιιος γΰκἐβΰος καλεῖτο. [4] ὅμως δ᾽ οἱ Λακεδαιμόνιοι πρῶτον κατάσκοπον ἐς τὴν Χίον πέμψαντες Φριδρναειν ἐς τὴν Χίον πέμψαντες Φριδρναειν ἐς τὴν Χίον ον, εἰ αἵ τε νῆες αὐτοῖς εἰσὶν ὅσασπερ ἔλεγον καὶ τἆλλα εἰ ἡ πόλις ἱκανή μεντο ἐστι ένην δόξαν, ἀπαγγείλαντος αὐτοῖς ὡς εἴη ταῦτα ἀληθῆ ἅπερ ἤκουον, τούς τε Χίος καὶ τοὺς Ἐρυθραίους εὐθὺς ξυμμάχους ἐποιήσαντο καὶ τεσαράκοντα ναῦς σοοίἐψηυς ῖς πέμπειν, ὡς ἐκεῖ οὐκ ἔλασσον ἢ ἑξήκοντα ἀφ᾽ ὧν οἱ Χῖοι ἔλεγοον ὑπαρχον ὑπαρχον [5] καὶ τὸ μὲν πρῶτον δέκα τούτων αὐτοὶ ἔμελλον πέμψειν, καὶ Μελαγχρίδαν, χςας αὐτοὶ ἦν: ἔπειτα σεισμοῦ γενομένου ἀντὶ τοῦ Μελαγχρίδου Χαλκιδέα ἔπεμπον καὶ ἀντὶ τντὶ τοδ πέντε παρεσκευάζοντο ἐν τῇ Λακωνικῇ. καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα καὶ ἑνὸς δέον εἰκοστὸν ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τηδηϷε Θηκνε Θηος ς ξυνέγραψεν.
  (6) Пока хияне и Тиссаферн преследовали общую цель, Каллигит, сын Лаофонта, мегарянина, и Тимагор, сын Афинагора, кизикейца, оба изгнанники из своей страны, которые жили при дворе Фарнабаза, сына Фарнака, прибыл в Лакедемон. Фарнабаз поручил им подвести флот к Геллеспонту; подобно Тиссаферну, он стремился, если возможно, побудить города своей провинции восстать против афинян, чтобы получить от них дань; и он хотел, чтобы союз между лакедемонянами и королем исходил от него самого. Обе партии, то есть послы Фарнабаза и Тиссаферна, действовали независимо друг от друга; и в Лакедемоне возникло ожесточенное соперничество: одна сторона убеждала лакедемонян послать флот и армию в Ионию и Хиос, другая — начать с Геллеспонта. Сами они были гораздо более благосклонны к предложениям хианцев и тисафернов; ибо Алкивиад был в их интересах, и он был большим наследственным другом Эндия, одного из Эфоров того года. Благодаря этой дружбе в его семье появилось лакедемонское имя Алкивиад; ибо Алкивиад звали отца Эндия. Тем не менее лакедемоняне, прежде чем дать ответ, послали уполномоченного, Фриниса, одного из их периэков, чтобы узнать, есть ли у хиосцев столько кораблей, как они говорили, и сила ли город был равен ее репутации. Он сообщил, что все, что они слышали, было правдой. После чего они сразу же заключили союз с хиосцами и эритрейцами и выделили им сорок кораблей, а на Хиосе, как сообщили им хиосцы, уже было не менее шестидесяти. Из сорока кораблей они сначала намеревались отправить десять под командованием своего адмирала Меланкрида; но произошло землетрясение; поэтому вместо Меланкрида они назначили Халкидея, а вместо десяти кораблей приготовились послать только пять, которые снарядили в Лаконии. Так закончилась зима, а вместе с ней и девятнадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  7. ἅμα δὲ τῷ ἦρι τοῦ ἐπιγιγνομένου θέρους εὐθὺς ἐπειγομένων τῶν Χίςν τεα αῦς καὶ δεδιότων μὴ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ πρασσόμενα αἴσθωνται ( πάντες γὰρ κρύσνφα ενὐτ῿ το ) , ἀποπέμπουσιν οἱ Λακεδαιμόνιοι ἐς Κόρινθον ἄνδρας Σπαρτιάτας τρεῂς, τὅπωὂ έρας θαλάσσης ὡς τάχιστα ἐπὶ τὴν πρὸς Ἀθήνας ὑπερενεγκόντες τὰς ναῦς τὸν Ἰσθμὸν κελεύσωσι πλεῖν ἐς Χίον πάσας, πάσας Ἆγις παρεσκεύαζεν ἐς τὴν Λέσβον καὶ τὰς ἄλλας: ἦσαν δὲ αἱ ξύμπασαι τῶν ξυμμαχείδω θι μιᾶς δέουσαι τεσσαράκοντα.
  (7) В начале следующего лета хийцы очень хотели немедленно отправить флот. Ибо их предложения, как и предложения других союзников, были сделаны тайно, и они боялись, что афиняне обнаружат их. Вслед за этим лакедемоняне послали в Коринф трех спартанцев, которые должны были отдать приказ, чтобы корабли, находившиеся в то время на перешейке, были как можно скорее перетянуты из Коринфского залива на другой берег. Все они должны были быть отправлены на Хиос, включая корабли, которые Агис снаряжал для Лесбоса. Союзный флот тогда на перешейке насчитывал всего тридцать девять.
  8. ὁ μὲν οὖν Καλλίγειτος καὶ Τιμαγόρας ὑπὲρ τοῦ Φαρναβάζου οὐκ ἐκοινοῦντοὐτ὿ τ὿ ς τὴν Χίον, οὐδὲ τὰ χρήματα ἐδίδοσαν ἃ ἦλθον ἔχοντες ἐς τὴν ἀποστολὴνα πέισνε τάλαντα, ἀλλ᾽ ὕστερον ἐφ᾽ ἑαυτῶν διενοοῦντο ἄλλῳ στόλῳ πλεῖν: [2] ὁ δὲ Ἆγις ἐπειδὴ ἑώρα τοὺς Λακεδαιμονίους ἐς τὴν Χίον πρῶτον ὡρμημένους, οὐḸνὂ τι ἐγίγνωσκεν, ἀλλὰ ξυνελθόντες ἐς Κόρινθον οἱ ξύμαχοι ἐβουλεύοντο, κατποὶ ζενποὶ ζενποὶ ἐς Χίον αὐτοῖς πλεῖν ἄρχοντα ἔχοντας Χαλκιδέα, ὃς ἐν τῇ Λακωνικῇ τερσντς πένὰτς πένὰτς πένὰτς πένὰτς ζεν, ἔπειτα ἐς Λέσβον καὶ Ἀλκαμένη ἄρχοντα, ὅνπερ καὶ Ἆγις διενοεῖτο, τὸ τελευταῖον δὲ ἐς τὸν Ἑλλιήσποντο αι ( προσετέτακτο δὲ ἐς αὐτὸν ἄρχων Κλέαρχος ὁ Ῥαμφίου ) , [3] ἡμισείας τῶν νεῶν πρῶτον, καὶ εὐθὺς ταύτας ἀποπλεῖν, ὅπως μὴ οἱ Ἀθηναῖοϸ π ἀφορμωμένας μᾶλλον τὸν νοῦν ἔχωσιν ἢ τὰς ὕστερον ἐπιδιαφερομένας. [4] καὶ γὰρ τὸν πλοῦν ταύτῃ ἐκ τοῦ προφανοῦς ἐποιοῦντο, καταφρονήσαντες τῶḸνΉίἈ υνασίαν, ὅτι ναυτικὸν οὐδὲν αὐτῶν πολύ πω ἐφαίνετο. ὡς δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς, καὶ διεκόμισαν εὐθὺς μίαν καὶ εἴκοσι ναῦς.
  (8) Каллигит и Тимагор, представлявшие Фарнабаза, не принимали участия в экспедиции на Хиос и не предложили внести на расходы деньги, которые они привезли с собой, в размере двадцати пяти талантов; они думали отплыть позже с другой экспедицией. Агис, увидев, что лакедемоняне намереваются первыми отправиться на Хиос, не стал сопротивляться; Итак, союзники собрались в Коринфе и после некоторых размышлений решили плыть сначала на Хиос под командованием Халкидея, который снаряжал пять кораблей в Лаконии, а затем отправиться на Лесбос под командованием Алкамена. кого Агис ранее намеревался назначить на этот остров и, наконец, на Геллеспонт; для этой последней команды они избрали Клеарха, сына Рамфиаса. Они решили сначала переправить через перешеек половину кораблей; они должны были отплыть сразу же, чтобы внимание афинян могло быть отвлечено между теми, которые отправляются, и теми, которые должны были следовать. Они намеревались плыть совершенно открыто, считая само собой разумеющимся, что афиняне бессильны, поскольку у них еще не было флота, о котором стоило бы говорить. Во исполнение своих планов они переправили через перешеек двадцать один корабль.
  9. οἱ δὲ Κορίνθιοι, ἐπειγομένων αὐτῶν τὸν πλοῦν, οὐ προυθυμήθησαν ξυσμπλεἸἶν πρθἶν πρνἸἶν μια, ἃ τότε ἦν, διεορτάσωσιν. Ἆγις δὲ αὐτοῖς ἑτοῖμος ἦν ἐκείνους μὲν μὴ λύειν δὴ τὰς Ἰσθμιάδας σπονἼἑυς ὲ τὸν στόλον ἴδιον ποιήσασθαι. [2] οὐ ξυγχωρούντων δὲ τῶν Κορινθίων, ἀλλὰ διατριβῆς ἐγγιγνομένης, οἱ ἿἈθηνα οντο τὰ τῶν Χίων μᾶλλον, καὶ πέμψαντες ἕνα τῶν στρατηγῶν Ἀριστοκράτη ἐπῃτιῶντη ἐπῃτιῶντο ὶ ἀρνουμένων τῶν Χίων τὸ πιστὸν ναῦς σφίσι ξυμπέμπειν ἐκέλευον ἐς τὸ ξυμδμαω ξυμδμαω ξυμδμας ἔπεμψαν ἑπτά. [3] αἴτιον δ᾽ ἐγένετο τῆς ἀποστολῆς τῶν νεῶν οἱ μὲν πολλοὶ τῶν Χίων ορδὐκ τεἰ όμενα, οἱ δὲ ὀλίγοι καὶ ξυνειδότες τό τε πλῆθος οὐ βουλόμενοί πω πολέμιονα τεον ἔχεον ἔχειιν ἰσχυρὸν λάβωσι, καὶ τοὺς Πελοποννησίους οὐκέτι προσδεχόμενοι ἥξειν, ὅτι ιιέτρ .
  [9] Они спешили уйти, но коринфяне не желали присоединяться к ним до завершения Истмийских игр, которые тогда продолжались. Агис был готов уважать их угрызения совести и взять на себя ответственность за экспедицию. Но коринфяне не согласились на это предложение, и возникла задержка. Тем временем афиняне начали узнавать о делах хианцев и послали одного из своих полководцев, Аристократа, обвинить их в измене. Они отрицали обвинение; после чего он попросил их отправить с ним несколько кораблей в залог своей верности союзу; и они послали семь. Они не могли отказать в его просьбе, потому что хианский народ был в неведении во всем этом деле, а олигархи, участвовавшие в заговоре, не хотели разрывать с толпой, пока не закрепят свою территорию. А пелопоннесские корабли так задержались, что перестали их ожидать.
  10. ἐν δὲ τούτῳ τὰ Ἴσθμια ἐγίγνετο, καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ( ἐπηγγέλθησαν γυάρ ) ἐηγέλθησαν γυάρ ) ἐάḿ ὐτά, καὶ κατάδηλα μᾶλλον αὐτοῖς τὰ τῶν Χίων ἐφάνη. καὶ ἐπειδὴ ἀνεχώρησαν, παρεσκευάζοντο εὐθὺς ὅπως μὴ λήσουσιν αὐτοὺς ακἱ νἆες νἆες γχρειῶν ἀφορμηθεῖσαι. [2] οἱ δὲ μετὰ τὴν ἑορτὴν ἀνήγοντο μιᾷ καὶ εἴκοσι ναυσὶν ἐς τὴν Χίονα, ἄρχακαίον, ἄροον η ἔχοντες. καὶ αὐτοῖς οἱ Ἀθηναῖοι τὸ πρῶτον ἴσαις ναυσὶ προσπλεύσαντες ὑπῆγον ἐς τὸ πος τὸ πος ὡς δ᾽ ἐπὶ πολὺ οὐκ ἐπηκολούθησαν οἱ Πελοποννήσιοι, ἀλλ᾽ ἀπετράπονσητο, ἐπἎ᾽εποννσην οἱ Ἀθηναῖοι: τὰς γὰρ τῶν Χίων ἑπτὰ ναῦς ἐν τῷ ἀριθμῷ μετὰ σφῶν ἔχτονντεω ἐνόμιζον, [3] ιώκουσιν ἐς Σπείραιον τῆς Κορινθίας: ἔστι δὲ λιμὴν ἐρῆμος καὶ ἔσχατος πρὸς τὰ μεθό὿ α рίας. καὶ μίαν μὲν ναῦν ἀπολλύασι μετέωρον οἱ Πελοποννήσιοι, τὰς δὲ ἄλλας ξυναγαγυνἱ ιν. [4] καὶ προσβαλόντων τῶν Ἀθηναίων καὶ κατὰ θάλασσαν ταῖς ναυσὶ καὶ ἐς τὴν γဆΉνἬ όρυβός τε ἐγένετο πολὺς καὶ ἄτακτος, καὶ τῶν τε νεῶν τὰς πλείους κατατραυματίιινὶὶ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ τὸν ἄρχοντα Ἀλκαμένη ἀποκτείνουσιν: καὶ αὐτῶν τιννὲς ἀνὲς ἀνὲς ἀνθς ἀνθς ἀπθς
  [10] Тем временем праздновались Истмийские игры. Афиняне, к которым они были официально уведомлены, послали к ним представителей; и теперь у них стали открываться глаза на замыслы хианцев. По возвращении домой они приняли незамедлительные меры, чтобы корабли неприятеля не ушли из Кенхрей незамеченными. Когда игры закончились, пелопоннесцы под командованием Алкамена со своим двадцатью одним кораблем отплыли на Хиос; афиняне с равным числом сначала подплыли к ним и попытались увлечь их в открытое море. Пелопоннесцы не последовали за ними далеко, но вскоре повернули обратно в Кенхреи; афиняне также отступили, потому что они не могли полагаться на верность семи хиосских кораблей, которые составляли часть их флота. Итак, они собрали еще несколько кораблей, всего их было тридцать семь, и когда пелопоннесцы возобновили свое плавание вдоль побережья, они преследовали их в Пирее, уединенной гавани, последней на коринфской территории перед тем, как вы достигнете Эпидаврии. Один корабль был потерян пелопоннесцами в море, но они собрали остальные и бросили якорь в гавани. Афиняне снова напали на них, не только на воде, но и после того, как они высадились; была ожесточенная борьба, но не регулярное сражение; большинство вражеских кораблей было повреждено афинянами на берегу, а их командир Алкамен погиб. Некоторые афиняне также пали.
  11. διακριθέντες δὲ πρὸς μὲν τὰς πολεμίας ναῦς ἐπέταξαν ἐφορμεῖν ἱκανάς, ταῖις δῖς ἐς τὸ νησίδιον ὁρμίζονται ἐν ᾧ οὐ πολὺ ἀπέχοντι ἐστρατοπεδεύοντο, καπν ἐς ό ὶ βοήθειαν ἔπεμπον. [2] παρῆσαν γὰρ καὶ τοῖς Πελοποννησίοις τῇ ὑστεραίᾳ οἵ τε Κορίνθιοι βοηθοῦτενῦντεὂ αῦς καὶ οὐ πολλῷ ὕστερον καὶ οἱ ἄλλοι πρόσχωροι. καὶ ὁρῶντες τὴν φυλακὴν ἐν χωρίῳ ἐρήμῳ ἐπίπονον οὖσαν ἠπόρουν, κακὶ ἐπκὶ ἐπκενα ατακαῦσαι τὰς ναῦς, ἔπειτα δὲ ἔδοξεν αὐτοῖς ἀνελκύσαι καὶ τῷ πεζῷ προσκαθηυὴνο ἔχειν, ἕως ἄν τις παρατύχῃ διαφυγὴ ἐπιτηδεία. ἔπεμψε δ᾽ αὐτοῖς καὶ Ἆγις αἰσθόμενος ταῦτα ἄνδρα Σπαρτιάτην Θέρμωνα. [3] τοῖς δὲ Λακεδαιμονίοις πρῶτον μὲν ἠγγέλθη ὅτι αἱ νῆες ἀνηγμέναι εΰσὶν θΐν ἐν ῦ ( εἴρητο γάρ, ὅταν γένηται τοῦτο, Ἀλκαμένει ὑπὸ τῶν ἐφόρων ἱππέα πέ϶μψκαι ) ὐ ὰς παρὰ σφῶν πέντε ναῦς καὶ Χαλκιδέα ἄρχοντα καὶ Ἀλκιβιάδην μετ᾽ αὐτο῭ντο ἐβοοντο ἐβοοντο ἐβοοντα : ἔπειτα ὡρμημένων αὐτῶν τὰ περὶ τὴν ἐν τῷ Σπειραίῳ τῶν νεῶν καταφυγὴν ḠγζέθḠγζέθ υμήσαντες, ὅτι πρῶτον ἁπτόμενοι τοῦ Ἰωνικοῦ πολέμου ἔπταισαν, τὰς ναῦας τὰς το ν οὐκέτι διενοοῦντο πέμπειν, ἀλλὰ καί τινας προανηγμένας μετακαλεῖν.
  (11) Когда битва закончилась, завоеватели оставили достаточное количество кораблей для наблюдения за неприятелем, а остальные расположились под небольшим островом неподалеку, где расположились лагерем, и послали в Афины с просьбой о подкреплении. Ибо на следующий день после битвы коринфяне пришли на помощь пелопоннесским кораблям, и другие жители страны быстро последовали за ними. Предвидя, как тяжело будет охранять столь пустынное место, пелопоннесцы не знали, что делать; они даже подумывали сжечь свои корабли, но, подумав, решили вывести их высоко на берег и охранять их, расположив поблизости сухопутные войска, пока не представится хорошая возможность для побега. Агис был проинформирован об их состоянии и послал к ним спартанца Термона. Первые известия, дошедшие до Спарты, сводились к тому, что корабли отошли от Истма (эфоры приказали Алкамену прислать всадника, чтобы объявить об этом), и они немедленно решили послать пять собственных кораблей, которые они приготовили. , под командованием Халкидея, которого должен был сопровождать Алкивиад. Но когда они были уже на пути к отплытию, второй гонец сообщил, что другую эскадру преследовали в Пирее; а затем, придя в уныние, обнаружив, что ионийскую войну они начали неудачно, решили отказаться от отправки кораблей из Лаконии и даже отозвать некоторые другие, которые уже отплыли.
  12. γνοὺς δὲ ὁ Ἀλκιβιάδης πείθει αὖθις Ἔνδιον καὶ τοὺς ἄλλους ἐφόαρΆους μποὴ ἀὴ τὸν πλοῦν, λέγων ὅτι φθήσονταί τε πλεύσαντες πρὶν τὴν τῶν νεῶν ξυμφορὰαν Χίαοισ΅ς ὶ αὐτὸς ὅταν προσβάλῃ Ἰωνίᾳ, ῥᾳδίως πείσειν τὰς πόλεις ἀφίστασθαι τήν ταήν λε τῶθν γων ἀσθένειαν καὶ τὴν τῶν Λακεδαιμονίων προθυμίαν: πιστότερος γὰρ ἄλλων φανεῖσθαι. [2] Ἐνδίῳ τε αὐτῷ ἰδίᾳ ἔλεγε καλὸν εἶναι δι᾽ ἐκείνου ἀποστῆσαί τε Ἰων΍λμαν καιώ χον ποιῆσαι Λακεδαιμονίοις, καὶ μὴ Ἄγιδος τὸ ἀγώνισμα τοῦτο γενέσθαι: ἐτύγχανε ι αὐτὸς διάφορος ὤν. [3] καὶ ὁ μὲν πείσας τούς τε ἄλλους ἐφόρους καὶ Ἔνδιον ἀνήγετο ταῖς πέντε ναυισά έως τοῦ Λακεδαιμονίου, καὶ διὰ τάχους τὸν πλοῦν ἐποιοῦντο.
  [12] Алкивиад, видя положение дел, посоветовал Эндию и эфорам продолжать экспедицию. Он сказал, что они прибудут до того, как хиосцы узнают о злоключении кораблей. Он сам, как только достигнет Ионии, представит городам слабость афинян и рвение лакедемонян, и они тотчас же восстанут; ибо они поверили бы ему скорее, чем кто-либо. Эндию он заявил наедине, «что заслужил бы честь, если бы стал орудием восстания в Ионии и заручился союзом с королем; он не должен допустить, чтобы такой приз попал в руки Агиса; — теперь Агис был личным врагом Алкивиада. Его мнение возобладало над Эндием и другими эфорами. Итак, он вышел в море с пятью кораблями, сопровождаемыми Халкидеем лакедемонянином, и поспешил в путь.
  13. ἀνεκομίζοντο δὲ ὑπὸ τὸν αὐτὸν χρόνον τοῦτον καὶ αἱ ἀπὸ τῆς ΣικελίαοΉΠ ΠεικελίαΉΉ ν ἑκκαίδεκα νῆες αἱ μετὰ Γυλίππου ξυνδιαπολεμήσασαι: καὶ περὶ τὴν Λευκάδα ἀποληηφὸ οπεῖσαι ὑπὸ τῶν Ἀττικῶν ἑπτὰ καὶ εἴκοσι νεῶν, ὧν ἦρχεν Ἱπποκλῆς Μενίππου λνίπυου ων τῶν ἀπὸ τῆς Σικελίας νεῶν, αἱ λοιπαὶ πλὴν μιᾶς διαφυγοῦσαι τοὺς Ἀθηναίους κατέπλευσαν ἐς τὴν Κόρινθον.
  (13) Примерно в это время возвращались домой шестнадцать пелопоннесских кораблей, которые оставались у Гилиппа до конца Сицилийской войны. Они были пойманы в окрестностях Левкадии и грубо обработаны двадцатью семью афинскими кораблями под командованием Гиппокла, сына Мениппа, которые выслеживали корабли, идущие из Сицилии. но все, кроме одного из них, избежали афинян и отплыли в Коринф.
  14. ὁ δὲ Χαλκιδεὺς καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης πλέοντες ὅσοις τε ἐπιτύχοιεν ξυνελάμβανοὁ μνον άγγελτοι γενέσθαι, καὶ προσβαλόντες πρῶτον Κωρύκῳ τῆς ἠπείρου καὶ ἀφέντες ἐατα὿ον τοὶ μὲν προξυγγενόμενοι τῶν ξυμπρασσόντων Χίων τισὶ καὶ κελευόντων καταπλπειον μΐὴ ς τὴν πόλιν, ἀφικνοῦνται αἰφνίδιοι τοῖς Χίοις. [2] καὶ οἱ μὲν πολλοὶ ἐν θαύματι ἦσαν καὶ ἐκπλήξει: τοῖς δ᾽ ὀλίγοις παρενσκεύαβεστο [τε] τυχεῖν ξυλλεγομένην, καὶ γενομένων λόγων ἀπό τε τοῦ Χαλκιδέως καὶ ἈλκιβτυἬδο ε] νῆες πολλαὶ προσπλέουσι καὶ τὰ περὶ τῆς πολιορκίας τῶν ἐν τῷ Σπειραίῳ νεῶν οὐ δηλωσάντων, ἀφίστανται Χῖοι καὶ αὖθις Ἐρυθραῖοι Ἀθηνα. [3] καὶ μετὰ ταῦτα τρισὶ ναυσὶ πλεύσαντες καὶ Κλαζομενὰς ἀφιστᾶσιν. διαβάντες τε εὐθὺς οἱ Κλαζομένιοι ἐς τὴν ἤπειρον τὴν Πολίχναν ἐτείχισιζον, τιιζον, τιιζον, τιιζον ίσιν αὐτοῖς ἐκ τῆς νησῖδος ἐν ᾗ οἰκοῦσι πρὸς ἀναχώρησιν. καὶ οἱ μὲν ἀφεστῶτες ἐν τειχισμῷ τε πάντες ἦσαν καὶ παρασκευῇ πολέμου:
  (14) Халкидей и Алкивиад во время своего путешествия хватали всех, кого встречали, чтобы не узнали об их прибытии. Сначала они подошли к мысу Корика на материке, и там, отпустив своих пленников, они провели предварительное совещание с некоторыми хиосцами, участвовавшими в заговоре, которые посоветовали им не сообщать о своем намерении, а плыть по один раз в город. Итак, они внезапно появились на Хиосе, к великому удивлению и тревоге народа. Олигархи ухитрились, чтобы совет заседал именно в это время. Халкидей и Алкивиад выступили с речами и объявили, что в пути находится еще много кораблей, но ничего не сказали о блокаде Пирея. Итак, сначала Хиос, а затем Эритры отступили от Афин. Затем они отплыли на трех кораблях в Клазомены, где подняли восстание. Клазомены тотчас же переправились на материк и укрепили Поличну, намереваясь в случае необходимости отступить туда с маленького острова, на котором стоят Клазомены. Все восставшие города были заняты возведением укреплений и подготовкой к войне.
  15. ἐς δὲ τὰς Ἀθήνας ταχὺ ἀγγελία τῆς Χίου ἀφικνεῖται: καὶ νομίσαντες σέγαν κἤἤ τὸν κίνδυνον σφᾶς περιεστάναι, καὶ τοὺς λοιποὺς ξυμμάχους οὐκ ἐθελήσπίμιν τεγηειν ως μεθεστηκυίας ἡσυχάζειν, τά τε χίλια τάλαντα, ὧν διὰ παντὸς τοῦ πολέμουα σθμου ἐγλίχοοὅ ι, εὐθὺς ἔλυσαν τὰς ἐπικειμένας ζημίας τῷ εἰπόντι ἢ ἐπιψηφίσαντι ὑπὸ τῆς παροούσκς κΐΐ Ἁ ὶ ἐψηφίσαντο κινεῖν καὶ ναῦς πληροῦν οὐκ ὀλίγας, τῶν τε ἐν τῷ Σπειραίμίοῳ ἐῦν μὲν ὀκτὼ ἤδη πέμπειν, αἳ ἀπολιποῦσαι τὴν φυλακὴν τὰς μετὰ Χαλκιδέως διώξασαι αβοῦσαι ἀνεκεχωρήκεσαν (ἦρχε δὲ αὐτῶν ) Στρομβιχίδης Διοτίμου ) , ἄλλας δὲ οὐ πολὺ ὕστερον βοηθεῖν δώδεκα μετὰ Θρασυκλπέοὰ Θρασυκλέοὰ Θρασυκλέοὰ ύσας καὶ ταύτας τὴν ἐφόρμησιν. [2] τάς τε τῶν Χίων ἑπτὰ ναῦς, αἳ αὐτοῖς ξυνεπολιόρκουν τὰς ἐν τῷ Σπειραίπγγγταίπῳ, ἐν τῷ Σπειραίπγγεγταίπγ ὺς μὲν δούλους ἐξ αὐτῶν ἠλευθέρωσαν, τοὺς δ᾽ ἐλευθέρους κατέδησαν. ἑτέρας δὲ <δέκα> ἀντὶ πασῶν τῶν ἀπελθουσῶν νεῶν ἐς τὴν ἐφόρμησιν τῶοπιν Πελοπον Πελοπον ὰ τάχους πληρώσαντες ἀντέπεμψαν καὶ ἄλλας διενοοῦντο τριάκοντα πληροῦν. καὶ πολλὴ ἦν ἡ προθυμία καὶ ὀλίγον ἐπράσσετο οὐδὲν ἐς τὴν βοήθειαν τνν ἐπνν ἐπννὶ ἐπράσσετο οὐδὲν ἐς τὴν
  [15] Известие о восстании на Хиосе вскоре достигло Афин; и афиняне сразу поняли масштаб опасности, которая теперь их окружала. Величайший город из всех перешел к врагу, и остальные их союзники наверняка поднимутся. В крайней тревоге они отменили наказание, назначенное любому, кто предложит или поставит на голосование использование тысячи талантов, которые они до сих пор ревниво приберегали на протяжении всей войны. Теперь они издали декрет, разрешающий их использование, и решили укомплектовать большое количество кораблей; также немедленно послать на Хиос восемь кораблей, которые стояли на страже в Пирее и ушли под командованием Стромбихида, сына Диотима, в погоню за Халкидеем, но, не догнав его, вернулись. Двенадцать других кораблей под командованием Фрасикла должны были немедленно последовать за ним; их тоже нужно было забрать у блокирующих сил. Они также отозвали семь хиосских кораблей, которые помогали им в блокаде Пирея; и освободив в них рабов, свободных заковали в цепи. Другие корабли были тогда быстро укомплектованы ими и отправлены на место всех тех, которые были вычтены из блокадной эскадры, и они предложили снарядить еще тридцать. Они были полны энергии и не жалели сил для восстановления Хиоса.
  16. ἐν δὲ τούτῳ Στρομβιχίδης ταῖς ὀκτὼ ναυσὶν ἀφικνεῖται ἐς Σάμον, κΣσμα βρΣΣλμα πρμσλμα μίαν ἔπλευσεν ἐς Τέων καὶ ἡσυχάζειν ἠξίου αὐτούς. ἐκ δὲ τῆς Χίου ἐς τὴν Τέων καὶ ὁ Χαλκιδεὺς μετὰ τριῶν καὶ εἴκοσι νεκῶν ἐὶ πεζὸς ἅμα ὁ τῶν Κλαζομενίων καὶ Ἐρυθραίων παρῄει. [2] προαισθόμενος δὲ ὁ Στρομβιχίδης ἐξανήγετο καὶ μετεωρισθεὶς ἐν τῷ πελάγει ὡςἑἑ ς πολλὰς τὰς ἀπὸ τῆς Χίου, φυγὴν ἐποιεῖτο ἐπὶ τῆς Σάμου: αἱ δὲ ἐδίωκον. [3] τὸν δὲ πεζὸν οἱ Τήιοι τὸ πρῶτον οὐκ ἐσδεχόμενοι, ὡς ἔφυγον οἱ Ἀθηνα,γο ντο. καὶ ἐπέσχον μὲν οἱ πεζοὶ καὶ Χαλκιδέα ἐκ τῆς διώξεως περιμένοντες: ὡκς δὲ ϶νς ῄρουν αὐτοί τε τὸ τεῖχος ὃ ἀνῳκοδόμησαν οἱ Ἀθηναῖοι τῆς Τηίων πόιρθρπππ τὤ , ξυγκαθῄρουν δὲ αὐτοῖς καὶ τῶν βαρβάρων ἐπελθόντες οὐ πολλοί, ὧν ἦρχεππσης αφέρνους.
  (16) Между тем Стромбихид со своими восемью кораблями прибыл на Самос, а оттуда, взяв с собой еще саврианское судно, отплыл в Теос и предостерег жителей от мятежа. Но Халкидей с двадцатью тремя кораблями направлялся из Хиоса в Теос, намереваясь напасть на него. ему помогали сухопутные войска Клазомен и Эритры, которые следовали за его передвижениями по берегу. Стромбихид заметил его вовремя и вышел в море до того, как он прибыл. Когда он находился довольно далеко от суши, он заметил превосходство флота, идущего от Хиоса, и бежал к Самосу, преследуемый неприятелем. Сухопутные войска сначала не были приняты тейцами, но после бегства афинян они их приняли. Войска немного подождали возвращения Халкидея из погони, но так как он не пришел, то без него приступили к разрушению крепости, построенной афинянами для защиты Теоса на суше. Несколько варваров под командованием Стаса, наместника Тиссаферна, пришли и присоединились к разрушению.
  17. Χαλκιδεὺς δὲ καὶ Ἀλκιβιάδης ὡς κατεδίωξαν ἐς Σάμον Στρομβιχίδην, ἐκ μκεν τ῿ οννήσου νεῶν τοὺς ναύτας ὁπλίσαντες ἐν Χίῳ καταλιμπάνουσιν, ἀντιπληρώσαντα τεκὲὲ Χίου καὶ ἄλλας εἴκοσιν ἔπλεον ἐς Μίλητον ὡς ἀποστήσοντες: [2] ἐβούλετο γὰρ ΁ιὰρ ΁κἬρ ν ἐπιτήδειος τοῖς προεστῶσι τῶν Μιλησίων, φθάσαι τάς τε ἀπὸ τῆς Πελοποννήσου ναῂς προσαγαγόμεΐ καὶ τοῖς Χίοις καὶ ἑαυτῷ καὶ Χαλκιδεῖ καὶ τῷ ἀποστείλαντι Ἐνδίῳ, ὥσπερ,τενσῸ νισμα προσθεῖναι, ὅτι πλείστας τῶν πόλεων μετὰ τῆς Χίων δυνάμεως καὶ Χαλκιδήσπαως ἀσπέως ἀ [3] λαθόντες οὖν τὸ πλεῖστον τοῦ πλοῦ καὶ φθάσαντες οὐ πολὺ τόν τε Στρομβιαχίδην καὐ κλέα, ὃς ἔτυχεν ἐκ τῶν Ἀθηνῶν δώδεκα ναυσὶν ἄρτι παρὼν καὶ ξυνδιώκνσιν, ἀϾισισ λητον. καὶ οἱ Ἀθηναῖοι κατὰ πόδας μιᾶς δεούσαις εἴκοσι ναυσὶν ἐπιπλεύσαντες, ὡτς αοτς ἐδέχοντο οἱ Μιλήσιοι, ἐν Λάδῃ τῇ ἐπικειμένῃ νήσῳ ἐφώρμουν. [4] καὶ ἡ πρὸς βασιλέα ξυμμαχία Λακεδαιμονίοις ἡ πρώτη Μιλησίων εὐθὺς ἀποδστάντιων έρνους καὶ Χαλκιδέως ἐγένετο ἥδε.
  (17) Халкидей и Алкивиад, преследуя Стромбихида до Самоса, дали тяжелое оружие командам кораблей, которые они привезли с Пелопоннеса, и оставили их на Хиосе. Затем, укомплектовав свои собственные суда и двадцать других хиосскими кораблями, они отплыли в Милет, намереваясь поднять восстание. - Ибо Алкивиад, который был в дружеских отношениях с главными милетцами, хотел захватить это место до того, как прибудут новые корабли с Пелопоннеса, и, используя только хиосские войска и войска Халкидея, широко и широко распространить восстание среди городов Иония. Таким образом, он получит главную славу войны за хиосцев, за себя, за Халкидея; и, во исполнение своего обещания, для Эндия, который послал его. Большую часть пути они не были замечены, и, хотя им едва удалось спастись от Стромбихида и от Фрасикла, который только что прибыл с двенадцатью кораблями из Афин и присоединился к Стромбихиду в преследовании, им удалось поднять восстание в Милете. Афиняне следовали за ними с девятнадцатью кораблями, но милетцы не приняли их, и они бросили якорь в Ладе, на острове напротив города. Сразу после восстания Милета лакедемоняне заключили свой первый союз с царем Персии, переговоры о котором заключили Тиссаферн и Халкидей. Это работало следующим образом:
  18) χοι. ὁπόσην χώραν καὶ πόλεις βασιλεὺς ἔχει καὶ οἱ πατέρες οἱ βασιλέως εἶχον, βτζχον, βτζιλέἉως ἐκ τούτων τῶν πόλεων ὁπόσα Ἀθηναίοις ἐφοίτα χρήματα ἢ ἄλλο τι, κωλυόντσκν κοοιν αὶ Λακεδαιμόνιοι καὶ οἱ ξύμμαχοι ὅπως μήτε χρήματα λαμβάνωσιν Ἀθηναῖηι μήμντε ἄλλο ἄλλο [2] καὶ τὸν πόλεμον τὸν πρὸς Ἀθηναίους κοινῇ πολεμούντων βασιλεὺς καα ΛακὌεαιμϿζ ἱ ξύμμαχοι: καὶ κατάλυσιν τοῦ πολέμου πρὸς Ἀθηναίους μὴ ἐξέστω ποιεῖσμμθαι, ἢοοὀ οις δοκῇ, βασιλεῖ καὶ Λακεδαιμονίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις. [3] ἢν δέ τινες ἀφιστῶνται ἀπὸ βασιλέως, πολέμιοι ὄντων καὶ Λακεδαιμονίυοις κα὿ χοις: καὶ ἤν τινες ἀφιστῶνται ἀπὸ Λακεδαιμονίων καὶ τῶν ξυμμάχων, ποιλέματιοι ὸ ῖ κατὰ ταὐτά.
  [18] «Лакедемоняне и их союзники заключают союз с царем и Тиссаферном на следующих условиях: «I. Вся территория и все города, которые находятся во владении царя или были во владении его предков, будут принадлежать царю, и все доходы или другие выгоды, которые афиняне получили от этих городов, царь, лакедемоняне и их союзники. , должны объединиться, чтобы помешать им получить такой доход или преимущество. II. Царь, лакедемоняне и их союзники будут совместно вести войну против афинян, и они не заключат мира с афинянами, если только обе стороны — царь, с одной стороны, и лакедемоняне и их союзники, с другой — согласен. III. Всякий, кто восстанет против царя, будет врагом лакедемонян и их союзников, а всякий, кто восстанет от лакедемонян и их союзников, будет таким же врагом царя». Таковы были условия союза.
  19. ἡ μὲν ξυμμαχία αὕτη ἐγένετο: μετὰ δὲ ταῦτα οἱ Χῖοι εὐθὺς δέκα ἑτέρας πληρώσο πληρώσο πληρώσο ἔπλευσαν ἐς Ἄναια, βουλόμενοι περί τε τῶν ἐν Μιλήτῳ πυθέσθαι καὶ τὰς πόλεις ἅμα ἅμα [2] καὶ ἐλθούσης παρὰ Χαλκιδέως ἀγγελίας αὐτοῖς ἀποπλεῖν πάλιν, καὶ ὅτι πτηστης Ἀμόρηκς ὰ γῆν στρατιᾷ, ἔπλευσαν ἐς Διὸς ἱερόν: καὶ καθορῶσιν ἑκκαίδεκα ναῦς, ἔσντῂ ΅ϔιοῦς κλέους Διομέδων ἔχων ἀπ᾽ Ἀθηνῶν προσέπλει. [3] καὶ ὡς εἶδον, ἔφευγον μιᾷ μὲν νηὶ ἐς Ἔφεσον, αἱ δὲ λοιπαὶ ἐπὶ τῆς Τέω. καὶ τέσαρας μὲν κενὰς οἱ Ἀθηναῖοι λαμβάνουσι τῶν ἀνδρῶν ἐς τὴν γῆν φθἉσνν φθἉσνν ἄλλαι ἐς τὴν Τηίων πόλιν καταφεύγουσιν. [4] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἐπὶ τῆς Σάμου ἀπέπλευσαν, οἱ δὲ Χῖοι ταῖς λοιπαζ῀ςῖς γαγόμενοι καὶ ὁ πεζὸς μετ᾽ αὐτῶν Λέβεδον ἀπέστησαν καὶ αὖθις Αἱράς. καὶ μετὰ τοῦτο ἕκαστοι ἐπ᾽ οἴκου ἀπεκομίσθησαν, καὶ ὁ πεζὸς καὶ αἱ νῆες.
  (19) Вскоре после этого хиосцы собрали еще десять кораблей и отплыли в Анею, желая узнать, удалось ли покушение на Милет, и вовлечь в восстание новые города. Однако от Халкидея было доставлено сообщение с приглашением вернуться и предупреждением, что Аморгий идет туда по суше во главе армии. Итак, они подплыли к храму Зевса, где увидели шестнадцать афинских кораблей, которые Диомедон вслед за Фрасиклом вез из Афин. Они мгновенно бежали; один корабль в Эфес, остальные в Теос. Четыре из них афиняне взяли пустыми, экипажи благополучно приземлились; остальные сбежали в Теос. Затем афиняне отплыли на Самос. Хиосцы со своими оставшимися кораблями снова вышли в море и при поддержке сухопутных войск своих союзников вызвали восстание сначала Лебеда, а затем Эры. Затем и армия, и флот вернулись домой.
  20. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους αἱ ἐν τῷ Σπειραίῳ εἴκοσι νῆες τῶν Πεηοποοννν ωχθεῖσαι τότε καὶ ἐφορμούμεναι ἴσῳ ἀριθμῷ ὑπὸ Ἀθηναίων, ἐπέκπλουν ποιησιμάε ον καὶ κρατήσασαι ναυμαχίᾳ τέσσαράς τε ναῦς λαμβάνουσι τῶν Ἀθηναίων καὶ ἀποπλεχεχσρα ὰς τὸν ἐς τὴν Χίον καὶ τὴν Ἰωνίαν πλοῦν αὖθις παρεσκευάζοντο. καὶ ναύαρχος αὐτοῖς ἐκ λακεΔαίμονος ἀστύοχς λακεδαίμονος ἀστύοχς ἐπῆλθεν, ᾧπερ ἐγίγννετοцин ἐπῆλθεν, ᾧπερ ἐγίγνετοἤΔη πᾶσα ν ναυαρχία. [2] ἀναχωρήσαντος δὲ τοῦ ἐκ τῆς Τέω πεζοῦ καὶ Τισσαφέρνης αὐτὸς στρατιὂᾷ παραγενᾷ παραγεννϿ ἐπικαθελὼν τὸ ἐν τῇ Τέῳ τεῖχος, εἴ τι ὑπελείφθη, ἀνεχώρησεν. καὶ Διομέδων ἀπελθόντος αὐτοῦ οὐ πολὺ ὕστερον δέκα ναυσὶν Ἀθηναίμαν ἀφικεκωε το Τηίοις ὥστε δέχεσθαι καὶ σφᾶς. καὶ παραπλεύσας ἐπὶ Αἱρὰς καὶ προσβαλών, ὡς οὐκ ἐλάμβανε τὴν πόλιν, ἀπέπλυσεν.
  (20) Примерно в то же время двадцать пелопоннесских кораблей, которые были загнаны в Пирей и теперь были блокированы таким же количеством афинских кораблей, сделали вылазку, разбили афинян и захватили четыре корабля; затем они ушли в Кенхреи и снова приготовились плыть на Хиос и Ионию. В Кенхреях их встретил Астиох, адмирал из Лакедемона, которому должен был быть доверен весь пелопоннесский флот. Вторая армия, прибывшая туда лично и разрушившая то, что осталось от афинской крепости, также отступила. Вскоре после его отъезда прибыл Диомедон с десятью кораблями и заключил соглашение с тейцами, которые пообещали принять афинян, а также пелопоннесцев. Затем он отплыл в Эраэ, который безуспешно атаковал, и ушел.
  21. ἐγένετο δὲ κατὰ τὸν χρόνον τοῦτον καὶ ἡ ἐν Σάμῳ ἐπανάστασις ὑπὸ τυδήτουδήῂουδήῂουδήτοῦ ατοῖς μετὰ Ἀθηναίων, οἳ ἔτυχον ἐν τρισὶ ναυσὶ παρόντες. καὶ ὁ δῆμος ὁ Σαμίων ἐς διακοσίους μέν τινας τοὺς πάντας τῶν δυνατωτάτων ἀιπέν ἀιπέν ἀιπέν οσίους δὲ φυγῇ ζημιώσαντες καὶ αὐτοὶ τὴν γῆν αὐτῶν καὶ οἰκίας νειμάμεθηειι, σφίσιν αὐτονομίαν μετὰ ταῦτα ὡς βεβαίοις ἤδη ψηφισαμένων, τὰ λοιπὰ διῴκκκνυν τὰ τοῖς γεωμόροις μετεδίδοσαν οὔτε ἄλλου οὐδενὸς οὔτε ἐκδοῦναι οὐδ᾽ ἀγαγέσθαι παρ᾽ ἐκείνων οὐδ᾽ ἐς ἐκείίνοἐκείίνοἄ ἔτι τοῦ δήμου ἐξῆν.
  [21] Примерно в то же время на Самосе произошла великая революция. Народ с помощью экипажей трех афинских кораблей, оказавшихся на месте, восстал против знати, убил около двухсот из них и изгнал еще четыреста; затем они распределили между собой землю и дома. Афинский народ, теперь уверенный в своей верности, даровал им независимость; и отныне город был в руках демократии. Они отказывали бывшим помещикам во всех привилегиях гражданства, не разрешая им даже вступать в брак ни с какой семьей из народа, ни с кем-либо из людей с ними.
  22. μετὰ δὲ ταῦτα τοῦ αὐτοῦ θέρους οἱ Χῖοι, ὥσπερ ἤρξαντο, οὐδὲν ἀποςείποαντες ἄνευ τε Πελοποννησίων πλήθει παρόντες ἀποστῆσαι τὰς πόλεις καὶ βουλόμενοι στεσυμα ουμα οοστῆσαι ι ξυγκινδυνεύειν, στρατεύονται αὐτοί τε τρισκαίδεκα ναυσὶν ἐπὶ τὴν Λέσβον, τὥσπερν εὥσπερ εἸἸρον ν Λακεδαιμονίων δεύτερον ἐπ ᾽ αὐτὴν ἰέναι καὶ ἐκεῖθεν ἐπὶ τὸν Ἑλλήσποντον, καὶ ὁ πεζὸς ἅμα Πελνστοζτωνν παρόντων καὶ τῶν αὐτόθεν ξυμμάχων παρῄει ἐπὶ Κλαζομενῶν τε καὶ Κύμης: ἦρχαεΦῬ᾽ ς Σπαρτιάτης, τῶν δὲ νεῶν Δεινιάδας περίοικος. [2] καὶ αἱ μὲν νῆες καταπλεύσασαι Μήθυμναν πρῶτον ἀφιστᾶσι, καὶ καταλείπονται τέσνα὿ῂ αὐτῇ: καὶ αὖθις αἱ λοιπαὶ Μυτιλήνην ἀφιστᾶσιν.
  [22] Рвение хианцев не ослабевало. Они уже начали выступать с войсками и поднимать восстания независимо от пелопоннесцев, и они хотели вовлечь в свою опасность как можно больше городов. Тем же летом они отправили хианский флот из тринадцати кораблей. Экспедиция была направлена сначала против Лесбоса, так как лакедемоняне первоначально приказали своим офицерам двигаться с Хиоса на Лесбос, а оттуда к Геллеспонту. Им командовал Дейниад, один из периэков. Между тем пехота пелопоннесцев и соседних союзников под командованием спартанца Эваласа двинулась вдоль берега к Клазоменам и Киме. Флот отплыл на Лесбос и сначала побудил Метимну к восстанию; оставив там четыре своих корабля, а остальные подняли восстание в Митилене.
  23. Ἀστύοχος δὲ ὁ Λακεδαιμόνιος ναύαρχος τέσσαρσι ναυσίν, ὥσπερ ὥρμητο, πλέωιν ἶεκ τῶκ τῶ ν ἀφικνεῖται ἐς Χίον. καὶ τρίτην ἡμέραν αὐτοῦ ἥκοντος αἱ Ἀττικαὶ νῆες πέντε καὶ εἴκοσιν ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον ἔπΛεον Ἇνὶ ν ἦρχε Λέων καὶ Διομέδων: Λέων γὰρ ὕστερον δέκα ναυσὶ προσεβοήθησεν ἐκ τῶν νῶην Ἀοηον Ἀοη [2] ἀναγαγόμενος δὲ καὶ ὁ Ἀστύοχος τῇ αὐτῇ ἡμέρᾳ ἐς ὀψὲ καὶ προσμλαβὼν Χαίὼν Χαίὼν Χίαᾳ πλει ἐς τὴν Λέσβον, ὅπως ὠφελοίη, εἴ τι δύναιτο. καὶ ἀφικνεῖται ἐς τὴν Πύρραν, ἐκεῖθεν δὲ τῇ ὑστεραίᾳ ἐς Ἔρεσον, ἔνιατα τυνεθθα πυνεθθ [3] ητοι κατασχόντες ἐς τὸν λιμένα τῶν τε Χίων νεῶν ἐκράτησαν καὶ ἀποβάντες τοὀάστντ ἀποβάντες τοὀάντς χῃ νικήσαντες τὴν πόλιν ἔσχον. [4] ἃ πυνθανόμενος ὁ Ἀστύοχος τῶν τε Ἐρεσίων καὶ τῶν ἐκ τῆς Μηθύμνης μτᾐ Ήϯά ν νεῶν, αἳ τότε καταλειφθεῖσαι καὶ ὡς ἡ Μυτιλήνη ἑάλω φεύγουσαι περιέτυχον αὐτῖ γὰρ ἑάλω ὑπὸ τῶν Ἀθηναίων ) , οὐκέτι ἐπὶ τὴν Μυτιλήνην ὥρμησεν , ἀλλὰ τὴν Ἔρεσον ἀποστήσας καὶ ὁπλίσας, καὶ τοὺς ἀπὸ τῶν ἑαυτοῦ νεῶν ὁπλίτας πεζῇ πεταπν ὴν Ἄντισσαν καὶ Μήθυμναν ἄρχοντα Ἐτεόνικον προστάξας: καὶ αὐτὸς ταῖς ταῖς ταῖς τα΅΅Ϧ᾿᾿ά καὶ ταῖς τρισὶ ταῖς Χίαις παρέπλει, ἐλπίζων τοὺς Μηθυμναίους θαρσήσειν τδδε ἰςόντα ἐμμενεῖν τῇ ἀποστάσει. 5 ὼν ἐς τὴν Χίον. ἀπεκομίσθη δὲ πάλιν κατὰ πόλεις καὶ ὁ τῶν ξυμμάχων πεζός, ὃς ἐπὶ τὸν Ἑλμήσηο Ἑλλήσηο Ἑλλήσηο σεν ἰέναι. καὶ ἀπὸ τῶν ἐν Κεγχρειᾷ ξυμμαχίδων Πελοποννησίων νεῶν ἀφικνοῦνται τὐτοἓῖ ατὂτοἓῖ ῦτα ἐς τὴν Χίον. [6] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι τά τ᾽ ἐν τῇ Λέσβῳ πάλιν κατεστήσαντο καὶ πλεύσαντες ἐξ αὐτλωΉφ ν τὴν ἐν τῇ ἠπείρῳ Πολίχναν τειχιζομένην ἑλόντες διεκόμισαν πάλιν αὐτνοὺχ τὐς νήσῳ πόλιν, πλὴν τῶν αἰτίων τῆς ἀποστάσεως: οὗτοι δὲ ἐς Δαφνοῦντα ἀπῆλθον. καὶ αὖθις Κλαζομεναὶ προσεχώρησαν Ἀθηναίοις.
  (23) Астиох, военачальник лакедемонян, на четырех кораблях отправился, как он и предполагал, из Кенхрей и прибыл на Хиос. На третий день после его прибытия отряд афинского флота, насчитывавший двадцать пять кораблей, отплыл на Лесбос под командованием Леона и Диомедонта; Леон прибыл из Афин позже Диомедонта с подкреплением из десяти кораблей. В тот же день, ближе к вечеру, Астиох вышел в море и, взяв с собой один хиосский корабль, отплыл на Лесбос, чтобы оказать любую помощь хиосскому флоту. Он прибыл в Пирру, а на следующий день в Эрес, где узнал, что Митилена была взята афинянами с первого удара. Афинские корабли вошли прямо в гавань, когда их меньше всего ждали, и захватили хиосские суда; Затем люди на борту высадились и, победив в битве митиленское войско, вышедшее им навстречу, овладели городом. Астиох узнал об этом от эресийцев и от хиосских кораблей, оставленных Эвбулом в Метимне. Они бежали, когда Митилена была взята, и теперь присоединились к нему; но только три из четырех, потому что один из них был захвачен афинянами. После этого, вместо того чтобы отправиться в Митилену, он поднял восстание в Эресе и вооружил жителей; затем он высадил тяжеловооруженных со своих кораблей и отправил их по суше в Антиссу и Метимну под командованием Этеоника; и сам со своим собственным и с тремя хиосскими кораблями направился туда, надеясь, что метимнейцы ободрятся при виде их и сохранят упорство в своем восстании. Но на Лесбосе все пошло против него; поэтому он снова погрузил свои войска и отплыл обратно на Хиос. Сухопутные войска с кораблей, которые должны были идти к Геллеспонту, также вернулись в свои дома. Вскоре после этого на Хиос прибыли шесть кораблей союзных войск пелопоннесцев, собранных теперь в Кенхреях. Афиняне, восстановив свое влияние на Лесбосе, отплыли и, взяв Поличну на материке, которую укрепляли клазомены, вернули их всех в свой город на острове, кроме зачинщиков восстания, которые бежал к Дафну. Так Клазомены вернулись в афинский союз.
  24. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους οἵ τ᾽ ἐπὶ Μιλήτῳ Ἀθηναῖοι ταῖς εἴκοσι ναυσΛΛὶν ἐ φορμοῦντες ἀπόβασιν ποιησάμενοι ἐς Πάνορμον τῆς Μιλησίας Χαλκιδέα τε τὸιν Λακεδνν Λακεδνοι οντα μετ᾽ ὀλίγων παραβοηθήσαντα ἀποκτείνουσι καὶ τροπαῖον τρίτῃ ἡμέρέ ὕστεστρον δωστρον διὶ τροπαῖον τρίτῃ σαν, ὃ οἱ Μιλήσιοι ὡς οὐ μετὰ κράτους τῆς gamma ίων ναῦς, ἔκ τε Οἰνουσσῶν τῶν πρὸ Χίου νήσων καὶ ἐκ Σιδούσσης καὶ ἦλοκ Πτελοκ Πτελοκ ῇ Ἐρυθραίᾳ εἶχον τείχη, καὶ ἐκ τῆς Λέσβου ὁρμώμενοι τὸν πρὸς τοὺς Χίους πόλεμον ἀπὸ τῶν νεῶν ἐποιοῦντο: εἶχον δ᾽ ἐπιβάτας τῶν ὁπλιτῶν ἐκ καταλόγου γου ς. [3] καὶ ἔν τε Καρδαμύλῃ ἀποβάντες καὶ ἐν Βολίσκῳ τοὺς προσβοηθήσαντας τῶν Χίωιῳ ντες καὶ πολλοὺς διαφθείραντες ἀνάστατα ἐποίησαν τὰ ταύτῃ χωρία, καὶ ἐν λάναιος α άχῃ ἐνίκησαν καὶ τρίτῃ ἐν Λευκωνίῳ. καὶ μετὰ τοῦτο οἱ μὲν Χῖοι ἤδη οὐκέτι ἐπεξῇσαν, οἱ δὲ τὴν χώρμαν καηνστς κεηῶς κεατι καὶ ἀπαθῆ οὖσαν ἀπὸ τῶν Μηδικῶν μέχρι τότε διεπόρθησαν. [4] Χῖοι γὰρ μόνοι μετὰ Λακεδαιμονίους ὧν ἐγὼ ᾐσθόμην ηὐδαιμόνησάν τε ἅμα κωησζ ἐαὶ ν, καὶ ὅσῳ ἐπεδίδου ἡ πόλις αὐτοῖς ἐπὶ τὸ μεῖζον, τόσῳ δὲ καὶ ἐκορσμοώῦντοῦντοῦντοῦντοῦντοῦντοῦντοῦντο [5] καὶ οὐδ᾽ αὐτὴν τὴν ἀπόστασιν, εἰ τοῦτο δοκοῦσι παρὰ τὸ ἀσφαλέστερον πρᾶξρι,τεροι,τεροι όλμησαν ποιήσασθαι ἢ μετὰ πολλῶν τε καὶ ἀγαθῶν ξυμμάχων ἔμελλον ξυγκινδυνεύσειὈ ηναίους ᾐσθάνοντο οὐδ᾽ αὐτοὺς ἀντιλέγοντας ἔτι μετὰ τὴν Σικελικὴν ξυμφορν ξυμφορά άνυ πονηρά σφῶν [βεβαίως % ἷς ταὐτὰ ἔδοξε, τὰ τῶν Ἀθηναίων ταχὺ ξυναναιρεθήσεσθαι, τὴν ἁμαρτίαν ξυναέγνω 6 ς Ἀθηναίους ἀγαγεῖν τὴν πόλιν: οὓς αἰσθόμενοι οἱ ἄρχοντες αὐτοὶ μὍον ασοον ασοον ασοον ασοον ασοον ν δὲ ἐξ Ἐρυθρῶν τὸν ναύαρχον μετὰ τεσσάρων νεῶν, αἳ παρῆσαν αὐτῷ, κομίυσϽαντες Ἁπΐτες μετριώτατα ἢ ὁμήρων λήψει ἢ ἄλλῳ τῳ τρόπῳ καταπαύσουσι τὴν ἐπιβουλήν. καὶ οἱ μὲν ταῦτα ἔπρασσον.
  (24) Тем же летом афиняне, стоявшие с двадцатью кораблями на острове Ладе и наблюдавшие за неприятелем в Милете, высадились на Панорм в Милетской области. Халкид, полководец лакедемонян, с несколькими сторонниками вышел им навстречу, но был убит. Через три дня они снова переплыли и установили трофей, который милетцы снесли, потому что афиняне не были настоящими хозяевами земли в то время, когда воздвигали его. Леон и Диомедон, находившиеся на Лесбосе с остальным афинским флотом, разместили свои корабли у островов, называемых Оэнусами, лежащих перед Хиосом, у Сидуссы и Птелеума, которые были фортами, удерживаемыми ими на Эритрейской территории, и на Лесбосе. себя и вел морскую войну против хиосцев. Морские пехотинцы, которых они имели на борту, были гоплитами, взятыми из списка и принужденными к службе. Они спустились на Кардамиль и Болисс и, с тяжелыми потерями разбив хиосцев, вышедших им навстречу, опустошили всю ту местность. В другом сражении при Фанах они снова победили их, а в третьем — при Левконии. Отныне хиосцы остались в своих стенах. Афиняне разорили их страну, которая была хорошо снабжена и со времен персидской войны до того времени ни разу не была затронута захватчиком. Насколько мне известно, ни один народ, кроме хиосцев и лакедемонян (но хияне не в равной мере с лакедемонянами), не сохранил умеренности в процветании и по мере того, как их город приобретал могущество, приобретал также и устойчивость своего управления. В этом восстании может показаться, что они проявили недостаток благоразумия, однако они не отваживались на него до тех пор, пока многие храбрые союзники не были готовы разделить с ними опасность и пока сами афиняне, казалось, не признали, что после их бедствия на Сицилии государство их дела были безнадежно плохи. И если они были обмануты неопределенностью человеческих вещей, то эта ошибка суждения была свойственна многим, кто, подобно им, верил, что афинская власть будет скоро свергнута. Но теперь, когда они были изгнаны с моря и увидели, что их земли разорены, некоторые из их граждан взялись вернуть город афинянам. Власти поняли их замысел, но вместо того, чтобы действовать сами, послали в Эритры за адмиралом Астиохом. Он прибыл с четырьмя кораблями, которые были у него на месте, и они вместе обдумывали, каким образом можно было бы подавить заговор с наименьшим насилием, будь то взятием заложников или каким-либо другим способом.
  25. ἐκ δὲ τῶν Ἀθηνῶν τοῦ αὐτοῦ θέρους τελευτῶντος χίλιοι ὁπλῖται ἈθηνατείωνὉ όσιοι καὶ χίλιοι Ἀργείων ( τοὺς γὰρ πεντακοσίους τῶν Ἀργείων ψιλοὺς ὄνταιὄνταις ὄνταις ὄνταις ὄνταις θηναῖοι ) καὶ χίλιοι τῶν ξυμμάχων ναυσὶ δυοῖν δεούσαις πεντήκοντα, λΧν ατγὉν οί, Φρυνίχου καὶ Ὀνομακλέους καὶ Σκιρωνίδου στρατηγούντων κατέπλευσαν ἐς Σάμον, καὶ διαβάντες ἐς Μίλητον ἐστρατοπεδεύσαντο. [2] Μιλήσιοι δὲ ἐξελθόντες αὐτοί τε, ὀκτακόσιοι ὁπλῖται, καὶ οἱ μετὰ Χαλκιδωλωλς Ἄκτακόσιοι ὁπλῖται οποννήσιοι καὶ Τισσαφέρνους τι [ξενικὸν] ἐπικουρικόν, καὶ αὐτὸς Τισκσαφέρνηυ ἡ ἵππος αὐτοῦ, ξυνέβαλον τοῖς Ἀθηναίοις καὶ τοῖς ξυμμάχοις. [3] καὶ οἱ μὲν Ἀργεῖοι τῷ σφετέρῳ αὐτῶν κέρᾳ προεξᾴξαντες καὶ καταφρονήσαντες, ὶὶ καταφρονήσαντες ωνάς τε καὶ οὐ δεξομένους ἀτακτότερον χωροῦντες, νικῶνται ὑπὸ τῶν Μιρηασίενὸ νται αὐτῶν ὀλίγῳ ἐλάσσους τριακοσίων ἀνδρῶν: [4] Ἀθηναῖοι δὲ τοώύς τε Πελοοπ΅ννν υς νικήσαντες καὶ τοὺς βαρβάρους καὶ τὸν ἄλλον ὄχλον ὠσάμενοι, τοῖς Μιλησίοις οὐ ξυμμείξαντοον, ἀλϷπάρξ ντων αὐτῶν ἀπὸ τῆς τῶν Ἀργείων τροπῆς ἐς τὴν πόλιν ὡς ἑώρων τὸ ἄλίσν σφἶνσν σφὶν ὸς αὐτὴν τὴν πόλιν τῶν Μιλησίων κρατοῦντες ἤδη τὰ ὅπλα τίθενται. [5] καὶ ξυνέβη ἐν τῇ μάχῃ ταύτῃ τοὺς Ἴωνας ἀμφοτέρωθεν τῶν Δωριῶν κρατγῆσνό: κατὰ σφᾶς Πελοποννησίους οἱ Ἀθηναῖοι ἐνίκων καὶ τοὺς Ἀργείους οἱ Μιλισο. στήσαντες δὲ τροπαῖον τὸν περιτειχισμὸν ἰσθμώδους ὄντος τοῦ χωρίου οἺεπεϱ Ἀθη΅ινα῿ ζοντο, νομίζοντες, εἰ προσαγάγοιντο Μίλητον, ῥᾳδίως ἂν σφίσι καὶ τἆλλα πσροσχωιρ῿
  (25) Таким образом, лакедемоняне сражались на Хиосе, когда к концу лета из Афин пришли тысяча афинских гоплитов и полторы тысячи аргивян, из которых пятьсот были первоначально легковооруженными, но афиняне дали им тяжелое оружие; также тысяча союзников. Они были доставлены на сорока восьми кораблях, некоторые из которых были транспортными, под командованием Фриниха, Ономакла и Скиронида. Отплыв сначала на Самос, они переправились в Милет и там заняли позицию. Милетцы со своим отрядом в восемьсот тяжеловооруженных, пелопоннесцы, пришедшие с Халкидеем, и несколько чужеземных наемников Тиссаферна, который лично находился там со своей конницей, выступили и вступили в бой с афинянами и их союзниками. Аргосцы на своем фланге ринулись вперед и совершили беспорядочную атаку на противостоящие им войска, которых они презирали; они думали, что, будучи ионийцами, обязательно убегут. Но они потерпели поражение от милетцев, и погибло около трехсот человек. Афиняне сначала одолели пелопоннесцев, а затем оттеснили варваров и низшие войска. Но они никогда не вступали в бой с милетцами, которые, разгромив аргивян, когда увидели, что их другое крыло побеждено, вернулись в город. Афиняне, одержав победу, заняли позицию недалеко от стен Милета. В этом сражении ионийцы с обеих сторон имели преимущество перед дорийцами; ибо афиняне победили противостоявших им пелопоннесцев, а милетцы победили аргивян. Афиняне теперь подняли трофей и приготовились построить стену через перешеек, отделяющий город от материка, думая, что, если им удастся захватить Милет, другие города быстро вернутся к ним.
  26. ἐν τούτῳ δὲ περὶ δείλην ἤδη ὀψίαν ἀγγέλλεται αὐτοῖς τὰς ἀπὸ Πελοπονιίασεοὅ κελοπονιίασοὅ ς πέντε καὶ πεντήκοντα ναῦς ὅσον οὐ παρεῖναι. τῶν τε γὰρ Σικελιωτῶν, Ἑρμοκράτους τοῦ Συρακοσίου μάλιστα ἐνάγοντος ατυντος ατυντος αυντος αυνεπιλβέου ς ὑπολοίπου Ἀθηναίων καταλύσεως, εἴκοσι νῆες Συρακοσίων ἦλθον καὶ Σελινιοωντ ἐκ Πελοποννήσου, ἃς παρεσκευάζοντο, ἑτοῖμαι ἤδη οὖσαι: καὶ Θηριμένει τῷ Λακεδαο Λακεδαι μφότεραι ὡς Ἀστύοχον τὸν ναύαρχον προσταχθεῖσαι κομίσαι, κατέπλευσαν [2] Ἀθηναίους ἐς τὸν Ἰασικὸν κόλπον πρότερον πλεύσαντες ἐβούλοντο εἰδέναή τὰ περι τὰ περ὿ [3] ἐλθόντος δὲ Ἀλκιβιάδου ἵππῳ ἐς Τειχιοῦσσαν τῆς Μιλησίας, οἷπερ τούῦ τοελπου κόλπος ὐλίσαντο, πυνθάνονται τὰ περὶ τῆς μάχης ( παρῆν γὰρ ὁ Ἀλκιβιάδης καὶ ξυνεμάς ησίοις καὶ Τισσαφέρνει ) , καὶ αὐτοῖς παρῄνει, εἰ μὴ βούλονται τά τε ἐν Ἰωνξί὾ ντα πράγματα διολέσαι, ὡς τάχιστα βοηθεῖν Μιλήτῳ καὶ μὴ περιιδεῖν ἀποτειχισθεῖσαν.
  (26) Тем временем, ближе к вечеру, им сообщили, что флот из пятидесяти пяти кораблей из Пелопоннеса и Сицилии находится поблизости. Гермократ Сиракузянин убеждал сицилийцев помочь в свержении Афин. Двадцать кораблей прибыли из Сиракуз, два — из Селина, а с ними и пелопоннесские корабли, которые были приготовлены. Две эскадры были доверены Ферамену, который должен был вести их к адмиралу Астиоху. Сначала они отплыли на Лерос, остров, лежащий недалеко от Милета. Оттуда, узнав, что афиняне находятся в Милете, они отплыли к Иазийскому заливу, желая узнать о судьбе города. Алкивиад прибыл верхом к Тейхиусе в милетской области, к месту залива, где флот провел ночь, и от него они получили известие о сражении. Ибо он присутствовал и сражался на стороне милетцев и тисафернов. И он рекомендовал им, если они не хотят погубить свое дело в Ионии и в других местах, немедленно помочь Милету и прорвать блокаду.
  27. καὶ οἱ μὲν ἅμα τῇ ἕῳ ἔμελον βοηθήσειν: φρύνιχος Δὲ ὁ τῶν ἀθηναίων στρατηγός, ὡς τῆναῶνοлья ὰνονονονοναωνονονοναωлья ένονοναωνονοναωνονοναωνονοναωνονοναωνοναωνοναωνοναωνονοναωνοναωνοναωνοлья ένονοлья τῶν ένονοлья τῶν έ Эта όντ временного ἐπιτρέψειν. [2] ὅπου γὰρ [ἔξεστιν] ἐν ὑστέρῳ σαφῶς εἰδότας πρὸς ὁπόσας τε ναῦς πολεμίας καὶ ὶὶ ὁ ὐτὰς ταῖς σφετέραις ἱκανῶς καὶ καθ᾽ ἡσυχίαν παρασκευασαμένοις ἔσται ἀιισθαίσιταΐ᾽ ῷ αἰσχρῷ ὀνείδει εἴξας ἀλόγως διακινδυνεύσειν. [3] οὐ γὰρ αἰσχρὸν εἶναι Ἀθηναίους ναυτικῷ μετὰ καιροῦ ὑποχωρῆσαι, ἀλμλὰ κεναλὰ κεταὰ κετὰ οῦν τρόπου αἴσχιον ξυμβήσεσθαι ἢν ἡσσηθῶσιν: καὶ τὴν πόλιν οὐ μόνον τῷ αΰσϰ αΰὰ τῷ μεγίστῳ κινδύνῳ περιπίπτειν, ᾗ μόλις ἐπὶ ταῖς γεγενημέναις ξυμφοραμίαδ τεέείναέχεσναέχεσνα ου παρασκευῆς καθ᾽ ἑκουσίαν, ἢ πάνυ γε ἀνάγκῃ, προτέρᾳ ποι ἐπιχειρεῖν, ἦ που δὴ μὴ βιαζομένῃ γρΐḃ γρε γε έτους κινδύνους ἰέναι. 4 ον ἔχοντες, ἃ δ᾽ ἐκ τῆς πολεμίας εἰλήφασι καταλιπόντας ὅπως κοῦφαι ὦσπιν αἀε νῖ ἀε νῖ ν ἐς Σάμον, κἀκεῖθεν ἤδη ξυναγαγόντας πάσας τὰς ναῦς τοὺς ἐπίπλους, ἤν που καιρὸς ᾖ, ποιεῖσθαι. [5] ὡς δὲ ἔπεισε, καὶ ἔδρασε ταῦτα: καὶ ἔδοξεν οὐκ ἐν τῷ αὐτίκα μᾶλλκν ἢ ὕσςερον οῦτο μόνον, ἀλλὰ καὶ ἐς ὅσα ἄλλα Φρύνιχος κατέστη, οὐκ ἀξύνετος εἶναι. [6] καὶ οἱ μὲν Ἀθηναῖοι ἀφ᾽ ἑσπέρας εὐθὺς τούτῳ τῷ τρόπῳ ἀτελεῖ τῇ νίκṸჽ ῇ λήτου ἀνέστησαν, καὶ οἱ Ἀργεῖοι κατὰ τάχος καὶ πρὸς ὀργὴν τῆς ξυμφορρὶτ λεκᾶς λππὸς ῆς Σάμου ἐπ᾽ οἴκου:
  (27) Они решили пойти на рассвете и освободить место. Но Фриних, афинский полководец, получил от Лероса определенную информацию об их приближении, и, хотя его соратники хотели остаться и рискнуть вступить в бой, он отказался и заявил, что не будет ни сам сражаться, ни позволит им или кому-либо другому сражаться, если он сможет. Помоги. Ибо если бы они могли узнать точное число вражеских кораблей и пропорцию, которую им несли их собственные, и, прежде чем вступить в бой, на досуге сделать соответствующие приготовления, он не был бы настолько глуп, чтобы рисковать всем из страха перед позором. В том, что афиняне отступали перед вражеским флотом, когда этого требовали обстоятельства, не было бесчестьем. Но поражение было бы глубочайшим бесчестием ни при каких обстоятельствах; и тогда город не только подвергся бы позору, но и оказался бы в крайней опасности. Даже если бы их приготовления были полными и удовлетворительными, Афины после недавних бедствий не должны были переходить в наступление, во всяком случае не без крайней необходимости; и теперь, когда их не принуждали, почему они должны изо всех сил идти навстречу опасности? Он убеждал их взять на борт своих раненых, пехоту и все припасы, которые они привезли с собой, но оставить добычу, добытую во вражеской стране, чтобы их корабли могли быть легче; они должны были отплыть обратно на Самос и там, объединив все свои силы, продолжить наступление на Милет, когда представится удобный случай. Его совету последовали. И не только в этом случае, но и впоследствии, всякий раз, когда Фриниху приходилось действовать, он проявлял большую проницательность. Так афиняне в тот же вечер ушли из Милета, не совершив своей победы, а аргивяне, в ярости после своего поражения, поспешив прочь с Самоса, отправились домой.
  28. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἅμα τῇ ἕῳ ἐκ τῆς Τειχιούσσης ἄραντες ἐπικατάγίναται, κεπικατάγίναται ς ἡμέραν μίαν τῇ ὑστεραίᾳ καὶ τὰς Χίας ναῦς προσλαβόντες τὰς μετὰ Χαλκαιδέγκκτς τὶ ποὸ ιωχθείσας ἐβούλοντο πλεῦσαι ἐπὶ τὰ σκεύη ἃ ἐξείλοντο ἐς Τειχιοῦσσαν πάλιν. [2] καὶ ὡς ἦλθον, Τισσαφέρνης τῷ πεζῷ παρελθὼν πείθει αὐτοὺς ἐπὶ ρασον, ἐἌμον ᾗ ᾗ έμιος ὢν κατεῖχε, πλεῦσαι. καὶ προσβαλόντες τῇ Ἰάσῳ αἰφνίδιοι καὶ οὐ προσδεχομένων ἀλλ᾽ ἢ Ἀττικὰς τὰς τὰς ι αἱροῦσιν: καὶ μάλιστα ἐν τῷ ἔργῳ οἱ Συρακόσιοι ἐπῃνέθησαν. [3] καὶ τόν τε Ἀμόργην ζῶντα λαβόντες, Πισσούθνου νόθον υἱόν, ἀφεστῶτα δὲ βασιλέια, Πισσούθνου ν οἱ Πελοποννήσιοι Τισσαφέρνει ἀπαγαγεῖν, εἰ βούλεται, βασιλεῖ, ὥσπερ αὐτῷ προσέέταῖν σον διεπόρθησαν καὶ χρήματα πάνυ πολλὰ ἡ στρατιὰ ἔλαβεν: παλαιόπλουτον γὰρ ἦν τὸ "ωρ . [4] τούς τ᾽ ἐπικούρους τοὺς περὶ τὸν Ἀμόργην παρὰ σφᾶς αὐτοὺς κομίσαντεσκὶ οὶ οὶ αντες ξυνέταξαν, ὅτι ἦσαν οἱ πλεῖστοι ἐκ Πελοποννήσου: τό τε πόλισμα Τισσαφέρναι ναρι ναρνει ὰ ἀνδράποδα πάντα καὶ δοῦλα καὶ ἐλεύθερα, ὧν καθ᾽ ἕκαστον στατῆρα Δαρεικὸν παρὸν αῐὸν ξυνέβησαν λαβεῖν, ἔπειτα ἀνεχώρησαν ἐς τὴν Μίλητον. 5 ζῇ μέχρι Ἐρυθρῶν ἔχοντα τὸ παρὰ Ἀμόργου ἐπικουρικόν, καὶ ἐς τὴν ΜίλητΐΦ αππον ὸ ν καθιστᾶσιν. καὶ τὸ θέρος ἐτελεύτα.
  (28) На рассвете пелопоннесцы отплыли из Тейхии и, прибыв в Милет, обнаружили, что афиняне ушли; пробыв один день, на другой день они захватили хиосские корабли, которые под командованием Халкидея прежде были загнаны в Милет. и решили вернуться к Тейхиуссе и принести ту часть снасти, от которой они облегчили корабли. Там они нашли Тиссаферна, пришедшего со своей пехотой; он убедил их плыть против Яса, в котором находился его враг Аморхес. Итак, они напали на Иасуса, которого взяли внезапным приступом; ибо жителям никогда не приходило в голову, что их корабли не афинские. Сиракузяне сильно отличились в бою. Пелопоннесцы взяли в плен Аморгия, естественного сына Писсутна, который восстал, и отдали его Тиссаферну, чтобы тот, если он захочет, мог передать его царю, повинуясь царскому повелению. Затем они разграбили Яса, и армия получила много сокровищ; ибо город был богат с давних времен. Они не причинили вреда наемникам Аморга, а приняли их в свои ряды; поскольку большинство из них пришли из Пелопоннеса. Город и все его пленники, как рабы, так и свободные, были отданы ими в руки Тиссаферна, который обязался дать им по дарическому статеру на каждого человека; затем они вернулись в Милет. Оттуда они отправили по суше до Эритры Педарита, сына Леонова, которого лакедемоняне послали правителем Хиоса; его сопровождали наемники, служившие Аморгесу. Чтобы остаться на месте и взять под контроль Милет, они назначили Филиппа. Так закончилось лето.
  29. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου χειμῶνος, ἐπειδὴ τὴν Ἴασον κατεστήσατο ὁ Τισσφνέρνης παρῆλθεν ἐς τὴν Μίλητον, καὶ μηνὸς μὲν τροφήν, ὥσπερ ὑπέστη ἐν τῇ Λακεδνρίμοονι, Ἀττικὴν ἑκάστῳ πάσαις ταῖς ναυσὶ διέδωκε, τοῦ δὲ λοιποῦ χρόνου ἐαβούδλεοβο τριιώβ , ἕως ἂν βασιλέα ἐπέρηται: ἢν δὲ κελεύῃ, δώσειν ἔφη ἐντελῆ τὴν δραχμήν. [2] Ἑρμοκράτους δὲ ἀντειπόντος τοῦ Συρακοσίου στρατηγοῦ , ἀλλ᾽ Ἀστυόχῳ παραδοῦναι τὰς ναῦς ξυμπλέων μαλακὸς ἦν περὶ τοῦ μισθοῦ ) ὅὰμν ντε ναῦς πλέον ἀνδρὶ ἑκάστῳ ἢ τρεῖς ὀβολοὶ ὡμολογήθησαν. ἐς γὰρ πέντε ναῦς καὶ πεντήκοντα τριάκοντα τάλαντα ἐδίδου τοῦ μηνός: καὶ τοῖς, λλοῖς ἐδίδου τοῦ μηνός πλείους νῆες ἦσαν τούτου τοῦ ἀριθμοῦ, κατὰ τὸν αὐτὸν λόγον τοῦτον ἐδίδοτο.
  (29) Следующей зимой Тиссаферн, позаботившись о безопасности Иаса, прибыл в Милет. Там он распределил месячную плату между всеми кораблями из расчета по аттической драхме в день на человека, как и обещал его посланник в Лакедемоне. в будущем он предложил давать полдрахмы только до тех пор, пока не испросит разрешения у короля, обещая, что, если он получит ее, он уплатит всю драхму. Однако, по увещеванию сиракузского полководца Гермократа (Ферамен, не будучи сам адмиралом, а только управляя кораблями, которые он должен был передать Астиоху, не интересовался вопросом жалованья), он пообещал каждому человек уплата несколько больше трех оболов, считая общую сумму, уплаченную за каждые пять кораблей. Ибо он предлагал на каждые пять кораблей, числом до пятидесяти пяти, по три таланта в месяц, а на любые корабли, превышающие это число, он согласился давать по такой же ставке.
  30. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ χειμῶνος τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ Ἀθηναίοις προσαφιγμέναι γκνκαι γκμοἦσὰρ ἦσνοἽ εν ἄλλαι νῆες πέντε καὶ τριάκοντα καὶ στρατηγοὶ Χαρμῖνος καὶ Στρομβιχίδης καᐶκκὉ τὰς ἀπὸ Χίου καὶ τὰς ἄλλας πάσας ξυναγαγόντες ἐβούλοντο διακληρωσάμενοι τ὜πὶ τὶ ὶ ῳ τῷ ναυτικῷ ἐφορμεῖν, πρὸς δὲ τὴν Χίον καὶ ναυτικὸν καὶ πεζὸν πέμψαι. [2] καὶ ἐποίησαν οὕτως: Στρομβιχίδης μὲν γὰρ καὶ Ὀνομακλῆς καὶ Εὐκτήμωκαα τρινὶ ἔχοντες καὶ τῶν ἐς Μίλητον ἐλθόντων χιλίων ὁπλιτῶν μέρος ἄγοντες απντες αυντες αυνσγώ ῖς ἐπὶ Χίον λαχόντες ἔπλεον, οἱ δ᾽ ἄλλοι ἐν Σάμῳ μένοντες τέσσαρσήαατνν ἑβ΅ννμοο ἐθαλασσοκράτουν καὶ ἐπίπλους τῇ Μιλήτῳ ἐποιοῦντο.
  (30) В ту же зиму на Самос прибыли из Афин тридцать пять кораблей под командованием Чармина, Стромбихида и Эвктемона. После этого военачальники собрали весь свой флот, включая корабли, сражавшиеся у Хиоса, с целью распределить свои силы по жребию. Основная дивизия должна была продолжать наблюдать за Милетом, а вторая группа кораблей и солдат должна была быть отправлена на Хиос. Итак, Стромбихид, Ономакл и Эвктемон с тридцатью кораблями, не считая транспортов, на которых они перевезли часть из тысячи тяжеловооруженных, присоединившихся к армии в Милете, отплыли на Хиос, исполняя обязанности, возложенные на них жребием. Остальные военачальники, оставшиеся на Самосе с семьюдесятью четырьмя кораблями и господствовавшие на море, приготовились высадиться на Милет.
  31) ύτου μὲν ἐπέσχεν,ἐπειδὴ ᾔσθετο τάς τε μετὰ Θηριμένους ναῦς ἡκούσας καϴμν τὶ τὶ ίαν βελτίω ὄντα, λαβὼν δὲ ναῦς τάς τε Πελοποννησίων δέκα καὶ Χίας δέκα ἀνάγεται, [2] καὶ προσβαλὼν Πτελεῷ καὶ οὐχ ἑλὼν παρέπλευσεν ἐπὶ Κλαζομενὰς καὶ ἐκέλυεν τκοὐ ὰ Ἀθηναίων φρονοῦντας ἀνοικίζεσθαι ἐς τὸν Δαφνοῦντα καὶ προσχωρεẺίν συείσν συείσι δὲ καὶ Τάμως Ἰωνίας ὕπαρχος ὤν. [3] ὡς δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, προσβολὴν ποιησάμενος τῇ πόλει οὔσῃ ἀτειχίστγ κμαὶ οενὶ οενὶ ἑλεῖν, ἀπέπλευσεν ἀνέμῳ μεγάλῳ αὐτὸς μὲν ἐς Φώκαιαν καὶ Κύμην, αἱ ατὲ ἄλλὸι ι ν ἐς τὰς ἐπικειμένας ταῖς Κλαζομεναῖς νήσους, Μαραθοῦσσαν καὶ Πήλην καὶ Δρυμοοῖ. [4] καὶ ὅσα ὑπεξέκειτο αὐτόθι τῶν Κλαζομενίων, ἡμέρας ἐμμείναντες διὰ τοὂς ἀ΅ές ἀ΅ές ἀ΅ές τὰ μὲν διήρπασαν καὶ ἀνήλωσαν, τὰ δὲ ἐσβαλόμενοι ἀπέπλευσαν ἐς Φώκαιαν κςὡ Κςὡ Κςὡ ον.
  (31) Астиох был на Хиосе, выбирая заложников в качестве меры предосторожности против предательства острова Афинам, но когда он услышал о подкреплении, которое привел Ферамен, и об улучшении перспектив союзников, он воздержался и взял с собой своих. свои пелопоннесские корабли, числом десять, и десять хианских кораблей он вывел в море. Потерпев неудачу в нападении на Птелеум, он отплыл в Клазомены и потребовал, чтобы афинская партия обосновалась в Дафне на материке и перешла к пелопоннесцам. Тамос, один из персидских наместников Ионии, присоединился к этому требованию. Но клазомены его не слушали; после чего он напал на город (который не был обнесен стеной), но, будучи не в состоянии взять его, отплыл с сильным ветром. Самого его отвезли в Фокею и Киму, а остальную часть флота отправили на острова Марафусса, Пеле и Дримусса, лежащие у Клазомен. Там, задержавшись из-за непогоды на восемь дней, они разграбили и уничтожили часть имущества клазоменов, хранившегося на островах, и, взяв часть на борт, отплыли в Фокею и Киму, где воссоединились с Астиохом.
  32) ὶ αὐτὸν μὲν πείθουσιν, ὡς δ᾽ οἵ τε Κορίνθιοι καὶ οἱ ἄλλοι ξύμμαχοι σιἽἀπρΌιδυἀπρΌιδυ ὸ πρότερον σφάλμα, ἄρας ἔπλει ἐπὶ τῆς Χίου. καὶ χειμασθεισῶν τῶν νεῶν ὕστερον ἀφικνοῦνται ἄλλαι ἄλλοθεν ἐς τὴν Χίον. [2] καὶ μετὰ τοῦτο Πεδάριτος, τότε παριὼν πεζῇ ἐκ τῆς Μιλήτου, γενόμενος ἐδιραπειρυος οῦται αὐτός τε καὶ ἡ στρατιὰ ἐς Χίον: ὑπῆρχον δὲ αὐτῷ καὶ ἐκ τῶν παένστατε νετῶον ὸ Χαλκιδέως ἐς πεντακοσίους ξὺν ὅπλοις καταλειφθέντες. [3] ἐπαγγελλομένων δέ τινων Λεσβίων τὴν ἀπόστασιν, προσφέρει τῷ τε Πεδαρίτῳ καὶ τοὁίίὂ στύοχος τὸν λόγον ὡς χρὴ παραγενομένους ταῖς ναυσὶν ἀποστῆσαι τὴν λμέσβον: Ἶξυςον: Ἶουςον πλείους σφᾶς ἕξειν, ἢ τοὺς Ἀθηναίους, ἤν τι σφάλλωνται, κακώσειν. οἱ δ᾽ οὐκ ἐσήκουον, οὐδὲ τὰς ναῦς ὁ Πεδάριτος ἔφη τῶν Χίων αὐτῷ προή.σει
  (32) Пока Астиох был там, к нему прибыли послы с Лесбоса; лесбиянки снова загорелись желанием восстать, и он был готов им помочь; но коринфяне и другие союзники были обескуражены предыдущей неудачей. Поэтому он вышел в море и отплыл обратно на Хиос. Его корабли были рассеяны бурей и достигли Хиоса из разных мест. Вскоре после этого Педарит и его армия, пройдя по суше из Милета в Эритры, где он пересек канал, прибыли на Хиос. По прибытии он нашел в своем распоряжении матросов, которых Халкид взял со своих пяти кораблей и оставил на Хиосе во всеоружии, числом пятьсот. Некоторые из лесбиянок возобновили свое предложение восстать, Астиох предложил Педариту и хиянам отправиться с флотом на Лесбос и поднять страну; таким образом они увеличили бы число своих союзников и, даже если бы попытка не полностью увенчалась успехом, нанесли бы ущерб афинянам. Но они не послушались, и Педарит отказался отдать ему хиосские корабли.
  33. κἀκεῖνος λαβὼν τάς τε τῶν Κορινθίων πέντε καὶ ἕκτην Μεγαρίδα καὶα μίαναίἙρμιὃ ς αὐτὸς Λακωνικὰς ἔχων ἦλθεν, ἔπλει ἐπὶ τῆς Μιλήτου πρὸς τὴνα ναυαρισπίαν, ποε τοῖς Χίοις ἦ μὴν μὴ ἐπιβοηθήσειν, ἤν τι δέωνται. [2] καὶ προσβαλὼν Κωρύκῳ τῆς Ἐρυθραίας ἐνηυλίσατο. οἱ δ᾽ ἀπὸ τῆς Σάμου Ἀθηναῖοι ἐπὶ τὴν Χίον πλέοντες τῇ στρατιᾷ καὶ αὐτΐὶ ὶ ὶ θάτερα λόφου διείργοντο καὶ καθωρμίσαντο καὶ ἐλελήθεσαν ἀλλήλους. [3] ἐλθούσης δὲ παρὰ Πεδαρίτου ὑπὸ νύκτα ἐπιστολῆς ὡς Ἐρυθραίων ἄνδρεϣΐάἰχμάλω ου ἐπὶ προδοσίᾳ ἐς Ἐρυθρὰς ἥκουσιν ἀφειμένοι, ἀνάγεται ὁ Ἀστύοχος τὐθὺὺ εὐθὺὺ υθρὰς πάλιν, καὶ παρὰ τοσοῦτον ἐγένετο αὐτῷ μὴ περιπεσεῖν τοῖς Ἀθηναίοις. 4 ναι, ὡς ηὗρον ἅπαν ἐπὶ σωτηρίᾳ τῶν ἀνθρώπων ἐκ τῆς Σάμου προφασισθέν, ἀπνασισθέν, ἀπν὿ ἰτίας ἀπέπλευσαν ὁ μὲν ἐς τὴν Χίον, ὁ δὲ ἐς τὴν Μίλητον ἐκομίσθη, ὥσπθη, τιεοερ ιὥοερ ιὥοερ .
  (33) Итак, Астиох взял пять коринфских кораблей и шестой из Мегары, один из Гермионы и лакедемонские корабли, которые он привел с собой, и отправился в Милет, чтобы принять его командование. Он снова и снова угрожал хианцам, что, конечно же, не поможет им, когда придет их время. Достигнув Корика в Эритрее, он провел там ночь. Афинские корабли с Самоса были теперь на пути к Хиосу; они вошли в место, где они были отделены от пелопоннесцев только холмом, и ни один флот не знал, что другой был так близко. Но в ту же ночь пришло сообщение от Педарита, извещавшее Астиоха, что некоторые эритрейские пленники были освобождены афинянами с Самоса под условием предательства Эритры и отправились туда с этим намерением. После этого Астиох отплыл обратно в Эритры. Так чудом он избежал попадания в руки афинян. Педарит подплыл к нему навстречу. Затем они расспросили о предполагаемых предателях и обнаружили, что все это было уловкой, которую придумали люди, чтобы уйти с Самоса; поэтому они сняли с них обвинение, и Педарит вернулся на Хиос, а Астиох возобновил свое путешествие в Милет.
  34. ἐν τούτῳ δὲ καὶ ἡ τῶν Ἀθηναίων στρατιὰ ταῖς ναυσὶν ἐκ τοῦ Κωρύακκου τεριλου τεριλου περιλου περιλου Ἀργῖνον ἐπιτυγχάνει τρισὶ ναυσὶ τῶν Χίων μακραῖς, καὶ ὡς εἶδον, ἐδίωκμον: καὶ ὡς εἶδον, ἐδίωκμον: έγας ἐπιγίγνεται καὶ αἱ μὲν τῶν Χίων μόλις καταφεύγουσιν ἐς τὸν λιμένα, αἱ δὲ τῶν Ἀθηναίων αἱ μὲν μάλιστα ὁρμήσασαι τρεῖς διαφθείρονται καὶ ἐκπίπτουσι πρὸὸὂ τοὶ ν Χίων, καὶ ἄνδρες οἱ μὲν ἁλίσκονται, οἱ δ᾽ ἀποθνῄσκουσιν, αἱ δ᾽ ἄσ΍λται κϹἱ δ᾽ ἄσΐλται κϹἱ δ᾽ ἀποθνῄσκουσιν ς τὸν ὑπὸ τῷ Μίμαντι λιμένα Φοινικοῦντα καλούμενον. ἐντεῦθεν δ᾽ ὕστερον ἐς τὴν Λέσβον καθορμισάμενοι παρεσκευάζοντο ἐς τὸν τμειχνσισ
  (34) Тем временем афинский флот, обогнув мыс Корика к Аргину, наткнулся на три хиосских военных корабля, за которыми они погнались. Началась сильная буря, и хиосские корабли с трудом ушли в свою гавань, но из афинских кораблей три наиболее усердных в преследовании были выведены из строя и выброшены на берег недалеко от города Хиоса; экипажи были либо потеряны, либо взяты в плен. Остальная часть флота укрылась в гавани под названием Феникус, лежащей под горой Мимас, откуда, снова отправившись в плавание, они остановились на Лесбосе и приготовились к строительству форта, который намеревались воздвигнуть на Хиосе.
  35) μὲν Θουρίαις ναυσίν, ὧν ἦρχε Δωριεὺς ὁ Διαγόρου τρίτος αὐτός, μιᾷ δὲδ Λακωνιι υρακοσίᾳ, καταπλεῖ ἐς Κνίδον: ἡ δ᾽ ἀφειστήκει ἤδη ὑπὸ Τισσαφέρνους. [2] καὶ αὐτοὺς οἱ ἐν τῇ Μιλήτῳ, ὡς ᾔσθοντο, ἐκέλευον ταῖς μὲν ἡμισνίαις νείαις νείαις νείαις νείαις νείαις νείαις δον φυλάσσειν, ταῖς δὲ περὶ Τριόπιον οὔσαις τὰς ἀπ᾽ Αἰγύπτου ὁλκάδμας λρκάδμας πρ΂εσσσβλυλος ιν: ἔστι δὲ τὸ Τριόπιον ἄκρα τῆς Κνιδίας προύχουσα, Ἀπόλλωνος ἱερόν. [3] πυθόμενοι δὲ οἱ Ἀθηναῖοι καὶ πλεύσαντες ἐκ τῆς Σάμου λαμβάνουσι τὰης ἐπιιριί φρουρούσας ἓξ ναῦς: οἱ δ᾽ ἄνδρες ἀποφεύγουσιν ἐξ αὐτῶν. καὶ μετὰ τοῦτο ἐς τὴν Κνίδον καταπλεύσαντες καὶ προσβαλόντες τῇ πόλει ἀτειχίστ῀ οὶ еἷλον. [4] τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ αὖθις προσέβαλλον, καὶ ὡς ἄμεινον φαρξαμένων αὐτῶν ὑσπὸ νε΍ὸ νεκὸ νεκὸ θόντων αὐτοῖς τῶν ἀπὸ τοῦ Τριοπίου ἐκ τῶν νεῶν διαφυγόντων οὐκέθᾔ ὁωμοί,τωμοί ἀπελθόντες καὶ δῃώσαντες τὴν τῶν Κνιδίων γῆν ἐς τὴν Σάμον ἀπέπλευσαν.
  (35) В ту же зиму Гиппократ лакедемонянин отплыл с Пелопоннеса на одном лаконском, одном сиракузском и десяти фурийских кораблях; из последних командирами были Дорией, сын Диагора, и двое других. Они вторглись в Книд, который под влиянием Тиссаферна уже восстал из Афин. Пелопоннесские власти в Милете, узнав об их прибытии, приказали одной половине этих кораблей охранять Книд, а другой половине — отплыть от Триопиума и захватить торговые суда, пришедшие туда из Египта. Этот Триопий представляет собой мыс в районе Книда, на котором находится храм Аполлона. Афиняне, узнав об их намерениях, отплыли с Самоса и захватили шесть кораблей, стоявших на страже у Триопиума. экипажи скрылись. Затем они отплыли в Книд и, напав на город, который не был окружен стеной, почти взяли его. На следующий день они предприняли вторую атаку, но за ночь жители усилили свою поспешность в обороне, и некоторые из людей, бежавших с кораблей, захваченных в Триопиуме, вошли в город. Так что афинское нападение было менее разрушительным, чем в первый день; Удалившись из города и опустошив принадлежащую ему страну, они отплыли обратно на Самос.
  36. ὑπὸ δὲ τὸν αὐτὸν χρόνον Ἀστυόχου ἥκοντος ἐς τὴν Μίλητον ἐπὶ τὸ λΠνθ ναυντι οποννήσιοι εὐπόρως ἔτι εἶχον ἅπαντα τὰ κατὰ τὸ στρατόπεδον: καὶ γὰρ μισθὸτς ΀τρδίς οτρδίς ως καὶ τὰ ἐκ τῆς Ἰάσου μεγάλα χρήματα διαρπασθέντα ὑπῆν τοῖς στρατιώταις, οριιἵ τε οιιἵ τε οιιἵ ως τὰ τοῦ πολέμου ἔφερον. [2] πρὸς δὲ τὸν Τισσαφέρνην ἐδόκουν ὅμως τοῖς Πελοποννησίοις αἱ πρῶται ξυνθ῿ ς Χαλκιδέα γενόμεναι ἐνδεεῖς εἶναι καὶ οὐ πρὸς σφῶν μᾶλλον, καὶ ἄλλαμς Ἰηροι Θηροι Θηροι Θηροι ος ἐποίουν: καὶ εἰσὶν αἵδε.
  [36] Примерно в то же время Астиох прибыл в Милет и принял командование флотом. Он обнаружил, что пелопоннесцы все еще в изобилии обеспечены всем необходимым. У них была достаточная оплата; большие трофеи, захваченные при Иасе, оказались в руках армии, и милетцы охотно вели войну. Однако пелопоннесцы считали прежний договор, заключенный между Тиссаферном и Халкидеем, дефектным и невыгодным для них; поэтому перед отъездом Ферамена они заключили новые условия союза, а именно:
  37. 'ξυνθῆκαι Λακεδαιμονίων καὶ τῶν ξυμμάχων πρὸς βασιλέα Δαρεῖον καὶ τοστκας ῂῖ ιλέως καὶ Τισσαφέρνην, σπονδὰς εἶναι καὶ φιλίαν κατὰ τάδε. [2] ὁπόση χώρα καὶ πόλεις βασιλέως εἰσὶ Δαρείου ἢ τοῦ πατρὸς ἦσαν ἢ τῶν προγόα϶πωνὶ, μὴ ἰέναι ἐπὶ πολέμῳ μηδὲ κακῷ μηδενὶ μήτε Λακεδαιμονίους μήτε τοὺς ξυμκκάχαοοιυυ ονίων, μηδὲ φόρους πράσσεσθαι ἐκ τῶν πόλεων τούτων μήτε Λακεδαιμονίους μυήτε τος τουκς ὺς Λακεδαιμονίων: μηδὲ Δαρεῖον βασιλέα μηδὲ ὧν βασιλεὺς ἄρχει ἐπὶ Λακεδαιμονίους μηδὲ τονκς ξυοὺς ξυομμάς ξυημάς ι ἐπὶ πολέμῳ μηδὲ κακῷ μηδενί. [3] ἢν δέ τι δέωνται Λακεδαιμόνιοι ἢ οἱ ξύμμαχοι βασιλέως ἢ βασιλεὺς Λακεδαιμονίίωονίωονίωοι μάχων, ὅτι ἂν πείθωσιν ἀλλήλους, τοῦτο ποιοῦσι καλῶς ἔχειν. [4] τὸν δὲ πόλεμον τὸν πρὸς Ἀθηναίους καὶ τοὺς ξυμμάχους κοινῇ ἀμφοτνρουεος ἀμφοτέρουεος δὲ κατάλυσιν ποιῶνται, κοινῇ ἀμφοτέρους ποιεῖσθαι. ὁπόση δ᾽ ἂν στρατιὰ ἐν τῇ χώρᾳ τῇ βασιλέως ᾖ μεταπεμψαμένου βασιλέως, τὴπέν δαπάάνσνννν χειν. [5] ἢν δέ τις τῶν πόλεων ὁπόσαι ξυνέθεντο βασιλεῖ ἐπὶ τὴν βασιλέως ἴῃ χυκλραν, τοὶ ωλύειν καὶ ἀμύνειν βασιλεῖ κατὰ τὸ δυνατόν: καὶ ἤν τις τῶν ἐν τῇ βασιλςέως υἎσέως ιλεὺς ἄρχει ἐπὶ τὴν Λακεδαιμονίων ἴῃ ἢ τῶν ξυμμάχων, βασιλεὺς κωλυέτω καὶ ἀμυνέτω κατὰ τὸ δυνατόν.
  [37] Лакедемоняне и их союзники договариваются с царем Дарием и сыновьями царя и с Тиссаферном, что между ними будет союз и дружба на следующих условиях: «I. Какая бы территория и города ни принадлежали царю Дарию или прежде принадлежали его отцу или его предкам, против них ни лакедемоняне, ни их союзники не должны воевать и не причинять им никакого вреда, и лакедемоняне или их союзники не должны взимать с них дани. . Ни царь Дарий, ни подданные царя не должны воевать с лакедемонянами или их союзниками и причинять им какой-либо вред». II. Если лакедемоняне или их союзники нуждаются в чем-либо от царя, или царь нуждается в чем-либо от лакедемонян и их союзников, то все, что они сделают по взаимному согласию, останется в силе». III. Они сообща будут вести войну против афинян и их союзников, и если они заключат мир, то заключат мир сообща». IV. Король должен покрывать расходы на любое количество войск, за которыми послал Король, до тех пор, пока они остаются в стране Короля». V. Если какой-либо из городов, присоединившихся к этому договору, пойдет против страны Короля, остальные должны вмешаться и помочь Королю в меру своих сил. И если кто-либо из жителей страны короля или какой-либо страны, находящейся под властью короля, пойдет против страны лакедемонян или их союзников, король должен вмешаться и помочь им в меру своих сил».
  38. μετὰ δὲ ταύτας τὰς ξυνθήκας Θηριμένης μὲν παραδοὺς Ἀστυόχῳ τὰϼ ναῦκνἭπΉλπνἭπΉπλνἭπΉπλνἭπΉπλνὭπΉπλνἭπΉπλνὲ ητι ἀφανίζεται, [2] οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Λέσβου Ἀθηναῖοι ἤδη διαβεβηκότες ἐς στκο Χṯοο αὶ κρατοῦντες καὶ γῆς καὶ θαλάσσης Δελφίνιον ἐτείχιζον, χωρίον ἄλλως τατε ἐκ Ἰρν γ῿ καὶ λιμένας ἔχον καὶ τῆς τῶν Χίων πόλεως οὐ πολὺ ἀπέχον. [3] οἱ δὲ Χῖοι ἐν πολλαῖς ταῖς πρὶν μάχαις πεπληγμένοι, καὶ ἄλλως ἐν σφίσιν αώ νυ εὖ διακείμενοι, ἀλλὰ καὶ τῶν μετὰ Τυδέως τοῦ Ἴωνος ἤδη ὑπὸ Πεδαρίστκτου τἀἀπὸ Πεδαρίστου τἀἉπὸ Πεδαρίστου τοῦ εθνεώτων καὶ τῆς ἄλλης πόλεως κατ᾽ ἀνάγκην ἐς ὀλίγους κατεχομένης ὑπνίμς ὑπνίπτως δίὀνίπτως λήλοις ἡσύχαζον, καὶ οὔτ᾽ αὐτοὶ διὰ ταῦτα οὔθ᾽ οἱ μετὰ Πεδαρίτου ἐπίκομυροι ἀξιὶ ῖς ἐφαίνοντο. [4] ἐς μέντοι τὴν Μίλητον ἔπεμπον κελεύοντες σφίσι τὸν Ἀστύοχον βοηθεῖν: ὡς σ὾κ ουεν, ἐπιστέλλει περὶ αὐτοῦ ἐς τὴν Λακεδαίμονα ὁ Πεδάριτος ὡς ἀδικοῦντος. [5] καὶ τὰ μὲν ἐν τῇ Χίῳ ἐς τοῦτο καθειστήκει τοῖς Ἀθηναίοις: αἱ δ᾽Άμφς τΣΣῬς ς αὐτοῖς ἐπίπλους μὲν ἐποιοῦντο ταῖς ἐν τῇ Μιλήτῳ, ἐπεὶ δὲ μὴα ἀντανάγοοιε ντες πάλιν ἐς τὴν Σάμον ἡσύχαζον.
  (38) После заключения договора Ферамен, передав флот Астиоху, отплыл на маленькой лодке, и о нем больше не было слышно. Афиняне, переправившиеся со своими войсками с Лесбоса на Хиос и имевшие превосходство как на суше, так и на море, начали укреплять Дельфиний, место недалеко от города Хиоса, имевшее двойное преимущество: сильный на суше и обладающий гаванями. Тем временем хианы оставались бездействующими; они уже были сильно разбиты в нескольких боях, и их внутреннее состояние было далеко не удовлетворительным; ибо Тидей, сын Иона, и его сообщники были казнены Педаритом по обвинению в сговоре с Афинами, и город суровой рукой превратился в простую олигархию. Поэтому они были в состоянии взаимного недоверия и не могли быть убеждены, что ни они, ни наемники, приведенные Педаритом, не могли противостоять врагу. Однако они послали в Милет и просили помощи у Астиоха, но он отказался. После этого Педарит отправил депешу в Лакедемон, жалуясь на его проступки. Столь благоприятным для афинян был ход дел на Хиосе. Главный флот, который они оставили на Самосе, время от времени совершал угрожающие маневры против неприятеля в Милете, но так как они никогда не выходили, афиняне в конце концов отступили на Самос и остались там.
  39. ἐκ δὲ τῆς Πελοποννήσου ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι αἱ τῷ Φαρναβάζῳ [ὑπὸ] Καλτιγείτου αλτοὸ έως καὶ Τιμαγόρου τοῦ Κυζικηνοῦ πρασσόντων παρασκευασθεῖσαι ὑπὸ ΛακεδαιμοκαιεδπκἏίωνὸ οσι νῆες ἄρασαι ἔπλεον ἐπὶ Ἰωνίας περὶ ἡλίου τροπάς, καὶ ἄρχων ἐπέπλει αὐτἼινθ ς Σπαρτιάτης. [2] ξυνέπεμψαν δὲ οἱ Λακεδαιμόνιοι καὶ ἕνδεκα ἄνδρας Σπαρτιατῶν ξυμβούλους ἧᇿᳳος Ἀἇῇ᳅Ϸ ς ἦν Λίχας ὁ Ἀρκεσιλάου: καὶ εἴρητο αὐτοῖς ἐς Μίλητον ἀφικομένουυν τ῾μιν τῶν λπνε τῶν έλεσθαι ᾗ μέλλει ἄριστα ἕξειν, καὶ τὰς ναῦς ταύτας ἢ αὐτὰς ἢ πλείους ἢ κςςσσστὸὶ ἐλΐ ν Ἑλλήσποντον ὡς Φαρνάβαζον, ἢν δοκῇ, ἀποπέμπειν, Κλέαρχον τὸν Ῥαμφίου, ὃς ξυνέπλει, τοτνα σνσπον ς, καὶ Ἀστύοχον, ἢν δοκῇ τοῖς ἕνδεκα ἀνδράσι, παύειν τῆς ναυαρχίας, Ἀντισθένά ναι: πρὸς γὰρ τὰς τοῦ Πεδαρίτου ἐπιστολὰς ὑπώπτευον αὐτόν. [3] πλέουσαι οὖν αἱ νῆες ἀπὸ Μαλέας πελάγιαι Μήλῳ προσέβαλον, καὶ περιτυχψνντες ναδθὶὶ ναίων τὰς τρεῖς λαμβάνουσι κενὰς καὶ κατακαίουσιν. μετὰ δὲ τοῦτο δεδιότες μὴ αἱ διαφυγοῦσαι τῶν Ἀθηναίων ἐκ τῆς Μήλου νῆμες, ἅπερες, ὅπερες ηνύσωσι τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν, πρὸς τὴν Κρήτην πλεύσαντπίί καὶ λεύσαντπίίκὶ λεοὶ πλεν ν διὰ φυλακῆς ποιησάμενοι ἐς τὴν Καῦνον τῆς Ἀσίας κατῆραν. [4] ἐντεῦθεν δὴ ὡς ἐν ἀσφαλεῖ ὄντες ἀγγελίαν ἔπεμπον ἐπὶ τὰς ἐν τῇ Μιλήμτ῾ὦ να παρακομισθῆναι.
  (39) В ту же зиму, около дня солнцестояния, двадцать семь кораблей, которые Каллигит из Мегары и Тимагор из Кизика, агенты Фарнабаза, убедили лакедемонян снарядить в его интересах, отплыли в Ионию. под командованием Антисфена, спартанца. В то же время лакедемоняне послали в качестве советников к Астиоху одиннадцать спартанцев, одним из которых был Лих, сын Аркесилая. Помимо получения общего поручения помогать в управлении делами в меру своего разумения, они были уполномочены по прибытии в Милет послать, если сочтут нужным, эти корабли или большее или меньшее число к Фарнабазу в Геллеспонт под командованием Клеарха, сына Рамфиаса, который плыл с ними. Одиннадцать могли бы также, если бы они сочли нужным, лишить Астиоха его командования и назначить на его место Антисфена, поскольку депеша Педарита возбудила против него подозрение. И отплыли корабли из Малеи по открытому морю, пока не пришли к Мелосу. Там они наткнулись на десять афинских кораблей; из них они взяли три без экипажа и сожгли их. Но затем, опасаясь, что остальные уцелевшие дадут, как они и сделали, сведения о своем приближении к флоту на Самосе, они предусмотрительно пошли более длинным путем. И, обогнув Крит, они вошли в Каун в Азии. Они думали, что теперь они в безопасности, и отправили гонца к флоту в Милет с просьбой об обозе.
  40. οἱ δὲ Χῖοι καὶ Πεδάριτος κατὰ τὸν αὐτὸν χρόνον οὐδὲν ἧσσον, καδίπελρ,τιαίπνλρ,τιαίπνλρ,τιαίπνλρ,τιαίπνλρ Ἀστύοχον πέμποντες ἀγγέλους ἠξίουν σφίσι πολιορκουμένοις βοηθῆσαι ἁπάσαις ἁπάσαις ἁπάσαις ἁπάσαις μὴ περιιδεῖν τὴν μεγίστην τῶν ἐν Ἰωνίᾳ ξυμμαχίδων πόλεων ἔκ τε θαλάσσης ετἰργηκνἰργηκνἰργηκνέ ὰ γῆν λῃστείαις πορθουμένην. [2] οἱ γὰρ οἰκέται τοῖς Χίοις πολλοὶ ὄντες καὶ μιᾷ γε πόλει πλὴν Λακεδαιμονίεινὶ όμενοι καὶ ἅμα διὰ τὸ πλῆθος χαλεπωτέρως ἐν ταῖς ἀδικίαις κολαζόμενοι, ὡτς Ἀὡτς θηναίων βεβαίως ἔδοξε μετὰ τείχους ἱδρῦσθαι, εὐθὺς αὐτομολίᾳ τε ἐχώρησαν οἸἱ πο λπα ὺς αὐτομολίᾳ ὐτοὺς καὶ τὰ πλεῖστα κακὰ ἐπιστάμενοι τὴν χώραν οὗτοι ἔδρασαν. [3] ἔφασαν οὖν χρῆναι οἱ Χῖοι, ἕως ἔτι ἐλπὶς καὶ δυνατὸν κωλῦσαι, τειχιζοὶ λφινίου καὶ ἀτελοῦς ὄντος καὶ στρατοπέδῳ καὶ ναυσὶν ἐρύματος μείζονος προσπερι,λίζονος προσπερος προσπερος οηθῆσαι σφίσιν. ὁ δὲ Ἀστύοχος καίπερ οὐ διανοούμενος διὰ τὴν τότε ἀπειλήν, ὡς ἑώρα καςπχμοοὺς ροθύμους ὄντας, ὥρμητο ἐς τὸ βοηθεῖν.
  (40) Тем временем хиосцы и Педарит продолжали посылать гонцов к Астиоху, который продолжал медлить. Они умоляли его прийти к ним на помощь со всем своим флотом, говоря, что они в блокаде и что он не должен допустить, чтобы главный союзник Спарты в Ионии был отрезан от моря, захвачен и опустошен на суше. У хианцев было больше домашних рабов, чем в любом другом государстве, за исключением Лакедемона, и их преступления всегда суровее наказывались из-за их количества; так что, когда афинская армия, казалось, прочно обосновалась в своих укреплениях, большинство из них сразу же перешло на сторону врага. И они нанесли наибольший ущерб, потому что знали страну. Хиосцы настаивали на том, чтобы лакедемоняне пришли им на помощь, пока еще была надежда вмешаться с какой-либо целью; укрепление Дельфиния, хотя и не законченное, продолжалось, и афиняне начали расширять линии обороны, защищавшие их армию и корабли. Астиох, видя, что союзники ревностны в деле, хотя он и намеревался осуществить свою угрозу, теперь решил помочь хиосцам.
  41. ἐν τούτῳ δὲ ἐκ τῆς Καύνου παραγίγνεται ἀγγελία ὅτι αἱ ἑπτὰ καὶ εἴκοσι ατΆὶὂ νῆὶὂ ν Λακεδαιμονίων ξύμβουλοι πάρεισιν: καὶ νομίσας πάντα ὕστερα εἶναι τἆλλα πρὸς τὸ να θαλασσοκρατοῖεν μᾶλλον, τοσαύτας ξυμπαρακομίσαι, καὶ τοὺς Λακεδαιμονίους, οικα ἧκον ὐτοῦ, ἀσφαλῶς περαιωθῆναι, εὐθὺς ἀφεὶς τὸ ἐς τὴν Χίον ἔπλει ἐς τὴν Καῦνον. [2] καὶ ἐς Κῶν τὴν Μεροπίδα ἐν τῷ παράπλῳ ἀποβὰς τήν τε πόλιν ἀτείχιστον σεπινὖσαὖσὖ σμοῦ, ὃς αὐτοῖς ἔτυχε μέγιστός γε δὴ ὧν μεμνήμεθα γενόμενος, ξυμπεπτωκυῖαν ἐκὉκυῖαν ἐκṣήμεθα θρώπων ἐς τὰ ὄρη πεφευγότων, καὶ τὴν χώραν καταδρομαῖς λείαν ἐποιεῖτο, πλὴν τῶν ἐλευθέρων: τούτους δὲ ἀφίει. [3] ἐκ δὲ τῆς Κῶ ἀφικόμενος ἐς τὴν Κνίδον νυκτὸς ἀναγκάζεται ὑπὸα πιρνι ΚΉδιι ύντων μὴ ἐκβιβάσαι τοὺς ναύτας, ἀλλ᾽ ὥσπερ εἶχε πλεῖν εὐθὺς ἐπὶ τὰς τὶίν ΉΦοθν εἴκοσιν, ἃς ἔχων Χαρμῖνος εἷς τῶν ἐκ Σάμου στρατηγῶν ἐφύλασσε ταύτας τὰτς ἑπὰς ἑπὰς ἑπὰς ἑπὰς ι ναῦς ἐκ τῆς Πελοποννήσου προσπλεούσας, ἐφ᾽ ἅσπερ καὶ ὁ Ἀστύοχος παρέπλει. [4] ἐπύθοντο δὲ οἱ ἐν τῇ Σάμῳ ἐκ τῆς Μήλου τὸν ἐπίπλουν αὐτῶν, καὶ ἷἡ νῳ περὶ τὴν Σύμην καὶ Χάλκην καὶ Ῥόδον καὶ περὶ τὴν Λυκίαν ἦν: ἤδη γτὰρζενσΐ ν τῇ Καύνῳ οὔσας αὐτάς.
  (41) Тем временем он получил известие от Кауна, в котором сообщалось, что прибыли двадцать семь кораблей и его лакедемонские советники. Он думал, что все должно уступить место важности переправки такого большого подкрепления, которое обеспечило бы лакедемонянам большее господство на море, и что он должен прежде всего обеспечить безопасный проход комиссаров, которые должны были доложить о его поведении. . Поэтому он сразу же отказался от намеченной экспедиции на Хиос и отплыл в Каун. Двигаясь вдоль побережья, он спустился на остров Кос Меропис. Город был неукреплен и разрушен землетрясением, величайшим из когда-либо случавшихся на нашей памяти. Горожане бежали в горы; поэтому он разграбил город, опустошил и разорил страну, но отпустил свободных жителей, которых нашел. Из Коса он пришел ночью в Книд, и настойчивость книдийцев заставила его вместо того, чтобы высадить своих людей, немедленно плыть, как и он, против двадцати афинских кораблей, с которыми Чармин (один из полководцев на Самосе ) наблюдал за двадцатью семью кораблями, ожидаемыми от Пелопоннеса, которые Астиох собирался сопровождать. Афиняне на Самосе узнали от Мелоса об их прибытии, а Чармин путешествовал у островов Симе, Халки и Родоса и у берегов Ликии; к этому времени он обнаружил, что они были в Каунусе.
  42. ἐπέπλει οὖν ὥσπερ εἶχε πρὸς τὴν Σύμην ὁ Ἀστύοχος πρὶν ἔκπυστος γενέλσθαι, ερεἴπ οι που μετεώρους τὰς ναῦς. καὶ αὐτῷ ὑετός τε καὶ τὰ ἐκ τοῦ οὐρανοῦ ξυννέφελα ὄντα πλάνησιν τῶν νεᐌιν Ἷὐρανοῦ καὶ ταραχὴν παρέσχεν. [2] καὶ ἅμα τῇ ἕῳ διεσπασμένου τοῦ ναυτικοῦ καὶ τοῦ μὲν φανεροῦ ἤδη ὄντος τοῸ οις τοῦ εὐωνύμου κέρως, τοῦ δὲ ἄλλου περὶ τὴν νῆσον ἔτι πλανωμύένου, τάάανάά῅ ος ὁ Χαρμῖνος καὶ οἱ Ἀθηναῖοι ἐλάσσοσιν ἢ ταῖς εἴκοσι ναυσί, νομίασσαντες ἅσοι ναῦς τὰς ἀπὸ τῆς Καύνου ταύτας εἶναι. [3] καὶ προσπεσόντες εὐθὺς κατέδυσάν τε τρεῖς καὶ κατετραυμάτισαν ἄλλας, καὶ ἐν τῐγτάἔροτάἔ ουν, μέχρι οὗ ἐπεφάνησαν αὐτοῖς παρὰ δόξαν αἱ πλείους τῶν νεῶν καὶ πανταχόθεν [4] ἔπειτα δὲ ἐς φυγὴν καταστάντες ἓξ μὲν ναῦς ἀπολλύασι, ταῖς δὲ λοιπαῖς καταφφσες ὴν Τευτλοῦσσαν νῆσον, ἐντεῦθεν δὲ ἐς Ἁλικαρνασσόν. μετὰ δὲ τοῦτο οἱ μὲν Πελοποννήσιοι ἐς Κνίδον κατάραντες καὶ ξυμμιγεισῚν τῶκν ἐν ἐς Κνίδον νου ἑπτὰ καὶ εἴκοσι νεῶν αὐτοῖς ξυμπάσαις πλεύσαντες καὶ τροπαῖον ἐν σςτμτῇ λειτῇ Σ΍μτῇ ν ἐς τὴν Κνίδον καθωρμίσαντο:
  (42) Астиох тотчас же отплыл к Симе, прежде чем о его прибытии стало известно, в надежде, что он может встретить афинскую эскадру в открытом море. Дождь и облачность атмосферы вызвали замешательство среди его кораблей, которые заблудились в темноте. Когда рассвело, флот рассеялся, и афинянам был виден только левый фланг, в то время как другие корабли все еще блуждали у берегов острова. Чармин и афиняне вышли в море с частью своих двадцати кораблей, полагая, что это была только та эскадра из Кауна, за которой они следили. Они тотчас же напали на них, потопили три из них, вывели из строя других и одерживали победу, когда, к их удивлению, появилась большая часть лакедемонского флота, угрожавшая окружить их. После этого они бежали и в бегстве потеряли шесть кораблей, но с остальными захватили остров Тевтлусса, а оттуда Галикарнас. Пелопоннесцы подошли к Книду и там, соединившись с двадцатью семью кораблями из Кауна, все отплыли в Симе и подняли трофей; Затем они вернулись и снова вошли в порт Книда.
  43. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταῖς ἐκ τῆς Σάμου ναυσὶ πάσαις, ὡς ᾔσθοντο τὰ τ῍λπς ναθυμα,ταυνμα ες ἐς τὴν Σύμην καὶ ἐπὶ μὲν τὸ ἐν τῇ Κνίδῳ ναυτικὸν οὐχ ὁρμήσαντεν, οὐιοᾂ ἐπ᾽ ἐκείνους, λαβόντες δὲ τὰ ἐν τῇ Σύμῃ σκεύη τῶν νεῶν καὶ Λωρύμοις τοῖς ἐν τῇ ἠπείρῳ προσβαλόντες ἀπέπλευσαν ἐς τὴν Σάμον. [2] ἅπασαι δ᾽ ἤδη οὖσαι ἅμα ἐν τῇ Κνίδῳ αἱ τῶν Πελοποννησίων νῆες ἐπεσκεν τεϴεοάζῳ ἔδει καὶ πρὸς τὸν Τισσαφέρνην ( παρεγένετο γάρ ) λόγους ἐποιοῦντο οἶδ Ἓντεκἕρερε Ἁ εδαιμονίων περί τε τῶν ἤδη πεπραγμένων, εἴ τι μὴ ἤρεσκεν αὐτοῖς, καὶ περὶ τοῦ μέλλοντος πολέμου, ὅτῳ τρόπῳ ἄριστα καὶ ξυμφορώτατα ἀμφοτέροις πολεμήσεται. [3] μάλιστα δὲ ὁ Λίχας ἐσκόπει τὰ ποιούμενα, καὶ τὰς σπονδὰς οὐδετέρας, οὔτε ταλκκος ὔτε τὰς Θηριμένους, ἔφη καλῶς ξυγκεῖσθαι, ἀλλὰ δεινὸν εἶναι εἰ χώρας σληὂ ὅσηεις ὅσηεις ἱ πρόγονοι ἦρξαν πρότερον, ταύτης καὶ νῦν ἀξιώσει κρατεῖν: ἐνεῖναι γὰρ κςσὶ νήσ ἁπάσας πάλιν δουλεύειν καὶ Θεσσαλίαν καὶ Λοκροὺς καὶ τὰ μέχρι Βοιωτῶν, κεθὶ ἀὶ ἀὀ ίας ἂν Μηδικὴν ἀρχὴν τοῖς Ἕλλησι τοὺς Λακεδαιμονίους περιθεῖναι. [4] ἑτέρας οὖν ἐκέλευε βελτίους σπένδεσθαι, ἢ ταύταις γε οὐ χρήσεσθαι, οὐδὲ τῆ϶ τρος τρος ύτοις δεῖσθαι οὐδέν. ἀγανακτῶν δὲ ὁ μὲν Τισσαφέρνης ἀπεχώρησεν ἀπ᾽ αὐτῶν δι᾽ ὀργῆς καὶ ἄπρακτος
  (43) Как только афиняне узнали о результатах морского боя, они со всем своим флотом отплыли из Самоса в Симе. Они не нападали на пелопоннесцев в Книде, а пелопоннесцы на них; но они унесли тяжелые снасти своих кораблей, оставленные в Симе, и, остановившись в Лориме, месте на материке, вернулись на Самос. Пелопоннесцы были теперь все вместе в Книде и производили ремонт, необходимый после битвы, в то время как лакедемонские уполномоченные обсуждали с Тиссаферном (который сам был на месте) какие-либо вопросы в его прошлых отношениях с ними, которыми они были недовольны. и что касается наилучшего способа обеспечения их общих интересов в будущем ведении войны. Лихас принялся за расследование с большой энергией; он возражал против обоих договоров; в равной степени вызывали возражения и Халкидея, и Ферамена. Для короля в то время суток претендовать на власть над всеми странами, которыми прежде владели его предки, было чудовищно. Если бы оба договора были выполнены, жители всех островов, Фессалии, Локриды и всей Эллады вплоть до Беотии снова были бы обращены в рабство; вместо того чтобы дать эллинам свободу, лакедемоняне наложат на них иго Персии. Поэтому он хотел, чтобы они заключили какой-нибудь более удовлетворительный договор, потому что ему нечего было им сказать; он не хотел, чтобы флот содержался на таких условиях. Тиссаферн возмутился и, ничего не решив, ушел в ярости.
  44. οἱ δ᾽ ἐς τὴν Ῥόδον ἐπικηρυκευομένων ἀπὸ τῶν δυνατωτάτων ἀνδρῷμχν τϴνν γνν πλεῖν, ἐλπίζοντες νῆσόν τε οὐκ ἀδύνατον καὶ ναυβατῶν πλήθει καὶ πεζῷ προσάξεσι, ἡγούμενοι αὐτοὶ ἀπὸ τῆς ὑπαρχούσης ξυμμαχίας δυνατοὶ ἔσεσθαι Τισσαφέρννην μερνην μερνην μερνην μερνην μερνην μερνην ἦτ ματα τρέφειν τὰς ναῦς. [2] πλεύσαντες οὖν εὐθὺς ἐν τῷ αὐτῷ χειμῶνι ἐκ τῆς Κνίδου καὶ προσβαλόντες Κὐτος Κὐτῷ οδίας πρῶτον ναυσὶ τέσσαρσι καὶ ἐνενήκπποντα ἐξεφόβησαν μὲν τοὺς πολλοὺς οσὐκ τἌ μενα, καὶ ἔφευγον, ἄλλως τε καὶ ἀτειχίστου οὔσης τῆς πόλεως: εἶτα ξυγκαλέδΛαντεο οἶτα ξυγκαλέδΛαντεο ιοι τούτους τε καὶ τοὺς ἐκ τοῖν δυοῖν πολέοιν, Λίνδου καὶ Ἰηλυσοῦ, Ῥοδίους ἔπεισαν ἀποστῆνα ν: καὶ προσεχώρησε Ῥόδος Πελοποννησίοις. [3] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ταῖς ἐκ τῆς Σάμου ναυσὶν σππο αεθόεο ν μὲν βουλόμενοι φθάσαι καὶ ἐπεφάνησαν πελάγιοι, ὑστερήσαντες δὲ οὐ πολλμῷ τὸ μὲοι πλευσαν ἐς Χάλκην, ἐντεῦθεν δ᾽ ἐς Σάμον, ὕστερον δὲ ἐκ τῆς Χάλκης καὶ ἆκ τῶ [καὶ ἐκ τῆς Σάμου] τοὺς ἐπίπλους ποιούμενοι ἐπὶ τὴν Ῥόδον ἐπολέμουν. [4] οἱ δὲ χρήματα μὲν ἐξέλεξαν ἐς δύο καὶ τριάκοντα τάλαντα οἱ Πελοποννήσιοι ταρΉο ν, τὰ δ᾽ ἄλλα ἡσύχαζον ἡμέρας ὀγδοήκοντα, ἀνελκύσαντες τὰς ναῦς.
  (44) Тем временем пелопоннесцы получили известие от вождей Родоса и решили плыть туда. Они надеялись захватить остров, который был силен как матросами, так и пехотой; в случае успеха они могли бы впредь содержать свой флот с помощью своих союзников, не прося у Тиссаферна денег. Итак, в ту же зиму они отплыли из Книда на Родос и сначала напали на Камирус с девяносто четырьмя кораблями. Жители, находившиеся в неведении о заговоре и обитавшие в неукрепленном городе, встревожились и начали бежать. Лакедемоняне успокоили их и, собрав жителей не только Камира, но и Линда и Иалиса, двух других городов Родоса, убедили всех их восстать против афинян. Таким образом, Родос перешел к пелопоннесцам. Почти в то же время афиняне, прознавшие об их намерениях, вывели флот из Самоса, надеясь опередить их; они появились в ближайшем будущем, но, обнаружив, что опоздали, отплыли на время в Хальсе, а оттуда обратно на Самос. Затем они воевали против Родоса, спускаясь на него из Хальки, Коса и Самоса, а пелопоннесцы, собрав у родосцев тридцать два таланта, построили свои корабли и ничего не делали в течение одиннадцати недель.
  45. ἐν δὲ τούτῳ καὶ ἔτι πρότερον, πρὶν ἐς τὴν Ῥόδον αὐτοὺς ἀναστῆναδι, τάράε ἐς Ἀλκιβιάδης μετὰ τὸν Χαλκιδέως θάνατον καὶ τὴν ἐν Μιλήτῳ μάχην τοῖς Πελοποον οπτος ὤν, καὶ ἀπ᾽ αὐτῶν ἀφικομένης ἐπιστολῆς πρὸς Ἀστύοχον ἐκ Λακστοαίႂ὿ὸ κτεῖναι ( ἦν γὰρ καὶ τῷ Ἄγιδι ἐχθρὸς καὶ ἄλλως ἄπιστος ἐφαίνετο ) , πρῶῶὉο ῖ δείσας παρὰ Τισσαφέρνην , ἔπειτα ἐκάκου πρὸς αὐτὸν ὅσον ἐδύνατο μάλιστα τῶν Πελοποννησίων τὰ πράγματα, [2] καὶ διδάσικαλος πος ενος τήν τε μισθοφορὰν ξυνέτεμεν, ἀντὶ δραχμῆς Ἀττικῆς ὥστε τριώβολον καχμοο τοττ ς δίδοσθαι, λέγειν κελεύων τὸν Τισσαφέρνην πρὸς αὐτοὺς ὡς Ἀθηναῖοι ἐρπν πλέονοχ ιστήμονες ὄντες τοῦ ναυτικοῦ τριώβολον τοῖς ἑαυτῶν διδόασιν, οὐ τοσοῦτον πενίᾳ ὅσον ἵνα αὐτῶν μὴ οἱ ναῦται ἐκ περίαος΅σί ες οἱ μὲν τὰ σώματα χείρω ἔχωσι δαπανῶντες ἐς τοιαῦτα ἀφ᾽ ὧν ἡ ἀσθένεια ξυν`α, τὰς ναῦς ἀπολείπωσιν οὐχ ὑπολιπόντες ἐς ὁμηρείαν τὸν προσοφειλόμενον μισθόν: [τακὂόν ] ριηράρχους καὶ τοὺς στρατηγοὺς τῶν πόλεων ἐδίδασκεν [ὥστε] δόντα χρήματα αὐτὸν πεῖσαι, ὥσται αὦṿγω α ἑαυτῷ πλὴν τῶν Συρακοσίων: τούτων δὲ Ἑρμοκράτης ἠναντιοῦτο μόνομς ὑπὲαρ ποῸ χικοῦ. [4] τάς τε πόλεις δεομένας χρημάτων ἀπήλασεν αὐτὸς ἀντιλέγων ὑπὲρ τοῦ Τισσαφέρνβὅυϱ ν Χῖοι ἀναίσχυντοι εἶεν πλουσιώτατοι ὄντες τῶν Ἑλλήνων, ἐπικουρίᾳ δ᾽ σόεγιϽ σόεγωω ἀξιοῦσι καὶ τοῖς σώμασι καὶ τοῖς χρήμασιν ἄλλους ὑπὲρ τῆς ἐκείνων ἐκείνων εκεκκ ν: [5] τὰς δ᾽ ἄλλας πόλεις ἔφη ἀδικεῖν, αἳ ἐς Ἀθηναίους πρότερον ἢ ἀποστῆναι ἀνήνλουν, Ἴἀποστῆναι ἀνήνλουν, Ἴ ῦν καὶ τοσαῦτα καὶ ἔτι πλείω ὑπὲρ σφῶν αὐτῶν ἐθελήσουσιν ἐσφέρειν. [6]. ἢν δέ ποτε τροφὴ καταβῇ παρὰ βασιλέως, ἐντελῆ αὐτοῖς ἀποδώσειν τὸν μισθὸν καϹν τλὶ ὶ ἢντελῆ αὐτοῖς εἰκότα ὠφελήσειν.
  [45] Прежде чем пелопоннесцы перебрались на Родос, дела приняли новый оборот. После смерти Халкидея и боя в Милете Алкивиад попал под подозрение в Спарте, и из дома Астиоху пришел приказ казнить его. Агис ненавидел его, и в целом ему не доверяли. В страхе он удалился в Тиссаферн и вскоре, воздействуя на него, сделал все возможное, чтобы нанести ущерб делу Пелопоннеса. Он был его постоянным советником и побудил его сократить жалованье матросам с одной аттической драхмы до полдрахмы, и это должно было даваться только через неравные промежутки времени. Тиссаферн получил от него указание сообщить пелопоннесцам, что афиняне, с их большим опытом в морских делах, давали только полдрахмы не из-за бедности, а для того, чтобы их матросы не были деморализованы высокой оплатой и не тратили свои деньги на удовольствия, которые вредят им. их здоровье, и тем самым ухудшить их работоспособность; плата также производилась нерегулярно, чтобы задолженность, которую они лишились в результате дезертирства, могла быть залогом их продолжения службы. Он также рекомендовал ему подкупить триархов и генералов союзных городов, чтобы они согласились. Все они уступили, за исключением сиракузян: один Гермократ твердо стоял от имени всего союза. Когда восставшие союзники пришли просить денег, Алкивиад сам прогнал их, сказав от имени Тиссаферна, что хиосцы, должно быть, потеряли всякое чувство стыда; они были самыми богатыми людьми в Элладе, и теперь, когда их спасала иностранная помощь, они хотели, чтобы другие люди не только рисковали жизнью, но и тратили деньги на их дело. Другим городам он ответил, что, уплатив такие большие суммы афинянам до того, как они восстали, было бы непростительно, если бы они не захотели дать столько же и даже больше для собственной выгоды. Далее он заявил, что Тиссаферн теперь ведет войну за свой счет и от него следует ожидать осторожности. Но если припасы поступят от короля, он вернет полную плату и сделает все, что разумно для городов.
  46. παρῄνει δὲ καὶ τῷ Τισσαφέρνει μὴ ἄγαν ἐπείγεσθαι τὸν πόλεμον πόλεμον διαλῦσαι, μηδὲ βοὲ βοὲ μίσαντα ἢ ναῦς Φοινίσσας ἅσπερ παρεσκευάζετο ἢ Ἕλλησι πλέοσι μισθὸν πορίζοντα τοὐϖϿς ς τε γῆς καὶ τῆς θαλάσσης τὸ κράτος δοῦναι, ἔχειν δ᾽ ἀμφοτέρους ἐᾶν δκνα, βασιλεῖ ἐξεῖναι αἰεὶ ἐπὶ τοὺς αὐτῷ λυπηροὺς τοὺς ἑτέρους ἐπάγειν. [2] γενομένης δ᾽ ἂν καθ᾽ ἓν τῆς ἐς γῆν καὶ θάλασσαν ἀρχῆς ἀπορεῖν ἂν τϸὐτνο αὐτνο κρατοῦντας ξυγκαθαιρήσει, ἢν μὴ αὐτὸς βούληται μεγάλῃ δαπάνῃ καὶ κινδύνῳ ἀνδπαστά νίσασθαι. εὐτελέστερα δὲ τάδ᾽ εἶναι, βραχεῖ μορίῳ τῆς δαπάνης καὶ ἅμα μετὰ τῆς ἑαυτοςο` ἀὐ ς περὶ ἑαυτοὺς τοὺς Ἕλληνας κατατρῖψαι. 3. τῶν κατὰ γῆν ἐφίεσθαι, τὸν λόγον τε ξυμφορώτατον καὶ τὸ ἔργον ἔχοντας πολμεμεοοὶ:γολεμεοοὶ ὰρ ξυγκαταδουλοῦν ἂν σφίσι τε αὐτοῖς τὸ τῆς θαλάσσης μέρος καὶ ἐκείνῇσιν ἅσοι ἐκείνῇσιν ἅσοι ς Ἕλληνες οἰκοῦσι, τοὺς δὲ τοὐναντίον ἐλευθερώσοντας ἥκειν, καὶ οὐκ εἰκὸς εἶοναει οοί ς ἀπὸ μὲν σφῶν τῶν Ἑλλήνων ἐλευθεροῦν νῦν τοὺς Ἕλληνας, ἀπὸ δ᾽ ἐκείνν [τζρνεν], βζρνων ἢν μή ποτε αὐτοὺς μὴ ἐξέλωσι, μὴ ἐλευθερῶσαι. [4] τρίβειν οὖν ἐκέλευε πρῶτον ἀμφοτέρους, καὶ ἀποτεμόμενον ὡς μέγιστα ἀπὸ τῶΉν ἀπὸ τῶΉν ἀπὸ τῶον ἀποτεμόμενον ἔπειτ᾽ ἤδη τοὺς Πελοποννησίους ἀπαλλάξαι ἐκ τῆς χώρας. [5] καὶ διενοεῖτο τὸ πλέον οὕτως ὁ Τισσαφέρνης, ὅσα γε ἀπὸ τῶν ποιουμένων ἦκν ἦκν ε. τῷ γὰρ Ἀλκιβιάδῃ διὰ ταῦτα ὡς εὖ περὶ τούτων παραινοῦντι προσθεὶς ἑαυτὸτν ΐειστς τροφὴν κακῶς ἐπόριζε τοῖς Πελοποννησίοις καὶ ναυμαχεῖν οὐκ εἴα, ἀλλὰ καὶ ὶ ὶ ς φάσκων ναῦς ἥξειν καὶ ἐκ περιόντος ἀγωνιεῖσθαι ἔφθειρε τὰ πράγματα καμνὶ τὴὶ τὴὶ τὴὶ ναυτικοῦ αὐτῶν ἀφείλετο γενομένην καὶ πάνυ ἰσχυράν, τά τε ἄλλα καταφανέστερον ἢ ὥστε λανθάνειν οὐ προθύμως ξυνεπολέμει.
  (46) Алкивиад также советовал Тиссаферну не торопиться с окончанием войны, а также не поднимать финикийский флот, который он готовил, и не платить больше эллинским морякам. он не должен так стремиться передать всю власть как на море, так и на суше в одни руки. Пусть только владения останутся разделенными, и тогда, какой бы из двух соперников ни доставлял хлопот, король всегда сможет использовать другого против себя. Но если бы одна победила другую и возобладала над обеими стихиями, кто бы помог Тиссаферну свергнуть победителя? Ему придется выйти на поле лично и сражаться, что ему может не понравиться, с большим риском и расходами. Опасность можно было бы легко предотвратить с минимальными затратами и без риска для себя, если бы он измотал эллинов во внутренней борьбе. Алкивиад также сказал, что афиняне были бы более подходящими партнерами империи, потому что они с меньшей вероятностью вторгались с суши, и как их принципы, так и их практика ведения войны лучше соответствовали интересам царя. Ибо если бы он помог им подчинить себе морскую стихию, то они охотно помогли бы ему в покорении эллинов, бывших в его стране, тогда как лакедемоняне явились их освободителями. Но сила, которая в тот самый момент освобождала эллинов от владычества другой эллинской державы, подобной им самим, не удовлетворилась бы тем, что оставила бы их под игом варвара, если бы им однажды удалось сокрушить афинян. Поэтому он посоветовал ему сначала измотать их обоих, а когда он подрежет афинян как можно ближе, то вывести пелопоннесцев из его страны. К такому курсу Тиссаферн был сильно склонен, если судить по его поступкам. Ибо он полностью доверился Алкивиаду, совет которого одобрил; и держал пелопоннесцев в беде, в то же время отказывая им в сражении на море и настаивая на том, чтобы они ждали прибытия финикийских кораблей; тогда они будут сражаться с преимуществом. Таким образом он разрушил их дела и подорвал боеспособность их флота, который когда-то был в первоклассном состоянии. Было много других способов, которыми он открыто и безошибочно показывал, что он несерьезно поддерживает дело своих союзников.
  47. ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ταῦτα ἅμα μὲν τῷ Τισσαφέρνει καὶ [τῷ] βασιλεῖ, ὢν παρ᾽ ἐκειρνοἐκειρνοἐκειρνο ἶναι νομίζων παρῄνει, ἅμα δὲ τὴν ἑαυτοῦ κάθοδον ἐς τὴν πατρίδα ἐπιθεραπύων, εώδπύων, εώδπύων, εωδε διαφθερεῖ αὐτήν, ὅτι ἔσται ποτὲ αὐτῷ πείσαντι κατελθεῖν: πεῖσαι δ᾽ ἂν ἐνόμιζε μάλιστα ἐκ τοῦ τοιούτου, εἰ Τισσαφέρνης φαίνοιτο αὐτιινἰ ν: ὅπερ καὶ ἐγένετο. [2] ἐπειδὴ γὰρ ᾔσθοντο αὐτὸν ἰσχύοντα παρ᾽ αὐτῷ οἱ ἐν τῇ Σάμῳ Ἀθηναίμῳ Ἀθηναίωτι,τρατι,τρατν ἐν τῇ Σάμῳ ὲν καὶ Ἀλκιβιάδου προσπέμψαντος λόγους ἐς τοὺς δυνατωτάτους αὐτῶν ἄνσιρας ὥστες ὥστες ρὶ αὐτοῦ ἐς τοὺς βελτίστους τῶν ἀνθρώπων ὅτι ἐπ᾽ ὀλιγαρχίᾳ βούλεται κροὶ οὐὶ οὐ δὲ δημοκρατίᾳ τῇ αὐτὸν ἐκβαλούσῃ κατελθὼν καὶ παρασχὼν Τισσαφέρνην φίλον αὐτοῖς ξυμπολιτεύειν, λκὸ δζὲ πο δζὲ ἀπὸ σφῶν αὐτῶν οἱ ἐν τῇ Σάμῳ τριήραρχοί τε τῶν Ἀθηναίων καὶ δυνατώτατοκ ρη αταλῦσαι τὴν δημοκρατίαν.
  (47) Давая этот совет Тиссаферну и царю, теперь, когда он перешел под их покровительство, Алкивиад сказал то, что он действительно считал наиболее полезным для них. Но у него был другой мотив; он готовил путь к своему возвращению из ссылки. Он знал, что если он не уничтожит свою страну совсем, то придет время, когда он убедит своих соотечественников отозвать его; и он думал, что его аргументы будут наиболее действенными, если увидят, что он находится в близких отношениях с Тиссаферном. И результат показал, что он был прав. Афинские солдаты на Самосе вскоре поняли, что он имеет на него большое влияние, и он разослал послания знатнейшим из них, которых просил помнить о нем перед всеми добрыми и верными людьми и сообщить им, что он будет рад вернуться в свою страну и связать с ними свою судьбу. В то же время он сделает Тиссаферна своим другом; но они должны установить олигархию и уничтожить гнусную демократию, изгнавшую его. Частично тронутые этими сообщениями, но еще больше по собственному желанию, иерархи и ведущие афиняне на Самосе теперь стремились свергнуть демократию.
  48. καὶ ἐκινήθη πρότερον ἐν τῷ στρατοπέδῳ τοῦτο καὶ ἐς τὴν πόλιν ἐντεῦθρε. τῷ τε Ἀλκιβιάδῃ διαβάντες τινὲς ἐκ τῆς Σάμου ἐς λόγους ἦλθον, καὶ ὑποτείὦοοοίνοοο Τισσαφέρνην μὲν πρῶτον, ἔπειτα δὲ καὶ βασιλέα φίλον ποιήσειν, εἰ μὴ δημοκρντοἈνο (νο ᅱνο ἂν πιστεῦσαι μᾶλλον βασιλέα ) ολιτῶν τὰ πράγματα, οἵπερ καὶ ταλαιπωροῦνται μάλιστα, ἐς ἑαυτοὺς περιποιήσειν καὶ τῶν πολεμίείρί ιν. 2 ὶ ἐς τοὺς πολλοὺς φανερῶς ἔλεγον ὅτι βασιλεὺς σφίσι φίλος ἔσοιτο καὈβήμαιιροὶ χρήμαιια ιάδου τε κατελθόντος καὶ μὴ δημοκρατουμένων. [3] καὶ ὁ μὲν ὄχλος, εἰ καί τι παραυτίκα ἤχθετο τοῖς πρασσομένοις, διὰ τὸ εὔποἯρον ος τοῦ παρὰ βασιλέως μισθοῦ ἡσύχαζεν: οἱ δὲ ξυνιστάντες τὴν ὀλιγαρχίαν, ἐπειḸά κοίνωσαν, αὖθις κἀν σφίσιν αὐτοῖς καὶ τοῦ ἑταιρικοῦ τῷ πλέονι τὰ ἀπὸ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐσκόπουν. [4] καὶ τοῖς μὲν ἄλλοις ἐφαίνετο εὔπορα καὶ πιστά, Φρυνίχῳ δὲ στρατηγῷ ἔτι ὄντι ὄντι ὄντι εσκεν, ἀλλ᾽ ὅ τε Ἀλκιβιάδης, ὅπερ καὶ ἦν, οὐδὲν μᾶλλον ὀλιγαρχίας ἢ δημοκρατίδς κει αὐτῷ οὐδ᾽ ἄλλο τι σκοπεῖσθαι ἢ ὅτῳ τρόπῳ ἐκ τοῦ παρόντος κόσμου τὴν πόλιν μεταστήσας ὑπὸ τῶν ἑταίρων παρακληθεὶς κάτεισι, σφίσι δὲ περιοπτμμέον τἶναν τἶναο εἶναον ιστα, ὅπως μὴ στασιάσωσιν: [τῷ] βασιλεῖ τε οὐκ εὔπορον εἶναι καὶ Πελοπονησνίμων Ἁη τῇ θαλάσσῃ ὄντων καὶ πόλεις ἐχόντων ἐν τῇ αὐτοῦ ἀρχῇ οὐ τὰς ἐλαχίσπίστας, νίατας θέμενον, οἷς οὐ πιστεύει, πράγματα ἔχειν, ἐξὸν Πελοποννησίους, ὑφ᾽ ὧν κακὸν ονὐέν, πενὸέν ίλους ποιήσασθαι. [5] τάς τε ξυμμαχίδας πόλεις, αἷς ὑπεσχῆσθαι δὴ σφᾶς ὀλιγαρχίαν, ὅτι δὴ καὶ δρκηατὐτοά ήσονται, εὖ εἰδέναι ἔφη ὅτι οὐδὲν μᾶλλον σφίσιν οὔθ᾽ αἱ ἀφεστηκυῖσήτρω θ᾽ αἱ ὑπάρχουσαι βεβαιότεραι ἔσονται: οὐ γὰρ βουλήσεσθαι αὐτοὺς μετ᾽ ὀλιηδαρχατίρίρς ουλεύειν μᾶλλον ἢ μεθ᾽ ὁποτέρου ἂν τύχωσι τούτων ἐλευθέρους εἶναι: [6] τούς τε καλοὺακἀḀḼα νομαζομένους οὐκ ἐλάσσω αὐτοὺς νομίζειν σφίσι πράγματα παρέξειν το´ δήαμου, τρισν ὶ ἐσηγητὰς τῶν κακῶν τῷ δήμῳ, ἐξ ὧν τὰ πλείω αὐτοὺς ὠφελεῖσθαι: καὶ τὸ μὲν ἐκείνοις εἶναι καὶ ἄκριτοι ἂν καὶ βιαιότερον ἀποθνῄσκειν, τὸν δὲα τφμον σφν γὴν εἶναι καὶ ἐκείνων σωφρονιστήν. 7. ίζουσιν . οὔκουν ἑαυτῷ γε τῶν ἀπ᾽ Ἀλκιβιάδου καὶ ἐν τῷ παρόντι πρασσομένων ἀρέσκειν οἀρέσκειν οὶ
  (48) Сначала дело было возбуждено в стане, а потом уже перенесено в город. Несколько человек отправились с Самоса к Алкивиаду и посовещались с ним: им он подал надежду, что сделает, во-первых, Тиссаферна, а во-вторых, самого царя, их другом, если они подавят демократию; тогда король сможет им больше доверять. И поэтому аристократия, на которую может падать самое тяжелое бремя, возлагала большие надежды на то, чтобы взять власть в свои руки и победить своих врагов. Вернувшись на Самос, послы втянули в заговор всех, кого они считали желательными сообщниками, в то время как на публике основным силам армии говорили, что король будет их другом и снабдит их деньгами, если Алкивиад будет восстановлен и демократия будет восстановлена. сдавшийся. Поначалу толпа была недовольна этим замыслом, но перспектива королевского жалованья была им так благодарна, что они не сопротивлялись; и авторы движения, после того как они представили идею народу, еще раз обсудили предложения Алкивиада между собой и членами своих клубов. Большинство из них думали, что дело достаточно безопасное и простое. Фриних, который все еще был полководцем, был другого мнения. Он утверждал, и справедливо, что Алкивиад заботился об олигархии не больше, чем о демократии, и, стремясь изменить существующую форму правления, думал только о том, как его можно отозвать и вернуть в свою страну по приглашению клубов; тогда как их единственная забота должна состоять в том, чтобы избежать разъединения. Зачем королю из кожи вон лезть, чтобы присоединиться к афинянам, которым он не доверял, если он только попадет в неприятности с пелопоннесцами, которые теперь были такой же великой морской державой и держали в своих владениях некоторые из самых важных городов? ? — ему было бы гораздо легче подружиться с теми, кто никогда не делал ему зла. Что же касается союзников, которым они обещали блага олигархии, которыми они теперь собирались насладиться, то он будет обязан, что восставшие города не вернутся к ним и что их старые союзники будут ничуть не более лояльны в последствие. Форма правления была им безразлична, лишь бы они были свободны, но они не хотели подчиняться ни олигархии, ни демократии. А что касается так называемой знати, то союзники думали, что она будет так же беспокойна, как и народ; они были людьми, которые внушали народу преступления; кто предоставил средства для их исполнения; и которые сами пожинали плоды. Поскольку дело касалось олигархии, смертная казнь применялась беспринципно и без суда, тогда как народ приводил олигархов в чувство и был убежищем, к которому всегда могли прибегнуть угнетенные. Опыт научил города этому уроку, и он хорошо знал их чувства. Поэтому он сам был крайне недоволен предложениями Алкивиада и не одобрял всего этого дела.
  49. οἱ δὲ ξυλλεγέντες τῶν ἐν τῇ ξυνωμοσίᾳ, ὥσπερ καὶ τὸ πρῶτον αὐτοῖς ἐαόκκει, ἐδέχοντο καὶ ἐς τὰς Ἀθήνας πρέσβεις Πείσανδρον καὶ ἄλλους παρεσκευάζοντο πέμπει, πέμπει πέμπει τε τῆς τοῦ Ἀλκιβιάδου καθόδου πράσσοιεν καὶ τῆς τοῦ ἐκεῖ δήμου καταλύασεΆσις κḸνὶ νην φίλον τοῖς Ἀθηναίοις ποιήσειαν.
  [49] Но присутствовавшие заговорщики ничуть не поколебались в своем мнении. Они приняли план и приготовились послать Писандра и других послов в Афины, чтобы они могли отозвать Алкивиада и свергнуть демократию и, наконец, сделать Тиссаферна другом афинян.
  
  50. γνοὺς δὲ ὁ Φρύνιχος ὅτι ἔσοιτο περὶ τῆς τοῦ Ἀλκιβιάδου καθόδου τμιγος κḸὶ ναῖοι ἐνδέξονται αὐτήν, δείσας πρὸς τὴν ἐναντίωσιν τῶν ὑφ᾽ αὑτοῦ λεκθέντων λκὸέντων θῃ, ὡς κωλυτὴν ὄντα κακῶς δρᾷ, τρέπεται ἐπὶ τοιόνδε τι. [2] πέμπει ὡς τὸν Ἀστύοχον τὸν Λακεδαιμονίων ναύαρχον ἔτι ὄντα τότε περὶ τφίρον Μίίλον Μίίλον ἐπιστείλας ὅτι Ἀλκιβιάδης αὐτῶν τὰ πράγματα φθείρει Τισσαφέρνην Ἀθηναίοις φίλκοο, πίκοος τἆλλα πάντα σαφῶς ἐγγράψας: ξυγγνώμην δὲ εἶναι ἑαυτῷ περὶ ἀνδρὸς πολεμίου καὶ τπ μεπ όλεως ἀξυμφόρου κακόν τι βουλεύειν. 3 διενοεῖτο τιμωρεῖσθαι, ἀνελθὼν δὲ παρ᾽ αὐτὸν ἐς Μαγνησίαν καὶ παρὰ Τισιηλμαέρμννν αὐτοῖς τὰ ἐπισταλέντα ἐκ τῆς Σάμου καὶ γίγνεται αὐτὸς μηνυτής, προσέθηκέ τε, ὐτὸς μηνυτής , ἐπὶ ἰδίοις κέρδεσι Τισσαφέρνει ἑαυτὸν καὶ περὶ τούτων καὶ περὶ τῶν αιλλωι κνοοι κνοοι ιόπερ καὶ [περὶ] τῆς μισθοφορᾶς οὐκ ἐντελοῦς οὔσης μαλακωτέρως ἀνθήπτετο. 4 ντας οἷα δέδρακε, καὶ ἀξιῶν αὐτὸν ἀποθνῄσκειν. 5 ι αὖθις πρὸς τὸν Ἀστύοχον, τά τε πρότερα μεμφόμενος ὅτι οὐ καλῶς ἐκρύφθη καιινὶ νὶ νὶ τὸ στράτευμα τὸ τῶν Ἀθηναίων ἑτοῖμος εἴη τὸ ἐν τῇ Σάμῳ παρασχεῖν αὐτοῖας ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς ιῖς γράψας καθ᾽ ἕκαστα, ἀτειχίστου οὔσης Σάμου, ᾧ ἂν τρόπῳ αὐτὰ πράξειε, κανπίειε, κανπίί ἀυτι ἧ ἂν τρόπῳ ν οἱ ἤδη εἴη περὶ τῆς ψυχῆς δι᾽ ἐκείνους κινδυνεύοντι καὶ τζῦτο κιδὶ πρλὶ ἄῦτο κιλο πι᾽ ᾶλλον ἢ ὑπὸ τῶν ἐχθίστων αὐτὸν διαφθαρῆναι. ὁ δὲ Ἀστύοχος μηνύει καὶ ταῦτα τῷ Ἀλκιβιάδῃ.
  (50) Фриних теперь знал, что будет сделано предложение о восстановлении Алкивиада, которое афиняне, безусловно, примут; и, сопротивляясь его возвращению, он боялся, что Алкивиад, если его вернут, причинит ему вред, потому что он встал у него на пути. Поэтому он прибегнул к следующему устройству. Он тайно отправил письмо Астиоху, лакедемонскому адмиралу, который все еще находился в Милете, сообщив ему, что Алкивиад переманивает Тиссаферна к афинянам и разрушает интересы Пелопоннеса. Он дал подробные сведения, добавив, что Астиох должен извинить его, если он пытается причинить вред врагу, даже ценой своей страны». Теперь Астиох и не думал наказывать Алкивиада, который, к тому же, уже не был в пределах его досягаемости. Напротив, он отправился к нему и к Тиссаферну в Магнезию и, став доносчиком, рассказал им о письме, полученном им с Самоса. (Считалось, что он продался Тиссаферну, которому теперь все предал; и по этой причине он так не желал утруждать себя сокращением жалованья.) Алкивиад тотчас же послал донос вождям войско на Самосе за измену Фриниха и требование казни его. Фриних был сбит с толку, и на самом деле это откровение подвергло его величайшей опасности. Однако он снова послал к Астиоху, обвиняя его в том, что он нарушил прежнее доверие. Затем он сказал, что готов дать пелопоннесцам возможность уничтожить всю афинскую армию, и подробно объяснил, как лучше всего атаковать Самос, который не был укреплен. добавляя, что он был в опасности для своей жизни ради них и что ему больше не нужно извиняться, если этим или любым другим способом он может спасти себя от гибели от рук своих злейших врагов. И снова сообщение было передано Астиохом Алкивиаду.
  51. καὶ ὡς προῄσθετο αὐτὸν ὁ Φρύνιχος ἀδικοῦντα καὶ ὅσον οὐ παροῦσαιν τλοο ἀπὸ άδου περὶ τούτων ἐπιστολήν, αὐτὸς προφθάσας τῷ στρατεύματι ἐξάγγελος γίγνεταιλιμος οὡ λουσιν ἀτειχίστου οὔσης τῆς Σάμου καὶ ἅμα τῶν νεῶν οὐ πασῶν ἔνδναν σπθρμουΐΐσ῿ ι τῷ στρατοπέδῳ, καὶ ταῦτα σαφῶς πεπυσμένος εἴη, καὶ χρῆναι τειχίζειν τε Σάμον ὡς τάχιστα καὶ τἆλλα ἐν φυλακῇ ἔχαειν: ἐσκτρα καὶ ὶ κύριος ἦν αὐτὸς πράσσων ταῦτα. [2] καὶ οἱ μὲν τὸν τειχισμόν τε παρεσκευάζοντο καὶ ἐκ τοῦ τοιούτου, καὶ ὣς μέλλουέλλος μέλλος θᾶσσον ἐτειχίσθη: αἱ δὲ παρὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου ἐπιστολαὶ οὐ πολὺ ὕστερον ἧκ΅ιον ἧκ΅οιν ἧκ΅οον τε τὸ στράτευμα ὑπὸ Φρυνίχου καὶ οἱ πολέμιοι μέλλουσιν ἐπιθήσεσθαι. [3] δόξας δὲ ὁ Ἀλκιβιάδης οὐ πιστὸς εἶναι, ἀλλὰ τὰ ἀπὸ τῶν πολεμίων προειὼοὼς ὡς ξυνειδότι κατ᾽ ἔχθραν ἀνατιθέναι, οὐδὲν ἔβλαψεν αὐτόν, ἀλλὰ καὶ λνσρυνεμνατυ αὐτὰ ἐσαγγείλας.
  (51) Теперь Фриниху было хорошо известно о его измене, и он знал, что другое письмо от Алкивиада, содержащее дополнительную информацию, было на грани прибытия. Перед его прибытием он сам предупредил армию, что, поскольку Самос не обнесен стеной и некоторые корабли не стоят на якоре в гавани, неприятель собирается атаковать флот; об этом он имел определенные знания. Поэтому им следует как можно скорее укрепить это место и принять все меры предосторожности. Поскольку он был генералом, он мог выполнять свои предложения своей собственной властью. Итак, они приступили к работе, и в результате Самос, который в любом случае был бы укреплен, был укреплен тем быстрее. Вскоре после этого пришло ожидаемое письмо от Алкивиада, предупреждающее афинян о том, что Фриних предает армию и что враг собирается атаковать. Но Алкивиаду не доверяли; считалось, что он из личной неприязни приписал Фриниху соучастие в замыслах врага, с которыми он сам был знаком. Таким образом, он не причинил ему вреда, а лишь укрепил его положение, рассказав ту же историю.
  52. μετὰ δὲ τοῦτο Ἀλκιβιάδης μὲν Τισσαφέρνην παρεσκεύαζε καὶ ἀνέπειθεν ὅστιλος φίὉς φίὉς φίὉς ῖς Ἀθηναίοις, δεδιότα μὲν τοὺς Πελοποννησίους, ὅτι πλέοσι ναυσὶ τῶν Ἀθηναίυς, ὅτι πλέοσι ναυσὶ τῶν Ἀθηναίυς, λοὉ όμενον δὲ ὅμως, εἰ δύναιτό πως, πεισθῆναι, ἄλλως τε καὶ ἐπειδὴ τὴν ἐν τῇ Κνιδῇ Κνιδῇ ρὶ τῶν Θηριμένους σπονδῶν ᾔσθετο τῶν Πελοποννησίων ( ἤδη γὰρ κατὰ τοῦτον τὸν καιᬬὐ όδῳ ὄντων αὐτῶν ἐγεγένητο ) : ἐν ᾗ τὸν τοῦ Ἀλκιβιάδου λόγον πρότερον πρημέεοορημέεοορημέεοορημοον ἐλευθεροῦν τοὺς Λακεδαιμονίους τὰς ἁπάσας πόλεις ἐπηλήθευσεν ὁ Λίχας, μεκὐ ωκὐ ωκὐ ν εἶναι ξυγκεῖσθαι κρατεῖν βασιλέα τῶν πόλεων ὧν ποτὲ καὶ πρότερον ἢ αὐτὸς ἢ οἱ πατέρες ἦρχον. καὶ ὁ μὲν Ἀλκιβιάδης, ἅτε περὶ μεγάλων ἀγωνιζόμενος, προθύμως τὸν Τισσπφέρνηρν οσέκειτο:
  (52) Алкивиад все еще продолжал свою практику с Тиссаферном, которого он теперь стремился привлечь к интересам афинян. Но Тиссаферн боялся пелопоннесцев, у которых на месте было больше кораблей, чем у афинян. И все же он хотел бы, если бы мог, чтобы его убедили; особенно когда он увидел возражение пелопоннесцев в Книде против Фераменского договора. Ибо его ссора с ними вспыхнула еще до того, как пелопоннесцы отправились на Родос, где они находились в настоящее время; и слова Алкивиада, предупредившего прежде Тиссаферна, что лакедемоняне были освободителями всех городов Эллады, были подтверждены протестом Лихаса, заявившего, что «царь должен владеть всеми городами, которые он или его предки владели». было оговоркой, которую нельзя было терпеть ». Итак, Алкивиад, игравший по-крупному, очень усердно ухаживал за Тиссаферном.
  53. οἱ δὲ μετὰ τοῦ Πεισάνδρου πρέσβεις τῶν Ἀθηναίων ἀποσταλέντες ἐκ τῆς ΣάμΌεον ἐκ τῆς ΣάμΌοον Ἀθηναίων ἐς τὰς Ἀθήνας λόγους ἐποιοῦντο ἐν τῷ δήμῳ κεφαλαιοῦντες ἐκ πολλῶν, μάλṼεστα η αὐτοῖς Ἀλκιβιάδην καταγαγοῦσι καὶ μὴ τὸν αὐτὸν τρόπον δημοκρατουμέναοοις βασιλις ἔχειν καὶ Πελοποννησίων περιγενέσθαι. [2] ἀντιλεγόντων δὲ πολλῶν καὶ ἄλλων περὶ τῆς δημοκρατίας καὶ τῶν Ἀλκιβινάδμαυ ἅἸὸ ιαβοώντων ὡς δεινὸν εἴη εἰ τοὺς νόμους ιασάμενος κάτεισι, καὶ Εὐμολπκεκιδῶν καὶ Εὐμολπκιδῶν καὶ Εὐμολπκιδῶν ὶ τῶν μυστικῶν δι᾽ ἅπερ ἔφυγε μαρτυρομένων καὶ ἐπιθειαζόντων μὴ κατάγπειν, ὁσνα θὼν πρὸς πολλὴν ἀντιλογίαν καὶ σχετλιασμὸν ἠρώτα ἕνα ἕκαστον παράγων τῶν ἀντιλεγόντων, εἴ τινα ἐλπίδα ἔχελει σωτηρία,τωτηρία Πελοποννησίων ναῦς τε οὐκ ἐλάσσους σφῶν ἐν τῇ θαλάσσῃ ἀντιπρῴρους ἐχόντων ξυμμαχίδας πλείους, βασιλέως τε αὐτοῖς καὶ Τισσαφέρνους χρήματα παρεχόντων, στιίίσιὶ τε τε ν, εἰ μή τις πείσει βασιλέα μεταστῆναι παρὰ σφᾶς. [3] ὁπότε δὲ μὴ φαῖεν ἐρωτώμενοι, ἐνταῦθα δὴ σαφῶς ἔλεγεν αὐτοῖς ὅτι 'τονῦτο τονῦτο υ὿ί ἔστιν ἡμῖν γενέσθαι, εἰ μὴ πολιτεύσομεν τε σωφρονέστερον καὶ ἐς ὀλίγους μᾶλλορν ᾶλλορν ἐς ὀλίγους μᾶλλοϰν ἐς ιήσομεν, ἵνα πιστεύῃ ἡμῖν βασιλεύς, καὶ μὴ περὶ πολιτείας τὸ πλέον βουλεύσομεν ἐν ἐν παρόντι ἢ περὶ σωτηρίας ( ὕστερον γὰρ ἐξέσται ἡμῖν καὶ μεταθέσθαι, ἢν μή τι, λέὰἀἉρέσι ἀἉρέσι ιβιάδην τε κατάξομεν, ὃς μόνος τῶν νῦν οἷός τε τοῦτο κατεργάσασθαι.'
  (53) Между тем Писандр и другие послы, посланные с Самоса, прибыли в Афины и сделали народу свои предложения. Они говорили много в нескольких словах, настаивая прежде всего на том, что, если афиняне восстановят Алкивиада и изменят свою демократию, они смогут заключить союз с царем и одержать победу над пелопоннесцами. Всякое изменение в демократии встречало сильное сопротивление, и враги Алкивиада громко протестовали против того, что было бы ужасно, если бы ему позволили вернуться вопреки закону. Эвмолпиды и Церики призвали небо и землю в свидетели того, что город никогда не должен восстанавливать человека, изгнанного за осквернение тайн. Среди яростных проявлений негодования Писандр выступил вперед и, собрав противников одного за другим, указал им, что у пелопоннесцев есть готовый к бою флот, не уступающий их собственному, что среди их союзников больше городов и что они снабжены деньгами Тиссаферном и королем; тогда как афиняне потратили все: затем он спросил их, есть ли хоть малейшая надежда на спасение страны, если царя не удастся склонить на свою сторону. Все признали, что их нет. Затем он прямо сказал им: «Но этот союз невозможен, если мы не будем управляться более мудро, а должность не будет ограничена меньшим числом: тогда король будет доверять нам». Не будем останавливаться на форме конституции, которую мы можем впоследствии изменить по своему усмотрению, когда на карту поставлено само существование Афин. И мы должны восстановить Алкивиада, единственного живого человека, способного нас спасти.
  54) μενος ὑπὸ τοῦ Πεισάνδρου μὴ εἶναι ἄλλην σωτηρίαν, δείσας καὶ ἅμα ἐπελπίζων ααβττ καετὂ κεὂ ι, ἐνέδωκεν. [2] καὶ ἐψηφίσαντο πλεύσαντα τὸν Πείσανδρον καὶ δέκα ἄνδρας μετ᾽ αὐτοῦ πράσσειν ὅὂοῃ ῖς δοκοίη ἄριστα ἕξειν τά τε πρὸς τὸν Τισσαφέρνην καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην. [3] ἅμα τε διαβαλόντος καὶ Φρύνιχον τοῦ Πεισάνδρου παρέλυσεν ὁ δῆμος τῆς ἀρυνταῆς καὸ άρχοντα Σκιρωνίδην, ἀντέπεμψαν δὲ στρατηγοὺς ἐπὶ τὰς ναῦς Διομέδοντα καὶ Λέονα τὸν δὲ Φρύνιχον ὁ Πείσανδρος φάσκων Ἴασον προδοῦναι καὶ Ἀμόργην διέβαπεν, οζΉίί ιτήδειον εἶναι τοῖς πρὸς τὸν Ἀλκιβιάδην πρασσομένοις. [4] καὶ ὁ μὲν Πείσανδρος τάς τε ξυνωμοσίας, αἵπερ ἐτύγχανον πρότερον ἐν τῇ πόδλει ιώ καις καὶ ἀρχαῖς, ἁπάσας ἐπελθὼν καὶ παρακελευσάμενος ὅπως ξυστραφέντες κε΅οὶ κεοοὶ κ΅οοὶ νοι καταλύσουσι τὸν δῆμον, καὶ τἆλλα παρασκευάσας ἐπὶ τοῖς παροῦσιέ ὥστε μηκέτι,ληκέτι ὸς μετὰ τῶν δέκα ἀνδρῶν τὸν πλοῦν ὡς τὸν Τισσαφέρνην ποιεῖται.
  [54] Народ очень рассердился на первое предложение олигархии; но когда Писандр доказал им, что у них нет другого выхода, отчасти из страха, отчасти в надежде, что это может измениться в будущем, они уступили. Поэтому был издан указ, чтобы сам Писандр и еще десять человек вышли и договорились в меру своих сил с Тиссаферном и Алкивиадом. Писандр также обличил Фриниха, и поэтому народ отстранил его и его соратника Скиронида от командования, а Диомедона и Леона назначили адмиралами в их комнате. Писандр думал, что Фриних встанет на пути переговоров с Алкивиадом, и по этой причине оклеветал его, утверждая, что он предал Яса и Аморгия. Затем он пошел, один за другим, во все клубы, которые уже существовали в Афинах для управления процессами и выборами, и увещевал их объединиться и совместными действиями подавить демократию. Когда он завершил все необходимые приготовления и заговор созрел, он и его товарищи отправились в путешествие к Тиссаферну.
  55) ν ναῦς ἐπίπλουν τῇ Ῥόδῳ ἐποιήσαντο. καὶ τὰς μὲν ναῦς καταλαμβάνουσιν ἀνειλκυσμένας τῶν Πελοποννησίων, ἐφα δὲ τὴν γ n ην, καὶ τὸν πόλεμον ἐντεῦθεν μᾶλλον <ἢ> ἐκ τῆς Κῶ ἐποιοῦντο: εὐφυλακτότερα γ὿ρ ίγνετο, εἴ ποι ἀπαίροι τὸ τῶν Πελοποννησίων ναυτικόν. [2] . ος τῶν Ἀθηναίων ἤδη ἐπιτετέλεσται, καὶ εἰ μὴ βοηθήσουσι πάσαις ταῖς ναυσίπον, ἀλὶ εἰ μὴ βοηθήσουσι πάσαις ταῖς ναυσίπον ν Χίῳ πράγματα. οἱ δὲ διενοοῦντο βοηθήσειν. [3] ἐν τούτῳ δὲ ὁ Πεδάριτος αὐτός τε καὶ τὸ περὶ αὑτὸν ἐπικουρικὸν ἔχκων καοὶ ς πανστρατιᾷ προσβαλὼν τῶν Ἀθηναίων τῷ περὶ τὰς ναῦς ἐρύματι αἱρεῖ τέ τι αὐτοὦ νῶν ἀνειλκυσμένων ἐκράτησεν: ἐπεκβοηθησάντων δὲ τῶν Ἀθηναίων καὶ τρεψαμένὉο ς πρώτους νικᾶται καὶ τὸ ἄλλο τὸ περὶ τὸν Πεδάριτον, καὶ αὐτὸς ἀποθνῄσκει καὶ τῶν Χίων πολλοὶ κλθπη πήαὶ ὶ ὶ ολλά.
  (55) В ту же зиму Леон и Диомедон, которые теперь вступили в их командование, совершили спуск на Родос. Они обнаружили, что пелопоннесский флот находится вне досягаемости, но высадились и разбили выходивших им навстречу родосцев. Из Родоса они отступили в Халкию, которую отныне они сделали своей оперативной базой, а не Косом, потому что там они могли лучше управлять любым движением, которое мог предпринять пелопоннесский флот. Примерно в это же время лакедемонянин Ксенофантид сообщил на Родос от Педарита, правителя Хиоса, что афинское укрепление уже завершено и что, если пелопоннесцы со всем своим флотом немедленно не придут на помощь, Хиос будет потерян. Вот они и стали думать об отправке помощи. Между тем Педарит лично со своими наемниками и всей хианской армией атаковал линии, защищавшие афинский флот; он взял часть стены и завладел некоторыми кораблями, которые были вытащены на берег. Но афиняне бросились на них и, сначала обратив в бегство хиосцев, вскоре разбили остальные его силы. Сам Педарит был убит вместе со многими хиосцами, и было захвачено большое количество оружия.
  56. μετὰ δὲ ταῦτα οἱ μὲν Χῖοι ἔκ τε γῆς καὶ θαλάσσης ἔτι μᾶλλον ἢ πρότεροον ἐπΦον ἐπΦολι καὶ ὁ λιμὸς αὐτόθι ἦν μέγας: οἱ δὲ περὶ τὸν Πείσανδρον Ἀθηναίων πρέσβεΡιὂ ἀφιις ἀφιις ὸν Τισσαφέρνην λόγους ποιοῦνται περὶ τῆς ὁμολογίας. [2] Ἀλκιβιάδης δέ ( οὐ γὰρ αὐτῷ πάνυ τὰ ἀπὸ Τισσαφέρνους βέβαια ἦκ, φοβουμένου ποννησίους μᾶλλον καὶ ἔτι βουλομένου, καθάπερ καὶ ὑπ᾽ ἐκείνου ἐδιδάσκεμτο, τριρίβμὀὶ ους ) τρέπεται ἐπὶ τοιόνδε εἶδος ὥστε τὸν Τισσαφέρνην ὡς μέγιστα αἰτοῦντα παρννΉ τῤ ν μὴ ξυμβῆναι. [3] δοκεῖ δέ μοι καὶ ὁ Τισσαφέρνης τὸ αὐτὸ βουληθῆναι, αὐτὸς μὲν διὰδ τὸ έὸέοὸ βιάδης, ἐπειδὴ ἑώρα ἐκεῖνον καὶ ὣς οὐ ξυμβησείοντα, δοκεῖν τοῖς ἈθηναίίἿι ἀδύνατος εἶναι πεῖσαι, ἀλλ᾽ ὡς πεπεισμένῳ Τισσαφέρνει καὶ βουλομένῳ προσχωρῆσαι ναίους μὴ ἱκανὰ διδόναι. [4] ᾔτει γὰρ τοσαῦτα ὑπερβάλλων ὁ Ἀλκιβιάδης, λέγων αὐτὸς ὑπὲρ παρόντος τοῦ Τιροσσας, Τισσσας τε τὸ τῶν Ἀθηναίων, καίπερ ἐπὶ πολὺ ὅτι αἰτοίη ξυγχωρούντων, ὅμως αἴντιον κενα ν τε γὰρ πᾶσαν ἠξίου δίδοσθαι καὶ αὖθις νήσους τε τὰς ἐπικειμένας καὶ ἄλλς, οἐἐἰς καὶ ἄλλς ἐναντιουμένων τῶν Ἀθηναίων τέλος ἐν τῇ τρίτῃ ἤδη ξυνόδῳ, δείσας μ὇ πάναὀὀνρω ωνρ ος ὤν, ναῦς ἠξίου ἐᾶν βασιλέα ποιεῖσθαι καὶ παραπλεῖν τὴν ἑαυτοῦ γῆσσν ὂ῅σι ἂῂῖσθαι ἂν βούληται. ἐνταῦθα δὴ οὐκέτι ... ἀλλ᾽ ἄπορα νομίσαντες οἱ Ἀθηναῖοι καὶ ὑπὸ τοῦ Ἀτκκιβιι ῆσθαι, δι᾽ ὀργῆς ἀπελθόντες κομίζονται ἐς τὴν Σάμον.
  (56) Хиосцы были теперь окружены более тесно, чем когда-либо, как с моря, так и с суши, и в этом месте был большой голод. Тем временем Писандр и его товарищи пришли к Тиссаферну и предложили соглашение. Но Алкивиад еще не был вполне уверен в Тиссаферне, который боялся пелопоннесцев больше, чем афинян, и все еще желал, согласно уроку, преподанному ему самим Алкивиадом, измотать их обоих. Поэтому он прибегнул к уловке, заставив Тиссаферна просить слишком много, чтобы переговоры могли быть прерваны. И я полагаю, что сам Тиссаферн точно так же хотел, чтобы они потерпели неудачу; он был тронут своими страхами; в то время как Алкивиад, видя, что его нежелание было непреодолимым, не хотел, чтобы афиняне думали, что он не в состоянии убедить его, - он хотел, чтобы они поверили, что Тиссаферн уже был убежден и стремился заключить условия, но не мог, потому что они сами не согласились достаточно. Итак, выступая от имени Тиссаферна, который сам присутствовал, он выдвинул такие непомерные требования, что, хотя какое-то время афиняне были готовы выполнить все, что он просил, в конце концов ответственность за прекращение совещания была возложена на них. Он и Тиссаферн потребовали сначала уступки царю всей Ионии, затем уступки соседних островов; и были некоторые другие условия. До сих пор афиняне не сопротивлялись. Но в конце концов, опасаясь, что его полная неспособность выполнить свое обещание будет разоблачена, при третьем свидании он потребовал разрешения королю строить корабли и плыть вдоль его берегов, куда и на каком количестве кораблей, сколько он пожелает. Это было слишком; теперь афиняне поняли, что дело безнадежно и что их обманул Алкивиад. И они в гневе отправились на Самос.
  57. Τισσαφέρνης δὲ εὐθὺς μετὰ ταῦτα καὶ ἐν τῷ αὐτῷ χβιμῶνι παρέρχεται ἐΚλς τὴν ν όμενος τοὺς Πελοποννησίους πάλιν τε κομίσαι ἐς τὴν Μίλητον καὶ ξυνθήκκας ἔτι ἔτι ενος, ἃς ἂν δύνηται, τροφήν τε παρέχειν καὶ μὴ παντάπασιν ἐκπεπολεμῶσθαι, δεδιὼς, πμὀὼς ι πολλαῖς ναυσὶ τῆς τροφῆς, ἢ τοῖς Ἀθηναίοις ἀναγκασθέντες ναυμαχεῖν ἡσσηθῶσιθ Ἁκεθ ῶν νεῶν ἄνευ ἑαυτοῦ γένηται τοῖς Ἀθηναίοις ἃ βούλονται. ἔτι δὲ ἐφοβεῖτο μάλιστα μὴ τῆς τροφῆς ζητήσει πορθήσωσι τὴν ἤπειρον. [2] πάντων οὖν τούτων λογισμῷ καὶ προνοίᾳ, ὥσπερ ἐβούλετο ἐπανισοῦν τοὺς λπρνἝλληρνἝληρνᾳ ήλους, μεταπεμψάμενος οὖν τοὺς Πελοποννησίους τροφήν τε αὐτοῖς δίδωσι καὶ σπονστα σπένδεται.
  (57) Сразу же после этого, в ту же зиму, Тиссаферн прибыл в Каун, желая вернуть пелопоннесцев в Милет и еще раз заключить с ними договор на тех условиях, которые он сможет получить. он был готов поддерживать их, так как не хотел становиться полностью их врагом и боялся, что, если их большой флот потеряет припасы, они могут быть вынуждены сражаться и потерпеть поражение, или их команды могут дезертировать; в любом случае афиняне добьются своего без его помощи. Больше всего он боялся, как бы они не опустошили соседний материк в поисках пищи. Принимая во внимание все эти возможности и верный своей политике, которая заключалась в том, чтобы поддерживать равновесие между двумя соперничающими державами, он послал за лакедемонянами, снабдил их припасами и заключил с ними третий договор, который гласил следующее:
  58. 'τρίτῳ καὶ δεκάτῳ ἔτει Δαρείου βασιλεύοντος, ἐφορεύοντος δὲ Ἀλεξιππίδα,νικε νθῆκαι ἐγένοντο ἐν Μαιάνδρου πεδίῳ Λακεδαιμονίων καὶ τῶν ξυμμάχων πρνὸας Τισσσς Τισσσς Ἱεραμένη καὶ τοὺς Φαρνάκου παῖδας περὶ τῶν βασιλέως πραγμάτων καὶ Λακεδαιμονίυν κὶὶ άχων. [2] χώραν τὴν βασιλέως, ὅση τῆς Ἀσίας ἐστί, βασιλέως εἶναι: καὶ περὶ τῆς χυώρας τἑαως τῑῆς υλευέτω βασιλεὺς ὅπως βούλεται. [3] Λακεδαιμονίους δὲ καὶ τοὺς ξυμμάχους μὴ ἰέναι ἐπὶ χώραν τὴν βασιλέωνὶ ἐπκνὶ ἐπκὉς ί, μηδὲ βασιλέα ἐπὶ τὴν Λακεδαιμονίων χώραν μηδὲ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ κακδη μηενί. [4] ἢν δέ τις Λακεδαιμονίων ἢ τῶν ξυμμάχων ἐπὶ κακῷ ἴῃ ἐπὶ τὴν βασιαλικως χώκδρας νίους καὶ τοὺς ξυμμάχους κωλύειν: καὶ ἤν τις ἐκ τῆς βασιλέαως ἴῃ ἐπκὛ κεκδὛ κἼδὛ ονίους ἢ τοὺς ξυμμάχους, βασιλεὺς κωλυέτω. 5 αἱ νῆες αἱ βασιλέως ἔλθωσιν: 6 ῆες ἀφίκωνται, τὰς ἑαυτῶν ναῦς, ἢν βούλωνται, τρέφειν ἐφ᾽ ἑαυτοῖς εἶναι . ἢν δὲ παρὰ Τισσαφέρνους λαμβάνειν ἐθέλωσι τὴν τροφήν, Τισσαφέρνην παρέχεδιν, Λαικεκεν δὲ καὶ τοὺς ξυμμάχους τελευτῶντος τοῦ πολέμου τὰ χρήματα Τισσαφέρνει ἀποσνλποῦναι ωσιν. [7] ἐπὴν δὲ αἱ βασιλέως νῆες ἀφίκωνται, αἵ τε Λακεδαιμονίων νῆες καὶ αἱ τ῅νῶν ξω αἱ βασιλέως κοινῇ τὸν πόλεμον πολεμούντων καθ᾽ ὅτι ἂν Τισσαφέρνει δοκῇ καὶιοονεοίοί ς καὶ τοῖς ξυμμάχοις. ἢν δὲ καταλύειν βούλωνται πρὸς Ἀθηναίους, ἐν ὁμοίῳ καταλύεσθαι.
  (58) На тринадцатом году царствования царя Дария, когда Алексиппид был Эфором в Лакедемоне, на равнине Меандра был заключен договор между лакедемонянами и их союзниками, с одной стороны, и Тиссаферном, Иераменом и сыновья Фарнака, с другой, затрагивающие интересы царя, лакедемонян и их союзников. Вся земля царя, находящаяся в Азии, останется собственностью царя, и царь будет действовать, как ему заблагорассудится, в отношении своей собственной страны». II. Лакедемоняне и их союзники не должны идти против страны царя, чтобы причинить вред, и царь не должен идти против страны лакедемонян и их союзников, чтобы причинить вред. Если кто-нибудь из лакедемонян или их союзников пойдет против царской земли и причинит вред, то лакедемоняне и их союзники должны вмешаться; а если кто из жителей царской области пойдет против лакедемонян и их союзников и причинит вред, король должен вмешаться. III. Тиссаферн должен обеспечить содержание того количества кораблей, которое в настоящее время имеется у лакедемонян, согласно соглашению, до тех пор, пока не прибудут корабли царя. По прибытии лакедемоняне и их союзники могут либо содержать свои корабли, либо получать содержание своих кораблей от Тиссаферна. Но в этом случае лакедемоняне и их союзники должны по окончании войны возвратить Тиссаферну деньги, которые они получили». IV. Когда прибудут царские корабли, лакедемоняне, их союзники и царские корабли должны вести совместную войну, как сочтет нужным Тиссаферн, лакедемоняне и их союзники. афиняне обе стороны должны заключить мир на тех же условиях».
  59. αἱ μὲν σπονδαὶ αὗται ἐγένοντο, καὶ μετὰ ταῦτα παρεσκευάζετο Τισσαφέρνης σναος τιναος τι Φος τι Φος τι Φος ῦς ἄξων, ὥσπερ εἴρητο, καὶ τἆλλα ὅσαπερ ὑπέσχετο, καὶ ἐβούλετο παρασκευαζόμεδνος γνλνος γοὶ αι:
  [59] Таков был договор. Теперь Тиссаферн приготовился привести финикийские корабли, как он и обещал, и выполнить другие свои обещания. Во всяком случае, он очень хотел, чтобы его видели в начале пути.
  60. Βοιωτοὶ δὲ τελευτῶντος ἤδη τοῦ χειμῶνος Ὠρωπὸν εἷλον προδοσίᾳ, Ἀθηναίων ντων. ξυνέπραξαν δὲ Ἐρετριῶν τε ἄνδρες καὶ αὐτῶν Ὠρωπίων, ἐπιβουλεύοντες ἀπόσΐ῿ιν τὶ : ἐπὶ γὰρ τῇ Ἐρετρίᾳ τὸ χωρίον ὂν ἀδύνατα ἦν Ἀθηναίων ἐχόντων μὶτεκὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ μεγάὐ Ἐρέτριαν καὶ τὴν ἄλλην Εὔβοιαν. [2] ἔχοντες οὖν ἤδη τὸν Ὠρωπὸν ἀφικνοῦνται ἐς Ῥόδον οἱ Ἐρετριῆς, ἐπιικκανα τὴν Εὔβοιαν τοὺς Πελοποννησίους. οἱ δὲ πρὸς τὴν τῆς Χίου κακουμένης βοήθειαν μᾶλλον ὥρμηντο, καὶ ἄραντες πάσντες πάσντες πάσιαν ὶν ἐκ τῆς Ῥόδου ἔπλεον. [3] καὶ γενόμενοι περὶ τὸ Τριόπιον καθορῶσι τὰς τῶν Ἀθηναίων ναῦς πελαγίίας ἀπὸ ς πλεούσας: καὶ ὡς οὐδέτεροι ἀλλήλοις ἐπέπλεον, ἀφικνοῦνται οἱ μὲν ἐὂ τάν ἐς τὴν Μίλητον, καὶ ἑώρων οὐκέτι ἄνευ ναυμαχίας οἷόν τε εἶναι ἐς τὴν Χίοο Χίοο . καὶ ὁ χειμὼν ἐτελεύτα οὗτος, καὶ εἰκοστὸν ἔτος τῷ πολέμῳ ἐτελεύτα τῷδε ὃν Θοδϯυ Θοος νέγραψεν.
  (60) К концу зимы Ороп, занятый афинским гарнизоном, был предан беотийцам. Некоторые из эретрийцев и самих оропийцев, и те, и другие имели в виду восстание на Эвбее, были замешаны в этом предприятии. Ибо Оропос, стоявший перед Эретрией и удерживаемый афинянами, не мог не причинить ничего, кроме серьезного беспокойства как Эретрии, так и всей Эвбеи. Завладев Оропом, эретрийцы пришли на Родос и пригласили пелопоннесцев на Эвбею. Однако они были более склонны облегчить бедствие Хиоса и отплыли туда с Родоса со всем своим флотом. Около Триопиума они увидели в открытом море афинские корабли, идущие из Хальки: ни один флот не атаковал другой, но оба благополучно прибыли, один в Самос, а другой в Милет. Теперь лакедемоняне поняли, что они больше не могут освободить Хиос без морской битвы. Так закончилась зима, а вместе с ней и двадцатый год Пелопоннесской войны, историю которой написал Фукидид.
  61. τοῦ δ᾽ ἐπιγιγνομένου θέρους ἅμα τῷ ἦρι εὐθὺς ἀρχομένῳ Δερκυλίδας ταρε ἀνά στρατιὰν ἔχων οὐ πολλὴν παρεπέμφθη πεζῇ ἐφ᾽ Ἑλλησπόντου Ἄβυδον ἀποστήσβην ( εῇ σίων ἄποικοι ) , καὶ οἱ Χῖοι, ἐν ὅσῳ αὐτοῖς ὁ Ἀστύοχος ἠπόρει αυιπως ΅οοος β΅οοος ῆσαι πιεζόμενοι τῇ πολιορκίᾳ ἠναγκάσθησαν. [2]. Ἀντισθένει ἐπιβάτης ξυνεξῆλθε, τοῦτον κεκομισμένοι μετὰ τὸν Πεδαρίτοχ θάνατκον ὶ ναῦς δώδεκα, αἳ ἔτυχον φύλακες Μιλήτου οὖσαι, ὧν ἦσαν Θούριαι πέντε κειρατε συιρατε κειραΌ Συιραὶ καὶ μία Ἀναιῖτις καὶ μία Μιλησία καὶ Λέοντος μία. 3. οῖς ἅμα ἓξ καὶ τριάκοντα ἐπὶ τὰς τῶν Ἀθηναίων δύο καὶ τριάκοντα ἀχναγαγϐμένν αν: καὶ καρτερᾶς γενομένης ναυμαχίας οὐκ ἔλασσον ἔχοντες ἐν τῷ ἔργῳ οἱ Χῖοι αχοι ( ἤδη γὰρ καὶ ὀψὲ ἦν ) ἀνεχώρησαν ἐς τὴν πόλιν.
  (61) В начале следующей весны Дерциллид, спартанец, был послан во главе небольшого войска вдоль побережья к Геллеспонту. Он должен был поднять восстание в Абидосе, милетской колонии. Хиосцы, в то время как Астиох сомневался, сможет ли он им помочь, под давлением блокады были вынуждены сражаться на море. Когда он еще был на Родосе, они получили из Милета, после смерти Педарита, нового правителя, Леона, спартанца, который выступил морским пехотинцем с Антисфеном; он привел с собой двенадцать кораблей, пять турианских, четыре сиракузских, один из Анеи, один милетский и один собственный Леона; они были наняты для охраны Милета. Хиосцы сделали вылазку со всей своей силой и захватили сильную позицию; их корабли в то же время, числом тридцать шесть, отплыли и сразились с тридцатью двумя афинянами. Помолвка была серьезной; преимущество было у хианцев и их союзников, но наступил вечер; поэтому они удалились в город.
  62. μετὰ δὲ τοῦτο εὐθὺς τοῦ Δερκυλίδου πεζῇ ἐκ τῆς Μιλήτου παρεξελθόντος τςἅἙδΐ Ἄβυδος λησπόντῳ ἀφίσταται πρὸς Δερκυλίδαν καὶ Φαρνάβαζον, καὶ Λάμψακος δυοῖν ἡμέραιν ἡμέραινὶ [2]. ὶ εἴκοσιν, ὧν καὶ στρατιώτιδες ἦσαν ὁπλίτας ἄγουσαι, ἐπεξελθόνταν τῶν Λατκμακην῿ν Λαμψακην῿ν ας καὶ αὐτοβοεὶ Λάμψακον ἀτείχιστον οὖσαν ἑλών, καὶ σκεύη μὲν καὶ ἀνδράπορδα ἀνδράπορδα ἀνδράπορδα ἀνδράπορδα ἀνδράπορδα άμενος, τοὺς δ᾽ ἐλευθέρους πάλιν κατοικίσας, ἐπ᾽ Ἄβυδον ἦλθεν. [3] καὶ ὡς οὔτε προσεχώρουν οὔτε προσβάλλων ἐδύνατο ἑλεῖν, ἐς τὸ ἀντιπέραπ΍ τ῀υς ἐς τὸ ἀντιπέραπ΍ τ῀υς ἐδύνατο ἑλεῖν λεύσας Σηστὸν πόλιν τῆς Χερσονήσου, ἥν ποτε Μῆδοι εἶχον, καθίστατο φρούρινον κϴανον κῴλον κϴανὶ ῦ παντὸς Ἑλλησπόντου.
  (62) Вскоре после этого к Геллеспонту из Милета прибыл Дерциллид; Абидос, а через два дня Лампсак восстали против него и Фарнабаза. Стромбихид, имея сведения, поспешил туда с Хиоса с двадцатью четырьмя афинскими кораблями, некоторые из которых были транспортами для перевозки гоплитов. Победив выступивших против него лампсакенов, он первым же натиском взял неукрепленный Лампсак. Он разграбил рабов и имущество, которое нашел там, и, восстановив свободных жителей, отправился в Абидос. Но жители Абидоса не сдавались, и, хотя он попытался захватить это место штурмом, ему это не удалось; поэтому он перешел в Сестос, херсонесский город напротив Абидоса, который прежде принадлежал персам. Там он разместил гарнизон для наблюдения за всем Геллеспонтом.
  63. ἐν τούτῳ δὲ οἱ Χῖοί τε θαλασσοκράτορες μᾶλλον ἐγένοντο καὶ οἱ ἐν τῇ ΜιλκἮτῶ στύοχος πυθόμενος τὰ περὶ τῆς ναυμαχίας καὶ τὸν Στρομβιχίδην καὶ τὰς να΅λῬς μΐτες ἀπες ρσησεν. [2] καὶ παραπλεύσας δυοῖν νεοῖν Ἀστύοχος ἐς Χίον κομίζει αὐτόθεν τὰς ναῦμς κϹοὦ ἤδη ἐπίπλουν ποιεῖται ἐπὶ τὴν Σάμον: καὶ ὡς αὐτῷ διὰ τὸ ἀλλήλοις ὑπόπτπως ἔκκοες ἤδη ἐπίπλουν ποιεῖται ντανήγοντο, ἀπέπλευσε πάλιν ἐς τὴν Μίλητον. [3] ὑπὸ γὰρ τοῦτον τὸν χρόνον καὶ ἔτι πρότερον ἡ ἐν ταῖς Ἀθήναις δημοκρατία κεκα. ἐπειδὴ γὰρ οἱ περὶ τὸν Πείσανδρον πρέσβεις παρὰ τοῦ Τισσαφέρνους ἐς τὴν Σάμον , τθενῂ ἐν αὐτῷ τῷ στρατεύματι ἔτι βεβαιότερον κατέλαβον καὶ αὐτῶν τῶν Σαμίων προυυτρέψαντὶ άτους ὥστε πειρᾶσθαι μετὰ σφῶν ὀλιγαρχηθῆναι, καίπερ ἐπαναστάντας αὐτοὺς λλήλμὀἀλλήληθῆναι ιγαρχῶνται: [4] καὶ ἐν σφίσιν αὐτοῖς ἅμα οἱ ἐν τῇ Σάμῳ τῶν Ἀθηναίων κοινολογούμενοι ἐσκιικψαντο ἐσκηναίων μέν, ἐπειδήπερ οὐ βούλεται, ἐᾶν ( καὶ γὰρ οὐκ ἐπιτήδειον αὐτὸν εἶναια λίἐς ὀλθὰς ὀλθὰρ οὐκ ῖν ) , αὐτοὺς δὲ ἐπὶ σφῶν αὐτῶν, ὡς ἤδη καὶ κινδυνεύοντας, ὁρᾶν ὅγπενσγἌῳ τρϴἌῳ ται τὰ πράγματα, καὶ τὰ τοῦ πολέμου ἅμα ἀντέχειν καὶ ἐσφέρειν αὐτοὺς ἐκ τῶν ἰδίμων οἴκχων π ματα καὶ ἤν τι ἄλλο δέῃ, ὡς οὐκέτι ἄλλοις ἢ σφίσιν αὐτοῖς ταλαιπωροῦντας.
  (63) Тем временем хиянцы стали больше господствовать на море, а Астиох и пелопоннесцы в Милете, услышав о морском сражении и об отступлении Стромбихида и его кораблей, ободрились. Отплыв на Хиос на двух кораблях, Астиох увел находившийся там флот и со своими объединенными силами выступил против Самоса. Но афинские экипажи, находившиеся в состоянии взаимного недоверия, не вышли ему навстречу; поэтому он отплыл обратно в Милет. Примерно в это же время или, скорее, раньше демократия в Афинах была подорвана. Писандр и его товарищи-послы, вернувшись на Самос после визита к Тиссаферну, укрепили свои интересы в армии и даже убедили вождей Самоса присоединиться к ним в создании олигархии, хотя в последнее время они восстали против их собственных соотечественников, чтобы подавить олигархат. В то же время, посовещавшись между собой, афинские лидеры на Самосе пришли к выводу, что, поскольку Алкивиад не хочет присоединиться, им лучше оставить его в покое; ибо на самом деле он не был тем человеком, который подходил для олигархии. Но они решили, поскольку уже были скомпрометированы, действовать сами и принять меры для проведения движения; они также намеревались выстоять в войне и были достаточно готовы вносить деньги или что-либо еще, что может понадобиться из их собственных домов, поскольку теперь они будут трудиться не для других, а для себя.
  64. παρακελευσάμενοι οὖν τοιαῦτα τὸν μὲν Πείσανδρον εὐθὺς τότε καὶ τῶμν πρέσβεων τοὶ ἀπέστελλον ἐπ᾽ οἴκου πράξοντας τἀκεῖ, καὶ εἴρητο αὐτοῖς τῶν ὑπηκόωσν πόλπρων χῶσιν ὀλιγαρχίαν καθιστάναι: τοὺς δ᾽ ἡμίσεις ἐς τἆλλα τὰ ὑπήκοα χωρία ἄλλοπουႿἄλλουυἂ v, [2 ] καὶ Διειτρέφη ὄντα περὶ Χίον, ᾑρημένον δὲ ἐς τὰ ἐπὶ Θρᾴκης ἄρχειν, ἀποστελοζ ν ἀρχήν. καὶ ἀφικόμενος ἐς τὴν Θάσον τὸν δῆμον κατέλυσεν. [3] καὶ ἀπελθόντος αὐτοῦ οἱ Θάσιοι δευτέρῳ μηνὶ μάλιστα τὴν πόλιν ἐτείχιςζμοϽ, ὶ μετ᾽ Ἀθηναίων ἀριστοκρατίας οὐδὲν ἔτι προσδεόμενοι, τὴν δ᾽ ἀπὸ Λακεδαιμονίείωὸ [ 4 ] Πελοποννησίοις, καὶ αὕτη μετὰ τῶν ἐν τῇ πόλει ἐπιτηδείων κατὰ κράτος ἔπρασμε ναῇ ι καὶ τὴν Θάσον ἀποστῆσαι. ξυνέβη οὖν αὐτοῖς μάλιστα ἃ ἐβούλοντο, τὴν πόλιν τε ἀκινδύνως ὀρθονσθαι τνα τιωσόμενον δῆμον καταλελύσθαι. 5 δοκεῖν δέ μοι καὶ ἐν ἄλλοις πολλοῖς τῶν ὑπηκόων: σωφροσύνην γὰρ λαβοῂισαι αειἱ δειαν τῶν πρασσομένων ἐχώρησαν ἐπὶ τὴν ἄντικρυς ἐλευθερίαν τῆς ἀπὸ τῶννα θΉηνα υ εὐνομίας οὐ προτιμήσαντες.
  (64) Подбодрив таким образом друг друга в достижении цели, они отправили Писандра и половину послов обратно в Афины. Они должны были осуществить план дома, и им были даны указания установить олигархию в подчиненных городах, которых они коснулись в своем путешествии. Другая половина была отправлена разными путями в другие подчиненные города. Диотрефа, находившегося в то время на Хиосе, послали принять на себя командование в Халкидике и на побережье Фракии, куда он был ранее назначен. По прибытии на Тасос он подавил демократию. Но примерно через два месяца после его отъезда фасосцы начали укреплять свой город; они не хотели, чтобы аристократия зависела от Афин, когда каждый день ожидали свободы от Лакедемона. Ибо там были фасосские изгнанники, изгнанные афинянами, жившими на Пелопоннесе, и они, с помощью своих домашних друзей, энергично прилагали усилия, чтобы получить корабли и вызвать восстание Фасоса. Недавнее изменение было именно тем, чего они желали; ибо правительство было реформировано без опасности для них самих, а демократия, которая противостояла им, была свергнута. Таким образом, результат в случае с Тасосом, а также, как я полагаю, со многими другими государствами, оказался противоположным тому, на что рассчитывали олигархические заговорщики. Ибо подчиненные города, добившись умеренной формы правления и не опасаясь быть привлеченными к ответу за свои действия, стремились к абсолютной свободе; они презирали мнимую независимость, предложенную им афинянами.
  65. οἱ δὲ ἀμφὶ τὸν Πείσανδρον παραπλέοντές τε, ὥσπερ ἐδέδοκτο, τοὺς δήμους ταλκἐν τακις λυον, καὶ ἅμα ἔστιν ἀφ᾽ ὧν χωρίων καὶ ὁπλίτας ἔχοντες σφίσιν αὐτοῖς λυὉμνάς ἐς τὰς Ἀθήνας. [2] καὶ καταλαμβάνουσι τὰ πλεῖστα τοῖς ἑταίροις προειργασμένα. καὶ γὰρ Ἀνδροκλέα τέ τινα τοῦ δήμου μάλιστα προεστῶτα ξυστάντες τινὲς τῶαν νεωτέρον τείνουσιν, ὅσπερ καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην οὐχ ἥκιστα ἐξήλασε, καὶ αὐτὸν κατ᾽ τερη τερη τερη τερη γωγίας ἕνεκα καὶ οἰόμενοι τῷ Ἀλκιβιάδῃ ὡς κατιόντι καὶ τὸν Τισσαφέρνσίτο φισσαφέρνσίτο φισσαφέρνσίτο φιιάδῃ χαριεῖσθαι, μᾶλλόν τι διέφθειραν : καὶ ἄλλους τινὰς ἀνεπιτηδείους τῷ αὐτῷ τρόπῳ κρύφα ἀνήλωσαν. [3] λόγος τε ἐκ τοῦ φανεροῦ προείργαστο αὐτοῖς ὡς οὔτε μισθοφορητέον εἴη ἄλλοῢτους ευομένους οὔτε μεθεκτέον τῶν πραγμάτων πλέοσιν ἢ πεντακισχιλίοις, καὶ τούλτογις οὶ οῖς τε χρήμασι καὶ τοῖς σώμασιν ὠφελεῖν οἷοί τε ὦσιν.
  [65] Писандр и его коллеги продолжили свое путешествие и, как они договорились, уничтожили демократии в разных штатах. Из некоторых мест они получили помощь тяжеловооруженных войск, которые они взяли с собой в Афины. Там они обнаружили, что революция более чем наполовину осуществлена олигархическими клубами. Некоторые из молодых горожан сговорились и тайно убили некоего Андрокла, одного из главных вождей народа, который первым добился изгнания Алкивиада. Их мотивы были двоякими: они убили его, потому что он был демагогом; но больше потому, что они надеялись угодить Алкивиаду, которого они все еще ожидали вернуться, и сделать Тиссаферна своим другом. Некоторых других, которые были им неудобны, они убрали таким же тайным образом. Между тем они объявили в своей публичной программе, что никто не должен получать жалованья, если он не находится на военной службе; и что не более пяти тысяч должны иметь долю в правительстве; те, а именно, которые лучше всего могли служить государству лично и своими деньгами.
  66. ἦν δὲ τοῦτο εὐπρεπὲς πρὸς τοὺς πλείους, ἐπεὶ ἕξειν γε τὴν πόλιν οἵπσμερ καεθὶ μαεθὶ ε λλον. δῆμος μέντοι ὅμως ἔτι καὶ βουλὴ ἡ ἀπὸ τοῦ κυάμου ξυνελέγετο: ἐβούλευδβνὲ ν ὲ νὲ ν μὴ τοῖς ξυνεστῶσι δοκοίη, ἀλλὰ καὶ οἱ λέγοντες ἐκ τούτων ἦσαν καπμμ τὰ ῥηθθνσ αὐτοῖς προύσκεπτο. [2] ἀντέλεγέ τε οὐδεὶς ἔτι τῶν ἄλλων, δεδιὼς καὶ ὁρῶν πολὺ τὸ ξυνεστηκςός: ειႱ δν ντείποι, εὐθὺς ἐκ τρόπου τινὸς ἐπιτηδείου ἐτεθνήκει, καὶ τῶν δρασάντων οησοτε ᾽ εἰ ὑποπτεύοιντο δικαίωσις ἐγίγνετο, ἀλλ᾽ ἡσυχίαν εἶχεν ὁ δῆμος καὶ κατάπηνν τοιαύτην ὥστε κέρδος ὁ μὴ πάσχων τι βίαιον, εἰ καὶ σιγῴη, ἐνόμιζεν. [3] καὶ τὸ ξυνεστηκὸς πολὺ πλέον ἡγούμενοι εἶναι ἢ ὅσον ἐτύγχανεν ὂν ἡσσσῶνὲτ ις, καὶ ἐξευρεῖν αὐτὸ ἀδύνατοι ὄντες διὰ τὸ μέγεθος τῆς πόλεως καὶ διλὰ τὀλνὰ τὀλνὰ σίαν οὐκ εἶχον [αὐτοὶ ἐξευρεῖν]. [4] κατὰ δὲ ταὐτὸ τοῦτο καὶ προσολοφύρασθαί τινι ἀγανακτήσαντα, ὥστε ἀμύνασθαι ἐπεθαι ἐπειβα ἀδύνατον ἦν: ἢ γὰρ ἀγνῶτα ἂν ηὗρεν ᾧ ἐρεῖ ἢ γνώριμον ἄπιστον. [5] ἀλλήλοις γὰρ ἅπαντες ὑπόπτως προσῇσαν οἱ τοῦ δήμου, ὡς μετέχοντά τινα τ὿ν γΉιγν. ἐνῆσαν γὰρ καὶ οὓς οὐκ ἄν ποτέ τις ᾤετο ἐς ὀλιγαρχίαν τραπέσθαι: καὶ τὸ τοἄπισ έγιστον πρὸς τοὺς πολλοὺς ἐποίησαν καὶ πλεῖστα ἐς τὴν τῶν ὀλίγωέ ἀσφάσιιαν ὀλίγωέ ασφάσιιαν ὶ ον τὴν ἀπιστίαν τῷ δήμῳ πρὸς ἑαυτὸν καταστήσαντες.
  [66] Это были только отговорки, предназначенные для того, чтобы хорошо выглядеть в глазах народа; ибо авторы революции полностью намеревались удержать новую власть в своих руках. Народное собрание и совет пятисот еще были созваны; но им не представили ничего, что не одобрили бы заговорщики; ораторы были из их партии, и все, что нужно было сказать, было заранее обговорено ими. Никто больше не повышал на них голоса; ибо горожане испугались, когда увидели силу заговора, и если кто-нибудь произнес слово, его убрали с дороги каким-нибудь удобным способом. Убийц не искали; и хотя могли быть подозрения, никто не предстал перед судом; люди были так подавлены и боялись двинуться с места, что тот, кто избежал насилия, считал себя счастливым, хотя и не сказал ни слова. Их умы были напуганы предполагаемым числом заговорщиков, которое они сильно преувеличили, не имея возможности узнать правду, так как размеры города мешали им узнать друг друга. По той же причине человек не мог составить заговор и отомстить, потому что он не мог выразить свое горе или негодование другому; он не мог сделать доверенным лицом незнакомца, и он не стал бы доверять своему знакомому. Члены народной партии подошли друг к другу с подозрением; каждый должен был приложить руку к происходящему. Некоторых беспокоило то, что никто и подумать не мог, что они станут олигархами; их сплоченность породила худшее недоверие среди множества и, лишив их возможности полагаться друг на друга, в значительной степени способствовала безопасности немногих.
  67. ἐν τούτῳ οὖν τῷ καιρῷ οἱ περὶ τὸν Πείσανδρον ἐλθόντες εὐθὺς τῶν λνιπῶν καὶ πρῶτον μὲν τὸν δῆμον ξυλλέξαντες εἶπον γνώμην δέκα ἄνδρας ἑλέσθαι ξυγγςαφέα ρας, τούτους δὲ ξυγγράψαντας γνώμην ἐσενεγκεῖν ἐς τὸν δῆμον ἐς ἡμέραν ῥηταιὴὴν κ ιστα ἡ πόλις οἰκήσεται: [2] ἔπειτα ἐπειδὴ ἡ ἡμέρα ἐφῆκε, ξυνέκλῃσαν τὴν ἐκκλησί ολωνόν ( ἔστι δὲ ἱερὸν Ποσειδῶνος ἔξω πόλεως ἀπέχον σταδίους μάλιστα δέκα ) , καὶ ἐαφήνεγκαν ῆς ἄλλο μὲν οὐδέν, αὐτὸ δὲ τοῦτο, ἐξεῖναι μὲν Ἀθηναίων ἀνατεὶ εἰπηεῖν ννϖν γνω ς βούληται: ἢν δέ τις τὸν εἰπόντα ἢ γράψηται παρανόμων ἢ ἄλλῳ τῳ τρόπῳ βλάάηῃ, μεγηῃ ἐπέθεσαν. 3 ισθοφορεῖν προέδρους τε ἑλέσθαι πέντε ἄνδρας, τούτους δὲ ἑλέσθαι ἑκατὸν ἄνδζἑὂ, τούτους ατὸν ἕκαστον πρὸς ἑαυτὸν τρεῖς: ἐλθόντας δὲ αὐτοὺς τετρακοσίους ὄντας ἐς ΅ιιος β΅ιοο β ἄρχειν ὅπῃ ἂν ἄριστα γιγνώσκωσιν αὐτοκράτορας, καὶ τοὺς πεντακισχιλίους δὲ ξυλλέγειν ὁπότακκ῿὿ὂ .
  [67] Таково было положение дел, когда Писандр и его коллеги прибыли в Афины. Они немедленно приступили к работе и приготовились нанести решающий удар. Во-первых, они созвали собрание и предложили избрать десять уполномоченных, которые должны были быть уполномочены разработать для города наилучшую конституцию, которую они могли бы придумать; это должно было быть представлено людям в определенный день. Когда настал день, они собрались в храме Посейдона в Колоне, за стенами, на расстоянии более мили. Но уполномоченные предложили только разрешить любому афинянину предлагать любую резолюцию, которую он захочет, — и ничего больше; одновременно угрожая суровыми наказаниями любому, кто обвинит автора предложения в неконституционных действиях или иным образом нанесет ему ущерб. Вся схема теперь вышла на свет. Было внесено предложение отменить все существующие магистраты и плату магистратам и выбрать председательствующий совет из пяти человек; эти пятеро должны были выбрать сотню, и каждый из сотни должен был кооптировать трех других. Избранные таким образом четыреста должны были собраться в зале совета; они должны были иметь абсолютную власть и могли управлять так, как считали нужным; Пять тысяч должны были быть вызваны ими, когда бы они ни захотели.
  68. ἦν δὲ ὁ μὲν τὴν γνώμην ταύτην εἰπὼν Πείσανδρος, καὶ τἆλλα ἐκ τοῦ πραοφανοπτρος ξυγκαταλύσας τὸν δῆμον: ὁ μέντοι ἅπαν τὸ πρᾶγμα ξυνθεὶς ὅτῳ τρόπῳ κατέστη ἐἦἦοἦ τοὸ πλείστου ἐπιμεληθεὶς Ἀντιφῶν ἦν ἀνὴρ Ἀθηναίων τῶν καθ᾽ ἑαυτὸν ἀρεδτὂῇ τερδτ὇ τερθὸῇ ος καὶ κράτιστος ἐνθυμηθῆναι γενόμενος καὶ ἃ γνοίη εἰπεῖν, καὶ ἐς μὲν δῆμοδν οὐὶ πα ἐς ἄλλον ἀγῶνα ἑκούσιος οὐδένα, ἀλλ᾽ ὑπόπτως τῷ πλήθει διὰ δόξαν δεικανότητος , τοὺς μέντοι ἀγωνιζομένους καὶ ἐν δικαστηρίῳ καὶ ἐν δήμῳ πλεῖστα εἷμς ἀννσήρ, υλεύσαιτό τι, δυνάμενος ὠφελεῖν. [2] καὶ αὐτός τε, ἐπειδὴ † μετέστη ἡ δημοκρατία καὶ ἐς ἀγῶνας κατέστη † τὰ τὰ τῶν νείρ ν ὑστέρῳ μεταπεσόντα ὑπὸ τοῦ δήμου ἐκακοῦτο †, ἄριστα φαίνεται τῶν μέχρι ἐμοὲὐὦ ὑ ούτων αἰτιαθείς, ὡς ξυγκατέστησε, θανάτου δίκην ἀπολογησάμενος. [3] παρέσχε δὲ καὶ ὁ Φρύνιχος ἑαυτὸν πάντων διαφερόντως προθυμότατον ἐς τὴα, διγα, εδιγα ὼς τὸν Ἀλκιβιάδην καὶ ἐπιστάμενος εἰδότα αὐτὸν ὅσα ἐν τῇ Σάμῳ πρὸς τὸξ,εροτϾ,εροτϾ,εροον νομίζων οὐκ ἄν ποτε αὐτὸν κατὰ τὸ εἰκὸς ὑπ᾽ ὀλιγαρχίας κατελθεῖν: ποιλύ τε πρὸ , ἐπειδήπερ ὑπέστη, φερεγγυώτατος ἐφάνη. [4] καὶ Θηραμένης ὁ τοῦ Ἅγνωνος ἐν τοῖς ξυγκαταλύουσι τὸν δῆμον πρῶτος ἦεν, ἀν ἰπεῖν οὔτε γνῶναι ἀδύνατος. ὥστε ἀπ᾽ ἀνδρῶν πολλῶν καὶ ξυνετῶν πραχθὲν τὸ ἔργον οὐκ ἀπεικότως καίαπερ μέγίαπερ ὥστε ἀπ᾽ ἀνδρῶν πολλῶν ώρησεν: χαλεπὸν γὰρ ἦν τὸν Ἀθηναίων δῆμον ἐπ᾽ ἔτει ἑκατοστῷ μάλιστα ἐπνιὴ τοὴ τὴ οὴ ελύθησαν ἐλευθερίας παῦσαι, καὶ οὐ μόνον μὴ ὑπήκοον ὄντα, ἀλλὰ καὶ ὑπὲρ ἥμισόυτισόυτισ῿ό υ τούτου αὐτὸν ἄλλων ἄρχειν εἰωθότα.
  (68) Инициатором этого предложения и, по внешнему виду, самым активным сторонником революции был Писандр, но подлинным автором и разработчиком всего плана, который дольше всех интересовался им, был Антифонт, человек ниже добродетели никому из своих современников и обладал замечательными способностями мысли и даром речи. Он не любил выступать ни в собрании, ни на любой другой публичной арене. Для толпы, с подозрением относившейся к его великим способностям, он вызывал неприязнь; но не было человека, который мог бы сделать больше для любого, кто советовался с ним, независимо от того, лежало ли их дело в судах или в собрании. И когда правительство Четырех сотен было свергнуто и подверглось мести народа, и он, обвиненный в участии в заговоре, должен был говорить сам за себя, его защита была, несомненно, лучшей из всех, когда-либо сделанных человеком, которого судили. по капитальному обвинению вплоть до моего времени. Фриних также проявлял необычайное рвение в интересах олигархии. Он боялся Алкивиада, который, как он знал, знал об интриге, которую он вел на Самосе с Астиохом, и думал, что никакая олигархия никогда не сможет восстановить его. Однажды принявшись за работу, другие считали его человеком, на которого они могли лучше всего положиться в час опасности. Другим главным лидером революционной партии был Ферамен, сын Агнона, хороший оратор и проницательный человек. Неудивительно, что в руках всех этих способных людей попытка, какой бы трудной она ни была, увенчалась успехом. Ибо, конечно, нелегко было примерно через сто лет после падения тиранов разрушить свободы афинян, которые не только были свободными, но и в течение более чем половины этого времени были имперским народом.
  69. ἐπειδὴ δὲ ἡ ἐκκλησία οὐδενὸς ἀντειπόντος, ἀλλὰ κυρώσασα ταῦτα διελύαθθη, τοτὺος ς ἤδη ὕστερον τρόπῳ τοιῷδε ἐς τὸ βουλευτήριον ἐσήγαγον. ἦσαν [δ᾽] Ἀθηναῖοι πάντες αἰεὶ οἱ μὲν ἐπὶ τείχει, οἱ δ᾽ ἐν τάξεκ, τῶμίν ἐεν Δλζίν ἐὶν Δεν ίων ἕνεκα ἐφ᾽ ὅπλοις: [2] τῇ οὖν ἡμέρᾳ ἐκείνῃ τοὺς μὲν μὴ ξυνειδότασθ εἴ὿αὸ σαν ἀπελθεῖν, τοῖς δ᾽ ἐν τῇ ξυνωμοσίᾳ εἴρητο ἡσυχῇ μὴ ἐπ᾽ αὐτοῖς τοῖς ὅπλοις, ἀλλ᾽ ἄπωθεν περιμένειν, καὶσιἤν τιῂ ι τοῖς ποιουμένοις, λαβόντας τὰ ὅπλα μὴ ἐπιτρέπειν. [3] ἦσαν δὲ καὶ Ἄνδριοι καὶ Τήνιοι καὶ Καρυστίων τριακόσιοι καὶ Αἰγικνητῶν ῶν ῿ὶ , οὓς Ἀθηναῖοι ἔπεμψαν οἰκήσοντας, ἐπ᾽ αὐτὸ τοῦτο ἥκοντες ἐν τοᅿς ἶαιὂτῂ ἷς ταὐτὰ προείρητο. [4] τούτων δὲ διατεταγμένων οὕτως ἐλθόντες οἱ τετρακόσιοι μετὰ ξιφιδίου ἀφανοῦυ ὶ οἱ εἴκοσι καὶ ἑκατὸν μετ᾽ αὐτῶν [Ἕλληνες ] νεανίσκοι, οἷς ἐχρῶντο ειριπο τί ουργεῖν, ἐπέστησαν τοῖς ἀπὸ τοῦ κυάμου βουλευταῖς οὖσιν ἐν τῷ βουλευτηραίῶ ἐν τῷ βουλευτηραίῶ ἐν τῷ οῖς ἐξιέναι λαβοῦσι τὸν μισθόν: ἔφερον δὲ αὐτοῖς τοῦ ὑπολοίπου χρόνου παντὸς αὐστιοὶ κΐὶ ἐδίδοσαν.
  [69] Собрание приняло все эти меры без возражений, а затем было распущено. И вот Четыре сотни были введены в совещательную палату. Порядок был таков: — Все население всегда находилось на вооружении, либо у стен, либо в строю на огневых рубежах, ибо неприятель был в Децелее. В день собрания тех, кто не был в заговоре, отпустили по обыкновению домой, а заговорщикам тихо велено было оставаться, не собственно под оружием, а на небольшом расстоянии; если кто-то выступал против того, что делается, они должны были вооружиться и вмешаться. На месте находились также несколько андриан и тенийцев, триста каристов и несколько афинских колонистов с Эгины, получившие аналогичные инструкции; всем им было приказано взять с собой из дома личное оружие для этой особой цели. Расставив свои силы, прибыли четыре сотни, каждый со спрятанным при себе кинжалом, и с ними телохранители из ста двадцати эллинских юношей, чьи услуги они использовали для любого акта насилия, который у них был в руках. Они ворвались в совет из пятисот человек, когда те сидели в зале совета, и велели им взять плату и уйти. Они привезли с собой жалованье сенаторов за оставшийся годичный срок их полномочий, которое они передавали им, когда они уходили.
  70. ὡς δὲ τούτῳ τῷ τρόπῳ ἥ τε βουλὴ οὐδὲν ἀντειποῦσα ὑπεξῆλθε καὶ οἱ ἄλλοι ὲν ἐνεωτέριζον, ἀλλ᾽ ἡσύχαζον, οἱ [δὲ] τετρακόσιοι ἐσελθόντες ἐς τὸ βοὅλευβνρι υτάνεις τε σφῶν αὐτῶν ἀπεκλήρωσαν καὶ ὅσα πρὸς τοὺς θεοὺς εὐχαῖς καὶ θυσίίαι ι ἐς τὴν ἀρχὴν ἐχρήσαντο, ὕστερον δὲ πολὺ μεταλλάξαντες τῆς τοῦ δήμου διοικήσελως ἴὲ π εύγοντας οὐ κατῆγον τοῦ Ἀλκιβιάδου ἕνεκα ) τά τε ἄλλα ἔνεμον κατὰ κράτος τὴι π. [2] καὶ ἄνδρας τέ τινας ἀπέκτειναν οὐ πολλούς, οἳ ἐδόκουν ἐπιτήδειοι εἶιναι ṑπεο ṑπεο καὶ ἄλλους ἔδησαν, τοὺς δὲ καὶ μετεστήσαντο: πρός τε Ἆγιν τὸν Λακεδαιμονίων αασιλνὶ ῇ Δεκελείᾳ ἐπεκηρυκεύοντο, λέγοντες διαλλαγῆναι βούλεσθαι καὶ εἰκὸς εἶαναναι αὐτὸ ὐκέτι τῷ ἀπίστῳ δήμῳ μᾶλλον ξυγχωρεῖν.
  (70) Таким образом, совет удалился без возражений; а остальные горожане хранили совершенное молчание и не сопротивлялись. Затем четыре сотни расположились в зале совета; на данный момент они избрали по жребию Пританов из своего числа и сделали все, что было принято в отношении молитв и жертвоприношений богам при вступлении в должность. Однако вскоре они полностью изменили демократическую систему; и хотя они не отозвали изгнанников, потому что Алкивиад был одним из них, они управляли городом высокомерно. Некоторых, кому, по их мнению, было бы лучше убраться с дороги, они казнили, других заключили в тюрьму, третьих снова сослали. Они также послали глашатаев к Агису, лакедемонскому царю, находившемуся в Декелее, чтобы сказать, что хотят заключить с ним мир; и что они ожидали, что он будет более готов вести дела с ними, чем с вероломной демократией.
  70 υθερίαν παραδώσειν, εἴ τε στρατιὰν πολλὴν ἴδοι σφῶν, οὐκ ἂν ἡσυχάζειν, οὐδ᾽ τρνδὌα νυ τι πιστεύων μὴ οὐκέτι ταράσσεσθαι αὐτούς, τοῖς μὲν ἀπὸ τῶν τετρακοσίων ἐλθοῦσιν οὐδὲν ξυμβατικὸν ἀπεκρίνατο, προσμεταπεμψάμενος δὲ ἐκ Πελοποννλνήσου στρρου ν οὐ πολλῷ ὕστερον καὶ αὐτὸς τῇ ἐκ τῆς Δεκελείβς φρουρᾷ μετὰ τῶν ἐλθόπππντατων ἐκ ὰ τὰ τείχη τῶν Ἀθηναίων, ἐλπίσας ἢ ταραχθέντας αὐτοὺς μᾶλλον ἂν χειρωθ῾ῆναι λονται ἢ καὶ αὐτοβοεὶ ἂν διὰ τὸν ἔνδοθέν τε καὶ ἔξωθεν κατὰ τὸ εἰκὸς γενησόμενον θόρυβον: τῶν γὰρ μακρῶν τειχῶν διὰα τὴὰ τὴὰ τὴὰ τὴὰ ἐρημίαν λήψεως οὐκ ἂν ἁμαρτεῖν. [2] ὡς δὲ προσέμειξέ τε ἐγγὺς καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰ μὲν ἔνδοθεν οὐδα᾽ ὁπωστιηοῤ ν, τοὺς δὲ ἱππέας ἐκπέμψαντες καὶ μέρος τι τῶν ὁπλιτῶν καὶ ψιλῶν καὶακακαξοτεδρῶ έβαλον αὐτῶν διὰ τὸ ἐγγὺς προσελθεῖν καὶ ὅπλων τινῶν καὶ νεκρῶν ἐκράτησαν, οὸ ὺς ἀπήγαγε πάλιν τὴν στρατιάν. [3] καὶ αὐτὸς μὲν καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ κατὰ χώραν ἐν τῇ Δεκελείᾳ ἔμενον, τοὺς τοὺς ς ὀλίγας τινὰς ἡμέρας ἐν τῇ γῇ μείναντας ἀπέπεμψεν ἐπ᾽ οἴκου. μετὰ δὲ τοῦτο παρά τε τὸν Ἆγιν ἐπρεσβεύοντο οἱ τετρακόσιοι οὐδὲν ἧσσον, λζμΤνον, λζμΤνον δη προσδεχομένου καὶ παραινοῦντος ἐκπέμπουσι καὶ ἐς τὴν Λακεδαίμονα περὶ βπέσ ξυμβςάσε ουλόμενοι διαλλαγῆναι.
  (71) Но он, думая, что город, должно быть, находится в неспокойном состоянии и что народ не так скоро откажется от своей прежней свободы, полагая также, что появление большого лакедемонского войска усилит их волнение, и далеко не убежден, что междоусобицы в ту самую минуту не бушевала среди них, давали неблагоприятные ответы посланникам четырехсот. Он отправил на Пелопоннес большое подкрепление, а затем с гарнизоном в Децелее и вновь прибывшими войсками лично спустился к самым стенам Афин. Он ожидал, что афиняне, увлеченные междоусобицами, будут вполне в его власти; возникнет такая паника, вызванная присутствием врагов как внутри стен, так и вне их, что ему удастся даже с первого же наступления взять город; ибо Длинные Стены опустеют, и он не мог не захватить их. Но когда он приблизился, внутри не было никаких признаков ни малейшего беспорядка; афиняне, послав свою кавалерию, отряд тяжелых и легковооруженных войск и лучников, поразили нескольких его воинов, которые отважились уйти слишком далеко, и сохранили некоторое количество оружия и трупов; после чего, обнаружив свою ошибку, он удалился в Децелею. Там он и гарнизон остались на своих постах; но он приказал вновь прибывшим войскам, после того как они пробыли несколько дней в Аттике, вернуться домой. Четыре сотни возобновили переговоры, и теперь Агис был более готов их слушать. По его предложению они отправили послов в Лакедемон в надежде прийти к соглашению.
  72. πέμπουσι δὲ καὶ ἐς τὴν Σάμον δέκα ἄνδρας παραμυθησομένους τὸ στρατόπεδον καὬιὬ δοὶ ς οὐκ ἐπὶ βλάβῃ τῆς πόλεως καὶ τῶν πολιτῶν ἡ ὀλιγαρχία κατέστη, ἀλλ᾽ ἀλλ᾽ ἶημρρνγπὶ θωῶν ἡ ὀλιγαρχία κατέστη πάντων πραγμάτων, πεντακισχίλιοί τε ὅτι εἶεν καὶ οὐ τετρακόσιοι μόνον οἱ πράσσοα:ντεω πώποτε Ἀθηναίους διὰ τὰς στρατείας καὶ τὴν ὑπερόριον ἀσχολίαν ἐς οὐδὲν μρᾶγμα οὕτωα ὐτω ν βουλεύσοντας ἐν ᾧ πεντακισχιλίους ξυνελθεῖν. [2] ἄλλα τ᾽ ἐπιστείλαντες τὰ πρέποντα εἰπεῖν ἀπέπεμψαν αὐτοὺς εὐθὺς μετα τσκάτἑαυ ν, δείσαντες μή, ὅπερ ἐγένετο, ναυτικὸς ὄχλος οὔτ᾽ αὐτὸς μένειν ἐν τῷ ὀλιαγρχιὀλιαγρωι θέλῃ, σφᾶς τε μὴ ἐκεῖθεν ἀρξαμένου τοῦ κακοῦ μεταστήσωσιν.
  (72) Они также послали на Самос десять уполномоченных, которые должны были усмирить армию и объяснить, что олигархия была создана не с намерением причинить вред Афинам или ее гражданам, а для сохранения всего государства. Сторонников перемен, по их словам, было пять тысяч, а не четыреста; но никогда до сих пор из-за давления войны и бизнеса за границей не собиралось так много, как пять тысяч человек, чтобы обсудить даже самые важные вопросы. Они приказали им говорить что-нибудь еще, что имело бы хороший эффект, и отправили их с миссией, как только они сами были назначены в правительство. Ибо они боялись, и не без основания, как показали события, что афинские моряки будут нетерпимы к олигархической системе, и что недовольство начнется на Самосе и закончится их собственным ниспровержением.
  73. ἐν γὰρ τῇ Σάμῳ ἐνεωτερίζετο ἤδη τὰ περὶ τὴν ὀλιγαρχίαν, καὶ ξυνέβη τιπξάάε γεάε αὐτὸν τὸν χρόνον τοῦτον ὅνπερ οἱ τετρακόσιοι ξυνίσταντο. [2] οἱ γὰρ τότε τῶν Σαμίων ἐπαναστάντες τοῖς δυνατοῖς καὶ ὄντες δῆμος μεταβαλόμενοο ὶ πεισθέντες ὑπό τε τοῦ Πεισάνδρου, ὅτε ἦλθε, καὶ τῶν ἐν τῇ Σάμῳ ξυνεστώίḉν ΐΐίḉν ἐΐίḉν ἐΐίῸ οντό τε ἐς τριακοσίους ξυνωμόται καὶ ἔμελλον τοῖς ἄλλοις ὡς δήμῳ ὄντι ἐπιθασήσιθαή. [3] καὶ Ὑπέρβολόν τέ τινα τῶν Ἀθηναίων, μοχθηρὸν ἄνθρωπον, ὠστρακισμένοον οὐ δά καὶ ἀξιώματος φόβον, ἀλλὰ διὰ πονηρίαν καὶ αἰσχύνην τῆς πόλεως, ἀποκτείινοουἀποκτείιιοοὶ ου τε ἑνὸς τῶν στρατηγῶν καί τινων τῶν παρὰ σφίσιν Ἀθηναίων, πίστιν διδόντετν ὓ ἄλλα μετ ᾽ αὐτῶν τοιαῦτα ξυνέπραξαν, τοῖς τε πλέοσιν ὥρμηντο ἐπιτίθεσθαι. 4 τὸ τιμᾶσθαι ὑπὸ τοῦ δήμου ἔφερον τὴν ὀλιγαρχίαν ) τὸ μέλλον σημαίνουσι καυ λον Θρασύλῳ, τῷ μὲν τριηραρχοῦντι, τῷ δὲ ὁπλιτεύοντι, καὶ ἄλλοις οἳ ἐδόκοσυν αἐτουν αἐτενὶ ντιοῦσθαι τοῖς ξυνεστῶσιν: καὶ οὐκ ἠξίουν περιιδεῖν αὐτοὺς σφᾶς τε διαφθαρέντας καḸηνΣ Σάὶ Σοη ίοις ἀλλοτριωθεῖσαν, δι᾽ ἣν μόνον [μέχρι νῦν] ἡ ἀρχὴ αὐτοῖς ἐς τοῦτο ξυινο ξυννν 5 ὺς Παράλους, ἄνδρας Ἀθηναίους τε καὶ ἐλευθέρους πάντας ἐν τῇ νηὶ πλέδοντα϶ὶποντας κεποντας κεποὶ ὀλιγαρχίᾳ καὶ μὴ παρούσῃ ἐπικειμένους: ὅ τε Λέων καὶ ὁ Διομέδων αὐτςονῖς ναῖς, τοάῖς ναῖς ὁπότε ποι πλέοιεν, κατέλειπον φύλακας. [6] ὥστε ἐπειδὴ αὐτοῖς ἐπετίθεντο οἱ τριακόσιοι, βοηθησάντων πάντων τούτνστν, τάλὉσν αράλων, περιεγένοντο οἱ τῶν Σαμίων πλέονες, καὶ τριάκοντα μέν τινας ἀπέκτειιαναν τρΉ , τρεῖς δὲ τοὺς αἰτιωτάτους φυγῇ ἐζημίωσαν: τοῖς δ᾽ ἄλλοις οὐ μνησικακοωῦνε ενοι τὸ λοιπὸν ξυνεπολίτευον .
  [73] В то самое время, когда Четыре сотни утвердились в Афинах, началась реакция против олигархического движения на Самосе. Некоторые самосцы из народной партии, первоначально восставшей против знати, снова перешли на другую сторону, когда Писандр прибыл на остров, и, уговоренные им и его афинскими сообщниками на Самосе, сформировали отряд из трехсот заговорщиков и приготовились атаковать. остальные члены популярной партии, которые ранее были их товарищами. Был некий Гипербол, афинянин без репутации, который был изгнан не из страха перед его властью и влиянием, а из-за своего злодейства и из-за того, что город стыдился его. Этот человек был ими убит, и в этом им помогали Чармин, один из полководцев, и некоторые афиняне на Самосе, которым они присягнули в своей вере. Они также присоединились к этим афинянам в других актах насилия и стремились напасть на народную партию. Но народ, узнав об их намерении, сообщил военачальникам Леону и Диомедону, которые были нетерпеливы к покушению на олигархию, потому что были уважаемы толпой, Фрасибулу и Фрасиллу, из которых один был триархом, а другой рядовым, и другим, которые считались самыми стойкими противниками олигархического движения. Они умоляли их не допустить, чтобы самосский народ был уничтожен, а остров Самос, без которого Афинская империя никогда не просуществовала бы до тех пор, отчужден. После этого военачальники один за другим подходили к солдатам и умоляли их вмешаться, обращаясь в особенности к Парали или команде корабля Парал, всем свободнорожденным афинянам, которые в любое время были готовы атаковать олигархию, реальную или воображаемую. Леон и Диомедон, когда бы они ни отплыли в какое-либо другое место, оставляли несколько кораблей для защиты самосцев. И вот, когда три сотни начали атаку, все экипажи, особенно парали, поспешили на помощь, и народная партия одержала победу. Из трехсот они убили около тридцати, а трое самых виновных были сосланы; остальное они простили, и отныне все жили вместе при демократии.
  74. τὴν δὲ Πάραλον ναῦν καὶ Χαιρέαν ἐπ᾽ αὐτῆς τὸν Ἀρχεστράτου, ἄνδρα Ἀθνμνα,γῖο ἐς τὴν μετάστασιν πρόθυμον, ἀποπέμπουσιν οἵ τε Σάμιοι καὶ οἱ στρατιἶται κατὰ τςὰ τάἿο Ἀθήνας ἀπαγγελοῦντα τὰ γεγενημένα: οὐ γὰρ ᾔδεσάν πω τοὺς τετρακοσίους ἄρχοντας. [2] καὶ καταπλευσάντων αὐτῶν εὐθέως τῶν μὲν Παράλων τινὰς οἱ τετρακόσιοι δύοο ἢ ἢ ν, τοὺς δὲ ἄλλους ἀφελόμενοι τὴν ναῦν καὶ μετεμβιβάσαντες ἐς ἄλλην στρατιροῶατιν ν ουρεῖν περὶ Εὔβοιαν. [3] ὁ δὲ Χαιρέας εὐθὺς διαλαθών πως, ὡς εἶδε τὰ παρόντα, πάλιν ἐς τὴν Σάμον λειγν ἀλθἸὼ οῖς στρατιώταις ἐπὶ τὸ μεῖζον πάντα δεινώσας τὰ ἐκ τῶν Ἀθηνῶν, ὡς πληγταῖς ταηναῖς τε τε ῦσι καὶ ἀντειπεῖν ἔστιν οὐδὲν πρὸς τοὺς ἔχοντας τὴν πολιτείαν, καὶ ὅτι αὐτῶν καὶ γυναῖκες καὶ παῖδες ὑβρίζονται, καὶ διανοοῦνται, ὁπόσοι ἐν Σταάμετγ σταν Σάμετο ὴ ὄντες τῆς σφετέρας γνώμης, τούτων πάντων τοὺς προσήκοντας λαβόντες εἴρξειν, ἑνὺς ούσωσι, τεθνήκωσιν: καὶ ἄλλα πολλὰ ἐπικαταψευδόμενος ἔλεγεν.
  (74) Херей, сын Архестрата, афинянин, принимавший активное участие в движении, был быстро отправлен самосцами и войском на корабле Парале в Афины, чтобы сообщить там о поражении самосской олигархии, ибо они еще не знал, что правительство находится в руках четырехсот. Как только он прибыл, Четыре сотни заключили в тюрьму двух или трех парали, а забрав их корабль, перевели остальную часть команды на военный корабль, которому было приказано охранять Эвбею. Херей, быстро увидев, как обстоят дела, ухитрился улизнуть и вернуться на Самос, где он с большим раздражением сообщил воинам новости из Афин, о том, что они наказывают всех розгами и что никто не может сказать ни слова против правительство; он заявил, что их жены и дети возмущены и что олигархия собирается взять родственников всех мужчин, служащих на Самосе, которые не принадлежат к их фракции, и запереть их, намереваясь, если флот не подчинится, их до смерти. И он добавил очень много других неправд.
  75. οἱ δὲ ἀκούοντες ἐπὶ τοὺς τὴν ὀλιγαρχίαν μάλιστα ποιήσαντας καὶ ἔτι τὄλτῶνἄἄὶ ασχόντας τὸ μὲν πρῶτον ὥρμησαν βάλλειν, ἔπειτα μέντοι ὑπὸ τῶν διὰ μέσου κςδνταεακςένταεθṶέν θέντες μὴ τῶν πολεμίων ἀντιπρῴρων ἐγγὺς ἐφορμούντων ἀπολέσωσι τὰ πράγματα, ἐππαύα, ἐππαω [2] μετὰ δὲ τοῦτο λαμπρῶς ἤδη ἐς δημοκρατίαν βουλόμενοι μεταστῆσαι τὰ ἐν τῇ Σλάμτυεο ὰ ος ὁ τοῦ Λύκου καὶ Θράσυλος ( οὗτοι γὰρ μάλιστα προειστήκεσαν τῆς μεταβολνσκππρ ) Ἁ ὰτς τοὺς στρατιώτας τοὺς μεγίστους ὅρκους, καὶ αὐτοὺς τοὺς ἐκ τῆς ὀλιγαρχίμας τάλίας τάλιας δημοκρατήσεσθαί τε καὶ ὁμονοήσειν καὶ τὸν πρὸς Πελοποννησίους πόλεμον προθύμωζζζίσί τοῖς τετρακοσίοις πολέμιοί τε ἔσεσθαι καὶ οὐδὲν ἐπικηρυκεύσεσθαι. [3] ξυνώμνυσαν δὲ καὶ Σαμίων πάντες τὸν αὐτὸν ὅρκον οἱ ἐν τῇ ἡλικμίᾳ, καὶ τάν τὶ τά α καὶ τὰ ἀποβησόμενα ἐκ τῶν κινδύνων ξυνεκοινώσαντο οἱ στρατιῶται τοῶνι,τοείοι,τοείοι ς οὔτε ἐκείνοις ἀποστροφὴν σωτηρίας οὔτε σφίσιν εἶναι, ἀλλ᾽, ἐάν τε οοισκϿ τετρισκος ιν ἐάν τε οἱ ἐκ Μιλήτου πολέμιοι, διαφθαρήσεσθαι.
  [75] Когда армия услышала его доклад, они немедленно бросились на главных авторов недавней олигархии, которые присутствовали, и их сообщников, и попытались побить их камнями. Но их удержали предостережения умеренной партии, умолявшей их не рушить все насилием, пока неприятель лежит рядом с ними, нос грозит носом. Фрасибул, сын Лика, и Фрасилл, главные вожди реакции, теперь подумали, что настало время для открытого провозглашения демократии среди афинян на Самосе, и связали солдат, особенно солдат олигархической партии. , дав самые торжественные клятвы поддерживать демократию и быть единодушными, энергично вести войну с Пелопоннесом, быть врагами четырехсот и не вести с ними переговоров через глашатаев. Все самосцы, достигшие совершеннолетия, принесли ту же клятву, и афинские воины решили объединиться с самосцами в их бедах и опасностях и пригласили их разделить свое состояние. Они считали, что ни у самосцев, ни у них самих нет убежища, к которому они могли бы обратиться, но что, независимо от того, победят ли четыре сотни или их враги в Милете, они обречены.
  76. ἐς φιλονικίαν τε καθέστασαν τὸν χρόνον τοῦτον οἱ μὲν τὴν πόλιν ἀναγκκάζοντε ῖσθαι, οἱ δὲ τὸ στρατόπεδον ὀλιγαρχεῖσθαι. [2] ἐποίησαν δὲ καὶ ἐκκλησίαν εὐθὺς οἱ στρατιῶται, ἐν ᾗ τοὺς μὲν προτέρους στκους στκους ὶ εἴ τινα τῶν τριηράρχων ὑπώπτευον, ἔπαυσαν, ἄλλους δὲ ἀνθείλοντο καὶ τριηυράρων ούς, ὧν Θρασύβουλός τε καὶ Θράσυλος ὑπῆρχον. [3] καὶ παραινέσεις ἄλλας τε ἐποιοῦντο ἐν σφίσιν αὐτοῖς ἀνιστάμενοι καὶ μεος εθὸ ῖν ὅτι ἡ πόλις αὐτῶν ἀφέστηκεν: τοὺς γὰρ ἐλάσσους ἀπὸ σφῶν τῶν πλεόνπνων κπΐὉν κπαὉν ἐλάσσους ιμωτέρων μεθεστάναι. [4] ἐχόντων γὰρ σφῶν τὸ πᾶν ναυτικόν, τάς τε ἄλλας πόλεις ὧν ἄρχουσιν ἀναγκκάρει ὁμοίως διδόναι καὶ εἰ ἐκεῖθεν ὡρμῶντο ( πόλιν τε γὰρ σφίσιν ὑπάρχειν Σάμο῀ν οḬμο῀ν οḸῶντο , ἀλλ᾽ ἣ παρ᾽ ἐλάχιστον δὴ ἦλθε τὸ Ἀθηναίων κράτος τῆς θαλάσσης, ὅτε ἐπολέμησεν, ἀφελέσθαι, τούς τε πολεμίους ἐκ τοῦ αὐτοῦ χωρίου ἀμυνεῖσθαι ταὗπορ ταὗπορ ) , καὶ δυνατώτεροι εἶναι σφεῖς ἔχοντες τὰς ναῦς πορίζεσθαι τὰ ἐπιτήδεια τᐶν Ἄπιτήδεια τᐶν Ἄτπν Ἄ 5 Πειραιᾶ ἔσπλου, καὶ νῦν ἐς τοιοῦτον καταστήσονται μὴ βουλομένων σφίσι πλάλιν τιν τὴ ἀποδοῦναι, ὥστε αὐτοὶ δυνατώτεροι εἶναι εἴργειν ἐκείνους τῆς θαλάσσης ἢ ὑπείὑπείὓ εσθαι. [6] βραχύ τέ τι εἶναι καὶ οὐδενὸς ἄξιον ὃ πρὸς τὸ περιγίγνεσθαι τῶν πολεμίσίςων λο πων ρήσιμος ἦν, καὶ οὐδὲν ἀπολωλεκέναι, οἵ γε μήτε ἀργύριον εἶχον ἔτι πέμπειν, ἀλ὿὾ ορίζοντο οἱ στρατιῶται, μήτε βούλευμα χρηστόν, οὗπερ ἕνεκα πόλις στρατοπέδων κρατεῖ : ἀλλὰ καὶ ἐν τούτοις τοὺς μὲν ἡμαρτηκέναι τοὺς πατρίους νόμους καταλύσαντατς, ὺς ῴζειν καὶ ἐκείνους πειράσεσθαι προσαναγκάζειν, ὥστε οὐδὲ τούτους, λἵπερ τοιιρους στόν, παρὰ σφίσι χείρους εἶναι. [7] Ἀλκιβιάδην τε, ἢν αὐτῷ ἄδειάν τε καὶ κάθοδον ποιήσωσιν, ἄσμενον τὴαμμυρὰ Ήασι ίαν παρέξειν. τό τε μέγιστον, ἢν ἁπάντων σφάλλωνται, εἶναι αὐτοῖς τοσοῦτον ἔχουσι ναυτιϰκνλνά ἀποχωρήσεις ἐν αἷς καὶ πόλεις καὶ γῆν εὑρήσουσιν.
  [76] Там была теперь упорная борьба; одна партия решила навязать городу демократию, другая — навязать флоту олигархию. Солдаты приступили к созыву собрания, на котором они низложили своих бывших генералов и любых триерархов, которых они подозревали, и выбрали других. Среди новых военачальников, естественно, нашли себе место Фрасибул и Фрасилл. Один за другим вставали солдаты и подбадривали своих товарищей различными доводами. «Мы не должны унывать, — сказали они, — потому что город отступил от нас, ибо их мало, а нас много; они потеряли нас, а не мы их, и наши ресурсы гораздо больше. Имея при себе весь флот, мы можем заставить подчиненные государства платить нам дань так же, как если бы мы отплыли из Пирея; Самос принадлежит нам — не слабый город, а город, который в Самосской войне почти отвоевал у Афин господство на море; и позиция, которую мы занимаем против наших пелопоннесских врагов, так же сильна, как и прежде. И опять же, с помощью флота мы можем получить припасы лучше, чем афиняне дома. Действительно, единственная причина, по которой горожане так долго сохраняют командование Пиреем, состоит в том, что мы, находящиеся на Самосе, являемся авангардом самого Пирея. И теперь, если они не согласятся вернуть нам конституцию, дело дойдет до того, что мы лучше прогоним их с моря, чем они нас. Помощь, которую город оказывает нам против наших врагов, скудна и бесполезна; и мы ничего не потеряли, потеряв их. У них больше нет денег, чтобы послать» (солдаты снабжались сами). «Они не могут помочь нам добрым советом; и все же по какой другой причине государства осуществляют власть над армиями? Но и в этом отношении они бесполезны. Они совершенно сбились с пути и ниспровергли конституцию своей страны, которую мы поддерживаем и постараемся сделать так, чтобы олигархия также придерживалась. Тогда наши советники в лагере ничуть не хуже, чем их советники в городе. Алкивиад, если мы добьемся его отзыва и прощения, будет рад добиться для нас союза с королем. И самое главное, если эти надежды полностью не оправдаются, все же, пока у нас есть наш большой флот, для нас открыто много мест убежища, в которых мы найдем города и земли».
  77. τοιαῦτα ἐν ἀλλήλοις ἐκκλησιάσαντες καὶ παραθαρσύναντες σφᾶς αὐτοὺς κα΅ὶ τὰ τὰ τὰ τὰ αρεσκευάζοντο οὐδὲν ἧσσον. οἱ δὲ ἀπὸ τῶν τετρακοσίων πεμφθέντες ἐς τὴν Σάμον [οἱ δέκα πρεσβευταὶ] ὡής ταᐦγν ῼ ἤδη ὄντες ᾐσθάνοντο, ἡσύχαζον αὐτοῦ.
  [77] Встретив и воодушевив друг друга этими и подобными призывами, они проявили соответствующую энергию в своих приготовлениях к войне. И десять уполномоченных, которых Четыре сотни послали на Самос, услышав, как они прибыли на Делос, как обстоят дела, не пошли дальше.
  78. ὑπὸ δὲ τὸν χρόνον τοῦτον καὶ οἱ ἐν τῇ Μιλήτῳ τῶν Πελοποννησίων ἐν ατιριρο τῶ τιῶται κατὰ σφᾶς αὐτοὺς διεβόων ὡς ὑπό τε Ἀστυόχου καὶ Τισσαφέρνους απείρετια,τρετια οῦ μὲν οὐκ ἐθέλοντος οὔτε πρότερον ναυμαχεῖν, ἕως ἔτι αὐτοί τε ἔρρρωντκὶτο μḶλὉτο ικὸν τῶν Ἀθηναίων ὀλίγον ἦν, οὔτε νῦν, ὅτε στασιάζειν τε λέγονται καὶ αἱ νῆες αὐτῶνὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν οὐτῶν ῷ αὐτῷ εἰσίν, ἀλλὰ τὰς παρὰ Τισσαφέρνους Φοινίσσας ναῦς μένοντες, ἄλλωνẂ ὄνοὂ ὄνος ὄνους ργον, κινδυνεύσειν διατριβῆναι: τὸν δ᾽ αὖ Τισσαφέρνην τάς τε ναῦς ταύτας οὐ κοινί, καὶ τροφὴν ὅτι οὐ ξυνεχῶς οὐδ᾽ ἐντελῆ διδοὺς κακοῖ τὸ ναυτικόν. οὔκουν ἔφασαν χρῆναι μέλλειν ἔτι, ἀλλὰ διαναυμαχεῖν.
  (78) Между тем у пелопоннесцев на флоте в Милете тоже были проблемы между собой. Моряки громко жаловались друг другу, что их дело погубили Астиох и Тиссаферн. «Астиох, — сказали они, — отказывался сражаться прежде, пока мы были сильны, а афинский флот слаб, и не будет сражаться теперь, когда они, как говорят, находятся в состоянии анархии, а их флот еще не объединен. Нас заставляют ждать Тиссаферна и финикийских кораблей, что является только предлогом и ничем более, и мы скоро совершенно изнеможим. Тиссаферн никогда не приводит обещанного подкрепления и губит наш флот своими скудными и нерегулярными платежами: пришло время, когда мы должны сражаться». Сиракузяне были особенно неистовы в этом вопросе.
  79. καὶ μάλιστα οἱ Συρακόσιοι ἐνῆγον. αἰσθόμενοι δὲ οἱ ξύμμαχοι καὶ ὁ Ἀστύοχος τὸν θροῦν, καὶ δόξαν αὐτοῖς ἀυννὸ στε διαναυμαχεῖν, ἐπειδὴ καὶ ἐσηγγέλλετο αὐτοῖς ἡ ἐν τῇ Σάμῳ ταραχή, ἄραισνατες τὬῖς ς οὔσαις δώδεκα καὶ ἑκατὸν καὶ τοὺς Μιλησίους πεζῇ κελεύσαντες ἐπὶ τῆςιπας Μυκιλά ἔπλεον ὡς πρὸς τὴν Μυκάλην . [2] οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ταῖς ἐκ Σάμου ναυσὶ δυοῖν καὶ ὀγδοήκοντα, αἳ ἔτυΆχον ἐον ἐον ἐο ς Μυκάλης ὁρμοῦσαι ( διέχει δὲ ὀλίγον ταύτῃ ἡ Σάμος τῆς ἠπείρου πρὸς τὴνάάάου πρὸς τὴνάάάά ς εἶδον τὰς τῶν Πελοποννησίων ναῦς προσπλεούσας, ὑπεχώρησαν ἐς τὴν Σάςμον, οεμίτ τῷ πλήθει διακινδυνεῦσαι περὶ τοῦ παντὸς ἱκανοὶ εἶναι. [3] καὶ ἅμα ( προῄσθοντο γὰρ αὐτοὺς ἐκ τῆς Μιλήτου ναυμαχησείοντας ) πρνσετοὶ Στρομβιχίδην ἐκ τοῦ Ἑλλησπόντου σφίσι ταῖς ἐκ τῆς Χίου ναυσὶν ἐπμο᾽ Ἀκνου ἐκ τῆς Χίου ναυσὶν προσβοηθήσειν: προυπέπεμπτο γὰρ αὐτῷ ἄγγελος. [4] καὶ οἱ μὲν οὕτως ἐπὶ τῆς Σάμου ἀνεχώρησαν, οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ταταπλεφὍὐὐ ς Μυκάλης ἐστρατοπεδεύσαντο, καὶ τῶν Μιλησίων καὶ τῶν πλησιοχώρων ὁ πεζός. 5 ῦ Ἑλλησπόντου ναυσὶν ἀφιγμένος: καὶ εὐθὺς ἀπέπλεον πάλιν ἐπὶ τῆς Μιλήτου. 6 σὶν ὀκτὼ καὶ ἑκατὸν βουλόμενοι διαναυμαχῆσαι: καὶ ὡς οὐδεὶς αὐτοῖς ἀντανή,γελπνή,γελπνή αν πάλιν ἐς τὴν Σάμον.
  (79) Астиох и его союзники узнали о крике и решили на совете дать решительный бой. Это решение подтвердилось, когда они услышали о беспорядке на Самосе. Итак, они вышли в море со всеми своими кораблями, которых было сто двенадцать, и, приказав милетцам идти вдоль побережья к Микале, сами поплыли туда. Но афиняне со своим флотом из восьмидесяти двух кораблей, вышедших из Самоса и только что пришвартованных в Глаусе на мысе Микале, недалеко от материка, увидели приближающихся к ним пелопоннесцев и вернулись. , думая, что с их меньшим числом они не имели права рисковать всем. Кроме того, получив из Милета известие о том, что пелопоннесцы намерены сражаться, они отправили гонца к Стромбихиду в Геллеспонт и ждали, пока он придет им на помощь на кораблях с Хиоса, которые отправились в Абидос. Итак, они отступили на Самос, а пелопоннесцы отплыли в Микале и обосновались там вместе с сухопутными войсками Милета и соседних городов. На следующий день они уже собирались атаковать Самос, когда пришло известие, что Стромбихид прибыл с флотом из Геллеспонта. после чего пелопоннесцы немедленно отступили к Милету, а сами афиняне, получив таким образом подкрепления, на ста восьми кораблях поплыли к Милету. Они надеялись дать решительный бой, но никто не вышел им навстречу, и они вернулись на Самос.
  80. ἐν δὲ τῷ αὐτῷ θέρει μετὰ τοῦτο εὐθὺς οἱ Πελοποννήσιοι, ἐπειδὴ ἁθθρόαις ταἅ οὐκ ἀξιόμαχοι νομίσαντες εἶναι οὐκ ἀντανήγοντο, ἀπορήσαντες ὁπόθαεν τοσαύταις ις ἕξουσιν, ἄλλως τε καὶ Τισσαφέρνους κακῶς διδόντος, ἀποστέλλουσιν ὡς τὶρνΥαερζνΥαερννα, πονΥαερνν καὶ τὸ πρῶτον ἐκ τῆς Πελοποννήσου προσετάχθη, Κλέαρχον τὸν Ῥαμφίου ἔχοντα ναῦς τεσσαράκοντα. [2] ἐπεκαλεῖτό τε γὰρ αὐτοὺς ὁ Φαρνάβαζος καὶ τροφὴν ἑτοῖμος ἦν παρέχειν, ταὶ ὶ ἐπεκαλεῖτό Βυζάντιον ἐπεκηρυκεύετο αὐτοῖς ἀποστῆναι. [3] καὶ αἱ μὲν τῶν Πελοποννησίων αὗται νῆες ἀπάρασαι ἐς τὸ πέλαγος, ὅπως λοθοἹε ῷ τοὺς Ἀθηναίους, χειμασθεῖσαι, καὶ αἱ μὲν Δήλου λαβόμεναι αἱ πλείουυ μετὰ Κλεάρ ον πάλιν ἐλθοῦσαι ἐς Μίλητον ( Κλέαρχος δὲ κατὰ γῆν αὖθις ἐς τὸν σκιλμήσπον ς ἦρχεν ) , αἱ δὲ μετὰ Ἑλίξου τοῦ Μεγαρέως στρατηγοῦ δέκα ἐς τὸν Ἑλλήσπονδσον ιἹασωα άντιον ἀφιστᾶσιν. [4? οῦ βυζαντίου ναυσὶν ὀκτὼ πρὸς ὀκτώ.
  (80) Пелопоннесцы не ушли, потому что они думали, что даже с их объединенными силами они не могут рисковать сражением. Но, не зная, как содержать такой большой флот, тем более, что Тиссаферн никогда не платил им должным образом, они тотчас же, пока длилось лето, отправили Клеарха, сына Рамфиаса, с сорока кораблями в Фарнабаз, что было поручением, которое он первоначально получил от Пелопоннеса. Фарнабаз приглашал их приехать и обещал содержать их; византийцы также отправляли к ним послов с предложением восстания. Пелопоннесская эскадра вышла в открытое море, чтобы афиняне не заметили ее во время плавания. Они попали в бурю; Клеарх и большинство его кораблей нашли убежище на Делосе, а оттуда вернулись в Милет. Позже он сам проследовал по суше к Геллеспонту и принял на себя его командование. Но десять кораблей под командованием Геликса из Мегары благополучно прибыли и вызвали восстание Византии. Афиняне на Самосе, получив информацию об этих передвижениях, послали военно-морские силы для охраны Геллеспонта; а у Византии произошло небольшое сражение восьми кораблей против восьми.
  81. οἱ δὲ προεστῶτες ἐν τῇ Σάμῳ καὶ μάλιστα Θρασύβουλος, αἰεί γε τῆς αὐτῆς γνώῶηϼς ἐπειδὴ μετέστησε τὰ πράγματα, ὥστε κατάγειν Ἀλκιβιάδην, [καὶ] τέλος ἀπ᾽ ἐκκλησίας τθεσεθε ος τῶν στρατιωτῶν, καὶ ψηφισαμένων αὐτῶν Ἀλκιβιάδῃ κάθοδον καὶ ἄδειαν πλεϽσαω τὸν Τισσαφέρνην κατῆγεν ἐς τὴν Σάμον τὸν Ἀλκιβιάδην, νομίζων μόέην σωτηαρίαν σωτηρίαν νην αὐτοῖς μεταστήσειεν ἀπὸ Πελοποννησίων. [2] γενομένης δὲ ἐκκλησίας τήν τε ἰδίαν ξυμφορὰν τῆς φυγῆς ἐπῃτιάσατο κντὶ ἀνὶ ἀνν Ἀλκιβιάδης, καὶ περὶ τῶν πολιτικῶν πολλὰ εἰπὼν ἐς ἐλπίδας τε αὐτοὺς ολοὰ σμικὰ σμικὰ σμικὰ σμικὰ σμικὰ ντων καθίστη, καὶ ὑπερβάλλων ἐμεγάλυνε τὴν ἑαυτοῦ δύναμιν παρὰ τῷ Τισσαφέρναει, μἴεαει, ἴὴν ἑαυτοῦ οι τὴν ὀλιγαρχίαν ἔχοντες φοβοῖντο αὐτὸν καὶ μᾶλλον αἱ ξυνωμοσίαι διαλυθεῖεν καὶ οἱ ἐμιν τῇ Σ όν τε αὐτὸν ἄγοιεν καὶ αὐτοὶ ἐπὶ πλέον θαρσοῖεν, οἵ τε πολέμιοι τῷ αλισταφέρνεν ιαβάλλοιντο καὶ [ἀπὸ] τῶν ὑπαρχουσῶν ἐλπίδων ἐκπίπτοιεν. [3] ὑπισχνεῖτο δ᾽ οὖν τάδε μέγιστα ἐπικομπῶν ὁ Ἀλκιβιάδης, ὡς Τισσαφέρνδπεης αὐὑτ῾ αὐὑτ῾ ἦ μήν, ἕως ἄν τι τῶν ἑαυτοῦ λείπηται, ἢν Ἀθηναίοις πιστεύσῃ, μὴ ἀπορήσειν ὴ ἀπορήσειν ὴ ἀπορήσειν ὴ , οὐδ᾽ ἢν δέῃ τελευτῶντα τὴν ἑαυτοῦ στρωμνὴν ἐξαργυρῶσαι, τάς τε ἐν Ἀδπένῳ ἤδη οὔσας Φοινίκων ναῦς κομιεῖν Ἀθηναίοις καὶ οὐ Πελοποννησίοις: πιστεδῦῖν νως Ἀθηναίοις, εἰ σῶς αὐτὸς κατελθὼν αὐτῷ ἀναδέξαιτο.
  [81] С тех пор как Фрасибул восстановил демократию на Самосе, он настоятельно настаивал на том, чтобы Алкивиад был отозван; другие афинские лидеры были того же мнения, и, наконец, согласие армии было получено на собрании, которое проголосовало за его возвращение и полное помилование. Затем Фрасибул отплыл к Тиссаферну и привел Алкивиада на Самос, убежденный, что афинянам не будет никакой помощи, если только с его помощью Тиссаферна не удастся отвлечь от пелопоннесцев. Было созвано собрание, на котором Алкивиад оплакивал жестокую и несправедливую судьбу, изгнавшую его; затем он подробно рассказал об их политических перспективах; и действительно светлыми были надежды на будущую победу, которыми он вдохновлял их, в то время как он чрезмерно преувеличивал свое нынешнее влияние на Тиссаферна. Тем самым он намеревался сначала запугать олигархов дома и добиться роспуска их клубов; а во-вторых, чтобы возвысить себя в глазах армии на Самосе и укрепить их решимость; в-третьих, увеличить пропасть между Тиссаферном и неприятелем и разрушить надежды лакедемонян. Имея в виду эти цели, Алкивиад довел свои полные заверения до предела. Тиссаферн, по его словам, пообещал ему, что если он только сможет доверять афинянам, они не будут нуждаться в еде, пока у него есть что дать, нет, если он в конце концов будет вынужден превратить свою собственную кровать в деньги; что он поднимет финикийские корабли (которые уже были в Аспенде) для помощи афинянам, а не пелопоннесцам; но что он не может доверять афинянам, если Алкивиад не будет восстановлен и не станет за них поручителем.
  82. οἱ δὲ ἀκούοντες ταῦτά τε καὶ ἄλλα πολλὰ στρατηγόν τε αὐτὸν εὐθὺς εἵλοντο τερτὰ ων καὶ τὰ πράγματα πάντα ἀνετίθεσαν, τήν τε παραυτίκα ἐλπίδα ἕκαστος τῆς τε σωτηρτττας τΊὂ ακοσίων τιμωρίας οὐδενὸς ἂν ἠλλάξαντο, καὶ ἑτοῖμοι ἤδη ἦσαν διὰ τὸ αὐτίκα το παρόντας πολεμίους ἐκ τῶν λεχθέντων καταφρονεῖν καὶ πλεῖν ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ. 2. υσε, πολλῶν ἐπειγομένων, τὰ δὲ τοῦ πολέμου πρῶτον ἔφη, ἐπειδὴ καὶ στρατηγὸς ξρος Τισσαφέρνην πράξειν. [3] καὶ ἀπὸ ταύτης τῆς ἐκκλησίας εὐθὺς ᾤχετο, ἵνα δοκῇ πάντα μετ᾽ ἐκείνου κνοου κνοου κνὺς καὶ ἅμα βουλόμενος αὐτῷ τιμιώτερός τε εἶναι καὶ ἐνδείκνυσθαι ὅτι καὶ στρατηγἸὸθς ὶ εὖ καὶ κακῶς οἷός τέ ἐστιν αὐτὸν [ἤδη] ποιεῖν. ξυνέβαινε δὲ τῷ Ἀλκιβιάδῃ τῷ μὲν Τισσαφέρνει τοὺς Ἀθηναίους φοβεῖν, ἐκειίν Τισσαφέρνην.
  (82) Услышав все это и многое другое, афиняне немедленно назначили его соратником других своих полководцев и все отдали в его руки. ни один человек из них не отказался бы ради всего мира от надежды на избавление и месть четырем сотням, которая теперь пробудилась в них; они были так взволнованы, что под влиянием его слов презирали пелопоннесцев и готовы были немедленно плыть в Пирей. Но, несмотря на рвение толпы, он категорически запретил им идти туда и оставлять врагов поближе. Он сказал, что, будучи избранным генералом, он сделает ведение войны своей первой заботой и немедленно отправится к Тиссаферну. И он пошел прямо из собрания, чтобы можно было подумать, что он ничего не делает без Тиссаферна; в то же время он хотел удостоиться чести в глазах самого Тиссаферна и показать ему, что теперь он избран полководцем и что настало время, когда он может сослужить ему хорошую или плохую службу. Так Алкивиад устрашил афинян Тиссаферном, а Тиссаферн афинянами.
  83. οἱ δὲ Πελοποννήσιοι ἐν τῇ Μιλήτῳ πυνθανόμενοι τὴν τοῦ Ἀλκιβιάδου κάθοο,ποο ρον τῷ Τισσαφέρνει ἀπιστοῦντες πολλῷ δὴ μᾶλλον ἔτι διεβέβληντο. [2]. έλησαν ἀνταναγαγόντες ναυμαχῆσαι, πολλῷ ἐς τὴν μισθοδοσίαν τὸν Τισσαφμέρνην ἀρτεην ἀρτεην ἀρτεην ον καὶ ἐς τὸ μισεῖσθαι ὑπ᾽ αὐτῶν πρότερον ἔτι τούτων διὰ τὸν Ἀλκιβαιάδνην εϐκνπιν ἐκνπ [3] καὶ ξυνιστάμενοι κατ᾽ ἀλλήλους οἷάπερ καὶ πρότερον οἱ στρατιῶται ἀνελοοιγίζαοντο οντο καὶ τῶν ἄλλων τῶν ἀξίων λόγου ἀνθρώπων καὶ οὐ μόνον τὸ στρατιωτικόν, θς ετοὸ ντελῆ πώποτε λάβοιεν, τό τε διδόμενον βραχὺ καὶ οὐδὲ τοῦτο ξυνεχῶς: καὶ εἰ μή τις διαναυμαχήσει ἢ ἀπαλλάξεται ὅθεν τροφὴν ἕξει, ἀπολείψειν τοὺς ἀνθρώπους τὰΉς νὰὉς ν τε Ἀστύοχον εἶναι αἴτιον ἐπιφέροντα ὀργὰς Τισσαφέρνει διὰ ἴδια κέρδη.
  (83) Милетские пелопоннесцы, уже питавшие недоверие к Тиссаферну, когда узнали о восстановлении Алкивиада, еще больше возмутились против него. Примерно во время наступления афинян на Милет Тиссаферн, заметив, что пелопоннесцы не хотят выходить в море и сражаться с ними, стал гораздо более небрежным в оплате флота; а еще раньше распространилась неприязнь к нему, проистекавшая из его связи с Алкивиадом. Теперь его ненавидели больше, чем когда-либо. По-прежнему солдаты стали собираться в кучки и выражать недовольство; и не только солдаты, но и некоторые знатные люди жаловались, что они еще никогда не получали своего полного жалованья и что выданная сумма была слишком мала, хотя и она выплачивалась нерегулярно; если никто не будет сражаться или идти туда, где можно достать еду, люди дезертируют. Все эти обиды они возложили на Астиоха, который потворствовал Тиссаферну ради собственной выгоды.
  84. ὄντων δ᾽ αὐτῶν ἐν τοιούτῳ ἀναλογισμῷ ξυνηνέχθη καὶ τοιόσδε τις θόρυεὈὂ τύοχον. [2] τῶν γὰρ Συρακοσίων καὶ Θουρίων ὅσῳ μάλιστα καὶ ἐλεύθεροι ἦσαν τὸ πλῆθος ισἿά ούτῳ καὶ θρασύτατα προσπεσόντες τὸν μισθὸν ἀπῄτουν. ὁ δὲ αὐθαδέστερόν τέ τι ἀπεκρίνατο καὶ ἠπείλησε καὶ τῷ γε Δωριεῖ ξυναγορεύοντι τοὶ ναύταις καὶ ἐπανήρατο τὴν βακτηρίαν. [3] τὸ δὲ πλῆθος τῶν στρατιωτῶν ὡς εἶδον, οἷα δὴ ναῦται, ὥρμησαν ἐκραγέντεος τὈπεος τὈποὂ χον ὥστε βάλλειν: ὁ δὲ προϊδὼν καταφεύγει ἐπὶ βωμόν τινα. οὐ μέντοι ἐβλήθη γε, ἀλλὰ διελύθησαν ἀπ᾽ ἀλλήλων. [4] ἔλαβον δὲ καὶ τὸ ἐν τῇ Μιλήτῳ ἐνῳκοδομημένον τοῦ Τισσαφέρνους φριούρήλον ν ι λάθρᾳ ἐπιπεσόντες, καὶ τοὺς ἐνόντας φύλακας αὐτοῦ ἐκβάλλουσιν: ξυνεδςκει τὲ ἄλλοις ξυμμάχοις ταῦτα καὶ οὐχ ἥκιστα τοῖς Συρακοσίοις. 5 καὶ τοὺς ἄλλους τοὺς ἐν τῇ βασιλέως τὰ μέτρια καὶ ἐπιθεραπεύειν, ἕως ἂμν τὸθὸ ῶνται. οἱ δὲ Μιλήσιοι ὠργίζοντό τε αὐτῷ καὶ διὰ ταῦτα καὶ δι᾽ ἄλλα τοιουτότροπα καὶ οὶ οὶ ν ἀποθανόντα αὐτὸν οὐκ εἴασαν θάψαι οὗ ἐβούλοντο οἱ παρόντες τῶν Λακεδαιμοννί
  (84) Пока эти мысли пронеслись в их умах, поведение Астиоха дало повод к вспышке. Сиракузские и турийские матросы были по большей части свободными людьми и поэтому смелее других нападали на него с требованиями платы. Астиох ответил им грубо и пригрозил им; он даже замахнулся палкой на Дориея из Фурии, защищавшего интересы своих моряков. Когда мужчины увидели действие, они, как матросы, потеряли всякое самообладание и бросились на него, намереваясь побить его камнями; но он, предвидя грядущее, побежал к жертвеннику, где, укрывшись, спасся невредимым, и они разлучились. Милетцы, которые также были недовольны, захватили внезапным штурмом крепость, построенную Тиссаферном в Милете, и выбили размещенный им гарнизон. Это действие одобрили союзники, особенно сиракузяне; Лих, однако, был недоволен и сказал, что милетцы и жители страны царя должны смириться с необходимым унижением и сохранить хорошие отношения с Тиссаферном, пока война не закончится. Его поведение в этом и других случаях возбудило против него сильное недовольство среди милетцев; и впоследствии, когда он заболел и умер, они не позволили похоронить его там, где его положили бы его лакедемонские товарищи.
  85. κατὰ δὴ τοιαύτην διαφορὰν ὄντων αὐτοῖς τῶν πραγμάτων πρός τε τὸν Ἀστιναχον ὐτοῖς κσον πραγμάτων πρός τε τὸν Ἀστιναχον αφέρνην Μίνδαρος διάδοχος τῆς Ἀστυόχου ναυαρχίας ἐκ Λακεδαίμονος ἐπῆλθα μαράνε καράὶ παρὶ ν ἀρχήν: ὁ δὲ Ἀστύοχος ἀπέπλει. [2] ξυνέπεμψε δὲ καὶ Τισσαφέρνης αὐτῷ πρεσβευτὴν τῶν παρ᾽ ἑαυτοῦ, Γαυλίτην ὄνομα, Κᾶρα δίγλωσσον, κατηγορήσοντα τῶν τε Μιλησίων περὶ τοῦ φρουρίου καὶ περὶ αὐτοῦ ἅμα ἀπολογησόμενον, εἰδὼς τούς τε Μιλησίους πορευομένους ἐπὶ καταβοῇ τῇ αὑτοῦ μάλιστα καὶ τὸν Ἑρμοκράτη μετ᾽ αὐτῶν, ὃς ἔμελλε τὸν Τισσαφέρνην ἀποφαίνειν φθείροντα τῶν Πελοποννησίων τὰ πράγματα κάοὰ υ καὶ ἐπαμφοτερίζοντα. [3] ἔχθρα δὲ πρὸς αὐτὸν ἦν αὐτῷ αἰεί ποτε περὶ τοῦ μισθοῦ τῆς ἀποδόσεως: καᅅτὶ τὶ υγόντος ἐκ Συρακουσῶν τοῦ Ἑρμοκράτους καὶ ἑτέρων ἡκόντων ἐπὶ τὰς ναῶορον τ῿ ν ἐς τὴν Μίλητον στρατηγῶν, Ποτάμιδος καὶ Μύσκωνος καὶ Δημάρχου, ἐνέκκιτοιὤ φυγάδι ὄντι ἤδη τῷ Ἑρμοκράτει πολλῷ ἔτι μᾶλλον καὶ κατηγόρει ἄλλα τε καὶ ὡς χρήματά ποτε αἰτήσας τθαὶ ὐ τυχὼν τὴν ἔχθραν οἱ προθοῖτο. [4] ὁ μὲν οὖν Ἀστύοχος καὶ οἱ Μιλήσιοι καὶ ὁ Ἑρμοκράτης ἀπέπλευσαν ἐδς τὴν ίανεν ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης διεβεβήκει πάλιν ἤδη παρὰ τοῦ Τισσαφέρνους ἐς τὴν Σάμον.
  (85) Пока лакедемоняне так спорили с Астиохом и Тиссаферном, из Лакедемона прибыл Миндар. он был назначен преемником Астиоха, который передал ему командование флотом и отплыл домой. Тиссаферн отправил с ним посланника, одного из своих спутников, карийца по имени Галит, говорившего на греческом и персидском языках. Ему было приказано пожаловаться на разрушение форта милетцами, а также защитить Тиссаферна от их обвинений. Ибо он знал, что милетские послы отправятся в Спарту главным образом для того, чтобы обвинить его, а с ними и Гермократа, который объяснит, как он с помощью Алкивиада ведет двойную игру и разрушает дело Пелопоннеса. Тиссаферн затаил обиду на Гермократа с тех пор, как они поссорились из-за платы матросам. И когда впоследствии он был изгнан из Сиракуз, и другие полководцы, Потамис, Мискон и Демарх, прибыли, чтобы принять командование сиракузскими кораблями в Милете, Тиссаферн напал на него с еще большей жестокостью в его изгнании, заявив, между прочим, что Гермократ просил у него денег и получил отказ, и что это было причиной вражды, которую он затеял против него. Итак, Астиох, милетцы и Гермократ отплыли в Лакедемон. Алкивиад к этому времени вернулся из Тиссаферна на Самос.
  86. καὶ οἱ ἐκ τῆς Δήλου ἀπὸ τῶν τετρακοσίων [πρεσβευταί], οὓς τότε ἔπεμψαν παραμυθηηοο ὶ ἀναδιδάξοντας τοὺς ἐν τῇ Σάμῳ, ἀφικνοῦνται παρόντος τοῦ Ἀλκιβιάσκςου, λΐαώαιάσίδου νομένης λέγειν ἐπεχείρουν. [2] οἱ δὲ στρατιῶται τὸ μὲν πρῶτον οὐκ ἤθελον ἀκούειν, ἀλλ᾽ ἀποκτείνειν ἐβόιν ἐβόιν ἐβόιν ἐβόιν δῆμον καταλύοντας, ἔπειτα μέντοι μόλις ἡσυχάσαντες ἤκουσαν. [3] οἱ δ᾽ ἀπήγγελλον ὡς οὔτε ἐπὶ διαφθορᾷ τῆς πόλεως ἡ μετάστασις γίγνοιτο, ἀλμπὯ ᾳ, οὔθ᾽ ἵνα τοῖς πολεμίοις παραδοθῇ ( ἐξεῖναι γάρ, ὅτε ἐσέβαλον ἤδη σφον,τϦἀρ ο ποιῆσαι ) , τῶν τε πεντακισχιλίων ὅτι πάντες ἐν τῷ μέρει μεθέξουσιν, οἵ τε οἰκεῖοι αὐτῶν οὔθ᾽ ὑβρίζονται, ὥσπερ Χαιρέας διαβάλλων ἀιπήγἀιπθ᾽ ὑβρίζονται, ὥσπερ Χαιρέας διαβάλλων ἀιπήγἀιπή κακὸν ἔχουσιν οὐδέν, ἀλλ᾽ ἐπὶ τοῖς σφετέροις αὐτῶν ἕκαστοι κατὰ χώιρον μένρον μένρον μένρον [4] ἄλλα τε πολλὰ εἰπόντων οὐδὲν μᾶλλον ἐσήκουον, ἀλλ᾽ ἐχαλέπαινον καὶ γνώμαϹλον ἐχαλέπαινον καὶ γνώμαϹλον ἐχαλέπαινον ἔλεγον, μάλιστα δὲ ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ πλεῖν. καὶ δοκεῖ Ἀλκιβιάδης πρῶτον τότε καὶ οὐδενὸς ἔλασσον τὴν πόλιν ὠφελῆσται: ρμη ῶν ἐν Σάμῳ Ἀθηναίων πλεῖν ἐπὶ σφᾶς αὐτούς, ἐν ᾧ σαφέστατα Ἰωνίαν κτναὶ ΐλν ὺς εἶχον οἱ πολέμιοι, κωλυτὴς γενέσθαι. [5] καὶ ἐν τῷ τότε ἄλλος μὲν οὐδ᾽ ἂν εἷς ἱκανὸς ἐγένετο κατασχεῖν τθν ὄχμῂ ὄχμῂ δὲ τοῦ τ᾽ ἐπίπλου ἔπαυσε καὶ τοὺς ἰδίᾳ τοῖς πρέσβεσιν ὀργιζομένους λοιδορွπζν [6] αὐτὸς δὲ ἀποκρινάμενος αὐτοῖς ἀπέπεμπεν, ὅτι τοὺς μὲν πεντακισχιλίορους οωὐ οὐ οὐ ειν, τοὺς μέντοι τετρακοσίους ἀπαλλάσσειν ἐκέλευεν αὐτοὺς καὶ καθιστάναι πεδβοϴν ὐτοὺς καὶ καθιστάναι ται τὥνὥον ὐτοὺς καὶ ὶ πρότερον, τοὺς πεντακοσίους: εἰ δὲ ἐς εὐτέλειάν τι ξυντέτμηται ὥστε τοὭλμυοοὺὺς στρατευς ον ἔχειν τροφήν, πάνυ ἐπαινεῖν. [7] καὶ τἆλλα ἐκέλευεν ἀντέχειν καὶ μηδὲν ἐνδιδόναι τοῖς πολεμίοις: πρὸς μὲὲσρν γὶ οὺς σῳζομένης τῆς πόλεως πολλὴν ἐλπίδα εἶναι καὶ ξυμβῆναι, εἰ δὲ ἅπασξ τὸ θΕρτὸ οΕρι ἢ τὸ ἐν Σάμῳ ἢ ἐκεῖνοι, οὐδ᾽ ὅτῳ διαλλαγήσεταί τις ἔτι ἔσεσθαι. [8] παρῆσαν δὲ καὶ Ἀργείων πρέσβεις, ἐπαγγελλόμενοι τῷ ἐν τῇ Σάμῳ τῶν Ἀθηνσήαίω δη θεῖν: ὁ δὲ Ἀλκιβιάδης ἐπαινέσας αὐτοὺς καὶ εἰπὼν ὅταν τις καλῼ παρεῖπναι Ήειππ [9] ἀφίκοντο Δὲ ἱ ἱ ἀργεῖοι μετὰ τῶν παράλων, οἳ τότε ἐτάχθησαν ἐν τῇrτατлья ῖν οννννωлья ῶν ονννωлья ῶν ον ῖνωννννωлья ῶνων ῶνων ῖνων ῶνων ῶν ῶνων ~ τῇν ῶν ῶνων ῶν ῶνων ῶν ~ τῇν ῶνων ῶν ~ τῇν ῶνων ~ τῇτότεν ἐς λακεδαίμονα ἀπὸ τῶν τετρακοσίωνα ἀπὸ τῶν τετρακοσίων [πεμπτὺς] πρέσβεις, λαισποΔίαν καὶ ἀριστοφῶντα καοοςοςοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοτοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳοἳлья ᾽ Ἄργος, τοὺς μὲν πρέσβεις ξυλλαβόντες τοῖς Ἀργείοις παρέδοσαν ὡς τῶν οστκλααατκιχ ων τὸν δῆμον ὄντας, αὐτοὶ δὲ οὐκέτι ἐς τὰς Ἀθήνας ἀφίκοντο, ἀλλ᾽ τἿόγομτε γους ἐς τὴν Σάμον τοὺς πρέσβεις ἀφικνοῦνται ᾗπερ εἶχον τριήρει.
  (86) Послы, посланные четырьмя сотнями для усмирения войска и дачи объяснений, покинули Делос и прибыли на Самос после возвращения Алкивиада, и было созвано собрание, на котором они попытались выступить. Сначала солдаты не слушали их, а кричали: «Смерть ниспровергателям демократии». Когда спокойствие было с трудом восстановлено, послы сказали им, что изменение имело целью не разрушение, а сохранение государства, и что не было никакого намерения предавать Афины врагу, что могло бы быть осуществлено новым правительство уже, если они были довольны во время недавнего вторжения. Они объявили, что все пять тысяч, в свою очередь, должны иметь долю в управлении; и что семьи матросов не оскорблялись, как клеветнически сообщал Херей, или каким-либо образом приставали; они спокойно жили в своих нескольких домах. Они долго защищались, но чем больше они говорили, тем больше разъярялась и не желала слушать толпа. Были сделаны различные предложения; больше всего они хотели плыть в Пирей. Затем Алкивиад, по-видимому, оказал государству такую выдающуюся услугу, как и любой другой человек. Ибо если бы афинянам на Самосе в их волнении было позволено плавать против своих сограждан, враг тотчас же овладел бы Ионией и Геллеспонтом. Этому он предотвратил, и никто другой в ту минуту не мог удержать толпу: но он удержал их и резкими словами защитил посланников от ярости отдельных лиц в толпе. Затем он сам отпустил их, ответив, что ему нечего возразить против правления пяти тысяч, но что от четырехсот нужно избавиться и восстановить старый совет пятисот. Если они сократили расходы для того, чтобы солдаты, находящиеся на службе, могли быть лучше обеспечены припасами, он очень одобрил. В остальном он умолял их стоять твердо и не уступать врагу; если бы город был сохранен, была бы хорошая надежда, что они могли бы примириться между собой, но если бы однажды что-нибудь случилось либо с армией на Самосе, либо с их согражданами дома, то не с кем было бы примириться. присутствовали также послы из Аргоса, предложившие свою помощь «афинскому народу на Самосе». Алкивиад похвалил их и попросил, чтобы они пришли со своими войсками, когда их призовут; затем он уволил их. Эти аргивяне пришли с парали, которым Четыре сотни приказали отправиться в плавание от Эвбеи на военном корабле; впоследствии они использовались для доставки в Лакедемон некоторых послов, посланных четырьмя сотнями, Лаэсподией, Аристофонтом и Мелесием. Но когда они во время своего плавания подошли к Аргосу, экипажи схватили послов и, поскольку они были одними из главных виновников революции, передали их аргивянам; тогда как они, вместо того чтобы вернуться в Афины, отправились из Аргоса на Самос и привезли с собой на своей триере аргивских послов.
  87. τοῦ δ᾽ αὐτοῦ θέρους Τισσαφέρνης, κατὰ τὸν καιρὸν τοῦτον ἐν ᾧ μάδισλτα τζιά ιὰ τὴν Ἀλκιβιάδου κάθοδον ἤχθοντο αὐτῷ οἱ Πελοποννήσιοι ὡς φανερῶητς ἤιιη ἀδη ἀδη , βουλόμενος, ὡς ἐδόκει δή, ἀπολύεσθαι πρὸς αὐτοὺς τὰς διαβολάς, παρεσκεαυάζετο ποζḸετο ὰς Φοινίσσας ναῦς ἐς Ἄσπενδον, καὶ τὸν Λίχαν ξυμπορεύεσθαι ἐκέλευεν: τῇ δὲ στρατιᾷ προστάξἉιν ν ἑαυτοῦ ὕπαρχον, ὥστε τροφὴν ἐν ὅσῳ ἂν αὐτὸς ἀπῇ διδόναι. [2] λέγεται δὲ οὐ κατὰ ταὐτό, οὐδὲ ῥᾴδιον εἰδέναι τίνι γνώμῃ παρῆλθεν ἐδν τὴὴεν ἐδν τὴὴεν ἐδέναι τίνι γνώμῃ παρελθὼν οὐκ ἤγαγε τὰς ναῦς. [3] ὅτι μὲν γὰρ αἱ Φοίνισσαι νῆες ἑπτὰ καὶ τεσσαράκοντα καὶ ἑκατὸν μέχρι Ἀσπέ΅νοο το σαφές ἐστι, διότι δὲ οὐκ ἦλθον πολλαχῇ εἰκάζεται. οἱ μὲν γὰρ ἵνα διατρίβῃ ἀπελθών, ὥσπερ καὶ διενοήθη, τὰ τῶν Πελοποννησίίων ( τΦοῃ οὐδὲν βέλτιον, ἀλλὰ καὶ χεῖρον ὁ Τάμως, ᾧ προσετάχθη, παρεῖχεν ) , οἂ δὲ ἵίνα ικας προαγαγὼν ἐς τὴν Ἄσπενδον ἐκχρηματίσαιτο ἀφείς ( καὶ γὰρ ὣς αὐτομὐ οενδῖς οδδ χρήσεσθαι ) , ἄλλοι δ᾽ ὡς καταβοῆς ἕνεκα τῆς ἐς Λακεδαίμονα, τοῦ λέγεσθαι ὡς οὖ ἀλλὰ καὶ σαφῶς οἴχεται ἐπὶ τὰς ναῦς ἀληθῶς πεπληρωμένας. [4] ἐμοὶ μέντοι δοκεῖ σαφέστατον εἶναι διατριβῆς ἕνεκα καὶ ἀνοκωχῆς τῶν τῶιλθῆς αυτικὸν οὐκ ἀγαγεῖν, φθορᾶς μέν, ἐν ὅσῳ παρῄει ἐκεῖσε καὶ διέμελλεν, ἀνισωσωσε ηδετέροις προσθέμενος ἰσχυροτέρους ποιήσῃ, ἐπεί, εἴ γε ἐβουλήθη, διαπολεμὶΆσαι <ἂνἂν> δήπου οὐκ ἐνδοιαστῶς: κομίσας γὰρ ἂν Λακεδαιμονίοις τὴν νίκην κατὰ τὸ εἰκὸς ἔκὸς ἔκὸς ἔκὸς ἔίοις αὶ ἐν τῷ παρόντι ἀντιπάλως μᾶλλον ἢ ὑποδεεστέρως τῷ ναυτικῷ ἀνθώρμουν. [5] καταφωρᾷ δὲ μάλιστα καὶ ἣν εἶπε πρόφασιν οὐ κομίσας τὰς ναῦς. ἔφη γὰρ αὐτὰς ἐλάσσους ἢ ὅσας βασιλεὺς ἔταξε ξυλλεγῆναι: ὁ δὲ χάριν ἂωμ὿Ἦἂο὿ ήἂγν τἂΐου είζω ἔτι ἔσχεν, οὔτ᾽ ἀναλώσας πολλὰ τῶν βασιλέως τά τε αὐτὰ ἀπ᾽ ἐλασσόνων πράξα 6 ξυγγίγνεται: καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἔπεμψαν ὡς ἐπὶ τὰς ναῦς κελεύσαντος απντοιιι κελεύσαντος αὐτοιιι Λακεδαιμόνιον δύο τριήρεσιν.
  (87) В то же лето и как раз в то время, когда пелопоннесцы были наиболее оскорблены Тиссаферном по разным причинам, и прежде всего из-за восстановления Алкивиада, которое окончательно доказало, что он был сторонником афинян, он, как будто он хотел избавиться от этих подозрений, приготовившись отправиться в Аспенд и за финикийскими кораблями; и он хотел, чтобы Лихас пошел с ним. Он также сказал, что поручит командование армией своему лейтенанту Тамосу, который будет обеспечивать их во время его отсутствия. Почему он отправился в Аспенд и, отправившись туда, так и не привел кораблей, — это вопрос, на который нелегко ответить, и на который отвечали по-разному. Ибо финикийский флот из ста сорока семи кораблей дошел до Аспенда — в этом нет сомнения; но почему они так и не продвинулись дальше, можно только догадываться. Некоторые думают, что, отправляясь в Аспенд, Тиссаферн все еще проводил свою политику утомления пелопоннесцев; во всяком случае Тамос, который был главным, снабжал их не лучше, а хуже. Другие считают, что он привел финикийский флот к Аспенду, чтобы заработать деньги, продавая экипажи их увольнения; поскольку он, конечно, не имел ни малейшего представления об использовании их в реальной службе. Другие думают, что на него повлиял протест против него, дошедший до Лакедемона; и что он хотел произвести впечатление своей честностью: «Теперь, во всяком случае, он пошел за кораблями, и они действительно укомплектованы людьми». Я верю вне всякого сомнения, что он хотел измотать и нейтрализовать эллинские силы; его цель состояла в том, чтобы повредить им обоим, пока он тратит время на поход к Аспенду, и парализовать их действия, а не укреплять ни одного из них своим союзом. Ибо если бы он решил закончить войну, то, как это может видеть всякий, она могла бы быть окончена раз и навсегда: он привел бы корабли и, по всей вероятности, отдал бы победу лакедемонянам, находившимся напротив афиняне и уже вполне им соответствовали. Извинение, которое он дал, чтобы не принести их, является самым убедительным доказательством против него; он сказал, что собрано не так много, как приказал король. Но если так, то царь был бы тем более доволен, что его деньги были бы сэкономлены, а Тиссаферн добился бы того же результата с меньшими затратами. Каковы бы ни были его намерения, Тиссаферн пришел к Аспенду и посовещался с финикийцами, и пелопоннесцы по его просьбе послали лакедемонянина Филиппа с двумя триерами, чтобы привести корабли.
  88. Ἀλκιβιάδης δὲ ἐπειδὴ καὶ τὸν Τισσαφέρνην ᾔσθετο παριόντα ἐπὶ τῆς Ἀσπένἔἶὔὔἔἶὔὔ αὐτὸς λαβὼν τρεῖς καὶ δέκα ναῦς, ὑποσχόμενος τοῖς ἐν τῇ Σάμῳ ἀσφαλῇ κκαὶ κναὶ κναὶ κεγά ἢ γὰρ αὐτὸς ἄξειν Ἀθηναίοις τὰς Φοινίσσας ναῦς ἢ Πελοποννησίοις γμε κωλύḸḐ ) , εἰδώς , ὡς εἰκός, ἐκ πλέονος τὴν Τισσαφέρνους γνώμην ὅτι οὐκ ἄξειν ἔμελλε, καλμόα βουὶ βουὶ ὸν τοῖς Πελοποννησίοις ἐς τὴν ἑαυτοῦ καὶ Ἀθηναίων φιλίαν ὡς μάλωστα μιαιβάλ λον δι᾽ αὐτὸ σφίσιν ἀναγκάζοιτο προσχωρεῖν.καὶ ὁ μὲν ἄρας εὐθὺ τῆς Φασήλιδο υ ἄνω τὸν πλοῦν ἐποιεῖτο .
  (88) Алкивиад, узнав, что Тиссаферн направляется в Аспенд, сам отплыл туда на тринадцати кораблях, обещая войску на Самосе, что не преминет оказать им большую услугу. Он либо приведет финикийские корабли к афинянам, либо, во всяком случае, позаботится о том, чтобы они не присоединились к пелопоннесцам. Вероятно, он с самого начала знал, что на самом деле думает Тиссаферн, и что он вовсе не собирался их приводить. Он хотел еще больше оскорбить его в глазах пелопоннесцев, когда они заметили, как дружелюбен Тиссаферн по отношению к себе и к афинянам; их недоверие заставит его перейти на другую сторону. Поэтому он отплыл и отправился в свое плавание на восток, направляясь прямо в Фазелис и Каун.
  89. οἱ δ᾽ ἐκ τῆς Σάμου ἀπὸ τῶν τετρακοσίων πεμφθέντες πρέσβεις ἐπειδὴ ἀφικόμενὴ ἀφικόμενὴ Ἀθήνας ἀπήγγειλαν τὰ παρὰ τοῦ Ἀλκιβιάδου, ὡς κελεύει τε ἀντέχειν καὶ μηδὲαν οοον Ἀθκιβιάδου ς πολεμίοις, ἐλπίδας τε ὅτι πολλὰς ἔχει κἀκείνοις τὸ στράτευμα διαλλάξειν κπναὶ Πνλναὶ Πεναὶ ιέσεσθαι, ἀχθομένους καὶ πρότερον τοὺς πολλοὺς τῶν μετεχόντων τῆς ὀλιγαρχίας καὶ ἡδέως ἂν ἀπαλλαγέντας πῃ τάργαλἀσφγαὶ ατος πολλῷ δὴ μᾶλλον ἐπέρρωσαν. [2] καὶ ξυνίσταντό τε ἤδη καὶ τὰ πράγματα διεμέμφοντο, ἔχοντες ἡγεμόνας τῶν πάντυ] ἐν τῇ ὀλιγαρχίᾳ καὶ ἐν ἀρχαῖς ὄντων, οἷον Θηραμένη τε τὸν Ἅγνωνος καιισηρἈρ ν Σκελίου καὶ ἄλλους, οἳ μετέσχον μὲν ἐν τοῖς πρῶτοι τῶν πραγμάτων, φοβούμενοι δέ, ὡς ἔφασαν, τό τε ἐν τῇ Σάμῳ στράτευμα καὶ τὸν Ἀλκιβιάδην σπουδῇ πάνυ, τούν ε κεδαίμονα πρεσβευομένους [ἔπεμπον], μή τι ἄνευ τῶν πλεόνων κακὸν δράσωσν τὴν πόαλιν, ΐλπ αξείειν τοῦ ἄγαν ἐς ὀλίγους ἐλθεῖν, ἀλλὰ τοὺς πεντακισχιλίους ἔργῳ καὶ μὴ ὀνόματι χρῆναι ἀποδεικνύναι καὶ τὴν πολιτείαν ἰσαιτέραν καθιστάνα [3] ἦν δὲ τοῦτο μὲν σχῆμα πολιτικὸν τοῦ λόγου αὐτοῖς, κατ᾽ ἰδίας δὲ φιλοτιμίὸα αὐτῶν τῷ τοιούτῳ προσέκειντο, ἐν ᾧπερ καὶ μάλιστα ὀλιγαρχία ἐκ δημοκρατίαλπμο᭭ννντμοὶ ι: πάντες γὰρ αὐθημερὸν ἀξιοῦσιν οὐχ ὅπως ἴσοι, ἀλλὰ καὶ πολὺ πρ῕τςοος αςετὶ ναι : ἐκ δὲ δημοκρατίας αἱρέσεως γιγνομένης ῥᾷον τὰ ἀποβαίνοντα ὡς οὐκ ἀλνὸ τቶνν ασσούμενός τις φέρει. 4 οὐκ ἐδόκει μόνιμον τὸ τῆς ὀλιγαρχίας ἔσεσθαι: ἠγωνίζετο οὖν εἷς ἕκαπ΂τοτς αὐτḂ ὐτḂ ὐτḂ στάτης τοῦ δήμου γενέσθαι.
  (89) Комиссары, посланные четырьмя сотнями, возвратились с Самоса в Афины и передали слова Алкивиада, как он велел им стоять твердо и не уступать врагу, и какие большие надежды он питал на примирение армии с городом. и преодоления пелопоннесцев. Большая часть олигархов, которые уже были недовольны и с радостью вышли бы из всего этого дела, если бы могли безопасно, теперь были сильно воодушевлены. Они стали собираться вместе и критиковать ведение дел. Их руководителями были некоторые из олигархических полководцев, действительно находившиеся в то время в должности, например, Ферамен, сын Агнона, и Аристократ, сын Сцеллия. Они были одними из главных виновников революции, но теперь, опасаясь, как они убеждали, армии на Самосе и искренне опасаясь Алкивиада, опасаясь также, как бы их коллеги, посылавшие послов в Лакедемон, не могли самовольно большинством, предают город, они действительно не заявляли открыто, что хотят избавиться от крайней олигархии, но утверждали, что пять тысяч должны быть установлены на деле, а не на словах, и конституция должна быть более равноправной. Это была политическая фраза, которой они воспользовались, но правда заключалась в том, что большинство из них предавались частным амбициям того рода, которые губительнее всего для олигархии, пришедшей на смену демократии. В тот момент, когда устанавливается олигархия, сторонники ее пренебрегают простым равенством, и каждый думает, что он должен быть намного выше всех остальных. В то время как при демократии, когда проводятся выборы, человек менее разочарован неудачей, потому что он не соревнуется с равными себе. Наиболее заметное влияние на них оказала великая власть Алкивиада на Самосе и впечатление, что олигархия вряд ли будет постоянной. Соответственно каждый упорно боролся за то, чтобы самому стать первым защитником народа.
  90. οἱ δὲ τῶν τετρακοσίων μάλιστα ἐναντίοι ὄντες τῷ τοιούτῳ εἴδει καὶ προεστῶτρες Φρεν , ὃς καὶ στρατηγήσας ἐν τῇ Σάμῳ [ποτὲ] τῷ Ἀλκιβιάδῃ τότε διηνέχθη, καὶ Ἀρίσταρδὲο τοῖς μάλιστα καὶ ἐκ πλείστου ἐναντίος τῷ δήμῳ, καὶ Πείσανδρος καὶ Ἀντιφῶν καὶ ἄλλοι οἱ δυνατώτατοι, πρότερόν τε, ἐπεὶ τάχιστα κατέστησαν καὶ ἐπειδὴ τὰ ἐν τςμῇ Σάᐶῇ δημοκρατίαν ἀπέστη, πρέσβεις τε ἀπέστελλον σφῶν ἐς τὴν Λακεδαίμονα καὶ τὴν ὁμολ΅πογί ῦντο καὶ τὸ ἐν τῇ Ἠετιωνείᾳ καλουμένῃ τεῖχος ἐποιοῦντο, πολλἷ τε μᾶλλονε ὶ οἱ ἐκ τῆς Σάμου πρέσβεις σφῶν ἦλθον, ὁρῶντες τούς τε πολλοὺς καὶ σφῶν τοὺς δοτκαοεπρν ιστοὺς εἶναι μεταβαλλομένους. [2] καὶ ἀπέστειλαν μὲν Ἀντιφῶντα καὶ Φρύνιχον καὶ ἄλλους δέκα κατὰ τάαζκος, φέκοβ τὰ αὐτοῦ καὶ τὰ ἐκ τῆς Σάμου, ἐπιστείλαντες παντὶ τρόπῳ ὅστις καὶ ὁπωσο῾ν Ἰὶ λλαγῆναι πρὸς τοὺς Λακεδαιμονίους, 3 ῖχος . ἦν δὲ τοῦ τείχους ἡ γνώμη αὕτη, ὡς ἔφη Θηραμένης καὶ οἱ μετ᾽ αὐτοῦ, τκὐν ἦ ν Σάμῳ, ἢν βίᾳ ἐπιπλέωσι, μὴ δέξωνται ἐς τὸν Πειραιᾶ, ἀλλ᾽ ἵνα τοὺς πολεμίίς ν βούλωνται, καὶ ναυσὶ καὶ πεζῷ δέξωνται. 4 . ἐτειχίζετο οὖν οὕτω ξὺν τῷ πρότερον πρὸς ἤπειρον ὑπάρχοντι τείχει, ὥστε καθθενο ὐτὸ ἀνθρώπων ὀλίγων ἄρχειν τοῦ ἔσπλου:ἐπ᾽ αὐτὸν γὰρ τὸν ἐπὶ τῷ στόματι τιοῷ νοῦ ὄντος τὸν ἕτερον πύργον ἐτελεύτα τό τε παλαιὸν τὸ πρὸς ἤπειρον καὶ τνθ ἐντὸ τεῖχος τειχιζόμενον πρὸς θάλασσαν. [5] διῳκοδόμησαν δὲ καὶ στοάν, ἥπερ ἦν μεγίστη καὶ ἐγγύτατα τούτου εὐθὺς ἐχημέερννν αιεῖ, καὶ ἦρχον αὐτοὶ αὐτῆς, ἐς ἣν καὶ τὸν σῖτον ἠνάγκαζον πάντας τὸαάτκκά ρκκά ρκπά ρκον ὑ ὶ τὸν ἐσπλέοντα ἐξαιρεῖσθαι καὶ ἐντεῦθεν προαιροῦντας πωλεῖν.
  (90) Вождями среди четырех сотен, наиболее яростно противившихся восстановлению демократии, были Фриних, который был полководцем на Самосе и вступил там в антагонизм с Алкивиадом, Аристарх, человек, который всегда был самым упорным враг народа, Писандр и Антифонт. Эти и другие вожди, как при первом установлении олигархии, так и позднее, когда армия на Самосе выступила за демократию, посылали своих послов в Лакедемон и всегда стремились заключить мир; тем временем они продолжали укрепление, которое начали строить в Этионе. Они утвердились в своих намерениях после возвращения своих послов с Самоса; ибо они видели, что не только народ, но даже те, кто казался твердыми приверженцами своей собственной партии, теперь меняют свое мнение. Итак, опасаясь того, что может произойти как в Афинах, так и в Самосе, они в большой спешке послали Антифонта, Фриниха и еще десять человек, уполномочив их заключить мир с Лакедемоном на сколько-нибудь приемлемых условиях; в то же время они усерднее, чем когда-либо, приступили к укреплению Этионеи. План состоял в том (как утверждал Ферамен и его спутники) не в том, чтобы преградить Пирею путь флоту у Самоса, если бы он приплыл туда с враждебными намерениями, а в том, чтобы допустить врага с его морскими и сухопутными войсками, когда им заблагорассудится. Эта Этиония является молом Пирея и образует одну сторону входа; новое укрепление должно было быть так соединено с ранее существовавшей стеной, которая смотрела на сушу, чтобы горстка людей, размещенная между двумя стенами, могла контролировать подход с моря. Ибо старая стена, обращенная к суше, и новая внутренняя стена, обращенная к воде, в процессе строительства заканчивались в одном и том же месте в одном из двух фортов, защищавших узкий вход в гавань. в самом большом складе в Пирее и ближайшем к новому укреплению, к которому он присоединился; так держались власти и приказали всем складывать туда свой хлеб, не только прибывающий по морю, но и имеющийся на месте, и брать оттуда все, что хотят продать.
  91. ταῦτ᾽ οὖν ἐκ πλέονός τε ὁ Θηραμένης διεθρόει καὶ ἐπειδὴ οἱ ἐκ τῆς Λακεπνα ις οὐδὲν πράξαντες ἀνεχώρησαν τοῖς ξύμπασι ξυμβατικόν, φάσκων κινδυνεχύ΂εοτε τὦ καὶ τὴν πόλιν διαφθεῖραι. [2] ἅμα γὰρ καὶ ἐκ τῆς Πελοποννήσου ἐτύγχανον Εὐβοέων ἐπικαλουμένων κατὰ τθὰ τθὰ τθὰ νον τοῦτον δύο καὶ τεσσαράκοντα νῆες, ὧν ἦσαν καὶ ἐκ Τάραντος καὶ Λοκκρνλταν ἸḸταν ἸḸταν Σικελικαί τινες, ὁρμοῦσαι ἤδη ἐπὶ Λᾷ τῆς Λακωνικῆς καὶ παρασκευαζόμεναι τὸνἔὸνἸ οιαν πλοῦν ( ἦρχε δὲ αὐτῶν Ἀγησανδρίδας Ἀγησάνδρου Σπαρτιάτης ) : ἃς ἔφη Θηραμένης οὐκ Εὐβοίᾢλοο μὐ ς τειχίζουσι τὴν Ἠετιωνείαν προσπλεῖν, καὶ εἰ μή τις ἤδη φυλάξεται, λήσε΂αιν ναιφν. [3] ἦν δέ τι καὶ τοιοῦτον ἀπὸ τῶν τὴν κατηγορίαν ἐχόντων, καὶ οὐ πάννΌτῦλὴ λόγου. ἐκεῖνοι γὰρ μάλιστα μὲν ἐβούλοντο ὀλιγαρχούμενοι ἄρχειν καὶ τῶν ξυμμάάχων, Ἇ τε ναῦς καὶ τὰ τείχη ἔχοντες αὐτονομεῖσθαι, ἐξειργόμενοι δὲ καὶ τούτου μτοὴ ὑὸ ήμου γε αὖθις γενομένου αὐτοὶ πρὸ τῶν ἄλλων μάλιστα διαφθαρῆναι, ἀλμλὰ κσπὶ τοοὺς αγαγόμενοι ἄνευ τειχῶν καὶ νεῶν ξυμβῆναι καὶ ὁπωσοῦν τὰ τῆς πόλεως ἔχειν, εἰ τοῖς γε σώμασι σφῶιιἰ
  (91) В течение некоторого времени Ферамен распространял слухи об их планах, и когда послы вернулись из Лакедемона, не заключив ничего похожего на договор для афинского народа, он заявил, что эта крепость, вероятно, докажет гибель Афин. . Эвбейцы попросили пелопоннесцев прислать им флот, и как раз в это время сорок два корабля, в том числе италийские суда из Тарента и Локры и несколько из Сицилии, стояли в Ласе в Лаконии и готовились к отплытию в Лаконию. Эвбея под командованием Агесандрида, сына Агесандра, спартанца. Ферамен настаивал на том, что эти корабли предназначались не для Эвбеи, а для отряда, укреплявшего Этионию, и что, если люди не будут настороже, они погибнут, прежде чем узнают, где находятся. Обвинение было не просто клеветой, а имело под собой некоторое основание в позиции правящей партии. Ибо то, что им больше всего нравилось, было бы, сохраняя в любом случае олигархию, сохранить афинскую империю над союзниками; в противном случае сохранить только свои корабли и стены и быть независимым; если и это окажется неосуществимым, то они, во всяком случае, не увидят восстановления демократии и сами падут первыми жертвами, а скорее приведут врага и примирятся с ним, не заботясь о том, что город потеряет при этом стены, корабли и все прочее. , при условии, что они могут спасти свою жизнь.
  92. διόπερ καὶ τὸ τεῖχος τοῦτο καὶ πυλίδας ἔχον καὶ ἐσόδους καὶ ἐπεσαγωΉγὰς τΈν τείχιζόν τε προθύμως καὶ φθῆναι ἐβούλοντο ἐξεργασάμενοι. [2] πρότερον μὲν οὖν κατ᾽ ὀλίγους τε καὶ κρύφα μᾶλλον τὰ λεγόμενα ἦν: ἐπειδὍδο Φρὴ ἥκων ἐκ τῆς ἐς Λακεδαίμονα πρεσβείας πληγεὶς ὑπ᾽ ἀνδρὸς τῶν περιπόλων τιπνᐿβυςἿἿ ἐν τῇ ἀγορᾷ πληθούσῃ καὶ οὐ πολὺ ἀπὸ τοῦ βουλευτηρίου ἀπελθὼν ἀπέθανε, ἀπελθὼν ἀπέθανε, ἀπὸ τοῦ καὶ ὁ μὲν πατάξας διέφυγεν, ὁ δὲ ξυνεργὸς Ἀργεῖος ἄνθρωπος ληφθεὶς κνανο α϶ναὶ πὸ τῶν τετρακοσίων οὐδενὸς ὄνομα τοῦ κελεύσαντος εἶπεν οὐδὲ ἄλλο τι ἢ ὅτίννλκε ἀνθρώπους καὶ ἐς τοῦ περιπολάρχου καὶ ἄλλοσε κατ᾽ οἰκίας ξυνιόντας, τόντας, τόντας, τόντας, τόντε εγθθ ημένου ἀπ᾽ αὐτοῦ νεωτέρου καὶ ὁ Θηραμένης ἤδη θρασύτερον καὶ Ἀριστοκράτης καὶ ὅσοι ἄλλοι τῶν τετρακοσίωὶ ὐτῶ ατὐτῶ ν ἔξωθεν ἦσαν ὁμογνώμονες ᾖσαν ἐπὶ τὰ πράγματα. [3] ἅμα γὰρ καὶ ἀπὸ τῆς Λᾶς αἱ νῆες ἤδη περιπεπλευκυῖαι καὶ ὁρμισάμεναι Ἐπνας τ὘ννας τ὘ννας τὴν Αἴγιναν κατεδεδραμήκεσαν: καὶ οὐκ ἔφη ὁ Θηραμένης εἰκὸς αἶναι ἐπ᾽ Εὔβοι ὐτὰς ἐς Αἴγιναν κατακολπίσαι καὶ πάλιν ἐν Ἐπιδαύρῳ ὁρμεῖν, εἰ μὴ παρανεκληηθεῖῖσΐα ᾽ οἷσπερ καὶ αὐτὸς αἰεὶ κατηγόρει: οὐκέτι οὖν οἷόν τε εἶναι ἡσυχάζειν. [4] τέλος δὲ πολλῶν καὶ στασιωτικῶν λόγων καὶ ὑποψιῶν προσγενομένων καὶ ἔργῶτη ἤ τῶν πραγμάτων: οἱ γὰρ ἐν τῷ Πειραιεῖ τὸ τῆς Ἠετιωνείας τεῖχος ὁπλῖται οἰκοἦδο οἷς καὶ ὁ Ἀριστοκράτης ἦν ταξιαρχῶν καὶ τὴν ἑαυτοῦ φυλὴν ἔχων, ξκισνλαμβ΅άνο λέα στρατηγὸν ὄντα ἐκ τῆς ὀλιγαρχίας καὶ μάλιστα πρὸς τοὺς ἑταίρους τετραμμένον, καὶ ἐς οἰκίαν ἀγαγόντερς ε. 5 νων ἄρχων: τὸ δὲ μέγιστον, τῶν ὁπλιτῶν τὸ στῖφος ταῦτα ἐβούλετο. [6] ὡς δὲ ἐσηγγέλθη τοῖς τετρακοσίοις ( ἔτυχον δὲ ἐν τῷ βουλευτηρίῳ ξυγκαθιιἉὸ ύς , πλὴν ὅσοις μὴ βουλομένοις ταῦτ᾽ ἦν, ἑτοῖμοι ἦσαν ἐς τὰ ὅπλα ἰένηι κερναι κερά καὶ τοῖς μετ᾽ αὐτοῦ ἠπείλουν. ὁ δὲ ἀπολογούμενος ἑτοῖμος ἔφη εἶναι ξυναφαιρησόμενος ἰέναι ἤδη. καὶ παραλαβὼν ἕνα τῶν στρατηγῶν ὃς ἦν αὐτῷ ὁμογνώμων ἐχώρει ἐς τὸν Πενραιβιᾶ: καὶ Ἀρίσταρχος καὶ τῶν ἱππέων νεανίσκοι. [7] ἦν δὲ θόρυβος πολὺς καὶ ἐκπληκτικός: οἵ τε γὰρ ἐν τῷ ἄστει ἤδη ᾤονρτο τεζικἉ ατειλῆφθαι καὶ τὸν ξυνειλημμένον τεθνάναι, οἵ τε ἐν τῷ Πειραιεῖ τοὺς σςϼκ τοσνῦ ῦῦ οὔπω ἐπὶ σφᾶς παρεῖναι. 8 μένους καὶ Θουκυδίδου τοῦ Φαρσαδλίου τοῦ προξένου τῆς πόλεως πόλεως παρόντος καντος καωοὸ πρΉοὸ πρΉοὸ τε ἑκάστοις γιγνομένου καὶ ἐπιβοωμένου μὴ ἐφεδρευόντων ἐγγὺς τῶν πολνσπίων ἀὀ τρίδα, ἡσύχασάν τε καὶ σφῶν αὐτῶν ἀπέσχοντο. [9] καὶ ὁ μὲν Θηραμένης ἐλθὼν ἐς τὸν Πειραιᾶ ( ἦν δὲ καὶ αὐτὸς στρατηγός ὶζζ ) ) ἀπὸ βοῆς ἕνεκα, ὠργίζετο τοῖς ὁπλίταις: ὁ δὲ Ἀρίσταρχος καὶ οἱ ἐναντίοαἀεληοι τᐐη λέπαινον. [10] οἱ δὲ ὁπλῖται ὁμόσε τε ἐχώρουν οἱ πλεῖστοι τῷ ἔργῳ καὶ οὐ μετεμέλομαντο, ταννὶ η ἠρώτων εἰ δοκεῖ αὐτῷ ἐπ᾽ ἀγαθῷ τὸ τεῖχος οἰκοδομεῖσθαι καὶ εἰ αρζιινḸον ε θέν. ὁ δέ, εἴπερ καὶ ἐκείνοις δοκεῖ καθαιρεῖν, καὶ ἑαυτῷ ἔφη ξυνδοκεῖν. καὶ ἐντεῦθεν εὐθὺς ἀναβάντες οἵ τε ὁπλῖται καὶ πολλοὶ τῶν ἐκ τοῦ Πειρϸ္ံος κατέσκαπτον τὸ τείχισμα. 11. ἀντὶ τῶν τετρακοσίων, ἰέναι ἐπὶ τὸ ἔργον. ἐπεκρύπτοντο γὰρ ὅμως ἔτι τῶν πεντακισχιλίων τῷ ὀνόματι, μὴ ἄντικρυς δῆμοτν ὴ ἄρχειν ὀνομάζειν, φοβούμενοι μὴ τῷ ὄντι ὦσι καὶ πρός τινα εἰπών τίχ τι λφαγνσοί καὶ οἱ τετρακόσιοι διὰ τοῦτο οὐκ ἤθελον τοὺς πεντακισχιλίους οὔτε εἶναι οὔτε ήλους εἶναι, τὸ μὲν καταστῆσαι μετόχους τοσούτους ἄντικρυς ἂν δῆμον ἡγούμενοο ἀφανὲς φόβον ἐς ἀλλήλους παρέξειν.
  (92) Поэтому они усердно работали над крепостью, в которой были входы и задние ворота и все средства для проникновения неприятеля, и сделали все возможное, чтобы закончить строительство вовремя. Пока еще ропот недовольства был тайным и ограничивался немногими; как вдруг Фриних, после своего возвращения из посольства в Лакедемон, на полной рыночной площади, только что выйдя из зала совета, был поражен убийцей, одним из отряда, охранявшим границу, и упал замертво. Человек, нанесший удар, скрылся; его сообщник, аргивянин, был схвачен и подвергнут пытке по приказу четырехсот, но не назвал ни имени, ни слова, кто подстрекал к делу. Все, что он признавался, это то, что у дома начальника пограничной охраны и в других домах собиралось некоторое количество лиц. Никаких дальнейших мер не последовало; Таким образом, Ферамен, аристократ и другие граждане, независимо от того, были ли они членами четырех сотен или нет, которые были того же мнения, осмелились предпринять решительные шаги. Ибо пелопоннесцы уже отплыли из Ласа и, захватив Эгину, бросили якорь в Эпидавре; и Ферамен настаивал, что если бы они направлялись на Эвбею, то никогда бы не поднялись по Сароническому заливу к Эгине, а затем вернулись и бросили якорь в Эпидавре, но что кто-то пригласил их для целей, о которых он всегда говорил; поэтому было невозможно оставаться равнодушным. После многочисленных инсинуаций и подстрекательских разглагольствований народ начал принимать активные меры. Гоплиты, работавшие над укреплением Этионеи в Пирее, среди которых был аристократ со своим собственным племенем, которым он командовал как таксиарх, схватили Алексикла, олигархического полководца, больше всего заботившегося о дубинках, и заперли его. в доме. К акции присоединились и другие, в том числе один Хермон, командовавший Периполем, стоявшим в Мунихии; прежде всего рядовые гоплиты искренне одобрили. Четыре сотни, собравшиеся в здании совета, когда им сообщили об этом, были готовы в мгновение ока взяться за оружие, за исключением Ферамена и его сподвижников, которые не одобряли их действия. к этим они начали использовать угрозы. Терамен запротестовал и предложил немедленно отправиться с ними и спасти Алексикла. Итак, взяв с собой одного из генералов своей фракции, он отправился в Пирей. На место действия прибыли также Аристарх и несколько молодых рыцарей. Смятение было великое и сбивающее с толку, ибо в городе люди вообразили, что Пирей находится в руках повстанцев, а их пленник убит, а жители Пирей, что на них вот-вот нападут с город. Старейшины с трудом удерживали горожан, которые бегали взад и вперед и бросались на оружие. Фукидид из Фарсала, проксен Афин в этом городе, случайно оказавшись на месте, то и дело бросался на пути каждого человека и громко умолял людей, когда враг подстерегает их так близко, не разрушать их страну. Наконец они успокоились и воздержались от возложения рук друг на друга. Ферамен, который сам был военачальником, прибыл в Пирей и гневным голосом сделал вид, что оценивает солдат, в то время как Аристарх и партия, противостоящая народу, были в ярости. На массу гоплитов, которые собирались немедленно приступить к работе, это не произвело никакого впечатления. Они стали спрашивать Ферамена, думает ли он, что крепость строится для какой-нибудь хорошей цели и не лучше ли ее разрушить. Он ответил, что если они так думают, то и он так думает. И тотчас же гоплиты и толпа людей из Пирей взобрались на стены и стали их рушить. Возглас, обращенный к народу, был: «Кто хочет, чтобы правили пять тысяч, а не четыреста, пусть придет и поможет нам». Ибо они еще скрывали свои истинные умы под именем Пяти тысяч и не решались прямо сказать: «Тот, кто хочет, чтобы народ властвовал»: они опасались, что пять тысяч могут действительно существовать, и что человек, говорящий по неведению со своим сосед может попасть в беду. Четыреста поэтому не желали, чтобы пять тысяч существовали, или чтобы было известно, что они не существуют, полагая, что дать такую большую долю в правительстве было бы чистой демократией, в то же время тайна, как правило, пугала людей. друг друга.
  93. τῇ δ᾽ ὑστεραίᾳ οἱ μὲν τετρακόσιοι ἐς τὸ βουλευτήριον ὅμως καὶ τεθορ΅βημέεγνοο ο: οἱ δ᾽ ἐν τῷ Πειραιεῖ ὁπλῖται τόν τε Ἀλεξικλέα ὃν ξυνέλαβον ἀφέντες σμαιαὶ τὶ τὶ όντες ἐς τὸ πρὸς τῇ Μουνιχίᾳ Διονυσιακὸν θέατρον ἐλθόντες καὶ θέμενναι λπνοι λπνοι λπνοι λπνοι τὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ὰ ίασαν, καὶ δόξαν αὐτοῖς εὐθὺς ἐχώρουν ἐς τὸ ἄστυ καὶ ἔθεντο αὖ ἐν τῷ Ἀνακείῳ τὰ ὅπλα. 2 καὶ ἔπειθον οὓς ἴδοιεν ἀνθρώπους ἐπιεικεῖς αὐτούς τε ἡσυχάζειν καλοὶ απλο τοὺς αὺὺς τέχειν, λέγοντες τούς τε πεντακισχιλίους ἀποφανεῖν, καὶ ἐκ τούτων ἐν μέρει ᾗ τεοκ ισχιλίοις δοκῇ τοὺς τετρακοσίους ἔσεσθαι, τέως δὲ τὴν πόλιν μηδενὶ τρόπῳ διαφθείρειν μηδ᾽ ἐς τοὺς πολεμίους ἀνῶσαι. [3] τὸ δὲ πᾶν πλῆθος τῶν ὁπλιτῶν ἀπὸ πολλῶν καὶ πρὸς πολλοὺς λόγων γιγνπώτμένων ἦν ἢ πρότερον καὶ ἐφοβεῖτο μάλιστα περὶ τοῦ παντὸς πολιτικοῦ: ξυνεχώρησ΂αν τε ὥσν τε ὥσν ῥητὴν ἐκκλησίαν ποιῆσαι ἐν τῷ Διονυσίῳ περὶ ὁμονοίας.
  [93] На следующий день Четыре сотни, хотя и сильно встревоженные, собрались в зале совета. Тем временем гоплиты в Пирее отпустили Алексикла, которого они схватили, и, разрушив крепость, направились к театру Диониса близ Мунихии. Там, сложив оружие, они собрались и решили немедленно отправиться в город, что они и сделали, и снова сложили оружие в храме Диоскуров. Вскоре появились депутаты, присланные Четырьмя сотнями. Они беседовали с ними поодиночке и пытались убедить наиболее разумную их часть молчать и сдерживать своих товарищей, обещая, что они опубликуют имена Пяти тысяч, а из них, в свою очередь, будут избраны Четыре сотни. так, как Пять Тысяч сочтут нужным. Между тем они умоляли их не разрушать все; или обрушить город на врага. Дискуссия стала общей для обеих сторон, и, наконец, все солдаты успокоились и обратили свои мысли на опасность, угрожавшую государству. В конце концов они договорились, что в определенный день в театре Диониса должно быть созвано собрание для обсуждения восстановления гармонии.
  94. ἐπειδὴ δὲ ἐπῆλθεν ἡ [ἐν Διονύσου] ἐκκλησία καὶ ὅσον οὐ ξυνειλεγμένοι ἦσαν, ἀγγέλλονται αἱ δύο καὶ τεσσαράκοντα νῆες καὶ ὁ Ἀγησανδρίδας ἀπὸ τῶν Μεγάρων τὴν Σαλαμῖνα παραπλεῖν: καὶ πᾶς τις [τῶν πολλῶν ὁπλιτῶν] αὐτὸ τοῦτο ἐνόμιζεν εἶναι τὸ πάλαι λεγόμενον ὑπὸ Θηραμένους καὶ τῶν μετ᾽ αὐτοῦ, ὡς ἐς τὸ τείχισμα ἔπλεον αἱ νῆες, καὶ χρησίμως ἐδικαται καὶ χρησίμως ἐδόκται καὶ [2] ὁ δὲ Ἀγησανδρίδας τάχα μέν τι καὶ ἀπὸ ξυγκειμένου λόγου περί τε τὴν Ἐπίδύαυαρον κ νεστρέφετο, εἰκὸς δ᾽ αὐτὸν καὶ πρὸς τὸν παρόντα στασιασμὸν τῶν Ἀθηναίων, διᾂίἿ ἂν ἐς δέον παραγένοιτο, ταύτῃ ἀνέχειν. [3] οἱ δ᾽ αὖ Ἀθηναῖοι, ὡς ἠγγέλθη αὐτοῖς, εὐθὺς δρόμῳ ἐς τὸν Πειραιἶ πανδοᾶ πανδοᾶ πανδοᾶ ν, ὡς τοῦ ἰδίου πολέμου μείζονος [ἢ] ἀπὸ τῶν πολεμίων οὐχ ἑκάς, ἀλλὰ πρὸς τὸς тος. καὶ οἱ μὲν ἐς τὰς παρούσας ναῦς ἐσέβαινον, οἱ δὲ ἄλλας καθεῖλκον, οἱ τςέ ἶνε είχη καὶ τὸ στόμα τοῦ λιμένος παρεβοήθουν.
  (94) Когда настал день и собрание должно было собраться в театре Диониса, пришло известие, что Агесандрида и его сорок два корабля переправились из Мегары и плывут вдоль побережья Саламина. Все члены народной партии думали, что это то, о чем им так часто говорили Ферамен и его друзья, и что корабли плывут к форту, теперь к счастью разрушенному. Не исключено также, что Агесандрид мог бродить по Эпидавру и его окрестностям по договоренности; но столь же вероятно, что он задержался там по собственной воле, принимая во внимание волнение, царившее в Афинах, надеясь оказаться на месте в критический момент. Немедленно по получении известия весь город бросился к Пирею, думая, что столкновение с их врагами более серьезное, чем их внутренние распри, ожидает их теперь не вдали, а в самом устье гавани. Некоторые погрузились в корабли, которые стояли наготове; другие спустили на воду свежие корабли; другие стояли на стенах и готовились защищать вход в Пирей.
  
  95. αἱ δὲ τῶν Πελοποννησίων νῆες παραπλεύσασαι καὶ περιβαλοῦσαι Σούνιον ὁρμίκαονται ικοῦ τε καὶ Πρασιῶν, ὕστερον δὲ ἀφικνοῦνται ἐς Ὠρωπόν. [2] Ἀθηναῖοι δὲ κατὰ τάχος καὶ ἀξυγκροτήτοις πληρώμασιν ἀναγκασθέντες χρήασθώα,επήασθα,επ τε στασιαζούσης καὶ περὶ τοῦ μεγίστου ἐν τάχει βουλόμενοι βοηθῆσαι ( Εὔβοια γἀπΰρ αὀπΰρ αὀπΰρ α κεκλῃμένης τῆς Ἀττικῆς πάντα ἦν ) , πέμπουσι Θυμοχάρη στρατηγὸν καὶ ναῦς Ἐρίὂ Ἐρίς Ἐρίὂ Ἐ] ν ἀφικομένων ξὺν ταῖς πρότερον ἐν Εὐβοίᾳ οὔσαις ἓξ καὶ τριάκοντα ἐγένοντο. καὶ εὐθὺς ναυμαχεῖν ἠναγκάζοντο: ὁ γὰρ Ἀγησανδρίδας ἀριστοποιησράμενος ἐκ τΨ῿῿ς ἀνήγαγε τὰς ναῦς: ἀπέχει δὲ μάλιστα ὁ Ὠρωπὸς τῆς τῶν Ἐρετριῶν πόλεως θκήλάσξκῂ ντα σταδίους. [4] ὡς οὖν ἐπέπλει, εὐθὺς ἐπλήρουν καὶ οἱ Ἀθηναῖοι τὰς ναῦς, οἰαμεντοι σπṿί σφὰ ς ναυσὶ τοὺς στρατιώτας εἶναι: οἱ δὲ ἔτυχον οὐκ ἐκ τῆς ἀγορᾶς ἄριστισν ,ειισν ,ειισν ,επισν οὐδὲν γὰρ ἐπωλεῖτο ἀπὸ προνοίας τῶν Ἐρετριῶν ) , ἀλλ᾽ ἐκ τῶν ἐπ᾽ ἔσχατα τοῦ ἄστεως οἰκιῶν, ὅπως σχολῇ πληρουμένων φθάσειαν οἱ πολέμιοι προσπεσόνατες κατες άσειαν τοὺς Ἀθηναίους οὕτως ὅπως τύχοιεν ἀνάγεσθαι. σημεῖον δὲ αὐτοῖς ἐς τὸν Ὠρωπὸν ἐκ τῆς Ἐρετρίας, ὁπότε χρὴ ἀνάγεσθαι, ἤρθη. 5 ς τῶν Ἐρετριῶν ὀλίγον μέν τινα χρόνον ὅμως καὶ ἀντέσχον, ἔπειτα ἐας μκιπὴν τριπαόε ώκονται ἐς τὴν γῆν. [6] καὶ ὅσοι μὲν αὐτῶν πρὸς τὴν πόλιν τῶν Ἐρετριῶν ὡς φιλίαν καταφεύγαοουσι, χταλπαεύγαοουσι, χταλπαεύγαοουσι, χταλπαεύγαοιιν ν φονευόμενοι ὑπ᾽ αὐτῶν: οἳ δὲ ἐς τὸ τείχισμα τὸ ἐν τῇ Ἐρετρίᾳ, ὃ εζχον γίον γί νται καὶ ὅσαι ἐς Χαλκίδα ἀφικνοῦνται τῶν νεῶν. [7] λαβόντες δὲ οἱ Πελοποννήσιοι δύο καὶ εἴκοσι ναῦς τῶν Ἀθηναίων καὶ κνδὂ τνκρὂ τ ἀποκτείναντες, τοὺς δὲ ζωγρήσαντες τροπαῖον ἔστησαν. καὶ ὕστερον οὐ πολλῷ Εὔβοιάν [τε] ἅπασαν ἀποστήσαντες πλὴν Ὠρεοῦ ( ταύτην δὲ αΐτο ῖοι εἶχον ) καὶ τἆλλα τὰ περὶ αὐτὴν καθίσταντο.
  (95) Пелопоннесская эскадра, однако, поплыла вперед, обогнула мыс Суния и, пройдя между Ториком и Празией, наконец двинулась к Оропу. Афиняне в спешке были вынуждены нанять бригады, еще не обученные для совместной работы, так как город был в состоянии революции, а дело было жизненно важным и неотложным. Эвбея была для них всем теперь, когда они были отрезаны от Аттики. Они отправили флот под командованием Тимохара в Эретрию; этих кораблей, добавленных к тем, что были на Эвбее раньше, стало тридцать шесть. Как только они прибыли, они были вынуждены сражаться; ибо Агесандрида, после того как его люди пообедали, вывел свои корабли из Оропа, который находится на расстоянии около семи миль по морю от города Эретрии, и обрушился на них. Афиняне сразу же начали укомплектовывать свои корабли, полагая, что их экипажи находятся поблизости; но это было так устроено, что они получали провизию в домах на окраине города, а не на рынке, потому что эретрийцы намеренно ничего не продавали там, чтобы люди не теряли времени на посадку; тогда враг настигнет их прежде, чем они будут готовы, и они будут вынуждены тушить, как только смогут. В Эретрии также был подан сигнал, указывающий флоту в Оропусе, когда атаковать. Афиняне, столь поспешно отправившиеся в путь и отбившиеся от гавани Эретрии, тем не менее некоторое время сопротивлялись, но вскоре обратились в бегство и были преследованы до берега. Тем из них, кто укрылся в городе Эретрии, полагаясь на дружбу жителей, пришлось хуже всего, ибо они были убиты ими; но те, кто занял укрепленную позицию, которую афиняне удерживали на территории Эретрии, бежали, а также команды кораблей, достигших Халкиды. Пелопоннесцы, захватившие двадцать два афинских корабля и убивших или взявших в плен людей, воздвигли трофей. Вскоре после этого они подняли восстание на всей Эвбее, кроме Орея, которым еще владели афиняне. Затем они привели в порядок дела на острове.
  96. τοῖς δὲ Ἀθηναίοις ὡς ἦλθε τὰ περὶ τὴν Εὔβοιαν γεγενημένα, ἔκπληξιρις τεγίστνς μεγίστνς ν παρέστη. οὔτε γὰρ ἡ ἐν τῇ Σικελίᾳ ξυμφορά, καίπερ μεγάλη τότε δόξασα εἶναι, οὔτε ἄςλέο οὐπδο ἐφόβησεν. [2] ὅπου γὰρ στρατοπέδου τε τοῦ ἐν Σάμῳ ἀφεστηκότος ἄλλων τε νεῶν οὐκ οὐσσῶν νζοὐ ησομένων αὐτῶν τε στασιαζόντων καὶ ἄδηλον ὂν ὁπότε σφίσιν αὐτοῖς ξυρράξου΅σι, ὐτοῖς ξυρράξου΅σι φορὰ ἐπεγεγένητο, ἐν ᾗ ναῦς τε καὶ τὸ ὸ μέγιστον Εὔβοιαν ἀπωλωλέκεσαν, ἐξ τςωίς πλεΉς Ἀττικῆς ὠφελοῦντο, πῶς οὐκ εἰκότως ἠθύμουν; [3] μάλιστα δ᾽ αὐτοὺς καὶ δι᾽ ἐγγυτάτου ἐθορύβει, εἰ οἱ πολέμιοι τολμήσουτι νενι νενι θὺ σφῶν ἐπὶ τὸν Πειραιᾶ ἐρῆμον ὄντα νεῶν πλεῖν: καὶ ὅσον οὐκ ἤδη ἐαῶνόνιοοἶνόνιι ρεῖναι. [4] ὅπερ ἄν, εἰ τολμηρότεροι ἦσαν, ῥᾳδίως ἂν ἐποίησαν, καὶ ἢ διέστησαν ἂν ἔτι λπὉ ἔτι ἔτι όλιν ἐφορμοῦντες ἤ, εἰ ἐπολιόρκουν μένοντες, καὶ τὰς ἀπ᾽ Ἰωνίας νανσνας ανκνας ἠκννας ἠκνίας περ πολεμίας οὔσας τῇ ὀλιγαρχίᾳ τοῖς σφετέροις οἰκείοις καὶ τῇ ξυμπάσῃ πόολει οοβ : καὶ ἐν τούτῳ Ἑλλήσποντός τε ἂν ἦν αὐτοῖς καὶ Ἰωνία καὶ αἱ νῆσοι καὶ κιρὐ κιρὐ κνὰ ίας καὶ ὡς εἰπεῖν ἡ Ἀθηναίων ἀρχὴ πᾶσα. [5] ἀλλ᾽ οὐκ ἐν τούτῳ μόνῳ Λακεδαιμόνιοι Ἀθηναίοις πάντων δὴ ξυμφοριπελτατοṣ πρελτατοι πρελτατοἹ ἐγένοντο, ἀλλὰ καὶ ἐν ἄλλοις πολλοῖς: διάφοροι γὰρ πλεῖστον ὄντες τὸν τρόπῖς, εβῖῖς ῖς, οἱ δὲ βραδεῖς, καὶ οἱ μὲν ἐπιχειρηταί, οἱ δὲ ἄτολμοι, ἄλλως τε καὶ ἐν ἀρχῇ ναυτικῇ πλεῖστα ὠφέλουν. ἔδειξαν δὲ οἱ Συρακόσιοι: μάλιστα γὰρ ὁμοιότροποι γενόμενοι ἄριστα καὶ προσπεολνμ.
  [96] Когда известие о битве и о бегстве Эвбеи было доставлено в Афины, афиняне были в панике. Ничто из того, что случилось раньше, даже гибель сицилийской экспедиции, какой бы грандиозной она ни была в то время, не устрашило их так сильно. Армия на Самосе восстала; у них не было ни резервных кораблей, ни экипажей; дома была революция — гражданская война могла вспыхнуть в любой момент; и из-за этого нового и ужасного несчастья они потеряли не только свои корабли, но, что еще хуже, Эвбею, от которой они зависели в снабжении больше, чем от самой Аттики. Разве у них не было причин отчаиваться? Но больше всего их трогал и волновал умы страх, как бы враги, ободренные победой, не напали на Пирей, где не осталось кораблей; на самом деле они воображали, что они все были только там. И будь пелопоннесцы чуть более предприимчивыми, они легко могли бы осуществить такой план. Либо они могли подойти близко и тогда усилили бы разногласия в городе; или, оставаясь и продолжая блокаду, они могли бы вынудить флот в Ионии, хотя и враждебный олигархии, прийти и помочь своим родственникам и своему родному городу; и тогда Геллеспонт, Иония, все острова между Ионией и Эвбеей, словом, вся Афинская империя попали бы в их руки. Но в этом, как и во многих других случаях, лакедемоняне оказались самыми удобными врагами, какие только могли быть у афинян. Ибо два народа были очень разных характеров; один быстрый, другой медленный; один предприимчивый, другой боязливый; а лакедемоняне очень помогли афинянам, тем более что империя, за которую они сражались, была морской. И это мнение подтверждается поражением афинян в Сиракузах; ибо сиракузяне, которые были очень похожи на них, сражались с ними лучше всех.
  97. ἐπὶ δ᾽ οὖν τοῖς ἠγγελμένοις οἱ Ἀθηναῖοι ναῦς τε εἴκοσιν ὅμως ἐπλήρουὐ ησίαν ξυνέλεγον, μίαν μὲν εὐθὺς τότε πρῶτον ἐς τὴν Πύκνα καλουμένην, οεθὗπερ κεαὶ σαν, ἐν ᾗπερ καὶ τοὺς τετρακοσίους καταπαύσαντες τοῖς πεντακισχιλίαοις ἐψηφγίσανπρτο οῦναι ( εἶναι δὲ αὐτῶν ὁπόσοι καὶ ὅπλα παρέχονται ) καὶ μισθὸν μηδένα φέρειν μηδεμιᾷ ἀρχῇ: εἰ δὲατπάή, ἀρά οιήσαντο. [2] ἐγίγνοντο δὲ καὶ ἄλλαι ὕστερον πυκναὶ ἐκκλησίαι, ἀφ᾽ ὧν καὶ νομοοθλέτας τἷὶ φίσαντο ἐς τὴν πολιτείαν. καὶ οὐχ ἥκιστα δὴ τὸν πρῶτον χρόνον ἐπί γε ἐμοῦ Ἀθηναῖοι φαίνονται:τεσταμεὖ πεσταμιὖ πθηναῖοι ρία γὰρ ἥ τε ἐς τοὺς ὀλίγους καὶ τοὺς πολλοὺς ξύγκρασις ἐγένετο καὶ ἐνκ ποννκ ποννηρὶ των γενομένων τοῦτο πρῶτον ἀνήνεγκε τὴν πόλιν. [3] ἐψηφίσαντο δὲ καὶ Ἀλκιβιάδην καὶ ἄλλους μετ᾽ αὐτοῦ κατιέναι καὶ παρν τε ἐκε παρὰ τὸ ἐν Σάμῳ στρατόπεδον πέμψαντες διεκελεύοντο ἀνθάπτεσθαι τῶν πραγμάτων.
  (97) Когда пришло известие, афиняне в своем отчаянии все же ухитрились укомплектовать двадцать кораблей и немедленно созвали собрание (первое из многих) в месте, называемом Пникс, где они всегда собирались. на этом собрании они свергли четыреста и проголосовали за то, чтобы правительство было в руках пяти тысяч; в это число должны были входить все, кто мог вооружиться. Никто не должен был получать плату за занятие какой-либо должности под страхом попадания под проклятие. На многочисленных других собраниях, которые были созваны впоследствии, они назначали Номотетов и рядом декретов установили конституцию. Это правление в первые дни своего существования было лучшим из тех, которыми когда-либо пользовались афиняне на моей памяти. Олигархия и демократия были должным образом закалены. И таким образом, после жалкого состояния, в которое она впала, город снова смог поднять голову. Народ также провел голосование, отозвав из ссылки Алкивиада и других и послав к нему и к войску на Самосе увещевал их действовать энергично.
  98. ἐν δὲ τῇ μεταβολῇ ταύτῃ εὐθὺς οἱ μὲν περὶ τὸν Πείσανδρον καὶ Ἀλεξιακκλέα κακὶ τῆς ὀλιγαρχίας μάλιστα ὑπεξέρχονται ἐς τὴν Δεκέλειαν: Ἀρίσταρχος δὲ αὐτῶν μόνοἏ ρ καὶ στρατηγῶν ) λαβὼν κατὰ τάχος τοξότας τινὰς τοὺς βαρβαρωτάτους ἐχώρμη πρὸὸὂ . [2] ἦν δὲ Ἀθηναίων ἐν μεθορίοις τῆς Βοιωτίας τεῖχος, ἐπολιόρκουν δ᾽ αὐτὸὸ δΰ ν σφίσιν ἐκ τῆς Οἰνόης γενομένην ἀνδρῶν ἐκ Δεκελείας ἀναχωρούντων διρναφθορῶ θιοι ἐθελοντηδόν, προσπαρακαλέσαντες τοὺς Βοιωτούς. [3] κοινολογησάμενος οὖν αὐτοῖς ὁ Ἀρίσταρχος ἀπατᾷ τοὺς ἐν τῇ Οἰνόοῃ, λέγων ἱ ἐν τῇ πόλει τἆλλα ξυμβεβήκασι Λακεδαιμονίοις, κἀκείνους δεῖ Βοιωτοῖς τὸ χΦδνροα χΦδνροα : ἐπὶ τούτοις γὰρ ξυμβεβάσθαι. οἱ δὲ πιστεύσαντες ὡς ἀνδρὶ στρατηγῷ καὶ οὐκ εἰδότες οὐδὲν διὰ τὸ πολιορκεοοὌ οι ἐξέρχονται. [4] τούτῳ μὲν τῷ τρόπῳ Οἰνόην τε ληφθεῖσαν Βοιωτοὶ κατέλαβον καὶ ἡ ἐν ταιαῖς ήὈἈἈ αρχία καὶ στάσις ἐπαύσατο.
  [98] Когда эта новая революция началась, Писандр, Алексикл и другие лидеры олигархии ускользнули в Децелею; все, кроме Аристарха, который, будучи в то время одним из полководцев, поспешно собрал вокруг себя несколько самых варварских лучников и направился к Оэноэ. Это была афинская крепость на границе Беотии, которую коринфяне, призвав беотийцев на помощь, теперь осаждали по их собственным соображениям, чтобы отомстить за поражение, нанесенное гарнизоном Эноэ группе из тех, кто собирался домой из Деселеи. Аристарх вступил в сношение с осаждающими и обманул гарнизон, сообщив им, что афинское правительство заключило соглашение с лакедемонянами и что по одному из условий мира они должны были уступить место беотийцам. Они, доверившись ему, которого знали как генерала, и в полном неведении о том, что произошло, потому что они были тесно окружены, капитулировали и вышли. Таким образом, Ээноэ был взят и оккупирован беотийцами; и олигархическая революция в Афинах подошла к концу.
  99. ὑπὸ δὲ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τοῦ θέρους τούτου καὶ οἱ ἐν τῇ Μιλισπο Πελισπο ὡς τροφήν τε οὐδεὶς ἐδίδου τῶν ὑπὸ Τισσαφέρνους τότε [ὅτε ἐπὶ τὴν Ἄαπενδον πρατενδον] έντων, καὶ αἱ Φοίνισσαι νῆες οὐδὲ ὁ Τισσαφέρνης τέως που ἧκον, ὅ τε Φίλιππος ξυμπεμφθεὶς αὐτῷ ἐπεστάλκει Μινδάρῳ τῷ ναυάρχῳ καὶ ἄλλος Ἱπποκράτης, ἀνὴρΣ ὶ ὢν ἐν Φασήλιδι, ὅτι οὔτε αἱ νῆες παρέσοιντο πάντα τε ἀδικοῖντο ὑπαρυρνάρέ ζός τε ἐπεκαλεῖτο αὐτοὺς καὶ ἦν πρόθυμος κομίσας τὰς ναῦς καὶ αὐτὸς τὰτπ πειοὰς λοιι ς τῆς ἑαυτοῦ ἀρχῆς ἀποστῆσαι τῶν Ἀθηναίων , ὥσπερ καὶ ὁ Τισσαφέρνης, ἐλπίζων πλέον τι σχήσειν ἀπ᾽ αὐτοῦ, οὕτω δὴ ὁ ληνδὁ ληνδὁ όσμῳ καὶ ἀπὸ παραγγέλματος αἰφνιδίου, ὅπως λάθοι τοὺς ἐν Σάμῳ, ἄραυ σϮντοὸ τοος ὶ τρισὶ καὶ ἑβδομήκοντα ἔπλει ἐπὶ τὸν Ἑλλήσποντον ( πρότερον δὲ ἐν τῷ αὐτῷ ι τῷδε ἑκκαίδεκα ἐς αὐτὸν νῆες ἐσέπλευσαν, αἳ καὶ τῆς Χερσονήσου τι μέρος κατέδρα σθεὶς δὲ ἀνέμῳ καὶ ἀναγκασθεὶς καταίρει ἐς τὴν Ἴκαρον, καὶ μείνας ἐν αὐτπχ ὶ πέντε ἢ ἓξ ἡμέρας ἀφικνεῖται ἐς τὴν Χίον.
  [99] Летом этого года и примерно в то же время Миндар перевел флот пелопоннесцев в Геллеспонт. Они ждали в Милете. Но никто из уполномоченных, которых Тиссаферн, отправившись в Аспенд, назначил для снабжения флота, ничего им не дал; и ни финикийские корабли, ни сам Тиссаферн еще не появились; Филипп, которого послали с Тиссаферном, и Гиппократ, спартанец, тогда находившийся в Фаселиде, сообщили адмиралу Миндару, что корабли никогда не прибудут и что Тиссаферн был совершенно нечестен в своих отношениях с ними. Все это время Фарнабаз приглашал их и стремился заручиться помощью флота; он хотел, подобно Тиссаферну, поднять восстание, надеясь извлечь выгоду, среди городов в его собственном владении, которые еще оставались верными Афинам. Итак, наконец, Миндар в полном порядке и внезапно подал сигнал, чтобы его не обнаружили афиняне на Самосе, вышел в море из Милета с семьюдесятью тремя кораблями и направился к Геллеспонту, куда в то же лето попал пелопоннесец. сила уже вышла на шестнадцати кораблях и захватила часть Херсонеса. Но, встретив бурю, Миндар был загнан в Икар и, задержавшись там на пять или шесть дней из-за непогоды, остановился на Хиосе.
  100) ὶ αὐτὸς ναυσὶν εὐθὺς πέντε καὶ πεντήκοντα, ἐπειγόμενος μὴ φθάσῃ ἐς τὼσππὸἙλνλον σας. [2] αἰσθόμενος δὲ ὅτι ἐν τῇ Χίῳ εἴη καὶ νομίσας αὐτὸν καθέξειν αὐτοκῦ, σκοποὦ τήσατο καὶ ἐν τῇ Λέσβῳ καὶ ἐν τῇ ἀντιπέρας ἠπείρῳ, εἰ ἄρα ποι κινοῖντο αἅἱ νῇ ὴ λάθοιεν, αὐτὸς δὲ ἐς τὴν Μήθυμναν παραπλεύσας ἄλφιτά τε καὶ τἆλλα ἐπιτήδεια παρασκευάζειν ἐκέλευεν ὡς, ἢν πλείων χρόνος γίγνηται, ἐκ τῆς Λέσβου λπίσβου τοὅ τοὅ υς τῇ Χίῳ ποιησόμενος. [3] ἅμα δὲ ( Ἔρεσος γὰρ τῆς Λέσβου ἀφειστήκει ) ἐβούλετο ἐπ᾽ αὐτὴν πλεύσας, εἍξα λεῖν. Μηθυμναίων γὰρ οὐχ οἱ ἀδυνατώτατοι φυγάδες διακομίσαντες ἔκ τε τῆς Κύμης προιρεστα πλίτας ὡς πεντήκοντα καὶ τῶν ἐκ τῆς ἠπείρου μισθωσάμενοι, ξύμπασιν ὡς τριακοσίίο ου Θηβαίου κατὰ τὸ ξυγγενὲς ἡγουμένου, προσέβαλον πρῶτον Μηθύμνῃ, καὶ στςοκὲρου πείρας διὰ τοὺς ἐκ τῆς Μυτιλήνης Ἀθηναίων φρουροὺς προελθόντας αὖθις ἔξω μάχῃ ἀπωσθέντες καὶ διὰ τοῦ ὄρους κομισθέντες ἀφιστᾶσι τὴν Ἔρεσον. [4] πλεύσας οὖν ὁ Θράσυλος ἐπ᾽ αὐτὴν πάσαις ταῖς ναυσὶ διενοεῖτο προσβολὴιν ποιριθν ποιριθῖ γμένος δὲ αὐτόσε ἦν καὶ ὁ Θρασύβουλος πέντε ναυσὶν ἐκ τῆς Σάμου, ὡς ἡγγέλθη ατ϶ ῶῶ ν φυγάδων αὕτη διάβασις: ὑστερήσας δ᾽ ἐπὶ τὴν Ἔρεσον ἐφώρμει ἐλθών. 5 Μηθυμναῖαι <πέντε>: καὶ αἱ πᾶσαι νῆες παρῆσαν ἑπτὰ καὶ ἑξήκοντα, ἀφ᾽ απεκν τεκεκεκει ευάζοντο ὡς κατὰ κράτος μηχαναῖς τε καὶ παντὶ τρόπῳ, ἢν δύνωνται, αἱρήσοντες τὴν Ἔρεσον.
  (100) Когда Трасилл на Самосе услышал, что он отправился из Милета, он поспешно отплыл с пятьюдесятью пятью кораблями, опасаясь, что неприятель может войти в Геллеспонт раньше него. Заметив, что Миндар находится на Хиосе, и думая, что сможет удержать его там, он разместил разведчиков на Лесбосе и на материке напротив, чтобы его могли проинформировать, если корабли попытаются отплыть. Сам он проплыл вдоль острова до Метимны и заказал запас ячменной муки и других продуктов, намереваясь, если его задержат надолго, сделать Лесбос своей штаб-квартирой во время нападения на Хиос. Он хотел также плыть против возмутившегося лесбийского города Эреса и, если возможно, разрушить это место. Теперь некоторые из старейших граждан Метимны, которые были изгнаны, переправили на остров около пятидесяти гоплитов, своих сторонников, из Киме, помимо других, которых они наняли на материке, всего триста человек. Ими командовал Анаксандр, фиванец, которого выбрали лидером, потому что лесбиянки были фиванского происхождения. Они в первую очередь напали на Метимну. В этой попытке они были сорваны своевременным прибытием афинского гарнизона из Митилини, и, будучи вторично отбитыми за стенами, прошли через горы и побудили Эреса к восстанию. Туда отплыл Фрасилл, решивший напасть на них со всеми своими кораблями. Он обнаружил, что Фрасибул уже достиг этого места, отправившись с Самоса с пятью кораблями, как только услышал, что изгнанники высадились. Но он пришел слишком поздно, чтобы предотвратить мятеж, и находился вдали от Эреса. Там к Трасиллу присоединились также два корабля, возвращавшихся домой из Геллеспонта, и эскадра из Метимны. Весь флот теперь состоял из шестидесяти семи кораблей, из экипажей которых военачальники составили войско и приготовились с помощью машин и всеми возможными средствами захватить Эрес.
  101. οῖν ἡμέραιν καὶ λαβόντες παρὰ τῶν Χίων τρεῖς τεσσαρακοστὰς ἕκαστος Χίας τῇ τρίϹτ὿ ἀπαίρουσιν ἐκ τῆς Χίου <οὐ> πελάγιαι, ἵνα μὴ περιτύχωσι ταῖς ἐν τῇ Ἐρέσέ ναῖσί ἐν ἀριστερᾷ τὴν Λέσβον ἔχοντες ἔπλεον ἐπὶ τὴν ἤπειρον. [2] καὶ προσβαλόντες τῆς Φωκαΐδος ἐς τὸν ἐν Καρτερίοις λιμένα καὶ ἀριστοποσιησάειεν ντες τὴν Κυμαίαν δειπνοποιοῦνται ἐν Ἀργινούσαις τῆς ἠπείρου, ἐν τῷ ἀιντιπέἭρας ης. [3] ἐντεῦθεν δὲ ἔτι πολλῆς νυκτὸς παραπλεύσαντες καὶ ἀφικόμενοι τῆς ἠπείροτυ ἉρϦὸς καταντικρὺ Μηθύμνης, ἀριστοποιησάμενοι διὰ ταχέων παραπλεύσαντες Λεκτὸν κανὶαΛάρι ιτὸν καὶ τὰ ταύτῃ χωρία ἀφικνοῦνται ἐς Ῥοίτειον ἤδη τοῦ Ἑλλησπμόντνρκυ πρωίίετ τῶν. εἰσὶ δ᾽ αἳ τῶν νεῶν καὶ ἐς Σίγειον κατῆραν καὶ ἄλλοσε τῶν ταύτῃ χωρίων.
  (101) Между тем Миндар и пелопоннесский флот на Хиосе, проведя два дня в продовольствии и получив от хиосцев по три хиосских тессеракоста на каждого человека, на третий день поспешно отплыли из Хиоса, не выходя в открытое море, чтобы не должны присоединиться к кораблям, блокирующим Эрес, но направляющимся прямо к материку и удерживающим Лесбос слева. Они пристали к гавани острова Картерия, принадлежащего Фокее, и там, взяв с собой полуденную трапезу, проплыли мимо кимейской области и отужинали в Аргеннах на материке против Митилены. Они отплыли незадолго до рассвета и в Гармате, что напротив Метимны на материке, снова принялись за полуденную трапезу; они быстро миновали мыс Лект, Ларису, Гамаксит и соседние города и, наконец, прибыли в Ретеум в Геллеспонте еще до полуночи. Некоторые из кораблей также вошли в Сигеум и другие места по соседству.
  102. οἱ δὲ Ἀθηναῖοι ἐν τῇ Σηστῷ δυοῖν δεούσαις εἴκοσι ναυσὶε ὄντες, ὡος αεὐτς αεὐτς αεὐτς φρυκτωροὶ ἐσήμαινον καὶ ᾐσθάνοντο τὰ πυρὰ ἐξαίφνης πολλὰ ἐν τῇ πολεμίαα, ωὰα ὅτι ἐσπλέουσιν οἱ Πελοποννήσιοι. καὶ τῆς αὐτῆς ταύτης νυκτὸς ὡς εἶχον τάχους ὑπομείξαντες τῇ Χερσονήσπλπ λαρήσπέ πΐέὸ῾ αιοῦντος, βουλόμενοι ἐκπλεῦσαι ἐς τὴν εὐρυχωρίαν τὰς τῶν πολεμίων ναῦς. [2] καὶ τὰς μὲν ἐν Ἀβύδῳ ἑκκαίδεκα ναῦς ἔλαθον, προειρημένης φυλακῆς τππ φιλίῷ φιλίῐ ὅπως αὐτῶν ἀνακῶς ἕξουσιν, ἢν ἐκπλέωσιν: τὰς δὲ μετὰ τοῦ Μινδάρου ἅμα ειγν ταμα τῌιν ς, τὴν δίωξιν εὐθὺς ποιουμένων οὐ φθάνουσι πάσαις, ἀλλ᾽ αἱ μὲν πλείους ἐπὶ τῆς Ἴμβρου καὶ Λήμνου διέφυγον, τέσσαρες δὲ τῶν νεῶν αἱ ὕσταται πλέουσααι καταλαιρνά τὸν Ἐλαιοῦντα. [3] καὶ μίαν μὲν ἐποκείλασαν κατὰ τὸ ἱερὸν τοῦ Πρωτεσιλάου αὐτοῖς ἀνδράσι λαμβάδν ὲ ἑτέρας ἄνευ τῶν ἀνδρῶν: τὴν δὲ μίαν πρὸς τῇ Ἴμβρῳ κενὴν κατακαίουσιν.
  (102) Афиняне, находившиеся с восемнадцатью кораблями в Сестосе, узнали по маякам, которые зажгли их разведчики, и по внезапному вспышке многих сторожевых костров, появившихся в стране неприятельской, что пелопоннесцы готовы плыть в море. пролив. В ту же ночь, подойдя под Херсонес, они двинулись к Элею, надеясь выйти в открытое море раньше, чем прибудут неприятельские корабли. Они прошли незамеченными шестнадцать пелопоннесских кораблей, находившихся в Абидосе, и их теперь приближающиеся друзья сказали им внимательно следить, если афиняне попытаются уйти. На рассвете они заметили флот Миндара, который немедленно бросился в погоню; большинство из них бежало в направлении Имброса и Лемноса, но четверо, которые были самыми задними, были пойманы у Элея. Один, выброшенный на берег у храма Протесилая, захватили пелопоннесцы вместе с командой; два других без экипажей; четвертый сожгли на берегу Имброса; экипаж скрылся.
  103. μετὰ δὲ τοῦτο ταῖς τε ἐξ Ἀβύδου ξυμμιγείσαις καὶ ταῖς ἄλλαις ξυμπάσαις ἓξ αδκ ντα πολιορκήσαντες Ἐλαιοῦντα ταύτην τὴν ἡμέραν, ὡς οὐ προσεχώρει, ἀπέπλευσαν ἐυ ἐυ ἐυ ἐυ ντα πολιορκήσαντες [2] οἱ δ᾽ Ἀθηναῖοι ψευσθέντες τῶν σκοπῶν καὶ οὐκ ἂν οἰόμενοι σφᾶς λπθεῖν λαθεῖν ν τῶν πολεμίων νεῶν, ἀλλὰ καθ᾽ ἡσυχίαν τειχομαχοῦντες, ὡς ᾔσθοιντο, εὐθὀτεος ὴν Ἔρεσον κατὰ τάχος ἐβοήθουν ἐς τὸν Ἑλλήσποντον: [3] καὶ δύο τε ναῦς τῶν Πελοποννησίων αἱροῦσιν, αἳ πρὸς τὸ πέλαγος τότε θρασύτερον ἐν τῇ διώξει ἀσπάραενιαι ὐτοῖς, καὶ ἡμέρᾳ ὕστερον ἀφικόμενοι ὁρμίζονται ἐς τὸν Ἐλαιοῦντα καμκὶ τΰς ἐκ υ ὅσαι κατέφυγον κομίζονται καὶ ἐς τὴν ναυμαχίαν πέντε ἡμέρας παρεσκευάζοντο.
  (103) Оставшуюся часть дня они блокировали Элей с кораблями из Абидоса, которые теперь присоединились к ним; объединенный флот численностью восемьдесят шесть человек; но так как город не сдавался, они отплыли в Абидос. Афиняне, чьи разведчики подвели их и которые никогда не предполагали, что вражеский флот сможет пройти мимо них незамеченными, тихо осадили Эрес; но, обнаружив свою ошибку, они тотчас же отплыли и последовали за неприятелем до Геллеспонта. Они столкнулись и захватили два пелопоннесских корабля, которые во время погони отважились уйти слишком далеко в открытое море. На следующий день они прибыли в Элей, где остались на якоре, и корабли, укрывшиеся в Имбросе, присоединились к ним; Следующие пять дней ушли на подготовку к предстоящему сражению.
  104. μετὰ δὲ τοῦτο ἐναυμάχουν τρόπῳ τοιῷδε. οἱ Ἀθηναῖοι παρέπλεον ἐπὶ κέρως ταξάμενοι παρ᾽ αὐτὴν τὴν γῆν ἐπὶ τῆς ΣησΠοἉ ελοποννήσιοι αἰσθόμενοι ἐκ τῆς Ἀβύδου ἀντανῆγον καὶ αὐτοί. [2] καὶ ὡς ἔγνωσαν ναυμαχήσοντες, παρέτειναν τὸ κέρας οἱ μὲν Ἀθηναῖοι παρὰ τὴρν τὴρν ἀρξάμενοι ἀπὸ Ἰδάκου μέχρι Ἀρριανῶν, νῆες ἓξ καὶ ἑβδομήκοντα, οἱ διν αὖ Πε ἀπὸ Ἀβύδου μέχρι Δαρδάνου, νῆες ἓξ καὶ ὀγδοήκοντα. [3] κέρας δὲ τοῖς μὲν Πελοποννησίοις εἶχον τὸ μὲν δεξιὸν Συρακόσιοι, τὸ τεᾸν ἕ Μίνδαρος καὶ τῶν νεῶν αἱ ἄριστα πλέουσαι, Ἀθηναίοις δὲ τὸ μὲν ἀριστερὸν Θράσν Θράσς ρασύβουλος τὸ δεξιόν: οἱ δὲ ἄλλοι στρατηγοὶ ὡς ἕκαστοι διετάξαντο. [4] ἐπειγομένων δὲ τῶν Πελοποννησίων πρότερόν τε ξυμμεῖξαι, καὶ κατὰ μὲν τὸ δξθὸεξθὸ ναίων ὑπερσχόντες αὐτοὶ τῷ εὐωνύμῳ ἀποκλῇσαι τοῦ ἔξω αὐτοὺς ἔκπλου, τκανα δὲ τὸ μέσον ἐξῶσαι πρὸς τὴν γῆν οὐχ ἑκὰς οὖσαν, οἱ Ἀθηναῖοι γνόντες, λντες, ᾐν тο ἀποφάρξασθαι αὐτοὺς οἱ ἐναντίοι, ἀντεπεξῆγον καὶ περιεγίγνοντο τῷ πλμϽ, [5] τὸ δῷ πλυν ν αὐτοῖς ὑπερεβεβλήκει ἤδη τὴν ἄκραν ἣ Κυνὸς σῆμα καλεῖται. τῷ δὲ μέσῳ, τοιούτου ξυμβαίνοντος, ἀσθενέσι καὶ διεσπασμέναις ταῖς ναυσςκαθίστα,λοτίστα,λοίστα,λοίστα ε καὶ ἐλάσσοσι χρώμενοι τὸ πλῆθος καὶ τοῦ χωρίου τοῦ περὶ τὸ Κυνὸς σῆμα ὀξεΏ ώδη τὴν περιβολὴν ἔχοντος, ὥστε τὰ ἐν τῷ ἐπέκεινα αὐτοῦ γιγνόμενα μὴ κάτοπτνα εὴ κάτοπτζινα εὴ
  (104) После этого они сразились, и способ сражения был следующим. Афиняне начали плыть колонной вдоль берега к Сестосу, когда пелопоннесцы, заметив их, также вышли в море из Абидоса. Поняв, что сражение неизбежно, афиняне, насчитывавшие семьдесят шесть кораблей, протянули свою линию вдоль Херсонеса от Идака до Арриана, а пелопоннесцы, насчитывавшие восемьдесят восемь кораблей, от Абидоса до Дардана. Сиракузяне держали правое крыло пелопоннесцев; другое крыло, на котором были самые быстрые корабли, возглавлял сам Миндар. Фрасилл командовал левым флангом афинян, а Фрасибул — правым; у других генералов было несколько постов. Пелопоннесцы стремились начать сражение, намереваясь, поскольку их левое крыло простиралось за правое крыло афинян, помешать им, если возможно, снова выйти из пролива, а также оттеснить свой центр на землю, которая была около. Афиняне, видя их намерение, выдвинули с суши то крыло, на котором неприятель хотел их отрезать, и сумели обойти их. Но их левое крыло к этому времени миновало мыс Киноссемы, и в результате середина их линии истончилась и ослабла, тем более, что численность их была меньше, а резкий выступ берега около Киноссемы мешал тем, кто с одной стороны, не видя того, что происходит с другой.
  105. προσπεσόντες οὖν οἱ Πελοποννήσιοι κατὰ τὸ μέσον ἐξέωσάν τε ἐς τὸ ξηρὸτν ζὰας Ἀθηναίων καὶ ἐς τὴν γῆν ἐπεξέβησαν, τῷ ἔργῳ πολὺ περισχόντες. [2] ἀμῦναι δὲ τῷ μέσῳ οὔθ᾽ οἱ περὶ τὸν Θρασύβουλον ἀπὸ τοῦ δεξιοῦ ὑποῦ τϑποὸ τυἮὸ πλυήοο πλήοοο ικειμένων νεῶν ἐδύναντο οὔθ᾽ οἱ περὶ τὸν Θράσυλον ἀπὸ τοῦ εὐωνύμου γενἀυ ( νἀυ ν διὰ τὴν ἄκραν τὸ Κυνὸς σῆμα, καὶ ἅμα οἱ Συρακόσιοι καὶ οἱ ἄλλοι οὐκ ἐλάσσους ἐπιτεταγμένοι εἶργον αὐτούς ) , πρὶν οἱ Πελοποννήσιοι διὰ τὀκεκρα ῶς ἄλλοι ἄλλην ναῦν διώκειν ἤρξαντο μέρει τινὶ σφῶν ἀτακτότεροι γενέσθαι. [3] γνόντες δὲ οἱ περὶ τὸν Θρασύβουλον τὰς ἐπὶ σφίσι ναῦς ἐπεχούσας παυασάμενογι ὰς ῆς ἤδη τοῦ κέρως καὶ ἐπαναστρέψαντες εὐθὺς ἠμύναντό τε καὶ τρέπουσι, καιὶ ατὰὸ ῆσαν τῶν Πελοποννησίων μέρος ὑπολαβόντες πεπλανημένας ἔκοπτόν τε καὶ ἐυλμςαπς φόβον τὶ χεὶ καθίστασαν. οἵ τε Συρακόσιοι ἐτύγχανον καὶ αὐτοὶ ἤδη τοῖς περὶ τὸν Θράσυλον ἐνδεδωκκότες λοῖς ἐς φυγὴν ὁρμήσαντες, ἐπειδὴ καὶ τοὺς ἄλλους ἑώρων.
  (105) Таким образом, пелопоннесцы, напав на центр афинского флота, заставили корабли своих врагов вернуться на берег и, получив решающее преимущество, высадились, чтобы развить свою победу. Ни Фрасибул на правом фланге, которого теснили превосходящие силы, ни Фрасилл на левом не могли им помочь. Мыс Киноссемы мешал левому крылу наблюдать за сражением, а корабли сиракузян и других, равные по численности их собственным, удерживали их в напряжении. Но, наконец, пока победоносные пелопоннесцы неосторожно преследовали то один корабль, то другой; часть их линии стала приходить в беспорядок. Фрасибул заметил их замешательство и сразу перестал расправлять крылья; затем, повернувшись к кораблям, противостоявшим ему, он отбросил их и обратил в бегство; Затем он столкнулся с завоевавшими и теперь рассеянными кораблями пелопоннесского центра, ударил по ним и привел их в такую панику, что почти никто из них не сопротивлялся. Сиракузяне к этому времени тоже уступили место Фрасиллу и еще больше склонялись к бегству, когда видели, как летят другие.
  , ναῦς μὲν ὀλίγας ἔλαβον οἱ ἈθηναῖΈἱ ὢν ὁ Ἑλλήσποντος βραχείας τὰς ἀποφυγὰς τοῖς ἐναντίοις παρεῖχε ) , τὴν μέντοι ην τῆς ναυμαχίας ἐπικαιροτάτην δὴ ἔσχον. [2] φοβούμενοι γὰρ τέως τὸ τῶν Πελοποννησίων ναυτικὸν διά τε τὰ κατὰ βραχὺὺτατ σφάλμαὺ σφάλμα ὴν ἐν τῇ Σικελίᾳ ξυμφοράν, ἀπηλλάγησαν τοῦ σφᾶς τε αὐτοὺς καταμέμφεσθαι καὶ τοὶ τοὶ ς ἔτι ἀξίους του ἐς τὰ ναυτικὰ νομίζειν. [3] ναῦς μέντοι τῶν ἐναντίων λαμβάνουσι Χίας μὲν ὀκτώ, Κορινθίας δὲ πέντα, Ἀμπρας δύο καὶ Βοιωτίας δύο, Λευκαδίων δὲ καὶ Λακεδαιμονίων καὶ Συρακοσίων κανὶ Πελνὶ Πελνὶ κάστων: αὐτοὶ δὲ πέντε καὶ δέκα ναῦς ἀπολλύασιν. 4 κροὺς τοῖς ἐναντίοις ὑποσπόνδους ἀποδόντες ἀπέστειλαν καὶ ἐς τὰς Ἀθθήναγορ τες ῆς νίκης. 5 ὴν Εὔβοιαν ἄρτι ξυμφοραῖς καὶ κατὰ τὴν στάσιν γεγενημέναις πολὺ ἐπερρώσθηασαν ἐπερρώσθηασαν ἐπερρώσθηασαὰ ὴν Εὔβοιαν φίσιν ἔτι δυνατὰ εἶναι τὰ πράγματα, ἢν προθύμως ἀντιλαμβάνωνται, περιγενέσθαι.
  (106) После поражения пелопоннесцы бежали, большинство из них сначала к реке Мидий, а затем к Абидосу. Афиняне захватили не так много кораблей; ибо Геллеспонт, будучи узким, позволял врагу отступить на короткое расстояние. Тем не менее ничто не могло быть для них более подходящим, чем эта победа на море; некоторое время назад они опасались пелопоннесского флота из-за своего поражения на Сицилии, а также из-за различных мелких поражений, которые они потерпели. Но теперь они перестали унижать себя или высоко ценить морское искусство своих врагов. Они захватили восемь хиосских судов, пять коринфских, два амбракийских, два беотийских, а левкадийцев, лакедемонян, сиракузян и пелленов по одному. Собственные потери составили пятнадцать кораблей. Они подняли трофей на мысе Киноссемы, а затем, собрав обломки и под мирным флагом выдав неприятелю убитых, отправили в Афины триеру с известием о победе. Прибытие корабля и известие о столь невероятном успехе после бедствий, постигших их на Эвбее и во время революции, очень воодушевили афинян. Они думали, что их дела уже не безнадежны и что если они будут энергичны, то могут еще победить.
  107. μετὰ δὲ τὴν ναυμαχίαν ἡμέρᾳ τετάρτῃ ὑπὸ σπουδῆς ἐπισκευάσαντες τὰς ναῦς οΐἏ τῷ Ἀθηναῖοι ἔπλεον ἐπὶ Κύζικον ἀφεστηκυῖαν: καὶ κατιδόντες κατὰ απντάγιον ἀφεστηκυῖαν ὰς ἀπὸ τοῦ Βυζαντίου ὀκτὼ ναῦς ὁρμούσας, ἐπιπλεύσαντες καὶ μάχῃ κρατήσαντες ῇ ἔλαβον τὰς ναῦς. ἀφικόμενοι δὲ καὶ ἐπὶ τὴν Κύζικον ἀτείχιστον οὖσαν προσηγάγοηγάγοντο πάλιιν καπμα καπμὶ πρνὶ ραξαν. [2] ἔπλευσαν δὲ ἐν τούτῳ καὶ οἱ Πελοποννήσιοι ἐκ τῆς Ἀβύδου ἐπὶ τὸν Ἐταιιοζοῶ σφετέρων νεῶν τῶν αἰχμαλώτων ὅσαι ἦσαν ὑγιεῖς ἐκομίσαντο ( τὰς δὲ ἄλιας Ἐλιιαοο καυσαν ) , καὶ ἐς τὴν Εὔβοιαν ἀπέπεμψαν Ἱπποκράτη καὶ Ἐπικλέα κομιοῦνοςα εΐντας εενντας ῦς .
  (107) Афиняне в Сестосе быстро починили свои корабли и на четвертый день двинулись против Кизика, который восстал, когда, увидев восемь пелопоннесских кораблей из Византии, стоящих на якоре в Гарпагии и Приапе, напал на них и разбил сухопутные войска, действовавшие вместе с ними, захватили корабли. Затем они пошли и вернули Кизик, который не был окружен стеной, и потребовали дани с жителей. Тем временем пелопоннесцы отплыли из Абидоса в Элей и вернули себе столько захваченных кораблей, сколько еще годных к плаванию; остальные были сожжены элевсцами. Затем они послали Гиппократа и Эпикла на Эвбею, чтобы привести корабли, находившиеся там.
  108. κατέπλευσε δὲ ὑπὸ τοὺς αὐτοὺς χρόνους τούτους καὶ ὁ Ἀλκιβιάδης τακὺας τρισὖς ναυσὶν ἀπὸ τῆς Καύνου καὶ Φασήλιδος ἐς τὴν Σάμον, ἀγγέλλων ὅτι τάς ταύνσο Φοιί στρέψειε Πελοποννησίοις ὥστε μὴ ἐλθεῖν καὶ τὸν Τισσαφέρνην ὅτι φίλον πεζλποιἮκῖν ηναίοις ἢ πρότερον. [2] καὶ πληρώσας ναῦς ἐννέα πρὸς αἷς εἶχεν Ἁλικαρνασσέας τε πολλὰ χρήματα ἐξέπραζὶε κε είχισεν. ταῦτα δὲ πράξας καὶ ἄρχοντα ἐν τῇ Κῷ καταστήσας πρὸς τὸ μετόπωρον ἤδη ἐππ τὴνεΣνά εν. [3] καὶ ὁ Τισσαφέρνης ἀπὸ τῆς Ἀσπένδου, ὡς ἐπύθετο τὰς τῶν Πελοποννησίωων ναῆυ Μιλήτου ἐς τὸν Ἑλλήσποντον πεπλευκυίας, ἀναζεύξας ἤλαυνεν ἐπὶ τῆς Ἰωνίας. [4] ὄντων δὲ τῶν Πελοποννησίων ἐν τῷ Ἑλλησπόντῳ, Ἀντάνδριοι ( εἰσὶ αππω Αἰκλ¦ ισάμενοι ἐκ τῆς Ἀβύδου πεζῇ διὰ τῆς Ἴδης τοῦ ὄρους ὁπλίτας ἐσηγάγονντο ἑπι ἐς ἐς ὸ Ἀρσάκου τοῦ Πέρσου Τισσαφέρνους ὑπάρχου ἀδικούμενοι, ὅσπερ καὶ Δηύίτους τοὂ ον κατοικήσαντας ὅτε ὑπ᾽ Ἀθηναίων Δήλου καθάρσεως ἕνεκα ἀνέστησαν, ἔχθραν προσποιησάμενος ἄδηλον καὶτγγγ ἄδηλον καὶργγγ Ἀθηναίων τιὰν αὐτῶν τοῖς βελτίστοις, ἐξαγαγὼν ὡς ἐπὶ φιλίᾳ καὶ ξυμμαχίᾳ, τηρήπισας ἀρι υς καὶ περιστήσας τοὺς ἑαυτοῦ κατηκόντισεν. [5] φοβούμενοι οὖν αὐτὸν διὰ τοῦτο τὸ ἔργον μήποτε καὶ περὶ σφᾶς τκ παρανομήσὃ, λλὸ ιβάλλοντος αὐτοῦ ἃ φέρειν οὐκ ἐδύναντο, ἐκβάλλουσι τοὺς φρουροϺς αὐπτοῦ ἐκς λεως.
  (108) Примерно в то же время Алкивиад отплыл со своими тринадцатью кораблями из Кауна и Фазелиса на Самос, объявив, что он помешал финикийскому флоту прийти на помощь врагу и что он сделал Тиссаферна большим другом афинян. чем когда-либо. Затем он укомплектовал еще девять кораблей и потребовал от галикарнасцев большие суммы денег. Он также укрепил Кос, где оставил наместника, а ближе к осени вернулся на Самос. Когда Тиссаферн услышал, что пелопоннесский флот отплыл из Милета в Геллеспонт, он разбил свой лагерь в Аспенде и двинулся в сторону Ионии. После прибытия пелопоннесцев к Геллеспонту антандрийцы, эолийцы, получили от них в Абидосе отряд пехоты, который они провели через гору Ида и ввели в свой город. Их угнетал Арсак Персидский, наместник Тиссаферна. Этот Арсак, когда афиняне, желая очистить Делос, изгнали жителей и поселились в Адрамитии, заявив, что у них есть ссора, о которой он не хотел открыто объявлять, попросил своих лучших воинов составить для него войско. Затем он вывел их из города как друзей и союзников и, воспользовавшись их полуденной трапезой, окружил их своими войсками и расстрелял. Этот поступок встревожил антандрийцев, которые думали, что могут столкнуться с такой же жестокостью от его рук; и так как он возлагал на них бремя, которое было для них слишком тяжелым, они изгнали его гарнизон из своей цитадели.
  109. ἐν τῇ Μιλήτῳ καὶ Κνίδῳ ( καὶ ἐνταῦθα γὰρ αὐτοῦ ἐξεπεπτώκεσαν οἱ φρουροί ) ε νομίσας αὐτοῖς σφόδρα καὶ δείσας μὴ καὶ ἄλλο τι ἔτι βλάπτωσι, καὶ ἅμα ἀχθόμεμνοϰ ος ἐξ ἐλάσσονος χρόνου καὶ δαπάνης δεξάμενος αὐτοὺς κατορθώσει τι μᾶλλον τῂ὿ς πτθ὿ς πρθ὿ς ηναίους, πορεύεσθαι διενοεῖτο πρὸς αὐτοὺς ἐπὶ τοῦ Ἑλλησπόντου, ὅπως μέτμψηετα` ε ν Ἄντανδρον γεγενημένων καὶ τὰς διαβολὰς καὶ περὶ τῶν Φοινισσῶν νεῶν κεζαὶ τὶὶ τἉν ὐπρεπέστατα ἀπολογήσηται. καὶ ἀφικόμενος πρῶτον ἐς Ἔφεσον θυσίαν ἐποιήσατο τῇ Ἀρτέμιδι. [2] [ὅταν ὁ μετὰ τοῦτο τὸ θέρος χειμὼν τελευτήσῃ, ἓν καὶ εἰκοστὸν ἔτος πληροῦταιῦταιῦ]
  (109) Тиссаферн, который уже был оскорблен изгнанием своего гарнизона из Милета и из Книда, где произошло то же самое, понял, что это новое оскорбление было делом рук пелопоннесцев. Он чувствовал, что теперь они стали его заклятыми врагами, и опасался еще большего вреда. Ему также было противно узнать, что Фарнабаз убедил пелопоннесцев присоединиться к нему и, вероятно, за меньшее время и с меньшими затратами добьется большего успеха в войне с афинянами, чем он сам. Поэтому он решил отправиться к Геллеспонту и пожаловаться на их поведение в деле Антандра, предлагая в то же время наиболее правдоподобную защиту, какую только мог, относительно неприбытия финикийского флота и других их недовольств. Сначала он отправился в Эфес и там принес жертву Артемиде... [С окончанием зимы, которая следует за этим летом, завершается двадцать первый год Пелопоннесской войны.]
  
  Биографии
  
  Фукидид — слепок знаменитого бюста в Холкэм-холле ГМИИ им.
  
  ВВЕДЕНИЕ К ФУКИДИДУ Чарльза Форстера Смита
  
  До нас дошли три античные биографии Фукидида, но они малоценны. Они взяты из древних комментариев, и содержащиеся в них биографические детали, если они не основываются на выводах из самого текста истории, часто путаны и противоречивы. Они дополняются разрозненными высказываниями нескольких древних писателей — Дионисия Галикарнасского, написавшего два трактата о Фукидиде (De Thucydidis hisioiia indicium и Второе письмо к Аммею), Плутарха ( Кимон, IV) и Павсания (I, XXXII).
  Единственные достоверные факты о жизни Фукидида собраны из случайных упоминаний в Истории. Он был сыном Олора (iv. civ. 4); начал сбор материалов для написания Истории в начале Пелопоннесской войны (II 1); и пережил всю войну, созревший в годах и судах, следя за ней с пристальным вниманием, чтобы получить точную информацию (ст. XXVI, 5). Он пострадал от чумы 429 г. до н.э. (II. xlviii. 3), о которой он написал свой знаменитый отчет (II. xlvii-liv). Избранный одним из десяти генералов в 424 г. до н.э., он был отправлен на побережье Фракии (где он имел право разрабатывать определенные золотые прииски) для действий против Брасида. Не сумев освободить Амфиполь, он был сослан в 424 г. до н.э. и оставался в ссылке в течение двадцати лет и, таким образом, смог ознакомиться с делами обеих сторон (ст. XXVI, 5).
  Что касается других фактов, то мы в значительной степени зависим от умозаключений; некоторые достаточно уверены, другие менее. Имя его отца совпадало с именем фракийского царевича Олора, чья дочь Гегесипила была замужем за Мильтиадом, а его могила с надписью Θουκυδίδης Όλόρου 'Αλιμονσως находилась в предместье Афин, известном как Коле Мелетид, примыкая к тем Кимона и Мильтиада (Plut. Cim. IV). Поэтому мы можем предположить, что Олор, отец Фукидида, был близким родственником фракийского князя Олора. Если бы, как говорит Марцеллин (§ 2), мать Фукидида звали Гегесипилой, как мать Кимона, это было бы подтверждением родства; но Плутарх не упоминает об этом. Таким образом, кажется вероятным, что Фукидид был близким родственником Кимона, моложе его, возможно, на одно поколение. Его отец Олор, вероятно, был полноправным гражданином Афин, на что указывает тот факт, что, упоминая себя как στρατηγός (iv. civ. 4), он пишет Θουκυδίδη τον Όλορου; ибо его отец мог упоминаться в этом официальном стиле только как афинский гражданин.
  Что касается даты рождения Фукидида, то единственное древнее утверждение, заслуживающее доверия, было сделано Памфилой, женщиной-писательницей, которая во времена Нерона составила большой сборник результатов своего обучения. Авл Геллий ( NA . XV. 23) цитирует из Памфилы, что в начале Пелопоннесской войны Гелланику было шестьдесят пять лет, Геродоту — пятьдесят три, Фукидиду — сорок. Даты Памфилы, вероятно, были взяты из общепринятого среди греков и римлян хронологического справочника Аполлодора (II век до н. э.). Термин «сорок лет», используемый Памфилой, несомненно, означал ακμή , или расцвет Фукидида, и, возможно, был установлен на основании его собственного утверждения, что он начал собирать материал в начале войны (II, 1) и тогда был в полной зрелости. ума (ст. xxvi. 5). Во всяком случае, его собственное заявление, взятое с датой Памфилы, привело к общему предположению, что историк родился где-то около 472 г. до н.э.
  На это указывает Марцеллин (§ 46), и это само по себе вероятно, что указ об изгнании Фукидида был принят по предложению Клеона, который был тогда на пике своего могущества; и вполне вероятно, что обвинение, выдвинутое против него, было предательством (προδοσία), как утверждал Марцеллин (§ 55) и анонимный биограф (§ 2) и, очевидно, подразумевал Аристофан (Vesp. 288 ) . Его собственные слова, ζννέβη μοι φςνγα,ν, допускают такую интерпретацию; и заявление Павсания (I, XXIII, 9), что он был позже отозван из ссылки по ходатайству Энобия, лучше всего понимается на этом основании. Если бы он был изгнан по простому указу народа, то для него, как и для других изгнанников, хватило бы всеобщей амнистии, последовавшей за взятием Афин Лисандром; если бы приговор был более суровым, потребовался бы специальный указ. Но возможно, конечно, что предложение Энобия предшествовало амнистии мира Лисандра на несколько месяцев.
  Что касается смерти Фукидида, то существовало устойчивое предание, что он был убит, и тот факт, что «История» внезапно обрывается посреди захватывающих событий Децелейской войны, кажется, подтверждает эту традицию. Плутарх ( Cirri . IV. 3) говорит, что обычно сообщалось, что он умер насильственной смертью в Скапт-Хайле; Павсаний (I. XXIII. 9), что он был убит на пути домой из изгнания; Марцеллина (§ 10), что после возвращения из ссылки он умер и был похоронен в Афинах. Но умер ли он в
  Фракии или в Афинах, из его собственных слов кажется очевидным, что он пережил срок своего изгнания (ст. XXVL 5, ζννίβη μοί την Ιμαντον Ιτη ζίκοσΐ) и что он вернулся в Афины, начиная с его описания стены Фемистокла, чья останки «все еще можно увидеть в Пирее» (I, XIII, 5), показывает, что он был там после разрушения стен Лисандром. Если бы он дожил до восстановления стен Кононом в 395 г. до н.э., кажется, он непременно упомянул бы об этом. Есть и другая причина предположить, что он не дожил до этого года: в hi. cxvi. 2 он говорит, что извержение Этны, произошедшее весной 425 г. до н.э., было третьим в истории; следовательно, тот, который упоминается Диодором (xiv. lix. 3) для 396 г. до н. э., не мог быть ему известен. Поэтому кажется разумным предположить, что его не было в живых в 396 г. до н.э.
  Существует красивая и часто повторяемая история о том, как Фукидид, будучи мальчиком, услышал, как Геродот декламирует отрывок из своей «Истории в Олимпии», и был тронут этим до слез, после чего Геродот сказал: «Олор, дух твоего сына воспламеняется страстью к учебе». ». Но Лукиан, рассказывая о сильном действии чтения Геродота в Олимпии, наверняка упомянул бы об этом обстоятельстве, если бы знал о нем; кроме того, хронология мешает, если мы придерживаемся свидетельства Памфилы. Но если он еще мальчиком не слышал декламации Геродота в Олимпии, он, должно быть, знал его позднее, уже мужчиной, в Афинах. Период его юности и ранней зрелости пришелся на время, когда Афины были наиболее плодовиты великими людьми. Ясно, что он слышал Перикла и восхищался им, и он должен был видеть Эсхила и знать Софокла, Еврипида, Аристофана, Анаксагора, Сократа, Горгия, Антифона, Фидия, Полигнота, Мнесикла, Иктина, Калликрата и Гиппократа. Общение с такими людьми и атмосфера Афин того времени лучше всего объясняют развитие его гения; но пределы его предмета, как он это понимал, исключали любое упоминание кого-либо из них, кроме Перикла, так что о любом их личном влиянии на него нам остается делать выводы. Первые семь лет войны, до его изгнания, несомненно, большую часть времени он провел в Афинах, где он, должно быть, слышал речи Перикла, дискуссии о Митилене и Пилосе, а также о других вещах, о которых у нас есть сведения. в этой Истории. Но двадцать лет своего изгнания он, вероятно, провел в основном на своем имуществе во Фракии, занимаясь сбором материалов для своей работы о войне, как, действительно, говорят нам Плутарх (De Exil. XIV.) и Марцеллин . (§§ 25 и 47).
  Из вступительного заявления Фукидида о том, что он начал составлять свою «Историю» в начале войны, ожидая, что она будет великой и более примечательной, чем все предыдущие, мы, естественно, должны заключить, что он продолжал составлять и составлять свою «Историю» на протяжении всей войны. войны, а на самом деле — как бы явно незавершенного — до самой смерти. Опять же, поскольку он никогда не был завершен, он никогда полностью не пересматривался, и естественно, что можно найти следы различных дат, в которые были составлены отдельные части. Доказательства такого рода приводились в поддержку различных гипотез относительно состава произведения. Самым известным из них был тот, который был изложен Ф. В. Ульрихом в его « Beitrage zur Erklarung des Thukydides», Hamburg, 1845, в котором утверждается, что книги IV. xxvi, которые содержат историю Архидамовой войны (432–421 до н. Только война.
  В ст. xxvi Фукидид действительно начинает заново словами: «Тот же Фукидид записал события по порядку, считая лето и зиму, вплоть до падения Афин». Но он добавляет: «Война длилась двадцать семь лет, и тот, кто отказывается считать период перемирия аварским, ошибается; “, что очень похоже на начало второго тома произведения, распадающегося на естественные части. Вполне вероятно, как утверждает Ульрих, что отчет об Архидамовой войне (i.-v. xxvi.) был составлен в основном в промежутке между 421 и 416 г. до н.э.; но то, что он получил важные дополнения после падения Афин, кажется бесспорным, например , n. lxv. о карьере Перикла. Так много можно признать в пользу гипотезы Ульриха, но нет необходимости признавать большее. Даже рассказ о сицилийской экспедиции, лучшая часть всего сочинения, не следует считать первоначально отдельным трактатом, а лишь уделил ему особое внимание. Что касается остального, абзац из введения Классенса к Книге V описывает вероятный порядок развития истории, который кажется разумным: «Хотя я убежден, что вся работа была написана в том виде, в каком мы ее имеем после завершения Пелопоннесской войны, и что Фукидид был отозван из жизни, когда занимался последним пересмотром и соединением частей, которые он записал и набросал в общих чертах с начала войны, однако я не думаю, что все части работы получил столь же тщательный обзор. Я думаю, что мастерское введение, составляющее нашу Первую книгу, было завершено полным осознанием катастрофического результата двадцатисемилетней войны; что тогда история десятилетней войны и Сицилийской экспедиции, для которой, вероятно, результаты кропотливого исследования уже были более или менее совершенно проработаны, получила свои последние штрихи; и что после этого, до того, как нить повествования снова была поднята на ионийско-децелейскую войну, был описан промежуточный период άρήνη ΰπονλος ».
  Наиболее интересным свидетельством признания власти Фукидида в древности является заявление Лукиана (adv. Indoct. 102) о том, что Демосфен переписывал историю восемь раз. Дион Кассий постоянно подражал ему и заимствовал у него, и среди других позднейших историков, подражавших ему, были Филист, Арриан и Прокопий. Есть внутренние свидетельства того, что Тацит находился под его влиянием, и Саллюстий часто ему подражал. Часто цитируемая характеристика Квинтилиана, Densus et brevis et semper instans sibi Thucydides , демонстрирует его признательность. В наше время его величайшим панегиристом является Маколей: «Нет ни одного прозаического сочинения, даже «Де Короны », которое я ставлю так высоко, как Седьмая книга Фукидида. Это ne plus ultra человеческого искусства»; снова: «Отступление из Сиракуз — это или нет лучшее, что вы когда-либо читали в своей жизни?»; и еще раз: «Он величайший из когда-либо живших историков». Джон Стюарт Милль сказал: «Возможно, самое мощное и впечатляющее повествование во всей литературе — это рассказ о сицилийской катастрофе в его Седьмой книге». Граф Чатем, отправив своего сына Уильяма Питта в Кембридж, «оставил профессиональным учителям законную рутину классических авторов, но сделал своим особым желанием, чтобы Фукидид, вечный наставник государственных деятелей, был первым греком, которого его сын читать после поступления в колледж». И оценка графа Чатема хорошо поддерживается сэром Дж. Корнуоллом Льюисом: « Речи Фукидида никогда не были превзойдены по точности, убедительности и уместности рассуждений по политическим вопросам; и действительно, их можно считать достигшими высочайшего совершенства, на которое способен человеческий разум в этой области».
  В обычном повествовании о событиях стиль Фукидида ясный, прямой, образный. Сильно контрастирует с этой в целом простой и ясной формой изложения его стиль в описании сражений и других критических событий, в обобщениях и особенно в речах; здесь утверждение часто бывает настолько кратким и сжатым, что становится очень трудным. Фукидид не был первым, кто использовал речи как средство яркого изображения важных кризисов и действующих лиц в них; для этого у него был прецедент Гомера и аттической драмы. Но он использовал это средство с таким впечатляющим эффектом и успехом, что вызвал частое подражание в более поздних исторических сочинениях в древние времена. Он не претендует на то, чтобы привести точные слова ораторов, но откровенно говорит во Введении (I, XXII, 1): они уже были заняты этим, трудно было со строгой точностью вспомнить действительно сказанные слова, как мне в отношении того, что я сам слышал, так и тем, кто из разных других источников приносил мне сообщения. Поэтому речи даны на том языке, на котором, как мне казалось, несколько ораторов выразили бы по обсуждаемым предметам чувства, наиболее соответствующие случаю, хотя в то же время я как можно ближе придерживался общий смысл того, что было сказано на самом деле». В результате язык речей имеет однородный характер как в структуре предложений, так и в отдельных выражениях, другими словами, это язык самого Фукидида; но в то же время характер и образ мыслей предполагаемого говорящего ясно проявляются в каждой речи. В руках Фукидида такое средство представить нам критическую ситуацию чрезвычайно эффективно; здесь, как и в самых ярких его повествованиях, его читатели становятся зрителями, как выразился Плутарх. Или, как сказал Классен, «без нашего собственного выбора мы оказываемся вовлеченными в конфликт интересов и оказываемся в состоянии составить собственное суждение, исходя из ситуации и чувств сторон. Очень редко сам историк добавляет хоть слово».
  Среди выдающихся качеств Фукидида как историка мы привыкли восхищаться его беспристрастностью, достоверностью, ярким описанием, чувством контраста, краткостью, эпиграмматической сентенциозностью, сдержанностью, пафосом. Мы искренне одобряем его способ оставить факты ясно изложенными и искусно сгруппированными, чтобы можно было вынести их собственные суждения. Он никогда не был сторонником, и неискушенный читатель мог бы иногда задаться вопросом, какой он национальности, если бы он часто не подписывался «Фукидид афинянин». Историки иногда критикуют его позицию, но все они принимают его заявления о фактах. Его описания сражений читаются так, как будто он сам присутствовал при этом. Он драматизирует историю, помещая события в такое сопоставление, что мир морали передается без единого комментария; например, когда за надгробной речью с ее великолепным восхвалением Афин следует описание чумы, за позорным мелийским эпизодом следует сицилийская катастрофа, праздничный отъезд из Афин противопоставляется мучительному бегству из Сиракуз. Он наполняет свой язык таким смыслом, что иногда предложение заменяет абзац, слово вместо предложения. «Из всех проявлений силы сдержанность больше всего импонирует людям», и как бы мы ни сожалели о его сдержанности, поскольку за многое из того, что он мог бы сказать нам, у нас нет других свидетелей, мы все более и более приходим к тому, чтобы считать это великим искусством. Что касается пафоса, то ни один историк никогда не превзошел такие отрывки, как те, где описывается полное поражение доселе непобедимого флота (VII. LXXI), или описываются нищета и уныние отступающего афинского войска (VII. LXXV), или где последняя катастрофа на реке Ассинар, кажется, происходит на наших глазах, подготавливая нас к последней фразе: «Флот и армия исчезли с лица земли, ничего не спаслось, и из многих, кто ушел, немногие вернулись домой».
  
  THUCYDIDES от TW Lumb
  
  История, как и жизнь человека, представляет собой последовательность четко определенных периодов. Геродот взял в качестве темы длинный цикл событий; более короткий период был впервые рассмотрен Фукидидом, который представил методы, которые позволяют ему считаться первым современным историком. Родившийся в Аттике в 471 году, он стал жертвой великой чумы, был сослан за то, что не смог остановить Брасидаса в Эйоне в 424 году, и провел остаток своей жизни, собирая материалы для своего великого дела. Его смерть произошла около 402 г.
  Его предисловие примечательно тем, что излагает его кредо. Сначала он излагает свою тему, Пелопоннесскую войну 431–404 годов; затем он проверяет, апеллируя к разуму, утверждения старых легенд и Гомера, приводя доводы, опираясь на аналогии или на исторические пережитки своего времени, чтобы доказать, что различные важные движения были вызваны или остановлены экономическим влиянием. Он использует свое воображение, чтобы доказать, что важность события не может быть определена по сохранившимся остаткам места его происхождения, потому что, если бы остались только руины и Спарты, и Афин, Спарта считалась бы незначительной, а Афины появились бы дважды. такой мощной, как она есть на самом деле. Поэтическое преувеличение легко и обманчиво, а древнюю историю трудно определить абсолютными доказательствами.
  
  «Мужчины принимают заявления о собственном национальном прошлом от одного
  другой, не проверяя их».
  
  «Для большинства людей поиск истины не требует никаких усилий; они предпочитают
  обратись к первым доступным счетам».
  
  «Мне было трудно написать точный рассказ о выступлениях
  фактически сделано; Поэтому я привел слова, которые могли бы быть
  ожидаемого от каждого выступающего, придерживаясь широкого смысла того, что было
  действительно произнес. Факты я не брал ни у кого случайно,
  и я не дал своих собственных впечатлений, но так точно, как
  возможно, написал подробный отчет о том, чему я был свидетелем или
  слышал от других. Открытие этих фактов было трудоемким из-за
  к противоречивым заявлениям и путаным воспоминаниям и партийной благосклонности.
  Возможно, неромантичный характер моей записи сделает ее неинтересной;
  но если кто сочтет это полезным, потому что он желает рассмотреть
  четкий отчет о реальных фактах и о том, что может повториться в какой-то момент
  в будущем я буду доволен. В качестве компиляции это скорее
  вечное владение, чем призовое сочинение на мгновение».
  
  По существу современная идея написания истории здесь совершенно очевидна.
  Указав на значение войны не только для Греции, но и для всего мира, он указывает ее причины. Для него настоящим корнем проблем был страх Спарты перед афинской властью: предполагаемые предлоги были другими. Быстро описывается возвышение Афин, строительство ими стен, разрушенных персами, ее контроль над островными государствами в Делосском союзе, который в конечном итоге стал ядром ее империи, ее союз с Мегарой, буферным государством между ними. и Коринф. Это последнее спасло ее от опасений вторжения на землю; когда она построила для Мегары длинные стены к морю, она навлекла на себя сильный гнев Коринфа, который тлел годами и, наконец, вызвал пелопоннесский пожар. Сокращение Эгины в 451 г. компенсировало потерю Беотии и Египта. В конце концов, в 445 году был заключен Тридцатилетний мир; Афины отказались от Мегары, но сохранили за собой Эвбею; ее определенной политикой на будущее была концентрация на морской империи; она контролировала почти все острова Эгейского моря и была владычицей Саронического залива, Эгина, «бельмо на глазу Пирейского», пала.
  Но если она собиралась ограничить свою энергию морем, было необходимо, чтобы она была хозяйкой всех торговых путей, которые в древней истории обычно проходили вдоль побережья. И на востоке, и на западе она нашла Коринф во владении; пара ссор с этим городом нарушила мир. На западе Коринф основал Коркиру (Корфу); эта дочь колонии поссорилась с матерью и взяла верх. Сама по себе Коркира не имела большого значения в чисто греческой политике, но она располагала большим флотом и контролировала торговый путь на Сицилию, откуда шли поставки зерна. Когда Коринфу угрожала месть, она обратилась в Афины, куда явились и послы из Коринфа. Их аргументы изложены в речах, столь характерных для Фукидида. Афиняне после тщательного обдумывания решили заключить оборонительный союз с Коркирой, так как опасались приобретения ее флота Коринфом. Но обстоятельства превратили этот союз в наступательный союз, ибо Коринф атаковал и одержал бы полную победу на море, если бы не своевременная помощь афинян. На востоке Афины еще более активно вели торговлю с Геллеспонтом, через который проходил ее хлеб. На этом пути находился могущественный коринфский город Потидея, расположенный на западном выступе Халкидики. Он присоединился к Афинской конфедерации, но добился независимости, построив крепкие стены. Когда афиняне потребовали их уничтожения и захвата заложников в качестве гарантии, город восстал и обратился к метрополии Коринфу. Долгая и дорогостоящая осада лишила Афины большого дохода и отвлекла их внимание; но хуже всего было окончательное отчуждение крупного торгового соперника, которому она помешала в самой Греции, заняв Мегару, на западе, присоединившись к Коркире, и на востоке, напав на Потидси.
  Последним и открытым предлогом для войны было исключение Мегары из всех афинских рынков; этот шаг означал исчезновение города как торгового центра и явился определенным препятствием для экономического развития Пелопоннеса, естественными путями которого в северную Грецию были Коринф и Мегары. Чаша была полна; Афинские амбиции исчерпали себя. Пострадавшие государства Пелопоннеса были приглашены изложить свои дела в Спарте; Коринф нарисовал знаменитую картину афинского характера, его неугомонности, энергии, приспособляемости и изобретательности. «Перед лицом такого соперника, — добавили они, —
  
  «Спарта колеблется; по сравнению с ними спартанские методы устарели,
  но современные принципы не могут не преобладать; в застойном состоянии
  консервативные институты лучше всего, но когда мужчины сталкиваются с
  при различных трудностях требуется большая изобретательность; по этой причине
  Афины благодаря своему богатому опыту внесли больше инноваций».
  
  Ответ афинян не смог убедить союзников в ее невиновности; один из спартанских эфоров заставил конгресс объявить, что Афины нарушили мир. Было созвано второе собрание, на котором коринфяне, оценив афинскую власть, дали основания полагать, что она в конечном итоге будет ослаблена. Кроме того, они апеллировали к тому, что никогда не останавливалось в пользу войны, — к расовому антагонизму; афиняне и ее подданные были ионийцами, тогда как пелопоннесцы были в основном дорийцами. Было обеспечено необходимое количество голосов для открытия боевых действий; но сначала был предъявлен ультиматум. Если Афины желают мира, они должны отменить действия об исключении, направленные против Мегары. На дебатах в афинском собрании Перикл, виртуальный правитель, обосновал свою веру в победу Афин; он призвал потребовать отмены спартанских актов об инопланетянах, направленных против Афин и ее союзников, и предложил арбитраж по предполагаемым недовольствам.
  Хорошо бы повторить причины этой войны: торговое соперничество, военно-морское соперничество, расовая вражда и стремление к господству. Пока они не будут устранены, бесполезно ожидать постоянного мира, несмотря на союзы, трибуналы или третейские суды. Кроме того, следует отметить, что Фукидид очень внимательно указывает на веские причины, по которым самые просвещенные государственные деятели пришли к противоречивым выводам; событие доказало, что все они были неправы без исключения. Будущее имело в запасе по крайней мере два события, которые не могло предвидеть никакое человеческое предвидение, и они оказались решающими факторами в конфликте.
  Война началась в 431 г. с нападения фиванцев на Платеи, маленький городок прямо за аттической границей, который почти столетие был союзником Афин и защищал их от вторжения с севера. Фивы уже давно ненавидят этот город как дезертир из своего союза; только он один из беотийских городов не присоединился к персам. Горя желанием захватить его, отряд фиванцев ворвался туда ночью и занял главные позиции. Но утром их малочисленность была очевидна; оправившись от паники, платейцы сокрушили захватчиков и вырезали их. Это открытое нарушение договора разожгло военный дух. Обе стороны были вооружены, Спарта была более популярна, поскольку притворялась, что освобождает Грецию от тирана. Их последний посол, покидая афинскую территорию, сказал: «Этот день станет началом великих бедствий для Греции».
  Спартанцы вторглись в Аттику, вырубив фруктовые деревья и загнав крестьян в город; афиняне ответили опустошением частей Пелопоннеса и Мегары. Похороны первых афинских жертв войны стали поводом для замечательной речи. Перикл, произнося его, излагает афинский идеал жизни.
  
  «Мы не конкурируем с другими конституциями, мы скорее образец
  для остальных. В нашей демократии все равны перед законом; каждый мужчина
  продвигается на государственную должность не по благосклонности, а по заслугам, в соответствии с
  он может оказать государству некоторую услугу. Мы любим красоту в ее простоте, мы
  любить знание, не теряя мужественности. Наши граждане могут управлять
  дела как частные, так и общественные; наш рабочий класс имеет адекватное
  знание политики. Для нас самой фатальной ошибкой является отсутствие
  теоретическое обучение, прежде чем мы приступим к выполнению каких-либо обязанностей. Одним словом, я говорю
  что Афины — это образование для всей Греции; индивидуально мы можем доказать
  мы способны сталкиваться с самыми разнообразными формами человеческой деятельности
  с максимальной грацией и приспособляемостью... Мы заставили
  все море и каждую землю открыть для нашего предприятия. Ежедневно смотрите на
  материальную мощь города и страстно любить ее. Ее слава была
  завоевали мужчины, которые выполнили свой долг и пожертвовали собой ради нее.
  весь мир - гроб знаменитых людей; их память не только
  начертано на столбах в своей стране, она живет ненаписанной в
  сердца людей в чужих землях».
  
  В начале следующего года Афины постигло бедствие, которого не мог предвидеть ни один государственный деятель. Таинственная чума величайшей пагубы поразила город, смертность среди толп беженцев умножилась. Сила города была серьезно подорвана, общественная и частная нравственность подорвана, поскольку никто не знал, сколько ему осталось жить. Обескураженные этим и вторжениями, афиняне безрезультатно отправили посольство в Спарту и в ярости напали на Перикла. Он великолепно защищал свою политику и вселял в них мужество продолжать борьбу; он указал, что лучше потерять свою собственность и спасти государство, чем спасти свою собственность и потерять государство; их флот открыл им мир вод, над которым они могли перемещаться как абсолютные хозяева. Вскоре после этого он умер, пережив начало войны всего два с половиной года; его характер и способности получили должное признание Фукидида.
  В этот момент Спарта решила уничтожить Платеи, афинский форпост в Беотии. Очень блестящее описание осады и контропераций очень ясно показывает неспособность спартанцев атаковать обнесенные стеной города и объясняет их возражение против укрепленных друзей. Оставив город под охраной, они на время удалились, чтобы закончить работу позже. Война стала распространяться за пределы Пелопоннеса к северу от Коринфского залива, контроль над которым был важен для обеих сторон. Акарнанцы подверглись нападению Спарты и обратились к афинскому адмиралу Формиону. Два морских сражения в заливе выявили поразительное превосходство афинского флота в открытом море. Испытывая угрозу снабжения зерном на западе, Спарта начала интриговать с отдаленными королевствами на северо-востоке, целью которых были «фракийские части» на торговом пути.
  Дух бунта против афинского владычества возник на острове Лесбос, отделившемся в 428 г. Главным городом на этом неионийском острове была Митилена, отправившая послов в Спарту. Их речь ясно объясняет, как афиняне смогли сохранить свою политику; ее политика (как и политика Рима) заключалась в том, чтобы разделить союзников, тщательно оценивая их привилегии, натравливая слабых против более сильных. Спартанцы оказались не в силах помочь, и афиняне легко блокировали город, захватив его в начале 427 г. В своем гневе они сначала решили убить всех жителей, но на следующий день, почувствовав себя лучше, передумали. В Ассамблее были произнесены две большие речи. Преемником Перикла стал Клеон, к которому Фукидид, кажется, был несколько несправедлив. Он начал свою речь знаменитым замечанием о том, что демократия не может управлять империей; она склонна к внезапным приступам страсти, которые делают невозможной последовательную политику. Сам он никогда не менял своих планов, но его публика была другой.
  
  «Вы все глаза для речей, все уши для дел; ты судишь о
  возможность проекта из хороших выступлений; свершившиеся факты
  вы верите не потому, что видите их, а потому, что слышите их от
  умные критики. Вас легко обмануть каким-нибудь новым планом, но вы
  отказываться придерживаться того, что было доказано надежным. Вы рабы
  каждой новой странности и не питать ничего, кроме презрения к тому, что знакомо.
  Каждый из вас хотел бы быть хорошим оратором, а если
  соперничать с вашими ораторами в сообразительности. Вы так же быстро догадываетесь, что
  вступая в речь, поскольку вы медленно предвидите ее последствия.
  Одним словом, вы живете в каком-то нереальном мире».
  
  За строгое применение высшей меры наказания он уже проголосовал.
  Ему противостоял Диодот, который апеллировал к тому же принципу, что и Клеон, к целесообразности.
  
  «Никакое наказание не удержит людей, даже смертная казнь. Мужчины имеют
  пробежаться по всему каталогу отпугивающих средств в надежде
  обезопасить себя от посягательств, но обиды по-прежнему распространены.
  Человеческой природой движет какая-то неконтролируемая господствующая страсть, которая
  соблазняет его на опасность. Надежда и Желание повсюду и наиболее
  озорные, потому что они невидимы. Фортуна тоже так же сильна, как
  средство возбуждения мужчин. На мелодиях она неожиданно стоит у их
  стороне и заставляет их рисковать слишком скудными ресурсами. Большинство
  из всех она искушает города, ибо они соревнуются за величайшее
  призы, свобода или господство. Тогда это совсем по-детски
  представьте себе, что когда человеческая природа стремится что-то сделать, она
  быть сдерживаемым законом или любой другой силой. Если мятежные города совсем
  уверены, что пощады не будет, будут драться до последнего,
  оставив победителям только дымящиеся руины. Было бы целесообразнее
  быть милосердным и таким образом сэкономить расходы на долгую осаду».
  
  Эта более здравая точка зрения возобладала. Учение о «господствующей страсти» — замечательный вклад в греческую политическую мысль, абстрактные олицетворения которого читаются как произведения поэта или философа. Крайне наглядно описана захватывающая гонка на время. После больших усилий корабль с отсрочкой прибыл как раз вовремя, чтобы спасти Митилену. Этот акт милосердия резко контрастирует с тем обращением, с которым столкнулись несчастные платейцы со стороны освободителей Греции. Граждане были схвачены, Афины странным образом бросили их, несмотря на ее обещание помочь. Им было позволено отмечать свои заслуги перед Грецией, обращаясь в самой трогательной речи к священной земле своего города, месту бессмертной битвы. Все было напрасно. Фиванцы обвинили их в прямом предательстве Беотии, добившись их осуждения. Коркира также оказалась убыточной; он был поражен братоубийственными разногласиями, которые окрасили одну из самых мрачных картин Фукидида. По мере того, как война продолжалась, становилось все яснее, что это была борьба между двумя соперничающими политическими верованиями, демократией и олигархией. Для партизан все остальные связи, будь то кровные, расовые или религиозные, не имели большого значения; только бешеная смелость и беспрекословное подчинение партийной организации имели значение. Этому жалкому духу вражды суждено было в конце концов погубить греческие города. В 427 г. впервые упоминается блуждающий огонек, который со временем привел Афины к гибели. В своем стремлении перехватить пелопоннесскую кукурузу она поддержала Леонтини против Сиракуз, ведущего сицилийского государства. В Акарнании способный полководец Демосфен после ряда не совсем бесплодных перемещений сумел умиротворить враждующие горские племена.
  В 425 году произошло важнейшее событие. На пути к Сицилии афинская эскадра была вынуждена остановиться в Пилосе, где много веков спустя Греция одержала знаменитую победу над турками. Демосфен, хотя у него не было официального командования, убедил своих товарищей укрепить это место как базу, с которой можно атаковать спартанскую территорию. Он располагался в стране, которая когда-то принадлежала мессенцам, на протяжении поколений находившимся под властью спартанских олигархов. Вскоре начали прибывать дезертиры; серьезность положения признало спартанское правительство, высадившее более четырехсот своих лучших войск на острове Сфактерия у входа в бухту. Они были быстро изолированы афинским флотом; и известие об этом событии взбудоражило всю Грецию. В Афинах разгорелась жаркая дискуссия, где Клеон обвинил главнокомандующего Никия в нерадивости, связанной с тем, что он не взял в плен блокадные силы. Спартанские попытки заключить мир при условии возвращения изолированных людей оказались тщетными; после оживленной ссоры с Никием Клеон пообещал захватить спартанцев в течение тридцати дней, подвиг, который он совершил с помощью Демосфена. Было обнаружено, что почти триста человек предпочли сдаться смерти; они были доставлены в Афины и стали бесценным активом для заключения будущего мира.
  Дальнейшим успехом был захват Нисеи, порта Мегары, в 424 г., но попытка распространения демократии в Беотии закончилась тяжелым поражением при Делии; судьба Платеи была плохой рекламой в олигархически управляемом районе. Дальше было хуже. Брасид, спартанец, очень отличившийся при Пилосе, прошел через Фессалию с отрядом добровольцев, достигнув Фракии и захватив несколько важных городов; потеря одного из них, Эйона, вызвала изгнание историка, который не успел его спасти. В 423 г. между воюющими сторонами было заключено перемирие на один год, но Брасид проигнорировал его, посеяв недовольство среди афинских союзников. Его личное обаяние произвело на них хорошее впечатление о спартанском характере, а его предложение свободы было слишком привлекательным, чтобы сопротивляться ему. Его успех отчасти был связан с преднамеренным искажением афинской власти, которая оказалась большей, чем казалось. Двумя реальными препятствиями на пути к миру были Брасид и Клеон; в Амфиполе они встретились в бою; необдуманное движение дало спартанцу возможность для атаки. Он пал в бою, но город был спасен. Клеон был убит в той же битве, и путь к миру был свободен. Перемирие на один год превратилось в обычное соглашение в 421 году, и Никий отвечал за его переговоры в Афинах. Главный пункт предусматривал, что Афины должны вернуть Амфиполь в обмен на спартанских пленников.
  Члены Пелопоннесского союза считали себя преданными этим договором, поскольку их ненавистный соперник Афины не был смирен. Коринф был зачинщиком в разжигании недовольства. Она решила создать новую лигу, в которую войдет Аргос, заклятый враг Спарты. Это государство стояло в стороне от войны, копило силы и выжидало время для мести. Когда Спарте не удалось восстановить Амфиполь, военная партия в Афинах во главе с Алкивиадом заключила союз с Аргосом, чтобы покорить Спарту; но эта политика оттолкнула Коринф, которая отказалась сотрудничать со своим торговым соперником. Нападение аргивян на Аркадию закончилось ожесточенной битвой при Мантинее в 418 г., в которой Спарта одержала полную победу. Аргос был вынужден прийти к соглашению, новый союз был распущен, и Афины снова столкнулись со своими объединенными врагами, ее дипломатия потерпела неудачу, а ее козырная карта, сфактерианские пленники, были потеряны.
  В следующем году она была виновна в акте явного возмущения. Ее флот высадился на остров Мелос, который оставался нейтральным, хотя его жители были колонистами с соседнего материка Спарты. Нигде драматургия творчества Фукидида не раскрывается так ясно, как в его рассказе об этом происшествии. Он представляет афинских и мелийских лидеров как аргументирующих существо дела в обычном диалоге, по сути драматическом приеме. Афинское учение о силе и целесообразности беззастенчиво проповедуется и действует, несмотря на протесты Мелиан; остров был захвачен, его население было убито или порабощено. Такой акт является подходящей прелюдией к великой катастрофе, которая образует следующий акт драмы Фукидида.
  В 416 году Афины приступили к разработке плана покорения Сицилии. Сегеста враждовала с Селинусом; когда последний город обратился за помощью к Сиракузам, первый вспомнил о своем древнем союзе с Афинами. В следующем году прибыли сицилийские послы с рассказами о несметных богатствах для финансирования экспедиции. Никий, лидер партии мира, тщетно советовал Собранию воздержаться; его одолел Алкивиад, чьей целью было покорить не только Сицилию, но и Карфаген. Когда экспедиция собиралась отплыть, большая часть статуй Гермеса в городе была осквернена за одну ночь. Алкивиада, назначенного командовать вместе с Никием и Ламахом, заподозрили в безобразии, но ему разрешили отплыть. Флот покинул город со всей пышностью и церемонией молитв и ритуалов, после чего показал свое приподнятое настроение в гонках до Эгины.
  В самой Сицилии Гермократ, великий сиракузский патриот, неоднократно предупреждал своих соотечественников о грядущей буре, советуя им подавить все распри в борьбе против общего врага. Ему противостоял Афинагор, демократ, который, верный своим принципам, заподозрил эту историю как часть милитаристского заговора с целью свержения конституции. Его речь самая жестокая у Фукидида, но в ней есть очень ценный отрывок.
  
  «Имя целого — Народ, имени части — Олигархия;
  богатые — лучшие хранители богатства, образованный класс может
  принимать самые мудрые решения, большинство являются лучшими судьями
  речи. Все эти классы в демократическом обществе имеют равную власть как
  индивидуально и коллективно. Но олигархия разделяет опасности
  со многими, хотя это не просто узурпирует материальные блага,
  скорее, он присваивает и сохраняет их всех».
  
  Куда бы они ни пошли, афинян встречали холодным приемом. В Катане они нашли свой государственный корабль, ожидавший доставки Алкивиада домой, чтобы он предстал перед судом; он совершил свой побег на обратном пути, переправившись на Пелопоннес. Великое вооружение вместо того, чтобы атаковать Сиракузы, тратило свое время и эффективность на второстепенные вопросы, в основном из-за хладнокровного руководства Никия. Эту ценную передышку сполна использовал Гермократ, который на конгрессе в Камарине настаивал на расовом характере борьбы между собой дорийцами и ионийцами из Афин. Эта национальная антипатия во многом способствовала окончательному решению конфликта.
  Перейдя в Спарту, Алкивиад сознательно предал свою страну. Его речь имеет огромное значение.
  Его взгляд на демократию презрителен. «Ничего нового нельзя сказать о признанной глупости». Затем он обрисовал в общих чертах афинские амбиции; она должна была подчинить себе Карфаген и Сицилию, привести полчища воинственных варваров, окружить и покорить Пелопоннес, а затем править всем грекоязычным миром. Он посоветовал своим слушателям помочь сицилийской недееспособности, послав спартанского командира; прежде всего он советовал оккупировать Децелею, город в Аттике недалеко от границы, через который в столицу доставлялись хлебные запасы; это привело бы к захвату серебряных рудников в Лауреуме и уменьшению доходов афинян. В заключение он попытался оправдать собственное предательство, заметив, что, когда человек был сослан, он должен использовать все средства, чтобы добиться возвращения.
  Спартанцы в течение некоторого времени стремились начать военные действия; акт афинской агрессии дал им возможность. Тем временем в Сицилии Ламах погиб при нападении на сиракузскую крестовую стену. Оставленный под единоличным командованием, Никий оставался бездействующим, в то время как Гилипп, отправленный из Спарты, прибыл в Сиракузы как раз вовремя, чтобы предотвратить капитуляцию. Седьмая книга представляет собой летопись продолжающихся афинских бедствий. Мало-помалу Гилипп разрабатывал сиракузские ресурсы. Сначала он лишил афинян возможности обойти город; затем он захватил военно-морские склады противника, заставив их расположиться лагерем на нездоровой земле. Никий умолял правительство страны освободить его от командования из-за болезни. Поверив в счастливую звезду человека, захватившего Ниссею, они удержали его, отправив второй большой флот под командованием Демосфена. Последний сразу увидел ключ ко всей ситуации. Сиракузская крестовая стена, которую Никию не удалось сделать непроходимой, должна быть захвачена любой ценой. Ночная атака почти удалась, но закончилась полным поражением. Демосфен немедленно посоветовал отступить; но Никий упрямо отказывался уходить. Тем временем сиракузяне с силой захлопнули вход в свою гавань, зажав афинский флот. Знаменитый рассказ о попытке его уничтожить взывает к описанию всех способностей автора. Он обращает внимание на узкое пространство, в котором велось действие. Пока афиняне могли действовать в открытой воде, они были непобедимы; но сиракузяне не только заставили их сражаться в тесной гавани, но и укрепили носы своих кораблей, что позволило им разбить более тонкие афинские корабли в прямой атаке. Вся афинская армия подошла к кромке воды, чтобы посмотреть на сражение, которое должно было решить их судьбу. Их волнение было жалким, потому что они раскачивались взад и вперед в душевной агонии, призывая своих друзей сломать стрелу и спасти их. После мужественной борьбы захватчики были разбиты и вытеснены на землю победоносными сиракузянами.
  Отступление по суше было единственным спасением. Стратегия, спланированная Гермократом и суеверными страхами Никия, задержала отъезд на достаточно долгое время, чтобы позволить сиракузянам обезопасить проходы во внутренние районы. Когда армия отошла, сцена была позорной и мучительной; больные тщетно умоляли своих товарищей спасти их; вся армия противопоставила гордые надежды на их прибытие их унизительному концу и отказалась утешиться от Никия, чье мужество сияло ярче всего в этот час поражения. Силы Демосфена были изолированы и быстро взяты в плен; Измученные жаждой люди Никия с большим трудом добрались до реки Ассинар. Забыв напрочь о своих врагах, они бросились к воде и дрались между собой за нее, хотя она была красной от их собственной крови. Наконец армия капитулировала и была отброшена в Сиракузы. Брошенные в общественные каменоломни, несчастные оставались там десять недель, обожженные днем и обмороженные ночью. Оставшихся в живых продали в рабство.
  
  «Это было величайшим достижением в войне и, я думаю, в
  Греческая история наиболее похвальна победителям, наиболее
  плачевно для побежденных. Во всех отношениях они были совершенно
  побежден; их страдания были велики; они были уничтожены
  безнадежно; корабли, люди, все погибло, лишь немногие вернулись
  от великого хозяина».
  
  Так заканчивается самая душераздирающая история в истории Греции, с абсолютной точностью рассказанная сыном Афин и бывшим полководцем ее армии.
  Последняя книга примечательна отсутствием речей; это отчет о непрекращающихся интригах, последовавших за сицилийской катастрофой. Перевороты в Малой Азии привели в водоворот заговоров Тиссаферна, персидского сатрапа, стремившегося восстановить контроль над Ионией, которую до сих пор спасала афинская власть. В 412 г. афинские подданные подняли восстание, всего было зарегистрировано семнадцать дезертирств. На Самосе началось самое важное движение; демократы восстали против своей знати, получив независимость от Афин. Вскоре они сделали предложение Алкивиаду, действовавшему со спартанским флотом; он пообещал отделить Тиссаферна от Спарты, если Самос откажется от демократии, веры, ненавистной персидской монархии. Самосцы отправили в Афины делегацию во главе с Писандром, который смело предложил возвращение Алкивиада, роспуск демократии на Самосе и союз с Тиссаферном. Эти предложения были отвергнуты, но демократии в Афинах не суждено было просуществовать долго: власть была узурпирована знаменитыми четырьмя сотнями в 411 году. Самосская демократия в конце концов назначила генералом Алкивиада, в то время как в Афинах экстремисты стремились прийти к соглашению со Спартой. . Это движение раскололо Четыре сотни, конституция была изменена на Конституцию Пяти тысяч, смесь демократии и олигархии, вызвавшая восхищение Фукидида; история завершается победой афинян в военно-морском сражении при Киноссеме в 410 г.
  Недостатки Фукидида очевидны; его стиль суров, неясен и раздражителен; иногда говорят, что он кажется мудрее, чем он есть на самом деле, главным образом потому, что его язык сложен; что если бы его мысли были переведены в более простую прозу, наше впечатление о его величии сильно бы изменилось. Однако следует помнить, что ему, как и Лукрецию, пришлось создать свой собственный словарь. Примечателен тот факт, что прозу изобрести гораздо труднее, чем поэзию, поскольку для нее важна точность как язык рассуждений, а не чувств. Вместо того, чтобы придираться к средству, которое неизбежно было несовершенным, потому что было нововведением, мы должны быть благодарны за то, что оно на самом деле сделало. Это не всегда неясно; временами, когда «лев смеялся», как говорит один старый комментатор, он почти не имеет себе равных в чистом повествовании, особенно в его кратком изложении восхождения афинян к власти в первой книге и в бессмертной сиракузской трагедии седьмой.
  Его заслуги многочисленны и велики; его краткость, подавление личного чувства, любовь к точности, тщательное исследование, нежелание чрезмерно хвалить и полное отсутствие предвзятого мнения свидетельствуют о редкой для классических историков честности мировоззрения. Поскольку он уверен в своей беспристрастности, он вполне уверенно берется за то, с чем мало кто бы столкнулся, — за написание современной истории. Ныне историки не доверяют себе; мы можем ожидать достоверного отчета о нашей Великой войне лет через пятьдесят, если вообще когда-либо. Не так Фукидид; он утверждает, что его работа будет сокровищем на все времена; если бы кто-нибудь другой написал эти слова, мы бы отклонили их как праздное хвастовство.
  Ибо он первый человек, уважающий историю. Это была не игрушка; она была достойна возведения в ранг науки. Таким образом, его события должны иметь за собой какие-то глубинные причины, которые стоит открывать не только сами по себе как ключи к одному конкретному периоду, но и как возможные объяснения подобных событий в далекие века. Соответственно, он считал необходимым изучить прежде всего нашу человеческую природу, ее разнообразные мотивы, большей частью сомнительной морали, затем он изучал международную этику, исходя из откровенной целесообразности. Результаты этих исследований он воплотил (за одним-двумя исключениями) в своих знаменитых выступлениях. Он осмотрел местность, на которой велись сражения; он изучал надписи, скрупулезно переписывая их; он критиковал древнюю историю и современные версии известных событий, многие из которых он нашел неверными. Кроме того, его стремление обнаружить истинные источники определенной политики заставило его написать отчет о, казалось бы, бесцельных действиях в более диких или даже варварских регионах, таких как Аркадия, Амбракия, Македония; как следствие, его работа охватывает весь греческий мир, как он сказал в своем знаменитом предисловии.
  Как художник он не лишен достоинств. Часто указывалось на драматический характер его плана; для него главным сюжетом является разрушение не Афин, а периклевской демократии, ниспровержение которой происходит из-за конфликта с другой подобной ей; отсюда заметное изменение в последней книге, в которой ослаб главный драматический интерес. Эта драматическая форма, однако, иногда побеждала свои собственные объекты, поскольку все фукидидовы рыбы говорят, как фукидидовы киты.
  Для нас он незаменим. Мы — морская держава, правящая морской империей, а наши потенциальные враги — военные нации. Он предупреждал нас, что демократия не может управлять империей. Возможно, наш тип этого вероучения не так полон жажды господства и возвышения, как это было в Афинах; можно заподозрить, что мы добродетельны главным образом потому, что у нас есть все, что нам нужно, и мы вряд ли поддадимся чрезмерным искушениям. Но есть и другая, более тонкая опасность. Враги внутри государства предали Децелею, которая охраняла запасы продовольствия. У нас много Децелей, стоящих вдоль великих торговых путей и нуждающихся в защите. Как только они будут преданы, мы не продержимся, как Афины, почти десять лет; десять недель на свободе должны были бы привести к тому, что наш народ будет голодать и бить, не годясь ни на что, кроме как на выплату контрибуции власти, которая лишает нас нашего наследства.
  
  
  Никаких конкретных доказательств смерти Фукидида неизвестно. По словам Павсания, афинянин по имени Энобий издал закон, позволяющий Фукидиду вернуться в Афины вскоре после сдачи города в 404 г. до н.э. Павсаний утверждал, что Фукидид был убит на обратном пути в Афины. Многие сомневаются в этом, видя свидетельства того, что он жил еще в 397 г. до н.э. Плутарх утверждает, что его останки были возвращены в Афины и помещены в семейный склеп Кимона.
  
  
  Оглавление
  Переводы
  ИСТОРИЯ ПЕЛОПОННЕССКОЙ ВОЙНЫ
  ЭЛЛЕНИКА КСЕНОФОНА
  Греческий текст
  ПРОИЗНОШЕНИЕ ДРЕВНЕГРЕЧЕСКОГО
  СОДЕРЖАНИЕ ГРЕЧЕСКОГО ТЕКСТА
  Двойной текст
  ДВОЙНОЙ ГРЕЧЕСКИЙ И АНГЛИЙСКИЙ ТЕКСТ
  Биографии
  ВВЕДЕНИЕ К ФУКИДИДУ Чарльза Форстера Смита
  THUCYDIDES от TW Lumb
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"